Сохранить .
Мнимые люди Андрей Константинович Белоусов
        # На Москву обрушивается неизвестная эпидемия. Вирус изменяет людей наделяя их, ко всему прочему, новым самоосознанием, что в итоге приводит к войне людей и «мимов».
        Это моя первая большая работа. Возможно она покажется в самом начале немного нудной, но зато потом… тушите свет.
        Читайте, пишите, ругайте, наставляйте.
        Андрей Белоусов
        Мнимые люди
        Эпилог
        Случай правит миром.
        По воле случая зародилась жизнь.
        По воле случая был создан человек.
        И по воле случая будет он и уничтожен…
        Мы привыкли считать что жизнь бесконечна, и что наш мир постоянен и нерушим.
        И каждый день идя на работу, в институт иль в школу, мы видим мир таким каким он должен быть всегда - вчера, сегодня, завтра…
        И ничто казалось бы не может нарушить эту целостность бытия, кроме как масштабной катастрофы.
        И мы не задумываемся над тем, что всего лишь одна случайность, один незаметный на первый взгляд момент, может перевернуть всю нашу жизнь, разрушив мир обыденности, данный нам от Бога.
        И кто знает, может Апокалипсис грядёт уже, незаметным и тихим шагом?..
        Лето…
        В 201.. году лето выдалось на удивление жарким. Раскаленный воздух вперемешку с угарным газом, непробиваемым куполом распростёрся над Москвой, душа горожан, не давая ни минуты покоя. И именно поэтому, большинство жителей города, после трудового дня, стремились как можно больше времени проводить вне стен родного дома. И дабы подольше не возвращаться в раскалённые скворечники, спасались от летней жары любыми доступными им способами. Кто-то коротал вечера в стенах ресторанов или кафе, заказывая себе холодные закуски и попивая прохладительные напитки. Кто-то проводил свой досуг в крупных магазинах и шатался там часами, выискивая мнимые вещи, якобы очень нужные и полезные, но на самом деле просто ожидая, когда же на улице хоть немного посвежеет. В общем, эта категория людей, проводила свой свободный вечер, предпочтительней там, где раскалённый воздух, постоянно вентилировался кондиционерами, приобретая мнимую свежесть, принося слабое облегчение.
        Большинство же, или менее богатых или же просто не любящих скопления людей - разношёрстной толпы, толпящейся в каменных мешках, - шли гулять в парки, чтобы вдыхать прохладу, навеянную деревьями и кустами, валяться на травке и мило болтать. Иные же, всё из той же категории, держали свой путь на пруды или фонтаны, дабы там, попивая пиво окунаться в тёплую, насыщенную хлоркой воду, смывая с себя последствия дневной, липкой жары.
        Но всему есть придел и горожанам, хотелось ли им этого или нет, а приходилось в конце концов, расходиться по домам. О! Ну как же им не хотелось этого делать. Квартиры, после долгого, раскалённого дня, превращались в душные, закупоренные, разогретые духовки - где бедным людям предстояло провести всю предстоящую ночь: медленно зажариваясь, как кура гриль ворочаясь на вертеле в собственной постели, с липкой простынёй и жаркой подушкой, в надежде, когда-нибудь, всё же уснуть.
        Везунчики, чьи квартиры находились в спальных районах, могли хотя бы на ночь проветривать помещения, открывая окна на улицу. А вот менее везучим делать это, тем летом, было равносильно самоубийству. Гарь и копоть, несущаяся с улицы, в этакую жару, убивала медленно и верно. И таким беднягам оставалось одно - это провести всю ночь, в мучительном ожидании следующего дня, запертыми в клетушках, в полуобморочном состоянии и с ощущением того, что скоро из тебя повалит пар, оттого, что в твоих жилах закипает и пенится кровь. О кондиционерах же, могущих облегчить наши страдания, в веке двадцать первом, были наслышаны многие, да вот позволить их себе, до сих пор, мог не каждый и потому миллионы жителей Москвы, всматриваясь в безоблачное небо над городом, проклинали жару, понося её на чём свет стоит…
        С заходом солнца и угасанием зари, на город опускалась ночь, постепенно погружая его в подобие сна. Парки и лесопарковые зоны, покинутые людьми, пустели и затихали. На пляжах уже ни кто не норовил лезть в воду и резвиться там до-упаду, по крайней мере в массовом порядке, а одиночные же пары быстро паковали вещи и поскорей ретировались, желая поскорей покинуть око тьмы.
        Житель мегаполиса, не любит оставаться на лоне природы с наступлением сумерек, ему там становится некомфортно. Он привык что его постоянно окружает свет и шум. И потому, с наступлением ночи, только слабый ветерок трепля листву деревьев, наполнял подобием жизни, девственные и заброшенные места Москвы, слабо шепча, неразборчивые слова своей песни, в первозданной темноте…
        Внезапно, малозаметная и яркая искра, толщиной с бечёвку, вспорола глумившуюся темноту воцарившейся ночи и врезалась в гладь пруда, нарушив его целостность и его гармонию, создав на поверхности волнение в виде расходящихся, от центра падения, водяных кругов. Спустя же две минуты, поверхность водоёма успокоилась и только маленькое облачко пара, стелившаяся по зеркальной, водной глади, некоторое время напоминало о падении метеорита - незваного гостя из глубин холодного и мрачного космоса.
        И это вполне незаметное событие ознаменовало очередной виток случайностей, могущих поставить под вопрос существования целого человечества…
        Инкубатор
        ИЮЛЬ. 20….Г.
        Звук будильника разорвал сонную тишину спальни, неприятным, резким звуком, проникая в самое нутро, заставлял дрожать каждую клетку организма в предсмертном ужасе, от осознания того, что нужно просыпаться и вставать, тогда как, измученное тело кричит и истерично требует продолжения сна.
        - А чёрт! Опять весь мокрый, как цуцык, хоть выжимай, - тихо чертыхнувшись, чтобы не разбудить жену, в соседней комнате, Григорий сбросил с себя пропитанную потом простынку, вскочил с мокрой постели и выглянул в окно.
        Ночь не привнесла прохлады в раскалённый город. Всего лишь пять утра, а духота стоит уже неимоверная. Дышишь, дышишь, а толку нет, как будто весь кислород за ночь выгорел.
        Высунувшись из окна, Григорий оглядел двор.

«Да… В такую-то рань, да еще в субботу, да в этакую-то духотищу, ни один чудак не выйдет из дома. Дворник Петя и тот покажется со своей метлой, не раньше семи», - сонно подумал мужик, оглядывая пустые окрестности.
        Досадуя на погоду, Гриша сплюнул во двор, дотянулся до пачки сигарет, лежавшей рядом на тумбочке, жадно затянулся и с кашлем, резко, выдохнул сизое облако дыма в окно.
        - А твою ж мать!.. - выругался он, когда приступ кашля ослаб и сварливо поворчал.
        - Сколько раз себе уже твержу, не кури сразу после сна, дядя Гриша, и каждый раз, одно и тоже. - Но посмотрев на тлевший огонёк сигареты, добавил для успокоения совести, - с другой стороны, не выбрасывать же добро, не прынц чай, лопатой деньги не гребу. - После чего, опёрся о подоконник и дымя сигаретой, стал сонно оглядывать дом, расположенный напротив окна. А в постепенно просыпающуюся голову, тараканами полезли безрадостные мысли:

«День сегодня дерьмовый. Жара так и не спала и по-видимому, и не думает спадать. Эхма… И что же это за непруха-то такая. Собрался сегодня, как человек, на заслуженную рыбалку. Думал с Палычем сгоняем на Оку. Так вчера звонит энтот фрукт и заявляет, - мол, я не могу, ты уж извини, у меня поменялись планы, - одними губами и скорчив рожу, Георгий попытался передразнить того самого Палыча. - Еще извинился, гад. Ишь культурный нашёлся, Мать его! Сразу говорил бы: Гриха ты пойми, кто ты и кто я, разницу чувствуешь? И ездить мне с тобой, да ещё на рыбалку, ниже своего достоинства». - Григорий со злостью вышвырнул окурок в окно, смачно сплюнув вслед улетевшему бычку.
        - Ну ладно, гад, только попроси ещё, что-нибудь тебе починить, за так, даром, сразу запоешь по-другому, - мстительно ответил он своему воображаемому оппоненту.
        - «А на рыбалку я всё равно поеду. Жаль конечно, что не на Оку. Ну так и в Москве полно водоёмов, а рыба везде одна и та же».
        Окончательно проснувшись, Григорий поплёлся в ванную, прихватив с собой мокрое постельное бельё. Освежившись под холодным душем, мужик прошёл на кухню. Там поставив чайник на плиту, достал из холодильника колбасу, нарезал бутербродов, половину завернул в пакет, другую положил рядом с пустой кружкой. И пока чайник закипал, неспешно оделся, проверил приготовленные с вечера снасти и убедившись, что всё в порядке, вернулся назад. Заварил крепкого чая и обжигая язык, стал прихлёбывать крутой кипяток, вперемешку с чертыханьем, не забывая закусывать бутербродом с колбасой.
        - Куда собрался в этакую рань? - спросила раздираемым зевотой ртом, входящая на кухню женщина, почесывая при этом всей своей пятернёй, растрепанные рыжевато-жёлтые волосы.

«О боже! - в какой уже раз, с содроганием подумал Григорий, глядя на представшее пред ним явление, - и это моя жена? Да не может этого быть? А я дурак, ещё и не верил мужикам, говорившим, что у меня не жена, а ведьма. Признаю мужики, был не прав, - Григорий мысленно сложил руки на груди. - Сейчас эта ведьма стоит пред моими глазами, во всей своей красе: рожа кривая, одутловатая с глазами маленькими, заплывшими. Волосы, никогда не знавшие достойной причёски, растрёпанные. А этот жуткий, поношенный халат, в простонародье называемый чехол, этакая попытка по скрытию фигуры. Боже! А фигура! А фигура-то какая? Вообще без слёз не взглянешь: торс маленький, худой. Зато корма, сразу на две табуретки усядется, да ещё и мало будет».
        - Так чё молчишь-то? Глаза свои, рыбьи, вылупил и зыришь, как долдон! Я кажется вопрос тебе задала.
        - Явилась не запылилась, - наконец соизволил пробурчать Григорий.
        - Чаво?
        - А не чаво. Я тебе ещё вчера говорил, куда я собрался, - буркнул мужик, допивая чай. - Для глухих могу повторить - на рыбалку я собрался. - И чего это сегодня, с самого утра, стала раздражать его жена, он так и не понял. А может всегда так было?
        - На какую-то он рыбалку собрался! - просыпаясь, возмутилась супруга. - Сам же вчера талдычил, что у Палыча машина сломалась и рыбалке твоей облом и что ты никуда не едешь.
        - Да, машина сломалась, я не отрицаю, - не стал отпираться Григорий. - Но уж раз я решил сегодня идти ловить, значит Я, пойду ловить рыбу. Имею я право. Не на Оку, так хоть на «Борисовскии» пруды съежу, - мирно просветил он свою вторую половину.
        - На эту лужу! - неподдельно удивилась жена. - Да, что ты там вообще забыл?
        - А, не твоё дело, - отмахнулся супруг. - Рыбалку, вот чего я там забыл! И еду я, как сама понимаешь, за рыбой!
        - За какой это такой рыбой?! - возмущению жены не было предела. - И кому только нужна, твоя чёртова рыба! На Оке хотя бы реальная рыба плавает, а в твоих, говённых прудах, одни гондоны водятся! Нашёл куда ехать.
        - Так! Мы не стой ноги встали, - констатировал Григорий и потому обратился к супруге с мирной просьбой. - Иди ляж а? А потом снова встань, авось и настроение улучшится.
        - Причём тут мои ноги?! - не поняла намёков жена.
        - А притом! Что ты ко мне прицепилась, а?! Заело её: «Гриша ты куда? А зачем?». Ор тут подняла, на всю квартиру, с утра пораньше.
        - Я к нему прицепилась! Вы посмотрите на него, на эту недотрогу. Я к нему прицепилась, - заохала супруга. - Да прицепилась! Представь себе. В доме продуктов нет, а он рыбачить чапает, - размахивая руками, оседлала она излюбленную тему. - Продукты если хочешь знать, сами из магазина не прибегут! Опять я всё должна тащить. Да?.. - откидывая чёлку взбешённо спросила она. - А я то обрадовалась вчера, дура. В субботу его величество свободно, можно и на рынок с утречка сгонять, а потом, так уж и быть, пусть валит на все четыре стоны!
        - Ну и чего беситься, - не понимая в чём проблема, ответил Григорий. - Вечером, когда вернусь, тогда и сходим. - Чтобы замять надвигающийся скандал, он попытался как можно дружелюбней отвечать на любые нападки жены.
        - Знаю какой ты вечером припрешься, - с сарказмом заметила жена. - Как всегда ни в одном глазу, припрёшься! Рыбы нет, зато ханки нажрался от души… - развела она руками в стороны.
        Григорий аж чуть не подавился от возмущения:
        - Когда это я пил, да ещё в одиночестве?.
        - А на прошлой неделе?.. - сощурив глаза спросила супруга. - Кто в подвале валялся вдрызг пьяный? А?!
        - Это другое, - отмахнулся Григорий. - Тогда я Лёху, старого кореша, встретил! Ну и выпили немного, за встречу, как настоящие мужики.
        - Ха немного!.. Твой Лёха может и немного, он то своим ходом восвояси убрался, а тебя, алкоголик, я на собственном горбу пёрла, надрывалась. Чтоб те сдохнуть! - отбрила жалкие оправдания, жена.
        - Так! Жена! Кончай базар! Сказано вечером, значит вечером. А сейчас у меня моё личное время, честно заработанное между прочим, за трудовую неделю. Поэтому, что хочу, то и буду делать, - стукнул рукой по столу супруг, ставя тем самым жирную точку в их препирательстве.
        Но не такая у него простушка была жена. Поле боя, она предпочитала покидать победителем, прежде растоптав противника и размазав его в лепёшку.
        - Ты каждый день делаешь что хочешь. У тебя постоянно твоё личное время! Тебя абсолютно не колышет, что происходит дома! - перешла к военным действия супруга. - Кран и тот починить, какой день, не можешь! Ладно дом… А как я, себя чувствую, тебе же и это не важно? И что у меня язва, ты конечно же тоже не знаешь. И что каждый день, я должна таскать жратву и это с больной поясницей, шатаясь на каждом шагу, как пьяная, потому что давление подскочило? Его и это не волнует! Его другое волнует! Не дай бог наш фон барон окочурится от голода, стараниями жены. А что я могу сдохнуть, как тягловая лошадь, таскающая ему жратву, ему плевать! - рубанула она воздух. Лицо её при этом раскраснелось и стало походить на морду фурии. - И в коем-то веке прошу сходить его на рынок, а у него опять свои дела! Ну итить же твою!!! - сплюнув под ноги мужу, женщина сложила руки на боках и облокотилась о холодильник.
        А ей в ответ понесся крик:
        - Я же тебе, дура баба, сказал! Приду с рыбалки, тогда и сходим на рынок!
        - Ой! Ой! Ой! Свежо предание, да верится с трудом! Алкоголик несчастный! Пойдёт он, как же, себя то хоть сможешь притащить со своей рыбалки!
        - Да пошла ты! Гундит и гундит об одном и том же! Я ей одно слово, а она поперек, два вставляет, - Григорий встал из-за стола, толкая жену и вышел в прихожую.
        - Сам пошел гад ползучий! Вали на свою рыбалку! Чтоб ты сдох урод, на своём пруду! И учти, пьяным можешь домой не возвращаться, всё равно не пущу, - понеслось ему в спину.
        Григорий к нападкам жены остался глух. И только уже напоследок, собравшись, он заглянул на кухню. Посмотрел на жену, сидевшую на табурете и только она повернулась к нему, чтобы продолжить начатые боевые действия и открыла было рот, как он ей едко так, заявляет в лицо:
        - И чего тебе каждое утро нужно обязательно испортить мне настроение? Удовольствие что ли доставляет? У-у… ВЕДЬМА! Ну вылитая, ведьма! И как только таких земля носит, тьфу, - сплюнул он себе под ноги.
        Жена только раскрыла рот, для взбешённого крика, как Григория сдуло ветром. И в хорошем расположении духа, от осознания того, что хотя бы сегодняшняя война выиграна им, он с треском захлопнул входную дверь и побежал на остановку, дожидаться первого автобуса…
        А на улице, тем временем, уже вовсю засияли, освещая двор, первые лучики солнца, ещё не обжигающие, а мягкие и волнующие, лезущие в окна мешая спать, прерывая сон людей, на самом интересном месте.

* * *
        Тем же утром, но уже в совсем другом месте, по кромке пруда, брёл вразвалочку, шаркая ногами, поднимая пыль, парень молодой в футболке белой и светлых шортах до колен. Ещё одна ранняя пташка…
        Парень шёл понуро, не спеша, покачиваясь немного и издалека, на первый взгляд мог показаться вдрызг пьяным, если бы не его лицо с явными следами сна. С виду оно походило, на этакую подушку, что немилосердно мяли всю ночь. Да что там подушка? Даже его растрепанные волосы смахивали на перья, вылезшие из-под наволочки и рассыпавшиеся по поверхности головы в буйном хороводе, не говоря уже обо всём остальном. В общем все признаки недосыпанья, были на лицо.
        Поблизости же от парня, носилась, словно заведённая, псина здоровенная и в отличие от своего хозяина, была бодра и весела. Заглядывая под каждый куст и нервно двигая носом, пёс бурно втягивая воздух, вынюхивал яркие запахи. Деревья, трава, земля, хранили до ужаса интересные запахи, и такие милые сердцу запахи, что напрочь отсутствовали в опостылевшей квартире:

«И что люди забыли в душных коробках? Сидят сиднем там, целыми днями, - искренне удивлялась псина, по-своему, по собачьему. - Когда улица - это что-то невероятное… Это целое волшебное царство запахов и образов, где каждую секунду что-то, да происходит. Чудо!».
        И продолжая, с замирающим сердцем, носиться по округе, обнюхивая воздух, псина, в очередной раз натыкаясь на след сучки, принимался скулить или даже повизгивать, от нетерпения, обращаясь к окружающему миру: «Ну где же ты, милая, где? Ты мне сейчас так нужна! Где? Где? Где?», но ответа не приходило и псу приходилось продолжать свои безрезультатные поиски идя по милому запаху, так взволновавшего душу собаки.
        Не обращая внимания на чокнутую собаку, парень шёл своей дорогой волоча ноги, уставившись в землю. «Эта чёртова жара скоро меня доконает, - вяло проклинал он погоду. - Точно как бабку Степаниду, прозванную в их дворе - БАБА СТЁПА, за свои довольно таки большие размеры. Прошлой ночью, с ней случился инсульт и половина подъезда высыпало во двор чтобы проводить бабу Стёпу, в больницу».
        Этой же, ночью жара чуть не доконала его и самого. Провалявшись пол ночи без сна, ему как назло вдруг, ни с того ни с сего и как раз даже совсем не кстати, вспомнилась девчонка из второго подъезда и причудилось (вот зараза, как наяву прям), как бы он с ней весело провёл ночь, за то время пока без толку вертелся, в одиночестве. И как водиться в таких ситуациях, молодое сердце незамедлительно отреагировав, нагнало кровь туда, куда не пожелаешь и злейшему врагу, мимоходом поднимая и температуру тела. И это тогда, когда в квартире стояла убийственная духота, а окно не открыть, потому что рядом проходит трасса и по ней почти безостановочно идут машины, распространяя по всей улицы удушливые выхлопные газы. Ну и конечно же, для полного счастья, с прошлой недели, по ночам, отключали холодную воду. Эх… А как бы не помешал тогда парню бодрящий душ, кто бы знал.
        Еле дождавшись утра, парень (а звали его Игорь) подхватив псину за компанию, пулей выскочил на улицу, впитывать всей поверхностью кожи, утреннюю, быстро рассеивающуюся, прохладу.
        - Такая рань! Шесть утра… Боже мой! Кому сказать, не поверят, - потягиваясь и оглядывая пустую улицу, сокрушался Игорь. Мысли текли вяло и неспешно. Голову его в этот момент, как будто залили цементом и отвердев, он постоянно тянула её к земле, мешая нормально связывать слова, в долго-продолжительный мысленный разговор.
        - Уже вторые сутки Я так хреново сплю! И, как жить дальше… Сегодня например, снова придётся торчать рядом с водой, а не то сдохну. И сегодня это точно. Нутром чую, - клялся сам себе Игорь. Потом он вспомнил про вчерашний прогноз погоды на сегодня и снова стал сокрушаться. - Подумать только, вчера опять передали, тридцать пять, тридцать восемь и это в лучшем случае, только в тени. А что же не в тени, даже и представить страшно! - Парень представил и ему действительно стало страшно, от осознания, какое начнётся пекло, стоит солнцу только доползти до центра небосклона.
        Не дождавшись своего часа, сон в конце концов сдался и ему пришлось отступать. Этот раунд он проиграл. После чего, голова у Игоря, сразу как-то в конец отупела, более не отзываясь на последние, жалкие попытки мыслей, пробиться сквозь густую кашу, сварившуюся в черепной коробке. И в довершение ко всему, голова загудела, а в ушах появился противный звон - это, надо полагать, пустота попыталась восстановить равновесие, опять же в пустой голове.
        В то же время, как бы немного очнувшись и чуть-чуть придя в себя, Игорь наконец осмотрел окрестности. И куда это его занесло?
        Пустой пруд. Никого нет и никто не купается, не загорает. Да оно и понятно, кто ж сюда припрётся, в такую-то рань. С другой стороны, вокруг стояла такая идиллия, что не многим дано повидать. Лепота!. Тишина и покой умиротворения… Если конечно не считать только шум проносившихся поездов, нарушавших гармонию и разрушавших общую картину первозданной природы, и возможность единения, человека с, этой самой, природой. А так было очень даже хорошо.
        Не рано и не поздно, а это всё-таки произошло и Солнце показало свой огненный лик, выйдя из-за горизонта. Прорвавшиеся на свободу лучи небесного светила, сразу же радостно заиграли на зеркальной поверхности водоёма, ослепляя глаза и заставляя наблюдателей, за этакой красотой, жмуриться и прикрывать очи, в попытке рассмотреть противоположный берег или же при попытке заглянут на дно сквозь толщу воды.
        Обойдя пруд наполовину, Игорь подумывал повернуть назад и идти домой. К этому часу, у него вместе с головой проснулся и желудок и сразу стал требовать свой утренний рацион, жалобно урча в животе, как маленький рассерженный зверь. С другой же стороны, парню было неохота возвращаться в душную квартиру и покидать первозданную природу. А ещё, ему до чёртиков захотелось курить…
        Уже на пруду, вдали от дома, его пальцы, обшаривая вчерашнюю пачку обнаружили, что она девственно пуста, а он на неё так понадеялся - дурак. Нет бы, чтобы сразу проверить. Тогда глядишь, стырил бы у отца или у матери взял бы денег, правда без спроса. Ну и что из этого, что без спроса… ну не сто же рублей он брал, как какой-нибудь ворюга, так по мелочи.
        От обиды: на себя, на несправедливую судьбу, Игорь, воздев голову к небу, застонал испрашивая справедливости у Бога.
        В то же время, свободно шнырявшая, по укромным местам, псина неожиданно залилась громким лаем, мордой нацелившись на неприметный глазу овражек. Игорь поспешил, посмотреть на кого это там лает пёс и выяснит в чём собственно дело. А дело было в том, что в овражке, куда ещё не добралось солнце, расположился незнакомый мужик, в белой панаме. Игорь сразу признал в нём, рыбака. «Кто ж ещё, в такую-то рань?» - не удивился парень, столь ранней встречи и скептически усмехнулся.
        Он например, со своей стороны ну никак, не мог понять страсть людей к рыбалке. Ну, что заставляет их подниматься ни свет, ни заря. Потом куда-то переться, чтобы затем, прибыв на место, часами неподвижно сидеть уставившись на еле заметный поплавок. Что за радость? Да и вообще, зачем ловить рыбу, в самом то деле, когда её полным-полно в любом магазине. Бери не хочу, и все дела…
        И в отличие от своих друзей, Игорь никогда не подходил к рыбакам, и не интересовался: какой у них улов или на что ловят, а прикормку делали, перед этим. Зачем? Если сам не испытываешь страсти к рыболовству. И поэтому в любой другой день, он бы, скорее всего, просто прошёл своей дорогой, даже не поздоровавшись с единственным обитателем прудов.
        Но сегодня был другой случай - этот мужик, можно сказать, единственная душа в округе. И самое главное у этого мужика, возможно найдётся чего Игорьку посмолить. Вот в чём вся фишка. И не важно, что у него там будет, хоть «Прима» вонючая. Какая собственно разница? Когда твоё тело ломит от недостатка никотина и жалкая папиросина сойдёт за гаванскую сигару.
        - Грей, фу! Нельзя! - прикрикнул Игорь на пса, подходя к тому месту, где спрятался мужик в панаме, махая руками. - Нельзя я сказал! Иди! Пошёл! Пошёл!
        Псина, послушавшись, обиженно отошла, но при этом, всем своим недовольным видом, выказывая: «Почему нельзя?.. А ты его знаешь? Вдруг он опасен? А ты со мной так…»,
        - но его хозяин не умел читать по собачьи и Грею ничего не оставалось, как покинуть место вероятного сражения.
        Мужчина расслабленно выдохнул, увидев что собака послушалась и медленно отходит, то и дело бросая на него настороженный взгляд карих глаз. Когда же собака потеряла к рыбаку всякий интерес и отбежала в сторонку, тот облегчённо снял панаму и вытер побледневшее лицо. Шутка ли, когда тебя облаивает этакая здоровенная дура, на четырёх лапах, да ещё и сладко облизываясь, тут не то что вспотеешь, тут и обосраться не мудрено.
        Отослав пса, гулять дальше, Игорь поздоровался извиняясь за собаку:
        - Здравствуйте. Вы уж извините, что собака напугала, - стал наводить он мосты. - Он, молодой, резвый, а тут вы спрятались, сразу-то и не заметишь. Я вообще думал, что один здесь и Грей по всей видимости, тоже…
        - Да, ничо! Я привыкши, - дружелюбно ответил невзрачный мужичок. - Одна, меня сегодня уже облаяла…
        Игорь от чего-то сразу отметил, что речь шла, о ком-то другом, но не о собаке. Скорее всего даже о человеке. Может о начальнике или жене?

«Похоже из простых будет, с таким, легко можно найти общий язык» - подумал Игорь, подходя ближе. Мужик в это время поправлял лежащую на рогатине, удочку и никак не реагировал на пацана. Осмелев, Игорь спустился к рыбаку, в овражек, и присел рядышком, на корточки.
        Грей в свою очередь, потеряв всякий интерес к происходящему и видя, что хозяин спокоен, отправился по своим собственным, собачьим делам.
        Незнакомец заслышав шорох травы, проводил взглядом собаку и к облегчению Игоря, завёл первым разговор:
        - Собака-то у тебя уж больно хороша. Большая… Мне бы такая, наверно не помешала. И польза поди есть? Вона каков охранник, - похвалил он псину. - Чё за порода-то? Похож на немецкую.
        - Немецкая, - согласился Игорь. - Но молодой ещё, глупый. Так полает, а реальной угрозы нет. Пока только кошек горазд гонять по двору.
        - Понятно… - протянул незнакомец, - ну а ты его учи, он тогда и умный станет, будет тебе тапочки приносить. - И проверив снасть, мечтательно завздыхал, - Эх… вот бы и МОЯ хоть раз мне тапочки принесла. А то за двадцать лет, совместной жизни, так ничего путного и не научилась делать.
        - Это вы о ком сейчас? - с первого раза не понял Игорь.
        - О жене своей, о ком же исчо, - в свою очередь удивился мужик. - Эх парень! - переходя на отеческий тон, следом протянул он. - Ходи в женихах, как можно дольше. Потом запряжешься, век свободы и покоя тебе не видать! Ты уж поверь моему опыту. Бабы они какие? - с прищуром спросил он. - Всё по ихнему должно быть, наши желания они и в расчёт не берут. Мы для них, так… Принеси-подай. Не крутись перед глазами. Пошёл вон! Да… - задумавшись завздыхал незнакомец, верно представляя, как бы его жизнь, пошла по-другому, не наступи тот роковой день, когда угораздило его жениться.
        Игорь же в ответ промолчал. Спорить не было сил. Да и о чём можно было спорить с такими людьми. У каждого своя правда. Вот у него например, по этому поводу было совсем иное мнение. Его мать например настоящая геройская женщина. Она, можно сказать, из кожи вон лезла, лишь бы угодить ему с отцом, чтобы они всегда были сыты и одеты. И для этого несколько раз меняла работу, в поисках большего заработка. Были моменты, когда не гнушалась и двумя работами разом. И Игорю было жаль свою мать. Видя её старания и страдания, когда эти самые старания проходили впустую, он старался, как можно больше помогать ей, не разочаровывать по пустякам и не делать ничего такого, чтобы она волновалась за него и переживала. Но чаще почему-то, у него выходило иначе, не так как хотелось бы. Такая наверно у него была судьба, вечно попадать в переплёты, заставляя нервничать мать…
        А между тем природа, безучастная ко всем людским животрепещущим проблемам, постепенно просыпалась. Солнечные лучи медленно опускаясь на землю, окрашивали её в яркие цвета, изгоняя последние тени, затаившиеся в ямках и оврагах. Краски приобретали насыщенность и яркость. А со стороны жилых домов постепенно наращивая гул, просыпался город, сопровождая своё пробуждение гудками и рычанием стартующих машин и резким визгом тормозов. Но это было ещё где-то вдали, как бы за некой невидимой пеленой, отгораживающей мир людей от мира живой экосистемы. И потому, звуки города, пока что ещё не сильно вторглись в мирный покой, маленького клочка природы, не привнося ощутимого диссонанса.
        С восходом солнца, небосклон медленно очищался от предутренней, белой пелены, приобретая яркую окраску, а гладкая поверхность пруда, безмятежно и приветливо поблескивало отражённым светом, скрывая от любопытных глаз чертоги водяного. Ночью слабый и нежный ветерок, очистил поверхность водоёма, от бытового мусора, прибив его к берегу и единственным предметом, в этот утренний час, на поверхности воды, был поплавок удочки, чьё тонкое тело одиноко плавало, поблизости от берега, сдерживаемое лишь невидимой леской.
        Прежде резвившаяся рыба, взрезавшая, своими серебристыми, телами, зеркальные воды пруда, ушла на дно, пережидать надвигающийся дневной зной. Зато лягушки, наоборот, обрадовавшись новому дню, поспешно собрались в хор и завели нестройную песнь, где-то в камышах. Камыш не мог и предположить, что станет чьим-то домом, а уж концертной площадкой, тем более. Просто он густо разросся, вдоль берегов, куда не наведывались отдыхающие купаться и шумел себе там тихо, никому не мешая. А вот для наглых лягушек его место дислокации оказалось самое то. Там они, без опаски за собственную жизнь, могли оторваться на полную катушку, галдя во всё горло, покуда солнце не заставит их снова ретироваться, в поисках места, потемнее и попрохладней, где уже будет не до песен. А пока всё только начиналось и зелёные бестии оглашали окрестности отвратительным и действующим на нервы, мерзким кваканьем, портя всем нервы.
        Стоило солнышку пригреть и саму землю, как и всякая мелкая живность, следуя примеру зелёным, сразу же завела свою собственную трель, расположившись по бережку, где-нибудь в сочной травке. Эпиграфом же всего сказанного, послужило появление разнокалиберных стрекоз, что стрекоча крыльями и лихо рассекая воздух, потянулись они к воде, словно маленькие винтокрылые машинки, на утреннюю охоту, удить свою собственную «рыбу».
        Тем временем, в нашем овраге, мужик восклицая, потянулся всем торсом, расправляя затёкшую спину:
        - Эх, ма! Что ж это, за рыбалка-то такая!.. Ни одной поклёвки блин, нормальной. - Расправив затёкшие мышцы, он, наверное в двадцатый раз проверил наживку и скосил взгляд на своего соседа. - А ты-то ходишь удить? - поинтересовался он.
        - Не… Я не люблю, - нехотя ответил Игорь.
        - Зряяя. Видать не дорос исчо, - авторитетно заявил мужик. - Рыбалка - это брат такая вещь. Во! - И оттопырил большой палец. А потом, не видя заинтересованности, быстро махнул рукой. - А! Тут и не объяснишь - это надо прочувствовать, проникнуться, так сказать, всей душой. Но ничо, постарше станешь, как я например, может и полюбишь, - констатировал незнакомец. - Я кстати сначала тоже не рыбачил. Не любил, как и ты. То ли времени было жаль, а то ли… Ааа! - Мужик, вновь махнул рукой, как бы говоря, (а, не важно… жизнь моя житуха, ты куда ж ведёшь меня).
        И немного помолчав и подумав над своей горькой видать жизнью, рыбак вновь открыл рот:
        - Эх! Припекать стало, солнышко горячие. Мать его! - И сплёвывая в воду, встал, стянул с себя футболку, обнажая худощавый, белый торс, и бросив её на траву, полез рыться в рыбацкий ящик. - Ну где же ты, чёрт! - раздражённо цедя сквозь зубы, копошился он в снастях. - Вот собака! Куда же ты могла завалиться? - искренне удивлялся рыбак. - А! ВОТ она дорогуша! Ишь спряталась, озорница, - азартно воскликнул он и из ящика на свет появилась, ещё холодная бутылка пива и изрядно помятая пачка сигарет марки «Ява».
        Отставив бутыль сразу в сторону, мужик, долго мусоля пачку кривыми пальцами, достал мятую сигаретину и закурив сел на ящик, блаженно улыбнувшись миру.

«Даже не предложил, - зло подумал Игорь, демонстративно глядя на воду, чтобы не видеть блаженной морды дядьки. Между тем, тяга к никотину нарастала со страшной силой. - Что ж, придется попросить, хотя скорее всего откажет, - решился пацан на подвиг».
        Игорь встал с корточек и повернувшись к мужику невинным голосом, как бы невзначай, попросил:
        - Можно сигарету?
        Мужик, с любовью рассматривая бутылку пива и решая трудную для себя задачу - открывать её сейчас и выпить в прикуску с куревом, или пусть ещё полежит, до поры до времени, оторвался от созерцания и скептически оглядел пацана.
        - А не рановато, курить-то, малец? - усмехнулся он.
        - НЕТ! - сразу же окрысился Игорь. Его всякий раз задевало, когда ему указывали, на его возраст. Постоянно говоря - этого делать нельзя того нельзя, поздно приходить нехорошо, а курить и пить вредно и особенно в его возрасте. И это в то время, когда сам Игорь, как и большинство таких же подростков, давно уже считал себя взрослым и как полагается, мог сам решать, что можно ему, а что нельзя. - Мне уже шестнадцать и я взрослый человек! - с вызовом добавил он, как бы доказывая, что он не какой-то там глупый и глотающий слюни, малыш, но ни в коем случае не оправдываясь.
        - Уй ты! Ишь, вспылил, - снова усмехнулся незнакомец. - Ладно, не кипятись, паря. На! - И выловив вторую сигарету из пачки протянул её Игорю, со словами. - Травись. Мне не жалко. Может ещё и пива МОЕГО хошь? - ехидно спросил он следом, прищурив правый глаз и протягивая бутылку, - а то хлебни.
        - Нет. На голодный желудок не пью, а за сигарету спасибо, - как подобает взрослому ответил Игорь, нервно чиркая зажигалкой. Но стоило ему закурить и глубоко затянутся, как сразу же зашёлся в предательском кашле. Ядовитый дым, врываясь в лёгкие, обжег ему всё нутро, а его горло, с-непривычки к грубым сигаретам, поперхнулось, вопя и вопрошая к справедливости, чтоб оставили в покое и прекратили сие надругательство.
        - Э брат… Во тебя проняло. Не пошла? - злорадно ухмыляясь, полюбопытствовал рыбак, легонько стуча Игоря, по худой спине.
        - Да нет, всё нормально. Просто сигарета ядрёная, - сквозь слёзы, оправдался паренёк.
        - А ну-ну… - спокойно делая затяжку и выдыхая сизый дым, пробормотал дядька. - Прости других не держим. Мне например ндравиться. Импортные что?.. Фуфло по сравнению с нашими. Иной раз сосёшь, сосёшь их, и всё бестолку, через пять минут, такое ощущение, что и не курил вовсе. А эти самое оно.
        На замечание незнакомца, парню было глубоко наплевать, он получил то, что хотел. И потому, отряхнув шорты и смахивая слёзы с глаз, в последний раз глянул на одинокий поплавок, за то время, пока он здесь сидел, так ни разу и не дёрнувшийся, и засобирался домой.
        - До свиданья. Пойду я, - попрощался Игорь с рыбаком.
        - А… ну счастливо тебе пацан. - Протянул ему руку мужик, на прощание.
        Распрощавшись, Игорь позвал Грея и тронулся не оглядываясь в путь. Пёс на призывы хозяина, какое-то время не показывался, видать заплутал, а потом вдруг неожиданно, с громким треском выскочив из кустов, пулей бросился за хозяином, радостно виляя хвостом.

* * *
        Григорий проводив взглядом пацана, вернулся к созерцанию одинокого поплавка.
«Чем-то этот мальчишка приглянулся ему. Даже поделился сигаретой с ним просто так. Хотя в пачке оставалось от силы три штуки, на пол дня и то не хватит, а он поделился такой драгоценной вещью с сопливым пацаном. Странно», - рассуждая дивился себе Григорий, докуривая сигарету. Но излишним долго над этим вопросом замарачиваться не стал. Откупорил бутылку пиво и с наслаждением стал пить прямо из горла.
        Недалеко послышался плеск воды, и Григорий оторвавшись от бутылки, обернуться. Оказалось, это его не давний знакомый решил перед уходом освежиться и полез в воду. Собака его, радостно лая, забегала на берегу, цепко следя за хозяином. Пасть её раскрылась от радости, а красный язык вывалившись наружу, смешно болтался, повторяя движения хвоста. Через какое-то время, не выдержав, псина кинулась в воду и стала нарезать круги, от берега к хозяину, от хозяина к берегу и снова в обратном порядке.
        Григорий с умилением наблюдал за их игрой, мимолётно подумывав завести тоже себе собаку. В его долгой, беспросветной жизни, так ни разу и не появился настоящего друг, так хоть собака его заменить, всё-таки лучший друг человека, как никак.
        Налюбовавшись, Григорий печально вздохнул и снова потянулся распрямляя спину. Что-то часто в последнее время, у него затекает спина, потом долго ноет, порой не давая заснуть ночами.
        - Старею, - горестно подумал он. И снова сладко потянулся так, что аж затрещали позвонки. После чего помассировал лицо, разгоняя кровь, потёр уши и вновь мимолётно посмотрел на резвящуюся парочку.
        Пацан доплыв почти до середины пруда, нырнул под воду, через минуту вынырнул и быстро, даже немного нервно, рассекая воду, поплыл к берегу, резкими скачками.
        Если бы Григорий был поближе, то он бы заметил, как лицо парнишки перекосилось от боли, а глаза его чуть ли не вылезая из орбит, со страхом глядели на сушу. Еле доплыв до берега, парнишка выбравшись, стал сразу смешно прыгать на одной ноге, растирая обеими руками другую ногу, мучительно морщась от боли.
        Свело, - ухмыльнулся догадываясь Григорий. - Кто ж так долго плавает. Сначала распарился, потом полез, в остывшую, за ночь, воду. Тут не то что ногу, сведёт… Ну молодежь, - качая головой ворчал он.
        А пацан не ведая, что его кто-то там распекает, перестав прыгать на одной ноге, взял вещи и хромая отправился в сторону домов. Григорий долго смотрел ему вслед, покуда тот окончательно не скрылся из поля зрения, после чего горестно вздохнул, припоминая свои собственные молодые годы, что пронеслись сквозь него, как стая птиц и снова улетели в далёкую даль, туда, откуда уже не вернёшь, как ни старайся, и окончательно расстроился.
        - Э не… Так дело не пойдёт, - здраво рассудил он, прогоняя мрачные мысли, что лезли будто из дырявого и пыльного мешка. И чтобы хоть как-то, немного развеяться, достал бутерброды, термос и принялся неспешно за еду, тупо глядя на блики в воде. И почему у него так резко испортилось настроение? Он так и не понял. Как-то это само собой вышло. Раз и у тебя уже дурное настроение. А разве бывает как-то иначе? Если уж накатило, то уж накатило…

* * *
        К десяти, к воде, потянулся народ, измученный духотой, проведённой ночи. В начале, шли одиночки, быстро окунались и уходили по своим делам. Потом подтянулись группами, кто влюблённой парочкой, кто в кругу друзей, а кто и семьями, (по мнению Гриши, самые несчастные, в субботу-то хоть можно отдохнуть от так, называемых - родных и близких).
        Отдыхающие прибывали на пляж по-разному: кто приезжал на машине, кто приходил на своих двоих, кто из далека добирался, а кто и из близь лежащих домов приматывал. В отличие от пеших посетителей, приехавшие на машинах имели скверную привычку распахивать все дверцы у авто и врубать музыку на всю катушку, не заботясь о мнение других, хотят они слушать, или не хотят. Притом ладно бы одну радиостанцию, не важно какую, волей не волей, приходилось слушать. Так ведь и машин-то, на пляже, было не одна и не две, и каждая, промеж собой, обязательно соревновалась по громкости своей аудиосистемы, у кого из них, она громче, а у кого круче.
        С каждым часом, всё чаще, мимо одинокого рыбака, проходили различные люди. Весело переговариваясь, они устраивались на берегу, загорать - избавляться от свойственного, городским жителям, бледного цвета кожи, ничуть не стесняясь ни худобы, ни полноты.
        Молодежь, весело переговариваясь, устраивалась прям сразу на траву, не сильно заботясь о гигиене. Люди постарше, чинно расстилали покрывала и ложились только на них. На голую землю, ни-ни. После чего, жёны брали в руки книги, а их мужья хватались сразу за пиво и медленно очищая, засушенную рыбу, смаковали пенный напиток. Так и отдыхали, кто как мог.
        А с высоты небосклона, нещадно припекало Солнышко, накаляя воздух, нагревая воду и окрашивая голые тела в кофейно-коричневый цвет.
        Григорий, оглядев, сквозь прищуренные веки, отдыхающих, откупорил единственную, уже нагревшуюся, бутылку пива. Сделал глоток и поморщившись, глянул с не малым раздражением на неподвижный поплавок. «Похоже сегодня рыбалка у него не только не удалась, но и не выдалась», - горестно повздыхал он, сидеть же на солнцепёке и дальше у него уже не было сил.
        Григорий поднял удочку, осмотрел наживку, червяк сдох, видно захлебнулся не выдержав подводной жизни, поменял на нового, более резвого собрата и закинул наживку поближе к берегу, целясь в камыши.

«Посижу ещё с часок и пойду, пожалуй. К чёрту такую рыбалку», - сварливо подумал он. Подёргал удочку, проверяя не зацепилась ли за что. Убедившись, что леска свободна, выловил из помятой пачки предпоследнюю сигарету и закурил с тоской уставившись на поплавок, сиротливо маячивший средь камышовой поросли.
        В районе одиннадцати к месту дислокации Гриши, подошла женщина, необъятных размеров с двумя милыми детьми-погодками, лет семи - восьми. Дама, трубно отдышавшись, достала из огромной авоськи покрывало и расправляя, постелила на зелёную травку, предварительно встряхнув. Было видно, что каждое движение, женщине достаётся с трудом и причиняют ей неудобства, будто она совершает что-то противоестественное, не заложенное в неё, самой природой.
        Словно большой котел с шипением выпускающий пар, толстуха кое-как стянула с себя платье, размерами смахивающее на парус, небольшой лодочки. И обнажив огромный живот, с отложившимися складками жира по бокам, необъятная матрона сему факту, ни чуть не смутилась, а наоборот даже залюбовалась собой.
        - Олечка, а ты что ж не раздеваешься? Вона Кирюша уже в одних плавках бегает, - удивилась необъятная дама, переводя внимание, на свою притихшую дочь.
        - А она воды боится! - весело закричал мальчишка, топчась рядом.
        - Вот те раз! - всплеснула руками мать, - Олечка, ты же вчера спокойно купалась. А сегодня что? - поинтересовалась она у дочери.
        - Говорю же, ОНА воды боится, мама, - встрял мальчишка. - Трусиха! Трусиха! - принялся он дразнить сестру.
        - Да помолчи ты егоза! - прикрикнула на него мать. Подошла к дочери поближе и стала успокаивающе поглаживать её по голове. - Ну что случилось, маленький? Что с тобой? Ты не заболела? - Женщина потрогала лоб дочери, - Температуры нет. Может где болит? - заботливо спросила она. - Ну скажи и мы тогда пойдем домой.
        - Ну мам! Она придуривается, - услышав слово домой, заканючил сын. - Пошли купаться, а она пусть сидит, если не хочет. - И негодный мальчишка побежал к воде, весело прыгая на ходу.
        - Не лезь в воду! С начало остынь, не хватало простудиться, - прикрикнула толстуха на сына. - Ну а ты пока посиди, а мама искупается ладно? А потом чуть-чуть отдохнём и пойдём домой, ладненько? - спросила она уже у девочки.
        - Нет! Не ходи! Там чудовище, - повиснув у матери на толстой ноге, заревела дочь.
        - Чудовище?! - неподдельно удивилась мать. - Кто тебе сказал, такую ерунду, милая?
        - Кирилл, - сквозь слёзы, плаксивым голосом, ответила дочь.
        - Так, вот в чём дело, - нахмурившись, женщина посмотрела в сторону сына. - Кирилл! А ну иди сюда, чертяка ты этакий! Чего ты наговорил сестре? - грозно поинтересовалась она у сына, когда тот подбежал. - Колись! А то сейчас наподдам, мало не покажется.
        Враз притихший мальчик, опустил голову:
        - Ничего я не говорил ей. Сама всё выдумала - пробурчал он себе под нос, показав исподтишка сестре язык.
        - А вот и говорил! - чуть успокоившись встряла девочка, видя, что мать сейчас на её стороне. - Сам вчера сказал, что здесь водится чудовище и оно ест людей, и что ты сам видел вчера, когда мы уходили, как чудовище съело дядю, - захлебываясь объяснила дочь причину своей боязни.
        - Ну что, доигрался! Напугал сестру. - Дав подзатыльник сыну, мать села рядом с дочерью обняв её, своими необъятными руками. - Доченька в прудике нет никакого чудовища, он слишком мал для него. Видишь все купаются, никого не боятся. Хочешь вон у дяди рыбака спроси? Он тоже скажет, что чудовища нет. В воде только маленькие рыбки, которые сами тебя боятся. А брату не верь, он дурак. - Метнула мать суровый взгляд на провинившегося мальчугана. - Ну что пойдёшь купаться? Где твой круг? - поглаживая дочь по голове, дама стала искать глазами надувной круг.
        Девочка отрицательно замотала головой.
        - Ну тогда посиди, позагорай, а я пошла искупнусь.
        - Не ходи! Тебя чудовище съест, - снова разрыдалась дочь, не отпуская мать.
        - Так. Ну с меня хватит! - негодующе возмутилась дама, отрывая от себя дочь. - Я же сказала, нет там чудовища и не было.
        - Нет есть! Пойдём домой, - капризничала девочка. - Ну пойдём…
        - Ну всё! Голова уже от вас всех болит! - вышла из себя толстуха, хватаясь за голову. - Я, что зря сюда пёрлась по жаре! Хватит хныкать! Втемяшила себе в голову дурь! Кирилл! Сидишь с сестрой и купаться сегодня не пойдёшь, - опуская тяжёлый взор на сына, распорядилась мать.
        Потерявший было интерес к разговору мальчик, и мирно наблюдавший за купающимися людьми, резко обернулся. На глазах его сразу навернулись слёзы.
        - Ну мам! Так не честно. Я умру на солнце, засохну! - заплакал он.
        - А честно пугать сестру, тем более, что ты старший, - отрезала мать. - Успокоишь сестру, пойдёте вместе в воду.
        - Ну маа!
        - Всё отстань! - Отмахнувшись рукой на сына и с кряхтением поднявшись, мать поковыляла к воде, оставив на берегу поссорившихся детей.
        - Ну маам! - Кирилл попытался разжалобить мать.
        - Всё я не слышу. Я всё уже сказала, - зайдя, по колено, в воду ответила мать.
        - Ну и ладно! - Кирилл обиженно сложа руки, плюхнулся на землю. - Ты дура! Веришь в сказки до сих пор! - со злом прикрикнул он на сестру.
        - Сам дурак! - не осталась в долгу сестра и захныкала. - Маам он обзывается!
        Но мама не обращая внимания на детей, неспешно, плыла на середины пруда.
        - Мямя! Мямя! - передразнил сестру, брат. - Как что, так сразу мямя. Плакса.
        - Дурак! Я не слышу тебя. - Зажала девочка уши.
        - Нет слышишь! - отводя руки сестры от ушей, крикнул мальчишка.
        Между тем, Олечка слабо отбивалась, приговаривая:
        - Не слышу, не слышу…
        Завязалась борьба постепенно переросшая в игру. Вот уже послышался и весёлый визг сестры и смех брата. Весело шлёпая друг друга, дети и не заметили даже, как помирились.
        - Ты вправду поверила в чудовище? - смеясь поинтересовался Кирилл у сестры.
        - Даа! Ты так страшно рассказывал, - сложив бантиком губки, ответила Ольга.
        - Брось! Я всё выдумал, чудовища не существует. Я просто хотел тебя напугать, вчера ночью, а ты повелась. Ха, ха, ха! Пойдём купаться, - схватив сестру за руку, Кирилл потянул её к воде.
        - Ну! - Оля потянула руку на себя, - я ещё боюсь!
        - Да кого ты боишься, дурочка? Я же признался, что чудовище придумал.
        - Не знаю. Но мне всё равно страшно, - зашмыгала носом Оля.
        - Вот чёрт! - выругался Кирилл.
        - А я скажу маме, что ты сказал плохое слово, - заявила Ольга брату, сразу ожив и окрасив лицо лукавой улыбкой.
        - А вот и не скажешь, а за это, я сегодня буду охранять тебя в воде и не уплыву далеко, как вчера. И если захочешь, даже буду учить тебя плавать.
        - Клянешься! - сразу расцвела девчушка.
        - Клянусь! - положа руку на грудь, заверил сестру Кирилл. - Пойдём?!
        - Пошли, - вздохнула девочка. - Только помни, - назидательно увешала сестра брата.
        - Ты поклялся и БОГ тебя накажет, если нарушишь.
        - Помню, помню. Вставай! - Кирилл помог Ольге подняться, - где твой круг? Давай его сюда, помогу донести, - взяв надувной круг в руку, мальчишка азартно крикну. - Всё, давай руку! Побежали!
        Взявшись за руки, дети весело побежали к воде. Навстречу же им выходила, уже вдоволь наплававшаяся мать.
        - Мама, мама! - загалдели дети, обступая даму. - Мы помирились! Можно нам купаться!
        - Ну бегите сорванцы, - милостиво разрешила она, - только не долго, и чтоб я вас видела. Кирилл, чтобы от сестры, далеко не уплывал, - проинструктировала она и пошла вразвалочку на место, передохнуть, не забывая оглядываясь на детей.
        - Не отплывёт, мама. Он клятву дал! - весело заявила дочь вслед матери и потянув брата за собой вошла в воду. Прохладная вода с плеском приняла в себя разгоряченные тельца детей, заставляя быстрее биться их маленькие сердечки и вызывая многочисленные мурашки на тонкой коже. Дети замерли заохав, а затем принялись плескаться, весело гогоча…

* * *
        Когда дети с воем и визгом ворвались в пространство, занятое Григорием, он не довольно поморщился, передёрнувшись от радостного визга детей, что наподобие маленьких вихрей влетели в воду, и от эпицентра, сразу полетели брызги в разные стороны, как будто бы на том месте где пребывали дети, родился целый гейзер.
        Поглядывая на весело играющих детей, Григорий махнув рукой и сплюнув в воду, подражая ребятне, собрал удочку (какая уж тут рыба), снял штаны, бросил их рядом с футболкой. Туда же отправились и носки. Скинув одежду, мужик, подтягивая семейки чуть ли не до пупа, двинулся к воде, помахивая руками, как мельница.
        Из-за неудачно выбранного спуска, Григорий в начале, чуть не навернулся в воду с головой, оскользнувшись на мокрой траве, но вовремя выровнял равновесие и сев на корточки, осторожно опустил ногу и так же медленно сошёл в воду. К его чрезмерному удивлению, у берега оказалось не так уж и мелко, как казалось бы на первый взгляд. И получилось так, что Григорий, сразу как-то оказался по пояс в воде, от чего в груди у него, на секунду, замерло и перехватило дыхание. Видать разогретое тело не ожидало от хозяина, столь быстрого и насильственного охлаждения, потому было не менее удивленно своего хозяина.
        Через минуту, отойдя от кратковременного шока, Григорий со свистом, выдохнул, сквозь сжатые зубы. Постоял пару минут, привыкая и вдруг нырнул, сразу с головой, на глубину. Вынырнул за пять метров от берега. Отдышался. Перевернулся на спину и устремил свой взор в ясное, голубое небо. Оно притягивало и манило его своей глубиной, напоминая, что мир вокруг него огромен и прекрасен, а люди так редко обращают на него внимание и забывают, что он тоже живой, как и они и тоже может чувствовать и ощущать, радоваться и болеть…
        Налюбовавшись вволю, Григорий снова нырнул и как в детстве, его посетила безумная мысль, достать до дна, измерить так сказать глубину водоёма. Получится интересно? Неудача. Прокуренные легкие, взбунтовались где-то на пол пути до цели, требуя свежего воздуха. И Григорию пришлось всплыть, жадно глотая ртом воздух. Да не рассчитал силёнок. Его глаза выпучились, ещё чуть-чуть и он бы захлебнулся. Какая жуть.
        Решив, что с него хватит купания, Гриша развернулся к берегу и не спеша по-лягушачьи, поплыл к берегу. Внезапно его правый бок ожгла, дикая боль. От неожиданности, Григорий даже сбился с пути. Ушёл под воду. Вынырнул. Наглотался мутной воды. Забил руками, враз забыв, как правильно плавать. Вновь ушёл под воду и вновь вынырнул, дико вращая руками. В этот момент его преследовала только одна мысль: «Лишь бы до берега добраться. Только бы доплыть».
        Наконец, его руки нащупали дно, увязнув в иле. Григорий приняв вертикальное положение, пулей вылетел на берег и уставился на свой правый бок живота.
        - Ой! Что это с вами, - испуганно воскликнула толстуха, оторвавшись от чтения потрёпанного томика детективов. Сняла очки и удивлённо уставилась на Гришу.
        На животе у Гриши, разлилось красное пятно, величиной с мужскую ладонь, с маленькой язвочкой по середине из которой медленно сочилась кровь.
        - А сука, как жжёт! - Застонал Григорий. Мало того, что покраснение на животе сильно болело, так оно и дико чесалось, хотелось до крови расчесать рану, просто разодрать её. Разодрать кожу и дать вытечь оттуда, проникший яд. Григорий попытался дотронуться, усилившаяся боль заставила резко отдёрнуть руку. - А, бля! Ну не везёт и как с этим бороться, - с чувством сплюнул он на землю.
        - Да, в воде какая-то зараза цапнула, - ответил он на вопрос толстухи, когда та повторила свой вопрос. - Уы… ы… ы… - застонал он от боли.
        Надо было видеть как побледнело лицо женщины, в этот момент. Отбросив книгу, толстуха с завидной прытью, для своих размеров, вскочила на ноги, и с места, ещё не начав движения, заголосила:
        - Оля! Кирилл! А ну быстро на берег! Вылезайте из воды, живо!
        - Ну ма! - сразу расстроились дети, - мы ещё немного покупаемся. Мы не замёрзли, ма!
        - Я кому сказала! - заорала мать. Женщина подлетела к воде, схватила детей за руки и вытащила на берег. Просто выдернула из воды. На что дети, не поняв проявленной заботы к себе, обиженно захныкали.
        - Ну не плачьте родненькие, - заквохтала она, - с вами всё в порядке? Никто не кусал вас? - Женщина поглаживая детей, по очереди осматривала их худые тельца.
        - Мама! Ты же сама сказала, что нет здесь никакого чудовища, - возмутилась девочка, на миг испугавшись, что её всё-таки обманули.
        - Нет, деточка, чудовище не существует. Нет родненькая! - Обрадованная мать, что с её детьми ничего не случилось, радостно целовала их, успокаивая.
        - Так, кто же нас мог укусить? - резонно поинтересовалась Олечка у матери.
        - Не знаю, доча. Не знаю милая. Вон, видите дядю? - указала на Гришу, толстуха. - Его только, что что-то укусило.
        Дети заворожено уставились на красную опухоль.
        - Брр! Какая гадость, - поморщился мальчик.
        - Мам! А дяде больно? - спросила дочь.
        - Конечно больно. Если бы у тебя была такая, тебе что, смешно бы стало? - опережая мать, ответил Кирилл. - Вон, как его скрючило.
        - Ой мам! Мне страшно, пойдём домой, - проблеяла тоненьким голоском Олечка.
        - Да, пойдём ма, - присоединился к сестре, брат. - Что-то мне больше не хочется купаться.
        - Пойдёмте милые. Пойдёмте родненькие. На вот, держите полотенце, оботритесь. - Мать вытащила из огромной сумы, два полотенца, одно розовое, другое синие. - Эх и зачем я столько еды взяла, может, поедите?
        - Нее!
        - Ну, как хотите, - вздохнула женщина. - И в бадминтон не сыграли, не позагорали.
        - Ма, пойдём, - подсохнувшие дети быстро оделись и ждали мать.
        - Сейчас, сейчас, - засуетилась она.
        Женщина натянула платье, свернула покрывало, убрала его в сумку, туда же положила надувной круг, свою книгу и куклу дочери - Олесю.
        - Так ничего не забыли? - поглядывая по сторонам, спросила она у детей.
        - Неет! - хором ответили мальчик с девочкой.
        - Ну, раз всё в порядке… Пошли?
        - Пошли, - девочка взяла маму за руку и вместе с ней пошла в сторону города. Подвижной мальчишка побежал впереди них, показывать дорогу, видя себя средневековым рыцарем, даже палку по случаю подобрал. А какой же рыцарь, да без меча?..

* * *
        Вернувшись домой, Григорий сразу прошёл в ванную. Высунувшаяся из кухни жена проворчала:
        - Припёрся, не запылился, - и убралась обратно, дожаривать котлеты.
        - Таньк, где у нас зелёнка? - спросил из ванной супруг.
        - Где и всегда! - прокричала с кухни жена.
        - Здесь нету!
        - Чёрт… Ищи лучше!
        - Да нет здесь! Всё обыскал.
        Загрохотал упавший тазик для стирки.
        - Вот криворукий. - Танька отбросила лопатку, уменьшила огонь на плите и прошла в ванную. - Зачем-то зелёнка ему понадобилась, - ворчала жена, роясь в полке над умывальником. - На, держи слепой, - сунула она под нос мужу пузырёк.
        Взяв зелёнку, Гриша поставил его на умывальник и снял футболку.
        - Ой чтой-то?! - испугалась жена, прикрыв рот ладонью.
        - Не видишь, опухло.
        - Болит?
        - Не то слово. И что же я не везучий-то такой…
        - Гришь? А может к врачу сходишь, чё опять самолечением заниматься, вдруг, что серьезное, - умоляюще попросила Татьяна мужа.
        - Не пойду! Так пройдёт. Счас зелёнкой помажу, антибиотика какого-нибудь выпью. На утро и выздоровею, и буду как огурец, - отмахнулся Григорий от замечаний жены, густо замазывая опухоль.
        - А если нет?
        - Что нет? - нахмурился Гриша.
        - Ну, не заживёт.
        - Заживёт. Ну а на нет и суда нет. Подохну, - безразлично ответил Григорий, пожав плечами.
        - Дурак! И шутки у тебя дурацкие, - жена шлепнула мужа, ладонью по плечу. - Пошли на кухню, обед готов. Несчастье ты моё…
        Опухоль у Григория, прошла только ко вторнику, немало, перед этим, потрепав ему нервы - чесоткой и болью, растёкшейся по всему животу, не дававшая спать по ночам. Краснота же спала в четверг. После чего Григорий, полностью забыл о досадной помехе, мучившей его четыре дня. Он даже и не догадывался, что всё только начинается и существо отдалённо напоминавшие червя, величиной всего с человеческий волос, напавшее накануне на него, рассосалось, выделив цепочку генов. И разносимые кровью по всему организму, они постепенно встроились в ДНК человека, вызывая необратимую мутацию клеток организма.

* * *
        Алло, это СЭС? Получите заявку - из разных поликлиник Москвы. К ним поступают больные с инфекционным повреждением кожного покрова. Утверждают, что подцепили заразу, после купания в Борисовском пруде. Примите меры.
        - Вас поняла. Мобильная лаборатория выезжает.
        На следующий день берег Борисовского пруда увенчали таблички с предупреждением:
        КУПАНИЕ ЗАПРЕЩЕНО, В СВЯЗИ ТОКСИЧНОГО ЗАРАЖЕНИЯ ВОДЫ!
        ОПАСНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ!
        Но кого это, когда-нибудь, останавливало…
        Пробуждение
        ДЕКАБРЬ. 20….Г.
        Зима…
        Зима приносит с собой холод и стужу. Дни укорачиваются, уступая первенство ночи. Небо затягивают свинцовые тучи и как огромные ледоколы, они величественно и не спеша, проплывают у нас над головой, закрывая своими телами, живительный свет солнца.
        Зима в городе, а особенно в мегаполисе, таком как Москва - это довольно специфическое время года. В отличие от пригородов, зима, в Москву, забывает прихватить своё волшебство, можно сказать очарование, заставляющая поэтов - слагать стихи о ней; певцов и бардов посвящать ей свои песни, а художники пытались поскорей запечатлеть в своих картинах, ту тонкую грань, отделяющую зиму просто, как время года, от Зимы волшебной, впитавшей в себя: и величие призрачно белых, пушистых снегов, укутывающих уставшую, за лето, землю; и успокаивающий, умиротворенный и неспешный полёт искусно вырезанных, воздушных снежинок. И наконец, это конечно же, загадочная и таинственная, тёмная зимняя Ночь, когда на небе зажигаются колючие звёзды, а луна не спеша выплывает из-за горизонта, окрашивая полог снега серебром…
        С каждым днём мороз на улице крепчает и среди деревьев, особенно в деревне, слышатся то вздох его, то крик похожий на треск деревьев и создаётся впечатление, что кто-то огромный и древний уже в какой раз приходит издалека, чтобы ещё раз взглянуть на свои владения, покинутые на время отпуска. Тяжело вздыхая, он не спеша прохаживается между притихших домов и деревьев, заглядывает в окна изб, пробирается в вентиляцию, ища щели, откуда веет теплом, а найдя его, жадно впитывает, со слабой надеждой, что наконец, за всю свою бесконечную жизнь он сможет таки согреться.
        Москва же зимой, как и все большие города, представляет собой довольно жалкое зрелище днём, и мрачное, гнетущие ночью.
        Огромные серые облака накрывают город непроглядным саваном, превращая утро и день в однообразные сумерки. Смог выхлопных газов смешиваясь с низко проплывающими тучами, превращает хорошо отлаженный процесс производства, тонких с неповторимым узорным рисунком, снежинок, в настоящий кавардак и жителям, города, на голову сыпятся лишь скомканные хлопья не понятно чего.
        А заблудившийся в мегаполисе ветер, блуждая по кругу, постепенно нагревается продуктами выхлопа, не только машин, подхватывает недавно выпавшие с неба безобразие. Это безобразие моментально тает и превращаясь в грязевую кашу, по которой в последствие и прыгают жители городов. Ну какая же тут романтика и сказка. Так, безобразие одно. Серое и нудное.
        Улицы, дома, деревья, люди - всё блекнет. Окрашивается в серый, тянущий душу, цвет. Люди становятся хмурые и раздражительные. Их взгляды опускается под ноги и они не хотят уже смотреть в серое безрадостное небо, пытаясь не замечать проходящих мимо них других людей, жители погружаются в себя. И у психологов, в это время, основной работой, как раз, становится выведение граждан из депрессии. Пеки хлеб, пока горячо…

* * *
        В субботу утром, часам к десяти, из типичного подъезда, обычного, многоэтажного дома, в дешевой, по-быстрому накинутой на домашний халат, дублёнке, выскочила растрёпанная женщина.
        - Танька! Опять, что ли на рынок?! - громко поинтересовалась у пробегавшей мимо женщине, старуха на скамейке, до этого мирно обсуждавшая новости и сплетни, со своей подругой, такой же дамой в возрасте.
        - А, некогда баб Клава, - отмахнулась Татьяна и понеслась дальше.
        - Слышь Марья! Баба за мужем бегает, угодить пытается, в рот ему глядит, а муж к другой бегает! - Нарочито громко обратилась к собеседнице, баба Клава, чтобы не скрывшаяся из виду Танька, могла расслышать её колкость.
        - Так дура Танька, набитая! - поддакнула подруга и вместе они ехидно, громко рассмеялись. - Я бы своего давно уж в шею погнала, да наподдавала бы хорошенько напоследок. Ежу же понятно, что налево её муженёк бегает, а она всё цацкается с ним.
        - А Гришка то и пить бросил, ради бабы то новой. Та ему небось сразу заявила - будешь пить иди к чёрту! Так он, тут же лапочкой стал, - едко заметила баба Клава, найдя пищу для разговора.
        - Ага, - поддакнула подруга. - Вот только странность? Чож он к полюбовнице то своей не уходит насовсем?
        - Так видно обе бабы сразу ему нужны. Чем-то не устраивает одна, чем-то другая. Вот и бегает на два дома, - ответила подруге баба Клава, снова ехидно рассмеявшись.
        Татьяна на свою беду расслышала начало реплики старух, остальной разговор можно было и не дослушивать, она и так знала о чём ведётся речь. Вот уже на протяжении двух месяцев, весь двор шепчется о том, как изменился её муж, и что скорее всего завёл себе любовницу, да и не одну. Уж больно изменения её мужа, бросались в глаза.
        Приподнятое настроение сразу куда-то улетучилось.
        Да её Григорий разительно изменился за последние время, с этим Татьяна была согласна, но всеми силами пыталась верить, что изменения к лучшему её мужа не из-за бабы, как судачили во дворе, а просто у него открылись наконец-то глаза на свою беспросветную и беспробудную жизнь. И увидел он наконец, слава тебе Господи, куда она у него катится. Вот и решил переломить себя пока не поздно.
        Всё бы хорошо… Татьяне очень даже нравился её обновившейся муж. Григорий действительно бросил пить и как-то даже сразу, раз и всё. Она поначалу и не верила, принюхивалась к нему когда он приходил с работы, тайком расспрашивала мужиков у него на работе, а те и сами были сильно удивлены, тем фактом, что Григорий каждый раз отказывается посидеть с ними за компанию. Татьяна сначала забеспокоилась, спрашивала у мужа чем он заболел, может это смертельно, а он ей ничего и не говорит. Григорий только отмахивался, всё в порядке мол, ничего не случилось, просто разом расхотелось. Расхотелось и всё тут. Вскоре Татьяна успокоилась, ну бросил пить человек и хорошо. Радоваться надо, а не слёзы лить.
        Постоянно трезвый, Григорий стал сразу принимать больше заказов. Разъезжал почти по всей Москве. Пропадал целыми днями на работе. Сам создал себе карьеру. В начале был заштатным сантехником при ДЭЗе, вот уже двенадцать лет чай, а недавно вдруг занялся подработкой, дал объявление в газете и как частное лицо, недорого занимался ремонтом водопровода и установкой сантехники. В доме вскоре появились деньги. Купили холодильник, поставили новый телевизор, заменили кое-какую мебель. Таня приоделась по-людски, не стыдно и на улицу выйти. А этим летом замахнулись даже съездить на море. Бесило только одно. Её Гриша летел к клиенту по первому звонку, и при том мог выполнить работу почти за бесценок, а то вообще задаром. К чему такая прыть.
        Сколько раз Татьяна говорила мужу, ну повысь ты свои расценки, не обеднеют твои клиенты, купишь наконец себе машину хотя бы. В никакую, хоть кол на голове теши…
        Ну да ладно. Зато после перемен в жизни, у Татьяны, можно сказать, открылась вторая любовь к мужу. Бросив пить и занявшись делом, Григорий стал более терпелив, добрее и даже ласков по ночам и что главное - неутомим.
        Соседи по дому замечали только хорошие изменения в Грише, но вот более интимные, а порой и странные, замечала только одна Таня и они её иногда пугали.
        В личной жизни Григория, как будто заменили. Он стал более задумчив, мог уйти в себя и ни чего не замечать вокруг, а то резко собирался и ни чего не объяснив, уходил куда-то. По поводу того, якобы у Гриши завелась любовница, Таня старалась не заморачиваться, но как не старалась, эта мысль, как червь, проникала в голову, и грызла, грызла её не переставая.
        На эту мысль, наталкивала её новая заморочка мужа, Григорий превратился в до-ужасти чистоплотную личность, и эта привычка постоянно принимать душ, утром, в обед, вечером, до работы, после и перед тем как лечь спать. Кто другой бы, был бы только рад, что их муж такой чистюля. Но не да такой же степени? Создавалось впечатление, что Григорий пытается, с усердием маньяка, смыть с себя какой-то запах, постоянно можно сказать, преследующий его. Моется только душистым, резко пахнущим, мылом, трёт кожу до покраснения и в конце обливается туалетной водой, забивая все естественные запахи, ещё и Татьяну заставляет на ночь мазаться чем-нибудь благоухающим. Хорошо, но как-то уж даже и противно…

«Может Григорий смывает сначала запах другой женщины, а потом жены?», - эта ревнивая мысль точила Татьяну изо дня в день. Она срывалась, закатывала скандал, видя как Григорий после душа, надевал отглаженный костюм и в таком виде шёл на работу. Но он только отмахивался и молча уходил, тихо прикрывая дверь.
        Одолеваемая тяжёлыми мыслями об измене, Татьяна вернулась с рынка. Вот и сегодня с утра пораньше её Гриша убежал якобы на работу, а она его так просила никуда не ходить, сегодня же суббота. Просила отдохнуть, провести этот день с ней вместе, сходить куда-нибудь. Так нет, смотался, будто ему там мёдом намазали.
        К часу дня хлопнула открывающаяся входная дверь. Сама Татьяна в это время, на кухне, замешивала тесто для блинов.
        - Гриш, ты?
        - Угу, - буркнул муж из коридора.
        - Проходи на кухню. У меня уже борщ, твой любимый готов и картошка с рыбой поспевает.
        - Ага… Только сперва сполоснусь.
        Григорий прошел в большую комнату, разделся до трусов, перебросил через плечо полотенце и отправился в ванную.
        Когда щёлкнула задвижка двери ванной и послышался шум воды, Татьяна метнулась в большую комнату. Прежде неряшливый муж, с недавних пор приобрёл ещё одну привычку, аккуратно складывать свои вещи и вообще приобрёл необычную щепетильность и аккуратность, тем самым немало удивив свою жену. Вот и сейчас, свой костюм муж расправил и повесил в шкаф, предварительно разгладив и сдув пылинки.
        Таня быстро обшарила, резко пахнущий, до тошноты, одеколоном, костюм мужа, особо ни на что не надеясь. Но в этот раз её ждала награда, Татьяна нашла во внутреннем кармане костюма, женский платок со следами помады. Не поверила глазам. Замерла. Прислушалась. Звук льющейся воды прекратился.
        Таня сунула находку в халат, закрыла шкаф и быстро прошмыгнула на цыпочках обратно на кухню, и в её голове, в этот момент билась только одна мстительная мысль:

«Ну гад! Сегодня ты у меня, не отвертишься…»
        Тем временем, ни о чём не подозревающий Григорий, громко отдуваясь, прошёл на кухню, на ходу расчесывая всей пятернёй руки, черные с проседью волосы.

«Ужас! Какие у него длинные руки, колени задевают, - в очередной раз удивилась Татьяна, рассматривая мужа. - Или они всегда такими были и как я раньше не замечала. Впрочем красотой, он никогда не отличался и почему я в него влюбилась? Мужичок то так себе, могла и получше вариант подыскать. Наверно права баба Клава - дура я и есть дура!».
        - Садись, ешь. - Жена поставила тарелку дымящегося борща на стол, перед Григорием.
        - М-м-м, а запах, - восхитился он. - Обожаю, как ты готовишь борщ. Объедение.
        - Хлеб будешь? - спросила Татьяна, проигнорировав похвалу мужа.
        - Давай.
        Таня нарезала половину батона на толстые куски, взяла в руки миску с тестом и принялась взбивать его ложкой, громко стуча по эмалированной миске.
        - Ну… И к кому же мы сегодня ходили? - Еле сдерживая бешенство, Татьяна подъехала с расспросами к мужу издали, нарочито спокойным голосом.
        - К Мешарековым из пятого дома, ты их не знаешь. - Григорий потянулся за куском хлеба. - Какая же ты у меня молодец, такой борщ приготовила. Ещё и блины будут? Там у нас где-то кажется черничное варенье завалялось, надо будет открыть.
        - И что же это у них такое произошло? Что ты с утра спозаранку, к ним рванул. - Не много нервно сбивая тесто, продолжила расспрос жена.
        - Кран прорвало, - лаконично ответил Григорий, мирно прихлёбывая борщ.
        - Значит кран прорвало и ты значит, святоша наш, с утречка, в субботу, сразу побежал к несчастным на помощь, - подвела итог супруга. - Ладно, и где деньги?
        - Ну ты понимаешь… - сразу замялся супруг. - Я у них уже раньше был и в этот раз они попросили помочь, так сказать по дружбе. Там работы то, чуть, раз два и готово.
        - Так, значит мы и друзей уже завели. И сколько же их? Вся Москва, поди чай? Или только половина? - язвительно спросила Татьяна поставив миску с тестом на стол, чтобы подойти к плите проверить степень прожаренности рыбы. - И что же. Ты теперь вообще за бесплатно работать собрался, так? Будешь помогать всем встречным поперечным, по доброте душевной так сказать.
        - Ну Тань не начинай. Ну помог раз людям, кран заменить. Да и живут они близко.
        - Гриш ну пойми ми же. Ты же ведь бизнесом, можно сказать занялся, а там не существует такого понятия, как дружба с клиентами. В бизнесе за просто так, ничего не делается, - Таня ласково обняла мужа за плечи. - Ты ведь не просто за рубль работаешь, ты здоровье своё гробишь. Целыми днями по городу мотаешься, носишься, как белка в колесе. Ну чего тебе стоит повысить таксу на свои услуги? К лету глядишь машину бы купил. Вон Семён из сто двадцатой, массажистом работает и на машине уже раскатывает, - жарко нашептывала, как змей искуситель, Татьяна на ухо мужу. - Я конечно понимаю, его услуги намного дороже твоих, но у него и клиентов за день на порядок меньше твоего и я тут подсчитала, если немножко увеличить таксу, то при твоей работоспособности, мы заживём так же хорошо, а может и лучше даже. И вот что я ещё подумала… Ты значит чуть побольше станешь брать за работу и к лету мы покупаем сразу не только машину, но и едем отдыхать на море - представляешь. Только не на Чёрное. Ну что мы там не видели, в молодости раз побывали и хватит. Можем мы на старости лет в конце концов съездить в Европу, на
Средиземное море, а Гриш как тебе?
        Григорий подвигал плечами избавляясь от захвата жены:
        - Заладила, повысь, повысь. Не могу. Все клиенты от меня тогда разбегутся, а машина мне не очень то и нужна. Ну накопим мы на какую-нибудь раздолбанную копейку и возись потом с ней всю оставшуюся жизнь. - Григорий доел борщ, облизнул ложку, положил второе, картофельное пюре с жареным окунем. Расковырял рыбу, чтобы побыстрей остыла и принялся есть. - И чем ей Чёрное море не по нраву, подавай Средиземное, - прогудел муж, набитым ртом. - Радоваться надо, что любимый муж, пригласил жену съездить на море, а наша краля, всё не рада!
        Татьяна задохнулась от возмущения. Так вот значит что? Любимый муженёк сделал ей одолжение… Милостиво так предложил назойливой жене съездить на море, а она гадина такая ещё и не довольна. И тут то Татьяна вспомнила про платок, и как же она о нём забыла?
        - Так значит, да? - уперев руки в бока сказала супруга. - Это получается, ты мне одолжение сделал? Вот значит как… А я то дура обрадовалась. Подумала совесть у него проснулась, решил поблагодарить жену за годы каторжной жизни, когда я, как чумовая по двум работам бегала, потом искала его по подворотням вдрызг пьяного, приводила его в порядок, возвращала ему человеческий вид, а на следующий день всё начиналось заново, - выпалила Татьяна, вновь берясь за миску с тестом.
        - Ну понеслась! Ну извини не так выразился, - поспешил Григорий купировать скандал. - Успокойся. Замнём и не будем больше об этом.
        - Нет не всё! - прекращая взбивать тесто, перешла на фальцет Татьяна. - Знаю я почему ты не хочешь накопить на машину и свозить меня в Европу.
        - Ну и почему?
        - Потому что все деньги тратишь на любовницу свою, а мне гроши приносишь! Я такой беленький и добренький, не хочу обдирать клиентов. Хватит мне лапшу на уши вешать! Весь двор о твоей новой бабе треплет! А я то как дура, не верила! Думала, завидуют тому что Гришка пьяница работать начал и зарабатывать стал сразу поболее некоторых.
        - А ты почаще слушай! Они тебе такого наговорят, мама не горюй! Это ж надо бабу какую-то выдумали, а ты и повелась сразу, - укоризненно покачав головой, сказал Григорий.
        - Значит выдумали говоришь! А это что? - Татьяна продемонстрировала мужу платок, ткнув им ему в лицо.
        - Платок.
        - Сама вижу, что платок! Не слепая! - разошлась жена, - откуда он у тебя!
        - А это разве мой платок? - удивился Гриша.
        - Нет мой! Стала бы я перед тобой своим размахивать, прежде измазав его в помаде. Дубина! Его я нашла в твоём костюме, во внутреннем кармане.
        - А лазить по чужим вещам вредно для здоровья. - Погрозил пальцем Григорий. - И вообще, что ты ко мне прицепилась? Дай поесть нормально, - за возмущался он, уйдя от прямого ответа.
        - Я КАЖЕТСЯ, ЗАДАЛА ТЕБЕ ВОПРОС? - грозно произнесла жена по буквам.
        - Какой вопрос? - прикинулся дурачком Григорий. - Ах это… Да это и не мой платок вовсе. Вспомнил! Его мне Николлета дала, свой я дома забыл. Это когда я облился, когда чай пили, - наивно, по-детски ответил Григорий, не подозревая какой за его словами последует шторм.
        Жена аж покраснела от злости:
        - Наконец-то я услышала её имя! - злорадно выкрикнула Татьяна. - Николлета значит её зовут. Ути пути.
        - Чьё имя, - не понял муж.
        - Любовницы твоей, подонок! - заорала Таня. - Я ему тут обед готовлю, угодить стараюсь, жду его с работы - уставшего, измученного, а он оказывается там чаи распивает. Ну и чем вы ещё там занимались с этой Николлетой?
        - Ничем мы больше не занимались! - Григорий наконец стал закипать, а то вести ссору, когда один из оппонентов спокоен, как танк, как-то не очень-то удобно. - Просто её муж уехал в командировку. И в это же время у неё прорвало кран, ну она и вызвала меня по старой памяти. Не может же слабая женщина починить кран сама. Ну я и приехал, починил. Ну, а после, она предложила выпить с ней чаю. И чего из-за этого скандал-то раздувать!
        - Ну наглец… Ну сволочь! - возмущённо завздыхала супруга. - Прямым текстом мне заявляет! Муж в командировке а я к ней в постель!
        - Заткнись! - стуча по столу закричал в ответ супруг. - Навыдумывала тут! Дурь себе в башку втемяшила, дура баба!
        - Не заткнусь! - рявкнула жена. - И давно ты с ней спишь? Я так понимаю - это из-за неё ты изменился, стал белым и пушистым, пить бросил, стал работать? И всё это из-за того, чтобы ублажить свою распрекрасную Николлету. А ради меня ты не готов был на такие подвиги.
        - Отстань баба! Забодала! - отмахнулся Григорий от жены, как от надоевшей мухи и решил закончить разговор и засобиравшись идти смотреть телевизор.
        И Татьяна сорвалась. Как сейчас говорят в народе - у неё сорвало крышу. Она схватила, висевшее на плече, полотенце и принялась с ожесточением дубасить им мужа, приговаривая:
        - Падла! Сволочь! Гад!.. - и другая ненормативная лексика вырывалась из её рта. - Я на тебя козла всю жизнь положила! Сука! За что Боже, спрашивается? Сволочь! Убью, дрянь такая! Вон из моей квартиры! И чтоб духу твоего здесь не было! Забудь сюда дорогу, сволота поганая!
        Жена дубасила мужа, а он и не пытался даже защищаться. Просто сидел себе наклонив голову, пытаясь из последних сил сохранить самообладание. Такое раньше уже было. Побуянит, побуянит и успокоится. Но в этот раз, он всё-таки не выдержал. Безвольно лежавшие на столе его руки, напряглись. Ладони его, с силой сжались в кулак, так что, аж затрещали сухожилия. Лицо его побледнело, в одночасье став злым и чёрным. Всё его тело затрясло в одночасье от распиравшего его разум, гнева. Григорий из последних сил попытался успокоить заклокотавший в нём вулкан, на секунду закрыл глаза и…
        И в этот момент произошёл прорыв. Струна удерживающая его сознание в его собственном теле, лопнула, и новая программа, до этого мирно дремавшая в нём, пробудилась и запустила процесс разрушения старого сознания, путём заменой новым, полностью чуждым человеку.
        Прошла секунда и тот кто уже открыл глаза, уже не был Григорием. Лицо нового человека расслабилось, до такой степени, что стало походить на маску мертвеца. Глаз сделались пустыми и ни чего не выражающими, бездушными. Ещё говорят, что глаза - это зеркало души. Так вот в этих глазах, некогда принадлежавших Григорию, эта душа больше не отражалась.
        Пробудившись, существо, всего секунду находившееся в прострации, как будто только сейчас заметило разбушевавшуюся фурию, колошматившую своего бывшего мужа кухонным полотенцем. Первой его реакцией был испуг, второй - нападение.
        То что раньше было Гришей, метнулось к Татьяне, проявив невероятную скорость и пластику для человека. Женщина ничего даже не успела заметить, как её шею обхватили стальные ладони и принялись душить, ломая ей горло и шею.
        Ничего не понимающую Татьяну сначала захлестнул гнев. И раньше её муж поднимал на неё руку, но будучи более тяжелой и физически развитой Татьяна с лёгкостью ставила своего мужика на место. Но каково же, было её изумление, когда она наконец поняла, что не может оторвать от своей шеи стальные руки, прежде инфантильного, супруга.
        И на Таню обрушился страх. Страх за собственную жизнь. Женщина теряя последние силы, стала бороться за свою жизнь. И что только она не делала и пыталась опрокинуть мужа на пол всем своим весом и выворачивала ему руки, и вырывалась, стуча руками спятившего мужика куда попало, но тело его, на удивление, оказалось просто твердокаменным, и стоял он подобно несгибаемому столетнему дубу. Ничего не выходит.
        Тогда Татьяна в отчаяние попыталась дотянуться до мужниного лица, до его глаз, чтобы выцарапать их, до носа и рта, чтобы разорвать, изуродовать его, вызвать у него болевой шок. Тщетно. Слишком далеко и её маленькие руки не дотягивались до его паскудной морды. Тогда Татьяна в последней надежде на жизнь, перемешенная с отчаянием, собрала оставшиеся силы, так быстро уходящие из её тела и врезала мужа, со всего размаху, по голове. Следующий её удар ногой последовал в промежность. Григорий даже не шелохнулся, стоял словно скала, ни как не реагировав на слабые попытки жены вырваться. Только его чудовищная хватка принялась, с медлительностью гидравлического пресса, методично сдавливать шею, круша мягкие ткани и тонкие позвонки.
        Сил бороться у Татьяны больше не оставалось. Её тело истерично требовало глоток свежего воздуха. Сердце гулко стучало в её груди, отдаваясь толчками в голове, а перед красными, выпученными глазами вставали круги и рябь, отдаляя четкость мира от умирающего тела.
        - Гриша… Что ты делаешь? Отпусти… Ты же меня убьешь… - прохрипела Татьяна, в лицо мужу. Но супруг остался безучастен к её мольбам. И тогда Татьяна, выдыхая жалкие остатки воздуха из легких, из последних сил в отчаяние прохрипела, зовя на помощь:
        - ПОМОГИТЕ… - но её неразборчивый хрип, скорее уж походил не на зов о помощи, а на крик отчаяния.
        Сам же Григорий больше не мог слышать свою жену и не мог ужаснуться своими действиями. Его сознание, его разум, попросту больше не существовали, а новому Грише было глубоко наплевать на мольбы этой женщины. И возможно он даже просто не воспринимал, что-то трепещущиеся в своих руках, за некий живой объект, за свою супругу, и не сознавал, что именно в этот момент лишает кого-то жизни. А всё потому, что ОНО просто защищалось. Инстинкт самосохранения развито в НЁМ было, невероятно сильно и при первой же опасности, ОНО просто атаковало это предмет опасности для своей собственно жизни.
        Силы покинули Татьяну и она прекратила всяческие попытки сопротивления. Руки её безвольно опустились, шея расслабилась, звуки пропали. И понимая, что конец близок, Татьяна, сквозь кровавую пелену, застилавшую её глаза, попыталась напоследок перед смертью, всмотреться в лицо своего убийцы. Она хотела понять, что же заставило её мужа пойти на убийство, какие мотивы им двигают? Почему ОН ТАК ПОСТУПАЕТ?
        И вглядевшись в страшную, серую, ничего не выражающую, маску, некогда бывшую лицом её мужа. Всмотревшись в его темные, бессмысленные и в то же время глубокие, затягивающие в бездну, глаза, в её затухающем разуме, вспыхнула ярко, как молния средь ночи, страшная догадка…

«БОЖЕ! Это не мой МУЖ… И уже давно, он был не моим мужем! И как она раньше не догадалась? Ну не может человек за столь короткий срок так кардинально измениться. И руки у него стали действительно длинней обычного. А эта маска, а эти жуткие глаза? Разве бывают такие глаза? БОЖЕ НЕ-ЕТ! ЧТО-ТО НАТЯНУЛО ТЕЛО ЕЁ МУЖА НА СЕБЯ, КАК ЛИЧИНУ!!!
        Послышался треск рвущихся позвонков и сухожилий. Создание, некогда бывшие Белоручко Григорием Степановичем, расцепило руки и тело женщины кулём свалилось на пол. Существо переступило распростёршиеся тело на кухне и не надевая пальто, в джинсах и лёгком свитере, вышло на улицу, в десяти градусный мороз. А Татьяна так и осталась лежать на холодном полу, уставившись мёртвыми глазами на перевёрнутую миску с блинным тестом, и на половник из которого тугой струёй стекало на пол бело-жёлтая закваска…

* * *
        В своей квартире, баба Клава расслышав назревающий скандал у соседей снизу, а этого она пропустить ни в коем случае не могла, наконец-то Танька закатила своему Гришке грандиозный скандал, и поэтому быстренько отобедав, чуть не подавившись при этом куском хлеба, старуха выскочила во двор.
        Дело в том, что окна кухни, соседей со второго этажа, как и её, выходили во двор и хоть в их старом доме и тонкие стены, можно кое-что интересненькое услышать, если внимательно прислушиваться, но вот всю гамму чувств и детали, лучше понять можно было только на лавочке под самим окном. Там создавалось ощущение полного присутствия, как будто сам принимаешь участие в дискуссии скандала.
        Но когда баба Клава на всех парах, прибыла на место, её постигло огромное разочарование, скандал затих, не успев, как следует и начаться:
        - Эх, клуша! Надо порасторопней быть, - в сердцах посетовала баба Клава. - А такая могла быть, у меня ценная информация, на сегодня, для Марьи, Софьи, Валентины. Глядишь нескучно бы и вечер провели. Какая могла бы получиться сенсация…
        Не много постояв под окнами, по прислушавшись, баба Клава понуро поплелась на скамейку. И только присела, как распахнулась дверь подъезда, у старухи аж челюсть отвисла, из подъезда вышел сам Григорий, притом без пальто и в шлёпанцах. Бабку аж смех разобрал. И хотела она уже кликнуть мужика, чтобы поиздеваться над ним:

«Что кобелина! Танька из дому попёрла, а ты к другой побёг сразу, даже не одемшись».
        И её слова готовы были уже сорваться, как старуха встретилась с мужиком глазами. Дикий взгляд не человеческих глаз пронзил бабку насквозь, словно пуля, посеяв в ней необъяснимый страх. По коже старухи пробежали мурашки и слова, готовые уже сорваться вслед мужику, застряли комом в её глотке. Старуху ни с того, ни с сего обуял такой ужас, что душа её, как говорится, покрылась инеем. И всё потому, что ей на секунду показалось, что она заглянула в лицо самой смерти.
        - Господи Боже! Свят, свят, свят! Спаси и сохрани! - лихорадочно крестясь, бабка, как ошпаренная сорвалась с места и припустила домой, где заперлась на все замки и до следующего дня не казала оттуда носа, боясь даже выглядывать в окно…

* * *
        МЕТРО… Что мы знаем про метро? Московское метро например, подобно хищной рыбе - Удильщик, так же распахивает пасть, чтобы поглощать своей бездонной глоткой, толпы народа, добровольно, живой рекой, вливающиеся в её чрево, из стали и бетона, приманивая их большой и яркой литерой М, на фоне серого, бесцветного камня или пластика.
        На первый взгляд метро не кажется нам опасным, хоть и похоже на мифического, растопырившего свои щупальца, осьминога. Но поверьте - это только кажется.
        На самом деле большинство, побывавших в желудке метро, возвращаются на поверхность не такими, какими всего полчаса, час или два назад, спустились в это подземное царство. Молодёжь менее всего подвержена изменениям, а вот люди постарше, пожилые или у кого плохо со здоровьем те явно становятся другими.
        Представьте. Заходит человек в метро, опаздывает… Тут же, как назло, натыкается на огромную очередь в кассу, всё из-за того что работает только одна. И это можно сказать в час пик? Настроение как правило, немного падает. Ладно, переживём. Впереди ещё два часа телепузиться в вагоне, до своей остановки. Но вот проблема, в этот самый вагон надо ещё умудриться залезть…
        - И откуда в метро столько народу? - Каждый раз задаётесь вы этим вопросом.
        Ладно, едем дальше…
        Поезда по техническим причинам не было всего десять минут, а прибывающие вагоны, забиты до отказа, мухи не куда залететь. Ладно, в живом конвейере наведён порядок, пропускаете три состава, в четвёртый с матом лезете, цепляясь руками ногами за что попадя. Мало того вы последние, стоите у самых дверей, еле держитесь, а тут кто-то сзади прёт на вас, как бык, ломая вам спину. И хорошо если вы крепкий мужчина, а если хрупкая женщина? Настроение упало уже на половину.
        Двери закрываются, поезд едет. Благодать…
        На следующей станции, вас потоком вымывает наружу. Вы пропускаете выходящих и сразу же как малёк втиснувшись в косяк людей, вплываете обратно в вагон. И так на протяжении трех остановок, пока чудом не удаётся протиснуться в середину вагона. За это время, вам отдавили обе ноги, несколько раз защемили руку; сосед, за спиной которого вы стояли, плохо держался на ногах и без конца на вас опрокидывался, а вы по инерции, захватывая с собой рядом стоящих чуть ли не шлёпались на пол.
        И вот что удивительно?! Вагон вроде бы забит, как банка шпрот, яблоку негде упасть, а как только потеряешь равновесие, так сразу же находится место куда грохнуться. Ведь вроде бы все должны прочно стоять, подпираемые со всех сторон, как зубочистки в стаканчики, ан нет! Стоит поезду резко затормозить, как люди валятся штабелями. Загадка!..
        Ну и наконец прибавьте, к выше перечисленному, нервозную обстановку царящую вокруг вас и медленно затягивающую вас в водоворот зла. Тут само собой, настроение полностью и бесповоротно испорчено.
        Вы глядите на часы - так опаздываю, - констатируете вы. Для полного счастья поезд останавливается и уже через минуту, внутренним чутьём вы понимаете - это надолго. Вы начинаете закипать, ещё сзади на вас облокачивается какой-то урод, места ему мало, а сидящий перед вами, требует чтобы вы отодвинулись от него. Делать нечего, приходиться лавировать. Лавировали, лавировали, да не вылавировали…
        Накопившийся в вас пар рвётся наружу и если вы эмоциональны, то вы взрываетесь, как котёл, выплёскиваете всем кто вас достал, всё что вы о них думаете и ещё успеете подумать. Ну и конечно же изъясняетесь при этом вовсе не литературным языком. Как и стоило ожидать, начинается злая перебранка, лающих собак, длящаяся на ненормативной лексике, что конечно же не улучшит вам настроение, ну если конечно вы не маньяк какой-нибудь, или энергетический вампир, к примеру. Ну да ладно…
        Кто же выходить победителем из свары? Конечно же самые наглые. Более сдержанные граждане просто проглатывают злобу и раздражение, и носят её в себе на протяжении всего дня, а это отрицательно сказывается не только на настроении, но и на здоровье, как сами понимаете.
        И в заключении…
        Прибавляем ко всему уже заполученному: разболевшуюся голову, прихватившее сердце, проснувшуюся язву.
        Подводим итог…
        Вы ещё будете утверждать, что вы не абсолютно другой человек и совсем не такой каким были до поездки на метро?..
        Да… Не зря наверно люди в своих мифах и сказаниях поместили царство ужаса и зла, под землю. А вот некоторые не учатся на наставлениях предков…

* * *
        Игорь влетел в метро в половине седьмого. Сегодня был день рождения его друга Костика, а он как последний лох опаздывал уже на тридцать минут. Костян пригласил всех близко знакомых к себе домой. Родичи его укатили в загранку и он шикарно проставлялся сегодня на всю ночь. Водка, пиво, нехилая жрачка, музон и конечно же девчонки, в полном распоряжении парней. Главное не тушеваться в этот момент, а брать быка за рога…
        Купив билет, Игорь прошёл турникет и вскочил в так удачно прибывающий поезд. Свободных мест конечно же не оказалось и парень пристроился рядом с дверьми, облокотившись на перила сиденья. Поезд тронулся. Ему предстояло проехать семь остановок до «Театральной», а там ещё не маршрутке, пилить двадцать минут. Время неустанно ускользало.
        Труба Игоря, уже раскалилась от постоянных звонков и СМСок с одним и тем же вопросом:

«Куда ты провалился? И когда ты наконец приедешь?». - Но в метро мобила наконец заткнулась, предоставив парню глоток тишины.
        Стоя на одном месте, Игорь сначала разглядывал пассажиров, в окно же не посмотришь, но вскоре это пустое занятие парню надоело и он достав не Бог весть какой мобильник и уткнулся в экран сотового, заходя в Интернет. Не найдя ничего интересного, да и денег на счету кот наплакал, маломальскую интересную вещь всё равно не скачаешь, Игорь воткнул наушник и переключившись на плеер, закрыл глаза, отгородившись от реальности.
        На «Павелецкой» основной народ схлынул освобождая вагон, и как-то сразу стало легче дышать. Перед самым закрытием дверей, внимание Игоря почему-то привлёк вошедший бомж, громко при этом чихающий на весь вагон. Этот самый бомж, постоял немного в проходе, держась за перила, а когда поезд тронулся, медленно двинулся вдоль вагона. Многие из пассажиров решили, что бомж идёт просить милостыню и потому набычились, говоря всем видом:

«Проходи быстрей! Самим жрать нечего, а ещё ты здесь, на нашу голову…».
        Бомж не обращая внимания на бездушные лица людей и не держась за поручни, медленно побрёл вдоль вагона, громко чихая и брызжа слюной в разные стороны. Вот он не удержался на ногах и завалился на дородную тетку и почему-то специально, практически в упор, оплевал ей лицо. Женщину аж чуть не стошнило. Надо было видеть как её перекосило. Она с отвращением оттолкнула бомжа, достала платок и лихорадочно стала вытирать лицо. Бомж же в это время, по инерции, рухнул на старуху расположившуюся напротив женщины, обдавая её теми же слюнями, глупо разевая рот.
        Игоря даже позабавило происшествие. Он вынул наушники из ушей и с нескрываемым любопытством стал разглядывать разыгравшийся перед ним спектакль в лицах и без украс.
        Дальше, больше.
        Старуха в ответ, смачно харкнула в морду бомжа и спихнув его на пол, обтёрлась рукавом серого пальто.
        - Да что же это такое?! - закричала бабка, протерев морду. - Выкиньте же его отсюда! Вдруг он больной какой! Счас нас всех здесь заразит туберкулёзом! - голосила она, не забывая пинать бомжа.
        Когда же бомж, под ударами старухи, с кряхтением стал подниматься с пола, с начало он встал на колени, а затем уже на четвереньки, со своего места вскочила как бы опомнившись, прежде оплеванная, тётка. Схватила бомжа за шкирку, вздернула на ноги, как цыплёнка, и швырнула вглубь вагона, вдоль прохода. Бомж без единого звука, как марионетка, пробежал два метра и грохнулся в следующем ряду кресел.
        - А чего вы его к нам швырнули! - возмутилась дама в коричневой шубе.
        - А куда по вашему, мне его деть?! - огрызнулась оплеванная.
        - Не знаю, - окрысилась дама в шубе, и ногой стала подталкивать грязного бомжа, чтобы он поскорее от неё отодвинулся.
        Бомж же в свою очередь, снова поднялся, как сомнамбула, и до сих пор так не издав ни единого звука, покачиваясь двинулся дальше, распространять заразу. Народ на сиденьях сразу сжался, готовый врезать бомжу по первое число при его попытке на них завалиться.
        - Иди козлина! Не останавливайся! Рот прикрывай! - зашумел народ.
        - Да когда же остановка?! Да кто-нибудь вышвырнете же его отсюда! - выкрикивали самые бойкие, при этом сами не принимали никаких действий, только возмущённо орали.
        Люди сидевшие на креслах, отталкивали, пинали бомжа, кто не ограничивался толчком, бил его ногами под зад. Другие не боясь до него дотронутся, хватали бомжа за шиворот и с силой толкали подальше от себя, не дожидаясь, когда этот выродок обслюнявит их.
        А бомж, как будто никого и ничего не замечая вокруг, как ни в чём не бывало, продолжал медленно брести, шаркая ногами, вдоль вагона, так и не сказав не единого слова или хотя бы промычав. Обстановка же в вагоне накалялась. У многих закончился запас приличных ругательств и по вагону уже полетел отборный мат.
        Через некоторое время бомж, подгоняемый матом и тычками, наконец поравнялся с Игорем. Парень напрягся, и был готов в любой момент оттолкнуть бомжа от себя и уйти в другой конец вагона. Даже непроизвольно поднял руки.
        Подошедший бомж, было раскрыл рот, намереваясь смачно чихнуть, разбросав слюни, как вдруг неожиданно замер. Захлопнул рот, принюхался и на его лице, похожем на маску, проступила тень удивления и он зачарованно уставился на Игоря, своими бездушными и темными глазами.
        У Игоря аж мороз по телу пробежал и его коротко стриженые волосы встали дыбом.
        Этот взгляд…
        Он вызвал в душе у парня сразу несколько противоречивых чувств, но особенным было чувство ужаса, такого древнего и такого всепоглощающего. Горло Игоря сразу пересохло, а тело его покрылось липким, холодным потом. Игорь сглотнул, было видно как дернулся его кадык, и грозно сказал:
        - Ну чего уставился? - но почувствовал, как дрогнул его голос, и грозный окрик вышел блеянием барашка. И Игорю стало ещё страшней. Он готов уже был сорваться и бежать со всех ног, неважно куда, только бы подальше отсюда, если бы не ватные ноги, отказавшиеся его слушаться, в самый неподходящий момент.
        Тем временем, бомж поднял свою заскорузлую руку и его крючковатый указательный палец уставился на парня. Было похоже, что в этот момент, в его бессмысленном взгляде на секунду проступил лучик разум. Он как будто признал в Игоре какого-то своего знакомого, хотя сам Игорь мог поклясться, что видит этого жуткого мужика впервые в жизни.
        Но бомж, похоже был иного мнения. Он продолжал пристально смотреть на Игоря и вскоре у него даже зашевелились губы. По всей видимости он пытался выдавить какие-то слова:
        - Ты… ы.?! - только и смог промычать грязный старик. Поняв что вышла промашка, бомж сглотнул и снова открыл рот, чтобы повторить свою провалившуюся попытку, как сзади к нему, неожиданно для самого бомжа, подошёл мужик лет тридцати, звероватого вида, в кожаной куртке:
        - А ну, мразь! Давай-ка, пошёл отсюда, сволочина! - оборвал он потуги, бомжа, пытающегося вымолвить хоть словечко. Мужик схватил оборванца, подвёл к раскрывшимся дверям вагона и пинком под зад, послал бомжа на перрон.
        - Давно бы так! - одобрили пассажиры поступок мужчины, чуть ли не аплодируя.
        И сразу же народ как бы проснулся и отовсюду сразу понеслись голоса, смакующие происшествие:
        - Вот же сволочь! И когда же у нас в стране порядок наведут, чтоб такая падаль не плодилась!
        - Заражают нормальных людей! И СПИД они в нашу страну принесли!
        - Да ладно СПИД, бомжи эти и ЧУМОЙ нас скоро всех перезаражают. - кричали одни.
        - Может он больной? Заразил нас! Надо теперь к врачу идти, анализы сдавать. Чтобы он сдох, - негодовали другие, не вслушиваясь даже в свои собственные слова. Ведь если он сдохнет, то тогда он точно больной и всем действительно надо срочно лечиться.
        - Стрелять их надо! Или ссылать куда подальше от нормальных людей, - тем временем вставляли свою точку зрения третьи.
        - Бедного мальчика напугал до ужаса. Весь побледнел аж! - посочувствовала Игорю рядом сидящая женщина, в прикольном, вязаном берете. - Молодой человек вы присядьте. А то на вас лица нет, - обратилась она к парню, уступая место.
        - Нет, спасибо, - помотал головой Игорь, стеснительно улыбнувшись. Ему стало неудобно, что на него смотрело полвагона с участием и жалостью в глазах. - Мне сейчас выходить.
        Страх ушёл, но его потные руки были ярким напоминанием жуткой встречи. Перед его глазами, до сих пор, стоял этот ужасный взгляд уродливого бомжа. Сдуру он ещё и посмотрел в сторону бомжа, когда поезд уже трогался с места.
        Бомж смотрел на него! И ТОЛЬКО НА НЕГО!
        И в его взгляде была пустота…
        В них была бездна, манящая и всасывающая в себя. Как пустой колодец. Мы знаем, что воды в нём нет, но не можем разглядеть дно и что скрывает тьма и это-то в нас и создаёт ощущение тайны и опасности, что так притягивает нас, засасывая до самого основания…

* * *
        Когда-то его звали Василий Петрович и у него была квартира, работа и жена. В общем как у всех нормальных людей. Но потом всего этого у него не стало, в чём он сам отчасти и был виноват. И прозвали его просто - бомж Вася.
        Сейчас же он вообще был никем. Он не помнил: кто он, как его зовут, откуда он. Все эти сведения выветрились из его головы по непонятным для него причинам. С каждым днём его мысли и знания со скоростью ветра покидали его голову, оставляя за собой сосущую пустоту, и он постепенно забывал: слова, цифры, буквы. Он перестал о чём-либо мечтать, грезить и надеясь на лучшую жизнь. Он потерял свой луч света в конце тёмного туннеля, под названием жизнь.
        Разум, делающий его человеком, выключили, как будто кто-то опустил рубильник в его голове, после чего свет разума погас и он превратился в пустую оболочку, наполненную только животными инстинктами, ведущую жалкий образ жизни.
        Сомневаться не приходиться, в какой-то момент своей жизни он просто взял и, изменился.
        Но почему?
        Столь сложная мысль уже не могла посетить пустую голову бомжа Василия, а потому и не замечал никаких изменений в себе.
        А вот его сожители по теплотрассе, в отличие от самого Василия, давно заметили за ним странности. Первая из них и может самая главная, явившаяся, как гром среди ясного дня - это был его полный и категоричный отказ от выпивки. Вечно пьяный Василий, не выходивший ни разу на улицу в трезвом виде и в таком же состояние ложащийся спать, вдруг протрезвел! Раз, и навсегда…
        Второе странное поведение Василия - это патологическая чистоплотность! И это в их то условиях существования? Помилуйте! Но несмотря ни на что Василий таки добился определённой ухоженности во внешнем виде.
        Ну и наконец, чтобы и дальше не удивлять своих сожителей, Василий, вообще переселился в один из близлежащих домов, где-то на чердаке. Мотивировав свой уход тем, что он не может больше жить в таком гадюшнике, среди грязных свиней. Чем окончательно добил других бомжей.
        Он привёл часть чердака в порядок, постирал вещи в подвале, помылся в бане и зажил тише мыши, чуть ниже крыши, только бы не погнали в шею. Утром Василий просыпался. Днём побирался. Вечером собирал стеклотару и алюминиевые банки. Ночью спал. Вот так!
        Простой человек в простом мире…
        Но однажды простой мир рухнул. Как-то утром, Василий проснулся, замученный кошмарными снами. Умывшись в ведре, он перекусил остатками ужина и вышел на улицу, начинать рабочий день, но открывшаяся перед ним картина повергла его в шок. Мир, доселе окруживший его, такой привычный и простой, напугал своей нереальностью. Дома выцвели и казались ему огромными, бетонными чудовищами, готовыми его в любой момент раздавить. Они медленно надвигались, возвышаясь над ним. Они наблюдали за каждым его шагом, своими бесстрастными и холодно равнодушными, многочисленными глазами - окнами. Они превратились в чудовищ…
        И вдобавок ко всему, ещё Василий с ужасом разглядел в их чреве жутких, непонятных существ. То ли многотонные чудища их уже поглотили, как пытаются сейчас сожрать и его, Василия, то ли они добровольно поселились внутри и ждут развязки затянувшегося спектакля, то ли они сами являются опасными хищниками, что только и думаю, как бы напасть на Василия.
        И когда из маленького рта, многоглазого чудища, вышло одно из таких жутких созданий, видимо ему надоело ждать чего-то и оно решило лично расправиться с маленьким человечком, подумал Василий и с хрипами ужаса бросился наутёк. Василий бежал не разбирая дороги, а страшные корявые деревья тянулись к нему своими крючковатыми ветками, цеплялись за него, пытались его остановить, задержать, до прихода жутких созданий. Василий увёртывался от них. Пытался обегать их стороной. Выныривал на мостовую и сразу же шарахался от машин. И единственный выход из создавшегося положения он видел в укрытие. Ему нужно обязательно избегать открытых мест.
        Жуткие звуки несущиеся со всех сторон сводили Василия с ума. Жуткие создания всё чаще и чаще попадались на его пути. Они как ищейки следили за ним, следили за каждым его шагом, раскрывая рты в жутком оскале. И его всё чаще одолевало желание наброситься на них. Бить их, рвать на части, кусаться и орать что есть силы, и только дикий ужас гнал Василия всё дальше от людей, не давая возможности совершить убийство.
        Он плакал от ужаса и скулил как щенок. Его портки промокли и проходящие мимо него люди шарахались в сторону от сумасшедшего старика, бомжоватого вида. А он всё бежал и бежал.
        Наконец Василий чудом наткнулся на заброшенное здание. Каким-то шестым чувством, он догадался, что бетонное чудище мертво, не опасно, и не может причинить ему вреда. Уподобившись жутким существам, Василий вбежал в здание, нашёл укромное местечко, куда и забился до лучших времён. Пока он лежал на бетонном полу, всё его тело сильно лихорадило от перенесённого ужаса, а из его груди с хрипом вырывался воздух, переходящий, на выходе изо рта, в животный скулёж. Наконец организм не смог больше сопротивляться настоящему ужасу, охвативший разум хозяина и Василий, потерял сознание, а с ним и остатки разума.
        Очнулся Василий утром следующего дня. Будь он человеком обязательно бы заработал себе воспаления лёгких, шутка ли провести ночь в двадцати градусный мороз практически на улице, а так как вода с гуся. Василий выбрался из убежища.
        На днях пережитый им ужас, начисто выветрился из его головы, да он и не помнил о нём. Дома, машины, улицы и улочки, не вызывали в нём больше никаких чувств. Он просто не обращал на них внимание. Только странные существа окружавшие его, вызывали в нём неприкрытую гадливость и неприязнь. Он не знал, что они такой же вид, как он. Нет! Для него они уже были другими. Он не думал об этом, он просто знал…
        Василий потерял человеческую сущность и не отягчённый мыслями, а движимый лишь одними инстинктами брёл по улице, куда глаза глядят. И шёл так довольно долго, пока не почувствовал дискомфорт. Самый древний инстинкт и самый главный, Василий удовлетворил, отняв у мимо проходившего мальчишки, два пирожка с сосиской и быстро сжевал на ходу, настороженно поглядывая по сторонам. Создания проходившие мимо него не покушались на его жизнь и не проявляли явную агрессию, поэтому инстинкт самосохранения у него пока молчал. Не одной родной души. Не одного человека похожего на него, с кем легче было бы дальше жить, как например в стае.
        И вот, через какое-то время своего бесцельного блуждания, Василий увидел, ну настолько гадкое существо, что не в силах сдержаться харкнул ему не целясь прямо в лицо.
        И о чудо!

«Оно преобразилось. Каким-то образом его частичка прекрасного передалась Ей. И всего-то, через, каких-то пару дней, оно станет таким же нормальным и обычным человеком, как он сам». - С радостью, даже не рассуждая, а просто ему открылась такая истина, понял Василий и всё тут. Где уж там до рассуждений, когда в башке ветер свищет.
        Женщина, не подозревая об открытиях мужичка, смачно матернулась, вытерла липкую слюну, дала в морду бомжу. И хотела уже позвать милицию, но оглядев почти пустую улицу, передумала и пошла матерясь дальше, напоследок с силой пнув валяющегося у её ног бомжа.
        Василий с кряхтением поднялся и оглянулся в поисках излеченного им только что существа. Тщетно. Женщина скрылась из виду. Он порывался найти его, последовать за ним, дождаться её полного излечения и после им вместе было бы уже не так страшен этот мир. Они защищали бы друг друга. Вместе лечили бы других, пополняя свои ряды. Да что там говорить, они бы полностью преобразили бы весь этот мир.
        Но всё это конечно же были слова. На самом деле Василий просто не мог так рассуждать, это был скорее порыв души, зов чего-то древнего, многими нами уже давно забытого.
        Бомж вытер нос тыльной стороной ладони, отряхнулся от снега с грязью и зашагал в направление своего убежища, подальше от странных существ, вызывающих в нём противоречивые чувства. С одной стороны они внушали ему жалость, с другой гадливость, а с третьей они представляли опасность и ему хотелось наброситься на них, убивать налево и направо первых попавшихся на пути, но благоразумие, сидевшее у него глубоко внутри, пока не позволяло ему совершать убиение.
        Почти дойдя до места, Василий уже перелезал через забор выходящий на заброшенную детскую площадку, когда его что-то словно стукнуло в спину:

«Подожди! Зачем бежать, прятаться, когда можно всех страшных существ, попытаться вылечить и через некоторое время они станут подобны мне. И тогда не нужно прятаться, куда-то бежать, шарахаться от них и вообще кого-то или чего-то бояться».
        Он резко затормозил, собираясь уже спрыгнуть с забора на территорию детской площадки, и перевалился обратно, уверенным шагом направившись в места скопления людей. Теперь он знал что делать. Теперь у него была миссия!
        Пройдя через унижения, побои, приводов в милицию, мозг Василия постепенно учился, он приобретал опыт. Плевки вызывали у существ бурную реакцию и эффект от них чаще был не тот, которого он ожидал, чаще приходилось повторять действие, но это получалось только с не расторопными и спокойными существами, большинство же скрывалось не получив дозу его лекарства должным образом. Вот напасть, а такой был хороший план.
        К счастью у Василия выработалась аллергия на них. Резь в носу и горле сами собой вызывали у него кашель и чихание. И как выяснилось, в последующем, страшные существа не столь бурно реагировали на простуженного человека, а мелкие частицы слюны вылетающие из его рта, производили отличный эффект, не требующий повторных попыток.
        И после очередного неудачного рейда, когда Василию пришлось сутки отсидеть в спецприемнике, ноги вывели его к метро. Трезво оценив обстановку, он, невероятно развитым чутьём, понял, что:

«Зачем ходить просто по улице, выискивая нужных кандидатов на излечение? Когда вот они! Огромные массы существ скапливаются здесь ежедневно. Не нужно больше искать! Они сами идут в руки».
        Недолго мешкая, бомж Вася спустился под землю, понаблюдал за действиями существ, за их толкотнёй и нервозностью и следуя их примеру ринулся в толпу людей, сливаясь с ней.
        По пути, Василий чуть не подрался с непонятным агрегатом, не желавшим его пропускать дальше, а взойдя на эскалатор, он с диким криком вообще понёсся вниз. Ему, в тот момент, показалось, что земля уходит из-под его ног, просто убегает от него, и если он не успеет за ней то обязательно куда-нибудь да грохнется и умрёт.
        Служащие метро предпочли не связываться со странным дедом, мало ли чокнутых каждый день бродит мимо них. Этим, их уже не удивишь.
        Внизу существа выстраивались на платформе и чего-то ждали. Василий подходил к ним, проникновенно заглядывая в лица, но они быстро ретировались от него, переходя в другой конец перрона. Подъезжающий поезд, чуть не спугнул Василия и не разрушил весь его план, заставив бежать без оглядки назад наверх, но видя, что существа никуда не бегут в панике, как он, а наоборот оживают, сталкиваются кучками и с нетерпением лезут внутрь железного монстра, бомж Вася успокоился и даже с опаской решил тоже последовать за ними. И паника не покинула его, она просто немного притупилась и чуть снова не вырвалась наружу, когда уже двери закрылись и поезд тронулся, отрезая путь к отступлению. Существа же наоборот успокоились и как будто опять впали в спячку. Через несколько минут Василий тоже успокоился и его душа вылезла из пяток, вернувшись на своё положенное место.
        Вагон был наполовину пуст, или наполовину полон, кому как, и потому позволял без проблем перейти на другой его конец. Василий постоял, постоял, да и осторожно двинулся по проходу, до сих пор ожидая какого-нибудь подвоха. Но кажется всё спокойно и существа, главное, не обращали на него никакого внимания. И тут снова бомжа Васю осенило. Не словами, нет. А то ли образами, то ли внутренним чутьём, хрен его разберёшь. Но осенило, так осенило…

«Прекрасное место! Существа заперты здесь вместе с ним в железном чудовище и никуда не смогут скрыться, уйти от него. Можно лечить их в массовом порядке, одного за другим, одного за другим».
        И подобно Мессии, несущим свет заблудшим душам, Василий двинулся вдоль вагона, громко чихая и кашляя прямо им в лица. Отныне он был счастлив. Он нашёл, что искал.
        Потеряв личность, бомж Вася наконец нашёл дальнейший смысл своего существования. Каждый день он отправлялся в метро, проводил там большую часть суток, время от времени делая пересадку с одной ветки метро на другую. В основном его тянуло ближе к центру. Почему? Он и сам не знал, просто так надо. Избегал милицию, поняв на уровне чувств, как собака наверно, что вот этот человек в синей форме опасен и лучше не попадаться ему на глаза. Другие же, не опасные существа, его ругали, били, топтали, выбрасывали из поезда, но это уже были так… Издержки профессии.
        К вечеру Василий выбирался на поверхность. Воровал у зазевавшихся существ еду, пил талую воду или ел снег. Потом своим новым, звериным чутьём отыскивал себе берлогу, где и ночевал до наступления следующего дня.
        Вот так и жил. Изо дня в день, день изо дня.
        Но спустя две недели с Василием случился довольно занимательный случай. Как обычно, он с утра спустился в метро, провёл там полдня и уже ближе к вечеру, случай завёл его на Замоскворецкую линию метро. (Сам он конечно же не знал куда его занесло). Войдя в вагон в районе станции Павелецкая, Василий как обычно побрёл по вагону верша свою великую миссию. Поезд качнуло и Василий не сдержавшись, упал на женщину средних лет, в коричневом пальто с меховым воротником чёрного цвета. Тут же воспользовавшись случаем, смачно кашлянул ей в лицо, так чтобы облако слюны обдало её подобно душу, вымочив ей всё лицо. Тётка отшвырнула с матом Василия от себя, на старуху сидевшую напротив. Василий не стал применять свой обычный метод по отношение к бабке, в болоньевом, демисезонном сером пальто и в вязаной шапке, цвета половой тряпки, а просто харкнул в раззявленный от удивления рот. Бабка аж подавилась, но быстро оправившись собрала во рту побольше слюны и плюнула в ответ. После чего столкнула Василия на пол.
        Василий, лежа на полу вытер лицо рукавом задрипанного черного пальто; поправил зимнюю, меховую шапку - а-ля дохлая собака и с кряхтением поднялся с пола, встав на четвереньки. Только собрался уже встать на ноги, как к нему подскочила коричневое пальто, обиженное ранее, схватила Василия за воротник и с силой, как ребёнка, швырнула дальше, вдоль по проходу.
        Василий не обижался, не кричал, вообще никак не реагировал. Он привык. Он попросту старался не замечать этих страшных и гадких существ, просто делал то, что должен делать. Вот и делал.
        Василий уже на середине той недели понял, что создания просто не понимают всю важность его миссии. Они не хотят излечиваться, не хотят становиться нормальными, как он, поэтому и сопротивляются, как могут. Дерутся, ругаются, бегут от него прочь, увиливают от чести стать нормальным, как он, превратиться в прекрасного человека из мерзкого и противного создания, коими в данный момент являются. Дураки…
        Пройдя следующий пролёт, между брезгливо жмущимися существами, Василий приблизился к молодому парню, лет пятнадцати-семнадцати, стоявшему у дверей, привалившись к периллам сиденья. И…
        Встал, как вкопанный.

«Не может быть! - удивлённо пронеслось у него на гране сознания. Перед ним стояло прекрасное, чистое существо. - Перерожденное! И как он сразу не заприметил его, только войдя в вагон? Ведь это был настоящий человек. Такой же как и ОН!».
        У Василия от волнения аж руки затряслись. Тело бросило в жар, во рту, как в пустыне «Сахара», а ноги его стали ватными, враз перестав его слушаться. И у него, о чудо, на грани остатков разума, забрезжила мысль, на мгновение возвратившая Василия к осмысленности бытия.

«Наконец-то! Я не один! Просто не вериться!» - Ликовала его душа, если конечно она ещё у него осталась. - «Я не один!!! Но… но почему же человек не узнаёт меня? Почему так же, как я, не радуется мне?» - Мысли в голове Василия, прорвав блокировку, ринулись в дикий хоровод, путаясь и сталкиваясь с себе подобными.

«Надо его поприветствовать. Но как?! Как же это делается?» - Василий старался выудить ответ из того безумия, что творилось сейчас в его голове. - «Нет, не знаю. Не помню. Но надо обязательно ему что-нибудь сказать, а то этот прекрасный человек почему-то напуган. Он боится меня? Нет! Нет! Пожалуйста, только не бойся меня. Мы ведь похожи! И мы должны быть вместе, в этом ужасном и опасном мире. Ну пожалуйста! Узнай меня! Надо срочно его успокоить. Надо что-то сказать… Но что? А главное, как?». - Похоже голова Василия готова была лопнуть, в тот момент, от напряжения.
        Смятение, удивление, радость от встречи родственного человека, страх потерять его
        - все эти чувства вызвали в его душе огромную бурю, сметающую на своём пути все преграды и заслоны. И смела таки. Очередной блок памяти, ненадолго включился в его голове, и подобно молнии, озарил осознанием, тьму невежества и хаос пустоты. Подобно кирпичику, блок памяти дополнил кладку разрушенного разума, привнеся знание и умение говорить, преобразовывать ничего не значащий звук в осмысленные слова. И Василий уже смутно догадывался, что нужно сказать человеку.
        Но в отличие от головы уразумевшей истину, рот и не думал подчиняться, складывать языком и губами, слова так рвущиеся наружу. А Василий только и хотел спросить этого человека, что:

«Ты не узнаёшь меня? Успокоить… Не бойся меня. Разве ты не видишь, что мы похожи. Ты нужен мне».
        Он вытянул руку с указующим перстом и уже готов был задать свой вопрос, но из предательского рта с хрипом вырвалось только: «Ты… ы… ы».
        Василий аж застонал от обиды. После чего, собрал все силы, сосредоточился для новой попытки, и тут, к нему неожиданно подлетело одно из этих гадких созданий, что заполонили вагон, и грубо вышвырнуло Василия на платформу.
        Бомж Вася упав на платформу, сразу резко вскочил, намереваясь вернуться, но опоздал, двери вагона закрылись, отрезая его от родственной души. И ему оставалось лишь с тоской во взгляде чёрных глаз, провожать, уезжающего от него ЧЕЛОВЕКА. Родную кровиночку.

«Нет! Нет! Куда же ты?! Я должен отыскать тебя. Ты нужен мне, ты пропадёшь без меня». - С этими мыслями Василий ворвался в следом подъехавший поезд, бросаясь на поиски. Но не как человек, трезво оценивающий свои шансы на успех, а скорее как собака, которую хозяин бросил на остановке. Ну надоела она ему, его сыну или дочке. Надоела и всё тут. Пока была щенком вызывала радость, а подросла, сразу создала кучу проблем, для безответственных и ленивых людей, не желающих ухаживать за животным, воспитывать его, кормить, гулять с ней. Но собака этого никогда не поймёт, она слишком наивна и душа её чиста. Она не знает подлости и предательства в отличие от своих хозяев. Её будут посещать лишь одни мысли:

«Ну где же ты, хозяин? Ты потерял меня? А я вот здесь, никуда не ухожу и жду тебя. Приходи. Только приходи…».
        Собака будет кидаться к каждому подходящему к остановке автобуса и с надеждой выглядывать любимого хозяина среди толпы, безликих людей. Лишь только её хозяин имеет знакомый вид, лицо и запах, он яркий и прекрасный Но его нет и нет и нет…
        Если бы собака умела думать, то она гнала бы от себя не радостные мысли, жестокого бытия:

«Хозяин! Ты не мог меня просто выбросить на улицу. Как можно?! Ведь ты любил меня, играл со мной, кормил. Нет! Ты не бросил меня, ты просто потерялся и скоро меня отыщешь и заберёшь домой. Мне так страшно! И одиноко. Нет ты скоро придёшь я знаю… я надеюсь на это и буду ждать всегда».
        И так брошенная собака мечется между автобусами, выискивая любимого хозяина, и боится уйти далеко, чтобы не упустить его. Спит на остановке и просыпается от малейшего звука, в котором ей чудится голос хозяина, и сквозь сон видится будто наяву.
        Но дни идут, а за ними проходит неделя. Проходят месяцы и собака постепенно превращается в бродяжку, так и не дождавшись любимого хозяина, своего Бога. Она прибивается к таким же брошенкам, всеми забытая и влачит вместе с ними жалкое существование. Но еще на протяжении года не уходит она далеко от того места, где хозяин её «потерял», и пробегая со стаей мимо остановки, какое-то новое чувство боли и потери, заставляет собаку вновь и вновь останавливаться у подъехавшего автобуса и разглядывать людей, в поисках кого-то…
        Но кого?
        Она уже и не помнит, но помнит, что он ей был очень дорог и был ею очень любим!
        Бывает конечно, что собаки оказываются посмелее и не ждут покорно своего хозяина на одном месте, а сразу бросаются вслед хозяину. Запрыгивают в первый же попавшийся автобус. Их оттуда гонят. Собака теряется, оказавшись в незнакомом месте и оттого теряет последнюю нить с хозяином и итог всё тот же - тоска и боль в душе на всю оставшуюся жизнь, и ещё возможно кое-что - возможно, что надежду…
        Так же вот и Василий, бросился на поиски родного существа, движимый одними инстинктами, но всё это пустое. Тщетно и нереально отыскать кого-то кого и не знаешь, даже для нормального, разумного человека.
        Прокатавшись до поздней ночи, из одного конца Москвы в другой, Василия наконец выгнали из метрополитена и ему пришлось подняться на поверхность не представляя даже где именно. Есть ему не хотелось и обыденным промыслом по добыванию пищи, Василий решил сегодня не заниматься. Буря в его душе понемногу успокоилась, а с ней и проблески разума вновь испарились, как будто ничего и не было. И лишь тянущая тоска потери, напоминала ему о случившемся. А ещё злость на гадких отвратительных существ, помешавших ему воссоединиться с нормальным человеком, таким чистым и прекрасным. Злость поднималась из глубин его души наподобие чёрного облака, заполняя все его душевное пространство. Она накатывала волнами тёмного моря, затопляя каждую его клетку, каждую молекулу его организма. И злость эта требовала немедленного выхода, в виде выплеска агрессии, даже путём убийства первого попавшегося ему на пути. Тем более, что они сами лезли к нему.
        Вслед маячившей в темноте фигуры Василия из подземки вышли, два этаких быка, как сейчас называют накачанных парней в не ладах с законом, и которым по их мнению принадлежит весь мир. Вышли они и двинулись по направлению к бомжу.
        - Эй, папаша! - поравнявшись с Василием, окликнул его парень, что был постарше и покрупнее, своего кореша. - Подожди! Базар есть.
        Василий будь он обычным человеком, оглянулся бы и заприметив двух парней бандитской наружности, в чёрных кожаных куртках и шапках - спецназовках, что легко превращаются в маски; заволновался бы и как все нормальные люди, бросился бы наутёк, это точно, а так… Он просто продолжал себе спокойно идти не обращая ни на кого внимания. И только когда его грубо схватили за плечо и развернули к себе лицом, Василию пришлось одарить их своим вниманием. Двое существ крепкого телосложения, сразу не понравились Василию. Он не мог понять, что им от него надо, но от них явно веяло угрозой, это он сразу почувствовал, а значит от них веяло и опасностью для его собственной жизни.
        - Ты чё?! Глухой бля в натуре, или прикидываешься? - с вызовом спросил, схвативший Василия за плечо, браток и встряхнул бомжа как куклу. - Мы чё? Тебе орать на всю улицу должны? А?!
        - Чё молчишь ханурик? Тебе вопрос даден был, - с угрозой спросил второй, глядя в пустое лицо бомжа.
        Василий промолчал, просто не отреагировав на вопрос.
        - Слышь Лёха. Похоже взаправду глухой, - с усмешкой заметил младшой. - Можем лясы не точить, дай пару раз чтоб больше не встал и пойдём. Натаха с Ольгой чай заждались. Неохота как-то возиться.
        - Да подожди ты! - урезонил напарника, тот что постарше, махнув на него рукой.
        Видя что бомж не брыкается, браток отпустил Василия. Снял шапку, провёл ладонью по волосам, стриженым под ёжик. При этом его прищуренные глаза, говорили о свершаемой тяжёлой работе не многочисленных извилин в собственной голове.

«Бомжа они заприметили ещё на той неделе, доложили шефу, что так мол и так, дед тут один по подземке шастает. Маршрута особого нет, место за ним не зарезервировано, куда судьба закинет туда и едет. Милостыню чтоб брал не заметили, но авторитет местных попрошаек портит. Плюёт на пассажиров, отнимает еду, Ментов ловко обходит. Вид имеет жалкий, но какой-то интеллигентный, такому неплохо должны подавать. Под кем ходит неизвестно», - примерно всё так и выложили они своему шефу.
        Шеф выслушав доклад, велел деда потрясти, если ходит под «южными» не трогать, если сам по себе, попробовать завербовать, а если откажется, замочить в темном углу.
        - Не люблю конкуренции, - сказал с усмешкой тогда шеф.
        Всё понятно и ясно. Приказали, сделали.
        И вот наконец этот таинственный одиночка стоял перед ними. Дед вызывал у Лехи омерзение, как и все люди его типа - недочеловеке, короли мусорных чащоб. Замочил бы без всяких разговоров и все дела. Но одно условие поставленное шефом, а именно нехилая премия за вербовку крепкого, не пьющего, интеллигентного бомжа и чтоб сам добровольно согласился, а не убежал при первом же удобном случае, а честно работал и не отлынивал, стимулировало Лёху, на ведение душевного разговора.
        - Значит так! Слушай сюда, дед. Я знаю ты меня слышишь. Повторять не буду, так что мотай сразу на ус. Шеф не доволен, что ты без смотрящего ходишь по нашей территории. Или я ошибаюсь? - Василий стоял всё также с безучастным лицом, не отвечая на поставленный вопрос. - Молчишь? Ну-ну.
        Второй браток в это время нетерпеливо топтался на месте. Весь этот базар ему был до фени. И зачем вообще согласился сопроводить Лёху. Он и один бы нормально справился. Там Натаха и Ольга, в тепле, уюте, ждут не дождутся двух котов, что должны заявиться на огонёк, а Лёхи вдруг приспичило. Нотации тут читает дебилу. У него к такому контингенту особый разговор, короткий: пырнул и разговор окончен и в тепло к девкам.
        У Лехи же было другое мнение, пока. И вертя в руках шапочку он продолжил разговор:
        - Будем считать не под кем не ходишь. Первый вопрос отпадает сам. Дальше. Есть предложение, работаешь на нас, а мы в свою очередь обеспечиваем тебе безопасность, жильё, жрёшь каждый день два раза, до работы и после. С тебя нужно только трудолюбие и честность. Как говориться: честность и труд залог сытого здоровья, а одиночки не выживают. Ну так как? Вопросы есть?
        Василий молчал, не единый мускул не дрогнул на лице, создавалось такое ощущение, что дерьмовый бомж здесь стоит один, а братков и в помине не существует.
        - Да ты бля глянь на него! Он же дебил, - встрял напарник Лёхи, которому порядком надоел весь этот трёп. Тем более, что затянувшийся спектакль давно уже было пора заканчивать. - Он не слышит тебя! Он в прострации. Ха-ха-ха. - Заржал молодой. После чего достал из-за пазухи финку, - дай-ка я с ним пошушукаюсь. Чик, и отправлю туда где он сейчас витает, - выразительно провёл он ножом по горлу бомжа. Пока только для острастки.
        - Значит не хочешь бля по-хорошему, - подвёл итог Лёха. - Что ж. Мы с тобой как культурные, бля, мило тут беседуем, а ты значит ссучился, за людей нас не считаешь, свое благородное слово западло нам высказать. Так значит? - Леха глубоко вздохнул, показывая, что он очень огорчён поведением собеседника, но в то же время, всё ещё можно было исправить.
        Но бомж не понял намёка и продолжал тупо находиться в прострации.
        - Ну что же, давай по-плохому, - согласился сам с собой Лёха. - Серый убери-ка финку, мы завтра с ним ещё раз побалакаем, а сейчас можешь немного размяться. Разогрейся так сказать, я же вижу что ты задубел, - милостиво и так по-отечески, уступил он свою очередь допроса, молодому поколению.
        - С удовольствием, - ощерился Серый, будто кот нашедший сметану.
        Серый продолжая припрыгивать на мысках, как боксёр на ринге, убрал обратно за пазуху финку, перешёл в боксёрскую стойку и долго не мудрствуя нанёс сразу удар с права без пристреливания, намереваясь тем самым сбить бомжа с ног, а затем уже просто разогнать кровь в окоченевших ногах.
        Но старик вместо того, чтобы продолжать тупо стоять и ждать приветствия кулака с лицом, проявил не обычную прыть для своего возраста.
        Василий поднырнул под несущийся на него кулак. Вынырнул справа от братка и молниеносно левой ладонью нанёс удар кинжала ему в горло, ломая Серому гортань.
        Отворачивавшийся было Леха оцепенел. Разыгравшееся перед ним действо напомнило ему сцену абсурда, длящуюся всего какую-то секунду. Настолько быстро и неуловимо, что Леха сначала ничего не понял.
        Прежде спокойно стоявший дед и пялившийся, как дебил, пустыми глазами в никуда, вдруг меняет свою позицию словно смазываясь будто привидение, и Серый с хрипом держась за горло обеими руками падает на колени в снег. Потом как в замедленной съёмке заваливается лицом в сугроб, его тело пронзает резкая судорога и Серый затихает.
        И тут только Лёха ошарашено понимает, как это было бы не парадоксально и невозможно, но Серый МЁРТВ!
        - Ах, ты ж сука! - заорал браток доставая волыну из-под куртки. На полпути его рука замирает. Чокнутый старик материализовывается перед ним и глядит ему прямо в глаза.
        В темноте, белков глаз, бомжа видно не было и Лёхе показалось, что он смотрит в два тёмных провала в черепе старика. Что-то не человеческое было в них, вызывающие ужас и панику, призывающие к бегству. В то же время они гипнотизировали, взгляд просто невозможно было оторвать. Он прилипал к глазам старика, что подавляли волю.
        Лёха сознавал, нужно бежать! Срочно! Всё в его душе кричало об этом, но ноги не слушались его, он всё также продолжал стоять и глядеть старику в глаза, не смея отвести взгляд и сдвинуться с места. И в этот момент, для братка, по прозвищу Лёха, время растянулось в длинную струну. Казалось, что он стоит перед стариком уже целую вечность, не в силах что-либо предпринять, но на самом деле прошло всего пару секунд, после чего, Лёха жалобно всхлипнул и свет навсегда погас в его глазах…

* * *
        Когда первое существо рухнуло к ногам Василия ему пришлось быстро обернуться на крик второго. Второе существо доставало в этот момент, что-то очень опасное, сразу понял Василий своим звериным чутьём. Нужно быстро действовать, а иначе смерть! Василий подскочил к созданию, глянул ему в глаза и существо замерло. Вдобавок от него сразу повеяло страхом. Данный факт порадовал Василия, ободрил его.
        Как убить второго, Василий не задумывался, решение пришло само. Он просто знал, что надо метить либо в горло, либо голову, как знает это хищник убивающий свою жертву. Не рассуждая почему так, а не иначе, он нанёс удар пальцами в глаза существу, проталкивая их далее в мозг. У существа подкосились ноги и не издав и звука, оно безжизненно упало в снег.
        Василий вытер руки и продолжил прерванное занятие - искать убежище на ночь. И вскоре тьма ночи, поглотила удаляющуюся фигуру немощного, на первый взгляд, старика…

* * *
        В другом районе Москвы, где-то в половине восьмого в квартире раздался звонок и входная дверь распахнулась. На пороге стоял парень лет семнадцати.
        - Ба! Игорёк! Не ждали, не гадали. А мы уж подумали, ты совсем заблудился, - Обрадовался парень, заприметив гостя. Глаза его при этом лихорадочно блестели, сразу выдавая человека навеселе, или попросту говоря, малость поддатого. - Ну раздевайся, проходи. Мы тут без тебя начали, так ты уж извини братан. Но и ты тоже хорош, на целый час опоздать, - упрекнул парень разувавшегося Игоря, - Мы тебя ждали, ждали, а потом, если честно, надоело. Сам знаешь, водка долгого простоя не любит. Ха, ха, ха.
        - Да ладно, что там. Это ты Костян меня извини. Сам не знаю как такое получилось, то там нужен, то сям. Родичи ещё прицепились: вынеси мусор, сходи в магазин, - стал оправдываться Игорь. Его конечно не устраивало, что веселье они начали без него, но что поделаешь, на обиженных, как говорят, воду возят, да и сам виноват.
        - Ну чё? Разделся. Пойдём. Я ребятам тебя представлю. Там кое-кто из наших и есть кого ты не знаешь. Ещё тебя такая цыпа дожидается. Мм… блеск! Лариска моя подружку привела. Вот. Все пацаны со своими гёрлами пришли, а она одна, ну мы сразу её тебе прописали. Мы ж знаем, что ты в одиночестве приплывёшь. - Костя по-дружески положил руку Игорю на плечи и вместе с припозднившимся другом ввалился в гостиную, где происходил маленький сабантуй.
        Как это часто бывает с молодыми компаниями, в комнате стоял специфический смог из табачного дыма. И вот задача? От чего когда молодёжь собирается в помещение что-либо отмечать, как правило сидит в духоте и прокуренной, до рези в глазах, комнате, и только уже когда собравшись танцевать или завести дискуссию, кто-нибудь один сознательный, вдруг понимает, что в комнате нечем дышать и открывает форточку или окно. После чего большинство с радостью пристраиваются к окну подышать свежим воздухом.
        - А вот и мы! - радостно возвестил входящий в комнату Костик.
        - Ба… какие люди и без охраны. Игорёк! Дружище… - из-за стола, раздвигая руки для приветственного объятия, стал подниматься полный парень, основательно тряхнув стол так, что рюмки, пустые и уже наполненные, разом опрокинулись, а сидящие за столом сразу же загалдели недовольно и силком усадили парня на место.
        - Виталик! Куда ж ты прёшь, как слон. Ща Игоряху рядом посадим, наобнимаетесь, - пожурил Костян полного парня, не оставлявшего попыток подняться. После чего обратился к припозднившемуся гостю, - Так Игорёк. Виталика ты знаешь, ещё Влад, Денис, Толян и Стас, - сказала он указывая на каждого по отдельности, сидящего за столом. - И девчонок ты их знаешь: Маринка, Юлька, Вика, Ольга, Лариска…
        - Я сегодня Кларисса, - обиженно надув губки, напомнила Костяну, хрупкая блондиночка.
        - А ну да. Извините мисс, - дурашливо поклонившись извинился Костя. - И с Клариссой ты знаком. Так никого не забыл? - парень обвёл присутствующих взглядом, выискивая тех с кем был знаком Игорь. - Никого, - утвердительно подвёл он итог.
        Игорь по мере представления пожимал протянутые руки друзей.
        - А это Игорёк, знакомься, - Костян перешёл к знакомству друга с новыми лицами, которых Игорь ещё не знал. - Это Серый и его подруга, Люси? Если не ошибаюсь.
        - Да, - кокетливо ответила брюнетка в розовом, облегающем топике, подчеркивающим прелести молодого тела.
        Костян в ответ мило улыбнулся:
        - Рядом Лёха и Мариша, - продолжал Костян. - А рядом с Виталиком Тимур и Лика. Кстати Тимур кандидат в мастера спорта по боксу, - полушёпотом проинформировал он Игоря.
        - Да ладно тебе, кому это интересно, - отмахнулся крепко сбитый парень, пожимая протянутую руку, но по его глазам было заметно, что ему приятно, когда его представляют другим таким вот способом.
        - Ну и наконец самое главное, - торжественно произнес Костян. - Знакомься - это Наташа. Правда красавица?! - указал Костик на девушку сидевшую рядом с Виталиком.
        Игорь не мог не согласиться, со словами товарища. Действительно хороша. Фигурка стройная, подтянутая. Мелированные её волосы волнами спадают на тонкую шею, придавая девушке кокетства. Нос прямой, не картошкой; глаза выразительные, да ещё и подведённые тушью для полного эффекта. И не смотря на их черноту, внутри них скрывались этакие смешливые бесенята, сразу выдающие в человеке легкий и общительный характер. Рот прямой чуть припухлый, но не капризный. И одета была по-простому: в тёмную кофточку с коротким рукавом, обшитую бисером и в черные, обтягивающие легенсы.
        - Так! Пропустите Игорька к даме, а то Виталик уже устал развлекать двух красоток разом, - распорядился хозяин дома и лично проследил, чтоб новый гостью было удобно. - Виталь, подвинься немного, уселся на пол дивана, Игорёха даже воткнуться не может. - Когда Игорь умостился рядом с новой знакомой, Костян обратился к друзьям. - Ну всё уселись. Продолжаем прерванный банкет. У всех всё налито?
        - Да… - раздался хор голосов.
        - Ой, нет, нет! У меня ещё не налито, - засуетилась Кларисса.
        Костян видя такую беду, галантно налил в стопку девушке сразу водки, искренне считая её самым благородным напитком.
        - Игорь не нальёшь мне вон того вина, - кокетливо и между тем тихо попросила Игоря Наташа, указывая на бутылку у левого края стола.
        - Сей момент, - откликнулся Игорь и быстро наполнил бокал Наташи и почему-то сразу покраснел, что было с ним впервые. Наверно это была любовь с первого взгляда. Хотя какая на фиг разница. Ну покраснел парень, ну стушевался, с кем не бывает?
        - Спасибо, - поблагодарила девушка и чтоб как-то начать разговор, задала вполне обыденный вопрос, - Игорь а где ты учишься?
        Но только Игорь собрался ответить, как Костян, будь он неладен, всех перебил требуя к себе полного внимания:
        - Ну всё, теперь точно у всех налито. Игорюха, тебе слово, как опоздавшему. Нам уже в голову ничего не идёт.
        Игорь извинился перед Наташей, встал держа в руке рюмку и задумался. Подвыпившие глаза гостей уставились на него в ожидании тоста.
        - Ну эта… - Игорь усмехнулся и почесал затылок. - Короче. Спасибо Костяну, что нас собрал вместе, организовал шикарный стол… Кстати с днём рождения тебя дружище. Желаю тебе счастья, здоровья, побольше удачи и не иметь проблем на личном фронте, как говорят: чтоб до самого конца хотелось и всегда моглось!
        - Ура! - одобрили гости, зашевелились чокаясь рюмками и выпили, следуя тосту, за здоровье хозяина.
        - Спасибо дружище, - растрогался Костян. - Дай я тебя поцелую, - дотянувшись до Игоря, он дурашливо чмокнул его в губы, после чего, сплёвывая, вытер губы и обратился к гостям: - Ну гости дорогие, продолжаем жрать…
        После принятого на Ура предложения, тихий вечер плавно перетёк в громкую ночь. Тосты сыпались, как снег и алкоголь тёк рекой. Гости танцевали, пели песни, играли в бутылочку и спорили между собой на «слабо!».
        Уже в половине второго Костик прокрутил порнушку и абсолютное большинство, сразу после кинопросмотра, разбежалось по комнатам, благо квартира состояла из четырёх комнат, просторного санузла с джакузи и внушительных размеров кухни с большим круглым столом по середине. Ну а как же… Зачем же ещё переться к кому-то на день рождения на ночь глядя? Ну не сказочки же друг другу рассказывать перед сном.
        После того, как гости разбежались по укромным уголкам, в самой гостиной, за столом, остались только: Игорь с Наташей, да Тимур - спортсмен со своей Ликой ненаглядной.
        Игорь, краснея как первоклассник, мило шушукался, в сторонке с Наташей, а вот у Тимура со своей девушкой разговор не клеился. И его глаза всё чаще стреляли в сторону Наташи, раздевая её прям при всех, без всякого стеснения. Наташа сразу приглянулась Тимуру, стоило ему только пересечь порог квартиры, как его взгляд сразу остановился только на ней. И сразу взяв быка за рога, Тимур всячески постарался обратить на себя её внимание.
        Лика теоретически не была девушкой Тимура и она не очень то ему и нравилась, чего греха таить. И потому он не особо проявлял к ней какой-либо инициативы, это, по большому счёту, она сама липла к нему как банный лист, потому что ей видно нравилось находиться рядом с красивым, статным парнем, да ещё вдобавок спортсменом.
        И это именно Лика притащила Тимура на этот день рождение, в эту квартиру, к этим ушлепкам. Он конечно, вначале отбивался, но под настойчивыми уговорами наконец-то сдался. О чём сейчас жалел. Очень сильно жалел.
        Вечеринка его разочаровала и единственная отрадой на ней оказалась Наташа. Но потом явился этот придурок Игорь и сразу спутал Тимуру все карты, можно так сказать, разрушил возведённые им уже мосты, по отношению к Наталье.

«И что она в нём нашла?», - тихо бесился он, отбиваясь от ласк Лики.
        И вот наконец оставшись наедине, в гостиной, Тимур таки решил поправить создавшееся положение дел, в свою пользу.
        - Слышь, тебя кажется Игорь, зовут? - подсаживаясь поближе Тимур привлёк внимание Игоря, тронув парня за рукав толстовки. - Пойдём? Поговорим….
        Игорь сначала отмахнулся, но Тимур уцепился за него железной хваткой и Игорю пришлось таки с неохотой согласиться. Он уже почти уломал Наташку и она уже готова была подарить ему свой поцелуй, а за ним как водиться и сама крепость долго не должна устоять при создавшейся ситуации.

«Чёрт! И чего надо этому Тимуру…».
        - Мы не надолго девушки, - галантно проинформировал подруг Тимур поднимаясь с места. - Не скучайте, мы скоро.
        Девчонки только захихикали в ответ и чтобы скоротать время разлили оставшиеся вино по бокалам и мелкими глотками пригубив вино с интересом стали обсуждать своих парней.
        Тимур сначала ткнулся на кухню, отыскивая место для беседы, занято. Потом в ванную, то же самое. Тогда он прикрыл все двери ведущие в прихожую и предложил Игорю поговорить там. Игорь следовавший за ним, как тень, согласился, так и не понимая до конца, зачем вообще он понадобился Тимуру. И вдобавок ко всему ему вдруг стало почему-то очень плохо, так, что он аж весь побледнел и голова у него закружилась и тошнота сразу подступила к горлу. Как будто только этого и ждала.

