Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Белов Юрий : " Четвертый Вектор Триады " - читать онлайн

Сохранить .
ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕКТОР ТРИАДЫ
        Юрий БЕЛОВ
        Анонс
        Бритоголовый мастер боя из далекого восточного монастыря и мечтательная юная принцесса, никогда не покидавшая отцовских замков... Молодой волшебник, владеющий секретом Истинном Речи, и бродячий менестрель, мастер меча и слова... Внучка лесной колдуньи, любимица Стихиалей, и отверженная амазонка, ищущая свой Путь...
        Всех их объединяет главное - они рождены для того, чтобы ЗНАТЬ и УМЕТЬ!
        Но даже если шесть частей одного целого найдут друг друга и круговерти Среднего Мира, до победы будет еще далеко. Герои смогут исполнить Предначертанное только тогда, когда проявится в полной силе скрытый даже от Мудрых неожиданный фактор - ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕКТОР ТРИАДЫ...
        ... Скитаясь от Пролога к Эпилогу,
        Мы жизнь свою читаем по складам!
        Слог 1
        Пролог В СКРЕЩЕНИИ ВЗГЛЯДОВ
        Надмирье Слой грубых вибраций Период угасания света
        Грязные волны Шестого подплана упорно не желали терпеть в себе инородное тело.
        Присутствие Ви им было глубоко омерзительно, и они поминутно вскипали противной серой пеной. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не вылететь наверх, в Пятый подплан.
        Проще, конечно, было бы вырастить себе местное тело, но не хотелось пачкаться. Лучше потерпеть еще немного. Зато при встрече с нечистью можно не тратить силы на Портал. Достаточно просто перестать сопротивляться.
        Ви услышала Зов в самом конце своего дежурства. Сигнал был слабый и быстро затих. Удалось определить лишь примерные координаты. «Плюс-минус трамвайная остановка», - как сказал бы Ал. Что эти слова означали, Ви не знала, но звучало это почему-то приятно.
        Зов очень походил на крик о помощи, и теперь приходилось блуждать среди мрачных нагромождений отгоревших страстей и отболевших болей и искать неведомого пострадавшего.
        Скорей бы уж найти его, чтобы можно было полететь в жилой слой, поймать наконец Ала и заставить его все рассказать.
        Только слепой не увидит, что у него что-то не так. Все время где-то пропадает, а когда возвращается, выглядит как стажер после Пробного Воплощения. На вопросы не отвечает, отшучивается.
        Будто неродной...
        «Сегодня же найду и заставлю ответить!» - решила девушка.
        «Что-то подозрительно пусто здесь, - всплыла из подсознания запоздалая мысль. - Обычно тут полно всякой мерзости, а сейчас все будто вымерло. Придется-таки построить себе что-нибудь из местной грязи. Щупальца там или клешни. И органы чувств. Буркала какие- нибудь, попроще, погрубее».
        Как только суррогатное тело начало оживать, Ви услышала слабое эхо далекого боя.
        Вот так всегда: лень и гордыня.
        Чистенькими мы хотим быть. Благостными. Страждущим помогать, с облака не спускаясь. Погибающих спасать, душу не надрывая. Как там Ал говорил? «Когда Господь Бог вышел к людям из Ируканских болот, ноги его были в грязи». И где он только все эти слова находит?
        Вой усиливался. Судя по всему, неподалеку дрались гарпии. И было их там много. Очень много.
        Ви обогнула мрачную громаду очередной тучи и остановилась поосмотреться.
        Внизу, между тускло мерцающими сгустками астральной плазмы, колыхалось шарообразное облако, образованное сворой озверевших, грызущихся между собой элементалов.
        Истошно вопя, гарпии накатывались на радужный кокон зеркального блока, маленький и жалкий на фоне кипящего моря безобразных форм.
        Судя по слабым и неравномерным пульсациям, тот, кто находился внутри кокона, был без сознания.
        Ви, стараясь не привлекать внимания, скользнула вверх и, набирая потенциал, закружилась по сложной энергетической восьмерке. Наскоро сляпанное внешнее тело, подчиняясь команде, начало таять. Не так быстро, как хотелось бы.
        Внезапно возбужденного близкой схваткой сознания достиг слабый ментальный сигнал. Это была только тень мысли, но и она позволила различить индивидуальные цвета: бедствие терпел Ал.
        Вот как! А она-то думала искать его в жилом слое!
        Что же это получается? Гарпии загнали в защитный блок не зеленого новичка, а умелого, неутомимого бойца, грозу черных элементалов Третьей Планеты.
        Странно...
        Видимо, гарпии лишь заканчивают дело, начатое кем-то другим. Ви стало не по себе, когда она представила, какой силой должен был обладать неведомый враг, чтобы заставить Ала беспомощно висеть в зеркальном блоке.
        Ладно, еще будет время разобраться в этом.
        А пока нужно обезвредить свору...
        Атака была стремительной. Ви буквально разбрызгала несколько десятков особенно наглых бестий.
        Остальные отпрянули от нового врага. На секунду стих их бесовской вой, тревожно вспухли грязно-бурые загривки. Мутно- красные глаза впились в горящий ярким белым светом силуэт, внушающий страхи пробуждающий смутные отголоски былой памяти.
        Но уже через мгновение гарпии бросились в новую атаку.
        Ви, фехтуя кинжальными лучами, быстро превратила в мелкое крошево первую волну нападавших. «В капусту», - возникло вдруг в сознании непонятное слово.
        Элементалы отхлынули, оставив противно копошащееся месиво обрубков, и, захлебываясь злобой и красной праной, закружились в бешеной пляске.
        Видимо, опыт прожитых жизней подсказывал им, что нужно бежать. Втянуть безобразные головы в узкие кривые плечи. Зажмурить мутные гоблинские глаза, захлопнуть слюнявые орочьи рты. Зажать волосатые тролличьи уши корявыми лягушачьими лапами и бежать, удирать, драпать от этого безжалостного Света, от этого рассекающего мир Сверкающего Лезвия.
        Но свора есть свора. В стае страх превращается в злобу куда быстрее, чем у одиночки, отягощенного своим «я».
        Гарпии снова двинулись к замершей Ви одновременно со всех сторон. Пора было приступать к следующему этапу: теперь следовало испугаться.
        «Ах я маленькое, несчастное существо! - запричитала Ви, заставив свою ауру задрожать. - Какие они страшные, эти умершие монстры! Мертвые - они даже страшнее живых! Они идут ко мне! Сейчас они вцепятся в меня!»
        Гарпии раздувались на глазах. Страх жертвы вливался в их тела, оживляя остатки последнего воплощения, и в их расправляющихся силуэтах уже можно было узнать урхов, саккий, троллей, орков и даже людей.
        Почувствовав вожделенный запах, задние ряды взвыли и отчаянным натиском опрокинули растолстевший авангард, буквально вбив его в центр смертельной сферы.
        В последнее мгновение, в тот миг, когда кипящая грязь почти захлестнула Сущность, Ви вывалилась в промежуточный слой, вытащив за собой бесчувственного Ала.
        Риск, конечно, был велик. Но зато при точном выполнении маневра свора «схлопывалась», превращаясь в шар темной энергии, сжатый собственными силами притяжения. Такие шары подбирались Санитарами и отправлялись в Переплавку.
        Путь наверх оказался долгим. Внешние оболочки Ала смяла какая-то безжалостная и страшная сила. Слои материи спеклись в одно плохо разделимое месиво. На каждом переходе Ви приходилось до предела напрягать измученный Центр Воли и буквально «со скрипом» втискивать свою ношу в пространство и время очередного подплана. А затем мучительно долго ждать, пока серые ошметки «нижнего тела» растворятся в окружающем здесь и сейчас.
        Когда их окружили всполохи Радужного Пламени и вокруг зазвучало праздничное ликование Первого подплана, Ви позволила себе немного расслабиться.
        Почему-то она чувствовала, что тащить Ала к Целителям не стоит. Сами разберемся. Слава Творцу, основные Меридианы у него целы!
        Теперь нужно было позвать.
        Ви потянулась к другу привычной волной нежности и теплоты, но встретила лишь холодную тишину, в которой роились обрывки странных образов, почти не имеющих формы, слабо окрашенных и неустойчивых.
        Пришлось собрать все умение, приобретенное веками духовных поисков и десятилетиями упорных тренировок.
        Медленно, слой за слоем, открывался закуклившийся, отключивший себя разум Ала. Что-то произошло с ним, что-то непредвиденное, потребовавшее почти всех сил.
        Постепенно Ви добралась до внутренних слоев.
        «Они выследили трех из шести!» - ворвалась в сознание первая разборчивая мысль.
        Не позволяя себе понять грозный смысл этих слов, Ви сосредоточилась на лечении. Нужно было восстановить оборванные связи Сущности с Верхними Пространствами.
        И лишь когда живительные волны Истинной Праны устремились в тело друга, целительница начала наконец анализировать и сопоставлять, смотреть и чувствовать.
        Лэйм Степь на юге Людоземья Ночь
        Поток забытых ощущений обрушился на Ви.
        У нее появился вес.
        Ноги упруго сопротивлялись давлению опоры - твердой глинистой почвы с шуршащими стеблями иссушенных жарой растений. Одежда неприятно щекотала кожу, через дыхательные пути на мозг накатывались волны запахов; во рту, в луже слюны, подрагивал теплый и невкусный язык.
        Кроме того, в эмоциональном поле затаилось предчувствие опасности, а по жилам расплывалось тщательно сдерживаемое возбуждение.
        Человек, за которым недавно наблюдал Ал и к сознанию которого теперь прикоснулась Ви, был один. Один в незнакомой стране, где днем все живое прячется от безжалостного зноя, а ночью вместе с гадами и насекомыми на поверхность выходят странные и страшные существа, нигде больше не живущие.
        В том числе и те, кто не живет вообще.
        Нежить.
        Человек был один давно, но это не волновало его. Он был воином.
        На его левом боку висело небольшое матерчатое вместилище, хранящее оружие. Личное оружие. Почти часть тела.
        Ви, читающая Человека как открытую книгу, чувствовала, что он хотя и умеет использовать Высшие Энергии, но ментальным ударам предпочитает мышечную силу и отточенное железо.
        И, конечно, с первого мгновения Ви поняла, что Человек этот - мужчина. Молодой и сильный. Его энергия была мощной и правильно организованной. Он явно шел по Пути. И довольно успешно.
        Только сейчас Ви поняла, что в мозг Наблюдаемого не поступает зрительной информации. Вокруг была темнота, почти полная темнота летней беззвездной ночи. Куда делись звезды, оставалось загадкой, и разгадывать ее уже не было времени - почва еле слышно дрожала эхом шагов.
        Ви, непривычная к такого рода событиям, услышала врагов гораздо позже Наблюдаемого. Он понял все уже давно. Он знал не только число нападавших, но и степень их тренированности. Враги были опасны. Двигались они мягко, упругими длинными шагами бывалых воинов.
        И надвигались со всех сторон.
        Ситуация живо напоминала недавнюю схватку с гарпиями. Но все выглядело куда более зловещим. Что-то нездешнее и почти невозможное стояло за спинами приближающихся существ.
        Ви пропустила момент, когда Человек выхватил оружие. Она только почувствовала, что его ладони уже сжимают обтянутые кожей рукояти и энергия мягко стекает в острые, плавно изогнутые лезвия. И еще она почувствовала удовольствие, доставляемое легкой тяжестью и спокойной уверенностью железных лепестков, уже несколько веков смотрящих на мир отблесками Совершенства.
        «Не мешало бы хоть немного подсветить происходящее», - подумала Ви и поняла, что эта же мысль посетила Ала. Тучи, закрывающие луну, поредели, и фигуры нападающих вынырнули из темноты.
        Широкие плечи и тусклые сабли. Короткие накидки и юбки на бедрах. Мускулистые, кривоватые ноги и темные повязки, закрывающие лица. Кочевники.
        Туар-эги.
        Шестеро мужчин тоже увидели одинокого путника. Сразу перейдя на бег, они с силой выбросили воздух из внутренних полостей в дыхательные трубы, и дикий клич испугал спящую степь.
        Ви с удовольствием отметила, что Наблюдаемый даже не вздрогнул. Он просто бросился навстречу ближайшему нападающему и, легко избежав свистящего полукруга, заставил воздух захрипеть в перекрытом железом горле врага.
        Не останавливаясь, он помчался по сложной дуге, вынуждая противников менять направление движения и мешать друг другу. Там, где линия его бега пересекалась с маршрутами туар-эгов, происходил короткий и стремительный обмен взмахами и очередной кочевник падал, выпуская из мертвеющих пальцев тяжелую от промаха саблю.
        Вн настолько захватил этот дикий рывок навстречу смерти, что она испытала острое сожаление оттого, что враги кончились и Наблюдаемый снова остался один.
        И сожаление сразу сменил стыд.
        Шесть живых существ медленно умирали в лужах вытекающих наружу питательных жидкостей.
        И все они были достойны жалости. Не потому, что заслужили ее. Они были достойны жалости изначально, как кривое дерево или треснувшая земля.
        Как калеки.
        Справившись с эмоциями, Ви вернулась к наблюдению. В отличие от нее победитель не терзался угрызениями совести. Бой для него еще не закончился. Он опустился на одно колено, зорко вглядываясь в снова сгустившуюся тьму.
        Шорох, надвигающийся оттуда, не походил ни на что знакомое. Звуки свидетельствовали лишь о значительной массе приближающегося существа.
        Или существ.
        Наблюдаемый ждал атаки.
        Но не предполагал, что она будет такой.
        На Ви (а на самом деле на юношу-победителя) вдруг навалился страшный ментальный груз. Чужая воля, дождавшаяся удобного момента, нанесла рассчитанный, массированный удар.
        Ставшее невыносимо вязким время затопило сознание, и в его клейком месиве придушенно трепыхался споткнувшийся на фальшивой ноте победный гимн. Тяжелое, пропитанное слабостью пространство обступило тело тесной толпой противных бесформенных монстров, не дающих пошевелиться, с трудом втягивающих сгустившийся воздух в щели сведенных судорогой ртов.
        Из ниоткуда перед лицом Человека возникла морда гигантской змеи с глазами, светящимися потусторонним белесым светом. Позади смутно проступили опорные кольца ее необъятного тела, свитые немыслимым узлом.
        Змея была странной.
        Только через бесконечно длинное мгновение, заполненное оглушающим шипением, Ви поняла, в чем дело. Тело змеи было покрыто перьями. «Ага. Что-то про таких гадов я уже слышала...» - заворочалась где-то в глубине задушенная мысль.
        Тем временем плененный юноша, глядя невидящим взглядом в глаза монстра, шептал что-то белыми от боли губами.
        Неслышные слова рождали в мире нечто такое, от чего время вдруг ожило, и пространство облегченно задвигалось. И когда мерзкая ухмылка змеи придвинулась вплотную, придавленная пружина человеческого тела распрямилась, выбрасывая вверх сверкнувший волшебным светом полумесяц секиры.
        Дальнейшее состояло из тяжелых болезненных ударов, сумасшедших кульбитов и коротких, точных взмахов отчаянных лезвий. Все это было настолько ярким и насыщенным, что Ви совсем утратила чувство реальности. Это она каталась по залитой вонючей кровью земле, чудом уворачиваясь от одних ударов и принимая на сжавшееся тело другие. Это она раз за разом поражала возникающую в пределах досягаемости голову с вытекшими глазами и бестолково лязгающей пастью.
        Когда все кончилось, Вн осознала себя лежащей на замершем кольце змея. Жизнь уже покинула его плоть, и только следы последних судорог висели вокруг, медленно растворяясь в Нейтральном Эфире... Человек встал.
        Избитое тело слушалось с трудом, но тренированная воля решительно заглушила стоны и причитания ушибов и ссадин, синяков и кровоподтеков. Он тщательно вытер лезвия секир и опустил оружие в сумку.
        И лишь после этого занялся своими ранами.
        Ви попыталась помочь ему. Она совсем забыла, что видит лишь памятный слепок уже произошедших событий. Ей хотелось еще побыть с этим Человеком, передать ему свое восхищение и свою симпатию, помочь ему в том большом и важном деле, которое заливало его сознание ровным и спокойным светом Смысла, но Ал отключился, и сожаление несколько мгновений не давало Ви сосредоточиться на следующем слое памяти.
        Столица Диабемского королевства Вечер
        Новый Наблюдаемый тоже был мужчиной.
        Его тело было похоже на молодого порывистого скакуна, очень недовольного вынужденной неподвижностью. Волны эмоций пробегали по нервным путям, и юноша с трудом сохранял на лице выражение почтительного ожидания.
        Напротив него сидела смуглая черноволосая женщина с цепкими карими глазами и чуть презрительной улыбкой на тонких бледных губах. Вместе с шелковым покрывалом, сброшенным на пол, с нее упал тот восхитительный налет романтической таинственности, который в сочетании с нежным голосом и возбуждающей грацией движений несколько минут назад заставил Наблюдаемого отклониться от своего пути и оказаться в этой комнате-западне.
        В серьезности намерений хозяйки сомневаться не приходилось. Знаки, покрывающие стены, создавали в пространстве комнаты странную, но по-своему гармоничную магическую паутину.
        Ви чувствовала, что любое заклинание гостя запутается в этой сети и будет немедленно выпито сидящей напротив колдуньей.
        «А драться ему, видимо, придется, - решила Ви. - Очень уж хищно скалится эта красотка!»
        Как бы в подтверждение этой мысли хозяйка прервала затянувшуюся паузу. Ее руки взлетели в резком взмахе, и перед глазами Наблюдаемого взорвался ослепительный огненный шар.
        На несколько мгновений юноша ослеп. Затем из серого тумана проступило лицо колдуньи, вставшей из своего кресла. В ее глазах отразилось легкое удивление.
        - Ты не хочешь или не умеешь защищаться? - спросила она, пристально вглядываясь в лицо гостя.
        Ви плохо помнила язык Людоземья, но легко читала в сознании юноши не только смысл слов, но и сопутствующие мысли. Ответ Наблюдаемого звучал примерно так:
        - Я не понимаю, о чем вы говорите, госпожа!
        Было ясно, что он решил разыгрывать из себя простака, попавшего в колдовскую ловушку по ошибке. А куда, интересно, он спрячет плотную многоцветную ауру, которая обычно сразу бросается в глаза умеющему видеть? Или многочисленные следы недавних магических опытов, витающие вокруг него, как мотыльки возле лампы? Безнадежная затея! Чародейка, скорее всего, знает, кого зазвала в гости, и либо получит свое, либо окажется побежденной.
        - Ты будешь защищаться! - процедила колдунья и, выхватив из воздуха пригоршню скорпионов, бросила их на юношу.
        Мир опрокинулся и завертелся. Через секунду Ви оказалась в углу комнаты. В выставленной вперед правой руке сверкнул узкий длинный стилет. Скорпионы расползались по ковру в том месте, где только что стоял незадачливый любитель романтических приключений.
        Ну что ж, скорость его реакции вполне соответствовала первому приятному впечатлению.
        - Чем я вызвал гнев прекрасной госпожи? - пролепетал юноша, по-прежнему играя роль подмастерья, не умеющего ничего, кроме смешивания реактивов и мытья магической посуды. - Мой господин рассердится, если я не приду вовремя!
        - Твой господин? Зазнавшийся рыцарь, ничего не смыслящий в Высшей Магии! Сколько ты у него?
        - Около года, госпожа!
        - И он до сих пор не понял, что ты - лордос? Неужели я ошиблась? - продолжила чародейка задумчиво. - Но я ясно видела в Зеркале твою смазливую физиономию! И, кроме того, я чувствую вокруг тебя какую-то защиту! Правда, очень слабую и бестолковую.
        - Наверное, вы чувствуете мой амулет! - возопил юноша в притворном восхищении. - Вы великая волшебница, госпожа! Мой господин говорил, что только самые сильные маги могут постичь силу этой чудесной вещи!
        - Что ты несешь? - слегка ошарашенно проговорила колдунья. - Какой такой амулет?
        - Вот этот, госпожа. - Подмастерье достал из-за пазухи какой- то небольшой продолговатый предмет на кожаном ремешке.
        Женщина порывисто приблизилась, протянув к амулету нетерпеливую руку, но через три шага вдруг остановилась. Ее глаза удивленно расширились, рот скривился в гримасе отвращения, и колдунья расхохоталась. Она хохотала громко, неприятным низким голосом, в котором то и дело проскальзывали истеричные нотки.
        Ви поискала в сознании Наблюдаемого причину столь неожиданной веселости искушенной в магии женщины и, обнаружив ее, улыбнулась.
«Амулетом» оказалась кость весьма редкого зверька, именуемого в народе Счастливым Во. Таким странным прозвищем он был обязан своей уникальной анатомии. Дело в том, что детородный орган этого малыша был снабжен прочной, негнущейся костью. Эта-то кость и украшала шею находчивого подмастерья.
        Но о какой защите говорила колдунья? Изнутри поле юноши было плотным и ярким. Оно свидетельствовало о зрелой магической силе и немалом опыте. Если бы хозяйка комнаты-ловушки видела то же, что и Ви, у нее не осталось бы никаких сомнений. Значит, снаружи все выглядит совсем иначе!
        Повинуясь подсказке интуиции, Ви спроецировала на Наблюдаемого Знак Змеиного Ока и наконец разглядела прочную и долговременную маскировочную сеть, пронизывающую его ауру. Эта конструкция была выполнена в сложной, незнакомой манере. Тонкие и почти незаметные магические нити делали поле юноши рваным и хаотическим. В глазах встречных Видящих молодой человек выглядел способным, но неумелым сопляком, глупым и неопасным.
        Неожиданно оборвав смех, колдунья подняла руки и переплела пальцы сложным образом. Взгляд, брошенный на юношу, не сулил ничего хорошего.
        - Пора кончать, - мрачно процедила она.
        Со свистом втянув в себя воздух, она стала визгливо выкрикивать слова, постепенно повышая голос. На полу посреди комнаты медленно проявился черный прямоугольник, напоминающий отполированную каменную плиту. Затем поверхность камня заклубилась струйками багрового огня.
        Ви, не готовая к такому повороту, внутренне содрогнулась. Колдунья явно решилась на крайнее средство: она открывала путь кому-то из Нижних. Против воли в теле Ви зазвенели сигналы тревоги, и энергетические каналы запульсировали в ожидании боя.
        Из Черного Зеркала сначала появилась лапа. Очень большая лапа с толстыми кривыми когтями. Она была похожа на драконью, но вместо чешуи ее покрывала шерсть, рыжая и густая. Голова, высунувшаяся следом, была так велика, что с трудом протиснулась в каменную раму. Длинный черный язык, свесившись из приоткрытой пасти, с шумом втянулся в глубь раздутой, словно опухшей, глотки.
        Чудовище принюхивалось. Косматая голова, украшенная жесткой, грязной щетиной и парой огромных, почти голых ушей, медленно поворачивалась.
        Больше всего монстр напоминал безобразную пародию на дракона. Тот, в чьем злобном разуме родилось это обличье, очень не любил крылатых союзников Перворожденных и постарался поиздеваться над ними всласть.
        Низкое, утробное рычание сотрясло комнату, и чудовище полезло из Зеркала. Насмешливое выражение на лице колдуньи застыло неестественной маской. Ее тело напряглось, пальцы, все еще удерживающие Знак, побелели. Она ждала. Ждала, что перед угрозой неминуемой и страшной смерти сопляк не сможет притворяться дальше и обнаружит наконец свою Силу.
        По тому, как изменился угол обзора, Ви поняла, что Наблюдаемый пригнулся. В следующее мгновение голова монстра оказалась рядом, и стилет с хрустом вошел в глаз под мощным, косматым надбровьем. Чудовищный рев раненого зверя отбросил юношу назад. Пораженная силой этого рева Ви содрогнулась, и забытое чувство животного ужаса заставило Сущность сжаться в предсмертной тоске.
        Видимо, колдунья испытывала нечто подобное. Во всяком случае, она поспешила разжать руки, и Черное Зеркало вместе с ревущим монстром провалилось сквозь пол.
        - Кто это надоумил тебя носить серебряный стилет? - проговорила женщина севшим от напряжения голосом.
        - Отец, госпожа. Он был лекарем, и ему часто приходилось путешествовать. Серебряный кинжал помогал ему не умереть от страха в ночном лесу. Ведь всем известно, что нечисть можно убить только благородным металлом.
        - Лекарь, говоришь? - Колдунья подошла к юноше вплотную и, взяв его за плечи, пристально вгляделась в широко распахнутые честные глаза. Через минуту магическая паутина, все это время удерживавшая пойманную муху, начала бледнеть и разрушаться. Он убедил ее. - Я думала, ты - лордос... - сказала она, не отпуская его плеч. - Так в нашей профессии называют молодых колдунов, получивших Дар от рано умерших родителей. Они не умеют правильно пользоваться своей Силой.
        Колдунья не отпускала юношу, хотя он, изображая испуг, пытался попятиться и отвести взгляд.
        - Я собиралась победить тебя и отобрать Дар. Но ты не лордос. А потому мои планы меняются. Мне давно хотелось иметь молодого, толкового раба. С сегодняшнего дня ты будешь служить мне! Смотри мне прямо в глаза! Ты - моя собственность! Мои послушный раб!
        - Да, госпожа! - Юноша сник и, словно поддавшись внушению, безвольно опустил голову на плечо новой хозяйке.
        Ви не запомнила Слово, которое шепнул Наблюдаемый на ухо торжествующей женщине.
        А жаль! Эффект был поразительным.
        Колдунья зарычала, обхватила голову руками и как подкошенная рухнула на пол. Некоторое время она извивалась и выла, но потом лицо ее начало терять звериное выражение. Через несколько минут на шкуре западного саблезуба спала немолодая, усталая женщина, ничем не отличающаяся от торговок с городского рынка.
        Совсем ничем.
        Даже внутренне.
        Отключаясь, Ви поняла, что это навсегда...
        Опушка Керского леса Утро
        Вепрь оказался неожиданно огромным.
        И быстрым.
        Чудовищно быстрым.
        В считаные мгновения он разметал собак, и торжествующий лай сменился жалобным визгом. Страшные клыки секача дымились красным, по рылу стекали ошметки внутренностей.
        Девушке, глазами которой сейчас смотрела Ви, стало плохо. Она попыталась развернуть свою гнедую, но та вдруг заупрямилась. Кобыла будто вросла в изрытую копытами глину и только трясла головой, кося на кабана испуганным глазом.
        Люди суетились и громко кричали. Из того, что достигало объединенного сознания Наблюдаемой, Ала и Ви, следовало, что девушка на гнедой кобыле не обычная охотница.
        - Принцесса в опасности! - визжал маленький горбатый человек и почему-то радостно потирал руки.
        А вепрь рвался вперед. Рогатина, впившаяся ему в загривок, треснула уже через секунду, и кряжистый егерь, опытный и осторожный, был отброшен как мальчишка-новобранец, вставший на пути ветерана.
        Два рыцаря один за другим грохнулись наземь, тщетно пытаясь уберечься от своих покалеченных коней.
        Дюжина стрел уже торчала из тела кабана, но он уверенно пер вперед мимо частокола копий, вверх на пригорок, где по-прежнему неподвижно стояла гнедая со своей испуганной всадницей.
        Девушка уже не пыталась справиться с лошадью. Она завороженно смотрела на приближавшуюся смерть и почему-то ясно понимала, что вепрь пришел именно за ней. Все остальные жертвы - это просто так, гарнир к основному блюду.
        Откуда-то появилась уверенность, что это не простой зверь и обычное оружие против него бессильно.
        Словно в подтверждение, огромный двуручный меч высокого красивого мужчины отскочил от головы вепря, а его обладатель перелетел через спину зверя и безвольной распоротой куклой замер у подножия холма.
        Теперь уже никого не осталось между кабаном и его жертвой. Ви внутренне сжалась. «Почему она не двигается?» - хлестнула отчаянная мысль.
        Побелевшие пальцы из последних сил сжимают повод, в широко раскрытых глазах отражается стремительно надвигающийся черный силуэт, и перенапряженное сознание вдруг раздваивается. Одна его часть все еще ждет смерти, но другая отчаянно пикирует с залитого солнечным светом неба прямо в затылок одержимого злобой щетинистого монстра.
        - Господь с нами! - надрывается восторженным криком мужчина в высокой желтой шапке и широком одеянии того же цвета. - Молния! Молния поразила богомерзкого монстра!
        Люди валятся на колени, и лишь принцесса продолжает сидеть на дрожащей крупной дрожью лошади. А перед ней - меняющееся на глазах черное тело корчится в нечистом, лиловом пламени колдовского огня.
        «Так и есть - оборотень!» - успевает подумать Ал, стремительно ныряя в лазурную глубину неба, пытаясь спрятаться от набирающей силу Золотой Волны, несущейся к нему со всех направлений.
        Он не успевает. Пространство рушится на него, и вопящее от боли сознание давится последней, неясной, наполненной ужасом и обреченностью мыслью...
        Подмирье Кабинет в массивном сером здании на площади Великого Теина Время включения фонарей
        - Я повторяю вопрос! - гремел Мер Твола. - Почему вы не довели дело до конца? Берегли свои ничтожные жизни? Так вы их потеряете здесь! Прямо сейчас! Реакция Мира, может быть, и покалечила бы ваши мерзкие тушки, но зато задание было бы выполнено! Вы забыли Канон Слуги? Так я не забыл Канон Господина! Сам не понимаю, почему вы еще живы!!!
        «Зато я понимаю! - думал Струм, втянув голову в плечи и сохраняя позу благоговейного внимания. - Где он других таких глядателей найдет? Раскричался! А как в прошлом цикле эйнджелы снизошли на тринадцатый уровень, так моментально исчез куда-то и появился только потом, когда все кончилось!»
        Шеф Тайной Канцелярии Мер Твола не был отмечен печатью храбреца. Может, поэтому иногда прощал малодушие любимым агентам. Кричал он сейчас скорее для профилактики, тренируя голосовые щели и наслаждаясь акустическими спецэффектами своего кабинета. Раскаты начальственного рыка разносились далеко по коридорам канцелярии, внушая должное рвение слухачам и глядателям, сильникам и засланцам. Не говоря уж о простых клерках. Мон Струм и его постоянный напарник Нес Твур не были простыми клерками. Даже в далекой молодости.
        Их с самого детства готовили к особой работе - вылазам Наверх. Девять десятых населения Гвингорма и Ивгграда завидовали им до помрачения ума и колик в пищеводе.
        Конечно, не им одним. В штате Тайной Канцелярии активно трудились три десятка глядателей. Но таких, как они с Твуром, были единицы.
        Струм мысленно выпятил грудь, сохраняя, однако, положенную по Канону позу. Шеф продолжал сотрясать пространство канцелярии звуковыми волнами различной частоты и амплитуды.
        - Проиграть трижды подряд! Это уже не влезает ни в какие ворота! Даже в ворота той Спецзоны, в которую я намерен вас загнать! Какой-то поганый эйнджел не убоялся Золотой Волны и теперь отращивает себе новый нимб и нагло ухмыляется! Кто из вас был вепрем?
        - Я, господин! - Струм выполз чуть вперед. - А пернатым змеем Твур... - добавил он сразу же.
        - Ну, положим, Пернатого ухайдокал сам предсмертник, а вот вепря закабанил эйнджел! Ты что, не мог поставить мрак-блок? Небось одурел от вожделения? Слюной весь изошел?!!
        «Ну да, изошел, - безропотно согласился Струм, всем видом демонстрируя покорность. - А хотел бы я знать, кто бы не захлебнулся слюной, когда в пяти шагах, на горочке, нежная, оцепеневшая, вся просто сочится росой...»
        Хотя надобно признать, роса была по большей части малосъедобна. Так, серенький коктейльчик из страха и покорности. Но вот ежели бы взять девку на клыки, вот тогда бы полакомился! Тут тебе и крови море разливанное, и секс-бутон налившийся да нераскрытый, и черенок Прерванного Воплощения!.. Струм даже зашевелился, с трудом сдерживая тоскливый стон и дрожь в промежности. Какой уж тут, к лучарам, мрак-блок. Воистину слюной бы не изойти!
        Глотательный посыл неожиданно громко прозвучал в наступившей тишине.
        Мер Твола откинулся на высокую спинку начальственного кресла и сцепил пальцы на пухлом брюхе.
        Повисла пауза.
        «А вдруг таки сошлет в Спецзону? - мелькнула трусливая мысль. - С него станется! Вон брюхо какое вырастил. Это с каких харчей можно такое нагулять? Не иначе слухи про Лиловую Дверь - правда».
        - Вы жалкие, тупоголовые сластолюбцы, - уже без всякой патетики в голосе подвел черту шеф. - Как будем оправдываться перед Его Превосхосамостью Господином Вельзевулом?
        - Если позволите, Ваша Самость... - сразу посунулся вперед Нес Твур и, дождавшись снисходительного кивка, затараторил: - Эти предсмертники какие-то необычные. Двое мужчин слишком сильны. Первый проявил невиданное самообладание. Он полностью освободился от свиста Пернатого Змея, хотя должен был стоять как, я извиняюсь, статуя прежнего Великого на спецсвалке. Второй же и вовсе поиздевался над нашей агентшей. А она - ведьма не из последних. Что-то с ними не то. Да и эйнджел их страховал.
        - Короче! - поморщился Мер Твола.
        - Так вот я и говорю - доложим Его Превосхосамости, что они - Суперы, так и поражения наши будут по-иному выглядеть!
        - А ты что скажешь, Ушастый? - Шеф скосил глаза на Струма.
        - Да какие же они Суперы? Тех же даже слепой сразу разглядит. А у этих ни кожи ни рожи! В смысле ни свечения, ни нимба. Самые обычные руконогие.
        - Ага. То-то у тебя по щас глаз от серебряного кинжальчика дергается. Заклинание на нем было. И не абы какое, а из древних, я такие и не встречал ни разу.
        - Вот и я про то же. На кой ляд Суперу заклинание? Они же и без них Нити тасуют.
        Повисла пауза. Проклятая способность Суперов тасовать Нити Реальности без рун и заклинаний сидела у всех в печенках. Хорошо еще, что время пребывания этих пришельцев в нижних мирах ограничено. От силы два-три светлых интервала.
        Твур зря о Суперах заговорил. На них не глядателей, на них по взводу сильников бы натравили. Да с прикрытием. А так все выглядело как обычный заказ на Прерывание Воплощения.
        Разве что глядателей направили самых лучших.
        И лучшие обделались. В переносном и прямом смысле.
        Струм с тайным злорадством вспомнил ошалелого Твура, дергающегося в зловонной жиже собственных испражнений.
        Теперь даже ящеру ясно, что заказ на троих руконогих поступил неспроста. Знает про них что-то Его Превосхосамость, ой знает. Но нам не скажет. И Шефу не сказал.
        - Значит, так, - возгласил Шеф. - Поступим наопак. Оправдываться не будем. Сказки о Суперах засунем в ваши тощие задницы. Сделаем вид, что все идет по тщательно разработанному плану. Просто провели разведку боем. Прикинули силу противника. Установили наличие Наблюдателей Сверху. Переходим к следующему этапу.
        - Слушаем, Шеф! - Глядатели подобрались, принимая Позу готовности к действиям.
        - Присваиваю заказу категорию «лямбда». Установить постоянное наблюдение. Фиксировать все контакты. Отслеживать всплески Силы. Пытаться подставить эйнджелов, бдящих сверху. Самим в Питательный Слой не выходить. Резидентуру задействовать осторожно. Натравливать Диких, всех, кого удастся, включая нежить, и смотреть, как предсмертники выкручиваются. Ждать удобного момента. Докладывать лично мне. Ежедневно. Вопросы?
        «А ведь он перед нами тут ваньку валял, - подумал Струм, пятясь из кабинета. - Знает о заказе куда больше нашего. И отправлял на верное поражение. Решил, видно, что зазнались мы. Пообломать гордецов вздумал. И пообломал, хрен пузатый. Ну да ладно. Проехали. Пойдем наблюдать. Как недоделки из слухачки...»
        - Слышь, Струм, - встрял сбоку Твур, - а что такое категория
«лямбда»?
        - Да не знаю я! Ни разу раньше не встречал. Особая какая-то категория. А слово классно звучит: «лям-м-б-да»!
        Надмирье Внешнее Санитарное Кольцо Час Лазурных Симфоний
        «Теперь мне понятно, что произошло! Ты вмешался, и Реакция Мира чуть тебя не убила. Как ты вообще остался жив?»
        «Думаю, Патриархи немного преувеличивают последствия Вмешательства. В воспитательных целях. Ударило меня, конечно, сильно, но до Истинной Смерти я еще потрепыхаюсь. И вообще меня всегда возмущала вопиющая несправедливость: Темные все время нарушают Равновесие, а нам, видите ли, нельзя! Наше Невмешательство дорого стоит Воинам Света! Часто они оказываются не готовы к встрече с Глубинным Злом». «Но ведь первые двое справились без твоего участия?» «Пока справились. К тому же Сан и Алекс - прирожденные бойцы, а вот Ксана выросла за стенами дворца, и опыта у нее не больше чем у семилетнего ребенка».
        «Так... Ты знаешь их имена. Ты что, уже давно наблюдаешь?»
        «Ну не так чтобы давно. Просто с недавнего времени события внизу стали развиваться гораздо быстрее расчетных. Разве ты не чувствуешь этого?»
        «Чувствую. Но мне и в голову не пришло нарушить Запрет!»
        «Большинство запретов рано или поздно вступают в противоречие с жизнью. Только не все вовремя понимают это. К тому же ты - Инь. Тебе свойственны Пассивность и Надежность».
        «А ты - Ян. И тебе свойственны Наглость и Своеволие!»
        «Ты хотела сказать Активность и Уверенность? Ты права. Именно поэтому я пошел на нарушение Запрета. И поэтому Эксперимент все еще идет, хотя и в слегка ускоренном темпе».
        «А почему ты решил, что твоя Ксана не должна была умереть на клыках того вепря-оборотня?»
        «Ты забыла? Они должны встретиться. А кроме того, они должны знать и уметь!»
        «Ты прав. Я, пожалуй, тоже поищу своих. Но позже. А пока... Позволь мне присутствовать при твоих Наблюдениях».
        «Конечно! Мы ведь не поссорились?»
        «Признаться, я обижена на тебя! Можно подумать, что я тебе никто».
        «Наоборот! Я пытался уберечь тебя. Незачем было рисковать обоим. Но сейчас без твоей поддержки мне не обойтись».
        «Только учти, я буду всячески препятствовать тебе вмешиваться в события».
        «И дашь Нижним делать то, что они хотят?»
        «Конечно нет. Нижние определенно решили, что Вмешательство убило тебя. Теперь они обнаглеют и будут действовать более открыто. И попадут под удар Блюстителей Кармы. А Первый Этап Эксперимента тем временем завершится».
        «В одной из моих жизней я любил повторять: «На аллаха надейся, а верблюда привязывай!» Я не уверен, что вспомню, кто такой был этот верблюд, но в данном случае мысль эта должна звучать так: «Карма - это, конечно, хорошо, но не мешает иметь под рукой парочку решительных полубогов».
        «Ладно, я рада, что твое знаменитое чувство юмора вернулось к тебе. Должна заметить, что там, внизу, чертовски интересно!»
        «Ого! Не слишком ли быстро ты осваиваешь запретные словечки Средних Миров? И не слишком ли очаровательно краснеешь? Ладно, не обижайся! Я уже перестал шутить и серьезен, как статуя Сатвы. Думаю, нам пора посмотреть, что делают Алекс и Сан».
        «Сан - это тот бритоголовый воин, что выпустил дух из Пернатого Змея Преисподней?»
        «Да. Он ищет какой-то древний храм, и путь его лежит по страшным и опасным местам».
        «Послушай! Я начинаю волноваться за своих. Среди них тоже может попасться какая-нибудь принцесса».
        «И даже две! Но все не так просто. До установления Наблюдения наши почти ничем не отличаются от остальных смертных. Я потратил на поиски уйму времени. Лучше будем придерживаться первоначального варианта. Я уверен, что, наблюдая за моими, мы отыщем твоих. Их судьбы связаны в узел. Мертвый узел...»
        Слог 2 ТЕНИ МЕРТВОГО МОЗГА
        Лэйм Столица Диабемского королевства Комната в одном из домов на улице Прорицателей Глубокая ночь
        Драк двигался через лесную чащу быстро и уверенно. Это совсем не вязалось с его массивной фигурой, тяжелой большой головой и толстым шипастым хвостом. Он шел, мягко переставляя когтистые лапы, низко наклонившись к земле и старался не потерять след, пахнувший сладким эльфийским потом и влажной волчьей шерстью. Понемногу драк нагонял идущих впереди. Как обычно перед схваткой, спинной гребень у него начал разогреваться. Зеленая кровь, закипая, тяжко заколотилась в висках, в глазах поплыл кровавый туман...
        Во рту у Алекса ясно обозначился вкус ядовитой слюны, слизистые выделения жгли кожу, а хищная ярость зверя грозила затопить мозг. Чувства были настолько остры, что тошнота подкатилась к горлу и сердце сжалось от страха и омерзения.
        Совсем по-иному вел себя Колдун. Он, казалось, наслаждался возможностью на несколько минут стать тупым и свирепым. На его лице, искаженном кровожадной гримасой, горели сумасшедшие, подернутые мутной влагой глаза.
        Раздвинув ветки колючего кустарника, драк ступил на ярко- зеленую поляну и неожиданно провалился во весь свой двухметровый рост. Предательская трясина разверзлась под ним так стремительно, что любой из его диких родичей канул бы в бурой болотной жиже мгновенно и навсегда.
        Но этот драк не был диким.
        Кроме того, Алекс все время ощущал сильную дозу какого-то наркотика, поддерживающего драка в возбужденном состоянии.
        В последний момент, когда туша, потеряв опору, с плеском пошла вниз, драк, изогнувшись, метнул свой тяжелый боевой топор за спину, в переплетение веток и стеблей. Трос, ведущий от рукояти к поясному ремню, натянулся, лишив болото возможности продемонстрировать Колдуну и Алексу свои мрачные глубины. Перебирая верхними трехпалыми лапами, драк выбрался на твердую почву.
        Пока он освобождал топор, Алекс пытался понять, как прошел через болото эльф. Колдун как-то говорил, что эльфы не проваливаются в снег и прыгают с большой высоты без вреда для себя. Наверное, в болотах они тоже не тонут.
        - А волка своего он, видимо, перенес на руках, - вслух сказал Алекс.
        Колдун не удостоил его ответом, лишь дрогнули полные губы в презрительной самодовольной ухмылке.
        Некоторое время драк ломился сквозь кусты в обход трясины. След на другой стороне отыскался быстро, и разозленный преследователь, уже не скрываясь, дробным галопом помчался за опередившим его беглецом.
        Ветки нещадно хлестали по груди и морде. Драк начал подвывать и порыкивать на бегу. Он давился яростью. Алекс уже устал отводить в сторону отвратительный букет чувств и ощущений, переполнявших накачанного наркотиками ящера.
        Правда, развязка уже приближалась. Она сообщила о себе стремительно вырвавшимся из леса свистом стрелы. Глухой удар не замедлил бега, но Алекс почувствовал тупую боль в солнечном сплетении. Лучник определенно знал анатомию драков и направлял стрелу в скрытый за мечевидным отростком энергетический центр.
        «Еще полезнее было бы поразить печень», - подумал Алекс.
        Он вдруг поймал себя на сочувствии незнакомому стрелку. Появление эльфа в Чернолесье было для него неожиданным. Как будто ожила одна из сказок, слышанных в детстве.
        В это время невидимый лучник снова спустил тетиву. Вторая стрела, направленная в глаз ящера, не смогла проникнуть в мозг, а только застряла в массивном надбровье. С глухим ревом драк выдернул стрелу и бросился на выступившего из чащи светловолосого юношу в серебристом коротком плаще.
        Траскийский обоюдоострый топор обрушился на макушку присевшего в боевой стойке противника.
        Тщетно.
        Гудящее лезвие глубоко засело в кряжистом дубовом пне, а правый бок разорвала боль. Вдобавок враг исчез из поля зрения, сместившись, видимо, за спину. Драк, не оборачиваясь, ударил хвостом. С хрустом переломилось молодое деревце. Промах!
        Бросив застрявший топор, драк сорвал с пояса широкий зазубренный серп, обычное оружие траскийских боевых ящеров. Еще раз заставив противника уклониться от удара хвоста, он попытался отсечь ему голову.
        Эльф снова увернулся.
        На этот раз боль в рассеченном боку была гораздо сильнее. Алекс едва успел заметить странную форму кинжала, имеющего два одинаковых лезвия, направленных в разные стороны. Движения эльфа были такими стремительными, что он просто выпадал из темпа восприятия ящера.
        «Отличный у него клинок», - позавидовал Алекс.
        Когда драк, снова промахнувшись, получил третий удар, симпатия Алекса перешла в восхищение. Нужно обладать немалым хладнокровием и мастерством, чтобы раз за разом наносить удар в одно и то же место, расширяя кровавую щель в практически неуязвимой защите драка!
        Шипастый хвост в ярости заметался, круша стебли кустарников и вырывая огромные куски дерна. И хотя эльф обладал феноменальной реакцией, роговые шипы все-таки нашли свою цель. Запах свежей крови привел драка в неистовство. Он снова развернулся и, широко разинув пасть с кривыми клыками, бросился на свою жертву. Перед глазами вспух серебристый плащ, когти схватили пустую ткань, а двузубый кинжал в четвертый раз погрузился в его правый бок, вгрызаясь в печень, прерывая один из основных энергетических каналов...
        В гаснущих глазах опрокинулся шатер листвы, несколько раз конвульсивно дернулось испачканное кровью лицо победителя, и, наконец, матовые пленки змеиных век сомкнулись, почти не давая зрителям рассмотреть лицо девушки, появившейся за спиной усталого эльфа.
        «Эльфа ли?» - усомнился Алекс.
        - Он полукровка, - отозвался Колдун. - Слушай! - повелительно бросил он ученику, и тот, закрыв глаза, услышал голоса.
        - Олег, с тобой все в порядке? - Это девушка.
        - Да сестренка, спасибо! - Это владелец двузубого кинжала.
        - Ты должен был позвать на помощь!
        - Я пока еще в состоянии защитить себя сам!
        - Ты все еще играешь в Благородных Мечников?..
        Голоса постепенно затихают по мере того, как гаснут последние искорки жизни в мозгу сраженного драка. И вдруг другой голос, резкий, лающий. Алекс в изумлении открывает глаза: «Волк?» Колдун устало откидывается в кресле.
        - Пора бы тебе знать, что волки Серебряного леса - не обычные звери, - ворчит он, морщась от вони, исходящей от трупа драка, час назад доставленного рыцарями из Северного Чернолесья. Широкая рана в правом боку ящера пузырится зеленоватой слизью... - Скажи, пусть уберут эту падаль, - приказывает Колдун, и Алекс привычно вскакивает. В ушах у него еще звенит голос прекрасной незнакомки, и ему почему-то приятно, что эльф-лучник называл ее сестрой.
        Провожая глазами своего ученика, Колдун растягивает рот в злорадной усмешке. «Ну что ж, пора тебя с ней познакомить», - цедит его большой рот с крепкими удлиненными зубами.
        Надмирье Внешнее Санитарное Кольцо Час Звучания Флейт
        - Сразу двое? Какая удача, Ви! И они уже встретились.
        - Тут все проще. Помнишь, он сказал «сестренка»? Она действительно его сестра. По матери. А отцы разные. У него - эльф, у нее - человек.
        - Как ты все это считала?
        - Не забывай, чьи они Производные! Я их почувствовала как... ну, как во сне. Вроде бы лица незнакомые, а ты непонятно откуда всех знаешь.
        - Подведем итог. Пятерых мы уже знаем. Осталось найти одного. Или, вернее, одну. По всем расчетам это должна быть девушка.
        - Давай наблюдать за Саном. Мне кажется, Шестая появится там, на юге.
        - Только когда они там дерутся, ты тут не дергайся. А то снесешь мне полголовы - жалеть будешь...
        - Хорошо, любимый! Полголовы - ни в коем случае. А вот если локтем в солнышко засвечу, не обессудь, сам научил!
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Слушай, Ушастый, что-то мне не понравилось, как этот Беловолосый ящера уконтропупил. В одиночку, без доспехов, одной малюсенькой железякой...
        - А тебе опять Суперы мерещатся? Подбери анус! Никакой он не Супер. Но на наших предсмертников действительно похож. Есть в нем что-то этакое... Даже не знаю что. Просто чую. Похож. Как там они чирикали? Эльф. Это Остроухий, что ли? Так вроде уши у него круглые были. Хотя под гривой не очень-то разберешь. Надо Шефу доложить.
        - Ага. А что это за мурло у предсмертника в начальниках ходит? Запашок от него дельный идет. Наш он, Темный. А в списках агентов вроде не значится!
        - Я уже навел справки. Есть он в списках, но не в наших. Инвольтирует его кто-то из сильников. От случая к случаю. Чмырь этот - гордец, сил нет. Мнит себя Великим Магом. Там у них записано, что в молодости был он боевиком, а потом вроде как магический дар у него усилился, и подался он в придворные колдуны. В общем, я думаю, разрешение на прямой контакт мы получим. Если, конечно, потребуется.
        - Короче, за этого предсмертника могем быть спокойны. Никуда он от чмыря не денется.
        - Угу. Давай глянем на другого. Чует моя задница, с ним мы еще наплачемся.
        - Не боись! Теперь без взвода поддержки мы на него не попрем. Хватит одного дохлого Пернатика. А какое роскошное тело было! Высший класс! Я в нем два десятка руконогих играючи задавил. Только хрипели малость. А он его в решето! Как Спецкоманда взбесившегося порча. Жалко ведь, Ушастый! Свое ведь имущество, даром что казенное.
        - Не ной. Без тебя тошно. Я с этой лямбдой совсем из графика наслаждений выбился. Ни одной гулянки за полцикла! Это же эйнджелство какое-то получается! Будто и не мужик вовсе. А ты о червяке своем жалеешь... Нам вот щас предсмертника агентшей травить, а она, тварь, так рулады выводит, из штанов выскакиваешь! У меня уже все в подживотье дрожит.
        - Всегда ты, Струм, от своих вожделений зависел. Так и сдохнешь когда-нибудь из-за этого. Наверху не выдержишь - и в разгул. Там тебя и пристукнут.
        - Не каркай! Давай лучше работать...
        Слог 3 НАВСТРЕЧУ ВЕТРУ
        Лэйм Отроги Великих Древних Гор Преддверие рассвета
        Первый Указатель Сан обнаружил ночью на краю Горелой Пустоши в глухой предрассветный час, когда духи гор перестают стонать, отдавая вчерашнее тепло распахнутому звездному куполу, жадно высасывающему остатки жизни из чахлой, полузасохшей травы.
        Измученный непрерывными ментальными атаками, Сан двигался все медленнее, с трудом переставляя чугунные ноги. Каждый шаг давался все тяжелее. Волны гипнотического излучения с возрастающей силой накатывались на его мозг, и Сан прилагал огромные усилия, чтобы не подчиниться властному приказу, не повернуться спиной к этому ментальному ветру и не побежать назад. А ветер шептал, что стоит только остановиться, и тяжесть в ногах исчезнет, боль утихнет, и жажда перестанет обдирать горло сухой корявой рукой.
        Сан упорно продвигался вперед, направляясь так, чтобы напряженность ментального поля все время возрастала. Вдруг в затуманенном болью сознании зазвучал детский голос из далекого прошлого. Сан с трудом разобрал слова. «Теплее, теплее, - говорила маленькая девочка. - Теплее, уже совсем тепло!»
        Радость в детском голосе воскресила щемящее предчувствие находки. Вот уже его руки нащупывают крышку ивовой корзины, вот они проскальзывают в пыльную глубину, в кучу старого хлама... И вот, наконец, волна радости, ожидаемая заранее, и все равно сладостная, вспыхивает в его груди.
        «Горячо!» - смеется маленькая девочка, и Сан вдруг обнаруживает себя на краю естественной впадины, между невысокими скалистыми холмами, у подножия Великих Древних Гор... И пятнадцать лет спустя...
        Жажда и усталость продолжают вытягивать последние силы, но голова почему-то совсем не болит, и можно расправить сгорбленные упорством плечи.
        Сан вдруг осознал, что ментальная атака прекратилась. «Я прошел первую мембрану», - сверкнула радостная мысль. Ученик сатвийских монахов хорошо помнил слова Третьего Патриарха:
        Иди против ветра, что вспять
        тебя будет неволить.
        В безветрии знак обретешь,
        где дорогу найти.
        Ментальный ветер стих, а значит, где-то здесь должен быть первый Указатель.
        Распухший язык покрыт, кажется, коркой засохшей крови. Сухие глаза режет утренний ветер. И все же Сан терпеливо стоит на гребне воронки и внимательно впитывает рассеянную вокруг информацию. Тренированный мозг сатвийского послушника, проведшего несчетные часы в глубокой медитации, методично перебирает тысячи оттенков и сочетаний в поисках какого-либо намека, скрытой подсказки, знака, указывающего путь.
        Небо на востоке посветлело. Близкий рассвет заставил ночной мрак припасть к земле в тщетной попытке затаиться в углублениях и трещинах. Сан почувствовал приближение чего-то важного. Вот оно! На дне котловины черным по серому возник древний иероглиф «путь». Начало первой линии иероглифа серебрилось металлическим блеском.
        - Металл в начале пути! - прошептал восхищенный юноша.
        Металл означал направление на запад, и еще: «посмотри вправо». Сан быстро повернул голову и успел заметить на правом гребне впадины тень, напоминающую голову тигра. Еще одно подтверждение: тигр символизирует запад.
        Сан снова перевел взгляд на дно впадины. Там, в первых лучах рассвета, искрилось маленькое озерцо. Все верно: металл порождает воду. Теперь можно спуститься и утолить жажду.
        Вода оказалась удивительно свежей. Видимо, на дне озера били чистые ключи.
        К счастью, проход между двумя грядами невысоких скалистых холмов почти точно совпадал с направлением на запад.
        Сан шел размеренным походным шагом, все время наступая на свою тень. Сначала она была длинная и серая, затем почернела и сжалась, забирая слегка вправо. Солнце поднималось все выше, неумолимо нагоняя путника, пытаясь заглянуть в его немного скуластое, спокойное лицо с тонкими волевыми губами и внимательными карими глазами под крутыми дугами бровей.
        В полдень, когда, не выдержав жары, тень стала совсем маленькой, Сан увидел вход в пещеру.
        Можно было пройти мимо, но очень уж заманчивым казалось переждать дневной зной в прохладном чреве каменного великана.
        В пещере царили мрак и сырость. Теплый, колышущийся мрак и липкая, живая сырость. «Слишком много Инь», - автоматически отметил Сан.
        Он двигался вперед осторожно, пристально вглядываясь в окружающую тьму и внимательно вслушиваясь в гремучую смесь опасности и тишины, царящую вокруг. Предчувствие недоброго росло с каждым шагом, и, когда впереди обозначилось какое-то движение, Сан опустил руку в сумку с секирами.
        Из темноты долетел легкий смешок. Смеялась женщина.
        Неожиданно мрак начал бледнеть. Словно белесые струи чуть светящегося тумана начали подниматься с холодного, влажного пола. И Сан увидел ту, что смеялась.
        Ее фигура была еле видна, распущенные волосы скрадывали очертания плеч и шеи, лицо и вовсе тонуло в непроглядной тени, но что-то было в ней - что-то щемящее и будоражащее...
        Сатвист замер, не в силах оторвать взгляд от темного пятна, скрывающего глаза.
        Сладкая истома зародилась где-то в пояснице и теплой, щекочущей волной разлилась по животу. Сознание, убаюканное горячими толчками крови, медленным листком, кружась и поворачиваясь, падало куда-то вглубь, тонуло в жарком, липком пространстве, насыщенном вкусами, запахами и прикосновениями...
        «Ну вот ты и пришел! - зазвучал в мозгу торжествующий, рождающий эхо голос. - Как долго я ждала! - Темная фигура, окутанная лентами белесых струй, протянула к нему руки. - Долго! Невыносимо долго!»
        Многократно отражаясь, взлетая до немыслимого контральто и опускаясь до почти мужского хриплого шепота, страстный призыв стегал тело безжалостным бичом, заставлял его сжиматься от желания и тоски.
        «И ты тоже ждал... Признайся! Разве не поэтому ушел ты из монастыря, где помешавшиеся на медитациях старики пытались заставить тебя стать старым и бесчувственным, как они сами? Разве не видел ты меня во сне, ворочаясь на жестком монашеском ложе? Разве не преследовала тебя мысль, что молодость дается один раз и нужно не опоздать испытать все удовольствия мира? Иди ко мне! Я дам тебе наслаждение! Ну? Чего же ты ждешь? ИДИ!»
        Ноги, подчиняясь чужому приказу, двинулись вперед.
        «Ближе! Ближе! Ну что же ты?»
        Чудовищным усилием воли Сан заставил себя остановиться.
        Ложь! Ложь пряталась в зовущем голосе. Ложь предвкушала и нетерпеливо вздрагивала. Ложь готовилась впиться и наполняла пространство неудержимой страстью.
        «Суккубия!» - всплыло в памяти противное слово. Так в трактате «Об инкубах, вампирах и прочей нежити» назывались существа женского пола, являющиеся к мужчинам в сновидениях и совращающие их.
        Путешествие могло окончиться совсем не так, как планировалось. Юноша вздрогнул от необычайно яркой картины высохшего трупа, облаченного в желтый балахон и скалящего зубы в блаженной ухмылке идиота.
        Собравшись, он попытался вернуть себе контроль над телом. Это удалось сделать лишь крайним напряжением сил.
        «Куда ты? - бился в висках встревоженный голос. - Не уходи! Я дам тебе удовольствие! Ты никогда не простишь себе этого!!!»
        В душном, пропитанном странными ароматами воздухе пульсировала почти неприкрытая жадность до чужого тепла, чужой жизненной силы. И становилось ясно, что ничего хозяйка пещеры не дает, а только использует не ею созданные механизмы поощрения стремления к продолжению рода. И без всякого права берет обильную и сладкую плату.
        Сделав вид, что подчиняется чужой воле, Сан прошел еще немного вперед и снова остановился.
        «Ну иди же ко мне!» - теряя терпение, прошипела суккубия. Злоба и раздражение пробили тщательно созданную иллюзию, и перед Саном предстала огромная жирная тварь с всклокоченными космами и кривыми когтями на жадных руках. Она не куталась в струи тумана, она из них состояла. И десятки маленьких, жалких, одержимых жаждой удовольствий и оттого злых существ копошились в складках ее влажного, судорожно подергивающегося тела.
        Рука Сана выпустила рукоять секиры: здесь понадобится другое оружие. Тренированная воля Мастера заставила мышцы толчком выбросить вон предательскую истому.
        «Возжаждала моей энергии, мразь? Ты ее получишь! Только потом не жалуйся!» - выплюнул Сан закипевшую боевой яростью мысль и пригвоздил начавшую было таять хищницу Звездой Сатвы.
        Опомнившееся тело легко приняло позу Парящего Орла - основную позицию Сатвийской Боевой Магии. Послушные руки-крылья двинулись в сложном рисунке Лучистого Трезубца, живот запульсировал растущей мощью...
        Неожиданно в памяти всплыл образ, запечатлевшийся там давно и надолго. Светловолосая девушка внимательно вглядывалась в разделяющий их туман. Она была пронзительно прекрасна, как тогда, два года назад, в схватке на берегу Великой Реки Амазонок.
        Неуловимым движением тонкой руки девушка выхватила меч, и молниеносный взмах сложным рисунком вспыхнул в насыщенном грязью пространстве. Знак светился чистым голубым светом, и под его лучами застонали, завыли мерзкие безглазые твари, похотливыми пиявками присосавшиеся к рыхлому, колышущемуся телу своей владычицы.
        «Спасибо!» - выдохнул Сан с хищной улыбкой, погружаясь в подсказанный символ. Новое оружие было великолепным. Куда лучше Лучистого Трезубца, который он сначала собирался применить.
        Знак прекрасной незнакомки мгновенно высушил оставшиеся в животе лужицы желания и заставил позвоночник зазвенеть высоким, чистым звуком натянутой струны. Сана переполнила энергия Чистоты и Света. Медленно, почти торжественным жестом, он направил во тьму пещеры треугольник ладоней.
        Дикий вой выплеснулся навстречу лучу, взлетел до пределов слышимости. Пространство выгнулось, в предсмертной тоске извергая из себя вцепившуюся нечисть. Суккубия, разрываемая на сотню кусков, завыла, задергалась и наконец истаяла зловонным дымом, опустившись на усеянный мумиями пол.
        Когда Сан шел к выходу, десятки извивающихся белесых щупалец пытались задержать его. Но голубой пламень волшебного знака сверкал в его взгляде, и злобно шипящие туманные змеи шарахались в темные ниши и гулкие боковые коридоры.
        На пороге Сан обернулся. Он чувствовал, что прошел испытание.
        Прошел вторую мембрану...
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Ну че, Струмчик, отживел наконец? На кой эйнджел ты под его знак сунулся? Что, и так не видно было, что значок страшненький? Вселяться в агентшу, которую через секунду по стенке размажут! Ты совсем сдурел, братец!
        - Не трещи, без тебя голова разламывается! Ты вот визжишь: сдурел, мол! А как еще в мысли его залезть? Мы с тобой отсюда и разговоры-то через слово слышим. А суккубия по этому делу спец. Была. Еще одну агентшу потеряли! И какую! Башка гудит, как под ногами стада шипозавров.
        - Ты скажи, что там перед смертью она у него в мыслях углядела?
        - Боялась она. Так боялась, что мочи нет. Но я успел ухватить одну мелочь: не сам предсмертник тот знак выдумал! Подсказала ему девка какая-то. Теперь у меня в мозгах полный тромбец. Девку ту он не знает. Вроде видел мельком пару лет назад, но ни хрена у них не было. Значит, и связи с ней у него быть не могет! Так ведь есть связь! Да непростая. Вроде как у Венчанных! И девка на Остроухую жутко похожа... Ну прямо как тот Беловолосый, ящера взрезавший. Помнишь, за которого нам Шеф мозги вправлял? Ух, башка болит...
        - Жаль, я девку ту не видел, точно бы сказал, что и как. С Остроухими у меня свои счеты! Уж я-то их мерцающую породу за два слоя чую!
        - Молчи уж, чуятель! Беловолосого не почуял? А он - эльф самое малое наполовину. Что-то у нас веселенькая лямбда получается. Руконогие древними знаками обмениваются, полуэльфы из всех щелей полезли, за неполный цикл потеряли с десяток агентов...
        - А тела какие? Вепрь - раз! Волосатый Дракон - два! Пернатик мой разлюбимый - три! Да я этого Лысого сам зубами рвать буду! У- у-у, тварь противная!!!
        Лэйм Отроги Великих Древних Гор Час пополудни
        Второй Указатель обнаружился прямо перед выходом из пещеры. Весь склон горы был объят пламенем. Огонь тревожно гудел, пожирая сухую пожухлую траву, струйки дыма вились в раскаленном воздухе.
        «Огонь означает направление на юг, - послушно констатировал мозг. - А вот и триграмма «ли». Тут сатвист посмотрел на противоположный склон ущелья, где сквозь дымную пелену просматривался гигантский знак, глубокими бороздами врезавшийся в камень. Сплошная линия, над ней прерывистая, затем снова сплошная.
        Сами собой всплыли в памяти слова Учителя: «Ли - триграмма сложная. Означает она сцепление. Сцепление с землей, с противником. Сцепление силы в глубине тела бойца. Но Ли - еще и узы, мешающие совершенству. Ли - это сцепление с костным и суетным, это гири, повисшие на ногах».
        Сан окинул взглядом выгоревшее пространство, покрытое черными, ломкими скелетами сгоревшей травы. Почва слегка дымилась, но идти по ней было уже можно. Вдруг среди обугленных веток кустарника ему померещился металлический блеск.
        «Огонь порождает землю, - процитировал Сан. - Земля порождает металл». Он спустился на дно излога и осторожно углубился в кустарник.
        Раздвинув обжигающе горячую почву, руки нащупали рукоять меча. Плавное движение - и обтянутые змеиной кожей ножны выпустили обоюдоострое лезвие длиной в руку, украшенное древними иероглифами.
        Тихая песня. Шорох времени. Пыльный блеск...
        Сан вытер лезвие полой накидки, и меч засверкал в его руке, как холодная молния. От меча исходила сдержанная, спокойная сила. Юноша чувствовал, как через руку вливается в него новая мудрость и новая мощь. Древнее оружие отзывалось на любое, самое незначительное движение кисти, на любую, самую мимолетную мысль.
        Зачарованный красотой клинка, Сан мягко двинул бедрами - плавным взмахом меч прочертил в воздухе пологую петлю. Еще движение - и рассеченное небо отзывается тихим свистом.
        «Правая внутренняя восьмерка...»
        «Хвост дракона...»
        «Иньская вертикальная горка...»
        «Хитрый полет кленового листа...»
        - Если ты служитель святыни, то почему ты в желтом? - вдруг раздалось за его спиной.
        Сан мгновенно обернулся, направив острие меча в сторону говорившего.
        Вернее, говорившей, ибо звонкий молодой голос, несомненно, принадлежал девушке. Она была одета в серый плащ с капюшоном и клапаном, закрывающим нижнюю часть лица.
        Сан непроизвольно скользнул ментальным лучом туда, где лучились сдержанным светом внимательные глаза.
        И натолкнулся на Знак. Простой, но надежный.
        Долгая пауза между выдохом и вдохом.
        Поединок сил.
        Удивление. Радость. Восхищение.
        Сквозь защиту девушки просвечивало немного, но достаточно для того, чтобы умиротворенность духа, воспитываемая трудами многих лет, вдруг взорвалась водопадом чувств и образов.
        Память...
        Влажный, полный жизни мир Большой Реки Амазонок... Терпкий вкус стебелька... Радуга брызг вокруг разгоряченных тел... Ошеломляюще прекрасные женские фигуры... Свежие порезы сочатся алыми струйками. Волосы - как взмах крыла...
        Сосредоточенные лица. Блеск мечей. Звон стали...
        Все это долгое мгновение девушка стояла неподвижно, спокойно ожидая ответа, не выказывая и тени страха или нетерпения.
        - Я послушник сатвийского монастыря в верховьях Голубой реки, - наконец ответил Сан хриплым от волнения голосом. - Желтая накидка - наша обычная одежда.
        - Голубая река? - переспросила девушка. - Но ведь это далеко на востоке? Что же привело тебя сюда?
        - Мы только пылинки, носимые ветром судьбы. - Сан склонил голову, стараясь скрыть блеск своих глаз и успокоить сердце.
        Девушка почти неуловимым жестом напрягла мышцы, проверяя, удобно ли прилажен меч, изящная рукоять которого возвышалась над правым плечом. Ее глаза редкого золотистого цвета пристально вглядывались в лицо собеседника.
        - Ты владеешь оружием, как настоящий Мастер, но говоришь загадками и прячешь глаза... - Незнакомка отвернулась, устремив взгляд на юг. Не поворачивая головы и не меняя интонации, она продолжила: - Я хочу предупредить тебя. Если ты попытаешься напасть, твое мастерство может оказаться недостаточным. Я ищу Храм Пяти Стихий, и я найду его. Даже если придется прокладывать себе путь через сонмище рарругов!
        Не прощаясь и даже не глядя на юношу, она пошла по ущелью, ступая легко, оставляя в пепле лишь неглубокие, маленькие отпечатки.
        Сан смотрел ей вслед широко открытыми глазами, стараясь унять бешено колотящееся сердце.
        Сбылось!
        Не обмануло предчувствие, возникшее два года назад на берегу Великой Реки. Всемогущая Карма снова поставила беловолосую воительницу на его пути.
        На пути в древнюю Обитель Пяти Первоэлементов, чаще именуемую Храмом Пяти Стихий...
        Несколько долгих выдохов успокоили дыхание и замедлили пульс. Сан вернул меч в ножны и, используя еще крепкий ремень, перебросил их за спину. Опоясав себя поверх меча, он удобно пристроил рукоятку за правым ухом. Маленькая амазонка знала толк в ношении оружия. Теперь меч не занимал рук и не стеснял движений.
        Еще раз взглянув на палящее солнце, Сан пошел на юг. Его ноги в мягких сатвийских тапочках ступали рядом со следами незнакомки.
        Он никак не мог уменьшить звенящую волну радостности, переполнявшую грудь, и хоть немного погасить блаженную улыбку, растянувшую губы.
        Как истинный сатвист Сан понимал, что нельзя сильно раскачивать маятник эмоций. За радостью неизбежно приходит грусть, за взлетом неотвратимо следует падение.
        Учитель не раз говорил: «В минуту опасности ты должен уподобить свой разум поверхности озера. Мысли и чувства - это рябь, пробегающая по зеркальной глади. Они искажают все, что отражается в зеркале. Лишь освободив свой ум от мыслей, а душу от чувств, ты будешь правильно отображать действительность».
        Надмирье Внешнее Санитарное Кольцо Час Органных Вздохов
        - Это была Она?
        - Конечно. Разве ты не почувствовал их Любовь?
        - Я спросил просто так, чтобы ты вернулась. Молчишь и молчишь...
        - Тоскливо. И неправильно. Мы здесь, а они там, и все порознь. Я чувствую себя разорванной на части. Помнишь, в Древнем Теллусе была такая варварская казнь? Привязывали за конечности к скаковым животным и гнали их по расходящимся траекториям. Не помню, как это у них называлось...
        - Это называлось мерзость и садизм. И не только у них. Слушай, а новенькая малышка - не промах. Как она моего Сана осадила: «Твое мастерство может оказаться недостаточным!» Чувствуется в ней что-то такое... кошачье. И дикое. Ты такая становишься, когда кинжальные лучи выставляешь. Только что не шипишь.
        - Ну за что нам эта пытка? Порхаем тут по облакам, а они, плоть и кровь наша, там с гадами бьются. Когда внизу драка, я места себе не нахожу. Я теперь понимаю, почему ты тогда вмешался.
        - Держись, любимая. Они должны сами справляться. Для того Эксперимент и придуман. Я, правда, грешный делом, решил изваять себе новое тело для Лэйма. Гнома-валечника. Люблю я их, паршивцев. Могучие они, кряжистые.
        - И ворчливые. Из тебя гном, как из подземника ангел- хранитель.
        - Зря ты так. Помнишь, наставник Лю рассказывал о Восшествии Золотого Дракона? Тот ведь Демоном был, и не из последних. Самого Гагтунгра творение. Но ведь проникся. И взошел. Представляешь, каково ему было девять десятых плоти в Свет переплавлять?
        - Согласна. Но все равно. Если уж готовить тело, то эльфа. Они ходят, как летают.
        - Надоело летать! Хочу топать! И сплевывать сквозь зубы. И пускать ветры, прости господи! Даешь гнома!
        - Ты неисправим. И несерьезен, как дитя малое. И почему тебя все уважают?
        - А я всем другим кажусь. Серьезным и положительным. Пламенным борцом за Свет во всем Свете. Гроза элементалов и молоденьких практиканток.
        - Какие такие практикантки? Новенькие? Да врешь ты все! С начала Эксперимента все на нас как на калек смотрят. Сочувствуют. Мне в такие моменты выть хочется. Это, наверное, из прошлых перерождений?
        - Ага. Или из будущих воплощений. Мы будем отдыхать или нет?
        - Ну ладно, милый. Спи. Пусть тебе приснится гномий хирд. Топающий и лихо пускающий ветры. В сторону врагов.
        Слог 4 СУМАСШЕДШИЙ ВЕЧЕР
        Подмирье Гвиторм, Двор Зрелищ, Большой Амфитеатр Второй час Сгущения Теней
        Вопреки опасениям скептиков, ланиста выпустил на арену весь цвет столичной школы, Рарруги были как на подбор - громадными и породистыми. Они кружили по амфитеатру на своих кожистых крыльях и взревывали утробными, низкими голосами.
        Затем один, иссиня-черный, приземлился в красный сектор. Это означало смертный бой, бой без правил и права на пощаду. Громовой рев вызова ударил в уши зрителей, и обводы зала взорвались свистом и улюлюканьем.
        Зачинщик потрясал пудовыми кулаками, бил себя в грудь и скалил огромные коричневые клыки. Умело выгнутые крылья увеличивали и без того устрашающие размеры Черного Детоубийцы.
        Имя это, выкрикнутое глашатаем, подхватили тысячи глоток, и огромный зал бесновался в предвкушении кровавого зрелища.
        - На что спорим? Он сегодня всех позаломает! - выкрикнул Жран прямо в ухо Зазраку. Его слюнявая харя оживленно вертелась, наслаждаясь сумасшествием фанатов. - Щас он им покажет! Всем задницу понадерет!
        Глядя на гримасы приятеля, Зазрак вдруг ощутил неведомо откуда нахлынувшее отвращение. Рядом с ним на каменной скамье Двора Зрелищ возбужденно ерзало и подскакивало уродливое существо с круглыми слезящимися глазами и жирными отвисшими щеками, открывающими воспаленную багровую мякоть глазного эпителия. Картину дополняло вечно сопливое рыло с парой круглых дыхательных отверстий над широкой щелью рта, усаженного крупными, редкими зубами. И уши. Волосатые, острые, возвышающиеся над маленькими, юношескими рогами.
        «Неужели и я выгляжу таким же отвратительным мерзавцем?» Неожиданная мысль окончательно выбила Зазрака из колеи, и он не сразу понял, отчего зрители обрушили на его перепонки совсем уж невыносимый звуковой разряд.
        Под самым куполом огромного зала с хрустом сшиблись два зверя. Черный ударил всеми четырьмя лапами, и зеленый, очевидно принявший вызов в красном секторе, ответил полным предсмертной тоски воем. Сцепившиеся монстры рухнули вниз, вслед за струей смрадной холодной крови из разорванного брюха зеленого неудачника.
        У самого пола Детоубийца резко затормозил, распахнув упругие крылья, и торжествующе заревел, поправ когтистой лапой изломанное тело противника.
        - Ну что я тебе говорил?! - орал Жран в полном восторге, а Зазрак никак не мог побороть подступившую к горлу тошноту. Он, уже не раз посещавший Двор Зрелищ, впервые сочувствовал проигравшему. Ведь это, наверное, страшно - оказаться в когтях такого вот Детоубийцы!
        «Мне нужно больше заниматься рукопашным боем, - решил юноша. - Жаль только, отец редко бывает дома».
        Схватки следовали одна за другой, но Зазрак почти не смотрел на арену. Он внезапно потерял интерес к этому однообразному и отвратительному зрелищу. Как только он не замечал этого раньше?
        От размышлений его пробудил толчок в плечо. Все вокруг повскакали на ноги и размахивали флагами, шарфами и просто руками. Черный Детоубийца тяжело завершал круг почета, с трудом ворочая надорванными, залитыми кровью крыльями.
        Рыло Жрана ткнулось в самое ухо Зазрака, и насыщенный слюной голос проорал:
        - Ну что я говорил? Никто не может побить нашего Черномазого! Да ты никак заболел? Что-то на твоей роже лица нет! - Жран довольно заржал. - Пошли снимем каких-нибудь телок! Или пожрем! Или и то и другое! Как думаешь, согласится какая-нибудь выпить со мной Пунцовки? Или Багрянки... Вот было бы смачно! Да проснись ты! Смотри: Шарка, Чухла и Харма, а с ними Пузырь-Брюхан. Эй, Брюхан! Не много ли тебе - три на одного? Поделись с приятелями! Что, девки? Мы тут с Зазраком собираемся подкрепиться, а заодно хлебнуть чего-нибудь горячительного. Может, сообразим на шестерых? Кто со мной в Пурпурный Павильон?
        - Придется, наверное, мне попробовать заткнуть тебе пасть, - выступила вперед дородная Чухла. - Погляжу, так ли ты шустр на самом деле, как хочешь казаться! Да и Харма давно на твоего дружка глаз положила.
        При этом сообщении Зазрак неожиданно почувствовал, как к коже лица бросилась горячая, душная кровь. Харма тоже смутилась. Она отвернулась и сделала вид, что следит за работой трупоглядов, убирающих арену.
        Жран сиял. Он возбужденно обозревал обширные прелести партнерши и предвкушал. Предвкушал в полный рост.
        - Пурпурный Павильон - это старо! - проквакал Брюхан. - Мы с Шаркой уже раз пять прорывались в Семейные Кабинеты.
        - Брешешь! - ошарашенно выдавил Жран. - Туда нашего брата не пускают!
        - А это ты видел? - победно проблеял Пузырь и прилепил к подбородку фальшивую бородку. - И вот это! - добавил он, надевая на свои юношеские рожки крупные искусственные рога.
        Действительно, в таком виде он вполне мог сойти за респектабельного клерка или осведомителя Тайной Канцелярии. Шарка с надменной миной водрузила на голову шляпку с густой вуалью и, подхватив Брюхана под руку, увлекла его к Залам Вкушения Росы.
        - Во дает Пузырь! - с завистью процедил Жран. - Слышь, Чухла, а у твоего папахена случайно нет накладных усов, а?
        - А ты хоть представляешь, малявка, что там, в Семейных Кабинетах, делать надо? - подначила Чухла.
        - Еще бы! Мои предки постоянно контейнеры на дом заказывают. Я уже давно за ними наблюдаю! Такого навидался, ты визжать будешь от восторга! Может, рискнем, а? Ты - дама представительная, да и я ничего себе. Щас с какого-нибудь лоха шляпу сорву, и попробуем! А то какой-то Пузырь Брюхатый будет в Белесых Струях купаться и от кайфа похрюкивать, а такие классные мы с тобой пунцовую жижечку кушать?
        Жран обхватил Чухлу и отвалил на поиски шляпы.
        - Ну, так и будем здесь стоять? - с легкой укоризной спросила Харма. Она теперь смотрела прямо на Зазрака, и ее карие глаза с длинными ресницами очень напоминали ему мать.
        Не отвечая, он опустил взгляд на ее ноги с аккуратными маленькими копытцами и, постепенно поднимая глаза, пробежался вдоль всего стройного тела. Да, из всех знакомых девчонок она одна была похожа на Кару Ондр.
        - Прости, Харма, но меня уж точно не пустят в Семейные Кабинеты. Брюхом я не вышел.
        - А мне это нравится, - сообщила девушка. - И вообще, у всех свои вкусы. Меня вполне устроит простой Оранжевый Коктейль.
        Оранжевая Роса была наиболее слабой и дешевой из всех возбуждающих Энергий, и Зазрак опять покраснел.
        - Позволь предложить тебе двойной Золотой, - неожиданно для самого себя сказал он.
        - О-о-о! - Харма удивленно расширила глаза. - Сын генерала Ондра не разменивается по пустякам!
        - Да, мой отец часто говорит: «Лучше один глоток нектара, чем бочка свиного пойла». «Свиньи», как я понял, - это очень неразборчивые и противные животные, живущие то ли в Ивгии, то ли в Дивгланде.
        - Ну что ж... как ты сказал? «Нектар»? Звучит приятно. Я, пожалуй, соглашусь на глоток. Бездарно начатый день обещает стать гораздо интереснее! - улыбнулась Харма.
        Аллея Высших Наслаждений Первый час Лилового Сияния
        Подходя к Золотому Павильону, Зазрак лихорадочно пытался вспомнить, сколько кредиток лежит у него в кармане. Если бы предвидеть все заранее, так можно было бы попросить у матери, а теперь... Золотой Коктейль страшно дорог, не оказаться бы пустозвоном!
        - Ух ты, какая куколка! - раздался справа грубый, сальный голос. - Я ее, пожалуй, возьму. Слышь ты, глиста, пошел отсюда! Твоей подружке со мной будет куда приятнее.
        Страх ударил под ложечку сосущей больной волной, колени предательски ослабли, и только зарождающаяся ярость позволила Зазраку справиться с запаниковавшим трусливым животным, именуемым
«тело».
        Он медленно, как учил отец, обернулся к говорившему. Это был здоровенный лоб с вполне подросшими рогами и гипертрофированной мускулатурой. «Типичный капрал в самоволке», - решил сын генерала Ондра.
        За спиной капрала мерзко ухмылялись еще трое таких же, но поменьше. Любой ответ в данной ситуации ставил Зазрака в глупое положение, и поэтому он не стал отвечать.
        Он просто обратился к Харме:
        - Не думаешь ли ты, что здесь становится слишком шумно? И слегка попахивает... э-э-э... казармой?
        Расчет оказался правильным. От возмущения «капрал» потерял не только дар речи, но и всякую осторожность. Он зарычал и бросился вперед, не думая о защите. Его искаженная морда изливала в мир жажду убийства и порабощения. Схватить, заломать, заставить хлюпать кровью, глотать дерьмо и целовать ноги...
        Зазрак промедлил ровно столько, чтобы глаза противника стали торжествующе расширяться, и резко шагнул в сторону, попутно отталкивая Харму от места действия. Прием этот отец называл
«коррида» и заставлял сына многократно повторять его на тренировках, приговаривая: «Не спеши отскакивать, дай противнику поверить в успех, вложить в бросок всю свою силу. Пустота высасывает мощь, а удивление гасит ярость!»
        Вот и сейчас, пролетев мимо вожделенной цели, детина был вынужден сам тормозить свой наступательный порыв. Он был настолько ошарашен, что, развернувшись, стал легкой жертвой быстрой контратаки «хилого юнца».
        Давящий удар копытом в основание грудной клетки заставил его покачнуться и чуть опустить руки, а размашистый «винт» низом кулака с разворота рванул его рыло вправо так резко, что шея явственно хрустнула. Для верности Зазрак впечатал локоть в открывшийся затылок, и «капрал» тяжело рухнул наземь всей своей массой.
        - Надо сказать отцу, что его солдаты дерутся как простые рабы, - проговорил юноша, из последних сил пытаясь сдержать прыгающее сердце и дрожащие от возбуждения колени.
        - Чуваки, на кого это он похож? - Хриплый шепот одного из нападавших был очень выразительным.
        Но Зазрак не стал дожидаться, пока солдаты разберутся в своих смутных воспоминаниях. Глаза затопила мутная пелена стресса, и, уже не сдерживаясь, он заорал, подражая отцу в гневе:
        - Молча-а-ать! Кру-гом! Бегом марш! И чтоб духа вашего здесь не было!!!
        Солдаты, правда, не побежали, но все же поспешили ретироваться, унося с собой стонущего приятеля.
        Еле дождавшись, когда они скроются за углом, Зазрак опустился на колени. В ушах звенело, грудь покалывало от излишне глубокого дыхания. Пришлось сложить руки на животе и прикрыть глаза.
        - Тебе плохо, Заз? - Голос Хармы был участливым и озабоченным. И еще в этом голосе сквозило нечто такое, отчего восстановление пошло быстрее и в груди зародилась теплая волна нежности, смешанной с гордостью и удовольствием.
        - Да нет, просто слишком сильное возбуждение. Отец был бы мной недоволен, - сказал Зазрак, поднимаясь.
        - Что ты! Этот амбал был в два раза тяжелее тебя, а ты его... в три удара... - Харма неуверенно прикоснулась к руке юноши. - Ты сильный! Я часто видела во сне, как ты дерешься, но наяву - совсем другое дело!
        - Ты видела меня во сне? - Зазрак повернулся к девушке.
        Она, не отвечая, вдруг придвинулась.
        Волна непривычных ароматов нахлынула на юношу. Он оказался в теплом, пульсирующем коконе, созданном излучениями двух коснувшихся друг друга тел. Он оглох от стука двух сердец и рева двух потоков крови, струившихся в опасной близости друг от друга.
        «Что-то многовато переживаний для одного дня», - мелькнуло в голове у Зазрака, а руки непроизвольно обняли Харму. Ее губы были сухими и горячими, но, как только поцелуй оборвал дыхание, непередаваемая сладость родилась на кончике языка и щекочущей струйкой двинулась по позвоночнику.
        - Да, наяву - совсем другое дело, - согласился он через несколько бесконечных минут. - Знаешь, у меня может не хватить денег на Золотой Коктейль. Я просто не знаю, сколько он стоит.
        - У меня тоже кое-что найдется, - прошептала Харма, щекоча своим дыханием его ухо. - Нам много не надо, всего лишь два глотка нектара... - тихо засмеялась она.
        У Зазрака хватило ума поднять ее на руки...
        Так они и предстали перед метрдотелем Золотого Павильона.
        - Добро пожаловать, молодой господин, - склонился тот в слегка неуверенном поклоне. - Будете платить наличными? Не думаю, чтобы вы были из числа наших постоянных клиентов, да и... - Он выразительно замолчал.
        - Вы хотели напомнить мне о моем возрасте? - Зазрак поставил Харму на ноги и посмотрел на метрдотеля в упор. - Уж не работаете ли вы по совместительству в Департаменте Нравов? - «Я что-то наглею на глазах», - пронеслась запоздалая мысль. - Пожалуй, мне придется пройти к Распорядителю и позвонить отцу, - обратился он к Харме, снова применив давешний прием.
        - Что вы, что вы, молодой господин! За наличные - все что угодно! - испугался метрдотель. - Прошу вас. - Он склонился в поклоне, одновременно указывая на окошки касс.
        На отдельный кабинет денег не хватило, и Зазраку пришлось купить места в общий зал. Спустившись по широкой полутемной лестнице, они очутились в теплом колышущемся мраке.
        - Сюда, прошу вас, - возник перед ними служитель в слабо светящемся костюме. - Здесь, в ложе, два свободных места.
        Кресла были удобными, с высокими бархатистыми спинками. Ловкими быстрыми движениями служитель пристегнул гостей специальными ремнями, обхватившими их талии, ноги и руки. Это было интересно. В Пурпурном Павильоне вкушали, стоя в обнимку в толпе таких же жаждущих. Вкус Росы там сильно нарушался испарениями и толчками переживающих соседей.
        Зазрак закрыл ненужные в этой почти абсолютной тьме глаза и ощутил легкий укол инъектора. Сквозь приглушенный шум установок Росы до него доносились вздохи вкушающих.
        В отличие от массовых Павильонов, они не только не мешали, но и настраивали на определенный лад. Зазраку вдруг остро захотелось прикоснуться к Харме. «Почему кресла так далеко друг от друга?» - еще успел подумать он и ощутил приступ внезапной, оглушающей тоски.
        В этой волне было все: терзающий голод и иссушающая жажда, зависть и алчность, возбуждение и усталость, вожделение и душевная боль. И тоска. Тоска по недозволенному и невозможному. Неожиданно рука Хармы до боли сжала его кисть, и он, отвечая на пожатие, напрягся всем телом.
        Почувствовав наконец первую струйку Росы, он принялся глотать ее ненасытными, жадными глотками, сотрясаясь от восторга и мучаясь страхом, что очередной глоток может стать последним...
        Слог 5 МЫСЛЬ НЕИЗРЕЧЕННАЯ
        Лэйм Охотничий замок короля Диабемского Раннее утро
        По всему полю затрубили рога, и зловещая тишина наконец уступила место лязганью мечей, фырканью пегасов и шороху раскрываемых драконьих крыльев.
        Ночь длилась так долго, что мрак, холод и страх смерзлись в груди в твердый тяжелый ком, и сердце придушенно трепыхалось где- то в животе, теряя остатки мужества и надежды.
        Но вот зазвучали рога, и замерцали по всей равнине лики Демиургов, и полилось, разгораясь, сияние от родовых эльфийских знамен.
        Первая атака сил Мрака была отбита.
        Ксана помнила, как онемели вдруг говорливые гномы, как застыли словно статуи непоседливые пегасы. Ее собственный дракон Грог тоже замер в неподвижности, и только нервно подрагивали его полуприкрытые веки.
        И каждый в объединенном Воинстве Светлых Сил услышал Голос.
        Голос шел не сверху и не снизу, не сзади и не спереди. Он поднимался изнутри. Из каких-то мрачных глубин, лежащих в фундаменте любого «я».
        Эльф или гном, кентавр или орел - каждый в Светлом Воинстве ощутил вдруг в своем существе некий темный угол, пещеру, укрывающую что-то незнакомое, таящее в себе грозную, неведомую опасность.
        Именно из этой пещеры и звучал Голос.
        Он обращался к каждому по имени и на его родном языке. Он воспевал хвалу, не сбиваясь, однако, на явную лесть, а лишь повторяя собственные недостаточно скромные мысли того, к кому обращался.
        И он звал к себе, суля подлинную свободу.
        Свободу делать все, что пожелаешь, и не подчиняться никому, кроме него. Он рисовал призрачные перспективы и уговаривал, и нашептывал, и соблазнял. Голос не умолкал и не менялся. Он, как темная воронка, вбирал в себя тысячи и тысячи сознаний, пытаясь подчинить их себе, лишить воли, разъединить гнусными подозрениями и намеками, которые брал все из тех же глубин каждого отдельного
«я».
        И только один просчет допустил Черный Властелин. Не учел он, что оцепенение, охватившее всех внезапно и одновременно, объединит воителей Света единым испытанием, единым чувством. Слушая Голос, каждый боец знал, что не один он противостоит дьявольскому искушению. Молчание и неподвижность слили воедино не очень-то ладящих между собой пегасов и кентавров, драконов и орлов. По глазам соседей каждый видел отзвуки внутренней борьбы и понимал лживость обещаний и посулов, сплетен и наветов. И все-таки тиски черной воли были настолько сильны, что факелы, освещавшие равнину, задохнулись и погасли. И исчезли серебристые нимбы с изображений Демиургов, и померкли славные эльфийские стяги.
        И тьма упала на Воинство Света, и холод объял сердца. Но вот истекли сроки, и Голос вдруг захлебнулся и замолчал, а каждого бойца коснулся то ли луч, то ли вздох, то ли просто теплая, ласковая ладонь. И загорелись звезды, и поднялись к побледневшим губам серебряные эльфийские рога. Исчезли черные тенета, разогнулись спины, расправились плечи, и пронесся над равниной вздох облегчения.
        Но громовым хохотом ответила ночная тьма, и вспыхнувшие жезлы светлых магов осветили двухслойную лавину Черного Воинства, стремительно несущуюся с запада.
        Встрепенувшийся Грог метнул запылавший багровым пламенем взор в верхний вал вражеской рати. Там, окутанные плащами мрака, метались черные тени рарругов. В блеске фиолетовых молний липкой холодной слизью вспыхивали их массивные тела.
        Драконы заревели пронзительно и страшно. Ксана стиснула коленями шею Грога, стараясь передать ему спокойствие и уверенность в победе, нисходящие на нее с высокого звездного неба.
        Снова пропели рога, и крылатая армия взвилась навстречу черной волне, оскалившейся и ощерившейся в свисте, хохоте и плаче вакханалии зла.
        Вперед вырвалась цепочка драконов, и эльфийские луки, зазвенев, засыпали врага смертоносным серебряным градом. Ксана не успела выпустить и десятка стрел, как рати сшиблись.
        И вонзились в плоть безжалостные когти, и напились крови стальные клинки...
        Грог схватил в смертельные объятия огромного рарруга, который, отбиваясь всеми четырьмя лапами, придавленно хрипел перекушенным горлом, тщетно пытаясь разомкнуть мертвую хватку драконьих челюстей. Ксана обхватила руками крутой изгиб длинной шеи и вдруг увидела на спине рарруга небольшое костлявое существо с бочкообразной головой и круглыми выпуклыми глазами. Существо это сжимало в хилых лапках короткий трезубец, все три жала которого уже дымились теплой драконьей кровью. Грог не мог, да и не хотел выпускать шею еще живого врага, и трезубец уже дважды впивался в надбровные дуги, стараясь поразить незащищенные глаза. Ксана мгновенно выхватила из петли метательное копье, и серебристая тень прочертила мрак, взбитый крыльями гигантов. Копье вошло между лягушачьих глаз, трезубец, кувыркаясь, устремился вниз, и вслед за ним рухнул рарруг со сломанными крыльями и разорванным горлом. На спине его болталась прикованная цепью фигурка со скошенными к переносице застывшими жабьими глазами. Грог победно затрубил и бросился на нового врага...

