Симфония кукол Александр Барр
        Жуткая история о том, как унижение и бессилие рождают монстра.
        Они по-настоящему счастливы. Они мчатся на машине к морю. Руслан, крепко сжимая руль, то подставляет лицо набегающему ветру, то с любовью поглядывает на беременную Лику. Она тянется к нему губами, чтобы поцеловать. Казалось, что он отвлекся всего на мгновение…
        Мощный грузовик не успевает затормозить. В крошево превращаются и легковушка, и счастье влюбленных, и - позвоночник Руслана. Теперь он «овощ», вечно лежащее, бесполезное и неприятное существо. Врачи дают гарантию: это - навсегда.
        И вот Лика уже изменяет ему в соседней комнате. И водитель грузовика наслаждается жизнью и не терзается угрызениями совести. И любовник Лики вполне доволен судьбой…
        Вот только жуткое наказание приближается медленно и неотвратимо. Месть будет страшной. И палача не найдет никто. Ведь Руслан парализован. Значит, ничего не может…
        Ничего не может?
        Александр Барр
        Симфония кукол
        
* * *
        Радиоволны влияют на нас.
        Они словно бездушный фантом, прячась в тени неразгаданных тайн, прямо или косвенно с каждым днем подчиняют себе все живое.
        Предисловие
        - Весомо.
        Я говорю «весомо» и стреляю ему в лицо. Стреляю не целясь. С такого расстояния мне не промахнуться. Жму на спусковой крючок снова и снова. Комната освещается короткими прерывистыми вспышками света, но я не слышу звуков выстрелов. В ушах звенит. Рана на животе болит.
        - Весомо.
        Давлю пальцем на спусковой крючок, пули вылетают, врезаются ему в голову. Его щеки перестают морщиться от гнусной улыбки. Ошметки его больного мозга разлетаются по сторонам. Накладная борода покрывается алой слизью и пеной.
        - Весомо!
        Курок щелкает - обойма пуста. Глаза горят. Рот кривится, скалит зубы и кричит. Колени трясутся.
        - Весомо?
        Мне трудно стоять, не чувствую ног, но стою. Стою, покачиваюсь и смотрю, как слипшиеся комки волос и кровь сползают по спинке кресла. Любуюсь всеми оттенками красного цвета на зеленой глянцевой стене в темном раскачивающемся свете желтой лампы.
        Стою, до судорог сжимаю кулак, пытаюсь хоть еще раз выстрелить. Приемник шипит. Трещит своим динамиком, слышны радиопомехи и обрывки фраз, которые прямиком идут в мой воспаленный мозг.
        Вставляю ствол себе в рот. Жму, жму, жму. В ответ лишь дурацкие звонкие щелчки, вкус гари и легкие постукивания металла о зубы. Не судьба.
        Едва сдерживаю смех, пока полицейские ломятся в дверь. Они не требуют открыть, молча бьют чем-то тяжелым по ржавому металлу. Через мгновение ворвутся. Черт возьми, где же они были раньше? Снесут проклятую скрипучую дверь с петель и, сверкая в пыли лучами ярких фонариков, забегут к нам в подвал. Ворвутся. И не случится ничего особенного. Это их работа, их рутина. Уверен, они всегда так делают, чуть ли не каждый день… а я раньше никогда не использовал слово «весомо».
        Что за глупость говорить «весомо»? Никто так не говорит. «Ве-со-мо», это же его слово. Зачем его слово вертится у меня на языке? И зачем я продолжаю жать на спусковой крючок, стуча стволом по зубам и царапая себе нёбо мушкой прицела. И я раньше никогда не стрелял человеку в лицо. Смотрю на обрубок своей руки, валяющийся под ногами, на необработанную рану, на запекшуюся кровь, и нервный смешок вырывается наружу.
        Вынимаю изо рта пистолет, вытираю его краем майки. Испачканным краем моей майки. Пульсации в ушах слабеют. Кажется, успокоился. Странное ощущение легкости. Все неожиданно… просто. Просто-просто. Не думал, что это так просто - отнимать у человека самое ценное, отнимать его жизнь. Проще, чем заварить чай. Чем выдохнуть через нос, лежа на любимом диване после тяжелого рабочего дня. Проще, чем он описывал.
        Как странно. Я схожу с ума? Или уже сошел? Мне плевать, что станет со мной, плевать на то, выживу ли я. Мысли лишь об одном - я успел и наконец-то убил его. Его больше нет.
        Страшно признаться, но, кажется, мне понравилось. Понравилось наблюдать, как из-за меня остывает чужое тело. Возможно, все из-за того, что передо мной на стуле не человек. Его нельзя назвать человеком. Зверь, монстр, сумасшедший больной садист. Остановленный мною психопат. А может, все дело в том, что во мне просыпается тот самый безумец, которого он так старательно пытался пробудить.
        Отгоняю желание подойти поближе, наклониться, разворошить испорченный парик и понюхать его рану, потрогать, лизнуть, помазать его кровью у себя за ухом. Бережно растереть ее, словно элитный парфюм, словно драгоценный божественный нектар.
        - Весомо, - повторяю сквозь зубы, как в бреду. - Просто-просто. Весомо-ве-со-мо.
        Ноги отказываются стоять, и я падаю коленями в мягкую пыль. Слышу, как сквозь стук собственного сердца, сквозь мой истерический полусмех-полукашель чей-то незнакомый голос приказывает:
        - Ни с места! Полиция! Оружие на пол!
        Роняю пистолет. Роняю его и падаю рядом, врезаюсь в песок своей разрывающейся от звона и раскалывающейся на части головой.
        - Руки! Живо!
        Полицейский приказывает сложить руки, а у меня не осталось на это сил. Могу только выдавливать из себя смех, распускать слюни, хрустеть мокрым песком на зубах. Могу только ощущать дыхание зверя, мысли зверя в моем мозгу и проклятый скрежет равнодушного приемника.
        Живот болит.
        Глава 1
        - Ну, что ж, уважаемые радиослушатели, - ее голос произносил привычную фразу, - продолжаем готовиться к пятнице-развратнице, а на сегодня наш выпуск подошел к концу. Передаю эстафету своим замечательным коллегам. Вас ожидает восхитительная подборка новой музыки на любой вкус, которая никому не даст заскучать. Приятного вечера! Услышимся на волнах нашего радио как всегда в следующий четверг, ровно в четыре.
        Лампочка «On air» погасла. Из динамиков заиграл очередной новый хит никому неизвестной местной звезды. Очередной исполнитель затянул свою очередную балладу о неразделенной любви, о тяготах жизни подростков и райских землях в мегаполисах. Трехчасовой эфир закончился.
        Рамуте сняла наушники, отодвинула микрофон, протяжно выдохнула и показала средний палец Арсению, звукооператору, который морщился, всем своим видом демонстрируя, что ее выпуск получился отстойным.
        Арсений из тех мужчин, что в собственной безответственности, наивности и бесхитростности по невнимательности пропустил возраст взросления. Теперь в свои без малого сорок лет притворялся подростком, отзывался на имя Сеня, носил безразмерные худи с принтами, изображающими давно умерших рок-звезд, рваные джинсы и ботинки с тяжелой подошвой. Собирался набить брутальную татуировку, заняться фитнесом и жениться. Но вместо этого Сеня каждый день напивался светлым пивом, растил живот и все свободное время сидел перед монитором за компьютерными играми. Мечтал однажды начать собственное дело и разбогатеть, но ничего, кроме как жать на кнопку пульта, запускать в эфир заранее согласованные с редактором песни и в нужный момент отключать микрофон, он не умел и не стремился чему-нибудь научиться.
        - Чего так грубо? Рами… Я же не серьезно, - он улыбнулся и положил папку на стол. - Кстати, красивый пальчик. Очень.
        Рамуте инстинктивно спрятала пальцы в кулак. Ей давно пора записаться на маникюр, но каждый раз то времени не хватает, то денег жалко, то лень. «Завтра же пойду и сделаю», - пообещала она себе.
        Рамуте развернула перетянутую резинкой папку и пролистала материалы к следующему эфиру, выискивая глазами статью со знакомой подписью «Дорогой Рамуте от Арта».
        - От Артура есть что-нибудь? - спросила девушка.
        - Нет, - ответил Арсений.
        - Черт!
        - Но мне кажется, в этот раз там есть кое-что интересное…
        Девушка не дослушала, собрала бумаги, стопкой бросила их в сумочку, задвинула за собой стул и направилась к выходу.
        - Дома посмотрю.
        - Рами! Подожди.
        Она обернулась.
        Сеня встал, облокотившись о стену, и подмигнул:
        - Может, сходим куда-нибудь? Я угощаю. Сегодня зарплату перечислили.
        Рамуте не ответила.
        - Можешь сама выбрать, куда пойдем. Любой ресторан. Что скажешь?
        - Нет. Я устала.
        - Тогда, может, здесь перекусим?
        - Нет.
        - По кусочку? - он кивнул на открытую коробку с пиццей.
        - Сказала же нет.
        - Ну и ладно. - Арсений вернулся за пульт, отковырял от картонной крышки засохший сыр и отправил его в рот. - И, кстати, твое шоу сегодня реально было полный отстой.
        Рамуте покачала головой, еще раз на прощанье показала средний палец и закрыла за собой дверь. Настроение - хуже некуда. Она и без помощников прекрасно знала, что ее передача с каждым выпуском становилась все скучнее и скучнее. Развлекательность на нуле, полезность и того меньше. Рейтинги пробили плинтус, вприпрыжку, взявшись за руки с угасающей популярностью, устремились с шестого этажа на первый, сползли под фундамент здания и надежно там закрепились рядом с крысиными экскрементами и гнездами клопов. Творческий кризис, профессиональное выгорание… как это ни назови, дела шли из рук вон плохо. Всего пара неудачных эфиров - и преданные поклонники вмиг отвернулись от нее, превратились в армию недовольных критиков, готовых разорвать на части неудачливого радиоведущего. Нужно срочно что-то предпринять. Но что?
        Папка от редакторов - склад самых скучных новостей, дешевой рифмованной рекламы доставок с автомойками и никому не интересных фактов из прошлого. Правильно поступить - не читая выбросить всю подборку на помойку. Был единственный источник достойного материала - Арт, и тот куда-то запропастился и не выходил на связь. Только Арт был в состоянии выбрать подходящую тему и подготовить качественный эфир. Где его черти носят? Он и раньше исчезал, пропадал по нескольку месяцев неизвестно где, потом появлялся с толстенной папкой документов, фотографий и своей довольной рожей, но в этот раз его «исчезновение» затянулось.
        - Артур не объявлялся?
        Охранник проверил журнал, прокашлялся, чтобы звонко ответить, и развел руками.
        - Не-а.
        - Ясно. Вы только не забудьте. Сообщите мне, пожалуйста, когда он зайдет.
        - Хорошо, Рами, я же обещал.
        - Только обязательно. Для меня это крайне важно.
        - Понял, понял. Я очень обязательный.
        - Может, он позвонит или пришлет кого-нибудь.
        - Хорошо-хорошо. Если вдруг что, ты же знаешь, я сразу… Обо всем помню, не волнуйся.
        - Спасибо.
        Она улыбнулась дежурной улыбкой, попрощалась и вышла в фойе.
        «Как же, помнит он», - подумала Рамуте. Достала сигарету и закурила, несмотря на запрещающую табличку на стене. Сделала две короткие затяжки и шепотом продолжила: «Посылка моя месяц пролежала, прежде чем ты, «очень обязательный», спохватился и удосужился ее передать».
        Лифт остановился, двери расползлись. Рамуте затушила окурок в цветочном горшке, из которого заборчиком торчали с десяток ее едва прикуренных сигарет, выдула дым в сторону и невозмутимо зашла в кабинку, расталкивая локтями компанию женщин.
        - Хамка! Вы только посмотрите на нее… - возмутились женщины.
        Рамуте не обращала на них внимания. Ее давно перестало заботить, что о ней думают окружающие, особенно если «окружающие» - это мерзкие тетки, коллеги по цеху из конкурирующей бездарной радиостанции, располагающейся этажом выше.
        Достала мобильник и набрала номер телефона Артура.
        «Ну же, Арт! Куда ты пропал? Отзовись!»
        Голос в трубке сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
        - Зараза, - вырвалось вслух.
        Она перелистнула вкладку меню «избранное» и нажала «позвонить» Никите. На дисплее засветилось улыбающееся лицо парня, держащего букет роз. Он подарил ей эти цветы на Восьмое марта, когда они только познакомились. Тогда он не знал, что этой девушке розы не нравятся. Она в принципе не любит цветы. И если он всерьез планирует с ней встречаться, ему предстоит это запомнить. Это и еще много чего другого запомнить.
        - Привет, Рами.
        - Я закончила.
        - А я знаю. Слушал эфир. Супер, честное слово. Не мог оторваться. Ты у меня золото, талантище. Слушал бы и слушал…
        - Хватит. Выпуск - дрянь.
        Она знала, что Никита врал. Лживый подхалим. Если бы он на самом деле слушал, то сейчас бы сочувствовал или соболезновал. Еще пару таких передач, и ее попросят освободить место какому-нибудь более способному ведущему.
        - Не сгущай. Думаю, ты слишком требовательна к своей передаче. Твое дело качественно подать материал, красиво и убедительно говорить, а что за материал, это уже не твоя забота. Разве не так?
        - Короче, я спускаюсь. Встретишь?
        - Да, - голос Никиты стал серьезным.
        Он не первый день знаком с Рамуте. И если она в таком настроении, нужно прекращать шуточки. Нужно быстро хватать ее под руки и вести в ближайший бар, пропустить по стаканчику и снять стресс, пока она не убила кого-нибудь.
        - Через полчаса буду. Зайди пока, выпей кофейку…
        - Давай я сама решу, что мне сделать и когда!
        - Рами, я же…
        - Что?
        - Все-все. Понял, извини, молчу-молчу, скоро буду. Люблю тебя.
        Рамуте не ответила, убрала телефон в карман брюк и одарила женщин из лифта своим фирменным взглядом - «какого черта вылупились?».
        Сидеть в кафе, как посоветовал Никита, она не стала. Перешла через дорогу к бутику модной одежды. Магазин себя позиционировал как модный бутик, но модным в нем было лишь само слово в названии на яркой вывеске и плохо прокрашенное граффити слева на стене. Кто-то неряшливо нарисовал перечеркнутую аудиоколонку и снизу криво подписал «Власть звука». Подписал криво и безвкусно, как, впрочем, все в этом городке. Ширмы, громкие рекламные лозунги, прикрывающие низкосортный ширпотреб, и вечное ожидание. Слепое ожидание и надежда на то, что в скором будущем все изменится и станет лучше, чем в столице.
        Рамуте не была любительницей шопинга. Он не успокаивал ее, не помогал отвлечься. И ее никогда не заботило то, как она выглядит. Но последовать указаниям, «вежливым приказикам» Никиты, смирно сидеть и пить кофе Рамуте не могла. Хоть очень этого хотела.
        «Как же. Будет он мне говорить, что делать. Козел».
        Рамуте замерла на входе. Сквозь витрину на нее смотрел манекен. Его пустые пластмассовые глаза уставились на ее растянутую неглаженую майку с нечитаемой надписью и цифрами. Его бледные щеки, казалось, напряглись. Этот пластиковый нахал был готов рассмеяться в лицо девушке с дешевой, но практичной сумочкой в руках. Даже по меркам этого городка одежда Рамуте выглядела не стильно.
        «Что вылупился? Смешно? Это ты еще кроссовки не рассмотрел, придурок», - подумала она и зашла в магазин.
        Стеклянные двери сомкнулись, отгораживая Рамуте от шума загазованной улицы с ее бесконечными прохожими и погружая долгожданного клиента в уютную атмосферу запахов новой одежды, кожи и духов. Армия грациозных манекенов позировала под приятную легкую музыку, застыв в дефиле возле лакированных стеллажей с кофтами, головными уборами на подставке, обувью и крохотными сумочками на полках.
        Кроме Рамуте, в магазине не было ни единого покупателя, цены в нем по меркам маленького городка до неприличия «кусачие». Рамуте прошла вдоль прилавка с бижутерией и остановилась в нескольких метрах от продавца-консультанта. Девушка за кассой что-то объясняла двоим полицейским. На появление потенциального клиента никто не отреагировал. Рамуте подошла ближе, чтобы слышать, о чем говорят полицейские, сняла с вешалки шляпу и примерила.
        - Как они выглядели?
        - Я вам уже ответила, не помню.
        Девушка говорила манерно, стараясь поддерживать образ богатой гламурной блондинки, случайно ради шутки оказавшейся за прилавком магазина. Несмотря на то что волосы у нее были каштановые, губы тонкие, а под мышкой не сидел шумный минипесик с розовой резинкой между ушей, продавец отлично справлялась с выбранной ролью.
        - Постарайтесь описать.
        - Это обыкновенные хулиганы, дети.
        Полицейский что-то записал.
        - Какого возраста дети?
        - С ума сойти, средь бела дня. - Она причмокнула, выгнула кисть, растопырив при этом пальцы, и выглянула в окно, за которым, несмотря на вечернее время, все еще было светло. - Совсем страх потеряли.
        - Не отвлекайтесь, пожалуйста. Можете их описать?
        - Да. Естественно.
        - Какой возраст детей?
        - Откуда мне знать? Я в них не разбираюсь.
        - Восемь-десять лет или пятнадцать-семнадцать?
        - Говорю же, обыкновенные подростки. Вот такие, - она показала рукой рост. - Лохматые, немодные. Один был в шортах… кажется…
        - Понятно, - произнес полицейский и вздохнул. - А камеры? У вас же установлено видеонаблюдение.
        - Не работает, конечно. - Девица причмокнула, словно ей пришлось объяснять очевидные вещи. - Ах. Висят для вида, чтобы отпугивать глупых воров. Муляж.
        - Хотя бы количество. Сколько их было, хулиганов? Постарайтесь вспомнить.
        - Да, конечно же.
        Возникла пауза. Девушка смотрела на полицейского, мерно хлопая ресницами, чего-то ждала, тот смотрел на нее.
        - Ну?
        - Что ну?
        - Так сколько же?
        - Что так сколько?
        - Сколько их было? - полицейский с трудом скрывал раздражение.
        - Почему вы злитесь? Почему давите на меня? Все давите, и давите, и давите. Преступник не я! - Продавщица подвигала плечами, словно замерзла.
        - Извините, не хотел показаться грубым.
        - Трое! Было трое подростков… Точно! Или четверо. Ну или, может, пятеро.
        - Конкретнее можете ответить?
        - Не знаю я! Как тут еще конкретнее?
        Казалось, и полицейский, и девушка сейчас расплачутся от отчаяния и безысходности.
        - Не переживайте. Все хорошо, - подключился другой полицейский, спасая от нервного срыва своего напарника. - Ничего же не случилось, все живы.
        - Ага, как же. Ничего не случилось… Мое руководство вряд ли решит так же. Кто, по-вашему, будет платить за ремонт? - Когда она вспомнила, что ей предстоит ремонт магазина за собственные сбережения, вся гламурность мигом улетучилась, голос изменился. - И краска, и работа. Ну бли-ин. Я же не буду сама вставать и катать валиком?
        - Не волнуйтесь, вы нас вызвали, мы во всем разберемся. Постарайтесь вспомнить подробности. Все, что сумеете.
        - Не знаю. Когда вышла, они шмыг и разбежались по сторонам, тараканы мелкие.
        - Гражданочка, а вы что-то хотели? - полицейский развернулся и обратился к Рамуте.
        - Я? - девушка только сейчас заметила, что стоит спиной к зеркалу, делает вид, что выбирает шляпу, но пялится на сотрудников.
        - Да, вы.
        - Эм… Хочу купить, - выпалила она и протянула девушке головной убор.
        - Вам придется подождать минуту.
        - Хорошо.
        - Совсем недолго, мы почти закончили.
        - Без проблем. Скажите, а вы что, кого-то разыскиваете?
        Полицейский прищурился:
        - Да. Ведется расследование. Нарушители разрисовали стену. Вы что-нибудь видели?
        Рамуте задумалась. Она, конечно, ничего не видела, и лучшим вариантом для нее было бы просто ответить сотруднику «нет», отвернуться и отойти в сторону. Но что бы сделал Арт на ее месте? Не упустил бы возможности. Сто процентов, воспользовался бы ситуацией, чтобы выведать подробности дела и слепить из истории репортаж. Наверняка. И наверняка репортаж получился бы превосходный. Жаль только, что она не он, а он не на ее месте. И вообще, где его носит? А если Арт и к следующему четвергу ничего не передаст? Придется снова позориться в прямом эфире…
        - Вам есть что сообщить?
        - А?
        - Посодействуете расследованию?
        Рамуте осенило. Точно! Расследование. Эврика! Мысль сама собой пришла в голову. Словно щелчок, словно укол света через задернутую штору. Почему бы самой не заняться разработкой? А что? Взять новость, разобраться в ней как следует, а дальше, подражая стилю Артура, упаковать событие в красочную, социально значимую и важную обертку. Если получится, добавить юмора…
        «Дети хулиганят», нет - «Беспризорный город под прицелом», нет - «Запрещенное искусство улиц» или «Кто за это в ответе», - Рамуте попыталась подобрать заголовок.
        Пусть граффити на стене - не самая резонансная тема, но с нее можно начать. Все с чего-то начинали. Она представила, как ведет журналистское расследование, как с микрофоном в руке опрашивает очевидцев и знакомится с уличными художниками. Образ себя нахальной, с микрофоном и важным лицом ей понравился. Нужно будет обо всем узнать. Типы красок, главные фестивали, направления. Взять интервью у известных граффитчиков, зафиксировать их комментарии по поводу вандализма - это добавит экспертности материалу.
        У Рамуте выстроился четкий план. Да, у нее не было ни подходящего образования, ни опыта журналиста. Но, черт возьми, идея показалась ей привлекательной.
        - Гражданочка, ау! Вы меня слышите? Вы в порядке?
        Рамуте помотала головой:
        - Кажется, нет. Вернее, да. В смысле да - в порядке, и нет - не видела никого и ничего.
        Она побоялась задавать сотрудникам вопросы. Поспешно расплатилась, взяла пакет и, не дожидаясь сдачи, вышла на улицу.
        «А вот и хорошее настроение», - подумала она и обернулась к бестактному манекену; теперь его пластиковый взгляд выражал почтение и одобрение.
        - А? Как тебе?
        «То-то же, молодец, девочка», - мысленно похвалила она себя, сделала несколько снимков разрисованной стены и убрала телефон.
        Закурила. На этот раз неспешно затянулась и с наслаждением выпустила дым в небо. Тело расслабилось. Пусть она не решилась спросить подробности у полицейских, для первого дела это, наверное, и не так важно, обойдется фактами о самой субкультуре, но Рамуте точно знала, что на этот раз делает все правильно. Хватит рассчитывать на других, пора брать дела, нет, пора брать судьбу в свои руки. У нее есть время до следующего выпуска. У нее вырисовывался настоящий серьезный план. И ей не терпелось начать собственное расследование.
        Рамуте запихнула в урну пакет со шляпой, которую она так и не рассмотрела, написала сообщение Сене:
        «Ку.
        Есть тема для моего выпуска. Подбери музыку, чтобы подходила для всяких граффити (рэп, рок или что там они слушают). И пришли списком, хочу послушать. Лучше на почту. Только заранее!
        Спасибо, ты лучший».
        Нажала «отправить» и набрала номер телефона Никиты.
        Глава 2
        Темно. Пахнет грязью, сыростью и гнилью. Мне знаком этот запах, так пахнут ночлежки бездомных. Так пахнут подвалы старых домов, дальние уголки автовокзалов. Так, кажется, пахнет само отчаяние. Что произошло? Где я? Почему?
        Последнее, что могу вспомнить, - проснулся, умылся, собрал оборудование и отправился на встречу. Проверил плиту, окна, свет, воду и вышел из квартиры. Вернулся, еще раз проверил дверь, не забыл ли закрыть на замок, снова вышел. Сел в машину, пристегнулся, включил радиоприемник и поехал. Свернул с центральной улицы, чтобы миновать пробку, прокатился пару кварталов мимо медицинского университета. Затем, кажется, остановился на перекрестке. Подождал, пока загорится зеленый…
        Дальше картинка обрывается. Пытаюсь пошевелиться. Боль густым фейерверком разлетается по всему телу. Хочу закричать… Безуспешно. Я обездвижен. Руки и ноги затекли. Провожу языком по пересохшему рту, по шершавой полоске ткани, протянутой между зубами. Кто-то завязал мне рот. Не могу сказать наверняка, но, кажется, у меня и на глазах повязка. Странное ощущение, тело настолько онемело, что я не могу определить, есть ли на голове повязка. Жмурюсь, моргаю, двигаю глазами из стороны в сторону - темно. Открывай, не открывай веки - никакой разницы.
        - Здравствуйте!
        Прислушиваюсь. Приветствует незнакомый голос. Человек совсем близко, в метре от меня. Он говорит и смеется, нервно хихикает, как ребенок, предвкушающий реакцию взрослых на свой хитроумный розыгрыш. Надо мной кто-то глупо подшутил?
        - Здравствуйте, - повторяет он громче.
        Когда человек лишается одного из своих органов восприятия, все другие обостряются. Так должно быть. В теории. Так это описывают люди. Но из-за зудящих покалываний ладоней и стоп, из-за боли в спине, паники и головокружения у меня не получается сконцентрироваться ни на звуках, ни на запахах.
        - Захотелось именно этим словом поприветствовать вас. Так что здравствуйте. Здравствуйте-здравствуйте! Как бы странно это ни звучало.
        Голос приглушается, думаю - незнакомец прикрывает рот рукой, прячет от меня смех. Пусть хоть обхохочется, лишь бы поскорее развязал. Не могу дальше терпеть путы.
        - Как себя чувствуете? Стойте-стойте, не отвечайте. Догадываюсь - вы растеряны. Неожиданно, правда? Сюрприз! - Он опять прикрывает рот и смеется. - Спокойно, сейчас я вам все объясню. Главное, не шевелитесь.
        У него странный голос, словно ему тяжело выговаривать слова, а может, он иностранец, который зачем-то пытается скрыть от меня акцент. Да что здесь происходит? И почему этот, с дефектом речи, обращается ко мне на «вы»?
        - Ну не надо. Не шевелитесь. Эх. Ну я же предупредил.
        Незнакомец говорит, а я чувствую, как кто-то или что-то меня раскачивает. Резкие дерганые движения, словно меня подняли на веревочной качели, раскачали и трясут в разные стороны. Рывки сменяются сдавленным криком, сопением и мычанием. На мгновенье раскачивания усиливаются и тут же прекращаются, останавливаются. Ощущение, словно рыбак тянул добычу, но после недолгого сопротивления леска лопнула и рыбка сорвалась. Ощущение, словно я на секунду провалился в невесомость.
        Дерганья возобновляются.
        - Еще раз предупреждаю, на вашем месте я бы этого не делал.
        Он говорит, и что-то острое медленно проникает мне в живот. Жуткая боль. Острие неотвратимо движется глубже и глубже. Словно этот незнакомец по миллиметру вонзает мне нож под солнечное сплетение. Неглубоко. Острие едва прорезает кожу. Прорезает, и человек держит, и давит, и давит, и не собирается вытаскивать лезвие. Напрягаюсь, челюсть сжимает ткань, рычу, не могу пошевелиться.
        Теперь мои дерганья, мой сдавленный крик и беспомощное мычание наполняют темноту.
        - Эх. Ну вот опять. Зачем же торопить события? Сначала выслушайте правила, а потом начнем играть. Проявите хоть немного терпения и уважения к ведущему. Я же все-таки готовился.
        Извиваюсь, пыхчу, кусаю кляп, стараюсь отстраниться от лезвия.
        - Замри.
        Он приказывает не двигаться, и я интуитивно подчиняюсь. Он идет ко мне. Слышу его шаги. Чувствую, как его рука берет меня за нос, тянет за ноздри. Грубо, бесцеремонно. Но я благодарен… Пусть теперь мне не избавиться от запаха прокуренных пальцев, но эти пальцы своим движением достают нож из моего живота. Сверлящая боль отступает. Чувствую облегчение.
        - Нетерпеливые вы мои. Кому я здравствуйте говорил? А? Кому желал здоровья? Хочешь уцелеть - замри… Просто же. Просто-просто.
        Он хихикает, а я стараюсь не двигаться. Пока не шевелюсь, кажется, мне не воткнут в бок нож. Надеюсь.
        - Ладно, уговорили, слегка подниму.
        Он отходит. Цепи бряцают, что-то хрустит, звук, словно шестеренки ржавого механизма приходят в движение. Мне страшно. Меня трясет. Признаюсь, впервые в жизни мне так страшно. Я прыгал с парашютом, погружался с аквалангом, в одиночку взбирался на скалы, но только сейчас почувствовал настоящий ужас. Я где-то читал, что человека больше всего пугает неизвестность. Не соглашусь. Куда страшнее, когда в этой неизвестности, с болью во всем теле, приправленной богатой фантазией творческого человека, раздается громкий скрежет неведомых механизмов под психопатические хихиканья незнакомца.
        - Ну вот. Думаю, достаточно высоко. Теперь вы готовы слушать?
        Не знаю, готов ли я слушать, или отключиться, или сражаться, но я знаю, что не могу пошевелиться и стараюсь даже не дышать.
        - Сейчас я развяжу вам глаза, и мы продолжим.
        Его шаги вновь приближаются.
        - Думаю, настало время познакомиться.
        Прокуренные пальцы вновь касаются моего лица, бережно снимают повязку. Открываю глаза. Готовлюсь щуриться от яркого света софитов, ожидаю, что польются слезы, что услышу аплодисменты зрителей, но этого не происходит.
        Под потолком раскачивается тусклая желтая лампа. Подвал. С высокими потолками. Грязные кирпичные стены, покрытые старой побелкой и зеленой краской. Слой паутины в подкопченных черных углах. И трубы. Толстые и тонкие, завернутые в рваную теплоизоляцию, ржавые, покрытые мелкими каплями конденсата на потрескавшейся краске. Я подвешен, привязан к какой-то металлической балке. Прочная веревка с большой палец толщиной обвивает мои руки, проходит под мышками, через поясницу, переплетается узлами под коленями и ведет к большому крюку мясника, приваренному к какому-то устройству. Я подвешен в позе эмбриона к огромной непонятной конструкции.
        Стараюсь побороть подступающую панику.
        - Меня зовут, кхм, на самом деле для нашей игры это не имеет большого значения, но обращайтесь ко мне, например, господин Р. Это имя мне нравится больше всего. Подходит для ведущего. Подходит.
        Смотрю по сторонам, насколько это позволяют веревки. Возле меня расхаживает незнакомый мужичок в белом халате врача. Широко шагает, жизнерадостно, как один из тех провинциалов, что в своем предпенсионном возрасте впервые оказался в мегаполисе и удивляется каждой мелочи. Готов поклясться, на голове у него парик, а борода - накладная.
        - В качестве бонуса победителю можно будет называть меня просто Р. Как считаете? Весомо?
        Черная, с серой оторочкой бабочка на шее прибавляет нелепости его круглым очкам. Из-под его белоснежного халата виднеются синие в тонкую полоску брюки и начищенные до блеска туфли.
        - Знайте, у меня нет и никогда не было любимчиков. Я искренне болею за всех. Так что желаю каждому из вас победы. Победы!
        Он выкрикивает слово «победы», хихикает, смотрит на потолок, крутится под лампой, жестикулирует, словно гладиатор перед сражением, словно клоун на манеже в предвкушении представления.
        «Каждому из вас». Теперь знаю точно, что я здесь не один. Стараюсь повернуть голову и осмотреться получше, но веревки мешают.
        - Ближайшие несколько дней мы проведем вместе. В тесной, в меру дружелюбной, приятной и, мне хочется думать, веселой компании.
        Замаскированный исчезает из моего поля зрения. Не могу проследить за ним, возвращаюсь к разглядыванию потолка. Стараюсь взять себя в руки и определить, что происходит. Какой-то сюр. Неужели меня по-настоящему ранили? Может, я не чувствую, а тем временем истекаю кровью. Никак не получается дотянуться до живота, чтобы проверить.
        Нет-нет. Это уж слишком, чтобы быть правдой. Шоу?.. Шоу!.. Скорее всего. Наверное, участвую в каком-то тупом ультрасовременном проекте. Но я не помню, чтобы с кем-нибудь договаривался о съемках. И не подписывал никаких договоров, кажется. В то же время и на розыгрыш это не очень похоже. Боль чересчур реалистичная. Хотя… Возможно, меня просто ущипнули? Создали атмосферу, напугали, а остальное я сам дофантазировал. Сидят, смотрят и посмеиваются.
        Как же болит спина… Нужно прекращать паниковать, сконцентрироваться на происходящем и показать зрителям, какой я бесстрашный.
        Что я знаю наверняка? Меня связали в подвале. Подвесили, как мешок с картошкой, к какой-то железной хреновине. И я здесь не один такой. Нас держит в плену ведущий - некто господин Р, и судя по звукам, он сейчас развязывает глаза моему оппоненту. Что за продюсер согласился подписаться на такое дурацкое шоу? Кому может быть интересно наблюдать такое? И на каком канале планируют выпускать? Хотя… В принципе, почему бы и нет, если для интернет-проекта - вполне оригинально. Неплохая задумка, стоит признать. Вот только… Какого хрена меня записали в участники?
        Так. Ладно. Что еще… Еще мне больно. Мышцы затекли, не чувствую кончиков пальцев. Чертовски больно. И спине. И шее.
        - Вас мучают вопросы. Понимаю. - Р говорит и отходит к двери. - Но, думаю, лучше я покажу, а потом расскажу. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз… ну вы же и сами в курсе. - Он выкатывает ширму на колесиках, прикрытую тканью. Поворачивает ее ко мне. - Готово. Но прежде чем вы насладитесь совершенством экстравагантной идеи, ее нерушимой справедливостью и собственно инженерной мыслью, мне нужно немного привести себя в порядок.
        Он достает из кармана платок, стряхивает, наклоняется и чистит от пыли туфли.
        - Плохое решение - делать пол из песка. Согласитесь. И ходить неприятно, и обувь портится. А как говорится, туфли - зеркало души джентльмена. Или так не говорится? - Он хохочет, прячет платок в карман, отряхивает ладони. Поправляет халат и с видом художника, только что закончившего картину, встает возле ширмы.
        - Ну что? - Он торжественно, как опытный продавец, готовый представить шедевр критикам, стоит возле ширмы. - Барабанная дробь… - Он хватает за край ткани двумя руками. Выдерживает паузу, интригует, косится на меня.
        - Вуаля! - Он сдергивает ткань и бросает ее на песок. Радуется, кривляется и корчится. Стучит себя ладонями по коленям, подпрыгивает, поправляет сползший парик, переминается с ноги на ногу, словно его приперло в туалет.
        - Вуаля! Вуа-ля! Вуа-вуа-вуа-ля! Тада-ам!
        Под тканью скрывалось здоровенное зеркало.
        - Теперь видите? Ну как вам? А? Впечатляет?
        Он скачет и двигает ширму, чтобы мы могли получше рассмотреть отразившуюся в зеркале ужасающую конструкцию.
        - Весомо? - Он чуть ли не катается по полу со смеха. - Весомо? А?
        Меня трясет. Он псих. Натуральный психопат.
        - Правду говорят, что месть сладка. А наказание куда слаще меда. - Он заикается от перевозбуждения. - А знаете, как еще говорят? Правды нет на земле. Вот такой вот парадокс. Ее нет, и в то же время все о ней говорят. И я тоже говорю. А ее нет.
        Он встречается взглядом со своим отражением и застывает. Его рот открывается, он дует на стекло, которое запотевает, и его рука протирает след краем халата.
        - Нет ни правды, - он переходит на шепот, - ни чести, ни справедливости. Никакой суд не в состоянии восстановить справедливость. Ни верховный, ни высший, ни божий. Все это - пустые слова.
        Он отворачивается от зеркала и вновь становится веселым.
        - Я недавно осознал один факт: закон, цензура, правила, манеры - все это прерогатива бедных. Воспитание, принципы и прочие ненужности придуманы, только чтобы мешать жить. Принципы. Хах. Их тоже почти не осталось. Вымерли, как мамонты, как динозавры, как правда. Не осталось ничего святого. Вокруг и разговоров только, как обмануть ближнего да как повыгоднее продать совесть. Новая религия в расцвете. И главное божество - деньги.
        Он несет полнейший бред! И здесь нет ни камер, ни зрителей. Это никакое не шоу. Кошмар. Меня сейчас стошнит.
        - Да, друзья, - продолжает он сквозь неправдоподобный смех. - Суд не может. Государство не может. А я смог наказать. Смог! - Р замирает, мгновенно перестает смеяться. Отходит от зеркала, останавливается, строго смотрит на нас через отражение и загробным голосом говорит: - Внимательнее изучайте. Скоро начнется игра!
        Глава 3
        Никита свернул в переулок. На проспекте с парковкой постоянные проблемы, пришлось оставить машину в нескольких кварталах и прогуляться пешком. Он всегда так поступал, если Рамуте просила встретить ее после работы. Срывался, где бы он ни находился, и спешил к своей девушке; возможно, она была «его девушкой» лишь по его мнению, Рамуте избегала давать определение их отношениям, но Никита предпочитал думать, что у них серьезные отношения.
        Ему нравилось прогуливаться. Он успевал собраться с мыслями и насладиться ожиданием встречи.
        К тому же можно срезать через дворы и по пути заглянуть в маленькую пекарню. Ничего особенного, обычный ларек со свежей выпечкой. Но в нем продавали пирожное «Корзинка с кремом» - любимое лакомство Рамуте. Это он тоже знал. Если верить ей - это пирожное с тем самым вкусом из детства, с настоящим кремом.
        Никита в очередной раз набрал номер телефона Рамуте, она не ответила. Не ответила так же, как не ответила на его недавнее предложение переехать к нему. Проигнорировала, выпроводила за дверь со словами «до вечера» и скупым поцелуем в щеку. Это не отказ и не ссора. Вечером она, как всегда, вернется. Вернется его ненаглядная страстная Рами. Позвонит, пригласит в гости. Он, естественно, словно верный пес, прибежит по команде. Прибежит, и они займутся сексом. А утром… Все повторится.
        - Ух! Твою ж мать, - выругался он, зацепившись за корягу, потерял равновесие и чуть было не упал.
        Никита - гордый и себялюбивый. И он не станет гоняться за юбкой. Не станет прислуживать и носить на руках ту, что не ценит его усилий. Это же всего лишь девушка. Обыкновенная. Очередная дамочка. Сколько таких в этом городе? Однажды он не выдержит, психанет и пошлет Рами куда подальше. И нет, Никита не будет кричать, спокойно, как это обычно делает она, попросит Рами уйти из его жизни… Так он думает каждый раз, когда спускается по лестнице из квартиры Рамуте. Так он фантазирует, когда остается наедине со своими мыслями. Так он себя успокаивает. И так продолжается второй год.
        После переезда Рамуте из Каунаса в этот городок жизнь Никиты навсегда изменилась. Перестала подчиняться графику, избавилась от его личных интересов и подчинилась желаниям Рами. Он раньше не задумывался, какой должна быть его идеальная женщина. Какой у нее должен быть характер или внешность. Но он точно знал, что его вторая половинка обязана хорошо готовить, любить убираться в квартире, быть понимающим собеседником, страстной, сговорчивой, смелой и изобретательной в постели. А еще быть верной и любящей.
        Из всех пожеланий Никиты Рамуте соответствовала только его пунктам о сексе. Все остальное - мимо. Одна мысль о готовке вызывала в ней отвращение. Максимум на что она была способна - залить кипятком кофе и разогреть в микроволновке пиццу. Терпеть не могла уборку. В ее квартире нет ни одного стула, на спинке которого не висело бы по паре кофт, маек, бюстгальтеров и пакетов. Вместо того чтобы самостоятельно разложить вещи на полках, Рами предпочитала раз в неделю заказать уборщиц, которые за четверть ее зарплаты наведут порядок. О сопливых беседах, лирике, романтике во всех ее проявлениях, сантиментах и прочих нежностях Никита мог и не мечтать. Все четко, коротко, сухо и по фактам. Но больше всего Рамуте ненавидела разговоры о любви и планах на будущее. «Подобные беседы вызывают у меня желание залить уши воском» - так она говорила.
        «До вечера», холодный поцелуй в щеку, и свободен.
        Никита, как Золушка, только не в полночь, а с восходом солнца и трезвонящим будильником, превращался в ненужный, мешающий, раздражающий элемент мебели в чужой квартире, в квартире Рамуте. Любая инициатива с переездом к нему расценивалась как давление и вторжение в личное пространство. Возможно, поэтому, а не из-за ревности к Юргису - бывшему Рамуте, с которым она продолжала общаться, - Никита до сих пор не решился сделать ей предложение. Не признался, что мечтает завести с ней детей, двоих, а лучше троих: сына и дочек-близняшек.
        - Корзинки свежие?
        - Все сегодняшнее.
        - Одну корзинку, пожалуйста.
        - С собой или на месте? - автоматически спросила продавщица, подцепив щипцами пирожное с прилавка.
        - С собой. Только дайте вон ту, соседнюю. Она выглядит как-то поаккуратнее.
        - Эту?
        - Да. В контейнер, пожалуйста.
        Никита знал, что Рамуте не любила, когда крем размазывается по упаковке, знал, что, если принесет угощенье в пакете, его ждет грандиозный скандал. Поэтому попросил упаковать сладость в контейнер, который стоил вдвое дороже самого пирожного.
        Зазвонил телефон. Никита выдернул его из кармана и приложил к уху.
        - Алло, Рами, я уже приехал…
        - Угу. Естественно. Уже приехал. Где же еще тебе быть?
        - Катя?
        Он перевернул телефон и разочарованно посмотрел на дисплей. Фотография девушки с аккуратно уложенными, выкрашенными в черный цвет волосами смотрела на него своим осуждающим взглядом.
        - Кать, что тебе надо? Я же предупредил. Буду занят!
        - Чего орешь?
        - Сказал же, сегодня меня не ждите!
        - Да послушай… Я звоню предупредить. Приходил начальник.
        Никита замолчал и сжал губы.
        - И что он?
        - Как обычно. Проверил отчет и обложил меня матом. Еще спрашивал, почему тебя нет на рабочем месте. Грозился уволить.
        Никита выпрямился и взял мобильник другой рукой:
        - И что? Он догадался?
        - О чем? О том, что ты уехал к своей этой… как там ее…
        - Катя, что ты ему ответила?
        - Что-что, соврала! - Она тоже перешла на крик. - Сказала, что ты к половине восьмого уехал на склады.
        - Он поверил? - Никита не мог себе позволить потерять работу. Только не сейчас, когда их отношения с Рами, как он рассчитывал, вот-вот продвинутся и перейдут на новый уровень.
        - Поверил! И перестань кричать.
        - Фуф… - Никита выдохнул.
        Начальник, несмотря на самодурство, готов на многое закрыть глаза; покричит, унизит, пригрозит, но не уволит. Его категоричное «Пошел вон» можно услышать только из-за серьезного проступка или из-за пропуска без уважительной причины.
        - Спасибо.
        - Так что имей в виду, если позвонит, ты у поставщиков. И смотри не перепутай, а то подставишь меня.
        - Понял. Спасибо, Катя.
        - Еще он сказал, что ты такой у нас весь молодец, трудяга и за переработку тебя ждет премия в конце месяца.
        - Катя.
        - Что Катя?
        - Спасибо.
        - И все? С тебя шоколадка. - Девушка успокоилась и обиженно добавила: - А лучше две.
        - С орешками.
        - Угу. И букетик. - Она кокетливо засмеялась. - Маленький, чтоб в вазочке поместился. Из розочек, как в тот раз.
        Катя никогда не скрывала своей симпатии к коллеге. Корпоративная этика даже в этом городишке запрещала служебные романы. Любая интрижка грозила увольнением, причем обоих. Но Катю это не останавливало, и несмотря на полное равнодушие Никиты, она продолжала оказывать ему знаки внимания. Прошлый его букет простоял у нее на столе, пока не превратился в гербарий, после чего она еще долго не решалась выбросить напоминание о драгоценном равнодушном ненаглядном.
        - Катя, извини, что я так грубо…
        Она улыбалась. Ей достаточно того, что сумела помочь своему Нику, Никите, Никиточке. Пригодилась, спасла. И он проинформирован об этом лично ею. Он оценил.
        - В другой раз не надо на меня орать. А извинения прибереги для своей этой… как ее… со странным именем.
        - Рамуте.
        Он мог не пояснять. Катя прекрасно знала, как зовут гадкую девушку ее Никиты. Изучила всю биографию литовки Рамуте. Знала, что она с самого рождения детдомовская, что у нее не было родителей, ни своих, ни приемных. Катя, конечно, не догадывалась, как так вышло, что невинный ребеночек оказался никому ненужным, но для себя решила, что ей ни капельки не жаль наглую хамку, это справедливо, раз проклятая литовка захомутала ее любимого Никиту. Катя слушала каждый выпуск радиопрограммы своей соперницы, выискивая компрометирующие факты. Никогда не смеялась, даже если шутка в репортаже была смешной. Радовалась, когда выпуск получался отвратительным. Несколько раз ей удавалось дозвониться в прямой эфир и анонимно выразить свое возмущение и критику в адрес неприятной, непрофессиональной и мерзкой ведущей.
        - Я не такая, как твоя… Эм…
        - Рами.
        - Все. Пока. Мне нужно работать. - Она повесила трубку.
        Никита улыбнулся и набрал сообщение:
        «Большое спасибо, Катенька. Ты просто золото. Ты мой ангел-хранитель. Обнял-приподнял».
