Демон Сергей Барк
        Любопытство - дело наказуемое. Но если воспользоваться смекалкой, то пожалуй можно спасти шкуру. И при этом неплохо заработать. А демон? Демон это плод не в меру живого воображения, и немножко недоедания, а ещё ночи и полных штанов страха. Не было ничего. Я уверен. Ведь не было же?
        18+
        Сергей Барк
        ДЕМОН
        Часть 1
        Мне было шестнадцать. И делать мне было совершенно нечего. Особенно по вечерам. На дворе стояла промозглая и стылая осень, заливавшая дождями узкие вонючие улочки. Назавтра дороги снова развезёт так, что придётся утопать по колено в грязи, расхаживая по рынку и выпрашивая у торговцев подгнившие овощи и фрукты.
        Но даже это было гораздо веселее, чем лежать на давно нетопленой печи, кутаясь в мамину изъеденную молью шаль. Пару лет назад у меня ещё получалось подобрать под себя ноги так, чтобы не торчали пятки - согреться было немного проще. Но сейчас, когда за последний год я вытянулся на целых пол-локтя, мне это никак не удавалось, как бы отчаянно я ни старался проделать старый трюк.
        Иногда мне казалось, что внутри нашей старой лачуги было холоднее, чем снаружи. Я бы с удовольствием отправился прочь, за порог, но тьма уже окутала город. К тому же, единственная пара когда-то крепких чувяков в скором времени грозила развалиться под напором моего большого пальца - где я возьму тогда новую? Где мы возьмём тогда новую?
        Пожалуй, вопрос о новой паре башмаков волновал меня больше всего. В семье нас было шестеро детей. Я старший, и это значило, что у всех остальных нога была меньше. А поскольку в доме отродясь не водилось денег, нам приходилось всё делить на шестерых. И если с одеждой - пусть прохудившейся и разлезшейся местами - дела обстояли не так плохо, с башмаками была совсем беда.
        У нас была всего одна пара на всех. Вон она, стояла у порога. Коричневые - вернее, такого цвета они были около года назад, когда мать принесла их с ярмарки, сейчас серо-бурые от въевшейся грязи. Тогда нам невероятно повезло. Какая-то богачка купила себе новые, а эти тут же отбросила в сторону, прямо под ноги проходившей мимо матери. А ведь они были почти новыми. Только носок чуть стёрся и не хватало одного гвоздика, подбивавшего подошву. Сейчас гвоздей осталась ровно половина - я считал время от времени, когда решал помыть их в чистой луже. Пятка левого ботинка поднялась на дыбы, о хлястиках приходилось вспоминать с тоской - их не стало почти сразу.
        Когда на улице было тепло, мы бегали босиком, но с наступлением холодов нам приходилось всё больше времени проводить в доме, поочерёдно надевая башмаки, чтобы погулять немного. Я вёл строгий учёт, чтобы никто не нарушал очередь, но кто-нибудь время от времени наглел, и тогда в доме поднимался шум. Если дома была только мать, то она попросту охаживала нас метлой и дело с концом, а вот если глупые мелкие начинали рыдать в присутствии отца… Тут уж каждый сам за себя - уворачивайся и прячься, если шкура дорога.
        Всё потому, что сидеть в четырёх стенах было невыносимо тоскливо. Нам оставалось травить друг другу истории, рассказывать, что приключилось за день, сдабривая настоящее сущей чепухой, но даже так было лучше, чем часами напролёт лежать пластом, пялясь в испещрённый трещинами потолок. Если в углу заводился паук, это было событием, которое все долго обсуждали. Есть его строго запрещалось, но Джерту и Маги, трёх и пяти лет от роду, было тяжело объяснить почему нельзя, когда желудок урчал как загулявший кот и лип к спине.
        Я тоскливо вздохнул, слушая бесконечную дробь дождя, тарабанившего в маленькое грязное оконце, да в проржавевший навес над порогом.
        За дверью послышались глухие удары. Один, второй, ещё пара быстрых сбивчивых. Что-то тяжело брякнуло по ту сторону.
        Скрипнули старые петли, с усилием отворилась дверь, пропуская внутрь мокрую паклю нечёсаных волос. Голова покачивалась из стороны в сторону, вот тёмные ладони уперлись в пол, подтягивая остальное тело. Чертыхаясь, внутрь ввалился отец.
        Я похвалил себя за то, что отставил башмаки подальше, готовый к такому случаю.
        - Тэг, Тэг, сукин ты сын, - загорланил он, и младшие, прикорнувшие за моей спиной, заворочались. - Где ты, морда бессовестная?
        Я молчал, зная, что пьяным отец не опасен. Силы покидали его, стоило приложиться к горлышку. А наутро он ничего не вспомнит, судя по тому, насколько пьян.
        - Тэг, черти тебя побери! Сюда, - нелепо размахивал он рукой, указывая, что я тотчас же должен был оказаться у его ног. Но поскольку ноги всё ещё вываливались наружу, а голова недалеко зависла от пола, я решил проигнорировать «просьбу».
        - Эх ты, крысеныш, - шумно выдохнул он и попытался поднять лицо. Красные выпученные глаза бессмысленно уткнулись в никуда.
        Затем он закопошился в кармане и выбросил перед собой какой-то свёрток.
        - Во-от. Отнеси аптекарю, что на улице Четраб.
        Я привстал на локти, рассматривая свёрток с печи - небольшой, перевязанный сукном и бечёвкой, с чуть надломившимся сургучом.
        - А деньги? - спросил я, догадываясь, что сегодня отцу дали поручение.
        Оплывшая морда покачнулась при звуке моего голоса, но задрать подбородок так высоко, чтобы разглядеть меня, не сумела.
        - Ах ты, тварёныш, - попытался огрызнуться он, но язык не желал слушаться.
        Что произошло накануне, я быстро смекнул. Кто-то, наверняка не зная моего отца, дал ему поручение и заплатил. Балбес не знал, что первое, что делает отец, появись у него хоть какая-то монета в кармане, это бежит в таверну и пропивает всё дочиста. Судя по состоянию и часу, когда тот явился домой, заплатили ему щедро. Но выполнить поручение он, конечно же, не сумел.
        Я спрыгнул с печи, накрыл шалью тихо сопящую мелкоту, поднял свёрток и сунул во внутренний карман наброшенного на плечи плаща. Надевая башмаки, с прискорбием отметил, что плащ едва ли доходит до середины икры. И ещё больше огорчился, распахнув дверь.
        Ливень стоял стеной, не позволяя разглядеть ничего дальше пары шагов. Тяжело вздохнув, я ногой задвинул отца в дом, слыша проклятия, посылаемые на мою голову, и плотнее прикрыл створку. Набросил капюшон и вышел под дождь, одновременно жалея о том, что так и не зашил накануне дырки. А ведь думал же, что стоит.
        - Ну, Тэг, - произнёс я себе под нос, - тебе же было скучно. Так веселее, правда?
        Аптека на Четраб была в нескольких кварталах от нашей лачуги. Сворачивая за угол дворика, я на ходу прикидывал самую короткую и «надёжную» дорогу.
        В том округе, куда я торопился, были мощеные улочки, и для меня это значило меньше грязи, останавливающей ход на каждом шагу и норовящей стащить с меня бесценные башмаки.
        Выбрав «тропы» - а никак иначе назвать тёмные закоулки, позволявшие с лёгкостью придерживаться намеченного пути, было нельзя, я прибавил шаг. Лёгкая досада на то, что отец пропил такие нужные нам деньги коснулась груди.
        Хотя ничего другого ожидать от непросыхающего пьянчуги я не мог. Моя мать - служанка в доме у господ. Вышла замуж за красавца-конюха, совратившего её до совершеннолетия. Об этом мы знали из постоянных ссор, когда мать, возвращаясь домой и заставая пьяным в стельку отца, кричала почём свет стоит, виня его в беспросветной нищете и всех наших несчастьях.
        Она пробовала его выставить, и не раз, но он всегда возвращался. Кому он был нужен?
        Очень скоро молодой красавец-конюх стал закладывать за воротник вместе с дружками, пока наконец не спился - об этом мать тоже часто вопила. Места на конюшне он лишился очень быстро, перебиваясь случайными заработками. Впрочем, мы редко видели от него хоть что-нибудь, кроме тех редких случаев, когда мать была особенно зла, и тогда он, ценой каких-то невероятных усилий, приносил несколько монет в дом. Взвинченный, напряжённый, взлохмаченный - пожалуй, было лучше, когда он был пьян и отсыпался где-нибудь в углу, наплевав на всех и вся.
        Почва ушла из-под ног, я неуклюже перевалился на правую сторону, с трудом удерживая равновесие и в то же время пытаясь не потерять обувку. Мне удалось, и я поспешил дальше, прячась под капюшоном, и приподнимая его только оказываясь на перекрёстках и поворотах.
        Под широкий козырёк аптекарской я нырнул почти с облегчением, схлынувшим, как только я понял, что промок насквозь. Не дав мне опомниться ни секунды, холод стал проникать под кожу, больше не согреваемую внутренним теплом движения. Оголодавшее и чахлое тело пробила мелкая дрожь.
        Не став тянуть кота за хвост, я развернулся и застучал. Никто не откликнулся, и я забарабанил громче. Тишина.
        Только сейчас я обратил внимание, что свет на первом этаже дома не горел. Время было поздним, но аптекари часто не закрывались до глубокой ночи - работа была такая. Однако не в этом случае. Я слышал, что это место предпочитали богатеи, беднота - такая, как я - здесь не ошивалась. Да и домишко выглядел дорого - два этажа, добротный красно-коричневый кирпич. Чего только стоила резная дубовая дверь с латунной ручкой в виде изогнутого тела дракона. Зубастая пасть свешивала длинный раздвоенный язык повыше моей головы.
        Её я не сразу заметил. Ухватившись покрепче, снова застучал.
        Пусть хозяин закрыл свою лавочку, но ведь он должен был быть в доме. Владельцы небольших доходных домов всегда жили на втором этаже. Насколько я знал, аптекари ничем от них не отличались.
        Увы, на оглушительный стук снова никто не откликнулся.
        Пересиливая себя, я высунулся из-под навеса, чтобы взглянуть на окна второго этажа. Свет нигде не горел. Поспешил нырнуть обратно и задумался.
        Если хозяин и его семья легли, то я бы давно их уже разбудил. Возможно, никого действительно не было дома. Тогда что же мне оставалось делать?
        Оставить свёрток на крыльце?
        Я достал свёрток. Первосортное сукно, да и печать массивная - важная. Вдруг это что-то ценное. Хотя зачем бы передавать ценность через постороннего человека? Знал бы проситель моего отца, точно бы подыскал для поручения кого другого.
        Закусив губу, я раздумывал над тем, чтобы отправиться домой и занести свёрток на следующий день. Получалось, весь путь до аптеки и обратно я проделал зря.
        Досадно, особенно глядя на капли, до сих пор срывающиеся с кончиков моих волос - дырки в капюшоне нужно зашить при первой возможности.
        Оставить тут или всё же вернуться в другой раз? Ни один из вариантов мне не нравился.
        Пожалуй, если бы я смог припрятать свёрток не на виду, то мог бы спокойно уйти, а заодно быть уверенным, что поручение, за которое кто-то отдал деньги, будет выполнено. За отца я не волновался, но вдруг кто-то предъявит счёт матери. Такое уже случалось и не однажды.
        Если пораскинуть мозгами, такое вполне могло произойти.
        Снова набросив капюшон, я выскользнул из-под козырька, решив обогнуть дом, благо никаких заборов и решёток вокруг не возвышалось.
        Первым делом я старался отыскать взглядом свет в окнах. Но здесь меня не ждало ничего кроме разочарования. Приметив узкую дверь, на полшага поднимавшуюся над землёй, я попытал счастье.
        Дверь не подалась под моими потугами. Я стучал, но с тем же успехом. Позади были створки хода, ведущего в подвал. За одну из ручек я схватился без всякой надежды. Не заперто!
        Замерев всего лишь на пару мгновений, я нырнул внутрь. Отряхнулся, спустившись на ступень, и согнулся в три погибели, чтобы рассмотреть открывшееся взгляду помещение.
        - Простите! - громко произнёс я. - Здесь есть кто-нибудь?
        Должен был быть - горел свет. Мне никто не ответил.
        С того места, где я стоял, мне удалось разглядеть многочисленные стеллажи и полки, заваленные всяким хламом: колбы, мензурки, весы и чаши, вперемежку со свитками, мешочками, ящичками. В глубине у стены стояли объемистые тюки. Над ними висели веники из разнотравья.
        Втянув воздух поглубже, я чихнул. Пахло розмарином, чертополохом и мятой. Запах стоял оглушительный и потому неприятный.
        Я подумал о том, чтобы просто оставить свёрток на ступенях и вернуться домой, но… Но его могли попросту не заметить, если положить в угол. А если прямо посередине, то и вовсе раздавить. Чего похуже, кто-нибудь мог споткнуться, упасть и свернуть себе шею.
        Если уж и оставлять свёрток, то где-нибудь на видном месте.
        - Эй, я принёс посылку, - снова во весь голос прокричал я, спускаясь ниже.
        Подвал дома оказался гораздо просторнее, чем казалось с лестницы. У противоположной, прежде невидимой стены располагались широкие столы. Вдоль них тянулись странные карусели из стекла и жестяных трубок. В них что-то пенилось и бурлило, на мелких горелках. Пар перемещался по часовой стрелке, выходя наружу через узкое отверстие ровными колечками.
        Заворожённый никогда невиданным прежде зрелищем, я замер у конструкции, пытаясь отыскать начало замысловатого процесса и его конец. Это было так здорово! Даже редкие игрушки не вызывали в детстве такого восторга. Хотелось смотреть и смотреть. Уже не говоря о том, что в подвале было сухо и довольно тепло.
        За спиной что-то щёлкнуло.
        Я испуганно обернулся. Извинения были готовы сорваться с моего языка, но позади никого не оказалось.
        - Простите, я принёс посылку, - снова повторил я, но вышло не так громко и уверенно.
        Приблизившись к тюкам - туда, откуда мне послышался звук, я обнаружил, что стена уходит вниз, оканчиваясь двустворчатой дверью. Простой на вид, но достаточно высокой, чтобы не принять её за дверь кладовой. К тому же сквозь щели я видел, что комната по ту сторону освещена.
        Может быть, аптекарь спустился глубоко в подземелья и потому не слышал меня? А свет наверху в доме, понятное дело, не горел из экономии.
        Вот-вот, Тэг, так оно и есть.
        Я мог оставить свёрток прямо здесь. Где угодно, но… но здесь было так здорово! Вот малышня обрадуется, услышав подробности. И про стекляшки и про колечки дыма. За долгое время это, пожалуй, будет самым интересным рассказом, так что, может быть, стоит посмотреть ещё немного?
        Когда я отыщу хозяина, чтобы вручить посылку, то сразу уйду. Но пока не выполнил то, за что было уплачено, я, наверное, мог побродить здесь ещё. В поисках хозяина, разумеется.
        Убедившись в собственной правоте, я стал не спеша спускаться к дверям. Толкнул створку - она оказалась незапертой, и проник в проход, освещённый факелами. Они висели вдоль серой каменной кладки, уходившей под углом вниз. Проход заворачивал в сторону, что было дальше - не понять.
        Желая разобраться, я сделал два осторожных шага вперёд.
        - Извините, - тихо произнёс я, чувствуя волнение. - Я принёс посылку.
        «Шёл бы ты домой, Тэг» - говорил я себе, но ноги не желали поворачивать обратно. Я не чувствовал права и достаточно храбрости идти вперёд, но повернуть вот так, на самом интересном месте! Детвора бы мне не простила. Я бы и сам не простил себя за трусость.
        В конце концов, у меня было поручение, и я должен был его выполнить.
        Наперевес со своей правдой, я стал осторожно спускаться ниже.
        Колодец винтовой лестницы уходил всё глубже. Я знал, что город был достаточно старым, чтобы скрывать подземные лабиринты, но сам ни разу в них не бывал, и теперь искренне поражался, пытаясь определить, насколько же глубоко опускалась лестница.
        Я достиг последней ступени. Внизу было довольно прохладно. Факелы не давали тепла, да и света было едва достаточно, чтобы не споткнуться, я хотел уже было оглядеться, как вдруг сверху донёсся раскатистый скрип и удар, словно кто-то не успел придержать дверь.
        Раздались голоса. Несколько. Громких, недовольных. Я растерялся. Испугался. Не думая, бросился вперёд. Оказался в едва освещённой комнате с низкими потолками. Вдоль двух стен стояли узкие столы, накрытые длинными чёрными треугольниками скатертей. Не найдя укрытия получше, я нырнул под одну из них, надеясь, что худой и мелкий останусь не замечен.
        Немногим позже, поджидая спускавшихся вниз, я понял, что лучшего укрытия в комнате всё равно не было, кроме этих столов. Напротив стоял почти пустой книжный шкаф, сбоку от него сгрудилось несколько стульев - вот и вся обстановка.
        Сердце набирало обороты по мере того, как голоса всё приближались, пока не стали достаточно отчётливыми, чтобы я разобрал разговор. Который мне ох как не понравился.
        - Да что ж, ты, тварь такая. Ноги переставляй!
        - Пни сильнее, - посоветовал другой.
        - Осторожней, господа, он опасен.
        - Он был опасен, - пробубнил первый басом. - Пока скрутили, не одного нашего положил.
        - Зато висюлька какая-то его успокоила, - презрительно фыркнул другой. - Иди давай, нечисть!
        В проходе замелькали тени. В комнату ввалились четверо. Первый, высокий и статный, суетился вокруг остальной компании. В своей чёрной, будто сутана, мантии, он напоминал комара, кружившего со всех сторон одновременно вместе с надоедливыми замечаниями. Двое других от него то и дело отмахивались. Реши они пустить в ход кулаки, оставили бы от первого мокрое место на стене.
        Особенно тот, что басил. Косая сажень в плечах, заросший, только глаза поблёскивали, как у головореза с дороги. Надо сказать, что и одежда на нём была подходящая. Высокие сапоги, кожаные штаны и плащ, висевший на плечах.
        Его товарищ казался хоть и не таким великаном, но, кажется, знал, как следует держать меч в бою. К примеру такой, который висел у него и его друга на поясе.
        Я как-то сразу понял, что они одного поля ягоды.
        - Сюда, господа, - продолжал жужжать Комар. - Ведите его сюда.
        Четвёртый в отличие от остальных, был явно не рад компании. Он не шёл, его тащили, а когда не тащили, то пинали.
        Буян - тот, что самый здоровый - пнул его сапогом в спину, и тот впечатался в стену. Сползти ему не дали. Второй развернул его и, схватив за руки, снял кандалы, но только затем, чтобы пристегнуть к железным оковам, закреплённым в стене. Буян всё это время наставлял на него свой обоюдоострый меч.
        - Не бойтесь, господа. Пока на его шее амулет, он совершенно не опасен.
        - А кто боится-то? - рявкнул Буян.
        - О, я конечно не это имел в виду, - поспешил загладить оплошность Комар.
        - Лучше веди к столу, старик. Мы три дня с ним бились, и голодны, как звери.
        - Конечно-конечно, господа, - деловито зажужжал Комар. - Мои кладовые к вашим услугам.
        - И выпивку не забудь.
        - Да-да, - кивал тот, пока парочка поднималась наверх.
        Перед тем, как последовать за ними, Комар вдруг в мгновение ока оказался перед пленником.
        - Как только я доберусь до тебя… - начал он, потирая руки, и на лице его расползлась до того мерзкая улыбка, что я постарался тише дышать.
        Пусть на вид он был просто стариком, иметь с ним дело совсем не хотелось.
        - Алхимик! - гаркнул бас с верхней ступени лестницы - парочка давно исчезла из виду. - Поторапливайся!
        - Бегу, господа! - так же громко ответил он. - У меня как раз есть замечательное вино. Да и ядов неопробованных достаточно, - произнёс он уже тише, так что только я и мог его расслышать.
        От чужих слов кровь застыла в жилах. Неужели он действительно собирался их отравить?!
        Комар взвился вверх по лестнице. Сверху раздались щелчки - это ключ повернулся в замочной скважине. Похоже, моё любопытство может мне дорого обойтись. Буду сидеть здесь, пока не появится возможность улизнуть незамеченным.
        Я осторожно нагнулся, высунув нос из-под угла скатерти, чтобы посмотреть на четвёртого. От его вида мне стало ещё хуже.
        Руки, вздёрнутые над головой, обнажены до локтя. И по локоть в запекшейся крови. Сбитые костяшки, свезённые до чёрных струпьев. Волосы, чёрные сосульки, присобранные сзади, ошмётками спадали на лицо. Парень уронил голову, как если бы находился в отключке.
        Я старательно прислушивался к дыханию, но ничего толком не мог расслышать. Однако, он, похоже, и правда был без сознания. И неудивительно. Только посмотреть на его разорванную одежду! Дыры-разрезы, окаймлённые чёрным - похоже, что тоже кровь. Носки его добротных, но грязных сапог касались земли, пока пятки разваливались в стороны. Он точно отрубился, повиснув на цепях.
        Если я попал в переделку, то он угодил похлеще. И навозная куча была далеко не самым подходящим сравнением.
        Ноги к этому времени основательно затекли, спина ломила, ныла шея. Стараясь не издать ни звука, я оперся на руки и сел на пятую точку, решив не высовываться и надеясь, что моё присутствие так и останется никем не обнаруженным.
        Прятаться я умел, просидев однажды в трюме среди бочек двое суток, лишь бы матросы не нашли меня. Тех, кто воровал рыбу в порту, секли плёткой. Но моя спина оставалась пока цела.
        - Не стесняйся, я знаю, что ты здесь, - раздался вдруг охрипший голос, и я приник к стене, чувствуя как в миг встрепенулось сердце.
        Это он мне?
        Я снова осторожно высунул нос. Пленник слегка приподнял подбородок и теперь глядел на меня из-под грязных косм. Вот же, гад, заметил. И как только?
        - Не выдавайте меня, пожалуйста, добрый господин, - пролепетал я, строя из себя всеми обиженного и убогого, как делал всегда, рассчитывая на чужую доброту.
        Я не мог разглядеть его лицо, только два огонька отраженного огня факелов тлели там, где должны были располагаться глаза.
        - Не выдам. Если ты мне поможешь.
        - Я? Но что я могу? У меня нет ключей.
        - Это и не требуется.
        - Но что же тогда? - шёпотом спросил я, надеясь, что те, кто остался наверху, нас не услышат.
        - На моей шее цепочка. Сними её, - произнёс пленник, не отрывая от меня взгляда.
        Я сглотнул.
        - Я бы лучше остался здесь, - я, конечно же, мог выполнить просьбу, вот только я не забыл, о чём говорили те, кто приволок его сюда. А говорили они о том, что он опасен и положил много людей до того, как его поймали.
        Товарищ Буяна сказал, что его утихомирила «висюлька». Уж не о цепочке ли он говорил?
        - Давай, парень. Не теряй времени. Когда он вернётся, я скажу, где ты прячешься.
        Эх ты, влип!
        - Ну и говорите. Я успею сбежать.
        - Ты не смотри, что он стар на вид. С него станет отловить одного подростка. А если и сбежишь на этот раз, то он отыщет тебя. Поверь, это он умеет.
        Буян назвал его алхимиком. Если это было так, то у меня действительно неприятности. Об алхимиках ходила очень дурная слава. И поговаривали, что они действительно могли вытворять невероятные вещи. Что если Комар и вправду меня найдёт?
        - Какое ему до меня дело?
        - Ты видел, чем он тут занимается. Поверь, он не слишком обрадуется, обнаружив здесь незваного гостя. Свидетели ему не нужны.
        - Я мелкий оборванец. Кто мне поверит?
        - Верно. Но зачем ему проверять это на деле? - Пленник неожиданно закашлялся и наш разговор затих.
        Помянув всех чертей по очереди, я нырнул обратно под стол, крепко задумавшись. В чужих словах был резон.
        Комар, каким бы безобидным ни казался на вид, пугал. Связываться с ним не хотелось. Но и приближаться к Пленнику тоже. Я хоть и мало что понял, но, кажется, этот парень, пристёгнутый к стене, тоже был не прост. Иначе как объяснить то, что с ним долго не могли справиться головорезы, но успокоила цепочка.
        Пленник мог тоже быть горазд на фокусы.
        - Эй ты, чего притих? Надеешься, я о тебе забуду?
        - Лучше б ты тихо помер на цепях, - вздохнул я и полез наружу.
        Пленник глухо и коротко засмеялся, а потом снова закашлялся - силы ему изменили.
        - Это вряд ли. Давай не будем понапрасну тратить время. Сними с меня цепочку и можешь бежать или прятаться - мне всё равно. Я забуду о твоём существовании.
        Можно ли было ему верить? С одной стороны, ну какая от меня угроза? Да и я ведь помогу.
        - Что если ты тоже не захочешь свидетелей, если, конечно, осилишь цепи, после того как я сниму с тебя эту штуку? - кивнул я на золотой медальон с зелёным камнем, висевший у того на груди.
        - На вид ты не болтливый.
        - Так и есть, - заверил я. - И с памятью у меня плохо. Понятия не имею, что делал вчера.
        - Вот и отлично. Мы друг друга поняли, - Пленник мне, кажется, подмигнул. - Так что давай закончим бесполезные разговоры. Расстегни цепочку и проваливай. А я разберусь со стариком.
        - А те двое?
        - Не думаю, что они ещё живы. Ты разве не слышал про яд?
        Я поверить не мог, что вляпался по самые уши!
        - Так он не шутил?
        - Шутить такие как он не умеют.
        - Он вправду алхимик?
        Пленник кивнул.
        - А ты кто такой?
        Пленник продолжал смотреть не мигая. Только сейчас я понял, что он не моргает. Или просто не заметил?
        - Ты действительно хочешь знать?
        - Пожалуй, нет, - стушевался я.
        Наверху раздался лёгкий шорох.
        - Поторопись, - настойчивее произнёс Пленник, глядя на меня с напором.
        Так, Тэг. Ладно. Ему плохо, он ослаб, так что ты должен успеть унести ноги, пока он станет разбираться со стариком. Даже если после решит тебя поймать, в таком состоянии не сумеет. Это на случай, если он всё же врёт. А так, ты же поможешь ему, и твоим словам действительно никто не поверит. Выдать же ему тебя ничего не мешает. Я бы так и сделал на его месте, хотя бы чтобы отомстить напоследок.
        - Дай слово, что не тронешь меня.
        - Слово, - без промедления ответил он.
        Ключ поворачивался в замке.
        - Ни сейчас, ни потом.
        - Слово.
        В отдалении послышались шаги.
        Я нырнул к Пленнику за спину, отыскал замок и расстегнул цепочку. Комар должен был войти в комнату в следующий миг, но я был достаточно прытким - жизнь научила, чтобы снова нырнуть в своё укрытие до того, как это произойдёт.
        - Заждался? - прожужжал старик, стоило ему оказаться в комнате.
        Пленник продолжал всё так же безвольно висеть на цепях. Как же он собирался освободиться?
        - Не представляешь как, - с не меньшим удовольствием вдруг ответил Пленник, выпрямившись. Он отвечал на вопрос старика, но мне вдруг на миг почудилось, что мне.
        В следующий момент он попросту выдернул крепления из потолка.
        - Что?! - встрепенулся алхимик, отскочив на шаг назад.
        Он тут же выловил из пол мантии нечто и швырнул в Пленника. Едкий дым окутал фигуру, но стоило дыму рассеяться, как оба мы поняли, что там где только что находился человек, больше никого не было.
        - Снова дешёвые фокусы?
        Алхимик вздрогнул, резко обернувшись на голос. Я уставился туда же. Позади него, возвышаясь на полголовы, замер Пленник.
        Я понятия не имел как ему так быстро и так незаметно удалось окружить старика! Даже я, пожалуй, на такое не был способен.
        Комар снова попытался вынуть нечто из плаща, но Пленник ему не позволил, перехватив за горло и оторвав от пола. Тот беспомощно забился, стараясь освободиться. Бесполезно - Пленник обладал невероятной силой! Он вдруг отшвырнул от себя старика, и как сам ранее, позволил тому влететь в стену.
        И всё же я слишком рано решил, что тот проиграл. Старик извернулся мигом позже и снова умудрился вытащить склянку, на этот раз из рукава, и запустить ею в обратном направлении. Тот зашипел и выругался, никуда не исчезая на этот раз. Я намеренно не отводил взгляд, стараясь разгадать, как он проделал трюк впервые, как вдруг мне почудилось, что очертания его начинают меняться. Когда новая волна дыма улетучилась, на месте, где стоял Пленник, очутился некто, кто являлся в самых страшных кошмарах.
        Существо, бледнее смерти, носило на голове длинные изогнутые назад рога. Те росли прямо изо лба! От самой кромки длинных чёрных волос, доходивших до пояса. Руки, крупные и такие бледные, украшали звериные когти.
        Оно зарычало - кажется, алхимику не удалось осуществить задуманное. Но с меня было достаточно. Я опрометью бросился из-под стола к лестнице, ошалело надеясь на удачу. Не знаю, что случилось за моей спиной, но до лестницы я добрался. Взметнулся вверх, а дальше через всю комнату к двери, через которую проник в дом.
        Под дождём я нёсся не сбавляя ход.
        Матерь моя родная! Демон! Самый настоящий демон! И я его освободил! Разговаривал с ним! Помог! Твою ж за ногу! - костерил я себя за глупость.
        Алхимик дело, конечно, плохое, но Демон! Демон по сравнению с ним просто жуть! - не переставал думать я, пока бежал вприпрыжку вдоль пустых улиц.
        Оказавшись дома, я с шумом захлопнул дверь, не заботясь о том, чтобы кого-то разбудить. Отец только всхрапнул в грязном углу. Дети на холодной печи заворочались, но видя, что это всего лишь я, затихли. Я поспешил сбросить с себя мокрые вещи, надел сухие штаны и рубаху, и торопливо забрался к остальным. Прижался к малышам, чувствуя, как заполошно колотится сердце.
        - Тэг, ты давишь, - прохрипела Бьянка, отодвигаясь от моей груди. - Что это у тебя? - сонно спросила сестрица.
        - Наши новые башмаки. По паре каждому, - шепнул я ей, чтобы никого не разбудить.
        - Ну и врун ты, - не поверила десятилетка, устраиваясь поудобнее, чтобы больше ей ничего не мешало.
        Но я не лгал. Сняв цепочку с Пленника, я повесил её себе на шею. Камень чуть меньше моего кулака должен был стоить целое состояние! Поэтому я все же решил рискнуть и освободить Пленника. Поэтому заговаривал ему зубы, прося дать ненужные обещания - я тянул время, давая алхимику приблизиться вплотную. Как я и рассчитывал, Пленник сосредоточил на нём всё своё внимание, уже не говоря о том, что никто - кроме меня, конечно - не вспомнил о побрякушке, и тут я дал дёру.
        Не уверен, что смыться тихонько получилось, но всё же я жив. И завтра всем нам куплю по паре новой обуви. А демон… что ж, может, мне всё это просто почудилось? Я толком не ел последние месяцы, и ночь стояла поздняя. В казематах было темно. Да, мне точно показалось. Должно быть, надышался той гадости, что швырял алхимик. Пусть земля ему будет пухом.
        Часть 2
        На следующее утро я подскочил ни свет ни заря. Остальные ещё спали. Стараясь никого не тревожить, с отвращением натянул на себя мокрые с ночи вещи и вышел за дверь.
        Утро занималось хмурое. Холодное солнце уже развеяло сумрак, обнажая тяжёлые массивы грозовых облаков. Сырость тут же потянула свои скользкие пальцы к шее и запястьям. Я вздрогнул, плотнее запахнул ненадёжный плащ и спустился с крыльца.
        Стоило оставить дворик, мощённый несколькими громадными булыжниками, как башмаки ушли по щиколотку в грязь. После вчерашних приключений, обувь размокла окончательно. И теперь вязкая стылая жижа просачивалась внутрь при каждом шаге.
        Я скривился. Ничего, сегодня был последний день наших «дорогих» башмаков. Как только я получу деньги, сразу куплю новые, а лучше по две пары - всем на вырост.
        Торопясь в направлении рынка, я раздумывал, в какую лавку скупщиков отправиться. В городе их было много, но ведь и вещью я располагал солидной - не какой-нибудь домашний скарб, а значит, и лавку нужно было отыскать нужного пошиба. Чтоб деньги водились, и сразу.
        Таких я знал две. В обеих ни разу не бывал, больно серьёзно выглядели. Такой босоте как я делать там было нечего. Но именно туда отправлялись дамы тайно закладывать собственные украшения. Они появлялись рано с утра или когда на город опускались сумерки. Замотанные в платки, в неприметных тёмных одеждах, они настороженно оглядывались, должно быть, опасаясь наткнуться на собственных знакомых.
        Кажется, одну из таких я только что приметил впереди. Вот-вот. Оставила двуколку в стороне, а сама, едва выглядывая из-под капюшона чёрной накидки, торопится вдоль полузаставленных прилавков.
        Я пристроился позади неё, оглядел более внимательно. Накидка не дешёвая, но и не дорогая. Ни отделки, ни вышивки. Из-под неё видна тёмно-синяя юбка, прикрывавшая голенища добротных сапог с металлическими пряжками.
        Достигнув дверей лавки скупщика, дама обернулась, в этот момент я изобразил расхлябанную походку, одновременно зевая и глядя себе под ноги. Нахлобучился и нахмурился, словно размышляя о тяжёлой судьбе, выгнавшей меня в ранний час из дому.
        Она толкнула дверь, натужно звякнул колокольчик, и дама исчезла из виду. Я молнией метнулся следом, стремясь поймать дверь до того, как та захлопнется. Успел удержать створку и, не тратя ни единого мгновенья, протиснулся внутрь, не давая верхнему краю коснуться колокольчика во второй раз.
        Я был таким худым, что с лёгкостью затолкал свои кости, обтянутые кожей, в тесное от обилия хлама помещение, уже отыскивая взглядом укрытие. Им оказалась ширма. Полураскрытая в самом углу, она отлично подходила для наблюдения.
        Отыскав несколько на редкость удобных дыр, я напряг глаза, всматриваясь в глубину заставленной мебелью комнаты. Там, возле комода, между вешалками я увидел ту женщину. Навстречу ей вышел низкий лысый мужичок с огромным животом и козлиной бородкой.
        - Доброе утро, госпожа. Чем могу быть полезен? - слащавое приветствие достигло моих ушей.
        - Вот, - высоким голосом произнесла незнакомка, нервно задёргавшись.
        Я не сразу понял, что она зарылась рукой во внутренних складках накидки, а уже через несколько секунд послышался лязг, как будто на стол положили столовые приборы.
        - О, вижу, госпожа, - протянул скупщик, тут же склонившись и заплетая пальцы. - Разрешите присмотреться?
        Женщина отрывисто кивнула и огляделась. Я замер, но тут же понял, что с такого расстояния и в укрытии она бы ни за что не смогла меня разглядеть.
        - Думаю, что могу предложить вам за серебро четырнадцать монет.
        - Четырнадцать! - возмутилась та. - Это же грабёж! Серебро фамильное! Взгляните на вензеля, на пробы!
        - Вижу, вижу, госпожа, что работа отличная. Но времена нынче тяжкие, - сетуя, причмокнул скряга. - Однако из-за глубочайшего к вам почтения готов добавить сверху ещё две монеты.
        - Это возмутительно! - едва сдерживая неудовольствие, прошипела женщина.
        - Простите, госпожа. Дело нынче идёт не шибко, но вы вполне можете попытать счастье ещё где-нибудь.
        Мне послышался сдавленный вздох полный негодования, но немедленного ответа не последовало.
        - Хорошо. Давайте, - напряжённо произнесла она после долгой паузы.
        - Конечно, госпожа, - поклонившись, скупщик скрылся за занавеской, и вернулся уже через минуту с небольшим мешочком. - Приятного дня, госпожа, - любезно произнёс он вслед, когда женщина, не проронив больше ни слова, развернулась и поспешила к двери.
        Колокольчик зазвенел, провожая гостью. Скупщик подождал, пока она скроется из виду, и покачал головой, впрочем, улыбаясь.
        В лавке он не задержался, снова скрываясь где-то в глубине.
        Я вздохнул поглубже, выбрался из укрытия и открыл дверь, заставляя оповестить о собственном вторжении. Скупщик появился в тот момент, когда я преодолел половину расстояния до его широкого стола.
        Он раскрыл было рот, но увидев меня, остановился, позволяя подойти ближе. Словно не уверенный, что зрение его не обманывает, он достал из нагрудного кармана стёклышки для зрения, закреплённые на тонкой проволоке, и надел.
        - Что тебе нужно? - с подозрением спросил он - от былой любезности не осталось и следа, стоило ему заметить, как сильно я наследил.
        - Хочу кое-что продать.
        - И что же? Свои башмаки? - усмехнулся он - видимо ему самому шутка показалась на редкость забавной.
        - Нет, башмаки я собираюсь купить на те деньги, что вы мне дадите.
        - А ты бойкий. Ну, что там у тебя, показывай, - нетерпеливо потребовал он, подзывая меня ближе указательным и средним пальцем, сложёнными вместе - этот жест следовало понимать так, чтобы я скорее извлёк из карманов то, что принёс. Вместо этого я засунул руку за пазуху и вытащил на свет кулон.
        Глаза скупщика на мгновенье алчно сверкнули и тут же погасли. На его лицо вернулось всё то же спокойное выражение заинтересованного - но исключительно из вежливости - дельца.
        - Пять монет, - бросил он с видом величайшего одолжения.
        - Сто, - в тон ему ответил я.
        Скупщик кудахтнул от возмущения, пока его брови взметнулись до половины лба.
        - Нигде не треснет?
        - Нет, - уверенно и спокойно ответил я.
        Я нервничал, но скрывать истинные чувства научился давно. Иначе таким как я было не выжить.
        - Десять, и проваливай поскорее, - он сунул руку в карман, видимо собираясь достать деньги.
        - Сто, или я пойду в другую лавку, - скупщик прищурился, наконец понимая, что так просто оставить меня в дураках не получится.
        - А могу я спросить, где ты это взял?
        - Там где взял давно нет.
        - Очевидно, что ты это украл. И хозяева наверняка станут разыскивать вещь. Уверен, что в ближайшее время ко мне придут с вопросами. Буду рад сообщить, кого именно им следует искать.
        Скупщик пытался запугать меня законом, который я, по его мнению, нарушил. Наказание за кражу - отрубленная рука - в лучшем случае.
        - Не придут, - произнёс я самоуверенно, искренне надеясь, что алхимик мёртв, а тому пленнику, если он, конечно, пережил эту ночь, эта штуковина не нужна.
        Скупщик сверлил меня долгим настороженным взглядом.
        - Уверен?
        Я кивнул.
        - Двадцать пять, - качая головой на такую щедрость, произнёс он. - Но если придут, всё равно скажу, что ты околачивался с подобной вещицей, а если скажешь, что продал мне, назову тебя лжецом. Твое слово против моего, - окинул он меня презрительным взглядом.
        - Сто.
        - Ах ты, паршивец, - рассерженно раздувая ноздри, выдохнул скупщик. - Куда тебе такие деньжища?!
        - Моё дело.
        - Совесть надо иметь! - ткнул он мне в грудь указательным пальцем.
        Толстый обрубок с коротко подстриженным ногтем оказался рядом с камнем, и глаза хозяина лавки снова сверкнули.
        - Ладно. Так и быть. Тридцать, - прогрохотал он, словно посыпал собственную голову пеплом.
        - Сто, - я не собирался снижать цену, уверенный, что безделушка того стоит.
        - Да чтоб тебя! - покраснел он, сжав губы в тонкую полоску.
        В этот момент за спиной раздался звон колокольчика.
        - Патрис! - скупщик явно обрадовался вошедшему. - Где тебя только черти носят, - он достал из кармана жилетки платок и промокнул вспотевший лоб.
        - Простите, господин. Опоздал, - глухо протянули позади.
        - Ничего, - миролюбиво произнёс скупщик, и я решил оглянуться, желая понять, чему он так обрадовался.
        Позади меня стоял высокий детина с вытянутым лошадиным лицом и длинными конечностями. Угрюмый, с мешками под глазами.
        - Вот, Патрис, полюбуйся на мальчишку. Не хочет принимать моё в высшей степени щедрое предложение.
        Детина замер позади меня. Я напрягся.
        - Это нехорошо, малец. Соглашайся с господином Дойлертом и уходи подобру-поздорову, - монотонно, как горн, прогудел он.
        Похоже, больше мне задерживаться здесь не стоило. Я рванул, не ответив, рассчитывая обогнуть громилу сбоку, как вдруг меня толкнуло и дёрнуло. Я потерял равновесие, но не упал, повиснув в воздухе. Руку больно сжимало повыше локтя - Патрис схватил меня своей огромной лапой и теперь глядел мрачным тяжёлым взглядом.
        Я замер, не зная, что делать дальше. Как можно было ожидать такой проворности от такого гиганта, да ещё и с перепоя, которым от него разило, стоило оказаться внутри!
        - Да, Патрис не зря ест мой хлеб, - удовлетворённо кивнул скупщик, позволяя гаденькой улыбке превратить его в подобие китайского болванчика. - А теперь, мой любезный друг, - обратился он к громиле, - освободи нашего гостя от ненужной ноши и вышвырни за дверь.
        - Да, господин, - с покорностью произнёс тот, потянувшись к моей шее.
        В этот момент за спиной снова зазвонил колокольчик. Патрис вздёрнул меня на ноги, водрузив ладони на мои плечи, и зажал, словно прищепками на бельевой верёвке.
        - Добро пожаловать, господин, - скупщик выступил чуть вперёд, так чтобы новый гость не дошёл до стола, у которого остались мы с Патрисом.
        - Приветствую, - раздался ответ, и голос вдруг показался смутно знакомым.
        - Чем могу быть полезен, господин? - он снова был сама обходительность, похоже, у вошедшего водились деньги.
        - Дело в том, что я разыскиваю своего служку. Он направлялся сюда, насколько мне известно.
        - Служку?
        - Да, именно. Парня. Худой такой, ростом с вас. Вы его случайно не видели?
        - Я-я, э-э.
        - Я здесь, господин, - попытавшись вывернуться из чужой хватки, я лишь зря потратил силы - громила мне не позволил.
        Всё, что мне удалось это заставить «утёс» немного развернуться.
        - Рад тебя видеть! Я уж обыскался, и думал что вместо того, чтобы продать моё украшение, ты решил прикарманить деньги и сбежать, - улыбаясь не менее слащаво, чем скупщик мгновение назад, на меня смотрел вчерашний Пленник.
        Как и ожидалось, вчера вечером мне почудилось. Никаких рогов не было и в помине. Скосив взгляд, я убедился, что вместо когтей на руках красуются ухоженные ногти. Пальцы в перстнях, немного уступавшие размером изумруду на моей шее. Ни сбитых костяшек, ни свезённой кожи.
        Однако я не мог не восхититься, как искусно сумел привести себя Пленник в должный вид. Вместо растрёпанных волос на голове красовался аккуратно уложенный хвост. Костюм тоже выглядел великолепно. Шелка, бархат и кожа, все, как и полагалось лощёному франту, возраст которого ещё не перевалил за третий десяток.
        Бегло отметив метаморфозы, я уставился в его лицо, наконец получая возможность рассмотреть черты. Благородные, что тут скажешь. Высокий лоб, прямой нос, изящно очерченные губы. Широкие брови и густые ресницы, больше подошедшие бы барышне, но, как известно, некоторых судьба балует не в пример щедро.
        Он смотрел на меня хитрыми карими, почти чёрными глазами до тех пор, пока я не смутился и не потупил взгляд. Впрочем, соображать мне это не мешало.
        - Простите, господин. Возникли трудности. Вот эти люди засомневались в моей честности и в стоимости украшения. Предлагали мне сущие гроши, а затем и вовсе хотели отобрать цепочку.
        - Что вы! - поспешил возмутиться скупщик. - У меня и в помине не было таких мыслей! Я просто не сразу сообразил, что парень пришёл по поручению. Он забыл об этом упомянуть, - сетовал скупщик, бросив на меня злобный взгляд. - Произошло недопонимание, заверяю вас. Патрис, будь добр, отпусти мальчика.
        Руки-прищепки тут же разжались, освобождая. Помяв плечи, я отступил от громадины.
        - Буду рад заплатить честную цену, - без промедления заверил скупщик. - Вас устроит шестьдесят монет?
        - Шестьдесят монет? - мой мнимый господин казался искренне удивлён. - За изумруд без изъянов размером с крупное яйцо? Вы должно быть шутите!
        - Тогда я мог бы предложить ещё десять монет сверху, полагаясь на ваше слово о том, что камень безупречен.
        - Камень великолепен! - хлыщ наигранно оскорбился. - И это не говоря о работе ювелиров, сотворивших сей шедевр более трёх сотен лет назад. Знаете что, - вдруг нахмурился он. - Я, пожалуй, повременю продавать безделушку.
        - Но как же, - кажется, такое решение застало скупщика врасплох.
        - Вот так, - пожал Пленник плечами. - Идем, - бросил он мне почти безразлично. - Уже давно время завтрака, мы и так потеряли массу времени.
        - Но, господин!.. - скупщик обежал его, и встал с другой стороны. - Я готов заплатить за эту вещь сто монет. Как и просил мальчик.
        - Я же сказал, что передумал, - настроение хлыща изменилось словно погода в летний день. Ещё миг назад он казался благодушным и беззаботным, и вот на его лице читалось откровенное раздражение.
        Скупщик, набрал побольше воздуха, снова собираясь продолжить уговоры, как хлыщ резко развернулся, бросив натянутое: «мы-ы уходим», и направился к двери.
        Я, не теряя время, пристроился в шаге позади.
        Вслед нам летели уговоры о том, что здесь будут рады избавить нас от лишней ноши за отличную плату в любое время.
        Дверь закрылась, и мы оказались на улице.
        - Ты действительно собирался продать амулет за сто монет? - шепнул он мне.
        - Сильно продешевил?
        - Я-то решил, что ты сообразительный. Спрячь побрякушку и следуй за мной.
        Не успел я забросить цепочку обратно за пазуху, как мне уже приходилось догонять моего лжегосподина вприпрыжку. К счастью, мы ушли недалеко. Пересекли площадь, успевшую заполниться людьми и вошли в одну из приличных таверн.
        - Господин, к нам нельзя с прислугой, - засуетился парень на входе.
        - Найди нам уединённое место, чтобы на нас никто не обратил внимания, и дело с концом, - он бросил монету и парень ловко её поймал, новых возражений, как и ожидалось, не последовало.
        Мы заняли стол в самом углу, за перегородкой. Хлыщ выслушал служанку, предложившую широкий выбор блюд и заказал на нас обоих, приказав нести тёплого вина со специями.
        От замаячившей возможности сытно поесть за чужой счёт у меня заурчал желудок.
        - Терпение, мой юный друг, - усмехнулся хлыщ. - Как зовут-то?
        - Тэг. А вас?
        - Зови меня Эйриг.
        - Как вы узнали, где я?
        - Господин Эйриг, - добавил мой спутник, настаивая на том, чтобы формальности были соблюдены, несмотря на позволение называть его первым именем.
        - Господин Эйриг, - без затруднения повторил я.
        - Где же ещё? Ты стащил амулет, чтобы достать денег. Вот я и отправился по скупкам. И судя по тому, что увидел, когда вошёл, я явился вовремя.
        Я поджал губы.
        - Спасибо. Спасибо, господин Эйриг, - искренне поблагодарил я его за то, что спас мою шкуру.
        - В расчёте, - подмигнул он и улыбнулся.
        Пока перед нами выставляли запечённую с кровью свинину, жареную курицу и заправки, я размышлял, стоило ли спрашивать о том, что произошло с алхимиком. Жив ли он ещё? Но решил, что не стоит. Это меня точно не касалось.
        Как только разносчица удалилась, Эйриг печально протянул:
        - Но вот амулет придётся всё же отдать мне.
        Мы уставились друг на друга через стол. Что ж, я сразу смекнул, что в лавке он появился не потому, что рассчитывал помочь оборванцу. Очевидно, что вещь была достаточно ценной, чтобы позволить уплыть ей из рук вот так. Как только до меня дошло, что я не получу монет вне зависимости от того, подыграю ему или нет, я быстренько прикинул возможности.
        Скупщик в любом случае не собирался мне платить, и ввязываться в неприятности с этим Патрисом не очень-то хотелось. Встав на сторону Эйрига, я хотя бы выбрался целёхоньким и получил некоторое удовлетворение от того, что жадные ручки скупщика не добрались до украшения. Что же касается самого Эйрига - никто ещё не убедил меня в том, что парень не опасен. О его репутации я слышал из разговора той парочки, а о алхимике предпочитал не знать вовсе. Учитывая то, что ему удалось меня отыскать, не зная имени и ничего другого, лучше не ссориться с ним, а то вдруг он всё же изменит решение и избавится от проблемы в моём лице.
        Я тяжело вздохнул и отложил куриную ногу, обглоданную уже наполовину, чтобы вытереть руки и снять амулет.
        - Обедай, после отдашь.
        Мы снова занялись едой. Поглощать пищу и в то же время размышлять было плёвым делом. И уже несколькими минутами спустя на языке крутилось множество вопросов.
        Я бросил взгляд на противоположную сторону стола. Эйриг, используя вилку и нож, отрезал ровные кусочки от собственного куска. Делал он это так мастерски, что нож ни разу не упёрся в кость, мясо не норовило выскользнуть из тарелки, а лезвие не касалось чугунной сковороды.
        Эйриг поднял на меня вопросительный взгляд. Сделал он это неторопливо, словно давно заметил, что я подглядываю и, наконец, дал позволение говорить.
        Я понял это сразу.
        - Господин, - начал я, глотая остатки пережёванной пищи. - А чем вы занимаетесь? У вас доходный дом или вы воин? - Последнее предположение было маловероятным, потому что выглядел он с большим вкусом, да и в таких одеждах вряд ли ввяжешься в схватку. На торгаша он тоже не смахивал, как и на избалованного сына семейства.
        Чувствовал я в нём подвох. Но какой?
        - Вчера ты проявил больше понятливости, не став лезть, куда не просят, - Эйриг спокойно продолжал нарезать мясо.
        - Любопытно, - с тоской согласился я. - И вы так быстро оправились. Вчера, - произнёс я шёпотом, - вы выглядели паршиво. Как кусок коровьей лепёшки.
        Эйриг подавился и закашлялся. Глаза покраснели от слёз лёгкого удушья.
        - …господин, - вовремя добавил я, кажется, совершив оплошность.
        - Помнится, ты нахваливал память. Но я смотрю, она тебе не слишком изменяет.
        - Ой, что вы! - я тут же стал отнекиваться. - На память мою полагаться нельзя. А уж про зрение-то вообще молчу. Знали бы вы, что мне вчера почудилось, со смеху бы умерли.
        - И что же? - спросил Эйриг, отхлебнув из кружки.
        Тон его слегка изменился, но выглядел он спокойно, и я действительно решил его рассмешить, надеясь, что это поднимет ему настроение после того, как я случайно назвал его куском дерьма.
        - Привиделось мне, значит, будто рога у вас из головы торчат, когти звериные, ну, демон, ей-богу, господин, - прошептал я, низко склонившись к столу.
        Эириг не шевельнулся.
        Я что, опять ляпнул не то?
        Наконец он растянул губы и вдруг разразился заливистым хохотом. Таким, что из глаз аж слёзы покатились.
        Я с облегчением выдохнул.
        - Привиделось, значит, - отдышавшись, произнёс он и снова потянулся за кружкой. - Ну и фантазия у тебя, парень.
        - Я ж и говорю, слушать меня, такого убогого, никто никогда не станет, господин.
        - Ладно, заканчивай обед без меня, - отложил он в сторону салфетку, промокнув губы, и выжидательно уставился. Я тоже смотрел в ответ, и не сразу понял, что остолбенел, заворожённый неподвижным взглядом.
        - Ничего не забыл?
        - Ах да! Простите, господин, - пробубнил я, удивляясь, что бдительность меня на мгновение покинула.
        Вытерев руки дочиста второй матерчатой салфеткой, я проверил, не смотрит ли на нас какой любопытный взгляд, а затем нащупал замок в основании шеи.
        - Чего возишься? - нетерпеливо произнёс Эйриг.
        - Я… не получается снять. Руки соскальзывают, господин, - растеряно признался я.
        - Да неужели? Вчера ты проявил больше прыти, - заворчал мой новый знакомый. - Иди сюда, сам сниму.
        Соскользнув с лавки, я пересел и повернулся спиной к Эйригу. Было неловко, мало какому незнакомцу я показывал спину - в наше-то опасное время. Одной рукой он сдвинул в сторону гриву отросших до лопаток волос, другой коснулся кожи, стараясь разомкнуть замок.
        - Что за… - выругался он.
        Провозившись ещё несколько минут, он отпрянул, давая мне возможность развернуться.
        - Не снимается, - произнёс, хмурясь.
        - Ага, не снимается, господин, - согласился я, сразу смекнув, что это странно.
        Не было такого, чтобы пальцы меня подводили. Я бы не выжил на улице. Вчера, я расстегнул замок с лёгкостью, не глядя, а сегодня не смог снять украшение с собственной шеи.
        - Что же делать, господин?
        Эйриг уставился на меня так, словно видел впервые.
        - Боюсь, есть только один способ снять амулет.
        - Какой это, господин? - что-то в выражении лица Эйрига или, может, голосе меня смутило.
        - Придётся отрубить тебе голову, - серьёзно произнёс он, опустив руку на моё плечо.
        Часть 3
        - Я думал, чувство юмора тебе не чуждо. Похоже, ошибся, - произнёс Эйриг тем же тоном.
        - Ну и шуточки у вас, господин, - заёрзал я и отодвинулся.
        Посмеяться я был горазд. Только после всех событий слегка не поспевал за происходящим, а о многом и вовсе только догадывался, строя одно предположение за другим.
        Эйриг оставил моё плечо, сложив на груди руки. Пока он раздумывал, я попытался стянуть цепочку через голову.
        - Может, порвём звено, а ювелиры починят? Или точно, господин, идёмте в ювелирную лавку, и они там уже разберутся, ведь верно, господин! - мысль казалась мне замечательной, просто великолепной!
        - Не сумеют. Цепь не порвать, звенья не разомкнуть, - вернул меня с небес на землю Эйриг, кажется, не прерывая своих размышлений - его взгляд продолжал сверлить невидимую точку пространства.
        - Значит, она заговорённая, господин?
        Эйриг не ответил, но это и так было ясно. Ведь пока амулет был на нём, он не мог освободиться, а как только я убрал помеху, без труда выдрал цепи из стены. Вдруг я смекнул, что не каждый силач способен на такое - должно быть, он был невероятно силён.
        «А с виду и не скажешь», - подумал я, оглядев его украдкой с более близкого расстояния.
        Эйриг был, конечно, достаточно высок и крепок на вид, но ничего выдающегося я не заметил - никаких рвущих рубашки мышц и кулаков со среднюю тыкву, как у силачей в цирке. И всё же он сделал это вчера - вырвал цепи как бурьян из влажной земли.
        Значит, захоти он мне отвернуть голову, смог бы наверное сделать это голыми руками. Я бы и пикнуть не успел.
        - Решено! - ударил он кулаком по раскрытой ладони, заставив меня подпрыгнуть на месте. - Я разберусь, как расстегнуть замок, а до тех пор амулет останется на тебе.
        - Но… вдруг я не устою, и продам его, господин? - такое вполне могло произойти - голод не тётка.
        - Снять всё равно не сумеешь, - снисходительно улыбнулся Эйриг. - И не советую хвастать всем вокруг. Как думаешь, что случится, когда узнают, что именно ты носишь на шее? А потом к тому же всплывёт, что отделить тебя от амулета ненасильственными методами невозможно?
        Это было очевидным - не сносить мне головы. Кто не захочет лёгкой наживы? Защитить я себя не смогу, убежать… смотря кто гонится. Но ведь постоянно бегать тоже не жизнь, а значит, рано или поздно поймают.
        - Никому не показывать, господин. Я понял.
        - Только мне не очень нравится твоя одежда, - хмурясь на моё тряпьё, протянул Эйриг.
        Я бы оскорбился, если бы знал, что такое гордость. Но те, кто видел дно, не могут позволить себе достоинство.
        - Всё что есть, господин, - обречённо пожал я плечами.
        - Могут заметить, - наклонился он ближе, кажется, пытаясь заглянуть мне за воротник - я съежился и опустил глаза. - Вон на шее видна золотая нитка. Не пойдёт. Давай-ка приоденем тебя, парень.
        Спорить я не стал. Ещё утром я верил, что обую всех братьев и сестёр, а сейчас… сейчас передо мной снова было разбитое корыто, так что от подаяния я точно не стану отказываться - причины меня волновали мало.
        Домой я шёл в новеньких по размеру ботинках, штанах, рубахе с высоким воротом, сюртуке и накидке. В руках почти половина нашего обеда. Почему бы не радоваться?
        Обычно я благодарил судьбу за любые подачки, но сейчас я бы предпочёл, чтобы вчерашнего вечера попросту не было. Всё это было слишком сложным, необычным и непонятным.
        Странное происшествие, в завершение которого, кажется, полетело несколько голов. Лжегосподин, перед которым я теперь вроде как был в ответе. Амулет, который я не мог снять с шеи, несмотря на бесчисленные попытки.
        Не поверив словам Эйрига, я решил порвать цепь, когда пошёл примерять обновки. Тянул и так и эдак. Теперь на шее красовалось несколько алых полос, болели от натуги ладони, но цепочка не поддалась, и теперь я скорее бы поверил, что она оторвёт мне голову, если дёрнуть посильнее, чем порвётся.
        Потому-то новые вещи и сытый желудок не обрадовали меня, пожалуй, впервые в жизни. Слишком замысловато это было.
        Я привык существовать по-другому. Проще и понятней, а теперь нужно было постоянно быть начеку. Не то чтобы я позволял себе расхлябанность на улице, но дома забывал обо всём. Мог позволить себе крепкий сон, зная, что до меня совершенно никому нет дела.
        А теперь?
        Отец был вечно пьян и редко обращал на меня внимание, мать почти всё время проводила в господском доме - ей было попросту некогда. Но вот с мелкотой отныне придётся держать ухо востро.
        Как и ожидалось, очутившись дома, я с трудом выдержал первый натиск малышни: что-откуда-как-дай-потрогать-примерить. Я отбивался битый час, пока наконец не вспомнил, что принёс в узелке еду. Ребята - Джерт, Маги и Бьянка - набросились на остатки, как голодные щенки. Я не дал им съесть всё до крохи, как бы они не умоляли, напомнив, что вообще-то Курт и Кисея - близнецы тринадцати лет, сейчас помогают в прачечной за углом, чтобы все мы не померли с голоду.
        Дети обиделись, но ненадолго, всегда признавая мою правоту. Явившиеся ближе к вечеру близнецы заставили меня выдержать вторую волну. После того, как они жадно расправились с объедками, мне пришлось снять штаны - ботинки, сюртук и плащ уже примеряли на свои узкие плечи, продолжая жевать. Рубашку я отказался снимать наотрез, за что был окрещён жадиной-говядиной.
        Следующие два дня со мной никто не разговаривал, и спать приходилось на лавке у печи, иначе бы с мелких сталось вытолкать меня ночью на пол.
        Пару раз я и сам падал во сне, но слышал, что с годами кости заживают дольше, так что решил не проверять их угрозы на деле.
        Прошло несколько недель, но от Эйрига по-прежнему не было никаких известий. В ту нашу встречу я не забыл собрать недоеденные куски с тарелки и разжился на зависть своим и соседям неплохой одежкой, и даже объяснил Эйригу, где притаилась моя лачуга, но вот не выяснил, где же мне следует искать его в случае необходимости.
        Ради справедливости стоило признать, что такой необходимости пока не возникало. И всё же.
        В голову стали закрадываться странные мысли о том, что он мог и вовсе не появиться. Тогда мне придётся жить с этим ярмом на шее - амулет оказался достаточно тяжёлым, и я всё ещё привыкал к его весу. Продать я его не мог, снять и выбросить тоже. Если Эйриг так и не появится, наверное, я отважусь сам заявиться к ювелирам. Но пока надежда на то, что мой знакомец всё же вернется, не испарилась. Да и я побаивался, честно сказать. Мало ли, эти самые ювелиры не лучше того скупщика. И что будет, если им всё же не удастся освободить меня от ноши безболезненными способами? На что они могут пойти?
        «Страшно. Страшно бояться всего на свете», - размышлял я, разрешив себе немного посетовать на судьбу, пока брёл глухим проулком обратно с рынка.
        В руках моих была охапка подгнившей моркови и я мог бы гордиться добычей на ужин, но, как я заметил, настроение моё, обычно боевое и бодрое, в последнее время изменило своим привычкам.
        Да, я давно понял, что моя жизнь не дороже жизни муравья, которого можно случайно раздавить спеша куда-то и даже не заметить. И это было ещё не всё. Жизнь эта, в отличие от насекомого, будет длиться не в пример долго, а значит, и чей-то носок или пятку я почувствую ещё не единожды.
        На удивление, человек, как бы хрупок и уязвим ни казался, довольно живучая тварь. Ну скажем, как таракан. Сколько ни дави, дохнет не сразу. Вот, например, отец. Удивительно, как за все свои годы, он остался цел, с глазами и зубами на месте, при том, что бит был не один раз. Да и конечности все были там, где положено. Он даже ни разу не отморозил себе чего, несмотря на то, что пьяный в стельку дрых лютыми зимами где придётся.
        Есть среди нас и пауки, как тот скупщик. Мерзкие и неприятные, заманивают в свою паутину, чтобы распорядиться нами или нашим добром по собственному усмотрению.
        Ночные бабочки наполняют город каждое окончание дня, позволяя истязать себя как угодно за жалкую каплю нектара, лишь бы протянуть ещё немного. Стрекозы в это время разбазаривают добро, снося его паукам, и если думать обо всем этом сразу, становится страшно.
        Единственный способ выжить - это попросту не задумываться о том, что может с тобой случится в любой миг.
        Но это, конечно, удаётся не всегда. Бывают дни, когда ты доходишь до точки, в которой обязан получить порцию отведённого тебе дерьма. Сколько ни прячься, рано или поздно, жизнь прижмёт тебя к стенке и выдаст отмеренное.
        И вот настал один из таких моментов.
        Сердце в груди заколотилось, когда из-за дверного скоса, невидимого с того места, где я шёл, выступила парочка. Я замер и попятился. Обернулся. Позади ещё трое.
        Долго же они меня выслеживали, и вот им, кажется, повезло. Шайка, зажавшая меня в проулке, принадлежала Нерме. Когда-то мы были друзьями не разлей вода, но лет пять назад тот стал карманником. Я отказался обчищать зевак, и с тех пор отношения наши не заладились.
        Он вдруг решил, что я считаю себя лучше него. Задаюсь, брезгую «честным заработком бедняка». Объяснить, что мне дороги руки, я так и не сумел. Наши дорожки разошлись. Он нашёл себе новых друзей - тех самых, что стоят сейчас вокруг меня и смотрят собаками. У одного из них уже не хватало пальцев, у другого кисти, а ведь они не были старше меня.
        - Приветик, Тэг, - Нерме подцепил носком камень и пнул в мою сторону. - Как поживаешь?
        Я уклонился.
        - Не жалуюсь. Ты сам как?
        - Жив, как видишь, - хрюкнул он довольный, что я участвую в его спектакле. - Вот, наконец свиделись, но что-то ты, кажись, не рад встрече. Али я тебя обидел чем?
        - Я рад, конечно. Мы же старые друзья.
        Я поддерживал разговор, надеясь, что за это время соображу, как выбраться из этой переделки. Шайке впервые удалось поймать меня, да ещё и в полном составе.
        В последний раз, когда мне не повезло, их было трое, и тогда мне удалось вырваться. С той встречи, около года назад, я стал осторожнее: менял маршруты, не шастал по ночам, выходил будучи полностью уверенным, что подстеречь меня не удастся. Но никому не везет бесконечно долго и вот настал мой час.
        - Друзья, да, - гаденько протянул он. - Что ж ты ведешь себя не по-дружески? Вон, поднялся, - кивнул он, окидывая взглядом мою одежду, - а поделиться забыл.
        - Подфартило разок, нечем хвастаться. Со всеми бывает, - оправдываясь, пожал я плечами и понял, что дело дрянь.
        Проулок в этот час был тёмным и нелюдимым - сюда редко заглядывали. А если бы сюда кто и забрёл, уносил бы ноги, видя, что здесь уже «веселятся». Кричать бесполезно, до спасения нестись минут пять, а то и больше. При условии, что мне позволят. Прорваться через Нерме и его дружков у меня вряд ли получится, а если и повезёт, не уверен, что хочу поворачиваться к ним спиной.
        Нерме пнул второй камень и тот угодил мне в грудь - увернуться я не успел. Амулет болезненно врезался в кожу, я скривился.
        - Ты стал совсем неженкой, Тэг. Вон и кудри, как у бабы до плеч. Что смотришь на меня своими жабьими блымками? Можт ты того, насосал на костюмчик-то?
        Шайка мерзко загоготала.
        Пока они развлекались, обступая меня кольцом, я успел осмотреть стены. Как назло, ни одного удобного выступа, чтобы схватиться и попытаться вскарабкаться на крыши. Я бы попробовал уйти и по кровлям. Дело это опасное даже днём, ночью и говорить не о чем, но я бы лучше попытал счастье так, рискуя сломать ногу, чем продолжал оставаться на месте. Куда шёл разговор, мне нравилось всё меньше.
        - Я тут подумал, что чисто по-дружески, ты мог бы отсосать и у нас. Верно, ребята? Тогда, думаю, мы бы разошлись миром. Правда шмотки твои мы всё же изымем. Вдруг тебе снова повезёт.
        Уроды снова заржали.
        - Чего молчишь? - рявкнул Нерме, недовольный, что я больше ему не подыгрываю. А я не видел смысла это делать, потому что сейчас мне придёт конец.
        То, что я откушу член, если таковой окажется в моём рту, я не сомневался. Не знаю даже почему, но нисколечко в этом не сомневался. И тогда они попросту забьют меня лежачего до смерти. Тут и сказке конец, невесело подумал я, отступив назад, когда заметил, что на меня надвигаются все пятеро разом.
        - Тэг, - вдруг разнеслось моё имя в кишке погрузившегося во мрак проулка. - Чего это ты там стоишь? Я устал тебя ждать.
        Уроды застыли разом, не дойдя до меня нескольких шагов. Их внимание привлёк незнакомец. Тот стоял поодаль, за спиной у Нерме. Достаточно далеко, чтобы различить удалось только густую тень в синеватом сумраке.
        - У меня беда, господин, - унимая дрожь в голосе, пролепетал я. - Старые друзья хотят пообщаться.
        - А ты?
        - Я сказал, что занят, господин, но они не верят.
        - Эй, - гаркнул Нерме. - Проваливал бы ты подобру-поздорову, господин, - сплюнул он последнее слово. - Считать умеешь? Нас пятеро, ты один. Или жизнь не слишком дорога?
        - Как же, как же, дорога. А тебе?
        - Чего ты там лепечешь?
        - Говорю, вас всего пятеро сопляков, от горшка три вершка. Может, исчезнете, пока я в настроении?
        - Ну ты и тугодум, - произнёс Нерме и повернулся к незнакомцу. Остальные, как по команде, обернулись следом.
        - Тэг, ты по ним будешь скучать?
        - Не очень, господин.
        - Тогда будь умницей и закрой глаза. Откроешь, когда я скажу, понял?
        - Что за хуйня ещё? - ощерился Нерме, поняв, что, кажется, больше он не тот, кто всё решает.
        На самом деле, мне было не лучше. Кажется, стало ещё страшнее, но я так малодушно не хотел принимать в этом участие, что попросту согласился, отступив ближе к стене и прикрыв глаза.
        Пока я стоял замерев, прижимая морковку к груди, вокруг происходило нечто ужасное. Крики, стоны, хруст костей, вопли, брань, а затем снова крики. Казалось, этому не будет конца. В груди заполошно колотилось сердце, несмотря на лёгкий осенний морозец, по лицу и телу тёк пот. Кровь так глухо стучала в ушах, что я чуть не пропустил момент, когда всё вдруг разом прекратилось и воцарилась тишина.
        Я всё ещё не решался открыть глаз, так и продолжая стоять истуканом. Руки и ноги сводило от напряжения, но я всё равно стоял, не шелохнувшись.
        - Всё закончилось, - произнёс Эйриг.
        Голос прозвучал так близко - должно быть, он стоял прямо передо мной, и я отшатнулся, небольно приложившись затылком о стену. И распахнул глаза.
        Эйриг стоял ко мне вплотную. Сморгнув, я отклонился чуть в сторону, пытаясь разглядеть то, что находится за его спиной, как он вдруг шагнул в ту же сторону. Я непонимающе уставился в его лицо - он улыбался, понял я несмотря на темень.
        - Я пока не разрешал тебе открывать глаза. Подожди ещё немного. Пока мы не уйдём отсюда.
        Натужно сглотнув, я почувствовал, как по спине прокатилась волна мурашек.
        Почему мне нельзя смотреть? И почему вокруг стоит такая гнетущая тишина?
        - Всё в порядке? - спросил он, возвращая меня в действительность - мы так и стояли друг напротив друга вот уже какое-то время.
        - Да, господин, - произнёс я, и услышал, как голос дрожит от страха.
        - Тогда делай как я тебе велел, и ни о чём не волнуйся. Я тебя проведу.
        Больше не в силах выносить тлеющий взгляд напротив, я зажмурился.
        Рука опустилась на моё плечо, снова пустив по телу беспокойную дрожь. Эйриг направлял меня, чуть сжимая ладонь, когда следовало остановиться. Затем давал новые указания, и я снова шёл. Так мы двигались целую вечность, и всё же я пожалел о миге, когда мне позволили раскрыть глаза.
        Передо мной была одна из оживлённых улиц. Эйриг стоял рядом. Лица его я не видел, и смотреть не хотел.
        - Прости, что не давал о себе знать. Я был занят. Как твои дела? - как ни в чём не бывало начал он светскую беседу.
        Всё ещё напуганный и сбитый с толку, я не мог вымолвить ни слова, вытаращившись перед собой и ничего не видя.
        - Ещё не пришёл в себя? - вежливо спросил он. - Это ничего, скоро отпустит. Ступай за мной.
        Эйриг двинулся вперёд. Он ступал уверенно, высоко подняв подбородок, словно это не он только что сцепился с местной шантрапой. Он не оборачивался, чтобы проверить иду ли я следом. Захоти я в этот момент сбежать, смог бы наверное, но куда? Где я жил, Эйриг знал, и как же кстати он появился в той подворотне. Что было бы, если бы он не пришёл?
        Не сразу, но я всё же последовал. Пристроился позади, не решаясь ни о чём спрашивать. Не решаясь издать ни звука. Не желая, чтобы мне когда-нибудь вообще пришлось говорить. И думать. И помнить.
        Мы шли и шли, пока не оказались в одном из тихих благоустроенных кварталов города. У низкой решётки одного из домов Эйриг замедлился, приблизился к калитке и вошел, направляясь к небольшому трёхэтажному дому, вмещавшемуся аккурат между городской библиотекой и зданием банка.
        Мне казалось, что я бывал здесь сотни, нет, тысячи раз, но никогда не замечал этой постройки прежде. Она словно выросла из-под земли. Четыре узкие пики башенок протыкали низкое хмурое небо. Кирпич или мелкий камень - поздно - не разобрать, потемнел от времени. Вытянутые оконца украшали резные наличники, ставень не было вовсе. За стёклами теплился тихий тлеющий свет, словно догорающие в камине поленья. Такой же, как в глазах Эйрига, подумалось мне.
        - Проходи, - раскрыл передо мной дверь недавний знакомый, пропуская вперёд.
        Если бы я не был так оглушён происходящим, то заметил бы вопиющее несоблюдение приличий - господину не следовало пропускать вперёд безродного оборванца, кем по сути являлся я. Но я, слишком ошарашенный событиями последних часов, ничего не заметил. С осторожностью переступил порог, словно пробирался в логово дикого зверя.
        Дверь позади захлопнулась, но ничего ужасного не случилось. Эйриг сказал, чтобы я оставил обувь в прихожей. Я послушно стянул новые ботинки, осторожно затолкав их в угол - не приведи господь, кто-нибудь позарится.
        - На первом этаже располагается кухня, кладовые в подвале, но там тебе делать особо нечего, - заговорил Эйриг, ведя меня вдоль просторного арочного прохода пронизывавшего дом от стены до стены. - Здесь моя приёмная, - махнул он рукой в сторону одной из запертых дверей, - дальше кабинет. Лестница справа ведёт на второй этаж в комнаты для гостей. Они почти всегда заняты. Та, что слева, - остановившись, указал он в противоположный конец коридора, - ведёт на третий этаж. Мои личные комнаты.
        Я не ошибся - этот шикарный дом принадлежал Эйригу. Он точно не был наёмником и вряд ли торгашом. Слишком шикарно и в то же время изысканно было вокруг.
        Я впервые видел деревянную отделку до самого потолка, ступал по массивному ошкуренному до блеска дубу, дышал едва ощутимыми в воздухе благовониями.
        О таком рассказывала мать, когда мелкие приставали с расспросами, но даже этого мне хватило, чтобы догадаться на какую широкую ногу существовал Эйриг, раз мог позволить себе такой особняк на лучшей улице города.
        - Усвоил? - спросил он, рассматривая моё, должно быть, изумлённое лицо.
        Я кивнул, не в силах сказать что-нибудь толковое. Разве пожалуй…
        - Господин, что я здесь делаю? - если Эйриг хотел снова накормить меня или угостить выпивкой, чтобы я пришёл в себя после случившегося - так я сначала подумал, - зачем было рассказывать об устройстве дома и расположении комнат?
        - Отныне ты будешь жить здесь. Недавние сложности недопустимы, - тоном, не терпящим возражений, произнёс Эйриг.
        Видимо, он серьёзно опасался за сохранность амулета и потому решил держать меня неподалёку.
        - Это пока вы не придумаете, как расстегнуть цепочку, верно, господин?
        - Верно, - с запозданием ответил он, глядя на меня сверху вниз. - Именно так, - добавил он, улыбнувшись, и что-то неуловимое проскользнуло в этот момент на его лице.
        - Чем я буду заниматься, пока живу под вашей крышей, господин?
        Его взгляд соскользнул в сторону всего лишь на мгновенье.
        - Указания ты получишь завтра, а сейчас тебе лучше отдохнуть.
        Я не стал спорить - голова порядком кружилась. Как если бы мне не хватало той переделки в аптекарской и застрявшего на шее булыжника, вечер принёс ещё больше волнений. Но, кажется, Эйриг накостылял шайке Нерме с лихвой, раз уж все они валялись в отключке.
        - Тебе покажут твою комнату.
        - А?
        Я хотел было переспросить, не ошибся ли он. Мою комнату? Разве я не буду спать со всей прислугой? Как и полагалось, на кухне. Но не успел.
        - Содар, - произнёс он отчётливо и вдруг посмотрел поверх моей головы. - Отведи, - запнулся на мгновение, - Тэга в его комнату.
        - Будет исполнено, господин, - протянул замогильный голос из-за моей спины.
        Я подпрыгнул от неожиданности, резко развернулся и шагнул назад. Наступил на что-то и завалился. Меня придержали.
        - Простите, господин!
        Краснея, я убрал свой костыль - хорошо, что был не в обуви - с ноги Эйрига, и поспешил выпрямиться.
        - Ничего, Тэг. Я понимаю - день выдался тяжёлый, - улыбнулся Эйриг как ни в чём не бывало, приводя меня в ещё большее замешательство.
        А палкой оходить по спине за оплошность?
        Как только с возникшей неловкостью было покончено, я уставился на того, кто напугал меня до мокрых штанов. Высокий тощий и бледный слуга смотрел на меня своими потухшими глазами, словно только что выбрался из могилы - как ему удалось подойти так тихо, что я ничегошеньки не заметил?
        - Содар - управляющий, - объяснил Эйриг. - Если возникнут вопросы, обратись ко мне или к нему. Но оставим дела до завтра. Содар, проводи Тэга.
        Я поспешил кивнуть, только сейчас сообразив, что у Эйрига могли быть дела поважнее, чем возиться с уличным щенком.
        - Тэг, - окликнул он меня спустя мгновение, когда я уже двинулся к лестнице справа.
        Я обернулся. Хозяин дома и Содар продолжали стоять на том же самом месте.
        - Тебе в другую сторону, - произнёс Эйриг и снова беззаботно улыбнулся.
        Вопросов было так много, что я попросту не знал, с чего начать. Кивнув, я развернулся и поторопился вслед за отмершим Содаром к левому крылу. На третий этаж. Не в гостевые комнаты.
        У самого основания лестницы я остановился и выпалил вопрос, пока Эйриг ещё не ушёл. Но я зря волновался. Он стоял всё там же, глядя нам в след.
        - С ними, - начал я неуклюже, - с этими в проулке… - я разволновался, не зная, как спросить о том, что не даст мне уснуть ночью.
        - Не волнуйся, Тэг. С ними всё в порядке. Больше тебя не побеспокоят, - в который раз за вечер Эйриг одарил меня этой странной улыбкой, и я поспешил скрыться наверху.
        Что-то вроде было не на своём месте. Может, я? Чего это я делаю в таких хоромах?
        В полной растерянности я поднялся на третий этаж. Содар распахнул передо мной дверь одной из комнат, как перед каким-то господином.
        Я нахмурился, но вошёл внутрь. Просторная, с широкой кроватью, накрытой балдахином, резной мебелью, как в лавке у скупщика, только многим лучше, комната встретила меня оглушительной тишиной и невиданной роскошью.
        В недоумении, я прошёл вглубь, продолжая оглядываться, как будто надеясь, что зрение наконец перестанет со мной шутить и видение исчезнет. Но сколько бы я ни таращился, ничего не происходило!
        Я бы с удовольствием описал все роскошества длиннющими малопонятными словами, но ничего подходящего не знал. Откуда бы?
        Может, Содар ошибся и поселил меня в одной из хозяйских комнат?
        Это было не сложно проверить. Я подошёл к шкафу и распахнул дверцы. Пусто. Здесь никто не жил.
        Я хотел было обратиться к Содару, но тот исчез. Словно в воздухе растворился. Дверь оставалась открытой, поэтому я не слышал, как скрипнули петли, когда он уходил.
        Обойдя комнату с десяток раз и заглянув везде куда хватало фантазии, я остановился у окна.
        Что делать?
        Вновь отыскать Содара? Или лучше сразу Эйрига? Он… кто-то явно ошибся, и я точно не мог здесь остаться. Я бы даже на стул этот не сел - пнул я легонько притихшего рядом четвероногого. Вон сидушка как блестит. Новый, поди. Куда я на него своей задницей?
        От напряжённых размышлений меня отвлёк не прекращавшийся за окном шум. Парчовые шторы были задёрнуты, так что я не знал, что происходило снаружи, пока до меня вдруг не дошло, что за библиотекой, как и за зданием банка находилась мелкая, но широкая речушка, и больше ничего. Улица была одной из крайних, выводившая городскую линию.
        Я отдёрнул шторы, чтобы посмотреть. Ничего - тихая речка, чёрный берег в безлунную ночь. Задёрнул шторы обратно, решив, что мне, должно быть, померещилось. Прислушался. Нет, за окном точно что-то происходило! Отчётливый гам не услышал бы только глухой. Как будто окно выходило на базарную площадь в праздничный день.
        Я резко раздвинул шторы, намереваясь отыскать причину, и вдруг обомлел.
        Там, по ту сторону стекла, больше не было реки. И берега не было тоже! Даже чёрное небо куда-то исчезло, окрасив всё, покуда хватало глаз буро-алым!
        Город, взявшийся словно из ниоткуда, тянулся прямо от стены дома до самого горизонта, отливая всеми оттенками пламени в угоду пылающему кровавым огнём светилу!
        Повсюду кишела жизнь! Улицу заполняли толпы, разливавшиеся тонкими ручьями во все стороны света. Но то были не люди. Нет, совсем не люди - с ужасом понял я, рассмотрев одно из существ.
        Тело - без головы! - проходило как раз под моим окном, неожиданно оно споткнулось и упало на землю. Затем у него отвалилась рука, и если бы не синеватого цвета карлик, оно бы ещё долго её искало.
        - Мамочки!!! - завопил я не своим голосом, чувствуя, как ужас окатил кипятком. В следующий миг свет в моих глазах померк.
        Часть 4
        Очнулся я резко - просто распахнул глаза, словно от этого зависела моя жизнь, а когда обнаружил себя в огромной кровати, да в незнакомой комнате, да ещё какой - поспешил вскочить на ноги. И держали они меня крепко, вот только голова раскалывалась надвое, будто я ею о стену со всего маху ударился.
        Ничего удивительного, учитывая какого размеру шишку я нащупал повыше уха. Как только и вправду не треснула. За лучшее я предпочёл присесть на край кровати, продолжая лёгонько потирать ушибленное место.
        Перед глазами возникло окно, задёрнутое шторами.
        - Уже проснулся? - в комнате из ниоткуда возник Эйриг.
        - Там! - ошалело ткнул я пальцем. - Там за окном!
        - Что? - он остановился в шаге от меня и посмотрел в указанном направлении.
        - Там… там город целый! И нечисть бродит!
        - Город? Нечисть? Где?
        - Да там вон! За окном! - разволновался я, чувствуя как голова готова разлететься на части. И всё же, не в силах усидеть на месте, вскочил, бросился к окну и распахнул шторы.
        Ничего. Медленно катящая воды река, поросший лесом берег с едва дрожавшими от слабого ветра верхушками и занимавшееся зарёй небо. Горизонт разрывался коралловой зарницей, но ничего похожего на багрово-алое небо, которое так ярко обожгло глаза, не было и в помине.
        Сейчас по ту сторону стекла не было совершенно ничего особенного.
        Чтобы до конца поверить своим глазам, я прислушался, отчётливо помня, что тогда слышал гвалт сотен голосов и гул тысяч ног. И снова ни-че-го.
        Эйриг, неспеша приблизился, встав позади так, чтобы видеть то же, что и я, и прошептал мне на ухо:
        - Попробуй ещё раз.
        От неожиданного совета в горле застряло дыхание. Разве всё это мне не привиделось? Разве Эйриг не должен был заверить меня, что всё это просто игра света и тени? Ведь день выдался тяжёлым, и потому, наверное, я ошибся. Почему он просто не высмеял меня, обозвав глупым фантазёром и дураком…
        Да он же просто шутит! Вдруг дошло до меня. Точно! Подшучивает надо мной, как в тот раз, в таверне. Не-ет, снова я на это не куплюсь.
        Я тут же выпустил шторы.
        - Насмехаться изволите, господин. Подумаешь, показалось, - произнёс я как можно безразличней.
        Вот же балбес. Чего разорался? Только выставил себя полоумным. Эйриг ещё, гляди, подумает, что я того. Ну откуда тут взяться городу, когда речка течёт испокон веку, а на тот берег я и сам ходил-бродил не раз?
        Отойдя от окна, я растерянно огляделся. Да, точно, у меня же была туча более важных вопросов, чем галлюцинации от разыгравшихся нервов.
        - Господин, - начал я с места в карьер. - Вы, должно быть, ошиблись, или это Содар что-то напутал и поселил меня не в ту комнату.
        Я вдруг увидел измятую постель и заволновался сильнее.
        - Я всё приведу в порядок сию же минуту, только не злитесь! - выпалив извинения, я уже бросился к кровати, чтобы разгладить досадные складки, ярко свидетельствовавшие о моём промахе - позволил себе нежиться на господской кровати!
        - Ошибки нет, - спокойно, без тени досады или гнева произнёс Эйриг, заставив меня бросить занятие и обернуться.
        - То есть, вы хотите сказать, что я буду жить здесь?
        - Да, - кивнул он. - Временно, конечно. Пока я не придумаю, как освободить тебя от амулета.
        Ясен пень, что не вечно, но даже это было слишком, после шестнадцати лет каменных, в лучшем случае деревянных поверхностей, наминаемых моими тощими боками.
        - Я бы с остальными жил. Другие не поймут.
        - Отчего же, - брови Эйрига подёрнулись. - Ты - гость. Они будут рады.
        - Сомневаюсь, - пробормотал я, не очень-то желая наживать врагов на новом месте. Выставят меня ещё, чего доброго, неблагодарным лентяем или вором, слуги это умели виртуозно. Мама о таком часто рассказывала. А всё она виновата - зависть.
        - Вот увидишь, - снова улыбнулся Эйриг, шагнув ближе ко мне.
        Я вдруг понял, что в комнате мы одни, и от этого почему-то стало неуютно. Сделав, как я надеялся, незаметный шаг в сторону, я спросил:
        - Раз уже утро, господин, буду рад приступить к обязанностям. Что делать? - надеюсь, Эйриг видел, сколько у меня охоты и энтузиазма отрабатывать хлеб.
        - Для начала позавтракай, - словно откликнулся он на мои мысли. - У меня будут к тебе серьёзные поручения, так что не хочу чтобы ты снова падал в обморок.
        Я пристыжённо кивнул. Но, должно быть, оно так и было на самом деле. От недоедания часто мерещилась невидаль, а уж то, что ноги плохо держали, и вовсе не секрет. Пусть раньше мои меня и не подводили, но, видимо, годы берут своё. Старею.
        - После приходи ко мне в кабинет. Я дам тебе первое задание.
        - Да, господин! - с готовностью откликнулся я, выпрямившись. Даже голова успела немного пройти от возможности отплатить за добро.
        - Отлично. Ступай, - кивнул он, и я, больше не задерживаясь, полетел по лестнице вниз.
        Одежда была на мне, умыться я мог и на кухне. Я как можно скорее хотел узнать, чем могу быть полезен. Что ни говори, а Эйриг был неплохой мужик, то есть господин - ведь теперь он мне получается самый настоящий господин и я должен служить ему верой и правдой. Память моя была не такой короткой, как однажды я пытался уверить повстречавшегося мне пленника. Особенно, когда дело касалось благодеяний.
        Нет, я не забуду, как вышел давеча из переделки целёхоньким. Послужу с удовольствием.
        Кухню я отыскал быстро. Ба-а, такой огромной кухни я не видел даже в своём воображении! Сколько столов, сколько блестящих медных ковшей, кастрюль, тазов и чаш на полках вдоль стен. До чего пышная печь - стоило приблизиться, как я тут же ощутил, исходившее от неё тепло. Овощей-то сколько в вёдрах, одной картошки чистить битый час.
        Я был готов хвататься за что угодно, но помнил про ждущее меня задание, и потому поспешил оглядеться в поисках Содара или кого ещё, чтобы раздобыть корку.
        - Ептель-моптель! - подпрыгнул я поняв, что тот стоит прямо за моей спиной! - Если вы, дядечка, всегда так тихо подбираетесь, буду рад просить пару уроков, а то скоро сердце не выдержит.
        - Как прикажете, Тэг, - утробно произнёс Содар, чуть кивнув головой в знак почтения.
        - Эй-е-ей. Вы это что, раскланиваться со мной вздумали? Меня хоть и привёл хозяин, я младший. Самый. Никто с улицы. Буду делать всё, что скажете. Чего это вы мне выкаете?
        - Слушаюсь, Тэг.
        У меня волосы зашевелились на затылке. Может это какое-то особо коварное издевательство?
        - Если будете обижать, я скажу господину, - твёрдо произнёс я, хотя у самого поджилки тряслись от страху: клевета - плохое начало знакомства.
        - Обижать? - словно из могилы протянул Содар.
        - Да. Говорите со мной нормально. Я же ещё ничего не натворил и, по чести сказать, не собирался.
        - Нормально? - снова переспросил слуга, глядя на меня глазами, грозившими вывалиться наружу при любом неосторожном движении.
        - Ну там, - почесал я затылок. - Бегом, шустрей, шевелись шпана, а то худо будет. В смысле бить не обязательно. Если конечно не за дело, - поправился я ради порядка. - И не приведи господь мне кланяться. Ага? - не хватало ещё чтобы Эйриг увидел и дал мне крупного пинка под зад - мне так хотелось угодить новому господину.
        Содар застыл, словно вдруг перестал дышать или заснул, с открытыми глазами.
        - Эй, дяденька, вы живы? - я уж было хотел помахать пятернёй у него под носом, как тот отмер:
        - Жив. Тогда, - произнёс он с остановкой. - Бегом к столу. Кушать подано, - монотонно закончил он, отводя руку в сторону.
        Что ж, странный он, или, может, здесь порядки были такие «особенные». Не знал я пока, как здесь следовало относиться к гостям, но по всему выходило, что уважительно и внимательно.
        Стоило мне перевести взгляд на накрытый стол, как все мысли тут же вылетели из головы. Я опрометью бросился к тарелкам и замер. Харчи были расчудесными! Жирной свининкой тянуло от густой похлёбки, пара кусков сочно обжаренного мяса ещё выпускали пряный пар, одного сыра с луком и редисом хватило бы на неделю. А хлеб-то, хлеб будто только из печи!
        Я тут же захлебнулся слюной.
        - А когда начнётся завтрак, - жалобно провыл я.
        - Когда ты сядешь на стул.
        - То есть все остальные опаздывают? Или это я опоздал? - ведь точно помню, что за окном ещё и солнце толком не показалось.
        - Шевелись, - вместо пояснений произнёс Содар, - а то худо будет.
        Кажется, кто-то делал стремительные успехи. Я не стал спорить и молча взобрался на стул.
        - Шустрей, - произнёс Содар безжизненным голосом и перевёл взгляд на кушанья.
        Я бы ещё поудивлялся необычному поведению, но мне было не до того. Я набросился на еду голыми руками, стараясь запихнуть побольше и всё одновременно. Только ближе к концу, когда я порядком набил утробу, с недоумением заметил ложку, вилку и нож.
        - А это зачем, Содар? - ведь приборами пользовались исключительно господа.
        - Для удобства и порядка, - без запинки протянул Содар.
        - И я тоже должен этим - ткнул я с опаской в железяки, словно те могли откусить мне палец - должен пользоваться?
        - Да, - подтвердил он моё самое страшное предчувствие, а затем неожиданно произнёс:
        - Бегом.
        - Но я не умею! - мне и присниться никогда такое не могло!
        - Это просто, - невозмутимо и, как всегда, монотонно заурчал Содар. - Я научу. Для начала следует взять вилку. Ешьте только ей. Что получится наколоть, то ваше.
        Как же я обрадовался, что выпил похлёбку сразу! Худо-бедно, заострёнными наконечниками вилки мне всё же удалось расправиться с мясом, пока я наконец не понял, что больше в меня не поместится ни кусочка.
        - А где остальные слуги? - спросил я у Содара, сидевшего на соседнем стуле - мне снова пришлось выдержать странный разговор, чтобы заставить его сесть. А то так и подавиться недолго. Есть со мной он наотрез отказался.
        - Они появляются по мере необходимости.
        - То есть они где-то прячутся?
        - Никого нет. Если в том будет нужда, я позову.
        - А-а, - бессмысленно протянул я, не зная что ещё сказать.
        Должно быть, они жили совсем неподалёку раз уж могли явиться так скоро.
        Содар показал угол умывальни и место, где можно было обмыться. Идя в кабинет Эйрига, я всё ещё видел перед глазами гладкую блестящую поверхность тёмно-красного цвета. Небольшая чаша была заполнена чистой водой! По-моему, вообще чистой! Как будто там никто не купался. Содар предложил воспользоваться, но я не осмелился первым лезть в кристальную воду.
        Кабинет Эйрига оказался таким же невероятным, как и остальной дом. В нём было темно и приятно пахло. Пахло покоем и надёжностью, то есть деревом, пергаментом, воском сотен догоревших здесь свечей, кожей уютных кресел и хвоей. Обуглившиеся ветви были аккуратно сложены в камине - так делали для того, чтобы по дому разносился аромат.
        Я остановился прямо перед столом, когда Эйриг отложил бумагу в сторону.
        - Садись, - указал он на одно из кресел и дружелюбно улыбнулся.
        Местные порядки хоть и были дикими, но до чего приятными. Не став спорить, я впервые в своей жизни пристроил пятую точку в настоящем кресле. С удовольствием, но стараясь остаться незамеченным, сложил руки на подлокотники, желая ощутить гладкость лакированного дерева.
        - Осваиваешься?
        Я с готовностью кивнул. Чего душой кривить - пока всё было просто здорово!
        - Готов выполнить всё, что прикажете, - выпалил, не задумываясь.
        Эйриг улыбнулся шире и откинулся назад, складывая пальцы замком.
        - Раз уж тебе так не терпится, перейду сразу к делу. Ты очень мне нужен для одного очень деликатного поручения.
        Я обратился в слух.
        - Сегодня у меня на ужине будет одна надоедливейшая особа. По какой-то совершенно непонятой мне причине ей взбрело в голову, будто я пребываю под её чарами и потому, рано или поздно, должен на ней жениться. Как ты понимаешь, ничего такого я делать не собираюсь, но чтобы я ни говорил, как бы ей ни объяснял, она попросту не слышит, - возмущение полыхнуло в голосе и исчезло.
        - Ясно, и чем я могу помочь? - таких дамочек я знал - прохвостки одним словом.
        - Видишь ли, я так от неё устал, я просто сыт её выходками по горло! - что собираюсь прекратить этот фарс и проучить чертовку за потраченные нервы. Для этого ты мне и понадобишься.
        - Да-да, я готов.
        - Сегодня на обеде ты будешь с нами за одним столом, - не спеша произнёс Эйриг, доверительно склонившись вперёд. - В качестве моего возлюбленного, - его глаза смотрели прямо в мои. - Ты должен подыграть мне. И не выдать ни единым словом, жестом или взглядом, что это не так. Иначе, она будет преследовать меня целую вечность.
        Эйриг откинулся назад, словно потеряв к предмету разговора всякий интерес.
        - Очень на тебя рассчитываю, Тэг.
        Часть 5
        - Э-э, господин, - нерешительно начал я после того как просидел в кресле изваянием некоторое время, - я, конечно, рад помочь, но вот что-то мне чудится, что не справлюсь.
        Сказать, что Эйриг меня озадачил, значило ничего не сказать. Я попросту опешил. Играть любовника, да ещё для мужчины!.. У меня и девчонки-то ещё ни разу не было!
        Эйриг оторвал взгляд от пергамента, который успел развернуть перед собой. Лицо его было совершенно спокойным и по-деловому собранным - кажется, он уже успел углубиться в чтение.
        - Справишься, - дружелюбно улыбнулся он, и глаза его чуть сощурились. - Ты парень талантливый и сообразительный.
        - Спору нет, вот только… - да как, чёрт возьми, я должен это объяснить?! - убедительным я точно не буду.
        - Почему?
        «Чего?»
        Я нахмурился, не зная, как ответить на нехитрый и всё же неудобный вопрос.
        - Да какой же из меня любовник, господин? - проникновенно взвыл я, и начал тут же отмазываться со всем усердием: - Посмотрите, грязный служка, кожа да кости. Ваша мадам никогда не поверит. К тому же я парень и плохо представляю, как там у них… - к щекам прилил румянец, - ну как там они милуются на людях. Мужики то есть. Я-то по бабам больше.
        На лице Эйрига отразилось искреннее удивление.
        - И много этих баб попало в твои сети?
        - Ну, э-э… - пока ни одной, и не то чтобы меня это вообще заботило. - …не считал, - опустив глаза, я почесал затылок.
        - А-а, - протянул Эйриг и больше ничего не добавил.
        Я всё ждал, что он что-нибудь скажет, но он продолжал молчать. Бросив на господина быстрый взгляд, я убедился, что про меня он не забыл и продолжает рассматривать из-за своего большого стола, отчего мне захотелось стечь на пол, просочиться в щели пола и исчезнуть где-нибудь в подвале.
        - Давайте, я лучше на кухне помогу, господин? Или, может, уборкой займусь? Что угодно!
        Эйриг продолжал молчать, всё так же не отрывая от меня взгляд.
        Я вспотел, занервничав сильнее.
        Он не выглядел разозлённым или даже раздосадованным, и непохоже, чтобы он прикидывал, сколько плетей мне всыпать или отходить палкой по спине, он просто продолжал внимательно смотреть мне в лицо, и от этого мне становилось всё хуже.
        - Но, господин! - замямлил я, больше не в силах выносить повисшую тишину и этот сверлящий взгляд. - Я понятия не имею, даже как приборы держать, куда же мне любовника разыгрывать? Да ещё и вашего!
        - А что со мной не так?
        Радуясь, что, кажется, не впал в полную немилость, я затараторил оправдания быстрее, чем сумел обдумать всё что собирался сказать:
        - Ну вы же господин! Богач! Со вкусом и манерами. Держитесь вон с достоинством каким и уверенностью. Да ещё и статный красавец. Вам бы бабу посисястей, или если уж мужика, то родовитого и с воспитанием. - Слыхал я, да, что у богатых свои причуды и мужеложества среди них больше, чем среди бедноты. - Я-то как сгожусь? Да никто в жизни не поверит, что мы вместе.
        Мне, конечно, должно было быть стыдно, что я выложил всё как на духу, и уши, вон, горели - мужчину обозвать красавцем, но я говорил правду и обстоятельства к тому обязывали. Всё это и так было очевидным.
        Я с мольбой посмотрел на Эйрига, ожидая ответа на мою маленькую, но пламенную тираду. Всё что угодно, лишь бы он не разозлился, а к любой другой работе я был готов, сколько бы ни пришлось чистить авгиевы конюшни.
        - Твои страхи мне понятны, - слегка нахмурившись, наконец кивнул Эйриг. - А я уже понадеялся, что ты поможешь решить мою проблему, - он уставился в сторону камина. - Столько лет она не даёт мне покоя. Всю душу вынула. А бабу посисястей, - хмыкнул он. - Вот так приведу однажды в дом, а потом метлой не выгоню. Зачем же мне менять шило на мыло?
        - Может, вам тогда какой друг поможет? - несмело предложил я, видя что Эйриг, кажется, глубоко удручён.
        - И какого благородного по рождению я должен представить в качестве любовника?
        Да, мысль моя была не самая удачная. Отношения между мужиками держались в строгом секрете. Нечего было и говорить о том, чтобы показать это на людях. А уж открыто заявить свету, в который наверняка был вхож мой хозяин…
        - Тебя же никто здесь не знает, да и статусу это твоему не повредило бы, - тем временем размышлял Эйриг вслух. - Вернулся бы домой, и никто бы никогда не узнал.
        - Даже если так, - подхватил я нить рассуждения. - У меня ни кожи ни рожи. Покушаться не на что. Никто не купится.
        - Если тебя привести в порядок и показать, как держать вилку с ножом, ты бы вполне сошёл за юного ловеласа, - заметил Эйриг, окинув меня непринуждённым взглядом.
        - Скажете тоже, - фыркнул я, отмахнувшись от такой несусветицы.
        - Тэг, - вдруг произнёс он серьёзно, и я выпрямился от неожиданности - я, кажется, снова потерял бдительность в чужом присутствии. - Тебе ничего не нужно делать, кроме как присутствовать на ужине, кивать и улыбаться. Говорить буду я и проявлять ненавязчивые, но очевидные знаки внимания тоже буду сам. Как только моя гостья поймёт, что к чему, тут же исчезнет - она гордая и себялюбивая. Спектакль закончится, и я наконец выдохну с облегчением. Ты даже не представляешь, какую ношу снимешь с моих плеч.
        Я не заметил, как Эйриг вдруг оказался рядом, глядя на меня просительно, почти с мольбой.
        - Я-я… А как же этикет?
        - Содар подготовит тебя до вечера. Скажет, что будут подавать и как это есть. Днём, за обедом, потренируетесь. Проще не бывает. От тебя требуется только присутствие.
        - А вдруг меня спросят о чем? Я ж говорить не мастак, да и сразу слышно по говорку, что из простых.
        - Предоставь дело мне. Если что и спросят, отделаешься парой ничего не значащих фраз, или просто притворись, что размышляешь, а я отвечу за тебя. Будешь только кивать.
        Расчёт выглядел простым и ясным. По сути, ничего случиться не должно… Да и кивать болванчиком я, конечно, умел.
        - Я, честно, не знаю, господин. Как-то страшно в такое впутываться, - проблеял я.
        - Тэг, - с нажимом повторил Эйриг, заглядывая в глаза - он стоял прямо передо мной и я не смел пошевелиться. - Я буду у тебя в долгу, если выручишь.
        - Ой, да что вы! - замахал я руками. - Вы и так от ростовщика избавили. Накормили, обули, одели. От этих вытащили, иначе труп бы мой уже гнил в том проулке. Я помогу. Конечно, - сдался я совершенно неожиданно.
        - Спасибо! - тут же просиял Эйриг и потрепал меня ладонью по макушке.
        Я вроде как остался доволен тем, что обрадовал нового господина. Ровно до тех пор, пока не остался с Содаром наедине.
        - Сначала вымоем тебя, потом подберём наряд и сразу же начнём готовиться к ужину, - протянул он так, словно готовился к такой возможности всю неделю и ничуть не смутился, когда хозяин описал ему суть дела, не стесняясь подробностей отведённой мне роли.
        - Мне бы вашу невозмутимость, - бормоча, залез я в огромный таз.
        Моя пятая точка чувствовала приближающиеся неприятности. Как я вообще умудрился в такое вляпаться?..