«Перепил», - подумал Игорь, анализируя своё состояние. Хотя он свою норму в этот раз превысил не намного и столь бурного эффекта не должно было быть…
        - Игорь, ты ведь только сегодня познакомился с Наташкой? - завязывая разговор, задал свой вопрос Тимур, сжимая ладонь в кулак, методично хрустя пальцами по отдельности. То один, то другой, то третий…
        Игорь в ответ, борясь с тошнотой только кивнул, присаживаясь на тумбочку для обуви.
        - Слушай, зачем она тебе? Ты же ей не подходишь. Нечего девочке пудрить мозги, - нагло заявил ему Тимур, переходя от ненужных вопросов к конкретной речи.
        - Чё тоже на неё глаз положил? - с усмешкой прохрипел Игорь в ответ, еле сфокусировав взгляд на Тимуре. Состояние его, в этот момент, просто стремительно ухудшалось. Ко всему прочему его ещё и озноб пробил, заставляя трястись мелкой дрожью руки и ноги. - А как же Лика?
        - Лика? А никак! Хочешь себе её возьми. Мне без разницы, - беспечно отмахнулся Тимур, как будто он сейчас говорил не о живом человеке, а о бездушной вещи. - Ну так как, берёшь Лику? Бери, она классная тёлка, может многому тебя птенца обучит.
        - Нагло продолжал он предлагать Игорю, бартерный обмен. - Бери и вали с ней куда хош. А лучше вообще домой иди. Вона как тебя скрутило. Похоже совсем тебе хреново…
        - Да пошёл ты! - зло плюнул в ответ Игорь. Даже несмотря на своё состояние, он не собирался уступать этому наглому подонку.
        - Нет ты не понял, - прошипел Тимур. - Со мной лучше не спорить. Сказал, смойся, значит смойся, а то ведь хуже будет, я обещаю. - И бросая угрозы Тимур нагло ещё и скалился, видать чувствуя за собой силу.
        - Отъе… сь! Ты мне не указ. А гнать отсюда меня ты не имеешь права, ты здесь не хозяин.
        - Нарываешься сучонок! Следи за словами! - Скулы на лице Тимура, зло сжались. Лицо его вытянулось, став злой и наглой мордой человека которому всё позволено. - Ща берёшь свои манатки и катишь на все четыре стороны. Ты меня понял? Можешь, в качестве утешительного приза, захватить с собой Лику, за компанию. Вы меня уроды уже вдвоём достали…
        - Отъе… сь! Сам катись со своей Ликой, к чёрту…
        Не терпящий возражений Тимур, резко подскочил к Игорю, намереваясь заехать тому в рыло, но остановило его, нежданное появление Костика.
        - О чём шушукаетесь, «девочки»! - радостно поинтересовался он у парней. Вид при этом у него был довольного и сытого кота, получившего свой самый желанный подарок. В ожидании ответа Костик перевёл взгляд с Тимура на Игоря и заметив состояние близкого друга, забеспокоился.
        - Бля! Игорёк что с тобой. Ты на человека стал не похож…
        - Нормально. Счас оклемаюсь. Водка наверно говённая попалась, - успокоил друга Игорь.
        - Бля не знаю… Все пили, всем хорошо. Иди-ка ты лучше дружище на улицу, проветрись. Станет хуже, надо будет скорую вызывать, - посоветовал Костик, надевая куртку. - Напяливай тельняк, я с тобой пойду, мало ли что.
        - Подожди, - остановил Костика Тимур. - Я Игоря выведу, а ты к своей Клариссе возвращайся, пусть подарок свой отрабатывает.
        - А, ну ладно. Отлично. С тобой ему будет даже безопасней, - легко согласился Костик, не хотевший лишний раз заморачиваться и надолго покидать разгоряченную подругу.
        Они вмести кое-как одели вялого Игоря и Тимур, придерживая плохо стоящего на ногах парня, вышел на улицу.
        Внутренний двор дома, встретил молодых людей, непроглядной тьмой. Хоть двор и считался образцовым, он мало чем отличался от других, необразцовых. Дорожки обледенели, машины стояли где попадя, создав кольцо вокруг жалкой детской площадки и перекрывали не только проезд другим машинам, но даже проход пешеходам. А фонари освещения здесь вообще не были предусмотрены коммунальными службами. Или когда-то были, да потом всеми позабыты…
        Тимур довёл Игоря до арки для проезда машин, оставив его рядом с мусорными баками, проблёвываться, а сам брезгливо отвернулся, переключив всё своё внимание на окна дома, высматривая, много ли людей ещё не спит в столь позднее время?
        Из Игоря рвота выходила фонтаном и через рот, и через нос. Наконец судорожные позывы отпустили его и он ослаблено привалился к стене дома. Только продышался, как второй позыв снова перегнул его пополам. В конце концов, желудок его опустел и голова сразу немного просветлела. Вот только руки била мелкая дрожь, а ноги стали у него ватными, таким что аж не в силах было стоять, хотелось просто опуститься прямо в грязный снег. Вскоре холод ночи пронзил всё тело Игоря, приводя его окончательно в чувство. И немного оклемавшись, он, трясущимися пальцами, вставил в рот сигарету и прикурив, для успокоения, глубоко затянулся.
        Тимур же дождавшись когда Игорь придёт в себя, подошёл к нему ближе с намерением решить их разногласие, прямо здесь и сейчас.
        - Ну что, оклемался чуток? - не из сочувствия, а как констатация факта, спросил
«боксёр». - Тогда продолжаем наш разговор.
        - Мне не о чем с тобой разговаривать, я ещё в квартире всё тебе сказал. Могу только повторить, - Игорь сплюнул в снег и тягучая слюна протянулась от его рта почти до самой земли. Немного подождав, Игорь брезгливо смахнул её рукой.
        - Нет бля! Ты меня не понял, - пригрозил Тимур, играя желваками. - Там нам помешали, зато сейчас мы с тобой одни. Ну что, решим наш спор по-мужски? - и после своих слов «боксёр» приготовился проучить наглого пацана, посмевшего встать у него на пути.

«И чего в нём нашла Наташка. Долговязый, худой, какой-то нескладный и эти длинные, уродские руки - жуть. А его идиотская привычка за столом, пить из горла общей бутылки или отпивать из посуды у других, и как Тимур заметил - этот урод пускал ещё туда и свои слюни. Когда же Игорь отпил и из его стакана сок, то Тимур еле сдержался, ещё чуть и врезал бы по тыкве, недоноска. Сок он тот, вылил и налил другой и после этого зорко следил, чтобы это чмо больше не притрагивалось к его стакану.
        - Давай! Крутой, да? Если боксом занимаешься, значит всё можно? Ну бей сука… - полу крикнул, полу прохрипел Игорь и отлетел к стене, ударившись в падении головой о бетонную стенку, жилого дома.
        - А, чёрт! - Тимур затряс ушибленной рукой. - «Этот парень, как будто из железа»,
        - дивился «боксёр», глядя на распростертого на земле мальчишку. Удар он нанёс хороший, как учили, свой коронный. На ринге он не раз его выручал, посылая противника в нокаут, если конечно получалось его правильно провести.
        Тимур шагнул в сторону Игоря с намерением привести того в чувства, но Игорь не мало удивил его. Мало того, что сам очнулся и довольно быстро, так ещё и встал на ноги без посторонней помощи, при этом ничуть не качаясь, как пьяный. Будто и не получал по башке.
        Игорь поднялся с земли, постоял немного, после чего отлепился от стены и ступил к Тимуру. Тимур в темноте, только заметил издевательскую улыбку на лице молокососа. Он же издевался над ним, говоря своим видом:

«Ну чё, и это всё на что ты способен…»
        Тимур просто взбесила эта издевательская улыбка, бросающая ему вызов. И как это обычно бывает на ринге, когда он стоит перед наглым и сильным соперником, в душу Тимура вселился чёрт, застилая разум. Весь мир для него, сразу сжался в одну точку. Время замедлилось, и Тимур потерял связь с реальностью. Перед его глазами стоял только этот недоносок Игорь и его хамская, издевательская улыбка, во весь рот. И тогда он приготовился не просто к драке, а к побоищу. Никто не смел издеваться над ним и вставать у него на дороге, а если и смел, то это была последняя ошибка, в его недолгой жизни.
        Но вот парадокс. Если бы Тимур, вместо того чтобы погружаться в омут бешенства, в тот момент, повнимательней присмотрелся к Игорю, то увидел бы он, что несмотря на улыбку, лицо самого Игоря оставалось абсолютно равнодушным. Оно напоминало этакую серую, обезличенную маску с нелепо приклеенной, дурацкой улыбкой, что никак не вписывалась в общую создаваемую картину. А особенно его внимание привлекли бы нечеловеческие, чёрные глаза Игоря. Покинутые душой и разумом, они вселяли ужас и одновременно гипнотизировали, подавляя волю. Увидь он всё это и Игорь различил бы в темноте только спину и сверкание пяток удирающего от него Тимура. Но тот как дурак продолжал оставаться на месте, накачивая себя силой «берсеркера», а потом сделал резкий выпад.
        То что минуту назад было обычным юношей по имени Игорь не стало подставляться под удар. Как не быстр был Тимур, оно было намного быстрее его. Оно увернулось перехватывая руку Тимура, и с силой дёрнуло на себя, вырвав руку из сустава. Потом подхватило, теряющего равновесие горе «боксёра», заключило шею в свои объятия и с нечеловеческой силой, всем корпусом, рвануло захваченную голову назад, так что затылок Тимура встретился аж со спиной. Вырвавшейся было крик боли резко оборвался, так и не успев войти в полную силу…
        То что некогда было Игорем, отпустило мертвого Тимура и не глядя на него, не терзаясь человеческими чувствами, по типу - что же оно наделало и как же будет жить дальше с грехом на душе - стремительно выбежало через арку, слившись с большим городом. И гнало это существо, на тёмные улицы огромного города, только одно желание - отыскать среди всех этих чудовищ, своих - человеков.
        И кто знает сколько уже, таких же перерождённых, поглотил огромный город, став их новым домом…
        Перерождённые
        ЯНВАРЬ. 201..Г.
        Зима, дожив до середины царствия своего, разыгралась не на шутку, принеся с собой стужу и холод. Москву постоянно накрывали снежные бураны, занося метровым слоем снега улицы города, дома, машины и людей.
        Погода как будто отыгрывалась на людях, ставя над ними, понятный ей одной и ещё наверно Богу, эксперимент.
        Вначале - это сводящее с ума жаркое лето, от духоты которого хотелось просто лезть на стенку и избавляться от одежды, или снять кожу в конце концов, в слабой надежде хоть так избавиться от мучений, терзающих бренное тело.
        Потом же наступила кардинальная противоположность всему этому. Это и пронизывающий ветер, норовящий проникнуть под одежду, чтобы погреться, и частые снегопады, коммунальные службы аж сбились с ног выгребая город из-под снега и вывозя его каждый день тоннами с улиц. Плюс шкала градусника на протяжении двух недель норовила соскользнуть ниже тридцатиградусной отметки. Просто чума…
        И если горожане летом рвались на улицы, в поисках прохлады, то сейчас среди зимы они наоборот прятались дома и прежде чем выходить из наружу, в лютую стужу, лишний раз взвешивали все за и против такого необдуманного поступка.
        Но холод холодом, а вот Новый год горожане справили славно. Благо алкоголь во многих магазинах появился в избытке, а главное легально. Проверенный вдоль и поперек. И отравлений, после бурного возлияния, власти города зафиксировали почти мизер, а смертельные случаи вообще почти не замечены среди благополучных слоёв населения. Славно…
        Что не скажешь о смертности от переохлаждения, там статистика обстояло намного хуже. Но в общем город во всей своей массе не заметил этих досадных случаев с оттенком негатива и продолжал веселиться, ведь впереди ещё Рождество и а там предстояли и проводы старого Нового года.
        Одна беда. Праздники сулили не запланированный отдых одним, а для других же - это были обычные рабочие будни, слабо подкрашенные только одним осознанием праздника. И если хмельной угар встречал людей после новогодней ночи, то это хотя бы означало, что успел таки встретить праздник в кругу семьи или друзей, а не за баранкой машины и не за столом, как операционном, так и стоящим в офисе или просто кабинете. Слабое конечно утешение. Всё равно же в итоге надо переться на работу тогда, когда все нормальные люди отдыхают положенный срок.
        Эх - хе-хе. Вот житуха, так житуха…

* * *
        На улице уже смеркалось, когда участковый, младший лейтенант Терентьев, получил вызов, на семейную ссору. Делать нечего пришлось всё бросать и идти по адресу, таков уж приказ отдало начальство.
        А всё потому, что в последнее время, чёрти что творилось на вверенной ему территории. И особенно седьмой дом, больше всего его волновал. Какой-то он уж был неблагополучный.
        Всё началось с убийства. Муж Белоручко Григорий Степанович укокошил свою жену Белоручко Татьяну, после чего скрылся в неизвестном направлении. Кажется так. Говорили, что видели его в разных районах Москвы.
        Но поймать, его точно не поймали, Терентьеву бы тогда доложили. Там в общем тёмное дело было, экспертиза постановила, что чтобы так сломать шею жертве, нужно обладать поистине не человеческой силой и после такого заключения дело конечно же, однозначно засекретили и пришлось местным передавать его в Главк. А оттуда уж ни слуху и ни духу.
        Для полного счастья, следом из седьмого дома пропали сразу пять человек и как в воду канули. Опрос родственников и друзей происшедшее прояснить не смогли. Ну и как тут работать?
        Дальше ещё сюрпризы. Следом за исчезновениями, произошло ещё одно убийство, правда уже в шестом доме и там правда повезло, убийцу повязали на месте преступления, можно так сказать, с поличным. Сам Терентьев точно не знал, что именно там произошло, слышал только, что вроде бы убийство произошло на фоне ревности. Преступника судили, но в связи с состоянием осужденного, кажется он был не вменяем, его поместили в психушку на принудительное лечение.
        И так каждый день. Каждый новый Божий день, сулил новые сюрпризы. И не знаешь какие ещё фокусы выкинет вздорная баба - судьба.
        Сам Терентьев на семейные ссоры, обычно старался лишний раз не выезжать. Как часто бывает, припрёшься по вызову, а хозяева уже мирно пьют чай, мило беседуя или вместе смотрят телевизор и так нагло показывают всем своим видом, что неча лезть в их личную жизнь. А бывало и похуже, вообще приходилось вытаскивать мирящихся супругов из постели, где они же прощали друг другу все накопившиеся за день обиды.
        Но в этот раз бабка Марья настойчиво требовала, чтобы младший лейтенант Терентьев пришёл и проверил лично, всё ли нормально у её соседей.
        Соседями же её были супруги Мещеряковы, милая пара в общем. У жены там ещё интересное имя такое - Николлета. Жалоб на них никогда не поступало, в противоправных действиях не замечены, милая дружная пара. По вечерам вместе под ручку прогуливаются или укатывают на своём чёрном «Рено» в ресторан или театр, ночью не бузят и морды друг друга не бьют. Во всяком случае пока что не били….
        Терентьев отказался бы реагировать на вызов, у всех свои черти водятся, ну покричат и успокоится. Но баба Марья - эта взбалмошная старуха - так визжала в трубку телефона, утверждая, будто Мещеряков убил Николлету, что Терентьеву ничего не оставалось, как скрепя сердцем, согласиться прийти проверить, лишь бы только чокнутая старуха заткнулась.

«Ладно. Схожу», - успокоил себя младший лейтенант. Смена подходит к концу. Недоразумение быстро выясниться и он с лёгким сердцем пойдёт домой к жене и сыну.

«А завтра, они всей семьёй двинут к его матери в деревню, расположенную недалеко от Москвы», - с тёплой радостью вспоминал этот немаловажный факт, каждый раз, когда нужно было совершать нудную и бессмысленную работу.
        Он еле выпросил у начальства отгул, аж на целую неделю. Пришлось даже для этого согласиться на отгул за свой счёт и с вычетом из зарплаты, о чём конечно же не должна была знать жена Машка.

«Вот выберутся они на природу, будет он с девятилетним сыном, на санках кататься и в лес ходить на лыжах. А в доме нарядят ёлку, настоящую не искусственную, что сейчас стояла у них в квартире, а привезённую из самого леса. Мать будет печь каждый день пироги с блинами, открывать соления, да под картошечку… А там не грех и водочкой будет себя побаловать. Не жизнь, а сказка завтра начнётся», - улыбался своим мыслям лейтенант Терентьев, уже идя по улице.
        После того, как последний дневной свет угас, сразу стало темно как ночью, хотя часы и показывали всего восемь вечера. Небо затянули багряные тучи и на улице пошёл снег, мелкий и колючий зараза.
        Терентьев поплотнее упаковался в шарф и отвязал уши на шапке, но мороз всё равно медленно, но уверенно отбирал у него тепло, несмотря на все преграды, ведущие к тёплому телу.
        Недолго не коротко, а пятый дом - блочная девятиэтажка, типовой постройки - наконец-то показался.

«Если предложат чай или ещё что-нибудь покрепче надо будет согласиться, а то продрог весь до костей», - про себя подумал Терентьев входя в подъезд дома.
        Мещеряковы жили на третьем этаже и окна их выходили на подъезд, и Терентьев, входя в подъезд, специально заметил, что свет в их квартире не горел. Поднимаясь по лестнице и отряхивая шапку от снега он наткнулся на выскочившую из-за приоткрытой двери квартиры, бабку Марью.
        - Наконец-то вы пришли, - с порога зашептала она. - Думала не придёте. Собиралась уже снова вам звонить.
        - Спокойно. Сказал же, что приду, значит приду. Нечего лишний раз воду баламутить,
        - пробурчал в ответ милиционер.
        - Ну как же не волноваться. Я же себе места не нахожу. Тут человека убили, а вы такой спокойный.
        - Ещё ничего неизвестно, а вы уже панику раздуваете, - отчеканил милиционер. После чего подошёл к двери Мещеряковых, приложил ухо к двери и прислушался:
        - Тихо. Вы уверены, что они всё ещё там, может, ушли? - спросил лейтенант замершую рядышком старуху.
        - Там! Там, - замахала руками она. - Я от двери ни разу не отошла, всё вас ждала.
        - Ладно… - Терентьев вдавил кнопку дверного звонка. За дверью раздался собачий лай.
        - Не бойтесь, это у них такой звонок, а собак нет никаких, - зашептала, как партизан, старуха, видя удивление участкового.
        Терентьев и вправду сначала удивился. Эту семью он довольно хорошо знал, накануне общался с Фёдором Ивановичем - главой семьи. Тот ему всё рассказывал о своей работе и жене. Говорил ещё, что собирается купить квартиру, но вот о собаке, он ни разу, при этом не заикнулся.

«Может на Новый год жене подарил? Он же говорил, что ей одной скучно дома с утра до вечера, пока он с работы не придет».
        Тем временем на настойчивую трель звонка так никто и не откликнулся.
        - Что конкретно у них там произошло? Может что видели, или может, слышали? - задал наводящий вопрос лейтенант Терентьев, продолжая нажимать на звонок, собачьим лаем заливавшийся за дверью.
        - Ой, сейчас, - встрепенулась старуха. - Счас, как можно по подробнее вспомню. Значит так, - и задумавшись, она вытянула указательный палец и приложила его к углу рта. - В половине пятого прилетела расфуфыренная Николь. Я с ней на лестнице столкнулась, когда из булочной возвращалась, как раз сериал закончился в четыре. И пока туда обратно… Точно, полпятого я её и встретила. Она поздоровалась, обдала меня шлейфом вонючих духов и скрылась за дверью. Я после неё всё никак отдышаться не могла. Право слово, такое ощущение, что она в ванне с духами искупалась, как так можно? Вот я побрызгаюсь немножко и себе приятно и людей не тошнит. Вот.
        Но в последнее время ходят у нас здесь слухи, что Николь с цепи сорвалась. Фёдор ей осточертел, целыми днями на работе пропадает, а ей скучно сидеть в четырёх стенах. Ну и говорят по мужикам она стала шастать. Не знаю, может и так, но сюда ни разу никого не приводила - это точно. Вот… - Слово «вот» как надо полагать, была излюбленная присказка старухи, потому как вставляла его к месту и не к месту.
        - Вот и сегодня, она вся нарядная такая, с причёской такой, фр-фр… - попыталась старуха изобразить причёску у себя на голове. - Прилетела значит, меня увидела, сконфузилась сразу и шасть за дверь, как лиса. Вот… А в шесть Фёдор с работы причапал, я его машину во дворе услышала, когда он приехал. Потом значит их дверь хлопнула. Как раз по телевизеру новости начинались. Какую страсть по этому ящику показывают, я потом уснуть даже не могу, давление подскакивает, от всех этих страстей. Уй!.. А сколько там чернухи показываю, просто жуть! Сколько раз себе твержу: всё сегодня не смотрю новости, и каждый раз всё равно смотрю. А с другой стороны, что ещё делать? Вот и смотрю, а там то одна эротика, а то вообще убивают налево направо, страсть! Вот…

«Всё. Понесло старуху в степи, да по кочкам, галопом», - уныло подумал Терентьев, глядя, как старуху заносит. Нашла блин слушателя:
        - Вы конкретнее и побыстрей пожалуйста, что дальше то было, - поторопил он старуху.
        - А. Да-да. Извините, - наивно глядя на милиционера извинилась старуха. - Значит так. До семи у них всё тихо было. Как раз по «НТВ» новости пустили. Я только на кресло уселась, Барсика на колени взяла. Это мой кот, - решила пояснить старуха, искренне считая что её лишняя болтовня, кого-то интересует. - У меня по вечерам ноги болят, а он их мне греет и телевизор вместе со мной смотрит. Представляете? Уляжется так, мордочкой к экрану, и глядит не моргая…
        Терентьев отнял руку со звонка и пристально глянул в упор на глупую старуху и только при помощи силы воли, нецензурные слова, готовые сорваться с уст, при выходе трансформировались, в раздражительный рык.
        - Ой! Я опять отвлеклась, да? - извиняясь захихикала старуха, глупо раззявив свой беззубый рот. - Где я остановилась? Ах, да! Ну я и говорю, что в семь за дверью соседей разразился грандиозный скандал. Я толком ничего не расслышала, только отдельные фразы. Он ей кричал:

«Ах ты шлюха! Сука подзаборная! Я как каторжный на работе корячусь, а она блядь такая по кобелям бегает. Рога мне тут наставила. Весь двор знает, а я как последний лох с ветвистыми рогами вышагиваю и узнаю самым последним о похождениях своей жёнушки». - Ну и дальше по алфавиту, Ты такая, ты сякая.
        Жена визжит. Фёдор беснуется. Вот как посуду били, я слышала отчетливо. Потом пошли такие глухие удары, как эта, в фильмах во, когда тама человека бьют. А потом раздались такие громкие удары в стену, у меня в квартире аж картина со стены упала и стекло в раме разбилось. «Ну хватит!» - думаю я, это уже в ни какие ворота не лезет. Пошла к ним в дверь стучать. Хотела сказать: «что мол совсем офигели, заканчивайте, давайте, а то сейчас милицию вызову, спать пора а они тут скандал затеяли». Вот…
        Но только подхожу к двери, а из-за двери как… завоет, и таким не человеческим голосом, что у меня аж мурашки по коже побежали. Ну думаю всё, грохнул Фёдор жёнушку любимую. Ну я и сразу поспешила обратно к себе, вам значит звонить. Вот…
        И стоило старухе замолчать, как в подъезде сразу стало, как-то тихо и немного даже жутковато. Закрытую дверь, так никто и не спешил открывать, а в самой квартире продолжала стоять гробовая тишина. Терентьев стукнул несколько раз кулаком в дверь со словами: «Откройте милиция! Эй есть кто живой?!», но ответа не дождался.
        - После того вопля, что вы слышали, происходило ещё что-нибудь? - мимоходом поинтересовался он у бабки.
        - Не, тишина, как обрезали, - отмахнулась рукой старуха. - Я прислушивалась, прислушивалась, тишина. Ничего не слышно.
        - Может пока вы мне звонили, они вышли из квартиры?
        - Да что вы! - обиделась старуха, - во, гляньте. У меня же телефон в прихожей, рядом с дверью и пока я звонила, дверь я ещё и приоткрыла.
        Терентьев посмотрел. Действительно. Телефон был на потёртой тумбочке, рядом с дверью, значит мимо старухи действительно и мышь не могла проскользнуть.
        - Так, что не надо. Не могли они мимо меня проскочить. Тама они, никуда не выходили, - закончила бабка, прикусив нижнюю губу.
        Терентьев вздохнул. Делать нечего, надо разбираться до конца. Повернулся к закрытой двери Мещеряковых и подёргал её. Закрыто…
        - Закрыто и открывать похоже нам никто не собирается, - задумчиво пробормотал он, стуча пальцами по двери. - Надо вызывать наряд, договариваться с ДЭЗом, вызывать МЧС, чтоб выломать дверь, - подвёл он безрадостный итог.
        - Ой, зачем столько мороки, - испугалась старуха, понимая, что если сейчас сюда наедет столько людей, то ей точно не удастся в подробностях рассмотреть место преступления, а значит не наберётся жареных сплетен. - У меня ключ есть от их квартиры. Они когда уезжают на отдых, просят меня присматривать за квартирой. Вот… Счас принесу.
        Старуха выдав тираду слов, метнулась к себе и через минуту вернулась, неся в руке связку ключей.
        - Этот от верхнего замка, - показывая на самый обычный ключ из трёх, стала объяснять старуха предназначение ключей, перебирая связку. - Этот длинный от среднего, а этот складной, чудной такой, от нижнего. Там не замок, а что-то вроде щеколды. Я каждый раз мучаюсь с ним. Все нервы вымотает, пока его откроешь, заразу.
        Терентьев обречённо взял связку у старухи.

«Ну что ж придется войти. С другой стороны, оно и к лучшему, что у старухи оказались ключи. Сейчас побыстренькому проверим и домой. А если столько народу на ноги поднять, тут и до утра тогда не управишься».
        Два верхних замка открылись легко, последний же, как и предрекала старуха, ну никак не поддавался.
        - Давайте я. Я как, никак поднаторела в этом деле. - Старуха отняла ключи и через минуту возни отперла замок.
        Отперев замок, бабка сразу юркнула за спину милиционера, предоставляя тому возможность первому зайти в квартиру. Терентьев распахнув дверь и наткнулся на чёрную темноту. Похоже, что весь свет в квартире вырубили. Он поискал рукой выключатель в прихожей. Нашёл. Пощелкал, не горит.
        - А у вас свет есть? - повернувшись поинтересовался он у старухи.
        - Да, - заверила бабка.
        - Странно… - протянул милиционер. - Ну что ж. Ладно… Оставайтесь на месте, если понадобитесь я позову, - Терентьев проинструктировав старуху, двинулся в глубь квартиры, благо свет с лестничной площадки позволял разглядеть хоть что-то перед собой. - Эй! Хозяева! Есть кто?! - крикнул он в темноту, ответила ему всё та же, глубокая тишина. И тогда, он наконец решился таки на осмотр квартиры. Вдруг и правда что случилось, а он тут медлит, как девица в свою первую брачную ночь?
        Медленно двигаясь по квартире, Терентьев сначала заглянул на кухню - пусто. Вернулся в коридор и прошёл в гостиную. В потёмках можно было с трудом разглядеть что-то, только очертания мебели и что сразу бросалось в глаза - это большой, круглый стол стоявший посередине комнаты. Подойдя поближе Терентьев рассмотрел, что однако, стол совсем недавно был неплохо сервирован, но потом по нему будто прошелся ураган. Салатницы перевёрнуты, рюмки и бокалы разбиты, а большая половина посуды вообще на полу, превращённая в груду черепков.
        А вокруг самого стола валялись стулья в перевёрнутом состоянии, а один стул вообще проломив ножками дверцу шкафа, торчал из него, как неразорвавшийся снаряд.

«Это с какой же силой надо было его туда вогнать» - с содроганием подумал Терентьев.
        Делая осмотр квартиры, больше всего его сейчас, почему-то угнетала нереальная тишина, создававшая ощущение пустоты и, в то же время Терентьеву настойчиво казалось, что в квартире он вовсе не один и кто-то пристально наблюдает за ним из темноты.
        Рука Терентьева непроизвольно потянулась к поясу, где располагалась кобура.

«А чёрт!» - нащупав пустоту, с досадой вспомнил Терентьев, что оставил пистолет в сейфе. Он старался лишний раз не брать оружие на обходы, а тем более на семейные разборки, мало ли что? Вдруг сдуру, да и выстрелит, и тогда считай вся жизнь коту под хвост скатится. Но в данный момент ему чертовски не хватало пистолета. - «Ох как сейчас бы мне он не помещал!» - с горечью додумал он свою мысль.
        Терентьев шагнул к шкафу, намереваясь поближе рассмотреть воткнутый стул в дверцу, может ему только показалось что стул торчал из дверцы шкафа, чего иной раз впотьмах не привидится, как запнулся о груду разбитых тарелок. В гробовой тишине звук черепков раздался подобно грому. Терентьев резко замер, сразу вжав голову в плечи. Сглотнул. Слюна никак не хотела проваливаться в пересохшее горло. А от жара, вызванного предательским страхом, тело сразу покрылось потом.
        - С вами всё в порядке? - шёпотом поинтересовалась из прихожей старуха.
        - Да, всё нормально, - так же шёпотом успокоил старуху Терентьев, упрекая себя за трусость. - Оставайтесь на месте, и… Слушайте, у вас случайно нет фонаря?
        - Нет, - прошептала старуха с порога прихожей.
        - Жаль, - огорчился участковый. - Тут темень несусветная, чёрт ногу сломает…
        - Хотя постойте, - опомнилась старуха, найдя альтернативу. - Есть свечи. Подойдёт?
        - Подойдёт, несите скорей.
        - Ага, я мигом.
        Через несколько минут прихожая осветилась неровным, мерцающим пламенем свечи, и старуха, держа перед собой зажженную свечу, вошла в гостиную, сразу осветив холл. Войдя в комнату бабка с интересом уставилась на разгромленный стол и перевёрнутые стулья. Потом её внимание привлёк застрявший в дверце шкафа, стул. Она подошла поближе, аккуратно переступая через разбитую посуду и по всей видимости, в этот момент, пламя свечи высветило нечто, что заставило старуху мертвецки побледнеть. Она выронив свечу, зажала рукой рот и бросилась вон, налетев в темноте на косяк двери, шумно всхлипнула и понеслась дальше.
        Терентьев еле сдержался, чтоб не броситься вслед за старухой. Уняв дрожь в ногах, он подошёл к месту падения свечи, трясущейся рукой нащупал её, поднял и зажёг от зажигалки. Свет свечи сразу же прояснил поведение старухи.
        Ковёр у противоположной стены весь был заляпан кровью и чем-то ещё беловато-желтоватым, а на полу под ковром лежал сам хозяин квартиры - Фёдор, весь в крови и в разодранной одежде.
        Терентьев не стал у него щупать пульс, перед ним был явно труп и выдавленные глаза, были тому прямым доказательством. Он только опустился на корточки рядом с трупом, чтобы повнимательней рассмотреть погибшего.
        Характер повреждений тела привёл Терентьева в шок. Походило на то, что Федора Степановича, как куклу долбали об эту самую стену, с заляпанным кровью ковром, под которой он валялся, с невероятной и фантастической силой. Сначала Фёдору Степановичу размозжили голову и раздавили грудную клетку, а судя по его неестественной позе, ему потом вдобавок сломали ещё шею и позвоночник.
        - Твою мать! Мне ещё трупа не хватало и чего я попёрся? Передал бы сменщику и домой ушёл. Нет больше всех надо, - нервно забубнил Терентьев себе под нос, отыскивая в бушлате мобильный.
        Наряд и Скорая прибудут только через двадцать минут, а пока сказали ничего не трогать и оставаться на месте.

«Совсем там оборзели, никто работать не хочет», - со злостью в ответ подумал Терентьев. - «Чёрт, теперь ещё и рапорт писать, объясняться, почему это я без санкции в квартиру вошёл? Волокиты на всю ночь. Надо бы Машке позвонить, предупредить, что теперь приду домой только утром».
        Терентьев уже набирал домашний номер, как его неожиданно посетила мысль - догадка:

«Идиот! Совсем из головы вылетело: а где Николлета? Старуха же утверждала, что из квартиры никто не выходил. Но Николь не могла так зверски убить своего мужа. А это значит, убийца ждал своего часа для побега и всё это время находился в квартире».
        Стоп! А это что ещё это за звуки?
        В гробовой тишине, что повисла в помещении, отчетливо проступили странные и непонятные звуки из-за приоткрытой двери, ведущей похоже в хозяйскую спальню. Терентьев поискал глазами возможное оружие для самообороны. Глаза уцепились только за кухонный нож на столе, с широким лезвием. Зажав в руке нож, Терентьев стараясь не создавать лишнего шума, крадущейся походкой подошёл к двери спальни, чутко следя за трепещущимся огоньком свечи.
        Вблизи, непонятные звуки идущие из-под двери, напомнили Терентьеву приглушенные жалобные стоны человека. Терентьев осторожно приоткрыл дверь и прислушался.
        Точно за дверью кто-то всхлипывал и стонал, даже скорее плакал, но что-то насторожило лейтенанта и не дало ему сразу ворваться в спальню на помощь человеку.

«Странный какой то плачь, - с сомнением подумал он. - Где-то я уже такой недавно слышал, но где?» - Через минуту размышлений его осенило. - «Точно! Серёжка, сын, на прошлой неделе, как-то смотрел по телику ужастик, и там, точь в точь, был точно такой же звук», - вспомнил он и спину его обдал мороз. - «Но там этот звук, смоделировали. Сам же человек не в состоянии производить столь сложный звук».
        Тем временем, за дверью продолжались, плачь и всхлипы, и создавалось ощущение, что плачет не один а двое, но как бы на один манер, одновременно попадая в один такт с другим.
        Отбросив идиотские мысли про мистику, Терентьев решительно распахнул дверь настежь. Мерцающий свет свечи сразу проник в спальню, освещая одни участки комнаты и затемняя другие, а на стенах, под свет свечи рождались уродливые и умирали, двигающиеся страшные тени.
        Участковый быстро обвёл спальню цепким взглядом и заметил фигуру человека. До скрючившейся фигуры на широкой кровати свет свечи не доставал и Терентьеву никак не удавалось рассмотреть человека, но что это была женщина, он понял сразу по ниспадающим волосам, разметавшимся по подушке. Женщина эта сидела на корточках у самого изголовья кровати, повернувшись спиной к выходу. Руками она обхватила ноги, а голову опустила и густые волосы, ниспадая чёрными волнами полностью скрыли лицо и фигуру женщины. Судя по обстановке, кроме женщины в спальне больше никого не было.
        Между тем сама женщина продолжала раскачиваться из стороны в сторону издавая жуткий, нереальный плачь, ничуть не озаботившись появлением постороннего в комнате.
        - Николлета, это вы? - почему-то шёпотом спросил Терентьев у тёмной фигуры. - С вами всё в порядке? Это я младший лейтенант Терентьев, ваш участковый. Вы помните меня?
        Фигура женщины никак не отреагировала, продолжая покачиваться и плакать.
        - Николлета! Вы слышите меня, - громче позвал Терентьев.
        Фигура продолжая плакать, наконец повернула к нему голову, хотя волосы закрывавшие лицо женщине, так и не дали Терентьеву возможности понять, повернулась она к нему или же наоборот отвернулась. Чем-то эта женщина напомнила сейчас ему, умершую девочку из фильма ужасов «Звонок». Та точно так же закрывала своё лицо чёрными волосами.
        Терентьев, находясь на грани паники, всё же зло улыбнулся своим мыслям:

«Тьфу, твою ж мать. Уже всякое дерьмо лезет в голову, совсем рехнулся от страха. Это же Николь и возможно она не совсем сейчас нормальная психически, но уж точно не чудовище из ужастиков. Надо подойти и успокоить её. В конце концов - это твоя работа, а ты выдумываешь всякую ерунду. Бред, одним словом»…
        Бывают такие случаи в жизни, когда человек отказывается слушать свою интуицию, которая в момент опасности, иной раз, просыпается даже у самых чёрствых людей, а начинает выстраивать свои собственные логические цепочки, приходя к ложным выводам. А вот что ему подсказывает сама природа, человек отбрасывает, как ложное чувство. И чаще, чем кажется, это-то и оказывается последней ошибкой в его жизни.
        Вот и Терентьев, гонимый прочь внутренним предчувствием, вопреки всему, сделал шаг по направлению к фигуре женщины, полностью быв уверен, что это Николлета. Он сделал всего лишь шаг. Всего один шажочек…
        Женщина взметнулась с места прямо в воздух, как атакующая кошка, без предупреждения и подготовки, раз, и преодолев в прыжке два метра, обрушилась на младшего лейтенанта Терентьева.
        В следующий момент, подъезд дома номер пять, огласил душераздирающий, смертельный крик ужаса и пометавшись, потыкавшись в двери и окна, он растворился на задворках улицы.
        Баба Марья, оправившаяся от ужаса увиденного ею в квартире соседей, выглянув снова за дверь, вот же любопытная карга, рухнула трупом в прихожей. Не выдержав второй психической атаки, за столь краткий миг, старушечье сердце навеки прекратило свой бег…
        В перерыве же, где-то продолжительностью в минуту, устоявшуюся тишину подъезда, снова разорвал ужасающий крик - вой, страха и боли отчаяния, одиночества, тоски и смятения. И припозднившиеся прохожие видели, как пробив окно третьего этажа, пятого дома, на улицу выпрыгнула женщина с распущенной копной волос, в домашнем халате и тапочках, быстро оглянулась по сторонам и побежала прочь от освещенного пространства, ничуть при этом не хромая, как будто и не было прыжка с восьмиметровой высоты.
        Нашли её вмёрзшей в сугроб, только через три дня, в старом, заброшенном дворике. Тело женщины поступило в морг, как буйно-помешанная, и передано дальним родственникам для последующего захоронения, без проведения экспертизы. Дело по убийству Мещерякова Федора Ивановича и младшего лейтенанта Терентьева заглохло на раннем этапе, из-за недостатка улик и свидетелей…

* * *
        Москва - огромный город. Город где рождается любовь и ненависть. Где разврат соседствует с целомудрием. Где добро и зло сплелись в такой сумасшедший клубок, что уже не понять где что…
        Москва - это город огромного богатства и невероятной нищеты. Здесь за секунду сбываются все мечты и рушатся жизни. Одним он помогает подняться на вершину, других он безжалостно топчет и скидывает в самый низ, жизненных устоев. Здесь можно быстро обогатиться и так же быстро всё потерять. Это город мечты и надежды для многих жителей страны.
        Но ещё - это город множества судеб и он, как не странно, властен над ними и он может играть этими судьбами, как ему заблагорассудится. Одним он может подбросить шанс и преподнести им райские куши, у других же наоборот, может всё отобрать, ввергнув в пучину Ада.
        Он может калечить жизни или вдохновлять на подвиги.
        И переступив его пределы, вы уже не будете властны над своею собственной судьбой, а - это он будет распоряжаться Вами, целиком и полностью завладев вашей душой.
        Почему?
        Потому что, у этого города есть своя собственная Душа. Своя собственная, живая душа. Душа, которую создают сами люди - жители города, временные его гости или постоянные его обитатели. И каждый из них, хочет он того или нет, а вносит в его душу частичку самого себя, меняя естество, самого города.
        И ещё, душа города способна чувствовать, как и мы с вами. Одни его чувства сильнее, другие почти не заметны, но среди многообразия его чувств, выделяется прежде всего одно, самое сильное его чувство - чувство безразличия и равнодушия. С каждым днём город наполняется этим чувством и оно плещась через край, задевая множество маленьких людей, корёжа их собственные души.
        И люди потеряли сострадание, забыли сочувствие, и что самое страшное, среди всей этой злости и жестокости, люди даже не пытаются делать добро, расцвечивать яркими красками, как свою собственную жизнь, так и жизнь ближнего своего. Люди превратились в этакую серую и бездушную толпу. Каждый из них запершись в своём маленьком, и порой никчёмном, мирке, старается смотреть на общий мир сквозь пальцы, будто бы он его абсолютно не волнует. И потому абсолютное большинство сразу же, просто перестало Жить, а стало просто Существовать.
        Но в середине зимы город обуяло новое чувство. Настолько новое и сильное, что оно вытеснило другие, враз оказавшиеся менее значимыми. Тем чувством было чувство страха, самое древнее и сильное, чувство с которым просто невозможно бороться, его лишь можно притупить. И по своей силе оно чем-то сродни чувству любви. Оно так же поглощает душу человека и впитывается в сознание людей, не на минуту не оставляя их разум. Но любовь, как известно, родилась позже страха и с ней хотя бы можно бороться, со страхом нет. Он сидит в печёнках с рождения многоклеточной жизни. Жизни, которая смогла осознать себя живой, а значит понять, что за жизнью следует смерть. И вот главная задача страха, как раз и заключается в том, чтобы как можно дольше сохранит эту самую жизнь. И действия его направленно на то, чтобы живое существо всегда было настороже, и в случае опасности, в любой момент, оно должно немедленно бежать, прятаться, схорониться в недоступном месте или сбиться вместе со своим видом. Вместе-то оно и не так страшно, а значит появляется реальный шанс и выжить.
        И вот этот самый страх смерти опустился на город и город сразу замер. Замер в предчувствие ожидания чего-то недоброго, более ужасного, чем те страшилки, что ежедневно крутят по телевизору, показывая смерть во всех её проявлениях.
        И вызван был тот страх, изуродованными трупами, что систематически появлялись на улицах города. Каждое утро люди идя по улице натыкались на очередных жертв зверства, лежащих на мостовой или где-нибудь в кустах.
        В начале страницы газет запестрили заголовками о неуловимом маньяке, что каждую ночь ищет очередную жертву, для услады своего больного воображения. Затем эта версия, мало сказать, показалась абсурдной и к одному маньяку припаяли ещё сразу двух. Но и это версия впоследствии не вписалось в логическую цепочку, выстроенную сотрудниками правоохранительных органов.
        Наконец появилась третья версия: «в Москве действует целая секта изуверов. Предположительно сатанинской направленности», громогласно звучала она.
        Каждый день правительство города требовало отчета, по поимке членов секты. Министры поставили милицию на уши и перевели в усиленный режим работы. Но плодотворная работа никак не приносила результатов.
        А в городе тем временем, уже насчитывалось более пятисот убитыми и не менее двух тысяч числились без вести пропавшими.
        Мэрия города с посыла МВД, ввела в городе комендантский час с одиннадцати вечера. Любой замеченный субъект в означенное время, на улице, задерживался и с пристрастием допрашивался.
        После ряда исчезновений самих сотрудников ППС, милиционеры приступили к патрулированию улиц, в особенности по ночам, в усиленном составе, и при полном вооружении. В составе менее четырех а лучше пяти, сотрудники милиции заступать в патруль не имели право. А так же к патрулированию ночных улиц, в какой-то момент, привлекли народные дружины, и в первый раз за всё существование, дружинникам выдали шоковые дубинки и ножи.
        Тем временем в городе нарастала истерия грозящая перейти в панику. За неделю оперативных работ сотрудники правоохранительных органов выявили более сотни незаконных сектантских сообществ. Членов сект задержали, но ощутимого результата это мера не принесла. Что ж, оставалось уповать на случай, что однажды наконец-то в лапы милиции попадёт член сатанинской секты изуверов и на допросе расколется, выдав всех остальных участников незаконной группировки.
        Время шло, но случай так и не представлялся…

* * *
        Переулками и всевозможными закоулками, опасаясь людных мест, в неизвестном направлении, кралась женщина в красивой и дорогой шубе из бобра и пушистой шапке из того же меха. Если она ступала на голый асфальт, то было слышно, как звонко цокали её кожаные сапоги, предназначенные больше, для перебежек из машины до ресторана или магазина, и наоборот, но уж не как для многочасовой прогулки пешком.
        Женщина спрятав промёрзшие руки, в широкой шубе и устремив взгляд перед собой, шла по улице, изредка оглядываясь по сторонам, резким движением головы. Проходя, слабо освещённый двор, она заприметила двух мужчин, сидящих на скамейке у подъезда с бутылкой водки. Сжавшись, сразу став на пол роста меньше, женщина попыталась ускорить шаг.
        - Смотри Сёмыч! Какая цаца, - отрываясь от пластикового стаканчика, восхищённо протянул парень лет двадцати пяти, вслед пробегающей бабёнки.
        - Где?! - закрутил головой Сёмыч. - А-а! Крутая тёлка, - согласился он с дружком, следя за женщиной в шубе. - И прикид у неё классный. Небось бабла немеренно.
        - Эй дамочка! Никак заблудилась?! - окликнул женщину напарник. - Спроси тогда у нас, а мы уж с удовольствием дорогу покажем, - с наглой улыбкой порекомендовал он.
        Дама в шубе, резко обернулась и ничего не ответив, быстро затрусила по переулку.
        - Ну, чё Сёмыч? Давай её того… - задорно подначил парень своего приятеля. По поведению малого, сразу можно было понять, что по жизни он был заводила - этакий
«живчик», которым всё в жизни по барабану, лишь бы оттянуться по полной, и получить удовольствие на всю катушку. И по всей видимости он являлся главным в их маленькой компании. - У тебя-то такой никогда небось и не было. Да и не будет. А это наш шанс Сёмыч! Погнали! - толкнув в плёчо подельника, прошипел парень. - Там за домом как раз, безлюдное местечко есть. Ща затащим туда кралю и повеселимся от души.
        - А чё! Погнали, - Согласился Семыч опрокидывая стаканчик с водкой. После чего утерся рукавом и выдал дельное по его мнению предложение, - надо бы ей прикид не помять. Оприходуем, а прикид загоним, хорошие деньги стоит. А ей уроком будет, в следующий раз не будет шляться по дворам в потёмках.
        Сговорившись, двое молодых людей поднялись с лавки и с жалостью посмотрев на пустую бутылку, быстрым шагом, на какой только смогли в состояние подпития, поторопились нагнать намеченную жертву.
        Быстро приблизившись, один из парней, тот кто «живчик», окликнул женщину, тоненьким и каким-то дурацким, детским голосочком:
        - Эй, тётенька! А куда это вы так торопитесь, если не секрет?
        Женщина не оглядываясь, сразу побежала.
        - Быстрее, Сёмыч! Лови! Уйдёт же! - азартно подтолкнул дружка молодой парень и побежал вслед за дамочкой.
        И получилось так, что нагнали они её именно в том самом темном и глухом дворике, детского сада, куда и намеревались с самого начала затащить жертву.
        - Куда же так бежишь, красавица? - преграждая путь женщине и отдуваясь, елейно спросил парень в кожаной, знавшей лучшие времена, куртке. - Смотри Сёмыч, какая красотка. Вся такая беленькая, чистенькая. Просто ягодка из райского сада.
        - Да… - только и смог протянуть Сёмыч, жадно поедать глазами даму, в дорогой шубе. Он и близко не мечтал приблизиться вот к таким. Благородным. Богатые, успешные и здоровые. Они ухаживают за своим телом, посещают тренажёрные залы, фитнес центры, а он даже не знает что такое фитнес, только слышал по телику это новомодное словечко.
        Они ходят в рестораны, едят изысканную еду, а не макароны с картошкой чуть ли не каждый день. Ездят на дорогих машинах. И в обычной жизни, вот такие вот девки даже не взглянули бы на него, обычного, серого парня, без денег и приличной работы.
        Но подумать только, и какие выкрутасы только не выделывает жизнь. И сейчас перед ним, и главное, в полной его власти, стояла именно одна из этих - успешных и красивых куколок. От напряжения у Сёмыча аж потекли слюни, а его естество вздыбилось, приятно удивив хозяина. Такой мощи он не ощущал уже давно в себе, тем более с девицами лёгкого поведения, коих мог себе позволить время от времени. Где-то в глубине души Сёмыч считал их грязными шлюхами, и эти мысли, сопровождавшие его во время процесса, каждый раз мешали ему отдаться страстям чувств и достигнуть верха блаженства. Но теперь другое дело. Жизнь наконец преподнесла ему шанс. И он будет лапать своими грязными руками её белое тело, мять его как тесто и иметь его. Сможет наконец-то представить себя на несколько минут, в роли таких же сильных и успешных дядечек, что постоянно мелькают по телику в дорогих костюмах и ездят на шикарных машинах. И отымев сейчас эту выглаженную цацу не просто попользует её, а наконец притронется к своей несбыточной мечте.
        - Сёмыч тащи её к домику, - напарник вожделенно указал на детский домик, где днём играли дети. - Там расположимся. Только слышь Семыч, я первый. Если бы не я, ты бы так и сидел на той лавке с вонючей папиросой в зубах.
        Сёмыч недовольно промычав в ответ, то ли соглашаясь с напарником, а то ли нет, обхватил женщину сзади и с силой потащил к домику. Дама слабо сопротивлялась, но куда ей, слабой-то женщине?
        Второй парень уцепившись за её шкирку помогая тащить женщину к домику, зло цыкнул:
        - Не рыпайся, красавица. Зачем тебе бежать от двух таких бравых парней? Счас тебе будет так сладко, что ты сама только рада будешь, да ещё и нас будешь умолять о продолжении. У самой небось мужик-то импотент. Там же среди бизнесменов одни импотенты. А мы можно сказать в самом соку. Ха-ха-ха…
        Женщина, осознав наконец, что над ней намереваются надругаться эти два подонка, принялась более ожесточённо вырываться из цепких рук. Сёмыч только недовольно засопел и сильнее сжав свои объятия ускорил шаг. Пусть вырывается. Это только ещё больше раззадоривало Семыча. В этом-то весь и интерес, а то если бы сама с охотой дала, то это уже была бы другая песня и не такая уже сладкая.
        Но в следующий момент случилось непредвиденное. Когда до домика оставалось всего пару шагов, женщина непостижимым образом вырвалась из жарких объятий Сёмыча. Хотя из его хватки ну просто невозможно было вырваться, тем более слабой женщине. Освободившись, женщина, вместо того чтобы бежать куда глаза глядят вопя о помощи, схватила, недоумевающего парня за грудки и с диким рычанием швырнула через себя. Так ничего и не понявший Сёмыч пролетев по воздуху два метра, врезался в бетонный столб забора, и остался тихо лежать с раскроенным черепом.
        - Ты чего… - ошарашено, вытаращив глаза, стал отступать дружок Семыча от сумасшедшей бабёнки.
        Дама развернувшись и не слова не говоря, нанесла второму парню, оплеуху справа. Удар был такой силы, что сломал тому шею, разорвав позвонки. Парень рухнул с изумлением во взгляде, на землю, а женщина не желая больше оставаться на месте, побежала. Побежала туда, куда звала её обречённая душа…

* * *
        На другом конце мегаполиса. К подъезду жилого дама, шурша покрышками по промёрзшему асфальту, подъехал заляпанный грязью, серебристый автомобиль. Из машины показался мужчина с женщиной, и нагрузившись сумками с покупками из универсама, они прошли в дом, где поднявшись на лифте пропали к себе в квартиру.
        - Устал дорогой? - поинтересовалась жена стягивая сапоги.
        - Угу… - промычал муж, проходя в ванную мыть руки.
        - Отдыхай милый. А я сейчас быстренько приготовлю нам ужин. Ты ведь у меня голодный?
        - Как зверь, - шутливо прорычал муж, выходя из ванной и целуя в губы жену. - Поедим и в постельку. Я соскучился…
        - У развратник, молодой девушке такое предлагать. Мой ненасытный Котяра, - кокетливо удаляясь на кухню, промяукала в ответ жена, получив шлепок по заду.
        Мужик же прошёл в гостиную, где сразу уселся в широкое и мягкое кресло, полностью потонув в нём. Блаженно расслабившись и вытянув ноги, мужик потянулся за пультом к телевизору.
        Сегодня у него выдался тяжелый день. Переговоры, переговоры, налоговая, офис, опять переговоры. Как белка носился в колесе целый день. И это ещё бы ничего, если бы, по его личному мнению, его не окружали одни идиоты, которые не хотят работать или просто не умеют, а от таких людей он уставал больше всего.
        Пощелкав пультом мужчина остановился на программе новостей и под монотонный бубнёж диктора, мужик незаметно задремал. Разбудило же его экстренное сообщение:
        - Час назад в институт «Склифосовского» поступил молодой человек с обширными, рваными ранами по всему телу, - вещал диктор из телевизора. - По первым данным, нам удалось узнать только, что молодой человек входил в состав Московских
«диггеров». И сегодня, он и ещё семь человек, спустились под землю, провести исследования на характер, размыва фундамента города, грунтовыми водами. Что там у них произошло, нашим корреспондентам выяснить пока не удалось. Известно только, со слов самого пострадавшего, что все члены группы мертвы. После десятиминутной связной речи молодой человек впал в невменяемое состояние, постоянно повторяет одно и то же слово…
        В подтверждение слов диктора, на экране телевизора появился парень примотанный к больничной койке. Лёжа на постели он весь трясся и дико вращая глазами, постоянно, как заведённый шептал осипшим голосом: - Мутанты, мутанты, мутанты…
        - На данный момент милиция выясняет личность молодого человека, - заключил диктор, вновь появляясь в студии. - А пока мы поговорим о случившемся с психологом…
        - Какую только чушь по ящику не показывают, - громко возмутился мужчина, приподнимаясь в кресле.
        - Что там у тебя случилось? - поинтересовалась жена с кухни.
        - Да ничего особенного, - отмахнулся супруг. - Просто всякое дерьмо по телику показывают, уже даже в новостях. И так народ весь уже отупел, сидя перед этим ящиком. Так они всё долбят и долбят. Дебилами из нас продолжают делать. - Продекламировал он свою излюбленную идею, чтобы затем прейти к главному. - Ежу же понятно, что парню, под землёй крышу сорвало. Вот и перебил своих, придурок. А телевизионщики тут же раздули из мухи слона. И ещё для полноты картины, таинственности бля решили напустить, мутантов сюда приплели. Ау люди, вы про крокодилов забыли и вурдалаков, - прокричал муж в экран телевизора.
        - Я полностью с тобой согласна! - поддакнула мужу жена с кухни.
        Но муженьку было глубоко накласть на её мнение и с восклицанием:
        - А ну вас к чёрту! Чё у нас там ещё идёт, - принялся щелкать пультом, прыгая с канала на канал. - Во! Лучше Ментов в тридцатый раз посмотрю, и то дело. А то одна х… ня по телику идёт, куда не сунусь.
        - Дорогой, - жена вошла в гостиную и обняла мужа. - Рыбка почти готова, а ещё я салатик нарезала и кофе поставила вариться. Но у нас кончился хлебушек, майонез и нужно чего-нибудь на десерт купить. Сходишь?
        - Мм… - недовольно промычал муж.
        - Я бы и сама сходила, котик. Но разве ты отпустишь слабую и беззащитную женщину, одну на улицу, ночью? - сладко пропела жена.
        - А всё что ты перечислила, так уж обязательно нам нужно? - теша надежду спросил супруг.
        - Ну… - нахмурила жена носик.
        - Ну ладно. Что не сделаешь ради любимой женщины, - муж с кряхтением вылез из тёплого кресла и поплёлся в прихожую, одеваться. - Только за это ты меня сегодня отблагодаришь и сама знаешь как.
        - Да мой господин… - томно захлопав длинными ресницами, согласилась супруга.
        Муж надел куртку, натянул шапку на уши:
        - Где мои ключи? А, вот они, - и подбросив связку ключей и ловя их на лету, бросил на прощание. - Ну я пошёл.
        - Ты только побыстрей. Далеко не ходи. Зайди в магазинчик поблизости, он круглосуточный. Там у них всё есть, - уже выглядывая за порог, проинструктировала супруга, мужа, и закрыла за ним дверь.
        Мужчина вышел на морозную улицу. Обошёл дом и сразу ткнулся в запертые двери магазина:

«А, чтоб тебя! Ну вот так всегда. Теперь придётся тащиться в супермаркет, через две улицы».
        Мужик надумал съездить до места на машине и похлопал карманы в поисках ключей. Оказалось что не взял. Обратно же в лом подыматься. Мужик раскурил сигарету и держа её во рту, заправил руки в карманы и быстрый походкой, чтобы не замёрзнуть, тронулся в путь. По пути ему пришла замечательная мысль, что если идти дворами, то тогда получится быстрей. Как порешил, так и поступил, нырнув в слабоосвещённое пространство.
        Прошёл через детскую площадку, обходя попутно припаркованные автомобили, стоявшие в самых невероятных места. И пройдя ещё три дома вошёл во двор следующего, сразу попав в полную темноту, хоть глаз выколи. Только один единственный фонарь посередине переулка, сиротливо боролся с наползающей на него со всех сторон, тьмой.
        Дом мимо которого он сейчас шёл, являлся бывшим бараком, давно расселённым, и внутри сейчас него было пусто и тихо как в гробу. Свет в окнах отсутствует, двери раззявлены, а то и вовсе сняты с петель, а внутри со стен древнего дома, то и дело, осыпается штукатурка, создавая в темноте ощущение чьего-то присутствия. В общем жуткое место: Заброшенный двор, заброшенный дом, заброшенная улица. Со всех сторон веет пустотой, печалью и какой-то такой настороженностью. Как будто это заброшенное место чего-то ждало, то ли возвращения к жизни, то ли окончательной своей смерти.
        Внутренне содрогнувшись, мужик прибавил шагу, стараясь побыстрей проскочить неприятное местечко. А дом, между тем, пялился на него, провожая его своими многочисленными глазами - окнами, провалами в теле гиганта, бесстрастно и угрожающе.
        Попав под луч фонаря, мужчина неожиданно насторожившись замер на месте. Его внимание привлекло непонятное шевеление впереди. Чёртов свет слепил ему глаза не давая попристальней всмотреться вперёд и поддавшись непонятному позыву, сделал несколько шагов, выходя из прямого луча света, одинокого, покосившегося фонаря. Снова погрузившись во тьму, он вытащил сигарету из зубов и попытался рассмотреть, что же происходило впереди - увиденное ему очень не понравилось. Просто впереди маячило два человеческих силуэта, но один, при этом обездвижено лежал на земле, а второй склонился над ним и что-то там с ним делал.

«Наверно кому-то стало плохо. Надо бы помочь», - мелькнула мысль в голове. - «Хотя нет. Постой», - одернул он себя.
        Второй силуэт, тот что склонился над первым, несмотря на обстановку, не выказывал тревоги, не просил о помощи и в его движениях не наблюдалось суеты или нервозности.

«А вдруг он сам его убил и теперь обыскивает карманы в поисках наживы. Чёрт! Во попал, и какого хера вообще дворами попёрся», - обмирая и покрываясь холодным потом, подумал мужик и его страх стал перерастать в ужас, - «А вдруг это один из тех неуловимых сектантов - маньяков. Мамочки!».
        Надо уносить ноги, пока не заметили. Чёрт поздно! Его уже заметили. Силуэт человека выпрямился и посмотрел в его сторону. Потом вдруг как-то странно сложился вдвое, став похожим по размеру на ребёнка и вразвалочку тронулся навстречу. Мужчина попятился… А потом, развернувшись, побежал. Но странное поведение человека идущего вслед, настойчиво вызывало, чувство дурного любопытства мешая в панике просто сбежать домой. И достигнув угла дома, пересиливая предательский страх резко обернулся и…
        Застыл, как вкопанный.
        Человек, развивая невероятную скорость, быстро нагонял его. Вот он влетел в круг света и сразу стал виден, во всей своей красе.
        - Боже мой! - и волна холодного ужаса обдала мужика с ног до головы, замораживая душу, и вмораживая в асфальт его самого.
        Человек, не человек, скорее всего какое-то существо, неслось к нему, на четвереньках, как обезьяна, никаких не испытывая при этом, неудобств.

«Не может этого быть?», - ошарашено подумал он, даже не заметив момента, настолько быстро оно передвигалось, как существо нагнало его и, прыгнуло…
        От пережитого ужаса, сразу перехватило горло и пока существо распластавшись в воздухе летело на него, не в силах спастись, он только бессильно замычал, и перед его выпученными глазами сам собой всплыл образ парня на больничной койке, постоянно повторяющий одно только слово: «Мутанты, мутанты, мутанты…».

* * *
        Под грузом бессмысленных убийств, в большом городе, на каждой улице, в каждом доме постепенно росла истерия и зарождалась паника, от того, что неуловимая секта изуверов продолжала, творить свои чёрные дела, безнаказанно калеча и убивая людей. Толпы народа собирались у зданий мэрии и правительства и у главного здания «МВД», и в своих митингах обвиняли милицию в бездействие и требовали отставки высших чинов в правоохранительных органах, допустивших расхлябанность своих сотрудников и их не умение работать.
        Милиция и ФСБ на это, только разводили руками.
        Работа по выявлению секты ими была проведена колоссальная, но никаких результатов она так и не дала. Сектанты были неуловимы. Город ежедневно, днём и ночью, патрулировали вооружённые до зубов наряды милиции, но зверства продолжались, а оцепить весь город силами правопорядка было просто нереально.
        Вскоре дела уже о самих сектантах, стали лопаться от получаемых улик. И каждое новое совершённое убийство, только прибавляло работы и ни чуть не приближало к раскрытию, каждый раз преподнося всё новые сюрпризы. Преступления, в основном, совершались в ночное время суток и в безлюдных местах города. Улик так таковых нет, свидетелей нет, а если находятся таковые, то дают столь расплывчатые показания, настолько чуждые разумному человеку, что порой кажется, что по самим немногочисленным свидетелям давно уж плачет психушка.
        К делу о сектантах, от которого пока не спешили отказываться, приводило только одно обстоятельство: Все убийства совершаются с немотивированной жестокостью и без применения какого-либо оружия. На самом месте преступления, каждый раз, обнаруживаются новые, не связанные с другими делами, отпечатки, как рук, так и сапог. И по самим следам, найденным на месте преступления, можно было утверждать, что убийцами являются разные люди обоих полов, как мужчины, так и женщины. Но и только…
        Кто они? Откуда? Где проживают, прячутся? Неизвестно.
        Вскоре. Видимо пресловутым, неуловимым сектантам надоело прятаться и ждать облавы, и они нанесли удар по самим охотникам. В городе началась охота на милиционеров.
        Сразу, всего за одну ночь, с десяток патрулей не вернулось с ночного дежурства, по всему городу. Столько же, а может и больше вообще пропали без вести, найдены только пустые служебные автомобили.
        Милиция просто не могла смириться с этим фактом, и министр МВД, принял кардинальное решение: «Отныне, в состав ВСЕХ патрулей должны входить сотрудники спецназа МВД и ФСБ. Открывать огонь на поражение во внештатных ситуациях - без предупреждения. Заступать в дежурство только в полной экипировке: Тяжёлый бронежилет и каска - обязательны».

* * *

«Восемнадцатое дежурство и все на улице, и это в такой-то мороз, ужас!» - поёжился в машине капитан Прохоров. Ему до чёртиков осточертела и эта машина и эта бессмысленная охота, и эта бесконечная езда по городским улицам. После треклятого дежурства, у него каждый раз затекало всё тело и потом дико ломило, мешая спокойной жизни. Сейчас ему хотелось только одного: оказаться наконец в своей мягкой кровати, обнять тёплую жену и спать, спать, спать… А не разъезжать каждую ночь в тесной машине.
        Чтоб как-то отогнать мрачные мысли, капитан Прохоров достал из бардачка термос с горячим кофе и бутерброды. Оттуда же вытащил термоустойчивые, пластиковые стаканчики и наполнив их до краёв, предложил сзади сидящим бойцам присоединяться. На что, с заднего сиденья охотно согласились. Капитан передал три стаканчика с кофе назад, поделил поровну бутерброды с ветчиной. Никого не обделив, он поудобней развалился в сиденье, насколько это было возможно в тесной машине, взял горячий стаканчик в обе руки и глядя на пробегающую мимо него улицу, мелкими глотками стал пить тёмную жидкость, кем-то по ошибке названую кофеем.

«Ни чё, прорвемся. И не такое приходилось терпеть, пока дослужился до капитана», - успокаивал себя Прохоров, чувствуя как горячий напиток согревает онемевшее тело, привнося с собой необъяснимое веселье.
        Сегодня хотя бы не приходилось трястись от страха, выстраивая страшные картины у себя в сознании, возможных происшествий во время своего дежурства. Как раз, два дня назад, из их отдела с дежурства, не вернулись две машины. Без вести пропавшая группа лейтенанта Тарасова - чья пустая машина была найдена в районе Песчаной улицы. И группа капитана Сотникова - в районе «Ваганьковского» кладбища, где все сотрудники ППС были зверски убиты и рядком лежали с патрульной машиной.
        После такого вопиющего случая, начальство сразу же выделило на каждую машину по группе спецназа. И сейчас на заднем сиденье сидело именно трое, вот таких вот, спецназовцев. И своей силой и уверенностью, они позволили капитану Прохорову сегодня ночью немного расслабиться. Потому как за ними, он чувствовал себя как за каменной стеной.
        В спецназе парни - звери. Без страха и упрёка. Точно знают свою работу и никакая неожиданность не выбьет их из колеи. А то, вначале выдали всем сотрудникам ППС, в место табельного оружия - пистолета «Макарова», по автомату «АК - 75у». Но если честно, Прохоров сомневался что многие в их отделе, умеют с ним вообще обращаться, на должном уровне, и в сложившейся ситуации родной «Макаров» принёс куда больше пользы, и рука сама собой тянулась сначала к пистолету, а потом уж «Калашнику». Но инструкция есть инструкция и вот уже неделю они везде таскали тяжёлый автомат с собой. И с одной стороны автомат конечно придавал уверенности, но с другой, какую-то уж, ложную уверенность. Этакую уверенность в превосходстве мощного оружия перед неизвестным врагом. То же самое кстати, что испытывает простой человек с гранатомётом, только теоретически знающий принцип его действует. Он сознаёт какую разрушительную силу в себе несёт его оружие, но при таких навыках, легко может подорвать и самого себя.
        Лучше уж пусть профессионалы обвешиваются оружием и прикрывают задницы обычным сотрудникам патрульной службы.
        Капитан Прохоров в очередной раз окинул взглядом молчаливых ребят в масках, как бы проверяя не испарились ли они, а то вся его бравада окажется понапрасну. Нет. Три накаченные фигуры сидели на своём месте. Сидели молча, не отрываясь от дороги. Полностью собранные и готовые отбить атаку, хоть чудовищ, хоть инопланетян, подвернись только случай.
        - Внимание, всем постам! - ворвавшийся голос из ожившей рации, в салон автомобиля, заглушив радио, одновременно заставил всех нервно вздрогнуть. - В Магистральном переулке дом 9, совершено нападение на человека.
        - Вас понял, выезжаем, - отрапортовал Прохоров, взяв рацию в руки, - вызов приняла машина номер девять, капитана Прохорова.
        - Принято, - откликнулся диспетчер, - капитан, к вам направляется Тарасов и Савичев. Советую не лезть на рожон и дождаться подкрепления и ещё… - помолчали в рации. - Удачи капитан и будьте осторожны.
        - Спасибо за заботу. Конец связи! - Прохоров повесил переговорное устройство и посмотрел на водителя. - Слышал? Погнали Петруха! Нам тут езды семь минут.
        Подчиняясь рулевому колесу, машина резко сделала разворот на месте и набирая скорость поехала к месту преступления. Сирену не включали, чтобы по новым правилам не спугнуть с места преступления возможного члена, неуловимой секты извергов и да поможет случай, свалиться ему прямо на голову. Да и кому она сейчас-то нужна в ночном и замершем от страха городе. Некогда оживлённые, даже ночью, дороги почти пустовали. Только патрульные машины, косяком, мигая сигнальными огнями, то и дело проносились, спеша на вызов.
        Получив сигнал, спецназовцы на заднем сиденье зашевелились, проверяя оружие и амуницию. Не дай Бог, что откажет в решающий момент или не окажется под рукой. Прохоров следуя их примеру, тоже достал сначала пистолет из нагрудной кобуры, передёрнул затвор, загоняя патрон в ствол и сняв с предохранителя убрал обратно, не застёгивая. Потом проделал ту же операцию с автоматом и перекинув лямку через плечо, положил его себе на колени.
        - Сворачивай во двор, - скомандовал капитан водителю.
        - Товарищ капитан, а как же инструкция? Нужно дождаться подкрепления, - подал голос спецназовец, с заднего сиденья.
        - Да когда они ещё приедут? Преступник к тому времени уже смоется. Ищи его потом, свищи. Сами справимся. Давай Петруха, сворачивай, - и Прохоров ободряюще похлопал водителя по плечу. - Только фары выключи и ползком, ползком.
        Патрульная машина с выключенными фарами не спеша и как можно тише проехала внутрь двора. Милиционеры в полной тишине разглядывали улицу в поисках места преступления. Двор казался абсолютно пустым.
        - Вон там впереди, какое-то движение, - Прохоров указал на припаркованную
«десятку». В темноте было не разобрать её цвета. - Врубай свет и маячки. Посмотрим кто это там, лазает.
        Вспыхнувший свет фар осветил «десятку» синего цвета и человека в чёрном шерстяном пальто, что склонился над лежащей на земле женщиной и что-то с ней там вытворял. Когда фары осветили его, он обернулся, на свет, показывая бледное лицо, заляпанное всё кровью.
        - Ах ты ж сука! - зло прошипел Прохоров. - Вот он! Выходим парни!
        Четыре двери автомобиля разом распахнулись. И с криком:

«Не двигаться! И показать руки на свет», - спецназовцы выбежали вперёд патрульной машины, прикрывая милиционеров, наведя дуло автоматов на мужчину в чёрном пальто.
        В первую минуту показалось, что мужчина ошарашен ярко вспыхнувшим светом, но его лицо осталось спокойным и безразличным. Он медленно поднялся, глядя на людей в форме и выпрямившись встал боком к спецназовцам, так что тем никак не удавалось разглядеть его руки.
        - Не двигаться! Показать руки на свет! - орали спецназовцы, готовые в любой момент открыть огонь на поражение.
        При этом они не просто стояли как столбы и орали во всё горло, а заняли тактически выверенную позицию. Первый спецназовец встал на колени перед передним бампером машины, так чтобы свет фар не давал преступнику хорошо себя рассмотреть. Второй тоже на коленях расположился уже сбоку, чуть дальше передней, правой дверцы автомобиля. Третий в это время прикрывал водителя слева.
        Капитан Прохоров целясь из автомата, смотрел на преступника и у него создалось двоякое такое ощущение, что тот не вполне понимает команд. Какой-то уж отстранённый у того был вид, заторможенный что ли.
        И тут человек в чёрном пальто, как будто очнувшись, обвёл взглядом людей, как бы оценивая свои шансы на успех, ухода из западни. Затем осмотревшись, вдруг неожиданно пришёл в движение, резко разворачиваясь всем корпусом и открывая лицо с хищным оскалом.
        Спецназовцы инстинктивно сжались и медленно потянули курок, но в следующий момент впали в состояние сродни шоку.
        У мужчины с громким хрустом переломились ноги в районе колен и вместо того чтобы упасть, он встал на четвереньки, выставив из пальто неестественно длинные руки. Постоял так секунду и без единого звука, пулей сорвался с места. Преодолел, в три прыжка, разделяющие его расстояние до машины. Смёл со своего пути зазевавшихся спецназовцев, превратив их в мешки с костями. Сначала того, что расположился у бампера. Потом прыжком переместился влево и расправился со вторым и водителем Петрухой.
        Движения его было настолько стремительны, что капитан Прохоров видел только мельтешащий силуэт существа и падающих спецназовцев на землю, будто по ним проходились огромным молотом.
        В секунды расправившись с тремя милиционерами, существо взвилось в чудовищном прыжке перепрыгивая машину, с намерением расправиться с остальными.
        Прохоров заметил, как существо взметнулось в воздух падая прямо на него. Бежать бесполезно. Невероятная скорость и чудовищная сила существа не оставляли ему никаких шансов. На спецназовца надежды нет, тот дико таращась, застрял как вкопанный. Оставалось надеяться только на удачу. Резко опрокинувшись на землю, Прохоров с криком, надавил на гашетку.
        Автоматная очередь прошила существо насквозь, корёжа и разрывая её плоть. Не меняя траектории падения, оно мешком грохнулось на капитана придавив к земле, и лица их встретились. Существо ещё дышало, продолжая с хрипом выдыхать воздух из пробитых лёгких, но было понятно, что скоро сдохнет. Вот глаза существа поблекли и оно в предсмертной агонии, напоследок с силой выдохнуло, обдав лицо Прохорова кровью и слюной. Капитан с отвращением резко отшвырнул труп существа. Покачиваясь встал на четвереньки и тугой комок рвоты вырвался из его рта, освобождая тело от пережитого стресса. Проблевавшись, капитан Прохоров, сотрясаемый дрожью, рухнул на спину и уставился, не мигая, в тёмное хмурое небо.
        Пошёл снег. Злой ветер успокоился и ни кем не потревоженные снежинки, крупные и пушистые, падая на землю, укутывали улицы города, в свежую белую шубу…

* * *
        К неприметному, старому зданию, с облупленными стенами из красного кирпича подъехали два служебных автомобиля. Машина милиции и чёрная «газель» - труповозка, без опознавательных знаков. Выйдя из машин, группа из четырех человек с носилками, скрылась за дверью неприметного, двухэтажного дома. Над входом которого, висела малозаметная табличка, оповещавшая о предназначение здания: «городской морг СВАО г. Москвы».
        Спустившись в подвальное помещение, группа людей двинулась по длинному, как кишка коридору, с множеством дверей и табличек, со странными и заумными надписями.
        Морг последнее пристанище человеческих тел, перед тем, как они навечно опустятся под землю, простившись с верхним миром. Здесь проводят вскрытия и исследуют причину гибели. Здесь обмывают тела и приводят в божеский вид, чтобы родственники не видели всех ужасов смерти, а воспринимали усопшего, как навечно уснувшего и отправившегося в свой мир грёз, где его уже ожидает лучшая доля. Здесь же надевают на усопшего последний наряд в его «жизни» и укладывают в вечную его постель. И даже после смерти, социальный статус усопшего, предоставляет ему выбор этой самой постели. У одних она шикарная, сделанная из мореного дуба и обитая мягким шёлком. У других это обычный деревянный ящик обитый ситцем. Но покойнику это уже наверно без разницы. Ведь в человеке главное душа. И после смерти её ожидает награда или наказание, за поступки совершённые при жизни. А бренному телу уже неважно, в чем оно будет лежать.
        Морг - это своеобразная, мифическая река «Стикс», где усопший проходит последнюю свою социальную стадию от жизни к смерти.
        Подвальное помещение, по которому шли люди, слабо отапливалось даже в самый лютый мороз, чтобы значит тела умерших, как можно дольше оставались в пригожем виде. Отсюда наверно и пошло выражение «могильный холод». Ведь мы же не знаем, и слава богу, холодно на самом деле в могиле или тепло.
        Освещали же его лампами дневного света, отчего даже живые порой сходили за мертвецов, особенно под влиянием зелёного цвета стен.
        За дверью с табличкой «ординаторская», в столь поздний час, расположились ночная смена. Рабочие собрали стол на скорую руку, выставили водочку и потихоньку за рюмашкой коротали ночь. Обходить здание и суетиться им не пристало, все равно покойники никуда не разбегутся.
        За столом же заседали: санитар в белом, испачкавшимся за день, халате; молодой врач - студент; дядя Лёша - завхоз, он же дворник, он же сторож, и последним в их честной компании был длинный сухощавый дядечка, в летах, по прозвищу «Дуримар». Отчего его так прозвали история умалчивает. Но многие пожалуй сравнивали его со сказочным персонажем. То ли за его длинную и сухую фигуру, то ли за его любовь возиться с трупами, как пресловутому «Дуримару», нравилось возиться с пиявками, а то ли ещё по какой причине…
        - Ну-с… начнем-с пожалуй господа, - радостно потерев ладони, предложил «Дуримар», откупоривая запотевшую бутылку водки и разливая «напиток радости», в протянутые гранёные стаканы. - С кого сегодня тост?
        - Пущай молодой выскажется, - сразу подал голос дядя Лёша, придирчиво сверяя количество жидкости в своем стакане, с количеством других. - Ну молодёжь, вперёд!
        Студент, враз становясь пунцовым, - это было его первое настоящее ночное дежурство
        - смущаясь поправил съехавшие на переносицу очки и поднялся из-за стола.
        М-мм… что ж такое сказать-то. Ничего и в голову не идёт, прям беда, - нахмурив брови, призадумался студент. - А, вот! Сейчас…
        - Ну ты шевели мозгами малец, шевели, - нетерпеливо подцепил студента дядя Лёша.
        - За то, чтоб жизнь была прекрасна и продолжалась как можно дольше. И чтоб момент, когда мы окажемся вот на этом вот столе, наступил для нас ещё не скоро, - и студент довольный собой оглядел собравшихся, наблюдая за реакцией.
        - Это точно… - согласился со студентом, хмурый санитар.
        Дядя Лёша только крякнул, показывая что он тоже согласен и тост вероятно тож хорош.

«Дуримар» усадил студента на место, чокнулся за здравие со всеми, своим гранёным стаканом и потянул было руку уже ко рту, как в кабинет ворвался, широко распахивая дверь и впуская «могильный» холод, капитан Прохоров, с бледным как смерть лицом:
        - Гуляем-с. Ну-ну… - прохрипел он обшаривая взглядом стол. Уцепился за початую бутылку водки. Цапнул её рукой и опрокидывая её себе в рот, жадно заглотал бесцветную жидкость.
        - Хеть… - крякнул дядя Лёша, и последовав примеру капитана, залпом опорожнил свой гранёный стакан.

«Дуримар» наоборот поставил на стол, так и не притронувшись, наполненный стакан и от удивления раскрыл рот, глядя как капитан Прохоров легко уговаривает их драгоценную бутыль водки. Остальные молча, тихонько выпили и похватав закуски приготовились к началу работы.
        Капитан Прохоров опустошив бутылку на половину, обтёрся рукавом кителя и громко выдохнул. А его пустой желудок недовольно икнул, а мозг наоборот благодарно прослезился. Вернул водку на место, следак отыскал на столе маринованный огурчик, да такой чтобы побольше и в два приёма схрумкал.
        - Принимай жмурика «Дуримар», - с отдышкой обратился капитан к патологоанатому. - Отчёт нужен срочно. Я тут те чёрти что привёз. Твое дело разобраться, а моё начальству доложить.
        Что ж, посиделки отменяются и «Дуримар» подвязав зелёный халат, надел на голову чепчик и выбрался из-за стола:
        - Пойдём, посмотрим на твоё чёрти что, - вздохнул он, направляясь к выходу. - Вот вечно ты капитан мне работку не вовремя подбрасываешь.
        Выйдя в коридор, «Дуримар» - привычный ко всему, посмотрел на спецназовца, потом на двух санитаров с носилками и махнув рукой, повёл прибывших по коридору, в девятый кабинет, в шутку прозванный кем-то - «мясницкой».
        Уже идя по коридору, «Дуримар» с беспокойством поглядывал на Прохорова. При всей своей внушительной комплекции, капитан выглядел каким-то уж пришибленным сегодня: бледный с лица, глаза лихорадочно блестят, а руки, то и дело сотрясаются мелкой дрожью. Покачав головой, «Дуримар», скосил глаз на спецназовца, сопровождавшего капитана, с виду тот был спокоен, хотя разве поймёшь его состояние, когда лицо скрыто маской. Ну а санитары, с сонными лицами, ясно дело, шли угрюмые и злые.
        В кабинете санитары бросили мешок с телом на «разделочный» стол и с явной радостью на лице, удалились восвояси.

«Дуримар» нацепил латексные перчатки, подошёл к столу включая светильник.
        - Ну-с посмотрим кого ты мне привёз, - произнёс он, расстегивая чёрный пластиковый мешок, с такой интонацией, будто распаковывал долгожданный подарок. - Так, и кто у нас здесь? Ага, мужчина средних лет. Лет тридцати пяти - сорока. Славянской внешности. Одет прилично, значит не бомж. И то хорошо, а то знаешь как-то уже надоело с бомжеватыми жмуриками возиться, - попытался невинной шуткой разрядить обстановку, трупный врач. - Личность трупа установили? - обратился он к мечущемуся капитану, продолжая неспешный осмотр.
        - Ещё нет, устанавливаем. Ты давай, давай смотри дальше.
        - Ага. Смотрим дальше, - патологоанатом рассмотрев торс мужчины, расстегнул мешок до конца. - Матерь божья! - испуганно вскрикнул «Дуримар», глядя на изломанные ноги трупа, - вы чё там в своей ментовке, совсем озверели. Трупам уже ноги стали ломать.
        - Никто ему ничего не ломал. Так уже было, - зло выплюнул Прохоров, отвечая на оскорбление.
        - Так вы значит бедного калеку застрелили. Зачем? - глядя поверх очков поинтересовался патологоанатом.
        Прохоров после этих слов, резко встал и:
        - КАЛЕКУ! - взбешённо заорал он. - Да если хочешь знать, этот твой «калека» половину моих людей положил! Хороших людей! Двоих спецназовцев и Петруху… Петруха, ну как же это так-то. Эх… - смахивая с глаз набежавшие слёзы, вздохнул капитан. - Ведь совсем же зелёный был. Только в отдел пришёл. А я его не уберёг… И зачем я только туда сунулся! Ну почему я не дождался подкрепления? Дурак! - сжимая пудовые кулаки, до скрипа суставов, выкрикнул он. - Дурак, дурак… Никогда себе не прощу. Прости меня Петруха, если сможешь.
        - Петруха? - спросил «Дуримар», больше обращаясь к себе, чем к капитану. - Постой это не тот ли малец с которым ты приезжал на прошлой неделе? Правда не помню зачем, - теперь уже вопрос адресован был капитану.
        Прохоров только утвердительно кивнул, ели сдерживая слёзы, скупые мужские слезы, но в них было намного больше боли и горя, чем в обильных потоках, истеричной женщины.
        - Да как же так?! Когда? Да что же случилось-то, в конце-то концов? Мне может кто-нибудь объяснить внятно, - занервничал патологоанатом переводя встревоженный взгляд с Прохорова на спецназовца и наоборот.
        Следователь посмотрев в расстроенное и ничего непонимающие лицо «Дуримара», догадался наконец, что проинформировать-то врача о происшествии, до сих пор, никто и не удосужился. Пришлось тогда ему снова, в подробностях, пересказать происшедшее с ним и его группой. Трудностей это не доставило. Картина случившегося происшествия, до сих пор как живая стояла перед его глазами.
        Дослушав рассказ капитана, «Дуримар» нервно зажал рот рукой.
        Итить твою ж… Просто фильм ужасов какой-то. И ты утверждаешь, что вот у этого человека, сами собой переломились ноги и встав на четвереньки, он убил троих твоих ребят?
        Прохоров опять кивнул, на слова у него не осталось больше сил.
        - Фантастика… - прошептал «Дуримар». - Ну-ка, дайка я поподробней-ка рассмотрю этакое чудо… Невероятно! - Патологоанатом попытался согнуть ногу покойника, в правильную для человека сторону. - Это что же выходит? Ноги оказывается и вправду не сломаны, факт. Хотя надо бы через рентген пропустить, - неуверенно протянул он, всё же засомневавшись в своих скоропостижных выводах. - Ладно, пока что обойдемся. Так что у нас дальше. На ощупь ноги целы и нормально сгибаются, правда в обратную сторону. А назад никак. Хм… - озабоченно почесал он затылок.
        Заинтересовавшись капитан Прохоров медленно подошёл к столу и зрелище его настолько заинтриговало, что даже невозмутимый спецназовец придвинулся поближе к доктору, чутко ловя все его бурчания.
        - Интересно. Хм… А если вот так. Мм… не получается, - «Дуримар» попробовал силой согнуть ногу трупа и поставить в правильное положение. - Видимо, это возможно только при жизни данного экземпляра. Так, так, так… А что у нас здесь? - Бросив попытки согнуть ногу, он принялся ощупывать её со всех сторон. - Интересно. Видите? У него коленная чашечка переместилась на берцовую кость, натянув сухожилия, чтобы они не попадали в сустав. Угу… Так а сзади что? Ага… Сухожилия скрепляющие мышцы голени и икроножные мышцы расположились спереди, а не как у нормального человека сзади, и выполняют, надо полагать, ту же функцию, только наоборот. Так а это что у нас. Хм… - доктор заинтригованно замолчал, что-то ощупывая в районе коленного сустава. - А этого у человека не должно быть, - удивился он. - Странно. Вот посмотрите сюда. Видите! Сзади у него ещё одно крупное сухожилие, на подобие нашего «Ахилесового», только увеличенное в несколько раз. Видите? Оно идёт от, чтоб вам проще было, попы и крепится к странному выступу, выступающему из сустава. Похоже на то, что это новый рычаг для сгибания ноги. И при обратной
трансформации он убирается вглубь колена, как и само сухожилие, потеряв своё значение, расслабленно примыкает к кости. Какой ужас… - «Дуримар» ошарашено посмотрел в лицо капитану Прохорову и задал самый правильный вопрос, - вы кого ко мне привезли?
        - А ты не видишь? - фыркнул капитан.
        - Вижу, - отчеканил патологоанатом. - Но спрашивается, какого ляду вы его МНЕ привезли.
        - А куда ж мне его ещё везти, - отшатываясь от «Дуримара», удивился следователь. - Ты же у нас доктор, вот и напишешь заключение, объясняющий сей феномен.
        - Ну уж нет, господа хорошие. Я умываю руки. - И в подтверждение своих слов, доктор поднял ладони на уровне груди и демонстративно стянул перчатки, собираясь мыть эти самые руки.
        - Ну хватит ёрничать. Ну напиши ты хоть заключение.
        - Нет. Я уже всё сказал. И с Этим, я дело иметь не хочу.
        - Ну и куда прикажешь его деть. Домой если только забрать? - севшим голосом спросил Прохоров.
        - Можешь и домой… - безразлично ответил «Дуримар». А потом всё же добавил, - связывайся с ФСБэшниками и отдавай сей чудный трупик в их руки. Пусть это у них там голова болит. Вот они-то как раз и должны разбираться со всякого рода нечестью, а не я.
        - Чтоб тебя! - ругнулся Прохоров. Повернулся к «Дуримару», махнул на него рукой и со словами, - Да пошёл ты! Сам с ними связывайся. А я тебе труп сдал и на этом моя работа окончена, - стремительно вышёл на улицу, сел в машину и укатил. Только его и видели…

* * *
        Вот уже целый месяц Москва жила в паническом страхе. Индустрия города, побив все экономические показатели, опустилась на самый низкий уровень жизни, сравнявшись и по обороту и по производству товаров и услуг, с каким-нибудь заштатным городишком. Фирмы основавшиеся в основном на нуждах города, лопались с пугающим постоянством. Заводы несли убытки, в связи с задержками заказов. Живые люди отказывались ходить на работу, избегая и опасаясь людных мест. И если всё-таки нужда заставляла их покидать свои квартиры и выходить на улицу, то передвигались только быстрыми пробежками и только в светлое время суток, стремясь быстрей достичь места назначения и таким же точно темпом летели и обратно.
        Не выдерживая столь напряжённой жизни, жители Москвы - кому было куда податься, вскоре стали покидать злополучный город. Но несмотря на вереницы машин, стоящих в пробках в стремлении покинуть черту города, всё же для огромного мегаполиса это была всего лишь капля в море. Остальному большинству же оставалось только: или, после захода солнца, тихо сидеть дома, не помышляя ни о какой ночной работе; или же ходить бойкотировать здания правительства с требованием наконец навести порядок в городе.
        Пресса и другие средства массовой информации просто захлёбывались от догадок и теорий. И из-за нехватки правдивой информации, вскоре они просто стали её выдумывать, кто на что горазд. Тем самым только подливая масла в огонь, теребя души и умы обывателей.
        Было лишь единственное место в городе, где возможно знали причину массового исчезновения и истребления людей на улицах Москвы. Это сверхсовременное здание главного штаба разведки РФ. Оно возвышалось среди безликих и однотипных домов, наподобие космического корабля построенного из сверхпрочных материалов и обшитого алюминиевыми листами. Этакая округлая коробка без окон и дверей.
        Именно сюда стекается информация со всего света не предназначенная для ушей обычных граждан. Здесь она обрабатывается и анализируется. После чего принимаются соответствующие меры, по безопасности государства.
        Нештатная ситуация, происходящая в столице, вынудила в итоге, разведку, на время перевести свой взгляд с внешний на внутригосударственную угрозу, создав отдел по чрезвычайным ситуациям, с неограниченными полномочиями, куда должна была стекаться вся информация от органов правопорядка: милиции, ФСБ, прокуратуры, разведки и контрразведки. Но несмотря на скоординированную работу, информации в отдел поступало пшик, мелкие, вскоре пересыхающие ручейки. Аналитический центр «ЧС» сбился с ног, роя носом землю, пытаясь выудить из скудной информации, хоть ниточку, способную наконец-то привести к объяснению происходящего в столице.
        В самом отделе мнения также расходились, от недостатка информации. Одни выдвигали гипотезу - буйного помешательства сразу несколько сот человек и превращения их в кровожадных маньяков. Другие придерживались ранее выдвинутой средствами массовой информации, версии - о религиозной секте сатанистов с извращенной моралью.
        Третьи, а их было большинство, сходились уже на новой версии - версии терроризма. Так как по их мнению, сей факт был, прямо сказать, налицо - планомерное похищение и уничтожение из засад граждан города, с целью выбивания жителей города из колеи, приводя к массовому психическому срыву и паники, что должно в итоге было дестабилизировать экономику всего города, и непросто города, а целой столицы, огромной страны. А попытавшись втянуть столицу в хаос анархии, интервенты скорее всего попробуют в дальнейшем нарушить работу органов управления государством, тем самым, лишая целую страну, немного - немало, а головы…
        С раннего утра, в конференц-зале, обсуждая проблему терроризма, перед шестью сидящими за столом, крупными чинами, выступал молодой человек в чёрном деловом костюме. Гундося и постоянно вытирая платком простуженный нос, ему удавалось смешно коверкая слова, что-то ещё и вразумительное говорить:
        - Тем сагым, нам не хвогает поступгающий инфоргмации, для выгхода на след тегористичесгой группы. Опегация «Неуговимый» топчется на мегсте. Примегный план их действия нам погятин. Это согздать обстановку магсовой истерии в гогоде и нагушит его эгономикческую и полигтичекую жизнь. Они саботигуют людей, нападают в газных райгонах гогода, оставляя тргупы на песте преступгления, для психогогического эффегта. С целью вызвать страхг за свою жизнь, у нагселения гогода, и дестабилизировать их могальное и псигическое состогяние. Пригедя их к согтоянию пагики.
        Отпечатков по гелу «Неуговимый», у нас нагопилось уйма, но выгести они нас ни куга не могут. Свигетельских погазаний тоже предостаточно. По нигм были составглены фотогоботы и быго устаговленно и проверенно негсколько лиц. Оказалось, что вгсе, судя по фотогоботу, подозреваемые пропагли без вести. Вегётся их федегальный розыск. Результатов пока нет, - отчитавшись докладчик замолчал.
        - И это всё? - спросил один из шести, сидевших за столом, в генеральском чине.
        На что докладчик виновато кивнул головой.
        - Плохо лейтенант, плохо. Очень плохо, - покачал головой генерал-майор. - Плохо работаете. И чем вообще вы там занимаетесь? За две недели, абсолютно нулевая информация, - и в упор уставился на лейтенанта.
        А взгляд у генерала был тяжелый и пронизывающий, лезущий сразу в самую душу. Казалось, что смотря на человека, генерал буравил его насквозь, заглядывая в самое нутро.
        Под-стать самому взгляду, лицо у генерала было решительное, волевое и мужественное, и несмотря на возраст в пятьдесят шесть лет, довольно молодое, с густыми, черными с проседью, волосами. Хотя красивым его назвать было наверно сложно, но всё же какая-то красота в нём была, исключительно мужская. Человека решительного и сильного, обладающего справедливым характером и живым умом. А с таким лицом, грех иметь не соответствующую фигуру и потому мундир генерала скрывал крепкую и жилистую фигуру, без какого либо намёка на пивной животик.
        Обладая такими качествами, генерал многого требовал со своих подчинённых и жёстко спрашивал с них, в случае чего. Но в отличие от многих и сам себе не давал спуску, относясь к работе и к жизни с полной отдачей. И потому прозвали его в определённых кругах - «овчаркой». Отчасти за его фамилию - Овчаренко, отчасти за то, что если он уцепится за что-нибудь, то уж уцепится как собака и пойдёт до конца.
        - Идите лейтенант, - раздражённо махнул генерал на подчинённого, в сторону двери. Показывая чтоб он убирался с его глаз долой. - И вылечите наконец свой насморк! - бросил он вдогонку выходящему за дверь лейтенанту, - слушать тошно. Я например из вашего доклада почти ничего не понял.
        Генерал пролистал в очередной раз папку с отчётом. Похмыкал. Потом задумался на минуту, барабаня пальцами по столу и обратился к присутствующим, буравя их своим коронным взглядом:
        - Ну-с. Что скажете, умного? Может у кого идеи какие есть, предложения? Так я слушаю вас.
        Люди за столом зашевелились, склонились к папкам с отчетами и с усердием принялись листать, показывая всем своим видом, что вот уже усердно думаем, так, что голова вся трещит от напряжения. Ещё минута и будет вам идея. Наверно…
        - Что ни у кого нет идей? Что ж… - генерал разочаровано склонил голову, листая отчет по делу «Неуловимый», но особо не вчитываясь. - Может у майора Старусенко всё же есть какие мысли по делу «Неуловимый»? - резко спросил он, захлопывая отчёт. - Ведь это вы поставили на первый план идею о террористической организации, действующей на территории города. Так почему же я до сих пор не вижу результатов? Или преступные организации теперь работают лучше государственной разведки, А?
        Из-за стола поднялся, мужчина в чёрном, дорогом костюме, лет сорока пяти - Майор Старусенко. Когда-то в молодости на нём наверно шикарно бы сидел сегодняшний костюм. Сейчас же выпирающее брюхо, человека занятого работой связанной с постоянным сидением и малоподвижным образом жизни, смотрелся довольно комично. И в свои сорок пять, выглядел старше генерала на лет восемь. От того что лицо его было морщинистое и болезненного цвета, с признаками второго подбородка и с жалкой прядью волос на черепе.
        - Да генерал-майор, я не отрекаюсь от своей мысли. По всем показателям, собранными нами, чётко прослеживается линия саботажа. И в скором времени я надеюсь, что мы найдем таки зацепку. Преступники должны сделать в конце концов прокол и тогда дело
«Неуловимый» сдвинется с мёртвой точки. Нужно только время. Соглашусь, работают они профессионально, но не лучше нас, - закончил Старусенко протирая вспотевший лоб белоснежным платком. Жара в этом кабинете его сегодня доконает.
        А вот генерал не замечал жары и удивлённо подняв глаза спросил:
        - ДА! Вот значит как! Вы значит надеетесь… И сколько продлится ваша надежда - месяц, два, а может год, А?
        - Нет конечно. Кстати не мы одни работаем. Милиция, ФСБ, прокуратура, у них кстати тот же самый результат, - обиделся Старусенко.
        - А вот на этот счет можете не беспокоиться. Пускай это на их совести остаётся, а мне нужно лично сегодня президенту докладывать о наших результатах. И что я ему скажу? Скажу что в моём отделе никто не хочет работать, а преступники такие умные, куда нам с ними не тягаться? Всё хватит! - обозлившись, генерал с раздражением стукнул ладонями по столу. - Я так понимаю у остальных те же самые результаты. И выходит мы зря вообще сегодня собрались? Так, я понимаю? - Обвёл Овчаренко, тяжёлым взглядом подчинённых. - Значит так, чтобы через два дня дело «Неуловимый» стронулось с места. А если Нет! Что ж… как я погляжу вы засиделись на своих местах. Будем освобождать, для более продвинутых, как сейчас говорит молодёжь, челов. Свободны.
        Когда главные сотрудники отделов «ЧС» поднялись из-за стола, в кабинет вошёл секретарь и наклонившись к генералу, что-то нашептал тому на ухо. Генерал в ответ коротко бросил: - впустить. И обернувшись к подчинённым, словами остановил их попытку ретироваться из кабинета:
        - Так господа хорошие. Ещё минуту внимания. К нам рвётся профессор Школяров. Так что сядьте пожалуйста на место, - а следом поинтересовался, - кстати, просветите меня кто такой Школяров?
        - Профессор Школяров Анатолий Борисович - микробиолог, специализируется в сфере вирусологии. Работает у нас по программе бактериологического оружия, массового поражения, - по памяти, что вспомнил, доложил подполковник Лазарев, заместитель.
        - А ему-то что здесь надо? - искренне удивился генерал.
        Тем временем, в кабинет вошёл сухонький старичок, в сером каком-то зажёванном костюме и с бифокальными очками на носу. Старичок был настолько тщедушен, что со спины его можно было назвать ребёнком. И с постоянной радостью в глазах и светлой улыбкой на губах, он вполне соответствовал своей фамилии - этакий вечный школяр, и несмотря на свои шестьдесят семь лет, до сих пор, оставался резвым, бойким и жизнерадостным старичком.
        Поздоровавшись со всеми в кабинете, Школяров прошёл в противоположный от генерала, конец стола, где разложил принесённые с собой папки с бумагами.
        - Господа, вы я вижу удивлены моему приходу, - поправив съезжающие на переносицу очки, обратился к аудитории профессор Школяров, задорно блестя глазами. - Мне стало известно о вашем тупике в деле «неуловимый» и у меня кажется есть кандидатура на вашего неуловимого преступника… - с места огорошил всех профессор и замолчал, торжественно оглядывая собравшихся.
        - Интересно, интересно… - хмыкнул генерал сложа руку на груди, придвигаясь поплотнее к столу. - И что же там накопала биологическая разведка, профессор.
        Люди за столом, на слова генерала, так же ухмыльнулись.
        - Извините! Не надо так со мной. Я не лично к вам пришёл, а пришёл я выложить одну интересную идею, отделу «ЧС». - Негодующе сверкнул глазами, профессор.
        - Извините конечно. Это я погорячился, продолжайте… - извинился Овчаренко. «И за что он обидел старика? Ведь и не хотел. Наверно просто из-за того, что весь его отдел землю роет, а результатов нет и тут появляется этот человек и утверждает, что знает преступника. Скорее же всего старичок выдвинет бредовую идею, а таких идей и сам генерал сколько хошь навыдумывает. Пользы от этого никакой».
        - Из разных отделений больниц, города Москвы, ко мне поступила информация из их моргов о странных трупах людей. Посмотрите пожалуйста, - Школяров раздал фотографии.
        - Ну и что здесь такого? Мы кучу просмотрели подобного материала, - равнодушно поинтересовался Старусенко, разглядывая фотки. - Очередная жертва извергов, вон как у них переломаны ноги.
        - Нет, нет вы не поняли. Я тоже сначала так подумал, - азартно подхватил профессор. - Но после того, как я лично ознакомился с материалом, я пришёл к совсем другому выводу. С позволения сказать - эти трупы, извините за консенсус, абсолютно здоровы и никто их не калечил и не ломал им ноги.
        - Вы хотите сказать… - удивленно поднял глаза генерал, отрываясь от разглядывания не лицеприятных фотографий.
        - Да, да! - перебил профессор, - ноги им никто не ломал. Это такой естественный изгиб.
        - Но этого не может быть, - обескуражено прошептал подполковник Лазарев.
        - Отчего же, как видите, может, - сказал буднично профессор. - Я всё проверил, перепроверил, и рентген показал целостность костей ног и суставов… - и сделал театральную паузу, давая присутствующим переварить полученную информацию, а затем вывалил то, от чего у всех вообще глаза на лоб полезли. - Перед вами, господа - мутант. То есть не совсем человек и в то же время, человек. И кстати, тут недавно ко мне попал один интересный протокол, некоего капитана Прохорова. Судя по отчету, он единственный, кто столкнулся с живым мутантом. Остальные, для информации, умерли в результате несчастных случаев или замёрзли. Ознакомьтесь пожалуйста, - раскрыв чёрную папку, Школяров пустил по столу отксерокопированные листы бумаги. И в кабинете наступила тишина.
        Когда все прочитали, чтобы не потерять инициативу, Школяров продолжил:
        - Вот-вот. После этого я поспешил к вам. Я опросил капитана. Бедный, вы бы его только видели. Но несмотря на своё состояние, он полностью подтвердил свой отчёт, пересказав его мне в более подробной форме. Так же я проверил труп, застреленный им. Всё сходиться - этот капитан Прохоров, единственный оставшийся в живых, после встречи с этим странного рода человеком.
        - Фантастика! Просто сценарий фильма ужасов какой-то, - пробасил генерал. - И попади ко мне такой рапорт, я б решил что писал его псих.
        - В том-то и дело! - азартно воскликнул Школяров. - Возможно эта информация и достигала этих стен, но из-за своей нереальности, дальше бюро обработки видимо так и не прошла.
        Генерал Овчаренко посмотрел на своего зама и подполковник Лазарев сразу нервно заёрзал, на стуле:
        - Возможно и приходила, но мне лично никто не докладывал, - сказал он, пожав плечами.
        Генерал не стал ничего говорить в ответ, только поглядел на подполковника, как на назойливую, ненужную букашку. Затем перевёл взгляд и обратился к профессору Школярову, бормотавшему что-то себе под нос:
        - Что у вас ещё? Вы что-нибудь узнали насчёт этих мутантов?
        - А! - очнулся профессор. - Да в общем-то немногое. Исследование идут всего два дня. Но кое-что интересное, мы нашли. Как утверждает капитан Прохоров в своём рапорте, мутанты действительно должны обладать невероятной силой, чтобы расправляться с людьми голыми руками. Мышцы у них наверное просто железные. Но точно утверждать не могу, нужен живой экземпляр.
        Следующее - железы внутренней секреции на порядок увеличены в размере и в крови у них обнаружено невероятное количество адреналина и тестостерона, плюс ещё менее известных для вас гормонов, я называть их не буду, всё равно не поймёте. Скажу только что такое количество гормонов в крови человека, сожгут его организм в течение суток. Организм при таком насыщении, просто должен был бы пойти в разнос и быстро постареть, выработав весь заложенный природой ресурс, после чего умереть. Если что-то похожее например произошло бы со спортсменом, во время олимпийских соревнований, то спортсмен бы побил все мировые рекорды, а потом бы умер от истощения и износа всех внутренних органов.
        - Получается. Вы утверждаете, что эти «люди», живут на пределе своих сил и как я понял, они в скором времени подохнут от переутомления? - поинтересовался подполковник Лазарев, подводя итог из полученной информации.
        Тут профессор замялся:
        - Хм… Интересный вопрос. Я думал над этим. И уже повторюсь, у нас пока мало данных по этому поводу. Но по проведенным скоротечным анализам, могу предположить, что скорее нет, чем да, - сказал он и пустился в объяснения. - Понимаете, при исследовании на клеточном уровне выявилась довольно странная физиология их организмов. Мы предполагаем, что мутанты могут, как разгонять процессы в организме при агрессивности окружающей среды, так и почти полностью останавливать, накапливая энергию. И их митохондрии, вырабатывающие молекулу «АТФ», являющиеся своеобразными батарейками живого организма, претерпели также мутационный процесс на генном уровне. Результаты ждём до сих пор. Поэтому полностью всё объяснить не могу. Скажу только, что эти живые генераторы приобрели способность коллективной взаимовыручки. Они каким-то образом переплелись в общую сеть. И пока одна работает, выбрасывая весь запас, другая клетка запасается углеводами и в супертемпе разлагает молочную кислоту, продукт работы мышечных тканей. Примерно все выглядит так, если на уровне школьника.
        - Ну-ну, не надо нас недооценивать, - обиделся генерал, на попытку профессора, сравнить их с детьми. - А зачем мутантам, такие столь жуткого строения ноги с изгибом в обратную сторону? - задался он вопросом.
        - Ха… Опять же весьма интересный вопрос. И опять же у нас есть лишь догадка. По видимому мутация затронула такие гены, которые называют ещё «спящие». Одни из них будить опасно, потому как в себе они несут только разного рода болезни. А вот другие, несут в себе, так сказать, родовую память. Как известно - при внутриутробном развитие, человеческий зародыш, проходит все эволюционные стадии развития, начиная от рыб и заканчивая млекопитающими. Возможно мутация вызвала пробуждение генов птиц, а может даже динозавров. Причины? Пока непонятно. Возможно для увеличения скорости передвижения и как следствие - больше шансов на выживание.
        - Да, ну и дела. Фантастическая лекция на тему: мутация человека и превращение его в супер животное, - пробормотал себе под нос генерал, ни к кому конкретно не обращаясь. Потом посмотрел на раскрасневшегося профессора и задал резонный вопрос.
        - Если честно, ничего не понятно. Ладно предположим - мы имеем уникальный случай мутации. Чего только не бывает в нашей профессии. Но объясните, мне глупому человеку, что чёрт возьми происходит?! Откуда вообще взялась эта самая мутация и надо заметить, по вашим же словам, довольно таки выборочная, не ведущая к гибели человека, а даже наоборот, создавая из него сверхсущество?
        Но профессор микробиологии по всей видимости пока не решался раскрыть все свои карты, опасаясь совершить грубую ошибку:
        - К сожалению, я не могу пока ответить на ваш вопрос. Возможно генетический анализ немного прояснит ситуацию, - удручённо ответил он, разводя руками.
        Генерал-майор, водя подушечкой большого пальца по губам, глубоко задумался. Остальные тем временем, чего-то ждали и молчали. В кабинете наступила тишина.
        - Это они не знают, того тоже. У нас тут в отделе бардак и у вас похоже то же самое. Никто, ничего не знает! - неожиданно для всех выкрикнул генерал с раздражением нарушая тишину. - Тогда последний вопрос профессор. Может быть так, что, то о чём вы нам здесь рассказали и показали, оказаться теми самыми извергами, что ежедневно засеивают улицы города, трупами.
        Школяров пожал плечами:
        - Вполне вероятно. Так искалечить людей может только человек, обладающий невероятной физической силой. Мутанты, открытые мной, такой силой как раз обладают. Внешне же, до периода опасности, я предполагаю, они ничем не отличаются от нормальных людей. Но для полного отчёта, повторяюсь, я нуждаюсь в живом экземпляре.
        - Хорошо. Все слышали? - обратился генерал ко всем в кабинете. - Разрабатываем дополнительно вторую версию, и передать по всем отделам «ЧС» - профессора, я назначаю в нашу группу планирования. А в ваше распоряжение, господин Школяров, поступает спецлаборатория. Подберите себе сотрудников и принимайтесь за работу. По версии «Мутант», вы теперь главный. А живого мутанта мы вам поймаем, не сомневайтесь, - успокоил он учёного человека и намереваясь распускать общий сбор, задал последний вопрос, - Будут напоследок какие-нибудь вопросы, предложения?
        - Это конечно не моё дело, но я бы предложил подключить военных и пополнить ряды, правоохранительных органов, отрядами «ВДВ», - смущённо проблеял профессор, на секунду испугавшись своих слов, лезущих за рамки своей компетенции, вознамерившись поучать других. Но в следующий момент более чётко, в доказательство своих слов, добавил. - Сами посудите. На улицах города неразбериха. Паника. Люди боятся выходить из квартир. Уже более десяти тысяч пропали без вести. Только вдумайтесь в эти цифры! А погибли… не меньше двух тысяч. Невероятно. Давно пора вводит войска в город и оцеплять улицы. Нужно переводить столицу в осадное положение, - выпалив тираду, Школяров замолчал, гордо выпрямившись с папкой в руке.
        Генерал сначала не поверил своим ушам. Кто это там такой умный? Но пораскинув мозгами, сопоставляя приведённые цифры, с цифрами в отчёте, согласился с предложением:
        - Умно, - протянул он. - И я пожалуй соглашусь. Но в следующий раз не надо нас учить, господин Школяров. Если хотите знать, точно такой же запрос уже лежит на моём столе, осталось только согласовать его с самим президентом и мэрией города, - успокоил он профессора, показывая, что тоже не лыком шиты. - Это всё?
        - Угу…
        - Хорошо, тогда свободны. Завтра ознакомитесь с подземной лабораторией и принимайтесь за дело. Я жду результатов.
        Профессор Школяров взволнованно поклонился, не ожидая оказанной ему чести, и быстро засеменил к двери. На полдороге, вернулся, хотел собрать принесённые материалы, но встретившись глазами с Овчаренко, передумал и махнув рукой, выскочил за дверь.
        - Остальные тоже свободны, - отпустил присутствующих генерал. - И не забудьте материалы, что принёс профессор. Проанализируйте полученную информацию и проработайте план дальнейших действий, исходя из открытий господина Школярова.
        Когда все вышли, генерал остался сидеть в одиночестве. Посидел так с десяток минут, выстраивая в голове план постановки предстоящий речи, и тяжело вздыхая бурча себе под нос:
        - Пора на ковёр, - покинул кабинет…
        Мимикрид
        ФЕВРАЛЬ, 20….Г.
        После того мракобесия, что на протяжении месяца, творилось в Москве, огромный город впал в оцепенение, всячески прекратив активную жизнь. И вскоре его медленно и верно укрыло снегом, погрузив в подобие сна. Только трассы федерального назначения и крупные магистрали, по-прежнему очищались коммунальными службами, да и то с грехом пополам. Остальная же часть столицы утопала в белой зимней шубе…
        С введением в Москву войск «ВДВ», силами Кантемировской и Дзержинской дивизий, жители города, сомневающиеся или не желавшие, до сих пор, покидать своё имущество, но кому было ещё куда податься, второпях покинули злополучный город. Посольства многих стран, в основном западных, вообще отказались находиться на территории страны, и в том же темпе, похватав шмотки вылетели из страны. А кто, из послов, всё же не отказывался, но высказывал свой страх, по поводу пребывания в городе, в скором времени, в целях безопасности, были переведены в Петербург. Туда же вскоре и эвакуировали федеральное правительство. А уже за главами государства потянулись, банковские службы, биржевые, офисы и начальство крупных компаний - элита экономической мощи страны. И в самом городе вскоре осталась только мэрия и префектуры города…
        И чтобы такой героический шаг не оказался безрассудным, оставшихся министров постоянно сопровождал вооружённый конвой, а сами улицы города, с недавних пор, патрулировались военными. И в местах наибольшего скопления людей постоянно присутствовало практически такое же количество солдат, какое и обычных граждан.
        По ночам, в создавшейся истерической и напряженной обстановке, жителям города запретили выходить на улицу. Но несмотря на договорённость с гражданскими лицами, каждую ночь, на милиционеров и солдат-десантников, с пугающим постоянством, совершались нападения неизвестных. И вскоре патрули, постоянно находящиеся под жёстким прессингом, впредь стали открывать огонь на поражение не интересуясь личностью повстречавшегося гражданина. Возможно эта мера помогла патрулям избежать лишних жертв среди личного состава, но какой ценой… Очень часто, жертвами расстрела оказывались вполне обычные граждане: заблудившиеся, подвыпившие или не успевшие добраться засветло до дома, или влюблённые парочки, выбравшиеся погулять по вечерним улицам Москвы. Все эти люди не виноваты ведь, что зимой так рано темнеет, а просидев весь день на рабочем месте, разве неохота немного погулять на свежем воздухе, а уж тем более любящие сердца, разве когда-нибудь действовали они разумно. Но на жертвы беспощадной расправы вооруженных патрулей, вынужденно закрывали глаза, отмахиваясь, что мол сами виноваты, вас же предупреждали. Может и
были правы, а может…
        Второй месяц город походил на бомбу с таймером замедленного действия. Всеми силами, разведка скрывала факт о существование мутантов в городе, взяв под свой жёсткий контроль «СМИ». Наверно правильно, а то такие знания в руках обычного обывателя, повлекли бы за собой огромные жертвы среди всего населения города. Люди сразу же стали бы подозревать и своих ближних и соседей, и просто мимо проходящих субъектов, вынужденно сбиваясь в стаи и они стали бы нападать на всех попавших им на глаза.
        Версия терроризма и так вызвала в умах людей немалый сдвиг по фазе на почве истерии, а узнай они о мутантах, и в городе началось бы, настоящая, гражданская война. Не буди лихо, пока тихо…

* * *
        В Москве кипели страсти, а под ней тихо, и даже, как-то незаметно трудились люди. Спецлаборатория биохимии располагалась где-то под городом на глубине нескольких десятков метров и построена была ещё в советские времена, для быстрого изучения локальной зоны заражения и разработки соответствующих противомер, в случае нападения агрессора в лице империалистических государств, в особенности США и её союзников, на период холодной войны. В девяностые, во время перестройки, лабораторию законсервировали и забросили, как и многие, в то время, объекты стратегического назначения.
        Ближе к двухтысячному, в связи с новой угрозой, теперь уже в лице террористов, коими силами могла свершиться атака главного города страны, с применением химического и бактериологического оружия массового поражения, лабораторию вынужденно расконсервировали. После чего оснастили современным оборудованием, как для работы проведения исследований, так и для защиты от утечек, как биологических, так и химических ядохимикатов. И защиту выстроили, надо сказать, на славу. Реальную картину контрмер, при возможной утечке, знали только два человека - начальник охраны и главный специалист, под чьим руководством работает весь персонал подземного учреждения.
        Получив в своё полное пользование ультра современную лабораторию профессор Школяров никак не мог налюбоваться на её возможности.

«Какие исследования можно здесь проводить», - восторгался он, - «а какие открытия. Это тебе не какой-нибудь заштатный институт, где всё оборудование давно уже дышит на ладан и вполне могло быть лично знакомо с самим Менделеевым».
        Удручал лишь один факт - лаборатория являясь режимной зоной сверхсекретности и выход на поверхность строго ограничивался, приходилось и жить и спать, и работать, только её на территории, в комнатках напоминающие бункеры - этакие каменные мешочки.
        Но несмотря на всю уникальность лаборатории и возможности которые она преподносила своему обладателю, а дальнейшая работа по изучению новой формы жизни, у профессора Школярова, нещадно стопорилась - нужен был живой экземпляр, а его как назло всё не было. Генерал Звягинцев только всё обещает, мимоходом бросая: «ждите». И Школяров после пятой уже по счёту попытки поторопить генерала, бросил это бесполезное занятие, отдаваясь на волю случая.
        А исследования между тем, с каждым днём, притормаживали свой бег. Трупы в итоге приходилось кремировать, как биологически опасный материал, а новые поступали очень редко, и если честно - всего один, за месяц. Собранные образцы тканей, учёные сохраняли по мере возможности и по ним удалось вскоре всё же что-то да выяснить. Оказалось, что мутация у полученных образцов, произошла на генном уровне, во всём организме, а не локально, как предполагалось ранее. Но вот что вызвало этот эффект и каким образом? Что послужило толчком для специфической реакции организма? Нет ответа. А ломать голову и строить всего лишь догадки - это не было в духе профессора Школярова. Пусть молодёжь этим занимается, а он прожженный специалист своего дела и несмотря на нереальность происходящего, со стороны здоровой логики, он не собирался на пустом месте лезть в дебри и строить там не менее фантастические гипотезы.
        Наконец, ближе к вечеру среды, пришло сообщение, о поимке одного мутанта и завтра же с утра, люди генерала Прохорова, возьмут мутанта под свою опеку и доставят целёхонького в лабораторию. Узнав о столь радостной вести, профессор не на шутку разволновался и дальнейшая работа просто валилась из рук, и заместитель предложил Школярову отправляться отдыхать до-завтра. Тот пораскинув мозгами, неукоснительно подчинился…
        На следующий день, порог секретной лаборатории пересекли четверо спецназовца, ведя под руки, в смирительной рубашке, обвитой цепью, человека со странно изогнутыми ногами. Но не смотря на явный дефект, в движениях человека чувствовалась какая-то особая и хищная грация.
        Профессор Школяров, завидев вожделенный объект своих исследований, подлетел к спецназовцам, как подросток, получивший наконец долгожданный подарок:
        - Ну наконец-то! Мы уж тут просто заждались. - И в запале приблизился к мутанту на не позволительное расстояние.
        - Э… папаша! Ты того, поосторожней. - Отстранил здоровый спецназовец Школярова. - Эта тварь, прежде чем попасться, нам две капроновые сети порвала и снотворного столько проглотила, что «стадо слонов» можно положить, а ему хоть бы хны, уже через двадцать минут прочухалась. Еле скрутили. Двух наших, гадина, зацепила. Так что вы господа учёные не очень то к нему близко приближайтесь. Мало ли, что…
        И в подтверждение, мутант резко рванулся на профессора, с такой силой, что четверо здоровых мужиков аж покраснели от натуги, пытаясь удержать того на месте.
        - Да-да, конечно. Учтём… - отшатываясь проблеял Школяров, вытирая платком, выступившую на лбу испарину. - Давайте его сюда. - И более не мешкая, показал на стеклянный бокс с железным столом-каталкой внутри.
        Спецназовцы с натугой затащили, упирающегося мутанта в бокс и крючьями пристегнули сковывающие цепи, к столу.
        - А зачем вы, завязали ему рот? - поинтересовался Школяров, наблюдая за процессом, пленения. - Ругается?
        - Если бы. Эта сволочь, любитель харкаться. Так и брызжет слюной, - отдуваясь, ответил здоровенный, под два метра, спецназовец, видимо самый главный.
        - Да? - неподдельно удивился микробиолог. - Интересно, и с чего бы это?
        - Не знаю. Не моё это дело. - Растёр затекшие руки, служивый после чего заспешил убраться восвояси. - Ну всё, пошли мы. И поосторожней с этим… - махнул он в сторону мутанта. - в случае чего, враз вам башку оторвёт, эта точно. - И вместе с остальными покинул лабораторию, а на их место встали два автоматчика, уже внутренней службы безопасности.
        Разглядывая во все глаза оставленный презент, Школяров аж рот раскрыл от удивления, а когда его кто-то толкнул неосторожно, он придя в себя недовольно топнул:
        - А ну все за работу, - разогнал он, столпившихся у бокса, сотрудников. - И чтобы срочно сделали томографию, рентген, УЗИ, и взяли пробу крови. И побыстрей, через три часа жду результатов.

«Наконец-то настоящая работа!», - воскликнула душа и потирая руки, Школяров отправился к себе, отзваниваться генералу Прохорову, с благодарственной речью…
        Неделя пролетела незаметно, как один долгий день. Без сна и отдыха, работал Школяров не покладая рук, анализируя проведённые эксперименты, и всё больше убеждаясь, что мутация поступившего к нему пациента, была вызвана не естественным образом, а скорее всё-таки искусственно. Но как? Этот-то вопрос, больше всего и мучил. Понятно было, что «ДНК» мутанта не многим отличается от нормы. Но каким путём - это самое отличие произошло? Что вызвало мутацию генов? Загрязнение внешней среды, химическое отравление, радиационное облучение, неизвестная болезнь? Вопросы, вопросы, вопросы…
        Тестируя очередные анализы, от экрана монитора, профессора, оторвал звонок чёрного телефона, внутренний связи.
        - Слушаю? - недовольно бросил он в трубку.
        - Профессор Школяров? - поинтересовались в трубке.
        - Да.
        - Зайдите ко мне в кабинет, есть разговор. Срочно.
        - Сейчас буду, - буркнул Школяров кладя трубку. И зачем это он понадобился майору Чеботареву - шефу внутренней службы безопасности?
        Через пять минут, гонимый своим же вопросом, профессор вошёл к майору.
        - А… это вы. - Оторвался майор от бумаг, разложенных на столе. - Что-то вы быстро? Я ждал вас минимум через полчаса. Думал хрен два вы сразу оторвётесь от своих исследований. Присаживайтесь.
        Школяров выдвинув стул из-под стола уселся и уставился на Чеботарёва красными, от недосыпа, глазами.
        - Дело у меня к вам, вот какое, - издалека начал Чеботарёв. - Вы знаете, что пропали три ваших сотрудника и один мой?
        - Да, - подтвердил Школяров. - Я слышал, что они вышли в город, после чего не возвращались. Может, они загуляли? Всё-таки две недели под землёй.
        - Может и так… - не стал отрицать майор потирая выбритый до блеска подбородок. - Но вы знаете, какая чертовщина сейчас происходит в городе. Люди пропадают средь бела дня и потом их находят мёртвыми или обезумевшими. Поэтому я вот, что хочу вам сказать. - Школяров протёр глаза, и с интересом уставился на очень серьёзного майора. - С сегодняшнего дня, - продолжал Чеботарёв, - передайте всему персоналу, что выход на поверхность будет строго ограничен. А для того чтоб выйти из лаборатории, нужно отныне предварительно подавать заявку. После чего, к каждому сотруднику, выходящему на поверхность, будет приставлена вооружённая охрана. - И собрав со стола разбросанные листы бумаги, пояснил. - Я не знаю чем вы здесь занимаетесь. Но я уверен, что это очень важно. И я не могу допустить, чтобы с сотрудниками лаборатории происходили несчастные случаи или они без вести пропадали. Вы со мной согласны?
        Школяров нехотя, но всё же утвердительно кивнул.
        - Вот. - Расслабился Чеботарёв. - А почему это, я вам сначала говорю, а не по селектору громкой связи, сейчас объясню. Понимаете, люди работающие в нашей лаборатории, работают здесь недавно и потому полностью не приспособлены находиться в закрытом помещении, да ещё под землёй, в течение долгого времени. Поэтому узнав о моём распоряжении, они могут начать, возмущаться и докладывать вышестоящему начальству, люди-то они известные и неволить здесь их никто не имеет право. А мне бы не хотелось отвечать на нападки со стороны моего начальства, что мол, приняв меры, я превышаю свои обязанности, - майор улыбнулся профессору, как доброму и старому другу. - Но вы же подчиняетесь непосредственно генералу Овчаренко. И потому, если вы со мной согласны, вы могли бы поставить генерала в известность от своего собственного имени, что мол это ваша идея, и в целях безопасности вы бы лично хотели ограничить свободу сотрудников…
        Школяров молчал, не зная как ему поступить. Но если честно, ему было глубоко наплевать на личные интересы сотрудников лаборатории и потому, в конце концов, он наверное и согласился:
        - Хорошо. Я сегодня же позвоню. Мысль, кстати надо сказать, хорошая. Да и нечего, сотрудникам, делать наверху, у нас и тут работы полно, некогда им по городу шляться.
        - Во! - Одобрил майор. - Сразу видно, что вы человек старой закалки, и потому знал, что мы поймём друг друга. Значит мы с вами договорились? - Школяров коротко кивнул головой. - В таком случае я больше не смею вас задерживать.
        Выйдя из кабинета Чеботарева, микробиолог сразу же окунулся в результаты исследования своего любимого мутанта и вскоре напрочь забыл о разговоре и лишь ближе к ночи осознав свою ошибку, оставил для себя, на видном месте, записку с напоминанием.
        Но один прискорбный случай, произошедший в лаборатории, вынужденно отложил профессорский звонок генералу. Зато, ответил на самый главный вопрос, мучивший Школярова на протяжении всей недели…
        Школяров проснулся ближе к двенадцати, видно сказались напряжённые часы работы, и разбудил его не звонок будильника, а истеричный звук сирены, нещадно вывшей по всему комплексу лаборатории.
        Ещё не проснувшись окончательно и не очистив голову от остатков сна, профессора сдуло с кровати, словно ветром и несмотря на своё заторможенное состояние, Школяров, даже в беспамятстве, четко сознавал, где сейчас находится. А на режимном объекте звук тревожной сирены, мог означать только одно - жизнь! - если быстро отреагировать на неизвестную опасность, или смерть! - если промедлить хоть секунду и упустить момент.
        Натягивая белый халат, Школяров нёсся по извилистому коридору со скоростью болида. Противный халат никак не хотел застегиваться развеваясь парусом, позади профессора. Навстречу попадались встревоженные сотрудники ночной смены. Они выглядывали из жилых комнат в узкий коридор и сразу же шарахались от несущегося на них словно ведьма на помеле, главного координатора проекта.
        А у профессора в голове металась только одна предательская мысль:

«Неужели мутант вырвался на свободу?! Бог мой! Сколько же он перебьёт людей, прежде чем его остановит служба безопасности».
        Преследуемый образами, один кровавее другого, Школяров нёсся в главную лабораторию исследовательского центра и за поворотом в девяносто градусов, неожиданно врезался в двух вооружённых людей. От удара два спецназовца даже не шелохнулись, как стояли, словно изваяния из бронзы, так и остались стоять, а вот Школяров не ожидая никого за поворотом, глупо шлёпнулся на задницу.
        - Сюда нельзя! Закрытая зона, вернитесь пожалуйста в жилой корпус, до прояснения обстоятельств происшествия, - продекламировал дежурную фразу, один из спецназовцев и не узнавая, грозно помахал автоматом на второе лицо лаборатории, показывая чтобы тот убирался.
        - Я профессор Школяров, главный по проекту! Что здесь происходит?! - Отдуваясь, возбуждённо закричал Школяров и не дожидаясь ответа обречённо выкрикнул. - Он вырвался, да?!
        В этот момент, из-за спин безопасников показался капитан Фёдоров, заместитель майора Чеботарёва:
        - Профессор, хорошо что вы пришли. Пойдемте, - Федоров взял под локоть Школярова и повёл вглубь запретной зоны. - Что именно произошло я сразу толком объяснить не смогу. Сейчас всё сами увидите и сами сделаете вывод. Но по моему мнению, проект придётся закрыть.
        Не успев возмутиться, профессор под ручку с капитаном, ступил на место происшествия, и обомлел. Это оказалась не главная лаборатория, как он думал ранее. А была это лаборатория исследования генов с дорогостоящим компьютерным спектрографом, на котором хромосома «ДНК», раскладывалась на составляющие. И сейчас перед его глазами, лаборатория предстала в разгромленном виде. Она напоминала настоящее место боя. Дорогостоящие оборудование разбито, столы перевёрнуты, стулья валяются вдоль стен, кто-то их с силой видать отшвыривал со своей дороги, на полу стеклянные осколки, и при каждом шаге они противно, как мелкие косточки, хрустят под ногами, а на стенах то и дело попадаются глубокие следы от пуль.
        И чуть ли не лишившись ума, от варварского кощунства, Школяров задал глупый вопрос:
        - Здесь стреляли? - В данный момент он не видел людей вокруг себя. Его больше волновала стена изрешеченная автоматной очередью. «Какой ужас стрелять в лаборатории, здесь же хрупкое, высокоточное оборудование, единственное в своём роде».
        - Что здесь произошло? - наконец спросил он оборачиваясь к Фёдорову.
        - Пойдёмте. - Капитан взял профессора под руку и любезно указал, на один из перевёрнутых столов. - Вот, взгляните сюда.
        Последовав совету, Школяров заглянул… И сразу же, что ему бросилось в глаза, была кровь, сочившаяся из-под указанного стола. А нерешительно заглянув за препятствие, профессор наткнулся на молодого сотрудника лаборатории. Тот лежал в луже крови, и не просто луже, а целом озере. И тело его просто было разорвано автоматной очередью и судя по характеру повреждения, в лаборанта всадили не менее одного автоматного рожка.
        Резко отстранившись от жуткого зрелища, Школяров с трудом подавил в себе рвотные позывы:
        - Мама дорогая! Это что? - выпучивая глаза спросил он у Фёдорова.
        Тот указал на молодую женщину:
        - Вот, это одна из ваших сотрудниц. Она была здесь, когда всё произошло. Лучше спросите у неё. Правда в её теперешнем состоянии, добиться от неё вразумительного ответа будет довольно сложно.
        Школяров повертел головой и заметил забившуюся в левый, от двери, угол молодую женщину, а рядом местного врача пытающегося привести девушку в чувство.

«Кажется это Надя Смирнова, а убитый, кажется её жених - Антон Воровский», - припомнил, сквозь чехарду мыслей, Школяров.
        Не мешкая профессор подошёл к девушке, но расслышал лишь невнятное и безостановочное бормотание. Прислушался. Нет, ничего не разобрать…
        - Она в шоке. Я вколола ей успокоительное, но оно ещё не начало действовать. Пострадавшей нужен отдых, а капитан нас не отпускает, до прихода Чеботарёва, - откидывая челку, пожаловалась подошедшему профессору, Антонина Петровна - местный врач.
        - Она вам что-нибудь говорила о том что здесь произошло? - почему-то прошептал он, в ответ.
        - Нет, - врачиха покачала головой. - Бормочет только и всё. У неё каталепсия, она сейчас не с нами, при этом, её мозг постоянно проигрывает момент пережитого ужаса.
        Девушка беззвучно рыдая, продолжала постоянно бормотать что-то неразборчивое, и изредка всхлипывать.
        - Когда два человека из службы безопасности ворвались в лабораторию, то увидели, как, кажется Воровский его фамилия, душил вот эту девушку, - тихо подходя пояснил капитан Фёдоров, смотря на бедную девушку. - Они попытались его оттащить, но Антон бросив девушку набросился на них самих… Похоже он сразу убил одного из наших, просто свернув шею. А второму ничего не оставалось как, получив страшный удар по голове и теряя сознание, открыть огонь на поражение. Скорее всего это спасло ему жизнь…
        Вдруг девушка, по всей видимости догадываясь о чём сейчас говорили у неё над головой, прекратив невнятное бормотание, чётко сказала глядя на Антонину Петровну:
        - Мы работали вместе с ночи. У Антона что-то там не выходило и он, всё больше раздражался. Я сначала успокаивала его, как могла, подшучивала, а потом под его настроение и сама стала злиться на Антона. Я накричала на него и сказала чтобы он шёл спать, а Антон весь затрясся… Я подумала от злобы и Он напал на меня… Напал!.. И стал душить, - девушка остановилась и разрыдалась в голос. А потом истерично, захлебываясь слёзами, добавила. - Его глаза… Глаза… В них было настоящие безумие, а потом… Потом, он отшвырнул меня, а потом… Его ноги переломились, как у того мутанта и Антон напал уже на кого-то другого…
        - Что?! - страшно заорал профессор Школяров, уцепившись за слово «мутант». В три прыжка достиг перевернутого лабораторного стола и внимательно осмотрел труп Антона.

«Точно! Хоть труп и лежал в довольно вывернутой позе, похоже Антон отброшенный автоматной очередью, перелетая стол, опрокинул его, и сейчас напоминал матерчатую, скрученную куклу, Школяров таки разглядел странно изогнутые ноги. Хотя так сразу и не заметишь».
        Тело микробиолога сковало льдом ужаса. Похоже он стал догадываться чем же на самом деле вызвана мутация.