***
        «Ксана, Ксана, проснись». - Голос няни еле прорывался сквозь рев и скрежет, лязг и грохот, стон и плач Великой Битвы. «Нет, - отбивалась Ксана, - бой еще не закончился, я должна быть с ним, я должна беречь его глаза!» Но сон уже отдалился, и из мглы межвременья всплыло лицо Эолы, ласковое, лучащееся неземным светом.
        - Ты снова видела сон? - спросила она.
        - Да. - Ксана села на постели и потерла рукой лоб. - На этот раз я летала на драконе. И сражалась. Эола, что это была за битва? - Ксана закрыла глаза и попыталась вызвать в сознании картину схватки в густой тьме, озаряемой магическими огнями.
        - С каждым днем у тебя получается все лучше, - сказала няня, проводя своей тонкой рукой по темно-каштановым волосам воспитанницы. - Ты только не смогла передать эмоциональный накал битвы, слишком сосредоточилась на зрительном образе. Попробуй еще раз.
        Ксана уже год пыталась освоить мысленную речь эльфов и, несмотря на все усилия, продвигалась вперед очень медленно. После нескольких тщетных попыток ей все же удалось создать у Эолы правильный образ пережитого.
        - Думаю, это была Великая Битва, или на древнем наречии Кармагеддон. - Взгляд Эолы, устремленный в глубины памяти, был исполнен грусти и гордости. - Я уже рассказывала тебе о ней.
        - А кто победил в этой битве? - спросила Ксана, в ушах которой все еще звучало отдаленное эхо схватки.
        - Ты еще ребенок, - улыбнулась Эола.
        - Да, я помню, ты говорила, что в любой войне проигрывают обе стороны. Выигрывают только Темные Иерархии. Но ведь в той битве они и были одной из сторон?
        - Конечно. И они проиграли. Так же, как и мы.
        Рука няни скользнула в складки легкой накидки, и глазам Ксаны предстал изумительной красоты перстень из голубоватого серебра с великолепным сапфиром, сияющим ярче эльфийских глаз Эолы.
        - Какое чудо! - восхитилась Ксана. - Почему ты ни разу не показывала мне его раньше?
        - Чем больше глаз смотрит на этот камень, тем труднее становится будить его память.
        - Память у камня? - Ксана не могла оторвать глаз от перстня.
        - Да. Все драгоценные камни имеют душу. Они живут очень медленно, но запоминают все, что происходит вокруг. Твои соплеменники, как неразумные дети, не понимают их истинной ценности. Но блеск камней будит в них смутные воспоминания, и, подобно сомнамбулам, они стремятся завладеть камнями, проливая потоки крови. Из-за этого многие древние талисманы уже превратились в сосуды горя и смерти.
        Кроме того, цари и князья, эмиры и кесари выставляют камни на обозрение подданных, стремясь возвыситься не трудом своего сердца, но за счет зависти окружающих. И десятки подлинных сокровищ погасли навсегда, захватанные грязными руками, зализанные завистливыми, алчущими взорами. Помни, Ксана, что истинная красота всегда интимна, как, впрочем, и истинная любовь, и истинная мудрость.
        - И ты разрешаешь мне смотреть на него?
        - Да. Твоя мать очень любила это делать в годы своей молодости. Этот перстень когда-то принадлежал моему деду Тильнару, или Огнесвету на вашем языке. В незапамятные времена дед участвовал в Кармагеддонской битве.
        - Дед? Ох, Эола, я как-то забываю, что вы, эльфы, живете очень долго.
        - Срок нашей жизни с каждым поколением уменьшается. И это тоже следствие наших былых поражений, выглядевших как победы. - Эола надолго замолчала.
        - А я... - неуверенно начала Ксана, - я могла бы разбудить его память?
        Эльфийка молчала, устремив взгляд куда-то вдаль.
        «Это сделать очень нелегко, иначе любой из грабителей и убийц стал бы посвященным древнего знания». Губы Эолы не шевелились, и слова возникли в голове Ксаны сами собой.
        «Я слышу твои мысли!» - изумленно воскликнула Девушка. Точнее, хотела воскликнуть и вдруг поняла, что совсем не обязательно напрягать голосовые связки и язык, совсем не нужно производить шум.
        «Ну вот наконец это и произошло», - улыбнулась Эола.
        «Это все из-за перстня. Это он помог мне! - Ксана ласково смотрела на игру света в гранях камня. Спасибо тебе, ты такой красивый, и добрый, и...» - Она не могла подобрать нужное слово и просто потянулась к сапфиру теплой волной любви и благодарности.
        И именно в этот момент камень «раскрылся»...
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Вот, слизь, опять Остроухая. Теперь уже не полукровка, а настоящая, из Истинных. Вот не повезло-то! Вляпались мы с тобой по самое не балуйся! Ясно как ночь - затеяли Верхние что-то.
        - А Его Превосхосамость прозрел все их козни и свою интригу раскручивает?
        - Молодец, Лупоглазый, верно рассуждаешь. Только, думаю, все отсюда не прозреешь. Знаешь ведь: несоответствие времен, то, се... Да простит меня Сам Гагтунгр Величайший, но все даже он не знает. А то бы мы давно всех эйнджелов попередавили бы. И лучаров. И серахвимов всяких.
        - Не поминал бы ты к утру! И так жуть берет... Не хватает тебе торчания в Промежутке? Хорошо, хоть Наверх не гонют. Я, конечно, прынцеску бы с превеликим аппетитом, но у няньки ее сила немереная. И лет ей за тыщу. Это же сколько у нас тут будет? Две гвиндюжины с тремя нулями? Охренеть!
        - Спать иди, арихметик хренов! Завтра с утра опять в магический шар пялиться. Как в Теллусе, ей-сам! Помнишь, я Страха Видлу из теллусийского сектора подменял? Ну подранили его пукалкой какой-то? Так вот, у них там в Теллусе все не так, как в нашем Лэйме. Даром что миры параллельные. У них особая магия развилась - Те-Хни-Ка. Ну слышал небось - движущиеся железяки всякие? Вот! А кроме тех железяк есть такие ящики, в которых картинки всякие бегают. Ну точь-в-точь наш магический шар. Так вот руконогие перед теми ящиками целыми сутками сидят и на картинки эти пялятся. Прям как мы с тобой все последнее время.
        - Не знаю, как им, но нам ничего стоящего не показывают.
        - Я тебе даже больше скажу. По-моему, наши предсмертники уже догадываются. Готовят что-то. По крайней мере Лысый. Он тихий, но здоровый. Я его боюсь. Видал, как по сторонам зыркает? Чистый дракон!
        - Давай завтра за другим смотреть. Там у него под боком чмырь нашенский. Там никаких неожиданностев не предвидится!
        Слог 6 УЧЕНИК КОЛДУНА
        Лэйм Дом на улице Прорицателей Ночь
        Алекс, морщась и чертыхаясь, растирал в деревянной миске помет летучих мышей. Осталось еще истолочь несколько желчных камней, добавить кровь лягушки, убитой серебряным ножом, и смешать с заранее приготовленным ядом очковой змеи.
        Серые окаменевшие комочки помета поддавались с трудом, желчь нещадно пахла, а лягушачья тушка, подвешенная за лапки, подергивалась и наводила на грустные размышления.
        «Все-таки я почти привык», - подумал Алекс, откладывая в сторону миску. «Видимо, можно привыкнуть к чему угодно», - угодливо подсказало Эго, но память тут же зажгла в сознании мертвенно-лиловый свет над жертвенным алтарем. Колдун в черном плаще и шипастой короне склоняется к подбежавшему слуге. И вот в зловещей, гулкой тишине зала страшным диссонансом звучит крик младенца. Маленькое, замерзшее до голубизны тельце беспомощно дергает полусогнутыми ножками и заходится скрипящим плачем...
        Этот сон, поразительно реальный и подробный, повторялся уже несколько раз. И каждый раз Алекс просыпался от собственного крика.
        «Случись такое наяву, и я бы на него бросился. Пропади пропадом его туманные намеки и сомнительные знания! - подумал Алекс и с содроганием отогнал страшное видение. - Видимо, настало время уходить. Где искать девушку, о которой говорил Георг, я наконец знаю. А Колдун? Он уже ничего не может мне дать, да и то, что дал, лучше бы оставил при себе!»
        Действительно, год, проведенный в ученичестве у Колдуна, подверг Алексову любовь к магии серьезному испытанию.
        Еще совсем недавно это был мир чудес и открытий. Приятно было слушать отголоски глубинных вибраций мира, разбуженных громовым заклинанием или тихой мантрой, хлопком в ладоши или щелчком пальцев. Неизъяснимую радость давала власть над ветром и дождем, летящим камнем и остановившейся водой. Великую мудрость открывал для себя Видящий, когда чувствовал приближающуюся грозу и закончившееся вчера землетрясение, когда определял на глаз слабую точку в стене и на слух направление камнепада.
        Сухие, не пахнущие животными испражнениями слова и знаки представлялись Алексу друзьями и помощниками: то благородными воинами, готовыми к любой битве, то утонченными дипломатами, улаживающими любые конфликты, а то, что уж греха таить, преданными и нежными возлюбленными... Симметричный и отвлеченный мир магических формул пленял Алекса утонченностью и целесообразностью, совершенством и красотой.
        Но Колдун почему-то упрямо не хотел замечать его привязанностей. Он, с навевающим тоску однообразием, снова и снова заставлял Алекса резать и вытягивать, вскрывать и свежевать. Потоки крови и слизи, желчи и экскрементов густым слоем заливали небесное совершенство, непреодолимыми путами тянули к земле, страшной тяжестью давили на плечи.
        Алекс последний раз перемешал вонючую жижу и озорства ради начертил каменной ложкой в воздухе Знак Мухи. Склянка из мутного, зеленоватого стекла неуверенно приподнялась над полкой. Не обращая на нее прямого внимания, подмастерье заставил знак задрожать и извлек из дальнего угла слабое жужжание. В неровном свете свечи склянка двинулась к столу. В ее тени, скользящей по стене, явно обозначились суматошно мельтешащие крылышки. В момент, когда Алекс протянул за ней руку, на его ладони вдруг возник противно шевелящийся мохнатый паук размером с собачью голову. Надо было, конечно, спокойно смотреть, как паук ловит стеклянную «муху», но юноша непроизвольно отдернул руку. Паук вместе со склянкой рухнул на стол, угодив при этом в миску со снадобьем.
        - Ты боишься пауков, девушка? - проговорило вдруг мутное медное зеркало на дальней стене. Голос Колдуна был, как всегда, презрительным и ядовитым.
        Паук вылез из миски и принялся отряхиваться. Он был похож на черную восьмилапую собаку. Ошметки коричневой грязи противным дождем хлестали по лицу, пачкали стол, стены и даже, кажется, потолок.
        «А ведь придется все это убирать», - подумал Алекс.
        Зеркало больше ничего не говорило. Проклятый паук продолжал отряхиваться. Количество разбрызгиваемой грязи уже вдесятеро превысило первоначальный объем, а поток смрадной мороси не иссякал. Одежда, руки, лицо - все покрылось липким вонючим слоем.
        Душной волной накатились стыд и обида. Алекс сдавил паука ментальным узлом, и тот послушно замер, прекратив извержение мрази. Постепенно стервенея, ученик с хищным удовольствием начал скручивать и рвать мохнатое, неожиданно хрупкое тело. Силовые поля, гудящие исступленной жестокостью, с плотоядным хрустом отрывали членистые ноги, выкручивая каждый сустав до предела, до мутного облачка боли и дальше - через рвущиеся розовые нити, через брызгающую красную кровь...
        «Вот это уже неплохо, мальчик», - сказало зеркало, и довольное сопение Колдуна постепенно стихло в его глубине.
        И только тут Алекс опомнился. У пауков не может быть красной крови!
        Еще несколько секунд он стоял, вцепившись побелевшими пальцами в камень стола, а потом ярость огненным завывающим вихрем хлестнула по зеркалу.
        Глухим взрывом охнул расплавленный металл.
        Опустошенный Алекс вдруг подавился сжавшим горло плачем. Мутные соленые слезы брызнули из его глаз. С ними пролились в мир остатки сил, и юноша упал на каменный пол, борясь с подступающей тошнотой.
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Етидреный хрен! А вдруг он и в нас вот так долбанет?
        - Молчи, балбес, сам не хапаешь, че бормочешь! Как он нас в Спецсекторе засечь-то сможет?
        - Так сам же давеча говорил, что Лысый о чем-то догадывается? А этот не слабее будет! Давай Шефу доложим, что наше наблюдение раскрыто.
        - А доказательства?
        - А ты хочешь дожидаться, пока нас, как то зеркало, в лужицу превратят? Я жить хочу! Пусть Его Самость сам с ними бодается!
        - Не канючь! Все одно на пузо бухнешься и хвостом будешь пол мести. Знаю я тебя! Придется ждать. Ты просто не жмотствуй - купи амулет подороже. Глядишь - пронесет...
        - Чихал он на наши амулеты! Может, щас наверх попытаться? Предсмертник в отрубе, чмырь где-то поблизости. Может, успеем?
        - Не, не успеть! Вон он уже приподнялся. Подождем еще, будет момент поуверенней. Интересно, как там у Лысого?
        - Не трави кишки! Мне вот все время метится, что все наши усилия - ему в удовольствие. Мозгой секу, что быть такого не могет, а от мысли этой отделаться не получается! Вроде как мы у него на побегушках: то одну жертву подбросим, то другую...
        Слог 7 УРОЧИЩЕ КАШЛЯЮЩИХ ДРАКОНОВ
        Лэйм, Великие Древние Горы Вечер
        Сан стоял на дне глубокого ущелья, обозначенного в хрониках как Урочище Кашляющих Драконов, и слушал затихающий грохот.
        Грохот этот раздавался как будто в толще скал и действительно напоминал кашель. Если столь могучие звуки производили живые существа, то размеры их были огромны. Куда больше современных драконов.
        Легенда гласила, что восемь сыновей Великой Белой Драконицы были замурованы в этих скалах на заре веков. Каменная пыль забила им глотки, и кашляют они и мучаются, не в силах преодолеть тяжкий гнет обрушившихся скал. Никто из людей не знает, за что пожинают они столь суровую Карму. И плачут семь братьев, слушая дождь, стучащий по скалам. И у каждого из них слезы своего цвета, такого же, как и шкура. Только восьмой - черный брат - не плачет, и поэтому в радуге, появляющейся после дождя, нет черной полосы. Сан любил легенды. Когда среди нудных и тяжеловесных философских трактатов в библиотеке родного храма он находил книгу стихов или сказаний, время останавливалось. Молитвы и медитации, ритуалы приема пищи и даже тренировки переставали существовать. Оставалась только шуршащая под пальцами дверь в иной мир.
        Мир, вместивший в себя не только отголоски реальных событий, не только мечты и чаяния давно умерших людей, но и крохи чудесных прозрений, озаряющих иногда путь Избранных.
        «Все сказки от были», - сказал как-то Учитель, и в ответ на эту мысль в мозгу Сана возник образ благообразного старца в маленькой шапочке на бритой голове, с аккуратной седой бородой и пронзительным взглядом непривычно светлых глаз. «Верить не хотят люди, что их внутренняя лаборатория имеет космическое значение», - проговорил мудрец на смутно знакомом языке и отвернулся, вглядываясь в панораму ошеломляющей красоты гор за своей спиной. Учитель не смог тогда объяснить Сану его видение. Он лишь как-то особенно посмотрел на воспитанника, и в глубине его глаз почудились юноше уважение и священный трепет.
        И все же каждый раз нужно было возвращаться. Возвращаться к повседневным трудам и заботам, среди которых мытье полов в отхожем месте было далеко не самым неприятным.
        Монастырский устав был строг. «День без работы - день без еды!» - провозгласил Первый Патриарх, и вот уже тридцать поколений этот закон неукоснительно выполнялся. Терпение и неприхотливость ценились не меньше, чем мастерство воина или знание священных текстов. «Чистота вокруг рождает чистоту внутри», - было начертано на стене кладовой, где хранились метлы и щетки. «Проснулся утром - убери свою планету!» - добавил про себя Сан пришедшую из подсознания мысль.
        Обитатели Урочища Кашляющих Драконов внутри, видимо, были отвратительны. По крайней мере, вокруг царили хаос и запустение. Высушенные солнцем трупы всевозможной живности валялись безобразными кучами. Причем они не были съедены. Создавалось впечатление, что многие из них специально пришли сюда, чтобы тихо скончаться. Без борьбы и бестолкового цепляния за опостылевшую жизнь.
        Основную часть мумий составляли грызуны и гады. Но были и крупные животные. Неподалеку из груды крысиных тушек мрачно скалился труп человека. Клочья полуистлевшей одежды не давали возможности определить его национальность. Одно Сан мог сказать определенно: перед смертью он не сопротивлялся. Просто лег и умер.
        Как будто в подтверждение этой мысли, справа от Сана обозначилось какое-то движение. Крупный варан слегка пошевелил чешуйчатым хвостом.
        - Кое-кто из пришедших сюда еще жив, - вслух проговорил Сан. - Например, я. И умирать пока не собираюсь.
        Только произнеся эту фразу, он наконец осознал, что уже давно преодолевает ментальное давление. Давление это было рассеянным и удачно маскировалось под холодно-высокомерное поле Великих Древних Гор. Оно принуждало личность ощутить свою ничтожность на фоне седых исполинов, для которых века - лишь песчинки, пересыпаемые ветром. За самоуничижением следовали апатия и покорность, слабость и нежелание жить. Все было мертво и безысходно. Теперь Сану нетрудно было нащупать за всей этой тоскливой тягомотиной ядовитый и жадный Зов. И действовал этот Зов, судя по всему, на довольно значительном расстоянии.
        «Видимо, я не заметил его, потому что и так шел именно сюда», - подумал Сан и сразу улыбнулся этой неуклюжей попытке найти себе оправдание.
        Все дело, конечно, было во встрече с юной амазонкой, странно совпавшей с видением в колдовской пещере. Сан никак не мог заставить себя не вспоминать упругую грацию ее походки, спокойствие и звучность ее голоса. Она была чудесным, изначально отличным от мужчины существом, пришелицей из другого, таинственного и зовущего мира.
        Примерно час тому назад следы девушки свернули в один из боковых проходов, отклонившись от направления на юг. Сан долго стоял у развилки. Сердце его рвалось вслед за незнакомкой. Мучительно хотелось догнать ее, остановить, показать правильное направление.
        Молодой послушник терялся в догадках: как дикарка, не обладающая знаниями законов Сатвы и мудростью дерева Бодхи, сумела пройти почти до третьей мембраны?
        Внезапная смена направления окончательно поставила Сана в тупик. После долгих колебаний он все-таки решил продолжить путь на юг, предоставив девушке самой искать дорогу к Храму. Это решение далось ему с трудом, но принцип ишварапранидхи требовал принятия естественного течения вещей. В который раз слова Учителя разрешили возникшее сомнение. «Делай что должно, а там будь что будет».
        Вдруг в ущелье раздался тихий, но явственный металлический звук. Мастер боевых искусств никогда не ошибается в определении источника такого звука. Сан был уверен, что это звякнул топор, задевший выступ скалы. Где-то впереди прятался вооруженный человек.
        Сан напряг внутренний слух и понял, что человек этот не один.
        Людей было много, но еще больше было других, незнакомых и злобных существ, мысли которых напоминали стаю голодных волков, почуявших запах крови. Твари были достаточно крупны, чтобы внушить некоторые опасения.
        Сан физически ощущал исступленную ярость совокупного сознания этих существ, тщетно пытающегося пробиться через его защитный блок, сломить волю, заставить подчиняться чужим приказам, подчиняться безропотно и бездумно, так, как подчинялись нелюдям люди, ожидающие за поворотом ущелья.
        «Может быть, вернуться и поискать другой путь?» - неуверенно затрепыхалось подхлестываемое инстинктами низшее «я».
        - У кого есть выбор, тот несвободен! - громко сказал Сан, обращаясь к ожидающим впереди.
        Для истинного последователя Сатвы выбора, по сути дела, не было. Нужно было просто следовать навстречу судьбе, спокойно принимая трудности, опасности и самую смерть... Сан покопался в памяти и легко извлек на свет очередную цитату: «Если враги затаились и не нападают, значит, момент для них недостаточно удобен».
        Не глядя больше за поворот ущелья, он легким прыжком взлетел на большой плоский кусок скалы, лежавший неподалеку. Затем он сложил ноги в виде корней лотоса и погрузился в медитацию.
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Ну че, Ушастый, нащупал Диких? Там их тьма тьмущая, чуешь ведь? Че молчишь-то?
        - Не егози! Упираются они. Гляделки у них к свету дневному не схопны. Воют, что до темноты из пещер своих ни-ни. Но обещали рабов послать. Не пойму, откуда у них там рабы? Может, искателей кладов каких под контроль взяли? Раньше всех на месте кончали. Обжирались так, что летать не могли, а все равно никого не оставляли. А теперь слыхал? Рабы! Прогресс, едрена плешь!
        - А нам какая разница? Нам, главное, предсмертнику жизнь портить. Пусть рабами занимается. Ты тех рабов чуешь? Я - так нет. Нету в них магии ни на чох. И силы нету. Лысый с ними играючи разберется. Лишь бы до темноты его занять. А там крыланы подтянутся. И тогда ему конец. Противу стаи никто не сдюжит. Готовь писало - галочку ставить!
        - Погоди радоваться! В этой лямбде ни на кого рассчитывать не приходится. Только-только губенки раскатаешь, и сразу мордой об стену! Вот порвут они ему глотку, тогда и обрадуемся вместе. А щас заткнись. Первый пошел...
        Лэйм Великие Древние Горы Вечер
        Белая пантера быстрым прыжком прянула из нежно-голубой травы и тихим ворчанием предупредила Сана о приближении опасности. Изумрудное солнце Страны Отдохновения закатилось за серые скалы Урочища Кашляющих Драконов, и Сан спустился в мир форм.
        Ни один мускул не дрогнул на его умиротворенном лице, но он уже был здесь, способный в любое мгновение вскочить и выхватить меч. Злобные нелюди оставили наконец попытки подчинить своей воле дерзкого пришельца и решили натравить на него своих рабов.
        Осторожные шаги за поворотом ущелья стихли. Чужой взгляд ощупал лицо неподвижного сатвиста и скользнул вниз по желтому балахону. Затем скрипнула тетива лука.
        Сан еще успел про себя отметить, что жила слишком сухая и короткая, а значит, лук небольшой и, скорее всего, южного образца; что ветер дует лучнику в спину и вправо, а значит, оперение отклонится слегка вбок, в сторону противоположной стены ущелья; что руки у стрелка сильно дрожат и он вряд ли сможет взять правильный прицел. Одновременно со звонким щелчком тетивы Сан почувствовал, что выстрел не попадет в цель, и поэтому остался на месте. Расстояние было слишком мало, и стрела ударила почти сразу, успев спеть лишь пару нот из свистящей песни летящей смерти.
        Нельзя сказать, что Сан получил от этого хоть какое-то удовольствие. Древко стрелы чиркнуло по груди, резко рванув за ворот накидки. Со стороны стрелявшего пришла волна удивления. Он видел, что фигура на камне не шелохнулась, хотя стрела пробила желтый балахон в опасной близости от тела. В голове у стрелка возник даже образ сочащейся кровью борозды, прочертившей хилые ребра бестолкового монаха, погрузившегося в медитацию так не вовремя.
        Ну это он зря. Сначала пусть лук держать выучится...
        Второй выстрел заставил-таки желтый силуэт опрокинуться.
        В следующее мгновение монах уже стоял на каменной плите, сжимая в руке стрелу с диковинным пестрым оперением.
        - Я не думаю, что ты ожидал получить ответ на свое приветствие, - бесстрастным голосом медленно проговорил он, пристально глядя в глаза бородатого лучника, - но ты его получишь.
        Выпущенная стрела еще не успела клюнуть базальт у ног Сана, а маленькая вертящаяся тень уже метнулась к замершему в оцепенении стрелку. Было видно, что тот пытается уклониться, но взгляд монаха держал его, как питон зазевавшегося кролика. Тускло блеснувшая звездочка с ужасающей точностью вспорола кожу на запястье, и кисть, держащая лук, непроизвольно разжалась. - Я мог бы убить тебя, - продолжил Сан, - но пока мне нужно, чтобы ты больше не стрелял.
        Громким топотом ущелье возвестило о выходе массовки. Судя по шуму, который она производила, серьезных неприятностей пока не предвиделось.
        Главные действующие лица затаились в пещерах и со злобным интересом ждали развития событий.
        Два десятка оборванных и пестро вооруженных людей окружили плиту, на которой в спокойной позе застыл улыбающийся монах. Их движения были замедленными и неуверенными.
        «Они все страдают от истощения», - вдруг понял Сан, внимательно вглядываясь в бледные лица и сгорбленные фигуры. Почти у всех на шеях чернели непонятные метки. Татуировка? Да нет, подживающие раны! Некоторые совсем еще свежие, сочащиеся сукровицей. Другие старые, подсохшие. А еще шрамы. Теперь Сан знал, кто затаился в ущелье. Кровопийцы. Вампиры. Нетопыри.
        Тягостное молчание нависло над ущельем. Никто из вновь прибывших не спешил навстречу уверенному и слегка презрительному взгляду юноши с глазами мудреца и ногами, впившимися в камень, словно корни дерева. Во всей его фигуре чувствовалась неукротимая мощь, редкая у людей, напоминающая скорее льва или тигра. К тому же он стоял на возвышении, и нападать на него нужно было снизу вверх.
        Сан выжидал. Происходящее напоминало ему театрализованное действо на кровавой тризне диких племен, когда пленные сражаются между собой без особого рвения, стремясь только выжить в этой ужасной бойне, а зрители, опившиеся кумыса и медовухи, готовы растерзать и победителей, и проигравших.
        «Чтобы они нормально дрались, хозяевам придется ослабить контроль, - решил Сан. - Пожалуй, стоит рискнуть...»
        Наконец рослый широкоплечий воин, сжимавший в руке шипастую дубину, издал отчаянный боевой клич и бросился вперед, стремясь сметающим ударом поломать монаху ноги или хотя бы заставить его отступить назад. Его усилия пропали даром: Сан подпрыгнул, пропуская колючего кованого ежа, и, опускаясь, выбросил ногу навстречу нападавшему. Охнув, тот грянулся навзничь, выронив дубину и схватившись руками за лицо.
        Сан все еще стоял на одной ноге на краю плиты, и зрители могли в полной мере оценить его превосходное чувство равновесия. После нескольких секунд замешательства сразу четверо вскинули копья и почти одновременно кинули их в монаха.
        Падая на руки, Сан даже пожалел, что противники так плохо разбираются в тактике боя. Направленные в грудь, спину и бока копья пролетели над ним, и незадачливым метателям пришлось уклоняться от оружия своего визави по другую сторону каменного пьедестала.
        А на пьедестале, подобно статуе Сатвы, снова стоял неподвижный, презрительный монах.
        - Мне не нравятся ваши потуги свести все к пьяной разбойничьей драке, - возвестил Сан, медленно выговаривая слова и ни к кому конкретно не обращаясь. - Если среди вас есть настоящий боец, то я освобожу для него половину плиты.
        - Я могу сразиться с тобой, - донесся хриплый голос, и на каменную площадку тяжело полез высокорослый северянин со светлыми вьющимися волосами. В левой руке он держал тяжелый широкий палаш, а в правой прятал узкий и длинный стилет, прижатый лезвием к предплечью.
        Говорил он с трудом, глотая окончания и коверкая слова. Глядя в его пустые глаза, молодой послушник вдруг вспомнил рассказ Учителя о берсерках - страшных витязях Северного Предела, впадавших в неистовство от запаха крови, не имеющих жалости и чувства меры. Одновременно во втором слое сознания пронесся образ
«лун гом па» - «лунного бегуна», в состоянии гипнотического транса бегущего из одного сатвийского монастыря в другой по диким горам, не останавливаясь, не отдыхая, в течение нескольких суток.
        Взобравшись на плиту, северянин расправил плечи и глубоко вздохнул. Апатия и неуверенность медленно исчезали с его лица, в глазах проступил некоторый интерес к происходящему, губы искривила довольная ухмылка.
        «Они почти отпустили его», - понял Сан.
        - Ну что ж, Айсгард, вперед, - негромко бросил он.
        Голубые льдинки глаз берсерка изумленно вспыхнули. Он не мог постичь грозного значения этой короткой фразы, а лишь мимоходом удивился, откуда пришлый монах может знать его имя, и бросился в атаку.
        Палаш обрушился на голову Сана стремительно и неотвратимо, как топор мясника. Но не на этот удар ставил хитрый северянин. Он предвидел, что монах сделает нырок, и, используя инерцию тяжелого лезвия, ударил стилетом с разворота.
        Сан был готов к этому. Его правая рука железным захватом сдавила кисть противника, а левая зафиксировала плечо атакующей руки... Острие стилета замерло в сантиметре от цели, и его хищный блеск, казалось, усилился. Долгожданная влага была так близка! Жало дрожало от нетерпения, вожделея погрузиться в теплую пульсирующую плоть.
        Почувствовав себя в стальных тисках, беловолосый заревел от ярости и ударил ногой назад, пытаясь освободиться. Сан оттолкнул его от себя, гася силу удара, и северянин сразу сверкнул палашом, пытаясь достать горло противника.
        Не попал.
        И снова два бойца стояли друг против друга.
        Беловолосый, у которого не прошел его «коронный» удар, был несколько обескуражен. К тому же с монахом творилось что-то странное. Он не только упрямо не желал обнажать меч, рукоять которого выглядывала над его правым плечом, но еще и взгляд опустил долу, будто прислушивался к чему-то в глубине своего тела. Фигура его обмякла, плечи опустились, и на губах появилась глупая пьяная улыбка. Неуклюже переступая в своих чудных тапках, он закачался из стороны в сторону, тщетно пытаясь сохранить равновесие. Руки его болтались перед грудью, как будто держали чаши с вином.
        При этом монах потешно моргал глазами, словно пытаясь прояснить затуманенный алкоголем взгляд.
        Справедливо полагая, что его дурачат, северянин снова нанес удар палашом. На этот раз он бил коротким резким всплеском, направленным в низ живота. Рука его двигалась изнутри наружу, как бы открывая дорогу стилету, который сейчас уже не прятался, а нетерпеливо подрагивал, обратившись острием вперед. Викинг рассчитывал, что, уходя от палаша, монах будет вынужден резко подать нижнюю часть тела назад. В результате такого движения голова неизбежно качнется немного вперед. Навстречу ей и был направлен быстрый, как молния, удар стилета. Если бы все произошло так, как он задумал, монах бы уже лежал, а из глазницы торчала бы изящная рукоятка из клыка северного ластонога.
        Но дело обернулось иначе. Вместо того чтобы убрать руки подальше от хищного блеска алчущей стали, монах оставил их перед грудью. Он не только ожидал, но и желал красивого продолжения. И когда кинжальный выпад стилета прочертил восходящую прямую к его лицу, предплечье коротким взмахом отразило атакующую руку, а нога, словно стрела из лука, вонзилась в ребра противника.
        Удар сатвийского послушника часто бывает очень силен.
        Встречный удар силен вдвойне.
        Викинг глухо охнул и тяжело осел на еще горячий дневным теплом камень.
        Вновь протрезвевший Сан обвел взглядом круг своих противников. И каждый в этом кругу почувствовал, как неукротимая воля Учителя проникает в сознание и, погружаясь глубже, борется с черным отчаяньем и липким страхом.
        - Вам не удастся победить меня, - слова Сана эхом отдавались в остывающем гулком ущелье, - но я предлагаю вам победить вместе со мной. Нетопыри не летают при свете солнца. Мы сможем немного отдохнуть и подготовиться к битве. Я освободил вас от их чар. Выбор за вами. Смерть и свобода или рабство и смерть. Выбирайте!
        Люди оглядывались по сторонам, терли глаза, как очнувшиеся ото сна. В ущелье уже слышались злобные хриплые крики. Хозяева, потерявшие рабов, были в ярости. Но Солнечный Свет еще не покинул Великие Древние Горы, и те, кого Сан назвал нетопырями, в бессильной ярости скрежетали зубами и дрались друг с другом.
        «Пожалуй, придется задержаться», - подумал Сан, перевязывая руку бородатому лучнику и слушая его сбивчивый рассказ о тактике нетопырей.
        Слог 8 КРИСТАЛЛ ПАМЯТИ
        Лэйм Охотничий замок короля Диабемского Утро
        Когда камень раскрылся, Ксана вдруг оказалась в тысяче мест одновременно. Тысяча эльфов, похожих друг на друга и в то же время очень разных, говорили что-то, иногда одними глазами, иногда своим певучим, сказочным языком. Ксана видела и слышала всех сразу, но они не сливались в неразличимое пятно. Девушка прекрасно понимала каждого. Она не только знала, о чем шла речь. Она знала также предысторию каждого разговора. Чудесные имена и еще более чудесные биографии открывались ей в бездонной глубине кристалла. Она жила их радостями и печалями, пела их песни и любила их любовью. Через несколько минут (часов? лет?) Эола прикрыла перстень ладонью.
        - Погоди, Эола, милая, дай еще посмотреть! - взмолилась Ксана.
        - Нет. Для первого раза достаточно. Иначе ты можешь уйти, и мне будет очень трудно вернуть тебя.
        - Уйти? - Ксана вдруг почувствовала, что в бесконечном круговороте событий и лиц действительно можно утонуть, потерять себя, раствориться в чужих жизнях, сгореть в огне чужой, до боли прекрасной любви, умереть чужой, редкой и от этого еще более несправедливой, смертью.
        Конечно, нужно вернуться.
        Вернуться в родовой замок, к холодным комнатам и еще более холодным коридорам, к подгоревшему мясу и клейкому, непропеченному тесту. Вернуться к взбалмошному, больному отцу с его вечной фляжкой и глупой улыбкой, к маленькому, злому шуту, которого отец почему-то боится. К слюнявому и громогласному барону с липким взглядом и потными руками. И еще вернуться к могиле матери, умершей не своей смертью, и черной засохшей розе в вазе у изголовья кровати.
        - Зачем, Эола?! Зачем ты дала мне посмотреть в него? - Безысходная тоска пленной птицы переполнила Ксану. - Я - смертная, и мне никогда не попасть в Лучезарную Долину. Я человек, и мне никогда не быть такой чистой и светлой, как вы!
        - Девочка моя... - Эола обняла воспитанницу, - люди ничем не хуже эльфов. Они просто слишком быстро живут. Ничто хорошее не делается быстро. Любые достижения требуют длительной, терпеливой работы. А вам всегда некогда. Вы стараетесь успеть, не опоздать, не пропустить свой кусок счастья. Вы спешите, не понимая, что счастье - это не событие, а состояние, и у него много имен. Среди них - совершенство, творчество, нежность...
        - А любовь?
        - Любовь сложнее. Инстинкт продолжения жизни освобождает огромное количество энергии. И поэтому вокруг влюбленных вертятся десятки очень разных существ. Многие из них - паразиты. Они способны превратить любовь в ненависть, желание близости - в телесную похоть, необходимость поддержки и одобрения - в жажду самоуничижения, а радость обладания - в инстинкт собственника. Другие, наоборот, пытаются помочь людям подключиться к высшим источникам энергии и информации. Каждый, кто когда-нибудь влюблялся, помнит состояние блаженной лучезарности, окутывающее изменившийся мир, чувство чего-то очень хорошего, случившегося недавно, и непрерывное желание делать добро совсем незнакомым людям.
        Война Света и Тьмы продолжается уже очень давно и идет с переменным успехом. Лишь от тебя и твоего избранника зависит, кто победит в борьбе за вашу Любовь. Либо она переродится под безжалостными лучами Эгоизма и Самости, либо сможет вырасти до космических масштабов и превратиться в самостоятельное существо. Есть целый мир, заселенный Светлыми Чувствами. Там живет и моя Любовь. Только сейчас она печальна...
        Эола замолчала, прикрыв глаза и погрузившись в прошлое. Ксана, не решаясь прервать поток ее воспоминаний, сидела тихо, и только ее руки обнимали девичью талию подруги, невообразимо давно родившейся, но дышащей все той же опьяняющей юностью Первой эпохи.
        Наконец эльфийка глубоко вздохнула и, погладив голову Ксаны, сказала:
        - Теперь ты понимаешь, почему Демиурги пытались ввести среди людей обычай иметь в королевских домах няню из Благословенного Народа? Ведь тебе суждено быть королевой. От правителей зависит очень многое...
        - Я не хочу быть королевой, - тихо проговорила Ксана, - я хочу быть любимой! И еще хочу уйти от всего этого. - Она ненавидящим взглядом обвела пыльные гобелены и портреты некрасивых, но знатных предков. - Хочу быть свободной!
        Эола молча гладила ее по голове. Мягкие, нежные руки, окутанные голубым сиянием, успокаивали и согревали.
        - Скажи, Ксана, откуда у тебя на столике эльфийская стрела?
        - О да! Ты ведь еще не знаешь! - Принцесса потянулась за голубым древком, украшенным темно-синими перьями птицы Зух. - А она правда эльфийская?
        Эола внимательно осмотрела стрелу, потом закрыла глаза и некоторое время сидела неподвижно.
        - Я не знала, что Олендил умер, - сказала она и устало провела рукой по лбу, отводя назад вдруг потускневшие волосы.
        Ксана с тревогой увидела, как изменилось лицо Эолы. Как будто померк волшебный свет, пробивающийся сквозь кожу.
        «Кто это? Почему ты так решила? Что с тобой?» - Беззвучные вопросы обрушились на эльфку, как порыв горного ветра.
        «Олендил был моим другом. Давно. Потом он воевал с троллями на Южном архипелаге. Мы встретились через двенадцать лет. Он очень изменился. Говорил, что наша обособленность от мира смертных существ ведет к неизбежному поражению в борьбе с Темными Иерархиями. Он говорил, что нам надо пожертвовать личным бессмертием ради общей победы Света. Из любви к нему я согласилась стать няней в доме твоего деда. Наблюдая за людьми, я поняла, что Олендил прав. Видя в реальном мире светлые и чистые примеры жизни и любви, вы гораздо тверже держались бы за те идеалы, которые просачиваются в ваши головы трудами Демиургов, и увереннее отвергали бы жажду грубых удовольствий, нашептываемую из Глубинных Пустот.
        За пять лет до твоего рождения я узнала, что Олендил полюбил смертную женщину. Такое случалось и раньше, и никто не осуждал его. Эту стрелу изготовил ребенок, родившийся от этой любви. То есть не ребенок, конечно. По вашим меркам он уже почти взрослый мужчина. Я неточно поняла его имя: то ли Оле, то ли Олег. Но он наполовину эльф, и вещи, которые он делает, имеют душу. Эта стрела рассказала мне о страшной ночи семнадцать лет назад. Смотри».
        И Ксана, зажмурившись, увидела брызнувшее цветными стеклами окно и звериную маску шлема Черного Рыцаря, ввалившегося в комнату. Она услышала звон мечей, и хриплые крики за стеной, и испуганный всхлип возникшей вдруг на пороге темноволосой женщины с прекрасными глазами, полными боли и ужаса. А потом черная фигура обрушилась на женщину, подминая ее под себя, и Ксана увидела кинжал в своей поразительно маленькой руке. А потом была боль от удара тяжелой латной рукавицей, возникшая одновременно со слезами бессилия, когда слабая детская ручка не смогла вонзить в щель доспехов и половину стального жала. Затем из темноты возникло свиное рыло забрала и тускло блеснула грань черного меча. Перед самым ударом, перед рвущим кожу и ломающим ребра безжалостным железом все заслонила спина в белой рубахе, испачканной кровью, и меч, поразивший Ксану, вышел из середины этой спины. Последнее, что увидели закрывающиеся глаза с удивительно длинными ресницами, - это белое лицо женщины позади выдергивающего меч рыцаря.
        Раздавленная громадой чужого горя, Ксана потерянно молчала. Обрывки чувств метались у нее в груди и не могли слиться хотя бы в подобие мыслеобраза.
        «Мальчик был ранен, но выжил. - Эола все еще держала в сознании картину медленно рвущейся ткани и высовывающейся из нее черной стальной полосы, залитой светящейся эльфийской кровью. - А Олендил умер...»
        Немая темнота затопила мозг Ксаны.
        Надолго.
        А потом пошли неустойчивые, настоянные на давней боли образы.
«Брак эльфа со смертной влияет на обоих. Чаще всего эльф утрачивает часть своих способностей. Он слишком сильно любил ее и не почувствовал опасность заранее. Он мало упражнялся с мечом и проиграл свою последнюю битву. Он слишком долго жил среди людей, и это его убило...»
        Ксана поняла, что нужно что-то спрашивать, чтобы Эола не оставалась одна в мертвой тишине неожиданной утраты.
        - А ты разве не почувствовала его смерть?
        - Сейчас я понимаю, что знала о ней все эти годы, но не позволяла этому знанию достигнуть верхних слоев ментала. Ведь я тоже очень долго жила с людьми. И я тоже уже не совсем эльф...
        - Ты сказала, что смешанный брак влияет на обоих?
        - Да. Та женщина должна была постепенно стать непохожей на других людей. В ней должны были появиться частички эльфийской крови. Как, впрочем, и в тебе. Ведь твоя мать долго не могла кормить тебя грудью, и это делала я. Ты должна помнить сладость эльфийского молока.
        - Кажется, да... Но разве можно помнить свое рождение?
        - Конечно! Просто вы, люди, плохо владеете своей памятью. Если постараться, можно вспомнить и рождение, и рост в лоне матери, и даже прошлые жизни. Ты ведь знаешь, что все короткоживушие существа приходят в этот мир не один раз. Под разными именами и в разных обличьях они совершают тот путь, который необходим Монаде для вступления на Небо. Сатвисты называют это состояние просветлением. Думаю, они правы. Свет побеждает Тьму, и человек становится почти неотличим от эльфа.
        - Так Лучезарная Долина это и есть Небо?
        - И да, и нет. Просто это такое место в сердце Великих Древних Гор, где Небо встречается с Землей. Где не властны оковы косной материи, куда нет пути служителям Тьмы. Только сам Черный Властелин мог бы попасть туда. Ведь когда-то он был Демиургом. Но он никогда не сделает этого. Слишком велик для него риск умереть истинной смертью в тисках волевых эльфийских лучей.
        - Эола! Я так тебя люблю! - Ксана обняла старшую подругу, зарывшись лицом в душистые золотые волосы. - А почему у тебя было молоко? Ведь вместе со мной не родился маленький эльф?
        - О нет! - Эола улыбнулась. - Мой сын уже давно вырос. Просто мы можем вызывать появление молока путем мысленного сосредоточения.
        - Я только сейчас поняла, как мало я о тебе знаю. У тебя есть сын?
        - Да. Закрой глаза, посмотри... Вот он.
        Ксана увидела красивого стройного юношу, сидящего на шее громадного дракона. Он смотрел вниз на что-то невидимое Ксане, затем погладил дракона коротким движением правой руки, и огромный ящер, заваливаясь на крыло, начал спускаться по крутой стремительной спирали.
        «Его зовут Делон. На одном из наших языков это означает
«надежный». Он патрулирует северные отроги Великих Древних Гор. - Образы Эолы были проникнуты гордостью и любовью. - Я уже давно не слышу эльфов Лучезарной Долины, но с Делоном могу связаться в любое время. - Ксана вновь почувствовала в ее мыслях печаль и предчувствие недоброго. - Но я старею. Недавно я обнаружила у себя седой волос. Это чисто человеческое, ведь эльфы не седеют. Ты должна запомнить, что все действия в природе идут в две стороны. Вода может погасить огонь, но и огонь выпаривает воду. Железо рубит дерево, но и дерево тупит жало топора. Ветер поднимает волны, но и волны гасят ветер!»
        Ксана подошла к узкому, закрытому мутным стеклом окну.
        - Я так и не рассказала тебе, откуда у меня эта стрела. - Тяжелая рама на скрипучих петлях медленно выдохнула в комнату прохладу весеннего утра. - Она застряла здесь, - девушка показала Эоле глубокое углубление в деревянном наличнике, - и к ней была привязана записка.
        Рука принцессы плавно скользнула к высокой груди. Тихо щелкнул медальон, и Эола приняла из рук воспитанницы розовый комок чего-то мягкого и теплого.
        - Он умеет выбирать материал для своих посланий, - улыбнулась эльфка. - Это шелк из страны круглолицых, узкоглазых людей в Восточном Пределе. Покрывало, сшитое из такого материала, можно протащить сквозь колечко с твоего мизинца. Записка, конечно, адресована тебе?
        - Зачем ты спрашиваешь? Ведь ты можешь узнать, что там написано, не читая!
        - Ты забываешь, что основа жизни - уважение к другим. Ни один эльф не читает чужие мысли и письма без разрешения. Иначе мы не смогли бы жить.
        - Конечно, я разрешаю тебе, прочти! Может, ты подскажешь, как мне к этому отнестись?
        - Он просит во время охоты отделиться от остальных. В его мыслях нет злого умысла, только восхищение... - Эола озорно улыбнулась Ксане. - Если с ним будет лютня, попроси его спеть. Олендил был одним из лучших наших поэтов. Вот, послушай.
        Арфа нежно запела под плавными прикосновениями длинных, тонких пальцев, и Ксана привычно погрузилась в поток прекрасной музыки и глубоких, многозначных слов.
        Когда вода всемирного потопа
        Отхлынула в границы берегов,
        Из пены уходящего потока
        На сушу тихо выбралась Любовь
        И растворилась в воздухе до срока,
        А срока было сорок сороков...
        И чудаки еще такие есть,
        Глотают полной грудью эту смесь,
        И ни наград не ждут, ни наказанья,
        И, думая, что дышат просто так,
        Они внезапно попадают в такт
        Такого же неровного дыханья.
        Я поля влюбленным постелю,
        Пусть поют во сне и наяву...
        Я дышу, и, значит, я люблю,
        Я люблю, и, значит, я живу...
        <В. Высоцкий.>
        Слог 9 СВИДАНИЕ С ПРИЗРАКОМ
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Ох, Струм, может, хоть с новой бабой нам повезет? Суггест - агент серьезный. Работает чисто, не хуже высшего вампира. Знаешь ведь, люблю я опосля вампиров предсмертников инспектировать. Спокойненькие такие, шея разворочена, руки-ноги скрючены, а на морде улыбка блажная. Отпад!
        - Умолкни, Твур, никому я уже не верю! И суггест твой облажается, задом чую! Девка под стать приятелям - вся знаками увешена. Да и мечом владеет - дай Сам всякому. Посечет она его. В мелкое строгово посечет. Или вообще знаком поджарит...
        - Ну ты, Ушастый, совсем обурел. Не боись, прорвемся! Суггест Белобрысую враз скрутит. И не такие к нему под клыки сами прыгали!
        Лэйм Великие Древние Горы Вечер
        Дальше пути не было.
        Ущелье, по которому Летта должна была выйти к Храму Пяти Стихий, непонятным образом исчезало в сотне шагов впереди.
        Мрачные отвесные стены сходились, будто ладони огромного тролля, поймавшего неосторожного путника. Видимо, тролля застигло солнце и окаменели его волосатые лапищи, и не успел он посмотреть на изломанное тельце несчастного смертного, зажатого в каменной теснине, одновременно нашедшего и смерть, и могилу, и надгробие.
        Летта осторожно развернула ветхий пергамент карты и, сравнивая, осмотрелась.
        В точке, где стены смыкались, возвышался базальтовый столб, кривой и голый, оканчивающийся острым загнутым когтем.
        Этот каменный палец на карте был. Рисунок, выполненный почему-то красной краской, точно воспроизводил угловатый мрачный силуэт.
        Час назад, выбирая дальнейший путь, Летта уже рассматривала рисунки на всех трех направлениях, орлиным следом расходившихся из точки, помеченной знаком зеленых весов.
        Знак этот в Каноне Амазонок означал душевное равновесие. Летта поняла так, что в этом месте надлежало уравновесить крайности, успокоить сознание и выбрать одно направление из трех возможных.
        Левая ветвь упиралась в изображение зубастой пасти. Оскаленная пасть, да еще желтого цвета, не сулила ничего хорошего.
        Среднее направление было помечено черным силуэтом летучей мыши и тоже выглядело достаточно зловеще.
        Правая ветвь, ведущая к каменному пальцу, была отмечена волнистой белой линией, обозначающей сомнение. В Каноне Амазонок этот знак имел еще одно толкование. Белая волна могла предупреждать о ситуации, в которой неуверенность и страх могут сыграть роковую роль. Тем более что сразу за пальцем был нарисован красный, широко раскрытый глаз с короткими ресницами. Летта помнила, что знак этот означал встречу с колдовством. Колдовством злым и изощренным.
        Каждая амазонка в обязательном порядке изучала простые магические заклинания и знаки с раннего детства. «Слова и символы», - как говорила Врана, которая преподавала магию девочкам, готовящимся к Совершеннолетию. Сама Врана знала и умела многое, но обычные Девви владели лишь ограниченным набором манипуляций, позволяющим противостоять первобытной магии диких племен да безыскусным поползновениям деревенских колдунов и колдуний.
        Выбирая путь, Летта опустилась на колени. Карта, лежащая перед ней, излучала бледный мерцающий ореол, присущий всем достаточно древним вещам. Закрыв глаза, юная Девви потянулась основанием позвоночника к земле, а макушкой к мутному небу Великих Древних Гор. Сквозь закрытые веки она видела развилку и три ущелья, сходящиеся к ней отпечатком лапы гигантского орла.
        В среднем гнездилась мрачная черная нежить и молчаливой громадой нависала необходимость рубить, колоть и убивать, убивать... Еще год назад Летта выбрала бы этот путь. Умение сражаться было второй натурой племени Девви, и Летта отличалась от своих подруг лишь более изощренной техникой боя и любовью к долгой, изматывающей игре с противником, когда удовольствие доставляет не попадание, а удачная защита и преждевременная смерть врага вызывает не столько радость, сколько досаду.
        В левом ущелье поджидала оскаленная пасть - знак простой и неинтересный. Летте показалось, что легкий ветерок приносит оттуда смрад разлагающихся трупов и зловоние большого, свирепого хищника. Туда тоже идти не хотелось.
        А вот правый проход, узкий и изломанный, с непонятным пальцем, белым сомнением и багровым Оком, казалось, звал ее. И в зове этом Летте вдруг почудилось что-то знакомое. Сердце девушки болезненно сжалось, и глаза сами собой раскрылись, вглядываясь в тень ущелья.
        Летта не могла бы поклясться, что сделала выбор в действительно уравновешенном состоянии. В последний момент весы закачались так сильно, что пришлось несколько минут потратить на дыхательные упражнения. Наконец волнение улеглось, и Летта твердо ступила на каменистую тропу, уводящую в правое ущелье... И вот теперь снова приходилось делать выбор. Может быть, вернуться назад? Ведь ясно же видно, что дороги дальше нет!
        Ну ладно, еще три десятка шагов... Летта спрятала карту и, поправив меч, двинулась вперед. Она шла медленно, осторожно переступая по грудам камней и зорко вглядываясь в ниши и трещины. Каменный столб неотвратимо увеличивался, нависая над ней. Вблизи он оказался неприятно огромным. В его узловатом силуэте было что- то притягивающее взгляд, не позволяющее ни на секунду отвлечься и осмотреться по сторонам. «Черный алтарь», - мелькнула мысль. И Летта вспомнила спрятанную в густом лесу церковь неизвестного бога, из которой ей пришлось бежать, призвав на помощь все свои познания в охранительной магии.
        Церковь эта открылась перед ней неожиданно, черным нарывом нарушив однообразие лесной чащи. Асимметричный купол, напоминающий вросший в землю шлем рыцаря заморского ордена, был расколот узкой щелью входа, зияющего зловещей чернотой. Над входом темнело изображение руки, сжимающей что-то округлое, изборожденное складками и морщинами. Предчувствуя недоброе, Летта взялась за рукоять меча. Ладонь привычно нащупала изображение Солнца - охранительный знак, дарующий спокойствие мысли и послушность чувств. Ледяная воронка страха, возникшая в глубине солнечного сплетения, начала таять, живот наполнился привычным теплом, и, хотя плотный свод листвы создавал влажный, дрожащий полумрак, Летта почувствовала ласковое полуденное солнце, светившее над миром, защищающее своих детей от Тьмы и Мерзости ныне, присно и во веки веков.
        Почувствовав себя увереннее, Летта двинулась вперед. Гладкие липкие ступени неприятно чавкали под подошвами сандалий. Подчиняясь внутреннему импульсу, девушка обнажила меч. Клинок вдруг засветился неровными голубыми сполохами. В их дрожащем свете Летта увидела черные массивные колонны, держащие провисший, как брюхо гигантского слона, потолок. В нишах за колоннами клубился густой, шевелящийся мрак. Посреди зала возвышался высокий алтарь, одновременно отталкивающий и притягивающий.
        И тут Летта ощутила себя состоящей из двух половинок.
        Одна, с содроганием пытающаяся отвернуться, была светловолосой девушкой, уставшей и одинокой, изгнанной и брошенной, забытой небом и обделенной любовью.
        Другая, жадно вглядывающаяся в багровую тьму алтаря, была холодной хищницей с мраморной кожей, любящей и умеющей убивать, бросившей нудных наставниц и злобных подруг, издевающейся в душе над песнями сумасшедшего менестреля, за целую ночь не сказавшего ни одного умного слова.
        Две эти половины, почувствовав присутствие друг друга, начали вдруг ожесточенно бороться за обладание двигательными центрами. Онемевший язык неимоверными усилиями пытался разорвать завесу молчания, но черные щупальца уже тянулись из-за колонн, подгибая колени, смыкая побелевшие, закушенные в ужасе губы.
        Волосы на затылке зашевелились. Летта вдруг поняла, что сжимала рука, изображенная над входом в этот вертеп. Мозг!
        «Вот, значит, что вам нужно! - Закипая гневом, отверженная амазонка снова начала выпрямляться. - Мозги вас интересуют?! Своих недостаточно?!» - попыталась крикнуть Летта.
        К счастью, благородный гнев впрыснул в жилы новые силы, и левая рука Летты замелькала в непрерывном свете разгорающегося меча. Знаки, один за другим, вспыхивали и гасли, отрывая от девушки черные языки, вызывая в ушах усиливающийся с каждым мгновением гул. И когда, вновь ставшая цельной Летта направила острие клинка в середину багрового облака, клубящегося все сильнее и сильнее, облако это вспыхнуло вдруг лиловым огнем, и жуткое лицо бородатого мужчины с козлиными рогами исказилось болью и яростью.
        Поднятая волной какой-то светлой, благородной ненависти и опьяненная затопившей ее энергией, Летта метнулась к оскалившейся морде и полоснула по ней сверкающим лезвием. Дикий вой тяжелой лапой ударил в уши. Безумная и радостная отвага, переполнявшая грудь, вдруг погасла, оставив после себя багровый, кровоточащий шрам, светящийся, как угли, и дергающий болью, как ожог.
        Летта очнулась у порога храма. Она лежала на холодных камнях. Из носа и ушей противными струйками сочилась кровь. А за спиной гулко отдавались тяжелые шаги. Бормоча заклинания, Летта попыталась подняться. «Только бы не оглянуться», - билась в голове единственная мысль. Спасительная завеса слов и знаков, как плащ, распахнулась за спиной, и юная амазонка медленными, нетвердыми шагами двинулась прочь, интуитивно направляясь к невидимому, но так необходимому сейчас Солнцу.
        Воспоминание неприятным холодом дохнуло в затылок, и Летта снова потянулась к своему мечу. Но не успела.
        Из тени каменного столба шагнула фигура в серебристом плаще.
        «Олег?» - кажется, уже полузабытое, оставленное в прошлом имя вспыхнуло на онемевшем языке, заставив задохнуться. Удивление и радость, робость и смущение затопили Летту.
        Олег стоял, глядя на нее спокойным открытым взглядом, точь-в- точь такой же, как тогда, два лета назад, когда облавная охота прочесывала лес за Большой рекой.
        Летта тогда выскочила прямо на него из-за зеленой стены кустарника и долгую минуту тонула в его золотых глазах, лучащихся доброжелательностью и интересом. Когда старшие сестры после десяти минут ожесточенного звона мечей набросили на беловолосого мужчину сеть, девушка убедила себя в том, что этот самец просто больной. Блаженный. А в остальном ничем не отличается от всех остальных- прочих. Но убеждение продержалось недолго. Лихорадочно подбирая слова, Летта шагнула ему навстречу.
        И остановилась.
        Он не узнавал ее. Он испытывал интерес, и только. Вежливый, спокойный интерес.
        Но этого не могло быть! После той ночи этого просто не могло быть!
        В смятении Летта сделала еще один шаг. «Что с ним? Может быть, он болен? Может быть, болотные урхи лишили его души? Или полярные саккии выпили его память?» Обида горькой волной плеснула в сердце, и предчувствие опасности утонуло в ней почти без остатка.
        Лицо Олега вдруг изменилось. Теперь он смотрел на маленькую амазонку с радостным восхищением. В его глазах застыли нежность и любовь. Он почему-то оказался раздет, и на запястьях его вдруг проступили кровавые рубцы от ритуальных ремней. Такие же, как тогда.
        У Летты закружилась голова. Ноги внезапно подкосились, и земля в безжалостном прыжке ударила в бедро, спину и затылок. И хотя волосы и капюшон смягчили удар, боль хищным зверем вцепилась в позвоночник.
        «Тревога! Тревога!!!» - бился в висках сумасшедший вопль внутреннего часового.
        Медленно, с какой-то мрачной неотвратимостью, к лежащей амазонке приближалась серая, холодная тень.
        Неожиданно Летта почувствовала, что пальцы правой руки коснулись рукояти меча. И сразу же глаза девушки, затуманенные колдовским мороком, прояснились. Сквозь лицо Олега проступила бурая крючконосая харя с налитым пунцовой тьмой единственным глазом. Содрогнувшись от отвращения, Летта рванула из-под себя меч, но гипнотическая сила опять сжала виски, и ужаснувшееся сознание провалилось в гулкий колодец беспамятства...
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Ну наконец-то! Че я тебе говорил, Ушастый? Как она к нему сиганула? Держите меня шестеро, пятеро не удержат! Хочу туда! Ты в суггестика не верил, так и сиди тут один! А я наверх, хоть немножко, а полакомлюсь! Не подохни от зависти, Струмчик! Адью, как говаривал мой папахен, отправляясь в публичный дом после очередной драки с мамахеном!
        Слог 10 НАЧАЛО БЕСКОНЕЧНОСТИ
        Лэйм Поляна неподалеку от охотничьего замка короля Диабемского Утро
        Олег и Bay беседовали, глядя на проплывающие по небу облака. Вернее, на небо смотрел Олег, a Bay, не имеющий привычки валяться на спине, следил за отражениями облаков в глазах друга.
        Bay вообще отрицательно относился к беспечности мелких хищников, вроде людей и волков. Он как-то выдал Олегу целую лекцию о своих взглядах на положения тела, приличествующие воину. Получалось, что все позы можно было разделить на «открытые» и
«закрытые». Под «открытыми» Bay понимал такие, когда брюхо и грудь задирались к небу, лапы разводились в стороны, а голова откидывалась назад. Такое положение обычно принимала самка перед рассерженным самцом. Воину находиться в таком виде было не только неприлично, но и небезопасно.
        Олег посмеивался над «брюхолапой» философией друга, хотя в глубине души чувствовал его правоту. При более тщательном рассмотрении этой проблемы на ум приходили термины сатвийского боевого искусства, которому Олега обучали в монастыре Утренней Зари, у подножия зеленой горы Яо.
        Те пять лет круто изменили жизнь эльфа-полукровки, росшего без отца.
        Бабушка рассказывала, что Олендил, отец Олега, был мастером клинка и одержал немало славных побед. В роковую ночь своей последней битвы он был ранен еще до того, как обнажил меч. Даже истекая кровью, Олендил сразил пятерых из дюжины нападавших, а четверых из оставшихся серьезно ранил. А ведь Черные Рыцари носили стальные доспехи и шлемы с глухими забралами!
        Бабушка воспитала в Олеге гордость за отца и желание походить на него во всем. Мальчик рос быстрым и смелым, но, конечно, не знал ни техники, ни психологии боя.
        Многому смогла научить внука лесная колдунья.
        Олег легко уворачивался от веток, сбегая с заросшего подлеском холма, безошибочно определял направление в самом дремучем лесу, умел ходить неслышно, как рысь, и бегать быстро, как олень. Он знал наперечет травы и цветы, деревья и кустарники. В его обширной памяти хранилось почти все, что знала и понимала его сестра Виола, прирожденная колдунья и врачевательница.
        Но боевое искусство открылось перед ним лишь в аскетичном и суровом мире сатвийских будней, в тренировках, политых потом, и поединках, взбрызнутых кровью. Видимо, настоятель монастыря, вглядываясь в золотистые глаза подростка, пришедшего проситься в обитель, увидел нечто большее, нежели обыденное желание пищи и крова.
        «Ты меня не слушаешь», - возник на поверхности мозга обиженный голос Bay.
        «Вовсе нет, - сразу ответил Олег. - Ты только что сказал, что не видишь смысла направлять оленя в Северное Чернолесье. Видишь ли, смысл есть. Я хочу, чтобы королевская охота догоняла его как можно дольше. Желательно несколько лет».
        «Это еще один образчик вашего человеческого юмора? - Bay приподнял светлые точки бровей. - Мне не смешно. Если ты хочешь обладать этой девушкой, то должен сразиться с остальными претендентами. Не понимаю, почему ты так переживаешь. Ты умеешь хорошо драться. Когда победишь всех, она будет твоей».
        «А если я ей не понравлюсь?»
        «Почему бы это? - Bay со скучающим видом почесал задней лапой за ухом. - Ты наименее отвратителен из всех мужчин человеческого рода, которых я знаю».
        «А это уже образчик юмора серков?» - Олег мысленно отметил, что женщин рода человеческого Bay исключил из рассмотрения.
        «Да, - невозмутимо согласился Bay. - Ваши женщины мне симпатичны. У них на лапах нет когтей, поэтому они умеют меня гладить».
        «По-моему, тебя должно раздражать, что они не умеют тебя вылизывать». Олег перекатился на живот.
        «Ты действительно сильно волнуешься, - с некоторым удивлением отметил любитель ласковых рук. - Будь спокоен, я уберу десяток собак, а от остальных олень будет бегать до позднего вечера. Если хочешь, он может вообще убежать от них и прибежать к тебе».
        «Сомневаюсь, что принцесса любит охоту, - вздохнул Олег. - Я, пожалуй, предложу ей мед и ягоды».
        При упоминании о столь невкусных вещах Bay фыркнул и отвернулся.
        «Где начало бесконечности?» - вдруг спросил он, и его уши слегка повернулись в сторону друга.
        Это было обычной игрой, в парадоксы, принятой среди сатвийских послушников. Bay, как и все серки, относился к Учению с большим уважением и часто удивлял Олега головоломными вопросами и еще больше поразительными ответами. Подоплека вопроса была ясна. Бесконечность не имеет конца, а про начало ничего не известно. Ответ должен крыться в двойном понимании слова «начало». За тривиальным пространственным толкованием (точка отсчета) проглядывало более интересное - временное. Начало как рождение, как возникновение, как осознание. Олег привычно пробежался ментальным лучом вдоль позвоночника. Из темноты шуньяты вынырнуло нечто, беременное смыслами и чреватое словами.
        «За вечность до ее конца!»
        Bay дрогнул ушами и удовлетворенно улегся на лапы. Он мог критиковать амурные переживания или приверженность к «открытым» позициям, но в словесных поединках признавал первенство друга. Теперь надлежало задать вопрос.
        Легкий ветерок шевелил траву на лесной поляне, пчелы, негромко жужжа, сновали вокруг и собирали сладкую добычу.
        «Что лучше, сладкое или горькое?» - наконец спросил Олег.
        «А что лучше, вдох или выдох?» - немедленно откликнулся Bay.
        «Здорово он насобачился», - радуясь за друга, подумал Олег, чувствуя, как дыхание истины коснулось глубин подсознания.
        «Что такое освобождение?» - резко бросил Bay.
        «А кто заковал тебя в цепи?» - Олег все еще развлекался, но привычное состояние погружения к корням мира уже гудело в ушах и покалывало спину.
        «Когда начинается день?»
        «Как может начинаться то, что никогда не кончается?»
        «Почему смерть прерывает жизнь?»
        «Как можно порвать то, что прочнее всего?»
        «Что такое Бог?»
        «А кто ты сам, если не знаешь этого?»
        Олег расслабился, чувствуя, как радость совместного творчества сладко бурлит в глубине сердечной чакры. Bay торжествующе скалил зубы. В первый раз человек замолчал после его ответа.
        «Если тебе все еще интересно, что делается там, - серк коротко мотнул головой в сторону охотничьего замка, - то слуги уже седлают коней».
        Олег резко поднялся, напряженно вслушиваясь в лесную тишину.
        «Ты совершенно зря вскочил. - Bay зевнул с легким поскуливанием. - Они выедут не раньше чем через час». Было заметно, что он уже потерял счет своим сегодняшним победам.
        Слегка смущенный, Олег медленно опустился в глубокий
«стелющийся шаг». И сразу же взметнулся из высокой травы стремительным порывом «вихревой» атаки. Обленившийся воздух удивленно захлопал, с трудом уворачиваясь от кулаков и ладоней, стоп и локтей. Соскучившееся по тренировке тело с наслаждением расходовало силу, вкладывая всего себя в каждый взмах, в каждый прыжок. Финальный «качающийся лотос» неожиданно сменился полной неподвижностью «журавля, стоящего на одной ноге». Окружающие поляну деревья, дивились своему сходству с застывшим человеком, и тишина почтительно придержала загомонившие было листья.
        И только привыкший ко всему Bay шумно чесался.
        Олег некоторое время с интересом следил за бабочкой, умостившейся на коленке, поднятой почти к самому подбородку.
        Легкая нежная улыбка осветила лицо юноши, когда шуршание за спиной стихло и ворчливый ментальный голос Bay проговорил:
        «А теперь изволь объяснить, что значит «насобачился» в применении ко мне?»
        Надмирье Внешнее Санитарное Кольцо Час Звездной Сюиты
        - Вы слышали, Учитель, как он сказал? «А кто ты сам, если не знаешь этого?!» Хорошо, правда? Для существа из нижнего мира - удивительно мудрая мысль!
        - А ты не думала, Ви, что как раз внизу и можно по-настоящему ощутить печальную неоднозначность Творения в мирах нашей Звезды? Гармония небесных сфер в Лэйме и Теллусе не выглядит очевидной. Слишком сильно там дыхание Пространств Адовых. Слишком внятен подземный шепот...
        - Но ведь раньше было не так, Учитель?
        - Да, Ал. После Первого Шага Вниз люди еще видели Эдем, слышали Музыку Света. Их вожди сохраняли способность волевым усилием доставать плоды с Благословенных Деревьев. Их поэты и музыканты внимали симфониям не только Эдема и Олирны, но и более высоких слоев.
        - Учитель! Я вспоминаю Ваш рассказ о ложном толковании Первого Шага в религии Теллуса.
        - Ты имеешь в виду притчу о грехопадении Евы?
        - Да. О Коварном Змее и Еве, поддавшейся искушению. О Дереве познания Добра и Зла и несчастном Адаме, согрешившем, не желая этого. Получилось, что женщина - средоточие греха, а мужчина - слабый, внушаемый, зависимый тип. Потомки не оценили величие подвига Первых.
        - Слишком уж невероятным, с их точки зрения, выглядит Добровольный Шаг Вниз. Для измученных противоречивыми желаниями и ложными стремлениями, вынужденных поминутно противостоять позывам алчности и гордыни, похоти и чревоугодия добровольный отказ от Благодати - несусветная глупость и вообще преступление против себя, любимых.
        - Открыть двери души, впустить сгустки Тьмы, обречь себя и потомков своих на тысячелетнюю борьбу с самим собой! Как это страшно! Я не знаю, смогла бы я на месте Евы...
        - Шаг Первых был полной неожиданностью для меня. Вы тогда еще не были созданы и не можете помнить Великую Тоску, охватившую всех нас незадолго до этого события.
        Это случилось, когда передовые нити Творения столкнулись вдруг с подобными нитями, идущими снизу. Противоречащий строил Пространства Адовы в безудержном темпе, пытаясь противопоставить громаде Миров Восходящего Ряда свою Иерархию. Пусть малый, но свой кусок Вселенной - плоскую, темную, пародийную, но свою, вожделенную территорию.
        К тому времени уже немного подзабылось потрясение от его Предательства, уменьшилась боль от вопиющей дикости произошедшего.
        И вот - новое Зло. Процесс Творения вышел из-под контроля.
        Столкновение двух потоков рождало варварские, больные формы. Падшие беззастенчиво использовали свой былой опыт, а мы никак не могли понять извращенную логику темной материи. Они побеждали. Светлые существа, создаваемые нами в Срединном Слое, не выдерживали массированного давления полчищ Тьмы. Их просто выдавливало наверх. Граница непрерывно сдвигалась, Тьма наступала медленно, но неотвратимо.
        Вот тогда и был сделан Первый Шаг.
        Сначала Адам и Ева сумели понять логику темного творения. Они смогли так изменить свои тела, чтобы в каждой клеточке была частичка Тьмы. Малая, ослабленная, но реальная. Это сейчас почти все Демиурги могут строить тела для нижних миров. А тогда это было открытием.
        Правда, быстро выяснилось, что тело почти ничего не решало. Нужны были еще более рискованные шаги - Расщепление Разума и Затемнение Души. Даже для вас это звучит дико. А для нас, избегавших даже думать о Противоречащем и Падших, подобные шаги были самоубийственными. И все же для решения проблемы поднялось все население ближайших слоев. Демиурги и даймоны, ангелы и лучары - все объединили свои потенциалы, и рецепт был найден.
        Теллусийское предание отчасти истинно - противоядие мы вырвали из пасти самого Противоречащего. Именно его способность отделять себя от Создателя стала рецептом Расщепления Разума. Адам развил в себе так называемый Абстрактный Разум - возможность вырывать часть реальности из ткани Мира, рассматривая ее отдельно от всего остального. Такой разум может функционировать сам по себе, вне Единого Поля Вселенной, вне Создателя, вне программы Творения, вне Любви.
        - Уродство...
        - Да, Ви. Но без этого извращения нам не удалось бы создать в Лэйме и Теллусе Буферную Зону.
        - Учитель! Почему все-таки эти два мира-близнеца столь непохожи? Я, конечно, знакомился с теорией Разделения Сфер, но программный мнемофильм не показался мне убедительным.
        - Видишь ли, Ал, Разделение Сфер - процесс во многом естественный. Вам хорошо известно, что по мере Творения Нижний Мир усложняется, растет, как бы набухает противоречивыми элементами. А потом расслаивается надвое. При этом дольняя его часть теряет часть горних свойств, оставляя их в верхнем брате (или в Материнской Сфере, как принято говорить в среде Мироустроителей). Вмешательство Противоречащего сбило отработанный механизм, и Срединный Мир разделился не на горний и дольний, а, образно говоря, на левый и правый. В левом - Лэйме - сохранилось значительно больше разумных рас. Духовная ткань этого мира более близка к Плану Творения. Но и там все идет кувырком. В правом же - Теллусе - духовная ткань претерпела сильные изменения. Это уже не просто искажение программы Творения - это активно осуществляемая программа Антитворения.
        Но мы отклонились. Вернемся к Первому Шагу Вниз.
        Тогда мы с ужасающей ясностью осознали, что знать, что Зло появилось, - это еще не познание его. Познать - это впустить его в себя, на мгновение стать им. И вернуться. Укрепиться в Вере, окрепнуть Духом, обрести новые силы для Борьбы.
        Противоречащий до своего Предательства тоже просто искал новые пути. И многое у него получалось хорошо. Даже очень хорошо. Но затем он переувлекся творением, заигрался в Верховного Демиурга. Стараясь максимально самовыразиться, он отделил себя от Создателя. И не вернулся. Он был падок до славы - и пал. И вместе с ним те из ангелов, что взалкали «свободы».
        - Учитель, Вы употребили слово «свобода» в ироничном смысле?
        - Конечно! Ведь этого слова до Падения просто не было! Как можно быть свободным от мира, в котором ты живешь? От объективных законов, которым ты подчиняешься ежемгновенно? От программы Созидания, смыслом и работником которой ты был, есть и будешь? Это слово - продукт Абстрактного Разума. Вы помните диалог мыслящего волка с молодым Наблюдаемым?
        «Кто заковал тебя в цепи?» - спросил человек. Он имел в виду очевидную для Гармоничного Разума мысль о том, что единственная Свобода - это свобода Сотворить с Создателем. А любая другая свобода - обман, ложь и Расщепление Разума.
        Вот почему «великий» замысел Противоречащего изначально порочен. В тот момент, когда Тварь Божия сознательно и ответственно отказывается от Сотворчества, восклицая «Я Сам!», начинает истоньшаться Питающая Нить - черенок, которым мы все связаны с Деревом Жизни. В религиях Теллуса считается, что Создатель делает это специально, наказывая Тварей за непослушание. Эта мысль - заблуждение. Один из многих калечных продуктов Абстрактного Разума. Для подобного наказания Бог тоже должен уметь отделять Себя от Тварей своих. А он этого не умеет. Он любит всех нас. Причем не по желанию своему, а вечно и неизменно. Любовь - его суть, его физическая первооснова, смысл и форма его существования. Люди, провозглашая Величие Создателя, наделяют его Всемогуществом. Они меряют Бога по себе. Именно им, сирым, раздираемым противоречивыми желаниями и алчущим невозможного, хотелось бы быть Свободными и Всемогущими. Проще говоря, делать все, что захочется, иметь все, что взалкается. Одни из них придумали догмат о Всемогуществе, а другие, так называемые атеисты, с жаром доказывают, что Всемогущим не может быть никто. На
Уроках философии Учитель Андрей, наверное, упоминал о камне Раздора?
        - Да, мы помним: «Создать камень, который сам не можешь поднять». Мне всегда становится противно, когда я представляю мотивы, побудившие кого-то родить столь бесперспективную мысль. Она же грызет сама себя. Нужно быть слепым и глухим уродом, потерявшим связь с Эволюцией и забывшим свое Предназначение, чтобы вымыслить подобное. Это то же самое, что создавать незвучащую музыку и невидимые картины, воду, не утоляющую жажду, и пламя, не согревающее душу. Вымысливать подобное - это болезнь.
        - Ты права, Ви. Именно это я и имел в виду, когда говорил о Всемогуществе Создателя. Он истинно Всемогущ в своем Творении Мира, но извращения, выходящие за программу Созидания, он создавать не может. Они подлежат лечению, а не осуществлению. Создатель может почти все. Но он гармоничен. И при всем своем могуществе ему не по силам не быть, не творить и не любить.
        Поэтому он никого не наказывает.
        Питающую Нить рвут сами гордецы. В то мгновение, когда создание отделяет себя от Создателя, возникает Нелюбовь - особая болезнь, изменяющая энергетику отвергающего. Он в полной мере пожинает плоды своего предательства - теряет способность принимать энергию от естественного источника. Вы помните великую фразу из Теллуса: «Ненависть разрушает. Созидает только Любовь!»?
        А дальше начинается вакханалия Зла. Не имея своей энергии, Темные могут рассчитывать лишь на вампиризм - захват чужой жизненной силы и переделывание ее под себя. Они непрерывно дерутся между собой. «Мне, мне, мне, я первый!» - немолкнущим эхом ревет над пространствами Срединного Мира. Во времена Адама, как, впрочем, и сейчас, демоны изобретали тысячи уверток и подлостей, хитростей и неправд, только чтобы захватить, отобрать, украсть у других лишнюю кроху Энергии Творения.
        Для нас, купающихся в Свете, сотканных из Него, пропитанных Им, эта вакханалия долгое время была неведома. Мы смотрели - и не видели, мы бились с демонами - и не понимали их. Именно тогда родилась фраза: «Понять врага - значит получить преимущество». И на первых порах преимущество имели они. Ведь главные из них когда- то были с нами и помнили многое из своих былых навыков и умений.
        Ситуация была бы фатальна, если бы не одно спасительное для нас обстоятельство. Они страдали. Они мучились, понимая, чего лишились. И завидовали нам черной, небывалой доселе завистью. Они бесились от мысли, что океаны энергии нисходят на нас из Неиссякаемого Источника, что мы, не прилагая никаких усилий, дышим этой непреходящей свежестью, пьем эту непередаваемую сладость, звучим этой нескончаемой песней... И, не имея мужества вернуться, они использовали свои былые знания против нас.
        Конечно, долго так продолжаться не могло. Адам и Ева поняли их. И ужаснулись бездне Падения. И протянули им души свои, давая утащить себя вниз, в Срединный Мир. Главный смысл Первого Шага - это Кольцо Демонов.
        - Учитель, мы никогда не слышали этого названия!
        - Поэтому я и рассказываю так подробно. Совет принял решение вооружить вас этим знанием. В нем - залог нашей будущей победы.
        Кольцо Демонов - это ловушка для них. Адам выяснил, что видов нечисти не так много, как нам казалось вначале. Их всего восемь разновидностей. Произведены они были путем извращенного расщепления остатков души самого Противоречащего. И какими бы разными они нам ни казались, первооснова у них общая.
        Если в одном здесь и сейчас сталкиваются интересы всей восьмерки, происходит схлопывание, знакомое вам по битвам с гарпиями, - они слипаются в неразделимое месиво и вгрызаются друг в друга в черной злобе вечных конкурентов. Кольцо Демонов - это специально созданная приманка, замыкающая их в едином теле. Эмблема такой ловушки вам хорошо знакома.
        - Змея, кусающая свой хвост?
        - Правильно, Ви. Демоны, замкнутые в Кольцо, теряют свободу и оказываются заточенными. Они быстро прекращают открытую грызню, но жестокая конкуренция остается навсегда. Кольцо Демонов - это узел противоречий. Их жизнь - бесконечная и нудная драма, безнадежная и от этого еще более мерзкая.
        - Учитель, кажется, я понял, где заточил демонов Адам.
        - А ты, Ви?
        - Я боюсь сказать, хотя решение только одно...
        - Да, дети мои. Ловушка для демонов - человеческая душа. Именно в этом суть Первого Шага Вниз. И главное поле боя - там же. Каждый из смертных стоит перед выбором: поддаться, впустить придонную нечисть в Сердцевину, превратиться в игрушку их страстей и вожделений или заковать грязь души в алмазные латы Нравственного Закона, обратить Сердце свое к Свету и лить, лить на притихших карликов его Святую Силу, его Очищающую Нежность, его Благой Зов. Ведь подонки души можно переплавить. Некоторые называют этот процесс - Просветление. В Теллусе это звучит как «Бодхи», в Лэйме - «Сатва».
        - Бодхисатва!
        - В дословном переводе с одного из древних языков это слово означает «тот, чья сущность - Просветление». То есть тот, в чьей душе нет Кольца Демонов. Уже нет. Очистить душу от грязи - это и есть главная веха в жизни человека. Главные инструменты здесь - смирение, покаяние и молитва. Или другими словами - избавление от страстей и вожделений, принятие естественного течения вещей и умиротворение. У бодхисатв все это есть.
        - А как же наши производные?
        - Они пока люди. В полном смысле этого слова. Правда, восьмерка субличностей у них сильно ослаблена.
        Нашими молитвами и их усилиями.
        Ребята чувствуют возложенную на них миссию. И стараются соответствовать. Волнуются, мечутся, но каждый раз делают правильный выбор. И я очень рад этому.
        Вооружитесь терпением. Все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе!
        Слог 11 ДЕЛА ДОМАШНИЕ
        Подмирье Гвиторм, улица Вожделения Последний час Серого Света
        Генерал Мрак Ондр бывал в доме своей старшей жены Кары трижды за цикл.
        Если бы не дела и жалобы остальных жен, он бы делал это гораздо чаще. Как сейчас, например. С последнего посещения прошло всего пять дней, но прямо с утра навалились тоска по ее горячему телу, жажда ласк и нежных слов, желание быть с ней несмотря ни на что.
        Мерное покачивание открытых носилок позволяло расслабиться, а предвкушение встречи настраивало на приятные размышления.
        И плевать на то, что она - всего лишь наложница из гарема прежнего Великого. Все до сих пор считают, что он взял ее силой во время штурма дворца и по молодости лет сделал официальной супругой. Глупцы!
        Их связь началась задолго до Переворота. Потеряв голову от любви, он все же не утратил своей знаменитой осторожности, и никто из придворных не подозревал, что один из ближайших приближенных Великого чуть не каждую ночь лакомится новой наложницей! Генерал самодовольно улыбнулся.
        А потом он начал готовить Переворот. Просто встречаться становилось все сложнее, а расставания вызывали все более острые сожаления. Просто он устал опасаться предательства этой жирной свиньи - Главного Евнуха. (Ах, как он визжал с мечом в брюхе!) Просто... Да что там говорить! «Немногие представляют себе, на каких тонких нитях подвешены великие мира сего». Цитата из запрещенного Цзы Куна явилась, как всегда, непрошено, но удивительно кстати.
        Смерть Великого совершила невозможное - Кара стала его женой. Первой и, по сути дела, единственной. Остальные - не в счет. Пешки в политических играх и небольшие развлечения полного сил мужчины.
        В первые годы после Переворота многие стремились породниться с Черным Мраком, Опорой Империи, Непоколебимым Базальтовым Столпом Гвингорма. Спецкоманда - это вам не Служба Общественного Презрения... Как-то незаметно он оказался женат на куче капризных дур, визжащих при виде поднятого кулака и не умеющих ничего, кроме принятия соответствующих поз.
        Не то Кара.
        Она по-прежнему притягивала и волновала его. Каждый раз она была новой и восхитительно таинственной. Выпускница легендарной Золотой Школы, кандидатка в наложницы Самому Гагтунгру Величайшему!
        К сожалению (или к счастью?), высочайшее око не отметило ее своим интересом, и отвергнутая кандидатка была продана на Золотом Аукционе. Хвала Распорядителю прежнего Великого: не пожалел средств, приобрел своему хозяину Жрицу Любви высшей квалификации!
        За что во время Переворота остался жив и относительно здоров. Просто изменил пол. На средний.
        А квалификация, надо сказать, действительно была недосягаемо высокой. Говорят, что перед аукционом выпускницам Золотой Школы стирают часть памяти, но того, что осталось, хватало с десятикратным запасом. И, кроме того (тут Мрак Ондр невольно оглянулся, опасаясь увидеть бледно-зеленую рожу Слухача)... кроме того, Жрицы Любви неоднократно подвергались процедуре Превращения, вселяясь в самок Питательного Слоя. Превращение давало уникальную возможность черпать жизненную энергию не через Промежуток, а непосредственно, прямо из тела Верхней.
        Генерал сглотнул обильную слюну и слегка поморщился. Тайна вожделенного Прямого Контакта тщательно оберегалась Высшими, но
«запретный плод сладок», и многие аристократы в частных лабораториях экспериментировали не только с Промежутком, но и с другими Интервалами.
        Недавно появился слух, что Мер Твола открыл у себя в подвале полумифическую Лиловую Дверь, выводящую в Питательный Слой Любого, постившегося хотя бы сутки. Правда, слух этот очень походил на провокацию.
        Начальник Тайной Канцелярии Мер Твола был гораздо известнее своим коварством, нежели научными успехами. Генерал мог бы перечислить не один десяток имен, еще недавно известных и вдруг исчезнувших из разговоров и сообщений. На вопросы родных из Тайной Канцелярии приходил всегда один и тот же ответ: «Переведен на ответственный пост в соседнем слое». Что за пост и в каком именно слое, оставалось неизвестным. Жаловаться было бесполезно и опасно. Считалось, что тайнисты подчиняются лично Великому, но Мер Твола всячески давал понять, что получает приказы с Самого Глубокого Уровня. А последнее время даже высшему армейскому руководству приходится взвешивать каждое слово и оглядываться по сторонам.
        «Чтоб их эйнджелы забрали!» - выругался генерал и прикрикнул на рабов. Для профилактики. Рабы и так несли портшез архиосторожно. Знали, что у господина тяжелая рука.
        Мрак Ондр взял себе за правило время от времени устраивать тренировки по рукопашному бою в присутствии многочисленных слуг и кухонных рабочих. После каждого сокрушительного поражения четверых гигантов-телохранителей авторитет генерала взлетал все выше и выше. «Каково будет падать?» - вдруг кольнула неожиданная мысль. Отмахнувшись от нее, как от назойливого элементала, Непоколебимый Базальтовый Столп Гвингорма снова смежил веки.
        «Да убоятся рабы хозяина своего, да убоится жена мужа своего, да убоится младший старшего!» - послушно выдала память строки из Канона Господина. Строки были правильные. Только страх мог поддерживать относительный порядок в бедламе, именуемом Гвингормом.
        Но страх страху рознь.
        Одно дело благоговейный ужас Всенощных Бдений, когда Сам окутывает мир своими колоссальными крыльями и даже поганые игвы захлебываются слезами восторга. А другое дело - подлые Слухачи, без спросу читающие мысли, и постоянный иссушающий страх перед Тайной Канцелярией.
        «Светчера на них нет!» - снова чертыхнулся Мрак Ондр.
        Рабы повернули с улицы Вожделения на площадь Великого Гвина. Пришлось открыть глаза и слегка выпрямиться на подушках.
        Статуя нынешнего Великого была еще нелепее статуи предыдущего. «Интересно, куда их девают после очередного переворота?» - лениво подумал генерал и еле сдержал брезгливую гримасу, вспомнив истошный визг подвешенного за ноги Первого Министра и полные штаны ползающего на коленях Великого.
        Навстречу шествовала процессия с закрытым паланкином. Во главе двое слуг несли таблички с именами. Ну-ка, интересно, кто там? Пырь У и Сакра Эс. Так, старый развратник никак не успокоится! Ходят упорные слухи, что он нашел где-то в Запустоши Прямой Сток и кормится без выжимок и налогов. Значит, теперь с ним Сакра. Ну и сакра с ним! Мрак Ондр улыбнулся собственному каламбуру.
        А кто это там на пунцовых носилках Департамента Общественного Питания? Кажется, Нетвор Хумм. Приветственно машет рукой и улыбается во всю беззубую пасть. И прется прямо сюда. И что им всем от меня надо?
        Носилки встретились прямо у подножия статуи, простершей руку куда-то вдаль.
        - Да пребудет обильной жатва твоих желаний, сильномогучий Мрак! - еще шире осклабился Нетвор Хумм.
        - И твоим вожделениям обильного урожая, красноязыкий Нетвор! - ответствовал генерал.
        - Как идут военные действия, мудрохитрый Ондр?
        - В соответствии с планами, обширночревый Хумм! Мы тесним игв по всему фронту. Их уицраор брюхат и неповоротлив. Мы должны суметь прикончить последыша, и тогда старый Ивггвидон совсем обессилет.
        - Не лучше ли было бы позволить отпрыску пожрать сердце папаши, о безоглядносмелый Мрак?
        - И дать его голоду всколыхнуть весь Ивгград? Благодарю покорно! Лучше иметь во врагах старого пресыщенного импотента, чем молодого и алчущего маньяка, о экспериментолюбивый Нетвор!
        - Не сочти за умысел недальновидную идею, прозорливоликий Ондр! Что слышно в армии о победах моего управления?
        - В армии любят говорить о своих победах, о неизменноскромный Хумм! Но мне все же известно о каком-то новом проекте, предложенном тобой к скорому внедрению.
        - И проект этот обещает росу особого вкуса! - живо подхватил Нетвор. - Я уверен, ты наслышан о склонности руконогих мира Теллус погружать свои тела в волны громких звуков. Нам предстоит, умело влияя на звуковые пристрастия молодняка Питательного Слоя, внушить им привязанность к идеям разрушения плоти, кровососания и братоубийства! Представь, о сластолюбивый Мрак! Верхние будут тысячами скапливаться около усилительных устройств и биться в экстазе ужаса и садизма, самобичевания и самоуничтожения!
        - Что ж, я обязательно закажу себе новое блюдо, о неугомонноновый Хумм! А теперь позволь мне откланяться, разговоры с тобой так возбуждают аппетит!..
        - Да не усомнись ни на мгновение в моем глубочайшем почтении, о державнотвердый Ондр!
        Нетвор Хумм прикрикнул на носильщиков и отвалил. Ну и слава Самому и Его Подручным!
        А его байки действительно горячат кровь. Экстаз самобичевания? Недурственно! Однообразие последних циклов слишком тоскливо. Может, объявить войну сукхам? А с дигвами заключить союз. Или наоборот?
        А пошло оно все на Седьмое Небо к Божьей Матери! Скорей бы Кара и зовущий полумрак ее алькова.
        Да, еще нужно не забыть поговорить с сыном. Парень растет, и надо направлять его на нужную стезю. Хоть бы больше никого не встретить! Все эти светские беседы уже вот где сидят!
        Дом на улице Знати Серое междувременъе
        - Ма! Ты сегодня ждешь отца? - воззвал Зазрак в открытую дверь материной комнаты.
        - Его носилки на площади Великого, - ответила Кара Ондр, появляясь на пороге. - И направляется он сюда. Заходи, подождем вместе, - добавила она, делая приглашающий жест. Ее движение было исполнено такого изящества, что, оказавшись у нее за спиной, сын попробовал его повторить. Без малейшего, впрочем, успеха.
        - Давно хотел у тебя спросить, откуда ты всегда все про него знаешь? - Зазрак попытался заскочить в кресло, перепрыгнув спинку, и слегка ударился основанием хвоста.
        Мать выдержала паузу, показывая, что вопрос глупый и отвечать на него не обязательно.
        - Ну не всегда и не все, но ведь знаешь! - настаивал Зазрак.
        - Я чувствую, когда он обо мне думает...
        - А что он думает, ты тоже чувствуешь?
        - Я нужна ему, - с легким торжеством в голосе произнесла Кара. - И ТЫ ему тоже нужен, - добавила она, помолчав.
        - Это хорошо! - Зазрак встал и принялся отрабатывать уклоны от ударов в голову. - Я вообще считаю, что мне с отцом повезло. Многие своих папаш в глаза не видели. Другие, наоборот, мечтают не видеть. - Юноша провел серию коротких ударов кулаками и завершил ее хлестким пинком правым копытом. - А я папу всегда жду! Как думаешь, ма, он сегодня позанимается со мной?
        - Думаю, с тобой он тоже позанимается! - с улыбкой сказала Кара.
        - Прости, ма, я не буду вам мешать! Ты только не отпускай его до завтра.
        Мать кивнула и, присев на пуфик перед зеркалом, начала исправлять какие-то дефекты своей внешности. На взгляд Зазрака, таковых дефектов не имелось.
        «Мои родители - самая красивая пара в Гвинбурге», - с гордостью подумал он, снова усаживаясь в кресло.
        Вкус у этой мысли был необычен. Более того, он почему-то был опасен. Зазрак вдруг осознал, что слово «красота» никто, кроме матери, не употребляет. Про женщин гвины говорили: «возбуждающая»,
«смазливая», «аппетитная» и другие словечки покруче и похлеще, но никогда «красивая».
        Внешние данные мужчин обсуждались только в смысле физической силы: «здоров бык», «хорош амбал», «могуч чувак»... Зазрак сильно подозревал, что подавляющее большинство употребляющих эти слова не знает, что они на самом деле означают. По крайней мере, для него объяснения матери оказались совершенно неожиданными.
        По словам Кары, «бык», «бугай», «кабан», «амбал», «чувак»,
«мерин» и другие словечки были названиями тупых и грязных существ, обитающих в Питательном Слое. Причем большинство из них обозначало не просто животное, а самца, насильственно лишенного детородных органов для увеличения веса и усмирения нрава. Брат Жрана Жралок, гордо носивший кличку Амбал-Вредитель, вряд ли был бы доволен подобной информацией.
        Зазрак попытался вспомнить хоть что-нибудь, заставившее кого- либо употребить слово «красота». И не смог.
        - Скоро приятели тоже начнут замечать странности в твоих словах и поступках, - не отрываясь от зеркала, сказала Кара.
        - Я странный, мама? - Зазрак развернул кресло в сторону матери.
        - А ты хоть раз слышал, чтобы кто-нибудь из детей (а тем более взрослых) обращался к матери «мама»?
        - Ну, может быть, наедине, когда не слышат другие?
        - Можешь мне поверить, таких, как ты, - единицы. И я счастлива, что ты такой!
        «Счастлива», - мысленно повторил Зазрак. Еще одно мамино словечко. Никто, кроме нее, так не говорит.
        - Я должен скрывать свою странность, мама?
        - А ты хочешь спокойно жить? Жить ЗДЕСЬ? - Кара по-прежнему не отрывалась от зеркала, но разговор явно выходил за обычные рамки.
        - Ну да, наверное... А где я еще могу жить?
        - Пусть пока твой вопрос останется без ответа. Что рассказывают вам в школе об устройстве Вселенной?
        - Ну, ты же знаешь! - Зазрак даже чуть-чуть обиделся. - Все это общеизвестно.
        - И все-таки? - Кара подошла к сыну и опустилась в соседнее кресло.
        - Ну ладно! В основе нашего мира лежит Гдигм - местообиталище Самого Гагтунгра Величайшего и Его Ближайших Подручных. Затем идет слой Высших Существ - Гасшарва. Потом наш Уржугр. Ну и самый верхний - Питательный Слой, необходимый нам как источник пищи и удовольствий. Сейчас мы как раз проходим разновидности росы. Я различаю уже штук двадцать разных видов. Многое нам, правда, дают в консервированном виде, но все равно интересно. Наставник Эттц меня хвалит. Обещал даже взять с собой в Гримский Клуб на свободную охоту.
        - Дурр Эттц, говоришь? Вот с ним-то и будь особенно осторожен. Ходили слухи, что он - платный осведомитель Тайной Канцелярии. Слышал о таком заведении?
        - Конечно! Папа ругает их последними словами. Кстати, а кто такие все эти нечистые существа вроде эйнджелов и лучаров? Разве в действительности они существуют? По-моему, их никто никогда не видел.
        - Никто? - Кара посмотрела на сына своими бездонными черными глазами. - Нет, многие их видели! Только не рассказывают. Потому как страшно очень. Тоскливо. Понимать, что они есть, - уже тоска. А видеть, какие они, - вдесятеро хуже. «И слепнут очи, к сумраку привычные...» - непонятно закончила Кара и замерла, уронив руки на колени и опустив голову.
        - Это снова стихи, мама? Прочитай мне, пожалуйста!
        - Только не повторяй их! Даже отцу! Это из Запретного Манускрипта Сви Тана, «погребенного заживо».
        Мать замолчала, собираясь с мыслями, а затем в тишине прозвучало:
        Бывает миг, когда во тьме глубокой
        Восстанет вдруг светящаяся дверь,
        И явит лик свой витязь светлоокий,
        А вместе с ним крылатый белый зверь.
        И в трубном гласе мнятся клики птичьи,
        И в топоте копыт звенит ручей,
        И слепнут очи, к сумраку привычные,
        В нещадном блеске солнечных лучей!
        Роса вскипает, бьется в брюхе сытом.
        Сползает плоть изношенным тряпьем.
        И нет спасенья: конь разит копытом,
        И всадник бьет сверкающим копьем!
        Через много-много мгновений звенящей тишины Кара заговорила тихим задумчивым голосом:
        - Сви Тан был единственным, кто видел светчера и не пострадал от этого. Очень многие умерли, другие остались калеками. А он как будто приобрел новые силы. За несколько красных циклов до Пришествия он отказался от пищи. Все ждали его смерти, но он не умирал. Только становился невесомым, будто таял. А после ухода светчера даже стал слегка светиться. Переполох тогда был страшный, и взяли его не сразу. Он успел дописать свой последний сборник. И назвал его, прозревая будущее, «Запретный Манускрипт». Мало осталось тех, кто слышал эти стихи. И уж совсем мало тех, кто помнит их наизусть.
        - В них так много незнакомых слов... Я многого не понял. Откуда Сви Тан знал, что они означают?
        - Оттуда же, откуда и я. Он работал учителем в Золотой Школе. И неоднократно бывал Наверху в Питательном Слое. Там есть солнце, и птицы, и ручьи. Но витязи и там - редкость. Светчеры, например, обитают за семь слоев от нас, лучары - за пять, эйнджелы - за четыре. К счастью для многих, им трудно спускаться не только сюда, но и в Питательный Слой. Они, конечно, пытаются влиять на нравы и обычаи тамошних обитателей, но у здешних пока получается лучше.
        - Неужели Вселенная так огромна! - Зазрак был ошеломлен. Десятки слоев выше Питательного! Новая картина мира поражала воображение. И еще что-то. Что-то резанувшее слух, странное, непривычное и опасное. «Здешние»! Не «мы», не «наши»... Просто
«здешние». - Мама! Ты раньше никогда не говорила со мной так! Как... как со взрослым!
        - Да, сын, сегодня особенный день. Утром тебе исполнилось пятнадцать зеленых циклов. А этот возраст в Питательном Слое многие считают началом взрослой жизни.
        - Я, конечно, привык, что ты делаешь все не так, как другие. Но ведь никто не меряет время зелеными циклами. Да и зеленую росу почти никто не ест.
        - Как ты думаешь, почему роса имеет разные цвет, вкус и запах?
        - Ну, наставники на этом не останавливались... Думаю, росу вырабатывают разные существа. Каждая группа владеет своим собственным рецептом, и поэтому продукт у них другой, непохожий на остальные.
        - Продукт, говоришь? Ну ладно. В главном ты прав. Существа действительно разные. Некоторые похожи на рарругов, другие на нас. Но больше всего тех, кто вырабатывает зеленую росу. Они ни на кого не похожи. Их неисчислимое множество. Они не умеют ходить, говорить, мыслить. Они умеют только впитывать воду и оплодотворять ее светом. Зеленая роса - естественный продукт их жизнедеятельности.
        - Ну да, я слышал про них. Оплодотворять светом... Как это? - Зазрак совсем потерялся от потока новых понятий и образов. За последние десять минут он узнал о мире больше, чем за предыдущие десять красных циклов.
        - Просто. Ведь свет - это энергия. В Питательном Слое его очень много. Там он низливается из ослепительного круглого пятна, движущегося над головой. Утром пятно поднимается из-за Края Мира, а вечером вновь прячется за него. Зеленые Производители впитывают эту энергию и используют для построения своих тел, роста и размножения. Все эти процессы сопровождаются выделением Росы. Часть света просачивается в Промежуток, поэтому и у нас день сменяет ночь. Правда, здесь они мало чем отличаются друг от друга.
        Кара замолчала. Глаза ее стали еще глубже, в них появился какой-то нереальный, сказочный блеск. Лицо молодой женщины белело в сумраке комнаты, как колдовская маска на иллюстрации в учебнике по демонологии. Но, в отличие от маски, оно было трепетно прекрасным.
        «Она влюблена в Верхний Мир», - понял Зазрак.
        - Мама! Расскажи мне еще! - попросил он.
        Еще вчера мать уклонилась бы от столь прямого разговора на запретную тему. Сегодня же она лишь кивнула.
        - Ты не можешь себе представить, как высоко там видно! Куда нашей сумрачной щели с серым туманом! Там над головой распахнут огромный купол. Ночью - черный с яркими светящимися точками. Днем - Днем он сияет непередаваемо прекрасным светом поразительно нежного оттенка. Такого цвета тут нет, но если увидишь его однажды, потом уже не сможешь забыть.
        - А зеленые циклы? Почему они гораздо длиннее красных?
        - Про красные циклы - особый разговор. Они определяются периодом активности так называемого Лунного Демона. А зеленые просто связаны с количеством тепла, нисходящего от Источника Света. После максимума тепло постепенно иссякает, и многие Зеленые Производители засыпают. В это время мне приходится довольствоваться сухой, темной росой. Зато через треть цикла все снова просыпается, и наступает новый максимум. Я слышала, что в южных шрастрах такого не бывает, и зеленая роса поступает непрерывно. Может быть. Но тогда я не смогла бы мерить время так, как оно течет наверху. И мое добровольное заточение было бы нескончаемым. Но довольно разговоров! Отец поднимается по лестнице. Беги встречать, юбиляр!
        Там же Темное междувременье
        Зазрак сидел на краешке стула и старался выдержать взгляд отца.
        - Что нового? - задал Мрак Ондр свой обычный вопрос.
        - Вчера я подрался с каким-то незнакомым типом и попробовал Золотую Росу с Хармой Лу.
        Отец внимательно осмотрел кулаки и лицо Зазрака и откинулся в кресле.
        - Дрался ты, судя по всему, успешно, а девушка твоя имеет сексуальный опыт не больше твоего, - резюмировал он. - У меня два вопроса. Первый: кто ее отец? Второй: что в твоем бое было самым неудачным?
        - Отец Хармы Хрон Лу работает где-то в Министерстве Росы, по- моему, руководит сектором. В бою я не смог удержать эмоции. Сжег все силы в трех ударах. Если бы друзья моего противника вздумали продолжать, я был бы легкой добычей.
        Отец удовлетворенно кивнул:
        - Хорошо. Теперь спрашивай ты.
        Зазрак слегка расслабился, хотя и не смог полностью побороть чувство ученика, не выучившего урок. Это было у него с детства, когда огромный отец в черном плаще Спецкоманды почти врывался в его комнату и начинал задавать отрывистые, четкие вопросы. При этом он заставлял смотреть в глаза, и выдержать его пронзительный взгляд было необычайно трудно.
        - Что за укол сделали нам в Золотом Павильоне?
        - А как ты думаешь?
        - Думаю, нам ввели какое-то лекарство, обостряющее желания.
        - Ты почти угадал. Но только почти. Ты испытал не свои желания. Лекарство понизило в твоем мозгу защитный барьер, воздвигнутый на заре времен Самим Гагтунгром. - Мрак Ондр замолчал и, как предписывал этикет, приложил руку ко лбу. - Как ты думаешь, из чего состоит Промежуток? - продолжил он после того, как сын повторил его жест.
        Вопрос застал Зазрака врасплох. А действительно, из чего? Вот так, всю жизнь имеешь это над головой и не знаешь, что оно из себя представляет.
        - Ну, я не знаю... В школе нам об этом почему-то ничего не говорили!
        - Это и не странно. Высшие считают, что рядовым гвииам ни к чему знать лишние подробности. Поэтому то, что ты сейчас услышишь, не стоит обсуждать с друзьями.
        - Да, отец.
        - Большинство населения нашего слоя считает, что Промежуток подобен другим интервалам. То есть он - всего лишь соединительная пленка, разделяющая миры с разными условиями существования. Это не так. Он гораздо обширнее любого интервала и состоит из десятка слоев, слипшихся до состояния неразделимого месива. В предвечные времена именно здесь рождалась Вселенная. Гдигм, Гасшарва, а впоследствии и наш Уржугр были построены путем выделения их из структуры Промежутка. Как ты знаешь, в интервалах нет пространства, а значит, и обитателей. А здесь, над нами, обретаются многие тысячи существ. В большинстве своем это бывшие жители Питательного Слоя, расставшиеся со своими телесными оболочками. Умерев там, они проваливаются в Промежуток, и с них медленно сползают ошметки вожделений и страстей, накопленных за недолгую жизнь. Весь фокус в том, что они вполне осознают происходящее и мучаются, переживая прошлые чувства в десятикратно усиленном виде. Страдания тем сильнее, чем яснее для них невозможность удовлетворения. Ведь в этот момент у них нет никакого, даже плохонького материального тела, а память,
безжалостная память прошедшей жизни, при них... Вот какие чувства прорвались в тебя перед вкушением Золотой Росы. На самом деле этот знаменитый коктейль не так уж хорош. Просто смешивают все виды, имеющиеся на данный момент. Эффект высшего наслаждения достигается не самим вкушением, а предварительной инъекцией. Как когда-то сказала твоя мать: «Счастье есть не в удовлетворенье, а в способности страстно желать!»
        Мрак Ондр замолчал и испытующе посмотрел на сына.
        - Я надеюсь, тебе не нужно объяснять, что слово «счастье» употреблять не принято. И вообще, все, что ты слышишь дома, не должно достигать чужих ушей.
        - Я знаю, папа. - Зазрак помолчал, перерабатывая новую информацию. Картина получалась прелюбопытнейшая. - У меня вопрос, - продолжил он через минуту. - А куда, в таком случае, после смерти попадаем мы?
        Некоторое время отец смотрел в стену тяжелым, остановившимся взглядом.
        - Об этом тоже не принято говорить. И вообще, на сегодня с тебя достаточно. Меня начинает заботить твоя излишняя любознательность. Ондры никогда не страдали склонностью к философствованию. Достаточно знать, что все и всегда совершается по плану и велению Самого.
        Генерал снова приложил руку ко лбу, давая понять, что эту часть разговора считает законченной.
        - Давай поговорим лучше о твоих планах на будущее. До окончания школы остается чуть больше двух циклов.
        - Ты, отец, конечно, хочешь, чтобы я пошел по твоим стопам. Но я пока не уверен в своих пристрастиях.
        - Дело здесь не в юношеских пристрастиях и увлечениях. Ты должен выбрать себе ДЕЛО. Дело, которое было бы по-настоящему важным. Дело, в котором ты смог бы проявить свои мужские качества. Конечно, военная карьера - не вкушение росы. Мне часто приходилось получать удары и взыскания, терпеть несправедливости и лишения. Но я твердо знал, что моя работа нужна всем в Гвингорме. Ты представляешь, что с нами было бы, одержи игвы победу? Все гвины стали бы рабочим скотом. Не рабами, сносное обращение с которыми вызвано неопределенностью на фронте. Мы стали бы скотиной, расой без родины и гордости, народом без самосознания и уицраора.
        Это было убедительно. Зазрак вспомнил недавнее празднование Дня Национального Самосознания, когда сотни тысяч гвинов вышли на улицы, и в свете чадящих факелов над ними простерся их уицраор Гвинторс. Его гигантское чешуйчатое тело ворочалось в сумраке Промежутка десятками чудовищных колец. Его огромные перепончатые крылья взбивали пространство, как мутный, терпкий напиток. Коктейль Гордости и Единства. Коктейль Поклонения и Самопожертвования. Могучий змей выдыхал струи пламени из обеих своих пастей, его громовой рык сотрясал всех и вся. И все пели. Пели со слезами на глазах и комком в горле. Хрипели, сипели, подвывали, но не замечали этого. Слова рвались из глубины, из разливающегося моря всеобщего самоуничижения. Гвины падали на колени и клялись отдать все свои силы, всю свою жизнь до последней капли родному уицраору и его первому слуге Великому Гвину! Ну разве способны на такое подлые игвы, жалкие гурхи и грязные, полудикие сукхи? Нет! Только мы! Только Гвингорм! Только Гвинторс!!! И на страже всего этого стоят верные сыны Отечества. Бесстрашные и могучие.
        Зазрак вдруг вспомнил выпученные глаза «капрала» отвисшие челюсти его приятелей, и мир с хрустом рухнул в грязь. Мордой.
        Видимо, последовательность чувств ясно отразилась на его лице. Во всяком случае, отец нахмурился и забарабанил пальцами по столу.
        - Я понимаю, - поспешил успокоить его сын, - защита своей страны - самая важная из всех мужских профессий.
        - Не только защита! Тот, кто уходит в глухую защиту, неизбежно проигрывает. Армия, как, впрочем, и отдельный боец, должна уметь нападать. Нападать стремительно и неотвратимо. Использовать каждую ошибку врага, каждую лазейку в его обороне. Если не мы их, то они нас! Таков закон.
        - Отец! Но ведь игвы, дигвы, гурхи и другие расы, подобно нам, созданы Самим Гагтунгром Величайшим. Зачем же нам непрерывно воевать? Зачем истреблять друг друга?
        - Ты повторяешь ошибку многих. Поберегись, все они плохо кончили! Что бы мы из себя представляли, если бы не грозили нам чужие уицраоры? Мы превратились бы в толстых, изнеженных баб, вкушающих росу и Друг друга и ничего более не делающих. Угроза завоевания дисциплинирует нацию. Только страх управляет обществом. Только страх заставляет делать нечто, противоречащее желаниям. Так может ли существовать мир без войн?
        - Ты прав, отец! Я не могу вообразить себе такой мир.
        - Вот именно. - Отец помолчал. - Я не тороплю тебя. Думай, выбирай. Но помни, какого решения я от тебя жду. А теперь не хочешь ли несколько советов о женщинах?
        - О да! Мое сближение с Хармой было слегка неожиданным...
        - Это наилучший вариант. Я презираю хлюпиков, страдающих из- за невнимания со стороны какой-либо юбки. Ниже нашего достоинства молить о взаимности. Мы можем лишь отвечать на их интерес. Испокон веку женщина пытается подчинить себе мужчину. Она прибегает к сотням способов воздействия, изощреннейшим уловкам и хитростям. Движение к заветной цели для нее - все. Наибольшее удовольствие она получает от ощущения постоянной зависимости, в которую ввергнут пойманный мужчина. Но вот она достигает безраздельного господства и... ощущает себя жестоко обманутой. Вместо вожделенного мужчины она становится обладателем толстеющего, дурнопахнущего домашнего животного, во всем послушного ее воле и никому не интересного. Вместо норовистого самца-господина, одержать победу над которым она так хотела, в ее доме оказывается лысеющий полуимпотент, тихий и капризный. Женщина - узел противоречий. И это ее главная беда. Не пытайся подстроиться под ее желания, будь самим собой. Помни, что заинтересовал ты ее именно своей независимостью и самостоятельностью, умением принимать решения и действовать несмотря ни на что. Пусть не
тяготеет над тобой страх разрыва. Если она уйдет - найдется другая. Настоящим мужчинам не грозит одиночество.
        Мрак Ондр замолчал и про себя добавил: «Хотя очень часто одиночество - их нормальное состояние».
        - Пора отдыхать, сын. - Генерал встал и похлопал Зазрака по плечу. - Хайле!
        - Хайле, папа! Я подумаю над твоими словами.
        Дверь за отцом закрылась почти одновременно с треском телефонного аппарата.
        - Привет, Заз! - раздался в трубке голос Хармы. - Ложишься спать?
        - Ну да. По крайней мере, других планов у меня не было.
        - Я собралась на ночную прогулку. Боюсь, она будет небезопасной. Хочешь со мной?
        Голос Хармы звучал немного неестественно, как будто она говорила не совсем то, что хотела сказать на самом деле.
        - Что-то случилось, Лу?
        - Случилось. Пожалуйста, будь напротив моего дома через десять минут.
        Зазрак повесил трубку и, не раздумывая, перемахнул через перила балкона.
        «Похоже, речь идет не о сексуальной прогулке в ночной тиши», - подумал он.
        Слог 12 НЕДЕЯНИЕ
        Лэйм Охотничий замок короля Диабемского Ночь
        Ксана уснула не сразу. Она долго лежала с открытыми глазами и слушала радостный стук сердца, не желающего успокоиться. Попытки вспомнить прошедший день приводили лишь к новой волне сладостной эйфории, приносящей с собой непередаваемый букет лесных запахов, вкусов, ощущений, звуков и образов.
        Колыхались ветви деревьев, сказочным пологом нависали над мягкой душистой травой и, сплетаясь с ласковыми лучами дневного светила, гладили лицо теплой заячьей кисточкой. Звенящий тончайшими звуками невесомый лесной воздух вливался в тело тихими живительными струями, принося с собой тысячи оттенков и отголосков, мириады нюансов и тем. Он был пронизан незнакомой лучистой энергией, орошающей внутренний мир волнами умиротворения и ощущения единства со всем сущим.
        А еще были горсти удивительных лесных ягод, будто сшитых невидимой иглой из тончайшего красного бархата, усеянного золотыми пуговками семечек и бриллиантовыми капельками росы...
        Они лопались на языке крошечными взрывами пьянящего сока, кислого и сладкого одновременно, разливающегося по небу ароматом чего-то близкого, запретного и оттого щемяще сладостного.
        Ягоды росли на тихой солнечной поляне, обрамленной тонкими белыми стволами редких в этих лесах деревьев с удивительной корой, которая снималась ровными слоями и, как бумага, хранила написанные буквы. Волшебных красных бусин было так много, что поляна казалась садом, заботливо возделанным некими маленькими человечками, лелеявшими каждый стебелек с терпением и упорством истинных гномов.
        Когда Олег ступил на поляну, Ксане на мгновение показалось, что его ноги не касаются земли. Он как будто стоял на верхушках ягодных деревьев, спокойно выдерживающих его исчезнувший вес и покачивающих упругими стеблями. Он протянул ей руку, и, когда ладони слились в нежном объятии, принцесса почувствовала легкое головокружение уходящей тяжести и удивительно приятное состояние невесомости, невмешательства и недеяния.
        Ягоды как-то сами собой появлялись в ладонях, и губы ласково принимали их едва заметным трепетным вдохом. А потом Олег и Ксана потянулись к одной и той же ягоде, и непередаваемо огромные глаза, занимающие половину мира, встретились восторженными лучами.
        И тепло его лица сливалось с горячими волнами ее румянца, и кожа губ посылала зовущие импульсы своему визави.
        Чувство священной жажды, охватившее Ксану, было таким острым, что каждая клеточка тела задрожала особенной, сладостной дрожью, и первый в жизни поцелуй был подобен обжигающему глотку, долгому, как водопад, и короткому, как жизнь. Когда они оторвались друг от друга, затихшие птицы радостно защебетали, и сильные руки юноши помогли ослабевшим девичьим коленям удержать оглушенное тело от падения в зовущую и опасную бездну. А потом он гладил ее волосы и целовал глаза, лоб, щеки, старательно избегая каких-то хорошо ему известных мест, откуда жаждала вырваться скрытая до сего дня сила.
        Ксану переполняла сумасшедшая безоглядная радость. Одна за одной сбывались самые заветные мечты. Эльфийский принц, прекрасный, как Эола, со светящимися нежностью глазами, шептал ей восхищенные слова. Его руки и губы были такими ласковыми и родными, что тело само льнуло к ним, ища все новых и новых прикосновений. Ей казалось, что она знает его уже очень и очень давно, и все это время у нее не было человека роднее и ближе.
        Постепенно первый восторг отступил, и на смену огромному и немного жуткому чувству свершающегося чуда пришло ощущение всеобъемлющего, непередаваемого словами счастья. И тогда из тумана переживаний стали проступать слова и мысли.
        Олег говорил, и Ксана понимала, что все в его словах правда, что да, действительно Путь Любви узок, как лезвие меча. И лезвие это проходит над пропастью. Внизу, под босыми ногами, беснуется могучий поток темной энергии, рожденный давным-давно, когда падший демиург силой овладел телом планеты и Мать-Природа, изнасилованная и оскорбленная, понесла в своем лоне семя дьявола, семя греха.
        Ксана увидела многочисленных обитателей Подземных Пустот, алчущих и жадных, питающихся мыслями и чувствами людей и гномов, уркусов и саккий. Принцесса видела струи похоти, белесым туманом тянущиеся к вожделеющим, сосущим ртам. Она узнала, что истечение крови всегда сопровождается выделением особой энергии, и энергия эта - желанное блюдо в меню Темных Иерархий. И как-то вдруг стали понятны причины войн и междоусобиц, дуэлей и драк. И вспомнился рассказ конюха о том, что в деревнях дерутся до первой крови, иначе потасовка превращается в дикую резню, после которой самые активные участники трясут головами и не понимают, как же они такое содеяли?
        А еще понятны стали причины менструаций, и четче проступили размытые контуры проклятия Евы.
        Как-то само собой получилось, что они перешли на мысленную речь. И оба не удивились способностям другого, ибо так и должно было быть.
        Олег говорил о сатвийском учении, выводящем людей из-под власти Подземных Паразитов, и о неприемлемости ортодоксального пути для большинства людей. Следуя Канонам Сатвы, человек уходил из мира форм. Уходил в пространство мыслей, не оформленных в слова, и чувств, не рождающих желания. Логика Учения была проста. Чтобы избавиться от страданий, необходимо отказаться от привязанностей. Чтобы не терять, нужно не иметь. Чтобы не бояться смерти, нужно обесценить жизнь...
        Но в монастыре Утренней Зари, где воспитывался Олег, учили другому, трудному, но более важному для судеб мира Пути - Пути Активного Действия. Имелось в виду действие в мире форм, действие творческое, созидающее, преобразующее.
        Осознав прочность кармической сети, почувствовав глубинные течения Вселенной, ученик выходил в мир, неся в себе гармонию монастырских стен, искушенность воина и мудрость философа- диалектика. Ограничения и запреты, налагаемые канонами Сатвы, в монастыре Утренней Зари трактовались шире и помогали активной борьбе со Злом.
        Например, ставшее притчей во языцех нежелание зла, якобы приводящее к всепрощенству и непротивлению, не мешало послушникам в шафрановых накидках применять воинское искусство для обуздания ослепленного подземным огнем человека, несущего людям хаос и насилие, боль и страх.
        Нужно было только не желать ему зла.
        С хрустом выворачивая кисть, посмевшую поднять оружие на человека, заламывая промахнувшуюся руку к затылку владельца, впечатывая кулак в солнечное сплетение, необходимо было жалеть его, недополучившего в детстве тепла и ласки, нелюбимого и несчастного, озлобившегося и оскотинившегося под напором чуждых мыслей и потустороннего шепота.
        Одно из монастырских правил гласило: «В крайних обстоятельствах приходится делать человеку больно, чтобы потом ему было хорошо». Молодым послушникам приводились примеры с извлечением заноз и вскрытием нарывов. Принимал решение целитель не спеша, но, решив, действовал мгновенно и неотвратимо, без страха и сомнений.
        Оказывая первую помощь поверженному противнику, сатвист свято верил в то, что тот исправится. Не в этой жизни, так в следующей. Настоятель монастыря, Двенадцатый из Великих Патриархов, любил повторять: «Делай что должно, а там будь что будет!»
        Жить и действовать в согласии с этим принципом было не только правильно, но и приятно. В самых сложных и запутанных ситуациях, когда страх и алчность, гордыня и гнев подсказывали свои решения проблемы, Олег вспоминал мудрую, умиротворенную улыбку Настоятеля. И делал то, что должно. Меч и лютня - вечные спутники странствующего менестреля - сменяли друг друга, очищая мир от сорняков и сея семена любви, красоты и гармонии...
        Ксана никак не могла объяснить ту легкость, с которой они понимали друг друга. Понимали до самых глубин души, до самых сокровенных желаний, до края, за которым клубился первозданный хаос и маячили космические часы, пересыпающие крупицы жизней. Сердца, слитые в тесном объятии, гулко бились одним двуединым ударом, и гейзер пропитанной радостью крови раз за разом омывал ликующие тела.
        Она рассказывала ему о своей жизни, насыщенной мелочами и обделенной общением, о матери, ласковой и несчастной, ушедшей из жизни с кривым метательным ножом, застрявшим в гордо выпрямленной спине.
        Олег с поразительной ясностью увидел дымный зал, тускло освещенный чадящими факелами, и пьяную толпу гостей, разодетых в меха и парчу, уже заляпанные жиром и вином. Он увидел невысокого мужчину с бегающими глазами нечистой совести и золотой короной на низком челе. На дальних столах уже били посуду и задирали подолы мордатым девкам, подливающим вино. Король с вожделением поглядывал на пышную брюнетку, сидящую по левую руку от него. Захмелевшая дама, сжигаемая неутолимым огнем желания, откровенно демонстрировала почти обнаженную грудь и, томно закатывая глаза, с вызовом облизывала полные влажные губы. Король явно не мог дождаться, когда королева покинет зал, но она, бледная, с пронзительными глазами раненой птицы, почему-то медлила. Она не хотела верить очевидному. Она еще надеялась на чудо... Может быть, муж вспомнит о супружеском долге, и наглой баронессе придется выбирать другого партнера...
        Дальнейшие события потеряли четкость. Видимо, Эола, рассказывая о трагедии уже выросшей Ксане, постаралась забыть гнусные подробности.
        Присутствие королевы, обычно рано покидавшей пиршества, некоторое время сдерживало гостей, но потом вино и привычка сделали свое дело. Слуги потушили почти все факелы, и в жарком полумраке погасли последние остатки разума и приличий.
        Как в дурном кошмаре, из багровой полутьмы возникали то пьяная рожа с отвисшей сальной губой, то дергающийся в скаковом ритме зад, украшенный бантом, то тусклая тонзура священника, упавшего лицом в салат и выдувающего майонезные пузыри.
        А потом была звонкая пощечина, от которой полуобнаженная баронесса со свежим багровым поцелуем на пунцовой шее покатилась с королевских колен, и взгляд, ударивший короля, полыхнул среди вакханалии разврата голубой молнией.
        Королева упала на самом пороге зала. Ее супруг предпочел не выяснять, кто бросил нож, но Эола и не ждала королевского правосудия. В день похорон с баронессой случился удар. Стоя над гробом, она вдруг закричала диким голосом и упала на пол, пытаясь дотянуться Руками до спины.
        С тех пор боли в позвоночнике, не прекращаясь ни на минуту, сделали из чувственной любовницы высохшую мумию. Промучившись шесть лет, баронесса постриглась в монахини. Настоятельница монастыря постаралась распространить слух, что в стенах обители боли прекратились. Услышав об этом от Ксаны, Эола только пожала плечами и покачала головой.
        Но когда на прогулке в руке четырнадцатилетней принцессы сверкнул кинжал и полные мрачного огня глаза впились в проходящих монахинь, эльфийка остановила ее решительно и строго.
        Беседа, последовавшая за этим случаем, открыла Ксане всю сложность причин и следствий, действий и событий, поступков и воздаяний. Олега поразил необычайно яркий образ тысяч людей, ползающих по тонким нитям кармической паутины, напоминающей огромную трехмерную сеть. Эта сеть удерживала своих жертв равнодушными клейкими путами, давила убийственными узлами, разрывала на части предательскими развилками выбора.
        И только отдельные лучи солнца пробивались сквозь скользкие, липкие переплетения слов и взглядов, падений и взлетов, рождений и смертей.
        После того случая Эола последовательно и осторожно вела девушку к вершинам понимания, стараясь не остудить богатства чувств космическим холодом Истины.
        Олег был счастлив услышать от Ксаны строки древнего поэта, предостерегающего молодых философов:
        Тот, кто с детства уверовал в собственный ум,
        Стал в погоне за истиной сух и угрюм.
        Притязающий с детства на знание жизни,
        Виноградом не став, превратился в изюм.
        Эти слова, уложенные в особый ритмический рисунок, удивительно перекликались со стихами, найденными Олегом в тетради отца. Ксана попросила прочитать их голосом, и музыка слов слилась с магией мыслей:
        Нищим дервишем ставши, достигнешь высот.
        Сердце в кровь изорвавши, достигнешь высот.
        Прочь пустые мечты о великих свершеньях!
        Лишь с собой совладавши, достигнешь высот
        <Омар Хайям.>.
        Ксана не знала, что такое «дервиш», но за непривычным сочетанием звуков проступало что-то прямо противоположное сытой отрыжке дворца, заполненного роскошными снаружи и отталкивающими внутри придворными, прозябающего в пустоте повседневной скуки и потрясаемого поразительно однообразными и гнусными скандалами пьяных драк и супружеских измен.
        А потом Олег пел свои песни, и лес наполнился отзвуками и отголосками. Ксане казалось, что вокруг поляны собрались неведомые существа, которые с любовью и бесконечным талантом вливают в музыку лютни свою собственную музыку. Когда Олег вдруг замолчал, прекрасная песня осталась. Еще несколько долгих мгновений звенели ликующим весельем искристые, звонкие голоса, венчающие шепот травы и шелест листьев, тихий плеск воды и органные вздохи ветра.
        - Это феи, - с улыбкой сказал Олег и после минуты теплой солнечной тишины заиграл быструю мелодию, проникнутую радостью полета и полетом радости.
        Ручеек, бегущий через поляну, шептал Ксане о море, в которое он стремился. Он звал ее за собой в бесконечный сверкающий простор. И принцессе мучительно захотелось стать белой стремительной птицей, несущейся над бушующими в кармической ярости мутными волнами Нижнего Мира. Птицей, летящей вверх. Когда уставший от переживаний воздух перестал светиться и солнце отправилось согревать влюбленных в Западном Пределе, на поляне бесшумно возник волк. Он был не крупным, но уже седым той благородной ровной сединой, которая украшает некоторых полководцев и пожилых, умудренных опытом ремесленников.
        Сдержанно кивнув изумленной Ксане, он устало улегся на теплом пригорке и стал деловито вылизывать передние лапы. Всем своим видом он давал понять, что, пока они здесь развлекались, он пробежал не один десяток миль, да еще по лесу, да еще придавливая по пути не в меру быстрых собак. Его пепельная шкура потемнела от пота и в нескольких местах слиплась подозрительными бурыми сгустками.
        Ксана мгновенно ощутила родившуюся в груди Олега волну благодарности и любви, смешанную с чувством вины и угрызениями совести. И только через несколько секунд она поняла, что именно сделал для них мохнатый собаконенавистник.
        Осторожно приблизившись, она присела над волком, не решаясь погладить его влажную густую шерсть. Олег отложил лютню и вдруг оказался рядом. Не прыгнул, не подбежал, а именно оказался. Чувствуя, что чудесам сегодня не будет конца, Ксана вопросительно вскинула брови, и юноша, ласково взяв ее руку, положил дрогнувшие пальцы на спину волка.
        - Ему нравится, когда его гладят прекрасные девушки, - с улыбкой сказал Олег.
        «Конечно, - возник в голове принцессы чужой, странный, но милый ментальный голос, - должен же я хотя бы частично ощутить, что чувствовал ты, пока я метался по оврагам и буеракам?»
        Голос Bay отдалился и погас. Ксана наконец прикрыла сияющие счастьем глаза и медленно заскользила в Страну Грез, ведомая звучным, наполненным обертонами голосом:
        И много будет странствий и скитаний:
        Страна Любви - Великая Страна!
        И с рыцарей своих - для Испытаний -
        Все строже станет спрашивать она:
        Потребует разлук и расстояний,
        Лишит покоя, отдыха и сна...
        Но вспять безумцев не поворотить -
        Они уже согласны заплатить:
        Любой ценой, и жизнью бы рискнули, -
        Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
        Волшебную, невиданную нить,
        Которую меж ними протянули...
        <В. Высоцкий.>
        Слог 13 ПОЛЕТ ДРАКОНА
        Лэйм Великие Древние Горы Поздний вечер
        Когда Летта вынырнула из мутного водоворота боли, опасности рядом не было.
        Тело почти не болело, лишь левая сторона шеи пульсировала прокушенной кожей. Неподалеку находился кто-то очень большой, добрый, но какой-то холодный и древний. Летта открыла глаза. Небо над ущельем подернулось закатным пеплом, недолгие сумерки сгущались над Великими Древними Горами.
        Слева что-то светилось слабым радужным светом. Девушка осторожно повернула голову и увидела дракона. Огромная голова на гибкой сильной шее была повернута в ее сторону, и глаза под низкими крутыми надбровьями переливались всеми цветами радуги. Гигантский ящер лежал на теплых камнях, спокойно вытянув хвост.
        - Откуда у тебя этот меч? - раздался справа негромкий голос.
        Резкий поворот головы отозвался болью и головокружением. Сквозь внезапно выступившие слезы Летта увидела сидящего рядом юношу с красивым открытым лицом и длинными, светлыми волосами. На долю секунды ей показалось, что это снова колдовской морок. Уж очень похож был незнакомец на стоившего ей стольких страданий золотоглазого поэта!
        Поза юноши была непринужденна и так легка, будто он совсем не давил на землю.
        - Почему я не почувствовала тебя, когда очнулась? - с трудом выговорила девушка, с отвращением услышав свой тихий дрожащий голос.
        - Мы, Эльдар <Эльдар - самоназвание эльфов (дословно
«звездные»).>, многое умеем, - улыбнулся юноша. - Например, двигаться без шума и дышать без пыхтения, слышать через три стены и видеть за двенадцать лиг.
        Было видно, что эльф говорит почти не думая. Глаза его с тревогой и заботой смотрели на Летту. И он был чем-то занят, как будто слушал через три стены.
        На долю секунды девушке показалось, что из его груди вытекает неясное голубое сияние. Закрыв глаза, она увидела тонкий спиральный луч, вливающийся ей в солнечное сплетение.
        - Спасибо, ты спас меня. - Она благодарно улыбнулась. - А где этот? - Ее лицо исказилось гримасой отвращения.
        - Его нет, - твердо сказал эльф, стараясь удержать дрогнувший от негодования луч.
        - Мне уже лучше. - Летта попыталась приподняться.
        - Нет, полежи еще немного. - Юноша придержал ее рукой, и зеленый камень над его лбом блеснул мягким искристым светом. - Так откуда у тебя эльфийский клинок? - Он снова попытался отвлечь ее от сладкой воронки энергии, танцующей в глубине солнечного сплетения.
        - Если ты пытаешься скрыть от меня свою Работу, то это тебе не удалось, - снова не отвечая на его вопрос, улыбнулась девушка. - Мы, Девви, тоже кое-что умеем. И при дыхании, кстати, не пыхтим.
        Эльф тихо засмеялся.
        - Я не хотел тебя обидеть, - сказал он, прикладывая ладони к ее животу. Питающий луч постепенно погас. - Вижу, что тебе многое известно. Как случилось, что ты не смогла победить суггеста? - Он легко поднялся и протянул ей руку.
        - Понимаешь, он был необычайно силен, - соврала Летта. Перед ее мысленным взором снова возникло неподвижное лицо Олега, и по спине опять пробежала противная, ледяная волна.
        Видимо, враг сорвал все защитные знаки. Так или иначе, но Летта почувствовала, что ее спаситель, как, впрочем, и его дракон, могут читать ее мысли, как открытую книгу. Слабая волна протеста возникла в ней, но сразу же погасла, растворенная благодарностью и доверием. Тени защитных знаков, возникшие было перед ее глазами, снова уступили место ровному и яркому знаку Солнца. И сразу же пришло знание.
        Юношу звали Делон, его дракона - Эйб. Они патрулировали северную оконечность Великих Древних Гор. Сначала все шло как обычно. Затем в Урочище Нетопырей возник бой. Кто и с кем сражался, Делон узнать не успел. Он только услышал волну агрессии и несколько всплесков боли. Эйб, правда, утешил, что крови пролилось совсем мало, но не преминул заметить, что скоро будет гораздо больше. Они уже собирались полететь туда, но тут снизу показалось разгорающееся сияние эльфийского клинка.
        - Возможно, ты знаешь, - сказал Делон вслух, - что наши мечи самые лучшие часовые. Стоит прислужникам Мрака хотя бы приблизиться к ним, как клинок загорается тревожным светом. Именно поэтому мы не носим сплошных ножен.
        Он показал Летте свой меч, притянутый к седлу на драконьей шее. Ножны были сплетены из серебряной проволоки и представляли собой узорчатую сетку, украшенную самоцветами. Действительно, такие ножны не скрыли бы сияние клинка, окажись рядом враг.
        - Прежний хозяин твоего меча, - продолжал эльф, - видимо, долго жил среди людей и поэтому вынужден был носить обычные ножны. Падая, ты успела вытащить клинок, и мы увидели свет тревоги. Суггест - хитрый враг. Он прикрыл тебя и себя непроницаемым ментальным колпаком, и, если бы не меч, мы улетели бы к Урочищу Нетопырей, не почувствовав ни твоей беды, ни его торжества.
        При этих словах Летта содрогнулась от невольного ужаса. Нет! В следующий раз она не попадется в подобную ловушку!
        Сейчас, около мудрого, могучего дракона и спокойного эльфа с лучистыми глазами, собственное поведение показалось ей жалким и глупым. Броситься в объятия к первому встречному проходимцу, владеющему гипнозом! И как ловко он выбрал приманку! Видимо, образ светловолосого менестреля все время плавал у нее на самой поверхности подсознания, и суггесту было несложно извлечь его. Пора с этим кончать!
        Старая обида снова вспыхнула в душе Летты. Он, уходя, не позвал ее с собой и вот уже два года бродит где-то в северных краях, поет свои песни, дарит свою любовь восторженным кухаркам или припадочным тепличным принцессам, не умеющим самостоятельно шагу ступить!
        - Этот меч достался мне от матери. - Непривычное слово далось с трудом, но Летта сделала над собой усилие. - А ей - от моего отца.
        Делон подсадил помрачневшую Летту на шею Эйба и легко вспрыгнул в седло позади нее. Кожа дракона оказалась неожиданно горячей. Летта почувствовала, как упруго напряглись бугры чудовищных мышц и огромные крылья раскрылись за ее спиной, как гигантский кожаный веер. Эйб оторвался от земли могучим прыжком. Сгустившаяся тьма уважительно попятилась, овевая лицо льстивым шепотом вечернего воздуха.
        В полете дракона, стремительно набирающего высоту, было столько мощи, а в руках Делона, бережно обнявших ее, было столько нежности, что Летту охватило раскаяние. Ведь, если разобраться, не пошла бы она с Олегом тогда, два года назад, ни за что не пошла бы.
        Летта вспомнила, каким страхом дохнуло на нее при одной мысли окликнуть его, уходящего вслед за своим диковинным волком. Это было невозможно представить! Из-за чужака, да еще мужчины, лишиться покровительства Матери Амазонок, покинуть мудрую и странно добрую Врану, явно отличавшую ее среди других ровесниц, оставить племя, уйти от всего, во что верила шестнадцать лет, единственные шестнадцать лет жизни!
        В то время внешний мир представлялся Летте заповедником грязных и жестоких самцов, истязающих слабых, забывших Мать женщин. Ей виделся мрачный лес, наполненный безумцами, алкающими унизить, подчинить, растоптать достоинство, заставить страдать девять долгих месяцев, когда тело перестает слушаться и оружие валится из ослабевших рук.
        Это представление было настолько сильным и устоявшимся, что добрый и ласковый Олег, терпеливый и нежный, до боли красивый и странно печальный, ничуть не поколебал его. Просто обнаружилось, что в этом мрачном, остервенелом мире есть один, только один, мужчина, достойный остаться в живых.
        В этом у Летты не было сомнений, когда на восходе солнца в соседних шатрах пресытившиеся насилием самцы вдруг проснулись от острой боли в горле и горячих толчков крови, орошающих волосатую искусанную грудь. Услышав их хрипы, Олег вдруг извлек из тайника ритуальный кинжал и подал его Летте рукояткой вперед. Он улыбался печально и ласково, и ей почудилась в его взгляде жалость, и, вспыхнув, впервые почувствовала она стыд за свое племя.
        Волк появился неожиданно, но очень кстати. Иначе ей пришлось бы самой распороть полог и указать мужчине дорогу к реке. Она знала, что в этом случае не смогла бы соврать Старшим Сестрам, требующим ответа: почему один самец сумел скрыться?
        Правда, ей пришлось удариться головой о столб шатра и притвориться оглушенной, но в главном она не солгала: волк действительно схватил ее зубами за руку, и мужчина действительно проскользнул вслед за ним в прорезанную ритуальным кинжалом щель.
        Вот только про его прощальный поцелуй Летта не рассказала никому, даже Лике. Эта ночь отдалила ее от лучшей подруги, от Враны, от Старших Сестер, да и от самой Матери Амазонок. Трещина, образовавшаяся в то утро, постепенно расширялась, пока не кончилась Изгнанием три месяца назад...
        - Это здесь, - сказал Делон, и Летта вдруг ощутила атмосферу нечеловеческой ярости, бурлящей под ними. Наклонившись вправо, она попыталась увидеть происходящее в ущелье.
        В прыгающем свете десятка факелов метались черные мохнатые силуэты, а навстречу им поблескивали холодными молниями мечи и копья.
        Музыка схватки подхватила Летту, заставив руку сжать рукоять меча. И все же она невольно вздрогнула, когда Эйб, издав боевой рев, ринулся вниз, в гущу свалки.
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Вот об етом я тебе, балбесу, и долдонил! Обрадовался, возбудился, как сосунок прыщавый! А тебе мечом серебряным поперек хребта - вжик, и будьте здоровы! Что, натерпелся страху-то?
        - У-у-у, болит-то как! Прямо будто меня самого напополамки разделали! У-у-у, гад остроухий! Как это он блок преодолел, а? Ну скажи, Струмчик, ну че я такой невезучий? Чуть порезвиться вскинешься, так сразу серпом поперек промежности. И ведь так все всегда зычно начинается! А потом хрясь! - и хвост на шесть узлов. Ну чего скалишься, как телка продажная? Нет бы посочувствовать корефану?! «Я говорил, я предупреждал...» Вечно ты, Ушан поганый, прав оказываешься. Западло, знаешь ли! Я вот терплю, терплю, а потом все Шефу и выложу! Если ты все заранее знал, так че ж не удержал меня глупого?
        - Ага, тебя удержишь! Ты в вожделении ничего не слышишь и не хапаешь. Только коленками сучишь и задом вертишь. Да и ничего с тобой не случилось. Подумаешь, поболит малость. Скажи спасибо, не дракон суггеста схарчил. Вот бы тебе переживаниев добавилось!
        - Так там еще и дракон был? Ну мы впрямь попали! Не лямбда, а тромбец шестимильный. Надо к Шефу идти. Дракон - это совсем фигово!
        - Ладно, полежи малость, оклемайся. Я пока догляжу, как они крыланов долбать будут. Потом вместе мозговать станем. Надо как-то из этого дерьма выход искать...
        Слог 14 КРУГОВОЙ БОЙ
        Лэйм Урочище Нетопырей Поздний вечер
        Ночь стремительно опускалась на Урочище Кашляющих Драконов.
        Налившиеся чернотой тени начали выплескиваться из своих дневных убежищ, и мутная пелена полумрака, затопившая извилистое дно каменной теснины, постепенно густела. Свет уходил куда-то вверх, туда, где за гребнями каменных стен еще алели последние лучи кровавого заката.
        Скалы, остывая, слегка потрескивали, и казалось, что с неба падает невидимый и потому опасный град.
        Люди, стараясь не поддаться ощущению надвигающейся беды, тихо переговаривались. Сан выбрал себе место на вершине высокого утеса, достаточно широкого для маневра и достаточно ровного для скользящих шагов кругового боя. Своих бойцов он расставил в нишах под нависавшими каменными выступами с таким расчетом, чтобы нетопыри не могли напасть сверху. Кроме того, позади каждой пары бойцов был укреплен факел, который надлежало зажечь при первой атаке врага. Свет должен был бить нетопырям в полуслепые глаза, в то же время помогая людям направлять свои удары.
        Когда Сан разъяснил бывшим рабам, что и как они должны делать, на их лицах впервые проступили улыбки. Действительно, в таких условиях преимущества стремительных и маневренных нетопырей сильно уменьшались и при определенном везении появлялись реальные шансы дожить до утра.
        Правда, решение Сана расположиться на верхней площадке было встречено гробовым молчанием. Айсгард, уже вполне оправившийся от нокаута, пытался отговорить непредсказуемого монаха, но безрезультатно.
        Теперь Сан стоял в центре плоской вершины, сжимая в руках свое любимое оружие - парные секиры «север-юг».
        Последние отблески заката погасли в быстро чернеющем небе, и в неподвижном воздухе захлопали кожистые перепончатые крылья. Волна за волной черная нечисть извергалась из пещер и гротов, взбивая воздух, как мутный смертоносный коктейль.
        Сан с некоторым облегчением почувствовал, что у врагов нет никакой особенной стратегии. Они просто жаждали наброситься, впиться кривыми когтями в трепещущее мясо, прокусить артерию и пить, сосать, глотать терпкое, пульсирующее пойло...
        Сан с отвращением ощутил, как широкие пасти, усаженные острыми зубами, наполняются слюной и пищеварительным соком. Нетопыри почти не кричали. Они снова пытались восстановить утраченный контроль над горсткой обреченных бурдюков с питательной жидкостью.
        Сан, готовый к ментальной атаке, накрыл отряд радужным коконом зеркального блока, строить который он научился совсем недавно и еще не имел возможности опробовать в реальных условиях.
        Блок сработал.
        Зеркало надежно изолировало энергетические центры двух десятков homo sapiens, четырех мышей и одной змеи, свернувшейся где-то на уступе. Сан почувствовал не только облегчение, испытываемое людьми, но и восторг теплых серых комочков, впервые в жизни ощутивших себя в безопасности. Змея излучала удивление и недоверие. Она привыкла полагаться на собственные силы и не хотела помощи ни от непрошеного друга, ни от врага, ни от самого Бога.
        Почувствовав тщетность своих попыток, крылатые бестии закричали зло и пронзительно.
        Мыши, не понимающие, что происходит, забились в самые дальние углы своих нор, а люди крепче сжали свою единственную надежду - куски отточенной стали, вместившие в себя мудрость мастеров прошлого и восторги археологов будущего.
        Сан знал, что нетопыри-мутанты гораздо крупнее своих предков. Некоторые самцы достигали размеров крупной собаки. Он прикинул средний вес нетопыря, помноженный на его скорость. Выходило не так уж много. Ну, скажем, бросок волка или прыжок гиены. Вполне хватит половины оборота на одну тварь.
        Сатвийский послушник крепче впечатал стопы в базальт площадки. Теплая тяжесть потянула поясницу вниз. Отяжелевшие руки, до половины бицепса закрытые кожаными нарукавниками, округлили плечи, бедра пружинисто сдавили бока несуществующего тигра. Сан последний раз обвел глазами пределы своего маневра. Маловато, но, как говорил Девятый Патриарх: «Если помыслы чисты, хватит площадки в четыре цуня».
        Медленно и плавно он двинулся по кругу, чувствуя подошвами каждую шероховатость, каждую трещину.
        Первый нетопырь попался на нисходящего «дракона» левой секиры. Его обезглавленная туша ударилась о край площадки и осталась лежать, нелепо изломав перепонки крыльев. Второй мерзко оскалившийся вампир всей своей массой напоролся на иньского
«ястреба» и, хрипя перебитой шеей, скатился куда-то вниз.
        Одна за одной серебристыми молниями вспыхивали и гасли волшебные триграммы Первого Патриарха.
        «Единорог читает книгу» - и черная тень, опрокинувшись, летит вниз, оставляя за собой шлейф боли и внутренностей.
        «Медведь отгоняет пчелу» - и мохнатая голова с хрипом теряет верхнюю половину, как спелый арбуз под неосторожным ударом тяжелого деревенского ножа.
        «Ястреб кувыркается между деревьями» - и взмах секиры заставляет нетопыря кувыркаться среди камней, оставляя на них клочья кожи и осколки зубов.
        Мысли исчезли, погасли чувства, пропало ощущение тела.
        Мир стремительно вращался, пропуская через себя потоки энергии, рождаемые гармонией взмахов и шагов. Неистовые раскрывания и закрывания пульсировали в бушующем смерче Восьми Триграмм, реализуясь спонтанно и свободно, пустота и полнота играли друг с другом в бешеном коловращении кругов и спиралей, восьмерок и петель... Теперь нужно было только соответствовать этой, созданной трудами Великих Патриархов реальности Ба Гуа, соответствовать до тех пор, пока не иссякнут куски черной жизни, бросаемой в сверкающую мясорубку безжалостной волей Темных Иерархий, пока не кончится божественное озарение и не вернется способность отделять себя от Бога, проклятая и благословенная способность Человека, Изгнанного из Рая...
        Мир остановился внезапно, как замирает метательный нож, с гулким стуком входящий в центр мишени. Глухой хлопок удара еще сотрясает лезвие, и рукоять, постепенно успокаиваясь, вибрирует, удовлетворенно улыбаясь пославшей ее руке.
        Сан стоял в «змее», опустив гудящие энергией руки. Канат натяжения, перекинутый через плечи, постепенно ослабевал, и сила, жаждущая продолжения битвы, отступала к позвоночнику.
        Мыши были живы, хотя и отчаянно боялись. Почти все люди были ранены, но умерли всего трое. В левую щеку впилась наглая саднящая боль и отчаянно старалась болеть сильнее прокушенного плеча и раненой шеи. Рядом с утесом появились три незнакомых мозга, один явно нечеловеческий.
        «Тогда считать мы стали раны, товарищей считать...» - раздались вдруг в мозгу слова незнакомого поэта. Такое с Саном случалось часто. Откуда-то из глубин приходила музыкальная тема, или картина, или строчка непонятной песни. «Откуда и почему, я не знаю, да я тут и ни при чем!» - послушно выдало подсознание. Юноша ощутил могучую волну энергии, пришедшую с этими словами, и порадовался встрече с еще одним незнакомым, но, безусловно, великим человеком.
        Сан намеренно не спешил встретиться глазами с драконом, который уже несколько минут пытался поздороваться и выразить свое восхищение. Всегдашняя осторожность сатвийского воина накрыла мозг маскировочной ментальной сетью, и теперь он снаружи ничем не отличался от обычного серого вещества в голове обычного серого человека.
        Ночь, очищенная от нечисти, стала гораздо светлее. Яркие южные звезды восторженной толпой обступили ослепительно белый лик ночного светила, слегка подпорченный темными впадинами глаз и беззубой усмешкой Лунного Демона.
        Сан давно заметил, что над человеком, выполняющим внутреннюю работу, небо очищается. Когда восемь старших мастеров во главе с Настоятелем выполняли ритуальное Тао Пяти Превращений, даже тяжелые дождевые тучи покорно расступались, открывая высокое, зовущее неземным светом Небо.
        «Тебе все-таки придется спуститься. Ведь не собираешься же ты торчать здесь до утра», - явилась вдруг непослушная мысль, и Сан наконец понял причину своей нерешительности. Внизу, рядом с драконом, была она. Приподняв краешек защитной сети, юноша уловил уважение и любопытство. Но, увы, оба этих чувства принадлежали коллеге по боевому искусству. Истинно женская половина девушки гораздо больше симпатизировала высокому эльфу, стоящему рядом с ней.
        «Эльфы неслышно ступают и прыгают с большой высоты», - подсказала память.
        Учитель вряд ли одобрил бы мальчишескую выходку любимого ученика. Но фигура в желтом одеянии, долгое время стоявшая неподвижно, вдруг вспорхнула с вершины каменного утеса высотой не менее пяти человеческих ростов. Приземление получилось не таким эффектным, как хотелось бы. Сану удалось погасить инерцию чудовищным усилием бедер, но под носок левой ноги подвернулся неустойчивый осколок базальта, и лишь учтиво подставленный драконий хвост позволил сохранить правильное положение.
        - Я благодарю тебя, - Сан склонил голову, за последние несколько дней покрывшуюся жесткой щетиной волос.
        Дракон утробно рыкнул, что долженствовало означать: «Не стоит! С кем не бывает!»
        - Да пребудет с тобой Сатва! - Эльф поднял руки в ритуальном приветствии. - Меня зовут Делон. Мы с Эйбом и Леттой были свидетелями твоего боя. Круговая техника очень впечатляет!
        - Я умею только то, чему меня научили наставники, - Сан слегка улыбнулся Делону. Было удивительно приятно чувствовать гордость за свою школу, за своих учителей и за себя, сделавшего то, что должно.
        - «Я видел так далеко только потому, что стоял на плечах гигантов...» - сказала вдруг девушка каким-то особенным, отстраненным голосом.
        Она некоторое время слушала отголоски своих слов, а затем, неуверенно переводя взгляд с монаха на эльфа, спросила:
        - Это сказал кто-то из великих?
        Видя, что они молчат, она пожала плечами и, как бы оправдываясь, заговорила:
        - У меня иногда бывают внезапные озарения. Как будто кто-то вкладывает в голову чужие мысли. Иногда мне кажется, что я уже жила однажды. Где-то в другом, более благополучном мире...
        Видя, что эльф задумался, Сан заговорил, тщательно взвешивая слова:
        - Я тоже испытывал подобное чувство. Последователи Сатвы верят, что люди рождаются многократно в разных телах и под разными именами. Наше Рождение произошло не двадцать и даже не тысячу лет назад. Срок нашей истинной жизни не измерить солнечными часами. Для этого нужен иной, звездный инструмент. Да и что может сказать о вечности бабочка-однодневка?
        Эйб, не совсем понимающий этого философского диспута на поле битвы, попытался деликатно кашлянуть. Сан и Летта одинаково резким движением повернули голову на звук. Увидев их мгновенно преобразившиеся фигуры, Делон рассмеялся радостно и совсем не обидно:
        - Вот теперь я окончательно понял, что мне пора уходить из Пограничного Дозора. Глядя на вас, друзья, трудно считать себя опытным воином. Прежде чем мы расстанемся, я хотел бы попросить вас дать мне несколько уроков.
        - Ты, конечно, шутишь? - Летта посмотрела на эльфа с легкой укоризной. - Чему могу научить тебя я, еще час назад ни на что не способная?
        - Кроме того, - в свою очередь вступил Сан, - я слышал, что в поединке на мечах смертный всегда уступит эльфу, каким бы искусным он ни был.
        - Так говорил твой Учитель? - спросил Делон, пристально глядя сатвисту в глаза.
        - Нет! Он такого сказать не мог. Мысль о неминуемом поражении - это уже само поражение!
        - Почему же тогда так говоришь ты?
        Пауза повисла над Саном, как промежуток между молнией и громовым раскатом.
        Медленно опустив взгляд, послушник склонился перед эльфом.
        - Видишь, не ты, а я получил сегодня урок.
        - Надеюсь, ты все же не откажешь мне в поединке? - Делон снова улыбался, озорно блестя золотистыми эльфийскими глазами. - Днем, когда мы все отдохнем, - быстро добавил он, видя напружинившиеся плечи Сана.
        «Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но каждый человек тебе Учитель...» - тихо сказала Летта, глядя вслед странному монаху, который, несмотря на свое несомненное мужество, боялся встречаться глазами с девушками.
        Подмирье Спецсектор Промежутка
        - Да-а. Остроухий на драконе - это не шутка. Это, я тебе скажу, целая куча дерьма! Обоим нам с головкой да и рогами в придачу. Прямо Война назревает. Если нужно будет этого Стража кончать, то без пары рарругов и взвода троллей ни за что не справиться. Да и с ними в авангарде придется потеть кровавым потом. Через все дырки. И дырок к концу разборки сильно поприбавится. Че молчишь, Лупоглазый?
        - Дык, я че? Я, как ты. Живот вот что-то барахлит. И поясницу ломит. Я так мыслю: Война - это не про нас. Это пущай сильники бодаются. Мы с тобой для других делов деланы! Как бы нам с етой лямбды соскочить, а, Струмчик?
        - Тут ты, Твур, прав. Крыланы на Лысого дуром поперли. И где они теперь? Все скалы вокруг тушками усеяны! Слушай, а здорово он их! Хоть он и гад и на лысину его смотреть тошно, но ведь хорош был? Просто смерч какой-то, а не руконогий! Я бы хотел так выучиться! Я ведь в детстве о Спецкоманде мечтал... Но как он их! Красота, да и только!
        - Ты, Ушастый, вовсе сбрендил. Он нас, можно сказать, опять заставил сопли жевать, а ты им восхищаешься! Слово-то какое противное выискал: «красота»! Это где ты слышал такую гадость? Сволочь твой Лысый, Распроклятый эйнджел и мразь руконогая! Он доиграется, наплюю на все приказы, сам наверх вылезу, подберусь ночью и шильцем в печень. И сдохнет, сдохнет, сдохнет!
        - Охолони, Лупоглазый! Забыл? В собственном теле нам наверх никак нельзя! А ну как он твою лапку с шильцем на полдороге перехватит? Он же тебя на медленном огне жарить начнет, и ты все стремительно вывизжишь. И про Заказ, и про Его Самость, и про Самого со товарищи. Тут уж тебе смертью не отделаться! Будешь по Дну на брюхе ползать. Вернее, на том, что у тебя там останется! Первейшее наше правило: наверх только в казенных телах!
        - Да я секу, не боись, это я так, покипел малость... Но смыться из такой истории не мешало бы. Чую я, мы с тобой в этой игре вроде разменной монеты. Чуть что, от нас все откажутся - и тютьки, суши копыта! Может, нам наверх запроситься? Вроде на передовую, героев из себя покорчить, а там затеряться ненароком на времечко. Потом появимся после всего, соврем что-нито Шефу. Он, конечно, поорет, погромыхает и утихнет. И настанет у нас опять прежняя развеселая жизнь!
        - Ты, Лупоглазый, после приступа страха начинаешь быстро соображать! Я эту мысль уже давно думаю! Уже и тельце себе новое заказал. Модель О-13. Помнишь?
        - Как не помнить! А зычно мы тогда порезвились! Как щас перед глазами твоя чешуйчатая харя с клыками поперек губ. Орк в нашем положении - самое то. Бегает шустро - раз, прячется в скалах прехитро - два, жрет что попало - три, света не боится - четыре! Мне не додумался тельце заказать, а, прозорливец ты наш?
        - С тебя магар, Лупоглазый! Заказал и тебе. Я воще-то без тебя наверху скучать начинаю. Дурь всякая в голову лезет. А ты под ухом болбочешь - и ладненько...
        - Вот спасибочки, Струмчик! Всегда знал, что не кинешь кореша на произвол. Ты небось уже скумекал, как нам от наблюдения уйти? Ведь как только мы - наверх, так сюда к шару кого-нибудь из слухачки кинут. А то и сам Шеф сядет попялиться. Ему лямбда наша вроде Двора Зрелищ. Он небось и щас у себя в кабинете о нас думает. Слушай, а не может он нас слышать?
        - Не! Спецсектор - вещь хитрая. Отсюда видно и слышно, а сюда - хрен! Иначе предсмертники нас уж точно засекли бы! Короче, сейчас галопом к Шефу! Кипим гневом, жаждем пометить и рвемся в бой!
        Слог 15 ЛЕСНАЯ НИМФА
        Лэйм Северное Чернолесье Утро
        Туман невесомыми струями льнул к воде, пытаясь объясниться ей в своей вечной любви. Река в ответ молчала, с нежной улыбкой гладя его растрепанные космы. Она молчала о том, что любовные союзы между близкими родственниками невозможны, что нужно покориться судьбе и надеяться на почти невозможное стечение обстоятельств, когда любимые черты воплотятся в другом, далеком и совсем не родном человеке, которому суждено стать роднее, чем брат.
        Виола сняла платье и, отбросив грустные мысли, осторожно спустилась к воде. Трава ласково щекотала кожу ног, пропитанный влагой воздух вливался в живот, растворяя тело, поднимая душу и гася грусть.
        Привычный, но от этого ничуть не менее опьяняющий восторг разлился по коже, растекаясь по пояснице, бедрам и животу, покалывая пальцы, соски и губы. А потом вода приняла разгоряченное тело, лаская его прохладными ладонями, наполняя своей древней, могучей силой и еще более древней космической мудростью.
        Встреча с рекой давно стала для Виолы необходимой. Неширокая и небыстрая, река плавно несла свои волны среди могучих дубов Чернолесья, даря душе покой и чистоту, а телу наслаждение и силу. Река любила Виолу.
        Каждый раз, подходя к подвижному, живому зеркалу, девушка слышала ласковые образы, рождаемые большим и добрым существом, которое наполняло воду своей жизнью. Бабушка называла его Стихиалью Лесной Реки и радовалась, что Виола тоже слышит его. Бабушка говорила, что Стихиали заселили планету задолго до людей и что в Чернолесье их обитает не меньше двух десятков.
        Кроме Лесной Реки Виоле удавалось услышать огромную и серьезную Стихиаль Леса - Мать всех деревьев - и небольшую и смешливую Стихиаль Трав и Цветов, зовущую поваляться на душистом ковре и всегда готовую одарить ягодами и грибами.
        Кроме них слышались иногда ворчливые мыслеобразы Лесной Почвы, жалующейся на обилие червячков и личинок, древесных корней и звериных нор. Виола знала, что за этими жалобами Стихиаль Недр прячет свою миллионолетнюю любовь. Работая в огороде, девушка часто надолго останавливалась, погрузив руки в рыхлую, теплую почву, пахнущую прошлым посевом и будущим урожаем.
        Но жили в Чернолесье и другие. Обширная и недобрая Стихиаль Болот лелеяла гнилые трясины и вязкую, вонючую грязь. Она покровительствовала уркусам - существам в высшей степени неприятным и коварным, чья вечно грязная чешуйчатая кожа никогда не видела чистой воды, а покрытые болотной слизью души ничего не знали о Добре и Свете.
        Суровый и отчужденный Дух Железной Гряды, отделяющей Чернолесье от Клеверной Пустоши, не вступал ни в какие разговоры, но мог неожиданно завалить своды пещеры или обрушить камнепад.
        Были и другие, но их Виола не знала. Она лишь ощущала великое разнообразие Жизни, ее могучую и сладостную энергию, объединяющую Все и Вся в вечном круговороте Изменений.
        Выходя из реки, девушка еще раз ополоснула лицо живительной влагой и всей кожей приняла приветствие Лесного Воздуха, который если и не был стихиалью, то все же, без сомнения, был дружелюбным и живым.
        А потом Виола почувствовала взгляд.
        Взгляд этот был пристальным и недобрым. И еще в этом взгляде постепенно проступала сытая и безудержная похоть. Поежившись, девушка подхватила платье и попятилась назад к реке. Кусты в десяти шагах затрещали, и на поляну ввалился высокий толстый мужчина в сапогах со шпорами и коротким охотничьим мечом у пояса.
        - Ты куда?! - не тратя времени на приветствия и комплименты, гаркнул он. - А ну стой!
        И сразу ринулся на Виолу умелым броском бывалого мародера.
        Правда, до сих пор он, видимо, имел дело с другими жертвами.
        В последний момент девушка скользнула под готовую схватить руку и, оказавшись за спиной мужчины, коротко пнула его пяткой в копчик. Не удержавшись на невысоком, но крутом берегу, охотник с громким всплеском рухнул в воду.
        Одеваясь, Виола почувствовала, как Река вымывает из пришельца красную ярость и оранжевую страсть, вливая вместо них желтую деловитость и изумрудный юмор.
        Мужчина, видимо сам удивленный своими эмоциями, грубо и раскатисто захохотал. Выбираясь на берег, он успел помянуть всех святых, а также егеря с его бочонком, из-за которого «проклятая девчонка» устроила ему купель. Остановившись перед Виолой, он подбоченился и выставил вперед обширное брюхо.
        - Ну, девка, ты меня развеселила, - сказал он, но было видно, что веселье с каждой секундой улетучивается из его темной и грязной души.
        «Максимум через минуту он примет свое естественное состояние», - уловила Виола чью-то мысль. Краем глаза она увидела чуть шевельнувшиеся кусты и поняла, что это Bay. С таким прикрытием бояться было решительно нечего. И Виола осталась на месте, откровенно разглядывая мокрого, покрытого ряской высокородного господина.
        В том, что это «благородный», у нее не оставалось сомнений. Золото шпор, грубость речи и избыток веса явно свидетельствовали о высоком положении и немалом достатке.
        Толстяк обтекал, с недоумением прислушиваясь к процессам, происходящим где-то внутри его не привыкшего к самосозерцанию тела.
        По мере того как прохлада забиралась под мокрую одежду, происшествие казалось ему все менее забавным. До него постепенно дошло, что вместо того, чтобы бежать без оглядки от его мести,
«проклятая девка» все еще стоит перед ним, бесстыдно выставив обтянутую мокрой тканью грудь и высоко подняв свое смазливое личико. Быть объектом изучения он не привык. Даже король никогда не выдерживал его взгляда и начинал нервно теребить бороду. А эта пигалица смеет стоять, выпрямив спину! И это после того, как посмела пнуть его ногой в...
        - Ах ты тварь! - взревел он. - Ты сейчас узнаешь, что делает с такими шлюхами барон Амбруаз Ле Кампф!
        Он успел сделать лишь один шаг. На втором, прямо в воздухе, перед его лицом возникла ощеренная волчья пасть. Зубы хищника клацнули в такой близости от баронского носа, что он непроизвольно отпрянул назад, заслонившись руками. Ноги при этом сделали третий шаг вперед, и грузное тело, поскользнувшись, рухнуло навзничь.
        На этот раз Виола не стала дожидаться продолжения и обернулась только на краю поляны.
        Барон пытался подняться, одновременно отмахиваясь от остервенело рычащего Bay. Трава и грязь летели клочьями, и Виола порадовалась, что негодяю опять придется спускаться к реке, чтобы не стать посмешищем в глазах своих холопов.
        Bay, отпрыгнув, припал к земле. Барон, наконец, поднялся на ноги, вытащил меч и занял оборонительную позицию. Когда Bay прыгнул, барон вложил в удар весь свой вес. Он, конечно, не мог предвидеть, что серый хищник исчезнет за долю секунды до того, как холодная сталь согреется алой кровью, и, увлекаемый силой своего удара, упал на четвереньки.
        Виола успела заметить свежую прореху на его обширном заду.
        Звонкий девичий смех разбудил птиц, притихших от волчьего рыка, и лес вволю натешился над окончательно ошалевшим бароном.
        Надмирье Внешнее Санитарное Кольцо Час Малинового Контральто
        - Молодец, девчонка. Ну прямо вылитая ты! Нырок под руку и пинок в корму! Класс!
        - Корма - это нижняя часть спины?
        - Ага. Древние греки в Теллусе называли это место «афедрон». Классно звучит, правда?
        - Спасибо, конечно, что пытаешься меня развеселить. Не волнуйся, я в порядке...
        - Эт хорошо, эт здорово! Но мой интерес к проблеме афедрона не случаен. Восточные мудрецы утверждали, что по положению таза легко предугадать следующее движение противника в рукопашном бою. Я сейчас все мнемозаписи по боевым искусствам Лэйма из архива перечитал, пытаюсь подготовиться к неожиданностям. Хочешь, вместе потренируемся?
        - Как ты это себе мыслишь? Здесь у нас ни веса, ни тяжести.
        - А кто тебе сказал, что мы будем тренироваться здесь? Я зову тебя на тренировку там...
        - Ты серьезно? А как отнесется к этому Учитель?
        - Но должны же мы стремиться к Совершенству? Тренироваться, тренироваться и тренироваться, как учил Великий Не Помню Кто. Самовольный спуск вниз, конечно, проступок серьезный, но ведь молодежь то и дело туда шастает. Помнишь, где мы с тобой познакомились?
        - Я-то помню. Но тут другой случай. Учитель ведь специально попросил нас во всем с ним советоваться. После этого то, что ты затеял, прямая ложь. Третья заповедь! Не лги! «Солжешь Учителю - солжешь кому угодно!»
        - Но он же разрешил нам Наблюдение! Представь: смотрим мы с тобой, смотрим и видим, что Темные вконец обнаглели и ребятам без нас не справиться. Мы подчиняемся минутному порыву и ввязываемся в потасовку. А чтобы избежать Золотой Волны, используем тела из личного запасника...
        - Вот-вот. Случайно в кустах оказался рояль, белый, концертный, настроенный в ля-миноре. Тебе не стыдно?
        - Ты, конечно, права, как всегда... Ну не могу я больше сверху взирать. Меня вниз тянет со страшной силой! Три четверти меня уже там. Ну что мне, осьмушке неприкаянной, здесь на облаках делать-то? В Патруль не берут. К практиканткам, опять же, не пускают. Вроде инвалида-пенсионера. Прозябание какое-то!
        - Единственный путь - убедить Учителя в необходимости нашего участия в событиях внизу. Я тоже чувствую, что мы там понадобимся. И тело эльфки-лучницы у меня уже готово... Давай ищи аргументы, да повесомее. Не афедроном думанные.
        - Слушаю и повинуюсь, госпожа эльфка! Но позволь заметить, что по части доводов и аргументов мы, гномы, не так уж сильны. Нам бы чего попроще. В рыло там кому или по шее...
        - Как в той песне: «кроме мордобития - никаких чудес»
        - Вот-вот, клянусь бородой Дьюрина!
        Слог 16 ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЕ
        Лэйм Великие Древние Горы Вечер
        Летта чувствовала, что нравится Сану. Молчаливый и внимательный, сатвист двигался неслышным пружинистым шагом, зорко следя за стенами ущелья.
        В трудных местах, где приходилось перебираться через завалы или перепрыгивать трещины, он оказывался рядом и был готов в любой момент оказать помощь.
        В том, что эта помощь может быть действенной, Летта не сомневалась. Еще позавчера ночью, когда черные тени нетопырей метались в неровном свете факелов, молодую амазонку поразил смертельный танец на вершине утеса. В тот миг ей показалось, что у незнакомого мастера, крошащего нетопырей, не две, не четыре, а по меньшей мере восемь рук, вооруженных сверкающими лепестками.
        И потом, когда сатвийский послушник фехтовал с Делоном, Летта невольно залюбовалась его мгновенными и одновременно плавными движениями. Его техника была не просто очень хороша. Она блистала той восхитительной свободой творческой мысли, которую не могут воспитать ни пять, ни даже десять лет тренировки, а дают только врожденный талант и наитие свыше.
        «Кто сам идет, а кого Бог ведет», - послушно выдала память неизвестно где и кем сказанную фразу.
        Одно было плохо: за все это время Сан ни разу не заговорил с ней. Он вежливо и немногословно отвечал на вопросы, но по-прежнему избегал ее взгляда.
        Сначала это слегка раздражало осторожную амазонку. Но потом, когда Делон безуспешно пытался нащупать брешь в ее веерной защите, Летта увидела в глазах Сана такое восхищение, что оступилась и пропустила безобидный прямой выпад. И хотя молодой воин снова спрятался за маской монаха, отказавшегося от всего земного, многое стало видеться девушке в ином свете.
        Они отдыхали целый день. Бывшие рабы были сильно истощены, и Эйбу с Делоном пришлось слетать за продуктами к сторожевой башне Пограничного Дозора. Летту звали с собой, но она отказалась. Ей пока нечего было сказать своим родичам - эльфам, в существование которых она еще три дня назад не очень-то верила.
        Нетопыри панически боялись дракона и не рискнули повторить нападение. Утром следующего дня, попрощавшись со всеми, Сан и Летта двинулись в путь. Несколько раз во время коротких привалов девушка затылком чувствовала мощную волну нежности и преклонения, исходящую от молодого воина. Чувства, рождавшиеся в эти мгновения в груди Летты, были настолько ярки и незнакомы, что маленькая воительница начала сомневаться в своей готовности вступить в Обитель Пяти Стихий.
        Нечто, разбуженное светловолосым менестрелем два года назад, окончательно проснулось и заявляло о себе пунцовым румянцем и сладкой истомой, разливающейся в крови от осознания простой истины, что любая девушка должна быть любима.
        Они остановились у источника, маленьким водопадом сбегавшего по стене и питающего небольшое озерцо. Сан наполнил чашу, расписанную голубыми драконами, и подал Летте. Их руки и глаза на секунду встретились, и эта секунда вдруг превратилась в вечность.
        Медленно-медленно Летта поднесла чашу к губам. Мягко и ласково, глоток за глотком, вода стекала в живот, наполняя его щемящим чувством зарождающегося желания. Все это время они не отрываясь смотрели друг на друга, и пространство, разделяющее их тела, беспокойно задвигалось, как будто понимая всю неэтичность своего присутствия.
        Неожиданно открывшимся астральным зрением Летта видела сверкающие всеми цветами радуги ауральные ореолы, окружающие их головы. Она видела, как медленно и неотвратимо раскрывается голубой цветок бодхител, сливая два ореола в один, бесконечно прекрасный и щемяще неповторимый Храм Любви.
        Завороженная чудесным зрелищем, она протянула недопитую чашу Сану. С почти священным трепетом он принял волшебный напиток и осторожно прижался губами в том же месте, где и она минуту назад.
        При этом он не отрывал глаз от лица Летты и сделал это интуитивно, безошибочно чувствуя тепло и сладость девичьих губ. Сердце Летты наполнилось ликованием. Ей казалось, что она уже много лет знает этого черноглазого сильного юношу с упрямо сжатым ртом и четким, будто из камня высеченным подбородком. Она дышала его воздухом, чувствовала его рецепторами, смотрела его глазами. Не в силах выдержать лавину чувств и мыслей, прорвавшуюся к ней из его ауры, Летта начала медленно оседать и сразу же почувствовала его руки, крепкие и нежные, и в первый раз в жизни позволила себе потерять сознание...
        Она очнулась на ложе из мелкой каменной крошки. Сан сидел рядом в позе, живо напомнившей Летте статую Сатвы в часовне на краю Горелой Пустоши. Его глаза были закрыты, а в уголках губ пряталась спокойная и ласковая улыбка. Летта хотела задать вопрос, но не успела. Ответ вошел в сознание мгновенно, но вежливо, как все, что делал Сан.
        «Когда мы прощались с Делоном, он рассказал мне про суггеста и предупредил, что ты можешь неожиданно терять сознание».
        «А он не сказал, как долго это будет продолжаться?»
        «Он удивлялся твоей силе. Девять из десяти смертных не пережили бы такой встряски. Он просил передать тебе вот это».
        И в сознании Летты возник проникнутый весельем и радостью голос Делона:
        «Маленькая воительница! Я рад, что случай дал мне возможность узнать тебя. Думаю, ты и раньше догадывалась, что мы родственники. В твоих жилах струится эльфийская кровь. Я хорошо знаю твоего отца. Он сейчас далеко, на Южном Архипелаге.
        Если ты правильно спросишь, твоя кровь сама назовет тебе его имя. Может быть, ты даже увидишь его. Упражняйся в Боевом Искусстве, и Путь откроется перед тобой во всем своем великолепии. Способности, скрытые в тебе, глубоки и разнообразны. Не все они от эльфов. Что-то изменилось в Междуречье. Все чаще мне встречаются талантливые смертные с раскрытыми глазами и чакрами. Боюсь загадывать, но, может быть, Демиурги нашли наконец средство Спасения. Наш друг Сан ничем не уступает мне, эльфу, ведущему свой род от Перворожденных, а ведь в нем нет ни капли эльфийской крови! Он поклялся сопровождать тебя до полного выздоровления. Прошу тебя, прими его помощь. Да помогут тебе небо и твой волшебный клинок! Дорогу осилит идущий!»
        Летта открыла глаза. Солнце уже скрылось за гребнем стены, но небо еще сияло глубокой и яркой голубизной. Небо Великих Древних Гор. Небо Лучезарной Долины. Небо Родины.
        Конечно, она догадывалась. Догадывалась, что Врана не просто ее учитель, но и мать. Тайна рождения, жестко соблюдавшаяся в племени, запрещала колдунье сказать Летте об этом прямо. Но, пользуясь своим привилегированным положением, Врана могла позволить себе мимолетную ласку или заботливое слово. Все это происходило наедине, но именно в силу своей необычности запоминалось надолго.
        Амазонки не вскармливали своих детей. Для этого в ихних пещерах существовали специальные кормилицы. Им, захваченным при набегах, была дарована жизнь.
        Пока не иссякнет молоко.
        Некоторые из них жили в пещерах десятки лет, но никогда не видели выкормленных ими девочек. С двухгодовалого возраста юные Девви воспитывались в специальных группах и представлялись племени лишь через шесть лет после рождения. За это время матери пытались забыть беременность и роды, как кошмарный сон.
        Конечно, внешнее сходство оставалось, но говорить о нем было строжайше запрещено. Все Девви были дочерьми Великой Матери и никаких других матерей не знали и не хотели. По крайней мере по официальной версии.
        На самом деле в своей среде девочки гордились сходством со взрослыми сестрами. Лика, например, была совершенно избавлена от часто повторяющихся споров о матерях. Голубые глаза и черные как смоль волосы были только у Теллы - военного вождя племени. Гордость за мать сверкала во взгляде юной Девви постоянно, несмотря на все запреты и предрассудки. Любовь же Теллы проявлялась лишь в повышенной требовательности и жесткости. Летта помнила горькие слезы любимой подруги после первого дня Посвящения, когда Телла безжалостно заставляла Лику снова и снова падать со скользкого бревна, высоко поднятого над противной грязевой лужей.
        Летте было и сложнее и проще одновременно. Сложнее потому, что золотоглазая и белокурая девочка ничем не напоминала смуглую Врану с рано поседевшими волосами и пронзительным взглядом карих недобрых глаз. Но именно отсутствие сходства позволяло им чаще встречаться и иногда даже подолгу бывать наедине. Теперь Летта понимала, что Врана признала в ней дочь без всяких магических опытов. Просто отец девочки был эльфом. Единственным за многие годы свершения Обряда. И он не умер. Тоже единственный из всех.
        Вторым был Олег. Только сейчас Летта поняла презрительные взгляды старших сестер и изумленно-испуганные глаза Враны.
«Яблочко от яблоньки недалеко падает». Даже если бы в долине Великой Реки росли эти самые яблоки, в племени Девви не могла бы появиться такая поговорка.
        «Ну вот, теперь я по крайней мере знаю, откуда берутся эти чужие слова», - с облегчением подумала Летта.
        Тело приятно покачивалось на энергетической подушке, образовавшейся в месте слияния спины и земли. Расплавленные кости и размягченные мышцы пропитались праной, усталость и боль улетучились, уступив место жаркому дыханию основы мира.
        Воспоминания уже не вызывали тоскливого чувства одиночества, оторванности от корней и истоков, от своего народа и своих богов. Ибо забрезжила высоко в небе Лучезарная Долина и летел где-то над ней мудрый дракон с улыбающимся эльфом на спине.
        «Спасибо, мне гораздо лучше», - сказала Летта, не размыкая губ.
        «Я знаю», - пришел ответ, проникнутый затаенной радостью и предчувствием неведомого.
        «Почему мне кажется, что я тебя знаю очень давно?»
        «Думаю, потому, что уже два года твой образ преследует меня в снах и медитациях, в минуты опасности, печали и радости. Помнишь ли ты схватку в тихой заводи Великой Реки, когда шесть женщин атаковали одну юную девушку с яростным прищуром золотых глаз и красной лентой вокруг прекрасной белокурой головки? Я был там».
        Летта невольно открыла глаза. Мысленная речь немногословного монаха была насыщена образами и смыслами.
        Сан сидел в той же позе, и улыбка на его лице сияла все тем же загадочным светом внутреннего зрения.
        «Это было частью обряда Совершеннолетия. Мне приятно, что ты видел меня тогда». - Летта осторожно села. Онемевшие в глубоком расслаблении мышцы требовали напряжения.
        «Тебе действительно понравился мой бой?» - Она хотела услышать еще один комплимент, но Сан молчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул. «Статуя, а не человек», - подумала девушка с легкой обидой и потянулась с грацией хорошо отдохнувшей дикой кошки. Серия негромких щелчков отметила включение суставов. Юноша по-прежнему не двигался.
        - Так. Значит, не хочешь меня замечать? - принимая его игру, вслух сказала Летта. И резким движением послала руку в атаку. За долю секунды до звонкой оплеухи желтый балахон сдвинулся в сторону, и ладонь провалилась в пустоту. Нечто стремительное метнулось к левой щеке Летты, и она, припав к земле, пропустила над собой ногу в мягкой сатвийской тапке. Через мгновение они уже стояли друг напротив друга, и радость игры солнечными зайчиками светилась на их лицах.
        Сан сбросил накидку и остался в такой же, как у девушки, короткой тунике без рукавов, почти не скрывавшей мускулистого смуглого тела.
        Мягким прыжком Летта перелетела на небольшой островок зеленой травы под южной стеной. Нависший карниз оберегал этот оазис от безжалостного солнца, а близость воды насыщала воздух живительной влагой.
        Ответный бросок Сана окончился беззвучным перекатом и молниеносной атакой. Летта, слегка отклонившись, пропустила его руку и, показав удар в голову, провалилась в заднюю сметающую подсечку. Юноша опрокинулся на спину, имитируя поражение, но его нога коварно взлетела вверх, прямо в лицо выпрямлявшейся амазонки. В последнюю секунду она успела всунуть в исчезающую пустоту правую ладонь и, отбросив атакующую ногу, ударила вниз левым кулаком.
        Это было ошибкой. Рука угодила в заранее приготовленный опрокидывающий скрестный блок, и Летте пришлось сильно оттолкнуться, чтобы успеть откатиться до того, как добивающая нога припечатает ее к земле.
        Она пружинисто вскочила, с удовольствием глядя на широкий веер ног сатвийского бойца, взлетевшего вверх вихревым движением, ввинчивающимся в небо.
        «Черный дракон обвивает столб», - возник в ее сознании вежливый комментарий, и, беззвучно крикнув: «Дикая кошка бросается в атаку», Летта метнулась вперед.
        На долгие-долгие минуты они растворились в круговороте стремительных атак и не менее стремительных уходов, в спиралях силы, ищущих и не находящих цель, и провалах пустоты, возникающих как черные вспышки в сверкающих волнах неземного пламени Ян...
        Они были едины, как две руки одного тела, как два пальца одной руки. Созвучия и соответствия заменили мысли и чувства. Исчезла амазонка-изгнанница. Исчез сатвийский послушник. Они не имели имен, не имели желаний, не имели себя. Они не имели ничего. И не понимали, как может быть иначе.
        Они были едины... И когда тела неожиданно прижались друг к другу, могучее чувство равновесия захлестнуло слившиеся сердца.
        «Я есть ты. Ты во мне, а я в тебе. Мы вместе!» - звучала в объединенном сознании долгая-долгая мысль, и поцелуй, сладостный и бесконечный, стал закономерным, но не последним шагом Взаимопроникновения...
        Слог 17 ПУТЬ В ТЫСЯЧУ ЛИ
        Подмирье Улица Первого Подручного Время включения фонарей
        Харма ждала его на каменной скамье подле статуи Вельзевула - Первого Подручного Самого.
        Вельзевул восседал на громадном рарруге и держал на руке новорожденного уицраора. Он считался праотцем гвинов и иногда, в Дни Всенощных Бдений, являлся им лично. Близкое соседство статуи показалось Зазраку дурным предзнаменованием, и, когда Харма шагнула к нему навстречу, он закрыл ей рот ладонью.
        - Отец говорил мне, что в постаментах всех статуй города есть тайные комнаты, в которых круглосуточно дежурят слухачи, - шепнул он, увлекая ее в подворотню стоящего напротив дома.
        - Почему ты думаешь, что речь у нас пойдет о чем-то незаконном? - спросила Харма, прижавшись спиной к холодной стене подворотни. - Может быть, я просто играю в таинственность? - Она обхватила себя за плечи и потупилась, закусив губу.
        Зазрак, не отвечая, взял ее руки, положил их к себе на грудь и попытался заглянуть ей в глаза. В глаза обиженной, злой на весь свет девчонки, измученной страхом и одиночеством.
        Харма глубоко вздохнула и прижалась к нему. А потом заговорила быстро, отрывисто, терзаясь сомнениями и злясь на себя за это:
        - Хрон Лу. Я не знаю, что с ним. Из Управления уже дважды звонили... я соврала, что он тяжело болен. Но он... я боюсь, его вообще нет здесь! В смысле в нашем слое. Последнее время он каждый вечер спускался в лабораторию. И каждое утро выглядел очень возбужденным. А теперь он не выходит оттуда. Уже двое суток. И на стук не откликается. Дверь там очень крепкая, закрыта изнутри.
        - А другого хода нет?
        - В ближней из двух комнат есть окошко с решеткой. Выходит на лестницу, но прутья толстые, как моя рука. Сквозь него почти ничего не видно, только гудит что-то. Противно так, низко. И монотонно. И слабый-слабый сиреневый свет.
        - Это уже кое-что. Постой, а кроме тебя, в доме совсем никого нет?
        - Угу. Ты просто не знаешь. Моя мать умерла. Давно. Я еще в школу не ходила. А бабка недавно, три цикла назад. Так что в доме пусто. Как в гробу...
        - Как же ты, две ночи совсем одна?
        - Да ничего. Я привыкла одна. Хрон Лу ведь не отец мне. Отец погиб где-то в Питательном Слое. Работал в Управлении Росы. А Хрон Лу потом взял маму в жены. Облагодетельствовал... Он порядочная сволочь. На работе предупредительный, заискивающий. Но дома - страшный. Ты, наверное, меня не поймешь, но, если бы не звонки из Управления, я бы не стала его разыскивать!
        В голосе девушки проступили давно сдерживаемые слезы.
        - Когда я была маленькой, он меня порол. «Воспитывал». А когда мама пыталась меня защитить, бил ее. Потом бабка меня защищала. Она - его мать, и он ее худо-бедно слушался. А как она умерла, так совсем озверел. Чуть не каждую ночь под моей дверью ходил. Защелку в первый же день снял. Я клиньями дверь каждую ночь забивала. Потом повадился шлюх на дом выписывать и трахать у меня под дверью... Еще требовал, чтоб стонали погромче, меня увлечь пытался! - Харма уже рыдала. - А потом лабораторию себе устроил - вроде потише стал. Увлекся. Я думала, отдохну немного. Ан нет. Теперь вот не знаю, что делать? Если он вышел Наверх и кто-то про это узнает, не миновать Тайной Канцелярии. А я не хочу, боюсь!
        Мысли Зазрака помчались наперегонки.
        Понятно. Отчим одержим научной жаждой. А попросту гордыней. Он не желает мириться со скромной зарплатой завсектора. Он достоин большего. Что ему неродная дочь? Тем более напоминающая рано умершую жену, из-за которой он уже сотню красных циклов вынужден платить деньги общим женщинам! Тем более посмевшая перечить! Харма права. Если тайнисты узнают об изысканиях без лицензии, дом конфискуют, а преступника и всех домашних заберут. Ситуация...
        Что скажет мама, если я приведу Харму к нам? Наверное, ничего не скажет. Она тайнистов терпеть не может. Бросить все как есть и увести малышку домой. Прямо сейчас. А Хрон Лу пусть сам выпутывается!
        Решение казалось правильным, но что-то мешало высказать его вслух. Идти домой не хотелось. Отступить стоя на пороге тайны? Уйти, так и не заглянув в неведомое и запретное? Сколько жутких историй рассказывалось про тайные лаборатории магов-отщепенцев! Такого случая может не представиться больше никогда. «В конце концов, Харму я могу забрать к себе и после визита в лабораторию», - решил Зазрак.
        - Есть у вас какие-нибудь инструменты? - спросил он немного успокоившуюся подругу.
        - Не знаю. Можно поискать, но я не уверена...
        - Тогда придется мне сбегать домой.
        - Постой! - Харма удержала друга за руку. - Нам понадобятся и другие вещи. Я думаю, придется искать его ТАМ... - она указала пальцем вверх и передернула плечами.
        - Я подумаю, Лу! И не вешай носа. Все будет нормально!
        Зазрак сразу перешел на легкий, охотничий бег. Сердце тревожно колотилось о ребра, а неприятный ком в горле мешал сглатывать слюну. «Так! Будем исходить из того, что Хрон Лу нашел- таки Путь Наверх и заблудился в непривычном мире. Мечется там под необъятным небом и от страха с ума сходит. Что там мама рассказывала про Питательный Слой? Небо, солнце, ветер, сонмища существ, восторг и ужас... Одни эмоции, никакой полезной информации. Вот отец бы четко разъяснил, как одеться и что с собой взять.
        Но к родителям обращаться нельзя. Хорош я буду в глазах Хармы. Хлюпик! Без папочки - никуда! Нужно думать самому!
        А может, все волнения зря. Может, этот экспериментатор упал себе в обморок и валяется прямо возле двери. Или нащупал Прямой Сток и ужрался до потери пульса... И нечего гадать о потусторонних опасностях!»
        Решив так, Зазрак вдруг ощутил жгучее сожаление. Оказывается, он очень хотел попасть в Верхний Мир. Ненадолго, конечно, а так, посмотреть...
        Входная дверь оказалась заперта, и пришлось воспользоваться проверенным ходом по гребню стены до окна комнаты привратника. Добрый старый Журм никогда не закрывал ставни. Стараясь не шуметь, Зазрак прокрался мимо мирно похрапывающего старика и направился в мастерскую. Там он выбрал небольшой, но увесистый ломик с лопаточкой на конце. Теперь нужно было подумать об одежде и снаряжении.
        Поднявшись к себе, Зазрак извлек из стенной ниши черный плащ с красной изнанкой - подарок отца. Специально увеличенные плечи создавали ощущение физической мощи, а большой капюшон позволял скрыть верхнюю часть лица.
        Два десятка циклов назад у Военного Департамента возникла идея ввести новую униформу для Спецкоманды. Фабрика-изготовитель, надеясь на правительственный заказ, подарила два образца генералу Ондру и его сыну. Потом что-то не заладилось, и Спецкоманда осталась в своих прежних, тоже черных, но не таких шикарных плащах.
        «Надо поискать среды старых вещей отца, - решил Зазрак, - вдруг отыщется второй. Тогда свой я отдам Харме. Тем более что мне он уже маловат».
        Через пять минут пыльных поисков руки юноши нащупали нужную ткань. Разницу Зазрак почувствовал сразу. Его плащ был простой имитацией, а отцовский содержал массу незаменимых в бою элементов. Во-первых, на груди и животе ощущалась некая прочная вставка, скорее всего из металлической сетки. Во-вторых, в плотном поясе прятались метательные ножи, маленькие, но великолепно сбалансированные. В специальном кармане помешались черные перчатки, закрывающие предплечья почти до локтя. Стальные стержни, вшитые вдоль локтевой кости, позволяли при крайней нужде блокировать режущее оружие, а уплотнения на костяшках пальцев превращали кулак в тяжелый и прочный кастет. Самым приятным сюрпризом стал широкий нож черной стали, размещенный проектировщиками на левом боку. Плащ, что и говорить, был тяжеловат, но для вылазки в незнакомый мир лучшего пожелать было трудно.
        Когда перед Хармой предстал боец Спецкоманды в надвинутом на глаза капюшоне, с ножом в одной руке и ломиком в другой, она вскрикнула и попыталась закрыть дверь. Зазрак открыл лицо и несколько секунд наслаждался произведенным впечатлением. Широко раскрытые глаза и чуть раздвинутые губы девушки были очень красноречивы.
        - Нравится? Вот твой, почти такой же! - сказал он, довольно улыбаясь. - В лаборатории без изменений?
        Харма кивнула и потянула друга за собой. Прутья в окошке держались крепко, и Зазрак порядком вымотался, прежде чем вытащил один из них.
        - Умные гвины на нашем месте запаслись бы светильником, но идти наверх и искать его - лень, - провозгласил он и полез в окно ногами вперед.
        - Осторожнее, прошу тебя. - Харма присела на корточки и вдруг чмокнула друга в щеку. - Это чтобы тебе было не так страшно, - пояснила она.
        Зазрак как раз лежал на животе, свесив ноги внутрь темной комнаты.
        - Исключительно удобная позиция для осторожных леди, - прокомментировал он. - Если партнер позволяет себе лишнее, его просто сталкивают вниз.
        - Ползи уж, философ! - подтолкнула его девушка и порывисто вздохнула. Ей было не по себе.
        Зазрак сполз глубже и повис на руках.
        - Не бойся, с ним все будет хорошо, - проговорил он, пытаясь нащупать опору.
        - А с нами?
        - С нами тоже. Ну, я полетел! - Зазрак подсогнул ноги и отпустил край окна. До пола оказалось совсем близко.
        - Ты подожди, Лу, я гляну, что тут и как, - сказал он и направился к дверному проему, чуть подсвеченному сиреневым.
        - Верхний светильник включается кнопкой справа от двери, - вслед ему проговорила Харма.
        Зазрак кивнул и скрылся в лаборатории. Его шаги, и так-то почти неслышные, теперь и вовсе растворились в неведомом гудении.
        Минуты текли вязкой серой массой, а юноша не возвращался. Что с ним? Вдруг в лаборатории обосновались Верхние Твари и Зазрак уже у них в лапах?
        Сзади, с лестничного проема, слышались какие-то звуки. То ли сквозняк ворошил недельный мусор, то ли потусторонние существа подкрадывались к оставшейся в одиночестве девчонке. Мало ли кого впустил в Гвинбург свихнувшийся Хрон Лу! Говорят, Питательный Слой переполнен монстрами. Во времена Творения фантазия Его Самости и Подручных разгулялась до крайних пределов, и населили они Верхний Мир невообразимой жутью. Тысячи тысяч видов, мириады форм, триллионы существ, полчища нежити... И Зазрак не возвращается! Ну где же он? Сам, спаси и помилуй рабу твою! Что же он светильник не включает?
        В то мгновение, когда Харма была уже готова закричать, Зазрак наконец появился перед окном.
        - Никого нет, - как ни в чем не бывало проговорил он. - Но посмотреть есть на что. Давай плащи, а потом прыгай сама, я поймаю!
        Натерпевшаяся страху девушка буквально свалилась на руки друга. Она обхватила его за шею и явно не хотела отпускать.
        - Там что, восстание порчей? - косясь на окно, вопросил юноша. - Проем достаточно мал, и они сюда не пролезут.
        - Издеваешься? Я чуть с ума не сошла! Ты ушел и пропал, а на лестнице кто-то ходит... Думаешь, легко третью ночь бояться?
        - Прости, Лу, по правде говоря, мне и самому не по себе!
        - Ладно, опускай меня, нечего таскать, как маленькую! - проворчала Харма, становясь на ноги.
        - Постой, так это ты со страху вчера во Двор Зрелищ сбежала?
        - Ну да. Ты только не подумай чего, ты мне давно нравишься. Просто, так совпало...
        - Совпадение, значит. Ну-ну. Пошли, посмотришь, от чего бегала.
        Зазрак за руку ввел подругу в лабораторию. Там, за нагромождением сосудов из мутного стекла, возле громадного, мерзкого на вид сооружения, увешанного какими-то костями и каменными амулетами, на массивной металлической подставке еле заметно светился крупный красный кристалл. Гудение издавал он. Над черной плитой пола курился сиреневым дымом непонятный светящийся знак. Линии рисунка явственно подрагивали в такт с напряженным гудением, наполнявшим комнату.
        - Вчера гудело по-другому! - прошептала Харма, глядя на знак как на личного врага.
        Дым имел неприятный запах и рождался прямо внутри световой линии. Как будто проникал из другого пространства. «Как в щель под дверью», - подумалось Зазраку.
        - Будешь должна мне сотню поцелуев за то, что вчера позволила проводить себя только до дверей, а сегодня весь день не могла позвонить! - бросил он, надевая плащ. - Одевайся! Нужно спешить! Эйнджел его знает, как эта штука работает, но, думаю, со временем Проход станет неустойчивым. Если уже не стал.
        - Заз, может, не пойдем? - Харма вцепилась ему в руку холодными, как ночь, пальцами.
        - И всю жизнь будем клясть себя последними словами? Отступить сейчас - значит струсить. Контракт подписан, как любит повторять мой отец!
        - Почему ты не уговариваешь меня остаться? В подобной ситуации большинство мужчин не упустили бы случая выпятить свою мужественность и подчеркнуть женскую слабость!
        - Ну, вдвоем совать голову в пасть колоссеусу как-то приятнее. Тем более нам не повредят еще несколько совместных переживаний. Будет что вспомнить в беззубой старости! Короче, входишь в Проход вместе со мной. Ноги проноси поверху, чтобы не задеть линий. Дальше стараешься не оглушить меня визгом и не забыть, где верх, где низ. И вообще - не делай ничего без моего приказа!
        - А падать в обморок без приказа можно?
        - В уставе об этом ясно сказано! Несанкционированная потеря сознания расценивается как дезертирство и карается дополнительной сотней поцелуев. Еще вопросы имеются?
        - Последний вопрос. Как к вам обращаться, господин офицер?
        - Ага, тебе полегчало? Я жутко рад! Если мы протопчемся здесь еще минуту, мне придется в голос проорать Марш Спецкоманды!
        - Тебе так страшно?
        - Нет, я просто испытываю боевое возбуждение.
        - Испытание проходит успешно?
        - Вполне! Если серьезно, то я почему-то уверен, что все будет в порядке.
        - А я уверена, что вчерашняя роса встанет нам поперек горла...
        - Ладно, не плачь. Сколько мы там съели за семнадцать кредиток? А сегодня я питался только маминой зеленой преснятиной.
        - А я от страха и вовсе ничего не ела. Ну как бы там ни было, а идти надо. В армии шагают с левой ноги?
        - Ага, по команде «марш!». Но у меня появилась идея Получше. Мы применим испытанный боевой прием!
        Зазрак подхватил подругу на руки и шагнул через линию.
        Гудение кристалла сразу изменилось. На потолке лаборатории возникло отражение светящегося рисунка. Вдоль линий забегали лиловые сполохи. Дым повалил густыми клубами, резко усилился неприятный запах. Перед глазами промелькнуло видение двух обугленных трупов в обрывках черных плащей, и руки непроизвольно выпустили ставшее невыносимо тяжелым тело Хармы. Потом сквозь жгучую боль в желудке и страшную горечь во рту проступила ясная мысль: «Вот она, Золотая Роса! Сдохнем, а трупы выбросит в Питательный Слой!»
        Слог 18 НЕЧАЯННАЯ СВЯЗЬ
        Лэйм Северное Чернолесье Полдень
        Bay появился перед Виолой, как всегда, неожиданно.
        - Ты знаешь, что назначен новый главнокомандующий королевских войск? - спросил он, озадаченно морща серый лоб. - Это наш старый знакомый, барон Ле Кампф. У него очень много солдат. И кроме того, с юга идет отряд боевых ящеров. Bay сказал, что Черные Рыцари тоже идут. Их несколько сотен и с ними Темная Магия.
        - Ты думаешь, это будет последняя битва? - тихо спросила Виола. - Я должна попытаться его спасти!
        - Вчера я был у него, и он отказался уйти со мной. - Морда Bay сморщилась от гримасы недоумения. - Ты человек, и к тому же его сестра. Скажи, почему он идет в ловушку, зная о ней? Ни один серк не поступил бы так.
        - А что бы вы сделали? Ну если бы, конечно, не умели уходить мгновенно? - Виола с надеждой смотрела на мудрого волка, уже неоднократно выручавшего Олега в опасных и трудных ситуациях.
        Bay облизнул нос розовым языком.
        - Мы просто разошлись бы. И собрались бы снова в неизвестном для врага месте.
        - Ты сказал ему об этом?
        - Конечно. Но он ответил, что они почему-то так не могут. Я не понял почему! - В голосе Bay слышались тоскливые воющие нотки.
        Виола знала почему.
        Она знала, что любой боеспособный отряд теряет свою боеспособность именно в результате побед. Он неизбежно становится центром сбора всех недовольных. А среди недовольных редко встречаются честные люди.
        Рабы бегут от господ не столько биться за свободу, сколько безнаказанно грабить барские усадьбы и купеческие лавки, хоть ненадолго ощутить себя хозяином своей, а что еще важнее, чужой жизни.
        «Есть будем на серебре, пить из золотых кубков! А господские девки будут стелить нам парчовые простыни...» - так сказал бывший пастух Грымза, приоткрыв слюнявый рот и зажмурив маленькие глазки, подернутые сладкой поволокой.
        А Олег встал, опрокинул стул и вышел, чем поверг присутствующих в недоумение. Да и что было неправильного в словах Грымзы? Действительно, есть, пить, Услаждать тело - что еще нужно человеку? Кабы еще чего, так благородные уж наверное этим бы занимались. А так нет. Ничего они больше не делают. Ну, там в церкву сходят, да и то между вином и бабой. Что мы, благородных не видели? А Оле-лучник, он, конечно, стрелок наипервейший, и на мечах ему равных нет, но блажной какой-то...
        Виола так ясно увидела эту сцену, судя по всему произошедшую несколько дней назад, что даже немного испугалась своей новой способности.
        - Наверное, Олег сейчас вспоминает этот разговор, а я услышала его мысли, - догадалась она. - Но тогда и он может услышать меня, как ты думаешь, Bay?
        - По-моему, он слишком далеко. Я, например, не могу мысленно разговаривать с тем, кого не вижу.
        Виола попыталась вызвать в памяти образ брата. Сначала она почувствовала его спокойное ровное дыхание, размеренный стук сердца. Затем из пелены пространства проступило его лицо. Олег, видимо, лежал на ложе из свежего сена и задумчиво покусывал травинку. Длинные ресницы отбрасывали стрельчатые тени на его щеки, покрытые легким румянцем.
        Бабушка говорила, что он очень похож на своего отца, Олендила - эльфа из Лучезарной Долины. У них с матерью была неземная любовь!
        Долгое время Виола считала, что Олендил был и ее отцом тоже. Мало ли на свете дочерей, не очень похожих на одного из родителей? Но что-то трудноуловимое все время сквозило во взгляде так и не оправившейся после смерти мужа матери. Только совсем недавно Виола поняла, что это было. Жалость и тоска...
        Прижатая к стенке бабушка призналась, что Олендил не мог быть отцом девочки. В день своей смерти он вернулся из долгого путешествия и, еле успев войти в дом, угодил в западню.
        А его жена стала добычей победителей...
        Виола неожиданно поняла, что снова не видит Олега. Она попыталась разогнать серый туман и вдруг вскрикнула: на плече брата спала девушка. Темные волосы широко разметались по изголовью. Влажные завитки прилипли ко лбу. На лице ее лучилась счастливая и немного усталая улыбка.
        «Она только что заснула, - пронеслась мысль. - Теперь понятно, почему он так долго не появлялся дома!»
        Виола поспешно «отключилась» и встретилась глазами со всепонимающим, мудрым взглядом Bay.
        В глазах серка стыла тоска неизбежности...
        Надмирье Внешнее Санитарное Кольцо Час Звучания Скрипок
        - Вот видишь, им там совсем плохо. Во всяком случае, Виоле с Ксаной. Да и Олегу с Алексом не лучше.
        - Тоска. Безысходность какая-то. Слушай, пожалуй, пора вниз!
        - Согласен. Я думаю, Учитель знал, что мы не выдержим. Ждал только когда. А еще я думаю, что он знает о событиях внизу гораздо больше нашего. И, провожая нас, обязательно расскажет о том, что нам может помочь.
        - Но умолчит о том, что нам помочь не сможет.
        - Тебя это обижает?
        - Нет. Но всегда хочется знать все.
        - Это отголосок людской гордыни, видимо оставшийся от прошлых воплощений. Вся информация лишь у Создателя. Ну как, скажи, первоклассник может знать квантовую психодинамику? Даже если он этого захочет до судорог в нижних чакрах?
        - Помню, кто-то в Теллусе об этом сказал: «Каждый сверчок знай свой шесток!»
        - Ты не совсем прав. В этой поговорке имеется в виду не столько естественное, сколько искусственное расслоение сообщества смертных. Из этого же ряда Фраза «Кесарю - кесарево, быку - быково». Мысль эта хорошо звучит только в одном случае, если произносит ее бык, с восторгом ощущающий свою силу, свое здоровье и свою красоту и сравнивающий их с горой проблем и забот больного, измученного властью кесаря. Я хочу сказать, что нет ничего унизительного для рыбы в том, что она не умеет парить в облаках, а для кузнеца в том, что лицо у него вечно в копоти. «Все пути равноуважаемы».
        - Ты упражняешься?
        - Да. Я отрабатываю убедительность доводов. Объяснить что-то человеку, в душе которого заперта восьмерка субличностей, - почти безнадежное дело. Все, что ты говоришь, он видит в превратном свете.
        - Я потрясен. Пойду полежу в кустах один...
        - Нет уж! На травке валяться будем вместе!
        - Когда, Ви?
        - Можем отправляться прямо сейчас. Тела в порядке. Оружие и одежда в тайнике. Тебя что-то держит здесь?
        - Только ты.
        - Ну я-то отправляюсь с тобой, любимый!
        - И это меня жутко радует!
        - Итак, к Учителю и вниз!
        Слог 19 КТО ПОБЕДИЛ БАРОНА
        Лэйм Столица, дом на улице Прорицателей Поздний вечер
        Багровое траскийское пенилось мутными фасеточными пузырями, напоминающими подернутые белесой слизью глаза мертвого василиска.
        Барон Ле Кампф, развалившись в низком широком кресле, вертел в руках бокал из черного хрусталя и периодически окунал в него свои пухлые губы, привычно растянутые кривой, высокомерной усмешкой.
        Колдун в черно-лиловой мантии и высоком звездчатом колпаке тихим вкрадчивым голосом расписывал ему радужные перспективы применения магического искусства для нужд государства, короля и самого барона.
        Алекс, в обязанности которого на сегодня входило проделать для знатного гостя кое-какие фокусы и демонстрации, сидел в дальнем углу на каменной скамье и уже в который раз мысленно проклинал глупые традиции цеха колдунов, заставляющие тощих учеников насиживать себе синяки, а толстых гостей прессовать жирными задами гагачий пух в сиденьях удобных кресел.
        Голос Колдуна журчал и струился, накладываясь на стелющийся вдоль стен дым, свитый в холодные мутные кольца. Барон не замечал, что этот дым неслышной змеей подползает к его ногам, томящимся в высоких охотничьих сапогах. Алекс равнодушно наблюдал, как тонкие, еле заметные щупальца дыма начинают подниматься по обтянутым толстой кожей икрам...
        Ученик Колдуна достаточно ясно представлял себе то, что должно произойти. Убаюканный льстивым голосом и неслышными звуками пересыпающихся песчинок, разомлевший от вина и удобного кресла, барон скоро погрузится в сон, и лекция сразу превратится в формулу внушения. Когда знатный гость проснется, он будет продолжать относиться к магии с недоверчивым высокомерием, но незаметно для себя будет следовать «пожеланиям скромного ученого, незаслуженно преследуемого мракобесами святой инквизиции».
        Алекс прекрасно видел спрятанную в потайной нише маленькую фигурку, изображающую тучного мужчину. Фигурка была подвешена за ноги над остывающей жаровней. В середине лба и в правой стороне груди воскового барона торчали терновые шипы. Колючий посох, от которого они были отломаны, стоял тут же, и опять юноша был неприятно задет этим полуживым обломком, срубленным, наверное, лет двести назад и продолжавшим медленно, но неуклонно обрастать блестящими твердыми шипами.
        «В правой стороне груди обитателей Среднего Мира располагается центр воли, похожий на ручку, прикрепленную к чаше сердца. Посвященный может овладеть этой ручкой и наливать в чашу или пить из нее по своему желанию», - вспомнил Алекс строки из учебника по элементарной магии «Как приобретать рабов и оказывать влияние на людей».
        Зубрежка, стимулируемая наказаниями, давала ощутимые результаты. Стоило только отключить внешнее зрение, и в сознании всплывали целые страницы текста, напечатанного противными раскоряченными буквами на темной душной бумаге.
        «В центре лба мыслящих существ долженствует находиться божественное око, различающее невидимое. Око это способно прозревать истинную суть явлений, распознавать обманы и хитрости, ловушки и коварства. Властелин должен заботиться о надежной печати, налагаемой на лбы рабов и затеняюшей око непроницаемым покровом, подобно колпаку, закрывающему голову ловчей птицы, хотя и свободной от пут, но не улетающей с руки хозяина. Лишенные божественного взора, люди превращаются в послушное стадо, гонимое пастухом в нужном ему направлении и довольное своей участью». Восковая фигурка медленно вращалась в дыму, и, подчиняясь принципу подобия, голова барона должна была слегка кружиться. Алекс с удовольствием отметил побагровевшее лицо гостя, возвышающееся над несвежим кружевным воротничком: такому приливу крови не стоило удивляться, учитывая перевернутое положение модели. Ученик Колдуна начал даже надеяться, что до демонстраций и фокусов дело не дойдет. Тонкие струйки дыма уже забирались под панталоны, когда барон вдруг завозился в кресле, пытаясь подняться.
        - Что-то у вас тут слишком душно, - недовольным тоном возвестил он, прерывая на полуслове вычурную речь Колдуна. Алекс метнулся к потайной нише и осторожно подул на фигурку. Барон шумно задвигал носом и еще более раздраженным голосом добавил: - И сквозняки воняют чесноком!
        Колдун с досадой щелкнул пальцами. В узкое окно под потолком влетел вечерний ветер и, разрушая дымовую змею, зашевелил пыльные локоны парика его светлости.
        - А теперь мой ученик продемонстрирует вам несколько простых, но весьма полезных в повседневной жизни магических опытов. - В голосе мага послышались нетерпеливые нотки, и Алекс, подхватив с пола масляную лампу и поднос с инструментами, быстрыми шагами приблизился к баронскому креслу.
        Пока подмастерье расставлял на столе аксессуары, барон, снова впавший в благодушное настроение вкушающего эпикурейца, высосал из бокала остатки траскийского и потянулся к стоящей под креслом пустой бутыли. Пухлые пальцы, унизанные перстнями, привычным движением сложились вокруг короткого горлышка и сжали... пустоту. Бутыль, обнаружив необычайную для стекла пластичность, увернулась от ищущей руки и, слегка воспарив, двинулась в угол комнаты. Там она остановилась и с легким стуком припечатала донышко к каменному полу. Опешивший барон издал горловой звук, долженствующий выразить всю глубину его обиды и возмущения. Услышав подобный звук, слуги обычно менялись в лице и бросались исправлять промашку, сгибаясь в три погибели и стараясь не поворачиваться к хозяину спиной.
        - Эй ты! - рявкнул барон. - ТЫ! - Его указующий Перст уперся в бутылку. - Немедленно ступай сюда!
        Алекс вдруг почувствовал, что по его спине пробежал неприятный холодок. Он неожиданно обнаружил в себе Радость оттого, что не к нему обращены эти громовые Звуки, насыщенные черной энергией угнетения.
        - Бутыль пуста, - предупредительно склонившись к барону, сказал Колдун. - Магические предметы подчиняются лишь своему предназначению, вложенному в них создателем. - Эту бутыль подарил мне мэтр Бецалель, известный любитель крепких вин. Чтобы веселые гости не пинали под столом опустевшую посуду, он научил ее отодвигаться к стенам и забиваться в углы. Некоторые из нас бывают необычайно изобретательны!
        Колдун с улыбкой хлопнул в ладоши, и из ниши под потолком вылетел крупный нетопырь, несущий в когтях новую бутыль с вином.
        - Все готово, господин. - Алекс поклонился барону и, получив милостивое дозволение, приступил к делу. Следя за его манипуляциями, барон презрительно кривил губы. «Что может показать сопливый мальчишка, которому никак не больше семнадцати лет?» - читалось на его надменном лице.
        Не обращая внимания на завесу недоверия, Алекс мысленно произнес заклинание извлечения пламени, и в его ладони замерцал голубой огонек. Постепенно разгораясь, огонь лизнул фитиль спиртовки и, оторвавшись от руки подмастерья, стал жадно поглощать пары горючей жидкости. Поверхность стола осветилась мертвенным неровным светом.
        Обернувшись к факелу, Алекс медленно вдохнул воздух через слегка приоткрытый рот. С глухим хлопком факел погас. Струйка дыма поднялась над ним, как дух умершего, покидающий бренное тело. Резкий поворот головы, и желтая молния, родившаяся прямо над столом, ударила в кусок воска, мгновенно превратив его в оплывшую лепешку мягкого ничто.
        Алекс с наслаждением вдыхал запах погасшей молнии. Что может быть прекраснее вот таких мгновений, когда достаточно только легко тронуть струны мира, и они отзовутся громовым раскатом или сердечным приступом, мертвым холодом Северного Предела или раскаленным ветром Горелой Пустоши. Конечно, сегодня придется мучиться от головной боли, но это потом, а сейчас...
        Над столом появилась небольшая серая тучка и, спустившись, упала вниз горкой блестящего, колючего снега.
        Алекс быстро вылепил из воска фигуру мужчины в кастрюлеподобном шлеме и осторожно прилепил к ней прядку волос, заранее срезанных с часового, стоящего за дверью.
        «О бедная моя голова!» - подумал ученик чародея, воздев руки и вперив взгляд в стену. Серый тяжелый камень из Гератской каменоломни начал светлеть. Постепенно он становился все более прозрачным. Тень часового отчетливо выделялась на мерцающей неживым светом неровной поверхности. Солдат стоял в спокойной позе бывалого вояки, опустив плечи и склонив голову на грудь.
        Алекс положил фигурку в снег. Часовой немедленно задвигался, завертел головой. Он был явно удивлен. Через минуту он уже кутался в плащ и топтался на месте, пытаясь согреться. Алекс протянул руку и начал медленно приближать ее к фигурке. Тень на стене дрогнула и отпрянула в сторону. Алекс продолжал приближать руку. Гибкие пальцы извивались в голубом спиртовом свете, как толстые длинные змеи.
        - С-с-с-с, - тихонько зашипел ученик Колдуна. «С-ш-ш-ш-ш», - откликнулось за стеной страшное эхо.
        Солдат пятился все дальше и дальше. От ужаса он, видимо, забыл об арбалете, стоявшем у его ног.
        Нет, не забыл. Алекс не успел отдернуть руку, и из указательного пальца закапала кровь.
        - Ха! Ха-ха-ха! - взорвался барон немного фальшивым смехом. - Хороши у меня гвардейцы? - Он намеренно повысил голос, пытаясь разрушить гнетущую тишину, повисшую в комнате.
        Ни слова не говоря, Алекс бросил на барона раздосадованный взгляд и снова приблизил руку к фигурке. Он уже ненавидел этого вояку, заставившего его краснеть душной волной стыда. «Вот тебе!» - мысленно выкрикнул он и ударил раненым пальцем прямо в лицо воскового солдата. Тень на стене обхватила голову руками и осела на пол.
        - А-а-а-а!.. - донесся сквозь каменную толщу дикий крик.
        «Что это с ним?» - недоуменно подумал Алекс, вслушиваясь в хриплые нечеловеческие уже звуки и глядя на восковую фигуру животного, напоминающего коротколапую тупомордую крысу.
        Дверь распахнулась, и в комнату ворвалось массивное, заросшее шерстью существо с маленькими глазками и оскаленной пастью. Монстр, скуля и воя, бросился к барону.
        - Пшел вон! - истошно завопил его светлость и пнул бывшего гвардейца в бывшее лицо. - ПОШЕЛ ВОН!!!
        Бедное животное, не думавшее нападать, взвыло еще жалобнее и снова выскочило в коридор.
        - Ну и как же это понимать? - после паузы зло проговорил барон. - На хрена мне эта тварюга вместо солдата?
        - Я не хотел... - Алекс все еще не мог разобраться в случившемся. - Это не я... Это он сам...
        - Сейчас все будет в порядке, - бодрым голосом проговорил Колдун, - подмастерье просто слегка увлекся.
        Он бросил воск в кипящую на спиртовке реторту. Дикий визг в коридоре взлетел до пределов слышимости и оборвался.
        - Пару недель ваш слуга поболеет, а потом будет бравым воином, лучше прежнего. - Колдун не мог скрыть неуверенность, сквозившую в голосе. - Ну, может быть, станет слегка туповатым...
        - Так, - мрачно изрек барон, - этак вы можете и меня обратить, а?
        - Нет, ваша светлость, - вымолвил наконец опомнившийся Алекс, - вы носите крест и защищены Святой Церковью, а слуга ваш из северных варваров, язычник. Да и его бы не удалось обратить, да уж больно он змеиной крови испугался. Наверное, у них есть на этот счет какое-нибудь поверье.
        Барон буравил Алекса своими круглыми, как у свиньи, глазами.
        - Крест, значит? А кроме креста, ты ничего не чуешь?
        - Почему же... - Алекс увидел, что Колдун скалится в довольной ухмылке. - Еще у вас на правом запястье амулет. Сработан он из серебра с платиной. Заряжен кем-то из магистров. Охраняет от сглаза, хвори простудной и похмелья. Ней... - Алекс осекся. Он хотел сказать: «Нейтрализуется платиновой иглой в левую ступню восковой куклы», но вовремя замолчал.
        - Вот это ты точно заметил, - довольным тоном сообщил барон. - Браслетик я купил у Марлина. Значит, не обжулил старик! Ну, ладно, что у тебя еще, а то меня девки ждут. - И он хохотнул, облизывая пухлые губы.
        - Кстати о девках, - вступил в разговор Колдун. - Мы могли бы показать вам любую даму, где бы и с кем бы она ни находилась.
        - Показать? - Барон вскинул лохматые брови. - А на хрена мне на них смотреть? Видал я их, во всех видах видал! - Настроение его светлости опять изменилось. Теперь он излучал самодовольную похоть крупного самца, не знающего отказа и жаждущего крови соперников.
        - Но вы будете не только видеть, но и слышать!
        - Ага... Ну ладно. Это, пожалуй, будет недурственно. Слушай, а эдак можно и любого мужика подслушать? - заинтересовался наконец барон.
        - С особями мужского пола немного сложнее, - Колдун сделал знак Алексу и начал плести новую словесную сеть. - Для получения достоверной информации необходим не просто образ объекта считывания, но сексуально окрашенный образ. Любой властитель, подчиняющий себе большие массы людей, питается их энергией и, при наличии некоторых способностей, сам того не подозревая, является действующим магом. Мы называем эту магию «спонтанной», то есть
«самопроизвольной». Вот, например, ваши бесчисленные победы на женском фронте... - Колдун продолжал говорить, стараясь не упустить внимания гостя, а тем временем Алекс установил перед ним хрустальный шар в тяжелой медной оправе.
        Голова уже начинала побаливать, а конца представлению не предвиделось. Знатный гость, демонстрируя недюжинные способности, каждый раз обходил расставленные сети. Но игра стоила свеч. «Кто держит в руках его светлость, тот управляет королевством», - сказал утром Колдун и, видимо, был прав. Самоуверенность и агрессивность, помноженные на природное властолюбие и коварство, создавали опасную и могущественную смесь. «Именно такие индивидуумы становятся носителями Черных Миссий», - мелькнула мысль, и Алекс склонил голову, показывая, что можно начинать.
        - Вы должны сосредоточить взгляд на пространстве внутри шара. - Голос Колдуна стал незаметно меняться, формируя формулу внушения. - Постарайтесь представить себе объект ваших желаний. Лицо, грудь, бедра...
        Барон пристально вглядывался в хрустальную сердцевину, и на лице его медленно проступало неподдельное изумление. Соблазн был велик, и Алекс осторожно подключился к мозгу реципиента, как не раз уже делал по приказу Колдуна.
        Контакт установился почти сразу. Стараясь не вляпаться в глубинные слои подсознания, лазутчик всплыл в пространство зрительного восприятия.
        Солнечный свет сначала ослепил его. Мысленно выругавшись, Алекс сконцентрировался на изображении. И сразу невольная дрожь потрясла его тело. От барона можно было ожидать чего угодно, но этого... «Откуда он ее знает? Почему именно она? Где она сейчас? Что она творит?» - помчались, обгоняя друг дружку, непослушные мысли.
        «Пойми, Олег, вы не можете победить! Их слишком много! - Голос незнакомки из Северного Чернолесья дрожал неподдельным страданием. - Твоя армия не может противостоять объединенным силам королевской гвардии, вассальных дружин и Черных Рыцарей. К тому же барон Ле Кампф совсем не такой дурак, как кажется с первого взгляда...»
        При этих словах девушки удивление реципиента сменилось вполне понятной яростью, и ехидный смех Колдуна окончательно запутал ошарашенного происходящим Алекса.
        «Я все понимаю, Виолочка, родная. Но не могу ничего изменить. Им нужны вожди. Если сейчас я уйду, это будет предательством. - Светловолосый юноша с глазами, полными боли, нежно обнял склоненную голову незнакомки. - Пойми, сестренка, я не могу иначе!»
        Алекс вдруг с ужасом осознал всю отвратительность непрошеного присутствия разъяренного похотливого барона, презрительного и циничного Колдуна и еще одного негодяя, одержимого любопытством и ревностью.
        Как будто прочитав его мысли, девушка вдруг резко вздернула голову, и барон с глухим стоном откинулся в кресле. Алекс успел заблокировать мозг, но все равно сила ментального удара была потрясающей. Голова туманилась ноющей болью, в висках колотились тысячи бешеных угертов, ищущих утраченное нерестилище. Колдун выглядел немногим лучше.
        - Чувствую я, что с этой красоткой придется повозиться, - бросил он Алексу, ожесточенно массируя активные точки на бровях и затылке, - займись пока его светлостью. Через минуту я буду в полном порядке, - в голосе Колдуна сквозили довольные нотки. - Сама того не желая, маленькая ведьма нам здорово помогла. Толстяк в полном откате. Я давно подозревал, что Оле-лучник и есть сын того шального эльфа из Северного Чернолесья. Вот и опять свиделись, гаденыш, - после паузы непонятно процедил Колдун и почему-то потер правый бок, на котором, как знал Алекс, у него был старый, давно зарубцевавшийся шрам.
        Слог 20 КРУГ СОЗИДАНИЯ
        Лэйм Великие Древние Горы Вечер
        Бесконечное путешествие по однообразным скалистым ущельям подошло к концу.
        Сан понял это, ощутив осторожное ментальное прикосновение. Летта мгновенно остановилась и положила руку на рукоять меча.
        «Это Страж Святыни, - передал Сан. - Я позволил ему понять, кто мы и зачем сюда пришли. Он не ответил и быстро отключился».
        «Мне это не нравится. Чувствуешь, как изменился воздух?»
        «Да, малышка, не волнуйся, все будет хорошо».
        Летта только фыркнула, отвернув свой слегка вздернутый нос. Она всегда сердилась, когда он говорил с ней, «как с маленькой», но Сан точно знал, что в глубине души ей это нравится.
        Воздух действительно изменился. В нем появилась влага открытого водоема и аромат цветущих деревьев. Сюда же диссонансом вплетался настораживающий запах гарн, не сильный, но вполне явственный. «Думаю, нужно продолжать путь», - Сан ласково коснулся ладонью пушистой волны девичьих волос, в который раз удивляясь их красоте и мягкости. Летта сделала шаг и прижалась щекой к его груди. Она замерла, впитывая его уверенность и его силу, его нежность и его дремлющую страсть. Она знала, что он с ней и для нее, и будет так, что бы ни случилось. «Он мой», - в тысячный раз мысленно произнесла девушка, наслаждаясь переполнявшей ее энергией.
        Сан глубоко погрузился в ощущения на своих ладонях. Он с привычным восторгом чувствовал шелковистую прелесть белокурых локонов, рассыпанных по плечам, и глубокое тепло легкого и сильного тела. Непередаваемым блаженством разливались в крови горячие толчки ее сердца, бьющегося за трепещущим чудом девичьей груди.
        - Мы, кажется, куда-то шли. - Усилие Летты было поистине титаническим. «Опасность!» - вдруг ударила между ними мгновенная молния чужого сигнала, и два меча блеснули в воздухе едва ли не быстрее, чем разомкнулись объятия любви. Мир выпрыгнул из небытия, отбросив в память неутоленную нежность, и мягко покачивался перед глазами, осуждающе и недобро. В ущелье висела неподвижная ожидающая тишина.
        - Это была проверка, - сказал Сан, внимательно осматриваясь. - Видимо, мы излучаем несколько необычную для этого места волну. И Страж захотел проверить нашу реакцию.
        Летта опустила меч в ножны и, заставляя себя не смотреть на Сана, вслух проговорила:
        - Нам придется вернуться на четыре дня назад. Ты снова станешь молчаливым и настороженным последователем Сатвы, а я блудной дочерью Великой Матери Амазонок. И мы будем просто друзьями. Договорились?
        Она подняла глаза, и ее безукоризненной формы брови вопросительно выгнулись. Сан с бесстрастным лицом смотрел внутрь себя. Монотонный голос, привыкший к чтению сутр, сказал:
        - Чтоб разорвать кармические путы, взрасти покой в мятущейся душе. Остановись. Прислушайся. То - Вечность.
        Пауза была настолько многозначительной, что Летте на секунду стало страшно. Ей показалось, что именно этот Сан, холодный, как глыба льда, и исполненный внутренней силы, как аскет-отшельник, - настоящий. А тот, другой, трепетный и нежный, лишь сон, сладкий, но полузабытый.
        - Я согласен с тобой, прекрасная незнакомка. - Сатвист ритуальным жестом сложил ладони перед грудью и склонил голову. - Для прохождения Испытания мы должны отрешиться от всего земного. Не желает ли моя госпожа продолжить путь?
        Летта набросила на голову капюшон и, не глядя на Сана, проговорила:
        - Ты правильно угадал мое желание, брат! Веди меня туда, где мы лучше узнаем мир и, может быть, поймем самих себя...
        Снаружи Храм Пяти Первоэлементов производил двойственное впечатление.
        Во-первых, поражал воображение колоссальными размерами и фантазией создателей. А во-вторых, пробуждал в душе непонятную тоску по утраченному идеалу.
        Первооснова всегда виделась Сану в виде прекрасного ансамбля твердости и пластичности, устойчивости и подвижности, жаркого пламени и холодного блеска. В этом построении все должно было быть гармонично, каждый элемент должен был находиться на своем конкретном месте...
        Действительность же оказалась совершенно противоположной. Фасад храма представлял собой высокую, не менее десяти длин дракона, стену, неровными террасами уходящую ввысь. Слово
«неровность» только в малой степени описывает то нагромождение выступов и впадин, карнизов и пещер, в которое превращало стену дикое кипение застывшей тверди.
        Здесь было буйство камня. Базальт и гранит, мрамор и песчаник, сланец и белая глина перемешались с блестящими на солнце металлсодержащими рудами. Кроме того, то тут, то там проступали целые пласты металла, сверкающего первозданной, не замутненной окислами чистотой.
        Среди вакханалии тверди беззвучными цветами горели языки полупрозрачного, сливающегося с солнечным светом пламени. Созерцая это чудо, Сан с благоговением представил себе тысячи каналов, просверленных в каменной толще, ведущих куда-то глубоко, к огромному резервуару природного газа, неизвестно как обнаруженного на заре времен основателями Храма.
        И это было еще не все. С уступа на уступ, с карниза на карниз с сердитым плеском сбегала стремительным пенистым потоком вода, непостижимым образом поднятая почти до вершины стены и таинственно исчезающая и появляющаяся в самых неожиданных местах. Она сверкала на солнце, рассыпалась радугой брызг. Она насыщала воздух живительной силой, наполняя камень и металл новым содержанием.
        И деревья. Большие и малые, прижимавшиеся к скале и криво торчащие вниз, они росли, казалось, из камней. Они вгрызались корнями в трещины, они пили быстротечную влагу, ловя ее на лету, они сгорали в пламени и выгорали на солнце, но они были и были всегда.
        Ошеломленные и подавленные путники созерцали эту картину в немом оцепенении. Мрачная громада хаоса отозвалась в душе тихим взрывом, и новое знание зарождалось в глубине щемящей и ноющей болью.
        - На картинке все это выглядело несколько иначе, - медленно проговорил Сан, намекая на классическую схему взаимодействия первоэлементов, состоящую из пяти иероглифов и десяти линий.
        - Где-то здесь должен быть вход, - сказала Летта, отрываясь от созерцания сплетения н борьбы таких разных и таких необходимых друг другу сил. «Единство и борьба противоположностей!» - вдруг ударила мысль.
        - Это ты хорошо сказала, - сразу откликнулся Сан, - очень хорошо!
        - Нет, это не я. Это кто-то из древних мудрецов. Мне кажется, его звали Лао Цзы... Тебе что-нибудь говорит это имя?
        Сан некоторое время молчал, а потом сказал задумчиво и тихо:
        - Нет, но я чувствую, что это был великий человек...
        - Не человек. Демиург...
        - Что?!
        - Не знаю! Ах, Сан, если бы ты только знал, как пугают меня все эти неизвестные слова! Как будто бы я сплю и вот-вот проснусь, и мир будет совсем другим, и в нем не будет ни тебя, ни Олега, ни этого Храма. А будет что-то огромное и непонятное...
        - Не волнуйся, милая, все, что должно произойти, произойдет, и наши стенания ничего не изменят. Принимай все таким, какое оно есть, и не требуй подписей и пояснений. Все в конце концов объясняется, даже то, чего объяснить нельзя...
        Медленно и осторожно они приближались к небольшой каменной арке, темнеющей в основании стены.
        - А если хозяева не захотят нас впустить? - спросила Летта.
        - Хуже, если они захотят нас впустить. Это будет означать, что мы просто гости и Испытания недостойны.
        - Вечно ты все переворачиваешь!
        - Я просто ставлю все с головы на ноги!
        - Думаю, у тебя сейчас будет для этого прекрасная возможность!
        Они стояли посреди небольшой комнаты, заставленной разнообразными предметами. Прямо напротив входа с потолка свешивалось некое сооружение, средоточием которого был не совсем правильный шар с неровной поверхностью, изобилующей выпуклостями и впадинами. Сан в немом восхищении созерцал этот шар, а Летта, не понимающая, что случилось с другом, переводила взгляд с предмета на предмет.
        - Послушай, когда ты так смотришь на меня - это очень здорово! Но не заставляй меня испытывать ревность к этой штуковине.
        Не отрываясь от шара, Сан спросил:
        - Что Девви думают о трех китах, на которых стоит мир?
        - Во-первых, там были слоны, а во-вторых, это сказки для маленьких. На самом деле Земля ни на чем не стоит - она просто есть, и все.
        - Удобная гипотеза. Чтобы съесть фрукт, совсем необязательно знать, что он вырос на дереве. Он просто есть, и все. Хуже, когда его просто нет. Вот тогда и думаешь, где бы его взять?
        - Но Земля есть всегда! - слегка раздражаясь, сказала Летта.
        - Ты уверена? Куда же тогда каждый вечер опускается солнце? И как оно попадает на восток, если село на западе? Или это каждый раз новое солнце?
        Летта поежилась. В коварных вопросах черноглазого философа крылось что-то огромное, гораздо больше привычных границ. Она сделала над собой усилие и вдруг...
        - Вот-вот, - улыбаясь, сказал Сан.
        - Это? Земля? - сдавленным шепотом произнесл Летта.
        Ее пальцы медленно пощупали цепочку остроконечных выступов, тянущихся сверху вниз на добрую четверть поверхности шара.
        - Большой Драконий Хребет, - подсказал Сан. Летта положила вторую руку на обширную область, сплошь засеянную горами и каньонами.
        - Великие Древние Горы, - откликнулся юноша. - А мы сейчас вот здесь. - Он осторожно коснулся одного из ущелий. Под его пальцами Летта увидела искусно выполненную микроскопическую копию стены Храма. - А это Горелая Пустошь, а над ней Великая Река Амазонок.
        Летта быстро выхватила свою пергаментную карту.
        - Ага, - сказал Сан, - вот откуда твое древнее чудо. Видимо, кто-то из ваших побывал здесь. Интересно, прошел ли он Испытание?
        - Она, - поправила друга Летта. - Это была женщина. Первая из череды наших колдуний. По легенде, она спустилась прямо с Неба по воле Великой Матери. Видимо, Небо расположено где-то здесь.
        Сан кивнул и заглянул на обратную сторону шара. Поверхность была гладкой.
        - А тут еще никто не бывал, - грустно подытожил сатвист и начал изучать изогнутую трубу, выходящую из нижней части Земли и идущую к задней стене комнаты. Там располагался неглубокий бассейн с темной холодной водой. Над бассейном нависало наклонное металлическое зеркало. Под зеркалом была укреплена чаша, украшенная орнаментом из дубовых листьев. Из дна чаши выходила еще одна трубка, уходящая в толщу стены.
        Кроме всей этой механики в комнате имелся ящик со странной землей, состоящей из смеси черного порошка и редкого буроватого крошева. Рядом с ним лежала груда дров и две охапки свежего душистого сена.
        Летта решительно двинулась вперед.
        - Я полагаю, хозяева думают, что мы тут будем спать, и, кроме того, на разных постелях. Не знаю, насколько глубоко они проникли в Основу Мира, но в женщинах они ни черта не смыслят! - Она сдвинула сено в одну большую кучу. - Я так часто замерзала, обнимая собственные плечи, что не желаю даже однократного повторения этой пытки.
        Сан ласково посмотрел на нее, понимая, что дело далеко не в ночном холоде. Просто девушке немного не по себе в этой комнате со скрытыми дверями и непонятными сооружениями, под гигантской стеной с горящей водой и деревьями, растущими на голой скале. Его тоже преследовало ощущение, что с потолка за ними наблюдают чьи-то внимательные спокойные глаза. Попытки вступить в ментальный контакт с хозяевами успехом не увенчались, и Сан обратился к Летте, уже возлежащей на импровизированном ложе:
        - Если прекрасная госпожа позволит, я бы попытался открыть вот эту дверь.
        И он указал на стену позади бассейна. Летта подозрительно посмотрела на него и спросила:
        - О, отшельник, не перегрелся ли ты на огне своей мудрости? В этой стене нет двери!
        - Что я получу, если вход все-таки откроется? - улыбнулся Сан.
        - Думаю, ты лишишься воды, ибо бассейн опустеет. - Летта откровенно развлекалась.
        Сан между тем начал складывать дрова на металлический куб под шаром, стараясь оставлять щели для доступа воздуха.
        - Что порождает дерево, о свет моего сердца? - снова обратился он к Летте.
        - Это смотря какое. - Девушка мечтательно закинула руки за голову. - Может, например, породить уже упоминавшийся здесь фрукт. Кроме того, на деревьях растут шишки, желуди и шипы.
        Сан взял смолистую ветку и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся. Ветка горела веселым алым пламенем.
        - Да будет тебе известно, - наставительно произнес он, - что дерево порождает огонь.
        С этими словами он сунул факел в основание дровяного штабеля.
        - Вот чего я всегда не понимала, - сказала Летта, глядя на пляшущее пламя, - это как огонь порождает Землю?
        - Видишь ли, на заре времен Земля была очень горячей. - Сан указал на шар, как бы висящий в середине огненного цветка. - Этот огонь и сейчас прячется в глубине и иногда вырывается на поверхность потоками лавы и кипящими гейзерами.
        - Ты имеешь в виду Дымное Плато?
        - Да. Есть и другие подобные места.
        Сан, говоря все это, придвинул ящик с землей к огню и достал из него небольшой совок, искусно выполненный в виде языков пламени.
        - Это еще один намек, - сказал он и, зачерпнув черно-бурый порошок, высыпал его в отверстие, оказавшееся в верхушке шара. Повторив это несколько раз, он остановился, вопросительно глядя на систему труб, выходящих из потолка и оканчивающихся около пылающих дров. Будто бы в ответ на его взгляд, пламя загудело, как в кузнице Одноглазой Сузи, где Летта некоторое время работала перед Совершеннолетием. Девушка отодвинулась, опасливо глядя на тлеющие на полу сухие травинки. Несколько минут они завороженно наблюдали за бешеным истечением солнечной силы, накопленной деревом за свою недолгую, но упорную жизнь.
        - Земля порождает... - Сан сделал паузу, - металл!
        И он указал на светящуюся ослепительным светом каплю, появившуюся из трубы над бассейном. Капля сорвалась и с громким шипением упала в воду. Облачко пара поднялось, и вогнутое зеркало мгновенно покрылось туманным мороком. После десятой капли по гладкому холодному металлу побежала тонкая струйка конденсата, и первая порция воды упала в чашу с дубовыми листьями.
        - Металл порождает воду! - завороженно проговорила Летта. - Послушай, все сатвисты такие умные?
        - «Без уединения невозможно никакое совершенство», - ответил Сан и, заметив нахмурившиеся брови девушки, пояснил: - Это надпись на одной стороне древнего талисмана, хранящегося в нашем монастыре. Для особенно упертых аскетов там есть и другая надпись. Она гласит: «В уединении невозможно никакое совершенство». Талисман, как и все в этом мире, имеет две стороны...
        Пауза, последовавшая за этими словами, была насыщена гулом пламени, шипением испаряющейся воды и едва слышным плеском падающих капель. В одну из этих длинных секунд Сан осознал, что они уже не одни. Почти в то же мгновение мысленный голос Летты сказал: «Он стоит у входа. Один. Меча при нем нет». Девушка продолжала спокойно лежать, не отрывая глаз от постепенно гаснущего пламени.
        Не пошевелилась она даже тогда, когда в комнате раздался звучный мягкий голос:
        - Я приветствую тебя, брат, и тебя, сестра!
        Только после того, как последнее слово растаяло в воздухе, юноша и девушка повернули головы и посмотрели на говорившего.
        Он был высок ростом. Просторное зеленое одеяние окутывало его фигуру сложными складками. Бритый круглый череп украшал венок из свежих веток. Крепкая узловатая рука сжимала длинный, тяжелого дерева посох, отполированный неустанными упражнениями. Сан ясно видел, что перед ним боец, который может быть очень опасным противником. «Думаю, это то самое дерево, которое должна была породить добытая тобой вода», - передала Летта и одним плавным движением поднялась на ноги.
        - Ты правильно угадала, - улыбнулся вошедший, - я - ученик Мастера Дерева. Мастера послали меня узнать, чем они могут помочь вам. Отвечайте по очереди, и каждый сам за себя.
        - Приветствую тебя, брат! - Сан сложил вместе правый кулак и левую ладонь. - Я не прошу помощи. Я ищу нового знания. Скажи, что я должен сделать, чтобы быть допущенным к Испытанию?
        - Быть самим собой, - ответил Страж и повернулся к Летте.
        - И я приветствую тебя! - Девушка прикоснулась пальцами правой руки к сердцу и склонила голову. - Мне трудно быть собой, ибо я не знаю, что это такое, но я тоже пришла искать Испытания.
        - Я передам ваши слова Мастерам. - Страж кивнул и направился к выходу. На пороге он остановился. - Будьте внимательны и чутки. Испытание может начаться в любую минуту. Даже вчера...
        Он шагнул за порог и сразу скрылся из виду, как будто провалился под землю. Летта с трудом подавила детское желание пойти посмотреть, как он будет проходить сквозь стену Хаоса.
        Вдруг прямо перед ней возник Сан.
        Только что он стоял в четырех шагах и смотрел вслед уходящему Стражу. И вот он уже здесь, и глаза его горят холодным пламенем боевой концентрации. Плавным движением его руки поднялись к ее плечам. Пристально глядя куда-то вглубь, юноша замер в устойчивой позиции с прямой спиной и слегка согнутыми ногами.
        И почти сразу девушка ощутила движение ци. Энергия могучими потоками вливалась в плечи и растекалась по телу, пробираясь к животу. Через несколько мгновений там возник плотный, пульсирующий теплой дрожью шар, связанный с каждой точкой тела тончайшими, но прочными нитями. Этот шар вселял уверенность, успокаивал, наполнял силой. Он сам был силой, и спокойствием, и уверенностью. Он был. И был только он. Все остальное не имело значения.
        Мысленный голос Сана зазвучал в сознании спокойным речитативом:
        «Пойми, что ты гостья в своем теле, а он - хозяин. Ты желанный, долгожданный, дорогой, но все же пришелец. Ты не знаешь, как и почему движется энергия, ты не знаешь, где она возникает и почему может иссякнуть.
        Он знает.
        Ты можешь знать тысячи разных вещей - понемногу обо всем. Он не знает этого. Но он знает все.
        ВСЕ ОБ ОДНОМ.
        О твоем теле.
        Ты должна полюбить его. Ибо он умеет сделать тебя сильной и здоровой, нужно только дружить с ним и слушать его советы. И не мешать ему. Не травить его детей алкоголем, не душить его жену удушливым дымом табака. Не надрывать его отца гневом, а мать завистью. Не мучить его страхом и стяжательством, похотью и ложью, не хотеть лишнего и не желать зла.
        И не отделять себя от него. Ибо он - это ты в Среднем Мире, а ты - это он в будущем. Он - твоя основа, ты - его мечта и надежда. Он - синица в руке, ты - журавль в небе. В бою помещай его в главную точку - из пустоты в полноту и из полноты в пустоту. И сила будет с тобой. В любви помещай себя в него, сверху вниз и обратно, и любовь будет долгой. Люби его, и он будет любить тебя. Ибо неразделенная любовь бывает только у тех, кто любить не умеет...»
        Летта вынырнула из глубины дань-тяня <Дань-тямь - энергетический центр в нижней части живота. Почти совпадает с центром тяжести тела.> лишь через восемь ударов сердца, бьющегося размеренно и сильно. Сан уже опустил руки, и улыбка на его лице была ласковой и нежной.
        - Пойдем, - сказал он и указал на широкий проем, открывшийся в стене за бассейном. - Я буду рядом, но ты не должна рассчитывать на мою помощь. Это твое Испытание.
        - Я знаю, - ответила Летта и скинула плащ.
        Сан поправил за плечом меч и повернулся к двери.
        - Не пытайся перепрыгнуть бассейн, - он мягко ступил в воду, - нам может пригодиться мокрая обувь.
        Кивнув, Летта присоединилась к нему. Они стояли по колено в воде и ощущали на лицах дыхание подземного коридора. Впереди была вода, и дерево, и огонь. Летте показалось, что в неровном свете факелов в дальнем конце туннеля блеснул металл, и, почувствовав движение Сана, она шагнула в проход.
        Медленно и плавно две чуткие фигуры двинулись навстречу Неведомому...
        Слог 21 СОВЕТ И ЛЮБОВЬ
        Лэйм Отроги Гаррского хребта, лагерь восставших Вечер
        - А я говорю, надо идти на Столицу! - ревел Гвалт, и его огненная грива металась над столом, подобно шаровой молнии. - Благородные перетрусили! Заперлись в замках и носа не кажут! Каждый дрожит за свою поганую шкуру! Мы сильны, как никогда! - При этих словах вождя присутствующие разразились криками одобрения.
        Олег неимоверным усилием заставил Гвалта потерять нить речи. В обычных условиях тот под хорошую выпивку мог кричать до глубокой ночи. Олегу часто казалось, что попади рыжий агитатор в обитель Святой Марцеллы, и не далее как через пару часов монахини с кирками и вилами бросятся на приступ баронских замков. Тряхнув головой, Олег отогнал видение толпы благочестивых сестер, с бранью и удалыми возгласами карабкающихся по осадным лестницам.
        - Вы не хотите видеть наших слабостей, легкие победы вскружили вам головы, - Олег обвел взглядом присутствующих. - Половина наших сил - рабы, еще не слышавшие лязга боевых доспехов. Они не только вооружены как попало, но и организованы кое-как. Кто из вас поручится, что они не побегут от железного ежа имперской фаланги? Представьте себя посреди этого сброда без двух сотен своих проверенных соратников! Нужно уйти в горы, разбиться на пять-шесть отрядов и заниматься обучением новобранцев. Набеги на замки и гарнизоны дают нам оружие и опыт. Мы должны молить Господа, чтобы король попозже обратил внимание на тревожные донесения с севера!
        Гвалт все еще не мог выбраться из ментальных пут. Он бестолково крутил головой и разевал рот, как рыба на горячей жаровне. «Интересно, сколько я смогу его держать?» - мелькнула мысль, и Олег повернулся к новому оратору. Это был Тругл - атаман разбойников аденомского леса. Он для начала грохнул кулаком по столешнице, отчего кружки с вином судорожно подпрыгнули, тщетно пытаясь удержать взбесившееся пенистое пойло.
        - Опять учиться? - вопросил Тругл, обводя слушателей налитыми кровью глазами. - Куда еще? И так всю весну деревяшками промахали! Опыт? Опыт, господин эльф, приходит в бою! Вы попробуйте втолковать моим ребятам, что вместо господских девок они должны спать с пустым желудком! Что мы в горах есть-то будем? Нас, почитай, тридцать тысяч собралось! И такую силищу мариновать? Идем на Столицу! - И под одобрительный гул собравшихся Тругл уселся на место, удовлетворенно поглаживая черную, как смоль, бороду.
        - Да что тут много говорить, - вскочил на противоположном конце стола молодой Брент, приведший с собой три тысячи крестьян из окрестностей Идолбурга, - не за тем шли, чтобы антимонии разводить! Давить благородную сволочь! Мои мужики и сейчас-то ропщут: две недели уж без дела сидим. А ежели им кто про горы скажет, так они ж того человека живьем сожрут! Вы, конечно, тут решайте, а мы в горы не пойдем!
        Брент сел, и на секунду Олегу привиделась черная полоса вокруг его шеи. «Недолго уж ему...» - подумалось вдруг. А у двери поднялся кто-то еще. Был он из новеньких, пришедших уже в этом месяце. Взгляд имел хитрый, язык острый, пил немного, словно боялся спьяну сболтнуть лишнее. Заговорил он негромко, но веско, будто медные гвозди в подковы вгонял:
        - А почему бы это нам делиться на пять отрядов? А не для того ли, чтобы нас поодиночке гвардейцы повыловили? Может, я чего не понял, но все, что тут Оле-лучник предложил, врагу куда выгоднее, чем нам. На Столицу не ходи, сиди в горах, на подножном корму. А благородные пока соберутся с силами и стену вокруг Столицы достроят.
        Было видно, что подобный взгляд на ситуацию большинству в голову не приходил, и теперь все озадаченно чесались, стараясь не встретиться взглядом с Оле-лучником.
        - Ты хочешь сказать, что я предатель? - Олег медленно встал, всем корпусом оборачиваясь к говорившему. Воздух в комнате вдруг зазвенел, будто перетянутая струна. Цвета сместились, стены поплыли мутными волнами. Кое-кто начал отодвигаться, почувствовав назревающую схватку.
        - Я только хочу услышать, куда это он то и дело ездит? Выезжает аж досветла, а приезжает на третий день к ночи. И лошадка всегда в мыле, будто скакала от самой Столицы?
        - Это ты, Германец, брось! - ворвался в паузу обретший дар речи Гвалт. - Мы с Оле уже два года один хлеб ломаем. Он меня, если хочешь знать, не единожды от смерти спасал. А сколько он Черных Рыцарей собственноручно на тот свет отправил, так тебе столько зараз и видать нельзя, штаны намочишь! А что ездит он, так то, может, по моему приказу, почем ты знаешь? А вот ты у нас только появился и уже предателей ищешь?! - Голос Гвалта загромыхал уже совсем нестерпимо.
        - Да я что, я только спросил, - смешался Германец.
        - Спросить - спрашивай, а намекать тут не на что! И ежели он захочет сейчас тут с тобой посчитаться, так я его останавливать не буду, и отряд твой уже через пять минут должен будет себе нового командира выбирать, потому как не родился еще тот меченосец, который противу него выстоит. - Гвалт презрительно смерил Германца бешеным взглядом. - Короче, завтра же идем на Столицу! - неожиданно закончил он и глубоко вогнал свой кинжал в жирный кружок на затасканном пергаменте карты.
        Командиры удовлетворенно задвигались, и их одобрительный гул разрядил напряжение недавней ссоры. Народ поспешил к выходу, насмешливо поглядывая на позеленевшего Германца. Олег все еще стоял рядом с Гвалтом и слушал, как успокаивается кровь в главных артериях, как стихает шум растревоженной энергии, стекающей обратно в живот. Видя, что Лучник не обращает на него внимания, Германец наконец повернулся и вышел.
        - Ты, братишка, все же поосторожней, - заговорил Гвалт, когда они остались одни. - Хорошо, конечно, что твой волк соглядатаев вспять обращает, а все ж не дай бог кто прознает, куда ты ездишь. Тогда и я тебя не спасу.
        - Да уж теперь-то что, завтра уходим. - Олег мысленно порадовался тому, что Ксана остается в Летнем замке, за пятнадцать лиг от Столицы.
        - Куда бы ты ни шел, я иду с тобой, - раздался вдруг с порога мелодичный решительный голос.
        Доля секунды потребовалась Олегу, чтобы оказаться у двери и прижать к груди неведомо откуда свалившееся чудо. Все произошло так быстро, что Гвалт не рассмотрел девушку в черном монашеском плаще с капюшоном. Но то, что она сказочно красива, вождь заметить успел. Он озадаченно крякнул и двинулся к выходу, загороженному слившимися в тесном объятии влюбленными.
        Олег и прекрасная незнакомка не мигая смотрели друг другу в глаза, будто пытались прочесть там свое будущее.
        Слог 22 ЧЕРЕЗ ВОДУ И ОГОНЬ
        Лэйм Храм Пяти Первоэлементов Вне времени
        Через полсотни шагов они поняли, что сделали ошибку. Если мокрая обувь и должна была сыграть свою роль, то позже, в огненной части прохода. А сейчас их встречала широкая полоса воды.
        В воде плавали короткие легкие бревна, набросанные в беспорядке. Было видно, что ни одно из них ни только не выдержит веса тела, но и перевернется при первой попытке наступить на него. Летта уже прикидывала, как под все это поднырнуть, когда Сан начал разбег. Ширина рва была не менее десяти шагов, и перепрыгнуть его нечего было и думать. Но сатвист и не собирался прыгать. Он просто побежал по бревнам, мгновенно переставляя ноги с одного на другое. Через несколько секунд он уже стоял на другом берегу, снова улыбаясь своей мягкой безмятежной улыбкой.
        «Что я должна делать, чтобы не провалиться?» - мысленно спросила опешившая Летта.
        «Не давить на бревна!»
        «Тебе легко говорить! Вы в своем монастыре, наверное, научились даже летать, а я умею бегать только по твердой земле!»
        Сан молчал, и Летта вдруг услышала его еле заметную мысль и внимательно вгляделась в стену надо рвом. В стене было маленькое незаметное отверстие.
        «Ясно. Значит, придется думать самой, - проворчала девушка и сосредоточилась. - Если наступить на один конец бревна, то он пойдет вниз, а другой вверх и еще, чего доброго, ударит по ноге. А вот если наступить на середину, бревно начнет погружаться ровно, и от него можно будет немного оттолкнуться. Сделать это надо максимально быстро, пока нога не ушла слишком глубоко».
        Летта подошла к краю и, присев на одной ноге, осторожно поставила ступню на ближайший кругляк. «Безнадежное дело», - подумала она, чувствуя предательскую неустойчивость мокрого дерева. Неожиданно в памяти всплыло лицо Делона: «Мысль о неминуемом поражении уже само поражение». Что-то важное прозвучало совсем недавно... «В бою помещай его в главную точку...» Но ведь сейчас главная точка на том берегу? Летта посмотрела на Сана. Он сиял. Все было ясно.
        Девушка отступила на три шага от края. Пристальный взгляд уперся в нагромождение бревен. Самое главное - видеть их как единое целое. Стоит только начать прыгать взглядом с одного на другое, и тело, следуя за мыслью, задержится где-нибудь чуть дольше и выпадет из единственно правильной последовательности движений... Летта уже ничего не видела, кроме бревен. Они были огромные и тяжелые. Середина была обозначена на каждом яркой световой точкой. Никакого труда не составляло пробежаться по этим точкам, догоняя ушедший вперед тяжелый шар дань-тяня, забравший с собой всю массу тела. По сути дела, главная часть Летты была уже на другом берегу, и оставалось только перенести туда остальное - невесомое тело на двух легких точных ногах...
        Два десятка коротких шагов слились в один длинный промельк.
        - Думаю, повторить я этот трюк не смогу, - ошалело проговорила Летта, глядя на предательски качающиеся, снова ставшие маленькими бревна.
        «Этого и не требуется. - Сан был горд и счастлив. - Вода и Дерево позади. Теперь нас ждут Земля и Огонь». Он указал за спину. От его мыслей на Летту дохнуло нестерпимым жаром, и она, повернувшись, посмотрела туда, где в сумраке туннеля мелькали языки пламени.
        Вблизи эти языки оказались струями горящего газа, бьющими из стен и пола через неравные промежутки времени. Летта невольно поежилась, представив себе обжигающее прикосновение такой струи.
«Волосы жалко», - мелькнула бестолковая мысль.
        - Пожалуй, есть смысл вернуться назад и окунуться с головой, - сказала она неподвижно застывшему Сану. Он кивнул, но остался стоять, прислушиваясь к чему-то неведомому и внимательно изучая устройство огненного коридора. Летта последовала его примеру.
        Газ выходил не из камня, а из коротких трубок, торчащих под разными углами. Трубки были хорошо видны: возле выходного отверстия каждой из них горел крохотный огонек.
        Так. Направление удара нетрудно определить по наклону трубки. Но вот время... Огненные потоки изливались совершенно хаотически...
        «Ну вот, он, кажется, опять сообразил быстрее меня, - с досадой подумала Летта, встретив удовлетворенный взгляд друга. - Что же он мог заметить? Ага, щелчок!» Действительно, перед самым извержением пламени в соответствующей трубке раздавался звук открывающейся заслонки. Значит, если внимательно слушать, будет не меньше полсекунды, чтобы увернуться, оценив направление огненного языка.
        В этот момент целый поток воды хлынул на них с потолка коридора.
        «Видишь, им тоже нравятся твои волосы», - как ни в чем не бывало передал Сан, и очередной протуберанец отразился в сотне капель, стекающих по его лицу.
        «Я снова пойду первым, - повернулся он к девушке. - Если меня вдруг достанет, не пытайся мне помогать. Обо мне позаботятся хозяева. И да поможет нам Сатва!» - закончил он торжественно. Затем рывком выхватил из-за спины меч и пересек красную черту, начерченную на полу.
        Летте показалось, что тело Сана сделалось неуловимо подвижным, как солнечные блики на неспокойной воде горной реки. И в то же время оно многократно замирало на краткий чуткий миг полной неподвижности, чтобы в следующую долю секунды перелиться в другую форму в другой точке пространства, на шаг ближе к белой черте, ограничивающей царство огненных вихрей.
        Девушка с уже привычным восхищением смотрела на бешеную пляску неподвижных призраков. В полумраке коридора метались огненные струи. Теплые, расплавленные блики нежно облизывали сверкающее лезвие меча и рельеф мышц сатвийского бойца, каждая поза которого была исполнена грации хищника и чуткости травоядного.
        Черные блестящие глаза его с быстротой молнии впивались в стены, и тело ускользало от обжигающего пламени, чтобы в следующую секунду метнуться в другую сторону, припасть к полу или взлететь вверх в легком высоком прыжке.
        Вдруг Летта заметила, что Сан замедлил свое продвижение к концу огненного участка и как будто нарочно хочет продлить смертельную игру. Почему? Подчиняясь внезапному импульсу, Летта метнулась к Сану, вложив в этот рывок всю свою скорость, всю силу своих привычных к быстрому бегу легких ног. Ей пришлось уклониться от одной струи, запоздало ударившей справа сзади, и прыгнуть еще через одну, хищно бросившуюся в ноги. Но настоящая работа началась только в конце коридора, там, где обиженные неуловимым монахом огненные языки с шипением набросились на новую жертву. Как только Летта подумала о струях пламени, как о живых существах, ей сразу стало легче.
        Все, что рождается и умирает, питается и дышит, живет и размножается, все это может быть сколь угодно хитрым и ловким, сильным и быстрым, но все это можно победить.
        Летта не боялась животных. Тем более она не боялась людей.
        В тот краткий миг, когда Сан задержался на краю огненного сада, амазонка вдруг осознала, что жадное пламя сместилось вслед за ним, а значит, весь этот кажущийся хаос направляют люди или даже один человек. За мгновение до своего рывка Летта увидела лицо смуглого мужчины, покрытое бисеринками пота, приникшего глазами к непонятной черной трубе, выходящей из стены, и быстро делающего какие-то движения невидимыми руками.
        Время замедлило свой бег, и Летта с удивлением почувствовала, что в долгое мгновение после очередной струи можно видеть и слышать во все стороны. Можно спокойно засечь щелчок заслонки и, перегруппировав тело, с восторгом наблюдать за медленным и стремительным потоком огненного великолепия, радостно вырастающего в образовавшуюся пустоту и разочарованно гаснушего в тихо звенящем воздухе. А еще маленькая воительница вдруг осознала другую возможность. Она снова попыталась увидеть лицо смуглого человека, управляющего заслонками. И когда ей это удалось, она просто остановила его руки.
        Бешеный вой остервенелого пламени мгновенно стих. Летта замерла в гулкой тишине сумрачного коридора, осторожно вдыхая жаркий сухой воздух, насыщенный опасностью и ожиданием. Она смотрела в невидимую точку мира, через которую пытались пробиться к рычагам отчаянные волевые импульсы «управляющего». И она удерживала эти импульсы без усилий, без суеты, мягко, но неотвратимо. Огонь умер, зажатый в могучие тиски энергии высшего порядка, и восхищенный Сан медленно поднял правую ладонь к груди, оттеняя эту сцену монолитной покорностью могучих плеч и почтительным благоговением склоненной головы.
        Летта переступила белую черту и ласково положила руку на плечо друга, снова поражаясь несоизмеримой силе, таящейся в глубине его обычного на первый взгляд тела.
        - Надо идти дальше, - проговорила она, и огненные струи за ее спиной взметнулись в зенит ослепительным салютом освобожденной мощи.
        - Да, госпожа! - Сан уступил ей дорогу, то ли продолжая играть, то ли всерьез награждая свою подругу высокородным титулом. - Нас ждет Металл. - И он несколько раз рассек мечом горячий воздух туннеля.
        Затем, закрыв глаза, сатвист на мгновение поднес к лицу волшебный клинок. Его высокий лоб прикоснулся к центру тяжести, помеченному маленьким драконом сжимающим в пасти рубиновую жемчужину. «Действительно, нужно успокоиться», - подумала Летта и, повторив движение друга, поднесла трезво-холодное оружие к разгоряченному лбу.
        Меч мгновенно выпил из переполненной гордостью и торжеством души всю эмоциональную накипь и обнажил кристальную гладь Истинного Восприятия. Зеркало бесстрастно отразило следы отхлынувшей волны, и Летта невольно ужаснулась страшным изменениям, происшедшим в ее организме под влиянием, казалось бы, положительных эмоций победившего воина. «Чтобы все чувствовать, умерь чувства. Чтобы принимать правильные решения, перестань думать», - возникла в сознании мысль Сана. В воздухе неожиданно появился аромат терпкого напитка из сухих зеленых листьев, который сатвист готовил по вечерам в сложном медном приспособлении на трех ножках.
        - Чань ши ча, - непонятно произнес Сан и тихо пояснил: -
«Медитация имеет вкус чая».
        Они двинулись по коридору, и тусклые огни светильников заскользили вдоль двух клинков, взрезающих гулкое, затаившееся пространство.
        Слог 23 СКВОЗЬ МРАК И СЛЕЗЫ
        Лэйм Лагерь восставших Ночь
        Ксана сидела в неудобном жестком кресле и смотрела мимо Олега широко раскрытыми печальными глазами.
        - Скажи, как случилось, что за весь месяц я не смогла понять совершенно очевидную вещь: ты и один из главарей бунтовщиков Оле- лучник - одно и то же лицо?
        Юноша разомкнул упрямо сжатые губы:
        - Я оберегал тебя от этого знания.
        - Ты боялся, что королевская дочка не станет встречаться с разбойником и убийцей?
        - Я и сейчас не сомневаюсь в этом. Но я ни тот и ни другой.
        - А кто ты? Сколько у тебя имен, сколько обличий? От какого еще знания ты оберегаешь тех, кто любит тебя? Ну, пусть не сразу, не в первый день... Но ты должен был сказать мне все!
        Олег молчал, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд.
        - Да, я по-прежнему слышу твои мысли, но прошу, говори словами! - В голосе Ксаны слышались близкие слезы. - Стоит только обнять тебя, и никаких вопросов не остается. Но ты уходишь, и они возникают снова!
        - Я боялся разрушить волшебную сказку, в которую мы сумели поверить.
        - Любовь принцессы и странствующего менестреля? - горько проговорила Ксана. - Похоже на заголовок глупого голливудского фильма...
        - Как ты сказала? - Олег наконец поймал взгляд девушки.
        - Фильма... - Ксана удивленно замолчала. - Я не знаю, что значит это слово!
        - И я не знаю. Но со мной такое тоже случается. Слова, стихи, музыка... они приходят издалека, и я не могу отделить свое от чужого. Думаю, в нас обоих спрятано некое иное знание и другое обличье. И нам не дано знать, когда они откроются и что после этого будет.
        - Мне страшно. - Ксана подняла колени к подбородку и обхватила их руками.
        - Я с тобой, родная. - Олег легко поднял на руки сжавшуюся девушку.
        - Обещай больше никогда не обманывать тех, кого любишь, - обиженным детским голосом проговорила принцесса, обвивая руками его шею. - Не может быть счастья, построенного на лжи. И любовь нельзя заслужить обманом!.. А теперь поцелуй меня! Мне кажется, что это - наша последняя ночь вместе...
        - Почему такая безысходность? Я дрался в сотне схваток, больших и малых, и до сих пор жив.
        - Я чувству-ю... - по складам сказала Ксана и прижалась отчаянными ищущими губами к его губам.
        Все в мире было не так.
        Ксана неожиданно для себя осознала, что в последний месяц просто выпала из реальности. Их с Олегом любовь превратила мир в заповедник чудес, в царство радости и счастья. В нем не было и не могло быть жестокости и убийства, ненависти и боли.
        А на самом деле все это было.
        Ксана вдруг с ужасом осознала хрупкость человеческой жизни.
        Она обнимала родное, сильное тело Олега и чувствовала его уязвимость. Это было ужасно, но она физически ощущала, как легко вражеское оружие может открыть дорогу потоку горячей крови, рвущейся из сердца. Она впервые почувствовала, как хрупки человеческие кости, как мягка и податлива кожа и как просто все это перемешать и выдавить наружу то, что за всем этим стоит.
        В отчаянии она пыталась прижаться к любимому как можно крепче. Слезы, струящиеся из глаз, заливали лицо, и поцелуи впервые были не сладкими, а солеными.
        Олег целовал ее щеки, лоб, глаза и шептал что-то успокаивающее. Постепенно смятение улеглось, шум в ушах погас, и отчаяние и страх уступили место тишине. Ксана лежала, тесно прижавшись к Олегу, теплому и родному, лежала, вслушиваясь в его мысли, впитывая его чувства, запоминая его запах, биение пульса, ритм дыхания.
        Вдруг она поймала мелькнувший в его сознании образ девушки с зажмуренными глазами и белокурыми локонами, прилипшими к раскрасневшемуся лицу.
        «Она была у тебя до меня?» - Ксана попыталась не допустить в волну вопроса дрожь ревности.
        «Да, но мы были вместе всего одну короткую ночь...»
        Ксана некоторое время лежала молча. Она неожиданно поймала себя на симпатии к светловолосой незнакомке, образ которой был проникнут жалостью и нежностью, ласковым вниманием и благодарным уважением.
        «Я чувствую, ты нравился ей».
        «По крайней мере, она отказалась меня убить. Моя смерть должна была стать частью Обряда Совершеннолетия амазонок».
        «Расскажи мне, пожалуйста!»
        «Это не так интересно, как тебе кажется!»
        «Расскажи! Иначе я снова расплачусь от невозможности изменить судьбу... Только говори вслух!»
        - Хорошо. Ее звали Летта. И я действительно был ей интересен. Она ненавидела мужчин скорее по традиции, по привычке, вдалбливаемой с детства. Для слепой ненависти она была слишком умна и наблюдательна. Не думаю, что сейчас из нее получилась законопослушная амазонка и она смогла остаться в их мрачном и противоречивом мире.
        Особенно после знакомства со мной.
        В тот год я много путешествовал, набираясь впечатлений и изучая жизнь разных народов и племен. Об амазонках я почти ничего не знал. Только легенды да жуткие слухи о жестоких женщинах- монстрах, убивающих всех мужчин без разбора. Как оказалось, слухи эти были правдивы лишь отчасти.
        На мужчин они охотятся только раз в году, за пару недель до второго весеннего новолуния. При этом пожилых или слишком юных отпускают с миром, а для обряда выбирают молодых, сильных и здоровых.
        Думаю, когда-то давно их мужчины глупым и недальновидным правлением поставили племя на грань уничтожения, и женщины, покарав виновных, попытались защитить себя от повторения подобного.
        В племени развит культ Великой Матери, волшебством которой появляются на свет маленькие амазонки. Думаю, на самом деле старшие сестры периодически выполняют «общественную повинность» по поддержанию численности своего народа. Но делается это в глубокой тайне, так, чтобы у младших не появилось и тени сомнения. Девочек с малолетства пугают образами грубых, бородатых существ, тупых и жестоких. А в шестнадцать лет, когда внутренние соки разливаются по молодому телу непонятным томлением и природа пытается исправить вопиющее безобразие, старшие сестры заставляют молодежь убедиться в мужском свинстве на личном печальном опыте.
        В день совершения обряда пленникам дают вино с сильной дозой особого наркотика. Под действием этой гадости мужики густо потеют, возбуждаются и полностью теряют человеческое обличье. Затем их запускают в шатры, где каждого ждет девушка, тоже выпившая ритуальный напиток. Только девичий напиток производит обратное действие. Юные амазонки слабеют и впадают в апатию. Можешь себе представить, что они чувствуют в объятиях перевозбужденных самцов...
        - И как же ты выпутался из этой подлости?
        - Ты же знаешь, бабушка научила нас с сестрой подавлять действие разного рода снадобий, подмешанных в пищу. Поэтому я не поддался всеобщему помешательству. По-моему, на Летту зелье тоже не оказало заметного действия. Во всяком случае, она встретила меня взглядом, в котором страх и отвращение боролись с любопытством. Я поздоровался и попросил разрешения умыться. Это ее слегка удивило, но не сильно изменило ее ко мне отношение. Я обнаружил за занавеской в углу шатра медный чан с ароматизированной водой, и умылся, что после недельного пребывания в плену оказалось сущим блаженством.
        Мне неожиданно легко удалось услышать мысли юной амазонки. Когда она поняла, что я спокоен и не собираюсь бросаться на нее, она решила, что я ненормальный, больной самец. И задумалась. С одной стороны, ей повезло. Она счастливо избежала тех ужасов, которыми пугали друг друга девушки при подготовке к обряду. С другой стороны, если этот вопиющий факт откроется, ей придется не только еще год сидеть в малолетках, но и заново проходить все этапы обряда, включая и этот последний.
        И тут обнаружилась еще одна немаловажная деталь. Оказалось, что к исходу ночи, когда мужчины заснут, девушки получат возможность отомстить. Ни один из рабов, выпивших этой ночью любовный напиток, не должен был увидеть утро следующего дня.
        Позже я узнал, что этот обычай имеет мистический смысл. Таким образом амазонки пытаются оградить себя от рождения мальчиков.
        Проблема была в том, что Летте претило убивать безоружного. Как ты думаешь, что она решила мне предложить?
        - Не знаю... Просто не могу поставить себя на ее место...
        - Она предложила мне поединок. В случае поражения я должен был бы совершить самоубийство.
        - А если бы победил ты?
        - Она была готова покончить с собой. Она так ненавидела мужчин, что поражение было бы для нее позором, и жить после этого не имело бы смысла. Как ты понимаешь, был и третий вариант. Но для этого обряд должен был все-таки совершиться, хотя и не так, как хотели его организаторы.
        - Ты пытаешься представить все так, будто действовал из чистого альтруизма.
        - Ну, не совсем, конечно. Несмотря на массу неприятных подробностей, мое приключение в стране Амазонок выглядело достаточно романтично. Ночь, рокот барабанов, ритуальный кинжал в тайнике у изголовья, а на ложе прелестная девушка, готовая на смерть во имя нежелания убивать...
        - И ты...
        - Я только убрал из ее подсознания внушенное воспитателями отвращение к мужчине. И все сразу стало на свои места. Она, единственная в племени, имела эльфийские волосы и глаза. Меня она увидела еще на облавной охоте, когда я не очень сильно сопротивлялся десятку Старших Сестер, и сразу захотела узнать, откуда я, из какого народа, где мы живем и во что верим? Я рассказал ей о Лучезарной Долине, дал ей увидеть лица эльдар, услышать наши песни.
        По-моему, она не поверила мне. Но ей понравилась сказка, которую я рассказал.
        Понимаешь, они страшно одиноки. Они не только не знают материнской ласки. Даже говорить о материнстве запрещено под страхом изгнания из племени. Думаю, положение спасают кормилицы, ласкающие амазонок в первый год жизни. Но в сознательном возрасте девочки получают только нотации да тычки.
        Они помолчали.
        «Ты был нежным с ней?»
        «Что заставляет тебя сомневаться в этом?»
        «Ничто. Я спросила просто так, из зависти...»
        «Ксана, любимая, о какой зависти ты говоришь? Она осталась одна перед угрозой разоблачения и наказания, а ты здесь, со мной!»
        «Все равно, для меня мучительна мысль, что ты можешь целовать другую... Чем же все закончилось?»
        «Продолжение поджидало меня за стенкой шатра. Оно было небольшого роста и, несмотря на теплый климат, ходило в меховой шубе».
        «Bay?»
        «Да. Под утро он вежливо поинтересовался, не собираюсь ли я жениться и остаться в племени навсегда. Я, не вдаваясь в подробности, попросил его не телепортироваться внутрь шатра, а просто прогрызть ткань. Он слегка поворчал, но потом все-таки появился перед нами во всем своем волчьем великолепии. При этом он очень потешно отплевывался и крутил хвостом, как молочный щенок. Мы попрощались с Леттой и ушли к реке».
        Ксана некоторое время лежала с закрытыми глазами.
        «Ваш последний поцелуй был очень трогательным. - Она посмотрела на Олега спокойным открытым взглядом. - Но откуда на ее руке взялась кровь?»
        «Она попросила, чтобы Bay ее укусил. Это должно было отвести подозрения в соучастии».
        «Я хотела бы встретить ее. Мне кажется, мы могли бы стать подругами... У меня ведь никого нет, только Эола. Но она старше на тысячу лет. Почему ты до сих пор не познакомил меня со своей сестрой?»
        «Она живет далеко, в нашем старом лесном домике. Там, где умерла мама, а затем бабушка... Там, где ее отец убил моего...»
        «Прости. - Ксана на секунду прижалась щекой к его груди. - Я - глупая эгоистка. Ты тоже совсем один... Оле, родной, ведь я скакала сюда, чтобы спросить: все эти крестьяне и беглые рабы действительно важны для тебя?»
        - Да, - вслух сказал Олег, спокойно встретив влажный, непонимающий взгляд Ксаны. - Не ради них. Ради меня самого. Кто-то сказал: ты в ответе за всех, кого приручил. Я позволил себе возжелать справедливости Я разжег эту жажду в тысячах людей. Мои песни будоражили души и ломали привычные рамки. Мы с Гвалтом подвигли мирных землепашцев к войне и убийству. И теперь пришло время платить за безумную надежду. Мне уже ясно, что ничего нельзя изменить, размахивая железом и громко крича о справедливости. Светлые идеалы нужно любить по возможности тихо! Будущее создается не поступками, а мыслями людей. Пока мы желаем равенства и свободы, - мы Свет и Добро. Но когда мы идем убивать во имя свободы и равенства, - мы Зло, мы Тьма... Я только сейчас осознал истинный трагизм строк великого поэта:
        Боюсь я любых завываний трубы,
        взирая привычно и трезво:
        добро, стервенея в азарте борьбы,
        озляется круто и резво!
        Понимаешь, изменения происходят в мире постоянно, исподволь, и не нам пытаться ускорить космические процессы. Нужно успокоиться и правильно почувствовать круг своей ответственности. Он невелик: сам человек, его семья, его Дело, или - если точнее - его Призвание. Нельзя объять необъятное. Нужно осознать Необходимость и запастись Терпением. А вот это-то и оказывается труднее всего.
        Мы созданы по образу и подобию божьему и поэтому чувствуем несовершенство происходящего.
        И пытаемся Творить.
        Но мы не только не равны Творцу. Мы всего лишь его жалкие Образы и Подобия.
        Образины.
        А поэтому мы Творим на своем жалком, ущербном уровне. И рано или поздно приползаем к пыльным иконам с плачем: «Что же это я натворил?»
        Свобода воли... Проклятая способность чувствовать себя хозяином своей жизни без малейших на то оснований. Проклятая раздвоенность Выбирающего. Выбрал одно и навсегда лишился второго.
        Пошел налево и не попал направо.
        Выбрал себе жену и навсегда лишился всех остальных, таких красивых и соблазнительных.
        «У кого есть выбор - тот несвободен!» И еще: «Свобода - есть осознанная необходимость!» В этих двух фразах заключен изрядный кусок пресловутого смысла жизни.
        Грустный кусок. Претящий нашим богоподобным амбициям.
        Мы не согласны ждать. Мы хотим хорошей жизни сейчас, немедленно. И не замечаем, что жажда социальной справедливости превращается в социальную зависть, что в рядах борцов за свободу полно грабителей и убийц, которым и дела нет до истинно светлых идеалов, до которых, если говорить честно, и нам далековато. Ибо своя рубашка все-таки ближе к телу, и не было еще человека, не придумавшего оправдания собственному свинству!
        Олег закончил горький монолог и приоткрыл окно, пытаясь освежить разгоряченное лицо прохладой летней ночи.
        За окном кипела и булькала ночная жизнь тридцатитысячного лагеря. Орали пьяные борцы за свободу, визжали маркитантки, с воем дрались собаки, отнимая друг у друга грязные кости с ошметками полусгоревшего мяса... Неподалеку кого-то рвало...
        - Теперь я окончательно понял, что разум не должен намечать слишком далеко идущие цели. Его дело - тактика. А стратегия - привилегия сердца.
        Во всех делах, где ум успешливый
        победу праздновать спешит,
        он ловит грустный и усмешливый
        взгляд затаившейся души...
        Сейчас я утешаю себя лишь мыслью, что далеко не все мои песни призывали к борьбе за свободу. Большая их часть - о Любви!
        Поэзия! Нет дела бесполезней
        в житейской деловитой круговерти,
        но все, что не исполнено поэзии,
        бесследно исчезает после смерти!
        <Здесь и выше И. Губерман.>
        - Как хорошо, Олег, милый! Ты говоришь, и я чувствую, что это правда!
        - Нам пора ехать, любимая. - Олег присел на край ложа. - К утру я должен вернуться. Bay проводит тебя до самого замка. Не волнуйся и жди от меня вестей. Что-то говорит мне, что моя последняя битва еще далеко впереди. Ты веришь мне?
        - А что мне еще остается делать? - прошептала Ксана, глядя на друга глазами, полными тоски и боли.
        Слог 24 СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ
        Лэйм Орчья Чащоба Ночь
        Воздух был так пересыщен запахами и ароматами, что Нес Твур и Мои Струм долго не могли отплеваться и отсморкаться.
        Кроме того, вокруг было темно, как в пещере покинутой Спецзоны.
        - Каждый раз такая хренотень, - жаловался Твур, пытаясь приоткрыть слезящиеся, воспаленные глаза. - Как они тут живут, эйнджел их забери?
        - А вот с этим ты тут поосторожней, Лупоглазый. Здесь до эйнджелов рукой подать. Обожди троху. Это у тебя гляделки просто малость великоваты, вот и слезятся.
        Струм возился где-то рядом, но рассмотреть его Гвуру никак не удавалось.
        - Не понял! Как это у меня великоваты? А у тебя? Меньше, что ли? - Твур начал остервенело щуриться, пытаясь прояснить поле зрения.
        - Не верещи! Ну, досталось тебе слегка модифицированное тельце, так радоваться должен. Особые поручения будешь выполнять. Незаменимым станешь! - Голос Струма был заметно ниже тоном и доносился откуда-то сверху.
        - Опять не понял! Какое такое модифицированное? Глаза большие, говоришь? А остальное? - Твур растерянно шарил вокруг руками. - А чего это у тебя колено на уровне моего носа? Ах ты гад ползучий! Ты же себя великаном сделал. А меня? Карликом? Вот плюнь ядовитая! Позаботился, называется, о кореше! Помог приятелю! Ай! Убери лапищу-то! Убери, говорю! Не хватай меня за глотку, амбал против-х-х-м-м...
        - Кончай базар, клоп! Не по делу и не ко времени твои взвизги. Не для смеху я из тебя недомерка сделал. План особый имею. Да и не навсегда это, сам знаешь. Нам главное - с лямбдой нашей управиться, сечешь? - Струм легко держал Твура на весу. Тот сучил ногами в воздухе, судорожно вцепившись руками в могучую длань приятеля. - Ну че, тебя отпустить или как? Одумался? Голосить боле не будешь? То-то же. Короче, разворачивай свои зеленые уши и начинай просекать суть.
        Очутившись на твердой почве, Твур первым делом попрыгал, повертелся и помахал руками. Тело слушалось хорошо.
        Оно, конечно, было слегка хиловатым, но гибкая поясница, длинные клешнятые руки и подвижные, широкостопые ноги обеспечивали общую верткость, быстроту хватания и бега, устойчивость и свободу маневра.
        «Ладно, мне тут не телок соблазнять, - решил он пр себя. - Но этой орясине при случае за все аукнется!»
        Тело, видимо, понемногу адаптировалось, и выпуклые, широко посаженные глаза Твура начали наконец различать окружающие предметы.
        Судя по всему, это были Вторые Орчьи Ворота, открывающиеся на дно глубокого оврага в Северном Чернолесье. Во всех окрестных оврагах жили орки. Этот же пользовался дурной славой, и его обходили за три сотни шагов.
        - Ладно, качок противный, считай, что я перекипел и почти готов работать. Какой, говоришь, у нас план? - Твур удобно примостился в небольшой песчаной ямке и закинул ногу за ногу.
        - Вот что мне в тебе всегда нравилось, Лупоглазый, так это общая слюнтяйская незлобивость! - хохотнул Струм. Был он здоровенным, широкоплечим, с могучей, хотя и сутулой спиной и длинными, до земли, руками. - Слухай сюда. Не забыл, что Шеф нам задачу поменял? Предемертников теперь убивать низ-з-зя. А надо их вязать, сюда тащить и вниз через Ворота отправлять. И чтоб тихо, без шума и пыли...
        - А я опять скажу, как это он себе мыслит? Это Лысого вязать? Да еще без шума? Хотел бы я на того сильника позреть, который его живым возьмет! Лысого только рарругами травить. Причем голодными до потери всякого страху. Разве что прынцеску...
        - Во-о-о! Соображаешь! Девок брать будем. А слабый к таким вещам «сильный пол» сам за нами побегит и телок своих освобождать кинется. Нам с тобой надо так расстараться, чтобы всякий раз догоняли они нас тут, в этом овраге, и в Ворота за нами лезли. Сечешь? Ты еще мне за свое тельце спасибо скажешь. Умное оно у тебя. И чуткое. Ты вот щас что слышишь?
        - Ну бухает чтой-то на два голоса. Причем одно где-то во мне. В груди. Это че - сердце? А такой гулкий бубух с легкой хрипотцой из твоего пуза - это твое, что ли? Ого! Я еще птиц слышу! Много! И крота! Он под нами ход шахтерит. Неглубоко. Он там зря пыжится, перед ним плита гранитная. А за плитой ниша какая-то. По-моему, орчья гробница. Железа всякого, бронзы - немерено. И черепа с клыками. Постой, это уже я не ушами слышу. Вернее, вижу.
        - Тут ты прямо в точку залепил, Лупоглазый. Видишь ты не ушами. И не глазами даже. Ты - почти слухач. Мне на складе зуб давали, что ты со временем даже мысли сможешь подслушивать.
        Твур наморщил покатый, бугристый лоб и некоторое время повращал глазами.
        - Не, пока не могу. Так что ты давай бурчи дальше.
        - Вот я и говорю. Себе я тело поамбалистей подобрал, чтобы ватагу быстро сколотить. Некогда мне с местными горлопанить. Чуть че - промеж ушей! Наберем штук тридцать - и за прынцеской. Она щас к замку лесному движется. Но при свете. А по ночам спать изволит. Если ночь бежать, аккурат к ее умыванию поспеем. Помнишь, что нам Шеф с собой дал?
        Твур наклонился и продемонстрировал приятелю черный камень в свинцовой оправе. На краю камня еле-еле поблескивала зеленая искорка.
        - С Талисманом мы ее живо отыщем. Так вот ты у меня заместо диверсанта будешь. Девку волк ведет. Он, по всему видать, тоже слухач. Его надо на нежданчика брать. Я тут с собой пару склянок сонных прихватил. Одну на волка, другую на девку. Короче, делов тебе немного - подкрасться и склянку ему об лоб. А дальше уж моя работа.
        - То есть как твоя работа? Вязать - ладно, ты, а развлекаться - чур, я первый! Я, может, тоже по ней давно сохну! Я ей все припомню! О пощаде молить будет во все гланды! Сквозь слезы и сопли!
        - Ты, Лупоглазый, плохо Его Самость слушал. Пытать их всех будут уже внизу, в канцелярии. А нам, если ослушаемся, все выступы с тела срежут. Шеф ведь так и сказал. И наблюдение за нами обещал установить. Уже небось смотрит кто-нито...
        - Дык я че, Ушастый, я ниче. Нельзя так нельзя, я дисциплину понимаю!.. - Твур завозился, демонстрируя смущение, раскаяние и гражданское рвение. - Я мыслю - пора нам. А то ведь к утру не поспеем?
        - Верно рассуждаешь. Давай за мной. Нет. Давай впереди меня. Я местных на живца ловить буду. Ты как кого увидишь, так сразу ему пинком под зад. Он, конечно, кинется, а тут я ему кулаком в лобешник. Мол, со свиданьицем! Лучше всякой рекомендации. Как тебе планчик?
        - Да ничего планчик, только ты уж не запоздай. А то намнут мне холку, на себе потом понесешь!
        - Идет. Ну, с нами Сам! Поехали!
        Слог 25 ДОРОГА МЕТАЛЛА
        Лэйм Храм Пяти Первоэлементов Ночь
        Издалека Летте показалось, что их встречает человек - могучий мужчина в длинном одеянии, скрывающем ноги. И только встретив слегка насмешливый взгляд Сана, девушка поняла свою ошибку. Статуя! Железная статуя одетого в доспехи воина возвышалась посреди сужающегося коридора, а за ней просматривалась еще одна и еще...
        - Их должно быть шестьдесят четыре, - спокойно сказал сатвист. - Это священное число, обозначающее количество изменений многоликого мира. Часть людей думает, что мир постоянен. Другая часть думает, что мир бесконечно изменчив. И те и другие видят только одну сторону вещей. Мудрые знают, что постоянны в мире лишь изменения. Их неизменность заключается в бесконечном чередовании одних и тех же шестидесяти четырех состояний. Нам с тобой нужно пройти мимо всех воинов и избежать шестидесяти четырех смертей. Остаться целым и невредимым можно только одним способом: не совершать ошибок. Ты должна будешь изменяться в точном соответствии с Дорогой Металла. Если твой путь отклонится от этой дороги, это будет отклонение в Смерть.
        Летта с неприязнью рассматривала уродливую статую.
        - Ты хочешь сказать, что она может двигаться?
        - И даже очень быстро. В моем монастыре есть зал Боевых Манекенов. Думаю, здешние механизмы не сильно отличаются от привычных мне. В наших статуях движение рождается под полом из непрерывно движущихся струй горной реки. Большинство манекенов могут делать только три-четыре движения, но зато неожиданно и в полную силу. Считается, что управляет такой статуей сам испытуемый. Видишь: пол здесь составлен из плит? Среди учеников распространено мнение, что от того, на какие из них ты будешь наступать, зависит «поведение» железного воина. Я думаю, все значительно проще. Манекенами управляют специальные люди, следящие за испытуемыми через тайные окошки. Как в зале Огня.
        Сан двинулся вперед, и железный воин пришел в движение. Его голова повернулась, и провалы глаз под могучими надбровьями засветились алым огнем.
        - Каждый из этих манекенов имеет слабую сторону, - продолжал Сан, - попытайся нащупать ее у этого Красноглазого.
        Некоторое время Летта внимательно вглядывалась статую, тело которой состояло из широких рубчатых колец, имитирующих доспехи.
        - Думаю, он не может наносить прямые удары, - девушка повернулась к Сану и приняла его одобрительный кивок.
        - Я думаю так же. - Сатвист шагнул вперед и вдруг резко взмахнул мечом. Воздух перед его грудью лязгнул зубами железного дракона, и восьмиконечная звезда запрыгала по камням. Одно кольцо тела статуи бешено вращалось, и выступ на этом кольце потерял свой блестящий наконечник.
        - Судя по всему, больше Красноглазому метнуть нечего. А вот полоснуть он тебя может по трем уровням: той вон косой по ногам, вот этими палашами под ребра и вон тем серпом в основание шеи. Видишь?
        - Угу. - Летта никак не могла настроиться на нужный лад. Все в этом Испытании было не так, как ей мечталось. Она, правда, до сих пор не знала, чего же, собственно, ожидала, но определенно знала, что не мокрых бревен, огненных струй и этих противных полумертвых монстров. Ей мнились Искушения и Совращения, Магические Ловушки и Испытания Чувств, Страшные Жертвоприношения и Мистерии Тайного Культа. А пока нужно было просто соображать и делать. Чувствовать было не только не обязательно, но и вредно.
        - Храм Пяти Первоэлементов - обитель воинов. Боевую Магию преподают только тем, кто в совершенстве владеет своим телом и традиционными видами оружия, - проговорил Сан, безошибочно прочитав ее мысли. - Не кажется ли тебе, что чувство неудовлетворенности происходящим - наиболее частое состояние человека? И нужно не переживать крушение своих иллюзий, а принимать мир таким, какой он есть. «Каждый человек счастлив настолько, насколько считает себя счастливым». Твое тело куда совершеннее этих механических подобий. Наслаждайся возможностью проявлять это Совершенство. Стань им. И ты не захочешь ничего другого.
        Сан закончил говорить и закрыл глаза. На губах его появилась неизменная счастливая улыбка. Так улыбаются дети, гуляя по молодому лесу солнечным теплым утром, когда хищники уже спят, переваривая ночную трапезу, а разбойники заползают в тень, мучаясь жестоким похмельем.
        И вновь Летта почувствовала, что эта беседа, предшествующая Испытанию, странным образом влияет на ее внутренний мир и что слова в этой беседе не главное.
        - И последнее, - Сан сделал еще шаг к статуе. - Эти удары не так уж сильны.
        Будто в подтверждение его слов механическая рука резко полоснула сверкающей косой на уровне колен сатвиста и сердито загудела, ударившись в его мгновенно вскинутую стопу. В следующую секунду коса рванулась в обратную сторону, но Сан уже убрал ногу, пропуская увлекшееся лезвие в пустоту. Еще некоторое время коса описывала замедляющиеся круги, и тихий шелест хорошо смазанных шарниров был единственным звуком, нарушающим тишину коридора.
        - Цель проста: нужно целым и невредимым проскользнуть мимо каждого из этих болванов.
        Коротко кивнув, Летта рванулась вперед, и меч в ее руках заметался в скрещении ударов, как солнечный луч в комнате разбитых зеркал. Все оказалось не так просто. В отличие от живого противника, статуя не меняла направление удара при скользящем блоке. Приходилось перенапрягать кисть и подставлять ближнюю треть меча. «Слабоват мой клинок для такой дубовой работы, - мелькнула тоскливая мысль. И тут же вскипела волна злости. - Пройду! Сама пройду, без поблажек и скидок!»
        Бой кончился неожиданно и очень скоро. Два десятка мгновений лязга и зубовного скрежета - и шелестящая тишина сдавшегося механизма. Яростная схватка - и мгновенный переход к бессильному, гаснущему движению умирающих лезвий.
        Будто пожалев ненаигравшегося ребенка, Сан вошел в зону поражения, и воспрянувшие руки кинулись к нему, наперебой хвастаясь своими клинками. Сатвист не стал их обижать и добросовестно позвенел мечом. Летта видела, что он забавляется, позволяя Красноглазому показать все свои способности. «А с живым бойцом работать гораздо приятнее», - подумала девушка.
        - Это испытание для психики. Железное чудовище, лишенное жалости и сострадания, должно вселять ужас, - проговорил Сан, салютуя уставшему манекену. - Двинемся дальше?
        - Ты можешь не вмешиваться и пропустить меня вперед?
        - Конечно. Но...
        - Никаких «но». Второй манекен мой личный враг. Видишь, какая у него мерзкая ухмылка?
        Выражение лица второй статуи действительно напоминало ехидную усмешку. Железный воин пренебрег театральными эффектами и атаковал из полной неподвижности. Если бы Сан не вскинул руку, короткое метательное копье пробило бы Летте плечо. Раздосадованная амазонка бросилась к манекену и некоторое время наслаждалась неистовым танцем сверкающей стали. Легкая царапина на предплечье да разрезанная туника. Вот и все, чего добился от нее второй манекен. Сан оказался рядом уже через несколько секунд.
        - Опять ты влез? - напустилась апсара на виновато потупившегося отшельника. - Ведь обещал же!
        - Еще раньше я обещал Делону оберегать тебя. Кроме того, не думаю, что тебе сильно не хватает в груди куска кованого железа!
        - Мне не хватает уверенности в себе. Я пришла сюда сама, и сама должна пройти Испытание. Не ты ли говорил мне это совсем недавно?
        На этот раз Сан только поклонился и остался на месте, предоставив подруге самой разбираться с остальными манекенами.
        Два десятка следующих статуй были похожи друг на друга, как близнецы. Они щетинились трезубцами, копьями, палашами и секирами разных размеров и форм. Нащупавшая нужное состояние амазонка прошла их с ходу, не потеряв дыхания и не получив ни одной новой раны.
        Еще восемь манекенов были вооружены гибким оружием. Молот- метеорит, вылетевший из широкой груди первого, Летта пропустила над собой, а остальное удавалось отклонять короткими взмахами эльфийского клинка. Правда, одна цепь все же задела девушку. Амазонку спасло то, что именно этот конец заканчивался не
«волчьими зубами» или «крыльями феникса», а простой гладкой палкой из тяжелого дерева. Боль была сильной, и проскочивший следом Сан немедленно принялся массировать шипящую подругу.
        - Теперь я пойду первым, - заявил он. - Тебе нужно перевести дух.
        Глядя на зубастую морду следующего манекена, Летта не стала возражать. Что-то было в этом железном монстре. Что-то отталкивающее. Ну да, конечно. Потеки. Тело статуи было залито черной засохшей жидкостью. Легко читалось, что жидкость эта изливалась брызчатыми неровными струями. Как из разрезанной артерии. «Тьфу, пакость! Не смогли здешние мудрецы обойтись без дешевого дикарского запугивания. Еще бы костей набросали! Хотя на Сана все это должно действовать, как дождь на рыбу».
        Летта была права. Сатвист спокойно рассматривал нового противника. И анализировал.
        Низкорослый монстр изображал некое массивное пресмыкающееся и был вооружен набором зазубренных серпов. У него было только одно плечо. Могучая рука разветвлялась на восемь предплечий, соединенных сложным шаровым суставом. Когда скрытый в недрах скалы
«хозяин статуи» включил механизмы, предплечья замелькали в бешеном темпе, и резкие повороты корпуса начали бросать шаровые смерчи из стороны в сторону.
        Летта не сразу поняла, почему Сан передал ей меч. Ничего не объясняя, юноша отступил на несколько шагов и вдруг бросился прямо на статую мгновенным рывком мастера «направленной воли». Миг, и он оказался стоящим на плоской голове монстра, как будто специально для этого приспособленной. Сверкающие смерчи не доходили до него совсем немного, но сатвист не обращал на них никакого внимания. Он протянул руку, и Летта послушно бросила ему оба меча. «Сейчас он будет караулить мой второй прыжок, - еле слышно прозвучало в мозгу Летты, - не пропусти момент...»
        И действительно, статуя перестала поворачиваться из стороны в сторону, пытаясь подловить спрыгивающего хитреца и сбить его на лету. Сан медленно спружинил ноги и взвился к потолку красивым высоким прыжком. В ту же секунду статуя ударила ему вслед, серпы безнадежно царапнули воздух, и, когда «управляющий» перевел взгляд на девушку, ее уже не было перед манекеном. Она стояла на голове железного воина в той же позе, что и Сан мгновение назад. Разочарованный «хозяин» начал остервенело дергать за рычаги, пытаясь устрашить отважную воительницу. Алчные лезвия мелькали в страшной близости от стройных девичьих ног. Летта на секунду представила себе лопнувшую кожу и вывернутое наизнанку, сочащееся красным мясо. В глазах помутилось. Девушка покачнулась, но резкий гортанный крик ударил ее, словно бичом. Она опомнилась и, оттолкнувшись что было сил, прыгнула в объятия кого-то трепетно знакомого с искаженным лицом и бешеными черными глазами.
        «Все хорошо, родная, - шептал Сан, прижимая Летту к груди спиной к ненавистной статуе. - Все в порядке, только обещай мне больше не думать о поражении. Как только ты начала проигрывать в голове картину страшного будущего, оно сразу получило твою энергию, и мир чуть было не свернул на эту более легкую дорогу. Падать всегда легче, чем искать путь наверх. Не давай твоему воображению творить недостойное будущее...»
        «Пусти меня, - тихо попросила Летта. - Я попытаюсь представить себе картину своего триумфа».
        «Это лишнее. Не надо ничего желать. Нужно просто быть. Любое отвлечение от Здесь и Сейчас в боевом умении ведет к поражению. Будь в том месте, где находишься, и делай то, что делаешь. Это все».
        Через два десятка шагов коридор поворачивал вправо. Это позволило строителям расположить следующую статую у стены в окружении восьми темных окошек, обрамленных каменными барельефами. Слегка прикрытые раскосые глаза статуи создавали обманчивое впечатление покоя и умиротворенности. Тихая улыбка застыла на тонких железных губах. С нешироких плеч ниспадал просторный металлический балахон, в складках которого лишь с большим трудом можно было уловить очертания спрятанных рук. Оружия вообще не было видно.
        - Что скажешь об этом средоточии мира? - Голос Сана разрушил повисшее в воздухе сонное марево.
        - Думаю, это Метатель, - ответила девушка и сразу же бросилась вниз и вправо. Пространство, согретое теплом ее тела, прошила холодная спица, слабо звякнувшая об пол далеко позади.
        - Хорошо, - проговорил Сан немного напряженным голосом, и что-то блестящее вспорхнуло из недр статуи прямо ему в грудь. - Не пытайся их ловить. - Юноша показал Летте изогнутый метательный нож с четырьмя режущими гранями, сверкающими тщательной заточкой. Она еле успела оценить опасность такого подарка, а Сан уже метнул его, сбивая на лету следующий снаряд статуи. Плоская тарелка, расколотая своим предшественником, гулко звякнула о плиты пола, и в коридоре снова повисла нервная, гнетущая тишина.
        Летта бросила быстрый взгляд на друга и опять увидела не то, что ожидала. Сан не смотрел на статую. Его глаза вглядывались куда-то в стену, на добрый шаг левее коварного «Метателя Смерти».
        «Ну вот, говорил, что нужно быть здесь и сейчас, а сам застыл с отсутствующим взглядом», - подумала раздосадованная амазонка, но сразу же была вынуждена отказаться от своего поспешного вывода. Потому что меч Сана остановил шипастый маленький шар прямо перед ее грудью.
        «Просто боковое зрение дает большую скорость реакции», - передал сатвист и, припав к полу, пропустил над собой что-то плоское, напоминающее смятый букет остролиста.
        В следующую секунду Летта почувствовала возле своего лица какое-то движение и отшатнулась к стене с расширенными глазами и сжавшимся сердцем. Боли почти не было. Только теплая струйка пробежала по щеке, да локон срезанных волос мягко опустился на каменный пол. «Ух, гады, - задохнулась Летта негодованием и обидой, - обязательно в лицо целят!»
        «Не отвлекайся! - возник в сознании предостерегающий голос Сана. - Раны будем считать после восьмого броска».
        Он снова был чуть быстрее подруги, и граненые шары, скрепленные короткой цепью, закачались около смуглого предплечья, будто выточенного из темного тяжелого дерева.
        - Думаю, теперь будет что-нибудь особенно гадкое, - медленно выговорил Сан, разжимая руку.
        Получившая свободу цепь, влекомая гирьками, рванулась к полу, и Летта вдруг ощутила непреодолимое желание последовать ее примеру. Они упали одновременно, и девушка сразу почувствовала, что сделала правильный ход. В полумраке над ней пронеслось нечто темное, множественное и смертельно опасное.
        - Что это было? - спросила она, поднимаясь.
        - «Колючий ветер», - мрачно ответил юноша и, подняв руку к лицу, продолжил: - Это тридцать две иглы, способные пробить насквозь кожаную куртку.
        Летта вдруг увидела черную точку на нижней части его предплечья. Точка излучала свежую боль.
        - Вот и мне не удалось остаться сухим, - улыбнулся сатвист, стирая кровь со щеки подруги. - Царапина у тебя небольшая, если шрам и останется, то еле заметный.
        - Игла прошла насквозь? - не слушая его, спросила Летта.
        - Нет, вот она. - Сан показал ей бугорок, вспухший на обратной стороне левого предплечья.
        - Ты уверен, что они не смазали колючки ядом? - Летта осторожно надрезала кожу своим ножом и, погрузив пальцы в чуть дрогнувшую плоть, извлекла короткую иглу со слегка утяжеленным острием.
        Юноша ничего не ответил. Он уже что-то жевал, молча и деловито. Через минуту он поднес руку ко рту и выплюнул на рану темную массу какого-то растения. Липкий сок издавал приятный бодрящий запах.
        - Смажь щеку.
        - Угу. Отдохнем или пойдем дальше?
        - Думаю, надо идти. Не люблю останавливаться на полдороге: мы прошли тридцать две статуи. Если я правильно угадал, осталось еще столько же.
        За поворотом коридора манекены стояли гораздо плотнее. Они выстроились вдоль стен двумя рядами, и, проходя между ними, можно было попасть под удар двух, а то и трех сразу.
        - Тут начинается самое интересное. - Сан слегка покрутил мечом, разминая кисть. - Придется двигаться быстро, а принимать решения еще быстрей. Самое сложное - увернуться от тех ударов, которые не успеешь блокировать или отбить. В тесном коридоре негде маневрировать, поэтому больше рассчитывай на меч и структуру тела. Возьми рукоять двумя руками.
        Сан, говоря все это, не смотрел на Летту. Взгляд его был устремлен вдоль строя статуй. Он как бы впитывал образ коридора, ловя его запах, вслушиваясь в его настороженную тишину.
        Он уже был там. Летта почувствовала, что предстоящее испытание тянет его к себе. Она физически ощущала изменения, происходящие в его теле.
        Вот холодным пламенем засветился Центр Воли, наполняя Чашу Сердца ровным сиянием энергии творчества. Вот внизу живота терпким горячим вином потек Шар дань-тяня, и по жилам заструился возбуждающий коктейль веществ и энергий, проявляющий скрытое и пробуждающий дремлющее. Вот энергия Нефритовых Полушарий двумя тонкими, ослепительно яркими струйками потекла к дань-тяню, питая процессы плавления, подключая Печь Жизни к Источнику Мощи. Пора.
        Сан двинулся вперед плавным, но быстрым шагом Скользящего По Грани. С лязгом первого удара гармония шагов кончилась, и между манекенами закрутился бешеный вихрь Абсолютного У Вэй. Только сейчас Летта поняла истинный смысл этого понятия. Недеяние отнюдь не означало Недействия. Можно было быть стремительным, как полет ласточки, и активным, как горная река, но при этом сохранять полное Недеяние. Главное - не совершать насилия над миром, не стремиться приспособить его к своим желаниям и капризам - просто соответствовать окружающему и меняться в гармонии с ним.
        Сатвийский послушник двигался вдоль коридора быстро и уверенно. Он решал поставленную задачу, наслаждаясь возможностью поработать на грани доступного. И, может быть, отодвинуть эту грань еще на шаг, на миг, на век. Он был внутри задачи, он был ее частью, ее необходимейшим элементом. Он был собой.
        - Что ж, пора и мне, - вслух проговорила Летта и, сглотнув сладкую слюну, рванулась в атаку.
        Это был Бой. Удары сыпались со всех сторон, они дергали внимание амазонки во все три уровня, во все шесть направлений. Вдобавок ко всему некоторые манекены не стояли на месте, а перемещались. И пусть они сдвигались на какой-то шаг, но и этого было достаточно для десятикратного усложнения ситуации. Буквально в первые мгновения этого сумасшествия Летта пропустила прямой удар рукояткой копья в Солнечное Сплетение. Дыхание прервалось, кровавый туман начал заволакивать периферию. Стиснув зубы до боли в висках, девушка рвалась дальше. Силы возникали ниоткуда и, сгорая в огне воли, растекались по жилам лихорадочным возбуждением битвы. «Назад Пути нет!» - билась в мозгу упрямая мысль. Где-то на середине дистанции дыхание вернулось, и чудом не упавшее тело потеряло возможное оправдание. Падать было уже нельзя. Можно было победить. Можно и нужно. Эти два понятия неожиданно потеряли различия и обрели новый, общий смысл. Будущее непрерывно рождалось, и Летта управляла этим процессом, вовремя отсекая боковые ответвления, игнорируя проблему выбора. Будущее рождалось здесь и сейчас. Единственное Будущее. То, что
надо. Вариантов не было. Был Бой.
        Мимо последней статуи Летта промчалась, уже ничего не видя. Если бы Сан не был Саном, она зарубила бы его. Даже оказавшись в стальных тисках его захвата, девушка некоторое время ожесточенно дергалась, всхлипывая и кусая губы. Горячка боя отпустила ее лишь после акустического удара, нанесенного Саном мощно и своевременно. Ей, конечно, рассказывали, что сатвийские монахи могут повергать врагов силой своего крика, но не до такой же степени...
        - Ты что, не мог отхлестать меня по щекам? - выдавила Летта, обретя способность говорить.
        - Видишь ли, руки у меня были заняты, а для ударов ногами дистанция подходила мало. Кроме того, я сильно опасался за свою жизнь.
        - Издеваешься?
        - Ничуть! Ты бы видела свои бешеные глаза. Я до сих пор удивляюсь: почему на моем лице нет ожогов?
        - Ну, кончился наконец этот треклятый Металлический Коридор?
        - Осталась последняя статуя. - Сан указал на огромного, ощетинившегося сталью черного паука с десятком многосуставчатых лап. Лапы были вооружены ножами разной формы - от изогнутого
«лунного рога» до извилистого «бивня повелителя вод». Четыре сустава на каждой из них позволяли манекену наносить сколь угодно сложные удары в любом месте окружающего пространства. Паук был так пропитан магическими флюидами, что казался почти живым. - По- моему, этим монстром должны управлять минимум четыре человека, - предположил Сан, медленно сжимая и разжимая кисть пострадавшей руки.
        Летта сосредоточилась. Сначала ей не удалось ничего разглядеть за мутной завесой защитного блока, сляпанного, правда, на скорую руку и не очень умело. Потом из тумана проступили очертания не четырех, а восьми человек, сидящих на коленях перед окошками в полу.
        «Их восемь. Они над нами, - передала девушка. - Я могу сковать одного-двух, но остальных хватит с избытком».
        «Разгадка этой статуи откроется в ее действиях. Дорогу осилит идущий!» - и Сан быстрым прыжком ворвался в сектор поражения.
        Ему пришлось применить неистовую технику веерной защиты. Меч, в неровном свете масляных светильников, почти неуловимо метался вокруг, высекая звенящее стаккато из атакующих железных щупалец. Через полминуты Сан отпрыгнул назад. Сдвинув брови, он смотрел на застывшую статую и пытался проявить уже назревший в подсознании ответ.
        - Нет, не могу, - обернулся он к Летте, - Недостаточно информации.
        - Смотри! - коротко бросила девушка и рванулась вперед. Суставчатые щупальца хищно вскинулись ей навстречу. Они атаковали почти одновременно, с успехом применяя тактику «песчаного вихря».
        Только крайним напряжением Летте удавалось соответствовать отточенному длительной тренировкой нескончаемому каскаду. Широко раздутые ноздри с усилием втягивали и выбрасывали короткие вздохи, рот наполнился горькой вязкой слюной, сознание растворилось в пульсирующем пространстве боя. Это было балансирование на лезвии бритвы. Одно неверное движение - и конец, падение, смерть.
        Что-то внешнее заставило Летту шагнуть назад. Еще горя лихорадкой схватки, она встретилась с торжествующим взглядом Сана.
        - Спасибо, - тихо выдохнул он и с застывшей на губах улыбкой мягко двинулся к статуе.
        На этот раз не было ожесточенного звона стали. Сан ударил только раз и быстро отскочил, ускользая от трех ножей, направленных в бедро, грудь и голову. Щупальце, ударившее первым, судорожно выгнулось, широкий тяжелый тесак вдруг качнулся и тупо охнул, рухнув на пол. Обезоруженная рука нехотя втянулась внутрь статуи. Продолжая улыбаться, Сан снова скользнул вперед. Раз за разом лязгал волшебный клинок, и каменный пол отзывался глухим металлическим звоном падающего оружия.
        - Хочешь? - обернулся Сан к Летте. У него был вид гурмана, предлагающего подруге любимое лакомство.
        Летта невольно улыбнулась:
        - Как ты это делаешь?
        - В момент его удара на руке открывается небольшое окошко. Если твой меч будет там вовремя, кисть разожмется и выпустит оружие. Мой учитель называл эту технику «свободный меч». То есть, ускользая от удара без блока, ты освобождаешь клинок для встречного движения.
        - Ну что ж, попробую. - Летта шагнула вперед и чуть не напоролась на кинжальный выпад «волнистой молнии». Тут же ей пришлось нагнуться, затем подпрыгнуть, затем четыре оставшиеся руки ударили одновременно, и Летта была вынуждена отступить. Несмотря на неудачу, ей удалось засечь три из четырех окошек. Трижды лязгнул эльфийский меч, и три руки выпустили сверкающие жала. Раскрасневшаяся амазонка торжественно поклонилась последнему одинокому щупальцу, вооруженному «клешней краба».
        Это было ошибкой. Отчаявшаяся рука бросилась вперед, и Летта еле успела подставить меч, застрявший между зубами клешни. Щупальце рванулось, и пальцы опешившей девушки не смогли удержать неожиданно возжаждавшую свободы рукоять. Однорукая статуя отбросила меч за спину и снова рванулась в атаку. Дважды безоружная Летта успешно увернулась от хищного двузубого лезвия. Но на третьем такте она пропустила возвратное движение, и располосованная туника окрасилась кровью. Девушка отшатнулась от следующего выпада и не сразу осознала, что нечто, стремительно мелькнувшее в ее левом ракурсе, - это рука Сана. «Клешня краба» медленно вывалилась из ослабевших железных пальцев, и статуя с тихим ворчанием втянула последнюю руку в свое механическое чрево.
        Когда голова перестала кружиться, Летта вдруг осознала себя лежащей на коленях Сана. Совсем как вчера. «Великая Мать! Как много произошло за один короткий день!»
        Бок горел мокрым больным огнем, тошнота подкатывалась к горлу. Мир пропитался запахом крови и теперь пьяно покачивал пыльными стенами и каменным полом, усеянным оружием.
        Девушка почувствовала сильный незнакомый аромат какой-то мази и увидела рядом с Саном лицо незнакомого старика с длинной седой бородой и густыми белыми бровями.
        «Рана не опасна, - мягко улыбнулся пришелец, - это просто шок».
        Сан легко поднял Летту на руки, и они как-то сразу оказались в большой комнате с широким окном, полузакрытым красивой многоцветной тканью. За окном была ночь. И еще там были цветы и птицы. И люди. Много людей, тихо переговаривающихся, идущих куда- то по камням мягкой тренированной поступью.
        «Они идут спать, - возник в сознании голос Сана. - Испытание закончено, и они могут четыре часа отдохнуть.»
        «Почему только четыре?»
        «Потому, что уже два часа ночи, а в шесть монахи приходят на медитацию в главный зал».
        «Как закончилось Испытание?» - с волнением спросила Летта.
        «Оба соискателя выдержали его. - Юноша ласково погладил белокурые пряди подруги, слегка потерявшие свою воздушную легкость, запыленные, но все равно прекрасные. - Попробуй уснуть, любимая. Скоро мастера дадут нам первый урок».
        Летта благодарно пожала руку Сана и тихо отгородилась от мира надежным заслоном опущенных век.
        Бархатная ткань ночи, завесившая Мировой Свет, была дырява и во многих местах сверкала потусторонними лучами далеких звезд.
        Огромный всепланетный Инь сонно ворочался в изгибах Великих Древних Гор и настороженно косился черными глазами на восток, где уже зарождалась ничтожно малая, но могучая искорка Ян.
        Была ночь...
        Слог 26 ТВЕРДЬ ПОД НОГАМИ
        Лэйм Друидский Круг Бон Дху Раннее утро
        Дышать было здорово.
        Смесь веществ и энергий вливалась в организм сладким потоком, и радость от каждого глотка могла соперничать лишь с ожиданием следующего вдоха.
        А еще здорово было чувствовать тяжесть. Упругую тяжесть тренированного, легкого тела: гордый характер спины и шеи, поддерживающих эльфийскую осанку, тонус живота, с нежностью обнимающего «осиную» талию, кошачью мягкость ног, готовых мгновенно бросить тело по любой из трех местных координат.
        Очень интересно было видеть.
        Глазами.
        Мир вдруг разделился на части. Среди этих частей обнаружились
«близкие» (они были большие) и «далекие» (казавшиеся странно маленькими и неподвижными).
        В Верхнем Мире такого не было.
        Там достаточно было потянуться лучами ума к любой вещи, и она послушно «раскрывалась» навстречу, вырастая и поворачиваясь, становясь прозрачной не только в пространстве, но и во времени. Постаравшись, Демиург мог понять прошлое, настоящее и будущее объекта, его суть, его душу...
        Здесь вещи были непослушны. Они не реагировали на мысленные обращения и жили своей, тайной и закрытой, жизнью. Вещи в себе.
        Конечно, кроме живых.
        Живых было вокруг великое множество, и всех можно было слышать и чувствовать. И понимать...
        Ви мысленно окликнула кого-то маленького, шебаршащегося в соседних кустах. Существо не было хищным, в его излучениях преобладали желтые, теплые тона.
        На просьбу подойти и поздороваться обладатель желтой ауры откликнулся охотно. Он довольно быстро выбрался из кустарника и, чуть слышно топоча когтистыми лапками, засеменил к Ви. Его серая колючая спинка двигалась в зеленой траве энергично и целенаправленно, как лодка, направляемая умелой рукой. Черные, блестящие глазки с интересом смотрели вперед сквозь волны травы, набегающие спереди и уходящие назад.
        Ви присела на корточки и протянула новому знакомцу ладонь. Влажный подвижный нос, украшенный усами, приятно щекотал кожу.
        - Привет, пушистик! - сказала девушка, прислушиваясь к звуку собственного голоса. Голос звучал красиво. - Как тут у вас? Нечисть не обижает?
        - Он сам кого хочешь обидит. Видишь, какие колючки? - раздалось сзади, и из-за дольмена шагнул высокий стройный эльф с ласковыми глазами и светлыми, зачесанными за острые уши волосами.
        - Ну вот, а говорил «гномом буду»! - улыбнулась Ви, поднимаясь ему навстречу.
        - Видишь ли, я плохо представляю себе поцелуи в прыжке. А никаким другим способом коротконогому бородачу было бы не добраться до своей стройной, как мэлорн, возлюбленной!
        Они прильнули друг к другу, и касание тел оказалось непередаваемо прекрасным. Глаза в глаза. Дыхание в дыхание. Душа в душу...
        Слог 27 С МЕСТА В КАРЬЕР
        Лэйм Святая Пуща Утренние сумерки
        - Ну что, Пахан, далеко нам еще? - озвучил Твур общее настроение.
        Ватага переводила дух в гнилой ложбине. Орки валялись на прелой листве и сварливо переругивались. Заваленный буреломом лес - не самый лучший маршрут для ночного марш-броска, и скороспелый авторитет верзилы Струма к концу пути заметно поубавился.
        - Ниче, братва! Совсем уже тьфу осталось. Тут она где-то. Чую я ее, падлу, о-щу-щаю! - Струм сунул Талисман прямо в нос Твуру. Зеленая искорка была прямо посередине камня. - Видал, Клоп?
        - Скорей бы уж. А то тельце-то новое, необъезженное. Завтра ох как болеть будет!
        - Не хнычь, Лупоглазый! Как раз твоя работа начинается. Поднимай свою задницу и выдвигайся вперед. Навостри уши и найди мне эту стерву. И про волка не забудь. А то он нам тут делов наделает! Ну, пшел, мелочь слюнявая! - Струм сгреб Твура за загривок и вышвырнул из ложбины.
        Чудом избежав встречи с трухлявым пнем, диверсант рхрустнулся в заросли кустарника.
        - Чтоб тебе от собственного рыка оглохнуть, бычара хренов, - пискнул Твур, выгребаясь наружу.
        Ползти было мокро и грязно. Подстилка прошлогодней листвы промокла и противно подавалась под пальцами и локтями. К тому же все время попадались заплесневелые сучковатые палки, норовящие царапнуть брюхо и колени. Хорошо еще, что почва понемногу поднималась, становясь суше и крепче.
        Матерясь себе под нос, Твур продвигался все дальше и дальше.
        Постепенно вновь приобретенное чутье, притупившееся от тягот ночной гонки, прояснялось. Впереди действительно кто-то был. Сквозь бестолковое шуршание просыпающихся птиц и насекомых постепенно проступали два пульса: один - частый и негромкий и второй - полнокровный и какой-то мягкий, сладкий.
        «Кажись, дрыхнут! - с тайной радостью решил Твур. - Спит кисочка, - само собой замурлыкало где-то между ушами. - Тепленькая, сладенькая, сопящая...»
        Вожделение, еще не появлявшееся в новом теле, душной волной разлилось по членам. Дыхание участилось. Слюна затопила небные бугорки щекочущим приливом.
        И пульс волка сразу изменился.
        «У, хрень, проснулся!» - метнулась всполошная мысль.
        Твур вжался в грунт и затаился в неудобной позе. Под щеку как раз подвернулась россыпь камней и впилась в кожу нагло выступающими острыми краями. Впереди послышались шаги мягких, легких лап.
        «Ну-ну, иди, иди, бдительный ты наш. - Твур медленно подобрался. Трясущаяся от возбуждения лапка с трудом нашарила в сумке склянку с сонным зельем. - Щас мы тебе промеж ушей и зазвездим! Ну, где ты там?»
        Шаги неожиданно стихли.
        «Чего же ты стал-то? - запереживал Твур: - цып, кис-кис, или как там тебя?»
        Пульс волка, остановившегося неподалеку, вдруг мгновенно надвинулся.
        В спину незадачливого диверсанта ударили твердые, тяжелые лапы. Волчьи клыки сомкнулись на шее, да так что боль в оцарапанной щеке показалась детской забавой.
        «Эх, лучше разбитый затылок, чем перекушенная шея!» - метнулась сумасшедшая мысль, и, взвизгнув от страха, Твур с хрустом раздолбал склянку об собственную голову...
        Пробуждение было мучительным.
        Сквозь мутную пелену полубредового состояния Твур с трудом различил неясные толчки. В такт с ними странно менялось поле зрения и размазанный силуэт Струма мотался слева направо, как сосунок, упившийся ультрамаринки.
        Страшно болел затылок. И шея. Через раз вспыхивала боль в щеке. «Кажется, он бьет меня по роже! - постепенно оформилась запоздалая мысль. - Врачует, сволочь, в чувство приводит! Нет бы поинтересоваться, как у кореша шея, целая или уже перекушена к бодунам свинячьим!» Возмущение помогло сделать попытку поднять руки. Судя по тому, что пощечины прекратились, это частично удалось.
        - Ну вот очухался наш герой! - донесся с неба смутно знакомый голос. И Твуру сразу полегчало.
        «Вот ведь что значит кореш! Понял. Оценил. Героем вот назвал! Поди ж ты! Что ни говори, а приятно, когда твой подвиг заметили и воздают тебе должное. Сразу хочется еще и еще шею подставлять! Хотя с шеей я, похоже, слегка того... погорячился. Я эти клыки теперь долго буду вспоминать... А где, кстати, волк?»
        Твур перекатился на пузо, привстал на четвереньки и осторожно поворачиваясь, попытался обнаружить поблизости серую тушу клыкастого шустряка. Ничего похожего рядом не было.
        А были рядом ноги. Целый частокол зелено-бурых, мохнатых, вонючих ног. И ноги эти грубо ржали. То есть, конечно, не ноги, а те пеньки, из которых ноги росли.
        Разухабистый гогот изобиловал словесными вставками, вызывающими мощные приливы веселья. Постепенно до все еще стоящего на карачках героя начал доходить смысл народного словотворчества. И смысл этот ему не понравился.
        Ни о каком подвиге речь не шла. Подвига вообще не было. А было, оказывается, раздолбайское раздолбайство, когда трусливый раздолбай, устав трястись со страху, раздолбал склянку с сонным зельем об раздолбайскую башку. А бояться, оказывается, было некого. Телка человечья одна была, да еще и спала. И пока обмочившийся от страха раздолбай поднимал боевой дух сонным газом, отважные герои бабу повязали. Просто и незатейливо.
        «Вот так всегда, - кисло скривился Твур. - Чуть воспаришь, из жижи вонючей харю выставишь, взвизгнешь восторженно, и тут же теснится десяток задниц, желающих на вновь образовавшейся кочке посидеть... Ну, я вам щас задам задачку!»
        - Вот вы тут все такие умные, - провозгласил он. Для пущего эффекта сохраняя прежнюю позу. - А волк-то где? Проморгали?
        - Не понял! - свел брови Струм. Чтобы лучше слышать, ему пришлось нагнуться, и поза получилась достаточно паскудная.
        Отметив этот отрадный факт, Твур медленно поднялся и под стихающий гомон продолжил обличительную речь:
        - А че тут понимать? Зубами за шею я тоже сам себя хватанул? - И он продемонстрировал собравшимся свой загривок, где, как он надеялся, имели место соответствующие вещественные доказательства. - И следы не мешало бы посмотреть, следопыты хреновы! - добавил он, с наслаждением следя за процессом отпадения челюстей и вылупливания зенок. - Это вот чей след? - ткнул он пальцем кому-то под ноги.
        Незадачливый весельчак нервно подпрыгнул и, попятившись, бухнулся на зад. Коллектив привычно отреагировал братским гыгыканьем, но веселуха как-то не пошла. Даже до самых тупорылых начало доходить, что не так все просто и главные события еще впереди...
        - А оно и клево, что волк тут был! - забасил Струм, беря растерявшуюся инициативу в свои лапы. - Нам оно и надо, чтобы кто- нито бойфренду ейному знак подал. Пущай он за нами бегит и бабу свою отбить пытается. Самая потеха и пойдет! Короче, благодарность тебе от командования, Твурятина! Ухарь ты оказался! Молодчик! Даром что тельцем не вышел. Видали, тупорылые? Себя не пожалел, мелкотравчатый наш, личную шею за общее дело подставил! И башку. Короче, понесете его до базы вместе с бабой. И беречь обоих на бегу, как отдавленные яйца! Ну, с нами Сам и Присные его! Подхватились - и легким бегом! Да по пути ветки ломайте, чтоб те, кто нам нужен, след, не дай Сам, не потеряли!
        - То-то и оно! - ворчал Твур, пытаясь поудобней устроиться на плечах своего носителя. - Думать всяким амбалам надо почаще, глядишь, понравится...