* * *
        День галопом промчался перед глазами. Содар оказался не просто управляющим, а настоящим дьяволом! Сначала выскреб меня щётками так, что кожа загудела. Затем наряжал битый час. Сам он вообще-то ничего не делал, но когда мы вернулись в отведённую мне комнату, там нас уже ждали.
        Насколько я понял из кутерьмы и редких реплик вокруг, низенький толстячок с брюшком и поседевшими усами, одетый с иголочки, был владельцем лавки по пошиву одежды. Пара тощих, почти прозрачных матрон с крупными руками, увитыми выступающими голубыми венами, на него работали. Швеи или модистки - слова-то я знал, да вот разницу не очень. С постными лицами они кружили вокруг словно пчёлы, впавшие в транс, зная, что и где подколоть, добавить, убрать, присобрать, подвыпустить. Брюшко только изредка вмешивался в работу, указывая тростью мне то в область колен, то в грудь, и матроны тут же подлетали к указанному месту, внося немедленные правки.
        Через пару часов они собрали свои вещи и испарились, бросив напоследок, что к ужину костюм будет доставлен.
        Не успел я рта раскрыть, как Содар сообщил, что мы спускаемся к обеду. Я тут же облегчённо выдохнул, радуясь передышке. И оказалось, что зря. Подозрения закрались в тот миг, когда мы прошли мимо кухни.
        В обеденной зале - просторной с высокими потолками комнате - нас ждал шикарный обед, накрытый на пять персон. Переступив порог, я так и застыл.
        - Чего это?
        - Это тот же ужин, который будет подан вечером. Я научу тебя пользоваться приборами, и заодно расскажу о блюдах, - монотонно вещал Содар, обходя массивный стол по кругу. - Ты будешь сидеть здесь, рядом с хозяином.
        Содар выдвинул стул, стоявший по левую руку от того, который, должно быть, занимал Эйриг. Впрочем, стул больше походил на кресло с высокой резной спинкой, обитой красным бархатом. Позади висел гобелен, изображавший какие-то странные растения. Пучки золочёных и алых с багрянцем нитей изгибались волнами.
        Содар откашлялся, напомнив о собственном присутствии, и я тут же поспешил к столу, решив, что рассмотрю обстановку подробнее позже. Правда, правила поведения за столом и дурацкие приборы оказались настолько замысловатыми, что больше я в тот вечер не вспомнил ни о гобелене, ни о резном буфете, уставленном узорчато расписанной посудой, ни о замысловатых подсвечниках, в которых свечи вставлялись основаниями в раскрытые змеиные пасти, ни о занавешенных окнах за моей спиной.
        Когда по дому разнёсся тяжёлый бой часов, от напряжения я выронил нож. Я так старался всё запомнить, что голова моя была готова разлететься на части.
        - Не получится, - выдохнул я устало.
        - Всё идёт просто замечательно, - не согласился Содар. - Ты справишься.
        - А если нет, то опозорю господина.
        - Это недопустимо, - отрезал Содар, заставив посмотреть на себя. - Честь и достоинство господина не должны быть задеты никоим образом.
        Несмотря на привычную монотонность и протяжность речи, свойственной управляющему, я понял, что настроение Содара вдруг изменилось, говоря о том, что предмет имеет для него немаловажное значение.
        От этого мне стало только хуже. Видя моё уныние или, может быть потому, что мы действительно закончили, Содар отправил меня наверх, велев отдыхать. Он обещал принести готовый наряд, после чего меня пригласят к ужину.
        Голова моя кружилась из-за происходящего не меньше чем от крепкой кружки браги. Я завалился в постель, чувствуя себя выжатым, и сам не заметил, как забылся беспокойным сном.

* * *
        - Ничего не выйдет, - прошептал я, стоя от Эйрига по левую руку и прислушиваясь к шуму из коридора. - Никто не поверит.
        - Всё пройдёт как по маслу, - тихо ответил Эйриг. - Ты прекрасно выглядишь, - заметил он, скосив на меня взгляд.
        Я только фыркнул.
        Впрочем, выглядел я действительно необычно. Впервые увидев себя в зеркале, в приличном костюме, подогнанном с безупречной тщательностью, с убранной назад копной русых волос, я сделал шаг вперёд, пытаясь получше разглядеть незнакомца.
        Черты лица казались аккуратными. Никакого тебе длинного носа или заячьей губы. Кожа была чистой, лоб высоким, и брови даже вроде не торчали в разные стороны.
        Вместо того, чтобы обрадоваться, я скривился женоподобности своего вида. С таким гладким рылом следовало быть осторожнее, иначе такие как Нерме жить спокойно не дадут. Как только уйду из этого дома, измажусь сажей так, что мать родная не сразу узнает. Да и парочка шрамов мне бы не помешала…
        Раздумывая о собственных заботах, я вдруг увидел, как в залу вплывает дама. Целых две! Первая с высоко зачёсанной наверх причёской, такой, что аж в пару человеческих голов. На вершине поблёскивало украшение с рубиновым камнем. Такого же цвета на ней было платье. Огромное, что на один стул не уместится. Но об этой я сразу позабыл, стоило рассмотреть глубину её декольте. Казалось, ещё чуть-чуть, и я перестану жалеть о том, что согласился. Груди были внушительные! Как два спелых арбуза.
        Чего это Эйригу не понравилось? Я взглянул на лицо гостьи, ожидая отыскать какое-нибудь уродство, которое было бы достаточно выдающимся, чтобы свести подарок природы пониже шеи впустую, но ничего не обнаружил. Наоборот!
        Девушка или, может, молодая женщина - чёрт их разберёт - была настоящей красавицей!
        Глаза карие, огромные, носик вздёрнут над сочными губками бантиком, бровь такая, что и соболь бы позавидовал.
        У меня отвисла челюсть, и я тут же почувствовал, как на край носка моих новых туфель наступили.
        Как Эйриг вообще мог сохранять внимание, когда в комнате сиял такой самоцвет! Хотя, может, это не эта баба положила на него глаз?
        Вторая выглядела скромнее. Светловолосая, кудрявая, глазки, кажется, голубые, пониже подруги, хотя, может, так только казалось из-за причёски. Одета проще и сиськи поменьше, но тоже хороша! Я бы с радостью согласился провести с ней время, появись у меня такая возможность.
        Я сглотнул, почувствовав в штанах небольшую тяжесть, и перешагнул с ноги на ногу.
        - Добрый вечер, Изольда и Мирра, - Эйриг склонил голову в знак почтения, я последовал его примеру. - Рад, что вы осчастливили нас своим визитом.
        Несмотря на вежливость фразы, я сразу услышал, что господин язвил.
        - Как же мы могли обойти своим вниманием вас, Эйриг. Жаль, что вы так редко бываете дома, - многозначительно произнесла темноволосая Изольда, приблизившись с подругой к нам вплотную.
        - Дела, дела, - притворно сетовал тот.
        - Мы всё понимаем, - кажется, она ему совсем не поверила. - Но кто же этот прекрасный юноша рядом с вами? Мы вроде бы незнакомы, - Изольда бросила взгляд на подругу - та тоже выглядела растерянно.
        Я улыбался, чувствуя, как напряжена спина, и ожидая, пока Эйриг меня представит.
        - Знакомтесь, дамы, это мой бесценный друг, Тэгрил.
        Я не ожидал, что Эйриг изменит моё имя, но быстро смекнул о правильности такой уловки. Во-первых, у высокородного не могло быть такого короткого имени, как у меня, а неофициально представлять не полагалось. Во-вторых, по этому имени меня никто никогда не отыщет.
        - Бесценный? - тихо заметила Мирра, и они с Изольдой переглянулись.
        - Да, - кивнул Эйриг.
        Я натянул улыбку потуже и снова склонил голову.
        - Тэгрил, знакомься, этих приятных леди зовут Изольда и Мирра. Мои давние знакомые.
        - Очень рад встрече, - я продолжал кланяться болванчиком.
        Затем появился ещё один гость и разговор прервался. С обеда стол был накрыт на пятерых, и Содар подтвердил, что таково количество ожидаемых гостей.
        Последний гость разительно отличался от Эйрига и дам, и видом и настроением. Он скорее чем-то походил на Содара. Я бы легко представил, что он его внучатый племянник или ещё какая седьмая вода на киселе. Невысокий, бледный, с потухшими глазами и сухими губами, в простом выцветшем костюме. Его представили Гошером. После знакомства он сел слева от меня, когда дамы расположились напротив, и я про него благополучно забыл, так тихо он вёл себя за столом и не вступал ни в какие разговоры.
        Моё внимание было сосредоточено, на собственной тарелке и женщинах, продолжавших разглядывать меня исподтишка.
        - Тэгрил, - начала наконец Изольда, после того, как обменялась с Эйригом несколькими замечаниями по поводу погоды и общих знакомых. - А как вы познакомились с Эйригом? Готова держать пари, вы не из наших мест, иначе я бы знала вас раньше.
        Я осторожно опустил приборы, чтобы не вышло неуклюже. Но пока я собирался с ответом, заговорил Эйриг:
        - Мы столкнулись случайно, и поняли, что хотим продолжить знакомство, - после этого он многозначительно посмотрел на меня и улыбнулся.
        Я улыбнулся в ответ, и от предполагаемой интимности между нами - пусть и фальшивой - зарделся. Игра тут была ни при чём. Мне было стыдно за намёки, ведь целью Эйрига было убедить одну из дам - судя по всему, всё же Изольду, в нашей связи. Это сильно смущало.
        - И как давно вы его продолжаете? - тон брюнетки показался более натянутым, чем это было бы уместно.
        - Несколько месяцев, - ответил я, как мы уговорились с Эйригом.
        Было бы странно, если бы я всё время молчал. Так что мои реплики должны были быть короткими, отрывистыми, и касаться исключительно простых фактов, о которых мы заранее условились с Эйригом.
        - Почему же мы до сих пор о тебе не слышали, Тэгрил? - Изольда отложила приборы, сверкнув глазами.
        - Я не хотел делиться своим сокровищем ни с кем, - сердечно произнёс Эйриг, снова не дав мне ответить и одарив таким взглядом, что только усилием воли я не опустил глаза.
        Но как же я покраснел!
        - Сокровищем, - прошипела Мирра вслед за господином, рассматривая меня с куда более пристальным интересом.
        - Да, - подтвердил Эйриг не пропустив замечание мимо ушей, словно она задала вопрос.
        Дамы снова переглянулись.
        Изольда подняла салфетку, промокнула губы и откинулась на спинку стула.
        Ничего особенного не случилось, да и сказано пока было мало, кроме, конечно, пары смущающе-романтических слов в мою сторону, но я почувствовал, как атмосфера за столом изменилась.
        Брюнетка внимательно посмотрела на Эйрига и сощурилась.
        - Не верю, - приторно улыбнувшись, протянула Изольда. - Эта твоя очередная уловка, Эйриг, просто смехотворна.
        - Никаких уловок, Изольда. В жизни так бывает, - он выглядел довольно и сыто.
        Изольда задышала чаще и покраснела. О пол что-то пронзительно лязгнуло - кажется, дама плохо сдерживала чувства и топнула каблуком.
        - Ну, значит, и доказать ты это сможешь? - сложила она на груди руки и победно вздёрнула брови, видимо считая это невозможным.
        Похоже, дамочка не знала границ дозволенного. Я, конечно, не был вхож в высшие слои, но был уверен, что так себя вести было неприлично. Сомневаться открыто в словах хозяина дома, обвинять и требовать… Даже роскошные сиськи не оправдывают такое вопиющее поведение.
        Эйриг наверняка разозлится и выйдет из себя.
        - Отчего же не доказать, - совершенно миролюбиво отозвался господин, сбив меня с толку.
        Он резко поднялся и двинулся ко мне. Я понятия не имел, что он собирается сделать, но он предупредил, что я должен был ему подыгрывать, что бы ни случилось. Я подобрался, готовясь.
        Но никак не ожидал, что Эйриг вдруг наклонится и впечатает поцелуй прямо мне в губы! От удивления я раскрыл рот, чем он тут же воспользовался, должно быть, неверно истолковав мою реакцию! Его язык - горячий и влажный - проник в мой рот, цепляя мой собственный!
        Это было так… так… Сердце колотилось как сумасшедшее. Меня бросило в жар, затем в холод. Тело онемело, пока он - мужчина (!) - на глазах своих гостей продолжал меня целовать.
        Голова безумно закружилась, ноги стали ватными. Я задыхался.
        Эйриг наконец отпрянул, заглянул мне в глаза с очень близкого расстояния. Он то ли извинялся, то ли просил не делать глупостей, не проронив при этом ни единого слова. Я так и не понял.
        - И чтобы ты уже никогда не сомневалась, дорогая Изольда, - произнёс Эйриг, холодно взглянув на гостью. - Вот мой подарок.
        Рука Эйрига легла мне на грудь, я с запозданием понял, что он расстегнул пару пуговиц на моей рубашке. Меня прошиб пот от поступков моего господина. Мне стоило вскочить и уносить ноги, как вдруг Эйриг потянул за цепочку и извлёк на свет амулет с изумрудом.
        Сияющие искры рассыпались по комнате. Дамы ахнули и вытаращили глаза.
        Должно быть, они решили, что поцелуй и такой невероятно дорогой подарок со стороны Эйрига говорили о его чувствах по отношению ко мне.
        Изольда подпрыгнула на ноги, Мирра поднялась следом. И если блондинка ещё сохраняла подобие спокойствия, брюнетка собой едва владела.
        - Ах ты ж! - злобно выпалила она, глядя на ухмыльнувшегося хозяина дома.
        - Всего хорошего, - склонил он голову в подобии поклона.
        Мирра вышла из-за стола и направилась к двери, Изольда помедлила, яростно поделив между Эйригом и мной убийственные молнии-взгляды. Резко подалась назад, стул рухнул с грохотом. Она развернулась и последовала за подругой, напряжённо чеканя шаг. Позади неё, прямо из-под юбки, вилась верёвка. Кончик её, слегка заострённый, был устремлён вверх и метался из стороны в сторону, как хвост у разозлённой кошки.
        И пусть Изольда кошкой не была, хвост - длинный, чёрный и гладкий - у неё определённо имелся…
        Дверь за ними хлопнула.
        - Простите… - моего плеча коснулся сосед, о котором я всё это время ни разу не вспомнил. - …вы не могли бы передать мне соус?
        Его белоснежная, почти прозрачная кожа стала ещё прозрачней.
        Не задумываясь, я дотянулся до блюдца и протянул требуемое.
        - Благодарю.
        Зачерпнув немного из блюдца, гость смочил кусочек мяса, затем наколол его вилкой и отправил себе в рот, принявшись жевать. Только вот кусок, который я по-прежнему видел (!) не остался во рту. Он упал вниз и остался лежать под стулом, поверх небольшой кашицы из блюд.
        - Э-э, - протянул я в ужасе, развернулся к Эйригу, ткнув пальцем под стул, затем на дверь - что сказать, я не знал.
        - Я тебе всё сейчас объясню, - произнёс он, чуть хмурясь, впрочем, не выглядя нисколечко шокированным прозрачным человеком или хвостатой женщиной!
        Часть 6
        Я всё раздумывал, как можно объяснить то, что я только что увидел, пока мы с Эйригом направлялись к его кабинету. Ничего толкового и здравого никак не приходило на ум, ведь за ужином в мой рот не попало ни капли спиртного, я точно ничего не курил и не баловался незнакомыми грибами. Поэтому посередине нашего пути, я тихонько отстал от господина, продолжая громко топать, а затем, когда Эйриг ушёл вперёд, метнулся молнией в прихожую, лихо запрыгнул в новую пару обувки и распахнул дверь… именно так мне бы и хотелось поступить. На самом деле, я только успел ухватиться за ручку, а когда попытался рвануть створку на себя, меня дёрнуло назад, да так, что пятки оторвались от пола.
        - Тэг, не дури, - Эйриг крепко держал меня за шиворот, позволяя болтыхаться в воздухе.
        - Отпустите! Мне пора!
        - Куда это?
        - Домой! Я маменьку и папеньку не предупредил, что пошёл с вами и к ужину меня ждать не надо. Не явлюсь, так они весь город на уши подымут! Искать будут с ищейками! - пригрозил я для пущей убедительности.
        - Ай-я-яй, - посетовал он, пока пытался перехватить мои конечности поудобней, и, как только это вышло, поволок меня внутрь дома. - Нехорошо заставлять родителей волноваться, но со мной ты пошёл ещё вчера, так что, должно быть, ищейки уже идут по нашему следу. Не возражаешь, если мы их дождёмся здесь?
        - Возражаю! - мне удалось ухватиться обеими руками за косяк двери в кабинет, я впился пальцами изо всех сил и пропыхтел: - Я только туда и обратно, господин. Всего на часок. Вы и опомниться не успеете.
        - Думаю, будет лучше, если прежде, чем ты пойдёшь, я всё-таки объясню тебе, что ты только что видел.
        - Да я и не видел-то ничего толком! - Пальцы отодрали от деревяшки.
        - И всё же мне нужно тебе всё растолковать.
        - Зачем это мне? - извивался я ужом, пока Эйриг заталкивал меня в кресло. - Понимать - дело господское. А глазу веры нет.
        - Если не успокоишься, привяжу, - гаркнул он, должно быть, устав от моего сопротивления, и попытки мои чуть ослабли.
        Воспользовавшись затишьем, Эйриг придвинул кресло напротив вплотную к моему и сапогами придавил мои ботинки пока его руки прижали мои ладони к подлокотникам. Дёрнувшись пару раз, я понял, что не могу высвободиться.
        - Я подожду, пока ты успокоишься, вспомнишь, что здесь тебя никто не обижал, а значит, тебе ничего не угрожает, и мы поговорим, - Эйриг пристально посмотрел на меня, словно обеспечивая тем самым доходчивость слов.
        Я вдруг понял, как близко он находится, когда он выдохнул мне слова в лицо. В памяти тут же всплыл постыдный поцелуй за ужином, и я замер.
        - Всё?
        Его дыхание снова коснулось моих щёк, и я тут же попытался отпрянуть насколько это было возможным, опустил подбородок и нахмурился - кажется, мне предстоит подождать, когда он ослабит бдительность и я смогу дать дёру, а пока нужно притвориться послушным.
        - Всё, - сделал я вид, что сдался.
        - Вот и отлично, - Эйриг удовлетворенно кивнул. - Сейчас я освобожу твои руки, но ты не станешь делать глупостей и тратить время впустую, договорились?
        Бросив на Эйрига отрывистый взгляд, я кивнул.
        - Замечательно, - улыбнулся он, исполняя обещание. - А теперь давай-ка вернёмся к самому началу этой истории, но перед этим, Тэг, ответь мне на один вопрос.
        Эйриг медлил, пока я наконец не поднял на него глаза.
        - Я когда-нибудь тебя обижал?
        - Нет, - признал я после недолгих раздумий.
        - Не забывай об этом. Что бы я тебе ни поведал сегодня, тебе ничего не угрожает, и я обещаю, что если после того, как я скажу всё что собираюсь, ты захочешь уйти, никто не станет тебя останавливать. Так пойдёт?
        Несмотря на то, что мне безумно хотелось поскорее исчезнуть из-под этой крыши, слова Эйрига не проскочили мимо моих ушей. Он действительно меня не обижал. Наоборот, от него за пару недель я видел добра больше, чем от отца за всю жизнь. Да и от Нерме и его шайки благополучно избавил. Можно было, наверное, и выслушать. А затем уйти.
        - Годится, - чуть насупившись, отозвался я. - Только ноги уберите.
        Эйриг тут же убрал тяжёлые ступни с ботинок - новую пару было жаль до слёз. Я забился в самую глубину кресла и уставился на господина, ожидая лапшу, каковую он собирался развесить на мои уши.
        - Итак, - Эйриг сложил пальцы замком перед собой и неспеша заговорил: - За ужином ты видел призрака. Его зовут Гошер, и он гость в моём доме. Живет в правом крыле. Временно, конечно. А Изольда - не просто женщина. Она, э-э… - задумался на миг Эйриг, - чертовка. Взбалмошная и упрямая, она всегда плохо владела собой. Хвост часто выражает истинные чувства своих хозяев, и некоторые не слишком заботятся о приличиях, позволяя выражать негодование прилюдно.
        Эйриг прервался, посмотрел на меня очень внимательно, видимо, оценивая, какое впечатление произвели его слова.
        - Ага, - кивнул я, и он понял, что я не поверил ни единому его слову - мне же не три, чтобы в сказки верить.
        - Ладно, - Эйриг потуже сцепил пальцы и продолжил: - Содар, с ним ты уже неплохо знаком, мертвец. Похоронен около восьмидесяти лет назад на городском кладбище, но, как любой неупокоенный, помереть так просто не смог.
        - И отчего же? - Я вроде не обидчивый, но это же за какого простофилю нужно было меня держать, чтобы скормить такие басни?
        Эйриг крепче сцепил руки и сощурился.
        - Его отец обещал служить моей семье верой и правдой, но обманул, ограбил и сбежал. Содар с трудом принял удар и пообещал исполнить долг вместо отца, тем самым очистив имя рода. Когда настал его час, он не пожелал отправляться в следующий мир, решив и после смерти нести бремя долга.
        - Жаль, платочек дома оставил. Можно я уже пойду?
        Взгляд Эйрига стал пронзительным, челюсть напряглась, и я заерзал.
        Нет, ну в самом деле, он сам виноват. Как это можно слушать серьёзно?
        - Содар, - отчётливо разнеслось имя управляющего в тишине кабинета.
        В проёме тут же возник слуга и приблизился к господину.
        - Мой юный друг не верит, что ты давно умер. Не мог бы ты убедить его в этом?
        - Слушаюсь, господин, - поклонился тот, а затем ухватил собственное ухо покрепче и одним рывком отодрал от головы! Протянул ошмёток плоти вперёд. Да так, что тот оказался у меня под самым носом! И помахал им вдобавок.
        Меня затошнило. Я никак не мог оторвать глаз от куска голубоватого мяса!
        - Мам-ма, - просипел я спустя какое-то время и вытаращился на Эйрига, чувствуя, как краска отхлынула от лица, а содержимое желудка поднялось выше.
        - Ты сам до этого довёл, - серьёзно произнёс господин. - Но бояться не следует. Пусть ты никогда не встречался с такими, как Содар, но он не опаснее любого живого.
        Ухо наконец убрали из-под моего носа.
        - Мне это точно не мерещится?
        - Нисколько. Как и то, что в тот день ты действительно видел за окном нечто необычное.
        Очень медленно я перевёл взгляд на задёрнутые шторы кабинета. Тяжёлые парчовые паруса скрывали окна целиком и полностью.
        - Хочешь убедиться?
        - Не очень, - честно и очень-очень тихо признался я.
        - Боюсь, у тебя нет выбора, Тэг. Тебе придётся узнать правду самому. Раз уж на слово ты не очень склонен верить, смотри сам.
        Эйриг застыл, больше не собираясь ничего добавлять к сказанному. Содар молчаливо взирал свысока, оставаясь по правую руку от господина. Складывалось отчётливое ощущение, что он готов простоять так следующие восемьдесят лет. Мне ничего не оставалось. Я поднялся и двинулся к окну. Украдкой бросил взгляд на раскрытую дверь.
        - Даже не думай, - предостерёг Эйриг, должно быть, заметив, куда бы я отправился с большим удовольствием.
        Остановившись перед шторой, я прислушался. По ту сторону раздавался приглушённый гомон. Окна в кабинете Эйрига выходили на реку, как и окна всех остальных жилых комнат в доме. Сглотнув и больше не в силах выносить напряжения, я резко дёрнул тряпки в сторону.
        Луна, ночное небо, растянувшееся над широкой рекой и берег поросший лесом. Облегчённый вздох сорвался с губ.
        - А теперь задёрни шторы, и снова распахни. - Я вздрогнул - Эйриг оказался прямо за моей спиной.
        Выбора снова не было, и я сделал так, как велели. Стоило шторам снова распахнуться, как тихая ночь испарилась из проёма окна. Вместо луны в буро-алых просторах жарилось кроваво-красное солнце. Оно освещало огромное уходящее за горизонт городище. Прямо под окном раскинулась просторная площадь, заполненная народом. Странным народом…
        - Ты видишь Тартару, крупнейший город Навистрала, - медленно говорил Эйриг, пока я таращился на такую невидаль. - Навистрал очень похож на твой мир. Его освещают две звезды ночью и днём. Когда в твоём мире садится Солнце, в Навистрале восходит Радан, возвещая новый день. Вы спите, пока жители Тартары бодрствуют, и наоборот.
        - Кто они все? - шёпотом спросил я, со страхом вглядываюсь в лица, а иногда и морды снующих повсюду существ.
        - Они - народ Навистрала. В твоём мире всё делится на основании земель, из которых происходит то или иное племя. Здесь точно так же. Не меньшее значение имеют традиции, способы питания, верования и тому подобные вещи.
        - Почему собака в костюме и разговаривает?
        Эйриг чуть склонился и заглянул за моё плечо.
        - Это оборотень. Не собака и не волк. Оборотни населяют западные земли, отдельные племена встречаются повсеместно в лесах. Предпочитают свежее мясо. Агрессивны, подвижны, охочи до развлечений и довольно сильны при, как мне кажется, недостаточном интеллектуальном развитии. С ними следует быть осторожней. И ни в коем случае не стоит называть их собаками.
        - Но ведь оборотней не существует, - мой голос дрожал. - Это же сказки.
        - Почти все сказки твоего мира рассказывают о жителях Навистрала. Видишь ли, некоторые из них, по тем или иным причинам, покидают обжитые земли, перебираясь в подлунный мир. Иногда люди замечают больше, чем должны, и тогда рождаются новые истории о тех или иных удивительных созданиях.
        - То есть все монстры из былин существуют на самом деле?
        Я всё ещё не мог оторвать глаз от гигантских размеров собаки в элегантном костюме. Голова её была покрыта шерстью, а из-под шляпы-котелка торчали уши. Собака оперлась о решётку забора и, судя по всему, заигрывала с девушкой. У той на спине что-то подрагивало. Кажется, крылья. Каждый раз, когда она смеялась, прозрачные лепестки за спиной поднимались выше, поблёскивая.
        - Да, все они существуют, - подтвердил мои догадки Эйриг. - Но тебе нечего бояться, - его рука легла на моё плечо.
        - Да уж, кроме полчища самых ужасных монстров.
        - Они такие же монстры, как и хищники в здешних лесах. Или любой человек, взявший в руки оружие.
        - Но разве оборотни не нападают на людей, чтобы сделать себе подобных? А вампиры? - меня обдало морозом. - Вампиры тоже есть?
        - Есть, - после паузы подтвердил очередную страшную догадку Эйриг и сжал моё плечо крепче. - Но даже если ты видишь угрозу, они не могут попасть в твой мир, Тэг, так просто. Так же, как и обычные люди не могут ступить на земли Навистрала по собственному желанию.
        - Почему?
        Опасность кишела и шумела за окном. Всего лишь в нескольких шагах от меня. Казалось, им стоило только захотеть.
        - Мой дом - переход между этим миром и Навистралом. И моя обязанность следить за перемещениями, если такая необходимость возникает. Никто не может пересечь порог с любой стороны без моего ведома и согласия. Нарушившие закон лишаются права существования.
        От последних слов Эйрига у меня перехватило дыхание. Я вдруг сжался, кое-что осознав, и тут же сделал шаг в сторону, попутно скидывая чужую руку с плеча. Отступив дальше в угол, я повернулся к нему лицом.
        - И кто же вы такой, господин?
        Думать о том, кем должен являться хозяин дома, застрявшего между мирами, где мертвец заботится о делах, временно гостит призрак, а на ужин заглядывают чертовки, было невыносимо.
        - Ты видел мой истинный облик однажды.
        Лицо Эйрига казалось умиротворённым, но я не обманулся - напряжение и сосредоточенность сковали каждую жилку под кожей. От меня также не ускользнуло, как он сделал шаг в сторону, закрывая дверной проём позади себя.
        - Тогда, в подвале, - не спрашивал, но вспоминал я.
        Эйриг кивнул.
        Длинные рога, мертвенно-бледная кожа, крючковатые звериные пальцы с острыми наконечниками когтей - вот, что мне тогда почудилось. Жаль, что не почудилось.
        - Де-емон! - прошипел я, и ощерился.
        Мысли мои заметались. Я не знал что делать, как ускользнуть, только поглубже шагнул в угол, понимая, что бежать некуда, и Эйриг был начеку, несмотря на показное спокойствие.
        Хозяин дома не стал ничего отрицать.
        - Несмотря на то, чего ты так боишься, тебе ничего не угрожает, Тэг.
        - Тогда я хочу уйти, - грудь скрёб отчаянный страх.
        - Я позволю тебе, как и обещал.
        «Неужели…»
        - Но сперва дай мне закончить.
        Похоже, уйти так просто я не сумею. Впрочем, я вообще сомневался, что уйду из этого дома живым…
        - Как я и сказал, - продолжал Эйриг, всё так же преграждая путь к спасению - больше мы чинно в креслах не рассиживались, - я слежу за тем, чтобы каждый оставался там, где следует, за исключением особых случаев. Содару его чувство долга не позволило упокоиться с миром и уйти в Навистрал, потому он пребывает на грани. Это и есть так называемое «особое обстоятельство». Есть и другие сложности, которые следует улаживать. Тем я и занимаюсь.
        Я ничего не спрашивал, лихорадочно размышляя, о каком чуде должен молить небеса, чтобы унести ноги. А Эйриг всё не замолкал, должно быть, стараясь ослабить мою бдительность.
        - Иногда мне требуется подручный для простых, но немаловажных поручений. Я рассчитывал на то, что ты согласишься мне помочь.
        Я плохо слушал, но мне показалось, что Эйриг говорит о какой-то помощи?
        - Если бы ты согласился поработать на меня, хотя бы пока я не нашёл способ снять амулет, - Содар странно прохрипел и стих, а Эйриг продолжил: - Я бы щедро заплатил. Сегодня ты уже доказал, что можешь быть очень полезным. Именно такой подручный мне и нужен.
        Я слышал Эйрига, но голова моя была занята другим - как же выбраться отсюда?!
        - Вижу, что тебе надо подумать, - чуть заметно скривился Эйриг после долгого молчания, так и не дождавшись от меня ни слова. - Если решишь принять моё приглашение, двери моего дома всегда для тебя открыты. Помни, что всегда можно попробовать и отказаться. И не забывай, Тэг, - громче произнёс он, привлекая моё сбитое страхом внимание, - я ни разу не причинил тебе вреда несмотря на то, кто я есть. Любой известный тебе человек может оказаться страшнее любого жителя Навистрала, каким бы ни было его лицо. Вспомни алхимика и его друзей.
        Я всё ещё ничего не отвечал, глядя на Эйрига и ожидая, когда тот наконец устанет играть и накинется.
        Неожиданно он отступил в сторону, открывая мне дорогу. Сначала несмело, крадучись, я стал обходить его и безухого Содара по стеночке. Оказавшись на середине комнаты, я припустил так, что пятки должны были сверкать. Подлетел к двери, выскочил наружу и понёсся вперёд, не оборачиваясь, желая оказаться как можно дальше от проклятого места.