«Вирусом! Но, как же так. Почему мы не проводили эксперимент на взаимосвязь поражённой ткани со здоровым образцом? - сокрушённо пробормотал себе под нос Школяров.
        А тем временем, в лаборатории отключилась сирена и в помещение с угрозой в голосе, вошёл майор Чеботарёв:
        - Что здесь у вас происходит?!
        Майор мельком глянул на замершего профессора у перевёрнутого стола. Затем подошёл к девушке, скорчившейся в углу. Врач Антонина в двух словах изложила сбивчивый рассказ девушки о происшествии в лаборатории. Потом, выслушал доклад капитана Фёдорова, подошёл к Школярову. Постоял, поглядел, поводил бровями, а затем побагровев, заорал на служивых, в чьи обязанности входила охрана данного бокса, бешено выкатив глаза:
        - Как это вашу мать называется! Где были вы! Почему покинули пост охраны! Каждая лаборатория должна всё время быть под охраной! Почему охрана главной лаборатории должна покидать свой пост и сломя голову нестись сюда, предотвращать происшествие. Где вы были, мать твою! - брызжа слюной на подчинённых, орал он.
        - Мы это… - попытался оправдаться один.
        - Ничего, блядь, не хочу слышать! - заревел в ответ Чеботарёв. - Рапорта на стол! Вы у меня под трибунал пойдёте! Я бы вас, будь моя воля расстрелял, блядь! Пойдёте дворы мести, вас не одна служба не возьмёт! Уж я то постараюсь…
        - Майор, подойдите сюда, - перебивая гневную речь Чеботарёва, тихо прошептал профессор Школяров. И его шёпот был наполнен таким страхом и такой обречённостью, что сразу заставил всех замереть на месте.
        Майор сделав шаг к профессору, вдруг снова обернулся к двоим провинившимся, стоящим как истуканы:
        - Вы ещё здесь? - выпучил он глаза. - А ну пошли вон с глаз моих! Капитан, этих двоих под арест, я лично с ними разберусь.
        Отчеканил и пошёл было к профессору, как один из спецназовцев, неожиданно выронил автомат, и тот, подскакивая, гулко ударился об кафельный пол. Странное поведение человека в форме сразу вызвало немую сцену и все кроме профессора уставились на спецназовца.
        Майор оторопел, оборачиваясь:

«Что это с ним? Неужто настолько испугался? - подумал Чеботарёв и в его глазах промелькнуло удивление».
        А в следующий момент, спецназовец нанёс майору сокрушительный удар в грудь, и Чеботарёв, отлетев на два метра, врезался, переломившись, в вмонтированный в стену, лабораторный стол.
        Потом спецназовец, как в немом кино и при замедленной съёмке, повернул к напарнику, бессмысленное, похожее на маску лицо. Его ноги поочерёдно переломились. Сначала одна и спецназовец осел на один бок, затем вторая…
        Хвала второму бойцу. Он сразу оценил обстановку и не раздумывая приставив дуло автомата к голове бывшего напарника, нажал на курок. Пуля пробив лоб, разворотила затылок, веером расплескав мозги по стене. Мутант по инерции покачнулся, сделал ещё два шага назад и, завалился.
        Капитану Фёдорову показалось, что его ударили обухом топора. Всё произошло так стремительно и так нереально, что его разум просто отказывался во всё это верить… Он словно контуженный, стоял и просто смотрел дикими глазами на мёртвое тело спецназовца, прошедшее трансформацию, не слыша даже, как совсем рядом, в углу, визжали от страха женщины. Наконец наваждение отступило:
        - Оцепить лабораторию! Никого не впускать и не выпускать! - проорал он команду, набежавшим, на выстрел, сотрудникам безопасности. - Всем сотрудникам свернуть работу и вернуться в жилой комплекс. Выполнять, живо!
        Безопасники как табун лошадей бросились по узкому коридору, выполнять приказ.
        - Профессор посмотрите, что с майором. Профессор! - переходя от слов к действию, крикнул Фёдоров. Школяров не отреагировал, а как сомнамбула продолжал стоять у тела Антона. - Черт бы вас побрал! - выплюнул он следом и обратился к врачу. - Антонина Петровна, гляньте, что с майором.
        Антонина Петровна расцепив руки Смирновой, подошла к распластавшемуся у стены майору:
        - Жив слава богу! - выкрикнула она. - Хоть и без сознания. Попробую привести его в чувство. Только, я одного только боюсь. Вполне возможно, что у майора внутреннее кровотечение.
        - Понятно, действуйте… Профессор! Профессор, вы как? - Фёдоров потряс Школярова за плечи, возвращая в реальность, - очнитесь… в порядке.
        - А! Да-да, спасибо я в порядке, - Школяров наконец очнулся. - Что с майором? Он жив?
        - Слава богу жив, но вот надолго ли. Антонина Петровна говорит у него повреждены внутренние органы.
        - Ужасно! Нужна срочная госпитализация. У нас здесь нет возможности его вылечить.
        - Согласен. Носилки! - выкрикнул Фёдоров в коридор.
        - Профессор, майор очнулся. Он требует вас, - Антонина Петровна привела в чувства Чеботарёва и он лежа у двери вдруг задвигал ногами, порываясь встать, но врачиха ему этого не давала сделать и с силой, как могла, удерживала, прижимая за плечи.
        Школяров вместе с Фёдоровым подошли к лежащему на полу майору. Изо рта Чеботарёва с каждым выдохом вылетали капельки крови и его губы и подбородок постепенно окрашивались в ярко-алый цвет. Сомнений не было у майора внутреннее кровотечение. Глаза его при этом лихорадочно бегали из стороны в сторону, будто ища кого-то. Наконец взгляд остановился сфокусировавшись на подошедшем к нему профессоре Школярове.
        - Школяров, почему среди наших людей оказались мутанты? - слова майору давались с огромным трудом и в основном он хрипел, нежели говорил, давясь собственной кровью.
        - Майор, мы заблуждались. Мутация нашего пациента вызвана вовсе не внешними факторами окружающей среды, а вирусом. Вирусом, до сих пор, неизвестный науке, - зачастил профессор. - И я не исключаю, что лаборатория уже заражена.
        - Что-о? - майор аж приподнялся не веря своим ушам, а потом с кашлем рухнул обратно. - В таком случае, капитан берёте командование на себя, - распорядился он.
        - Возьмите ключ с моей шеи, Школяров вам всё объяснит, - речь майора всё больше сбивалась и каждое новое слово становилось всё тише, тише и тише… - Профессор, вы слышите? Профессор… вы обязаны… заражение… карантин… срочно… - и майор замолчал навек.
        Антонина Петровна ладонью закрыла ему веки и тихо прошептала: «ВСЁ…», потом сняла с шеи Чеботарёва пластиковый ключ и передала капитану Фёдорову.
        - Он прав. Нам нельзя медлить, - согласившись с последними словами майора, Школяров подошёл к двери, приглашая двух автоматчиков внутрь. Потом сбоку от двери на кодовом замке набрал комбинацию, известную только ему и до не давних пор майору Чеботареву. Сверху от замка отъехала металлическая пластина, открыв взору отверстие для ключа. Школяров сдернул с шеи такой же пластиковый ключ, как и у майора, вставил в замочную скважину и повернул. В ту же секунду по всему лабораторному комплексу раздался тягучий, пронзительный вой сирены, сопровождаемый миганием включившихся красных ламп. А из многочисленных динамиков раздался голос автомата:
        - Внимание! Всему персоналу! В лаборатории объявлен карантин. Во избежание утечки опасных веществ, лабораторный комплекс будет временно заблокирован. Всему персоналу оставаться на своих местах, до прибытия эвакуационной группы. Спасибо!.. Пятисекундная готовность до блокирования лабораторных отсеков: 5… 4… 3… 2… 1.
        После того как голос из динамиков умолк, досчитав до нуля, дверные проёмы лаборатории перекрылись, упавшими с верху пуленепробиваемыми и огнеупорными, прозрачными панелями. А затем вокруг неожиданно погас свет, после чего включилось только аварийное освещение по торцам стен.
        - Это что? - на лице профессора Школярова проступило неподдельное удивление. Он досконально зазубрил процедуру карантина, но чтобы вырубалось освещение, о таком он не знал.
        - Это новая процедура. Вас разве не уведомили? - откликнулся на вопрос профессора, Фёдоров. - При введении процедуры карантина, лаборатория автоматически отключается от основного источника питания. Все приборы обесточиваются, во избежание возникновения возгораний, в лабораторных боксах. Работают только галогеновые лампы.
        Дослушав, профессор взволнованно подскочил к телефону:
        - Чёрт! - с досадой выкрикнул он. - Не работает. А мне срочно надо связаться с генералом. Где находиться рабочий телефон? Должен же, хоть один работать в экстренных случаях?
        - В главном сервисном комплексе, - ответил Фёдоров, поглядывая на внутреннюю перегородку. - Там телефонная линия блокируется отдельно, от всего комплекса, там же находится главный компьютер, поддерживающий нашу жизнедеятельность здесь под землёй.
        - Надо идти туда, срочно, - заспешил Школяров, порываясь отключить блокировку бокса.
        - Но это запрещено инструкцией, - возмутился капитан Фёдоров отстраняя профессора от кодового замка. - Мы должны дождаться группы эвакуации…
        - Молодой человек. Мне кажется что вы до сих пор не поняли с чем мы здесь столкнулись. Возможно эвакуировать будет уже некого, - раздражённо бросил Школяров, глупому капитану. - Мне срочно нужно связаться с генералом Овчаренко. От наших действий зависит не только, ваша и наша жизнь, а жизнь целого города. Вы понимаете это?
        - Это настолько серьёзно?
        - Да, чёрт вас возьми, серьёзней уже некуда! - выкрикнул Школяров брызжа слюной.
        - Раз так… - капитан в задумчивости, помедлил с ответом, - хорошо, действуйте, но под вашу ответственность. Мы вас прикроем если что. Но я не знаю кода на выход.
        - Зато я знаю. Ну-ка пустите, - профессор оттолкнул Фёдорова и набрал комбинацию на кодовом замке. Ничего не произошло. - Чёрт неужели Чеботарёв сменил коды доступа? - изумился Школяров, покрываясь испариной.
        - Попробуйте снова и не волнуйтесь так, - посоветовал капитан, стоя рядом.
        Школяров в ответ зло пожевав губами, снова, теперь уже не спеша и проговаривая заветные цифры в слух, повторно набрал комбинацию. В этот раз прозрачная панель стронулась с места. Приподнялась над полом и, замерла…
        - Да открывайся же твою мать, гадина проклятая! - Школяров не на шутку разойдясь, стал с остервенением пинать ногами застрявшую панель. Панель, преграждающая выход, жалобно пшикнув серверным мотором, испуганно убралась обратно в потолок.
        И в этот момент в коридоре, перекрывая вой сирены, раздались автоматные выстрелы и крики. Все находящиеся в помещении инстинктивно пригнулись, поглядывая друг на друга.
        - Пропустите! - двое спецназовцев оттолкнув Школярова от выхода, профессионально выскочили в коридор, вскинули автоматы к плечу и приготовились открыть огонь по любому двигающемуся объекту, если тот не ответит на их предупреждения.
        Один боец смотрел в одну сторону, другой в противоположную.
        - Чисто, - бросил первый.
        - Чисто, - вторя первому, ответил второй.
        - Проклятие! - капитан Фёдоров схватился за рацию. - Группа «Альфа», группа
«Бета», отвечайте, что у вас происходит! Почему открыли огонь? Отвечайте! - Рация молчала, слышны были только треск и шумовые помехи. - Чёрт! Похоже запахло жареным. Что ж я согласен с вами, профессор, нам надо срочно пробираться на второй ярус лаборатории. - Без раздумий принял Фёдоров, сторону профессора Школярова. - Кстати профессор, как вы думаете, что это были за выстрелы? Ещё одни мутанты?
        - А кто же ещё. Мутация вызывается неизвестным вирусом. И вполне возможно, что мы с вами тоже уже заражены…
        - Не может быть… - Фёдоров от такой мысли пришёл в ужас. - Значит весь лабораторный комплекс заражён и любой сотрудник на нашем пути может быть потенциальным мутантом.
        - Вот именно! Поэтому мне срочно нужно связаться с генералом. Кто знает… Возможно я или вы в скором времени пройдёте трансформацию и важная информация, могущая спасти миллионы жизней, пропадёт. И в таком случае всё упирается, только во время.
        Фёдоров не стал препираться, приступая к прямым обязанностям:
        - В таком случае не теряем больше времени. Я, вы профессор и женщины идём в середине. Двое бойцов прикрывают нас спереди, двое сзади. Всем быть начеку. Пошли!
        И в том порядке, каком приказал капитан Фёдоров, группа людей гуськом двинулась осторожно вдоль коридора. Впереди два спецназовца, в центре профессор с капитаном рука об руку, а чуть позади, почти что неся на себе Надежду Смирнову, шла Антонина Петровна. Замыкавшие процессию спецназовцы, пятясь задом, со скоростью основной группы, охраняли тылы.
        После включение тревоги, в лаборатории стало сразу как-то тихо, безжизненно, и не считая монотонного звука сирены, в коридоре стояла ватная, давящая тишина. Свет маленьких галогеновых ламп, перебиваемый светом тревожных красных ламп, окрашивал коридор в мертвенно-красный цвет, нагоняя тревогу. И люди, двигающиеся по коридору, при таком освещении напоминали этаких крючковатых горгулий, пробирающихся по подземелью замка.
        Когда двое бойцов, идущие во главе группы, поравнялись со следующим отсеком, забранным пуленепробиваемой, прозрачной панелью, чуть не забыв о преграде, хотели уже открыть стрельбу. В отсеке по хранению и изучению микробиологических образцов, находился мутант - бывший сотрудник лаборатории. Заметив людей, он всем своим телом, бросился на прозрачную панель. Преграда, под натиском мутанта, завибрировала, но выдержала. Спецназовцы от испуга отпрянули к противоположной стене коридора, наставив на мутанта оружие. Хоть они и понимали всю бесполезность попыток мутанта прорваться сквозь преграду, но видя как дребезжит пятнадцати сантиметровое стекло, всё-таки нервишки да зашалили.
        Капитан Федоров приблизившись к двери бокса, мельком осмотрел отсек - увиденное ему очень не понравилось. В забранном отсеке, мутант расправился с двумя своими коллегами и их переломанные трупы валялись на полу как мешки, а сам бешено долбится в бронированное стекло завидев новую жертву. Зрелище, как это не ужасно, красочно подтвердило слова профессора, насчёт заражения всего комплекса.
        - Идём дальше, - прошипел он. - Слава Богу он при введении карантина, оказался внутри, а не снаружи. А вот сколько сейчас, таких же как он, может находиться в коридоре? Даже и представить страшно… - Федоров, рукавом кителя, протёр взмокший лоб. - Предельная внимательность, если встретим кого, пусть сначала назовёт себя, прежде чем подходить. Если не назовётся, приказываю стрелять, без моей команды…
        Следующие отсеки, мимо которых проходила группа, в основном были пусты. Основной состав сотрудников, при срабатывании первой тревоги, ретировался с рабочих мест в жилые помещения, где и застряли при включении карантина. В одном боксе всё-таки, наткнулись на живых. С трудом уверили, что в данный момент им лучше находиться на месте для их же собственной безопасности, за не пробиваемой перегородкой. Долго не хотели понимать, но потом всё же соглашаясь прильнули к перегородке провожая глазами удаляющуюся группу.
        Подойдя к лестнице на второй ярус, группа наткнулась на мёртвых людей в форме вперемешку с мутантами.
        - Это группа «Альфа», - глухо прогудел спецназовец, что шёл спереди. - Похоже это их выстрелы мы слышали. Ну и бойня здесь была…
        - Возможно несколько человек трансформировалось во время боя, прямо среди них и те не успели ничего сразу понять. - Поделился своей идеей профессор Школяров, восстанавливая возможную картину трагического происшествия. - Видите? Среди них учёные есть и они, как и следовало ожидать, в основном все оказались заражёнными. Это «центровые», они работали напрямую с нашим «пациентом». Похоже «безопасники» сопровождали их в жилые отсеки, когда мы включили карантин.
        - Внимание! Движение сзади, - доложил один из замыкающих бойцов, нацепив термо-очки. - Движутся в нашу сторону.
        - Гражданские наверх! Двое их прикрывают! Мы прикрываем снизу, - приказал Фёдоров, следя за чистотой выполнения. Потом подошёл к двум оставшимся бойцам, для прикрытия. - Ну-ка, дайка гляну, - и взял термо-очки у замершего в стойке, для стрельбы с колен, спецназовца.
        Разглядев в окулярах, приближающуюся, по длинному коридору, человеческую фигуру, капитан Фёдоров выкрикнул:
        - Стойте на месте - это приказ! Назовите себя и свою должность. - Ноль реакции, человек продолжал медленно приближаться. - Так ребятки. Похоже это уже не наш кадр, приготовьтесь стрелять, - Фёдоров вытянул руку с табельным оружием, пистолетом «ТТ» и прицелился в человека. До замерших людей, тому оставалось менее семи метров и термо-очки уже не были не нужны, чтобы разглядеть человека. Фёдоров сдёрнул очки с глаз, а то они искажали реальность и повторил приказ, - Стоять на месте! Я повторяю, назовитесь и скажите свою должность! Считаю до пяти! Раз… два… три…
        - Ещё один! Быстро приближается к первому, - доложил спецназовец, так и не снявший очки и потому видевший почти весь коридор вглубь. - Первый замер. Оборачивается.
        Фёдоров обратно натянул прибор. Шедший к ним человек обернулся ожидая второго, что быстро нагонял. Когда до их сближения оставалось два метра, передний резко обернулся.
        - О чёрт! Огонь! - заорал Фёдоров видя, как у переднего человека, находившегося всего в шести метрах от них, переломились ноги и с немыслимой скоростью бросился на «безопасников».
        Спецназовцы отреагировали чуть раньше команды и коридор прорезал резкий кашляющий звук автоматов. Пули, словно рассерженные шмели, начинённые свинцом, обгоняя скорость звука, ринулись жужжащей стеной наперерез мутантам. В следующий момент, мутанты будто на что-то разом наткнулись, а потом это что-то отшвырнуло их уже растерзанные тела назад.
        И только смолкли звуки стрельбы, как точно такие же раздались сверху, со второго яруса, куда ушла основная группа.
        - Наверх! Живо! - дико закричал Фёдоров, после секундного замешательства.
        Три пары ног, обутые в тяжёлые «берцы», загрохотали по металлической лестнице, ведущей на второй ярус лабораторного комплекса.
        Рядом с лестничным пролётом никого не было.
        - Вперёд, по коридору, - скомандовал Фёдоров, бросаясь первым на выручку.
        Пробежав с десяток метров минуя заблокированные отсеки, команда Фёдорова нагнала основную группу у перекрёстка, расходящегося по четырём направлениям.
        - Они сразу… С двух сторон… А мы решили вас не ждать… А они на нас… Мы их не видели… а они на нас… Антонина Петровна не успела… - нервно, скороговоркой и захлёбываясь на каждом слове, профессор Школяров бросился к Фёдорову, рассказывая что с ними произошло. От пережитого профессор сильно сдал, как-то сразу осунулся, волосы на его голове встали дыбом и от его былой боевой решительности не осталось и следа.
        Спецназовец что было наставил автомат на приближающегося Фёдорова с прикрытием, опустил оружие и отошел к лежащему на полу, напарнику. Рядом оцепенев, сжавшись на коленях и обхватив голову руками, сидела Надя. Напротив неё лежала Антонина Петровна, без признаков жизни. Поодаль от группы, на полу распростёрлись два трупа мутантов, бывшие некогда «безопасниками».
        Фёдоров мучительно застонал, оглядывая побоище, но на переживания у него не было времени:
        - Успокойтесь профессор. Нам надо двигаться. Вы слышите? У нас есть задание и мы должны его выполнить, во чтобы-то ни стало - это наш долг. Слышите профессор? - стал он успокаивать расплакавшегося профессора, прижимая к груди и поглаживая по голове, как маленького испуганного мальчика.
        Спецназовец, что прикрывал гражданских, подошёл к капитану и протянул личный жетон напарника:
        - Их двое было. Мы просто не успели. В таком узком пространстве просто не развернуться, - без вопросов прояснил он ситуацию. - С начало на нас, слева выскочил один. Пока мы с ним разбирались, справа резко выскочил второй. Он то и прорвался сквозь нас, сразу нацелившись на профессора, а Антонина Петровна прикрыла его собой. Тогда эта тварь разбила ей голову об стену.
        А мы с Лёхой - напарником не могли стрелять. Он сразу оказался между нами и гражданскими. И тогда Лёха, ринулся в рукопашную. Ну и скорость у этой твари, товарищ капитан. Я толком-то ничего не разглядел. Последнее что врезалось мне в память - эта то, как тварь ударила Лёху под грудь, оторвав его от пола, а сам её кулак полностью ушёл внутрь Лёхи. В общем Лёха пожертвовал собой ради нас. Пока тварь занимала Лёхой, я проскочил между ними, после чего, ударил тварь ножом в спину и как только она отбросил Лёху, я дал очередью. Долго гадина умирать не хотела, всё извивалась, - на последнем слове, спецназовец протёр увлажнившиеся глаза, поминая Лёху.
        - Крепись солдат, - Фёдоров сильно сжал плечо спецназовца. - Лёха был герой… И Антонина Петровна… Но нам придётся их оставить, а самим двигаться вперёд. Я пойду с профессором, - сказал он. Потом посмотрел на Надю и бросил двум бойцам у себя за спиной. - Кто-нибудь, возьмите девушку, - а когда порядок группы был восстановлен, махнул рукой вперёд. - Всё двигаемся. Порядок тот же. Я с профессором сзади и со мной один свободный. Будем прикрывать наши задницы. Ты с девушкой идёте впереди нас, а ты, - капитан ткнул пальцем во второго свободного, не обремененного ношей,
        - идёшь чуть спереди них. Понятно? Отлично, вперёд. И да, последние - стрелять без предупреждения во всё что движется, - Фёдорову просто был вынужден произнести эти страшные слова. Надо было любой ценой сохранить жизнь профессора. И потому для успокоения души добавил. - Здесь больше нет людей, теперь мы сами по себе…
        В лаборатории работало не так много народу, как могло бы показаться на первый взгляд, сопоставляя размеры всего лабораторного комплекса. И как это не странно научных работников в лаборатории было в два раза меньше чем «безопасников». И сейчас группа, под командованием Фёдорова, передвигалась именно по территории службы безопасности. Здесь находились: жилая зона, тренажерные залы, помещения для тренировок, брифинг зал и сердце лаборатории - главный компьютер с ограниченным допуском. Сейчас эти помещения конечно же были заблокированы и основная масса людей, заперты. Но, что на свободе осталось вполне достаточное количество, чтобы разорвать группу в клочья, капитан Фёдоров убедился лично, когда сзади их группу, стали нагонять с десяток мутантов, а не людей, что бесспорным фактом являлось их странное прыгающая походка. Фёдоров с холодком в душе понял, что им не успеть добраться до цели живыми, а если даже успеют, то ещё нужно время на разблокировку дверей, а времени-то как раз и нет.
        Люди побежали, но мутанты передвигались слишком быстро, настолько быстро, что человеческий бег по сравнению со скоростью мутанта напоминал бег хромого калеки.
        - Капитан! Мы их задержим! Спасайте гражданских, бегите! - Двое спецназовцев прикрытия, отсоединились от основной группы, встали на изготовку, оставаясь, ценой своих жизней, защищать остатки группы.
        На прощание времени не было. Группа побежала дальше. Коридор, поворот, коридор… Дыхание со свистом вырывается из грудной клетки. Пот застилает глаза. У профессора всё чаще заплетаются ноги и он всё время норовит упасть и Фёдорову приходится практически уже нести его на себе. И вот уже, шаг за шагом, они с профессором медленно отстают от, впереди бегущих: спецназовца с девушкой на плечах, а сзади заговорили автоматы двух героев.
        У них совсем мало времени. Сжав зубы, Фёдоров подхватил профессора и поволок вперёд.
        Наконец показался заблокированный бокс серверного центра. Капитан поставил на ноги Школярова и подвёл к панели кодового замка. Снял с шеи профессора ключ и вставил в замочную скважину. Оставив профессора на месте сам отошел к противоположной, такой же панели и вставил свой ключ. И проделав несложную процедуру, закричал:
        - Школяров набирайте код. Профессор, да скорей же! Очнитесь!
        Школяров поняв, что это обращаются к нему, как будто вынырнул из воды, возвращаясь к реальности. Трясущейся рукой он ввёл двенадцатизначный код, заученный как таблицу умножения и синхронно с капитаном повернул ключ.
        Когда оба ключа повернулись в замочных скважинах, выстрелы в коридоре резко прекратились, а из динамика над дверью раздался женский голос:
        - Внимание, попытка проникновения в помещение главного компьютера. Внимание зона доступа, во время карантина, ограничена. Вход только по личным ключам…
        Школяров Анатолий Борисович и Чеботарёв Иннокентий Павлович - проверка голоса, подтвердите свой статус, пожалуйста.
        - Школяров Анатолий Борисович, ведущий специалист проекта. Личный код: «Кармен
22134БТ-ИР», - первым свой статус, подтвердил профессор. Но от волнения и скоростного спринтерского бега, больше прохрипел в микрофон, нежели проговорил.
        На что женщина из динамика ласково ответила:
        - Голос не распознан, повторите пожалуйста.
        Профессор под уничтожающим взглядом капитана, прокашлялся, продышался и уже более уверенным голосом повторил свой запрос.
        - Голос принят. Проверка отпечатков пальцев. Пожалуйста профессор, приложите руку на считывающую пластину.
        Подчиняясь, Школяров приложил ладонь, на выехавшую из ниши, металлическую пластину, с сенсорными датчиками.
        - Спасибо, статус подтверждён. Здравствуйте Анатолий Борисович. Следующий пожалуйста…
        А вот Фёдорову пришлось сложней. В обычной ситуации код доступа имел только майор Чеботарёв и поэтому процедура распознавания, могла некстати затянуться.
        - Внимание, код: «немезида» 12376ОТ-185ЧС - чрезвычайная ситуация, - произнёс он в микрофон. - Замена личного допуска майора Чеботарёва Иннокентия Павловича на код доступа капитана Фёдорова Евгения Константиновича. Личный код: «Фортуна
36756БС-КВ».
        Несколько секунд компьютер молчал, анализируя полученные данные.
        - Код доступа принят, голос распознан. Проверка отпечатков пальцев.
        Капитан проделал ту же процедуру, что и профессор Школяров.
        - Спасибо, статус подтверждён. Здравствуйте Евгений Константинович. Общий доступ подтверждён, начинаю процедуру разблокирование дверей.
        - Наконец-то, - громко прошептал боец, не на шутку взволнованный, затянувшейся процедурой опознавания.
        Бронированная дверь, могущая выдержать прямое попадание снаряда, медленно сдвинулась с места, поддалась назад и величественно отъехала в бок.
        - Слава Богу, внутри никого нет. А то окажись там мутант, он бы нам всю аппаратуру в клочья разнёс, - с явным облегчением произнёс Фёдоров пропуская профессора с девушкой.
        - Рано радуетесь, - зло процедил сквозь зубы спецназовец, вглядываясь вглубь коридора. - Они уже здесь!
        - Чёрт! Все внутрь! Профессор закрывайте дверь! - нервно приказал Фёдоров.
        Школяров оглядел косяк двери, в поисках тумблера закрытия. Не найдя его, он хлопнул себя по лбу:
        - Проклятие! Совсем забыл. После экстренного открытия, закрыть отсек можно только через главный компьютер.
        - Ну так живее! Шевелитесь! - теряя самообладание закричал Фёдоров. Добраться наконец таки до цели и так глупо погибнуть на пороге. Скорей всего они не отобьются от преследователей. Сколько их там ещё в коридоре, поди разбери?
        Профессор сайгаком поскакал к главному пульту управления. Включил и быстро стал стучать по клавиатуре компьютера.
        - Я снаружи, прикрою, - спецназовец выскочил обратно в коридор, видя что ситуация разыгрывается не в их пользу.
        - Я с тобой! - Фёдоров последовал следом.
        А оказавшись в коридор им пришлось сразу же открыть огонь. Четверо мутантов подобрались уже слишком близко, пока они канителились, внутри лабораторного бокса. Спецназовец очередью сразу срезал двоих. Но несмотря на точное попадание, мутанты ещё какое-то время продолжали шевелиться.
        - Береги патроны! Стреляй им в голову! Их это сразу останавливает! - сквозь автоматную очередь, в ухо спецназовца прорвался голос, капитана. - Профессор! Долго ещё.
        - Ещё минуту!
        - Скорей же, чёрт бы вас побрал!
        Между тем, в поле зрения военных показались ещё пять мутантов, и они неслись к людям со скоростью локомотива. В этот раз в коридоре, в целях экономии, зазвучали уже одиночные выстрелы. С этими мутантами управились чуть быстрее, чем с предыдущими. Но только перевели дух, как мутанты попёрли словно из рога изобилия. То ли они сбежались на резкие звуки выстрелов, то ли ещё по какой причине, но в узком коридоре, их показалось, жуть как много. Эти уже не неслись сломя голову на людей. Они шли плотной группой, медленно и расчётливо, словно примериваясь к броску. При слабом освещение и постоянном мерцании сирены, мутанты казались фантасмагорическими созданиями и не видя лиц, назвать их людьми было довольно сложно.
        При появлении такой толпы, речь об экономии патронов была как-то уже неуместна, тут бы живым остаться. Капитан со спецназовцем открыли поочерёдный огонь. Пока один выпускает в толпу целый рожок, второй заряжал автомат. Люди уже оглохли от стрельбы, а мутанты всё пёрли и пёрли на пролом, не считаясь с потерями, словно в их головах отсутствовал разум. И они просто пёрли под пули. Узкий коридор заполнялся телами погибших, а мутанты пробирались через небольшие завалы и всё рвались вперёд. И если бы это были люди, то перебирались бы они через павших, довольно таки долго и возможно их атака в конце концов бы и захлебнулась и очень скоро. Но это были уже не люди. Они с нечеловеческой силой и проворством, перескакивали, пролезали, расшвыривая по сторонам своих павших коллег и с каждой атакой подбирались к людям всё ближе и ближе.
        Двух автоматчиков могло спасти лишь чудо или скорое закрытие двери, рядом с которой они находились. Наконец чудо произошло…
        - Получилось! Они закрываются! Забегайте внутрь, капитан! - послышался из отсека окрик Школярова.
        Фёдоров продолжая поливать мутантов свинцовым дождём, отступил к косяку двери и высунувшись наполовину продолжил стрельбу, ожидая пока дверь закроется.
        - Солдат! Отступаем!
        - Рано! Дверь ещё и на половину не закрылась. Нельзя их подпускать!
        Бронированная дверь ужасно долго вставала на место. Мощные сервомоторы, натужно хрипя, не спеша закрывали полутонную дверь. А мутанты уже на расстоянии пяти метров и не собираются сдаваться.
        - Всё, пора! Отступай! - Фёдоров прекратив стрельбу, сменил позицию, освобождая проход. В дверном проёме ещё оставалась щель, как раз для одного человека.
        Спецназовец не прекращая стрельбы бросился к дверям. И тут он совершил роковую ошибку. Отшвырнув очередной натиск, он вынужденно потерял при этом не мало времени и чтобы протиснуться в довольно узкую щель, спецназовцу пришлось на секунду отвлечься. Стреляя наобум и забыв с кем имеет дело, он рванул в щель, теряя на долю секунды, из виду мутантов. Но как раз за эти то, доли секунд, из общей толпы мутантов вырвался самый быстрый и в стремительном рывке, выдрал спецназовца из дверного проёма. Безопасник не успел даже ничего понять, как рядом с ним оказалась уже мутантов десять.
        - Не-ет! - Федоров дал залп в щель, подбежал поближе и сразу же отскочил от двух пар рук, что протиснулись в щель в попытке его зацепить. Выстрелил. Руки с визгом убрались, а из самой щели на Фёдорова уставилась жуткая гримаса, подобие на человеческое лицо. Почему капитан не выстрелил, он и сам не знал, просто стоял и пялился в морду мутанта, пока смыкалась дверь.
        Когда уже щель оставалась сантиметров десять, жуткая морда, резко качнулась назад, а потом вперёд, плюя в лицо капитан. Это был прощальный «подарок», так сказать…
        Плевок метко угодил Фёдорову в лицо, в районе рта и носа, он аж закашлялся от отвращения, перегибаясь пополам. Потом бросил не нужный автомат и стал яростно вытираться рукавами спецовки. А вытерев лицо досуха, разразился гневной тирадой:
        - Фу, мерзость! - Кривил рот Фёдоров. - Что это было, профессор? Зачем это дерьмо в меня харкнуло, своей вонючей слюной.
        У Школярова глаза полезли на лоб. Он молчал, молчал, а потом прозрев азартно воскликнул:
        - Так вот, как они инфицируют, посредствам слюны. А я то дурак сразу не догадался.
        - С досадой стукнул он себя по лбу. - Что же тогда получается… Когда к нам привели пациента, солдаты ещё сказали, что мутант плевался и поэтому ему заклеили рот. Но мутант не плевался, он пытался их заразить… Вот я дурак! Сразу не придал этому значение, - Школяров снял очки и протерев красные глаза, вдруг замер. Рука с очками мелко затряслась. - Это что же получается? Когда мы открыли рот мутанту, для кормёжки, он успел кого-то из сотрудников инфицировать, а дальше по цепочке и… Мамочки! Это… Это получается неизвестный вирус вырвался на свободу и вся лаборатория давно заражена! И я возможно тоже, а лекарства у нас нет… - последние слова Школяров произнёс шёпотом, потому что предназначались только ему. - Нет, нет, нет. Это невозможно… а с другой стороны, факты налицо. Невероятно… Какой маленький инкубационный период! - вдруг восхитился он, от бурчания переходя к конкретной речи. - Человек совсем за небольшой период, полностью перестраивается и его психика трансформируется и человек уже не человек… Бред! - Школяров раздражённо мотнул головой. - А с другой стороны… Происходящие сейчас прямо здесь
говорит об обратном… Надо срочно связаться с генералом. - Профессор подведя свои умозаключения к логическому концу, взялся телефонную трубку.
        - Я чего-то не понял, профессор? О чём вы сейчас говорили? - капитан окликнул Школярова, выслушав его так сказать короткую лекцию. - Вы что хотите сказать что я чем-то заразился? Профессор! - Фёдоров схватил, опять задумавшегося Школярова, за грудки и хорошенько его тряхнул. - Отвечайте!
        - А! Да-да! - как во сне ответил Школяров.
        - Что!!!
        - То есть нет!
        - Так да! Или нет! - перешёл на крик Фёдоров, требуя внятного ответа.
        - Да не знаю я! - вторя капитану завизжал Школяров. - Я и сам толком ещё ни чего не понимаю. Чёрт! Нужны анализы, тесты! Я не могу точно прям счас вам ответить.
        - Значит, возможно что нет и я не заражён, - Фёдоров с надеждой посмотрел на Школярова, ожидая что тот с ним согласится.
        Профессор сокрушенно покачал головой:
        - Скорее всего ДА, чем НЕТ! И только что вас инфицировали…
        - Нет! - Фёдоров отстранился от Школярова, как от чумного. - Вы хотите сказать, что скоро я стану таким же чудовищем, как эти, что сейчас беснуются за дверью?
        Профессор молча кивнул.
        - Нет… нет, нет, - запричитал Фёдоров шарахаясь от профессора, и в его глазах читался настоящий ужас.
        Школяров схватил капитана и быстро, быстро стал говорить, чтобы только успокоить, теряющего рассудок Фёдорова:
        - Успокойтесь, капитан. Это только моё предположение. Возможно я ошибаюсь.
        - Нет. Нет. - Фёдоров махал головой и слабо вырывался не реагируя на профессора.
        - Да поймите же вы! - повысил тон Школяров. - Мы имеем дело с неизвестным вирусом и я не знаю как он действует. Возможно сейчас эта тварь вас не заразила, возможно она просто так в вас плюнула. Ну не понравились вы ей и всё тут. - Школяров говорил, говорил, лишь бы успокоить Фёдорова, хотя сам не верил в то что произносил. - Я не в чём сейчас не уверен. Я знаю лишь одно, вирус вырвался наружу и заразил лабораторию. Но возможно мы-то с вами до сих пор здоровые. Ведь будь по-другому, мы с вами сейчас бы не стояли здесь, а дико завывая носились бы по коридору вместе с остальными, сломя голову. А это значит, что мы пока здоровы. Вы слышите? - Школяров заглянул в глаза Фёдорову. - Скорее всего та тварь просто так в вас харкнуло, выражая своё недовольство. А пока мы живы и здоровы, мне нужно связаться с генералом Овчаренко и передать, что с нами случилось.
        Фёдоров перестал упираться. Его взгляд прояснился и неимоверными усилиями, он взял себя в руки.
        - Всё нормально? Вы верите мне? - проникновенно заглядывая в глаза капитана спросил Школяров.
        - Да профессор, извините. Не знаю что на меня нашло, - извиняющимся тоном ответил Фёдоров.
        Удовлетворённо кивнув, Школяров отпустил капитана из захвата.
        - Только знаете что профессор. Окажите мне услугу?
        - Конечно. Какую?
        Фёдоров тяжело и как-то обречённо вздохнул:
        - Если всё же я заражён и превращусь в чудовище, обещайте что вы пристрелите меня сразу, как только я перестану быть человеком.
        - Хорошо, я обещаю. - не удивился просьбе Школяров, трезво понимая в каком состоянии сейчас находиться капитан..
        - Вот возьмите, - Фёдоров подобрал с пола автомат и протянул его Школярову. - Мне он уже не нужен. Мутанты к нам не прорвутся. А вот, для вас я могу быть опасен. Берите.
        Школяров без сопротивления взял в руки, тяжёлый как ему показалось, автомат:
        - Обещаю, как только, так сразу, - заверил он «безопасника».
        Фёдоров удовлетворённо кивнул:
        - Он на боевом взводе. Так что просто наводите, и жмёте на курок.
        - Договорились. Всё я иду звонить, а вы пока посмотрите что с Надей, а то мы тут с вами, совсем забыли про неё.
        Школяров приложил телефонную трубку к уху и нажал на единственную кнопку.
        - Диспетчер слушает, говорите…
        - Говорит Школяров Анатолий Борисович из спецлаборатории, срочно свяжите меня с генерал-майором Овчаренко, у нас ЧП.
        - Минуту, - и из трубки полилась не навязчивая мелодия.
        Музыка резко прервалась и следом раздался гневный голос генерала:
        - Профессор! Что у вас там, чёрт вас возьми, происходит! Мне доложили, что в лаборатории был введён карантин.
        - Генерал нет времени объяснять. Время сейчас играет против нас. Внимательно выслушайте меня. Мифических террористов и сектантов за коими вы гоняетесь уже два месяца, не существует. В городе эпидемия…
        - Что… - ошарашено переспросил генерал.
        - Да вы не ослышались. Мутант, которого вы нам предоставили, заразил весь комплекс лаборатории и сейчас в данный момент десятки таких же мутантов бродит у нас по коридору. Группа безопасности выведена из строя. В живых только я и ещё двое: капитан Фёдоров и моя сотрудница Надежда Смирнова.
        - Но при чём тут мутация и эпидемия?!
        - Мутация вызвана неизвестным науке вирусом, а не внешними факторами окружающей среды, как мы сначала думали, - поделился Школяров своим предположением, а потом понизив голос, сказал. - Вирус скорее всего передаётся воздушно капельным путём, как грипп, но при близком контакте. Организм справиться с вирусом не в состояние, а на противовирусную сыворотку уйдут годы. Учитывая сложившиеся обстоятельства в лаборатории, я со сто процентной уверенностью могу утверждать, что в городе началась эпидемия и число мутантов в городе перевалило уже за тысячу.
        - И вы хотите сказать, что это мутанты терроризируют целый город.
        - Сложите все данные и факты, даже самые фантастичные и вы поймете, что я прав! Чёрт бы вас побрал! Мутанты обладают невероятной силой и выносливостью, а их немотивированная агрессия заставляет их убивать людей. От сюда горы растерзанных трупов. Что вам ещё надо? Зачем по-вашему террористам нужно убивать людей столь диким способом? Не легче ли взять автомат да и расстрелять сразу целую толпу, чем убивать людей по одиночке в каких то закоулках, куда порой не сунется нормальный человек.
        В трубке на какое-то время воцарилась тишина.
        - Чёрт! А если вы правы… Брр. Мороз по коже. Допустим… Последние, кстати, полученные мною данные, косвенно подтверждают вашу теорию, - согласился с доводами профессора, генерал Овчаренко. - Но что, в таком случае, вы предлагаете?
        - Не допустим, а так оно и есть! - Закричал Школяров в трубку, злясь на генерала, за его тугодумие. - Хотите убедиться! Милости прошу к нам! И тогда я погляжу, как вы запоёте!
        - Ну, ну, профессор. Не кипятитесь. Хорошо я полностью с вами согласен. Ваши предложения. Эту болезнь можно вылечить?
        - Чёрт, генерал! Вы вообще меня слушаете! Я же сказал, вирус не известен науке. От него нет лекарства. Нужно срочно! Я повторяю срочно, ввести в город войска и начать эвакуацию.
        - Что… - возмущенно протянул генерал. - Да вы понимаете чего хотите. Да это не возможно!
        - Нет! Это вы не понимаете. Как вам ещё объяснит… - замешкавшись Школяров запнулся, подыскивая слово для сравнения. - Это чума! - выкрикнул он. - Чума двадцать первого века! И через месяц, два в городе уже не останется ни одной живой души. А если это, не дай Бог, вырвется за черту города, то, я вам обещаю, человечество существенно поредеет. Помяните моё слово. И пока количество мутантов мало, они прячутся и убивают неосторожных граждан, но число их с каждым днём растёт и вскоре вы и ваши люди воочию убедитесь в правдивости моих слов. А когда их количество перевалит за десятки тысяч, в мире случится катастрофа и остановить её уже будет почти невозможно…
        - Хорошо, будь по-вашему, - сдался генерал. - Сегодня же доложу президенту, но предупреждаю, от меня ни чего не зависит. Но я постараюсь…
        - Уж постарайтесь.
        - На счёт вас. Профессор вы понимаете если, что вы сейчас мне сказали правда и в городе бесчинствует эпидемия, то после разбора полётов, ТАМ, захотят найти виновного, - высказав это Овчаренко сделал глубокомысленную паузу. - И то что вы только занимались исследованием, никого не будет волновать. Какой-нибудь выскочка обязательно обвинит нас с вами виновными во всех смертных грехах. Вы понимаете меня?..
        - Да… - выдохнул Школяров, отлично понимая к чему клонит генерал.
        - Отлично, - сухо бросил Овчаренко. - В таком случае, как вы уже поняли группы эвакуации не будет. Поэтому выбирайтесь своими силами, у выхода вас встретят. А вот лабораторию придётся уничтожить…
        Школяров страдальчески улыбнулся, прикрывая глаза:
        - Так точно товарищ генерал-майор, - отрапортовал он, отлично понимая, что на поверхность ему скорее всего не выбраться.
        Но Овчаренко по всей видимости не догадывался, в каком состоянии пребывал профессора:
        - Ну не надо так… Вы же всё отлично понимаете, - обиделся он. - А я, в свою очередь, сделаю всё что смогу. Удачи профессор! Да кстати. Перешлите в центр по закрытой линии все ваши исследования. Ну не тащить же их с собой, а то мало ли что, по дороге может случиться.
        - Сделаю, - последовал короткий ответ и в трубке потекли гудки отбоя.
        Школяров удручённо положил телефонную трубку и печальными глазами посмотрел, как капитан сидя на корточках, успокаивает молодую, красивую девушку. Генерал дал ясно понять, что он не хочет потерять своё место, когда поднимется шумиха и потому о спец лаборатории не должна прознать ни одна посторонняя душа.
        Все результаты экспериментов строго заносились сотрудниками в личные компьютеры. В последующем, результаты сортировались, суммировались и пересылались в главный компьютер, откуда уже данные пересылались в центр анализа и в архив.
        Отправив немногочисленные результаты и присовокупив к ним поспешно изложенные выводы по дальнейшим исследованиям, Школяров открыл строго секретный файл. Генерал Овчаренко даром времени не терял, программа «Ликвид» была уже запущена и требовала только подтверждения из самой лаборатории. Можно было конечно отказаться и ждать что будет, но профессор нутром чуял, вероятное развитие дальнейших событий. Генерал не дурак и скорее всего у него уже готов запасной план, на тот случай, если профессор взбрыкнёт. Так или иначе, но он взорвет лабораторию.
        Школяров поводил компьютерной мышью, отыскивая курсор. Набрал код само распаковки файла и подтвердил, щелчком мыши, команду: «выполнить». На мониторе высветился циферблат с бегущими цифрами. На эвакуацию оставалось меньше десяти минут.
        - Профессор! Надя пришла в себя, - окрик капитана, оторвал Школярова от мрачных раздумий.
        - Это хорошо. Поднимайте её, нам надо выбираться.
        - Не понял?
        - А что тут не понятного. Группы поддержки не будет, приказ генерала: выбираться своими силами, - вздохнул Школяров.
        - Чёрт! Но почему? - выкатив глаза удивился Фёдоров, придерживая за плечи девушку.
        - Это же безумие покидать помещение и идти прямо им в лапы.
        - А я откуда знаю! - неожиданно для себя выкрикнул Школяров, потому как и сам уже был на грани истерики. «Шансов, на то, что удастся спастись - ноль». Но видя состояние Фёдорова, спохватился. - Они видите ли не хотят шумихи, которая в скором времени может подняться, - размахивая руками, повторил он слова генерала, немного утрируя. - Генералу не нужны лишние глаза. Нас с вами, тихо мирно подберут у выхода, если конечно, мы каким-то чудом выберемся, а затем спрячут до лучших времён… Так что, как сами видите, выход у нас всего один, нужно пробовать, или подохнем здесь раньше или позже.
        Ответить капитан не успел. Мирно сидевшая на полу, Надежда, неожиданно извернувшись, повалила Фёдорова и с безумным видом усевшись верхом, методично принялась его обнюхивать.
        - Надя! Надя, что ты делаешь? - под тяжестью девушки, пропищал капитан. А затем его глаза полезли на лоб. - О, нет! Профессор она заражена. Она мутант! - Фёдоров предпринял попытку сбросить с себя девушку, но куда там. Надежда вся, как будто налилась свинцом. И сейчас на нём сидела не хрупкая женщина, а настоящий стальной памятник. - Что она делает? Почему меня не убивает? - сдавленно прохрипел он, с ужасом глядя в бездушные глаза, склонившиеся над ним.
        Школяров вжавшись в стену, просипел, враз пересохшими губами:
        - Так вот почему её дружок не тронул её. Она уже была заражена, а мы сами притащили с собой чудовище в человеческом обличии.
        Девушка услышав голос профессора, неожиданно потеряла интерес к капитану и повернувшись к Школярову страшно зашипела, отыскав новую жертву. Проворно встала и покачиваясь на жутко изогнутых ногах, пошла на профессора.
        Фёдоров, враз догадавшись о причине странного поведения, побудившие Надежду оставить его в покое, с видом обречённого, не теряя не секунды драгоценного времени, подскочил к девушке сзади, обвил её руками и всем своим весом постарался задержать. Куда там, она пёрла словно танк.
        - Профессор, хватайте автомат! Я долго её не удержу! - красный от натуги, закричал Фёдоров. - Профессор! Скорей же!..
        Школяров, заставил таки себя отлипнуть от стены и взять трясущимися руками автомат. Тщательно прицелился, хотя можно было стрелять прямо на вскидку, и не смог нажать на курок. Он ещё не разу не стрелял в человека. И несмотря на то, что сейчас перед ним был вовсе уже не человек, Школяров побоялся таки задеть капитана и тем самым стать настоящим - убийцей, когда всего себя посвятил только - жизни.
        - Да стреляйте же вы на конец! Я вам приказываю! Не думайте обо мне! Я заражён! Мне всё равно не жить! - орал Фёдоров, шага за шагом, приближаясь вместе с девушкой к профессору.
        - Нам уже всем не жить… - Очередь из автомата опрокинула переплетшиеся в борьбе тела.
        Отгремела канонада и оружие выскользнув из трясущихся рук профессора, с громким стуком упало на пол. Протерев слезящиеся глаза, Школяров медленно приблизился к мёртвой девушке. Капитан, слава Богу, был жив. И Школяров наклоняясь помог ему скинуть с себя мертвое тело:
        - Как вы? Я вас не задел? - испуганно спросил он, стаскивая мёртвое тело.
        Фёдоров простонал:
        - Плохо… Но хочу вас поздравить, вы не промахнулись.
        Освободив капитана, Школяров к своему ужасу заметил на его груди, расползающиеся, пятна крови. Две шальные пули, пронзив тело девушки насквозь, пробили грудь капитана, задев лёгкое. И Фёдорова силясь дышал часто и прерывисто, часто кашлял, и с каждым выдохом, выплёвывая маленькие капельки крови.
        - Ну как же так… За что, Господи! - рыдая, Школяров бессильно опустился на колени рядом с капитаном.
        - Не убивайтесь так, профессор. Кхе-кхе. Ничего страшного. Я даже вам благодарен. Кхе. - попытался улыбнуться профессору, капитан Фёдоров. - И если честно, даже рад, что умру именно вот так, а не превращусь, в одно из этих чудовищ. Кхе… Хотя бы, перед смертью останусь человеком, и моя душа попадёт в рай…
        Профессор снял очки и тихо заплакал, опустив голову на грудь.
        - А вы должны идти профессор. Кхе. Возможно вы спасётесь. Оставьте меня.
        - Поздно уже мой мальчик. Поздно… - прошептал Школяров, вытирая лицо капитана. - Да и не выбраться мне…
        Из динамиков на потолке, раздался громкий женский голос, оглушив людей:
        - Внимание! Запущена программа самоликвидации. Всему личному персоналу срочно покинуть комплекс. Инициируется открытие всех дверей. До взрыва осталось десять минут.
        - Вы запустили программу самоликвидации? - поинтересовался капитан, дослушав известие.
        - Да, - качнул головой Школяров. - Приказ генерала. Уничтожить все улики. Он боится, что его могут обвинить в создании вируса, с которым мы здесь столкнулись.
        - Но это же бред. Кхе. Вы же сами сказали, что вирус не известен науке и если бы знали, то не допустили бы того что здесь происходит.
        - Бред, - безразлично согласился Школяров. - Но кому какое до этого дело. А скоро и в самом городе откроются врата в АД.
        - Вы думаете, что в городе может произойти то же самое, что и здесь, у нас? - ужаснулся Фёдоров, позабыв о ранении.
        Школяров утвердительно кивнул:
        - Слишком поздно они очухались. Вирус как чума, и скоро он распространится среди людей, со скоростью ветра…
        - Дверь открывается… - объявила девушка из динамика.
        Профессор с испугом посмотрел на бронированную дверь. Он надеялся, что хотя бы, это помещение не будет разблокировано и им не придётся умирать в лапах мутантов. Но надежды не оправдались…
        Школяров с кряхтением поднялся и отошёл к компьютеру. Где взял в руку автомат и вернулся к капитану. Положив оружие, профессор сел поудобней, облокотившись спиной о стену. Положил голову, умирающего, капитана себе на ноги. Взял автомат и стал ждать смерти, глядя на отъезжающую в сторону дверь, открывающую проход, для всей той нечисти, что бродила сейчас по коридору комплекса.
        Дверь с натугой открыла и облегчённо зашипела…
        - Странно… Никого нет. Кхе-кхе, - подивился Фёдоров.
        - Вижу… Сейчас наверное придут.
        Сидя в полной тишине, люди прислушивались к звукам, слабоосвещённого, коридора. Повсюду тишина, только красная тревожная лампа сирены, мигая, отсчитывает секунды жизни.
        - Внимание! До взрыва осталось пять минут.
        - Внимание! Отключение средств жизнеобеспечения.
        - Вентиляторы отключились… - сказал капитан, слабея на глазах.
        - И свет скоро выключиться… - Школяров поправил у капитана чёлку, чтобы волосы не попадали ему в глаза. Потом посмотрел в его синие глаза и печально улыбнулся, а у самого, в это время, текли слёзы и ручейком скатывались вниз по щекам.
        Последние минуты их жизни прошли в молчании. У Фёдорова не было больше сил на разговоры, а профессор уставившись на дверь, молча вспоминал всю свою жизнь, прокручивая в голове самые яркие моменты.
        - Внимание! До взрыва осталась - одна минута… - спокойным голосом сообщила девушка из динамика.
        И из коридора послышались шаги… А вскоре в помещение, стоя на четвереньках, заглянул мутант.
        - Пришли сволочи, по наши души, - прохрипел капитан, с усилием поворачивая голову в сторону незваного гостя.
        Школяров не целясь вскинул оружие и дал очередь, мутант дернулся, вывалившись в коридор, а автомат сухо щёлкнул - закончились патроны. Профессор осторожно положил оружие рядом и по дружески похлопал тёплый ствол:

«Спасибо тебе друг за помощь, но больше ты ничего для нас не сможешь сделать. Отдыхай…».
        Где-то через тридцать секунд в комнату на четвереньках вошли уже два мутанта.
        - Похоже не дадут нам умереть спокойно, - заключил Школяров, обречённо смотря, как приближаются мутанты.
        Вдруг две скрюченные фигуры замерли и, подались назад. Профессор аж не поверил своим глазам. Мутанты отошли к двери и там встали, как часовые, будто кого-то ожидая.
        И дождались…
        Из коридора вышел… ЧЕЛОВЕК. Мутанты даже не пытались напасть на него. Наоборот, они стали вести себя словно собачки, повстречавшие хозяина. Хозяин же этот, не обращая внимание на возню под ногами, медленно двинулся к людям. Мужчина в порванном белом халате шёл прямо к профессору и от человека его отличала, лишь безжизненная маска на лице.
        В отличие от мутантов, у которых не лица, а морды диких зверей с маниакальными наклонностями, маска мужчины выражала лишь безразличие, а рот этакую брезгливость. Но вот его глаза… Такое ощущение, что в них тлела всего капля разума.
        - Профессор кто это? - неподдельно удивляясь, отчётливо спросил Фёдоров, не смотря на своё плачевное состояние. - Неужели человек?..
        Но Школяров, так не думал и когда получше разглядел прибывшего, покрылся инеем:
        - О боги… - зашептал он. - Нет, это не человек. Это тоже мутант, а как похож на человека. Невероятно…
        - Похоже он у них главный, - еле слышно заметил Фёдоров.
        - Не может быть, - не расслышав слов капитана, Школяров продолжал шептать о своём.
        - Нет… но он передо мной.
        - О чём вы профессор?
        Мутант в этот момент остановился и как будто стал прислушиваться.
        - Это тоже мутант, как и они, но мутант следующего поколения, - быстро ответил Школяров на вопрос капитана. Ему просто нужно было срочно, обязательно поделиться своими идеями. Учёный остаётся ученым, даже на пороге смерти.
        - Как это? - не понял вначале Фёдоров, а потом предположил. - А… Это он просто недавно заражён, как и я.
        - Нет, - шёпотом опроверг, слова капитана, профессор Школяров. - Вы не понимаете - это мутант следующего поколения. Эволюционная мутация вируса. Понимаете. Они враги для нас, а мы враги для них. Они слабы пока что перед нами. У нас оружие, а у них только инстинкты и не капли разума.
        - Ха… Похоже у этого уже есть разум.
        - В том то и дело - это их новый вид. Если ты проигрываешь противнику и выделяешься, отличаясь от него, слейся с ним. Стань как он, - объяснял профессор, от шока сняв очки и так с ними и замерев, - Это своего рода, мимикрия. Вирус пытается выжить. Он создаёт своего собственного человека, но… Это не возможно. БОЖЕ… - с диким ужасом глядя на создание прошептал Школяров. - Это не вирус - это что-то другое….
        - Внимание, начинается десятисекундный отсчёт, - прервала рассуждения профессора девушка из динамика. - Десять, девять, восемь…
        - Смотрите, профессор. Похоже эта тварь понимает, что сейчас произойдёт, - зло ухмыльнувшись, заметил Фёдоров.
        И действительно, мутант задрав голову, внимательно прислушался к отсчёту, и на его лице появилось удивления, а потом оно сменилось настоящим страхом. Мутант действительно понял…
        - Три, два, один. Спасибо что пользовались нашей лабораторией… - Сказала девушка из динамиков и свет, в помещении резко погас оставив людей в кромешной тьме. А из форсунок, расположенных под потолком, с резким свистом, пошёл газ: водород и чистый кислород.
        - Прощайте профессор, - прошептал Фёдоров, теряя сознание.
        Школяров на ощупь подтянул капитана и прижал его к себе, как сына:
        - Прощай капитан…
        А мутант в свою очередь дико заорал и было в этом крике столько боли, и отчаяния, только что рождённого существа, что разрывалось сердце.
        Газ воспламенился и термический взрыв, температурой в три тысячи градусов, в закрытом пространстве, расплавил стекло, металл, камень, а уж об органике и говорить нечего.
        Взрыв длился всего секунды. Потом всё стихло и только пепел, хлопьями гулял по коридору. А через минуту сквозь стены послышался гул бегущей воды. Открылись клапана и воды реки - Москва, ринулись в лабораторный комплекс. При попадании внутрь комплекса, вода перемешивалась со специальным реагентом, образуя пенистый бетон.
        Спустя пару часов, всё было кончено. И на том месте где была лаборатории, если кто вздумает копаться, то наткнётся на монолитную, бетонную глыбу.
        Карантин
        ФЕВРАЛЬ, 20….Г.
        А на поверхности, огромный мегаполис медленно заносился снегом. Дворы, улицы, проезжие части закрывались толстым, никем не потревоженным, белоснежным покрывалом..
        После введения карантина, Москву сплошь оцепили войска. После чего, практически вся жизнь в городе замерла. Заводы, те которые не успели эвакуировать или просто не было такой нужды, остановили свою работу и их остовы напоминали, огромные, заброшенные и мёртвых корабли, постепенно заносимые снегом.
        Фабрики, предприятия, офисы, магазины, рестораны просто перестали как будто существовать. Здания стояли, а люди из них ушли. Невероятное событие. Одни из самых оживлённых улиц, центра города: «Тверская», «Пушкинская», район «Охотного ряда», «Китай-город», «Арбат» и старый и новый, полностью обезлюдили. Серые, безликие, чудные и страшные.
        Здания утратив, свою праздничность - снаружи серые, а внутри тёмные и холодные - пялились своими пустыми и мёртвыми глазами на редкие машины, в основном бронированные, и иногда в их холодных чревах показывались, бледные и испуганные лица. Вот трепыхнулась занавеска, это кто-то мельком глянул на улицу и сразу же вернулся к экрану телевизора, единственной вещи, что связывает с миром живых. А всюду снег и холод и тоска, и только ветер гневно завывает, трубя замогильным гласом…
        А ещё совсем недавно, жизнь на центральных улицах столицы била ключом, не зная устали и печали, гуляя круглосуточно, не прерываясь ни на сон, ни на отдых. Магазины, рестораны, кинотеатры, театры, просто увеселительные заведения, всё пестрило и переливалось яркими, манящими огнями. Люди привлечённые ярким светом, подобно мухам, стремились туда, желая хоть на короткое время почувствовать себя, в центре столицы и попасть, как бы, в другой мир, весёлый и радужный и беззаботный на первый взгляд. Пока наконец не осознавали во сколько, им эта радость обойдётся. А иностранцы группами, ходили по центру города, раскрыв от восхищения рты и уезжая домой, приятно удивлялись: «Оказывается Россия - это не дремучий лес с медведями и елками на каждом шагу, а это практически Европа и порой ни в чём ей не уступающая».
        Но с приходом тревожных новостей, иностранцы поспешно собрали манатки и отбыли к себе, в безопасность и уют, а жители города попрятались по домам, прекратив все отношения с друзьями, соседями, знакомыми, в опасении перед неизвестной болезнью. Так и сидели, опасаясь каждого встречного поперечного, а выходя на улицу, напяливали маски. Как будто они могли их спасти?
        Дело в том, что с введением карантина, во избежание паники среди населения, людям выдали всего лишь часть достоверной информации. Сказав, что в городе началась эпидемия неизвестной доселе болезни, и что передаётся она от человека к человеку и потому в целях предосторожности жителям надлежало сидеть дома и не скапливаться группами, до локализации страшной эпидемии…
        Экономика встала, жизнь замерла и деньги сразу обесценились. В условиях выживания, главной ценностью, для человека, становятся еда и тепло.
        Насчёт тепла, жителям пока можно было не беспокоиться. Энергетики работали с прежним графиком, с одним только нововведение - теперь их место работы считалась режимной зоной, с повышенными мерами безопасности. И близлежащие дома от энергоузлов, расселили, разместив в них рабочих с семьями под усиленной охраной, почти что, как заключённые. Только они не были какими-нибудь преступниками, они сейчас являлись одними из самых важных людей, от кого зависела жизнь огромного мегаполиса.
        С едой же вопрос стоял наиболее остро. И началось всё с закрытия продовольственных магазинов. Вначале люди, называющие себя бизнесменами, попытались было по полной программе нажиться на бедах горожан, взвинтив цены на продовольствие чуть ли не до небес. А потом, когда вопросом продовольствия, наконец впрямую взялось правительство, распорядившись начать выдачу съестных припасов бесплатно по продовольственным карточкам, бизнесмены подняли дебош, срочно сворачивая бизнес и закрывая продуктовые базы. Они рассудили так:

«Пусть уж лучше всё пропадёт к чертям, чем я раздам свой товар за так, ишь чего удумали». Тогда, уже военное правительство, применило свои жестокие меры. Нескольких предприимчивых людишек, поймали с поличным и по законам военного времени прямо на месте расстреляли, показав расправу по всем федеральным каналам, в назидание другим, а у остальных бизнесменов, нашли спрятанные товары и без лишних вопросов отобрали, предварительно намяв им физиономии. Законы социума и бизнеса, в условиях выживания миллионов граждан России, должны отпадать сразу. Лишь мораль самопожертвования и справедливость, должны находить место в человеческих сердцах.
        Но отобранных продуктов, надолго конечно же не хватило и вскоре в город потянулись вереницы фур, с гуманитарной помощью.
        И получив в квартиры тепло, а на обед бесплатную еду, люди несмотря на тревожные новости немного успокоились.
        Не сказать конечно что всё так уж было спокойно. Сначала, когда в город вступили войска, многие жители и гости столицы, не послушав и наплевав на распоряжение главного штаба «ЧС», ринулись было в скором порядке покидать злополучный город. Неважно куда, лишь бы подальше от чумного города. Их останавливали, разворачивали, а они снова и снова искали лазейки, чтобы проскользнуть сквозь ограждения. Их снова задерживали, разбивали машины и отправляли по домам, предупреждая, что в следующий раз будут открывать огонь на поражение и тогда из города никто не выберется живым…

* * *
        Вслед за карантином и введением войск, столицу покинуло правительство, в полном своём составе, перебазировавшись во вторую столицу страны, Санкт - Петербург. А в Москве военные ввели осадное положение, взяв под свой контроль, все аспекты регулирования правопорядка в городе. Каждый день, нескончаемые патрули, разъезжая по городу в своих бронированных машинах, разгоняли народ по домам, тычками и угрозами, ежели такие попадались.
        В Москве, военные заменили собой все социальные службы по охране порядка и как не странно, преступность, в столице, снизилась до минимума. Наверно потому, что город находился в осаде и по законам военного времени, пойманные за руку убийцы, насильники и воры тут же, без суда и следствия, расстреливались на месте. Когда родной город становится опасным, а мирные жители превращаются в его заложников, то тут уже не до сантиментов и уж тем более не до судов. В такие моменты, люди должны сплотиться, чтобы выжить, и паршивым овцам не место среди них. Распорядись по иному и считай что лично погубил сотни тысяч безвинных жизней…
        Главный штаб войск временного базирования, расположился в районе «Щербинки», откуда начиналось кольцо блокады.
        Генерал-майор Овчаренко, за проявленную бдительность и своевременное предупреждение правительства о действительной угрозе обрушившейся на город, вошёл в состав группы планирования операций по уничтожению агрессоров. И на его плечах, незамедлительно возложили неразрешимую задачу. Нужно было срочно начинать эвакуацию жителей, но как её провести, вот в чём вопрос? И дело затруднялось не в том, как перевозить людей, а как понять, кто из них человек, а кто уже нет. Группа учёных ведущая исследования по программе «Мутант», никак не могла предоставить генералу результаты, по отсеиванию при эвакуации здоровых людей от предположительно инфицированных.
        Отдел по исследованию возглавил вирусолог Мирный Сергей Андреевич, заменив погибшего в автокатастрофе профессора Школярова, умнейшего человека в своём деле, оказавшего неоценимую услугу городу, открыв чуму двадцать первого века. Но так глупо погиб, в разгар своих изысканий…
        Мирный ознакомившись с последними результатами Школярова пришёл к неутешительному результату. После ряда тестов, Мирный выявил, что вирусом является специально запрограммированное ДНК, которая немного перестраивает структуру человеческого организма и совершенно изменяет его психику, делая человека социально опасным и агрессивным. Но чем вызвана эта агрессия? И что у такого человека кроется в голове, какие мысли его посещают и посещают ли вообще, вот в чём вопрос?
        И главное, выявить инфицированного, ещё не прошедшего трансформацию, оказалось возможным, но для этого потребуются огромные средства и время. В сущности вся загвоздка заключалась в ДНК анализе, а вот на это требуется не меньше недели, да и провести такой анализ для миллионов, просто нереально за короткий срок. А время уходит. Уходит безвозвратно, а по данным компьютерной модели, ежедневно, несмотря на все предупреждения, сидеть дома и ни с кем не вступать контакт, инфицировалось до сотни человек и эта цифра росла с невероятной прогрессией.
        Лучшие специалисты в области биологии и анатомии, врачи и доктора наук, ломали голову над тем, как выявлять заражённых вирусом более дешёвым и быстрым способом. Проводили тесты с кровью, исследовали клетки на предмет видоизменений, проводили тесты с препаратами, в надежде на положительную реакцию, как например с вирусом
«СПИДа». Ноль.
        Гены неизвестного вируса настолько глубоко и незаметно встраивались в хромосомы человека, что кровь и метаболизм, мутанта, не отличался на первый взгляд от человеческого.
        И самое печальное. Если раньше, первую волну мутантов, ещё можно было выявить по физическим отклонения в структуре тела, то новая волна, так называемые второе поколение, ничем уже не отличались от людей, до поры до времени. Их прозвали
«Мимикриды», или «мимы», от производного слова - мнимые люди.

«Мимикрид» ничем не отличался от обычного человека, но стоило ему пройти трансформацию сознания, как он превращался в машину убийства, беспощадную и безжалостную.
        И каких только рассказов не наслушался, за время своей работы профессор Мирный, от солдат несущих патруль в городе о «мимикридах». И что может убить человека одним ударом, и что бежит как лань, а как он прыгает, ну прям как заправский прыгун на олимпиаде. И порой, чтобы такого остановить, приходилось тратить чуть ли не автоматный рожок. Если сразу не попал ему в голову, то всаживай очередь, а не то убежит…
        Невероятная сила, как будто в него вселилось тысяча чертей. Молниеносная реакция, выносливость волка. И это весьма неполный перечень достоинств «Мимикрида», этакого сверх человека, только без капли ума в голове.
        Последние тесты показали, что «мимикрид», несмотря на все свои достоинства, по уровню умственного развития, уступал интеллекту собаке, но таковым он становился только в момент трансформации разума, до неё же, он вполне обычный и ничем непримечательный человек. И как прикажете в таком случае его вычислять среди миллионов здоровых граждан?

* * *
        Но судьба шутница, подбросила таки людям шанс…
        Ближе к ночи, уже в половине одиннадцатого, Мирный оторвал генерала Овчаренко от заслуженного отдыха, пребывая в самых радужных чувствах. Один случай, довольно банальный надо сказать, произошедший в его лаборатории, возможно мог наконец поставить точку на их общей проблеме…
        - Добрый вечер генерал, - протягивая руку, поздоровался Мирный, входя в кабинет.
        Генерал был как всегда свеж и подтянут. Он не мог позволить себе предстать перед глазами подчинённых в ненадлежащем виде, даже после рабочего дня, когда весь нейтралитет, надо полагать, можно было бы и забыть. Но не тут-то было. Что там подчинённые, генерал за хлебом-то ходил, как на парад: с иголочки одевался, начищал обувь до блеска, долго причесывался и это только, чтобы спуститься в магазин, а через пять минут уже вернуться назад.
        - Ух… У меня хорошие новости генерал, - выдохнул довольный Сергей Андреевич, присаживаясь в кресло.
        - Я внимательно вас слушаю, - сухо бросил в ответ Овчаренко. Он не любил преждевременно разделять радость подчинённых, до тех пор, пока сам не удостоверялся, что новость действительно хороша.
        - Мы кажется, нашли решение нашей обшей проблемы, - выдал как на духу свою новость профессор.
        - Интересно. Продолжайте и поподробней пожалуйста. - Выпрямился генерал, сгоняя с лица сонливость.
        - А дело вот в чём, - склоняясь к генералу, проникновенно заговорил Мирный. - Два часа назад, в лаборатории где я изучаю мутантов, произошёл один примечательный случай, знаете ли… Наш лаборант, Роман Листовой, под вечер, где-то раздобыл спирт и напился, правда не сильно, и потому я закрыл на это глаза. Его понять можно. У Романа в городе семья осталась, вот и болит у мужика за них душа. Ну не выдержал парень, напился. С кем не бывает. Но в общем не в этом суть. А суть вот в чём.
        Ближе к ночи, многие уже разошлись по домам, а у меня самого были неотложные дела. Ну вот, уже уходя я Роману и сказал, чтобы бросил жратву в клетку с «мимикридом» и ушёл.
        Ну и вот. Я значит занялся своими делами, а Роман пошёл значит на кухню собирать ужин… - тут профессор, прервался, обмозговывая как бы получше обрисовать ситуацию и нахмурившись, он покачал головой и сказал. - Нет. Давайте лучше так, перед тем, как обрисовать вам дальнейшие события, я немного введу вас в курс дела обрисовав, поведение мутанта сидящего в клетке, - после чего Мирный перевёл дух и припомнив недавние события, продолжил:
        - Значит так… - поднял он указательный палец и поводил им по носу. - Когда к нам только привезли живого мутанта, помня об открытие профессора Школярова, мы сразу же изолировали его в герметичной камере - клетке. Герметичность её заключается в том, что приток воздуха в камеру осуществляется через лабораторию и мутант чувствует наши запахи - это нужно было для чистоты эксперимента, а отток идет уже на улицу через вентиляцию, местные Кулибины постарались. Ну вот, когда мутанта привезли, мужчину лет тридцати, то он только почувствовав свободу сразу же стал бросаться на бронированное стекло, в надежде добраться до кого-нибудь из нас. Но с течением времени успокоился и где-то, как-то даже присмирел. Сидел на полу, иногда бродил по клетке и с любопытством постоянно нас разглядывал. Повторял за нами движения, пародировал или скорей копировал нас: мимику, манеру походки, манеру двигаться, разговаривать. Хм… Даже чудно было. Сидит в клетке мужик и ведёт себя будто обезьяна и главное не придуривается, а такой и есть Ну в общем своим он стал. Мы даже относиться к нему вскоре стали как к умалишённому, этакому
деревенскому дурачку, а не как к опасному зверю… - профессор виновато улыбнулся.
«Ну да, сглупили…».
        Но Овчаренко было глубоко наплевать, на причуды учёных, ему нужен был лишь результат их работы, потому никак и не отреагировал, только бровями поводил.
        Тогда Мирный, сделав серьёзное лицо, продолжил:
        - А тут, значит лаборант Роман, будучи в подпитии, бросает еду нашему подопытному. После чего прислоняется к стеклу и начинает нелицеприятно всячески его обзывать. И что вы думаете? У мутанта будто крышу сносит. Он начинает метаться по клетке, выть, снова бросаться на стекло и постоянно от чего-то шарахаться.
        Мы сразу же сбежались на шум и в начале даже посмеялись:

«Вона Роман, как нашего «мимикрида» приласкал крепким словцом, что тот аж не выдержал и взбесился».
        - И только потом мы поняли в чём дело… - и выдержав театральную паузу, профессор сказал только одно слово. - Спирт.
        - Спирт? - удивляясь переспросил генерал. - Причём тут спирт?
        - Да спирт, - подтвердил Мирный. - Точнее его запах. Он то и свёл мутанта с ума, вызвав у него бешенство.
        - Причины? - только сухо и спросил генерал, не видя пока ничего радостного, в словах профессора.
        - Кхм… - подавился Мирный, натыкаясь на каменное лицо генерала. - Мы точно не уверенны, но у меня есть одна теория…
        - Продолжайте.
        - Попробую объяснить, - сказал Сергей Андреевич, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. - Понимаете, в природе спирт не существует в чистом виде, и для всего живого на земле он является настоящим ядом. Его даже микробы боятся. Спирт только человек научился синтезировать, а потом ещё и употреблять его внутрь, да ещё и в здравом уме. А вот мутант по уровню развития очень приблизился к животным. И потому, даже простой запах спирта, стал ему чужд. Он его пугает, как например кошку, собаку, ну и тем самым вызывает ответную реакцию: бежать подальше, от резкого запаха.
        - Вы уверенны? - уточнил Овчаренко, понемногу въезжая в курс дела.
        - На сто процентов, - уверил его Мирный. - Мы уже провели несколько тестов, на других мутантах, реакция абсолютно идентичная. И теперь мы сможем, точно таким же методом выделить мутантов и среди здоровых людей. Только запахом здесь не обойтись конечно. Придётся всем принять внутрь, примерно по десять грамм спирта. Если они заражены, то вирус в их крови даст о себе знать и трансформирует сознание, как защитную реакцию, - и высказав свою теорию, профессор замолчал.
        Генерал Овчаренко, в отличие от Мирного, не спешил с выводами и потому где-то с минуту молчал уставившись в пол. После чего вдруг резко поднялся протягивая профессору ладонь:
        - Поздравляю! - пожимая руку, с чувством сказал он. Лицо его при этом разгладилось, а на губах будто промелькнула слабая улыбка. - Вы сделали очень важное открытие, для всех нас и в особенности, для тех, кто сейчас находится в городе.
        - Ну я в общем-то здесь ни при чём, - замялся Сергей Андреевич, смутившись громогласной похвальбы. - Это Романа надо благодарить, лаборанта.
        - Не надо, не принижайте себя, - укорил его генерал. - И Романа мы вашего тоже отблагодарим, не сомневайтесь. Главное, чтобы вы оказались правы, в своих умозаключениях.
        - Я тоже надеюсь на успех. Во всяком случае, должно сработать, не может чтобы не получилось, - заверил генерала профессор, замечая толику неуверенности в глазах Овчаренко, насчёт своего открытия.
        - Хорошо, - подвёл черту Овчаренко, под всем выше пересказанным. - Тогда завтра, с утра, начинаем эвакуацию города, благо всё давно к этому уже готово. Проверим вашу теорию на практике, профессор…
        Вдохновлённый, благодарностью Овчаренко, профессор Мирный было уже встал с кресла и хотел на радостной ноте откланяться, но генерал не дал, а усадил обратно торопыгу.
        - Ну а теперь, попробуйте объяснить мне дураку. Почему это мутанты не разбежались по всей стране в течение двух месяцев, пока о них мы ничего не знали и даже не догадывались об их существовании? - глядя серьёзными глазами на профессора, задал свой первый вопрос Овчаренко. - И второй вопрос. Чем вызвана их не любовь именно к нам, а не к другой окружающей их живности, так сказать в довесок к людям? Ну например, к тем же кошкам, собакам, что бродят тысячами по городу?
        - Ха! На этот вопрос, вам разве что, может ответить только Господь Бог, - саркастически воскликнул Мирный.
        Генерал нахмурил брови, постучав пальцем себе по лбу:
        - Ну а вы попробуйте всё же, - предложил он профессору. - Вы же любите: строить догадки, выдвигать гипотезы, а мне нужен всего лишь, ну хотя бы, один маленький фактик… Нет, я конечно же понимаю, мы столкнулись с необычным, я бы сказал феноменом, но время. Времени на скрупулезное исследования, у нас как раз и нету. Нужно хотя бы теоретически представлять, с чем мы имеем дело. Ну так как?
        Сергей Андреевич нахмурил лоб:
        - Ну попробовать конечно можно, - пробормотал он. - И если честно, у меня уже есть несколько гипотез и одну, по моему мнению, самую достоверную, я пожалуй могу вам изложить.
        - Продолжайте…
        Но Сергей Андреевич не внял предложению, а медленно закурил, поразмышлял и только потом, сцепив руки на скрещенных ногах сказал:
        - Ну если в двух словах, то дело обстоит так. Неизвестный нам вирус, поражает у человека не только хромосомный набор ДНКа организма, но и каким-то образом переделывает сознание, то есть наши с вами повседневные мысли, - пояснил он упрощая. - Ну а если конкретней, то вирус скорей попросту отключает мысленный процесс. Отделы же больших полушарий, отвечающие например за: долгосрочную память, логическое планирование и построение планов для решения сложных задач, а так же за наши чувства, переживания, мечты, у мутантов находятся в этаком латентном состоянии или скорей всего они просто отключаются. Трансформировавшегося человека в последствии ведут лишь древние инстинкты, глубоко упрятанные у нас в мозгу, прикрытые разумным интеллектом. У мутанта же, инстинкт встаёт на первое место. И из них можно выделить три самых древних, а именно: инстинкт самосохранения, инстинкт голода и инстинкт продолжения рода. Только у «мимикридов», последний инстинкт по-своему изменился. Как известно, чтобы сделать себе подобных, мутантам уже не требуется слияние двух полов, им достаточно распылить свои выделения, а именно
слюну, кровь или что-то там ещё, вблизи человека и всё, получена новая особь…
        Теперь ответ на ваш вопрос. - перешёл к конкретному разговору Мирный, глубоко затягиваясь. - Скорее всего, я конечно же не уверен на все сто, но на девяносто восемь процентов я даю вам гарантию - мутантов за пределами города не может быть,
        - и видя насмешку на лице генерала, решил уточнить на чём основываются его слова.
        - Постараюсь объяснить, - нажал Сергей Андреевич. - Я уже говорил вам об инстинктах. Так вот первый инстинкт самосохранения, заставляет мутантов всегда держаться вместе. И даже если человек ещё не трансформировался, его всё равно, что-то внутреннее, потянет обратно в город. Очень сильно потянет и он обязательно вернётся. Но я не думаю что таких было большинство… Основная же масса заболевших, я предполагаю, это коренные жители столицы, о чём живо говорит статистика последних месяцев…
        Стряхнув длинный столбик сигаретного пепла, продолжил речь с вопроса:
        - Почему мутантам надо держаться вместе, а не поодиночке разбежаться по всей России или заграницу? Скорее всего в этом кроется уже наш с вами, человеческий, эволюционный естественный отбор. То есть, - поднял он руку с сигаретой. - Наши предки, ещё до разумных обезьян - возможно это были лемуры, были слабы и беззащитны в жестоком мире, и главное, они были лёгкой добычей для множества хищников. И вот, чтобы их вид выжил, лемурам пришлось сбиваться в стаи. Этим они существенно облегчили себе жизнь и давая новый толчок, дальнейшему развитию, - глубокомысленно изрёк профессор. - В последующем, приматы, потом человекообразные обезьяны, жили только стаями и вместе отстаивали свои права на выживание. Ну, а потом с появлением человека, стая перешла в: семью, род, племя и дальше до цивилизации… Но это уже не относится к нашим с вами мутантам, - Мирный развёл руки по сторонам, после чего снова сцепил на скрещенных ногах и поинтересовался своими успехами. - Ну? Мой ответ вас удовлетворил?
        Мм… Ну, где-то, как-то, да, - генерал повертел раскрытой ладонью. - Ладно, - в следующий момент отмахнулся он. - Но вы, вот утверждаете, что мутанты держатся вместе, а почему же до сегодняшнего времени, военные патрули натыкались лишь, только на одиночек? Как вы на это ответите?
        - Элементарно. - Мирный поудобней развалился в кресле, поменяв ноги местами. - Это были, так сказать, новоиспечённые. Люди прошедшие трансформацию, совсем недавно и ищущие своих новых собратьев.
        - Ах вот даже как, - покачал головой Овчаренко, то ли соглашаясь, то ли издеваясь над профессором. - Ну что ж, будем надеяться, что вы правы, - изрёк он вставая из кресла и подходя к письменному столу. Порывшись в его недрах, генерал отыскал пачку сигарет и присел на край стола:
        - Будете? - предложил он сигарету.
        Мирный удивлённо указал на свою собственную.
        - Ах, ну да, - хлопнул себя генерал по лбу. - Совсем заработался, мысли незнамо где витаю, - оправдался он и затянувшись, как часто бывало в молодости, выпустил дым в форме колец. - Так… - после глубокой затяжки сказал Овчаренко, подводя итог.
        - Что ж с первым вопросом, можно сказать, мы покончили. Но основной доклад вы всё равно должны будете представить на общем собрании, которое состоится послезавтра,
        - напомнил он Мирному. - Я же соберу начальников штабов войск оцепления и вы там выступите с вашим открытием и вот точно такими же, понятными словами, какими сейчас объясняли свою теорию, мне поведаете свою теорию всем остальным. - И выдохнув дым вверх, генерал вопросительно посмотрел на Мирного.
        - Хорошо, я приготовлю доклад, более доступными для понимания, словами, - согласился профессор.
        Овчаренко в ответ удовлетворённо кивнул:
        - Кстати, - спохватился он. - Нужно подготовить два доклада. Один нам на рассмотрение, детскими словами, а второй пойдёт в научную коллегию, там уж вы постарайтесь своими, словами, научными, убедить коллег в правильности вашей теории. Без их санкции, министр обороны и пальцем не шевельнёт, - и не докурив до конца, потушил сигарету, смяв её в пепельнице, сел обратно в кресло, напротив Мирного. - Так - это были маленькие формальности, а теперь я слушаю ваш ответ, на мой второй вопрос. Вы же говорили, что у вас и на него есть своя теория? Так я внимательно слушаю…
        Профессор Мирный покачав головой хмыкнул:
        - Хм… На второй вопрос намного будет сложней ответить. - И оставив расслабленную позу, поближе придвинулся к генералу. - Понимаете, нам пока не известно, что у мутантов деется в голове. Данных исследований, мало. Мы не можем проводить с ними тесты, как с животными например, они не хотят идти с нами на контакт. Злоба, агрессия, ненависть, мы не-то что, опыты над ними ставить, мы не можем к ним приблизиться, пока они в сознании, а имея дело с бесчувственным телом не понять, что у него там в голове.
        Овчаренко после этих слов было расстроился, не ожидая более продолжения. Но не таков был Сергей Андреевич, чтобы оставлять разговор не на чём, даже не попытавшись, хотя бы пофантазировать:
        - Но теория одна есть, - громко заявил он, лукаво смотря на приунывшего генерала.
        - Я уже говорил вам, об инстинктах и что мутанты им подвержены особенно сильно, а разум осознания своего «Я», у них отсутствует. Ну так вот… - сказал профессор. Затем помедлил гася бычок в пепельнице и принялся говорить дальше, уж особенно как-то азартно. - Да мутанты - это грубо говоря жутко деградированные люди, но деградация их настолько интересная, что у нас родилась одна мысль, на этот счёт. Да, мутанты поглупели и отупели по сравнению с нами. Одна часть их разума спит или вообще отключилась, но другая… - поднял он указательный палец. - Другая часть разума не просто поглупела, она перешла в иное состояние. Состояние - изменённого разума. Дело в том, что «мимикриды», уже не осознают себя людьми, они стали чем-то другим, другим видом я бы сказал. И в нас, то есть людях, они видят только опасность. И вот тут-то срабатывает инстинкт самосохранения, - Мирный замолчал и снова потянулся за сигаретой, прикурил и расслабленно затянулся. - С этого места, я должен кое-что вам объяснить поподробней, - сквозь выдыхаемый дым сказал он.
        - Инстинкт самосохранения, подразделяется на несколько пунктов. Я затрону четыре из них:
        - Явления природы. На протяжении эволюционного пути развития, человек постоянно боролся с природой. Ему было жарко, он спасался от огня, искал новые места обитания, ему пришлось научиться плавать, хотя ближайшие сородичи приматы боятся воды. Ему было холодно, он научился разводить огонь и выделывать шкуры и сооружать себе первую одежду и жилища. Более кардинальные вещи, такие как природные катаклизмы, человек обожествил. Но при первой же возможности, во время землетрясения, извержения, наводнения, человек не оставался на месте вымаливать прощения у богов, а давал дёру, что спасало ему жизнь и жизнь племени. Были наверно и другие, что оставались, но где они теперь? Где-нибудь на дне моря или под слоем пепла. Такие предки человека не продолжили род и вымерли.
        - Угроза исходящая от более сильного и опасного хищника. Ну тут всё понятно. Если есть возможность бежать, беги. Нет, то дерись до-последнего вздоха, а лучше вообще не заходи на его территорию.
        - Угроза исходящая от неизвестного и непонятного. Тут то же всё понятно. Если не знаешь что-то, но чувствуешь исходящую опасность от этого что-то, то лучше с этим не иметь дело…
        Перечислив инстинкты самосохранения, профессор, в ажиотаже охватившего его, потушил только что прикуренную сигарету и схватился за новую:
        - Вот три пункта, которым подвержены все люди в здравом уме, - сказал он, после чего поднял палец. - Но… - заключил Сергей Андреевич. - Но в силу, своей собственно силы воли, люди могут им противиться или не замечать. Этакие герои или дураки, кому как. - Генерал нахмурил брови, услыхав, что героев приравнивают к дуракам. И Мирный, чтобы исправить свою оплошность, быстро добавил. - Хотя это два разных понятия и я их не хочу обсуждать. Ладно я сейчас не об этом. Я хочу заострить ваше внимание на четвёртом пункте.

4)Я бы назвал его: Признак не соответствия стандартов человеческого сознания и морали. Правда витиевато, но другое ничего не идёт в голову, - замялся Мирный, как бы извиняясь перед генералом за своё косноязычие. - Теперь объясню.
        - Мир который привыкли видеть мы не таков, каков он есть на самом деле, а таким каким мы сами его сделали. Каждый человек живёт в своём укромном и понятном только ему мирке, пытаясь по мере возможности, не замечать, что делается вокруг него. Но когда в его мир врывается, что-то извне, то человек сразу встаёт в бойцовскую позу и готов до последнего защищать, себя и свой выстроенный мир.
        Поясняю, - нажал профессор. - Сначала глобально…
        Когда кроманьонец встретился с неандертальцем, то среди них вспыхнула вражда. Хотя сейчас многие утверждают, что они не враждовали и неандертальцы тихо мирно слились с кроманьонцами. Но я приверженец другой теории и почему объясню дальше.
        Почему произошла вражда? Ведь скорей всего неандертальцы не проявляли, ну уж прям, страшную агрессию по отношению к кроманьонцам. Скорей всего нет. Просто нашему пращуру не понравились неандертальцы с их обезьяньими мордами, странной походкой и т.д. Неандертальцы были как бы подобие на них, этакие полулюди, полу звери и кроманьонец не считая их за разумных существ, истреблял по мере возможности, как опасных зверей. Ну не укладывались неандертальцы у кроманьонцев в нормы стандартов сознания и морали. Они мешали им и представляли опасность. Лучше уж их уничтожить, чем ждать от них сюрпризов.
        - Примерно так, - закончил свою мысль профессор и тут же отмахнулся. - Ну это слишком далёкий аспект жизни наших предков и можно на эту тему спорить до бесконечности. Возьмём поближе.
        Вот примерно, то же самое, - заметил он обрадовано. - Завоевание белым человеком Америки, Индии, Африки. Кто там по мнению белых людей жил до них? - прищурив глаза спросил Сергей Андреевич. - Правильно, нелюди, - ответил, подняв снова палец. - Полулюди, полу животные. И белые люди прикрывшись опять нормами стандарта сознания и морали, что мол коренные жители этих стран вовсе не люди, созданные Богом и у них, тем более, нет души, как у нас, давай их всячески принижать, уничтожать и вообще относиться к ним, как к опасным зверям. Лучше их уничтожить, изолировать, прежде чем они нас сами прирежут.
        А ведь коренные жители этих стран приняли белого человека и сначала не проявляли явной агрессии к нему, ну за исключением, - нехотя поправился Мирный. - Но тотального-то террора с их стороны не было. Просто для белого человека они выходили за пределы его внутреннего мира: Они разговаривали на странном языке, не понимая цивилизованного языка, белого человека; бегали полуголыми, а то и вовсе голыми дикарями, ничего при этом не стыдясь. А главное, их цвет кожи кардинально отличался от белого цвета. Ну и какой, по мнению белого человека, тут может быть разговор, о том что дикари такие же люди как и они и что их создал Бог. Да быть такого не может! Их создал дьявол и точка! - вскричал профессор радуясь своим словам.
        - И это заметьте, - указал генералу профессор Мирный, - были образованные и цивилизованные люди. Ну какой может быть разговор, что кроманьонцы и неандертальцы с каплей разума в голове, перешли к партнёрским отношениям друг с другом. - возмутился он раскрасневшись. При этом его глаза горели азартным фанатичным пламенем, как бывало на лекциях, когда он отстаивал свою точку зрения.
        Уже в конце речи, у профессора закончился воздух и он порядком подустал. Потом уже, отдохнув и немного успокоившись, Мирный поинтересовался у генерала.
        - Вам пока всё понятно?..
        На первый взгляд могло показаться, что генерал задремал. Но стоило только Сергею Андреевичу прекратить речь, как генерал открыл глаза и сразу же ответил:
        - Ну как сказать… Слишком уж всё запутанно. И пока я, что-то никак не пойму, к чему вы клоните?
        - А-а… - азартно подхватил профессор. - Я как раз подхожу к самому главному.
        - Отлично. Только давайте побыстрей, - устало проронил генерал глядя на наручные часы. - У-у-у…, - присвистнул он, - два часа ночи, офигеть не встать. Это ж когда мы будем с вами ляжем?
        - Да я недолго. Ещё десять минут и разойдёмся, - поспешил успокоить генерала Сергей Андреевич.
        - Хотелось бы верить, - протянул Овчаренко и махнул рукой. - Ладно продолжайте. Часом раньше, часом позже…
        Поняв намёк, Мирный более не стал долго разглагольствовать:
        - Значит так. То что я вам сейчас рассказал - это относилось к людям недалёкого ума. Чем развитей мозг у человека и чем больше его осознание мира, тем он становится терпимей и скорей всего не должен повторять таких ошибок. Но, - снова поднял он свой указующий перст. - Но есть одно, но. Есть такой случай, когда человек, каким бы он ни был образованным, теряет над собой контроль. Например боязнь насекомых.
        Представьте себе, - предложил Мирный генералу, подключиться к разговору. - Ползёт по вам этакий мерзкий, противный, склизкий, белый слизняк и при этом ещё отвратительно воняет. Ваша реакция? - Генерал уже хотел ответить, но Мирный не дожидаясь ответа, продолжил. - Я за вас отвечу. Вы резко и с отвращением смахнёте слизняка и для своего удовлетворения, раздавите его ногой. Хотя… Слизняк же не представлял для вас прямой опасности. Он не был ядовит, у него не было устрашающих челюстей и он тихо мирно, просто по вам полз. Ну а что его таким сделала природа, он же не виноват, а вы его в лепёшку. Ну, какого? - поинтересовался профессор, чуть ли не подпрыгивая, от нахлынувших чувств. - Вот… А предположим, прыгала бы по вам белочка, да процентов девяносто, вы бы умилились только и даже попытались бы её погладить.
        Или…, - пребывая всё в том же азарте, привёл Мирный новый пример. - Завелись у вас в доме муравьи. Ваша реакция? Во что бы то ни стало их надо изничтожить… И это понятно, так поступит любой нормальный человек. Но с другой стороны, чем заслужили муравьи такую жестокую участь. Они же не разумны, чтобы размышлять: «Ага сюда нельзя, здесь занято, а сюда можно…». Но мы не думаем об этом, мы просто избавляемся от проблемы.
        Так вот… Исходя из четвёртого пункта, следует: То, что не вписывается в наши мерки стандартов сознания, должно быть уничтожено. Ибо оно только своим видом уже несёт нам опасность и неважно, что оно возможно безобидно и не причиняет нам вреда. Это у нас в крови и этого не выбросишь и никакая логика не сможет с этим бороться.
        Это отклонение несёт с собой нарушение гармонии. Человек с пелёнок привыкает к симметрии и гармонии. Скорее всего это было вызвано эволюционным отбором. Все животные убивают среди своих, уродов, больных и у кого отклонения, как физические, так и умственные. Всё это нужно для того, чтобы их вид выжил, а животное с болезненными отклонениями не давало в последующем больного потомства, тем ставя под удар выживание всего вида.
        Ну вот, - выдохнул наконец профессор облегчённо. - Теперь я могу подвести черту. У мутантов это четвёртое чувство развито особенно сильно. - громко заметил он. - И в их глазах мы люди, не являемся для них, родственным видом. Они видят в нас диссонанс, отклонения от норм их сознания. И учитывая их злобную агрессию к нам, я могу, предположить, что в их глазах, мы являемся этакими, отвратительными чудовищами, как тот слизняк о котором я вам говорил. И «мимикриды» попросту не в силах бороться с этим инстинктом. Тем более, что мы действительно представляем для них реальную угрозу. «Мимы» - это уже не люди, это уже новый вид, живой природы и он хочет во что бы то ни стало выжить в нашем мире, но на беду на их пути оказались МЫ. - Сергей Андреевич, ткнул в себя пальцем. - А вот как дальше разовьются события, я не берусь прогнозировать. - закончил он и устало откинулся на спинку кресла, закурив уже третью сигарету за ночь.
        - Так просто! - генерал раздражённо вскочил. - Значит мутанты видят в нас жутких чудовищ?!
        Мирный устало кивнул.
        - Вот значит как, - прошептал Овчаренко, а потом почувствовав себя ослом набросился на профессора. - А нельзя было сразу сказать. Вот развели здесь демагогию. Чуть не уснул, ей Богу, пока дослушал вас до конца. И что у вас, учёных, за такая дурацкая привычка. Сначала ходите вокруг, да около и только в конце выдаёте нужную информацию. - посмотрел он осуждающе на сникшего профессора наук. - Вам батенька, стоило бы заново послужить в армии. Вот где бы вас научили изъясняться чётко и коротко, и сразу по делу. А то, вот тут мне лекции читаете, как сопливому студенту!
        Ладно, - поостыл генерал и последовав примеру Мирного, закурил. - Ответ ясен. Хм… Чудовищ они в нас видят. Ну и пускай видят, это уж их проблемы. Мы тоже их не за кукол «Барби» принимаем. - Пробурчал он себе под нос и решив размять затёкшие ноги, стал прохаживаться по кабинету. - То что вы сейчас мне рассказали, тоже должно войти в ваш доклад. Только пожалуйста, без этой вашей демагогией и словоплётства, - осуждающе заметил Овчаренко, подходя к пепельнице. Потом потушил окурок и прощаясь протянул руку:
        - Всё на сегодня хватит. Спокойной ночи профессор. Спасибо конечно за лекцию, но можно было бы и покороче. Ну а так вообще-то благодарю, за внесённую ясность. До встречи…
        - Спокойной ночи, генерал, - пожелал Мирный и пошёл спать.
        Генерал с минуту ещё побродил по кабинету, после чего погасил свет и отправился на боковую. Завтра ему предстоял тяжёлый день…
        Эвакуация
        СЕРЕДИНА ФЕВРАЛЯ, 20….Г.
        Когда страх от безысходности переполняет душу до предела, тогда приходит отупение, схожее со сном. Так и Москву, лежащую под метровым слоем снега, охватило вскорости сонное безразличие, наполненное безмолвной тишиной…
        Лишь ежедневные разъезды патрулей на бронетранспортёрах и полуденные сборища людей, ожидающие свою порцию продовольственных пайков, наполняли царство сумрачного страха, видимостью жизни. Пункты, по выдачи продовольствия, рассредоточили по районам города - это немного позволило разрядить столпотворение народа на небольшом пятачке пространства и не допустить спонтанного демарша недовольных. А так, в общих чертах, жители города всё же смирились с осадной ролью. И кому-то даже нравилось такое положение дел, потому что им не надо больше было ходить на работу, беспокоясь о хлебе насущном; не надо бояться, что тебя уволят и ты останешься на улице, без средств к существованию. Отныне эти горожане были на полном попечении правительства и вот пусть у них теперь голова болит, как выбраться из сложившейся ситуации. Всё бы хорошо, если бы не одно но…
        В городе со слов правительства, бесчинствовала смертельная болезнь и каждый выход на улицу, за продовольственным пайком, не говоря уже просто о прогулке, отныне приравнивался к героизму, а куда деваться, кушать-то хочется.
        Когда генерал с пеной у рта, наконец доказал, правомочность своих действий на эвакуацию города, а институт государственных исследований в области микробиологии и вирусологии, проведя эксперименты, убедился в положительном результате изысканий Мирного Сергея Андреевича и дал своё добро, правительству пришлось снизойти до просьб генерала и скрепя сердцем, выдать санкцию на эвакуацию жителей из города.
        И как только по улицам города поехали машины с громкоговорителями информируя жителей о правилах эвакуации, а на крышах жилых домов затянули свою, протяжную воющую песню, сирены воздушной атаки, огромный мегаполис, сбрасывая оковы, забурлил, как перегретый котёл.
        Эвакуировать жителей, было решено посредством железной дороги - недорого, быстро и легко. В целях безопасности воздушного пространства и жизней людей, эвакуацию посредством самолётов отменили, не рискнув запереть людей в стальные птицы. А вдруг на борту окажется мутант?
        Для самой эвакуации, выбрали центральные Московские вокзалы: «Курский, Павелецкий, Белорусский и Ленинградский…», из-за их большой вместительности и пропускной способности. Территорию вокзалов оцепили бронетехникой; разместили пулемётные расчеты и окружили сетчатым, железным забором оплетённым колючей проволокой.
        Заслышав первые сигналы к эвакуации, люди, завидев наконец лучик света в конце тёмного тоннеля ужасов, без раздумий побросали в чемоданы, не бог весть какие пожитки, и потянулись к вокзалам. По одиночке, семьями, группами, толпами - враз позабыв об опасности, люди шли к цели надев на лица повязки, респираторные маски, а кто умудрялся нацепить и противогазы, наивно считая, что эта мера предосторожности спасёт их в случае чего. Да и вместе-то оно, не так и страшно, идти по мёртвым улицам.
        Нескончаемый людской поток, и днём и ночью, лился живой рекой по направлению к вокзалам и вскоре там уже негде было упасть яблоку. Люди сутками топтались на месте, ожидая своей очереди к пропускному пункту, и чтобы несчастные не замерзали на улице, военное начальство, распорядилось размещать людей в близлежащих строениях, но огромное, серое людское море не обмелело. Десятки тысяч людей, а то и сотни, заняли собой всё видимое пространство вокруг вокзалов. Огромная толпа бурлила, нервничала, гомонила, клокотала, как океан во время бури, и то там, то здесь постоянно возникали потасовки. Одновременно чуть ли не сотни людей, били друг другу морды, пуская в ход не только кулаки, но и ножи, дубины, цепи.
        Со своей стороны, военные ничего не предпринимали. Они просто не могли что-либо противопоставить озверевшей толпе, и потому соваться в живой поток людей им было, себе дороже. Да и слишком мало было солдат на этакую прорву народа. Единственное, что военные могли - так это полностью блокировать, внутреннюю территорию вокзалов. И для полной острастки, из динамиков постоянно раздавалось предупреждение: что если люди пойдут на штурм поездов, то этим ничего не добьются, эвакуация тут же будет прекращена, а солдаты будут вынуждены открыть огонь на поражение.
        После оцепления, внутренняя территория вокзалов сразу превратилась как бы в другое государство, этакая санитарная зона, куда могли попасть только те, кто с успехом прошёл жёсткий контроль на проходных. Там счастливчикам уже обеспечивалась полная безопасность и изоляция от основной массы людей. И ту радость, что испытывали люди, пройдя контрольные пункты, можно было сравнить разве что, с чувством эйфории вселенского облегчения. Будто этот человек не в санитарную зону попал, а сразу в рай угодил.
        Ежечасно, к пропускным пунктам, подвозили канистры со спиртом - единственным, возможным источником выявления среди здоровых, заражённых людей. И как впоследствии оказалось, многим этот тест не так уж и требовался, некоторые граждане настолько уже были проспиртованы, что их сразу пропускали без лишних слов. Для взрослого населения, сей факт послужил заразительным примером. А вот детей, возрастом до семи лет, к сожалению невозможно было заставить принять дозу алкоголя, да и как-то бесчеловечно это. Решение проблемы нашли в генетическом анализе. Детей, с позволения родителей, а таких оказалось большинство, отдельно изолировали от взрослых, проводили анализ и в случае положительного результата, ребёнка сопровождали в санитарную зону.
        Как и во всех развитых странах, военные первым делом старались эвакуировать женщин и детей, и только на десять детей приходился один молодой мужчина. Стариков же просили не беспокоиться раньше времени… Но жить-то хотелось всем и в скором времени, именно этот-то социальный слой населения и нарушил отточенный план действия военных, по эвакуации города. Люди преклонного возраста просто-напросто, перекрыли железнодорожные пути ведущие из города. Сбиваясь в огромные толпы, они с дикими криками о неравноправии, запруживали рельсы, останавливая поезда. С силой вламывались внутрь и требовали отправки поездов только вместе с ними и ни как по-другому. После чего, военным приходилось в срочном порядке оцеплять захваченные поезда и силой вышвыривать уже всех людей, обратно на улицу и невинным гражданам ничего не оставалось, как идти снова на вокзал и там вставать снова в бесконечную очередь, дожидаясь своей участи, с плачущими навзрыд детьми.
        А вскоре, к пожилому контингенту населения, уже присоединились остальные обиженные массы, целиком и полностью поддерживающие требования стариков на равноправие и на эвакуацию из города без половых и возрастных цензов, а в порядке живой очереди…
        В моменты опасности и угрозы собственной жизни, люди как-то сразу забывают все моральные устои и законы. Особенно в государствах с не до-развитым капитализмом, где ценность собственной жизни, а именно бренного тела, а не чистоты души, являются превыше всего. В таких государствах, люди в момент опасности, превращаются в злобную толпу, готовую смести всё на своём пути, наплевав на всех и вся, лишь бы самим спастись, совершенно не помышляя о героизме, о чести и достоинстве, наказанным нам с Выше. Случаются конечно же исключения и находятся герои, но по сравнению с безжалостностью и равнодушием, основных масс - это всего лишь мелкий, затухающий крик души, среди оглушающего гомона безжалостной толпы.
        И так получилось, что люди, охваченные безумством жестокосердия, сами себе затормозили эвакуацию, перекрывая железнодорожные пути. Временному военному начальству города ничего не оставалось, как перенести эвакуационные пункты к окраинам мегаполиса, к самой полосе оцепления, за которую перейти без досмотра было уже просто невозможно.
        Недовольные толпы народа с проклятиями на устах стронулись с насиженных мест и подались на новое. Похватав свой скарб, они шли по безжизненным улицам города, топча поздний снег, словно выходя из оккупации, как в войну. Кто брёл по дороге, шаркая ногами, не надеясь на своё скорое спасение; кто бежал, тратя силы, в надежде поскорей выбраться из города, торопя своих близких и знакомых. А кто просто шёл, потому что шли все.
        Никогда ещё Москва не видела такое скопление народа. Если смотреть сверху на город, то на фоне белого снега, можно было увидеть: как тёмные серые, а то и чёрные, красные, жёлтые, пятна людей, слившись в одно целое и неразделимое, перетекают наподобие волны, морской или живой, одной огромной кляксой. Вот видно, как живая волна или клякса, обтекает серые, бетонные коробки зданий, и временно разделяясь, разрезанная зданиями, она снова сливается, в местах попросторнее. А время от времени, небольшие ручейки, бегут к волне из подворотен и тупиков, вливаясь в неё, а живая волна - клякса, проглатывает их, вспучивается и раздувается, словно довольный и сытый зверь. Иногда по поверхности волны, проходят возмущения и тогда она колеблется, дрожит: то в центре, то с краёв, но вскоре возмущения затухают, волна успокаивается и продолжает неспешно течь дальше к своей единой цели, выбрасывая перед собой тёмные щупальца.
        И было в этом зрелище, что-то завораживающее и пугающее одновременно. Но всё же, основное в увиденном, была какая-то: гармоничность и определённость, людей, забывших о личностном «Я», и соединившихся в единое целое, движимое лишь одной целью - выжить. Они больше не представляли собой индивидуумы, они стали чем-то большим и величественным в общей массе, этаким новым, живым организмом, с единой для всех нуждой и жаждой жизни.
        Живые кляксы, движущиеся по городу, в целях безопасности сопровождали военные на бронетехнике и полевые кухни, а сверху, время от времени над ними пролетали, патрульные вертолёты собирающие информацию для штабов оккупационных войск. Вскоре люди ведомые картежом, вышли к новым местам дислокации эвакуационных пунктов. И придя на место, волна или клякса, обтекла блок посты и заполнив собой всё свободное пространство в радиусе сот метров, успокоилась и осела. И лишь кратковременные возмущения на её поверхности, напоминали, что клякса всё ещё сплоченный и живой организм и очень-очень опасный…

* * *
        Пункты эвакуации, охранялись моторизованными батальонами спецназа. Отгородившись от людской толпы, бронетехникой и металлическим забором, солдаты возвели вокруг себя санитарную зону. Но уж слишком хлипкая была их оборона и не надёжная и потому отгородившись от людей, солдаты всё равно пребывали в постоянном стрессе. И всё потому, что кожей чувствовали всю нервозность людей, здраво понимая, что их мнимая защита не сможет сдержать напор огромной толпы, вздумай она пойти на штурм. Сметут как котят, даже не заметив.
        А люди всё приходили и приходили. И всё новые волны вливались в огромную дико ревущую толпу, распирая её от перенасыщения. А шум вокруг стоял такой, от постоянного гомона которого, хотелось с силой зажать уши и бежать, бежать дико крича самому, только бы подальше, из этого места…
        Солдаты же боялись толпы. Боялись её агрессии. Боялись её стихийности, но больше всего они боялись, той неизвестной болезни, что бесчинствовала в городе. И что каждый человек в той толпе, мог оказаться потенциальным разносчиком болезни, подстёгивал солдат к ответной агрессии и нервозности, по отношению к мирным людям.
        Сержант Ерофеев, первый раз заступил на такого рода службу: охранять пропускной пункт, пока врачи проводят досмотр людей, выдавая по десять граммов спирта. И его сразу же ошеломило такое скопление народа. Оно повергло в шок. У себя на родине, в деревне «Горловка», он и за всю жизнь-то видел не больше ста человек. А тут… Он даже не мог и представить, что людей может быть так много.
        Да он знал конечно, что в России проживает сто сорок миллионов человек. Но одно дело знать, а вот увидеть своими глазами, хотя бы пол миллиона, да ещё когда каждый, что-то от тебя хочет и не просто хочет, а требует, грозится и проклинает, пытаясь прорваться; рыдает, умоляет или просто проклинает, тут волей не волей, а с ума сойдёшь. Лишь одно его спасало: дежурство подходит к концу, а там спокойствие, тишина и спасительный сон, без сновидений.
        И похоже на то, что те же самые мысли, спасали от сумасшествия и остальных солдат находившихся в карауле. Сержант Ерофеев, время от времени, опасливо бросал в их сторону взгляд, ярко представляя, как у тех напряжённы лица под маской респираторов, воочию видя их руки, с побелевшими от напряжения пальцами, сжимающие автомат. После чего мысленно качал головой:

«Да… Случись что, и тут начнётся бойня».
        Тем временем на улице вечерело. Огромный, красный диск солнца, на фоне безоблачного, глубокого неба, скрывшись за высокими домами, клонился к горизонту, уступая место тьме, а с ней и беспощадному морозу, что с заходом солнца, только крепчал и набирал силу. Потому что, ночью его власть становилась безоговорочной.
        Но несмотря на усиливающийся мороз, сержант Ерофеев, как это не странно, предпочёл бы лишний раз отстоять ночную смену, нежели дневную, уже третью, за всё дежурство. А всё потому, что ночью основной народ расходился по близлежащим домам: греться и отсыпаться. И улица сразу наполовину пустела, а напряжённость обстановки, как-то сама собой, спадала, и уже не так боишься, что огромная прорва народа, в один прекрасный момент, решиться штурмовать хилые баррикады.
        От созерцания, уходящих лучей солнца, сержанта Ерофеева отвлёк субтильный мужичок, в драповом, черном пальто и кроличьей шапке. Мужичок своим поведением нарушал слаженную работу военных санитаров, мыча что-то себе под нос.
        - В чём проблема санитар? - спросил Ерофеев, настораживаясь. До этого момента граждане, как послушные кролики мирно проходили процедуру и до сих пор не создавали ощутимых проблем.
        - Вот, гражданин не желает проходить тест. Мычит только и всё машет головой, - ответил санитар пожимая плечами.
        - Гражданин, отойдём в сторонку. - Ерофеев подхватил мужичонку под локоть и отвёл в сторону, освобождая проход. - Степанков! На мушку этого.
        - Есть! - один из солдат, в камуфляжной форме, отделился от цепи солдат. Подбежал к сержанту и навёл дуло автомата на мужичка.
        Тот, завидев дуло автомата, враз побледнел и почему-то наоборот стал более настойчиво, о чём-то мычать, размахивая руками.
        Ерофеев, пожалев мужика - «дурной наверно» - опустил автомат и взяв мерный стаканчик со спиртом протянул чудаку. Мужичок посмотрел, посмотрел, но к стаканчику так и не притронулся, только отчаянно закрутил головой.
        - Чёрт! Вот привязался на мою голову, - зло сплюнул сержант. - Пей, говорят! Выпьешь и свободен, - стал разъяснять он, на пальцах.
        Но мужичок в ответ ещё сильней замотал головой и мыча стал показывать себе на рот, на живот, а потом отрицательно махать рукой.
        - Слышь сержант, похож немой, и кажись, пытается объяснить, что ему пить нельзя, - подал голос Степанков.
        - А мне плевать, что ему можно, а что нельзя! У меня приказ, - огрызнулся Ерофеев ближе протягивая стаканчик. - Пей, говорю! Или вали обратно, - пригрозил он указав мужичку на выход.
        Немой, по всей видимости, понял сержанта и испугавшись, что его выгоняют обратно, стал только громче мычать, ещё ожесточённее показывая жестами, что ему нельзя пить, но обратно он не хочет.
        - Тогда пей, - повторно прошипел сержант, протягивая мерный стаканчик.
        Мужик с тоскою посмотрел на сержанта, а потом вдруг выбил стаканчик из его рук, выплёскивая содержимое в лицо сержанта, и резво бросился к воротам…
        Ерофеев, ошалело отшатнулся и замер, как истукан. В голове ярким пламенем вспыхнула лишь единственное слово, заставившее сразу покрыться предательским потом
        - «Заражённый»…
        - Стреляй!!! - страшно закричал он рядом стоящему Степанкову.
        И тот не раздумывая нажал на курок.
        Мужичок с удивлением посмотрел себе на грудь, где зияло три маленьких отверстия, вокруг которых быстро собиралась кровь. Потом поднял голову и посмотрел на сержанта, и было в его взгляде такая обида и такой ужас от произошедшей несправедливости, что аж душа сжимается. Посмотрел он так и завалился лицом в снег.
        А над замершей людской толпой понёсся истошный женский крик:
        - ТОЛЯ!!!
        Из санитарной зоны, расталкивая людей бежала женщина, в расстегнутом пальто. При беге она потеряла шапку и волосы растрепавшись, космами спадали ей на плечи, а на лице, человека много пережившего в жизни трудностей, читалось крайние отчаяние осознания непоправимого. Проскочив зазевавшиеся оцепление, женщина бросилась к телу мужчины, но сержант Ерофеев в последний момент таки успел перехватить женщину за руку, не подпуская к телу:
        - Гражданка, не сметь к нему подходить! Этот мужчина был заражен. Он больше не был человеком.
        - Нет! - чуть ли не завыла женщина, напрягая все свои силы, чтобы вырваться.
        - Да! - прикрикнул Ерофеев, усиливая хватку. - Он отказался пройти тест на алкоголь. Вас же всех предупреждали. Но он отказался, значит заражён. - Железная логика с ней не поспоришь.
        - Нет! - отчаянно кричала женщина, глядя на распростёртое тело. - У Толи вшита торпеда! Ему нельзя и грамма. Спирт убьёт его, - сквозь вопли объяснила она, странное поведение мужичка. И вот тут, Ерофеев опешил по настоящему, а женщина смогла наконец-то вырваться из захвата.
        Она подбежала к мужичку и упав рядом с ним на колени, перевернула к себе лицом, Толя был ещё жив:
        - Толечка! Милый… Толя! Ты слышишь меня? - женщина заботливо гладила мужчину по лицу, смахивая подтаявший снег. - Ну как же так, Толя! Как же так? - причитала она. - Только не умирай. Слышишь? Не умирай… Не оставляй меня, Толя! - Теребила она мужика. Потом повернулась с диким лицом к солдатам и закричала. - Врача! Ну скорей же! Ну чего вы стоите…
        Ерофеев махнул рукой и Степанков ринулся за доктором. Тем временем, женщина продолжала успокаивать своего мужа, ласково приговаривая:
        - Вот Толя, сейчас придёт врач. Тебя вылечат и мы уедем из этого проклятого города. Слышишь меня Толя? Ты только не умирай, держись. Толя, милый, держись… - по её лицу градом текли слёзы. Она смотрела мужу в глаза и её слёзы падали ему на лицо, разбиваясь на множество капелек. «Как бы она сейчас хотела, чтобы её слезы оказались настоящей живой водой… Тогда бы её Толя непременно выздоровел. Сказка конечно… Но сидящей в снегу и покачивающейся из стороны в сторону женщине, вообще всё вокруг показалось таким нереальным и несуразным, ну просто настоящий страшный сон. И на грани разума, она твердила, что вот сейчас она обязательно проснётся и всё сразу забудется само собой, её Толя будет жив здоров и они все вместе уже давно едут на новое место жительства, за новой, счастливой жизнью…
        Мужичок, сквозь гримасу боли, печально улыбнулся жене, а в глазах стоит страх. Вот его рука дрогнула и медленно пошла вверх, намереваясь погладить на прощание любимую и утереть ей горючие слёзы. Он хотел что-то ещё сказать ей ласковое на прощание, но силы покинули его и рука безвольно упала на землю, так и не дотронувшись до любимой женщины. Глаза у него закрылись, а изо рта вырвался последний вздох, с которым отлетает душа…
        - Нет! Нет, Толя, - зарыдала женщина, упав мужу на грудь, продолжая поглаживать рукой. - Не оставляй меня Толя, не оставляй…
        Прибежал наконец врач, но его остановил Ерофеев, указывав на то, что мужчина уже скончался.
        А женщина, тем временем, перестав рыдать в голос, тихо заплакала и зашептала, обращаясь к мужу, невидящим взором:
        - Ну почему ты не дождался меня? Ведь я же просила, меня подождать, а ты не послушался… Но ты же не можешь говорить, ну куда ты пошёл без меня? А я ведь только сына пошла проведать, успокоить его. Сказала, что папка скоро придёт и мы все вместе, наконец тронемся в путь… Ох, Толя, а что же я ему теперь скажу? Как же мы-то без тебя-я-я… Ну зачем ты пошел, не дождавшись меня? А они вот видишь, убили тебя. Приняли тебя за чудовище и убили… - И поднявшись на колени, женщина от отчаяния разорвала на груди свитер и закричала во весь голос, как будто проклиная:
        - УБИЙЦЫ!!!
        И потеряла сознание…
        После чего жизнь вернулась обратно в накатанную колею. Женщину в бессознательном состоянии унесли на носилках в мед блок, а труп её мужа оттащили к бронетехнике, с глаз людей, где накрыли брезентом и на время забыли.
        А через несколько минут, к месту трагедии, подоспел капитан Соловьёв:
        - Сержант! Мне доложили, что у вас тут ЧП. Что произошло? - сурово поинтересовался он.
        Сержант Ерофеев откашлялся и сухо, вкратце доложил. Капитан внимательно его выслушал, после чего довольно мирно сказал:
        - Не убивайся сержант. При нынешних временах - это сплошь и рядом. Мы сейчас с тобой в ответе за сотни тысяч жизней и жизнь одного в таких случаях ничего не значит. - Пожал он плечами. - Ну промашка вышла, с кем не бывает. Хотя… Ещё неизвестно, может этот мужик и в самом деле заражён был. Экспертиза покажет. - И Соловьёв ободряюще хлопнул Ерофеева по плечу. - Не дрейфь сержант, под трибунал не пойдёшь. Много чести. Замнём уж как-нибудь. У нас сейчас каждый человек на счету,
        - сказал он. После чего достал пачку сигарет и закурил. - А сейчас о деле, - прищурив глаз и смотря в сторону, бросил он как бы мимоходом. - Смена к тебе прибудет не скоро. Так что придётся тебе сержант ещё несколько часов тут померзнуть.
        Ерофеева аж передёрнуло всего:
        - Вот чёрт! - зло сплюнул он себе под ноги. - А чё так?
        - Да понимаешь, заваруха на соседнем пункте, - обтекаемо ответил Соловьёв. Потом приблизился и тихо шепнул на ухо. - И знаешь что у них там случилось?
        Ерофеев машинально мотнул головой.
        - У них «Мим» объявился, - округлив глаза просветил Соловьёв. - Шороху навёл, у-у-у… Говорят народу там затоптали, страсть. Так что, ты это, своих мобилизуй и введи в курс дела, и чтоб начеку мне были. Понял? - Погрозил он пальце и стрельнув сигаретным бычком, спохватившись добавил. - Да и вот ещё что. На броневички снайперов своих поставь. А то наши, на соседнем пункте, пока «мимов» устранили, десять человек потеряли. Затоптал их народец, поддавшись панике, вот так-то вот. Так что, бережёного Бог, бережёт, как говорится… - И отдав распоряжения, удалился, туда, где потеплей и посытней, хлопая себя руками по бокам, разгоняя замерзающую в жилах кровь.
        Ерофеев следуя совету предупредил по рации своих парней, предусмотрительно разместив снайперов, в местах с хорошим обозрением.
        И сделав дело, почему-то сразу впал в уныние. Последнее настроение улетучилось, а следом появилась какая-то апатия. Мало того, что приказал застрелить человека, так ещё не отпускают с дежурства.

«Так бы выпил и забылся. Глядишь и ноша на душе ослабла бы. Так ведь нет, придётся дежурить целую ночь и мёрзнуть, как проклятому, считая себя то ли убийцей, а то ли нет». Совесть то она какая? Ложью её не проймёшь, всё видит, всё слышит, а потому и судит справедливо…
        Пребывая в мрачных раздумьях, сержант Ерофеев посмотрел на людей за оградой и в который раз поёжился. Несмотря на приближающуюся ночь, люди и не подумывали расходиться. И в наступающих сумерках, показались они Ерофееву, этакой высокой травой, что постоянно шумит, качаясь и волнуясь, под порывами невидимого ветра, а для пущей наглядности поднялся и ветер пронизывающий до костей.
        И вот вглядываясь в эту саванну, где травой служили люди, Ерофеев с содроганием, ярко себе представлял, как там вот, среди стеблей - людей, бродит сейчас опасный хищник, словно лев прячась в сухой траве, затаился «мим» среди людей и скоро, очень скоро покажет он своё ужасное лицо…

* * *
        А между тем в самой толпе безликой, шла жизнь драмой неописанная…
        Так и не дождавшись очереди своей, Александр Сомов со своею женой и двумя детьми: старшим сыном Петькой и дочерью Настей, засобирался уже покинуть пост насиженный, в поисках тёплого ночлега, когда внезапно, со стороны блок - поста раздались выстрелы. Оцепеневший народ, сразу заволновался, зашумел. То тут, то там послышались и детский плач вперемешку с визгливым криком нервных женщин и басовитый, взволнованный мужской бубнёж. Подчиняясь единому порыву, люди повскакивали с мест насиженных, с тюков с вещами, что холмиками громоздились среди людей, и вытянув головы, чуть ли их себе не своротив, попытались разглядеть, что же произошло в закрытой зоне. А опережая как всегда глаза, по толпе сразу же полетели сплетни и досужие разговоры. Народ, в большей своей массе, захотел, во чтобы-то ни стало, докопаться до истины правдивой. Но пока та просачивалась, от источника к остальной части людей, её правдивость обрастала, сначала не нужной отсебятиной, а вскорости вообще, приняла абсолютно иной характер, полностью противоречащий первоисточнику…
        И с разных концов толпы понеслись домыслы досужие:
        - Там мужика пришили, заражённого! - верещали одни.
        - Да нет же, женщину! Женщину! Слышали, как она орала?! - выдвигали свою версию другие.
        А как-то, отыскав наконец, по их же мнению, более информированных, чем сами, стали люди задавать им вопросы:
        - Кого застрелили?
        - А кто вообще стрелял и почему?
        - Что у этих вояк, вообще там происходит?
        Вскорости, так полностью и не разобравшись, кого в конце концов, застрелили: мужика или женщину, народ задался следующим интересующим вопросом:
        - За что человека-то убили?
        - Говорят заражённый был? - отвечали им одни.
        - Да что вы говорите, подумать только… Не уж-то правда? - не веря, ужасались им в ответ.
        - Нечего пургу нести! - одёргивали другие. - У мужика, просто нервы не выдержали, вот он и ломанулся на прорыв, а вояки его и шлёпнули.
        - Не мужик, а баба, - поправляли третьи, - вона как орала.
        - Да их вообще двое было, мужик и баба. И говорят, что мужик зараженным был, этим, как его - «Мимикридом», а бабе и невдомёк, думала нормальный. Вот их обоих и порешили.
        - «Мимикрид»? А это что ещё за чудо? - удивились самые малосведущие, впервые слыша чудно слово.
        - Вы, что же, телик ни разу не смотрели. - Удивлялись им. - Там же всё сказали, что если человек заразился вирусом, то сначала его не вычислишь, ведёт себя как нормальный, а потом бац и вцепится вам в глотку. Отсюдаво и прозвали - «Мимикрид»
        - от того что под нас косит. Ещё называют его «человек мнимый» или сокращённо
«мим».
        - Ах, вон она как. Страсти-то какие… - в ответ ужасались малосведущие.
        До Александра Сомова с семьёй, слухи дошли не скоро и приняли уже такой невероятный оборот, что правдой там и не пахло, а если пахло то не ей.
        Вот так он пробираясь сквозь толпу собирал слухи по краюхе, но особо им не веря, пока вдруг не разоралась какая-то старуха, в коричневом пальто и в валенках:
        - Люди! - шамкала она беззубым ртом. - Готовьте документы, а кто забыл, тот пусть топает домой за бумагами, эвакуировать без паспорта не будут! - Уж неизвестно где старуха раздобыла столь странное известие, но расслышав, что-то, где-то краем уха, и сделав выводы неверные, принялась баламутить честной народ. - Без документов не пустят! - кричала она, ворочая головой, допытываясь всеобщего внимания. - Им тама, куда нас отвезуть, бомжи не нужны. Пусть здеся дохнуть! Кормить задарма их тама, не собираются и тем более жильём обяспечивать… Говорят, что бомжи, пропили всё на свете, а теперича места, предназначенные честному народу занимають. Говорять так же, что не нужные такие больше государству. Вот теперича пущай здесь и остаются и дохнут, как собаки!
        - А чёй-то мы должны дохнуть здеся как собаки?! - возмутился, невесть откуда вынырнувший, мужик в поношенной одежде. - Мы чёж по твоему не люди что ль?! Мы тоже люди и у нас такие же есть права, как и у всех!
        - А! - взъярилась старуха, завидев элемент неблагородный. Видать свои были счеты, у неё, насчёт людей сословья нижнего. - Явился бомжара, испугался! Вона, одного из ваших уже шлёпнули, без суда и следствия. И так со всеми поступють! Не веришь, пойди, попробуй, проверь. - Злорадно предложила старушка и уверовав в свою правду, скорчила довольную мину, а потом вдруг её как понесло не остановишь. - Пропили всё на свете, нехристи! Подъезды все загадили! Мусор страшно выносить стало! Как не придёшь, так роются обязательно и голодными глазами зырють, того и гляди по башке дадуть. И как таких только свет держит! Живут, заразу разносят! Люди!!! - И добавив децибел обратилась к народу честному. - Люди добрые! Богом могу поклясться, что это бомжи всю Москву заразили своей чумой. Понаехали тута, не известно откудова и заразу с собой притащили! И этот небось заразный! - Направила она на мужика руку в драной серой перчатке, вытянув заскорузлый палец. - Люди берегитясь! Не дайте ему к вам приблизиться! - И старушонка колобок, настолько вскорости вошла в раж, тем более, что слушателей вокруг столько что глаза аж
разбегаются, что сама же поверила в то, что секунду назад, сама же и придумала.
        А народ, что ему? Разишь может думать он, когда паршивая овца, на гору лезть зовет кручённую, загомонил сразу, заволновался. И вокруг того мужичка, бомжеватой наружности, сразу образовалось пустое пространство, люди поспешали отгородиться он него, а далее, кто тихо, а кто и со злом вслед за старухой сам уже напал на мужичка.
        - Эй мужик, иди-ка ты отсель по добру по здорову.
        - Да проваливай!
        - Не-ча здесь шляться, людей заражать!
        - Да что вы слушаете эту полоумную. У старухи крыша поехала, а вы и уши развесили.
        - Огрызнулся мужик, на нападки толпы.
        - А мы её и не слушаем. Мы сами себе хозяева, но ты нам всё равно не нравишься. А ну пошёл прочь! - гомонила толпа.
        Но мужичок видать ещё не знал с кем имеет дело:
        - Да пошли вы сами! - в сердцах бросил он в лицо толпе.
        Перепалка за перепалкой, а народ и так уж взвинченный, а тут ещё старуха подлила масла в огонь, стал он переходить от слова к делу. Мужики как водится, похватали первое, что попалось под руку и используя это как оружие плотной толпой двинулись к бомжу.
        Между тем Александр Сомов, оказался прямо напротив разыгравшейся сцены.
        - Фу! От этого дяди воняет. Па пойдём отсюда, - заныла его дочь Настя.
        - Да, Па пошли. Мы же собирались переночевать где-нибудь, - поддержал Настю брат, пятнадцати летний Пётр.
        - Подожди Пётр, - оборвал сына отец, своим отцовским басом. Потом подошёл к вещам и стал в них рыться.
        - Ты что задумал, Саша? - испугалась его жена.
        - Не лезь женщина. Бери-ка лучше детей в охапку и иди вон к тому красному зданию, я вас попозже догоню. - И Александр, указав жене куда она должна идти, вернулся к поискам. - Да где же она, чёрт. Ведь специально же брал, помню. Ах, вот она родимая… - и Сомов вытащил из недр баула с вещами, бейсбольную биту.
        - Ты что собрался делать? - ещё пуще испугалась жена. - Ты совсем сдурел. Зачем тебе бита? А ну положь обратно! И идём отсюда. - Жена взялась за биту и попыталась её выдернуть из рук мужа.
        - Так! - отстраняясь крикнул муж. - Это, что такое, женщина. Я, что тебе, сказал делать? А ну-ка дети, берём мамку и бегом куда я указал.
        - Пойдем мам, - Петька попытался увести мать, глядя испуганными глазами на отца.
        - Нет, я никуда без тебя не пойду! - отстранилась она от сына и схватила мужа за рукав. - Ты что собрался бить этого человека, как и другие?
        - Точно. Ты угадала, - зло оскалился Александр. - Старуха права. Из-за таких вот, как он, я потерял всё и бизнес и дом, и всё что нажил непосильным трудом. Откуда по-твоему на Москву обрушилась зараза. Так вот, милочка, это всякого рода бомжи виноваты, привезли заразу и инфицировали весь город. С начало был «СПИД», теперь чумой нас неизвестной, одарили, спасибочко им! - отцепляясь от жены пояснил он. - Так вот, родная, я не потерплю, чтобы эти сволочи околачивались рядом со мной и моей семьёй. Всё бегом туда, куда я показал. - После чего несильно оттолкнул жену и развернувшись зашагал прочь, по направлению к неопрятному мужику. Бомж же, в это время, преследуемый людьми, во главе со старухой, пятился ища выход и находился уже в пяти метрах от Сомова, и чтобы нагнать группу преследования, Александру пришлось поднажать.
        Посмотрев вслед нерадивому мужу, жена не бросилась останавливать Александра. Он в очередной раз не послушал её и она не собиралась снова его переубеждать. Тем более, что Александр в последнее время стал очень раздражительным и злым. И она понимала отчего. Не шутка потерять бизнес, дело всей жизни и именно тогда, когда дела наконец, после стольких трудов, пошли в гору. Хорошо хоть Сашка ума не лишился от такого стресса, а то что обозлен, ничего скоро всё устроиться…
        - А сейчас пусть выпустит пар, тем более он не один, вон их сколько, обиженных по жизни, - думала она, собирая вещи и распределяя их между детьми.
        И когда они собрав вещи, тронулись уже в путь, услышали вдруг испуганное восклицание, той самой ненормальной старухи:
        - Ой, что это!!!
        Ненормальная перестала размахивать палкой и побледнев на глазах, вдруг встала как вкопанная. Толпа напиравшая сзади, как будто налетела на невидимую стену, ошарашено остановилась.
        У бомжа, за которым они только что гнались, вдруг сами собой переломились ноги…
        Люди, не осознавая всей опасности положения, продолжали стоять на месте и тупо таращиться на неопрятного мужика. А бомж повернулся к преследователям и встав на четвереньки, хищно оскалившись.
        Старуха, стоявшая ближе всех к чудовищу, не могла и предположить, насколько оказалась она права в своих домыслах, обвиняя бомжа, что он заражён. Только она ещё не сознавала с кем в действительности столкнулась, а именно с мутантом, первого поколения - самым сильным и жестоким существом.
        Ей в голову пришло лишь одно сравнение и она, перекрестившись, выкрикнула его на всю улицу:
        - САТАНА!!!
        Крик старухи послужил спусковым крючком для «мима». Мутант сорвался с места и за секунды поравнявшись со старухой, молниеносно нанёс удар ей по голове, ломая шею. И расправившись со старухой, отчаянно бросился в самую гущу толпы, круша людей, как безумный волк ворвавшийся в стадо овец.
        Люди тут же растеряли весь свой боевой настрой и в панике бросились в рассыпную, расталкивая другу друга и не разбирая дороги. Сильные прорывались вперёд. Слабые отставали или падали под ноги обезумившей, дико орущей толпе, и их немилосердно затаптывали, не слыша жалобных стонов.
        Отцы забывали о семьях, матери теряли детей, а дети плакали и стояли на месте обмирая от ужаса не зная куда деться, попадая под ноги взрослых. Паника с каждой секундой, как цунами, расползалась по огромному скоплению народа, всё больше и больше захватывая людей. А они поддавшись ей, бросали всё на свете и неслись сломя голову, куда глядят их выпученные глаза.
        И если смотреть в тот момент сверху, то можно было увидеть, как расползалась паника. Она как камень, упавший в воду, расходилась радиальными кругами от эпицентра - кучки людей, основной массы народа. Было видно, как те, что ещё ничего не знали, но уже встревожено вставали и смотрели в ту сторону, откуда доносились крики. А через несколько секунд, до них докатывалась первая волна и они попав в сети паники, уже сами срывались с мест и бежали без оглядки, кто молча, а кто дико завывая, вытаращив глаза…
        По прошествии какого-то времени, в толпе, кто-то вспомнив недавно услышанное, чудное слово, заорал его во всё горло:
        - МИМИКРИД!!!
        И ему сразу вторило сотни глоток, добавляя паники толпе, объяв её сердце ужасом.
        Паника возрастала стихийно, но довольно медленно. Это среди например одной тысячи людей, паника разлетелась бы подобно ветру. А вот уже среди сотен тысяч, паника разрасталась подобно степному пожару, медленно, волнами, постепенно набирая силу…

* * *
        Где-то примерно, если посчитать до десяти, начиная с того момента, как до сержанта Ерофеева долетел крик отчаяния - «мимикрид», паника наконец достигла и самих ворот пропускного пункта. Прилетев на крыльях ужаса, она охватила людей, и те, как-то стихийно, разом разорались и с места рванули, на приступ санитарной зоны:
        - Откройте!
        - Впустите нас!
        - Помогите! Пожалуйста помогите! - кричали со всех сторон.
        - Открывайте твари! Они же нас здесь всех перебьют!
        - Спасите!
        - О Боже, я не хочу умирать! Спасите! Пропустите нас!..
        Как известно, у страха глаза велики. И люди потеряв всяческий человеческий вид, с гримасой животного страха, толком и не разобравшись в причинах общей паники, насели на ворота, всем миров уцепились за проволочный забор и попытались его разорвать, потом сломать. Броневики, подпирающие забор, аж раскачивались под бешеным, натиском людей. Сорви головы, оставили забор в покое и полезли вверх, прямо по головам, рядом стоящих людей, наступая им на руки, плечи, головы, они лезли вверх, с единственным намерением перелезть забор и оказаться в охраняемой зоне.
        С этого момента, спокойствие кончилось. Сумерки улиц наполнились: шумом, гамом, криками о помощи и криками боли и отчаяния. Толпа народа разом сошла с ума…
        - Назад!!! Я сказал назад! - орал во всё горло сержант Ерофеев безостановочно стреляя вверх из автомата, предостерегая людей от ошибки. Но видя, что его действия не возымели успеха и люди, с перекошенными от ужаса и гнева одновременно, лицами, продолжают, в яростном неистовстве напирать на ворота, махнул рукой, подавая знак.
        Два броневика, с железными листами по бокам, рванули с места на встречу друг другу, обдав людей облаком выхлопных газов, и поцеловавшись носами замерли на месте, перекрыв ворота.
        Ерофеев выстроив солдат в линию, махнул водителям бронетранспортёров, чтобы те убирались из машин. Затем, перекрикивая людей за воротами, проорал хватаясь за рацию:
        - Врубай ток, мать вашу!
        И в туже секунду, с внешней стороны ворот, закричали от нестерпимой боли и разгневанная толпа волной отхлынули от железных прутьев. Ерофеев своими глазами видел, какой вызвал эффект у людей, их маленький секрет, когда самые отчаянные, в попытке перелезть забор, с криком посыпались вниз, как переспелые груши.
        Сразу же, из-за забора полетели крики отчаяния и проклятия, которые неизменно должны были обрушиться на головы военных, что так бездушно с ними поступали.
        Ерофеев взобрался на бронемашину и оглядел пространство за воротами, в бинокль. Увиденное ужаснуло его. Вместо того чтобы разбежаться в разные стороны, люди валом стремились к пропускному пункту и только забор под током, пока сдерживал их натиск. А вдали, позади бессчетных голов людей, сержант Ерофеев разглядел хаотичное шевеление масс. Глупые люди почему-то не разбегались в разные стороны, а шарахались, то в одну сторону, то в другую. И в сумерках создавалось такое впечатление, что там, вдали, нарастал шторм. Невидимый ветер раскачивая волны людей, швырял их, сталкивал друг с другом или разом расшвыривал по сторонам, оставляя в центре пустое место, но совсем не на продолжительное время, и после всё снова повторялось. И не было в том зрелище закономерности или целенаправленности, там сейчас царил настоящий хаос. Он порабощал души людей, заставляя подчиняться своей воле, тупой и жестокой.
        Соваться в эту обезумевшую толпу и спешить на помощь людям, было чистым безумием, тем более при количестве, личного состава, в двести человек. И потому Ерофееву оставалось только, ждать и наблюдать.
        В это же время, с другого конца лагеря также слышались отрывистые команды капитана Соловьёва и автоматные очереди. Ребятам с той стороны приходилось нелегко…
        Вдруг внимание Ерофеева, привлекли несколько групп людей. Они замыслив недоброе, что-то организованно несли на плечах, в наступившей темноте, Ерофеев так толком и не рассмотрел что, но это сильно смахивало на фонарный столб и его спина покрылась липким потом.
        Первый страшный удар импровизированного тарана, сотряс многотонную машину, а солдаты разом присели, не ожидая такого поворота событий. За первым ударом последовал второй, затем третий, четвёртый… К первому тарану подоспели ещё два и бронетранспортёры заходили ходуном, будто были не из стали. Раскачиваясь и набирая амплитуду, многотонные машины всё больше кренились на бок.
        Обезумевши люди задались целью, во что бы-то не стало прорваться на санитарную зону. Им казалось, что стоит им пересечь запретную черту и они сразу же окажутся в безопасности, а весь кошмар обступивший их со всех сторон, разом закончится.
        Толпа обезумела. Она больше не отдавала себе отчёт своих поступков. Логика испарилась из голов людей, и заразившись ложной идеей, толпа готова была рвать и метать, лишь бы эту идею воплотить в жизнь.
        За оглушительными криками и грохотом таранных ударов, Ерофеев даже не сразу расслышал, что ему докладывают по наушнику рации:
        - Это первый, вышел на цель.
        - Это второй, занял позицию.
        Оказалось, что это снайпера, посланные Ерофеевым, для наблюдения, поменяли свои позиции и сейчас докладывали.
        Ерофеев с облегчением и даже с какой-то радостью в голосе, закричал в наушник:
        - Ребята, выручайте! Что видите?! Приём, как поняли?!
        - Это первый, вижу цель. Видимость пятьдесят, возможны жертвы, - послышалось в ответ, сквозь шумовые помехи.
        После первого, ответил второй:
        - Это второй, вижу ещё двух, как поняли приём.
        Ерофеев только обдумывал полученную информацию, как в наушники ворвался резкий и нервный, на гране срыва, голос капитана Соловьёва, командующего блок постом:
        - Приказываю уничтожить цели! Уничтожить во что бы-то не стало! Плевать на жертвы!
        - И напоследок, слух солдат резанул крик его отчаяния. - Стреляйте же, а не-то нас всех здесь затопчут!!!

* * *
        Тем же вечером, чуть ранее известных событий, к зданию районного муниципалитета
«Щербинки», где расположился штаб оккупационных войск, подъехала чёрная волга. Из машины выскочили двое: профессор Мирный и человек среднего роста, в серой дублёнке, и с поспешной резвостью, скрылись внутри здания. Злой, как сто чертей, Мирный ворвался в кабинет генерала, где проходило совещание. И прямо с порога, с возмущёнием громко поинтересовался:
        - Кто отдал приказ, проводить эвакуацию в массовом порядке?! Кто только до этого додумался?!
        Генерал Овчаренко, недовольно поднял бровь:
        - Профессор! Вы что себе позволяете…
        - Вы что же не понимаете, что может случиться? - перебил генерала, Мирный. - Вы отдаёте себе отчёт, что вы натворили?!
        - Молчать! - стукнул по столу генерал, вскакивая с места. А все, кто сидел рядом с ним разом вздрогнули, от неожиданности. - Что вам надо, профессор? Если хотите услышать ответ на ваш вопрос, то это я отдал такой приказ…
        - Вы?! - Округлил глаза Мирный.
        - Да, я! - с вызовом повторил Овчаренко. - А вы, как хотели? То им перекрой весь город, то теперь охраняй каждого жителя по отдельности. Так что ли получается? А где я вам столько людей найду, А?! - И растеряв весь свой запал, устало сел на место. - А теперь идите, у нас важное совещание.
        Мирный обалдело стоял с открытым ртом и какое-то время не мог прийти в себя:
        - Вы? - наконец прошипел он. - Да как вы могли, такое сделать?! Я же вам, только недавно, рассказывал о повадках мутантов. Вы же сами просили меня инструктировать вас, обо всём, что касается мутантов. И вы клятвенно уверили меня, что будите прислушиваться к моим словам, а сами отдаёте этот ужасный приказ… Немедленно отзовите его!
        - Нет! - Устало махнул Овчаренко, отсылая профессора куда подальше. - Я свои приказы не изменяю…
        - Тогда вам не избежать катастрофы… - зло прошипел в ответ Мирный, словно мессия вешающий пророчество.
        То ли жуткий вид профессора, то ли его странные слова, да ещё таким тоном, но что-то остановило генерала от более радикальных мер по отношению к Мирному:
        - У вас пять минут. Объяснит свою позицию. В чём по-вашему я не прав?
        - В чём вы не правы? - зло переспросил профессор, белее от бешенства. - А я вам сейчас объясню, в чем вы не правы. Вы плохо слушали меня генерал и вся ваша братия, - рявкнул он, обводя кабинетных начальников, испепеляющим взглядом. - Я вам сто раз предоставлял результаты экспериментов. И там говорилось, если вы конечно читали, что «мимикрид», становится агрессивным, проходя трансформацию только в стрессовой ситуации. А вы представляете, какая сейчас ситуация в Москве? Да там сейчас люди не то, что стресс испытывают, они в шоке: они всё потеряли, им негде жить, их увозят в неизвестном направление, а в городе свирепствует неизвестная болезнь. Вы хотя бы представляете, что сейчас с ними делается. Боже! - И профессор накрыл лицо ладонью. - Я только сейчас представил, что произойдёт, когда в такой массе народа, объявится «мимы»… Мясо, пушечное мясо, - продекламировал он, холодея. - Люди же по сравнению с ними просто безобидные кролики.
        Генерал устало прикрыв глаза, покачал головой:
        - Не надо сгущать краски, профессор. Вот уже три дня идёт эвакуация города и никаких эксцессов. - Попытался он остановить расписываемые здесь кошмары. - И надеюсь, что так и дальше будет. А на ваши оскорбления, я опять вам отвечу у меня нет людей…
        И считая что на этом разговор их окончен, генерал Овчаренко собрался прогнать Мирного, как на столе зазвонил красный телефон экстренной связи. Генерал продолжая недовольно смотреть на профессора, поднял трубку и приложил к уху. По мере того, пока говорил неизвестный докладчик, лицо генерала стремительно менялось в выражении. Уставшие его глаза остекленели, кожа на лице приобрела землистый оттенок, став похожей на пергамент, а сам Овчаренко, в доли секунд, постарел лет на десять, не меньше.
        Дослушав докладчика, он безвольно опустил руку на стол, так и не положив трубку на аппарат и тихо сказал:
        - Полковник Звягинцев, введите в город ещё десять тысяч человек…
        - Да где же я их возьму, товарищ генерал! - возмутился полковник. - У меня и так в оцепление, по милости некоторых… - бросая злой взгляд в сторону профессора Мирного, отчитывался он, - больше миллиона находится, да в городе несколько тысяч…
        - А мне плевать, откуда ты их возьмёшь! - неожиданно для всех взорвался генерал. - Хоть из-под земли их выкопай! Но чтобы через два дня, подкрепление вступило в город.
        - Есть… - протянул Звягинцев, не смея спорить с генералом.
        Генерал отвёл глаза от взбрыкнувшего было полковника, посмотрел в непонимающие лица подчинённых, потом повернулся к Мирному, что так и стоял в дверях, и с горькой усмешкой произнёс:
        - Ну, что профессор, вот и накаркали… - Затем вернулся к подчинённым и ввёл их в курс дела. - Зафиксировано уже три случая появления «мимов», среди скопления народа. Погибших и раненых во время паники, насчитывается, по меньшей мере, десять тысяч. Их просто раздавили свои. А жертв, пострадавшие от самих мутантов, в сотни раз меньше. - Просветил Овчаренко подчинённых, после чего перешёл к приказам:
        - Полковник Говорунов, когда прибудет подкрепление… - взгляд в сторону Звягинцева,
        - приказываю разогнать людей с улиц, и не допускать их скопления, больше пяти тысяч. Заняться вплотную организацией эвакуации населения. Разбить людей на колонны и ежесуточно охранять. И чтоб на улицах, вот такого, как сейчас бедлама, не было. Вы поняли?
        - Да… - промокнул полковник вспотевший лоб, белоснежным платком.
        - Выполняйте, - распорядился Овчаренко. - И помните, головой у меня будете отвечать, за каждую жизнь, что прервётся по вашей вине. - Говорунов кивая, съёжился под тяжёлым взглядом генерала. - Все свободны…
        Когда люди в погонах и высоких чинах, покинули кабинет, профессор Мирный, подошёл к Овчаренко и сел напротив:
        - Генерал, извините, но у меня ещё одно дело к вам.
        - Говорите, - устало кивнул Овчаренко.
        Мирный прокашлявшись в кулак, продолжил:
        - Вообще-то, я вначале шёл к вам, совсем с-другим делом, но по дороге узнал о, как вы ранние выразились, балагане творящимся в городе, и пришёл в неистовство, потому сразу и налетел на вас. А дело-то у меня, вот какое… - пояснил он и повернувшись к двери позвал, - Леонид Абрамович, входите! - Мирный представил генералу, вошедшего человека лет пятидесяти, в черном, деловом костюме и с проплешиной на голове. - Знакомьтесь - это Леонид Абрамович, профессор-генетик. Он разработал совершенно новый экспресс анализ ДНКа. Совершенно стопроцентный результат, - азартно похвалил Сергей Андреевич.
        - Хм… интересно, - генерал выпрямился в кресле, - я весь во внимание. Слушаю вас…
        - сразу обратился он к Леониду Абрамовичу.
        Леонид Абрамович нацепил очки, перед этим он щурился и был похож на этакого старого китайца. Всё потому, что его не любовь к очкам была сильней, чем общие впечатление окружающих, но когда предстоял серьёзный разговор, он предпочитал их всё же надевать:
        - Не буду долго вас утомлять, скажу сразу. Мой метод позволяет получать результаты тест - анализов, в течение трёх часов… - не скрывая гордости, сказал он.
        - Профессор Абрамович, проводил исследования крови, на детях, которые не могли, в силу своего возраста, пройти тест на алкоголь, - влез профессор Мирный, с объяснениями.
        - Да, совершенно верно, - поспешил перебить Леонид Абрамович. - Я смог ускорить свои результаты и уже провёл ряд тестов на взрослых людях и двух «мимикридов», которых, любезно, мне предоставил, профессор Мирный. Результаты превзошли все мои ожидания! - воскликнул он, и вдруг тихо попросил, - я присяду? А то в ногах правды нет, а я целый день сегодня на них, уже побаливают… Погода, всё она виновата. - Продолжая говорить, профессор уселся в кожаное кресло и с наслаждением вытянул, под столом, ноги, обутые в тяжёлые, зимние ботинки. - На чём я остановился? А, ну да. Ну в общем-то всё. Результаты, как я говорил, превзошли мои ожидания и показали сто процентную гарантию. Теперь нужно три часа времени, чтобы с уверенностью утверждать, что вот этот человек здоров, а этот нет.
        - Хорошая новость, профессор… - похвалил Овчаренко. - Извините, забыл ваше имя?
        - Леонид.
        - Ах, да, извините, Леонид. Поздравляю - это нам очень сейчас поможет. А то, меня, что-то не очень обнадёживает тест на спирт, профессора Мирного. Вы не обижаетесь профессор?
        - Да нет, что вы, - отмахнулся Мирный, - чему обижаться-то. Тем более тест на спирт мы разрабатывали на скорую руку и я сам не очень-то уверен в его гарантии. А тест Абрамовича, позволит нам без опаски проводить эвакуацию. Хотя конечно же, минус есть, во времени, но это не так существенно, не неделя же у нас уйдёт, на каждого человека, а всего-то каких-то три часа. - Без зависти сказал он и поднялся со своего места. - Ну я пойду, у меня ещё дел по горло. А Леонид обсудит с вами свой план: о внедрение его методов на пропускных пунктах. - А дойдя до двери, вдруг обернулся. - Да кстати, совсем забыл. У меня же ещё одно предложение. Мой аналитический отдел, думает, что целесообразно, помимо пассажирских поездов, ввести в строй грузовые составы. А то с нашими темпами, мы эвакуируем город, глядишь, только к лету…
        - Неплохая идея, - согласился генерал. - Но, есть одна проблема. Как же быть с обогревом людей, на улице морозы под двадцать градусов?
        - Забудьте, - отмахнулся Мирный. - Люди поедут, как угодно, на чём угодно и куда угодно, лишь бы побыстрей выбраться из города.
        Генерал подумал, подумал и согласно кивнул головой:
        - Ну что ж, тогда я учту ваше предложение и вынесу его на рассмотрение.
        Мирный удовлетворённо кивнул и вышел за дверь, оставляя коллегу на растерзание
«овчарке»…

* * *
        Полковнику Звягинцеву удалось таки раздобыть людей и через два дня пополнение вошло в город. Но как это не странно, горожане, разгоняемые с улиц, изо всех сил пытались дать отпор солдатам. Они не желали сидеть дома и ждать подхода своей очереди. Они считали это не справедливым и ущемлением их гражданских прав. Люди сбивались в орущую толпу, круша всё вокруг и вступили в неравный бой с войсками. В дело шло всё, что попадалось под руку: палки, дубины, арматура, камни, а мастера - самоучки, мастерили на скорую руку: бутылки с зажигательной смесью и подобие взрывчатки.
        Основным контингентом, разжигания массовых беспорядков на улицах города, выступала так называемая «нео-молодёжь», как самая идеологическая и свободолюбивая часть современного населения. Люди постарше предпочитали, по старинке, придерживаться мнения, что государство, всегда право и обязательно поможет им и сделает всё, чтобы вытащит из беды. Нео-молодёжь же, выросшая в условиях анархии и придерживающаяся закона, кто сильный, тот и прав, не желала мириться с ущемлением свободы и подчиняться кому бы-то ни было, даже во благо самим себе. Им главное было почувствовать себя свободными, настоящими хозяевами жизни упиваясь властью масс и чтобы достичь этого, они могли без сожаления наплевать на все законы и запреты. Срочно созданные партии «Свободы», призывали людей на улицах города, бороться за свои права. Они обвиняли правительство в бездействие и подначивали народ на борьбу с агрессорами, и неравноправием разгуливающим среди военных чинов, делающих выбор кого эвакуировать а кого нет. Они выдвигали лозунги на вокзалах, где говорилось об унижение человеческой жизни и достоинства, и что сдача каждым
человеком анализов, на предмет заражения неизвестной болезнью, недопустимо в сложившейся ситуации и это нарушение их прав. И даже порой выдвигали лозунги под таким эпитетом:

«Заражённый человек также имеет право на жизнь и излечение, как и любой гражданин страны».
        И всё чаще стали слышны из уст «нео-молодёжи», призыв к захвату любого транспорта, чтобы совместными силами, прорываться сквозь оккупационное кольцо, не дожидаясь когда чиновники решат их (людей), дальнейшую судьбу.
        - Свою жизнь народ должен спасать сам! - кричали они.
        На, что, ставке главного военного штаба, пришлось поспешно выпустить специальный ролик и безостановочно транслировать его по телевидению и по большим экранам установленным на вокзалах, разных районов Москвы. В нём говорилось, что пока жители Москвы, находятся в городе, то их жизни в относительной безопасности и военные клянутся, что не применят боевое оружие против народа. Но стоит людям попытаться прорваться сквозь кольцо оцепления, военные откроют огонь на поражение и ни одна живая душа не покинет границ города, без разрешения военных.
        Ролик возымел действие и остудил самые отчаянные головы, но неразбериха в городе продолжала накалять страсти и сердца людей.
        После наведения относительного порядка, горожан расселили по домам, находящихся в радиусе километра от места эвакуации, барачным типом, по несколько человек на комнату. После чего запретили им покидать жильё и бесцельно шататься по городу, до подхода очереди на выезд из города.
        Теперь народ передвигался по городу, не толпой, как раньше, а колоннами на марше, в оцепление военных. Каждый день, отбирались дома, в порядке очереди и граждане переводились в здания непосредственно примыкавшие к пропускным пунктам. Горожане ещё их прозвали - «залами ожидания». Там медицинские службы, делали забор крови и после получения анализов, людей, по списку, усаживали в вагоны поездов.
        Отправляли москвичей чаще всего в Подмосковье, в специально созданные резервационные зоны, где они находились под постоянным наблюдением медиков. После этого, эвакуированные уже не могли покинуть закрытую зону и уехать например к родственникам. Отныне им следовало оставаться на месте и не роптать ожидая решения
«свыше», по поводу своей дальнейшей судьбы.
        Какая ирония…
        Люди считавшие Москву, только своим городом, каждый раз воротили нос от приезжих, называя их лимитой или деревней, крича на каждом углу:
        - Понаехали тут! Самим негде жить. И чё у себя не сидится! Все рабочие места позанимали, а нам что остаётся делать.
        И ладно, если их утверждения касались бы только людей из ближнего зарубежья, что нелегально поселились в городе, но ведь они же относили к этой категории абсолютно всех, даже тех, кто живёт на границе с Москвой. И хотя условия жизни в Подмосковье уже ничем не отличаются от столичной, москвичи всё равно называли, всё что находится за чертой их города - деревней, а самих людей прозвали: неотёсанной деревенщиной, что приезжают учиться или работать в Москву.
        То вот именно сейчас москвичи сами попали, как раз в такую ситуацию, когда они уже оказались приезжими и никому не нужными на новом месте. Теперь это они превратились в беженцев и лимиту, что понаехала из своего чудного града.
        - А их звали? - Задались справедливым вопросом, местные «аборигены». И они негодовали. Им не по нраву было видеть рядом с собой чужаков. Отчего жители Подмосковья, реагировали по-разному: кто просто старался ничего не замечать; кто зло радовался над бедами, постигшими жителей столицы, а кто и жалел их. Но большинство сходилось к одному, Москву постигла заслуженная кара.
        Люди балансирующие между средним достатком и нищетой, справедливо считали Москву рассадником зла и разврата, где люди зажрались и перестали видеть жизнь в истинном её свете; где они обворовав всю страну, жировали на деньги честных граждан.
        И вот сейчас, эти самые москвичи понаехали к ним домой.
        Недовольство росло и вскоре среди местных жителей поднялись стихийные митинги. Они злились, что приезжим поставляется еда бесплатно, за счет местного населения, а для самих местных, продукты наоборот поднялись в цене.
        Где справедливость?!
        И тогда в людях зароились дурные мысли:
        - Москвичи привезли с собой заразу и теперь мы все умрём! - Кричали отдельные, психически неустойчивые личности и им, как ни странно, верило большинство. И местные в спешном порядке бросали дома или квартиры и уезжали по родственникам, куда подальше, лишь бы не оставаться рядом с беженцами. А кому ехать было некуда, запирались дома, подозрительно провожая взглядом из окна, каждое новое лицо.
        Москвичи превратились в отверженных…
        - Гнать их отсюдова! Не место им здесь. Пускай обратно возвращаются! - ярился народ.
        - Сжечь их! А то всю страну болезней своей заразят! - раздавались призывы на улицах, малых городов и деревень.
        - Кара небесная постигла город! Кайтесь безбожники! Вымаливайте прощение Бога! - кричали Богобоязненные граждане, считавшие, что на земле ничего не происходит без ведома Всевышнего.
        И в сложившихся условиях, москвичи сами решили, что будет благоразумно оставаться под охраной, чем требовать свободы и качать свои права, боясь столкнутся с чокнутыми людьми, один на один, в тёмном переулке.

* * *
        А эвакуация несмотря ни на что, на протяжении двух недель, проходила своим чередом, строго придерживаясь графика. Поезда привозили беженцев, разворачивались и ехали назад за новой порцией людей. И так каждый час. Тяжёлый грузовой состав, гулко стуча колёсами по рельсам, подъезжая к населённому пункту, давал военным три гудка, если ехал дальше и один протяжный, когда останавливался, а дальше всё по плану.
        Вот и на железнодорожном разъезде в районе «Дедовска», завибрировали рельсы, явный знак того что подъезжает гружённый людьми состав. Ещё не видя станции, машинист дал один протяжный гудок, разнёсшийся на сотни метров.
        Капитан Фролов, выскочил из будки билетного кассира, где согревался чаем, между ходками поездов, пробежал в конец пассажирской платформы, и спрыгнув на снег, перейдя пути, подошёл к оцепленному, машинами участку, туда куда именно должен был встать поезд.
        Оцепление представляло собой полукруг из грузовых машин «Урал» и двух бронемашин с крупнокалиберными пулемётами. В середине полукруга, зияла брешь, там стояло наготове, с десяток автобусов, задача которых - развезти людей по резервационным зонам, а по бокам полукруга, машины неотложки. В самом центре - свободное пространство для прибывших людей.
        - Рота, стройся! - скомандовал Фролов.
        Изнутри грузовых машин повыпрыгивали солдаты и организованно выстроились в цепь, держа оружие наготове.
        Поезд натужно пыхтя и тормозя железными колёсами, так что искры летели, подошёл к конечной остановке и замер, тяжело загудев моторами, работающими в холостую. И выпустив со свистом пар из-под головных вагонов, временно уснул.
        Дальше дело стало за военными. Действия солдат были отрепетированы до мелочей. Им следовало открыть вагоны, принять людей, после чего рассадить их по автобусам, а так же пострадавших и погибших в давке или замёрзших, передать медицинским службам
        - это тоже случалось, но редко.
        Из общей цепи, отделились солдаты и по трое, подошли к каждому из вагонов.
        Послышалась команда:
        - Открывай центральные!
        - Петров, давай, - сержант Головин, приказал зелёному юнцу, что входил в его группу, разблокировать заиндевевший замок.
        Рядовой Петров, в толстых зимних варежках взялся за поручень замка и попытался его сдвинуть.
        - Ну, чё ты возишься, рядовой, быстрей давай, - недовольно прорычал Головин.
        - Не получается, товарищ сержант, щеколда замёрзла, - виновато объяснил рядовой Петров.
        - Ну ё моё… Ну всему вас надо учить. - Сержант подошёл к рядовому и взялся за поручень, - давай помогай.
        Под натиском, двух здоровых мужиков, щеколда медленно, ещё сопротивляясь, но пошла таки из пазухи.
        - Раскачивай её, туда сюда, - посоветовал сержант Головин. - Во… вот так.
        - А заметили, товарищ сержант, что-то тихо в вагоне? - обратился Петров к сержанту.
        - Точно… - протянул Головин. - Хм… странно. Эй есть кто живой?! - Головин, с силой постучал по вагону. В ответ, тишина. - Блядь! А ну давай быстрее, не дай Бог, они там все помёрзли, - забеспокоился он, краснея от напряжения, дёргая за поручень щеколды.
        Наконец щеколда выскочила и сержант оттолкнув Петрова, ухватившись за тяжеленную дверь, дернул её. Дверь нехотя поехала в сторону.
        - Ой, чтой-то? Это кровь? - услышал он краем уха, удивлённый вскрик рядового Петрова, за секунды до того, как настежь открыть дверь вагона. Дверь распахнулась…
        И время замедлило свой бег. Головин и не помнил, кричал ли он в тот момент от ужаса или просто стоял и пялился, но то, что открылось перед ним, не могло, привидится и в страшном сне.
        Люди. Повсюду люди. До полусотни людей и все разброшены по вагону, как сломанные куклы. Создавалось такое впечатление, словно вагон мотало из стороны в сторону с дикой скоростью. Ни одного человека на ногах, люди просто лежали штабелями, как дрова, и все были мертвы…
        Сержант, как в замедленной съёмке, отступил от вагона, посмотрел, как зелёного юнца Петрова, выворачивает наизнанку и оглянулся в сторону остальных. Увидел как лица солдат вытянулись и побледнели, а самых впечатлительных, страшное зрелище, перегибало пополам, их нещадно рвало. Он смотрел, как открывались соседние вагоны и как ничего не подозревавшие солдаты зеленели на глазах, а крик ужаса застывал у них в глотках.
        Сержант покрывшись холодным потом, ещё подумал:

«У них, то же самое…».
        А потом, Головин словно прорвался сквозь желеобразную пелену и время наоборот полетело в ускоренном темпе, так что глаз не успевал выхватывать детали.
        Из вагонов стремительно выметнулись, люди? Нет, мутанты. Мутанты, по двое или по одному. В длинном, затяжном прыжке они перелетели через головы солдат и двигаясь с неимоверной скоростью им удалось проскочить сквозь, зазевавшихся солдат, выстроенных в цепь, именно для такого случая. Разорвав цепь мутанты уткнулись в грузовики, дальше пути не было, путь к свободе отрезан и тогда мутанты развернулись…
        - Закрывай вагоны! Огонь! - разлетелся по станции истеричный приказ капитана Фролова.
        Солдаты очнувшись открыли стрельбу по мечущимся мутантам, а кто стоял рядом с вагонами поспешно захлопнули двери.
        Сержант Головин, пригнувшись, наблюдая за перестрелкой, вдруг вспомнил про свой не закрытый вагон…
        - Мама! - вскрикнул рядовой Петров.
        Головин резко обернулся, так что скрипнули шейные позвонки.
        В дверном проёме, стоял мутант…
        Он стоял и смотрел на людей. Его голова и руки были залиты человеческой кровью, а его порванная одежда, потеряв пристойный вид, лохмотьями свисала с жилистой фигуры. Лицо же его, что так привлекло внимание сержанта, потеряло всяческое сходство с человеческим, и сейчас это была скорее морда… Морда животного. Животного угодившего в западню. Выражение дикого испуга, читалось на этой морде и ещё что-то… Но что? Головин так и не успел понять. Животное нашло выход из западни…
        Мутант пулей сорвался с места и прыгнул сержанту на плечи, ломая тому спину, а потом стремительно побежал вперёд, туда где уничтожали его сородичей, расстреливая практически в упор из автоматов.
        Но в этот раз превосходство было на стороне людей и через пять минут, всё было кончено. Стрельба стихла. И сразу стало понятно, что не во всех вагонах побывали мутанты, есть и живые люди. Они стучали изнутри, плакали и кричали, запертые в вагонах, обращаясь к военным:
        - Что случилось?!
        - Выпустите нас отсюда!
        - Помогите, мы хотим жить!
        И солдаты бросились на крики, высвобождать людей. Но только они подбежали, как соседние вагоны, из которых не успели выбраться мутанты, содрогнулись от страшных ударов. Почувствовав свободу, «мимы» желали получить её обратно и для этого готовы были в лепёшку расшибиться, но добиться своего.
        - Отставить, мать вашу! - окриком, остановил расторопных солдат, капитан Фролов. - Держать строй! Вагоны не открывать, до моего распоряжения! - Отдав дальнейшие указания, своему заместителю - лейтенанту Старенко, капитан подобрал, оброненную в перестрелки, фуражку и побежал на станцию, звонить начальству.
        В станционную билетную кассу, Фролов влетел словно ураган, и поводив бешеным взглядом по помещению, отрыл из кучи бумаг полевой телефон и дождавшись приёма скороговоркой выплюнул:
        - Подполковника Бердова, срочно.
        Когда раздался недовольный голос подполковника, капитан Фролов, повысив голос, с нервной ноткой в голосе, закричал в трубку:
        - Подполковник Бердов, это капитан Фролов с Пункта приёма эвакуированных номер восемь, района «Дедовск», у нас чрезвычайная ситуация!
        - Спокойней капитан, что вы так кричите? Что-то важное, я надеюсь? А не то пеняйте на себя капитан. Сорвали меня с совещания главного штаба, понимаешь.
        Судя по голосу подполковник, был не в духе и даже очень. И была бы сейчас у Фролова менее значимая новость, то он бы лишний раз подумал перед тем как продолжать. Но с другой стороны он, можно сказать, был обескуражен, столь равнодушным и раздражённым отношением начальства к своей персоне и поэтому, несмотря на чудовищность ситуации, в которой оказался, как-то со злорадством прошептал в трубку:
        - «Мимы»… У нас попытка прорыва.
        На другом конце, с минуту молчали, обдумывая и переваривая полученную информацию. Минута прошла и голос полковника, потерявший всю спесь и недовольство, в раз ставший испуганный и в то же время ещё не верящий, спросил с придыханием:
        - Как… Когда?
        И столько в этом голосе подполковника было страха и отчаяния и какого-то неверия, что Фролов отбросил сразу все свои обиды:
        - Минут двадцать назад, товарищ подполковник, - просипел он. Тут же спохватился и более чётким голосом ввёл подполковника в курс дела. - Эшелон с эвакуированными прибыл минут двадцать назад. Мы действовали по инструкции: принять беженцев и сопроводить их в зону резервации. Но когда солдаты открыли вагоны, они чуть не умерли от ужаса, внутри было полно мертвых тел, а в следующий момент из самих вагонов повыпрыгивало штук шесть «мимов». Мы сразу поняли, что это не люди, поэтому приняли бой. Чётким и отлаженным действием моих подчиненных, нам удалось всех «мимов» уничтожить и не допустить их прорыва из санитарной зоны.
        - Твою мать! - в сердцах выругался подполковник Бердов, понимая, что полученная информация правдива и что это не кошмарный сон. - Значит наш тест - анализ крови провалился, - опустошённо пробурчал он себе под нос. Затем не задавая лишних вопросов, спросил только одно:
        - Выжившие, среди мирных граждан имеются?
        - Да. В нескольких вагонах люди не пострадали, они временно заблокированы внутри, по моему личному приказу.
        - Это хорошо… - протянул Бердов, а потом чуть понизив голос, опасаясь что его может кто-нибудь подслушать, проникновенно прошептал. - Слушайте сюда капитан и внимательно… Мы не имеем право рисковать. Вы меня понимаете? Если в вагонах остались непострадавшие люди, то это не значит, что среди них нет потенциально заражённых. Как вы сами догадались генетический анализ крови, провалился и мы теперь не можем со стопроцентной уверенностью утверждать что те люди что у вас сейчас сидят в вагонах, здоровы. Вы меня поняли? И мы не можем допустить, чтобы
«мимы» вырвались на свободу. Ошиблись на «Верху», но головы полетят у нас. Так что слушайте сюда капитан - никто не выжил. Повторяю, никто…
        Фролов потерял дар речи:
        - Так точно, товарищ подполковник, никто не выжил, - обморочным голосом, подтвердил он. Понятно же, что подполковник Бердов, решил сделать из него, палача,
        - «Вот сволота! У них там всё летит к чертям, а отдувайся Фролов».
        - Вот и молодец капитан, - проникновенно похвалил Бердов. - Трупы погибших, потом сожгите. И ещё… Последнюю партию прибывших, отсоедините от основной группы беженцев и поместите в изоляцию под пристальное наблюдение.
        - Есть.
        Услышав утвердительный ответ, подполковник Бердов отсоединился, а сам Фролов, стоял как воду опущенный держа телефонную трубку у уха и ещё несколько минут слушал гудки, ничего не замечая вокруг. Наконец где-то, как-то, согласившись со словами подполковника:

«С другой стороны он прав конечно же. Среди беженцев могут оказаться мутанты. Рисковать нельзя. Ни в коем случае. Но там же живые люди и они ни в чём не виноваты… Будте вы все прокляты!»
        И положив трубку на место вышел на улицу.
        А на улице, прорвав серые тучи, выглянуло солнце и снег под его лучами радостно заблистал чистой белизной. Синички обрадовавшись дневному светилу, радостно защебетали, приветствуя чудный день.

«В такой бы день, да на лыжах, да в лесок, когда морозец чуть примораживает лыжню, а солнце отогревает тело».
        На что, Фролов печально вздохнул полной грудью, подходя к месту трагедии. Всё бы хорошо, но вот только живописную картину и блаженный покой, нарушали мерные, сокрушительные удары, доносившиеся из вагонов, и жалобные всхлипы ничего не понимающих людей.
        И лица. Бледные, а у кого и серые, напряженные лица солдат, что окружили поезд.
        Фролов подхватил горсть снега и протёр вспотевшее лицо, потом махнул рукой призывая лейтенанта Старенко. Когда Старенко подбежал, капитан Фролов, тихо прошептал ему на ухо, приказ Бердова, и лицо лейтенанта тут же вытянулось и к бледности его лица прибавилась могильная серость, окраска человека, который заставляли пойти на смертельный грех. Фролов дружески похлопал лейтенанта по плечу, кивая головой, мол: так надо, дружище, так надо….
        Старенко обречённо кивнул в ответ и сгорбившись побежал в сторону двух бронемашин, пошептался там с экипажем и приказал солдатам отойти от поезда. После чего посмотрел мертвыми глазами на капитана.
        - Огонь! - махнул рукой Фролов.
        В следующий момент башни «БТР», с крупнокалиберными пулемётами, качнулись и открыли стрельбу по вагонам, прибывшего эшелона. Из спаренных пулемётов, с громоподобным звуком вылетали, не то что пули, а малые снаряды, способные прошивать насквозь железобетонные блоки. Снаряды пробивали деревянные вагоны просто насквозь, оставляя в стенах отверстия, размером с кулак взрослого человека. И через пару секунд, вагоны поезда, уже напоминали настоящее решето, или вовсе подрезанные пулемётной очередью, они сложились пополам. Стрельба прекратилась и наступила давящая тишина.
        В таком аду выжить было невозможно. Людей и нелюдей перемолотило словно в мясорубке превратив тела в бесформенные куски плоти. Ужасное зрелище. И чтобы хоть как-то не лишиться рассудка, Фролов закрыл лицо фуражкой и разрыдался, и слёзы ручьем текли по его лицу, снимая внутреннюю боль….