***
        - Внимание, Ви! - Ал приподнялся на локте и замер, вслушиваясь в магический эфир. Девушка и сама почувствовала изменение Силы. Где-то поблизости сработало заклинание.
        - Какая-то волна не такая, - попыталась Ви выразить свои ощущения. - Похоже на побочный всплеск.
        Побочными всплесками в Олирне называли вторичные эффекты заклинаний, появляющиеся на периферии основного события. Эти незапланированные добавки были, как правило, ассоциативными материализациями.
        Вот, например, когда Ал объяснялся Ви в любви, все окружающее пространство наполнилось поющими цветами, а небо сверкало мириадами танцующих звезд. Побочным же всплеском было появление маленького лохматого медвежонка, который потом целую неделю мотался по облакам и восторженно восклицал: «А она меня любит!» И никто его не тронул, ни молодежь, ни Учителя, хотя он и мешал занятиям в Школе. Через неделю заряд Силы иссяк, и медведик обхватил Ви за шею, что-то промурлыкал и растаял, оставив после себя светящиеся и звенящие искорки...
        - Это не побочный всплеск, - сказал Ал, взглядом благодаря подругу за воспоминание. - Это природная магия. Вот, опять! Догадываешься, кто это может быть?
        - Ты думаешь, тот самый волк?
        - Он или кто-то из его собратьев. Они - существа магические. Их телепортация должна давать как раз такие всплески.
        - Тогда - вперед? - Ви легко вскочила, поднимая с травы лук и колчан со стрелами.
        - Через мгновение, сестра. - Ал сел, подтянув к себе одну ногу, и сложил ладони перед грудью в ритуальном жесте последователя Сатвы. - Это упражнение зазывается «усэн бай Фо». - Ал начал подниматься, удерживая равновесие на одной ноге и держа другую перед собой.
        - И как это переводится?
        - «Монах-воин молится Просветленному». Как, хороша молитва? - Знаток боевых искусств все еще стоял на одной ноге, явно, собираясь продолжить приседания.
        - Впечатляет, - согласилась Ви, - но нам не мешает поторопиться! У второй волны был какой-то неприятный привкус.
        - Пожалуй, ты права. - Ал с сожалением опустил ногу и, сразу выйдя в боевой режим, в три неуловимых движения набросил на себя перевязь. Серебряная рукоять меча качнулась над правым плечом, и утреннее солнце, отразившись в кристалле навершия, брызнуло вокруг пригоршней ярких лучей.
        «Я тебя люблю!» - передала Ви, срываясь с места и переходя на стремительный охотничий бег.
        Тело буквально летело над травой. Стопы еле слышно встречались с Землей и, мгновенно устанавливая контакт, принимали от нее щедрую порцию силы. Сила эта росла с каждым шагом, и бег был похож на солнечный луч, скользящий по поверхности воды. Срединный Мир зеленым мохнатым ковром бросался под ноги, норовя напомнить об осторожности бугорками, камнями и кротовыми норами.
        Долгий миг погони кончился внезапно. Впереди гомонили.
        Существа, издававшие обильные и негармоничные звуки, выглядели материальным воплощением своих воплей. Корявые, бугристые, неопрятные - они топтались на коротких кривых ногах и совершали множественные, суматошные движения, долженствующие выразить избыток эмоций.
        Эмоции эти, в свою очередь, в астральном спектре представлялись толпой отвратных, агрессивных элементалов, грызущихся между собой и поминутно кусающих своих породителей за разные нежные места. Отчего те, собственно, и суетились и орали на разные голоса.
        Заросли кустарника, обрамляющие поляну, позволяли эльфам наблюдать, оставаясь невидимыми.
        «Слева», - передал Ал, указывая глазами в дальний конец поляны.
        Там лежало что-то большое, мертвое, но умершее совсем недавно. «Лошадь», - определила Ви. Рядом с трудом шевелился подозрительного вида сверток. Даже издалека ткань свертка выглядела красивой и никак не вязалась с видом вонючих дикарей.
        А дикари меж тем перестали галдеть и относительно внимательно слушали самого здоровенного, зеленовато-коричневого гоблина с низким лбом и громадной челюстью. Затем двое метнулись к свертку и взвалили его на плечи.
        «Там Ксана». - Ал задумчиво шевелил плечами, как бы проверяя, насколько удобно расположен на спине меч.
        «Их всего три десятка!» - Ви потянула из колчана сразу две стрелы.
        «Подожди! Лучше выясним, чего они хотят. Хуже, чем сейчас, Ксане пока не будет. Я - за ними. Погляжу, послушаю. А ты разыщи волка. Тут он где-то, поблизости. Но плохо ему. Слышишь?»
        Ви кивнула и неслышно канула в сплетении ветвей.
        Слог 28 ПО РОГАМ МАЛЕНЬКО НЕ ЖЕЛАЕТЕ?
        Лэйм Гнилая Чащоба Полдень
        К концу третьего часа путешествия на чужом загривке Твур совсем озверел от тряски и скуки.
        Он крепко держал за уши своего «скакуна» и периодически вымещал раздражение на этих хрящеватых, неприятно липких выростах.
        А еще после особо высоких прыжков удавалось удачно долбануть
«носителя» пятками по груди или воткнуться подбородком ему в макушку. Как ни странно, орк терпел все это молча, что особенно раздражало.
        «Эйнджел забери дуболома Струма со всей его кодлой! Ну на фига, скажите, так бежать? Ведь неизвестно пока, будет кто прынцеску выручать или и нет вовсе! Че, собственно, жилы-то рвать? Шли бы чинно-важно я бы на окрестности попялился всласть. А так в глазах уже троиться начинает, и зубы чуть не крошатся. А этот иноходец недорезанный все время табыдум-табыдум! Хоть бы аллюр менял, сволочь однообразная! Разве ж можно быть таким нудным - три часа в одном ритме, марафонец хренов! Убиться легче!»
        Твур ерзал и негодовал, тянул за уши и долбал пятками, но конца скаковому безобразию не предвиделось.
        В трясущейся голове победителя волков уже начала зреть самоуничижительная мысль - слезть-таки с чужого горба и бежать своими ногами, но от подобного сумасбродства его спасло появление на пути отряда десятка довольно крупных орков в черных рогатых шлемах. Они перегородили проход между громадными валунами, образующими естественные ворота.
        - А ну, шелупонь, стоять! - рявкнул один из местных, живо напомнивший Твуру сержанта Бурча из роты сильников. - Дальше прохода нет!
        - Это кого ты, рогач паршивый, шелупонью назвал? - Струм, бежавший впереди, сграбастал загородившие дорогу копья и рванул их на себя. Эффект, однако, получился прямо противоположным тому, на который он рассчитывал. Рогачи не стали сопротивляться, а даже добавили своей силы к его рывку. В результате Струм вломился широкой спиной в сгрудившихся подчиненных и завалил не меньше десятка. Шустряк Твур, почти без потерь соскочив с оказавшегося в самом низу «скакуна», выкатился на тропу и заорал, пытаясь перекричать сочные матюки своего громогласного приятеля:
        - А по какому праву вы нам проход закрываете? Мы, может, Спецкоманда? Мы, может, с особой миссией тут напрягаемся. А вы нам со своими палками-ковырялками всю малину изгадить норовите? А ну, кто тут у вас за главного? Ведите, - он чуть было не сказал
«несите», - меня к нему!
        Рогачи переглянулись в некотором недоумении.
        - Какая, етидритвоюналево, команда? - чуть сбавив тон, забубнил лже-Бурч. - Знать ничего не знаем, налаживайте оглобли в обход, и все тут! У нас нынче Великий День, и незваные гости нам на хвоста без надобности. Гуляйте лесом! А сверточек свой нам оставьте. Мы его Отцу Истинному преподнесем. В подарок, значить!
        - А по рогам маленько не желаете? - выбрался, наконец, из завала Струм. - Да мы вас ща так отделаем, что отец ваш ублюдков своих не признает, даже если склероз и маразм его делить перестанут и бодун его приотпустит! А ну, братва, готовьсь!
        Братва, однако, не дюже рвалась в драку, и развертывание в боевой порядок пошло немного вяловато. Местные, так и не раскумекав, что есть «склероз», «маразм» и «бодун», усиленно думали над проблемой: уже бить морду за «ублюдков» или еще погодить.
        Твур, возблагодарив Самого за чрезмерно утонченную ругань приятеля, снова рванулся спасать ситуацию и не допустить орковредительства и членоубийства.
        - А может, мы как раз к вашему Отцу и бежим? Может, анформацию для него имеем! И передать в собственные руки, то есть, тьфу, в собственные уши уполномочены!
        - Кто упал намоченный? - не понял «сержант».
        - Дед Пихто, тугоухий ты наш! В последний раз изъявляю: ведите нас к Отцу Истинному. А не то он вас на роги намотает и по кочкам разнесет! А я ославлю по всему по белу свету! - Твур, видя, что и так-то негладкие лбы рогачей бугрятся все сильнее, откровенно развлекался. - Покажу вам козью морду настоящую в лесу, распишу туда-сюда по трафарету!
        «Трафарет» окончательно добил аудиторию, лже-Бурч таки звезданул Твуру промеж глаз. То есть он покусился звездануть, но только отшиб костяшки об землю.
        Твур, пропустив мимо себя чешуйчатый кулачище прицельно сыпанул песка в скривившуюся зеленую харю, благо что клешни спецтельца свисали чуть не до земли.
        - Бей местных! - заорал он, уворачиваясь от копья с широким грубообработанным жалом. - Отшибай гадам рога!
        Ватага Струма, втрое превосходящая рогачей числом, рванулась в атаку.
        Сам Струм, всерьез осерчавший, рукомашествовал в самой гуще, подбадривая себя удалыми возгласами.
        Сначала местные защищались довольно успешно. Но грабли Струма делали свое амплитудное дело, и число оставшихся на ногах рогачей уменьшалось со скоростью воды в бурдюке, потерявшем затычку. Неготовые к такому безобразию патрульные стали отступать.
        - Ага, бегут! - воодушевляюще завизжал Твур. - Гони их, братаны! Мы еще и Отцу ихнему задницу надерем!
        Выдав сей перл, он на секунду отвлекся, дабы дать пинка приподнявшейся жертве Струмовых кулаков, а когда снова глянул вслед наступающим братанам, победа уже превратилась в поражение. Из-за валунов стремительно надвигался новый отряд рогачей. Их было вполне достаточно для того, чтобы в несколько минут повязать всех пришлых во главе со Струмом. Твур чуть было не улизнул, но был схвачен вконец озверевшим «сержантом».
        - Этот - самый зловредный! - ревел «сержант». - Он на Отца пасть разевал! Его первого жарить надо!
        - Это мы еще поглядим, кто кого жарить будет! - не унимался Твур. - А ну, несите нас к Отцу! Тама и проясним ситуевину! Ай, ты че, остолоп, обеленел? Убери свое вервие, хрен м-м-м...
        «Вот, говорила мне мамаша: молчи чаще - жить будешь дольше!» - грустно констатировал Твур, пытаясь примириться с куском грязной веревки, которым «сержант» взнуздал не в меру болтливого пленника.