        В конце добавил подмигивающий смайлик и картинку букета из розочек, но не успел отправить. На экране высветилось уведомление:
        «Один пропущенный вызов:
        Звонил абонент “Рами” в 19:36».
        Он тут же открыл вкладку «контакты» и набрал номер телефона Рамуте.
        Глава 4
        - Можно?
        Молодой старший лейтенант стоял на пороге кабинета своего начальника, не решаясь зайти. Его взъерошенные черные волосы с неаккуратным пробором над левой бровью, торчащие прядки на макушке говорили о проведенной бессонной ночи. И в обычный день нелепая прическа сегодня с особым шармом нависала над его поломанными ушами. Из-под челки строгие глаза сканировали, сверлили пространство вокруг, выискивая и подозревая всех и во всем. Его нос с горбинкой, под которым росли густые усы, постоянно принюхивался, словно его обладатель старался напасть на след преступника. Любого преступника, главное - поскорее приступить к работе. В руках он держал тонкую папку серого цвета.
        - Федор, здравствуй. Что встал? - Полковник с благородной сединой в волосах, с добрым лицом и морщинками в уголках глаз приветливо улыбнулся и махнул рукой, предлагая подчиненному проходить.
        Следователь кивнул, поправил пиджак и приблизился к столу.
        - Здравия желаю.
        - Вместо «добрый день» здравия, значит, желаешь? Угу. Что-то произошло?
        - Так точно. Помните те безымянные трупы в прошлом месяце?
        - И? Нашлись родственники?
        - Нет.
        - Знакомые?
        - Нет.
        - Тогда что? Ну не тяни, говори уже.
        - Понимаете. Мы же то дело… Ну которое тогда, в прошлом месяце… С безымянными. В общем, мы его закрыли, дескать бытовой конфликт, убийство по неосторожности и самоубийство. А потом…
        - Короче.
        - Так вот, у нас, кажется, второй случай.
        - Второй?
        - Да. Очень похожая ситуация. Если не брать во внимание кое-какие детали - точь-в-точь…
        - Федор, не начинай опять. Я знаю и понимаю твое желание раскрыть суперпреступление. Но в нашем городке тебе не стать Шерлоком. Когда-то я был молодым, таким как ты, горячим, нетерпеливым. И я тоже мечтал о делах, где фигурировали бы тайные секты, банды отморозков с наркокартелями, кровожадные головорезы с запасом тротила и прочие воспетые в фильмах радости. Понимаешь?
        - Так точно.
        - Но я быстро осознал, и ты тоже, поверь, очень скоро осознаешь. Здесь, в нашем Чертигденске, скромном, тихом и уютном, ничего серьезнее кражи велосипеда и рассерженной своим пьяным мужем тети Гали из двадцать шестой квартиры произойти не может. - Он сделал паузу, ожидая реакции Федора.
        - Так точно.
        - У нас в городе всего четыре следователя, включая тебя и меня. И у каждого минимум по семь дел. Мы физически не можем тратить ресурс на расследование чьих-то фантазий и беспочвенных предположений. Ты меня понимаешь?
        - Так точно.
        - Так что запомни, если у нас кто-то умирает, то только от старости или от болезни.
        - Есть.
        - В крайнем случае по нелепой случайности. Ну или еще по пьяни, что тоже не исключено, но это реже. Помнишь, случай с пьяным эмчеэсовцем, что упал на ограду палисадника?
        - Да.
        - Ну вот. - Начальник вздохнул и потер лицо: - Так что, если ты собрался поиграть в крутого героя боевика, с погонями, перестрелками, привлечением прессы и покрытием себя славой, - добивайся перевода в Питер или Москву.
        - Но их убили тем же способом. И я почти уверен - убийца один и тот же человек.
        - Твою ж мать! - перебил начальник и жестом приказал подчиненному сесть за стол. - Никаких убийц и убийств! Ты меня вообще слушаешь? У нас с гулькин нос следователей и три калеки оперов, а он заладил… И что там за трупы у тебя? Опять алкашня?
        Федор расстегнул пуговицы кителя и сел.
        - Два тела. Личности установлены. Прохоров Ростислав Валерьевич и Свиридов Илья Викторович. Дальнобойщики. Установлено, что они были знакомы между собой. Напарники. По первой оценке, умерли около недели назад.
        Следователь не решился еще раз сказать, что жертвы были убиты, остановился на формулировке «умерли».
        - Свидетели преступления, очевидцы, камеры?
        - Нет.
        - Так. Ладно.
        Начальник планировал разбить аргументы своего подчиненного касательно связанности между собой двух происшествий, приготовил контрдоводы на любое слово следователя. Он уже сложил картину происшествия. Два мужика, водителя, собрались после рейса, крепко выпили.
        - Давай подробности. Сейчас во всем разберемся.
        - Заброшенная стройка.
        - Так.
        - Две насильственные смерти. Две предположительно насильственные смерти. - Федор, скривившись, добавил слово «предположительно», чтобы не нервировать начальника.
        - Так.
        - Два изуродованных тела. - Он положил папку перед начальником и жестом спросил разрешение закурить.
        - Кури.
        Начальник пододвинул пепельницу на середину стола. Федор достал сигарету, прикурил и продолжил:
        - Закрытое помещение, лужи крови.
        - То есть ты объединил в серию два происшествия по принципу - есть кровь, значит, дела связаны?
        - Нет. Там все как под копирку. Отличается от прошлого эпизода только тем, что на этот раз в помещении стоят огромные весы. - Старший лейтенант выдул дым себе на колени и потер подбородок.
        - Что? - Начальник приподнял брови. Он не был готов смириться с извращениями в своем городе.
        - Да. Весы.
        - И что это за хрень?
        - Не могу знать. Здоровенные. От пола до потолка. Самодельная конструкция.
        - И?
        - Сверху закреплены сваренные из арматуры заточенные колья. По-видимому, убийца сам смастерил их, чтобы пытать жертвы.
        - Угу. - Начальник многозначительно покачал головой. - Или все не совсем так. Не будем спешить с выводами.
        - Тогда как объяснить?
        - Легко и просто. Может, весы эти смастерил кто-то из тех, кто позже умер! - не сдавался начальник. - Построил, пригласил друга обмыть изобретение. Но что-то не поделили, завязалась драка. Чем тебе не теория?
        - Не знаю. Возможно, вы правы. Может, это кто-то из тех, кто потом умер. Пока трудно сказать.
        - Заперто изнутри?
        - Да.
        - Ключ в замочной скважине?
        - Да. Говорю же, все как в тот раз. Ключ сломан в замке.
        - А окна? Вентиляционные шахты? Люки? Хоть что-нибудь…
        - Нет. В том-то и проблема. Все как на складе. Одна дверь и, без вариантов, заперто изнутри.
        - Ну и как такое возможно?
        - Мистика.
        Начальник промолчал и тоже закурил.
        - Показывай. - Он все еще не хотел принять тот факт, что его подчиненный может оказаться прав.
        - Вот, это пока все, что есть, - следователь развернул папку и передал снимки начальнику.
        - Три листочка? - фыркнул начальник, перелистывая страницы тонкой папки. - И это все?
        - Так точно. Пока все.
        - Да уж.
        - Фотографии с нового места преступления еще не готовы, а три снимка и заключения экспертов по предыдущему случаю перед вами.
        Федор отвечал уверенно. Он не собирался оправдываться. В деле о смертях на строительном складе только он выступил с инициативой как следует разобраться в происшедшем, но его осадили, указали на его место и благополучно закрыли бесперспективное дело. Дело, которое «В моем городе исключено!», так тогда сказал начальник.
        - Мы не стали проводить полноценное расследование. Пьяная драка, бомжи. Кому они интересны?
        - Молчать!
        - Есть.
        - Ты мне еще начни объяснять, что мы стали делать, а чего нет! Докладывай!
        - Есть. - Следователь затушил одну и закурил вторую сигарету. - Обстоятельства настолько похожи, что, если попробовать сравнить фотографии, трудно будет определить, которые сделаны на месте первого преступления, а какие новые.
        - Двое мужчин?
        - Да. Выбор места, обстановка помещения, все одинаково. Я бы сказал, идентично.
        - Какой-то бред.
        - Отличается характер ранений жертв. Новые пострадали значительно сильнее. Все это похоже на ритуальные убийства.
        - Факты. И никаких домыслов. Меня сейчас не интересует, на что это, по-твоему, похоже.
        - Есть.
        - Продолжай.
        - В помещении снова решетка для барбекю, нож и две бутылки воды, перемешанной с песком.
        - Угу. Вот видишь, все сходится. Ничего особенного. Я тебе объясню, как все произошло…
        - Нет-нет, - перебил Федор начальника. - Не получится проигнорировать. Если в прошлый раз мы могли еще хоть как-то списать на бытовуху, то теперь…
        - Что теперь? Мужики после работы отправились подальше от жен пожарить шашлык под пивко. Наверняка пивом не ограничились и выпивали что-нибудь покрепче. Ну, а дальше по знакомому сценарию - пьяная драка, попереубивали друг друга.
        - А весы?
        - Про их появление я тебе уже объяснил.
        - Они в крови.
        - И?
        - Похоже, с их помощью совершалось преступление. И похоже, у нас в городе орудует убийца. Настоящий. Серийный.
        - Угомонись. - Начальник заговорил полушепотом, стараясь говорить спокойно. - Еще раз повторю, следователь, давай, без твоих поспешных выводов.
        - Сами посудите. Слишком много совпадений. Какие тут могут быть поспешности? Почему вы отрицаете очевидное?
        - Отставить!
        - Совершены похожие преступления. Убийства. Не просто похожие, а одинаковые, с периодичностью в несколько месяцев. Все, как описано в методичке по серийным…
        - Прекратить! Слышишь? Усмири, наконец, свою фантазию и тягу к маньякам. И прекращай читать всякую дрянь. Не будет тебе ни расследований с горой жертв, ни жестоких убийц-психопатов.
        - Есть.
        - Не будет! Не здесь. Не в моем городе.
        Федор промолчал.
        Начальник задергался. До него понемногу стало доходить, что дело серьезное и что голову в песок не спрятать. А если и попытается спрятать, то голова не спрячется в песок, а полетит с плеч, вместе с погонами. Он постарался скрыть волнение, но дрожащие пальцы выдавали нервозность. Он стукнул ладонью по столу:
        - Итак, что нам известно? Работаем! Факты-факты!
        - Личности двоих установлены. Дальнобойщики. Напарники. Пропали месяц назад. С прошлыми двумя пока глухо. Работаем…
        - Плохо работаете. По факту уже четыре трупа! Двое до сих пор безымянные, а им трудно сказать!
        - Но вы же сами не дали мне возможности…
        В дверь постучали.
        - Да!
        В кабинет заглянул помощник следователя.
        - Можно?
        - Зайди.
        - У нас еще одна комната. Подвал. Нашли.
        - Успокойся и объясни нормально.
        - Комната. Заперто изнутри. Такие же два трупа. Предположительно женщина и ребенок. И похоже, прошло не меньше полугода. Тела начали высыхать.
        Глава 5
        - Алло, ты где? - Голос в трубке звучал весело.
        Никита рассчитывал услышать проклятия в свой адрес за то, что его телефон постоянно занят, что она уже устала ждать, когда он приедет. Но вместо этого Рамуте задорно тараторила:
        - Бегом-бегом! Нам срочно нужно выезжать. У меня появилась идея на миллион! На миллион миллиардов миллионов!
        - Подхожу к проспекту.
        - Не надо, я уже возле машины. Возвращайся скорее, у нас с тобой есть важное дело.
        - Какое? - Никита рассмеялся.
        Он представил, что Рами, как в прошлый раз, предложит поехать в приют и выбрать очередную миленькую зверушку, которую опять поселит дома у Никиты. Поселит, можно не сомневаться. У себя держать она не может, она же творческая натура, ее часто не бывает дома и ей некогда ухаживать за питомцем. У Никиты же, по мнению Рамуте, напротив, всегда полно свободного времени, особенно для ухаживания за животными. У него уже жили два кота, попугай Владюша и трехлапый пес, которому еще не успели дать имя.
        «Ничего, - подумал он, - прокормим. Одним больше, одним меньше. Главное, что девушка довольна».
        Он любил, когда его Рами была в бодром настроении. Она не признавала полутонов, если грустила - не стой на пути. Но если радовалась, то в своем порыве счастья подхватывала окружающих, заставляя улыбнуться даже самых хмурых прохожих.
        - Короче, давай скорее. Жду!
        Никита не успел ответить, она прервала вызов. Улыбнулся и с угощеньем в руках поспешил к парковке.
        Рамуте оглянулась и посмотрела на часы. Сложила ладони у лица, прислонилась к стеклу и заглянула через окно в салон запертого «Ситроена». Подергала за ручку, посмотрела по сторонам, снова в салон и снова посмотрела на часы. Пролистала на телефоне фотографии с граффити, еще раз попыталась придумать заголовок для выпуска.
        «О чем кричат кирпичи» - слишком абстрактно. «Для самовыражения нам и красок не жалко» - глупость. «Грязь на стенах города или высокое искусство» - банальный, банальный идиотизм.
        Она перевернула дисплей, еще раз прочитала надпись «Власть звука» и потянула за край снимка, увеличивая перечеркнутую колонку. Что бы это значило? Какие ассоциации рождаются, когда видишь эту надпись? И перечеркнутый динамик… Неспроста. Художник, кто бы он ни был, заложил смысл в творение, перед тем как выпустил поток краски из баллончика. Рамуте закрыла глаза, представляя себя возле стены с рюкзаком, доверху набитым красками. Представила себя на месте художника и что-то почувствовала. Ей показалось, что она ухватилась за тоненькую нить зарождающегося креатива и вот-вот сформулирует правильные слова, чтобы описать свои ощущения от изображения, и подберет название. Это. Вот. Это же… Она словно хотела чихнуть, напряглась, затаилась, чтобы ни один неловкий вдох не помешал и…
        - Рами, привет, - крикнул Никита и перебил ее рассуждения. Он вышел из-за угла и помахал. - Давно ждешь?
        Рамуте помахала в ответ. Она не разозлилась и не испытала разочарования из-за того, что едва уловимое чувство растворилось при появлении Никиты. Ничто не испортит ей настроение. И он же не виноват. В этом весь он, весь Никита - появляется в самый неподходящий момент, и он всегда ни при чем.
        Никита поднял над головой контейнер с пирожным.
        - Смотри, что у меня есть для тебя.
        Рамуте вздохнула, улыбнулась и постучала пальцами по запястью, мол, поторапливайся.
        Последние метры до машины Никита пробежал.
        - Держи, - он протянул упаковку. - Твое любимое.
        Вовремя появлялся Никита или нет, но он точно знал, перед чем Рамуте не сможет устоять. Необъятная горка сладкого крема - одна из таких вещей, которые всегда поднимали ей настроение.
        - Заводи!
        Рамуте плюхнулась на пассажирское сиденье, открыла коробку и, не доставая пирожное из упаковки, откусила. Никита, счастливый, сел за руль. В таком настроении Рами напоминала ему маленькую девочку, которая раздобыла где-то целый пакет любимой фруктовой жвачки, склонилась над ним, хлопает в ладоши, разворачивает фантик за фантиком и ни разу не вытягивает вкладыш-повторку.
        - Что за спешка? Куда поедем?
        - Не знаю. - Рамуте засмеялась и вытерла кончик носа от крема. - Это ты подскажи.
        Никита поднял брови.
        - Ладно, сейчас. - Он задумался. Было бы чудесно угадать желание Рамуте, это добавило бы ему баллов в их отношениях, но Никита терялся в догадках. - Хотя бы намекни… Из какой области?
        Он очень надеялся, что это не новый зоомагазин или приют для бездомных собак.
        - Попробуй угадать.
        - Открылось новое заведение в городе, ресторан, и мы торопимся туда на ужин?
        - Нет.
        - А, понял. Опять какой-то фестиваль, и если не поторопимся - опоздаем на открытие?
        - Нет.
        - Распродажа платьев?
        - Ха-ха, очень смешно.
        - Рами, сдаюсь.
        - Короче… - Она чуть не выронила пирожное. - Мы с тобой начинаем журналистское расследование.
        - Чего?
        Никита нахмурился. Обычно он был не против поддержать любую фантазию Рами, но идея с расследованием, пусть даже всего лишь журналистским, ему сразу не понравилась.
        - Того. Теперь я главная, а ты мой непутевый помощник. Как у всех сыщиков.
        Никита поднял брови еще выше. Новая игра Рамуте ему нравилась все меньше и меньше.
        - Сыщиков?
        - Да.
        Она в двух словах пересказала ему свои мысли и планы по поводу проблемы граффити в городе. Рассказала о встрече с полицией. Показала снимки разрисованной стены магазина. Несколько раз подчеркнула, что дело необычайной важности и что только он сможет ей помочь.
        - Но зачем?
        - Издеваешься? Что неясно? Добудем материал для передачи. Сам слышал мои последние выпуски. Выбора нет. Хочешь сделать хорошо, сделай сама.
        - А что твой Артур?
        - Молчит.
        - Так, давай заедем к нему. - Никита всеми силами пытался увильнуть от роли непутевого помощника детектива. - Может, человек заболел.
        - Я бы с радостью. Адрес не знаю. Только телефон, но там - абонент не абонент.
        - А узнать у кого-нибудь?
        - Слушай, генератор идей, ты со мной или как? - Рамуте начинала злиться. - Самый умный? Думаешь, если бы у меня был адрес Арта, я бы до сих пор ждала и не съездила к нему? Такая тупая, не догадалась бы?
        - Ну мало ли.
        - Короче, Никита, не хочешь помогать, так и скажи. Мне уже надоело твое нытье.
        Она собрала пальцем остатки крема, отправила их в рот. Закрыла коробку с недоеденным пирожным. Рамуте никогда не ела саму корзинку с повидлом, только крем. По ее мнению, толстеют от теста, а не от взбитого крема, на девяносто процентов состоящего из сахара.
        Никита завел двигатель.
        - Рами, не злись. Ты же знаешь, я всегда готов помочь тебе во всем. В любом деле.
        - Вот. Так бы сразу. - Рамуте потянулась и поцеловала его в щеку, испачкав кремом. - С чего начнем?
        Он задумался. Никите хотелось сказать, что он лучше согласится поехать в приют и забрать к себе еще пять котов, и столько же собак, и столько же крокодилов, если понадобится, лишь бы не заниматься расследованием. Но он посмотрел на Рамуте, заглянул в ее горящие надеждой глаза и произнес:
        - Есть у меня мысль.
        - Да? - Рамуте оживилась.
        - Да. Заедем к одному знакомому.
        - К которому?
        Рамуте знала всех друзей Никиты. Пусть она всех их терпеть не могла, но знала каждого. Ни один из них не подходил на роль консультанта в ее расследовании. И чем они смогут помочь?
        - Ты его не знаешь. Он и не сильно знакомый мне, в целом. Но, думаю, подскажет. Это его вотчина.
        - Ого. Он полицейский?
        - Нет. - Никита прищурился.
        - Тогда кто?
        - Он настоящий профессиональный частный детектив.
        - Серьезно? - Рамуте удивленно посмотрела на Никиту. - А откуда у тебя…
        - Шучу, Рами, выдыхай. - Никита рассмеялся. - Ух, видела бы ты свое лицо.
        - Очень смешно.
        - Он художник. Масляная живопись, разработка дизайна логотипов, краски, портреты и тому подобное. Сто лет назад делал для фирмы картинку на рекламную брошюру. Не детектив, но из нас, как мне кажется, он лучше всех разбирается в рисунках.
        Рами удовлетворенно кивнула.
        Глава 6
        Зеркальная ширма вращается. Р наблюдает, наслаждается нашей реакцией. В отражении вижу, как я, опоясанный вдоль и поперек веревкой, словно маринованный мясной рулет, готовый к отправке в духовку, повис, пристегнутый к жуткой конструкции, напоминающей огромные равноплечные весы. Толстые стальные прутья переплетаются между собой, соединяются посредине широкой, прикрученной на болты пластиной. Стрелка, указывающая на равновесие, направлена вверх к цилиндру, упирается в ложбинку с тремя насечками. Длинные балки, напоминающие железнодорожные рельсы, отходят от центра и заканчиваются приваренными к ним крюками, на одном из которых вместо поддона подвешен я. Что у этого господина Р в голове? Только самый больной психопат на планете в состоянии придумать и тем более соорудить такое. Садист.
        С обратной стороны конструкции в качестве противовеса мне привязан еще один человек. Не могу рассмотреть его лицо, он, как и я, висит в позе эмбриона. Снизу к нему пристегнут утяжелитель. Мы уравновешиваем друг друга. Сверху, прямо над нами, приварена широкая балка с закрепленными на ней по бокам острыми копьями, направленными нам в животы. Весь металл ржавый, необработанный, грязный.
        - Как вы уже, скорее всего, догадались, я подготовил игру, чтобы выяснить, кто из вас предоставит мне самый весомый аргумент, чтобы избежать наказания.
        Он интонацией подчеркивает слово «весомый» и рисует пальцем на зеркале стрелку вверх.
        - Аргумент должен быть убедительный и доказывающий, что именно произнесший его участник достоин победить и выжить.
        Палец скрипит по стеклу, пишет единицу, рядом подрисовывает восклицательный знак, оставляет в покое зеркало и потирает подбородок.
        - Да, вы не ослышались, победит лишь один из вас. Второго, кхм, ждет смерть. Впрочем, не спрашиваю, согласны ли вы поучаствовать. Если решите выйти из игры…
        Он возвращается к зеркалу, выпрямляется и продолжает объяснять условия:
        - Указатель вот этот, видите? Он крохотный, но приводит в действие весь механизм. И в случае отказа от игры именно этот указатель, назовем его «бритва», помогает участнику… Эм… - Он трет накладную бороду, подбирая подходящее слово. - Скажем так, помогает самоликвидироваться.
        Он пожимает плечами и говорит, что бритва проникнет через подошву, проделает путь через все тело и выйдет через макушку. Говорит, что в этом нет ничего особенного и что это не понравится ни ему, ни нам.
        - Ничего особенного. Магниты и сталь. Скучно и долго. И больно. И шумно. - Он сдерживает улыбку и поправляет парик.
        Меня успокаивает, когда этот псих трогает свой парик и накладную бороду. Если он скрывает от нас свою внешность, значит, на самом деле есть шанс, что мы выживем, что я выживу. Он отпустит хотя бы одного из нас. Наверняка. Иначе зачем весь этот маскарад?
        - Но, опять же, решать вам, как поступить. Свобода воли.
        Кажется, псих слегка успокоился. Он перестал дергаться, кашлять и хихикать.
        - В случае отказа от игры одного из участников победа присуждается ведущему. То есть мне. И ведущий, то есть я, будет вправе сам решать судьбу оставшегося участника.
        Он крутит рычаг, шестеренки трещат, и балка с копьями опускается.
        - Но не переживайте, уверен, до этого не дойдет. Все будет как положено. Все будет справедливо. У каждого из вас появится полноценная возможность проявить себя. Будет и возможность, и время. - Он кивает на часы, висящие на противоположной стене.
        По выцветшему циферблату скачет изогнутая секундная стрелка. Цифры от трех до восьми обведены красным.
        - Будет шанс. Показать себя и мне, и оппоненту. А я буду решать, «весомо» это или нет.
        Рычаг делает еще один полный оборот, балка останавливается. Острое копье замирает в сантиметре от моего живота.
        - Обратите внимание, над каждым из вас находится копье. Врать не буду, на самом деле это не настоящее оружие.
        Он говорит, что, к его сожалению, настоящие копья не удалось раздобыть. Говорит, выяснилось, что в наше время это дефицит.
        - Но, поверьте, колья довольно острые. - Он смотрит на часы, стрелка которых вот-вот пересечет отмеченную красным зону. - Хотя нет. Это не весомо. Зачем просить верить мне на слово?
        Он говорит, что мы уже чуть-чуть попробовали. Вопреки его предостережениям, протестировали копья, пока дергались с завязанными глазами.
        - И скоро вновь убедитесь в их остроте.
        Он хихикает, бьет себя ладонью по лицу и говорит, что для победы нам нужно перевесить своего соперника.
        - Всего лишь перевесить. Просто-просто. Весомо-весомо.
        Он говорит, что это не удастся сделать без победы в задании. Говорит, что накажет за попытки раскачивать чаши.
        - Надеюсь, вам пока все понятно.
        Р переминается с ноги на ногу. Ждет нашей реакции. Ни я, ни мой собрат по несчастью не шевелимся.
        Он вновь проверяет часы.
        - Ладно. Считаю вашу халатную безынициативность утвердительным ответом. Дальше… - Он подходит и поворачивает рычаг в обратную сторону. - Будет три раунда. Соответственно три шанса избежать наказания. Всего три простых этапа. И после каждого из них я буду понемногу опускать лезвие и подвешивать утяжелитель победителю.
        Цепи звенят, шестеренки потрескивают, балка с копьями движется к потолку. С каждым щелчком острие удаляется от моего живота, и я чувствую облегчение.
        - Теперь вам известны правила. Ничего сложного. Честно отвечаешь на вопросы, избегаешь наказания и побеждаешь. - Он показывает заготовленные грузики и снова смотрит на часы - кажется, чего-то ждет. - Весомо?
        Как же он меня раздражает. Несмотря на то что все мышцы затекли, только развяжите меня, я сломаю психу челюсть, чтобы он никогда в жизни больше не хихикал и не шепелявил свое «весомо».
        - В последнем туре начнется самое интересное…
        Он говорит, что считаные миллиметры будут решать, кто умрет, а кто победит. Говорит, что в любой момент чаши правосудия могут склониться в противоположную сторону.
        - Весомо?
        Р опять хохочет.
        Буквально день назад я был уверен, что ненавижу пауков, ненавижу ударяться мизинцем о край тумбочки и свою бывшую. Нет. Хочешь почувствовать настоящую ненависть, граничащую с непреодолимым желанием разорвать объект на крохотные лоскутки? Возьми несколько упаковок липкой ленты и попроси самого мерзкого и неприятного человека на земле привязать тебя этим скотчем к скамейке. Затем попроси отнести скамейку вместе с тобой привязанным в лес, к самому большому муравейнику, который только сможешь найти. Лучше это делать в начале лета, чтобы мошки и комары помогали с твоей миссией. Пусть он разворошит муравейник и оставит тебя лежать. Оставит лежать, но не уходит. Он должен мерзко хихикать и без остановки болтать, нести всякую чушь, пока насекомые распыляют кислоту, атакуют твое обездвиженное тело, залезают в ноздри, в уши, в глаза и рот. Спустя час или два, когда измученное тело смирится, переборет ярость и попросит пощады, нужно заткнуть рот кляпом и оставить так на несколько дней. А по возвращении, вместо того чтобы отпустить, он должен начать умничать, рассказывать о своих переживаниях и смеяться.
Сжимать в кулак почерневшие, потерявшие всякую чувствительность пальцы - вот что значит настоящая ненависть. Вот что значит желание одними зубами разорвать обидчика на части.
        Он наклоняется, поднимает металлический стул и с размаху бросает его в ширму. Зеркало разлетается на осколки. Он снова хлещет себя по лицу, повторяет сквозь зубы «весомо, весомо, весомо». Кажется, ему трудно себя контролировать. Он наклоняется, громко сопит, стучит ладонью по стене.
        - Итак, - говорит Р сквозь одышку, не справляясь со своим припадком. - Сегодня мы закончим. Отдыхайте, готовьтесь к первому испытанию.
        Он глотает таблетку, достает шприц, суетливо набирает в него какой-то препарат и, уставившись на минутную стрелку на стене, делает укол сначала мне, затем моему оппоненту.
        - Не дергайтесь. Ничего. Ничего страшного. А этот укол - чтобы вы могли поспать. Нам же не нужны сонные мухи вместо участников? Правда?
        Он ставит стул в углу комнаты. Садится на него и пристегивает свою кисть наручниками к батарее. Его лоб покрывается капельками пота, глаза неестественно дергаются. Вращаются в глазницах в разные стороны. Р трясет головой, клацает зубами. Кажется, он сейчас потеряет сознание.
        - Приготовьтесь, - шепчет он, проверяет надежность наручников и проглатывает ключ от них.
        Я не могу пошевелить ногами. Шея затекла настолько, что мне больно сглатывать. Мне больно дышать. Не чувствую пальцев, не чувствую рук. Ничего, кроме боли, не чувствую.
        Вижу сквозь мутнеющую дымку, как психопат, пристегнутый наручниками, бьется в конвульсиях.
        Глава 7
        Спустя час группа полицейских осматривала место преступления. Желтые оградительные ленты, подсвеченные прожекторами и фонарями, сливались в монотонный узор с черным орнаментом на фоне выкрашенных в желтый пустых стен.
        - Не топчитесь! Смотрите, куда наступаете.
        Начальник безучастно стоял перед весами, стараясь найти рациональное объяснение происходящему. Как и для чего двое дальнобойщиков забрались в этот подвал? И кому из них взбрело в голову устроить все это? Он не двигался, даже не моргал; изредка покрикивая на подчиненных, собирающих улики, продолжал стоять, поражаясь извращенной фантазии убийцы.
        Федор напросился в следственно-оперативную группу, несмотря на то что по графику дежурств это не его дело. Ходил, фотографировал, расспрашивал криминалистов.
        - Отрубили? - обратился он к женщине.
        Бейджик на груди подсказывал, что перед ним сотрудник по имени Анастасия. Женщина выглядела спокойной, словно не в первый раз находилась на столь кровавом месте преступления.
        - Что скажете? Топор или тесак?
        - Нет. Скорее, пила.
        Федор переборол желание заткнуть нос и подошел ближе.
        - Понятно. А отчего они умерли?
        Анастасия, не отрываясь от упаковывания найденного обломка ключа, принялась рассказывать несмышленому полицейскому, что случилось с жертвами:
        - Этот, очевидно, от проникающего ранения в живот. - Анастасия, не оборачиваясь, указала на острый штырь, спускающийся сверху и проткнувший тело одной из жертв. - Несмотря на многочисленные ранения, думаю, именно этот заостренный фрагмент конструкции нанес жертве травму, несовместимую с жизнью.
        - Понятно.
        - Повредил легкое, что и послужило причиной остановки дыхания. Это предварительное заключение, более точно скажу после детального обследования.
        Федор посмотрел на нанизанного на острие мужчину, висящего под потолком, раскинув руки. На его лице с перекошенным ртом застыло выражение ужаса.
        - Угу, а второй?
        - Второй, похоже, от кровопотери. - Анастасия убрала пакет с уликой, подошла и указала на потемневший от крови песок под трупом, распластавшимся на полу.
        - Понял. А эти штуки?
        Федор наклонился и дотронулся до обрезков рельсов, пристегнутых к ногам покойного. Он улыбнулся, чтобы показать, что совершенно спокоен, что его не смущает ни вид крови, ни отпиленные части тел. Улыбнулся, но голова закружилась, и он тут же выпрямился. Быстро вдохнул и медленно выдохнул, стараясь сделать это незаметно.
        - Анастасия, - сказал он самым беззаботным тоном, который только мог продемонстрировать. - Скажите, что это за предметы?
        - Обрезки рельсов. - Анастасия ухмыльнулась в ответ на браваду молодого коллеги.
        - Угу. Рельсы, значит. А…
        - Марку стали, модель, где и когда произведены, выясним в ближайшее время. - Она снова ухмыльнулась и протянула Федору коробку с одноразовыми резиновыми перчатками. - Наденьте.
        Федор, силясь скрыть дрожь в пальцах, достал пару, подул в них и просунул кисти.
        - Спасибо.
        - Фрагменты выглядят довольно старыми, - продолжила рассказ Анастасия. - Кое-где на металле видны следы ржавчины. Возможно, части заброшенных железнодорожных путей. Судя по всему, обрезки использовали, подвешивая их к жертвам в качестве утяжелителей.
        Федор отошел к радиоприемнику. Хотел включить, но поймал на себе изумленный взгляд Анастасии и передумал, не стал трогать. Записал в блокноте выставленные на экране частоты и посмотрел на наручники, висевшие на трубе.
        - Эм…
        - Пустышка, - она опередила его вопрос ответом. - Уже проверили. Ширпотреб. Продаются в любом интернет-магазине.
        Федор рассматривал стены, пятна крови, почерневший от копоти потолок. Части тел, растасканные крысами по углам. Поморщился, перебарывая подступающую тошноту.
        - Зачем все это?
        - Что именно? Шприцы или бутылки с песком?
        - Все. Все это.
        - Не знаю. - Анастасия развела руками.
        - Это не ответ. Непрофессионально. Мне нужны ответы.
        - Вы у нас следователь, - съязвила женщина, наблюдая за позеленевшим лицом Федора. - Мое дело собрать и предоставить улики. Делать выводы и находить ответы - это ваша работа. Осторожно!
        Она попыталась предупредить Федора, что за спиной у него мангал, но следователь споткнулся и упал на него. Уголь высыпался на песок. Федор грохнулся в сантиметре от изуродованного лица дальнобойщика, встретился взглядом с помутневшими глазами трупа, и его вырвало.
        - Господи, понабирают же, - пробормотала женщина, доставая новый пакет для улик.
        Федор поднялся и отряхнулся. Кто-то из оперов хохотнул. «Пусть смеются, весельчаки, - подумал он. - Зато после того, как вырвало, мне ощутимо полегчало».
        Он вытер рот рукавом и обратился к начальнику:
        - В городе завелся психопат.
        - Федор, помолчи!
        Полковник все еще стоял перед весами и, как завороженный, смотрел на огромные шестеренки. Он сжал губы и наморщил лоб, глядя на разбросанные куски рук и ног. Казалось, его не трогает вид изуродованных тел, - его беспокоил сам факт жуткого происшествия на подконтрольной ему территории.
        - Первым делом нужно определить, что их связывает с предыдущими жертвами.
        - Помолчи, я сказал! Это уже совсем не шутки.
        Федор хотел ответить, что он и не собирался шутить, что он догадывался, что он даже предупреждал.
        - Анкетные данные покойников полные?
        - Работаем, - ответил один из оперативников.
        - Работнички, мать вашу, - пробурчал начальник. - Так, все. Я звоню в Москву.
        - Что? Зачем? - возмутился Федор.
        Только показалось, что он наконец-то столкнулся с настоящим серьезным делом, как оно ускользает. Он почувствовал, как у него из-под ног выдергивают почву.
        - Что-что?
        - Не надо. Зачем в Москву?
        - Затем! - Полковник крикнул и тут же замолчал. - Пусть работают специалисты, - продолжил он тихим голосом. - Пусть присылают своего эксперта или еще кого-то.
        - Но…
        - Мне такое тут не надо.
        - Но…
        - Не нокай мне, конюх. Никаких но! Я звоню. А ты давай иди, разбирайся. Готовь отчеты.
        - Послушайте.
        - Хватит. Один раз уже тебя послушал. Доверился. И что теперь? Молчи, говорю! Ты уже все сказал, теперь жди. И успокойся. Хотя чего тебе переживать. Это же моя голова полетит.
        - Можно? Я хотя бы…
        - Не можно! Все, утомил.
        - Есть.
        - Тянуть некуда. Вот пусть их специалисты приезжают и сами разбираются - ритуальные это убийства или серийные маньяки, мясники или еще какие наркоманы. Пусть расследуют.
        - Есть.
        - У меня нет подходящих кадров. Ни подходящих, ни каких-либо других. Может, ты сам поедешь осматривать найденных сегодня разлагающихся? Я видел, как тебя стошнило.
        Начальник наконец отвернулся от весов, достал телефон и направился к выходу.
        Федор пошел следом.
        - Не ходи за мной. Предоставим дело опытным людям.
        - А нам как? - Федор хотел спросить «а как же я», но скромно перефразировал.
        - Как как, задом об косяк!
        Начальник остановился на ступеньках, обернулся и навис над Федором, уставившись в глаза подчиненному, который и не думал отводить взгляд.
        - Ты не стал проводить расследование. - Он подчеркнул интонацией «ты». - У тебя была возможность. - Он выделил голосом «у тебя». - А мне теперь разгребай.
        Федор молча слушал. Ждал, когда полковник выговорится и даст возможность ответить.
        - Или хочешь сказать, что это я виноват? А, Федор? - Он не дождался ответа, развернулся и пошел к машине.
        - Нет, подождите. Я хочу сказать, что могу…
        - Появится информация, любая, любые подробности, сразу ко мне с докладом. А пока все. Свободен… Алло, да. Продиктуй мне номер телефона управления Следственного комитета, нужно срочно связаться с Москвой.
        Полковник сел в машину, взял ручку, раскрыл записную книжку и развернул на чистой странице.
        - Чего ждешь? Свободен, говорю. - Начальник захлопнул дверцу, чтобы отгородиться от назойливого старшего лейтенанта.
        - Есть. - Федор достал недокуренную сигарету, у которой оставалось меньше половины, и прикурил.
        «Голова его полетит. Урод». Федор затянулся и посмотрел на полковника, мило беседующего по телефону. Проверил карманы, достал ключи. «Даже не попытался начать расследование. Глухарь в архив - и умываем ручки… Урод. А теперь из меня крайнего делает».
        Он спустился к подвалу, собирался войти внутрь, но передумал и пошел наверх прогуляться, побрякивая связкой ключей. Прогуляться пешком, чтобы подышать свежим воздухом и переварить события последнего часа. Он еще не привык к безразличию своего руководства и к беспроигрышной системе расследования: главное - прикрыть свой зад. Он всем сердцем желал проявить себя.
        «У меня нет достойных кадров».
        Федора задели, обидели уже ставшие привычными слова полковника о беспомощности местных служащих. Он шел, пиная носком ботинка камень, и размышлял об упущенной возможности. Нужно было собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Со своей службой, с начальством и со всеми этими убийствами.
        «А теперь пусть ему специалистов выпишут, у него, понимаете ли, нет подходящих кадров… Урод. Самый настоящий. Урод».
        Федор посмотрел на небо. Красивое звездное небо, ни облачка. Таких звезд в городе не увидишь. «Хоть в этом можно не сомневаться, - подумал он и затоптал окурок. - А еще в том, что я изначально был прав - водители стали жертвами серийного маньяка».
        Глава 8
        - Рами, постарайся разговаривать с ним помягче.
        - Ты же знаешь, я сама вежливость.
        Никита покачал головой:
        - Знаю, потому и предупреждаю. Этот человек… Он, как тут выразиться? Чересчур ранимый.
        - Не нуди, разберемся.
        Рамуте нажала на звонок, за дверью послышались шаги.
        - Если что, его зовут Валентин.
        - Угу, Валя, значит.
        - Нет, он настаивает на том, чтобы его называли…
        Дверь приоткрылась. Сквозь образовавшуюся щель выглянуло заспанное лицо.
        - Валентин. Добрый вечер. Меня зовут Никита, а это моя подруга Рамуте. - Он отступил на шаг, чтобы художник смог увидеть девушку. - Не помешаем?
        - Кто вы? - Валентин прокашлялся, прочищая горло. - Что надо?
        - Я же говорю, эм… вы, наверное, меня не помните. Я Никита. Наша фирма обращалась к вам за помощью. А это Рамуте.
        - Какая, на хрен, фирма? Зачем пришли?
        - Вы рисовали нам эскиз. Узоры там всякие для оформления, картинки разные. Помните?
        - Рисуют дети в садике. Всего доброго.
        Художник попытался закрыться от незваных гостей, но Рамуте просунула ногу между дверью и косяком.
        - Мы журналисты. Хотим взять у тебя интервью.
        - Как? - Валентин остановился. Его передернуло от голоса Рамуте, и он приник ухом к двери.
        - Журналисты, говорю. Открывай.
        - Да-да. Именно. Мы журналисты, - подхватил Никита. - Как только узнали, что такой талантливый человек, художник, трудится здесь, в нашем городе, сразу поспешили к вам.
        - Поспешили, значит? - Валентин хмыкнул. - Уже опоздали. Я вас ждал лет двадцать назад. А теперь слушай и запоминай. Ты сразу иди на хрен, а ты ногу убери, забирай своего дружка и проваливай.
        Рамуте отодвинула ногу и посмотрела на Никиту. В ее глазах читалось - «ну же, давай, сделай что-нибудь, иначе это “что-нибудь” сделаю я, и тогда всем будет невесело». Если отступать при каждом препятствии, стoящего материала не получится.
        Никита не знал, что придумать. Он развел руками в ответ, наблюдая, как уменьшается проем между дверью и косяком. Рамуте успела скривить самую злую гримасу и приготовилась стучать, когда цепочка слетела и дверь распахнулась. На площадке запахло вином, сигаретами, краской и грязью.
        - Заходи.
        На пороге стоял седой длинноволосый мужчина в протертом махровом халате. В его усталых глазах еще блестел огонек, но потрепанное опухшее краснощекое лицо говорило о приближающемся отчаянии и непрекращающемся похмелье. Его заношенные тапочки были испачканы каплями краски.
        - С какого телеканала?
        - А?
        - Из газеты, - ответила Рамуте. - Вернее, если быть совсем уж честными, с радио.
        Валентин прищурился.
        - Твой голос… Мне знаком твой голос. Откуда?
        - Говорю же, что работаю на радио. Наверное, слышал мою передачу, называется…
        - Какая шустрая. На все у тебя готов ответ. Но я не слушаю никакие передачи. И когда мы с тобой перешли на «ты»?
        - Извини, Валя, но я не вижу причин обращаться к тебе на «вы».
        Валентин остановился, прислонил кулак к подбородку, стараясь вспомнить, откуда он все-таки знает Рамуте. И вообще, чего это она такая наглая? После минутной паузы он сказал: «Что ж. Проходи», - махнул рукой и повел гостей на кухню.
        - Ты. - Он обращался к Рамуте, не обращая внимания на Никиту. - Не стесняйся, чувствуй себя, как дома.
        - Спасибо, - сказал Никита. - Валентин, нам очень приятно. Мы ценим ваше гостеприимство.
        Никита не глядя сел на табуретку. Только потом он понял, что угодил пятой точкой во что-то липкое. Покачал головой, но решил промолчать, чтобы не мешать Рамуте. Незаметно нащупал лужу под собой, поднес пальцы к лицу. Судя по запаху, сейчас он сидел на пролитом супе.
        - Твой друг немного странный. Чудак какой-то. Смотри, как глаза забегали. И разговаривает стремно. - Художник наклонил голову и с недоверием посмотрел на Никиту. - Кофе будешь?
        Рамуте отказалась. Никита хотел было попросить чаю, но заметил грязные чашки, желтые ободки заварки и следы подтеков от позавчерашнего кофе на фарфоровых стенках и тоже отказался.
        - А я, пожалуй, выпью.
        Хозяин квартиры насыпал столовую ложку растворимого кофе в пол-литровую банку от консервированного горошка, залил его горячей водой из крана и размешал, расплескивая содержимое на пол.
        - Скажи, Валя, - начала Рамуте издалека. - А над чем ты сейчас работаешь?
        - Называй меня Валентин.
        - Ладно. Так над чем трудишься?
        - Подонок с дырявым ртом.
        - Ого.
        - Да. Последние полгода крашу Подонка с дырявым ртом.
        Рамуте сделала вид, что заинтригована, достала блокнот и приготовилась записывать.
        - Расскажи поподробнее.
        - Тут неважно, буду я подробно рассказывать или нет. Поймешь только, если тебе хватит эрудиции и фантазии.
        - Я очень постараюсь. Мы очень постараемся. - Она посмотрела на Никиту, тот закивал в знак поддержки.
        - Хорошо. Тогда представь, что ты и есть подонок, - обратился Валентин к Никите. - Самый настоящий ненасытный подонок. Который жрет, жрет и никак не нажрется. Представил?
        Никита, сдержав улыбку, кивнул:
        - Не до конца, но представил.
        - Так вот. У него, у Подонка этого, то есть у тебя… под нижней челюстью нет кожи. Он ест, то есть ты ешь, и не может, то есть ты не можешь, никак насытиться. В общем, все льется мимо. На живот, на грудь. Понимаешь?
        - Кажется, да.
        - Ну вот и получается, что и сам ты, то есть он, недоволен, и другие голодные ходят. А остановиться не может ни он, ни ты. - Валентин отпил свой кофе, проверил, что записывает Рамуте, и между делом добавил: - Кстати, зря ты сел на тот стул.
        - А что с ним не так? - Девушка оторвалась от блокнота.
        - Все так. Только грязный. Твой друг сел на мой суп, вернее, на суп Подонка с дырявым ртом.
        - Извините. - Никита встал, обрадованный, что наконец-то ему не придется сидеть на мокром, поймал на себе недовольный взгляд Рамуте и отошел к стене.
        - Ничего. Я еще не закончил с Подонком. Нужно еще немного. Хотя бы пару дней. Сырой он, так что не накажет тебя за свой суп.
        - Ты так много о нем рассказываешь. Можешь показать нам, как продвигается работа над картиной? - Теперь Рамуте искренне захотела увидеть рисунок.
        - Нет.
        - Почему?
        - Нет, и все. Ни у кого из вас не получится меня убедить. Ни у тебя, ни особенно у тебя.
        - Почему?
        - Вы пришли не ради того, чтобы узнать о моей работе. Я вижу тебя и твоего дружка с испачканной задницей насквозь.
        Рамуте и Никита переглянулись.
        Художник ухмыльнулся и продолжил:
        - Первым желанием было захлопнуть дверь у тебя перед носом… Но я чувствую, что должен поговорить. Не могу объяснить почему, даже самому себе, тем более тебе или твоему другу. Я всегда чувствую, как нужно поступить. И мне до боли знаком твой голос. - Валентин тряхнул своей седой гривой и потер лицо. - Где я его слышал?