* * *
        Слаженный план по эвакуации города, рухнул в одночасье, поставив военных на уши. На какое время могло затянуться разбирательство происшедшего и когда возобновится эвакуация людей, никто больше не мог сказать.
        Во временном штабе сил «ЧС», срочно было созвано экстренное совещание. В помещение для переговоров, люди в штатском и в форме с большими звездами на погонах, тихо перешептывались между собой сидя за чёрным лакированным столом. Начальство в течение трёх часов обсуждало главные вопросы по урегулированию создавшейся ситуации и с минуты на минуту ожидало профессора Мирного и профессора Абрамовича.
        - Наконец-то. И долго же вы заставляете себя ждать господа, - недовольно сказал генерал Овчаренко, в ответ на появление профессоров науки.
        - Извините товарищ генерал, задержались. Мы подводили итоги и выискивали причины, столь катастрофичной оплошности, - оправдался Мирный, так и стоя в дверях, где встретился взглядом с генералом.
        Овчаренко указал на стулья и когда профессора уселись за стол, сказал:
        - Мы вас надолго не задержим, можете потом дальше высчитывать свои ошибки. Нас интересует только два вопроса и мы надеемся вы дадите на них ответ. - И обвёл глазами присутствующих, а замолчав вперил взгляд злых уставших глаз, на профессоров. - Первый вопрос, который нас интересует, - не скрывая раздражения вымолвил генерал. - Почему генетический анализ крови, с треском провалился?
        - Похоже этот вопрос относиться ко мне, - из-за стола поднялся профессор-генетик Абрамович. Ссутулившаяся фигура, облезлый вид, застенчивая улыбка и блуждающий взгляд… Могло показаться что профессор смущён и стесняется и не знает с чего начать, если бы не его бледное лицо, как у покойника и жуткие синие мешки под красными глазами. Он не спал все эти трое суток, проведя время за работой, от чего вскоре стал похож на настоящего зомби, потеряв весь человеческий вид, дико устав.
        Абрамович покачнулся и поспешил опереться о столешницу. Постоял так, пока голова не перестала кружиться и обратился к военному начальству:
        - Господа, генетический тест-анализ крови, до недавнего времени работал безукоризненно… - и поспешно поднял руку, останавливая возмущение, готовое уже сорваться с уст генерала Овчаренко. - Но, но произошли непредвиденные обстоятельства. - Профессор выдержал паузу, поочерёдно одарив взглядом членов совета и загробным голосом сказал, - Господа, «мимы» мутировали.
        - Что значит мутировали? Они же и так мутанты, - не понял полковник Говорунов.
        Профессору снова пришлось поднять руку, прерывая преждевременные вопросы:
        - Объясняю. Мутанты названные нами «Мимикрид», не просто жуткие и тупые мутанты из ужастиков. «Мимикрид» - это живая и самосовершенствующаяся генетическая программа. Если первая волна «мимов», как известно, существенно отличалась при трансформации, от человека, то следующая волна, названная нами, мутантами второго и третьего поколения, уже практически не отличаются от людей.
        - Подождите, я что-то не пойму, профессор, - встрял капитан Родов, бывший какое-то время военврачом. - Как я помню, из лекций, что когда-то прослушивал, мутация живого организма и тем более такого сложного как человек, заняла бы не одну сотню поколений, пока получилось бы что-нибудь действенное и по настоящему нужное. А тут вы говорите, что мутация «Мимов», протекает с невозможной скоростью, каких-то два
        - три месяца и мы получаем уже более совершенный вид.
        Профессор Абрамович внимательно выслушав капитана с невозмутимым видом, ответил замечая:
        - Вот, справедливый вопрос. И вы совершенно правы. Но вы извините меня «коллега»…
        - подчёркивая статус Родова, сказал Абрамович, - абсолютно не понимаете с чем имеете дело. Действительно. На здоровую мутацию, приносящую пользу человеку, ушло бы уйма времени, где-то около десяти тысяч лет. Но «мимы» не мутируют, как цельный организм. «Мимикрид», повторюсь - это самосовершенствующаяся генетическая программа. Мутации подвергается не сам человек, а вирус, что несёт в себе эту генетическую программу. И человек поражённый вирусом, не должен рожать детей, чтобы комбинировать гены. Вирус сам по себе, как самодостаточный организм комбинирует цепочку «ДНК». А как известно, вирусы могут комбинировать гены до полусотни раз, за сутки, на что у человека ушло бы тысячу лет.
        От полученной информации у капитана Родова, непроизвольно открылся рот.
        - Вижу что вам где-то, как-то понятно, - удовлетворённо отреагировал профессор Абрамович. - Тогда разрешите подвести итог. До недавнего времени мы могли найти небольшие отклонения у людей, зараженных вирусом, путём проведения генетического анализа крови. У последнего же экземпляра, что поступил в мою лабораторию, таких отклонений уже не наблюдается. Вскрытие показало, что: поверхностные ткани, кровь, другие жидкости - генетически идентичны человеческим показателям. Вирус настолько видоизменился, что в настоящие время он не изменяет человеческую структуру, приспосабливая её под себя, а сам приспосабливается к неё. Он, настолько, филигранно встроился, в цепочку ДНК человека, что выявить малейшие отклонения практически стало невозможно. Есть лишь один способ - это взять на анализ, клетки мозга и желез внутренней секреции, в данный момент только они несут в себе существенные изменения. Но как вы понимаете у живого человека, провести такой анализ в массе невозможно. - Вынес свой приговор Абрамович и неожиданно покачнувшись прошептал. - Если это всё, то я сяду, с вашего разрешения.
        Генерал Овчаренко с задумчивым серым лицом, согласно кивнул головой, а когда профессор опустился в кресло, спросил:
        - И что, нет ни какого другого способа?
        Абрамович отрицательно мотнул головой.
        Потерев шею и с силой выдохнув, генерал сокрушёно покачал головой и хмуро поинтересовался:
        - Сколько человек осталось в городе?
        - Около четырёх миллионов, товарищ генерал, - посмотрев в бумагах, ответил полковник Говорунов.
        Не веря своим ушам, Овчаренко зло сверкнул глазами:
        - Твою ж…, - выплёвывая ругательства закричал он. - Вы что, не могли эвакуировать весь город за этот срок?!
        Подчинённые промолчали, не смея угодить под тяжёлый взгляд генерала.
        Злясь на бездарную работу всего отдела, Овчаренко задал второй вопрос:
        - Сергей Андреевич, сколько по вашим данным, в городе мутантов?
        Профессор Мирный открыл чёрную папку и мельком глянув доложил без запинки:
        - За время эвакуации, при массовом скопление народа, по нашим данным, прогрессия заражённых, резко ушла вверх и в данный момент число поражённых вирусом людей, составляет одну треть, от оставшихся в городе.
        - Это где-то получается, около полутора миллионов, - задумчиво пробормотал генерал Овчаренко, подсчитывая в уме, приблизительное количество. - Ни фига себе циферка! Целый подмосковный город, - присвистнул он и снова выругался зло сжимая кулаки. - Чёрт! Чтоб вас всех разорвало… - и посмотрев на своих генералов, распорядился. - В течение суток предоставить мне точную цифру. А сейчас Сергей Андреевич, ответьте пожалуйста на один вопрос. - Профессор Мирный с готовностью кивнул.
        - Вот вы, утверждали, - начал генерал, - что мутанты, склонны собираться вместе, а так же, вы утверждали, что они, не собираются покидать черту города?
        - Да, я такое говорил, - не стал отпираться Сергей Андреевич.
        - Так какого же чёрта, мутанты оказались за пределами города, а?! - следом заревел генерал.
        - Ну… это объяснить просто.
        - Уж постарайтесь, - елейно улыбаясь предложил Овчаренко.
        Мирный не поднимаясь с места, а только чуть-чуть оборачиваясь к генералу начал с места:
        - Понимаете, мутанты действительно не собираются покидать город, - заверил он, голосом не требующим возражения. - Но, учитывая последние обстоятельства, я могу предположить, что у потенциально заражённых людей, голос инстинкта, говоривший им оставаться в городе, был заглушён, так сказать, массовой истерией захлестнувшей столицу. Люди, движимые единым порывом, всем скопом, двинулись к месту эвакуации, дабы покинуть город. Вот и пораженные вирусом, но ещё не прошедшие трансформацию, последовав общему порыву, оказались за чертой города. Где-то так… - развёл он руками.
        А генерал смотрел на профессора и издевательски ухмылялся:
        - Ну вот на всё у вас найдётся ответ. И главное всё позаковыристей… - с вызовом заметил он, и жестикулируя, провернул указательным пальцем, будто что-то выковыривая из маленькой дырки. - Ладно, Бог с вами, можете идти. - Смилостивился Овчаренко, понимая что больше ничего сегодня не добьётся от профессоров. А в чудо он не верил… - Только помните, через неделю общее собрание с президентом, где будет решаться судьба всего города. Поэтому попрошу вас подготовить план по дальнейшему научному решению, создавшейся ситуации и методов выхода из неё.
        Профессора синхронно раскланялись и направились к выходу. Мирный пропустив вперёд профессора Абрамовича, пытаясь не создавать шума, тихонько прикрыл за собою дверь и зашагал по коридору, будто швабру проглотил.
        Зачистка
        НАЧАЛО МАРТА 20… Г.
        Пришедшая в город весна, мало чем отличалась от зимы и для постороннего наблюдателя, не знающего какой сейчас на дворе месяц, существенного разнообразия, времена суток не привнесли. Всё также в небе висят свинцовые тучи и время от времени из них что-нибудь да сыплется, то ли снег, то ли дождь, сразу и не разберёшь. И повсюду серость, слякоть и тоска…
        Такое впечатление, что солнце просто забыло завести будильник. А своими силами по всей видимости, оно ну никак не могло проснуться и раздвинуть наконец перину облаков, что бы явить миру, своё ясное личико.
        А нет солнца, нет и тепла. И если даже днём температура умудрялась таки доползать до нулевой отметки, то ночью обязательно ударяли заморозки и улицы Москвы снова сковывало узами льда.
        Изменения были только в одном - в ветре. Выспавшись за зиму, он обрёл бодрость и свежесть, и по-весеннему сильный, носился он по городу, как резвый конь. Вот только слово - свежесть, ветер понимал буквально. И в этот раз, шныряя галопом по столице, он был по настоящему свежим и пронизывающим до костей ветрюгой.
        Он, то зло гудел, запутавшись меж каменных домов; то заливался радостным свистом, освободив свой длинный хвост из западни. А вырвавшись на свободу, ветер сразу превращался в настоящее дикое животное и развив бешеную скорость, несся подобно тарану, подхватывая с земли то снег, то мусор. И закрутя всё это вместе, в безумном хороводе, он принимался рыскать в поисках, неугодных ему препятствий, чтобы затем швырнуть в лицо им, свою добычу, и устремиться ввысь с осознанием своей безоговорочной победы, над жалкими творениями людей.
        И этой весной, люди оставили, на радость ветру, полно игрушек - мусор с улиц не вывозился почти что на протяжении всей зимы. Но вот главного и любимого своего объекта - человека, ветер встречал сегодня очень и очень редко и его это несказанно огорчало. Он ещё не знал, что нынешней весной, вылетев из далёких, жарких стран, он прилетит в почти пустой и наполовину мёртвый город. И там, где раньше встречал он: вереницы людей спешащих по своим делам, или стоящих человечков у остановок, или пешеходов, что выйдя из автобуса сразу же прятались в метро, после чего, он долго ждал, чтоб затем огорошить их неожиданной встречей; наткнулся лишь на гнетущую пустоту, что сама пронизывала ветер. И ветер, уже сам холодея от ужаса, тоскливо выл ночами, заглядывая в окна, в тщетной надежде отыскать живых существ…
        А что же люди? Что стало с теми, кто по воле судьбы остался заточенным в городе?
        Когда ни в чём не повинные граждане, поняли, что эвакуация не просто на время задержана, а вообще остановлена, они чуть не лишились ума…
        Толпы людей осаждали военных с требованием вывезти их из города. Организовывали митинги и бойкотировали временное военное правительство, напоминая о правах человека. Люди плакали и причитали, выли и грозились народным восстанием, но их действия не возымели отклика в сердцах военного правительства. И тогда, массовые беспорядки вспыхнули в разных районах Москвы, постепенно захватывая весь город целиком. А затем, горожане собравшись в организованные толпы, попытались было вообще выбраться из оккупации, своими силами и только огонь на поражение, разогнал разгневанные толпы, загнав обратно в город, несолоно хлебавши.
        И тогда люди отбросили закон, как он отбросил их! И на улицах Москвы воцарилась безжалостная анархия…
        Жители города поделились на два противоборствующих лагеря, после чего жестоко блюли свой собственный закон, время от времени нещадно враждуя между собой.
        Первый лагерь, основали те, кто не хотел мириться со своей судьбой, не желая считать себя обречённым. Такие, объединялись в коммуны, где у каждого её члена были свои обязанности и права: кто распределял еду, кто отвечал за охрану, а кто следил за общими вещами коммуны и т.д.

«Один за всех и все за одного», - гласил их лозунг.
        Эти люди чётко подчинялись закону - закону жизни: кровь за кровь, жизнь за жизнь. Потому как осознали - жизнь законопослушного человека, бесценна. Но закон и порядок не возможно поддерживать без лидера и коммуны в скором времени его выбрали. Отныне лидер для них был тот, кому остальные члены сообщества подчинялись безоговорочно, не рассуждая. Только жёсткая дисциплина и порядок, могли сдержать их в рамках человечности и спасти их жизни в создавшихся условиях.
        А вот во второй лагерь, самый многочисленный между прочим, вошли те, кто окончательно смирился со своей участью, решив наконец жить дальше так, как хочется. И они создали свой собственный закон:

«Живи как хочешь и делай то, что хочешь, как будет только душе угодно. Как они к тебе относятся, так и ты относись к ним!», - гласил их лозунг.
        Эти субъекты сразу занялись безнаказанным мародёрством. Они жгли дома и разрушали всё что попадалось им под руку. И в протест того, что их здесь бросили умирать, эти люди насиловали и убивали, всех кто попадался им под горячую руку, в особенности тех, кто, по их же собственному мнению, вообще был не достоин этой самой жизни. Они можно сказать освободились от всего того, что их всю жизнь сдерживало, что возможно угнетало или злило, а возможно и заставляло бояться. И враз почувствовав «волю», они отбросили порядок и закон, теперь он для них были всего лишь слово и ничего более…
        Военные как-то раз попытались навести порядок в тех районах города, но поняв что без применения силы ситуацию не урегулировать, а убивать всех непокорных, направо и налево, конечно же не будешь, плюнули на эту затею и организовали только охрану дальних районов Москвы, где обосновались коммуны. Граждане, которые пока ещё признавали закон, но уже не признававшие постороннюю власть.
        А вот центральные районы Москвы, в отличие от её окраин, практически не контролировался военными. Там-то и росла анархия во всей своей красе. Там же, по не уточнённой информации военной разведки, разместились и «мимы» - мутанты, бывшие когда-то обычными людьми. Но что они там делали, как жили и чем занимались? Это предстояло ещё выяснить, на горьком опыте…

* * *
        Между тем, в Санкт - Петербурге, в преддверии созыва правительственных органов верховной власти страны, у местного здания правительства собралась толпа журналистов. Она шумела и негодовало, клокоча на разные лады:
        - Почему заседание правительства проходит в закрытом виде? Народ должен знать всю правду! Вы не имеете права скрывать её от народа, - скандировала толпа.
        Корреспонденты, громко переговаривались между собой, скандалили и выясняли отношения, но стоило появиться очередной, чёрной ведомственной машине, как толпа забыв все неурядицы и размолвки, сразу впадала в буйный экстаз. Она тут же, окрашивалась многочисленными вспышками фотокамер, а корреспонденты, громко выкрикивая вопросы, принимались атаковать оцепление, в надежде прорваться к прибывшему высокопоставленному лицу, чтобы с пристрастием его допросить. Но их попытки в очередной раз проваливались. Оцепление не размыкало свой строй, а высокопоставленное лицо, лишь разводило руками и со словами: «без комментариев», скрывалось внутри здания, спеша на заседание.
        Повестка дня закрытого пленума, гласила:

«Выяснить создавшееся положение в столице на текущий момент.
        Рассмотреть причины, вследствие которых произошло заражение города, неизвестным вирусом и какие нужно принять действия, по решению этой проблемы.
        А также, по требованию иностранных посольств, было предложено вынести на рассмотрение, возможную угрозу всему миру, в случае прорыва вируса за пределы территории города и прилегающей области».
        Из-за стола для брифинга поднялся председатель собрания, в черном деловом костюме и обратился к залу:
        - Господа, попрошу минуту внимания…
        Люди сидящие в актовом зале, прекращая беседу обратили свой взор на стол для брифинга, за которым восседали: президент, министр обороны, министр экономики, министр внутренних дел, министр безопасности генерал-майор ФСБ, министр иностранных дел и главный эпидемиолог страны - профессор Асанов.
        - Если все собрались, то мы начинаем, - закончил он свою недолгую речь и уселся на место, предоставляя слово президенту.
        Глава государства не вставая, начал с места, придвигая микрофон:
        - Дамы и господа, вы все ознакомлены с предварительной информацией о положение в Москве и я надеюсь нам не потребуется время для введения вас в курс дела. Поэтому считаю целесообразным перейти сразу к повестке дня. Министр безопасности, прошу, вам слово. Пожалуйста вкратце проинформируйте, здесь собравшихся, о сегодняшнем положении в городе и какие меры вы собираетесь предпринять в ближайшие дни?
        Подчиняясь, из-за стола поднялся генерал-майор Овчаренко, и поправив китель прошёл за трибуну:
        - Господа, - громогласно, по-военному обратился он к залу. - Как вам известно, эвакуация города нами была своевременно отменена. Ещё бы немного и ситуация с эпидемиологическим заражением вышла бы у нас из-под контроля. И в данный момент, к нашему глубочайшему сожалению, случая возобновления эвакуационных работ, не представляется возможным, - скорбно изрёк он слова приговора для огромного города. И несмотря на всё своё внешнее спокойствие, генерал сильно нервничал в этот момент, что даже, был вынужден прервать свою речь, дабы досуха обтереть струящийся по лицу пот, носовым платком, прежде чем продолжить.
        Собравшиеся сегодня представители власти просто не представляли в какой капкан попал Овчаренко. С одной стороны выслушав его доклад, они могли обвинить его в бездействии, повесив на него каждую безвинную душу, что сейчас возможно погибает в городе. С другой стороны, допусти он малейшую ошибку и может случиться непоправимое, отчего на кон будет поставлено уже не миллион жизней, а целый миллиард.
        Промочив горло, глотком воды из граненого стакана, генерал продолжил:
        - Почему так? Объясняю. Мы столкнулись с доселе неизвестной нам угрозой. Носители вируса, что нами были названы «Мимикрид», больше не поддаются, ни морфологической ни генетической идентификации и мы больше не в состоянии отсеивать здоровых горожан от заразившихся. И в данный момент, у нас просто нет возможности, каким либо способом оградить контакты здоровых людей с больными.
        Хоть все и были морально готовы к полученным известиям, но всё же зал тихо зашумел.
        - Что в данный момент вы предприняли для безопасности, оставшихся жителей города? Также хотелось бы узнать точную цифру, количества людей, пребывающих в Москве? И какова их дальнейшая судьба? - пришел вопрос из зала.
        Овчаренко за светом фонарей не смог рассмотреть кто его задал и посему прокашлявшись обратился ко всем сразу:
        - Отвечаю! - громким заявлением, утихомирил он зал. - После известия об отмене эвакуации, в Москве начались брожения и недовольство среди местных жителей. После чего массовые восстания захлестнули улицы города. Толпы разгневанных людей принялись крушить город, а впоследствии организовавшись, горожане попытались прорвать установленное нами оцепление. Эти попытки были жёстко пресечены и в течение недели нам удалось немного успокоить граждан и приостановив массовые беспорядки. Но должного результата, предпринятые нами меры, не принесли и город в последствие раскололся на два противоборствующих лагеря. Одна часть людей, по нашим оценкам, большая часть жителей, оккупировала центр столицы и более не желает иметь каких либо дел с правительством. Вторая часть создала коммуны и поселилась у окраин города, под нашей защитой. В коммунах, жёсткая дисциплина и своё правительство, посредством которого коммуны общаются уже с нами. Питание и одежда поступает в город регулярно и без перебоев и выдаётся всем без ограничений. Коммунальные службы работают в прежнем режиме под усиленной охраной, бесперебойно
обеспечивая город теплом и светом, правда в минимальном объёме. - Так звучал первый ответ.
        На второй поставленный вопрос генерал Овчаренко ответил с немалой запинкой:
        - Что по вопросам безопасности, то тут конечно сложней, - протянул он, почёсывая кончик носа. - Нам удалось взять под свой контроль только коммуны. Остальная часть жителей рассеялась по городу, а каждого, как вы сами понимаете, взять под охрану не представляется возможным.
        Ну и наконец на третий вопрос, генерал выдал всё как есть на духу:
        - Что же до численности? То по нашим подсчётам, в городе осталось около четырёх миллионов людей, - и по залу пронёсся тревожный вздох негодования.
        - Вы, бросили на произвол судьбы столько народу? Оставили их беззащитными перед мутантами?!
        - Нет, что вы. - Замахал руками Овчаренко. - Ни в коем разе. Но поймите. Люди в городе, до сих пор считают ситуацию с мутантами, вымыслом, этакой попыткой выселить их из Москвы, с целью захвата земли под постройку деловых центров. И что мы можем на это сделать? - спросил он у зала, то ли выпрашивая совета, то ли сам…
        - Вылавливать их поодиночке и сажать под замок? - предлагая решение. - Во-первых у нас нет такой возможности, а во-вторых у нас нет таких прав, - сухо ответил генерал.
        Затем сквозь общий шум наконец пробился конструктивный вопрос:
        - Ваши действия для решения эпидемиологической ситуации в Москве?
        Овчаренко потоптался, потоптался да и высказал:
        - Сегодня, завтра, мы направим разведгруппы для поиска мест обитания мутантов, чтоб в последующем уничтожить, очистив тем самым город от заразы.
        И по залу сразу пролетел крик негодования:
        - Как можно, убивать ни в чём не повинных людей?! Их надо лечить, а не истреблять!
        На что Овчаренко задал встречный вопрос:
        - А вы думаете, что мутанты - это люди?
        - А кто же? - предельно удивились в зале. - По крайней мере они ими были и мы не имеем право убивать людей, только за то, что они больны. Но по вашему выходит наоборот. Так давайте, убивайте и больных раком и больных СПИДом, да даже гриппом
        - они же все больны и исходя из вашего заявления, представляют опасность для общества…
        - Вот только не надо демагогии! - разъярился генерал Овчаренко, потрясая руками. - Вы были там, вы видели «этих ваших людей»?! Нет! А мои солдаты сейчас там и они каждый день видят ваших больных, и каждый раз боятся быть разорванными на куски или заразиться от ваших, так называемых, «больных».
        - Генерал, - одёрнул гневную реплику президент.
        - Извините, - сказал Овчаренко, вытирая красный лоб. - Просто не могу слышать столь глупые речи. Вы поймите, - снова обратился он к залу, - в Москве, не СПИД, не чума, не другая какая-нибудь болезнь. Там, абсолютно новая болезнь, от которой нет излечения, а больной, не просто умирает со временем, а наоборот, становится сильнее, быстрее и выносливей чем обычный человек и этот «больной», как вы его назвали, больше не считает себя человеком, он считает себя кем-то другим. Тем, который просто обязан убить: вас, меня, солдат которые патрулируют улицы, и неважно почему, важно зачем. А затем, чтобы уничтожить весь род людской, выпади у них такая возможность…
        - Спасибо генерал, мы вас поняли, - сухо сказал президент недовольно морщась, от того что Овчаренко и так слишком много уже наболтал и того что надо и чего не надо. - Садитесь.
        Когда генерал уселся на место в зале поднялся человек с обращением:
        - Господин президент, я Джон Вармен, представитель ООН, - представился он. - Хотелось бы услышать, что из себя представляет неизвестный вирус, который обнаружился у вас в столице и какую угрозу он несёт всему миру, что сейчас упоминал генерал?

«Ну вот и пожалуйста, - саркастически подумал глава государства. - Стоило только прозвучать об угрозе всему миру, как этот мир сразу занервничал. Спасибо генерал, удружили».
        - На этот вопрос вам ответит профессор Асанов, - проинформировал президент, Джона Вармена. - К нему поступает вся информация по вирусу.
        Профессор Асанов - полный человек с круглой лысеющей головой и живыми глазами, смотрящими на мир с иронией; быстренько просмотрел бумаги и убедившись, что все накопленные материалы на месте, захлопнул красную папку, поднялся из-за стола и прошёл к трибуне.
        - Дамы и господа, здравствуйте, я профессор Асанов - главный эпидемиолог, - представился он аудитории. - Вирус, с которым нам пришлось столкнуться не имеет аналогов на Земле, - заявил он уверенно, ничуть не сомневаясь в своих словах. Потому что Асанов вообще ни в чём никогда не сомневался. А потому продолжил так же бойко, как и начал. - Этот вирус, не подходит не под одну классификацию известных нам патогенных микроорганизмов и их возможных комбинаций. - И раскрыв папку стал читать. - Вирус представляет собой набор генов, несущих в себе неизвестную нам пока программу. Как известно организм, поражённый вирусом, чаще всего погибает. Тут же мы имеем удивительную особенность. Вирус не разрушает носителя, а наоборот перестраивает его, вызывая мутацию, наделяющую носителя не дюжими способностями, в области физического развития, а также, каким-то непостижимым образом, вирус трансформирует сознание человека, после чего больной больше не ощущает себя человеком, а видит себя кем-то другим. Но кем? - на секунду оторвав взгляд от документов спросил Асанов. - Нам это пока не понятно, - разведя руками ответил
он и снова уткнулся в папку с бумагами. - Так же с перестройкой сознания, человек резко деградирует в области умственного развития. Мы вначале считали, что вирус разрушает мозг, как в случае с шизофренией и болезнью Альцгеймера, к примеру. Но дальнейшие исследования показали, что он не разрушает мозг, а просто отключает отделы условно накопительной памяти и вероятней всего, что временно. Зачем? На этот вопрос мы тоже не можем пока ответить.
        - Следующее, - перелистнул страницу доктор Асанов. - Вирус открытый нами, вызывает у человека не просто генную мутацию организма, а программную мутацию. Что значит программную, вы спросите? А это значит что вирус постоянно пытается ассимилироваться с человеческим организмом и непостижимым образом пытается сделать так, чтобы носитель ни чем не отличался от обычных людей и в тоже время был лучше, сильней, быстрей и т.д.
        И вы скажите, что это бред. А я отвечу вам на это… - профессор Асанов, захлопнул папку и посмотрел на аудиторию, - вирус с которым мы столкнулись, искусственного происхождения.
        После такого громогласного заявления, теперь по залу понеслись крики удивления, вперемешку с возмущением. Даже сам президент удивлённо уставился на профессора, не ожидая такого поворота дел. Но тем не менее клич брошен был в толпу…
        И чтоб хоть как-то купировать нарастающий скандал, Асанов поспешил закончить свою мысль, повышая голос до предела:
        - Но смею вас уверить, Россия не способна, на такого рода, эксперимент. У нас нет таких возможностей и должного оснащения…
        - Протестуем! - закричали люди из западной делегации. - С чего вы вообще взяли, что вирус искусственного происхождения?
        - Из-за его необычных свойств! - потрясая своей папкой с документами, выкрикнул Асанов. - Здесь все ответы. Посудите сами. Ни один патогенный вирус не способен изменять человека, не разрушая его здоровья, а тем более маскироваться. Ведь изначально мутанты существенно отличались от людей, в данный же момент у нас нет средств чтобы просто обнаруживать мутантов. И это произошло в течение какого-то месяца! Нет господа, наш вирус является не просто набором генов, которые должны выводить из строя человеческий организм, а это программа с последующими операциями изменения.
        И на последней ноте своего выступления, доктор Асанов, решил таки влезть в спор, затеянный генералом Овчаренко:
        А ваш вопрос: являются ли пораженные вирусом, людьми?! - выкрикнул он. - По моему мнению - нет! Это абсолютно новый вид людей, с глубокими и невозвратными изменениями психики и физиологии. И их первостепенная цель, на сегодняшний день, является замена нас на себя!
        Что тут началась…
        Отовсюду послышались возмущённые крики, накалившейся аудитории:
        - Бред!
        - Шарлатан!
        Да он вообще, знает о чём говорит?!
        Сказки нам тут рассказывает! Это же надо такое выдумать!
        Асанов же, напоследок прокричав:
        - У меня всё! - и не став вступать в полемику с разбушевавшейся аудиторией, раздражённо сел на место, нахохлившись, как курица.
        - Я Джессика Стайл, представитель международного эпидемиологического общества. - Представилась, поднимаясь с места женщина, в твидовом деловом костюме, лет сорока. В руках она держала блокнот, в который с немецкой пунктуальностью заносила заметки, интересующие её и общество, которое она представляла. - Мой коллега, только что произнёс великолепную речь, но его умозаключения по крайней мере смешны, - фыркнула она, поправляя дорогие очки. - Утверждать, что вирус найденный в городе Москва, искусственного происхождения, просто глупо. - На столь резкое замечание, доктор Асанов, только зло пробурчал себе под нос, нелицеприятные слова в адрес этой самой Джессики. Между тем… - Могу вас уверить, - продолжила Стайл, подчеркивая что-то в своём блокноте, - знания человечества, в области ДНК и хромосомного ряда не только человека, а в общем, всего живого мира, настолько малы и скудны, что ни одно государство не в состоянии создать что-либо подобное, вашему вирусу. - При этом, слово «вашему», немолодая леди, особенно выделила, сделав на нём ударение. Видно всё-таки на что-то да намекая. - И по всему выше
сказанному, - подводя итог сказала она, - напрашивается законное сомнение, по поводу того, что над проблемой неизвестного науке вируса, работают квалифицированные люди!
        Выговаривая последнюю фразу, голос Джессики неподдельно дрогнул от возмущения и она потребовала… Именно потребовала:
        - Исходя из того, что ваши учёные выносят на всеобщее обсуждение столь бредовые идеи, мы требуем, предоставить нашим специалистам, образцы клеток поражённых вирусом, а лучше целого живого мутанта. - И требования эти, по всей видимости относились именно к главе правительства.
        На что президент прильнув к микрофону, спокойно ответил:
        - Ответ отрицательный. Ни один образец и ни одна клетка, поражённая вирусом, не покинет пределы города. Это моё последнее слово. Что же по поводу не компетентности нашего научного персонала, то на территории Москвы, работает спец лаборатория и вы можете прислать своих специалистов в помощь нашим. Но… - поднял он вверх указательный палец, видя в глазах Джессики Стайл, зажёгшийся нездоровый блеск подлинного интереса в пользу себя. - Но, без права покинуть город, до тех пор пока ваши… - в отместку, на слове «ваши», президент, так же сделал ударения, как до этого сделала Джессика. - Пока ваши специалисты не разработают вакцину. - И закончив дружелюбно улыбнулся.
        А вот у Джессики Стайл, от его слов по-настоящему вытянулось лицо, и загасив нездоровый блеск в глазах, она плюхнулась на место, раздражённо захлопывая блокнот.
        Вслед за Джессикой, из зала поднялся мужчина, тоже лет сорока, и тоже в строгом чёрном костюме. С лицом, будто вырубленным из камня и жёстким серыми глазами, которые цепко и профессионально, оглядывали аудиторию, пытаясь не упустить ни единой детали:
        - Пэрри Ротман, представитель блока НАТО, - представился мужчина.
        И генерал Овчаренко, сразу понял, чем его так насторожил этот субъект, в чёрном костюме, стоило лишь заглянуть тому в глаза:

«ЦРУ-шник, - с нескрываемым отвращением догадался он. - Вот значит как… Налетели, забеспокоились, стервятники. Вы своё не упустите, не так ли?»…
        И пока генерал размышляя оценивал вероятного противника, Ротман действительно не упускал своего и также выдвигал требования:
        - Учитывая сложившиеся обстоятельства, мы полагаем, что угроза уничтожения людей нависла не только над вашим городом, Москвой, - коверкая название столицы произнёс он, - а над всем миром. В таком случае, неизвестный вирус может угрожать уже всему человечеству, и поэтому мы требуем, разрешить нам ввести на территорию России иностранный контингент, как вы его называете, в помощь вашим войскам. А также разрешить, размещение военной базы НАТО, непосредственно рядом с территорией города, для снабжения ваших войск и жителей города гуманитарной помощью.
        От непомерной наглости этого «человека в штатском», у сидящих за столом членов правительства, аж рты по-раскрывались.
        Со сталью в глазах президент категорично заявил:
        - Ни один иностранный солдат не переступит своей ногой, границ свободной России. Мы сами в состоянии справиться с нашей проблемой и я попрошу представителей иностранных государств, не лезть к нам с помощью продиктованной силой. Что же с гуманитарной помощью? - произнёс глава государства и далее продолжил более в мягкой форме. - То мы не откажемся от поставок современного оборудования, в области генетических исследований и вирусологии. В остальных же аспектах, мы не нуждаемся ни в чьей помощи.
        Получив отказ, у Ротмана, на лице от злости заиграли желваки:
        - В таком случае… - прошипел он как змея, - я должен предупредить правительство России. В случае распространения заразы за пределами вашей столицы, и расползания её по стране, мировое сообщество будет вынужденно сжечь в ядерном огне территории заражённые вирусом. Дабы новая чума двадцать первого века не угрожала вымиранием, всего человечеству.
        Это была уже просто наглость чистой воды и глава государства, побледнев, взбешённо поинтересовался:
        - Это угроза?
        - Нет - это предупреждение, - не теряя лица, гордо ответил Пэрри Ротман и с достоинством сел на место, несмотря на то, что это самое достоинство сильно было уязвлено.
        - Хорошо, - пошёл на мировую президент. - Мы это учтём и постараемся сделать всё возможное, чтобы мировое сообщество не беспокоилось. - И утихомирив «человека в штатском», обратился к основной аудитории. - Так господа на этом всё. В дальнейшем, вам всем предоставят документы, на которых будет изложена, вся имеющаяся у нас информация, поднятая на сегодняшнем совещании. Так же для дополнительной информацией и со своими предложениями обращайтесь к министру безопасности и лично ко мне. Желаю всем доброго дня. - И собрав разбросанные, по столу, листы бумаг, в папку, вместе с членами правительства покинул зал совещаний.
        Уже в коридоре, президент, взял под руку генерала Овчаренко и отвёл в личный кабинет.
        - Давайте генерал поговорим с глазу на глаз, - предложил он, присаживаясь в кресло. - И помните, этот разговор, должен остаться только между нами.
        - Я понимаю, - согласно кивнул Овчаренко присаживаясь напротив.
        - Вот и хорошо, - тихо сказал президент, массируя глаза. - Тогда я начну. Вы слышали, как мировая общественность отреагировала на ваш план по очистке города? - спросил он, облокачиваясь на спинку кресла.
        - Ещё бы. Разорались. Права человека вспомнили. Это надо же мутантов причислить к больным людям, а наша обязанность видите ли их лечить, а не уничтожать.
        - Вот именно, генерал, - подхватил президент. - Но к сожалению мы пока вынуждены прислушиваться к ним. Поэтому я хотел бы вас попросить. Вы кажется, упоминали в своём докладе, о намерении направить в город разведгруппы, для определения мест нахождения мутантов.
        - Да, - не стал отпираться Овчаренко, облизывая пересохши губы. - Также, после их обнаружения, я намерен направить по их следам регулярные войска, для уничтожения.
        - Вот… - подался вперёд президент, - вы представляете какой хай тогда поднимут, западные политики, ратующие за права человека.
        - Ну и что нам от этого? Пускай кричат, если глотка лужёная.
        - А… генерал, - погрозил пальцем президент. - Нам тоже есть от этого дело и не малое, пока мы партнёры по внешнеэкономическому бизнесу. А теперь представьте что будет, если вы введёте войска? Запад сразу же припомнит нам Советский Союз, который они так боялись, с его репрессиями. После чего тут же обзовут Россию - мировым тираном.
        Овчаренко не дурак, понял к чему вёл главнокомандующий, но пока решил играть дурачка:
        - Хм. В этом есть какая-то доля истины, - растягивая слова сказал он, и прищурив глаза продолжил. - И что же нам тогда делать? Лечить мутантов мы не можем, но и оставлять всё как есть, тоже.
        - Вот… - президент обрадовано взметнул вверх правую руку, а потом положил её на колено генералу. - Что же нам делать? Хороший кстати вопрос… - точно так же, как генерал, растягивая слова, задумчиво произнёс он принимая условия заявленной игры. Когда в лоб не прикажешь, а мимоходом указать и можно. И придвинувшись ещё поближе, глава государства шёпотом поинтересовался. - А мы не можем сделать так, чтобы когда регулярные войска вошли в город, они не обнаружили на том месте, куда укажет разведка, ни одной живой души?
        Дойдя до кульминации игры в недомолвки, Овчаренко сделав судорожное, глотательное движение, так же шёпотом, но уверенно подвёл итог:
        - Вы предлагаете, чтобы разведгруппы, походя уничтожили мутантов, а возможно и людей вместе с ними, до прихода регулярных войск?
        - Ну, да, - забывшись чуть ли не выкрикнул президент, но быстро опомнившись, отодвинулся и холодно заявил. - А вы вообще уверены, что в городе, в местах скопления мутантов, остались здоровые люди? Я например нет. Зато проверни мы с вами такую операцию, то эта зачистка не обретёт общественный резонанс. Войска пришли, наткнулись на мёртвых и остались не удел. И что в итоге получается? Мутанты и люди перебили друг друга, мировое сообщество скрипя зубами успокаивается, ну а нас только пожурят, за то, что мы опоздали, но обвинять, никто, никого, не будет…
        Генерал задумчиво потёр шею:
        - Вообще-то, - завёл он свою песнь, - разведка не предназначена для такого рода операций.
        - Ну, это уж ваши проблемы, - отмахнулся президент. - Ну, а так в общем-то вы со мной согласны?
        - Можно конечно попробовать, - протянул Овчаренко, а после минутного раздумья, махнул рукой. - Решено, - сказал он, намереваясь выдать секретную информацию. - Слушайте. Я введу в действие специальное воинское подразделение - спецназ «Зверь». Этот спецназ был сформирован ещё в Советские времена - его задача карательные операции, на захваченной территории потенциального противника, для подавления сопротивления местного населения и признания им нового военного правительства. Так же в их задачу входит, защита государства, от возможных и не желательных, как народу так и правительству, переворотов и становления на территории Российской Федерации диктаторской власти. Я думаю эти ребята справятся с вашей просьбой.
        Главу государства в особенности порадовало последнее слово генерала, и он удовлетворённо кивнул не скрывая улыбки: «Наконец-то умный и понятливый человек».
        - Отличненько, так и поступим, - сказал он.
        - Только есть одна маленькая проблема, - задумчиво протянул Овчаренко, теряя раж.
        - Действующего личного состава, в этом спецназе, не так уж и много на данный момент. Но думаю, я решу этот вопрос, - добавил он после секундного колебания. И не дожидаясь дальнейших указаний, с молчаливым благословением, отправился готовить план дерзкой операции.

* * *
        Огромный диск солнца, ярко полыхая приближался к горизонту, разрастаясь вширь. А следом, с противоположной стороны, медленно, но верно, грозным маршем, наступали сумерки. Подобно армии тьмы, нёсшей на своих крыльях, царицу ночи, они выступили в боевой поход. Пришло их время, пробил их час! С каждой секундой, метр за метром, они захватывали земное пространства, присовокупляя его к владениям, своей королевы.
        А тени - дозорные её, падая от предметов, удлинялись и начинали стремительный бег. Бег от своего вечного врага - солнца, держа путь в лоно тьмы, чтобы в конце пути, наконец-то слиться со своею матерью.
        Приближение ночи практически незаметно глазу, и если даже остановиться и ждать её наступления, то заметишь только, что ночь не падает из неоткуда, словно туча, что стремительно закрывает собой солнце, а наоборот, она как бы заглатывает вас, постепенно, медленно и верно, погружая мир во тьму. И только что, еще было светло, как незаметно стало уже темно…
        На пустыре, за железнодорожными путями, через каждые пять метров, подвое, стояли солдаты из оцепления и тоскливым взглядом, наблюдали, как на заблокированный город, маршем наступает ночь.
        - Как тихо и жутко, - нервно прошептал, рядовой Синицын, своему напарнику, поправляя автомат у правого бока. - Ни одного огонька и шума от машин нет.
        - Чё, забздил? - подначил напарника, рядовой Васильев, сплевывая на землю. - А слабо счас туда прогуляться? - указал он на вымерший город.
        - Да пошёл ты. Сам туда иди.
        - Ха, забздил, - гоготнул напарник. - Не боись браток, я с тобой. В обиду не дам.
        - И в подтверждение своих слов, Васильев положил правую руку на плечи напарнику.
        - Да иди ты, - Синицын сбросил его руку со своего плеча. - Сам же обоссышься, если ночь выстоишь.
        - Эх Синица, плохо ты меня знаешь… - притворно улыбаясь протянул Васильев. - Я может ничего не боюсь, в отличие от некоторых - зайчишка трусишка.
        Синицын отворачиваясь от нахальной рожи, промолчал, не желая продолжать глупый разговор.

«Да я боюсь, - мрачно подумал он, про себя. - Ну и что из этого. Половина, из их части, боится ночных дежурств. Ночью вступают на дежурство в основном бойцы спецназа МВД - это они ничего не боятся. Какая же у этих ребят должна быт психика железная, чтобы ничего в своей жизни не боятся или прятать страх так глубоко, что сразу и не отыщешь? - каждый раз удивлялся Синицын. - А Васильев только кочевряжится перед ним - новичком, а сам, каждый раз трясётся, когда распределяют часы дежурств».
        - Чё нахмурился как суслик? - толкнул напарник Синицына. Нет реакции. - Чё обиделся? - удивился тогда Васильев. - Да ладно тебе, брось. Давай лучше посмолим, пока прапор - папа, куда-то отлучился, - предложил он и вынув из нагрудного кармана пачку, поделился куревом с напарником, и прикрыв ладонью тлеющую сигарету, молча затянулся.
        - Вообще-то ты прав, стрёмно как-то, - пошёл он на-попятную, после пары затяжек. - Я б точно ночью не хотел дежурить. Смотри вона, дома темные, мрачные; улицы не освещаются, и там холодно и страшно… - описывая местность Васильев, постепенно переходил на загробный голос, - а за каждым поворотом поджидает «мим», чтобы вырвать твоё маленькое сердце. Ууу… мясо, мясо, - и в конце скорчив рожу, изображая «мима», навис над Синицыным.
        - Бля, да пошёл ты, идиот. - Раздражённо оттолкнул Синицын напарника. - И так на душе не спокойно, а ты лезешь со своими шутками, дурацкими. Ты вот вообще задумывался, что ты будешь делать, если «мимы» попрут из города, а? И прямо на тебя…
        - А я их тогда вот так… - И Васильев держа в зубах сигарету, поднял автомат и подражая голосом, стал изображать стрельбу, - та-та-та-та, и в рядочек.
        - Дебил… - чуть ли не матом отреагировал Синицын на шутку. - Пиздец, с кем я разговариваю? С идиотом…
        А Васильеву хоть бы что, только удовольствие. Вот и стоял глядя на зелёного напарника, с довольной улыбкой во весь рот. Потом довольно оглянулся и вдруг чего-то испугавшись тихо прикрикнул:
        - Чёрт, кончай базар, сюда кто-то едет. Туши сигаретину, - и первым швырнув недокуренную сигарету на землю, затоптал её ногой.
        Синицын обернувшись, разглядел цепочку автомобильных фар, что направлялись прямо к ним, и и сделав пару быстрых затяжек, последовал примеру Васильева.
        Через пять минут, восемь военных грузовиков, поравнялись с часовыми и не замечая солдат проследовали в город, грозно урча двигателями. Ещё через пять минут, машины скрылись в темноте, и город поглотил их.
        Как успел заметить Синицын, в машинах сидели хмурые парни в камуфляже и в масках.
        - Какой-то странный у парней камуфляж, серый кажется? - поделился он наблюдением.
        - Ага, я тоже заметил, - ответил напарник.
        - А ещё я, у одного из них, заметил на рукаве эмблему «спецназ Зверь». Случайно не знаешь, что это за ребята?
        - Не а, - беспечно отмахнулся Васильев. Он в отличие от напарника не забивал себе голову всякой ерундой, а потому уже больше не разглядывал тёмный город, а смотрел себе за спину. - Плюнь ты на них, - бросил он задумавшемуся Синицыну, - не нашего ума это дело. Вона лучше смотри, наша смена наконец-то топает.
        Рядовой Синицын оторвался от созерцания города и уже через десять минут, благополучно сдав пост, шёл вместе с напарником в казармы, отдыхать, выбросив из головы все ненужные вопросы.

* * *
        Военные, грузовые машины, марки «Урал», прибыли на блок пост - контролирующий
«Бабушкинский» район, в девятом часу вечера. Когда машины оказались в безопасности, из них стали выпрыгивать люди в странной, камуфляжной форме, серого цвета, сразу же выстраиваясь в общую шеренгу.
        С виду прибывшие солдаты ничем не отличались от обычных вояк, что несли дежурство, на территории блок поста. С другой же стороны, в них присутствовала некая, ощутимая только на уровне подсознания, разница. От этих солдат в серой форме просто веяло угрозой и смертью. Солдаты регулярных частей, сразу нутром почувствовали в них силу львов, и эти львы только что прибыли в их стан волков с жалкими зубами.
        Капитан Лютич, плевать хотел на то, какое он и его люди, вызвали представление у местных вояк, а вот на что он сразу обратил внимание, так это на город.

«Москва - огромный город. Когда он, в последний раз был здесь? Кажется пять лет назад. Но тогда город, просто пестрил огнями, был наполнен шумом, гамом и людьми, и жизнь в нём просто кипела. А что же сейчас?».
        Сейчас столица встретила капитана могильной тишиной и непроглядной тьмой. Ни одного лучика света в окнах, ни одного захудалого фонаря не горит на улицах, ни одного прохожего. А машины, что нескончаемым потоком, лились по магистралям города, издавая ужасный шум и выбрасывая в атмосферу удушливый, угарный газ, стояли сейчас по обочинам дорог, мёртвые и безжизненные, как обычные, пустые консервные банки, брошенные за ненадобностью.
        И среди всех этих безжизненных: домов, машин, улиц и деревьев, повсюду клубится густая тьма. И ведёт она себя, наподобие живой. То подбирается к людям она, протягивая к ним свои длинные щупальца, заполняя собой всё видимое пространство, а то пугливо прячется по углам и щелям, стоит только показаться половинчатой луне, из-за косматых туч. И постоянно мерещится, что в этой тьме не просто царствует пустота, а чудится в недрах её, призрачная жизнь, чьи движения неведомых врагов, с каждым стуком сердца подбирались к людям - обосновавшихся на островке жизни, в окружении света костров и прожекторов.
        И напоследок, как бы в довесок ко всему, ночной воздух, пронзил отчаянный резкий крик, раздавшийся вдалеке. Так могло кричать только животное или человек стоящий на пороге страшной и неизбежной смерти. И все находящиеся на территории блок поста сразу испуганно притихли, а в воздухе повеяло морозом. Но не тем морозом, что замораживал тело, а тем что пробирается в самую душу и инеем выпадал на голове, делая молодого и сильного человека, седым стариком.
        - И часто у вас здесь такое? - поинтересовался капитан Лютич у какого-то сержанта, стоявшего поблизости, что испуганно смотрел в сторону неведомого крикуна.
        Сержант оглядел Лютича с ног до головы и неуверенно пожав плечам, ответил:
        - Да нет, не часто. Бывает правда, слышим невесть что. Вот всё никак привыкнуть и не можем.
        - Ясно, - пробормотал Лютич. Хотел ещё что-то спросить, но последовала команда на размещение личного состава в импровизированных казармах…

* * *
        На следующие утро, состав спецназа «Зверь», разбили на двадцать групп и каждую из них дополнили десантниками «ВДВ». Командирскую часть, взяли на себя звери.
        Капитану Лютичу, не повезло. Ему досталась группа, полностью укомплектованная десантниками и ни одним из «Зверей», кроме него самого. И к тому же, десантники, каким-то образом, за ночь, прознали истинное предназначение их спецподразделения и потому старались держаться обособленно, а это могло ох как помешать проведению предстоящей операции.
        В десять ноль-ноль по Московскому времени, сто пятнадцать разведгрупп, общей численностью в десять тысяч человек, двинулись по всем центральным направлениям Москвы, к самому центру столицы - туда, где предположительно находилась основная масса заражённых людей и мутантов.
        Грузовые машины, подбросили разведгруппы до внутреннего транспортного кольца, откуда разведчики уже пошли своим ходом, планомерно, метр за метром, прочесывая территорию, заглядывая под каждый куст, в каждый подъезд и каждую квартиру. По оценкам специалистов - операция по выявлению врага и его возможного уничтожения, должна быть успешно завершена в течение недели.
        Группу капитана Лютича, выбросили у «Белорусского вокзала». Его подразделение являлось замыкающим, в обязанности которой входило подчищение хвостов за основными группами. Поэтому-то в её состав вошли только десантники и насчитывала личного состава, лишь тридцать человек.
        Когда грузовики уехали высадив людей, капитан Лютич с новой силой поразился пустотой города и страшной звенящей тишиной, прерываемой только звуками глухих коротких автоматных очередей.
        Десантники точно также, притихли, словно пришибленные, напомнив испуганных детей, что попали в страшную и нереальную сказку. Многие, из них, до сегодняшнего момента хоть раз побывали в Москве или хотя бы слышали о её безумном ритме жизни, и потому имели небольшое, но представление, как должен выглядеть огромный мегаполис. Сейчас же город был пуст и неподвижен. Казалось он замер в ожидании, возможно чего-то ужасного, что особенно и пугало. Вот если бы город действительно был бы мёртв, то наверно он не так бы напускал страху на людей, вознамерившихся его потревожить, тогда бы, он был бы, просто пустышкой…
        - Вперёд, - скомандовал Лютич и группа десантников, развернувшись в цепь, тронулась в путь, внимательно оглядывая окрестности, выискивая глазами потенциального противника.
        Где-то в двухстах метрах, шла соседняя группа подчистки и их даже можно было разглядеть, выйдя на широкие магистрали, заполненные брошенными машинами. Горожане побросали основную часть автомобилей у обочин, но попадались и такие что ставили своих железных коней прям посреди дорог.
        Лютича сие обстоятельство, вначале даже немного подивило:

«Ведь не в спешке же они, в самом деле, покидали город?» - задался было он вопросом. Но через несколько минут ответ пришёл сам. Вскорости, на их пути стали попадаться всё чаще автомобили, не просто брошенные посреди дороги, а раскуроченные чьей-то рукой и перевёрнутые, сожженные и торчащие задами в витринах каких-то магазинов и дорогих бутиков, судя по вывеске.

«А, теперь понятно - Анархисты, радовались свободной жизни», - сам себе ответил капитан Лютич, глядя на погромы не только среди машин, но и магазины, палатки, подъезды домов, фонарные столбы и светофоры - всё было зверски раскурочено, до чего только смогли добраться руки разбушевавшихся вандалов.
        Местами даже попадались наспех сооруженные баррикады или забаррикадированные подъезды домов, частично уже разобранные группами зачистки. Такое впечатление, что в городе велась нешуточная война и чем ближе к центру, тем всё больше следов погрома и разорения, выглядящих просто ужасно, особенно на фоне: подтаявшего, серого снега с черными проплешинами пожарищ, и такого же серого, свинцового неба.
        Тихо переговариваясь по рации и координируя маршрут движения, группа Лютича постепенно продвигалась к центру города и по всей видимости приближалась к основной группе зачистки, идущей впереди. С каждым шагом, отчетливей становились звуки стрельбы, скоротечного боя, а сами десантники то и дело натыкались на тлеющие или ещё горящие останки людей, или мутантов, уже и не разберёшь…
        - Похоже парням не сладко приходится, - поделился своим мнением самый нервный десантник, не выдержав постоянной, гнетущей тишины.
        - Да, парни уже нюхнули пороху, а мы тащимся, как черепахи, - подал голос следующий. - Сколько можно! Где эти страшные мутанты? Надоело всего бояться, скорей бы уже в бой с ними вступить.
        Кто-то ещё попытался высказать своё мнение, но капитан Лютич оборвал начавшийся разговор:
        - Отставить разговоры. Эфир не занимать. Первый, проверить вон тот подъезд, что-то он мне не нравится. Такое ощущение, что его группа зачистки пропустила.
        - Есть.
        Пятнадцать человек отделились от группы и побежали проверять подъезд жилого, пятнадцати этажного дома.
        - Вторая группа остаётся на месте и прикрывает первую, - вторично скомандовал Лютич.
        - Есть. - И оставшиеся десантники, рассредоточились во дворе дома. Пятеро цепко осматривали двор и улицу, остальные десять, держали на прицеле жилое здание, готовые в любой момент броситься внутрь.
        Через пятнадцать минут по рации пришёл рапорт первой группы:
        - В подъезде никого.
        - Подвал - чисто.
        - Квартиры - чисто.
        - Крыша - чисто.
        - Вас понял. Отбой, возвращайтесь назад, - передал Лютич.
        Следуя приказу, из подъезда слаженно, один за другим, показалась первая группа и их сразу же кто-то радостно поприветствовал:
        - Что опять мимо, парни? Эх, видно не судьба…
        - И то правда. Мы так и до конца операции не увидим мутантов.
        - А хотелось бы?
        - Очень, твою мать, прям руки чешутся.
        - А я бы например не хотел бы. Мы так мило с вами гуляем… - пришлась шутка к месту.
        И в эфире раздался дружный смех:
        - Ха-ха-ха! - Даже сам суровый Лютич не сумев сдержать улыбки, недовольно прикрыл её рукой. И не желая портить парням настроение, только сухо отдал команду двигаться вперёд.
        Пять часов пути, по безлюдному городу, в постоянном напряжении и без остановок, такой темп может вымотать кого хочешь. Хоть десантники и не обычные, рядовые люди, а подготовленные к самым суровым условиям боевые единицы, но и они постепенно начинали уставать. Сам капитан Лютич, ранее не замечавший за собой, физической слабости тела, вскоре стал понемногу сбиваться с поставленного темпа. И виной всему этому, скорее всего была, даже не обстановка напряжённо царящая вокруг, а новый непроницаемый костюм с лицевой маской и респиратором, в который заставили облачиться перед операцией.
        Всё хорошо, да вот тело под ним неимоверно зудело и чесалось, а лицевая маска нагревшись от дыхания поставляла бойцам один лишь спёртый и горячий воздух. Некоторые бойцы, не выдержав, снимали на время маски и с наслаждением втягивали в себя прохладный и влажный воздух улицы. Капитан Лютич, на такое нарушение инструкции, просто закрыл глаза. Он и сам уже третий раз снимает маску и шлем и протирает красное, распаренное лицо, платком, предварительно смочив его водой из фляги. А вот с костюмом дело обстояло куда сложней. Его не расстегнешь, как куртку и не проветришься прохладным ветерком. Потому что, этот модифицированный костюм представлял собой - многослойный комбинезон и чтобы его снять понадобится, в общей сложности, не менее получаса, а у них этого времени как раз и не было. Вот бойцам, хочешь не хочешь, а приходилось терпеть издевательства. Хорошо хоть в комбинезоне имелась специальная прокладка, которая впитывала пот и выводила его наружу, через специальные поры, а то бы так, без прокладки, бойцы просто бы захлебнулись в собственном «соку».
        Испытывая дискомфорт, но постоянно держа себя в руках, группа Лютича продвигалась к конечной цели, ожидая когда пройдут дополнительных три часа пути, по истечению которых должны были объявить общий привал.
        В течение последующего часа «прогулки» по безлюдному городу, в душе Лютича, нарастала необъяснимая тревога, которая своими цепкими щупальцами затягивала ему горло затрудняя дыхание и спутывая мысли. Его всё сильнее преследовало ощущение безысходности и западни. Такое ощущение, что это не они, вооружённые до зубов, вышли на охоту на монстра, а наоборот - это монстр, сейчас вёл на них охоту, а они, как утки, прямо сейчас шли ему в зубы.
        И эти ощущения, у него, родились неспроста. Учитывая тот факт, что уже конец середины дня, а группы зачистки, судя по поступающим докладам, до сих пор не встретили, толпы мутантов, как их уверяли ранее, а лишь отдельные экземпляры, гуляющие сами по себе. Он же, со своей группой подчистки, вообще как на прогулке. То сами собой возникают вопросы:

«Так куда же подевались мутанты? Попрятались? Или же готовят им всем подлую ловушку?».
        В последнем утверждении, капитан Лютич не сомневался, уж больно у них, вся эта грандиозная операция проходит гладко и как-то даже без напряга, а вот это-то и настораживает.
        Десантники, рассыпавшись цепью, продолжали планомерно осматривать участок, выделенного им маршрута. Заглядывали: в каждую подворотню, дворик, подъезд, улицу
        - ничего, ни души, пусто. Всё время пусто. Лишь только одиноко лежащие обгорелые трупы, да и то не через каждый метр, а через десяток таких метров.
        Оглядывая очередной труп и теребя его носком армейского сапога, капитан Лютич, неожиданно по рации получил оклик своего солдата:
        - Стойте, тихо! Капитан слышите? Прислушаётесь. Кажется это двадцатка, наша группа зачистки.
        Стройный ряд цепи из людей остановился и стал прислушиваться. Капитан Лютич, чтобы лучше слышать, снял с лица маску и глубоко вдохнул, прочищая лёгкие. Струя прохладного ветра, ударившая в лицо, приятно охладила кожу, смахивая с неё бисеринки пота, унося прочь.
        И действительно, сквозь ватную тишину, до Лютича наконец прорвались приглушённые звуки стрельбы. И если раньше, они напоминали одиночную трель птиц, то сейчас это была настоящая канонада, а это означало, что двадцатка вступила в настоящий, кровопролитный бой.

«Вот они! Показались всё-таки гады…», - со злым презрением подумал Лютич.
        И с ним тут же согласились остальные хором голосов, словно они могли читать его мысли:
        - Точно это двадцатка, нарвалась на мутантов.
        - Влипли по полной программе. Кажись несладко им сейчас.
        - Капитан, что будем делать?
        - Слушайте надо идти им на помощь.
        - Тихо! - прикрикнул Лютич, останавливая галдёж в эфире. - Следуем проложенным курсом. Просьбы о помощи не поступало, значит без нас справляются. Вперёд, цепью!
        И только он отдал команду, как общий эфир наполнили статические помехи, а следом прорвался голос на грани паники:
        - Приём, это двадцатка! Повторяю, это двадцатка. Группа зачистки капитана Попова. Всем группам, следующими за нами… просим помощи… мы наткнулись на их гнездо… они прут изо всех щелей… они повсюду. Выручайте парни, здесь становится жарко.
        - Это двадцать второй, идём вам на помощь. Мы в метрах в пятистах от вас. Держитесь! - прокричал в рацию Лютич, и затем уже по внутренней связи, дал команду. - Все слышали! Тогда в колонну стройся! Сержант Кротов - ведущий. Бегом марш!
        Тридцать пар сапог дружно застучало по асфальту, меся подошвами подтаявший мартовский снег. Десантникам предстояло совершить марш бросок на пятьсот метров и пересечь две улицы напрямик.
        Капитан Попов, который сейчас взывал о помощи, был личным другом Лютича и пока капитан бежал на выручку, он напряжённо думал, отгоняя от себя мысль, о том что могут опоздать:

«Попов, какого чёрта ты угодил в засаду? - с досадой задавался он вопросом. - Ведь вдоль и поперек просматривается город, и ни души вокруг. Ты же им прямо в лапы угодил. Как же это они тебя провели, дружище? Как же ты их прошляпил? А если у тебя в отряде около четырёхсот человек, но ты просишь помощи, то чем же я, со своей тридцаткою тебе смогу помочь? - качал он мысленно головой, боясь даже представить, какая там сейчас заваруха. - Ладно, брось эти мысли. Надо спешить. На месте разберёшься».
        И чем ближе была группа Лютича, тем отчетливей раздавались выстрелы, уже не одиночные а шквальные, хаотичные.
        - Осталось недолго. Капитан Попов вон за теми домами. - Указал Лютич на два девятиэтажных дома, что как скалы отделяли отряд, от группы Попова. - Поднажмём ребятушки…
        И до намеченных домов оставалось пятьдесят метров, тридцать, двадцать… Как весьма неожиданно для всех, из-за бокового здания - покосившейся красной пятиэтажки с выбитыми стёклами - выпорхнула стайка ребятишек, лет десяти-тринадцати и заметив солдат, настороженно замерли, сбившись в кучку.
        - Оп-па… А эти здесь откуда? - изумился сержант Кротов - ведущий группы. - Капитан, вижу детей! - доложил он о встрече и замер как вкопанный.
        Десантники последовав примеру, не менее удивлённые встречей остановились, разбивая строй:
        - Бедные, как же они здесь оказались-то?
        - И угораздило же их, в это время, здесь разгуливать.
        - Бедняжки, видать стрельбы испугались, - переговариваясь по внутренней связи, жалели суровые мужики малых детей.
        Движимый чувством сострадания, из строя, вышел сержант Кротов и махнув детям рукой, крикнул, предварительно стянув маску:
        - Эй ребятня, давай сюда! - Дети как будто бы только и ждали этого, а получив приглашение, сразу же кинулись к «спасителям».
        Когда они уже были в пяти метрах от десантников, так споро они побежали, вперёд, расталкивая бойцов, выскочил капитан Лютич и срывая на бегу маску, дико заорал:
        - Отставить! Эй вы, ни шагу дальше! - страшным голосом приказал он детям. - Ещё шаг и я стреляю! - и в подтверждение своих слов наставил на ребят оружие. Те словно врезавшись в стену, встали как вкопанные. А две девочки и мальчик, лет семи, не сумев справиться с инерцией, вытянув худенькие ручки вперёд, шлепнулись на землю, расцарапав ладони. Мальчику же, в отличие от девочек и вовсе не повезло, не сумев вовремя сгруппироваться, он больно ударился головкой об асфальт и тут же, лёжа на земле и не двигаясь, горько расплакался. Потом и две девочки разревелись, но на ноги встали сами. Остальные дети испугавшись до ужаса, злобного дядьку с автоматом, не двигались с места и не пытались помочь, лежащему на земле, мальчику. Они просто стояли и смотрели, своими детскими и испуганными глазёнками, дрожа от страха.
        - Что вы делаете капитан? Это же дети? - возмутился сержант Кротов, мечась взглядом с детей, на капитана.
        Капитан Лютич и сам не мог объяснить свой поступок. Он даже себе, не мог объяснить, почему он так поступает. Но всё вокруг - эта обстановка, этот город, эти пустые и безлюдные улицы, эти мутанты, неизвестно как выглядящие и капитан Попов, что сейчас вёл бой, в ста метрах от них, моля о помощи. Всё это напрягало мешая трезво мыслить, настораживало и пугало.

«И почему здесь дети - эти маленькие безгрешные создания, что они делают здесь? - металось в его голове. - Всего в ста метрах свистят пули и взрываются гранаты, неся всему живому смерть. Они же просто должны были спрятаться, забиться в щели и не высовывать от туда носа. Но вместо этого эти дети бегут по улице. Бегут? Но от кого? От мутантов? Возможно. Но также возможно и от людей.
        Постой так можно сойти с ума, - одёрнулся себя Лютич. - А что если это всё-таки настоящие дети, бегущие от стрельбы, и сейчас им требуется помощь? А я наоборот их ещё сильней напугал…».
        Все эти мысли проносились в голове капитана со скоростью света, но несмотря на их дикую скорость, ему никак не удавалось прийти к правильному выводу. Ему требовалось некое озарение, когда мозг бессилен что-либо решить и тогда ему на помощь приходит инстинкт, находя сам собой ответ. Нужно только время…

«Что же его так настораживает в этих, с виду нормальных, детях. Обычные девочки и мальчики, испуганные и угодившие в западню. Сзади идёт бой, спереди нарвались на автомат. Но что-то не так, он нутром чует, а вот объяснить не может. Что? Что не так? Откуда они взялись? Как получилось, что группа зачистки их пропустила? Или они бегут со стороны мутантов, из центра? Тогда их шансы оказаться людьми ничтожно малы.
        А что если они всё же мутанты? Надо повнимательней их рассмотреть. Так их одежда? С виду нормальная и довольно обычная, правда почему-то зимняя, оборванная и грязная, будто её никогда не снимали, чтобы постирать. С другой стороны, где им взять замену. А так вроде всё и должно быть. Он больше бы удивился если бы их куртки и штаны, юбки, оказались бы чистыми или летними.
        Дальше. Их лица? Лица как лица. Курносые и тоже грязные как и одежда, отчего маленькие мордашки приняли землисто-серый оттенок, но остались вполне человеческими.
        Их глаза? Глаза - настороженные и внимательные, но… какие-то равнодушные, пустые что ли. Но ведь так не должно быть? У них же должны быть испуганные глаза, просто дикие от ужаса. Из них должен просто выплёскиваться ужас, а они равнодушные…»
        И вот оно! Только сейчас Лютич понял, что дети вовсе не боятся. Не боятся перестрелки, не боятся предсмертных криков, не боятся его, не боятся наставленного на них автомата, вообще ничего не боятся. Они просто стоят и ждут.
        Но чего они ждут?
        - Капитан, опустите автомат и не пугайте детей, - предложил сержант Кротов успокаивающе кладя ладонь на дуло автомата, опуская оружие к земле.
        Лютич очнувшись, сбросил руку сержанта, выкрикнув ему в лицо:
        - Отставить! Это не дети, а мутанты или скоро ими станут!
        - Да какие же это мутанты, капитан? - удивлённый не на шутку, реакцией командира, спросил Кротов. - Сами посмотрите - это же испуганные маленькие ребятишки и им требуется помощь, - и после предложения, последовал взрыв негодования. - Не будьте дураком капитан! Опустите автомат.
        - Я сказал отставить! - И оттолкнув сержанта Кротова, капитан распорядился. - Всем быть на чеку! Предельное внимание… - И вот тут наконец на него снизошло озарение. Он нашёл решение, как разрулить напряжённую обстановку. Им же на лекции говорили, что мутанты обладают слабым интеллектом и не умеют говорить. А что если им задать вопрос? Ответят?
        - Эй вы! - бросил он детям, - откуда вы?
        Дети разом, как по команде, неопределённо махнули себе за спину.
        - А как вас зовут? Назовите свои имена.
        Как ни странно, но вполне ожидаемо, для Лютича, дети ничего не сказали, продолжая таращиться на солдат.
        - Вы слышали? Я повторяю свой вопрос. Назовите свои имена… - Но дети снова промолчали. И тогда Лютич ехидно поинтересовался. - Не можете! Тогда ответьте почему не можете? Забыли?..
        Но тут кто-то из десантников не выдержав дурацкого спектакля, воскликнул, встряв в допрос:
        - Остановитесь капитан, вы не в себе. Как они вам ответят, они же в шоке…
        - Тихо! - прикрикнул Лютич на десантников. - До этого они меня отлично поняли, а имена свои вдруг, ни с того ни с сего, взяли да и забыли? Неувязочка получается.
        Но у десантников было иное мнение:
        - Капитан, нельзя же так. Это же дети…
        - Опустите оружие капитан и давайте отведём поскорей ребятишек в безопасное место.
        Лютич понимал, что ситуация выходит у него из-под контроля. Эти слепцы не желают его слушать, они верят только своим глазам, но не верят своим ощущениям и здравому смыслу.
        - Стоять! Всем не двигаться с места, - рычал Лютич, никого не слушая, нутром ощущая, как растёт вокруг него неприязнь отчуждения.
        - Так и будем стоять? А что дальше? - послышался нервный вскрик по рации. Ответа не последовало и в эфире повисла тишина.
        И пока капитан Лютич нервно искал выход, затянувшиеся молчание прервали сами дети:
        - Дяденьки нам страшно, спасите нас, - жалобным хором попросили они.
        Этот жалобный призыв о помощи, обрушился на десантников, подобно молоту, угодив в самую их душу, разорвав последнее звено недоверия.
        - Да что же мы за звери-то такие, - воскликнул сержант Кротов, и вышел из строя уверенным шагом, а за ним уже потянулись и остальные.
        - Бедненькие, конечно же мы вас спасём. Идите сюда скорей, - пролопотал сержант подходя к детям, подхватив по пути плачущего пацанёнка. И посадив его себе на руку, заботливо спросил. - Больно ушибся? - Мальчишка сразу же перестав плакать, кивнул и широко улыбнулся, от чего у солдата сразу стало светло на душе и он так же открыто заулыбался маленькому ребёнку.
        Всего детей было двенадцать. Десантники подхватывали на руки самых маленьких, а ребятишки постарше сами подходили к солдатам и прижимались к ним как испуганные зверушки. Те в свою очередь гладили детей по головам, успокаивая и их лица озаряли радостные улыбки. Улыбки сильных людей, что всегда защищают слабых.
        И вот уже самые маленькие, сидя на руках взрослых, заинтересовавшись лицевыми масками, протянули свои худенькие ручки к лицам солдат, а десантники, не долго думая, поснимали свои маски и отдали их детям, дабы те поиграли и успокоились.
        Капитан Лютич просто не мог стоять и смотреть, как его подчинённые перестав подчиняться приказам, подходили к детям и сажали их себе на руки, поснимав герметичные маски:
        - Назад! Я приказываю, назад. Лицевые маски не снимать! Вы у меня все под трибунал пойдёте, - кричал он и грозил и приказывал, но видя что никто из солдат, кроме пяти-шести, ему не подчиняются, полностью поглощенные детьми, Лютич, в бессознательном порыве, уберечь личный состав, от роковой ошибки, выстрелил, убивая наповал двух мальчишек, лет десяти.
        Десантники повинуясь выработанному инстинкту, тут же прикрыли собой ребятишек, наставив оружие на капитана. И вперёд, снова вышел сержант Кротов, только уже со стороны детей:
        - Капитан, оружие на землю! - кричал он. - Я приказываю, оружие на землю!
        - Ты не можешь мне приказывать, я здесь командую, - вступил в перепалку Лютич. - Разве вы не видите - это не дети, это мутанты.
        Но сильные мужчины, у кого в крови было - защищать слабых и невинных, и особенно беззащитных детей, чьи бы они не были, больше не слушали своего командира и тихо молча стояли, целясь в капитана. А сержант Кротов, криком продолжал доказывать свою правоту:
        - Капитан! Вы сошли с ума! Перед вами маленькие дети, а вы из них делаете чудовищ.
        - Двое десантников подошли к убитым детям и со скорбным выражением на лице, покачав головой, закрыли им глаза. Еле сдерживая бешенство, Кротов приказал. - Капитан, я снимаю с вас полномочия. Теперь я здесь командую! Оружие на землю! Я больше повторять не намерен. Оружие на землю!
        - Нет! - и Лютич выстрелил, ранив сержанта в правое плечо. Тут же, в ответ, две пули пробили капитану обе руки, а сзади кто-то из десантников, ударил его по затылку прикладом, выбивая дух.
        Уже теряя сознание и падая на колени, он всё равно продолжал шептать, поглощённый страхом за жизнь своих людей:
        - Нет, вы совершаете ошибку. Это не дети, это… - и свет померк в его очах.
        Десантник, что секунду назад ударил командира по голове, зло сплюнул на поверженное тело:
        - Каратель чёртов! Зверюга одним словом и весь твой спецназ сплошь звери долбаные,
        - и брезгливо переступив пошёл к детям, вешая автомат на плечо.
        Раненный в плечо, сержант Кротов, пока накладывали шину и фиксировали руку, лёжа на земле, рассматривал серое и хмурое небо. Устав от бестолкового разглядывания, сержант перевёл взгляд на спасённых ими детей, что так и стояли, прилипнув к десантникам не на секунду не отходя от них ни на шаг. Рядом стоял пацан, лет тринадцати, держась рукой за пояс десантника и в упор смотря на Кротова. Заметив на себе взгляд, сержант ответно посмотрел на мальчишку и когда их глаза встретились, его неожиданно обдало ветерком тревоги.

«Какие странные глаза у этого мальчишки, - вяло призадумался он. - Такие тёмные и бездонные, словно два колодца, что манят своей таинственной глубиной так, что не можешь оторвать и взора. И этот взгляд… совсем не по-детски наивных глаз. И как он раньше мог пропустить, этот странный гипнотизирующий взор, выражающий довольно странное сочетание чувств, сочетающий в себе и полное равнодушие ко всему происходящему вокруг, и в тоже время смотрящий с настороженностью и какой-то необъяснимой, тихой злобой, загнанного зверя».
        И у Кротова в какой-то момент, создалось такое впечатление, что его рассматривают не как человека, а как какую-то козявку, что валяется сейчас под ногами этого странного мальца.

«Разве так должны смотреть, только что спасённые дети, на своих спасителей? - оторопело задался он вопросом, не сводя глаз с мальчишки. - Разве такие чувства свойственны людям, только что выбравшимся из беды? Смотри-ка, ни следа благодарности, спокойствия или душевной радости в их взгляде нет, свойственные любым спасённым, кто бы они не были. Если, только, эти дети не… А что если капитан был прав?». - И от последней мысли, сержанта пробила дрожь.
        С усилием оторвав взгляд от мальчишки, Кротов постарался разглядеть как себя ведут остальные, ими спасённые, дети. И то что раньше, не привлекало внимания, сразу же бросилось в глаза.

«Как странно они себя ведут, - не на шутку разволновался он, продолжая докапываться до истины. - Эти дети до сих пор не произнесли ни слова, хотя прошло уже больше получаса. Они просто стоят рядом или сидят на руках, прижавшись к десантникам и молчат. Ни звука, ни плача, ничего… Неужели, шок, у них настолько силён? И они до сих пор не оправились от ужасной, просто не человеческой и не простительной выходки капитана Лютича. Но с другой стороны, они же не замкнулись в себе, не стали похожими на зомби. Они совершенно осмысленно глядят на мир, берут сладкие подарки от солдат. Но это и всё… Остальная-то их реакция мне непонятна. Почему они до сих пор не вступили в контакт с солдатами? Даже с Потаповым, с кем дети обычно охотно общаются чувствуя его открытую и добрую душу, сидящая у него на руках маленькая девчушка не желает реагировать на расспросы. И ещё одна странность. Эти дети ведут себя как будто они, не живые люди, а скорее роботы… Точно, самые настоящие роботы, у которых всего лишь одна задача, понравиться десантникам и войти к ним в доверие, чтобы можно было приблизиться к ним вплотную. Нет, не
верю, - раздражённо отмахнулся Кротов от собственных мыслей, внутренне пугаясь самого себя. - Похоже, что я схожу с ума, как до этого сошёл капитан Лютич
        - этот изверг».
        Но коварные мысли просто так не прогонишь, они будут грызть, пока не докопаются до истины. И ещё полностью не доверяя своим собственным умозаключениям, пытаясь отогнать их как можно дальше от себя, сержант принял решение сделать последнюю попытку налаживания отношений, дабы развеять свои страхи и сомнения, раз и навсегда. Он вспомнил, что недавно хотел от детей, капитан Лютич и повторяя его попытку, задал вопрос рядом стоящему мальчугану:
        - Слышь пацан, зовут-то тебя как? Молчишь. Ты-то можешь назвать мне его или ты не помнишь?
        Но несмотря на расспросы, мальчишка так и не проронил хоть одного словечка. Только, как показалось самому Кротову, напрягся и что-то такое промелькнуло у него во взгляде, нечто злое наверно, и не предвещавшее ничего хорошего.
        - Сержант и вы туда же, - осуждающе одёрнул Кротова, рядовой Торопов, что делал перевязку, сидя рядом на корточках. - Ну дела сегодня. Сначала капитан, теперь и вы решили достать детей своими расспросами. А потом что, тоже стрелять начнёте?
        - Подожди Торопов, не лезь, я не с тобой разговариваю, - нахмурившись отмахнулся Кротов. Ему всё больше и больше не нравилась сложившаяся ситуация, а особенно эта молчанка. - Ну так как, пацан назовёшь? - настойчиво повторил он свой вопрос.
        Пристально глядя на сержанта, мальчишка молчал, будто воды в рот набрал.
        - Ну и долго так будем молчать? - вышел из себя Кротов. - Это же так просто, назвать своё имя. - И вдруг, неожиданно даже для самого себя, повторил свой первый вопрос по-английски, на тот случай, если мальчишка не понимал по-русски. - What is you name? - припомнил он школьную программу, но мальчишка даже не шелохнулся, продолжая тупо смотреть.
        И тогда сержант Кротов, находясь уже на гране срыва, взмолился:
        - Ну скажи тогда хоть что-нибудь? - Он просто чувствовал что пацан отлично его понимает. Это было видно по его глазам. Но почему он тогда молчит? Почему не хочет отвечать или всё-таки не может?..
        - Да отстань ты от пацана, сержант, - буркнул Торопов, за чьей спиной находился тот самый мальчишка, к которому привязался Кротов. - Не видишь разве, что он не в себе. Пережить такое… - сочувственно качая головой, стал он объяснять. - Только-только вышли из-под обстрела, и вдруг на тебе, наткнулись на других вояк, которые, ни с того ни с сего, стреляют прямо в упор. Тут не то что, в штаны наложишь, тут и язык проглотишь. Вон смотрите, какие они напуганные, словно малые щенята, а тут вы ещё со своими вопросами лезете.
        В ответ Кротов недоверчиво покачал головой:
        - Нет рядовой тут что-то не так. Не могут же они напуганы быть аж до потери пульса, так, что даже не способны ответить всего лишь на один вопрос, самый лёгкий, для кого только можно. - И не спуская глаз со злополучного мальчишки, сержант непроизвольно цапнул автомат и потянул его на себя.
        - Эй, ты чего сержант? - удивился Торопов.
        - Я то ничего рядовой… - начал Кротов. - Я то в своём уме. А вот эти дети, явно какие-то ненормаль… - и заткнулся снова встретившись взглядом с глазами ребёнка.
        Тот видать, шестым чувством понял, что сержант что-то заподозрил, и весь напрягся, как струна, а его настороженный взгляд, моментом потемнел, и заплескалась тёмная и дикая злоба внутри самих недетских глаз, готовая, в любой момент, выплеснуться наружу.
        От того, какие произошли метаморфозы с ребёнком, у сержанта Кротова вмиг перехватило дыхание и волосы зашевелились у него на голове.

«Боже! Мы совершили дикую ошибку, - кипятком обдало его осознание. - Мы спасли не детей, мы наткнулись на тех самых мутантов…».
        - Э… сержант, чегой-то у тебя, взгляд такой бешеный? - занервничал рядовой Торопов, глядя на, побледневшего в одночасье Кротова, даже и не подозревая, что происходит у него за спиной.
        А тот, бросив дикий взгляд на рядового, просипел:
        - Капитан Лютич, был прав. Это не дети, это мим… - договорить ему не дали. Мальчишка, что стоял за спиной Торопова, отлепился от спины десантника и целясь в шею, нанёс удар сверху, громоздким сапогом, раздробив сержанту горло и Кротов зашёлся в предсмертном хрипе.
        - Эй! Что за дела! - только и успел воскликнуть Торопов, как стальной штырь, врезался ему в затылок, пробив череп у основания. И сразу же, словно по команде, остальные дети напали на своих спасителей.
        Ангелы превратились в бесов…
        Девочки и мальчики, младших возрастов, до этого мирно сидевшие на руках, вцепились своими ручонками в глаза солдат, ослепляя их. А те кто постарше, достали из-под пуховиков, стальные предметы, кто нож, кто стальную палку, иные схватились за заострённые арматуры и методично, орудуя с поразительной скоростью, металлическими предметами, принялись истреблять, ошеломлённых десантников, нанося им удары по незащищенным головам, а то и протыкая их, с нечеловеческой силой, почти что насквозь.
        И самое жуткое в этом зрелище было то, что лица детей в момент чудовищной расправы, абсолютно ничего не выражали. На их белых личиках читалось лишь одно равнодушие с примесью брезгливости. Такое чувство сопровождает, когда давишь на кухне таракана или другую какую мерзкую и отвратительную тварь, но не более. И в детских личиках вовсе не читались, чувства свойственные убийцам: злоба, ненависть, маниакальная радость или осознание своей силы, над жертвой. Нет… Это им было несвойственно, потому что человеческие чувства больше их не преследовали и совести больше у них не было. Они просто, делали, то, что должны были делать. И убивая, дети не принимали десантников за людей и не приравнивали их к себе. Солдаты были для них кем-то другими, кем-то, кто просто мог бы уничтожить их и поэтому они нанесли удар первыми.
        Через пару минут, всё было кончено. Бой закончился, так и не начавшись. Трагедию, что разыгралась на небольшом пятачке пространства, нельзя было назвать боем, это была самая настоящая бойня, когда одна сторона, полностью отдалась на волю другой, не в силах ей сопротивляться.
        Десантники так и не успели оправиться от шока, коварно помешавшего правильно среагировать на угрозу. У них просто в головах не могло уложиться, как эти милые, невинные и беззащитные создания, под названием - дети, могли в одночасье превратиться в кровожадных и безжалостных монстров? И потому они заведомо были обречены…
        Сами же «милые» дети, при расправе с разведгруппой Лютича, в бойне потеряли лишь троих своих, но как будто бы и не заметили этого. Они даже не взглянули в сторону раненых товарищей и не проверили, живы ли те или нет, а просто разбились на две возрастные группы и стали обходить поверженных десантников.
        Дети помладше, обтерев ручонки об одежку, принялись подбирать оружие с земли или выдёргивать его из омертвевших рук, десантников. И беря тяжёлый автомат, порой равный росту, маленькие крохи, мальчики и девочки, навьючивали оружие на себя, по три-четыре автомата за раз и как будто не чувствуя тяжести, продолжали методичный обход, прибавляя к уже имеющемуся грузу, пару тройку гранат и боеприпасов.
        Ребята старших же возрастов, лет тринадцати-пятнадцати, коих было меньшинство, осматривали тела десантников, с легкостью переворачивая их, если те лежали на животе или на боку. И не найдя для себя ничего интересного у одного, они переходили к другому телу и так в течение пяти минут, пока не обошли всех, и даже капитана Лютича, что лежал в отдаление от основной группы, не обделили своим вниманием. А сделав осмотр, трое мальчиков и две девочки, проделали невероятное действие. Они, уже предварительно наметив цель, подошли, к телам пяти десантников и без видимых усилий взвалили их себе на спину, ничуть при этом не согнувшись под тяжестью тел. Среди тех пяти тел, был и капитан Лютич.
        Когда мародёрству пришёл конец, дети подчиняясь негласному приказу, последовали быстрым шагом за своим предводителем, самым старшим в группе, и постепенно удалившись с места побоища, стайка ребятишек направилась в глубь города, туда, откуда ранее и пришли. Но прежде им следовало обогнуть группу Торопова и группы зачистки спешащих на выручку. Для чего они сначала взяли в бок, двигаясь параллельно группам зачистки, а затем повстречав, своих соплеменников, ожидавших их провожатых - двух хмурых мужчин, ребятня споро тронулась сквозь кольцо зачистки.
        Двигаясь в течение часа и не сбавляя ни на шаг скорость передвижения, дети и их провожатые, не разу не передохнули и не попытались сделать привал. Стайка ребятишек передвигалась по городу цепью, друг за дружкой, перебегая от одного здания к другому и замирая ненадолго, пока их проводники осматривали окрестности в поисках угрозы, потом они возвращались и шествие детей, возобновлялось.
        Замыкали, странное шествие пятеро ребятишек, несущих на своих хрупких плечах, взрослых мужчин, и из-за недостатка в их росте, громоздкие тела, свисая с детских плеч, почти что касались земли, а ноги, те и вовсе полностью безвольно волочились по земле, оставляя в подтаявшем снегу, глубокие борозды.
        Куда они идут? Чего они достичь стремятся? Знают лишь проводники…

* * *

… Боль. Вначале тупая, пульсирующая боль, толчками заполняющая всё тело. Следом, пришла тьма. А с тьмой прорезались и чувства, а чувства пробудили ощущения и мысли…
        И капитан Лютич мучительно вынырнул из глубин беспамятства. Но несмотря на вернувшееся сознание, он по-прежнему пребывал, как бы в липком, вязком тумане - мешающем связно мыслить. Тело же ему и вовсе отказывалось подчиняться и виной всему дикая усталость, что непостижимым образом, навалилась на него, на корню задавив все попытки к каким-либо действиям.
        Первое, что он услышал, сквозь «забившую уши» вату - это эхо выстрелов, что резкими щелчками носилось вокруг него. Пока он плавал на границе беспамятства, эти звуки, как будто бы шли издалека, из другой реальности, но постепенно, нарастая, они врезались в его сознание, вороша и будоража, постепенно возвращая к реальности. И первым же делом он задался справедливым вопросом:

«Что произошло?» и «Где я нахожусь?». - А углубившись в глубины сознания, спустя какое-то время, он восстановил уже всю цепь событий прошлого. После чего, вторая его мысль выражалась примерно так:

«Неужели я ошибся? И сержант Кротов оказался прав, защищая собой детей, а я как дурак ему не поверил, за что и получил по башке. И поделом. А сержант молодец. Ему получается, удалось таки уладить недоразумение и группу, вместе с детьми, эвакуируют в безопасное место», - От этой мысли у капитана сразу отлегло от сердца. Как будто камень с плеч сбросили. Он же думал, что повстречавшиеся им дети, были вовсе не дети, а мутанты и поэтому так боялся за жизнь своих подчинённых, что… И Лютич, обмирая от ужаса, вспомнил свой чудовищный поступок:

«Смогу ли я простить себе, столь ужасное деяние, совершённое мной? - задал он вопрос своей совести. И совесть ответила ему, что нет.
        Он будто наяву увидел, как на землю падают маленькие, беззащитные тельца двух мальчиков, а на их невинных личиках читаются следы удивления и ужаса смерти.

«Или же это только мне кажется, что их лица в тот момент, что-то подобное выражали? Неважно! Я убийца и никогда себе этого не прощу…».
        И мечущаяся душа покрылась коркой льда. Лютичу прямо сейчас захотелось задушить себя, своими собственными же руками, выцарапать глаза, вырвать беспощадное сердце из груди, потому что он ненавидел себя, он проклинал себя и хотел только одного - умереть. И эта буря чувств настолько истерзала ему душу, что Лютич уже тужился отчаянно закричать, обращаясь к своим спасителям:

«Бросьте меня здесь подыхать! Я убийца детей! Я не заслуживаю больше жизни! Зачем вы меня спасаете, если я не заслуживаю даже дышать и очернять вас своим смертным грехом», - но сил на крик не хватало, даже на жалобный стон потребовало бы всех его усилий и поэтому ему оставалось лишь молча лежать на спине своего спасителя, мерно покачиваясь в такт шагов - вверх-вниз, вверх-вниз. И пока его так несли, капитан попытался, если уж не суждено умереть, хотя бы разобраться в причинах своего поступка.

«Уже с самого начала операции, всё пошло наперекосяк, - стал он рассуждать, ворочая проржавевшими шестернями. - Ещё с того момента, как в Москву, послали спецназ «Зверь». И зачем мы только понадобились им? Пред нами же всегда ставили совсем иные задачи. Мы изучали совсем иную тактику. Тактику давления на людей и их подчинение новому правительству. А здесь что? Что здесь, в этом проклятом городе? Здесь людей и в помине-то нет. Мы даже их и не видели за целый день. На кого, спрашивается, нам оказывать было давление? На мистических мутантов? Чушь! У мутантов нет организованности. У них нет своего правительства, кому бы они подчинялись. С ними нельзя договориться или прийти к какому-либо соглашению. Они сами по себе и сами себе на уме. И единственной их задачей является убийство всех вокруг или же превращение в себе подобных».
        Вот почему капитан Лютич, так боялся, вступать в этот проклятый город, покинутый людьми и постоянно не находил себе места, пока шла зачистка. Он просто боялся за свою жизнь и за жизнь подчиненных, но и это был не главный его страх. Больше всего он боялся быть заражённым или увидеть как инфицируются его солдаты, отданные ему в подчинение, боялся, потому что, как он лично знал, от этой страшной болезни не было излечения, а это одно и то же, что и неизбежная смерть. И только в силу этого, он принял детей за мутантов, найдя их вид более чем странным, в частности и в целом Он просто нутром чуял, что перед ними в тот момент стояли вовсе не дети. Но как оказалось, он всё-таки ошибался и наверное это хорошо.
        И капитан Лютич немного расслабился. А уже секунду спустя, перед его глазами вновь пронеслась картина убийства и снова его сердце болезненно сжалось, а когда отпустило, он вдруг, с содроганием, неожиданно, даже для самого себя, подумал в продолжение своих рассуждений:

«Или нет? А что, если всё-таки, в их поведении, было что-то не так и эти дети, и вправду были мутанты?», - но эта мысль ему сразу как-то не понравилась и он попытался переключиться на что-нибудь более радостное, но в голову как назло ничего не лезло и он провалился в безголосую тишину. Но стоило только перестать вести беседу с самим собой и избавиться от досужих домыслов, как в голове неожиданно зазвучал тревожный звоночек, от одной странности, которую он, каким-то непостижимым образом умудрился таки упустить ранее:

«Почему это мои ноги волочатся по земле? - пришло осознание физического дискомфорта. - Меня, что тащит карлик? Как это ещё карлик? Постой, какой к чёрту может быть карлик! Откуда он мог взяться?», - скрывая нарастающий страх, зло подумал он, и ослабевшее сердце, получив дозу адреналина, сразу же учащённо забилось в груди, гулко отдаваясь в ушах. С возрастающей тревогой, Лютич обратил наконец своё внимание, на того, кто его так упорно куда-то нёс. И сквозь комбинезон, под собой, он почувствовал, маленькое, чуть сутулое, худосочное тельце, но не смотря на свои размеры, оно казалось, будто выплавлено из железа, а руки, что обвили его собственные, безвольные конечности, походили на стальные прутья, цепко держащие в тисках. Но эти руки вовсе не принадлежат взрослому человеку. Но кому тогда?
        Также к своему ужасу, капитан Лютич, осознал, что его, до сих пор не перевязали и кровь так и продолжала вытекать из огнестрельных ран, с каждой каплей забирая, ещё теплящуюся жизнь.
        И страшные подозрения обуяли его разум. Ещё не веря своим догадкам, насчёт своих спасителей, собрав остаток сил, Лютич неимоверными усилиями оторвал тяжеленную голову, от плеча носильщика и открыл глаза…
        Увиденное зрелище, повергло его в шок, своей абсурдностью. Стоило открыть глаза и пред ним встали именно те самые дети, которых всего минуту назад, он так жалел и так убивался по поводу двух невинно загубленных детских жизней. Перед ним открылось поистине фантасмагорическое зрелище, испугавшее любого бы обычного человека, своей нереальностью. Он видел, перед собой маленьких детей. Он смотрел, как они вышагивали, словно маленькие зомби ведомые двумя мужчинами, обвешенные оружием и амуницией с ног до головы, как тащат на себе, тяжеленные для их возраста автоматическое оружие, и как это оружие, мешаясь им под ногами, бьёт их пониже колен, должно быть причиняя нешуточную боль, набивая страшные синяки и кровоподтёки. Но эти маленькие существа, словно ничего и не замечали, ни тяжести, ни боли, и самое страшное, они шли абсолютно молча, ни стона, ни плача, ни единого звука, ни разу не вырвалось из их ртов. Даже дыхание у них не прерывалось ни на минуту, дышали они ровно и тихо, словно и не было на их плечах груза, способного вымотать и взрослого человека. Они, словно какие-то роботы, ни на секунду не
делая попыток остановиться и передохнуть, шли себе и шли.
        Немного скосив взгляд вбок, Лютич, всмотрелся в своего носильщика. Зрелище оказалось ещё куда более фантастично, нежели увиденное им ранее. Его носильщиком, на чьих плечах он так неудобно лежал, оказался пацан, лет четырнадцати не больше. И этот пацан, вовсе не чувствуя на себе тяжести взрослого мужчины, а это не меньше семидесяти восьми кило, с лёгкостью, куда-то пёр Лютича, следуя за основной группой, и по примеру остальных, то останавливался ненадолго, то переходя на быстрый шаг, а то и вовсе перебежками старался он не отстать от жуткой процессии.

«И не следа усталости, - поразился капитан. - Этакий мальчик киборг. На что ещё, он способен? Коли я для него, словно пушинка. Мутанты, - резко догадался Лютич. - Я в плену у мутантов. Те самые пресловутые «мимы», вживую, и я в их руках. Но зачем?».
        Чуть в стороне, справа от себя, Лютич заметил, второе такое же странное существо, только уже - девочку киборг. Девочка несла на своих хрупких плечах взрослого мужчину, в военной форме, цепко держа его за руки. И в тот момент она, напомнила Лютичу, этакого муравья, что тащит в муравейник ношу, в несколько раз тяжелее себя.

«Но где этот муравейник? - с содроганием задался он вопросом. - И зачем я понадобился им?
        И тут, из неоткуда, отвечая на его вопрос, сам собой пришёл ответ, громом поразивший капитана:

«Они хотят тебя заразить. Сделать тебя подобно им. После чего, ты вольешься в их бесчисленные ряды, став безжалостным мутантом».
        - Нет, - простонал Лютич. - Только не это. - Чего он так боялся, боялся больше смерти, могло произойти в любой момент. И он оставшись в живых, в тоже время станет мертвецом и начнёт убивать людей. - Нет, нет, нет…
        Получив дозу адреналина, сердце Лютича запрыгало, как загнанная птица в клетке, гулко отдаваясь в голове и открытых ранах. Почувствовав неимоверную усталость обречённого, он безвольно опустил голову на плечи юнцу, и расслышав вдалеке автоматную стрельбу, напоследок, теряя сознание, обречённо прошептал:
        - Прощай, дружище Торопов… Я тебя подвёл. Потерял отряд и сам попал в ловушку. Прощай, больше мы с тобой не свидимся, а ты держись дружище. - И красная пелена застлала глаза и Лютич вновь провалился в небытие.

* * *
        Вторичное пробуждение оказалось резким и болезненным и напоминало выныривание из глубины, когда в легких уже не остаётся воздуха, а вода пытается завлечь обратно, не пуская на поверхность, а сил так мало.
        Очнулся Лютич в каком-то заброшенном помещении, полуразвалившегося здания. Ободранные обои, лохмотьями со стен свисая, шуршали потревоженные ветром, врывающимся в помещение сквозь раскуроченные оконные рамы. Куски штукатурки вперемешку с килограммами пыли устлали пол из стёртых досок. А сами половые доски, местами варварски выдраны из пола и на их месте зияют бетонные прорехи. Скорее всего, они пошли на обогрев, некогда обосновавшихся здесь людей, о чем свидетельствуют следы многочисленных кострищ, горы разнообразного мусора, валявшегося по всему помещению и кучки подсохшего дерьма в углах и в самом центре, как бы в насмешку над теми, кто здесь когда-то ночевал.
        Очнувшись, Лютич, прислонился к стене напротив выхода из помещения. Вокруг ни одной живой души. Сколько он провалялся без сознания, в этом затхлом месте, Лютич точно сказать не мог, но судя по наступившим сумеркам, где-то около трёх часов. Что с ним успели сделать, за это время, мутанты, он так же не знал и даже не хотел просто об этом думать. И потому, стоило ему только окончательно пробудиться и собрать в кучу разбежавшиеся мысли, как сразу стал выстраивать план, самоубийства. Он не питал иллюзий и понимал, что попав в лапы «мимов», он уже скорее всего заражён и скоро станет одним из них. А этого Лютич не хотел и боялся больше смерти. Он уже зацепился взглядом за стекло от разбитой пивной бутылки. Оставалось только дотянуться и вспороть себе сонную артерию на шее. И лишь одно обстоятельство заставило его повременить с расправой над собой.
        Его раны, кто-то туго перевязал его бинтом, отчего руки стали как свинцовые и весили целую тонну, но зато кровь была остановлена и это обстоятельство скорее всего спасло ему жизнь.

«Но кто мог это сделать? - спросил он воздух, и в его пессимистически настроенной душе, промелькнул лучик надежды на спасение. - Ведь это не могли сделать мутанты. Зачем им это? Может пока я был без сознания, меня кто-то вырвал из рук мерзких подобий на детей? Возможно… После, меня перенесли сюда, перевязали, а теперь ждут когда я очнусь, чтобы с моей помощью попробовать выбраться из города, например предложив меня в качестве заложника. Неплохая мысль. Что ж, остаётся только ждать и надеяться на благополучный исход. Тем более он мог в любой момент схватиться за стекляшку и прекратить своё существование на бренной Земле».
        Вдруг в устоявшейся тиши послышался сдавленный стон и Лютич резко обернулся.
        - Ба… Да оказывается, я-то здесь и не один, - приятно удивился он, разглядев в сумерках по левую руку от себя, на полу, ещё четырёх военных без сознания. Их раны также были перевязаны бинтами, но в отличие от Лютича они не подавали признаков жизни и лишь только равномерное, почти незаметное движение грудной клетки, говорило в пользу того, что они ещё живы.
        Лютич повнимательней присмотрелся к товарищам по несчастью, и как он и думал, все солдаты оказались из его разведгруппы. Здесь были: и рядовой Зотов и рядовой Васин, сержант Макеев, и рядовой Потапов, который так любил детей, что получил и в этот раз их ответную «любовь».
        Лютич печально усмехнулся. Рядовой Потапов особо усердно защищал тех жутких созданий, он-то сразу перешёл на сторону сержанта Кротова и к чему это всё впоследствии привело - весь отряд мёртв, а судьба выживших ещё неизвестно в чьих руках. Самого сержанта Кротова среди бессознательных солдат, не было.

«Погиб бедолага, - с горечью подумал капитан. - Хороший был парень в общем-то и отличный солдат. Вот только, так и не понял до конца с кем имеет дело. Не смог распознать врага. Дурацкая, смертельная ошибка! - проскрежетал зубами Лютич. Он не винил Кротова, сам-то чуть не попался на уловку мутантов, хотя и обладал большим военным опытом. Куда уж тут молодняку было распознать ловушку».
        И острое чувство вины захлестнуло капитана, за погибших бойцов и за тех ребят что лежали сейчас рядом с ним. Не смог спасти, не смог предупредить их и не защитил, всё обернулось против него.
        Он смотрел на бесчувственных солдат, на их бледные лица, по-детски наивные и беззащитные и его душа болела.

«Ещё совсем мальчики, только-только от мамки оторвались, а я старый дурак так их подвёл. Сам же их и привёл к порогу смерти. - И столько в нём образовалось обиды, столько горечи, злости и отчаяния, что захотелось прямо сейчас вскочить, взять, первый попавшийся под руки предмет и защищать этих выживших мальчишек, до последнего вздоха, до последней капле крови, пока в груди ещё бьётся сердце. Но к сожалению он не мог этого сделать. Силы оставили бренное тело, сделав и его самого таким же беспомощным и безвольным, как и эти солдатики. И только одно отличало его сейчас, от них, он был в сознании, а они нет. Но он бы всё сейчас отдал, чтобы было наоборот.
        Шло время, а за ними так никто и не шёл. Сумерки постепенно сгущаясь, заползали в заброшенный дом. Проникая во все щели, заполняя собой всё свободное пространство, выгоняя ненавистный свет.
        И Лютич, начал было уже сомневаться, что за ними вообще кто-нибудь придёт и спасёт. Надо выбираться самим. Но существовала одна маленькая проблема. Солдаты, лежащие рядом с ним, так и не пришли в сознание. Они по-прежнему, не подавая признаков жизни, бездвижно валялись на полу, словно трупы и временами, Лютичу казалось, что они уже мертвы, но стоило ему, с содроганием, в этом увериться, как кто-нибудь из бойцов начинал сипло дышать и своим тихим стоном разрывать полог тишины. Этот звук для него был как бальзам на душу.
        Но так же он чувствовал и исходящий от них жар:

«Лихорадка, - печально резюмировал он. - Началось заражение крови. Им срочно нужна медицинская помощь, а я ни чем не могу им помочь».
        Ему хотелось кричать от бессилия и от невозможности, хоть что-нибудь сделать, но из его, пересохшего рта, вырывались только сиплые хрипы, а внутри тела разгорался пожар, отнимающий остаток сил. У него и самого, уже начиналась лихорадка. И если за ними так никто и не придёт, ему ничего не остаётся, как только тихо лежать и ждать неизбежного конца.
        Наконец, спустя, казалось бы вечность, в коридоре послышались шаги. И от этого сладостного звука, сердце Лютича слабо и нерешительно затрепетало в груди, ещё не зная толком радоваться или же готовиться к худшему. Слышно было, как под ногами идущих, хрустит осыпавшаяся штукатурка и облицовка стен, звенит стекло и трещат ссохшиеся доски. По звуку шагов, Лютич определил, что идёт не один человек, а двое или трое, хотя, шаги часто сливались и определить точное количество не представлялось возможным.
        Наконец неизвестные остановились напротив входа и в проёме помещения показался человек. Это был высокий мужчина с крепкой фигурой, спортсмена, в красной куртке - пуховике и чёрных джинсах. На его голове, несмотря на вечерний холод, отсутствовала шапка. Вместо неё, уши мужчины, закрывали густые, вьющиеся волосы, какого цвета они были, капитан в сумерках не заметил. Они просто были тёмные и на их фоне, и на фоне сумерек, у мужчины резко выделялось бледное мужественное лицо, с тёмными провалами глаз.
        Незнакомец, как бы не решаясь вступить в комнату, немного постоял на месте, а потом осторожно сделал три шага в сторону лежащих на полу солдат, и резко остановился, заметив на себе пристальный взгляд.
        Капитан Лютич, готов был уже поприветствовать своего спасителя, но слова благодарности, застряли комом в горле. Вначале он даже обрадовался, когда на пороге появился неизвестный мужчина.

«Наконец-то живая душа! - возликовал он. - Долго же он, заставил себя ждать. Надо бы его поблагодарить, ну и само собой, поторопить, чтобы он нас отсюда, побыстрее вывел, а то неровен час, как нагрянут мутанты».
        Но стоило только незнакомцу приблизиться, как по коже Лютича пробежал самый настоящий мороз. И первое, что он разглядел, в сумерках были глаза.
        - Эти глаза, - замирая от ужаса, прошептал он. - Такие же, как и у детей.
        После случая с детьми, Лютич отлично научился своим шестым чувством отличать мутантов. И потому-то сейчас, он сразу понял, стоило только мужчине, в красной куртке, подойти поближе, что перед ним не человек. Хотя и незнакомец, абсолютно никак не выдавал себя и не давал даже повода усомниться в себе, как в обычном человеке. Но капитан нутром почуял, что перед ним, самый настоящий «мим».
        Мужчина, верно также почувствовав, что его раскрыли, улыбнулся, широко растягивая губы в стороны, но эта ужимка, Лютичу показалась, больше оскалом дикого животного, нежели улыбкой человека.
        И внутренне похолодев, он решился. Капитану не оставили иного выбора, как схватиться за осколок стекла от бутылки, который он, в течение долгого времени, пока был в сознании, приложив невероятные усилия, подтянул к себе. И сейчас ему, нужно было только, поднять руку и воткнуть осколок, себе в шею, и он будет спасён, а то, чего он больше всего боялся, так и не свершиться. Борясь со слабостью во всём теле, он собрал остаток своих сил и медленно повёл непослушную руку к шее.
        В ту же секунду, глаза «мима» зло блеснули в наступающей ночи. Мутант, резко махнул, дав знак кому-то у себя за спиной и следом, в тот же миг, из-за его спины, выметнулась неясная тень и сразу кинулась к человеку.
        На долю секунды, Лютичу показалось, что это была тень крупной собаки. Он даже вначале растерялся и потерял драгоценное время, на исполнение задуманного. Секунда, и мнимая собака схватила его, железной рукой за шею и придавила к полу. Другой рукой, она ухватилась за его руку с осколком стекла и резко дёрнула в сторону, уводя от шеи.
        От резкой боли в руке, Лютич аж пискнул, как придавленная мышь. А своими выпученными, налившимися кровью глазами, он с ужасом рассмотрел, что над ним нависает вовсе не огромная собака, а человек. Во всяком случае, оно походило на человека, но только по внешним общим признакам, в остальном же это безобразное существо сложно было назвать им. Потому что это было истинное чудовище, с жалким подобием человеческого лица, вынырнувшее из кошмарных снов из самых его глубин.
        Склонившаяся морда выражала предел безумия, а бешеные, стальные глаза, не мигая, смотрели в упор на человека, завораживая своей глубиной и вытягивая разум. По многодневной щетине и волосам, торчащие патлами в разные стороны, можно было заключить, что это чудовище когда-то было обычным мужчиной и не было бы оно настолько жутким, если бы не слюна, покрывающая всю его нижнюю часть лица. И эта зловонная слюна постоянно вырабатывалась у чудища литрами. Она шла у него нескончаемым потоком изо рта и пузырилась из носа. Когда в отвратительном рту уже не оставалось больше места, она просачивалась наружу пропитывая щетину чудовища, отчего вся морда покрылась отвратной склизкой плёнкой. Постепенно собираясь на подбородке, слюна ненадолго задерживалась, а затем тягучей струёй срывалась вниз, и беззвучно капала на лицо Лютича.

«Что-то есть в этом от бешеной собаки», - мелькнуло в сознании капитана и заткнулось, потому что существо приблизило свою морду ещё ближе к его лицу и распахнуло свою бездонную пасть.
        Из-за обилия слюны, раскрытый зёв чудища перекрылся плёнкой, потом она лопнула и Лютича обдало смрадным дыханием. Борясь с подступившей тошнотой, капитан сжал губы и задержав дыхание вступил в борьбу с мутантом, потому что чувство гадливости было сильней его телесной слабости. Он попытался сопротивляться, но бесполезно, с тем же успехом можно было бороться с упавшим деревом. Тогда он, брыкаясь ногами, свободной рукой, попробовал ослабить железную хватку у себя на шее, но от этого стало только ещё хуже. В ответ на сопротивления человека, мутант усилил свою нечеловеческую хватку и продолжай Лютич бороться дальше, «мим» просто раздавил бы ему шею. Но до этого не дошло. Силы оставили капитана раньше, чем его прикончил бы мутант.
        Когда тело человека обмякло, перестав сопротивляться, мутант снова приблизил свою морду к лицу капитана и заглянул ему в глаза. И в этом взгляде читалась усмешка. Усмешка над жалким существом. Над жалкой букашкой, что посмела брыкаться и трепыхаться, но в конце всё равно проиграла. И в отличие от человека, «мим» и не сомневался что будет по-другому.
        Затем, железные пальцы мутанта, сомкнулись на подбородке Лютича, фиксируя голову так, чтобы мерзкая букашка перестала наконец вертеть своей башкой, пытаясь уклонится от тугой бесцветной слюны. Но жалкая букашка вновь попыталась трепыхаться, но мутант более не обращая на это внимание, сильно нажал ей на челюсти, раздвинув рот.
        Лютич не в силах захлопнуть рот и тем более сопротивляться, от нахлынувшего страха просто закричал. Но из сдавленного, чудовищной силой, горла раздался лишь слабый хрип, переходящий в стон. А чудовище, продолжало начатое. Оно вдруг резко отклонилось на длину рук и так же резко приблизилось, выплёвывая ком, тугой слюны, целясь в рот букашке.
        Отвратительно пахнущая слюна, попала Лютичу прямо в раскрытый рот и в нос, залепила глаза и перекрыла доступ кислорода, осев на его лице непроницаемой плёнкой, и он с надрывом закашлялся, прочищая дыхательные пути. Тугая, чужеродная слюна из его рта и носа вперемешку с собственной слюной ответно угодила в морду
«мима». Но тому, видимо такое поведение букашки не понравилось и зажал ей рот и нос, чтобы не дать Лютичу откашляться. А через восемь минут, когда букашка перестала дёргаться от недостатка кислорода, «мим» отпустил Лютича и прыжком с места, переместился к следующей букашке в военной форме.
        Получив свободу и напрочь позабыв, что ещё не избавился от чужеродной слюны, Лютич радостно вздохнул полной грудью, вентилируя застоявшийся воздух в лёгких, и закашлялся с надрывом, ворочаясь кряхтя на месте и постоянно сплевывая на пол. Он не заметил, как к нему подошёл второй, двуногий мутант. А тот подойдя вплотную, посмотрел на Лютича, наблюдая как тот откашливается, размазывая по лицу слюни и сопли, вперемешку с грязью. Затем его взгляд уцепился за осколок стекла, что так и сжимал человек в своей искалеченной руке, и глаза у него, на секунду подёрнулись дымкой. «Мим», что-то мучительно вспоминал, связанное с этим осколком, но что?
        А вспомнив наконец, «мим» подскочил, боясь опоздать, к человеку и нанёс сокрушительный удар ногой по голове, пресекая дальнейшие попытки Лютича, к нежелательному самоубийству.
        Удар был такой силы, что разом выбил дух из капитана, и его сознание, со скоростью света, выпорхнуло из клетки-тела и отправилось в мир снов, чтобы вновь затем вернуться, но уже не таким, каким было ранее…

* * *
        - Сколько!? - переспросил президент, на секунду пропадая с экрана монитора. - Этого не может быть… - следом ужасаясь шепчет он вновь возникая на экране и его бледное лицо с гневным взором пристально смотрит на собеседника. - Это как понимать, генерал? - негодующе обращается он. - Двадцать тысяч солдат, посланные вами на разведку в город растоптаны, разбиты и уничтожены, почти что полностью и кем? Этими полоумными мутантами? Спецподразделения, вооружённые до зубов, проиграли невооружённой кучке больных людей? У меня просто в голове не укладывается. Живо отвечайте генерал, как такое могло произойти? Я жду…
        Сидящий на другом конце линии связи генерал Овчаренко спал с лица окончательно, и так уже сбросив за прошедшую неделю пару лет своей бесценной жизни. И всё это - постоянное нервное напряжение, что неблаготворно сказывалось на его здоровье. Всего каких-то ещё два месяца назад он светился здоровьем и неугасаемая сила распирала его, требуя всё новых подвигов. И в свои пятьдесят восемь лет Овчаренко ни разу не жаловался на сердце.
        В последнее время, он частенько держал под языком, таблетку валидола и её отвратно-сладковатый вкус постоянно преследовал его, отбирая вкус жизни. Он забыл, когда в последний раз бегал трусцой или просто делал зарядку. Пил горстями таблетки от давления, отчего стал походить на пьяного. И некогда его сильное и жилистое тело стало постепенно терять былую упругость форм, превращаясь в этакую аморфную субстанцию. Его кожа приобрела постоянный серый, землистый оттенок и утратила упругость, превратившись в старческий пергамент. И особенно сильно, генерал похудел на лицо. Оно покрылось, множественными морщинами, щеки впали, а подбородок и нос утратили чёткость.
        Всего за два месяца напряжённой работы, генерал Овчаренко превратился из пышущего здоровьем зрелого мужчины в слабого и больного старика, и неудивительно, что этот процесс был уже не обратим. Годы, от которых он бегал, ведя здоровый образ жизни, всё-таки его нагнали, и разогнавшись, не могли уже остановиться.
        Глубоко вздохнув и досчитав до пяти, Овчаренко ринулся в омут с головой:
        - Аналитики ошиблись, товарищ президент, - пояснил он. - Число мутантов, на деле, оказалось большее количество, чем мы ожидали. Против наших двадцати тысяч, выступило более ста. Цифра изначально не была в нашу пользу. Если бы мы только знали реальную обстановку дел в городе, то я бы, ни за что не совершил бы, столь грубой ошибки. - Сокрушённо качая головой высказывался генерал. - Я не могу простить себе смерть, тех ребят, которых сам послал на смерть. Пацаны просто не готовы были, стрелять, как им казалось, в мирных граждан, за что и поплатились своими собственными жизнями. Поэтому прошу снять с меня все полномочия и назначить на моё место - Мишулина, министра вооружённых сил, - резко договорил он, в упор глядя на собеседника, а высказавшись, выпрямился в кресле, ожидая приговора.
        - Э… нет, генерал, - грозя пальцем ответил президент. - Вы мне ещё нужны. Тем более, эту операцию, мы с вами вместе утвердили, вместе будем и отвечать. А Мишулин, может подождать. Он у нас предназначен для более масштабных действий. Вот если, не дай Бог, мутанты вырвутся из города, вот тогда я и дам ему все карты в руки. Понятно? - Что ж, вопрос не требовал ответа и потому глава государства, сосредоточился на конкретных вопросах. - Так, а теперь отбросим сантименты. Мне вот что хотелось бы узнать, что у вас на уме, по поводу дальнейших действий? Какие вы намерены принять противодействия агрессору? - напрямую задал он вопрос.
        Но пока он ещё говорил, на лице самого генерала, одни чувства резко сменялись другими. С одной стороны Овчаренко в тайне хотелось бы, чтобы с него сняли все полномочия, отправив в отставку. С другой, он просто не мог уйти и бросить народ на произвол судьбы. Потому что он точно знал, что лучше него с этой проблемой, возможно никто не сможет справиться, и в пользу этого была одна очень веская причина. Это он первый вёл дело мутантов. Первый поверил в них и первый кто стал собирать по ним информацию, и сейчас, обладая ощутимым багажом фантастических знаний, в которые и не каждый-то поверит, ему было бы горько передать дело другим и всё забыть, всё забросить.
        И потому получив вопрос по обстоятельству, Овчаренко как не пытался, а всё же не смог скрыть своей радости, проявившейся на лице в виде слабой улыбки удовлетворения и облегчения.
        - Та операция, которую мы провели, преподнесла нам ужасный сюрприз, - сразу же прыгнул он с места в карьер. - А именно, на сегодняшний момент мы обладаем достоверной информацией, о том что в центре столицы, по крайней мере две трети живого контингента - мутанты. Второе. Разгром разведгрупп, даёт пищу для ума солдатам, что в следующий раз отправятся в черту города. Этот печальный, я даже сказал бы позорный случай, предостережёт военных и спасёт им жизнь, в случае встречи с мутантами. - И переходя к главному, генерал на секунду замолчал переводя дух.
        - Наши действия, - сказал он, намереваясь разложить все мысли по полочкам:
        Первое. Я уже распорядился. Продовольствие больше не будет поступать в город. Оно будет предоставляться только коммунам.
        Второе. Коммуны взять под усиленную охрану и запретить покидать территорию, выделенную им под свои нужды. Никого не выпускать из коммуны и уж тем более не принимать новых членов.
        И третье. Надо начинать полномасштабную операцию по зачистке города от мутантов с привлечением до нескольких сот тысяч военнослужащих, при поддержке бронетехники.
        Овчаренко выдохнул всё это на одном дыхании и президенту пришлось какое-то время помолчать, тарабаня по столу пальцами, обдумывая слова генерала:
        - Хорошо генерал, даю вам полную свободу полномочий, - наконец согласился он с полученными данными. - Действуйте. Но сначала, план дальнейшей операции, в полной форме, доложите на всеобщем собрании парламента. Но можете уже считать, что получили добро, - заверил его президент и сразу же предостерёг. - Только помните, столица должна остаться в целости и сохранности. Никаких артобстрелов и бомбардировок, действуйте только наземными силами пехоты. Желаю вам удачи, генерал… - и монитор ноутбука погас.
        А генерал-майор Овчаренко расслабленно откинулся на спинку кресла, трясущейся рукой, нащупал сигареты и закурив, глубоко затянулся, прикрывая глаза.
        Начало войны, объявлено…

* * *
        Спустя неделю, после состоявшегося разговора между президентом и генералом Овчаренко, войсковые подразделения, размещённые вдоль границ мегаполиса, получив приказ, пересекли осадное кольцо и вступили в город.
        В рейде приняло участие более ста двадцати тысяч солдат пехоты и двести боевых машин. Использование танков сочли не целесообразно в связи с их разрушительной силой, а это противоречило одному из пунктов приказа, пришлось обойтись. В обязанности же «БМП» и «БТР», входило сопровождение и прикрытие крупнокалиберными пулемётами, основные силы пехоты по мере надобности.
        Так же пехотинцев сопровождали специальные подразделения - «экологов», а точнее химвойска. Их задачей являлось выкуривание мутантов из канализационных коллекторов, коими в изобилие страдает столица. А по предварительным данным, именно в канализации, могли находиться основные силы потенциального противника.
        В спецобмундировании и с портативными ранцами огнемётов, химвойска следовали по пятам пехоты, одновременно прячась за их спины и в то же время, зачищая вероятные места появления мутантов, не позволяя тем выйти и нанести удар в спину основным силам. Хотя это было маловероятно, скорее всего это было просто опасение, что мутанты могут проскочить и избежать зачистки. Потом лови их снова в чистом поле…
        Десантные войска, понёсшие существенные потери, в первом разведывательном рейде, в этом крупномасштабной операции, выполняли роль войсковой разведки, получив приказ: ни при каких условиях не вступать в бой с превосходящими силами противника. В их задачу вменялось только выслеживание мутантов и координирование действий пехоты, на месте.
        Войска вступили в город по всей его окружности, взяв город в своеобразное кольцо. Выстраивание боевых единиц в цепь, было изначально признано не целесообразным растрачиванием сил и потерей боеспособности. Поэтому, боевые формирования, пришлось построить в шахматном порядке, когда одна группа вкось замыкает другую, подчищая за впередиидущей.
        В урочный час, сотни тысяч ног, одновременно загрохотали по асфальту города, сотня боевых машин, изрыгнув в небо, чадящий дым выхлопных газов, взревев покатили вслед.
        Объявленная война, началась в восемь часов утра по местному времени.
        Перед операцией, каждый военный, от полковника до солдата, получил должностную инструкцию. В ней говорилось, о том, чтобы они, войдя в злополучный город, не жалели никого, кто бы не повстречался на пути, ни женщин ни детей, ни дедушек ни бабушек. В городе, больше нет настоящих людей, там повсюду, за каждым углом, будет ожидать мутант и его первостепенной задачей является уничтожение человека, даже ценой собственной жизни. Это утверждение наглядно объяснили войскам, на примере десантников, что сложили свои жизни в столице, до них, и случилось это от их незнания и неверия, в реальную обстановку дел. Те десантники видели в городе, в первую очередь людей, а потом уже мутантов, и это-то и была их роковая ошибка. На самом же деле в центре Москвы, больше не было людей, что им мерещились, там остались лишь мутанты - «мимикриды», что так ловко могут подстраиваться под нормального человека, выдавая себя за невинных овечек, нуждающихся в спасении.
        Огромная, безликая, организованная толпа людей, как величественная, слаженно работающая машина, получив сигнал к старту, разом тронулась маршем на город. Городской эфир, разрывая статические помехи, наполнился множеством голосов, отдающих команды, координируя слаженность работы всех механизмов, огромной боевой машины, чтобы ни одного звена не выпало из цепи и не нарушила единства организованности и чёткости.
        Под прикрытием бронетранспортёров, войска медленно продвигались вглубь города, встречая минимальное сопротивление противника. Шаг за шагом, солдаты прочёсывала улицы города, заглядывая во всевозможные укрытия и укромные места, туда где мог спрятаться «мим» от карающей десницы боевой машины, направившей свой меч против злобных и бесчеловечных мутантов.
        Химвойска следуя вслед фронту, своё внимание не растрачивали на поверхность города, на улицы и здания, их интерес представляла подземная часть: разветвлённая канализационная коммуникация. Пока пехота вела свой бой на поверхности, войска химической атаки, сверяясь по карте, отыскивали подземные укрытия и найдя очередной канализационный проход, откидывали крышку люка и сразу же огнемётчик пускал напалм. После того, как жаркое пламя, медленно утихало, за дело брались остальные. Они снимали с себя портативные канистры, с ядовитым газом и направив раструбы, длинных гибких трубок в канализационный зёв, пускали газ, тщательно следя за тем, чтобы ядовитые пары не попадали на них самих.
        Отравляющий газ применяли, как правило боевой, специально разработанный в секретных лабораториях, как экспериментальный образец, но был различной модификации и различался по свойствам отравления. Применили, как и общеизвестные образцы газа, такие как «зарин», «иприт» и т.д., а так же и современные разработки с более «душевными» названиями. Среди них были:
        И «жаба» - удушающий газ, вызывающий спазм дыхательных путей, приводящий к летальному исходу. Действия его были практически мгновенны и требовалось миллиграммы вещества на одного человека.
        И «сердцеедка» - газ без цвета и без запаха. Попадая в кровь, он растворяясь в плазме, превращался в кислоту, после чего разъедал кровеносные сосуды. Человек надышавшись «сердцеедкой», после непродолжительной агонии захлёбывался собственной кровью из разжиженных лёгких, а вся его кожа покрывалась кровяной плёнкой.
        И последний газ, самый современный:

«Улыбка мертвеца» - прозвали этот смертоносный газ. Он имел желтоватый оттенок и представлял из себя концентрированную, сложную, органическою кислоту со специальными примесями - добавками, усиливающие его, отравляющее действие на живой организм. «Улыбка мертвеца» имел одно важное отличие от остальных отравляющих газов, а именно - от него не было спасения. Его особенность была в том, что этот газ являясь тяжелее воздуха, но был летуч и не осаждался в одном месте, а наоборот распространялся на максимальную площадь поражения не теряя своих свойств. Но главное его свойство это то, что от улыбки мертвеца не спасал противогаз - индивидуальная защита каждого солдата. «Улыбка мертвеца», разъедал активированный уголь, превращая его в пену и через несколько секунд, пена, спекаясь на воздухе, становилась непроницаемой. Человек начинал задыхаться и волей неволей, неосознанно срывал с себя противогаз, а там газ. Наглотавшись же, человек начинал испытывать судороги, переходящие в спазм всех скелетных мышц, так называемая мышечная ломка. Мышцы сжимались со всей силой на какую только могли, сковывая человека, как
цепью. Но главное, после этого пострадавший терял способность сделать малейший вдох или выдох, потому что мышцы груди и живота этого ему и не позволяли. Отравленный умирал уже через пару минут от удушья, а на его лице, сведённом судорогой играла улыбка от уха до уха - отсюда и название газа: «Улыбка мертвеца».
        Собственно применяли ещё и другие газы, но менее интересные и экзотичные. Правда можно конечно упомянуть и ещё один, за его довольно жуткое качество.

«Перегарычь» - ещё один малопривлекательный элемент из семейства душителей. Его действия основывались на том, что человек дыхнувший этот газ, через десять секунд падал замертво, а в чём причина непонятно. Перед смертью его не преследуют, ни боли, ни потеря ориентации, да даже самочувствие его не изменяется, он просто жил и вдруг умер. Почему вдруг? А потому, что этот подлец разрушает специальный белок, посредством которого от клетки к клетке, передаются нервные импульсы и человек просто разом отключается. Вся его нервная система вырубается и перестаёт функционировать, как будто в человеке что-то перегорает, как в лампочке, раз и темнота и душа уже летит к Создателю…
        Военные, не видели ужасающих последствий, своей чёрной работы, не было времени для сантиментов. Они просто подходили к объекту своего интереса и пускали газ, закончив, перемешались к следующему канализационному стоку или люку теплотрассы и снова за дело. По мере работы, из недр города, чаще не доносилось никаких звуков, эти недра встречали солдат гробовой тишиной или же звуками плеска сточных вод. Лишь изредка, они слышали неясные шумы, могущие быть вызваны живыми существами и тогда солдатам приходилось задерживаться на пару минут, ожидая появления на поверхности нежданных гостей. Но то ли шумы им мерещились, то ли мутанты просто не успевали добраться до спасительного люка, и на поверхность ни разу так никто и не вылез.
        И к середине дня, огромная, хорошо смазанная, военная боевая машина из плоти и стали, постепенно уже приближалась к центру города. Улица за улицей, квартал за кварталом, дом за домом, ни один мало-мальски, потайной уголок, не ускользал от её грозного ока и карающей руки. Военные стремительно и расчётливо занимали город, постепенно сжимая кольцо. И казалось, что никакая сила не способна уже остановить или противостоять, разогнавшейся, могучей и непобедимой армии людей, что слилась в единый, оскалившийся грозным оружием, организм.
        Но так ли это на самом деле? Время покажет…

* * *
        В отдалении, от основных сил, ближе к центру столицы, держась поближе к строениям, цепью, один за другим, двигалась группа людей в военной форме. В их, отточенных бесконечными тренировками движениях, проскальзывала нехарактерная напряжённость. Напряжённость и скованность людей, оторвавшихся от своих и вступивших на территорию врага следуя долгу. Она наступает, когда переступив невидимую черту, осознанно приближаешь свою жизнь к пропасти, на дне которой только смерть и тогда наступает момент когда только ты сам в ответе за её сохранность. Потому и начинаешь бояться. Бояться не за саму жизнь, как таковую, а бояться сделать что-нибудь не так, бояться совершить ошибку ценою в жизнь, сознавая в конце, что сам же и был всему виной.
        Передвигающиеся по городу люди в форме, были из войсковой разведки, в чью обязанность входило, выявление больших скоплений мутантов и предупреждение о таковых, основные наступательные силы, во избежание непредвиденных обстоятельств.
        Одной из таких разведгрупп командовал лейтенант Терешков Анатолий Павлович, имевший уже, несмотря на свои молодые годы, боевое крещение, в горячих точках страны. Но даже этот опыт, сейчас не спасал лейтенанта от предательского мандража в коленях, преследовавший его на протяжении всего пути, стоило только пересечь черту, пока ещё не мёртвого, но уже глубоко уснувшего города. И он знал, чем был вызван этот мандраж, но ничего не мог с собою поделать.
        Там на настоящей войне, он имел дело с такими же людьми, как и он сам. Его противник, так же как и он, хотел жить и боялся умереть, чувствовал боль и лишения, ненавидел и жалел. Сейчас же перед ним был противник, который только внешне был похож на человека, в остальном же, он был совсем не похож на него, он был иным, он был мутантом. А у мутантов нет чувств, которые испытывал лейтенант Терешков. «Мим» ничего не чувствовал, ничего не боялся, никого не любил и не жалел, а главное он не боялся смерти, как боится её каждый нормальный живой человек, «мим» просто выполнял свою задачу и выполнял её до конца, чего бы это ему ни стоило, как бездушная машина у которой есть только цель, но нет сомнений и предрассудков.
        Лейтенант как-то уже встречался с мутантами, было дело. С виду они походили на обычных людей, и первое время, его постоянно посещали предательские сомнения, отдавать команду на уничтожение или нет. Но стоило этим, кажущимся людьми, созданиям, проявить свои способности, как сразу становилось понятно, что перед тобой «мим» и все сомнения сами собой отпадали, а вот страх наоборот возрастал. С каждым разом всё глубже, страх проникал в душу, стоило только воочию убедиться, как «мим» превосходит человека, по физическим данным. Эта скорость, реакция, сила
        - это было что-то невероятное, на грани фантастики, во что разум отказывался верить, но всё это было пугающе реально, и на душе сразу становилось как-то нехорошо и тоскливо, а во рту появлялся кислый привкус страха.
        Двенадцать человек тихо пробирались по одной из центральных улиц Московского мегаполиса в поисках скопления врага. Позади, у них за спиной, раздавались сухие щелчки автоматных выстрелов, время от времени прерываемые басовитым резким говором реактивного пулемёта, установленного на БМП и разрывами гранат. Спереди же, разведчиков ожидала гнетущая тишина, окруженная ореолом неизвестности, нарушаемая лишь шорохом мусора гонимого ветром, и хрустом битого стекла под ногами.
        Лейтенанту Терешкову выпал один из самых крупных участков, для разведки. Его путь пролегал по центральной «Тверской» улице, прямо по автостраде. Терешкову не нравился их маршрут, здесь он ощущал себя голым и беззащитным. Он никак не мог отделаться от навязчивой мысли, что за ними постоянно следят многочисленные глаза неизвестных и, они только и ждут удобного момента чтобы напасть. В особенности же угнетало, то обстоятельство, что этих-то самых неизвестных наблюдателей, нигде не было видно. Как не старайся, как не верти головой, а увидеть их невозможно.
        Широкая автострада абсолютно пуста, ни души вокруг, пусто, если только не считать, многочисленные автомобили, брошенные своими хозяевами на произвол судьбы. Они стояли, как попадя, и основная их масса была брошена как раз прямо по середине дороги, создавая затор, через который довольно трудно будет пробиться бронемашинам прикрытия, - походя мелькнула мысль у лейтенанта.
        Другие машины, перегораживали пешеходную часть улицы. Это уже создавало затруднения, с одной стороны, для группы разведчиков, им приходилось порой перелезать или даже карабкаться, через них, чтобы продолжить свой путь, настолько была загромождена улица местами, но с другой стороны, они своими корпусами, служили разведчика, неким прикрытием, за которым можно было удобно прятаться в случае неожиданной атаки.
        И осторожно передвигаясь по автостраде, лейтенант Терешков, видел такие бесхозные машины, о которых, мог только мечтать, а сейчас они были прямо перед ним, садись и езжай. Если бы было куда и если бы не одно но… У Терешкова сердце кровью обливалось при виде в каком состояние находились эти, чуда автомобильного строения. Шикарные автомобили были не просто брошены своими хозяевами, они были практически полностью раскурочены, как будто здесь прошёл Мамай со своей ордой и всё разнёс в пух и прах. От большинства машин, остались лишь обгоревшие остовы. Другие перевернуты или раздавлены. Третьи вообще впечатаны в здания, четвёртые торчали в некогда стеклянных, огромных витринах бутиков и ресторанов и так повсюду покуда хватает глаз.
        Тверская улица перестала быть широкой, оживлённой автострадой, она превратилась в кладбище машин, где те упокоились навечно. На своём пути Терешков так и не заметил ни одной целой.
        И самое удивительное - кладбище машин абсолютно не диссонировало с общей картиной разрухи и запустения, оно прямехонько вписывалось в мольберт, дополняя его как нельзя лучше.
        Мегаполис, пережив несколько теплых деньков, наконец избавился от серого с грязными коричневыми разводами, снега. Солнце иссушило влагу, оставив после себя сухую грязь и тонны пыли, осевшую на транспорте, дорогах, зданиях, а Москву этой весной, мыть было некому. И стоило её только немного запустить, как она с радостью напялила на себя грязную отвратительную, пыльную шубу. Вот зараза. Ишь неряха какая выискалась…
        Строения её посерели и осунулись. Их глаза - окна затуманились и не блестели на солнце. Грязные разводы паутиной покрыли стены, скрывая истинный цвет некогда яркий и пёстрый. Рекламные вывески больше не светились, ярким неоновым светом, завлекая публику, а витрины магазинов не отражали свет солнца и не привлекали товаром посетителей, приглашая их зайти, внутрь.
        Жилые и офисные здания больше не возвышались величественно и гротескно, а как и остальные дома, напоминали калек, пораженных проказой. Они стояли вдоль улиц, с оторванными дверьми подъездов, с выбитыми стёклами и вырванными оконными рамами, и печально смотрели на умирающий город, а город смотрел на них.
        Москва умирала. Умирала, потому что не могла жить без людей. Без этих маленьких, суетливых человечков. Без их жизненной энергии, что ежедневно вливалась в неё. Потому что именно люди, неосознанно вдыхали жизнь в каменный город, всей своей массой создавая его неповторимую душу. А вот нет людей и город медленно умирал поражённый неизвестной болезнью. Болезнью, от которой, его могли спасти только люди, но стоит болезни затянуться и Москва умрёт и душа её навечно покинет своё могучее, железобетонное каменное тело. И даже если б люди, спустя какое-то время, когда душа уже улетела, всё же вернулись бы в Москву, то они бы уже, не смогли возродить его в прежнем обличии. Город, спустя какое-то время, обрёл бы душу, но уже другую, а значит и отношение к себе в целом, и людей друг к другу в частности, стали бы совсем другими.
        Обследуя автостраду, десантники хранили молчание, переговариваясь лишь жестами, цепко оглядывая пространство.
        Лейтенант Терешков, с виду не отличался от подчинённых. Он, как и они, также внимательно выглядывал врага, двигался, стараясь лишний раз не шуметь и время от времени отдавая сигналы солдатам, куда нужно было обратить внимание. Но если с виду он был спокоен, то в его душе царил истинный мороз. Он никак не мог отделаться от навязчивых мыслей, что же наводит на него необоснованный страх?

«И чего, я никак не могу успокоиться? - искренне удивлялся он. - Ведь ничего же ужасного не происходит, а мандраж никак унять не могу. Ты боишься мутантов - это понятно. Но с другой стороны… - ввёл он разговор в виде монолога, - сам посуди, чего их бояться? Да, они обладают сверх способностями, которые тебе и не снились. Да, ты видел, как мутант выпрыгивает с третьего этажа без вреда для своего здоровья. Ты видел, как мутант стремительно нападает и видел как «мим», голыми руками, отрывает человеку руку и сворачивает шею, как цыплёнку. Да страшно. Ну и что? Их сверх способности остановили тебя? Как видишь, нет. Ты до сих пор жив, здоров и продолжаешь идти им прямо в пасть. Туда, где будет ожидать тебя настоящая бойня, туда где мутанты будут тебя ждать, и ждать в превосходящем количестве и ты знаешь почему это будет. Ты ведь заметил одну странность, пока вёл своих людей, по выделенному тебе маршруту?».
        И действительно, одна странность была, наводившая на нехорошие мысли. А именно - мутантов, как утверждала разведка, насчитывается по меньшей мере миллион и в то же время, армия людей до сих пор не наткнулась, хотя бы на сотню сразу. В основном на пути у солдат вставали, мутанты мало похожие на людей, мутанты - первого поколения, как их назвали учёные. Пресловутые «мимы» же, практически не высовывали носа и всячески старались избегать встреч с людьми. И потому сам собой рождается закономерный вопрос:
        - Где же они, чёрт их побери?
        А ответ был довольно ясен. Основная масса мутантов, находилась в самом центре столицы. Но вот что они там делают? Что замышляют? Готовят ли они людям ловушку или они не способны на это и всего лишь толпятся в одном месте? Это предположение, можно было только проверить лично, а вот гадать бесполезно.

«Так, что хватит бояться, - продолжал успокаивать себя лейтенант Терешков. - Брось это бесполезное занятие, дружище. Ну ты посуди сам. Посмотри на всё это трезвыми глазами. Кто ты и кто эти мутанты. Ну как они могут тебе причинить вред, сам подумай? Да, мутанты обладают сверх способностями. Да, они сильны, быстры и опасны. Но у тебя ведь есть неоспоримое превосходство над ними, ты вооружен, а они нет. А у кого автомат милый мой братец, тот-то и опасен по-настоящему. Автоматная очередь, милый мой, остановит любого, даже сверх человека, продырявит его как решето. Главное - это не подпускать мутантов близко к себе и тогда никакой опасности не будет, а будет лёгкая прогулочка…».
        И Терешков, в какой-то момент, на столько углубился в свои мысли, что даже когда, справа от него внезапно взорвалось стекло у чёрного джипа и веером мелких осколков, осыпалось на мостовую, не сразу понял, что собственно происходит. А следом, взорвалось соседнее стекло и совсем рядом. Ещё толком не врубившись в обстановку, Терешков, рефлекторно, пригнувшись, нырнул за соседнюю с джипом легковушку, перевёрнутую на бок и скомандовал зазевавшимся воякам:
        - В укрытие.
        Те, не заставили себя ждать и резво попрятались за автомобили. А уже через секунду мимо того места, где они стояли, пронеслись стальные осы, в сопровождение автоматного грохота. Злобно жужжа, они, обгоняя звук, проносились над головами разведчиков, со скрежетом впиваясь в каркасы автомобилей, посмевших встать у них на пути, оставляя сквозные дыры в металле.
        Неприятное создаётся ощущение, когда в тебя, ни с того ни с сего, начинают палить из автоматического оружия. У разведчиков создалось именно такое ощущение, подкреплённое ещё тем, что они, были уверенны, что по ним ведут огонь свои же, принявшие их за мутантов.
        Лейтенант Терешков, содрал с себя герметичную, лицевую маску и красный от злости, гневно заорал в сторону неизвестных стрелков:
        - Вашу мать, прекращай огонь! Здесь свои, дебилы, чтоб вас разорвало! Мы разведгруппа - «Даль 8»! Пароль - «Туман над городом стоит густой…».
        Но на удивление разведчиков, отзыва на пароль, не последовало. Неизвестные, открывшие по ним стрельбу, хранили молчаливое инкогнито.
        Тогда лейтенант повторил своё обращение к неизвестным. И вторично не получив ответа, Терешков, рискуя нарваться на пулю, высунулся боком из-под перевёрнутой машины, так чтобы только глянуть хоть одним глазком, не рискуя лбом. В ответ же раздалась стрельба, и Терешков понося на чём свет стоит, отклонился назад, не успев рассмотреть нападающих. А стоило ему, пропасть из виду, и неизвестный стрелок, прекратил стрельбу. Патроны жалеет сволочь и в атаку не стремится идти, а тихо, мирно, отсиживается в укрытии и держит на мушке всю группу. Благо местность для этого подходила, как нельзя лучше. По иронии судьбы, разведчики, оказались зажаты, как раз по середине автострады и как назло, в этом месте, было на удивление мало брошенных машин, под прикрытием которых можно было бы добраться до зданий, расположенных по обеим сторонам автотрассы.

«Ловушка? - испуганно пронеслось в голове Терешкова. - Но кто мог её устроить? Кому это надо? Не мутантам же, честное слово…».
        - Васильчук, что у тебя? - бросил он по рации, обращаясь к снайперу группы.
        - Ничего. Эти гады не дают мне высунуться. - Наябедничал тот.
        И действительно, снайпер вжавшись в землю рядом с колесом серебристого джипа
«Toyota», стоявшего поперёк дороги, постоянно делал попытки высунутся, чтобы через оптический прицел определить неизвестных, но каждая его попытка оказывалась не удачной. Стоило ему высунуться, как почти рядом, на асфальте вырастал фонтанчик асфальтной крошки. И по всей видимости, неизвестный стрелок, особо тщательно, держал на мушке именно Васильчука, не давая тому ни одного шанса высунуться, для прицеливания. Звука же стрельбы при этом слышно не было, как раньше.

«Винторез, - догадался Терешков. - Незаменимое оружие, на коротких дистанциях в условиях города. Прицельная дальность стрельбы до пятисот метров. Винторезами оснащаются только спецвойска. - Значит, по нам стреляют такие же разведчики», - докончил он свою мысль, делая нехорошее открытие.
        И тогда ни минуты не раздумывая, связался с командованием:
        - Штаб, это разведгруппа «Даль 8», под командованием лейтенанта Терешкова. Приём.
        В ответ, в ухе, сквозь статические помехи, раздался мужской, басовитый голос:
        - Это штаб, приём. Что надо «Даль 8»?
        - У нас чрезвычайная ситуация, - доложил Терешков. - По нам ведут огонь неизвестные. На запросы не отвечают. Прошу скоординировать действия всех разведгрупп, находящихся рядом с нами. Мы находимся в районе главной магистрали города, на пересечении «Тверской» улицы и «Благовещенского» переулка. Приём.
        - Вас понял. Приказываю не принимать ответных действий, до выяснения. Оставайтесь на месте и ждите ответа. Конец связи, - и голос в наушнике пропал, сменившись слабым потрескиванием статических помех.
        Терешков оглядев напряжённых десантников, дал им ободряющий знак, что всё хорошо, штаб скоро разрешит недоразумение и их поход продолжится.
        При наступлении на город, армию людей разбили на восемь дивизий, по одному на каждый административный округ Москвы. И у каждой дивизии был свои координационный штаб, подчиняющийся непосредственно главному, под командованием операцией генерал-лейтенантом Овчаренко.
        И пока процедура соединения шла своим чередом, лейтенант Терешков, сидя на корточках привалившись спиной к днищу перевёрнутый машины, целых пять минут ждал ответа, именно от своего штаба, относящегося к северо-западному административному округу. Наконец в наушниках зазвучал знакомый голос:
        - Даль 8, это штаб. Как слышите, приём.
        - Штаб, это «Даль 8», слышу отлично, приём.
        - Слушайте внимательно лейтенант. В вашем районе никого не должно находиться. Повторяю, в вашем районе нет ни одной разведгруппы. Как поняли, приём?
        - Так какого же х… мне тут только что, кто-то чуть башку не отстрелил, по вашему?!
        - Мы не знаем лейтенант. Группа Стрельцова, в трёхстах метрах от вас, спереди. Но они не причём. Группа Орлова, в пятистах метрах, позади вас. Как видите рядом с вами не должно никого находиться. Поэтому, ваши дальнейшие действия по усмотрению. Предлагаю укрыться и ждать подкрепление. В бой не вступать. Повторяю в бой не вступать. Подкрепление прибудет через тридцать минут. Как поняли?
        - Вас понял штаб. Конец связи, - с нарастающей тревогой ответил Терешков. Всё что непонятно, всегда немного страшно, а во время боя, становится ещё страшней.
        Задумчиво оглядев десантников, замерших в ожидании приказа, Терешков перевёл взгляд на обочину автострады, отыскивая подходящее убежище. Заприметив наиболее выгодное, для временного укрытия, передал подчинённым, сначала ответ штаба, а затем, не мешкая, отдал команду к действию:
        - Так парни, делимся на две группы. Сержант Малютин берёшь половину, я беру вторую. Малютин, на счёт три, открываешь беглый огонь, прикрываешь нас. Я со второй группой, двигаюсь вон к тому голубому строению, - указывая рукой на пристройку шестиэтажного дома, выкрашенную в голубой цвет, с маленькими окнами - бойницами, пояснял он. - Затем, мы прикрываем вас, а вы двигаетесь к нам. Всё всем понятно? - и получив утвердительный ответ, продолжил. - Так, начинаем. Слева направо, на первый второй расчитайсь. Первые номера со мной, вторые с сержантом.
        Десантники, один за другим рассчитались. И когда каждый получил свой номер, лейтенант приступил к действию:
        - Приготовились. Идём к голубому зданию, - на всякий случай повторился он, перед броском, а потом отмахнулся. - Начинаем. Раз… два… три… Пошли!
        Первые группа вместе с сержантом Малютиным, разом высунулась из укрытий и не жалея патронов, открыла беглый огонь, по вероятному местонахождению, неизвестных стрелков. Лейтенант Терешков, ни секунды не мешкая, вместе со второй группой, покинул импровизированное укрытие и сломя голову бросился в ранее указанном направлении, не обращая внимания на слабую ответную стрельбу неизвестных стрелков. И благополучно добежав до пристройки, с удовлетворением обнаружил, что прибыли на место без потерь. Рассредоточившись, вторая группа переняла эстафету, открывая шквальный огонь. Первые номера, заслышав стрельбу у себя за спиной, покинули укрытия и бегом пригибаясь от свистящих пуль, носящихся в воздухе, кинулись к лейтенанту. Прикрывающая группа, пропустила первую внутрь пристройки, и сама ввалилась внутрь.
        А уже внутри, всех обуяло радостное чувство - удалось! И никого не зацепило, самое главное. Отсюда их уже точно никто не выкурит. Пусть только попробуют и тогда, сразу же пожалеют. Что верно, то верно…
        На деле пристройка оказалась, небольшим ночным клубом, с круглой сценой, по середине и стойкой бара, в глубине зала, всё остальное пространство занимали, столики с низкими диванчиками, когда-то мягкими, белыми и опрятными. Сейчас же клуб находился в разграбленном и разгромленном состоянии. Столы разломаны, диванчики смотрят на людей, согнутыми пружинами и кусками набивки, торчащей из утробы, наподобие внутренностей. Пол усеян мусором и стеклом, от разбитых вдребезги плафонов освещения и прочей осветительной аппаратуры, а сцена, что посередине, не просто загажена мусором, а загажена в прямом смысле этого слова и оттуда, в сторону десантников, до сих пор тянуло неприятным душком.
        Но Терешкову выбирать не приходилось. Ночной клуб, как нельзя лучше, подходил на роль убежища. У пристройки, была одна главная особенность, у неё почти не было окон, отчего помещение постепенно тонуло во мраке, если удаляться от небольших окон - бойниц, из толстого пластика, вместо стёкол. Видимо поэтому-то они и были до сих пор целыми и невредимыми.
        И ещё, в ночной клуб, вела тяжелая массивная дверь, наподобие тех что стоят в банковских хранилищах, такую фиг откроешь, будь она закрыта на замок, но им повезло и она оказалась незапертой.
        Ворвавшись в клуб и захлопнув сразу же за собой массивную дверь, лейтенант Терешков, не успокоившись, продолжал отдавать команды:
        - Сержант Малютин, проверить служебный вход. - В ответ Малютин указав на трёх десантников, побежал вместе с ними в глубину зала, растворившись во мраке. - Вы трое. - Указал Терешков на следующих десантников. - К окнам, следите за улицей. Ещё двое, охраняют дверь. Остальным обследовать здание, на предмет вероятного проникновения врага. Выполнять!
        Спустя восемь минут, все возможные проходы проникновения были блокированы и десантники, не желая сидеть в темноте, в ожидании подкрепления, собрались группой, около окон - бойниц, соорудив себе седалищные места из того, что попалось под руку.
        Вскоре ожидание затянулось и лейтенант Терешков, не сумев усидеть на одном месте, от нечего делать стал прохаживаться, считая шаги от входа до последнего окна и время от времени поглядывать на улицу.
        - Засели сволочи, - подал голос десантник поставленный наблюдать за улицей, стоило Терешкову, в очередной раз с ним поравняться. - Товарищ лейтенант, как вы думаете, пойдут они на штурм или так и будут торчать в своём укрытии?
        - Не знаю, не знаю… - Терешков отстранил десантника и посмотрел в окно. На улице было всё тихо, ни души. Стоило разведчикам спрятаться, как неизвестные стрелки затаились и больше не переходили к активным действиям, как будто бы их и не было.
        - И всё-таки интересно, кто же это по нам шмалял? - спросил его всё тот же десантник.
        Терешков промолчал, отошел от окна и продолжил хождение вдоль окон. А что он мог ответить на вопрос этого солдата, он и сам не знал ответа, а в таких ситуациях лучше промолчать, чем попусту сотрясать воздух.
        Время шло, а действий не было. Терешков уже было заскучал, как и его бойцы, и было уже подумывал покинуть убежище, как в его ухе, прорезался нервный голос:
        - Штаб! Это разведгруппа «Даль10», просим помощи! Мы попали в засаду, нас окружили неизвестные и ведут по нам огонь! У меня уже четыре «двухсотых», срочно присылайте подкрепление. Мы находимся в районе… - и дальше передача резко оборвалась.
        Говоривший пользовался общим каналом, для экстренного сообщения, поэтому-то его и услышал Терешков. А вот, что ответил штаб, лейтенант слышать уже не мог.
        Расслышав, что у лейтенанта сработала рация, десантники вопросительно уставились на него, с немым вопросом:

«Это штаб? Что-нибудь насчёт нас? Подкрепления не будет? Нам приказано выбираться самим?»
        Опережая все возможные вопросы, Терешков сказал убитым голосом:
        - Группа Стрельцова, попала в западню. Они левее от нас, в трёхстах метрах, спереди. Просят помощи. Есть убитые.
        - Твою мать, как же это они?
        - Слушайте их точно также, кто-то повстречал.
        - Не понимаю, кто это может вести войну против нас?
        Были слова и покрепче, но в общем, на этом бурная реакция десантников и закончилась. Солдатская солидарность, говорила им, что надо помочь товарищам в беде, но они также и понимали, что это в данный момент невозможно. Они сами зажаты, как кролики в норе. Вся надежда на быстрое реагирование, основных сил.
        После приёма безрадостной новости, с разведчиками больше никто не пытался связаться. И томительное ожидание и ничего неделание порядком начинало раздражать. Десантники уже не подходили к окнам, чтобы глянуть наружу, не ходили по залу клуба, в поисках чем бы себя занять, а просто понуро сидели на импровизированных стульях, впав в оцепенение, углубившись в свои собственные мысли.
        Но неожиданная стрельба снаружи заставила всех сразу вскочить с мест и гурьбой броситься к окнам.
        - Бля, смотрите! Это же один из нас, - крикнул боец заметивший бегущего по улице, в их направлении, человека, облачённого в камуфляжную форму. - Скорее всего из группы Стрельцова.
        - Чёрт! Да они же его гонят, как кролика! - Солдат бежал по дороге, лавируя из стороны в сторону. Бежал не останавливаясь и не пытаясь укрыться хотя бы за корпусом автомобилей. Он бежал как безумный, не разбирая дороги, зная бежать только вперёд. Свой автомат, он где-то посеял, вместе с индивидуальной лицевой маской. Форма его, была разодрана в нескольких местах и как будто бы с пятнами крови - разведчики так и не смогли рассмотреть.
        - Товарищ лейтенант, его же убьют! Разрешите, мы прикроем его, - пришло предложение.
        И Терешков не долго думая, согласно кивнул головой сержанту Малютину.
        Гонимый десантник, почти поравнявшись с ночным клубом, в котором засела разведгруппа, и видимо устав от марафона со смертью, неожиданно нырнул под первый попавшийся автомобиль и замер там, сжавшись в комок. В это время, сержант Малютин, уже командовал отобранной группе:
        - Пошли!
        Железная дверь, распахнулась и наружу выскочило четыре человека, и сгруппировавшись открыли ответный огонь из укрытий, по неизвестным стрелкам. В ответ, противник перенёс весь свой огонь на неожиданную помеху, на время упустив из внимания, свою первую жертву.
        - Братишка, давай к нам! Мы прикроем! - крикнул Малютин десантнику, попавшему в западню.
        Человек в форме, расслышав призывы, неожиданно выпрямился во весь рост и с чувством радостного облегчения, ни секунды не мешкая, кинулся к неожиданным спасителям. Заметив движение с противоположной стороны улицы, половина стволов неизвестного противника, сразу же перенацелилось на ускользающую из рук, жертву.
        - Пригнись идиот! Башку же сейчас оторвут!
        Послушавшись, человек в форме, остаток пути, проделал в полусогнутом состоянии, прикрывая голову от летящих в неё осколков. Перехватив десантника, сержант Малютин отдал команду на отход и скрылся внутри клуба с новым членом команды. Когда за спинами солдат, закрылась железная дверь, им вдогонку, застучав градом по металлу, врезалось несколько пуль и стрельба снаружи резко прекратилась, как и началась.
        Внутри клуба, чудом спасшегося десантника обступили полукругом и сержант Малютин сразу проявил к нему участие:
        - Живой?! - обхлопывая бойца с надеждой поинтересовался он и следом восхищённо покачав головой сказал. - Ну дружище, считай что заново родился. Так что, за тобой должок. На гражданке будем, всем проставляешься. Я вот например коньяк уважаю… - протянул Малютин, мечтательно закатывая глаза и рядом стоящие десантники радостно заржали. Напряжённая обстановка, царящая уже минут двадцать, как-то сама собой рассеялась и каждый боец отряда посчитал своим долгом участливо, похлопать нового члена команды по плечу, а тот только глупо улыбался в ответ и его глаза светились неподдельным облегчением и даже счастьем.
        - Хорош обжималки, - урезонил своих людей лейтенант Терешков, сурово глядя на Малютина. - А ты сержант, вместо того чтобы хохмить, сначала лучше бы поинтересовался судьбой его товарищей. - И выйдя вперёд лейтенант обратился к новоприбывшему, - Ты из группы Стрельцова? - Десантник утвердительно кивнул. - Он жив? - Отрицательный кивок. - А что с остальными? Где они? Они живы? - задавал он вопросы, желая услышать поскорей ответы, но повнимательней присмотревшись заметил у бойца на груди кровь и резко поменял вопрос, с тревогой поинтересовавшись. - Ты ранен? Куда тебя зацепило?
        Но вместо того, чтобы ответить, спасшийся десантник, хриплым голосом задал встречный вопрос:
        - Вы здесь главный? - и на диво, эти довольно простые слова достались ему очень тяжело, если посмотреть с каким напряжением тот их произнёс. Но Терешков не придал этому должного внимания, списав всё на шок.
        - Да, - подтвердил он догадку бойца. - Я командир группы, лейтенант Терешков, а что? У тебя, для меня что-то есть?
        - Да… - протянул человек в окровавленной форме разведчика и неожиданно для всех, выронил что-то из сжатых ладоней, при этом на его лице заиграло поистине животное злорадство. Звеня об пол, вниз упали две тонкие железячки, десантник резко вытянул обе руки вперёд и разжав кулаки, продемонстрировал солдатам две гранаты, без чеки.
        Никто и пикнуть не успел. У самого лейтенанта только глаза расшириться от ужаса успели, когда в придачу к гранатам, разглядели ещё и пластид.
        Взрыв был такой силы, что пластиковые окна ночного клуба вылетели из своих гнёзд, как пробки из-под шампанского, а всё шестиэтажное здание нехило тряхнуло, как при землетрясении, выбив все окна на противоположной стороне улицы. Стена самого клуба, чудом устояла, только краска осыпалась. А вот внутри, взрывная волна ударившись об толстую, бетонную стену, подхватила остатки интерьера вместе с людьми и швырнула в глубь зала, оставив после себя одну большую, дымящуюся кучу раскуроченного мусора с человеческими останками.