***
        Ви нашла волка неподалеку, в естественном углублении на вершине небольшого лесного холма. Он тяжело дышал, белесый язык бессильно свисал из полуоткрытой пасти. Не полностью закрытые глаза заметно дрожали, как будто там, в бреду, волк продолжал схватку за свою подопечную. Лапы скребли грунт, из горла то и дело вылетало сдавленное, отчаянное поскуливание.
        Зелье высосало его силы и одурманило мозг, но не смогло заставить его забыть Долг и Любовь - основные чувства Воина Света.
        - Потерпи еще немного, я уже здесь. - Ви опустилась на колени и положила ладони на серую, взмокшую больным потом лобастую голову.
        Через десяток минут дрожь прекратилась, дыхание выровнялось, глаза закрылись и устало затихли. А еще через минуту в сознании Ви возник неуверенный вопрос:
        «Кто ты? Сначала мне казалось, что ты - эльф, но сейчас я ни в чем не уверен... Ты - нечто большее?»
        «А ты так хорошо знаешь эльфов? Тебе приходилось встречаться с Перворожденными? С теми, возраст которых больше возраста этого мира?»
        «То есть ты родилась еще до Разделения Сфер?» - Волк широко раскрыл глаза, и даже боль от дневного света не заставила его снова зажмуриться.
        «Я просто хочу сказать, что мы, эльфы, бываем разные. Как и вы, волки».
        «Мы называем себя «серки» и к волкам имеем не больше отношения, чем вы к людям или люди к обезьянам. А где Ксана?» - Серк попытался встать. С некоторым трудом ему это удалось.
        «Она жива. Ее захватили орки. Их преследует мой друг. Как только ты будешь в состоянии, мы попытаемся догнать их. Но они побежали достаточно резво. Нет ли здесь поблизости лошадей? Или, вернее, одной лошади? Она вполне унесет нас обоих».
        «Как далеко мы от места, где меня свалил этот маленький поганец?»
        «Пять минут бега».
        «Тогда в двух лигах к востоку будет постоялый двор. Пошли. Чем раньше выйдем, тем быстрее дойдем. Ксана не хотела там ночевать, чтобы не давать повода к слухам и домыслам, но лошади там должны быть. У тебя есть деньги?»
        «Это металлические диски, выступающие у людей платежным средством? Нет. К сожалению, ими мы с Алом не запаслись».
        «Как же ты оказалась в самом центре Людоземья без гроша в кармане? С неба свалилась?»
        «Ну да, с неба. Не только без гроша, но и без самих карманов!» - улыбнулась Ви.
        «Зови меня Bay, - свое имя волк произнес вслух, - и не иди так быстро. У меня лапы дрожат! А лошадку, видимо, придется свести. В смысле украсть. Я сейчас бегать могу только под уклон, да и то до первой кочки...»
        «Украсть - это взять без ведома владельца? Может быть, лучше попросить с возвратом, в долг, на время?»
        «Ты плохо знаешь людей. Они обязательно начнут возбуждаться. Ты, по людским меркам, очень красива. Ведь тебе сейчас не захочется самца-человека?»
        «Гм. Думаю, не захочется».
        «Вот и я о том же. А они тебя захотят сразу же, как увидят. У людей с этим какое-то неприятное нарушение. Болезнь. Ведут себя совершенно как животные. Если бы не Олег, Виола и Ксана, то я бы считал их чуть менее противным видом орков. Очень похожи».
        «Мы правильно идем?»
        «А то! Я никогда не блуждаю. Что лапами, что флипом».
        «Флип - это ваш способ телепортации?»
        «Угу. Мы можем прыгнуть в любую точку пространства, которую хорошо помним или представляем». «А как ты флипнул на холм, где я тебя нашла?» «Наобум. Надо было свалить от того гаденыша, а то бы он меня прирезал сонного. Я просто не хотел улетать далеко, ведь Ксана оставалась у них в руках. Вернее, в лапах».
        «А почему ты не полетел к своим? Они бы тебе помогли».
        «Ну, меня бы они, пожалуй, вылечили. Но вот Ксане помогать и не подумали бы. Они не любят людей. Да и к тому же чем дальше флип, тем больше на него идет энергии. А я тогда уже почти вырубился...»