        - Валентин, раз уж мы здесь, - вклинился в разговор Никита. - Может, ответите всего на пару вопросов?
        - Я никому его не показывал, - продолжил художник, пропуская мимо ушей слова Никиты. - Работа не закончена. - Его голос изменился. - Я крашу его своей кровью. - Он вздохнул, расправил плечи, широко расставил ноги, присел, запрокинул голову и зажмурился.
        - Кровью? - Рамуте сделала вид, что не заметила странного пассажа, неожиданного перевоплощения художника и неловкой сцены с престарелым гимнастом, но ей стало не по себе.
        - Да. Долго тянется. - Валентин выдул воздух и сделал плавные движения руками. - Сама пойми, материал не простой, трачу много времени на восполнение. - Он открыл глаза, подтянул рукав и показал забинтованное запястье. - Каждый вторник добываю материал, чтобы в четверг продолжить работу…
        Он громко вскрикнул и скривился от боли.
        - Валя, ты как? Все хорошо? - спросила Рамуте и посмотрела на Никиту в надежде, что он подскажет, что делать. Стоит ли вызывать «скорую».
        Художник схватился ладонями за уши и согнулся.
        - Вам пора. Вы пришли совсем не вовремя. Нужно готовиться. Уже скоро. - Он снова вскрикнул и на этот раз схватился за поясницу.
        - Что с вами? Валентин, вам вызвать «скорую»?
        - Нет. Мне нужно отдохнуть. Отдохнуть и докрасить. И дать высохнуть окончательно.
        Никита усадил Валентина на «суповый» стул. Художник отхлебнул глоток нерастворившегося бледного кофе, поморщился, сплюнул и плотнее укутался в халат.
        - Нужно, нужно отдохнуть. Сегодня же четверг… Я долго работал. Я забыл. Я устал… Отдохнуть… Уходите.
        - Извини, что помешали. - Рамуте убрала блокнот и кивнула Никите, мол, пошли, плохая была идея сюда приезжать. - Возможно, как-нибудь в другой…
        - Валентин, а скажите, как вы относитесь к граффити? - перебил Никита Рамуте.
        Он почувствовал, что, если сейчас же не перейдет к сути дела, их выставят за дверь и получится, что они зря проделали путь через весь город, что он подвел Рамуте и вдобавок ко всему зря испачкал штаны в супе.
        - Возможно, вы знаете тех художников-граффитчиков, или граффитистов, не знаю, как правильно. Людей, что увлекаются городской живописью.
        - Что ты несешь? Идиот! - Художник вскочил как ни в чем не бывало. Снова расставил ноги на полкомнаты и прогнулся. - Какое отношение граффити имеет к городской живописи? Скажи, девочка, он правда идиот? - Валентин посмотрел на Рамуте. - Что улыбаешься? Смешно? Забирай своего недоразвитого - и убирайтесь.
        Художник, казалось, рассердился не на шутку. Зато хотя бы обошлось без поездок в больницу, подумала Рамуте и кое-как подавила улыбку.
        - Я знал, что нынешнее поколение журналюг малообразованные людишки, но чтобы настолько путаться…
        - Нет-нет, простите, мне просто интересно было бы поговорить с теми, кто рисует граффити, - не отставал Никита.
        - Что он несет? Девочка, да что с твоим другом?
        Рамуте не вмешивалась. Ее забавляла ситуация. Оправдывающийся Никита, старающийся выведать хоть что-то о граффити, и седовласый художник в распахнутом халате, распластавшийся в полушпагате и не переживающий о том, чтобы прикрыть свои грязные трусы.
        - Не обижайтесь. Валентин, я собираю материал для собственного репортажа.
        - И что? Где я и где граффити.
        - Зачем вы так встали?
        - Как?
        - Ну вот так вот. В эту странную позу.
        - Буду бить!
        - Кого?
        - Тебя! Идиот!
        - Тише. Валя, он не хотел тебя расстроить. - Рамуте решила вмешаться. Не хватало еще после больницы съездить в полицию. - Успокойся. Вы оба успокойтесь!
        Художник глубоко втянул воздух шмыгающим носом и с шумом выдохнул в сторону Никиты.
        - Берегись, гад…
        - Успокойся, тебе говорят. Никто не собирается тебя оскорблять. Если бы у нас был выбор, мы бы к тебе не пришли.
        - Так зачем приперлись?
        - Просто ты единственный наш знакомый из среды настоящих художников.
        Слова Рамуте о настоящих художниках успокоили Валентина. Он потянулся за банкой, отхлебнул еще глоток кофе и присел ниже, размышляя, стоит ли продолжать беседу с незваными гостями.
        - Ну пусть так сразу говорит. Какие к черту городские пейзажи? И еще раз - при чем здесь я? - Он запахнул халат и вновь сел на стул.
        - Возможно, у тебя есть знакомые, кто мог бы помочь моему коллеге в его поисках?
        - Твой голос. Где же я его слышал? - Художник вновь погрузился в собственные размышления.
        - Рами, он что, опять?
        - Валя. Валентин?
        - Этот голос.
        - Валентин? Ау…
        - А?
        - Ты ответишь моему коллеге?
        Художник отхлебнул кофе, сплюнул обратно в банку и вытащил изо рта прилипшую к зубу гранулу.
        - Это поможет избавиться от тебя и от этого идиота?
        - Нет, пока мы не узнаем… - начал было Никита, но Рамуте перебила его.
        - Да, - сказала она. - Конечно, мы сразу уйдем и оставим тебя в покое.
        Валентин ушел в соседнюю комнату.
        - Никита, лучше молчи, ты его сбиваешь с толку. Иди подожди в машине. Я сама все, что нужно, разузнаю.
        - Что? Нет. Я не оставлю тебя наедине с этим психом с дырявым ртом или где там у него дырка…
        - Тише, - процедила Рамуте и жестом приказала Никите заткнуться.
        Валентин вернулся с клочком бумаги.
        - На. Это номер Кристиана, моего ученика.
        - Спасибо.
        - Он занимается твоими аэрозольщиками. Там у него все, и малолетки, и зрелые художники, и вообще все что захочешь.
        - А кто он?
        - Глупый мальчишка. Но люблю его, как родного. Он просто еще не дорос. Не понял балбес, что важно. Позвони, скажи от меня.
        Валентин протянул записку Рамуте, Никита выхватил листок, сложил и убрал в задний карман, вспомнив при этом о мокрых штанах.
        В этот момент Рамуте поднесла к уху мобильник.
        - Алло, - сказала она в трубку. - Слушаю. Да, все верно, это я. Да-да. Серьезно? - она выглядела встревоженной. - Могу. Удобно. Конечно-конечно.
        Она обернулась, прошептала мимо трубки «очень важный звонок», показала пальцем, что ей нужна минута и вышла в прихожую продолжить разговор.
        Никита остался один на один с художником.
        - Точно не будешь? - Валентин еще раз гостеприимно предложил свой бодрящий напиток.
        - Нет, спасибо.
        - Ответь мне. Где я слышал ее голос?
        Входная дверь хлопнула. Никита выглянул в прихожую.
        - Валентин, простите, моя коллега, кажется, она ушла. Вероятно, что-то серьезное случилось.
        - А?
        - Я говорю, что пойду ее догоню, узнаю.
        - О чем?
        - Обо всем. О том, где ты, где вы слышали ее голос.
        - Хорошо. Передай, что я буду ждать.
        - Обязательно.
        - Чувствую, что мы должны встретиться с ней… Скажи еще, что я готов буду показать подонка с дырявым ртом. Так что пусть приходит. Только без тебя.
        - Хорошо.
        - Скажи, Валентин обещает, что она первая увидит мою картину, как закончу.
        - Передам. До свидания. Всего доброго.
        - Подожди. - Художник перегородил дорогу. - Ответь.
        - Да.
        - Из какой ты редакции?
        Никита вздохнул. Цепь замкнулась, маразм победил, старик вышел на второй круг одних и тех же вопросов.
        - «Искусство в пути», - выпалил Никита и протиснулся к выходу.
        Валентин задумался.
        - В каком пути?
        - В светлом, каком же еще.
        - Угу, идиот. В последнем только если.
        - Я ни при чем. Такое вот название.
        - Ты всегда ни при чем. Всю жизнь.
        - Извините, Валентин. Я бы поболтал, но мне пора. Спасибо за гостеприимство. Извините еще раз. Пора.
        Никита выскочил из квартиры.
        - Знай, идиот, хоть ты и ни при чем, она тебе изменяет, - крикнул вдогонку художник и захлопнул дверь.
        Никите захотелось вернуться и отпинать неприятного старика, но в ответ он лишь покрутил пальцем у виска и продолжил спускаться. Зачем этот сумасшедший сказал про измену? Что к чему? Тем более Рамуте клялась, что этого больше не повторится. Да и Юргис за сотни километров. Нет, мне не нужно переживать. Повода нет. И я не ревнивый. И я доверяю…
        «Безмозглый старый маразматик!» - Никита отогнал дурные мысли и высунул голову в форточку. От свежего воздуха закружилась голова. Он вновь осознал, насколько неприятно пахло в квартире художника. Еще и штаны прилипли, и Рамуте куда-то сбежала. Отвратительное начало вечера. Сам виноват, сам захотел, вызвался помочь, сам, дурак, предложил отправиться к художнику. Но он же не знал, что за человек этот Валентин.
        Никита спустился к припаркованной машине, размышляя о своем промахе и о том, что бы такого подстелить на сиденье, чтобы потом не отчищать обивку.
        - Чего так долго? - спросила Рамуте.
        - Не хотел расставаться.
        - Понравилась компания нашего нового импозантного друга? - Девушка рассмеялась, глядя на Никиту, и подвигала пальцами, мол, давай сюда номер Кристиана.
        - Вот, - он достал размокший клочок бумаги.
        - Фу, чего он такой?
        Никита покачал головой - лучше не будем об этом, - постелил на сиденье пакет, в котором нес коробку с пирожным, и сел за руль.
        Рамуте забила номер в свой телефон, скомкала и выбросила бумажку.
        - Класс!
        - Не то слово.
        - Спасибо тебе, Никитосик, - улыбнулась Рамуте.
        Никита улыбнулся в ответ. Ради таких мгновений он был готов стерпеть что угодно: повторную встречу с Валентином, армию Валентинов, сотню повторных встреч с тысячами армий Валентинов. Испачканные штаны, носки, куртки и майки. Все ради ее улыбки, одной лишь улыбки.
        - Дай покурю, и поедем, - оборвала рассуждения парня Рамуте.
        - Куда?
        - Как куда? К Кристиану. - Она снова засмеялась и закурила.
        - Рами, уже поздно. Посмотри на часы.
        - Ничего не поздно. Творческие люди в это время только просыпаются. Вспомни, наш Валька явно только что встал.
        - Думаю, он всегда так выглядит, - буркнул Никита и завел двигатель. - Кури в машине. А то так до утра будем кататься.
        Рамуте бросила сигарету и села.
        - Вот чего ты такой скучный? Интересно же. Мы как настоящие детективы.
        - Невероятно увлекательно…
        - Ну признайся, тебе тоже интересно.
        - Угу. Кстати, раз уж тебе так понравилось, Валентин приглашает тебя посмотреть на его дырявого Подонка. Сможешь покормить с ложечки. Просил передать, что ты будешь первая, кому выпадет честь посмотреть на его творение.
        - Ну, круто.
        - Не то слово. Круче вареных яиц. - Никита засмеялся, но Рамуте не оценила шутку. - Ладно. Давай сюда телефон, позвоню этому ученику. Съездим, покончим с этим делом и наконец вернемся домой. Не знаю, как ты, а я чертовски устал.
        Никита зевнул, взял телефон Рамуте, нажал на «вызов» и приложил мобильник к уху.
        - Обязательно скажи ему, что мы журналисты. И что мы ценители настенной живописи. Кажется, художников это подкупает. - Девушка задумалась. - Еще скажи, что мы от Валентина.
        Никита кивнул.
        - Рами, кстати, а кто тебе позвонил?
        - Когда?
        - Ну, там, в квартире у этого. У дырявого.
        Он хотел спросить, не звонил ли Юргис, но решил не провоцировать.
        - Никто. Нужен был повод слинять. - Рамуте рассмеялась, умиляясь наивности Никиты.
        Глава 9
        - Алло, Анастасия?
        - Да. Кто говорит?
        - Это Федор, новый следователь, мы с вами виделись сегодня.
        - Поняла. Старший лейтенант.
        - Извините, что так поздно.
        Он говорил по телефону и ходил с фонариком, осматривая место преступления. В пустом опечатанном подвале пахло химическими реагентами и хлоркой. Кроме пятен на песке и весов, ничто не напоминало о происшествии. На месте, где стоял приемник, остался прямоугольный след посреди пыли. На полу, где он несколько часов назад рассыпал мангал, проглядывались следы грабель криминалистов.
        - По какому вопросу звоните?
        - Мне нужны подробности. Интересует, что еще удалось выяснить.
        Федор был уверен, что завтра его отстранят от дела, и хотел успеть побольше узнать. Он знал, что теперь вместо расследования загадочных убийств придется довольствоваться ограблениями пивнушек. Так всегда бывает: приезжает столичный маэстро, и всех местных - за борт или назначают бесхребетной прислугой.
        - Все, что выяснили, уже в отчете. Утром данные окажутся в отделении у вас на столе. Всего доброго.
        - Подождите.
        - Что?
        - Я не могу ждать до утра.
        Федор дернул за рычаг, шестеренки заскрипели и с грохотом, сопровождаемым бряцаньем цепей, повалились на пол. На него с высоты полетела балка с приваренными к ней кольями. Старший лейтенант едва увернулся от острия, упал и застыл, наблюдая, как раскачивается над головой угол увесистой железки.
        - Мне нужно знать сейчас.
        - Федор, что это за шум?
        - Все в порядке, все под контролем.
        - Вы где?
        Он промолчал. Перекатился в сторону, отодвинул балку, выбрался из-под нее и отряхнул с одежды песок.
        - Анастасия, сколько по времени их держали в плену?
        - Извините, я не уполномочена делиться подобной информацией по телефону.
        - Тогда скажите, появились ли анкетные данные других жертв. Меня интересуют личности убитых, найденных недавно. Тех, чьи тела уже начали разлагаться.
        Федор дернул рычаг в обратную сторону, захотел вернуть все на место, но конструкция зашаталась, заскрипела и повалилась на бок, разбивая кирпичную кладку и оставляя дыру в стене. Он выругался, закашлялся от пыли и выбежал на улицу.
        - Федор! Что это за шум? Вы на месте преступления? Это звук механизмов?
        - Все в порядке. Я в порядке.
        - Что это значит? Вы понимаете, что своим визитом вы нарушаете закон? Помещение опечатано.
        Анастасия возмущалась и в то же время восхищалась молодым следователем, его самоотверженностью. В то время как его коллеги, раздав задания оперативникам, преспокойно ужинали перед телевизором, попивая вино, он поперся в пустой подвал.
        - Анастасия, мне нужны ответы. Я понимаю, что звоню в позднее время, понимаю, что вы устали, что все нормальные люди собираются спать, что звоню не вовремя. Но я же за это извинился.
        - Ничего там не трогай! - переходя на «ты», воскликнула Анастасия. - Конструкция хлипкая. Живо выходи оттуда и ничего, слышишь, ничего там не трогай, не то сломаешь.
        - Эм. Хорошо, - пообещал он и посмотрел на оседающую пыль, вылетевшую из подвала.
        - Приезжай ко мне.
        - А? - опешил Федор.
        Нет, он наслышан о том, что «век ухаживаний» позади, что в новых реалиях можно прямо заявить о своих намерениях. И у него давно не было секса. Но. Он не рассматривал сотрудника Анастасию как девушку. Он даже лица ее толком не мог вспомнить, но живо представил себя с ней в одной постели.
        Федор поперхнулся, потер подбородок и не сдержал улыбку. А почему бы и нет? Будет хоть что-то приятное за сегодня.
        - Хорошо.
        - Давай, жду.
        - Может, захватить вино?
        - Вино?
        - Ну да. Какое предпочитаете?
        - В смысле?
        Федор отодвинул трубку и посмотрел на дисплей. Что значит «в смысле»? В прямом, в самом прямом что ни на есть смысле. Как можно иначе понять его вопрос. «А, наверное, Анастасия не пьет вино», - догадался он. Возможно, у нее противопоказания или религиозные убеждения. Но откуда он мог знать?
        - Ладно. Понял, вы против. Что тогда? Ликер, виски, коньяк?
        - Следак, не разочаровывай меня.
        «Неужели водку?» - подумал он.
        - Хорошо-хорошо. Диктуй адрес, красавица. - Федор сменил тон и тоже перешел на «ты».
        - О, господи. Понабирают же, - едва различимо произнесла Анастасия и громко продолжила: - В морг. Какой тебе адрес? Не знаешь, где у нас в городе морг?
        На мгновенье Федор представил себя и Анастасию обнаженными в морге, поморщился и встряхнул головой.
        Почему морг? Анастасия что? Работает?
        Он и представить не мог, что в этом захолустье есть еще хоть один человек, готовый оставаться на работе после окончания трудового дня.
        - Теперь понял. Кофе?
        - Возьми. Если нетрудно, еще сигарет пачку.
        - Какие?
        - Любые крепкие, что подешевле.
        Федор опять улыбнулся. Их предпочтения в выборе табачной продукции совпадали.
        - Конец связи. Буду через полчаса.
        Он прервал вызов, вернул на место заграждения, завел мотоцикл и поспешил в магазин.
        Опустевшие улицы замигали фонарными столбами. Федор гнал по ночному городу, размышляя о том, как же приятно промчаться на мотоцикле по безлюдной дороге. Пустынных дорог не встретишь в больших городах. В больших городах никто не спит. А еще в больших городах не встретишь таких здоровенных искусственных дорожных неровностей. Он выругался, наехав на «лежачего полицейского», хрустнул всеми костями разом и чуть не потерял управление.
        Вжум-вжум - мотоцикл поддержал ругань своего хозяина и понесся к следующей искусственной неровности, ловко уклоняясь от естественных выбоин.
        Федор остановился на служебной парковке. За двадцать минут добрался. Раньше, чем обещал.
        В морге горело всего одно окно. «Очевидно, Анастасия там», - подумал следователь и заглушил двигатель. Раньше Федор никогда не посещал морг. Если смерти случались, ограничивался изучением поступающих отчетов и редкими звонками на пост. Сейчас же он, среди ночи, шагал по мрачным темным коридорам, пропитанным запахами бальзамирующих веществ, дезинфекторами и тонкими, едва уловимыми компонентами трупного разложения. Шел в кабинет Анастасии, надеясь, что это будет именно кабинет, а не помещение для вскрытий.
        Федор приближался к светящейся двери и чувствовал, что с каждым шагом неприятный запах усиливался. К ароматам формалина, гноя, мочи и рвоты добавился запах свежего мяса. Федор остановился, потер лицо, натянул воротник майки на нос, но это не помогло.
        - Привет.
        Он зашел в помещение. В центре на каталках лежали трупы дальнобойщиков. Рядом на таких же каталках лежали тела, запакованные в непрозрачные целлофановые мешки. Некоторые мешки были синие, другие серого цвета. «Наверное, так здесь делят на мужчин и женщин», - подумал Федор и нехотя подошел ближе.
        - Сигареты привез?
        Он передал запакованные стаканы с кофе и пачку. Анастасия тут же закурила.
        - Сейчас привыкнешь к запаху.
        Федор промолчал.
        Анастасия подмигнула и взяла со стола бумаги, приготовленные для следователя.
        - Обычно здесь не так сильно пахнет. Утром тщательно проветривают, в конце дня санитары дезинфицируют все и под вытяжку выставляют ароматические вещества. - Она подошла и передала документы бледнеющему следователю. - Но сегодня, сам видишь, день затянулся. Ты не задерживай дыхание, так только хуже будет. Покури, полегчает.
        Федор достал сигарету и развернул папку в надежде поскорее отвлечься от трупов. Развернул, посмотрел и обмяк. Сигарета вывалилась изо рта на пол, прокатилась по клеточкам плитки, застряла возле колесика каталки. Среди листов лежали фотографии расчлененных жертв. Федор согнулся, почувствовал, что его сейчас стошнит.
        - Тише-тише. А ну не смей!
        Он показал ей жест, что все в порядке, и продолжил энергично сопеть.
        - На. - Она вставила ему в рот свою сигарету. - Сейчас пройдет. Если что, будешь сам оттирать.
        Федор затянулся, выдул дым и медленно выпрямился. Анастасия не соврала - дым помогает, перебивает остальные запахи. Он сделал две огромные жадные затяжки и медленно выдохнул.
        - Полегчало?
        - Угу.
        Федор представил, как Анастасия в сердцах произносит свое «понабирают же», и улыбнулся. Вот тебе! Не угадала! На этот раз он справился. Понабирают… видишь ли. В этот раз элиту понабрали! Уж он-то выдержал. Не стошнило, хоть и был близок к тому.
        - Федя, я не просто так сегодня задержалась на работе. У нас из ряда вон обстоятельства.
        - Да? И что там?
        - С разложившимися ничего такого. А вот в ходе вскрытия дальнобойщиков обнаружились неприятные подробности.
        - Да? Какие?
        - В желудках обоих жертв обнаружили остатки человеческой плоти, предположительно…
        - Анастасия, кхм… - Он не дал ей закончить фразу. - Простите, спасибо, кхм, за информацию. Пожалуй, я пойду.
        - Куда?
        - Мне пора.
        - Говорю же, они ели человеческую плоть. И не просто человеческую. Они ели друг друга!
        Федор поднял указательный палец, словно собирается сделать заявление или произнести умную мысль. Затянулся сигаретой изо всех сил, тянул и тянул, пока уголек не достиг фильтра. Задержал дым в легких, кое-как улыбнулся, и его вырвало на халат Анастасии содержимым своего пустого желудка.
        - Ну, замечательно, - сказала она, отправляясь за шваброй и новым халатом. - Понабирают же…
        Федор отдышался, привел себя в порядок и размазал тряпкой по полу то, что не долетело до халата.
        - Теперь точно полегчало.
        - Рада за тебя.
        - Можешь продолжать.
        - Спасибо.
        - Я серьезно, давай, рассказывай дальше. Кто там из них и кого ел?
        Анастасия демонстративно отошла в сторону, предлагая в следующий раз блевать не на нее.
        - Друг друга.
        - Так.
        - Что так? Просто ели друг друга. Готовили мясо, очевидно, на мангале и ели.
        - Каннибализм, выходит.
        - Выходит. И есть еще кое-что, что не успело выйти.
        - Так.
        - У этого в прямой кишке обнаружили ключ от тех наручников, что были пристегнуты к батарее.
        - Кто-то затолкал ему ключ в задницу?
        - Нет. Скорее всего, он его проглотил.
        Федор сфотографировал трупы по нескольку раз, чтобы иметь возможность продолжить расследование самостоятельно, когда его отстранят.
        - Есть еще кое-что.
        - Еще? Показывай. - Федор попытался пошутить и прикрыл рукавом нос, готовясь к худшему.
        - Вот. - Анастасия подошла ко второму трупу с пустой глазницей и жестом пригласила Федора подойти ближе. - Глаз так и не нашли. Возможно, убийца забрал его себе в качестве трофея. Ну, или крысы стащили. Такое тоже вполне могло произойти.
        - Да уж. Понятно, что ничего не понятно. А те тела, что в прошлом месяце? Есть различия?
        - Какие те?
        - Эм… - Он вспомнил, как по поручению начальства лично просил криминалистов закрыть глаза на подробное обследование двоих убитых бездомных. Распоряжение - оформить бытовуху - выполнено безукоризненно. - Никакие. Забудь.
        Следователь задумался. Ему было важно убедиться, что в прошлый раз и сейчас почерк убийцы одинаковый. Хотя, если бы первые жертвы подвального психопата были растерзаны подобным образом, вряд ли кто-нибудь из сотрудников решился бы закрыть на такое глаза. И почему он сам не удосужился посетить место преступления?
        - Насть, скажи, а как правильно оформляют эксгумацию трупов?
        Ей не понравилось, как следователь к ней обратился, и ей не понравился вопрос, с которым он обратился.
        - Зачем тебе?
        - Хватит отвечать мне вопросом на вопрос! Их у меня хватает. Мне нужны ответы. Просто скажи, ты поможешь?
        - Чего ты раскричался? И что за срочность?
        Настя опять ответила вопросом на вопрос, задав при этом целых два.
        Федор взял себя в руки.
        - Извини. Кажется, завтра меня отстранят от этого дела.
        - Почему?
        - Так всегда бывает. Урод вызвал спецов из Москвы. Так что…
        - Зачем ты мне жалуешься?
        - Затем, что знаю, что тебе не все равно. Тебе не плевать. Именно поэтому ты вместо того, чтобы пойти домой спать, торчишь на работе и стараешься помочь следствию.
        - Не понимаю, при чем здесь одно к другому, но в любом случае сегодня эксгумации точно не добиться.
        Федор сжал губы.
        - А если мне все-таки удастся. Смогла бы ты сравнить тела и дать новое заключение?
        Настя представила бессонную ночь в обществе разлагающихся останков. Бессонную, с неприятным запахом в помещении. Она вздохнула и кивнула:
        - Только я не представляю, как у тебя получится. Даже если есть знакомый прокурор. Ночь за окном.
        - Мне нужно убедиться. И мне не понадобится разрешение.
        Он ушел под возмущенные возгласы Анастасии о том, что осквернение могил серьезная статья, что даже если ему удастся незаметно осмотреть трупы, он не сможет в полной мере воспользоваться полученными данными.
        - Тела бездомных были целы. Поножовщина, - крикнула она вдогонку, но ее фраза не остановила следователя.
        Федор вышел из морга, завел мотоцикл, надел шлем. «Хочешь сделать хорошо - сделай сам», - мысленно проговорил он и направился за город на кладбище.
        «Странная женщина эта Анастасия, - думал он, проезжая перекрестки. - Странная и, наверное, красивая».
        Федор улыбнулся, вспоминая ее ехидную ухмылку, пригнулся и выкрутил ручку газа до конца.
        Глава 10
        «Ситроен» остановился на лесной дороге возле пешеходного моста.
        - Похоже, здесь.
        Рамуте отключила навигатор и вышла из машины.
        - Есть фонарик?
        - Нет.
        - Ладно. За мной. - Она шагнула в темноту.
        - Рами, подожди. Я предлагаю еще раз позвонить ему и уточнить, куда дальше.
        - Зачем? На ту сторону реки, очевидно же.
        - Все равно, мне кажется, нужно позвонить. Позднее время, человек живет в глуши, лучше предупредить лишний раз.
        Рамуте направилась к мосту. Никита закрыл окно, заглушил двигатель, оставил включенными фары и пошел следом.
        - Осторожнее. Рами, держись за поручень.
        Старые бетонные ступеньки зашатались под ногами. Длинный узкий мост не выглядел надежным. Никита зацепился за проволоку, споткнулся, выругался и догнал Рамуте.
        - Кажется, я поцарапался.
        - Смотри, какое здесь небо, - сказала девушка, проигнорировав жалобу Никиты. Она запрокинула голову, посмотрела на звезды, затем перегнулась через поручень и увидела отражение луны в воде. - Где еще такое встретишь?
        - Да, очень красиво, - согласился Никита и потянул Рамуте за руку.
        - Ты не романтик.
        - Еще какой. Просто не люблю слоняться по ночам неизвестно где.
        - Точно не романтик.
        За мостом узкая тропинка вела через лес в сторону дома, свет из окон которого пробивался сквозь ветки.
        - Рами, прошу, смотри под ноги, - сказал Никита и переступил через лужу.
        Девушка шла по грязи, не обращая внимания на то, что обувь испорчена, что штаны по колено испачканы, что от каждого ее шага брызги разлетались и попадали Никите на брюки. Ей не терпелось продолжить игру.
        - Ого. Никита, иди скорее, смотри.
        Они остановились у дома. Двухэтажное строение окружали скульптуры из камня. У некоторых из них на манер греческих статуй не было рук, у других за спиной красовались крылья, третьи лишь отдаленно напоминали силуэт человека.
        - Круто. Скажи?
        - Не то слово, - буркнул Никита и пошел ко входу.
        - Точно не романтик, - прошептала Рамуте и двинулась за ним.
        Никита трижды постучал в дверь привязанном на шнурке молоточком, но никто не ответил. Парень вновь постучал.
        - Звони. Не слышит.
        - Наверное, он на втором этаже. Видишь, окна светятся?
        - Или человек уже спит… - Рамуте причмокнула, отодвинула Никиту в сторону и потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. - Идем.
        - Рами, это незаконно.
        - Жди меня здесь. Но тогда ты точно будешь не романтик. И трус. - Она хмыкнула, пропуская Никиту идти первым.
        В полупустом доме на кирпичных стенах были развешаны бесчисленные картины. Некоторые из них были закончены, другие представляли собой эскизы. Под потолком висел светильник в форме металлической рогатой головы тигра, приглушенный свет которого создавал в доме таинственную обстановку. Из мебели по углам были расставлены винтажные стулья и разбросаны разноцветные подушки и пуфы разных размеров.
        - Есть кто дома? Мы заходим, мы уже внутри, - крикнул Никита и пошел за Рамуте по лестнице на второй этаж.
        Он дотронулся и отдернул руку от шершавых резных перил. Ему показалось, что пальцы коснулись чего-то живого. Холодного, мерзкого и живого. Мурашки пробежали по спине. Никита остановился.
        - Никого. - Рамуте вышла из комнаты и вернулась к лестнице. - Там мастерская, повсюду краска. - Она потерла испачканные ладони. - Только краска, и никого.
        - Давай выйдем на улицу и позвоним…
        - Что вы там делаете! Предупреждаю, у меня есть оружие! - неожиданно раздался голос.
        Внизу стоял мужчина лет тридцати-сорока. В бандане, в майке без рукавов и закатанных до колен джинсах. Он что-то прятал за спиной.
        - Здравствуйте, Кристиан. Извините, было открыто, и мы с Рами решили без спроса…
        - Мы звонили тебе. От Валентина.
        Кристиан расслабился. Он достал из кармана телефон, проверил.
        - Ты сказал, ждать вас в десять. Сейчас без четверти двенадцать.
        - Кристиан, сюда не просто добраться.
        - Вы почти на два часа опоздали. - Он вернул телефон в карман и недовольно хмыкнул. - Человек, который не ценит чужое время… - Он вздохнул. - Ладно, проходите. Хотя вы и так уже прошли. - Он покосился на приоткрытую дверь мастерской и отложил нож, который прятал за спиной. - Что вам от меня нужно?
        - Это Рами, а я…
        - Меня зовут Рамуте, - перебила девушка Никиту.
        Перебила и кивком напомнила ему, что по дороге договорились о том, что на этот раз только она будет задавать вопросы. Правильные вопросы. И не сорвет встречу, не превратит ее в цирковое шоу с гимнастами в грязных трусах.
        - А это мой… - она сделала паузу, подбирая слово, - мой помощник Никита. Как он уже говорил тебе по телефону, мы журналисты. - Девушка спустилась по лестнице и подошла к Кристиану.
        Никита прошел следом. С такого расстояния он рассмотрел хмурое лицо художника. Его босые волосатые пальцы на ногах, его потертые джинсы, цвет которых невозможно было определить из-за слоя краски на них. Его мускулистые руки, плечи и странный взгляд. Этот взгляд. Его глаза смотрели перед собой. Не на Рамуте, не на Никиту. В пустоту. В какой-то момент Никита подумал, что, возможно, перед ним слепой.
        - Раз вы от Валентина, я готов к диалогу.
        - Спасибо.
        - Сюда. - Кристиан развернулся и пошел к одному из пуфов. Долго вертелся, выбирая удобное положение, а когда наконец уселся, кивнул, мол, готов к общению.
        Рамуте и Никита тоже сели.
        - Скажи, Кристиан, над чем ты сейчас работаешь?
        - Не-а. Не тот вопрос. Ты не смотри, что я моложе его, чувствую все не хуже учителя. Спрашивай, что на самом деле тебе интересно.
        Рамуте не смутилась, сделала вид, будто что-то записывает, и как ни в чем не бывало продолжила:
        - Правда, что вы являетесь учеником Валентина?
        - Опять не то. - Кристиан усмехнулся. - Хитришь. Спрашиваешь, хотя и так знаешь ответ. Что ж. Тогда я задам вопрос. Можно?
        - Почему бы и нет? Конечно, спрашивай.
        - Ты знаешь, что такое галлюцинация?
        - Да. В общих чертах, - ответила Рамуте, пытаясь завязать доверительную беседу и разговорить собеседника.
        - В общих чертах - не ответ. Я поясню. Галлюцинация пытается прорваться в реальность. Так принято считать.
        - Допустим.
        - Но что, если объективность и есть галлюцинация? - Он сделал паузу, ожидая, что скажет Рамуте.
        - Если честно, не совсем улавливаю суть разговора.
        - Ты смотришь на стол. - Он указал рукой на пустое пространство перед собой. - Видишь за ним гостей. Общаешься с ними, чувствуешь их реальность. И до тех пор, пока кто-нибудь не поставит под сомнение эту реальность, они не галлюцинации.
        - Допустим, - нерешительно ответила Рамуте.
        - Что, если реальность с помощью радиоволн пытается прорваться во всеобщую галлюцинацию? Как тогда? Ты, или он, или я. Или этот стол. А? Реальности нет. Ее нигде нет. Сплошь волны.
        - Думаю, до тех пор, пока личное помешательство не вредит окружающим, любой человек вправе сходить с ума, как ему вздумается.
        - Сходить с ума? По-твоему, те из нас, кто не мыслит привычными тебе шаблонами, - сумасшедшие?
        - Нет. Пожалуй, я не так выразилась. Думаю…
        - Замолчи, женщина! Мне больше не интересно, что ты думаешь! - Кристиан привстал и тут же вновь уселся на удобный пуф.
        - Сегодня на стене нарисовали граффити, - подключился к беседе Никита, не желая дольше ждать и слушать этот бред про галлюцинации полупсиха. Парень пересел ближе, отгородив собой Рамуте. - Вроде бы группа подростков. Точно не знаю. В общем, нас интересует, кто разрисовал магазин.
        Кристиан громко захохотал, открыв рот, но ни его пустые глаза, ни брови, ни лоб не пошевелились.
        Рамуте стукнула локтем Никиту в бок, мол, что ты творишь, сейчас все испортишь. Но он не отреагировал. Ему надоело тратить свое время на полусбрендивших тонкочувствующих рисовак, тем более он не позволит кому-либо хамить или разговаривать со своей девушкой в таком тоне. Для общего дела он готов стерпеть нападки в свой адрес, но грубость в сторону Рамуте - ни за что.
        - Ну? Валентин сказал, ты знаешь, кто они.
        - Раз сказал, значит, знаю. - Кристиан мгновенно перестал смеяться и стал серьезным.
        - Скажешь?
        - Вот оно. Это тот самый вопрос, что заставил вас тащиться ночью ко мне. С него и надо было начинать. Только непонятно, зачем было ехать; думаю, я и по телефону ответил бы.
        Рамуте и Никита переглянулись. Логично. Об этом никто из них не подумал.
        - Ну? Так ты ответишь?
        - Подожди. А он рассказал вам о своем Подонке с дырявым ртом?
        - Да.
        - Интересная работа.
        - Не просто интересная. Галлюциногенная во всех смыслах. Старик верит, что слышит волны, по которым ему передают, как правильно закончить Подонка. Говорит, что слышит, хотя у самого даже радиоприемника нет.
        - Подробностей не знаю. Но Валентин обещал ей показать…
        - Не покажет! Он никогда никому не покажет свою работу.
        - Почему?
        - Потому что никогда ее не закончит. Старик создал ее в своей фантазии. Он отрицает иллюзорность реальности. Не хочет принять силу и услуги галлюцинации. Так что не закончит; даже если все поймет, уже не справится. У него не хватит ни материала, ни сил, ни времени… - Кристиан опять провалился в свое воображение.
        Пауза затянулась. Художник молчал, лишь изредка посапывал заложенным носом.
        - Ау! Кристиан, ты ответишь нам?
        - Что?
        - Спрашиваю, может, хоть на минуту перестанешь быть бестактным гадом, прекратишь ловить глюки и поговоришь с теми, кто перся сюда посреди ночи через весь город?
        - Рот закрой! Журналюга. - Кристиан стиснул зубы и пренебрежительно посмотрел на Никиту. - Наймит дешевой пропаганды. Я веду беседу. Это тебя не научили слушать людей. Нет, не научили? Пошли оба отсюда! Прочь! Забирай свой вонючий блокнот, свою неадекватную лживую женщину и убирайся из моего дома!
        Никита покачал головой. Все повторяется. Воистину ученик своего учителя. Такой же сбрендивший, как Валентин, и такой же хам. Еще слово, и Никита размажет крикливую рожу художника об пол.
        - Ты что-то вякнул?
        - Никита, замолчи! Кристиан, подожди. Тише. Никто не хотел тебя обидеть.
        - Валите! Там перебивайте друг друга! - Художник указал на дверь.
        - Сейчас наваляю!
        - Никита! Кристиан, Валентин сказал, ты нам поможешь и…
        - Валентин… Черт возьми. - Художник задумался и постучал кулаком себе по лбу. - Почему этот маразматик решил связаться с этими? Зачем? Что в них особенного? Почему я должен помогать? - Он рассуждал вслух, искренне надеясь, что его мыслей никто не слышит. - Это вызов? Это мое препятствие на пути? Должен ли я им ответить?
        - Должен, - прошептал Никита.
        - Да? - шепотом переспросил Кристиан, не открывая глаз.
        - Да, - снова шепотом ответил Никита.
        Кристиан замычал нараспев. Соединил ладони на груди и стал раскачиваться.
        - Это мой вызов.
        - Да, - так же нараспев произнес Никита, сдерживая смех.
        - Хорошо! - Кристиан открыл глаза, выпрямился и, разведя руки в стороны, опустил их. Теперь он выглядел полным решимости. - Это Миша со своими балбесами, - выпалил художник, обращаясь к Рамуте. - Они раскрашивают стены.
        - Спасибо.
        Художник заложил ногу за ногу и откинулся на пуфе.
        - Их глупая «Власть звука» - пошлая банальщина. Сплошь подростковая иллюзия. Думают, что творят искусство. Дети, что с них взять…
        - А как нам найти Мишу?
        - Придумали… Власть. Какая? Громко сказано. Реальность прорывается сквозь галлюцинации, пробивает пелену фальши, и никакой звук никогда не получит над нами господство. Власть иллюзорна, как сама иллюзия.
        - Кристиан?
        - На настоящий шедевр никому из нас не хватит материала. Нам не успеть. Даже детям. Безумным существам не справиться с фантазиями. Старик был в чем-то прав.
        - Кристиан, ты меня слышишь?
        - Что еще? Я ответил. Теперь убирайтесь!
        - Извини, последний вопрос. Как нам найти этого Мишу? У тебя есть номер его телефона? Может, адрес?
        Художник закрыл глаза.
        - Нет. Я давно его не видел. Миша со своей шпаной по вечерам собираются в парке на набережной. Ищи там. Под мостом.
        Рамуте кивнула, молча встала, жестом позвала Никиту следовать за ней, и они вышли на улицу, оставив Кристиана наедине с его галлюцинациями.
        - Я так понимаю, теперь мы на набережную? - обреченно спросил Никита, пропуская Рамуте вперед.
        - Нет.
        - Нет?
        - С меня хватит.
        - Ты чего? Расстроилась?
        - Нет.
        - Ну, сама видишь, эти люди творчества слегка… странные. Общаться с ними утомительно. Но в результате у тебя же все получилось. Нашли тех, кого искали. Ты молодец.
        - Нет.
        - Почему нет?
        - Потому что в задницу граффитчиков. В задницу расследования. В задницу галлюцинации с их разорванными ртами и прочей хренью. Все в задницу. Поехали уже домой. Это не мое.
        - Зря ты так, - сказал Никита, тщательно скрывая радость. - Мне вот показалось, что идти по следу, распутывать клубок загадок и тайн, - это как раз твое.
        - Считаешь?
        - Конечно. Видела бы ты свои глаза в тот момент, когда Валентин дал нам номер телефона. А лицо, когда мы пробирались в чужой дом. Да ты просто сияла от восторга.
        - Не готова я к такому количеству наркоманов и их непрерывному потоку сумасшествия.
        - Рами, мое личное мнение - не нужно бросать начатое, тем более если это тебе нравится, - сказал он, выбирая слова, чтобы случайно не уговорить девушку продолжать расследование.
        - Серьезно?
        - Конечно. Ты просто устала.
        - Может, ты и прав.
        - Что? Нет. В смысле да, но я не это имел в виду. Я хотел сказать, чтобы ты не грустила. Просто не принимай все близко к сердцу. Нужно поехать домой, поужинать, отдохнуть.
        - Нет же. Ты во всем прав. Я не устала, а выбрала плохую тему для репортажа.
        - Ну… Наверное, так и есть.
        Они сели в машину.
        - Распечатаю снимки, напишу подробный отчет и отвезу их в полицию. Пусть дальше сами разбираются. А мы подберем новую тему.
        Рами включила радио. Из динамиков заиграла знакомая заставка ее радиостанции. Выходит, Никита не врал, он на самом деле их постоянный слушатель. Рами выбрала другую волну и вздохнула.
        - Никита, если честно, немного грустно из-за провала.
        - Понимаю.
        - Я снова там же, где была день назад, - в тупике. Арт пропал, и нет ни идей, ни креатива. Вот какую тему я сама способна придумать? Как по пять раз за месяц безуспешно бросать курить?
        - Сейчас придумаем. - Никита подмигнул и продолжил попытки развернуть машину на узкой лесной дороге. - Чем смогу, помогу.
        - Только давай без психов, без художников… Осторожно!
        Никита едва не задел бампером дерево.
        - Все под контролем.
        - Угу. Может, выйти помочь?
        Парень не ответил, с неприятным скрежетом прочертил левым боком автомобиля о ветви куста и выехал на дорогу.
        - Чем тебе не тема - повреждения автомобилей на парковках? Кто за это ответит или как реагируют власти на подобную проблему населения.
        На этот раз промолчала Рамуте.
        Машина выехала из леса и направилась в сторону города.
        В моменты тишины Рамуте становилось не по себе. Накрывало волной воспоминаний. Ее детские переживания возвращались. Ее друзья, сплошь оказавшиеся лицемерными предателями, добренькие, напоказ улыбчивые воспитатели с их коронной фразой «В чулан! Живо!», что означало запереть ребенка в тесной кладовке - наказание для непослушных девочек. Рамуте не была послушной. Часто слышала: «Рамка, живо в чулан, тварь!» Совсем не была послушной. И она много ночей провела в изоляторе, в той пыльной кладовке, стоя, прислонившись плечом к чулку с луком, выцарапывая ногтем на двери надпись «Суки». Может, поэтому она не любила тишину, может, поэтому ненавидела спать одна.
        - Никита, смотри. Что это?
        - Где? - парень притормозил, ожидая увидеть на дороге перебегающую зверушку: зайца или лисицу.
        - Вон. Кажется, свет.
        Он посмотрел в сторону кладбища, куда показывала Рамуте.
        - Не знаю, наверное, сторож бродит.
        - И зачем сторожу такой яркий фонарь? Останови, давай проверим.
        - Мы, кажется, уже договорились, что на сегодня все детективы закончились.
        - Останови!
        «Ситроен» притормозил у кладбищенского забора. Рамуте выбежала и прислонила голову к решетке, вглядываясь в темноту.
        - Ну что? - Никита подошел к ней.
        - Там был фонарь. Теперь нет.
        - Может, показалось?
        - Нет. Наверное, этот кто-то нас заметил и спрятался.
        - А может, все-таки показалось. Едем. Пора спать. - Парень постучал Рамуте по плечу и вернулся в машину.
        Федор не успел найти нужные могилы. Свет фар припарковавшейся у забора машины помешал. Следователь бросил лопату вместе со своей глупой незаконной затеей расхищения могил и вернулся к мотоциклу. Он выключил фару и в полной темноте, осторожно выруливая между оградок, выкатил байк на дорогу.
        Глава 11
        Не знаю, что он мне вколол, возможно, снотворное или какое-то сильное обезболивающее, но действие препарата закончилось. Боль в спине прошла, точнее сказать - я перестал чувствовать спину. Кончики пальцев на руках из темно-синих стали черными. Сколько я так провисел, не могу сказать. Очнулся от криков психопата-ведущего, пристегнутого наручниками к батарее.
        - Все…
        Он перестает извиваться и кричать. Поднимается и облегченно выдыхает.
        - Все.
        Он поправляет парик.
        - Все закончилось.
        Он вытирает пот со лба.
        - Видите, не напрасно я использовал наручники.
        Он улыбается, разглядывая кровавые подтеки на запястье, свой разорванный халат и растоптанную бабочку.
        - Понимаю, игроки, не ожидали увидеть меня в подобном состоянии. В мире много неожиданностей. И приятных, и чаще не очень. Хотя на самом деле их поровну, просто мы так устроены, что легче запоминаем плохое.
        Он болтает без остановки, несет какую-то чушь, в то время как каждое его проклятое слово отдается резкой болью в моей голове. Я хочу пить, мне нужно в туалет, мне нужно сменить положение тела. Я хочу убедиться, могу ли еще ходить. Больше не чувствую мышц, отчего накатывает паника. Мой собрат по несчастью не трепыхается. Мы оба смирно висим, наблюдаем, как разминается пристегнутый к батарее мучитель.