* * *
        - …Но, хозяин, вы же не можете его отпустить вот так?
        - Он умный мальчик. Подумает и вернётся.
        - А если нет?..
        Часть 7
        - …ну расскажи еще-ё, Тэ-эг, - канючила Маги, никак не желая засыпать - вот же неугомонная гусеница.
        - Я уже сто раз рассказывал.
        - Ну тогда расскажи сто первый, - в тонком голоске зазвенела обида. Ещё несколько просьб в таком духе, а дальше она разревётся, перебудит остальную малышню, вскочит мама и даст нам всем шваброй по шее. Хорошо хоть отец где-то шатался.
        - Ладно, но это последний. И ты должна обещать, что когда я закончу, ты будешь уже спать и видеть третий сон.
        - Да-да! - обрадовалась малышка, крепче прижимаясь ко мне под живот.
        Как только Маги затихла, я начал свой рассказ о том, как однажды пошёл относить посылку аптекарю…
        - …и вот, перед глазами возник невероятных размеров город. Площадь ширилась в три русла реки, то там, то здесь вздымались башни, да такие высокие, что казалось, ещё чуть-чуть и они проткнут небеса. И оттуда, словно из адова жерла, хлынет огонь и поглотит море беснующихся чудищ…
        Я вдруг затих и чуть вытянул шею, вглядываясь в детское лицо. Мне повезло - сегодня сестрёнка действительно быстро уснула, а не притворялась спящей, как обычно. Иначе я бы получал толчки локтями и пинки короткими ножками до самой полуночи. А так, может, и сумею выспаться.
        Раньше я мог уснуть просто от скуки. Когда уставал за день, мог и вовсе задремать за столом. Давно это было. До того, как я узнал, что наш мир не единственный, и все детские сказки далеко не сказки.
        Сбежав от Эйрига, я припустил так, что остановился только дома, когда задвинул тяжёлый засов на двери, шумом всполошив детвору. Замер, задумавшись, не несётся ли он следом, но тут же вспомнил, что он и так знает, где я живу, и при желании сможет легко отыскать. Впрочем, наверное, такую муху как я он мог расплющить на месте и без особого труда. Но не сделал этого.
        В ту ночь и в следующие я вообще не спал. Всё ждал, когда он за мной явится. Очевидно, что Эйриг что-то задумал, раз уж позволил мне жить, зная правду, которую сам же и раскрыл.
        Захоти он, и мог бы вовсе не звать меня на тот ужин, и тогда я бы никогда не увидел ни призрака, ни хвостатую даму, с лёгкостью продолжая верить, что некоторые события минувших к тому времени дней просто фантазии. Не зря ведь люди говорят, что у страха глаза велики.
        Демонам нечего было делать в подвале. Замок на цепочке мог попросту сломаться. И то, что пока амулет болтался на шее Эйрига, он не мог освободиться, но стоило побрякушке исчезнуть, выдрал цепи, словно не из каменной кладки, а из масла, не обладая недюжинной физической силой, было просто… случайностью!
        Наверняка Эйриг просто казался слабаком. Люди бывают всякие, внешность обманчива. И амулет не имел к этому никакого отношения - Эйриг просто ждал удобного момента, чтобы разделаться с алхимиком, застав того врасплох. Цепочку я надел неосторожно, она сломалась, а Эйриг не хотел портить драгоценность, а может, и не желал, чтобы кто-то её видел и потому отказался идти к ювелирам. Наверное, она могла быть и не его вовсе. Должно быть, он разыскивал надёжного человека, который смог бы снять её с меня тихо, без огласки. Сворачивать шею, пусть и такую тонкую как моя ради такой мелочи было, конечно же, хлопотно. Легче было отыскать неболтливого умельца, кинуть тому за работу и молчание пару монет, и дело с концом. А в подвале я точно нюхнул того пороху, что швырнул алхимик, и мне чёрт знает что померещилось.
        Я мог найти оправдание всему, что случилось, так нет же, Эйриг пожелал всё рассказать! Показал чудо-город и признался, что ничего и никогда мне не снилось, а он, видите ли, никто иной, как Демон (!), живущий между мирами, один из которых населяют все монстры и чудовища, которыми испокон веку пугали детей!
        Оказавшись той ночью дома, я был до того напуган и сбит с толку, что не вспомнил о собственном виде, весьма облагороженном, надо сказать. Разбуженные дети тут же обступили меня, завалив вопросами. Придумывать было некогда - я как раз тянул сундук, чтобы на всякий случай подпереть дверь, да так и брякнул, что был приглашён на чай к Повелителю тьмы, вот меня и принарядили.
        Детвора продолжала задавать вопросы, пока я закладывал дверь всем, что попадалось под руку, и я отвечал как есть. А когда наконец немного пришёл в себя, решил, что история моя - пусть и самая настоящая - выглядит неубедительнее болтовни пьяницы в горячке. Мне, конечно, никто не поверил, но с тех пор каждый вечер дети просили снова рассказать эту байку.
        Я рассказывал, пока все не засыпали, а сам начинал ждать. Ждать, когда Эйриг явится наконец по мою душу. Ведь он для чего-то поведал мне эту правду!
        Сначала я не спал и просто дрожал от страха, пока мысли продолжали путаться. Но спустя некоторое время пришёл к умозаключению, что пусть и преследуя собственные цели, побудившие его рассказать мне о Навистрале, Эйриг непременно пожалеет о том, что раскрыл мне истину и явится, чтобы стереть ошибку с лица земли.
        Прошла осень, ударили первые морозы, а я был всё ещё жив. Мне не оставалось ничего другого, как поверить в ту нелепую историю о том, что Эйриг якобы нуждался в подручном для тайных делишек. И, видимо, он должен был быть человеком. Мне подумалось, что если это правда, Эйриг выбрал именно меня, раз уж всё равно не мог сразу отделаться из-за амулета.
        Это имело смысл и объясняло, почему я всё ещё дышал. Однако именно из-за побрякушки на шее - вспомнив о цепочке, я попытался лечь так, чтобы та не натирала кожу - я мог не надеяться на то, что по какой-то счастливой случайности Эйриг обо мне забудет.
        Наверное, он всё ещё выжидал, что я образумлюсь и явлюсь сам. Но сколько у него оставалось терпения? Как скоро он решит, что я ни за что не приду в его дом по собственной воле? И что в таком случае меня ждёт?

* * *
        Встав на следующее утро пораньше, я привёл себя в подобающий вид, пусть и не заботясь о волосах, надел обожаемые ботинки и переступил порог.
        На дворе занималось хмурое морозное утро. Солнце должно было уже встать, но за горами серых облаков я не увидел ни зги, просто веря, что оно где-то там… А где-то ещё, если вспомнить слова Эйрига, день начинал клониться к закату, и обитатели того мира, наверное, уже собирались отойти ко сну.
        Выпавший за ночь снег скрипел под подошвами, пока я неспешно брёл вперёд. Я размышлял о том, что, рассказывая детворе о собственных приключениях, стал думать о случившемся точно так же, как и о той переделке, когда булочник хотел уличить меня в краже хлеба, приняв за местного воришку. Мне чуть не оттяпали руку, но всё обошлось.
        Тогда мне было так же страшно, как и в доме у Эйрига, или в переулке с Нерме и его шайкой, или в подвале алхимика. Если хорошенько подумать, в жизни со мной приключилось немало, и шкурой ради куска хлеба пришлось рискнуть не раз. Ради справедливости, должно признать, что плачевный исход ожидал меня не единожды, но вот он я, всё ещё целёхонький. Эх, какие же люди всё-таки тараканы…
        Эйриг был прав, когда говорил, что те чудища были такими же опасными, как и люди, взявшие в руки оружие. Куда там оружие, у некоторых кулак был как кувалда. Парнишка, живший в трёх домах от нашего, однажды полез к любимой козе трактирщика. Тот в сердцах тюкнул его по головушке, а у него и душа вон. Тут не вампира да оборотня бояться надо, а брата своего.
        Пропустив гружёную телегу, я перешёл улицу.
        О Нерме я с тех пор не слышал. Пропал он, словно в воду канул. Боялся ли я Эйрига из-за этого ещё больше? Наверное, он и с алхимиком поквитался. А Нерме как же всё-таки? Выпустил бы он меня тем вечером из переулка живым? А целым?
        Вздрогнув, я поёжился, и прибавил ходу, полный решимости.
        Пусть Эйриг был демоном, но лично мне он ничего плохого не сделал. Даже не прибил, чтобы амулет снять. А вот от себе подобных я видел немало. И почти ничего хорошего.
        Так или иначе, Эйриг не забудет обо мне, пока на шее моей висит сокровище, а работа и тёплый угол мне пригодятся. Если пропаду, так тому и быть. Матери меньше ртов кормить. А вот если повезёт, то заработаю немного для себя и детворы, высплюсь наконец и отогреюсь.
        На Ратушной улице, я остановился у низкой решётчатой калитки, помещавшейся аккурат между зданием банка и городской библиотекой. Утро было ранним, и может быть поэтому в доме не горел свет. Хотя неизвестно, по какому распорядку жил сам Эйриг. Будучи демоном, он бы должен принадлежать к тому - потустороннему миру.
        Я вдруг представил, что позади зданий, вытянувшихся передо мной презентабельной линией фасадов, живут те, другие.
        По коже пробежали мурашки, но я тут же решил, что мёрз достаточно, отворил калитку и направился прямиком к двери. Поднялся на крыльцо, выпрямился, собираясь с духом, и постучал.
        Время то ли ускорило свой бег, то ли прекратило его вовсе, пока моё сердце грохотало в груди, а в ушах шумела кровь.
        Я не слышал в доме шагов, но вдруг щёлкнул замок и дверь отворилась.
        - Драсьте, - выдавил я, глядя на живого мертвеца.
        Сквозь узкую щель я видел полоску белоснежного, словно мел, лица Содара. Под тёмными глазами залегли голубоватые тени. Взгляд устремлён сквозь меня.
        «Да, - подумалось мне, - таких в гроб и кладут».
        - Я бы хотел поговорить с господином.
        Дверь распахнулась шире, предлагая мне войти.
        - Хозяина нет, - прошелестел управляющий, и эхо разнеслось вдоль недр дома. - Вы можете обождать его в гостиной.
        - Содар, я пришёл, чтобы просить работу, и надеюсь остаться у вас. Я не гость, и не заслуживаю вежливых обращений, - если я действительно собирался задержаться в этом доме на некоторый срок, нужно было прежде всего помириться с Содаром.
        От меня не укрылось отсутствие уха, и почему-то я чувствовал себя виноватым.
        - Как угодно, - мертвец развернулся и побрёл в направлении гостиной.
        - А ухо где? - не выдержал я, когда тот раскрывал передо мной дверь.
        Содар выпрямился, словно задумался о чём-то, а затем потянулся в карман. На свет появился тот самый ошмёток мяса - я запомнил его во всех подробностях.
        - Надо бы пришить.

* * *
        Шил я не то чтобы хорошо, но и не плохо. Все прорехи и дыры следовало устранять незамедлительно, иначе дешёвая или сильно поношенная ткань, обживавшая плечи таких как я, лезла словно тонко раскатанное тесто.
        Но вот ухо пришивать приходилось впервые, отчего я сильно нервничал и не сразу попал ниткой в ушко иголки. Иглу выбрал самую тонкую, нить, после некоторых раздумий взял синюю - она больше всего подходила к цвету кожи Содара.
        Управляющий сидел смирно, как изваяние. Я несколько раз переспросил, не больно ли ему, и наконец затих.
        С момента моего последнего пребывания в этой самой кухне ничего не изменилось. Но теперь, зная, что дом едва ли обычный, я присматривался внимательнее. Не знай я ничего, и набалдашники серебряной посуды в форме голов неведомых животных, или молочник в форме льва остались бы без должного внимания. Но теперь даже вышивка янтарными лентами на салфетках казалась мне языками пламени, а резные столбики шкафов напоминали извивающихся змей.
        - Э, как поживает господин, Содар? - Мне было интересно, насколько он был зол, когда я ушёл, и какими словами меня поминал, раз уж я так долго не возвращался.
        - Достаточно хорошо. В данных обстоятельствах.
        Мочка уха оказалась накрепко припечатана к положенному месту, и я перекусил нитку, раздумывая, о каких таких обстоятельствах вещал мертвец.
        - Господин Эйриг злится на то, что я тогда сбежал?
        - Не могу знать.
        Кажется, я успел кому-то серьёзно насолить. Пусть голос Содара звучал всегда одинаково, холодно и отстранённо, мне показалось, что тот злится. И тут вдруг я вспомнил историю его жизни, о которой поведал в тот вечер Эйриг. Отец Содара якобы сбежал от собственных обязанностей. Наверное, в его глазах, похожим образом поступил и я.
        - А те дамы ещё приходили?
        - Больше они не наносили визита.
        - Слушай, Содар. Я вот о чём подумал. Если господин Эйриг представил меня своим… ну вы поняли. Как я буду на него работать? Молва - дело лихое. Вдруг меня кто увидит и узнает? Пусть даже эти две.
        - Об этом вам лучше поговорить с хозяином.
        - Я совершенно согласен с Содаром, - вдруг раздался новый голос в тишине кухни. - Об этом тебе лучше поговорить со мной.
        Обернувшись, я увидел в дверях Эйрига. Он выглядел так же, как и всегда: ухоженный, щегольски одетый, глаза блестят, на губах лёгкая улыбка.
        - Доброе утро, господин, - я спрыгнул со стола, на котором примостился, чтобы лучше видеть злополучное ухо, выпрямился и почтительно склонил голову.
        - Доброе, Тэг, - произнёс он, и я выдохнул, не слыша в голосе ни злобы, ни желчи. - Я рад тебя видеть.
        И вдруг смутился не пойми чему.
        - Я тоже, господин.
        - Давай перейдём в кабинет и там поговорим, - одарив меня тягучим взглядом, он скрылся в коридоре, вынуждая себя догонять.
        Оказавшись в той же самой комнате, из которой так спешил испариться, я даже немного устыдился собственной трусости. Эйриг тогда сдержал слово и дал мне уйти. Помню, в тот вечер, он часто призывал меня задуматься о том, поступал ли он со мной дурно, но я был так ошарашен правдой о другом мире и его сущности, что едва ли мог внять очевидной истине: ничего плохого Эйриг мне действительно никогда не делал.
        - Присаживайся, - указал он на знакомое кресло.
        - Спасибо.
        - Итак, как я понимаю, ты подумал и решил принять моё предложение?
        - В общем, да, но с условиями.
        Над этой встречей я размышлял бесконечными стылыми вечерами и принял некоторые решения.
        - Что ж, я готов тебя выслушать, - Эйриг опустился в собственное кресло, не отрывая от меня глаз.
        - Я бы хотел попробовать поработать на вас, и если у меня получится - «никто не откусит мне башку», - то я останусь.
        - Разумно, - кивнул Эйриг.
        - Ещё я бы хотел сразу сказать, что ничего опасного или страшного делать не стану. И вредить людям тоже не буду.
        - А навистральцам?
        - То есть?
        - Им вредить будешь?
        Такого вопроса я не ожидал. Пожалуй, если речь идёт о кровопийцах или ведьме какой…
        - Наверное, нет. Нет, - добавил я увереннее после паузы.
        Вряд ли мне нужны ещё большие неприятности.
        - Ясно, - усмехнулся Эйриг.
        - И ещё кое-что, - я собрался с духом, чтобы выдвинуть последнее условие. - Больше меня целовать нельзя.
        - Совсем? - искренне удивился Эйриг, переспросив так быстро, словно был готов обсуждать неудобную тему.
        - Совсем, - в замешательстве ответил я.
        - Жаль.
        Я покраснел.
        - Ну и шуточки у вас, господин.
        - Ещё условия? - продолжил он как ни в чём не бывало.
        - Это всё. Но хотелось бы узнать, что я буду делать и сколько смогу заработать?
        - Ты будешь выполнять те поручения, на которые согласишься сам. Но если возьмёшься, я буду ждать исполнения.
        Это было честным.
        - За каждое выполненное задание Содар будет выплачивать тебе пятьдесят монет.
        - Пятьдесят?! - не смог удержаться я от восторга.
        - Именно.
        - Очень щедро, господин!
        - Я рад, что ты оценил. Но учти, хотя поручения будут и не опасные, вряд ли они покажутся простыми.
        - Я постараюсь. - За пятьдесят-то монет…
        - Другого я и не ожидал, - Эйриг снова улыбнулся. - Ты будешь жить здесь. В ранее отведённой тебе комнате. Если захочешь навестить семью, можешь не предупреждать меня. Но я бы не хотел, чтобы ты отсутствовал более полудня и чаще чем дважды в неделю.
        Я кивнул. За такие деньжищи я был готов и на большее.
        - Прекрасно. Мы тебя ещё приоденем. С этим тебе поможет Содар. По хозяйственным делам обращайся к нему, но если захочешь спросить у меня, не стесняйся. Я буду рад помочь освоиться на новом месте. И целовать меня можно, - неожиданно закончил Эйриг, совершенно выбив почву из-под моих ног.
        Я нахмурился, не зная, как понимать странное чувство юмора моего нового господина. Но если я решу остаться, мне придётся смириться.
        - Я запомню.
        Эйриг фыркнул на мою попытку сгладить собственную же неловкость.
        - О том, что тебя кто-нибудь узнает, не тревожься. Такое вряд ли возможно, - Эйриг выглядел расслабленным, закинув ногу на ногу, передавая и мне свою уверенность. - На этом у меня всё. Хочешь, что-нибудь сказать?
        - Спросить.
        Он кивнул, позволяя.
        - Каким будет моё первое поручение?
        Часть 8
        - Не первое, а испытательное, - поправил Эйриг. - Если не по душе придётся, то ты можешь уйти.
        Я кивнул, зная заранее, что земля должна разверзнуться под моими ногами, чтобы я отказался заработать пятьдесят монет.
        - Как я уже упоминал, - продолжил господин, - мне приходится сталкиваться с разного рода случаями. Признаюсь, что на некоторые дела, в силу их неоднозначности, приходится тратить слишком много времени, пренебрегая другими обязанностями. Одно из таких дел я бы хотел перепоручить тебе.
        - Сделаю всё, что смогу.
        Эйриг кивнул.
        - Ты ведь помнишь моего гостя, Гошера?
        - Конечно, - ещё бы такое забыть.
        Еда падала на пол, проскакивая сквозь всё человеческое, как я считал в тот миг, тело.
        - Он до сих пор здесь и его дело остается нерешённым. Суть такова. Он призрак и, как и все призраки, лишён возможности воздействовать на внешний мир с умыслом. То есть совершать физические манипуляции, ведущие к каким бы то ни было значимым последствиям. И потому не может объяснить, в чём суть его беды и почему он всё ещё не покидает пределы этого мира. Объясни он что-либо, и я бы помог, но в то же время совершил бы действие, имеющее последствия. Например, слегка изменил бы будущее, через чью-то судьбу. Понимаешь, о чём я?
        - Кажется, да.
        - Поскольку сложность обычно связана с близкими и друзьями умершего или делом, увлекавшим того при жизни, призраки остаются в знакомых местах или рядом с дорогими людьми, реже привязываются к предметам. Я понятия не имею, как и почему Гошер оказался на пороге моего дома. Но это случилось, и нужно разобраться с этой напастью.
        - То есть призраки действительно селятся в домах и не дают житья просто потому, что страдают от чего-то, но не могут толком объяснить, от чего. Из-за этих самых последствий?
        - Так и есть, - подтвердил мою догадку Эйриг.
        - Но если он не может ничего объяснить, как же разобраться?
        - В этом и заключается твоя задача.
        - Головоломка. - Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.
        - У меня в доме редко бывает по-другому, - улыбнулся Эйриг. - Попробуешь справиться?
        - Да.
        - Тогда я подскажу, где жил Гошер и когда умер. Это единственное, что мне пока известно.

* * *
        Вероятность оказаться в Навистрале осталась позади, и я вздохнул свободнее. Признаться, я этого жутко боялся. Но Гошер принадлежал моему миру, и от этого сразу становилось спокойнее. Разведать о человеке, пусть и незнакомом, было мне не впервой, так что возможность заработать пятьдесят монет отчётливо зазвенела в ушах.
        Как оказалось, Гошер жил в четырёх кварталах к югу от моего дома. Достаточно далеко, чтобы я не слишком опасался встретить знакомых, но достаточно близко, чтобы быстро нашёл нужный номер на стене и нужную дверь.
        На мой стук никто не ответил. Удивляться не стоило, к этому часу взрослые должны были отправиться на работы, а детвора - если таковая имелась - могла находиться у соседей, друзей, живущих неподалёку… да где угодно!
        Оставив попытки достучаться, я оглядел небольшой дворик. Крошечный пятачок снега был утоптан башмаками, говоря о том, что некоторое время назад здесь прошлась не одна пара ног. Я уже вернулся к арке, ведущей прочь из каменного колодца, как навстречу мне прошла девчушка.
        Ей было лет девять-десять. На плечах серое изъеденное молью пальтишко, распустившийся с одного конца жёлто-красный шарф, не по размеру большие клетчатые штаны и стоптанные сапожки, тоже с чужой ноги.
        Девочка пересекла дворик и подошла прямиком к нужной мне двери.
        - Эй! - окликнул я и она обернулась.
        Быстро сократив расстояние, я начал говорить до того, как она испугается незнакомца и нырнёт внутрь:
        - Привет, я как раз зашёл за Гошером. Но никто не открывал. Он дома?
        Она выглядела сбитой с толку. Причина была очевидной - я спрашивал об усопшем брате так, словно тот ещё жив. В этом и был мой расчёт.
        - Он умер, - высоким голоском отозвалась девочка.
        - Умер? Когда? Как?
        - Давно. Уже год почти, - выдохнула она облако пара, крепче прижав к груди связку бумаги.
        - И как же это случилось?
        Она пожала плечами.
        - Убили. Тело нашли в подворотне далеко от дома.
        - Дела-а, - протянул я, качая головой.
        - А вы его знали?
        - Да, мы дружили. Недолго, правда. Пару лет всего. Случайно познакомились, - тараторил я, не давая ей опомниться и взвесить мои слова. - Он говорил, чтобы я заглядывал, если работа понадобится. Вот я и пришёл.
        Девочка снова пожала плечами, должно быть, не зная, что на это ответить.
        - Ты ведь его сестра, так? Он про тебя рассказал. Только я имя забыл.
        Догадаться о кровном родстве было несложно. Тот же светло-русый цвет волнистых волос и тонкий нос с горбинкой, что и у гостившего в доме Эйрига призрака.
        - Ода.
        - Точно! Ода! - хлопнул я себя по лбу, будто кляня за забывчивость. - Ода, а ты случайно не помнишь, где именно работал брат? Ну, я имею в виду адрес. Он говорил, что там всегда работы навалом.
        - Он работал в типографии. На Прайтропи сорок два. Теперь там работаю я. Продаю газеты, - вспомнив о своей ноше, девочка перехватила стопку поудобнее. - Но никого сейчас не берут. Никто пока не умер.
        В словах Оды не было ничего удивительного. Газеты часто продавали дети, и это, кстати говоря, считалось удачным заработком. Ничего противозаконного и постоянное место - газеты читали всегда. Вот только в холода дети, особенно те, кто не имели тёплой одежды - то есть почти все бедняки - мёрзли и болели. Услуги аптекаря стоили дорого, так что лечились тем, что было под рукой. Не все переживали зиму.
        Должно быть, и Ода стала работать на месте умершего брата. Так часто случалось.
        - Хорошо, конечно, что никто не умер, но что же мне делать с работой? - покачал я головой, стараясь выглядеть удручённым.
        - Сходите в типографию и спросите сами. Брат работал там по ночам. Печатал газеты и листовки, а днём продавал. Ещё он натирал сапоги господам в театре на Блинквис. Каждый вечер. Может, там всегда есть работа? - протянула девочка, глядя себе под ноги.
        - О, спасибо, ты меня сильно выручила. Сначала загляну в типографию, вдруг всё же что-то найдётся и для меня. А потом в театр.
        Ода никак не отреагировала на мой полный энтузиазма голос. Перевела взгляд на моё лицо и уставилась словно рыба, выброшенная на берег.
        Я знал этот взгляд. Видел не раз. Он был у тех, кто больше ни на что не надеялся.
        - Жаль всё-таки, что так вышло с твоим братом, - произнёс я, представляя, что на месте Гошера мог бы оказаться и сам, а Ода была, кажется, одного с Бьянкой возраста… Что ни говори, если я пропаду, детям станет тяжелее. Я приносил достаточно еды, чтобы мы как-то выживали.
        Оставив Оду, я двинулся именно туда, куда и собирался, не видя смысла донимать девочку. Будь я слишком настойчив и попытайся допытаться до каких-нибудь подробностей, она бы скорее всего заподозрила неладное и сбежала. А так, я разведаю обстановку в типографии, и, если надо, вернусь позже, чтобы поболтать ещё. Увидев меня во второй раз, она должна вести себя посмелее. И надо бы прихватить какой еды. Это точно поможет наладить взаимопонимание.
        А может, я просто хочу её покормить…
        Судя по тому, что я видел: дом и одежда Оды, её работа - семья Гошера мало чем отличалась от моей. Они были такими же нищими и старались выжить как могли. Дети, в доме которых был достаток, не работали, не носили обноски и не имели страха в лице.
        О типографии на Прайтропи я никогда не слышал. Но мне подсказали дорогу, и часом спустя я был у внушительного вида деревянных ворот. Но они, увы, были закрыты.
        Обойдя здание несколько раз, я был вынужден признать, что пробраться незамеченным внутрь будет не просто. Здание принадлежало к тем самым кирпичным промышленным новостройкам в три этажа. Стены гладкие и ровные, первый выступ находился на высоте в два человеческих роста.
        Нечего было и думать, чтобы подтащить ящик и запрыгнуть. Днём меня увидит каждый ленивый пёс и, не сомневаюсь, донесёт хранителям правопорядка раньше, чем я успею подтянуть свой тощий зад наверх.
        Можно было, конечно, дождаться ночи. Но что мне там делать в поздний час? Я ведь рассчитывал поболтать с кем-нибудь. Найти служивших с Гошером, если таковые были, и выяснить подробности его жизни, а может, и смерти.
        На мой громкий стук вышел охранник.
        - Чего тебе? - грубо спросил мужик, обнаружив меня с обратной стороны.
        - Добрый день, господин, - как можно вежливее отозвался я. - Я хотел бы поинтересоваться, не требуется ли типографии пара надёжных рук.
        - Нет, - рявкнул он, но без былого запала, успев оглядеть мой приличный костюм, а может быть, смягчившись учтивому обращению, которое ему не полагалось.
        - Новости появляются каждый день, господин. Нельзя ли узнать у кого, может, не все вышли на работу или кто захворал. Я мог бы спросить сам, если бы вы показали куда идти.
        Сторож - высокий пузатый мужик с кудрявой рыжей бородкой - скорчил недовольную гримасу, понимая, что в моих словах есть резон. Редко хозяева думали о рабочих, пренебрегавших своим долгом даже по уважительной причине, и когда незадачливый работяга возвращался после болезни, а может быть, хорошей пьянки, оказывалось, что его место давно занято.
        - Заходи, - буркнул он, ещё немного приоткрыв дверь и позволяя мне проскользнуть. - Садись вот на этот ящик и жди. Ровно в полдень на обед выйдет господин Эшенгтон. Он управляющий производства и раздачи. Разрешаю задать ему один вопрос. Но учти, начнёшь выпрашивать и рыдать, выброшу, да ещё пинка поддам. Понял?
        - Конечно, добрый господин. Спасибо огромное, - я поклонился в пояс и тут же сел на указанное место, показывая, что я покладистый и не создам проблем.
        Сторож косился на меня с полминуты, затем зашёл в сколоченную будку и сел на стул, развернув свежую газету. Типографская краска неприятно уколола обоняние, и я чихнул.
        Двор типографии был не слишком просторный. Если не считать проезда, проходившего прямиком от внешних ворот к низким арочным створкам здания, здесь могло бы встать ещё две двуколки или карета, запряжённая четвёркой.
        Помимо ворот, я видел ещё три двери. Напротив них, у стены, стояла стайка металлических столов, сложенных друг на друга вверх ногами, и один чугунный пресс. Должно быть, сломанный или пришедший в негодность. Ящики для газеты, на одном из которых примостился я сам, громоздились вдоль забора, между зданием и сторожевой будкой.
        - И много у вас газет печатают? - спросил я со своего места будто из любопытства.
        - Две.
        - Немного, значит, работы.
        - Хэ, - крякнул тот и уставился на меня с презрением. - Ещё как много. Тиражи у «Купца» и «Полей» знаешь какие?
        Я покачал головой.
        - То-то же. Так что не мели абы что.
        - И какие же тиражи?
        - Тысячу нумеров каждой газеты! - с гордостью заявил сторож, воздев указательный палец вверх, отчего его форма - добротный синий камзол - натянулась на животе так, что не дала поднять руку выше стола.
        - Ого! Это значит аж две тысячи газет каждый день! - восхитился я.
        - И это не считая листовок, плакатов, сертификатов и патентных бумаг. Да, наверное, ещё много всего печатают.
        - Здорово! Вот бы и мне место получить. Тут как, хорошо работается?
        - Жалоб нет, да и желающие уйти нечасто появляются.
        - Значит, хорошо, - покивал я. - Мне так и сказали, но мало ли что люди брешут. Девочка у вас тут работает. Одой зовут, может знаете?
        - Как не знать-то. Я всех здесь знаю. Тихая такая, светленькая.
        - Ага-ага, точно, - я покинул свой насест и подошёл чуть ближе к сторожке. - Она и сказала. Она вместо брата своего работает, тот помер год назад. Гошером звали. Другом был мне. Слышал, - шепнул я, нахмурившись, - убили его.
        - Помню я и парня этого, и историю ту тёмную. Жаль было-то, он здесь ещё до меня работал. Говорили, сызмальства газеты раздавал, а потом его на станки взяли. Никаких нареканий, никаких опозданий. Хороший был работник. Ночью печатал, днём продавал.
        - Да, на Гошера всегда можно было положиться. Не как нынче.
        - Что правда, то правда, парень. В наши дни работник пошёл неважный.
        - А почему, говорите, история тёмная? - снова перешёл я на шёпот.
        - Да как же не тёмная? Странно всё это, - нахмурив кустистые брови и важно раздув щёки, произнёс сторож. - Убили в подворотне. Писали, якобы ограбление. Да только что ж у него грабить-то?
        - Ну он же на двух работах гнул спину, вдруг скопил чего.
        - Какой там, - отмахнулся сторож, окончательно отложив газету. - Пусть он и зарабатывал, да только всё уносил в вечернюю школу да семье. Помню, спросил я его однажды, чего это он такой худой. Деньги есть, а значит, и питаться нужно лучше. А он шутит, мол, всё вечерняя школа съедает, а остальное нужно семье. Их семеро было. А работа нормальная только у него, да у отца. Ладно я понимаю, когда все деньги в семью, но школа! Образование ему подавай!
        - Точно, - сделал я вид, что припоминаю подобное. - Учился же он. Только не помню зачем.
        - Хе, - весело хрюкнул сторож. - Я ж тоже спрашивал, зачем ему, да и память у меня хорошая, так что всё помню. Учился он, значит, чтоб в люди выбиться. Умел не только читать, но и писать, и даже считал в голове!
        - Ничего себе!
        - А то! - насмешливо воздел брови сторож. - ДокУмены собирался как раз получать, то ли уже получил, да прибили, нелюди.
        - Нелюди? - всполошился я.
        - Ну, а кто ж еще промышляет убийствами, да ещё ладно бы богача подловили. А этот, Гошер, у него и поживиться-то нечем. В обносках последних ходил, а летом так и босяком вовсе. Господин Эшенгтон был этим не очень доволен, но работал-то тот хорошо. И господин Эшенгтон отдал ему свои старые туфли! Это, я скажу тебе, значит, уважал он его.
        - Конечно-конечно. И всё-таки жаль Гошера.
        - Жаль, жаль. Да что поделаешь, - сетовал сторож, кивая головой-тыквой. - В страшном мире живём.
        - Это уж точно.
        Я собирался уже спросить, может, кто ещё с ним водился, как за спиной поодаль скрипнула дверь.
        - О, а вот и господин Эшенгтон. Стой смирно, я сам спрошу.
        Сторож выбрался из будки и встал так, словно знал, что такое выправка.
        Господин Эшенгтон - седой долговязый старик с бородой и усами - чуть не пронёсся мимо нас, но сторож успел его остановить и спросить нет ли какой работы. Работы не было. Я не проронил ни слова, дождавшись пока управляющий выйдет в ворота, поблагодарил сторожа самым любезным образом на случай, если вернусь, и перед тем, как уйти, спросил, не знал ли тот, какую школу посещал Гошер. Память у сторожа действительно оказалась отменная и он назвал нужную мне улицу.
        На Джесбери и Пинкертон возвышалось небольшое муниципальное здание, второй этаж которого занимала вечерняя школа. Притворившись желающим поправить собственное образование, я выспросил у служащего что да как.
        Оказалось, что школа существовала на пожертвования и на небольшие взносы от учеников. Возраста они были разного, но занимались одинаково. Всех желающих учили читать, писать и считать. По окончании, в случае успешной сдачи экзаменов, выдавался диплом о полученных навыках, усердии и отметках.
        Я выразил желание узнать больше, мне предложили поприсутствовать на занятиях. Они начинались через час. Невзирая на жуткое возмущение пустого желудка и поздний час, я решил остаться.
        Коротая время, обошёл два имевшихся коридора школы несколько раз. Несмотря на обшарпанные стены и скрипевшие лавки, внутри было чисто и сухо. Повсюду висели плакаты с полезными правилами письма и счёта. Был угол с фотокарточками, где я к собственному удивлению обнаружил довольное лицо Гошера! Он оказался одним из лучших выпускников. Его балл числился на второй строчке с заголовком «Выдающиеся результаты за всю историю школы».
        Рассматривая фотокарточки, боковым зрением я заметил, что кто-то торопится вдоль коридора, но не обратил на это внимание. За моей спиной человек помедлил, я услышал тяжёлый вздох, а затем грохот упавших вещей.
        - Я помогу! - поспешил я собрать рассыпавшиеся карандаши и разлетевшиеся листы бумаги.
        Передо мной оказалась миловидная девушка. На вид ей под тридцать, но небольшой рост и изящество черт существенно скрадывали лишние годы, чтобы я сглотнул и глупо улыбнулся.
        - Спасибо, - мне досталась ответная улыбка, жаль, что только из вежливости - девушка казалась опечаленной и слегка растерянной.
        Окинув взглядом её тёмно-коричневое платье до середины икр и белый узорчатый воротничок под горло, я догадался, кем она являлась.
        - Вы, должно быть, учитель?
        - Да, это так.
        - Меня зовут Тэг и я хотел бы поприсутствовать на занятиях. Думаю над тем, чтобы поучиться, пока не поздно.
        - Учиться никогда не поздно, - ответила она давно известной истиной.
        - Значит, вы будете вести занятия?
        - Только письмо. Чтение ведёт госпожа Рисдин, а арифметику преподаёт господин Коунти.
        - Буду с нетерпением ждать урока, госпожа…
        - Стилсдон, - подсказала девушка.
        - Может быть, и я однажды окажусь на этой стене, - я поднял взгляд на фотокарточки.
        - При должном старании нет ничего невозможного.
        - Уверен. Раз Гошер смог, то и я смогу.
        - Гошер? - удивлённо произнесла учительница, пока я пытался придать собственному лицу выражение совершенной невинности.
        - Да. Он был моим другом. Жаль, что его постигла такая ужасная участь.
        Пока я говорил, лицо девушки изменилось. Глаза наполнились печалью, уголки рта снова опали.
        - Вы его знали?
        - Да, - с запозданием ответила она, - извините, мне пора.
        Она резко развернулась, светлая до пояса коса качнулась в сторону, задев мою руку, и госпожа Стилсдон унеслась по коридору, нырнув за одну из дверей.
        Кажется, она достаточно хорошо знала Гошера, чтобы расстроиться из-за его кончины даже спустя год.
        Первым уроком шло чтение. Читать худо-бедно я умел, и потому мне удалось поучаствовать. Занятие было занимательным. Особенно мне понравились несколько высокопарных фраз из лексикона высшего общества. Я их запомнил и даже успел помечтать, что если удастся заработать, наверное, стоит однажды действительно поучиться уму-разуму.
        После урока восемнадцать человек, включая меня, покинули эту классную комнату и перешли в другую. Я обрадовался, что следующим шло письмо, и пока остальные ученики развлекались на перемене, я исподтишка наблюдал за молодой учительницей.
        Госпожа Стилсдон была очень привлекательной девушкой, и потому очень скоро я заметил ещё две пары глаз, следившие за ней с немым обожанием. Одному из поклонников было около двадцати, другой выглядел младше меня.
        «Лучше бы учился», - подумал я, неодобрительно глядя на прыщавого подростка с крупными ладонями.
        Занятие началось, мне выдали лист самой дешёвой бумаги - у некоторых имелась своя - и мы начали писать под диктовку. Затем проверяли написанное. Разобрали ошибки в словах и знаки препинания. Вернее, разобрали все остальные.
        Я впервые держал в руках карандаш и не сумел написать ни слова. Только некоторые буквы, так быстро надиктовывала госпожа Стилсдон. Но похоже другие ученики вполне справлялись.
        И всё же, несмотря на полный провал, я слушал с большим интересом, а когда слова с ошибками записывались на доске, я тщательно их перерисовывал. Отвлёкся так, что даже успел забыть зачем пришёл.
        Вспомнил только когда госпожа Стилсдон объявила окончание урока и остальные засобирались. Я копался дольше всех, чтобы задержаться с ней наедине. Девушка не видела, как один из её поклонников, тот, что был старше, бросил на меня испепеляющий взгляд, поняв мой манёвр. Кажется, то же самое собирался сделать и он.
        «Не сегодня, дружок», - кивнул я ему на дверь, намекая, что ни за что не уйду.
        Как только мы остались одни, я приблизился к девушке.
        - Госпожа Стилсдон?
        - Да? - подняла она взгляд от исписанных листочков.
        - Я бы хотел извиниться.
        - За что?
        - Мне показалось, что в коридоре я вас чем-то расстроил. Это ведь из-за Гошера?
        По лицу девушки скользнула тень - я попал в точку.
        - Вы дружили?
        - Можно и так сказать, - печально улыбнулась она, и я решил рискнуть.
        - Я знал, что его сердце занято, но он никогда не делился подробностями, говоря, что это дело личное.
        - Да, Гошер был джентльменом по сути, пусть и не по рождению.
        - Вы собирались пожениться? - сделал я ещё шаг вперёд, стараясь чётко уяснить, какие между ними были отношения.
        - Да, - после некоторого промедления кивнула она, оставила диктанты в покое и опустилась на стул. - Собирались.
        - Но его убили, и… - я не закончил, остальное было и так ясно.
        - Ужасная трагедия, - глаза её чуть увлажнились. - А ведь ему только что выдали документ об окончании обязательного образования. И он нашёл новую работу.
        Она достала платок и промокнула глаза.
        - Новую работу?
        - Накануне вечером, тогда занятий не было, он пришёл ко мне в дом и сказал, что за день до этого ему улыбнулась удача и он нашёл работу. Хорошую работу. Гошер светился от счастья, - она всхлипнула и прервалась, чтобы высморкаться. - Он сказал, что виделся с человеком и прошёл собеседование. Наутро должен был быть его первый рабочий день. Он как раз спешил в ателье, чтобы успеть найти костюм, но не выдержал и забежал ко мне, чтобы поделиться радостным известием.
        Она икнула, подавившись слезами, и я не стал торопить, давая ей время успокоиться.
        - А что это была за работа?
        - Понятия не имею. Он не рассказал подробностей. Сказал, что нет на это времени, но обещал, что я буду поражена. Клялся, что сможет наконец заработать денег и мы поженимся через пару лет.
        - Мне очень и очень жаль, - искренне откликнулся я, видя, что даже спустя столько времени девушка всё ещё не могла пережить своё горе.
        - Вы правы. Это ужасно. Он только становился на ноги. И отметки его были просто великолепны. Записался на углублённый курс, и вот такое несчастье…
        Больше не в силах сдерживаться, она тихонько зарыдала.
        - Вы думаете, его убили, чтобы ограбить?
        - Чушь, - сама того не подозревая, госпожа Стилсдон согласилась с типографским сторожем. - У Гошера не было денег. Я точно знаю. Он платил за школу, а остальное относил в семью. И иногда дарил мне цветы. На себя у него не оставалось ни гроша.
        - Что же тогда случилось? - раздумывал я вслух, пока девушка силилась взять себя в руки.
        - Понятия не имею, но уверена, это была какая-то нелепая случайность. Гошер был хорошим человеком! Честным парнем! У него не было врагов. Да и когда бы он их заводил? Он же работал с утра до вечера, еле в школу успевал. Я никак не могла понять, когда он находит время для занятий, - продолжала девушка, погружаясь в воспоминания. - Думала, ночью в типографии корпит над домашним заданием. Так оно отчасти и было, пока я не узнала его поближе и не поняла, какой он умный.
        - Да, Гошер был сообразительный, - я подал девушке свой платок, поняв, наконец, зачем тот может мне понадобиться.
        - Сообразительный - не вполне верное слово. Он запоминал всё, что слышал и видел. Знал все учебники и книги, которые я ему приносила, наизусть.
        - Надо же. Я не знал.
        - Да-да, он был удивительный. В детстве, раздавая газеты, сам выучился читать. И читал с тех пор каждый выпуск. Читал всё, что печатала типография, и вообще всё, что оказывалось в его руках.
        - Удивительно, - поддакнул я, вспоминая бестелесное воплощение за ужином.
        - Благодаря своим газетам, Гошер не только мог читать, но и стал разбираться в торговле и коммерции. Говорил, что однажды непременно заработает денег на собственную лавку. Арифметика ему давалась ещё легче, ни бумаги, ни счёты ему не требовались. Он мог в уме подсчитать невероятно большие цифры.
        Госпожа Стилсдон снова заплакала.
        - Простите, вам лучше отправиться на следующее занятие. Я что-то совсем расклеилась, а вы не обязаны меня утешать. Если господин Каунти станет возмущаться, скажите что это я вас задержала.
        Оставив классную комнату письма, я перешёл в последнюю, не подумав, что по сути узнал достаточно, и необходимость посещать занятие арифметики отпала сама собой. Но я оказался на уроке и решил досидеть до конца.
        Погрузившись в собственные мысли, я обдумывал то, что мне удалось узнать о Гошере.
        Он жил в большой семье и был так же беден, как и я сам. Работал с ранних лет от зари до зари. Сначала разносил газеты, затем устроился в той же типографии на вторую работу. Вечером тёр туфли в театре. Был умён. Сам научился читать и хорошо считал в уме. Имел претензии на эту жизнь, раз решил пойти учиться, относя в школу последние деньги. Хотел жениться на учительнице, но только после того, как смог бы её обеспечить. Порядочным, значит, был не только на словах. Хотел открыть лавку. Уверен, он уже заранее знал, чем именно хотел заниматься и как вести дела, раз уж госпожа Стилсдон утверждает, что в торговле он разбирался.
        Трудолюбивый, умный, ответственный и порядочный… госпожа Стилсдон сказала, что врагов у него не было. Как, впрочем, и денег, за которые его можно было бы убить. Однако же он мёртв.
        «Задачка», - подумал я, покинув урок арифметики, который прошёл для меня даром.
        Я так глубоко задумался о жизни Гошера, что не смог ответить ни на один вопрос учителя, оставив его должно быть в уверенности, что я полный идиот.
        В общем, так я себя и чувствовал. В этом странном убийстве и ограблении, когда грабить было нечего, что-то явно было не так. Но что именно? Мне хотелось больше узнать о том дне, когда Гошер нашёл новую работу. Ведь убили его уже на следующее утро.
        Спрашивать об этом, скорее всего, следовало его семью. Они-то уж должны были знать. Или, может, знали в типографии, но говорить следовало не со сторожем, тот бы сам упомянул такую важную деталь, ведь он сам гордился работой на типографии и не представлял, что кто-то может отказаться от такого замечательного места. Он должен был быть возмущён решением Гошера. Но ничего подобного он не сказал, видимо, не зная подробностей. Тот господин, Эшенгтон, вряд ли станет со мной разговаривать. Да и знал ли он больше невесты Гошера?
        Если семья не поможет, придётся искать тех, с кем он работал или дружил в типографии. Госпожа Стилсдон вряд ли сможет рассказать нечто новое о свалившейся на Гошера удаче за день до смерти.
        Однако, до того, как я снова собирался навестить его семью, я хотел попасть ещё в одно место. Последнее место работы Гошера.
        Ода сказала, что брат натирал туфли в театре на Блинквис. О театре я слышал, но делать мне там было совершенно нечего и потому я ни разу там не околачивался.
        Время ужина давно минуло, во рту моём не было ни крошки со вчерашнего дня, так что я подумал, что зайду в театр на следующий день. Но, направляясь к Эйригу, решил пройтись мимо, чтобы посмотреть на место и прицениться, какую историю мне следовало сочинить для успешного исхода предприятия.
        Театр оказался роскошным, в огнях и позолоте. Пусть это была только краска, но выглядело впечатляюще. Изнутри доносилась музыка. Я остановился у афиши, притворяясь, что разглядываю список представлений, дававшихся в этом сезоне, а сам покосился на дверь.
        Снаружи стоял служащий, приветствовавший гостей, а заодно отгонявший подозрительных личностей. Касса была снаружи, так что проникнуть внутрь, якобы для того, чтобы купить билет для господина я не мог. А работники, натиравшие господам туфли во время антрактов, те самые, с которыми мне очень хотелось поболтать, находились внутри.
        В некоторых увеселительных заведениях такое практиковалось. Например, если тротуар был сильно узкий, чтобы зрители отдыхали на свежем воздухе с удобством, или погода стояла ненастная. Театр на Блинквис располагал обеими причинами.
        Решив, что за один день я сделал достаточно, я поспешил в дом Эйрига. Вернулся я поздно, и только надеялся, что смогу выпросить у Содара какие-нибудь остатки.
        Я уже хотел было постучать в дверь, как подумал о том, что вроде как работаю в этом доме, пусть пока и временно. Войдя в прихожую без стука, несмело поздоровался, на всякий случай огласив собственное присутствие, чтобы меня не приняли за вора.
        Коридор был тускло освещён. Все двери - кухни, кабинета, библиотеки и гостиной - закрыты. Только из обеденной залы лился яркий свет.
        Я не стал туда идти, вдруг у господина Эйрига снова гости. Да ещё не совсем люди. О таком я предпочитал знать поменьше и потому на цыпочках стал красться к кухне.
        - Хозяин ожидает вас, - протянул безжизненный голос за моей спиной, и я влетел в закрытую дверь, инстинктивно бросаясь прочь от опасности.
        - Со-одар, - тёр я лоб, кривясь от боли, - ты бы не мог ко мне не подкрадываться?
        - Я не подкрадывался, - спокойно отозвался мертвец. - Поспеши, а то влетит, - произнёс он мною же наученные слова.
        - Господин Эйриг злится?
        - Не думаю. Но стол уже накрыт к ужину. Опаздывать неприлично.
        - О, - только и ответил я. - У господина Эйрига гости?
        - Нет.
        - В доме так поздно ужинают?
        - Нет. Но господин оповестил о твоём возвращении.
        Я чего-то точно не понимал, но решил больше не докучать вопросами.
        Оказавшись в обеденной зале, я увидел Эйрига, восседавшего во главе стола, с самой обезоруживающей улыбкой.
        - Не ожидал, что ты так рьяно бросишься исполнять моё поручение.
        - Добрый вечер, - я склонил голову.
        - Садись, - мне указали на тот же стул, что и тем ужином.
        Служанка подала первую перемену блюд, позволяя к себе присмотреться. Она была так же бледна, как и Гошер. И немного прозрачная. Значит, вот почему я больше никого не видел в доме. Должно быть, слуги были призраками или другими существами, мало обременёнными законами перемещения моего мира, и появлялись, как и сказал однажды Содар, когда в том возникала необходимость.
        - Господин Эйриг, - завёл я разговор спустя пару минут. - Как вы узнали, что я возвращаюсь?
        - О чём ты?
        - Содар сказал, что вы предупредили об этом немногим раньше.
        - Ах это, - Эйриг облизнул губы. - Потому что я об этом знал.
        - Но как?
        Неужели он следил за мной? Или нет, послал со мной соглядатаев?
        - Я всегда могу тебя найти по цепочке на твоей шее.
        Не отдавая себе отчёта, я прикоснулся к груди, понимая, что здесь задействованы потусторонние силы.
        - Значит, и в том проулке вы оказались не случайно? - с тех пор как мне открылась правда, я больше не старался объяснить события случайностями. И не раз задумывался о том, как Эйрига занесло в тот проулок.
        - Неслучайно, - протянул он.
        - И в лавке скупщика тоже? - сверкнул я глазами, припоминая, что тогда Эйриг говорил, что якобы искал меня повсюду и случайно наткнулся.
        Он тоже понял, к чему я клоню.
        - Ты прав, Тэг. Но тогда, ты не знал всей правды, и чем меньше тебе было известно, тем для тебя было лучше, не считаешь?
        Это имело смысл, но…
        - С местом мне понятно, господин, но оба раза вы появились так вовремя.
        Улыбка Эйрига стала шире.
        - Ты очень наблюдателен, - он промокнул губы салфеткой, не сводя с меня карих глаз. - Да, я не только знаю где ты, но и чувствую, как ты себя ощущаешь в каждый отдельно взятый момент.
        - То есть?
        - Чувствую, когда тебе страшно, когда ты напуган.
        Это было неожиданным и, пожалуй, требовало объяснений.
        - А если у меня всё хорошо и я, скажем, в отличном настроении?
        - Я тоже буду об этом знать.
        Смущение коснулось груди. Пусть Эйриг и не читал мысли - и всё же знал обо мне больше, чем было нужно. Как мне следовало к этому относиться?
        - Но ведь это только из-за цепочки, верно? Когда вы её снимете, всё будет, как обычно?
        - Само собой, - подтвердил он, и мне не оставалось ничего другого, как принять такое положение вещей.
        - Господин, могу я задать ещё вопрос?
        - С радостью отвечу.
        - Вы ведь высокого положения, а пригласили меня за стол… - «не много ли для меня чести?» - я не знал, как закончить и не ляпнуть лишнего.
        - Кого приглашать за свой стол, моё дело, - произнёс Эйриг без тени сомнения. - Иногда я обедаю с гостями. Теми, что живут в правом крыле. Но, как ты можешь догадаться, это довольно необычные вечера, когда я бы желал простого общения. Пока ты под моей крышей, я был бы рад твоему обществу. Если ты не против, конечно.
        - Что вы, господин. Просто я боялся нанести вред вашей репутации.
        Эйриг неожиданно рассмеялся:
        - Не беспокойся о моей репутации. Ей навредить достаточно сложно.
        Мы замолчали, снова сосредоточившись на блюдах. Пусть у меня всё ещё было мало опыта со столовыми приборами, но я старался.
        - Лучше расскажи, Тэг, как прошёл твой день? Рискну предположить, что ты занимался делом Гошера.
        Поскольку Эйриг именно так и сказал, стоило мне переступить порог обеденной залы, да к тому же знал, где именно я пропадал и каково мне было, я тут же рассказал ему всё и по порядку, где был и что мне удалось узнать.
        - Завтра, я собираюсь прийти к театру пораньше, чтобы поймать кого-нибудь из тех, с кем бок о бок зарабатывал Гошер, до того, как они войдут в театр, - закончил я, делясь планами.
        - У меня другое предложение, - Эйриг уже покончил с ужином и слушал меня внимательно, откинувшись на спинку стула.
        - Какое, господин?
        - Мы отправимся с тобою в театр вместе, а в антракте почистим обувь. Как ты на это смотришь?
        Мысль была не плоха, вот только…
        - Есть возражения? - прервал меня Эйриг, не дав поразмыслить.
        - Нет. Возражений нет, господин.
        - Замечательно! - широко улыбнулся он, и я отчего-то покраснел, понимая, что чувствую себя в обществе моего господина не так спокойно, как раньше. И в тоже время был уверен, что не боюсь его.
        Часть 9
        Пожалуй, я ещё никогда так прекрасно не высыпался в своей жизни! Да и не удивительно: дрых я ведь на шикарной перине, под огромным пуховым одеялом, совершенно один! Никто не толкался и не пинался, не пытался стащить с меня мамину шаль, не храпел и не делал луж посреди ночи.
        Желание остаться в этом доме, в этой чудесной комнате существенно окрепло. Расчувствовавшись, я даже погладил амулет, висевший на груди, впервые подумав, что мне всё-таки повезло, когда тот застрял на моей шее.
        Уже вечером я собирался выяснить о Гошере больше, не сомневался, что решу дело, заработаю денег, останусь жить в доме… да и просто порадую господина Эйрига. Покажу, чего стою.
        Пусть вечер и обещал быть занимательным, весь день мне предстояло «заниматься гардеробом», как объявил Содар за завтраком. Господин Эйриг, который снова пригласил меня к столу, вёл себя тихо, но я заметил, что он частенько поглядывает в мою сторону, наблюдая за мелкими препирательствами с управляющим, огласившим «список необходимых вещей».
        - Я же не на содержании здесь, - шипел я Содару, надеясь, что не расстрою нового господина неосторожным словом.
        Неблагодарным выглядеть совсем не хотелось, но куда мне пять костюмов на каждый день, три на выход, несколько домашних рубах и портков, белья на всю неделю, да ещё пара ночных рубашек?!
        - Я вообще голым сплю, - недовольно бросил я Содару, как Эйриг вдруг поперхнулся вином.
        Я смутился, уставился в собственную тарелку, надеясь что странное чувство юмора нового господина никак себя не проявит.
        Вообще-то голым я спал только этой ночью. Я же один был, и простыни были такими шелковистыми, одеяло таким мягким, что я не устоял. С детворой дома я и одежды-то не снимал, только чтоб помыться.
        Но тратиться на тряпки, чтобы потом в них спать… настоящая чепуха!
        - Это не имеет значения, - протянул Содар на моё замечание по поводу предпочтений. - Подручный господина должен обладать всем необходимым. После ужина жду тебя в холле.
        - Зачем это? - отвлёкся я от великолепной запеканки.
        - Мы отправимся в ателье и по лавкам.
        И чего это я решил, что всё будет, как в тот раз, когда портной наведался сам? Наверняка это было накладно и неудобно. Больше спешить некуда, и можно купить всё нужное так, как делают все нормальные люди.
        Я бросил взгляд на господина, и застал его за подглядыванием. Смотрел он на меня, конечно. Растерявшись, я брякнул первое, что пришло в голову, поняв что и сам пялюсь в ответ слишком долго:
        - Может, мне столько не надо?
        - Надо, Тэг. Надо, - кивнул он с самым озабоченным видом, и я тут же понял, что происходящее его забавляет.
        «Демон тебя побери!»

* * *
        - Я готов, - объявил я Содару после того как сбегал за оставленным в комнате сюртуком.
        - Прекрасно, - бесчувственно произнёс управляющий, развернулся в противоположную от двери сторону и шагнул в тень.
        - Эй, ты куда? Содар? - окликнул я, поскольку тот попросту исчез!
        Этот угол я приметил, как только переступил порог дома. Ничего особенного, тёмный закуток прямо напротив входной двери.
        Неожиданно мрак прорезал свет. В углу оказалась другая дверь! Содар стоял у распахнутой створки, ожидая, должно быть, когда я к нему присоединюсь.
        - Но, Содар? - заикаясь начал я. - Там же…
        - Тартара, - закончил за меня мертвец.
        - Да… я думал мы туда пойдём, - ткнул я пальцем себе за спину, в сторону города. Моего города!
        - Нет. В Тартаре услуги и качество товара гораздо лучше.
        - У вас какие-то сложности? - в коридоре возник господин Эйриг.
        Он был облачён в синий костюм с красной отделкой, высокие кожаные сапоги, в руках держал трость с золотым набалдашником и шляпу. Выглядел он с большим вкусом и роскошью, чем любой франт, которого я когда-либо видел.
        - Нет, хозяин. Как раз готовимся уходить, - ответил Содар, и я, очнувшись, закрыл рот.
        - Я мог бы прогуляться с вами недолго, а после отправиться по делам.
        - Как вам будет удобно, хозяин.
        Эйриг улыбнулся мне, надел шляпу и шагнул наружу. Содар последовал за ним.
        Несмело я приблизился к порогу и выглянул наружу. Кроваво-красное небо потеряло яркие краски. Ослепительный шар, походивший на знакомое мне солнце, закатился почти целиком, оставляя взгляду обрамлённый огненными кудрями обод. Тартара погружалась в сумрак, когда я нашёл смелость переступить порог и встать рядом с господином Эйригом.
        Мы двинулись прямиком через площадь, которую я так долго рассматривал вчера из окна.
        После ужина, когда я вернулся в свою комнату, первое что я сделал, это раскрыл шторы занимаемой спальни, и передо мной тут же развернула свои витиеватые улочки Тартара. День в Навистрале только занимался и чудищ было не так уж много, но вполне достаточно, чтобы завладеть моим вниманием на следующие несколько часов.
        Сейчас, ступая рядом с господином Эйригом, я взволнованно озирался вокруг, стараясь унять сердцебиение. Когда меня пугала очередная звериная физиономия, я только крепче сжимал кулаки, чтобы не вскрикнуть и не броситься наутёк.
        Но я мало что замечал - моё внимание целиком и полностью было приковано к неведомым существам, спешившим по одним им ведомым делам. Собаки, то есть оборотни, уже казались не такими пугающими, хоть и порядком отталкивали. Ощущение усилилось, когда один оказался достаточно близко, чтобы я почувствовал запах немытой псины.
        Куда интереснее казались разноцветные морды. Здесь были синие карлики, зелёные гиганты, краснощёкие толстяки с чешуйчатыми лбами и носами. В голубовато-бледных лицах я узнавал Содара, так что понял - ребята давно померли. Призраки тоже казались немного привычными.
        Спустя некоторое время шествия нашей молчаливой процессии, возглавляемой господином, я пообвык, и задумался о других созданиях, тех, что ничем - или почти ничем - не отличались от людей.
        Однажды, после того памятного ужина, я уже видел девушку с крыльями. В остальном крылатые не отличались от меня. За исключением тех, чьи крылья были покрыты перьями. Нос у таких походил на клюв, а уши висели до самых плеч.
        Но встречались и такие, у которых мне никак не удавалось углядеть никаких особенностей, как бы внимательно я ни присматривался.
        - Это люди? - тихонько спросил я, надеясь, что господин Эйриг услышит вопрос.
        - Среди встреченных нами только двое.
        - А кто же остальные?
        - Колдуны, химеры, ведьмы, василиски. В этом мире многие создания способны менять облик по собственному усмотрению. Здесь не стоит полагаться на то, что видит глаз.
        - На что же тогда?
        Эйриг замедлился, давая мне сровнять шаг, и пошёл рядом.
        - На чутьё.
        - Чутьё?
        - Шестое чувство или внутренний голос - так это называют в твоём мире. Навистральцы скорее чувствуют с кем имеют дело. Не буквально, конечно, но часто могут оценить, кто перед ними или следует ли опасаться незнакомца. В твоём случае это будет непросто. Ты - человек. Поэтому я советую тебе всегда быть настороже, если окажешься в Тартаре один.
        - Что же мне здесь делать одному?
        - Кто знает. Если останешься у меня, такая возможность вполне может возникнуть.
        Внутри всё похолодело. Именно этого я и опасался. Значит, не ошибся.
        Я снова окинул окружавший меня мир враждебным взглядом. Смогу ли я явиться сюда сам?
        Небо совсем потемнело, превратившись в пурпурное, и на необъятном полотне я увидел искрившиеся начищенным серебром звёзды! Крупные, они усыпали небо и казались так близко, что если бы рядом были горы, я бы смог взобраться на самый верх и дотянуться до них.
        - Красиво? - прозвучал голос над моим ухом, и я опомнился.
        - Да. Очень. - Выглядеть ребёнком, дивящимся каждой мелочи, не хотелось, и я поспешил перевести разговор в новое русло: - А почему мы отправились за покупками ночью? Ведь в Тартаре сейчас ночь, верно?
        - Да, но в Навистрале, и в Тартаре в том числе, тёмное время суток считается более, э… подходящим для некоторых существ.
        - Для каких?
        - Видишь ли, те кто способен вести ночной образ жизни считаются более развитыми особями, менее зависимыми от времени. Те, кто бодрствует только днём, как правило, примитивны. Поэтому днём в Тартаре такое столпотворение. После захода Радан три четверти жителей ложатся спать и на улицах становится свободнее. Гулять гораздо приятней, и ходить по лавкам тоже, - Эйриг подмигнул.
        - О, как оно замысловато устроено, господин.
        - Ты привыкнешь. К тому же, у тебя есть преимущество, ведь в своём мире в это время ты бодрствуешь.
        - Верно, господин, - согласился я, но не мог не признать, что в темноте, пусть и не кромешной благодаря сиянию небесных камней, я чувствовал себя не очень уютно.
        - Господин, - спросил я до того, как мы переступили порог одной из лавок, - вы сказали, что здесь, как и у нас, два светила. Но где же луна? Или что тут у них?
        - Она здесь. Вон там, - указал Эйриг вдаль.
        - Но я ничего не вижу. Даже звёзд.
        - Верно, потому что там Увойра. По размерам она превосходит Радан трижды…
        Я даже прищурился, а после, так ничего и не увидев, просто огляделся, полагая, что не туда смотрю.
        - …а не видишь ты её, потому что она совершенно чёрная.
        - Чёрная? - я снова посмотрел на лишённое звёзд пятно, куда с самого начала указывал Эйриг. - Разве так бывает?
        - Конечно, ведь Увойра поглощает весь свет, который стремится к её поверхности.
        Господин Эйриг вошёл в лавку, за ним последовал Содар, а я всё ещё не мог оторвать глаз от непроглядной черноты.
        Бродить в густых сумерках оказалось довольно приятно, хоть и боязно. Но до нас совершенно никому не было дела, за исключением тех, с кем был знаком господин Эйриг. А знал он, оказывается, многих, то и дело склоняя в приветствии голову или снимая шляпу перед дамами.
        Погода стояла прекрасная. Прохладно, но не слишком. Оказывается, в Тартаре свой круг завершала весна. Я заметил необычные деревья, напоминавшие пучки сросшихся тоненьких оголённых стволов. Лишённые ветвей и листьев, они больше всего походили на свечи, оранжево-жёлтые и горчично-красные. Некоторые из них венчали крошечные сферы, раздутые, как огромные капли росы.
        Это я сумел разглядеть к середине нашей прогулки, когда наконец перестал трястись из-за каждой зубастой морды. Ещё я обратил внимание на то, что постройки - дома, лавки, лачуги - походили на наши. Только в моём мире всем нравились коробки. Ровные или вытянутые. Жители же Тартары обитали в жилищах всевозможных форм, и часто неправильных.
        Они громоздились друг на друга, тулились стенами поплотнее, и не всегда было понятно, где кончался один дом и начинался следующий. Ничего похожего на гладко обтёсанный камень или мелкий обожжённый кирпич не было и в помине. Булыжники, всевозможных размеров громоздили фасады и садики; те, что поменьше поднимали заборы, мостили дорожки.
        Споткнувшись с десяток раз, я стал внимательнее. В общем, когда Содар наконец огласил, что все приобретения сделаны, мерки сняты, а костюмы заказаны, мы двинулись в обратный путь.
        Я не сразу узнал дом Эйрига с обратной стороны. Количество этажей было тем же. Но здание, перекособочившись, съехало на одну сторону. Словно крыша, оказалась слишком тяжёлой и основание просело до половины. Тогда стены, накренясь, тоже двинулись вниз гармошкой. Мелкие кирпичи - только это были совсем не кирпичи, топорщились и выступали кривыми бочками, будто не из одной формы литы.
        «Невидаль так невидаль», - удивлялся я, поднимаясь по скользким и неровным ступеням, на которые утром… то есть вечером не обратил внимания.
        - Господин Эйриг, а как же ваши дела? - я только что вспомнил, как господин собирался пройтись с нами недолго, а сам гулял всю ночь.
        - Подождут, - отмахнулся Эйриг. - С вами было так весело.
        - Конечно, господин, - замогильным голосом поддержал Содар.
        - Чего весёлого в рубахах да портках, господин? - вошёл я следом в дом.
        Эйриг обернулся и склонился так, что его лицо оказалось прямо перед моим.
        - В портках очень много всего весёлого, - прошептал он.
        Я залился краской от самой что ни на есть дурацкой шутки. Эйриг даже Содара не постеснялся! А мертвец стоял столбом, словно ничего не слышал!
        Я скорчил недовольную гримасу, пусть и не решившись высказать всё, что думаю о чьём-то искромётном чувстве юмора, обошёл Эйрига бочком, снял ботинки и пошёл в спальню.
        - Жду внизу на закате, - произнёс он мне вслед, и только бы глухой не расслышал сдерживаемый смех.
        - Да, господин, - пробубнил я, желая поскорее убраться подальше.