***
        До деревни рогачей оказалось не так уж далеко.
        Во всяком случае, сильно поредевшая после стычки
«спецкоманда», подгоняемая копейными древками, добралась до места во вполне сносном состоянии. И хотя у большинства группы локти были скручены за спиной, Твур испытывал определенный оптимизм.
«Как-нито отбрешусь», - думал он, с тайным злорадством наблюдая за возвышающимся впереди Струмом.
        Громила тащил на плечах здоровенное бревно, к которому, собственно, и был привязан за широко раскинутые руки.
        Именно по величине этого бревна наш сметливец определил расстояние до ставки Рогатого Отца. Ежели бы идти было далеко, бревнышко Струму привесили бы троху поменьше...
        Деревня производила двойственное впечатление. Вроде бы все, как у других орков: грязь, бардак и галдеж, но глинобитные хижины построены были добротно и выстроены в странно регулярном порядке. Форма у хижин тоже была необычной. Они напоминали не сляпанные на скорую лапу временные обиталища дикарей, а скорее взводные казармы регулярной армии Гвингорма.
        В дальнем конце «улицы» круто возвышалось в меру безобразное строение, без сомнения приютившее местного Отца. Густой полог листвы создавал влажный полумрак, и надвигающаяся на пленников стена дворца, или скорее храма, против воли внушала тревогу.
        У огромных, железом кованных ворот кортеж встречал долговязый старый гоблин в сложном одеянии, долженствующем вселять если не священный трепет, то хотя бы уважительное обалдение.
        Большую часть деталей туалета составляли черепа. Не слишком усердно изучавший фауну Питательного Слоя, Твур не узнавал и десятой доли существ, предоставивших свои кости для дизайнерских ухищрений местного кутюрье. В верхней части преобладали гады и грызуны, в нижней - разной степени рогоносцы.
        - В том, что вы появились именно сегодня, в день Явления Отца Истинного, я вижу перст Рока! - выспренно провозгласил ортодонт- любитель, и в толпе, окружившей пленников, одобрительно зашушукались.
        - Больше тридцати лет Отец наш не восходил к детям своим из Глубин, Где Время Течет Быстрее. И вот сегодня это наконец случилось! Готовы ли вы предстать пред Ликом Его?
        - Ехе бы!!! - вырвался из толпы Твур. - Лагвевыте мемя!
        - А не осквернишь ли ты Слух Его недостойными стенаниями и хулой?
        - Не! Я муму хомофо фебя эсти!
        - Снимите с него узду, и да отсохнет язык его от созерцания Отца Истинного! - Старый коллекционер черепов плавно развернулся и подал знак. Два полуголых амбала с зубами, торчащими поверх губ, натужно распахнули скрипящие створки.
        Толпа благоговейно ахнула.
        При виде того, кто восседал в высоком черном кресле, язык у Твура действительно чуть не отсох.
        Это был типичный гвин, не самый породистый и не самый крупный. Рога его, уже слегка деформированные наростами, говорили о немалом возрасте. Тощая бороденка, отпущенная как у нынешнего Великого, была всклокочена и сбита набок. Воспаленные, расфокусированные глаза выдавали солидную степень опьянения и утомления от чувственных наслаждений.
        «Ужрался мужик! - решил Твур. - Дорвался до бесплатного и ужрался в уматину. Причем жрал все подряд, и Красное и Желтое. А уж Обожания и Священного Трепета ему обломилось - вдесятером не схарчить! Щас его как раз на Черненькое должно потянуть. По опыту знаю...»
        - Кто смел сопротивляться детям моим? - хрипло осведомился
«отец». - Как дерзнули вы, мразь чешуйчатая, приказов, от меня исходящих, ослушаться? Наказание ваше страшным будет! - неожиданно взвыл он. Черная жажда стремительно набирала силу. - Вас будут прямо перед храмом моим на куски рвать, и псы мои брезговать будут плотью вашей, ибо... - Оратор смолк, несколько заплутав в своих хитромудриях.
        - Ибо «да убоятся рабы хозяина своего»! - встрял Твур.
        Гвин на троне слегка вздрогнул. Очень уж точно процитировал маленький паршивец Канон Господина. Но жажда была сильнее страха, и, помотав головой, дабы дурные мысли не мешали наслаждениям,
«отец» подвел черту:
        - Да свершится по сказанному мной! - повел он рукой, и десяток аборигенов бросились организовывать грядущую казнь.
        Гвин откинулся на спинку кресла, пестуя свой аппетит, а Твур улучил минутку на пооглядеться. Зал храма был велик.
        За тронным возвышением угадывалась большая пустая площадка, с которой знакомо тянуло серой. Там наверняка были Врата. Видимо,
«отец» у себя дома в Гвингорме занимался научными изысканиями и наткнулся на сочетание знаков, воспроизводящее культовый рисунок местных Врат. Может, даже случайно. Ну а когда встретили его, как Самого, так и раскатал губенки и ударился во все тяжкие.
        Время тут течет один к трем. Значит, из Гвингорма он отбыл позавчера. Исследования определенно не лицензированы. Вывод: напугаем и заставим сотрудничать! А то, что Врата тутошние еще теплятся, - милое дело. Может, и не придется до Орчьей Чащобы ноги бить... А кто это, интересно, по крыше ходит?
        Твур прислушался. Шаги были почти невесомыми, и, если бы не особые способности спецтела, эйнджела-с-два едва бы он их услышал.
        В крыше храма были оставлены отверстия для освещения и вентиляции. В одном из них на долю секунды мелькнули светлые волосы и влажный, внимательный глаз. Руконогий? Или, не дай Сам, Остроухий? Да нет, откуда! Это, видно, уже бойфренд принцескин подтянулся! Ох и быстр он, лучар его забери! Ну прямо как на крыльях прилетел. Упаси Сам, чтоб на драконе... Ну это вряд ли. Волк его, видать, привел. Может, на лошади?
        Однако как все удачно складывается! Предсмертник прибыл, Врата рядом. Остается только его спровоцировать, схапать и вниз затащить. А как, кстати, они с принцеской у нас там дышать будут? Помнится, на курсах нудили, что не могут Твари из Питательного Слоя у нас жить. Уж на что эйнджелы и серахвимы крутые вояки, а тоже не могут, выталкивает их наверх. И материя об них пенится, дымится, сгорает. Оно и хорошо, что хреново им у нас. А то бы они нас голыми руками пожгли.
        Бр-р-р.
        Ну да ладно, помрут блондин с принцеской - не наша забота. Может, и к лучшему. Двумя проблемами меньше будет. Ага, вот опять на крыше шебаршатся. Видать, пора!
        - О несравненный Отец! - заверещал Твур в напряженной тишине храмовой залы. - Позволь преподнести тебе дар от недостойных, в гордыне своей не признавших попервоначалу волю твою! - Он указал пальцем на сверток в лапах «сержанта». - В тряпице сей - женщина рода человеческого, молодая, лакомая! Повели обнажить ее пред очами твоими! И увидишь, что самое сладкое у тебя еще впереди!
        - Ну что ж, давай погляжу на руконогую, - ничтоже сумняшеся пробубнил гвин. - Хотя сомневаюсь, чтобы она мне к казни аппетит перебила!
        Пока стражники возились с покрывалом, Твур на карачках прополз под ноги Струму.
        - Чуешь, чем пахнет? - зашептал он. - Как они на девку вылупятся, опустись на колено; я веревки твои ножичком. Не отобрали у меня, не приняли всерьез.
        По толпе прошел гул - руконогую-таки извлекли и раздели.
«Отец» медленно встал. Глаза его, до этого полуприкрытые, широко раскрылись, и с отвалившейся нижней губы потянулась нитка слюны.
        Струм опустился на колени. Твур заработал лезвием, лихорадочно шепча:
        - На крыше уже дружок нашей принцески обретается. Как этот алкан на ложе ее потянет, так бойфренд и не выдержит. Вот тут для нас самая работа начнется. Я буду алкана пугать, а ты предсмертников глуши - и к Вратам. Там они, Врата, за троном. Запах, да и отсвет сиреневый, уж ты небось и сам скумекал?
        - Казнь состоится позже! - прерывающимся от возбуждения голосом провозгласил «отец». - ВСЕ ВОН! Объявляю часовое Всеобщее Бдение на Северной площади! Ослушавшимся - смерть!
        Слог 29 СПЕЦКОМАНДУ ВЫЗЫВАЛИ?
        Лэйм Гнилая Чащоба Вечер
        К своему удивлению, Зазрак так и не потерял сознание.
        Живот, конечно, жгло нещадно, но, ударившись коленями об пол, наш герой неожиданно почувствовал прилив сил. Руки, почти уронившие Харму, смогли удержать ее голову. В ослепших глазах вдруг замелькали тысячи цветных искр, а в тело полились пульсирующие, болезненно приятные волны. «Роса, - понял он, - первородная, без фильтров и консервации!»
        Харма тоже вдыхала полным животом. Ее погасшее сознание не могло помешать телу глотать росу жадно, без разбора и меры.
        «Остановиться! Надо остановиться!» - Зазрак неимоверным усилием воли прервал сладостную дрожь диафрагмы, затем встряхнул Харму и, когда её глаза приняли осмысленное выражение, поднялся.
        Они были в обширном зале. Стены, бугрившиеся диковатыми барельефами, ощутимо сужались кверху, поддерживая неровный, покосившийся свод. Зал освещался замысловатыми светильниками, установленными не прямо на потолке, а в глубине маленьких отверстий по периметру. Свет, лившийся оттуда, был немыслимого белого цвета. Куда там фосфорному! Только через десять ударов зачастившего сердца до с трудом фокусирующего глаза исследователя дошло, что в отверстиях нет никаких устройств. Там были просто сквозные дырки! А светом исходило само пространство! Небо. Небо Питательного Слоя.
        «Ну вот мы и тут», - крутилась в сознании бестолковая мысль. Гул сошедшей с ума крови не давал сосредоточиться, и Зазрак оторопело озирался, ожидая неведомых опасностей.
        Однако ничего особенного вокруг не наблюдалось.
        Пол в зале был каменным и выглядел преотвратно. Он состоял из шершавых, кривых плит, плохо подогнанных друг к другу. Вокруг пришельцев снизу дрожал над полом Знак. Тонкие сиреневые линии сочились серным дымом почти так же, как внизу, в лаборатории Хрона Лу.
        За аляповым черным возвышением, закрывающим от глаз половину зала, что-то происходило. Сквозь стихающий в ушах шум начали пробиваться звуки Питательного Слоя. И звуки эти странным образом были знакомы. Если бы Зазрак услышал нечто подобное внизу, в Гвингорме, он не сомневался бы в том, что неподалеку некто сильно возбужденный, но неумелый, пытается принудить к сексу особу женского пола, оказывающую яростное сопротивление. Причем мужчина ругался совершенно так же, как Жран, получивший как-то от Чухлы коленом в пах.
        Рука Хармы стиснула Зазраку локоть, и он наконец вспомнил, что не один. Взгляд подруги был очень красноречив.
        - Это он, - шепнули ее побелевшие от переживаний губы, и руководитель экспедиции согласно кивнул.
        Надо было принимать решение. Самым логичным было бы выскочить из-за возвышения, оторвать насильника от жертвы и утащить его в Портал. Но тогда придется и самим уходить вниз. Только появились, и назад? Обидно! А посмотреть на красоты Питательного Слоя? А хоть одним глазком глянуть ца Небо и Деревья, Птиц и Зверей?
        - Ты не против, если мы отправим его вниз связанного, а сами немного задержимся? - шепнул юноша подруге.
        Та нервно кивнула и попыталась унять дрожащую челюсть.
        - Ну тогда держись рядом со мной, - бросил ей Зазрак и ринулся в обход препятствия.