* * *
        - Внимание всем разведгруппам, говорит штаб. У нас чрезвычайная ситуация. Разведгруппы «Даль 15, 17, 22 и 27» атакованы неизвестными. Разведгруппы «Даль 11 и 12» уничтожены, «Даль 8» не выходит на связь. В силу сложившихся обстоятельств, всем группам приказано срочно вернуться в расположение своих частей. Повторяю всем группам вернуться в расположение своих частей, немедленно. Конец связи.
        Диверсант
        АПРЕЛЬ, 201..Г.
        Удачно начавшаяся компания, по зачистке города от мутантов, неожиданно для самих военных, затормозила свой всесокрушающий бег. Огромная, слаженная военная машина неожиданно дала сбой.
        Когда армия людей, подобравшись вплотную к центру города, в конце концов разворошили осиное гнездо, мутантам не оставили иного выхода, как адекватно ответить на агрессию. И они ответили, преподнеся большой сюрприз военным.
        Вместо того, что ожидали простые солдаты и их командование. А они ожидали, что у мутантов, будучи зажатых в угол, в конце концов не останется другого выбора, как напасть на людей, и нападать они будут конечно же этакой неорганизованной, животной толпой, как любое животное вынужденное защищаться, ну, а уж с ней-то, справиться будет легче лёгкого, тем более вооружённым пехотинцам, как к всеобщему удивлению, переходящему в нереальный страх, мутанты напали на боевые формирования, ого-го как организованно, под предводительством своих собственных командиров, державших мутантов в полном подчинении.
        В ответ на агрессию людей, мутанты создали свои собственные боевые подразделения, с нескончаемой силой духа. Вооружённые автоматическим оружием подобранным на поле боя и владея приёмами боя, они предстали перед людьми, некой грозной силой, которая вскорости заставила людей считаться с собой.
        Вместо того, чтобы отсиживаться и быть в конце концов уничтоженными как кролики зажатые в угол, мутанты стали наносить точечные удары по армии людей. Они неожиданно появлялись, можно сказать из ниоткуда, наносили упреждающий удар и растворялись, отступая в центр города. Каждый такой удар, напоминал укол иглы на стенки шарика, и пробей они дырку в обороне военных и вся операция по зачистке могла бы пойти крахом.
        Несмотря на превосходство людей в оружии и технике у мутантов имелось одно колоссальное преимущество. Они были мобильны. В отличие от военных, вынужденных держать строй, пытаясь не разорвать кольцо, чтобы не упустить противника, мутанты имели полную свободу передвижения и могли наносить удары в любом месте и в любое время, сколько угодно раз и каждый раз уходя из-под прямого столкновения.
        Чем ближе к центру приближалась армия, тем больше встречала всё новых сюрпризов. Помимо того, что военных без конца атаковали многочисленные и организованные группы «мимов», они всё чаще стали сталкиваться с заминированными ловушками: дверь очередного подъезда, проход в коридоре или просто растяжка на тротуаре, всё стало представлять опасность. Сюрпризы поджидали на каждом шагу.
        Но сильнее всего, военных неприятно поразило, появление на улицах города, мутантов камикадзе. Эти мутанты могли в любой момент, выскочить из-за угла или из-за окна и с молниеносной скоростью прорваться в самую гущу людей, чтобы тотчас взорвать себя и всех находящихся вокруг. В тоже время камикадзе, не ограничивались подрывом только людей, основной их удар в самом начале, пришёлся на бронетехнику. Вооружённые бутылками с зажигательной смесью, бросались они под колёса бронемашин не обращая внимания на людей, выпрыгивали с шестого, а то и с десятого этажа, убивались насмерть, но цели своей добивались. И вскоре половина бронетехники уже было выведена из строя всего за три часа, после нападения боевых подразделений
«мимов». И таких нападений было множество, и на каждого камикадзе приходилось в некоторых случаях до тридцати солдат убитыми и ранеными, а это уже приводило к неутешительной арифметике.
        Самый же ожесточённый бой с мутантами пришёлся на конец дня, когда сумерки накрыли город. Как оказалось, «мимы» отлично видели в темноте, практически как кошки. А получив очередное преимущество, мутанты не теряя времени, воспользовались им и под покровом ночи нанесли по людям такой удар, что у тех кости затрещали, а само кольцо зачистки чуть не расползлось по швам.
        Примерно десятитысячное войско ударило в лоб армии людей по направлению к югу и такое же войско нанесло удар в западном направлении. Крики о помощи переходящие в крики ужаса, стоны и мольба, безостановочная стрельба и раскаты взрывов наполнили ночной воздух столицы. Под покровом ночи «мимы» почти что вплотную подбирались к людям посеяв панику среди них. Вот «мимы» ведут огонь из темноты казалось бы в пятидесяти метрах спереди, а в следующий момент, уже почти под самым носом у сослуживцев, выкрадывают солдат и утаскивают их в темноту, дико кричащих и отчаянно сопротивляющихся, но что они могли сделать, когда как были всего лишь ягнята в пасти волков.
        Ночь, тьма, ничего не видно, только вспышки от выстрелов и раскаты взрывов. Мелькание силуэтов, то ли своих, то ли мутантов. Внезапная смерть из темноты. Паника и неразбериха. Надрывные команды офицеров и ответные крики солдат, полные страха. Шум, гам, мат и проклятия неслось со стороны людей. И абсолютная, жуткая тишина со стороны мутантов, создававшая нереальность происходящего.
        Неравный бой продолжался несколько часов и казалось ему не будет уже конца и края, и весь этот ужас никогда уже не закончится.
        Наконец разобравшись в истинном положении дел, командование в срочном порядке попыталось собрать подкрепление, но оказалось что взять его неоткуда. Перебрасывать войска с других направлений было невозможно, разорвётся цепь. Попробовать выделить хотя бы полк с юго-запада или юго-востока, также нельзя, мутанты зорко следили за ними и временами показывались у тех на виду, но в открытый бой так и не вступали. Положение критическое. Командованию пришлось прибегнуть к беспринципному действию, снять людей с кольца оцепления и в срочном порядке ввести их в бой.
        Может это и сыграло свою роль и мутанты отступили, а с первыми лучами полностью уже рассеялись, как будто их и не было вовсе. Может просто они не ставили себе целью прорваться любой ценой из оккупации, а может они просто провели разведывательный бой. Кто знает…
        Но ясно одно - это ночное столкновение, дорого обошлось людям.
        С рассветом стали подсчитывать потери. Оказалось, потеря личного состава, около десяти тысяч. Немыслимо, дико, как такое могло произойти. Армия мутантов просто драла людей, как курицу, выщипывая из неё перья и самое главное чем, почти что голыми руками. На эту мысль офицерский состав навело то обстоятельство, что погибшие от рук мутантов, очень редко были застрелены, в основной же своей массе они просто были изуродованы и перемолоты невероятной физической силой, а всё их личное оружие испарилось в неизвестном направлении. Да. Мутанты за время ночного боя отлично пополнили свой боезапас, понеся мизерные потери, от общего количества.
        Уже после ночного столкновения, принёсшего военным столько бед, у всех, от командира до солдата, создалось ощущение, что они имеют дело вовсе не с бывшими жителями города, обычными мирными, не дисциплинированными гражданами, а с целой подготовленной армией неизвестных захватчиков, ничем не уступающей им самим. И в силу полученного опыта, по истечению вторых суток, со времени проведения операции по зачистке города, войска людей получили команду «СТОП». Военным приказали окопаться и ждать дальнейших указаний. Необдуманное продолжение операции, в итоге могло привести к прорыву мутантов за пределы зоны зачистки, а этого ни в коем случае нельзя было допустить.

* * *
        Информация о ночном нападение мутантов, достигло ушей генерала Овчаренко со скоростью света. Всю ночь он проторчал в главном мобильном штабе, ни разу не сомкнув глаз, до хрипоты сорвав голос, крича на подчиненных, отдавая многочисленные команды и принимая быстрые решения, ни секунду не колеблясь в их правильности. Он сознавал, что прямо сейчас, там, в городе гибнут люди и от его решений зависит ещё множество жизней, поэтому и не отступал, не жаловался и не колебался, он просто выполнял свой долг, сохраняя холодный разум и решительность духа.
        В ту ночь, ему самому казалось, что его голова превратилась в своеобразный компьютер, в котором больше не было места, обычным человеческим мыслям и эмоциям: ни жалости и ни упрёка, только сухая чистая логика, подстёгиваемая каким-то злым азартом, наступающим у человека в минуту опасности, к которой готовился всю свою сознательную жизнь. Но несмотря на все его усилия, оказалось, что солдаты просто не были готовы к дерзкому отпору мутантов и утром, просмотрев данные о потерях, Овчаренко внутренне содрогнулся хватаясь за голову, и в срочном порядке созвал консилиум.
        В зале заседания военного штаба, в отличие от прошлых собраний, царила тишина, прерываемая только шелестом бумаг. Члены военного штаба, не могли начать консилиум прежде не дождавшись одного человека, которого предстояло с пристрастием допросить и призвать жёстко к ответу.
        Наконец входная дверь хлопнув об стену, распахнулась и в зал заседаний влетел запыхавшийся профессор Мирный.
        - Как всегда опаздываем, профессор, - глядя на часы громко, осуждающе сказал генерал Овчаренко. - И сколько это будет продолжаться?
        - Извините. Меня оторвали от исследований. К нам в центр наконец поступил мутант четвёртого поколения и я просто не мог пропустить этого события, - оправдался профессор Мирный, намереваясь сесть за стол переговоров.
        - Это конечно интересно, но сейчас о другом. Вы слышали последние новости, ночного происшествия? - спросил Овчаренко. Остальные в этот момент помалкивали, переводя глаза с генерала на профессора.
        - Да, до меня уже дошли сведения ночного боя. Это просто ужасно…
        - В таком случае, мы надеемся, что у вас найдутся достойные объяснения сему феномену и вы ответите на кое-какие наши вопросы?
        - Как скажете. Я готов. - Так и не сев за стол, профессор выпрямился и открыв синюю папку, разложил на столе бумаги, после обернулся в сторону генерала, и стал ждать вопросов, с геройской решимостью.
        - Отлично, - протянул генерал, поморщившись, потому что приходилось каждый раз понижать голос, оберегая сорванные связки, а огонь бушевавший в его душе требовал немедленного выхода, в виде гневного крика. - У нас есть ряд вопросов. И первый из них вот какой:
        Вы кажется совсем недавно клятвенно уверяли нас, что мутанты представляют собой животных, подчинённых низменным инстинктам?
        - Да я такое говорил, не отрицаю.
        - Хорошо, вы этого не отрицаете. Тогда пожалуйста объясните всем здесь присутствующим, какого хрена, эти ваши животные схватились за автоматы и надрали нам задницы как последним мальчишкам! - и оканчивая вопрос генерал перешёл на крик, тут же захлебнувшись в приступе кашля.
        Профессор Мирный не привычный к такому обращению, покраснел, но сдержал обиду и ответил довольно спокойным голосом:
        - Хорошо, я постараюсь вам объяснить. Но впредь, я не потерплю, чтобы на меня повышали голос. Я вам не солдафон какой-нибудь, а уважаемый учёный. - От дерзкого замечания профессора, у генерала Овчаренко, глаза аж на лоб повылезали. Мирный же не обращая внимания на реакцию генерала, перешёл к объяснению, взяв тон, как будто присутствовал на очередной лекции.
        - Вначале, мне снова придется повториться. И снова я обязан вам напомнить одно обстоятельство, вирус, с которым нам пришлось столкнуться не имеет аналогов на земле, и действия его настолько невероятно, что ни один учёный не возьмется предсказать его дальнейшие воздействия на человека. Этот вирус настолько нереален, что любой здравомыслящий человек, попробуй мы ему рассказать о нём, скажет вам, что всё это вымысел, фантастика и бред. Но получилось так, что это реально. Поэтому прошу не относиться к нам строго и не требовать от нас невозможного. Для нормального изучения вируса, человечеству потребуются годы и ещё столько же, чтобы найти ему противодействия. - Профессор обвел всех взглядом, чтобы посмотреть, понимают ли эти люди с чем они имеют дело. Судя по их глазам, Мирный пришёл к выводу, что нет. Эти солдафоны, не принимали во внимание, сам факт существования вируса, они видели перед собой только мутантов, которые заселили город и которых нужно любой ценой уничтожить, чтобы не осталось и следа. И горестно вздохнув, Мирный продолжил лекцию, менее амбициозно.
        - Проехали. Так дальше. Что нам известно о самом вирусе? Нам достоверно известно, что он на самом деле и не вирус. Это скорее ген-программа, которая программирует
«ДНК», немного его перестраивая, но без уничтожения носителя, а наоборот его улучшения, в отличие от обычных вирусов.
        - Это понятно, вы давайте по существу профессор, - перебил Мирного, полковник Звягинцев, отвечающий за оцепление города. - Мне вот в отличие от других, интересует например вот что: почему ваш вирус избрал только людей? Почему не крыс, кошек, собак к примеру? Или может все-таки избрал их своим носителем и прямо сейчас тысячи крыс заражают землю. Или всё-таки вы хотите сказать что вирус придумали специально для человека?
        - Вот наконец-то один умный человек попался, - профессор Мирный как будто бы обрадовался вопросу. - Вопрос как раз по существу. Кстати, посредством ответа на этот вопрос, я объясню вам, ночное происшествие. - Мирный посмотрел на генерала Овчаренко, чтобы убедиться не возражает ли он против небольшой лекции.
        - Давайте послушаем, время у нас пока есть, - одобрил тот и развалился на спинке кресла.
        - Отлично, - благодарно кивнул Сергей Андреевич и перешёл к объяснению. - Понимаете, у нас как всегда не сей счёт нет определённого ответа, но имеются некоторые гипотезы. Я например придерживаюсь одной из них, которая по моему мнению самая правдоподобная. И так. Вирус каким-то образом попадает на Землю. Где ему будет комфортнее всего, по вашему мнению? Конечно же в водной среде. В воде самые щадящие условия жизни для микроорганизмов. Там они могут жить и размножаться сколько душе угодно, т.е. быть активными. В воде микроорганизмам, не нужно покрываться цистой и впадать в спячку, как это происходит например в воздухе, не нужно бояться ультрафиолета и т.д. - Загибал он пальцы по мере разговора. - Дальше. Вирус попадает в воду, предположим в какой-то водоём и переходит в активную фазу. Скорее всего клеток вируса было не много, ну где-то около ста не больше. В отличие от бактерий вирус не способен делиться, т.е. самовоспроизводиться, для этого ему нужна живая клетка. Наконец вирус попадает в живой организм, ну предположим это была рыба, лягушка и последним был человек. Что происходит дальше. Попав в
клетку вирус, переходит в инкубационное состояние и тут происходит следующее. Я вам уже говорил, что наш вирус вовсе не вирус, а программа, поэтому вирус не заражает носителя, убивая его, а наоборот подстраивается под его ген-карту, копирует её и себя, становиться нераздельной частью носителя. После этого, адаптировавшись, вирус переходит немного в другое состояние, он уже не способен поражать живые клетки, организмов, отличающихся по генному составу от носителя. Ну то есть, рыба определённого вида заражает рыбу только своего вида: карась карася, окунь окуня. Точно так же и лягушки и человек.
        Пройдя полную адаптацию, у вируса включилась специфическая команда: сделать носителя совершеннее своего вида, сделать его доминантным, путём ускоренной мутации организма, проведя как бы ускорение эволюции. Комбинируя, создавая что-то новое, проверяя на целесообразность, мобильность, превосходство, чтобы в конце, таким образом создать новый вид.
        - Вы хотите сказать, что вирус создал сверх рыб и лягушек? - опять встрял полковник Звягинцев.
        - Ну где-то так.
        - И что же с ними стало?
        - Что с ними стало? Точно не знаю. Скорее всего они перебили всех представителей своего вида и стали господствующим видом в водоёме.
        - Интересная гипотеза, - очнулся генерал Овчаренко. - Но хотелось бы послушать, что насчёт людей. Вирус точно так же создаёт и сверх людей?
        - Да, - простодушно кивнул головой Мирный. - Но здесь немного другой процесс. Понимаете, человек - это, на сегодняшний момент, венец творения. Получив разум, он, как бы обособился от остального живого мира. На него, больше не работает закон естественного отбора, как на всё живое, в природе. Отныне человек сам вправе решать, что для него хорошо, а что плохо. Поэтому, в последствии эволюции, человечество скорее всего практически не измениться морфологически, мы не превратимся в карликов или гигантов, у нас не отрастут уши и не увеличатся глаза. Потому что на все поставленные условия природой, мы отвечаем работой мозга, а не ждём когда природа придумает для нас какое-нибудь приспособление, чтобы облегчить жизнь. И подведя итог я заключаю, что эволюция естественного отбора, для человека закончена. Наступила эпоха эволюции разума, самосовершенствования.
        Понимаете, человек - эта такая система, которая может сама совершенствовать себя, без вмешательства природы. Мы сами ставим себе задачи и добиваемся их решения. Мы сами улучшаем и делаем безопасными свои условия жизни. Мы переделываем мир под себя, а не он нас. Правда последние сто лет, довольно неудачно.
        Ладно. Едем дальше. Программа вируса поразила человека. После инкубационного состояния, программа, проигрывает различные вариации с генетической памятью и откидывает человека в такую даль, что он превращается в животное. Видимо эта программа ещё полностью не понимает, что есть такое разум. Отсюда и мутанты первого поколения, довольно жуткое зрелище, надо сказать. Затем по всей видимости, осознав свою ошибку, методом выживаемости, программа перестала экспериментировать с изменениями морфологического характера, но до сих пор не разбирается в разуме. В этом случае появляются мутанты второго поколения, уже внешне не отличающиеся он нас, но ещё с одними инстинктами в голове. Затем на свет появляются мутанты, уже полностью не отличающиеся от нас, «Мимы» - мутанты третьего поколения, но опять же только с зачатками разума.
        Но вот вирусная программа наконец осознаёт всю ценность разума, после чего включает отделы мозга, ещё не все, а только самые главные, отвечающие за логику, за стратегическое планирование и память приобретаемую на личном опыте. И что мы получаем? Невероятное, вирус больше не играет никакой роли, в прямом совершенствовании носителя. Уже сам мутант становиться этакой машиной, которая сознательно самосовершенствуется, как школьник познающий новый для себя материал, так и мутант познаёт всё новые рубежи знаний. И вот тут очень интересно. У меня есть последние исследования коры головного мозга мутанта четвёртого поколения. О чем они говорят? А они говорят, что мозг этого «мима» включился пока что не на полную мощность и что отделы его памяти практически полностью заблокированы, можно сказать, что у него своеобразная амнезия.
        - Всё это конечно очень интересно, товарищ профессор, - подал голос подполковник Стратов, непосредственно командовавший подразделениями, принявшие на себя удар мутантов, в эту ночь. - Но я думаю, что хватит нам читать здесь свои лекции. Я например хочу только одно услышать. Откуда эти чертовы мутанты, взяли оружие и откуда им известна тактика боя в городских условиях, чёрт бы вас подрал?! - краснея прикрикнул он.
        На что профессор Мирный досадно поморщился, ужасно ненавидя когда перебивают:
        - Попрошу меня больше не перебивать, уважаемый, - с достоинством заявил он подполковнику. - Тем более, я уже подходил к вашему вопросу. - Осудив оппонента, профессор немного успокоился и продолжил. - Так, на чем я остановился? - следом он запнулся и с минуту подумав досадно махнул рукой. - А, чтоб вас… Забыл. Взяли и сбили меня с мысли. Ну и к чёрту! Раз так, то просто отвечаю на ваш вопрос.
        Оружие мутанты по всей видимости раздобыли ещё с первой компании, когда ваши разведчики прочёсывали город. Больше на этот счёт сказать ничего не смогу, как не спрашивайте.
        Что же насчёт тактики боя, то это просто. Их обучили и обучили по всей видимости опять же бывшие ваши разведчики. Ведь, как помнится, в тот раз пропало без вести довольно большое количество солдат, если мне не изменяет память. А это учтите, были элита вооружённых сил.
        - Позвольте! - возмутился подполковник Стратов. - Как вы можете такое утверждать. И что вы вообще себе позволяете, утверждая будто наши солдаты переметнулись на сторону врага. А также к слову, знаете сколько нужно времени, чтобы обучить гражданского, тактике боя? Не меньше полугода уйдёт на обучение. Это я вам как специалист говорю. Вы же утверждаете, что их обучили за пол месяца, смешно!
        - Ничего смешного, здесь не вижу, уважаемый. Вы всё время забываете с кем имеете дело. И к слову я не утверждал, что ваши люди добровольно переметнулись. Нет конечно же. Вы сами понимаете, как они оказались в стане врага. А что же до обучения? Да чтобы обучить обычных людей, может у вас и уйдёт полгода, не знаю, вы же у нас специалист. А вот чтобы обучить мутанта, потребуется всего пол месяца.
        - Бред!
        - Не бред, а истинная правда!
        - А я говорю бред и полная ахинея!
        - Да пошёл ты подполковник! Если такой умный, то и отвечай на свой вопрос сам! - не выдержал препирательства профессор, перейдя на крик.
        - А ну цыц! - кулак Овчаренко опустился на крышку стола, обрывая спор. - Сцепились, как два петуха. До седин дожили, а ведёте себя как мальчишки, ей Богу, вашу мать. Ну чего спрашивается не поделили? - Генерал пронзительно посмотрел на спорщиков, после чего устало потерев виски сказал, обращаясь к Стратову. - Вы бы подполковник помолчали, мы уже выслушали все ваши доводы и оправдания по-поводу недавнего сражения и если честно, я не доволен. Так что дайте профессору спокойно закончить. А потому сидите и помалкивайте. - И махнув рукой в сторону, нахохлившегося как петух, Стратова, обрывая его возможные возражения, обратился к Мирному. - Продолжайте профессор. Мы вас внимательно слушаем и впредь ни на кого не обращайте внимания.
        Под пристальным взглядом, профессор нервно помусолил бумаги, лежащие перед ним и прокашлявшись продолжил отвечать на ранее заданный вопрос:
        - Хорошо, я продолжу. Вот тут, подполковник со мной не согласен, но я всё же рискну ему объяснить в чём он не прав. Вы, уважаемые господа, по-моему до сих пор не хотите понять с чем мы имеем дело. Вы постоянно. Да постоянно, сравниваете мутантов с людьми. Но они уже не люди, как вы не можете этого понять? Они другие. Они нечто. Это создания с абсолютно непостижимым для нас мировоззрением. Их сознание претерпело невероятное и необратимое изменение и что у них твориться в голове? Какие преследуют они цели? Сам Господь Бог, не разберёт. Но нам точно известно, что мутанты или «мимы», как вы их прозвали, будучи в начальной стадии своего развития и ведомые только инстинктами, стремительно совершенствуются, чтобы выжить в создавшихся условиях. Программа, что несёт в себе вирус, наконец разобралась в тонкостях человеческого разума и немного подправив мировоззрение на людей, то есть на нас с вами, оставила мутантов в покое, предоставив их самим себе. Помните я вам говорил, что эволюция естественного отбора, больше не относится к виду homo sapiens. Природа уже сделала человеческое тело почти идеальным, для
условий царящих на нашей Земле. Теперь у нас идёт только эволюция разума, в которой мы принимаем самое непосредственное участие. Ну так вот, у мутантов предположительно произошло то же самое. - Мирный, снова войдя в роль учителя, с достоинством осмотрел импровизированную аудиторию, пытаясь понять, дошли ли его слова до этих вояк. - Вот вы, - обратился он к подполковнику Стратову, - да вы подполковник, а знаете ли вы, любезный, что у мутантов уже появилась речь? Нет? Вижу, что вы удивлены…
        Подполковник Стратов, действительно был очень удивлён, да и не только он один. Все присутствующие в кабинете издали вздох удивления и крайней заинтересованности.
        Но через секунду, поборов нахлынувшее чувство, подполковник Стратов, уже более скептически поинтересовался:
        - И на каком же это языке они разговаривают, позвольте поинтересоваться? На своём мутанском? Какая-нибудь абракадабра для нашего слуха?
        - Зачем же. Их речь обычна и говорят они по-русски, - спокойно ответил профессор Мирный, как будто эта новость не была для него столь уж шокирующей, как для всех остальных.
        - По-русски? - ещё больше удивился Стратов. - Это что же получается? Это значит мы, можем понимать о чём они говорят и о чём думают? И получается, теперь у нас есть возможность войти с ними в контакт? - Вопросительно посмотрел подполковник.
        - Ну… если только в принципе то да, - задумчиво повертел ладонью Мирный, - и нет,
        - закончил он фразу. - Да мы можем понять о чём они говорят, но мы не можем вступить с ними в контакт, - объяснил профессор свой тезис. - Почему? По одной простой причине. Они не будут вступать с нами в разговор и не будут проводить переговоры. Мы для них никто. Мы враги и ничего более.
        - Подождите профессор, не торопитесь, - встрял Овчаренко. - Вот вы говорите они стали общаться между собой? Ладно допустим. Но почему именно на русском языке? Ведь вы, утверждали что у мутантов совсем другое сознание, нежели у нас, тогда и речь их должна быть другой?
        Сергей Андреевич, опершись обеими руками на крышку стола громко выдохнул, качая головой:
        - Да я говорил, что у мутантов изменённое сознание, но я ни разу не произнёс, что мыслят они на каком-то непонятном или неземном языке. Вы поймите наконец. Мутант - это не человек уже, но всё же человек в частности. Да сознание людей поражённых вирусом изменилось, но эти изменения затронули только их социальные аспекты и логику. Поясняю. Мутант глядя на мир, видит небо и он знает, что это небо. Видит траву и знает что это трава, видит кошку и собаку и знает, кто они и т.д. Но видя человека, мутант не знает, что это люди, что мы одного с ним вида, что мы такие же как он. Нет он видит в нас нечто ужасное, воплощение всех его страхов и злобы и поэтому ведёт себя по отношению к нам агрессивно. Понятно? Ой, кажется я сразу ответил и на ваш вопрос, - профессор растянув рот в улыбке, повернулся к подполковнику Стратову и сделав тому поклон головой продолжил. - Мутанты видят и воспринимают наш мир так же как и мы. И им нет нужды выдумывать какой-то новый и непонятный язык, когда в голове уже всё есть, бери и пользуйся. Просто программа заложенная в вирусе наконец, включила отделы мозга отвечающих за
вербальную систему, и включив её, у «мимов» сразу же заработали и отделы отвечающие за логически следственное распознавание звуков и перевод их в буквы и слова. Вот и всё. Ничего не надо выдумывать, всё уже заложено в голове. Просто эти отделы мозга у них находились в спящем режиме, теперь они функционируют и приносят свои плоды просвещения… - И решив, что на этом сказал уже достаточно, Мирный резко прекратил говорить и принялся ворошить бумаги, то складывая их в стопку, то снова разгребая.
        Между тем в кабинете воцарилась тишина. Присутствующие военные начальники, пытались переварить полученную информацию и понять чем она им грозит. Подполковник Стратов даже что-то шептал про себя, видно было, как двигались его губы. Он ещё толком не разобрался к чему могло привести то обстоятельство, что мутанты заговорили, т.е. обрели способность общения между собой. Его это не очень-то и интересовало. Он был поглощен лишь одной мыслью, вертевшийся в голове - это как же всё-таки вступить с «мимами» в контакт и попробовать обманным путём ввести их в заблуждение, тем самым закончив войну одним махом.
        Тем временем, профессор Мирный, вдруг спохватившись, оставил бумаги в покое:
        - Да! Чуть не забыл, - громко привлёк он всеобщее внимание. - Пока меня не перебили и не оторвали от мысли, отвечу наконец на вопрос подполковника. Вот вы утверждали, что я несу бред, по поводу того, что обучиться тактике ведения боя в городских условиях, возможно в течение двух недель. А я вам объясню почему это возможно, - Но перед тем как продолжить, профессор взял паузу, чтобы налить себе воды из графина. А уже обтерев губы тыльной стороной ладони, пустился в глубокие объяснения. - Я уже в начале нашей беседы говорил вам одну интересную вещь. Вы видимо её пропустили мимо ушей как всегда. Помните я сказал, что у мутантов мозг работает не на полную мощность, как у нас с вами. Это я думаю не надолго. Так вот. У мутантов, отделы памяти почти полностью заблокированы. Но вот что интересно, память у них не стёрта полностью. Стерты лишь те блоки, которые отвечали за нашу личностную и эмоциональную память. То есть, эти с позволенья сказать люди, не помнят своей прошлой жизни. Не помнят: как их зовут, кем они были, не помнят что делали в этой жизни и чем занимались, не помнят друзей, знакомых и
родственников. Им это больше не нужно. Зато, как мы предполагаем, накопленная память в процессе жизни, а именно приобретённый опыт и знания научного и прикладного характера у них находятся в целости и сохранности. Просто пока, по необъяснимым для нас причинам, эти отделы памяти у них не задействованы. Вот можете пока ознакомиться с их диаграммами головного мозга. - Мирный пустил по рукам листы с результатами последних исследований, произведённых в военной лаборатории. - Как видно из диаграммы, у нас вырисовывается интересная картина. Какая-либо память у «мимов» молчит до поры до времени, пока не встаёт вопрос выживания. Но вот приходит момент и им нужно защищать себя, а как? Они же не знают. Попросту не помнят, поэтому не умеют. И вот тогда-то и включается отдел мозга отвечающий за память, в которой содержаться все сведения, как нужно себя вести в стрессовых и чрезвычайных ситуациях. У нас у всех имеется небольшой блок знаний на эту тему. Эти знания мы получаем из уроков по безопасности, преподаваемых в школе; узнаём из различных телепередач; вычитываем из книг и газет. Да даже в детском саду нам
постоянно говорили, чтобы мы не разговаривали с незнакомыми взрослыми и не ходили гулять одни далеко. Весь этот блок знаний помогает человеку выживать в окружающем его мире. Мы не знаем тонкостей, известных только специалистам, но мы, хотя бы в чертах, представляем, как нужно себя вести в той или иной ситуации, чтобы остаться в живых. И что мы получаем. «Мимы» обретя способность мыслить в этом одном русле, вдруг осознают: - А защищать-то себя лучше не голыми руками. - И они хватаются сначала за палки, потом за ножи и в конечном итоге берут в руки огнестрельное оружие.
        Следующее, - профессор обернулся к Овчаренко. - Помните генерал, как я вам пытался объяснить их социальное поведение. Вначале мутанты, должны были быть глубокими одиночками, потом они сбиваются в группы или стаи, а сейчас мы имеем по всей видимости уже довольно организованное сообщество. И я не удивлюсь, если у мутантов уже есть свои лидеры и командиры, которым они всецело подчиняются.
        - Что-то такое припоминаю, - откликнулся генерал Овчаренко.
        - Ну вот. Хоть это помните. Тогда значит, идём дальше. Организованность среди
«мимов», как мы предполагаем, появилась с возникновением возможности общаться между собой. Правильно? Это самый логичный вывод по-моему, он сам собой напрашивается. А это означает, что мутанты не просто организовываются как сообщество, а они получают возможность учиться друг у друга. Познавать мир сообща и защищаться всем миром. Ну прям, как мы с вами. Ведь если нашей жизни угрожала бы опасность и вокруг шла бы например, война, то мы инстинктивно стали бы пытаться чему-нибудь научиться у более опытных людей, возможно у тех в первую очередь, кто уже имел опыт боевых действий и знает, как надо себя вести, чтобы выжить. Мы пытаемся понять у них и перенять хотя бы принципы войны и способы выживания в её условиях.
        Так же и «мимы», перед возникшей опасностью, нависшей над их головами, начинают тоже учиться, познавать способы борьбы и выживания. В самом начале, скорее всего, друг у друга, потом они обращаются к специалистам. Ведь среди них должны же быть например, бывшие милиционеры, бывшие военные, бывшие сотрудники спецслужб и т.д. То есть, люди обладающие нужным багажом знаний и заметьте, в самый нужный момент. Именно вот такие люди, я уверен, и командовали ночной операцией.
        И вы спросите - «а как это «мимы» обучаются друг у друга? Они что же, постоянно ведут беседы с каждым встречным поперечным или почитывают книжки?».
        А, я вам сразу отвечаю - «В принципе да, и не совсем». Тут начинается самое, что ни на есть, интересное, - профессор поднял кверху указательный палец и назидательным голосом изрёк, - организованное сообщество мутантов, являет собой не просто общество со своими внутренними законами и обуславливающими их правилами. Нет. Мы пришли к выводу, неутешительному между прочим, что общество «мимикридов», я бы сказал, как это не фантастично, наделено коллективным разумом. То есть у них у всех одна задача и одни цели. Значит времени у них на самих себя не остаётся, да они и не знают что такое индивидуализм и личность. И это самое интересное в их устройстве социальных отношений.
        Представляете, каждый отдельный индивид, фанатично предан общему делу и общей цели всего общества. Каждый, я повторюсь, каждый готов отдать жизнь за общее дело т.е. за сохранение своего общества, а значит и вида. Отсюда кстати вытекает и идея создать камикадзе, наводнивших столицу и причинивших столько бед нашим войскам. Каково?
        Идём дальше. В чём же выражается их коллективный разум? В том что они действуют сообща и общаются телепатически? Боже упаси и слава Богу. Нет конечно. Коллективность их мышления заключается в том, что они охотно делятся и также воспринимают эту информацию друг у друга, и чётко действуют сообща, получив приказ, как единый организм, без страха и сомнений.
        Как же они обучаются?
        Мы думаем, что довольно банально. С начало передают по цепи имеющиеся или приобретённые знания, от одного к другому. Затем организовывались группы где один, возможно, обучал многих, как у нас, например, в учебных заведениях. Примерно так, в итоге, они постепенно охватывали всё большее количество себе подобных, пригодных для обучения и всё большее количество постигало новую для себя тактику ведения боевых действий, направленных против нас с вами.
        Конечно же, я не утверждаю, что мутанты, исключительно все постигли науку войны. Боже вас упаси, - профессор сделал жест, двумя руками, как бы отгораживаясь, даже от попытки подумать на эту тему. - Нет, конечно же. В данный момент, мы думаем, военную науку постигло не больше двадцати процентов мутантов от общего количества. Хотя, с другой стороны, это не так уж и мало и эти двадцать процентов могут представлять для нас, я думаю, серьёзнейшую угрозу, господа.
        После чего порывшись в бумагах и отыскав глазами последние свои записи и заметки, Мирный сказал:
        - Ну и напоследок, у нас остаётся один вопрос: Как возможно в столь короткие сроки обучиться тому, на что у обычных людей ушло бы полгода, как утверждает подполковник?
        Очень просто. В отличие от нас, у мутантов, как я уже говорил, голова не забита всевозможной чушью, в принципе ненужной даже для нас самих. Ведь посудите сами. Мы в процессе своей жизни получаем огромное количество разнообразной информации и как это не удивительно, все наши знания в большинстве, обрывочны и неполны. Мы неосознанно впихиваем в свои головы порой столько, что наш мозг не справляется. И вот вам интересный факт. К тридцати годам, человек больше чем на половину забывает школьную программу. То, что в школьные годы, у него отлетало само собой и не требовало больших усилий, чтобы вспомнить программу прошлых классов, т.е. пройденный материал, к тридцати его познания опускаются до уровня шестого - седьмого классов, а у кого и ещё ниже. Нет мы не забываем, как писать или считать, но попробуйте например вспомнить что-нибудь, что вам преподавали в школе, например какие-нибудь не громкие факты из истории или формулы из химии, физики, математики. Часто взрослые не могут решить математическое уравнение, с которым легко справиться восьмиклассник и т.д.
        А вот к сорока, человек уже подзабывает институтскую программу. И если его постоянная работа не требует навыков полученных им в учебном заведении, то так называемое высшее образование, выветривается из человека почти полностью. Часто так бывает, смотришь, вроде человек высшее образование получил, а дуб дубом. Такое порой несёт, что аж уши вянут.
        В чём же причина? А всё в том же переизбытке информации. Мы получаем её постоянно. Стоит нам проснуться и включить телевизор или радио, взять газету или журнал и на нас обрушивается ворох информации, чаще как ком грязного белья, настолько она бесполезна и негативна, для нас. И в итоге, если, назовём это гранитом науки, т. е. базовые знания полученные в учебных заведениях. Если этот гранит науки постоянно не ворошить и ни разу не обращаться к нему в течение года, то вскоре, весь тот мусор что льётся на нас ежедневно подточит его и наш мозг, в конце концов, начнёт выборочно стирать блоки памяти, несущие в себе гранит науки. И вскоре мы ярко помним только месячной давности вечеринку, фильм запавший в душу или события как-то отразившиеся на нашем душевном состоянии. И как итого наша память переходит из разряда логической в эмоциональную, как это не печально звучит, но никуда от этого не денешься.
        Вот, - на минуту замолчал профессор Мирный, жуя губы. - А у мутантов совсем другая картина вырисовывается. Их мозг наоборот страдает от недостатка информации. И
«мимы», впитывают её как губки. К примеру, ребёнок четырёх - пяти лет с лёту может заучить стишок или песенку, тогда как у взрослого, на это уйдёт, ну где-то с полчаса и он сразу же его забудет, в отличие от ребёнка, через тот же час или два. Понятно? «Мимам» нет надобности повторять одно и тоже несколько раз, они с лету запоминают всё то, что им показывают или объясняют. И поэтому и времени им потребуется намного меньше, для заучивания тактики ведения боя, чем нам и мне в частности. Вот попробуйте меня обучить? Я вроде человек не глупый, а фиг два, что запомню, начни вы сейчас меня посвящать в тайны ведения войны. Так-то вот, а вроде я и не глуп, - шутя подвёл итог Сергей Андреевич.
        Да и ещё, - через секунду вновь спохватился он. - Мы кстати, в частности и сами причастны к тому, что «мимы» прекрасно освоили тактику ведения боя в городских условиях.
        - Повторите-ка, - встрепенулся генерал Овчаренко, разомлевший под звуки голоса профессора. - Я не ослышался? Вы говорите, что это мы виноваты в чём-то? И в чём же, позвольте вас спросить?
        - В чем? - удивлённо, исподлобья воззрился профессор на генерала Овчаренко, - а вы разве ещё не догадались? Странно. Хм… Хорошо я объясню. Всё заключается в тотальной ошибке проведения в городе, первой вашей операции, несущей разведывательный характер. И весь ужас, даже не в том, что вы потеряли уйму людей в той операции, а в том, что вы передали в руки мутантов, весь потенциал накопленных знаний диверсионного характера. Ряды «мимов» пополнили не просто рядовые солдаты, которые-то и автомат, только во время парада в руках держали, а элита наших вооружённых сил, мастера своего дела. Специалисты, обученные на проведение сверхсложных боевых задач. Солдат, умеющих выживать в любых условиях. Скажите не так? А подумайте сами. Ведь по вашим данным примерно треть, из того числа десантников, что принимали участие в операции, до сих пор числятся, как пропавшие без вести. А? А как по-вашему, куда они запропастились? Я вот например думаю, что их захватили в плен и там инфицировали, после чего, эти бедные солдаты, помимо своей воли, перешли на сторону мутантов. И я на сто процентов уверен, что именно, ваши
бывшие разведчики, сейчас, взяли на себя роль командиров и именно они, организовали боевые отряды. Это именно они обучили мутантов всему, что знали сами. А знали они немало, как я догадываюсь. Тем более, что среди, без вести пропавших, числятся как правило, вовсе не рядовые, а как минимум военные в звании сержанта. О чём это говорит? А говорит это, о том, что исходная база их знаний в области военной тактики более чем обширна. И тем самым, подведя итоги, я с уверенностью могу сказать, что это мы сами, оказали «мимам» неоценимую услугу, предоставив шанс на выживание, а также шанс противостоять нам с вами, в этой борьбе за существование. И заметьте, с наибольшей эффективностью для них при сложившихся обстоятельствах. - Грандиозным заявлением подвёл окончательный итог Сергей Андреевич и более не ожидая вопросов, со стороны военного начальства, собрал разрозненные бумаги в папку и уселся за стол, показывая своим видом, что его лекция, на данный момент, окончена.
        - Н-да… Ничего не скажешь, обнадёжили вы нас профессор, в кавычках, - протянул Овчаренко, грудью облокачиваясь на стол. - Это, что же получается? Мы имеем у себя под боком целую армию профессионалов, обученную, грубо говоря, нашими же специалистами. Дела… - и устало потерев обеими ладонями лицо, назойливо спросил. - И как же прикажите с ними бороться, а?
        Отнеся вопрос на свой счёт, профессор Мирный решил-таки внести свою реплику:
        - Этого уж, извините, я не знаю. Вы же у нас специалисты, вот вы и думайте. - И высказав своё мнение, вновь раскрыл папку, углубляясь в изучение её содержимого.
        Генерал посчитал лучшим не реагировать на колкость и восседая во главе стола переговоров, пребывая в задумчивости, барабанил пальцами по крышке стола в течение минуты. Наконец, видя что у подчинённых больше не имеется вопросов, вновь обратился к учёному уже с предложением:
        - Так, ладно. Времени у нас уже остаётся не так много, поэтому… Профессор Мирный, нам нужна ваша консультация, по поводу ещё одного вопроса. Взгляните-ка пожалуйста вот на эту запись, - и взяв, со стола пульт управления, нажал кнопку воспроизведения, включая цифровой кинопроектор. На противоположной стене, выехал белый экран, и на нём появилось пляшущее изображение. Запись велась с улицы и по центру изображения находилось небольшое круглое здание, с высокими окнами - витражами.
        - Это запись, была сделана «экологами»… т.е. спецподразделением войск химической атаки. Съёмка велась во время очередной операции, проходящей в районе станции-метро «Алексеевская», - прокомментировал генерал, происходящие на экране.
        Пока он объяснял, на экране, события продолжали идти своим ходом. Камера, неизвестного оператора, качнувшись, мельком обозрела окрестности, показывая всеобщее запустение города и погромы, с месяц назад учинённые на улицах, ещё тогдашними людьми. Затем указала: на людей в камуфляжной форме, стоящих по периметру здания-будки и солдат, стоящих у самого входа в будку, облачённых в спецкомбинезоны химической защиты, с портативными ранцами, ручных огнемётов.
        В следующий момент в кадре, раздалась неясная команда и около десяти солдат бросилось в вестибюль здания-будки. Следом, рывками, последовала и камера, на ходу пропуская, две группы военных, несущих тяжеленные баллоны, наклейка на которых, ярко указывало на их содержимое.
        - Как вы знаете, Сергей Андреевич, мы пытались протравливать всю коллекторную подземную систему столицы. По нашим предварительным данным, именно там, первое время, могли скрываться мутанты. И станции метро, не исключение. Цель заключалась в том, чтобы после того, как запустив внутрь ядовитые, отравляющие вещества, включить центральную, вентиляционную систему, прогоняя газ по всей шахте метрополитена, выкурить выживших мутантов на поверхность. Сейчас вы видите, как раз, одну из таких операции. - Снова, прокомментировал генерал происходящее.
        Тем временем, пропустив немного вперёд, людей с отравляющими веществами, неизвестный оператор, не теряя времени последовал следом войдя в вестибюль. Внутри него царил полумрак. Если в самом вестибюле, в силу его небольших размеров и больших окон, можно было разглядеть хоть какие-то очертания предметов. То, уже, со стороны эскалатора, ведущего вниз на платформу, клубилась, ощущаемая всеми фибрами души, абсолютная чернота, прорезаемая только, слабыми лучами света, фонарей.
        Пройдя вестибюль, вслед за основной группой, оператор вступил на неработающий эскалатор и начался неспешный спуск вниз. Картинка на экране сменила спектр, включился режим ночного видения и мир сразу, став зеленоватым, приобрёл чёткость.
        Из темноты вынырнул свод, лестница, плафоны освещения, а чуть спереди, по ходу, проступили фигуры солдат, неспешно спускавшиеся по эскалатору, освещая пространство перед собой, посредством ультрафиолетовых фонарей.
        Также, по бокам эскалаторов, на стенах, проступали очертания рекламных плакатов, и можно даже было их прочитать. Но самое интересное зрелище ожидало впереди. Камера не обладала высокой чёткостью не способна была заглянуть вдаль и поэтому перед зрителями разворачивалось поистине фантастическое зрелище, как, казалось бы в абсолютной тьме, мелькали лучи множества фонарей и не просто мелькали, а жили, казалось бы своей непонятной и непостижимой жизнью. Они суетно метались по помещению, то приближаясь, то удаляясь; то проваливаясь во тьму, то возвращаясь обратно, весело крутясь. Потом ударялись о стены и ощупью начинали скользить по ней. Затем снова, испуганно вспархивали и уносились прочь во тьму и так раз за разом, как осмысленные живые столбики света, парили они в холодной и бездушной мгле.
        Люди чаще всего, даже и не задумываются, насколько может быть, по настоящему темно под землёй, в данном случае, в туннелях метро. Они привыкли, каждый день спеша на работу или по своим личным делам, видеть что метрополитен - это что-то светлое, чистое и более менее просторное и безопасное. Мы даже не обращаем большого внимания на тот факт, что свет, освещающий нам дорогу, на протяжении всего нашего пути, пока мы находимся под землёй - электрический, а вовсе не идущий от солнца, который мы привыкли видеть на улице. И мы не задумываемся, как на самом деле может быть жутко и страшно, в метрополитене, случись беда и электричество отключится - этот бог, всецело властвующий под землёй, без которого вся жизнь в метрополитене замрёт и полностью закончится. Непроницаемая тьма, обрушится на нас, враз дезинтегрировав все наши органы чувств превратив нас в слепую, загнанную в ловушку мышь. Мы превратимся полностью в безвольных существ, не смеющих сдвинуться с места. Мы, даже просто, не будете представлять, куда надо двигаться, дабы выбраться на поверхность, потому что мы полностью лишимся какой-либо
ориентации.
        Когда же нас накроет абсолютная тьма, мы напрочь лишаемся зрения и как не старайся привыкнуть к темноте и попробовать хоть что-то разглядеть, всё будет бесполезно, абсолютная тьма закроет нам глаза, непроницаемым покрывалом, полностью парализуя. Нас охватить паника и это-то и погубит нас. Не поддавайся панике. И как бы не было страшно находиться в кромешной тьме, старайся не двигаться с места, дождись помощи.
        Повсюду тьма, тьма, тьма… Хоть глаз выколи. И ты абсолютно один, хотя и рядом тоже люди, но ты один, привыкший видеть во свету…
        Наблюдая за пляшущими светлячками по стенам, неизвестный оператор ненароком засмотрелся и камера мерно покачиваясь, следила за таинственным танцем света. Неожиданно в самом низу образовалось столпотворение и лучи фонарей, бесновавшиеся по стенам, синхронно устремились вниз, как будто тоже заинтересовавшись происходящим. Оператор, от чьего имени велась съемка, обогнал солдат с баллонами и лавируя между военными, поспешно устремился вниз.
        Вот уже и голоса людей прорезались в кадре, и их интонация не предвещала ничего хорошего:
        - Боже, здесь тела!
        - Мёртвые люди.
        - Да что же здесь могло произойти? Откуда столько тел?
        - Мёртвые гражданские, взрослые и дети.
        - Да сколько же их здесь?
        - Они повсюду. - Голоса передавались посредством рации, поэтому слышались немного глуховато и рация не могла передать, всю полноту эмоций, охвативших людей в форме, в тот момент. Невольным зрителям самим приходилось эмоционально окрашивать их.
        Вот оператор достиг окончания эскалатора и зрителям открылась жуткая картина - мёртвые, всюду, докуда мог только дотянуться глаз камеры, были мёртвые люди. Телами мертвецов была усеяна вся платформа, от самого края и до края. Они лежали в беспорядке, как брошенные, ненужные куклы, создавая некий, дикий хаос. И в то же время присутствовала в этом страшном зрелище некая странность. Несмотря на то, что тела людей лежали на бетонном полу, в полном хаотичном беспорядке их позы находились в полном покое и умиротворении. Мертвецы не были навалены, друг на друга, как если бы их сюда стаскивали кровожадные палачи. И их конечности не были разбросаны в разные стороны, а тела не находились в искривленных позах, как если бы людей застигла внезапная смерть и они попадали бы на месте. Нет. Позы людей, наводили на мысль, что они сами пришли сюда умирать, просто пришли и легли дожидаться неотвратимой смерти…
        Вот что предстало перед военными и зрителями сидевшими у экрана. Особенно это зрелище поразило профессора Мирного, видевшего запись впервые. Его глаза расширились, рот его открылся от удивления, руки уцепились за крышку стола, а тело его вытянулось, по направлению к экрану и застыв, замерло, внутренне сжавшись.
        Тем временем, солдаты справились с первыми приступами шока и уже появились первые смельчаки, что не побоялись подойти к мертвецам вплотную:
        - Уже окоченели, твёрдые как дерево и похоже холодные, как ледышки, - послышался голос.
        - Выходит они здесь с конца зимы. Форма одежды зимняя.
        - Что же здесь могло такое произойти? Как такая куча народа, разом погибла?
        - Спроси Бога, авось ответит. Чё ты, у нас-то спрашиваешь.
        - Странно, а следов трупного разложения не наблюдается и трупные пятна на их лица отсутствуют, - кто-то поделился своим наблюдением.
        - Скорей всего - это оттого что, здесь до сих пор холодно как в склепе. Метро без вентиляции не успело нагреться. Свежий воздух с улицы не поступает, а этот застаивается и остывает, - пришёл ответ, новоявленного специалиста.
        Следом, сквозь общий шум разговора, прорвался особо громкий, командирский голос:
        - Хватить трепаться! У нас нет времени, разбираться в обстоятельствах случившегося и на то, чтобы вытаскивать трупы на поверхность, у нас тоже нет времени и средств. Так, что живо принимайтесь за работу, парни! Разговоры закончились! Давайте пробирайтесь в центр и устанавливайте баллоны. Устанавливаем, отходим, пускаем газ
        - и всё наша работа закончена. Остальное пусть разбирают те, кому это надо, а нам этого не надо. Так что, вперёд марш! И постарайтесь ни на кого не наступить, мертвецы этого не любят, - последними словами, невидимый командир, видимо хотел расшевелить бойцов, немного разрядив обстановку.
        И это у него наверное получилось. Бойцы, ещё испуганно, с преувеличенной осторожностью, опасаясь, ненароком наступить на тела лежащих под ногами людей, медленно двинулись вперёд. Камера, покачавшись в нерешительности, последовала следом, осматривая по пути мёртвецов, и заглядывая в их обескровленные и бледные лица.
        Для зрителей, смотревших на экран, в зелёном спектре, ночного видения, особенно жутко выделялись, на фоне зелёного сумрака, белые как полотна, расслабленные лица трупов. Картинка искажая действительность, создавала ощущение нереальности, казалось, что перед глазами, вовсе даже и не люди, а некие восковые куклы, с фарфоровыми лицами, до ужасти схожие с человеческими. Изображение, просто не в силах была передать всю ту полноту, жуткой реальности и ощущений сопутствующей ей, с коими пришлось столкнуться солдатам в тот момент.
        Неожиданно, разрезая тишину, раздалось тихое всхлипывание, но почему-то слышимое всем:
        - Ой! - И камера сразу же метнулась в ту сторону, откуда пришёл звук, успев запечатлеть, как какой-то солдат нервно перекрестился.
        - Что такое? В чём дело? - раздался недовольный голос командира.
        - Да нет показалось, - оправдался провинившийся солдат.
        - И что же тебе показалось? - сухо поинтересовался командир у солдата.
        - Да нет всё нормально, - опять ушёл от ответа тот.
        - А всё-таки. Ну… я жду.
        - Ну, показалось, что вот этот мёртвый мужик, - рядовой указал пальцем себе под ноги, - открыл глаза и уставился прямо на меня. Да нет, не может быть, оно наверно так и было… - Тут же, успокоил он сам себя, снова пробормотав себе под нос, - показалось.
        - Фу, напугал идиот, - облегчённо выдохнул, рядом стоящий. - Когда кажется, креститься надо.
        Следом раздался бодрящийся голос:
        - Смотрите, братва, Леший зассал, мертвяков испугался и Славка вместе с ним чуть в штаны не наложил.
        - Да пошёл ты, - послал остряка, по догадке профессора Мирного, рядовой Славка.
        - Ну мужики так дело не пойдёт, - не успокоился остряк, тем самым скрывая за бравадой свой собственный страх, - а ежели Лешему ещё чего привидится, так этак мы все тогда отсюда ломанёмся. Один Серый останется, наши зады на камеру снимать, для потомков, - в ответ на остроту, кто из солдат ухмыльнулся, а кто и откровенно хохотнул, представив свой позорный побег и как всё это действо будет заснято.
        - Отставить веселье! Рядовой Ковалёв, опять за своё?
        - А чё, я ничего.
        - Я те дам ничего. Вот заноза, - пожурил рядового командир. - Ладно парни посмеялись и хватит, давай за работу, а то действительно не по себе как-то. Тут глядишь и не такое пригрезится, так что побыстрее двигайтесь, чтобы поскорее убраться из этого склепа.
        Солдаты с осуждением во взгляде, но с улыбками на устах, поспешили последовать совету командира и уже без особого трепета двинулись, на ранее обговоренные места своей дислокации. Невидимый оператор, по кличке Серый, не переставая снимать, медленно последовал за центральной группой, на середину платформы. По пути, он опустил камеру себе под ноги и камера запечатлела, как Серый медленно и осторожно переступал, временами дергая объективом, через трупы мужчин, коих здесь было в большинстве, женщин, детей и стариков лежащих на цементном полу, облицованном мраморной плиткой, холодном и таком неуютном.
        Наконец, обойдя все препятствия, оператор, достиг середины платформы, где и замер, наведя объектив на деловито снующих солдат. Военные осторожно, похватали несколько трупов и перетащили их в сторону, освобождая места баллонам с газом. Работало три группы, две устанавливали баллоны в шахтах метро, в противоположных направлениях, а третья группа устанавливала баллон напротив оператора, прямо по середине станции. Установив баллоны, основная часть солдат, принялась бесцельно осматривать пространство, а взрывотехники принялись за свою часть работы.
        Камера особенно тщательно, запечатлела, процесс подготовки баллонов с газом к взрыву. Было видно, как солдат без лишней суеты, отточенными, многочисленными тренировками, движениями подсоединял контакты и тестировал систему, перед тем как привести бомбу в рабочее положение.
        Оператор ни на что не отвлекаясь снимал как раз завершение манипуляции с бомбой, взрывотехником, как снова раздался полушёпот, полу вскрик:
        - Мамочки! Смотрите… - и столько было в это фразе мистического трепета, что все находящиеся на станции, невольно стали шарить глазами, звук-то раздался по рации и понять сразу кто кричал было попросту не возможно. И солдаты нервно озираясь, водя перед собою фонарями, отыскивали причину волнения, а наткнувшись на неё, застывали, как громом поражённые.
        Камера вначале было, тоже метнулась по сторонам, но сразу же вернулась обратно. Оператор краем глаза, заметил впереди себя, на расстоянии пяти метров, нечто странное и повернул объектив в том же направлении…
        От увиденной перспективы у профессора Мирного перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки. С экрана на него пристально смотрела женщина с мертвенно бледным лицом Десятки лучей, освещая её со всех сторон и позволили рассмотреть восставшую во всех деталях. На вид, женщине было лет сорок, сорок пять. Одета она была в зимнюю шубу, порядком покрывшуюся пылью и в зимнюю меховую, под кролика, полу спадающую шапку. Женщина, как женщина, ничего удивительного. Если бы не одно но… Минуту назад она была мертва и лежала среди себе подобных.
        Камера мелко подрагивая, наехала на женщину, показывая крупным планом её мертвенно бледное лицо, напоминающее маску, с сатанинскими огоньками в глазах.
        А в следующий момент, неожиданно для всех, женщина, будто очнувшись от долгого сна, более осмысленно посмотрела на людей. А разглядев кто находится рядом с ней, выпучила глаза и запрокинув голову, душераздирающе закричала во всю силу своих лёгких. И было в этом крике, столько боли и ужаса, существа попавшего в лапы своего врага, что солдаты, просто-напросто, приросли ногами к земле, а члены их сковал мороз. Не смея двинуться, они во все глаза, неотрывно смотрели на женщину, а она продолжала кричать, раздирая воплем души людей. Наконец воздух в её лёгких закончился и долгий, протяжный крик-вой прекратился. И следом, военные не поверили своим глазам, мертвецы ожили…
        Камера в панике заметалась, ловя в объектив жуткие подробности происходящего.
        Мертвецы, сначала два-три, за ними уже десять, а потом и все остальные, стали конвульсивно двигаться. Они дёргались и дрожали, их тела, то застывали в диких позах, то вдруг дёргались с силой и натягивались как струна, а из многочисленных глоток вырывались стоны и хрипы.
        Так мертвые дёргались в конвульсиях на бетонном полу в течение минуты, постепенно пробуждаясь к жизни. И в тот момент, как не странно, у профессора Мирного, глядевшего на жуткую картину, в духе ужастика, со стороны, родилась некая ассоциация с червями. Точно так же, ведут себя дождевые черви угодивших на мокрый асфальт. Но скорее всего ему больше это напомнило опарышей, толстых, белых червей, что конвульсивно ползают, на разлагающемся месиве. Точно так же вели себя в тот момент и ожившие мертвецы, усеявшие платформу станции метро.
        Наконец, дикое представление приблизилось к развязке. Пережив дикие приступы конвульсии, ожившие мертвецы, стали покачиваясь, подниматься с пола, иногда снова и снова падая назад, на бетонный пол. А через десять секунд, уже основная масса оживших, поднялась с пола и неуверенно стоя на ослабевших ногах и ещё полностью не придя в себя, они, как один, словно сговорившись, уставились, налитыми кровью глазами, в сторону людей.
        Словно выйдя из комы, пелену вязкого ужаса, разорвал, срывающийся на крик, голос командира группы:
        - ОГОНЬ!!! Стреляйте, вашу мать! Вы сонные мухи, очнитесь! - и следом, подавая пример, в туннеле метро, одиноко загрохотал автомат, отдаваясь гулким эхом, в бетонном пространстве. За ним потянулись остальные и уже десятки дул автоматов, нервно запели свою грозную песнь. Следом, пронзая клубившуюся тьму, подземного царства, заметались струи огнемётов, слепя объектив камеры и засвечивая картинку.
        В первые секунды завязавшегося боя, мертвяки мёрли как сонные мухи, натыкаясь на раскалённый свинец и на яркие сполохи огня. Попав под град пуль, ожившие мертвецы в корчах падали на землю и затихали, а загораясь живыми факелами, отталкивая всех со своего пути, бросались в разные стороны, размахивая руками, дико вереща, чтобы в конце концов свалиться грудой обуглившейся плоти на бетонный пол и уж точно, снова больше не подняться.
        Но вот, то один мертвяк, то другой, стал проявлять чудеса прыти и вскоре, восставшие перестав быть сонными мухами, перешли в разряд рассерженных ос. Их движения становились всё более уверенные и скоординированными, а действия четкими и согласованными.
        И в следующий миг, ожившие «мертвецы», показали людям, на что способны мутанты, прозванные «мимами». Один мутант, вырвавшись из общей кучи, с дикой скоростью, бросился в сторону бойца, веером посылающего раскалённый свинец, в сторону
«мертвяков», пригибаясь, как будто увёртываясь от пуль, он подлетел в плотную к бойцу и одним ударом, сломал тому шею. И следом озверелая толпа «мертвяков», накрыла тело поверженного бойца и, убедившись что тот мёртв, схлынула, переключившись на следующий ненавистный объект.
        Несмотря на то, что у ног бойцов, ведущих неравный бой, уже образовались приличные кучи трупов, мертвяков казалось меньше не стало. Они всё наседали и наседали на военных, с каждой секундой становясь всё быстрее и ловчей. И уже всё чаще и чаще, то там, то здесь замолкали смертоносные песни автоматов и гасли яркие струи огнемётов, полностью проглоченные озверелой толпой.
        - Отходим! Все назад, к выходу! ПОШЛИ!!! - отдал приказ командир группе, в очередной раз отбиваясь от нападок «мертвяков». Могло показаться, что команда пришла слишком поздно и что трубить отход давно бы надо было, но дело в том, что бой шёл всего пару минут, а командир уже потерял треть своей группы. Он просто не успел за столь короткий срок оценить сложившуюся ситуацию.
        Следуя команде, солдаты стали пробиваться к выходу, расчищая дорогу шквалом огня, соединяясь с остальными членами группы. Мертвяки же в свою очередь так просто сдаваться не пожелали и чтобы не упустить ускользающую жертву удвоили натиск, ловко уворачиваясь от огненных струй огнемёта.
        С большим трудом, потеряв ещё четверых товарищей, людям наконец удалось, с боем соединиться в отряд и начать организованный отход, под бдительные команды своего командира. Камера фиксировала их напряжённые, словно окаменевшие, беспристрастные лица. Ни следа страха и паники. В тот момент солдаты уподобились «мимам», став такими же машинами убийства без страха и упрёка, без сомнений и надежды. Они чётко сознавали, что их жизни висят на волоске и зависит лишь от них самих. Все посторонние мысли покинули их, все предрассудки выветрились без следа и хоть сам чёрт, встань он перед ними в эти мгновения, получил бы изрядную порцию свинца и никто бы из бойцов даже не обратил бы на это внимание.
        Но несмотря на жёсткое сопротивление людей и огромные потери среди «мертвяков», количество их никак не убывало. Всё новые и новые восставшие подтягивались из туннеля. И откуда раньше выныривали поезда, сейчас волнами выплёскивалось пополнение и занимало место павших собратьев. Ожившие, любой ценой, возжелали добиться того, чтобы незваные агрессоры, не покинули их убежища.
        А поняв наконец, что массой, людей не возьмёшь, ожившие поменяли тактику. И пока основная масса продолжала напирать, чтобы принять на себя основной удар и отвлечь внимание людей, другая часть - наименьшая, переквалифицировалась в этаких сорвиголов, что-то наподобие, уже известных, камикадзе. Ценою жизни, они на последнем дыхании, на невероятной скорости, врезались в группу людей, словно пушечные ядра, сбивали тех с ног, приводя в замешательство. Десятки сорвиголов, разом направились в сторону людей, в надежде их потопить и пустить на дно. И только струи огнемёта помешали их плану, но оживших это не остановило. Раз за разом, каждую секунду, сорвиголовы предпринимали новые попытки. Они кружили вокруг людей, пока те плюясь свинцом и огнём, мелкими шажками подбирались к эскалатору, чтобы затем молниеносным броском врезаться в них. Атаки предпринимались безостановочно и наносились с разных сторон, то спереди, то сзади; то слева, то справа и даже попав под струю огнемёта, сорвиголовы вспыхнув ярким пламенем, продолжали стремительное движение, раздувая пламя охватившее их. От живых факелов помогала
только, своевременная, выпущенная в упор, автоматная очередь, которая отшвыривала разодранные в клочья тела, назад, в озверевшую толпу «мертвяков».
        В паре метров от эскалатора, у двух бойцов, стоящих рядом, неожиданно для них самих разом закончились патроны и чтобы заменить рожок, им потребовалось, казалось бы, секунды, но этого-то мгновенного замешательства как раз, с лихвой хватило сорвиголовам. Камера даже не успела запечатлеть их атаку, только пару смазанных силуэтов, вынырнуло из темноты и тут же удар, повергнувший на землю, двоих зазевавшихся бойцов и двоих рядом с ними. Когда же основная группа, при помощи ног и пару выстрелов в упор, отбила оживших, трое из четверых бойцов, повергнутых на землю, больше не поднялись с бетонного пола, мутанты времени даром не теряли и за пару мгновений успели раздробить бойцам горло.
        А пока группа бойцов отбивала своих товарищей, с противоположного бока в группу врезался ещё один живой снаряд и люди потеряли ещё одного товарища. Камера мельком скользнула по его искажённому страхом лицу и страшной ране в районе горла. Судя по характеру рваной раны, напавший на солдата, действовал уже не только голыми руками.
        Мазнув по погибшему, камера вернулась в исходное положение, уставившись вперёд. Силуэты оживших, казалось не истощимым потоком продолжали мелькать в темноте, то почти полностью погружаясь в неё, то резко выныривая, освещаясь пламенем огнемётов. Они кругами бродили вокруг солдат, сверля их, блестящими из темноты, злобными глазами, то приближаясь, то резко отскакивая от огненных струй.
        Падали, сраженные металлическим градом и продолжали ползти истекая кровью, потом затихали и их трупы переступали следующие. В поведении оживших: в их тупом упорстве и абсолютном равнодушии к собственным потерям, в их полнейшем молчании во время атаки и невероятном самопожертвовании, которое нельзя было назвать геройством, было что-то настолько чуждое людям, что волосы, волей не волей, вставали у них дыбом, а спины покрывались холодной испариной. И когда закончился запас горючего сначала в одном огнемёте, а затем и в другом, солдаты дрогнули, чуть не разорвав строй. Натянутые до предела нервы, при виде смерти товарищей, при осознании, что выход, вот, рядом, рукой достать, а за ним спасение, зазвенели, как струны и только гневный окрик командира:
        - ДЕРЖАТЬ СТРОЙ!!! Собаки трусливые! Сами подохните и товарищей погубите! - не позволил панике, завладеть душами людей.
        - Прежним порядком, Вперёд! Задние, очищайте проход, чтобы у нас никого не осталось за спиной. Передняя шеренга, полукольцом! Защищаем заднюю шеренгу. Берём весь удар на себя!
        Камера всё чаще стала поглядывать назад. Наконец показались ступени эскалатора. Солдаты без потерь достигли подъёмника и начался утомительный подъём.
        Но ожившие не отставали следуя за людьми. Путаясь в останках своих собратьев, они пёрли вперёд, в надежде, когда-нибудь наконец, добраться до людишек и выместить на них, всю свою накопившуюся злобу.
        Во время же самого подъема у военных случилась неприятность, могущая перерасти в беду. У солдат заканчивались боеприпасы. Когда ничего нельзя поделать, нужно действовать на свой страх и риск, в надежде хоть как-то исправить положение в свою пользу. Выход из туннеля ещё тонул в темноте и пройти нужно было не одну сотню ступеней, а командир группы отдал приказ:
        - Бейте короткими очередями! Перейти на бег!
        Подчинённые не заставили себя ждать и сразу кинулись вверх. И следом картинка на экране бешено затряслась, следуя за солдатами. Сто метров, пятьдесят, десять, выход.
        Уже на поверхности командир командует:
        - Гранаты, готовсь! Сколько есть… давай!!!
        Лимонки, дробно застучав по металлическим ступеням, взорвались почти что одновременно. И при адском взрыве, туннель эскалатора, невольно превратился в этакую пневматическую пушку. Чудовищная, ударная волна, устремившись сразу в обоих направлениях, с бешеной скоростью, словно тараном, швырнула зазевавшихся
«мертвяков», обратно, вниз, на бетонный пол, расплющив и разорвав на части. Иными же, теми, кто находился ближе к поверхности, выстрелило как из пушки и размазало по стенам и потолку. Камера это чётко зафиксировала: «Хотя лучше бы этого и не снимали - с содроганием подумал профессор Мирный, усаживаясь на стул».
        Далее запись прерывалась и в кабинете, автоматически зажегся свет, освещая бледные и настороженные лица людей.
        - Ну и как вам? - нарушая общую тишину, обратился Овчаренко к профессору.
        - Да-с… - протянул тот в ответ. - Зрелище не для слабонервных. Честное слово, если бы я не знал точно, что такое возможно, я бы вам не поверил. Подумал бы, что вы мне решили показать, хорошо поставленный ужастик.
        - Я бы на вашем месте и сам бы не поверил и как бы я хотел, чтобы вот это и впрямь было художественной постановкой, но… - генерал немного замявшись отложил дистанционный пульт. - Но это, самая настоящая реальность, чёрт бы её возьми. И нам с ней жить, и как-то бороться… - печально добавил он и положа обе руки на стол, поинтересовался, пронизывая взглядом Мирного:
        - Ну-с, и какие у вас предположения по-поводу увиденного? Действительно ли, там, что-то ожило, или же всё-таки нет? Я вот, например, не верю ни в каких оживших мертвецов. Ну вот отказываюсь я верить. Поверить? Да для меня это равносильно сойти с ума, а у меня с головой, пока что всё в порядке. Или нет?
        - Ну о каких оживших мертвецах, может быть речь, - всплеснул руками профессор. - Конечно же нет. Можете быть спокойны за свою голову, - успокоил он. - Люди, которых мы видели на записи… Как бы это сказать по проще… - Мирный в задумчивости почесал кончик носа. - В общем, они не были мертвы, они, грубо говоря - спали.
        - Как это? - подавшись вперёд удивлённо спросил Овчаренко. А все остальные, сидящие за столом, следом недовольно зашуршали: «Как это спали? Ну даёшь профессор. Ну сказанул…».
        - Так вы утверждаете, - после короткой заминки снова обратился он непосредственно к Мирному, - что все те люди просто спали? Что, вот так прям, собрались все вместе, залезли в метро и завалились там дрыхнуть, так что ли? - в кабинете послышался слабый смешок.
        Профессор Мирный, как натура вспыльчивая, внутренне закипел. «Снова его перебили на полуслове, до конца так и не дослушав», и сдерживая растущие раздражение, цедя слова сквозь зубы, чтобы не раскричаться, ответил:
        - Слово «спали», я произнёс в завуалированной форме, чтобы было понятнее. У вас же выработалась дурацкая привычка придираться к каждому моему слову и перебивать меня. - Овчаренко в ответ поднял обе руки на уровне груди, прося прощения.
        На что профессор Мирный, недовольно фыркнул, но продолжил:
        - Люди находившиеся в метро, были не живыми мертвецами, а мутантами. Хотя какие они уже мутанты, скорее я буду называть их так, как вы их прозвали - «мимикриды». Так вот. Если честно, то увиденное мной, было одной из самых удивительных возможностей «мимов». Я и не подозревал о чём-либо таком, - воодушевлённо докончил он фразу, оставив для кульминации лишь одно слово: - Летаргия, - чуть ли не выкрикнул он своё драгоценное слово и замолчал, наблюдая за реакцией.
        Но к его большому разочарованию все промолчали, как будто не поняли или поняли, но не совсем.
        Делать нечего. Сокрушённо вздохнув, Мирный пустился в объяснения:
        - Летаргия или летаргический сон - это состояние живого организма, при котором все физиологические процессы, т.е. обмен веществ и пр., вплоть до клеточного уровня, затормаживаются в десятки раз. Вспомните, медведь, ёж, крот, кто там ещё. Ну я не знаю… Да и не важно. В общем, что их объединяет? А то, что они обладают способностью впадать в спячку в зимний период. У них падает температура, замедляется дыхание и сердечный ритм и т.д. Но я поправлюсь. Эти примеры я взял, для красного словца. В действительности же, то что происходит с этими животными не совсем летаргический сон, там немного другое.
        Теперь возьмём человека. Мы с вами не впадаем в спячку. Нам это не свойственно и чуждо, хотя иногда так хочется. Поэтому «Летаргия», у нас, - это форма болезни, при которой у человека, существенно падает температура, что на ощупь он может показаться нам даже где-то как-то холодным. Ещё у человека: падает давление и замедляется сердечный ритм настолько, что отследить сердцебиение, может только специальный диагностический аппарат. Ещё что? Дыхание, дыхание практически прекращается и становится также незаметным. В состоянии летаргического сна, если человек не подключен к медицинскому оборудованию, он кажется нам мёртвым. Потому что он, и напоминает нам, по всем, выше перечисленным, внешним признакам, самый настоящий труп.
        Но дело вот в чём. Летаргический сон, процесс не контролируемый. Я уже говорил, что это редкое заболевание. Есть предположение, что эта болезнь генетического характера.
        А что мы видим, на записи. Мы видим, как «мимы» искусственно вызывают состояние летаргии. Это невероятно!
        Понимаете, у нас с вами, нервная система поделена на два сектора. На бессознательную и сознательную. Сознательная нервная система поддаётся нашему контролю. Это когда мы мыслим, говорим, пишем, выбираем направление, выполняем работу. Бессознательная нервная система, не контролируемая, но на ней все основные функции организма. Она специально заблокирована природой от самих нас, для нашей же пользы.
        Ну на простом примере. Когда мы идём, мы не думаем с какой ноги начинать движение, на какое расстояние надо отставлять одну ногу и когда переносить другую. Мы не задумываемся, какие нужно приводить в движение мышцы, когда мы пишем, едим ложкой, машем рукой и т.д. Так же при нашем общении эта система, распознаёт речь, сопоставляет её, т.е. сравнивает язык собеседника с вашим, может он разговаривает на иностранном языке, и даёт адекватный ответ, приводя в движение голосовой аппарат. Ну и так далее.
        Это я рассказал об очевидном. А возьмём например такие процессы как: поддержание температуры, давления крови, дыхание, сердцебиение, пищеварение и т.д. Список можно продолжать ещё долго… Так вот. Эти процессы нам недоступны и слава богу. Представляете что бы было, если бы нам с вами пришлось бы за всем этим следить, заметьте, ежесекундно. Да мы сдохли бы уже через пару минут.
        На этом, Сергей Андреевич сделал паузу, залпом осушив стакан с водой, после чего прокашлявшись, продолжил:
        - Конечно. Есть люди исключительные, которые могут немного управлять физиологическими процессами. Йоги например. Они, при длительных тренировках, способны: замедлять дыхание и сердцебиение, менять кровяное давление или изменять температуру тела, понижая или повышая её. Но все эти способности находятся на очень низком уровне. Изменения, практически незаметные и несущественные.
        В случае же с «мимами», мы наблюдаем, полный контроль над собственным телом. Они замедляют физиологию по собственному желанию. Удивительно! Полный осознанный контроль. Невероятно…
        - Выходит по-вашему, «мимы» обрели способность впадать в спячку? И как я понимаю, они не зря выбрали туннели подземки. Это для них, как бы сказать, этакая своеобразная берлога?
        - Ну да. Если отбросить формальности, то как вы грубо выразились, они впадают в спячку. А подземка имеет кстати неплохие условия для этого: там более или менее сухо и температура же, на пять-десять градусов ниже, чем на поверхности. Ну и так далее.
        Выслушав всю эту лишнюю белеберду, Овчаренко понял лишь самое главное - «мимы» пытаются выжить таким образом, но вот что вынудило их на столь сложные физиологические изменения?
        - Причины побудившие их пойти на это? - задался он вопросом намереваясь услышать ответ от учёного.
        - Хм… Довольно сложно ответить вот так сразу. - Мирный, нервно застучал пальцем по столу, после чего тихо забормотал. - Хороший вопрос… Что? А если… Что если причина в продовольствии? А что, вполне может быть…
        - Что вы там бормочите себе под нос? - привлёк внимание генерал. - Я например ничего не понял в вашем бормотании. Вы давайте поясней разъясняйтесь, а то времени и так уже сколько угрохали на ваши лекции.
        - А?! - очнулся профессор. - А… Я говорю, что причина может крыться в проблеме пропитания.
        - Продолжайте.
        - Хорошо. Вот что я думаю… По нашим данным… или по вашим…
        - Неважно! - раздражённо оборвал Овчаренко. Этот человек его явно сегодня начинал раздражать, особенно, когда бросался в объяснения. - Давайте дальше. Что по вашим, нашим данным?
        - Я и говорю. По статистике, в столице осталось около четырёх миллионов заражённых. Хотя… Возьмём чуть поменьше, исходя из последних событий. Где-то… три с половиной миллиона.
        Так вот. После оккупации города и эвакуации большей части жителей, в городе перекрыли поставки продовольствия. Конечно. Столица была покинута в спешке и продовольствие из неё не вывозили. Многочисленные склады, магазины были брошены на произвол судьбы. Еще были оставлены без присмотра стратегические запасы, это я думаю кстати наша большая ошибка…
        - Чёрт! - воскликнул подполковник Стратов, будто только что проснулся. - Это что же получается. Мутанты жрут наши продукты? Э… ребята, так не пойдёт. - И следом выдал грандиозную идею. - Нужно в срочном порядке разбомбить все продовольственные склады!.
        Но на бурное вмешательство, профессор Мирный только скептически заметил:
        - Не суетитесь подполковник. «Мимы» не дураки. Они уже давно всё перетаскали в укромные места и попрятали, так, что и не отыщешь…
        - Всё равно. Надо же хоть как-то действовать, - стоял на своём подполковник.
        - Ваше дело… Делайте, что хотите.
        Пока суть да дело, а Овчаренко пока волновала другая проблема:
        - Этот вопрос мы позднее разберём, - весомо влез он в перепалку. - Сергей Андреевич, побыстрей пожалуйста? У нас и так времени в обрез, - для убедительности постучав по циферблату наручных часов, взмолился он. - Что вы нам хотели сказать? Что у «мимов», несмотря на оставленные нами, по глупости, продовольствия, всё-таки заканчивается жратва? Я так вас понял?
        На что профессор протянул:
        - Ну… не совсем, - а испугавшись грозного взгляда, быстро одумался. - Ну да, у них конечно же заканчивается еда. Но «мимы» не дураки, они поняли в чём их слабость и поэтому вынуждены были пойти на то чтобы впасть в спячку, - быстро затараторил он.
        - Вот вам и причина. Я думаю, что большая их часть сейчас находиться как раз в спящем состоянии, в целях так сказать экономии пищи.
        И я сразу опережу ваш вопрос. Нет. У вас не получиться взять город измором в течение примерно ещё года.
        И не стоит рассчитывать на то, что у вас получится взять город тёпленьким с пребывающими в глубоком сне мутантами. Я так думаю, что в случае реальной опасности, они поднимутся все без исключения. Это я вам точно говорю. Они не дураки, чтобы так подставляться. Не знаю как, но когда придёт время их всех разбудят, а затем направят против нас…
        - Это понятно. Но всё-таки, что же будет, когда в городе закончится пропитание?
        - Что будет? - повторил Мирный и устало посмотрел печальными, серыми глазами. - Сначала, они переловят всех собак и кошек, - заупокойно ответил он. - Потом голубей и крыс. А покончив со всей живностью в городе, «мимы» переключатся на самый доступный объект… - и выдержав театральную паузу опустив глаза, закончил, - на нас с вами… Это сейчас, мы вызываем у них отвращение, но что будет потом, когда нужда припрёт к стенке. Неизвестно. Но мой прогноз таков: если нужда будет «мимы» займутся каннибализмом и будут, между прочим, с удовольствием употреблять нас в пищу.
        От последних высказанных вслух слов повеяло зябким ветерком грядущего, и в кабинете сама собой повисла тишина. В предчувствии тягостных событий, всем просто захотелось помолчать и переварить услышанную весть.
        Спору нет. Нужно срочно, вышибать из города мутантов, пока они не успели наделать бед лихих.

* * *
        Облачный фронт, кружившийся в окрестностях мегаполиса, к концу очередной недели сформировавшись в нечто большее, двинулся на Москву, огромной грохочущей, серой массой, покрыв собой всё небо над столицей. Когда затаившийся город, погрузился в серый сумрак, в его небе разразилась первая весенняя гроза, ознаменовавшаяся сверканием молнии и громовыми раскатами. Под проблески молнии и шквальный ветер, начавшейся ливень, стеной обрушился на землю, безжалостно хлеща её струями нескончаемых вод.
        Накопившаяся за зиму грязь, покидая излюбленную и уже обжитую территорию, подхваченная ливнем, устремилась вместе с потоками дождевой воды, в городские стоки, где и, бесследно пропадала.
        Под холодный, по-весеннему, ливень попали и люди, лагерем вставшие вокруг Москвы, окружив город, неразрывным кольцом. Вот уже неделю фронт не продвинулся и на метр, окопавшись в глухой обороне. И это долгое время потребовалось на переосмысливание своих взглядов, насчёт мутантов, захвативших город.
        Получив достойный отпор, командование, в срочном порядке, как могло, на ходу, разрабатывало новую тактику борьбы, уже с организованной и профессионально обученной массой нелюдей.

«Мимы», в свою очередь также пока что, не проявляли особой бурной активности. Но, что они были постоянно начеку, это было безусловно. Ежедневно их фигуры мелькали у солдат перед глазами. Мельком оглядывали они гарнизоны военных и быстро скрывались из виду, не проявляя враждебности, смелея только по ночам.
        Вначале, они только подбирались к людям, всё вынюхивали диспозиции. В последующем же, их смелость медленно переросла в агрессию и уже каждую ночь немногочисленные группы мутантов, совершали набеги на военные лагеря. Их набеги были столь стремительными и столь жестокими, что людей брала оторопь. Врываясь в полусонные лагеря, «мимы» без разбору убивали зазевавшихся солдат действуя нагло и напористо, а по тревоге, поспешно растворялись в темноте унося с собой оружие и пленных.
        И потери людей росли, в то время как мутанты, почти что не несли никакого урона. Не в силах больше мириться и выносить бесконечные набеги, армия людей наконец получила добро на продолжение операции по уничтожению мутантов. Раздув пары, войска вылом потянулись к центру столицы, наученные горьким опытом, более не распыляли они свои силы и не пускали впереди себя разведгруппы, отныне положившись только на электронику спутников-шпионов.
        Огромная масса людей, действуя слаженно и чётко, как единый организм, метр за метром с боем отвоёвывали территорию, занятую мутантами. И «мимы» отступали, оставляя после себя заминированные ловушки и многочисленные баррикады в надежде разорвать цепь. Но люди не поддаваясь на провокации, продолжали свой победный марш, с легкостью обходя все преграды на своём пути. И казалось, что вот! Вот он конец жуткой войны! И люди полностью уверились в своих силах. Никто и ничто больше не могло остановить их грозную силу.
        Командование уже потирало руки. Надо лишь ещё немного, ещё чуть-чуть поднапрячься, и вот она, ПОБЕДА!!!
        Ох, как они ошибались. А всё из-за того что слушая лекции профессора Мирного, они не слышали его, вполне разумных доводов.
        Да «мимы» отступали, но отступали не просто так, они готовили людям, извращённую ловушку, в которую те шли, словно мыши на манящий запах сыра.
        И вот в ночь с субботы на воскресенье, по истечению двух дней от начала операции, армия людей, лицом к лицу повстречалась с основными силами противника. Но ещё до этого, военные угодили в первую ловушку, приготовленную специально для них.
        Одновременно, по всему периметру фронта, взлетели на воздух сотни высотных зданий. Из-за постепенного стягивания кольца, тысячи солдат сложили свои жизни, под бетонными обломками. Еще большее количество, ранено и выведено из общего строя. Обломки бетона и стекла, откалываясь от монолитных стен, шрапнелью разлетались в разные стороны, разбивая стёкла близстоящих строений и пронзая мягкие и податливые тела. Огромные пылевые тучи, поднялись в воздух и волной, подобно цунами накрыли людей, ослепляя и забивая лёгкие.
        После чего криками и стонами умирающих и раненых, наполнились улицы города.
        Поражённые подлостью мутантов, ошарашенные военные какое-то время топтались на месте, полностью позабыв об опасности, а пережив первый шок принялись откапывать из-под обломков раненых. Пыльные и грязные с ног до головы, с серыми перекошенными лицами, обходили они места катастрофы, в поисках менее везучих своих товарищей, дабы оказать помощь.
        Командиры батальонов, в срочном порядке сформировывали санитарные подразделения и отправляли их вместе с ранеными в тыл, почти без охраны. Благо за спиной безопасная территория.
        С наступлением сумерек, кое-как разобравшись с ранеными, на погибших не было времени и средств, военные, продвинулись немного вперёд и встали на ночёвку. Солдаты, видевшие смерть своих товарищей, долго не могли прийти в себя, отчего лагерь людей так и не уснул в ту роковую ночь. И возможно это-то и спасло многие сотни жизней.
        Уже в первом часу ночи, перед ставкой военных появились первые группы мутантов. Люди рассерженные до глубины души, не дожидаясь провокации, открыли по ним огонь, в секунды рассеяв. Это подняло немного настроение.
        Но следом, когда полная луна пробив облачный покров, осветила призрачным светом окрестности, дозорные с ужасом доложили, что из центра города движутся несметные полчища мутантов.
        Так армия людей, наконец повстречалась с основными силами «мимов». И что до этого момента казалось мифом, оказалось страшной реальностью…
        - К БОЮ! Приготовиться к бою! - полетели по лагерям приказы командиров. - Занять позиции! Проверить снаряжение. Командирам подразделений доложить о боеготовности!
        Тем временем «мимы», под прикрытием зданий, стремительно перемещались в сторону людей, и самое ужасное, что солдаты, сидящие в укрытиях, ещё не могли в тот момент осознать с какой силой им предстоит столкнуться.
        Вскоре, передовые отряды «мимов», показались в поле зрения. Шныряя между домами, то показываясь, то снова пропадая, мутанты группками продвигались к расположению людей. А всего через пару секунд, они, словно бесчисленная армия муравьёв, уже заполнили улицы, заняв всё свободное пространство, огромной, живой, шевелящейся массой. Солдаты и глазом не успели моргнуть, как проезжие части, пешеходные дорожки, промежутки между домами, просто открытые уличные пространства, вобрали в себя толпы обезумевших мутантов, отягощенных жаждой крови…
        Вот оно! Момент настал. Момент, когда решается судьба города и момент, у которого может быть только два исхода, победа или поражение.
        И когда «мимы», войдя в зону обстрела, наконец встретились глазами с военными, над их рядами пронесся душераздирающий крик-вой, послуживший командой к атаке и переходя на бег, они все, как один, бросились в атаку.
        Сами же солдаты, выпучив глаза, от увиденной силищи противника, напоследок получили лишь «ободряющий» приказ:
        - Держитесь стойко! Не дайте им прорваться! Огонь…
        И чудовищная волна мутантов, захлестнула позиции… Это была самая большая ударная сила, собранная «мимами» за всё время их существования, и насчитывали они где-то в районе пятисот тысяч живой силы. Почти на треть больше чем людей.
        На стороне же людей, было всего лишь два преимущества - огнестрельное оружие и укрытые позиции. У «мимов» же преимущество было: в ночном зрении, в зверином чутье и в силе и выносливости, а их реакции могли позавидовать сами кошки, молниеносно наносящие удары когтистой лапой.
        Заняв оборону, солдаты открыли ураганный огонь по противнику. Под градом пуль и фонтанами взрывов «мимы» гибли сотнями, но их количество было настолько чудовищным, что они нескончаемым потоком постоянно заполняли прорехи в своих рядах и на дикой скорости одолевали маршрут, отделявший их от людей, с разбегу врываясь в окна и двери многоэтажных домов где прятались ненавистные люди. И сражения с улиц сразу переносились в помещения.
        И почти наверняка, убежища, с проникновением в них мутантов, обычно превращались в настоящие ловушки. Мутанты десятками гибли в дверных проёмах, но на их место сразу вставали другие и нескончаемым потоком, в конце концов, они проникали в помещения и зверски расправлялись с солдатами, сметая всё на своём пути, не щадя никого и ничего.
        В то же самое время, но уже на открытом пространстве, не считаясь с потерями
«мимы» прорывались к позициям людей, прибегая к феерическим манёврам. Делая нечеловечески прыжки, они, неожиданно уходили из зоны обстрела, чтобы через мгновения оказаться в самой гуще людей. Или подхватывая налету гранаты, швыряли их обратно. Иногда же лимонки взрывались у них прямо в руках и тогда со стороны людей нёсся радостный и ободряющий крик, чтобы затем перейти в вопль ужаса, когда противник прорывал оборону и сеял вокруг себя кровавую смерть.
        В помощь основным силам, мутанты снарядили, более десяти тысяч камикадзе и те невероятными усилиями, можно сказать чудом, уходя от пуль, врывались в скопления людей и подрывались, круша людей и сея панику, унося десятки безвинных жизней.
        Нескончаемые звуки стрельбы и раскаты взрывов заполнили улицы Москвы. Грохот стоял такой, что можно было оглохнуть. Крики отчаяния и боли, крики проклятий и мужества, наводнили местность, где велось сражение, не на жизнь, а на смерть. И ни одна из сторон, несмотря на чудовищные потери, не сдавалась и не отступала…

«Мимы» упорно напирали на людей, гибнув при этом сотнями, потому что им просто некуда было отступать - «позади Москва». И в этом изречении для них был не просто смысл символа страны, это было нечто большее - Москва была единственным их домом. Единственным местом, которое, если они потеряют, то потеряют и свои жизни. Потеряют, не отдельные индивиды, а все. Весь их нарождающийся вид, будет уничтожен. Потому и дрались не щадя жизни своей и не ценя чужой…
        Между тем, тёмная ночь постепенно уступала место новому светлому дню. Небосклон на горизонте светлел, а холодные звёзды теряли чёткость. Полная луна, побледнев опускалась за край земли, опасаясь встречи с небесным светилом, а сгустившаяся тьма редела разбитая светом. И вскоре небо на востоке, загорелось оранжевым огнём и из небесного пламени величественно и грозно выплыл солнца диск и равнодушно уставился на город охваченный войной…
        За ночь, мутанты отбросили фронт от центра столицы, пригнав военных снова на старое место. Туда, откуда те и пришли. А с первыми лучами солнца, неожиданно для всех незаметно отступили, растворившись в городских чертогах, так и не прорвав цепь, но почти выиграв первое в их жизни сражение.
        И над городом воцарилась долгожданная тишина…
        Люди не веря своим глазам, до сих пор ожидая подвоха, долго не показывались из своих укрытий, зорко оглядывая окрестности и тишина, опустившаяся на город, давила на них, своим непроницаемым пологом безмолвия, сея смятение в душах и тихий затаённый страх, от непонимания.
        Как так? Только что, «мимы» гнали их как зайцев, не щадя никого и ничего и не останавливаясь ни перед чем, и вдруг ушли. Этот ужасный беспощадный враг, вот так взял и просто ушёл? Не отступил, не побежал с поля боя, а просто, развернулся и ушёл. Дикие чудеса…
        Постепенно, самые смелые, пригнувшись и с оружием наперевес, стали выбираться из укрытий зорко оглядываясь по сторонам. Вздрагивая от каждого шороха и непонятных звуков, высматривали они врага, но улицы, перед их глазами были абсолютно чисты. Ни одной живой души вокруг, если не считать только трупы убитых и тела раненых, усеявших землю, в предсмертных корчах.
        И солдаты, вначале шёпотом, а после все громче и смелее, стали переговариваться между собой, делясь впечатлениями. Израненные, с наскоро перевязанными ранами, со сломанными конечностями, с бешеным выражением лиц, усталые и злые, покидали они укрытия и окунались в свет наступившего дня.
        И как-то само собой, совершенно незримо, чувство радости, передаваясь по цепи, путём можно сказать телепатии, захлестнуло души людей. Живы! Мы живы! Мы выжили и, мы устояли…
        И более не стыдясь своих чувств, бойцы, каждый по-своему, стали проявлять их наяву. Кто-то устало уселся на землю и найдя измятую пачку, нервно закурил, попеременно улыбаясь себе в усы. Кто-то рыдал в одиночку или в обнимку с ближним товарищем, не в силах сдержать душевного напряжения. А кто-то просто пустился в настоящий дикий пляс, пляс жизни, пляс радости пьянящей, осознавая, что кошмар наконец-то прекратился.
        И хотя каждый из них, понимал, что была это не победа и что сражение они в итоге проиграли, но всё равно, прямо сейчас не главным было это. И потому, каждый солдат, прошедший через ночной кошмар, сейчас просто радовался новому дню и жизни, тому что не остался среди своих товарищей, лежащих на хладной земле, уставившись печально невидящим взором, в светлеющий небосклон, а печаль и скорбь, к ним придёт совсем уж скоро. Так чего ж, хоть на миг, да не отдаться дикой радости.
        Ведь они же живы. Живы…
        И только лишь несколько людей, не разделили общей радости. Не отдались сиюминутному позыву. Не позволили эмоциям забить глас разума, потому что привыкли всякий раз трезво мыслить на десяток ходов вперёд. Ещё в начале боя, они удивлённо спросили себя: а почему это «мимы», имея такую огромную живую силу, не попытались нанести удар секущего меча? Ведь тогда, они с лёгкостью бы смяли оборону. Но вместо этого, нанесли удар по всему осадному кольцу, а затем взяли, да и ушли внезапно, когда почти что выиграли уже всю войну?
        - Тут что-то не так… - подозрительно бормотали они себе под нос, постепенно погружаясь в проблемы грядущего дня.

* * *
        Отброшенная, внезапной атакой мутантов армия людей, вынужденно заняла новые рубежи, вдоль второго транспортного кольца, где занялась реорганизацией и пополнением личного состава. Со всех концов страны, подтягивались свежие силы, мобилизовались гражданские прошедшие только что военную службу. Командование главной военной ставки, опасаясь нового масштабного нападения, в силу недопущения повторения ошибок, пополнили осадные войска свежей кровью. И к середине месяца, фронт насчитывал уже триста тысяч личного состава.
        Время бесцельно утекало. Операция по зачистке города затягивалась. Президент страны рвал и метал, требуя действий. Генерал Овчаренко колебался и анализировал ситуацию, собирая скупые сведения о противнике. Военные же штабы наоборот рвались в бой, выстраивая грандиозные планы.
        Когда же наконец все пришли к единому согласию и был назначен день повторного наступления, должное наконец поставить точку в затянувшейся войне, а что это была настоящая война уже никто не сомневался, на радужном небосклоне грандиозных планов, грянул гром, смешавший все карты, чётко выстроенной партии.
        И случилось это всего за день до начала повторного наступления. Военные лагеря, в тот день, гудели как пчелиные ульи. Солдаты, с первого взгляда казалось, сновали по расположению своих частей без видимой цели, переговаривались между собой, перебрасывались шутками или же в сотый раз, «ветераны», что пережили первый бой с мутантами, пересказывали историю той злополучной ночи, но во всех этих людях поселился таящийся страх, что красноречиво читался в их глазах и ждал своего часа.
        Нервозность, страх и злоба повисла в воздухе, не давая людям успокоиться, собраться с силами и с собственными мыслями, но к концу второго часа ночи, хозяин снов, завладел наконец разумом многих и солдаты погрузились в беспокойный полусон-полудрёму, когда реальность перемешивается с вымыслом. А когда, первые лучи солнца коснулись земли, люди очнулись от кошмаров, и их ждали первые неприятные известия. Не всем было суждено проснуться сегодняшним утром, иные уснули навсегда.
        Пронизывающий ветер страха пронёсся над людскими рядами и хоть порыв его был слаб, да проникал он в самую душу, беля головы людей.
        По непонятным причинам, уже ближе к рассвету, около трёх тысяч бойцов, покинуло расположение своих частей и ушло в сторону врага. Что это? Дезертирство? Предательство или же что-то другое?
        Чтобы выяснить причины самовольного ухода, командование вынуждено приостановило наступление, перенеся его на двое суток, а в расположение частей, которые самовольно покинули бойцы, тут же были направлены военные следователи, для расследования. Но к концу дня им так ничего и не удалось выяснить что-либо существенного, не хватало конкретных фактов. Единственное что они узнали, так это то, что некоторые из дезертиров, перед тем как сбежать убили своих спящих товарищей, без видимых на то причин. И всё. Ни причины, побудившие их так поступить, не обстоятельства вынудившие их покинуть военные лагеря следователям были не известны. Из всего ими собранного выходило только, что в ту ночь, всё было как всегда и как обычно…
        А к исходу очередного дня, люди снова готовились ко сну. И единственной темой для разговоров у них, в тот вечер, являлись дезертиры. Кто просто слушал доводы других, кто сам строил предположения, а кто называл дезертиров трусами, понося их всякими словами на какие был горазд. Иные же в сердцах, зло сплёвывая на землю, называл дезертиров - предателями, грозя при первой же встрече застрелить их как поганых собак, только бы подходящий случай представился.
        А на следующие утро, всех ожидало ещё более ужасное известие: в этот раз, примерно десять тысячи солдат с боем, уничтожив охранные гарнизоны, ушли на сторону врага.
        По лагерям сразу поползли слухи, что бойцы перешедшие на сторону врага, были на самом деле заражёнными, а не предателями.
        И в умах людей зароились мысли навеянные страхом:

«Неужели страшная болезнь проникла в стан людей? Вдруг неизвестный вирус стал переноситься по воздуху?! А вдруг, уже все заражены, но ещё не знают об этом?!».
        На третью по счёту ночь, командование поставило все осадные лагеря на боевое дежурство. Отныне ни один солдат не должен был спать более трёх часов, и каждому бойцу вменялось в обязанности, зорко следить за обстановкой творящейся вокруг него и в случае странного поведения ближайших товарищей немедленно докладывать.
        Но как оказалось нужды в приказе не было, и без него, ни один солдат и офицер не сомкнул глаз до самого утра. Приказ же только усилил нарастающую панику, взрастив подозрительность, до таких высот, что самые верные друзья, всю ночь, с опаской поглядывали на своих товарищей, готовые, если что, стрелять на поражение.
        Но как оказалось предпринятых мер было не достаточно. Кого-то проследили, на кого-то просто не обратили внимание, а кого-то недооценили. И благодаря
«человеческому фактору», позиции вновь покинуло, по предварительным подсчётам, около пяти тысяч солдат. Основная часть их просто растворилась во тьме. Тех же кого заметили, попытались задержать, но попытка сразу провалилась, когда военные поняли что перед ними не люди, а звери в человеческом обличье и были вынуждены открыть огонь на поражение.
        Утром, трупы дезертиров отправили в тыл для изучения, а фронту командование приказало покинуть опасную зону и отойти на десять километров к прежним позициям. Не ровен час и вправду вирус стал передаваться по воздуху.
        Получив приказ каждый боец облегчённо перевёл дыхание и не заставляя себя ждать собрался в дорогу. Оговорённое расстояние преодолели за сутки, и дойдя до старых позиций, развернулись лагерем и стали ждать.
        Вынужденное изменение дислокации, в первый момент показалась оправданной, и двое последующих суток простоя прошли без каких-либо происшествий. Но расследование до сих пор топталось на месте, не находя видимых причин дезертирства и агрессии солдат по отношению к своим товарищам. Следаки, можно сказать землю носом рыли и безрезультатно, никаких зацепок.
        Пока же велось расследование, главная ставка Московского фронта, решила благоразумно отсидеться и не торопить с наступлением. Время рассудит…

* * *
        На протяжении всей человеческой истории, людей ничто так не страшило, как ночное время суток. И какими только мистическими существами, человеческий разум, не населил тёмный мрак ночи. Сколько сказок и страшилок навыдумывал он, сидя у огня костра в пещере или находясь в избе освещённой слабым светом лучины.
        С развитием науки и культуры, казалось бы, что боязнь темноты, у современного человека должны были бы отмереть сами собой, как атавизм. Ан нет. Оказалось, не всё так просто. Страх, пришедший из глубин веков, проник в людей настолько глубоко, что многие поговаривали, что это уже у нас сидит в «печёнках», так называемая наследственная память предков.
        Боязнь темноты - страх вызванный тем, что зрительная информация, получаемая человеком посредством глаз, падает на шестьдесят процентов, вплоть до слепоты. А потеря зрения для человека всегда было самым страшным недугом. Не видеть значит вовремя не распознать опасность, т.е. - смерть.
        Но не только боязнь темноты вызвана частичной потерей зрения. Немаловажную роль играет и наш разум - самый великий дар и наше проклятие.
        Мозг страдая от недостатка зрительной информации, начинает сам восполнять её, дорисовывая невидимую реальность, тем самым вызывая видения и галлюцинации. И чем богаче фантазии, тем ярче видения; а чем ярче видения, тем сильнее страх тьмы…
        Современный же, городской человек отвык от полноценной темноты. Улицы городов постоянно подсвечиваются и тьма вынужденно отступает. То, что мы видим каждую ночь
        - это не тьма, это всего лишь сумерки, даже если в вашем дворе отсутствует освещение. Взгляните на небо и вы увидите, что оно освещено отражённым светом.
        Настоящая же тёмная ночь - это когда землю и небо разграничивают только звёзды; когда не виден цвет собственных рук; когда боишься сделать шаг, из-за того что, ни черта не видно на расстояние вытянутой руки; когда первый попавшийся на глаза предмет, предстаёт перед нами не тем, чем является на самом деле. Вот что называется настоящей живой тёмной-тёмной ночью, когда душа уходит в пятки, а по спине бегут мурашки, лишь от вспорхнувшей рядом птицы.

* * *
        Если на Москву смотреть с высоты птичьего полёта, то она сразу становится маленькой и беззащитной, а все объекты на земле, кажется, теряют свою реальность и превращаются в игрушечные подобия реальных прототипов.
        Вот вереницы машин, снуют туда-сюда, по кольцу осады, развозя продовольствие и боеприпасы, а вот люди, подобно муравьям, лавируют между этими машинами и спешат дальше по своим делам. Каждый занят своим делом и в то же время общим напоминая один слаженный организм, но у каждого из них есть свои мысли, свои мечты, надежды и страхи. И видно, как солдаты, время от времени, с опаской бросают взгляд на центр города и как будто опасаясь, что-то там разглядеть тут же отводят глаза, погружаясь в дела, отбросив мысли. Люди устали. Устали не физически, а психически. Они устали, от постоянного ожидания, устали бояться неизвестного и непредсказуемого. И главное, они больше не могли выносить напряжения, постоянного гнетущего страха перед «мимами» - этими жуткими тварями, не уступающими человеку в хитрости, коварстве и целеустремлённости.
        И вот на город опускается очередная беззвездная, тёмная ночь и в глазах людей с новой силой пробуждаются страхи. По лагерю, расположенному в северо-восточном направлении, проносятся команды офицеров:
        - Смена караула! Зажечь костры! Команда отбой!
        Последнее время, солдаты предпочитали не собираться в большие группы и спать вповалку с товарищами в одной занятой квартире или комнате. Наоборот, они норовили остаться одни, покинуть занятое здание и искать для себя своё собственное убежище. Командиры смотрели на это сквозь пальцы, прекрасно понимая состояние солдат. Они и сами были бы не прочь отыскать себе уединённый уголок, желательно укреплённый, но по приказу высшего командования, офицеры обязаны были находиться вместе со своими солдатами и в случае нападения «мимов», поднять бойцов в ружьё. И чтобы хоть как-то сохранить порядок и спокойствие людей, командиры выставляли боевые расчёты на каждом этаже, занятого здания.
        - Ты сегодня где будешь спать, со всеми, в общем бараке? - тихо спросил рядовой своего товарища, двигаясь в общей колонне, на место ночёвки.
        - Не знаю ещё, - так же тихо ответил второй. - А что есть варианты?
        - Есть, - охотно подхватил первый. - Я тут такое местечко тихое надыбал, просто класс. Там как раз для двух человек места хватит. Ну так чё Дэн, сегодня со мной?
        - Хорошо, - соглашаясь прошептал Денис, почти что на ухо своему товарищу. - Когда все улягутся, покажешь своё место.
        - Здорово, - довольно протянул напарник. - А то одному там как-то стрёмно. Да ещё и на душе сегодня как-то не спокойно, жопой чувствую, что что-то сегодня произойдёт. Поверь моему слову братишка… Так что не пожалеешь. Лучше сегодня отсидеться в норке, как мышки, чем в большой пещере, целее будешь.
        Когда лагерь затих и солдаты улеглись спать, потушив карманные фонарики, из пятиэтажного дома, через окно, выбрались два человека и тенями, стараясь не шуметь и не попасть под свет дозорных костров, скрылись за поворотом дома.
        - Пошли скорее, здесь рядом во дворе, - поторопил своего товарища, «гуляка» в ночи. Через несколько метров он остановился. - Всё, пришли. Ну и как тебе?
        Оба солдата стояли у трубы теплотрассы и один из них указывал на бетонный кожух, куда уходила труба, скрываясь под землёй. Между трубами бетон был разбит или осыпался от старости и получился узкий лаз, тёмным оком смотрящий на людей.
        - Дерьмо, - не разделил радости товарищ.
        - Да ты чё Дэн, классное место, - обиделся провожатый. - Немного прохладно конечно, зато безопасно, хрен два кто сюда сунется без нашего ведома. А если сунутся, то здесь от целой роты можно отбиться, пошли, хватит ломаться.
        И две фигуры, слабо различимые во тьме, кряхтя и извиваясь, втиснулись в узкий лаз. Внутри кожуха оказалось довольно просторно и даже более менее сухо. Судя по оставшемуся бытовому мусору и следам неприятного запаха, укрытие это уже когда-то кем-то использовалось.
        - Ну вот вечно ты Женёк, в помойку лезешь. Вот же любитель, - морща нос, бурчал Денис осматривая под светом фонарика их с товарищем, убежище. - Ну и дерьмо, лучше бы я остался в квартире, а не пёрся с тобой в ночи.
        - Ну и вали обратно. Никто тебя здесь не держит.
        И разобидевшись два друга детства, насупились и замолчали. Один не хотел находиться среди всех, ожидая каждую секунду нападения, что называется со спины. Другому же было противно находиться в этом гробу, который отыскал его дружок, но с другой стороны, боялся возвращаться назад, один и в темноте…
        Евгений и Денис - друзья детства. Вместе в один сад, как говорится на один горшок, ходили. Вместе учились в школе и так же вместе поступили в один и тот же колледж. А когда пришло время отдавать «долг» Родине, волею судьбы их опять же распределили в одну и ту же часть. И были они всего лишь первогодками, только-только прошедшими трёхмесячный курс «молодого бойца», как направили их на войну. Отвоёвывать Москву
        - столицу нашей Родины.
        И вначале парни были даже довольны и горды. Для любого мужика дело чести защищать Родину, а тем более её столицу. Поджилки тряслись конечно, но парни виду не подавали. В тот раз они ещё не знали с чем будут иметь дело конкретно. Получив скудную информацию от инструкторов, они думали что будут устранять последствия эпидемии, как когда-то точно такие же солдаты, обычные, простые парни, очищали заражённый «Чернобыль», ценою своего здоровья и жизни. Но действительность оказалась намного куда ужасней. С тем, с чем они столкнулись на самом деле, не могло привидеться и в самом кошмарном сне…
        И к своему несчастью, два товарища сразу угодили в самую мясорубку, произошедшую неделю назад. А выйдя из неё, можно сказать чудом, живыми, два молодых человека, как и многие их товарищи по несчастью сразу в корне поменяли свои взгляды на жизнь. В ту ночь, они встретились лицом к лицу с настоящей старухой смертью и заглянули ей в глаза. Они увидели своими глазами, что такое настоящая смерть, реальная, не та что показывают целыми днями по телевизору, а реальная - вживую. И как оказалось, к ней настоящей невозможно было привыкнуть, как к вымышленной.
        Они видели как гибнут их товарищи и друзья или просто незнакомые им люди и это по настоящему было ужасно. Они видели, как «мимы» камикадзе врывались в группы солдат и как взрыв, следовавший за этим, уничтожал человеческие тела, калеча и разрывая их на части. А ещё час назад эти бойцы шли рядом и они разговаривали, смеялись, делились своими планами и мечтами. А потом их не стало и ты всё видел собственными глазами. Видел сам момент гибели, когда эти красивые молодые парни, полные сил и жизни, превращались в обезображенные кровавые останки, а ты смотришь на них и не видишь, потому что перед глазами стоят смеющиеся их или хмурые живые лица, и глаза в которых блестит страх, несмотря на улыбки. И в такие моменты ты понимаешь что такое смерть. Понимаешь по-настоящему, не понарошку. Понимаешь что это конец. Конец всему. Конец мечтам и надеждам. Конец любви и ненависти, зависти и душевной доброте. Конец… Черта, за которой нет обратного хода. И не суждено будет больше сбыться намеченным планам и никто больше не услышит живого голоса, смеха или плача, никто не обнимет, никто не пожалеет, никто не обругает.
Останется лишь гранитный камень на сырой земле и цветы на вечную память…
        Чем страшнее смерть, тем ценнее жизнь. Чем ближе смерть, тем больше хочется жить, как в последний раз. Только познав смерть, ты понимаешь жизнь и больше не задаёшься глупым вопросом в чём её смысл? Потому что понимаешь, что смысла так такого и нет, просто она даётся только раз и навсегда, и другой никогда уже не будет.
        Вот и Евгений с Денисом, это поняли, но сил это им к сожалению не придало. Многие ломаются, не в силах нести на себе груз полученных знаний. Ломаются и начинают ценить свою жизнь превыше всего остального. И на таких людей положиться в дальнейшем уже попросту нельзя, потому что они превращаются в трусов, но винить их за это наверное нельзя, не все обладают силой духа, достойного воинов.
        После случая дезертирства солдат, по лагерям поползли слухи, что виной всему был вирус, что мол солдаты покинувшие свои части были заражены и никто из них не догадывался об этом. И получалось так, что любой мог оказаться заражённым, и самый близкий друг мог в любой момент стать самым страшным врагом.
        И Женька с Дэном, условились на каждую ночь придумывать себе пароль. Считая, что заразившийся не будет об этом помнить. И на крайней случай на крови поклялись, что если не дай Бог, один из них станет жертвой болезни, другой не раздумывая убьёт его, не дав превратиться в мутанта…
        - Ладно, хватить дуться. Давай лучше спать укладываться, - нарушил общее молчание Евгений, расстилая на земле шинель. - Знаю же, что назад не пойдёшь. Так давай стелись.
        Продолжая обижаться, Денис с немым отвращением, расстелил свою шинель рядом и не говоря ни слова улёгся на живот, лицом к проходу.
        - Условимся так, - между тем продолжал Женёк, не обращая внимание на состояние друга. - Вначале сплю я, пол ночи, затем ты. Ну в общем как всегда. - И перевернувшись на правый бок и накрывшись с головой, вскоре тихо засопел.
        Тяжко вздохнув, Дэн подложил под-голову руки и стал наблюдать за часовым, что ходил в десяти метрах от их временной стоянки, подле сигнального костра. Часовой делал от него тридцать шагов влево и его фигура ненадолго скрывалась в темноте. Затем он возвращался, иногда подкидывал дров в костёр и скрывался в противоположном направлении. А чуть далее ходил ещё один бедолага и время от времени встречаясь бойцы перебрасывались парой слов.
        Через час полтора, Денису наскучило следить за часовым и с силой протерев глаза, отгоняя предательский сон, перевернулся на левый бок и зажав оледеневшие руки между ног, стал смотреть как отсвет костра играет на стенах пятиэтажки, отражаясь в темных оконных провалах. Протянувшиеся тени кустов и столбов, вслед оранжевому свету, окрашивали здание в некое подобие узоров, но стоило ветру колыхнуть пламя, как тени, стаей вспугнутых птиц, сразу же бросались наутёк, попутно вступая в дикий хоровод, света и тьмы, а вволю натанцевавшись возвращались на места и замирали до следующего раза. Наблюдая, как тень часового, скользнув по стене дома, в очередной раз скрылась во тьме, Денис на секунду прикрыл, слипающиеся глаза и…
        Пробуждение было резким и тревожным, как будто бы выныриваешь из чьих-то липких и чёрных лап, удерживающих на самом глубоком дне тёмного озера.

«Чёрт! Неужели я заснул? - не на шутку разволновался Денис. - Дурак! Дурак! Какой же я дурак! - корил он себя и резко перевернувшись на живот, осмотрелся. - Вроде бы всё тихо».
        Оглядев окрестности нерадивый солдат понял что все-таки спал. Ночное небо успело очиститься от облаков и на чёрном небосклоне засияли холодные и манящие звёзды. Ветер окончательно стих. Чувствовалось только его остаточное слабое дуновение. А костёр всё так же продолжал ярко пылать в ночи и так же отбрасывать свет на пятиэтажное здание. Тени же более никем не потревоженные, замерли и лишь немного изредка колыхались, подражая языкам костра. Вот только, тень часового, больше не скользила туда-сюда. Она так же как и остальные, замерла на одном месте, отвоевав у света, приличнейший кусок.
        Денис проследил за тенью и наткнулся на караульного сидящего у догорающего костра. Тот тихо посапывал и то и дело клевал носом чуть ли не падая в огонь.

«Вот же паскуда! Уснул на дежурстве. Да его за это под трибунал надо, гадёныша! - разозлился Денис. - Утром, сразу же доложу майору Жданову. Ты у меня гад узнаешь как спать на дежурстве».
        Пришла мысль - окликнуть. Но пораздумав, махнул рукой:

«А… чёрт с ним. Холодрыга такая, что даже двигаться не хочется, не то что кричать». - И потому просто решил разобраться в своих чувствах.
        Что же всё-таки произошло? Почему он так резко проснулся, как будто что-то уже произошло или ещё должно произойти? Вроде бы с наружи всё нормально, нужды в панике нет, но на душе как будто бы кошки скребут и тревожно как-то… В чём же дело?
        И тут неясный шорох в темноте, заставил Дениса не на шутку напрячься и с жадностью вслушаться во мглу ночную.

«Показалось, - через какое-то время успокоил он себя, сдерживая предательскую дрожь в руках».
        Но шорох вздумал повториться вновь. Сомнений нет, там во тьме что-то происходит.

«Может животное какое?», - снова попытался успокоиться неподтверждёнными доводами. Не вышло и тело покрылось гусиной кожей.
        И уже до потери чувств вслушивался Денис в шорохи ночи и до боли напрягал глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но тщетно, не зги вокруг не видно. Когда же и в третий раз повторился неясный звук, но уже намного ближе, не выдержал и растолкал товарища.
        - Проснись. Проснись же, - жарко зашептал он расталкивая друга, то и дело бросая испуганный взгляд на тёмный двор, с ярким пятном костра, посередине.
        - А! Что?.. Что случилось… - спросонья забормотал товарищ.
        - Тише ты… - зашипел на него Денис, зажимая рот рукой. - Слушай…
        И два друга раскрыли уши, впитывая все звуки темноты, но…
        - Ничего не слышу, - позёвывая прошептал Женёк.
        - Снаружи что-то есть, я чувствую, а вот что не знаю. Какие-то шорохи в ночи, - как можно тише объяснил Денис, толкая друга. - Ты слушай, слушай…
        И снова тишина, только костёр потрескивал вдали. Но вот внезапно снова что-то хрустнуло почти что рядом и сразу же затихло.
        - Слышал? - встрепенулся Денис.
        - Да… - пришёл ответ писклявый.
        - Во, опять…
        И в этот раз что-то заметил уже и часовой. Он резко встал и тень его последовав примеру человека выпрямилась, став поистине гигантской, покрыв собой пол дома.
        - Эй, кто там шастает! - крикнул часовой, придвинувшись к границе темноты. - Выходи!..
        Но ответа не последовало. И часовой ещё ближе приблизился к границе тьмы пытаясь заглянуть за мглистый полог ночи. Но совершил ошибку он. Слишком долго сидел он подле у костра и глаза его ослепли…
        - Эй, есть кто?! - уже менее уверенно повторил часовой свой запрос.
        Тишина, только ветер колышет ветви кустов.
        - Фу ты черт! Показалось наверно, - пробормотал он, отворачиваясь.
        Вдруг, рядом с расположением друзей, послышался мягкий, но быстрый топот ног и следом в круг света ворвалась тёмная фигура человека и сцапав часового, успевшего только что жалобно всхлипнуть, стремительно пропала в темноте.
        - Мамочки… Что это? - испуганно проскулил Женёк.
        - Тихо… - зашипел на него Денис, прикладывая указательный палец ко рту.
        И следом послышалась неслышимая поступь множества бегущих ног. И вот ещё тень одна пересекла границу света, за ней другая, третья и четвёртая. Вот уже костёр соседний взметнулся снопом искр и растеряв свой буйный норов, медленно угас.

«Значит второго часового, тоже сняли, - мимоходом догадался Денис. - Идут через весь лагерь».
        А шаги зазвучали совсем уж рядом. И кто-то забравшись на бетонный кожух, побежал по трубам. Другие, судя по шагам, шли вдоль, стараясь до последнего момента, в тени держаться.

«Сколько же их? Десятки? Сотни…».
        А люди неизвестные всё прибывали и смазанными тенями пресекали границу света, скрываясь в темноте ночной, а лагерь безмятежно спал, не зная о великом исходе-то ночном.
        - Кто они? - весь трясясь мелкой дрожью, еле слышно проблеял Женёк из-под шинели, в которую с головой закутался, боясь лишний раз вздохнуть, не то что двинуться.
        - Не знаю, - прошептал в ответ Денис весь в поту холодном. Он как и напарник ничего не понимал, находясь во власти сковывающего страха и только лишь одна мысль колотилась тупо в голове. - «Ну что же никто не поднимает тревогу? Ну что же вы не проснётесь никак».
        О том же, что и сам подать он мог сигнал тревожный, в тот момент и не думал он. На тот момент, геройство не являлось его прерогативой. Потому как неизвестные, как раз шли впритык с их убежищем и повсюду слышались их крадущиеся шаги, а в ночи силуэты мелькали неясные. Денис не то что, подать сигнал, он и двинуться-то не мог, дышать боялся - лишь бы только не заметили.
        Наконец спустя, неимоверно длинные минуты, услышаны молитвы были и в лагере поднялась тревога. Забегали люди, спросонья натыкаясь на предметы, толком не понимая в чем дело, но выучка и дисциплина делали своё дело. Загорелись прожектора, разгоняя ночной сумрак и включились «ревуны», оглашая окрестности, долгим, пронизывающим воем.
        Тревогу-то поднять подняли, но слишком поздно, неизвестные люди растворились во тьме, как призраки. Будто и не было никого. Кто они? Откуда? На этот вопрос ещё стоило найти ответ. Единственное, что успели заметить военные, это то, что возмутители спокойствия в этот раз были гражданскими.
        Двое трусоватых товарища, вылезли из убежища только когда смолкли «ревуны», не раньше и не позже, и осмотревшись направились в расположение своей части. А вокруг носились люди, и кричали что-то нервно. Лагерь загудел как растревоженный улей, зашуршал, загомонил, но внезапно замер и притих дрожа в коленях.
        Из темноты, из центра города в осаде, на людей обрушился, протяжный долгий нечеловеческий крик-вой, налету меняющий свою тональность. Переходя то в рёв медведя, то птицы крик, эти звуки невероятным способом, переплетались меж собой и сплетаясь воедино звучали так тоскливо и так печально, что на части рвалась душа…

* * *
        На утро пришло известие из окрестностей, так называемой безопасной зоны: Более пятидесяти тысяч гражданских - члены «коммун», покинули безопасную территорию и по неизвестной причине ушли в центр Москвы, где и пропали с концами.
        Что с ними стало? Почему они решились на этот безумный шаг? Что их могло толкнуть на это? Так и осталось бы покрыто мраком неизвестности, пока один счастливый случай, наконец-то не проявил все неразрешённые вопросы…

* * *
        В среду около трёх часов по полудню, к мобильному исследовательскому комплексу, расположенному в северных окраинах Москвы, подъехали два «БТР» и грузовик охраны. Из первой бронемашины, открыв десантный люк, выскочил бравый майор и поправив фуражку махнул рукой второй машине:
        - Вынимай!
        И из второй машины вынесли носилки с телом человека. Странно, но человек тот был так туго привязан к носилкам, что не мог пошевелить и пальцем, а лицо несчастного человека закрывал намордник респиратора.
        Носилки окружили пять автоматчиков и бравый майор отрывисто бросив.
        - За мной! - скрылся в лабораторном комплексе, напоминающего дутую огромную палатку белого цвета. Двум подбежавшим людям в белых халатах, он задал вопрос:
        - Куда это? - указывая красноречивым жестом на носилки.
        Двое в халатах, мельком глянули на спеленатого, как мумия человека, и один из них сказав:
        - Следуйте за нами, - повёл военных по коридору-кишке.
        Широкими, энергичными шагами группа людей дошла до комнаты-купола. Человек в халате, дав знак военным, подождать, подошёл к коренастому человеку, с длинной седой бородой, занятому своими делами на другом конце комнаты и тронув за плечо, обратился к нему:
        - Доктор, его привезли.
        - А! - вздрогнул пожилой доктор, отрываясь от исследований, а поняв что от него хотят, встрепенулся как мальчишка. - Отлично, отлично. Пойдёмте, поглядим на него.
        - И взяв под-руку своего сотрудника подошёл к военным, топтавшимся у входа.
        - Здравствуйте, - представился он. - Я доктор Лукьянов.
        - Майор Васнецов, - принял протянутую руку, командир спец группы.
        - Да-да. Мне докладывали, что вы приедете. - Поздоровавшись, доктор подошёл к носилкам. - Так вот значит он какой. Интересно, интересно, - теребя бороду пробормотал он. - Ну что господа, в таком случае пойдёмте. - И со словами: Вот сюда пожалуйста, - подвёл военных к герметичному стеклянному кубу с одиноким железным стулом, посередине.
        Между тем, пока солдаты отвязывали человека от носилок и усаживали на стул, доктор с сомнением обратился к майору:
        - А вы уверены в том, что это действительно он?
        - На сто процентов, - отбрил майор.
        - Даже так, - удивился Лукьянов. - И чем же подтверждена ваша уверенность, позвольте поинтересоваться?
        Майор Васнецов, посмотрел ледяным взглядом на доктора. Потом зло поморщившись, бросил, указывая рукой на арестованного:
        - Вот Это, убило двух моих ребят при задержании, голыми руками. Чёрт! Он проломил им грудные клетки одним ударом. Сначала одному, потом другому. Бедняги даже ничего не успели понять. И вы ещё спрашиваете, почему я так уверен? - Сжал он свирепо кулаки. - Да я бы эту тварь бля, собственными руками, прямо на месте бы разорвал, если бы не этот грёбанный приказ, мать его.
        - Нехило, - само собой вырвалось у Лукьянова, и сконфузившись доктор даже закашлялся. - Кхе-кхе… Но с другой стороны, очень хорошо, что вы его не убили. Наконец-то у нас появятся хоть какие-то ответы. А то одни вопросы, одни вопросы… Ну вот и хорошо… Пойдемте-ка милый друг взглянем на него поближе, - предложил он, намереваясь узреть не меньше чем само чудо.
        И приблизившись вплотную к стеклянному кубу с любопытством воззрился на живого
«мима». До сего эпохального момента, ему ещё ни разу не выпадала такая честь, находиться рядом с представителем мутантов. Но к сожалению зрелище оказалось довольно банальным. Да вдобавок ко всему, человек в потрёпанной солдатской форме за бронированным стеклом, заметив доктора, вдруг жалобно и даже как-то плаксиво запричитал:
        - Выпустите меня. Что я сделал? Я ни в чём не виноват. Выпустите меня, ну пожалуйста. Я ни в чём не виноват. Вы слышите, не виноват… - ну прям как обычный человек. Скучно.
        Но по всей видимости, майор был иного мнения, потому как сразу переменился в лице:
        - Ишь тварь, заголосила! Это он разжалобить вас старается, падаль Видать симпатию к вам какую-то испытывает, - и подскочив к стеклу с силой по нему треснул кулаком. Не ожидавший ничего подобного, Лукьянов отскочил от стекла как ошпаренный, а майор в свою очередь возопил, продолжая расходиться - А ну заткнись тварь! Упрячь подальше свои лживые речи, сука! Человеком он тут будет мне прикидываться!
        Когда буря стихла, а человек за стеклом перестал умоляюще плакать, Лукьянов неподдельно изумился, наблюдая за «мимом»:
        - Подумать только, как натурально играет. Ну прям человек. Если бы не ваши слова, я бы не поверил что передо мной мутант. Меня даже первые секунды, сомнения охватили.
        - На это и рассчитывают, твари! Чтобы мы принимали их за людей, готовы и не такой спектакль перед вами сыграть, - пробурчал майор массируя расшибленный кулак.
        - А как, он к вам попал, если не секрет конечно? - спустя минуту поинтересовался у него доктор.
        - Нет тут никакого секрета. Обычное везение. Мы как раз, за пополнением пришли, ну и кое-кого из лазарета забрать. Я своих парней, товарищей, проведать отпустил, а сам в штаб, разузнать обстановку на всех фронтах, так сказать. А примерно через полчаса, прибегает тут ко мне, сержант Смирнов и прямо с порога кричит мне:
        - Товарищ майор, товарищ майор! - глаза выпучены. Сам бледный, руки трясутся. Ну прям, как будто призрака увидел.
        Спрашиваю:
        - В чём дело?
        Оказывается и вправду почти что, призрака увидел. Говорит мне:
        - Товарищ майор. Там в санчасти… Рядовой Михеев.
        - Ну и что с ним? - интересуюсь я, без всякого хотения. - Тяжело ранен? Умер?
        Тут он замялся.
        - Нет, но… - говорит, будто блеет.
        Ну я его естественно тороплю: Ну давай говори, не телься.
        Ну короче через пару минут разобрались. Оказалось, что этот рядовой Михеев, пропал во время того страшного ночного боя. Сержант Смирнов, собственными глазами видел как Михеева, схватили мутанты, после чего куда-то отволокли. И после боя, этого рядового не обнаружили, проведя перекличку. И после нашего второго отхода Михеев не объявлялся. Среди раненых он не числился, а тело так и не нашли. Ну и записали его к пропавшим без вести. А точнее в нашем случае, в живых его никак не могло быть. И что вы думаете, сегодня утром сержант сталкивается лицом к лицу с рядовым Михеевым в лазарете. Он там видите ли, помогал ухаживать за ранеными, потому как числился уже выздоравливающим пациентом.
        Ну я не находя ничего из ряда вон выходящего, спокойно говорю:

«Чего ты так испугался? Значит ошибка вышла. Радоваться надо. Видишь мы парня в мертвецы записали, а он жив оказывается».
        А сержант так смотрит на меня не понимающе, а потом шепчет, раздражённо:

«Вы что майор?! Разве ж вы не знаете? Мутанты же никого не отпускают и не щадят. Они или убивают или заражают. Иного быть не может, только одно из двух, или-или.
        Ну в конце найдя эти доводы вполне разумными, я отправился в лазарет прихватив с собой четырёх человек. В лазарете нам сказали, что интересующий нас рядовой, проходит у них лечение, но вот имени его они не знают и в списки его пока не заносили. Подумать только, у рядового Михеева оказывается, частичная потеря памяти.
        Ну я тогда попросил разрешения хотя бы увидится с ним. И когда мы наконец, увиделись, сержант Смирнов, переборов страх, обратился к своему подопечному. И что вы думаете? Тот ноль внимания. Михеев даже не узнал своего сержанта, да и вообще отказывался с нами как-то разговаривать и уж тем более отвечать на мои вопросы. Ну мне это не очень понравилось и я решил задержать Михеева и сопроводить в штаб, чтобы значит там его уже конкретно допросить.
        И вот когда уже к нему подошли мои парни с автоматами, тут случилось неожиданное… Не знаю, что у него там в голове произошло, но рядовой Михеев вдруг занервничав стремительно ударил рядом стоящего сержанта в грудь и сразу таким же ударом уложил и одного из конвоиров. У меня в тот момент был просто шок. Какое разительное изменение…
        - Ну, в общем это всё, - подводя итог своего недолгого рассказа, сказал майор, почёсывая репу. - Михеева, мы вырубили, а потом доставили к вам, по распоряжению начальства.
        Дослушав историю до конца, Лукьянов вновь изумился, тем событиям, в которых сам может и не принимал участия, но хоть мизинчиком прямо сейчас да дотрагивался:
        - Невероятно… - разевая смешно рот сказал он. - Действительно крайне удачное везение, надо заметить. И кто бы мог подумать, «мим» в самом сердце охраняемой зоны. Непостижимо… А в конце доктор вообще учудил, начав беседовать с самим с собою, никого вокруг не замечая.
        На что майор Васнецов, почувствовав себя лишним, сухо бросил:
        - Всего доброго, - и стремительно вышел, не оглядываясь. И каких он только людей за свою жизнь не перевидал, но вот учёные самые придурковатые из них. Может и умные, кто спорит, но придурковатые…

* * *
        А по прошествии всего пяти часов, после поступления живого мутанта, в мобильной спец лаборатории, по интеркому уже созвали брифинг.
        - Господа, разрешите вам представить «мима», - обратился доктор Лукьянов к генералу Овчаренко, профессору Мирному и ещё двум неизвестным ему людям, смотревших на него через большой плазменный экран. - Но не обычного «мима», - продолжил он, - коих мы привыкли так часто видеть. А «мима» - диверсанта, господа. Мутанта пятого поколения.
        Довольный собой и в особенности тем, что так точно дал название новому виду мутантов, доктор Лукьянов барским жестом указал на стеклянный бокс, за которым находился ничем ни примечательный человек. А тот в это время, то плаксиво умолял его отпустить, лопоча, что не в чём не виноват. То начинал каяться и оправдываться, что мол не хотел никому причинять вреда и что это произошло само собой. В общем он производил впечатление, обычного, испуганного, нормального человека, находящегося уже на грани срыва.
        - «Мим»-диверсант - мутант ничем не отличающийся от нас с вами, - немного волнуясь, но в большей степени восхищённый, тем что имеет возможность блеснуть умом перед самим, профессором Мирным, доктор Лукьянов продолжил вводить в курс дела, вышестоящее начальство. - Ни внешним видом, ни внутренней составляющей и заметьте ни психологически (серия проведённых, лично мною, тестов это отлично показало), диверсант не отличим от нас.
        - Вы что же вступили с ним в контакт? - вставил встречный вопрос профессор Мирный и судя по выражению лица, он был очень взволнован и крайне удивлён сим фактом.
        - Представьте себе, - развёл руками доктор. - Господа, он не только вступил с нами в контакт, но и вёл с нами некий диалог и даже отвечал на наши вопросы. Правда не на все, - и Лукьянов досадливо запнулся, но быстро оправился и извернулся. - Он отвечает, в основном на психологические тесты, предложенные нами, чтобы выведать его уровень интеллекта. Но по существу, он отказывается с нами разговаривать.
        - И что же? Вот этот, вот, человек признаёт себя мутантом, - недоверчиво спросил генерал Овчаренко, глядя с экрана монитора.
        - Нет, что вы, - отверг предположение генерала, Лукьянов. - Наоборот. Представьте себе, он считает себя обычным человеком и всё это время, даже утверждает, что его несправедливо обвинили и что мы якобы ошиблись и должны его немедленно отпустить, а не ставить над ним эксперименты. Нам право слово уже порядком это надоело, эти его бесконечные причитания.
        - Понятно, - протянул Овчаренко. - Ну а по существу у вас хоть что-нибудь есть? Он вообще помнит что-либо из того, что было с ним в плену.
        - Вот это странно, - замямлил Лукьянов. - Утверждая что он человек, в то же время задержанный ничего не помнит из того времени. Нет, он помнит как его зовут, где он служит. Даже знает товарищей поимённо. Помнит бой, но что произошло после… У него как отрезало. Можно было бы списать всё на частичную потерю памяти в результате перенесённого шока и дать заключение о том, что перед нами просто человек. Если бы не одно но… Всем нам, хорошо известная, предыстория заключения под стражу этого субъекта. Здесь он совершил прокол. А вот по какой причине, нам к сожалению пока неизвестно.
        - Есть ещё какие-либо характерные отклонения, говорящие против того, что перед нами человек? - проявляя огромный интерес и безмерно волнуясь, охваченный научной лихорадкой, встрял профессор Мирный.
        - Характерный отклонений, я у задержанного, к сожалению не выявил. Я же вам объяснил, перед нами, невероятный экземпляр, полностью копирующий человека. - Но немного погодя, доктор Лукьянов, почесав макушку, всё же решил рассказать об одной странности. - Правда есть кое-что. Но пока я на это не сильно опираюсь…
        - Продолжайте, что же вы всё-таки нашли? - нетерпеливо поторопил, задумчивого доктора, профессор Мирный.
        - Мм… Судя по тестам, - растягивая слова начал говорить Лукьянов, - рядовой Михеев, обладает незаурядным интеллектом. Это обстоятельство меня не много и удивило. После этого я, как можно быстрее раздобыл всю подноготную нашего субъекта. И моё удивление ещё более возросло. Оказывается, рядовой Михеев был обычным, средне-статичным молодым человеком, не обладающий никакими незаурядными способностями, - и взяв в руки папку с личным делом солдата доктор стал вскользь, быстро пробегая глазами, вычитывать факты из биографии. - Рядовой Михеев, окончил обязательную десятилетку. Ничем себя не проявил, аттестат изобилует оценками
«удовлетворительно». После окончания школы, Михеев, поступил в «ПТУ», учиться на слесаря. На втором курсе был исключён за неуспеваемость. В связи с этим попал в армию, где после трёхмесячного курса подготовки, по распределению, вошёл в состав регулярных войск, осаждающих город, как пополнение. За время учёбы на подготовительных курсах, также ничем примечательным не отличился. Все показатели, довольно средние, - дочитав до конца и не найдя более ничего интересного закончил отложа папку в сторону. - По всем показателям получается, что рядовой Михеев, был вполне обычным человеком со средним уровнем интеллекта. Я даже сказал бы ниже среднего. Но вот, что интересно. Сейчас перед нами, судя по тестам, получается, сидит образованный человек с довольно высоким уровнем интеллекта. Обладающий исключительной памятью, внимательностью и имеющий довольно большой багаж знаний, особенно в области военной тематики, а также обладает неплохой способностью логического построения задач и их решение, при помощи знания математики и физики. Так же, у Михеева, выявлены ещё не плохие познания в области анатомии и психологии. И
учитывая всё это, сам собой возникает логичные вопросы: «Откуда у малообразованного парня, взялись такие высокие познания в области точных наук? Кто его обучил? А главное когда? Зачем? И откуда у парня такая высокопрофессиональная и хорошо тренированная память? Когда с детства он ей не страдал, как это указанно в его личном деле. - На эти вопросы Лукьянов, только пожал плечами не находя ответы.
        - Как интересно… - вслед протянул Мирный. - Получается, что перед нами не рядовой Михеев. И всё что вы нам рассказали, косвенно подтверждает, что Михеев на самом деле - «мим». Интересно… Тогда всё сходится. Вы, уважаемый коллега, наверно читали мои выкладки исследований, по поводу способностей мутантов? - поинтересовался он. На что доктор Лукьянов утвердительно кивнул. - Так вот, - продолжил профессор, - как раз таки там я и говорил, что мутанты, частично лишившись эмоциональной и личностной памяти, приобрели способность запоминать невероятное количество новых знаний. Их память превратилась в некое подобие компьютера, где всё упорядочено, как файлы в своих программных каталогах. Отсюда-то у рядового Михеева и незаурядная память. И именно «мимы» в кратчайший срок, наделили его новыми знаниями. Это они были его учителями. Ну конечно же. - Хлопнул себя по лбу, профессор Мирный. - Посудите сами, как же можно посылать в стан врага, малообразованного разведчика или диверсанта. Он же всё дело запорет и как следствие, провалит возложенное на него задание. Боже, как же интересно…
        И после азартного восклицания, профессор Мирный выпал из поля зрения доктора Лукьянова и о чём-то жарко где-то там, заспорил с генералом.
        - Нет, нет и ещё раз нет! - ярился Овчаренко.
        - Ну почему? - умоляюще у него вопрошал профессор Мирный.
        - Всё-ё… Я сказал, что вы не поедите туда, значит не поедите.
        - Ну генерал, подумайте сами. Я нужен там. Я просто обязан быть там прямо сейчас,
        - отстаивал перед генералом, свою точку зрения, профессор Мирный.
        На что Овчаренко просто-напросто закричал во весь голос:
        - Нет! Всё, я сказал! Мое слово крепко. И оставим эту тему, раз и навсегда.
        И на этом поставив точку, генерал перевёл всё своё внимание на доктора Лукьянова:
        - Господин Лукьянов давайте с вами наконец перейдём к делу, - предложил он, отвергая всяческие возражения. - Значит вы говорите, что задержанный утверждает, будто он человек. И ни какие уловки не помогают его расколоть. А вы пробовали детектор лжи? - вкрадчиво спросил он.
        - Конечно, - обиделся Лукьянов.
        - И что? Что он показал?
        - Ну, если не принимать в расчёт возбуждённое состояние пациента, то детектор показывает абсолютно прямую линию.
        - Непонятно… - хмурясь протянул генерал. - Хотя ладно. Это и мы умеем. Что ещё? Гипноз?
        - Пробовали. Не выходит. Пациент не поддаётся гипнозу. Я считаю, это связанно с его изменённым сознанием. Все наши методы воздействия, пропали впустую.
        - Чёрт!.. - на этом идеи Овчаренко иссякли. И он глубоко задумавшись предложил единственный выход. - Ну что ж, в таком случае остаётся только одно средство -
«сыворотка правды».
        - Но… - испугался доктор Лукьянов и запротестовал. - Сыворотка, вызывает колоссальный выброс адреналина в кровь, а этого человека и так уже распирает от него. Сыворотка правды убьёт его.
        - ПЛЕВАТЬ!!! - выкрикнул генерал так страшно, что Лукьянов аж сжался как ребёнок.
        - Мне нужны ответы и я их получу! Выполняйте!
        - Хорошо… - опустив голову смирился Лукьянов и отдал распоряжение сотрудникам, снующим рядом от себя.
        Когда все приготовления были закончены и сыворотка правды была введена заключённому внутривенно, доктор Лукьянов обратился к генералу:
        - Состояние пациента тяжёлое. Так что попрошу вас побыстрей задавать ваши вопросы. У вас всего несколько минут. Максимум пять, минимум две.
        И в подтверждение высказанных слов, научный сотрудник следящий за состоянием заключённого, сидя за монитором, считывающего показание сердцебиения, скороговоркой проговорил:
        - Давление растёт. Пульс сто десять.
        Генерал не дурак и сразу сориентировавшись, задал первый вопрос:
        - Имя и фамилия рядовой?
        Доктору пришлось повторить вопрос, видя что пациент не реагирует на изображение генерала.
        - Михеев Анатолий Федорович, - растягивая слова ответил человек, находящийся в стеклянном кубе. После введения сыворотки, этот человек перестал казаться здоровым и сильным. Он вспотел, тело его обмякло, а грудная клетка часто и тяжело вздымалась в такт его дыхания. Бисеринки пота выступили на его лице, а голова его медленно раскачивалась из стороны в сторону, как в бреду. Глаза же его были полузакрыты и казалось что они больше не воспринимают этот мир.
        - Хорошо, - воодушевился генерал.
        - Пульс сто двадцать…
        - Следующий вопрос: «Что ты делал когда был в плену?».
        - Жил…
        - Что за чёрт! Конкретнее. Что с тобой делали мутанты?
        Молчание.
        - Пульс сто пятьдесят…
        - Похоже товарищ генерал, он воспринимает своё пребывание в плену, немного по-другому чем мы. Он не делает разницы, между нами и ними. Они для него настоящие люди. Это мы враги. Это сейчас он в плену, а не тогда, - прокомментировал молчание профессор Мирный, и предложил переходить к другому вопросу.
        Тогда Овчаренко задал наводящий вопрос, но вполне обыденный:
        - Кто ты?
        Молчание.
        - Пульс сто семьдесят…
        - Вы опять допустили ошибку, товарищ генерал, - снова встрял со своими объяснениями профессор Мирный. - У «мимов» нет различий. Они не употребляют личностные местоимения. Они что-то вроде коллективного разума.
        - Ладно, ладно, хорошо, я понял, - раздражаясь выкрикнул Овчаренко. Времени и так мало, а в голове столько вопросов и не знаешь даже с какого начать. - Зайдём по другому. Кто вы?
        И уже вот тут человек за стеклом, немного поколебавшись, произнёс:
        - Люди… - и всё. А состояние-то его ухудшалось. Сознание мутилось под влиянием препарата и мешало сконцентрироваться. Тело охватил жар и иссушал его изнутри.
        - Какие вы на хрен блядь, люди! - взорвался генерал.
        - Пульс двести…
        - Вы нечисть, монстры в человеческом обличие, а ты мне будешь доказывать, что вы люди.
        - Генерал. Генерал! Перестаньте, он не вступит с вами в полемику, - отдёрнул Овчаренко, доктор Лукьянов. - Лучше по скорей задавайте свои вопросы. У вас очень мало времени.
        - Что вы хотите от нас? Чего вы добиваетесь?
        Мутант промолчал.
        - Пульс двести десять, постоянно увеличивается.
        Человек за стеклом, начал стонать и метаться в бреду, с силой дёргая оковы сдерживающие его на стуле.
        - Генерал, задавайте свои вопросы конкретней.
        - Пульс двести тридцать…
        - Какова ваша цель?! - проорал генерал.
        - Пульс двести пятьдесят…
        Человек за стеклом дико заорал. Изогнулся дугой и попытался разорвать оковы, чтобы потом добраться до грудной клетки и вырвать оттуда пылающие огнём сердце.
        - Какова ваша цель? Каковы ваши задачи? Какова ваша цель?! - как заведённый повторял генерал Овчаренко, надеясь услышать ответ.
        Человек за стеклом, мечась в бреду, как будто бы понял что от него хотят и напоследок полу прокричал, полу провыл изогнувшись дугой, откинув голову назад:
        - ОЧИЩЕЕНИЕЕ…
        - Пульс двести восемьдесят, двести девяносто… Мы теряем его.
        За стеклом, страшно задёргалось тело. Ноги, руки, если бы они не были пристёгнуты то они просто летали бы в разные стороны, движимые мышечными спазмами. Голова мотается из стороны в сторону, того гляди оторвётся, а спину сгибает дугой. Продолжая дико орать, заключённый откусил себе язык и кровь изо рта, хлынула на подбородок и грудь.
        - Пульс триста. Это невозможно… Его сердце должно взорваться!
        А мутант пока и не думал подыхать. Дико мечась на стуле он силился порвать путы, но железные кандалы крепко держали тело: за ноги, за руки и за плечи. Из его рта шла кровавая пена. Его сковывали судороги, и тут же выпрямляли, будто хотели разорвать. И в последний момент мутанта изогнуло дугой с такой силой, что его позвоночник не выдержав сломался, а обе руки одновременно переломились в предплечье. И наконец сердце его не выдержало и лопнуло и измученное тело расслаблено обмякло на стуле, свесив голову на грудь.
        - Всё. Он умер… - и в лаборатории наступила поминальная тишина.
        - Твою же мать. Нет! - крик генерала Овчаренко, разорвал её как простынь. - Рано! Рано, рано, рано, рано! Слишком рано! - ярился генерал, стуча кулаками по столу. - Мы так ничего и не узнали, толком. Чёрт… - А когда приступ ярости прошёл, он устало обхватил голову обеими руками и отдал распоряжение сжечь мутанта, И после этого отключил связь…

* * *
        Глядя на потухший экран, Овчаренко продолжал о чём-то долго размышлять, скребя пальцем по столу. А потом вполне неожиданно, как бы сигая с места в карьер, обратился к профессору Мирному:
        - И какие вы сделали заключения, профессор, по поводу всего увиденного? - и не дожидаясь ответа, задал сразу второй вопрос. - И уверены ли вы, что сейчас там, на стуле, погиб именно мутант, а не человек?
        - Безусловно, - удивился вопросу, Мирный. - Вы же видели, на что способно его тело. Ни у одного человека, сердце не смогло бы выдержать такой нагрузки. А какой силой он обладал. Поразительно! Сломать себе руки. Невероятно…
        - Ладно. Я и сам почти на сто процентов уверен, что это был не человек. Но что же тогда получается? Мутант у нас почти под самым носом? Почему? И что ему нужно было? Чёрт! - генерал обрушил кулак на крышку стола. - Вопросы, вопросы, вопросы… Одни вопросы и ни одного ответа.
        - Позвольте, я вам попробую ответить на ваши вопросы, - обратился к генералу, полный мужчина с красным лицом, аналитик центра компьютерной обработки возникающих черезвычайных ситуаций - Некрасов Денис Валерьянович.
        - Попробуйте, - махнул Овчаренко, оборачиваясь к аналитику, но не ожидая услышать чего-либо конкретного.
        Получив разрешение полный человек благодарно кивнул и открыл рот:
        - Господа, когда я услышал, как уважаемый доктор Лукьянов, назвал новый вид мутантов… - говорил Некрасов глубоким голосом тенора, но при этом, смешно шлёпая толстыми губами, а мог бы выйти неплохой певец. - Уважаемый доктор назвал их диверсантами. То у меня в голове сразу, что-то щёлкнуло. И у меня сразу стала вырисовываться некоторая интересная картина. Послушайте только - «мим-диверсант». Кто такой этот диверсант? В чём заключается его задача? - обратился он к коллегам, с интересующим вопросом, но при этом не нуждаясь в ответе. - Задача диверсанта, - продолжил он не делая и паузы, - это проведение диверсий, а значит деморализация войск, путём уничтожения различных стратегически важных объектов, в том числе и главного командного штаба. Подрыв морального духа солдат и по возможности проведение шпионских операций. Но это у людей. А у мутантов? - Некрасов говорил так быстро, боясь сбиться с мысли, что в итоге задохнулся. Сделав пару глубоких вдохов продолжил. - А что у мутантов господа? Посудите сами. Им нет резона проводить подрывные диверсии на нашей территории, слишком огромное пространство
занимают наши войска и оно довольно многочисленное, чтобы можно было подорвать в них моральный дух. Следующее. Шпионская деятельность. Не исключено, но… Но, мутантам пока слишком сложно, разобраться в нашем внутреннем устройстве взаимодействия различных родов войск и в кадровом различие отношений между подчинённым и командиром. Выполняя столь сложную миссию? Нет. Скорее всего им сейчас, как я полагаю, на данном этапе довольно сложно подготовить шпиона или диверсанта, должного уровня. Они ещё не полностью подстроились под нас.
        Тогда возникает вопрос? Что же тогда им здесь надо? И я отвечу вам… - и сделав театральную паузу Некрасов шокировал присутствующих, - им нужна свежая кровь.
        И его тирада возымела действие.
        - Не понял, - изумился Овчаренко. - Они что же, стали питаться кровью? Как вампиры? Так что ли?
        На что Некрасов, почему-то обиделся. Видать не так его поняли, как он хотел бы.
        - Нет, что вы, - замахал он руками. - Вы не так меня поняли. Я совсем не то имел в виду. Я говорю о том, что именно с «мимами-диверсантами» связаны случаи внезапного дезертирства и перехода психически здоровых людей на территорию врага. Вот как. Вот это я имею в виду.
        - Позвольте, но каким образом, - недоверчиво спросил четвёртый участник беседы - военный советник и личный помощник генерала Овчаренко, полковник Звягинцев, с детства не обладающий быстрой смекалкой.
        А вот профессор Мирный наоборот, обмирая и бледнея на глазах, тихо заговорил сам с собою:
        - Это ужасно… Я кажется, догадываюсь о чём он говорит, - но его бормотание никто не заметил.
        - Вы что же… - тем временем принялся объяснять свою точку зрения Некрасов, - думаете это был один «мим» диверсант. Ха! Да их не меньше сотни, а может и тысячи среди нас… Вы только представьте себе эту цифру, - закатывая глаза произнёс он. - Ужас… Так что, я поздравляю вас господа, мы проигрываем с разгромным счетом.
«Мимы» уже среди нас, - заливаясь нервным смехом, чуть ли не выкрикнул аналитик, последнее утверждение.
        - Подождите, подождите… Вы имеете в виду… - До генерала наконец стало доходить бедственное положение сложившейся ситуации и не заканчивая своей мысли переключился на учёного. - Профессор Мирный, поясните. Вы то согласны со словами аналитика?
        - А! Да-да! - вздрогнул тот и генерал только сейчас увидел как испуган профессор Мирный. - Я полностью согласен, с Некрасовым, - забормотал он, тут же вскрикивая, будто разрешил не разрешимую задачу. - Его предположение всё объясняет! Мутанты засылают к нам диверсантов - разносчиков инфекции. Диверсанты, полностью неотличимы от людей их невозможно распознать, а они в свою очередь, заражают вирусом, вначале самых близких - товарищей, друзей, и уже потом всех остальных. Я не знаю как! Но возможно, через продукты питания, или при личном контакте. Например диверсант закурил сигарету и передал другому, или хлебнул из фляги воды и предложил товарищу. Возможно они проникали на полевую кухню или пункты раздачи пищи и там распространили инфекцию. Возможно, как-то по-другому. Я не знаю! - чуть ли не в истерике вскричал Мирный закрывая руками лицо. - И самое страшное, похоже вирус снова прошёл мутацию. Если раньше его максимальный срок развития было сорок восемь часов, то сейчас, возможно, изменение сознания, происходит уже спустя двенадцать-четырнадцать часов, после чего люди фактически уже становятся
«мимами». Катастрофа…
        Являя народу бледное лицо, промямлил профессор Мирный, но на этом не остановился, а пустился в дальнейшие рассуждения:
        Затем… новоизбранные, назовём их так, продолжают инфицировать следующих претендентов и при этом ведут себя так, как будто с ними ничего и не произошло. Как будто ничего и не было. И для окружающих, они ни чем не изменились, они какими были такими и остались. Но дело-то всё в том, что они уже не люди, они «МИМЫ» - волки в овечьих шкурах… Но вот я не понимаю одного. Как? Как? Каким образом… - непонимающе вопрошал профессор Мирный у коллег за столом, - мутанты проникли в наши войска. Мы же за всем тщательно следим и солдатам был дан приказ убивать всех у себя на пути, никого не допускать в лагеря. Не понимаю.
        Да, вопросец задан был ещё тот. А вот каков должен быть ответ на него, по всей видимости, пока не знал никто, отчего глубоко и пригорюнились. Но тут тихую задумчивость небольшого кабинета, нарушило победное восклицание генерала:
        - Точно! Как же я раньше не допёр до этого! - довольный собой стучал он по столу.
        - Вот зачем нужно было это идиотское наступление на всех фронтах! Мутанты тогда не стремились прорвать наше кольцо зачистки и не уничтожить. Их задачей являлось деморализовать наши войска, растянуть их ряды, посеять панику. И тогда получается, что, в этих условия никто из людей не следил, что происходило вокруг них. У солдат в тот момент, перед глазами был лишь противник и каждый из бойцов стремился лишь к одному, выжить. А в это время мутанты посылали в наши ряды своих диверсантов, состоящих в основном из пленных, захваченных за время первой зачистки. Ведь вы помните, что тогда пропало довольно внушительное количество военнослужащих, не так ли? И вот, эти перерождённые, во время смятения и шумихи творящейся на поле боя, вставали на сторону людей и вместе с ними так же атаковали мутантов, как своих врагов. Они выдали себя за своих. Плюс, мутанты скорее всего постарались инфицировать, как можно больше наших раненых. Мы же в свою очередь переправили их себе в тыл, не очень беспокоясь на этот счёт. После же боя, наша долбаная бюрократия, поспособствовала тому, что пропавшие без вести солдаты вдруг
объявились и это никого не удивило. Это что же получается? Мы сами впустили их в наше расположение, так что ли? - не веря, спросил генерал в воздух. Коллеги не отвечая опустили глаза. Но ответа и не требовалось, по большому счёту, и так всё уже понятно. И Овчаренко закатив глаза воскликнул, - Боже! Боже мой! Такими темпами, нам всем скоро придёт конец, - подытожил он и сразу же замолк испугавшись своих же домыслов.
        А далее поёрзав немного на стуле и не найдя занятие своим рукам, он вдруг непонимающе спросил, проницательно глядя на аналитика Некрасова:
        - Но даже если дела обстоят именно так, то я никак не пойму их замыслов? Ну при чём здесь какое-то очищение? Что за очищение? С чем оно связано? И главное - кого или чего они собрались очищать?
        Некрасов только развёл руками:
        - Можете не смотреть так на меня, господа. Я например так же как и вы теряюсь в догадках. Очищение… - медленно проговорил он, как бы пробуя это слово на вкус, - может очищение Земли, от нас с вами? Как подходит?
        Но ответа на свой вопрос, аналитик так и не получил, затрезвонил красный телефон.
        Генерал Овчаренко, схватил трубку и пробасил:
        - Да?
        - Генерал-майор Овчаренко? - спросили на другом конце провода, голосом личного секретаря президента.
        - Да.
        - Вас требует к себе президент, срочно, а также профессора Мирного, с докладом насчёт нового вида мутантов.
        - Слушаюсь. Сейчас будем, - ответил генерал и положив трубку на место недовольно выругался. - Чёрт! Эти «ГБэшники» уже обо всём разнюхали, и конечно же успели доложить президенту. У-у чтоб вас. - И быстро собрав, разбросанные по столу бумаги Овчаренко хозяйским жестом распустил собрание.