        - Вы, скорее всего, сейчас думаете, какой у вас странный ведущий. Даже ненормальный. О-хо-хо. Но нет. На самом деле у меня нет никаких патологий. Должен пояснить. Чтобы избежать приступа, мне нужно принимать лекарство. Но, сами видите, пока мы с вами заняты, не могу себе этого позволить. Никуда не отлучиться. - Он дергает пристегнутой рукой. - Не волнуйтесь, до конца раунда я больше не потревожу вас подобным поведением.
        «Чтоб ты сдох, - повторяю я про себя и пытаюсь напрячь шею. - Чтоб ты сдох, гнида, садист».
        - Как настроение? Стоп! Не надо. Не отвечайте, вижу, отличное. Скоро начнем.
        Проклинаю Р и не отвожу глаз от двери. Давайте же, кто-нибудь, откройте эту проклятую дверь. Зайдите. Остановите психа!
        - Нужно подождать. Я предусмотрительно плотно поужинал, так что, думаю, ждать осталось недолго. Скоро ключ выйдет, я освобожусь, и мы начнем. Наберитесь терпения. Еще немного.
        Он спускает штаны, усаживается на корточки и шумно старается сходить по-большому.
        - Господа, кхм, если вас не затруднит, не могли бы вы смотреть не на меня, а куда-нибудь в сторону. Уверен, это бы ускорило и облегчило процесс. - Р хлопает в ладоши и смеется. - А, понял. Не можете. Что ж. Любопытство я поощряю. Тогда сам отвернусь от вас. - Он разворачивается спиной. Кряхтит, сопит, рычит. - Так-то лучше.
        Вонь распространяется по подвалу, от чего мне еще сильнее хочется в туалет. Он заканчивает, переминает в пальцах экскременты, находит ключ и открывает наручники.
        - Не переживайте за меня. Способ неоднократно проверил на других. Никто не пострадал, так что я в полной безопасности. А? Как вам? Гудини позавидовал бы моей находчивости. - Он хихикает, вытирает руки о халат и подходит двери. - Сейчас я все уберу, приведу себя в порядок, закрою замок, и мы приступим.
        Он уходит, несколько минут его нет, а когда возвращается, на нем сияет белоснежный, выглаженный халат, новая рубашка, бабочка и начищенные ботинки.
        - Прошу прощения за, кхм, за аромат. - Он распыляет освежитель воздуха. - Вынужденная мера. Как вы помните, ночью я был с вами и никуда не отлучался.
        Р снова уходит и возвращается с переносной газовой плитой, столовыми приборами. Приносит упаковку с питьевой водой, пачку салфеток, радиоприемник и какой-то чемоданчик.
        - Говорят, на углях мясо вкуснее готовить. Но, как показывает практика, дым из закрытого помещения долго выветривается. Много неудобств. Не надевать же нам противогазы. Обойдемся плиткой.
        Он стучит ногтем по баллончику.
        - Зато в этот раз я предусмотрительно захватил специи, соль и перец. И сметанку.
        Он тянет удлинитель к розетке.
        - Вы думаете, что я какой-то маньяк?
        Он включает приемник, крутит переключатель, настраивает на волну. Сквозь шипения и помехи пробиваются обрывки фраз.
        - Нет. Я не маньяк. Не заманиваю девушек в лес на смерть, не принимаю ванны, наполненные детской кровью. И у меня нет желания убивать людей. Только справедливо наказывать. Не просто наказывать, а с возможностью искупить вину и избежать смерти. Весомо?
        Приемник шипит. Психопат выкручивает громкость на максимум и, пританцовывая, идет к двери. Зачем он надевал на себя наручники? Может, у ублюдка раздвоение личности и он боится, что его второе «я» нас освободит? Где-то я читал, что такое возможно.
        - У меня есть цель. Не столь амбициозная, как у вас двоих, но все же достойная. - Он расхаживает перед нами, тряся бутылкой с водой. - Мне хочется доказать всем, что вне зависимости от того, кем ты родился, как воспитывался, внутри ты все тот же зверь. Беспощадный хищник, претворяющийся безобидной овцой.
        Он откупоривает пробку и пьет. Демонстративно громко и неспешно глотает воду, напоминая нам о мучающей жажде. Глык-глык. Пауза. Глык-глык… Этот звук сводит меня с ума.
        - Доказать то, что каждый человек, если гарантировать ему безопасность и безнаказанность, будет убивать. У-бивать. - Он набирает полный рот воды, полощет зубы и выплевывает жидкость на пол. - Беспощадно убивать. Если будет уверен в собственной неприкасаемости. Или, как в вашем, в нашем с вами случае, если на чашу в противовес страху наказания положить жизнь и здоровье…
        Он роняет перед нами бутылку, вода выливается в песок. Он стоит и смотрит. Следит за нами. И наслаждается.
        - Вы - последний этап моего плана. Моя цель, моя миссия, если хотите - называйте это так, на этом закончится. - Он плотно закрывает дверь. Проворачивает ключ в замке. - Итак. Объявляю о начале.
        Он раскладывает приборы, поджигает конфорку, а я начинаю молиться. Никогда этого не делал. Не умею. Не знаю слов ни одной молитвы, но молюсь. Молюсь всем богам, чтобы выжить, чтобы уцелеть, чтобы разорвать веревки. Чтобы освободиться и убить этого вонючего ублюдка.
        - Все, что меня интересует - справедливость. - Он ставит на плиту сковороду и разогревает масло.
        Глава 12
        - Ох, чую, не такого помощника вы просили, - обратился Федор к начальнику.
        - Ты о чем?
        - Вас не смущает, что как-то все… Неожиданно быстро сработано, что ли. Мгновенно откликнулся. Прилетел первым же самолетом.
        - И что?
        - Выглядит и ведет себя странно.
        - Главное, чтобы разбирался.
        - Разбирался? Вы же сами знаете, кто он.
        - Ну знаю. И?..
        - Этот разбирается только в том, как ничего не делать и получать за это деньги. Опозорился на всю страну.
        - Отставить, Федор. Мы не бабки на завалинке, чтобы обсуждать сплетни.
        - Еще он знает, как перекидывать бумажки из одной стопки в другую, подставлять сослуживцев и благодаря своему высокопоставленному папаше-клизме без промедлений получать звания.
        - Отставить!
        - Есть.
        Они остановились в коридоре возле кабинета, в котором обосновался столичный эксперт.
        - Федор, в тебе говорит ревность, и ты, как всегда, торопишься с выводами. Да, прислали не совсем того, о ком я просил. Рассчитывал, конечно, что сформируют группу. - Начальник вздохнул. - Но это в любом случае лучше, чем ничего.
        Федор пожал плечами.
        - Давай ты иди знакомься с гостем, передавай ему дело. Не буду мешать. - Полковник открыл дверь для Федора и заглянул в кабинет.
        - Материалы на столе! Куда ты пошел? - прокричал незнакомый голос.
        - Вон, слышишь как? - полковник подмигнул Федору. - Учись. Человек только прибыл, а уже наводит порядки. Настоящий начальник. - Он постучал подчиненного по плечу и направился в другую сторону.
        Федор зашел в кабинет. Московский следователь сидел за столом. Он был одет в гражданское. Пиджак серого цвета, черная рубашка, расстегнутая до груди в стиле киношного жигало. С модной стрижкой, с аккуратной бородкой, в очках с квадратной оправой, стекла которых наполовину затонированы бледно-синим цветом. Стройный, голубоглазый, с белозубой улыбкой. Он был больше похож на фотомодель, чем на сотрудника полиции. Браслеты на его запястье и перстень с драгоценным камнем на указательном пальце то и дело метались из стороны в сторону, раздавая распоряжения подчиненным.
        - Здравия желаю! - Федор остановился на пороге, встал по стойке «смирно» и отрапортовал: - Старший лейтенант…
        - Я все еще жду свой кофе! - перебил столичный гость. - Кофе в большой чашке, без сахара и можно с печеньем, а не папку с расчлененными мертвяками. Понятно объясняю или записать? Доброе утро, проходи, старший лейтенант.
        - Роберт Иванович, у нас только растворимый. Подойдет?
        - Подъедет! И я уже говорил, что не люблю, когда меня называют по отчеству. О’кей? Эти пережитки прошлого оставь для своего дедушки. В цивилизованном западном мире никто их не использует. Обращайся по имени. О’кей?
        - Есть.
        - И чего ты уставился? Что стоишь? Чего ждешь? Или мне повторить? Кофе сюда!
        Федор посмотрел на помощника, который, видимо, все утро только и был занят тем, что бегал по поручениям Роберта Ивановича, неповторимого и непревзойденного суперследователя из Москвы.
        «Вот же козел, - подумал Федор и отошел к окну. - Действительно, настоящий начальник».
        С первого взгляда он определил московского эксперта в пижоны, для которых важна обертка, а не содержание. Не был тот похож на настоящего специалиста. Скорее, соответствовал сплетням. Был похож на сынка какой-нибудь шишки, которого устроили в отдел по знакомству. Вел себя вызывающе, хамил, рисовался перед своими провинциальными коллегами «второго сорта» и явно не планировал глубоко вникать в суть происходящего. Последние несколько минут он непрерывно зевал, потягивался, поправлял прическу, кричал, требовал кофе, проверял сообщения в телефоне, но даже не развернул подготовленные Федором материалы. Затолкал обратно вывалившиеся из папки фотографии и пересел на другой край стола.
        - Следак… Как там тебя?
        - Федор.
        - О’кей, Федя, ты подвигайся ближе. Чего там высматриваешь? И давай сразу на «ты»? Не против? Мы с тобой почти ровесники.
        - Ладно.
        - Присаживайся. Сейчас выпьем по кофейку, познакомимся. Может, чего покрепче примем. О’кей?
        - Спасибо, на службе не употребляю. К тому же мы еще не закончили с опросом возможных очевидцев.
        - Чего? Сам собрался опрашивать? - Роберт усмехнулся. - Пусть опера бегают, на то они и опера. А у нас найдется занятие.
        - В любом случае, я не пью в рабочее время.
        - Да, Федя, а вот тут - молодец. Я вот тоже. О’кей? И не смотри на меня так.
        - Как так?
        - Будто я нассал тебе в тапочки. И да, если хочешь - кури.
        «Как он догадался о том, что я хочу покурить?» - подумал Федор и заметил, как взгляд непроизвольно возвращался к отмытой пепельнице, возможно - впервые отмытой до первозданного состояния. У нее, оказывается, под слоем пепла и окурков скрывались рисунки растений и птиц.
        - Спасибо, покурю позже.
        - Давай-давай, не стесняйся. - Роберт пододвинул пепельницу и высыпал на стол стики, демонстрируя дорогостоящее устройство, служащее аналогом классического способа курения.
        Федор достал сигарету и закурил. Роберт проверил заряд, вставил стик и с наслаждением затянулся. Он всем своим видом демонстрировал превосходство. Мол, посмотри, что курят современные столичные люди. В вашем колхозе, вероятно, не слыхали про такое. Но на Федора эти жесты не произвели никакого впечатления. Он был в курсе таких новинок, перепробовал все возможные альтернативы традиционному курению, но остановился на обыкновенных сигаретах и трубке, если позволяло время. Вариант курения, выбранный Робертом, Федор после первой же попытки отмел. Запах настоявшейся кошачьей мочи, заваренной кипятком в алюминиевой чашке, источаемый устройством при нагреве стиков, напрочь отбил охоту пробовать. Аромат перечеркивал всю сомнительную выгоду от отсутствия в дыме смол и прочих вредных производных горения.
        - Ого, да ты суров, - усмехнулся Роберт, рассматривая красную пачку дешевых сигарет своего нового приятеля. - Дать нормальное попробовать?
        - Спасибо. Не надо.
        - Ну вот, опять.
        - М-м-м?
        - Опять смотришь на меня, как на врага.
        - Роберт, я не…
        - О’кей, Федь, ты просто расслабься. Все ж ясно. Или ты думаешь, я идиот и ничего не понимаю?
        - О чем вы? Кхм. Ты.
        - Вижу, как тебе противно. Можешь не притворяться. Знаю, попалось интересное дело. Убийства. Целый настоящий маньяк. Замечательное дельце. В вашем городке с пятью с половиной жителями - перспективное дельце. Считай, трамплин для карьеры.
        Федор никогда не расценивал возможность расследовать серьезное дело как трамплин для карьеры, его покоробило от слов Роберта, но он промолчал.
        - Да, Федь. Вижу, как ты загорелся.
        - Я не загорелся.
        - Угу. Точно. Просто так бросил все, бегаешь вместо оперов по подворотням и суетишься.
        - Я не суечусь.
        - Угу. Вижу. Но пойми, фортуна, она такая. Улыбнулась тебе нескромной широкой улыбкой, а тут бац, приезжаю я и перехватываю расследование. И сразу оказывается, что улыбка эта - всего лишь разрез между булок. - Он засмеялся. - Дело твое тю-тю.
        - Я бы не так описал ситуацию.
        - Как не описывай - обидно выходит. О’кей, я понимаю, обидно. Но такова жизнь. Никому не захочется вернуться к стопке нераскрытых скучных дел, когда маячит альтернатива поймать маньяка.
        Федор промолчал. Ему было что ответить, но он решил промолчать. Его восемь дел не были скучными, к тому же активно продвигались.
        - Ладно-ладно, не дуйся. Вижу, ты парень нормальный. Уверен, мы с тобой подружимся.
        «С такими друзьями и врагов не надо», - подумал Федор и лишь кивнул в ответ.
        Помощник принес кофе и пакет с печеньем.
        - А для Феди? Или как тут тебя обычно называют? Для Федора, как там его по отчеству? - Роберт подвигал пальцами в воздухе, ожидая услышать подсказку.
        - Сейчас будет, - сказал помощник и виновато посмотрел на Федора.
        Старший лейтенант едва заметно пожал плечами, извиняясь за москвича перед своим приятелем.
        - Федь, короче, я не виноват, что все так произошло. И я тебе не враг. О’кей? И не зверь какой-то. Готов найти компромисс.
        - Не совсем ясно.
        - Что непонятного? Предлагаю сотрудничество. Давай расследовать вместе? Передавай остальные дела коллегам, а мы с тобой займемся поимкой серийника. Будешь моей правой рукой.
        Роберт пригласил ассистировать ему, а Федор растерялся. Он не понимал, то ли обрадоваться возможности участвовать в расследовании, то ли загрустить. После недолгих колебаний решил согласиться, пусть он чувствовал подвох, пусть он не так себе представлял свою службу. К тому же Федор подозревал, что не может отказаться.
        Послышался шум из коридора. Дежурный громко спорил с какой-то девушкой.
        - Что там?
        - Не знаю.
        Роберт сгреб в карман свои стики, поднялся из-за стола и с чашкой кофе в руке поспешил из кабинета.
        - Не буду писать никаких заявлений! Я расследовала, самостоятельно собрала улики. Что еще? И так всю работу за вас выполнила. Дальше это ваша задача.
        - Не шумите, гражданочка.
        - Я вам не гражданочка! Бездельники! Убери руки! И я еще не начинала шуметь!
        - Пожалуйста, уважаемая, держите себя в руках. Прошу по-хорошему, успокойтесь. Или вас оштрафуют за…
        - Я журналист! Радиоведущая! Хватит затыкать мне рот! Хотите, чтобы все узнали, что вы бездействуете? Человек выполнил за вас всю работу, принес отчет, а вы отказываетесь принять меры?
        Роберт смотрел на шумную стройную девушку, энергично жестикулирующую перед растерянным полицейским. Она топала, возмущалась.
        - Значит, так, гражданочка! Даю вам последнюю возможность. Вы сейчас же успокаиваетесь или…
        Девушка не дослушала, бросила папку на пол и пнула ее. Листы разлетелись во все стороны.
        - Сам ты гражданочка!
        - Все! Выведите ее отсюда. Живо!
        - Сама найду выход!
        Девушка хмыкнула, развернулась и, намеренно громко топая, направилась к двери.
        - Кто это? - спросил Роберт у дежурного.
        - Не знаю. Чокнутая журналистка.
        - Ого. Журналистка?
        - Да. Насмотрелась фильмов, ненормальная. Решила поиграть в детектива.
        - О’кей, в детектива, значит… - Роберт задумался. - А это? - он поднял листок с пола и прочел список фамилий, озаглавленный «Занимающиеся граффити в городе».
        - Не стоит внимания. Дети стену разрисовали, так эта придурошная решила их отловить и арестовать.
        - Будете?
        - Что?
        - Арестовывать.
        - Кого? Детей? Нет, конечно. У нас и без того забот полна горница огурцов.
        - О’кей. Разберемся. Я сейчас, - сказал он Федору, поднял папку и поспешил за девушкой.
        Роберт знал, что за день-два дело с маньяком не раскрыть, а проводить длинные скучные вечера в одиночестве он не собирался. А тут все совпало, и симпатичная девушка, интересующаяся расследованиями, к тому же журналистка, и настроение подарить немного столичного счастья провинциальной даме.
        - Девушка, стойте! Подождите.
        - Что? - Она обернулась.
        - Ваша папка…
        - Оставь себе. - Она вышла на крыльцо, хлопнув дверью.
        Роберт пошел следом.
        - Я и не собирался вам ее возвращать.
        - Что тогда?
        - Хотел отметить - хорошая работа. И полный список подозреваемых, и снимки, и…
        - Ты кто? Чего пристал?
        - Кхм. Роберт. - Он наклонился, поставил кружку на бетонную клумбу и протянул руку для знакомства. - Подполковник юстиции Коробов, прибыл из Москвы для содействия в расследовании.
        - Что за расследование?
        - Особо важное дело.
        - Рамуте, - ответила девушка, подозрительно разглядывая своего нового знакомого.
        - Ого, какое необычное и красивое имя. Татарское?
        - Нет, литовское.
        - О’кей.
        - Почему ты так… А где твоя? Эм…
        - Форма? Мне, в рамках предполагаемой оперативной деятельности, можно ходить в гражданском. Чтобы не привлекать лишнего внимания.
        - А удостоверение?
        - Ого. Да ты крайне недоверчивая девушка, я смотрю.
        - Дело не в доверии. И вообще мне все равно. Не хочешь, не показывай.
        - Вот, - он достал из кармана удостоверение и показал его.
        Рамуте внимательно прочла, кивнула и достала сигарету. Роберт тут же спрятал удостоверение, убрал папку под мышку и вытащил стики.
        - Нет-нет, - запротестовала Рамуте. - Это кури где-нибудь в другом месте. Подальше от меня.
        - А что так? В цивилизованном западном мире все давно отказались от обычных сигарет.
        - Не обижайся, Роберт, но эта хрень воняет мочой. Так что давай без меня. Ладно? Не обижайся, не выношу этот запах.
        Такой прямолинейности он не ожидал, чуть не покраснел, убрал стики и рассмеялся.
        - О’кей.
        - А что за такое особо важное дело?
        - Эм. Скажем, в двух словах не объяснить.
        - Объясни в трех.
        - О’кей. Тогда как насчет пообедать вместе? Я проголодался, но не знаю, где тут у вас вкусно накормят. Проведешь экскурсию?
        - Ладно. Только еще утро, в такую рань у нас всего две кафешки работают. Остальные с одиннадцати начинают. Так что пообедать проблема.
        - Тогда, может, по кофейку? - Роберт кивнул на кружку.
        - Можно. За углом есть «Арлекино». Кажется, с девяти работает.
        Роберт кивнул, потянулся за своей кружкой, обнаружил, что бетонная штука, на которую он поставил кофе и которую принял за клумбу, была заплеванной урной. Отдернул руку и брезгливо скривился.
        - Да уж. В цивилизованном мире в любое время можно поесть. И урны, кстати, оформлены, как урны.
        Рами курила, слушала речь со столичным акцентом аккуратно причесанного павлина, распушившего перед ней хвост, а сама думала, что это интересная идея, подготовить репортаж о настоящем серьезном расследовании, об особо важном, секретном расследовании, ради которого прислали из Москвы подкрепление, аж целого следователя подполковника. Это будет точно интереснее, чем общаться с наркохудожниками.
        - Идем?
        - О’кей.
        Осталось убедить щеголя разрешить ей поучаствовать в расследовании.
        Глава 13
        Из динамиков надрывался какой-то хриплый итальянец. В тесном кафе одинокая черноволосая официантка раскладывала салфетки на столах. Она обходила расставленные по периметру стулья и не замечала ранних посетителей. Редко кто заходил к ним позавтракать, жители предпочитали на завтраках в кафе сэкономить, приезжих почти не было. Цены в кафе необоснованно высокие, качество обслуживания низкое, к тому же повар здешний не отличался виртуозностью, готовил только простые блюда, да и выбор тех блюд оставлял желать лучшего.
        - Давай сюда, - предложила Рамуте и села за столик у окна.
        Роберт сел рядом. Перед ними на клетчатой скатерти стояла подставка с обеденным меню, действующим с одиннадцати утра до двенадцати тридцати. Рядом пластмассовая держалка для солонки с перечницей с логотипом предыдущего разорившегося заведения, что располагалось в этом помещении раньше, и одна зубочистка.
        - Простите, можно? - Рамуте подозвала официантку.
        Черноволосая вздохнула, кивнула, взяла меню и не спеша направилась к парочке посетителей.
        - Кофе, чай, не скучай, - начала она с кислым лицом. - Ешь еду, дуду, дуду, - официантка закончила обязательную фразу, двигая руками словно стюардесса, демонстрирующая дополнительные средства безопасности для пассажиров. - Доброе утро.
        - Доброе утро! - Роберт весело поприветствовал девушку. - Чем нас сегодня накормят?
        - Читайте. - Черноволосая развернула перед гостем залитое чем-то липким потертое меню с выгравированным на обложке логотипом - все тем же, не совпадающим с названием кафе. - Там все написано.
        - А может, все-таки, - столичный следователь не терял надежды услышать перечень блюд из уст официантки, - вы нам посоветуете что-нибудь?
        Черноволосая явно собиралась посоветовать ему уходить, но сдержалась и без особого энтузиазма предложила попробовать омлет с сосиской.
        - О’кей, - произнес, а практически пропел Роберт. - А еще варианты будут?
        - Выберите яичницу с зеленью.
        - С зеленью, - медленно повторил он за официанткой. - Нужно подумать.
        Роберт достал и положил на стол смартфон последней модели, отодвинул в сторону папку с граффитчиками Рамуте и погрузился в изучение меню.
        - А мне кофе, пожалуйста, - сказала Рамуте. - И пепельницу, будьте добры.
        - У нас не курят.
        - Давно такие правила? Раньше можно было.
        - Сейчас нельзя. Позовите, когда закончите выбирать, - сказала черноволосая и вернулась к раскладыванию салфеток.
        - Рамуте, помогай. - Роберт перевернул меню.
        «Отлично, - подумала Рамуте. - Осталось, чтобы он повторил эту фразу, когда преступит к расследованию».
        - Можно просто Рами. Друзья меня так называют.
        Зазвонил телефон, она бегло просмотрела список блюд.
        - Бери омлет, - протараторила она и ответила на звонок. Звонил звукооператор Арсений. - Привет, Сеня. Что хотел?
        - Я тебе сто лет назад на почту выслал, а ты молчишь.
        - Что выслал?
        - Ну как? Ты просила подборку музыки. То, что слушают граффитчики.
        Рамуте вспомнила, что не сообщила ему, что тот репортаж отменяется.
        - Сень, Сенечка.
        - О, да. Знаю я этот тон. Что не так?
        - Сень, спасибо, но тема больше не актуальна.
        - Что? Ясно.
        - Прости.
        - Да ничего. Просто просидел всю ночь перед монитором, выбирая для тебя музыку. Ничего.
        - Сень, ну не обижайся. Как мне извиниться?
        - Секс?
        - Не мечтай.
        - Поцелуй?
        - Се-е-ень.
        - По кусочку пиццы?
        - Идет. Принесу с собой на эфир пепперони.
        - По рукам.
        Рамуте вернулась за стол как раз к тому моменту, когда официантка принесла заказ. Черноволосая грустно произнесла очередную речевку с пожеланиями приятного аппетита и удалилась к стойке проверять сообщения в телефоне.
        - Роберт, так что за происшествие?
        - Вопрос от друга или от журналиста?
        - От друга-журналиста. - Рами подмигнула.
        - Предположительно, у вас в городе орудует серийный маньяк.
        Рамуте чуть не выронила чашку из рук. «Вот это удача, - подумала она. - Тема точно привлечет новых слушателей». Она интуитивно потянулась к сумочке за блокнотом.
        - Слышал, что ты интересуешься службой полицейских. Скорее всего, ты захочешь взять у меня интервью. Подозреваю, что ты уже придумываешь вопросы.
        «Ну вот, - подумала Рамуте, - сейчас он скажет, что не может разглашать информацию и со словами “Такова служба” разведет руками».
        - Рами, если в центре событий окажусь я, - он усмехнулся, - задавай любые вопросы.
        Рамуте сглотнула. Она не могла поверить в свою удачу.
        - Единственное, я буду отмечать детали, которые нельзя сообщать общественности, пока не арестую преступника. О’кей?
        - О’кей…
        - Спрашивай.
        Рамуте растерялась. Она хотела, но не была готова к тому, что этот следователь сам попросит ее написать репортаж.
        - Так. Хорошо. - Она суетливо вытащила блокнот и ручку. - Сейчас-сейчас.
        - Что-нибудь еще желаете? - официантка склонилась над столиком.
        - Нет. Оставь нас, - ответила Рамуте, не поднимая головы от блокнота.
        - Мне кофе, пожалуйста, - отозвался Роберт.
        - Хорошо. Девушка! У нас не курят!
        Рамуте посмотрела на официантку, на зажженную сигарету в своей руке и на Роберта.
        - Извините. - Рамуте затушила сигарету в чашке и попросила еще один кофе.
        Черноволосая фыркнула, забрала чашку и пошла за новыми напитками.
        - Давай про маньяков. Кто они, эти люди?
        - О’кей. Хоть маньяки и не лучшая тема для разговора за едой, - сказал Роберт, прожевывая омлет. - Расскажу все, что знаю.
        - Класс! - Рамуте не сдержала эмоций.
        - Для начала уясни: маньяки - это не те ребятки, которых в фильмах показывают интеллигентными интеллектуалами. Кстати, чтоб ты знала, в психологии говорят мания. С ударением на «и».
        Рамуте не обращала внимания на то, что москвич выпендривался, хотел произвести впечатление, она записывала каждое его слово, включая пояснение про ударение на «и». Пусть и небольшой, но опыт сбора материала у нее имелся. Нужно, как в случае с граффити, выяснить общие факты. Типы и виды красок заменяем на типы и виды маньяков. Известные фамилии художников заменяем фамилиями убийц. Насчет заголовка она не переживала, любой со словом «маньяк» привлечет внимание и редакторов, и слушателей, а мораль и вывод репортажа понятны без слов.
        - Расскажи про типы и виды красок. Они же как-то подразделяются между собой?
        - Красок?
        - В смысле, маньяков. Есть у них классификация?
        - О’кей. - Роберт постучал пальцами по столу. - Как тут ответить? Скажу прямо - я практик, а не теоретик. Разбираться с какими-то классификациями, сама понимаешь… Нет времени. Мое дело остановить серийного убийцу, изолировать его от общества, а не классифицировать.
        - Ладно. Жаль. Просто мне нужно немного фактов для опоры, для фундамента репортажа.
        - О’кей. Я на минуту. - Роберт поднялся из-за стола, взял смартфон и пошел в уборную.
        Рамуте потирала ладони. Все шло как надо, даже лучше, чем она ожидала.
        - Девушка.
        - А? - Рамуте выдула дым и посмотрела на официантку.
        - Вот. - Черноволосая поставила на стол пепельницу.
        Рамуте только сейчас заметила, что выкурила полсигареты и все это время стряхивала пепел в блюдце.
        - Спасибо. Извините.
        Официантка не ответила.
        - Рами, я вернулся. Запиши, что их делят на три основные группы: по территории, по методу и по мотиву. По территории подразделяются на тех, кто совершает преступления в определенном месте, связанном, например, с проживанием, и тех, кто путешествует в поисках жертв.
        Рамуте догадалась, почему Роберт тараторил. Скорее всего, он ходил в туалет, чтобы прочитать о классификации в интернете, и сейчас, боясь что-нибудь забыть или перепутать, быстро выдавал информацию, изображая из себя знатока.
        Таким способом она и сама могла скачать файл из сети и не тратить время на записи, но решила подыграть, чтобы расположить к себе хвастливого следователя.
        - По методу их делят на организованных и дезорганизованных. В первом случае у преступников есть четкий план, они способны контролировать свои желания, не оставляют улик и в обычной жизни, несмотря на расстройства личности, выглядят вполне нормальными. Успеваешь?
        - Угу. - Рамуте кивнула.
        Она решила не напрягаться и записывала только опорные слова: «план», «контроль», «без улик». Дома, как только доберется до компьютера, распечатает с сайта подробности классификации маньяков.
        - Во втором случае преступник безработный, не высокого ума, часто с выраженным отклонением и ничего не планирует. Его жертвой может стать первый встречный. Убийца действует спонтанно.
        Роберт сделал паузу и взглянул на смартфон, решая, стоит ли подсмотреть, или сказать, что остальное расскажет в другой раз, или продолжать пересказывать, как запомнил.
        - А что насчет «мотивов»? Ты говорил, что их еще разделяют по мотивам совершения убийств.
        - Да. Там широкая группа. И каннибализм, и миссионеры, и еще куча других. Уж поверь, много… Готова писать?
        - Конечно.
        От позора на экзамене за чашкой кофе Роберта спас звонок. Телефон Рамуте зажужжал, она извинилась и вышла на улицу.
        - Привет. Ну как прошло, чего не звонишь?
        - Привет, Никита, прошло так себе. Мое, наше с тобой расследование никому не нужно. Отказались принимать, сказали, чтобы я писала заявление, они будут рассматривать.
        - Написала?
        - Нет. Послала к черту.
        - Понятно. А чего тогда голос такой довольный?
        - Никита, я участвую в настоящем расследовании убийств.
        - Что? Алло, плохо слышно. Ты сказала «убийств»?
        - Да. Участвую в поимке серийного убийцы.
        - Ты шутишь? - Никита встревожился.
        - Рами, пойдем, я расплатился, - сообщил Роберт закрывая за собой дверь.
        - Да-да, секунду.
        - Рами. Рамуте, кто там с тобой?
        - Друг.
        - Что еще за друг? Опять Юргис? Он приехал?
        - Нет. Все, Никита, давай, я тебе перезвоню. - Она отключила телефон.
        «Как же мне надоела его ревность к Юргису. Все никак не забудет. Миллиард лет прошло, а он каждый раз припоминает».
        - Муж звонил?
        - Нет. Какой еще муж? Я свободная женщина.
        - Понятно. Что ж, тогда, если ты не против, приглашаю тебя поужинать со мной и продолжить беседу. Думаю, к тому времени я успею ознакомиться с деталями происшествия.
        Он хотел сказать, что к вечеру успеет выучить классификацию серийных убийц.
        - Да, было бы здорово.
        - Тогда до вечера. А это, - он показал папку с графитчиками, - я оставлю у себя для дальнейшего изучения.
        - Хорошо, - улыбнулась девушка.
        Рамуте знала, что он не станет читать то, что она собрала о художниках, но ей все равно было приятно, что хоть кто-то проявил интерес к ее труду, пусть и не искренне.
        Они обменялись номерами телефонов и разошлись. Рамуте поехала в студию извиняться перед Арсением и обсуждать перенос эфира, Роберт вернулся в отделение полиции.
        Глава 14
        - Попрошу минуточку внимания. - Он убавляет звук приемника и достает из пакета сверток. - Вам знакомы эти предметы? - Он достает из пакета приправы, специи и овощи. - Нет, лучше спрошу не так. Ответьте, что вы знаете о вкусном маринаде к мясу?
        Он хихикает, подходит ко мне.
        - Ну и? Чего ждем? Первое испытание уже началось. Мне совершенно непонятна ваша безынициативность. Предлагайте. Лучший рецепт принесет одному из вас победу. - Он идет ко второму пленнику. - Победитель вдобавок к выигранному баллу и гирьке получит восхитительно прожаренный кусок мяса. - Он возвращается ко мне. - Артур, начнем с вас.
        Этот урод знает мое имя?
        - Что, удивлены? Да, я вас прекрасно знаю. Мы с вами знакомы. Сахаров Артур Иосифович, серый кардинал местной журналистики. Или, точнее сказать, местный серый лицемер. Хо-хо, не надо так на меня смотреть. Что? Думали, я один из тех глупцов, которые свято верят в вашу так называемую «высокую мораль»? Поднимем животрепещущие темы, напишем душещипательный репортаж, направим взор общественности туда, куда выгодно притворному автору. Весомо? Все верно?
        Кто он? Чем я успел его обидеть? Мои статьи всегда выходят анонимно, я даже псевдоним не использую. Готовлю текст с иллюстрациями и передаю другим журналистам. Конкурент? Но я же ни с кем не конкурирую.
        - Арт, я развяжу вам рот.
        Он разрезает ткань, и я наконец-то могу сомкнуть челюсть.
        - Расф… Равефы, - пытаюсь сказать, чтобы он развязал мне руки. Я их совсем не чувствую. Пытаюсь сказать, но пересохший рот не справляется.
        - Сейчас, - он уходит и возвращается с бутылкой воды. - Нужно попить, иначе разговор не получится. - Он стоит с бутылкой и смотрит на меня. - Дать глоток?
        Я киваю.
        - Что? Не слышу.
        - Д-да.
        - Что да?
        - Дафь гватох.
        - Ха-ха-ха. Арт, вы так забавно говорите. Как всегда, вы говорите одно, а подразумеваете другое. Эх. Журналисты… Наверное, хотели сказать, что вам нужно дать глоток воды?
        - Фа.
        - Что?
        - Фа!
        - Секундочку. Дам вам попить, а то не понятно, что вы говорите.
        Он откручивает пробку, наклоняется, насыпает в бутылку песок, встряхивает и, пока муть не осела, предлагает попить.
        И я пью. Мне плевать, что в бутылке, вода с песком или моча с цианидом, жажда заставляет делать глоток за глотком.
        - Хватит, Арт. Вы чего? Так всю воду выпьете. - Он забирает бутылку.
        - Кто ты? Зачем я? Отпусти, пожалуйста. Что я тебе сделал? - говорю я, пережевывая песок.
        - Хм. Сколько лишних слов. Мой вопрос был, что вы знаете о маринаде, а вы болтаете не по теме. Итак, какой будет ваш ответ?
        - Развяжи руки. Обещаю, я не нападу и не стану сопротивляться. Проси что угодно. Развяжи, а?
        - Это и есть ваш рецепт? Сейчас противник предложит всего лишь посолить мясо и одержит победу…
        - Слышишь? Развяжи, как человека прошу. Я их по плечи не чувствую, пойми. Пальцы черные.
        - Что ж. Ваш ответ принят.
        - Урод! Пожалуйста. Раз-вяжи! Сволочь, вернись!
        Он включает приемник на полную громкость и, не обращая внимания на мои крики, направляется ко второму пленнику. Чувствую, как содрогается конструкция, наверное, пленник пытается вырваться. Прислушиваюсь, но не слышу, о чем они говорят. Спустя несколько минут псих возвращается ко мне. Его лицо и халат мокрые и испачканы песком. Наверное, второй пленник набрал в рот воды и выплюнул больному в рожу.
        Стоит, смотрит на меня и лыбится, сволочь.
        - Неожиданный поворот, - он перекрикивает музыку. - Арт, ваш оппонент сдался, так сказать, без боя. Но тем не менее не могу объявить вас победителем первого раунда, так как фактически рецепт приготовления блюда не был назван.
        - Что ты плетешь?
        - Арт, будете грубить?
        - Просто развяжи. Клянусь, я не попытаюсь бежать. Умоляю. Хочешь, можешь избить меня, можешь убить, только разреши поменять положение тела. Слышишь? Свяжи в любом другом положении…
        - Так-так. Раз победителя у нас нет, будем готовить по моему изысканному…
        - Урод, я тебя убью! Обещаю! Только выберусь, тварь!
        - Арт, вы чего? Как грубо. - Он вставляет кляп мне в рот. - Арт, не хотите вежливо беседовать, так бы и сказали. Зачем скандалить? Тогда просто слушайте. - Он захихикал.
        Достает из пакета фартук, надевает и скрывается из виду. Второй пленник мычит и дергается. Дергается сильнее обычного.
        - Хо-ро-шо! Ну вот. Можем вернуться к нашей первостепенной задаче. - Он, пританцовывая, возвращается к плите. - Итак, у нас имеется небольшой кусочек свежего сочного мяска. - Он стучит топориком по разделочной доске. - Для начала измельчим его, как следует. - Он насвистывает и разрубает мясо. - В полученный фарш мы добавим соль по вкусу, перец, куркуму, смесь пряных трав, щепоточку сахара, листок этого, не знаю, что это, добавим сухой чеснок и немного такого, что бы это ни было. Замечательная котлетка получится. Пальчики оближешь. Разбиваем одно куриное яйцо и перемешиваем до однородной массы.
        Он громко и четко, словно диктор, озвучивает каждое свое действие, а второй пленник трясется в судорогах.
        - Оп, и отправляем на сковороду.
        Я смотрю на дым, наполняющий подвал, и надеюсь, что мы задохнемся в нем.
        - Когда котлетку обжарили с одной стороны, переворачиваем на другую и ждем еще несколько минут.
        Запах жареного мяса расползается во все стороны.
        - М-м-м… Господа. Блюдо выглядит аппетитно. Думаю, готово. Можно пробовать.
        Он отключает приемник.
        - Артур, вы первый. Прошу. Ваш обед готов, сэр.
        Он несет тарелку с котлетой. Развязывает мне рот.
        - Что это?
        - Очевидно, котлета.
        - Из чего она?
        - М-м? А, понял. Ха-ха-ха. Не переживай, не из сои, из мяса. Из натурального мяса. Никакой вегетарианской кухни.
        - Что за мясо?
        - А вот это уже глупый вопрос. Оглянитесь. Вы здесь видите какой-нибудь магазин?
        Молчу.
        - Естественно, не видите. Откуда ему здесь взяться? - Он корчится и хихикает. - Ваш оппонент любезно решил поделиться с вами собственными, так скажем, накоплениями. Ну-у-у. Арт, вы чего? Не надо так переживать. Тем более, раз победителя у нас нет, вы любезно в благодарность за столь невиданную щедрость поделитесь с ним своими накоплениями. - Он отламывает и заталкивает кусок котлеты мне в рот. - Кушай.
        Он двигает руками мой подбородок. Меня рвет. Он пальцами разжимает мне челюсть и пихает остаток котлеты. Я отплевываю, а он собирает куски и возвращает их обратно мне в рот. Ждет, пока я проглочу.
        - Вот. Молодчина! Я же говорил - вкуснятина. - Он посмеивается и достает нож. - Все. Теперь настало время делиться. Отрежем немножечко филе для нашего приятеля Дмитрия…
        От нестерпимой боли я, наверное, теряю сознание. Перед глазами появляется ромашковое поле. Я больше не лежу. Руки расставлены, голые плечи чувствуют тепло, босые ноги поднимаются на пальцы, подбородок тянется к набирающим скорость облакам… Солнечный день. Пахнет свежескошенной травой. Набираю полные легкие сладкого воздуха, задерживаю дыхание и подхожу к обрыву. Напротив, на другом берегу узкой реки, на самом краю стоит старый дуб. Он, словно страж, закрывает собой рощу тонких беззащитных деревьев. Корни охранника выпирают, цепляются за грунт. На ту сторону реки когда-то вел подвесной мост, ошметки которого висят по обеим сторонам пропасти. Погода портится. Облака, не прощаясь, улетают, небо мгновенно затягивается темными красными тучами. Ветер усиливается, мечется из стороны в сторону, посыпает острыми песчинками и холодными брызгами нагое человеческое тело, мое тело. Крона дуба скрипит, раскачивается под ударами ветра. Я знаю, Р тоже знает, что ни нам, ни дереву в этом раунде не устоять. Знаем, конец неминуем. Знаем, что нам не спастись.
        Отхожу от края. Разбегаюсь. Если повезет, удастся перепрыгнуть на тот берег и укрыться от непогоды в роще за дубом. А если нет… Ветер из холодного становится теплым. Останавливаюсь. Р останавливается.
        - Открой глаза, - слышу его голос.
        Я стою. Наблюдаю, как разлетаются листья.
        - Открой. Так же не интересно. - Р требует посмотреть на него.
        Страж теряет остатки зеленой брони. Теплый летний ветерок раздирает на части голые ветки. Я схожу с ума?
        Вижу - Р тоже, я уверен, видит, - как пригибаются деревья, как река плюет брызгами в кровавое небо. Смотрим и знаем, что мои веки сомкнуты. И я, и он знаем, что это не сон.
        - Никто не поможет.
        Тело болит, но мне приятно. Мне нравится, что я снова могу хоть что-то чувствовать. Даже если это боль.
        На том берегу цепкий листочек из последних сил сражается с ветром. Его собратья давно оторвались и лежат в грязи. А он рычит, трепещет, но не сдается. Ему хоть бы один шанс. Хотя бы маленький шансик. И мне…
        - Ты не сможешь уйти.
        Чувствую, как что-то холодное пробирается по животу, поднимается к плечам, проскальзывает под мышкой и обвивает мою шею.
        - Открой. Слышишь?
        Это холодное и скользкое сдавливает мне горло. Чувствую, как пульсируют и вздуваются вены под кожей. Я открываю глаза. День сменяется ночью. В темноте различаю, как огромная тень движется ко мне. Неведомый зверь. Монстр скалится и несется на меня. Из слюнявой пасти торчат стальные клыки, кривые мохнатые лапы с каждым прыжком когтями высекают искры из камней.
        Смотрю по сторонам, ищу, чем вооружиться. Зверь воет, ревет. Я вижу, как горят глаза чудовища. Как зверь раскачивается на бегу и подмигивает своими бездушными огоньками. Свет, яркий свет.
        - Не сопротивляйся.
        Голос смеется. Голос говорит, что мне не нужно бороться.
        Свет все приближается, обжигает. Пальцы впиваются ногтями в ладони. Тело извивается. Ртом хватаю воздух. Ноги сплетаются между собой, словно нитки, поясница выгибается, боль становится настолько сильной, что я вновь перестаю чувствовать тело. Свет плавит кожу. Моя нога горит. Раздается хлопок, звон в ушах смолкает. Боль мгновенно отступает. Будто невидимому мучителю наскучило смотреть на терзания жертвы и он переключил рубильник пыток в положение ожидание.
        Ветер стихает. Листочек не сдается. Дуб трещит. Когда прихожу в себя, вижу свое забинтованное бедро и слышу, как ритмично причмокивает и пережевывает пищу мой оппонент.
        - От, молодец. Аж за ушами трещит. Повару так приятно, когда тарелка остается пустой. Это значит, что его труд оценили по достоинству.
        Меня снова рвет.
        - Дмитрий, раз вы искупили свою вину, больше не вижу причин наказывать вас после первого раунда. Начислим Дмитрию один балл.
        Псих берет утяжелитель и подвязывает его со стороны второго пленника. Чаши весов приходят в движение, шестеренки скрипят, механизм поднимает меня навстречу острию. Я кричу. Копье медленно врезается мне в живот, проникает под кожу. Я кричу, а копье не собираются доставать.
        - Готово. Всего один балл и всего один сантиметр плоти за победу. Весомо?
        Я кричу. Псих делает мне укол, и я наблюдаю, как в расплывающейся разноцветной картинке его руки зашивают и заклеивают мои раны на бедре и вокруг воткнутой железяки.
        Глава 15
        На ужин Рамуте пришла в платье. В одном из тех, которые покупала для важных встреч и которые месяцами пылились в шкафу рядом с брючным костюмом, туфлями на сверхвысоком каблуке и нарядом свидетельницы на свадьбе. Надела замшевые туфли. Она сомневалась, стоит ли обувать босоножки на шпильке, но решила, что желание произвести впечатление на Роберта не настолько сильно.
        - Привет, очаровательно выглядишь.
        - Привет.
        - Красивое платье. Прическа умопомрачительная.
        Рамуте промолчала. Она подумала, что еще один приторный комплимент из уст Роберта, и она скрутит из пальцев неприличный жест и покажет ему.
        «Давай, красавчик, рискни, ляпни что-нибудь этакое».
        Видимо, Роберт считал ее настрой и остановил поток лести.
        - Пойдем. Наш столик вон за той колонной.
        Они стали усаживаться за стол. Роберт задвинул за Рамуте стул; в благодарность она лишь отметила, что парень неплох - действует по протоколу, - и из вежливости решила не доставать из сумочки телефон. Обмениваясь пустыми фразами, заказали еду и напитки. Роберт чувствовал себя превосходно. Выглядело так, что за столом в ресторане у него куда больше компетенции, чем на ниве расследований.
        Он всячески ухаживал за Рамуте, а она смиренно принимала формальные знаки внимания.
        - Роберт, ну что? Когда уже поговорим о расследовании?
        - Серьезно? - Он не скрывал досады.
        Ему меньше всего хотелось вечером в компании привлекательной девушки обсуждать убийства.
        - Ну, мне бы хотелось написать об этом. Не забыл? О расследовании с тобой в главной роли. С тобой в роли современного супергероя.
        - Угу, супергероя. О’кей, я готов. - Он ухмыльнулся и взял в руки бокал. - Спрашивай.
        - Спасибо. Я подготовила вопросы. Но прежде чем приступим к блоку о самом расследовании и о тебе как личности, нужно завершить утреннее обсуждение. - Рамуте достала блокнот и карандаш.