***
        Ксана сопротивлялась из последних сил.
        Вонючее рогатое чудовище, поразительно быстро оправившееся от пинка в промежность, уже почти доволокло ее до ложа, устланного колючими шкурами.
        Все события последнего времени слились для Ксаны в один кошмарный, больной сон, когда дурнота то и дело подступает к горлу, жар сменяется ознобом, а от накатывающих из подсознания ощущений и картин нет обороны.
        Вымотанная страхом и отчаянием, принцесса сопротивлялась ожесточенно, но уже без надрыва, как бы по инерции. Просто «жить» и «бороться» слились для нее в одно неразделимое целое. Она чувствовала, что уступить будет равносильно смерти.
        И когда откуда-то извне пришла неожиданная помощь, Ксана приняла ее как должное. Ну не могло все кончиться вот так, в противных объятиях порождения религиозных кошмаров. Не могло все быть ТАК плохо!
        Внешняя сила рванула рогоносца куда-то назад и вверх, и тугой, гулкий звук удара отозвался в ушах волной мстительного торжества. Ксана скатилась с ложа и метнулась к покрывалу, валяющемуся неподалеку. И только завернувшись в приятно холодящую ткань, принцесса решилась посмотреть на спасителя.
        Был он высок и светловолос. Красота черт и слегка заостренные кверху уши не оставляли сомнений в его расе.
        На полу, скрючившись в три погибели, валялся неудавшийся насильник. Но взгляд эльфа был устремлен не на него. В пяти шагах, около угла тронного возвышения, застыла фигура в черном плаще с капюшоном. Форма капюшона не оставляла сомнений: голову венчали рога.
        Рука эльфа была чуть приподнята, как будто собиралась взлететь к рукояти меча, возвышающейся над его правым плечом. Но на полувзмахе передумала. Эльф ждал. В каждом изгибе его тела удобно расположилась Ее Величество Готовность. Ни нетерпения, ни возбуждения, ни страха. Искренность и умиротворенность. Лучезарная искренность и молниеносная умиротворенность. Вот сейчас, через мгновение, череда событий проявит следующий поворот, и можно будет поступить соответственно. А пока есть время отдохнуть и порадоваться полноте жизни.
        В уголках тонко очерченных губ притаилась улыбка. И улыбка эта ждала только повода, чтобы расцвести. И дождалась.
        Рогатый незнакомец отбросил капюшон за спину и сделал шаг вперед. Руки он опускал медленно, показывая, что в них нет никакого оружия.
        - Зазрак, - сказал он, прикоснувшись к своей груди.
        «Имя, - решила Ксана. - Назвавшись, он показывает, что хочет мира. Может быть, хитрость? Нет, не похоже. Глаза у него хорошие. Если бы не рога...»
        - Ты говоришь на всеобщем? - спросил эльф и после утвердительного кивка продолжил: - Меня зовут Ал. А ее - Ксана.
        «Откуда он меня знает? - пронеслось в мозгу. - Он - друг Олега? Может быть, брат? Не помню, чтобы Оле говорил что-то о родственниках по отцовской линии».
        - Харма, - пришелец плавным жестом указал на своего спутника, выступившего из-за возвышения. - Мы пришли за ним. - Указующий жест на этот раз был совсем другим. Коротким, незаконченным. Как будто указывающий стыдился того, что имеет к «нему» какое-либо отношение.
        «Стыд - это рвотное движение души!» - вспомнила Ксана фразу, сказанную как-то Олегом. - Значит, церковники ошибаются, и у чертей таки есть душа? Здорово! И вообще, чувствуется в этом Зазраке что-то... Какой-то он знакомый, что ли? Нет, чушь! Не могу я его знать! Да и тот, гад ползучий, явно без души живет. Продал ее, сволочь, променял на похоть и сластолюбие. Мразь. Подлец. Слякоть».
        - Вы можете его забрать, Зазрак, - улыбнулся эльф. - Нам он ни к чему. Только вряд ли он выдержит переход. Больно много вкусил. И все же мешкать вам не следует, у него тут почитателей сотни три. Злые, темные. Вы, конечно, тоже гвины, но у толпы может быть лишь один кумир. Остальные - самозванцы. Я помогу тебе его донести. Тем более сам хочу воспользоваться Порталом.
        - Ты отправляешься в Гвингорм? - удивленно расширил глаза пришелец.
        - Нет. Там для нас слишком душно. Три тысячи вдохов - для этого тела предел. А у людей легкие начинают «гореть» уже в конце первой тысячи. Портал можно использовать для телепортаций вне прямого направления. Я хочу просто выйти отсюда, не проливая крови. Где-то близко должна быть моя подруга. Перестрою Портал на ее образ, и мы «прыгнем» к ней.
        - «Просто»! Как я тебе завидую! - вырвалось у Зазрака. - А нас ты бы мог взять с собой? Ну... - было заметно, что он пытается найти какую-нибудь причину, - ну чтобы этот чревоугодник слегка пришел в себя.
        Его спутник, а вернее, спутница подошла и наконец тоже скинула капюшон. К радости Ксаны, рогов у нее не было. Поймав взгляд руконогой, Зазрак улыбнулся:
        - У наших женщин не бывает боевых выростов на голове. Как у вас.
        - Спасибо, что заметил сходство, - фыркнула его подруга. - Открою секрет, он без ума от Питательного Слоя и всего, что с ним связано!
        Она подошла к принцессе и, виновато потупившись, проговорила:
        - Этот старый подлец - мой отчим. Прости меня. Я никак не могла ему помешать!
        - Я не держу зла! Да ты тут и ни при чем! - Ксана прикоснулась к ее руке. Кожа была сухой и поразительно горячей. - Мне уже лучше. Но, думаю, нам пора уходить. Не дай бог, прибегут его лизоблюды.
        Мужчины подняли всё еще бесчувственного отчима («Куда ты его? - Вот сюда, знаешь ведь, у вас тут приятная точка есть. - Я-то знаю, а вот ты откуда?..»). Девушки последовали за ними.
        Сразу же из-под скамьи высунулся маленький, верткий орк и метнулся к дверям.
        - Ну где этот громила, - бубнил он себе под нос, пытаясь приоткрыть тяжелые створки. - Щас упустим прынцеску, и че? Ведь и веревки ему я подрезал, и объяснил все остолопу, так нет, валандается где-то...
        Он еле успел отпрянуть, когда тяжелый удар снаружи пропустил внутрь здоровенного гоблина, тщетно старающегося не шуметь.
        - Ты че меня не зовешь, Твурятина? - рыкающим шепотом просипел он. - Я уже устал от местных прятаться. Предсмертник тут?
        - Там они, у Ворот! - не вдаваясь в объяснения, пискнул маленький. - Хватай вон ту железяку и в атаку. А я попробую тебе помочь!
        И, повернувшись к партнеру задом, писклявый паршивец полез по ступеням к трону.
        - Во лафа! - осклабился здоровенный. - Сами во Врата прутся!
        Он отодрал от стены шипастую дубинку на длинной ручке и затопал в указанном направлении.
        Ксана не слышала скрипа двери, но топот приближающейся погони не оставил никаких шансов на спокойный уход.
        Эльф стоял с закрытыми глазами перед висящими над плитами пола светящимися линиями, и те медленно меняли цвет. Ему явно было нужно еще несколько минут.
        Навстречу топоту выступил Зазрак. В руке у него мигнул темным блеском короткий меч, и Ксана постаралась сдвинуться за его спину.
        Из-за угла тронного возвышения выбежал гоблин. Один. Он резко остановился, ошалело выпячивая зенки.
        - А не молод ты для Спецкоманды, сосунок? - выдавил он после трех гулких ударов уставшего от волнений Ксаниного сердца.
        - Тебя не спросили! - Зазрак как будто понял, о чем речь.
        - Ты за чернокнижником? Так и забирай его! А руконогие - наши!
        - Чьи это «наши»?
        - Тайную Канцелярию знаешь?
        - Ну.
        - Ноги гну! Уйди с дороги, а не то живо мозги вышибу.
        - Вышиб один такой! Не лезь не в свое дело - доставлю всех к генералу, пусть с вашим начканцем сам разбирается!
        - Пожалеешь, щенок!
        - Ты на себя-то посмотри! Я такую ряху только у порчей в Спецзоне видел. Да и то у самых паск...
        Договорить он не успел. Сверху свалилось что-то маленькое, но очень активное. От полученного удара Зазрак отлетел на Ксану, опрокинув ее на эльфа.
        - Он тебе зубы заговаривает! - проверещал вновь прибывший. - А Остроухий что-то с Вратами колдует!
        - Что? Так они заодно?! - заревел первый орк и замахнулся своим оружием.
        - Брось, а то уронишь! - проговорил эльф, отдергивая руку от обширного живота нападающего.
        Удар Ала был настолько быстр, что Ксана снова испытала щемящее чувство восторга, как иногда с Олегом, во время уроков фехтования. Орк, получив могучий удар, отлетел назад и очень удачно подмял под себя колючую железяку. Свалившийся сверху поганец посягнул было ткнуть эльфа ножом, но, оказавшись в крепком захвате, мгновенно разжал лапки и засучил ногами.
        - Портал готов! - сказал Ал, отправляя мелкого орка в объятия встающего с пола крупного. - Дамы первые. Зазрак, берем гвина!
        - Стоять, эйнджел вас задери! - Громила попытался вскочить во второй раз, используя движение «Карп бьет хвостом», но под удар
«хвоста» попала его дубинка, и молодецкое вскакивание превратилось в третью часть трагикомедии о падающих орках.
        - Передайте, привет Меру Тволе! - бросил Зазрак через плечо, и на Ксану накатила холодная, колкая волна неприятной и какой-то тоскливой внутренней дрожи.

***
        - Чтобы я... хоть еще раз... дал затащить себя... на эту животину!.. - Bay чувствовал себя преотвратно. - Как люди... и эльфы... на них часами... подпрыгивают?
        - Ну потерпи еще немного. Я чувствую, что Ал где-то близко. - Ви переносила скачку совершенно спокойно. - Ты попробуй встать на лапы и амортизируй!
        - Амор... чего? Ты давай не ругайся! И не умничай! На лапы... Я теперь... и на земле на лапах не устою! Ох, слава Создателю, останавливаемся наконец! Почему кстати?
        - Я чувствую Зов. Нам уже не надо никуда спешить. Те, кто нам нужен, сейчас появятся. Ал настраивает на меня Портал. Извини, я должна помочь ему.
        Ви закрыла глаза и застыла на перешедшей на шаг кобыле. Bay обреченно обвис у нее на руках.
        «Могла бы сначала меня ссадить, между прочим. И как только такие тонкие руки могут держать такого толстого меня два часа кряду? Я ведь не кошечка-писклявочка. Вон кобыла до сих пор глазом косит. Болит небось круп-то!
        Ничего, пусть помучается, непарнокопытная! А то заартачилась, лягаться вздумала. Бока как у бочки, а ума черт наплакал... Ну где там ихний Портал? Чего возятся? То ли дело у нас: флип, и готово! А, ну вот, наконец-то!»
        Неподалеку, над небольшим пригорком в центре лесной прогалины, засветился сложным рисунком голубых линий непонятный знак. Из замутившегося молочным туманом пространства над знаком появилась Ксана. Она куталась в покрывало, обычно служившее ей походным одеялом, и, пройдя несколько шагов, без сил повалилась в траву.
        За ней следовала странная процессия. Смуглый, рогатый демон и белокожий, светловолосый эльф несли на руках кого-то грузного, завернутого в черный плащ. За ними шла девушка в таком же плаще, с почти зажмуренными глазами и гримасой неуверенности на смуглом, красивом лице.
        - Айя! - обратилась к вновь прибывшим Ви, соскальзывая с седла и опуская Bay на землю. - Все обошлось без травм?
        - Айя, мэлл <Мэлл - любимая>! Все целы. Мы встретили неожиданную помощь. Это Зазрак и Харма - наши новые друзья! - Эльф обнял Ви и присел рядом с Bay. - А как себя чувствует главный виновник успеха нашего рейда? Ведь если бы не посланный тобой сигнал, храбрый брат, мы с Ви не поспешили бы вам на помощь!
        - Я не посылал сигнала! Я думал, что надеяться могу лишь на себя.
        - Многие впадают в эту крайность. Ваша готовность принять трудности превращается в искаженную гордыней привычку рассчитывать только на себя. А ведь не один ты работаешь в этом мире! Исправление искажений - общая задача. Одна голова - хорошо, а две - лучше! Так, кажется, говорят люди?
        - Не знаю, не слышал. Но приму к сведению твои наставления. Следующий раз буду вопить на весь лес!
        - Действительно, Ал, твои нравоучения верны по сути, но несколько неуместны! - тихо упрекнула друга Ви.
        - Я еще не привык к тому, что форма выражения в этом мире важней содержания. Я исправлюсь. В самое ближайшее время.
        Bay, хромая, подошел к Ксане.
        - О, она уже спит! - с легким удивлением проговорил он. - Намаялась девочка.
        Черноволосая Харма опустилась на землю возле принцессы и, положив ее голову себе на колени, закрыла лицо спящей полами плаща.
        - Я думаю, для сна ваш свет слишком ярок, - чуть извиняющимся голосом сказала она. - Вы пока посовещайтесь, а мы отдохнем. Я тоже что-то устала.
        Ал, Зазрак, Ви и Bay собрались в круг под раскидистым дубом в десяти шагах от отдыхающих девушек. Военный совет открыл Ал:
        - Я думаю, первоочередная задача - решить, как быть с принцессой. Можно, например, вернуть ее домой, под защиту отца и его гвардейцев.
        - Или найти в лесу какое-нибудь укрытие и подождать там завершения восстания, - вступила Ви. - Не думаю, чтобы Олег дал себя убить.
        - В любом случае главное слово за нашим четвероногим другом. Олег ведь поручил ее твоим заботам, да Bay?
        - Да, он попросил отвести ее в охотничий замок. Сейчас в лесах трудно найти по-настоящему надежное убежище. Разве что далеко на севере! Леса королевства кишат всякой нечистью. Орки, урхи, драки - все повылазили, чуют поживу. Конечно, ватаги в два десятка голов нам не очень страшны. Но серьезной осады наша разномастная компания не выдержит. Да и мне нужно как можно быстрее вернуться к Олегу.
        - Но ведь он с войском восставших тоже идет к Столице?
        - Да. Но встречаться с ними нам нельзя. Представляете, что может быть, если в окружении Гвалта узнают, кто такая Ксана?
        - Прости, но мы не очень хорошо знаем людей.
        - Да я, собственно, тоже знаю их не слишком хорошо. Но опыт подсказывает, что лучше ожидать худшего. Думаю, найдется немало желающих надавить на отцовские чувства короля и заставить его принять те или иные решения.
        - Умом я понимаю, что такое возможно, но сам бы до этого не додумался. Хорошо, что мы тебя нашли.
        - Я себе тоже нравлюсь! Так вот, двигаться нам надлежит на юго-восток. Если ночь будет светлой, часа через три выйдем на Аденомский тракт. Еще три-четыре часа по тракту, и к рассвету можно будет свернуть к Замку. Битва, скорее всего, будет гораздо севернее, на поле вокруг Чертовой Лысины. Не в обиду нашему рогатому союзнику будь сказано.
        Зазрак при этом замечании поклонился со слабой улыбкой на тонких губах.
        - Думаешь, принцессы еще не хватились? - снова обратился к Bay Ал.
        - Да ищут уже, наверное, но мы с Эолой что-нибудь придумаем.
        - Эола - эльдэ? Я имею в виду - она эльф?
        - Зачем спрашивать про очевидные вещи? Я ведь чувствую, что мой разум для вас обоих - раскрытая книга.
        - Ну, во-первых, мне нравится произносить слова. Я лет сто по вашему счету не имел такой возможности. А во-вторых, в беседе участвует Зазрак. А он, насколько я понимаю, мыслей не слышит.
        - «Участвует» - это явное преувеличение. Тот, кто ничего не смыслит в сути беседы, должен помалкивать. Да и проблемы у нас разные. Если честно, я до сих пор боюсь смотреть вверх.
        - Ничего. Скоро стемнеет, и вам с Хармой станет полегче. Что, кстати, собираетесь делать вы? Портал еще теплится. Думаю, что смогу открыть для вас Путь в Гвингорм.
        - Ну, не знаю... Жутко хочется пойти с вами. Столько новых впечатлений я не получал за всю мою предыдущую жизнь. Вот только Харма от переживаний совсем вымоталась... Да и Хрона Лу мы с собой точно уж не потащим. Самым разумным, наверное, будет вернуться, - грустно подытожил Зазрак. - Когда вы уходите?
        - Уже скоро. Ксана поспит в седле.
        - Страшно жалко расставаться. - Зазрак обвел глазами новых знакомых. - Это ведь навсегда! Все пути сюда у нас охраняются. Второго такого случая уже не будет!
        - Как знать... - улыбнулась Ви. - Может быть, МЫ к тебе в гости соберемся?
        - Я-то рад буду. И Харма. И моя мама Кара Ондр. А вот остальные просто озвереют. Для них «эйнджел», «лучар», «серафим» - ругательства, а обитатели Питательного Слоя - полуразумны. Про эльфов я и вовсе... - Зазрак замолчал на полуслове, повинуясь тревожному жесту Ала.
        - Земля дрожит, - пояснил эльф. - Сюда скачут конники. Предлагаю всем отойти дальше в лес. Ви, буди девочек. Зазрак, поднимай гвина. Он уже давно очнулся, но от страха притворяется. И оставляйте меньше следов!
        - Может быть, как раз моих следов нужно оставить побольше, - пробурчал Зазрак, подходя к Хрону Лу.
        Конников было чуть более двух десятков, и ехали они не слишком быстро. Впереди, свесившись с седла, скакал верткий, подвижный человечек в кожаном панцире поверх серого, совсем не воинского кафтана. Он явно рассматривал следы.
        Сразу за следопытом держался бородатый человек в богатой, но плохо подобранной одежде.
        «Одет в чужое», - пришла в голову Ви неожиданная мысль. Похоже, на смену утраченным способностям приходили какие-то местные аналоги.
        - Стоп! - скомандовал разведчик. Вся группа остановилась.
        Следопыт спрыгнул с коня и, согнувшись, вгляделся в уходящие с тропинки отпечатки. Затем он, изменившись в лице, повернулся к предводителю.
        - Что там, Нырок? - негромко спросил его тот. - Дьявола увидал?
        Не отвечая, Нырок принялся креститься и пятиться. Начавшие было подсмеиваться всадники озадаченно примолкли и стали оглядываться по сторонам с самым мрачным видом.
        - Ты, Нырок, не шути! И в панику не впадай! Некому здеся быть, окромя девки с волком на седле. Нам же бортники ясно сказали, что она сюда поскакала. А все прочие следы нас не колышут. Баба нам нужна, верно я говорю, мужики?
        Народ приободрился и одобрительно заворчал.
        - Куда ейная кобылка поскакала, а, Нырок? Может, тебе для вразумления по сусалам слегка поелозить? Иль не надо?
        Следопыт наконец внял вкрадчивому тону предводителя и, косясь в сторону леса, проговорил:
        - Тама они. Кобылу под уздцы вел кто-то странный. Весу в нем, как в подростке, а шаги широкие, вроде как у доспелого. Баб рядом с кобылой вроде как две, а вот окромя их еще трое, так на ногах у них - копыта коровьи! Святым духом клянусь!
        - Коровы, што ль?
        - Не! О двух ногах, но с копытами!
        - Ну ты, блин, даешь! Не могут коровы на двух ногах ходить и баб перед собой гнать. Обычно бывает наоборот!
        Всадники, слушая уверенный голос вожака, приободрились, и шутка имела шумный успех. Но смеялись они недолго.
        - Сзади! - раздался предостерегающий окрик дозорного. Из леса на дальнем краю прогалины показалась плотная толпа.
        - К бою! - рявкнул предводитель, вытаскивая меч из ножен.
        Нападавших узнать было не трудно. Только орки бегали такой корявой, раскачивающейся побежкой.
        - Возьмем их в копья! - Атаман явно был рад, что вместо нечистой силы Провидение подогнало под расправу хотя и крупноватых, но все же вполне обычных противников.
        Орки бежали глупой, беспорядочной толпой. Они даже не атаковали, а просто бежали, как бы преследуя кого-то. Но когда им навстречу развернулся конный строй естественных врагов, рефлексы сработали безотказно. Походный бег резко сменился боевым, целенаправленным рывком. Многоголосый вопль вылетел из пяти десятков глоток, и сотня глаз загорелась кровожадным, яростным азартом.

***
        - Стой, Струм, стой, тебе говорю! - орал Твур, стараясь перекричать атакующих рогачей. - Ляг, полежи троху! На хрена они с руконогими сцепились? Нам прынцеску искать надо, а не драться с кем попадя! Еле-еле смогли этих балбесов в нужную сторону направить, так нет же, драку им подавай!
        - А как их остановишь? У меня, признаться, тоже зуд по всей туше пошел, когда я этих конников увидал. Это что-то биологическое!
        - Ого, какие ты слова говоришь! Ежели б я тебя не знал с малолетства, вмиг решил бы, что ты - доцент аль прохвессор какой. Во, сшиблись! А орут-то! Как мыслишь, побьют рогачи людишек? Может, нам с тобой подальше отбежать?
        - Побьют! Они шас злые, дальше некуда. Ты, конечно, нехило придумал с моим талисманом, что он, мол, направление на Отца им показывает. Вцепились, как оголодавший дезертир в трубу Прямого Стока! Там он теперь, талисман, в гуще. Во слухачам радость и Шефу развлечение! Может, нам самое время с лямбды нашей спрыгнуть? Ведь не могут теперь тугодумы из слухачки за нами бдеть?
        - Потеряли они нас, потеряли, не сомневайся! Они ведь по талисману настраивались. А теперь там другие орки вокруг. Думаю, эти децибелы еще долго будут пытаться разобраться, что к чему. Ну а когда наконец сведения из архива запросят и наши тела по генкодам найдут, то, может быть, вся эта возня так или иначе кончится! Эх, радуйся, Струмище! Мы теперь с тобой «алиби» имеем! Стопроцентное! Свободны, как плевок с высокой башни.
        - Это ты, Твурятина, конечно, хорошо говоришь. Но что-то я не рад. Привык, наверное. Не могу без задания, без смысла жизни. Глупость всякая в голову лезть начинает. А еще надо бы Шефу сообщить про этих двоих из Спецкоманды! Это же заговор! Предательство Темного дела! Ого! Смотри: по-моему, руконогим кранты!
        Рогачи действительно побеждали. Люди, явно не ожидавшие такого натиска, оказались окруженными беснующейся, воющей толпой. Обиженные в самом святом, фанатики кидались на них остервенело, презирая боль и страх смерти. И хотя больше половины орков уже полегло, оставшиеся заваливали одного всадника за другим.
        - На прорыв! - закричал кто-то из людей, и оставшийся десяток конников ринулся в одну сторону, стараясь вырваться из смертельного кольца.
        Вырвались лишь четверо. Два десятка оставшихся на ногах рогачей бросились в погоню. Брошенный умелой рукой топор сбил с седла приотставшего всадника.
        - Ну что, присоединимся к победителям? - вскинулся было Струм. - А то они разбираться начнут, где мы отсиживались и почему!
        - Погодь! Чую, не все еще! Во! Видал? Что я говорил?
        Преследующие людей орки вдруг начали спотыкаться и кубарем валиться наземь. Из близкого подлеска в них били стрелы. Серебристые промельки сливались в последовательные цепочки, как если бы стреляли «волной», когда сигналом для каждого стрелка является сход стрелы предыдущего. Или обстрел вели зверски искусные стрелки, способные выпустить по стреле на каждый удар сердца. Как бы то ни было, но они просто косили ряды рогачей. Через минуту все было кончено.
        - Ну, и где бы ты был, ежели б меня не слушал? - по привычке вякнул Твур. Однако ряшка у него была озадаченная. - Кто же это? Неужто Остроухие? По-моему людишки так из луков бить не могут. Ну, подождем, посмотрим...

***
        - Я думаю, будет полезно все же узнать, кто и зачем шел по твоему следу, - сказал Ал, опуская лук.
        - Согласна. Да и люди как раз остановились. Им, видимо, тоже любопытно, откуда явилась помощь.
        - Я выйду, а ты пока не показывайся. - Ал выступил из-под защиты подлеска.
        Трое конников, на все еще храпящих в горячке боя лошадях, направились к нему.
        Вперед выехал бородатый предводитель в забрызганных кровью доспехах. Был он ранен, но взгляд имел по-прежнему хитрый, оценивающий.
        - Я, признаться, сначала подумал, что это мой приятель Оле- лучник! Но теперь вижу, что обознался! Благодарю за нежданную помощь, друг-эльф! Передай также нашу благодарность твоим отважным сородичам, осторожность которых не дает им выйти из леса!
        - Орки столь же противны нам, как и вам! - игнорируя обидный намек, слегка поклонился Ал. - Что вы искали в этих местах?
        - Я как раз собирался тебя спросить. Не видели ли вы молодую женщину моего племени на пегой кобылке? Она путешествует в сопровождении ручного волка!
        - Вынужден тебя огорчить, человек. Аданес <Аданес - женщина из рода людей.> на пегой кобыле мы не встречали.
        - Ой ли?
        - Ты плохо знаешь мой народ! Мы никогда не лжем. Ложь противна нам, как и любое искажение.
        - Ну что ж. Я еще раз благодарю за своевременное вмешательство. - Чернобородый предводитель людей не очень-то почтительно развернул коня хвостом к собеседнику.
        На губах Ала появилась чуть презрительная полуулыбка:
        - Постарайся заставить своего коня снова повернуться ко мне, смертный, ибо разговор наш еще не закончен!
        - Что еще хочет узнать любитель правдивых слов? - недоуменно процедил атаман, снова разворачиваясь.
        - Узнать - ничего. Я должен нечто вам сообщить. С этой минуты вы перестаете искать на нашей земле своих женщин и с максимально возможной скоростью удаляетесь по собственным следам. Свернувший с тропы раньше чем через два часа или вернувшийся автоматически становится мишенью для наших стрел.
        Ал поднял с земли рогатый шлем какого-то орка и подбросил его над собой. Сопровождаемый взглядами трех людей шлем поднялся до верхней точки и устремился вниз, прямо в голову бестолковому эльфу. При этом сам бросавший, нимало не интересуясь его полетом, продолжал смотреть на атамана. За долю секунды до того, как рогатая штуковина обрушилась на белокурую голову, из леса ударила стрела. Шлем, пробитый навылет, упал в траву.
        - Убедительно, ничего не скажешь, - скривился чернобородый. - Опять не вышло поймать лучникову подружку, - процедил он себе под нос.
        Поглядывая на эльфа с неприязненным уважением, люди направились восвояси, постепенно набирая скорость.
        Увидев, что Ви не собирается выходить, Ал вернулся под полог леса.
        - Думаешь, они отступятся? - спросил он подругу.
        - Это очень вероятно. Ты правильно придумал с пробитым шлемом. Подобные фокусы должны на таких действовать безотказно. Они определенно решили, что нас тут не меньше десятка. А даже один эльф в лесу стоит троих людей. К тому же я почувствую их приближение заранее. Как, например, чувствую десяток раненых орков там, на поляне. Мне даже кажется, что я узнаю образ одного из них. Это тот, который отравил Bay.
        - Постой, покажи-ка мне его. О, кажется, и я его знаю! Он пытался остановить нас у Портала. Ну-ка посмотри поглубже. Что-то мне не верится, что это простой орк!
        - У орков редко бывает это самое «поглубже»! Но чем наш друг Зазрак не шутит! Подожди немного... Есть! Ты прав! Не орк это. Истинное тело его с рогами. И копытами. По крайней мере, он себя таким помнит. Что-то много пришельцев снизу нам сегодня попадается! Заинтересовались они нашим Экспериментом, завозились. Ну, что, берем этого двуличного недомерка?
        - А зачем, собственно? Что нового он нам может рассказать? Лучше сделаем вид, что мы обычные эльфы и игры спецслужб нас не касаются. Просканируй, нет ли среди трупов какого-нибудь поискового устройства. Не могли они нас по Порталу вычислить.

***
        - Ну почему я не стал билетером во Дворе Зрелищ? Выкосили рогачей, как бунтующих порчей в Спецзоне! Не везет! С самого первого дня этой противной лямбды не везет!
        - Не скули! Лучше ползи, поищи талисман. Он у шамана ихнего быть должен. Через него сможем Шефу рапорт отправить.
        - А куда это Остроухие направились? Раненых добивать?
        - Не! Я слыхал от сильников, они раненых не добивают. Оставляют это дело волкам. Мол, кто сам оклемается - тому и жить. Боюсь я, они талисман ищут. Слушай, Твур, а можно я на них не пойду! Убьют ведь. В секунду стрелу промежду глаз всадют. Ты же видал, чего они над рогачами учинили?
        - Ладно уж, лежи! Хрень с этим талисманом! Я, признаться, и сам дрожу. Полежим троху, а потом за ними побежим. Может, кого по дороге натравим. А там слухачи генкоды поднимут, свяжутся с нами.
        Слог 30 ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?
        Лэйм Храм Пяти Первоэлементов Утро
        Сан был огнем. Могучим, сметающим огненным смерчем. Он метался вокруг Летты, осыпая ее градом ударов, он вкладывал в каждый удар огненную ярость, кипящую в глубине солнечного сплетения. Он чувствовал единство, рук и ног, похожих на когтистые лапы бешеной огненной кошки.
        Но Летта ускользала от ударов, не позволяя загнать себя в угол, отказываясь принимать в себя всю полноту его натиска. Она гасила его ярость холодными движениями упругих рук, она растворяла его силу в водовороте своего вращения, в приливах и отливах текущего мягкого тела. Она была водой.
        И тогда Сан стал землей. Он зажал воду могучими объятиями берегов. Он навалился на нее неумолимой тяжестью. Немного замедлив движения, сатвийский боец наполнил руки убийственной силой. Вода забилась в многотонных каменных колоннах и, чтобы выжить, стала деревом.
        Верткие уверенные корни быстро находили трещинки и ложбинки в кажущихся несокрушимыми земных толщах. Корни впивались в щели, ломая целостность, выкручивая кости и давя на суставы. Гибкий стебель, умело толкая то здесь, то там, лишал монолит скалы устойчивости, и падающая, расчлененная земля спешно породила металл.
        Затвердевшее тело опять обрело упругость и подвижность. Сан начал стремительными движениями обрубать вцепившиеся ветви. И дерево вдруг загорелось, опаляя лезвия рук огненным дыханием закипающей ярости.
        И тогда расплавился металл и потек жгучими волнами ускользающей влаги. Замкнулся великий круг тактики, круг гунфу
<Гунфу - работа мастера, мастерство.>...
        - Хорошо! Очень хорошо! - сказал седовласый старец в красно- желтом одеянии Мастера. Его глаза ясные, как у юноши, с гордостью смотрели на остановившихся бойцов. - Понять истину сознанием - не главное. Главное - найти ее в себе, в каждом цуне <Цунь - индивидуальная для каждого чсловска мера длины. Применяется в рефлексотерапии.> тела, в каждой капле крови, в каждом глотке ци
<Ци - биологическая энергия живых существ.>. Не нужно стремиться стать Мастером, нужно быть им. Не нужно говорить об Истине, нужно слушать ее пульс в глубине своего сердца. И поэтому помолчим и послушаем...
        Мастер закрыл глаза, и тело его мгновенно выпало из пространства восприятия. Он оставался здесь, но все же чудесным образом отсутствовал, растворившись в ровном ряду одинаковых статуй. Летта и Сан привычным движением опустились на колени. Время послушно слилось с дыханием и перестало существовать.
        А когда оно родилось снова, был уже вечер. Пять Мастеров стояли перед Саном и Леттой, и их лица излучали печальный свет.
        - Мы вынуждены закончить ваше обучение, - сказал Мастер Огня. - Это идет вразрез с нашими традициями, но так надо.
        - Вам понадобился месяц на то, что другие не могут постичь и за несколько лет, - продолжил Мастер Воды. - Но даже с вашими талантами на Нежные Касания, Звездные Знаки и Язык Истинной Речи требуются годы. У вас нет этого времени.
        - Что-то свершается там, в большом мире, - вступил Мастер Металла. - Что-то, требующее вашего присутствия. Не спрашивайте, откуда пришла весть. Примите все как должное.
        После минуты вдумчивой тишины заговорил Мастер Земли:
        - Вы - не обычные люди. Вы пришельцы из далекого горнего мира. Мы не в силах постигнуть полноту Великого Замысла, но одно мы знаем наверняка. Где-то в миру вы должны найти своих братьев и сестер. И когда все шесть частей одного целого сойдутся вместе, вы поймете, что нужно делать...
        Сан встретился глазами с потемневшим от внутреннего напряжения взглядом Летты и послал в его глубину волну ласки и нежности.
        Потеплевшие искры золотых глаз вспыхнули ответным светом, и ученики поклонились Учителям искренним, спокойным поклоном.
        Прощаясь, Мастера вложили правый кулак в левую ладонь, навеки заключая жесткость в объятия мягкости, атаку в круг обороны, жажду новых и новых знаний в океан мудрости. И когда за последним из них закрылась дверь, Летта услышала едва различимую мысль: «Что будем делать, бодхисатва?»
        Слог 31 ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ГВИНА
        Подмирье Дом генерала Ондра Серое междувременъе
        - Ну не мог я в записке написать яснее! А вдруг бы прочел отец? Я не хотел и не хочу ставить его в щекотливое положение! - Зазрак все время ловил себя на том, что, оправдываясь, выглядит глупо.
        Мама сидела в кресле и укоризненно смотрела на него своими огромными, черными глазами.
        - Ничего страшного не случилось! Мы, конечно, вымотались до чрезвычайности, но Харма уже в порядке а инспектор из Министерства Росы нашел тяжелобольного Хрона Лу в постели. Все пристойно, никто ни о чем не догадывается.
        - Ты меня утешаешь или себя? - Негромкий, бархатистый голос Кары Ондр наполнял собой комнату и жил как бы отдельно от нее самой. - Я бы на твоем месте вряд ли нашла основания для оптимизма. Во-первых, инспектор мог быть агентом Тайной Канцелярии. Во-вторых, он вполне мог обратить внимание на не совсем обычный оттенок кожи встретившей его девушки. Знакомство с Солнцем Питательного Слоя не проходит бесследно! Ну и, в-третьих, легко проверить, обращался ли Хрон Лу к врачу. Мы, конечно, будем надеяться на лучшее, но шансов немного. Ты не думал забрать Харму к нам?
        - Мам, спасибо, что первая заговорила об этом. Я сам хотел просить тебя дать Харме убежище, как только Хрон Лу немного оправится. Он ей не отец, только отчим. Ее ничто не держит в его доме.
        - Приведи ее к нам уже сегодня. Я найму для Хрона Лу сиделку и сделаю это так, чтобы никто не знал имени заказчика. Ты все убрал в лаборатории?
        - Да, мама. Не скажу, что это было легко. Ведь, разрушая варварское устройство, я навсегда отрезал себе дорогу наверх...
        - Ты в этом уверен? Никогда не говори «никогда»...
        - Что ты имеешь в виду?
        - Пока только то, что после этого путешествия ты всю жизнь будешь искать возможность снова вернуться туда. Как я...
        - Сколько мне еще не ходить в школу?
        - Три-четыре дня. К счастью, вы недолго были под лучами Солнца, и «загар» у вас достаточно слаб.
        - К счастью, мы все-таки были под лучами Солнца, мама! А то, что недолго, так это к несчастью.
        - Тебе действительно там понравилось?
        - Разве ЭТО может не понравиться? Знаешь, это похоже на пробуждение от тяжелого кошмара. Сначала все вокруг мрачное, унылое, больное. И вдруг открывается в небе окно, и через него в тебя врывается совсем другая жизнь. Сотни цветов, тысячи запахов, море звуков, мириады смыслов. Наверное, это как полет над горами после бесконечного блуждания по тесным и смрадным ходам канализации! А Ал и Ви - это и вовсе что-то непередаваемое! Мама, если бы ты видела, какие у них лица! Они просто светятся изнутри! А как они любят друг друга! Об этом не было сказано ни слова, но каждый, имеющий глаза и сердце, видел и чувствовал их любовь! Нет, они не сделали мне ничего особенно хорошего. Они просто общались со мной, как друг с другом: мягко, доверительно и радостно. С интересом. Они как будто ждут от каждого собеседника приятного сюрприза. Некоей новой мысли, нового образа, некоего чудесного экспоната в свою коллекцию. Нет, не экспоната! Скорее инструмента для любимой и радостной работы по преобразованию мира. Я ждал недоверия, настороженности, враждебности, наконец, но ничего этого не было. Я целый час был одним из
них! Несмотря на рога и копыта! Как бы я хотел, чтобы этот час длился вечно!
        - «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» - Кара, по своему обыкновению, беззвучно рассмеялась. - Ты радуешь меня, сын! Прошу тебя, расскажи мне все еще раз, и со всеми подробностями!
        Слог 32 РЕЙД НА СТОЛИЦУ
        Лэйм Дорога в пяти милях от столицы Диабемского королевства Ночь
        За два часа до восхода солнца из передового отряда доложили, что лес наконец кончился.
        Гвалт немедленно поскакал вперед, вдоль нестройной колонны, растянутой на несколько миль, чтобы не допустить шума и проследить за правильной расстановкой сил на поле будущей битвы. «Дохлое дело», - подумал Олег, провожая его мрачным, тоскливым взглядом.
        От Bay он знал, что королевские войска уже вчера днем расположились на равнине перед Столицей. Окопались и ждут. А мы с марша. Усталые, рассредоточенные. Короче, тоска смертная.
        Bay, кстати, тоже в тоске. Появился уже в темноте, весь какой-то мятый, измученный. Насчет Ксаны буркнул только, что она в безопасности. Скрывает он что-то. Но про Ксану не врет. Это Олег чувствовал хорошо.
        Ну ладно. Вернемся к нам - баранам.
        Воистину - бараны! Идем на бойню, торопимся, спешим. Видит Сатва: я не хотел! Но как их убедишь? Слушают - и не слышат. Гонит их что-то, подталкивает изнутри, глаза застит, соображать и чувствовать не дает. Как под гипнозом все.
        Кроме меня.
        Почему, кстати? Почему Это против меня не властно? Особенный? Избранный? Кем? И главное, для чего? Как же это все-таки безчеловечно: избрать и не говорить, для чего. А спрашивают по полной программе! Чуть расслабишься, начнешь себя жалеть, так сразу по носу щелчок: не для себя живешь!
        А для кого?
        Нет ответа...
        Так. Начнем сначала.
        Визуализируем диспозицию. (Откуда, кстати, у меня в мозгах такие перлы? Может, от отца? Вот ведь выскочит что-нито, у народа глаза, как у филинов, делаются. Уважают.)
        Олег предоставил Белогриву самостоятельно держаться в колонне и сосредоточился на образах, переданных Bay.
        Основные силы барон Ле Кампф расставил на склоне невысокого холма, именуемого в народе Чертовой Лысиной. На темечке этой лысины располагался шатер его величества короля Диабемского. Сам сюзерен конечно же остался в городе, за надежными стенами замка. Золотой штандарт на вершине должен был поднимать дух и вселять уверенность.
        Левый фланг королевских войск прикрывал глубокий овраг, по дну которого струились из города сточные воды. Вдоль оврага расположилась личная гвардия барона. Сытые и нерассуждающие северные варвары, вооруженные тяжелыми арбалетами и широкими палашами, никогда еще не упускали случая пролить кровь. Правда, крутизна склонов сильно уменьшала их шансы на рукопашную, и они от скуки острили и без того острые арбалетные болты.
        На правом фланге хитрый барон поставил полки из провинции. Именно здесь должны были произойти основные события. Здесь ожидали битвы высокие, сухие аденомцы с красными перьями на заостренных шлемах и идолбуржцы, приземистые и кряжистые, как лесные коряги.
        Олег так ясно представил себе замершие в молчаливом порядке стройные ряды, поблескивающие в первых лучах солнца сталью доспехов, что сердце болезненно сжалось. Там, на равнине, ждали профессиональные солдаты. С младых ногтей их приучали к мысли, что они - опора порядка, а смерды - темное, глупое быдло. Все они были свободнорожденными. И все они ненавидели чернь. «Они дерутся за свое, а мы алкаем чужого», - пришла вдруг непослушная мысль. Олег отогнал ее, снова возвращаясь к диспозиции.
        Центр. В центре барон расположил западных наемников, людей угрюмых и хладнокровных, вооруженных короткими мечами и длинными, окованными металлом копьями. Они, конечно, додумались опоясать холм небольшим рвом, и, пока он не заполнится трупами, восставшим наверх не подняться.
        Олег ясно понимал, как будут разворачиваться события.
        Стихийная атака передовых сил Гвалта разобьется о колючий заслон наемнических копий. Спрыгнувших в ров будут с хаканьем рубить громадные рыцари, закованные в броню от пяток до макушки.
        Когда первая волна остановится, над присевшими копьеносцами в упор зазвенят тугие луки наемников из Восточного Предела - раскосых степняков, не дающих промаха в вороний глаз за полсотни шагов.
        В это время, обхватывая холм справа, в атаку пойдут крестьяне Брента и разбойники Тругла. Может быть, они даже потеснят аденомцев, но какой ценой? Суконные рубахи и кожаные куртки - плохая защита от безжалостной стали...
        И вот, когда последние смелые и решительные лягут, заливая жертвенной кровью тела самых смелых и самых решительных, когда усталость и страх заставят дрожать непривычные к битве руки, вот тогда через гребень перевалится тяжелая рыцарская конница и неудержимой лавиной скатится вниз, раскалывая строй атакующих надвое.
        А если к тому времени успеют подойти канувшие где-то в лесах траскийские Черные Рыцари с отрядом боевых драков, мало кто из восставших сумеет уйти от зубов и когтей, мечей и копий.
        Было что-то дикое и ненормальное в том, что тридцать тысяч человек трое суток шли только для того, чтобы быть убитыми на этой равнине.
        Гвалт в последние дни совсем обезумел. Он только смотрел на Олега горящими лихорадочным блеском глазами и говорил: «Не боись, братишка, мы их, сволочей, руками душить будем, дай только добраться!» Советов он то ли не слышал, то ли не понимал.
        Вчера, когда стало известно, что драки и Черные Рыцари еще не пришли, он погнал армию ускоренным маршем, стараясь появиться перед противником неожиданно, оттеснить наемников к оврагу и на плечах имперской пехоты ворваться в Столицу через бреши в недостроенной стене. Единственное, что удалось Олегу, - это убедить его послать две тысячи конных дальней лесной дорогой в обход Чертовой Лысины. Городские бродяги, примкнувшие к восставшим, должны были перед рассветом зажечь гвардейские казармы, прилегающие к королевскому дворцу. По этому сигналу конники выскочат из леса и, производя как можно больше шума, атакуют городские стены. В случае удачи половина королевских войск бросится в город защищать свои дома и семьи, а наемники и вассалы неизбежно потеряют боевой порядок и отвернутся от северной дороги.
«Только бы они поверили, что наши главные силы прошли Западным Трактом, - как заклинание, повторил Олег. - Где же Bay?»
        «Ну вот, пока вы тут прохлаждаетесь, я нашел этих мерзких рыцарей», - раздался сзади лающий, ворчливый мыслеголос. Bay сидел на небольшой кочке с гордым и слегка заносчивым видом.
        «Ты неисправим. - Олег соскочил с седла и присел рядом с другом. - Где они?»
        «Идут от Черных болот. Они блуждали там не меньше суток».
        «Кто же их кружил? Урхусы?» - Олег с трудом представил себе мрачных болотных монстров, воспылавших вдруг сочувствием к восставшим.
        «Общение с рыжеволосым не идет на пользу твоим умственным способностям. - Bay отвернул свою ехидную морду и сыто облизнулся. - Твоя сестра опять кормила меня козьим сыром...»
        «Виола? - Юноша вскочил, взглядом подзывая Белогрива. - Как ей удалось заманить их на север?»
        «Сила твоей маленькой сестренки растет с каждым днем. - Серк заговорил серьезным задумчивым голосом. - Я думаю, ей помогли Стихиали».
        «А где же была хваленая магия Черных Рыцарей?»
        «Мне надоели твои вопросы. - Bay в упор посмотрел на друга. - Войди и посмотри сам!»
        Последние слова прозвучали, как ритуальная фраза. «Мы с тобой одной крови, ты и я!» - послышался Олегу голос из далекого прошлого. Там тоже были волки, и черноглазый юноша со сверкающим кинжалом сражался с огромной полосатой кошкой. Картина была яркой и какой-то особенной, будто просвечивала из другого, непохожего на этот мира.
        «Обещай мне еще раз вспомнить это, когда все кончится», - взмолился Bay. Его глаза были широко раскрыты и смотрели на Олега со священным уважением.
        «Неужели эта способность видеть непонятное и слышать нездешнее и заставляет его проявлять ко мне столько внимания?» - мельком подумал Олег и, закрыв глаза, заглянул в мозг Bay.

***
        Ветки кустарника сплелись над головой грязно-бурым дырявым шатром. Вокруг было сыро и смрадно.
        Рыцари собрались на относительно сухом пространстве между трясинами и молились. Олег имел редкую возможность увидеть их без шлемов. Живых. Да еще в таком количестве. В первый раз он воочию наблюдал Черную Мессу.
        В центре пентаграммы, образованной коленопреклоненными рыцарями, лежал олененок. Его детские глаза с длинными ресницами испуганно перебегали с одного бесстрастного лица на другое.
        Рыцари, склонив головы в кожаных подшлемниках, ждали. Вдруг один из старших, сидящих во внутреннем пятиугольнике, издал низкий хриплый рев.
        Олег недостаточно отчетливо видел, но лицо пожилого рыцаря страшно изменилось. Лиловый ореол окутал засверкавшие багровым светом глаза. Рот раскрылся в многовековой космической жажде. Рыцарь медленно поднялся на ноги. Остальные, почти не размыкая губ, завыли протяжное, дьявольское трехголосье.
        Дрожащий крупной дрожью олененок заплакал. Слезы непрерывным потоком струились из замутненных предсмертной тоской глаз и капали в безразличную ко всему болотную жижу. Почти человеческий плач, разрывая монотонность ритуальной мантры, взмыл к далеким, затянутым вонючими испарениями небесам.
        Руки в черных шипастых перчатках... Зажмуренные глаза с капельками слез. Хруст выворачиваемой шеи. Последний душераздирающий крик... И торжествующий рев...
        Олег медленно расслабил одеревеневшие плечи и разжал сведенные судорогой кулаки.
        «Жертва была принята, и теперь они идут... - он с трудом вытолкнул слова из заполненного горечью рта. - Мы должны задержать их хотя бы до вечера. Сколько с ними драков?»
        «Тридцать. - Bay продолжал лежать, почти полностью скрываясь во влажной ночной траве. - И шестьдесят рыцарей. Тебе нужно взять с собой не меньше двух сотен этих вояк. - Он покосился на идущих мимо лесных братьев Радомира Меченого. - Или три сотни каких- нибудь других», - закончил он презрительно.
        Олег разделял симпатию своего друга к знаменитому разбойнику и его веселым молодцам. «А что, пожалуй лесная засада понравится им куда больше, чем бой в чистом поле, да еще в толпе бывших конюхов и землепашцев», - подумал Олег и, одним рывком взлетев в седло, поскакал вдоль колонны, тихо окликая Радомира.
        Слог 33 МЕЧОМ И СЛОВОМ
        Лэйм Лес в восьми милях севернее Столицы Утро
        Все шло хорошо.
        Лошади притерпелись к неожиданным исчезновениям и появлениям Bay. Молодцы Радомира, попавшие в привычную стихию лесной засады, сбросили мрачную обреченность ночного рейда. Отряд шел ускоренным маршем и с каждой минутой отдалялся от страшного будущего, притаившегося на равнине вокруг Столицы.
        Каким-то образом людям стало известно, что драки, скорее всего, канули в трясину и биться предстоит только с их хозяевами. Люди расправили плечи, шаги их обрели обычную легкость, и лица, омраченные несвободой кадрового солдата, просветлели и разгладились.
        - Ну что, Оле, твой волк по-прежнему не чует чешуйчатую мерзость? - улыбнулся Радомир. - С полусотней рыцарей мы шутя разберемся. Наконец-то проверим, так ли крепко они держат свои черные мечи! - Атаман погладил широкой ладонью рукоять изогнутой восточной сабли. - Я слышал, ты не раз сталкивался с ними?
        - Это правда. - Олег не разделял оптимизма союзника. - Последний раз они чуть не схватили меня. Только чудо помогло мне бежать.
        - Ты опять скромничаешь, - засмеялся Радомир. - Гвалт говорил мне о шести трупах и двух десятках раненых!
        - Гвалт любит преувеличения. - Олег напряженно вслушивался в звуки утреннего леса. - Мне кажется, они уже близко...
        Прямо под копытами лошадей возник Bay. Он незамедлительно начал чесаться и всем своим видом демонстрировал полное презрение ко всем людским битвам, сражениям и скандалам.
        - Впереди просека, - сказал Олег, остановившийся было взгляд которого вновь обрел подвижность. - Рыцари идут по ней. Ящеров с ними нет. Лучшего места для засады нам не найти.
        - Откуда ты все это знаешь? - удивился Радомир. - Держу пари, что минуту назад ты еще ничего не знал!
        - В этом лесу у нас много союзников. - Глаза Олега по- прежнему смотрели куда-то внутрь, будто бы он прислушивался к стуку собственного сердца. - Нам нужно действовать как можно быстрее, пока она не выпустила драков, - непонятно сказал он и тронул коня, объезжая своего волка, ожесточенно ищущегося и не обращающего внимания на весь белый свет.
        Радомир пожал плечами и коротко свистнул. Услыхав знакомый сигнал, разбойники принялись натягивать ослабленные тетивы луков и снимать чехлы с колчанов.
        Пока Радомир расставлял своих людей вдоль зеленой стены широкой просеки, Олег проехал немного вперед, спешился и укрылся в густых зарослях. Белогрив понимающе косил умным глазом и излучал поддержку и сочувствие.
        «Держись, сестренка... - шептал Олег, всем телом ощущая страшное напряжение, повисшее над лесом, - держись...»
        Трава на просеке зашевелилась. Неслышно ступая мягкими лапами, появился Bay и, тихо тявкнув, метнулся к кустам.
        Земля, уже несколько минут подрагивающая далеким топотом, задрожала явственно и неровно. Темная масса, возникшая в дальнем конце, приближалась дробной поступью закованных в броню рыцарских коней. Черное знамя тяжелыми складками свисало на круп передней лошади, и пышный вороной хвост казался варварским украшением пыльного, мрачного полотнища.
        Олег медленно опустился на колени и закрыл глаза. Страх, задавленный тисками воли, чуть слышно завозился под ложечкой. Но другая волна, рожденная опытом бесчисленных тренировок и сотен реальных схваток, поднялась из живота, заполняя тело спокойной мощью и подвижной, пружинистой ловкостью.
        Олег открыл глаза и бесшумно вскочил на ноги. Хвост рыцарской колонны только что прошел, и трава, истерзанная тяжелыми копытами, медленно распрямлялась. Невесомыми шагами лесного эльфа юноша двинулся вслед темной массе, оставившей после себя дух потных лошадей и мертвого, душного железа.
        Олег физически ощутил напряжение сотни воловьих жил с трепещущими в ожидании полета легкими древками, нацелившимися стальными наконечниками в незакрытые забрала.
        Звук топора гулко ударил притихший воздух, и свист стрел слился с ржанием лошадей и предсмертными хрипами. Рыцари с лязгом захлопнули забрала, но зеленые стрелы градом сыпались на них, находя щели в доспехах, впиваясь в ноги, в руки, в лошадей, не зная жалости и сожаления.
        Подрубленные могучими взмахами, обрушились на конников молодые деревца, уменьшая маневр и увеличивая панику. За полминуты просека превратилась в зеленый муравейник, в котором черные железные муравьи бестолково уворачивались от обезумевших от боли и страха вороных коней.
        И тогда из леса выскочили быстрые, как порывы летнего ветра, воины Радомира.
        Часть рыцарей, оставшаяся верхом, пыталась их рубить, но кони, вынужденные переступать упавших, не подчинялись шпорам. Лесные молодцы по трое-четверо бросались на всадников, и лязгающая груда падала, тяжело ухая о землю.
        И все же три десятка спешившихся рыцарей, собравшись в круг, медленно отступали. Они уже пришли в себя, и дюжина нападающих, возбужденных первым успехом, поплатилась жизнью за чрезмерную самоуверенность. Рыцари, сомкнув щиты в двухэтажное кольцо, ощетинились дымящимися кровью мечами.
        Олег направился к ним легким танцующим шагом, а сам с ужасом ощутил, что Виола слабеет и там, в двух лигах к северу, драки уже начинают приподнимать свои тупые, мерзкие морды.
        Сквозь туман ярости и боли, низвергающийся на него через сестру, Олег с удивлением услышал свой спокойный насмешливый голос:
        - Как долго вы собираетесь так стоять, храбрые рыцари? Или вы надеетесь на своих загулявших ящеров? Может быть, кто-нибудь покажет мне, что умеют траскийцы, кроме падений с лошади и дрожания за железным щитом? Того, кто победит меня, мои люди отпустят. Клянусь словом Оле-лучника!
        - Не слишком ли ты надеешься на кровь нелюдей, кощунственно принятую твоей гулящей родительницей, проклятый Лучник? - раздалось из глухого ряда стальных забрал.
        Этого не стоило говорить. Молчание дороже золота. Часто оно на вес жизни...
        - Тот, кто это сказал, будет первым. - Олег добавил в голос сталь Властного Слова. - Выходи и умри как подобает рыцарю!
        Медленно переставляя длинные ноги, долговязый траскиец выступил из отпрянувшего ряда. Оказавшись перед Олегом, он с хриплым ревом поднял меч над головой и одним прыжком покрыл разделяющее их расстояние.
        Полоса отточенной стали рассекла взвихрившийся воздух, а Оле- лучник оказался за спиной нападающего. Он даже не вытащил меч, а просто поверг тяжелую фигуру на траву непочтительным пинком пониже спины.
        - Когда же вы наконец научитесь драться? - презрительно бросил он молчащему кругу.
        Долговязый между тем поднялся. Он уже понял, что слухи о мастерстве эльфийского ублюдка не были преувеличенны. Но гордыня не желала мириться с очевидным, и рыцарь снова бросился в атаку.
        Меч прыгнул в руку Лучника беззвучной серебристой молнией, и нападающий напоролся на сверкающее острие всей тяжестью закованного в броню тела. Эльфийский клинок вошел между стальными пластинками в том месте, где нога прикрепляется к туловищу, и мучительная боль заставила рыцаря завыть диким, нечеловеческим голосом.
        - Техника, которую вы сейчас видели, - менторским тоном сказал Олег, - носит название «свободный меч». Проводя этот прием, вы должны, не парируя удар противника, перегруппировать тело так, чтобы вражеский выпад пришелся в пустоту, а острие вашего меча оказалось на пути его массы в уязвимом месте. В случае успеха он сам наденется на вертел, причем с той силой, которую вложил в свой собственный удар.
        - Ты слишком уверен в себе, эльфийский ублюдок! - процедил сквозь решетку забрала приземистый, кривоногий рыцарь.
        Он отбросил щит и, взяв меч двумя руками, шагнул навстречу Олегу. Меч был нестандартный: длинный, слегка изогнутый, с двуручной рукоятью и одной режущей гранью.
        «Это будет посложнее», - подумал юноша, по достоинству оценивая мягкие, осторожные движения нового противника.
        Траскиец не спеша двигался по кругу, выбирая момент для атаки.
        «Придется начать самому», - решил Олег и, взмахнув мечом над головой, обрушил на врага свою обычную серию «верх - низ, наружу - внутрь». Все четыре удара натолкнулись на звенящую сталь, и не успел последний звук достичь ушей зрителей, как мгновенный выпад в лицо чуть не рассек Олегу лоб под кожаной лентой, удерживающей волосы. «Островная техника!» - подумал юноша, невольно почувствовав холодок, пробежавший по спине. Он снова атаковал, вдвое ускорив вращение кисти, и снова его меч оказался отброшен, а рукав распорот ответным взмахом противника.
        - С каких пор дайны стали служить своим врагам? - спросил Олег, внимательно вглядываясь в смотровые щели забрала. Он совершенно ясно представил себе черные раскосые глаза и смуглое скуластое лицо с маленьким плоским носом.
        - Это не твое дело, - процедил Черный Рыцарь и ринулся вперед короткими топающими шагами, сопровождая их градом ударов.
        Олег, вынужденный перехватить меч двумя руками, отступал, ошеломленный этим бурным натиском, не укладывающимся ни в какие стандартные рамки. «Я слишком невнимателен», - мелькнула запоздалая мысль. Усилием воли юноша сбросил в разверзшуюся пасть подсознания все, остающееся за пределами здесь и сейчас, и попытался раствориться в бешеной пляске отточенных клинков.
        «Войдя в контакт, следуй движениям врага до тех пор, пока не почувствуешь Момент Истины. А почувствовав, сделай то единственное, что стоит выше его понимания...» - вспомнил Олег слова Двенадцатого Патриарха.
        «Локоть!» - мелькнуло в сознании, и острие эльфийского меча змеей скользнуло вдоль блокирующей катаны и впилось в локтевой сгиб вскрикнувшего дайна. Раненая рука выпустила рукоять, и Олег резким кистевым сбросом выбил меч из осиротевшей левой руки.
        - Ты хорошо сражался! - отсалютовал он отступившему противнику. - Но ты проиграл, а потому становишься моим пленником!
        Дайн опустился на колено и склонил голову. Опустив лицо в ответном поклоне, Олег попытался нащупать контакт с Виолой.
        На севере было мертво и тихо. Только зияла, медленно затягиваясь, дыра в астральной ткани леса, через которую только что низверглись в Адовы Миры потоки звериной ярости, боли и крови.
        «Они почти все мертвы, - раздался в его сознании удивленный голос Bay. - Осталось четыре... нет, пять штук. Они ломят напролом и минут через двадцать будут здесь».
        «А она? Почему я не чувствую ее?»
        «Я иду к ней».
        - Осторожно! - крик Радомира слегка запоздал, но Олег в последнюю долю секунды услышал звон тетивы и увидел в левом ракурсе серый стремительный промельк. Тяжелый арбалетный болт срезал только прядь волос с нырнувшей в пустоту головы белокурого менестреля.
        - Хиру ! - презрительно бросил в сторону своих соратников побежденный дайн и опустился на траву, пропуская над собой тучу зеленых стрел.
        - Кончайте с ними! - гаркнул Радомир и бросился было вперед, но Олег удержал его мысленным окриком.
        - Минут через двадцать здесь будут драки, - тихо сказал он и, видя, как потемнело лицо атамана, добавил: - Пять штук. Остальные нам уже не опасны. Выведи из боя копейщиков и расставь их, как договорились. Скажи, чтоб не трусили: пять - не тридцать.
        Радомир усмехнулся и, повернувшись к побоищу, особым образом свистнул.
        «Лишь бы древки выдержали», - подумал Олег.
        Bay промахнулся на десяток метров и чуть не угодил в толчею рукопашной схватки. Это с ним случалось крайне редко. Он был заметно расстроен и озабочен.
        «Она очень истощена. Сознание вернется не раньше, чем через десять-двенадцать часов. Но ты должен отправиться за ней немедленно. На подходе второй траскийский отряд. В нем еще сотня рыцарей. Пусть эти люди отвлекут их на себя и дадут Рыжеволосому увести от Столицы остатки разбитой армии».
        «Так мы разбиты?» - Олег впился взглядом в черные волчьи глаза под желтыми пятнами бровей.
        «Можно подумать, ты ожидал чего-то другого», - привычно съязвил Bay, но в его мыслетоне явно чувствовалась тоска и скорбь.
        «Побудь с Виолой. Мы только свернем шеи пятерке ящеров, и я сразу же примчусь за ней. Я не могу сбежать в самый опасный момент...»
        Bay сморщил влажный собачий нос и, буркнув: «Не опоздай!» - исчез.
        «Только десяток эльфийских стрел», - пообещал себе Олег, снимая с седла лук Олендила и натягивая тетиву.
        Подмирье Спецсектор Промежутка Вне времени
        - Ну что, нашел ты этих двоих мерзавцев? - Шеф Тайной Канцелярии рычал, как раненый шипозавр.
        - Да, Ваша Самость! Они отозвались на Зов и сейчас будут на связи. Извольте смотреть сюда! - Тупп Аррь, руководитель Службы Слежения, был сладок до омерзительности. В магическом шаре между тем клубился туман и мелькали бесформенные тени.
        - А где предсмертники?
        - В разных местах. Безволосый на юге. Появился совсем недавно из-под магической защиты Храма Первоначал. Никуда не торопится. Прямо сейчас сидит неподвижно. Принцесса подъезжает к Лесному замку. Ее туда сопровождает пара Остроухих. Попытки отбить не удались. Они, бестии, чуйствуют любую засаду. И из луков бьют, как из теллусийского пулемета. Смею обратить ваше внимание: странные они какие-то. Как и предсмертники, впрочем. Белоголовый телепается по лесам. Тоже не спешит. Даже как-то странно...
        - Что тебе странно, мыслитель хренов?
        - Прошу простить, но директива была спешная. Мол, упускаем время, мол, не успеваем. А наверху все относительно спокойно. Я извиняюсь, может, ничего страшного и нет?
        - Не твоих мозгов дело, что там на самом деле происходит! Твое дело слушать во все слушалки и смотреть во все гляделки. Ну, и где наши неразлучные?
        - С минуты на минуту, Ваша Самость! Помехи. Поле неустойчиво.
        - Вот! А ты нудишь: «ничего страшного». Поле отчего прыгает? Часто такое раньше бывало? То-то и оно! Ага, ну наконец-то! Старший глядатель Струм! Доложить обстановку!
        В шаре показалась скуластая харя здоровенного гоблина.
        - Это Вы, Ваша Самость? Простите, не вижу я Вас! У нас все из рук вон. Предсмертницу у нас Остроухие отбили. Взлететь мне на этом месте, гвины им помогали, из Спецкоманды. Двое. Ссылались на приказ своего генерала. Талисман тоже эльфы забрали. Разбили о камень, эйнджел их забери! Мы за ними бежим. Но город уже рядом, а силенок у нас никаких. Хорошо хоть сами живы. Гвур, правда, подвыдохся. Вон, в луже отмокает. Позвать?
        - Отставить отмокание! Спешным порядком мчите за север. Слухачи вам будут ориентиры указывать. Найдите там отряд руконогих в черном железе с ног до головы.
        - Черные Рыцари, я знаю, Ваша Самость!
        - Не перебивай, балбес, связь хреновая, помехи! Так вот. Найдите этих рыцарей и скажите, что знаете, где сейчас Оле-лучник. Запоминаешь? Это они так Белоголового называют. Они рады будут до соплей. А мы вас к нему подведем. Ясно?
        - Так точно, Ваша Самость! Слышь, Твур, вылазь, труба зовет!
        Слог 34 В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ СУДЬБЫ
        Лэйм Замок короля Диабемского Вечер следующего дня
        За решеткой окна, под потолком камеры, молчаливой тесной группой сидели птицы. Они уже не пытались клевать камень стен или пробиться к Виоле через Запретительное Слово. Они просто сидели, прикрыв глаза полупрозрачными веками, и мокро ежились под холодным ветром, несущим с базарной площади обрывки ругани и стук топоров. Плотники сооружали эшафот.
        Безжалостно цокая подковами, перед окном проехала телега, груженная дровами для Очистительного Огня. Возчики ругали проклятую ведьму, наславшую на город нескончаемый дождь. Один простуженным хриплым голосом успокаивал другого, что ничего, мол,
«загорится, а ежели чего, так мы ее саму горючкой обольем, во будет потеха!».
        Виола невольно поежилась.
        Огонь.
        Жадное, пожирающее плоть пламя. Тошнотворный запах горелого мяса, кипящий жир, трескающиеся кости...
        Почему-то эта картина очень знакома. Будто бы было с ней уже один раз такое - страшное, дикое, несуразное. Умирать. Умирать в шестнадцать лет, когда только успела почувствовать себя в мире и мир в себе. Когда только начала изучать тайны живого и секреты мертвого. Когда уже произнесены первые двенадцать слов Истинной Речи и Королева Фей явила ей свое лицо... Когда... Нет! Это невозможно, уйти вот так, не реализовав свои способности, не истратив энергии чувств, не наградив любовью чью-то высокую гордую душу. И как же быть с детьми, не рожденными дрожащим лоном, не выкормленными налившейся грудью, не получившими ее знаний и ее любви? Зачем же тогда все?
        Но на окне пурпурным пятном горит Запретительное Слово, а дверь наглухо запечатана Неснимаемым Заговором. И птицы за окном отчаялись помочь любимой подруге. И Стихиали не могут ничего изменить, потому что не мыслят, как люди, и не меняют чего-либо по своему желанию, а просто живут и меняются в соответствии друг с другом.
        И совсем нет сил. Что-то страшное случилось совсем недавно и выпило всю энергию... Способности как отрезало. Тихо все, мертво. И везде блоки... Возможно потом, на площади, можно будет попытаться восстановить силы. Можно будет пить энергию ветра и энергию Земли. На площади будут деревья и птицы. Много-много птиц. И много-много людей. Грязных, озлобленных, больных вчерашней и пьяных сегодняшней выпивкой, выкрикивающих проклятья зловонными ртами и вглядывающихся в «проклятую ведьму» налитыми кровью глазами. И эта кипящая бездна будет помогать палачу. Велика будет сила темной ненависти обманутых существ, созданных по образу и подобию божьему и брошенных на дьявольский произвол. И вряд ли удастся «проклятой ведьме» спасти свою молодую жизнь, вырваться из тисков порченой Кармы.
        Это преступления предков требуют искупления. Это насилие, совершенное ненавистным отцом, вопиет о мщении. Как не хочется платить по его счетам ей, жертве его похоти, зачатой на залитом кровью полу, в онемевшей от отчаяния и боли вдове, ставшей вдовою десять минут назад!..
        Неожиданно в углу камеры послышался тихий шорох. Это задвигался один из камней кладки, массивный, замшелый, пролежавший неподвижно с самого первого дня, когда предок нынешнего короля пожелал воздвигнуть дворец и оснастить его такими удобными, мрачными подземельями. Камень с глухим стуком рухнул на пол, и в отверстии заплясал зеленоватый фосфорный свет. «Гномы!» - с внезапной радостью подумала Виола. Она мгновенно вскочила на ноги и бросилась навстречу нечаянной надежде. Вслед за еще двумя кирпичами в камеру ввалился коренастый крепыш с седой бородой и быстрыми зелеными глазами.
        - Приветствую тебя, госпожа! - поклонился он, улыбаясь широкой гордой усмешкой. - Мы решили, что если уж гостить под землей, то лучше уж у нас, в Подгорном Царстве...
        - Далин! Как я рада тебя видеть! - воскликнула девушка и, присев на одно колено, обняла маленького друга. - Пойдем! Пойдем отсюда. Этот Черный Колдун совсем меня замучил своими мрачными намеками и противными экспериментами. Как я мечтаю снова искупаться в Реке! И увидеть Высокое Небо сквозь кроны Живых Деревьев! - Виола, говоря все это, пыталась выворотить из пролома еще один булыжник, но ей это никак не удавалось.
        - Позволь, госпожа! - Далин крепко уперся в пол короткими ногами и с хрустом вырвал камень с его веками освященного места.
        - Спасибо! - Виола встала на четвереньки и втиснулась в проход.
        В зеленом свете фосфорных светильников добрые, улыбающиеся лица дюжины гномов показались вдруг зловещими масками. Сердце сжало нехорошее предчувствие, но маленькая волшебница, отбросив страхи, пошла вперед. Образ брата возник в памяти призраком утраченной свободы, и его слова, принесенные из Монастыря Утренней Зари, отогнали неуверенность и страх: «Все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе».
        Маленькая процессия быстро шла по узкому, низкому коридору, пахнущему сыростью и временем.
        - Как ты думаешь, Далин, когда они обнаружат мое исчезновение? - спросила Виола тихим настороженным голосом.
        - Боюсь, что скоро, госпожа, - сокрушенно покачал головой гном. - Через каждый час надсмотрщик обязан убедиться, что заключенные на месте и не делают ничего недозволенного. Так что нам следует идти как можно быстрее. Мы идем сейчас тайным ходом, который люди устроили три века назад для возможного бегства из осажденного замка. Мы еще тогда нашли его и на всякий случай подвели к дальнему концу свой ход. Главное - успеть до него добраться прежде, чем нас догонят. Нам остается четыре сотни шагов. И потом еще пол-лиги по нашей отбочке. И все. Когда углубимся в Подгорное Царство, никакой Колдун не сможет тебя достать.
        - Ты в этом уверен, толстый кривоногий бездельник? - раздалось вдруг из темной ниши в десяти шагах впереди. Гномы мгновенно остановились и, подняв топоры, обступили Виолу. В темноте медленно проступил силуэт высокого мужчины в шипастой короне и длинном, до самого пола, плаще. Призрак был неприятно материален. - Ты снова порадовала меня, маленькая дикарка, - заговорил он шипящим нутряным голосом. - Твой авторитет среди нелюдей велик и многогранен. Эти бородатые несмышленыши пошли на смерть только ради того, чтобы сделать безнадежную попытку спасти тебя. Ты очень умело отняла у них жизнь. Молодец. Хвалю!
        Виола задохнулась от возмущения, но Далин, прикрыв ей рот ладонью, шепнул:
        - Он пытается вселить в нас страх и посеять семена раздора. И все это только потому, что погоня еще слишком далеко. - Он повернулся к остальным, и из-за спины Виолы выскочил пожилой гном с посохом в виде песчаной кобры. Он направил посох в центр призрака и начал петь что-то громким торжественным голосом. Презрительная усмешка исказила лицо Колдуна. Но через несколько секунд он начал бледнеть и гаснуть. Было видно, что он продолжает говорить, но ничего уже не было слышно, и наконец темнота в коридоре приобрела естественный чистый цвет отсутствия света.
        Беглецы немедленно бросились вперед.
        - Плохо, - проговорил на бегу Далин, - он знает, где мы сейчас. Его прихвостни уже мчатся сюда со всех ног.
        «Или лап», - добавила про себя Виола, невольно поежившись. Эта мысль неожиданно разорвала тонкую защитную оболочку, и поток воспоминаний буквально захлестнул сознание девушки.
        Она вдруг снова оказалась на лесной поляне, заполненной страшным напряжением. Голова запульсировала многочасовой болью, пальцы судорожно сжали пучки травы, пересохший рот вспух чужеродной, запекшейся коркой.
        Она уже не могла их держать, и они чувствовали это. Они глухо взревывали, ошалело тряся полусонными мордами. Они непонимающе таращились круглыми глазами и нервно слизывали черными языками вязкую вонючую слюну. Крупная дрожь пробегала по их чешуйчатым тушам, колючие хвосты колотили по истоптанной, спутанной траве, а кривые острые когти хищно царапали изнывающую от отвращения землю.
        Краем сознания Виола приняла призыв Черного Пастуха, который после суток бесплодных поисков обнаружил наконец свое стадо. Сделав титаническое усилие, она придавила к земле десяток вскинувшихся было драков и сквозь наползающий багровый туман ударила синей спиралью в открывшийся мозг «повелителя ящеров».
        По ватной, лопнувшей тишине она вдруг поняла, что убила его. Видимо, тридцать шесть часов непрерывного поединка измотали ее до последних пределов, за которыми теряется ощущение добра и зла, истины и лжи и остаются только инстинкты. «Сейчас я буду их душить, - вдруг осознала Виола, - одного за другим. Одного за другим. И когда сдохнет последний, можно будет наконец отдохнуть».
        Эта мысль всколыхнула в ней горькую, душную волну ненависти, и концентрация сразу упала, и драки опять повскакали на свои кривые, противные лапы...
        И тогда она с хриплым криком бросилась прямо к ним, туда, в тесноту и толчею озверевших от непонимания ящеров, и первый из них задушенно хрюкнул и, с вывернутой шеей, завалился на спину, подставляя второму свое белесое, вздрагивающее брюхо. А этот второй, словно обретя наконец смысл жизни, с восторженным ревом впился зубами в липкую мякоть, и фонтан холодной крови взлетел к отвернувшемуся в ужасе небу...
        Началась дикая свалка. Виола металась среди дерущихся монстров, закрыв ослепшие, ставшие ненужными глаза. Она чувствовала их всех, она торжествовала, когда мощные челюсти перекусывали очередное горло, она наслаждалась разрушением, и наслаждение это было стыдным и притягательным одновременно. И потом, когда последний оставшийся в живых ящер, жалобно скуля, попытался уползти, она бросилась к нему и, собрав последние силы, перекрыла главную артерию, и облегчение пролилось в мир затухающими толчками умирающего змеиного сердца...
        Виола в ужасе споткнулась и чуть не упала.
        «Неужели это была я? Господи, какой ужас! Прости, прости мне, если сможешь...» Она машинально продолжала бежать, но жажда свободы вдруг погасла в ней, вытесненная страшными воспоминаниями.
        Неожиданно гномы, пять минут назад перешедшие на бег, остановились.
        - В ста шагах за поворотом - выход на поверхность. А кроме того, засада, - шепнул Далин на ухо Виоле, в изнеможении опустившейся на пол. - Этот ваш Колдун откуда-то знает это место и успел послать своих слуг нам наперехват.
        - Там Черные Рыцари, - устало сказала девушка и, вздрогнув, широко раскрыла глаза. Способности возвращались!
        «Раскаяние! - вспыхнула мысль. - Искреннее раскаяние частично искупляет вину! Господи, спасибо тебе ты мудрый, ты знаешь все, в том числе и то, почему невозможно счастье именно сейчас и почему этот человек или этот народ живут так, а не иначе. И только ты можешь решать, кому жить, а кому умереть...»
        Тяжелая поступь закованных в латы рыцарей звучала все громче и громче.
        - Они перехватили нас в людском коридоре. Избежать встречи мы не можем. Придется драться, госпожа, - поклонился Далин.
        Виола встала и на ходу попыталась прощупать мозги преследователей. «Ага, боятся», - злорадно подумала она, ощутив тройную, тщательно сшитую защиту.
        - Они боятся, что у вас есть другие тайные ходы. Ждать они не намерены. Сейчас двинутся нам навстречу. Коридор тут широкий, попробуем затаиться. Может быть, пройдут мимо?
        - Не думаю, но попытаться стоит. Благо здесь достаточно мусора. По крайней мере наша атака будет внезапной.
        Гномы поплевали на ладони и разошлись к изрезанным трещинами и нишами стенам. Виола отступила в дальний угол. Лопатки уперлись в холодный камень подземелья, и энергия Стихиали Недр тоненькой струйкой поползла вверх по позвоночнику. Эх! Хотя бы десять минут такого дыхания, и можно будет побороться! Но шипящий свет факелов уже ввалился под своды комнаты. Траскийцы шли осторожно, держа мечи наготове.
        «Знают, что мы должны быть уже где-то здесь, - решила девушка. - Ну почему, почему их так много?»
        Гномы слились со стенами, и несколько мгновений Виола цеплялась за надежду, что враги пройдут мимо. Но кто-то из рыцарей все же заглянул в одну из ниш. Широкий топор, откованный мастерами Подгорного Царства, с обиженным звоном прервал свой короткий полет, и не в меру усердный солдат тяжело рухнул на пол. С пронзительным воплем гномы бросились в атаку. Звон железа, сопение и топот многократно отразились от гулких стен и повисли в комнате.
        Очень скоро опомнившиеся рыцари начали теснить маленьких бородачей. Топор против меча не так уж хорош, а если принять во внимание разницу в длине рук, то и вовсе... Виола, не дожидаясь трагической развязки, выскочила из укрытия.
        - Стойте! - Звонкий девичий голос покрыл шум схватки. Сражающиеся остановились, настороженно глядя друг на друга. Мельком удостоверившись, что, кроме первого тела, на полу никого нет, Виола заговорила повелительно и твердо: - Если вы отпустите моих друзей, я пойду с вами.
        - Госпожа, не делай этого! - В голосе Далина слышалось безграничное удивление. - Мы победим!
        - Может быть, но какой ценой? - грустно улыбнулась ему Виола.
        - Ну что ж, если карлики согласятся уйти, мы не против, - глухо прогудел из-под шлема голос командира отряда. Рыцари отступили, опуская мечи. Гномы с хмурыми лицами стискивали в побелевших пальцах рукояти топоров и всем своим видом показывали, что уходить не намерены. Виола собралась уже их уговаривать, как вдруг события понеслись в бешеном ритме.
        Сначала подземелье содрогнулось от глухого рокота, негромкого, но какого-то всеобъемлющего, сотрясающего не только стопы, но и все кости. Неприятно заныли корни зубов. Вибрация стремительно нарастала. С потолка посыпались куски плесени и сырая каменная пыль. Люди беспокойно закрутили головами, а гномы, пользуясь их замешательством, окружили Виолу плотным кольцом. Их колдун прокричал что-то звонким птичьим голосом, и подземный гул на секунду стих. Но сразу, будто одумавшись, он ударил с новой силой. С громким хлопком посреди комнаты взорвался яркий огненный шар, и началось что-то невообразимое.
        Шаровые молнии всех цветов и размеров метались из угла в угол, лопались, рассыпая каскады искр, плясали по железным доспехам падающих на пол рыцарей, любопытно заглядывали в полные суеверного ужаса лица гномов. Неземной мертвенный свет разгорелся под потолком, и в воздухе повис острый грозовой запах.
        - Прекрати это! - закричала Виола и только в этот момент осознала присутствие кого-то постороннего, управляющего всей этой вакханалией.
        - Слушаю и повинуюсь, - раздалось в мгновенно наступившей тишине.
        Под аркой Главного Коридора стоял высокий худощавый юноша в черной одежде и мягких кожаных сапогах.
        - Как вам понравилась пляска моих маленьких друзей? - Он улыбался немного натянутой улыбкой и смотрел на Виолу глазами, полными вины и затаенной муки.
        - Зачем ты все это устроил? - спросила девушка, подойдя к нему вплотную, пристально вглядываясь в его зрачки, пытаясь проникнуть внутрь.
        Ментальная защита, вспухшая навстречу, неожиданно заметалась, задрожала и затем рассеялась, обнажая сплетения чувств и мыслей. Вихрь, закруживший Виолу, был неистовым и ласковым одновременно. Виола вдруг покраснела горячей волной и, не отдавая себе отчета, заговорила на мысленной речи эльфов: «Почему ты раскрылся, ведь твоя защита была достаточно сильной?»
        «Это наилучшая возможность сказать тебе все, что рвется с языка и переполняет сердце. Боюсь, что обычной речью моя исповедь звучала бы целый день...»
        «Тебе не кажется, что место и время не вполне подходят для объяснения в любви?»
        «Возможно, но ты не отвергаешь меня, и это уже счастье...»
        Юноша выглядел странно знакомым. Виола неожиданно поймала себя на том, что верит ему безоговорочно и всецело. Он не просто был красив. Он светился тем мягким божественным светом внутренней культуры, который она видела лишь у брата. Поддаваясь очарованию нахлынувших чувств, Виола перестала сопротивляться и, затаив дыхание, нырнула в глаза незнакомца, темные и зовущие.
        Слог 35 ПРОРОЧЕСТВО СТАРОГО ГЕОРГА
        Глубины памяти
        Его звали Алекс, и он не помнил своих родителей. Детство его прошло в родовом замке, взметнувшем свои стены над скалистым утесом. С утеса открывался чудесный вид на долину, исчерченную реками и дорогами. Что это была за страна, Виола не знала, но язык, на котором пела черноволосая кормилица, был ей совершенно незнаком. Слуг в замке было совсем мало, и все свое время Алекс проводил в одиночестве. Его любимым развлечением было лежать на смотровой площадке башни и, затаив дыхание, следить за метаморфозами облаков. Сколько заморских земель и сказочных городов увидел он в бездонном небе своего детства!
        По ночам, когда яркий южный месяц заливал мир таинственным холодным светом, в небе открывалось огромное невидимое окно. Алексу слышались голоса. Они разговаривали с ним, звали его куда- то в нездешние края, и рассказывали, и объясняли, и советовали.
        Мальчик мало что понимал, но послушно садился на пол с прямой спиной и долго-долго следил за движением светящихся жидкостей внутри растущего тела. Он учился видеть и чувствовать. Он учился знать и уметь.
        Именно в такую ночь он услышал Зов. Кто-то далекий и незнакомый звал его по имени. В отличие от предыдущих случаев, Алекс точно знал, куда он должен пойти и что принести с собой.
        Никто не помешал двенадцатилетнему мальчику взять из библиотеки короткий жезл, увенчанный рубиновой звездой с семью лучами. Зов вел его всю ночь и весь следующий день.
        Когда под вечер в отвесной скале обнаружилась маленькая щель, Алекс, не сомневаясь ни мгновения, пролез в нее.
        Кто-то огромный тяжело дышал в гулком пространстве обширной пещеры. Темнота здесь была какая-то особенная. Во всяком случае звезда на верхушке жезла загорелась ровным спокойным светом.
        «Ты пришел, маленький Тэн? - зазвучал в голове бесконечно усталый хриплый голос. - Это я звал тебя».
        Только сейчас Алекс сообразил, что холм в центре пещеры вовсе не холм, а тело дракона.
        «Прости, что не могу по закону приветствовать тебя. Мне уже не поднять голову. Жизни во мне осталось меньше, чем на кончике хвоста замерзшей в норе бурозубки. Только долг не дает мне уйти. Я обещал твоей матери сохранить и передать тебе славу семьи Тэнов».
        Некоторое время дракон молчал, и тишина сидела рядом с притихшим Алексом.
        «Хорошо, что ты умеешь слушать. Дети вашего народа редко обладают подобным умением. Или ты просто слишком устал? Впрочем, не важно. От тебя потребуется не только слушать, но и слышать. Слышать драконов.
        Ты ведь догадывался, что в жизни твоих предков мы, драконы, играли важную роль? Я не бывал в вашем замке всего лет двадцать, но не думаю, что за это время он сильно изменился».
        Перед глазами Алекса бесконечной чередой замелькали картины, мозаики и гобелены, украшающие стены родового замка. Почти в каждом сюжете присутствовали драконы. Черные и коричневые, бронзовые и зеленовато-бурые, огромные и совсем маленькие, с крыльями и без. Драконы нередко несли на себе всадников, и Алекс часто мечтал покататься на таком чудесном, сказочном скакуне.
        А еще мальчик неожиданно для себя понял, зачем со странно обширного балкона второго этажа в главный зал ведут такие огромные двери. Да и размеры этого зала всегда рождали у него недоумение и смутное беспокойство.
        «Ты правильно догадался, малыш! Я прекрасно помню время, когда твой дед принимал в своем замке и меня, и Лорта, и Тилину, и Вилента. Даже когда мы собирались вчетвером, нам не было тесно под вашим кровом. Что твои воспитатели рассказали тебе о смерти родителей?»
        «На замок напали чудовища. Отец и все мужчины погибли в бою. Меня спрятала Тильма, моя няня, а маму чудовища утащили с собой».
        «Это были рарруги из-за Гремящей Гряды. Мы с Лортом догнали их лишь к вечеру, на Белопенном перевале. Они поздно поняли, что держать в плену чародейку - смертельно опасно. Твоя мать сплела такое заклинание, что мы почти без потерь свернули шеи всей их стае. Вот только саму Лоэму спасти уже не смогли.
        Рарругами руководил какой-то колдун. Когда боевая формула твоей матери ударила по его тварям, он пустил в ход отравленный кинжал. Лорт потом поджарил его на медленной струе, но это уже ничего не могло исправить. Прости, маленький Тэн. Я должен был рассказать тебе это».
        Обычно, думая о родителях, Алекс не плакал.
        Он видел их только на портретах, и ему трудно было представить их живыми. Серьезный, одетый в черное с серебром седой мужчина и красивая, черноволосая женщина в блестящем белом платье все эти годы смотрели на него с молчаливым одобрением, но и только. Они жили в другом, чуждом Алексу мире, именуемом
«прошлое». Мир этот был неспокойным и даже страшным. В нем сражались и погибали, страдали и умирали добрые люди, а потому Алексу совсем туда не хотелось. Он неосознанно боялся, что, если он заплачет о родителях, как о живых, прошлое придет за ним. И вот прошлое говорило с ним, и вздыхало, и собиралось умереть прямо здесь, прямо сейчас.
        Алекс заплакал.
        Он рыдал так горько, как не плакал еще никогда. Жалость и тоска мучительными волнами давили на глаза, и слезы текли соленым, больным потоком. Как будто прорвался нарыв, и боль не только причиняла страдание, но и странным образом приносила облегчение.
        Когда всхлипывания стали тише и реже, дракон снова заговорил:
        «Все дело в том, малыш, что вы, Тэны, издревле были лечителями нашего племени. Из поколения в поколение твои предки передавали конструкции исцеляющих заклинаний и рецепты укрепляющих снадобий, способы сращивания костей и состав чудодейственных мазей. Это была Миссия, и Тэны с честью несли ее больше тысячи солнечных лет.
        Сейчас плохое время для нашего племени. Мы уходим. За последнюю сотню лет ни одно яйцо, отложенное драконицами, не проклюнулось. Нас осталось меньше двух десятков. Враги торжествуют. Для пущего эффекта они постарались убить вашу семью. В день, когда погибли твои родители, на севере и юге подверглись нападению два других замка Драконьих Целителей. Там тоже не выжил никто из взрослых.
        Мое время истекает, малыш.
        В этой пещере собрано все, что накопили твои предки за десять столетий врачебной практики. Лоэма, уходя из этого мира, взяла с меня слово дождаться твоего двенадцатилетия и привести тебя сюда. Я выполнил обещание. Но на большее сил уже не осталось. Разберешься сам. Пусть кровь мудрецов поможет тебе.
        Я верю, мы уходим не навсегда. Сотни яиц, спрятанных по всем правилам в глубинах гор и в чащах лесов, в болотных топях и в заоблачных высях, ждут своего часа. Мы вернемся, и мы хотим, чтобы нас ждали».
        Дракон умолк, и Алекс, воздев над головой волшебный жезл, пошел в обход по пещере.
        После блуждания среди стеллажей и диковинных аппаратов он набрел на зеркало. Оно было мутным и вообще ничего не отражало. На верхней части рамы тускло поблескивал фамильный герб - семиконечная звезда. Алекс поднес к ней жезл, и в зеркале вдруг замелькали световые пятна.
        «Ты нашел его, маленький Тэн? - Мысленный голос дракона был едва слышен. - Это то главное, что ты должен изучить прежде всего. Что ты видишь в этом зеркале?»
        Призрачная гладь вдруг подернулась световой рябью. Алекс пристально вгляделся в превращения форм и цветов. Знание появилось внезапно, но пришло оно не из зеркала. Слово всплыло из таинственных глубин памяти, недоступных, но бодрствующих и обширных.
        «А-о-у-м - это название нашего мира», - с удивлением вслушиваясь в непривычные сочетания гласных, сказал мальчик.
        «Слова Истинной Речи не говорят, их поют!» - Дракон совсем затих, и лишь тени его мыслей касались сознания мальчика.
        «А-а-а-о-о-о-у-у-у-м-м-м..!» - Алекс откуда-то знал, как именно нужно петь это слово. Вибрация голосовых связок мгновенно распространилась на всю поверхность тела и пошла дальше, затапливая кости и ткани. Мягкий всеобъемлющий резонанс возник в глубине каждого предмета. Слово звучало внутри стен, оно жило в воздухе, оно пело в громаде драконьего тела, и голова огромного ящера вдруг дрогнула. Приоткрылись и засияли радужным светом глаза под могучими надбровьями.
        «Сначала было Слово! - непонятно сказал дракон. Через несколько многозначительных секунд он заговорил снова: - Мне лучше, маленький Тэн, гораздо лучше!»
        - Может быть, ты не умрешь? - с надеждой спросил Алекс. Перспектива остаться одному в темной пещере, заставленной странными предметами, беспокоила и пугала.
        «Умру! - почти радостно проговорил ящер. - Ведь я стар, чудовищно стар. И мне давно пора увидеть Верхние Миры. Подойди ко мне, сын Тэна, я хочу рассмотреть тебя».
        Некоторое время Алекс всматривался в глубину огромных мерцающих глаз.
        - Георг. Тебя зовут Георг, - сказал он наконец.
        «Ты правильно прочитал мое имя, мальчик. Но удивлен я не этим».
        Дракон замолчал, прикрыв глаза. Через десять долгих минут он пробудился вновь.
        «Я скажу не много, но сыну твоего отца этого будет достаточно. В тебе заключено гораздо больше, чем я мог надеяться, но меньше, чем должно быть. Сейчас в Лэйме вас шестеро из восьми. Если вы будете помогать друг другу, продержитесь дольше. Из трех девушек тебе предназначена колдунья. Ищи ее, только не слишком долго. Берегись соблазнов всемогущества, не применяй силу слов без крайней нужды. Держись за этот мир. Прежде чем уйти, ты должен знать и уметь».
        Алекс мысленно повторил пророчество старого Георга. Глаза дракона снова закрылись. Мальчик чувствовал, что вспышка жизни, всколыхнувшая обитателя пещеры, иссякла и остатки тепла медленно покидают огромное тело.
        «Прощай, маленький Тэн! До встречи, бодхисатва!» - прошелестело в темноте.
        Слог 36 ВСПЯТЬ
        Подземный ход из замка короля Диабемского Ночь
        - Прости, госпожа, но нам нужно идти. - Голос Далина слился с последним вздохом Георга.
        - Сколько прошло времени? - медленно спросила Виола.
        - Несколько минут, госпожа. - Вождь гномов бросил настороженный взгляд на чужака.
        «Ты думаешь, что я одна из шести?» - Виола продолжала смотреть в почти черные глаза Алекса.
        «Я уверен в этом».
        «Почему?»
        «Почему кошка находит дорогу домой? Почему рыба узнает воду родной реки, хотя всю жизнь жила в море?..»
        «Ты прав, я тоже чувствую это...»
        «Откуда ты узнал, что я здесь и мне нужна помощь?»
        «От Колдуна. Он послал меня с рыцарями. Я ведь считаюсь его учеником», - юноша криво усмехнулся.
        Виола повернулась к Далину.
        - Этот человек - мой друг, я прошу разрешить ему сопровождать меня в Подгорное Царство.
        Гномы расправили бороды и церемонно поклонились.
        - Друзья наших друзей - наши друзья, - проговорил Далин, но Виола отчетливо видела, что он относится к незнакомцу с недоверием и опаской.
        Двинувшись за гномами, беглецы миновали лежащих металлической грудой рыцарей.
        - Они умерли? - спросила Виола.
        - Нет, через час-полтора очнутся. Я, как и ты, не люблю убивать. Если, конечно, кто-нибудь из них не умер от страха, - улыбнулся в ответ Алекс.
        «Ты уже знаешь, кто остальные четверо? - Мысленная связь была на редкость устойчива, как будто Виола разговаривала с Олегом или Bay. - Ты, кстати, уверен, что все они - люди?»
        «С твоим говорящим волком я заочно знаком. Думаю, он не из нас. Но он и те, кто за ним стоят, знают, что вы с братом не обычные люди».
        «Олег?»
        «Конечно! Разве ты не чувствуешь, что вы две части одного целого?»
        «Ну да. Но я думала, что все братья и сестры чувствуют то же самое».
        «Ты ошибаешься. В этом мире даже супруги остаются в плену своей Самости. Каждый сам за себя, человек человеку волк, своя рубашка ближе к телу... Они похожи на мух, ползающих по зеркальному шару. Все время перед носом собственное отражение».
        «Ты считаешь, что нужно взлететь?»
        «Нет. Уход от мира - это самообман. Просто теряешь ориентиры и пребываешь в иллюзорном единении с природой. Но как только попадается зеркало, опять видишь ту же самовлюбленную рожу».
        «Какое же решение имеет эта задача?»
        «Думаю, ты знаешь это сама».
        «Ты имеешь в виду, что смотреть надо не снаружи, а изнутри?»
        «Конечно. В этом случае изображение размывается и ты сливаешься с миром в сердце своем».
        «Олег... А кто еще?»
        «Я знаю только одну. Ее нашел твой брат».
        «Та темноволосая красавица?»
        «Ее зовут Ксана, и, кроме всего прочего, она дочь ныне царствующего короля».
        «Ого! Это для меня новость».
        «Думаю, мы все должны были родиться в особенных условиях. Мои родители - маги, Олег - полуэльф, ты - внучка одной из самых сильных волшебниц этой страны. Я уверен, что двое остальных тоже обладают особыми способностями и появятся в ближайшее время. Наступают сроки, и мы скоро соберемся вместе».
        «Что мы должны будем делать?»
        «Именно это и есть основной вопрос любой жизни. Зачем брошены мы в этот мир? С какой миссией? С какой целью? И мечутся люди от бога к богу, от пророка к пророку. И нет им ответа. Будь уверена только в одном: у тебя есть Великая Миссия, есть Великая Цель. И никто, кроме тебя, ее не выполнит».
        «Как мне узнать, что выполнение миссии уже началось?»
        «Оно началось с твоим первым вздохом, с первым криком розового мокрого младенца. Как сказал один мудрец с Великого Южного континента: «Каждый ребенок приходит в мир с вестью, что Бог еще не разочаровался в людях»».
        «Ты говоришь со мной совсем как старший брат...»
        «Прости, но я отвечаю не столько тебе, сколько себе. Ведь мы - носители одной тайны, и меня заботят те же вопросы, что и тебя. Смотри, твой ревнивый бородатый Друг хочет что-то сказать».
        Далин с сияющим лицом поджидал их на углу коридора.
        - Здесь кончается коридор, сделанный людьми, и начинаются наши, гномьи ходы. Непрошеных гостей тут поджидают некоторые неожиданности, а нас - помощь друзей. - Было видно, что настроение у него резко поднялось и ничего плохого от жизни он уже не ждет. Гномы пошли немного впереди, тактично давая молодым людям побыть вдвоем.
        Но Виола не могла радоваться. Ею овладело странное двойственное состояние.
        С одной стороны, все ее смутные догадки и предчувствия начали сбываться. Из туманной завесы большого мира появился наконец человек, в душе которого ее образ был окутан восторженным преклонением и нежностью. Он был совсем таким, как ей мечталось. Он был даже лучше, красивее, умнее. Он был рядом, и это было Радостью, было Счастьем.
        И все же тень смерти по-прежнему маячила над доброй половиной горизонта. Никуда не ушла сосущая пустота, разверзшаяся на измученной борьбой поляне, залитой кровью и заваленной тушами неразумных, обманутых драков. Сейчас грозные монстры, наводящие ужас на бывалых воинов, представлялись ей наивными, испорченными плохим воспитанием детьми. Умом она понимала, что это не так, что выпусти она их тогда, и ворвались бы они ревущим клином в армию восставших, и тысячи таких же, как они, неразумных и обманутых, оплатили бы своей кровью чью-то неуемную гордыню и желание перестраивать то, что построили другие, и менять то, что создали не они. Но понимание это ничего не могло поделать с тоскующей, скулящей совестью.
        «Ты не должна так мучиться! - осторожно вклинился в ее сознание Алекс. - Есть ситуации, когда кто-то должен сделать зло, чтобы предотвратить зло еще большее. Когда лекарь вырезает из тела воина застрявший наконечник стрелы, он причиняет ему боль, но без этого будет еще хуже... Представь себе: разъяренный драк настигает маленькую девочку. Кто осудит рыцаря, вставшего на его пути? Но как можно заставить раскаяться зверя, рожденного в любви к убийству? Только мечом! И в результате одним драком становится меньше, а рыцарь добровольно принимает на себя еще один грех. В этом мире тяжелая Карма образуется непрестанно и, может быть, наша задача - подставлять плечи под тяжкий груз и потом очищать испачканную душу огнем раскаяния и духовных исканий?»
        Его мысли были проникнуты таким горячим желанием помочь, уменьшить накал внутренней борьбы, пролить целительный бальзам на измученную совесть, что сердце Виолы дрогнуло теплой волной благодарности.
        - Ты мне нравишься, маленький Тэн, - улыбнувшись, вслух сказала она. - Если меня не сожгут на площади, мне будет приятно разговаривать с тобой. О Карме и Искуплении, о Жизни и Смерти и, может быть... - Виола сделала паузу и лукаво посмотрела на юношу, к лицу которого прилила краска, - о Любви, - закончила она одними губами.
        Некоторое время они шли молча, и эхо несказанных слов освещало их лица внутренним светом. Когда за очередным поворотом открылся большой круглый зал и гномы восторженно загалдели, Виола прервала затянувшееся молчание:
        - Я все время вспоминаю твой рассказ. Как долго ты прожил в пещере Георга?
        - Я там не остался. Не забывай, что мне было тогда только двенадцать лет. Постояв положенное время над телом дракона, я завернул волшебное зеркало в пыльный шелковый гобелен и вернулся в замок. Обратная дорога заняла гораздо больше времени: зеркало оказалось очень тяжелым, и мои руки ничего не могли с ним поделать.
        Вернувшись, я долго не мог понять, как можно управлять потоком информации, идущей оттуда. Но потом научился. И посвятил все свое время изучению боевого искусства. Я не хотел, чтобы очередное нападение закончилось моей смертью. Я тогда не думал, что уже через три года мне придется применять полученные знания на практике. Нет, это были не рарруги. Просто на страну напали варвары...
        Виола почувствовала, что перед ней вновь распахивается пространство чужой памяти, и почти непроизвольно взяла Алекса за руку.