* * *
        В театр нас отвезла карета. Я был так взволнован своей первой поездкой, что никак не мог усидеть на месте. Стоило лошадям тронуться, как я, не стесняясь господина Эйрига, принялся вертеть головой и задавать вопросы о каждой мелочи, не очень прилично при этом тыкая пальцем во что ни попадя.
        Господин был терпелив и отвечал снова и снова, пока карета неожиданно не остановилась и я, оказавшийся в этот момент на ногах, чтобы получше рассмотреть обитый бархатом потолок, не повалился.
        - Осторожнее, - произнёс господин Эйриг, придерживая меня за плечи - я умудрился упасть прямо ему на колени!
        - Простите, господин! - подскочил я как ошпаренный, собираясь продолжить изливать извинения, но дверца кареты распахнулась и извозчик сообщил, что мы прибыли на место.
        Я тут же поспешил покинуть душную комнатку и вылетел наружу. Перед нами убегали вверх пологие мраморные ступени театра. Двери были распахнуты настежь, служащий - тот самый, которого я видел вчера - учтиво раскланивался с прибывающими гостями.
        Эйриг отпустил карету, поправил белые перчатки, перехватил трость и обратился ко мне:
        - Готов?
        - Конечно.
        Мне было очень стыдно за досадное происшествие, особенно из-за шуточек Эйрига. Я сам дал ему очередной повод пройтись по скользкой дорожке за мой счёт. Уверен, он этот случай не забудет.
        Мы поднялись по ступеням, оказались внутри, и передо мной открылся ещё один удивительный уголок жизни, увидеть который я и не грезил.
        Театр оказался местом не просто красивым, и даже не роскошным, театр был самым вычурным примером излишеств. Помимо позолоченных вензелей и устилавшего полы розового мрамора, повсюду были огромные зеркала. Во весть рост! Как будто каждому из гостей требовалось своё отдельное, чтобы в деталях рассмотреть и без того безупречный туалет, шедевр иглы и нити. С потолка свисала многоярусная хрустальная люстра, похожая на фальшивый свадебный пирог в витрине кондитерской, только во много раз больше и перевёрнутый вверх тормашками. Увешенная прозрачными гранёными серёжками, люстра не позволяла ускользнуть ни единому лучику света, изливаемому бесчисленными свечами.
        Наступив на что-то мягкое, я испугался, боясь что по неосторожности расплющил чью-то ногу или, того хуже, стал на чей-то шелковый шлейф.
        Ничего подобного. Под ногами лежал ковёр! Красный, с узорами по бокам, и такой мягкий! Я бы немедленно заставил всех разуться, и уже сам склонился к шнуркам, когда Эйриг меня одёрнул.
        Мне ступать было больно! Разве можно топтаться по такой красивой вещи! Возмутительно!
        Но люди вокруг были такие красивые. Наряды чистые, отглаженные, сияющие лоском, причёски воском, глаза блеском…
        - Прикрой рот, Тэг, - привёл меня в чувства Эйриг, и я поспешил вслед за господином.
        Мы преодолели ещё несколько пролётов и подошли к одному из служащих, он был облачён в такую же ливрею, что и стоящий у парадных дверей. Я решил было, что Эйриг собирается что-то спросить, но господин замер, служащий склонился и поспешил распахнуть перед ним двери.
        Эйриг вошёл первым, я за ним. Мы очутились на балконе, занятом несколькими стульями.
        Сняв шляпу, Эйриг отложил её на небольшой столик в стороне, там же остались трость и перчатки.
        - Располагайся, - пригласил он меня, несмело жавшегося в проходе. - Скоро начнётся.
        Дверь за нами закрылась, и я подошёл ближе. Наш балкон был первым от сцены. Были и другие. Они тянулись по кругу на протяжении всего второго этажа. Внизу оказались кресла, заполнявшиеся гостями. Все были заняты тем, что искали нужное место, переговаривались, здоровались, заводили беседы.
        Оркестр, расположившейся в нише у самой сцены, доставал инструменты из футляров, листал тонкие книжечки нот, устанавливая их перед собой, кто-то уже дул во флейту или настраивал скрипку, добавляя шума к стоявшей в непомерно огромной зале какофонии.
        Мне показалось, мы только вошли, а свет уже угасал, и я, посмотрев, что делают другие, опустился на стул позади Эйрига.
        - Садись ближе, - бросил он взгляд на стул рядом.
        Это было неправильно. Слуге, пусть и личному помощнику, не полагалось сидеть вровень с господином, но это был мой первый и скорее всего единственный шанс узнать, что же такое театр.
        Я быстро пересел на соседнее с Эйригом место и застыл, будто ждал, что меня собираются уличить в непозволительном нарушении этикета. Но нет, на меня совсем никто не смотрел. Публика продолжала рассаживаться, ложи - так назывался наш балкон, продолжали наполняться людьми, но к нам больше никто не присоединился.
        Стройный голос десятка скрипок разом наполнил пространство, зазвучали тромбоны и клавесин - шум растворился, осталась только красота. Шторы, тяжелее и гораздо длиннее тех, что в доме у Эйрига, распахнулись…
        Я задумался, припоминая монотонный рокот Содара, решившего просветить меня насчёт театра…
        Точно! Шторы назывались занавесом и его подняли.
        На сцене оказалась девушка. Широкий луч света пригвоздил её к месту, музыка затихла, но не исчезла, и чудесный высокий голос завёл песню.
        - Я ничего не понимаю, - прошептал я погодя, надеясь, что Эйриг не убьёт меня за то, что я раскрыл рот.
        - Она поёт на другом языке, - едва заметно склонил он голову ближе ко мне.
        Я выдохнул с облегчением, чуть не решив, что я так глуп и необразован, что высокое искусство не для моих ушей.
        - Но как же я понимал навистральцев? - осенила меня внезапная мысль.
        Всю ночь, гуляя по Тартаре, я прекрасно разбирал, что говорят вокруг. Иногда голоса были сиплыми, иногда булькающими и стрекочущими, так что приходилось навострить слух, но я точно осознавал всё, до последнего слова. И торговцев в лавке, и портных в ателье.
        Эйриг вдруг потянулся ко мне и опустил руку мне на грудь.
        Я замер в растерянности, и с запозданием понял, что он имеет в виду.
        - Амулет?
        Он кивнул и убрал руку.
        Я воровато огляделся, проверяя никто ли не заметил странного поведения господина. И вдруг обнаружил, что некоторые дамы, занимавшие противоположные ложи, смотрят прямо на нас. Вернее, не на нас, а на господина Эйрига!
        Неужели они видели его двусмысленный жест? Нет, перегородка была достаточно высокая, чтобы они ничего не заметили. Но на что они тогда таращатся?
        Взгляд Эйрига был по-прежнему прикован к сцене - он не замечал ничего вокруг. А я уже не мог просто слушать и получать удовольствие. Я всё равно ничего не понимал, хоть голос и был приятным, я никак не мог забыть об этих липких настойчивых взглядах, цеплявшихся за наше укрытие. Если сначала они казались мне осторожными и любопытными, теперь дамы настойчиво заглядывали в глубину, словно стараясь всё рассмотреть.
        Видя, как заворожён господин, я не стал его тревожить, решив дождаться, когда закончится пение. Стоило голосу чуть стихнуть, как музыка загремела громче, и Эйриг сам обернулся ко мне.
        - Идём, - бросил он, тут же поднялся и вышел.
        Мне оставалось только поспешить следом.
        - Это конец первого акта и чтобы ты имел возможность сделать то, зачем пришёл, нам надо поспешить.
        Мы вынырнули в абсолютно пустые коридоры. Не считая присутствия служащих, вокруг не было ни души. Но вот, в недрах залы музыка прогремела раскатом и захлебнулась, раздались аплодисменты. Сначала по одному, а затем и парами, вокруг стали появляться люди. Мы как раз обошли первый этаж и стали спускаться к выходу. Не дойдя десятка шагов, Эйриг повернул вправо, и мы очутились в небольшом, но уютном коридоре, где скучало пятеро парней разного возраста.
        Стоило нам появиться, как все они загомонили в голос, приглашая почистить туфли. Эйриг опустился на стул посередине, любезно попросив меня подождать.
        Уже очень скоро, когда все стулья были заняты, а рядом образовались стайки беседующих, расчёт Эйрига стал мне понятен. Он просчитал всё так, чтобы мы точно могли здесь находиться и при этом, будучи в центре, у него самого была возможность слушать происходящее вокруг, а я в ожидании мог свободно курсировать среди собравшихся, прислушиваясь к любым разговорам, но выглядя так, будто в скуке ожидаю господина.
        Туфли чистили только мужчины и разговоры потому текли соответствующие. Погода была дрянная, цены росли, денег хотелось больше и нужно было непременно вкладывать, только куда и сколько - вопрос. Тратилось всё исключительно на нужное - вино, табак, лошади, костюмы, а деньги попусту транжирили женщины, на духи, туалеты, загородные поездки, собачек.
        Как только первый ажиотаж схлынул и беседы потекли размереннее, я приблизился к господину Эйригу и посмотрел на его начищенные до блеска туфли.
        - Хорошо, Тэг? - спросил он меня, будто не мог разглядеть сам и хотел бы знать моё мнение.
        - Хорошо, господин. Только Гошер больше воску клал.
        - Что вы, господин, - возмутился парень, чистивший туфли, - я никогда не жалею воску, и вот ещё добавлю, - он положил новую порцию на гладкую кожу сапог Эйрига и стал тереть дальше.
        - Жаль, что Гошера нет, - добавил я, стоя всё ещё вплотную к парню, но тот не обратил внимания. - Ты давно его видел?
        - Не знаю о ком вы, господин, - ответил тот и сосредоточился на работе.
        Я упомянул имя Гошера достаточно громко и чистильщики сидевшие рядом, наверняка услышали, но никто из них не откликнулся и даже не поднял взгляд. Оставалось предположить, что они понятия не имели, о ком я говорю.
        Пока Эйриг восседал в кресле, я продолжил разгуливать вокруг, но ничего стоящего не узнал. Разговоры самые типичные сильных мира сего. Многие знали друг друга, должно быть, регулярно посещая театр или другие подобные места. Деньги к деньгам, как говорится.
        Оставалась ещё пара ребят, те что обслуживали крайние кресла, и я всё думал, как к ним подступиться, но народ продолжал толпиться вокруг, а на ум не приходило ничего дельного.
        Наконец Эйриг закончил и поднялся. Его место тут же заняли.
        - Тэг, - обратился он с неодобрением взирая на мою обувь. - Тебе бы тоже не мешало привести в порядок ботинки.
        - Конечно, господин, - не спорил я, видя, что тот что-то задумал.
        Нам пришлось немного подождать, но вот одно из крайних кресел освободилось и теперь сел я. Чувствовал я себя не очень удобно, видя как кто-то склоняется к моим ногам, но думать мне следовало не об этом.
        - А это разве не Гошер? - спросил меня Эйриг, наклонившись и заглянув в лицо парня.
        - Нет, господин.
        - Я Торри, господин, а Гошера здесь нет.
        - Болеет? Он, кажется, здесь всегда работал. Правда, долгое время я был в отъезде.
        - Тогда понятно, господин, почему вы не знаете, - кивнул толстячок с задорным белёсым чубом и рябым лицом. - Гошера убили с год назад.
        - Убили? - в притворном изумлении воскликнул Эйриг.
        - Ага. Утром, говорят, шёл куда-то, и ножичек ему под рёбра кто-то ткнул. Ограбить, говорят, хотели.
        - Какой кошмар!
        - И не говорите, господин. Каким же дураком был грабитель, если решил обчистить карманы Гошера. Он же гол как сокол был. Но мне вот что-то в такое слабо верится.
        - И что, ты думаешь, с ним приключилось?
        - Может, задел кто на улице. Шпана, небось, развлекалась. В дурное наш Гошер никогда бы не ввязался. Учился он, да пахал как проклятый.
        - Да, был честный парень, - вставил я своё слово.
        - Точно, господин. Ни четверти монеты никому не должен. Всё возвращал, если и брал. Да и к чужому рука у него не тянулась. Говорил, что ему в этой жизни ещё обе пригодятся, - хмыкнул парень.
        - Кажется, я даже слыхал, что он работу новую нашёл. Хорошую, - закинул я удочку и затих, надеясь вот-вот подцепить рыбку.
        - Чего не знаю, того не знаю, - пожал плечами парень. - Здесь появлялся всегда и ничего такого не рассказывал. Правда, учился он, и наверное действительно хотел найти занятие поденежней. Может и подвезло, да кто ж теперь знает. Готово, господин!
        Эйриг бросил полмонеты, щедро вознаградив парня, и мы отправились обратно в зал.
        - Почти ничего нового, разве только, что его шпана пырнула, а остальное говорили и другие.
        - Не расстраивайся, Тэг. И не торопись. Ты всего-то над этим второй день думаешь.
        Мы уже собирались войти в ложу, как путь нам неожиданно преградила пара. Мужчина и женщина. Обоим за четвёртый десяток. Хорошо одетые, как и всё здесь. На толстой шее дамы колье с синими каменьями, на каждом пальце перстни.
        - Приятного вечера, - чуть склонился мужчина во фраке и неуклюже огляделся, словно не зная, куда себя деть. - Прошу прощения.
        - Ничего страшного, - учтиво отозвался Эйриг и поклонился даме.
        - А мы уже стали гадать, почему так долго пустует крайняя ложа, - с неподходящей годам игривостью заметила дама. - Мы с вами не знакомы лично, но часто видели здесь. Мы с мужем горячие поклонники театра. Меня зовут Дороти Чафнел, а это мой муж, Джерад Чафнел.
        - Приятно познакомиться. Меня зовут Эйриг Крайстоф. А это мой друг и помощник Тэгрил Харт.
        Все посмотрели на меня и я поклонился, радуясь, что при кивке не было видно лица. Мало того, что у моего имени снова появилось окончание, так теперь ещё я обзавёлся фамилией!
        - Очень рады, господин Крайстоф, наконец с вами познакомиться.
        Эйриг улыбнулся в ответ.
        - Буду надеяться, что мы ещё… - начал раскланиваться Эйриг, как вдруг его прервала подлетевшая к Чафнелам девушка.
        - Дори, Джери, я так опоздала! Простите! - затараторила она, не замечая ничего вокруг. - Если бы вы знали, какая неприятность со мной приключилась! У кареты отвалилось колесо! А кучер оказался совершенным пнём…
        Пока девушка, которой едва ли перевалило за двадцать, продолжала вещать о своих злоключениях, я окинул взглядом её светло-голубое платье. Вырез не шокировал ничьи морали, правда и похвастаться ей было особо нечем. И всё же лицо без изъяна, розовые губки и озорные каштановые кудряшки, выпадавшие из-под ленты, украшенной искусственным цветком сделали своё дело - её с лёгкостью можно было назвать привлекательной.
        - Ой, - словно опомнилась она и наконец перевела взгляд на Эйрига. - Простите! Как неучтиво с моей стороны.
        - Это господин Эйриг Крайстоф, - поспешила вступить Дороти Чафнел, стараясь сгладить возникшую неловкость. - А это, господин Крайстоф, моя младшая сестра, Полин.
        - Полин Флоэрпот, - обозначила девушка реверанс.
        - Очень приятно, госпожа Флоэрпот, - Эйриг поклонился.
        - О, я ещё так молода, прошу, зовите меня Полин, - с обезоруживающей непринуждённостью произнесла она и тут же обратилась к сестре: - Идём же, Дороти, второй акт сейчас начнётся.
        - Но, милая, - госпожа Чафнел неожиданно растерялась, перехватив зажатый в руке платочек трижды. - Тебя не было, и я решила, что ты передумала приезжать, и потому пригласила в ложу господина Дейрдана.
        - Ох, как же теперь быть? - покачал головой господин Чафнел. - Мы не можем тебе позволить спуститься в партер.
        - Да, но не просить же нам господина Дейрдана освободить место. Как это только будет выглядеть?
        - Это абсолютно исключено, моя дорогая сестра. Мне лучше вернуться домой, - голосом, полным печали, произнесла Полин.
        - Боюсь, нам действительно больше ничего не остаётся… - госпожа Дороти Чафнел вдруг перевела взгляд на Эйрига, - если только вы, господин Крайстоф, не согласитесь выручить нас из этого неудобного положения.
        - О чём ты, дорогая?
        - Господин Крайстоф, не были бы вы так любезны позволить Полин посмотреть оперу в вашей ложе? Мне бы так не хотелось снова отправлять её одну через весь город. Сегодня я впервые позволила ей добраться самостоятельно, и вы видите, к чему это привело? За девушкой нужен глаз да глаз.
        - Сестра! - возмутилась Полин.
        - Дорогая, я, право, не уверен, что мы можем просить нашего нового друга о таком одолжении.
        - Всё в порядке, господин Чафнел, госпожа, - как всегда приветливо отозвался Эйриг. - Я буду рад, если госпожа Полин украсит мою ложу своим присутствием.
        - Вы нас так выручили, - тут же просияла Дороти Чафнел.
        - Благодарю, господин Крайстоф. Мы будем вам очень обязаны.
        - Что вы, не стоит благодарности. Для меня помочь юной даме будет одним удовольствием.
        - Спасибо, господин Крайстоф, - проникновенно произнесла Полин, часто заморгав своими длинными ресницами.
        Ещё несколько раз рассыпавшись в любезностях, Чафнелы наконец откланялись. Дверь нашей ложи в конце концов распахнулась, и мы оказались внутри. Как раз вовремя. Только мы расселись, как погас свет и зазвучала песня, открывавшая второй акт.
        Полин проплыла к первому ряду и опустилась на один из трёх стульев, точно посередине. Эйриг занял прежнее место, оказавшись по правую руку от девушки. А я, конечно же, не осмелился сесть рядом с дамой и выбрал стул позади Эйрига.
        Едва продолжилась опера, дверь позади меня тихонько отворилась и служащий внёс небольшой поднос с тремя бокалами. Эйриг и гостья не обратили на это внимания, а я, оставаясь невидимым за чужими спинами, беззвучно поднял один и выпил залпом.
        Меня искренне возмутил спектакль, что это трио самозабвенно разыграло для моего господина! Та самая Полин, которая якобы опоздала из-за слетевшего у кареты колеса, весь первый акт пялилась на Эйрига из противоположной ложи!
        Часть 10
        Певица продолжала оглушительно голосить, пока я наблюдал за двумя профилями перед собой.
        - Жёстин удивительно поёт, - прошептала госпожа Флоэрпот.
        - Вы правы. Очень красиво.
        - Ни одной фальшивой ноты. Всё так со вкусом.
        Эйриг кивнул.
        - Я обожаю оперу. Как много чувств она способна выразить.
        - Действительно.
        - Вы часто здесь бываете, господин Крайстоф? - похоже, эта Полин была настроена решительно.
        - Когда выпадает случай и подбирается компания. Но дела, увы, не всегда позволяют.
        - Как я вас понимаю. У меня самой совершенно нет времени. Вчера бал по случаю открытия галереи, позавчера званый ужин у господина Макинтоша. Вы знакомы с господином Макинтошем?
        - Не имею чести знать. Меня, наверное, можно назвать затворником.
        - Тогда я понимаю, почему до сих пор вас нигде не встречала. А где же вы живёте, господин Крайстоф?
        Эта дамочка вела себя просто возмутительно! Сначала свалилась под ноги, а теперь выпытывает без зазрения совести что да как!
        - На Гидсон-сквер.
        - О, мне казалось я знаю всех, кто там живёт. Где именно, если позволите спросить? Вы меня так заинтриговали.
        - У здания городской библиотеки.
        Я видел с каким удовлетворением вспыхнули на миг глаза этой Полин.
        - Приятное место. Моя сестра с мужем живут на Хемингс, у парка. А я с родителями в Вустердэм, недалеко от пожарной станции.
        Эйриг никак не прокомментировал сказанное, продолжая смотреть на сцену, и Полин продолжила:
        - Но там часто бывает шумно, как вы можете догадаться. Уверена, на Гидсон-сквер должно быть тише.
        - Пожалуй.
        - Но, наверное, в тёплое время года вас беспокоят комары.
        - Комары?
        - Да, ведь окна дома должны выходить на реку.
        - Никогда не замечал этого неудобства.
        «Ну, ещё бы, - подумал я недовольно. - Комары вообще пьют демоническую кровь?»
        - Надо же. Никогда бы не подумала, - певица взяла особенно высокую - оглушительную - ноту, и Полин ненадолго умолкла.
        Я бросил взгляд на тот балкон, откуда нам привалило счастье. На месте девушки восседал мужчина в пенсне с обвисшими щеками. Глубоко залёгшую складку между бровей я мог рассмотреть даже со своего места.
        - Знаете ли, вам очень повезло, что вы не замечаете надоедливых насекомых, - не могла угомониться Полин. - Мой зять, знаете ли, жутко мучается от слепней.
        - Слепней?
        - Да, - увлечённо продолжила она. - Он в восторге от верховой езды, но слепни - настоящая напасть. И укусы не очень презентабельно смотрятся на серьёзном адвокате.
        - Должно быть.
        - А чем занимаетесь вы, господин Крайстоф?
        От бестактности этой Полин волосы на голове становились дыбом! Даже мне, обитавшему на дне, поведение этой дамочки казалось вопиющим!
        Я незаметно опрокинул второй бокал, раз уж больше в напитках никто не нуждался.
        - Пожалуй, мой род деятельности сложно описать.
        - Что вы говорите. - Полин подалась ближе к Эйригу, выглядя заинтригованной.
        - Да. Я в большинстве своём поддерживаю порядок в вверенной мне области и решаю разного рода сложности.
        - Должно быть, у вас большое имение, если оно отнимает столько времени, что вам никак не удаётся выбраться в свет? - поняла всё по-своему Полин.
        - Возможно, вы правы. Никогда об этом не задумывался.
        - И что же, госпожа Крайстоф?
        Не удержавшись, я фыркнул.
        «Вот же шустрая лиса!»
        Полин услышала, но только на мгновенье поджала губы, а затем, снова сосредоточилась на Эйриге.
        - Если вы имеете в виду мою мать, оба родителя давно почили.
        - Примите мои соболезнования.
        - Благодарю.
        - А как же ваша жена?
        «Кто бы сомневался, что эта Полин имеет в виду!»
        - Я холост.
        - Как жаль, - с чувством выдохнула она.
        Эйриг улыбнулся, наконец оторвавшись от сцены и взглянув прямиком на собеседницу.
        - Отчего же. Жизнь моя размерена и спокойна. Я не испытываю неудобств.
        - Не сомневаюсь, что так оно и есть, - снисходительно, словно общаясь с маленьким ребёнком, кивнула она. - Но люди бы не составляли браки, если бы в том не было необходимости.
        - Да, такова человеческая участь, - только я уловил двусмысленность замечания Эйрига.
        - Уверена, однажды ваше сердце будет покорено, и вы измените свои взгляды, - самодовольно заявила девица, будто Эйриг уже расстелился перед её ногами и просил руки.
        - Я должен признаться вам, Полин… - гортанно произнёс Эйриг, подавшись навстречу.
        Я не выдержал, схватил третий бокал и выпил содержимое разом.
        - …Это уже случилось.
        - Что же вы молчали, - более натянуто произнесла она, видимо опасаясь, что слегка не успела позариться на этот кусок пирога.
        - Это случилось совсем недавно.
        Полин кокетливо - до тошноты - улыбнулась, снова чувствуя почву под ногами.
        - Тогда поздравляю, - вполне искренне произнесла она, уже, должно быть, примеряя на себя фамилию Крайстоф. - Счастливица об этом знает?
        - Сомневаюсь. Увы, я не очень хорошо оставляю намёки. И её едва ли можно назвать счастливицей.
        - Отчего же? Разве есть повод огорчаться?
        - Огорчаться повода нет никакого. Я всего лишь имел в виду, что слово «счастливица» не слишком уместно.
        - Тогда как же её назвать? - Полин явно была озадачена.
        - Скорее, он - счастливец, - широко улыбнулся Эйриг собеседнице.
        Лицо Полин выглядело так, словно её случайно приложило тем самым колесом кареты, которое так вовремя отвалилось.
        - Он? - протянула она, возможно, считая, что не расслышала или неправильно поняла.
        - Именно. Он, - Эйриг повернулся ко мне. - Но теперь, благодаря нашей беседе, Тэгрил обо всём знает. Ты счастлив, сокровище моё?
        - Вполне, - икнул я, а потом вдруг почувствовал, что не могу остановить то, что должно произойти.
        Я наклонился вперёд и прижался губами к губам Эйрига. То есть я попытался, но, кажется, промазал. Не уверен.
        Часть 11
        - Возмутительно! - взвилась Полин, вскакивая на ноги. - Как вы смеете себя так вести в общественном месте!
        - А вы? - спросил я, тоже поднимаясь, в приливе смелости. - Вы же сидели напротив весь первый акт! Какая ещё карета сломалась?
        - Как ты смеешь обвинять меня во лжи, ты… - но Полин не успела закончить.
        - Довольно. Мы уходим, Тэгрил.
        Господин перехватил меня за руку и потянул прочь, к дверям. Странно, что покидая ложу, я не услышал ни музыки, ни пения.
        Мы спустились вниз, вышли на воздух, и Эйриг отошёл, чтобы найти карету. Мороз слегка развеял туман в моей голове, и до меня вдруг дошло, что я совершил!
        Карету подали. Эйриг раскрыл передо мной дверь, и до того как он успел что-нибудь сказать, я нырнул внутрь, забился в угол и низко опустил голову.
        Лошади тронулись.
        - Тэг, с тобой всё в порядке? - к собственному удивлению, в голосе Эйрига я не расслышал ни злости, ни возмущения.
        - Да, - пискнул я, и решил молить о пощаде пока, может быть, ещё не всё потеряно. - Простите, господин! Умоляю! - упал я на колени. - Я не знаю, что на меня нашло! Бес попутал!
        - Тэг, Тэг, - руки господина легли на мои плечи, и он меня встряхнул.
        Я замолчал, испугавшись, что сейчас будут бить, и выпучил глаза.
        - Все нормально. Нет повода для беспокойства, - Эйриг улыбнулся, и я был готов поверить, но…
        - Но, господин, разве вы не сердитесь на мой поступок?
        - Отчего же я должен сердиться? Себя целовать я тебе разрешил, - лукаво подмигнул он мне. - Ты поступил точно так же, как и я однажды, сделав это прилюдно.
        - Да, но… но ведь это другое. Тогда мы были в вашем доме и гости ваши были особенные. А тут на глазах у всех!
        «Какой позор!» - подумал я, чувствуя как кровь отхлынула от лица.
        - Никто не видел. Кроме Полин, конечно.
        - Не может быть!
        - Я же отвернулся, помнишь? К тому же, в зале темно. Думаешь, кто-нибудь сумел бы разглядеть?
        Я задумался и понял, что господин Эйриг совершенно прав.
        - Но как же Полин? Она-то видела.
        - А какое нам до неё дело?
        - Она может всё рассказать, и тогда ваша репутация…
        - Я больше не желаю слышать о своей репутации, - резко оборвал меня господин Эйриг, и я притих. - Прекрати думать о всяких глупостях, Тэг, - мягче добавил он. - До мнения Полин, её семейки и всех остальных, кем бы они ни являлись - людьми или навистральцами, мне нет совершенно никакого дела.
        Приходилось верить на слово.
        - Мне показалось, там, в театре, что вы сердитесь.
        - Естественно. Нахалка действовала мне на нервы, но я терпел. Когда же она стала голосить громче певицы, чем прервала отличное выступление, чаша моего терпения переполнилась. Я больше не собирался выносить неприятное общество.
        - Я думал, вы разозлились на меня, - я выдохнул с облегчением поняв, что не я причина раздражения господина.
        - Не выдумывай. Я не могу на тебя злиться, - фыркнул Эйриг, и я решил, что господин имеет в виду, будто я не достоин переживаний, будучи из простых.
        Что ж, он был прав, и я ни капли не обиделся.
        - И всё-таки простите, что перешёл черту, - это красивое выражение я видел на уроке чтения.
        - Ничего. Ты же ревновал. Я понимаю.
        - Я-я-я… не ревновал! - Мои щёки затеплились, когда от удивления я вытаращился на господина.
        - Уверен? - спросил он, прищурившись.
        - Конечно!
        - Жаль. Я-то уже понадеялся, что правильно разобрал твои чувства.
        Только сейчас я вспомнил, что Эйриг знал, что у меня на душе, благодаря висевшему на шее амулету!
        - Вы ошиблись! - поспешил заверить его я, и испугался, что Эйриг возмутится такому обращению. - Я хотел сказать, вы заблуждаетесь, господин.
        - Тогда зачем же ты меня поцеловал?
        Действительно - зачем?
        - Просто эта Полин - та ещё вертихвостка. Встала вам как кость в горле. И вопросы эти её бесстыжие. Разве так принято в приличном обществе?
        - И?
        - И я не стерпел. Чем она лучше Изольды? У той хоть сиськи были!
        Брови Эйрига высоко взметнулись - пожалуй, последнее замечание было лишним.
        - Простите, господин. Случайно вырвалось.
        - Ничего. Это, в общем, правда, - усмехнулся Эйриг. - Хватит тебе вытирать полы. Садись.
        Я сел рядом с господином и остаток пути мы проделали в молчании. Мои губы горели от того поцелуя, и как бы я ни старался, ни о чём другом думать не мог. На моём счету оказалось уже два поцелуя с мужчиной. Значило ли это что я того… или нет?
        Поужинали мы перед выходом, так что вечер был наконец закончен. Наше приключение, благосклонность господина и, пожалуй, всё ещё державшийся в моей крови градус придали мне уверенности.
        - Господин Эйриг? - начал я, когда мы собирались разойтись каждый по своим комнатам.
        - Да, Тэг?
        - Я бы хотел кое-что спросить… или нет, попросить… если это, конечно, можно…
        - Давай не будем говорить посреди коридора, - произнёс господин, должно быть, видя, как я не мог подобрать слов, и мы спустились в кабинет.
        - Что именно тебя тревожит?
        - Ну… я значит видел вас однажды. То есть ваш истинный облик. Тогда в подвале, - произнёс я неуверенно.
        - Продолжай.
        - Я бы хотел, если это не трудно, - я вспотел. - Увидеть вас ещё раз. По-настоящему.
        Эйриг смотрел на меня спокойно и внимательно.
        - В твоей просьбе нет ничего дурного, Тэг. И, конечно, я покажу, если хочешь. Но ты уверен, что готов? Уверен, что не испугаешься?
        Я кивнул.
        - Хорошо.
        Эйриг сделал пару шагов назад и его черты поплыли, будто кто-то поднёс пламя свечи под самый его нос. Ещё мгновение, и передо мной возник Демон.
        Всё было точно так же, как в ту ночь. Белоснежная кожа, длинные до пояса волосы, острые когти на пальцах и закручивавшиеся чуть назад рога.
        Сердце колотилось, как сумасшедшее, от осознания того, что я один на один с самым настоящим демоном. В одной комнате, и реши он сделать что-нибудь, никто бы не прибежал на крики о помощи.
        Но я готовился, уже обдумывая просьбу после того как долго рассматривал жителей Навистрала из собственного окна, а затем ближе, гуляя по улицам Тартары. И, главное, я уже знал, что Эйриг ничем меня не обидит. Он мог бы сделать это множество раз, но вместо этого приютил, предложил заработок и спас мою шкуру. Дважды.
        К тому же, я уже оставался с ним один на один. Пусть и личина на нём была человеческая, но разве это меняло суть? Пожалуй, не так уж важно, как ты выглядишь… хоть и выглядел господин Эйриг внушительно и пугающе.
        Теперь, когда у меня появилась возможность рассмотреть его не спеша, я понял, что он на целую голову выше привычного мне «человечка», и это не считая рогов. Он был шире в плечах и глаза его были уже - уголки стремились к вискам. Я не мог сказать с точностью, но, кажется, карий окончательно потемнел, превратившись в чёрный.
        Заметил я и ещё одну особенность. Мощные, как у буйвола, но гораздо длиннее, рога были не одинаковы. Один был чуть короче.
        - Что думаешь? - очень тихо спросил Эйриг, будто боясь меня напугать.
        - Страшно. Но, жить можно.
        - Я рад, что ты так думаешь, - кажется, демон мне улыбнулся. - Дома, я предпочитаю именно эту форму.
        - Запомню. А в Тартаре? Вы были человеком из-за меня? - решил я проверить собственные подозрения.
        - Обычно в Тартаре я тоже выбираю эту форму. Но сейчас мне лучше выглядеть человеком.
        - Почему?
        - На то есть причины, Тэг, - уклончиво произнёс господин, и я сообразил, что не должен допытываться.
        - Понял. Не обращайте на меня внимания. Я уживусь с любой рожей… то есть мордой… Я хотел сказать лицом, - окончательно смутился я из-за своего языка без костей.
        - Спасибо, Тэг, - не обидевшись, хмыкнул господин.
        - Да, что вы! Это же ваш дом. Я только так. Помогаю.
        - И всё же, я вижу, как тебе непросто, и как ты стараешься, - с этими словами Эйриг снова обернулся человеком и улыбнулся мне так, как делал это всегда.
        - Да, ладно вам, господин, - почесал я затылок, глядя в угол и надеясь, что моего пунцового от похвалы лица никто не видит.

* * *
        На следующий день я намеренно поднялся спозаранку. Заглянув на кухню, проведал кладовую, но, чтобы не получить по шее от Содара, взял не так уж много. Ровно столько, чтобы хотя бы до полудня меня не донимал желудок, и ещё чуть побольше, чтобы снова очутиться на пороге дома Гошера не с пустыми руками. Затем поспешил откланяться, решив, что очередной завтрак в обществе господина вряд ли пойдёт нам на пользу.
        Лихо выскочив за дверь, я поёжился. День едва-едва занимался, а в воздухе уже посвистывала надвигающаяся метель. Оставалось только помянуть господина Эйрига добрым словом за подбитую кроличьим мехом накидку, опустить свёрток с едой во внутренний карман и, поплотнее запахнувшись, снова поспешить вдоль быстро заносимых снегом улиц.
        Пока я шустро перебирал ногами, размышлял о том, что демон оказался, прямо-таки сказать, моим благодетелем. Ещё никто, ни разу в жизни не заботился обо мне так, как господин Эйриг. До меня вообще было дело только матери. А мелкота пока мало что понимала, хоть и любила меня искренне.
        Вчера в лавке готовой одежды в Тартаре господин Эйриг отыскал отличную накидку. Тёмно-коричневая ткань, плотная на вид, такая, что не сразу должна была напитаться влагой, мне сразу понравилась. С изнанки накидку подбивал густой короткий мех. Он был иссиня-чёрный, и потому можно было рассчитывать, что повсеместная в это время года грязь не сразу испортит настроение обладателю. Примеряя накидку, я и подумать не мог, что господин Эйриг решит её купить!
        Я, конечно, был против. Понятия не имею, во сколько она ему обошлась, меня не посвящали, но вряд ли задаром, как пытался заверить меня господин. И вот, он как в воду глядел. Каково бы мне сейчас было в одном сюртуке?
        Снова отыскав знакомый каменный мешок дворика, я нырнул в арку, столкнулся с мужчиной, но тот, как и я, сильно торопился, надеясь добраться до места, до того как разыграется настоящее ненастье, так что рассмотреть его мне не удалось. Ветер поднялся, мело прямо в глаза. Это, наверное, мог бы быть отец Гошера, а может, просто сосед, живший в одной из лачуг вокруг.
        Я направился прямиком к уже знакомой двери и забарабанил. Дверь отворилась, но я едва ли разглядел, кто стоит по ту сторону порога.
        - Доброго утречка! - бодро заголосил я, щурясь. - Я - Тэг. Заходил недавно. Вот, принёс еды.
        С некоторым трудом я извлёк из внутреннего кармана свёрток. Дверь распахнулась шире, и я поспешил нырнуть в дом. Очутившись в прихожей, сбросил капюшон, фыркая, отряхнул налипший снег и огляделся.
        - Доброго утречка! - снова произнёс я, глядя на пожилую женщину с изрезанным морщинами лицом и тяжелым исподлобья взглядом.
        - Чего же тут доброго, - проворчала она. - Ты кто, малец, и чего пожаловал?
        - Я друг Гошера. Заходил уже, с Одой разговаривал, - окинув взглядом комнату, я обнаружил пару ребят на занявшейся пламенем печи. - Верно говорю?
        Женщина перевела взгляд на девочку и та кивнула, но выглядела при этом не смелее мелкого зверька.
        - Значит, ты другом Гошеру был?
        - Агась. Жаль, что с ним такое приключилось.
        - Что уж, - махнула она рукой, и прошла вглубь дома, я следовал за ней. - Ну и зачем ты пожаловал, как там бишь тебя зовут?
        - Тэг. Да я так, на секундочку заскочил. Ода мне тогда подсказала, где Гошер работал, и я кое-что нашёл. На туфлях, конечно, сколько не три, много не заработаешь, но с голоду не помру, а так, глядишь, и перезимую. Вот я и решил отблагодарить, да и Гошеру кое-что должен.
        Я подошёл к столу и развернул свёрток. Внутри было полбуханки вчерашнего каравая, четверть головки сыра, пара луковиц и морковок и копчёное куриное бедро - надеюсь, за него Содар меня не убьёт.
        - Вот, угощайтесь, - я отошёл от стола, поглядев на женщину и ребят. Мать Гошера - я не сомневался, что разговаривал с хозяйкой дома, нахмурилась сильнее. А Ода и её братишка, примерно того же возраста, вихрем скатились с печи и осели на лавке в напряжении.
        Я видел их голодные взгляды, но никто из них не смел притронуться к еде, нервно поглядывая на мать.
        - И это так за туфли-то плотют?
        - Не-е, это у меня заначка была, а я добро не забываю. Такой уж я, - развёл я руками, словно извинялся за мягкосердечие.
        Женщина поджала губы.
        - Вы ничего дурного не подумайте, я ж того, благодарен.
        Напряжение на лице хозяйки продержалось с полминуты, затем неожиданно схлынуло, и, отвернувшись к печи, она закряхтела:
        - Сейчас принесу кипяток. Ничего не трогать! - рявкнула она, словно затылком видела, как мальчишка тут же потянулся за луковицей, понимая, что палкой меня с гостинцами гнать не будут. Тот отдёрнул пальцы, словно ошпарившись, и с тоской посмотрел на еду.
        Я уселся на лавку напротив детворы, и пока хозяйка грела воду, завёл разговор:
        - А вы, значит, сегодня на работу не идёте?
        - Мы раздаём газеты, - несмело заговорила Ода, окинув стушевавшегося братишку неодобрительным взглядом. - Но когда метёт - нет. Бумага мокнет и газеты портятся.
        - Ясненько. А моя работа аж вечером, так что весь день буду бить баклуши, - довольно улыбнулся я. - А мать? Тоже отдыхает? - тише спросил, метнув взгляд на хлопотавшую хозяйку.
        - Не-а, - ответил мальчишка и тут же посмотрел на сестру.
        - Она через час уйдёт. Прачечная тогда откроется.
        - А-а, ну значит, погреемся ещё, - подмигнул я.
        - Вот, - вернулась женщина и поставила перед каждым из нас по чашке тёплой воды.
        Внутри что-то плавало. Сушёные дольки жердёл, понял я. У бедняков не было принято распивать чаи да кофея. Мы заваривали засушеные с лета фрукты или травы. Особенно такое варево выручало в голодное время.
        - Спасибо.
        - Пей, малец, да ешь. Только часть я уберу для остальных. Негоже им, - кивнула она в сторону пары детишек, - обжираться, пока другие на холоде пашут, - должно быть, хозяйка имела в виду других членов семейства.
        На столе остались четыре тонюсеньких ломтика хлеба, луковица, морковка, такие же прозрачные дольки сыра и маленький кусочек мяса. Дождавшись, пока мать Гошера припрячет остальное и вернётся к столу, ребята набросились на еду.
        - Я уже завтракал, - объявил я и подтянул к себе только кипяток.
        Детвора тут же смекнула, что порцию мою можно будет поделить, и челюсти заработали быстрее, чтобы своё скорее закончилось и можно было бы претендовать на чужое.
        На какое-то время за столом воцарилось молчание, все были заняты едой. Но вот, очень скоро жалкое угощение было подъедено, крошки аккуратно собрали дети, и каждый, наслаждаясь теплом желудка, потягивал чуть подслащенную водичку.
        - Простите, что так мало, - проронил я, решив, что время продолжить разговор подходящее.
        Мать Гошера фыркнула на мои слова:
        - Спасибо, что добро не забыл. Меня Долья зовут.
        - Очень приятно. Гошер мне говорил, но мы с ним долго не виделись, не было меня, значит, в городе, и я подзабыл. Когда приехал и узнал про Гошера, так и обалдел. До сих пор понять не могу, кому это он мог помешать? Хороший же парень был. Честный.
        Дети опустили глаза, а Долья не спешила ничего говорить, если вообще собиралась. Может, я сказал что не то? Но вроде же и ничего особенного.
        - Ох, милок, сама до сих пор понять не могу и вряд ли уж пойму когда, кому это мой золотой мальчик глаз мозолил, - запричитала Долья, и морщины на её лице провалились глубже. - Да разве ж он когда помочь отказывался? Он с отцом своим всех нас кормил, никогда от работы не отлынивал. И даже учился в школе! - с особой гордостью произнесла женщина и тяжело выдохнула: - И вот тебе на…
        Она затихла, словно слова отняли у неё последние силы. Взгляд упёрся в угол, да там и остался.
        - Да, - кивнул я понимающе. - После того, как Ода мне рассказала, я поспрашивал вокруг заодно. Ну, пока работу искал. Так мне сорока на хвосте принесла, что ограбили его.
        - Да что ж это у него грабить-то? - рассердилась мать. - Нашли кого грабить! У него в карманах было пусто, а если тока что появлялось, так он мне нёс. Правда иногда просил оставить немного совсем… Думала, не доедает мой мальчик, и не перечила. Хотела чтоб больше себе оставлял, так он только чуток брал. На хлебушек, наверное.
        «Или на цветы», - ни мгновенья не сомневался я в Гошере.
        - Говорят, он ещё намедни и работу новую нашёл… - добавил я, а сам напряжённо замер, надеясь, что мать об этом что-нибудь знает.
        - Да, милок, - кивнула она. - Вроде как и нашёл. Явился, значит, он, весь дёрганый, но довольный. Яблочком наливным сиял. Я ж спрашиваю, чего это с тобой, а он говорит, место нашёл новое. Да хорошое. В банке, говорит, буду работать. В банке! - повторила Долья, и важно вытаращила глаза.
        - И это было как раз на следующий день. В тот день, когда его… не стало?
        - Ага. Как раз же. Эх, чувствовала я сердцем неладное, да только поздно уж об этом, - рука женщины, лежавшая на столе, сжалась в кулак на долгие мгновенья. - Ладно, хватит болтать. Прошедшего не воротишь. На работу мне пора, - она поднялась. - Спасибо, что добра не забыл. Заглядывай ещё. В кладовке у нас пусто, но что-нибудь для гостя найдём.
        - Спасибо, матушка, - поклонился я, тоже поднявшись. - А ты не знаешь случаем, в каком банке была эта работа. Любопытно, - смущённо пожал я плечами.
        - Да, наверное, в том же, что и Базил. Друг его лучший. Жил рядом с нами, вон в том доме. - Долья указала мне на едва видную сквозь метель лачугу, когда оба мы уже стояли на крыльце. - Да съехал, месяца три погодя, как Гошера не стало. Я тогда и узнала, что он в банке помогает. Поди, они с Гошером вместе работу нашли. Я ж даже грешным делом думала, что насочинял мой Гошенька чего, или обманул его может кто. Шутки у людей злые бывают. Но сейчас-то верю, как же не верить, раз друг его там? А так они оба в типографии по ночам трудились. Если бы не эта напасть, и у сыночка моего всё было бы хорошо. В люди бы наконец выбился, - посетовала женщина, когда мы вышли из-под арки.
        Мы распрощались. Перед этим Долья припомнила в каком заведении служит Базил. Адреса она не знала, но как дойти объяснила…

* * *
        Закутавшись поглубже в полы накидки, я торопился по улице, стараясь сохранить тепло очага на коже, как можно дольше, а заодно размышлял о новой работе и друге Гошера.
        Что ж, понятия не имею, каким чудом Гошеру удалось зацепиться за банк, но во всём этом имелся смысл. У меня, пожалуй, не осталось сомнений в том, что у парня действительно была светлая голова. Из раздатчиков на улице его приняли в типографию, он учился и получил отличные баллы по окончанию школы, и документы имелись, которые наверняка требовались бы, реши он работать в банке. И считал он в уме шустро, если верить учительнице.
        К тому же желания работать у него должно было быть с головой. Об этом говорили все, с кем мне удалось повидаться. Не знаю, что для Гошера было важнее - помощь семье, свадьба с любимой девушкой или собственное благополучие, но любая из этих причин в отдельности, и уж тем более все вместе, могли, судя по всему, заставить Гошера работать до кровавых мозолей.
        Возможно, если мне удастся поговорить с его другом, я узнаю, как они получили работу и, может быть, пойму, почему в то утро Гошера нашли бездыханным в переулке, и чего же ему надобно от Эйрига.
        Я оказался в просторном холле монументальных стен заведения, ведавшего деньгами всех местных толстосумов, поэтому едва ли удивился, пусть и не такой вычурной, как в театре, роскоши.
        Здесь не было ни ярких цветов, ни обилия зеркал, но тот же мрамор на полу, пусть и серый, тот же широкий красный ковёр, пусть и без витиеватых нитей по краю, то же обилие дерева, запах которого в избытке витал в воздухе.
        В глубине здания я увидел высокие борта, тянувшиеся непрерывной линией на манер правильной с углами подковы. Наверху, на равном расстоянии друг от друга восседали люди. Крупные их тела и крошечные стёклышки на пышных щеках, поблескивавшие золотой оправой, вселяли трепет, даже с такого расстояния.
        Мимо меня прошёл прилично одетый господин. Дорожка привела его прямиком в «логово». Он застыл на мгновение, осматриваясь по сторонам, а затем неуверенно прошёл к одному из банкиров. Посмотрел снизу вверх и что-то неуверенно затараторил…
        - Чего тебе, парень? - вопрос отвлёк меня, заставив обернуться.
        В углу, в тени, сидел сторож. Он показался мне толще, чем тот, которого я встретил у ворот типографии. И форма на нём была не в пример лучше подогнана. Он смотрел внимательно сквозь узкие щелки глаз на заплывшем жиром лице.
        - Добрый день, господин, - поклонился я. - Я ищу Базила. Мне сказали, что он здесь работает.
        - По какому вопросу? - деловито осведомился он, и я понял, что не знаю, как лучше ответить.
        Я бы мог сочинить, что мы друзья или просто прикинуться посыльным со срочными вестями из дома. Вот только на посыльного в своей новой одежде я едва ли тянул, а увидев незнакомого человека, назвавшегося другом, Базил мог и вовсе не захотеть со мной разговаривать. Да и имя сейчас мне следовало назвать. И, конечно, Базил его вряд ли узнает.
        Оставалось две возможности…
        - Дело в том, что я ищу его по личному вопросу. И это очень срочно.
        Сторож нахмурился, но всё же отложил газету и поднялся.
        - Как о тебе доложить?
        - Меня зовут Тэгрил Харт, - надо же, как полезна оказалась выдумка господина. - Передайте, пожалуйста, что дело касается Гошера.
        Сторож окинул меня недовольным взглядом, но всё же отправился с поручением. Я продолжал смирно стоять у входа, раздумывая, что мне следует сказать самому Базилу.
        С домом, типографией и школой оказалось легче лёгкого. Для семьи я был другом, в типографии хотел работать, в школе учиться, а с театром меня сильно выручил господин Эйриг, но под каким предлогом я смогу расспросить этого Базила? Для работы в таком месте как банк я был слишком юн, да и не брали сюда просто так всех желающих, а друзей Гошера Базил должен был знать хорошо. Что же мне оставалось?
        Спустя долгих пять минут, в течение которых я судорожно искал удобный и подходящий предлог, вернулся сторож. За ним следовал молодой человек. Сутулый и бледный, с близко посаженными карими глазами, слишком большими ушами, некрасиво топорщившимися из-под отросших чёрных волос.
        Я поклонился, приветливо улыбнувшись. Базил дождался, когда сторож вернётся на занимаемый насест и кивнул мне в противоположный угол. Мы отошли.
        - Здравствуйте, господин.
        Базил кивнул, кажется, предоставляя мне право продолжить разговор.
        - Как вам, наверное, передали, я по поводу Гошера, - начал я, заметив, что при упоминании имени лучшего друга Базил сглотнул и крепче сжал челюсть - должно быть, ему, как и остальным, было сложно смириться с потерей друга.
        - Что тебе нужно? - не очень приветливо отозвался тот.
        - Дело в том, что я работаю в участке, подшиваю дела в архив, и дело Гошера следует списать следуя процедуре, вот только произошла некоторая сложность, - натянуто произнёс я, пытаясь выглядеть неловко. - Мой начальник, в чьём ведомстве находится упомянутое дело, никак не может отыскать всех нужных бумаг, и поэтому папка остается не подшитой. Мне поручили восстановить недостающие сведения, заполнить новые бланки, а затем, когда в руках будет всё необходимое, сдать в архив. Так что я уже третий день разыскиваю родственников и друзей убитого, чтобы собрать хоть что-то, - закончил я свою, как мне казалось, неплохо скроенную басню и выжидательно уставился на собеседника.
        Базил нахмурился, видимо, размышляя над услышанным, а понять ему надлежало следующее: я принадлежу к законникам, пусть и не являюсь стражем. Об этом говорил мой возраст - я был слишком юн, но область порученного мне занятия уже была посильна. Мой добротный костюм, скорее, был в пользу дела. Возможно, меня устроили туда на особых правах. Я мог оказаться сыном служащего. А грамотен я или нет, как это проверишь? Речь я придумал складную. Благо имел на то немного времени.
        - И какие же сведения вам нужны от меня? - кажется, Базил мне поверил.
        - Ничего особенного, господин. Мне уже известно, что вы являлись лучшим другом Гошера. Это так?
        Базил кивнул будто бы с неохотой.
        - Когда в последний раз вы видели жертву перед убийством?
        - Я плохо помню, - ответил он после долгой паузы. - Может быть, за день до того или два.
        Я благодарно кивнул и улыбнулся.
        - Скажите, было ли что-нибудь странное в поведении вашего друга. Может, он попал в неприятности?
        - Не припомню.
        - Он жаловался на кого-нибудь? Был должен денег?
        - Об этом я ничего не знаю. И он никогда не жаловался.
        Кивнув, я нахмурился.
        - Я также успел узнать, что вы с ним не только дружили, но и вместе работали в типографии. По ночам. Насколько я помню, - я делал вид, что старательно напрягаю память. - А в ту ночь, перед убийством, вы или он работали?
        Базил посмотрел на меня тяжёлым взглядом, должно быть, прикидывая, смогу ли я это проверить. И, возможно, я бы смог, ведь журналы о сменах часто хранятся довольно долго, уже не говоря о том, что у типографии мог иметься свой собственный небольшой архив.
        - Кажется.
        - Кажется, работали вы или Гошер? Рискну предположить, что Гошер должен был быть на рабочем месте. Мне сказали, что он никогда не пропускал работу и приходил вовремя.
        - Наверное, - подёрнул этот Базил плечами, всё больше разогревая во мне впечатление, что он что-то темнит. - Смена могла быть и не его.
        - То есть, я верно понял, вы с ним работали в разные смены?
        Кажется, я зацепил что-то важное?
        - Мы работали в паре. Каждую вторую ночь, - процедил он.
        - То есть смена в ночь перед убийством была не ваша с Гошером?
        - Как и сказал, я не припоминаю, - процедил Базил.
        - Спасибо большое. И… - парень явно желал со мной распрощаться, - последний вопрос, господин. Гошер смог устроиться в банк накануне. Значит, вы устроились вдвоём, - покивал я на очевидность своего предположения, раз уж мы разговаривали именно здесь. - Не могли бы вы рассказать, господин, как именно вам это удалось?
        - Какое отношение это имеет к делу? - Похоже, своими вопросами я успел достать этого Базила.
        - Это не слишком важно, но поскольку сие событие имело место быть, было бы лучше изложить его со всеми обстоятельствами, дабы было ясно, что никакого отношения к неприятности, приключившейся с Гошером, оно не имеет, - я старался говорить гладко, с лёгким безразличием на лице, пока моя голова кипела от непосильного напряжения, и когда закончил, сам удивился, как неплохо вышло.
        - Гошер нашёл работу, познакомившись с кем-то в театре. Он чистил там обувь. Ему удалось получить возможность. Я попал в банк также. Гошер уговорил того господина, попробовать на должность и меня, - скороговоркой выдал Базил.
        - Лихо же ему удалось, учитывая, что сам он так и не проработал ни дня, - удивился я.
        - Если у тебя всё, мне нужно вернуться к работе.
        - Да-да, конечно. А вы случайно не знаете, как звали господина, с которым договаривался Гошер. Держу пари, вам должно быть известно имя своего благодетеля.
        - Имени я не знаю.
        - Но ведь в свой первый день, вы к кому-то должны были обратиться? Наверняка это несложно узнать…
        - Всего хорошего! - резко оборвал меня Базил, развернулся на каблуках и удалился.
        Однако перед этим он успел подойти к сторожу и отдать распоряжение, что больше его не следует отвлекать от дел ни при каких обстоятельствах. Сторож понял всё верно. Кивнул, подождал пока Базил скроется за поворотом, и хмуро уставился на меня.
        Оказавшись за дверью банка, я посетовал на то, что не удалось выудить больше. Базил явно не жаждал обсуждать со мной этот вопрос. Причины могли быть разные, но меня всё же преследовало стойкое ощущение, что тот что-то не договаривает. В лицо он меня теперь знает, и вряд ли захочет снова общаться.
        Что же делать дальше?
        Единственный вопрос, который, возможно, мог пролить свет на те давние события - как Гошеру, парню из самых низов, удалось получить место в банке? Не важно, каким умным ты был, это должна была быть настоящая удача или мошенничество. Но ведь Гошер был честным… И как же ему удалось пристроить туда же друга? Это уж было поистине невероятным…
        Часть 12
        Редкие повозки и кареты еще катили колёса в направлении неизвестной цели, когда я повернул обратно к дому Эйрига. Снег тем временем успел укрыть дороги и вытолкать людей прочь с улиц - каждый торопился скрыться в тепле, и я не был исключением, решив, что сегодня сделал всё, что мог.
        Ещё поутру я рассчитывал узнать что-нибудь действительно важное, и мать Гошера упомянула лучшего друга, который, к моему разочарованию, оказался наименее разговорчивым, пусть и не сразу показал своё раздражение при встрече с моим любопытным носом.
        Если бы я мог узнать всего об одном новом завитке этой заковыристой истории, то пожелал бы выяснить, кем именно оказался тот благодетель из театра и почему согласился взять не только Гошера, но и его друга. Ведь Гошер даже срок испытательный не прошёл…
        Мыслишки на этот счёт у меня, конечно, имелись - с фантазией мы всегда ладили. Итак, поскольку Гошер часто встречался с сильными света сего, пусть и ненадолго, да и обстановка была далеко не располагающей к серьёзным беседам, можно было бы помечтать о том, что кое-какие приятельские отношения всё же завязались. Ну, например, с каким-нибудь порядочным господином - таким, как господин Эйриг, и тому удалось рассмотреть сообразительность и порядочность парня. Дальше Гошер получает свой шанс. Вроде всё гладко складывается… вот только помыслить о том, что пусть и широкой души человек подберёт со дна сразу двоих было сложновато даже для меня…
        Конечно, щедрость могла быть вызвана неким интересом. Но каким? Брать у Гошера или его друга, судя по той дыре, где жили оба, было нечего… Мог я вообразить и хитрость.
        В конце концов, находясь рядом с шишками, Гошер мог услышать или увидеть нечто, совсем не предназначенное для его глаз и ушей. Вот и «подход» к новой должности. Однако, шантажировать кого бы то ни было Гошер вроде не стал бы - все же в один голос твердили о его чистоплотности…
        Пусть некто усомнился в честности парня, ведь не часто встречались те, кто был достоин доверия, и неважно, в каком кругу вращались люди, и вот, этот некто решил подстеречь Гошера тем утром в подворотне, чтобы быть уверенным наверняка - парень унесёт тайну в могилу. Снова домик складывался… Но откуда на горизонте возник Базил?
        Только при условии, что Гошер решился на нечестный поступок, было бы понятно, что в обмен на молчание он попросил взять в банк не только себя, но и друга. А если так, и, дав обещание, злоумышленник наказал Гошера, пристукнув в подворотне, почему та же самая участь не настигла его друга?
        Этого Базила просто метлой бы выгнали, если тот ничего не ведал, а если преступник опасался, что тот мог тоже знать лишнее, тело бедняги гнило бы в злачной канаве некоторое время спустя. Но этого не случилось - друг продолжал работать в банке.
        Как же всё это вышло?
        Я не заметил, как дом оказался у меня перед носом, и должен был признать, что как раз вовремя. На крыльце сначала позаботился о том, чтобы стряхнуть снег, и только тогда понял, что по дороге чуть не превратился в сугроб.
        Прошлым вечером я собирался навестить семью, чтобы детвора совсем уж не приклеивала бока к моему месту на печи, мало ли что, не справлюсь - и выкинут, но для этого нужно было проделать немаленький путь, а потом ещё вернуться обратно. Вообще-то я не хотел заходить с пустыми руками.
        Видя, как мелкота Гошера уничтожает жалкие крохи, а в кладовой господина лежат несметные запасы съестного, я решил ограбить «сокровищницу» повторно. Но уже на кухне, наливая себе теплый чай и раздумывая что и в каком количестве прихватить, понял две вещи: я не хотел воровать у господина - для дела ещё куда ни шло, а для себя вроде как нечестно. К тому же, хотелось взять побольше. Ведь мелкие таких лакомств отродясь не видели!
        Прикинув, что господин Эйриг точно не может столько есть, да и гостям не скормить такое обилие съестного, если не закатывать пирушки до рассвета, я понял, что многое наверняка выкидывают. А что? Содар не ел, мертвецам не положено. Гошер только напрасно добро переводил, а больше с нами никто и не живет. Хотя намедни господин предупредил, что ожидает нового постояльца в гостевых комнатах. И всё равно, кладовка не обеднеет и от десяти голодных ртов! Ну то есть шести и мамы…
        Именно такие мысли бродили в моей голове, когда я оказался на пороге кабинета господина Эйрига.
        Я собирался покашлять, чтобы выдать свое присутствие - господин восседал за столом, пока его рука, вооружённая пером, быстро порхала над свитком, как он вдруг поднял глаза и улыбнулся мне, словно давно слышал моё приближение, но только сейчас отыскал время, чтобы поприветствовать. Впрочем, так оно, наверное, и было.
        - Входи, Тэг, не бойся.
        - Драсьте, господин! Я и не боюсь, - пробухтел я, проходя внутрь, слегка задетый тем, что господин считает, что я всё ещё боюсь когтей и рогов. - Можно, я погреюсь у камина?
        - Конечно. Мой кабинет, как и все остальные комнаты в этом доме в твоём распоряжении.
        Я сощурился, размышляя над тем, имел ли в виду господин Эйриг то, что сказал, или был просто вежлив. Странно было бы сомневаться, что верным было именно последнее, но как же искренне звучали слова.
        - Спасибо, господин.
        Раз уж мне предлагали располагаться с удобством, отказывать я себе не стал, а заодно решил проверить насколько можно злоупотреблять чужим гостеприимством. Ведь явился я сюда с умыслом. Пусть и благородным.
        Придвинув одно из кресел поближе к огню, я стащил плед с подножного пуфика и накрыл колени. Взял отставленную в сторону кружку со всё ещё дымившимся чаем в обе ладони и погрузился в глубину мягкого сидения.
        Сложно было представить, что для некоторых жизнь всегда такая.
        - Расскажешь, Тэг, как идут дела с историей Гошера? - господин Эйриг опустился в кресло напротив, щёлкнул пальцами, и в следующую секунду в комнате раздалось дребезжание столика на колёсиках.
        Это был Содар. Он неторопливо катил изысканное приспособление, на вершине которого возвышался заварной чайник, чашки и сладости.
        - Идут, господин, - сглотнул я слюну, выступившую при появлении изысканных десертов; что такое безе, я узнал недавно. - Но не так хорошо, как бы хотелось.
        - С удовольствием послушаю подробности, - улыбнулся господин Эйриг, и я тут же отвлёкся от пирожных, ловя на себе внимательный взгляд.
        Господин Эйриг был немного странным. Я верил, что он не таит для меня никакого камня за пазухой, но почему он всегда старался выглядеть так, словно происходящее его мало заботило, он будто почти скучал от необходимости поддерживать разговор. Так казалось на первый взгляд. На самом же деле, я был готов отдать руку на отсечение, что он всегда крайне собран, пусть и смотрит из-под своих полуопущенных ресниц, будто вот-вот заснёт от скуки. Его внешность была обманчива. Дважды.
        И всё же, свои мысли я оставил при себе, за исключением тех, которые касались Гошера. Я попытался не упустить ни единой мелочи разговора с его матерью, а затем и другом призрака. Опустив глаза, упомянул прихваченные из кладовой гостинцы - жертва, сделанная исключительно для успеха всего предприятия. Господин ничего не сказал, продолжая прислушиваться к моей сбивчивой речи.
        - …по мне, этот Базил не чист.
        - Возможно, - согласился господин Эйриг, отставляя допитую чашку в сторону. - И что ты собираешься делать дальше?
        Вопрос был понятным, я и сам бился над ним с того момента, как оказался за порогом банка.
        - Наверное, стоит ещё раз хорошенько расспросить тех ребят в театре. Может даже попытаться там пристроиться на время. Идти снова к семье опасно. Я и так там уже дважды показывался. Если и снова приставать к родственникам, лучше выждать. А то по шее легко получить. Можно ещё подумать, как бы разговорить этого Базила, или поискать его недругов. Те наверняка будут рады языком почесать. Но на это у меня уйдёт некоторое время, - я жалобно посмотрел на господина Эйрига. - Я не спросил, а следовало бы, господин. Когда мне нужно закончить?
        - Не имеет значения, сколько тебе понадобится дней, Тэг. Нужно разобраться.
        Я кивнул, радуясь ответу, на который рассчитывал.
        - Я не слишком обременю вас, околачиваясь в доме и объедая вас, ведь я ещё не знаю останусь ли насовсем?
        «Конечно, останусь, если позволите, а про тот договор можете вообще забыть».
        - Не выдумывай, - фыркнул Эйриг. - Места и еды у меня достаточно.
        - Да-а, - с восхищением потянул я. - Я ещё никогда не видел такой кладовой. Неужели вы сами всё съедаете?
        - Само собой, нет, - уголок рта Эйрига слегка изогнулся. - Для этого есть гости.
        - Конечно-конечно, но ведь и они столько не едят. Наверняка Содар много выкидывает. Если заплесневеет там чего или засохнет, - добавил я словно между прочим.
        - Должно быть, - пожал господин плечами, откидываясь на высокую спинку кресла и обращая взор к потрескивавшим в очаге поленьям.
        - Господин, - с волнением подступил я к главному вопросу. - А нельзя ли забирать то, что Содар сочтёт испорченным?
        - Зачем? - господин Эйриг снова вернул взгляд мне, заставляя смутиться и ответить, опустив глаза:
        - Да вот… всегда найдутся те, кому пригодится.
        - И кто же это? Тебя, я надеюсь, кормят достаточно?
        - Я в жизни так сытно не ел! - поспешил я избежать недопонимания. - Просто часто еду на выброс ещё можно пожевать, и я знаю, кто бы с радостью её забрал.
        - Так кто же?
        «Вот же настырный, гад!»
        - У меня много сестёр и братьев, - сдался я, признаваясь во всём и густо краснея. - Они бы всё умяли за милую душу.
        Содар как раз вручил господину новую чашку со свежезаваренным чаем, и разговор повис в воздухе, заставляя меня хвататься за подлокотники, чтобы не ерзать в томительном ожидании ответа.
        - Ясно, - протянул господин Эйриг, нисколечко не проясняя мою участь. - Я, в общем, не имею ничего против… - У меня тут же отлегло от сердца. - Но взамен кое-что попрошу. Согласен?
        Меня так и подмывало выпалить «что угодно, господин!», но я вовремя опомнился, припомнив, чем охота соглашаться не глядя обернулась для меня в последний раз. Снова становиться любовником, пусть и фальшивым, не очень-то хотелось.
        - Чего же вы хотите, господин? - осторожно задал я вопрос.
        - Я позволю забирать тебе ненужную еду, а ты, - он посмотрел на меня в упор, - согласишься на моё предложение.
        - Какое? - сердце в груди вдруг споткнулось и заколотилось как ненормальное.
        - Я хочу поговорить с Базилом по-особому, - тихо произнёс Эйриг. - Он расскажет всё, как на духу, и мы узнаем, как они с Гошером получили место.
        - А как это, по-особому? - Волосы на затылке поднялись дыбом.
        - Не бойся, - широко улыбнулся он, и я вспомнил, что он «подглядывал» за моими чувствами. - Я не причиню ему вреда. По крайней мере, после того, как я с ним закончу, он будет совершенно в том же состоянии, как и до нашей встречи.
        Мне потребовалось некоторое время, чтобы слегка успокоиться и собраться с мыслями.
        - Это будет не обычный разговор?
        - Я намерен применить к нему магию. В этом мире такого рода умения принято называть так.
        - Это больно? - О магии я, конечно, слышал… в сказках, и лучше бы там она и оставалась.
        - Нисколько, мой друг. Что бы ты ни думал, я не сторонник насильственных методов и прибегаю к ним только когда в том действительно есть необходимость.
        Честно признать, предложение господина Эйрига мне не слишком понравилось, но обещание поделиться испорченной едой было невероятно важным. Это было почти обещанием того, что все мои братья и сёстры точно переживут зиму.
        - Если с Базилом всё будет хорошо, и точно никакого вреда, - добавил я, стыдясь трусости и боясь того, что господин как-нибудь обведёт меня вокруг пальца, не намеренно, конечно, но вдруг… - тогда я, наверное, не против.
        - Правильное решение, Тэг, - сдержанно похвалил меня господин Эйриг и подмигнул, тут же заставив меня пожалеть о выборе. - Кстати, хочу спросить, - выражение лица господина неуловимо изменилось, - тебе не мешает амулет?
        - Амулет? - я не сразу понял, о чём говорит господин, и тут же мысленно хлопнул себя по лбу. - Ой, забыл совсем! Нет, господин, сейчас не мешает. Раньше натирала сильно цепочка, значит, а теперь вроде нормально. Привык. И забыл даже.
        - Не тяжело?
        - Нет, что вы. Совсем не замечаю. Раньше мешалась, а теперь даже сплю с ним отлично. Правда, как же спать-то плохо на такой перине.
        - Хорошо, - кивнул он и замолк.
        Я было собрался спросить, придумал ли господин, как освободить мою шею, но не успел. Эйриг поднялся, объявил Содару, что мы изволим обедать, и я прикусил язык. Амулет действительно мне нисколечко не мешал, хотя и долго я привыкал к этой побрякушке на груди. И если от неё зависело моё пребывание в услужении господина, я был готов носить камушек вечно.