        - О’кей. Легко. По мотиву серийные убийцы подразделяются на властолюбцев, визионеров, - отчеканил он, как скороговорку. Ответил, как отличник у доски на открытом уроке.
        «Подготовился», - подумала Рамуте и улыбнулась уголком рта.
        - Дальше. Меркантильные, гедонисты и…
        - Подожди, - перебила девушка Роберта.
        - Не успеваешь записывать?
        - Нет, дело не в этом. - Она не хотела раскрывать, что уже всю информацию скачала, распечатала и бережно подшила в папку. - У меня есть другая тема.
        - О’кей, предлагай.
        - Меня интересует, как люди становятся маньяками. В сети много информации, но мне хотелось бы услышать от тебя как от практикующего следователя. Твое мнение.
        - Хочешь знать, рождаются ли такими или становятся? - Его тон стал серьезным.
        - Да.
        - Непростой вопрос. Эту тему исследуют ученые. До конца механизм не изучен. Маньяк, которого тебе описывают в книгах, совсем не такой, что на самом деле живет среди нас. Часто это ничем не примечательный человек, у которого есть семья. Жена, дети. Иногда выясняется, что у таких была психологическая травма в детстве, но это не обязательно.
        - Ясно.
        - Представь себе обычного «серого» человека, скорее всего мужчину. Настолько обычного, что в переполненном автобусе ты в последнюю очередь обратишь на него внимание. Добавь ему обаятельную улыбку, хорошие манеры и способность мгновенно втираться в доверие. Представила?
        - Угу.
        - Ну вот. В девяноста процентов случаев ты получишь портрет маньяка. А что именно делает из обычного человека безжалостного зверя, трудно сказать. Возможно, обстоятельства, болезнь, травма головы или психическое потрясение. Или совокупность всех этих факторов. Но одно известно наверняка - любой, абсолютно любой человек может стать серийным маньяком. И это пугает. - Он потер ладонями лицо. - Что-то срабатывает в голове у человека. Щелкает, и он больше не распоряжается своим телом. Он не может контролировать жажду. Это на самом деле пугает меня больше прочих ужасов.
        Рамуте задумалась. Ее передернуло от мысли, что однажды она сама может проснуться с жаждой убийств, с навязчивым внутренним голосом, приказывающим «убей».
        - Почему тебя так интересует эта тема?
        - Надоело развлекать. Мне нужно чувствовать, что приношу реальную пользу.
        - Считаешь, что, выпустив репортаж о серийных убийцах, кому-то поможешь?
        - Не знаю. Наверное, на самом деле пользы мало, но точно больше, чем от вещания о собранном урожае и бесподобной политической стратегии правительственных вождей. К тому же, возможно, моя склонность все систематизировать как-нибудь пригодится полиции в расследовании.
        - Отлично! А вот мы плавно и подобрались к тому, что я собирался с тобой обсудить.
        - Ты о чем?
        - О’кей, Рами, а ты не думала поработать у нас?
        - Что? Я? Каким боком?
        - Обыкновенным.
        - Недопедагог, который ни бум-бум в уголовном праве?
        Рами не стала уточнять, что и на педагога училась кое-как, вдобавок ни дня не работала по специальности. Она не призналась, что из-за своей патологической лени ничего не знает о предмете, что удалось получить диплом только благодаря ректору, любителю молоденьких студенточек.
        - О’кей. Объясню. Мы с тобой, конечно, только познакомились, но мне кажется, что я неплохо разбираюсь в людях, и решил - тебе можно доверять. Ведь так? Тебе же можно доверять?
        - Можно.
        - Ну вот. Мы точно поладим.
        - И?
        - Знаешь, что значит профайлер?
        - Нет. Не совсем.
        - Профайлер - человек, который составляет психологический портрет преступника и помогает с расследованием.
        - Типа Шерлока?
        - О’кей, можно сказать типа Шерлока, но не совсем.
        - И что?
        - А то, что на Западе, в цивилизованных странах, это давно уже престижная и высокооплачиваемая профессия. У нас пока еще к подобным консультантам относятся как к чему-то бесполезному, даже мешающему людям. Как к гадалкам и прочим экстрасенсам.
        - Все равно не понимаю, к чему ты ведешь.
        - На Западе у каждого уважающего себя детектива есть в распоряжении профайлер.
        - Ну.
        - Давай начистоту. Это тренд. Мода. Понимаешь?
        - Все еще не совсем.
        - Ну, у них есть, а у меня до сих пор нет.
        - Так, а я чем могу помочь? Я же говорю, что не изучала криминальную психологию или что там изучают профайлеры.
        - О’кей. Вообще неважно. Запишем тебя на какие-нибудь курсы, переподготовим. Было бы желание.
        - Уточним. Я правильно понимаю, это предложение о работе?
        - Да. Поедешь со мной?
        - Не знаю. Наверное, я бы была не против, только кто меня возьмет в полицию?
        - Об этом не думай. Я обо всем позабочусь. Попрошу папу, в конце концов…
        - Рамуте? - Никита перебил Роберта. Он подошел к ним, встал у столика, демонстративно отвернувшись от москвича.
        - О, Никита, привет. А ты что здесь?
        - Как это понимать? Юргис? - Никита посмотрел на Роберта, поморщился. - Рамуте, это не Юргис!
        - Угу. Вижу, что не он. Никита, что вообще происходит?
        - Это ты мне скажи! На звонки не отвечаешь, я сто раз звонил. Думал, что-то случилось, а оказывается, она тут с хахалем.
        - Ты в своем уме?
        - Я тебя спрашиваю! Кто он?! Я думал, это твой Юргис.
        - Чего разорался?
        - Рами, все в порядке?
        - Не вмешивайся, прошу. Сама разберусь. - Она остановила Роберта и встала из-за стола. - Никита, что ты вытворяешь?
        - Это ты! Не я! Ты!
        - У меня деловая встреча, а ты ведешь себя, как истеричка. Успокойся. Не позорь ни меня, ни себя.
        - Деловая встреча? В таком наряде? Еще и накрасилась, ты же никогда не красишься. Не-е-ет. Валентин был прав. Пра-а-ав был.
        - Что?
        - Ты мне изменяешь.
        - Никита!
        - Ты шлюха!
        Роберт не сдержался, оттолкнул Никиту, и тот упал на спину.
        - Не нужно оскорблять девушку. - Он показал охранникам, подоспевшим на шум, свое удостоверение.
        - Да, давай, убей меня, козел! Мент вонючий! Пристрели. Давай! Что замер?
        - Рами, этот парень…
        - Извини, Роберт, продолжим разговор в другой раз. - Рамуте попрощалась и быстро вышла из ресторана.
        - О’кей, значит. Что ж, Никита, кажется, так тебя зовут. Поднимайся, приятель. - Роберт помог подняться расстроенному парню. - Ситуация выглядит неоднозначно, к тому же я не знал, что у Рами есть жених. Но, поверь, у нас с ней ничего. - Он развел руками. - Она собирает материалы для репортажа.
        - Пошел ты. - Никита отдернул руку, отряхнулся и вышел на улицу.
        Рамуте шагала, разглядывая узоры тротуарной плитки. Ей не было стыдно, не было обидно. Она просто шла и размышляла о том, как поступить правильно. Репортаж, убийства, маньяки, граффити, полиция, скандал, следователи, профайлеры, художники, все перемешалось.
        Она ускорила шаг. Нужно переключиться.
        «В задницу их всех».
        Она шла, представляя себя в роли столичного консультанта следователя. Представляла, как отлавливает маньяков одного за другим, как становится лучшим профайлером на планете, как ей вручают награды. И думала при этом о том, как сильно натирают неудобные туфли. Дурацкая замша.
        Тяжелый выдался денек. Настоящие эмоциональные качели, веселые горки, весы, наклоняющиеся от полного восторга и радости до разочарования и стыда. В такие вечера ей больше всего нужен был полный бокал виски и хороший секс. Нужен был Никита. Но ни первого, ни второго, ни третьего не предвиделось. Она достала телефон, собралась позвонить Никите, но передумала. Пошел он, истерик.
        «Шумное место» - гласила светящаяся вывеска на углу здания. Рамуте остановилась, посмотрела на крыльцо, оформленное в виде входа в салун, и зашла в бар.
        Из динамиков звучало кантри. «Шумное место» и впрямь было шумным. Пьяные люди танцевали, гремели стульями, смеялись, кричали и свистели, как ковбои в вестерне.
        Рамуте подошла к барной стойке.
        - Двести, и безо льда.
        - Принято. - Бармен подмигнул и мигом налил в стакан порцию выпивки, сказав: - Для прекрасной грустной дамы полагается шот. За счет заведения. - Он налил и пододвинул рюмку.
        - Благодарю.
        Рамуте залпом осушила сначала стакан, а затем рюмку. Скривилась и мгновенно расслабилась. Что ж. Настало время попрощаться с переживаниями, сомнениями, грустью, с памятью… Она поймала на себе похотливый взгляд незнакомца. И, похоже, попрощаться еще и с верностью.
        Она показала бармену повторить.
        «Ну и ладно. В задницу вашу верность, - решила она. - Одной мне сегодня не уснуть. Тем более шлюхой уже окрестили».
        - Еще один шот за счет заведения, для поднятия настроения?
        Она кивнула.
        - Прошу. И персонально от меня - улыбка внимательного бармена, готового поговорить на любую тему.
        Она снова кивнула.
        - Или внимательно выслушать, если потребуется, - добавил бармен и отвлекся на другого посетителя.
        Рамуте сделала глоток, пододвинула пепельницу и закурила.
        Глава 16
        Никита нашел в списке контактов номер Рами и нажал «начать видеозвонок». В такое время Рамуте обычно спит, но ждать дольше Никита не мог.
        На смартфоне высветилось уведомление о том, что идет соединение с абонентом. Сейчас она ответит, скорее всего накричит спросонья и скажет, что она ему не жена, чтобы терпеть такое, а он смиренно выслушает упреки, извинится, поклянется больше никогда-никогда не ревновать. Попытается помириться, и все пойдет, как раньше, своим чередом.
        - Слушаю.
        На экране появилось заспанное лицо Рамуте.
        - Привет, Рами, хорошо выглядишь. - Никита умилился помятому виду любимой.
        Видимо, Рами вчера с горя напилась. Видимо, их ссора расстроила не одного его, и она тоже переживала, ночь не спала.
        - Привет. - Она зажмурилась, потерла лицо и убрала растрепанные локоны в хвост. - Сколько времени?
        - Половина десятого.
        - Пф. Еще так рано.
        - Знаю. Прости. Не терпелось с тобой помириться. Поговорил вчера с Робертом. Рами, я должен извиниться. Напрасно я…
        - Угу.
        - В общем, прости меня. Прости-прости. Клянусь, что больше никогда не стану сомневаться в тебе. Больше никакой ревности. Только доверие.
        - Не тараторь. Никита, давай, пожалуйста, помедленнее и тише на полтона, башка раскалывается.
        - Тяжелая ночка?
        - Нет. Да. Наверное. Не помню. - Она сказала, поморщилась, потерла висок и уронила планшет.
        Камера повернулась так, что Никита увидел храпящего парня в кровати рядом с ней. Он был накрыт с головой, из-под одеяла торчал его голый зад и пара волосатых татуированных ног.
        - Рами, кто это? Это он, твой бывший? Это Юргис?
        - Никита, господи, как же ты меня заколебал со своим Юргисом! Отстань, а? Серьезно…
        - Кто у тебя в постели?!
        - Что? - Рамуте опешила.
        Она искренне не догадывалась, что кто-то лежал рядом с ней. Она была уверена, что если там кто-то и есть, то это определенно Никита.
        Рамуте обернулась, посмотрела на голый зад незнакомца, на экран планшета, снова на голый зад, на татуировки, на планшет. И только сейчас до нее дошло. Сообразила, что в постели чужой. Ее Никитос на экране.
        - Значит, это и есть твой Юргис? Я так и знал.
        Отступать некуда, нужно отшучиваться, как-то выкручиваться, делать вид, что Никита сам виноват и что ничего особенного не произошло.
        - Ну ты вспомнил. Никитосик, не злись. Я же обещала. Тот зануда остался в Каунасе. Мы же с тобой договорились, что с Юргисом мы просто друзья. Помнишь? Тот инцидент был глупой случайностью, мы же это обсуждали.
        - Тогда как это понимать?
        - Не знаю, - искренне ответила она и едва не рассмеялась.
        - Кто он такой?
        Рамуте не стала рассуждать, почему Никите так важно узнать, с кем именно она переспала. Важно - значит важно. Она наморщила лоб, посмотрела на волосатые ноги с татуировками и попыталась вспомнить имя своего нового знакомого.
        - Никита, я правда не помню. Сейчас. Повиси минуту. Сейчас я его разбужу и спрошу.
        - Стой!
        Рамуте остановилась и пожала плечами.
        - Не надо.
        - Ладно. Как хочешь.
        - Рами, я звоню тебе… Мне нужно… Я хотел…
        Никита собирался рассказать обо всех новостях, о том, что Роберт все объяснил и предложил сотрудничать с ним. Предложил работать профайлером в знак примирения. Хотел показать фотографии с места преступления, которые захмелевший московский друг переслал ему в знак серьезности своих намерений поработать совместно. Собирался во всех подробностях описать, какие улики собрали, как продвигается расследование, поболтать, выпросить прощение и в конце, после того как Рамуте восхитится его новой должностью, плавно подвести к предложению руки и сердца. Но после того как растрепанная невеста подписалась в измене, все мысли вылетели из головы.
        «Нужно уточнить, может, я снова все не так понял», - промелькнула мысль, и Никита спросил:
        - Рами, ответь. Прямо и честно. Ты с ним что? Переспала? Никакой ошибки? - произнес Никита и отвел глаза.
        - Думаю, да. - Рамуте отвернула от лица планшет, прикрыла динамик и захохотала. Только Никита мог о таком спросить, после того как собственными глазами все увидел.
        - Уверена?
        Она хотела закричать в камеру: «Да, Никита, да, да, да! Изменила тебе. Да! Так уж вышло, прости и хватит нудить!» Но ответила:
        - Да.
        Короткий и резкий ответ.
        На миг Никите показалось, что его колени обмякли и он вот-вот повалится на пол посреди толпы покупателей, прямо возле ползущих вверх ступенек эскалатора, так и не добравшись до ювелирного отдела.
        - Понятно, - ответил он, стараясь скрыть отчаяние. - Извини, мне, наверное, не нужно было…
        - Все, давай вот только без твоих соплей. А то начнешь сейчас… Я не специально. Ты сам довел, и я не рассчитала с выпивкой. Это всего лишь секс. Что такого? И мы с тобой не муж и жена. К тому же, если честно, я была уверена, что в постели со мной ты.
        - Ладно.
        - Принимается как смягчающее обстоятельство? Я серьезно думала, что он - это ты.
        - Не знаю.
        - Блин, Никита, ты же сам довел меня.
        Никита не ожидал такой реакции и такого ответа.
        - Да, ты, наверное, права. Во всем виноват я.
        - Нет, я сказала иначе. И все, прошу, не надо опять. Переделать ничего нельзя, тема закрыта, проехали.
        - Хорошо.
        - Забыли?
        - Угу.
        - Ты больше не злишься?
        - Нет. Извини, что разбудил.
        - Разбудил, это ничего. Мне сегодня пораньше на работу. К двум нужно быть уже в студии, а еще в отделение заехать планировала. Так что все нормально.
        - Ладно. Тогда собирайся, а то опоздаешь. Не буду мешать.
        - Я позвоню, когда выйду.
        - Думаю, лучше не надо.
        Никита постарался скрыть разочарование и говорить бодрым голосом, но сам почувствовал, что звучит неубедительно, к тому же обмануть Рамуте, с которой знакомы много лет, никак не получится.
        - Обиделся?
        - Пока, Рами.
        - Что? Уже прощаешься?
        - Не хочу отвлекать. - Никита кивнул на переворачивающегося на заднем плане обнаженного парня.
        - Никита, ну как мне все исправить? Честное слово, напилась и не помню, как это произошло. Честно. Клянусь, сама не понимаю. Ты мне веришь?
        - Нет.
        - Детка, с кем это ты разговариваешь? - Незнакомец проснулся, громко зевнул и потянулся. Он надел трусы, наклонился к планшету, улыбнулся и приветливо помахал Никите.
        - Этот незнакомец чертовски похож на Юргиса, - отметил Никита.
        «Она не изменяет ни своим вкусам, ни привычкам, ни себе… Только мне», - подумал он и показал экс-Юргису средний палец.
        - Короче. Без разницы, хочешь обижаться - обижайся. К тому же я же сказала - была уверена, что с тобой. - Рамуте оттолкнула незнакомца, и тот повалился на подушку. - Я придумала! Никита, у меня есть для тебя кое-что получше пустых слов и оправданий…
        Незнакомец не дал ей договорить. Он обвил руками Рамуте и притянул к себе.
        - Все, пока, - не выдержал Никита.
        Смартфон выскользнул из рук и упал на пол. Никита завершил вызов.
        Рамуте вывернулась из объятий и отключила питание планшета.
        - Все, ребятки, без камер сегодня, - произнесла она мысли вслух. - К черту! Никаких видеозвонков.
        - Брат звонил?
        - Угу.
        - Я так и подумал.
        - Угу.
        - Детка, чего напряглась? Расслабься.
        Незнакомец уложил Рамуте на живот и принялся покрывать поцелуями ее спину. Она хотела возразить, но рассудила, что раз уж измена все равно состоялась, почему бы не повторить. Тем более технически это уже и не измена, раз Никита в курсе. Тем более сейчас только секс способен вернуть ей нормальное состояние.
        «Да какая уже разница? К черту все!» - подумала Рамуте, утопая в подступающем возбуждении…
        Через полчаса завибрировал телефон. Рамуте думала, что поменяла в настройках, чтобы сначала играла мелодия и только потом срабатывала вибрация, но дурацкий телефон продолжал жить своей жизнью. Она затушила сигарету, закрыла форточку, пальцем ноги поддела и подтянула к себе джинсы, валяющиеся на полу.
        Телефон вибрировал, пел знакомую песенку. Рамуте вздохнула. Она знала, на кого у нее установлена эта мелодия. Опять звонит Никита. Скорее всего, он уже остыл. Понял, что технически вина есть, но по факту виноваты оба, или что-нибудь в таком духе. Он смышленый, что-то наверняка придумал.
        Телефон надрывался. На дисплее светилась надпись: «Входящий вызов. Никита». Улыбающееся лицо с букетом требовало ответить. Рами не торопилась.
        - Кто звонит? Опять брат?
        - Не твое дело.
        - Разве?
        Она ни перед кем не собиралась отчитываться.
        - Детка, почему ты не отвечаешь?
        Рамуте набрала в легкие воздух, подбирая слова для ответа. Но не смогла понять, о чем этот недоумок спрашивает. Он хочет узнать, почему она не берет трубку или почему не отвечает на его вопрос. И не найдя ничего лучшего, произносит:
        - До свидания.
        - Что?
        Рамуте надела джинсы на голое тело и застегнула бюстгальтер.
        - Детка, что происходит?
        - Тебе пора, - сказала она и инстинктивно посмотрела на часы над кроватью, которые уже больше недели стояли и неизменно показывали без четверти семь. Скорее всего, батарейка села.
        - Что? Выгоняешь меня? Вот так просто?
        Телефон умолкает.
        - А зачем усложнять? Скорее всего, батарейка села, - ответила Рамуте, продолжая смотреть на часы, и развела руками.
        Ей нечего добавить.
        Она стояла у кровати, опираясь коленом о стул, водила расческой по спутанным волосам и наблюдала, как распсиховавшийся молодой человек рыскает по ее квартире в поисках своей майки, как он распихивает носки по карманам и суетливо шнурует кроссовки.
        - Ну и пошла ты. Шлюха, - сказал он на прощанье.
        Сказал, схватил рюкзак и хлопнул дверью с такой силой, что ее любимый оранжевый зонтик, висящий при входе, дважды покачнулся и упал на пол.
        - Чао, эм… - Рамуте подвигала пальцами, пытаясь вспомнить имя обиженного гостя, но так и не смогла.
        Телефон опять напевал знакомую мелодию. Улыбающееся лицо опять требовало ответить.
        «Что звонишь? Остыл? Мириться хочешь? - Рамуте отодвинула телефон. - Теперь не дождешься».
        Смартфон продолжал трещать. Рамуте продолжала собираться на работу, часы продолжали стоять.
        «Зря я вообще сюда переехала», - подумала девушка. Она снова загрустила, вспоминая улицы родного Каунаса. Ей пришлось переехать в этот полугород, в неуютную съемную квартиру, и все ради того, чтобы трудиться на интересной работе. Никита убедил, что здесь просто рай на земле, и помог устроиться на радио.
        Да, радиоведущая - это не профессия ее мечты и ставит под сомнение смысл получения педагогического образования, зато платят хорошо и полно свободного времени. Раз в неделю эфир - и свободна. Плюс ее ценят. Директор говорит, что у нее редкое сочетание знания литературного русского языка, удивительного чувства юмора и нежнейшего тонкого сексуального акцента. Скорее всего, этот озабоченный просто хочет затащить Рамуте в постель, но кто ж ему престарелому позволит.
        «Зря…» - Она одной рукой задала в приложении адрес для такси, другой подкрасила губы. Она не любила косметику, считала, что куда угодно можно прийти в мятой кофте, в джинсах и без укладки. Но когда грустно и пасмурно на душе после пьянки, Рамуте, даже если бы ее никто не видел, если бы она сидела в черной непрозрачной коробке, не выжила бы без макияжа и с плохим маникюром. Во всем должен быть баланс. Что-то одно всегда должно компенсировать другое.
        На дисплее всплыло оповещение: «Новое сообщение от абонента Никита».
        «Что? Теперь пишешь? Соскучился? Не прошло и двух часов. Еще друг называется. Не разобравшись, обвиняет».
        Она бурчит, но открывает сообщение.
        «Рамуте, добрый день. Это Екатерина, коллега Никиты Станиславовича.
        Перезвоните мне, пожалуйста».
        Это что еще за Екатерина-коллега? Рамуте прикусила губу, как обиженный ребенок, помотала головой. Он что? Решил изменить ей в отместку?
        Нажала удалить сообщение. Обулась, спустилась и села в такси.
        - Добрый день, - обратился водитель.
        Рамуте не ответила, и машина отъехала.
        «Это Екатерина, коллега».
        «Наверное, Никита меня бросил, - подумала Рамуте. - Сто процентов, этот мнительный балбес-импотент бросил “свою единственную”, как он постоянно говорил. Наверняка. Вот уж где гад. Одно-единственное недоразумение, и на тебе. Пустослов!
        Почему мне не все равно? - рассуждала она. - Это, по сути, справедливо. Глаз за глаз, член за член. Но как-то не так. Словно вот есть у меня сумочка, удобная. Я к ней привыкла, доверяю, таскаю везде за собой, рассчитываю на нее. А тут раз, и она рвется. И вроде бы пустота какая-то. - Не до конца выветрившийся хмель не позволял сосредоточиться. - Нет, на самом деле бесит, что его слова ничего не значат. Дешевый обманщик. Мужчины так не должны поступать. Еще бы избил, выгнал и отсудил все имущество, пользуясь адвокатскими связями своей фирмы».
        - Вот же урод. Какой урод, - возмутилась она вслух нарисованному образу своего нового старого Никиты.
        - Простите, что?
        - Я не тебе.
        Таксист улыбается, говорит что-то, но Рамуте его не слушает. Она представляет ужасные сцены. Никита с запойными синяками под глазами сидит на полу, прижимая коленом голову Рамуте к пыльному ковру. Он икает, а она прикрывает голову руками и умоляет отпустить. Годы напролет она плачет, а Никита постепенно впадает в маразм или во что там обычно впадают полысевшие истерики-импотенты, сходит с ума и гоняется за ней с бензопилой по всей квартире.
        Всякий бред лезет в голову. Нельзя! Категорически нельзя сдерживать эмоции.
        Смартфон подсвечивает взволнованное лицо Рамуте. Пальцы сами набирают номер телефона Никиты. Сейчас она все ему выскажет. Сейчас причешет и его и его новую пассию.
        В трубки слышатся гудки.
        - Алло. Рамуте, здравствуйте. Спасибо, что перезвонили.
        - Угу.
        - Это я, Екатерина.
        - Угу.
        - Я звонила вам.
        - Да, да. Молодец. Теперь звоню я, так что слушай!
        - Подождите. Понимаете, у нас ЧП…
        Ну вот. Рамуте так и знала. Точно, этот в будущем плешивый уже напал на свою новую подругу-коллегу.
        - Подожди тарахтеть. Включи видеозвонок.
        - Что? Зачем?
        - Так надо.
        - Рамуте, я не совсем понимаю. У нас ЧП, говорю…
        - Включай.
        - У нас здесь плохой интернет.
        Ну, точно. Очевидно, Екатерина не хочет, чтобы люди увидели ее израненное лицо.
        - Включай давай.
        Рамуте рассматривает появившееся изображение. Вроде бы лицо девушки цело. Выдыхает. Екатерина без темных очков, под глазами у нее нет следов тонального крема. Только взгляд какой-то уставший и грустный.
        - Рамуте, ответьте. Ну что? Меня видно? Прогрузилось?
        - Да.
        Екатерина рассказывает, что Никита забыл телефон и теперь не получается с ним связаться. Она подумала, что, возможно, он, как всегда, удрал с работы к Рамуте.
        - Я не знаю, где Никита.
        - Рамуте… Дело очень серьезное, поверьте, просто так я бы вам не позвонила. Если Никита не объявится, его уволят.
        - Я уже ответила.
        - Все с вами понятно. Всего хорошего, - сквозь зубы произнесла Катя и отключила видеозвонок.
        «Вот тварь», - подумала Рамуте. Это же она. Эта Екатерина много раз звонила ей в эфир и возмущалась. Ошибки быть не может. Точно она. Дурацкое язвительное «Все с вами понятно» Рамуте ни с чем не спутает.
        А может, просто нужно поскорее выпить кофе и перебороть похмелье?
        - Выясним, дорогуша. Если это не мои фантазии, мы с тобой поквитаемся, - закончила она вслух.
        - Спасибо за дорогушу, красавица. Ваше место назначения. Можем поквитаться наличкой. - Таксист рассмеялся своей, как ему показалось, остроумной шутке. - И если вам не трудно, не могли бы вы, когда будет возможность, оценить качество поездки? Желательно оценить не ниже четырех, а то у меня рейтинг падает.
        Рамуте не ответила. Вышла и, не закрыв за собой дверь, пошла в управление полиции.
        «Все, давай, собралась, - скомандовала она себе. - Держись. И смотри мне, чтоб хвост пистолетом».
        В кабинете Роберта не оказалось.
        - Доброе утро. Вы, я так понимаю, Рамуте?
        - Здравствуйте, да.
        - Старший лейтенант юстиции Федор Викторович Крамов, - представился старший лейтенант и пригласил девушку войти. - Вместе с подполковником Робертом Ивановичем веду дело об… Кхм. Ну, вероятно, вы и сами знаете, что за дело.
        - Федор Викторович, а когда он вернется? Мы с ним договорились, мне назначено на утро.
        - Он вас не дождался, выехал на место… Скажем так, вскрылись новые обстоятельства. Сейчас дождемся от прокурора санкцию на проведение процессуального предприятия и проследуем по адресу.
        Рамуте ни слова не поняла, но кивнула и произнесла: «Угу».
        - Что за место и что за новые обстоятельства?
        - Эм. Не уверен, что могу это обсуждать с прессой.
        - Вообще-то я теперь не журналист, а профайлер.
        Рамуте не стала объяснять, что новую должность получила лишь вчера за ужином, на словах и лишь в далекой смутной перспективе.
        - Кто? - Федор явно ни разу не слышал о профайлере.
        - Помощник следователя. Психолог. На Западе, в цивилизованном мире, их, то есть нас, называют профайлерами. Составляю психологический портрет преступника и помогаю с его поимкой, - повторила она слова Роберта.
        - А, психиатр? Имеете в виду не психологию, а криминальную психиатрию?
        - Не знаю. Не совсем.
        Федор нахмурился. Он ничего не слышал о том, что теперь в их группе появился психиатр. Тем более он знал ее как журналистку.
        - Что будем делать?
        - Не знаю. - Федор растерялся. Ему было поручено лишь дождаться санкцию прокуратуры, встретить и разместить Рамуте в кабинете.
        - Пока ждем, введите меня в курс дела. Что за новые факты.
        Федор не знал, можно ли верить ее словам о том, что теперь она консультирует следствие, но ему очень хотелось похвастаться новой находкой, которая наверняка приведет к поимке маньяка. Тем более что эту находку, это открытие, сделал он сам, лично, пока московский эксперт прохлаждался.
        - Найден брошенный автомобиль. Найден мною всего в нескольких километрах от места преступления.
        - Ого. Машина того убийцы?
        - Фактов недостаточно, чтобы утверждать наверняка. Автомобиль «Форд» зеленого цвета. Старенький, две тысячи одиннадцатого года выпуска. Врезался в дерево. Водитель скрылся с места дорожно-транспортного происшествия в неизвестном направлении. В багажнике обнаружены пятна крови, устанавливаем, чья кровь.
        - Обалдеть. А как нашли?
        - Я патрулировал тот участок и лично обнаружил подозрительный автомобиль предполагаемого подозреваемого.
        Федор не стал рассказывать детали того, как он наткнулся на улику. Не рассказал, как удирал ночью с кладбища, от припаркованного у забора автомобиля, как пробирался через заброшенную лесную дорогу, чтобы не привлекать внимания.
        - Лично, значит. Выходит, Федор Викторович, теперь вы наш главный герой?
        Федор засмущался.
        - Рамуте, давайте на «ты»?
        - Ладно.
        - Эм. Можно просто Федор.
        - Рами, - она пожала протянутую руку. - Очень приятно, главный герой Федор.
        От фразы, что он теперь главный герой, старший лейтенант растаял.
        - А чья машина? Кто он, этот маньяк?
        - Нельзя торопиться с выводами. Это не обязательно убийца. Пока это лишь подозреваемый. Но наш главный подозреваемый. - Он чуть было не добавил - единственный подозреваемый. - Личность владельца уже установили. Некто Артур Иосифович Сахаров, место проживания установлено.
        - Арт?
        - Хм. Ты знаешь подозреваемого?
        Рамуте не могла поверить своим ушам. «Что? Нет. Арт? Не может быть. Бред. Глупость какая-то. Артур главный подозреваемый?» Они с ним давно знакомы, пусть и не близко, и Рамуте никогда не видела его рассерженным. Ко всему, он писал только на остросоциальные темы, его репортажи учили людей добру… «Нет-нет, здесь точно какая-то ошибка».
        - Рами, вы с ним знакомы?
        - Да, он журналист. Готовит, вернее, готовил сюжеты для моих выпусков.
        - Когда вы виделись с ним в последний раз?
        - Точно не вспомню. Он давно не выходил на связь. Несколько месяцев назад встречались.
        - Понятно.
        - Что можешь о нем рассказать?
        - Я? Не знаю. Ничего плохого. Отличный журналист, талантливый. Всего себя отдает делу. Мы с ним не близкие друзья.
        Федор вздохнул:
        - Понятно.
        - Ты думаешь, Арт и есть маньяк?
        - Пока нельзя ничего утверждать. Вот найдем, допросим, тогда и будем строить предположения.
        - Роберт поехал по адресу Арта?
        - Да. В его квартире никого. На этот обыск и жду санкцию прокуратуры. У тебя есть номер Арта?
        Рамуте продиктовала цифры, Федор записал их в блокнот и сказал, что запросит координаты перемещений смартфона с этой сим-картой за последние несколько месяцев.
        - Если все удастся, мы будем знать, где, когда и как долго он бывал в последние дни.
        Помощник заглянул в кабинет, сообщил, что документы готовы, пора ехать.
        - Федор, а можно я с тобой?
        - Рами, думаю, это плохая идея.
        - Пожалуйста. Все равно же я приеду. Только придется ждать такси или на автобусе переться. - Она не призналась, что не знала, где живет Арт. - И не хочу звонить Роберту и просить подвезти. Мне с тобой куда проще и веселее общаться.
        Федор запихал документы в рюкзак, набросил его на плечи и кивнул, мол, поехали.
        Они вышли из управления и направились к патрульной машине с мигалками.
        Рамуте дернула за ручку - заперто.
        - Не сюда, - усмехнулся Федор, зашел за патрульную и достал мотоциклетный шлем.
        - Надень.
        - Ого. Я ни разу так не ездила.
        - Не бойся. Держись крепче.
        Глава 17
        - Собери понятых. - Роберт отправил оперативника к соседям и помахал подъехавшим Федору и Рамуте рукой.
        - Привет.
        - О’кей. А вот и моя команда. Превосходный следак и персональная очаровательная будущая профайлерша собственной персоной, или, правильнее сказать, профайлерка.
        - Вот. - Федор передал Роберту санкцию.
        - Рами, слышала уже о моем грандиозном прорыве в расследовании?
        - Да, и вижу, как это улучшило твое настроение. Насчет Никиты и вчерашнего вечера…
        - Не бери в голову. Забудь. Ты только подумай, я здесь и пары дней не провел, а мы уже вышли на след маньяка.
        - Вот что значит профессионализм, - тихо добавил Федор.
        - Не дуйся, друг. О’кей? Ясное дело, что без тебя я бы так быстро не справился. Ты тоже молодец. - Он постучал Федора по плечу и дал команду вскрыть замок.
        Оперативники снесли дверь с петель.
        - Так, не толпимся, проходим. Понятые, внимание, вот постановление, ознакамливаемся. Наблюдаем, следим за действиями сотрудников.
        - Что мы ищем?
        - Все, что поможет арестовать убийцу.
        Рамуте с Федором переглянулись. Роберт уже определил Арта в преступники. Он больше не сомневался в том, кто убийца.
        - Рами, смелее. Подключайся к процессу.
        Рамуте вошла в квартиру. Однокомнатная студия. «Арт, а ты аскетично живешь», - подумала она и протиснулась между понятыми.
        Светлая, солнечная комната, несмотря на то что на всех окнах были закрыты жалюзи. Аккуратно расставленные на полках книги, застеленная кровать, на кухонном столе ни пылинки. Рамуте позавидовала, у нее даже после работы клининговой компании такого порядка не бывало.
        - Здесь за шкафом, кажется, еще дверь. Какой-то чулан.
        - О’кей. Ждите! Иду. Что такое чулан? - спросил он у Федора.
        - Кладовая.
        - А, ясно. Внимание, понятые. Все сюда, быстрее. Осматриваем кладовую.
        Полицейские отодвинули шкаф и столпились у стены. Роберт и Федор застыли в предвкушении, ожидая увидеть за дверью алтарь жертв, черепа, свечи. Фотографии, трофеи, возможно, орудия преступлений.
        Рамуте не подпустили. Со словами, что там, вероятно, картина не для ее творческой психики, отправили к окну. Она посмотрела на разбросанные на столе исписанные листы, которые еще несколько минут назад были сложены идеально ровной стопкой. Выдвинула ящик и увидела увесистую папку, перевязанную шнурком и подписанную знакомым ровным почерком «Репортаж для Рами: “Узник собственной тюрьмы”».
        «Какое загадочное и романтичное название, - отметила она. - Как он это делает? Вот почему кому-то сразу все - и идеи получай, и название, а кому-то вроде меня - ничего?»
        Она обернулась, убедилась, что все увлечены кладовой, никто на нее не смотрит, и спрятала папку под майку.
        - Пусто.
        - Щетки, швабры. Ничего.
        - О’кей. Потайные полости?
        - Нет. Все простучали. Чисто.
        - Понятно. - Роберт обернулся и обратился к Федору. - А ты что скажешь?
        - Не знаю. Сплошные сомнения. Очевидно, нужно его найти и допросить.
        - О’кей. Тогда так и поступим. Ты давай в управление, объявляй этого в розыск. Я на обед, после тоже подскочу.
        - Есть.
        - Рами, составишь мне компанию?
        Она прикрыла рукой живот, чтобы спрятать папку, пожала плечами:
        - Почему бы и нет?
        - Тогда поехали.
        Он, веселый, словно ничего не произошло, словно и не было бесполезного обыска, вышел на улицу, продолжая рассуждать о предстоящем сытном обеде:
        - Сегодня у нас пиццерия. Полковник нахваливал китайскую забегаловку, говорил, что заведение только открылось, стараются угодить каждому, но я к китайской еде не очень. А ты как?
        - Мне без разницы.
        - Тогда пицца. Тем более, эм… - Он хотел сказать «тем более в этом захолустье», но не стал обижать девушку и продолжил: - Тем более сегодня отличный денек для итальянской кухни. Не находишь?
        - Согласна.
        Рамуте показалось, что Роберт приехал не как эксперт в помощь следствию, а как ресторанный критик Мишлен, собравшийся продегустировать каждое заведение города. По факту, что с его присутствием, что без него, дело вел Федор, практически единолично расследовал, заменяя собой всю оперативную группу.
        - Что насчет работы? Моя помощница не теряла времени? Профайлерка подготовила портрет преступника?
        - Роберт, мне не по себе, когда ты меня так называешь.
        - Лучше профайлерша? Или профайлер?
        - Никак не лучше. Мне неприятно, когда ты приписываешь мне должность, которой я не соответствую.
        - А, в этом проблема. Ну тогда привыкай. Ничем помочь не могу. Приедем в Москву, я тебя всем так и представлю: несравненная Рамуте - мой личный эксперт-профайлер.
        Она вздохнула.
        - Так что? Где психологический портрет?
        - Он не готов. Ты же в курсе, что я ни разу этого не делала. Не знаю, с чего начать. К тому же у меня не хватает информации. Детали расследования от меня скрывают.
        - Кто скрывает?
        - Все. И ты, и Федор.
        Роберт рассмеялся:
        - Тебе кажется.
        - Ладно. Все равно я не знаю как. Возможно, есть какая-то анкета? Или образец? Есть готовые портреты, чтобы я могла посмотреть и понять, чего от меня ждут.
        - Не усложняй. О’кей? Ты начни составлять. Хотя бы попробуй. А я подскажу.
        Рамуте кивнула и начала рассуждать вслух, припоминая факты, вычитанные в сети и услышанные от Роберта. «Нужно говорить убедительно, - решила она. - Вряд ли он сам знает, как строится работа профайлера».
        - Преступник - мужчина. Предположительно тридцати-тридцати двух лет. Среднего роста.
        Она знала, что подозревают Арта, и она знала, что ему тридцать один. Еще она точно знала, что Роберт не в курсе того, что они с Артом знакомы, и этот факт вполне себе мог сработать ей на руку, чтобы произвести впечатление на следователя.
        - Так, продолжай.
        - Исходя из того, что я слышала о деталях преступления, заключаю, что убийца педантичный, у него есть четкий план действий, которого он строго придерживается. В социуме выглядит уравновешенным, образованным человеком. Обладает высоким или выше среднего интеллектом. Вероятно, живет один. Ездит на неприметном автомобиле, синего или, более вероятно, зеленого цвета, какой-нибудь седан, могу предположить старенький «Опель» или «Форд».
        - Рами, неплохо! Браво! Именно то, что мне нужно. Даже если и не точно, продолжай в том же духе. Просто перечисляй.
        - Поскольку он связывал жертвы, приходим к выводу, что мотив для него - подчеркнуть собственное превосходство. Возможно - жажда доминирования. Что наводит на мысль о его детских комплексах и травмах. К сожалению, ты мне дал мало информации, для более точного определения мне бы ознакомиться с делом. Может, он их насиловал? Тогда это будет другой тип маньяков.
        - Нет, этот не насиловал.
        Роберт перестал смеяться. Его впечатлила речь Рамуте. Она сообщила больше фактов, чем он рассчитывал. Сформулировала лучше, чем рассчитывал. Она говорила как настоящий профессионал, как профессионал, которого он и хотел для себя. И все это без подготовки.
        - Что-то не так? Ты стал серьезным.
        - Все так. Молодец, Рамуте. Теперь оформи составленный тобой портрет в виде отчета. Этого достаточно, чтобы я мог упомянуть, что в расследовании привлекал профайлера. Отличная работа.
        - Серьезно?
        - Да. А по поводу материалов дела, считаю, что всего тебе знать не нужно. Пока не нужно. - Он задумался.
        - Роберт, я не понимаю. Что происходит? Тебе ведь абсолютно плевать, что я там наговорила. И нет разницы, буду я писать эту хрень для тебя или кто-нибудь другой. Зачем ты спрашиваешь мое мнение?
        - Оно может оказаться полезным.
        - Не ври.
        - А ты думаешь, для чего я тебе предлагаю работу?
        - Тебе нужно повыпендриваться перед сослуживцами тем, какой ты современный и западный.
        - Рами, ты не права…
        - Опять врешь.
        - О’кей. Хочешь начистоту? О’кей-о’кей. Только не обижайся.
        - Я не из обидчивых.
        - Да, ты права. Мне нужен профайлер для статуса. Для «галочки». Но, поверь, дело не в тебе и не в твоем профессионализме. Подожди, ты и впрямь серьезно думала, что полиция станет ловить маньяков по каким-то там наводкам психиатров? Такое только в фильмах показывают. Психологический портрет может составить и опер, если ему это понадобится. Так что да, ты права, просто будет красиво, если я вернусь в Москву с личным экспертом. Без обид. Не хочу, чтобы у нас случилось недопонимание. О’кей?
        - В столице что, настоящих психиатров не нашлось?
        - Рами, слышала такую фразу: нет пророка в своем отечестве?
        - Нет.
        - Самый лучший специалист - приглашенный. И чем из более далеких задниц, то есть мест, его пригласили, тем он круче. О’кей?
        - О’кей.
        - Надеюсь, теперь мы все прояснили.
        - Да. Я, как дрессированная карманная обезьянка, приехавшая из самой глубокой задницы, прыгаю поблизости для твоего имиджа и не мешаю.
        - Не так грубо, Рами. Скорее, ты цветок, украшение. И если не передумала, мое предложение все еще в силе.
        - Можно еще один вопрос?
        - О’кей.
        - Почему я?
        Роберт засмеялся:
        - Раз уж мы разоткровенничались, признаюсь. Случайно совпало. Ткнул пальцем в отделении в первую попавшуюся дерзкую и скандальную красотку, ею оказалась ты.
        - Скандальная красотка, значит?
        - Но тогда признаюсь еще кое в чем. Мы познакомились поближе, я убедился, что не прогадал. Эта работа создана для тебя. Составленный тобой портрет убийцы тому подтверждение. Отмечу, составленный за секунду и без подготовки.
        - Спасибо за честность.
        - Девяносто процентов попадание. Твое описание доказывает, что мы идем по верному следу. И да, меня особенно впечатлило, как ты угадала с его машиной. В яблочко. Зеленый «Форд».
        Рамуте не рассказала, откуда она знала про машину, про Арта и про жертвы. Все, чего ей хотелось, - отказаться от фиктивной роли, возложенной на нее.
        - Роберт, я пойду. Пообедай сам.
        - О’кей. Вечером созвонимся?
        - Нет. Мне нужно подумать.
        - Что ж. Понимаю. Думай. У тебя есть, скажем, три дня, чтобы все взвесить и сказать мне о своем решении.
        Она ушла не попрощавшись. По привычке набрала номер телефона Никиты, но вспомнила, что они поссорились, и прервала вызов.
        «Почему я всегда все порчу? Все усложняю, ломаю и рушу. Проклятье на мне какое-то или что?»
        Набрала сообщение:
        «Никита, позвони мне, пожалуйста».
        Нажала отправить. Села на скамейку, достала папку, которую стащила из квартиры Арта, развернула и начала читать.
        «Название: “Узник собственной тюрьмы”.
        (Рами, здесь текста на три выпуска. Фотографии не стал прикреплять. Думаю, и без них описаний хватит. Если считаешь иначе - позвони, вышлю архивом.)
        Холодное многоликое общество свысока смотрит на людей с ограниченными возможностями, но лишь бессердечный человек - отворачивается, проявляя свои ограниченные способности.
        Эта история об уцелевших и о том, насколько порой бывает неоднозначной фраза “это меня не касается и никогда не коснется”».
        «Вот как он это делает? Засранец. Сразу тебе и образы, и интрига. И все в паре строчек».
        Рамуте пролистала материалы. Пометки, записи интервью, список пунктов для развития сюжета. Необработанный набросок. Черновик. Арт явно намеревался дописать, но почему-то бросил на полпути. Она развернула на странице с пометкой «Интервью - начало истории» и погрузилась в чтение:
        « - Неважно, что будет с погодой. Паркуемся и сразу же на пляж! Первым делом к морю.
        Я кивнул ей в ответ. Улыбнулся краем рта и погладил животик своей неумолкающей любимой жены. Тот день запомнился нам обоим. Яркая, блистательная, непредсказуемая годовщина нашей свадьбы. Прошло ровно два года с того дня, как мы обменялись кольцами и назвали друг друга мужем и женой. Ровно два года, пять месяцев, четверо суток и одиннадцать часов с того момента, как я в первый раз увидел мою Лину. Помнил, как это было, помнил до минуты, но не рассказывал об этом жене. Не хотел со своей дурацкой точностью и вечно мешающей всем жить памятью выглядеть в ее глазах придурком или сумасшедшим, дефективным или, что еще хуже, батаном.
        КОРРЕСПОНДЕНТ:Руслан, а как вы с ней познакомились?