***
        Тяжелые торопливые шаги надвигались снизу, из пропитанного алчностью пространства, сотрясаемого треском ломаемой мебели и звоном бьющейся посуды. Алекс, презирая свои ослабевшие колени, встал с коврика, и волшебное зеркало отразило побелевшие пальцы, сжимающие меч.
        Стараясь ступать совершенно бесшумно, мальчик подошел к дверному проему, косо завешенному пыльной истертой занавесью. Гулкий воздух винтовой лестницы бился в штору тревожными толчками, подгоняемый чужими нетерпеливыми шагами. Уже слышалось хриплое, неправильное дыхание. Алекс, не в силах подавить нервную дрожь, в отчаянии вцепился зубами в левую ладонь. Боль помогла сосредоточиться, и, когда заметавшийся в панике ветер попытался приподнять тяжелую занавесь, мальчик запел высоким дрожащим голосом:
        - Гр-р-р-р-р... - Рокочущий звук стремительно поплыл вверх, набирая силу.
        Неприятно завибрировали кости черепа, и, когда наглая грязная рука сорвала штору, живот Алекса выбросил в гортань резкое «а», переходящее в плавно затухающее носовое «нг». Звук получился.
        Огромный медведеподобный варвар с всклокоченной бородой и гнилыми зубами тяжело рухнул на колени. Разгневанно вякнул ударившийся об пол топор, иззубренный и испачканный кровью. Ошалело выпученные глаза грабителя постепенно наливались недоумением и страхом.
        Алекс медленно поднес острие фамильного меча к распахнутому вороту грубой кожаной куртки. Сверкающее жало с холодной улыбкой неизбежности уперлось в основание волосатой, немытой шеи.
        И вдруг мальчику показалось, что меч обладает собственной волей. Нервно подрагивая, он будто оттягивал тот страшный миг, когда лопнет с глухим треском смуглая кожа и заструится дымящаяся багровая влага по сверкающему мудрым блеском древнему сплаву...
        Меч не хотел крови.
        И тогда Алекс решительным движением вложил его в ножны и, задержав дыхание, наклонился поближе к всклокоченной гриве грязных волос.
        - Храхт! - коротко выдохнул он, и безжалостная судорога скрутила застывшего на коленях варвара. Побелевшее лицо запрокинулось к сводчатому потолку, и с неживым гулким стуком тело рухнуло под ноги милосердному Тэну, вовремя вспомнившему, что он лекарь, а не убийца.
        Именно в этот момент Алекс понял, что нужно делать дальше.
        Он переступил через мелко дрожащего варвара и, мягко переставляя налившиеся силой ноги, стал подниматься на смотровую площадку. Холодный воздух, пропитанный дождем и ужасом, расступился, пропуская Древнюю силу, рвущуюся из неширокой мальчишечьей груди.
        Алекс легко вспрыгнул на парапет, и высота уважительно затихла, с восхищением взирая на вытянувшуюся стройную фигурку посреди рваных грозовых туч. Носки широко расставленных ног заглядывали туда, где черный дым смрадными струями стелился по обломкам скал, напоминающим развалины, и по развалинам, напоминающим обломки скал.
        Алекс вскинул руки к небу, и волна натяжения перечеркнула тело косым крестом из рук в ноги. Живот, наполненный необъятным Космосом, сладко заныл, и непредставимая сияющая спираль зазвенела ликующим благовестом скорого освобождения. Мальчик вдруг ощутил, что все его тело превратилось в один неповторимо сложный музыкальный инструмент, и окружающее пространство загудело басовыми подголосками еще не прозвучавшей, но уже родившейся безумно прекрасной мелодии.
        И когда первая нота пронзила остановившийся воздух, замерли вдруг обрывки туч, застыли грязные клубы дыма, и закоченели в немом страхе тела людей и животных.
        Голос с неба набирал силу, и тысячи лиц с побелевшими от ужаса зрачками поднялись к неподвижно висящим тучам. И отхлынули алчность и зверство, обнажая островки еще не сгнившей, не переродившейся души. И пришел стыд. И ужаснулись люди содеянному, и многие упали на землю, зарываясь горящими лицами в целебную материнскую грязь. А многие другие побежали. С дрожью отвращения принимали коротконогие лохматые лошади на свои спины опозорившихся хозяев. С хрустом рвались шнурки амулетов и ладанок. С презрением раздвигалась истоптанная земля под ногами святотатцев. И взмыл к промокшему скорбью небу тоскливый вой нечистой совести. И ударил по извивающимся в раскаянии дорогам дробный топот спешащих копыт. Тысячи и тысячи варваров помчались прочь, подальше от звучащего божьим голосом неба, от брошенных трофеев и от своих запекшихся кровью и пеплом нечестивых следов...

***
        «Я не рискнул взять с собой волшебное зеркало, - выстроил Алекс вербальную цепочку, - я спрятал его в тайнике в одном из подземелий. Жезл Тэнов тоже остался там. И только фамильный меч сопровождал меня в моих странствиях. Правда, носил я его спрятанным в узле из старого одеяла.
        Тысячу лиг оставил я позади, но нигде не встретил девушки- колдуньи. На жизнь приходилось зарабатывать несложными фокусами и акробатическими трюками. Я многое узнал и многое понял.
        Слова Истинной Речи продолжали приходить ко мне. При свете дня и в тишине ночи. Они всплывали со дна бездонных горных озер. Они выныривали из пламени лесного костра и зарева морского рассвета. Они выглядывали из слезящихся глаз убогих нищих на церковных ступенях и из зрачков придуманных святых, застывших в непридуманной скорби.
        Одно из моих представлений увидел Колдун. Мне стоило большого труда разыграть перед ним способного, но неразумного сироту, не помнящего своих родителей. И вот уже год я - ученик Колдуна. Можешь представить себе, сколько грязи он впихивает в мою душу. Я не ухожу лишь потому, что он туманно намекнул на мою специальную миссию и на девушку-ведьму, которая предназначена для меня».
        «Ты думаешь, он знает больше нас?»
        «Он неплохой маг, и ему многое ведомо. Правда, он погряз во лжи и алчности, сила его постепенно уходит, но он знает про тебя что-то особенное. Все время, пока я с ним, он старается не упускать тебя из виду и умело разжигает мой к тебе интерес. Даже не зная о пророчестве старого Георга, я должен был бы десятикратно влюбиться в тебя».
        Виола остановилась, от неожиданности отпустив руку Алекса.
        «Он хотел нас познакомить? Зачем ему это?»
        «Думаю, он догадывается. И попытается урвать свой кусок».
        «Кусок чего? Не думай, пожалуйста, что я что-то понимаю. Чувствую - да, но вот что чувствую, объяснить не берусь».
        «Я много думал о словах Георга. Думаю, кто-то, где-то связал наши судьбы в один Путь, и в конце этого Пути мы должны что-то совершить. Что-то важное, необходимое всем, необходимое самому Мирозданию. И поэтому нам дана особая энергия, особые способности».
        «А не впадаешь ли ты в Гордыню? Может быть, все гораздо проще? Дракон не верил, что двенадцатилетний подросток будет упорно учиться, и увлек парнишку туманными намеками на его исключительность. А чтобы сосунок не отвлекался на служанок, посулил ему неведомую волшебницу!»
        «Конечно, с точки зрения житейского здравого смысла твой вариант гораздо более вероятен, чем мой, но мне почему-то не хочется в него верить. Да и тебе тоже. Ведь правда?»
        «Да, правда. Мне тоже очень хочется поверить в легенду. Я думаю, что легенды как раз и сочиняют для того, чтобы в них верили. И боролись. Боролись с сытостью и ленью, с боязнью перемен и привычкой к обыденности. Стремились к небывалому, любили несуществующее, видели звезды за облаками и лес за деревьями».
        «Я как-то порадовался шутке одного поэта. Он сказал, что признак истинной мудрости - это когда узнаешь в чужих словах собственные мысли».
        «Олег любил повторять, что в каждой шутке есть доля шутки».
        «Я очень хочу познакомиться с твоим братом. Он - прекрасный воин».
        «Ну да. Бабушка говорит, что он весь в отца, а ведь Олендил на службе у короля был первым клинком королевства. Я уверена - вы с Олегом понравитесь друг другу».
        «Надеюсь...»
        - Как это тебе удалось уложить всех рыцарей, гаденыш? - раздался вдруг из ниши злой, хриплый голос. На этот раз призрак Колдуна был прозрачным и каким-то нечетким, смазанным.
        «Опять он здесь...» - Виола устало оперлась на плечо Алекса. Плечо было крепким и каким-то удивительно уютным.
        «Как же он нас находит?» - Алекс прищурился и начал водить левой рукой вдоль призрака.
        «Я тоже уверена, что он не может обладать подлинным могуществом!» - Виола с брезгливым отвращением разглядывала клубящийся силуэт.
        «Думаю, он проецирует себя через некий артефакт, вшитый в твою одежду».
        «В любом случае у него уже не хватает сил. Видишь, как напрягается? И мыслей наших он, конечно, не слышит!»
        - Я тебя спрашиваю, сосунок! - Колдун оскалил крепкие зубы в презрительной усмешке. Кривой палец в черной чешуйчатой перчатке, казалось, ткнул прямо в лицо Алексу.
        Виола подняла на Колдуна ненавидящий взгляд:
        - Чего ты добиваешься?
        - Хотел избавить тебя от казни. - Долговязая фигура в черном покачивалась и дрожала, как свеча на сквозняке. - После этого я собирался выдать тебя замуж за вот этого влюбленного идиота. Ну а еще позже хотел понянчить вашего первенца. - Колдун снова оскалился в наглой усмешке. - Ты можешь заглянуть поглубже, колдунья. Чувствуешь? Я говорю правду!
        - Правду? - Виола закрыла глаза и, поймав канал, пристально вгляделась в громаду мрачной, темной души. - Что?! - вскричала она вдруг, в ужасе отпрянув к холодной стене. - Ты?..
        - Да, дочка! - Голос Колдуна загремел непередаваемым торжеством. - И я жажду воспитать своего внука так, как мне этого хочется!
        Подмирье Кабинет Мер Тволы Время Лиловых теней
        - Вызывали, Ваша Самость?
        - Еще бы! Ну-ка, зайдите, Герои Питательного Слоя, покажите, что от вас осталось!
        - Немного, Ваша Самость. Вы ведь знаете. После вылаза Наверх и ноги не ходят, и мозги не думают.
        - Мозги у вас, Струм, вообще редко напрягаются. Но когда это все же случается, я вами бываю доволен! Слухачи сообщили: выкрутились вы под конец, подсуетились. Ну, докладывайте! И с подробностями!
        - Пусть Твур, Ваша Самость! А то у меня язык заплетается.
        - Я, Ваша Самость, с превеликим удовольствием! Об успехах своих трубить - это для меня слаще телки! Значица, так. Черных Рыцарей мы нашли, раззадорили и к Белоголовому подвели. Он как раз от своих отбился и поспешал к девке, что драков перессорила и в отрубе валялась. Ну, рыцари сначала девку подобрали, а потом и его скрутили! Дрался он - жуть! Но они его сетью, как рыбу, ей-сам! А щас он в замке, его пытают помалу и к казни готовят. Принцеска по нему убивается, и ей уже нашептали мысль с башни сигануть. Короче, полный ажур. Вот только Лысый канул куда-то. Не видать его ни в одном шаре!
        - Канул, и ладненько! Не отвлекайтесь! Ведите наблюдение за Белоголовым!
        - Будет исполнено, Ваша Самость! Хотя мы, конечно, надеялись на ма-а-аленький отпуск...
        - Будет вам отпуск! Вот подохнут предсмертники, вместе отдохнем! А сейчас - за работу!
        - Как скажете, Ваша Самость!
        Слог 37 ИМЯ БОГА
        Великие Древние Горы Утро
        - Почему ты назвал меня именем своего бога? - спросила Летта, когда бесшумно скользящая плита закрыла проход в стене Храма. - Ведь бодхисатва - одно из его имен?
        - Во-первых, для меня ты - богиня, и я не раз тебе это говорил, - улыбнулся Сан, - а во-вторых, Сатва не бог, а один из нас. Он просто шел впереди и сумел дойти до Вершины. «Бодхи» - означает «просветление», «Сатва» - «сущность». Когда зрение наше прояснится и за внешней оболочкой мы сможем видеть сущность предметов, людей и явлений, мы станем вровень с богами. И каждый человек способен на это. Посмотри сюда. Что ты чувствуешь, глядя на эту каплю?
        Сан опустился на колени перед сверкающей в утренних лучах бусинкой росы, беспечно усевшейся на узком листе скального пустынника.
        - Роса... - пожала плечами Летта.
        - Я просил тебя чувствовать, а не думать, - укоризненно покачал головой коленопреклоненный философ.
        Девушка пристально вгляделась в глубь огромного, искристо- прозрачного шара живительной влаги, возникшего из воздушного лона точно в срок и таявшего частичками нового зачатия. Она видела пульсирующую миллионолетней памятью водную оболочку планеты, где каждая молекула помнила плеск доисторического моря и промозглый холод ледовых толщ, горечь слюны ископаемых монстров и мгновенную смерть в потоках раскаленной лавы.
        Летта вдруг поняла, что капля полна живых существ и существа эти не населяют воду, а составляют ее основу, ее сущность. И многоголосый хор, захлебываясь, рассказывал девушке о стремительном полете в струях водопада и пучине тупой боли в детской слезинке, о ликующем потоке сока в стволах деревьев и о многократном путешествии от юноши к девушке и обратно в сладостном слиянии губ и тел.
        А еще они кричали о крови. Об озерах темной, пахнущей ржавым железом крови, взбитой копытами озверелых лошадей и подошвами торжествующих победителей...
        Летта чувствовала, какими путями движутся капли друг к другу, образуя облака, и по каким стандартам строятся снежинки. Она дрожала от электрических разрядов далеких гроз и наслаждалась сказочной красотой узоров на обледеневшем стекле. Она металась в душном наркотическом бреду в поту пьяного солдата и гордо сверкала во взгляде благородного рыцаря, склоняющего копье к ногам улыбающейся влажной улыбкой красавицы... И мир искрился и переливался миллиардами крупинок неумирающей, запоминающей все жизни.
        И было у него имя. И имя это было - Бог...
        - Я вижу, ты познакомилась с водой. - Глаза Сана сияли. - Сущность воды составляют ундины - мельчайшие из энергетических существ. Если ты сосредоточишься на блеске солнечных лучей, то сможешь познакомиться с валакхильями - феями Солнца.
        - Нет! Мне уже достаточно! - поспешно воскликнула Летта и прикрыла глаза ладонью, пытаясь зафиксировать в памяти ощущение единого поля, пронизывающего все живое через толщу пространства и горы времени.
        Когда она опустила руку, Сан, сидя у ее ног, снова повторил:
        - Так что же мы будем делать?
        Летта, слегка обиженная его настойчивостью, нахмурилась.
        - Я ведь вижу по твоим хитрым глазам, что ты уже все решил. Зачем же этот ненужный вопрос?
        - Но ведь это ты познакомила меня с Делоном. К тому же вы - родственники.
        - Знаешь, мне иногда кажется, что ты - родственник Эйба. Холодный и толстокожий. Могу я узнать, куда ты собираешься лететь?
        - Мы, - Сан выделил это слово, - собираемся лететь на поиски остальных частей того целого, о котором говорил Мастер Земли. Если я не разучился считать, их должно быть четверо, и если я не разучился чувствовать, то они сейчас в беде.
        - Ты тоже чувствуешь ЭТО? - Летта широко открыла золотые эльфийские глаза. - Может быть, мне попытаться установить с ними связь? По крайней мере понять, кто они и что с ними происходит?
        - Давай. А я пока попробую позвать Делона. - Сан закутался в свою накидку и замер, погрузившись в созерцание заоблачных высей.
        Еще не совсем представляя себе, что нужно делать, Летта закрыла глаза и вслушалась в тревожный Зов, идущий откуда-то с севера.
        Сначала появился вкус слез. Слезы лились уже давно, промокшие волосы липли к распухшему лицу, слипшиеся ресницы мешали видеть. Где-то рядом умирал близкий человек. Нет, не человек, эльф! Летта вся сжалась, увидев сквозь завесу боли и тоски потерявшие золотой блеск соломенные пряди, разметавшиеся по серой, скорбной подушке.
        - Эола, не умирай, не уходи, Эола! - услышала она далекие рыдания и почувствовала, как заплетается измученный язык и плохо слушаются искусанные, припухшие губы. Пятнышки крови на белом покрывале умирали, как мотыльки в безбрежной снежной пустыне. - Ты же все-таки бессмертна!.. - выкрикнула незнакомка, скорчившаяся на полу возле узкой эльфийской кровати, а злорадное мерзкое эхо зашептало по углам:
        - ... смертна... смертна... смертна!
        Летта послала незнакомке ровную, спокойную волну сочувствия и силы, и девушка послушно затихла, обхватив плечи руками и поджав ноги.
        В наступившей ментальной тишине амазонка уловила другой голос, идущий снизу, видимо, из-под земли.
        - Как смеешь ты, убийца моей матери, предлагать мне это?! - звенел возмущением твердый девичий голос, и амазонка вдруг задрожала, почувствовав, как ее душу переполняет то же чувство, могучее и яростное.
        - Ты не права, дочка, - каркал где-то рядом вкрадчивый, скрывающий зло мужчина, - я любил ее. Если я кого убил, так это того сумасшедшего эльфа. Но он погиб в честном бою с мечом в руках.
        - Двадцать на одного - это ты называешь честным боем? Брат рассказал мне все. В том числе и то, как ты ударил мечом четырехлетнего ребенка! А потом... Потом ты насильно бросил свое семя в лоно оглушенной ужасом женщины, - мрачно и уже спокойно закончила девушка.
        - Что знаешь ты, девственница, о силе страсти? - загремел, уже ничего не скрывая, мужчина. - Как можешь ты судить победителя, кровью добывшего вожделенную женщину?
        - Не возжелай жену ближнего своего... не убий... - вдруг проговорила девушка бесцветным чужим голосом.
        - Ага! - в мрачном восторге взвыл незваный отец. - Ты слышишь потустороннее! И ты ненавидишь семя, из которого произросла. О, какого внука родишь ты мне! Он будет талантлив, как я, и наполнен ненавистью, как ты и я вместе! Он сделает то, что не удалось мне!
        Ментальный взор Летты наконец прояснился, и она увидела полупрозрачный силуэт затянутого в черное высокого мужчины, воздевшего руки к низкому потолку подземелья. Перед ним стояли двое. Темноволосая, невысокая девушка в коротком, видимо, гномьем плаще и стройный юноша с фигурой акробата и холодным прищуром карих глаз.
        - У тебя только один путь разрушить его планы, - заговорил юноша, обращаясь к подруге. - Ты должна простить его. - Он ведь как раз и жаждет твоей ненависти. Пусть он не получит ее. Его удел - презрение и жалость. Он ведь добровольный больной. Калека. Он болен атрофией совести и воспалением души. Он жалок и не достоин даже ненависти. В позапрошлом году в порту Шолесума я познакомился с бродячим поэтом. Среди его стихов мне особенно запомнились такие строки:
        Живи и пой. Спешить не надо.
        Природный тонок механизм:
        любое зло - своим же ядом
        свой отравляет организм!
        <И. Губерман.>
        Свое проклятье он кричит себе сам. Каждый день, каждым своим поступком. Не наше дело карать и ненавидеть. Наше дело любить. И тогда твой сын, выросший в любви, ничем не будет походить на одного из своих предков. У него ведь будет такая мама!
        Они шагнули навстречу друг другу, руки их поднялись, замыкая плечи в двойной круг объятий. Глаза, истекающие светом, слились в долгом теплом взгляде одиноких сердец, нашедших наконец родственную душу. И во взгляде юноши почудилось Летте что-то бесконечно знакомое.
        Скользнув в глубь его сознания, Летта ощутила неумолимую силу, сжавшуюся тигром, готовящимся к прыжку.
        «Ты его прости, родная, а я отпущу ему грехи по-своему, - шептал он беззвучным ментальным лучом. - Приготовься!»
        - А почему именно внука? - вдруг спросил человек в черном. - Он вполне может стать моим... СЫНОМ!!!
        Бешеный взгляд юноши буквально ударил Летту. Она еще успела увидеть, как девушка зажимает ладонями уши и приседает, отворачиваясь к стене, а потом страшный звуковой разряд буквально разорвал пространство, и отброшенная на тысячу миль амазонка оглушенно сглотнула закипевшую розовой пеной слюну.
        Слово эхом отдавалось в мозгу, и каждая клеточка тела затравленно скулила от первозданного ужаса.
        «Что случилось?» - вторгся в сознание встревоженный голос Сана.
        - Я нашла их, - не открывая глаз, ответила Летта. - Принцесса рыдает в изголовье умирающей эльфийки, а молодая колдунья в паре с лечителем драконов слегка повздорила со своим незваным отцом.
        Слог 38 ХЛЕБА И ЗРЕЛИЩ
        Лэйм Подземелье замка короля Диабемского Раннее утро
        - Радуйся, эльфийский ублюдок, твоя сестричка сбежала! - Аромат гнилых зубов барона Ле Кампфа вполне соответствовал отвратительному букету запахов камеры пыток. - Это надо же, что она сделала с Колдуном и двумя десятками траскийцев? Маг никого не узнает, ходит под себя и агукает, как младенчик. И это не подмастерье какой-то, а Магистр Черной, Белой и Всякой магии, подлец и властолюбец, каких мало! Прямо жуть берет от ее способностей. Рыцари, правда, не агукают, но начисто забыли, кто они и откуда. Я уж тут, грешным делом, благодарю Господа, что не поддался уговорам и не потянул твою девку к себе на ложе. Может быть, и я бы щас штанишки пачкал? Или еще чего похуже?
        Барон сморщил породистый нос, иссеченный сеткой капилляров.
        - Хорошо, что она не знала о твоем близком соседстве! Небось жалеешь, а? Колдуну, кстати, давно пора было провалиться в Тартарары. Тут ведьмочка твоя мне услугу оказала, зачтется ей. Но знаешь, кто меня бесит? Наш цветочек Ее Высочество Принцесса! Уж как она у папеньки в ногах валялась! Просто не узнавал ее никто. Но ведь вымолила для тебя послабление! Отсечение головы! Прямо королевская милость! Вот твоего рыжего дружка будут убивать медленно.
        Барон откинулся на спинку кресла и мечтательно прикрыл глаза.
        - Сначала ему раздробят пальцы рук и ног. В лепешку. В этакое кровавое месиво. Ты, наверное, знаешь, как в таких случаях трескаются кости? Правильно. Вдоль. Они становятся острыми и восхитительно воняют, когда раны прижигают факелами. А то ведь истечет кровью раньше времени! А потом ему переломают все остальные кости. По одной, осторожно, специалисты у нас есть, ты уж не сомневайся. А вот когда ему отрежут язык и выжгут его поганые зенки, наступит твоя очередь. Господи, почему этот выживший из ума мозгляк так любит свою сумасбродную доченьку? - Барон встал и вплотную приблизил свое породистое красное лицо к лицу узника. - Не боишься? На сестру надеешься? Зря надеешься! Охрана на площади будет по высшему разряду. Уже послали за спецами в Аденом и Траск. Пусть только попробует дикарка магию свою применить! Живо скрутят - и на костер! Молчишь? Не веришь? Эх, как же подпортила нам принцесса! Но ничего! Казнь - одно, а следствие - другое! Думаю, в интересах государства тебя надобно пообломать. Здесь, в камере. А на площади тебе просто отрубят голову! - Мерзкая радость расплылась на баронской ряшке, как
жирное пятно на затасканной скатерти. - Клиф! - Он повернулся к двери. - Не мог бы ты выдавить стон вот из этого гордеца? Но так, чтоб следы к концу недели были не слишком заметны?
        Огромный детина с отталкивающим обезьяноподобным лицом медленно ощерил черные гнилые зубы.
        - А че ж, вашество, могу. - Он медленно двинулся к пленнику, сжимая и разжимая громадные клешни рук.
        Олег, поднявшись, пристально посмотрел ему в глаза. Из тусклых зрачков детины выглядывала застарелая ненависть тупого, некрасивого подростка к милым улыбчивым сверстникам.
        Зависть.
        Вот что вело по жизни тысячи подобных существ, не понявших своего рока, не смирившихся с необходимостью искупать былые прегрешения смирением и творчеством добра. Ведь что может быть выше великодушия, живущего в ущербном, исковерканном Кармой теле?
        - Прости, брат, - тихо сказал Олег, и его нога метнулась хлестким броском к колену Клифа.
        - Ах, чтоб тебя!.. - задавленно выдохнул палач, схватившись за подломившуюся от боли ногу. Не дожидаясь, когда он придет в себя, Олег рванул закованные руки вверх и подпрыгнул. Пятка правой ноги вошла в ключицу, и громкий хруст сломанной кости извлек неожиданно высокий визг из груди искалеченного палача.
        После двух суток голодовки и ночных сквозняков всплеск активности дорого стоил отягощенному кандалами узнику. Дыхание участилось, предательский пот выступил на нахмуренном лбу.
        Вдруг Олег уловил волну внушения, разлитую в воздухе и поймавшую барона в свою липкую сеть.
        - Ага. - Ле Кампф задумчиво переводил взгляд с пленника на скулящего от боли Клифа. - Так ты не только на мечах драться горазд? А ежели я с тебя браслетики сниму, может, ты и повыше прыгнешь?
        - Была мне охота для вашего удовольствия людей бить. - Олег сморщился от брезгливой жалости. - Вот за свободу я бы поборолся. - Он никак не мог понять, откуда пришла нежданная помощь, но явственно ощущал изменение настроения толстого, пресыщенного садиста.
        - А на фига она тебе, эта свобода? Без головы-то? - заржал барон. - Ты уж извини, монаршего повеления нарушить не могу! Но воздухом во дворе подышать, может, и дам. Дамы какие-нито на представление соберутся, развлечешь их. О тебе, красавчике, не одна тайком вздыхает! Сегодня понедельник? Совсем убить тебя я не дам, а синяки да переломы к воскресенью подживут. А то ведь просидишь тут всю неделю сиднем, и проку от тебя, как от барана сметаны!
        - Ну что ж. Может быть, вы и правы... - медленно выговорил Олег. - Только гладиаторов перед ареной принято хорошо кормить.
        - Может, тебе и вина налить? - хмыкнул барон. - Для храбрости!
        - Это вы своим гвардейцам вина налейте, а то ведь не выйдут они со мной драться. Они ведь только в броне, да так, чтобы десять на одного. - Олег намеренно повысил голос, чтобы стража в коридоре слышала его слова.
        - Ну ты и наглец, петушок, - процедил барон. - у меня у самого руки чешутся проредить твои эльфийские зубки! Тут, кстати, прошел слух, что вы с сестрой принцессу колдовством присушили. Да и песни твои у всех поперек горла. Короче, гвардейцам и без приказа есть за что тебя отделать, не сомневайся!
        Ле Кампф отшвырнул кресло и вышел в коридор.
        - Пленника накормить и через пару часов поставить на турнирной площадке! Без цепей! - донесся оттуда его рык.
        «Это я, братишка, - раздалось вдруг в голове Олега. - Барон у нас под контролем. Оказалось, у моего нового друга на него Формула есть. Сейчас попытаемся предупредить принцессу! Когда будешь драться, поглядывай на ее окна. Не отчаивайся. Я люблю тебя».
        Голос Виолы стих, и вместо него раздался знакомый хриплый тенорок:
        «Я тоже здесь, брат».
        «Bay, дружище, где ты так долго пропадал?»
        «Раны зализывал, - укоризненно рыкнул рассерженный серк. - Ты думаешь, я Виолу рыцарям просто так уступил? Чуть зубы об панцири не переломал! Да и тех, что тебя сетью поймали, я остановить пытался. Больно, знаешь ли!»
        Вошедшие в камеру стражники подозрительно уставились на узника в рваной одежде, сидящего на полу со счастливой улыбкой на исхудавшем лице.
        Слог 39 РЕ-ТРАНС-ЛЯТОР
        Покои левого крыла замка короля Диабемского Утро
        Ксана бежала по гребню бесконечной стены. Каждый шаг отдавался в босых ногах тупой ноющей болью. Обнаженное тело неприятно гладили щупальца остро пахнущего, промозглого тумана. А сзади надвигалось что-то страшное, воющее, хрюкающее и стонущее на разные лады. Стая призраков. Стадо зомби. Толпа людей.
        Преследователи настигали Ксану. Уставшие ноги не могли уже бежать, душный, насыщенный мерзостью воздух не содержал кислорода, и ужас затопил обреченное сознание гудящей, злорадствующей волной.
        А потом из мрака и боли возникла вдруг сияющая неземным светом фигура, и туман расступился на ее пути. Фигура эта горела красотой такой высокой пробы, что ослепли вдруг вожделеющие глаза и пересохли истекающие слюной рты.
        «Прочь!» - гневно бросила эльфийка, и дробный хлюпающий топот затих где-то позади.
        - Прости меня, девочка моя, - склонилась Эола к лежащей на полу Ксане.
        Еще не опомнившаяся ото сна принцесса ошалело моргала заплаканными глазами.
        - Ты очнулась? Ты не умерла?
        - Ну конечно, не умерла, - устало улыбнулась эльфийка, принимая в объятия дрожащее, измученное тело воспитанницы. - Мне не нравится происходящее. Я уходила за помощью или ответом...
        - Ты была совсем как мертвая. Я никак не могла тебя разбудить! Знаешь, они схватили Олега и других главарей мятежа. Мне страшно, Эола! Что с ним будет? Что будет со мной?
        Эола молча уложила Ксану на свою постель. И, как в детстве, села около нее.
        - Этот нескончаемый дождь, кажется, пьет мою душу... - продолжала девушка, и лихорадочный блеск глаз заставил эльфийку положить руку на ее лоб. - В городе ходят разные страшные слухи. Говорят, что с гор спустились чудовища. Они хватают девочек и пьют их кровь на глазах у матерей... А еще говорят, что змей Ирод снова выполз из своей пещеры, и казни теперь будут совершаться каждую ночь при свете факелов, а в тех факелах непрерывно должен гореть человеческий жир... Утром кухарка божилась, что видела в коридоре огромного волка-оборотня. Не успела она закричать, как он исчез, утащив баранью ногу, запеченную к завтраку.
        - Ну, вот этот последний слух, скорее всего, правда. Разве ты не знакома с волком, умеющим исчезать и появляться, когда вздумается?
        - Bay? Неужели это был он? Эола, ты возвращаешь мне надежду! Я уже решила броситься с башни на эшафот, чтобы соединиться с Олегом в его последнюю минуту!
        - Что ты, милая, еще не вечер! Один нездешний философ когда- то сказал: «Dum spiro spero. - Пока дышу - надеюсь!» Мы еще поборемся за твое счастье.
        Согревшаяся Ксана прижалась губами к руке старшей подруги.
        - Ты ведь не оставишь меня, правда? Ты сказала, что уходила за помощью. Тебе ее обещали?
        - Во всяком случае, мне объяснили происходящее. Все это напрямую связано с тобой, и я должна вооружить тебя знанием твоего Пути. Запомни мои слова и повторяй их себе, что бы ни происходило. Тебя ждет долгая-долгая жизнь! Ты облечена особым доверием и выполняешь особую миссию. Ты должна совершить нечто очень важное. Поступай так, как подсказывает тебе сердце, и ничего не бойся. Ты не одна. Нас тысячи.
        - Нас? Ты хочешь сказать, что я - эльф?
        - Нет! Ты больше, чем эльф. Ты - бодхисатва!
        Широко раскрытые глаза смотрели на Эолу испуганно и изумленно. Новое слово, блуждая в подсознании, посылало на поверхность тени забытой памяти и лучи нездешнего, всепроникающего света.
        - Бодхисатва, - четко выговаривая слова, продолала Эола, - это Сущность, достигшая Просветления. Например, человек, однажды освободившийся от круговорота Смертей и Рождений, но добровольно вернувшийся в Нижний Мир, чтобы нести людям Свет и Знание.
        - Но я... Разве я несу людям что-либо? Я не похожа на добровольного узника плоти, описанного тобой. Я мало знаю и еще меньше умею. Здесь какая-то ошибка, Эола!
        - Никакой ошибки нет, девочка моя. Ничто не дается даром. Даже бодхисатва должен трудиться не покладая души и рук, чтобы проявилось его величие. Мне сказали, что череда предсказанных событий ускоряется с каждым днем. У вас с Олегом уже совсем нет времени. Скоро, очень скоро тебе понадобится все твое мужество, вся сила души.
        - У Олега времени действительно нет! Эола, неужели его казнят?
        - Ну что ты! Разве вы с ним заслужили такой конец? Подожди... Кто-то настраивает флип на нашу комнату! Как думаешь, кто бы это мог быть?
        Bay появился посреди комнаты бесшумно и мгновенно. Мягко ступая, он подошел к женщинам и, поклонившись старшей, повернулся к младшей.
        - Bay, как я рада тебя видеть! - бросилась к нему Ксана.
        «Я тоже! - откликнулся серк. - Виола пыталась с тобой связаться, но ей это не удалось. Она видела тебя только раз, да и то мельком. Поэтому я буду ре-транс-лятором. Как я понимаю, это глашатай, читающий на площади королевский указ».
        - А как ты будешь это делать? - улыбаясь, спросила Ксана и осторожно положила свою руку на теплую лобастую голову.
        «Очень просто. Закрой глаза и слушай!»
        Голос, раздавшийся в голове принцессы, был незнакомым и знакомым одновременно.
        «Здравствуй, Ксана. - Виола намеренно обошлась без титулов, и дочь короля поблагодарила ее неоформленной в слова волной ласки и доверия. - Через час во дворе начнется турнир по кулачному бою. Мой брат - в списке участников. Ты хорошо знаешь дворец. Что можно сделать, чтобы он не вернулся в тюремную камеру?»
        Ксана вскочила и бросилась к окну. На арене для рыцарских состязаний суетились служители. Несколько рабочих обновляли обивку ложи для почетных гостей. Принцесса обвела взглядом с детства знакомый двор, и глаза ее загорелись сумасшедшей радостью.
        «Если он побежит прямо на ложу, гвардейцы не успеют его остановить. Под синим гобеленом есть щель, ведущая в подвал, где садовник держит грабли и лопаты. Дверь в сад никогда не запирается. Из сада через малую калитку - в город, у Эолы возле рынка есть тайный домик. Там костюмы для переодевания и грим. Можно применить мой испытанный прием: переодеться служителями Господа. Через западные ворота сегодня проедет не меньше сотни святых отцов на моление в Асквиль. Затеряться среди них будет не сложно!»
        «Значит, решено. - Виола думала стремительно и звонко. - Нам вполне по силам направить погоню по ложному следу. Куда-нибудь в восточную четверть. А вы тем временем проедете западными воротами! К вечеру и я выберусь за городскую стену. Ждите у Оленьего Источника. Олег знает где. Я буду не одна. Моего друга зовут Алекс. Он тоже один из шести. До встречи, и желаю успеха!»
        Серк совсем по-собачьи лизнул Ксану в ладонь и исчез, оставив после себя слабый грозовой запах.
        «Что она имела в виду, когда сказала «один из шести»?» - подумала принцесса, бросаясь в свою спальню и срывая на ходу измятое платье. Через минуту она появилась перед Эолой, одетая в охотничий костюм, в котором была в день знакомства с Олегом полтора месяца назад.
        - Ты прекрасна, дитя мое, - улыбнулась Эола. - Я пойду с тобой. Нужно проследить, чтобы на лестнице и в коридоре никого не было...
        Слог 40 СНОВА НА АРЕНЕ
        Двор королевского замка Два часа пополудни
        Выйдя на площадку, Олег пошел по кругу, мягко поворачивая ступни. Грунт был не самый лучший, но по крайней мере под ногами не хлюпало. Тучи, низко висящие над мокрыми крышами, скрывали солнце, что исключало провокации с зеркалами. В песке арены не было заметно замаскированных нитей, колышков и прочих предательских штучек.
        «Похоже, барон действительно под контролем», - решил Олег и, сложив руки на груди, замер в центре площадки.
        Дамы в ложе оживленно переговаривались и бросали в его сторону разнообразные взгляды. Привыкший быть в центре внимания, менестрель спокойно ждал, когда его светлость изволит дать сигнал к началу поединков.
        Наконец трубы герольдов простуженно протрубили атаку, и на арене появился первый противник.
        Это был громадный аденомец, на две головы выше и почти вдвое тяжелее Олега. Двигался он недостаточно легко, что само по себе было обычным явлением среди гвардейцев, ведущих сытую, разгульную жизнь. Нос аденомца был заметно краснее лица. От внимательного взгляда ученика сатвийских Мастеров не ускользнула и легкая желтизна кожи щек, и замутненность белков глаз.
        «Больная печень и слабый затылок, - почти вслух констатировал Олег. - Кроме того, отравленные легкие. Запах табака слышен за десяток шагов...»
        - Тебе, брат, лечиться надо, - обратился он к противнику, опуская руки и выдвигая вперед левую ногу.
        - После моего удара тебя вылечит только топор палача, - ответил гвардеец и под аплодисменты ложи двинулся на Олега.
        - Сначала нос, - сказал юноша, ныряя под пошедшую вниз дубиноподобную руку и бросая правую ладонь навстречу налитому кровью носу. Отпрянувший аденомец хлюпнул багровой влагой и снова ринулся в атаку.
        Руки и ноги нападающего бестолково метались из стороны в сторону, но никак не могли настичь неуловимого, как солнечный луч, Олега.
        - Теперь печень, - объявил менестрель и в высоком вращательном прыжке впечатал пятку под грудную мышцу опешившего гвардейца.
        Удар был так силен, что великан согнулся и, выпучив потухшие глаза, зашатался. Он стремительно побледнел и попятился прочь от проклятого бунтовщика, с сочувствием глядящего своими дьявольскими желтыми глазами.
        - Если ты вздумаешь продолжать, то получишь по затылку, - предупредил противника Олег и, отвернувшись, пошел к ложе.
        Он шел не оглядываясь, по лицам зрителей определяя, что делает аденомец. Вот молоденькая баронесса с испугом приложила ручку к губам, вот глаза седоусого генерала торжествующе вспыхнули. Пора.
        Восемь шагов, пройденных Олегом, гвардеец покрыл за три скачка, но в момент, когда кулак должен был размозжить ненавистный череп, белобрысые лохмы вдруг метнулись вправо и вниз, и что-то тяжким молотом обрушилось на стриженый толстый затылок.
        «Красиво, черт возьми! - восхитился собой Олег. Еще никогда
«хвост скорпиона» не получался у него столь легко и точно. - А я расту», - удовлетворенно подумал юноша, мягким поклоном встречая одинокие хлопки маленькой баронессы.
        «Если тебе все это еще не надоело, мы с принцессой подождем». - Мыслетон Bay воспламенил в душе такой костер чувств, что Олег невольно покачнулся.
        «В любом случае после твоего сообщения мне будет тяжело сосредоточиться на дрыгоножестве и рукомашестве. Какой у нас план, Серый Брат?»
        «Проще, чем в прошлом году в Русалиме. Ты бежишь к ложе, гвардейцы ждут приказа, кавалеры хватаются за мечи, а дамы падают в обморок от тайной надежды. Оставив их всех в таком состоянии, ты лезешь под синий гобелен и обнаруживаешь там меня. В тридцати шагах ждет Ксана, а на лестнице Эола. Имеешь вопросы?»
        «Ты додумался измазать морду фосфором, чтобы встречать тех, кто сунется за мной следом?»
        «Спрашиваешь!»
        «Тогда целую тебя в нос!»
        «Прибереги ласки для Ксаны. Только не сразу, а то она не добежит. Уау!»
        - Уау! - вслух сказал Олег, и предчувствие веселой погони наполнило его ликованием.
        Между тем новый противник, потрясая мышцами, шел к нему через площадку. Это был северный варвар, наемник, зарабатывающий на жизнь своим потом и кровью, а потому вынужденный сохранять форму. Громадные кулаки, одетые в шипастые железные рукавицы, произвели на зрителей неизгладимое впечатление. Баронесса, забывшая обо всем, с ужасом взирала на неотвратимую смерть, надвигавшуюся на поэта и музыканта, созданного для песен и любви. Олег так ясно прочитал ее мысль, что, нарушая все каноны, обратился к ней в первом слое мыслеобразов:
        «Понимаешь, малышка, вопль «я не создан для этого!» на деле очень часто прикрывает трусость и лень, нежелание работать и неумение преодолевать трудности. Тысячи и тысячи перекормленных, изнеженных и развращенных подростков со слезами праведника на лживых глазах бьют себя кулаком в грудь и кричат: «Это не мое, я создан для другого!» - и не отдают себе отчета в том, что это гордыня двигает их языком, что Первородный Грех Падшего Демиурга, посмевшего выбирать, манит их калачами сладострастия, праздности и лени. Запомни, девочка, что Человек обычно движется по трем путям: дорогой к Совершенству Тела, тропинкой к Совершенству Чувств и горной тропой к Постижению Истины. Все три пути равноуважаемы, и жалок тот, кто пренебрег хотя бы одним из них».
        Вложив весь этот монолог в одну насыщенную ментальными образами волну, Олег указал пальцем на подошедшего варвара и возгласил:
        - Специалист подобен флюсу. Его полнота одностороння!
        И пока удивленная ложа искала скрытый смысл в этом утверждении, юноша бросился вперед. Не ожидавший подобной наглости наемник встретил его ударом бронированного кулака. Но Олег нырнул под руку и, поразив коленом сверхчувствительное место внизу живота, скользнул за спину взревевшего противника. Взбешенный варвар попытался настигнуть верткого юнца круговым взмахом, но полуэльф снова присел, и спружинившая нога с гулким хрустом вторично поразила гениталии.
        Потерявший голову от нестерпимой боли варвар схватился за пах шипастыми рукавицами, чем еще больше увеличил стыдливое оживление ложи. Олег, оказавшийся прямо перед зрителями, явственно слышал задавленные смешки пожилых матрон и сочувственное кряканье умудренных опытом пожилых кавалеров.
        - Мадам! - сказал в пространство улыбающийся менестрель. - Вас никогда не били веслом по...
        Продолжать было не обязательно.
        С ходу узнав знаменитый анекдот, придворные разразились неудержимым хохотом. На глазах наливаясь краской, хохотали жены и любовницы, громко ржали гвардейские офицеры и тайные советники, тоненько реготали прыщавые девственницы знатных семейств и пошлые клерки министерств и ведомств. Стража, стоявшая в оцеплении, потрясала площадку раскатами громового хохота.
        - Пижон! - осуждающе рявкнул Bay, когда Олег протискивался в узкую щель под синим гобеленом.
        «Как все-таки полезно сохранять стройность», - подумал менестрель, потирая ободранную грудь и сочувствуя гвардейцам, которым предстояло штурмовать щель, охраняемую светящимся в полумраке волком.
        Слог 41 ОХОТА ОБЪЯВЛЕНА!
        Керский лес, поляна возле Оленьего Источника Вечер
        - Я не могу отказаться от попытки отбить Гвалта! - Олег был неумолим. - Неужели ты думаешь, что он на моем месте поступил бы иначе?
        - Но ведь ты один, а гвардейцев на площади будет несколько сотен!
        - Видишь ли, любимая, все, что ты говоришь, - доводы рассудка. Мой Учитель считал, что дело разума - искать пути действия, а не оправдания бездействию. Неужели ты хочешь, чтобы кровь Гвалта всю жизнь обжигала меня немым укором нечистой совести?
        - Но что же мы можем сделать?
        - А вот это уже другой вопрос. Я далек от мысли проявлять глупое геройство недоумка из двухпенсовой баллады. Во всяком случае, моя стрела избавит брата от страданий. У нас еще шесть дней. Ты ведь за это время сможешь найти десяток плащей лучников охраны?
        - Я попытаюсь, но... - Ксана замолчала при виде Bay, опускающего к ногам Олега его меч.
        - Спасибо, брат! - Юноша обнял лохматого друга. - Не будет слишком большой наглостью попросить тебя флипнуть к тайнику за луком?
        Вместо ответа Bay снова исчез.
        Олег вытащил меч и с удовольствием сделал десяток фехтовальных движений.
        - Кулачный бой - это, конечно, хорошо, - обратился он к подруге, - но с Беседой Мечей ничто не сравнится!
        Ксана некоторое время стояла молча. Потом, приняв трудное решение, подошла к лошадям.
        - Вот, - сказала она, протягивая Олегу склянку с черной жидкостью. - Очень жаль, но придется перекрасить твои волосы - среди гвардейцев нет ни одного эльфа!
        Олег с благодарной улыбкой шагнул к ней.
        - Вот теперь твой разум занят прямым делом, и я счастлив, что ты поняла.
        - Скажи лучше - смирилась с неизбежным, - шепнула девушка, пряча лицо у него на груди. - Ты надеешься найти помощь?
        - Нас одолели в битве, но не уничтожили. Почти в каждом селении у нас есть помощники. Я пошлю весть всем, кто еще жив. Думаю, в нашем старом лагере у Гаррского хребта сейчас собираются спасшиеся. Если действовать быстро, можно обернуться в те шесть дней, что нам остались.
        - А ты не думал, что казнь отложили специально, чтобы остатки восставших попытались отбить своих главарей?
        - Я это учитываю. Но универсальных ловушек нет. Шансы охотников и жертв равны. Хитрость против хитрости - естественное положение вещей. Где же Виола? Бездействие угнетает меня!
        - Собираешься снова отослать меня к отцу? И не надейся! Я не хочу туда возвращаться! Я буду с тобой, что бы ни случилось! Вот выручим Гвалта, и что потом? Тебе все равно нужно исчезнуть на пару лет! Ты никогда не хотел посетить Лучезарную Долину? Познакомиться с родичами? Эола зовет нас с собой. С ней мы легко найдем туда дорогу. И нас примут.
        - Мне нравится эта идея. Я думаю, каждому из нас хочется верить, что где-то есть место, где его всегда будут рады принять, где нет места Злу, где царит Дружба, Творчество и Любовь. Кстати, меня волнует выбор моей сестры. О каком друге она говорила? Ты его видела? Как он тебе?
        - Такой высокий, красивый подмастерье из цеха прорицателей. Его зовут Алекс. Это он взял под контроль барона.
        - Прорицатель? Я всегда думал, что от них мало толку...
        - Виола сказала: «Он тоже один из шести», - и имела в виду что-то важное. Я почувствовала особенный вкус этой мысли: нездешний, огромный, как звездное небо. И еще. Эола называла меня восточным словом «бодхисатва». Тебе это ни о чем не говорит?
        - Говорит. А еще больше мне говорит сердце. Мы особенные. Ты, я, Виола. Если этот Алекс один из нас, то определенно на что- нибудь сгодится. О! Кажется, кто-то едет. Давай в седло. Если это не наши, скачи на восток. Я тебя догоню.
        - Это не они, но удирать не нужно. Это Ал и Ви. Эльфы.
        - Твои спасители? Приятная неожиданность! Мой долг перед ними огромен, как Великие Древние Горы!
        На поляну выехали два всадника в одинаковых зеленых плащах. И хотя капюшоны скрывали лица, грация и непринужденность поз не оставляла сомнений: перед Олегом были Эльдар - «дети звезд».
        Их буланые кони не были взнузданы. Эльфы управляли четвероногими друзьями другим, более тонким способом, и людям вдруг стало стыдно.
        «А каково это - полжизни пробегать с железякой во рту!» - невольно вздрогнула Ксана. Ей захотелось немедленно сорвать с головы своего коня оскорбительную узду, но рука Олега успокоила заметавшиеся чувства.
        «Не сразу, мэлл! Всему нужно учиться. Понимание, что волосы на теле роднят нас с животными, не должно вызывать немедленное вырывание оных. Любые изменения совершаются медленно, постепенно. Нельзя измениться мгновенно. Терпи и неси свою Карму! А кони наши привыкли и не обижаются на нас».
        - Айя! - Эльфы отбросили капюшоны и спешились. Они соскользнули с коней так легко, будто совсем не имели веса, и Ксана снова восхитилась этой упругой легкостью.
        - Здравствуйте, друзья! - ответил Олег, делая шаг навстречу. - Позвольте поблагодарить вас. Я - ваш должник!
        - Совсем не обязательно благодарить вслух. Мы слышим твои чувства, и это для нас - главная награда, - поклонился высокий эльф с мужественным, но необычайно красивым лицом. - Я Ал. Много лет назад я знал твоего отца и сейчас рад, что многие из его качеств перешли к тебе!
        Ви тем временем приблизилась к Ксане, и та, подчиняясь внезапному импульсу, бросилась к ней в объятья.
        - Я соскучилась! - прошептала она ей на ухо. - Как будто мы не виделись год или два!
        - Время относительно, Рэдэллен, время души может бежать в сотни раз быстрее внешнего времени.
        - Как ты сказала? Рэдэллен?
        - Это имя очень подходит тебе. На всеобщий его можно перевести как «наследница звезд».
        - Спасибо! Ура, теперь у меня есть эльфийское имя! Слышишь, Олег?
        - Да, мэлл! Оно действительно подходит тебе. Кстати, друзья, мне кажутся странными ваши имена. Эльдар обычно не носят таких коротких, односложных имен.
        - Вопрос с именами - лишь часть нашей истории. Вы узнаете все, но позже. Через двадцать минут здесь будут Алекс с Виолой. Но, думаю, они уже не успевают.
        - Вы знакомы с ними?
        - Мы с ними да, они с нами - нет. Это тоже разъяснится позже. Время бежит все быстрее. Встреча всех шестерых должна состояться сегодня. Готовьтесь к бешеной скачке! - Эльф мягким движением извлек из седельного чехла лук светлого дерева с рукоятью, обтянутой коричневой замшей.
        - Я чувствую, что ты не включаешь в эту шестерку себя и Ви. Это так?
        - Да. Всего нас будет восемь. Хорошее число, гораздо лучше шести! Особенно если учесть полчища нечисти, собирающиеся преградить нам дорогу к горе Яо.
        - В седла, друзья! Вам придется поверить нам на слово. Мы не можем ничего объяснить. Время на исходе. Мы, все восемь, должны быть в Нефритовой Пещере как можно быстрее. И подземники тоже знают это. Кажется, начинается! - резко закончил Ал и, выхватив неведомо откуда стрелу, всадил ее в кусты на краю поляны.
        Короткий свист оперения. Глухой удар в плоть. Хрип и бешеный визг с западной стороны.
        - Орки! В галоп! Мэллин <Мэллин - форма множественного числа от «мэллон» - друг.> найдут нас позже!
        Ксана, уже сидящая в седле, еле успела вцепиться в поводья. Ее гнедой помчался за эльфийскими конями, будто получил внятный, непререкаемый приказ. Олег прикрывал тыл кавалькады. Две черные стрелы ударили в деревья по сторонам тропы, но и только. «Вовремя мы! - отметил Олег. - А как же с Виолой и Алексом? Они ведь едут к источнику и нарвутся на засаду!»
        «Ты забыл о мысленной речи Эльдар, - возник у него в голове голос Ала. - Я уже попросил Bay предупредить их. Он сказал, что твою сестру найдет всегда и везде. Кроме мест, закрытых магией».
        «Да. Спасибо! Ты успокоил меня. Когда мы беседовали, ты уже знал, что на нас нападут?»
        «Скорее предчувствовал. Эта способность присуща всем живущим. Только люди слишком одержимы страстями и не слышат подсказки интуиции. Если ты постараешься, то тоже почувствуешь эмоции тех, кто ждет нас впереди».
        «Я чувствую! Опасность угрожает сверху!»
        «Да. Думаю, лучники засели на деревьях. Свернем с тропы. К ночи мы должны выйти на взгорье».
        Кони, ведомые природным чутьем, углубились в чащу. Теперь они двигались шагом, иногда переходя на короткую рысь. Ал переместился в арьергард и периодически снимал не в меру наглых преследователей. С каждой стрелой, срывающейся с его тетивы, тоска Олега по своему луку усиливалась. «Ну где же ты, брат?» - мысленно воззвал он к Bay, когда Ви придержала коня на краю очередного оврага.
        «Он ведет Виолу и Алекса, - ответил Олегу Ал. - Думаю, твой лук не болтается бесполезным грузом. Ребятам тоже есть в кого стрелять! Охота объявлена!»
        Подмирье Кабинет Мер Тволы
        - Всех диких - на Восточный Тракт! Не давайте предсмертникам передышки! Гоните их, как на Облавной охоте!
        Дом генерала Ондра
        - Кара Ондр? Я - заместитель Начальника Тайной Канцелярии Хитр Унн. Потрудитесь следовать за мной! Да, скоро вы увидетесь со своим мужем, но не думаю, что это будет радостное свидание!
        Школа старшей триды
        - Педагог Дурр Эттц? Вам привет от Мер Тволы! Ученики Зазрак Ондр и Харма Лу сейчас в школе? Вызовите с уроков. Я их забираю. Конвой внизу.
        Штаб Спецкоманды
        - Именем Великого, оружие на стол, господа!
        - С каких пор тайнисты приказывают военным?
        - С сегодняшнего утра, сударь! Сопротивление лишь ухудшит положение вашей старшей жены и сына!
        - Что? Ты смеешь мне угрожать? Сержант, сверните шею этому слизняку! Полковник, поднимайте личный состав! Империя в опасности!
        Слог 42 ВПЕРЕД И ВВЕРХ, МЫ БУДЕМ СО ЩИТОМ!
        Лэйм Восточный Тракт Ночь
        - Снова оторвались! Как все-таки хорошо, что они не успевают объединиться! - Олег устало запрокинул лицо к звездному небу.
        - Да. Наши провожатые выбрали правильный момент для рейда! - Виола скакала рядом с братом. - Хотя я до сих пор не могу понять: зачем мы сюда забрались.
        - Мне достаточно того, что Темные очень не хотят этого путешествия. Значит, мы делаем то, что нужно! Помнишь, бабушка часто повторяла:
        Кто не бывал преследуем за благо,
        Тот и не являл его!
        Не волнуйся. По-моему, у Ала просчитан каждый шаг. Взять хотя бы тайник с доспехами! Меня орчьи стрелы клевали уже трижды. Если бы не кольчуги и шлемы, нас бы сейчас сильно поубавилось! А еще меня восхищает наша с вами встреча: Bay вывел орков прямехонько под стрелы эльфов. Так согласовать место и время - мечта! Я просто наслаждаюсь! Ксана, девочка, не спи! Заснешь, свалишься с лошади! Виолка, у тебя есть веревка? Я лучше привяжу ее к седлу, чем буду поминутно оглядываться!
        - Не надо. Я ведь рядом. Все равно у нас с ней один щит на двоих. Да и лук ты у меня отобрал!
        - Стрелы на исходе. Я уже начал орчьи подбирать. А что прикажешь делать? Конца драке не предвидится!
        - Ничего, часа через два рассвет. А он всегда приносит Надежду!
        - Лошади устали. Если не найдем им замену - но доедем!
        - Остановка! - донесся из головы кавалькады голос Ала. - Нужно дать отдых лошадям. Олег, бери на прицел окна второго этажа. Алекс, Ви, страхуете девочек.
        Только тут Олег разглядел впереди черный силуэт двухэтажного дома за высоким забором. Ни одно окно не светилось. Но ворота были приоткрыты, как бы приглашая поздних путников на ночлег.
        - Тут нас и обложат со всех сторон! - проворчал Олег себе под нос и позволил своему серому сбавить ход. - По три окна с каждой стороны. Легко сказать: «бери на прицел»!
        Между тем Ал, игнорируя ворота, направил коня в объезд. Проехав полкруга, он прямо с седла перебрался на крышу какого-то строения, примыкающего к забору изнутри. Некоторое время его не было ни видно, ни слышно.
        «Интересно, как он уговаривает окна и двери не скрипеть?» - подумал Олег, вслушиваясь в напряженную тишину.
        Наконец со стороны ворот раздался тихий свист. Буланый жеребец, узнавший условный сигнал, метнулся к хозяину так, будто с тем без него могло случиться что-то ужасное.
        «Нервничает лошадка. - Олег въехал в ворота последним и недоверчиво оглядел внутренность двора. - И то сказать, странное место! Не помню я что-то на Восточном Тракте домов с такой величиной окон. И таких высоких дверей не помню».
        - Лошадей в конюшне нет, - Ал говорил негромко, но спокойно, - и вообще в доме ни души. Думаю, сделать засаду Темные не решились, а вот запереть нас здесь им очень хочется! И все же без отдыха нам все равно не доехать. Ви, что с колодцем?
        - Воду пока пить нельзя. Чего-то туда плеснули. Недавно. Состав гадости определить не успела. Дай мне еще немного времени!
        - Всем отдыхать! Местный овес лошадям не давать! И вообще, осторожнее. Здесь везде запах магии, но какой - я не могу понять. Прямой угрозы нет, но на любой вещи может быть заклятие.
        Подмирье Кабинет Мер Тволы
        - Они в ловушке, Ваша Самость! Пытаются очистить воду в колодце и валяются на сеновале. В дом, правда, не идут и железо свое не снимают. Чуют неладное, но что именно, даже Остроухие не просекли. По сторонам поверх забора зыркают, нападения ждут! Снаружи!
        Подвал того же здания
        - Кара Ондр! На выход! Вас ждет следователь по Особым Поручениям Суин Туз!
        - Не трудись, капрал. На меня ваши звания производят не большее впечатление, чем выгоревший светильник. Свинтус твой Суин Туз! Как, впрочем, и все вы.
        Допросная в том же здании
        - Повторяю вопрос: что ты делал Наверху? Отвечай, паскудыш!
        - А вы, господин следователь, когда ругаетесь, забываете про свой геморрой?
        - Капрал! Первый уровень форсированного воздействия! Ах, гад! Держи его, капрал! Держи!!! А-а-а-й!!
        Там же через пять минут
        - Я тебя, капрал, под суд отдам! Ясно же сказали тебе, остолопу, мол, генеральский сынок весь в папочку, так нет: «Я его один скручу!» Что бы щас делали, если бы не сильник под дверью?
        - Да ведь он шустр до умопомрачения, вашество! Не бывает у нормальных гвинов такой реакции!
        - Много ты знаешь! Вон мятеж Спецкоманды пятый час давят. Шипозавров на них спустили, а те все равно упорствуют...
        Лэйм Небо над Восточным Трактом Рассвет
        - Рассвет, Сан! Ночь наконец кончилась!
        - Мы почти на месте, любимая! Вон вдали какое-то строение. Я чувствую, что наши там. Как думаешь, Делон?
        - Я бы на их месте объехал это строение стороной. Там магия. Могучая. Эйб говорит, что боится туда лететь!
        - Эйб, пожалуйста! Если там опасно, мы тем более должны лететь туда!
        Почти там же Тогда же
        - Что за стенами, Ал?
        - Вроде бы никого. Странно. Уже час мы тут, а орков ни слуху ни духу. Ты держись, не спи. Сейчас самое мутное время. Даже меня с ног валит. Не хочу девчонок будить, но чувствую - надо! Надо быстрее отсюда уходить. Что-то с этим домом не так. Ловушка это. И не простой маг здесь работал. Кто-то куда круче нас всех, вместе взятых. Короче, через пять минут бужу девочек и с первыми лучами - в путь!
        - Поздно, Дл! Вибрация! Чувствуешь? И забор светиться начинает!
        - Это... это похоже на Портал! Воронка! Пробой между слоями! Как же я сразу не сообразил! Подъем! Оружие к бою! Все ко мне!
        - Ал, что происходит?
        - Мы в паутине, Ви. Темные решились установить здесь Воронку. Быстрее! Становимся в круг, лицами наружу! Сцепить руки и крепче стоять на ногах. Ни в коем случае не расцепляться и не падать! Они надеются, что нас разбросает, и мы потеряем сознание! Виола! Алекс! Вы знаете знак Имм? Хорошо! Держите его над нами, как зонтик, ну то есть как крышу! Ви! Гоняем ци по кругу - я по, ты против! Олег! С тебя песня, любая, подходящая к случаю! Ксана, выше нос, мы еще поборемся! Готовьтесь к драке! Будет их там много, и будут они с рогами! Не трусить! Стрелы и мечи их дырявят так же хорошо, как и орков.
        Лошади ржали дико и жалобно. Мир вокруг тек мутными струями, небо закручивалось гигантской воронкой. Дом исчез, земля под ногами превратилась в густой, плотный туман.
        Все текло, все изменялось, и только голос Олега звучал ровно и твердо:
        В тревожной тишине
        По трепетной струне
        Душа взлетает ввысь
        Душа уходит в звук
        Душа уходит в звук
        Опять спина к спине
        На прежней стороне
        Мы держим хрупкий мир
        Не размыкая рук
        Не размыкая рук
        Ксана зажмурила глаза, но тошнота, подступившая к горлу, осталась. Опора снизу стала ненадежной, колени подгибались, взбесившийся воздух дергал тело во все стороны.
        Надежными были лишь руки. Руки Олега и Алекса, сжимающие ее ладони. И потоки тепла, горячими гейзерами бьющие справа и слева.
        Сквозь неприступность скал
        Сквозь плен чужих зеркал
        Найдет дорогу луч
        Волшебного тепла
        Бесценного тепла <Тэм Гринхилл.>
        Взлетит из-за плеча
        Сверкание меча
        И разлетятся в прах
        Ночного страха мгла
        И темных дел зола
        Подмирье Кабинет Мер Тволы
        - Что там со Спецкомандой, Твур?
        - Заканчивают, Ваша Самость! Но ох как трудно приходится! Троих шипозавров мятежники закабанили! Как им это удалось, только Сам Гагтунгр Величайший знает!
        - Ты думай, что болбочешь, тугодумный наш!
        - Ой, прости, Сам, мой бестолковый язык! Да что за спрос с полукалеки, Ваша Самость! Пострадал я на Вашей службе. Вот, хромаю! Нога никак не хотит в норму приходить!
        - Да знаю я все. Из-за сластолюбия своего ты пострадал! По моему, что ли, приказу ты в суггеста влез? Ведь хотел на халяву принцеской полакомиться? То-то! Теперь не ной, что тебя Остроухий надвое перечеркнул. Серебряный меч - это тебе не пинок под хвост! Все слои вскрывает. Жуткая вещь! Да не скули, заживет, поди. Я тебя к своей массажистке направлю, по потолку забегаешь! А Струм где?
        - Наверху, в Круглом зале. Он просил передать, что Воронка заработала! Мол, всех шестерых хапнули. Сильники расставлены и готовы! Гости определенно с копыт свалятся, и разбросает их по всему залу. Возьмем их тепленькими!
        - Не говори «Ам!», пока пасть не захлопнул! Ладно, трех десятков сильников должно хватить. Стели парадный ковер! За гостями сам Первый Подручный пожаловать обещал!
        - Бу сделано, Ваша Самость! Вот фарт-то нам, а? И все Вашими стараниями!
        - Давай, давай, пошевеливайся, подхалим хренов!
        Допросная в том же здании
        - Так, капрал! Плесни-ка ему в харю водички! С возвращеньицем! Оклемался, гаденыш? Ну-с, продолжим!
        В соседнем кабинете
        - Вы по-прежнему утверждаете, что ваш муж не злоумышлял против Великого?
        Круглый зал на верхнем этаже
        - Ваше благородие, а кого хоть встречаем?
        - С каких пор ты меня в благородия записал, Бурч?
        - Да это я на всякий случай, Струм, вдруг ты зазнался!
        - Ладно, проехали! Ничего особо страшного не предвидится. Так, шесть руконогих, из которых трое - девки! Во, задымило уже! Солдаты! Кто бы сюда ни провалился, сразу ему по рогам и в захап. Вопросы есть?
        - Никак нет! А ежели рогов не окажется?
        - Отставить демагогию! Готовьсь! Вот они, родимые! Ядри меня в печень, ну и в глаза!
        Посреди зала, в клубах серного дыма, стояли шестеро.
        Они не валялись на полу, не хватались руками за животы. Они стояли! И спокойно смотрели на встречающих. На всех поблескивали металлическим блеском кружевные рубахи, головы прикрывали остроконечные шлемы с железными сетками, обнимающими шеи. Над плечами у пятерых были рукояти клинкового оружия, и у троих над этими рукоятями возвышались луки. Но не это было самым страшным.
        Страшными были глаза.
        Из-под металла шлемов на Струма со товарищи глядел Свет.
        Он был настолько веществен, что сильники непроизвольно попятились. А ведь Струм с Бурчем подобрали в Группу Встречи лишь тех, кто бывали Наверху, и не один раз. «Все дело в нашем освещении, - решил Струм. - Наверху это смотрится не так дико».
        Гости одним слитным движением разомкнули руки и мгновенно оказались вооруженными.
        - Не паниковать! - истошно завопил Бурч. - Щас они замедлятся! Несоответствие времен, только и всего. Всем вперед! Хватать и вязать руконогих!
        Но сказать было легче, чем сделать. Не успели сильники сделать и шага, как троих сбили с ног и буквально пригвоздили к стенам светящиеся колдовским пламенем стрелы. Миг, и еще трое кувырком летят назад, с визгом цепляясь руками за торчащие из животов древки. И еще залп, и еще!
        Струм почувствовал, что лежит на полу, прячась за раненого Бурча.
        - Кто ж знал, сержант, что они в сознании и на своих двоих сюда свалятся! Сам же знаешь, никому такое не под силу! Ох, гады, как содют! Ни одного промаха! Ну вот, добежали наконец! Навалились! Гонят их зачем-то к лестницам. Не, это гости сами туда бегут, а твои остолопы и рады! А это что еще? Опять Воронка заработала! Слышь, Бурч, еще кто-то спускается! Етидри твою налево, да это дракон! А на драконе Лысый! Опаньки, как говорит Твур, доигрались мы. За что боролись, на то и напоролись! Драпать, драпать и еще раз драпать! Ты, Бурч, тут пока трупом прикинься, а я за подмогой! То-то Шеф рад будет, не передать!