* * *
        Не думал, что после обеда господин Эйриг прикажет мне отдохнуть с полчасика, а затем явиться собранным вниз, где он будет меня ожидать для поездки. Я не стал спрашивать, куда мы собираемся - разморённый сытной трапезой, совершенно счастливый, я, должно быть, согласился бы на всё что угодно.
        Уже в карете я узнал, что мы едем к Базилу. Сонливость как рукой сняло. Напряжение чиркнуло спичкой где-то в глубине груди и разгоралось всё сильнее, покуда извозчик заставлял лошадей медленно пробираться сквозь оставленные хозяйкой-зимой сугробы.
        - А что мы ему скажем? - готовился я к встрече, желая знать, что замыслил господин.
        - Ничего особенного. Всё, что нам нужно, это оказаться с ним наедине. Никаких лишних ушей, говорить буду я, а ты помалкивай. Только не вздумай бояться. Я не собираюсь и пальцем его тронуть.
        Господин Эйриг снова повторял для меня сказанное ранее. Он частенько так поступал, особенно когда речь заходила о непривычных мне вещах. По-моему, он очень старался, чтобы с испугу мое сердце не выпрыгнуло наружу. Это хорошо, конечно, но вот прямо сейчас я вдруг снова почувствовал себя несмышлёным ребёнком, дрожащим от собственной тени.
        Собственные мысли почему-то не обрадовали. Не то чтобы это было важным, но я хотел дать понять господину, что не такой уж я и заяц - чуть что сразу дёру, и положиться на меня можно.
        - Господин, вы говорили о магии, и я тут хотел спросить… - удостоверившись, что Эйриг меня слушает и не собирается обрывать, я продолжил: - А эта магия такая же, как в наших сказках?
        - Смотря о каких сказках ты говоришь.
        - Ну э-э… - «А действительно, о каких?» - Не знаю точно, но вот ведьмы могут отравить, есть сапоги-скороходы и мантия-невидимка. А волшебные бобы бывают?
        Господин Эйриг рассмеялся, и я затих, поняв, что добивался не этого. Совсем наоборот. Вот же!
        - Отравить можно кого угодно, для этого не нужно особых умений. Скорее, некоторые знания. Сапоги и мантия - это уже магия. Предметы можно заговаривать, наделяя их особыми свойствами. А волшебные бобы просто выдумка.
        - Но ведь вы, господин, сами только что сказали, что предметы можно заговаривать.
        - Верно. Только если верить твоей сказке, бобы вырастут до самых небес и мы попадём во владения великанов.
        - Их не существует? - должно быть, я выглядел настоящим балбесом.
        - Отчего же, - господин Эйриг наклонился вперёд, оперся локтями о колени; я сидел точно так же.
        Наши лица оказались напротив, очень близко друг к другу. Я замер, а господин тем временем продолжал:
        - Они жители Навистрала. Вот только чтобы попасть в их земли, нужно знать особенное место, - таял в карете доверительный шёпот.
        - Такое, как ваш дом? - Мой голос тоже упал до шёпота, тело напряглось струной.
        Я хотел вскочить с места и бежать прочь так же сильно, как и продолжать сидеть неподвижно в этой странной близости с господином, словно наши слова - весь этот разговор - странная ниточка, повисшая между ним и мной.
        Эйриг кивнул, не сводя с меня гипнотический взгляд. Так, должно быть, смотрел змей на мышку. Мне следовало немедленно решить, что же делать дальше, но я не успел. Меня опередили.
        Господин Эйриг склонился и поцеловал меня. Не так напористо, как за тем ужином. Его губы едва коснулись моих, но на одно-единственное мгновенье он дал мне почувствовать тепло, и, наверное, ощутил моё собственное. Я не шелохнулся. И тогда он сделал это снова. Новый поцелуй был таким же ласковым и нежным. Неторопливым, но неизмеримо долгим. Тепло успело разлиться вдоль конечностей, живот приятно скрутило. В основание моей шеи опустилась ладонь. Господин Эйриг придвинулся ближе, мы стали теснее друг к другу.
        Я слегка испугался, поняв что в моём рту оказался чужой язык. Но подумать мне не дали.
        Господин вёл себя очень осторожно, будто бы снова давая понять, что бояться мне совершенно нечего, но одновременно с тем был настойчив. Не знаю, как я это понял. Я словно ощущал всё что происходит - себя и его - до последней точки вокруг и внутри нас. И это было так… так…
        - Приехали! - извозчик постучал по карете снаружи и я словно вынырнул на поверхность.
        Меня отшвырнуло к противоположной стене, сердце колотилось как ненормальное, я вытаращился на господина. Он смотрел в ответ… Всего миг. Затем снова дружелюбно улыбнулся - как ни в чём не бывало, поднялся и вышел из кареты.
        Пока господин Эйриг расплачивался, я всё ещё старался прийти в себя. Понять, что именно только что произошло, у меня не было ни единой возможности. Выскочив наружу, я пониже наклонил голову, стараясь спрятать пылающее лицо, и пошёл следом, надеясь не запутаться в собственных ногах.
        Часть 13
        Перебравшись через внушительного размера сугроб, мы оказались на пороге трехэтажного дома. Крыльцо выручило от заносов, и Эйриг с лёгкостью распахнул дверь, пропуская меня вперёд.
        Это мне не очень понравилось - в голову лезли навязчивые и не очень здоровые мысли, сопротивляться которым было трудно. Мне только и оставалось что вознести молчаливые благодарности за то, что внутри, в основании колодца лестничных переходов, оказалось достаточно темно, чтобы скрыть мои всё ещё пылающие щёки от любопытного взгляда. Впрочем, мои щёки могли никого и не волновать…
        - Осторожно! - подхватил меня господин Эйриг за миг до того, как я, споткнувшись, был готов скатиться вниз по лестнице.
        - Спасибо, - буркнул я, и тут же добавил: - Господин, - стараясь быть правильно понятым, вот только как я мог быть понятым, если и сам едва представлял, что со мной творится?
        Это не помешало мне, впрочем, быть более осторожным, и пока мы продолжали подниматься на верхний этаж рука моя скользила вдоль стены.
        У одной из дверей - второй в узком высоком коридоре - господин Эйриг остановился, снял шляпу, растянул сладчайшую из улыбок и, подмигнув мне, постучал.
        Почти сразу в недрах дома раздались шаги. Сначала глухие и отдалённые, они вдруг стали гулкими и чёткими.
        - Добрый вечер, - любезно произнёс господин Эйриг, как только скрипнули петли и на пороге возник Базил.
        Выглядел он ещё более растрёпанным, чем накануне. Осоловелый взгляд наводил на подозрения. Через мгновение обоняния коснулся запах спиртного.
        - Добрый, - откликнулся хозяин квартиры, явно по привычке, на лице его не было ни капли дружелюбия, затем он увидел меня и нахмурился ещё сильнее. - Полагаю, меня снова беспокоят из-за стародавнего дела?
        - Увы, господин Базил, вы правы. Меня зовут Эйриг Крайстоф, а с моим помощником, Тэгрилом, вы уже знакомы. Приносим извинения за то, что прибыли так поздно - дороги только начинают чистить.
        - Я уже рассказал всё, что знаю! - ни с того ни с сего вскипел Базил.
        - Я понимаю ваше недовольство, но, боюсь, мой помощник забыл уточнить кое-какие детали. Это займёт не более нескольких минут, но не могли бы мы продолжить беседу в более приватной обстановке? - Эйриг покосился на коридор в котором мы продолжали топтаться.
        Базил поджал губы, его взгляд слегка заметался - видимо он размышлял, как следует поступить.
        - Публичные сцены нам ни к чему, - подтолкнул Эйриг в нужном направлении.
        - Входите, но я чрезвычайно занят, - почти рявкнул тот.
        - Конечно-конечно. Мы не отнимем у вас много времени.
        Мы оказались в небольшой комнатке шириной в три-четыре шага, по обеим сторонам которой были две двери. Одна из них, должно быть, вела в кухню, а другая в жилую половину - спальню и гостиную, если таковая имелась. Представить себе более просторные апартаменты, судя по скромной прихожей с узким как рыбина шкафом и ободранной вешалкой было сложно.
        Базил прикрыл дверь и оказался очень близко к господину. И как только повернулся, то обнаружил себя лицом к лицу с гостем. Эйриг тут же заговорил:
        - Часто жизнь преподносит нам не самые приятные сюрпризы, - рука господина опустилась Базилу на плечо. - Но всё проходит, и волноваться нет ни единой причины, - голос звучал спокойно и размеренно.
        В крошечной полной теней комнатушке звук обволакивал, занимая собой каждый клочок свободного пространства. Я ощутил, как напряжение, вызванное малоприятным разговором, вдруг спало.
        - Давайте выпьем чаю, поговорим немного, а затем мы уйдём и больше вы о нас никогда не вспомните. К чему лишнее волнение? Вы ведь правы, дело это давно минувших дней и уже не в силах никому навредить, - продолжал разливаться тягучий голос господина, и я даже не понял в какой момент почувствовал, что окончательно потерял бдительность.
        Базил, продолжавший смотреть в глаза Эйригу, тоже будто бы успокоился. Его лоб разгладился, брови больше не сходились над переносицей. Взгляд казался отстранённым, словно он и вовсе забыл о присутствии гостей в доме, глубоко задумавшись о своём.
        - Присядем, - закончил Эйриг, на что Базил кивнул и повёл нас к одной из дверей.
        По ту сторону оказался крошечный кабинет. Скромная, но приличная мебель состояла из небольшого диванчика, упиравшегося в стены комнатки высокими подлокотниками, пары обитых выцветшим жаккардом стульев, маленького рабочего стола в противоположном углу и кресла за ним. На стене висела поблекшая акварель, изображавшая одну из улиц города.
        - Присаживайтесь, - предложил нам хозяин ничего не выражающим голосом. - Я принесу напитки.
        - Что это с ним, господин? - шёпотом спросил я у Эйрига, когда Базил удалился.
        - Я успокоил его.
        - С помощью магии?
        - Я бы не назвал это магией. Транс будет более подходящим словом. Я подавил его сознание своим. Будучи сильнее, навязал ему свою волю. Он слаб и потому станет делать то, что я скажу.
        - Значит, магия.
        - Называй как хочешь, - улыбнулся Эйриг, и я вдруг осознал, что мы сидим очень близко друг к другу.
        - Со мной вы тоже такие фокусы проделываете? - напряжённо спросил я, пока смелость мне не изменила.
        - Нет. Ты и я - оба делаем, что хотим, - его взгляд на секунду похолодел, будто вопрос оказался неприятным.
        Стоило ли верить Эйригу?
        Мы больше ничего не успели сказать друг другу - Базил вернулся с сервированным подносом. Ничего и близко такого же утончённого, как в доме господина. Ни серебра, ни фарфора.
        Хозяин дома разлил кипяток по чашкам в полной тишине. Затем уселся на стул напротив дивана, где расположились мы, и стал пить чай так, словно кроме него в комнате больше никого не было.
        - Итак, мой друг, - протянул Эйриг несколькими минутами спустя. - Расскажите нам правду о том, что случилось с Гошером, и знаете ли вы, на чьих руках его кровь?
        Страшные вопросы господина прозвучали так же спокойно и по-деловому, как хозяйственные распоряжения для Содара. От слов по коже пробежали мурашки, и я, нехотя, затаил дыхание, наблюдая, как Базил неспешно отклоняется на спинку стула и отводит свой неестественно застывший взгляд в сторону, словно погружаясь в воспоминания.
        - Гошер был хорошим парнем. Только дураком. Особенно когда дело заходило о принципах и морали. Меня это всегда бесило. Ведь честностью в нашем мире не проживёшь, об этом знает каждый идиот. Но только не Гошер. - Он вещал монотонным голосом, будто читал по написанному. - И всё же болвану везло. Всегда везло. С самого рождения. К чему ему были сообразительность и находчивость? То, что мне давалось с большим трудом, у него получалось играючи. Если бы к этому можно было добавить немного хитрости и коварства, он бы мог добиться всего, но Гошер был не таким, - Базил на мгновенье прервался, чтобы сделать очередной глоток. - И всё же - сучёнку улыбалась удача. Сначала, отметив трудолюбие и количество сбываемых за день газет, господин Эшенгтон взял Гошера в печать. Мне пришлось ещё три года пахать как проклятому, чтобы попасть туда же. А когда я увидел, что по ночам он ещё и книжки успевает зубрить, потому что заработанные деньги, видите ли, относит в школу, я только у виска покрутил. Куда такому, как он, образование? И всё же его не выгнали. Он учился, и оказалось, что хорошо. Даже невесту себе завёл. И
не служанку какую-нибудь, а учительницу, - в голосе Базила задребезжало вялое возмущение, но тут же растаяло, когда господин Эйриг напомнил ему, что всё это больше несущественно.
        - А потом он вдруг заявляет, что нашёл работу в банке. И поскольку документы о грамотности на руках имелись, то один из господ, которому он регулярно начищал обувь, согласился порекомендовать Гошера своему приятелю. Тот старик банкир работал с сыном, пока не превратился в трухлявый пень и наконец решил уйти на покой, освободив место. Придирчивый и требовательный дед никак не мог выбрать достойного по его мнению помощника для сына. Но наш Гошер пришёлся ему по душе, даже несмотря на ту дыру, откуда выполз.
        - Значит, Гошер рассказал о своём происхождении? - уточнил Эйриг.
        Базил кивнул:
        - Конечно. Этот ненормальный был готов рискнуть невероятным шансом, но только не своими убеждениями.
        - И что же случилось дальше?
        - Гошер рассказал обо всём мне. Чуть ли на месте не прыгал от привалившего счастья. Всё болтал о том, как дед засыпал его вопросами и ему приходилось напрячь все извилины, чтобы ответить. Он уже грезил, как женится в скором времени и даже снимет себе отдельное жильё. Его жизнь удалась, что тут скажешь.
        - И тогда вы… - начал, но не закончил господин Эйриг, и я почувствовал, что сейчас узнаю истину.
        - Я убил его и сам пришёл в банк, - безразлично произнёс Базил и сделал очередной глоток чая.
        Комната ненадолго погрузилась в молчание.
        - Как именно вы его убили?
        - Мы жили рядом. В то утро я проснулся пораньше и стал ждать, когда появится Гошер. Тот отправился ещё до рассвета, я пошёл следом. Напал сзади, пырнул ножом пару раз. Ничего особенного.
        - Но ведь Гошера должны были ожидать? Старик его видел. Разговаривал с ним. Как вам удалось провернуть весь фокус?
        - Это оказалось не так уж и сложно. Хотя поначалу я боялся до чёртиков. Когда Гошер рассказывал о своём везении, он рассказал всё в мельчайших подробностях. Старик, хоть и был в своём уме, плохо запоминал то, что не касалось денег. Гошер поражался, что, несмотря на незаурядную память, тот так и не смог запомнить его имя. Называя то так, то эдак. Да и зрение его было слабым. Почти ослеп, крот. Потому и решил отойти от дел. В общем, промучив Гошера несколько часов, он объявил, что тот принят. Велел явиться на следующий день прямо в банк, назвать имя сына и сообщить тому, что он и есть его новый помощник. По всему выходило, что самого деда на месте не будет. А если и появится, не вспомнит имени, а лица-то он толком и не видел.
        - Но как же вы, господин Базил, собирались работать в банке? Гошер ведь учился.
        - И я немного. Пусть я не ходил в школу, но Гошер часто просил его спрашивать, так что в книги заглядывал регулярно, читать-то я умел благодаря газетам, да и его нудный гундёж слушал каждую ночь. Так что кое-что запомнил, а остальному собирался научиться в процессе. Все ведь так учатся. Документы его рассмотрел старик, целый час в стёклышки разглядывал, и остался доволен. Ничего другого не требовалось.
        - Пусть так. Но неужели никто ничего ни разу не заподозрил?
        - Сын старика, господин Партвод, часто орал на меня почём свет стоит и называл идиотом, коря отца, что тот совсем выжил из ума, раз подсунул ему такое ничтожество. Поначалу я то и дело ошибался. И всё ждал, когда же он меня выгонит, но этого так и не случилось. Оказалось, он сам ждал целую вечность, когда старик уступит своё место и отстанет от него со своими нравоучениями, так что стерпел и меня. А сейчас я уже в состоянии делать что требуется.
        - Значит, ты убил лучшего друга ради работы получше?
        - Да, - спокойно согласился Базил. - Я не хотел этого делать, но не мог упустить такой шанс. Это же всё равно что в лотерею выиграть. Гошера было жаль, мы давно знали друг друга. Но, рано или поздно, ему бы всё равно не сносить головы. Честностью не проживёшь. Я оказался прав. Так оно и случилось.
        От простых истин Базила меня замутило. Убить друга ради тёплого места, да ещё зная, что может и не получится ничего. Ради шанса, возможности. Просто попытать удачу, расплатившись чужой жизнью. Замарать в крови руки ради этой несчастной комнатки с диваном, столом и креслом…
        - Идём, Тэг. Кажется, мы узнали всё, что нужно.
        Не помню, как мы спускались. Не помню, как оказались снаружи. Надо мной резко распростёрлось ночное небо, полное ярких холодных звёзд. Ярость клокотала внутри.
        Я никак не мог взять в толк. В этом мире - огромном, почти бесконечном. Удивительном, стремительном и невообразимом. Можно убить лучшего друга за пару кусков мебели и пару лишних яиц на завтрак? Такова стоимость людской жизни?
        Карета доставила нас обратно к дому господина. Говорить мне не хотелось. Я пожелал спокойной ночи ещё в коридоре и быстро вернулся в свою комнату. Сел на кровать, затем вскочил, распахнул шторы, и снова сел, обнимая колени.
        Как вообще устроен этот мир? Этот и тот?
        За окном расцветало утро Навистрала.
        Почему Нерме был готов меня убить? За что? За что он перестал считать меня другом? За то, что я решил поступить иначе? Так, как считал нужным? Но разве я был виноват в том, что для меня всё видится по-другому? Я не винил его и не лез, когда он сделал свой выбор. Почему же я был виновен в своём?
        Я, конечно, знал, что мир опасен и суров, но всё же… всё же надеялся, что люди разные и есть те, кому верить можно. Например, друзьям.
        Была ли дружба вообще? У меня и Нерме? У Гошера и Базила? Или люди неверно понимают дружбу, наделяя её качествами и свойствами, которые ей на самом деле несвойственны? И дружба для всех разная. Для некоторых она ничего не стоит. Пустой звук.
        Мне было невыразимо грустно и одиноко.
        В дверь раздался стук, заставивший меня вздрогнуть. Я не ответил - страшно было отвечать. Было страшно от всего, хотелось стать невидимкой.
        - Можно? - в комнате показался господин Эйриг.
        Я не мог отказать хозяину дома и потому кивнул. Он подошёл ближе, сел рядом.
        Говорить я по-прежнему не мог. В груди свербела боль. Сам бы убил, удавил бы этого Базила собственными руками. Вот же змей подколодный! Друг называется!
        Мы вдвоём уставились в окно, за которым разгорался новый день.
        - Мне жаль, что история Гошера тебя так расстроила.
        - Ничего. Я не вчера родился, - показывать насколько глубоко меня задел рассказ Базила не хотелось. Ведь я действительно родился не вчера, так почему же меня это так трогает, словно я слыхом не слыхивал какими могут быть люди и их поступки?
        - И всё же история оказалась печальной.
        Мне нечего было добавить.
        Рука легла на моё плечо, и я словно почувствовал, что господин говорит со мной, но не словами. Говорит, что унывать не нужно, хоть иногда бывает и очень грустно. И, может быть - кто знает, он тоже считает, что есть те, кому всё же стоит доверять.
        Я выдохнул с огромным трудом, словно всё это время, от самого дома Базила, удерживал дыхание внутри, и уткнулся лбом в чужое плечо. Хотелось верить, что не все люди - и не люди - одинаковы.
        - Господин?
        - Да, Тэг?
        - Теперь мы знаем, что произошло, но я так и не понял, что именно нужно Гошеру. Он хочет отмщения?
        Эйриг ответил не сразу.
        - Возможно. В этом и заключается главный вопрос. Что именно хочет от нас Гошер?
        Часть 14
        Услышав в тот вечер слова господина Эйрига, что нам ещё только предстоит узнать, чего именно жаждет заблудшая душа Гошера, я и представить не мог, насколько сложной окажется задача.
        Я нисколько не сомневался, что бедный Гошер зол на друга за коварство и жестокость, и потому ищет помощи в отмщении. Тогда я предложил господину Эйригу написать анонимное письмо стражам правопорядка, чтобы в подробностях описать страшное злодеяние Базила. Господин со мной согласился и составил письмо, которое мне следовало подкинуть в участок.
        На следующий день я позаботился о том, чтобы Базила навестили прямо в банке. Не знаю, что именно произошло, но наружу его выводили со связанными позади руками и под конвоем. Он вырывался и кричал, что ни в чём не виновен.
        Доложив о случившемся господину Эйригу, я отправился в комнату Гошера, проверить там ли ещё гость. Если мы поняли желание призрака верно, он должен был попросту исчезнуть, отправившись в своё путешествие. Слова господина Эйрига, что не следует слишком расстраиваться в случае провала, я благополучно пропустил мимо ушей, спеша поскорее покинуть кабинет и убедиться в непогрешимости собственной правоты.
        А разве могло быть иначе? Страшное предательство друга должно было быть сурово наказано. Справедливость восторжествовала, истина выплыла на свет и призрак непременно должен был испариться.
        Взбежав по лестнице на второй этаж и отыскав комнату Гошера, я распахнул дверь и влетел внутрь, спеша убедиться в том, что несомненно прав, и скорее вернуться к господину с хорошими новостями. Каково же было моё удивление, когда я увидел Гошера застывшим напротив окна. Он не обернулся на шум, продолжая смотреть вдаль и напоминая собой застывшую газовую занавеску в комнате, не тревожимой сквозняками.
        В кабинет я вернулся растерянным и сбитым с толку.
        - …Не падай духом, - сказал мне тогда господин Эйриг. - Ты непременно отыщешь ответ.
        - Но разве можно хотеть чего-то ещё, если ты погиб такой ужасной смертью? Я был уверен, что он хочет мести.
        - Помни, умирая, Гошер мог и вовсе не понять, что и по чьей вине с ним происходит. Однако же, уходя, он не совершил что-то важное, не потерявшее для него смысл и после расставания с телом. Ты уже успел узнать кое-что о Гошере. Попытайся догадаться, что не даёт ему покоя и после смерти.
        Если дело было не в Базиле и мести, то в чём? О чём я только не передумал за последние несколько дней, проводя всё свободное время - а было у меня его предостаточно - в комнате призрака и наблюдая за невесомым образом молодого человека, которому почти удалось добиться того, к чему он стремился, часы напролёт.
        Дело могло оказаться в семье. Может, он не находил себе покоя, оставив близких без поддержки? Или скучал по невесте, не зная, как та проживёт без него? Что только не крутилось в моей голове.
        Раз за разом приходя со своими домыслами к господину Эйригу я уходил ни с чем. По его словам, причина могла оказаться гораздо проще, ведь проживая внезапную смерть, он не вполне осознавал конечность собственной жизни и то, что всем его грандиозным замыслам не дано осуществиться. Господин настаивал, что должно было оказаться незаконченное дело, о котором он не забыл и на смертном одре…
        - Тэг. Тэ-эг, - размахивала Маги маленькой ручонкой у меня перед носом. - А можно я пойду и буду служить с тобой?
        - Мала ещё, - буркнул я, отвлекаясь от мыслей о Гошере. - К тому же у меня испытательный срок. Если господин останется недоволен моей работой, вернусь к вам.
        - Ой, нет, не возвращайся, - вполне серьёзно воспротивился Кирт, смачно дожёвывая кусок вяленой ветчины.
        - Так вот как вы, значит, по мне скучаете?
        - Ты чего, Тэг? Да мы твоего прихода день-денёшенек ожидаем. Молимся по вечерам все вместе, - серьёзно добавила Кисэя, близняшка Кирта. - Ты почаще заходи. Мы тебе не то что рады, на руках, хочешь, носить будем?
        - Жуй молча и не умничай, - шутливо замахнулся я на сестрёнку, строя из себя сурового старшего брата.
        Конечно, я не обижался на детишек. Особенно когда сам в первый раз развязал внушительных размеров свёрток, врученный Содаром. Чего там только не было. А мяса-то сколько! И сыра! И овощей свежих, хоть и зима. И ничегошеньки из этого не порченное. Всё свежее, будто только из лавки. Мелкота так и обомлела.
        С тех пор мне выдавали паёк для семьи дважды в неделю. Это был третий раз, когда я навестил дом с гостинцами, и привычка ожидать меня не с пустыми руками быстро заняла своё место.
        - Только ты того, господина своего не серди. Где ты ещё такого найдёшь? Мать, вон, сколько лет горбатится, а мы только огрызки пару раз в год видим, - добавил Кирт.
        - Много вы понимаете, - отмахнулся я. - Не всё в моих силах. Я стараюсь. Да только и дело мне поручили не лёгкое.
        Мелкота слушала меня очень внимательно, хмурилась и кивала. Как бы иначе я приносил такие угощения, если палец о палец не ударил? Верно, отрабатывал потом и кровью.
        Это было, в общем, не совсем так. Но умишко приходилось напрягать так, что пар из ушей валил, а к ответу на вопрос - чего же всё-таки хочет Гошер, я так и не приблизился.
        - Загадка, - объявил я. - Жил да был молодой мужик. И всё у него было хорошо. Не богат, но не голодал. Работал усердно. Вдруг, утром помер ни с того ни с сего, да только душа его на земле осталась. Почему?
        Отгадывать загадки мы любили, и часто приносили их в дом, чтобы немного развлечь друг друга. Вот и сейчас, услышав заветное слово «загадка», ребятишки совсем не удивились, а принялись напряжённо соображать. Не по-детски серьёзные взгляды разбежались по углам. У самого младшего, Джерта, из приоткрытого в задумчивости рта капала слюна.
        - Он не поел, - предложила Маги.
        - Не, из-за того душа не останется, - со знанием дела заявила Бьянка. - У него, наверное, куклу любимую отняли, вот он, бедолага, и не помер толком.
        - Он же мужчина, - презрительно покачал головой Кирт на предложение младшей. - Может, работу не закончил?
        «Он её толком и не начал», - подумал я, но попросту покачал головой.
        - Тогда он пообещал что-то и не выполнил. Вот и переживал, - по-взрослому произнесла Кисея.
        «Так что же мне, на учительнице жениться?», вспомнил я, но вслух сказал:
        - Не то.
        - Не дал, - промямлил трёхлетний Джерт.
        - Что не дал?
        - Коти обедки, - что ж, в своей маленькой жизни малыша волновал только котёнок, припрятанный на печи под брюхом у кошки.
        Кошка окотилась под порогом ещё месяц назад, в холод лютый, только один и выжил, когда наутро нашли. Мать разрешила приютить котёнка да кошку на пару дней. А когда решила выставить - самим, мол, было есть нечего, Джерт голосил как ненормальный, не помогли ни угрозы, ни порка. Пришлось оставить.
        Что взять с малыша? К котёнку привык так, что из рук не выпускал, если только кошке покормить. Я тоже сопляком души в животных не чаял. Сам не ел, а псу проходящему последнее отдавал. Так уж дети устроены…
        - Он хотел разбогатеть напоследок, да не вышло, вот он и… - продолжали рассуждать дети, когда меня словно кипятком ошпарило.
        - Эй, Тэг, ты куда?
        Но я уже спешно натягивал ботинки, прыгая на одной ноге из стороны в сторону.
        - Пора мне. Приду ещё.
        - Поскорее бы… - неслось мне вслед, но я думал уже не об этом.
        До дома господина я летел словно на крыльях. Детский лепет натолкнул меня на одну мысль. Не знаю, важно ли это, но мне вдруг показалось, что, возможно, пусть не для меня, но для Гошера это могло иметь значение.
        По обыкновению влетев в комнату призрака, я подскочил к прозрачному миражу и принялся его внимательно оглядывать. Так и есть. Память мне не изменяла, на Гошере был костюм.
        Ничего особенного, если присмотреться. Сукно простое, а всё же добротный. Понятно, что для работы в банке пришлось озаботиться подходящей одеждой. Но выходило, что костюм понадобился ему немедленно, а значит, и раздобыть вещь пришлось быстро.
        В этом не было бы ничего занимательно, пожалуй, кроме того, что у Гошера не было денег на приличную одежду. Он ведь даже босиком в типографию ходил, припомнил я слова сторожа. А тут целый костюм, и не самый плохой, пусть и не чета тем, что носил господин Эйриг.
        Ему могли его отдать в дар, хотя вряд ли. Откуда такая щедрость? Да и от кого? Может, в этом была заслуга господина Эшенгтона, пожертвовавшего туфли. Однако в том, что Гошер попросит одежду у человека, которого собирался оставить, я серьёзно сомневался. Это было бы неправильно, нехорошо. А ведь у Гошера были принципы.
        Он мог позаимствовать костюм на время. Вот только где? Да и работа была постоянная, костюм требовался каждый день. Или, что представлялось более очевидным, он взял взаймы денег и костюм купил.
        Подождите-ка! Точно! Как же я мог забыть! Госпожа Стилсдон говорила, что вечером накануне первого дня в банке Гошер спешил в ателье. А это значило, что он раздобыл денег на костюм. И взял он явно не у матери, ведь та даже сомневалась, что новая работа действительно была. И не у невесты. Но у кого и сколько?
        - Добрый день, Гошер, - произнёс я, привлекая внимание призрака.
        Несмотря на то, что призраки вели себя далеко не так, как обычные люди, общаться они умели. Господин Эйриг объяснил, что призраки вполне способны на обычные разговоры и поступки - такие, которые они повторяли в обычной жизни немалое количество раз или наблюдали постоянно.
        Поэтому на моё приветствие я получил незамедлительный ответ:
        - Добрый день.
        - Прекрасная погода, не правда ли?
        - Замечательная.
        - На вас прекрасный костюм.
        - Благодарю.
        - Но в доме лучше снимать пиджак, чтобы не помять и не испачкать. Почистить такой будет дорого.
        Призрак задержал на мне остекленевший взгляд.
        - Вы правы.
        С этими словами, он снял пиджак и повесил его на спинку ближайшего стула.
        Я нагнулся и попытался разглядеть маленькую нашивку с названием ателье. «Модуль и Соль» - гласила надпись. Время едва перевалило за обеденное, и если бы я поспешил, то, должно быть, успел бы отыскать нужное место.
        - Тэгрил? - воскликнул господин, которого я едва не смёл с ног, кубарем скатившись по лестнице.
        - Добрый день, господин!
        - Где пожар?
        - В ателье «Модуль и Соль»!
        - Где это?
        - Понятия не имею, - я уже набрасывал накидку, открывая другой рукой дверь.
        - К ужину вернёшься?
        - Надеюсь.
        - Только не задерживайся после заката.
        - Постараюсь, - кричал я уже снаружи.
        На третий час поисков мне улыбнулась удача. Один из прохожих - один из десятков тех, к кому я решил обратиться с вопросом о неизвестном ателье, указал дорогу. Я успел как раз до закрытия, а затем долго убеждал портного в том, что мне непременно нужно знать, шили ли они костюм для одного молодого господина год назад и во сколько тот ему обошёлся. Объяснился я тем, что мой собственный хозяин, друг того самого господина, хочет непременно такой же, но слишком горд чтобы спросить о деталях напрямую.
        Портной был недоволен. Припомнить такой давний заказ было трудно - времени прошло много, да ещё он торопился домой. Но въедлив я был как клещ. Господин Эйриг бы мною гордился. И тот наконец, вспомнил.
        Гошер явился, как и я, поздно. Просил костюм. Имел при себе десять монет, и портной предложил один из имевшихся, с обещанием за полчаса подогнать его слегка по фигуре. Позже Гошеру следовало вернуться, чтобы основательнее перешить штаны и пиджак. Молодой человек согласился.
        Домой я прилетел полный возбуждения, и застал господина Эйрига за ужином. Я не хотел задерживаться, желая осуществить свой план, не дожидаясь завтрашнего дня, но господин не позволил, сказав, что у меня красный нос и уши, а губы синие. Ещё немного, и я сам помру от обморожения и превращусь в призрака.
        - И кто станет присматривать за твоей семьёй? - спросил господин.
        Пришлось признать, что Эйриг прав: я действительно носился весь день словно оголтелый. Ноги давно отмёрзли, в горле першило, не удивлюсь, если завтра слягу с температурой. Нет, так не пойдёт. Распутать историю Гошера я обязан, но лечь в гроб рядом - увольте.
        - И что же тебя гоняло сегодня по городу, Тэг? - задал вопрос господин Эйриг, когда я сел по левую от него руку - я быстро привык обедать за хозяйским столом, и теперь чувствовал себя вполне уверенно.
        - Мне кажется… я надеюсь, что, возможно, понял, чего хочет Гошер, господин.
        - Расскажешь?
        - Я могу ошибаться, господин.
        - Тогда станешь думать дальше. А сейчас я бы послушал, какая мысль посетила тебя на этот раз.
        - Ну… - уступил я после целой минуты сомнений, - выглядеть посмешищем в глазах господина Эйрига не очень хотелось, - …вы же сами говорили, что должно быть что-то простое, но одновременно важное для Гошера, и я подумал, что для такого честного и ответственного парня долг перед кем-то - дело недопустимое.
        - Продолжай, - велел господин, ловко орудуя ножом и вилкой. Мне бы так.
        - Если он задолжал кому-то при жизни, это могло не давать ему покоя и после смерти.
        - Мысль хорошая. Но как ты собираешься узнать кому именно и что он должен?
        - Да в общем, всё просто, господин. Если взял деньги, то, скорее всего, у матери - себе-то он ничего не оставлял. Но мать сомневалась, что Гошер действительно нашёл новую работу, значит, у неё он не брал. Иначе бы, прося денег, объяснил что да как, и она бы точно поверила. И у учительницы не занимал. У неё самой, должно быть, денег не густо, да и в ателье он спешил, когда решил заглянуть к ней по дороге. Выходит, деньжата уже имелись. Остаётся две возможности, - убедившись, что господин Эйриг всё ещё внимательно меня слушает, я продолжил: - Если он у кого занял, к матери должен был явиться кредитор. Я как раз хотел сбегать, спросить. Так, на всякий случай. Думаю, никто не приходил.
        - Почему ты так уверен?
        - Потому что, думаю, он занял у Базила. Тот был его лучшим другом. То есть, так думал Гошер, - мрачно добавил я. - И тот, совершив убийство, не пошёл к матери Гошера требовать своё.
        - Совесть заела?
        - Чтобы вопросов лишних не было. И подробности Базил все знал. Может, Гошер, конечно, просто так ему всё рассказал о своей удаче, а может, рассказал чтобы денег попросить. Другие-то особо ничего не знали. Сглазить, наверное, боялся. Но кто ж десять монет займёт, не спросив на что? - И я рассказал господину Эйригу о том, как выведал точную сумму. - Я, в общем, и забежал домой, чтобы попросить у вас десять монет из тех пятидесяти, что мне причитаются, господин, если я помогу с Гошером.
        - А вдруг ты ошибся? Тогда будешь должен мне целых десять монет.
        - Так-то оно так, господин, - рассудительно задумался я. - Вот только я почти уверен, что прав. Гошер ведь честным был. Вы сами слышали в театре, чужого никогда не брал. До четвертинки всё возвращал. А тут целых десять монет. Да ещё и у друга лучшего занял. Он, как вы и говорили, думаю, не понял, что его Базил на тот свет отправил. Видели, какой он тощий и мелкий, а Базил, хоть и худой, а высокий и жилистый. Наверняка со спины зашёл. Раз-два и готово. Так что я не сомневаюсь. Ведь для Гошера было важно поступать правильно, по совести. Вот душа его и мечется.
        Обо всём этом я подумал, когда бежал из собственного дома, а на мысль меня натолкнул малыш Джерт. Для него сейчас самым главным был котёнок. Уверен, если бы мы все помирали с голоду и умоляли братишку отдать последний кусочек, из всех нас он бы выбрал своего кота. Просто потому, что для малыша не было ничего важнее. Так и для Гошера не было ничего важнее своих убеждений. Об этом говорили все без исключения.
        - Значит, ты собираешься вернуть долг вместо Гошера.
        - Да.
        - Но ведь он тебе денег никогда не вернёт.
        - Это не важно. Подарю, - пожал я плечами. - Жаль только, что деньги придётся отдать такому псу, как Базил. Лучше б уж кому другому.
        - У тебя благородное сердце, Тэг.
        - Скажете тоже, - возмутился я такой похвале, и почувствовал, как опостылевший румянец снова заливает щёки.
        Опустил голову пониже, чтобы спрятать глаза за длинной чёлкой.
        - И всё же это так, Тэг.
        На следующий день я не заболел. Обрадованный везеньем, не стал откладывать самое важное, подошёл с утра к Содару за деньгами, и тут же направился в участок, просить встречи с Базилом.
        Видеть этого гада не очень хотелось, но передавать деньги через вторые руки было не надёжно. К тому же, я решил удостовериться, что деньги одолжил именно Базил. И только после того, как тот подтвердил мою догадку, я вернул долг от имени Гошера.
        В комнату призрака я входить не торопился. Помялся немного у двери, а затем всё же вошёл. Мираж молодого грустного парня растаял, словно и не было. Я только понадеялся, что там, где бы ни было место, в которое он отправился, судьба будет к нему более благосклонной. Пусть мы не были знакомы при жизни, и я не знал каким он был человеком, и все же столько хороших слов о Гошере не могли быть вымыслом.
        - Счастливого пути, - пожелал я и, приблизившись к окну, задёрнул шторы.
        Часть 15
        Дверь в кабинет по обыкновению была широко раскрыта, и потому, прежде чем войти, я сначала заглянул внутрь. Эйриг, как всегда в это время дня, занимался делами, важно восседая за своим громадным столом.
        Только после того, как мне удалось немного унять волнение, я постучал, предупреждая о своём появлении.
        - Входи, Тэг, - тут же прозвучало приглашение. - Присаживайся.
        - Спасибо, господин, - пока я располагался, Эйриг отложил бумаги в сторону. - Гошер, кажется, ушёл. Его больше нет в комнате.
        Господин Эйриг отвёл от меня взгляд, будто задумался о чём-то, а я, предоставленный на несколько мгновений самому себе, не смог унять любопытство и снова принялся его разглядывать.
        Сегодня на нем была кремовая рубаха с воротничком и серая жилетка в тон штанов. Непритязательный цвет оттенял смуглую кожу. Хвост смолисто-чёрных волос, высоко собранных на затылке, спадал на плечо. Такие же чёрные, словно соболиный мех, ресницы обрамляли повисший в пустоте взгляд.
        - Ты прав. Гошер покинул нас, - господин Эйриг снова сосредоточил внимание на мне. - Поздравляю, Тэг, ты справился с поручением.
        - Благодарю, господин.
        Этот разговор волновал меня совсем не потому, что я ожидал похвалы, ведь сейчас мне предстояло дать ответ, стану ли я и дальше прислуживать господину. И ответ, казалось, напрашивался сам собой.
        Господин Эйриг был невероятно добр. Я жил в его доме, ел за его столом и не выполнял никакой непосильной физической работы. Уже не говоря о том, что он собирался мне платить и кормил моих братьев и сестёр. О таком я не смел и мечтать. Но была у этой монеты и обратная сторона.
        Я не мог не думать обо всём, что происходило со мной с тех самых пор, как я снял амулет с шеи Эйрига. Недвусмысленные намёки, неожиданно проскальзывавшие между нами. Поцелуи. Пусть два из них можно было объяснить. В первый раз господин желал отделаться от надоедливой дамы, а во второй я был пьян и сам допустил непотребство. Но что случилось тогда в карете?
        Мы остались наедине. И господин Эйриг сделал это. А я вроде как и не был против.
        Меня стали донимать странные сны. Вернее, в самих снах не было ничего необычного. Я и раньше просыпался с подмокшими штанами, но тогда причиной тому становились пышногрудые девицы, жаждавшие отдаться мне немедля. С недавних пор в моих сновидениях появилось новое лицо. И оно радовало меня не меньше. Вот только поутру от стыда хотелось провалиться сквозь пол.
        - Тэг? - позвал меня господин, и я понял, что задумался так глубоко, что вот уже некоторое время продолжал сидеть истуканом. - Что тебя беспокоит?
        - Ничего, господин Эйриг.
        Он посмотрел на меня долгим взглядом, а затем слегка улыбнулся.
        - Вот твоя награда за помощь, - на стол лёг небольшой коричневого сукна мешочек, гулко звякнул. - За исключением выданных тебе десяти монет.
        - Спасибо, господин.
        - И, конечно, я хочу спросить тебя о решении. Согласен ли ты и дальше выполнять мои поручения?
        Вот он, этот момент, и мне нужно сделать выбор. Беспокойство захлестнуло волной, словно бы от моих слов зависело жить мне или умереть. На самом деле, меня никто не держал, я мог подняться и уйти, но отчего же тряслись коленки, словно сейчас, в этот самый миг я решал собственную судьбу.
        Я никак не мог отважиться произнести хоть слово, растягивая повисшую паузу на целую вечность, и не замечая, как внимательно смотрит на меня господин Эйриг. А когда наконец понял, вдруг вспомнил, что все мои чувства для него открытая книга.
        Щёки загорелись от густого румянца.
        - Чего ты смущаешься, Тэг? - тихо, едва слышно спросил Эйриг, видя, что я будто проглотил язык.
        «Смущаюсь… смущаюсь, - облизнул я высохшие губы. - Я не могу сказать об этом даже себе. Произнести даже в тишине собственных мыслей! Как же я могу объяснить это вслух?»
        Мне, конечно же, стоило убираться из этого дома подобру-поздорову. Пусть новая жизнь сулила довольство, но вот о покое и речи быть не могло. Как бы упорно я ни закрывал глаза, полным кретином я не был - Эйриг уделял мне не в пример больше внимания, чем следовало, уже не говоря о заботе.
        Рано или поздно он мог вынудить меня сделать то, чего я не хотел. И это пугало смертельно. И всё же, несмотря на здравый смысл, я всё никак не мог отыскать смелость сказать, что не смогу быть его подручным.
        - Тэг…
        - Хозяин, - замогильный голос раздался в тишине кабинета - в дверном проёме возник Содар. - Простите, что прерываю, но к вам пожаловали гости. Они настаивают, чтобы вы приняли их не откладывая. Желаете принять?
        - С какой стороны? - отозвался Эйриг, подавив недовольство, которое всё же успело отразиться на его лице.
        - Навистрал, хозяин.
        - Проводи их в приёмную.
        Содар исчез в тени коридора.
        - Мы договорим позже, Тэг, - Эйриг поднялся, отправившись вслед за управляющим, а я, стоило пристальному взгляду исчезнуть, выдохнул с облегчением. - Только - обернулся он вдруг, не дойдя до двери шага, - не уходи не попрощавшись, если решишь покинуть мой дом.
        Эйриг очень долго смотрел мне в глаза, прежде чем оставить меня одного.
        Я был безмерно благодарен господину Эйригу за все его благодеяния, но боялся остаться в этих стенах.
        Я был простым парнем, с простыми желаниями и тяжёлыми обстоятельствами. Пусть кому-то - да и мне самому, пожалуй, такая жизнь казалась тягостной, я давно смирился. Я знал, что ждёт меня завтра, как бы непредсказуемо ни поступала хозяйка-судьба, иногда обрезавшая нити существования одним точным стремительным движением. Пусть так, но эта жизнь мне была знакома, а вот то, что сулило знакомство с Эйригом, пугало до дрожи. И дело было далеко не в рогах и копытах, хотя и это обстоятельство вносило свою лепту.
        Уйти, тихонько прикрыв за собой дверь, было, пожалуй, наилучшим - самым лёгким из решений. В присутствии Эйрига силы и желание бежать меня оставляли. Так что я поднялся, вынырнул в коридор, прежде убедившись, что там нет ни души, и направился в прихожую. Мой путь лежал мимо приёмной.
        Дверь была приоткрыта достаточно, чтобы проходя мимо заметили изнутри. Я осторожно просунул нос в щель, проверить, смотрит ли кто.
        Как назло, Эйриг сидел в одном из кресел, повёрнутом к двери, его гости - их было двое, мужчина и женщина - разместились на диване напротив. Я решил ждать удобный момент, когда Эйриг отвернётся или покинет кресло. Разговор тем временем достиг моих ушей.
        - …представленное вами основание не является достаточным, чтобы покинуть Навистрал. Вынужден отказать в просьбе, - холодно прозвучал голос господина.
        Мужчина напротив шумно выдохнул - в натянутости диалога у меня не осталось сомнений. Я не мог видеть лица гостя, только пышную копну нечёсаных каштановых волос и массивные бугры плеч, задранные в этот момент до самых ушей - он был сильно напряжён.
        - То есть вы предлагаете вернуться обратно, чтобы мои собратья смогли спустить с нас шкуру? - вопросил он, едва сдерживая душившую его ярость.
        - Этого я не предлагаю, но и позволить переселиться в Подлунный мир не могу. Повторюсь: ваше затруднение не является допустимым основанием, изложенным в руководстве Врат.
        - Но ведь должен существовать способ покинуть Навистрал? - проникновенно произнесла девушка, застывшая по левую сторону от своего спутника.
        В отличие от него она казалась хрупкой, судя по тому, что мне удавалось разглядеть из укрытия. Не знаю почему, но я был уверен, что она настоящая красавица. Длинные белоснежные волосы, чуть присобранные на макушке, изящное ушко и овал лица, показавшийся, когда она на мгновенье повернулась в сторону спутника, убеждал в том же.
        Она положила тонкую кисть на мощное плечо, словно старалась успокоить ураган единым дуновением ветерка. Однако, это, кажется, подействовало. Здоровяк продолжал молчать, пока Эйриг, нахмурившись, глядел на гостей.
        - Может быть, - протянул он, по-прежнему оставаясь безучастным. - Чтобы дать точный ответ, мне необходимо знать детали вашего дела, а после, если я найду ответы удовлетворительными, то подумаю над возможным решением.
        Вздох облегчения сорвался с губ незнакомки.
        - Какие детали? - рявкнул спутник, кажется, не слишком воодушевлённый новой перспективой.
        - До того, как мы начнём этот разговор, вынужден попросить вас, господин Аржен, - ледяным тоном произнёс Эйриг, - сдерживать свои чувства, иначе вы немедля вернётесь в Навистрал, и тогда ваша возлюбленная непременно пострадает. Так что будьте добры, не ради себя, но ради неё, - посадите своего пса на цепь. Если угодно, вы и вовсе можете не принимать участия в разговоре, мне будет достаточно ответов госпожи Эссиенте.
        Здоровяк, которого Эйриг назвал господином Арженом, выпрямился. Плечи поднялись ещё выше, будто это было возможным. Затылок сместился, словно бы он наклонил лицо. Кажется, он собирался броситься вперед.
        Я не на шутку испугался. Мгновением ранее я понял, что господин Аржен никто иной как оборотень - знакомый запах достиг обоняния. Но ведь Эйриг приказал не называть оборотней собаками, а сам именно так и поступил. Зачем? Оборотень выглядел в разы крупнее и - я был почти готов побиться об заклад - сильнее.
        Несмотря на мои опасения, ничего не произошло. Минуты тянулись бесконечно или прошёл только миг, но вот спина оборотня расслабилась, и он медленно откинулся на спинку, не произнося ни слова. Спутница, не стесняясь господина, вдруг наклонилась и поцеловала того в плечо. Всего на миг я увидел её полный немого обожания взгляд.
        - Итак, госпожа Эссиенте, - продолжил разговор Эйриг. - Как долго вы вместе?
        - Какое это имеет значение?
        - Дело в том, что мне нужно понимать серьёзность вашей связи, чтобы, во-первых, убедиться в необходимости особого отношения к вашему делу, раз уж оно не подходит под свод правил, прописанных Вратами.
        - А во-вторых?
        - Во-вторых, если мне потребуется отыскать способ, я должен хорошо себе представлять, на что готов пойти каждый из вас.
        - На всё, - откликнулся оборотень.
        Он обернулся к своей спутнице, позволяя ухватить резко очерченный профиль: выдающийся подбородок, массивные челюсти, крупный нос, уходящий в межбровье, и крутой лоб. Девушка ответила лёгкой улыбкой, и этого было достаточно, чтобы понять: они едины в своей решимости.
        - Мы познакомились четыре года назад, - мягкий журчащий голос Эссиенте разлился по комнате. - Стая Аржена обитает в степях у Жёлтого моря, на границе Заговорённого леса - угодий, подвластных феям. Когда-то я заботилась о том, чтобы растения у самой кромки степей не сохли и не болели. Иногда я видела оборотней, но наши племена слишком разные, и потому, завидев друг друга, мы предпочитаем держаться в стороне или вовсе уходим. Но мне всегда было любопытно, отчего оборотни выглядят такими беззаботными, - с теплотой к хранимым памятью сокровищам, произнесла Эссиенте. - И потому я иногда наблюдала за ними, оказываясь неподалёку. Меня удивляло, что они, живя в бедных степях, под палящим солнцем, кажутся такими счастливыми. Разве такое возможно? Я всё смотрела и смотрела, стараясь разгадать их тайну, но так ничего и не поняла. И не заметила, что пока наблюдала я, за мной наблюдали в ответ…
        - Эй, там, в кустах! - прорычал кто-то, застав меня врасплох. - Выходи!
        Уютно раскинувшись на облюбованной ещё весной ветви, я чуть не свалилась вниз. Привыкнув к вони оборотней, я потеряла бдительность и позволила одному из них подобраться слишком близко.
        - Я знаю, что ты там! Спускайся немедленно. Иначе я сам тебя достану!
        - Давай. Хочу на это посмотреть.
        Где это видано, чтобы оборотни карабкались по деревьям?
        Внизу зло зарычали. Затем всё стихло, и я уже подумала, что оборотень убрался восвояси, когда внезапная ругань и проклятья вдруг огласили лес, заставив птиц вспорхнуть из кустов.
        Неужели мохнатый и вправду решился забраться наверх?!
        Лучше было исчезнуть поскорее, но любопытство пересилило. Никогда раньше я не видела оборотней вблизи, да ещё и на дереве!
        Подумав немного, я решила, что мохнатому в лесу меня ни за что не поймать. Пусть крыльев у меня не было, как у некоторых других сородичей, но в зарослях они бы мне только помешали. Моими преимуществами были лёгкость и гибкость. К тому же я прекрасно умела парить на проносящихся мимо ветрах. Ускользнуть из неуклюжих лап будет проще простого.
        Пыхтя и обильно потея, оборотень наконец-то взобрался на мою ветвь.
        - Я думала, ты и за вечность не управишься, - произнесла я чуть натянуто.
        У меня было время подготовиться к встрече. Довольная собой, я придумала шутку и была во всеоружии, вот только съязвить не получилось, когда в десятке локтей от меня появился огромный голый мужик.
        - Кто ты такая? - враждебно прорычал он.
        - Фея.
        - Зачем ты за нами следишь? Кто тебя послал?
        - Никто меня не посылал! И я не слежу, а наблюдаю. Просто так.
        - Просто так? - он не поверил ни единому моему слову.
        - Ага, - я кивнула, понимая, что смотреть на него, вот так прямо, попросту не могу.
        Да ещё и вонь эта удушающая глаза режет.
        - Ты пойдёшь со мной.
        - Ну да, конечно.
        Оборотень зарычал и, перехватив руками основание ветви, на четвереньках пополз в моём направлении.
        Пожалуй, настало время уносить ноги. Я ловко спрыгнула вниз, зацепилась за ветку потоньше, раскачалась и перескочила на другое дерево.
        - Счастливо оставаться! - помахала я рукой на прощанье, бросив костерившего меня на все лады оборотня в совсем негордом одиночестве.
        На некоторое время я оставила своё тайное убежище, а когда появилась вновь, решив, что времени прошло достаточно, поняла, что обо мне не забыли. Нет, оборотень не сидел в засаде, но отчётливый запах витал над землёй у самой кромки леса. А часом спустя, когда молодняк выглянул из деревни порезвиться, появился и мой знакомый.
        Не скрываясь, он приблизился к зарослям на четырёх лапах, нырнул в кусты, и уже несколькими мгновениями спустя я услышала знакомый голос.
        - Снова ты, - раздалось ворчание где-то внизу.
        - Почему нет? Это ведь не я нарушаю границы.
        - Я нарушаю границы, потому что ты суёшь нос в наши дела.
        - Я не сую свой нос, мне просто любопытно, чего это они такие счастливые, - вздохнула я, глядя на молодых оборотней, гонявших ящериц да бабочек под присмотром старших.
        Оборотень ответил не сразу.
        - А чего им горевать?
        - Разве не жарко в этих шубах? Ладно зимой, но летом, да ещё среди высохшей травы. Никакого тенёчка.
        - Э-э, ты не здоровая?
        - С чего это? - Предположение оборотня меня возмутило.
        Я даже спустилась на пару ветвей пониже, чтобы увидеть глупую морду.
        Оборотень в человеческом обличье, лишённый клочка одежды, стоял под моим деревом, привалившись плечом к стволу, и тоже смотрел в сторону дурачившихся подростков. Сейчас, когда он не обливался потом от натуги, запах ощущался вполне терпимо. Он напоминал аромат влажной почвы и перегнивших по осени листьев. И какой же он всё-таки был огромный. Увидев его однажды, я решила, что от страха мне померещилось. Но нет, размером он был с половину ствола векового дерева.
        - Здорова я, - произнесла я на всякий случай, видя, что он не собирается извиняться.
        - Тогда ты задаешь идиотские вопросы. Чего бы не радоваться, если поводов унывать нет. Все живы-здоровы, и уже хорошо.
        Кажется, оборотень был серьёзен.
        - И что, этого достаточно для счастья?
        - Конечно.
        Оборотень посмотрел наверх - туда, где притаилась я. У него были голубые глаза. Такие же прозрачные, как небо знойным днём.
        - …мы разговаривали иногда, потом всё чаще. Мы могли говорить до заката, и совсем скоро стали ждать встреч. И вот… - Эссиенте осеклась, - …больше не хотим быть порознь.
        Эйриг кивнул. За всё время он не нарушил истории Эссиенте ни единым словом.
        - Что потребовала твоя стая, узнав о вашей связи? - обратился он к Аржену.
        - Оставить Эссиенте.
        - Как я понимаю, ты отказался выполнить требование.
        Оборотень кивнул:
        - Мы ушли. Но вожак не признал неповиновения.
        - Твой бывший статус в стае?
        - Бета, - тяжело произнёс оборотень.
        - Вожак стаи - брат Аржена, - вступила девушка. - Джасриб воспринял уход всё равно что предательство, - грусть и печаль зазвенели в тонком голоске. - Он так и не смог понять, что сердцу не прикажешь. Обвинил Аржена в нарушении законов стаи и бросился следом за нами. Мы долго бежали, пытались скрываться в самых глубоких пещерах Виорды, на снежных пиках Адалаи и Западных островах. Ничто не сбило оборотней со следа. Если они поймают нас, то не пощадят, - Эссиенте запнулась и замолчала.
        Оборотень, обняв девушку за плечо, прижал её к себе.
        - У нас нет другой дороги, кроме той, что ведёт в Подлунный мир. Умоляем вас, пропустите нас.
        В приёмной комнате повисла тишина, и чем больше Эйриг медлил с ответом, тем гнетущей становился воздух вокруг.
        - Мне жаль, - изрёк наконец хозяин дома. - Я сочувствую вашей истории, но ничего поделать не могу.
        - Но почему? Вы же сказали, что возможность существует, - разволновалась Эссиенте, забившись птичкой в объятиях возлюбленного.
        - Как бы ни были искренни ваши чувства, вы вместе всего четыре года. К тому же, твоя семья против этого союза. Согласно законам стаи, ты должен подчиниться вожаку. Советую вернуть Эссиенте феям, а самому покаяться, уповая на лучшее, - заключил Эйриг, поднявшись. - Желаю вам всего наилучшего.
        - Нет, пожалуйста, - девушка, вскочив с дивана, бросилась в ноги к Эйригу. - Вы не можете с нами так поступить! Вы не понимаете! - она взвизгнула от отчаянья. - Пусть наша история началась недавно, но ни один из нас, поверьте, не видит её конца вдали от другого. Мы просто хотим прожить отведённое нам время вместе, а затем растаять в вечности, держась рука об руку. Разве мы многого просим?
        Эйриг застыл, взирая на гостью сверху вниз.
        - Да. Вы просите очень многого. Вы возлагаете на меня всю ответственность за свои чаяния, считая, что если я позволю вам войти в Подлунный мир, вас не ждёт ничего кроме безоблачного неба над головой. Это пустые надежды. Жизнь в Подлунном мире ничуть не легче, чем в Навистрале. К тому же, вы, - Эйриг взглянул на Аржена, - станете страдать в полнолуния. Там вы не будете властны над формой. Разум станет покидать вас, память таять. А вы, госпожа Эссиенте, намного переживёте своего возлюбленного. Век фей в Подлунном мире достаточно долог, в отличие от оборотней. Вы не уйдёте вместе, а станете скорбеть в одиночестве. Такую жизнь вы выбрали? - презрительно закончил Эйриг, отняв у девушки полы своей накидки. - Сомневаюсь. Но вы думаете только о себе и своих придуманных надеждах. Я же только что раскрыл вам глаза. И всё же ни на шаг не приблизился к тому, чтобы объяснить, насколько вы оба опасны для людей. Думаю, не стоит объяснять, что может сделать оборотень, пребывая в рассудке, а что произойдёт, когда вами завладеет Луна? Вы, госпожа Эссиенте, таите ещё более разрушительную силу. Пребывая в печали, вы,
сами того не ведая, способны уничтожить леса, загубить цветущие поля, вызвать голод и мор. Вы, госпожа Эссиенте, можете стать стихийным бедствием для множества ни в чём не повинных людей, которые не обязаны страдать по вине обуревающих вас чувств, - Эйриг резко замолчал.
        Никогда прежде я не видел его таким суровым и беспощадным. Мне было почти больно за этот холод в чужой груди.
        - Разве вы никогда не любили? - едва слышно спросила девушка.
        - Не нужно, Эссиенте, - оборотень поднялся на ноги. - Я предупреждал, что из этой затеи ничего не выйдет. Все, как ты видишь, знают всё наперёд и ведают, что для нас лучше. Идём. Хватит унижаться перед этим, - фыркнул Аржен, и помог спутнице подняться.
        Эссиенте припала к его груди. Тихие подавленные всхлипы коснулись слуха.
        Они вышли из комнаты, не обратив на меня, затихшего у стены, никакого внимания. Рассмотрев их ближе, я увидел усталость и обречённость на измученных лицах. Они были такими красивыми, но такими несчастными.
        Достигнув прихожей, пара замедлилась, Содар раскрыл перед ними дверь, ведущую обратно в Навистрал. Они повернули за угол, скрылись из виду.
        Я всё ждал, когда полоска света, заключившая в себя две слитые воедино тени, исчезнет, но управляющий всё ещё придерживал ручку, позволяя гостям медлить на пороге.
        - …Останься здесь, - донеслись до меня слова оборотня. - Сюда они не посмеют войти!
        - Нет! Я не пущу тебя. Посмотри, сколько их, а ты один… - с надрывом отвечала Эссиенте.
        Я бросился к прихожей - туда, где происходило нечто неладное, и тут же увидел, что на ступенях, ведущих к крыльцу дома, стоят люди. Вернее, не люди, но, должно быть, оборотни. Высокие, крепкие на вид мужчины. Много, около десятка. Они напряжённо смотрят на пару, застывшую в дверях. Их взгляды уже впиваются в плоть добычи. Казалось, ещё немного, и…
        Дверь оглушительно хлопнула. Содар отступил, кажется, не гневаясь, что его бесцеремонно оттолкнули.
        - Где засов, Содар? - уперевшись в дверь обеими руками, я судорожно оглядывал углы в поисках рычага, которым смогу подпереть, ведь если они накинутся разом…
        - Засов не требуется, - спокойно отозвался управляющий. - Постороннему не открыть двери снаружи.
        Выдохнув с облегчением, я обернулся и привалился к створке, давая сердцу успокоиться. Даже не понял, как успел вспотеть.
        Рядом с нами возник господин Эйриг. Он взглянул на Содара, перевёл взгляд на дрожащую Эссиенте, сжимающую кулачками рубашку Аржена так, словно ничего не могло вырвать её из рук. Хмурый от напряжения Аржен застыл, будто был готов кинуться в любой миг на любого. Наконец господин посмотрел на меня.
        - Я… я пригласил гостей к ужину… э-э, отпраздновать.
        - И что же мы празднуем? - спокойно спросил господин, выждав паузу; наверняка он был жутко зол на то, что я осмелился вмешаться в его дела, и просто скрывал свои чувства.
        - Ну, я, это, работу нашёл, и надеялся, может, мы посидим, перекусим чего вкусного. Отпразднуем, так сказать? Гости нам, наверное, не слишком помешают? - спросил я тихонько с мольбой в глазах.
        Эйриг смотрел на меня невыразимо долго, пока я не поверил, что сейчас откроется дверь напротив и мне поддадут под зад за такую вопиющую наглость и самоуправство.
        - Мы ужинаем в семь, - прервал молчание Эйриг, заставив меня вздрогнуть. - Содар покажет вам комнату для гостей, - обратился он к паре, застывшей в молчании и напряжении, а затем, бросив на меня ещё один нечитаемый взгляд, удалился в кабинет.
        Вот, как говорится, всё и решилось.
        Часть 16
        Очутившись в своей, как теперь, наверное, следовало полагать, комнате, я схватился за голову. Объяснить собственный поступок ничем, кроме как временным помешательством, мне не удавалось.
        На кой я вдруг вступился за парочку совершенно незнакомых мне навистральцев?
        Немедленно попрошу у господина прощения за выходку, смирненько посижу за ужином, а после сам захлопну за гостями дверь. А работа… что ж, поработать всё же придётся. Слово не воробей, вылетит - не воротишь.
        Что с ними случится после - не моя забота. У меня самого хлопот полон рот, куда мне ещё брать на себя стаю оборотней? Если уж этот Аржен не справился, а у него в плечах в пядях не меньше сажени, то мне и нос совать негоже.
        Жаль, конечно, по-человечески. Что ж, у меня сердца нет? Но что я могу сделать? Господин Эйриг наверняка бы помог, если бы это было возможно.
        На ум тут же пришёл подслушанный разговор. Значит, это никакой не дом, а Врата. И существуют они по особым правилам, где написано, что можно, а что нельзя, кто может ходить туда-сюда, а кто нет. И нашей паре гостей, по-видимому, такое путешествие не дозволялось.
        Попросить бы господина Эйрига, чтобы разрешил заглянуть в эти самые правила… вот уж совсем наглость, да и читаю я так себе.
        Однако же, господин попросил Эссиенте рассказать, что с ними приключилось, на случай, если всё-таки существует способ пересечь порог миров. Увы, это не помогло. Насколько я понял, господин Эйриг отказал по двум причинам: Аржен и Эссиенте были слишком опасны, и так недавно вместе.
        Нет, ну правильно. Разбегутся завтра - четыре года это тьфу, а господин ради них душой бы кривил, нарушая устав. Да и голод с мором впечатлили меня достаточно. Страшно это. Я и так всю жизнь плохо ел, куда нам ещё голод пережить? А не мне, так семье.
        Похоже, этим двоим ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно. Эссиенте, как и сказал господин, уйдёт к феям, а оборотень в стаю. Интересно, шутил ли этот Аржен, когда говорил, что шкуру станут спускать? Сказал, небось, для пущего словца. Ну дадут взбучку, на воде подержат, может ещё как накажут, да и забудут со временем. А кому в жизни легко?
        Устав мерять шагами комнату, я решил, что стоит попросить у господина прощения прямо сейчас. К чему откладывать? Раз уж я согласился здесь работать, следовало быть осмотрительным и не плевать в колодец.
        Господин отыскался там, где я и ожидал его увидеть - в собственном кабинете.
        - Кхе-кхе, - покашлял я в кулак, чувствуя ещё больше страха, чем намедни - правду люди говорят, когда советуют не зарекаться о том, что хуже быть не может.
        - Проходи.
        Я на цыпочках проскочил внутрь, нырнул в уже хорошо знакомое мне укрытие-кресло, и застыл, пытаясь выглядеть не краше побитой собаки. Глядишь, и сжалятся.
        - Вы простите меня, господин. Я не нарочно. Просто испугался, что те, снаружи, вдруг набросятся. Как бы нам свои шкуры тогда при себе было оставить? Их ведь целая куча там. Реши они, что мы скрываем беглецов, могли и напасть. Я бы точно не отбился, да и Содар вряд ли мечтает помереть ещё разок. Оставались только Вы с Арженом. Перевес не в нашу пользу, вот я и решил, того… - мой пламенный, но сбивчивый монолог наконец издох. - Простите меня, пожалуйста.
        Бросив на господина украдкой взгляд, я убедился, что он по-прежнему внимательно смотрит в моё бесстыжее лицо. Представляю о чём он сейчас думает. Ещё толком и не пригодился, а уже распоряжается в доме. Гостей к ужину приглашает.
        - Я не стану ничего говорить о случившемся, но с этих пор ты прислуживаешь мне за завтраком, обедом и ужином, - произнёс наконец господин Эйриг, и я выдохнул, видя что он недоволен, но, кажется, собирается помиловать.
        - Конечно же! Буду только рад!
        В некоторых господских домах было принято держать у стола прислугу, чтобы те, в случае необходимости, могли подать далеко стоявшее блюдо, разделать тушку или выполнить любое другое поручение.
        Конечно, мне не приходилось делать этого прежде, но уверен, с нужными наставлениями управляющего я справлюсь.
        - А что ты намерен делать с оборотнем и феей?
        - А? - неожиданный вопрос застал меня врасплох. - Ну, выпровожу их.
        Что ещё тут поделаешь?
        - То есть ты попросту отложил их казнь? - казалось, господин, искренне недоумевал.
        - Я… я… а я-то тут причём?! - только этого мне ещё не хватало! - И почему казнь? Ну дадут по шеЯм. Подумаешь.
        - Предположим, что Эссиенте действительно отделается малой кровью и её вернут своим. Если, конечно, оборотни не войдут в раж, разделываясь на моём пороге с Арженом. Тогда в порыве и придушить могут. Или она сама бросится защищать своего оборотня и попадёт под горячую руку. Но дни Аржена точно сочтены. Он оставил стаю. Предал. Его, конечно, не убьют, - продолжал вяло рассуждать господин, - но низведут до положения отверженного. Станет жить в унижении в стороне от племени. Учитывая его гордость, протянет он не долго. Сам себе брюхо вспорет, или спрыгнет со скалы, или утопится, хотя может и повеситься, конечно…
        Господин Эйриг продолжал говорить, а мне всё плохело. Это было совсем не моё дело, но я вмешался - именно на это мне сейчас намекали; и чтобы ни случилось теперь, я, так или иначе, окажусь виноватым. Или причастным, что для меня имело мало разницы.
        - Но, господин! - взмолился я, больше не в силах выносить все те ужасы, что так щедро расписывал Эйриг. - Что я могу, если даже вы умыли руки?
        Я с надеждой заглядывал в спокойные карие глаза.
        - Я в тебя верю, Тэг. Раз уж ты остался, давай определим тебе второе задание…
        В предчувствии неладного на затылке у меня зашевелились волосы.
        - Разберись с нашими гостями. Придумай, что им делать или выпроводи, как и собирался.
        Так я и думал, что вляпался.
        - Разберешься с их затруднением, получишь условленную награду. Нет, ничего. Просто забудем об этом.
        Сказать мне было нечего. На душе стало ещё тяжелее, и дело было совсем не в деньгах. Я был уверен, что не смогу помочь, и тогда… тогда одно из ужасных предсказаний господина сбудется. И я уж точно останусь виноват в чужом несчастье, ведь ответственность только что легла - нет, с грохотом рухнула - на мои плечи.
        Забудешь о таком. Как же.
        Тогда, разговаривая с нежданными гостями, господин Эйриг был суров и отказался помочь. Это всё, что я уловил, совсем не задумавшись о том, что и ношу за своё решение понесёт он один. Что ни выбери: отправить пару в знакомый мне мир и отравить существование безвинных людей или оставить в Навистрале и обречь на страдания - по сути, виноват оставался только господин. Ведь за помощью обратились к нему. Но теперь… Теперь всё иначе.
        Вот тебе, Тэг, за необдуманный порыв оплеуха. Да ещё какая звонкая.
        Я с обидой посмотрел на Эйрига, считая такое наказание слишком жестоким. Я, конечно, сам навлёк беду, но… Да что уж теперь пенять, дело-то решенное.
        От тяжёлых дум становилось тошно. Время до ужина летело с невероятной скоростью, а в голову не приходило ничего кроме мрачных картин. То растерзанные тела Аржена и Эссиенте на залитом кровью крыльце, то убитая горем фея, сидящая на краю скалы с воздетыми к небу руками, то я, сгорбленный осознанием собственного бессилия. Это было невыносимо!
        Лучше уж было помочь слугам накрыть на стол. Я спустился в обеденную как раз в тот момент, когда один из призраков, витавших под потолком, отрезал часть своего дымчатого одеяния, и та, слетев вниз паутиной, расстелилась узорчатой скатертью, побелела и застыла. Ещё пара прислужников просвистели над моей головой. В каждой руке они несли по тяжёлому подносу с угощениями. Ещё миг, и те остались стоять на столе. С лёгким скрипом распахнулись дверцы широкого буфета. Служанка поманила одну из застывших на ребре тарелок пальцем, и та, послушная хозяйке, покатилась с полки, утягивая за собой вереницу подружек. Не успели они скатиться на пол и разлететься вдребезги, как невидимая нитка дёрнула вверх. Вот первая тарелка колесом понеслась вдоль стола, ведя за собой остальные. Каждая остановилась аккурат напротив одного из четырёх стульев.
        Опомнился я только когда за спиной раздалось:
        - Кушать подано.
        - Сода-ар, - ворчливо протянул я, снова недовольный, что тому удалось подобраться незамеченным.
        Ужин проходил в полном молчании. С каменным лицом я сидел рядом с господином - как всегда, по левую руку. На Эйрига я не смотрел, кажется, сильно на него обидевшись за такое заданьице. Однако, когда ему что-то требовалось, выполнял свои обязанности, стараясь ничего не уронить и не расплескать. Порученное дело не слишком отвлекало меня от ужина - кусок едва лез в горло. То же самое я мог сказать и о гостях напротив.
        Эссиенте задумчиво резала варёную морковку вот уже несколько минут, Аржен забрасывал куриные ножки, затем бёдра, крылышки, косточки в рот без помощи столовых приборов, глухо молол зубами и глотал. Он казался глубоко погружённым в себя и не менее угрюмым, чем при нашей последней встрече. Только господин оставался таким же спокойным и безмятежным. Безукоризненные в любых обстоятельствах манеры и аппетит порядком раздражали.
        - Я бы хотел предложить вам погостить у меня, - произнёс вдруг Эйриг. - Если вы ничего не имеете против, оставайтесь.
        Вслед за Эйригом я устремил взгляд в сторону гостей в ожидании ответа. Кустистые тёмные брови туже сошлись на крутом лбу оборотня, колючий подозрительный взгляд устремился на господина.
        - Благодарим, - поспешно вступила Эссиенте. - Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение.
        Аржен, кажется, хотел что-то возразить, но девушка не дала ему продолжить.
        - Мои комплименты повару. Всё очень вкусно.
        Обменявшись парой любезностей, Эйриг и Эссиенте снова погрузились в молчание, словно ничего и не было. Складывалось ощущение, что фея, не в пример мне и оборотню, поняла слова господина по-своему. Вон как оживлённо заработала ножом и вилкой. По лицу господина было ничего не понять. Да нет, Эйриг сказал только то, что сказал. А она просто обрадовалась, что после чая не предвидится никакой кровавой драмы.
        Вот только многое ли это меняло? Драму попросту отложили на некоторый срок. Когда я не справлюсь, и мне всё же придётся раскрыть перед ними дверь обратно в Навистрал… Ох, нет.
        Я знал, что этой ночью не смогу уснуть, поэтому настоял, чтобы Содар разрешил прибрать со стола, а затем вызвался отнести гостям чистые полотенца.
        Поднявшись на второй этаж, я замер, раздумывая над внезапно промелькнувшей мыслью, что мне, должно быть, стоило рассказать о назначенной мне роли в этом деле. Так, наверное, следовало поступить. По совести. Но то ли с совестью у меня были не лады, то ли смелости не отыскалось, но я решил отложить это сомнительное удовольствие до лучших времён. Прочистил горло, уже собираясь постучать, как изнутри комнаты до моих ушей донёсся приглушённый, но вполне разборчивый разговор.
        - …это удача, Аржен. Неужели ты не понимаешь?
        - Не вижу, чему здесь радоваться. Рано или поздно нам укажут на дверь.
        Что ж, в этом я был полностью согласен с оборотнем - так оно и случится.
        - Вот именно! - воодушевлённо возгласила Эссиенте, и глухой едва различимый топот крошечных ножек раздался за дверью. - Рано или поздно. Поздно, понимаешь? Времени может пройти много, и мы, возможно, придумаем, что делать. Или сумеем уговорить Хозяина врат изменить решение и помочь нам. Да и оборотням может надоесть нас стеречь. Сколько они готовы околачиваться под дверью?
        - Уверен, что достаточно, - не разделял запала своей подруги Аржен. - Они настырные и упрямые. Станут ждать, пока мы не выйдем. Не можем же мы сидеть здесь годами?
        - Почему?
        - То есть? - не понял Аржен. - Не хочешь же ты сказать, что нас станут терпеть бесконечно долго?
        - Но почему нет? Господин Эйриг предложил погостить. Скажи, он упомянул что-нибудь о том, как долго для нас открыты двери дома?
        - Вроде нет, но…
        - Никаких но, - тоном не терпящим возражений оборвала Эссиенте с неожиданной для такой хрупкой девушки твёрдостью. - Давай верить в лучшее. Зачем ему предлагать остаться, если он уже вынес решение? К тому же, не сказал «до утра», или «на пару дней», и даже «ненадолго». Не думаю, что он настолько опрометчив, чтобы обнадёживать нас понапрасну. Он и сам прекрасно понимает тяжесть нашего положения. Хотел бы выставить - выставил. Но не сделал этого, пусть и отказал. Давай поверим, прошу! - Слова зазвучали тише. - Уверена, мы что-нибудь придумаем. Я верю, что судьба свела нас не для того, чтобы похоронить так рано. Я чувствую, что нам повезёт, что мы справимся. Аржен, любимый, пожалуйста, поверь мне. Верь в нас!
        - Я и не собирался сдаваться, - напряжённо протянул низкий голос.
        - Я знаю, - слова почти таяли и я, сам того не замечая, прильнул ближе к двери. - Но так же знаю и то, что ты не любишь просить или оставаться в долгу. Поэтому прошу потерпеть так долго, как будет нужно. Ты же сам видишь, что нам мало остаётся. Здесь мы хотя бы сможем не вздрагивать от каждого шороха и наконец выспаться.
        - Эссиенте, ты могла и не просить. Знаешь ведь, что ради тебя я сделаю, что угодно.
        - Любимый…
        Дальше я услышал то, что ещё меньше предназначалось для чужих ушей. Оставил полотенца под дверью и на цыпочках спустился вниз.
        Рассуждая над услышанным, я подумал, что в словах феи, пожалуй, есть доля истины. Господин Эйриг действительно не сказал, как долго они могут оставаться под этой крышей. Гошер прожил здесь не так уж и мало, и гнать его никто не собирался.
        Отчего-то слова феи, предназначенные для того, чтобы убедить Аржена, подействовали и на меня. А ведь и правда. Наверное, если постараться, можно было хорошенько поразмыслить и что-нибудь придумать.
        Часть 17
        Спустя неделю я совсем привык к пребыванию Эссиенте и Аржена в стенах дома. Они были совсем не похожими на тихого, почти незаметного Гошера, который время от времени спускался к обеду или ужину, отвечая на приглашения хозяина дома. Нет, они были живыми.
        Пару дней спустя я, выпрашивавший у Содара работу по дому, раз уж в голову не шло ничего толкового, что смогло бы помочь против оборотней, поливал цветы. Тяжёлые обожжённые, с росписью, горшки и мелкие вазончики тянулись вдоль подоконников на всех этажах. Я начал обходить комнаты с первого - там растений было больше всего, и совсем не заметил, когда в пустовавшей в этот час приёмной у меня появилась компания.
        Просто в какой-то миг ярко-жёлтые крендели тяжёлых бутонов вдруг встрепенулись и раскрыли свои лепестки прямо перед моим носом, словно проснувшийся поутру младенец, выбрасывающий в разные стороны кулачки.
        - Прости, если напугала, - произнесла Эссиенте за моей спиной, увидев, как я отпрыгнул в сторону с прыткостью уличного кота.
        - Да ничего. Не ожидал просто, - как можно безразличней бросил я, смущаясь, что испугался какого-то цветка. - Здорово у тебя получается.
        - На то я и фея, - улыбнулась она и подмигнула, своими бездонными, как озера, глазами; красивая была - ни дать ни взять. - Могу заставить цветы расти и цвести, могу и попросить подождать.
        - И чтоб завяли можешь?
        - Могу, но не буду. - Нахмурилась белокурая красавица и приблизилась к цветам. - Смотри, как они прекрасны. Тянут свои доверчивые листочки солнышку навстречу, - тонкая рука коснулась стройного стебля, украшенного мелкими оранжевыми звёздочками.
        В этот момент Эссиенте показалась мне неотразимой. Не удивительно, что оборотень позарился. Я сглотнул с тенью зависти. Не то чтобы я там что-то представлял с этой феечкой, но всё же спокойно смотреть на прекрасное не удавалось. Аржену можно было смело позавидовать.
        - Можно спросить? - спросил вдруг я, не удержав язык за зубами. - Если не захочешь, не отвечай.
        - Спрашивай, - спокойно отозвалась Эссиенте, не отводя от цветов взгляд.
        Она медленно плыла вдоль нестройного ряда зелени, вытягивающейся вверх, как по команде, стоило фее оказаться рядом.
        - Я просто хотел спросить, что ты нашла в Аржене?
        Мой вопрос прозвучал несколько грубо и довольно невежливо, тут же заставляя меня продолжить:
        - Ты только пойми меня правильно. Он отличный малый и всё такое, но ведь вы сильно отличаетесь друг от друга. Ты - фея, Аржен - оборотень.
        Уже не говоря о противном запахе и взрывном характере. Таких я знал. Стоит слово мимо сказать - и проблем не обобраться. Как с таким жить?
        - Ты прав, мы отличаемся, - губ девушки коснулась тёплая улыбка. - Ну и что? Посмотри, какие они все неповторимые, - кивнула Эссиенте в сторону цветов. - И всё же прекрасно растут рядом друг с другом. Солнца хватает на всех. Как и любви, - она посмотрела на меня. - Аржен храбрый и верный, бесстрашный и заботливый, честный. Он прекрасен, - голосом полным тихо тлеющего восхищения произнесла фея и глаза её заблестели. - Неважно, что он оборотень. Я не могу его не любить.
        Я раскрыл было рот, собираясь возмутиться. Любовь любовью, но из-за этого у них столько неприятностей! И не просто неприятностей, но по вине чувств оба оказались в смертельной опасности. Подумал о том, что собираюсь сказать - и закрыл рот, вместо этого спросив:
        - Оно того стоит?
        - Стоит, - серьёзно, как если бы мать давала мне последние наставления, произнесла Эссиенте. - Ради чего только не существуем мы на этом свете. За свой недолгий век я видела, как мои соплеменники живут ради удобного дерева или возможности поплескаться весной в озёрах. Ради сладкого нектара просыпаются они каждый день, или обновки, сотканной ткачихами-паучихами. Невероятно красивой, но всё же просто вещи. И у других народов так же. Золото, власть, безделье, нега, тщеславие, жестокость, традиции предков, духи - я могла бы называть причины, заставляющие народы дышать, до позднего вечера. Каждый живёт и упивается тем, чем пожелает, так чем хуже любовь?
        Я растерялся на миг, решив что Эссиенте ждёт ответа. Мысли рассыпались, я заволновался, но фея продолжила:
        - Моё сердце подсказывает, что она одна и стоит жизни. Не было бы любви, не зажигались бы искры в наших сердцах - и все бы мы исчезли. Разве не так?
        Я кивнул. Даже моя мать когда-то давным-давно любила отца, и потому на свет появились все мы. Жизнь продолжалась, Эссиенте была права.
        Она тоже кивнула, и мы замолчали. Больше мы не проронили ни слова, обойдя все растения в доме вместе. Каждый думал о своём, и потому тишина не тяготила ожидаемой неловкостью. Эссиенте была феей, я - человеком, не так давно узнавшим о существовании другого мира. Мешало ли это кому-то из нас жить? Мешало ли Эссиенте то, что её возлюбленный оказался оборотнем? Нет. Кажется я понял, о чём говорила фея.