        РУСЛАН ВИКТОРОВИЧ:О, это было задолго до нашего переезда. Иркутский национальный исследовательский технический университет. Где же еще на этой планете, как не в этом учреждении, встретишь настоящую любовь?.. Меня звали Руслан Викторович. Как же все-таки давно это было. Я - профессор, в то время на два года моложе, чем в день нашей памятной годовщины, я познакомился с Линой, подающей надежды талантливой аспиранткой. Тогда, как, впрочем, и сейчас, она мне казалась красивой, игривой, остроумной и сексуальной брюнеткой. На случай, если кто-нибудь спросит меня, как мы с женой познакомились, у меня есть специальная фраза. Заготовка, которая мне и сейчас кажется остроумной, которая, по моему мнению, обязательно вызовет смех у любого: «Пришел, увидел… полюбил». Разве не смешно? Нет? Пусть так. Что хотите говорите о моем чувстве юмора, я уверен, что это хорошая шутка.
        (Руслан Викторович сказал, что представлял, как произнесет свою шутку с серьезным лицом, как он терпел бы, стараясь не рассмеяться раньше собеседника. Но мог бы произнести ее и на латыни, и на любом другом языке, но еще никто ни разу, кроме меня, не задал ему такой вопрос. Перефразировать, добавить в историю.)
        - А потом, я хочу коктейль. Вот такой. - Моя Лина расставила руки и показала необъятного размера бокал.
        - Тебе нельзя. - Я поправил прилипший к руке неудобный кожаный браслет от новых часов. Притормозил, прочел надпись на выгоревшем на солнце указателе и свернул направо. - Лина, не забывай, что доктор сказал - никакого алкоголя. Только витамины и свежий воздух.
        - Фу. Какой же ты зануда. Ноешь и ноешь постоянно. Всю дорогу. Вот от этого ты весь в морщинах. Нытик. А коктейль, кстати, не обязательно должен быть алкогольный. Я говорила о каком-нибудь сладеньком напитке, разноцветном и с зонтиком.
        Лина поправила и оттянула ремень безопасности. С животом неудобно ехать привязанной, она бы с удовольствием убрала мешающие ремни, но я не разрешил. И не разрешу никогда. Пусть думает что хочет. Что я вредный муж-параноик, что я нудный… Главное - ее безопасность.
        - Лина, запомни. Автомобиль - источник повышенной опасности для жизни человека.
        - Бла-бла-бла.
        - Пристегиваясь, мы оберегаем не только себя, но и других участников дорожного движения.
        - Я тебя не слушаю.
        - Слышала такое слово, как «случайность»? Никто не застрахован от случайностей…
        - Ла-ла-ла-ла…
        - Зря ты так. По статистике, у пассажира, использующего ремень безопасности, в два раза увеличивается шанс выжить при аварии.
        - Все-все. Ладно. Поняла, - сказала Лина, отворачиваясь к окну. - Хорошо хоть не заставляет надеть свисток на шею и спасательный круг, - добавила она себе под нос.
        - Угу, если надо будет, заставлю и свисток на шею надеть. А сладенький коктейль твой… Проходили. Потом опять окажется - не знала, думала, что это сок, а это кто-то случайно налил в твой стакан вино. Нет уж. Не надо. Вот родишь моего сына, потом вместе выпьем. Хоть разноцветный, хоть с зонтиком, хоть с целым букетом зонтов.
        (Сократить часть о безопасности на дороге, привнести эмоций, дописать факты, близкие каждому радиослушателю.)
        - Нытик-нытик, - покривлялась моя Лина. - И я не тебе рожу, а нам. И не сына, а доченьку.
        - Как скажешь…
        Я включил приемник и тут же выключил его. Лина сморщилась и постучала рукой по моей ноге.
        - Останови! - Ее пальцы нажали на кнопку, ремень отпружинил, скользнул по животу и с бряканьем притянулся к держателю.
        Я плавно нажал на тормоз. Машина еще полностью не остановилась, а Лина уже открыла дверь. Она выскочила на обочину, и ее вырвало. Включил аварийные огни, подхватил бутылку с водой и светоотражающие жилеты.
        - Набрось, - протянул я жилет жене.
        Она отмахнулась.
        - На, попей.
        Лина стояла, согнувшись. Взяла бутылку, налила немного воды в ладонь, умыла лицо и выдохнула. Она показала мне, чтобы отошел, и я послушно встал подальше, с другой стороны машины.
        - Все, - сказала она и вытерла слезы.
        - Лучше?
        Она кивнула и облокотилась на багажник. Лина прополоскала рот, сплюнула, сделала несколько глотков. На ее лицо вернулся здоровый цвет, и она улыбнулась.
        - Мальчик там у меня или девочка, не знаю. Но я ему или ей это припомню, уж поверь.
        Я засмеялся, приобнял жену и, пока она отвлеклась, набросил ей на плечи жилет.
        - Да что ты пристал ко мне с этой непонятной тряпкой?
        Жилет соскользнул с дергающихся плеч Лины и упал в песок.
        - Это не тряпка, это твоя… ваша безопасность. К тому же здесь нельзя выходить из машины без светоотражающего жилета. Без этой, как ты говоришь, непонятной тряпки мне грозит вполне себе определенный и понятный штраф…
        - Ой, все!
        - Лина…
        - Опять начинаешь нудить.
        Лина вернулась в машину.
        (Дополнить, убрать литературность, переделать от третьего лица, добавить мелодрамы и отформатировать под аудиопередачу от лица женщины-ведущей. Прикинуть возможность вести рассказ от лица Лины.)
        - Едем.
        «Вот в машине можешь не надевать, - подумал я. - Там и сиди. Там безопасно». Подумал так, а сказал:
        - Да, родная. Минуточку.
        Мне было некуда торопиться, и я педантично сложил жилеты. Проверил, чтоб все изгибы совпали, отряхнул и убрал безрукавки на место. Обошел машину, как предписано правилами дорожного движения, спереди, сель за руль и пристегнулся. Проверил, надежно ли закреплен ремень моей Лины. Дважды посмотрел в боковые зеркала, убедился, что на дороге безопасно. Перевел рычаг в положение драйв, отключил аварийку, показал поворот и осторожно тронулся. Все по инструкции. Все четко. Все безукоризненно.
        Машина отъехала, вырулил на трассу. Помню, я еще подумал, что по возвращении с отдыха надо будет купить новый автомобиль. Ведь теперь у нас планировалось пополнение. В семье будет трое. Нужно что-то побольше и посовременнее. Что-то с вместительным багажником. В эту малолитражку коляску для ребеночка не поместить, и в ней нет специального крепления для детских кресел.
        Проехал несколько метров, убедился, что поворотник отключен, и с наслаждением втянул носом воздух.
        - Хорошо-то как. Пахнет морем.
        - Да, - она приспустила окно. - Классно.
        Еще раз принюхался и облегченно выдохнул. Мечтательно прищурился, так чтобы Лина заметила мое наслаждение, и погладил ее живот.
        - Мужчина, не подскажете… а сколько сейчас времени?
        Мгновенно достал из кармана мобильник:
        - Одиннадцать ноль семь.
        - Балбес. - Лина стукнула меня по руке. - Какой к черту телефон? Часы. Кому их подарили? Теперь ты точно знаешь время, без мобильного. На руку посмотри.
        - Семен Семеныч, - протянул я фразу голосом любимого персонажа из старого фильма.
        Не засмеялась. Лина в очередной раз не поняла моей шутки. Наверное, не видела фильм. Ладно, неважно.
        - Может, все-таки проверим?
        Я знал, она опять спрашивает о ребеночке. Мы решили не узнавать, кто у нас будет, мальчик или девочка. Тогда я верил в случайность. Тогда все мы верили в судьбу.
        - Лина, я без УЗИ думаю, вернее, я точно знаю, что у нас будет сын. Мой маленький наследник. Мой Колюня.
        Она неестественно захохотала и ударила себя ладонью по лбу.
        - Что? Что тебя так развеселило?
        - Серьезно? Нет, серьезно? Ты собрался назвать нашего сына, моего ребенка, Коля?
        - Ну да. Николай. А что такого? Чем тебе не нравится?
        КОРРЕСПОНДЕНТ:Руслан, если вам больно об этом говорить, можем пропустить фрагмент или прерваться. Продолжим в другой раз?
        Р.В.:Нет. Продолжим сейчас. Все нормально.
        Раньше мы не обсуждали имена. Вернее, обсуждали, но только варианты моей Лины, свое мнение я держал при себе.
        - И ты еще спрашиваешь - чем? Чем? Серьезно? Да всем! Ты правда хочешь, чтобы у нашего сынишки было скучное и дурацкое имя? Немодное, обычное, серое, тухлое, как у тебя? - Она закатила глаза. - Пф-ф. Николай Русланович?
        Я не ответил, взглянул на показания скорости на спидометре.
        - Если уж родится мальчик, назовем его Мирон. Или Фред. В крайнем случае Джонатан.
        Мне не хотелось спорить с беременной, оставалось только покачать головой.
        - Что замолчал? Сидишь недовольный, киваешь. Давай обсудим! Мои варианты тебе не нравятся?
        - Хорошие имена. Джонатан…
        - Ну. Класс же. Что не устраивает.
        - Получится - Джонатан Русланович?
        Теперь она покачала головой:
        - Ну я ж не виновата, что тебя так глупо назвали. Претензии не ко мне.
        Я решил, что лучше промолчать. Зачем спорить? Моя Лина больше чем на двадцать лет моложе, ей пока не объяснишь. Тем более я знал, хоть еще не решил, как, знал, что определенно добьюсь своего. В любом случае назовем ребенка так, как я скажу.
        - Чего опять замолчал?
        В ответ я лишь пожал плечами.
        - Обиделся? Ну я ж не серьезно. У тебя самое красивое имя. Руслан. Мой Русланчик. Люблю тебя и твое имя. А если родится мальчишка, ну пусть будет, если хочешь, Николай Русланович.
        Лина рассуждала, а сама наверняка думала, что Николай - это же еще и Ник, и Николас, и Нильс. Знаю я ее. Вижу насквозь.
        - Рус, ну перестань. Если тебе так важно, я согласна. От того, как его назовем, меньше я вас любить не стану.
        После таких слов жены я был готов согласиться и на Бенджамина, и на любое другое непонятное мне имя.
        Я улыбнулся. Удалось уговорить мою Лину без слов. За минуту. За это, наверное, ее и люблю.
        - Теперь улыбаешься? Доволен? Перехитрил жену? Тогда, чур, для дочки имя выбираю сама!
        Лина придержала ладонями живот и потянулась поцеловать меня.
        КОРРЕСПОНДЕНТ:Руслан, давайте прервем интервью. Вы плачете. Попейте воды.
        Р.В.:Нет. Продолжим. Я закончу.
        Навстречу из-за поворота выехал грузовик. Он рычал. Мчался. Огромный, с прицепом, с торчащей над крышей кабины трубой. Солнце поблескивало на его лобовом стекле. Широкие боковые зеркала топорщились, как уши африканского слона. Решетка радиатора, словно пасть дракона, жадно всасывала в себя соленый морской воздух. В отполированном бампере отражалась дорога, пролетали мимо деревья и встречные машины.
        - Ты моя родная, - сказал я и ответил на поцелуй.
        Никогда не отступать от инструкций и правил. Ни-когда. Не отступать от собственных убеждений и законов. Ни-когда. Этот жестокий урок я усвоил. Ни-когда. Только строгое следование всем пунктам… Только план и никаких отступлений. Ни-когда.
        КОРРЕСПОНДЕНТ:Что произошло дальше?
        Р.В.:Я всего на мгновенье, на секундочку отвлекся от управления… Водитель грузовика просигналил, замигал фарами, чтобы я сейчас же вернулся в свою полосу.
        Поцелуй Лины, всегда нежный, теплый и сладкий. От него невозможно оторваться по собственной воле. Ни-когда. Ее поцелуй заставил забыть обо всем.
        Грузовик протрубил. Легковушка не отреагировала, продолжила выезжать на встречную».
        Рамуте, как завороженная, перелистывала страницу за страницей, проглатывая каждое слово, записанное Артом. Она будто погрузилась в гипноз, будто сама оказалась в той легковушке.
        - То, что надо моим слушателям. Арт, Арт, как жаль, что ты не закончил репортаж, - прошептала она и перелистнула страницу.
        «Махина неслась. Вспыхивала всеми огнями. Гудела. Раздался скрип тормозов.
        - Руслан!
        Лина открыла глаза. Она успела вскрикнуть и оттолкнуть меня. Я посмотрел на дорогу. На грузовик. Волосы зашевелились на голове. Меня прошиб холодный пот. Руки сжали руль. Ноги уперлись в педаль. Глаза уставились в блестящую круглую фару приближающегося на всей скорости бампера. Десятитонная громадина попыталась увернуться. Я помню испуг на лице того водителя. Помню, как он закричал, глядя на нас. Как старался… Как грузовик, несмотря на все его усилия, стремительно и неизбежно приближался.
        Удар. Капот встретился со стальным айсбергом. Открылся, захрустел, сложился пополам, словно кусок пластмассы, словно фольга, словно крышка от консервной банки. Доли секунды длились целую вечность. Мне не забыть те мгновенья. Ни-когда!
        Грузовик заскрежетал. Угол отполированного бампера-зеркала протаранил, разбил окно, залез к нам в салон. Треск металла, грохот переворачивающейся машины, гул… Колесо грузовика разрезало, перемололо, размазало осколки малолитражки по асфальту, словно нож кусочек масла.
        Лина замолкла и вновь закричала, я автоматически ей что-то ответил, но не услышал собственных слов.
        Сработали подушки безопасности, прижали наши головы к подголовникам. Легковушка кубарем понеслась в кювет. Колеса косолапо выгнулись. Фрагменты кузова раскрошились, разлетелись по сторонам. Стекло захрустело. Запах моря смешался с вонью паленой резины. Я помню вкус крови во рту. Помню боль. Боль, способную заглушить любые крики и стоны.
        Легковушка, словно подготовленный гимнаст, сделала три полных оборота, перелетела через ограждение. Крыша, как пластилиновая, смялась от удара о ствол дерева. В глазах потемнело. Я успел подумать о ребенке. Успел посмотреть на истекающую кровью жену. На истекающую кровью мою Лину.
        - Лина! - Я позвал ее. Это все, на что у меня оставалось сил. Позвать любимую. Произнести ее имя. - Лина.
        Я помню тот страх. Ужас от осознания того, что же я натворил. Хотелось упасть на колени, хотелось молить о прощении. Я всех подвел…
        - Лина.
        Попытался пошевелиться. Не получилось.
        Лина посмотрела на меня. Посмотрела на свои ладони, на пристегнутый испачканный кровью ремень. На ее лице застыло недоумение. Шок. Кажется, она не понимала, что произошло.
        - Лина…
        Я почувствовал, как теряю сознание. В стороне просигналил грузовик. Помню тот мощный гудок. Его протяжный несмолкающий траурный вой. Он разносился на километры по округе. Я слышал его, он сливался со звоном в ушах.
        Легковушка сделала последние пол-оборота и замерла на боку. Зашипела, заскрипела. Дым. Я помню тот дым. Запах дыма и паленой кожи. Мне его не забыть ни-когда.
        (Сократить минимум вдвое. Добавить трагизма, для придания достоверности уточнить регистрационные знаки грузовика, Рами такое любит.)»
        На полях был записан адрес мужчины, чью историю собирался использовать Арт.
        Рамуте закрыла папку. Ей еще сильнее захотелось поговорить с Никитой. Она проверила телефон - нет пропущенных вызовов. Ей было нужно поговорить. Сейчас же. С кем-нибудь. Хоть пять минут, хоть минуту. С кем угодно, только не с Робертом. Нужно поделиться эмоциями. Но ни друзей, ни подруг.
        Юргис? Тогда Никита точно не простит. Она вспомнила о Федоре, но у нее не было его номера телефона.
        Глава 18
        - Добрый вечер.
        - Да. Вы к кому?
        На пороге Рамуте встречала добродушная старушка. Цветастый фартук со следами муки, прихватка, а самое главное, запах, доносящийся из квартиры, говорили о том, что женщина готовила печенье.
        - Я ищу Руслана. Он здесь живет?
        - Да. Проходите. Только он сейчас спит.
        Рамуте не удержалась и приехала по указанному адресу познакомиться с героем статьи Арта.
        - У него режим, до приема лекарств должно поспать два часа. Вы проходите. Через двадцать минут зазвонит будильник. Проходите-проходите, я как раз пеку печенье.
        Рамуте прошла на кухню. Из громко работающего телевизора некто Леонсиу красочно признавался в любви некой Кончитте.
        - Меня зовут Рамуте, я журналистка, работаю на радио. Хотела поговорить с Русланом, задать ему несколько вопросов.
        - Я догадалась, что журналистка. Ваши приходили уже. В прошлом месяце. Статью пишут. Такое горе, и все одному человеку. Божечки-боже. Пресвятая Дева Мария! - Старушка выпрямилась, поправила фартук: - Антонина Васильевна. - Она обтерла о полотенце руку и протянула ее Рамуте.
        - Очень приятно. Антонина Васильевна, может, пока Руслан отдыхает, вы мне о нем расскажете немного?
        - Конечно. Угощайтесь и спрашивайте.
        Она налила чай, пододвинула корзинку с выпечкой и без всяких вопросов принялась рассказывать о Руслане и о том, как ей жаль несчастного мужчину.
        - Такой молодой. Жить да жить. И на тебе. Божечки-боже, пресвятая Дева Мария.
        Рамуте развернула бумаги Арта и достала карандаш.
        - А кем вы приходитесь Руслану?
        - Никем, деточка. Соседка. Присматриваю вот. Мне же не тяжело. Он мне как сыночек. Да и вместе веселее.
        - А его семья?
        - Так нет у него никого. Один остался.
        - Жена погибла в той аварии?
        - Линка? Нет. Пожила около года с нами, а потом пропала. Ушла, вместе с ребеночком. Бросила все. Даже вещи не прибрала. Вона, все в шкафу так и лежит. Но ты, деточка, на нее не сердись. Молодая. Куда оно ей? - Старушка вздохнула. - Пресвятая Дева Мария! Ему уход нужен. Целый день с ним быть, а она что ж. И работать, и дите малое. Нет, ты Линку-то нашу не осуждай. Нормальная она.
        Рамуте кивнула.
        - А что за лекарства он принимает?
        - Ой, сейчас покажу.
        Старушка подставила табуретку, забралась на нее, достала с полки целую коробку препаратов. И капли, и таблетки, и ампулы, и мази.
        - Ай, ай!
        - Что случилось? Антонина Васильевна, вам плохо?
        - Ты видала? Леонсиу!
        - Что?
        - Гадина такая, бросил Кончитту. Пресвятая Дева Мария. А я говорила, что лучше бы она с Педро жила.
        С экрана заплаканная Кончитта произнесла любимую фразу Антонины Васильевны: «Пресвятая Дева Мария!» - и умчалась в закат.
        - Это все ему? - Рамуте не собиралась обсуждать дурацкий сериал. - Все лекарства?
        - Да. Моя коробка там, - старушка кивнула на другую полку с похожим содержимым. - Все ему. Ну не сразу. Помаленьку за день. Эти вот - утром, вторые - в обед. Это сейчас принимать будем, а укол на ночь.
        - Ясно.
        - И массаж нужен. Вот где мне - трудно. Пальцы уже больные. - Она показала морщинистые ладони. - Трудно жамкать.
        Рамуте опять молча кивнула.
        - Ну и молитва. Мы с Русланом трижды на дню молимся. Я ему читаю. С божьей помощью поправится.
        Зазвенел будильник.
        - Пора. - Старушка приготовила мазь и разложила таблетки. - Серия закончилась. Допивай чай, и пойдем будить.
        Рамуте сделала глоток чаю, запихнула в рот печенюшку, которая оказалась невероятно вкусной, и пошла за женщиной.
        Антонина Васильевна открыла дверь в спальню. Затхлый запах ударил в нос, Рамуте закашлялась. Ей показалось, что в комнате пахло сигаретами, но уточнять, можно ли закурить, не решилась.
        - Русланчик. Руслан, просыпайся, мой хороший, к тебе гости. Из журнала. - Она обернулась к Рамуте. - Деточка, ой, а я ж, старая, забыла, как тебя зовут.
        - Рамуте.
        - Пресвятая Дева Мария, точно. Вот, Русланчик, к тебе гостья Рамуте. Давай, просыпайся, выпьем таблеточку.
        На кровати неподвижно лежал мужчина. Худой, бледный. Он открыл глаза и посмотрел на Рамуте.
        - Здравствуйте, я хотела побеседовать с вами. Мой коллега Артур интервьюировал вас, но не закончил статью. Я прочла; признаюсь, меня тронула ваша история. Я бы хотела продолжить, чтобы больше людей ее услышали.
        Мужчина молчал. Он лишь моргнул и больше никак не отреагировал.
        - Слышите меня? Ответите мне на несколько вопросов?
        Все повторилось, Руслан снова промолчал.
        - Извините, что без предупреждения. Я не вовремя? Помешала? Мне прийти в другой раз?
        - Что? Нет, деточка, он же согласился.
        - Но он…
        - Не ответил?
        - Да.
        - Руслан парализован. Он не может говорить. Только моргает, пресвятая Дева Мария. Если постарается, может еще подвигать глазами из стороны в сторону. Да, Русланчик?
        Мужчина моргнул.
        По спине Рамуте пробежал холод.
        - Он что, полностью парализован? Простите. Я не знала. И как давно с вами… это…
        - Больше года, моя хорошая. Но ничего, мы идем на поправку, сама видишь, Русланчик научился моргать. Раньше просто лежал с открытыми глазами, приходилось закапывать капли.
        Девушка вспомнила слова старушки о том, что Лина прожила с ним таким целый год. Рамуте стало не по себе. Она, наверное, и дня не продержалась бы, случись подобное с ее мужем.
        - А как Арт? Как он сумел записать все это? - она показала папку с листами.
        - Терпеливо. Артур хороший парень. Сидел, беседовал. Задавал вопросы.
        Рамуте вновь восхитилась профессионализму Арта. Кто бы еще смог провернуть такое ради качественного репортажа. Нет, Арт не может быть убийцей. Невозможно.
        - Я пойду выключу духовку, а то погорят печенья.
        Старушка вышла, оставив растерянную Рамуте наедине с моргающим мужчиной.
        Нет, я не справлюсь. Я не Арт. Я не смогу.
        - Присаживайтесь, - произнес Руслан.
        Рамуте взвизгнула от неожиданности.
        - Тише. Не кричите.
        - Ты… Вы… Ты говоришь?
        - Да, только прошу, давайте тише. Нельзя, чтобы она узнала. А то эта «пресвятая» заставит меня вслух читать молитвы. А я, сами видите, удрать не смогу.
        Рамуте ухмыльнулась. «Может, Арт и не такой уж крутой?»
        - Хорошо. - Она перешла на шепот. - Вы уже слышали, зачем я здесь. Не против, если я закончу статью вместо Арта?
        - Не против. Только приходите в другое время. Лучше днем, когда «пресвятая» Антонина уйдет в магазин. Все, тише, возвращается.
        - Хорошо. - Рамуте заговорщицки подмигнула. - Можно последний короткий вопрос?
        - Валяй.
        - Где сейчас ваши жена и сын?
        Она собиралась тайком от Руслана съездить расспросить Лину. Взять и у нее интервью.
        - Мертвы.
        - Как?
        - Умерли.
        Рамуте не поняла, он имеет в виду, что их буквально нет в живых или что они умерли для него.
        - Русланчик, смотри, чего я напекла. - Старушка принесла и поставила тарелку с выпечкой. - Ему такое нельзя, - пояснила она. - Но доктор сказал, что нужно приносить в комнату разные запахи, чтобы нос скорее заработал, как надо.
        - А чем вы его кормите?
        - Так а чем накормишь? Пюре, вон, через трубочку и капельница, если не может или отказывается.
        - Ясно. Ну, мне пора.
        - Уже?
        - Да. Но, если вы не против, можно я еще приду? Мне бы очень хотелось, чтобы люди узнали историю Руслана. У нее есть душа.
        - Мой хороший, ты не против, если деточка опять придет?
        Руслан моргнул один раз, Рамуте улыбнулась, а старушка достала из тумбочки пакет, обертку от упаковки.
        - Приходи, деточка. Сколько надо, столько и приходи. Ему хоть какое разнообразие. А то все развлечения - молитвы да приемник.
        - Ладно. Тогда до встречи.
        - Стой. На вот. - Старушка протянула упаковку. - Будешь идти, если сможешь, купи памперсы. В любой аптеке. Размер здесь написан.
        - Хорошо, конечно, никаких проблем.
        - Бери только такие. Других марок не надо. Если не будет, лучше никакие не бери. От других у него преет там. - Старушка нахмурилась.
        - Будет сделано. До свидания, Антонина Васильевна. До свидания, Руслан.
        Мужчина моргнул один раз, и Рамуте ушла.
        Глава 19
        - Федор, здравствуй.
        - Привет! - Он дернулся, вскочил из-за стола, чуть не опрокинул его набок.
        - Можно?
        - Проходи, Рами, конечно.
        - А ты что это? Рылся в столе Роберта или примерял на себя место начальника?
        - Пф. Зачем мне это? - Он покраснел.
        - Ну не знаю. Хочешь, например, поскорее стать полковником.
        - Нет. Это не так. Совершенно, абсолютно не так.
        - Врешь.
        - Нет.
        - Почему тогда у тебя лицо ярче флага Советской армии?
        - Короче, Рами, ты зачем пришла?
        - К Роберту.
        - Его нет.
        - А где он?
        - Не знаю. Не появлялся.
        - Уже почти полдень. Странно.
        Федор задвинул стул и закрыл сейф.
        - Он вчера разговаривал с Москвой. Кажется, папа ему пообещал повышение после этого дела. Так он, видимо, заранее начал отмечать. Основательно начал. Думаю, сегодня его не жди.
        - Понятно.
        - Невелика беда, - буркнул Федор себе под нос и подтянул штаны.
        - А как продвигается расследование?
        - Не могу сказать.
        - Почему? Я же с вами в команде. Забыл?
        Он подошел вплотную к Рамуте и наклонил голову.
        - Мне неизвестно, что там произошло у вас с Робертом. - Он говорил с интонацией, намекающей на осведомленность о чрезмерной близости подполковника с Рамуте. - Но подполковник запретил с тобой что-либо обсуждать.
        - И как это понимать?
        - Не ко мне вопрос. И мне нет разницы. Главное, чтобы ваши разборки не мешали расследованию. Он сказал, что у тебя три дня информационной изоляции, пока ты не дашь ему ответ.
        Федор усмехнулся, намекая на то, что догадывается, чего добивается Роберт и какого рода ответ ему нужен.
        - Ты все неправильно понял.
        - Угу.
        Рамуте показала средний палец и вышла из кабинета. Набрала номер телефона Роберта. Не ответил.
        - Ну, сволочь, берегись. Сплетни он разводит. Нужно было тогда разрешить Никите набить тебе морду. - Она выругалась и набрала номер телефона Никиты.
        Ответила Екатерина:
        - Да.
        - Эм… Доброе утро. Катя, а можно Никиту услышать?
        - Для тебя я Екатерина.
        - Хорошо, премногоуважаемая Екатерина, дайте, пожалуйста, трубку Никите.
        - Зачем он тебе?
        - Что за глупый вопрос? Какая тебе разница? Просто заткнись, выдохни и передай ему трубку.
        - Не надо мне хамить! - заявила Катя и прервала вызов.
        Вот сучка! И с каких это пор она отвечает на звонки Никите?
        Рамуте набрала номер еще раз.
        - Не звони сюда. Мой Никита сейчас занят, и вообще он больше не хочет с тобой разговаривать.
        - Что?
        - Что слышала. Если у тебя на самом деле что-то важное - говори мне, я обязательно передам. - Катя подчеркнула слово «обязательно».
        Чем этот идиот таким важным занят? Наверное, наминает этой стерве ее наглый маленький целлюлитный зад. Хоть Рамуте никогда не видела Катю, в том, что у нее маленькая попа, она не сомневалась, и уж точно у стервы должен быть целлюлит.
        - Хорошо. Передай Никите кое-что важное. Запоминай, если не справишься - запиши: сейчас рядом с ним натуральная сука, - сказала Рамуте и прервала вызов.
        «Такая дрянь. Неужели он спит с этой?» - подумала она, и кулаки сами сжались.
        Настроение на нуле. И не осталось никого, с кем можно было бы поговорить и поделиться.
        Телефон завибрировал в руке.
        «Ага, вот и Никита. Опомнился. Увидел, наверное, что я звонила, - решила Рамуте. - Закатил Кате истерику и перезванивает».
        - Алло.
        - Рами, привет. Тебе нужно подъехать в студию.
        - Сеня? - Она посмотрела на дисплей. Довольная физиономия звукооператора на фото подмигивала из-под надписи «Балбес».
        - Зачем?
        - Тут это. Кто-то позвонил редактору, и твою передачу, кажется, сняли с эфира. Подробностей не знаю. Услышал краем уха, подумал, тебе лучше об этом знать.
        - Какого хрена?
        - Не кричи, я-то здесь при чем?
        - Извини. А кто звонил? Зачем?
        - Не знаю. Здесь творится что-то странное. Паника. Все на ушах. Приезжай.
        - Хорошо, Сеня, спасибо. - Она прервала вызов.
        Отличный день! Превосходный! Что дальше?
        Первой мыслью было позвонить редактору, этой гаденькой трусливой стерве, и накричать на нее за то, что у ведущего за спиной проворачивают непонятные подленькие делишки, но сдержалась. Лучше лично. В лицо все высказать. А ей было что высказать, за годы работы накопилось.
        «Ну, держитесь все…»
        Рамуте вызвала такси и поехала в студию.

* * *
        Никита вернулся к столу, проверил телефон и посмотрел на Катю, на ее загадочную улыбку.
        - Никто не звонил?
        - Хочешь спросить, не звонила ли твоя бывшая? Как там ее…
        - Нет. - Он отложил телефон. - Не хочу.
        Никита не признался, что именно это он и собирался выяснить, что ему неприятно, когда кто-либо говорит о Рамуте «бывшая». А Катя не призналась, что периодически проводит чистку в его телефоне, пока он не видит, - удаляет сообщения и пропущенные звонки.
        - Все, иди-иди. Работай. А телефон оставь здесь. Сам знаешь, что, если возьмешь с собой, не удержишься и позвонишь ей.
        Никита кивнул и убрал смартфон в ящик стола.
        - Постой.
        Он остановился у двери и обернулся.
        - Хотела тебя попросить.
        - Слушаю внимательно.
        - Давай сегодня вместе поужинаем?
        - А?
        - Нет, не так выразилась. Понимаешь, мы с подругой договорились встретиться. Заказали столик и уже оплатили. А она не может пойти.
        - И?
        - Что «и»? Одна я же не пойду.
        - Почему?
        - Мне стыдно одной. А деньги терять вообще обидно.
        Он понимающе покачал головой.
        - Никита, ну так как?
        - Даже не знаю.
        - Выручишь по-дружески? Или у тебя на сегодня планы? Если не можешь, я пойму.
        - Планов, кажется, нет. - Он пожал плечами. - А что за подруга?
        - А… Эм… - Катя растерялась. Не ожидала, что он об этом спросит. - Ну Олька.
        - Что за Олька?
        - Да, Олька, ты ее не знаешь. Мы с ней вместе учились. Давно.
        - Ладно.
        - Так ты согласен?
        - Да. Во сколько приходить?
        - Отлично! Я заеду, - сказала Катя и сама поняла, без его растерянной гримасы, как глупо это прозвучало. - В смысле ты сам приходи, а я сама заеду в… в магазин по пути домой.
        - Ты какая-то странная сегодня.
        - Да нет. Обычная.
        - А зачем домой? Не улавливаю. Так ужин дома или в ресторане? Я что-то запутался.
        - В ресторане. Я же говорю, столик уже оплачен.
        - Ладно. - Он отмахнулся. - Вечером разберемся.
        Никита вышел и закрыл за собой дверь.
        - В ресторане, в ресторане, мой дорогой. А десерт дома, - мечтательно произнесла Катя, покусывая колпачок ручки.
        Она набрала номер ресторана и заказала столик.

* * *
        Рамуте вихрем пронеслась через фойе и, не дожидаясь лифта, по ступенькам поднялась на этаж, где располагалась редакция.
        - Рами…
        - Не сейчас. - Она жестом успокоила охранника и прошла мимо студии к кабинету редактора.
        Бум! Ей понравился звук распахивающейся от пинка двери.
        - Как это называется?
        Она ввалилась в кабинет, подошла к столу, оперлась на него, хлопнув ладонью по столешнице, и нависла над редактором.
        - Меня сняли с эфира, а я узнаю об этом последней? - Она швырнула со стола листы, те рассыпались на ковре.
        - Рами, что это такое? Что ты себе позволяешь? Присядь! - возмутилась заместитель редактора.
        - Н-не говори мне, что делать, дрянь. Банда предателей. Трусливые лицемеры.
        - Рамуте! Выбирайте выражения.
        - Т-ты! Стерва, лучше помолчи.
        - Вика, не надо. Оставь нас на минутку, пожалуйста.
        Рамуте посмотрела вслед выходившей из кабинета Вике и едва удержалась от того, чтобы не пнуть ее под зад.
        - Присядь. Я собиралась позвонить.
        - Так чего не позвонила? Духу не хватило?
        - Собиралась позвонить, но решила дождаться, когда ты придешь на работу, чтобы обсудить лично. Ситуация нешуточная, а ты у нас женщина вспыльчивая.
        Рамуте села.
        - Что за ситуация?
        - Мне позвонили из органов. - Она указала пальцем на потолок и посмотрела наверх. - Дали распоряжение снять все передачи с эфира, в первую очередь твою.
        - Что за бред?
        - Не знаю, чем ты им… - она снова указала пальцем в потолок, - чем ты им не угодила, но мне пригрозили проблемами, если не подчинимся.
        Рамуте догадалась. Звонил Роберт. Он решил со всех сторон навалиться, чтобы подтолкнуть ее к положительному ответу.
        - И ты сдалась? Продала меня, всех нас. Ты же СМИ, ты не должна плясать ни под чью дудку.
        - Рами, нельзя действовать не разобравшись. Иначе получится, как с тобой.
        - А что со мной?
        - А ты считаешь, все нормально? Врываешься, кричишь, громишь тут все.
        - Не без повода…
        - В любом случае ты не права.
        - В любом?
        - В любом случае… Рами. - Редактор пожала плечами, улыбнулась и снова указала на потолок.
        - Слушай, пошла ты. И засунь себе в задницу этот свой палец. Я увольняюсь.
        Рамуте хлопнула дверью.
        Нужно возвращаться в управление, узнавать адрес, где живет Роберт, и ехать выбивать ему его идеально ровные отбеленные столичные обмылки, чтобы не совал свой нос, куда не нужно.
        - Рами. - Охранник снова ее позвал.
        - Что?! - крикнула она и тут же сменила тон. - Что?
        Промелькнула мысль, что приходил Арт. Возможно, он, как обычно, что-то оставил для нее у охранника. Возможно, хотел связаться. Как-то узнал, что она работает с полицейскими, замаскировался и пришел, рискуя свободой. Решил попросить о помощи, чтобы она помогла доказать его невиновность или…
        - Рами, возьми.
        - Неужели Арт приходил? - Она вскрикнула и практически подбежала к охраннику.
        - А? Нет. Рами, будь другом, повесь, пожалуйста. - Охранник протянул табличку «Лифт не работает». - У меня нога болит, вставать лишний раз трудно.
        - Угу, - произнесла девушка с разочарованием в голосе.
        - Но ты не переживай. Я проверился, врачи сказали - обычный вывих, ничего серьезного.
        - Хорошо, давай, - ответила она спокойным тоном, скрывая от охранника злость.

* * *
        Рамуте вернулась в отделение полиции, встретила Федора, выходящего из здания и направляющегося к парковке. Она спросила, где поселился Роберт. Объяснила, что ей срочно нужно найти его и поговорить.
        Подполковник жил в центре города, в самой дорогой гостинице.
        - Номер люкс, - произнес Федор и отвернулся, чтобы Рамуте не увидела его усмешку.
        - Спасибо.
        - Могу подбросить, мне по пути.
        - Давай. А ты куда?
        - В офис сотового оператора, там через дорогу.
        - А что в офисе? Готовы координаты перемещений Арта?
        Федор не ответил.
        - Ух ты ж, какие все сегодня неразговорчивые и правильные. Аж тошно становится.
        Они вышли на парковку.
        - Ну? Где твой мопед?
        - Мопед? - рассмеялся следователь. Никто еще не обзывал его любимый «Дукати» мопедом. - Мапэд, значит? Ладно, пусть будет мапэд.
        - Ну так где?
        - В ремонте. Сегодня поедем на этом. - Он показал на припаркованный здоровенный тонированный джип.
        - Ого, я смотрю вам здесь неплохо платят. Жалованье увеличили?
        - Да это мелочь.
        - Ничего себе мелочь. Огромная хромированная отполированная мелочь на полпарковки. Блестит, аж слепит.
        - Могу себе позволить.
        - Хм. Видимо, не на ту профессию я училась.
        Федор засмеялся:
        - Расслабься. Это не моя.
        Он снова засмеялся, а Рамуте почувствовала, что на самом деле расслабилась. С Федором у нее не получалось психовать. Он заражал ее своим спокойствием и уверенностью.
        - Это машина Роберта. Он где-то арендовал. Может, купил.
        - Если честно, я на секунду поверила, что она твоя. - Рамуте кокетливо улыбнулась.
        - Ага. Вон, за газелькой мой красавчик-мапэд. Идем.
        Рамуте вновь поймала себя на мысли, что ей искренне нравится проводить время с Федором. С ним интересно и весело. Он не нудит, не требует и не воспитывает. Легко и комфортно. И возбуждающе. И он красавчик… Интересно, у него есть девушка?
        - Федь. А у тебя есть… - Она облизнула губы и передумала спрашивать.
        - А?
        - Нет. Ничего.
        - Спрашивай уже.
        - Второй шлем есть у тебя? А то мне неловко ездить в твоем.
        - Я не так часто подвожу пассажиров.
        Старший лейтенант завел мотоцикл, и они отъехали.
        «Раз не часто кого-то подвозит, значит, девушки нет, - подумала Рамуте и плотнее прижалась к его спине. - А может, есть, но она, например, боится ездить на мотоцикле. Или она ходит исключительно в короткой узкой юбке, и ее не удобно катать. Или… Да какая, к черту, разница? Я же не собираюсь всерьез с ним?»
        - Или все-таки собираюсь? - произнесла она вслух и коснулась щекой плеча Федора.
        «Стоп, стоп, стоп. Остановись, девочка, - сказала она себе. - Нужно для начала разобраться с уже существующими проблемами. Вывести тараканов из головы, начать ночевать дома, в одиночестве, а потом уже рассуждать на тему собираний или не собираний с кем-то “всерьез”».
        Мотоцикл остановился. Рамуте поблагодарила и вернула шлем.
        - Пока. Передавай привет боссу.
        - Ладно. До вечера.
        Он покачал головой, мол, сомневается, что Рамуте до вечера выберется из джакузи люкса, дважды прорычал мотором и умчался.
        «Вот же придурок. Он на самом деле решил, что я еду в гостиницу трахаться?» - Рамуте показала ему вслед свой любимый неприличный жест и зашла в фойе. Прошла мимо стойки регистратуры к лифтам и поднялась на этаж к люксу.
        В номере было полно людей. Точнее, полуголых девок, разбросанных по сторонам, как носки в холостяцкой квартире. Под ногами катались пустые бутылки. Пепельницы доверху наполнены.
        Роберта нигде не было. Ни на веранде, ни в джакузи, ни в спальне.
        - Где Роберт? - спросила Рамуте девушку, казавшуюся трезвее остальных.
        - Кто?
        - Тот, кто закатил вечеринку.
        - Не знаю никого. Есть сижка?
        Рамуте молча прошла дальше.
        - Что? Западло угостить сигареткой подругу? Эй!
        Рамуте пробиралась к бару.
        - Эй! Я к тебе обращаюсь. Женщина… Кто впустил ее к нам? Это чья-то бабушка?
        Рамуте обернулась, вытащила пачку сигарет и открыла ее.
        - На.
        - Ну вот. Молодец. А то пришла, сука… Строит тут из себя хрен пойми кого.
        Рамуте достала сигарету. Дождалась, когда нахалка подойдет ближе, и со всего размаху ткнула ей сигаретой в лоб по самый фильтр. С такой силой треснула, что девчонка сделала полтора кувырка назад, прежде чем потеряла свои стринги с пушком над копчиком и приземлилась на живот.
        - Стой. Все. Поняла-поняла.
        - Еще сигаретку?
        - Все! Говорю же, усвоила.
        - Умница. Быстро учишься. Теперь, может, ответишь, где виновник торжества?
        - Так бы сразу и сказала, что ищешь Роберта, - произнесла протрезвевшая девушка, поднимаясь с пола.
        - Ну и?
        - Его здесь нет.
        - Вижу. Так где он?
        - Не знаю. Нам не докладывал. Ночью еще уехал.
        Рамуте не стала выяснять куда, оставила девушке пачку сигарет и вышла из номера.
        У них в городе всего два места, куда можно уехать ночью. В отделение полиции, но там она уже проверила, или в ночной клуб Cherries.
        «Черис», то есть «Вишенки».
        Местный бомонд между собой окрестил клуб «Ягода в заднице» или просто «В заднице». Потому что дворовый английский не позволял произнести название правильно и при попытке получалось что-то вроде «чери-эс». Что именно означает «чери», то ли вишня, то ли смородина, уточнять не стали, ягода - она и есть ягода. Зато с переводом слова «эс» ни у кого проблем не возникло. Так и получилось, что название полностью отражает содержание модного клуба.
        Теперь она знала, где искать Роберта. Он «В заднице» и в прямом, и в переносном смысле.
        - Давай в «Ягоду», - произнесла Рамуте, усаживаясь на пассажирское сиденье такси.
        - Принято, - кивнул водитель и вырулил на проспект.
        Глава 20
        - Веселишься?
        - Рами, добрый… Эм… - Роберт посмотрел по сторонам, силясь понять, ночь сейчас или день, но, не сумев определить, вздохнул. - У меня есть повод кое-что отметить.
        - Раскрыл дело?
        - Нет. Но можешь поздравить, мне присваивают звание… С минуты на минуту полковник.
        - Слышала.
        - Хм. Тогда поздравляй.
        - Не знаю, как у вас в Москве, но здесь не принято тайком вмешиваться в дела других людей.
        - Ты про свое радио? Рами, не обижайся. Мне нужен профайлер, нужна ты. Зачем упрямиться? Со мной тебе и престижа прибавится, и зарплата будет, не сравнить с твоими копейками.
        - Предупреждаю. Еще одна твоя такая выходка - и тебе не профайлер, а патологоанатом понадобится.
        Он проигнорировал угрозу, взял крылышко, обмакнул его в соус и протянул Рамуте.
        - Не упрямься. Соглашайся на предложение.
        Рами села за столик.
        - Арта не нашли?
        - Еще нет. В процессе.
        - Угу. Вижу. Федор ищет, а эксперт заливает лейку и уже не делит, а разделил шкуру неубитого медведя.
        - О’кей. Ты сердишься. Понимаю. Но не надо приплетать ко мне, современному человеку, своих медведей. Ни медведей, ни балалайку с ушанкой, ни все остальные плебейские штампы. Дело движется, могу немного отдохнуть.
        Рамуте промолчала.
        - Тебе что-нибудь заказать? - спросил Роберт.
        - Расскажи лучше, как продвигается расследование. Федор молчит, сказал, меня исключили из команды.
        - Рами, не исключили, а дали тебе время подумать и принять верное решение. А Федор, кстати, молодец. Побольше бы таких на службе. Он почти такой же профессионал, как я, только наивный…
        - Честный.
        - Деревня деревней. Простой как грабли.
        Она пододвинула пепельницу и закурила.
        Этот алкаш еще смеет говорить что-то в адрес Федора.
        - Ладно. Расскажу. - Он отпил из бокала и развалился на диванчике. - Я нашел деталь, которую сразу и не заметили. Деталь, общая для всех убийств.
        - Что за деталь?
        - Радио. Я выяснил, что приемники настроены на одну и ту же радиостанцию. На твою радиостанцию.
        - Как выяснил?
        - Хм. Просто. Как это обычно бывает. Собрал все данные… Что-то там еще… Сопоставил, внимательно просмотрел…
        «Ясно, - подумала Рамуте. - Федор обнаружил и сообщил “этому”».
        - Значит, он слушал нас?
        - Да. Что именно его вдохновляет, пока не знаем. Кхм, пока не знаю, но разберусь. О, кстати! Вот! Вот поэтому я позвонил и дал команду отменить все передачи в эфире.
        «Врет, урод. Такой гад. Мерзкий слизняк. Сто процентов, только что придумал эту причину».
        - Ладно. И что теперь? Нас закроют? И как надолго?
        - Не закроют. Вернее, не совсем.
        - Это как?
        - Пока не поймаем ублюдка, твои будут вещать классическую музыку и новости погоды.
        Это и означает «закрыть». Рамуте хотела спросить: «Ты идиот?» - но вместо этого произнесла:
        - Признайся: ты это придумал? Столько людей остались без работы на неопределенное время, и все из-за того, что ты решил надавить на меня. Из-за того, что ты так захотел?
        - Ну и фантазия у тебя. Рами, мне кажется, что ты не слишком высокого мнения обо мне.
        «О нет, дорогой, ты своим крошечным мозгом даже представить себе не можешь, какая у меня фантазия и что я на самом деле думаю о тебе».