***
        Ксана бежала между Виолой и Алексом. Олег отдал ей свой лук, а сам с мечом остался наверху на выходе из зала. Оттуда доносился многоголосый визг и еще какой-то звук, страшный и гипнотизирующий одновременно. Отряд между тем ворвался в коридор на этаж ниже зала.
        Здесь было пусто.
        - Ксана, не бойся, я слышу рев дракона, Олег там теперь не один! Ви, держи нижний пролет под прицелом. Все остальные - к дверям. Здесь должны быть постоянно работающие Ходы наверх. Ищите служителей! Нужно удостовериться, что Ход ведет в нужный нам мир.
        - А куда же еще может вести ход отсюда?! - крикнула Ксана, открывая первую дверь. В комнате никого не было.
        Отозвалась Ви:
        - Прямо над нами не один мир, а два. Они похожи и не похожи одновременно. Тот, откуда мы спустились, Демиурги называют Лэйм, второй - Теллус. Нам нельзя ошибиться и появиться в Теллусе раньше срока. Да и в Лэйме не все еще сделано!
        - А что ищем-то? - подала голос Виола от следующей двери.
        - Нам нужен светящийся рисунок над полом. Сиреневый или фиолетовый.
        - У меня пусто!
        - И у меня!
        - А здесь кого-то допрашивают! Надавать по рогам? - Алекс, не дожидаясь ответа, ударил ногой в дверной проем.
        - Конечно! - Ал бросился к нему на помощь. - Враги наших врагов могут быть полезны! Господи, на кого это он похож! Я, кажется, знаю этого гвина! Зазрак, ты ли это? Ксана, узнаешь?
        Зазрак выглядел плохо. Лицо его было разбито, на теле сочились свежей болью ожоги.
        - Найдите Харму! - выдохнул он вместо приветствия. - Спросите у этого, он знает!
        В углу сжался серый от ужаса гвин в грязно-зеленом мундире. Под столом валялся второй, выключенный Алексом.
        - А что, и спросим! - Ал схватил чиновника за грудки и притянул к себе. - Слышишь, рогоносец, говори, где девушка? Не скажешь - перекрещу! Обуглишься, как головешка!
        - Кабинет триста шесть, - задушевно пискнул тот, судорожно жмуря глаза. - Все, что хотите, господин эйнджел, только не смотрите на меня!
        - Это он просто настоящих ангелов не видел, - пояснил Ал Зазраку, встряхивая чиновника так, что у того клацнули зубы. - Я в триста шестую, а ты, Алекс, продолжи! Нам нужны ходы в Лэйм!
        Алекс перехватил чиновника поудобнее:
        - Слышал, тварь? Говори!
        - Здесь ходов нет, господин! Это допросный сектор, а Врата на другой стороне здания. Туда нужно через верхний зал или через вестибюль первого этажа!
        - Доведешь - останешься жив! Давай на выход!
        Ксана коснулась плеча Зазрака:
        - Идти сможешь?
        - Да! Только не оставляйте Харму!
        - Что же мы, орки, что ли? Да вон, Ал ее уже ведет! И еще какую-то женщину!
        - Это моя мама!
        - Чудесно. Потрясающе красивая женщина!
        Алекс выволок в коридор пленника и удивленно замер, взирая на Кару Ондр.
        - Только необходимость держать нашего проводника, мадам, мешает мне попросить у Вас руку для поцелуя! - обратился он к ней.
        Кара улыбнулась усталой, но по-прежнему обворожительной улыбкой:
        - Я верю вам, молодой человек! Сын, с тобой все в порядке?
        - Да, мама! Лу, ты цела?
        - Относительно, Заз. Так, три оплеухи и пять затрещин. Они не успели приступить по-настоящему!
        - Давайте поговорим позже! - вмешался Алекс. - Этот мозгляк пискнул, что нам нужно назад, в верхний зал.
        - Значит, назад! - резюмировал Ал. - Удвойте осторожность - гвины скоро опомнятся!
        У лестницы они натолкнулись на Олега и бритоголового молодого мужчину в желтом балахоне. На пролет ниже со стрелой на тетиве стояла Ви.
        - Вы вовремя! У меня осталась последняя стрела! - подала она голос.
        - Поднимайся, мэлл, нам снова нужно в зал! - Ал перебросил меч в левую руку и протянул правую незнакомцу: - Айя, Сан!
        - Мы знакомы? - сдержанно улыбнулся тот, отвечая на рукопожатие.
        - Почти! Потом я объясню подробнее! Летта и Делон наверху, с Эйбом? Поднимаемся!
        - Ты поразительно осведомлен, Ал! - с легким сожалением в голосе проронил Олег. - А я-то надеялся вас удивить!
        - Смотри на Ксану, и твои надежды оправдаются на двести процентов!
        Переступив порог зала, Ксана действительно была поражена. Огромный дракон занимал добрую половину пространства. Он уже проломил куполообразный потолок и периодически высовывал голову наверх, озираясь по сторонам.
        А еще рядом с драконом была девушка. Минуту назад на лестнице два имени из трех показались Ксане знакомыми. Сейчас она узнала светловолосую амазонку из воспоминаний Олега.
        - Ты Летта? - спросила принцесса, смущаясь непонятно почему.
        - Да! А ты - Ксана. Я видела тебя во время Мысленного Поиска!
        - Девочки, потом, все потом! - Олег проскочил мимо них, помогая Алексу тащить пленного.
        Девушки проводили его почти одинаковыми взглядами. Через мгновение они снова встретились глазами и Ксана, покраснев, заговорила взволнованной скороговоркой:
        - Он мне все рассказал, я совсем не сержусь на тебя, и я бы хотела, чтобы ты стала моей подругой!
        - Буду рада! У меня было совсем мало подруг! - грустно улыбнулась амазонка. - Пойдем, все уже там, у лестницы!
        Девушки подбежали к своим как раз вовремя, чтобы услышать слова Делона:
        - Эйб в эти коридоры не пролезет!
        - Разворотит крышу над Порталом, и всего-то делов! - Олег был, как всегда, оптимистичен. - Мы вам из нужной комнаты рукой помашем! Кстати, кто-нибудь различает мысли другого? Я - только обрывки! Тут, видимо, что-то с пространством - свойства другие. И воздух какой-то горький и плотный. У меня легкие горят.
        - Не у тебя одного, Олег. - Ал был серьезен. - Нам всем здесь не сделать больше двух-трех тысяч вдохов. Хуже всех Эйбу. У него в Подмирье обратное перерождение начинается. Полчаса у нас в запасе, от силы час. А с крышей ты прав. Поспешим, друзья! Я, признаться, удивлен, что нас почти оставили в покое! Видимо, боятся дракона и готовят встречу около Врат!
        Ал, Олег и Алекс вышли на лестницу и начали спускаться по ступеням.
        - Все войска на подавлении бунта Спецкоманды! - подал голос пленный чиновник.
        - Тогда это надолго! - гордо отчеканила Кара Ондр. - Пойдемте, господа! Мне совсем опротивел местный климат!
        - Мам, а как же отец? - Зазрак уже почти не опирался на плечо Хармы.
        - Крепись, сын! Час назад я почувствовала, что он убит. Уже ничего нельзя сделать!
        - Пойдем, Заз! - взволнованная известием, Харма потянула друга за собой. - Все уже внизу! Слышишь, мечи звенят?
        Когда они сбежали по ступеням, в коридоре шел ожесточенный бой. Видимо, тайнисты предвидели, куда направятся гости, и поперек коридора навалили баррикаду из мебели и выломанных дверей. Баррикаду защищали сильники в шлемах и доспехах. Их мечи были короче эльфийских, но численный перевес уравнивал шансы.
        - Их там тьма-тьмущая, - подбежал к гвинам запыхавшийся Олег. - Сидят за «городушкой» и ждут, пока мы начнем задыхаться! Пойду натравлю на них Эйба с Делоном. Пусть всю крышу с этого крыла снимают!
        Задумчиво глядя ему вслед, Кара Ондр проговорила:
        - Как все-таки они красивы, да, Харма?
        - Зазрак не хуже! - надула губки девушка. - И вообще, я еще не привыкла видеть мужчин без рогов!
        - Привыкай! На этот раз из Питательного Слоя вам некуда будет возвращаться! Сын, ты готов остаться ТАМ?
        - Да, мама! Но я хотел бы, чтобы и ты была с нами!
        - Я попытаюсь. Но все не так просто. Ты слышал, Верхние не могут жить здесь. У них горят легкие. Тайнисты пытались создать для них искусственную воздушную среду. Безуспешно. Через двое суток руконогие иссыхают и превращаются в мумии. Ты, наверное, уже понял: мы у них тоже не можем гостить подолгу. Проверено: через четыре-пять дней слепнут глаза, тело начинает распухать и гноиться. Потом наступает мучительная смерть...
        - А что же ты имела в виду, когда предлагала мне остаться там?
        - Есть способ. Почти нереальный, сказочный. Можно Переплавить Себя.
        - Как Золотой Дракон?
        - Ты знаешь эту историю?
        - Ты сама рассказала мне ее пять или шесть зеленых циклов назад.
        - Сама удивляюсь, как я была неосторожна! И все же сейчас можно констатировать, что риск был оправдан. Ты стал таким, каким я хотела. Кстати, Эйб - потомок Взошедшего на Небо. Я слышала, в Теллусе есть целый народ, почитающий Золотого Дракона как своего Народоводителя. Ну, наконец-то! Слышите, сильники завизжали? Конец их обороне!
        - Госпожа Ондр, Вы не рассказали самого главного!
        - Зови меня мамой, девочка! Мне это будет очень приятно! Я всегда хотела после сына родить дочку, но Провидению было угодно подарить мне ее вот так, через Зазрака.
        - Хорошо, госпожа Ондр, я постараюсь! Но что же все-таки с Переплавлением?
        - Когда настанет срок, дочка, ты все узнаешь. Вот наши друзья и пробились через «городушку». Пойдемте! Солнце ждет нас!
        Кабинет Мер Тволы
        - Где рарруги? Где они, Хитр Унн, лучары вас задери!
        - Они не желают ввязываться, Ваша Самость! Им принесли депешу от генерала Ондра! Вот копия!
        - Что там? Только коротко!
        - Он призывает всех объединиться против нас: дескать, тайнисты устроили переворот и держат в заложниках Великого Гвина!
        - Гонец из Дворца не вернулся? Телефоны опять не работают!
        - Гонца во дворец не пустили. Гвардия держит нейтралитет. Говорят, Великий закрылся в своих покоях. Не уверен. Думаю, его держит в заложниках как раз генерал Ондр!
        - Как некстати мы затеяли эту разборку с Ондром! Это все ты:
«Отрапортуем сразу по двум делам! И предсмертников и предателей на одном блюде Его Превосхосамости поднесем!» И что теперь? Он с минуты на минуту пожалует, а у нас на крыше сидит дракон и черепицу на три квартала расшвыривает!
        - Вот бы Его Превосхосамость лично дракона кончить изволил! По слухам, он того золотого предателя ух как ненавидит!
        - То не твоего ума дело! И не моего тоже! Сам знаешь, не может Его Превосхосамость к нам по часам подниматься. Несоответствие времен, забодай меня гроза! Врата хоть отключили?
        - А как же. Как только змей из Воронки попер, так я сразу смекнул, откуда хвост растет! Но Вы же знаете! После отключения аппаратуры Врата не сразу гаснут. Законы физики, эйнджел их забери! Все равно уйдут, проходимцы!
        - Еще одного гонца к рарругам! Наплетите им, что дракон их лаял! Мол, мозгляки, мол, уроды, мол, не достойны крылья носить, мол, он их одной задней левой! Придумай чего похлеще, сметливец ты наш. Схарчат они гонца - ну и эйнджел с ним! Лишь бы на дракона навалились. Струм тут прибегал, говорит, стрелы у гостей кончились! Даже ежели они Наверх вырвутся, им до гор без дракона и лошадей не добраться! Я загодя приказ дал: у всех Врат ударные отряды орков собраны! Так что главная наша проблема - дракон!
        -Я всегда говорил, что Вы - гений, Ваша Самость! Бегу! Я про рарругов щас такое заверну, что они не только гонца схарчат, но и все крыши на пути к нам пообглодают!
        Двумя этажами выше
        Делон снял с шеи амулет из зеленого камня и протянул его Алу.
        - Это ничем не сможет нам помочь?
        - Нефрит?!! Хэннэт, оторно! <Спасибо, брат (побратим)!> Ребята! Все, кто чувствует в себе силы, помогите мне перенастроить Врата! Наверху нас определенно ждут. И к тому же без лошадей мы до гор и за неделю не доберемся! А Эйб, выйдя отсюда, должен будет дня три отлеживаться на солнце! Поэтому перенастраиваем Портал прямо на Нефритовую пещеру. Вот по этому камешку. Пещера большая, мы все, включая Эйба, в ней поместимся. Образ пещеры будем строить мы с Ви, а вы держите поле! Предупреждаю! Нефритовая пещера - место волшебное, магическое. Мало кто легко переносит Переступание Порога. Возможны всякие неожиданности. Соберите все свое мужество. Что бы ни случилось, верьте в лучшее! Ну, все готовы?
        Слог 43 КАЗНЬ
        Главная площадь Столицы Диабемского королевства Вечер
        Ранние осенние сумерки быстро сгущались над Королевской Площадью.
        Огромная толпа, запрудившая все прилегающие улицы, ворочалась и дышала одной десятитысячной пастью. Гул голосов висел над городом, как мрачная увертюра к дьявольскому концерту, и крики юродивых и нищих оттеняли басовое гудение растревоженного улья.
        Над площадью разливались и клокотали тошнотворная жажда крови и трусливое наслаждение собственной непричастностью к предстоящему действу.
        А еще над городом висел страх.
        За последние два дня несколько горожан были поражены непонятным недугом, от которого по телу идут зеленовато-желтые язвы. Никто еще не умер, но предчувствие страшного овладело людьми. Рассудок подсказывал избегать скопления людей, но страх и любопытство выгнали всех из продрогших домов, и они стояли, прижимаясь друг к другу дрожащими плечами, с трудом втягивая воздух через платки, прикрывающие испуганные лица.
        Внизу, под королевским балконом, затрубили фанфары, и рота гвардейцев с длинными факелами начала прокладывать дорогу к эшафоту.
        Народ задвигался, загалдел. Мальчишки, повисшие на столбах и карнизах, оглушительно засвистели.
        - Везут! Ведьму везут! - покатилась по площади волна острого, больного любопытства.
        Из ворот цитадели медленно показалась грязная скрипучая телега, запряженная полудохлой черно-серой клячей. На ворохе гнилой соломы сидела ведьма, и чехол из мешковины, скрывающий ее фигуру, неприятно контрастировал с правильными чертами лица и ясными, блестящими в свете факелов глазами. Сажа, покрывающая ее щеки, и мусор, застрявший в распущенных волосах, не смогли скрыть молодости и красоты девушки.
        - Ведьма! Ведьма! - гуляло по толпе. Тысячи ненавидящих глаз впились в приговоренную, и она сникла в этой гнетущей атмосфере всеобщего зверства.
        «Виолка, не бойся, мы здесь, мы попытаемся спасти тебя!» - Ксана постаралась вложить в свои мысли максимум энергии. И не почувствовала отклика. Волна угасла в озверевшем воздухе, как гаснет крик в стянутом петлей горле.
        Ксана вцепилась в подлокотники побелевшими пальцами. «Что же делать? Как предупредить ее? Господи! Как же это страшно: приближаться к смерти в грязной разбитой телеге, под воплями и плевками осатаневшей толпы! Как это страшно: приближаться к смерти! И, что бы там ни говорили мудрые старцы из сатвийских храмов, страх перед смертью - непобедимое чувство. Хорошо им, дожившим до преклонных лет, рассуждать о переходе в иной мир, о вступлении в царство Божие... А чье же тогда царство здесь? Мир, в котором тысячи тысяч людей влачат свое тело от пищи к постели и обратно с перерывами на однообразные медитации над дырой в отхожем месте?»
        И, словно в ответ на ее мысли, над площадью вдруг разнеслось леденящее душу уханье. Толпа зашевелилась, задвигалась. Пронзительно завизжала какая-то женщина, но страшное эхо стихло, и все снова повернулись к эшафоту.
        Ксана поискала глазами Алекса, но где было разглядеть его черный плащ среди сотен таких же мокрых и мрачных одеяний? Толпа, напуганная потусторонним хохотом, надвинулась на телегу. Скрюченные пальцы тянулись к Виоле, и Ксана вдруг почувствовала, что еще минута, и никакого аутодафе не будет. «Они просто разорвут ее на куски», - с ужасом поняла принцесса. Тоска и боль сжали сердце девушки, и она вдруг потеряла себя, увлекаемая мрачным водоворотом отчаяния и страха...
        И внезапно услышала Виолу. Мысли были слабыми, путаными и горькими.
        «Что же это такое происходит? Я совсем без сил... Даже простейшие заклинания не действуют. И полная глухота! Где-то здесь должен быть Алекс. А я не слышу его! И вообще ничего не слышу! Ни одной сочувственной волны, только ненависть. Боже! За что они меня так ненавидят? Что я им сделала? Сколько злобы! Сколько больных людей! Да ведь они все больны! Все! И вылечить их почти невозможно! Они сами не хотят быть здоровыми! Им нравится вдыхать дым, вливать в себя перебродившее пойло. Им нравится медленно разрушать самих себя! Они все умрут... Но позже. После меня. Огонь... Да нет, до огня дело не дойдет. Это будут когти. И зубы. Как там, на поляне, среди ящеров. Это расплата...
        Ну что ж, я готова. Эй, лошадь, постой, родная, подожди. Они тебя не тронут. Не храпи так испуганно. Эти хищники съедят тебя не сегодня. Сейчас им нужна я.
        Что же вы так побледнели, доблестные гвардейцы? Боитесь? Уже не сдерживаете толпу? И правильно. Когда зверь хочет, ничто не может его остановить. Ничто, кроме страха... Но в стае хищники становятся храбрыми. Нет, не храбрыми, они просто наглеют... Как бы их завести, чтоб убили сразу, не мучили...»
        Ксана физически ощутила приближение развязки. Она невольно вскочила и заметалась взглядом по балкону. «Что же делать? Что делать?!»
        Внезапно в глаза ей бросились приспособления для фейерверка, выступающие над перилами. Сорвав со стены факел, принцесса побежала по балкону, поджигая фитили.
        Огненные цветы осветили площадь всполохами красоты, и завороженные зрители забыли о ведьме. Покрытые потом гвардейцы, облегченно вздыхая, восстановили коридор, и телега снова двинулась вперед. Придворные в ложах задвигались.
        - А из соплячки может что-нибудь получиться, - донесся до Ксаны одобрительный голос барона Ле Кампфа. - Чуть было не лишились половины представления!
        «Каждый судит о людях по себе», - вспомнила Ксана слова Эолы.
        После фейерверка темнота над площадью налилась Тьмой, и только пляшущие пятна факелов освещали приготовления к казни.
        Виола обреченно сгорбилась, переживая мучительный спад после минутного подъема.
        Но вот она вздрогнула и подняла голову. «Сейчас в соломе позади нее появился Bay и начал перегрызать веревки», - угадала Ксана.
        К счастью, внимание толпы переместилось к воротам цитадели, где в эту минуту показалась поставленная на колеса клетка. В ней, подобно легендарному великану, возвышалась увенчанная копной рыжих волос фигура Гвалта.
        По площади разнеслась барабанная дробь. Телега с Виолой остановилась у края эшафота, и палач в красном колпаке и мантии медленно и торжественно направился к ней... Вдруг он ускорил шаги и вытянул руку, указывая куда-то за спину ведьмы. Задавленный колпаком голос что-то крикнул, и по толпе полыхнуло:
        - Волк! Волк-оборотень!
        Офицер, возглавлявший конвой, выхватил меч и пришпорил коня. Это была не лучшая мысль, потому что с телеги ему на грудь метнулась огромная оскаленная тень, и всадник рухнул под копыта храпящей от страха лошади.
        Палач, схватившийся было за топор, остолбенело застыл, пригвожденный к месту горящим взглядом вспрыгнувшего на помост юноши, бледного от гнева и ярости. Спустя бесконечное мгновение тяжелый топор все же поднялся над площадью, и толпа ахнула при виде мелькнувших в воздухе ног палача, перелетающего через ловко подвернувшегося под него незнакомца. Тяжело грохнуло по помосту. Заплечных дел мастер остался лежать грудой красного тряпья, а юноша, метнувшись к краю эшафота, протянул кому-то руку. Рядом с ним поднялась фигура ведьмы, - она сбросила позорный балахон и осталась в одной рваной рубахе. Они обнялись, и озверевшая толпа придвинулась.
        Вдруг глухие удары разнеслись по площади. Какой-то гвардеец обухом топора сбивал замок с двери клетки главаря бунтовщиков. Обостренное до предела восприятие Ксаны в одно мгновение ухватило замешательство на лицах конвоя и сумасшедшую радость в глазах Гвалта.
        Замок упал на третьем ударе, и вот уже пленник, вырвавшийся на свободу, с яростным ревом кинулся в толпу стражников. Гвардеец, мгновенно сменив топор на меч, быстрыми взмахами перерубил десяток копий и спрыгнул вслед за ним.
        Увидев, что Олег попал в привычную стихию рукопашной схватки, Ксана вновь повернулась к эшафоту. Там никого не было.
        Люди на площади почему-то смотрели в другую сторону, где над крышей Храма Святого Никодима разливалось лиловое сияние, и черные мохнатые тени плясали между статуями мучеников и пророков.
        - Нечисть! - повис над площадью крик ужаса и тоски. - Нечисть пришла на помощь своей хозяйке!
        Страх.
        Леденящий душу страх объял людей. Толпа завыла и, как бы взорвавшись изнутри, ударилась в тысяченогое, жестокое бегство, когда старые кости ломаются под напором молодых локтей, упавшие превращаются в кровавую грязь и паника растаптывает душу вернее, чем кованые сапоги.
        Позеленевшие от страха придворные сползали с кресел, стража расширенными глазами взирала на происходящее и хотя еще не бежала, но уже ничего и никого не охраняла.
        Толпа с хрустом и воплями втискивалась в подвалы и переулки, а на стремительно пустеющую площадь опускался серебряный дракон со светящимися глазами и огромными перепончатыми крыльями.
        Ксана удивленно застыла, уловив ворвавшийся в сознание звонкий ментальный голос:
        «Здравствуй, принцесса, я надеюсь, мы не опоздали?» Со спины дракона соскочила девушка с ослепительно сверкающим мечом. Следом за ней спрыгнул высокий крепкий юноша, двигающийся с до боли знакомой легкостью и грацией.
        «А вот и колдунья с драконьим знахарем!» - снова донесся до Ксаны ментальный голос прилетевшей девушки. Из-под эшафота выбрались Виола и Алекс. Они обменялись приветствиями с прибывшими и все вместе обернулись к Храму Святого Никодима.
        Из высоких врат черным мохнатым ковром сыпались тролли.
        Ксана вдруг осознала, что именно так называются эти приземистые существа с багровыми глазами и клыками гораздо крупнее собачьих.
        «Ксана, беги к нам. Попробуем улететь на драконе, тролли не умеют летать!»
        «А как же Олег с Гвалтом?» - хотела спросить Ксана, но будто в ответ на слова Виолы из низких туч вынырнули два страшных крылатых силуэта и, стремительно снижаясь, закричали торжествующими дикими голосами. «Рарруги», - узнала Ксана и сжала кулаки от бессилия и боли.
        Дракон, почуяв природных врагов, затрубил и под восторженные вопли троллей рванулся навстречу рарругам. «Бои в воздухе для него предпочтительнее, чем на земле», - поняла Ксана и вдруг услышала Олега.
        «Ксана, где ты? - раздавалось откуда-то из глубины дворца. - Гвалт убит, я ранен. Мы с Bay не можем тебя найти! Если слышишь - откликнись!»
        - Я здесь, Олег! - вслух закричала принцесса и, забыв обо всем на свете, бросилась на голос.
        «Он ранен! Я нужна ему», - пульсировало в голове, а коридоры распахивали навстречу пыльные, опухшие коврами глотки. Она бежала, а за окном нарастали завывания и дьявольский хохот.
        Тролли пошли в атаку.
        Слог 44 ДИАЛОГ
        Надмирье Час Звездных Дождей
        «Ал, мне страшно! Как несправедливо! И больно... Я чувствую себя так, как будто меня убили! Трижды убили...» Ви передернула плечами, и по голубому силуэту пошли темные волны.
        «Потерпи. Скоро это пройдет, - ответил Ал и тоже поежился. - Чувство, конечно, жуткое. Я ведь тоже чувствую себя мертвым. Трижды мертвым...» Он попытался погасить темное пламя, грязными лоскутами тлеющее вокруг, но оно было внутри и болело, и ныло, и скулило от нечеловеческого ужаса и космической тоски.
        «Но ведь это неправда? - мыслеголос Ви зазвенел близкими слезами. - Это ведь только проекции Нефритовой пещеры?»
        «Что такое правда? Сейчас для наших ребят События Цены - истинные, а все предшествующие закрыты Завесой».
        «Как погибли твои?» - тихо спросила Ви.
        «А твои?» - вопросом ответил Ал.... И сразу же провалился в липкие тенета искаженного пространства, насыщенного черной энергией и вопящего на разные голоса.
        Из полумрака вдруг надвинулась ухмыляющаяся волосатая морда с кривыми клыками, и тонкие девичьи руки вскинулись, пытаясь заслонить лицо от дьявольских глаз тролля. Резкое, негромкое слово, прозвучавшее рядом, заставило чудище завыть и опрокинуться куда-то влево. «Держись ближе ко мне - это пострашнее королевских гвардейцев», - мягко проговорил высокий, стройный юноша, и черная молния его ноги переломила пополам следующего монстра.
        Но вот две пары тяжких лап обрушиваются на спину, и ужас ледяной иглой пронзает мозг. «На помощь!» - бьется где-то у горла задохнувшееся сердце, и в стремительно гаснущем пространстве вязнет бросившийся на выручку друг - бледный, забрызганный кровью, но ослепительно красивый благородной неземной красотой...
        «Виола, очнись, не умирай, слышишь?» - доносится откуда-то сверху, но...
        Круговерть памяти уже перенеслась в другое место, и мелькает перед глазами сверкающий клинок, и дымится на нем черная нечистая кровь.
        «Назад!» - звенит в душном воздухе девичий голос, и неукротимая ярость слышится в коротком, как удар бича, слове.
        А рядом мелькает бритоголовый воин в странной желтой одежде, и меч в его руке чертит в воздухе сверкающие восьмерки. Вот восьмерка на мгновение удлиняется, и мерзкий хохот сменяется жалобным визгом.
        А затем стремительная рука бросается навстречу очередному клыкастому чудищу, и тролль, схваченный за горло, ошалело сучит в воздухе короткими кривыми лапами, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Мастера.
        Это последнее, что видит Ал, потому что непонятно откуда взявшийся маленький, верткий орк вдруг бросает что-то прямо в лицо. По глазам хлещет огненный ветер, и рука, сжимавшая меч, перестает слушаться, и подкашиваются колени, и костенеет язык, не в силах выговорить последнее в жизни слово: «Са-а-а-н!..»
        «Летта!» - рвется сквозь боль и страх пронзительный голос, но Ал уже далеко. Уже мчатся навстречу странные разноцветные стены, и ложится под ноги мягкий пыльный пол.
        А потом перед самым лицом вдруг захлопывается дверь, и возле нее танцует маленький горбатый человечек в дурацком колпаке с бубенчиками. Его кривой рот поет что-то немузыкальное, и стекает по подбородку струйка липкой конфетной слюны.
        Тонкая девичья рука пытается открыть дверь, но карлик не дает этого сделать и только радостно смеется, потирая непропорционально крупные ладони. И тогда отчаяние взрывается багровой вспышкой, и кривоногий горбатый мяч откатывается в сторону. Распахнутая дверь остается позади, но что-то резко дергает за ноги, и Ал падает, еле успевая сообразить, что это всего-навсего веревочная петля. А на спину с торжествующим воплем падают каменные колени, и непередаваемая боль вгрызается в тело стальным, тщательно заточенным зубом.
        «Больно! Как больно!» - плачет девушка, и тяжесть со спины исчезает, сбитая чем-то стремительным, опередившим бегущего навстречу светловолосого юношу с бешеными золотыми глазами. Волчий рык сливается с хохотом за окнами. В разбитые стекла заглядывают безобразные рожи. Сердце бьется все тише и тише. «Я люблю тебя...» - шепчет девушка, и на Ала снова накатывает волна тоски и ужаса, ужаса и тоски...
        Но многих, захлебнувшихся Любовью,
        Не докричишься, сколько ни зови!
        Им счет ведет молва и пустословье,
        Но этот счет замешен на крови...
        А мы поставим свечи в изголовье
        Погибшим от невиданной любви...
        <В. Высоцкий.>
        Слог 45 МОНОЛОГИ
        Вне времени
        «Ну вот, наконец-то затихла эта невыносимая боль... Что-то с глазами! Алекс, я ничего не вижу! И не слышу...
        Алекс, ты здесь? Что произошло? Неужели я... Но ведь я думаю? Кто-то сказал: «Я мыслю, следовательно, существую».
        Слишком темно... Алекс, где ты? Не оставляй меня, слышишь?
        Никого... И мысли без откликов, как крик в вату. Наверное, это все-таки смерть... Я - мертва. Жуть какая... Эти мерзкие монстры переломили мне шею, и мое изломанное тело валяется сейчас на грязной мостовой. Мое тело. Мое бывшее тело. И Алекс смотрит на запрокинутое мертвое лицо с остекленевшими глазами... Ужас!
        Прощай, Маленький Тэн! Дай тебе бог другую, лучшую! Напрасно позволил ты себе влюбиться в порченую. Не могло у нас ничего получиться. Не могло!
        Почему нельзя заплакать? Застонать! Заломить руки в тоске и боли! Даже этого теперь нельзя.
        А что можно?
        Что теперь будет?..»
        «... не могу пошевелиться! Жива или уже нет? Обхитрили, подлые, обвели, как девочонку-несмышленыша. Яд в глаза - и готово дело.
        Больно-то как! Или это уже не та боль?
        А все-таки я положила десятка три, если не больше. Сан вывернется, что ему эти клыкастые пеньки! Хотя прут они без оглядки, будто подгоняет их какой-то страх. И с дыркой в животе дохнут не сразу. Скулят... плачут...
        Что же это я: они меня убили, а я их жалею?
        А ведь верно: УБИЛИ ОНИ МЕНЯ!
        Или нет? Тела не чувствую. Может, это, конечно, от яда. Есть какое-то такое слово. Па-ра-лич. Пожалуй, так. Но тьма жуткая. И тишина. Ни сердца не слышу, ни дыхания. Значит, все-таки труп. Сердце остановилось, дышать незачем, а мозги пока думают. Хоть бы уж слышать, как бой идет. Как там Эйб с Делоном? Одного рарруга они завалили, это я видела. А вот потом этот ублюдок со своим ядом. По-моему, я еще успела его рубануть. Жаль, если не попала.
        Сан, родной, не давай им меня есть! Не хочу! Пусть своих мертвецов жрут. Я им вдоволь накрошила...
        Что-то я не то думаю. Вроде бы мертвым положено анализировать свою жизнь, раскаиваться и скорбеть... Не получается! Так, может, я не совсем умерла? Тьфу ты, черт, как можно умереть не совсем? Нельзя же быть чуть-чуть беременной!..
        А вот этого уже не будет.
        Жалко.
        Какая-то жизнь никчемная получилась. Только и научилась - мечом размахивать. Интересно, куда меня теперь: в эльфийский рай или к Матерям-Амазонкам? К эльфам вроде бы не за что. А из племени меня изгнали. Сан, правда, говорил, что все мертвые потом заново родятся. Это, конечно, хорошо. Но ведь это уже не я буду. Не приведи Мать родиться мужчиной. Да и бабой уже не хочу. Хочу драконом. Буду рарругов бить. Как там все-таки Эйб?
        Эх, тоска! Никогда не верила, что мертвецы думают. Все эти притчи про переселение душ - вещь, конечно, интересная, но чтобы взаправду...
        Что-то мне совсем не по себе становится. Сан, где ты? Отзовись! Не оставляй меня. Мне страшно! Потряси меня, что ли! Может, оживу?
        Что же ты меня бросил? Сан?!»
        «Как темно, боже, как здесь темно! И страшно... Кто здесь? Кто это дышит? Нет, показалось...
        Какое жуткое чувство: абсолютная пустота. Ни звука, ни лучика. Ничего. И я - пустота. Меня ведь нет. Нет тела, нет голоса. Пустота, забвение... Я умерла... Давно... Или недавно? Что такое время? Кто я? Отчего наступила смерть? Не помню!
        Нет, помню: боль... обида... бессилие... что-то еще! Что-то важное!.. Нежность! Помню! Человек. Сильный, красивый. Светлые длинные волосы, крепкие руки, губы... Олег! Значит, я - Ксана?
        Да, меня звали именно так. И все как-то ужасно кончилось...
        Что же это было?
        Ах да, нож в спину! Шут... Мерзкий карлик! Конечно, я давно знала, что он в меня влюблен. Отомстил, значит... Олега не удалось без головы оставить, так на мне отыгрался. Вот когда говорят: «От любви до ненависти один шаг!» Это, конечно, совсем другая любовь. С маленькой-маленькой буквы... Так себе любвишка, вожделение, похоть. Обиженные амбиции и отвергнутые притязания. Ярость посредственности, которой подставили под нос зеркало.
        И без сомнений: петлю на ноги, коленями в спину и нож под лопатку... Из любви. Идиоты, разве же можно творить гадости от любви? Слов вам не хватает? Или специально пытаетесь Великое Слово опошлить?
        Господи! Прости этого несчастного. Воистину не знает, что творит. Раб. Раб своих вожделений. Слякоть, не человек.
        Только вряд ли он меня пережил.
        Bay! Чудесный, мудрый друг! Ты опоздал совсем немного, на три удара сердца. Последних удара.
        И Олег обнял бездыханный труп.
        Ужас какой!
        Жалость...
        Сострадание...
        Любовь...
        Все это в прошлом...
        А будущее? Что такое время? Сейчас... вчера... завтра. Неужели это навсегда? Вечная пустота и обрывки мыслей... Осколки чувств, клочки воспоминаний?
        Нет, нужно выбираться. Где-то в мире есть Свет. Есть Бог!
        Кроме того, я не могла умереть просто так! Эола сказала
«бодхисатва».
        Неужели она ошиблась?..»
        «... Кажется, подъем закончился. Темнота... Странно! На небе должны быть Океаны Света. Мне ведь подробно описывали жизнь после жизни...
        Может быть, это временная остановка? Может быть, что-то не так? Неполная смерть? Застрял в промежутке? Чушь!
        Значит, нужно просто ждать. Наверное, процесс продолжается, просто я этого не чувствую.
        Где-то тут должна быть Виола! Не смог я ее спасти... От Колдуна вырвалась, в толпе фанатиков уцелела, костра избежала... Так нет же, настигла нечисть поганая! И откуда они только взялись? Можно подумать, их специально прислали людям на подмогу.
        А пожалуй, так и было. Монах с подругой мечами орудовали: любо-дорого посмотреть! Куда там королевским гвардейцам! Разве что лучники могли бы их одолеть, да в толпе стрелять не каждый решится.
        Чего там, одного дракона хватило бы, чтобы вся королевская рать в погреба забилась. Нет, без троллей и рарругов летели бы мы сейчас всемером на драконьей спине. Широкая, кстати, спина, сильная...
        Эх, повстречаться бы с Виолкой, пока я еще в ясной памяти. Развоплощение, говорят, процесс длительный. Мне бы ее хоть немного поддержать! Она ведь наверняка страдает, мучается... Комплекс вины, угрызения совести...
        И никого рядом нет! Некому сказать, что есть Черный Ветер. Есть противодействие всему новому, чистому и светлому. Есть сдерживание Добра и ненависть к Красоте. «Кто не бывал преследуем за благо - тот и не являл его!» А поэтому лучшим - труднее всех. Только трудности эти не заметны до поры. Они - внутри. И гложет червь сомнения, и слабеют руки, удерживающие парус, и подгибаются ноги, не дающие упасть...
        Где взять твердость, чтобы не утратить Веру?
        Где взять силы, чтобы не потерять Надежду?
        Где взять чистоту, чтобы не предать Любовь?
        И где взять друга, чтобы было с кем помолчать обо всем об этом???
        Все-таки что-то не так. После смерти должно быть все иначе. Может быть, не смерть? Тогда что же?»
        «Почему Bay не ушел? Ведь ясно же было, что мне конец! Кровь никак не останавливалась, да и троллей - как грибов после дождя. Кричал же ему - не послушался! Не захотел меня бросать, хоть и знал, что я от Ксаны не отойду! Четверо их в него вцепилось? Нет, пятеро, наверное. Массой задавили, сволочи... Сначала Гвалт, потом Bay...
        И Ксана.
        Ей-то за что все это?
        Мне - ясно за что. За грех первородный, за Гордыню. А она? Неужели я ее за собой потянул?
        Нет! Просто судьба у нас общая. Да и не только у нас двоих... Я не удивлюсь, если Виолка со своим парнем где-то здесь.
        Во всяком случае, мне там внизу без Ксаны делать было бы нечего.
        Справедливости ради нужно сказать, что я не поддавался. Просто кинулись они одновременно со всех сторон. Не в эту секунду, так через пять минут я бы все равно кровью истек. Так уж лучше с ножом в сердце... Как Ксана.
        А шута они первого кончили. Не посмотрели, что на них похож...
        Странные все-таки у меня предчувствия... Кажется мне, что ничего еще не закончено, что это только начало. И страха нет, и тоски.
        Эх, лютню бы! Правда, все равно играть нечем... Что ж, стихи писать я еще не разучился. Как там было у кого-то из великих?
        Слабеет жизни гул упорный.
        Уходит вспять прилив забот.
        И некий ветр сквозь бархат черный
        О жизни будущей поет.
        Очнусь ли я в другой отчизне,
        Не в этой сумрачной стране?
        И памятью об этой жизни
        Вздохну ль когда-нибудь во сне?
        Кто даст мне жизнь? Потомок дожа,
        Купец, рыбак, иль иерей
        В грядущем мраке делит ложе
        С грядущей матерью моей?
        <А. Блок. Чжуан Цзы.>
        Слог 46 ПОЛИЛОГ
        Там, же Тогда же
        «Наконец-то! Кто здесь?»
        «Я не знаю, кто я теперь... В недавней жизни меня звали Алекс... Кажется, я был знаком с тобой?.. Не помню... Хотя нет! Ты - Ксана?»
        «Да. Послушай, это действительно смерть?»
        «Не знаю... Может быть, и нет... Есть такая притча: «Мудрец спал и видел себя во сне бабочкой. Потом он проснулся и подумал:
«Кто я, человек, который - видит себя во сне бабочкой, или бабочка, которая видит себя во сне человеком?..»
        «Ты хочешь сказать, что я сплю? Если бы ты оказался прав! Но нет, теперь я ясно помню: шут ударил меня ножом в спину... А ты помнишь казнь? Ты дрался с палачом на эшафоте, а потом прилетели люди на драконе, и на вас бросились полчища троллей! Помнишь? Ты держал Виолу за руку, а она немного хромала...»
        «Довольно! Я ПОМНЮ ВСЕ ЭТО! И еще я помню, как ее убили... За минуту до меня!»
        «Прости... Я не знала... Значит, Олегу теперь совсем плохо: и я, и Виола... Я все-таки думаю, что мы умерли... Очень уж пусто все. Хотя нет! Слышишь? Кто-то приближается!»
        «Меня зовут Летта! Вы тоже ничего не видите, или вместе с глазами мне выжгли зрение?»
        «Мы тоже ослепли. Темно, как в чреве дракона».
        «Летта, как ты думаешь, мы живы?»
        «Лично я жива. Весь вопрос, та ли это жизнь...»
        «Ты тоже ударилась в философию! А я просто хочу понять: увижу я его еще или нет? Я так хотела родить ребенка... А теперь, что теперь???»
        «Не плачь. Что бы ни было, но события сдвинулись с мертвой точки. Мне кажется, я слышу сразу два новых сознания. Только не падай в обморок...»
        «Олег!!! Я здесь! Я - Ксана!..»
        «Здравствуй, любимая! Почему столько слез в твоих мыслях? Мы вместе, а значит, не все так плохо. Со мной Виола. Мы услышали друг друга уже давно. Она тоже считает, что не все потеряно».
        «Виолка! Ты простишь меня, правда?»
        «За что, Алекс? Ты здорово дрался! Просто их было слишком много... Я так любовалась тобой... Ты не знаешь, зрение вернется к нам?»
        «Есть у меня одна гипотеза, но сначала я бы хотел выслушать твоего брата».
        «Что может сказать странствующий менестрель? У меня в сознании крутится отрывок песни: «... все же конец наш - еще не конец: конец - это чье-то начало!» На данный момент я скорее жив, чем мертв. Привет, Летта. Я часто вспоминал тебя. Мне всегда казалось, что нас связывает нечто большее, чем мимолетное приключение! Я оказался прав. И Ксана сразу прониклась к тебе дружескими чувствами. Верно, Ксана?»
        «Да. При других обстоятельствах я была бы счастлива встретить всех вас. Но сейчас все слишком страшно. Я не могу избавиться от мысли, что мы все мертвы! Правда, вот Алекс считает, что мы спим...»
        «Нет, я считаю, что мы спали раньше. А теперь сон заканчивается».
        «Сон? Предположение не хуже других. Только вот вопрос: ЗАЧЕМ? Что ты на это скажешь?»
        «Думаю, это такой экзамен. Молодого человека погружают в транс, моделируют в его голове какую-то ситуацию и смотрят, как он будет выкручиваться. После серии таких тестов делается вывод о пригодности к взрослой жизни».
        «А непригодный материал списывается в утиль?»
        «Ну нет, наверное...»
        «То есть ты считаешь, что мы не только не умерли, но и не жили? Спасибо, утешил!»
        «Это может быть правдой, но мне это не нравится».
        «Погодите, но тогда вполне может оказаться, что спит только один из нас. Остальные на самом деле не существуют».
        «Мальчики, вы меня пугаете!»
        «Что-то уж больно длинный получается у них экзамен. Каждый из нас помнит как минимум пятнадцать лет своей жизни. И совсем не помнит, что было до того, как мы заснули».
        «Ну, может быть, эксперимент проводится в ускоренном временном ритме. Откуда, кстати, мы знаем такие вот слова:
«эксперимент», «моделировать», «временной ритм» или, скажем,
«тест»?»
        «В таком случае мы должны были уже проснуться».
        «И начать душить экзаменаторов. За предательство. Каково мне будет узнать, что Ксана на самом деле не существует?»
        «Может быть, в той жизни у тебя есть другая девушка?»
        «Да чушь это все! Подобный экзамен должен быть кратковременным и состоять только из тестовых ситуаций. А у нас за плечами целые жизни. Я думаю, не Экзамен, а Школа или, на худой конец, Стажировка».
        «Очень может быть. Один очень мудрый дракон сказал мне перед смертью: «Прежде чем уйти, ты должен Знать и Уметь».
        «Алекс, твой дракон говорил тебе что-то о неизбежной встрече шестерых носителей Особой Миссии. Сколько нас здесь?»
        «По-моему, пять».
        «Уже шесть».
        «Сан, это ты? Ты позволил им себя убить?»
        «Я честно пытался не позволить. Но сотня троллей - слишком много для одного уставшего меченосца. Впрочем: «Все, что ни делается, - все к лучшему!» Мы снова вместе. И есть надежда понять наконец, что же нам делать?»
        «Погодите! У меня появилась бредовая мысль. Вслушайтесь в наши имена:
        Виола - Олег - Летта - Виолетта-Алекс - Ксана - Сан - Алексан!!!»
        «Поразительно знакомые имена!»
        «Это что же получается? Я - не я?»
        «И хата не моя! В смысле тело...»
        «Что-то в этом есть!»
        «Опять все запутывается. При чем тут имена?»
        «Слушайте, по-моему, начинает светлеть».
        «Слава Богу! Сейчас нам все объяснят!»
        «И поместят в дом для душевнобольных умерших».
        «Ты соображаешь, что говоришь?»
        «А ты говоришь, как будто что-то соображаешь!»
        «Господи, мальчики, замолчите вы наконец!»
        «Просто у них эйфория, принцесса! Временный выход из тела часто сопровождается душевным подъемом!»
        «Ребята, это был не наш голос!»
        «Ну так уж и не ваш. Меня зовут Александр. И к половине из вас я имею самое непосредственное отношение».
        «А я к другой половине. И имя мое вы отгадали минуту назад»:
        «Виолетта?»
        «Или для краткости Ви».
        «Как-то нехорошо знакомиться в темноте! Почему мы ничего не видим?»
        «Во-первых, мы с вами знакомы уже несколько дней, а во- вторых, вы находитесь в слое, где спящие не обладают зрением».
        «Спящие? Вы вселяете в нас надежду! А нельзя нам вернуться назад? Ну в тот слой, где мы зрением обладаем?»
        «А заодно слухом и вкусом!»
        «И осязанием!»
        «Вы совсем не помните четыре последних дня? Ну вспоминайте: дом-ловушка на Восточном Тракте. Зал с толпой рогатых солдат. Дракон, свалившийся им на головы. Вспоминаете? Ксана, уж ты-то должна вспомнить нас с Алом! Помнишь, как мы спасали тебя от насильника-рогоносца?»
        «Да! Я вспоминаю! Но ведь вы - эльфы?»
        «И эльфы тоже. Ладно, завеса уже приподнялась и колдовство Нефритовой пещеры отпускает ваши сознания! Вернемся в Лэйм?»
        «А можно?»
        «Конечно! Успокойся, Ксана, никто не умер! Не было драки с троллями и рарругами. Это были События Цены. Так мы называем видения, возникающие на Перекрестке».
        «Ой, опять сплошные термины! Я не ослышалась? Мы все живы?»
        «В данную минуту наши тела лежат на полу Нефритовой пещеры, которая также известна как Перекресток Миров. Нам всем пришлось заплатить за Переступание Порога. Чаще всего События Цены вскрывают нарывы психики, избавляют личность от подсознательных страхов и комплексов. Люди и другие смертные существа обычно переживают личную смерть и потерю близких. Это очень больно, но зато потом, в экстремальных ситуациях, психика оказывается более устойчивой».
        «Нечто подобное проделывают со своим сознанием последователи Сатвы. Они утверждают, что жить с полной отдачей может лишь тот, кто избавился от страха смерти. Лишь тот, для кого исчезла гиперзначымость собственной жизни, может Творить без страха и упрека».
        «Как красиво прозвучало, Сан! Рыцари без страха и упрека!»
        «Леттик, может быть, поговорим внизу? Я так соскучилась по своему телу!»
        «Поверь, принцесса, мы с Ви тоже с удовольствием вернемся в свои эльфийские тела. Еще так много предстоит сделать! Только не спешите вставать. Управление мышцами восстановится не сразу. Враги нас не побеспокоят. Ни один подземник пока не смог пережить События Цены. Мы и представить себе не можем, что они при этом испытывают!»
        «А как же Зазрак? И Харма? И Кара Ондр?»
        «Я не слышу их. Остается надеяться лишь на Чудо. Но надежда есть. Эстель <Эстель - Надежда с большой буквы. Имеется и виду ничем с позиции рассудка не обоснованная Надежда на то, что все, что ни делается. - к лучшему. Эстель - это Вера и неотносительность Добра и Зла и однозначность Песни Творения. Вера в то, что, несмотря ни на что, единственная сида, основа мира, - это Любовь.> умирает последней».
        Слог 47 ЭПИЛОГ
        На Перекрестке Миров Вне времени
        «Ну как, осязание вернулось к вам? Потерпите еще немного, скоро мы сможем обнять друг друга. Я предлагаю пока познакомить вас с нашей историей. Ведь вы хотите знать, кто вы на самом деле? Загляните в мою Память. Слышите? Это Ей говорит мне, вернувшемуся из очередной самовольной отлучки Вниз».
        «Появился? Ну и влетит же тебе от Учителя! Ты ухитрился пропустить Беседу, в корне меняющую нашу жизнь!»
        «Даже так?»
        «Для Эксперимента выбрали именно нас!»
        «Я так и думал. Учитель уже давно настраивает меня на новое воплощение. Как это он называл последнее изобретение?»
        «Раздельное Вочеловечивание».
        «Вот-вот. Раздельное. Разбросает нас с тобой... Я, признаться, уже успел забыть Нижние Миры».
        «Не ты один! В Теллусе почти никто не задерживается больше трех-четырех оборотов. При тамошнем уровне обмена информацией Темные отслеживают бодхисатву в первые годы. Ну а детская смертность там достаточно высока. Правда, нас-то как раз отправляют в Лэйм...»
        «Ты там бывала? Когда я пробую вспомнить свои воплощения в Лэйме, возникает лязг окровавленного железа, рык громадных ящеров и прочие малоприятные подробности».
        «Ящеры там есть до сих пор. А еще, в отличие от Теллуса, там сохранились все разумные расы, населявшие Предвечную Землю. Так что если не будешь слушаться старших, вполне можешь родиться в семье гномов, троллей или гоблинов».
        «Э, нет! Я не согласен! Они и живут куда дольше людей, и взрослеют медленнее. Да и как ты себе представляешь тролля- бодхнсатву? Он же будет до неприличия добрым и благопристойным! Сожрут они его! Мигом сожрут!»
        «Ты действительно перестал понимать шутки или прикидываешься?»
        «Прикидываюсь. И, по-моему, неплохо!»
        «Отвр-ратительно! Тер-рпеть ненавижу бестолковых Демиургов! И за что я только тебя люблю?»
        «Я милый! И любопытный. Кстати о Раздельном Вочеловечивании. Почему оно «раздельное»? В скобках заметим, что не «вгномливание» и не «вотролление», а «во-че-ло-ве-чи-ва-ние»! Значит, родиться троллем мне не грозит!»
        «Нас с тобой разложат по трем компонентам Единой Триады. В результате в Лэйме родятся не два бодхисатвы, а шесть».
        «Интересно! Я хорошо себе представляю, как будет выглядеть твоя производная по ментальному вектору! Этакая вундеркиндка с оптическими стекляшками на носу. Жутко умная и занудная! Как сейчас».
        «А я прямо вижу твое разложение по координате чувств. Хлюпик- поэт с бледным ликом и тоской во взоре. Тихо стонущий и громко вздыхающий».
        «Короче, Пьеро».
        «Чего же ты мне голову морочишь своей плохой памятью? Ты даже имена помнишь!»
        «Послушай, а если серьезно, не получатся ли наши производные однобокими? Один - атлет с могучим телом и скудным разумом, другой - неврастеник с впалой грудью и обилием переживаний, третий - худосочный мудрец, бесчувственный и заумный?»
        «Если серьезно, то «из доброго семени не родится ущербный стебель». Бодхисатва, даже замаскированный тройным разложением, все равно будет гармоничен, как полубог. Хотя, конечно, некоторая предрасположенность появится. Я думаю, это будет выглядеть как повышенные способности. Просто очень способный мальчик. Или девочка».
        «Кстати! А кто они будут в смысле пола?»
        «Думаю, из тебя получатся два парня и девочка, а из меня наоборот. И если ты все еще будешь меня любить, они обречены искать разбросанные части того целого, что мы с тобой составляем. Браки заключаются на небесах...»
        «Так нас с тобой станет шесть?»
        «Восемь, любимый, восемь! Разложение как раз и придумали, чтобы задержать Сущность здесь, наверху, в оболочке Небесных тел. Это сделает обнаружение бодхисатвы почти невозможным. От рождения он не будет иметь сверхчеловеческих способностей, а будет приобретать их постепенно, как обычный человек».
        «Что-то мне не по себе. Они ведь будут чувствовать себя отдельной личностью. Каково тебе было бы узнать, что тебя на самом деле нет?»
        «Зато таким образом мы сможем без Прямого Вмешательства вырастить сотни, а может быть, и тысячи талантливых молодых людей, способных с успехом противостоять деятельности Темных. Учитель не посвятил меня в подробности, но я почувствовала, что наши производные, накопившие собственный, неповторимый опыт, должны будут выполнить некую Особую Миссию. И часть этой миссии пройдет в Теллусе».
        «А как все это время будем чувствовать себя мы?»
        «Вполне сносно. Учителя считают, что для нас почти ничего не изменится. Разве только светиться будем поменьше, да появится тоска по целостности. Как у людей».
        «Ну что ж. Такой оборот дела мне нравится. В Теллусе действительно нужно многое сделать. Машинная цивилизация - это серьезно. Пока мы рассуждали о праве вмешиваться в процессы Средних Миров, Темные постарались на славу. Вот уж кто не обременен грузом сомнений!»
        «Поживем - увидим. А пока каждой из наших производных предстоит просто быть человеком. Верить и Быть».
        «Верить и Быть... Помнишь, не так давно кто-то принес из Теллуса песню? Ну, про Волшебный Огонь?»
        «Помню. Хорошая песня. Правильная».
        Ты шел, забыв усталость и боль,
        Забыв и это и то,
        Ты видел вдали Волшебный Огонь,
        Который не видел никто.
        И часто тебе плевали вслед,
        Кричали, что пропадешь...
        Но что тебе досужий совет?
        Ты просто Верил и шел на Свет,
        И я знаю, что ты дойдешь!
        <А. Макаревич.>
        «Ребята! Думаю, уже можно подниматься. Только осторожно. И готовьте вопросы».
        «М-м-да... Какие уж тут вопросы...»
        Ксана открыла глаза. С высокого потолка лился зеленоватый свет, мягкий и теплый. Полупрозрачные стены были покрыты волшебным узором прожилок и вкраплений.
        Рядом задвигались остальные.
        Ксана попробовала сесть. Это удалось лишь с третьей попытки. Кольчуга и шлем казались неподъемными.
        Эйб, возвышающийся слева, не двигался, но чешуйчатый бок ритмично поднимался и опадал, указывая, что дракон жив.
        Пока принцесса возилась с подбородочным ремешком, к ней приблизился Олег. Шел он слегка неуверенно, придерживаясь за стену.
        - Здравствуй, Солнышко! - Он помог Ксане снять шлем и нежно пригладил растрепавшиеся волосы. - Как я рад, что ты жива!
        - Что все мы живы! - поправила его подруга. - Я выгляжу, как церковная мышь после тяжелой болезни?
        - Что ты! Ты такая же красивая, ну, может быть, слегка похудевшая...
        - Еще похудевшая? Куда же дальше-то? Теперь ты от меня откажешься. Зачем тебе эти кожа и кости?
        - Они мне нравятся. А также мне нравится то, что наполняет их гармонией движений, мыслей и чувств. Теперь я понимаю, почему влюбился в тебя с первого взгляда. Браки заключаются на небесах! Однако, где же черти?
        Все принялись озираться по сторонам. В зале находились лишь дракон, шесть людей и три эльфа. Пришельцев снизу нигде не было видно.
        - Возможно, Пещера не приняла их, - печально проговорил Делон. - Я слышал, что такое возможно.
        - В любом случае мы им сейчас не можем помочь, - согласился с ним Ал. - Так как, вопросы появились?
        - Думаю, у всех один вопрос. Главный, - выступил вперед Алекс. - Мы - только ваши отражения или у нас есть личное будущее? Собственная судьба? Свобода воли, наконец?
        - А ты как чувствуешь? - Ал загадочно улыбался.
        Алекс насупился и прислушался к внутренним переживаниям.
        Но тут вмешалась Ви:
        - И не стыдно тебе, Ал? Любишь ты изводить собеседника своими полунамеками! Понимаешь, Алекс, это и есть главная радость Эксперимента. При Раздельном Вочеловечивании разложения наших монад не получилось! Произошло гораздо более интересное событие - каждая наша производная обрела собственную, целую монаду. Я, правда, уверена, что Учителя заранее знали это. Ведь само слово
«монада» - означает «неделимая». В общем, вы, все шестеро, - самостоятельные личности. Со свободой воли, личной кармой и прочими атрибутами. А мы с Алом сыграли роль духовных родителей, своеобразных прототипов. Вы - развитие наших способностей по каждому из трех основных лучей Творения. Я имею в виду Путь к Совершенству Тела, Путь к Красоте Чувств и Путь к Гармонии Мыслей. Вы, каждый в отдельности, можете продвинуться по одному из этих направлений гораздо дальше нас.
        Алекс повернулся к менестрелю:
        - Олег, там, наверху, ты имел в виду что-то подобное?
        - Ну да! Я просто верил, что все будет хорошо! Мне, Алекс, легче, чем тебе. Поэтам не нужна стройная система умозаключений для того, чтобы выразить внутренние предчувствия и надежды. Я просто вспомнил песню:
        И душам их дано бродить в цветах,
        Их голосам дано сливаться в такт
        И вечностью дышать в одно дыханье,
        И встретиться со вздохом на устах
        На хрупких переправах и мостах,
        На узких перекрестках Мирозданья!
        Свежий ветер избранных пьянил,
        С ног сбивал, из мертвых воскрешал.
        Потому что если не любил,
        Значит, и НЕ ЖИЛ и НЕ ДЫШАЛ!
        <В. Высоцкий.>
        - Ну вот, снова поэт оказался прозорливее ученого. Вы воскресли из мертвых, встретились на Перекрестке Мироздания, и вам предстоит долгая, счастливая жизнь! - раздалось откуда-то сверху.
        Под потолком пещеры парил благообразный седобородый старик в просторном белом одеянии.
        - Простите меня за столь экстравагантное появление, но я просто опасался угодить под дракона! - улыбнулся он и медленно опустился на пол.
        Ал и Ви как-то сразу оказались возле него, и он обнял их со светлой, отеческой улыбкой.
        Ал повернулся к остальным:
        - Это наш Учитель, друзья! Учитель, а это Ваши новые ученики: Алекс, Ксана, Сан, Виола, Летта, Олег, Делон.
        - Алайо! <Радуйтесь! - Торжественное приветствие.> Я уже давно знаком со всеми вами заочно, и вот теперь рад прямому общению!
        - Почему Вы здесь, Учитель? Что-то случилось?
        - А ты не допускаешь мысли, что я просто соскучился? Не волнуйся, Ви. Ничего страшного пока не произошло. Эксперимент принес несколько неожиданностей, но все они - приятные.
        - Как, неожиданности были даже для Вас?
        - Конечно, Ксана. Да и что это было бы за существование, если бы мы все всегда знали заранее? В этом, собственно, и заключается Свобода Воли. Мы принимаем на себя ответственность за свой выбор, не будучи до конца уверенными, что поступаем правильно. Сотворить Создателю радостно именно потому, что каждый раз мы сознательно делаем шаг ему навстречу. А иначе Сотворение Господу и рабская работа на Врага были бы похожи.
        - Учитель, мне не дает покоя судьба наших друзей из Подмирья. Они вошли в Портал вместе с нами, но здесь их нет! Мы боимся, что они погибли, переступив Порог.
        - Они здесь, девочка. Вы их не видите, потому что они еще за Завесой. Гостям из Подмирья приходится платить гораздо дороже, чем людям, а тем более эльфам. Но я думаю, что они выкарабкаются. Они ведь не совсем обычные подземники.
        - А если не выкарабкаются?
        - Тогда их выбросит обратно в Гвингорм.
        - Мы не можем помочь им?
        - Нет, дочка. На Пороге каждый платит свою, личную Цену. Но я очень надеюсь, что они скоро появятся среди нас. Во всяком случае, пока все не разъяснится, мы не будем предпринимать активных действий.
        - Мы должны совершить что-то важное? - вежливо вклинилась Виола.
        - А разве есть дела неважные, маленькая волшебница? Что важнее - распускание цветка или таяние снега? Что более значимо для судеб мира - журчание ручья или соловьиная трель? Что является первоочередным делом - умывание своего лица или уборка своей планеты?
        Голос Учителя непостижимым образом сливался с окружающей реальностью. С первыми его звуками стены пещеры ожили и теперь меняли свое свечение сообразно со сменой его интонаций. Воздух с радостью пришел в движение и принялся овевать лица слушателей легкой лаской любимого существа, стремящегося проявить, продемонстрировать, принести в дар свою Любовь.
        И души слушателей, подобно цветам, тянущимся к Солнцу, расправились и потянулись вверх, в необъятный Храм Смысла, вырастающий из простых и в то же время каких-то необычайно многозначных слов. А потом в благоговейной тишине волшебной пещеры прозвучало:
        Мир всем, кто причислит
        К повседневным заботам
        Отвореннс двери,
        Претворение мечты,
        Сотворение Мира!
        <В. Куприянов.>
        - Нравится? Я очень люблю поэзию Теллуса. Посреди безумной гонки за удовольствиями, в условиях набирающей силу бездуховности тамошние поэты и менестрели, писатели и художники - главные герои Сопротивления, авангард борьбы за возвращение Истинного Взгляда на смысл человеческой жизни. Хотите, я еще почитаю стихи теллусийских поэтов?
        - Конечно, Учитель!
        Если в мире все взаимосвязано
        От движенья трав до хода лет,
        Значит, все, что между нами сказано,
        Важно для людей и для планет.
        Значит, от того, что двое досветла
        По Москве ходили обнявшись,
        Где-то луг дождя напьется досыта,
        На планете мертвой вспыхнет жизнь!
        <Б. Поляков.>
        Нет дел незначимых. Все зависит от всего. Каждая минута жизни человека - важное, ответственное, но при этом очень увлекательное дело!
        Сейчас приближается момент, когда мы сможем наконец закончить Первый Этап Эксперимента. Я прошу вас пройти Перекресток.
        - То есть покинуть Лэйм?
        - Да. Это очень важно. Для людей и для планет. Правда, у вас будет возможность вернуться. Не сразу, но еще в этой жизни.
        - А зачем, собственно, такие сложности? Ведь, насколько я понимаю, жители Верхних Миров могут спуститься в Теллус прямо из Надмирья?
        - Да. И из Подмнрья можно с равным успехом попасть в любой из двух миров-двойняшек. Не проблема попасть. Проблема вылечить Искажение. Вы должны пройти Перекресток Особенным Образом. Нужно прервать наконец процесс капсуляции Теллуса и Лэйма. Ви, может быть, ты сможешь проще объяснить ребятам положение дел?
        - Хорошо, Учитель! С помощью осанвэ <Осанвэ - мысленная речь.> все будет и скорее и понятнее. Давайте присядем, друзья.
        Сан и Летта переглянулись и приняли сатвийскую позу Сосредоточения, Алекс с Виолой и Олег с Ксаной, не сговариваясь, сели на пол спинами друг к другу.
        - А теперь смотрите! - Ви подняла руки к вискам, и всех подхватил вихрь ее образов.
        Перед объединенным мысленным взором вспыхнула объемная, живая схема Творения Вселенной.
        Вот Песнь Создателя низливается из тонких миров вниз, гармонизируя, втягивая в общий хор слои более грубых материальностей.
        Вот Негасимый Огонь Творчества переплавляет первозданный хаос, и очередной слой набухает изменениями Порядка и Гармонии.
        Вот усилиями сотворящих существ происходит Разделение Сфер. При этом часть обитателей остается в Верхнем Мире, а другие отправляются вниз, на передний край Творения.
        И вдруг налаженный механизм дает сбой. Очередной слой вместо нормального расслоения вспучивается. Через мгновение он начинает напоминать упавшие набок песочные часы.
        - Вот в тонком горлышке, соединяющем Лэйм и Теллус, мы сейчас находимся, - пояснила Ви вслух. - Проблема в том, что искажение усиливается с каждым оборотом. Физика обоих миров меняется. Гармония энергий нарушается самым опасным образом.
        - В чем это выражается? - Глаза Алекса горели радостным пламенем Узнавания Нового.
        - Близнецы все меньше и меньше походят друг на друга. Из Теллуса уходит Вера, Волшебство Единения с Творцом, уходят Истинные Чувства. Этот мир оставляют Сказка и Поэзия, Любовь и Красота. Там торжествует практический расчет и жажда наслаждений, алчность и поклонение плодам технического прогресса. Люди Теллуса убивают себя и свой мир, теряя Мудрость и Совесть, Бескорыстие и умение чувствовать Замысел Творца.
        - А Лэйм?
        - В Лэйме, напротив, создается избыток Эмоциональности и Романтичности, Поэтичности и Легендарности. Но при этом уходит здравый смысл. Исчезает критическое отношение к действительности, объективная самооценка. Уходит стремление к прогрессу и Совершенству. Лэйм превращается в заповедник старых времен, своеобразный котел, в котором нескончаемой чередой сменяются одни и те же события и передряги. Это лучше трагедии Теллуса, но лишь ненамного. Любая крайность - от Искажения. Каждая Истинная мысль Творца гармонична, как чудесная музыка. Истинное звучание Вселенной - это объединенный оркестр всех музыкантов, знающих и любящих исполняемое произведение. Отделите четные иоты от нечетных - и вы не получите Ее Величество Гармонию!
        Сейчас мы попытаемся изменить положение дел. Это не первая попытка, но до сих пор необратимого улучшения добиться не удавалось. Резким изменениям препятствует сама ткань мироздания. Жителям других слоев нельзя Прямо Вмешиваться в события в мирах- близнецах.
        - Что ты называешь Прямым Вмешательством?
        - Это изменение, проведенное обитателем другого слоя с использованием способностей и энергии, не свойственных этому миру. После такого вмешательства нарушитель равновесия часто подвергается удару Золотой Волны. Правда, не всегда. Механизм этот настолько тонок и неустойчив, что ни мы, ни Темные так и не научились предвидеть Реакцию Мира. Темные, правда, не очень стесняются и с легкостью жертвуют своими исполнителями. Мы в этом более осторожны.
        - Но ведь мы шестеро - жители Лэйма? И чуждыми энергиями не обладаем? Да и вы оставили наверху большую часть своих возможностей?
        - Конечно! Этим и уникальна создавшаяся ситуация. Вы не только плоть от плоти Срединного Мира. Вы еще Знаете и Умеете! В момент перехода нашей восьмерки через Перекресток у нас есть шанс наладить Обратный Обмен, и концентрации крайностей начнут наконец выравниваться. В этом случае будет уже не важно, в каком из миров мы доживем отпущенный нам срок. Хотя лично я предпочла бы поработать в Теллусе.
        - Но ведь это дело огромной важности! Никому из нас до сих пор не приходилось лечить миры. Мы просто НЕ УМЕЕМ этого делать!
        На это ответил Учитель, восседающий в нефритовом кресле возле правой стены:
        - Это тебе только кажется, Ксана. Любой человек может творить чудеса! В тот момент, когда он испытывает Нежность, Искренность, Любовь, когда он созидает Красоту и Совершенство, когда отказывается от низменных наслаждений ради Работы и Творчества, он лечит свою планету! Вы должны помнить крылатую фразу: «Красота спасет мир!» И еще: «Бог - есть Любовь!» Каждый из вас в отдельности не знает, как помочь своему миру, но вы все вместе уже почти готовы.
        Тишина воцарилась в Нефритовой пещере. И только размеренное дыхание дракона напоминало о том, что в мире есть время.
        А потом - один за другим - присутствующие стали выходить из задумчивости.
        Первым заговорил Алекс:
        - Делон! У меня к тебе просьба. Я не заговорил бы об этом, если бы не был уверен, что мои слова придутся тебе по сердцу!
        - Слушаю, тебя, друг.
        - Ты слышал, я должен уйти в Теллус. Но у меня есть долг, который держит меня в Лэйме. Я - последний из рода Тэнов, драконьих лекарей. Среди Эльдар тоже есть знатоки крылатых родичей твоего Эйба. Но вполне возможно, что Тэны знали нечто, неизвестное вашим целителям. В любом случае мне было бы спокойнее, если бы я передал знания предков в надежные руки. Не согласились бы вы с Эолой принять от меня этот дар и этот долг?
        - С радостью принимаю твой Дар и твой Долг, брат. Я даже рад, что нашелся хороший повод вернуться в Лэйм. Технический прогресс - это не для меня!
        Делон и Алекс обнялись и некоторое время стояли неподвижно.
        - Ты очень ясно мыслишь, мэллон, мы с Эйбом легко найдем твои тайники! - улыбнулся Делон через минуту.
        Они разомкнули объятья, и к Делону шагнул Олег с бумажным треугольником в руке.
        - У меня тоже остался долг. Не мог бы ты по дороге на восток найти лагерь восставших в отрогах Гаррского хребта и передать кому-нибудь из командиров это письмо?
        - Хорошо, брат, я сделаю это.
        В это мгновение воздух у стены задрожал, и в зеленом мерцании обозначилась лежащая на полу, свернувшаяся калачиком Харма. Она прижимала ладони к лицу, и узнать ее можно было только по серому длинному платью, которое было на ней во время бегства из Гвингорма.
        - Она и там была босиком? - спросила Ксана, невольно задержав взгляд на маленьких розовых ступнях девушки.
        Ей никто не ответил, но глаза почти у всех расширились до чрезвычайности.
        - Погодите... - неуверенно продолжила Ксана. - Я помню, что у нее... были... копыта!
        - Вот именно БЫЛИ! - почти закричал Олег и подхватил Ксану на руки. - Я не удивлюсь, если у Зазрака исчезнут рога!
        Словно в ответ на его вопль, на полу рядом с Хармой начали проступать два других тела. Через пару секунд все увидели стройного черноволосого юношу и небольшую, поразительно красивую женщину. Они, конечно, были похожи на Зазрака и его мать, но при этом уже не были гвинами.
        - Они - люди! - зачарованно проговорила Виола, присаживаясь на корточки рядом с вновь прибывшими.
        Зазрак открыл глаза и некоторое время смотрел на Виолу. Затем он попробовал приподнять голову. Что-то в этом движении показалось ему странным, и он поднес ладонь к макушке. Присутствующие улыбались, как именинники, получившие в подарок полкоролевства и говорящего кота в придачу.
        Зазрак, задумчиво ощупывая голову, потешно поерзал, проверяя наличие хвоста, а потом уставился на свои босые ноги. Смену выражений на его лице сопровождал взрыв хохота. А увидев изумленное лицо пришедшей в себя Хармы, даже Учитель разразился радостным смехом.
        И только Кара приняла свое превращение как должное. Она приподнялась, и, повинуясь ее взгляду, сразу трое мужчин бросились ей помогать. Взглядом же поблагодарив их, она извлекла откуда-то зеркальце и, придирчиво осмотрев себя, одобрительно кивнула. Это стало ее единственной реакцией на столь радикальные перемены.
        - Ну вот теперь комплект полный! - поднялся со своего кресла Учитель.
        - Не хотите ли Вы сказать, что Зазрак...
        - Именно, Ви! Это, пожалуй, самая приятная неожиданность Эксперимента! Вас с Александром продублировало не только в Лэйм, но и в Гвингорм!
        - До сих пор в учебниках описывались лишь три вектора развития! - возразил Ал.
        - Теперь к классической триаде нужно добавить Четвертый вектор - Путь Высветления и Гармонизации Первоосновы. Наш опыт можно считать экспериментальным подтверждением тезиса о том, что без очистки каждой клетки, без переплавления самой материи человеческого тела Путь не может привести к однозначной Победе. Ведь необратимое движение к совершенству невозможно без устранения внутренних противоречий, без очистки и перенастройки фундамента, без безусловного, практически органического вживания в шкалу ценностей и значимостей. Но довольно теории. Вас ждет практика. Что, бодхисатвы, готовы?
        - Нет! - Зазрак, до этого переводивший взгляд с одного говорившего на другого, попробовал встать на ноги. - Я, конечно, стою, - сообщил он окружающим, недоверчиво глядя на свои ступни, - но идти куда-нибудь мне еще рановато!
        - А идти, собственно, никуда и не нужно! Пересечение Перекрестка - это не внешнее движение, а акт внутренней работы.
        Отворение Двери.
        Правда в одиночку открывать эту дверь небезопасно. Слишком сильные и разнородные ветры дуют на Перекрестке. Без помощи Братьев и Сестер вас закружит и как минимум выбросит обратно. Чтобы не потерять Путь, нужно Слышать и Чувствовать, Видеть и Понимать.
        Это не так трудно, как думают малодушные и неверящие, но и не просто. Словами всего не расскажешь. По ходу дела все поймете сами.
        - Когда нам начинать?
        - А вы уже начали. Несколько секунд назад. В момент, когда независимо друг от друга единогласно приняли Решение...
        Ксана закрыла глаза и прислушалась к своему пульсу.
        Тело наливалось энергией.
        Пространство пещеры снова начало меняться. Теперь оно с каждой секундой густело, заставляя тело упруго подрагивать, как бы под струями водопада.
        И на пределе слышимости зазвучала музыка.
        Ничего прекраснее Ксана еще не слышала. Тысячи голосов сливались и разлетались вновь в искристой, хрустальной капели колокольчиков, в нежной, светящейся метели черемуховых лепестков, в объемных, гудящих на нижнем пределе трепете гор и вековечных сосен.
        Эта музыка звала присоединиться. Она ничего не навязывала, но она была тем, что человек, услышав однажды, боится потерять, тем, что хочется слушать непрерывно, тем, к чему хочется прикасаться, иметь отношение, принадлежать.
        Сейчас, завтра, вчера...
        И кроме музыки подул ветер.
        Это были струи чистой энергии. Они не просто прикасались к телу. Они промывали его, проходили насквозь. Очи усиливали свечение ауры, будто бы раздувая искры первородного света, и Ксана наконец поняла, что имели в виду, когда говорили: «искра божья».
        Ветер наполнил все тело волшебной легкостью.
        И силой.
        Хотелось танцевать. Хотелось смеяться. Хотелось петь.
        Где-то рядом уже звучали смутно знакомые голоса. Ксана вдруг поняла, что это не песня, а заклинание. Алекс и Виола, медленно кружась в сверкающей спирали светового столба, напевно и торжественно произносили какой-то речитатив на непонятном, но поразительно знакомом языке. Их лица озаряли улыбки. Их глаза сняли непередаваемым, ни с чем не сравнимым Счастьем.
        Ксана уже летела. И полет этот не был сверхъестественным чудом. Он был чудом естественным. Нормальным. Но от этого не менее упоительным.
        Рядом вдруг оказался Олег. Он тоже смеялся радостным, легким смехом человека, нашедшего наконец разгадку трудной задачи, ответившего на мучавший его долгое время вопрос. Их руки встретились, и они запели без слов, сливая голоса в волшебном дуэте, и еще никогда песня не приносила такой радости.
        У правой стены мелькали в радужном свечении Летта и Сан. Но их полет не был ни торжествен, как у Алекса и Виолы, ни лиричен, как у принцессы и менестреля. Сатвийский послушник и светловолосая воительница играли в догонялки. Они наслаждались полетом как восторженные, переполненные счастьем ласточки. Они стремительно взмывали к потолку пещеры и, зависнув на долю секунды, вдруг с радостным смехом срывались в многовитковые спирали, выписывая в воздухе немыслимые по сложности фигуры.
        А внизу стояли Зазрак и Харма. Они не пытались взлететь. Они просто смотрели друг другу в глаза, и руки их сливались в двойной круг объятий. Они стояли, крепко упираясь ногами в нефритовый пол, и ветер вокруг них густел и обретал структуру.
        Неподалеку от них стояли эльфы. Они прижались друг к другу спинами и, запрокинув лицо вверх, с тихой нежностью следили за своими производными.
        И в молчании и неподвижности этой четверки было не меньше смысла, чем в ликовании остальных.
        Они шли через Перекресток.
        Они связывали оборванные нити Силы.
        Они исправляли Искажение.
        Не нужно было делать ничего специального. Нужно было лишь следовать своему естеству, своей интуиции, своим озарениям.
        Своему Таланту.
        Ибо сказано:
        «Талант - это тайна связи с основным потоком Жизни!» <М. Анчарок.>
        А потом все снова вернулось на круги своя. Исчез Делон, исчез Эйб. Исчезли Учитель и Кара Ондр. Прилив сменился отливом. Эмоциональный подъем уступил место усталости и умиротворению.
        Все собрались в круг в центре пещеры и, подчиняясь настойчивым жалобам усталых тел, опустились на пол.
        Они расположились так, чтобы ни на секунду не терять контакт друг с другом. Все чувствовали, что так надо.
        Хотелось закрыть глаза и погрузиться в блаженное состояние удовлетворенности от хорошо выполненной важной работы, в состояние созерцания только что рожденного шедевра.
        Ксана лежала на спине, положив голову на бедро Олега, и чувствовала себя воином, только что одержавшим победу. А еще она чувствовала, как новая волна энергии Творчества чуть заметно струится по кругу отдыхающих бойцов.
        Тишина была ласковой. Но чего-то в ней не хватало.
        И тогда Олег задвигался, приподнимаясь.
        «Битва позади и на привале - самое время для песни. У меня нет лютни, друзья, но я постараюсь, чтобы музыка, звучащая во мне, зазвучала и в вас».
        Ксана передвинулась и устроила голову на животе Летты. Глаза девушек на секунду встретились, и теплая волна симпатии и нежности наполнила обеих.
        А музыка уже звучала. Гитара, флейта, что-то ударное. И голос. Голос менестреля.
        Ксана была уверена, что большую часть слов она уже слышала раньше. Но в звучащей песне были и совсем новые слова, рождающиеся прямо сейчас, под влиянием только что пережитой борьбы.
        Не спугни тишину когда мы войдем в дом по ступеням луны
        После сотен боев, после сотен дорог возвратившись с войны
        Назовем свои мечты именем одним
        И обнявшись в братский круг рядом постоим...
        В тревожной тишине
        По трепетной струне
        Душа взлетает ввысь
        Душа уходит в звук
        Душа уходит в звук
        Опять спина к спине
        На прежней стороне
        Мы держим хрупкий мир
        Не размыкая рук
        Не размыкая рук
        Энергия прибывала.
        По спине начали пробегать щекочущие импульсы. Появилось покалывание в кончиках пальцев. Сладко ныло в животе. А в груди поднималась Гордость.
        И Радость.
        И Счастье.
        Знать где Зло и Добро, различать Свет и Тьму, выбирать Нет иль Да
        Через хаос борьбы нас ведет за собою все та же звезда
        Утром ветреный рассвет снова Тьму сожжет
        Старый замок на холме Память бережет...
        Сквозь неприступность скал
        Сквозь плен чужих зеркал
        Найдет дорогу луч
        Волшебного тепла
        Бесценного тепла
        Взлетит из-за плеча
        Сверкание меча
        И разлетятся в прах
        Ночного Страха Мгла
        И темных дел зола
        Ксана почувствовала, что лежать уже невозможно и нужно встать. Встать и соединить руки.
        И все встали. И круг, о котором пел Олег, вырос в центре Нефритовой пещеры, в центре мира Теллус.
        Без упреков и страха вершим мы свой Путь до границы миров
        Дальше края небес вслед за Девой Весной далеко-далеко
        Самородным серебром раздавая смех
        Чтобы все за одного, а один за всех!
        На скомканном листе
        Слова опять не те
        Но вьется жемчуг фраз
        Сплетая в круг сердца
        Сливая в круг сердца
        Под сенью древних стен
        С щитом иль на щите
        Мы принесли обет
        Быть верным до конца
        Быть вместе до конца
        Снова Радость вернулась в оставленный дом по ступеням луны
        Мы в объятья друзей, мы в объятья подруг возвратились с войны
        Вновь звучат наши мечты именем одним
        Снова слившись в братский круг рядом мы стоим...
        Рядом мы стоим...
        Воронеж, 2004
        ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
        Уважаемый читатель! Друг мой!
        Признаюсь: все время работы над романом я мечтал, как буду писать это Послесловие, и вот сейчас вдруг понял, что уже все сказал в самом тексте романа.
        Мне остается просто спросить тебя:
        ЧТО БУДЕМ ДЕЛАТЬ, БОДХИСАТВА?
        ЦИТАТЫ И АФОРИЗМЫ, ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ В ТЕКСТЕ РОМАНА
        «Все сказки от были». Н. К. Рерих
        «Верить не хотят люди, что их внутренняя лаборатория имеет космическое значение». Н. К. Рерих
        «День без работы - день без еды!» «Чистота вокруг рождает чистоту внутри». Из заповедей монастыря Шаолинь
        «Проснулся утром - убери свою планету!» А. де Сент-Экзюпери
        «Делай, что должно, а там будь что будет». Л. Н. Толстой
        «Счастье есть не в удовлетворенье, а в способности страстно желать!» А. Дольский
        «У кого есть выбор, тот несвободен!» Ли Сяо Лун (Брюс Ли)
        «Если враги затаились и не нападают, значит, момент для них недостаточно удобен». Сунь Цзы
        «Если помыслы чисты, хватит площадки в четыре цуня». Сунь Лутан
        «Откуда и почему, я не знаю, да я тут и ни при чем!» Моцарт
        «Я видел так далеко только потому, что стоял на плечах гигантов...» Ньютон
        «Солжешь Учителю - солжешь кому угодно!» А. и Б. Стругацкие
        «Ты в ответе за всех, кого приручил!» А. де Сент-Экзюпери
        «Стыд - это рвотное движение души!» М. Л. Анчаров
        «Каждый ребенок приходит в мир с вестью, что Бог еще не разочаровался в людях». Рабиндранат Тагор
        «Специалист подобен флюсу. Его полнота одностороння!» Козьма Прутков
        «Кто не бывал преследуем за благо, тот и не являл его!» Н. К. Рерих
        «И все же конец наш - еще не конец: конец - это чье-то начало!» В. С. Высоцкий
        «Талант - это тайна связи с основным потоком Жизни!» М. Л. Анчаров

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к