* * *
        А на совещании у главы государства, уже самого генерала Овчаренко распекали как мальчишку полных два часа и это несмотря на его седины.
        - Генерал, прошло уже два месяца, а вы всё никак не очистите город от заразы. Я до сих пор не вижу от вас реальных результатов. И сколько это может продолжаться? Сколько людей вы ещё положите, в этой, язык не поворачивается сказать, войне? - строго спрашивал с него глава государства. Правда не лично в глаза, а то бы генерал на собственной шкуре ощутил флюиды нервозности и глубокого неудовольствия, а посредством визуальной связи. - Вы что же, решили мне тут устроит затяжные бои? Или вообще развязать, третью мировую. Давайте тогда уж с вами, вообще всю страну переведём на военное положение и начнём широкомасштабные военные действия? А что? Судя по вашим оправданиям, я понял вас так, что мы имеем дело с очень сильным и коварным противником. С целым новым государством, как следует из ваших докладов, а не с кучкой оборванцев, у кого и оружия-то не у всех есть. Что я неправ?
        - Но… - попытался оправдаться Овчаренко.
        - Всё, хватит! - резко оборвал его президент. - Я не хочу больше вас слушать. Хватит ваших оправданий и домыслов. Надоело. Дела надо делать и решительно, а не домыслы строить. С сегодняшнего дня я снимаю с вас все полномочия и перевожу на другую работу. Отныне вы отвечаете за осадные войска и это только за ваши прежние заслуги и за вашу осведомлённость. Всё-таки, три месяца воюете с мутантами. Кое-что, я думаю, вы о них узнали. Так вот. Мне доложили, что у вас объявились
«мимы-диверсанты», которые переманивают на свою сторону, наших солдат. Неважно сейчас, как они это делают, - нажал на последнее он слово повышая голос, видя, что генерал хочет его поправить. - Ваша задача перешерстить все войска в кратчайший срок и отловить диверсантов. А как? Это уж ваша задача. Создавайте, свой собственный «СМЕРШа» и действуйте. И смотрите генерал, не дай Бог вам снова оплошать. Одними погонами вам тогда не отделаться, это я вам лично гарантирую.
        - Есть, - глухо, как отверженный произнёс генерал.
        - А зачисткой города займётся генерал Ульянов, - продолжал президент. - Вы с ним уже знакомы. - И последним заявлением глава государства не на шутку ошарашил Овчаренко.
        Действительно, он хорошо знал генерала Ульянова. Этого беспринципного человека, этакого «служака» чьей целью являлось лизоблюдство и выслуживание перед начальством. На учениях, как он знал лично, Ульянов часто, для достижения победы, не щадил людей, считая их всего лишь пешками в своих грандиозных планах. В общем этот человек, по разумению генерала, не отличался ни большим умом ни смекалкой.
        А президент между тем продолжал, ничуть не догадываясь о мыслях Овчаренко:
        - Генерал Ульянов, предложил кардинальное решение поставленной задачи перед ним. Я в начале колебался, но потом решил, что это всё же выход. Генерал Ульянов, - обратился президент к хмурому человеку с маленькими злыми глазками, - перескажите ваш план, генералу Овчаренко, пожалуйста. Посмотрим какой вердикт он вынесет вам напоследок.
        Польщённый генерал Ульянов, довольно оскалился потирая лысину:
        - Мой план исходит из того, - заговорил он тонким, почти что, женским голоском, - что генерал Овчаренко, уже разворошил осиное гнездо. Осталось только всех мутантов прибить одним ударом. А как это сделать не подвергая более жизнь солдат какой либо опасности? Ведь мутанты опасны при близком контакте. Вот… Вот именно, исходя из этого я и предлагаю нанести по позициям противника авиа удар при поддержке артиллерии. Да в этом случае существенно пострадает часть города, но зато вопрос с мутантами, будет решён раз и навсегда. И заметьте без каких либо потерь среди пехоты. А так же…
        - И вы дали на это добро? - возмутился Овчаренко не дослушав до конца, нагло встряв в монолог.
        - Да, - холодно ответил президент. - Доводы генерала Ульянова, мне показались довольно разумны.
        Овчаренко схватился за голову:
        - Ужас! - не веря в происходящее, ужаснулся он и кинулся объяснять допущенную ошибку. - Да как вы не понимаете, этим шагом вы не решите проблему, только хуже сделаете, - но ему не дали.
        - Это чем же? - гневно пропищал, глубоко оскорблённый, генерал Ульянов.
        - А тем, что разрушив город, вы не уничтожите мутантов. Они не сидят тупо в зданиях и ждут когда их взорвут. Когда мы шли в наступление, мы ни разу не встречали их в помещениях, в больших количествах.
        - Орбитальная разведка говорит об обратном, мутанты неплохо чувствуют себя в брошенных домах, - парировал слова генерала, Ульянов.
        - Это сейчас, возможно. Но стоит прозвучать хоть одному взрыву и все «мимы» скроются под землю, - отбил мяч Овчаренко. - Вы представляете, что вы наделаете. Разрушив дома, вы перекроете доступ военной техники. Наши войска останутся без прикрытия, а самой пехоте затрудните передвижение. Тогда как «мимы» от вашего поступка только выиграют. Им без разницы по какой поверхности передвигаться, по гладкой или по перепаханной. Они не знают усталости в отличие от нас. И вдобавок мутанты ведут пока что оборонительные бои и сейчас на их на стороне ощутимое преимущество - это всевозможные укрытия. Это здания, помещения, брошенные квартиры, офисы, магазины и т.д. Но несмотря на это преимущество, мы сейчас хотя бы знаем откуда ждать угрозы нападения и можем предпринять ответные действия. А что же выйдет когда вы разбомбите город? А вот что. Мутанты получат, просто огромнейшие преимущество над нами. Представьте себе. Каждый обломок, каждая воронка, каждая яма, овраг, не обрушившаяся стена и т.д., превратится в укрытие для мутантов. И вот тогда «мимы» подойдут к нашим войскам практически впритык и будут абсолютно
незаметны…
        - Хватит! - заголосил женским голосом, генерал Ульянов, боясь что его план сейчас рухнет. - Вы занимаетесь демагогией! Я могу поклясться товарищ президент, что после бомбардировки города не один мутант не выживет. И о том, о чём нам сейчас толкует генерал Овчаренко не может быть и речи. Нашим войскам больше не потребуется кого-то опасаться, потому что некого уже будет. Ну может встретиться по пути десяток и всё, я вам это гарантирую. Никто не выживет в том аду, который я устрою специально для мутантов. И всего за три дня я очищу вам город. Это я вам обещаю.
        И Ульянов весь аж зарделся, когда сам же придумал слету срок очистки города, да потом ещё и пообещал всё выполнить в срок - это звезда героя не меньше. Но не долго музыка играла…
        - Заткнись генерал! Разобещался здесь. Где гарантии, где расчёты что твоё предприятие удастся? - закричал на него, генерал Овчаренко.
        - Да пошёл ты сам! Ты уже наделал делов, что год не расхлебаешь.
        И видя что перепалка всё равно ни к чему не приведёт, Овчаренко попытался найти поддержу у главы государства, призвав его к голосу разума:
        - Товарищ президент, неужели вы согласны с бредовым планом этого выскочки?
        Но президент был непреклонен. Что говорить, конечно же план Ульянова ему был не по сердцу, но другого выхода он просто не видел. Слишком. Слишком затянул Овчаренко, со своей войной. Слишком…
        - Хватит оскорблений генерал Овчаренко, - холодно ответил он на вопрос надежды. - Да я согласен с планом Ульянова и уже утвердил. Потому что я считаю, что эти меры просто необходимы. Да город пострадает, в этом случае, но зато это решит нашу проблему, хоть и не на сто процентов. Но решит. - И польщённый генерал Ульянов с улыбкой превосходства с вызовом поглядел на Овчаренко.
        И тогда Овчаренко просто взорвался не находя сил больше сдерживать эмоции:
        - Да вы же не слушали меня! Вы даже не хотите понять!..
        - Хватит! - оборвал его президент, стукнув кулаком по столу. - Довольно! Вы уже с лихвой постарались, что мама не горюй. Сколько вы уже народу положили за два месяца, а? А я вам отвечу: больше чем в каком-либо локальном столкновении! А у нас здесь, товарищ генерал, не война и даже не террористическая оккупация, а так… - неопределённый жест рукой, - бои местного масштаба с собственным населением, просто подцепивших болезнь и съехавших с катушек. Так что, не позволю! Я больше не дам вам шанс гробить войска и на пушечный выстрел не подпущу вас к командованию фронта. У вас есть уже новая задача, вот и выполняйте её, а генерал Ульянов будет выполнять свою. Свободны!
        Откровение
        СЕРЕДИНА АПРЕЛЯ, 201..Г.
        Весна - сколько радости в этом слове, сколько надежд и новых ощущений, когда всё живое наконец-то полностью просыпается от зимней спячки, наполняясь соком жизни, когда на деревьях лопаются почки и на свободу прорываются свежие, ярко-зелёные молодые листочки. И ещё слабые и трепетные, но уже шумные и радостные, трепещут они на ветвях под порывом ветра, придавая своим присутствием, живость и насыщенность окружающего мира.
        Пожухлая трава, что всю зиму пряталась под толстым слоем снега, сейчас, в разгар поры весенней, напитавшись грунтовых вод и солнечных лучей небесного светила, как нечто, по настоящему живое, набравшись сил и ярким цветом расцветая, неудержно устремилась вверх и вширь, покрыв собой всю землю, ковром зелёно-изумрудным с жёлтыми цветами «мать и мачехи».
        Да что цветы, трава, деревья… Насекомые! Птицы и звери! Пьянея от нахлынувших чувств впадали в безудержное веселье, первобытной дикости, когда в жилах вспеняется кровь и хочется летать и бегать, как будто заново родился. И повсюду, куда не кинешь взор, расслышать можно возню и писк, потрескивание и радостную трель, живых существ от мала до велика.
        Но не везде жизнь набирала свои обороты. Были и места такие, где казалось бы, что жизнь, впала в какое-то оцепенение, так и не пробудившись окончательно от сковывающего её зимнего сна.
        И город Москва был одним из таких мест. Весне оказалось просто было не по силам пробудить огромный мегаполис к жизни. Нет. Трава и листья там также проросли и жадно потянулись к свету, но их внутренняя сила и насыщенность, была настолько мала, что не смогли они окрасить город в радужные цвета, насытив воздух города неповторим ароматом грядущего лета.
        А что же насчет животных? Что греха таить, их и так то в мегаполисе всегда маловато было, в смысле довольно крупных. Сейчас же и более мелкие, чья жизнь целиком и полностью зависела от отходов человека, поспешили покинуть город, устремившись людям вслед. Голодные, с торчащими клоками шерсти и впалыми животами, попадались изредка они на глаза. Но что это были за животные? Собака ли, кошка иль другая какая живность не важно. Главное, что было с ними? Никакого задора в глазах, никакой радости в их движениях. Не чувствовали они никакой опьяняющей силы весны, потому как были они живые, озлобленные трупы, без каких-либо то внутренних чувств. Жажда голода гнала их вперёд! Жажда смерти…
        И вскоре полноправными хозяевами столицы в основном остались: люди - что расположились по окраинам; нелюди - что заняли центр и птицы, большую часть которых представляли вороны - извечные спутники людей. Сбиваясь в стаи и не на секунду не переставая оглашать окрестности противным, хриплым карканьем, парили они огромными чёрными тучами над разлагающимся остовом Москвы, высматривая с высоты полёта, свою законную добычу - павших от голода…
        Но и им вскоре пришлось покинуть свои насиженные места, когда в двадцатых числах месяца апреля, под ногами у людей, задрожала, запыхтела, засопела и заухала земля, а в воздухе загрохотали взрывы, подобно небесным молотам.
        И целых трое суток, земля дрожала, а воздух грохотал от разрывов, оглушая всех вокруг, кто мог ещё что-либо слышать…
        Получив в своё распоряжение полную свободу действий и небывалые полномочия, генерал Ульянов с каким-то остервенением принялся воплощать свой план в реальность. С дальних областей пригнали бомбардировщики, выделив им для посадки
«Домодедовский» аэродром. И тонны бомб обрушилось на город, перепахивая его со всем содержимым, до самого основания, причиняя увечья и корёжа лик столицы.
        Так же, для пущей результативности, было принято решение о применение запрещённого
«напалма» и сразу же пол города озарилось от всполохов бесчисленных пожаров. Горючая жидкость не щадила ничего и никого, и там где обычная авиационная бомба причиняла только разрушение, «напалм» всё сжигал вокруг себя. Всё что только могло гореть - горело. Даже металл и стекло не выдерживая чудовищного пламени, плавились как масло на раскалённом ноже. Да что там материя, сам воздух сгорал как порох и раскалёнными парами устремлялся в атмосферу, в её верхние слои, испаряя облака.
        И воздух беспрестанно гудел в эти дни от авиационных двигателей, а на земле громыхали и утробно выли, дальнобойные орудия, вперемешку с ракетными установками типа «Буран», «Скат» и «Смерч». И бесконечный орудийный грохот одинаково оглушал два фронта, терзая плоть нелюдей и людям терзая и так уже напряжённые до предела нервы.
        Ни днём ни ночью не было покоя. И наверно, именно в тот момент, каждый из участников разворачивающейся перед ним действа, лично прочувствовал на собственной шкуре, как выглядит настоящий оккупационный бой. Когда, каждый день и каждую ночь, ожидаешь внезапного нападения и оттого не можешь сомкнуть своих глаз, а когда же всё-таки хочешь немного отдохнуть, то постоянные громовые залпы, вой снарядов и свист авиационных бомб и утробные раскаты взрывов, не дают и помыслить о сне. Потому что закладывает уши, а тело, спонтанно, каждый раз дёргается и скалиться, как дикое животное, непривычное к резкому шуму. Ночью же звук приобретает окраску и к ослаблению слуха примешивается кратковременная потеря зрения от слепящего света, разрывов снарядов.
        И казалось, что небо и земля в тот момент сошли с ума и принялись друг друга лупцевать бесцельными и нескончаемыми молниями, которых не видно за пылевой завесой, но видны их яркие всполохи во тьме, на миг освещающие пространство, чуть ли не на километр, от эпицентров взрывов бессчётных.
        И люди находившиеся в эти дни на сопредельной территории со столицей, глядя на шум и светопреставление, могли бы думать, что над Москвой разыгралась нешуточная буря с сильнейшею грозой, если бы они не знали реальной подоплёки.
        Взирая на тот Ад, что сам же и учинил, генерал Ульянов полностью уверился в положительном исходе плана своего. Другой же генерал, в те же дни, не разделял оптимистические прогнозы. И не был, так уверен, как Ульянов, на все сто в каких-то либо вообще результатах, в том числе и в собственных.
        После того, как с генерала Овчаренко сняли все полномочия, относящиеся к ведению боевых действий, он затаил обиду, но не показывал виду, трезво оценивая, что время ещё не пришло, чтобы артачиться или подавать в отставку. Он сцепив зубы, последовав совету президента, создал службу внутренней разведки и с не меньшим рвением, чем у генерала Ульянова, принялся претворять в жизнь поставленную пред ним задачу.
        И пока Ульянов, остервенело громил Москву, Овчаренко перетряс чуть ли не все войска, находящиеся на территории столицы. Под гребёнку попадали абсолютно все без исключений, от солдата до офицера высшего командного состава и здесь уже ни кому не помогали высокие чины и положения. Генерал тряс всех основательно, разглядывая каждого, чуть ли не под лупу, всю подноготную людей, попавших под его горячу руку. И в конце концов, столь жёсткая мера принесла свои результаты. Внутренняя разведка таки выловила около двух тысяч солдат и офицеров, вызвавших наибольшие подозрения у её сотрудников.
        По личному приказу, этих людей пропустили через детектор лжи, а затем, помня предыдущий опыт с первым пленённым «мимом», Овчаренко распорядился, применить
«сыворотку правды». И после проведённого эксперимента, выжило лишь триста человек, что напрямую говорило об их непричастности к «мимам». От остальных же, тех кто не перенёс процедуру «правды», люди генерала, так ничего и не узнали, не о социальном устройстве хамелеонов и не об их целях. Да и вообще многие так до конца и остались верны в том, что они люди. Может оно так и было, но прежде чем эксперимент заканчивался, они по разным причинам, отдавали Богу душу.

«Что уж теперь, - думал генерал, после очередной неудачи. - Раз испустили дух, значит на то были веские причины, - оправдывался он сам перед собой, и приписывая очередную жертву «правды», к «мимам-диверсантам», каждый раз обращался к невидимому собеседнику со словами:

«Это война, сынок! Это война… Где жизни сотен, не значат ничего, по сравнению с жизнями тысяч»…

* * *
        А по прошествии трёх суток, жуткая канонада наконец-то закончилась и огромный мегаполис, тяжко вздохнув, погрузился в относительную тишину. И первым свидетелем учиненных разрушений, помимо мутантов, как нестранно оказался обычный человек, одиноко бредущий по территории врага. Каким ветром его сюда занесло и каким способом он пробрался на оккупированную территорию, никому ведомо не было, потому как, он не был военным, а уж на разведчика и вовсе не похож.
        Одиночкой, как в последствии узнали в командном штабе, был Адам Велес, представитель организации ООН, специалист по налаживанию контактов и улаживанию конфликтных ситуаций, на территориях охваченных междоусобной враждой.
        Как он пробрался в запретную зону и как умудрился зайти так далеко? На эти вопросы знал лишь он один ответы. С другой стороны, на территорию города теоретически конечно же можно было попасть. Верно этот Адам просто широкой рукой раздавал крупные взятки, направо и налево соря деньгами.
        Да… Даже в таких условия, когда вокруг идёт война и гибнут люди, находятся индивиды, что не упустят шанса своего обогатиться и пойдут на самые подлые и низменные свершения, в обход закона. Мораль и честь давно уж позабыты, а герои подавно спят.
        Но хоть гражданин другого государства и проник подложными путями, на территорию оккупированного города, он хотя бы трезво понимал, что выйти у него уже не получиться, хоть сам генсек ООН за ним примчись. Насчёт этого правила, его наглядно предупредили в нелицеприятной форме, не скупясь в словах великого и могучего. Ох и повезло тогда Адаму, что плохо знал он на тот момент, русский мат, а то бы его уши, точно свернулись бы в трубочку, узнав как широка «русская душа».
        И вот уже битый час пробирался Адам по разрушенному городу, в надежде отыскать живых мутантов, а прошёл, за это время, всего ничего, вдоволь наглотавшись пыли и покрывшись ей же, толстым слоем, с ног до головы, став пепельно-серым, что поспособствовало слиянию с окружающим пейзажем. А пейзажик-то был тот ещё.
        Если смотреть с воздуха, то в центре столицы, там где раньше, ещё вчера, кипела жизнь, сегодня зияла огромная и черная язва с рваными краями. Ни одного уцелевшего здания - одни развалины. Ни одного свободного, от обломков, места, где можно было бы пройти легко, не утруждая ног. Повсюду горы и нагромождения стали и бетона, почерневшие от сажи и нагара, укрытые слоями пепла и пыли, что облаком вздымаются ввысь, стоит только ступить случайному путнику на зыбкое серое покрывало.
        И среди этого хаоса - одиноко стоящие, обугленные остатки, некогда прочных и величественных построек, веками возводимых руками людей. Они как обугленные скелетные останки, как чёрные кости, торчат из земли, по прежнему вздымаясь ввысь, как перст судьбы, угрожая неосторожному путнику, внезапным обрушением.
        И повсюду огонь - где уже слабый и умирающий, отметивший своё место пребывание, только горячей чёрно-белой золой, а где-то только набирающий свои обороты, утробно рыча, вырывается он из-под обломков длинными и жадными языками.
        Всё небо над Москвой потемнело от чёрного дыма, что гордо и величественно, бесчисленными столбами, густо возносится к небесам. Черный как сама сажа, дым от пожаров, накрыл небосклон непроницаемым покрывалом. И ясный полуденный день, превратился в серые и гнетущие сумерки.
        И Адам Велес, по-черепашьи передвигаясь по разрушенному городу, ошарашено рассматривал «красоты» хаоса окружавшие его, не забывая всё фиксировать на камеру. Такого он ещё не видел нигде. Сколько мощи и величия таит в себе человечество и на какие грандиозные разрушения способно оно, стоит выпустить все эти силы наружу. Будто, по гигантскому городу, прошёлся чудовищный торнадо, перекраивая на своём пути, пространство и материю, меняя пейзаж до неузнаваемости. И если бы Адам, был коренной москвич, то он бы не узнал своего больше города. Не узнал бы, не сумел бы найти своей улицы и как не старайся не отыскал бы он дома родного, в коем провёл всю сознательную жизнь, средь творящегося хаоса вокруг.
        Но лицезрение разрухи, даже в таком огромном мегаполисе, не была основной причиной появления в нём Адама Велеса. Его основной целью, были мутанты. И сейчас продвигаясь по останкам города, Адам глубоко в душе, смотря на разруху царящую вокруг, побаивался что никто из «мимов» не выжил и он так никого и не повстречает.
        Боялся ли он самих «мимов» - кровожадных мутантов, заполонивших Москву? Да боялся. Но как-то тихо и без глупой паники. Будучи, как и большинство европейцев, немного наивным, Адам, после просачивания информации о том, что «мимы» оказывается не просто кровожадные монстры, какими их выставляли вначале, а такие же люди, как и все, только с изменённым сознанием, создавшие своё собственное общество, со своими принципами и моралью, загорелся идеей встретиться с ними лично. Узнать поближе. Вызнать их мотивы и цели. Почему они враждуют с людьми? Что с ними стало и что заставляет их убивать?
        Он наивно полагал, а скорее даже был уверен, что «мимы» пойдут на контакт. Ну спрашивается: «неужели цивилизованные люди не найдут общего языка? И не решат вопрос миром?». А в том что «мимы» являлись цивилизованными, Адам не сомневался. Из последних европейских разведданных, было ясно что они ни чем не отличаются от людей, если только что физической силой. А известие что тупые мутанты общаются между собой и даже создали своё собственный социальный строй - это повергло Европу в шок.
        И на прославленном западе сразу же задались вопросом:

«А что если вирус был выдуман, а кровожадные мутанты вымысел? Что если это жалкая пропаганда русских? И дела обстоят куда как проще. Что если, русский народ устал жить под гнётом той власти, которая громогласно называется «демократией». Вдруг эти люди, что оккупированы в своём собственном городе, на самом деле борцы за справедливость и свободу. Ужасно! Эти несчастные люди решились заявить о своём праве на свободу, не пожелав быть угнетёнными, а их отстреливают как собак. Бедные революционеры, истинные борцы за свободу! Вместо того чтобы выслушать свой народ! Военизированное правительство решило, обозвать их мутантами и агрессорами угрожающими всему миру, начав против своего же народа войну. Не позволим! - скандировали в Европе на каждом углу. Правда пока по-тихому.
        И нажав на множество рычагов, западу удалось заслать в оккупированную столицу России, своего человека, которому вменялось на месте разобраться в ситуации творящийся в Москве и если выяснится, что правительство на самом деле терроризирует свой народ. Ух… тогда держись! Европа в открытую объявит войну, набившей оскомину России.
        Ну а если всё же дела обстоят именно так, как утверждают русские, то и тут Адам наивно полагал, что его крестовый поход, принесёт пользу. Взросший на пропаганде запада, навеянной кинематографом и литературой, в своих мечтах он видел себя этаким героем, без страха и упрёка, безжалостным по отношению к врагу и неимоверно добрым и справедливым к угнетённым. И вот он, наконец-то удачный случай выпал именно ему. Сбыть свою детскую мечту. Фантастика!
        Он уже видел себя неустрашимым и властным воителем-рубакой. Он представлял, как встретиться с «мимами» и уговорит их прекратить войну, а они зачарованные его словами и убеждениями, тут же согласятся с ним…
        Ну может и не сразу.
        Был и другой момент, развития событий. Вначале он пугал Адама, но затем прокрутив его несколько раз в голове, он пришёл к выводу что и так будет совсем даже ничего. И увидел он в своих мечтах, как «мимы» враждебно его встречают, и вот хотят уже убить, а он им властно так кричит: «А ну собаки! Живо отвели меня к своему вождю! У меня есть разговор к нему». И «мимы» пугаются крика его и покорно отводят к предводителю (так всегда бывает в кино). Он предстаёт перед этим ужасным мутантом, самым главным из всех, и смело глядит тому в глаза. А злодей в свою очередь, насмешливо рассматривает Адама.

«Ну и зачем ты пришёл человек во владения мои? - спрашивает злодей».
        На что Адам ответил бы ему подняв гордо голову:

«Чтобы убить тебя нелюдь и закончить то зло, что ты творишь, - злодей смеётся, а Адам неожиданно вынимает припрятанный туз».
        А тузом у него был пистолет системы «Glock», последней модели, и в какой уже раз Адам с любовью потрогал оружие, спрятанное на поясе.

«Ему бы только подобраться к злодею поближе, - размышлял он, - десяти шагов бы хватило. А там его «игрушка», не должна его подвести. Пробьёт любой бронежилет, как картонку».
        Адам, конечно же отдавал себе отчёт, что его неминуемо после этого будет ожидать гибель и возможно сопряжённая с жуткими мучениями. Но зато он! Остановит войну! И его имя, прославят вовек!!!
        Улыбаясь своим же глупым мечтам и как наяву представляя, как будут восхвалять его имя, помня как бесстрашного героя, спасшего мир, Адам вдруг, с содроганием, почувствовал на себе чей-то не добрый и тяжёлый взгляд.

«За мной следят, - догадался Адам и необъяснимая тревога завладела его душой. Тело сразу покрылось испариной, дыхание участилось подстёгивая сердце, руки и ноги задрожали, а глаза чуть ли не вылезая из орбит стали дико осматривать окрестности. Но как не силился он кого-либо разглядеть в мешанине развороченного города, всё попусту. Местность, казалось, вымерла и было бы даже удивительно встретить здесь хоть одну живую душу.
        И стряхнув с себя наваждение осторожно продолжил карабкаться по развалинам, двигаясь к намеченной цели. И как не старался он не выпускать из поля зрения окружающую местность, чаще ему всё же приходилось смотреть себе под ноги, дабы не навернуться с каменных нагромождений и не переломать себе все кости. И посему, момент появления двоих неизвестных мужчин, в двух метрах перед собой опрометчиво упустил. Заметив же людей в камуфляжной форме, таких же серых и грязных как он сам, а потому с первого взгляда малозаметных, Адам застыл как вкопанный, боясь даже распрямиться. Двое неизвестных, недвижно стояли на месте и не мигая смотрели на Адама, держа в обеих руках автоматы, опущенные дулом вниз.
        Сглотнув тугой комок слюны, Адам расслышал, как гулко и часто бьётся его сердце. При виде незваных людей у Адама сразу куда-то пропал боевой настрой; затих властный тон, которым он в своих мечтах намеревался здесь командовать, спрятавшись где-то глубоко внутри и затихнув как мышка в своей норке, и замер боец в его душе, чуть не обмочив колени.
        Страх! Страх, вот только что было в его сознание. Он не мог объяснить причину его, но он завладел им сразу и бесповоротно, стоило только взглянуть на двух мужчин, гротескно и неподвижно стоящих прямо перед ним. Единственное, что спасало Адама от безумия, это кривая палка торчащая у него из-за спины, с привязанной белой тряпкой, наподобие флага - признак парламентёра.

«А в парламентёров не стреляют, - Адам был уверен в этом, - по крайней мере не должны…».
        И поэтому пересиливая необоснованный страх и не в силах больше выносить бездействия, он выдавил на лице что-то наподобие жалкой улыбки и не уверенно помахав рукой, как придушенный котёнок, пропищал:
        - Привет…
        На что один из незнакомцев, среагировал тщательным прицеливанием из автомата. Глядя выпученными глазами на чёрное дуло автомата, Адам пребывая в полном оцепенении, только и успел плаксиво с обидой подумать:

«Вот она смерть! Так глупо и нечестно! И никакой тебе славы и почёта, жалкий идиот! Сейчас тебя убьют и останешься ты здесь гнить, никчемным трупом, никому ненужным и всеми забытым».
        Впившись мёртвой хваткой глазами в человека с автоматом, Адам в мельчайших подробностях видели как палец незнакомца, медленно, словно в немом кино и при замедленной съёмке, нажимает на курок… И вот уже выстрел… Адам с силой зажмуривает глаза, не в силах встретиться со смертью с глазу на глаз.
        Как внезапный окрик, чуждый человеческому уху и состоящий из нескольких звуков, заставил Адама резко распахнуть свои очи. А целящийся человек, вздернул голову и злобно оскалился, так и не выстрелив. Потом посмотрев на Адама и проскрежетал:
        - Иди… и синхронно с напарником развернувшись на сто восемьдесят градусов зашагал вперёд.
        Адам сначала и не понял, что от него хотят. То ли идти за ними, то ли уходить назад… Но раздавшийся шорох у него за спиной, развеял все его сомнения. Путь назад отрезан. Появились ещё две странные личности. Значит остаётся идти только вперёд. И испугавшись, что в него снова попытаются стрелять, Адам не раздумывая засеменил за удаляющимися фигурами мужчин.

«Мимы», а то что это были именно они, Адам даже не сомневался, уверенно шли вперёд, ни разу так и не оглянувшись, даже когда он неосторожно падал, запнувшись об обломок или срывался с очередной кручи. А идущие сзади конвоиры его не поторапливали, но их гнетущие молчание и какое-то презрительное равнодушие к его персоне, пугали его сильнее толчков и окриков, которые обязательно были бы применены, будь его провожатые, обычными людьми. И в очередной раз сорвавшись, Адам, как бы подстёгнутый плетью, не обращая внимание ни на ссадины, ни на раны, каждый раз резко вскакивал и спешил за идущими впереди мутантами.
        Спустя пол часа, монотонной ходьбы, Адаму на глаза стали наконец попадаться и другие «мимы». Сначала, такими же малочисленными группами, как и та, что его сопровождала. Затем их становилось всё больше и больше, пока он вместе со своими конвоирами не вступил, во что-то, наподобие временного, лагеря. Здесь мутантов было не меньше двух сотен. По крайней мере столько он успел насчитать. И были там не только мужчины, Адам заметил и женщин, и даже немного детей.
        Сам же лагерь, представлял из себя замкнутое пространство, более или менее, свободное от обломков. Судя по качелям и песочницам, это была когда-то детская площадка, каким-то чудом сохранившаяся после бомбардировки, а всё из-за того, что дома окружающие её, обрушились в основном на противоположную сторону двора, создав колоссальный завал на его границе, а внутри свободно. И в итоге получилось что-то наподобие колодца.
        Что сразу же бросилось Адаму в глаза, так это то, что в лагере не было абсолютно никакой суеты. Каждый из «мимов» обязательно был чем-то занят. Например, около пятидесяти из них, тихо сидели прямо на голой земле, поджав ноги под себя и внимательно слушали человека, который что-то им планомерно втолковывал. А кто-то таскал обломки видимо расчищая проходы, кто-то чистил оружие, кто-то готовил еду, иные, просто, группами входил в лагерь и через некоторое время снова его покидал и т.д., за всеми и не уследишь.
        Но не только это поразило Адама. Ещё ему эти люди напоминали каких-то муравьёв, целиком и полностью занятых своим делом. Никто из «мимов», не пытался разговаривать между собой, никто не отдыхал, не курил или просто лежал на земле. Нет какая-то часть из них лежала, но как понял сам Адам, они спали и так странно… не укрывшись, не подстелив под себя ничего дабы смягчить своё ложе, нет, они просто лежали на голой земле, перевернувшись на бок, и по всей видимости не испытывали никакого дискомфорта.
        И в этих людях, не было никаких человеческих проявлений или эмоций.
        Например, никто из них не удивился пленному, которого привели в лагерь. Адам ни разу не заметил на себе, чей-нибудь заинтересованный взгляд. «Мимы» как будто, просто не замечали его, даже когда проходили мимо. И ещё, все эти «люди», не были подавленны.

«А вроде, должны бы? - дивился Адам открывшейся перед ним картине. - Пережить только что, массированную бомбардировку и выглядеть абсолютно спокойными? Как будто ничего и не было? Довольно странно… Нет это не люди. Люди просто не могут себя вот так вести. Не могут…».
        Наконец конвоиры, идущие спереди, подвели Адама к зданию, с чудом сохранившимися двумя нижними этажами. Когда он подошёл вплотную к дому, конвоиры проникли в здание через чудовищный пролом и подойдя к какому-то человеку, в «плащ-палатке» накинутом поверх полевой формы, синхронно, как по команде, встали по бокам незнакомца и замерли. А мужик это, не обращая малейшего внимания на прибывших солдат, с интересом разглядывал пленника.
        И когда Адам подошёл к нему…
        - Ну и кто у нас такой смелый? - пробасил незнакомец, иронично улыбаясь, при этом его глаза оставались холодными и даже злыми. - Кто же это отчаялся на такой безумный поступок, искать встречи с нами и притом в одиночку? - следом спросил жуткий человек и рассмеялся, обнажая ряд жёлтых зубов. - Ты не из наших. Я это чувствую… - и подтверждая свои слова, жадно, широко раздувая ноздри, втянул воздух.
        И Адама вновь с неимоверной силой сковал недетский страх, стоило только взглянуть, на того, кто ожидал от него ответа. Но отчего это человек так его напугал? Что в нём было такое неестественное и жуткое, что хотелось бежать от него. Бежать без оглядки, не останавливаясь, только бы убежать. Если бы ещё слушались ноги…
        С виду, стоящий перед ним мужчина и смотревший на него во все глаза, был высокого роста, худощав, но обладал широкой костью. А что сразу бросалось в глаза, так это
        - его абсолютно лысый и блестящий, как отполированная кастрюля, череп, с двумя темными впадинами глазниц; и глаза - эти тёмные глаза зло сверлящие из-под опалённых бровей.

«Мим» задав вопрос, вопросительно и неподвижно стоял на месте скрестив руки на уровне пояса. Стоял расслабленно, ничего не опасаясь. Он даже и не помышлял, чтобы перед началом разговора, обыскать Адама на предмет ношения оружия. Зачем? Он не боялся людей и их оружия, потому как сам давно был оружием, страшным и беспощадным. А в особенности его лицо. О!.. Его лицо было пострашнее любого оружия. Точнее не лицо. Оно то было как раз вполне обычное, немного измождённое с впалыми щеками, покатым лбом и острым подбородком. Но вот выражение, которое было на этом лице, оно могло напугать любого…
        Потому что на том лице читалось сразу несколько чувств, казалось бы даже несовместимых друг с другом. Однако так оно и было. Чувство полного равнодушия совмещалось в нём с надменностью, сливаясь со следами вселенской злобы, что плескалась в тёмных его глазах. Прибавить к этому чувство полного превосходства над другими и брезгливость с отвращением, имеющее видимо отношение только к Адаму. И получится только примерный портрет. Нужно это было видеть. Нужно прочувствовать всеми фибрами души.
        Но все эти впечатления, которые пережил Адам за какую-то ничтожную секунду, всего лишь поверхностны. Основное негативное влияние исходило из самого нутра незнакомца. Как некая чёрная энергия, она обволакивала человека и у того сами собой начинали трястись поджилки, тело сковывало морозом, рот пересыхал, а взгляд сам собой упирался в пол не в силах смотреть в эти чёрные глаза пропитанные злобой. Потому как внутренне знаешь, что стоит этому человеку разозлиться на тебя и он раздавит тебя как козявку, не только физически, но и морально. Его чёрная энергетика, проест тебе душу и доведёт тебя до безумия. Таких людей можно сразу распознать. Если этот человек, например входит в комнату, то все люди находящиеся там, невольно сразу замолкают и опускают глаза. И особенно этот тип характера, ярко проявляется у людей обладающих реальной властью.
        И человек, неподвижно стоящий перед Адамом, ей обладал и по-видимому немалой…
        - Постой! Дай я сам отгадаю, - решил поддержать разговор незнакомец, беря на себя инициативу. - М-м… Дай подумать. Судя по твоей видеокамере, ты видимо - журналист! Я угадал?
        Адам как истукан, только слегка кивнул головой, не в силах вымолвить и слово.
        - Отлично! - обрадовался незнакомец заметив жест. - Очередной сорвиголова в поисках сенсации. Ха, ха, ха! Ну и что всё успел заснять, пока шёл сюда? Не бойся, снимай столько, сколько нужно. Сколько душе твоей угодно. Ха, ха… Это даже хорошо, что ты пришёл сюда, журналист, - похвалил он Адама, довольно ощерившись. - Пора… Пора вам дать несколько ответов. Не так ли, журналист? Ведь ты за этим сюда пришёл, да ещё и в одиночку, какая смелость. Ха, ха, ха… Надеюсь, у тебя найдётся парочка вопросов, ко мне?
        Адам был бы и рад задать пару вопросов, но как назло, в голове не осталось ни одной мысли. Полностью деморализованный, под влиянием гипнотизирующих глаз незнакомца, он пребывал в абсолютном ступоре. Он даже не смог бы сейчас и вспомнить как его зовут, какие тут могут быть вопросы, да ещё перефразируемые на русский язык, когда родной-то еле вспоминается.
        Поиграв две минуты в гляделки, незнакомец внутренним чутьём, догадавшись, в каком пребывает состоянии Адам, решил расположить к себе собеседника, проявив этикет гостеприимства:
        - Ох! - наигранно сконфуженно воскликнул он, и делая поклон представился. - Извини, я не представился. Влад Строгав. - «Скорее Влад Тепеш», - в секунду промелькнуло в голове Адама. - Полевой командир этого лагеря.
        Видя что отмалчиваться больше не получиться, Адам неуверенно выдавил, казалось бы сейчас, самые сложные слова на свете:
        - Адам… Адам Велес.
        - О! Иностранец? - неподдельно удивился Влад. - Я приятно удивлён. И как же тебе это удалось сюда проникнуть, Адам?
        Велес не нашёлся чего ответить и пожал плечами.
        - А… Ну-ну. Можешь не говорить. Я даже примерно догадываюсь, при помощи чего, ты сюда пробрался. Эх, люди… Вы даже готовы покупать смерть, для самих себя, - осуждающе протянул Влад и увидев как побледнел Адам, громко рассмеялся. - Ха, ха, ха! Не боись Адам. Пока ты мне интересен - а ты, я надеюсь, будешь мне очень интересен - я не дам тебя в обиду. Ха, ха, ха…
        Часто смеялся Строгав, но несмотря на то, что казалось бы смеялся он весело и открыто, смех его, как смех гиены - что смеётся над жертвою своей, страху нагонял немерено.
        - Это даже очень хорошо, что ты иностранец, Адам, - между тем продолжал Влад. - Получается и за границей уже нами заинтересовались. Что ж это превосходно… - преследуя свои какие-то тайные мысли, задумчиво произнёс он. Затем, посмотрев в упор на Адама, с участием спросил. - Ну что же ты молчишь, Адам? Задавай свои вопросы. Я о многом могу тебе поведать. О многом, очень о многом… Ха, ха, ха…
        Но молчание Адама, попеременно облизывающего пересохшие губы, затянулось. Он, ну ни как не мог подобрать слов, с чего можно было бы начать.
        - Ну-ну, Адам, расслабься, - посоветовал Влад, чуть наклонив голову на бок. - Хочешь я сам за тебя, задам первый вопрос? Тебя конечно же в первую очередь интересует, кто мы такие? Я прав, Адам? Ха, ха, ха…
        Адам обрадовано кивнул. Действительно, этот ужасный человек угадал его первый вопрос.
        - Что ж, я отвечу тебе Адам… - задумчиво протянул Влад, выдержав театральную паузу. - Мы люди, Адам. Мы обычные люди. Мы ничем не отличаемся и мы как все. Ну например, как ты, - ошарашил он и тут же, чуть наклоняясь, настороженно поинтересовался. - Или ты не обычный, Адам? Ха, ха, ха…
        Пока ужасный человек, что носил имя Влад Строгав, смеялся над своими шутками, своим жутким, горловым смехом, Адам находился в смятении. Действительно, когда тебя ошарашивают таким ответом, когда ты думаешь, что перед тобой что-то одно, а тебе вдруг говорят, что это совсем другое, но ты перед этим, был полностью уверен в обратном, то тебе кажется, что весь мир перевернулся с ног на голову. И потому Адам даже и не заметил, как к нему снова обратились.
        И со своей стороны, молчание Адама, Строгав понял по-своему:
        - Ну-ну. Адам. Не обижайся. Это я пошутил, - попросил он, можно сказать прощения, переставая смеяться. - И я вижу, что ты сильно удивился моим словам. Но это правда… Мы люди, Адам и мы ничем не отличаемся от вас. Если только… - и наклонившись к Велесу, переходя на шёпот. - Адам, ты веришь в Бога, - спросил и не дожидаясь ответа, продолжил. - Так вот Адам. Бог, коснулся нас своей дланью. И… - и резко выпрямляясь громовым голосом, как на проповеди, возгласил, - перед тобой, Адам, совершенные люди! Самые совершенные на Земле! Нас благословил сам Господь Бог! И знаешь, чем мы отличаемся от вас, Адам? Почему мы совершенны, а вы нет? - и вопросительно посмотрев на собеседника, сразу же продолжил, не способный более остановится на полу слове. - Я вижу что ты хочешь это узнать, Адам. Так слушай! Человека создал Бог и ты знаешь, что Бог создал его по-своему образу и подобию, а потом вложил в него душу - безгрешную и чистую - свой бесценный дар! Но человек, Адам, оказался мерзкой тварью погрязшей во грехах. Его обуяли страсти! Страсти, Адам, побудившие пренебречь ЕГО законами и сподобившие человека
попробовать все запретные плоды, какие только есть на свете. И что стало с душой после этого, Адам? Человеческая душа почернела от грехов, что переполняли её, потому что человек отдался злу, запятнав имя Божье. Как единственное Его величайшее творение, человек плюнул своему небесному Отцу, в лицо! Ты можешь себе это представить, Адам? Плюнул… Богу… в лицо… Ничтожный человечишка возомнил себя равным Бога, решив, что всё дозволено ему и что за это ничего не будет! Но это не так, Адам. Скоро… Скоро, Адам! Человечество постигнет заслуженная кара… И тогда-то Бог, наконец очистит человеческие души от поработивших её грехов, оскверняющих не только самого человека, но и самого Создателя! Так вот, Адам… - закончив читать проповедь, проникновенно вдруг сказал Влад, прищурив глаза. - Божий суд начался…
        И мы, ЕГО орудие!!!
        А знаешь почему, Адам? Потому что, мы прошли очищение, настоящие очищение! Сам Господь очистил наши души от грехов! Ты даже не представляешь себе, Адам, как это замечательно, снять с себя тяжкий груз грехов… И наконец стать - свободным!
        Ты даже не представляешь этого, Адам. А жаль… Ты думаешь отпущение грехов - это что? Ты думаешь, что совершаешь грех, затем идёшь к священнику, он помолясь, отпускает твои грехи и ты снова с чистой совестью идёшь свершать не богоугодные дела?.. Нет, Адам! Нет! Нет! Всё это ложь, Адам! Ложь! Неприкрытая ложь!
        Кто такой священник, Адам? Это всего лишь человек… Человек, которого тоже обуревают страсти! Человек, чья душа так же находится на грани добра и зла. И кто дал право ему-у, Адам! Кто дал права ему, управлять нашими душами, прикрываясь ЕГО словом?.. Кто дал право ему, говорить нам что зло, а что добро? Кто дал право ему распоряжаться нашими духовным телом, Адам, и пугать нас «гиеной огненной» или рассказывать нам сказки о «Рае»? Никто!!! Никто не давал ему такого права, Адам!
        Бог не направлял его помыслы на служение себе. Эти люди сами выбрали этот путь - путь служению Богу. И почти каждый священник, осознанно пошёл на этот шаг. Но ему Бог не являлся во сне или наяву и не говорил, - иди и служи мне. Иди и неси слово МОЁ людям. Нет, Адам! Он сам себя возомнил, достойным, чтобы нести нам слово Божие и целенаправленно двигался к достижению своей цели.
        И ты думаешь, что такой человек вправе снимать с тебя грехи и очищать твою душу? Ха, ха, ха… Святая наивность! Нет, Адам… Нет! И ещё раз, нет! Только Бог вправе делать ЭТО и никто больше. Никто! Ты слышишь, никто! Только ЕМУ, решать, кого миловать и прощать заблуждения, а кого наказывать без сожаления. И никому больше это не дозволено… Даже священникам. Ведь они так же, как и все обычные люди, тоже преследуют свои эгоистические и меркантильные цели. Ты удивлён, Адам?! Ха, ха, ха…
        Тогда вот тебе пример… Люди отдавшие себя на служение Богу, ведь тоже хотят жить как все. Жить и не тужить. Разве не так, Адам? Разве им не хочется иметь машины, квартиры, дачи и т. д? А откуда всё это взять? А… И вот тут-то, Адам - эти люди и начинают служить Богу уже только в корыстных целях. Ты спросишь, каким же образом? Ха, ха, ха! Да очень просто, Адам! Всё даже, очень просто!
        Только вдумайся. Служение Богу влечёт за собой святость души, бескорыстие и полное самопожертвование, с разрушением личности и личностных мотивов данной жизни. Ибо ты больше не принадлежишь себе. Отныне твой разум и воля принадлежат только Господу и людям, которым ты несёшь свет… Но нет, Адам! Нет… Священники не хотят растворяться в Небесном Отце. Они не хотят служить ему бескорыстно. Посуди сам.
        Как можно служить Господу, получая при этом деньги за своё служение? Как можно брать плату деньгами - «а деньги как известно - это зло, придуманное дьяволом, чтобы вводить человека во искушение», - за те же отпущения грехов? Хотя… Хотя ладно. С этим ещё можно поспорить. И данный факт, можно рассматривать, как пожертвование. Тогда… Как тебе это - брать плату с людей, за то чтобы их проводили в последний путь, а? Хотя… Хм… И здесь наверно всё-таки простительно. Этот поступок можно расценивать опять же как самопожертвование Богу (мол человек отдаёт последние штаны с себя, отправляясь в последний путь с чистой душой и не запятнанной совестью, ничего не оставляя на бренной земле). Но вот скажи мне, Адам! Скажи честно… Как можно брать плату с человека, готового воссоединиться с Богом, пройдя обряд крещения? Как можно с этого человека, что-то требовать, Адам?! Где справедливость? Человек, только что родился или наконец-то осознал величие Божье внутри себя и его душа стремится к свету и к познанию Небесного Отца. И он отныне желает всей душой воссоединиться невидимой, светлой нитью с Создателем… А с него
за это требуют плату. Но это же возмутительно, Адам! А если у него нет денег, то что? Значит, ему никогда не видать царствие Божье? Значит он не достоин, предстать перед Богом. Кощунство, Адам!!! Кощунство и ложь! Все люди равны перед Богом и у всех есть право вступить в царствие ЕГО! Не так ли?
        Ведь как сказано:

« - Приди ко мне и стар и млад. Приди ко мне и голый и босой и от нищеты рябой. Приди ко мне и сытый и голодный. Приди ко мне богач и куртизанка. Приди ко мне здоровый и больной, убогий и калека…
        - Ибо всем хватит места подле меня, истинно уверовавшим в Меня!»
        А что же получается на самом деле, Адам? Священники, в чьи обязанности входит несение в массы свет благой и слово Божье, на самом деле вершат великое злодейство, прикрываясь именем ЕГО, не пуская людей в «Рай». Не дают просто так, даром, надежду на жизнь небесную, не помогая людям очиститься от первородного греха и воссоединиться с Отцом Небесным, путём проведения «таинства крещения», пока те не заплатит денег им, олицетворяющие лишь только зло, в ЕГО учении…
        Так-то Адам… Так-то… Получается, священники вовсе и не служители Бога и народа, и они не несут нам свет и не учат нас добру. И нет у них на это право. Потому как, они всего лишь обычные люди, как и мы, и служат они не Богу, а служат церкви они! А церковь, как известно, преследует только свои интересы и ничьи более… Ничьи! Ты слышишь Адам, ничьи!
        Мы же совсем другое дело, Адам. Мы очищены самим Богом. И именно Он возложил на нас миссию очищения людей от обуявших их души грехов. Мы не преследуем свои эгоистические личные цели, Адам. Мы выполняем только ЕГО волю. Ты слышишь? Только Его волю!.. - провозгласил Строгав, устремляя взор к небесам и простирая руки.
        Мы новые люди, Адам, совершенные создания! И за нами, будущие человечества. Всего человечества, Адам! Всего…
        Пока же длилась проповедь или лучше сказать пропаганда, с помпезными и напыщенными словами, Адам Велес не выпускал видеокамеры из рук, запечатлевая для потомков, этого странного и ужасного «человека» - Влада Строгава, с его невероятными речами, человека, обуянного гордыней.

«В его словах возможно и был корень правды, - рассуждал в это время Адам. - Но эти слова были, словами безумца, возомнившего себя не весть кем. Смешно. Все они отмечены самим Богом и являют собой новое поколение людей - сверхлюдей. Ну надо же… Где-то я уже слышал нечто подобное, когда одни ставили себя выше всех остальных, а в итоге все их высшие цели, заканчивались банальным массовым кровопролитием и истреблением невинного народа».
        И вот тут-то Адам уже не мог смолчать:
        - Что-то мне мало верится, что вы преследуете одну только высшую цель, возложенную на вас самим Господом Богом, - вступил он в дискуссию, поборов первоначальный страх перед этим человеком. Тем более что дискуссия была и его коньком. Он и сам был мастак в области пропаганды и переубеждении, по роду своей деятельности. Сколько вот таких, напыщенных гордецов, стояло перед ним, возомнивших о себе невесть что. И где они все? Заблудшие души, отвергнутые обществом, лежат они сейчас в земле, кормя червей. - Разве Господь позволит убийцам, вершить Его волю? Посмотрите на себя. Вы развязали войну и несёте только смерть на своих плечах. Ваши руки по локоть в крови и вы будете мне доказывать, что вас благословил на это сам Создатель? Ха! Убийцы сеют только смерть и ничего более. Нет, вы создание Дьявола! И вам - убийцам ведом только…
        - А, а, а!.. - покачивая указательным пальцем у себя перед лицом, прервал поток обвинений Влад Строгав. - Мы не убийцы, Адам, - укоризненно покачал он головой. - Кто тебе сказал, что мы убиваем людей? Нет Адам. Ты заблуждаешься. Сильно заблуждаешься… Это вы убиваете нас! А мы вынуждены лишь защищаться. Разве не так, Адам? - спросил он и обведя рукой вокруг, сказал. - Посмотри на это, Адам. Посмотри на эти руины. Посмотри на этот хаос. Разве это мы сделали, Адам? Нет… Это учинили вы! - И указательный палец нацелился в грудь Адама. - Это вы сравняли половину города с землёй, в надежде уничтожить нас. Это вы стремитесь разделаться с нами, как с носителями некой заразы, коей вы боитесь пуще смерти. Но посмотри на нас, Адам! Разве мы похожи на мутантов, как вы нас окрестили. Разве мы не похожи на вас, Адам?! Разве мы не люди?.. Разве НАС можно убивать сотнями, прикрываясь лишь тем, что мы мутанты и мы хуже вас. Но мы, хотим жить, Адам… Жить как и вы все и тоже не хотим умирать…
        Нет, Адам, мы не убийцы. Убийцы это вы! Мы же просто защищаемся, потому что мы, также имеем право жить, как и вы. И помимо этого у нас ещё есть и миссия, и мы не имеем право умирать, пока наша цель не будет достигнута, чего бы это нам не стоило. Ты слышишь меня, Адам? Мы не позволим уничтожить нас, как каких-то мутантов, недостойных жизни. Мы будем бороться до конца, даже ценой собственной жизни. Пока хотя бы один из нас не станет свободен и не понесёт божественный свет в массы.
        - Допустим… - согласился Адам. Действительно, по последним разведданным, он догадывался сколько примерно погибло «мимов» за всю военную компанию. Но сие, не оправдывало их и совершённые ими поступки. - Но с другой стороны, ваши речи безумны. При чём здесь высшая цель, когда вы попросту заражены, неизвестным науке, вирусом? - задался он справедливым вопросом. - Вирусом отделившим вас от людей. Вы всего лишь разносчики заразы. И ещё неизвестно что с вами станет в дальнейшем. Вдруг этот вирус смертелен и вы попросту поставите под удар выживание всего человечества на земле, прикрывшись маской избранности Высшим Началом. И стоит вас выпустить на свободу, как вы сразу же уничтожите всё человечество, заразив его своей болезнью, якобы проведя очищение.
        Трудно казалось бы было поспорить с сим утверждением, но Строгав, довольный собою только задрал голову и рассмеялся:
        - Ха, ха, ха… Кто тебе сказал, Адам, что мы заражены смертельным вирусом? - в ответ спросил он, как бы обвиняя. - Ха, ха… Не верь им Адам. Не верь! Мы не разносчики болезни и мы не представляем опасности. Да мы другие… Но совсем чуть-чуть, Адам. Мы чуть-чуть не такие как вы. Ха, ха, ха… - Строгав смеялся лишь одним горлом, практически не раскрывая рта. И смех у него шёл изнутри, без явных внешних проявлений весёлости. От чего звук получался глухой и какой-то уж жуткий, нежели радостный. - Да мы несём в себе вирус, - подтверждая вышесказанное, вымолвил он. - Но вирус не смертельный. Ты слышишь? Это вообще не болезнь, Адам. Это частица Господня, которая изменила нас в лучшую сторону. А как ты думал, Адам? Как ты думал можно ещё изменить человека, сделав его лучше, очистив душу от грехов? Словами, молитвами, убеждениями? Наивность… Ха, ха, ха… Все это мы проходили, Адам. И что? Люди изменились? Нет!.. Они остались прежними не вняв гласу добра и разума. Если не сказать, что стали только хуже…
        Словами и убеждениями не изменишь мир, Адам. Поздно! У каждого человека, сегодня устоявшийся взгляд на мир, а следовательно у каждого человека своё суждение на счёт добра и зла. Это сидит в вас настолько глубоко, что оно просто въелось в вашу кожу. И это убеждение уже не искоренить, какие бы слова при этом не употреблялись. И поэтому хватит. Хватит разбрасываться словами, Адам! Пора переходить к действию. А как?..
        Вот тут видимо у Бога и созрел план - изменить человека изнутри. Изменив его тело и сознание, можно сделать человека лучше и совершений. Вот что несёт ваш вирус, нам! И вовсе это не смерть, а наоборот лишь начало новой жизни. Так что не верь им Адам. Не верь! Ха, ха, ха…
        И всё же позвольте не поверить вам, - протестуя сказал Адам, смело глядя в глаза собеседнику. - Вы утверждаете, несмотря не на что, что вы отмечены самим Богом. Но я не вижу доказательств? Кто может это доказать? По моему мнению вы обычные, заблудшие души, запутавшиеся в своих же собственных домыслах. Религия учит нас, что все люди живущие на Земле - равны между собой и нет царя над ними, кроме Бога. И по-моему мнению, путь к Богу лежит через любовь и смирение, а вовсе не через насилие и гордыню, что позволяет вам возвыситься над другими. И то, что вы мне здесь доказывали - это всего лишь жалкая пропаганда, нацеленная на то, чтобы я поверил в ваши высокие цели. - И в словах Адама послышалось пренебрежение. - Вы стараетесь навязать мне свою точку зрения! - бросил он в лицо собеседника. - Чтобы затем я унёс её остальным людям и постарался убедить их, какие вы тут все хорошие. Но вы заблуждаетесь…
        Я не верю не единому вашему слову, потому как истинная правда, в том, что Бог любит нас и не оставит нас в трудный момент. Особенно когда на землю пришёл
«Легион» дьявола, в вашем лице. Ту правду, которую стараетесь вы тут мне навязать, на самом деле является наглой ложью. Истина…
        - Истина, правда, - передразнил его Строгав, перебивая пламенную речь, скорчив кислую рожу. - Адам, милый мой, какой же ты ещё глупый… - нагло заявил он, улыбаясь во весь рот. - Да, возможно, я тебе преподношу свою правду, ту, в которую верю сам. Но пойми, в этом вопросе бытия, не может быть чьей либо правды, вообще. У каждого она своя. У каждого по этому вопросу, своя истина. Разве сами люди, не пытаются навязать друг другу, свою собственную правду бытия? Свою истину? Разве Христиане не утверждают, что их Бог самый правильный, самый добрый и справедливый? Разве иудеи не утверждают, что они избранный Богом народ? Разве мусульмане, не пытаются навязать всему миру, что нет Бога на свете кроме Аллаха или буддисты, лезущие тоже со своей правдой? Или я не знаю… Какие-нибудь там сектанты или сатанисты, которые также пропагандируют свою истину. Разве они не несут миру свою правду. А кто же из ни всё-таки прав, а Адам? Что ты скажешь на это? А может я, со своей собственной истиной? Молчишь…
        А я вот, что тебе скажу, Адам. Все они не правы! Все! Существует лишь одна правда
        - единая для всех и она говорит только о двух вещах. Это то, что Бог или един во всех проявлениях или же Его вообще просто не существует. Вот так Адам. Так что, выбирай какая тебе по душе истина и правда? Или же та, о которой я тебе рассказывал и получается, что моя правда ничем не хуже других. Или же та, которая утверждает, что Бог - это всего лишь напросто вымысел. Выбирай! - предложил Влад, делая правой рукой произвольный жест, вознося её кверху. - Ха, ха, ха…
        Адам не стал делать выбора. Он просто покачал головой и свободной рукой вытер, грязное от пыли и сажи, усталое лицо:

«Да, этот Влад Строгав даст мне сто очков форы, в области демагогии, - отрешённо подумал он, внутренне преклоняясь перед собеседником. - Надо же так всё умудриться перевернуть, что даже в итоге забываешь где белое, а где чёрное. И главное, всё так тонко вывернуть, что и не подкопаешься вот так сразу. Да не простой мне попался собеседник, не простой…».
        - Хорошо, предположим ваша истина, тоже истина, - сказал он, но при этом не сдавая позиций, всё же предпочёл гнуть свою линию. - И поверим, что она ничем не хуже и не лучше, чем у других. Но позвольте! Как вы можете считать себя обычными людьми, даже больше, совершенными людьми, избранными и очищенными самим Богом, когда в вас нет ничего человеческого. Посмотрите вокруг. Разве это нормально? - спросил он обводя лагерь у себя за спиной. - Разве нормальные люди себя так ведут? Особенно те, кто совсем недавно пережили ужасную бомбардировку. Стоявшие, можно сказать, на пороге смерти. Нет. И ещё раз нет! Живые так себя не ведут. Посмотрите на себя, вы же похожи на роботов и ведёте себя как они. В вас нет не души, ни сердца. Люди здесь, в лагере, словно и не люди. Они не разговаривают между собой, не смеются и не плачут, вообще не проявляют каких-либо нормальных, обычных, человеческих эмоций. Хотя, как я понимаю - эти люди не были подготовлены к войне и они не прожженные вояки, хлебнувшие по горло крови и отчаяния. Ан нет. Все. Абсолютно все, ведут себя так, как будто ничего и не было.
        И ещё… - указал Адам на второе несоответствие с его взглядами на жизнь, - эта ваша жёсткая дисциплина. Создаётся такое ощущение, что вы вовсе не обладаете личностью, своим собственным «эго». Вы как механизмы, выполняете то, что от вас хотят и не важно, что это будет. Вы не находите? Мне вот сразу это бросилось в глаза. Получается что у вас тут не свобода, а тирания. И тогда особенно странно. Почему это Бог, для выполнения своей высшей цели, выбрал именно вас? Ведь путь к Богу, лежит через душу, а значит и через чувства и в первую очередь через чувство любви и справедливости. У вас же нет ни чувств ни эмоций. Вы безлики. Люди не обладающие личностью. Как такие создания могут быть угодны Богу? Как люди не чувствующие этот мир душой, могут ставить себя превыше других. Ведь именно Бог дал людям свободу личности, свободу выбора и чувства, чтобы…
        - Чувства, - озлился Влад, выплёвывая слово, как горькую и отвратительную пилюлю.
        - Чувства, говоришь, свобода выбора. - Кривил он лицо, зло сверкая глазищами и вдруг неожиданно рассмеялся, - Ха, ха, ха! Какой же ты ещё глупый, Адам. Какая наивность…
        Ты что же до сих пор считаешь, что людям дал твои хвалебные чувства, Бог? Ха! Или же завещал полную свободу? Нет, Адам! Ты вновь и вновь, и в который уже раз заблуждаешься. Ты думаешь чувства ведут нас только к добру и человечности? А свобода идёт нам на пользу? Ха, ха, ха…
        Хорошо… Тогда вот насчёт чувств. Ты вот давай, попробуй вспомнить хотя бы несколько самых сильных чувств добра, - предложил он, немного поиграть своему собеседнику. - Давай Адам, вспоминай… Что не можешь, вот так, сразу? - не поверил Строгав, наигранно обижаясь. - Ну что ж, раз так. Давай я тебе напомню, самые сильные чувства добра, свойственные человеку. Считай. Чувство любви - раз. Чувство жалости, чувство сострадания и чувство самопожертвования - три. И?.. И всё, - сконфуженно сказал Влад, разводя руками. - Больше нету, Адам. Получается, мы имеем всего четыре самых сильных чувства добра.
        Теперь же Адам, давай-ка вспомним сколько чувств свойственных злу. Само чувство озлобленности - это раз. Чувство зависти, ненависти, ревности, жадности - это два. Чувство страха - три. Да-да, Адам ты не ослышался, чувство страха, тоже можно отнести к чувствам зла. Ведь как получается, смотри? Это чувство спасает нашу жизнь в сложных ситуациях, казалось бы хорошо. Но взглянем с другой стороны. Чувство страха часто заставляет нас вести себя неразумно, оно предаёт нас в самый критический момент. Что не так, скажешь? Ха, ха, ха! Всё так, Адам. Всё так. Само чувство страха оскверняет нашу душу, делая человека трусом и ничтожеством.
        Тебе ещё нужны примеры? - поинтересовался он, после своих глубоких эпитетов. - Пожалуйста. Чувство самоуничижения или самоедства - когда человек сам оскверняет свою душу, считая самого себя хуже остальных, тем самым портя жизнь себе и своим близким. Ещё? Пожалуйста. Чувство одиночества к примеру. Ты ощущал когда-нибудь одиночество, Адам? Ты знаешь, что это самое страшное чувство, из-за которого люди совершают самый страшный грех. Ты догадываешься какой, Адам? Ха, ха, ха… Да Адам, они кончают со своей жалкой и ничтожной жизнью. И делая шаг к смерти осознано, они предают Бога, давшего им бесценный дар жизни!
        И ты будешь утверждать, что чувства - это добро! Что ими одарил нас Бог! Скорее всего, он отсыпал нам всего лишь горсть, Адам. Вторую горсть подбавил Дьявол! Тем самым нарушив грань и ценность дара. Одно ведёт к другому. Ведь как в народе говорят: «Не делай людям ты добра, не будет тебе и зла, от них».
        Так не лучше ли отказаться от чувств добра, чтобы не впасть в искус зла?! Чем постоянно балансировать на месте, не зная по какой идти дороге и кому свою душу и сердце отдать…
        Что же насчёт личности и свободы выбора, якобы данные нам от рождения… Тебе не кажется, Адам, что это слепая ветвь развития современного общества, в планетарных масштабах? Тебе не кажется, что человечество преследуя это заблуждение, осознанно ставит крест на своём развитии? Подумай сам, Адам…
        Когда каждый из людей, преследует только свои идеи, цели и мечты, при этом не разумея чужих мнений, разве можно тогда, добиться поистине масштабного прогресса? Что такое личность, Адам? Личность, как правило, живёт в своём закрытом мирке, не обращая внимания на остальной мир. Вот ты, Адам, собственно ты. Да ты… Ты же личность и вот как личность, ты много раз задумывался или размышлял над глобальными проблемами а, Адам? Ты задумывался, к чему приводят те или иные события происходящие в мире, в глобальном масштабе. Вот вы постоянно трындите по поводу экологической проблемы, принимающие поистине катастрофические масштабы. И в то же время, каждая личность, продолжает тем или иным способом загрязнять окружающую среду. И знаешь почему, Адам? Потому что личность, не в состоянии мыслить глобально. Она думает, что бросил бумажку на землю или слил остатки бензина в реку, ну и ладно… Что тут такого? Подумаешь, велика беда… Ну нагадил, но это же всего песчинка по сравнению с заводами загрязняющими воздух или с вырубкой лесов - это к примеру. И так считает практически каждая твоя свободная личность. А их,
Адам, миллионы, сотни миллионов и каждый из них прикладывает руку к ухудшению экологической обстановки. И это Адам только семечки. Что уж говорит о деяниях личности в более масштабных ракурсах.
        И что уж говорить насчёт глобального прогресса, когда твои личности не могут даже побороться за собственную жизнь, за собственное здоровье и благополучие. Вот ты, Адам, можешь посвятить всю свою жизнь, целиком и полностью, тому, чтобы сделать лучше жизнь кого-то другого. Ты можешь отбросить все свои принципы и желания и отдать себя целиком и полностью общему делу. Работая например на сырьевых базах продуктов питания, ты мог бы, не зацикливаться на собственных бытовых проблемах, а думать только над тем, что ты, делая свою работу, и заметь хорошо, ты тем самым кормишь всю страну. Или работая на стройке или на заводе, легкой или тяжёлой промышленности, ты мыслил бы только глобально, понимая что ты работаешь не на себя, а на благо всей страны, а может и всей планеты. Ха, ха, ха…
        Нет конечно же, Адам! Ты ни за что, не пошёл бы на такую жертву! Потому что ты личность и у тебя свои ценности, желания и мечты. Ты свободен! И ты волен прожить свою собственную жизнь, как тебе только вздумается, и никому другому нет права распоряжаться ей.
        Но те времена прошли, Адам, когда личность определяла стабильность и прогресс общества. Сейчас другие времена! Свободных личностей стало слишком много! И каждая из них преследует только лишь свои цели. А это, Адам, слепая ветвь развития при нынешних масштабах. Не имея возможности глобально мыслить, вы никогда не решите такие вопросы, как экологические проблемы, проблемы сырья и биоресурсов. Вы никогда не добьётесь глобального прогресса в области новых источников энергии и не решите проблему перенаселения, не найдя пути решения, чем это население кормить. И главное, Адам, вы никогда не совершите прорыв к звёздам! Не заселите другие планеты и не воспользуетесь их дарами для продвижения вашего прогресса. А без решения таких глобальных задач, человечество обречено на вымирание, Адам. Обречено! Потому что вы личности, спрятавшиеся в скорлупу и не желающие оттуда вылезать. В то время когда надо уже стать глобальными личностями - Личностями устремлёнными не к достижению собственного блага в отдельности, а к достижению всеобщего блага, всего человечества!
        Мы же Адам, и есть глобальные личности. Личности не трясущиеся над собственным благом и собственными низменными желаниями…
        - И хватит на этом! Довольно разговоров, Адам… - вдруг остановил затянувшуюся дискуссию Строгав. И перейдя от пропаганды к предложениям, молвил. - Ты выслушал меня и конечно же составил о нас своё собственное мнение. Но меня это нисколько не волнует. Да, возможно мы не ангелы и да мы убили сотни людей, но мы устраняли только больных и сирых, страдающих недугом, как физическим, так и душевным. Да мы их убили… Но они не нужны человечеству, Адам! Мы можно сказать облегчили их страдания. И вот, что интересно… Ты никогда не задумывался Адам? Отчего вы веруя в лучшую загробную жизнь, так цепляетесь за бренное, земное существование? Да мы убийцы, но может лишив этих людей жизни, мы сняли с них крест, который им суждено было бы нести всю свою жизнь, после того как Бог наложил его на них. Может Они сейчас в лучшем мире? Как ты думаешь, Адам? Как считаешь? Решать тебе, но я всё же делаю тебе предложение…
        - Присоединяйся к нам, Адам! Присоединяйся к совершенным людям! - заголосил он, протягивая Адаму Велесу свою правую руку, - и ты не пожалеешь…
        И пока он делал своё предложение, из-за его спины показалось нечто - создание отдалённо напоминавшее человека. И от вида оного существа Адама охватил трепет, вперемешку с отвращением. Он стоял и не мог отвести глаз от жуткого и уродливого существа. Когда-то это была женщина, пока не стала мутантом. Она стояла на четвереньках, и что самое ужасное, Адам даже сразу и не разглядел, но когда разглядел, то не поверил своим глазам, у женщины ноги сгибались в обратную сторону, отчего её зад был почти вровень с головой.
        И в отличие от Влада - это существо точно не было человеком. Оно даже не выглядело как человек. То, что когда-то было молодой девушкой, стояло сейчас перед Адамом, в жутких и грязных обносках, со следами ожогов и пялилось на него. Её, месяцами немытые и нечесаные волосы, серыми патлами свисали вниз, закрывая её абсолютно безумное лицо, даже лучше сказать морду, перекошенное жуткой гримасой и чёрное от сажи и копоти. Её открытый рот, являл свету острые, жёлтые зубы, а с подбородка у жуткого существа постоянно стекала, тугой струёй, отвратительная слюна. Уродливое создание даже не пыталось её смахивать, будто и не замечало. Оно просто стояло и неотрывно смотрело на Адама, ожидая команды.
        Влад же, не замечая никакого уродства в создании, устроившегося подле его ног, трогательно погладил «девушку» по голове. На что существо, скорчило ещё более жуткую гримасу, издав отвратный хрип. Адама аж всего передёрнуло, от нахлынувшего отвращения.
        - Разве это… - борясь с тошнотой, простонал он, - может создать Бог? Этакое мерзкое уродство, может только вылезти из самих чертог Ада! Когда Бог - это в первую очередь воплощение красоты. Красоты, как душевной, так и телесной, что проповедовалась на протяжении сотен лет. И если вы ещё похожи на людей, то вот это… Эта мерзость никак не может быть связано с Богом и уж тем более выполнять Его великую миссию, о которой вы тут мне талдычите, - уверенно закончил он, с отвращением и страхом разглядывая уродливое существо.
        На что Влад, удивлённо воззрился на то, что стояло рядом с ним и как ребёнок простодушно рассмеялся:
        - Ха, ха, ха… Какой же ты ещё наивный, Адам, и глупый к тому же, - парировал он, качая головой, как строгий родитель. - Ты что же, до сих пор считаешь, что Бог привнёс в наш мир, только лишь красоту? Ха, ха, ха…
        Красота, что?! Так… - махнул он рукой, будто отмахиваясь от столь несущественного, что даже не заслуживает внимания. - Ничего, по сути, особенного. Красота однобока, Адам! Кому-то она нравится и он видит в ней что-то поистине совершенное, а кого-то, та же самая красота абсолютно не впечатляет и он видит в ней лишь обыденность реалий, которую он встречает на каждом своём шагу…
        И только уродство не оставляет никого равнодушным, Адам! Ни что так не притягивает взгляд, как уродство и не вызывает в нас бурю эмоций. Не важно каких. Гадливость, омерзение, отвращение или же наоборот восхищение. Не только красота, но и уродство и несовершенство мира, заставляет человека делать этот мир лучше и красивей. Запомни это Адам. Запомни!
        Ты конечно же можешь поспорить со мной, насчёт телесного уродства в самих людях. Да ты можешь сказать, что уродливые люди наказаны Богом и что они не могут вызвать в нас каких-либо высоких чувств и что такие люди не несут в себе морального прозрения общества. Но с другой стороны… Посуди сам, Адам, ведь только уродство в людях может вызывать у нас, абсолютно несовместимых два чувства. Чувство жалости и отвращения. Чувство добра и эгоистичное чувство зла.
        И ещё… Люди обременённые настоящим уродством, разве они наказаны Богом? Возможно… Но только лишь с индивидуальной точки зрения. Это как посмотреть. Ведь с другой же стороны они несут великую цель прозрения всех остальных людей, очищая их от внутреннего зла. Вот например, Адам, представь себе…
        Идёт по улице человек, неважно кто, мужчина или женщина. Идёт и копается в себе, занимается самобичеванием:

«Я не красивый, я урод, - думает он. - Я жалкое существо, никому ненужное. От того что я не красив, я одинок. А из-за того, что я одинок, моя жизнь жалка и никчёмна… .
        И что же получается. Этот человек невольно встаёт на путь зла. Занимаясь самобичеванием, он начинает злиться, на окружающий мир, выплёскивая накопившуюся злобу на окружающих людей, подсознательно обвиняя их же самих, в свои неудачах. И в конце концов он совершает, смертельный грех - убийство.
        Или же наоборот, такой человек замыкается, уходит в себя и в итоге не выдержав психологического давления, совершает другой смертельный грех - самоубийство…
        И вот, идёт значит такой человек по улице, погруженный в нерадостные думы. И тут провидение, неожиданно посылает ему того, кто от рождения несёт в себе настоящее телесное уродство. И его внезапно пронзает током и восклицает он:

«О Боже, как я же глуп и слеп. Вот же тот, кого поистине наказал Бог. Вот кого нужно по-настоящему жалеть. Вот у кого исковеркана жизнь с самого начала и у которого нет надежд на будущее. А я слепец, клял судьбу и поносил имя Бога. Когда на самом деле я ничем не хуже остальных людей. Я такой же как они. И у меня обязательно всё будет хорошо, ведь ещё не всё потеряно, вся же ещё жизнь впереди! .
        И прозрев у него отрастают крылья. С его глаз спадают шоры и он видит мир отныне совсем в другом свете. Он избавляется от греха и чёрных мыслей, обуявших его разум. Он жалеет урода встреченного на пути, как человека поистине заслуживающего это и отправляется уже начинать новую жизнь.
        И после этого, разве твой язык повернётся сказать, что уродство это создание Сатаны? Нет милый мой, Адам, уродство, как и красоту, привнёс в наш мир только Бог. Господь специально разграничил этот мир. Ведь только через уродство, мы познаём настоящую цену красоты! Мы познаём истинную красоту, глядя на уродство и тем самым стремимся к красоте, боясь преумножить уродство, в этом мире. Так-то Адам. Так-то! И не надо, сопротивляться! Не надо сопротивляться и постоянно искать лазейки и не состыковки в моих словах и предавать сомнению, то что мы избраны Богом! - осудил Влад, поглаживая по голове жуткое существо, иронично поглядывая на Адама.
        А немного выдержав паузу, давая время Адаму Велесу обдумать услышанное, вкрадчиво продолжил:
        - И кстати, Адам, тебе не кажется, что мы немного отвлеклись, с тобой. Поэтому я снова возвращаюсь к своему предложению. Присоединяйся к нам Адам, присоединяйся к совершенным людям. Стань как мы! Встань в ряды воинов Господа! А это, Адам… - Влад легонько подтолкнул жуткое существо в затылок и существо медленно двинулось к человеку, - это Адам, твой проводник! Проводник к очищению! Не бойся его, Адам. Он тебе не причинит зла и боли. Всё произойдёт быстро и незаметно, и завтра ты уже будешь среди нас, полноправным членом. Ты станешь одним из нас!..
        Может слова Влада Строгова и имели свою долю истины, но вид медленно приближающегося, жуткого существа, мог вывести из равновесия любого нормального человека. И Адам не был исключением. Когда жуткое существо двинулось к нему, а Влад как больной фанатик громко к нему взывал, у Адама на секунду помутилось в голове. Дикий страх за свою жизнь обуял его сознание и не ведая что делает, он не осознанно выхватил припрятанный пистолет:
        - Стоять! Всем стоять! - закричал он, наставляя оружие, то на Влада, то на мерзкое подобие человека. - Стоять! Никому не двигаться! - кричал он, деря глотку, не думая о будущем и о последствиях. Страх призывал его к действию.
        Но его крики не возымели успеха, какого он ожидал. Существо правда остановилось, а вот Влад… Он сначала, обиженно уставился на дуло пистолета, потом в его взгляде промелькнула злоба, а затем расставив руки в стороны, открывая грудь, он громко рассмеялся:
        - Ха, ха, ха! Стреляй, Адам! Стреляй!!! - прокричал он, с торжеством глядя на не благодарного слушателя. - Но знай! Убив меня ты ничего не изменишь и никого не спасёшь. Любой! Любой из нас! - обводя рукой перед собой, провозгласил Строгав, - находящихся в этом лагере, может занять моё место. Нет незаменимых, Адам! Есть лишь те, кто достойнее других. Но это обстоятельство, абсолютно не даёт им право, властвовать над другими и превозносить себя над всеми остальными. И если сейчас, ты меня застрелишь, то ты будешь прав Адам. Прав! И тем самым, сделаешь только лучше. Коли я допустил это, что ты стоишь сейчас передо мною, целясь из пистолета, означает только одно, то, что я безмерно глуп и недальновиден, а значит не достоин управлять этими людьми. Потому, как принесу им только гибель, распоряжаясь их жизнями. И я ничуть не пожалею, что утерял своё место власти и я не буду умолять тебя сохранить мне жизнь.
        Я уже говорил тебе, Адам. Мы новые совершенные люди и мы мыслим только глобально и цель у нас у всех одна. Потому мы и не такие как вы… Никто из нас не смеет захватывать власть и распоряжаться судьбами людей, если он не достоин взвалить на себя это тяжкое бремя. Никто из нас, никогда не будет действовать только в угоду себе и плевать на остальных. Мы не создавали пирамиду власти, такую которая существует у вас, и мы не рвемся на её вершину. Это только у вас - несовершенных людей, возможно, что достойные и действительно полезные и нужные, задвигаются и растаптываются людьми, которые преследуют только свои меркантильные, низменные цели, основанные на достижении власти и денег. Они пренебрегают принципами и моралью. Они лезут по головам и не замечают, что творится у них под ногами. Наглость и ложь, агрессия и гордыня, равнодушие и наплевательство на окружающих - вот что правит вашим миром! В этом-то ваша и ошибка…
        У нас же невозможно пробиться к верхушке власти при помощи денег, ложных посылов или связей со стороны. Только самые лучшие и достойные вправе править этим миром, Адам! И никто более, кроме них!
        Ну чего же ты не стреляешь, Адам… Стреляй же! Пришло время, занять моё место более достойному! И может так оказаться, что скоро этим человеком, будешь ты, Адам… Ха, ха, ха!
        И Адам взмок с головы до ног. Его рука, держащая пистолет, мелко затряслась. И казалось бы, как просто и даже довольно легко нажать на курок, не прикладывая для этого особых физических усилий. Но как же это было сложно, с психологической стороны. Стоять и знать - нажмёшь курок и смерть, не нажмешь, и тоже смерть. И главное, это не может продолжаться вечно. Нужно делать выбор. О! Как же он хотел сейчас оказаться за сто километров отсюда…

«И какого чёрта понесло меня в эту чёртову Россию, гори она ярким пламенем, - ругал он себя. - Что она без меня не обойдётся, что ли? Прекрасно обойдётся. Обходилась же раньше… - А он, маленький человечек, возомнивший себя героем и спасителем, всего человечества, решил, по глупости своей решил, что сможет что-то изменить, чего-то добиться в одиночку и возможно даже остановить войну. - Дурак! Идиот! Ничтожество! На что ты надеялся, на что уповал? Глупец! Вот теперь и пожинай плоды, своей тупости и безразмерной глупости и наивности тщедушной».
        - Медлишь? - в свою очередь полюбопытствовал Влад, после минутного замешательства обоих сторон. - Что ж, вот так всегда… А как всё начиналось. Ха, ха, ха!
        Прими совет Адам:
        Если решил действовать, то действуй, а не размышляй! Ну а ежели колеблешься, то позволь тогда поинтересоваться, - с усмешкой на устах и с издёвкой в глазах, попросил он. - Ты действительно рассчитывал после встречи с нами, выбраться из города? Ха, ха, ха…
        А известно ли тебе, Адам, что при попытке подойти к регулярным войскам, их снайперы, стреляют в любого человека, стоит тому лишь показаться у них на виду? Нет? Ха, ха… Но это правда, Адам. Чистая правда и многократно проверенная к тому же. И в силу этого, меня поэтому особо и интересует, как же ты всё-таки намеревался покинуть город, а, Адам? Может, поделишься своим секретом? Ха, ха, ха… Но постой! - сразу же обрывая смех воскликнул Влад. - Ты даже не думал над этим! Я вижу это по твоим удивлённым глазам, - и тут уж Строгав рассмеялся по-настоящему, от души, широко раскрыв рот. - Ха, ха, ха! Да ты глупее чем я думал, Адам! Как же можно быть таким глупцом? Ай - яй - яй, Адам, Адам… Нельзя быть таким глупцом, в наше жестокое время, - пожурил он, качая головой. - Ну ничего. Это поправимо. Я вижу в твоих глазах, живой ум, а всему остальному можно обучиться… А раз ты не знаешь, как выбраться из города, то я не могу отпустить тебя вот так просто, Адам. Тебя же там ожидает смерть, а мне жалко терять такого человека как ты. Так, что у тебя нет выбора, Адам. Брось пистолет и присоединяйся к нам, - в
последний раз посоветовал он, в момент скидывая с себя личину добродушия, напрягаясь и становясь молниеносной машиной убийства.
        А уродливое существо, подчиняясь негласной команде, снова начало движение, медленно, но верно, хотя могло передвигаться и с умопомрачительной скоростью, незаметной и глазу, в особенности на коротких дистанциях.
        Адам же лишь повёл пистолетом, с уродины на Влада, решая для себя трудную задачу: как же поступить? У него был шанс только на один выстрел, второй произвести ему уже не дадут. Но кого выбрать мишенью? Уродливое подобие человека? И что дальше? Ну убьёт он эту мерзость и что? Приведут другую, когда он будет валяться без чувств, и уродина сделает свою работу, превратит его в очередного мутанта, - мысли метались в голове Адама со скоростью света, ища выход из создавшегося положения. - Убить Влада? Мысль конечно неплохая, убить полевого командира. Но что это даст? Да и не верится, что он бросится под пулю, вот так просто. Вон как напрягся. Судя по тому, как собран и напряжён был Влад, но с виду спокоен, было понятно, что его видимое спокойствие и неподвижность, обманчивы. Тот цепко следил за малейшим движением Адама и стоило тому лишь надавить на курок, как Влад молниеносно бы уклонился, уходя от пули, и в следующий момент держал бы Адама уже за горло и всё было бы кончено. С другой стороны, даже если Адам и подстрелил бы Строгава и что из того? Он же сам сказал, что на его место сразу придёт другой,
ещё более достойный чем он, а самого Адама опять же превратят в мутанта. А вот этого ему, уж точно, ну очень не хотелось.
        Патовая ситуация - куда не плюнь, всюду получалось, что он оказывался в проигрыше и напряжение, как перед взрывом бомбы. Будто у тебя находиться детонатор, норовящий в любой момент выскочить из слабеющих и влажных рук, но всё же могло бы показаться, что хозяин положения ты, если бы, в это же самое время, ты неотрывно смотрел бы, расширенными от ужаса, глазами, на счётчик времени, неуклонно отсчитывающий секунды жизни. И что же тогда выбрать? Отпустить детонатор, не дожидаясь когда остановится бег цифр или же идти до конца и вместе с ускользающим временем, отсчитывать мгновения, своего пребывания в мире этом…
        Вот точно так же и Адам не находил выхода. Его просто не было в сложившейся ситуации. За столь краткий миг он обдумал множество решений и задался бесчисленным количеством вопросов, но ответа так и не получил. И когда уже казалось, что всё. Момент когда не ты руководишь своей судьбой, а всё решают за тебя другие, настал, Адама неожиданно посетило озарение:

«Душа, вот что важно. Душа - вот что поистине ценно, а всё остальное только фальшь. Главное сохранение души, в чистоте и непорочности».
        И в последний момент перед прыжком уродливого создания, Адам с выпученными от ужаса глазами и со словами:
        - Не возьмёте, гады, - вставил воронёное дуло пистолета себе в рот и спустил курок…
        И выплеснув мозги через затылок, мертвое тело рухнуло на землю.
        - Идиот… - рассерженно прошипел Влад, глядя на труп. А жаль, у него были такие планы, насчёт этого человечка. Что ж ничего не попишешь… Человечек ускользнул. - Выбросить это, - бросил он охранникам, имея в виду труп. - А это… - Строгав поднял с земли видеокамеру, - передайте военным. Пусть полюбуются и проникнутся нашей великой целью. Ха, ха, ха, ха…
        Последний бой
        МАЙ. 201..Г.
        Пол Москвы лежало в руинах, а весь остальной мир продолжал жить своей обыденной и размеренной жизнью, ничуть не заботясь насчёт судьбы какого-то там города. Единственное, что немного беспокоило этот мир, так это возможное распространение неизвестного вируса за пределами, того самого города, а в следствие - возможное заражение, новой чумой, уже всей Земли. Так уж устроен человек, что в первую очередь его заботит благополучие себя любимого и уж после этого, когда это благополучие им будет достигнуто, человек может ненадолго задумываться о благополучие окружающего мира.
        Второй причиной, того что, мир не беспокоился за судьбу Москвы, было отсутствие полной и расширенной информации. Информация подавалась дозировано и чаще всего из уст, отдалённых от реальности, свидетелей. Которые мол, там, что-то видели, но толком не разобрали чего именно; или же чего-то они там слышали и опять же от тех, которым тоже кто-то, чего-то, там сказал. И правдивостью, такая информация, конечно же не могла похвастаться. И посему, весь мир находился в блаженном неведении, что позволяло людям, переваривать полученные крохи информации, интерпретируя их по-своему, как только душе заблагорассудится. Отчего по Миру сразу поползли множественные слухи, сказки и легенды. В одних местах они присутствовали в виде прозрачных и расплывчатых духов, на которые и внимание-то свое не хочется растрачивать; в других же, их раздували до состояния кровожадных монстров, которые до-смерти пугали незадачливых людей, не давая покоя им, ни днём, ни ночью.
        Да что весь мир. Даже в самой России, немногие могли похвастаться всей полнотой и достоверностью знаний, по поводу происходящих в родной столице событий, происходи они хоть у них, в те короткие месяцы, под самым носом.
        И вот пример. Среди ближайших, к Москве, городов, Петербург точно так же не был исключением, по достоверности получаемой им информации. Казалось бы - вторая столица государства Российского и находиться почти что под боком у Москвы, каких-то восемь часов на скоростном поезде, ан нет. Его жители, так же, как и весь мир, находились в блаженном неведение, черпая скупую информацию только из тех данных, которые услужливо преподносили им на блюдечке работники различных «СМИ». Но вот незадача, те в свою очередь, тоже получали данные, дозировано и под жёстким контролем военных. И посему, Санкт Петербург, находясь в относительном неведении, так же, как и остальной мир, вёл размеренную и где-то, как-то обыденную жизнь. Единственное, что воочию напоминало жителям второй столицы, о проблемах творящихся в Москве, это полное прекращение сообщений между двумя стратегически важными городами-мегаполисами. И обстоятельство это, конечно же, плачевно сказывалось на составляющих факторах, экономической и деловой жизни Петербурга, но огромного ущерба ему не принесло, а сами жители города, в целом, не очень-то и
пострадали от данного факта. Естественно, дорогу на Москву заблокировали и о поездке в стольный град и думать не приходилось, проведать там родственников или знакомых, съездить по работе или по собственной воле выбраться из дома и повидать другую жизнь - более не представлялось возможным. А с другой стороны, много ли таких ездоков найдётся, что постоянно курсируют промеж двух столичных городов? Да единицы. За вес год-то, хоть треть жителей одного города, хотя бы раз посещало другой? То-то и оно.
        И так, общий настрой всего мира был примерно понятен. Жителей Земли, конечно же преследовало слабое беспокойство, но проникнуться всей душой к проблеме в отдельно взятом месте, в небольшом, в планетарных масштабах, городе, они не могли, да наверно, чего уж душой кривить, и не хотели. Они просто-напросто, не были готовы к осознанию угрозы, нависшей над их головами, а потому наверное, в последствии и получилось то, что и получилось…

* * *
        В связи с тем, что Санкт - Петербург, находится севернее Москвы, сезон дождей его достиг немного раньше, нежели столицу. Туманная изморось сменялась проливными ливнями и грозой. Холодный воздух, налетал с самого севера, в стремлении вытеснить, тёплый весенний фронт с запада, от чего в самом городе, разыгрывались нешуточные баталии, ознаменованные штормовым шквалистым ветром и резкими перепадами температуры.
        А тяжёлые, свинцовые тучи плыли в небе Петербурга, подобно огромным, межконтинентальным лайнерам, свершая свой кругосветный рейд, но как только эти великаны промеж собой сходились, сливаясь воедино, как в небе тут же происходили кровопролитные сражения, с оглушительным грохотом и сверканием электрических разрядов. И на бренную землю реками проливалась небесная, бесцветная кровь, в виде тяжёлых капель дождя. И неизвестно, чем бы сражения эти заканчивались, если бы в
«игру», не вступала третья сторона. Как рассерженная кошка, ураганный ветер накидывался на воюющих, и разбивал небесную армаду в клочья, топя линкоры и крейсера, оставляя лишь утлые и бестелесные лодчонки, что роняя микроскопические капельки дождя, быстро ретировались с поля боя, уступая место новым небесным армадам.
        И не смотря на всю колоссальность происходящего, жители Петербурга, не очень-то были впечатлены небесными сражениями. Они не стояли часами, затаив дыхание, под проливным дождём, наблюдая за развернувшимися баталиями у себя над головой. Отнюдь. Наоборот, они стремились поскорей упрятаться в своих железно-каменных коробках, где было тепло и сухо и не громыхало над головой, закладывая уши. Небесное сражение им было до лампочки, и если находило хоть какой-нибудь отклик в их душах, то только раздражение и негодование, выплескивающихся в выражениях: Да что же это за весна-то такая, чёрт бы её подрал! Когда же наконец, мы увидим Солнышко и погреемся в его ласковых лучах!
        И пока в небе над городом, буйствовала природа, а внизу, по его улицам, мельтешили люди, озабоченные своими проблемами, в здании местного правительства, куда с недавних пор перебазировалось Федеральная власть, велась неспешная беседа, с немалым накалом страстей.
        На закрытом заседании, в личном кабинете президента, у окна мелькнул профессор Мирный, закрывая сопротивляющуюся створку оконной рамы, ранее немного приоткрытую, чтобы думалось легче, на свежем воздухе. И зафиксировав раму, он бросил напоследок тоскливый взгляд на такую же тоскливую погоду и вернувшись на своё место, устало опустился на кожаный стул.
        - Ну что же, господа. Вы всё видели своими собственными глазами. Какие будут умозаключения? - обратился президент к заседающим, коих было и не так уж и много. Сам - во главе стола. С правой стороны от него - первый зам главы правительства; далее генерал Овчаренко, с недавних пор разжалованный до командующего оккупационными войсками и рядом с ним профессор Мирный. С противоположной стороны, разместились: Министр обороны; за ним, генерал Ульянов - командующий фронтом, и аналитик нештатных ситуаций Некрасов. А поодаль от всей честной компании расположился, словно бедный родственник, шестидесятилетний мужчина, с буйной головой, короткой бородой во всё лицо и очками пенсне на носу. И несмотря на то, что этот молодой старичок, был одет в серый и дорогой твидовый костюм и ничем особо не выделялся, весь его образ сразу выдавал в нём очередного «умника» - человека непосредственно связанного с наукой.
        Малое количество членов заседания, объяснялось его секретностью. Запись, что попала непосредственно в руки президента и была только что просмотрена членами заседания, оказалась настолько шокирующей, что было принято решение, о нецелесообразности распространения этой информации в широких кругах. Пока весь мир считал, что на территории города Москвы, разыгралась «чума XXI века», а тут вдруг выясняется такое… Что и в страшном сне не привидится. «Новый вид человека» - подумать только! Нет, такую информацию, выпускать на свободу, ну никак нельзя.

«Несправедливо! - закричали бы некоторые, - а где свобода! Где равноправие! Народ должен знать всё!». Но позвольте, народ не может защитить себя сам. Это было возможно, когда весь народ представлял из себя не больше ста человек. А как себя поведут десятки миллионов, без центрального управления, А? То-то и оно. Поэтому правительство и решило, раз народ отдал право свей защиты центральной власти, то и делиться информацией с ним ни к чему. Могут же быть у правительства свои секреты. Тем более, если это, позволяет избежать лишних пересудов и не отвечать на ряд неудобных вопросов.
        Благо это, или зло - кто разберёт?
        - Ну так, что господа. Вначале пожалуй выслушаем позицию науки, а уж потом обсудим тактическую часть. Вам начинать профессор, - передал пальму первенства президент страны.
        Профессор Мирный откашлявшись в руку, выработалась у него такая дурацкая привычка за последнее время, в свою очередь предложил:
        - Господа, позвольте, свои комментарии я внесу после. А пока разрешите представить вам Анатолия Грушницкого - профессора социальной психологии и психологии личности,
        - указал он на отдельно сидящего молодого старичка. - Область знаний, которую нам придётся здесь затронуть находится, к сожалению не в моей компетенции. А посему, профессор Грушницкий ответит на все ваши вопросы куда лучше, чем я. - И представив нового члена закрытого «кружка по интересам», профессор Мирный сел на место, предоставляя слово другим.
        - Добрый день господа, - поздоровался Грушницкий, немного приподнимаясь на стуле и застенчиво улыбаясь, заглядывая поочерёдно каждому в глаза. Те в ответ снисходительно кивнули. Хотя знакомство и приветствие были всего лишь формальностью. В действительно, каждый из присутствующих в кабинете, перед началом заседания, ознакомился с личным досье профессора Анатолия Грушницкого.
        - В первую очередь, хочу вас поблагодарить, за оказанную мне честь присутствовать здесь и сейчас. И если честно, я просто шокирован тем, что узнал, за последние полчаса. Поступающая ко мне доселе информация, была, мягко говоря… иного толка. И действительность меня так выбила из колеи, что я даже разволновался немного. Простите, - стушевался профессор.
        - Мы всё понимаем, господин Грушницкий, - успокаивающе проговорил президент. - У вас не было до сего дня, исчёрпывающих данных по нашему делу и я со своей стороны догадываюсь, что вы прямо вот так сразу, за каких-то, полчаса, сможете преподнести нам сенсационные и правдоподобные доводы. Но всё же… Можете ли вы, хотя бы теоретически, прокомментировать увиденную видеозапись Адама Велеса? Хотя бы теоретически.
        - Ну… Это конечно можно, - протянул Грушницкий, почёсывая затылок и снимая одно пенсне, чтобы надеть другое, (и где он их только раздобыл?).
        - Только без ваших мудреных слов, - то ли попросил, то ли приказал генерал Ульянов, ёрзая на стуле.
        - Да-да, конечно, - отрывая голову от бумаг, растерялся профессор Грушницкий. - Я вот тут набросал, схематически конечно же, примерную модель поведения… Мм… Как их вы там называете? Кажется «мимы»? Да-да. Точно, «мимы». Примерную модель поведения
«мимов». А точнее их социальное устройство. И я вам скажу, выстраивается крайне интересная картинка…
        - Мы видели их социальное устройство, и ничего интересного в ней нет, - оборвал профессора, министр обороны, пророкотав словно вулкан. - Никакой централизованной власти…
        - Да-да. Я с вами согласен, - точно так же, бесцеремонно вклинился Грушницкий. На что министр обороны рассержено повёл бровями. - У «мимов», по моему предположению, власть не сосредоточена в одних руках. Скорее уж всего, управленческую миссию возложил на себя некий совет. Как у нас - совет старейшин или совет депутатов. И скажем так, в него входят где-то от шести до десяти человек. Кхм - кхм. Простите за каламбур. Ну вы меня поняли… И самое интересное. По словам Строгава, можно предположить, что этот совет, не является ядром, всего общества «мимов». Его функция скорее всего заключается, в накоплении знаний. Я бы его назвал, своеобразный такой, банк памяти. В данном контексте, на сегодняшний день, совет несёт этакую функцию стратега - тактическое планирование операций, диверсионные рейды и т.д.
        - Значит у них есть военное правительство, - подвёл для себя итог генерал Овчаренко. - А это значит, мы можем дать команду поисковым отрядам, разыскать их военачальников и ликвидировать, тем самым окончив войну. Такое мероприятие, реально провести, господин Грушницкий?
        - Кхм-кхм. Даже если вы, чудом разыщите совет и ликвидируете его представителей, то это ничего не даст.
        - Почему? - возмутился генерал Ульянов, привыкший решать все вопросы кардинальными методами и идея о ликвидации военного командования «мимов» ему пришлась, очень даже по душе.
        - Ну… - протянул Грушницкий, собираясь с мыслями. - Я тут, на днях, ознакомился с теоретическими выкладками профессора Мирного. А сегодня некий Влад Строгав их косвенно подтвердил…
        - Ну, не тяните резину, - поторопил его генерал Ульянов, не высказывая вслух общую мысль: «И до чего же противные люди - эти ученые. Ну вечно елозят вокруг да около. Нет бы, отвечать по-военному: чётко и ясно».
        И Грушницкий, испугавшись, что его сейчас выгонят, затараторил:
        - Даже если вы уничтожите совет, то на его место тут же встанет другой и т.д. Я даже уверен, что у противника уже имеются запасные кандидаты. Вспомните что сказал Строгав: нет незаменимых, есть лишь более достойные всех остальных. Он нам прямо указывает на то, что уничтожение верхушек их власти, ни к чему не приведёт. Ликвидируй вы совет и это будет означать лишь одно, члены совета оказались не столь умны, прозорливы и дальновидны, как этого от них требовали, раз допустили роковую ошибку, а «мимы» просто выдвинут на их место других, более умных, прозорливых и дальновидных. Вот и всё, чего вы добьётесь. Пока живы хотя бы два мутанта - один будет управлять другим, и заметьте по обоюдному согласию, без кулаков.
        - Хорошо. В таком случае общая картина ясна. Пойдём дальше, - предложил президент.
        - На записи, Строгав утверждал, что они совершенные люди. Как это понимать?
        - Ха. Это самое интересное, - обрадовался вопросу Грушницкий. - Общество мимикридов, надо сказать, довольно своеобразное. Я бы привёл такое слово, как коллективизация. Что-то подобное пытались построить и в нашей стране. Но «мимы», в отличие от нас, пошли ещё дальше. Куда как дальше…
        Объединившись в коллектив, где все равны и у всех есть свои обязанности, они не просто объединились в одно целое, они уничтожили вообще такое понятие, как личность. Их общество напоминает мне структуру взаимоотношений среди коллективных насекомых - муравьев, пчёл, шмелей. Приемлемо ли это для человека? Я не знаю… Но давайте всё же попробуем разобрать.
        Мутанты, отказываются от личности - это приводит к потере индивидуальности, влекущие за собой потерю чувств. Что получается? Мнимые люди больше не преследуют своих собственных целей в жизни. У них исчезают мечты, надежды, личные интересы на жизнь. С другой стороны… Эти люди, больше не являются отдельными частичками, которые вольны плыть по воздуху куда им заблагорассудится. Они стали, частью чего-то большего, нежели они сами, по отдельности. У них появились глобальные цели и интересы.
        Что это нам даёт?..
        С позиции военного времени, это качество, даёт «мимам» огромное преимущество над нами. Представьте себе: в сражении принимают участие не только специально обученные солдаты, а все без исключения - мужчины, женщины, а так же старики и дети. И они сражаются не просто, как разношёрстная и не управляемая толпа, не знающая, что конкретно нужно делать в конкретной ситуации, а как обученные профессионалы. Как будто именно только этим они и занимались всю свою жизнь. И при таком устройстве общества, у нашего противника не может быть лишних людей, каждый из них, абсолютно каждый, от млада, до стара, на сегодняшний момент является солдатом. И не просто солдатом, а солдатом, готовым отдать без промедления свои жизни за осуществление общей для всех цели.
        - Это-то понятно, - влез со своим комментарием генерал Овчаренко. - У мутантов никто не сидит на завалинке грея ноги, пока другие дерутся. А что в мирное время, профессор? Чего они добьются и до чего дойдут, со своим совершенным обществом ну… когда нас с вами не станет? - спросил он и тут же спохватился, стоило остальным поглядеть на него с укором. - Это я, конечно же так, теоретически спрашиваю.
        - Ну, идея глобального мышления, весьма привлекательна, хочу я вам сказать, - заметил Грушницкий, размышляя на эту тему. - Представляете, люди всей Земли осознают себя не только как граждане какого-либо государства, преследующего свои цели, а отождествляют себя со всем человечеством планеты… И благодаря вот этому, их взгляд на мир, в целом, абсолютно становится иным, окрашиваясь совсем в другие краски. Это позволило бы людям взглянуть на глобальные проблемы не в определённом, конкретном ракурсе, а охватить их целиком. Чтобы нам это дало? Ну во-первых, мы бы решили, хотя бы частично, проблему глобального потепления. Каким образом? Ну… Вот вам грубый пример глобального мышления. Возьмём к примеру крупный мегаполис, завязнувший в автомобильных пробках. Мэр этого города, хочет поправить экологическую обстановку и для этого, заметьте, не издаёт указ, а просит, именно просит граждан отказаться на какое-то время от использования личного транспорта. И что вы думаете? Люди обладающие глобальным мышлением, откликнутся на просьбу не ропща и не возмущаясь. И пересядут с личного транспорта на общественный,
даже в ущерб себе. Потому что они будут понимать, что данная мера, нужна в первую очередь им самим, так как улучшит качество их же собственного здоровья.
        Что ещё нам бы дало глобальное мышление. Ну не знаю… Ну возьмём к примеру: прорыв в науке, в производстве, иная структура экономики и рыночных отношений, иная государственная политика и т.д. В целом же, всё человечество вышло бы на новую ступень развития. Сделав гигантский скачок в собственном развитии и колоссальный прорыв в развитии мысли, люди покорили бы весь мир и окружающие его пространство. Но, к сожалению, как считаю лично я - глобальное мышление, ничто иное, как - утопия. Хотя жаль…
        Представляете, тогда бы наконец, на Земле закончились бы войны, голод; исчезли бы нищета и сверх богатство… - замечтался Грушницкий, видя перед собою тот прекрасный мир, что сам же и описал. Затем, с немалым сожалением, расстался с благими мыслями и вернулся к разговору.
        - Но вы меня спросили конкретно насчёт общества построенного мутантами. Извините, немного отвлёкся…
        Что же конкретного, я могу сказать, по поводу них? Ну, во-первых я не могу согласиться с Владом, утверждающим, что личность неважна при глобальном мышлении и, что нет незаменимых людей. Это глупо господа. Личность не менее важна, для общества, как и индивидуальность каждого. Были и есть такие люди, на ком зиждиться процветание и весь прогресс человечества. Потому что эти люди гении! Именно гении! Это они увидели мир не таким, каким он кажется всем остальным. Это они осознали его и переосмыслили. И таким людям нет замены и никогда не будет. Возможно лишь пришествие на арену мира, ещё более гениальных людей, которым тоже никогда не будет замены. Вот здесь «мимы» свершили ошибку.
        Возможно достигнув глобального мышления, что я не исключаю, им бы надо было бы не уничтожать индивидуальность, а наоборот, в каждом индивидууме открывать личность и отыскивать в ней предрасположенность к тому или иному делу. Воспитывать гениев в своём деле. После создать сообщества. Где каждый бы находился на своём месте и занимался своим делом - наукой, политикой, экономикой, производством. О! Тогда мне страшно было бы представить, чего бы они добились. А так… Их социальное развитие - слепая ветвь. В военном аспекте, я вам уже говорил, их общество более менее идеально. В мирное же время, что станет с ними, мне неизвестно. Возможно…
        - Хорошо, с их социальным строем, мы немного разобрались, - президент остановил поток слов, потирая опухшие, от постоянной бессонницы, глаза. - Жуткие вы слова говорите профессор, но я вас понимаю, всегда нужно исходить из худшего… Что ж ладно. Если это всё, то давайте лучше вы нам объясните, что означает это очищение? Они что же, в конце концов, вправду что ль избраны Богом?
        - Да что вы, - отмахнулся Грушницкий. - Конечно же нет. Боже упаси.
        - Ну спасибо, успокоили.
        Грушницкий смущённо улыбнулся:
        - Нет, их никто не избирал. Они себя сами избрали, - простецки ответил он, высказав это как простую и понятную, для всех, вещь.
        - Это, как это?
        - Да очень просто. Понимаете… - пустился он в объяснение, обращаясь непосредственно к президенту, т.к. разговор протекал, в основном в форме диалога.
        - Я к сожалению не могу выстроить образ мышления «мимов», у меня нет возможности проникнуть в их изменённое сознание, - как бы с сожалением и разом намекая, посокрушался профессор. - Но исходя из изысканий профессора Мирного, я могу предположить вот что. Коллега утверждает, что у мутантов в начальной стадии развития отключился разум, а сегодня он вновь у них функционирует и даже перешёл на иной этап развития. Кстати, очень интересный феномен, стоило бы его изучить поконкретней, - как бы вскользь, снова намекнул Грушницкий, но заметив что его намёки упираются в пустоту, не останавливаясь продолжил, - но несмотря на изменение сознания, потенциал их памяти остался прежним. Ничего нового и кардинально чуждого нам, они не выдумали. Это известный факт. Исходя из того, что: их речь осталась прежней, их мысли немного другие, но текут в том же русле, что и у нас и т.д., «мимы» не так уж и сильно отличаются от нас. И исходя из всего вышеперечисленного, я, вот что могу, предложить вам.
        Понимаете, человечество никогда не воевало просто так. Люди всегда боролись за что-то. За еду, - загибая пальцы, объяснял Грушницкий, - за территорию, за ресурсы и за женщин. Но в последнее время. Особенно в последнее… - подчеркнул профессор, - люди стали бороться за идею. Да-да, именно за ИДЕЮ. И за примером, далеко ходить не надо. Вот пожалуйста - события, начала и конца, XX-ого века: революции, две мировые, и борьба стран за независимость, а она исходит в первую очередь из идеи, хотя ещё неизвестно, что получится после приобретения ими статуса независимости.
        Ну и напоследок - мировой терроризм. Пожалуйста! Просто пропитан идеей, то ли мирового господства, то ли мирового террора, а может и мировой свободы, только кого не понятно, - развёл руками Грушницкий и добавил, страдальчески устремив взор, в неизвестные дали, - А война за идею, хочу я вам сказать - это страшная штука. Да… Именно за идею, человечество, пролило реки собственной крови. И основополагающая идейных войн - это в первую очередь, господа, возвеличивание собственного достоинства и преумножение собственной гордыни, основанной на превосходстве над другими. Такое идейное возвышение над всем бренным миром, может доходить вплоть до абсурда. Подвергшиеся этой болезнью люди, считают себя и свой народ: самыми умными, самыми мудрыми, самыми красивыми и самыми, самыми, самыми… Вплоть до избранности самим Господом Богом. Остальные же люди, для них являются - всего лишь разумными животными - стадом, которому всенепременно требуется справедливый и строгий пастух, а иначе это стадо просто неминуемо вымрет, погрязнув в своих низменных пороках.
        Смущённо улыбнувшись, Грушницкий порылся в бумагах, видно сверяясь со своим конспектом, чтобы не сбиться с мыслей, после чего поглядев на часы, вдруг заторопился, понимая что уже и так слишком затянул со своей речью. Перешёл сразу к конкретике:
        - Наш противник, по всей видимости так же придерживается собственной идеологии.
«Мимы» прошли те этапы, своего нового развития, когда их борьба заключалась в смысле самосохранения. Затем пошли этапы борьбы за территорию, за пищу и за пополнение своих рядов. В настоящие время, я склонен считать, что мутанты достигнув всего этого, были вынуждены перейти на новый уровень. Ведь надо же было как-то объяснить свою вражду к остальному миру. И в первую очередь конечно же самим себе. Найти новый смысл, так сказать, своего существования. И у них родилась идея Бога избранности и возложения на них, Им же, великой цели. Вот так. Чистая психология, господа, и никакой мистики, - обнадёжил профессор Грушницкий. Обнадёжил и сразу же следующими словами, убил затеплившуюся надежду. - Но от этого мне не становится легче, даже наоборот я пребываю в страхе, господа…
        Обоснуйте, - хмуро попросил генерал Ульянов, сидевший на своём месте, как нахохлившийся петух, внимательно слушая профессора, не забывая зло стрелять глазами по сторонам.
        - Пожалуйста, - склонил тот голову, в знак благодарности того, что слушатели не потеряли нить его суждений. - Идейная борьба, помимо всего прочего, основывается ещё и на безропотном подчинении идеи, а точнее фанатизме. В этом-то вся и суть моего страха.
        Понимаете, для достижения своей цели обычный человек может поступиться многим, но в конечном счёте всему есть придел. Вот и обычный человек, даже борясь за собственную жизнь, может в какой-то момент отступить. Надломиться, я бы так выразился, сломаться. И смерть в конечном итоге, покажется ему не такой уж и страшной. Да-да, - нажал профессор, видя не доверчивые взгляды на себе. - Человек отступит, если обстоятельства будут причинять ему колоссальные душевные и телесные страдания. Но вот фанатик, - поднял он указательный палец, округлив глаза, - это совсем иное дело.
        Фанатичный человек ни перед чем не остановиться и никогда не надломится. Для него смерть - это не выход или вход, в который с лёгкостью можно войти, оставив всё бренное позади. Нет, - теперь он погрозил пальцем. - Для фанатика, главное достичь конечной цели в осуществлении своей идеи. Да, конечно же. Он отдаст свою жизнь не задумываясь, если того будут требовать обстоятельства, но отдаст не просто так, чтобы просто найти выход, а сделает всё от него зависящие, чтобы единомышленники и последователи приблизились к цели как можно ближе после его кончины. И тогда его смерть не будет пустой и никчёмной, а наоборот она послужит великой цели. Вот в чём разница и вот почему мне страшно, - прошипел профессор психологии, добавляя:
        А «мимы» - все поголовно являются фанатиками, слепо верующие в свою вымышленную идею, идя к цели напролом. И это страшно… Я уже говорил, что мутанты - это не просто сборище больных на голову людей, а это солдаты, все без исключения. При всём при том, ещё и хорошо обученные солдаты. Солдаты - не ведающие страха и слепо идущие к цели, не подвергаясь ни малейшему сомнению и ни перед чем не останавливаясь. - Многозначительный взгляд на публику и сразу же перепрыгивание на следующую тему, дабы не терять отпущенное время:
        - Очищение, - задумчиво произносит Грушницкий, уставившись в потолок. У него была одна прекрасная особенность. Он мог выстраивать свою речь, по мере поступления вопросов, при этом, ни теряя ни минуты времени, на раздумье. Ответ рождался как бы сам собой, как будто бы всплывал изнутри или приходил свыше, надо было лишь немножечко, совсем чуть-чуть, посмаковать слово, несущее самую суть вопроса.
        - Очищение, - смаковал профессор именно то слово, которое и несло в себе всю суть вопроса. - Что я могу сказать по этому поводу? Да в общем, опять же ничего конкретного. Смысл очищения скорее всего в том, что именно таким способом, «мимы» пополняют собственные ряды. Скорее всего так. Ну не размножением же им сейчас заниматься, право слово, - сыронизировал профессор, вытирая взмокший лоб.
        И вдруг, как-то сразу, его непринуждённый вид подвергся кардинальному изменению. Профессор вскочив со стула, заметался на месте. На его побледневшем враз лице, отчетливо выступили широко распахнутые глаза и сжатые в нитку губы. Волосы на его голове встопорщились и распушилась борода, что придало лицу Грушницкому, вид разъярённого и в то же время, сильно испуганного, кота. И казалось, что он прямо сейчас, ещё и зашипит как кот. Но нет. Вместо этого, обхватывая голову обеими руками и качая ею из стороны в сторону, он неожиданно для всех, запричитал, как старуха:
        - Боже! Боже мой! Как же я сразу-то не понял. Боже! Что же будет-то? Ой-ой-ой… - сокрушался он, не обращая, ровным счётом, ни на кого внимания. Но через секунду, успокоившись, отпустил голову, запрокинул её к потолку и что-то, с минуту, обдумав, вдруг резко спросил:
        - Сколько «мимов» осталось в городе?
        - А Бог их разберёт. Кто их подсчитывал? - буркнул генерал Овчаренко, весь подбоченившись. - Может сотня. Может тысяча или сотня тысяч, а может и миллион. А в чём собственно дело? Почему, это вас так, вдруг заинтересовало?
        - Как это почему? Как это почему! - негодующе завозмущался Грушницкий. - Профессор, - оборачиваясь, обратился он, за поддержкой к микробиологу, - вы что, тоже ещё ничего не поняли?
        - Ну, так кое-что, - протянул тот, немного смутившись. - Но давайте уж, вы лучше, коллега, - поступило от него предложение.
        - Что ж, как скажете, - согласился Грушницкий, разводя руками. - Вы, господа, надеюсь меня хорошо слушали? Так вот! - стукнул он по-столу, переходя на более резкий тон. - Из моих слов, вы должны были понять, что наш противник, пройдя все этапы развития - от животного, до человека, наконец-то получили идею, своего смысла жизни. И получив смысл, мутантам ничего не остаётся, как продвигать свою идею дальше, так сказать, в массы. Им больше нет резона задерживаться в поверженном городе. Они же не дураки. Они трезво оценивают свои шансы на выживание. И то, что оставаясь запертыми на территории города, у них нет будущего, они отлично это понимают. А о чём это говорит? А-а-а… - испрашивал профессор, грозя указующим перстом. - А это говорит о том… Что вся эта армада! - нервически вскричал он, делая жест рукой, как бы охватывая всю ту армаду, простирающуюся у него перед глазами, от самого края до края горизонта. - Придёт в движение, с одной лишь целью - Вырваться! Вырваться из города, чего бы это им не стоило. Неважно какая цена будет уплачена при этом. Важно! - указующий перст профессора, взмыл вверх. -
Что Идея состоит в том, что из оцепления должен вырваться хотя бы один. О-о… - простёр к потолку свои глаза Грушницкий. - Всего лишь один «мим», за пределами города. Это вам не просто - какой-то там солдафон, диверсант или шпион, что не в силах чего-либо уже изменить, когда всё его войско пало. Нет, - качая головой сказал он. - «Мим» - это маленькая почка, что отпочковалась от родного дерева. Это росток, в чьих силах дать новые отростки, из которых впоследствии вырастит новое дерево, ещё сильнее и обширнее, чем прежнее. Да… Один «мим» вырвавшись на свободу, способен развести новый рассадник заразы, только уже не локально, как сейчас, а в масштабах всей уже страны. - И выговорившись, профессор психологии Грушницкий, как-то сразу надломился и не говоря ни слова, устало опустился на стул. И сняв пенсне, стал рассеянно протирать линзы, белым, батистовым платком. Он всё сказал, пускай теперь говорят другие…
        Но как не странно, другие говорить не спешили, переваривая, каждый в своей голове, слова профессора. Президент очнулся раньше всех и сразу же задал вопрос, обращаясь к профессору Мирному:
        - Сергей Андреевич, вы можете подтвердить слова господина Грушницкого? Всё что мы здесь услышали, правда? Или же господин Грушницкий попусту нагнетает обстановку?
        - К сожалению, я полностью согласен с Грушницким, - тяжело вздыхая, ответил Мирный. - Действительно, мутантам нет смысла больше задерживаться в городе. Мы загнали их в угол. И теперь им ничего не остается, кроме как бежать из города, как крысы бегут с тонущего корабля.
        - Так! - припечатал президент, хлопнув по столу. Плотину сдержанности прорвало и полились нелицеприятные эмоции. - Это что же получается? Мало нам было мутантов, что отобрали у нас столицу, откуда ещё нам и грозят. Вдобавок мы получили ещё и фанатиков, что готовы любому глотку порвать лишь бы осуществить свою «высшую цель»… Неужели с ними нельзя договориться? - негодующе спросил он у членов заседания. Тем самым ища последний выход, только бы не допустить ещё одного кровопролития.
        Профессор Мирный, не поняв шутит ли президент или нет, на всякий случай ответил:
        - Нельзя. Это уже не люди, с ними невозможно договориться. Мы вам уже обо всём докладывали.
        - Да-да. Я всё это знаю, - убито произнёс президент. - Но так хочется, положить всему этому конец. Решить всё наконец-то раз и навсегда.
        Побарабанив пальцами по столу и потерев лоб, президент вернулся к реальности:
        - Сколько же всё-таки мутантов в городе? - спросил он у генералов.
        Генерал Ульянов не найдя что ответить, пожал плечами, а генерал Овчаренко осмелился сказать:
        - Никто не знает. Сотня тысяч, миллион?
        На что президент негодующе зарычал:
        - Мне нужны конкретные цифры!
        - Вам их никто не скажет господин президент. - Влез аналитик Некрасов, вставая на защиту обоих генералов. - Миллион или два, но не больше и не меньше. Конкретнее никто вам не ответит.
        - Почему вы уверены именно в этой цифре, - полюбопытствовал у него, президент.
        Аналитик же пожал плечами:
        - Исходя из того, что в Москве, в мирное время, проживало по разным данным, от девяти до двенадцати миллионов человек, а по непроверенным аж шестнадцать миллионов, можно лишь назвать примерное количество мутантов. Путём грубого подсчёта, - удосужился объяснить он. - Из города было эвакуировано более шести миллионов. Осталось около четырёх, может больше.
        После столкновений с нашими войсками, а так же с разрушением пол города, должна была выжить треть от общего числа. Ну ещё не будем упускать из виду, то обстоятельство, что не все подходят для так называемого очищения. Получается минус, примерно, одна десятая от общего числа. А плюс - это раненые, захваченные в плен и обработанные диверсантами. Тоже одна десятая, но уже от нашего общего числа. В сумме получаем… Приблизительно получаем… Даже очень приблизительно. Ту цифру, которую я озвучил.
        - Спасибо, - поблагодарил президент. Поблагодарил коротко и быстро, давая понять что его совсем не радуют, приблизительные подсчёты, господина Некрасова. - Вы слышали господа, - обратился он к генералам. - У вас под носом целая армия, готовая идти на штурм. Что делать будете?
        - Бомбить, - фанатично заявил генерал Ульянов. - Дайте мне ещё времени и я взорву всех мутантов, к чертовой матери.
        - Кого бомбить? Куда бомбить? - возмущению Некрасова не было придела. - После первой же вашей бомбардировки, «мимы» перебросили свои основные силы из центра к окраинам, расположившись в опасной близости от наших войск. Кого вы будете бомбить? Своих?! Давайте-давайте! Взорвите всю Москву. Взорвите всё и вся, всех кто находиться в городе! - Это человек, этот генерал Ульянов, у Некрасова, не поднимался язык назвать его генералом, просто бесил его. Бесил своей открытой глупостью и не дальновидностью. Этот лизоблюд, протёрший штаны до дыр, отсиживаясь в генштабе, ничего не смысля, по мнению Некрасова, в боевых операциях, лез командовать. И очень боясь потерять эту прерогативу, совершал ещё более глупые и необдуманные поступки. Аналитик Некрасов всегда был на стороне генерала Овчаренко, он им подлинно восхищался и очень переживал когда того сместили с должности. И поэтому дождавшись шанса, Некрасов с удовольствием вонзил шпильку, в самомнение генерала Ульянова.
        Получив оплеуху, Ульянов весь аж покраснел от злости, того и гляди удар схватит. Глупо вытаращив глаза, он бестолку захлопал ртом, силясь адекватно ответить, но на ум видать ничего ему не шло.
        - Кхм-кхм, - подал голос министр обороны, отвлекая всё внимание на себя. - Методы генерала Ульянова, мягко говоря… не оправдали себя, - пророкотал он как гора. Ульянов после этих слов, из красного став белым, сразу сник. - Тем более, что сейчас, это уже и невозможно. Нам остаётся только встретить мутантов, с гордо поднятой головой. Мы обязаны пополнить фронт, свежими силами и дать бой. Иного выхода у нас просто нет. Ожидание и промедление - это залог проигрыша, в сложившейся ситуации. Мы не сможем постоянно сдерживать натиск мутантов и охранять границы города. И когда-нибудь хоть один «мим», да вырвется. А господин Грушницкий нам наглядно объяснил, во что это нам тогда выльется. Я бы не хотел до этого доводить…
        Поэтому предлагаю, после пополнения, взять штурмом столицу и выбить оттуда всю заразу. Раз и навсегда, - авторитетно закончил он свой монолог.
        И после его слов, глаза присутствующих непроизвольно воззрились на генерала Овчаренко.
        - Георгий Степанович, - проникновенно начал президент. - Что вы на это скажите?
        Овчаренко неопределённо пожал плечами:
        - Я отстранён от командования фронтом. Моё дело - тылы.
        - Георгий Степанович, не начинайте, - поморщился президент. Одно лишь то, что он обратился к генералу по имени отчеству, должно было послужить примирением между ними, но видно генерал желал извинений. Что ж…
        Извините Георгий Степанович, я был не прав снимая с вас все полномочия, - извинился он, пересилив собственную гордыню, свойственную всем начальникам. - Но и вы меня поймите. Война слишком затянулась. Слишком, я подчёркиваю… Но позвольте! Мы воюем всего лишь с одним городишкой, хоть и самым большим в России, но с городом. Не со страной, не с государством, не с округом в конце концов, а городом…
        - последнее слово, глава государства произнёс по буквам. - И что вы хотели? Что я должен был подумать?.. Конечно же любому здравомыслящему человеку придёт мысль, что идёт бездарное управление войсками, а нити все вели к вам. Сейчас-то я понимаю свою ошибку и потому приношу свои извинения. А так же прошу вас, принять командование фронтом.
        Никто не справится с этой задачей, лучше чем вы. Вы вели эту войну с самого начала. Вы накопили целый банк данных. Никто не изучил противника, так тщательно как вы. Выручайте Георгий Степанович. Я не могу вам приказывать. Вы гордый человек и подадите в отставку, стоит мне на вас надавить. Но я прошу, - заглядывая в глаза генералу и беря его за руку, проникновенно сказал президент, - Георгий Степанович, выручайте, примите командование фронтом.
        От пылкой и проникновенной речи президента, генерал Овчаренко оттаял и растёкся словно воск. И прямо сейчас, после того, как ему публично принесли извинения, он был готов на всё, чего не попроси. Его можно было брать голыми руками и лепить что вздумается.
        - Ну-ну, - отечески хлопая президента по тёплой сухой ладони, проговорил он, чуть ли не прослезившись. - Не надо так, господин президент. Я всё прекрасно понимаю и вовсе я не обижаюсь. Но спасибо вам, - поблагодарил он главу государства, за приятные для него слова. Он был не дурак и прекрасно сознавал, чего стоило самому важному человеку страны, сказать довольно простые слова. Ведь даже самый наипоследний человечишка, порою не в силах принести извинения, даже когда отчетливо понимает свою неправоту. - Я возьму на себя командование фронтом - сухо, но с теплотой, обнадёжил он. - Это мой долг. Долг перед отечеством и народом. И личные принципы и обиды здесь ни к чему…
        Будет сложно. Я бы лучше сказал, очень сложно, но я сделаю всё возможное и даже невозможное. Но и в этом случае я не гарантирую полной победы. Всё зашло слишком далеко… Ситуация того и гляди выйдет у нас из-под контроля.
        - Уж вы постарайтесь Георгий Степанович, дорогой мой, - попросил министр обороны, облокачиваясь на стол. - А мы уж вам подсобим чем можем.
        Генерал Овчаренко благодарно кивнул:
        - Сделаю всё возможное, - обнадёжил он. - Но для начала, мне действительно нужно пополнение. Операция предполагается только наземная и придётся обходиться одной лишь живой силой, - поделился своими мыслями Овчаренко, осуждающе глядя на генерала Ульянова. - Никакой наземной поддержки. Поблагодарите за это генерала Ульянова. Спутать мне все карты. Да… Город сейчас напоминает разворошенный муравейник. Противник получил возможность не просто прятаться в зданиях или в кустах, а вся территория сейчас для него одно большое укрытие. Я вас предупреждал по этому поводу. Любой завал, любая куча, овраг, яма, могут послужить им неплохим укрытием и местом для устройства засады. Прибавим к этому невозможность быстрого передвижения. Случись что, и мы будем не в состоянии перебросить войска с одного участка на другой. Одна надежда, на то, что мутанты тоже не в состоянии быстро передвигаться по развалинам. Но это небольшое утешение…
        Поэтому мне нужно просто огромное количество людей, чтобы запереть мутантов в кольцо и не выпустить их из ловушки до самого конца. Без этого, если где случиться прорыв, я не смогу его залатать.
        - Сколько вам нужно людей? - полюбопытствовал официальным тоном министр обороны.
        Прикинув, Овчаренко ответил:
        - Навскидку - человек… Восемьсот тысяч.
        Министр обороны услышав это, аж чуть не подавился:
        - Да где же мы вам столько возьмём? - сглатывая занервничал он. - Вы представляете, что это за число? Это нереально! Все силы вооружённых войск страны, не насчитывают и половины вашей цифры.
        - Я знаю, - тихо ответил генерал. - Это нереально. Ещё нереальней, сдержать такое количество мутантов в кольце. Сколько их, а? Если исходить из худшего, а я всегда исхожу из худшего, «мимы» насчитывают около двух миллионов в живой силе. А вы представляете, - поднимая голос, обратился он непосредственно к министру обороны,
        - как вся эта масса пойдёт в атаку! Даже стотысячное формирование, ударь оно в одном направлении, с лёгкостью ножа прошьёт сегодняшнее заградительное кольцо. А если их будет больше?! Что я буду делать тогда, а? Вы подумали над этим? Я да. И у меня, только от одной уже мысли волосы встают дыбом. А что будет когда это взаправду случится?
        В прошлый раз нам крупно повезло. В этот раз, везение нас оставит. Я вас уверяю! И мы должны сделать всё возможное, чтобы нам можно было в дальнейшем, как можно меньше полагаться, на это самое, везение, - негодовал Овчаренко, краснея и бешено выпучивая глаза.
        - Успокойтесь Георгий Степанович, успокойтесь. У вас будет подкрепление. - Нажимая на слове «будет», успокоил президент, пронизывающе смотря на министра обороны.
        Тот, под тяжёлым взглядом, вначале рассерженно зарычал, но потом правда осёкся и упавшим голосом сказал:
        - Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. Но такого количества, я вам не могу обещать, при всём вашем хотении. Максимум шестьсот тысяч. - На озвученную цифру, генерал отреагировал возмущенным взмахом обеих рук. - Но, - продолжил министр, останавливая грозившую начаться, гневную тираду, - я вам обещаю, артподдержку и поддержку с воздуха, столькими единицами техники, сколько вы скажите.
        - Министр прав, - подтвердил президент. - Мы не сможем располагать тем количеством людей, которое вы озвучили, в столь короткие сроки.
        - А ну вас, - обречённо махнул Овчаренко. - Нет так нет. Но тогда и спрос с меня не большой. Случись что не предвиденное, вы как и я, тогда также подпишитесь под поражением. Я один отдуваться не намерен…
        - Будем молиться, чтобы этого не произошло, - соглашаясь ответил президент, тем самым возлагая на себя часть ответственности за проведение будущей операции.
        Министр обороны в свою очередь не проронил не слова, но согласно кивнул, так чтобы все видели.
        - Ну если всё, господа, - подведя итоги, тогда обратился глава страны, к членам заседания. - То пора бы расходиться. Время не ждёт. - И сразу спохватившись поинтересовался. - Генерал сколько времени вам понадобиться до проведения начала операции?
        - Две-три недели.
        - Долго, - покачал он головой. - Ну что ж делать нечего. Если раньше никак, то будем хотя бы надеяться, что за это время не произойдёт ничего экстраординарного. Всего доброго господа, - протягивая руку, попрощался президент.
        Господа незамедлительно отреагировали и собрав бумаги в папки, поднялись, пожимая друг другу руки. И вот тут-то на них и обрушился замогильный глас, от коего у всех мороз по коже пробежал.
        - Грядёт страшный бой - последний бой, - вещал Грушницкий голосом прорицателя. А затем, медленно голову подняв, зло сверкнув линзами пенсне, добавил. - Бой который решает всё. Кому жить, а кому умереть. И будет это настоящая кровавая МЯСОРУБКА…

* * *
        И огромная, военная машина, смахнув с себя прах и тлен, гибнущей Москвы, после известных событий, снова пришла в движение. Военный люд, сбросив оковы оцепенения, замельтешил и засуетился, на изрядно помятом лике города, охваченный общим куражом. Самое страшное когда войска вынуждены бить баклуши от безделья или находиться в постоянном напряжении, не способные дать достойный отпор угрозе, занёсший над их головами «Дамоклов меч». Потому как, падает от этого моральный дух людей, носящих форму, а с ним и дисциплина катится ко всем чертям. Но всё это в прошлом…
        Пережив психическую атаку и жестокие нападки мутантов, солдаты вновь готовы были нанести удар - последний удар. Удар, должный наконец-то поставить точку в затянувшемся противостоянии, людей и нелюдей.
        Министр обороны, как и обещал, выполнил свою задачу, казалось бы с блеском. Если бы не одно но… Да свежие силы хлынули широким потоком со всей России, постепенно вливаясь в ряды регулярных войск, стоящих у границ Москвы. И фронт более или менее укомплектовали. Но кем?..
        В самом начале, когда была объявлена всеобщая мобилизация по всей стране, гражданские не очень-то и ретиво стали записываться добровольцами. И вот тогда, ничтоже сомневаясь, высокое начальство применило, на их же собственный взгляд, гениальный ход. Привлечь людей на денежный мякиш. О! Гениальный ход возымел популярность. Люди со всей страны, как утки, бросились заглатывать, предложенный им мякиш. И дошло до того, что предложенная цифра, была даже преувеличена на пару сотен. Казалось бы чего ж ещё-то надо? Радоваться надо! Собрали, такую силищу. Ух, теперь-то мы им покажем где зимуют раки.
        Но дело-то всё в том, что рано было радоваться-то. Собрать собрали. Но вот кого? В основном, на денежный мякиш, повелся, так называемый, обиженный жизнью люд.
        И кого там только не было: и бомжи, и пьяницы, и наркоманы. В добровольцы записывались люди с психическими расстройствами, люди с криминальным прошлым, настоящим и будущим. Короче - на службу шли так называемые «сливки общества» вычерпанные с самого дна жизни. Ну а кто ещё в здравом уме пойдёт на локальную войну? Разве что, только те у кого не по-детски развито чувство патриотизма. А больше никто…

«Кого понабирали?! Боже мой! - хватаясь за голову гневался сокрушаясь генерал Овчаренко, получая донесения о подкреплении. - Это же какой-то сброд! Сброд он, и есть сброд!».
        А ему отвечали в высших инстанциях:

«Берите кого дают и не ропщите. Вам нужны были люди, получите».