        - Кстати, директор у вас отличный; как только услышал, что зарплаты сотрудникам сохранят за счет бюджета, а лично для него, помимо прочего, выпишут приличную премию, чуть не расцеловал меня через трубку. Исполнительный человек. Не ожидал, что так оперативно сработает.
        Рамуте нахмурилась. Может, он не врет?
        - Рами, это вынужденная мера. Наш серийный убийца, как ты сама заключила, опираясь на классификацию, - организованный. Он выбирает, охотится и заманивает своих жертв. Действует не случайно, у него есть четкий план.
        Роберт произносил слова, а Рамуте слышала за ними интонацию и голос Федора. Определенно, московский эксперт сейчас оглашал в вольном пересказе заключения своего провинциального коллеги.
        - Судя по обстановке на месте преступления и характеру убийств, у него есть миссия. Возможно, он кому-то мстит, или хочет что-то показать обществу, или доказать. Возможно, он ждет, когда на его любимой радиостанции в новостях упомянут о его преступлениях. В любом случае очевидно, что маньяк помешан на радио, и, возможно, такие изменения, как отмена эфира, спровоцируют его на ошибку.
        Московский опять выпендривается, умничает, хвастается перед Рамуте, но ему ее не обмануть. Все, что он сказал, наверняка прочитал в отчете Федора или, что еще более вероятно, услышал, когда Федор докладывал ему лично, стоя по струнке в кабинете.
        - Роберт, один вопрос. Можно?
        - О’кей.
        - Какого хрена ты мне не позвонил и не рассказал, что меня сняли с эфира?
        - Рами, я хотел. Но, во-первых, ты просила дать тебе время, и я решил не беспокоить. А во-вторых, сама видишь, обстоятельства… Приятные новости. Слегка потерял голову.
        - Записывай меня в профайлеры.
        - Твой ответ «да»?
        - Мой ответ - «нет другого выбора». Обратно на радио меня теперь вряд ли возьмут. - Она вспомнила, как ввалилась в кабинет редактора и закатила там истерику. - Так что давай иди проспись и звони туда, кому ты там собирался, чтобы меня оформляли.
        - Ну вот! Еще одна приятная новость. - Он поднял бокал. - Да я точно не зря сюда прилетел. Твое здоровье.
        - Одно условие.
        - Да.
        - Позвони редактору, договорись о моем последнем эфире.
        - Лучше директору. Мы с ним подружились.
        - Куда хочешь звони, но договорись, чтобы мой прощальный репортаж попал в передачу.
        - О’кей. Есть небольшая проблема. Как мы сможем это реализовать, когда все программы сняты с эфира?
        - Пусть запишут выпуск и пустят запись в эфир, когда возобновят работу.
        Роберт кивнул и допил содержимое бокала.
        - О’кей. По рукам! - Он засмеялся и махнул рукой официанту. - За это стоит выпить. Так что ты сегодня пьешь?
        - Спасибо. Без меня.
        - Не будь такой скучной. Нужно отметить наше соглашение!
        - Нет. Я хочу поехать поговорить с Русланом.
        - М-м? Что за Руслан?
        Рамуте чуть не проговорилась, что стащила из квартиры Арта папку с интервью.
        - Да так. Один человек. Новый друг. О нем будет мой прощальный репортаж.
        - О’кей! За новые знакомства, за дружбу! - Роберт взял с подноса бокал и залпом осушил его.
        Глава 21
        - Это ты, деточка? Проходи.
        Рамуте передала старухе пакеты с покупками.
        - Там памперсы, как вы просили, и кое-что из еды.
        - Пресвятая Дева Мария, не надо было.
        - Вы меня печеньем угощали, так что я не могла прийти с пустыми руками. Руслан спит?
        - Нет. Ты как раз вовремя. Я обычно в это время ухожу, а ты составишь ему компанию. Если он начнет быстро моргать - дай ему попить. Кружка с трубочкой на табуретке возле кровати.
        - Хорошо, поняла.
        Старушка дала еще несколько ценных указаний, предложила чувствовать себя как дома, смело открывать холодильник и брать в нем все, что захочется, и ушла по своим делам.
        Рамуте прошла в комнату.
        - Добрый день, Руслан. Это Рамуте, журналистка. Помните, я приходила, и мы договаривались продолжить беседу?
        Он моргнул.
        - Бабушка ушла. Мы в квартире одни… Можно не моргать, можно обычно общаться.
        - Здравствуй, - произнес он через хрип и звучно сглотнул.
        Рамуте посмотрела на его бледное лицо и подоткнула одеяло.
        - Что это? - Она дотронулась до его руки и показала на синяк. - Вас кто-то обидел?
        - Обидел? Нет. Со мной все хорошо.
        - А синяк?
        - Не бери в голову. Это «пресвятая» Антонина так помогала мне перевернуться. Мне сегодня трудно говорить. В горле першит.
        - Ладно, поняла. Я буду спрашивать, а вы постарайтесь коротко отвечать, я буду заканчивать за вас.
        Он моргнул.
        - Меня интересует продолжение той истории, которую вы описали Артуру.
        - Хорошо. Напомни, на чем я закончил, чтобы поймать волну.
        Рамуте развернула папку на последней странице и стала читать вслух:
        «КОРРЕСПОНДЕНТ:Сегодня вновь, как и всегда в это время, у нас в студии гость, психолог-эзотерик и философ…
        Р. В.:Я слушал радио и благодарил доктора за то, что он посоветовал Лине оставлять для меня звук.
        - Вот, молодец, Русланчик, - сказала старушка, вытерла и убрала чайную ложку на тарелку. - Теперь отдыхай. Через полчаса принесу еще настойку и помолюсь с тобой.
        Судя по довольному голосу Антонины Васильевны, сегодня я хорошо поел. Мне противно, что за мной ухаживают. Врут, когда говорят, что человек ко всему привыкает.
        Старушка сюсюкает с моим сыном и уносит его с собой. Я оставался на весь день один, запертый в собственном теле. Из развлечений - слушать приемник и дышать, превозмогая боль.
        КОРРЕСПОНДЕНТ:Какие передачи вам нравились?
        Р. В.:По радио обычно передавали пустую болтовню. Безвкусную музыку и неважные новости политики. Еще там полно рекламы, которую спустя месяц я мог пересказать дословно, включая цифры длинных телефонных номеров. Я запомнил имена, фамилии и псевдонимы каждого из ведущих. Стал постоянным, поневоле преданным слушателем единственной радиоволны. Не просто внимательно слушал. От скуки, чтобы не сойти с ума, я дискутировал сам с собой, поправляя ведущих, если замечал у них какие-нибудь ошибки или неточности.
        Среди прочих развлекательных передач меня заинтересовали выпуски с приглашенным гостем. В них беседовали о снах. О том, как люди перемещаются вне тела. Скорее всего, в этих теориях правды было не больше, чем сил в моем теле, но все же это давало хоть какую-то надежду хоть как-то существовать. К тому же приглашенный философ-эзотерик говорил убедительно. Не то чтобы я верил в подобные россказни, но почему бы не попробовать. Терять нечего. А так какое-никакое, да развлечение. Как всегда, виновата надежда на шанс, пусть и совсем призрачный».
        - Руслан, вы все это время слушали эфиры моего радио. Я знаю этого эзотерика. Профессор выступал в пятнадцать десять перед моей передачей. И Артур готовил репортаж для меня. Я работаю ведущей на этом радио, вернее, кхм… работала. И именно я должна была рассказать о вас.
        - Знаю. Я сразу тебя узнал, как только ты поздоровалась. По голосу. - Он закашлялся.
        - Мне всегда казалось, что нет ничего… кхм… страннее, - она хотела сказать - ничего глупее, бесполезнее и бредовее, - чем слушать выпуски с профессором, но, оказывается, у него все же были заинтересованные фанаты. Как минимум, вы его слушали.
        - Давай на «ты»?
        Рамуте кивнула и продолжила читать:
        «И вот сегодня, как и всегда в это время, знакомый голос из динамика представил мне своего традиционного важного гостя. Сегодня вновь, как и всегда в это время, я услышу истории о том, как людям раньше удавалось выйти из собственного тела. Эту передачу с экспертом-психологом я слушал очень внимательно. Картавый гость рассказывал о потенциальной возможности высвободить подсознание и при помощи медитативных практик путешествовать вне собственного тела.
        - Это реальность. Это свобода. Забытый духовный опыт наших далеких предков. Современный человек способен на все, просто не знает…
        Звучало как глупая детская сказка, но я хватался за последнюю хрупкую ниточку надежды вновь жить.
        В прошлом выпуске передачи разговор закончился на том, что человеческому сознанию нельзя подолгу находиться без тела».
        - Когда проекция вашей ментальности покидает оболочку, нужно следить за ощущениями и успеть вовремя вернуться, - произнес Руслан и моргнул.
        - Ого! - Рамуте удивилась тому, что Руслан практически дословно помнил выпуск спустя много месяцев. Помнил, о чем расспрашивал ведущий своего гостя и что тот ему отвечал.
        - Не удивляйся. Это называется гипертимезия. Я, к сожалению, все помню. Моя память - мое проклятие. К счастью, ты не знаешь, сколько всего мне хотелось бы забыть. Читай дальше.
        « - А если не успеть?
        - Смерть. Других вариантов не существует.
        В этом выпуске эзотерик-эксперт обещал научить основам техники медитации.
        - То есть я правильно вас понимаю, - сказал ведущий, - к концу передачи каждый наш слушатель сможет попробовать испытать на себе эти упражнения?
        - Это не совсем упражнения. - Гость с трудом произносил “р”. - Это часть практик, которые помогают человеку найти гармонию духа и тела.
        - Хорошо, каждый наш слушатель сможет опробовать эту часть практик? И все получится?
        - Гарантировать я не могу. Это долгий и непростой путь, но…
        - То есть сегодня мы не сможем отправиться в путешествие?
        - О-о, - протянул гость-эксперт. - Чтобы отправиться в путешествие, нам потребуется практиковаться не один год.
        - Значит, не сможем?
        - Боюсь, что нет. Вы уж поймите. В рамках эфира я не могу… Кхм. Небезопасные техники я не могу “рекомендовать”.
        Меня коробило от дребезжащего голоса, когда тот протягивал “р” в слове “рекомендовать”.
        - Хорошо, тогда расскажите, для чего нам медитация? - спросил ведущий. - Что мы получим, если прямо сейчас, вместе с вами, под вашим чутким руководством выполним упражнения?
        - Это не упражнения…
        - Да-да. Практики. Духовные практики, я оговорился, извините.
        - Практики помогут найти покой. Привести мысли в порядок. Подготовить почву для высвобождения, очищения духа.
        - Кстати, про очищение!
        Ведущий перебил, отшутился и прервался на рекламу. Он объявил, что спонсор сегодняшнего выпуска - автомойка “Чи-чи”.
        - Чи-чи, это не кирпичи. Чи-чи, бонусы получи! И помой поросят!
        Ведущий продиктовал номер телефона.
        - Сорок три…»
        - Сорок три, пятьдесят. - Руслан закончил за Рами выученную фразу ведущего.
        Рами улыбнулась:
        - Да, маркетологи все-таки знают свое дело. Не зря свой хлеб едят. Даже с моей дырявой памятью эту песенку, кажется, не забыть никогда.
        - Ошибаешься.
        Ей показалось странным это замечание, но она промолчала.
        - Дочитывай, я готов продолжить.
        Она кивнула.
        « - Итак, вернемся к теме передачи. Напомню, наши зрители и я будем повторять за нашим гостем. Так? Вы готовы?
        - Да.
        - Что ж, тогда начнем. Не терпится. Давайте приступим. Я тоже готов, раз вы говорите, что это безопасно, - отшутился ведущий.
        - Нужно сесть удобно, а лучше лечь, если есть возможность.
        Я вздохнул. Если бы у меня была возможность выбирать, я бы сидя повторял.
        - Расслабьтесь, - продолжал гость. - Пусть тело обмякнет. Пусть отключится.
        Мне было смешно. С этими рекомендациями справился без труда. Идеально расслаблен, дальше некуда.
        - Отпустите все свои проблемы. Не думайте ни о чем. Очистите сознание. Прогоните все мысли.
        В динамике раздалось сопение ведущего.
        - Теперь сосредоточьтесь на чем-нибудь приятном. Представьте что-то, что заставило бы вас улыбнуться.
        Я представлял, как пью вино с Линой в ресторане, как рассказываю ей свои заготовленные несмешные шутки, как она в ответ улыбается. А еще я представлял, как, вопреки логике, научился во сне покидать свое тело, как помогаю Лине, как глажу сына… как самостоятельно держу ложку и ем.
        - Сосредоточьтесь, - продолжал гость. - Отправляйте в пространство команды на исполнение ваших желаний.
        Я мысленно отправил команды - помочь Лине с работой. Представил ее начальника и попросил для жены повышения. Приказал телу пошевелиться и повернуться набок.
        В этот момент вернулась Антонина Васильевна.
        - Господи, да ты весь вспотел, - закричала старушка. - Русланчик, чего это ты?
        Старушка выключила радио, открыла окно и, судя по звукам, напоила мое тело водой из трубочки».
        - Она, эта «пресвятая» старуха, всегда появляется не вовремя. Я ей благодарен за все, без нее я скорее всего уже давно бы сдох. Но как же она умеет всегда появляться не вовремя!
        - Кстати. Ваша соседка, Антонина Васильевна. Она сказала, что Лина с ребенком уехала.
        - Нет. Они мертвы.
        - Понимаю, вам грустно об этом говорить, но все же я бы хотела с вашей женой встретиться…
        - Она умерла! - Он крикнул, опять закашлялся и начал часто моргать.
        Рамуте взяла с табуретки чашку, помогла ему попить, решила не упоминать Лину и продолжила читать:
        «Я слышал, как щелкает замок, как закрывается входная дверь, как старушка именем всех святых упрашивает мой рот открыться и скушать еще одну полезную для выздоровления ложечку. Как ведущий по радио напоминает, что сегодня вновь, как и всегда в это время, в его студии гость, психолог-эзотерик и философ.
        - Я тебе помогу, - бормотала старушка-соседка. - Господь наш учит, что людям нужно помогать в беде. Выпей.
        Антонина Васильевна чем-то шелестела, хлопала, что-то отклеивала и размешивала.
        - Моя настойка. Ее нужно пить по чайной ложке в день. Мертвого, не то что больного, на ноги поднимет. Сильная вещь, ко всем полезностям, еще и как успокоительное действует, уж поверь. Ам.
        Антонина Васильевна опять чем-то зашуршала, начала что-то взбалтывать.
        - Настоечка действует моментально.
        Старушка не успела закончить фразу, как я почувствовал, что звуки начинают перемешиваться. Я различал голоса, но текст сливался в одну общую фразу.
        - Ничего, мой хороший, справимся… А мы продолжаем тему цикла наших программ, посвященную снам… Линочка вернется, я скажу ей, что собираюсь для вас снизить стоимость комнаты… Что в полете нашего сознания вымысел, а что реальность, об этом и не только - в сегодняшнем выпуске… Все равно за отопление сейчас не нужно платить, а вам деньги сейчас ой как нужны… Попросим ответить нашего эксперта на вопрос, возможны ли путешествия сознания за пределами наших тел… Деточке приходится ходить на работу и трудиться за двоих…
        Я не понимал, открыты глаза или нет. Жует мой поганый рот или уже наелся. Отравила меня старуха или помогла. Все, что я знал, так это то, что, если сейчас же все вокруг не заткнутся, я взорвусь и сойду с ума.
        А еще я представил, что случится с человеком, если принять настойку внутривенно».
        - Мне так жаль. Не представляю, насколько это страшно - быть прикованным к постели и не иметь возможности даже говорить. Вы молодец, что не сдаетесь.
        - Опять ошибаешься.
        - Что это значит? Ошибаюсь в чем?
        Он промолчал и не моргнул.
        «Антонина Васильевна читала молитву вслух. Она с выражением произносила каждое слово, усиливая интонацией фразу “Господи, помилуй”. Монотонно распевала, приговаривала. У меня кружилась голова.
        - Господи, помилуй.
        Старушка тихонько говорила “спи, мой хороший”, и мое тело, словно по команде, засыпало.
        Сквозь сон мне казалось, что я слышу, как монотонно беседуют, прерываясь на короткую рекламу, ведущий со своим ученым гостем. Мне казалось, что однажды мое тело поправится и я стану свободным. Так действовало лекарство. И мне было страшно от мысли, что из-за непроверенного старушечьего волшебного зелья вдобавок ко всему я потеряю еще слух и разум.
        - Господи, помилуй. Аминь.
        Установилась тишина. Или старушка замолчала, или мое тело перестало слышать.
        Последняя лазейка продлить свое существование в эзотерическом пространстве словно заколачивалась крепкими бревнами, покрывалась мхом, унося с собой последнюю надежду. В тот момент я был уверен, что мне никогда не выбраться из клетки».
        - Но вы справились. Ты справился. Медлен-но, но верно тело восстанавливается. Речь вернулась. Я, конечно, не врач, но мне кажется, это совсем не мало. Нужно больше времени.
        - Времени у меня полно, а вот терпение на исходе. Я каждый день заставляю свое тело пошевелиться. Шелохнуть хотя бы крохотной волосинкой на руке. Часами усердно выполняю каждую рекомендацию философа-экстрасенса-эзотерика-психолога с твоего надоевшего радио.
        - Нельзя унывать. Нужно признать, что ты добился большого, нет, огромного прогресса. Ты молодец.
        - Все, чего я добился - бесполезное коротание времени.
        - Как мне тебя подбодрить? Мне так хочется помочь. Может, тебе чего-то нужно, может - что-нибудь купить?
        - Пустое. Я мечтаю только о том, чтобы взглянуть на могилу Лины и как следует попрощаться с сыном.
        Он начал часто моргать и странно дышать. Его глаза вертелись в разные стороны. Рамуте решила, что Руслан так плачет. Но приступ не прекращался. Она вспомнила, что говорила старушка, поднесла кружку и напоила больного. Это не помогло, он продолжил хрипло всхлипывать.
        - Мне не вылечиться, - произнес он.
        Его приступ прекратился так же внезапно, как и начался. Возможно, подействовала вода.
        - Не покинуть эту тюрьму. Никогда.
        - Руслан, что это было?
        - Я тебя напугал?
        - Нет. Немного.
        - Извини. Такое случается. Не бойся, если повторится, дай воды и подожди минуту.
        - Поняла. - Она посмотрела на кружку.
        - Спрашивай. Не бойся, все в порядке. Я готов продолжить.
        - Ладно. Руслан, а ты случайно не знаешь, где найти Арта? Артура. Журналиста, нашего общего знакомого. - Она попыталась сменить тему и заговорила бодрым голосом.
        Он моргнул дважды.
        - Ясно. Руслан, если честно, мне немного неловко продолжать интервью.
        - Из-за приступа?
        - Наверное, да. Мне кажется, мои вопросы спровоцировали… Давайте лучше сменим тему и поговорим о чем-нибудь другом? О чем-нибудь приятном.
        Он моргнул.
        - Расскажи о себе.
        - Ладно. Что тебя интересует?
        Рамуте подумала, что сейчас услышит что-нибудь типичное, типа, а есть ли у нее парень или не хотела бы она поужинать вместе.
        - Почему ты сказала, что больше не работаешь ведущей?
        Рамуте скроила ухмылку. И она не совсем так сказала. Она лишь упомянула.
        - Восхищаюсь твоей памятью. Хотела бы себе такую.
        - Ошибаешься. Так что? Не ответишь?
        - Почему же. Отвечу. Теперь я помощник следователя, - произнесла она, удивляясь ноткам гордости в своем голосе.
        Глаза Руслана замерли, уставившись на ее нос.
        - Даже не помощник, а скорее, я консультант-психолог, криминалист, что-то вроде того. Если честно, не до конца еще разобралась. Так называемый профайлер. Если обобщить - помогаю расследовать убийства.
        - Убийства?
        - Да. Сейчас как раз занимаемся поимкой серийного маньяка. - Она развела руками. - Черт, звучит, словно я хвастаюсь, - засмеялась Рамуте.
        - Маньяка ловите?
        - Да. Понимаю, звучит дико. Какие серийники могут быть в нашем захолустье?
        - Это точно.
        - Но факт остается фактом. Есть.
        - Любопытно.
        - Да? Хочешь, расскажу?
        Он моргнул. И тут Рамуте прорвало.
        Под удивленные моргания парализованного она принялась с азартом рассказывать о ходе расследования, о своем новом опыте, об участии в настоящем расследовании. О Роберте и Федоре, об их разногласиях. О собственноручно составленном психологическом портрете убийцы, о неоценимой пользе и услуге, которую оказала полицейским, согласившись помочь.
        Когда она вышла от Руслана, на улице было темно. Рамуте не заметила, как весь день провела в гостях.
        Глава 22
        Уставшая, но удовлетворенная Рамуте вернулась домой. Она по привычке взяла телефон, решая, кому позвонить, но убрала его на полку. Сегодня обойдется без секса.
        Она включила приемник, настроила его на свою волну. Классическая музыка наполнила комнату. Звучала музыка Чайковского. Это Рамуте знала, несмотря на свою нелюбовь к подобной музыке.
        Она налила бокал вина, залпом выпила и села в кресло у окна. Столько событий произошло всего за один день. Рамуте потянулась за сигаретой, но передумала, закрыла глаза и провалилась в сон.
        - Срочно. Женщина. Двадцать четыре года. Беременная. Большая кровопотеря…
        - Живо-живо!
        Рамуте услышала незнакомые голоса. У нее перед глазами, на потолке, пронеслись бледные полоски с лампами дневного освещения.
        - Состояние тяжелое.
        Она захотела посмотреть в сторону, но не смогла повернуть голову. Она почувствовала вкус пластмассы. Почувствовала, как колышется полупрозрачная пластиковая трубка, присоединенная к маске на ее лице.
        - Пусть готовят операционную.
        Она услышала, как где-то позади ритмично застучали раздвижные двери, как где-то под ней заскрипели колесики тележки для перевозки больных, как сбоку затопали чьи-то быстрые шаги, как везли ее тело по коридору, как взволнованные голоса обсуждали непонятные пугающие медицинские термины.
        - Вторую отрицательную.
        - Ясно!
        Рамуте не испугалась. Она не чувствовала боли. Лишь легкие покалывания в кончиках пальцев. Лишь непонимание и растерянность.
        - Состояние плода?
        - Стабилизировали.
        Да что происходит? Где она? Почему?
        - Доктор, кажется, девушка пришла в себя.
        Голова в медицинской маске и белом колпаке склонилась над Рамуте. Добрые глаза посмотрели на нее сквозь очки.
        - Не пытайтесь говорить. Вы попали в аварию. Не волнуйтесь. Сейчас вы в больнице, все будет хорошо.
        А ребенок? Что будет с ним?
        Она хотела спросить, но у нее не получилось. Рамуте почувствовала тяжесть по всему телу. Щекочущую тяжесть. Видимо, врачи что-то вкололи, решила она, какой-то препарат, чтобы заглушить боль.
        Рамуте моргнула, всего на секунду прикрыла глаза, уронила бокал, и сон мгновенно прервался.
        Она посмотрела на мокрое пятно, растекающееся на полу. Сняла майку, бросила под ноги и растерла ею вино. Подхватила приемник, из которого пел оперный голос, и направилась в душ.
        Холодный напор воды заставил вскрикнуть и разогнал остатки сна. Она подобрала оптимальную температуру воды в душе и намылилась.
        Что это было? Настолько реалистичный сон. Раньше с ней такого не случалось. Странно. И страшно. Рамуте пригрезилось, будто она Лина - жена Руслана. Будто это ее везут на каталке в операционную. Будто она беременна, и это ее ребенок балансирует на грани жизни и смерти.
        Рамуте набрала в рот воду. Нужно прекращать принимать все близко к сердцу. Нельзя быть настолько впечатлительной. Она выплюнула воду, уперлась руками в стену, наклонила голову и стала следить за тем, как струйки воды стекают по ее волосам, как теплый водопад приземляется ей на ноги.
        По радио допела одна оперная певица, следом пропела и закончила другая, заиграл Стравинский, Верди, Шуберт, закончился концерт Рахманинова, а Рамуте все продолжала стоять, склонив голову, наблюдая, как шустрые капельки воды из душа перемешиваются с ее слезами.
        Она вытерлась, убрала со стола бутылку и легла под одеяло. Она собиралась порассуждать, распланировать завтрашний день, но лишь прикрыла веки и тут же заснула.
        - На счет три поднимаем.
        Сквозь сон она вновь услышала речь незнакомых людей.
        - Раз.
        Голоса отдалялись.
        - Два.
        Тело Рамуте расслабилось. Щекочущая тяжесть расползлась, придавила, примяла под собой девушку, окунула в невесомость.
        - Три.
        - Не шутишь? Три?
        - Ну да. А что?
        - Ну, в целом ничего. Просто, если ты после этой порции справишься еще и с тремя кусками пиццы…
        - Тебя удивляет мой аппетит? - говорит Рамуте с набитым ртом. - Забыл, мне же сейчас за двоих кушать надо.
        Она вилкой вылавливает из тарелки креветку, рассматривает ее и отправляет в рот.
        - Кушай на здоровье.
        - То-то. Три малюсеньких кусочка. Подумаешь. После пиццы рассчитываю на десерт.
        Она смотрит на мужчину. Это он - Руслан. Рамуте узнает в мужчине своего нового парализованного незнакомца.
        Она смеется и гладит Руслана. Он подвигает ей меню.
        - Прошу.
        Она знает, Руслан сам его составил и распечатал. Получилась небольшая книжица в ламинированной обложке.
        - Выбирай. И учитывай, что тебе нужно выбирать за двоих. Сейчас ты лучше знаешь вкусы моего сына.
        Рамуте щурится. «Я же понимаю, что это сон. Это сон. Обычный, дурацкий, вонючий сон».
        Она рассуждает, а ее руки разворачивают меню.
        Руслан учел все гастрономические предпочтения жены и совместил их с рекомендациями врача. Толстенький буклетик с цветными картинками, придуманными названиями и собственными ценниками. Так, например, клубничное пирожное «Сладкая двойка» в меню Руслана стоит два поцелуя. Арбузное канапе «Тесная мякоть» - долгие нежные объятья. Стакан яблочного сока «Ау, кто там» - разрешение на пятнадцать секунд прислониться ухом к животику.
        - Мадам, рекомендую медовый пирог «Ночной интим». Легчайшее тесто, мед и крем со взбитыми сливками. Гвоздь сегодняшней программы.
        Рамуте кивает, глаза ищут пирог в меню. Находят:
        - Ага, сейчас! - Она смеется. - Размечтался. «Ночной интим». За такую цену ешьте его сами и сами себе оплачивайте. Тащи его просто так!
        - Ан нет. Мое кафе - мои правила. Бесплатно не положено. Я же здесь и кассир, и шеф-повар, и официант.
        - Кассир, ты бы хоть штаны надел. Где ты видел, чтобы официант в трусах к посетителям выходил?
        Рука шлепает мужа Лины по мягкому месту.
        - Хотя, если ваше кафе эротической направленности… Валяйте. Я не против стриптизеров.
        - Намек понял. Принято.
        Руслан трясется, крутит пальцами, извивается, неуклюже изображает некое подобие восточных танцев. Его босые пятки прилипают к целлофану, расстеленному на полу, разминают строительную пыль незаконченного ремонта. Он приседает, подпрыгивает, наклоняется, задирает и поправляет передник.
        - Аха-ха. Все, прекращай. Сейчас описаюсь.
        Рамуте смеется, а Руслан зубами с тарелки поднимает канапе, пританцовывая, подносит к своей жене и предлагает отведать кусочек спелого арбуза.
        Ему нравится с ней дурачиться.
        - У меня есть кое-что для тебя. - Рука Рамуте показывает, чтобы Руслан проверил на полке. - Небольшой подарок.
        Руслан проверяет. Достает прямоугольную коробочку, аккуратно запакованную в синюю оберточную бумагу и перевязанную золотой ленточкой.
        - Ого. Спасибо.
        - Это часы. Мой презент на годовщину. Открывай скорее!
        Руслан бережно разворачивает упаковку. Разрезает края ножом, поддевает ленту ногтем, чтобы случайно не повредить коробку.
        - Спасибо.
        Он ни за что не скажет, что жена перепутала даты и что на самом деле их годовщина завтра. Ровно через двадцать шесть часов и восемь минут.
        - Механические. С автоподзаводом. Нравятся?
        - Конечно!
        - Ты переверни. Там еще с обратной стороны… гравировка.
        Руслан переворачивает, читает:
        - «Моему господину Р. от любящей госпожи Л.» Спасибо. Мне очень приятно.
        Рамуте помогает застегнуть браслет. Поворачивает руку мужа Лины, оценивает, как смотрится на нем ее подарок.
        - Неплохо так. Солидно. Тебе идет. Теперь всегда сможешь узнать, сколько времени.
        Руслан двигает плечами, переминается с ноги на ногу, как спортсмен, трясет рукой:
        - Вроде бы удобненько. Спасибо еще раз.
        Рамуте подмигивает.
        - Кстати! У меня для тебя тоже есть подарок, - говорит Руслан.
        Он собирался завтра с утра сделать сюрприз, но раз уж вышло так, что годовщину отмечают сегодня…
        - Вот. Это бронь в гостинице. - Он протягивает распечатки. - Королевские апартаменты, с видом на море. Завтра утром выезжаем. К вечеру будем на месте.
        Откуда-то издалека доносятся чужие голоса:
        «Ребенок в порядке. Родился здоровенький. Мальчик».
        Рамуте различает речь людей, но не может понять, кто они и почему она их слышит.
        - Если захочешь, можем все четырнадцать дней побалдеть на пляже. С работой я как-нибудь разберусь.
        «Мать все еще в тяжелом состоянии».
        «Все зависит от того, как пройдет операция».
        «В любом случае можно сказать - им повезло».
        «С такими ранениями…»
        Голоса отдалились.
        - Руслан! - Рамуте позвала мужа Лины, но никто не ответил.
        Стены расползлись. Пицца, и салат, и пирожное из меню перемешались вместе со столом, стульями, полосками обоев и штукатурки. Завертелись, сплелись в мутный разноцветный калейдоскоп.
        - Рус… лан… помоги.
        Рамуте почувствовала боль. Жжение. Все ее тело горело. Ей померещилось, будто она стоит без одежды перед толпой. Стоит, а все смотрят. Стыдно, хочется прикрыться, но Рамуте не может. Ее привязали к колючему двухметровому столбу. Оклеветали, обвинили в колдовстве и собрались сжечь заживо.
        - Ведьма!
        - Ведьма!
        - Тварь! - взревела толпа.
        Уродливые люди в засаленных одеждах, с испачканными лицами тыкали в Рамуте кривыми пальцами. Смотрели, разглядывали, похотливо пялились на свою беззащитную жертву обезумевшими глазами. Кричали. Требовали смерти. Требовали крови. Скалились своими зловонными ртами, полными кривых гниющих зубов. Ненависть, переполняющая их существо, вырывалась.
        - Сжечь ее!
        Люди выплевывали вместе с собственной желчью брань и слова проклятий. Их рев слился в один протяжный гул:
        - Сжечь ее!
        - Сдохни!
        - Убить!
        Рядом стоял Валентин. Чертов художник ухмылялся. На нем блестели лакированные туфли, переливался черный свадебный смокинг. Выглаженная белоснежная рубашка и бабочка… та самая бабочка, которую Лина лично завязала на его шее. Валентин посмотрел на нее, затем на часы в телефоне. Сверил время по солнцу и убрал телефон в карман.
        Он вместе с ними.
        Он и Руслан, любимый муж Лины, на их стороне.
        Рамуте закричала. За что? Что она им, что ему сделала? Почему Руслан решил ее казнить?
        Валентин не ответил. Он ее не услышал.
        Она еще раз безуспешно попыталась перекричать толпу.
        Руслан взял ржавое ведро, зачерпнул доверху, поднес и подлил масло в огонь.
        - Да! - завопили люди, восторгаясь вспыхнувшему костру.
        - Вот так!
        Рамуте попыталась разорвать веревки, вырваться на волю.
        - Так ее!
        - Правильно!
        Толпа с остервенением ликовала, наслаждаясь муками женщины.
        - Прощай, - шепнул Руслан.
        Его шепот заглушил толпу. Его глаза наполнились презрением. Его рот растянулся в усмешке.
        - Прощай…
        Огонь набрал силу. Жар окутал лицо девушки. Пламя впилось ей в ноздри, в глаза, опалило волосы, проникло внутрь. Рамуте хотела заплакать, но у нее не получилось. В ее теле не осталось ни капли жидкости. Вся кровь и слезы вытекли из живота вместе с ее ребеночком.
        - Смерть! Смерть! Смерть! - скандировала толпа и немытыми руками передавала над головами бездыханного новорожденного.
        Тело Рамуте вздрогнуло в последний раз. Щелчок. Свет погас. Тело все еще горело, но толпа исчезла. Испарилась вместе с костром, вместе с жестокостью Руслана, вместе с ее ребенком.
        Тишина. Полная, кромешная тьма. Слышно только ее одинокое дыхание. Пустота.
        Рамуте расставила руки. Все. С нее хватит.
        - Прощай.
        Она понимала, что спит. Но ей не хотелось, у нее не осталось сил бороться. Она готова. Сегодня, сейчас, в эту секунду она оставит этот мир с его болью и мучениями. Уйдет. Больше не проснется. Бросит все без сожалений…
        «Все».
        Рамуте вновь услышала голоса. На этот раз огорченные. Так звучат голоса автомехаников, которые несколько дней возились с ремонтом, до винтика перебрали весь двигатель, заменили старые детали на новые, вложили уйму времени, сил и денег, но починить не сумели. Таким голосом говорят студенты, проспавшие самый важный свой экзамен.
        «Все».
        Так звучит отчаяние. Приговор. Так звучит смирение.
        «Мы сделали, что смогли».
        Рамуте кружилась, летела, падала. Проваливалась в глубокий, бездонный, черный, холодный колодец. Она скользила вниз, зная, что отсюда ей уже никогда не выбраться.
        «Пожалуйста, отметьте время смерти».
        Рамуте услышала голоса и поняла, что эти голоса говорят о ней. О времени ее смерти. Ей стало обидно. Она никогда не представляла себя мертвой. Не думала на эту тему. Почему черный «колодец»? Неужели она успела так нагрешить, что вместо того, чтобы отправиться на небеса, она упала в бездну? Как такое возможно? Она всегда подавала бездомным, особо не сквернословила. Забрала к себе котенка, которого блохи чуть не загрызли до смерти. Приютила, отмыла, выходила. Рамуте не сделала никому плохого. За что?
        А может, и нет никаких этих «небес»? Уже неважно.
        - Весомо, - произнес Валентин.
        Теперь уже ничего не имеет значения. Рамуте сдалась.
        «Сообщите родственникам девушки».
        Рамуте улыбнулась. Она знала, что этим голосам некому будет сообщать. Некому будет горевать по ней. У Лины, может, и остались родственники, но родители Рамуте давно умерли. У нее нет ни братьев, ни сестер, ни родных, ни двоюродных. Есть только Никита… был. Рамуте понимала, что спит, что видит сон. Но это ничего не меняло. Ей не вырваться из кошмара.
        Он не мог выжить в той аварии. Глупо надеяться на что-то другое. Грузовик раскрошил, смял ту половину машины, где сидел Руслан. Вот, наверное, для чего он стоял у костра.
        Слезы вновь потекли по щекам. Сухие, безжизненные капельки поползли из уголков глаз к подбородку. Неважно, ничего не важно. Кому они сообщат?
        - Подумать только. - Она вытерла слезы. - У меня столько знакомых. И всего один-два близких человека. На всем огромном белом свете.
        Рамуте расслабилась, подчинилась, начала таять. С каждым новым метром падения в глубь темноты печаль отступала. Не о чем жалеть.
        - Весомо, - раздался голос Валентина.
        Прежние проблемы теперь казались незначительными, далекими. Какая теперь разница, из какой древесины заказывать столешницу на кухню? Купить новую люстру или отреставрировать старую? Какого цвета подобрать стулья, чтобы они сочетались со шторами. Насколько опытная бригада займется ремонтом, и сколько они попросят за работу…
        Рамуте почувствовала легкость. Она раскинула руки и позволила ласковой бездне забрать себя в свои объятия.
        «Как жаль. Мальчик останется без мамы».
        Этот голос. Опять. Фраза разлетелась эхом, заставив Рамуте задрожать.
        «…Останется без мамы».
        Печальный женский голос говорил с такой искренностью, с такой горечью, с надрывом.
        «…Без мамы».
        Девушке показалось, что этот незнакомый голос вот-вот расплачется. Рамуте смогла почувствовать… эти переживания знакомы. Она уже испытывала их. Казалось, совсем недавно.
        «…Останется без мамы».
        Рамуте услышала эти слова, и ее словно ударило током. Нет! Ее сын, ее мальчик, останется без мамы! Нет-нет! Она не допустит… Нет-нет, она не уйдет, не взглянув хотя бы одним глазком на свое сокровище. Проскакивает мысль, что именно вот так и появляются призраки. Неупокоенные души стремятся во что бы то ни стало завершить свое важное дело.
        Рамуте услышала детский плач.
        - Нет! - закричала она.
        Руками и ногами вцепилась за густую, обволакивающую темноту. Рвала ее в клочья. Зубами впивалась, грызла. Царапала. Свирепо, будто волчица, защищающая своих детенышей, Рамуте боролась с липкой, не отпускающей пустотой.
        Детский плач придавал силы. Девушка рычала.
        - Весомо, - хмыкнул Валентин.
        Древние звериные инстинкты ожили, заставили бороться. Несмотря на боль, несмотря на усталость, несмотря ни на что. Она сможет, справится. Она увидит своего сына.
        «Доктор! Доктор, смотрите!»
        Голоса вновь загомонили. Рамуте не могла разобрать, что они там говорят. Но, казалось, они вновь спорили, отдавали распоряжения. Снова произносили непонятные врачебные фразы.
        Рамуте барахталась, как не умеющий плавать утопающий. Дергалась и не понимала, движется она вверх или вниз. Может, оставалась на месте. Ей было неважно, получается у нее что-нибудь или нет, она не сдастся. Терять уже нечего. Она раздвигала черную пелену, жевала и проглатывала ледяную пустоту.
        «Разряд!»
        Рамуте увидела свет. Едва различимый, слабый. Словно тонкий месяц, ранний, неокрепший, пробивался сквозь толщу черных грозовых облаков. Она с удвоенным рвением принялась за дело. Ошметки вязкого пространства разлетались по сторонам. Пальцы искали, за что уцепиться. Свечение нарастало, усиливалось.
        «Еще! Разряд!»
        Девушка почувствовала удар. Подпрыгнула. Выгнулась от невыносимой боли. Стиснув зубы, продолжила бороться. Она собрала остаток сил, приготовилась к решающему броску. Вот-вот она дотянется и ухватится за лучик.
        «Еще!»
        Рамуте зажмурилась. Ударилась головой в белое, холодное пламя мощного волшебного прожектора. Она все еще ничего не видела. Но на этот раз из-за того, что глаза ослепил яркий свет ламп операционной.
        «С возвращением!»
        Она ясно слышала голоса. Они совсем рядом. Радостные, восторженные. Слышала голоса и аплодисменты.
        «Удалось».
        Рамуте все еще не понимала, что произошло, но она знала, что пустота оставила ее в покое. Сегодня она не упадет в колодец. Останется. Она увидит своего ребенка.
        - Власть звука, - прошептал Валентин.
        - Власть звука! - прокричала Рамуте и проснулась.
        Телефон трещал, по радио играло что-то похожее на Баха, что именно - Рамуте не удалось определить. Она потянулась за телефоном, увидела незнакомый номер.
        - Алло.
        - Рамуте, доброй ночи.
        - Кто это?
        - Не мог ждать до утра. Ты должна приехать и посмотреть.
        - Не понимаю. Кто это?
        - Это Валентин. Я закончил. Приезжай. Я обещал, что ты первая увидишь Подонка с дырявым ртом.
        - Валя? Откуда у тебя номер моего телефона?
        - Приезжай, - прохрипел художник и прервал вызов.
        Рамуте посмотрела на время. И что это было?
        Она потерла ладонями лицо, отгоняя дремоту. Встала, выглянула в окно. Вспомнила, что Валентин пишет картину кровью, вспомнила о своем сне - и ее передернуло.
        - Я схожу с ума?
        Она окончательно проснулась и помчалась в туалет. Ее стало рвать. Что-то похожее на музыку Баха прервалось, и в приемнике зашипели помехи. Эфир закончился. За окном была глубокая ночь.
        - Пошел ты, - процедила она сквозь зубы и добавила номер художника в черный список. - Скотина. Откуда у тебя номер моего телефона?
        Глава 23
        - Итак, дорогие друзья, просыпаемся.
        Господин Р светит фонариком мне в лицо.
        - Глазки открываем, смелее-смелее. Да, трудно. Ночь, знаю, хочется похрапеть. Но, к сожалению, вынужден потревожить ваш сладкий сон.
        Господин Р хлещет меня ладонью по щекам.
        - Арт, проснулись? Хорошо. Дмитрий тоже уже не спит. Хах, а я оказался прав. Никто из участников не поддался соблазну умереть досрочно и без присмотра. Молодцы! Весомо. - Господин Р встает в центр комнаты и раскланивается перед нами, как ведущий ток-шоу перед своими зрителями. - Уважаемые игроки, мне не хочется с вами расставаться. Но обстоятельства изменились.
        Господин Р говорит таким грустным голосом. Господин Р расстроен. И я, кажется, тоже расстроен вместе с ним, вместе с моим господином.
        - Признаюсь, мечтал увидеть вас в четвертом туре, хоть до него еще никто не доходил. На этот раз я все учел и думал, что у вашей пары есть шанс войти в историю. Но… Как я уже сказал, обстоятельства изменились и, как всегда, не в нашу пользу. Поэтому сегодня мы проведем решающий раунд.
        Господин Р отводит глаза. Кажется, он сейчас заплачет. Кажется, я тоже сейчас заплачу.
        - Что это значит, господин Р?
        - Арт? Что? Прошу, говорите громче, вас плохо слышно. И не делайте вид, что устали или что у вас совсем не осталось сил. Вы журналист, и у кого, как не у вас, должен найтись резерв на пустую болтовню.
        - Простите, господин Р. - Стараюсь кричать, но из проклятого рта вылетают лишь сипенья и хрипы. - Что значат ваши слова об изменившихся обстоятельствах?
        - То и значат, мой друг. Мне стало известно, что нам хотят помешать.
        - Кто?
        - Полиция вышла на наш след, и скоро полицейские будут здесь.
        Я молчу. Журналист я или еще кто-то по его мнению, но у меня не осталось сил даже для эмоций.
        - Вас схватят?
        Вместо ответа он заклеивает мне рот.
        - Какой гадкий у вас голос. Схватят или нет. Не переживайте. Даже если так, обещаю, мы с вами успеем доиграть. Помните, в начале игры я поставил зеркало? Я просил, чтобы вы внимательно все рассмотрели.
        Господин Р спрашивает у нас, я хочу ответить, но не могу. Не получается.
        - Молчание - знак согласия.
        Господин Р отворачивается от нас. Стоит спиной и продолжает объяснять нам условия решающего раунда.
        - Я тогда сказал - изучите все. Ну, а теперь, как вы уже догадались, мы проверим вашу внимательность.
        Господин Р шустрым прыжком оборачивается, показывает на меня пальцем и спрашивает:
        - Какая обувь у Дмитрия? А? Быстро!
        А я не знаю.
        Я не рассуждаю о нелепости вопроса, не ищу подвоха, не ищу плана спасения. Видимо, господин Р добился того, чего хотел, я сдался, теперь я полностью в его власти. Кажется, я схожу с ума… или уже сошел. Просто-просто. Послушно пытаюсь вспомнить, что на ногах у моего оппонента. И не нахожу ответ.
        Господин Р, наверное, разочарован мной.
        - Арт? Затруднительно? Что ж, есть три варианта. Кроссовки, туфли или ботинки?
        Господин Р отклеивает скотч от моего рта и наклоняет ко мне голову.
        - Туфли, - шепчу ему на ухо.
        Он заклеивает мне рот и возвращается на исходную позицию.
        - Барабанная дробь. Арт, к сожалению, ваш ответ неверный. Та-дам. Один балл игроку справа. На самом деле на Дмитрии кроссовки. Что? Сомневаетесь? Сейчас покажу, не переживайте.
        Он берет пилу и идет к Дмитрию. Я слышу, как Р отрезает ему голень, чувствую, как мой оппонент смирно висит, даже не стонет. Р заканчивает и приносит показать мне то, что отпилил. Он вращает перед моим лицом частью тела Дмитрия, тычет пальцем в рельефную подошву кроссовки. Я не чувствую ни брезгливости, ни жалости, ни злорадства. Только огорчение из-за того, что не угадал.
        Господин Р бросает кроссовку в угол.
        - Теперь вопрос для вас. - Он возвращается к Дмитрию. - На какой руке часы у Артура? Варианты ответа: на правой, на левой или нет часов.
        Господин Р заставляет его перестать орать - оказывается, Дмитрий все это время кричал, это мой мозг блокировал звуки. Теперь я слышу. Он заставляет его умолкнуть и назвать вариант.
        - На левой! Пусть на левой!
        - Благодарю.
        Господин Р возвращается на исходную, а я смотрю на браслет от моих часов. Он на левой руке. Дмитрий победил в раунде, меня это расстраивает, хоть он своим ответом и сохранил мою руку; мне хочется придушить его за то, что он переиграл меня.