* * *
        Глухой стук сотрясал стены дома. За завтраком мы с господином были одни.
        - Ещё масла? - спросил я по обыкновению, успев выучить некоторые предпочтения господина, но не в силах поднять взгляд.
        - Масла, думаю, предостаточно, - хмуро отозвался Эйриг, и от скрытого намёка мои щёки заалели ещё пуще.
        Столовые приборы с нестройным скрипом терзали гладкую поверхность моей тарелки, уничтожая остатки чинности трапезы, которую старательно поддерживал господин. Впрочем, все его попытки были обречены на провал, пока наши гости пылали к друг другу всепоглощающей страстью в комнате прямо над нашими головами.
        - Ты сегодня, кажется, собирался навестить семью? - натянуто спросил господин Эйриг.
        - Да, я ненадолго.
        - Не торопись. И прихвати с собой господина Аржена. Пусть проветрится и остынет.
        Я тут же понял расчёт. Похоже, господина Эйрига смущали бессонные ночи наших гостей.
        Стоило мне однажды не сдержаться и проворчать в присутствие Содара, что выспаться стало почти невозможно, как труп, с необычайной проницательностью, пояснил, что оборотню в доме, который он к тому же не может покинуть, тесно.
        Похоже, у Аржена был непочатый край сил и слишком мало возможности потратить их на благое дело. Вот господин Эйриг и попросил выгулять нашего гостя, на что я с готовностью согласился - меня избыток любвеобилия оборотня смущал не меньше.
        - А мне не стоит опасаться, что он сбежит? - шёпотом спросил я господина, подливая в хозяйскую чашку чай ровно на палец от края.
        - Пока Эссиенте здесь, беспокоиться не о чем. Их нельзя отпускать в Подлунный мир вдвоём. Поодиночке они могут выходить, если пожелают. Правда, я бы всё-таки предпочёл, чтобы делали они это в твоём присутствии, раз уж теперь они твои подопечные.
        Я поджал губы, ничего не ответив на досадное напоминание, что судьба двух существ оказалась в моих неумелых руках.
        Господин отправился в Тартару по делам, а я решил дождаться гостей. Те соблаговолили спуститься часом позже. Эссиенте выглядела уставшей, отважившись на пару фруктов и листик салата, пока Аржен, пыша силой и здоровьем, принялся уничтожать всё, что попадалось под руку, стоило ему усесться за обеденный стол.
        Он перестал жевать только когда я озвучил распоряжение господина. Оборотень явно был удивлён, а затем едва смог подавить довольное выражение, так и проступавшее в суровых чертах.
        Эссиенте помахала нам рукой и наказала отдохнуть и не торопиться обратно, когда мы шли к калитке. Конечно, о том, что в такой лютый мороз даже мои тёплые с опушкой сапоги и меховой плащ не спасут от холода надолго она не думала, радуясь за своего оборотня, у которого впервые за пару недель появилась возможность размять лапы.
        И использовать её он, кажется, собирался сполна, заявив, что гулять отправится в четвероногой ипостаси. Стоило ему обернуться на пороге, как он едва мог усидеть на месте, чуть не сбив меня с ног и успев смахнуть вазу хвостом с небольшого столика. Появившийся на шум Содар сказал, что народ кинется врассыпную и будет не удивительно, если собаку размером с маленькую цирковую лошадь кто-нибудь пристрелит.
        Поняв, что управляющий прав, я раздобыл шнурок. Хлипкий на вид - принимая во внимание то, на какую толстую шею он предназначался, но хотя бы достаточно тонкий, чтобы наблюдательная Эссиенте, заметившая, как напрягся возлюбленный при виде поводка, подтвердила, насколько смехотворно буду выглядеть я, если действительно полагаю, что это удержит Аржена. Оборотень всё же позволил набросить на свою шею петлю, я едва успел схватиться за другой конец, и вот уже какое-то время позволял себя волочить вдоль заснеженных улиц.
        Аржен метался повсюду, принюхиваясь и без стеснения метя углы незнакомых зданий. Как и предсказывал Содар, люди, увидев монстра на поводке, переходили улицу, тыкали пальцем и качали головой. Мне только оставалось кричать вслед, что пёс ласковый и ручной, на что Аржен незамедлительно скалился и рычал.
        С горем пополам и одной вставшей на дыбы лошадью мы добрались до моего дома. Аржен не хотел заходить, но оставлять оборотня одного я боялся. Увидит ещё кто без присмотра, и точно постелют шкуру на студёный пол.
        Но когда я переступил порог, то и подумать не мог, что начнётся дальше. Сначала детвора заголосила так, что я думал, все соседи сбегутся. Аржен, не ожидавший такой своры маленьких человечков и такого оглушительного крика, который они могли издавать разом, кинулся обратно, хорошо приложившись о закрытую мной дверь.
        Худо-бедно мне удалось всех успокоить. Дети, видя, что я чешу чудовище за ухом, чуть затихли, прислушиваясь к болтовне, что без запинки слетала с моих губ.
        - …ручной, говорю, совсем. Страшный, конечно, потому что харчей хозяина много ел, но послушный, и даже команды знает. Вот, смотрите. Аржен, сидеть.
        Пёс, застывший на четырёх лапах, посмотрел на меня с диким возмущением.
        - Аржен, ну пожалуйста, порадуй детишек. Они таких умных, как ты, в жизни никогда не видели, - я бросил вдогонку умоляющий взгляд.
        Аржен рассерженно фыркнул и резко сел на задние лапы, отведя морду в сторону.
        - Соба-ака! - тут же пропищал довольный Джерт, оставив подросшего котёнка, вцепившегося в кудло тряпья при виде мохнатого чудища, и полез с печи.
        Прытко оказавшись на полу, Джерт кубарем подкатился к оборотню и бросился тому на шею. Аржен застыл. Я тоже. Не то чтобы я боялся, что оборотень может причинить вред малышу, нет, конечно, но напугать, наверное, мог. Вряд ли ему понравится стать игрушкой на потеху детворе.
        Как глубоко я заблуждался, я понял часом спустя.
        Когда все наелись, Маги предложила поиграть во дворе «в саночки». Не то чтобы не любил играть, но таскать всех по очереди или по парам приходилось мне. Я тяжело вздохнул и поднялся, понимая, что сейчас придётся попотеть… но сидя на пороге и натягивая обувку, быстро сообразил, что в этот раз все обойдутся без моего участия.
        Аржен, будто одуревший лось, носился по небольшому, заметённому снегом дворику с «упряжью» из старого шарфа в зубах. С другой стороны тряпку держал Кирт, пока остальные, ухватившись за него покрепче одной рукой, держались за плоскую доску другой. Оборотень, казалось бы, и не заметил налипшую позади пятёрку, носясь по кругу, если бы иногда саночки не переворачивались, и дети не летели в пушистые сугробы. Весело задыхаясь и вопя, они барахтались в снегу, заливались смехом, снова собирались в кучу и начинали заезд сызнова.
        Вернувшаяся мама пробиралась к дверям вдоль соседских порогов, с волнением глядя на мохнатого зверя, раскидывавшего её детей раз за разом. Она бы вмешалась, но заметила, как я машу ей с порога, и поскорее подошла ближе.
        - Привет, мам, - обнял я родительницу за ноги, довольный, что теперь вместо потрёпанной юбки на ней шерстяной костюм, тёплая накидка и добротные сапожки.
        Эти вещи и все остальные детские я купил на деньги, что получил в награду за первое задание.
        - Здравствуй, сына, - она потрепала меня по голове. - Что это у нас тут за светопреставление?
        - Пёс господина. Выгуливаю, а заодно и к вам заглянул. Еда на шкафу. - Туда же я припрятал заначку для мамы - единственное место, куда не так-то легко взобраться даже стоя на стуле.
        - Не укусит?
        - Что ты, мам, он шёлковый, - сложно поверить, конечно, но ясно же было, что дети Аржену нравились не меньше, чем их незамысловатое развлечение.
        Может, и я бы так радовался, если бы меня держали в стенах не одну неделю подряд.
        - Как дела-то у тебя, сынок? Хозяин новый не обижает?
        Я задрал подбородок наверх, чтобы взглянуть на мать. Ещё молодая, но уже с первыми морщинками, она обеспокоенно заглядывала в мои глаза. Оборванные паутинки волос выбились из-под платка.
        - Не, ма. Он хороший.
        - Вижу, что хороший, да только уж слишком, - вздохнула мать, снова потрепав меня по макушке. - И еда, и одежда, и, говоришь, работой с утра до вечЁру не донимает. Ты от меня ничего не таишь?
        - Ой, ма, ну хватит придумывать. Повезло мне. Хороший он человек. Спину ломить не заставляет, но мозгами пораскинуть приходится.
        - Молюсь на него каждый день, - цокнула мать. - Хоть раз в жизни повезло. Смотри не гневай его почём зря.
        - Да чего бы это я стал?
        Лёгкий поучительный подзатыльник тут же напомнил, что не всегда я вёл себя разумно. По крайней мере, так считала мама. Больно не было. Наоборот, так она обо мне заботилась. Я только крепче обхватил её за ноги и уткнулся лбом в подол.
        Мама была не права, когда говорила, что повезло только раз. С ней нам всем тоже повезло. Маму мы очень любили.
        Обратно пришлось идти дальней дорогой. Я уже слегка подмёрз, но видя, как счастлив Аржен, уступил этой простой радости и повёл его на прогулку. Оборотень, конечно, ни о чём не догадывался, крутясь юлою и пугая прохожих, рискнувших пройтись той же дорогой. Правда и мне приходилось не зевать, шустрее переставляя ноги, чтобы самому не угодить носом в сугроб.
        Так мы оказались на знакомой улице. Ещё немного и показалась калитка. Оборотень неожиданно затих и замедлился - кажется, он не горел желанием возвращаться обратно.
        - Аржен, я замерз.
        Оборотень и носом не повёл, разворачиваясь обратно.
        - Ну правда, разве ты не набегался? - верёвку в моих руках упорно тянули подальше от дома. - Давай так. Ещё полчаса побродим, я покажу реку, а после домой. Эссиенте наверняка заждалась.
        Оборотень замер, подёрнул ушами при звуке дорогого имени и кивнул.
        Мы прошли вдоль, свернули в один из проулков и оказались на берегу реки. Небольшая полоска суши, сейчас полностью укрытая снегом, тянулась между стройной линией домов и толстой коркой льда, успевшего закрыть воду ещё в начале месяца.
        Здесь было оживлённо. На льду играли дети. Они скользили и падали, играя в снежки и просто дурачась. Рыбаки сидели поодаль у лунок. А на том берегу остановилась пара саней. Парни и девушки - всего их было семеро - гуляли промеж оголившихся стволов на некотором расстоянии.
        - Я здесь останусь, - кивнул я на присмотренный мною пень, на котором я изредка выходил посидеть, подышать воздухом.
        Аржен вильнул хвостом и понёсся вперёд. Сначала люди с подозрением озирались на пса, и мне пришлось крикнуть, что это мой и он совершенно не кусается. Это всех немного успокоило, а минут через пятнадцать ребята о нём и вовсе позабыли, позволяя носиться в стороне и старательно вынюхивать.
        Замёрз я почти сразу, и решил побродить туда-сюда вдоль берега, чтобы немного согреться. Ещё немного и позову Аржена обратно.
        Пара рыбаков, примостили толстые ветки неподалёку. Я даже мог рассмотреть слабое копошение в мешке - там уже, должно быть, лежала рыба.
        Неплохой улов к середине дня, отметил я, когда рыбаки вдруг оживились, вглядываясь куда-то вдаль. Я тоже присмотрелся, но ничего не увидел. Один из мужиков, худой, в фуфайке, подскочил, быстро смотал удочку, подхватил свой мешок и вприпрыжку заковылял в мою сторону. Я растерялся, глядя, как он прячется за укрытыми снегом кустами, а уже парой минут спустя, завидел, как к его другу, неспешно переваливаясь, идет баба. Такая, что и коня на скаку остановит, а то и прибьёт.
        Грузная, с круглыми раскрасневшимися щеками и узкими поросячьими глазками, она наступала всё ближе.
        - Где он, Исмло? - потребовала она, выпятив подбородок вперёд и уперев руки в бока, как только встала напротив рыбака.
        - Почём мне знать, Гранда. Я мужа твоего со вечёру не видел, - пожал тот плечами.
        - Бреши больше. То-то вы шли спозаранку с пустыми мешками за плечьми*.
        - Так то не мы были.
        - А хто*? - требовала она.
        - Говорю же, не мы. Почём мне знать? Я один сегодня рыбачу.
        - Исмло, не дури, а то скажу Дугле, как ты шестого дню* назад, вдове пекаря свой улов стнёс*, а домой пришёл с пустыми руками.
        Мужик не ответил, только прокряхтел что-то неразборчивое, нахмурил морщинистую морду и сплюнул.
        - Ушёл он.
        - Куды?
        - Да шо ж ты за баба такая! Я Грульке твоему не нянька? Сказал, что не клюёт у него. Вона лунка пустая, - махнул он рукой. - Собрался и ушёл. Куда его понесло, знать не знаю.
        - А не врёшь? - с подозрением спросила баба, сощурив и без того узкие щелки глаз сильнее и чуть склонившись. - Ты, кажись, не один был.
        - Да парень, вон, подошёл спросить, кого ловлю, - кивнул мужик в мою сторону. - Как на духу говорю тебе, Гранда. Ушёл. Поди, к Петруну потащился. Тот нас, значит, звал давеча, говорил самогону раздобыл гдесь*.
        - Ладно, - бросила баба после того, как ещё раз внимательно прошлась по мне взглядом, а затем зорко, словно сокол оглядела окрестности. - Пошла я, - объявила она, и заковыляла обратно, той же дорогой, что и пришла.
        Погодя, когда бабы уж и след простыл, мужик вылез из-за кустов и, внимательно всматриваясь вдаль, заковылял к товарищу.
        - Эх, нелёгкая принесла.
        - И не говори, - подсаживался беглец, бросая мешок на прежнее место. - Житья не даёт.
        - Как тебя жениться-то на ней угораздило?
        - Сам не разумию*, - развернул он верёвочку и опустил в свою прорубь. - Думаешь, правда поверила?
        - Наверняка. Теперь, если и пойдёт к Петруну, только к вечёру домой вернётся.
        - Это ж ты её на другой конец города услал - покачал бедолага головой. - Она тебе ещё припомнит.
        - Та, - смело отмахнулся мужик. - Не пропадём, пока бабы басням верят…
        Дальше я слушать не стал, развернувшись в поисках Аржена - нам срочно нужно было домой.
        Оборотня было не видать. Я бросился по льду через реку, рассчитывая найти его на том берегу.
        - Аржен! Аржен!
        Как же это я раньше не догадался. Ответ же был очевиден, перед самым носом. Всего только и стоило…
        Под ногой вдруг раздался оглушительный хруст, и я не понял, как мигом провалился под лёд. Мерзлые иглы сразу же ударили тело, я перестал дышать, уйдя вниз с головой. Разом отяжелевшее, оно не давало пошевелиться. Я был сбит с толку. Ошарашен. Холодно стало смертельно…
        Часть 18
        Дышать стало нечем - испугавшись, я резко выдохнул, но даже если бы здесь и был воздух, я бы не смог сделать вдох. Я словно сам превратился в кусок льда. В ещё живую, но уже почти нет, статую, как те, что в Новый Год на площади. И сейчас опускался всё ниже. На дно. Свет мерк, рассеиваясь в пустоте вокруг.
        «Вернусь ли я в дом господина призраком?» - мой разум едва справился с мыслью, но она тут же исчезла.
        «Наверное, я бы хотел увидеться с ним снова».
        «Эйриг».
        Имя господина было последним что я вспомнил до того, как меня закрутило водоворотом и я наконец умер.
        Да, я точно умер. Меня потянуло так резко. Должно быть, на тот свет. Горло сдавило, словно на шею накинули удавку. Несправедливо. Тонуть в ледяной воде было мучительно больно. Почему я должен был почувствовать себя ещё и повешенным?
        После меня швырнуло на твёрдую землю. Со всего маху. Голову обожгла боль, словно от удара. Рядом рычали дикие звери. Кто-то кричал. Голос будто бы знакомый. Важный. Или мне это только почудилось?
        Я даже слегка заволновался.
        Но о чём мне переживать, если меня уже нет?
        - Тэг! Тэг, очнись!
        По щекам безжалостно хлестали, и я подумал, что в смерти не так уж много покоя, как говорили люди.
        - Тэг! Приди в себя!
        Похоже, кто-то всерьёз решил вытрясти из меня душу, если она ещё не успела покинуть тело. Меня тормошило и трясло, кидало в стороны. Голова, как будто ещё знавшая, что присоединена к живому телу, испугалась, что отлетит.
        Смерть была жестокой. К счастью, мир померк, и я погрузился в забытье.

* * *
        Удивительно, что на том свете всё выглядело так, словно ты спишь. Лежишь в собственной постели со сладко прикрытыми веками за миг до того, как наступит пробуждение. Нет, ты ещё не проснулся, но уже и не спишь. Ты где-то посередине.
        Как же всё знакомо. Словно только стоит раскрыть глаза и наступит новый день…
        Я не сразу понял, что нахожусь в собственной комнате. Вокруг горели свечи. Неясные тени скользили по стенам, перебирались на потолок, карабкались вдоль столбов, поддерживавших балдахин, крались по простыням, ворохом окутывавшим моё тело.
        Шепот я различил чуть спустя. Глухой. Такой же убаюкивающий, как свист ветра за окном, или стук ленивых капель дождя по стеклу.
        С неимоверным напряжением мне удалось заставить бесполезный кочан головы откатиться чуть в сторону. По левую руку царил густой мрак. Но что-то было там. Внутри. Совсем рядом. Я напрягал глаза пока мне не стало казаться, что в этой тьме дрожит выедающая чернотой дыра. Большая. В два человеческих роста. Она покачивалась из стороны в сторону, словно пламя свечи.
        - Кто ты? - прохрипел я почти неслышно.
        Или это мне тоже только почудилось?
        Страх, как ни странно, не тронул груди. Похоже, у меня не осталось сил, чтобы бояться. Всё, что я мог, это лежать и смотреть в эту тьму.
        Здесь - на том свете - всё, конечно, должно было быть необычным. Непонятным и загадочным. Пугающим. Но испугаться всё равно не нашлось ни толики сил.
        Почему я не удосужился спросить, существует ли ад или рай? Господин точно должен был знать. При воспоминании о господине мне вдруг стало больно. Я больше никогда его не увижу.
        Никогда.
        Горло сдавило и я с хрипом задохнулся. Если уж я умер, то не хотел ни о чём помнить. Не желал, чтобы настырные выворачивающие наизнанку мысли лезли в голову против воли. Их было так много, и взялись они словно из ниоткуда. Появились разом, стремясь раздавить, расплющить. Целый водопад, грозивший прорваться океаном. Уничтожить.
        Глаза стало жечь, но миг спустя на мою руку, лежавшую поверх покрывала, опустилась холодная, словно вода в реке, чернота. Она обожгла и…
        Я открыл рот, жадно заглатывая воздух.
        Снова и снова. По лбу скатились тяжёлые капли. Сердце, всполошившееся на несколько бесконечных мгновений - или мимолётных часов, - спотыкалось, надрывно содрогалось, гнало уже мёртвую кровь вперёд, грозя разорваться.
        Но вот совсем выбилось из сил. Удары стали тише, глуше.
        - Господин, - тихо прошептал я спустя время.
        Больше не смог выдавить из себя ни звука - таким опустошённым я себя чувствовал. Просто лежал выпотрошенной куклой, продолжая всматриваться в эту дыру.
        Непроницаемая тьма, продолжавшая накрывать мою руку, дрогнула, когда я позвал.
        Не знаю, как я понял, что это господин. Но это был он. Я просто знал это. Наверное, поэтому и не боялся. Только не понимал, что он здесь делает, ведь я умер. Провалился под лёд и утонул.
        Густая тень задрожала напряжённее, черты её стали меняться, пока сверху на меня не посмотрел Демон.
        Его прохладная рука легла на мой лоб.
        Мы молча смотрели друг на друга. И я чувствовал, как меня наполняют силы. Силы жить.
        - Я же не умер, да?
        - Нет, конечно, - хищные черты исказила натужная улыбка.
        Господин был бледен. Бледнее, чем когда я видел его в кабинете, когда попросил показать свой истинный облик. Огонь тихо тлел в омуте его глаз, словно грозя погаснуть.
        Он был так близко, что я впервые заметил чуть заострённые уши. Клыки, проступавшие под верхней губой. Рога были не гладкие - шероховатые. И оба их конца чуть крошились.
        Я бы никогда не признался себе в том, как невероятно он был сейчас красив. Он притягивал и не отпускал взгляд, словно пропасть, в которую я мог не падать, словно чернота ледяной реки, из которой не выбраться.
        - Что случилось?
        - Ты провалился под лёд, - тихо проговорил Эйриг, убрав прилипшие волосы с моего лба.
        - Значит, повезло. Не утоп.
        Он улыбнулся, как делал это всегда.
        Мысли едва прокручивались в опустевшей голове. Следовало поддержать разговор, чтобы господин не ушёл. Придумать что-нибудь. Я так не хотел, чтобы он уходил. Но он продолжал сидеть рядом, словно мог просидеть так вечность.
        Он был здесь, пока я не уснул. И даже после мне снилось, что господин Эйриг со мной.

* * *
        В следующий раз, когда я пришёл в себя, в комнате никого не было. После недолгих и вялых соображений, я напрягся и сел. Вернее, подполз повыше на подушки. Голова тут же закружилась. Хотелось пить.
        - Содар, - позвал я без особой надежды, но дверь скрипнула почти сразу.
        Одетый в строгую ливрею, с постным выражением лица в спальню вошёл управляющий и поклонился.
        Я бы поругался на новую порцию неуместных манер, но было не до того - я попросил воды. Осушив пару стаканов, почувствовал себя немного лучше.
        - Где господин, Содар?
        - Он ушёл. Ненадолго. Как только хозяин появится, я передам, что ты спрашивал.
        - Не, не стоит. Просто спросил. - Чего беспокоить господина пустыми хлопотами? - Можно, я ещё денёк отлежусь?
        - Господин запретил подниматься с кровати до его дозволения.
        - Ого, - только и выдал я. - Что, всё было так плохо?
        Содар кивнул, заставляя меня нахмуриться. Не очень-то хотелось кого-то обременять.
        - И сколько я провалялся?
        - Пять суток.
        Ё-ё! Ничего себе. Хотя я ведь и правда подумал, что умер.
        - А как меня вытащили? Ничего не помню, кроме холода, и что тонул.
        - Так и было. Тебя вытащил Аржен.
        - Точно-точно, - со скрипом возвращались воспоминания. - Помню, как побежал по льду. Хотел найти его поскорее и вернуться домой. Дурак я, под ноги не смотрел, как будто в первый раз на льду, - качал я головой, кляня себя за безрассудство. - Надо поблагодарить его. Он и Эссиенте ведь в доме?
        - Да.
        - Я схожу… - начал было я, отбрасывая в сторону покрывало.
        - Вставать не велено.
        - Да ладно тебе, Содар!
        - Не велено, - оборвал меня мертвец на полуслове, и я понял, что дальше двери мне всё равно не уйти.
        - Ладно, - уступил я, видя что ничего не попишешь, - но не мог бы ты попросить их зайти, когда будет удобно. Я хочу поскорее поблагодарить Аржена.
        - Он не сможет.
        - Почему? - удивился я.
        - Приболел.
        Ну да, полез за мной в воду и сам наверняка немало нахлебался. Нужно попасть к нему, как только появится возможность.
        - Бедолага. Пострадал из-за того, что меня спас.
        - Не спас, - как ни в чём не бывало отозвался мертвец, сбив меня с толку.
        - Но ведь ты сам только что сказал, что он вытащил меня?
        - Так и есть. Вытащил. Мёртвым.
        Вот теперь мне стало совсем хорошо. Я раскрыл рот, но так и не придумал, что сказать. Вместо этого поднял вверх руки и присмотрелся.
        Незаметно совсем, что я посинел, как Содар. Всё вообще казалось, как обычно.
        - Ты жив, - произнёс управляющий, кажется догадавшись, чем я занимаюсь.
        - Но ведь…
        - Господин вернул тебя с того света.
        Голова пошла кругом. Хотелось о стольком спросить…
        - Пожалуйста, Содар, попроси господина Эйрига ко мне зайти, когда будет свободная минутка или спроси разрешения спуститься мне, когда он вернётся.
        Управляющий склонил голову.
        - Чаю?
        - Спасибо, - кивнул я, и Содар вышел.
        «Господин вернул тебя с того света», - продолжало звучать в ушах. Неужели я и правда умер? Как Эйригу удалось возвратить душу в тело? Или демонам такое по плечу и удивляться не стоило? И не помирает ли там Аржен?
        Быстрее бы вернулся Эйриг и всё объяснил.
        После чая я уснул, а когда проснулся, то снова не нашёл никого рядом. Отвесил себе мысленную оплеуху за то, что на миг понадеялся, что господин будет здесь. Как тогда.
        Звать и спрашивать Содара не стал. Управляющий был точен, как часы с маятником. Можно было не сомневаться, что он передаст просьбу господину, как только тот вернётся. Да и кто я такой, чтобы гонять старшего, хоть и трупа, с поручениями?
        Решив подождать ещё немного, я буквально подскочил, радуясь, что моё терпение вознаградилось так скоро, и в дверь постучали.
        - Войдите.
        - Можно?
        Увы, как бы я ни был рад видеть Эссиенте, рассчитывал я совсем на другого гостя.
        - Конечно. Рад тебя видеть, - улыбка сползла с моего лица при виде девушки.
        Соображал я туго, но от меня не укрылось, что фея выглядит ненамного краше Содара. Осунулась, похудела.
        - И я рада, что всё обошлось, - натянуто произнесла она, проходя в комнату.
        Несмело приблизилась к кровати и присела на стул невдалеке, не став пододвигать его ближе. Спина её была напряжена, руки сплетены вместе и зажаты между колен. Она не поднимала глаз.
        - С Арженом всё в порядке? Он жив? Содар сказал, что он приболел? - немедленно выдал я всё то, что пронеслось в голове, в страхе, что пока я валялся в горячке, произошло что-то ужасное.
        - С Арженом всё хорошо, - выдавила Эссиенте улыбку, не слишком искреннюю, но, кажется, никто действительно не помирал. - Я пришла, чтобы справиться о твоём самочувствии. И, - голос дрогнул на высокой ноте, - я бы хотела извиниться, что всё так вышло.
        - Я не понимаю, - искренне отозвался я. - Аржен ведь вытащил меня из воды. За что ты извиняешься?
        - Ему не следовало оставлять тебя одного.
        Похоже, побывав на том свете, я заимел проблемы с мозгами.
        - Аржен мне не нянька. И волен делать что хочет. Ну, почти, - осёкся я, вспоминая, что Эссиенте и Аржен находятся здесь не совсем добровольно… - Спасибо, что вообще помог. Я бы ради почти незнакомца вряд ли полез бы в прорубь. Извини, конечно, но я не такой храбрый, как твой оборотень. Так что в пояс ему поклонюсь, как увижу. Как только мне разрешат вставать, - ворчливо добавил я. - Хватит смотреть на меня так, Эссиенте. Ты меня пугаешь.
        Фея действительно несколько раз менялась в лице, пока я говорил. А затем замерла с остекленевшими глазами - и вдруг разразилась рыданиями.
        - Эй, ты чего? - заерзал я, пока красавица обливалась слезами у моей кровати.
        Никого не было рядом, так что я стёк на пол, чувствуя, что ноги меня подводят, и подполз ближе. Сел у её ног и принялся утешать:
        - Послушай, ну хватит, а? Обошлось ведь всё, и хватит. Или Аржену всё же плохо, а ты не признаёшься? - тщетно пытался я унять девушку, пока она качала головой. - Аржен оклемается. Он у тебя сильный как лошадь. Заживёт, как на собаке. Ой, прости! Я не хотел обидеть. Ну ладно, Эссиенте, хватит плакать-то.
        - Это я от счастья, - икая, отозвалась фея.
        - От счастья?
        - Ага, - она замолкла, пытаясь отдышаться и взять себя в руки. - Думала, ты как очнёшься, разгневаешься. Как и господин Эйриг посчитаешь, что виноват Аржен. Прикажешь гнать нас палками. Аржен… - она запнулась, - пока ещё слаб. Если бы ты выгнал нас сейчас, нам бы точно несдобровать.
        - Да, кто я такой, чтобы выгонять вас? - вытаращился я на явно сбрендившую от горя девушку. - Да еще приказывать? - может, Эссиенте узнала, что они стали моим вторым поручением, и потому испугалась?
        - Ты - Хранитель сердца Хозяина врат, - сбивчиво говорила Эссиенте. - Твоё слово второе по весу в этом доме. Конечно, ты можешь приказывать и гнать, кого захочешь.
        Мы уставились друг на друга. Я вроде и понял, что только что сказала фея, но это не имело никакого смысла.
        - Какой ещё Хранитель сердца? Ты о чём?
        - Об этом, - произнесла Эссиенте, но вместо объяснений потянулась к вороту моей рубашки и до того, как я успел сообразить, что происходит, подцепила пальцем цепочку и извлекла на свет камень.
        Ярко-зелёный изумруд рассыпал вокруг звёздные брызги.
        - Ты носишь сердце Демона, значит, ты его Хранитель.
        Я продолжал смотреть на камень никак не понимая, о чём это толкует Эссиенте. Хранитель сердца?..
        Это сердце?
        Подождите-ка…
        Чт-то?!
        Часть 19
        - …Тэг? - Эссиенте вот уже некоторое время пыталась привлечь моё внимание. - Тэг, ты меня слышишь?
        Я с трудом оторвал взгляд от изумруда, переведя его на фею.
        - Ты что, не знал, что носишь на шее? - осторожно спросила она.
        Мне только оставалось растерянно покачать головой.
        - Он убьёт меня, - фея закрыла руками рот, вытаращив глаза, полные ужаса.
        - Кто?
        - Господин Эйриг. Мало того, что с тобой случилось, так я ещё и разболтала чего не следовало. Откуда же мне было знать, что ты ни сном ни духом? - оправдывалась девушка, пока руки её соскользнули вниз по шее, словно она решила себя задушить.
        Она перевела затравленный взгляд на дверь, её грудь часто вздымалась, на коже выступили мурашки.
        - Тэг, - Эссиенте резко наклонилась, схватив меня за плечи. - Пожалуйста, умоляю, не говори ему, что я проболталась! Он убьёт меня. Или выбросит нас за дверь в тот же миг!
        Эссиенте продолжала молить, чтобы я оставил всё в тайне. Мой взгляд невольно вернулся к камню. Я видел его сотни раз, но теперь смотрел по-другому.
        Каждая мелкая грань, каждый угол придавали камню неповторимый вид завершённости. Слегка вытянутый вверх и вниз, он покоился в золотой оправе. Кружево металла переплеталось замысловатыми узлами, крепко держа в сердцевине сокровище. Само совершенство.
        Прекрасный без изъяна изумруд всегда вызывал у меня восхищение, распуская множество огней, когда бы не был явлен свету дня. Но до этого мгновения я и понятия не имел, в чём заключается его истинная ценность.
        «Сердце Демона», - так сказала Эссиенте.
        Сердце Эйрига хранилось на моей груди.
        - Тэг, ты не выдашь меня? Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь?
        Мне нужно было спросить у Эйрига, что всё это означает, но Эссиенте казалась не на шутку перепуганной. Её возлюбленный не бросил меня на дне реки и теперь не мог подняться с кровати…
        - Я ничего не скажу.
        Как только Эссиенте получила ответ, она выдохнула и откинулась на спинку стула, плечи её опустились с облегчением - а ведь она боялась господина до смерти.
        - Но взамен ты расскажешь мне всё, что знаешь об этом камне.
        Фея выглядела рыбой, выброшенной на берег. Говорить она не хотела, но я не оставил ей выбора. Она затравленно огляделась по сторонам, словно всерьёз ожидала увидеть притаившихся в тенях доносчиков или, может быть, самого господина.
        - Я расскажу. Правда не так уж много и знаю. Демоны для фей загадка.
        - Тогда откуда тебе известно об амулете?
        - У меня был дедушка. Он часто баловал меня и моих сестёр историями. В детстве я думала, что дед отличный сказитель, такими яркими и интересными были его слова, но узнав от мамы, что в молодости он долго путешествовал, желая посмотреть мир, я поняла, что заблуждалась. Однажды он и сам признался, что придумывать умел неважно, а вот помнил многое.
        Я так часто слышала его сказки, что до сих пор помню всё наизусть. В одной рассказывалось о незадачливом демоне, который потерял собственное сердце. Помню, как мы все возмутились, услышав эту сказку впервые, как же можно было потерять собственное сердце? Где это видано? Но дед объяснил, что сердце демона - камень. Демоны хранят его в укромном месте, подальше от любопытных глаз. И вот один рогатый умудрился забыть, где припрятал сокровище. Искали его не один год, и демон уже было отчаялся обрести собственное сердце. Решив залить собственное горе вином, он принялся опустошать собственные погреба, бутылка за бутылкой, и так тянулись долгие десять лет, пока не осталась одна-единственная стекляшка. Та самая, первая, с которой начал собирать вино ещё его прадед. Думаю, ты уже догадался, где прятался злосчастный рубин. Мы, дети, были в восторге и, конечно, задавали множество вопросов: как, да почему, да зачем?
        Насколько я помню из дедушкиных рассказов, потерять сердце считалось огромным позором. Я спросила ещё тогда, почему бы демонам не хранить его в груди. Дед не знал ответа, но был уверен, что так не принято. Сердце полагалось прятать или подыскать подходящего Хранителя. Такого, которому можешь доверить собственную жизнь. Это всё, что он рассказал, - развела руками Эссиенте. - Я понятия не имела, что ты Хранитель, Тэг, пока не увидела камень на твоей шее в тот день, когда ты провалился под лёд. Я помогла освободить тебя от одежды и натереть настойками, - сбивчиво продолжала рассказывать фея. - Поверь, Тэг, если бы мы только знали, насколько ты важен для господина, Аржен бы ни на шаг от тебя не отошёл. Я бы ему всё объяснила.
        - Я не виню ни тебя, ни Аржена, и давай больше не будем об этом. Ты действительно больше ничего не помнишь?
        Эссиенте покачала головой; причин не верить фее у меня не было.
        - Я бы хотел побыть один.
        Девушка всё поняла. Поднялась и, не проронив ни слова, направилась к двери. Только перед тем, как оставить меня в одиночестве, она обернулась и ещё раз бросила полный мольбы взгляд.
        Я уже пообещал, и не собирался нарушать слово. Но это также означало, что я не мог ни о чём спросить Эйрига напрямую. По крайней мере сейчас.
        Вернувшись в кровать, натянул одеяло до самого подбородка и задумался. События давно минувших дней понеслись перед моими глазами, складывая стекляшки калейдоскопа памяти в новые узоры.
        Амулет действительно оказался не простым, и то, что демон не мог «хранить его в груди» было понятным. Эйриг не мог справиться с цепями, пока на нём камень был. И те наёмники говорили о том, каких трудов им стоило повесить украшение на шею пленника. Должно быть, люди… тот алхимик узнал секрет демонов и решился на кражу, имея умысел. Возможно, господин Эйриг прятал камень, а алхимику удалось его отыскать. По какой-то неизвестной причине, стоило сердцу занять должное место, как его хозяин слабел - сердце лишало демона сил.
        Я не мог удержаться и снова достал изумруд.
        Конечно же, я не был Хранителем. Или не совсем. Господин не отдавал мне Сердце. Я его попросту украл.
        Вот только почему же цепочка больше не расстёгивалась?
        Я был уверен, что Эйриг смог бы ответить на мой вопрос. Он никогда не рассказывал мне о том, что действительно означал амулет, и наверняка хранил ещё множество секретов.
        Может, он нарочно не стал снимать его с меня?
        Я нахмурился, посчитав мысль глупой.
        Господин меня не знал, и речи быть не могло чтобы доверить незнакомцу такую ценность. А вот причина, по которой он появился в лавке, а затем спас от Нерме наконец стала ясной как день. Я и раньше подозревал, что господин беспокоится о амулете, но и наполовину не догадывался о его значимости.
        Я вдруг вспомнил о том ужине, когда к нам пожаловали те чертовки. Эйриг называл меня всякими словечками, вроде «драгоценный» и «сокровище». А после, когда поцеловал, ещё и амулет показал. Должно быть, он сделал это, желая убедить пигалицу в серьёзности своих намерений. И она, эта Изольда, всё поняла. В отличие от такого дурака как я. Сам же господин не потрудился всё как следует объяснить.
        Сейчас я припоминал, что изредка Эйриг спрашивал об амулете, должно быть, волнуясь о его сохранности. Но ни разу он не сделал попытки растолковать что к чему. Всё потому, что он… мне нисколечко не доверял.
        Приходилось принять такую правду, какой бы обидной она не была. Даже зная собственное место, и то, что господин не обязан мне ничем, и уж тем более не должен держать отчёт перед такой букашкой, как я, я расстроился. Сильно.
        Впрочем, это так же означало, что господин мог действительно не знать, как снять амулет, раз уж тот всё ещё был при мне.
        И что думать о тех поцелуях?
        Я подтянул одеяло ещё выше, до самого носа. Демон ногу сломит в происходящем. Хотелось просто узнать правду. Обо всём. Сразу… Но захотел бы Эйриг поделиться хотя бы толикой истины, если бы я отважился спросить? Если бы не дал Эссиенте обещание молчать?
        Словно в насмешку над моими тревогами в дверь постучали. Ещё час назад я был бы счастлив увидеть господина. Теперь же меня терзали глубокие сомнения.
        Господин медленно сократил расстояние, приблизившись ко мне вплотную.
        - Рад, что тебе уже лучше.
        Он опустился на край кровати, накрыв ладонью мою руку. Я не смог справиться с собой и тут же высвободился. Стоило мне это сделать, как я устыдился собственного поступка. Эйриг спас мне жизнь. Вернул с того света. Я должен был быть ему благодарен, но… Но я не мог забыть о том, что он утаивает правду. Пусть у меня и не было гордости или, может быть, права знать о демонах больше, чем я уже знал, но всё же червь обиды едва позволял оставаться на месте.
        - Что-нибудь не так? - Эйриг внимательно поглядел на меня.
        - Все хорошо, господин, - я бросил короткий взгляд в ответ и снова отвёл глаза. - Спасибо, что вернули с того света.
        Он промолчал.
        Я старательно изучал покрывало, скомканное в руках, будто не было ничего важнее в эту минуту. Тишина продолжала висеть над нашими головами, давя всё сильнее. Господин перехватил обе мои ладони и подтянул ближе к себе, заставляя посмотреть на себя.
        - Что не так, Тэг?
        Я вдруг почувствовал, что загнан в угол. Деться я никуда не мог. Не мог ускользнуть от этого проницательного взгляда. Не мог испариться из комнаты. Не мог уйти из дома прямо сейчас.
        Внутри всё закрутилось в напряжении, закипело. Лежать стало невозможным. Дыхание сбилось. Голова была готова разлететься на части от желания вывернуть всё прямо на Эйрига и необходимости держать язык за зубами.
        - Я хочу знать, почему вы меня спасли.
        - Я должен был позволить тебе умереть? - вопросом на вопрос отозвался Эйриг.
        - Почему бы и нет? Я просто помощник, и совсем недолго служу у вас. Пользы от меня никакой. А если бы я умер… вернее, если бы не ожил, вы бы спокойно забрали амулет себе, и дело с концом.
        Эйриг помедлил с ответом, а я испугался, что сказал лишнее и, может быть, невольно выдал Эссиенте.
        - Ты спрашиваешь, почему я тобой дорожу?
        Я замер, не ожидая такого вопроса.
        Кровь всё быстрее неслась по жилам от того, что мы оказались так близко. Мне хотелось кивнуть, но было стыдно и волнительно. Я так и не смог пошевелиться.
        - Какой ответ ты хочешь услышать?
        - Я хочу знать правду.
        - Она тебе может не понравиться.
        - Всё равно.
        Эйриг чуть заметно сощурился, его челюсти едва заметно сжались.
        - Ты же понимаешь, что я целовал тебя не просто так?
        «Постыдные оплошности» понеслись перед глазами одна за другой. Щёки предательски вспыхнули.
        Вместо ответа я уронил взгляд и подёрнул плечами.
        - Конечно, понимаешь, но упорно продолжаешь делать вид, что это не важно.
        - О чём это вы?
        - О том, что я тебе нравлюсь, - прошептал Эйриг в тишине комнаты, заставив меня вздрогнуть от волнения. - Как и ты мне. И всё же не позволяешь мне приблизиться. Что бы я ни делал.
        - Не понимаю…
        - Ты всё прекрасно понимаешь, Тэг, - не стал слушать Эйриг. - Уже давно. Хотел сбежать. Думаешь, я тогда не понял?
        Я чувствовал, как краснеют уши. Именно так я и собирался поступить, когда нагрянули Аржен и Эссиенте.
        - Может, хватит прятаться от меня и себя самого… Такое объяснение тебя устроит?
        - Нет, - поднял я наконец глаза, желая показать, что обвести меня вокруг пальца не получится. - Вы пудрите мне мозги. Ничего такого и в помине нет.
        Глаза Эйрига потемнели. Мои ладони сдавило сильнее. Я хотел высвободиться, но мне не позволили - Эйриг держал крепко.
        - И зачем мне это, позволь спросить?
        - Я бы и сам хотел знать.
        Мы столкнулись взглядами - Эйриг не собирался уступать. И, в кои-то веки, я тоже.
        - Ты просто невыносимый мальчишка.
        - Вот-вот. Это уже ближе к истине. Так что не нужно со мной играть в кошки-мышки, - в голосе зазвенела обида.
        - Играть? Да я образец выдержки и терпения. Жду, когда ты наконец уступишь, - скрипнул зубами Эйриг.
        - Именно! Зачем ждёте-то?
        Внутри вдруг отыскалось столько обиды, и надежды, которая с самого начала была неоправданной, и потому я предпочитал попросту её не замечать.
        - Пусть я и правда вас… Ну целовал! - голос сорвался на сдавленный крик. - И мне понравилось! Вы же господин! Красивый и образованный. Манеры, вон, точно монетка начищенная. Кому вы вообще не нравитесь? Бабы на вас горстьми сыплются, хоть веником разметай. Да ещё какие. Но я? Без роду, без племени. У меня и мнения-то своего нет. Только господское. Таких, как я, не спрашивают. Берут если надо, а затем за дверь вышвыривают, - голос оборвался, я старался отдышаться, чувствуя, что не остановлюсь пока не закончу. Умру, но закончу. - И я понимаю. Правда же, господин, понимаю. Такие порядки. Так жизнь устроена. Так зачем вы со мной играете? Ходите по пятам, домой привели, работу дали, даже ни одного подзатыльника не отвесили, и семью мою кормите. Словно я важный. К чему? К чему всё это?! - не просил, но требовал я ответа. - Что я должен думать? Что я, дырка от бублика, - вам вдруг важен? С чего бы? - горло сдавило. - Конечно, вы себе на уме. Я - балбес, понятно, но не последний же идиот. Не блаженный. Не нужно говорить, что вам от меня потребно, но и смотреть на меня так, будто… будто… - я так и не смог
подобрать слово. - Не надо! Жестоко это. Я же не сделал вам ничего плохого! - ничем хорошим кроме соплей моя тирада не кончилась.
        Но я, как бы сильно не презирал себя за никому не нужную истерику, не мог с собою ничего поделать. Не справился. Болело. Болело у меня в груди.
        Я не знаю, что понял из моих слов господин - слишком много я тут наплёл, но мне просто-напросто было мучительно больно от того, что он хочет не просто мною воспользоваться, но заставить поверить (!), что всё это - вся эта забота и внимание - по-настоящему!
        Кем стал для меня господин, когда не побоялся отправиться на тот свет, чтобы вернуть мою жизнь?
        И я теперь чувствовал Это. И у этого нового чувства не было предела и не было конца. Это навсегда. Пути отрезаны и мосты сожжены.
        Для меня всё по-настоящему.
        Но не для него.
        Я понимал это.
        Не могло быть по-другому.
        Я - слуга, он - господин.
        И я смогу с этим жить. С правдой, какой бы горькой она ни была. Смогу быть верным псом. Таким же, как Содар. Вечность. И после неё.
        - Не нужно, господин, - тихонечко прохрипел я, глядя на свои руки в чужих ладонях. - Я и так сделаю всё, что пожелаете. Только не нужно этого, - я отстранился, больше меня не удерживали.
        Часть 20
        Я онемел.
        Внутри ничего.
        За окном тихо падал снег, собираясь у стекла неровной кромкой. Крошки почти неслышно разбивались вдребезги и исчезали. За ними неслись другие. Серое небо наполняло глаза. Было холодно.
        Не знал, что бывает так паршиво, и пустой желудок или поломанные кости здесь ни при чём.
        Господин Эйриг больше не сидел рядом. Стоял у стены, сложив на груди руки, склонив голову. Стоял так уже какое-то время. Долго ли, коротко - я не знал.
        - Тэг, - собственное имя кольнуло слух, заставив перевести потухший взгляд на господина. - Что ты сделаешь, если я попрошу отдать мне собственную жизнь?
        Он пристально смотрел на меня в ожидании, пока в его тёмных нечеловеческих глазах клубилась тьма.
        - Она ваша.
        - Ты можешь пожалеть о своём решении завтра, - продолжал упорствовать он, будто бы не веря.
        Разве не он сам рассказал мне, что знает, что творится у меня на душе. Что я чувствую…
        Я отвёл взгляд.
        Разыгравшаяся метель сильнее билась в окно сотнями крошечных иголок. Она не могла разбить стёкла, но ей было по силам похоронить всё живое. Требовалось лишь время.
        - Что ж, Тэг, как пожелаешь. Хочешь знать правду? Она такова, - натянуто произнёс господин. - Ты знаешь, что я привёл тебя в дом, потому что на тебе моя собственность…
        Дыхание замерло всего лишь на мгновенье.
        - Но дело не просто в том, что на тебе амулет.
        Я ждал, когда он продолжит, не смея пошевелиться.
        - Беда в том, - напряжение скользнуло в чужом голосе. - Что амулет не снимается.
        Это я понял ещё в таверне, и господин только что уверил меня в моих догадках - похоже, он действительно не мог избавить меня от подвески.
        - Сначала я решил, что здесь какое-то недоразумение. Какая-то нелепая случайность мешает мне снять цепочку. Амулет мой и подчиняется мне целиком и полностью за исключением одного случая.
        - Вы не можете снять его с собственной шеи, господин, - тихо произнёс я.
        Он вдруг рывком оттолкнулся от стены и решительно пересёк комнату, остановившись у подножия кровати, напротив меня.
        - Ты прав. Глупым я тебя никогда не считал, - фыркнул Эйриг, припоминая мои же собственные слова, вылетевшие в запале. - Но древние хроники рассказали мне больше. Существует и второй случай.
        - Второй?
        Эйриг медленно кивнул.
        - Камень нельзя снять самому, и… - он запнулся на мгновение. - Нельзя снять с шеи Омэ.
        - Омэ? - загадочно прозвучало неведомое слово.
        - «Омэ» - на языке пращуров означает «осколок сердца».
        Слова Эйрига скользнули вдоль по коже.
        - Осколок? - я хотел знать больше, и я знал, что хочу спросить, хочу всей душой. - Осколок какого сердца?
        Эйриг не шелохнулся. Он медлил с ответом, и я не винил его. Я был в ужасе от того, что мне вдруг показалось, будто я знаю - знаю заранее, что он скажет.
        - Осколок Моего сердца. Того, что висит на цепочке. На твоей шее.
        Не отдавая себе отчёта, я положил руку на грудь. Там, под тонкой тканью таился амулет - «сердце демона».
        Эйриг мне рассказал. Признался, чем именно являлась драгоценность. Сказал гораздо больше, чем я мог надеяться. И прежде, чем я успел подумать, взвесить все за и против, чтобы решить правда ли это или очередной обман, я знал, я чувствовал, что каждое слово Эйрига - истина. Так же, как почувствовал, что та чёрная, высасывающая души тень - тень, вернувшая меня с другой стороны - не кто иной, как господин Эйриг.
        Причина его внимания… в том… что я… Омэ.
        Я - осколок сердца.
        Сердца Эйрига.
        Его часть.
        Всё дело действительно было в амулете. Но и во мне тоже.
        Я отчаянно захотел знать больше.
        - Почему сердце лишает вас сил?
        - Такова жизнь рождённого демоном, - недовольно протянул Эйриг. - Чистокровный демон - демон по рождению, не обращённый и не по собственной сути, появляется на свет с сердцем, как самый обычный человек. Сразу после рождения родители извлекают сердце из груди ребёнка и хранят его до совершеннолетия. После этого каждый из нас сам несёт ответственность. Многие, как и я, предпочитают хоронить камень там, где его не отыщут. Но, как ты помнишь, это не такая непосильная задача, - говорил Эйриг, вспоминая о случившемся в подвале; похоже я оказался прав, и алхимику действительно удалось найти сердце.
        - …Некоторые отдают сердце близким. Члену семьи, лучшему другу или возлюбленной. Тому, кто достоин называться Хранителем. На моей памяти таких я видел всего лишь дважды. Демоны не привыкли доверять никому кроме себя. Как ты понимаешь, сердце - это изъян. Надень его на шею демона, и он ослабеет. Ослабеет настолько, что его можно будет убить. Мы, - мрачно произнёс Эйриг, - не любим слабость. Тем более собственную.
        - Почему его не уничтожить? - Такое решение казалось очевидным: нет сердца - нет причин для опасений.
        - Это возможно. Но камень не так прост. Пусть этот недостаток способен низвергнуть нас до жалкого удела смертного, - с гадливостью поморщился Эйриг, - есть и некоторые преимущества.
        Господин метнул на меня внимательный взгляд перед тем, как продолжить:
        - Сердце позволяет окончить собственную жизнь. Если демона тяготит вечность, всё, что требуется, это надеть амулет и прожить остаток отведённых дней. Состариться и умереть.
        Я впервые слышал, что демоны, а значит, и господин, бессмертны. Каково это - знать, что проживёшь вечность? И всё же, как бы притягательно это не звучало, даже демоны не были лишены участи конца.
        Размышляя над словами господина, я не убирал руки от камня. Сам того не замечая, продолжал сжимать его пальцами. Эйриг смотрел.
        - Простите, - отдёрнул я руку, словно обжёгся.
        Меня будто застали за чем-то непотребным.
        - Тебе не за что просить прощение. Пока сердце твоё.
        Эйриг смотрел так пристально, что я стал ощущать собственное дыхание глубоко внутри.
        - Но почему? - я понял, что я Омэ, и каким-то непостижимым образом связан с камнем - с сердцем господина, и всё же никак не мог понять. - Почему я?
        Эйриг молчал, и вот, когда я совсем отчаялся получить ответ, его губы наконец дрогнули:
        - Сердцу не прикажешь, - отголоски обречённости кольнули слух. - В твоей груди камень отыскал недостающую часть.
        Я так часто держал его в руках…
        - Но ведь он совершенен?
        - Ты ошибаешься. Изучив его внимательнее, ты бы заметил, что с одной из сторон не хватает крошечного осколка.
        Я прижал руку к груди.
        - Верно. Он в твоём сердце.
        Как странно - ощущать себя связанным с кем-то…
        - И однажды, - прервал ход моих не родившихся мыслей Эйриг, и голос его прозвучал набатом, - я заберу его. Вырежу из твоей груди.
        От страшного обещания кровь застыла в жилах.
        Господин Эйриг приблизился неслышно, взял меня за подбородок и стал рассматривать моё лицо.
        - Осколок мой, - говорил он. - Он принадлежит мне, - острые ногти оцарапали кожу. - Как и твоя жизнь. Ты согласился отдать мне её, ведь так?
        Я не мог пошевелиться, пригвождённый к месту. Господин только что пообещал мне смерть.
        - Так, - сорвалось с моих онемевших губ.
        - Я возьму его, когда придёт время, - не сводя с меня глаз говорил демон. - До этих пор ты будешь рядом со мной. Столько, сколько потребуется. Отныне твоей жизнью распоряжаюсь я.
        Я вдруг осознал, как когда-то наивно верил, что смогу уйти.
        - Вы ведь не отпустили бы меня, господин? В любом случае.
        - Конечно, нет, - спокойно ответил Эйриг, позволив тонкой улыбке скользнуть по губам. - Но тебе было бы гораздо легче, останься ты рядом по собственной воле. Я бы заботился о тебе, как делал всё это время. Ты был бы, наверное, счастлив. А потом, когда настал час, я сделал бы всё быстро. И ты бы, наверное, даже ничего не понял. Жил и радовался до самого конца. Разве плохую жизнь я для тебя выбрал? - шептал демон, гладя мои волосы. - Но ты жаждал правды. И ты её получил, Тэг. Тебе стало легче? - спросил господин с нескрываемой насмешкой. - Вот видишь. Тебе всего только и нужно было быть послушным мальчиком. Но теперь поздно, - с этими словами он склонился к моему лбу и поцеловал, едва ощутимо касаясь губами кожи.
        Я действительно хотел правды, и вот она у меня была. Я стану жить с демоном, потому что у меня его сердце - его слабость. И его недостающая часть. Однажды, когда Эйриг решит, что пришло время, он вырвет сердце из моей груди. Мне оставалось только ждать.
        Требовалось лишь время.
        Часть 21
        Эйриг давно ушёл, а я всё продолжал сидеть неподвижно, глядя за окно. Всё, что со мной происходило дальше, происходило только в урагане собственных мыслей. Я чувствовал себя угодившим в смертельный шторм. Ещё не мёртвым, но уже не совсем живым. Там я старался сделать невозможное: упорядочить всё то, что свалилось мне на плечи, и не лишиться рассудка.
        Мне казалось, что стоит только пошевелиться, и меня унесёт шквальным ветром сумасшествия, которое - я чувствовал, подкрадывалось всё ближе, толкая меня к краю.
        К пожирающему ужасу.
        Кулаки сжались. Я закрыл глаза и выдохнул.
        «Тэг, - обратился я сам к себе. - На самом деле ты умер. Умер пять дней назад. И только благодаря господину всё ещё дышишь».
        Сердце немного отпустило. Я ещё раз медленно выдохнул, а затем вдохнул.
        «Тэг, - продолжил я. - Твоя жизнь и до встречи с господином была похожа на трепет одного-единственного листка на дереве. Ты всегда знал, что любой случайный порыв может закончить твоё жалкое существование в единый миг. Такова была… и осталась твоя жизнь».
        На душе стало тише. Разразившаяся буря схлынула, оставив за собой низкий рокочущий гул, который отдалялся всё дальше, оставляя меня в покое.
        «Тэг, - в последний раз обратился я к себе. - Ты ведь и сам знаешь, что никогда не сможешь от него уйти. И это случилось не потому, что в твоём сердце осколок его собственного. И не потому, что ты пообещал отдать себя всего, ещё не зная, какой ужасный конец поджидает впереди».
        Вот и всё. Всё закончилось, будто и не было. Я снова мог продолжать дышать.
        Чему я хорошо научился за шестнадцать лет существования? Пожалуй, одному. Я научился смирению, зная, где моё место, и никогда не виня в этом никого вокруг. Просто по-разному бывало в жизни. У каждого своя дорога и своя судьба.
        Я снова достал амулет и снова смотрел в его зелёный омут, не уставая поражаться, что вот так могу держать в своих руках чьё-то сердце.
        Сердце господина.
        Взяв себя в руки, я понял, что Эйриг наказал меня за то, что на секундочку я позабыл своё место, отважившись требовать. Он был действительно добр ко мне, скрывая правду. И, должно быть, по-своему хотел отплатить за тот ужасный день, который ждал меня впереди. Отплатить хорошей жизнью под крышей собственного дома.
        Поэтому он молчал. Поэтому ничего не рассказывал. Тайны демонов были здесь ни при чём. Я бы и так не выдал господина даже под страхом смертных пыток, ведь я…
        Интересно, как давно он заметил, что я не могу дышать ровно в его присутствии? Были ли его поцелуи ответом на моё собственное желание? На немую просьбу, в которой я не признался бы даже на смертном одре. Всё это было просто утешением?
        Эйриг знал, что я ничего не расскажу и даже не помыслю о том, чтобы причинить ему вред. И потому, когда я сам потребовал правды, он рассказал мне её без утайки. Рассказал больше, чем мог бы.
        Мне совсем не нужно было знать, что сердце возможно уничтожить. Ведь тогда я, наверное, мог бы попробовать это сделать, лишь бы избежать ужасной участи. Но… нет, не мог. Даже спасая собственную шкуру.
        Эйриг знал об этом. Уже давно. Возможно, понял раньше, чем я сам. Но не давил, позволяя блуждать в блаженных потёмках, к собственному удовольствию. Позволял считать себя свободным. Позволял считать, что у меня есть выбор. Это было милосердно. Я ведь просто прислужник, подобранный с улицы. Никто.
        Мне стало почти хорошо. Хорошо, значит спокойно.
        Моя жизнь на самом деле не изменилась. Просто теперь я видел некоторые из сторон, о которых не подозревал раньше. Жаль, что время нельзя было повернуть вспять.
        К собственному удивлению, я поймал себя на мысли, что хотел бы не знать о сердце, но не подумал о том, чтобы вовсе не встречаться с господином. Нет! Эта мысль мне совсем не понравилась. В моей жизни - простой и пустой - не было ничего ярче и ослепительнее, чем эти пара месяцев рядом с Эйригом.
        Пожалуй, унывать действительно не стоило.