«Но как прикажите с ними воевать? - метая молнии негодовал генерал, читая отписки и выслушивая нападки вышестоящего начальства. - У них же никаких представлений насчёт военной службы. Они же ничего не знают и не умеют. Большинство и оружия-то никогда не держали в руках, разве что, кухонным ножом махали перед своими жёнами. Напялить форму ещё не значит стать солдатом. Как я буду воевать? - гневно взывал он».
        Ответ же был даже очень прост:
        - Учите, учите и учите, - наставляло высшее командование.
        Делать нечего. Пришлось генералу и его подчинённым в самом деле, в срочном порядке создавать учебные центры, где весь тот «сброд», что поступил под его командование, мог пройти ускоренный курс «молодого бойца» и в конце концов, хоть чему-то да научиться.
        И один из самых крупных подготовительных центров, расположили в «Куркино», некогда процветающем и довольно молодом городе. Правительство Москвы, кстати сказать, возлагало на него большие надежды в своё время. Проводило всевозможные эксперименты по благоустройству, надеясь решить в будущем проблемы быта населения и урегулировать жилищную проблему, остро вставшую в последние время на первое место, среди прочих. Московское начальство влило в «Куркино» огромные средства, благоустроило, сделав из города конфетку всем на удивление, пойдя по пути европейских стандартов размещения жилья и инфраструктуры. Жить да и радоваться только.
        Но начавшаяся война, а в последнее время, те события, что происходили в Москве, никто иначе не называл, Куркино, как и многие города-сателлиты, пришло в запустение и упадничество. Покинутый город - город призрак. Некогда яркое пятно на лике столицы, так же как и Москва, Куркино погрузился в серый, мрачный сумрак. Сумрак не явный и не зрительный, а сумрак, что бывает лишь в душах людей, когда теряют они надежду на жизнь.
        Тщательно облагороженные улицы и ухоженные парки, погрузились в буйство и непосредственность, диктуемое самой матушкой природой, стоит лишь не надолго потерять над нею контроль. А жилая часть Куркино, в отличие от столицы, вообще представала пред сторонним наблюдателем в виде полного и тотального запустения. Его улицы не были запружены брошенными впопыхах, машинами. Окна и двери домов, были целы и находились на своих местах. Жилые здания и учреждения, заперты на крепкий замок. Ни одной брошенной или бесхозной вещи. Ни одного следа разрушений или пожара, не коснулось лика города. Всё чинно и мирно. Вот что значит - люди покидали город не спеша и последовательно. Но всё равно, Куркино всем своим, нетронутым видом, навевал какое-то гнетущие чувства одиночества и заброшенности, заставляя стороннего наблюдателя, бежать и бежать без оглядки из этих покинутых чертог.
        С приходом же военных, город немного преобразился - наполнился жизнью, что ли, но так до конца и не расстался с аурой обречённого забвения. Эта аура обволакивала людей со всех сторон и давила… Давила на них, давила на их психику. Отчего, даже самые чёрствые и не пробиваемые, передвигались по городу хмурые и злые с нервозно напряжёнными лицами. И ссутулившись, вжимая голову в плечи, стремились они скорей покинуть открытые пространства, чтобы хоть за четырьмя стенами почувствовать себя немного защищёнными от внешней таинственной угрозы.
        Именно в Куркино, люди впервые сталкивались с реальностью обстановки, творящейся вокруг. Прежде незнакомые с действительностью, пребывали они со всей страны, так сказать навеселе: шуточки, байки, песни, анекдоты. И вдруг, всё менялось…
        Перейдя некую невидимую границу, никем не установленную и неотмеченную на карте, весь благостный людской настрой отрезало начисто. Лица людей напрягались, теряя выражение беспечности. Расслабленное тело сжималось в пружину, а руки, то и дело, обшаривали пространство, в поисках хоть какого бы то ни было оружия. И не было больше слышно ни шуток ни песен, ни анекдотов, потому что обескураженные люди как-то сразу замолкали, а если и переговаривались, то только шёпотом, постоянно, в непроизвольном порядке, то и дело бросая по сторонам настороженные взгляды.
        И самым явным признаком опустошенной ауры города, так пугающая людей, являлась нереальная тишина. Тишина пустоты - это тишина особого рода. Она не такая, которую можно например отыскать, если выехать из шумного и загазованного города на природу и там вдыхать её самую, полной грудью. Нет. Там тишина умиротворённая, ласкающая слух и убаюкивающая воспалённый мозг. Тишину же пустоты, можно разве что сравнить только с тишиной царящей на погосте. Но даже и это сравнение будет уж слишком бледным и пресным. На кладбище, как бы это сказать, тишина пропитана своего рода одухотворённостью, печалью и прямо сказать, некой таинственностью, но как правило не то, чтобы злой, а как бы, окруженной неким ореолом тайны, бередящей наш ум и наше воображение, приоткрывая перед нами завесу потустороннего мира. И кстати сказать, иные незрелые личности, как раз питаются этой тишиной кладбищ, находя в ней некую привлекательную изюминку для себя и для своей неспокойной души.
        На самом же деле, мёртвый и заброшенный город погружается в серую, тягостную и нездоровую тишину. Тишину - чуть ли не осязаемую. И самый интересный её эффект в том, что вторгающиеся в неё звуки, она разрывает в клочья. Самые громкие из них, в ней приобретают характер глухоты и чуть слышны, а вот тихие звуки, наоборот могут удесятеряться множественным эхом, приобретая причудливые оттенки звучания, переходя от комариного писка до колокольного звона. А посему тишину заброшенного города, можно ещё назвать и живой, настороженно и с угрозой наблюдающей из темноты…
        Как и многие из сослуживцев, капитан информационной разведки, Семёнов Александр Константинович, возненавидел этот проклятый город или район, хрен его поймёшь, с самого приезда. Особенно его донимали ощущения заброшенности и одиночества наваливающиеся со всех сторон на плечи, чуть ли не пригибая к земле. Но ни в какие сравнения не шла эта чёртова нереальная тишина, с её треклятыми искажёнными звуками. Из-за постоянных шорохов и стенаний, неотступно преследовало ощущение, что за ним обязательно кто-то наблюдает. Кто-то поистине огромный и чертовски злой, чья власть распространилась в округе на весь город. И этот кто-то неотрывно наблюдает за людьми поселяя в их душах животный страх, что подтачивает нервы.
        И с каждым последующим днём, в лагере подготовки всё чаще случались пьяные стычки между солдатами и офицерами. Всё больше и больше людей лезло в стакан, чтобы хоть так снять с себя напряжение и отогнать бредовый страх не ведомо перед чем.
        И чего греха таить, Семёнов и сам, за последнюю неделю, уже неоднократно прикладывался к «белому забвению», но положительного результата так и не возымел. Если после того, как допившись до чёртиков, ему и удавалось на пару часов забыться и поднять себе настроение отбросив все наваждения, преследующие весь день, то после, как только пьяная голова опускалась на подушку, кошмар обязательно продолжался выливаясь в красочные и нереально живые, жуткие сны. Пережив же в очередной раз, ночные кошмары, Семёнов снова и снова погружался в реальность, пропитанную не меньшими кошмарами. И так, по накатанной колее, он в скором времени мог докатиться до безумия, о чем сегодняшним субботним утром и раздумывал, идя на очередную нудную лекцию.
        Пыливший по дороге грузовик, заставил его непроизвольно поморщиться, от глухого и басовитого звука издаваемого тяжёлой машиной. Ощущение такое, будто уши забило ватой. Из-за чего рука, сама собой, лезла поковыряться в ушных раковинах, дабы выковырнуть эту самую вату, но каждый раз натыкалась на пустоту и почему-то становилось обидно.
        - Сашка! Эй Сашка! - раздался резкий окрик. Семёнов же погружённый в думы, не сразу заметил, как притормозил грузовик и как оттуда выпрыгнул человек, призывно махающий ему вслед. - Сашок, ты чё? Зазнался что ли?
        - Колька?.. - то ли вопрошающе, то ли не веря спросил Семёнов, останавливаясь и вглядываясь в мужчину, по виду лет тридцати, в военной форме и сумкой-рюкзаком, через плечо.
        - Ну а кто же ещё! Узнал значит, - мужчина было остановился, побоявшись что обознался, расплылся в улыбке и раздвинув руки уверенно пошёл на Семёнова. - Дружище… Дайка я тебя обниму. Блин… Сколько лет, сколько зим. А ты всё такой же жилистый, подтянутый, - хмыкая и оценивающе разглядывая, одобрил он после крепких объятий.
        Ответно стуча в плечо давнего друга, Семёнов впервые, за всё время проведённое в городе, озарился улыбкой. - Колька, как я рад тебя видеть! - воскликнул он. - Слушай, какими судьбами? Это же сколько мы с тобой не виделись-то? Лет шесть?
        - Точно! Эх Сашка… - положа руку на плечи товарища, вздохнул Николай. - А я гляжу ты это или не ты. Еду и гадаю. И вот если бы не эта твоя дурацкая привычка протирать лицо всей ладонью, не признал бы сразу. Ей Богу. И как пить дать проехал бы мимо. Да… - Вновь вздохнув и качая головой, Николай отстранился от товарища, с удивлением замечая. - Слушай, как ты возмужал. Настоящий мужик. Эх… А помнишь какими мы были пацанами, совсем ещё недавно. Глупыми сорванцами…
        - Ну это ты был глупым сорванцом, а я был довольно приличным и послушным ребёнком.
        - Это-то ты был послушным? Да заливай больше. Кому постоянно наряды давали в не очереди. Это сколько же их у тебя было, а? Уж и не помнишь поди, - толкая в грудь, пожурил Николай.
        - Да ну тебя, - отмахиваясь от тычков, обиделся Семёнов. - Ты лучше вспомни благодаря кому, я эти наряды постоянно получал.
        - Да ладно тебе. Сам же за мной верёвкой вился. Что скажешь, не так? Эх Сашка! А помнишь учебку? Ребят? Серегу - Жигало, Витьку - майора, Жеку - жило, Пашку - боцмана? А монарха? Монарха-то помнишь? Как он ходил… Большие пальцы спрячет за лацкан и идёт по сторонам глазищами стреляет: «Вы не детвора какая-то там, вы будущие офицеры, - бубнит, - а значит должны блюсти дисциплину и честь пуще жизни своей, а не носиться по коридорам и галдеть, аки подзаборщина кака».
        Припоминая, Семёнов действительно развеселился, как будто и вправду перенёсся в беззаботное детство:
        - Ха-ха-ха… Такое разве забудешь. А помнишь, - включился он в игру воспоминаний, - как он тебя, встретит в коридоре и давай распекать: «Вы Николай Андреевич - сын уважаемого человека, - надувая щёки и выпучив глаза, пародируя Монарха, директора разведшколы, говорил Семёнов. - И своими неблаговидными поступками только ставите в неловкое положение своего отца. Ежели вы и дальше будете склонны нарушать дисциплину и подначивать к этому, вашего товарища, то мы, будем вынуждены расстаться с вами, коли вы не удосужитесь изменить своё поведение». И как ты после того, целый день красным ходил, помнишь? Весь такой прилежный, тихий как мышка.
        - Когда это я красным ходил? - возмутился давний друг. - Не было этого.
        Было, было! Не надо! А помнишь, меня встретит, посмотрит сверху вниз и говорит:
«Вы Александр Константинович, добрая душа. И вот мой вам совет, не водились бы вы с этим дураком - Николаем Андреевичем. От дураков, можно научиться лишь дурному, помяните моё слово, Александр Константинович».
        - Ага. А ты потом ещё ко мне прибегал и всё пересказывал, а после ржали до-упаду, когда он мимо нас проходил и каждый раз вздыхая качал головой. Да… Где наша юность молодая и беззаботная. Слушай, - возвращаясь к реальности, спросил Николай, - говорят у вас здесь настоящая война?
        - Правильно говорят, - сокрушённо подтвердил Семёнов.
        - Вот блин! А меня аж с самого Дальнего Востока сюда выдернули. Майора пообещали и перевод поближе к центру посулили. Слушай, а с кем война-то? Я чё-то так краем уха слышал. Говорят тут у вас «мимы» какие-то завелись. Чё хоть за хрень такая? Звери что ль какие?
        Но на заданный вопрос Семёнов не спешил отвечать. Он затравленно посмотрел на друга, вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. Так всё было хорошо, юность вспоминали, радостью делились…
        Ну что раз хочет знать, то нужно и сказать:
        - Эх Колька… Я бы и самому лютому врагу не пожелал бы встречи с ними. Правильно ты их назвал - звери. Звери они и есть. Только ещё и думающие. Поумней нас, некоторых, будут. А жестокие… Никакой жалости в них нету, понимаешь, сострадания. А силища какая. Хы… Человеку руку оторвать им ничего не стоит. Как тебе сухую палку, к примеру, переломить. Раз плюнуть.
        - Да иди ты, - изумился товарищ, а потом глядя в глаза друга, заулыбался. - А… Это ты меня разыгрываешь.
        - Ничуть, - без тени улыбки ответил Семёнов. - И это только верхушка айсберга. Представь. Несётся на тебя человек, но ты знаешь что это не обычный человек, судя по тому с какой скоростью он двигается. И с каждой секундой у тебя становится все меньше и меньше шансов сделать выстрел. И мой тебе совет. Если не дай Бог, столкнешься ты с «мимом» нос к носу, выпускай в него весь рожок полностью, без раздумий. Замешкаешься. Не поразишь за раз, жизненно важных органов, то «мим» даже не поморщится от полученных ран. Он достанет тебя. И даже издыхая, он способен свернуть тебе шею. Поэтому не при каких условиях не подпускай к себе «мима» ближе чем на десять шагов.
        Друг от таких слов аж рот раскрыл. И почесав затылок с силой выдохнул, будто не дышал с минуту:
        - Фу, чёрт! Блин ну ты даёшь. Неужели всё это правда? - утвердительный кивок. - Бля! Куда я попал? Какого хера я согласился? Постой… А ты с ними сам-то встречался?
        - Нет, но то что я увидел на записях, мне хватило, чтобы потерять сон. Тебе кстати тоже стоило бы посмотреть. Этакий фильм ужасов, только происходящий в реальности и у тебя под носом.
        Андреев долго вглядывался в товарища, ожидая, что тот сейчас рассмеется и в конце концов признается, что решил всего лишь подшутить над давним другом. Но нет. Лицо Сашки Семёнова, оставалось по-прежнему каким-то затравленным и усталым с потухшими глазами.
        - Вот чёрт! Не врёшь ведь. По глазам вижу… А я ведь, веришь нет, только сюда приехал, как меня всего будто морозом обдало. Эти пустые, заброшенные дома. Эта безлюдная улица. Весь этот бездушный город, просто кричит, что ты прав! Чёрт зачем я сюда приехал… - хватаясь за голову, воскликнул он. - Какой чёрт меня за ногу тянул. Если бы только знать, что здесь творится. Ни за чтобы не поехал, веришь нет. Костьми бы лёг, а не поехал.
        - Ничего бы у тебя не получилось, - оборвал Семёнов стенания друга, резонно заметив. - Кто ж нас спрашивать будет, Колян, хотим мы ехать или не хотим? Приказали, значит езжай, а уж личные страхи оставь уж пожалуйста при себе. Кого они волнуют?
        - Да это-то я понимаю, - сплёвывая на пыльный асфальт оправдался Николай. - Никто не будет спрашивать. Я даже понимаю головой, что это наш долг защищать страну, сами ведь напросились. Но блин, как оказывается, может быть страшно, когда не знаешь о противнике ровным счётом, почти что ничего. Знать только, что он не человек вовсе и всё человеческое ему чуждо. Маловато будет. А знания, сам знаешь - сила. Ведь как говорят - кто предупреждён, тот вооружён. А мы что?.. Я как ознакомился со сводками, меня просто ужас обуял. Как может, профессиональная армия, вооружённая до зубов, понести такие потери? В голове просто не укладывается, - стуча себя по лбу, говорил он. - Я даже, в мыслях, представить себе не могу, как это возможно. А силу? Силищу-то какую набрали. Сколько народу-то пригнали, уму непостижимо. Где это видано, чтоб такие войска, применяли против одного-то города? Да и против кого? Гражданских. У кого и оружия-то не на каждого приходится…
        И о чём это тебе может говорить? А о том, милый мой друг, что наше начальство и то, целиком и полностью, не представляет с чем мы столкнулись. А с таким раскладом, я тебе скажу, ещё не факт, что мы выйдем из этой войны победителями. Так-то вот, Сашок. Вот до чего я додумался, пока сюда ехал. Правда несерьёзно вдумывался, ожидал, что всё это какая-то шутка, дезинформация. Но теперь, когда ты подтвердил мои опасения, я утвердился в своём мнении. И да поможет нам Бог…
        На высказывания друга Семёнов раздражённо передернул плечами:
        - Ну блин… Насгущал тут краски, - укорил он друга. - Всё настроение испортил. Его и так-то последние дни нету… А так всё замечательно начиналось, - вздохнул он. - Такая встреча. Восемь лет не виделись. И вместо того чтобы радоваться, он мне тут целую лекцию прочёл, чуть ли не о конце света.
        - Что поделаешь, Сашок. Ни о чём другом думать не получается. Время такое… - разводя руками оправдался Николай.
        - Время такое, - скорчив рожу, передразнил его Семёнов.
        - Да ладно тебе Сашок, не заморачивайся. Я ж не думал что это на тебя так подействует. А и то правда, что это мы всё о плохом, да о плохом. Ты вот чё сейчас делаешь? - переходя на весёлый лад, поинтересовался Николай.
        На невинный вопрос друга, Семёнов отреагировал довольно странно. Он вдруг посмотрел на часы и схватился за голову:
        - Ой, блин! Заболтался с тобой совсем. У меня же сейчас лекция!
        - А-а, - разочаровано протянул товарищ. - Ну что ж, дела в первую очередь. И когда же освободишься?
        - Только к вечеру.
        - Ну Вот вечером и встретимся, отметим долгую разлуку. И кстати, есть ли здесь, в славном городишке, заведение, достойное двух офицеров, где разливают по полной чарке?
        - Да есть тут одно, - усмехнулся Семёнов.
        - Вот и отличненько! Там и отпразднуем, - потирая руки порадовался Николай и видя, как уже начинает нервничать товарищ, замахал руками. - Ну всё-всё. Больше не задерживаю. До вечера, - друзья обнялись и собрались уже разойтись. - А кстати! - хлопая себя по лбу, воскликнул Андреев. - Где у вас тут пункт распределения?
        Семёнов усмехаясь, показал направление:
        - Чуть-чуть не доехал. Сейчас прямо пройдешь, с километр, а затем направо метров сто. Увидишь здание школы. Тебе туда.
        - Как снова в школу? - наигранно испугался товарищ, хватаясь за сердце. - Я этого не вынесу…
        - А. Хватит дурака валять. Иди давай. - Весело улыбаясь во весь рот, махнул рукой Семёнов.
        - Всё-всё, товарищ капитан, приказ понял. Отставить дурака валять и идти.
        - А ну тебя, - отмахнулся Семёнов, и развернувшись, стремительно пошёл по улице, то и дело оборачиваясь, вслед друга детства молодого. - «Ну хоть этот день, будет у него, более менее светлым. Может и кошмары хоть на сутки отступят» - радостно размышлял он по пути. И несмотря ни на что, а настроение у него, всё-таки поднялось сегодня, а на душе немного просветлело…

* * *
        Лекция проходила в одном из местных кинотеатров. Зал вмещал сразу до трёхсот человек - это если битком, а не как во время просмотра фильмов. Когда капитан Семёнов, поднялся на сцену и пройдя к столу, по середине сцены, поздоровался с залом и попросил притушить свет. Лекция проводилась в режиме «слайд шоу» - демонстрация картинок, специально нарисованных художниками, по заказу военного ведомства.
        Облокотившись двумя руками о стол, Семёнов, обратился сухим голосом, к залу:
        - Вам может показаться, что моя лекция, не так важна, как например лекции по обращению с автоматом. Но я вас уверяю, мои слова, помогут сохранить ваши жизни, не меньше чем автомат «Калашникова»…
        И проверив наличие воды в графине, а это было важно, т.к. лекций будет много, и так каждый день по десять часов кряду, продолжил:
        - На первый взгляд, мой рассказ, выглядит фантастически и походит на какую-то сказку, - смешок в зале. - Но я вас уверяю. Всё что я сейчас здесь скажу, истинная правда, к сожалению. Так что попрошу слушать меня внимательно и не перебивать. Все вопросы после…
        Раньше, когда Семёнов, только начинал читать лекции, по заданию штаба, он, как и многие его товарищи по несчастью, подходил к работе - творчески: приукрашивал слова, раскрывал тему с неожиданных ракурсов, вступал в полемику, но эти времена бесследно прошли. Ежедневное, десятичасовое напряжение связок и обыденность происходящего, выматывало дальше некуда. И в последующем, Семёнов, закрывшись в этакую скорлупу, твёрдого ореха, стал только раскрывать суть вопроса, глядя в его корень. Всё остальное, что раньше было важно, превратилось в ненужную шелуху. Его речь стала монотонна и обыденна, такая, которая не может завлечь, а только навевает скуку. Скуки конечно же, в нашем случае, не было места, но порой банальная зевота, всё же охватывала слушателей.
        Правда в этот раз, Семёнов Александр был, как говорят, при настроении и посему, первую лекцию, решил провести обстоятельно и ярко, чтоб уж запомнилась так надолго.
        - Вам наверно уже известно, - вещал он со сцены, - что наш враг, обосновавшийся на территории столицы нашей Родины, весьма необычен - называемый мимикрид. Прозванный так, за то, что практически не отличим от нас с вами, как внешне так и внутренне. Но они не люди. «Мимы» обладают разумом, и некоторые из них весьма не глупы, и даже поумней некоторых здесь находящихся. Но почему же тогда они не люди, ежели обладают разумом, интеллектом, речью и собственным обществом? На этот вопрос пока никто точно вам не ответит. Известно лишь, что у мутантов не обычный разум, не такой как у нас. Они мыслят и действуют не так как мы. У них другие ценности и иное видение мира. Вы скажите: И что из этого? Многие мыслят не как все и выглядят тоже. Что ж их теперь уничтожать за инакомыслие? Это утверждение было бы справедливо, если бы «мимы» не несли в себе вирус, неизвестной природы. Этот вирус передаётся от человека к человеку, посредством жидкой субстанции: слюной, кровью, и т.д., несущей чужеродную ДНК. Если вас заразит «мим», а это научно доказано, то тогда вы как личность умрёте. Это когда физической смерти нет,
но вы уже не вы, а нечто совсем иное. Этот вопрос слишком сложен и не мне на него отвечать. Просто знайте, если вас заразили, то считайте что вы уже мертвы…
        Теперь перейдём к делу, - выпрямившись, Семёнов указал на экран, у себя за спиной.
        - Вам покажут фотографии и картинки. Посредством них я введу вас в курс лекции, так будет куда нагляднее. Для начала, я поясню одно. «Мимы» создали своё собственное общество, отличающиеся от нашего с вами. И в этом обществе, посредством отбора, были созданы различные виды мутантов. Поэтому «мимы» подразделяются на классы, и их пять.
        И с первого мы прямо сейчас и начнём. Включите пожалуйста, первую серию слайдов, - обратился он к операторской рубке.
        Когда на экране появилась фотографии и художественная картинка, отображающая обычного человека, капитан Семёнов сказал:
        - Перед вами «Мим-воин» - ударная сила мутантов. Половые и возрастные признаки не имеют значения. Воинами могут быть, как мужчины, так и женщины, а также дети и старики. Как вы можете видеть «воины», ничем не отличаются от нас с вами, на что я вам и намекал. Но это только на первый взгляд…
        Теперь же перейдём к отличиям. «Воины» обладают разумом, но не обладают личностью, собственным эго. Все «воины» беспрекословно подчиняются своему командиру и чем-то напоминают муравьёв, выполняющих любую волю своей царицы. Но в связи с отсутствием личности, «воины» отнюдь не глупы и они не тупые роботы, действующие по команде. Нет. Скорее их разум можно назвать коллективным - когда собственная личность ничего не значит и не имеет пользы. Но если того потребуют обстоятельства, «воин» оставшись один без командования, не растеряется. Он оценит обстановку и если у него окажется выигрышная партия, то он выполнит задание до конца, если же нет, то отступит, нарушив приказ, но сохранив жизнь.
        Следующие. «Воины» обладают нечеловеческой силой и выносливостью. Ни в коем случае не вступайте с ними в рукопашную схватку. Итог будет всегда один - вы проиграете. Запомните это как на духу. Даже пятнадцатилетний сорванец, с лёгкостью скрутит здорового мужика, что уж говорить о взрослых особях. Какова их сила вы можете убедиться собственными глазами, - Семёнов замолчал, а на экране прокрутился небольшой ролик, вызвавший в зале, волну страха и отвращения. Когда экран погас и вернулось художественное изображение, капитан продолжил:
        - По поводу выносливости… Я скажу только одно, - сказал он, стуча по крышке стола.
        - «Воины» всегда идут до конца, даже ценою собственной жизни. Поэтому, его не так-то просто убить. «Воины» не чувствуют боли. Любое ранение, не задевшее жизненно важных органов, а именно самых главных, таких как: сердце, голова, сразу его не убьет. Всё зависит от степени тяжести ранения. И следуя из этого, вот мой вам совет, никогда не подпускайте «мима», ближе чем на пять метров. Если «воин» задался целью - убить вас, он убьёт, стоит лишь совсем чуть-чуть замешкаться… И не смотрите, что он далеко, «воин» передвигается в два раза быстрее человека. Пикнуть не успеете, как «мим» держит вас уже за глотку.
        Ну вроде бы всё, - массируя глаза, закончил капитан.
        - Переходим к следующему классу. - Картинка на экране мигнув, сменилась, показывая всё тех же людей, только уже среди толпы. - Второй класс - «Мим-диверсант».
        Вот тут, многие говорят: «если меня заразят, то я хотел бы стать диверсантом». Почему так? Объясняю. Диверсант обладает всеми признаками «воина», но в меньшей степени, я бы сказал, что на порядок в меньшей степени. Но, - Семёнов, поднял указательный палец, - в отличие от «воина», диверсант обладает личностью. Человек заражённый вирусом, не теряет, собственное эго. Он помнит прошлую жизнь, он помнит друзей, товарищей, родственников. Но не обольщайтесь, эти понятия для диверсанта, ровным счётом, ничего не значат. Зачем тогда это ему нужно? А нужно это для того, чтобы никто не заметил подмены. Представьте. Ваш друг, с которым вы прошли огонь и воду, в один прекрасный момент, прострелил вам голову. Но он не свихнулся. У него не поехала крыша. Он не стал шизиком. Просто он, давно уже не ваш, хорошо знакомый товарищ, он «мим». И заметьте давно им уже был, но вся штука в том, что вы этого даже не замечали…
        У диверсанта, одна задача - проникнуть в лагерь противника и затаиться. А уже на территории врага, он может инфицировать уйму людей, уж поверьте. Такие случаи были, - Семёнов глотнул воды и добавил. - А вот, занимается ли диверсант шпионажем
        - неизвестно. Но я склонен считать, что, да, занимается. Что ещё? Диверсантов практически не возможно выявить, помогает лишь счастливый случай. Ну и на этом хватит. Больше знать о диверсантах, вам не к чему. Так что идём дальше…
        - Этот жуткого вида, бегущий мужик, с выпученными глазами. - Указал он на следующий слайд, - «Мим-камикадзе». Почему камикадзе? Сейчас объясню. Но сначала его краткая характеристика. Камикадзе по физическим данным ничем не уступает воинам, но вот его умственное развитие оставляет желать лучшего. У камикадзе, так такового разума и нет вовсе. Его ума хватает, разве что, только на понимание команды - куда укажут, туда и бежит. Правда, обладает ещё способностью устраивать засады, где и скрывается до самого последнего момента, а потом бум! - рявкнул капитан, разводя в стороны руками. Отчего находящиеся в зале люди, чуть ли не подпрыгнули, от неожиданности. На что, Семёнов только злорадно улыбнулся. Ему нравился, производимый эффект на слушателей.
        - Но я кажется немного забежал вперёд, а надо излагать всё по порядку. Значит так…
        - следом задумчиво протянул он со сцены, глядя на изображение «мима». - Так почему же всё-таки его называют камикадзе? Вы ведь знаете, кто такой камикадзе? Так вот.
«Мим-камикадзе» точно также обвешивается взрывчаткой - так называемой «подлой взрывчаткой» - бомба начинённая различными металлическими деталями. Поражающий эффект - грандиозный! Радиус поражения - от пяти до семи метров, по окружности. В чём же его задача?
        А у него всего одна цель - прорваться в ваши ряды, желательно где погуще, и подорвать себя, унося с собой десятки ваших жизней.
        Как это он делает? - глядя в зал, спросил Семёнов, и сам же ответил. - Ну во-первых, камикадзе наделён необычайной скоростью и реакцией. Во-вторых, он мастер камуфляжа и находит такие дыры, в которые казалось бы, обычный человек залезть, ну просто, не способен.
        Что ещё? - выдерживая паузу спросил капитан. - Взрывчатку камикадзе носит у себя за спиной, чтобы его ненароком не подорвала шальная пуля, а на груди у него располагается стальная пластина, в виде импровизированного бронежилета. От прямого попадания в упор, она конечно же не спасёт, но от шальной, запросто. - И как бы повторяя, прописную истину, которую просто был обязан вдолбить в головы слушателей, Семёнов отчетливо нажал на последние предложение, - И запомните, раз и навсегда, даже дохлый камикадзе, может взорваться и отправить вас к праотцам. И потому, никогда и ни при каких условиях, не позволяйте ему приближаться к вам. Погубите и себя и товарищей.
        А без запинки выговорив предупреждение, но довольно нагнетающее, не задумываясь сразу же перепрыгнул к следующей главе своего повествования.
        - Четвёртый класс… - На экране появилось изображение, не безызвестного, правда в узких кругах, Влада Строгова. - «Мим-командир». Мы практически ничего не знаем об этом классе мутантов. Только предполагаем, что командиры возможно, по физическим характеристикам, немного уступает классу «воинов». А вот их интеллектуальный уровень развития, самый высокий из всех «мимов». Известно также, что командиры никогда не лезут в бой, предпочитая находиться в тыловых рубежах, откуда и координируют действия подчинённых…
        Когда самые ненасытные, налюбовались изображением командира «мимов» и в зале наступила определённая тишина, Александр, глотнув воды и ознакомившись с планов проведения лекции, продолжил:
        - Господа военные, - обратился он сразу ко всему залу, - вы только что бегло ознакомились с представителями четырёх классов мимикрида. Как вы могли заметить они практически ничем не отличались от нас с вами. И случись повстречаться с такими на улице, ни за что, не догадаешься, что перед вами нелюди. Но осталось ещё два класса. И прямо сейчас, вы с ними ознакомитесь, но предупреждаю, если предыдущие хоть как-то походили на людей, по крайне мере внешне, то последних представителей, назвать людьми, можно лишь с натяжкой. Так что готовьтесь к неприятному зрелищу. - И предупредив зал распорядился показать следующий слайд, и как он и предполагал, по залу сразу же пронеслась волна отвращения.
        Слайд изображал человека стоящего на четвереньках. И всё было бы ничего, если бы только, его ноги не были изогнуты наружу, а не внутрь, как у нормального человека. Это-то, да плюс абсолютно безумный вид мутанта, и вызвало волну отвращения.
        - Вы видите перед собой - «осеменителя». - Странное прозвище немного разрядило обстановку в зале и даже вызвало у некоторых, слабый смешок. - Ничего смешного здесь нет, - незамедлительно отреагировал Семёнов. - Я специально не назвал осеменителя - «мимом». Ну какой же он «мим»? Это явный представитель мутантов с физическим отклонением. Вам конечно же сразу, бросились в глаза, его неестественно изогнутые конечности, ногами, как-то язык не поворачивается, их назвать.
        Так вот… - задумываясь на секунду протянул он. - Принцип морфологического изменения конечностей нам до сих пор не известен. Да и слишком сложен он, для вашего понимания. Поэтому лишний раз не заморачивайтесь. Лучше послушайте вот что…
        Вся эта нелепая и противоестественная поза мутанта, позволяет осеменителю, развивать поистине колоссальную скорость. И сравнить её можно разве что, со скоростью бегущей собаки. Вы видели когда-нибудь, как бежит собака? О… Это зрелище на которое стоит посмотреть, чтобы понять в чьих ногах, скрыта настоящая скорость. Это только в глупых фильмах, человек всегда убегает от собаки. В реальности же всё наоборот. От собаки невозможно убежать. - Припечатал Семёнов. - Вы хоть представляете, какую скорость может развить собака? Для сравнения: бегущий человек развивает скорость в десять километров в час; спринтер, на короткой дистанции, может разогнаться до восемнадцати километров, а гончая преодолевает барьер скорости в шестьдесят четыре километра в час. Не хило, правда? Обычная же собака может разогнаться, исходя из её личных физических данных, до тридцати.
        Теперь, надеюсь, вы, приблизительно представляете, с какой скоростью способен передвигаться осеменитель? - По всей видимости его доводы, возымели эффект, и в зале больше не раздавалось смешков. - То-то же… - пробурчал Семёнов и решил подробней пояснить название «мима»:
        - Почему же его всё-таки решили назвать осеменитель? Задача у осеменителя одна - инфицировать вас. Мутант в первую очередь подбирается к раненым, которых не успели унести с поля боя. Он утаскивает их в укромный уголок и инфицирует. Если у него нет такой возможности, то осеменитель, принимается в общей суматохе, хватать первого попавшегося и не утруждая себя, инфицирует жертву на месте. Так то вот…
        - Каким же образом он это делает, спросите вы? Да очень просто - посредством собственной слюны. - Указал Семёнов на изображение мутанта. - Видите, она у него стекает с подбородка, как у животных, поражённых бешенством. Слюна у него производиться постоянно, в неумеренных количествах. Вот ей-то он вас и будет заражать. Осеменитель, как бы это проще сказать, обычный переносчик смертельного вируса и при этом, вдобавок ко всему наделённый необычными способностями, помогающие ему с блеском выполнять свои функции.
        Здесь капитан посмотрел на часы. Оказалось что лекцию давно пора было уже заканчивать, а он никак не дойдёт до конца. И занервничав, более не задерживаясь перешёл к последнему пункту повествования:
        - Пожалуй закончим с осеменителем и перейдём к следующему слайду. - На экране появилось изображение человека, с неестественно вытянутой шеей и широкой ротовой полостью, что занимала большую часть лица. - Вы видите так называемого Крикуна.
        Крикун - о нём также практически ничего неизвестно. Мы знаем только, что при его помощи, командиры передают свои команды, подчинённым. Каким же образом? - спросил он, указывая на изображение. - Как это не странно, посредством крика. Как вы видите, у крикуна вытянутая шею, это потому что у него изменена гортань. И в отличие от нас, его гортань трансформировалась в этакую резонансную трубку. Вот при помощи-то и неё и широкого ротового отверстия, крикун способен производить такие звуки, которые нам и не снились. Что же представляет из себя его крик? Ну, это, что-то нечто, между, громким криком и протяжным воем, выводимые на разные лады. И кстати, этот крик-вой издаётся в широчайшем диапазонном спектре, от инфразвука до ультразвука.

«Мимы» заучивают каждый крик, как некую команду, и когда слышат, то что мы назвали бы обычным ором или воем, соответственно реагируют.
        - Зачем такие сложности? - подперев подбородок задумчиво сказал Семёнов. - Хм… Точно никто не знает. Наверно это нужно затем, что «мимы» не используют рации, как мы. То ли бояться, что их подслушают, то ли ещё чего. Не знаю… Но это единственное явное поведенческое отличие от нас. - Подвёл он итог и во второй раз глянув на часы, изрёк обращаясь к залу:
        - На этом всё господа. Все могут быть свободны. Следующей группе скажите пускай обождут пять минут.
        Эта лекция отняла у Семёнова целых полчаса, такого ещё с ним не было. Как теперь нагнать график, он не мог и предположить. Разве что, какой-то группе изложить лекцию в ускоренном темпе? Это конечно же выход, но с другой стороны, сможет ли он подписаться под такой подлостью. Ведь эти люди скоро попадут на войну.
        Неожиданно раздавшийся вопрос из зала, оторвал капитана от дум, выбив из колей:
        - Товарищ капитан, а можно вопрос?! - Семёнов отстранённо кивнул. - А вы можете описать, как реально кричит крикун?
        И сразу же в зале, нашлось множество ответчиков на этот вопрос:
        - А вот так! Уууу… - завыли они, подражая волку. Чем очень повеселили остальных.
        Но почему-то это дурацкая выходка, вывела самого Семёнова из душевного равновесия, разозлила, и чтобы как-то проучить развеселившихся олухов, решил он немного припугнуть их.
        Он не видел, кто задавал вопрос, а потому решил обратиться сразу ко всему залу, но перейдя на личность. Облокотившись о стол и поддавшись немного вперёд, устремил он в зал свой грозный взор и изрёк такую фразу:
        - Когда в твоих жилах застынет кровь, а волосы встанут дыбом, вот тогда и узнаешь…

* * *
        Бывают такие дни, когда абсолютно всё против тебя. Казалось бы, предстоящий день не предвещал ничего плохого, начавшись как всегда, вполне обычно. Да вот только в последующем, когда нужно свершить какое-нибудь, казалось бы, лёгкое, не требующее и особых-то сил дело, превращается оно в настоящую муку. Абсолютно всё и вся, работает только против тебя. И главное, ты-то лично и не виноват-то в том, что плёвое казалось бы дельце, тормозится в самом начале, а постоянно, какие-то посторонние и злостные обстоятельства вмешиваются в твою жизнь, всем скопом сразу и именно сегодня. Ну как тут не поверишь в мистику…
        И самое обидное, что с такими днями, абсолютно бесполезно бороться - обязательно проиграешь, и потратишь бездарно время. И именно вот такой вот день и наступил для подполковника Замётова.
        Замётов Виктор Михайлович уже лысеющий немолодой мужчина, отдав пол жизни служению стране, большую часть своей службы просидел на месте зама начальника гарнизона, одной из воинских частей. И о планирование, а уж тем более о проведении боевых операций, знавал лишь в теории. На практике же, в боевых операциях ни разу не участвовал и скорее всего имел лишь отдалённое представление, о том как нужно их проводить.
        И вообще Заметов не был офицером, так сказать с головы до ног. Он был, в первую очередь, человеком и ничто человеческое не было ему чуждо. С рождения не обладая особым умом и развитым разносторонним интеллектом, Замётову помогли взобраться по карьерной лестнице, до звания подполковника его нацеленность и пробивной характер, беспринципного трактора. Но вот выше, к его большому сожалению, ему уже взобраться не светило. И звание-то подполковника многие считали, что получил он не заслуженно…
        О! Как он трясся, когда в вооружённых силах проводили кадровую перестановку. На что только ему не пришлось пойти тогда, сколько пришлось обить порогов, с кем подружиться, кого умаслить, кому посулить замолвить словечко если, что. Но в конце концов, всеми правдами и неправдами, всё-таки сохранил тёпленькое местечко, отправив в отставку более достойного кандидата на своё место.
        Но как это часто бывает, это-то обстоятельство, как раз и угнетало его всю последующую жизнь. Он отчётливо сознавал, что сохранил должность, не благодаря своим качествам и профессионализму, а благодаря поступкам, менее достойным офицера. Он можно сказать выцарапал ускользающую от него должность. Это-то и угнетало, а так хочется, чтобы тебя ценили за профессионализм и самоотверженность делу, а не за то что ты любишь устраивать за свой счёт банкеты, приглашаешь на дачу, на шашлыки или рыбалку; делаешь ложные комплименты супруге высоких чинов и т.д. С такими качествами далеко не уплывёшь, и это Замётов трезво сознавал, но ничего не мог с этим поделать.
        И тут вдруг такая удача. Война! Война олицетворяет для многих несчастье, горе, смерть - окрашенная в цвет крови и больше ничего. Но не для таких людей как Замётов. Для них воина представала именно как госпожа удача. За счёт неё они могли наконец-то сдвинуться с мёртвой точки, стоит только подсуетиться и главное не оплошать в нужный момент. И тогда признание, слава, почёт и уважение. Ну и конечно же деньги, куда же без них, родимых-то…
        И вскоре Замётов добился таки распределения в Москву. Он даже не побоялся ехать в столицу почти-то через пол страны, хотя в отличие от многих, располагал вполне достоверной информацией о противнике. Но что ему какие-то там мутанты? Противник для него ровным счетом не представлял никакого интереса. Его волновала только своя дальнейшая судьба и возможные перспективы, открывающиеся пред ним.
        И перед наступлением подполковнику выделили гарнизон, численностью в восемьсот человек, поставив во фланг, по восточному направлению. Его гарнизон должен был находиться между двумя полками под командованием, полковника Нестерова и полковника Рыкова. И задача его заключалась в том, чтобы постоянно находясь позади обоих полков, в случае нападения противника на один из них, подполковник Замётов обязан был со своим гарнизоном подоспеть на подмогу.
        Но как и следовало ожидать подполковник был не рад открывшейся пред ним перспективой:

«Ну что это за позиция такая?» - чуть ли не плача сокрушался он. - Находиться постоянно, можно сказать в тылу, и ожидать нападения на какие-то там полки? - Нет это не для него. Прийти на помощь, да ещё и не по собственной инициативе, много ума не надо. Так Замётова, за всю компанию не заметят. Не выделят из общей толпы, а тогда и награды и почести, всё достанется не ему, это уж точно…
        И тут снова судьба преподнесла Замётову, подарок. После двух суток наступления, подполковник, каким-то образом раздобыл информацию, что на днях, а именно на третьи сутки похода, противник должен нанести сокрушительный удар именно по позициям вверенных ему в охрану полков, или полковника Нестерова или Рыкова. Но сути это, для Замётова, большой роли не играло, так как его гарнизон как раз находился на равно удалённом расстоянии между этими полками. А потому у подполковника в голове сразу же созрел дерзкий план…
        Он больше не желал быть разменной картой в большой игре, он намерился выбиться в дамки, стать этаким джокером, неожиданно вытащенным из рукава. И дерзкий план его заключался в том, чтобы вопреки приказу, сделать рывок на территорию врага и там затаиться, до поры до времени. А когда время наступит, а оно обязательно наступит этой ночью, в этом Замётов был уверен на все сто, вместо того чтобы просто прийти на помощь, он нанесёт удар противнику в спину, повергнув врага на обе лопатки.
        План конечно же дерзкий и наглый, и если ничего не получится, начальство по голове не погладит, можно и под трибунал угодить, но зато если всё выйдет и как надо, то вот оно! Слава, признательность и уважение…
        И перед подполковником встало лишь одно препятствие, могущее помещать воплощению в жизнь, его дерзких планов. Препятствие олицетворялось в лице старшего лейтенанта Белых. И Замётов просто был обязан склонить капитана на свою сторону, а если потребуется, то и попытаться устранит с пути к славе. Да-да, и такие черные мысли посещали подполковника. Потому что он готов был грызть землю, только бы его план воплотился в яви.
        Но все его опасения, на немалое удивление самого Замётова, оказались излишни. Более того, старшина Белых, ещё до того, как подполковник выложил перед ним все карты, сам предложил схожий план.
        После чего, не видя перед собой больше никаких препятствий, Замётов будто на крыльях, развил несвойственную для себя, бурную деятельность. И на что только не пойдёт человек, когда у него на горизонте замаячит «славы Олимп».
        И вот дела улажены. Личный командный состав оповещён ложным донесением. Личный состав собран и подготовлен к марш броску. И Заметов наконец довольно потирает руки - этот день, должен стать для него счастливым.
        Но так вышло, что этот день, стал самым чёрным днём его календаря…
        И уже с самого начала безрассудной операции проявились мелкие неприятности, так называемые пакости судьбы. Только вышли из расположения, как четверо солдат умудрились сломать себе ноги, а один и того хлеще, разбил голову, поскользнувшись на ровном месте. Делать нечего, пришлось отправлять неудачников, в тыл, теряя при этом не только драгоценное время, но и часть личного состава, хоть и мизерную, на первый взгляд. Да вот только лишних-то солдат, у подполковника как раз и не наблюдалось, чтоб так легко разбрасываться людьми и так, можно сказать, одни крохи. Притом, что вдобавок ко всему, ещё до выхода из расположения, десять человек пожаловались на сильную температуру и головную боль. Минус десять человек там, минус здесь, глядишь, а воевать-то оказывается и не с кем, совсем один одинёшенек остался.
        Затем неприятность случилась с самим подполковником. Еле поспевая за гарнизоном, Замётову, чтобы не упасть в грязь лицом пред подчинёнными, вздумалось вдруг совершить пробежечку. И результат не заставил себя долго ждать - подвернул стопу, и весь оставшийся путь, плёлся в самом хвосте. Отчего, своею же собственной выходкой, пришлось расплачиваться в двойне - скрежеща зубами, терпеть нешуточную боль в ноге и самому же задерживать гарнизон, теряя при этом крохи драгоценного времени.
        Радовало одно - мимикридов до сих пор не было видно и если не считать мелких неприятностей, то оставшиеся три часа похода, прошли относительно спокойно.
        А с наступлением сумерек началось…
        Налетел холодный северный ветер и притащил на своём хвосте, грозные, темные тучи, отяжелевшие от распирающей воды. И как только тучи покрыли собою пол неба, превратив сумерки, чуть ли не в настоящую ночь, зарядил дождь. Да какой?! Такой что не зги вокруг не стало видно. Настоящий ливень, падал на землю непроницаемой стеной, и струи дождя, нескончаемыми потоками, безжалостно хлестали, не в чём не повинных, людей, обильно орошая землю. Солдаты вымокли до нитки, за какие-то секунды, а почва под ногами, и так доселе не радующая стопы, добротно пропиталась водой. И если раньше, то что было под ногами у людей можно было ещё назвать - ковром из пыли, сажи и мелких острых камней, то сейчас это всё превратилось в одну чёрную, склизкую кашу, ручьями стекающая по склонам руин и противно чавкающая под ногами.
        Двигаться дальше не имело смысла. Личный подконтрольный состав за какие-то пятнадцать минут, выдохнулся без остатка. Люди вымокли и перепачкались омерзительно чёрной субстанцией, с ног до головы. Эта с позволенья сказать грязь, не просто мешалась под ногами, она взлетала вверх, под ударами тяжёлых капель, попадала на одежду, руки и лицо; лезла в рот и постоянно норовила залепить глаза. Вместе с водой, она пропитывалась в одежду и добираясь до самой кожи, прибавляла к охлаждению ещё и мерзостную чесотку. И не дай Бог свалишься, век не отмоешься. Остатки напалма, а именно специальный керосин с добавками, имели неприятную особенность, создавая на поверхности жидкой грязи, маслянистую корку. Угодишь в такую, и никакой дождь тебе не помощник.
        Видя столь плачевное положение дел, подполковник Замётов, заприметив неподалёку, сохранившиеся руины, а именно три угловые стены, жалкие остатки каких-то зданий, распорядился двигаться к укрытию. Для всего гарнизона, места под одной стеной не нашлось и пришлось его тогда разбить на несколько равных частей, чтобы тот, кто не успел, искал себе укрытие сам.
        Подполковник занял центральную угловую стену с третью гарнизона. Остальные расположились по бокам, одна треть слева чуть позади в двадцати метрах; другая на уровне центра, в десяти метрах от подполковника.
        Как только Замётов, и его люди устроились на новом месте, небо разорвали яркие всполохи и где-то в вышине глухо пророкотал гром. Знающие люди, скажут вам, что когда молния сверкает редко, но с определённым интервалом, значит дождь зарядил надолго и прекращаться в скором времени не собирается, разве что, чуть поубавит сил…
        Во время очередного разряда, Замётов попытался рассмотреть окрестности. Но как ни ломал он глаза, ничего интересного так и не высмотрел. Повсюду одна чернота, хоть глаз выколи. Нет, чернота конечно же не абсолютная, такая что даже свет молнии её не может осветить. Она-то как раз неплохо освещала местность, но вот, смотреть там было, абсолютно не на что. Куда не кинь взгляд, одно и то же. Развалины, руины, горы спёкшегося камня и стекла и всё такое черное, чернее ночи, что глазу не за что зацепиться - ландшафт однообразный, грустный и мертвенно пустынный. Ну что ещё можно увидеть в разрушенной, до основания, части города? Правильно, практически ничего. Вот и подполковник Замётов, ничегошеньки не разглядел.
        Намаявшись разглядывать пейзаж, намалёванный диким художником, подполковник подвел итог своего марш броска: пятнадцать переломов конечностей и двадцать восемь вывихов и ушибов. Дело не шуточное, карабкаться по нескончаемым каменным кручам из обломков, а затем спускаться вниз практически в темноте. Один неосторожный шаг и уже летишь вниз, а там кому как повезёт: кто кубарем, а кто просто скользит по чёрной жиже. Дальше… Два сотрясения, один выбитый глаз и пять смертельных исходов, кто на что-то напоролся, кто сверзился с верхотуры неудачно. И того более сотни человек не обошлись без травм.

«Да… Не везёт, так не везёт, - плачевно констатировал подполковник Замётов, ознакомившись с итогами. - И кого в этом винить, себя? Или судьбу злодейку?»
        Легче всего конечно же перевалить всю вину на судьбу, чем, непременно и воспользовался Замётов, дабы успокоить собственную совесть. А успокоив совесть, погрузился в думы, никому не ведомые, кроме него самого.
        И пока он пребывал в раздумьях, хмурясь время от времени или улыбаясь чему-то, личный состав выживал как мог. Промокнув и продрогнув до самых костей, солдаты сбились в кучи, отбирая друг у друга остатки тепла. Костёр не развести, не чем, да и не из чего, одни камни вокруг, да вода. А ветер, воет, свищет злобно, ударяясь об уцелевшую стену и хлещет небесною водой, злостно следя за тем чтобы спрятавшиеся людишки, не дай Бог, пообсохли, покуда вокруг этакий ливень льёт.
        Чтоб хоть как-то обогреться, солдаты разогревали личные пайки, путём термопосуды, и молча, не спеша поглощали, стараясь отводить глаза от гнетущего пейзажа. Вздрагивали, при каждом раскате грома. Пытались улыбаться в темноте, чтобы взбодрить себя и остальных, не вышло. Тогда с горя закурили и охваченные мелкой дрожью, попытались заговорить. Но разговоры у всех как-то не клеились и постепенно уйдя в себя, многие стали просто слушать шум дождя и настороженно поглядывать наружу. Через какое-то время, насытившись и немного обогревшись, солдаты расслабились и стали клевать носом. Но внезапно в какой-то момент, по рядам людей прокатились нервозные, сопряженные со страхом, судороги, как говориться, сердечко ёкнуло - когда человек ещё не ощутил страха, а сердце говорит ему, что пора бы уже…
        - Смотри, смотри… - толкая соседа, шёпотом загомонили они. - «Мимы»!
        - Где? Где? Не вижу, - отвечали им, с жадностью и тревогой всматриваясь в темноту.
        - Да вон же их силуэты мелькают, - указывали непонятливым. - Кружат, как волки… Сволочи.
        - Вижу. И вправду, вон они, - указывали руками в темноту солдаты, заметив мутантов. - А теперь не вижу. Пропали!
        - И вправду пропали, - ещё не веря, но уже с облегчением, зашептались люди, не открывая глаз от местного ландшафта.
        - Интересно, куда это они пошли? К Рыкову или Нестерову? - проявляли любопытство, особо пытливые, ещё не веря собственному счастью, что не заметили их «мимы».
        - А тебе не всё ли равно?! - одёргивали их. Не желая даже слышать, что-либо о мутантах и уж тем более видеть их.
        И вздохнув с облегчением, гарнизон успокоился и снова погрузился в тягостную дрёму. А дождь всё шёл и шёл, не прекращаясь. Произвольно образовавшиеся ручьи, перенасытившись дождевой водой, выходили из «берегов» и целыми потоками неслись с круч развалин и между ними, то и дело подмывая и подхватывая особо крупные обломки. И те с грохотом обваливались вниз, поднимая кучу брызг, перегораживали русла ручьёв.
        Природа неистово сердилась, создавая множество звуков, в округе. Ветер свистел в вышине и выл как животное, соприкасаясь с землёй. Дождь шумел, сливая множество звуков в один монотонный громкий шёпот. А в небе изредка сверкали молнии, и каждый раз радуясь рождению новой зигзагообразной линии, хохотал, могучим гласом, суровый громовержец.
        И природе абсолютно было наплевать на проблемы ничтожных людишек, она вела своё собственное сражение стихий. А вот события касающиеся людей, приобрели неожиданный оборот…
        С очередной вспышкой, осветившей половину небосклона, по рядам людей прокатился вопль ужаса. Вспышка молнии выхватила из темноты «мимов»….
        Они стояли так близко, что можно было без труда разглядеть их лица. Как они могли подобраться так близко? Промокшие до самого основания, так что дождевая вода уже не впитывалась в их поношенную одежду, а стекала ручьями, чёрные как уголь, только белки глаз блестят, стояли они молча и смотрели на людей. И читался в том неподвижном взгляде - безумный голод…
        То, что мутантов на великое побоище, сподвигнет не только идея, которой они были преданы всем сердцем, но и голод, этого-то на своё несчастье и не предусмотрели умные головы, при планировании наступления. А голод - это штука такая, с которой шутить нельзя.
        Потому как голод, помимо фанатичности идеи, наделил мутантов дополнительным стимулом, сделавших их ещё более целеустремлённей и ещё боле безжалостными. «Мимы» же не дураки, они отлично сознавали, что долго не продержаться в городе, даже несмотря на способность замедлять метаболизм. И поэтому выход у них был заказан - они должны разгромить людей, чего бы им это ни стоило и точка.
        Усиленные вдесятеро - чувством голода, пропитанные злобой и ненавистью, ожесточённые и беспощадные как смерть, вот какими увидели их люди, чуть ли не в пятнадцати шагах от себя.
        Со второй вспышкой, сверкнувшей почти что сразу после первой, из передних рядов мутантов, сделали резкий шаг вперёд несколько пар «мимов» и запрокинув головы, завыли, как «иерихонские трубы», сея страх и панику среди людей, ввергая в оцепенение.
        И сразу же вся местность в округе, зашевелилась… Мутанты были повсюду! Люди даже не могли разглядеть их всех, но они почувствовали, что «мимов», неисчислимая масса и мощь их огромна, поставив солдат в положение маленького камушка, угодившего на середину широкой лужи, грозившая этот камушек без остатка поглотить.
        Стоило крикунам захлопнуть свои огромные рты, как в людей сразу же полетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Солдаты до этого, в стремлении, спрятаться от дождя, слишком сгруппировались и это-то многих и погубило. Впервые же секунды боя, люди понесли огромные потери и темноту разорвал множественный крик умирающих и раненых.
        Среди общего шума и начинающихся звуков стрельбы, прорезалась команда подполковника Замётова:
        - Рассредоточиться!!! Всем в укрытие! Занять круговую оборону! - Но куда тут спрячешься? Вокруг голая и выжженная земля с нескончаемыми грудами обломков, и не знаешь, из-за какой рукотворной горы, в следующий момент, выскочит мутант.
        Заняв кое-как круговую оборону, найдя себе укрытия, где попадя, на выбор удобных позиций, не было времени, солдаты запустили в воздух осветительные снаряды, больше слепящие глаза, нежели указывающие на месторасположение противника, и засвистели пули.
        Оправившись от первого шока и понукаемый командирами, гарнизон вступил в неравный бой с превосходящими силами противника. Непрекращающийся дождь застилал глаза и гасил сигнальные ракеты. Злобный ветер, терзал пелену дождя и своими холодными зубьями вгрызался в промокшие тела людей, выпивая последние остатки тепла. Но во время боя, когда на чаше весов, твоя собственная жизнь, на все козни природы, как-то не обращаешь внимания. Бойцы, лёжа чуть ли не с головой в лужах с грязью, с сапогами полными воды, промокшие дальше некуда и продрогшие до самых костей, так что зуб на зуб не попадает, не акцентировали своё внимание на неудобствах. Весь их мир сузился до прицельной мушки автомата. Хотя… Наверно это и неверное сравнение. Скорее, всё их восприятие наоборот расширилось и обрело небывалую резкость. Но всё их внимание переместилось не на мушку, а на противоположную сторону - на сторону противника. Именно та сторона, сейчас представляла для них истинный интерес. Каждый шорох, каждый звук и малейшее движение, замечали глаза. Ведь именно от этого зависела жизнь. А вот как раз, что происходит на своей
стороне, было для них, не так уж важно. В каких условиях находишься, удобно ли тебе или нет? Неважно. Даже если ранение - неважно. Главное, что ещё жив и можешь постоять за свою жизнь и за жизнь товарищей.
        Глаза на выкате, рот открыт или наоборот с силой сжат, побелевшие пальцы сжимают автомат, а в голове никаких мыслей. На мысли нет времени, всё решают секунды и поэтому действуешь на автомате, как какой-то робот. Перед собою видишь только цель, уничтожаешь и ищешь глазами следующую, и так до бесконечности. Пока, в какой-то миг, в голове не созревает предательская мысль: «пора уносить ноги». И если эта идея захватила целиком и полностью, то из равнодушной машины, мигом превращаешься в дикое и неуправляемое животное, жаждущее одного - ЖИТЬ.
        И вот чтобы такая мысль не созревала в головах солдат, раньше времени, командирам отрядов приходиться прикладать неимоверные усилия. Но слава богу, до всеобщей паники дело пока не доходило, рано ещё, ведь бой только начался.
        А пока, срезав первые ряды мутантов, солдаты с удивлением заметили, что те отступили, но зная характер «мимов», не расслабились, а приготовились только к худшему. Больше всего удручало то обстоятельство, что перепаханная бомбами местность, с колоссальными кучами обломков, скрывающая врага, позволяла «мимам» находиться в опасной близости. И в любой момент, обычная перестрелка, могла вылиться в рукопашную схватку, а в ней люди уступали мутантам, по всем позициям.
«Мимы» же в свою очередь, отлично сознавая, что взять людей на испуг у них не вышло и что при штурме могут понести нешуточные потери, сменили тактику. Они обрушили на солдат шквальный огонь, заставив их пригибать головы и плотней вжиматься в землю. И это дало «мимам» секунды форы, а больше им и не надо.
        Пока солдаты, жались к земле, боясь казать носа из укрытий, покуда не прекратиться стрельба, «мимы» возникли из темноты, как по мановению волшебной палочки, и в полной боевой амуниции, устремились к людям. Вперёд вырвались, развивая не человеческую скорость, камикадзе, начинённые взрывчаткой.
        Ещё не видя, но уже от одного только крика:
        - Камикадзе! - у людей всё похолодело внутри.
        И только одно это обстоятельство, выдернуло их из укрытий, заставляя подставляться под пули. Но было уже поздно…
        Бойцы только-только приподняли головы, как мимо них промелькнули тёмные силуэты и местность озарили десятки взрывов, ярчайшей вспышкой огня. Камикадзе, перескочив черту, отделяющую их от людей, расплескались морем пламени, поджигающем всё на своём пути. Люди забыв обо всём, охваченные пламенем, с диким криком на устах, сорвались с насиженных мест, и бросились не разбирая дороги кто куда, закувыркались на земле, в намерении сбить огонь, пытающийся пожрать живьём, но тщетно…
        Удачно проведённая контратака, позволила остальным «мимам», приблизиться к людям чуть ли не впритык. И будто сотканные из мрака, появлялись они из темноты, выныривая на свет огня, и сливаясь с игрой света с тенью, они, словно призраки - молчаливые и холодные, несущие смерть в своих руках, вступили в рукопашный бой с людьми, обречёнными на смерть.
        Подполковник Замётов, видел собственными глазами как гибнет гарнизон его, как гибнут в муках люди, с ужасом в глазах, но сердце кровью его не обливалось и не цепенела его душа от страшных и жутких криков, предвестников конца судьбы и жизни грешной. Его разум был холоден и циничен, одержимый мыслию одной. В окружение радиста и старшины Белых, подполковник думал только о себе, истерично ища выход из сложившегося положения:

«Всё пропало! - сокрушался он. - Всё пропало! Такой план и коту под хвост. Что же делать? Что же делать? Что?..
        Отступать? Некуда. Мутанты обложили по полной, шагу сделать не дадут. Отбиться нереально. Такой план испортили. Боже, ну за что мне всё это?.. Если даже и выберусь я из этого побоища, то мне всё равно не жить. За такой провал меня точно посадят, а в тюрьме я не жилец. Ну что же делать? Неужели всё кончено? Нет! Нет, я не хочу такой бесславный свой конец. Что же предпринять?.. - Вытирая испарину с лица, подполковник затравленно заозерался по сторонам лихорадочно отыскивая выход.
        Тем временем бой продолжался, и судя по немногочисленным звукам стрельбы, доносившимся до подполковника, гарнизон продержится совсем не много времени.

«Что же делать? Что же делать? - вопрошал себя Замётов».
        И тут его взгляд упал на верещавшую, без умолка, рацию. Передавали по общему каналу:
        - Кто ввязался в бой! Повторяю кто вступил в бой с противником. Мы видели взрывы и слышим стрельбу! Кто воюет, назовитесь? - Радист, слушая лихорадочные переговоры, сорвал наушники и воззвал к Замётову, видя того в замешательстве и раздумьях:
        - Товарищ командир, мы должны просить о помощи! Срочно! Мы долго не продержимся! Вызывайте подкрепление!!! - сорвался он на крик, с мольбой глядя, то на подполковника, то на старшину Белых. Ему было страшно. Не на шутку страшно, хотя он и сидел в укрытие и не мог видеть всего того ужаса, что творился снаружи. Но он чувствовал, как смерть уже распростёрла свои чёрные крылья, над всеми ними и конкретно над ним самим.
        - Отставить рядовой, - зло процедил сквозь зубы Замётов. - Они нам ничем уже не помогут. Слишком поздно… - Но радист, не веря ещё в произнесённые слова, чуть ли не плача, смотрел юными глазами на подполковника и ждал чуда. В этом наивном взгляде читалось: «нет это не правда, вы пошутили. Ведь должен же быть выход».
        Не выдержав взгляда салаги, Замётов взорвался:
        - Они не успеют сюда, пойми ты, своей дурной головой! Я ничего не могу сделать, наша операция была секретным заданием! У нас не было прикрытья! - И обхватив лицо руками замолчал. Потом, на секунду замер, будто чем-то подавившись, а когда его руки открыли лицо, миру предстали бесстрастные глаза человека, готового на всё. За этот краткий миг, его наконец посетила гениальная мысль, как выкрутиться и покончить со всеми неудачами, раз и навсегда.

«Если он останется жив, то его проклянут, а если… То его хотя бы не назовут предателем - пронеслось радужно в голове».
        И вырвав у радиста переговорное устройство, Замётов заорал как можно громче, чтобы перекричать звуки боя:
        - Штаб, это «стрела»! Повторяю, это «стрела»! Мы попали в засаду! Мутанты повсюду, мы не можем отбиться! Как поняли?! Я подполковник Замётов. Нахожусь в квадрате
«С-11\3». Вызываю огонь на себя! Как поняли? - услышав слова командира, радист с выпученными от страха глазами, отшатнулся от него, всхлипывая от ужаса. - Как поняли?! - между тем снова прокричал Заметов и снова повторил, как можно чётче, - Я в квадрате «С-11\3», вызываю…
        Прозвучавший пистолетный выстрел, оборвал подполковника на полуслове и с простреленным затылком, он рухнул на землю, где и застыл. Радист с диким криком отшатнулся, переводя взгляд с убитого на старшину Белых, держащего в правой руке пистолет, и его рот раскрылся, чтобы выкрикнуть последние слово, которым мы все очень дорожим - «Мама», но второй раздавшийся выстрел, его опередил.
        А стоило отзвучать двум одиноким выстрелам, как в импровизированное командное убежище, через пролом в стене проник человек и резким скачком оказался рядом со старшиной. Тот в свою очередь даже не вздрогнул. Когда же неизвестный поравнялся, Белых, указывая на мёртвого подполковника сухо бросил:
        - Он успел выйти на связь. Вызывал огонь на себя.
        Неизвестный укоризненно посмотрел на старшину, после чего, сев на корточки, подобрал переговорное устройство. Белых в свою очередь, наклонился к незнакомцу и что-то зашептал тому на ухо, и незнакомец, не теряя ни секунды времени, вышел на связь:
        - Штаб, это «стрела». Отбой, повторяю отбой!
        На другой стороне, услышав голос, гневно заорали:
        - «Стрела», что чёрт возьми у вас там происходит? Где подполковник Замётов? Повторите последнюю команду. Как поняли?
        - Штаб, это капитан Лихачёв, личный номер 123\16. Докладываю. Подполковник Замётов убит. Как поняли? Повторяю, Замётов - убит…
        - Час от часу, не легче, - прошептали на другой стороне. - Капитан, что у вас там происходит? Почему Замётов, вызывал огонь на себя? Доложите обстановку. Как поняли? Приём…
        - Вас понял. Докладываю обстановку - гарнизон попал в засаду, вступили в бой, но сейчас противник отступил. Как поняли? Второе - подполковник Замётов увидев врага, сошёл с ума и решил всех здесь нас положить. Поэтому и вызывал огонь на себя. Но повторяю, враг отступил. Мы понесли несущественные потери. Как поняли?
        - Вас понял, «стрела». Ну слава Богу, всё обошлось. Даю отбой… Теперь капитан потрудитесь объяснить: Какого чёрта вас туда занесло, вы же должны были находиться в резерве?!
        - Штаб, это «стрела». Приказ о проведение разведки боем, отдал подполковник Замётов. Он утверждал что его действия согласованны. Мы лишь выполняли приказ. Как поняли?
        - Ну подполковник, ну гнида. Самоличные приказы значит отдаёт. А вы капитан, куда смотрели? У вас, что своей головы на плечах нету?
        - Виноват.
        - Виноват он… Ладно, слушай приказ капитан. Это хорошо, что у вас не большие потери. Поэтому приказываю, двигаться в расположение полковника Рыкова. По нашим данным в его сторону двигаются большие силы противника. Прибудете на место, поступите под командование полковника. Раненых отправите с его позиции. А вашу дыру мы уж как-нибудь залатаем. Как поняли?
        - Вас понял штаб. Снимаемся и двигаемся в расположение полковника Рыкова. Отбой!
        Поднявшись с корточек, незнакомец выстрелил в рацию, лишая её функциональности, потом с ухмылкой на устах обернулся к старшине Белых:
        - План идёт как надо. Ты всё слышал? - спросил он прислушиваясь к одиночным выстрелам. - Через двадцать минут выступаем. Действуй. Мне нужен новый гарнизон. Переодеть, кого получиться, в военную форму. Ещё приготовьте несколько раненых, это будет нашим подарком. И замаскируй «вестников», мне они ещё понадобятся. Всё, выполняй…
        Кивнув, старшина Белых вышел через пролом, и стал раздавать команды, стоявшим там людям. Незнакомец в свою очередь методично обыскал трупы. Разжившись парой пистолетных магазинов, часами, и что особенно порадовало незнакомца, судя по его лицу, полевой картой с отмеченными дислокациями армии людей, развернул и стал тщательно изучать погрузившись в думы…
        Когда-то его звали Анатолий Степанович Феоктистов и обращались к нему только по имени отчеству - Анатолий Степанович, - с уважением. Потому что Анатолий Степанович, несмотря на свои молодые годы, относительно конечно, заведовал факультетом прикладной математики и атомной физики, в одном из престижных столичных вузов и уже в свои сорок лет, именовался не меньше как, сам профессор наук. И пользовался почтением и уважением не только среди коллег, а что и не маловажно, радушно принимался и среди студентов.
        Задумчивый и немного застенчивый взгляд сквозь линзы очков, светился теплотой. Робкая улыбка, на пухлых губах. Широкий, но изящный нос. Мягкий говор и постоянно вьющиеся волосы на голове. Всегда элегантно одетый, выглаженный и приятно пахнущий. Вот примерно таким, его когда-то знали.
        Но несмотря на свой мягкий характер, Анатолий Степанович отличался особой принципиальностью. Он никогда и ни кому не давал поблажек, справедливо считая, что если человек выбрал профессию, связанную с точными науками, то не имеет право на неточность. Ведь тогда приятная глазу и согревающая душу - упорядоченность, в одночасье превратиться в хаос, а этого он никак не мог допустить, по крайней мере по отношению к самому себе, и делу коему себя посвятил без остатка.
        Да… Когда-то он был Анатолием Степановичем, уважаемым человеком, пока один краткий миг не перечеркнул всю его жизнь. И жизнь, как оказалось на поверку, довольно обыденную и однообразную, сопряжённую с бесконечным одиночеством, такой силы, что порой хотелось выть от бессилия. Вот он и выл, образно говоря. Затем сжимал волю в кулак, заталкивал чувства поглубже и, работал, работал, работал… Так по крайней мере, он мог забыться и не сокрушаться по поводу своей убогой жизни. Ведь как не хорохорься, а каждому человеку, хочется почувствовать теплоту семейного очага, где тебя ждут и любят, и не могут без тебя прожить и дня. Когда твоя жизнь наполняется неким, но поистине важным смыслом. Хотя многие, с этим утверждением могут и поспорить, но одиноким людям, ни разу не испившим сию чашу, свойственно романтизировать семейные отношения. Вот Анатолий Степанович и романтизировал, выстраивая воздушные замки, своей несбывшейся мечты.
        Сейчас же, он и слезинки бы не пролил, по поводу своей ушедшей в небытиё, жизни. Потому что он её и не помнил, а если бы даже и помнил, то и не вспоминал бы.
        В той прошлой своей жизни, он был уважаемым профессором, но если сказать на чистоту, тогда он был не нужен никому. Его нужность облекалась в некую абстрактную форму, а Анатолию Степановичу хотелось конкретики, и он наконец-то её получил. Сейчас он был по настоящему нужным. Он был нужен своей новой, поистине огромной семье и ради неё он был готов пойти на любые жертвы, вплоть до собственной жизни.
        Его существование наконец-то наполнилось смыслом. И влившись в ряды новых людей, он почувствовал такой экстаз и эйфорию, что сразу же отдал все свои силы, на процветание своей новой семьи. Отличаясь врождённым логическим складом ума, быстро пошёл в гору и вскоре его уже назначили полевым командиром, а с недавних пор его ввели в круг избранных, так называемых «управителей», где он и процарствовал до сего дня.
        Почему же именно сегодня, он оказался непосредственно в гуще событий? Ответ прост. Анатолий Степанович сам разработал план, как наилучшим образом обрушить силы семьи, на подлых и кровожадных людей, чтобы одним махом покончить, с подлой осадой, вымотавшей уже до предела, всех членов его горячо любимого сообщества. А чтобы план прошёл как по маслу, Анатолий Степанович, сам вызвался претворить его в жизнь. Похвальная инициатива…
        Но новая жизнь и новая семья, потребовала от бывшего профессора заплатить цену, в корне изменившую его до неузнаваемости. И если сейчас, Анатолия Степановича повстречали бы его бывшие коллеги или его ученики, то они бы, ужаснулись. Так каким же он стал, этот Анатолий Степанович, какую же он заплатил цену?
        Как вы помните, Анатолий Степанович был этаким застенчивым добряком и рохлей, страдающей приступами рассеянности, свойственной людям, отдавших жизнь науки. Короче, во всех смыслах он был приятным человечишкой и не более того. Новый же Анатолий Степанович, являл собой полную противоположность, старому. От его рассеянности не осталось и следа. Его движения стали выверенными и скупыми, но обладали молниеносной реакцией, а его скупость в движениях никак нельзя было назвать - медлительностью, потому что это скорее была скупость профессионала, не желающего тратить энергию на лишнее кривляния, отвлекающие от цели.
        А выражающее добродушие, и располагающее к себе лицо Анатолия Степановича, превратилось в жёсткую, если не сказать жестокую маску. Покрытое клокастой бородой со следами опалин, оно осунулось, приобретя землистый оттенок, щёки впали, натянув кожу по всему лицу, превратив некогда румяное и пухлое личико, в подобие черепа.
        Длинные, кудрявые волосы, облепляли его круглый череп, вымоченные под дождём настолько сильно, что стоило Анатолию Степановичу повернуть голову, как капли воды веером срывались вниз.
        Но самым главным, в лице нового Анатолия Степановича, были глаза. Не чета, тем прежним, добродушным, ласковым и светящимся неким внутренним светом. Нет. Сейчас эти глаза, смотрели на мир с хладнокровным равнодушием. Словно два клинка, сотканные из мрака, они пронзали человека насквозь, заглядывая в самую душу, чтобы затем подчинить себе эту самую душу. Со змеиной бесстрастностью гипнотизировали они человека подавляя волю. И ничто человеческого в этих глазах уже не было. В них был только холод и гордая надменность человека, отыскавшего свой смысл жизни и не мечущегося более по этому поводу, что свойственно многим живущим на Земле.
        Холодный расчёт и логический склад ума не затуманенный чувствами и эмоциями, вот та взрывная смесь, что делает человека безжалостным, беспринципным и стремящимся к цели любой ценой… Не путать с маниакальной безжалостностью и беспринципностью - там одни чувства и ни капли ума.
        Свернув карту, Анатолий Степанович подхватил переносной блок рации и подался прочь из импровизированного убежища. Выйдя к своим, командир критично оглядел вновь собранный гарнизон, и вполне удовлетворённый, швырнул рацию одному из подчинённых:
        - Захвати, пригодится. - Потом оборачиваясь к старшине Белых, сказал. - Выступаем через пять минут. Больше тянуть нельзя. А вы, - командир обратился к рядом стоящим младшим офицерам, - захватите корм и боеприпасы и соединяйтесь с основной группой. И пошлите вперёд «вестника», пусть передаст: «Троян выполнил свою работу. Всё идёт по плану». - Кивнув, подчинённые растворились во тьме.
        Когда же всё было готово к марш броску…
        - Вперёд, пошли! - скомандовал бывший Феоктистов и бодро зашагал по руинам, некогда величественного города.

* * *
        Сквозь дождь и ветер, продирался гарнизон к пункту назначения, ведомый в полной темноте, своим командиром - Феоктистовым Анатолием Степановичем. И что-то было жуткое и нечеловеческое в той процессии, растянувшейся на несколько метров. Подобно призракам, кавалькада «людей», не шла, а летела во мраке ночи. Ловко уклоняясь и обходя преграды, никто из них за весь проделанный путь, не потерял ориентации, не заблудился, не оступился и вообще не издал не единого шороха, могущего перекричать монотонный шёпот нескончаемого дождя. Люди двигались в абсолютной темноте и никто из них ни разу не перемолвился хоть словечком, не включил фонарь или попытался закурить. Подобно многоногой и многорукой змее, не знающей усталости и страха, летел гарнизон сквозь ночь к расположению полковника Рыкова, чтобы влиться в его ряды и дать отпор врагу.
        Почуяв людей, командир приказал включить портативные фонари, дабы не привлекать к себе внимания, и чутьё в очередной раз не подвело Феоктистова. И где-то уже через двести метров гарнизон окликнули, ослепив ярким светом прожекторов:
        - Стой, кто идёт?!
        - Свои, - хмуро возвестил Анатолий Степанович.
        - Ах свои значит, ну что ж. Ща посмотрим, что за свои. На восходе солнца…
        - Враг наступает, - всё так же хмуро, продолжил фразу, Феоктистов, жмурясь от яркого света прожекторов. Странная фраза, была паролем, который знали только офицеры, да и то не все. Сделали так, чтобы не допустить проникновения
«мима-диверсанта». Хотя многие утверждали, что введения пароля, довольно глупая затея.
        - «Стрела» - то ли вопросительно, то ли утвердительно, сказали на другом конце.
        - Угадал.
        - Бля! Ну наконец-то, - обрадованный крик. - Мы уж вас заждались. - И потеплевший голос неизвестного, перейдя с официального тона, на дружественный, предложил. - Давай братва, заваливай к нам. Продрогли небось, замёрзли? Ну ничего, сейчас мы вас родненьких обогреем, напоим, накормим и спать уложим. - И взрыв хохота пронёсся по рядам часовых.
        Вымученно улыбнувшись, Анатолий Степанович, показав гарнизону, следовать за ним, ступил на подконтрольную территорию полковника Рыкова.
        - С прибытием товарищ капитан. - Отдавая честь из укрытия, навстречу Феоктистову, вышел молоденький сержант, и судя по голосу, в роли юмориста выступал именно он. - Слышали, что вы с «мимами» сцепились… А какие они, товарищ капитан? Вы видели их?
        - не скрывая своего интереса, тараща глаза, спросил сержантик.

«Эти глупые и наивные глаза, - с усмешкой про себя подумал Феоктистов, разглядывая молодого, ещё не нюхавшего пороха, вояку. - Глупая наивность, свойственная молодости. Молодость выросшая на боевиках с героями одиночками».
        Для этого молокососа, война ещё была овеяна глупой романтикой. Нечтом, что могло скрасить его обыденную и, как ему казалось, скучную жизнь, где он был как все - серой массой. А молодая буйная голова стремилась к действию, подвигам, свершениям могущими изменить мир. И пока он находился в собственном мирке, окрашенном радужными красками, этот сержантик считал себя героем - «рубахой парнем» - человеком, без которого эту войну, ну просто невозможно выиграть. Он был полон сил, весел и в меру гордлив. И несмотря на погодные невзгоды и бытовые неудобства, внутри этот молокосос был счастлив так, что дрожь била нетерпения. Как же? Его первый в жизни бой и он будет убивать. Убивать этих подлых и мерзких тварей, которых ещё и в глаза-то не видел, но уже явственно представлял себе, как он, словно новоявленный «Рембо» косит их, налево и направо, спасая товарищей ценой своей жизни. А в конце, его, чуть живого, еле передвигающего ноги от усталости; всего в грязи и с чужой кровью на лице, восхваляют как героя, качают на руках, а командование представляет его к награде, вызывающую зависть у соплеменников.
        Анатолий Степанович, с полвзгляда определил характер и типаж молоденького, бравого сержанта.

«Ничего, жалкий человечишка. Скоро, скоро ты узнаешь, что такое война, на самом деле, - думал Феоктистов, с отвращением глядя на лучезарное лицо мальчишки. - Ты окунёшься в жестокие реалии с головой и познаешь на собственной шкуре, хлебнув сполна собственной кровушки - это я тебе обещаю. А пока…».
        Анатолий Степанович положил свою руку на плечо сержанта и проникновенно заглядывая тому в глаза ответил на вопрос:
        - Поверь браток, я всё бы отдал, чтобы больше с ними никогда не встречаться. - Получив ответ, сержантик вначале вздрогнул, услышав хрипловатый голос капитана, но судя по глазам, не поверил, а если и поверил, то не принял на свой счёт.
        Не желая более заморачиваться с глупцом, Феоктистов миновал дозорных и в сопровождении, направился к полковнику Рыкову. И уже по пути к штабу, его встретил некий капитан с сонными глазами:
        - Капитан Лихачёв? - отдуваясь спросил он. - Полковник сейчас занят. Придётся обождать. Он примет вас через полчаса. А пока я вас отведу в офицерскую столовую. Вы там обсохните и отдохнёте. А ваших людей я распорядился отвести в общую столовую. Так что можете не беспокоиться за них. - Подошедший капитан оказался вежливым человеком, но в меру и на откровенные разговоры, в отличие от молокососа сержанта, шёл с явным неудовольствием. Поэтому его речь была скупа и всегда по делу. - Следуйте за мной.
        Идя вслед, Анатолий Степанович, с нескрываемым удивлением заметил:
        - А вы неплохо здесь обустроились, как я погляжу.
        - Это точно, - промурлыкал капитан не оборачиваясь. Заслуженная хвала, всегда как мёд на вкус. И потому, капитан неожиданно решился на разговор, дабы удовлетворить интерес новоприбывшего. - Спасибо нашему полковнику. Это всё с его подачи. Хороший он человек… О людях всегда в первую очередь думает, а потом уж о себе. Вот и сейчас побежал на правый фланг, что-то у них там со светом нелады. Да… А так всё чин почину. Место дислокации очистили, где лопатами, где взрывчаткой. Установили палатки, столовую, госпиталь - снарядили. Построили укрепления, двойное кольцо, окопы там всякие, редуты, блиндажи. Правда конечно же не всё так гладко, как хотелось бы. Мы практически слепы. Враг за этими горами развалин, практически вплотную может к нам подобраться, но делать нечего. Тут и бульдозерами неделю будешь разгребать, не то что в ручную, а как их сюда доставишь? Если только на вертолётах. Да толку. Что они здесь одни будут делать? Нужны будут ещё экскаваторы, грузовики и так далее. Кто ж нам всё это даст? Да и времени нет. Мы только сигнальные заряды успели установить и пару мин. - Махнул он рукой подходя к
полевой палатке. - Ну вот и пришли. Отдыхайте. Полковник за вами пришлёт, когда освободится. Ему уже о вас доложили. До встречи.
        - До свидания, - попрощался Феоктистов и скрылся в недрах шатра, где расположилась офицерская столовая.
        А через сорок минут покоя, Феоктистова Анатолия Степановича, скрывающегося под личиной капитана Лихачёва, принял полковник Рыков.
        - А капитан Лихачёв, - поприветствовал его полковник Рыков, стоило появиться рядом с общей столовой, где был выстроен прибывший гарнизон. - Наслышан, наслышан, о подвигах подполковника Замётова, да и о ваших, в том числе. - Лихачёв понуро опустил голову. - Ну слава Богу отделались вы легко, я даже удивлён. И как же это вам удалось отбиться от «мимов», а капитан? Может, поделитесь секретом?

«Неужели этот Рыков, в чём-то его подозревает? - мелькнула шальная мысль в голове у Лихачёва. - Да нет, не может быть. Всё было разыграно, как по нотам».
        - Товарищ полковник, если честно, то мы и сами очень были удивленны. Но видно у страха, глаза велики, вот мы и вообразили себе вначале, что мутанты нас окружили. На самом же деле их было не так уж и много. Я думаю это был передовой отряд разведки. Они видно прочесывали местность, в поисках прохода на нашу территорию, а тут мы… Ну и им просто пришлось вступить в бой. Мы же хорошо обосновались, нас и не видно было вовсе, а они прямо на нас. Ну и дать отпор, рассекретив себя. А уже спустя некоторое время, «мимы» видать поняли, что перевес не на их стороне, вот они и отступили.
        Выслушав доклад, Рыков как-то странно посмотрел, будто говоря: «А не на мне тут батенька лапшу на уши вешать», - но сказал обратное:
        - Ну хорошо капитан, я вам верю. Выходит так, что чудеса всё-таки случаются, да? Ну что ж, я даже рад, что вы так легко отделались. И больше того, я даже в какой-то степени благодарен подполковнику Замётову. Благодаря его выходке, вы оказались здесь, а у меня катастрофически не хватает людей. Вот такие вот пироги… Ну что ж, перейдём к делу, капитан. Ваших раненых, я разместил в госпитале. Впоследствии, если всё сложится удачно, утром мы переправим их на большую землю. Да… Так теперь это называется. - Полковник Рыков посмотрел вверх и продекламировал, - мы отрезаны от мира и нам нет пути назад. Вот такие пироги. Ну что ж. Остальных… Ах да чуть не забыл, - спохватился полковник, приставляя указательный палец к носу. - Капитан, у меня миномётчики практически без охраны, выделите человек сто и направьте вон на то возвышение, - Лихачёв посмотрел, куда указывал полковник. - Их сопроводят, не бойтесь. Ну а, остальных, мы с вами капитан, пожалуй равномерно распределим по позициям. Так сказать залатаем дыры в обороне. Согласны со мной?
        Феоктистов, он же Лихачёв согласно кивнул.
        - Ну вот и чудненько, - обрадовался полковник. - Ну что ж… Тогда передавайте командование, вот этому чудному, молодому человеку - старшина Белых кажется, и приходите в штаб. Вы мне понадобитесь. Вы же уже сражались с нашим общим противником, правда? Вот и расскажите об их манере поведения, способе вероятного нападения и об их стратегии. Ну и напоследок, расскажете что видели по пути, пока к нам добирались. Как помните, в строках: что ты видела киса, гуляя по дворцу? Кажется так. Вот и я точно также… - и развернувшись на сто восемьдесят градусов, полковник Рыков, засеменил к штабу, таща за собой свиту из трёх человек.

«Этот капитан, довольно странный тип, - делился на ходу впечатлениями с самим собою, полковник. - Но он мне нравится, чёрт побери! Скуп, прямолинеен и без всяких этих экивок. И судя по глазам и манере держаться, наделён исключительным умом. Подумать только, вырвать, почти целиком весь гарнизон, из лап этих чертей. А то, что эти черти так просто не сдаются, я на собственной шкуре испытал. Да, дела…
        - тяжело вздохнув, припоминая он прошлую свою встречу, что произошла два месяца назад, после чего ему до сих пор по этому поводу снились кошмары».
        - Такой человек пожалуй мне пригодится, - прошептал он одними губами, уже сидя в штабе за кружкой горячего чая и глядя в пустоту. - Но с другой стороны, что-то уж больно гладко выглядит его рассказ…
        В штабной палатке, весело стрекотала полевая рация, время от времени разрываясь от серии голосов. Прихлёбывая чай, Рыков сидел у полевой карты, разостланной на складном столе и время от времени хмурился. Помимо него в штабе находились ещё два капитана и радист - полностью отрешённый от мира.
        Полог палатки трепыхнувшись откинулся, и внутрь вошли двое.
        - А капитан, - отрываясь от карты сказал полковник. - А я вас заждался. Проходите, чувствуйте себя как дома. - Рыков, как добродушный хозяин указал на свободный стул, рядом с собою. - Вот, можете полюбопытствовать, наше так сказать хозяйство.
        - разворачивая карту, с немалым довольством похвалился он. - Вот здесь у нас первая линия обороны, - показывал он водя пальцем по карте, - здесь вторая. Вот тут немного позади у нас миномётчики. Хотели ещё поставить мелкокалиберные пушки. Да вот незадача, как вы сами могли убедиться, обзор у нас небольшой и бить противника напрямую мы не можем. Так что вот так… Приходится обходиться только реактивными миномётами и людьми. Никакой вам бронетехники, артиллерии и так далее. Будем обороняться, так сказать голыми руками. - Полковник, взял назад кружку с чаем и облокотившись о спинку стула задал вопрос, - как вы думаете, капитан,
«мимы» сегодня ночью на нас пойдут или всё же повременят немного?
        - Не могу вас обрадовать, товарищ полковник. По моему мнению, до атаки противника остались считанные часы, если не минуты. Коль уж скоро мне пришлось столкнуться с ними, то означать это может только одно - рыщут проклятые. Ищут слабое место, в нашей обороне. А у вас как я погляжу, одно из таких. Местность слишком загромождена, обзора практически никакого - это им плюс. Внезапный удар и сразу же почти переход к рукопашной схватке. А в ней как известно мы им не противники.
        - Да-да, я с вами полностью согласен, - подхватил Рыков. - Одна и надежда на сигнальные снаряды, да на разведку. У меня несколько снайперов расположено на возвышенности и у них прямая связь со мной. - Заканчивая предложение, он неопределённо мазнул взглядом по радисту, но тот безмолвствовал, значит пока всё тихо. Затем его взгляд снова переместился на Лихачёва и снова, уже во второй раз, у полковника, что-то дрогнуло внутри.

«И всё-таки странный какой-то он тип - этот капитан Лихачёв, - подумал он, мелкими глотками попивая остывающий чай. - И выглядит довольно странно, как чучмек какой-то. Весь обросший, вид измождённый, как будто в недельном походе побывал, не меньше. И всё же в нём чувствуется какая-то внутренняя, разрушительная сила. И эти глаза, тёмные, я бы даже сказал чёрные, и смотрят так пристально, как будто гипнотизируют. И вроде бы ничего не выражают, и в то же время, какая-то злоба скрыта в них или жестокость. Чёрт его поймёшь… - И снова внутри что-то дрогнуло. - Хотя брось. - В следующий момент попытался он себя успокоит. - Какие же по-твоему должны быть глаза у человека, только что побывавшего в бою, у меня например, были бы точно такие же».
        - Пойдёмте капитан, подышим свежим воздухом, а то что-то мне не сидится, - предложил он, вставая с места, отбрасывая все подозрения и лишние мысли. Ему чертовски, надоело копаться в этом капитане и в то же время его влекло к нему. Какая-то загадка была в нём. Некая таинственность. Но вот какая?
        Выйдя на свежий воздух, Рыков тягостно вздохнул:
        - Эх-ма! Поскорей бы уж утро. До чёртиков надоело сидеть и пялить глаза в темноту, с каждым часом чего-то ожидая. Кстати насчёт света, - полковник обернулся к капитану. - Вы заметили сколько у нас прожекторов? - Лихачёв кивнул. - Вот. Это можно сказать наша опора. Без них мы как слепые кутята. Стоит только начаться бою, как здесь сразу станет светло как днём. Да… Кстати, для этого нам пришлось сюда тащить на себе, шесть генераторов. А они, я вам скажу, ох как не легки, отнюдь. Пару человек зашибли по пути сюда. Да… - протянул снова полковник, потом по-хмурился, по-хмурился и вдруг что-то припоминая, тихо воскликнул. - А кстати! Генераторы-то у меня тоже почти без охраны.
        - Можете не беспокоиться, товарищ полковник, - успокоил его Лихачёв. - Я уже подумал об этом и выделил людей из своего гарнизона, для охраны генераторов. Я рассудил, что на позициях и так у вас предостаточно людей, а вот тылы у вас слабоваты. - Это было неожиданно.
        - Это вы правильно рассудили, товарищ капитан, - приходя в себя, похвалил Рыков.

«Умён братец, умён, - снова подумал он, и с сомнением добавил, - Я бы даже сказал что слишком умён, а это уже настораживает»…
        - Это хорошо, что вы так расторопны, - уже в голос продолжил он. - Но впредь, потрудитесь сначала докладывать о ваших планах, а затем уж претворять их в жизнь.
        - Есть, - подчинился Лихачёв.
        - Ну вот и отлично, - немного рассеяно пробубнил полковник. Потом посмотрел на небо и предложил капитану немного прогуляться, - пойдёмте капитан, пройдёмся немного. Дождь кажется, перестал, так что больше не промокнем.
        Своим предложением, он намеревался, разговорить, этого таинственного капитана Лихачёва, а то за всё время их знакомства, тот так и не рассказал как ему удалось уйти от мутантов.
        Но тут Рыков заметил, что их с капитаном, кто-то ещё сопровождает, и недовольно бросил:
        - А вы ещё, кто такой?
        - Простите товарищ полковник, - подал голос Лихачёв, - это мой адъютант, так сказать. Мало ли что, срочно может потребоваться.
        - Пускай ваш, адъютант, ждёт вас у штаба, без него обойдёмся, - раздражённо отослал лишнего, полковник.
        - Хорошо… - почему-то улыбаясь, легко уступил Лихачёв.
        Оставшись наконец наедине, полковник Рыков, повёл капитана на возвышенность, выбрав для этих целей, одно из нагромождений бетонных развалин. А взгромоздясь на верхотуру, он достал бинокль с ночным видением и принялся осматривать окрестности.
        - Как вы думаете, капитан, мутанты пойдут в лоб или нападут по бокам. Если по флангам, то это даже лучше. Тогда мы сможем противостоять им силами сразу двух полков. А вот если по центру пойдут… то придётся нам с вами, капитан, обходиться своими собственными.
        На что Лихачёв поделился своим собственным мнением:
        - Я мало верю в чудеса, товарищ полковник и потому склонен считать, что они ударят именно по центру.
        - Да-да… Я примерно того же мнения. Кстати о чудесах, - продолжая смотреть в бинокль спросил Рыков. - Не расскажите ли вы мне всё-таки, что же у вас там произошло? Почему Замётов, вдруг решил сунуться на территорию врага, без прикрытия? И как же это вам всё-таки удалось уйти от мутантов, а капитан? Я вот например не представляю себе, как это возможно. Видите ли я встречался с «мимами» и мне приходилось с ними уже воевать, и потому я точно знаю, они никогда не сдаются.
        Полковник задавал свои вопросы неотрывно смотря в бинокль, а потому не мог видеть, как зло блеснули глаза Лихачёва и с какой ненавистью посмотрели на Рыкова.
        - Насчёт, подполковника Замётова, я вам точно ничего не могу сказать, - поборов в себе ненависть Феоктистова к человечишке, Лихачёв как можно спокойней ответил. - Он, всё держал в секрете, и получается, что всех обвёл вокруг пальца, введя в заблуждение весь личный состав. Ну а что, насчёт того, как нам удалось выжить после встречи с «мимами», то наверное это просто везение.
        - Да-да, скорее всего, - поддакнул полковник.
        - Понимаете, получилось так, что…
        И капитан Лихачёв, он же Феоктистов, собирался уже поведать полковнику, собственно выдуманную, но тщательно продуманную версию, как Рыков неожиданно дёрнулся и опустив бинокль зловеще прошептал:
        - Стойте. Вы слышали…
        - Что, - осекаясь на полуслове, непонимающе спросил Лихачёв.
        - Молчите! Подождите минутку, - резко махнул полковник, обрывая всяческие разговоры. - Слушайте… Вот, опять. Вы слышали, - всё тем же шёпотом спросил он.
        И действительно, капитан четко расслышал, как ещё на грани слышимости и где-то пока вдалеке, кто-то протяжно и тяжко провыл.
        - Да… - еле слышно прошептал он.
        - Вот снова, - поднимая палец оповестил Рыков. - Завыли нехристи, - с ненавистью сказал он и подняв бинокль к глазам, завращал головою по сторонам, выискивая противника.
        И пока они прислушивались к темноте, подбежал офицер и задыхаясь крикнул снизу:
        - Товарищ полковник… замечен враг. Снайпера передают, что «мимы» движутся прямо на нас и их много. Вас срочно требуют в штаб.
        - Уже идём! - крикнул сверху полковник и перед тем как спуститься снова посмотрел в бинокль. - Боже, вот они… - благоговея прошептал он.
        Лихачёв последовав примеру, посмотрел в бинокль. И его взору открылись, группки людей, что быстро перемещались с места на место. А за их спинами уже вставали следующие группы и следующие и так покуда мог дотянуться взгляд.
        - Посмотрите как они идут, - неизвестно чему гордясь сказал Лихачёв. - Просто загляденье. Какая дисциплина, какая слаженность в движениях.
        Дальнейшее лицезрение противника, было прервано, яркой вспышкой множества прожекторов и бинокли ночного видения сразу же ослепли. Как и обещал полковник, после включения мощных прожекторов, вокруг стало светло, как днём и люди смогли воочию лицезреть силы мутантов, волнами катящиеся к первым оборонительным позициям.
        А в следующий миг, за спиной полковника, чуть поодаль, бухнуло и пронзительно засвистело, и через секунду, на стороне противника прокатилась волна взрывов.
        - Молодцы! - пригибаясь и оглядываясь назад, закричал Рыков, потрясая кулаком. - Вовремя начали! - И оборачиваясь к Лихачёву, счёл своим долгом дать пояснения происходящему. - Это миномётчики работают. Молодцы ребята! У нас был план! - Перекрикивая стрельбу миномётов, объяснял он, - как только покажутся первые ряды мутантов, мы сразу же наносим ковровый удар им за спину, уничтожая вторые и третьи ряды… Молодцы! - снова похвалил он миномётчиков, любуясь их работой.
        - Молодцы, - согласился Лихачёв играя желваками, наблюдая как на другой стороне, снаряды, разрываясь двух метровыми фонтанами, перепахивают, многострадальную землю, смешивая почву и бетон с живой плотью. И так покуда мог дотянуться взор.
        - Всё, пора в штаб! - прокричал Рыков. - Идёмте капитан!
        Но тут вдруг, хватая полковника за руку, Лихачёв заявил стальным голосом.
        - Ещё рано! Нужно обождать, немного…
        - Что, чёрт возьми, вы себе позволяете, капитан?! - Рыков попробовал вырваться из стального захвата, но у него ни чего не вышло.
        - Стойте смирно полковник. И не смейте звать на помощь, - с ненавистью прошипел Лихачёв, дергая того за руку. Рывок был такой силы, что у полковника аж слёзы навернулись на глазах. - Подождите ещё минуту. Пожалуйста… - проникновенно попросил Лихачёв-Феоктистов, сдавливая захват.
        Полковник не стал вырываться, как красна девица и визжать при этом. Нет. Он весь собрался, и как ему не было страшно, пока Лихачёв, чего-то ожидая, наблюдал за началом сражения, попробовал дотянуться до пистолета, стараясь не привлекать к себе внимания. Но когда его рука уже почти дотянулась до рукояти, произошло то, чего он никак не мог ожидать. И не дотянувшаяся до пистолета рука, мелко задрожав, опала и безвольно повисла, а сам полковник как-то сразу осел, трепеща от ужаса осознания непоправимости.
        Вой «крикунов» пронёсся по диспозициям людей, чуть ли не под их носом. И дикие крики, пронеслись среди солдат:
        - Нас предали!!!
        И в ту же секунду, серия мощных взрывов потрясли, тщательно спланированные, диспозиции людей, погружая людей в слепящую темноту. Взрывов прозвучало много, но они были сосредоточены всего в нескольких местах. Первыми взрывами, были разрушены генераторы, дающие жизнь прожекторам. Вторым разнесло штаб, со всеми кто в нём находился в тот момент. И наконец самые мощные взрывы, прозвучали с позиции миномётчиков. Там помимо самодельных взрывных устройств взорвались снаряды, создавая впечатление, что гроза с неба переместилась на землю и принялась там буйствовать с неимоверным бешенством, сотрясая почву под ногами у людей.
        Лихачёв обернулся к полковнику и при свете первой сигнальной ракеты, Рыков увидел злорадную усмешку на лице капитана, от которой, внутри у полковника всё заледенело.
        - Всё… Вот теперь наша очередь, - злорадно пояснил он, снова став командором Феоктистовым Анатолием Степановичем, и резкий удар перебил Рыкову гортань.
        Бросив хрипящего полковника подыхать, командор Феоктистов, быстро спустился с кручи, снял из-за плеч автомат и побежал к ближайшему пулемётному расчёту, на бегу заряжая подствольный гранатомёт и расстегивая подсумок с гранатами. Ему оставалось жить совсем недолго, как распорядится судьба, сколько отмерит столько и отмерит. И он это отлично понимал. Но сейчас это ни чуть не волновало его, он выполнил свою работу, он доставил «Трояна» и «Троян» с блеском выполнил свою задачу. Дальше командор Феоктистов, должен был действовать по обстоятельствам. Фактически, после выполнения своей задачи, он из командора переквалифицировался в камикадзе, и его последняя задача заключалась в том, чтобы сеять панику и неразбериху в стане врага, покуда хватит удачи. Ведь в бою - каждая секундная оплошность одних, предоставляет колоссальное преимущество другим…

* * *
        А что же в это время происходило на передовой?
        Пока полковник Рыков хвалился своей четко выстроенной обороной, перед капитаном Лихачёвым, в первой оборонительной линии, когда пришла весть о «стреле», многие из солдат перекрестились. События произошедшие с отдельным гарнизоном, для многих подтвердили тот факт, что мутанты - это реальная сила, скрывающаяся где-то во тьме. Хотя и странно, что некоторые солдаты ещё до этого момента, мало верили, в организованное войско «мимов». Но с другой стороны, каждый человек всегда надеется на лучшее и осуждать их за неверие было нельзя.
        Когда «стрела», выбралась из передряги и прибыла на подконтрольную территорию полковника Рыкова, многие из солдат приняли это известие, радостными возгласами. Прибытие гарнизона, для них означало одно, что «мимы» не так уж и ужасны, как их малюют и можно их победить. Это радовало…
        А спустя полчаса, расформированный гарнизон, уже каждый встречал с поздравлениями и расспросами.
        Лейтенант Громов, как и многие соединения, получил к своим трёмстам человек, дополнительно ещё пятьдесят, и расставив по местам неожиданную подмогу, как и все солдаты, принялся слушать рассказы о злоключениях «стрелы», качая головой и время от времени задавая уточняющие вопросы. Но люди из пополнения оказались не из болтунов, поэтому события восстанавливались довольно в сухой форме.
        Вдоволь же наслушавшись, Громов удалился в блиндаж, погреться чаем и выслушать доклады, ежесекундно ожидая сигнала к атаке. Солдаты же, не имея никаких развлечений, перевели разговор на более личностный манер, став знакомиться, расспрашивая откуда прибыл, где раньше служил, есть ли семья. В общем вели братский разговор, стараясь как можно меньше думать о предстоящей битве.
        В особенности из всего соединения лейтенанта Громова, отличился молодой сержант Васюк, обладающий, по его же мнению, неплохим чувством юмора. И хотя звали его Николай, товарищи прозвали его «Васёк» от синонима фамилии. И когда в его отряд прибыло пополнение из пяти человек, Васёк ни преминул воспользоваться шансом, разжиться благодарными слушателями и пошёл словесный мусор.
        - Да парни, ну и повезло же вам, - восторгался Васёк. - В настоящей бойне побывали, а мы вот тут сидим уже третьи сутки, как индюки.
        - Не печалься Васёк, и на твоей улицы праздник будет, - успокоил сержанта рядом стоящий рядовой.
        На что сержант показал себе на горло:
        - Васильев, у меня твои обещания уже вот где, а у меня руки чешутся, ты понимаешь. Вот братва, уже ветераны считай, а мы тут молокососы рядом с ними. Кстати, а звать-то вас как парни? Слышь Васильев, даже и не познакомились. Можь тут «мимы» к нам пришли, а мы с ними как с родными, а? - тыкая Васильева в грудь, спросил он смеясь.
        - А и вправду мужики, как-то не хорошо? - подтвердил рядовой Семишин, с любопытством разглядывая пополнение.
        - Слышь колись братва по порядку. Вот тебя как звать? - Ткнул Васёк в крайне левого.
        - Егоров Степан.
        - Так Егоров Степан. Следующий…
        - Таранов Леонид, - представился второй по порядку.
        На что Васёк не преминул подколоться:
        - Слышь Таранов, ты пива нам привёз? - серьёзно спросил он.
        Таранов не понимающе посмотрел на сержанта.
        - Ладно, привезёшь в следующий раз, - дружно смеясь с товарищами, разрешил Васёк и посмотрел на следующего.
        - Утопов Павел.
        - Карпов Даниил…
        - А чего у тебя, это Карпов, морда как у карпа, вся замотанная? - спросил Васёк. Карпов постарался объяснить, но сержант ничего не разобрал в бубнёже. - Чего, чего? Ты ясней можешь говорить?
        - Он не может ясней, - ответил за Карпова, Егоров. - У него лицевой нерв воспалился от холода. Вот он и кутается.
        - А ну извини брат, не знал, - принёс свои извинения Васёк. - А чего ты тогда здесь? Шёл бы в санчасть. - Карпов отрицательно махнул головой. - Ну как хочешь. Бог с тобой.
        - Краев Дмитрий, - представился последний солдат, когда сержант только посмотрел на него.
        - Ишь быстрый какой, - подивился Васёк. Затем осмотрел всех и сказал. - Ну вот и познакомились. А это… - сержант попеременно показывая на солдат представил весь свой личный отряд. - Ну а я, ваш покорный слуга - сержант Васюк Николай. Васьком меня зовут только друзья. Так что попрошу не путать, когда будете обращаться.
        Когда же знакомства наконец были окончены, солдат что стоял за спиной у вновь прибывших, обратился к одному из них:
        - Слышь мужики, курево есть? - Мужики согласно кивнули и дали сигарету, но тому было мало. - Давай, давай не жмись, - беря всю пачку сказал солдат.
        И с появлением курева, весь отряд сразу же оживился:
        - Во, живём…
        - Поделись со мною сигаретой, я прикрою тебя спиной, - проскандировал сержант, раскуривая и давая прикурить рядом стоящим.
        Весело дымя, бойцы затеяли тихий разговор, пока рядовой Васильев, вдруг не вскочил.
        - Васильев, ты чего? - с изумлением спросили у него товарищи.
        - Тихо вы, - оборвал тот сослуживцев. Потом постояв секунду, облегчённо выдохнул,
        - кажись послышалось.
        - Да чего послышалось-то? - замерев на месте и прислушиваясь, как все, спросил сержант Васюк.
        - Да не знаю я. Как будто кто-то провыл. Уф… - выдохнул рядовой и затянулся сигаретой. - Ветер наверно…
        Но не тут-то было. Сержант Васюк тоже что-то заприметил:
        Хрена два, ветер. Слушайте, - бросил он через секунду, тоже вскакивая с места.
        И солдаты прислушались, жадно вглядываясь во тьму. И действительно, вдалеке, еле слышно, кто-то долго и протяжно выл. Затем ещё и ещё, подхватывая завыли в других местах. И следом за воем, по рядам солдат, волной прошёлся нервный шёпот:
        - Идут, идут…
        Получив известие, лейтенант Громов, следуя примеру подчинённых, выскочил из блиндажа и облокотившись на насыпь, жадно всмотрелся вдаль и увидел, обмирая и покрываясь испариной, как быстро перебегая с места на место, минуя или карабкаясь по кручам бетона и кирпича, в его направлении, волной двигались мутанты. И была в их движение, некая дикая и несокрушимая сила, ведомая чьей-то незримой рукой. Ибо не как толпа, диких варваров, почуявших наживу, шёл враг, а как дисциплинированный единый организм, с множеством рук и голов. То подобно табуну, сбивались «мимы» вместе и как лавина пёрли вперёд, а то разбивались, на отдельные ручейки, чтобы затем вообще рассыпаться порознь и замереть, скрывшись с глаз долой.
        И было настолько странно за ними наблюдать, за этой нечеловеческой, просто дикой для человека слаженностью - когда один именно за всех, а все за одного, - что лейтенант Громов с опозданием понял, что пора…
        - Все по местам! Приготовиться! Проверить снаряжение, - скомандовал он, и подхваченный несколькими глотками, понёсся его приказ по солдатским рядам. - Сейчас начнётся!
        А следом, местность озарилась ярким светом, и с секундным опозданием, до солдат донеслось предупреждение:
        - Береги глаза! - кто успел зажмуриться, а кто и нет. Таким, с проклятиями на устах, пришлось долго тереть веки, пока в очах не пропали предательские зайчики.
        Промаргавшись, сержант Васюк, обежал своих бойцов, проверяя их готовность к бою и убедившись, что всё в порядке, вернулся на своё собственное, лично подобранное местечко. А привалившись к насыпи, занялся подствольным гранатомётом, бурча себе под нос:
        - Ну наконец-то, бля. Кажись заварушка начинается. Ну ничего, сейчас мы дадим вам прикурить, подлые скотины. - Глаза у него при этом весело блестели, а руки тряслись от переизбытка адреналина. Его охватил бойцовский мандраж. - Тихонов, ты чего? Побледнел весь, дурище. Кончай! Не бзди братуха, прорвёмся! - подбодрил он, рядом стоящего солдата, хлопая его по плечу. - Эх ма! Кто ещё, мужики, надул в штаны. Вона, берите пример с Таранова. Хоть пива он нам и не привёз, зато уже чуть ли не бросается в бой! Вы тама его придерживайте, а то и впрямь в рукопашную броситься!
        Подбадривая солдат, сержант волей не волей перешёл на крик, из-за метрового, мерзко жужжащего, прожектора, у себя за спиной, посылавшего сноп яркого света на территорию противника.
        - Карпов! Как твоя морда? Сможешь драться? - рядовой Карпов кивнул. - Ну и отлично… Во бля!!! - приседая от неожиданности, матернулся Васёк, придерживая каску, когда над его головой, пронзительно визжа, пронеслись снаряды и, через двести метров, взорвались, соприкоснувшись с землей, извергая фонтаном, комья земли и бетона. И от тяжёлых разрывов, почва под ногами, тяжко вздохнула и мелко затряслась.
        - Пошла игра!!! - пошире разевая рот, весело заорал сержант, наблюдая как бомбы перепахивают землю. Веселье же его, разделили крайне мало людей, но ему было на это ровным счётом наплевать. Покрепче сжав, рукоять автомата Васюк, оглядываясь на бойцов, вжавших головы в плечи, прокричал напоследок, - через пять минут, они отстреляются! Приготовьтесь! Бейте мутантов на расстоянии! Не подпускайте их слишком близко! Помните, что сказал капитан, не вступать с «мимами» в рукопашную. Не то вы покойники! - И оповестив людей, привалился к насыпи окопа и с нетерпением, принялся ждать.

«Вот эта мясорубка, - восхищался Васюк мощью реактивного миномёта, перепахивающего землю, по всему периметру линии обороны. - Должно быть им там не сладко. Ха, ха, ха… - радовался он, живо представляя, как сейчас, в том аду, что разверзся перед его глазами, мечутся «мимы», не знающие куда деться или скрыться от карающей десницы людей».
        Но неожиданный вскрик, в рядах бойцов, отвлек его от восторженных дум.
        - Стой дурак! Куда лезешь? Тебя же пришибёт! - громко кричали, рядовой Васильев и Игнатов, пытаясь удержать, лезущего на насыпь рядового Карпова. - Да стой же ты идиот!
        - В чём дело? Рядовой Карпов, куда собрался?! - занервничал, ничего непонимающий Васюк. - Всем оставаться на местах! Карпов, отставить! - закричал он, подбегая к смутьяну.
        Но опоздал. С неожиданной силой, для человека, рядовой Карпов, расшвырял двух здоровых мужиков, как котят и моментально выбрался из окопа. Васюк, как заворожённый, застыл на месте, не в силах что-либо предпринять и просто тупо наблюдал за действами Карпова. Ситуация показалась ему настолько абсурдной, что никак не укладывалась в голове. Этого просто не могло быть. Так, обычный человек, не поступает!
        Тем временем, рядовой Карпов, выбравшись из окопа, сделал три шага вперёд, снял капюшон, сорвал повязку и…
        И завыл - страшно и протяжно, вливая в монотонность звучания, множество спектральных разноголосий.
        От этого чуда, у рядом стоящих солдат аж глаза повылезали на лоб, а сержант Васюк, бледнея и хватаясь за сердце привалился к насыпи, не выпуская из виду рядового Карпова. Он таки услышал, как кричит «мим-крикун», он же так этого хотел, что даже просил того капитана, что вёл лекцию по переподготовке, продемонстрировать, капитан ещё после того обиделся и что-то там наговорил нехорошее. И самое страшное и неприятное было то, что он оказался прав.
        Сержант Васюк, стоял холодея от ужаса и дикими глазами смотрел на «мима». Смотрел неотрывно, даже не пытаясь что-либо предпринять, а в голове бьётся только одна паническая мысль непонимания:

«Но как?.. Как он здесь оказался. Этого просто не может быть. Его просто, не должно здесь быть…».
        И вдруг, осознание ужасного, осознание свершения, ими всеми, ужасной ошибки, пронзило его, как яркий луч света, сразу ставя всё по своим местам.
        И ещё даже не веря собственной догадке, но уже где-то внутри себя понимая, что это не самообман, сержант Васюк, разлепил губы и прошептал-прошипел:
        - Нас предали… - А после, дикий ужас, целиком охвативший тело и разум, заставил Васюка повторить свою фразу, уже громким и срывающимся криком, - Нас предали, нас предали!!!
        И в ту же секунду, со спины людей раздались взрывы. Солдаты, в первые мгновения шока, даже и не поняли, что они раздались на их собственной стороне, а не на стороне противника. И только погружение в непроницаемую тьму, явственно показало, что произошло нечто непоправимое и ужасное.
        И над расположением военных, воцарилась минутная замогильная тишина, прерываемая лишь раскатами взрывающихся снарядов, на том месте, где всего секунду назад, находился батальон миномётчиков.
        Наполовину ослепший, находящийся на пределе нервного срыва, сержант Васюк остервенело тёр глаза обеими руками и, часто-часто моргал, пытаясь хоть частично вернуть себе зрение. Внезапная вспышка справа, больно резанула его по глазам, а плечо, резким ударом, ожгло страшной болью, растёкшейся по всей руке. Сержант, вначале даже и не понял, что случилось. Всё произошло так стремительно, что его мозг не успел обработать звук выстрела и послать соответствующий сигнал опасности. Только получив сокрушительный удар по голове, догадался, что на него напали. Уже лежа на земле, оглушённый и ослепший, вдыхая аромат сырой земли, Васёк слабо забарахтался, шаря рукой вокруг себя, в тщетной попытке отыскать автомат, а в звенящей голове пульсирует:

«Только бы не добили, только бы не добили… Ну где же ты чёрт!».
        А совсем рядом шёл бой, не за жизнь, а на смерть…

«Мимы», обманом проникшие в расположение людей, преступили к основной фазе своего плана, и шесть сотен мутантов, в тесном пространстве окопа, вступили в бой с людьми, давая время основной атакующей волне беспрепятственно миновать первую линию обороны людей и вплотную заняться второй.
        Сотни камикадзе втискивались в толчеи людей, созданные «воинами», и, подрывались, расплёскиваясь ярким пламенем. Сержант Васюк видел, как немного поодаль, группа солдат, отстреливающаяся от наседавших, с двух сторон, мутантов, вспыхнула как бенгальский огонь и освещая пространство, распалась на живые факелы. И как объятые огнём выбирались они из окопа и дико метались по земле, в тщетной попытке загасить пожиравший их огонь или же просто бегали, крича во всё горло, размахивая руками, покуда не падали на землю и не затихали.
        Так же он видел, как «мимы» в упор расстреливали солдат, и как его товарищи, в ответ, мужественно боролись с ними, вступая в неравную рукопашную схватку, а потом падали, словно изломанные и растерзанные, тряпичные куклы и больше не вставали.
        Страшные картины побоища, сменяли одна другую, заставляя замирать от ужаса, и сержант Васюк всё это видел, пока вокруг догорали живые факелы, но ничем не мог помочь…
        Настоящая война, оказалась не тем ярким шоу, коим представляется вначале, и началась она не так, как должна была начаться. И не в силах более наблюдать за побоищем, сержант зажмурился и сжавшись в комок от страха, тихо захныкал, моля Бога, чтобы весь этот ужасный сон, поскорее прошёл. Он вздрагивал от разрывов гранат зажимая уши, и плача сжимался в комок ещё сильнее, когда слышал страшные крики умирающих солдат, товарищей своих.
        Ещё совсем недавно задорно вышагивая перед сослуживцами этаким бойцовым петухом, демонстрируя всем свою удаль и смелость, сейчас забытый и покинутый всеми, лежал он на земле, обмочив штаны, лишний раз боясь шелохнуться. Сколько раз, на протяжении скоротечного боя, Васёк молил Бога, сохранить ему жизнь. Столько же успел он и распрощаться с ней, что даже в первые мгновения, до него не сразу и дошло, что бойня наконец-то прекратилась.
        Ещё не веря своим ушам, разлепил он веки и настороженно прислушался. Выстрелов и взрывов больше не было и не считая звона в ушах, расслышал только слабые стоны раненых, что раздавались где-то там, во тьме.
        Сделав невероятные усилия над собой, сержант Васюк, придерживая раненное плечо, здоровой рукой и извиваясь как червяк, принял сидячие положение, привалившись к стенке окопа. Потом прижимая руку к пробитому плечу, настороженно осмотрелся, пытаясь отыскать живых людей. Позвать на помощь он не смел. Страх сковал его настолько, что до сих пор мерещатся мутанты, призраками мелькающие во тьме, а измученное сердце каждый раз готово остановиться, дабы не мучит разум страхами.
        И сидя один, в темноте, посреди мёртвых тел, сержант Васюк, не мог решиться ни на что, пребывая в некой прострации, мешающей принять определённое решение. С одной стороны он трезво сознавал, что в окопе находиться не в коем случае нельзя. Нужно бежать отсюда, бежать что есть мочи, бежать без оглядки, так чтобы только пятки сверкали. Ведь скоро подойдут основные силы «мимов» и тогда конец. С другой же стороны, неизведанный ранее страх, парализовал его, опутав тело прочными цепями, отбирая силы.
        И нервы сержанта были настолько напряжены, что когда на передовой линии обороны раздались возгласы вопрошающие:
        - Есть кто живой?! - они лопнули как гитарные струны и его охватила такая эйфория, такое радостное облегчение, что в первые секунды он разрыдался и было попытался голос он подать, но горло перехваченное скупым рыданием, издало лишь хрип невнятного содержания. И после этого, эйфория охватившая его с ног до головы, немного поумерила свой пыл и вновь стал подползать липкий страх со своими острыми когтями. Васёк, испугался, что оставшиеся в живых не заметят его или просто не обратят на него внимания и тогда они бросят его здесь одного. Совсем одного, одинёшенького…
        И дикая, просто животная жажда жизни, и желание воссоединиться с нормальными, живыми людьми, заставила его вцепиться здоровой рукой в стену окопа, и вгрызаться всей пятернёй в сырую, пропитанную влагой землю, чтобы подтягиваться и срываться, и снова подтягиваться и вновь цепляться за дёрн и камни, и подтягиваться, подтягиваться… Пока наконец, тело не взгромоздиться на предательски дрожащие ноги.
        И в какой-то момент он наконец-таки добился своей цели. Дрожа как осенний лист на ветру, зажимая рану, здоровой рукой, весь покрытый испариной и тяжело дышащий, сержант Васюк, стоял на ногах, привалившись к окопу правым боком и прислушивался к тому, как в окопе перекликались выжившие и стенали раненные.

«Нужно двигаться, нельзя медлить. Нельзя стоять», - голос в голове его, заставлял ещё сделать над собой усилие. Ещё одно, но очень важное, возможно самое важное в его жизни. Но он не мог… Сил осталось так мало. - «Иди же, чёрт тебя подери! - кричал внутренний голос. - Иди же! Давай! Ну! Пошёл!..».
        И послушавшись, Васюк, сдавив зубами нижнюю губу чуть ли не до крови, сделал первый, неуверенный шаг. За ним второй, потом третий и, вдруг заворожено, встал как вкопанный…
        Разрезая мглу, с шипением и треском, ввысь устремились сигнальные ракеты, рассеивая вокруг себя мертвенно-бледный свет, и достигнув своего апогея, медленно спланировали вниз, разгоняя тьму в округе, чтобы дать возможность людям, в том числе и сержанту, увидеть…
        И он увидел. Увидел «мимов»…
        Они были повсюду, и уже намного ближе, чем он рассчитывал. Он увидел, как подсвеченные мертвенно-белым светом, миновав противопехотные заграждения, прямо на него надвигалась, серая людская волна. Со спринтерской скоростью и в полном молчании, неукротимой волной приближались мутанты, словно морской прибой. И куда-то бежать, спасаться или просто кричать, не было уже смысла. Оставалось только ждать. Ждать неотвратимого удара, всесокрушающей людской толпы.
        Вот они всё ближе, ближе, ближе… И уже с лёгкостью можно различить, промеж мерцающего сумрака, их перекошенные злобой лица, с впалыми щеками.
        И среди всей чехарды мелькающих злобных лиц и грязных, мокрых тел, сержант Николай Васюк, выделил одного бородатого мужика, довольно внушительной комплекции, что подобно локомотиву, целенаправленно нёсся на всех парах, именно к нему. Они даже на какой-то миг встретились глазами и Николаша, как его когда-то называла мать, перестал надеяться на чудо…
        Молвят, что будто именно в такие моменты, время имеет привычку, якобы замедляться. Для Николая же, время на такой подарок не расщедрилось.
        И за миг до столкновения с людской волной, он успел лишь давясь слезами хныкнуть только слово - самое дорогое сердцу слово:
        - МАМОЧКА… - как его ноги подломились.
        Но он, не упал. Нет. Не успел…
        Тот самый бородатый мужик, прямо на бегу, подобно смерчу, словно невесомую марионетку, выдернул жалкого человечка из окопа, и со страшной силой метнул перед собой, попав прямехонько в прожектор. Пробив, своим телом, будто ядром, стекло и зеркало прожектора, Николай Васюк недвижно застрял внутри и там так и остался, полностью безучастный к проблемам бытия.

* * *
        - Ничего не понимаю! Мне кто-нибудь объяснит, что чёрт возьми у них там происходит?! Откуда взрывы? Почему стрельба? - непонимающе рычал капитан Лактионов, следя за происходящим на передовой, расположенной в двухстах метрах спереди. - Они что там, все с ума посходили?! Неужели прохлопали? Быть того не может. Где связь твою мать!
        - Товарищ капитан, не могу соединиться. Связи нет, - доложил перепуганный радист.
        - Как нету? Ты чем там вообще занимаешься?! Соединяйся, идиот! Я должен знать что там у них происходит.
        - «Меч» я «Щит» ответьте, - монотонно забубнил радист в микрофон, пытаясь соединиться с передовой. - Товарищ капитан не отвечают! И штаб тоже молчит. Никто не отвечает. Мы одни. Есть только связь между войсковыми соединениями второй линии обороны.
        - Вот тебе и повоевали, - сыпля проклятиями, безнадёжно отреагировал капитан на известие. - Соедини меня с капитаном Дымовым. Узнаем хотя бы, как у него дела.
        - «Восьмой», ответьте «шестому», приём…
        - Капитан Дымов на связи. Что у вас, «шестой»?
        - Дымом слышишь меня, это капитан Лактионов, - выдёргивая микрофон у радиста, представился командир «шестёрки». - Как у тебя дела?
        - Всё нормально капитан, спасибо за заботу.
        - Не за что, - отмахнулся тот от сарказма коллеги, и сразу же засыпал вопросами. - Слушай, ты можешь мне ответить что у нас здесь за бадья началась, а? Кто взорвал миномётчиков и что в самом деле происходит, у них там, на передовой? И что, чёрт возьми, со связью. Почему штаб молчит?
        - Я и сам не прочь это узнать. - Не оправдал надежд капитан Дымов, после минутного молчания. - Мы здесь сами, как слепые котята.
        - Чёрт! Порадовал, нечего сказать.
        - А ты на разведку кого-нибудь пошли, - предложил Дымом. - Ты же ближе всех к передовой, а мне потом доложишь.
        - Ишь хитрый какой. Сам значит осторожничаешь, а мне своих людей значит подставлять, так что ли?
        Да пошёл ты капитан! - огрызнулся Дымов. - Если хочешь знать, я уже троих послал.
        - Ну и… Что? Что они узнали? - жадно спросил Лактионов.
        - А ничего. Не вернулись мои хлопцы. Как в воду канули. Теперь сидим, ждём… - меланхолично ответил командующий правым флангом, дивизионного полка.
        - Чего ждём, мать твою! Чего ждём?! Он ни хрена не понимает, что у него под носом происходит, а он сидит, ждёт! - заревел Лактионов.
        Но Дымов пропустил всё мимо ушей:
        - Ты мне не указка, капитан! - отбрил он коллегу. - Из штаба никаких указаний не поступало, и я с места не сдвинусь, пока не получу приказа. А что там, у них, на передовой происходит - это их дело. Мое - встретить противника и отшвырнуть его назад, и всё! Разведка в мои обязанности, если хочешь знать, не входит. Так что пошёл ты капитан к едрене фене. Тебе надо, ты и разнюхивай. Отбой!
        И вот тут Лактионов вообще съехал с катушек.
        - Мудак! Тупорылый мудак! - раскричался он, швыряя микрофон рации. - Сидит он, ждёт! Ну и сиди себе в жопе! - И дотрагиваясь до ближайшего офицера, сказал голосом, не требующего возражения. - Лейтенант, отправь пять бойцов на разведку и быстрее. Пусть разузнают в чём дело. И ещё троих отправь к штабу. Пускай выведают, почему молчат.
        - Есть, - козырнул лейтенант, подсвеченный портативными фонарями. И вскорости, освещая себе путь, надствольными фонарями, трое солдат бросились со всех ног по направлению к штабу, и пятеро - менее торопливо направились к первой линии обороны.
        И только импровизированные разведчики, провожаемые взглядами своих товарищей, прошли чуть менее половины пути, как радио-эфир разорвался истеричным голосом:
        - «Щит» - это подполковник Жданов! У нас диверсия! Повторяю - диверсия! Враг проник в наши ряды. Они взорвали Штаб. Весь командно-стратегический состав убит. Батальон миномётчиков уничтожен. Генераторы уничтожены. Передовая линия обороны - пала! Ждите наступления! Повторяю - ждите наступления врага. Не покидайте своих позиций. Они скоро будут у вас! Приготовьтесь!.. И помните - вы должны выстоять, во чтобы-то ни стало. Большая земля пока что ничего не знает. Поэтому помощи ждать неоткуда. Мы отрезаны, но нам нет пути назад. Мы должны справиться. Мы должны выстоять! И да поможет нам Бог!.. - провозгласил истеричный подполковник, после чего отсоединился. И вновь вокруг воцарилась относительная тишина.
        Абсурдные, нереальные слова. Не желая даже просто верить, капитан Лактионов прилип к биноклю и стал жадно вглядываться в предрассветную темноту.
        Его взгляду предстала пологая местность, специально расчищенная направленными взрывами, но до конца так и неочищенная. И бесконечные холмики и сопки, постоянно мелькали перед его глазами, закрывая собой общую панораму, мешая разглядеть что-либо, находящиеся спереди. Заглянуть так сказать в самую суть.
        На его счастье, в этот момент, видимо тоже проверяя слова истеричного подполковника, кто-то запустил в небо осветительные снаряды, что позволило капитану, продраться взглядом сквозь нагромождения кирпича и бетона, и увидеть то, что лучше бы не видеть даже в самом страшном сне.
        - Бог мой… - в благоговейном трепете прошептал он. - Вот и дождались.
        По направлению к ним двигалась целая орда, неисчислимая количеством нелюдей. Подобно приливной волне, она смела, как щепку, остатки первой линии обороны и двинулась дальше, разливаясь широким потоком.
        В предрассветной темноте, движущаяся масса, подсвеченная лишь осветительными снарядами, отлично сливалась с окружающей местностью, от чего, сразу разглядеть противника как-то не удавалось. Но стоило повнимательней приглядеться, как можно было заметить одну странность - будто сама земля, шевелится. И не просто шевелится, а неукротимо надвигается, грозя растоптать, разорвать, размолоть и перемешать вместе с собою.
        Мутантов было такое количество, что капитан Лактионов не веря своим чувствам, с удивлением ощутил как у него под ногами мелко подрагивает земля.
        - И как прикажите их остановить? - ошарашено прошептал он сам себе, глядя на этакую массу живой силы. А поводив биноклем неожиданно заметил, одиноко бредущих солдат и вспомнив, о посланных в разведку бойцах, неожиданно для самого себя, заорал во всё горло, привлекая всеобщее внимание. - Назад! А ну вернитесь! Назад!
        Вторя ему, призывно закричали солдаты сидящие в окопах, добавляя к своему крику, резкие автоматные выстрелы:
        - Назад!
        - Назад дебилы! Вы что не видите?!
        - Назад!
        Расслышав призывные крики, пятеро бойцов, на мгновение замешкались, не понимая в чём дело, но затем, подчинившись здравому рассудку, и даже как-то с облегчением, не желая разбираться в проблеме, бросились наутёк, желая как можно быстрее оказаться снова среди своих.
        Как только пятеро бойцов вернулись в расположение, Лактионов скомандовал:
        - К оружию! Всем занять свои места! - рассылая по взводам весь офицерский состав, что доселе гужевался непосредственно вокруг него. - Приготовиться к обороне! Сейчас начнётся… - И передёрнув затвор, приготовился к обороне, положа автомат рядом и снова прилипнув к окулярам бинокля, тщательно наблюдая за действиями противника.
        Тем временем, живая волна неуклонно надвигалась, подобно стихийному бедствию, и лишь жиденькая цепочка людей, растянувшаяся на полтора километра, служила ей преградой.
        - Попробуют взять нас наскоком, - надевая каску, поделился своим мнением Лактионов со своим личным адъютантом, - пока на «большой земле» ничего не знают. Как только наладят связь, здесь всё к чертям собачьим на воздух взлетит.
        - Вы думаете, что они начнут артобстрел, зная что мы ещё живы? - недоверчиво спросил адъютант, рисуя перед глазами безрадостную картину будущего.
        - А то! - хмыкнул капитан. - Рисковать они не будут. Как узнают, что первая линия обороны так легко была подавлена, так сразу и накроют всех, чтоб уж сразу и наверняка. Там же не дураки сидят. Они лучше пожертвуют нами, чем всю операцию провалят. Ты представляешь, что будет, если они прорвутся? То-то… Катастрофа будет, милый мой. Настоящая катастрофа… - Выговорившись, Лактионов обернулся к затихшему адъютанту и видя как тот опустив плечи, стоит с несчастным видом, смотря себе под ноги, решил его всё же подбодрить. - Да ты небоись лейтенант, мы скорее и не доживём, до того момента, как нас начнут утюжить. А коли доживём… Тогда мы должны сделать так, чтоб эти твари, сдохли раньше, чем наладят связь с главной ставкой. Ты понял меня?
        Лейтенант на вопрос согласно кивнул, но глаз так и не поднял.
        - Ну тогда хватит тут сопли разводить! - прикрикнул на него Лактионов. - Лучше сбегай-ка ты братец и передай-ка всем, как бой начнётся, чтобы все, как можно дольше не пускали этих тварей за заградительные сооружения. - Распорядился он, сразу же поясняя свой приказ, - Когда мутанты, со всего маху вмажутся в ограждения, вот тогда мы и заставим их захлебнуться в собственной крови. А там глядишь и сами в живых останемся.
        - Ты понял меня? - встряхнув лейтенанта спросил он, и получив утвердительный ответ, прикрикнул для острастки. - Ну раз понял, тогда вперёд! Чего стоишь?! Живо! Бегом марш!
        И следя за убегающим лейтенантом, осуждающе покачал головой:

«А сколько сейчас таких же «бойцов», как этот лейтенант, в его роте. С точно таким же настроением. А я же не мамка им, чёрт бы их побрал, чтобы к каждому подходить, гладить и говорить ласковые утешительные слова, дабы поднять их боевой настрой. Тут впору самого кто бы утешил, а то хоть волком вой. А толку? Приказ есть приказ. И оставьте свои страхи при себе…».
        Сплёвывая себе под ноги, Лактионов проверил боезапас и убедившись, что всё в порядке, снова прилип к окулярам бинокля. Противник был уже совсем близко. Казалось, что до него рукой можно дотянуться, но отняв бинокль от глаз, убедился, что рановато ещё затевать стрельбу. Нужно дождаться момента, чтобы одним махом срезать передние ряды мутантов.
        И такой момент настал…
        Правый и левый фланг, не выдержав психологического накала, вступил в бой чуть раньше, чем намечал сам капитан. Махнув на них руками, там мол другие командуют, а у самого, хоть и тряслись уже поджилки, решил немного обождать. И вот когда противник пересёк условную линию, и ожидание становилось равносильно самоубийству, Лактионов швырнул со всего маху, как можно дальше осветительную шашку и заорал что есть мочи, переходя на боевой темп:
        - ДАВИ ИХ!!!
        И началось…
        Шквальный огонь, подобно единому тарану, отшвырнул передние ряды мутантов, в первую же секунду отправив к праотцам сотню из них. Затем вторую.
        Тысячи трассирующих пуль, расчерчивали ночной воздух, яркими, пунктирными полосами, врезаясь в живую плоть, дырявя её и разрывая на части. Фонтаны земли и сотни осколков веером разлетались от эпицентра гранат, расшвыривая ряды нападающих.
        Шум поднялся неимоверный. Резкие, отрывистые автоматные дроби, сливаясь в единый монотонный гул, запели победную песнь смерти. Вторя основному составу оркестра, забубнили пулемёты. На подхвате защёлкали и зарокотали скорострельные станковые гранатомёты. Разрывы гранат, свист пуль и мат людей единовременно разорвали тишину предрассветной ночи. И среди всего этого шума, гама и людских проклятий, противоестественно-тяжёлое молчание мутантов, ни визгов умирающих, ни стоны раненых ни разу не вырвалось из их глоток. Только тупое упорство и бешеный напор, существ не преклоняющихся перед страхом смерти.

«Мимы», волна за волной накатывали на позиции людей, стремясь сломить их оборону. Но встретившись лоб в лоб с ураганным огнём, были вынуждены, волей не волей, вновь и вновь откатываться назад. Запутываясь в колючей проволоки, раздирая руки в кровь, сшибая противопехотные ежи, лезли они напролом как заведённые, чтобы в конце своего пути пополнить ряды трупов, с неимоверной скоростью заполнявшие всё видимое пространство.
        И вдруг вся эта бессмысленная мясорубка как-то сразу закончилась…
        Преодолевая звуковой барьер шума сражений, по всему полю боя неожиданно пронёсся вой «крикуна». И подчиняясь негласному приказу, ещё секунду назад бурлившая и перекатывавшаяся с места на место, словно живое море, волна атакующих мутантов, вдруг как-то сразу осела и замерла, сразу выпав из поля зрения обороняющихся, словно чудовищных размеров коса, прошлась по их рядам, выкашивая под основание. Только что бежали, можно сказать, неслись со всех ног, и вдруг, рухнули, будто спелые колосья пшеницы.
        И всё произошло так быстро и так стремительно, что люди вначале, не разобравшись в ситуации, ещё с минуту продолжали вести шквалистый огонь, поливая окрестности килограммами свинцового дождя. Пока вдруг не прозрели и не задались удивлённо вопросом, что передавался шёпотом из уст в уста:
        - Что происходит?
        - Куда они подевались?
        - Чёрт где они? Ты их видишь?
        - Чертовщина какая-то… Не могли же они сквозь землю провалиться?
        Но были среди прочих и другие вопросы, переполненные, в отличие от первых, надеждой:
        - Неужто всё?
        - Братцы никак они отступили? - робко прозвучало и подхвачено многими затем, тем самым разрежая нервную обстановку. И понёсся шепоток со всех сторон:
        - Они отступили, они отступили…
        - Хватит пороть чушь! - резкий окрик капитана Лактионова, заставил солдат спуститься на землю. - Всем быть начеку! - скомандовал он как можно громче, пророкотав громом над всеобщим поднявшимся галдежом. - Проверить исправность оружия! Пополнить боезапас! И чёрт возьми, дайте кто-нибудь больше света!
        И на смену практически погасшим осветительным шашкам, в воздух полетели новые, разбрасывая снопы искр, а в небо взметнулись с шипением осветительные ракеты, разом немного освещая впереди лежащее пространство.
        Капитан прильнул к окулярам бинокля и увиденное им, сквозь колеблющиеся сумерки, очень ему не понравилось.
        Оказывается «мимы» никуда не ушли, как многие на то надеялись. Нет, противник по-прежнему был на месте. Просто мутанты, по непонятной для людей причине, все вместе, вдруг взяли, да и улеглись на землю, где настороженно и замерли, будто что-то замышляя.
        Лактионову это очень, очень не понравилось. Он нутром почувствовал надвигающуюся угрозу, исходящую именно от замерших на земле мутантов. Но вот какую? Он никак не мог себе объяснить в чем она заключается, но чувствовал он её (эту угрозу), довольно отчётливо. Он знал, понял как-то это сразу, что ни в коем случае нельзя медлить, нужно что-то предпринять. Но что?
        Отдавшись чувствам и здраво рассудив, Лактионов передал по персональной рации. Отрывистую команду, всему командирскому составу роты:
        - Накройте этих тварей гранатами! Нельзя допустить чтобы они там лежали и что-то замышляли. Внесите панику в их ряды! Всем гранатомётчикам, Огонь! Всем остальным, вести обстрел противника посредством подствольного гранатомёта, у кого есть. Ручные гранаты беречь!
        И пока передавалась команда по взводам, он сам, не долго думая, послал первую гранату в гущу противника. Пока летела первая, дослал вторую в потствольник и снова выстрелил. А с взрывом третий гранаты подключились уже и остальные. И снова окрестности озарились короткими вспышками огня и громоподобными звуками взрывов.
        Совсем рядом с капитаном находился один из станковых скорострельных гранатомётов. Лактионов просто любовался, пока заряжал подствольник, как лихо держась двумя руками за поручни гранатомёта, вёл огонь один из его бойцов. Быстро и четко посылая снаряды один за другим, он перекапывал землю и всех кто на ней находился, точно по линии. Вот только звук издаваемый при этом неприятно давил на уши, но это ничего, можно пережить, авось не оглохнешь.
        Сотни фонтанов-гейзеров с резким громовым хлопком, взметались в отдаление от людей и что творилось сейчас там, лучше было и не знать, но то что противнику приходилось не сладко это и без слов понятно. И так могло бы продолжаться довольно продолжительное время, пока например не закончились бы боеприпасы, если бы не вмешались «мимы».
        Пришло их время собирать кровавый урожай.
        Люди и не догадывались, что первые ряды нападающих, так бездарно брошенные под пули, и сотнями лежащие сейчас на земле с разорванными телами, были всего лишь мясом. Это были представители самой низшей касты в иерархии «мимов» - сверх людей: самые слабые, самые глупые; больные, калеки, что остались со времён первых противостояний, и так далее. Этих то недочеловек, как сами называли их «мимы», и бросили в сражение первыми, дабы провести, так называемую, разведку боем. Что они и проделали и надо сказать довольно блестяще. До позиций людей они не дошли каких-то пятьдесят метров.
        И вот наконец настало время, ввести в бой организованные силы, строго следуя плану. В подтверждение чего по месту сражения, вновь, перекрикивая разрывы гранат, провыл «крикун», отдавая следующую команду замершим в ожидании «воинам».
        Капитан Лактионов аж замер на секунду. Такого, нечеловеческого крика, ему слышать ещё не приходилось.

«Это какую же надо иметь глотку, чтоб производить такой немыслимый и дикий для человеческого слуха, звук?» - с содроганием подумал он.
        А затем случилось невероятное…
        Так мило капитаном обласканный гранатомётчик, вдруг неожиданно для всех, рухнул как подкошенный и замер не издавая звуков. За ним, так же резко, прекратили своё существование ещё несколько бойцов, за ними ещё и ещё, и как назло все гренадёры.
        Истеричный крик осознания, привнёс ясности в происходящее:
        - Снайперы!.. - И все сразу же, будто по команде, ещё полностью не осознавая толком, но уже повинуясь инстинкту, пригнули головы.
        Снайпер это не игрушки. Когда в разгар боя вокруг тебя носятся и свистят пули, фонтанчиками взрываясь чуть ли не у самого лица, то как-то не очень задумываешься, что одна из них может в любой момент пробить тебе башку. Но вот когда среди относительной тишины звучит всего лишь выстрел одинокий, а ты порой и не слышишь его, а пуля, без всякой суеты, ложиться ровнёхонько в цель, вот тогда, по настоящему становится страшно. Страшно от того, что эта смерть приходит внезапно и из неоткуда, и промахиваться она, как правило очень не любит. Вот почему при слове снайпер, хочется сразу же упасть на землю и забиться в щель, дабы тебя никто не видел и не слышал…
        - Блядь! «Кукушка» - убери этих снайперов к чёртовой матери! - пригибая голову заревел Лактионов, обращаясь к отряду прикрытия, находящемуся чуть позади основной линии обороны.
        - Ответ отрицательный! Не можем засечь. У них пламегасители.
        - Ищите, твою мать! Даю минуту! - Отсоединившись, Лактионов показал жестом, чтобы пока никто не высовывался, и лишний раз не маячил своей башкой, на радость
«мимов».
        Подбежавший адъютант доложил ему, что мутанты, своей выходкой постарались в основном вывести из строя скорострельные гранатомёты. На что капитан, сплёвывая, зло прошипел:
        - Огрызаются твари. Не желают дохнуть, как скот на бойне. - И помассировав лицо, зарядил предпоследнюю гранату и вымерев на глаз траекторию, послал презент вражине. Пущай не расслабляются.
        Удовлетворившись доставкой, капитан соединился с отрядом прикрытия:
        - Ну что, засекли? - и получив отрицательный ответ, было уже пригорюнился, как со стороны противника, раздалась команда, взволновавшая Лактионова, да и не его одного, настолько, что он от удивления выпрямился в полный рост, сразу же позабыв о всяких там снайперах.
        - Строить клин! - Команда прозвучала отрывисто и грубо, с этакой характерной хрипотцой, будто человеку произнёсшей её, плохо удавалось чётко выговаривать слова.
        - Это что ещё за фокусы? - удивлённо отреагировал Лактионов, хватаясь за бинокль.
        - Какого …, они там затевают?
        С неподдельным интересом наблюдая за действием противника, он заметил, как «мимы» пришли в движение и повинуясь команде, противник сомкнул разрозненные ряды, перебросив свежие силы с тыла, создав таким образом новый авангард ударной силы, и приступил к следующему акту гениального сценария.
        - Смотрите, смотрите… Они поднимаются, - пронёсся вздох разочарования по рядам людей.
        - Приготовиться к бою! - отдал команду Лактионов. - Сейчас пойдёт вторая волна! Всем быть на чеку! - И в подтверждение его слов, тяжко провыл «крикун».
        После чего, «мимы», чуть поодаль от авангарда и всего в шестидесяти метрах от людей, под продолжающиеся разрывы гранат и яркие трассы, разрывающие материю ночи; выстроили своих солдат, вдоль фронта, в жиденькую цепь.
        - Глядите капитан, - обратил внимание на довольно странное построение «мимов», адъютант. - Не знаете, чего это они там, держат в руках? Как думаете?
        Лактионов вначале и не понял, на что указывал лейтенант, но присмотревшись заметил, как «мимы» придерживали сбоку от себя, довольно странные конструкции, в темноте так сразу и не разглядишь.
        - А чёрт его знает, - пожал он плечами.
        Тем временем, в стане врага резко прозвучала команда:
        - Вперёд! - и цепь «мимов», подчиняясь невидимому командиру, устремилась к людям, постепенно сменяя чёткий шаг, стремительным бегом. Следом, соблюдая дистанцию, но ни на шаг не отставая, тронулся и основной авангард. Живая, всесокрушающая волна, вновь ожила и пришла в движение. И вновь под ногами людей мелко завибрировала земля, отзываясь на топот десяток тысяч ног. И могло показаться, что вновь повторяются события прошлого раза. Когда первую волну, удалось таки людям остановить с наименьшими потерями. Но так могло показаться лишь в первые секунды. И спустя мимолётный отрезок времени, чувство «Дежавю», бесследно исчезло, стоило только бросить взгляд на жиденькую цепь «мимов», так безалаберно казалось бы брошенных в самое пекло. На самом деле, невидимый командир всё рассчитал, вплоть до-секунды.
        Именно эта самая, жиденькая цепь, смести которую казалось бы ничего не стоило, преодолев половину пути, вдруг чуть притормозила своё стремительное продвижение и вытащив из-за спины, странные конструкции, неожиданно для людей, укрылись за ними. Тем самым предъявив людям разгадку, своего плана.
        Первым, ну может и не первым, но во всяком случае первым возвестившим, что разгадал задачку, был капитан Лактионов:
        - Это же милицейские броне-щиты. - Остолбенел капитан. - Где они их только раздобыли?
        - А вон у тех похоже вообще какие-то двери, - показал адъютант.
        - Не просто двери, - поправил его Лактионов, перемещая взгляд. - Это стальные двери пятой степени защиты. Их и из автомата хрен пробьешь, - прокомментировал он, и тут же с сомнением добавил. - Во всяком случае издалека.
        - Но зачем им это? - не понимающе спросил лейтенант.
        - Я и сам бы не прочь это узнать, - отрешённо ответил Лактионов, продолжая наблюдать за дёйствиями «мимов».
        И вскоре, наблюдения принесли свои плоды. Небольшое обстоятельство, а именно, как один из «мимом», напоровшись на проволочное заграждение, под своей защитой даже и не заметил его, а спокойно проследовал дальше, наматывая всё больше и больше кусков проволоки на свой броне щит. Капитана словно обухом огрело по башке:
        - Чёрт, черт, черт, - схватившись за лицо зачертыхался он. - Так вот что вы задумали, гады. - И взяв в руки рацию, разразился гневной тирадой, призывая нерадивых подчинённых к противодействию, нависшей над ними, угрозе.
        - Чёрт бы вас всех подрал! Мать вашу, чего спите сонные тетери?! Сбейте этих
«мимов»! Сейчас же! Любой ценой сбейте мне этих мутантов! Они же нам сейчас все противопехотные заграждения сметут!
        Не смея ослушаться, солдаты перенесли основной огонь на жиденькую цепь, выполняющую роль тарана. И снова защелкали скорострельные гранатомёты, метко кладя снаряды под ноги противнику. Стойко сдерживая град пуль своими бронещитами «мимы» не могли соперничать с ударной силой разрывных снарядов. Попадая под взрыв гранаты, они взлетали, словно пушинки, выделывали в воздухе сальто и разнообразные кульбиты, а затем шлёпались на землю и, затихали не в силах более сражаться…
        С таким подходом, «мимы» рисковали вскорости потерять всю свою инициативу, и их цепь-таран постепенно стал редеть, теряя звенья. И солдатам, скорее всего и удалось бы выполнить приказ своего капитана до завершающего логичного конца, если бы не десяток пулемётов, разом ударивших с возвышений.
        Ответная реакция капитана Лактионова была молниеносной:
        - Сбейте эти чёртовы пулемёты! - последовала его команда, и за спинами людей раздались резкие хлопки - отряд прикрытия приступил к зачистке местности. Но действенного результата, старания снайперов не принесли. Взамен одного стрелка, появлялись десятки других желающих подержаться за гашетку пулемёта и пошмалять по ненавистным людям. Стреляли особо не прицеливаясь и не экономя патронов. Предпочитая пристрелочной, веерную атаку, «мимы» добивались того, чтобы люди лишний раз пригибали головы и не могли вести ответный прицельно-смертоносный огонь.
        - Низко кладут, твари! - взбесился Лактионов, прячась от свистящих над головой пуль. - Чтоб их… - безбожно матерясь, и урывками ведя обстрел, особо не целясь в противника, он перекрёстно отдавая команды для поддержки боевого духа бойцов. - Не стойте столбом мать вашу! Поднимайтесь! - криком и пинками поднимал он бойцов, заставляя держать оборону. - Держите оборону, трусливые недоноски! Я что ли за вас всё должен делать, ублюдки! - орал Лактионов, обегая строй в положении приседа.
        Завидев очередного нерадивого бойца, он хватал его за шкирку и кричал ему в ухо. - Кому сказал, поднимайся, ублюдок! - вздёргивал бойца с земли и сунув носом в противника заставлял продолжать бить вражину. - Что мать вашу, в штаны наложили, недоноски? - перекрикивая шум битвы, вопрошал капитан. - Попрятались они, будто красно девицы! Вы собьёте мне этот чёртов таран, когда-нибудь?! Ну же, братва не подкачай! - перешёл Лактионов с угроз и оскорблений на братский язык солидарности.
        Затем тут же разразился бранной речью:
        - «Кукушка», вы чё там, мать вашу, делаете? Когда эти говёные пулемёты заткнутся?
        - видя как неприцельный обстрел вражеских пулемётчиков, медленно, да собирает свою кровавую жатву. - Вас зачем там посадили?! Не можете из снайперки попасть, ща тогда у меня с гранатами пойдёте их снимать, - пригрозил он отряду прикрытия, возвращаясь на позицию.
        А вернувшись на место бросил радисту:
        - Соедини меня с «семёркой».
        Пока же радист бубнил в рацию, Лактионов нервно осмотрелся. Пули рикошетом свистели над его головой, взрыхляя землю, а он стоял и смотрел, не смея отвести глаз, на приближающуюся тучу народа, что бурлила в каких-то сотне метров впереди. Даже представить себе было страшно, что будет с ними, когда вся эта масса сорвётся с привязи, если от одной только этой мысли уже на голове вставали дыбом волосы. А авангард «мимов» медленно, но верно приближался, неся впереди себя, судьбы солдат, осмелившихся преградить путь новым людям.
        Засмотревшись, он пропустил момент, когда из темноты выметнулись смертоносные стрелы, очерчивая свой полёт дымным следом. И к реальности вернули его уже взрывы. Это было как гром среди ясного неба.
        - Ох ёб! - вздрогнув всем телом, прокричал он вопрошая. - Суки, откуда у них гранатомёты?! - В ответ вместо слов, капитан получил очередную порцию смертоносных стрел.

«Мимы» стреляли, находясь чуть ниже позиций людей, поэтому первые залпы не принесли существенного урона, но эффект получился впечатляющий. Теперь ненавистные люди знали, что имеют дело с вооружённым противником, а не с толпой отягченной одними палками да камнями. И в подтверждение своих намерений, снова послали порцию гранат.
        А после вообще случилось невероятное. Чего так боялся капитан Лактионов, да и не он один, случилось. И хоть он и был внутренне готов к такому развитию событий, произошедшее повергло его в шок.
        Поводок спущен, и авангард «мимов» всей своей толпой в одночасье бросился в атаку, подкрепляя наступление боевым кличем:
        - А, а, а, а!!! - понеслось тысячеголосое над полем боя, производя шум, подобный лайнерам идущих на посадку. Звуки стрельбы, разрывы гранат и вообще какие-либо звуки, впервые же секунды упорхнули в неизвестном направлении, будто стая мелких птиц. Ошалев от обрушившегося звукового барьера, обороняющиеся даже прекратили стрельбу. А из всех звуков только и слышно:
        - А, а, а, а!!! - от жуткого крика тысячи ртов, Лактионов даже не слышал собственного голоса. Хотелось просто зажать уши и выпучив глаза бежать без оглядки. Бежать, бежать и бежать, потому как так кричать могут только те кто идёт в свой последний смертный бой. Но нельзя… Да и смысла нет.
        - … Готовсь! - сквозь тысячеголосый крик, расслышали бойцы, последние слово, из всего обращения своего капитан с последним наставлением.
        Секунды, и авангард соединился с цепью тарана, подхватил и увёл за собою. После чего лавиной обрушился на последние противопехотные заграждения и снёс их как спички. И пока передние ряды «мимов», подхватывали тела погибших собратьев, в первом наступлении, и прикрываясь ими пёрли сквозь пули вперёд проявляя нечеловеческое упорство, задние в этот момент чуть отстали и…
        Капитан Лактионов, вначале даже и не поверил собственным глазам - Камни? Нет не камни, кирпичи и бетонные осколки. Не может этого быть? Но факт оставался фактом, и звенящая голова, была ярким подтверждением тому.
        И действительно, «мимы» забрасывали людей осколками кирпичей и бетонной кладки. Целым градом осколков-камней. Целая туча обрушилась на головы солдат звонко стуча по каскам или же наоборот шлёпаясь с глухим стуком и следом слышались крики боли.
        Камни конечно же не могли нанести людям существенного урона, но они здорово деморализовали их ряды. Благо этого мусора, видимо не видимо вокруг, бери сколько хош. Что собственно и проделывали «мимы». Они брали осколки и со всей силой метали их в людей. Смешно? Наверно… Но когда в вас летит разом до сотни кирпичей и увесистых бетонных осколков, вряд ли кто будет смеяться.
        Между тем, мелкие осколки, примерно с кулак, имели большой отвлекающий характер. А вот, «камушки» покрупнее, уже причиняли урон: отбивали руки, дробили плечи, разбивали лица и выбивали глаза, причиняя членовредительства.
        А затем камни начали взрываться…
        Не все конечно, а только отдельные из всей летящей кучи. Обескураженным солдатам потребовалось как минимум секунд пять, чтобы догадаться, что взрываются вовсе не камни а гранаты, пущенные меткой рукой. Но они даже и не догадывались, что и здесь
«мимы» применили довольно странную тактику. Те не бросали гранаты, в прямом смысле этого слова. Даже самый сильный человек не бросит «лимонку» дальше возможностей её полёта. И увидь капитан Лактионов, что именно используют для этой цели «мимы», он точно бы протёр глаза. Так как не поверил бы своим глазам, что противник применил против них - «пращу»…
        С гудением, вибрируя раскручивалось «оружие Давида» и с резким выпадом, перебрасывала гранаты через авангард, точно посылая свой смертоносный груз в окопавшихся людей. Ну или не совсем точно. Во всяком случае граната с лёгкостью долетала туда, куда ей было нужно, и отыскать её глазами или просто заметить
«лимонку», среди сыплющегося града камней, было просто нереально. Вот солдаты и не замечали, как им под ноги закатывался комок смерти.
        Лактионов собственными глазами наблюдал, какой ущерб его людям причиняла посылка смерти. Он видел как граната не долетевшая до окопа, в буквальном смысле отрывала головы. Слышал как кричали раненые, ползущие по земле, с перебитыми или оторванными ногами, зажимая разорванные животы. И краем глаза замечал, как бойцы попадая под взрыв гранаты, от страшной боли бросали автоматы и осев на землю тупо смотрели на обрубки своих рук, не желая верить в жестокую действительность.
        Это было страшное зрелище. Зрелище на которое невозможно было смотреть без содрогания. И капитан Лактионов всеми силами старался не замечать ужаса, что творился вокруг. В его сухих серых глазах, не осталось больше никаких человеческих чувств. Он не мог помочь своим людям, даже если очень и хотел. Но он не мог. Вокруг шёл бой и времени на мысли и сострадания, у него просто не было. А между тем финальная часть сражения ещё и не начиналась.
        До сих пор судьба берегла капитана. Вокруг умирали люди, а в него даже камнем ещё ни разу серьёзно не попали. И в такие моменты, где-то на уровне подсознания возникал вопрос:

«Но зачем? - моментами проскальзывало в его голове. - Зачем судьба оберегает меня? Чтобы подвергнуть ещё большим испытаниям? А смысл? Ведь впереди всё одно - СМЕРТЬ… . - В положительный исход битвы он больше не верил, но и так просто, задарма, он свою жизнь отдавать не собирался.
        Описание событий, занимает намного больше времени, чем эти самые события происходят на самом деле.
        На самом же деле, от начала наступления авангарда «мимов», до непосредственного столкновения с людьми, прошло не больше трёх минут. И по истечении этого срока, ударная волна нелюдей, сметя противопехотные сооружения, непосредственно предстала перед держащими оборону людьми, и не замедляя темпа, обрушилась на них, всесокрушающей лавиной.
        Стенка на стенку. С одной стороны - превосходство в живой силе. С другой - превосходство в вооружении.
        И плоть встретилась с металлом. Передние ряды «мимов» сразу же срезались без особых проблем. Будто собирая урожай, военные прошлись по ним косой, срезая колосья жизни. Но за павшими, шли другие и конца им не было. Вдобавок, «мимы» не наступали толпой, мешаясь друг другу, будто неразумный скот. Нет. Они постоянно перемещались меняя траекторию бега и положение своего тела. То ложась они проползали какое-то расстояние, то вдруг вскакивали и пригибаясь, зигзагообразно перебегали с места на место, неуклонно приближаясь. И эти движения, на первый взгляд сумбурные, обладали неким таинственным согласованием. Будто некая воля управляла ими в тот момент, создавая из отдельных личностей, один живой логичный механизм.
        После первой неудачи, от основной ударной волны, отделилась какая-то часть, и приняв положения лёжа, открыла огонь из автоматического оружия, перестреливаясь с людьми короткими очередями. Остальные же, подхватив тела погибших собратьев и прикрывшись ими словно щитами, с максимально скоростью, уже не юля и не уворачиваясь, бросились вперёд. До людей им оставалось каких-то три метра.