        - Барабанная дробь! Та-дам! Дмитрий, ваш ответ верный! Молодец! Еще один балл игроку справа. Вы угадали. Наш Арт носит часы на левой руке.
        Господин Р аплодирует. Господин Р аплодирует этому гаду Дмитрию, а не мне.
        - Браво, Дмитрий!
        Господин Р доволен. Доволен им, а не мной.
        - Дмитрий, чего загрустили? Сомневаетесь? Нет? Но я все равно сейчас покажу.
        Господин Р идет ко мне. Идет с пилой. Господин Р отпиливает мою кисть. Я жмурюсь, мне невыносимо на это смотреть. Кричу от боли заклеенным ртом и восхищаюсь тем, как ловко господин Р управляется с инструментом. Мигом отхватил мою кисть, прижег рану, чтобы я не истек кровью, и понес доказательство оппоненту.
        - Вы оба молодцы. - Господин Р подбадривает нас. - Внимание, теперь я озвучу второй вопрос. Но только тогда, когда вы успокоитесь и перестанете мычать.
        Господин Р спокоен. Он садится возле приемника, запрокидывает голову и с наслаждением закрывает глаза. Не уверен, перестали ли мы «мычать», но через несколько минут господин Р возвращается ко мне.
        - Арт, ответьте. В каком ухе пирсинг у Дмитрия? Варианты ответа: в правом, в левом или у него нет пирсинга.
        Господин Р отклеивает скотч от моих губ, и мой непослушный рот отвечает вместо меня:
        - Пошел на хер, больной конченый псих!
        - Ну-у-у. Как грубо. Арт…
        Мне стыдно, но мой рот продолжает хамить господину Р.
        - Какая разница, сволочь, что я тебе отвечу, если ты все равно отрежешь человеку ухо?
        - Хм. И то верно. Арт, но если вы не выберете, я отрежу ему оба.
        - В левом! Тварь, в левом ухе у него серьга!
        - Бинго! Арт, ваш ответ грубый, громкий, но верный. Принимается. Один балл игроку слева. Так и есть. Сейчас покажу.
        Господин Р приносит мне ухо врага, но мои веки закрываются, мой мозг упрямо запрещает смотреть на сережку.
        - Второй вопрос для вас, - господин Р идет к Дмитрию. - Какой глаз только что покраснел у нашего Арта?
        Паникую. Неужели господин Р лишит меня глаза? Я не слышу, что отвечает ему Дмитрий. Это уже неважно. Мне дороги оба глаза. Жмурюсь, мне снова страшно. Чувствую, как колотится сердце, как сбивается хриплое дыхание. Перед глазами вновь появляется ромашковое поле. Я снова стою, снова смотрю на небо. Здесь ничего не изменилось. Смеюсь. Мне хорошо и спокойно.
        - Хорошо, Дмитрий, сейчас принесу, убедитесь.
        Вижу, что на том берегу страж не выдержал и сломался пополам под ударами ветра.
        Листок вместе с деревом падает. Ударяется об острые камни, переворачивается и летит с обрыва в реку. Быстрый поток подхватывает, несколько раз швыряет бревно о берег, подбрасывает и уносит вниз по течению моего поверженного героя. Листок больше не надеется, что могучие корни спасут. Но…
        Я знаю, что это не сон. Это мой глупый враг-мозг отвлекает от реальности. Сейчас господин Р вырезает мне глаз. Я уверен в этом. Пусть мозг не надеется, ему меня не запутать. От боли я падаю на колени. Солнце жарит мне в макушку. Ветер швыряет песок мне в лицо. Мой господин вырезает мне глаз. Ну и пусть! Для господина Р мне ничего не жалко.
        Я, наверное, отключился. Темно. Больно. Тихо.
        - Продолжим. Наш Арт снова в игре, - слышу голос господина Р.
        Мне больно смотреть. Мне плохо видно. Мне ничего не видно.
        - По итогу двух вопросов имеем. У игрока справа три балла, у игрока слева - один.
        Не помню, как пришел в себя. Не помню, не понимаю. Но я точно знаю, что проигрываю. Я плохой игрок. Всего один балл. Я разочаровал, я подвел моего господина Р.
        - Ну и третий вопрос. Последний. Он будет общий для всех. И для вас, и, конечно же, для меня. - Господин Р вскидывает руки и громко произносит: - Кто из присутствующих здесь доживет до утра?
        Господин Р замирает. Дает нам время осознать.
        - А? Весомо? Да, да, я знаю, это точно весомо. И просто. Чтобы получить ответ, нужно просто-напросто немного подождать.
        Господин Р развязывает нас, разрезает веревки, и мы с Дмитрием синхронно падаем на пол.
        - Во-от. - Господин Р наблюдает за нами. - Теперь вы знаете, что это за чувство - беспомощность. Ваши тела онемели, обмякли и не подчиняются. Вы свободны, но не можете двинуться.
        Господин Р прав. Он как всегда прав.
        - Арт, как считаешь, назовем наш эксперимент: «Узники собственной тюрьмы»?
        Что? Откуда он… откуда мой господин Р узнал? Этот заголовок еще ни один человек не видел. Это название незаконченного репортажа.
        Господин Р стоит, смотрит, как мы лежим на песке, истекаем кровью, неспособные пошевелиться.
        - Все честно. Минуя отборочные туры, мы вместе добрались до финала игры. Внимание! Смотрите, вот пистолет. - Господин Р показывает нам оружие. - Он полностью заряжен.
        Господин Р говорит, что сейчас, чтобы уравнять, уравновесить шансы каждого, он и нам, и себе вколет препарат. Кто выживет и первый придет в себя, сможет совершить месть или завершить игру.
        - Все ясно? Весомо? Если я очнусь первым - убью вас обоих. Если кто-то из вас придет в себя раньше, появится выбор. Пристрелить меня, оппонента или… себя. Или никого. Ну или всех разом. - Господин Р смеется. - Патронов хватит.
        Господин Р по очереди каждому из нас, начиная с себя, ставит укол и кладет пистолет на стул посредине комнаты.
        - Добавлю. Уйти, обратиться в полицию и закончить все больничной койкой у нас не получится. Я запру дверь изнутри и сломаю ключ в замке. Весомо? А теперь спать. Как говорится, утро вечеру покажет кузькину мать. Или так не говорится?
        Он хохочет и пристегивает себя наручниками к батарее.
        Препарат уже действует, но я могу пошевелить плечом. Сквозь мутную пелену слышу, как мой господин Р заливается смехом.
        Глава 24
        - Роберт Иванович, доброе утро. Добренькое. Слышал о проделанной вами работе.
        - О’кей. За тем и приехал.
        - Такого прогресса да в такой короткий срок, признаться, никто не ожидал. Отдаю вам должное, вы настоящий талант. Гений.
        Роберт без ложной скромности принимал комплименты полковника.
        - Стараюсь.
        - Да, именно. Вашими стараниями мы вот-вот схватим гада.
        - О’кей.
        - Роберт Иванович, заметили?
        - Что?
        - С тех пор как вы к нам прибыли, он затих. Ни единой новой жертвы. Сидит, как мышь. Наверное, как-то узнал о новом следователе, испугался и спрятался от профессионала.
        - Да ладно, не утрируйте. Скорее всего, мой приезд ни при чем. Это так называемый период ремиссии. У серийных убийц так бывает. Всплеск, после чего какое-то время затишье.
        - Как же приятно слышать речь настоящего эксперта.
        Федор стоял у окна, наблюдая за патрульными на парковке, и слушал, как его начальник расхваливает московского бездельника. «Угу, конечно, в одиночку он расследует. Гроза бандитов».
        - Учись, Федор. Какая честь тебе выпала помогать в работе настоящему специалисту. Не упусти шанс перенять побольше знаний.
        - Есть, - сказал Федор и вышел за дверь.
        Заспанная Рамуте показала пропуск и прошла к кабинету.
        - Привет, Федя. Роберт у себя?
        - Да. Только сейчас лучше не ходи.
        - Что так?
        - Там процедуры. - Он рассмеялся.
        - Хах. Какие?
        - У моего начальника сеанс вылизывания столичной задницы. Так что подожди полчасика, не мешай, пусть насладится. - Федор посмотрел в ее уставшие глаза. - Что у тебя с лицом? Глаза красные, щеки бледные. Смотрю, тоже утро задалось?
        - Ох, задалось. Не то слово. Сегодня совсем не спала. Вернее, спала, но и не спала. Не знаю, как объяснить. Федя, кстати, а ты веришь в значение сновидений?
        - Нет.
        - Я говорю не про толкования и гороскопы… А про сновидения, которые «натуральные». Будто ты не спишь, а…
        - Я верю фактам. - Следователь не дал ей договорить. - А факты говорят о том, что я вот-вот выйду на убийцу. Не до снов сейчас. Тоже ночами не сплю, исписал полстены в спальне, а в итоге что? А в итоге национальный герой - наш любимый Роберт Иванович.
        - Перестань. Все знают, кто здесь расследованием занимается, а кто коньяки глушит.
        - Видимо, не все.
        - Не бери в голову. Есть какие-то подвижки?
        - Эм… - Он задумался, стоит ли ей рассказывать. - Я знаю, что вы с москвичом постоянно все обсуждаете. Ты, вероятно, и так в курсе последних событий.
        - Не хочешь со мной делиться?
        - Не в том дело. Думаю, ничего нового тебе не скажу. И мне плевать. Единственное, знаешь, попрошу не выпускай информацию в эфир. Пожалуйста. Мне нужно еще пару дней, хотя бы день. Иначе убийца узнает, что почти попался, и сможет ускользнуть.
        - Ну, за это не переживай. Твой друг, национальный герой, уже обо всем позаботился.
        - Как?
        - Дал распоряжение приостановить все передачи на моем радио. Позавчера утром позвонил и…
        - Но откуда он узнал? О том, что приемники были настроены на одну и ту же волну, я заметил только вчера.
        Федор нахмурился.
        «Неужели этот московский пижон на самом деле не так плох? Он заранее все предвидел. Он… Да не может быть. Невозможно. Человек не может просто прохлаждаться днями напролет, постоянно что-то отмечать и быть на шаг, нет, на два шага впереди меня, жертвующего на сон всего три-четыре часа и ни на минуту не отрывающегося от работы».
        Федор захотел признаться обо всем вслух и восхититься профессиональностью коллеги. Захотел сказать, что был не прав. Уже открыл для этого рот, но Рамуте его опередила.
        - Вот же гад. Получается, он соврал. А я, дура, уши развесила. Хитрый изворотливый говнюк. Позвонил директору, гад, чтобы лишить меня работы, а потом, когда неожиданно выяснились новые удобные факты, он просто прикрылся ими.
        - Вот сейчас не понял.
        - Неважно. Уже неважно. А по поводу передачи, Федь, в любом случае не переживай. Сегодня еду на студию записывать другой выпуск. Я передумала делать эфир о маньяках. У меня уже есть другой готовенький материал от А… неважно, откуда. - Она снова чуть не проговорилась о том, что стащила папку разыскиваемого Арта.
        - О чем?
        - История одного несчастного человека. Социально значимый, душещипательный рассказ. Мой прощальный.
        - Звучит неплохо.
        - Выйдет в записи, так как неизвестно, когда радиостанция возобновит работу. Не факт, что к тому времени я еще буду работать там.
        - А что за тема?
        - Выйдет - послушаешь и узнаешь. - Она подмигнула.
        - Хоть намекни, любопытно же.
        - О человеке и о его нелегкой судьбе. О несправедливости, о том, как не пасть духом, и о том, что для нас всех значит взаимопомощь.
        - О’кей. Попались? А ну, признавайтесь, о чем вы тут без меня секретничаете?
        Роберт с вылизанной до блеска задницей остановился возле Рамуте, отгородив ее от Федора.
        - О том, что никто не любит хитрых. Да, Федь?
        - Мы говорили о том, что лучше не афишировать в СМИ то, что нам известно про убийцу.
        - Нет, Рами, не слушай его. Федор бредит. Можно смело обсуждать все, что угодно и с кем угодно. Маньяк под колпаком. Уже никуда от нас не денется.
        Казалось, процедуры полковника возымели эффект, Роберт окончательно уверовал в свои силы как следователя.
        - Сегодня-завтра придут расшифровки маршрута передвижения, и я его схвачу.
        - Да, Роберт, ты молодец, - сказал Федор и посмотрел на Рамуте в поиске поддержки.
        Она не ответила.
        - Рами, что с тобой?
        - О’кей? Все хорошо?
        - Рами, ты как-то позеленела.
        - Где тут у вас туалет? Меня сейчас стошнит.
        - О’кей. Налево по коридору. Последняя дверь. Что-то не то съела? Хотя у вас здесь продукты лучшего качества, чем в столице. И, кстати, забавно, что можно пить воду из-под крана. Даже непривычно. О’кей, я нашел несколько плюсов этого городишки. Еще…
        Рамуте побежала, недослушав.
        - Рами, стой, там мужской. Чтобы попасть в женский, нужно подняться на второй этаж. - Федор кричал вдогонку, но Рамуте уже зашла в мужской.
        - Федор, что это с ней?
        - Не знаю.
        - О’кей. Может, беременна? - Роберт рассмеялся, а Федор промолчал.
        Глава 25
        Рамуте записала выпуск про парализованного, попрощалась с Сеней и набрала номер телефона Роберта.
        - Алло, привет. Я закончила. Куда мне подъехать?
        - О’кей, Рами, повиси секундочку.
        Он убрал телефон в сторону, и Рамуте услышала, как полицейские о чем-то спорили.
        - Вместо того чтобы строить бессмысленные теории, лучше бы вызвал криминалистов и поехал бы вместе с Робертом Ивановичем.
        - Я там трижды был.
        - Не припирайся. Если был, почему не доложил.
        - Я докладывал.
        - О’кей, Федор докладывал. Это он, по моему поручению, конечно, запросил маршрут. Федор помог мне найти автомобиль, и я установил личность подозреваемого.
        - Да-да. Вас послушать, так Федор у нас все сделал. Лучше бы не сочинял небылицы, а брал пример с вас, Роберт Иванович. Вы сами лично поехали за документами. И не нужно скромности. Вот что я называю полностью отдаваться работе.
        - О’кей. Пойду заниматься дальше. Алло, Рами, слушаю.
        - Что у вас там происходит?
        - Ну вот, Федор. Ноги в руки и за ним.
        - Пожалуй, он и сам справится. Я лучше проверю, что значат эти надписи.
        - О’кей, воспитательное мероприятие для Федора. Борьба с ленью у старшего лейтенанта.
        - Федор, да какие к черту надписи?
        - «Власть звука». На каждой двери была одна и та же надпись.
        - Вот неугомонный. Ты филолог, или антрополог, или кто там занимается надписями? Ты следователь! Догоняй Роберта Ивановича! Ему понадобится помощь. Займись наконец-то делом!
        - Есть.
        - Роберт, шутишь? Федор и лень - вещи несовместимые.
        - О’кей, не спорю, но полковнику виднее.
        - И не психуй мне тут!
        - Есть, - произнес Федор, вышел из кабинета и наткнулся на Роберта.
        - Ладно, Рами, мне пора. Сегодня в отделение не приезжай. Созвонимся позже. Федор освободился, пойдем с ним нести службу.
        Рамуте хотела поинтересоваться, на каких дверях Федор видел надписи, но произнесла «О’кей» и прервала вызов.
        Она вышла из здания и набрала номер телефона Никиты. Ну давай уже, ответь? Недотрога.
        - Алло.
        - Привет, Рамуте.
        - О, Никита, неужели ответил?
        - Что значит неужели?
        - Неважно. Привет, Никита, мне сейчас очень нужна твоя помощь.
        - А что случилось?
        - Некогда объяснять. Срочно приезжай! Пожалуйста.
        - Рами…
        - Что?
        Никита так ждал ее звонка, столько раз прокручивал в голове, что ей скажет, как пообиднее пошлет Рами куда подальше. И вот она наконец-то позвонила, и он вместо язвительных речей готов все бросить и примчаться. В голове проносятся идеи о том, что москвич обидел Рами, что сейчас ему предстоит ссора, а возможно, драка с опытным полицейским.
        - Куда приезжать?
        Рамуте сказала, что будет ждать его на «их» парковке возле киоска с выпечкой.
        «Точно, драки с московским следователем не избежать», - думал Никита и под возмущенные причитания Кати о том, что нельзя уходить посреди рабочего дня, вышел, сел за руль и завел двигатель.
        Машина отъехала.
        «Что один человек готов простить другому? - рассуждал Никита, выезжая на проспект. - Все что угодно… кроме предательств. - Он скривился. - А если любишь? По-настоящему любишь?.. Все что угодно. Абсолютно все».
        Никита припарковался, не доезжая до назначенного места нескольких метров. Ему нужно было время подготовиться к драке. На всякий случай он снял ремень и намотал его на кулак вместо кастета. Он сидел, смотрел на свое отражение в стекле и не решался выйти. Сейчас он заступится за Рамуте, для этого набросится на полицейского, набросится и прибьет. После такого - его гарантированно арестуют и посадят за решетку. Развернуться бы да уехать. Тем более Рамуте сама виновата. Она виновата… Но она же… моя Рами.
        Никита сделал долгий вдох, резко выдохнул и вышел из машины, смачно приложившись макушкой о дверной проем.
        - Ай, блин!
        - Привет, Никита. Спасибо, что приехал.
        Рамуте стояла возле него, наблюдала за тем, как ее друг забавно пытался потереть ушибленное место разматывающимся ремнем на руке.
        - Привет, Рами.
        - Что это ты забинтовал кулак?
        - Это? - Он спрятал руку за спину. - Ты сказала, что срочно нужна моя помощь.
        - Да. Нам нужно поехать к Мише. Одна я не могу. - Она хотела бы сказать «одна боюсь», но не решилась показать слабость.
        - Что за Миша?
        - Художник. Мальчик-художник. Помнишь? Из нашего расследования про граффити.
        - Ну да. Они, кажется, в парке под мостом тусуются.
        - Именно.
        - Ну и?
        - Скорее едем. Нам нужно выяснить все о той надписи.
        - Какой? «Воля звука»?
        - «Власть звука».
        Рамуте села на пассажирское сиденье и пристегнулась.
        - Власть так власть, - разочарованно и в то же время с облегчением сказал Никита и сел за руль.
        Он изредка, притворяясь, что проверяет зеркало заднего вида, посматривал на свою Рами. Она несколько раз порывалась начать разговор, но слова отказывались складываться в предложения. Ей хотелось извиниться и обнять плюшевого медвежонка-Никиту, но что-то, возможно, совесть, ей не позволяло этого сделать.
        В неловком молчании, под классическую музыку из приемника, они доехали до парка.
        Под мостом, как и описывал Кристиан, толпились подростки. Они жгли покрышку и скакали под громкую музыку.
        - Кто из вас Миша? - спросил Никита, приблизившись к костру.
        - А ты кто? Хрен в пальто? - выкрикнул один из подростков, и компания залилась смехом.
        - Не знаем мы никакого Мишу.
        - Проваливай, дядя.
        - Да, вали на хер отсюда!
        Никита закипел. Еще слово, и он изобьет невоспитанных детей. Научит шпану, как уважать старших.
        - Стой. - Рамуте остановила покрасневшего Никиту. - Что ж, ладно, ребята, мы пойдем, - сказала она и развернулась, чтобы уйти. - Только передайте Мише, если вдруг встретите такого, что выделенный ему грант на поддержку и развитие молодых художников не удалось ему вручить. Несмотря на все попытки, не отыскали его.
        - Гуляй, тетя!
        - Вали, откуда приехала!
        - Всего хорошего, ребята. Деньги пока побудут у меня, если понадобится, пусть он…
        - Какие деньги? - спросил писклявый голос, и компания мгновенно притихла.
        «А вот и наш жадный до денег Мишка», - подумала Рамуте и обернулась.
        Коренастый парень в темных очках и дурацкой оранжевой кепке вышел вперед.
        - Оставляй деньги мне, я ему передам.
        Подростки замерли в ожидании команды от своего лидера. Никита приготовился. Опрометчиво было упоминать деньги в подобной обстановке. В лучшем случае они с Рамуте получат по голове. А в худшем…
        - Спокойно, пацаны, - остановил свою компанию парнишка. - Грант на развитие искусства, это честно. Пусть женщина скажет.
        - Я хотела поговорить с Мишей.
        - Говори. Я и есть Миша.
        - Пойдем к машине? С глазу на глаз…
        - Говори здесь. Мне от моих пацанов нечего скрывать.
        - Что ж. Миша, расскажи нам, пожалуйста, что значит надпись «Власть звука»? Нам известно, что эту надпись сделал ты со своими приятелями.
        - Так и знал. Они менты. Валим!
        Компания бросилась врассыпную.
        - Стой. - Рамуте остановила Никиту. - Подожди. Миша, мы не из полиции. Миша! Насчет денег я не соврала.
        - Тогда говори оттуда, - крикнул Миша, не слезая с лестницы.
        - Расскажи мне про «Власть звука». А я заплачу тебе тысячу.
        - Пятерку.
        - Это слишком дорого.
        - Тогда гудбай.
        - Стой. Ладно. Давай так. Если информация окажется полезной, заплачу тебе пять тысяч.
        - А если нет?
        - Тогда две.
        - Три.
        - По рукам. Слезай оттуда.
        Миша рассказал, что решил сделать надпись «Власть звука» символом их неформального движения. Рассказал, что он увидел такую надпись в «заброшке» на дверях в запертый подвал.
        - Там жутко. Если пробраться ночью, можно услышать призраков. Они не спят.
        - Каких призраков?
        - Не знаю. Внутрь я не заходил. Но звуки… Точно призраки. Как в фильмах ужасов. Знаешь?
        - Когда ты видел ту надпись?
        - Точно не знаю, я не пользуюсь календарем.
        - Ну приблизительно. Около месяца назад? Заброшенный подвал в развалинах возле старой больницы?
        Рамуте решила, что парень нашел старое место преступления. А звуки - это скорее всего кричали жертвы маньяка.
        - Что? Нет. Какие еще развалины? Это на северо-западном выезде, в «заброшке». Может, неделю назад. Вчера тоже там сидел, слушал.
        По спине Рамуте пробежали мурашки.
        - Вчера? Ты ничего не путаешь?
        - Женщина, я никогда ничего не путаю.
        - Можешь показать то место?
        - Косарик сверху к моей пятерке, и погнали.
        - Едем. Скорее. Никита, заводи!
        Никита, не понимая, что происходит, послушно сел за руль и завел двигатель.
        - Стоп-стоп-стоп, - запротестовал Миша. - Так не пойдет.
        - Что еще?
        - Не так быстро, уважаемая. Бабосики гони… Денежки мои, шесть кусков, вперед.
        Рамуте попросила у Никиты бумажник, отсчитала шесть тысяч, и они отправились по адресу.
        Ехали они молча, под звуки симфонического оркестра. Иногда Миша подсказывал, где свернуть, чтобы сократить путь.
        - Налево, вон к той вышке, видишь? И приехали.
        Когда «Ситроен» подъехал к «заброшке», там уже стояли полицейские машины с включенными мигалками. Сотрудники растягивали сигнальную ленту, Роберт гордо вышагивал, покуривая свои стики.
        - Опоздали?
        - Не знаю, решайте сами, - сказал Миша. - Про ментов мы точно не договаривались. - Он хлопнул дверью и убежал.
        Глава 26
        Я лежу, вдыхаю песок. В ушах все еще звенит от выстрелов. Мне в спину упирается колено полицейского. На меня надевают наручники и поднимают на ноги.
        - Сахаров Артур Иосифович, вы арестованы по подозрению в убийствах Прохорова Ростислава Валерьевича и Свиридова Ильи Викторовича.
        Старший лейтенант диктует мне обвинения, называет фамилии и имена незнакомых мне людей, а мне плевать. Я успел очнуться, первым схватил пистолет, и теперь этот урод Дмитрий и господин Р мертвы. Теперь единственное, чего я хочу, чтобы поскорее все закончилось.
        «Весомо?»
        Я смотрю в их лица, и мне хочется убить. Уничтожить их всех. Не могу объяснить зачем. Просто должен. Господин Р, в голову которого я выпустил несколько патронов, справился. Сделал из меня зверя. Настоящего, безжалостного. Готового просто из-за собственной злости разорвать на куски каждого, и ребенка, и женщину, и женщину с ребенком.
        «Весомо».
        - Вы меня слышите?
        Он спрашивает, слышу ли я его.
        Я не знаю. Я слышу только шипение приемника и свой внутренний голос, жаждущий человеческой крови. Мне хочется отомстить. Всем. Если мой господин Р хотел сделать из меня маньяка, кажется, ему это удалось. Чувствую, как мой рот искривляет улыбка.
        - Уведите его.
        Свет. Яркий свет бьет по глазам. Я пытаюсь сфокусироваться, но сделать это одним глазом трудно.
        Запах. Прогорклый запах свежего воздуха заставляет закашляться.
        - Арт! Арт, что происходит? - кричит Рамуте.
        Откуда она здесь? И зачем? Ее голос раздражает. Ее мерзкий, режущий ухо отвратительный писклявый тембр сводит с ума. Я хочу придушить ее. Заставить страдать. Страдать. Страдать!
        «Весомо?»
        - Рамуте, отойди от подозреваемого! - приказывает старший лейтенант, и она отступает.
        Меня усаживают в машину. Возле меня ходит и заглядывает в окно довольная рожа какого-то пижона. Раз он не в форме, наверняка из какого-нибудь особого отдела. Из «особого». И я с удовольствием убил бы его как-нибудь «по-особому».
        Сирена воет, мотор ревет. Меня везут. Куда? В скорую? В тюрьму? Мерзкий слабенький голосок в моей голове говорит, что я сознаюсь и все подпишу.
        - Без разницы, в чем тебя обвинят.
        Говорит, что мне больше нет места среди живых. Он называет господина Р психопатом, говорит: «Тот психопат сделал из тебя преемника. Ему это удалось».
        Я смеюсь. Слышу, как хрипло хихикает мой рот. Голосок говорит, что господин Р не учел того, что я буду готов сесть в тюрьму, буду готов умереть. Буду готов убить себя.
        «Умереть, чтобы не навредить другим».
        «Весомо?»
        Проклятый «голосок»! Слабак! Тряпка! Предатель! Говорит, что мое тело подчиняется только ему. Врет! Врет! Врет! Я не верю ему!
        - Я… Все… Подпишу, - говорит мой рот и хихикает.
        Глава 27
        - Роберт Иванович, опять восхищаюсь вашим умениям. Свершилось. Вы арестовали его.
        - О’кей. Да. Сейчас он дает показания. Ничего не отрицает. Если надо, можем добавить ему эпизодов. Есть глухари? Он - пластилин. Можем закрыть еще пару-тройку дел.
        - Да, вы взяли его тепленького.
        Федор наблюдал за очередными процедурами языка своего начальника с задницей столичного гостя. И ему становилось противно.
        - Федор, чего такой хмурый? Дело раскрыто, убийца пойман.
        - Я нормальный. Просто… А никого не смущает тот факт, что наш маньяк в таком виде?
        - Каком таком?
        - Весь изранен. В грязи, в дерьме. И зачем он выколол себе глаз?
        - О’кей, Федь, мое дело арестовать. Допросить и выяснить подробности уже сами сможете.
        - Федор, правда, чего это ты возбудился? Преступник пойман, во всем сознался. А в таком виде он… Да кто его знает, что у психа в голове? Захотел и выколол себе глаз. Чтобы легче целиться из пистолета, например. А может, один из пленников освободился, завязалась борьба. Какая уже разница?
        Федор пожал плечами. Разница была лишь в том, что в их случае нельзя быть до конца уверенным, что убийца не остался на свободе.
        - Странно все это.
        - Ничего странного.
        - О’кей, Федь, я понял. Тебя, очевидно, беспокоит, так скажем, несправедливость.
        - То есть?
        - То есть ты тоже немного помогал мне с расследованием. Старался, как мог, как умел… А все лавры достались мне.
        - Что? Нет.
        - О’кей. Тише. Думаю, будет честным выписать тебе премию в этом месяце. И вот. - Он достал упаковку стиков и свое устройство. - Держи. Лично от меня. Подарок. Бери-бери, не скромничай. Ты молодчина. Заслужил. Кури на здоровье, я все равно собираюсь бросать.
        - Роберт Иванович, вы мне разбалуете следователя. - Начальник расплылся в улыбке. Казалось, он сейчас повернется к Федору и спросит: «Ну? Что нужно сказать дяде за подарок?»
        - О’кей. Уеду, не будете баловать. Пока я здесь, пусть человек порадуется. Да, Федь?
        Федор ничего не ответил.
        Ему хотелось врезать и москвичу, и своему начальнику. Разбежаться и со всего размаха «н-н-н-на-а!» - вонзить кулак по очереди в каждую из вонючих наглых рож.
        - Кстати. Есть один человек, без которого я точно не смог бы раскрыть преступление. Позвольте представить. Мой личный консультант-профайлер, о ком, думаю, обязательно стоит упомянуть в отчете. Мой профайлер, профессиональный психиатр и просто очаровательная девушка - Рамуте. Рами, зайдите, пожалуйста.
        Рамуте, которая все это время ждала в коридоре, вошла в кабинет.
        - Здравствуйте.
        - Профайлер-консультант? - спросил Федор и скривился. - Она всего лишь журналист.
        - Нет-нет, Федор. О’кей? Рами вынуждена была работать радиоведущей, так как у вас в городе ее профессия криминального психиатра попросту не востребована. А так она практически доктор наук.
        Федор хотел уточнить, каких именно наук, но не успел. Начальник захлопал в ладоши и изумился:
        - Как? Такой специалист живет у нас в городе, а я ни сном ни духом. Браво, Роберт Иванович, вы не перестаете меня удивлять.
        Рамуте смотрела на странный диалог двух помещиков позапрошлого века и краснела от лжи Роберта.
        - Я надеюсь, вы продолжите сотрудничать с полицией? - обратился начальник к Рамуте. - Предлагаю вам должность…
        - Боюсь, Рамуте не сможет согласиться на ваше предложение, - ответил за нее Роберт. - Мы с моим личным профайлером вместе улетаем в Москву. Вечерним рейсом.
        - Как, уже? Сегодня?
        - Да. Вы же понимаете. Служба. Еще много психов и маньяков в стране, которых нужно остановить. И Рамуте мне в этом поможет. Да, Рами?
        Она посмотрела на Никиту, ожидающего ее в коридоре, который разругался с Катей ради нее и которого наверняка уволят за сегодняшний прогул. Посмотрела на Федора, равнодушно читающего состав на пачке со стиками. Посмотрела на начальника, на Роберта и ответила: «Да». Ответила, что ее здесь ничего не держит.
        - Я готова к переезду. Но не прямо сейчас.
        - О’кей. А что так?
        - Осталось одно незаконченное дело.
        Она объяснила, что подготовила и записала свой прощальный выпуск и хочет его послушать вместе с Русланом. Хочет остаться и посмотреть на его реакцию, увидеть, как он обрадуется. Увидеть его глаза и убедиться, что не зря старалась.
        - Через неделю, может, через пару недель обещаю приехать.
        - О’кей. По рукам.
        - По рукам.
        Она подумала, что этого времени ей точно хватит. А еще промелькнула гаденькая мыслишка: если вдруг она на самом деле беременна и решит оставить ребенка, было бы неплохо сегодня переспать с Робертом, до его отъезда. Чтобы в перспективе, если все срастется, без труда убедить москвича в том, что отец ее малыша он.
        Глава 28
        Рамуте спешила домой к Руслану. Через час начнется их совместный эфир. Ей было принципиально послушать его вместе с героем сюжета. Она знала, что в комнате у парализованного есть радио, но на всякий случай захватила свое. Вдруг у него приемник сломался.
        Она поднялась по лестнице, предвкушая теплый диалог с Антониной Васильевной. Старушка обязательно произнесет: «Пресвятая Дева Мария», - предложит булочку и заварит чай.
        «Нужно будет ее тоже пригласить. Сядем втроем, возможно - всплакнем».
        Она скажет: «Проходи, деточка», - Рамуте ответит, что рада ее видеть, и попросит разрезать торт, который принесла.
        Рамуте нажала на кнопку звонка. Подождала, но не услышала знакомое: «Иду-иду». Нажала снова. И снова, и снова. Постучала. Никто так и не ответил.
        «Наверное, бабуля ушла в магазин», - подумала Рамуте и дернула за ручку. Дверь открылась. Проходить без спросу невежливо, но она не могла ждать, когда старушка вернется, скоро выпуск.
        - Это я, Рамуте. Я захожу, - крикнула она и переступила порог.
        Ни Антонины Васильевны, ни Руслана дома не было. Его кровать оказалась пуста.
        «Случилось что-то нехорошее, - решила девушка. - Может, Руслану стало хуже, его увезли в больницу, и Антонина Васильевна уехала с ним?»
        Расспрашивать у соседей она не стала. Поехала домой.
        «Обидно, конечно, но ничего. Болезнь - дело такое. Привезу для него запись. Оформлю красивую обложку, запишу и на флешку, и на диск, пусть слушает. Пусть человек порадуется».
        На пороге квартиры ее ждала большая коробка с прикрепленной запиской.
        «Закончил работу. Теперь это полотно твое. “Подонок с дырявым ртом”. Я дал слово, что ты будешь первая, кто увидит картину, и сдержал обещание. Не смог дозвониться, отправляю по почте».
        И подпись: Валентин.
        Рамуте смотрела на пергаментную обертку и решала, стоит ли заносить картину в дом. Она же написана кровью. Сдерживал еще тот факт, что она в принципе не тяготела к искусству, тем более исполненному с применением настолько странных материалов.
        В конце концов любопытство победило, и она решила оставить подарок. «Занесу, посмотрю и оставлю в этой квартире. Улечу в Москву, а подарок Валентина пусть останется будущим жильцам».
        При помощи кухонного ножа и набора нецензурных выражений Рамуте распаковала сверток. Перевернула картину и обомлела. С холста на нее смотрел Руслан. Парализованный, сплошь состоящий из крови художника. Руслан, лежащий в кровати с разорванным ртом, леденящим взглядом смотрел на Рамуте. Справа от него нарисованы перекошенные весы, слева заколоченная дверь и перечеркнутая надпись на ней: «Власть звука».
        - Это…
        Рамуте потеряла дар речи. На картине без сомнений Руслан. Изо рта человека бил поток крови, глаза были непропорционально большие, но это точно был Руслан.
        - Браво.
        Рамуте услышала голос за спиной и вскочила на ноги. Обернулась. За спиной стоял он.
        - Мое почтение художнику. Красивая работа.
        - Т-ты?
        - Здравствуйте, Рамуте. Присядьте.
        - Н-но как?
        Руслан усадил ее обратно на стул.
        - Не бойтесь. Ох, совсем забыл, что мы с тобой на «ты». Ничего, что я без приглашения? Надеюсь, ты не против моего визита? Впрочем, если и так, я ненадолго.
        - Что? Что все это значит? - шепотом спросила она.
        Глава 29
        - Ты меня убьешь?
        Руслан сел рядом.
        - Убить тебя? Но зачем? Ты мне не сделала ничего плохого. Я пришел проститься, поблагодарить и пожелать удачи.
        Рамуте осторожно потянулась к ножу, которым распаковывала картину.
        - Поблагодарить за что?
        - Не надо. Остановись, пожалуйста. - Он показал пистолет. - Нам не нужен нож. Зачем ты хочешь все испортить? Хорошо же сидим.
        Рамуте отдернула руку.
        - Почему ты… Как ты?
        - Тебе интересно, почему я не в постели?
        Она кивнула.
        - Уже полгода я могу двигаться и вставать. Но мне нельзя было в этом признаваться. Иначе не удалось бы их наказать. Весомо?
        - Кого наказать? За что?
        - Видишь ли, она мне изменяла.
        - Кто? Лина?
        - Кхм. Да. Она решила, раз ее муж инвалид, можно наставлять ему рога. Предательница. - Он улыбнулся и развел руками.
        - Ты убил ее?
        - Нет. Что? Убил? Нет-нет! Наказал.
        - А сын? Его за что?
        Руслан приподнял брови.
        - Ты серьезно? Он же маленький. Ничего не понимал. Он ни в чем не виноват. Но он бы не выжил один. Сама подумай. Кто бы за ним ухаживал? Я спас его. Не наказывал, просто освободил.
        Рамуте замерла. Ужас от услышанного сковал ее тело. Те первые жертвы, женщина и ребенок в подвале. Это он их… Это его жена и сын.
        - А все те люди? Другие.
        - Рами, почему твой голос дрожит? Ты взволнована?
        Она сглотнула и помотала головой.
        - Ты боишься меня?
        - Что они тебе сделали? - она ответила вопросом на вопрос, чтобы поскорее перестать думать о собственном страхе.
        - Пупу-пу. Ладно, объясню. Понимаешь, Рами, когда долго лежишь без дела, хочется… эм… поиграть. - Он повернул пистолет и заглянул в ствол. - Да, мои наказания со временем превратились в игру. Простая игра, развлечение. Первая пара игроков… Признаюсь, они ничего не сделали. Это были обыкновенные бездомные. Не грусти о них. Зачем, если им самим себя не жаль? Они - ничто. Пустота. А мне нужен был опыт, нужно было потренироваться. А? О чем задумалась? Весомо звучит?
        - Нет.
        - Весомо. Я предложил достойную оплату за свое обучение. Они согласились. Все справедливо. Благодаря им я придумал и разработал конструкцию.
        - А водители? За что ты их? - она не смогла произнести слово «убил».
        - Рами… Рами, Рами, этих нужно было наказать. Из-за них я попал в аварию. Из-за них я оказался, как сказал один наш общий знакомый, в тюрьме из собственного тела.
        - Они не виноваты в случившемся. Мы оба знаем, что ты сам отвлекся от управления и вылетел на встречную.
        - Нет. Это они! И я должен был проучить их. Показать им, что чувствует человек без возможности пошевелить даже мизинцем. К сожалению, игра с ними получилась короткой и скучной. Но во всем есть свои плюсы, они были наказаны не напрасно. С их помощью я придумал, как усовершенствовать игру. Добавил, скажем так, щепотку психологии. Мне было важно изменить природу мышления, сам образ мыслей игроков.
        - Ты сошел с ума.
        - Нет. - Он опять засмеялся. - Я просто-напросто самоотверженный. Просто-напросто люблю все продумывать до мелочей. Я даже машину Артура символично использовал. Врезался в дерево. В очень похожее дерево… На той же скорости… И был не пристегнут. - Он захихикал. - Мне нужно было убедиться, что я все делаю правильно, что судьба на моей стороне. Ты меня понимаешь?
        - Нет.
        - Рами! Я мог погибнуть, разбиться, но я снова выжил. Ни царапинки. Вылетел через стекло и упал в мягкую траву. Я был обречен довести шоу до конца. Для игры мне даже пришлось немного «испачкаться». - Он подчеркнул слово «испачкаться». - Уделался с ног до головы, зато провернул трюк с наручниками. Мне это было нужно, чтобы победитель имел возможность получить свободу. Весомо? Я убедил игроков, что каждый раз пристегивал себя к батарее.
        - Ты убил их всех…
        - Не-а. Я всем помог. Например, Арт теперь свободен от своего гнусного лицемерия, Дмитрий больше не переживает, что спал с моей женой. Антонина Васильевна освободилась от бремени ухаживать за парализованным.
        - Ты убил бабушку?
        - Нет же.
        - Не ври! Ее-то за что? Она… Она от всей души… А ты.
        - Я не обманываю. Со старушкой отлично получилось. Думаю, тебя тоже позабавит новость о том, что «пресвятую» Антонину, переодетую в мужчину, в парике и с бородой… кхм, - он выкашлял смешок, - пристрелил наш старый добрый знакомый.
        - Что? Арт убил ее?
        - Боюсь, да. - Он покатился со смеху. - Арт думал, что она - это я. Мой «грязный» трюк с наручниками сработал. Ха-ха-ха. Видишь? Я не монстр. Я просто-напросто освободил злых людей от угрызений совести. Восстановил равновесие.
        - Ты болен…
        - Нет. Я просто их спас. Говорю же, освободил их от всего лишнего. Кого-то от злобы, кого-то от предательств, от возможности при случае меня опознать, от своих бесконечных молитв. - Он захихикал. - Нет, я никого не убил. Освободил.
        - Теперь ты пришел освободить меня?
        Рамуте напряглась, просчитывая варианты для самообороны. Пусть Руслан вооружен, но она должна попытаться. До ножа не дотянуться, остается подсвечник или тарелка с фруктами.
        - А ты чувствуешь, что несвободна? - его голос стал серьезным. - Нужна моя помощь?
        Рамуте помотала головой.
        Тарелка с фруктами выглядела массивнее, чем подсвечник, и она стояла так, что будет удобно ее схватить и с разворота заехать ему по голове.
        - Ну тогда зачем спрашиваешь?
        Рамуте не ответила.
        - Мне не хочется наказывать ни тебя, ни твою радиостанцию. Если бы не вы, я бы не выжил. Ваши передачи помогли мне подняться. Программа с философом-эзотериком. Именно профессор научил меня техникам, как спастись из тюрьмы. Благодаря ему я снова на ногах. Нет-нет, твоя радиостанция не будет наказана, она меня спасла. А ты их лучшая ведущая, ты не такая, как Артур, для которого важна лишь оболочка. Ты человек с душой. Нет, я не хочу тебя наказывать.
        - Я могу уйти?
        - Конечно.
        Рамуте попыталась встать.
        - Сидеть! - крикнул Руслан и приказал ей жестом вернуться на место. - Можешь уйти… Но есть два небольших условия.
        Рамуте сглотнула.
        - Каких?
        - Пообещай, что никому не расскажешь о том, что только что услышала от меня.
        - Обещаю.
        Он рассмеялся:
        - Верю. Дорогая Рамуте, верю. За последние полгода я лучше детектора лжи научился определять, когда мне говорят правду. Ты точно сейчас говоришь искренне. Но поверь и ты мне: если однажды решишь нарушить данное мне обещание, скажем, случайно передумаешь… я найду тебя. И накажу.
        Рамуте кивнула.
        - Ответь, чтобы я слышал! Веришь в то, что я сказал?
        - Верю.
        - Молодец. - Он вновь заговорил спокойным тоном. - И второе условие: ты скажешь мне, кто нарисовал картину.
        - Зачем?
        - Не знаю где, но этот художник видел мое лицо. Он лишний свидетель, которому к тому же я не верю. Если захочет, сможет нарисовать портрет для полиции.
        - Ты убьешь его?
        - Я с ним встречусь. Спрошу, расскажет ли он обо мне и можно ли ему верить.
        Рамуте задумалась. Если она расскажет о Валентине, Руслан наверняка убьет его.
        - Прости, Руслан, я не могу.
        - Понимаю.
        - Не хочу, чтобы из-за меня пострадал другой человек.
        - Говорю же, что понимаю. Именно поэтому и сказал, что ты не такая, как Артур.
        - Теперь ты меня убьешь?
        - Нет. Кажется, мы уже это обсудили. К тому же твои полицейские такие тупые, что никогда меня не схватят. У них есть Арт, им больше никто не интересен, будут подгонять факты под человека. А я закончил игру. Меня здесь больше никто не увидит.
        Руслан взял нож и разрезал картину на куски.
        - На память, - сказал он, вырезал лицо Подонка, сложил и убрал в карман. Он спрятал кусок холста и сказал, что теперь настало время им проститься. - Думаю, мы больше не встретимся. - Он направился к выходу.
        Оставался вопрос, который не давал Рамуте покоя. Она зажмурилась, собрала волю в кулак, несколько раз коротко вдохнула и выдохнула и крикнула:
        - Подожди!
        - А?
        Руслан остановился в дверях. Он даже не обернулся. Его игра закончилась, ему было нечего добавить.
        - Скажи, а что значит надпись «Власть звука»?
        От ее слов Руслан вздрогнул.
        - Зачем ты ее писал? - Рамуте показалось, что этот вопрос не на шутку напугал его. - Объясни. Прошу.
        Он стоял молча.
        - Кажется, я испугала тебя вопросом? Ты чего-то боишься? Ответь мне в последний раз. Ты рассказал обо всем, но не проронил ни слова про надпись. Зачем ты каждый раз писал про звук? Ты же сам сказал, что ничего не делаешь просто так, что у тебя все до мелочей продумано.
        - Так надо.
        - Что?
        - Так надо, говорю.
        - Почему?
        - На «звук» нужно меньше краски, чем на «радиоволна».
        - Но зачем?
        - Я уже ответил на твой «последний» вопрос.
        - Мне нужно знать! Кому? Кому надо? Для кого ты писал это?
        Он не ответил. Воткнул нож в дверь и вышел.
        Рамуте несколько минут стояла и смотрела на распахнутые двери, на торчащий в них нож. Смотрела и чувствовала, как болят ногти, впивающиеся в деревянную спинку стула. Девушка выдохнула и сползла на пол. Она расплакалась. От испуга, от перенапряжения, от облегчения. Слезы полились нескончаемым потоком. Рамуте перевернулась на спину. Она лежала, смотрела сквозь слезы в потолок. Лежала и думала: «Вечером. Сегодня же вечером улечу в Москву. В задницу все. В задницу этот город».
        - Мне нужен билет… Срочно! И секс.
        Она достала из кармана телефон и пролистала список контактов во вкладке «избранное».
        Послесловие
        Эта история только начинается. Теперь Роберт, как он и мечтал, сможет сказать:
        «У каждого уважающего себя следователя должен быть свой персональный профайлер».
        Теперь Рамуте, как она совершенно не планировала, сможет произнести:
        «У каждого уважающего себя профайлера есть скелет в шкафу и свой персональный непойманный маньяк».