* * *
        В тот день мне ничего не хотелось делать. Я приходил в себя, и только к вечеру спустился к ужину. За столом был только господин. Он ничего не сказал, когда я пододвинул стул ближе, чтобы прислуживать ему во время трапезы, но настоял на том, чтобы поел и я. Голода не было, и я отказался, но Эйриг попросил сделать это. Вместо просьбы я услышал напоминание, что с этих пор господин решает, что и когда мне делать.
        Я немного поел через силу.

* * *
        На следующий день я заметил, что наши гости снова отсутствовали. Аржен, должно быть, всё ещё хворал, но почему не было Эссиенте?
        Подозревая, что оборотню так плохо, что фея боится оставить его одного, после завтрака я отправился в половину, ведущую к гостевым.
        Я постучал, но мне никто не ответил. В комнате было тихо. Разволновавшись, я тихонько толкнул дверь, заглядывая внутрь.
        Кровать была занята. В ней лежал оборотень - его огромную фигуру я с лёгкостью узнал под простынёй. Рядом, сидя на стуле, спала фея. Она, должно быть, оставалась рядом с любимым до поздней ночи, а затем, склонившись к его груди, уснула.
        Петли скрипнули, и Эссиенте приоткрыла глаза.
        Я чуть махнул рукой в знак приветствия и нырнул в комнату.
        - Доброе утро, - прошептал я, стараясь не разбудить Аржена.
        Фея кивнула в ответ и, сонно продирая глаза, уставилась в сторону окна.
        - Я проспала.
        - Содар подождёт тебя к завтраку.
        - Спасибо.
        - Как он?
        - Лучше. Лихорадка почти спала. Этой ночью мы оба неплохо выспались, - вымученно улыбнулась Эссиенте.
        Отдохнувшей фея совсем не выглядела. Я перевел взгляд на Аржена. Его лицо блестело от пота, волосы спутались. Черты мужественного лица заострились и показались мне невероятно суровыми. Словно ощутив, что за ним наблюдают, оборотень скривился и захрипел.
        В тот же миг Эссиенте оказалась на ногах. Она подлетела к небольшому прикроватному столику, чтобы налить воды и поднести к губам любимого.
        Пока она поила Аржена, я смотрел с каким трудом ей удаётся удерживать стакан дрожащими пальцами.
        - Тебе лучше поесть.
        - Да, конечно. Я спущусь к обеду.
        - Не упрямься, Эссиенте. Кто о нём позаботится, если у тебя не будет сил?
        Морщинка прочертила высокий лоб.
        - Не волнуйся. Я присмотрю за ним пока тебя не будет.
        Девушка благодарно кивнула и оставила нас вдвоём, пообещав, что скоро вернётся.
        Я занял стул Эссиенте.
        - Спасибо тебе, - прошептал я, зная что сейчас Аржен меня не слышит, и когда он придёт в себя я непременно поблагодарю его снова.
        Тогда, в разговоре с Эссиенте, я не шутил, сказав, что вряд ли полез бы в прорубь ради незнакомца. Нырнуть самому в ледяную воду, чтобы вытащить утопающего было почти смертоубийством. Если бы не великая сила оборотня, он бы никогда не выволок меня из-подо льда и сгинул бы сам.
        Я был никем для него. Аржен понятия не имел, что его судьба, как и судьба его возлюбленной зависят от меня. В его глазах я должен был быть просто прислужником господина. Незнакомым мальчишкой. И всё же он не бросил в беде. Аржен действительно был отважным и смелым.
        Оборотень заворочался, словно потревоженный моими мыслями. Покрывало съехало набок, и я поспешил обойти кровать, чтобы вернуть его обратно.
        Оказавшись по другую сторону, я замер. Глаза мои расширились, вылезая из орбит. Я продолжал стоять и пялиться, совершенно позабыв о том, что собирался сделать. Ноги мои приросли к полу, слова вылетели вон из головы.
        Должно быть, я простоял так долго, и совсем не заметил, как вернулась Эссиенте. Она обошла меня стороной и накрыла Аржена покрывалом. Затем обернулась к тазу и, выкрутив плававшую там тряпку, положила её на лоб оборотня.
        - Что… что с его рукой? - прохрипел я.
        Эссиенте закусила губу, бросив на меня отрывистый взгляд.
        - Так получилось, Тэг. Господин Эйриг очень разозлился. Он не совладал с собой, когда нашёл тебя бездыханным. Аржен оказался рядом и…
        Я не мог поверить тому, что слышал! Я не мог поверить собственным глазам!
        - Это сделал господин? - всё ещё не в состоянии переварить услышанное, переспросил я, как болванчик.
        Эссиенте только тяжело вздохнула, сменив компресс.
        - И ты его оправдываешь?!
        - Ты не понимаешь, Тэг, - набросилась она, неожиданно резко развернувшись ко мне лицом. - Мы ещё живы только потому, что находимся в убежище этих стен! Стоит господину Эйригу только захотеть и мы вылетим отсюда в тот же миг! - глаза Эссиенте вдруг покраснели. - Мне тоже больно от того, что случилось. Но мы ничего не можем поделать. Ничего! - с надрывом проревела она.
        Я понимал о чём говорит Эссиенте, но то, что сделал господин, нельзя было описать никакими словами. Гнев зажёг душу словно высушенное засухой поле.
        Я ничего не ответил, до боли закусив щеку с обратной стороны. Развернулся и вылетел из комнаты, остановившись только на лестнице - мне требовалось время, чтобы прийти в себя. Собраться с мыслями.
        Когда я был готов, я отыскал господина. Эйриг был в прихожей, собираясь в Тартару.
        - Господин, - окликнул я.
        Эйриг как раз водружал шляпу на голову. Он повернулся ко мне и улыбнулся своей самой дружелюбной улыбкой. Так, словно не было событий последних дней. Словно это не он обещал разорвать мне грудь.
        Словно это не он оторвал оборотню руку, посчитав его виновным в моей смерти.
        - Я могу с вами поговорить, господин?
        - Это не может подождать до моего возвращения?
        - Нет. Я не знаю сколько у меня осталось времени, так что вынужден торопиться, - без страха и сомнения произнёс я, прямо намекая на наш разговор: «когда я решу» - сказал тогда Эйриг.
        - Что ж, - улыбка его стала шире. - Чего ты хотел?
        - Я придумал, как помочь Эссиенте и Аржену.
        - О, - без всякого интереса отозвался он, ожидая когда я продолжу.
        - Оборотни поджидают у двери. Что если они услышат о том, что их добыча ускользнула от них в другой мир? Я знаю, что вы не пропустите Аржена и Эссиенте, но ведь оборотням об этом знать не обязательно.
        - Предлагаешь обмануть?
        - Да.
        Господин Эйриг подёрнул плечами.
        - Я не против. Только они могут не поверить и продолжат караулить у двери.
        - Рано или поздно… - начал я и понял, что повторяю однажды подслушанные слова, - им надоест обивать порог и они вернутся домой.
        - Это может произойти очень нескоро, - задумчиво протянул Эйриг, должно быть, размышляя над возможностями.
        - Мы подождём, господин. Может у Аржена к тому времени вырастет новая рука.
        В скудном свете коридорных ламп мы уставились друг на друга так же, как и в моей спальне, когда я требовал правды, не собираясь уступать. Эйриг продолжал держать на лице свою отвратительно учтивую гримасу. Я просто стоял и смотрел в ответ, позволяя читать себя как открытую книгу.
        Я был возмущён - нет я был в ярости (!) от того, что господин поступил с Арженом так несправедливо. Аржен не был повинен в досадном происшествии, стоившим мне жизни! Уже не говоря о том, что он пытался меня спасти! Я, и только я был виноват в том, что теперь оборотень сам сражается за жизнь. И если выживет, навсегда останется увечным калекой.
        Господин Эйриг мог распоряжаться моей жизнью. Всё так. Я сам согласился и не собирался менять решение. Сердцу ведь - будь оно проклято - не прикажешь. Но это никак не значило, что я стану молчать и бездействовать, видя какая несправедливость творится прямо на моих глазах. Творится из-за меня!
        - Пусть будет по-твоему, - протянул он, сморгнув. - На этом у тебя всё, я надеюсь? - недовольно добавил, натягивая перчатки.
        - Вообще-то нет.
        Эйриг снова замер, переведя на меня любопытный взгляд.
        - Думаю, вы сами могли бы сообщить нашим друзьям у порога отрадное известие, что ни Аржена, ни Эссиенте больше нет в доме, потому что вы лично отправили их в путешествие в новый мир. Господин, - добавил я с ударением.
        - Твоя отчаянная храбрость забавна, Тэг, - глаза Эйрига хищно блеснули, но даже тогда неискренняя доброжелательность не покинула его лица.
        - Рад, что вам весело, господин.
        Я с немым укором смотрел в глаза Эйрига. Наверное, отравленное чувство справедливости лишило меня на время рассудка, но в этот момент я не боялся его. Всё, что я хотел, это поступить по совести. И будь, что будет.
        Удачное решение, заключавшееся в простом обмане оборотней пришло на ум, когда я увидел, как мужики водили за нос вредную жену. Обман - всё было просто! Я так обрадовался, что побежал по льду, разыскивая Аржена, позабыв об осторожности.
        - Хорошо, я сообщу псам не откладывая. Это порадует тебя, сердце моё?
        Обманчиво ласковое обращение, имевшее двойное дно, освежило роковое обещание. Я потупил глаза.
        - Да.
        - Замечательно, - бросил Эйриг, надев наконец свои треклятые перчатки.
        «Вот же, демон», - зло подумал я и развернулся спиной, чтобы поскорее вернуться в свою комнату и, может быть, разбить там что-нибудь.
        - Сердечный мой, - окликнул господин, заставив меня споткнуться.
        Поворачиваясь к Эйригу, я уже чувствовал, что это мне не сулит ничего хорошего.
        - Не могу не заметить, - с едва проскользнувшей язвительностью начал он, - что жизнь тебя ничему не учит.
        Между нами было несколько шагов, а мне казалось, что мы стоим вплотную и сейчас на шею мою рухнет топор.
        - Но ничего. Я тебя подучу уму-разуму, - приторно пропел господин. - Своё наказание ты получишь вечером. Приятного дня, - закончил он на высокой ноте, и скрылся за дверью.
        Часть 22
        «Конечно, я перешёл черту, осмелившись указывать (!) господину, что делать! Но и он тоже! Покалечил Аржена!», - неистовствовал я, гневно меряя шагами комнату.
        Так продолжалось несколько часов. Потом запал мой пошёл на убыль. Его место занял страх.
        Господин Эйриг был тысячу раз неправ, не сдержав собственную ярость и причинив вред невиновному. Но, как и сказала Эссиенте, ничего нельзя поделать. Мы никто в этом доме. Мы и помыслить не можем о том, что дозволено ему - хозяину. Демону.
        Похоже, Эйриг серьёзно на меня разозлился. Он уже наказал меня за то, что я осмелился требовать. Наказал правдой.
        Ничего не могло сравниться со страшным обещанием, ждущим своего исполнения там, впереди. Но когда этот день придёт, я не знал и попросту старался об этом даже не задумываться. До вечера же оставались считанные часы, и я нервничал всё сильнее.
        Что же ждёт меня на этот раз?
        Может, он наконец возьмёт в руки палку или хлыст и выдаст всё причитающееся?
        Сидеть взаперти не было мочи. Идти к Эссиенте, когда у неё самой были сложности похлеще, я не мог, посчитав за лучшее побродить немного.
        В коридоре, надевая накидку, я думал, куда отправиться. Содар не нашёл для меня поручения. Когда дверь в привычный мне мир оказалась прямо перед глазами, я вдруг оглянулся. Радан едва ли успел развеять ночной сумрак. День только зарождался и до вечера было так далеко. Замечательно далеко.
        Отбросив тёплые вещи и повинуясь сиюминутному порыву, я развернулся и шагнул к противоположной двери. Пока смелость оставалась при мне, выскочил наружу. Окинул взглядом спавших прямо на ступенях оборотней. Всего их было трое - караульные. Пара лежала чуть в стороне, а один пристроил взлохмаченную голову на нижней ступени.
        Он очнулся, подёрнув ушами, и хмуро уставился на меня.
        - Доброго утречка! - бросил я, сбегая вниз и держась подальше от одного из злыдней, преследовавших Аржена и Эссиентне.
        Тот не стал преследовать. Зорко огляделся и снова вернул голову на ступень.
        Вот-с, я оказался в Тартаре впервые один. Что собирался здесь делать, я едва ли представлял. Но вот, всегда шумная площадь помаленьку оживала. Может быть мне только показалось, но многие спешили в сторону рынка. Решив, что место для прогулки вполне подходящее, я отправился к югу.
        Рынок в Тартаре представлял невероятное зрелище. Я видел его только мельком, когда ходил за покупками с господином и Содаром. По их словам, делать нам там было нечего, и, обойдя столпотворение по краю, словно разбушевавшуюся реку по берегу, мы углубились в квартал, застроенный дорогими лавками.
        Сейчас никто не мешал идти на все четыре стороны и я, чуть с опаской, всё ещё удивляясь причудливым физиономиям вокруг, побрёл вдоль первого из проходов.
        Сколько же тут всего было или, наверное, стоило сказать, чего здесь только не было.
        Как я понял немногим позже, сперва я очутился в той части, где торговали тряпьём. Отрезы и готовые вещи всех цветов и фасонов, для любой погоды и напасти. Чего только стоили ползунки и слюнявчики для младенцев, к которым не приставала никакая пакость. Или штаны-шатёр, вмещавшие в свои карманы сколько угодно вещей.
        Дамы толпились у котлов, самостоятельно помешивающих содержимое. Старушки подбирали метлу понадёжней. Липа для ведьмовских дел совсем не подходила. Слишком мягкая, могла развалиться в полёте. Другое дело дуб. Правда, некоторые не забывали и о приятностях. Ничего не пахло лучше пихты и можжевельника. Об остальных деревьях я никогда не слышал, отнеся их на счёт особых навистральских пород.
        Очень скоро нюх привёл меня к прилавкам со съестным. Таверны только-только начинали открывать двери для посетителей. Оттуда уже приятно тянуло выпечкой и поджаркой. Желудок тут же откликнулся на приглашение, но войти туда я не отважился. Вместо этого, приглядел небольшую тележку, и пытался рассмотреть, есть ли там что-нибудь съедобное для меня.
        Пара монет у меня ещё оставалась, вот только они принадлежали моему миру. Я всё же полез в карман, решив предложить их торговцу. Но когда извлёк их на свет, обнаружил, что монеты изменились!
        Уже минутой спустя я разменял одну и спрятал остаток в карман, отправляясь дальше с медовым рогаликом в руках. Всего-то и требовалось, что сказать, что желудок у меня, увы, слабый, как у самого обычного человека. Я даже попытался изобразить досаду. И, по-моему, у меня неплохо вышло.
        Дальше меня ждал скарб и мебель для дома. Никогда бы не подумал, что есть чайники, выращивавшие в себе чай. Или стулья, ножки которых начинали подгибаться, когда дорогому гостю пора было и честь знать.
        Я подошёл ближе к одному из шкафов, уставленному разноцветными склянками. Кажется, это отсюда доносился терпкий цветочный аромат.
        - Смотри внимательнее, милок. Да, выбирай, - каркнула за моей спиной ворона человеческим голосом.
        Позади стояла старуха. Низкая, словно гриб, и широкая, как пень. Сходство было ещё более очевидным из-за чёрного тряпья, которое увешивало торговку со всех сторон. Лицо её было морщинистым и жёлтым. Длинный нос почти доставал до верхней губы крючком. Она смотрела на меня сквозь длинные щели прикрытых сейчас глаз. Если бы она их раскрыла, то была бы похожа на самую огромную жабу, которую мне доводилось видеть.
        - Я так, просто, - хотел попятиться, но позади был шкаф.
        - И хорошо, что просто. А то мне от скуки и поболтать не с кем, - вздохнула она, покачав своей круглой, словно тыква, головой. - Иди поближе, покажу что у меня тут есть.
        Я хотел было поблагодарить и испариться, но старуха цепко ухватила меня за руку и подтащила ближе к полкам.
        - Вот смотри. Видишь, там, наверху, разные снадобья, чтоб сил море было. Хоть неделю не спи, а не устанешь. Пониже от хворей. Но это так, для зевак. Для знатоков у меня внутри всего много, - серьёзно кивнула она на распахнутые двери лавки. - Есть приворотные и отворотные, для ума и памяти. Могу даже мудрости добавить, правда ненадолго, - цокнула она. - Молодильные не предлагаю, ты и так словно яблочко наливное. А тут, пониже, смотри, есть всякие отпугиватели.
        - Отпугиватели? - переспросил я, не заметив, как заслушался.
        - Ну, там от соседей надоедливых, или от работы. Облился разок и весь день валяй дурака. Никакая работа не пристанет, - с гордостью помахала она пальцем перед моим лицом.
        - Не-е, работа нужна. А-то жрать нечего будет.
        - И то верно, милок. У каждого свои заботы. Вот тебе чего надобно?
        Мне ничего не было нужно, но я вдруг подумал…
        - А нет ли чего, бабушка, такого, чтоб, ну, человек на меня не злился.
        - Не злился?
        - Ага. Я, того, напортачил, и боюсь выпорют, аль что похлеще придумают.
        - Есть оно, конечно, и такое, - задумчиво протянула старуха. - Значит, для человека зельице-то ищешь?
        - Не совсем. Для хозяина своего. Демон он.
        - О-о, демон, - нахмурилась она. - Ты бы лучше его не злил, милок. Этот брат не спрашивает, сразу голову с плеч.
        «Ну спасибо, бабушка, успокоила», - подумал я, чувствуя, как с лица сходит краска.
        - Хотя есть у меня скляночка одна. Пойдём, - не дожидаясь согласия, старуха поволокла меня в лавку.
        Я слегка занервничал, но посередине крошечной комнатки, которая была почти с мизинец из-за гор всевозможных бутылей, банок, кувшинов, пузырёчков, трав и мешков, она оставила меня в покое и закопалась в этой безобразной куче хлама.
        - Вот, милок! То, что нужно! - с величайшем облегчением, произнесла она, воздев руку к потолку.
        Её длинные паучьи пальцы сжимали малюсенький пузырёк тёмного цвета.
        - Всего три капли в любой напиток, и злость как рукой снимет.
        - Насовсем?
        - Пока снова не напортачишь, - пожала она плечами. - Ну чего, берёшь, чудо-зелье-то?
        - Беру. Правда денег у меня не много, - честно говоря, я даже не знал сколько, по здешним меркам, и потому достал всё, сунув раскрытую ладонь под нос старухе.
        - Как раз хватает, - кивнула она, и не успел я ничего понять, как та шлёпнула мою раскрытую ладонь снизу, заставив монетки взлететь в воздух, и ловко схватила их свободной рукой. - Удачи тебе, милок. Заходи ещё, - затараторила она, сунув мне склянку в руку и прытко вытолкав за дверь.
        Я поднёс пузырёк ближе к глазам. Внутри была какая-то жидкость. Было любопытно, но открывать его на улице я не решился. Спрятал в карман поглубже и повернул в сторону дома.
        Пока спешил обратно, размышлял над тем, как подсунуть зелье господину. Мне нужно было явиться в обеденную до ужина, снова попроситься помочь накрыть на стол и, пока никто не смотрит, добавить жидкость в вино, которое предпочитал господин.
        За это время я неплохо успел изучить его вкусы и был уверен, что сегодня он выберет красное в толстой, похожей на рыбу, бутыли. Он пил из этой бутылки, когда был не в духе.
        Дома я оказался заблаговременно. До того, как Содар прикажет призракам накрывать на стол, оставался примерно час. Очень осторожно пробрался в обеденную, нырнул к буфету, где стояло вино господина. Снял с бутылки-рыбины тяжёлую стеклянную крышку и добавил туда три капли. Затем ещё две. Для пущей уверенности. Потом решил, что господин может выбрать и что-нибудь другое. Кто знает этих господ? И добавил по три капли во все запасы буфета, растратив зелье подчистую.
        Пустой пузырёк осел в кармане, и тревога чуть улеглась в моей груди.
        - Накрываем на стол, - произнёс как всегда неожиданно появившийся мертвец, когда я уже закрывал дверцу.
        «Чтоб тебя!»
        - Я помогу.
        Снова занервничать пришлось во время ужина. Господин явился по зову управляющего, бросил на меня нечитаемый взгляд и опустился в собственное кресло. Я прислуживал, как обычно. Когда Эйриг попросил Содара налить вина, у меня дрогнули руки. Быстро сообразив, что Эйриг видит меня насквозь и может что-нибудь заподозрить, я нарочно уронил кусочек сыра на пол.
        - Простите.
        Ужин заканчивался. Господин Эйриг выпил два бокала того самого вина на которое я и грешил. Сдерживать любопытство было невыносимо сложно. Я то и дело кидал на него пронзительные взгляды, размышляя, как быстро подействует зелье.
        «Надо было спросить у старухи, эх!»
        Господин встал, покончив с трапезой. По обыкновению, похвалил Содара и направился к выходу. Я едва мог усидеть на стуле, всё ожидая, что в любой момент он обернётся и прикажет следовать за ним.
        Эйриг вышел, не обронив ни слова. Будто и вовсе обо мне позабыл.
        «Неужели подействовало, и господин меня уже простил?» - приободрился я.
        Похоже, так оно и было. Эйриг не появился и не прислал за мной управляющего, пока я помогал убирать со стола. Время было позднее, и я поднимался к себе, понимая, что чудом избежал незавидной участи!
        Что греха таить, я был доволен, как прошёл день. Пусть и покалеченный, но Аржен получит возможность начать новую жизнь вместе с Эссиенте. Я сам подслушивал в замочную скважину, как Эйриг бросил оборотням новость, что отпустил пару в Подлунный мир. Те не поверили, конечно, на что он отмахнулся, лениво заявив, что ему плевать, а хороший пёс, стерегущий дверь, всегда пригодится.
        Затем избег наказания за своеволие.
        Раздумывая над тем, сколько потребуется времени, чтобы утомить оборотней скучной осадой и есть ли способ дать им скорейшего пинка прямиком до дому, я положил руку на набалдашник двери и толкнул.
        Дверь не поддалась.
        Я попробовал ещё несколько раз.
        Заперто.
        Почесав затылок, я быстро спустился в кухню. Содар, натиравший тарелки полотенцем, повернулся на шум.
        - Содар, дверь в мою комнату закрыта.
        - Да, - протянул мертвец, ничуть не удивлённый. - Хозяин приказал перенести вещи в его спальню.
        - Но как же? - растерялся я. - Зачем?
        - Ты - Омэ господина и отныне будешь жить с ним.
        Я открыл рот, собираясь возмутиться, сказать что… что… Я не знал, что должен сказать, и плохо понимал, что это удумал господин.
        - Поторопись, он тебя уже ожидает, - завершил мертвец и вернулся к своим тарелкам.
        Часть 23
        Новость меня, прямо сказать, не обрадовала. Чего это удумал господин?
        Но только мои мысли хотели скользнуть дальше, предлагая возможные объяснения, как я тряс головой, боясь того, что может померещиться.
        Нет, должно быть простое объяснение. Эйриг мог надо мной подшутить. Он отлично знал, как не нравятся мне его намёки и плоские шуточки. Может, это и было наказание - напугать меня до дрожи в коленях, заставив навоображать невесть что?
        Я даже передумал идти спать в приёмную. Там был отличный диван, в тысячи раз удобнее, чем хорошо знакомая печь. Именно так я решил, когда услышал слова управляющего. Но подумав немного дольше, представил, что скажет господин, когда я снова отважусь ему перечить, попадая из огня да в полымя.
        Лучше было договариваться сейчас. Если всё это окажется не шутовство - на что, признаться, я очень надеялся, брошусь господину в ноги и стану молить о прощении.
        Да, лучше так. Тем более, на моей стороне сегодня должно быть зелье. Если раньше господин и мог замыслить недоброе, держу пари, он уже передумал. А если этого пока не случилось, буду жалостливо просить.
        Нервно одёрнув рубашку, я постучал. Приглушённое «войдите» не заставило себя долго ждать.
        В спальне господина я очутился впервые. Комната, более просторная, чем моя, утопала в уютном мраке. По углам и у изголовья кровати горели тройки свечей. Их тихого сияния было достаточно, чтобы разглядеть огромную кровать с бордовым бархатным балдахином, массивный шкаф по правую от меня руку в дальнем углу. Там же, у окна, притаился небольшой секретер, заваленный бумагами и свитками. Чернильница, перья, печати - тот же набор, что и в кабинете. У двери - я не сразу заметил - возвышался широкий резной книжный шкаф. Он был забит подчистую. Я и раньше знал, что господин любит читать, но думал, что все книги находятся в библиотеке. Три корешка лежали на узком прикроватном столике.
        Самого Эйрига в комнате не оказалось.
        - Господин? - тихонечко окликнул я, чувствуя тревожную дрожь.
        - Я сейчас буду, - отозвался он из глубины, и я заметил приоткрытую дверь, которая, должно быть, вела в смежную комнату. Она находилась прямо за кроватью и была почти не видна с того места, где стоял я.
        Однако продвинуться глубже в комнату у меня не было никакого намерения. Я пришёл только для того, чтобы извиниться и попросить господина не серчать. И как раз продумывал душещипательную речь, когда в комнате возник Эйриг.
        Он появился неслышно. На бёдрах его закручивалось длинное полотенце, другим он вытирал мокрые волосы. Они оказались невероятно длинными, когда не были собраны ни в хвост, ни в косу. Это я успел отметить за миг до того, как уставился на обнажённый торс господина. Сухой и поджарый, Эйриг напоминал высеченную из камня статую. Такую, как на Ратушной площади. Каждая мышца и жила была отчётливо отмечена границами.
        Раньше, видя кузнеца или силача в цирке, меня наполняла зависть - до того хотелось быть крепким здоровяком, чтоб все боялись и обходили стороной. Сейчас я об этом не подумал. Подумал о другом.
        Смутился и опустил глаза.
        - Добрый вечер, господин.
        - Добрый, Тэг, - отозвался Эйриг, как ни в чём не бывало продолжая вытирать волосы.
        - Я только на минуточку заскочил попросить прощения. Я вёл себя непозволительно. Всё осознал, и обещаю, что больше такого не повторится. Простите меня, господин.
        Эйриг молчал. Мне пришлось посмотреть на него - он, кажется, дожидался именно этого.
        - Я тебе не верю, Тэг.
        - Не верите?
        - Не верю, что твоё поведение станет отныне образцовым. Думаю, нам нужно закрепить урок, чем-нибудь запоминающимся.
        - Это чем же, господин?
        - Наказанием, конечно.
        В горле пересохло, я насторожился. Неужели зелье совсем не подействовало и господин всё ещё злится?
        - Господин, - заблеял барашком. - Я правда, правда всё понял. Мамой клянусь, буду тише воды ниже травы.
        - Хорошо, - кивнул Эйриг и отбросил полотенце, - но всё же придётся ответить за свой дерзкий язык, - и шагнул ближе ко мне.
        Я попятился. Развернулся, схватил ручку двери и дёрнул на себя. Бесполезно. Дверь не поддавалась!
        - Куда это ты собрался?
        - Содару надо помочь, - прошипел я, ногтями впиваясь в доску. - Не управится он один.
        - Он обойдётся без твоей помощи. К тому же, уже поздно и пора ложиться, - голос уже звучал за самой моей спиной…
        - Рано ещё, - проклятая дверь не шевелилась!
        На плечо мне легла рука, я замер. Прошло несколько бесконечных мгновений. Я повернулся.
        - Господин, пожалуйста, пощадите, - сдавлено выдавил, чувствуя, как от страха стою едва живой.
        - Не бойся, твоё сердце я не трону.
        - Хотелось бы и остальное поберечь, - произнёс я, не видя смысла таить, что догадываюсь, какая участь меня ожидает.
        - Боюсь, не удастся. Давно было пора это сделать. Зря я медлил.
        - Очень даже не зря. И я благодарен. Пустите, господин! - сделал я слабую попытку освободиться от его рук, опустившихся мне на плечи, но Эйриг не позволил.
        Он вдруг чуть толкнул меня назад, заставив упереться спиной в дверь, и прижал всем телом. Внутри вспыхнул пожар, от ощущения, что меня и господина разделяет ненадёжная ткань домашней сорочки. Я ощущал те самые бугры мышц, на которые пялился минуты назад. По мне разливалось тепло. Чужое и своё собственное. Оно смешивалось, и я уже плохо понимал где господин, а где я сам.
        Я не мог говорить. Не мог выдавить ни звука. Эйриг был так томительно близко. Он выдохнул в область моего лба, чуть отпрянул и нашёл мои губы. Поцелуй был настойчивый, но не терзающий. Господин завладел моим ртом, давая понять, что и здесь он остаётся моим господином. Он брал то, что пожелал, и я… никак не находил сил воспротивиться. Попросту перестал соображать, позволяя Эйригу то, чего он хотел.
        Его руки соскользнули с моих плеч и опустились на бёдра. У меня на миг перехватило дыхание. Он прижался ко мне сильнее, давая почувствовать своё желание. К собственному стыду, я мог ответить тем же.
        Всё было как в моих снах, только ещё острее, ещё ярче. Это было то, чего я и сам хотел.
        Рука Эйрига сомкнулась на моём запястье, он повёл к кровати, не отрывая глаз от моего смущённого лица. Мне было так стыдно и до жути страшно, но я больше не просил, чтобы он прекратил.
        Меня легонько подтолкнули, и я сел. Господин оказался рядом, и я вдруг понял, что его второе полотенце исчезло. Лицо вспыхнуло стыдом, когда я позволил уложить себя спиной на ложе. Эйриг накрыл меня своим телом, продолжая прерванный поцелуй, язык господина, влажный и требовательный, продолжал делать со мной постыдные вещи. Затем он целовал мне шею. Рубашка моя задралась, штаны, давно расстёгнутые, съехали. Чужое тело становилось всё тяжелее, вдавливая меня в перину. Как вдруг господин замер, разом придавив меня всем своим весом.
        Я застыл, сбитый с толку. Не решился сразу говорить и не знал, что делать. Но господин больше не шевелился. Вообще.
        - Господин? - позвал я шёпотом. - Господин Эйриг?
        Он не ответил.
        Мне стоило невероятных усилий перевернуть его на спину, чтобы освободиться самому.
        - Господин?
        Он спал?! Я легонько потряс его за плечо. Позвал громче. Ничего. Разволновавшись, я вскочил с кровати, быстро оправил на себе одежду и побежал за Содаром, поздно сообразив, что мог просто его позвать.
        - Вот смотри! - голосил я за его спиной, когда управляющий склонился над Эйригом. - Я и так звал, и эдак, а он не просыпается.
        Мертвец долго изучал лицо господина, прислушивался к дыханию.
        - Он что, помер? - опасаясь самого страшного, спросил я.
        - Он спит глубоким сном.
        - Но почему же он не просыпается?
        - Не знаю. Но это странно.
        - Почему?
        - Это похоже на заклятие. Но никто из посторонних сегодня не приходил. Да и хозяин очень сильный демон, чтобы его можно было вот так просто околдовать.
        - А может… может ему подмешали чего? - спросил я, вдруг смутно догадываясь, что могло стать причиной неестественного морока.
        - Исключено. В доме нет чужих. Всю еду и напитки, приносимые в дом, я проверяю лично.
        - Видишь ли, Содар, тут такое дело… - я на всякий случай отступил от мертвеца на пару шагов, прежде чем рассказать, откуда в вине господина могла появиться отрава…
        Когда Содар со мной закончил, задница пылала огнём. Оказывается, у мертвяка была лозина. Да такая, что по дому я прыгал горным козлом, пока он всё же не отловил меня и не выпорол.
        Он всё продолжал поучать меня, пока я тихо сидел, в углу спальни, проникнувшись чужим красноречием. Задница болела до слёз, но, похоже, я действительно чуть не наломал дров.
        Не знал, что мертвяк умеет орать. Но Содар орал. Ревел на меня страшным голосом-трубой о том, что я кретин, и мне могли подсунуть чего похлеще, чем сонное зелье. По словам Содара, я забрёл в лавку ведьмы. Та разглядела во мне простака и всучила первую попавшуюся микстуру. Я мог серьёзно навредить господину.
        На душе было погано за собственную глупость и доверчивость. Меньше всего я хотел нанести вред Эйригу.
        - Думаешь, он сильно разозлится, когда придёт в себя? - спросил я управляющего, когда фонтан его слов наконец иссяк.
        - Другого бы придушил собственными руками, но ты Омэ, - покачал он головой, глядя на спящего хозяина. - Ответить тебе придётся. Но душу не вытрясет.
        - А нет ли способа его задобрить? - малодушно поклянчил я совета, жалея собственную пятую точку. Неизвестно сколько она будет заживать после сегодняшней порки.
        Содар посмотрел на меня строго, с неодобрением. Но после паузы всё же ответил:
        - Когда очнётся, будь ласков. Демоны любят постельные утехи. И ещё, - Содар словно говорил о том, что сегодня будут подавать к ужину. - Успей снять штаны и показать, как я тебя наказал до того, как господин успеет подняться с кровати. После тебя уже ничто не спасёт.
        «А подавать, судя по всему, будут меня».
        Содар ушёл, приказав звать в случае чего. За ночь я несколько раз выходил на улицу, чтобы посидеть задницей на снегу. Это были лучшие моменты, приносившие невероятное облегчение. Что будет поутру, когда господин проснётся, оставалось только догадываться, но в общем я понимал - то, что не случилось накануне, произойдёт так или иначе. Только теперь господин действительно будет очень зол, да и мне ещё придётся чуть ли не самому напрашиваться.
        «Сам виноват, Тэг. Дурья твоя башка».
        Близился рассветный час. Мотаться туда-сюда надоело. Хотелось вздремнуть. Но где? И что, если господин проснётся раньше, поймёт что случилось, а я не успею всё как следует объяснить. И жопу выпоротую ещё показать надо.
        «Да, задача», - снова почесал я затылок.
        Затем, устав от страхов и сомнений, сбросил всю одежду и голый забрался на постель. Пристроился на живот рядом с господином и затих. В голову приходили мысли о том, чтобы пойти и выпить снотворного вина самому. Но Эйрига не проведёшь. Казнить спящего не будет. Подождёт, пока очухаюсь, и отгребу я господского гнева с лихвой.
        «Не. Хватит. А то это никогда не закончится. Нужно ответить, Тэг. Раньше накажут, раньше очухаешься…».
        Проснулся я от того, что меня немилосердно сжали за ягодицу. Я взвыл, сразу припоминая, чего так больно, а заодно и вспомнив, что случилось ночью.
        - Ну, доброго утречка, Тэг, - мрачно произнёс Эйриг, продолжая лежать рядом и сверлить меня хмурым, как грозовое небо, взглядом. - Сейчас я сделаю, что уже давно собирался, только тебе совсем не понравится, а затем…
        Я раскрыл было рот, решив перебить господина и попытаться оправдаться.
        - …А затем ты мне расскажешь, что вчера учудил. И как тебе жаль. И что больше ты так никогда не поступишь. Хоть до вечера мамой клянись. После. Понял? - угрожающе переспросил Эйриг.
        Сглотнув, я кивнул. Досадно, что слушать не стали. И теперь страшно. Действительно страшно.
        Часть 24
        Я затих. Толку что-то растолковывать господину не было никакого. Он был зол как чёрт. То есть демон.
        Еще раз сжав мою покрасневшую ягодицу, он с нескрываемым удовольствием смотрел, как я поморщился от боли.
        «Пусть делает, что хочет», - я твёрдо решил, что не стану просить пощады. На неё всё равно рассчитывать не приходилось, так что я больше не собирался развлекать демона своими мольбами.
        Он убрал руку, я расслабился, а уже в следующий миг получил звонкий шлепок.
        Мне чудом удалось подавить вскрик. Глаза тут же опухли. Я со злостью посмотрел на Эйрига, но ничего не сказал. А он - этот гад - улыбался. На лице его не было привычного дружелюбия, ухмылка казалась кривой и жестокой.
        - Не двигайся.
        Эйриг привстал, потянувшись к столику, но вернулся ко мне почти мгновенно. В его руке была небольшая бутыль, он откупорил крышку. Холодная жидкость разлилась по моей пояснице. Лёгкий сладковатый запах достиг носа.
        Убрав бутыль, Эйриг вернул руку к моей пояснице, смочил в масле ладонь и повел ниже, прямо по вспыхнувшим от «утреннего приветствия» ягодицам, заставив меня напрячься. Его пальцы скользнули в ложбинку промеж, погружаясь всё ниже, пока не нашли то, что искали.
        Я сжался. Сердце понеслось как сумасшедшее.
        - Расслабься, - приказал Эйриг.
        Я был до смерти напуган, и едва расслышал его слова.
        - Расслабься, я сказал, - повторил Эйриг.
        Я сделал несколько глубоких вдохов и обмяк. Эйриг, застывший до тех пор в ожидании, продолжил то, что начал.
        Его палец, ткнувшись в нужное место, с трудом проник внутрь. Эйриг ввёл его полностью, разминая и поворачивая. Мне было стыдно и гадко, но я не смел пошевелиться, в напряжении думая о том, что же здесь может быть приятного.
        - Встань на колени.
        Я сделал как велено. Сделал с трудом. Стоило застыть в срамной позе, как кожа на ягодицах натянулась, принося новое страдание.
        Господин переместился назад, и я потерял его из виду. Всё, что нас теперь соединяло, это палец, торчавший в моём заднем отверстии. Вернее, не торчавший, а разворачивавший его со всем старанием, словно я должен был вывернуться наизнанку.
        Как же гадко всё это было. Но я молчал. Закусил губу и позволял делать с собой эту гадость.
        Сложнее стало, когда господин, промучивший меня какое-то время, засунул второй палец. Показалось намного хуже.
        Я окончательно разуверился в том, что таким образом можно получать удовольствие, списав всех мужеложцев в отъявленные извращенцы.
        - Расставь шире колени.
        Голос господина звучал ниже и спокойнее, вот только от этих слов по хребту моему прокатились мурашки. Ослушаться я не осмелился.
        Свободная рука господина накрыла мой пах и легко сжала. Я испугался, но всё обошлось. Смоченной в масле рукой он неспешно мял мои яйца и обвисший член. От этого стало не по себе.
        Мне было неприятно. Паршиво, от того, что мне вталкивали в задний проход пальцы, но вторую руку было сложнее не замечать. Природу не обманешь - погладил где следует и прилила кровь. Я не слишком возбудился, но всё же мне не удалось сохранить полное отвращение и брезгливость.
        Ласки господина стали настойчивее. Сам он встал точно позади меня. Я видел это промеж собственных ног. А ещё я видел его мужское достоинство. Мне не повезло. Дубинка господину была выдана под стать. Раньше я бы только позавидовал, а теперь, представив, что именно и как в меня запихнут, и не просто запихнут, а проложат новую колею для телеги, мне оставалось только расстроиться и приготовиться к худшему.
        Ко второму пальцу присоединился третий. Задний проход уже отчаянно свербел, но господин и не думал останавливаться, быстрее передёргивая мой отросток. От такого я бы не разрядился, но этого было вполне достаточно, чтобы кровь под кожей бежала быстрее. Или в этом был виноват один страх?
        Рука оставила в покое мой пах, пальцы исчезли, и в задний проход наконец упёрлось то, с чем я меньше всего хотел знакомиться.
        По-видимому, господин успел смазать свою колдоёбину. Как бы ни хотела она влезать в узкий проход, как бы я ни пытался вывернуться, глотая немые слёзы, господин всё равно заталкивал в меня эту штуку. Всё глубже и глубже, пока мне не стало казаться, что это никогда не кончится.
        Когда Эйриг наконец замер, я почувствовал себя насаженным на древко. Так, должно быть, ощущали себя посаженные на кол. Изнутри распирало нещадно. Казалось, что стоит только пошевелиться, и я тресну, расползусь по швам.
        - Потерпи, - произнёс Эйриг.
        Рука огладила мою поясницу, предлагая прогнуться ниже. Слёзы неслышно срывались с подбородка, падая на простыню. Пальцы господина нашли мой собственный признак мужественности и продолжили массировать. Я, по слабости душевной, был согласен на что угодно, лишь бы этот кочан в моей заднице не двигался.
        Мои чресла успели набраться кровью, когда господин, видимо, решил, что тянул достаточно и стал неторопливо толкаться сзади. Было больно. Но кое-что к тому времени онемело, и я мог терпеть.
        Его движения становились отрывистей и резче. Иногда мне казалось, что он срывался, но после нескольких болезненных толчков, Эйриг снова брал себя в руки. Колени затекли, руки подгибались.
        - Ляг, - господин нажал мне на спину, и моя грудь опустилась на простыню, руки разъехались в стороны.
        Я бы упал от его резких, набирающих силу толчков, но Эйриг крепко держал меня за бёдра, тараня всё сильнее. Его мужской орган проникал в меня свободнее. Так, словно моя бедная задница растянулась под нужный размер и теперь с лёгкостью заглатывала кол целиком. Особенно жгло, когда Эйриг, всадив на всю длину, бился о мои ягодицы.
        Казалось, это действительно никогда не прекратится. Но вот он сорвался. Меня буквально сносило в стороны, если бы не крепкая хватка, я бы отлетел. Задница превратилась в сквозное отверстие. Внутри всё жгло и кипело, саднило и трещало. Тяжёлые яйца господина бились о мои.
        Его и без того непомерная штуковина закаменела. Он насаживал меня словно огородное чучело. Размашисто засаживал со всей дури.
        Я был напряжён, так напряжён, что любое новое движение могло заставить меня разлететься на части. Вспыхнуть разом - и сгореть дотла. Разорваться на тысячи мелких ошмётков.
        Тем, что со мной происходило я бы не поделился ни с кем. Я вообще не знал слов, которые бы рассказали то, что я испытывал, когда господин, пользуя меня для собственного наслаждения, вздел безвольное обмякшее тело и, прижав к себе спиною, выплеснулся в разодранные кишки. Сжал мой член, и от лёгкого давления я тут же излился, выстрелив до самых подушек густой мутной слюной.
        Твёрдый член Эйрига продолжал опустошаться в моё нутро, когда меня крутили сухие спазмы постыдного удовольствия. Я повис в чужой хватке в приступе извращённого наслаждения. В помешательстве ненормального удовольствия, которое испытал после того, как устыдился собственного существования.
        Мне было не просто хорошо. Я чувствовал, что как будто бы родился заново. Это было больно и тяжело, страшно и волнительно. Меня уносило всё дальше, и я не хотел сопротивляться. Я вдруг понял, что не пожалею о том, что отдал своё сердце демону. Этому демону.
        - Господин, - протянул я, едва заставляя язык ворочаться.
        Эйриг пробурчал что-то за моей спиной, говоря что слышит. Он так и завалился в кровать прижимая меня к себе и оставаясь обмякшей плотью внутри. Там было горячо и мокро, но, кажется, ни его, ни меня это не беспокоило.
        - Можно я попрошу?
        Эйриг тяжело вздохнул:
        - Ты можешь попробовать.
        - Конечно, господин, - легко согласился я. - Когда вы поймёте, что время пришло, - пришло время забрать осколок, подумал я, но не произнёс вслух, зная что Эйриг поймёт. - Вы не могли бы сделать так, чтобы я ничего не понял?
        - Боишься? - едва слышно выдохнул он на ухо.
        - Нет, господин. Думаю попытаться умереть счастливым. Вам назло.
        Эйриг ничего не ответил. Только чуть погодя, рука обнимавшая меня через всю грудь, прижала туже, мешая дышать.
        Я не пожаловался, успев заметить, до того как погрузился в сон, что на душе моей полный штиль. Всё было будто бы… идеально. В размахе одной крошечной жизни спятившего вконец муравья.
        Часть 25
        Проснулся я один. Комнату наполняла тишина. Сквозь щели неплотно задёрнутых штор проникали лучи ослепительного солнца - похоже, погода на улице стояла ясная.
        Хотелось пройтись, подышать немного, почувствовать, как кусает щёки мороз и как тепло и уютно рукам в широких карманах накидки. Я сомневался, что осилю прогулку, и ещё больше бы удивился, если бы получил удовольствие.
        И всё же не чувствовал себя разбитым. Откладывать неизбежное не имело смысла; я привстал, собираясь оценить нанесённый ущерб. Прикрывавшая меня простыня спала на бедра, как только я сел, обнажая неприглядные синяки пониже костяшек.
        «Ну и хватка у господина».
        Я вдруг понял, что могу сидеть вполне неплохо. Никакой боли пониже поясницы не было и в помине. Сиделось не то чтобы уютно. Скорее, как будто я опустился голой задницей на муравейник. Но ничего и близко похожего на то, чего я ожидал.
        Поднявшись на нетвёрдых спросонья ногах, я заковылял к зеркалу. Ягодицы были едва розовые. Я уж думал, от розог Содара если не шрамы, то полосы останутся. Но снова ошибся. Хотел разглядеть что подальше, но получилось неважно.
        Неожиданно за спиной возник призрак служанки - у меня чуть сердце наружу не выпрыгнуло. Прозрачный образ повис в воздухе, едва касаясь носками туфель пола. В руках она держала полотенца, на вид вполне настоящие. Поймав мой взгляд, служанка унеслась в приоткрытую дверь, из которой накануне вечером появился господин.
        Там скрывалась ванная комната. Небольшая, но с неожиданно вычурной роскошью, любви к которой я раньше не замечал за господином, восхищаясь его вкусом и чувством меры. Посередине располагалась белоснежная ванна на громоздких позолоченных ножках. Она стояла чуть под углом, так, как если бы принимавший водные процедуры хотел видеть дверь, через которую только что вошёл я, и, в то же время, иметь возможность наслаждаться видом из окна. Вокруг громоздилась утварь: тазики и щётки, ножницы и щипчики, ароматные куски мыла и разноцветные травяные жидкости. Господин Эйриг был тем ещё франтом.
        Горячая вода продолжала распространять по комнате пар, окна давно запотели, служанка продолжала неслышно витать в углу. Другого приглашения мне не требовалось, и я, признав себя пострадавшей стороной, полез в господскую купель.
        Помню, как впервые при виде чистой воды отказался купаться. С тех пор минуло довольно дней, чтобы я привык. Не зря люди говорят, что к хорошему быстро привыкаешь. Не быстро, а сразу. Стоит только попробовать.
        Я блаженно нежился в горячей воде, размышляя одновременно обо всем и ни о чём, решив что могу хотя бы недолго выбросить из головы тревоги. Хотя бы пока снова не встречусь с господином. Мне ведь ещё предстояло ему всё объяснить…

* * *
        День прошелестел тихими порывами ветра, сыпавшего твёрдую льдистую крошку в стёкла и завывающего вдоль крепких стен, отыскивая невидимые глазу щели.
        Эйрига дома не оказалось. По словам Содара, он давно поднялся и ушёл в Навистрал. Ещё мертвяк рассказал, что успел кое-чем поделиться с господином: о сонном зелье и подлой ведьме, сыгравшей со мной злую шутку. Когда его следовало ждать обратно, Эйриг не сказал.
        «Что ж, значит разговор по возвращении будет короче», - подумал я, и не так уже и плохо, что Содар успел обрисовать картину моих нежданных злоключений. Может быть, чужим словам господин поверит больше. Вчера он говорил так, словно я не был достоин доверия и не заслуживал возможности оправдаться.
        Я навестил Эссиенте, справился об Аржене - тот всё ещё пребывал в беспамятстве, но, по словам феи, со дня на день должен был прийти в себя, и, не придумав себе никакого другого занятия, всё же отправился побродить немного. Правда в Навистрал соваться поостерегся. Знакомые с детства улочки выглядели куда более привлекательными.
        День и вправду выдался морозным и ясным. Щёки быстро зажглись от кусачего холода, но под меховой накидкой я ещё долго ощущал тепло. Под ногами уютно и радостно скрипел снег, на дорогах играла детвора, и я вдруг обнаружил, что окна лавок украсили еловые ветви с яркими шнурками и шишками. Я совсем не заметил, как подступали новогодние празднования.
        И верно, оставалось всего ничего. Нужно было придумать что-нибудь для мелких, жаль только, деньжат совсем не осталось. Но ничего, в кладовой Эйрига гостинцы найдутся для всех, мстительно подумал я, пребывая в уверенности, что жертва коварных перипетий судьбы вполне может получить некоторую… как так говорил господин… сатисфакцию? Вот!
        И всё же хотелось удивить детвору. В кои-то веки праздник действительно мог получиться щедрым и сытным. Сообразив, что из-за несчастья на реке давно не был дома, я направил свои шаги в хорошо известном направлении. Жаль только, что с пустыми руками, но это было дело поправимое. Поскольку неотложных дел не было, я мог заглянуть к семье и на следующий день.
        До вечера я играл с малышнёй. Теперь, когда у детей была и обувь, и одежда, они не сидели дома, а играли во дворе. Спохватился лишь когда небо потянуло первыми признаками сумерек, уже и звёзды показались. Наскоро распрощавшись, я повернул обратно.
        Почти стемнело, когда я переступил порог дома. Содар с остальной прислугой накрывал на стол, и я решил к ним присоединиться, снова чувствуя нервное волнение от предстоявшей встречи с господином.
        Ярко припомнил события раннего утра. Так отчётливо, что умудрился разбить пару тарелок, за что был отчитан Содаром и отлучён от работы. Мне оставалось только тихонько сидеть на собственном стуле и ожидать господина. Эссиенте предпочитала есть одна на кухне, так быстро, как ей удавалось, чтобы скорее вернуться к Аржену.
        Господин Эйриг вошёл в обеденную. Как всегда в хорошем настроении, опустился на собственный стул и поинтересовался у Содара, что сегодня подают. На меня он не смотрел, или я не заметил, избегая поднимать розовое от смущения лицо.
        Мы ели в молчании. Я прислуживал, и делал это из рук вон плохо. Всё валилось, выскальзывало и разливалось на белоснежную скатерть, но господин Эйриг ни разу не упрекнул.
        Наконец он ушёл, и я выдохнул с облегчением. Эйфория продолжалась недолго. Ровно до того момента пока обеденная не была убрана и делать там стало нечего.
        Осторожно выглянув в коридор, я увидел свет, разливавшийся из кабинета господина - он был занят. Я хотел заранее проскользнуть на третий этаж и проверить, открыты ли двери моей спальни. Проскочить незамеченным удалось, вот только двери по-прежнему оставались на замке, приведя меня в невероятное уныние всего лишь за мгновенье.
        Я мог сразу отправиться в спальню господина, но надежда никак не желала меня покидать. Вместо этого я спустился вниз и застыл в проёме, постучав, чтобы привлечь внимание Эйрига.
        - Да, Тэг? - вопросительно уставился на меня проклятый демон, словно ни в чём не бывало.
        - Господин… - начал я с того места, где стоял - приближаться к Эйригу было попросту опасно, - я бы хотел попросить прощения, знаю, Содар вам всё рассказал. Не могли бы вы позволить мне вернуться в мою спальню? Или я бы мог спать где-нибудь ещё. На кухне, например, - скисал я всё больше, видя непроницаемое дружелюбие и даже, возможно, понимание на хорошо знакомом лице, уже настолько хорошо знакомом, что я знал ответ прежде, чем Эйриг раскрыл рот.
        - Я искренне надеюсь, Тэг, что такое действительно больше не повторится. Но спать, как я и решил, ты станешь в моей спальне. И больше не станешь оспаривать моё право распоряжаться тобой по моему исключительному усмотрению. Если я приду к заключению, что в доме или твоей жизни должны произойти изменения, будь уверен, я не премину сообщить, - отрезал Эйриг, уставившись на меня пронзительно, словно был готов к тому, что я стану возражать.
        Я молчал, вяло раздумывая, что делать. А делать было нечего.
        - Хорошо, господин.
        Я не был готов к тому, чтобы пережить утро ещё раз. Не так скоро. Нужно было примириться, принять и продолжать жить дальше. Но сделать это всего лишь за один короткий день у меня не получилось.
        Не проронив больше ни слова, я покинул кабинет и отправился в спальню господина. Оказавшись внутри, долго думал над тем, куда себя деть. Просидеть ли время до прихода Эйрига истуканом на стуле? Или сразу раздеться и лечь в постель?
        Мысль о том, чтобы прикинуться спящим показалась искушающей, но я не сомневался, что господину не составит труда разгадать мою уловку и сделать всё по-своему.
        Я обошел кровать с той стороны, с которой проснулся, и сел на край. Я размышлял над тем, что же делать, когда вернулся Эйриг. Тихо хлопнувшая за спиной дверь заставила меня вздрогнуть. Господин прошёлся по комнате и остановился у шкафа. Неспешно он стал снимать один предмет гардероба за другим, тщательно развешивая одежду внутри. Собрал волосы ниже, подвязал лентой и направился к кровати в чём мать родила.
        Кровать прогнулась с противоположной стороны.
        - Собираешься сидеть так до утра? - раздался за спиной голос Эйрига - он уже умостился на подушках и теперь обращался к моей напряжённой спине.
        Меня прошибла дрожь. Сжав кулаки, я лёг. Просто вытянулся вдоль края кровати, не став раздеваться.
        - Тэг, тебе было больно?
        Я опасливо напрягся, не зная, что хочет услышать господин и чем грозит мне ответ. Впрочем, раздражение не давало оставаться спокойным и скрывать я не стал:
        - Да.
        «Ещё бы мне было не больно!» - хотелось прокричать мне в наглую физиономию. Нашёл о чём спрашивать!
        - Ты получил удовольствие после того, как боль отступила?
        Мысли заметались. Хотелось ответить, что-нибудь эдакое, заставить демонское отродье почувствовать свою вину, но… сказать было нечего. Щёки снова согрел румянец - на этот вопрос я бы предпочёл и вовсе не отвечать.
        - Да, - ответил за меня господин. - И весь день ты выглядишь и чувствуешь себя хорошо, верно?
        Он знал обо всём, что со мной происходит! Конечно же, он знал и о том, каково мне! Знал, что я испытывал, когда он терзал мои жалкие кости.
        - Тогда к чему ты продолжаешь сам себя запугивать? - продолжил Эйриг. - И сегодня я не собираюсь тебя трогать, ты ведь от этого трясёшься, словно осиновый лист? - Стоило прозвучать волшебным словам, как я выдохнул, даже не заметив, что всё это время сдерживал дыхание. - Возьми себя в руки, Тэг. Ничего ужасного не случилось. И избавь меня, будь добр, от этой драмы, - голос господина звучал слегка раздражённо.
        Свечи были зажжены, и господин поднял с прикроватного столика одну из книг, углубляясь в чтение. Я ещё долго продолжал лежать неподвижно, пока наконец не устал. Тело совсем затекло, но раз истязать меня никто не собирался, то и мучиться дальше я не собирался.
        Несмело повернувшись лицом к господину, я застыл, словно ожидая, что последует нагоняй за подглядывание. Вопреки ожиданиям, на меня никто не обратил внимание. Глаза господина Эйрига продолжали мерно скользить по строчкам, переворачивались страницы, и я вконец успокоился.
        Хотелось спросить что-нибудь у Эйрига. Хотелось поговорить. Вот только то, что меня волновало, никогда бы не слетело с моего языка.
        - Господин, - позвал я, и Эйриг задумчиво что-то промычал в ответ, говоря, что слушает. - Содар сказал, что вы отправляетесь на бал, и я стану вас сопровождать…
        Мертвяк упомянул об этом мельком, когда сегодня я путался у него под ногами, выспрашивая, где господин и когда вернётся.
        Эйриг кивнул.
        - А что это за бал, и не опозорю ли я вас там незнанием реверансов?
        - Бал ежегодный. Я не могу явиться без тебя, потому что ты Хранитель. Изольда наверняка позаботилась о том, чтобы об этом узнали все, кому нужно и кому до этого совершенно нет дела. Так что готовься к тому, что тебя захотят рассмотреть со всем вниманием, - говорил господин, не прерывая чтения.
        - Что же во мне интересного? - Новость меня не обрадовала: я же и спросил-то только так, чтобы разговор завести, а оказывается, меня ждали очередные неприятности.
        - Ничего, - не слишком милосердно бросил господин и перевернул страницу. - Но то, что я выбрал себе спутника, привлечёт множество глаз. Я, если помнишь, Хозяин врат. Достаточно важное положение для демона.
        - Там будут демоны?
        - Множество. И не только. Там будут все те, кого вы, люди, по собственному невежеству зовёте нечистью. В целом же, приличное навистральское общество, но и люди там тоже будут. Живые и мёртвые.
        Час от часу не легче. Я действительно немного знал о племени господина и не горел желанием выяснять больше. Мне и с одним-то не сладить, а что делать с полчищем?
        - И раз уж ты об этом спросил, должен тебя предупредить, - Эйриг наконец перестал таращиться в свою глупую книгу. - Никто не должен знать, что ты Омэ. Лучше вообще позабудь это слово. Для всех ты просто Хранитель сердца. Этого одного более чем достаточно. Об остальном знаю только я и Содар. Потрудись, чтобы так это и оставалось.
        Я кивнул, глядя на Эйрига снизу вверх. Любопытство - чувство непреодолимой силы…
        - А почему? - тихонечко, совсем неслышно, решил поинтересоваться я.
        - Тэг, - многозначительно посмотрел на меня Эйриг. - Тебе скучно? Так я сейчас придумаю, чем мы можем с тобой развлечься.
        - Молчу-молчу, - отодвинулся я подальше - и чуть не упал с кровати. Отвернулся от господина, накрылся краем одеяла и попытался уснуть, думая, что пока я ничего не знал, господин был более ласковым… в смысле обходительным, обходительным конечно…