«Это конец… - подумал напоследок Лактионов, приготовившись к удару».
        И всё… Никаких мыслей, никаких чувств в нём не осталось, началась тупая и бессердечная борьба со смертью. Вся его жизнь, сосредоточилась в рукояти автомата. Он перестал быть человеком. Больше никаких команд и приказаний, никакого сожаления и злости на несправедливую судьбу. Он стал оружием и стал он убивать.
        Короткими очередями, срезал троих, затем граната в основную гущу. Снова очередь. Снова граната. Очередь, очередь, очередь. Стрелять приходилось в основном по ногам, а затем уже добивать, прицельно в голову. Бить в туловище практически бесполезно, мёртвое тело-щит, сдерживало основную дозу свинцового дождя. Снова очередь и снова граната. Небольшая передышка, чтобы перезарядиться и снова стрельба.
        А «мимы», подобрались практически уже вплотную. Целиться больше нет нужды, успевай только перезарядиться. И стреляй, стреляй, стреляй, покуда снова не надо менять рожок. И так кажется до бесконечности.
        Но Лактионов не задумывался сколько ещё там осталось проклятущих «мимикридов», разрезая их ряды, словно горячим ножом податливое масло. Он сражался за свою собственную жизнь, хотя и понимая всю бессмысленность своего поступка. Но не такой он был человек, чтобы сдаваться столь просто.
        А «мимы» напирали, падали не добегая до окопа и затихали, иные наоборот ещё сопротивлялись и не в силах встать ползли и ползли, пока их не настигал контрольный выстрел. Везунчики же, только в самом конце пути, подхватывали смертоносную очередь в упор и трупами сыпались в окоп, как гроздья переспелой вишни.
        Свист пуль, разрывы гранат, автоматные и пулемётные очереди - просто шум, на который Лактионов не обращал сейчас ни малейшего внимания. На крики обезумивших, раненых и умирающих; на мольбы о помощи и причитания над убитыми товарищами, он закрывал «глаза». Перед ним был только враг и более ничего. Он перестал быть человеком. К чему обращать внимание на то, что не можешь изменить.
        Кто-то бежал уже с поля боя наложив полные штаны, всё побросав. Кто-то переставал сопротивляться и ждал смерти. Кто-то не веря в происходящее закрывал глаза и молил о помощи у Бога. Капитан же не уподоблялся им. Зачем? К чему нужны такие мысли, как мысли о спасении, когда точно знаешь, что от смерти не сбежишь. Вот если бы хоть малейший шанс был бы на спасение, вот тогда бы можно было бы отдаться и мыслям и чувствам, в надежде уцелеть. А так… Зачем нужно на что-то надеяться или чего-то бояться, всё равно пользы никакой не будет…
        И в самый разгар боя, капитан Лактионов, как бы сказать частично потерял разум. Он не был больше, чувствующей, соболезнующей и мыслящей личностью. Он стал СМЕРТНИКОМ, и в какой-то мере уподобился он «мимам» - такая же смертоносная машина, не знающая жалости и угрызений. Разум не нужен. Он только помеха - своего рода, проводник страха. Только рефлексы, вдалбливаемые на протяжении десятка лет, применялись сейчас на практике им.
        Очередь, ещё очередь, смена позиции, снова очередь, граната, смена рожка и снова короткая очередь. И нет всему этому конца…
        Тем временем, мутанты приступили к завершающей стадии, своего сценария. Передние ряды, под прикрытием тел-щитов, подобрались к людям вплотную, но проигрывая автоматическому оружию, причинить большого урона врагу так и не смогли.
        И тогда «мимы», вытащили из рукава, последний козырь. Часть из прикрытия, «воинов» с автоматическим оружием, неизвестный командир послал на приступ, и в помощь им, немедленно вывел на поле сражения, «воинов» с самодельными пиками. Под огневым прикрытием сотен автоматов и нескольких десятков гранатомётов, «пикинёры» настигли авангард и с разбегу обрушились в те места, где оборона практически что, была уже задушена. И вырвавшись стрелой из рядов прикрытия, пускали в ход они своё страшное оружие, ломая строй людей, пронзая зазевавшихся солдат, чуть ли не насквозь, или же попросту цепляя их пикой, вырывали бедолаг из окоп.
        И прошло совсем немного времени и «мимы» прорвали оборону людей. То и дело в строю военных открывались окошки, в которые просачивалась лавина мутантов, разбиваясь на многочисленные ручейки. И если в окоп проникал мимикрид то, пиши, пропало. Подобно разъярённому бесу, орудуя чаще всего заточенной арматурой, словно дубиной, он с необыкновенной скоростью, наскакивал на людей и вертясь как юла: бил, крошил, рубил и протыкал бойцов как свиней, своим страшным орудием. И никто не мог ему ничего противопоставить. Застрелил с первого раза - считай, что крупно повезло. Не успел, так и беспокоиться не о чем уже…
        И вскорости слаженная оборона людей разбилась на отдельные очаги сопротивления. Всё пропало… «Мимы» вышли на простор, тем самым окружив со всех сторон островки былой обороны.
        Вокруг самого Лактионова оставалось уже не больше двадцати человек, мужественно сопротивляющиеся врагу. Но какая бы не была сила воли и какое бы мужество не проявили они, исход был предрешён, и с каждой секундой неравного боя, один из очагов сопротивления обязательно подавлялся. И ничего нельзя было с этим поделать…
        - Товарищ капитан, они нас обходят! - достигло капитана, предупреждение одного из солдат. Подхватило и вынесло из кровавого безумия. Лактионов будто очнулся, будто снова начал жить и чувствовать.
        И оторвавшись от перестрелки, он с тоской и с содроганием, осмотрел свой небольшой отряд, внутренне ужасаясь:

«Как мало нас осталось… Мы проиграли. В самом начале уже проиграли, как только
«мимы» нанесли удар нам в спину. А мы так глупо на что-то понадеялись, и на что? Без связи, без разведки, без артиллерийской поддержки… Глупцы. Бой проигран бесповоротно и нет уже спасения…».

«Но я нужен этим ребятам, этим героям, - выныривая из мрачных мыслей следом подумал он, трезвым взглядом окидывая свой маленький отряд. - В них теплиться ещё надежда. Надежда выжить, во чтобы-то ни стало. И я не имею право их предать. Им нужен командир! Ведь помимо прочего, их надежда ещё и во мне…».
        - Начиная с левого края, через одного! Перенести огонь на сто восемьдесят! - распорядился он, придя к оптимальному решению. - Боковые продолжают прикрывать с флангов! Будьте внимательны! - И далее, уже по-отечески: - Давай ребятушки, не посрамим мундира! Наша жизнь, только в наших руках! Так что не подкачайте! Скоро о нас узнают и пришлют за нами подкрепление, - покривил он напоследок душой. Без этого было нельзя. Никак нельзя. Чем сильнее надежда, да ещё и подкреплённая уверенностью в положительный исход, тем велика вероятность, обмануть судьбу, и вытребовать у смерти лишние минуты жизни, даже когда уже предрешён исход.
        И оборону, Лактионов выстроил вокруг себя добротную. Кто оказался поумнее, тоже как и он, до сих пор сдерживали нападки врага, не желая сдаваться. «Мимы» как могли, пытались разбить эти островки сопротивления и всё впустую. Волна их накатывала и разбивалась об камни преткновения.
        И слыша стрельбу в отдалении, Лактионова наполняла некая радость, удесятерявшая его святую ярость.
        - Мы не одни! Не одни… Ещё не одни! - пело в его душе. - Ещё держимся! Да! Держимся!
        И в душу уже лезли крамольные мысли, переполненные дикой надежды:

«А вдруг пронесёт? Вдруг «мимы» плюнут на нас? Вдруг не захотят с нами связываться и уйдут, а мы останемся живы. Нужно выстоять. Нельзя же вот так просто погибнуть, после всего того что пережил. Нет, не возьмёшь! Нужно обязательно выстоять! Нужно выжить…».
        Но… Кто-то с верху распорядился иначе, не выслушав молитв людей. И ангел хранитель, что оберегал капитана и весь его отряд, в какой-то момент ударил со старухой смертью по рукам и отошёл покорно в сторону, костлявой уступив дорогу…
        Он заметил его уже в полёте. Откуда тот вынырнул, Лактионов так не успел увидеть.
«Мим» словно чёрт выпрыгнул из табакерки и предстал перед его глазами. И Лактионов не сомневался в предназначении того, «камикадзе», рубанула мысль в голове. И внутри всё обмерло.

«Слепые надежды, как глупо…».
        Он поднял автомат и обжигающая глаза, яркая вспышка обрушила на него вечную тьму. Камикадзе взорвался, унося за собой жизни людей и своих собственных соратником, не к месту оказавшихся в тот момент рядом с ним. Но понесённые жертвы стоили того.
«Мимы» разобрались с очередным островком сопротивления и сметая выживших после взрыва, устремились на великий простор.
        И вся панорама сражения то и дело окрашивалась яркими вспышками и очередной островок за островком жёстко и безжалостно подавлялись, открывая путь врагу…

* * *
        Так «мимы» выиграли своё первое крупное сражение. И понесли при этом не такие уж и большие потери, как могло бы показаться на первый взгляд. Основные их потери, легли на выявление слабого звена в обороне людей. А уж затем, пробив в нём брешь, они разделились на два фронта и ударили военным ещё и в спину, тем самым подписывая своему противнику смертный приговор.

* * *
        - Товарищ генерал, прорыв! - бросая наушники и отмечая на планшете место прорыва, красным карандашом оповестил радист подбегая к штабному столу с тактической картой Москвы.
        - Что?! - вздрогнул генерал Овчаренко, отрываясь от карты. - Когда? Где?
        - Только что, товарищ генерал. Вот здесь, противник проник за пределы обороны, - указал военный с лейтенантскими погонами, на карте место прорыва, предварительно сверившись с планшетом. - Полковник Берестин докладывает, что расположенный по восточному фронту дивизионный полк, под командованием полковника Рыкова, уничтожен превосходящими силами противника.
        - Как такое могло случиться?! - ударяя тяжёлым кулаком по столу грозно вопросил генерал. - Почему не доложили? Почему Рыков не затребовал поддержки?
        Лейтенант вытягиваясь в струнку отчеканил:
        - Никак не могу знать, товарищ генерал! По не выясненным пока причинам, связь с полковником Рыковым прервалась десять минут назад, - пустился он в объяснения. - За это время на связь он так и не вышел. Со своей стороны, я доложил о факте прекращения связи с дивизионным полком, генералу Стойбышеву. На что генерал отдал приказ полковнику Берестину произвести разведку. Вас решено было не беспокоить.
        - Прозевали значит! Ну я вам покажу! - красный от бешенства Овчаренко, отшвырнул лейтенанта с дороги и подскочив к планшетной панели с указанием мест расположения всех родов войск, задействованных в обороне столицы, мельком окинул её взглядом. Нашёл глазами место прорыва. После чего, обернувшись на девяносто градусов, обратился к рядом стоящему майору, - Кто прикрывает восьмой восточный сектор?
        - Батарея майора Неверова, товарищ генерал! - доложил майор.
        - Приказываю майору, срочно накрыть весь район в радиусе километра! - рубанул Овчаренко.
        - Есть! - подхватили приказ на радио пункте и переслали по назначению.
        - Второе. Поднять в небо «вертушки». Пускай сделают разведывательный вылет. По прибытии доложить об обстановке.
        - Есть!
        - Третье. Майору Терещенко приказываю сняться со своим полком с позиций и залатать дыру. И передайте, пусть будут предельно осторожны при перемещении.
        - Есть!
        Пока всё, - вытирая пот со лба, сказал генерал. И добавив ноту оптимизма, - будем надеяться что в эту дыру не успели проникнуть, существенные для нас, силы противника, - вдруг спохватился, - А как на остальных фронтах?
        - Пока что всё относительно спокойно товарищ генерал? - успокоил майор стоящий у планшетной панели. - Случай с полковником Рыковым, слава Богу, пока единственный…
        - И будем надеяться последний, - докончил фразу генерал Овчаренко, и подойдя к окну задумчиво уставился во тьму ночную.
        До рассвета оставалось два часа. И снова зарядил дождь. Чёрт! Он именно этого и боялся, что «мимы» прорвут оборону. Хотя где там боялся? Он был уверен, что они прорвутся. С таким-то войском? Он же им говорил, говорил, что с таким сбродом не удержит Москву.
        - И вот он результат! - зло пробурчал он себе под нос, с силой сжимая кулаки. - Боже, только бы это не повторилось…
        Всю оборону столицы, он выстроил по типу шахматной партии, где фигурами выступали живые люди. Одну или две фигуры он ещё мог себе позволить потерять, но не больше. Никак не больше. Слишком мало людей. Слишком… У него катастрофически не хватало людей, чтобы можно было тасовать их как колоду карт. Тронь и передвинь хотя бы три или четыре фигуры и вся шахматная партия развалится как карточный домик, потянув за собою остальные фигуры. И всей его обороне, окажется грош цена.
        Тягостное ожидание вестей затягивалось. Он не мог ещё что-то предпринять, он уже сделал всё что мог и потому оставалось только ждать и рассуждать стоя у окна:

«Предположим, майор Терещенко залатает дыру, и понадеемся что больше прорывов на сегодня не будет, а с рассветом, по логике, «мимы» должны будут отступить, то? То появиться возможность перегруппироваться, залатать бреши, укрепить позиции с учётом печального опыта. И в конце концов появится возможность отловить беглецов, для этой цели предположим я найду людей. И что в конце мы получаем? А получаем что с одной стороны не так уж и страшен единичный прорыв и с последствиями справиться можно. Но… Но что дальше? Что делать дальше? С такими результатами, мы получаем грубо говоря, один прорыв за ночь. И тогда наступательная операция автоматически перерастёт в банальную оборону, снова. Но сколько он сможет сдерживать врага такими темпами, вот в чём весь вопрос?».
        - Товарищ генерал «змей» на связи. - Получив оповещение Овчаренко отлип от окна и посредством громкой связи соединился с лётчиками:
        - Я слушаю тебя «змей», говори.
        - Я «змей», прибыли на место. Делаем заход, - сказали в рации и на несколько минут замолчали. Затем пошло донесение. - Подтверждаю, дивизионный полк полковника Рыкова уничтожен. В радиусе километра никаких признаков жизни. Артиллерия нанесла точный огонь, но похоже уже поздно. Перемещение противника не наблюдаю. Повторяю, противника не наблюдаю, как поняли?
        - Вас понял «змей», - ответил генерал, подумав. - «Ну чего и требовалось ожидать».
        - «Змей», расширьте радиус поиска и сделайте ещё два захода, - попросил генерал.
        - Ответ отрицательный. Погода портится, нужно вернуть машины на базу.
        Выслушав ответ Овчаренко посмотрел в окно. И действительно, непогода снаружи вновь не на шутку разыгрывалась, подтверждая свои будущие намерения вспышками молний и усиливающимся с каждой секундой дождём:
        - Хорошо «змей», - пришлось генералу согласиться. - Сделайте последний заход с расширенным радиусом и возвращайтесь на базу.
        - Вас понял. Выполняю. Конец связи.
        Выслушав доклад «вертушки», Овчаренко вернулся к тактической карте и с задумчивым видом поинтересовался у своей правой руки, генерала Звягинцева, выспрашивая его совета:
        - Ну что скажешь генерал? Как думаешь, куда подевался противник и каковы его дальнейшие действия?
        - Кхм… - призадумался Звягинцев. После чего обведя сектор прорыва сказал, - Я думаю противник рассеялся по прилегающей территории и нам снова придётся прочёсывать с утра весь восточный сектор в радиусе не меньше восьми километров.
        - Хорошо, - похвально согласился Овчаренко. - Вот и займитесь этим вопросом. - Звягинцев состроил недовольную гримасу, пока начальник нависал над картой. - Ещё есть какие-нибудь мысли? - между тем поинтересовался Овчаренко. - Что насчёт того, что же всё-таки намерен делать противник на вновь захваченной территории?
        - Кхм… Здесь уже довольно сложно ответить. Если с нашей точки зрения… - недоумённый взгляд. - С человеческой, то есть, - пояснил Звягинцев, - то у противника есть только два явных пути. Первый - это попытаться прорваться за оцепление и покинуть город. Второй путь - рассредоточиться и когда придёт время ударить по нашей обороне с тыла.
        - Разумно, - согласился Овчаренко. - Обязательно с утра займитесь этой проблемой. Нам не нужны сюрпризы в тылу нашей обороны.
        И на этом только генерал расслабился, посчитав печальный случай произошедший с дивизией полковника Рыкова не станет для него катастрофой, и даже вполне решаемой, как на него обрушилось следующее безрадостное сообщение:
        - Товарищ генерал, девятый пехотный полк Макарова бежит с позиций!
        Последующая реакция генерала была незамедлительна:
        - Блядь! Да что же это такое-то?! - ругаясь вопросил он. После чего, в генерала будто вселился сам чёрт. Он подлетел к планшетной панели, отыскал глазами злополучный полк. Задал вопрос:
        - Кто находится рядом? - и сам же не ожидая ответа отдал команду. - Пускай дивизия Платонова перехватит этих трусливых собак! Кто вздумает бежать дальше, расстреливать!

«Больше рисковать нельзя. Потеря ещё одной фигуры недопустима. Нужно применять крайние средства, а то так все разбегутся, дай только волю».
        - Артиллерии накрыть квадрат шестнадцать, - отдал он последний свой приказ и устало обрушился на своевременно подставленный стул.

«Боже, только бы не повторилось снова, - попросил он, расстегивая ворот и жадно вдыхая воздух. - Только бы не повторилось…».

* * *
        - Девятый пехотный полк, бежит! Приказ перехватить любой ценой и залатать дыру! - в штабе дивизионного полка Платонова, новость встретили отнюдь не аплодисментами.
        - Час от часу не легче, - перекрестился генерал Платонов, получив донесение. - И какого рожна их сюда понесло? - недоумевал он.
        И постучав по карте карандашом и проведя несколько схематичных линий тупой стороной письменной принадлежности, обратился к майору Глотову, командующему левым флангом:
        - Майор, перехватите этих людей и расформируйте по ротам. По общим подсчётам это где-то… - на миг запнувшись, Платонов взвёл очи к верху, - две тысячи человек, - подсчитал он через секунду. - По крайней мере так было ещё утром. - Майор кивнув, удалился из палатки.
        Платонову же оставалось только ждать, попутно выслушивая советы штабного руководства, отвечающего за стратегическое планирование скорого наступления дивизионного полка, вглубь вражеской территории.
        Спустя двадцать минут вернулся майор с незнакомым, довольно жалкого вида, офицером.
        - Вот, товарищ генерал, привёл. Это майор Серов, командующий девятым пехотным полком, - отрапортовал Глотов.
        Генерал Платонов, не любящий спешки, в каких-то бы ни было делах, с достоинством снял круглые очки, помассировал глаза, после чего так же неспешно встал, заводя руку за спину и окинул царственным взглядом прибывшего майора.
        Майор Серов на первый взгляд не выказывал уважения. Потрепанная и в некоторых местах порванная форменная одежда. На грязном лице со следами крови, присутствуют следы безумии, о чём характерно говорили подрагивающие губы и выпученные глаза, мечущиеся из стороны в сторону.
        Наконец удовлетворившись беглым осмотром и придя к выводу, что перед его взором стоит именно майор, а не кто-либо иной. Хотя кто это мог быть ещё? Платонов Николай Степанович, (по батюшке), скорчил недовольную гримасу. Он не любил бросаться на незнакомых людей, вот так сразу, с бухты-барахты. А вдруг за кителем низшего ранга, скрывается человек обременённый более тяжёлыми погонами, чем есть на самом деле? Но по всей видимости с майором, Платонов быстро разобрался, внутренним чутьём догадавшись что перед ним именно обычный служака.
        - Почему покинули место дислокации, майор? Почему бежали с поля боя? Отвечайте! - сведя густые брови в одну линию, громовым голосам потребовал ответа генерал.
        Сглатывая и запинаясь на каждом слове, Серов попробовал оправдаться:
        - Там их куча… Мы бы… не выстояли. Они были повсюду…
        - Мне плевать, сколько их было! - отмахнулся генерал от жалких оправданий. - Почему допустили панику в рядах? Кто вам позволил отступать?! Вы дезертир, майор! И все ваши люди дезертиры! Под трибунал у меня пойдёте!
        - Вы не понимаете! Их там было тысячи… Мы бы их ни за что не сдержали бы. У нас не было ни единого шанса! - срываясь на крик, призывал Серов к голосу разума.
        - Это не вам решать майор, есть у вас шанс или нету, - одёрнул Платонов. - Вы должны были сдерживать врага любой ценой. И если уж на-то пошло, вы не имели права бежать с поля боя, вы обязаны были просить подкрепление и стоять до конца.
        - Я просил о помощи. Мне сказали, что её не будет в течение часа. - Постепенно приходя в себя, майор более чётко формулировал предложения. - Но за час могло произойти всё что угодно! А потом… Потом, когда на нас насели основательно… Я не знаю, кто…, но кто-то бросил клич к отступлению. И… и все сразу же подхватили эту идею. Я… я не мог их остановить! Я пытался! Но во всех будто чёрт вселился!
        - И вы бежали как трусы, - закончил Платонов сбивчивые объяснения майора.
        - Да! То есть нет… - замотал головой Серов, захлёбываясь собственными словами, - но я не мог их остановить, поймите! Мне ничего не оставалось, только как, бежать вслед за остальными.
        - Оставьте майор! Я не желаю больше выслушивать ваших оправданий, - скривился Платонов. - Майор Глотов, вы расформировали людей майора Серова?
        - Мои командиры занимаются этим, товарищ генерал.
        - Это хорошо, - похвалил Платонов. - Нам не нужны здесь паникёрские мысли, истеричных баб. По отдельности, они вряд ли снова запоют свою песню. Но вы проследите, майор и если что жёстко пресекайте.
        - Слушаюсь. Я сейчас же передам, чтобы тщательно следили за новичками.
        - Хорошо, - похвалил генерал и вернулся к карте. - А сколько всего человек вам удалось перехватить, майор? - вдруг спросил он, перечёркивая красным, кружок на карте.
        - Чуть меньше двух тысяч, товарищ генерал. Мы еле их остановили. Они слишком сильно растянулись, при отступлении. Мы до сих пор отлавливаем отдельные группы, - ответил Серов, делая предположение что остальная часть дезертиров, отправилась в расположение полковника Куйбышева.
        - Так, так, так, - стуча карандашом по карте, задумчиво сказал Платонов. - Не плохое пополнение мы с вами получили господа, - возвестил он офицерам штаба. - Можно прям второй фронт открывать, - усмехнулся генерал снова глядя на карту. - Майор Серов, где вы видели противника в последний раз? - спросил он, выжидающе глядя на провинившегося майора.
        - Вот здесь, - подходя к столу, показал он на карте место, ткнув пальцем.
        - Так, так, - обводя указанное место, пробурчал Платонов. - Ну что ж господа, с подачи майора готовимся к обороне. Майор любезно вывел противника именно на наши позиции. И по всей видимости ждать «мимов», нам осталось недолго. Спасибо майор, - то ли с укором, то ли с благодарностью, поблагодарил Николай Степанович. - И на этом пожалуй майор, мы с вами откланяемся. Налейте майору сто грамм и под арест его. С самого утра я вас отправлю в главный штаб, пускай это они там с вами разбираются, а мне недосуг. Подите прочь… - и царственным взмахом руки Платонов отослал провинившегося майора, с глаз долой.
        - Ну что ж, господа, - поднимаясь во весь рост сказал он, после того как увели майора. - Всем всё понятно? Тогда по местам…
        Когда штабная палатка наполовину опустела, Николай Степанович, накинул на себя плащ-палатку и вышел подышать свежим воздухом. Снаружи его встретила густая темень, особенно явственная, если сразу ступить в неё после яркого света.
        - Скорей бы утро, - вздохнул он, глядя вверх, на непроницаемо-тёмное небо. Но несмотря на желание генерала, таковое наступит ещё не скоро.
        Хоть часы и показывали уже предрассветное время, из-за непогоды рассвет откладывался на не определенное количество часов.
        И стоя под струями дождя, генерал, обдаваемый порывами ветра, с тоскою смотрел на город, чьи очертания мельком проявлялись во вспышке молний. Стоял и не узнавал собственного города. С Москвою у него были особые отношения. И скорее всего было это - любовь. Настоящая, преданная любовь. Любовь преданного мужчины к женщине способной даже предать, оскорбить, бросить или растоптать. Всё равно эта будет любовь безоглядки и навсегда. Потому что неважно какая она, важно что она существует на свете, а иногда даже может пригреть и обласкать.
        Будучи выходцем из аристократии, Платонов питал особые чувства к столице, многими даже не испытываемые за всю их жизнь в этом городе. Его прадед воевал за Москву. Его дед и отец защищали Москву. И вот теперь, он, защищает Её, но уже не от внешнего врага, как его предки, а от внутреннего. Он смотрел на неё и не узнавал своей возлюбленной. Потому что Москвы больше, так таковой, не было. Остался лишь жалкий остов от Её исторического наследия, Её души…
        Такой, какой Она была, на протяжении столетий, больше никогда не будет. Всё уничтожено. Всё разрушено. Исторически-культурная Москва - убита. Потеряна навсегда…
        Окрик из штабной палатки вернул Платонова к действительности.
        - Генерал! Замечен противник. Он движется в нашем направлении, и… - и уже находясь в палатке дослушал донесение. - И их неисчислимое множество. Так во всяком случае докладывают.
        - Хорошо, - кивнул Платонов, подходя к офицерам склонившимся над картой. - Вот и наступил момент истины, господа. Передайте сигнал к бою, - приказал он радистам и сам склонился над картой. - Плохо что нам не известна, до сих пор, тактика ведения боя «мимов». Ведь не могут же они нас вот так сразу в лоб и атаковать? Это же глупо, - стал делиться своим мнением генерал Платонов с офицерами. - Нет, у них должен быть какой-то козырь. То, что помогло им разбить дивизионный полк Рыкова. Обязательно должен быть козырь. Какая-то хитрость… Но какая? Думайте господа, думайте. Бой скоро начнётся.
        Сам он ничего не мог придумать и найти ответа, на поставленный вопрос. Но точно знал, что сражение, «мимы» не выигрывают вот так просто. Раз и в лоб и тут же победа. Нет, тут что-то другое. Но что…
        Офицеры же штабисты, подумав немного, вывели несколько идей, но генерал от них без сожаления отмахнулся.
        - Всё не то, - говорил он, выслушивая мнения офицеров. - «Мимы», не обладают ресурсами вооружения. Они не смогут огнём подавить нашу оборону. И сзади атаковать тоже не могут, - рассуждал он, делая свои предположения на основе выслушанных мнений. - Единственное, что конкретнее всего, «мимы» могут постараться, учитывая характер местности, подобраться к нашим позициям вплотную и сосредоточить удар на небольшой территории, дабы прорвать оборону. И уж затем зайти нам в спину. Это вполне возможно, опять же учитывая характер местности, малый обзор и плюс тёмное время суток. Будь оно не ладно! - ругнулся он, почёсывая голову обеими руками. И потом придя к определённым выводам, обвёл офицеров взглядом:
        - Итак господа - сказал он, - наша задача, во что бы-то ни стало, сохранить целостность обороны. И это означает одно, недопустимость подпускать противника в непосредственную близость к нашим войскам. И посему, передайте эту информацию по всем соединениям.
        Выговорившись же, Платонов кинул карандаш на карту и так и не сняв мокрый плащ-палатку, откинулся на спинку стула и стал ждать…
        Начало сражения разворачивалось в том русле, как и предполагал Платонов. «Мимы» с первых же минут попытались наскоком приблизиться к оборонительным сооружениям и пробить брешь в обороне. Но в последнюю минуту нарвались на грамотное сопротивление и вынуждены были отступить, под огонь реактивных миномётов. Для самого генерала, всё складывалось, как нельзя лучше.
        Но вот потом пошли донесения до крайности взволновавшие его.
        - Товарищ генерал, локальное проникновение врага, внутрь наших позиций. Пока докладывают о трёх проникновениях. Завязался бой, - докладывал радист, держащий связь с передовой.
        - Чёрт! Как это могло случиться? - вскакивая со стула забеспокоился Платонов. - Я же всех предупреждал - противника близко не подпускать! Передайте чтобы срочно устранили угрозу. - Отдавая приказ, генерал, самолично соединился с передовой, - Майор! - закричал он в микрофон, - что чёрт возьми вы делаете?! Куда вы смотрите, майор? Почему допустили прорыв?!
        - Я и сам ничего не понимаю, товарищ генерал! - перекрикивая стрельбу, оправдывались на другом конце провода. - Мы, как вы и велели, и близко не подпустили «мимов». Я просто не понимаю, как такое могло произойти… - сам недоумевал майор, а в следующий момент его оборвал резкий грохот взрыва, - О чёрт! НЕТ!!! - закричали диким голосом на другом конце провода и следом, перекрикивая звуки стрельбы и разрывы снарядов, на истеричной ноте, пошла неразборчивая скороговорка. - Генерал… - прерывание сигнала, - генерал! Они среди нас… - треск помех, - … прорыва не было… противник… привёл вместе… за собой… Серов… Они среди нас… Генерал вы слышите?.. Предупредите… Генерал!.. - и на последнем отчаянном выкрике, связь с треском оборвалась.
        - МАЙОР!!! Отвечайте майор! - кричал в ответ Платонов. - Что с вами! Что происходит?! Кто привёл? Когда? Отвечайте! Майор!.. - брызжа слюной выспрашивал он, но в ответ слышал лишь треск статических помех.
        - Генерал! - снова привлёк внимание радист, - ещё проникновение! С передовой постоянно докладывают о наличии врага, внутри оборонительной линии. - И в подтверждении своих слов радист сняв наушники, включил громкую связь.
        В тот же момент палатку заполнили множественные голоса, звучавшие на гране отчаяния:
        - Повторяю противник среди нас… - докладывал голос и тут же его перебивал отчаянный крик, - Нет!.. - а первый голос спокойно продолжал, ещё не догадываясь о целостной картине происходящего, - Запрашиваю помощь… Нет!.. - перебивали его, - Откуда они взялись!.. Они режут нас, как свиней… Помогите!.. Замечены камикадзе… Они взорвали ребят!.. Их на куски порвало!.. Требуются санитары… Они из девятого пехотного полка!.. Это пополнение!.. Серов их привёл… Санитара!.. Мы не продержимся долго, требуется помощь. Вы слышите, мы не продержимся? Нужно отступать… - приходило рациональное сообщение, и сразу же прерывалось истерикой. - Они совсем рядом! Нет!.. - визгливо неслось из микрофона. - Мы не успеем их остановить… «Мимы» пошли в атаку!.. Всё пропало! Мы погибли…
        Мы все здесь подохнем!..
        - Выключите, - мучительно скривился Платонов. - Судя по сводкам, как вы думаете, какова процентная доля проникновения противника в нашу оборонительную линию? - спросил он у связистов.
        - Боюсь, что процентов семьдесят, - ответил начальник связи, суммирующий все поступающие сведения с передовой.
        - Этого не может быть? - зашумели офицеры, ошеломлённые известием. - Как такое могло произойти? Откуда они взялись? - сыпались отовсюду вопросы.
        - Вы же всё слышали, - звучало в ответ. - Девятый пехотный полк. Вот откуда. Майор Серов предатель. Он привёл с собой «мимов».
        - Но почему? Почему Серов предал нас? Предал человечество…
        - Ещё не факт, - оборвал офицеров, генерал, - что Серов предатель. Скорее всего дело обстояло так, - рассудил он. - «Мимы» опрокинули девятый полк и вынудили его отступить, но в то же время не стали добивать солдат в спину, а наоборот попытались в общей суматохе слиться с дезертирами, выдав себя за своих. Оно и понятно. Когда такая масса бежит с поля боя, там не до знакомств и разбирательств, кто свой, а кто чужой. И уж тем более не потом, когда войсковые соединения, роты, взводы, всё перемешивается. А мы их сразу, без выяснений, расформировали по нашим соединениям. И я уверен, что половиной из них были мутанты…
        Генерал подошёл к карте, взял в руку карандаш и зачеркнув, жирным, красным крестом, отмеченную позицию собственного дивизионного полка, отдал последнее распоряжение:
        - Всё господа офицеры, игра проиграна. Готовьтесь к отходу, - сказал он и обернувшись к связистам приказал ледяным голосом:
        - Вызываем огонь на себя. - И сразу как-то обмяк. Силы покинули его. И генерал склонившись над картой, поднял карандаш и с силой, ломая грифель, вогнал его в стол, ставя жирную точку.
        - Всё. Всё кончено, - обречённо пробормотал он и не разбирая дороги, просто по наитию, выметнулся из палатки, чудом ничего не задев.
        А снаружи, стоя у порога, невидящим взором смотрел он перед собою. Граница фронта проходила в пятистах метрах от него и там сейчас гибли люди.

«Всё кончено, - пребывая в отчаяние думал он. - Всё потеряно. Поражение… И во всём виноват я. Я сам пустил лису в курятник. Я предал всех».
        Он стоял и тихо плакал. И было жутко смотреть, как по суровому, не затронутому жалкими эмоциями, гордому лицу, катятся скупые слёзы. Всё потеряно… Проиграв сражение, он потерял всё. И дело было вовсе не в том, что его разжалуют или погонят поганой метлой из армии. Нет. С этим возможно он когда-нибудь и смирился бы. Но вот со своей роковой ошибкой, он никогда не смирится. Совесть и честь не позволят ему.
        А свершив ошибку, он потерял всё. У него ничего не осталось, что помогало ему жить. Вначале он потерял любимую Москву, и до сих пор он не мог смириться с Её смертью. А сегодня он потерял честь командира. Он совершил ошибку, которая стоила ему тысячи жизней молодых ребят. Он предал их. Он предал их как командир, что должен заботиться о них. А он не смог сохранить им жизнь. И сейчас они продолжали умирать в пятистах метрах от него, и он не может им ничем помочь.
        Ситуация вышла из-под его контроля. И ему оставалось только позорно бежать. Но честь и воинская гордость, наполняющая сердце мужеством и сподвигивающая на геройский подвиг, не могли позволить ему такой роскоши. С поля боя бежит только трус и плебс. А он не такой…
        Вот если бы он проиграл гениальному полководцу, проявившего чудеса тактики на поле сражения, то тогда бы он поклонился ему в ноги, тем самым признавая превосходство над собой, а после совершил бы реконгнисцеровку и попробовал бы ещё раз схватиться, учтя при этом все допущенные свои ошибки в прошлый раз.
        А так? Противник не проявлял чудеса тактики, его шаг не был гениален в смысле чести, он попросту обманул его как глупого щенка. Обманом и коварством, выиграл сражение противник. А что он? Он не смог распознать обмана. Даже просто заподозрить заготовленного коварства. И кто он, после всего этого? Да грош цена, такому генералу. Генералу, что совершил роковую ошибку и погубил своих людей. Нет, он не побежит, совесть не даст ему житья после. Нет, он не уподобится плебсу, он поступит по-другому…
        Осознав чудовищность своего положения генерал Платонов Николай Степанович, стоя под дождём, расчехлил табельное оружие и приставил пистолетное дуло к виску, широко раскрыв глаза: Только трусы закрывают перед смертью глаза.

«Позор можно смыть только кровью, - решил он окончательно, и попрощался, - прощай Москва. Прощай Россия. Прощайте, те кто меня знал… И простите, если можете».
        И опережая звук выстрела, из распахнутого полога штабной палатки, навстречу Платонову выметнулся отчаянный крик:
        - ГЕНЕРАЛ!..

* * *
        В свою очередь, ничуть не догадываясь о судьбе генерала Платонова и ещё ничего не зная о прорыве противника на восточном фронте, с противоположной стороны в западном направлении, к своему решающему сражению готовился генерал Добров Павел Николаевич.
        Расположившись с дивизионным полком недалеко от Ходынского поля, генерал, предвидя нелёгкий бой, основательно окопался, благо местность располагала. Занятый им накануне участок, имея приоритетные плюсы, выгодно отличался от большинства, помеченных на карте, позиций. Близкое соседство с Ходынским полем и примыкающим Аэропортом, предоставляло отличный обзор сопредельной территории.
        Практически не затронутая бомбёжкой местность, идеально ровная, ну, не считая многочисленных воронок и обугленных останков древесной растительности, открывала широкий кругозор любому желающему, чуть ли не на километр.
        Наблюдая за работой личного состава и выслушивая доклады офицеров, генерал Добров довольно потирал руки.

«Противнику и близко не подойти, и покров ночи им не помощник. Срежем, как куропаток в чистом поле, только успевай разбегаться».
        И будучи неверующим человеком, Доброву, глядя через бинокль на город, точнее на то, что от него осталось, хотелось лишний раз перекреститься и благодарить Бога, за то, что ему таки, удалось доказать начальству, всю безрассудность продвижения его полка вглубь городских кварталов.
        У него сердце ёкало представляя, во чтобы вылилась его оборона, пошли его начальство в тот ад, что сейчас стоял перед его глазами. Нагромождения каких-то карликовых скал, тем не менее непреступных. Шаткая и зыбкая почва под ногами. Постоянная угроза обвала, нависшая над головой. И главное практически никакого обзора. Откуда появится враг? С каких сторон нападёт? Какова его численность, в конце концов? Ничего же не будет ясно, до самого последнего момента, когда скорее всего уже будет поздно.
        Именно поэтому, он чуть ли не с пеной у рта доказывал высшему командованию, всю безрассудность такого шага, и в конце, после долгих препирательств, отстоял таки свою точку зрения. И это стоило ему пару новых седых волос, расшатанных нервов, и возможности расстаться со званием, уйдя досрочно на пенсию, без почестей.
        Он каждый раз за свою долгую службу, пока поднимался из младших лейтенантов до генерала, удивлялся, какие же порой встречаются тупые люди и носят при этом погоны, отягченные не самыми мелкими звёздами. Его удивляло и бесило, что именно такие люди, а их было немало, непостижимым образом проникали на высокопоставленные посты, и жёстко и беспринципно держались за кресло, сметая с дороги более достойных конкурентов, играя в беспощадную игру.
        Ему и самому в последствии, ещё будучи майором, пришлось принять навязанные такими людьми, условия игры, когда стало понятно, что выше головы не прыгнешь ища справедливости и равенства. И многим, очень многим это не понравилось. Они чувствовали, что Добров не их поля ягода и потому всячески пытались нагадить.
        Вот и в этот раз, в генеральном штабе, генералу Доброву повстречалась пара, высокого о себе мнения, человечков, не желавших слушать замечания, довольно справедливых надо сказать замечаний, какого-то там генералишки, вообразившим себя чуть ли не Суворовым - защитником солдат. Да они таких ежегодно по паре штук пережёвывали и выплёвывали без сожалений, якобы подчищая кадры, давая дорогу молодым.

«Да кто он такой? Приказы обсуждать, генерал? Да мы вас?» - грозились они, становясь от гнева похожими на помидор. И цвет лишь слегка подтверждал окончательное сходство…
        Если бы не командующим фронтом, с коим Добров, нашёл общий язык, то не известно ещё чем бы вся его затея закончилась. А так генерал-лейтенант Овчаренко, обстоятельно выслушал, покивал головой, и дал добро.

«Есть ещё богатыри на земле Русской», - подумал ещё тогда Добров, восхищаясь мужеством, решительностью и живым умом, генерала Овчаренко. Тот сразу, как говорят, въехал в ситуацию, да ещё и поспособствовал, чем мог.
        И после того знаменательного разговора, Добров, помимо всего прочего, стал сейчас ещё и обладателем, в отличие от многих, двадцатью сорока-пяти миллиметровых пушек
        - «сорокапяток». Просил ещё броне машины прикрытия со скорострельной турелью и по возможности просил танк, два-три не больше, но получил отказ, в силу нецелесообразности. В случае наступления, машины пришлось бы бросить, да и транспортировка их на позицию, была весьма проблематична.
        Что ж, делать нечего, пришлось соглашаться на то, что дают.
        Выделенные орудия, генерал Добров, расположил по флангам, позади оборонительной линии, на естественных или наспех насыпанных возвышениях. В его условиях ведения войны, пушки, представляли наилучший вариант, в отличие от миномётов. Вместо того, чтобы перепахивать местность минами, не зная точного расположения врага, генерал Добров, имел возможность вести прицельный огонь, посылая снаряды по наводке, в самую гущу противника. А в случае необходимости, мог приближать сектор, чуть ли не вплотную к оборонительным позициям. Реактивный же миномёт, несмотря на довольно точную наводку, всё же уступал артиллерии, и не мог похвастаться предсказуемостью поведения снаряда. А потому, хоть и был у генерала в подчинении батальон миномётчиков, основной упор, в предстоящем сражении, он всё же ставил на фугасный снаряд, посланный точно в цель.
        Наконец, план операции утверждён. Приготовления закончены. Оборона выстроена по всем правилам ведения войны: противопехотные заграждения, две линии обороны, минирование подступов и оборудование пары десятков блиндажей со скорострельными пулемётами. И генерал успокоился расслабившись, будучи убеждённый, что его отсюда, уж точно, хрен два выцарапаешь.
        И напрасно… Зря он расслабился, понадеявшись на свою силу. Казалось бы, что всё верно он просчитал, пред началом сражения. Всё взвесил и разложил по полочкам. Вот только…
        Всё, да не всё.
        Генерал только в одном просчитался, тем самым свершив роковую ошибку. Он верно рассчитал, что атаку в лоб, он сдержит как не фиг делать и это было так. Его действительно не выцарапаешь с занятой позиции, но он также, слепо считал, что тылы его абсолютно безопасны, и что за его спиной, лежит территория абсолютно безлюдная и пустынная. И вот как раз здесь-то он и просчитался…
        Неизвестно каким образом «мимы» сообщались с «Троянами». Но факт остаётся фактом, даже если он ещё не доказан, «Трояны» добросовестно выполняли свою работу. Разведка «мимов», была на высоте, без всяких этих выкрутасов и геройств, а тихо, мирно и незаметно, доставляла информацию по назначению. И зря люди, до сих пор считали «мимов», хоть и организованных, недочеловеками, не способными к банальному стратегическому планированию. Этому же надо очень долго учиться! - восклицали они, считая себя самыми умными. И каждый раз пытались преподнести «мимам» очередной сюрприз.
        Но они ошибались, «мимы» прекрасно ориентировались в сложившейся обстановке. Они прекрасно были осведомлены обо всех передвижениях противника, то есть людей, а ещё точнее военных. Они обладали обширнейшей информацией, предупреждён значит вооружён, и доподлинно знали: каково примерное количество сил противника, какие соединения участвуют в операции, какие рода войск, когда и где обосновался противник и в каком количестве, и наконец, каковы его примерные дальнейшие действия. А информация в бою - это одна из основополагающих победы Нет информации, и масштабный бой выиграть практически невозможно, его можно выиграть лишь благодаря большим потерям, целиком и полностью положившись на личное мужество и стойкость личного состава, но никак не стратегически.
        И вот основываясь на полученных данных, «управители» вынашивали свои собственные планы, тщательно просеивая шансы на удачный исход предстоящих операций возмездия. И случай распорядился так, что генерал Добров попал под разработку «управителей». Чем он именно, вызвал их интерес, доподлинно неизвестно, но то что «мимы» приготовили свой собственный сюрприз, в этом, позднее генерал убедился лично.
        Ещё до начала вторичного наступления людей, «мимы» разработали дерзкий план по глубокому проникновению в тыл противника, но затем поступила информация о дивизионном полке Доброва, ушедшего в глубокую оборону. И «мимы» приняли решение.
        Вместо того, чтобы совершать краткосрочные диверсионные вылазки, было вынесено решение, сразу пробовать прорывать фронт большими силами, и после уходить глубоко в тыл. И пока генерал Добров обосновывался на Ходынском поле, у него под ногами, в прямом смысле, готовилась диверсия.
        Триста «мимов» - две группы по сто пятьдесят мутантов, в мерцающем свете чадящих факелов, разбирая завалы, двигались по более менее, чудом сохранившимся, веткам столичного метро. И всего за сутки, «мимы» достигли расчетной точки, вынырнув из-под земли в районе станций метро «Полежаевсая» и «Аэропорт». Ещё два дополнительных часа потратили на преодоление расстояния до позиции генерала Доброва.
        Наконец, достигнув цели, «мимы» дождались момента, оговоренного ещё при планировании плана операции «Возмездие», и выступили из покрова ночи, вступив в скоротечную схватку с ничего не подозревающим артиллерийским расчётом. Шестьдесят человек - по три на орудие, два взвода охраны и четыре офицера и того около ста двадцати четырех человек, против трёхсот мутантов. Если бы солдаты ожидали чего-либо подобного, то скорее всего вся затея «мимов» провалилась бы, но люди были как всегда беспечны. И без единого выстрела, подобравшись вплотную и окружив противника, «мимы» в скоротечной рукопашной схватке, захватили противопехотные орудия, и шокированные солдаты даже не пикнули, полностью растерявшись. Они так и погибли не успев предупредить командование.

«Мимы» же в своей операции рассчитали всё с точностью до секунды, - это была их самая блестящая операция.
        Стоило диверсантам произвести захват орудий, как «командоры» «мимов», сверившись с часами, дали отмашку основным силам, к началу атаки.
        И мутанты, приблизившись на максимально близкое расстояние к позициям военных и получив подтверждение о замеченном враге, в виде сигнальных ракет, целой лавиной, не таясь и не скрываясь, бросились в сумасшедшую атаку, оглашая окрестности диким воплем:
        - А-а-а-а!.. - орали десятки тысяч глоток, создавая впечатление селевого всесокрушающего потока.
        Ни о чём не подозревающий генерал Добров, полностью уверенный в себе и в своих людях, дал сигнал к атаке и приказал артиллерии открыть огонь по противнику. Но на его приказ откликнулись лишь миномёты, огласив ночной воздух протяжным свистом, противопехотные же орудия отмалчивались. И это спутало генералу все карты. Потому что основной уклон у него был именно на пушки, и вот сейчас, когда нужно, они вдруг молчат. А противник всё ближе и ближе, а миномёты не причиняют им особых хлопот.
        - Почему они молчат? - недоумевал генерал. - Они что, чёрт возьми, уснули! Поубиваю собак! Капитан Харламов, я приказываю вам открыть огонь! - самолично требовал Добров, крича в рацию, до хрипоты разрывая глотку. - Немедленно!..
        И артиллерия ответила…
        И это было неожиданно. Это был шок.
        Двадцать орудий, практически в упор, какие-то двадцать пять метров, одновременно ударили по линии обороны. Перезарядились и снова врезали, по ничего не понимающим солдатам, размётывая и раскурочивая тщательно выстроенную оборону.
        Двадцать выстрелов за десять секунд, двадцать пробоин в линии обороны, сотни жертв и ничего не понимающие начальство. А потом неожиданно замолкают и миномёты.
        В ответ взбешённый генерал Добров посылает две роты, для выяснения ситуации, уже в глубине души уверенный, что орудия захвачены противником, непостижимым образом, но захвачены. Другого ответа на агрессию орудийных расчётов, у него просто не было.
        Завязалась перестрелка. Две посланные генералом роты, вынужденные принять бой, окончательно и бесповоротно увязая во взаимной перестрелке. Мутанты не дураки и несмотря на катастрофическую нехватку амуниции, вооружили диверсантов чуть ли не до-зубов, снабдив их всем чем смогли, и по боевой мощи они теперь ничем не уступали людям.
        Время катастрофически съёживалось. На преломление ситуации в свою пользу у генерала оставались считанные минуты. Видя всю бесплодность попыток вышибить врага с артпозиций, генерал скрепя сердцем послал дополнительную роту, уже понимая, что время безвозвратно упущено.
        А пушки долбили и долбили перепахивая землю вместе с людьми. Двести сорок выстрелов в минуту, по двенадцать на каждую «сорокапятку». Двести сорок пробоин в оборонительной линии. Сотни погибших и ещё больше раненых, стонущих и орущих, под земляными завалами. Полная деморализация войск. Окончательное падение морального и боевого духа бойцов. Единственное оставшееся желание - жить! Жить и выживать любой ценой…
        И солдаты дрогнули. Дрогнули охваченные животной паникой и побежали, оставляя проклятые позиции, но слишком поздно… Пушки отстрелялись и лавина мутантов настигла людей. Настигла, подмяла под себя и начала молоть в труху.
        Дисциплины никакой, никакого организованного отпора или отступления. Каждый выживал как мог. Каждый сражался и умирал в одиночестве. Кто-то остервенело жал на гашетку, усеивая трупами мутантов пространство вокруг себя, до первой перезарядки. Кто падал на колени и просил пощады, даже не понимая всю безрассудность своего поступка, а кто-то просто бежал без оглядки не разбирая дороги пока хватало силы отрываться от противника. Но все они были обречены, все вместе, и каждый по отдельности. Все они встретили смерть, каждый свою по отдельности, но в едином лице для всех…
        Оборона пала.
        И генерал Добров отсылает последнюю шифрограмму:
        - Вызываю огонь на себя… - и его позывной замолкает навсегда.

* * *

«Восемь прорывов. Восемь! - остервенело вышагивая из угла в угол, ужасался генерал Овчаренко. - Восемь прорывов за ночь. Три крупные дыры в полтора километра и пять помельче, в сотню метров. Около тридцати тысяч потерь личного состава. И это за одну только ночь! Колоссально!».
        Уже ближе к утру, когда с первыми лучами солнца «мимы» отвели свои силы вновь в глубь столицы, генеральный штаб фронта получив наконец передышку смог подвести ужасающие итоги прошедшей ночи. Командование штаба пребывало в шоке. Такую оплеуху они никак не ожидали получить, от каких-то там мутантов, жалкой озверелой толпы, состоящей из чокнутых людишек. Высокое начальство никак не хотело брать в голову, что имеют дело не с разношёрстной толпой полоумных, заразившихся чуть ли не бубонной чумой, а с высокоорганизованным сообществом, с неким новым видом, предъявляющей свои права на доминион (власть), претендуя на высшую ветвь эволюционного развития, путём свержения прежних хозяев. Они не могли этого понять или не хотели, считая всё это плодом фантазии, из области невероятной фантастики. Нереальной, невозможной!
        И вот он итог. Ситуация у них не просто вышла из-под контроля. Она выпрыгнула у них из рук, как скользкое мыло, упав в ванну с мутной водой. И любой последующий неосторожный шаг мог закончиться разбитой головой. И потому нужно как можно быстрее отыскать этот злосчастный кусок мыла и взять его крепкой рукой, а для этого нужно уже переходить к кардинальным мерам, чтобы хоть как-то выправить ситуацию.

«И если для этого потребуется встать раком, то он встанет», - окончательно решил для себя генерал Овчаренко.
        Восемь прорывов за ночь. Невероятно! А что же будет потом? Что будет следующей ночью? Самые крупные прорывы он залатал, но на большее, он просто физически не способен. Катастрофическая нехватка людей. Нужно срочно свежее пополнение. Но где его взять? Где собрать столько людей сколько нужно? И сколько потребуется времени чтобы сформировать боеспособное пополнение? Месяц? Два, а может год? Но у него нет столько времени. Нет, и всё тут! Максимум неделя. Максимум! А после неизбежный прорыв за кольцо оккупации и тогда…
        - Хватит! Нужно срочно переходить к плану «Б», - рубанул генерал, резким возгласом, чем очень удивил присутствующих в штабе. Ходил себе мужик ходил и вдруг как гаркнет и стремительно выскакивает за дверь. Ничего себе заявочки…
        Овчаренко же было наплевать, что о нём подумают приближённые. Впереди его ждала тяжёлая работа, непомерную ответственность за которую, он собирался взвалить только на свои плечи. И он сильно сомневался, что его плечи при этом выдержат. Он сегодня же собирался озвучить перед ликом главнокомандующего план, совсем недавно разработанный совместно с профессором Мирным и ещё кое с кем. И до сих пор этот план таил в себе строжайшую секретность. О нём не знал никто. Им ещё только предстояло узнать.
        - И это знание им очень не понравится, - отдавал Овчаренко себе отчёт. - За такое, и башку могут оторвать, и ещё что похуже. - Но другого выхода он не видел. Счёт шёл уже на дни. - Нет, только план «Б», - буркнул он садясь в машину, решившись на отчаянный шаг. - Только он может ещё что-то спасти…
        Нулевой отсчёт
        МАЙ. 201..Г.
        В европейскую часть России семимильными шагами вторгалось лето, несмотря на то, что весна ещё не процарствовала на троне должным образом. И очередная смена климата привнесла людям новые проблемы в злосчастный и проклятый город Москва, наполняя её чёрную язву гноем и тлением.
        С каждым днём солнце светило ярче и дольше, а воздух становился всё теплее и теплее, наполняя мир живительной силой, но не в самой Москве. Там, где властвовала смерть и отчаяние, горячий воздух пробудил иную жизнь. Жизнь самой смерти.
        Тысячи погибших. Тысячи так и не убранных тел, из-за недостатка живых и из-за постоянного присутствия «мимов», ежедневно греясь на солнышке, устремив взгляд мертвых глаз в немом укоре на небеса, лежали неподвижно на сырой земле и разлагались, поедаемые миллиардом микроорганизмов. И смрад тления густым облаком застывал над телами павших и ночами рассеиваясь по округе душил живых, заставляя заходиться в судорожном кашле и нестерпимой рвоте, выворачивающей наизнанку внутренности.
        Тысячи каркающих и галдящих птиц, чёрными стаями устремлялись на зов тлена. Тысячи крыс повылезав из нор, устремлялись по следу приторно-сладкому, тошнотворному запаху. А собаки и кошки, за год одичав и обезумев от голода, со всех ног спешили присоединиться к общему столу, боясь опоздать к раздаче. И вскоре вся, какая только отыскалась живность, и мелкая и большая, не обращая внимания на запах тлена и разложения, живым, судорожным ковром покрыла поля скорби и печали:

«Птицы выклёвывающие глаза, поднимают облака сердито жужжащих мух и дерутся между собой противно разевая клюв и маша крыльями. Крысы объедающие лица и кисти рук, серыми молниями шарахаются от любой тени. Собаки и кошки, отгоняющие лаем и сердитым шипением назойливых птиц, глодают человеческие останки, дико и злобно утробно рыча, боясь что не успеют набить животы».
        И любой бы нормальный человек, откройся перед ним такая живописная картина, попросту сошёл бы с ума. Но это жизнь… Часть той дикой жизни, от которой отгородился человек. Жизнь которая стремиться урвать последние куски из лап смерти.
        Но с этим нужно было как-то кончать, во избежание вспышек вирусных инфекций. Нельзя было допустить, чтобы ещё какая-то гадость выползла из чертог ада. Но каким образом? Военные не располагали не силами не средствами, для того чтобы очистить поля сражения и похоронить павших солдат. Снимать для этой цели людей с фронта? Но тогда придётся открыть проходы страшному и безжалостному врагу, а следом не исключено, снова столкновения и снова жертвы. И тем более оборона выстроена по такому принципу, что каждый стоит только на строго указанном месте и только в случае необходимости может попытаться закрыть соседние, небольшие участки прорыва. Перебрасывать же полк, а то и два - один для работы, другой для защиты? Немыслимо! Нарушится вся целостность фронта и тогда обороне конец и всё из-за недостатка людей.
        Но проблему же надо как-то решать. Неровен час, и новая напасть в виде той же чумы, выкосит всех солдат похлеще самих «мимов». Они-то хотя бы не распространяются со скоростью света и их визуально видно, а значит им можно реально противостоять. Инфекция же, выкосит всех без остатка, тихо и незаметно подкравшись. И вот тогда-то уж, пиши пропало. Мутанты лёгким прогулочным шагом, без всяких затруднений и без проблем, покинут границы города и рассеются в неизвестном направлении. Ищи свищи их в чистом поле. Вот будет потеха…
        Выслушав примерно такие же выводы господ учёных, у командования генерального штаба фронта встали дыбом волосы. И бурно посовещавшись пришли к единодушному решению: Отпеть молебен за упокой всем павшим солдатам сразу, и выжечь напалмом поля скорби и печали.
        И отныне не суждено было родственникам похоронить своих сынов, мужей, отцов. Начальство порешило, и выполнило задуманное, единым махом отправив тысячи неповинных жертв в безымянную вечность.

* * *
        А пока в Москве упокаивали тела погибших солдат во всё пожирающем огне, генерал Овчаренко, прибыв в Петербург, предстал пред очами главнокомандующего и его приближённой свите.
        - Итак генерал, вы осмелились утверждать что мы проиграли какому-то сброду мутантов, можно сказать тупой толпе, и что они, эта толпа оголтелых личностей, в любой момент прорвут нашу оборону? Заметьте, вами же выстроенную, оборону. Я так вас понимаю? Вы с этим к нам пришли? - со злыми глазами и бледным, бешеным лицом, распинал генерала Овчаренко какой-то правительственный министр, забрасывая вопросами. Генерал так даже и не догадался, что это был за министр. Министр чего?
«Похоже из нового созыва», - подумал он когда впервые его увидел. А вот, то что этот человек пытался выслужиться перед начальством, было видно невооружённым глазом. Даже не понимая сути проблемы, и попросту не пытаясь в неё проникнуть, этот мелкий злобный человечешка, обременённый властью, битых полчаса диктовал свои условия, уверяя, что проблема, с которой пожаловал генерал, не стоит и выеденного яйца.

«Надо его побыстрее заткнуть», - с ненавистью подумал Овчаренко и ответил на поставленный вопрос:
        - Я в сотый раз вам повторяю, «мимы» не тупая оголтелая толпа - это высокоорганизованное сообщество, со своими законами и моралью, - начал страстно он, пытаясь достучаться до благоразумия высокого начальства. - Да поймите же вы! Мутанты создали своё собственное, можно так сказать государство, с чётким разделением ролей и централизованной властью, а раз создали, то это означает одно, мы имеем дело не с оголтелой толпой, а с умным и коварным противником. Организованным, дисциплинированным противником. Да сколько же это можно повторять?
        - выкрикнул он от бессилия. - Восемь прорывов. Восемь! И все, за одну ночь, - рубанул Овчаренко и переведя дыхания, не оправдываясь, а доказывая, продолжил. - И оборона тут не при чём. Я её выстроил по всем канонам военной тактики и стратегии и даже больше, исходя из собственного опыта.
        - Видимо плохо выстроили, раз восемь раз получили по башке, - едко заметил министр обороны.

«Ещё один, - подумал генерал, про министра обороны. - Ещё один недовольный. Недовольный тем, что это не его поставили во главе фронта. Хотя за всю жизнь, несмотря на то, что и министр, а даже взводом не командовал. А всё туда же…».
        И хотя генерал и подготовился к финальной встрече, и подготовился надо сказать основательно, устранив перед этим лизоблюдов и притворных наушников, дабы не чинили препятствий и не подставляли безопасность России в угоду личных амбиций, но всё равно, среди последователей выпрыгнули и мерзкие гидры, и со всем своим усердием попытались утопить Овчаренко, опустив его в глазах президента.
        - Господин президент, ну невозможно же разговаривать, - воззвал к справедливости генерал Овчаренко, видя колебания главы государства. - Ну вы же сами, просили меня заняться Москвой и всеми вытекающими оттуда проблемами? А сейчас обвиняете…
        - Не горячитесь генерал, - нахмурился президент. - Объясните всё же вашу неудачу, и изложите тогда уж сразу и свои претензии.
        - Хорошо, - согласился Овчаренко. - Претензии вы мои знаете. Я вам сто раз докладывал, мало людей. Мало! Нужно было намного больше, намного. И нужны были обученные, прошедшие хотя бы боевую подготовку, а то у всех в основном или никакой вообще или только строевая. Но они же пришли не вышагивать по плацу, а сражаться - Родину защищать, хотя бы и за деньги. Но всё равно… А вы, - махнул он рукой.
        - И сколько же вы хотели, генерал, - довольно усмехаясь едко спросил министр обороны, будто сам же и все подстроил. - Миллион, два?
        - Сколько, сколько? - удивлённо подхватил давешний министр, - миллион? - присвистнул он.
        - Да хотя бы и два миллиона! - рявкнул Овчаренко. - Чего тут такого удивительно? Довольно реальные цифры. Вы поймите своей башкой, что будь это обычная война, то я бы и со ста тысячью выиграл бы её. Но у нас здесь не обычная война. Профессор, - просительно обратился генерал к профессору Мирному, ища поддержки, - помните, и вы и доктор Грушницкий, утверждали, что для того чтобы разразилась катастрофа, требуется всего лишь один «мим», вырвавшийся на свободу?
        На что профессор согласно кивнул, припоминая недавний разговор.
        - Хорошо, я согласен, - откликнулся президент. - Мы все слышали и читали отчёт, уважаемых господ учёных. Но вот одно мне не ясно, профессор Мирный, если можно объясните. Почему вы боитесь, в случае прорыва хотя бы одного «мима», возникновения новых очагов распространения неизвестного нам вируса, но уже не локально, как у нас здесь в Москве, а масштабно, по всей европейской территории, для начала?
        - Это можно, - согласился Мирный, по привычке шелестя бумагами. - В Москве, господа, - в отличие от генерала, Мирный любил аудиторию, - матрица вируса проходила стадию своего становления. Я бы назвал это инкубационным периодом. Когда вирус, только подстраивался под наш вид, организовывался, учился и т.д. Вы же помните что это программная ДНК? Так вот, эта программа таким образом искала оптимальное решение выживаемости. Выживаемости не только себя, но и нового вида человека, психически и не намного отличного от нас физиологически, - пояснил Мирный и перешёл к пояснению проблемы. - Так вот. Как вы понимаете, вирус достиг своего апогея в уровне развития. И потому, поясняю, последующие заражённые индивиды не будут иметь ни какого общего сходства с первоначальными «мимами», несовершенными, заблудшими душами. Следующие поколения мутантов, случись им вырваться за черту городу, собственно никогда уже не совершат ошибок, дабы не раскрыть себя. Они полностью сольются с нами, т.е. с обществом, ассимилируются в нём и будут сидеть как мыши. А самое гадкое, - подняв указательный палец и состроив страшную
гримасу, сказал он, - в том, что мы даже не будем догадываться, что среди нас мутант. Он ничем не будет отличаться от обычного человека. Даже родственники скорее всего не догадаются, что их мать, отец, сын или дочь и т.д., на самом деле уже совсем не те, кем кажутся. Поймите, - воскликнул Мирный, понимая что его объяснения довольно сбивчивые и ни несут в себе доказательной базы. Но ему так хотелось, вдолбить в головы слушателей то, что сам уже давно понимал без всяких слов, тем самым склонив их на сторону генерала Овчаренко. - Мутанты более ни чем не отличаются от нас с вами, от обычных людей, может если только совершенней. И всё… Инфицированный, как раньше, более не изменит кардинально свою жизнь. Он так же будет ходить на работу, а вечером в магазин. Дома он будет заниматься своими повседневными делами. По-выходным отправляться на пикник или кататься на лыжах, или в кино, театр ходить. И никто, повторяю никто, не заподозрит его в том, что он не человек, а какое-то там жуткое существо. Целые деревни, целые посёлки, микрорайоны, как ни в чём не бывало, будут продолжать своё функционирование, и это
тогда, когда на самом деле ни одного человека в нём уже не осталось, сплошь одни мутанты. Вот так, - сказал профессор и протирая глаза пробубнил последние, что вертелось на уме. - Локальных очагов поражения более не будет. Нет необходимости. «Мимы» самодостаточны. Они рассеются по стране, как партизаны, и начнут выполнять свою функцию тихо и мирно, так чтобы и комар носа не подточил. И что тогда господа, вы будете делать? - своим вопросом, Мирный нанёс удар высшему начальству, прямо в лоб. - Что вы будете делать, а? Выискивать их? Лазить по всем щелям? А как вы их отличите, позвольте у вас спросить? Как, вы, распознаете в обычных людях, врага, а? Молчите? А я вам отвечу. Никак! Никак вы их не распознаете и не отличите. Они будут стоять рядом с вами, а вы даже ничего не заподозрите. Вот вам грубый пример, самодостаточного «мима». Прямо сейчас, прямо здесь, среди нас может находиться «мим». И что? Вы готовы назвать кто он, один из нас, кто уже не человек?
        - Позвольте! Но это же глупо, - возмутился министр обороны, - никто из нас не имел контакта с мнимыми людьми. Никто из нас не может быть заражённым.
        - А почему вы так решили, а? - прищурив глаза въедливо спросил Мирный. - Как вы можете отличить, кто из нас человек, а кто нет? Назовите признаки, как отличить
«мима» от человека. Назовите! - возвысив голос, потребовал Сергей Андреевич. - Назовите, ну же… Ну же, покончите с войной. Назовите хотя бы два признака и я вам гарантирую, война закончится. Не сразу, но нам уже не нужно будет хотя бы бояться прорыва.
        Министр обороны, лишь гневно хмурился, волком глядя на профессора. Была б его воля, разорвал. Но Мирного, только позабавила сложившиеся сцена:
        - Не можете назвать? - с усмешкой спросил он. - Тогда молчите! Молчите и слушайте, что вам говорят! - вскричал профессор и обернувшись к президенту, сказал свои последние слова. - Стоит лишь вырваться одному «миму», а лучше двум, трём и… Человечеству конец. Мы не справимся с новыми вспышками распространения вируса и потому мы должны! - и сделав на последнем слове ударение, Сергей Андреевич Мирный продолжил с особым усердием, - И я повторюсь! Мы должны, справиться с той угрозой, которая сейчас нависла над нами! Потому как после, будет уже поздно что-либо предпринимать. Я закончил, - сказал он, захлопывая папку с бумагами.
        Ответ на вопрос президента был ясен и понятен всем, но вот альтруизма он не добавил и в кабинете для совещаний на какое-то время возникла тишина. И чтобы как-то развеять создавшийся вакуум, генерал Овчаренко решил снова взять слово:
        - Вот господа. Вот! И я о том же, - снова запел он свою песню. - Мы имеем дело не с обычным врагом и ведём сейчас необычную для нас войну. В обычных условиях, я даже в город бы не заходил, - пояснил Овчаренко, свою позицию. - Окружил бы столицу по периметру и планомерно выкуривал бы противника, заставляя его в конце концов сдаться. И сколько бы при этом вырвалось бы из окружения, взвод, рота, это не имело бы для меня принципиального значения. Главное, основные силы противника разгромлены. Но на территории Москвы идёт совсем иная война, - сведя брови промолвил генерал. - Я, вместо того, чтобы, не обращая внимания на разрозненные группы, зажимая в клещи основные силы противника, должен законопачивать дыры в своём собственном оцеплении и постоянно держать оборону, дабы, подумать только, - возвел он очи кверху, - не пропустить ни одной живой души. И ладно если бы это были обычные люди, толпа как вы их называете, но они ведь жестоко сопротивляются. Тридцать тысяч погибших! И всего за одну ночь. Вы слышали когда-нибудь о таких потерях в мирное время? - негодующе спросил Овчаренко.
        И дело здесь не в моём бездарном командовании, - оправдался он, видя что никто не отвечает на вопрос, - а в том, что с таким противником мы ещё не сталкивались. И что у него на уме, нам абсолютно не понятно. Каков их следующий шаг? Где они в следующий момент нанесут удар? Какими силами, точно, обладают? Ведь ничего же неизвестно. Никаких достоверных данных… И ещё эти проникновения вглубь нашей обороны. Подлым и коварным обманом, противник нанёс нам удар со спины, а мы даже не могли такое и предположить. Вот в чём проблема. Мы абсолютно не знаем нашего врага, - подвёл итог генерал Овчаренко, перед окончательным марш броском.
        И начал он с перечислений допущенных ошибок:
        - Первая наша ошибка, в том что мы не предали проблеме «мимов», должного внимания, и оперативно не среагировали.
        Вторая - слишком долго медлили с эвакуацией жителей, а затем и с ней самой.
        И третья… Несмотря на все мои уговоры, вы отказались выделить, столько людей, сколько я запрашивал.
        И вот итог господа, - развёл он руками. - Под нашим носом развёрнута чуть ли не двух миллионная армия. Наша оборона трещит по швам. И мы ничего не можем с этим поделать. Как вам такой расклад? - саркастически спросил генерал, заглядывая каждому, поочерёдно в глаза. - Только прошлой ночью, «мимы» противопоставили нам не меньше двухсот тысяч. Вы представляете себе, какая это масса живой силы. Нет, вы себе этого не представляете. А ведь это всего лишь семечки, какая-то одна десятая от общего их числа. Чего же ждут остальные? Неизвестно… Возможно первое нападение, была этакой разведкой боем, и таким образом «мимы» просто искали слабые стороны в нашей обороне. Возможно, они просто решили потрепать нам нервы, что тоже в общем-то не исключено. Всё может быть. Гадать можно вечно по этому поводу, а вот реальных данных мы никогда не сможем получить. И точно так же можно гадать по поводу сорока тысяч, покинувших зону зачистки. Что они предпримут в следующий раз? Каковы их действия? Вы понимаете в чём петрушка? Мы абсолютно не располагаем достоверной информацией. На сегодняшний момент, сорок тысяч «мимов»
рассеялись в неизвестном направлении. Что они будут делать? Попробуют прорвать оцепление или же ударят нашим войскам в спину, когда наступит благоприятный для них момент? Вы понимаете к чему я клоню? - задал генерал вопрос, призывая присутствующих пораскинуть мозгами. - Вопросы, вопросы, вопросы… - скороговоркой повторял он, одно слово. - Одни вопросы. И ни одного, достойного ответа!
        Затем немного помолчав для приличия, Овчаренко взял со стола ручку и теребя её в руках приготовился с головой броситься в омут, а там что будет, то и будет. Выплывет он или же так там и останется, без разницы…
        - Единственное что я знаю, - начал он свой подход к краю пропасти, непроизвольно растягивая слова, - мы должны срочно применить жёсткие контрмеры, дабы не допустить катастрофы. Счёт уже пошёл на часы. И наши колебания и фиглярские позы, погубят ещё миллионы жизней, - и бросая шариковую ручку на стол, генерал принял выжидательную позу, глядя в глаза президенту.
        - Хорошо, - устало согласился с доводами, главнокомандующий. - Что вы предлагаете?

«Вот он момент истины…», - подумал Овчаренко, нервно приглаживая волосы. При этом рука его мелко подрагивала, выдавая волнения. И заметив волнение генерала, профессор Мирный, единственно знавший через что сейчас переступал этот необычайной силы воли человек, ободряюще ему подмигнул и Овчаренко решился, - «… от которого зависит спасу ли я мир или же мы все будем обречены».
        И после недолгих колебаний, собравшись с силами и постаравшись, чтобы голос не задрожал в самый ответственный момент, генерал Овчаренко произнёс довольно простые слова, но сильно измучившие его душу:
        - Я предлагаю - нанести тактический ядерный удар…
        Слова генерала тут же вызвали шок у всех присутствующих на заседании. Где-то с минуту, в кабинете стояла ошарашенная тишина, все будто воды в рот набрали и только выпученные глаза выдавали их отношения к неслыханному предложению наглого генерала.
        - Вы с ума сошли! - очнувшись, бешено и негодующе закричал министр обороны вскакивая с места и опрокидывая стул. - Вы вообще отдаёте себе отчёт, о чём вы просите? Вы в своём уме, генерал?! - И в подмогу его слов, весь кабинет зашумел, как рассерженный улей. Лишь сторонники самого Овчаренко помалкивали, уставившись в стол.
        - Да поймите же вы! - в свою очередь вскакивая с места, взмолился генерал. - Господин президент, - умоляюще обратился он к главе государства, - оглянитесь же вокруг! Ситуация накалилась до предела. Мы в данный момент все сидим на пороховой бочке и фитиль не мы поджигаем. - И чтобы как-то подкрепить свои слова стал вдохновенно перечислять нависшие над страной проблемы. - Экономика страны подорвана. Военные действия сжирают последние наши накопления. Европа, Китай, Япония закрыли свои границы. Европейский союз и Америка высылают российских граждан из своих стран, без всяких объяснений. Товарооборот полностью прекращён с введением эмбарго на любые товары. В данный момент, мы находимся в экономической и территориальной оккупации. Наш народ подавлен и находиться в страхе и неведении перед грядущим днём. А этот случай… - напомнил он один факт, сверяясь с бумагами чтобы не ошибиться, - с Адамом Велесом. По нашим данным агентом ООН.
        До того случая, Натовские войска с вожделением выстроились на границе с Польшей, имея прямое намерение вмешаться в нашу, якобы междоусобную бойню, по ликвидации демократии в стране. Но затем произошёл трагический случай с этим Адамом Велесом и следом каким-то образом произошла утечка информации. И что же, мы получили взамен? Натовские войска, как ошпаренные, разбежались по своим углам опасаясь неизвестной заразы. А весь мир застыл в страхе.
        Америка, Китай и ряд других стран, направили на нас свои ядерные ракеты, со страхом прислушиваясь к поступающим разведданным. Над нами завис Дамоклов меч, господа, - возвестил Овчаренко, притихшей аудитории. - И стоит нам выпустить ситуацию из рук, как вся европейская часть России умоется в ядерном огне. В этом я вас уверяю. Они пойдут на это, и наверное будут правы, как это не прискорбно.
        Поймите же, - снова взмолился Овчаренко, - в данной ситуации сохранение одного города сравнимо с самоубийством, тем более, что Москву мы уже потеряли. На карту поставлено нечто большее, намного большее. На карту поставлена жизнь, вся человеческая жизнь. Во всяком случае жизнь русского народа, точно. И как хотите господин президент, - сказал он напоследок, - решать вам. Но я считаю, вы просто обязаны обратиться с обращением к народу, и после этого нанести ядерный удар по столице.
        Глава государства долго, молча слушал доводы генерала Овчаренко. И все его слова, как это не прискорбно были верны. Всё именно так и обстояло в Мире и в самой стране, если не сказать хуже. Но решиться на такой шаг… Есть ли оправдание ему?
        Президент не был глупым человеком, и в отличие от галдящих сторонников, трезво оценивал сложившуюся нелёгкую ситуацию. И потому, судя по прояснившемуся взгляду, наполненному мукой, он вскоре пришёл к окончательному решению. Сам генерал Овчаренко, в этот затянувшийся момент, тихо молился, потому как только он и ещё пара человек, знали какой катастрофой может обернуться отказ, на его предложение.
        - Хорошо генерал, - останавливая пересуды, сказал президент. - Я внимательно выслушал ваши доводы. Дайте мне два дня, для окончательного решения. Два дня…
        - Товарищ главнокомандующий, - взмолился Овчаренко, - у нас нет двух дней! Я же говорю, счёт уже идёт на часы.
        На что президент истерично взорвался, стуча по столу:
        - Вы же понимаете! Я не могу решать такие вопросы самолично! Меня же в порошок разотрут, как сейчас вас самого, готовы были растереть вот эти господа. - И успокоившись, привёл доводы, - Я обязан вынести ваше предложение на всеобщее рассмотрение правительства. Там вы получите окончательный ответ. Дайте мне два дня генерал. Два дня, больше я у вас ничего не прошу…
        - Хорошо, - сокрушённо согласился Овчаренко опуская голову. - Я сделаю всё возможное и постараюсь дать вам два дня. Но помните, - подняв глаза, сказал он, будто пророчил, - максимум на всё про всё, у вас есть неделя. После этого срока, готовьтесь к новым очагам заражения и к ярким вспышкам жаркого огня, очень жаркого огня.
        - Я вас понял генерал. Со своей стороны, я также постараюсь, сделать всё от меня зависящие и не злоупотребить вашим временным лимитом. - Обнадёжил президент и обратившись к присутствующим, - Спасибо всем, совещание окончено, - стремительно покинул кабинет.
        С этого момента пошёл отсчёт, быстро ускользающего, времени.

* * *
        После двух дней кровопролитных боёв, в течение которых, армия людей снова понесла значительные потери, сколько на этот раз, достоверно пока не было известно, но потери были безусловно огромны, президент, как и обещал, собрал парламент, преодолев множество бюрократических проволочек и генерал Овчаренко предстал таки наконец пред вершителями судеб государства. Снова ему пришлось выступать с пламенной речью, доказывая парламенту, правомочность своих действий. И снова убеждать, что страна стоит на гране катастрофы.
        В этот раз генералу хотя бы не пришлось отдуваться за всех сразу. После его выступления на трибуну так же поднимались военные специалисты и разного рода ученые, и каждый из них с мелкими оговорками, но соглашался с доводами Овчаренко.
        Бюрократия - это самая медленная машина в мире. Даже в чрезвычайных ситуациях, бюрократия долго раздувает пары, прежде чем тронуться с места.

«Когда-нибудь в нашей стране случится так, что государство продолжит своё существование лишь на бумагах», - в сердцах подумал Овчаренко, наблюдая с какой неторопливостью и просто хамской медлительностью, обсуждают, вынесенное им на повестку дня, предложение. - «И это скорее всего случится уже очень скоро».
        Наконец спустя четыре часа, обстоятельно выслушав ответчиков, парламент пришёл к шаткому соглашению. Но прежде, перед вынесением окончательного приговора, различного рода министры засыпали генерала вопросами. Их было много и перечислять их все довольно утомительное дело. Лишь два вопроса, представляли особый интерес, в том числе и для самого Овчаренко.
        - Какого рода ядерный заряд, вы намерены применить, для уничтожения Москвы? - таков был первый вопрос.
        - В подробности сейчас я не буду впадать. Технические характеристики бомбы, вам лучше объяснят физики-ядерщики. Скажу лишь одно, что бомба будет обладать зарядом вещества быстрого периода радиационного распада.
        - Спасибо.
        И второй вопрос звучал так:
        - Каким образом генерал, вы собираетесь бороться с последствиями распространения радиоактивного материала по близь лежащим областям? Какие ваши гарантия на то, что взорвав бомбу, вы не облучите миллионы ни в чём неповинных граждан?
        На что генерал ответил:
        - Гарантий у меня практически никаких. - По залу сразу же пронёсся вздох возмущений. - Но я могу вам подробно изложить план своих действий, - поспешил успокоить Овчаренко. - Сам план ещё не готов на бумаге, продолжаются объективные работы с Академией наук в области, распространения радиоактивных частиц в атмосфере при ядерном взрыве. Поэтому я изложу свой план пока что на пальцах.
        Вы себе примерно представляете, как выглядит ядерный взрыв, - приступил он к обстоятельному повествованию. - Поэтому затрагивать этот вопрос я не буду. Перейду сразу к делу. После образования радиоактивного облака, под давлением атмосферных газов, стремящихся занять вакуум, образовавшийся после взрыва, мы дополнительно взрываем по периметру грибовидного тела, вакуумные бомбы. Таким образом мы постараемся создать вторичную область низкого давления и тем самым поспособствовать опусканию верхних слоёв атмосферы, что в итоге должно не позволить радиоактивному облаку рассеяться в стратосфере на сотни километров в округе.
        Третья фаза операции заключается в распылении азотистых химических соединений по периметру московской области, дабы сконденсировать водяные атмосферные пары и тем самым вызвать дождь, чтобы уж точно быть уверенными, что радиоактивные частицы не выпадут вместе с дождём где-нибудь в Европе, Турции или на Урале к примеру. Ну а что по поводу наземного облучения, - генерал печально развёл руками, - тут уж ничего не попишешь. Учёный рассчитали должный заряд бомбы, для уничтожения города. Отголоски взрыва по математическим расчётам не должны пересечь МКАД, но на всякий случай я бы рекомендовал эвакуировать ближайшее Подмосковье.
        - Всё это хорошо генерал, - послышался голос из зала. - Слышится это довольно фантастично, но я думаю выполнимо в какой-то мере. Но я сейчас о другом…
        Вы вот в своём грандиозном плане упомянули вакуумную бомбу. Почему бы её не применить против… - человек в зале на миг запнулся, сверяясь с бумагой и по слогам произнёс доселе неизвестное для него слово, - мимикридов? Я кое-что слышал об этом чуде инженерной мысли, - сказал он справившись с произношением нелёгкого слова. - И как сейчас помню, если память мне не изменяет, применение вакуумной бомбы было бы более рациональным решением, чем ядерный взрыв. Ведь её принцип действия - это растекание взрывчатой смеси по округе, при этом она может затечь в любые щели, колодцы, тепломагистрали, где как раз таки и скрываются… человек снова было запнулся, но быстро нашёл выход, - «мимы» - не мудрствуя лукаво сказал он. - После чего смесь взрывают. Мне кажется это было бы лучшем решением проблемы, - предложил человек из зала, заканчивая свои рассуждения.
        - Вы конечно же правы, - откликнулся Овчаренко. - В какой-то мере применение вакуумной бомбы было бы лучше. Но понимаете в чём проблема, - сказал он, восстанавливая в памяти характеристики злосчастной бомбы. - Вакуумная бомба до сих пор находится на стадии разработки и поэтому несёт в себе несколько ощутимых минусов.
        Первое - вакуумная бомба пока что не может нести большой заряд, сравнимый с ядерным. И для поражения цели нам бы потребовалось бы с сотню, а то и больше снарядов.
        Второе, - загибая пальцы пояснял генерал. - Да взрывчатая смесь может растекаться по земле и заполнять собою подземные сооружения и каверны. Но видите ли в чём дело-то? На данный момент у нас получится, всего лишь навсего, поверхностный взрыв, уничтожающий только верхние секции подземных коммуникаций. А нам это надо? Это как вы понимаете не выход, - отмёл он доводы оппонента. - Именно поэтому, я настаиваю на ядерном взрыве, дабы подвергнуть радиационному облучению всю территорию города Москвы и, тем самым, раз и навсегда уничтожить вирус и его носителей.
        И третье, - подводя итоги сказал Овчаренко комиссии, рассматривающей его предложение. - В своём плане я намерен использовать испытательные образцы. На производство же серийных образцов у нас с вами попросту нет времени. - И на этом, разведя руки и делая выразительную мину на лице, закончил перечисление доводов в пользу своего плана.
        - Хорошо. Спасибо генерал, - взял слово председатель правительства, наклоняясь к микрофону, - можете занять своё место. Итак, господа заседающие, - обратился он к парламенту, - вы выслушали мнения специалистов. Уточнили детали по ряду вопросов и я надеюсь, пришли к определённому выводу. Начинаем голосование…
        Спустя минуту, на широком табло высветились результаты голосования.
        - Итак… - подвёл итоги председатель правительства, глядя на электронное табло. - Триста двадцать восемь - «За» принятие плана операции выдвинутый генерал-лейтенантом Овчаренко. Сто двенадцать - «против». И сорок шесть голосов -
«воздержались». - Произведя подсчёт голосов, председатель правительства мимоходом похвалил Овчаренко. - Поздравляю генерал, ваш план операции одобрен абсолютным большинством. А сейчас, - возвестил он, - слово предоставляется президенту России. В данной ситуации имеющий статус главнокомандующего всех вооружённых сил Российской Федерации.
        - Спасибо, - тихо сказал президент страны. - Я буду краток. Решение принято, радоваться мне или печалиться - это неважно. Важно что решение принято абсолютным большинством. И исходя из этого я даю команду на подготовку ядерного удара. Руководителем операции я назначаю генерал-лейтенанта Овчаренко. Со своей стороны, завтра, я выступлю с обращением к народу. Речь уже подготовлена.
        Затем с силой протерев лицо, президент высказал всё что у него было на душе:
        - Час пробил господа… То что я так боялся, наступило, и ничего изменить уже нельзя. Отступать поздно…
        И отдал первый приказ:
        - Генерал, начинайте вывод войск…
        Но тут выкрикивая с места, профессор Мирный находясь в кругу коллег, подняв руку, опротестовал решение президента.
        - Я бы на вашем месте этого бы не делал!
        В наступившей тишине, непонимающе спросил глава государства:
        - Это почему ещё?
        Бурно посоветовавшись с коллегами Мирный ответил:
        - Понимаете. У нас есть данные, у военных они кстати тоже имеются, что мутанты используют тактику диверсионного проникновения в ряды наших войск, с целью шпионажа и распространения инфекции. И одному Богу известно, сколько сейчас
«спящих мимов» находится среди наших солдат. Возможно они на это и надеются, а потому никак себя не проявляют. Но что они, эти «спящие», есть среди наших войск - стопроцентно. Поэтому вы не можете вывести войска из зоны поражения ядерной бомбы.
        - Это немыслимо! - негодующе среагировал президент на слова профессора. - Вы что же предлагаете мне подписаться под сотнею тысяч человеческих жизней! Вы слышите, что вы несёте? Вы сами-то на это готовы?
        - Поймите, - отчаянно обратился Мирный к парламенту и президенту в частности. - Выведя войска из столицы, вы поставите всё ваше мероприятие под удар. Оно станет бесполезной мерой. Как только войска покинут зону оккупации, «спящие» тут же постараются скрыться в неизвестном направлении и мы сразу же получим десяток мест такие как Москва. - Говоря это, профессор крутился в отчаянии на одном месте, пытаясь достучаться до людей, но встречал лишь одно непонимание. - Не хотите послушать меня, так выслушайте же других! - выкрикнул он. - Мои коллеги целиком и полностью поддерживают меня. И военные специалисты, я надеюсь того же мнения. Просто они пока молчат, по привычке.
        Получив согласие заседание в парламенте продлилось ещё на полтора часа. За это время были выслушаны с десяток заключений, светил наук, и все они в итоге сводились к единому мнению: «Войска выводить ни в коем случае нельзя». После чего парламент притих, уже не зная что и сказать. Но чаша весов, по всей видимости, всё же склонилась к выдвинутому мнению профессора Мирного. Все ждали только одного, что же скажет президент.
        Главнокомандующий же не заставил себя долго ждать:
        - Будьте вы прокляты со своими идеями! - в сердцах воскликнул он, грубо отбрасывая микрофон. И уже вставая намереваясь покинуть здание парламента, бросил мимоходом.
        - Генерал на ваше усмотрение. Я лично под этим не подпишусь, - после чего удалился, оставив обескураженного Овчаренко, решать вопрос: жить или не жить людям, защищающих страну.
        - Генерал решайтесь, - робко попросил профессор Мирный, не менее обескураженный поступком президента. - На кон поставлены сотни миллионов жизней…

* * *
        А время тикало часами, отмеряя сутки днями. И до рубежа, за которым намечалась катастрофа, оставалось всё меньше дней.
        Генерал Овчаренко, как и обещал, делал всё возможное, чтобы не выпустить мутантов за территорию города, но с каждым днём это ему удавалось всё сложнее и сложнее. Кольца зачистки, так такового уже практически больше не существовало, «мимы» разбили его на отдельные, разрозненные куски. Где люди, несмотря ни на что, продолжали мужественно стоять на своих позициях, отдавая долг Родине, пока высшее руководство, медленно раскачиваясь, принимало решения о нанесение ядерного удара. А «мимы» тем временем обходя очаги сопротивления, всё ближе и ближе подбирались к кольцу оккупации, вынашивая свои собственные коварные планы для победного завершения войны.
        И всего за каких-то двое суток, генерал перенёс два криза и чудом избежал инсульта, но так и не оставил командование фронтом и не переложил часть своей ответственности за судьбы человечества на чужие руки. Он работал на убой. Спал по три часа в сутки, практически не ел и постоянно требовал, чтобы его держали в курсе всех дел творящихся на фронте, дабы до самого конца, попытаться сдержать ситуацию, за скользкий хвост, в своих слабеющих, потных, от неимоверного усилия, руках. Он изнашивал свой организм, выжимая из него последние капли жизненных сил, и уже не чаял пережить ближайшие дни, если бы не долгожданное обращение президента страны к своему народу.
        - Друзья… - с такими словами обратился глава государства к народу.

«И как только к нему не обращались и товарищи и сограждане, и россияне, и дамы и господа, и даже иногда уважаемые дамы и господа. Но друзья, братья и сестры, так обращались к народу единожды, когда страна впала в пучину печали и горя, унёсшая миллионы жизней».
        - Друзья, - сказал президент и друзья побросав все свои дела, разом приникли к голубому экрану. - Друзья, нашу страну постигло несчастье. Вы все уже наслышаны о происшествии в столице нашей Родины, и я уверен, что никто из вас не остался безучастен и равнодушен к этой проблеме. Но до сих пор правительство скрывало от вас всю полноту той жестокой правды, что есть на самом деле.
        И сегодня я обращаюсь к вам, дорогие сограждане, с одной лишь целью, рассказать вам всю правду о Москве. - Здесь президент немного кривил душой. Всю правду, как и полагается в таких ситуациях, он конечно же не раскроет, ибо настоящая правда могла бы наделать столько шуму, что одним ядерным ударом тут уже не обойдёшься. Подумать только, новый вид человека? Разве можно такую информацию выкладывать на суд общественности. Нет, конечно же… И потому речь президента загодя была написана специалистами своего дела и имела лишь какую-то часть правды, остальное было ложью во спасение.
        Как вам возможно уже известно… - продолжал президент со скорбным выражением лица,
        - в Москве разыгралась колоссальная эпидемия неизвестной болезни, вызванная вирусом, доселе неизвестный науке всего мира. Вначале мы предприняли шаги по локализации новой болезни, но опоздали. Чума XXI-ого века слишком быстро развивалась, распространяясь по округе. И с каждым днём болезнь уносила всё больше и больше людских жизней.
        Что послужило причиной возникновения болезни и кто был первоисточником? Нам к сожалению не удалось выяснить. Но факт остаётся фактом, эпидемия грозила унести жизни миллионов. И тогда, как вы помните, мы приняли меры по эвакуации жителей столицы. Но к сожалению, - Тут президент сделал горестную паузу, как бы оправдываясь перед народом.
        - К моему глубочайшему сожалению и горю, неизвестный вирус прогрессировал с невероятной скоростью. И если до начала эвакуации мы могли ещё диагностировать признаки болезни, то уже спустя неделю, случилось непоправимое. Мы чуть не выпустили чуму за пределы города, - на этом месте кто смотрел телевизор, многие ахнули, представив чтобы тогда произошло. Особенно ахнули и перекрестились, те кто жил в Подмосковье.
        - И мы просто были обязаны прекратить эвакуацию жителей и гостей столицы. Поверьте
        - это была вынужденная мера, - попытался оправдаться с телеэкрана, глава правительства, в особенности перед самими москвичами, что потеряли своих близких и родных, во время прекращения вывоза людей за пределы города.
        - Мы обязаны были удержать чуму в городе и не позволить выбраться ей за его пределы. Мы обязаны были защитить в тот момент всех людей, от эпидемии национального масштаба. Вырвись чума на свободу и могла бы произойти катастрофа, с которой любая другая проблема, показалась бы райским удовольствием… - президент на миг замолчал, чтобы перелистнуть страницу.

«Когда человек с экрана обращаясь к вам, сверяется с бумагой лежащей перед его носом, создаётся впечатление, что человек готовился к речи и возможно сам и написал речь своего обращения. Когда же человек просто тараторит глядя в камеру, то это имеет эффект того, что человек не говорит, а читает по писаному, значит он неискренен в своих суждениях».
        - И когда эвакуация вынужденно была приостановлена, мы постарались создать для оставшихся людей в городе, все приемлемые условия для их жизни. Мы организовали поставку еды, одежды. Постарались не лишать жителей в их квартирах: тепла, газа, воды и канализации. Но…
        - Опять же к моему глубочайшему сожалению, не все граждане согласились на наши условия. Они посчитали, что государство предало их, оставив в чумном городе, на произвол судьбы. Но поверьте это не так… Мы делали всё от нас зависящие, чтобы жители столицы ни в чём не нуждались. Но они не захотели жить под нашей опёкой. Они посчитали, раз правительство наплевало на них, то и они имеют моральное право наплевать на правительство. И большинство москвичей и гостей столицы, перекочевали ближе к центру, где и создали свои собственные очаги восстания и бандитизма. Мы не знали, что у них там происходит. Мы не могли вмешиваться в их жизнь. У нас не было ни сил не средств…
        С другой же стороны, вернувшимся в город, должно было хватить еды из супермаркетов и продовольственных складов, примерно на месяц. По истечении же этого срока мы надеялись изучить болезнь и найти к ней противоядие. И нами были задействованы лучшие умы страны и всего мира. Но к сожалению мы не успели…
        Я уже говорил, что болезнь прогрессировала с неимоверной для обычного вируса, скоростью. И вскоре, нам стало известно, что шестьдесят процентов оставшихся в городе - заражены. Это был настоящий удар…
        - Болезнь распространялась по Москве кося людей, можно сказать, со скоростью звука, и мы ничего не могли ей противопоставить. И тогда мы вынужденно ввели войска, дабы сохранить жизнь ещё здоровым людям, ждущим от нас помощи… - на этом моменте президент решил сделать уместным небольшое отступление, дабы впоследствии подойти к главному. И полистав бумагами, он отложил в сторону сразу три листа и сказал:
        - Но перед тем как я перейду к главному моменту своего повествования, я бы хотел немного ввести вас в курс дела, относительно болезни. Я возможно, вначале своей речи ввёл вас в заблуждение. И у многих, могло создаться неверное впечатление относительно болезни, названная мною - чума. Вы возможно решили, что человек заразившись ею, после какого-то срока умирает в жутких муках и потому, возникает справедливый вопрос, зачем же тогда я, дал команду ввести в город войска?
        Но я вынужден вас разубедить в обратном…
        - Вирус отнюдь не убивает человека, - сказал президент вдаваясь в подробности. - Смерть его становится конечно же итогом жалкого существования, но, надо сказать, после довольно продолжительного срока.
        Что же всё-таки делает эта болезнь с человеком?
        - Давайте разберём этот вопрос поконкретней, - предложил глава страны с голубого экрана. - В первую очередь вирус поражает головной мозг, - принялся он обстоятельно перечислять признаки. - Изменяя его психику, вирус убивает человеческое я, его личность. Человек после этого, становится безумен, как в случае с шизофрении или «болезнью Альцгеймера», к примеру, но только в более ужасной форме. Человека охватывает безумие сопряжённое с выраженной агрессией к своему собственному виду. Иными словами, заболевший, без всяких видимых причин, нападает на людей с целью их убить. В эти моменты он уподобляется животному и я бы сравнил его состояние с бешенством, когда человек полностью не отдаёт отчет своим поступкам и руководствуется не голосом разума, а низменным инстинктивным позывом.
        И в такие моменты, этот человек очень опасен для общества. В связи с заболеванием, он приобретает недюжинную силу и способен голыми руками справиться сразу с тремя сильными, физически, мужчинами. Взрыв такой силы у него сопряжён с изменением физиологических процессов в его организме, заставляющий работать человеческое тело практически на пределе своих возможностей.
        - Теперь вы понимаете, почему мы обязаны были ввести в город войска, - после долгого оправдания сказал президент. - Но это ещё не всё, - решил он добавить ещё масла в огонь. - Заболевший человек, со всеми своими физическими способностями, чаще всего не просто убивает здоровых людей, нет. Он довольствуясь безусловным рефлексом, охотится на людей, и после этого их инфицирует. И таким образом он не просто убивает человека, его физическое тело, а убивает его личность, его душу. -
«В такие моменты, услышав подобные слова, в особенности женщины, ярко представляя себе эту жуткую картину, боязливо прикрывали рот ладонью, не в силах вынести ужасную правду».
        - Введя войска, - продолжал свой монолог глава государства, - мы постарались изолировать инфицированных людей от здоровых слоёв населения города и тем самым остановить распространение эпидемии. Но… - тут он сделал паузу, чтобы следом, не моргнув и глазом, выдать на гору откровенную ложь, - случилось то, что мы никак не могли ожидать. Вирус мутировал и стал передаваться воздушно-капельным путём. Иными словами, болезнь стала передаваться по воздуху. После чего, эпидемия приобрела поистине масштабный характер, - растягивая последние слова в предложении, сказал президент. - Число заболевших перевалило за миллион. А с недавних пор, уже среди солдат, призванных защищать мирных граждан от эпидемии, замечены вспышки инфекции. И мы ничего не можем противопоставить страшной болезни…
        Всю эту ложь, он вываливал на народ неспроста. Отнюдь. Это был чистый расчёт. Спланированный расчёт, способствующий перетягиванию народного мнения, на свою сторону. Ну подумайте сами? Как бы, он, скажи он всё как есть на духу, после этого выкручивался. Сначала он утверждает, что инфицированные, безумные и дикие, твари. А после вдруг скажет, что они вовсе не такие уж и безумные, как он сам же до этого утверждал. А даже наоборот, вовсе не безумные, а умные, коварные и организованные, может даже и люди, в каком-то роде, которые с лихвой дают сейчас прикурить регулярным войскам. Как бы среагировало тогда общество на известие, что у них под боком, объявились те, кто провозгласил себя Богом избранные, в стремлении завоевать мир, населив его себе подобными. Как? Возможно точно так же, как и он сам и люди сидящие в правительстве, но намного позже. Намного! А этого он никак не мог допустить. Не мог себе позволить допустить катастрофы. Потому и пошёл на откровенную ложь, чтобы спасти свой народ. И его ложь в конечном итоге, не была ложью, в прямом смысле этого слова - это была, ложь во спасение…
        - И что самое неприятное, - продолжал президент ещё не догадываясь о мыслях народа, - инфицированные с жёстким упорством пытаются покинуть черту города и разнести эпидемию по округе. Я не знаю с чем это связано, но поверьте - это правда! - сказал он с телеэкрана. И чтобы люди прониклись к его словам, предложил.
        - Представьте себе на минуту, какие тогда катастрофические масштабы приобретёт эпидемия жуткой болезни. Не имея сил и средств на борьбу с болезнью, в первый же месяц заразятся и умрут миллион человек. Они же в свою очередь, перед тем как умереть, заразят ещё два миллиона и вы и глазом не успеете моргнуть, как большая часть России и я подозреваю, не только она одна, вымрет поражённая страшным недугом. Вы только представьте, какая это будет катастрофа, для всего человечества… - «О том что мировое сообщество не намерено сидеть сложа руки и ждать когда болезнь придёт и к ним, глава страны конечно же умолчал. Зачем же ещё пугать народ, ядерной атакой извне, когда он и так напуган».
        - Представили? - спросил с телеэкрана президент и в неимении возможности получить ответ, перешёл к самому главному. - Тогда вы поймёте, почему мы решились на отчаянный шаг. Да он отчаянный, потому что мы не видим иного выхода, но поверьте я всё бы отдал, чтобы не прибегать к тем мерам, о которых я сейчас вам поведаю. Но к сожалению чудес не бывает. - Говоря это, глава государства, не то чтобы оправдывался, а как бы показывал, что всё от него и не только от него зависящее уже давно сделано, и последний шаг, о котором он упоминает, не просто так взят с бухты-барахты, дабы решить проблему по-быстрому и без лишних затрат и волнений, а наоборот - это долгое и вымученное решение, принятое после планомерного взвешивания всех фактов, говоривших как за, так и против.
        - Чтобы прекратить распространение эпидемии, мы приняли решении о нанесении тактического ядерного удара, - просветил наконец президент свой народ, приведя его в лёгкий ступор. - Но не надо пугаться, друзья! - поспешил он их успокоить. - Мы всё сделаем от нас зависящие, чтобы не допустить радиоактивного заражения, соседствующей с Москвой территории. Я обещаю вам, мы не допустим повторения
«Чернобыльской» трагедии. Это я вам клятвенно обещаю! - страстно заверил он свой народ.
        - И не надо бояться ядерного взрыва друзья. Я вам обещаю, что ни одна живая, здоровая душа при этом не пострадает, - на этих словах президент чуть не поперхнулся, вспомнив о вынужденно приговорённых к смерти солдатах. Но быстро собрался и продолжил вводить людей в курс дела.
        - Что же касается самого города Москвы? - проговорил он и замолчал на пару секунд. С этих слов наступал час его истины. Час за который он должен был произвести фурор среди людей. Выдать свою пропаганду таким образом, чтобы народ с глазами полными любви, без лишних слов пошёл за ним, хоть в рай, хоть в ад - без разницы. Главное чтобы народ всецело поддержал своего президента и сам же согласился, сам же кричал и требовал уничтожить Москву, дабы не допустить эпидемии. Но для этого нужно было очень постараться.
        Отныне наступал звёздный час для президента страны - час истины…
        Но на самом деле это должен был быть всего лишь краткий момент, в течение которого, глава государства мог воспламенить народ России в справедливом гневе на злодейку судьбу или же наоборот позволить спустить на себя всех собак обвинения…
        - Что же касается самой Москвы, - сказал он. - Прискорбно, но нам придётся ей пожертвовать. Москва будет полностью уничтожена. И это неоценимая потеря… Наши предки защищали Москву ценой своих жизней. Грудью стояли за столицу нашей родины, проливая кровь. И мы в какой-то степени предаём их. Но я уверен, они бы одобрили наш шаг, если бы знали, что от него зависит благополучие всей страны! Зависят жизни миллионов граждан.
        Да мы навсегда утеряем культурно-исторический слой, и это тоже будет неоценимая потеря. Да, будут уничтожены памятники архитектуры, духовные центры и все культурные ценности, которыми мы так дорожим. Но я вам обещаю! - переходя с тихого тембра на крик декламировал президент. - Я обещаю, что когда спадёт радиоактивный фон, мы очистим Москву от обломков. И на месте старого города, мы выстроим новую Москву! Я клянусь, что по истечению двадцати лет, на месте старой Москвы возвысится новая, ультра современная Москва! С небоскрёбами тянущимися к небесам! С широкими дорогами и чистыми парковыми зонами! С ультра современной инфраструктурой и чистой экологией! И новая Москва ничем не будет хуже старой. Невосполнимую и неоценимую утрату в лице исторической архитектуры, мы заменим, применив современнейшие технологии, новыми и старыми, восстановленными памятниками, настоящими произведениями искусств.
        И если мы не можем отказаться от рокового шага, избранного для спасения наших жизней. То давайте, друзья поклянёмся! Поклянёмся в том, что мы, все вместе, выстроим новый город, новую Москву!
        - И НАМ БУДЕТ ЗАВИДОВАТЬ, ВЕСЬ МИР!!!
        Закончив громогласными словами, свой короткий спич, президент с облегчением увидел, результаты открытого всенародного СМС голосования.
        Ему удалось - народ поддержал своего президента.
        - Спасибо друзья, - искренне поблагодарил он. - И ничего не бойтесь. Вместе мы победим любые невзгоды! Спасибо…

* * *
        На следующий день, после всероссийского обращения к народу, господин президент, уже снова в роли верховного главнокомандующего, прибыл в расположение части противовоздушной обороны, расположенной в Подмосковье (Где? Секрет).
        Проводив главнокомандующего в подземный бункер, военные усадили его перед огромным настенным экраном, в данный момент выключенный.
        - Садитесь сюда, товарищ главнокомандующий, - пододвигая мягкий стул, предложил генерал-майор в форме ВВС. - Здесь вам всё будет хорошо видно и вы будете полностью в курсе происходящего. Операция запланирована на два часа дня. Начало через тридцать минут, - сообщил он, присаживаясь рядышком. - А пока операция не началась, с вашего позволения, я введу вас в курс нашего плана.
        И получив благосклонный кивок, генерал-майор приступил к последовательному объяснению, придерживаясь при этом общечеловеческих слов:
        - Как вы уже должно быть знаете, мы отказались от использования баллистической ракеты. Не хотели беспокоить мировую общественность. Вдруг они недвусмысленно бы расценили наш поступок. Хи-хи… - и с трудом подавив нервный смешок, продолжил. - Поэтому мы приняли решение применить умную бомбу. Мы сбросим её с самолёта, а она уже сама, сама, при помощи инерционных движителей, двинется по заданному нами курсу. А вот для этой цели мы применяем три источника целеуказания. - Объясняя генерал-майор указал на один из экранов отображающий радарную сетку. - Первый - импульсно активный, наземный передатчик. Его мы разместили с вертолёта, прямо в районе Кремля. Знаете там рядом с Красной площадью есть звезда с точкой нулевого километра, от которого отмеряется радиус удаления от Столицы Туда ещё туристы бросают монетки, с целью загадать желание. Вот и мы вскорости сможем загадывать свои желания, - неуместно пошутил он, пряча глаза. Это нервное, понятно…
        - Второй источник наведения на цель, находится в самой бомбе. Это её электронная начинка, так называемый бортовой компьютер напрямую связанный с нашей системой
«ГЛОНАС», - генерал-майор указал на другой экран с изображением европейской части России, перечерченной градусной сеткой. - В общем-то её и одной бы хватило, для наведения бомбы на цель. Но лучше перестраховаться. Всё-таки ядерный взрыв внутри густонаселённой территории. Сами понимаете, осечек не должно быть никаких.
        - Ну и третий источник, - генерал снова показал на радар, с медленно перемещающейся точкой на экране, - самолёт-разведчик. При помощи него, мы всё с вами можем увидеть и плюс, его вторая обязанность в корректировке спутниковой системы «ГЛОНАС», лазерным лучом наведения.
        Посмотрев на часы и на людей сидящих вокруг в немом ожидании, тестируя приборы, генерал-майор продолжил вводить молчащего президента в курс дела предстоящей операции:
        - Через двадцать минут с аэродрома «Куркино» поднимется основной тактический бомбардировщик и ляжет на заданный курс. После того, как он достигнет цели, в воздух поднимутся ещё дополнительно четыре бомбардировщика и присоединятся к первому на предельных, для своего потолка, высотах. Кхм… Дальше всё пойдёт по изложенному вам, на бумаге, плану, - прокашлявшись сказал генерал-майор. - А после взрывов, как только успокоятся атмосферные воздушные потоки, в небо поднимутся истребители, распыляя аэрозоль, - добавил он и…
        И нерешительно замолчал не зная что ещё добавить. И так уже много лишнего попусту наболтал. Тем более, что президент и сам отлично пребывал в курсе предстоящей операции, читал план ещё на днях и перечитывал и чуть ли не выучил на зубок, и в более детальном варианте. И чтобы не поддерживать молчанку, генерал-майор оставил президента в гордом одиночестве, удалившись по прямым обязанностям.
        Потекли тягостные минуты ожидания. Механические часы над электронным табло, тщательно отсчитывали секунду за секундой, сужая временную петлю до финальной точки отсчёта. Президент когда вошёл, ещё подивился на эти часы, лицезря вокруг новейшие достижения электронно-вычислительной техники. Но потом скумекал, что так нужно на случай настоящей ядерной войны. Электронные ещё собьются во время электромагнитного импульса, а механические… Что им сделается? Идут себе и идут и никому не мешают.
        Глава государства сидел и молча наблюдал за секундной стрелкой ожидая развязки, которой в глубине души боялся, но в то же время хотел, чтобы она побыстрее настала и можно было бы наконец оставить позади всю свою неуверенность и глубоко запрятанный страх, пропитанный одним вопросом: Что же это, он всё-таки делает? По своей собственной стране, да ядерной бомбой…

«Люди остановитесь, что же вы все делаете?», - порой хотелось ему закричать, и в такие моменты он прижимал руки к груди и так и сидел, тихо раскачиваясь из стороны в сторону, уперев взгляд в никуда и сжав губы в одну сплошную линию. Но люди его не слышали, а продолжали планомерно выполнять свою работу, стараясь не отдаваться чувствам.
        Наконец, после мучительного ожидания, светящаяся точка на радаре достигла центра и пошёл радиосигнал:
        - «Центр», это «Глаз», как слышите?
        Пошёл ответный сигнал:
        - «Глаз», это «Центр», слышим вас хорошо, как поняли?
        - Вас понял «Центр»… Докладываю, вышел на заданную траекторию. Даю картинку.
        И большое настенное табло мигнув, ожило, демонстрируя медленно плывущий пейзаж мегаполиса.
        - Это «Центр». Даю подтверждение - есть нормальная картинка.
        Хоть военные и прозвали, то что высветилось на экране - картинкой. Ничего в этой картинке миленького не было. Походило это на то, как будто заглядываешь в остывшее жерло наземного вулкана, лежащего, чёрной медузой, посреди целого или скорее, наполовину уцелевшего, города.
        И спокойно смотреть на эту жуткую, колоссальную кляксу на теле столицы, было просто невозможно. Она притягивала взор, как притягивает бездна с хаотично глумящимся мраком внутри себя самой. Её чёрный зев простираясь на километры, демонстрировал останки величия былого, вздымающиеся костями к небесам, застыв в немом укоре. Она, как раковая опухоль, вокруг себя простёрла метастазы и вгрызлась в истерзанное тело, города-гиганта, называемой Москвой.
        Она была итогом разрушения, учинённого людьми в порыве гнева от бессилья.
        - По недавнему приказу правительства, это транслируют сейчас по всем федеральным каналам страны, - снова подходя к президенту, тихо пробормотал генерал-майор и замер вытянувшись по струнке, ошеломлённый сменным кадром на экране.
        Изображение на экране резко скакнуло приближаясь к земле и военные, с тихим трепетом в душе, разглядели посередине хаотичной черноты - Кремль!
        Нетронутый былой бомбёжкой, лишь местами кое-где обрушилась окаймляющая его стена, гордый и бесконечно одинокий, он возвышался над разрухой и опустением. Как птица феникс встающая из пепла, стоял он по колено в чёрно-серой саже, блестя на солнце златоглавыми куполами, олицетворяя собою - надежду и гордую печаль потерь.
        И глядя на него, ещё казалось, что не всё ещё потеряно, что можно всё ещё вернуть, спасти и выжить, до конца дойдя. Но это были всего лишь заблуждения…
        И сегодня Кремлю предстояло в последний раз, послужить источником сосредоточения столкновений, но не интересов и умов людских, а судьбоносных линий множества сердец, как людей, так и нелюдей.
        И поставив окончательный крест на существовании Москвы, Кремль - как олицетворение души России, и сам превратится в дым, покинув этот мир навечно, но не навсегда. Его восстановят после, но он уже не будет он, таким каким его все знали…
        Заворожённые зрелищем оазиса, посреди смертной тоски разрушения, военные чуть не пропустили второй радиосигнал:
        - «Центр», это «Ястреб», полёт проходит нормально. Подхожу к заданному квадрату, как поняли? - вышел на связь тактический бомбардировщик, нёсший в своём чреве самое смертоносное оружие, из всех когда-либо выдуманных людьми.
        - Вас понял «Ястреб». Продолжайте сближение с целью. Мы вас ведём.
        - Вас понял «Центр». Ложусь на заданную траекторию. Конец связи.
        - Всё, через десять минут, пойдет команда на сброс, - глядя на часы, то ли с облегчением, то ли со скорбью, сказал генерал-майор, особо ни к кому не обращаясь, а так для проформы.
        Целью - Кремль был выбран, по двум причинам. Первая не особо значимая, заключалась в неком, его абстрактном символизме - центральной точки, всей площади города Москвы. А вот вторая более значимая причина, заключалась в том, что Кремль одно из самых изрытых сооружений столицы. Многоуровневые туннели, сетью пронзали его подземную часть, и военные аналитики подозревали, что именно там свило своё гнездо правительство «мимов». Хотя и не были до конца уверены в этом. Но чем чёрт не шутит, а вдруг?
        На худой конец, под Кремлём могли тогда находиться основные силы противника. А что? Места много. Относительно сухо, есть запасы воды и пищи. Говорят даже, есть генераторное освещение. Туннели метро, опять же, позволяющие выскочить на поверхность в любой точке города, не очень отдалённой от центра. Жить можно, если учесть, что все эти коммуникации, по слухам напоминающие подземный город, строились в расчёте на ядерную войну.
        По истечении десятиминутного срока на связь снова вышел бомбардировщик:
        - Я - «Ястреб». До цели осталось пять минут, - доложил командир самолёта. - Прошу подтверждения, продолжать полёт, - запросил он одно из двух, специально обусловленых, подтверждений, дабы, если что, не сворачивать полёт в авральном режиме.
        - Это «Центр». Даю разрешение. Продолжайте сближение с целью, - отдал приказ генерал-майор, сверяя маршрут бомбардировщика с показаниями радара.
        - Вас понял «Центр». Продолжаю полёт.
        Когда стрелки часов отсчитали четыре минуты, движущаяся точка на радаре практически слилась с целью и бомбардировщик, следуя строго плану, повторно вышел на связь:
        - Это - «Ястреб». Подхожу к цели. Минутная готовность. Прошу второго подтверждения, на поражение цели, - запросил лётчик, готовый в любой момент, вывести тяжелый самолёт из боевого режима.
        Генерал-майор выслушав запрос, подошёл к президенту и сняв с блока управления, черную телефонную трубку, протянул со словами:
        - Товарищ главнокомандующий, ваше слово, - сказал он отдавая трубку телефона. - У вас сорок секунд, пока самолёт не уйдет с заданного курса.
        Взяв эбонитовую трубку, доисторического телефонного аппарата, президент заколебался. Правильно ли он, всё делает? Прямо сейчас он решал судьбы миллионов, но и так же подписывал смертный приговор сотне тысячам солдат. Всего лишь одна фраза, и он превратится…

«В кого? В кого я превращусь? В Палача или Спасителя? - металось в его голове. - Имею ли я на это право, кардинально решать судьбы людей?»
        - Товарищ главнокомандующий - время, - поторопил его генерал-майор, утирая пот со лба.

«Господи прости…», - взмолился президент и приложив трубку к уху, поставил точку:
        - На связи верховный главнокомандующий. Даю подтверждение на поражение цели, - проговорил он хриплым голосом, и бессильно, ведя рукой по лицу, опустил трубку.
        - Вас понял товарищ главнокомандующий. Тридцатисекундная готовность…
        Всё, дальше время полетело, как сумасшедшее, не давая не единого шанса, на изменение операции.
        - Это «Ястреб». Я над целью, - пошёл последний рапорт. - Груз в порядке. Начинаю трёх секундный отсчёт: 3… 2… 1. Груз вышел… Ухожу из зоны поражения. Конец связи.
        - Вас понял «Ястреб». Удачного возвращения, - пожелали командиру бомбардировщика, уходящего на предельную, для себя высоту.
        И следом, перенимая эстафету, на связь вышел самолёт-разведчик:
        - «Центр», это «Глаз». Вижу груз, идет нормально. Запускаю корректирующий луч.
        На центральном экране, видоискатели самолёта-разведчика, отыскав ядерную бомбу, продемонстрировали её во всей своей красе. Бомба постоянно набирая скорость угрожающе неслась к земле, корректируя свой полёт инерционными движителями. Было видно, как они попеременно вспыхивают по бортам ракеты, не давая бомбе возможности сорваться в крутое пике, хаотично закрутившись в воздухе. Парашют решили не использовать, боясь смещения вектора полёта. Взорвать же её должны были дистанционно, на высоте полкилометра, от земной поверхности.
        Полёт бомбы был не долог и потому самолёт-разведчик почти сразу же снова вышел на связь:
        - «Центр», это «глаз». Подтверждаю: груз точно над целью. Начинаю десятисекундный отсчёт:
        - 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4… три, два, один. КОНТАКТ! - последовала команда.
        И внизу разверзся Ад…
        Ярчайшая вспышка сотен звёзд, приглушённая фильтрами видоискателя, самолёта-разведчика, пронзила пространство, пожирая тени. Температура подскочив в миллионы раз, в доли секунд испарив всё в округе, расширилась и раскалённой сферой понеслась со скоростью света, пожирать пространство, ввергая Москву в бездну пламени, воспламенив бесчисленные пожары. А из самой земли, в том самом месте, куда упала бомба, ворочаясь и бурля, медленно ускоряясь, поднимался исполин.
        И гоня перед собою быстрее звука, ударную волну сжатого воздуха, сметающую любые творения людей, как картонные поделки, исполин, всосав раскалённые газы и микроскопические частицы неорганики, решил взлететь, отмечая свой путь полёта, стартовым километровым в ширину, дымным следом, ознаменовав рождение ядерного гриба или «перста Дьявола» грозящий небесам.
        Всего секунды, а как долго нужно всё описывать…
        Переждав электромагнитного удара, агонии ядерного взрыва, к «персту дьявола» коршунами устремились четыре бомбардировщика и сбросив смертоносный груз, сразу же бросились врассыпную.
        Последовав один за другим, прозвучали взрывы. Сначала один, и исполин поперхнулся, оплавленным краем. Затем второй, третий и четвертый. И исполин получив ощутимый удар сверху, по своей титанической башке, грузно стал, постепенно оплавляясь, оседать. Ножка ядерного гриба надломилась и шапка гонимая массой холодного воздуха, медленно остывая, поплелась обратно вниз. Где и, по истечению какого-то времени, обиженно рассеялась, окутав город непроницаемой радиоактивной пеленой.
        И к облегчению военных «перст Дьявола» так и не добрался до небес…
        В заключение же, когда небеса успокоились и ураганные течения атмосферного воздуха перестали танцевать в буйном хороводе, в небо поднялось шесть звеньев истребителей, распыляя аэрозоль и абсорбенты.
        А уже ближе к ночи, над Москвой, разразился шторм, коего люди ещё не знали: с нескончаемыми потоками воды, ураганным ветром и многокилометровыми молниями, ежесекундно терзающие небеса…

* * *
        Так окончил своё существование город-столица и никто из людей, наблюдавший за гибелью Москвы, не остался безучастно-равнодушным к его судьбе. Хоть многие из жителей России и недолюбливали Москву, завидовали ей или откровенно ненавидели, за её высокомерие и надменность, и за то что фактически посмела объявить себя городом-государством в государстве, практически отъединившись от остальной России, они откровенно плакали, а то и просто рыдали, сквозь слёзы наблюдая за гибелью.
        Сегодня, они теряли не город, который, любили или не любили, или попросту ненавидели. Нет. Они теряли в эти секунды, нечто большее, нечто безгранично большее, чем просто столицу своей страны.
        Они теряли - символ!..
        Символ, олицетворяющий в себе этакий камень преткновения всей духовной (хотя духовности в Москве, осталось пшик), культурной и политической жизни, огромнейшей страны. Ведь именно с Москвы, начиналась история Российского государства и для народа, защищавшего её своей кровью из века в век, этот символ впоследствии перерос в нечто божественное, одухотворённое и великое. И в их умах поселилась некая уверенность в том, что потеряв Москву потеряешь и Русь Великую. Потому всегда и дрались за неё, не щадя своего живота и детям своим нарекали хранить Москву, как зеницу ока и уберегать от любого захвата супостатов иноземных.
        Не посрамим Москву, не посрамим и Русь Великую! - гласил их лозунг.
        Но так уж вышло и страна таки потеряла символ свой. Его пришлось убить самим, дабы сохранить саму страну. И как этот удар судьбы можно было расценить со стороны, неизвестно. То ли за грехи народа, пала Москва, а то ли это был очередной крест невзгод, взваливаемый на Русь из поколения в поколение. Но жизнь продолжалась, и значит нужно жить несмотря ни на что, ибо дана нам она от Бога…
        Полгода спустя
        Отгремели взрывы, закончилась война и русский народ, вместе с остальным миром, смог наконец-то облегчённо выдохнуть. Время оружия и бомб, осталось позади. Пора подводить итоги и искать ответы…
        Силы оккупации заменили свежим пополнением, а солдат и офицеров, что на протяжении года охраняли границы Москвы, от внутреннего врага, направили в резервационные зоны, где им предстояло пройти годичный курс наблюдения. За это время учёные намеревались дать правительству утвердительный ответ в том, что среди людей не затесались «спящие мимы» и угроза нового вторжения более не предвидится.
        Президент как и обещал, не бросил страну в трудный момент и продлив свой срок, с удвоенной силой принялся решать насущные проблемы. Особенно острыми оказались две проблемы - налаживание мостов с мировым сообществом и распределение бывших москвичей на постоянное место жительство.
        Верховное командование, принимавшее участие в обороне Москвы, правительство наградило геройскими звёздами и уступило кое-кому, подле себя, тёпленькое место. Остальных разбросали по стране, подальше от себя, а кого наоборот оставили на прежнем месте, продолжать вести охранение к подступам бывшей столицы. Саму же столицу, как и водиться окончательно перевели в Петербург.
        Генерал Овчаренко, так же получил звезду героя, но после, с подачи завистливых, шаркающих ножками, в подобострастном поклоне перед президентом, недругов, на генерала спустили всех собак лишив наград и отправив в отставку. Погрозив напоследок пальцем: «Будешь рыпаться, вообще посадим».
        И генерал не рыпался. Проглотив обиду, он поселился в маленьком городке, на границе с бывшей Москвой, (кстати сказать выбрал он самый заброшенный район, коими изобиловала вся Московская область, после известных событий. Никто не желал жить рядом с радиацией), и каждый вечер, с тоской, обидой и смертельной усталостью в глазах, смотрел он, стоя у окна, на руины некогда величественного города. Потом зажигал ночник, когда на улице воцарялась непроглядная ночь, садился в кожаное кресло и сидел там так, почти что до утра, не нужный никому и всеми покинутый.
        Многие… О, да! Очень многие отвернулись от него. Ещё вчера эти многие уважительно перед ним склоняли головы в приветствии, сегодня же они, даже не подавали ему руки. Лишь старые, закадычные друзья, не отвернулись от него, посещая иногда, вели беседу, сочувствовали и пытались помочь хотя бы ласковыми словами. Но их было так мало, что визиты их, были очень уж редки.
        Да, вот такие вот дела. Вместо почестей и наград, генерала обвинили во всех смертных грехах и выбросили на обочину, попытавшись при этом ещё и растоптать. Но не вышло у них ничего. Он выполнял свой долг и защищал Россию и её народ, а потому твёрдо знал, что прав и никто. Слышите? Никто не мог его переубедить в том, что он убийца миллионов.
        Но всё равно, несмотря на всю свою твёрдость, Овчаренко было обидно, до ужасти обидно за ту несправедливость, что учинили над ним, как с ним поступили. И в полудрёме сидя в кресле, порою он мечтал, что вот уснёт сейчас и больше уж никогда он не проснется. Но каждый день, он снова и снова встречал рассвет…
        В субботу днём позвонил профессор Мирный, приятно порадовав генерала известием о своём скором прибытии. Профессор Мирный - ещё один, с недавних пор, закадычный друг, не бросивший генерала одного.
        По словам самого Сергея Андреевича, после разгрома «мимов», он получил в своё безраздельное пользование лабораторию и теперь над чем-то там работал, но над тем, над чем именно он хотел бы поработать, у него, к его большому сожалению, не было в наличии. И теперь, каждый раз приходя в гости к генералу, пел он одну и ту же песню.
        И Овчаренко с улыбкой вспоминал их громкие споры, на эту тему:
        - Сегодня, этот старый трухлявый пень, снова запустит свою шарманку, - ворчал он, ставя чайник на плиту.
        За последние дни он совсем сдал. Всё реже следил за своим гардеробом. Ходя по дому, он всё чаще надевал майку с синими «трениками» и накидывал поверху халат в разноцветную полоску и ничуть этому не стыдился, а раньше… О!.. А раньше, он бы не позволил себя так одеть даже в мыслях, не то что на виду у всех.
        Спина генерала сгорбилась, шаг стал неуверенным и сейчас ходя по кухне, он мелко шаркал тапочками по выцветшему линолеуму, готовя приборы к предстоящему чаепитию.
        Наконец в коридоре раздался звонок и Овчаренко шаркая растоптанными шлёпанцами, пошёл открывать дверь. На пороге, как и обещал, стоял с дружеской улыбкой Мирный Сергей Андреевич, держа в одной руке торт, а в другой белый пакет, с всякими вкусностями, как догадывался Овчаренко, судя по прошлому разу.
        - Здорово. Проходи, - поприветствовав друга, пригласил он профессора внутрь. - Да не разувайся ты! Так проходи, - остановил он попытки Мирного, сменить уличную обувку.
        - Ну вот ещё, - брыкнулся профессор, стягивая ботинки. - Кто потом мыть-то будет? Ты что ль, старая развалина? Смотри, за всеми не умоешь…
        - Сам ты старая развалина, - парировал генерал. - А полы и так уж мыть пора. Грязи больше, грязи меньше… Ладно делай что хочешь, - махнул он рукой, удаляясь. - В комнату проходи, сегодня там будем сидеть, - через секунду бросил он через плечо, кряхтящему профессору и скрылся за занавесками, заменяющие дверь.
        Переобувшись и скинув одежду, Мирный последовал за генералом в комнату, где распаковал свои подарки и умостившись на диване, принял предложенную чашку, дымящегося чая.
        И время, потекло беспечно и неторопливо…
        И разговоры полились рекой, чудно переплетаясь и размачиваясь чаем со сдобой и тортом…
        Затем откушав чаю, два старичка-боровичка, закурили по сигаре, генерал в неизменном своём кожаном кресле, а профессор облокотившись о подлокотник дивана.
        - Да вот и всё закончилось, - медленно сказал Сергей Андреевич, выдыхая густую струю дыма. - А я уж думал всё, хана. Не успеем.
        - Ещё бы чуть-чуть и не успели бы, - поддакнул генерал, уже зная о чём сейчас пойдёт их разговор.
        - А всё-таки жаль, что ты мне тогда не дал ни одного образца вируса. Все уничтожил. - Генерал на это округлил очи, «ну всё поехало…». - Представляешь, чтобы мы смогли сделать раскрой тайну ДНК вируса, - между тем беспечно продолжал профессор, свою излюбленную тему. - Какие бы тайны перед нами раскрылись. Какие бы горизонты. Да… А ты мне не дал, старый ты ворчун.
        Овчаренко в который раз, за все их посиделки скорчил недовольную гримасу.
        - Представляешь, - отправился в полет фантазий профессор Мирный, - разгадай мы технологию программирования ДНК, мы бы вылечили все болезни. Смогли бы отращивать новые конечности, зубы, глаза… Да что там перечислять! Мы бы вплотную подошли к клонированию, без материнской клетки! Мы бы перевернули весь генетический мир, раскрыв новые возможности. И всего-то надо было изучить и наконец-то постигнуть программу жизни, составленную Богом. Как сейчас, мы программируем различные компьютерные приложения, мы бы точно также программировали бы саму жизнь…
        - Мы бы, мы бы, - сварливо перебил генерал, восторженную чушь профессора. - Мы об этом уже в сотый раз с тобой говорим. Ну сколько можно? - пожурил он друга. - И я тебе, в который раз отвечу. Да вы бы многого бы наделали, попадись вам в руки образцы вируса. И возможно много хорошего и нужного. Но это чушь собачья! - вскричал он, как уже много раз вскрикивал, слушая такие речи. - В первую очередь, вы бы, не ты сам, а вы бы… - надавил он пальцем на грудь профессора. - Вы бы, попытались сделать оружие, вывести супер солдата или создать новую генетическую бомбу. Вспомни. Нет ты вспомни.
        Тайне атома и его ядра, тоже в самом начале пели хвалебные оды. Они так же кричали: мы бы обеспечили человечество дармовой энергией! Мы бы провели свет и тепло в каждый дом! Мы бы запустили ракеты в межзвёздное пространство! - прокричал генерал лозунги, давно забытых лет. - Мы бы! Мы бы! А что, мы бы? Что вы сделали в итоге, когда наконец-таки постигли тайну атома? Правильно! Бомбу! Бомбу, могущую уничтожать сразу миллионы жизней. Вы выпустили джина и сами же потом рыдали, испугавшись узрев воочию его силу.
        А где дармовая энергия? Где самолёты и ракеты на ядерном топливе, что бороздят мировое пространство? Где всё это? Построили пару электростанций. Одна взорвалась, чуть не создав мировую экологическую катастрофу. И всё на этом успокоились? А свет как дорожает так и дорожает, а люди как погибали в шахтах, да на буровых установках, так и погибают. Где же ваш хвалёный мирный атом? А я скажу. Пара кораблей да десяток «АЭС» вот ваш весь и мирный атом. Зато ядерных бомб наклепали скока хош, что даже сейчас не знаете как их утилизировать. - Раскрасневшись, Овчаренко устало повалился в кресло, делая долгую затяжку. Рука при этом, у него мелко дрожала. - Всё точно также повторится и с вирусом. Да вы бы, скорее всего и раскрыли его тайну, рано или поздно и даже попытались бы применить полученные знания в мирных целях. Но я уверяю тебя, не надолго. Недолго музыка играла, а гроб уже в земле…
        И хрена два, кто бы вам дал денег на ваши мирные опыты. Пришли и сказали бы, вы давайте нам господа учёные, новую военную игрушку, такую чтоб аж весь мир задрожал, а мы вас тогда озолотим. Во как! - простёр Овчаренко, указательный палец. - И это правда жизни. Любому государству по большому счёту наплевать на здоровье своей нации. Рождались и больные и здоровые, и ничего, живём и дальше будем жить, хоть и не в раю. А вот уничтожить своих обнаглевших соседей - это да… Это настоящая пилюля счастья, для любого правительства. Потому что власть - это сладко, а абсолютная власть - это шанс почувствовать себя Богом, а это, сам понимаешь, ничего нет слаще и желанней…
        - Так что давай наконец закроем эту тему, - стряхивая пепел, предложил старый генерал. - Я чуть ли не каждый день готов ходить в церковь и молить Бога, чтобы эта зараза, раз и навсегда, исчезла из нашего мира. А ты приходишь, и начинаешь петь ей хвалебные песни. Противно… - скривился Овчаренко.
        После чего два старичка-боровичка помолчали, покурили, почесали лбы и ещё раз помолчали. Затем старый генерал, в какой уж раз, задал свой главный вопрос, снова ожидая отговорки в стиле «Рано… рано ещё. Есть одна идейка на примете, но… Рано ещё»:
        - Так откуда ж, уважаемый друг, всё-таки появился этот вирус? Природного ли он происхождения или же все-таки искусственного, хотелось бы знать? - Задал, просто так, по привычке, но неожиданно получил ответ…
        Мирный, лукаво улыбаясь одними губами, прокашлялся в кулачок:
        - Знаю, знаю, как вас волнует этот вопрос, - замахал он руками. - Ну хорошо, попробую сегодня вам на него ответить, - сжалился профессор над старым генералом.
        - Но только учтите мой друг, то что я вам сейчас скажу - это всего лишь гипотеза. Очередная гипотеза из многих сотен таких же гипотез, - неопределённо поводя руками сказал Мирный. Овчаренко, заинтересовано подавшись вперёд, только нетерпеливо махнул рукой. «А один хрен, гипотеза, не гипотеза. Да хоть теорема. Ему без разницы. Главное получить ответ и хотелось бы поправдивее».
        - Ну ладно, - сдался профессор Мирный, - тогда слушайте. - И приступил к своему излюбленному занятию. - Я тут посовещался с кое-какими людьми из разных областей наук и вот к чему я пришёл… Со мною не многие согласились, но я склонен считать что моя гипотеза одна из самых правдоподобных.
        - Так вот, - затянувшись сигарой сказал Сергей Андреевич. - Вирус, с которым мы столкнулись, искусственного происхождения, - медленно протянул он наблюдая за реакцией генерала. И действительно на лице Овчаренко промелькнула сразу множество эмоций от скептического недоверия до абсолютной уверенности, что «Так и знал! С самого начала, знал…».
        - Нет, нет, нет, - останавливающим движением ладони, профессор прервал мысленный процесс старого генерала. - Подождите. Не спешите. Я ещё не всё вам сказал.
        Овчаренко удивлённо воззрился на Мирного: «Он что мысли читает?». После чего согласно кивнув, расслабленно откинулся в кресло.
        - Так вот, - удовлетворённо сказал профессор Мирный. - Вирус искусственного происхождения? Да! Но это ещё не говорит о том, что его склепали в какой-то зашарпанной лаборатории, какие-нибудь там террористы. И уж тем более не по госзаказу, вырастили вирус, - опроверг он, раскусив мысли старого генерала. - Вы слушайте дальше. Понимаете… - начал Мирный со своей присказки, и сразу же осекся, чтобы внести ясность. - Я начну издалека, так мне проще будет. Так вот. Почему собственно я пришел к выводу, и между прочим не я один, что вирус искусственно происхождения. Кстати мы дали ему название - «Мефистофель - насаждающий землю своими детищами». А, каково вам? - заинтересованно спросил профессор, но видя неразделенность своей находчивости, осёкся и перешёл непосредственно к теме. - Ну ладно… Слушайте.
        Почему вирус не может быть природного происхождения, то есть естественного? Да просто потому, что природа, несмотря на всю её огромную экспериментальную лабораторию, не обладает разумом. Только, существо обладающее разумом, может придумать столь дьявольски хитрую модель белка. Зачем по-вашему природе, создавать вирус, который по сути не убивает своего носителя. Зачем ей это надо, чтобы носитель вируса оборачивался против своего же собственного вида, пытаясь таким образом инфицировать и сделать себе подобным, остальных. Где логика? Зачем всё так сложно? Возьмём любой биологический вирус. Его действия. Какова его функция? И знаете, что я вам скажу на это? - вкрадчиво поинтересовался Сергей Андреевич. На что Овчаренко только мотнул головой.
        - А ни какая! - всплеснул руками Мирный. - Любой биологический вирус просто живёт, размножается и, после чего умирает. Вот и всё! Вот вся его функция. И нет в этом процессе ничего странного, мифического или идущего в разрез с законами природы…
        Профессор затушил сигару, поднялся, чтобы открыть форточку, дабы проветрить помещение и возвращаясь на место, продолжил монолог:
        - А что же с нашим вирусом? Его функция выходит за рамки природной логики. Он живёт, размножается, но при этом не умирает, не убивает своего носителя, а изменяет его физиологию и психику. Ну где здесь логика жизни, заложенная самой природой? - Садясь на место развёл руками Сергей Андреевич. - Вот и я о том же. И исходя вот из этого, я сделал заключение, что наш вирус - это дело рук разумных существ, - сказал профессор прихлёбывая чай. А вытерев губы въедливо заметил. - Вы заметили, что я намеренно не называю создателей вируса, человеком?
        Овчаренко только затушил свою сигару и уже тянулся к чашке с чаем, как резко замер:
        - Что вы хотите этим сказать? - спросил он, где-то на уровне подсознания уже понимая к чему клонит профессор.
        - Вот именно, мой дорогой друг, - приосанился профессор, довольный произведённым эффектом. - Вирус, внеземного происхождения, - торжественно сказал он и зарделся.
        Глядя на довольного и даже счастливого профессора, ну прям как ребёнок, Овчаренко скептически улыбнулся и развалившись в кресле с чашкой чая в руке, нахально заметил:
        - Ну вы там блин, совсем все с ума посходили. Это ж надо до такого додуматься? Внеземного происхождения, - посмаковал он фразу, заявленную Мирным. - Вы бы ещё Божий суд, сюда приплели, - порекомендовал старый генерал и стал причмокивая, пить чай мелкими глотками, время от времени поглядывая насмешливым взглядом на огорошенного профессора.
        - Ну вас к чертям! - очнулся Сергей Андреевич. - Я же серьёзно, а вы всё в шутку норовите превратить!
        - А вы разве сейчас не пошутили? - наигранно удивился Овчаренко, продолжая насмешливо глядеть на профессора.
        - Да пошли вы! - окончательно обиделся профессор, - не хотите слушать, дело ваше.
        - И пожав плечами Мирный облокотился о спинку дивана и обиженно уставился в окно.
        Овчаренко понял что перегнул, и чтобы как-то загладить вину, подлил профессору чая и перегнувшись потрепал его по колену:
        - Ну-ну, не обижайтесь так. Ну хорошо, хорошо. Признаю что был не прав. - Профессор не реагировал. - Ну будет, старая ты развалина, кочевряжиться, ещё развалишься… - дружески пожурил генерал товарища. - Сам посуди, каково это когда тут тебе раз, и заявляют - здесь замешаны инопланетяне. Где же тут нормально себя поведёшь. Ну извини. Больше не буду, - заверил он.
        И лёд треснул. Ещё с обидой в глазах, но уже благосклонно, Сергей Андреевич принял наполненную кружку чая и прихлёбывая, налёг на торт. Понимая что профессору, так сказать для проформы нужно ещё время, чтобы окончательно оттаять, Овчаренко встал с кресла:
        - С вашего позволения, - сказал он направляясь к окну, - постою немного, а то ноги уж больно затекли. - И встав у окна, раскурил вторую сигару, ожидая продолжения рассказа, вдруг подначил профессора замечанием. - И хоть ваша гипотеза и звучит довольно фантастично, я всё же выслушал бы её с удовольствием. Тем более, что в ней есть какая-то доля разума… - протянул он задумчиво.
        И его слова достигли цели и Мирный оторвавшись от поедания торта, обернулся к генералу стоявшему вполоборота у окна:
        - Хорошо, я продолжу выкладывать вам свою гипотезу, но! Но стоит вам ещё раз меня перебить и мы навсегда закроем эту тему, - предупредил он Овчаренко, перед тем как начинать лекцию. Тот кивком головы, согласился.
        Протяжно вздохнув Сергей Андреевич припомнил на чём он остановился, после чего выдал всё как есть на духу:
        - Хоть вы и скептически отреагировали на моё заявление, я хочу вам заметить, что моя гипотеза не взята с потолка, а это плод труда многих учёных, - с достоинством заявил он. - И вот в чём она заключается.
        Есть теория, что молекула белка универсальная молекула во всей Вселенной. И что жизнь на других планетах носит большей частью белковый характер. Таких инопланетян ещё называют - гуманоидами. Так вот…
        Если молекула белка универсальна, то и молекула ДНК тоже должна быть универсальна для всего живого во Вселенной. Лишь комбинация генов в этой молекуле будет различаться и соответствовать тому набору, который характерно отвечает за выживаемость в определённых условиях окружающей среды. Как и на земле вариация генов практически бесчисленна, так и во Вселенной та же самая вариация возможная, но уже в бесконечных величинах. И не важно что из себя будет представлять эта вариация, в конце своего эволюционного пути. Важно что молекула ДНК, в конце окажется единообразна для всех, живых организмов во Вселенной. Проще говоря это будет спираль из двух хромосом, может больше, но аминокислотный состав её останется прежний. Ещё проще говоря - молекула ДНК - это универсальный код жизни во всей Вселенной, а не только на нашей планете. И именно из этого вытекает моя гипотеза… - гордо заявил профессор Мирный.
        После чего он дал генералу время для переваривания полученной информации, а сам занялся недоеденным куском торта. Когда же на блюдце остались одни крошки, Мирный вытер рот салфеткой и посчитав, что настало время для заключительного этапа своего монолога, сказал:
        - К чему же я собственно клоню, спросите вы меня? А вот к чему.
        Понимаете, мы склонны считать, что захват планеты иным разумом, происходит при помощи машин. Мы все представляем себе как к нашей планете подлетают огромные космические корабли, высаживают десант, а сами начинают планомерную планетарную бомбардировку. Красиво не правда ли?
        Но вот в чём парадокс…
        Какая бы не была развитая цивилизация, и какими бы она не обладала ресурсами, любой межзвёздный полёт требует колоссальное затрачивание сил, ресурсов и времени. А из этого выходит, что? - в пафосной манере спросил Сергей Андреевич. - А выходит то, что обычные полёты с целью например изучения иных форм жизни во Вселенной, неимоверно истощит свою собственную планету. А это кому надо? Я думаю, что нет. И что же тогда получается?..
        Межзвёздные перелёты возможны лишь в том случае, когда своя собственная планета или ряд планет уже истощены. И отправляясь к другим звёздам инопланетяне должны преследовать одну лишь единственную цель - найти новый дом, найти ресурсы. И если потребуется, всё это отобрать.
        Да взять к примеру нас же самих, землян. Вы что же думаете, милый мой, что мы покоряли космос ради чистого интереса, ради научного познания или поиска разумной жизни? Ха! И ещё раз, Ха! Чушь собачья всё это!
        В первую же очередь, известные нам державы, преследовали свои собственные интересы безопасности. И изучение планет велось лишь для того, чтобы выяснить, возможно ли на них построить базы, второй оплот, но не всего человечества, а граждан той страны кто их установит. И встреть они жизнь, к примеру на Марсе, разумную жизнь, я подчёркиваю, они бы без промедления отправили марсиан к их марсианским праотцам, дабы не мешались они под ногами во время экспансии. Оставили бы парочку, для любопытных зрителей и всё! Никаких вам исследований, изучений и невмешательств в жизнь чужой цивилизации. Ничего, только сухой расчёт, дабы выжить самим и вознестись над другими.
        Но ожидания не оправдались. И вы чувствуете разницу генерал, а? - задорно спросил профессор Мирный, прикладываясь к чаю. - Какие мы раньше наблюдали масштабы. Покорение космоса было чуть ли не национальной программой. И какие мы наблюдаем сейчас сдвиги в изучение космического пространства. Два-три спутника в четыре года, да систематические полёты на международную станцию. И всё! - восклицая развёл руками Мирный, забыв о своём чае, который с радостью выплеснулся ему на брюки. Но профессор не отчаялся, а может даже и не заметил и потому продолжал с прежним жаром. - Остались одни энтузиасты да дилетанты, все остальные выдохлись. А меньшинство, как известно ничего не решают…
        Отставив пустую кружку, Сергей Андреевич, распарившись горячим чаем, отчего стал красным с лица, вальяжно прилёг на спинке дивана, разбросав в сторону руки. Овчаренко в этот момент уже сидя на подоконнике, отрешённо смотрел в окно, погружённый в свои собственные мысли. Речь профессора оказалась настолько просторной и витиеватой, что генерал уже решил отклониться от разговора в единственном лице, посчитав, что профессор уж слишком уклонился от темы.
        Но не обладая особым телепатическим даром, профессор Мирный, каким-то образом всё же уловил настроение старого генерала и посчитал должным закругляться со своими витиеватыми выводами.
        Я к чему всё это клоню, генерал, - по привычке обратился он к Овчаренко по званию, привлекая внимание. - Я выложил вам всё это лишь для того, чтобы вынести своё заключение.
        По моему личному мнению, ни одна цивилизация во Вселенной не отправится к звёздам, если её крепко не прижмёт. А если её всё-таки прижало, то говорить уже о мирном приветствии братьев по разуму, здесь будет неуместно. Ищешь новый дом, готовься к войне.
        - Но опять же парадокс, - сказал Сергей Андреевич, взволновано приподнимаясь. - Использование армады кораблей просто расточительно, не разумно и даже глупо. Как не изучай ты космос, сам он, как был, так и останется коварным и беспощадным. И ещё неизвестно сколько космических кораблей доберётся до цели. И во-вторых, ещё неизвестно, что может встретить их на чужбине? Вдруг попадётся сильный противник и тогда вся экспансия пойдёт с молотка. А это означает одно, что всем надеждам цивилизации на продолжение жизни, придёт конец.
        - И вот тут, - профессор выставил перед собой указательный палец, - на сцену и выплывает наш вирус. А точнее, нацеленная программная молекула ДНК. Да-да, вы не ослышались! - воскликнул Мирный, заметив неподдельный интерес старого генерала. - Именно нацеленная. - И чтобы как-то пояснить свои слова, изрёк небольшое отступление, даже встав с места для этой цели.
        - Вы же заметили мой друг, что наш вирус не поражал другие организмы, а интересовался исключительно только человеком. И это неспроста. По нашим данным, пройдя инкубационный период в организме человека, вирус становится абсолютно равнодушным к остальным живым организмам и остаётся, вдобавок ко всему, невосприимчивым к бактериям и другим представителям простейших. Короче говоря, программная ДНК получает исходную информацию от особи носителя и в последующем наносит удар только по представителям вида этой особи.
        - А что, вполне вероятно, - нервно заметался по комнате профессор Мирный, рассуждая. - Инопланетяне, изучают свой будущий дом. Вычисляют вероятного противника и запускают вирус. Противник заражается и в приступе немотивированной агрессии уничтожает весь свой вид. Выживших, инопланетяне устраняют или запуская новый вирус или, что более правдоподобно, вирус включает программу самоуничтожения, когда уже не с кем больше воевать. Всё легко и просто… Новый дом свободен! Прилетай и владей, без всякого ущерба для себя любимых!
        Устав разглагольствовать Мирный рухнул в генеральское кресло, закинув ногу на ногу, довольно смотря на старого генерала. А посмотреть было на что. Проникнувшись идеей профессора, Овчаренко не на шутку разволновался, найдя в словах Мирного долю истины. Он пошарил в карманах халата в поисках сигарет. Не нашёл. Хотел уже подойти к столу, как его вдруг осенила жуткая мысль, которую он тут же и озвучил:
        - И что же вы думаете, инопланетяне нанесли по нам удар?
        Мирный, как-то даже и не задумывался до сих пор на этот счёт и вопрос генерала сбил с него самодовольную спесь. И он, как-то сразу осознал, что его же собственная гипотеза уже сейчас перерастает в нечто ужасное, попахивая истиной катастрофой для человечества.
        Сглотнув и испуганно улыбнувшись, Мирный проблеял, пытаясь то ли оправдаться, то ли опровергнуть свою собственную гипотезу:
        - Я думаю, что нет, - выдохнул он с усилием.
        - Обоснуйте, - нахмурился Овчаренко, не понимая манёвров профессора. Ведь следуя его же теории, ответ был очевиден. И вдруг опровержение…
        - Ну, я считаю произошедшее, чистой случайностью.
        - Случайностью? - опять не понял Овчаренко к чему клонит профессор.
        - Да, - уже не веря самому себе, закивал Мирный. - Просто если следовать логике, для того чтобы захватить целую планету, одним ударом, вирус нужно было распылить над всей поверхностью планеты, где наблюдаются большие скопления людей. А мы столкнулись с единичными случаями начального инфицирования, если отсылаться к отчётам профессора Школярова, - неуверенно заключил он, вытирая платком вспотевший лоб.
        - Хм… Странно, - протянул Овчаренко. - Тогда, с чем же мы всё-таки столкнулись? Если не с направленной попыткой уничтожения, тогда с чем? - спросил он вопросительно глядя на единственно того, кто мог ответить на поставленный вопрос.
        Мирный аж оглянулся выискивая ещё кого-нибудь, кто мог бы дать ответ, но поняв, что кроме него и генерала в комнате больше никого нет, со вздохом выдал свою собственную версию:
        - Ну… Я так думаю… Мы скорее всего столкнулись с отголоском далёкой войны, - сказал он и подбоченившись обосновал свои доводы. - Понимаете, вирус, скорее всего, транспортируют при помощи комет где есть вода. Проходя мимо планеты, по касательной, комета оттаивая разрушается на составляющие и бомбардирует поверхность планеты, по строго вычисленной траектории. Мы же столкнулись скорее всего с небольшим осколком кометы, что чисто случайно упал именно на территорию Москвы. Он мог, с таким же успехом, упасть где-нибудь в поле или лесу, или же вообще угодить в океан. Чистая случайность, - сказал Сергей Андреевич, разведя руками, что мол: «Я всё сказал, а выводы делайте сами».
        Не вполне удовлетворённый ответом, Овчаренко отвернулся к окну:
        - Будем молить Бога, - прикоснувшись к оконному стеклу, пробурчал он, одолеваемый сомнениями. А вдруг профессор оказался всё же прав в одном, но при этом ошибся в другом? - Будем молить Бога, чтобы вы оказались правы профессор, - повторил он, провожая глазами звено вертолётов с полным боекомплектом, держащих курс на руины Москвы, добивать недобитков, как грибы, лезущих из-под земли.

* * *
        Москва - столица нашей Родины!
        Город - получив статус дважды героя - посмертно, объявлен президентом страны -
«зоной отчуждения». Военные обнесли руины столицы восьмиметровой стеной по периметру и заградительными редутами, с часовыми, сигнальными вышками и пулемётными дзотами, направленные в одну и другую сторону соответственно, дабы не допустить проникновение, как из зоны, мутантов, так и в саму зону всяких там
«сталкеров-хапалкеров». А для пущей убедительности, военные, вдобавок к стене, огородили стометровую зону колючей проволокой с электромагнитными, сигнальными маячками и противопехотными заграждениями, предварительно заминировав сами подступы к стене, с внутренней и внешней стороны.
        И хоть среди населения и ходили слухи об окончании войны, на самом деле она и не прекращалась, только приобрела уже не масштабный характер бойни, как раньше, а характер этакой рейдовой зачистки. По спутнику передавались вероятные координаты нахождения мутантов и военные лётчики совершали систематические вылеты в зону, где кружили, как коршуны, то и дело расчерчивая воздух дымными росчерками ракетного обстрела, загоняя «мимов» обратно, откуда те пришли.
        И наконец, по распоряжению правительства, рядом со стеной, установили мемориальный обелиск, изображавший солдата с автоматом в полный рост, спиной прикрывавшего женщину на коленях защищающую ребёнка. А внизу такая надпись:
        Вечная память жертвам слепоты людской.
        Упокойтесь с миром вы и простите нас.
        Слава! Слава! Героям Москвы, что грудью защитили Россию!
        Мы помним о вас и плачем по вам…
        А на самой стене, в назидание потомкам, написали огромными буквами:
        Жизнь - довольно тонкая штука. И любой, маломальский, незаметный случай может поставить на ней жирный крест.
        И долг человечества, долг каждого из нас, сохранить её любой ценой.
        И как единственные хранители разума на Земле, сохранить мысль и пронести её в века, дабы в конце пути предстать перед своим Создателем…
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к