* * *
        Близилась полночь. Мы с господином при полном параде спешили вдоль одной из улочек Тартары. Вокруг было тихо - необычайно тихо для ночного времени суток. На мой вопрос, куда же все подевались, господин ответил, что в канун нового года навистральцы предпочитают оставаться под крышей.
        Я задумался над услышанным только потому, что люди, наоборот, стремятся оказаться на улице в сочельник, особенно, когда часы на главной площади бьют двенадцать. Все поздравляют друг друга и зажигают факелы и костры.
        Мы достигли просторного перекрёстка, где сходились шесть дорог. Ровно посередине высилась небольшая каменная арка. Как только мы приблизились, Эйриг схватил меня за руку и шагнул сквозь неё. Я ничего не понял, а в следующее мгновенье тьма закрутила и понесла нас вперёд. И не успел я опомниться, как ноги оказались на гладко вытесанном камне. Он, в отличие от меня, не менял положения. Если бы не господин, свой выход я бы начал с позорного падения, но рука Эйрига коснулась локтя до того, как случилось несчастье.
        Не сразу я разобрался, что суета вокруг - это неисчерпаемый поток тел, движимый в одном направлении: вперёд. Затянутые в чёрное фрачники подавали руки дамам. Нагим дамам! Единственным украшением которых оказались радужные перья в волосах, усыпанных искрящимися камнями, да туфли! Польщённые, они принимали предложенный калачик локтя, не пойми каким чудом удерживаясь на тонюсеньких каблуках-шпильках без опоры и, беззастенчиво виляя задами, поднимались с кавалерами вверх по бесконечно широкой, словно река, лестнице в ослепительном свете, источаемом виноградными лозами.
        - Не отставай, - позвал Эйриг, заметив, что я стою, в изумлении раскрыв рот, взирая на то, как некоторые гости, прибывшие на бал, встают из своих карет-гробов или просто выпрыгивают из петель виселиц, в которых славно покачивались во время путешествия. Те, ведомые чьей-то невидимой рукой, исчезают за дверью швейцарской. Неизвестно, каких размеров должна была оказаться комната, если заталкивалось их туда невиданное множество.
        Пребывая на середине нашего с Эйригом путешествия вверх по лестнице, я подгадал момент и обернулся. Поток позади не иссякал.
        - Гостей так много, - протянул я, слегка оглушённый, но Эйриг то ли не обратил внимание, то ли не расслышал меня из-за гулкого шума, раздававшегося над головами.
        Смесь трескотни и шушуканья вливалась в жуткую какофонию музыкальных инструментов. И если о некоторых я догадывался по узнаваемым благодаря театру звукам, остальные заставляли теряться в догадках. Оркестр, который должен был насчитывать не менее полутораста голов, похоже, настраивал орудия, чтобы не уцелела ни одна пара ушей.
        Поток замедлился, отвлекая от собственных мыслей. Я силился разглядеть, что там наверху, но так ничего и не увидел. Приходилось ступать осторожно, чтобы ненароком не зацепить кого и не толкнуть впереди идущего.
        Чуть повыше, прямо перед моим носом, раскинулась пара шикарных ягодиц - пухлых, с озорными ямочками. Я был не таким уж и высоким, да и стоял на пару ступеней ниже, так что мог насладиться неожиданно удачным видом и даже подсмотреть куда подальше.
        Я слегка увлёкся разглядыванием чужих прелестей и не сразу заметил, как мы почти достигли верха лестницы. Шедшие впереди стали продвигаться ещё медленнее, выстраиваясь в подобие очереди. Там, в её основании, застыло небольшое общество, встречающее гостей, состоявшее из нескольких человек. Может, они были, конечно, и нелюдьми, но понять я этого не смог.
        Женщина, застывшая посередине, поглотила всё моё внимание, заставив только скользнуть взглядом по паре спутников, приставленных по оба плеча, и прислуге, чуть в стороне. Она была молода и красива, с короткими тёмными волосами, уложенными крупными завитками, обрамленными алмазным венцом. В глаза бросилось громоздкое украшение, возложенное на пышные груди дамы, изображавшее, кажется, пса на тяжёлой цепи. Взгляд мой скользнул ниже, вдоль изящных форм прелестницы, отметив, что единственный предмет гардероба, который я не успел рассмотреть - туфли, сложенные из золочёных пряжек, увитых бледными лепестками роз. Её правое колено покоилось на расшитой золотом подушке, а левая рука отдыхала на низкой аметистовой колонке. К руке то и дело припадали фрачники, опережавшие нас с Эйригом, пока их спутницы опускались к колену с поцелуем.
        - Тэг, - привлёк господин моё внимание, - делай всё в точности как я.
        Я волновался всё сильнее по мере того, как мы приближались, и вот, наконец, настала наша очередь.
        - Королева, - со всем почтением склонился к руке Эйриг.
        - Королева в восхищении, - ответил за неё один из спутников с видом величайшего восторга, пока его треснутый монокль безжалостно впивался в кожу вокруг глаза.
        - Королева, - трясясь от страха, повторил я за Эйригом и неуклюже приложил губы к тыльной стороне ладони.
        Женщина одарила меня улыбкой, заставив замереть на мгновенье.
        - Мы в восхищении, - провыл огромный чёрный кот, прямо под ногами, и я опомнился от чудного видения.
        Нас тут же оттеснило в сторону к мраморной стене, из трещин которой текла тёмно-рубиновая жидкость, по запаху позволяя угадать вино, и собираясь в бассейне. Мы прошли дальше, в прохладную залу, невидимую крышу которой держали песочно-золотые колонны, изрезанные строгим узором прямых линий. В основании колонн застыли обнажённые люди с серебристыми повязками на головах. Кожа их была совершенно черна, оттого такой странной казалась белизна их глаз. В руках они держали подносы с напитками. Один из них отлепился от колонны и приблизился к нам.
        Эйриг взял два бокала и вручил один из них мне. Следуя дальше за господином, я размышлял над тем, не сыграет ли напиток со мною злую шутку, как это случилось в театре, но быстро позабыл о бокале в руке, разглядывая подмостки, на которых бесновались невиданные звери, ловко сжимая музыкальные инструменты лапами. Всего их было четыре, и нижними они, похоже, могли орудовать не хуже чем верхними, умудряясь перебирать тонкие струны. Животные били в барабаны, стучали по клавишам роялей и дули в трубы, раздувая щёки и пуча глаза. При этом они не замирали ни на мгновенья, подпрыгивая и приплясывая. Те, что поменьше, запрыгивали на плечи гигантов, растягивая смешные складки вееров, слепленных в подобие просторного рукава, и извергали ни на что не похожие мотивы.
        На плечо мне опустилась бабочка с атласными крыльями. Взглянув на потолок, я увидел их несметные полчища, парящие в окружении низвергающихся водопадов цветов прямо на головы танцующим, но, посмотрев на пол, не нашёл ни единого лепестка.
        Эйриг уводил меня всё дальше, и вот зал остался позади. Мы оказались у широкого искусственного пруда, посреди которого возвышалась непомерная чёрная голова с космами сползающих в воду волос и широко распахнутой пастью, откуда упругой струёй била розоватая жидкость. Нагие дамы с визгом и плеском ныряли вокруг, пока их кавалеры возлежали поблизости, гогоча и крича что-то друг другу. Свет, исходивший со дна, раскрашивал блестящей чешуёй бесстыжие тела носившихся там, под водой, с невероятной прыткостью бесстыдниц.
        А мы с господином продолжали углубляться всё дальше. Пересекли фантастические леса, в которых я раньше никогда не бывал и не мыслил о их существовании. Толстые длинные листья и сочные стебли толщиной с руку, выкалывающие цветом глаза соцветий размером с мою голову, и пугающие птицы с красными грудками и длинными зелёными перьями хвоста, беспрерывно кричавшие: «Я восхищён!» приводили меня в ошеломление, и Эйригу приходилось несколько раз возвращаться за мной.
        Другие залы наводили в сердце страх. Эти тёмные места, заставленные огромными столами, собирали низкорослых уродливых карликов, пивших что-то из огромных кружек за здоровье королевы и закусывавших жаренным на раскалённых углях мясом. Следующие наводняли оборотни. Были здесь такие, как Аржен, но и белые медведи, говорившие со всей отчётливостью, поднимавшие тосты со всей сознательностью, заставляли подозрения превращаться в убеждённость.
        Шли мы долго, пока не достигли зала, полного рогатых. Все они были немного похожи на Эйрига в обличии демона. Все они были такими же, как и мой господин.
        Я понял, что мы достигли цели ещё до того, как господин замедлился, отвечая на приветствия и привечая сам. Настороженно застыв чуть позади Эйрига, я ожидал, когда с некоторыми гостями затевалась беседа. Все они, крупные, с огромными козлиными рогами и темно-бурой и чёрно-серой кожей, хотя в толпе были заметны и другие цвета - все цвета мрачной радуги преисподней, меня пугали. Господин тоже был страшен, но он выглядел… не так ужасно, как эти, по-звериному морщившие носы, сверкающие острыми наконечниками клыков и бросающие на меня вороватые взгляды, словно волки, почуявшие свежее мясо. Впрочем, я немного успокоился, потому как за весь невероятно длинный вечер ни один из них не заинтересовался мной настолько, чтобы обременять господина вопросами. Эйриг тоже, казалось, позабыл о моем присутствии, не заговорив со мной ни разу за всё время пока мы гуляли по залу.
        - Эйриг! - разнесся весёлый голос, останавливая господина. - Давно не виделись, дорогой! - стремительно приблизился к нам демон, расцеловавшись с господином в обе щёки.
        Не знаю, обрадовался ли Эйриг знакомому, лицо его оставалось до мерзкого вежливым, в чём я всегда чуял подвох и неискренность, но ничем не мог это проверить, кроме случаев записанных на мой собственный опыт общения с господином.
        Демон завёл светский разговор, позволив мне беззастенчиво себя разглядывать. Он не слишком отличался от остальных. Те же рога, но короче и острее, кожа гладкая и голубоватая, почти как у неестественно побледневшего человека. Каштановые с бронзой и багрянцем волосы, собранные в высокую замысловатую причёску, из которой торчали шпильки с каменьями. Демон был высок и строен, пожалуй, он был чрезвычайно хорошо сложён, что так выгодно подчёркивал брусничного цвета с искрой фрак. Туфли узкие, щегольские, натёртые до блеска, манишка, нахохленная кружевами, и сзади пара оголённых миниатюрных девиц с тяжёлыми каплями грудей, увенчанных тёмными крупными сосками.
        - …не это ли тот самый Хранитель, о котором гудят наши сплетницы? - достиг моих ушей вопрос щёголя, и я отвлёкся от голых тел, посмотрев прямо на демона, хитро сверкающего взглядом из-под полуприкрытых ресниц.
        - Вероятно, тот самый, - шутливо отозвался господин.
        - Скажи мне, Эйриг. Мой нюх обманывает меня или он действительно человек?
        - Ты не ошибся, Мануэль.
        Тот перевёл взгляд на господина, сощурив глаза ещё уже.
        - Но зачем тебе такой парнишка? - и презрительно покосился он в мою сторону.
        - У него есть свои тайны, - уклончиво ответил Эйриг, и разговор повис в воздухе на мгновение.
        Мне казалось, что нить его медленно и неуловимо натягивается.
        - Ах, как это подло - играть с моим любопытством, - с наигранной суровостью демон всплеснул руками.
        - Но это правда. Иначе, как ты и сам сказал, зачем мне человеческий мальчишка?
        Мануэль уставился на Эйрига не мигая, когда тот опустил руку на мой затылок и огладил волосы. Прежде, чем снова повернуться к собеседнику, господин задержал взгляд на изумруде, выставленном напоказ. В этот момент я посмотрел на демона, застывшего напротив, и заметил с какой смесью любопытства, жадности и ревности смотрит тот на камень.
        Когда же Эйриг вернул внимание к лицу демона, тот улыбался самой что ни на есть искренней улыбкой.
        - Рад за тебя, дорогой.
        - Спасибо.
        После этого разговор перетёк к общим знакомым, коснулся праздника и избранной на вечер королевы. Я продолжал напряжённо слушать, но больше ничего, стоившего внимания, не прозвучало.
        - Счастлив был встретиться, Эйриг, и очень рад, что больше ты на меня не сердишься.
        - Не вижу никакого смысла, - с лёгким сердцем откликнулся господин. - Дела давно минувших дней. Пусть там и остаются.
        Мануэль радостно заулыбался, словно ему преподнесли подарок.
        - Приятно слышать, что ты так считаешь. И тогда ты, надеюсь, не будешь против, если я нанесу дружеский визит. Мне хотелось бы как следует извиниться. - Взгляд, подаренный Эйригу, был достаточно красноречив, чтобы вид голых дам со скучающими лицами померк в сравнении.
        - Что ж, - начал Эйриг и будто задумался на мгновение. - Почему нет…
        Глаза Мануэля по-кошачьи блеснули.
        - …если ты пообещаешь быть паинькой и больше не создавать неприятностей.
        - Я само послушание, - зазывно протянул Мануэль, и позволил себе, словно случайно, облизнуть краешек нижней губы.
        На этом они распрощались.
        Остальной бал мало меня занимал. Мы продолжали бродить вокруг, господин без устали заводил новые беседы, которым, казалось, не было конца. Затем, все затихли, и в отдалении ударили куранты часов, завершая полночь, окончившуюся, как мне показалось в тот момент, когда мы прошли под сводом арки.
        Я задохнулся, свет померк, и вот мы снова стояли под сводами, пока над головами нашими текла ночь. Ничего не говоря, господин двинулся вдоль по улице и я, опомнившись, поспешил следом.
        - Господин, - неуверенно начал я, - можно спросить?
        - Можно.
        - Ваш друг, этот Мануэль, он… ему не понравилось, что я Хранитель. Что камень на мне.
        Эйриг продолжал шагать вперёд, не оборачиваясь, пока я отставал на шаг.
        - Это не вопрос.
        Да, конечно, это я и сам знал, но спросить напрямую о том, что меня действительно заботило, не решился.
        - И он мне далеко не друг, - продолжил Эйриг, покосившись через плечо. - Мануэль - суккуб, с которым я имел несчастье связаться однажды. Он доставил мне массу сложностей.
        - А кто такой суккуб, господин?
        - Суккуб - демон, существо главной целью которого является любовь, только в несколько упрощённом понимании. Суккубы одержимы страстью обладания. Желанием физического порабощения тех, кого считают интересными. И, конечно, ему не польстило, что я отдал тебе своё сердце. Тебе - жалкому мальчишке, а не ему.
        Я задумался, переворачивая ворох мыслей снова и снова.
        - Но почему вы должны были отдать сердце ему?
        - Потому что он был моим любовником, - ответил Эйриг, снова бросив на меня взгляд. - И конечно же, собственное тщеславие не позволяет думать, что ты, в каком-то смысле лучше него, раз уж я сделал тебя Хранителем, а его, в своё время, нет. Ты человек, он - потомственный суккуб. Очарованию его невозможно сопротивляться. Он не знает отказа. Увиденное, в этот вечер пришлось ему не по душе, - фыркнул Эйриг.
        Всё это мне, мягко сказать, не понравилось теперь, когда, пожалуй, любовником господина считался я. Я жил в его спальне, я отдавал ему своё тело, я его… Я был готов отдать ему собственное сердце, когда он попросит, а жизнь моя и так принадлежала ему.
        - Вы сказали, он доставил вам неприятности… - Я хотел знать какие, но снова не мог отважиться спросить напрямую: не посчитает ли господин, что это не моего ума дело и не заставит ли захлопнуть рот?
        Мне будет больно.
        - Он отправился в Подлунный мир, обманом выманив у меня разрешение.
        По голосу было понятно, что господин до сих пор считает суккуба виновным, но отчего же он сказал, что простил? Предположим, просто соврал, не желая показывать, насколько глубоко уязвлено его самолюбие, но…
        - Но зачем же тогда вы его пригласили?
        - Затем, что имею для этого причины. Этого достаточно? - спросил Эйриг и взгляд его показался ледяным; мы оба понимали, что я слишком многое себе позволяю.
        Я смутился, храбрость мне тут же изменила.
        - Любопытство - порок, Тэг. Не советую попадать в его ловушку. Именно это сегодня подвело Мануэля. К нашей с тобой удаче, он пока об этом не догадывается, - Эйриг отвернулся, снова сосредоточившись на дороге, а я остался блуждать в догадках, что же именно имел в виду господин.
        Часть 26
        Праздничные дни выдались шумными и гостеприимными. Каждый вечер к господину наведывались посетители, и я всё ждал, когда же явится бывший любовник, но так и не дождался, потихоньку позабыв о суккубе.
        Другой заботой стала детвора. Я так надеялся раздобыть подарков, но монет не было совсем. Оставалось пообещать, что старший брат купит любую игрушку, как только ему выдадут жалование. Правда на вопрос, когда же именно наступит этот благословенный день, я не мог ответить. А всё потому, что упрямые оборотни приросли к порогу и никак не желали убираться восвояси, приводя меня в раздражение и откладывая наиприятнейшую встречу с пятью десятками звонких на неопределённый срок.
        Других заданий господин не поручал, а сидеть без дела было не по мне, так что я попросил у Содара разрешения ходить за съестным, если в том возникнет необходимость. Невозможно представить, что в кладовой господина ощущался недостаток, и всё же управляющий почти ежедневно выдавал небольшой список и называл нужные места, где мне следовало разжиться мидрасской печенью или посортскими абанами. Мертвяк настойчиво предпочитал Навистрал. Пришлось прикусить язык и отправляться куда послали.
        Очень скоро я вошёл во вкус, исследуя новые улочки и переулки, удивляясь тому, какой занимательной оказалась Тартара, и не понимая, как же я раньше этого не замечал. Если рассмотреть её поближе, не так уж она и отличалась от привычного мне города. Ну и что, что морды разноцветные, а здания мудрёно-перекошенные? По сути одно и то же. Толпы народа, все куда-то спешат и везде что-то предлагают. Ушки, правда, приходилось держать на макушке, но так было всегда. Жизнь, одним словом.
        Каждый раз сталкиваясь с оборотнями нос к носу, я стал замечать то, что оставалось невидимым раньше. У порога они дежурили по трое, но это были не одни и те же физиономии. Неважно, в каком обличии они пребывали, я видел, что волки разные от недели к неделе. Должно быть, стража сменялась через условленный промежуток времени. Но, кажется, и тех часов, что они проводили в Тартаре, было для четырёхлапых с избытком.
        Я повыспрашивал у господина и тот объяснил, что оборотни не живут в больших городах. Слишком много запахов, бьющих по чувствительному обонянию, не закреплённая ни за кем земля натягивала нервы лохматых, а уж когда они оказывались в чужих владениях, им и вовсе хотелось выть. А именно так они себя, должно быть, и чувствовали, обивая порог дома Эйрига.
        Заметил я и ещё кое-что. Оборотни всегда интересовались съестным в моих руках, пару раз я даже отчётливо расслышал урчание пустых желудков. На это Содар ответил так: оборотни жили промыслом - сколько поймал, столько и съел, монетами разжиться было особо негде, а ели они будь здоров, значит, в большом городе им приходилось существовать впроголодь.
        Желая отправить стаю подальше, я нарочно не затягивал узелки, возвращаясь с покупками, чтобы пряный запах тянул за мной аппетитным шлейфом. Да и шёл не спеша, еле тащился. Иногда останавливался прямо на ступенях, клал котомки и разминал спину. Особенно туго приходилось беднягам, когда я шёл домой с мясом.
        - Ах, что за вырезку дал мне сегодня мясник! - упоённо кричал я с порога Содару, забыв прежде прикрыть дверь.
        В дождливые дни оборотням не оставалось ничего другого, как мокнуть на улице. Тогда я любил выбежать до булочной, чтобы пронестись мимо с горячим ароматным хлебушком.
        - С пылу, с жару, Содар! Тебе корку или мякиш? - снова вопил я, оказавшись в прихожей. - Ну и льёт на улице. Дождь, может, и неделю продержится!
        Так и продолжал изводить оборотней, не стараясь завести разговор или поторопить их напрямую. Полным дураком я не был. Стоило мне только начать спроваживать братьев Аржена, как они бы сразу что-нибудь заподозрили, и все старания пошли бы коту под хвост. Нет, так рисковать я не мог, хоть и ругал в сердцах лохматых.
        Аржен шёл тем временем на поправку. Лихорадка совсем отступила, культяпка быстро зарастала, и Аржен уже скоро мог вставать. Настроение, понятное дело, это ему не улучшило; хоть он и принял мою благодарность, о господине с ним лучше было не заговаривать. Стоило мне однажды попытаться извиниться за Эйрига, как он вызверился, напугав меня до полусмерти. За один стол с хозяином дома он больше не садился.
        Я догадывался, сколько усилий, должно быть, пришлось приложить Эссиенте, чтобы Аржен принял своё нынешнее положение и не отправился тут же мстить Эйригу. Так что ели они в своей комнате, надеясь что моя задумка, в которую я посвятил фею парой дней спустя после того, как очухался сам, скоро сработает.
        Мы все ждали.
        - Как там твои оборотни? - спросил Эйриг вечером, когда мы оба очутились в спальне, вымотанные долгим и скучным ужином с десятком гостей.
        - Сторожат, - пожаловался я в очередной раз.
        Вряд ли бы я поверил, скажи мне кто-нибудь, что не пройдёт и двух месяцев, а я уже привыкну занимать место на господском ложе, и, как бы постыдно это не звучало, стану дожидаться, когда мы останемся наедине и сможем вот так, по-простому, поболтать о делах насущных. Я даже иногда забывал прибавлять «господин» в обращении к Эйригу. А он… он этого словно бы и не замечал, позволяя мне вольность за закрытыми дверями.
        Эйриг освободился от одежд и лёг. Я последовал его примеру. После первых ночей у меня появилось место не только в кровати, но и шкафу, куда отныне я складывал вещи.
        Кроме цепочки, с которой я не расставался никогда, на мне остались лёгкие панталоны. К наготе Эйрига я так и не привык, но уже не бросался к двери, когда он поворачивался ко мне, клал руку на живот и целовал в плечо.
        Я только вздрогнул и бросил неуверенный взгляд в ответ. Эйриг смотрел на меня с желанием, и что должно было произойти дальше, я знал.
        После того, первого раза Эйриг не трогал меня несколько дней. А потом утро, напугавшее меня до дрожи, повторилось. Только это произошло ночью и тянулось гораздо дольше. Иногда мы делали это несколько раз подряд.
        Эйриг приник ближе и поцеловал меня в губы. Я ответил. Господин предпочитал делать всё не спеша. Его рука гладила мою оголённую кожу или слегка сжимала шею. Больно не было, но мне каждый раз казалось, что в любой момент, он может сделать со мной что пожелает. Я находил в этом постыдное удовольствие.
        Потом он спускался к панталонам. Его пальцы оглаживали моё естество, соскальзывали всё ниже, и я уже знал, что должен раздвинуть ноги пошире и опуститься с подушек пониже, чтобы господин подготовил меня, как следует.
        Однажды я уже поднял бунт - и дорого за это поплатился. Тогда я вдруг понял, насколько осторожен был со мной Эйриг в тот первый раз.
        Влажные от масла пальцы вошли легко - Эйриг не давал мне заскучать надолго. Я даже подумал, что в последнее время мы делаем это каждую ночь. И с каждым новым разом мне чудилось, что нужно ещё и нужно больше. Я никак не мог насытиться этой странной близостью.
        Я неуверенно опустил ладонь на член Эйрига. Он был напряжён, и закаменел на мгновение, откликаясь на мою неуклюжую ласку. Эйриг сглотнул, позволяя мне действовать по собственному усмотрению, пока он был занят моим телом.
        Чужая пара пальцев свободно ныряла в глубину. Мне вдруг стало неудобно, и меня тут же освободили от ненужного предмета одежды.
        Эйриг оказался сверху.
        Раньше он всегда заставлял меня становиться на колени и брал сзади, а когда я привык и стал бесстыдно выпячивать зад в томительном ожидании, вдруг приказал перевернуться и лечь на спину. Пока это случилось всего лишь трижды, и я не знал, как правильно себя вести, двигаясь на ощупь и стараясь угодить. Нет, не ради того, чтобы не осерчал Эйриг. Просто оказалось, что доставлять господину удовольствие, в чём бы оно ни заключалось, мне по душе.
        Эйриг склонялся надо мной вот так. Заглядывал в глаза, пока его член касался моего собственного, и я горел от жгучего стыда и, одновременно с тем, запретного наслаждения. Мы занимались жутким непотребством, да ещё бесстыже разглядывали друг друга.
        Я смотрел на сильное тело господина и был рад, что ему требовалось моё. Хуже последней продажной бабы, я разводил ноги так широко, как мог, ерзая в нетерпении. Я хотел, чтобы Эйриг знал, как я скорее желаю этого.
        И когда он плавно входил в мою задницу, неспешно вводя кол до самого основания, я извивался и тихо постанывал, дурея от каждого мгновенья. Я ничего не старался скрыть. Я знал, что он наблюдает за мной. И ему нравится.
        Я ещё стыдился немного этой новой открытости - и всё же жадно закусывал губу и двигал бёдрами. Понятия не имею откуда, но я просто знал, какое удовольствие приносит Эйригу видеть меня в тот момент, когда его член оказывался глубоко во мне, и щёки мои горели желанием.
        Он придавил меня сильнее, так чтобы моё естество оказалось зажатым между телами, и двигался неторопливо, продолжая смотреть. Когда этот медленный танец стал невыносимым, я сам приподнял бёдра, показывая что готов и хочу больше. Хочу сильнее. Жало господина, томительно твёрдое и готовое выполнить мою просьбу, начинало то, для чего было предназначено. Член Эйрига врезался снова и снова в моё основание, пока я переставал понимать, где нахожусь и что со мной происходит.
        Со временем сдерживаться становилось всё труднее, я глубоко дышал и стонал. Иногда, когда Эйриг был особенно безжалостен - но именно до той степени, до которой я мог вынести, я не удерживал губы сомкнутыми, надеясь только на то, что кроме него меня больше никто не слышит.
        Когда он наконец сорвался, жестоко удовлетворяя свою похоть, я следовал за ним, алчно поджидая этого мгновенья. Он перехватил и оттянул мои яйца. Больно, и так хорошо. Я негромко вскрикнул, позволяя себе на миг лишиться сознания, а после чувствовал, как лава господина бьёт внутри, наполняя меня семенем. Ставя на меня свои невидимые метки. Делая меня своим.
        После господин позволил мне перевернуться и затихнуть, а сам навалился ближе со спины, заставляя слушать, как выравнивается его дыхание. Я не знаю, к чему прислушивался Эйриг. Или, может, догадываюсь. Тяжесть его тела, как и его безмерной властности, давили. Я ощущал это всегда, но… это меня не тревожило. Наоборот, мне становилось хорошо. Всё было правильно, словно и не могло быть иначе.

* * *
        Помню, как впервые не обнаружил оборотней на пороге. Весна в моём мире означала приход первых холодов в Навистрале. С трудом сдержав душевный порыв, подмывавший меня подпрыгнуть от радости, я спустился со ступеней и прошёлся вдоль по улице. Никого не обнаружив, отправился за покупками, покончил с делами, так быстро, как только сумел и вернулся другой дорогой, внимательно вглядываясь в закоулки.
        О новостях я сообщил Содару. Мертвяк обещал посмотреть на следующий день. Я было принялся его уговаривать, но скоро сообразил, что в любом случае придётся выжидать. Мы условились пока ничего не говорить Аржену и Эссиенте. На случай, если надежда окажется ложной.
        Содар тоже нигде не приметил оборотней. Зато припомнил, что по осени, когда наступает время сбора урожая, у четырёхлапых начинаются брачные игрища. Спустя ещё несколько дней я рассказал всё Эссиенте и Аржену.
        По словам Аржена, выбор пары длился около пяти дней. Значит, караулившие порог могли вернуться погодя. Покидать дом сейчас было опасным - если оборотни вернутся, они могут учуять запах. Мы снова решили выжидать.
        Прошло ещё три недели, и я, уже с трудом удерживал Аржена от того, чтобы не вырваться на волю и не умчаться подальше. Упросил Эйрига тоже посмотреть, нет ли поблизости подозрительных следов. Я ждал его с вестями в кабинете.
        - Ну как, господин? - подскочил я, стоило ему вернуться.
        - Их давно нет. Даже запах простыл.
        - Значит, Аржен и Эссиенте могут нас покинуть?
        - Да. Я не вижу угрозы. Можешь им сообщить.
        - Хорошо. Я тогда скажу, что завтра они могут отправляться?
        Эйриг кивнул, по-видимому не имея ничего против.
        - Господин, - неуверенно начал я. - Не мог бы я получить свою награду сейчас. Мне очень-очень нужно, - жалостливо посмотрел я на Эйрига.
        Тот, казалось, был слегка удивлён, должно быть, не подозревая, какие насущные нужды у меня имелись, чтобы я так просил, но без лишних вопросов достал монеты и вручил их мне.
        Поблагодарив, я тут же помчался в Тартару…

* * *
        На следующее утро - единственное утро, когда Аржен соблаговолил сесть с Эйригом за один стол, мы прощались.
        - Спасибо тебе, Тэг, - плакала Эссиенте, обнимая и целуя меня с ног до головы.
        Видела бы она Аржена, не очень довольно повернувшегося к нам спиной. Видела бы она Эйрига, скривившегося так, словно под нос ему сунули лягушку. Оба стояли на крыльце чуть в стороне.
        - Я никогда этого не забуду, - продолжала фея. - Спасибо, - и меня снова задушили в объятьях.
        Дело было не только в том, что я действительно помог им избежать лап оборотней. Накануне, получив у Эйрига монеты, я отправился к той ведьме, что однажды меня обманула. Но в этот раз всерьёз рассчитывал на её помощь.
        Однажды, когда мы слегка погрызлись с Эйригом, всплыло, что он лично наведался к проходимке и всё ей как следует растолковал. В этом я убедился, стоило возникнуть на пороге знакомой лавки. Ведьма гневно зашипела и постаралась меня спровадить. Я упёрся, не собираясь уходить с пустыми руками. А нужно мне было другое зелье, что-нибудь, чтобы отрастить руку взамен потерянной. Бабка долго костерила меня, и так и эдак, гнала, но я знал, что ничего дурного она мне не сделает. Побоится. Эйриг был демоном. Никакая ведьма вровень не станет даже с самым слабым рогатым, а зная Эйрига в гневе… Вовремя объяснил мне всё мертвяк.
        Помочь сама она мне не смогла, и остаток дня мы потратили на то, чтобы добраться до окраин Тартары, к её куме. Та, лишив меня почти всех монет, дала зелье и рассказала, как им воспользоваться.
        Осторожничая, я всё же поделился своими намерениями с господином и тот, отругав меня немного за то, что якшался с ведьмами, проверил зелье. В этот раз меня не обдурили, и потому у Аржена было ровно столько рук, сколько по приходу в дом господина. Думаю, только поэтому он стоял с Эйригом рядом, а до этого согласился позавтракать. Ну и ещё потому, что я сказал, будто это господин приказал мне раздобыть чудо-настойку.
        Правда, Эссиенте мне провести не удалось. Приходилось стоять и терпеть, когда у феи закончится приступ благодарности.
        - Когда мы устроимся, я тебе обязательно напишу, - говорила она, утирая слёзы. - Приедешь к нам в гости. И своего бери, - шепнула она, бросив быстрый взгляд на господина за моим плечом.
        Я смутился, но кивнул.
        - Удачи тебе и счастья, Тэг! - махала она рукой вслед.
        - И вам!
        Я был жутко собой доволен, наблюдая с крыльца, как мощная фигура Аржена и хрупкий образ феи, паривший рядом, медленно исчезали в толпе. Я не думал, что мы ещё когда-нибудь свидимся, но кто знает, в жизни бывало всякое. И, может быть, я даже прихвачу «своего».
        Я обернулся к господину - тот стоял позади, на лице моём сияла ослепительная улыбка, и мне хотелось поделиться своей радостью с ним, но Эйриг смотрел совсем в другом направлении. Переведя взгляд, я понял, что привлекло его внимание.
        - Утречка! - замахал нам высокий молодой человек, в высокой шляпе и бордовом костюме с иголочки, выгодно подчеркивавшем его статную фигуру.
        Пересекая площадь, вприпрыжку к нам торопился Мануэль.
        Часть 27
        Демон вспорхнул вверх по ступеням и замер перед Эйригом. Его гладкое, как у девицы, лицо приветливо сияло. Для господина.
        - Прости, не смог дождаться вечера, - с виноватой улыбкой произнёс Мануэль и сморгнул, привлекая моё внимание к выразительным длинным ресницам, оставлявшим взгляд в тени.
        - Ничего, - Эйриг улыбнулся. - Рад тебя видеть.
        Они смотрели друг на друга так, что я быстро почувствовал себя лишним. Стараясь оставаться незаметным, я проскользнул позади господина и нырнул в дверь.
        «Фу, как пахнет псиной!» - услышал я за спиной высокий голос гостя, и поспешил скрыться в кухне.
        У Содара всегда можно было допроситься работы. Давал он её неохотно, говоря, что помощников у него достаточно, и всё же уступал, видя, как я упорствую.
        Жаль, что в доме господина было не принято закрывать двери первого этажа. Чистить овощи к обеду под непрекращающийся ни на мгновенье щебет Мануэля оказалось испытанием. Нож то и дело выскальзывал из непослушных пальцев, оставляя неглубокие, но неприятные порезы.
        «Я и забыл, как у тебя хорошо! Столько лет прошло, а здесь всё так же уютно. В доме явно чувствуется хозяйская рука…»
        «Помню, как мы грелись у камина долгими вечерами. Пили вино и болтали, болтали часы напролёт, не замечая, как поднимается Радан…»
        «Тогда мне казалось, что я бы мог провести здесь вечность. Кто знает, может быть, так оно и было…»
        «Приятно отдохнуть там, где тебя ждут…»
        «Я скучал…» - тише произнёс Мануэль, и голос его растаял.
        В коридоре повисла тишина, и если я только что думал, что отдал бы всё на свете, лишь бы он заткнулся, то сильно ошибся. Пусть бы трещал без умолку, сколько угодно, но… но больше вокруг не раздавалось ни звука.
        Я понял, что замер, прислушиваясь. Ни разу за всё это время мне не удалось услышать голос господина, только проклятого суккуба. Не сложно, впрочем, догадаться, что тот был рад встрече не меньше, чем его друг. Пусть Эйриг и отрицал, что его с Мануэлем связывают тёплые чувства. Не будь это так, пригласил бы он его к себе?
        К тому же, время было выбрано как нельзя удачно. Господин ожидал его этим вечером. Как раз в тот самый день, когда нас покинули Аржен и Эссиенте. А ведь это было решено только накануне… Только бы идиот не догадался, что Эйриг поддерживал с ним переписку, раз уж суккуб явился не запылился, как только наши гости переступили порог. Похоже, этому Мануэлю не нравился запах оборотней, тогда не удивительно, чего он так долго тянул с визитом.
        Не желая больше выносить этой давящей тишины, полной домыслов и тошнотворных подозрений, лезущих в голову помимо воли, я бросил нож и, поднявшись рывком, вылетел из кухни. Пронёсся по лестнице и оказался наверху. Дверь закрылась позади, и я глубоко задышал, стараясь успокоиться.
        Перед глазами лихорадочно мельтешило. Я рванул к окну, словно сместившись на несколько шагов мог ускользнуть от себя самого.
        Кровать.
        Она возникла передо мной всей своей громадиной разом. Раскорячила свои широкие толстые ножки на всю ширину комнаты и упрямо упёрлась столбами в потолок.
        Что только ни творил со мной здесь господин. Но теперь, похоже, у меня появилась замена.
        Рука сжалась в кулак, упираясь в подоконник.
        За дверью раздался шорох. А уже несколькими мгновениями спустя в комнату ввалились двое. Они слиплись так плотно, беспорядочно стягивая друг с друга одежду, что невозможно было понять, где начинается одно тело и кончается другое.
        - О! - заметил меня Мануэль. - Кажется, здесь занято, - с фальшивой скромностью произнёс он, взглянув на Эйрига.
        - Оставь нас.
        Я коротко кивнул, опустил глаза и вымелся вон из спальни господина, стараясь изо всех сил не думать о том, что увидел. Стараясь забыть о расстёгнутой - разорванной (!) - на груди рубашке Мануэля. О болтавшемся на петлях ремне Эйрига. О его потемневшем от похоти взгляде и резко брошенных словах, доходчиво объяснявших, что больше во мне нет никакой необходимости.
        На миг застыв в коридоре, я безумно огляделся вокруг. Грудь распирало огнём. Мне было тесно и душно в этих стенах. Я хотел вырваться и оказаться как можно дальше отсюда. Бросился дальше по проходу, как попало натянул ботинки, схватил накидку, позабыв о сюртуке, вылетел вон, в снег.
        Холод на миг оглушил. Проник в грудь с дыханием, развеял туман перед глазами. Идти мне было особо некуда. Я решил побродить немного. Просто пройтись вдоль по улицам и, может быть, остудить голову.
        Я брёл вперёд, плохо разбирая в густых сумерках дорогу. Но это было и не важно. Я просто продолжал переставлять ноги. Думать не мог - от мыслей становилось гадко. Легче было бы вообще не соображать. Или напиться где. Но карманы мои были пусты.
        Я продолжал идти, пока не понял, что ног от холода почти не чувствую. Это немного отвлекло и принесло сиюминутное спокойствие, как если бы проплыв вдоль бурной реки неведомо сколько, я вдруг наткнулся на крошечный уступ мели и зацепился за него, переводя дыхание.
        Вот он я, и я иду по заснеженным дорогам. Пальцы на руках давно озябли. Щёки нещадно гудели морозом, уже подобравшимся своими лапами к моей шее и теперь стремившимся засунуть нос за шиворот.
        В моей прошлой жизни я отчётливо помнил, что холод убивал таких, как я. Мысль, казалось бы, из прошлого, отрезвила лучше увесистого подзатыльника.
        Оглянувшись, я вдруг с удивлением обнаружил, что до дома рукой подать. Не долго думая, повернул к хорошо знакомому дворику. Очертания двери принесло надежду, будто стоит мне её открыть, переступить порог и всё исчезнет. Исчезнет, и я очнусь.

* * *
        Ну и переполох я устроил, ввалившись посреди ночи. Малышня заголосила, проснулся пьяный отец, но снова погрузился в злачное забытьё ещё до того, как понял, что происходит. Матери не было, и, пожалуй, это было к лучшему.
        - Что с тобой, Тэг? - узнав меня, Маги сползла с печи и повисла на шее.
        - Тебя выгнали? - спросил Кирт, охрипший ото сна.
        - Не знаю.
        - Как это? - Бьянка затворила за мной дверь, пока Кисея, всегда недовольная спросонья, принялась отряхивать меня веником.
        - Снега нанёс.
        - Холода напустил, - хныкнул Джерт, но тут же успокоился, решив, что для истерики нет причины.
        Девочки стянули с меня накидку, затолкали на печь, и забрались сами, пряча захолонувшие ноги под длинными грубыми сорочками.
        - Рассказывай, - потребовал Кирт, когда мы сбились в кучу, пытаясь согреться.
        Джерт пожаловался, что я ледяной, а я… я и был ледяной, просто застыл.
        - Тэг, ну чего ты натворил?
        - Хозяин тебя выставил?
        - Просись обратно.
        Дома было хорошо. Я сгрёб детишек в охапку и повалил навзничь.
        - Устал, сил нет. Завтра поговорим. Утро вечера мудренее.
        Ребята повозмущались недолго, но, видя, что я не отвечаю, в конце концов угомонились. Сопение пяти крохотных носов наполняло уши, и я вдруг вспомнил кое о чём.
        Глупо было думать, что земля вдруг ушла у меня из-под ног. Сегодня всё было точно так же, как и вчера. И завтра тоже ничего не изменить.
        Есть Эйриг - мой господин. В его доме я жил и ел, он кормил моих братьев и сестёр. Ещё он спас меня однажды, и с тех пор моя жизнь принадлежит ему. И даже если бы не это, Эйриг был демоном, сердце которого я по глупости умудрился стащить, сам замкнув цепочку и, вместе с тем, выбрав собственную печальную участь, ведь осколок его сердца прятался в моей груди, и однажды он собирался его получить.
        Разве что-нибудь изменилось из-за того, что он взял меня в свою постель? Разве у меня появились причины ожидать чего-то? Или обижаться? Конечно, нет. В том и была разница между господином и слугой.
        Отчего же так сложно запомнить эту известную истину?
        Впрочем, о причине я догадывался. Всему виной это странное чувство, свалившееся мне на голову, словно шапка снега с ветвей. Оно оказалось таким огромным, что разом погребло под собой. И теперь болото понятной мне жизни будоражил никому не нужный ручеёк глупых фантазий, питаемых этими взглядами Эйрига, его прикосновениями. Зачем же он обнимал меня, после того, как получал, что хотел?
        Не следовало, не следовало мне позволять этим мыслям блуждать в потаённых уголках пустой головы. Почему вместо того, чтобы думать о скорой кончине - страшной и кровавой, - я отдался новому положению вещей без остатка. Позабыл о следующем дне и позволил себе то, что убивало быстрее мороза. Я разрешил себе быть счастливым сейчас, питаясь глупыми-глупыми надеждами, которые молча перерезали горло своим уходом.
        И вот теперь, когда новая правда вдруг хлопнула меня по щеке, ухмыльнувшись такому простаку, я чуть ли не почувствовал себя обманутым. Преданным. Разбитым.
        Как же было больно.
        «Ну ты и балбес, Тэг. Каких поискать».
        Правда, какой бы суровой она не была, снова принесла горькое облегчение, позволив уснуть - и проснуться на следующее утро, пусть и с тяжёлой головой, но зато спокойным. Таким же спокойным, как бывал в любой день Содар. Ведь вся его жизнь давно решилась.
        Поднялся я поздно - дети не стали меня будить. Заверив всех, что всё в порядке, и я отправляюсь обратно к господину просить прощение, я ушёл.
        Свежо и приятно было на улице. Ветер совсем затих, едва просыпаясь от лени и трогая голые ветки. Всё шло своим чередом.
        Войдя под крышу дома, первым, что я услышал, был тихий заливистый смех. Он доносился из гостиной. Выглянув в пустой коридор, я заметил неровный дрожащий свет - кажется, внутри разожгли камин.
        Часы показывали поздний вечер. Ужин остался далеко позади. Мне вдруг стало интересно, спрашивал ли господин о моём отсутствии. Мысль возникла и тут же пропала. Я прихлопнул её словно назойливую муху. Тихонько стянул верхние вещи и на цыпочках прокрался вдоль стены. Чтобы подняться на третий этаж, к своей бывшей спальне, мне следовало пройти мимо двери гостиной, которую занимал званый гость, и - я не сомневался в этом - господин.
        Бросив короткий взгляд внутрь, я понял, что не ошибся.
        В комнате действительно находился Мануэль в компании Эйрига. Жаркое пламя камина разносило по дому тяжёлый запах хвои и плотный жар, томивший из проёма и тут же ударивший по прохладному с улицы лицу. Они уютно устроились у самого огня на шкурах, обычно развешанных по стенам. Закрученные жгуты помятых простыней обвивались вокруг влажных переплетённых тел. Взгляды пары были устремлены на огонь - меня они не могли видеть. В руке Мануэля покачивалась тонкая ножка бокала, на дне которого лениво переливалась рубиновая жидкость.
        - …Оскольм такой увалень. Иногда мне кажется, что голова ему нужна исключительно для того, чтобы носить шляпу. И то, если бы ты знал, какие несуразные котелки выбирает этот пень, только бы диву дался.
        - Что же тебя держит рядом с ним? - расслабленно спросил Эйриг, пока его пальцы скользили вдоль чужого плеча.
        - О, он плох отнюдь не во всем, - многозначительно хмыкнул Мануэль и допил остатки вина. - Только не нужно смотреть на меня свысока, дорогой. Ты же не забыл, что правит миром? Любовь и звонкая монета. С последним у Оскольма тоже всё замечательно. К тому же, он состоит при дворе. И, думаю, с правильным подходом он всего добьётся.
        - Значит, ты здесь ненадолго?
        - Только не нужно о грустном, Эйриг! Давай наслаждаться моментом, - Мануэль перевернулся на бок, соблазнительно изогнувшись и вздохнув: - К тому же, судя по камушку на груди мальчишки, тебе тоже не скучно.
        Эйриг не ответил, видимо, не посчитав брошенную фразу вопросом.
        - Что же тебя так привлекло в человечке, раз ты отдал ему сердце? - после недолгой паузы продолжил Мануэль, стараясь наполнить голос безразличием, и это ему почти удалось.
        - Как и твой Оскольм, Тэг весьма интересен.
        - И что же занимательного может быть в мальчишке? - стараясь унять напор, спросил Мануэль.
        - Хотя бы то, что он не совсем человек.
        - То есть? Считаешь, я обманулся? - не поверил Мануэль, и даже приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть лицо Эйрига.
        - Именно. И тебя не в чем винить. Он необращённый.
        - Необращённый? Шутишь!
        - Нисколько.
        Мануэль рассмеялся:
        - Держу пари, ты отыскал его в Подлунном мире. Я всегда знал, что стоит только демону обжиться среди людей и вот он уже забывает кто такой и что должен делать. Или чего не должен. Брошенное потомство - это всегда так печально, - протянул суккуб, будто всерьёз болел душой за чьих-то брошенных детей.
        - Совершенно с тобой согласен.
        - Надо же, оставить малыша умирать жизнью смертного.
        - Для него это не такая уж большая беда. Он не знает о том, кто он.
        - Ты ему ничего не сказал?
        - Нет.
        - Ты коварен… Или, - встрепенулся вдруг Мануэль, - это милосердие, Эйриг? Неужто ты пожалел мальчонку и потому прикусил язык? Это, должен признать, имеет смысл. Если он рос как человек, то и разницы не почувствует. Счастье в неведении, так говорят? Однако, не могу понять, когда это ты так раскис? Зачем тебе жалеть парня? И возиться с ним? И уж тем более, отдавать сердце?
        - Он меня любит, - спокойно ответил Эйриг.
        - И-и?
        - И всё.
        Мануэль сел и потянулся за начатой бутылкой, чтобы налить себе ещё вина.
        - Дорогой, я, конечно, многое повидал на своём веку, но не думаешь же ты, что я тебе поверю?
        - Почему же нет? Ты сам сказал, миром, по какую сторону врат он бы ни находился, правят монеты и любовь. Моего положения достаточно, чтобы вести ту жизнь, которую я пожелаю, а вот любовь… Не обижайся, Мануэль, но мне кажется, что настоящей любви я никогда не видел. Вот мне и интересно узнать, какая она. На что похожа.
        В комнате повисла тишина, нарушаемая треском обращающихся в пепел поленьев.
        - Похоже, я слишком много выпил, - чуть сбивчиво, словно сдерживаясь, пробормотал Мануэль. - То есть ты хочешь сказать, что то, что между нами было это… это ничто, а вот в какие-то чувства человечка ты вдруг поверил? - Голос повис на высокой ноте.
        - Наверное, да, - размышлял Эйриг вслух совершенно отстранённо, словно говорил и не о себе вовсе. - Ведь ты играл со мною тогда, и значит, всё было не всерьёз. Не отрицай, - не дал он себя оборвать на полуслове. - Я не сержусь за это. Как я и сказал, что было, то прошло. И всё же, когда живешь столько, сколько мы, поневоле одолевает любопытство. Тебе ли не знать. Вот меня и стал занимать вопрос - что же такое настоящая любовь. И потому я оставил Тэга рядом.
        - Ладно, предположим, мне понятны твои сомнения. История действительно вышла тогда глупая, и выглядит сейчас не слишком красиво, хотя я был с тобой искренен - всё было по-настоящему, - с чувством добавил Мануэль. - И поэтому - только поэтому - я даже стерплю твоё оскорбительное неверие. Сомневаешься, и поделом мне. Но что заставляет тебя думать, что этот мальчишка тот, кто сможет тебе показать, что такое любовь? Не веришь же ты наивному лепету смертного? Представляю, сколько раз он томил тебя своими чувствами, - хмыкнул Мануэль.
        - Ты удивишься, но он ни разу не сказал, что влюблён.
        - Тогда с чего ты взял?
        - Я вижу это в его глазах…
        Суккуб громко фыркнул, а Эйриг продолжил:
        - …Его простые и неискушённые ласки. Его дрожь, когда я рядом…
        - И поэтому ты решил, что этот сопляк понимает, что такое любовь? - рассерженно потребовал Мануэль, не сумев дослушать.
        - Разве возраст важен?
        - Смешно слышать это от тебя! Не ты ли считал людей насекомыми, недостойными существования? Не ты ли говорил, что, когда им только начинает открываться правда жизни, век их уже на исходе? И тут вдруг поверил, что такой мелюзге, жалкому смертному, известно сильнейшее из чувств?
        - Поверь, известно, - ответил Эйриг, не теряя самообладания в отличие от всё больше распалявшегося любовника. - И, как я уже сказал, он не совсем человек.
        - Эйриг, Эйриг, Эйриг, - покачал головой Мануэль. - Я, право, тебя совсем не узнаю. Я всегда говорил, что твой замкнутый образ жизни, твоё отшельничество выйдет боком. И вот, вижу, что был прав. Ты совсем спятил.
        - Попридержи язык. - Резкость тона заставила Мануэля захлебнуться новой порцией собственных возмущений.
        Он выпрямился, прочистил горло, и проблеял невинной овечкой:
        - Прости, если это грубо прозвучало, но как ещё я должен понимать то, что услышал? Это же просто смехотворно - утверждать, что такой мальчишка знает о любви.
        - Хорошо. Ты можешь сам у него спросить. Впрочем, ещё до того, как он ответит, ты всё поймёшь по его лицу. Он совершенно не умеет скрывать чувств. Странно, что ты, разбираясь в вопросах подобного рода, до сих пор ничего не понял.
        Замечание Эйрига заставило Мануэля сделать новый глоток, после чего он ответил:
        - И что я должен был понять? То, что кто-то смотрит на тебя, капая слюной, отнюдь не говорит о том, что он готов пойти ради тебя на всё. Абсолютно на всё. Знаешь ли, это и есть любовь, - Мануэль разом опрокинул в себя остатки вина и замолк.
        Тени, отбрасываемые огнём, бушевали на тёмных стенах комнаты, походя на адское пламя, в гуще которого выплясывали черти.
        - Он пойдёт ради меня на всё, - бесчувственным голосом отозвался Эйриг, словно давал мелкое поручение управляющему.
        Мануэль обернулся в сторону любовника, его растрёпанные волосы змеями скользнули по плечам.
        - Ну так давай проверим, прав ли ты? - заносчиво бросил вызов суккуб.
        - Давай.
        - Только у меня есть условие.
        Предчувствие беды пахнуло среди догорающего ельника.
        - Я слушаю.
        - Если я сумею доказать, что ты заблуждаешься, ты отдашь сердце мне, - прошипел коварный змей.
        Господин сел и потянулся к поленьям, сложенным в стороне. Подбросил пару и кинул сверху почти свежую ветвь иголок. Слабые облачка чада унеслись вверх по дымоходу.
        - Я согласен, - отозвался он, и в голосе его я расслышал такую знакомую улыбку.
        Часть 28
        Я едва успел нырнуть в проём кухни и схватиться за первое, что попалось под руку. Это оказалась кастрюля с подходящим тестом, только в тот миг перед глазами была пустота.
        За спиной раздался шорох, затем послышались шаги, и уже в следующее мгновение пролился мерзкий сахарный голосок:
        - Тэ-эг, - я вздрогнул и обернулся, - можно тебя отвлечь ненадолго?
        Не нуждаясь в ответе, Мануэль, презрительно сложил губы, напоминая утку, прищурился и продолжил:
        - Хотел спросить… - позади суккуба возник Эйриг. - На что ты готов пойти ради своего господина? - От омерзительного голоса, проникшего в голову, хотелось заткнуть себе уши.
        Я не мог ответить - язык присох к нёбу. Спустя долгую паузу пожал плечами, просто вздрогнул.
        Довольный, Мануэль повернулся вполоборота и тоже посмотрел на Эйрига.
        - Скажи, ты бы отдал ему сердце, как он отдал тебе своё? - пропел он соловьём, словно приглашал меня на лёгкую прогулку.
        В груди убийственно защемило.
        Господин не шелохнулся, лицо его, в отличие от хищного выражения суккуба, оставалось совершенно безмятежным. Он прекрасно знал, что произойдёт дальше. Об этом знал и я.
        - Да. Отдал бы.
        Суккуб причмокнул, словно следующие слова вызывали у него особый аппетит.
        - Как жаль, что будучи человеком ты не можешь этого сделать… Но что, если я тебе скажу, что это возможно! - в упоении взвизгнул он. - Эйриг от тебя скрывал, но я думаю, пришло время открыть правду. Ты не человек, Тэг. Ты - демон, - прошептал он, в притворном ужасе округлив глаза. - Такой же, как и Эйриг. Ну или почти такой. Почти, потому что тебя не обратили, как должно. Но в твоём сердце всё равно есть камень. Драгоценность, похожая на ту, что висит на твоей цепочке, - он сглотнул, словно хищник, почуявший добычу. - Хочешь вручить его Эйригу?
        Пока Мануэль говорил, я не мог отвести глаз от господина.
        Кивнул болванчиком, словно всё было не со мной.
        - Только есть одно важное обстоятельство, - опечаленно всхлипнул Мануэль. - Видишь ли, это невыразимо больно. Придётся разрезать тебе грудь и покопаться во внутренностях немножко.
        Суккуб вцепился в меня взглядом полным азарта, должно быть ожидая, что я откажусь, струхнув. Может, стану отнекиваться, и тогда он получит сердце господина - всё было написано на его лице. Ему было невдомёк, что я слышал весь разговор до последнего слова.
        Но до Мануэля и его желания заполучить камень мне не было дела. Я думал о Эйриге.
        Господин был поистине Чудовищем. Суккуб ему в подмётки не годился. Мануэль наивно полагал, что играет по собственным правилам, но это Эйриг подёргивал за невидимые ниточки. Единственное в чём я не сомневался ни секунды, это в том, что в кознях Эйрига я всего лишь разменная монета.
        Господин явно вознамерился привести своё кровавое обещание в исполнение не откладывая. Уже совсем скоро Эйриг снимет свое сердце с моей умерщвлённой шеи, дополнит недостающим осколком, сделав его совершенным, и вручит в руки любовника. Достойный подарок тому, кого он действительно желал выбрать Хранителем.
        Не знаю, что именно случилось между ними, но по всему видно, что господин всё ещё не остыл к суккубу. Должно быть гордость не позволяла ему приблизиться первым, раз уж тот однажды обвёл его вокруг пальца. И вот какой изощрённый способ он избрал, чтобы приманить любовника обратно в свою постель, сохранив лицо и подарив сердце. И сделать он это собирался со всем изяществом, на которое был способен демон - пожертвовав мешавшей ему жизнью. Убив двух зайцев. То есть одного, другой станет греть его ложе.
        - Пусть так, - ответил я не моргнув.
        Самоуверенность на лице Мануэля пошла рябью. Он растерялся на миг, но быстро взял себя в руки.
        - Ты храбр, Тэг, - растянул он фальшивую до оскомины улыбку. - И совсем не боишься мучительной боли. Страшно даже представить, каково это, когда из тебя вынимают содержимое и ты при этом всё прекрасно чувствуешь, - шептал он, словно это обстоятельство доставляло ему терзание.
        - Я готов.
        Суккуб сжал губы в тонкую полоску.
        - Меня поражает твоя отвага и благородство, Тэг. Поэтому я не могу не сказать тебе, что возможно в процессе этого действа ты умрешь, - всхлипнул он задушевно, касаясь лица, словно утёр слезу. - Жаль, безумно жаль.Цена так высока, что тебя никто не осудит, возьми ты свое слово назад.
        Фарс должен был давно прекратиться, но Мануэль не знал, что закончится он только когда я перестану дышать.
        - Я хочу этого, - твёрдо, со всей обречённостью ответил я, заставив суккуба позеленеть.
        Он вглядывался в моё лицо, где, я уверен, не было ни тени благоговейной радости сумасшедшего, готового ради любви на всё, и никак не мог разобраться. Что ж, похоже шутки господина, не проронившего за всё время ни слова, мало кому были по зубам.
        Впрочем, когда Мануэль обернулся к Эйригу, господин позволил снисходительный взгляд в сторону любовника. Он выглядел удовлетворённым, а значит, Мануэль со своей бравадой о сущности любви и природе человека был разгромлен начисто.
        - Зачем же тогда тянуть, - пропел суккуб, сохраняя искусственное благодушие на змеином лице. - Может сделаем это прямо сейчас?
        Похоже, он не собирался сдаваться так просто. Наверное, считал, что на словах я горазд, а как дойдёт до дела, решимости не достанет.
        Мне оставалось только кивнуть.
        - Ты не против, дорогой? Тебе, должно быть, не терпится получить подарок Тэга, - он пристально посмотрел на Эйрига, выглядя куда менее уверенно, чем когда победоносно появился в кухне.
        - Я в предвкушении.
        - Прекрасно. Тогда, где бы нам это сделать? Процедура, знаешь ли, Тэг, довольно грязная. Крови много. А когда ты испустишь дух, - бил он в лоб правдой, надеясь поколебать эту непонятную ему решимость, - придётся избавиться от тела.
        Он выжидательно уставился на меня.
        - Как решит господин.
        Мы оба уставились на Эйрига.
        - Кухня вполне подходит.
        «Конечно, зачем марать весь дом. А здесь Содар как-нибудь управится».
        - Я принесу нужное, - произнёс Эйриг и удалился.
        Как только мы остались наедине, Мануэль подскочил ко мне вплотную, зацепившись за простынь, обмотанную вокруг его тела, и чуть не упав. Когда он оказался рядом, меня обдал запах его тела, такой, каким веяло от нас с господином после долгой ночи.
        - Не дури, парень. Ты же сдохнешь сейчас, - зашептал он. - Видишь, Эйриг намеренно ушёл, чтобы ты, глупая башка, осознал на что согласился. Думаешь, кому-то есть дело до того, что ты скажешь или сделаешь? Да всем плевать. А вот жизнь из-за своего упрямства потеряешь, - запугивал он, нависая надо мной с высоты собственного роста.
        Он решил, что я настолько упёрт, что лучше соглашусь на страшное, чем изменю своему слову. Конечно, Мануэль меня совсем не знал. Я был трусом каких поискать. Только дело было совсем не в натуре и не в моих желаниях. Я играл роль, отведённую мне Эйригом. Господин молчал, значит, я всё делал правильно. Значит, пришло время.
        - Ты что, совсем не в себе? - взбеленился Мануэль, видя что я никак не поддаюсь нажиму. - Не понимаешь, что тебе кишки сейчас выпустят?!
        Жизнь моя стремительно подходила к концу и досадить напоследок я был не прочь.
        - Вам не понять, - бросил я, не покривив душой, и от того, наверное, голос прозвучал с несвойственной мне уверенностью.
        Суккуб был сам виноват. Раз он поверил во всю ту чушь, что я - якобы не обращённый демон. И господину было дело до моих жалких чувств… Почему бы и мне не развесить немного лапши на чужих ушах?
        Смешно было до слёз. И больно до крика. Но сил рыдать или смеяться взахлёб не было. Я просто хотел сдаться. Хотел, чтобы это закончилось.
        Конечно, Мануэлю было невдомёк, что за спектакль для него разыгрывался, но понял он наверняка всё так, будто бы я без памяти влюблён в господина. Влюблён так сильно, что не в ладах с собственной головой.
        С горькой усмешкой я понял, что и это не так уж далеко от истины.
        - Ах, ты… - начал было Мануэль, кажется решив, что я над ним насмехаюсь, но сказать ничего не успел - в кухне возник Эйриг.
        В его руках была чёрная простыня, свечи и небольшая книжица. Мануэль посмотрел на всё это с некоторым удивлением, позабыв обо мне ненадолго, но ничего не сказал.
        Расстелив простынь прямо на кухонном столе, Эйриг установил пять свечей - три с одной стороны и две с другой - и отложил в сторону книгу.
        - Ты готов? - спросил он меня, а сам посмотрел на Мануэля с нескрываемым удовольствием, словно победитель, взиравший на побеждённого, распростёртого у собственных ног. Суккуб с досадой закусил губу.
        Я молча полез на стол. Вытянулся и затих, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.
        «Ничего, Тэг. Просто потерпи немножко. Совсем чуть-чуть и скоро всё прекратится».
        - Хорошо-о, - сердито выдохнул Мануэль, возникнув рядом. - Как только почувствуешь, что хочешь это остановить, Тэг, просто скажи. И мы тут же прекратим.
        Похоже, Мануэль и сам упрямился, ни за что не желая признавать поражение. Он знал, что меня ждёт боль и, должно быть, рассчитывал, что как только я почувствую её сполна, то откажусь от матери родной.
        Господин молчал в ожидании. Я не ответил, снова заставив суккуба скрипнуть зубами.
        - Начнём, - распорядился Эйриг. - Вставай по правую руку от Тэга и держи его за руку, - Мануэль, замешкавшись - взгляд его всё ещё метался, стараясь найти способ заставить меня отказаться, - обошёл стол и сделал как велено.
        Эйриг встал по левую от меня сторону и тоже перехватил мою ладонь. Свободной рукой он поднял со стола книгу и стал читать заклинание. Замысловатые обороты речи, из которых я почти ничего не понимал, кроме отдельных слов, погружали в странное оцепенение. Сердце унялось, и я даже не вздрогнул, когда у изголовья и в ногах ярко вспыхнули свечи.
        Руки - холодные ладони демонов, державших меня по обе стороны - стали теплее. Всё будто бы стихло, и потому, когда я вновь расслышал голос Мануэля, тот звучал приглушённо, издалека, как если бы он находился за закрытой дверью в следующей комнате, а не стоял в шаге от меня.
        - Эйриг, - имя господина прозвучало с лёгким напряжением, - Эйриг, что происходит?
        Ответа не последовало. Господин продолжил бубнить тарабарщину, и я, наполняемый тягучим умиротворением, погружался в странную невесомость.
        - Эйриг, что всё это значит? - похоже, суккуб гневался на господина, но меня это едва ли касалось.
        Я уходил. Уходил навсегда, и только малодушно надеялся, что смерть будет не такой страшной, как рисовал Мануэль. Вдруг надо мной всё же сжалятся и не станут мучить?
        - Эйриг, прекрати это немедленно! - меня слегка дёрнуло вправо, но я едва это понял. Гораздо скорее на меня снизошла убеждённость, что никто, как бы сильно того ни желал, не сумеет нарушить моего медленного падения в бездну, пока Эйриг не произнесёт последних слов.
        Всё казалось таким очевидным и верным, что я нисколько не взволновался, когда кто-то рядом завопил от злости и ярости. Это было похоже на то, как за окном разыгралась метель, а я наблюдал ненастье, укрытый крепкими стенами собственного дома.
        Слова исчезли, и всё, что я ощутил, это лёгкость в том месте, где распластанным и безвольным лежало моё тело. Оно присоединялось к чему-то, большему, по правую и левую сторону. Этих крыльев мне было с лихвой, чтобы продолжать парить в небытие. Крылья держали меня и несли, они были моими бесконечными воплощениями силы. Её было так много, что захоти я облететь весь мир, а затем и Навистрал, я бы наверняка смог. Смог бы! И не один раз!
        Это чувство нельзя было передать словами. Я наслаждался, нежился в искристой силе, словно в безбрежных водах океана. Но вот меня отвлекло касание груди.
        В самой середине того, что я мог бы назвать собой, я почувствовал язык пламени. Огненный и ласкающий, он тихонько скользнул вдоль и исчез. Я снова обмяк, позволяя мыслям следовать за ветром сновидений, как вдруг в меня проникло нечто. Я должен был ужаснуться, ведь неправильно это, когда постороннее шевелится внутри, но отчего-то совсем не испугался. Даже на миг. Я не ощущал боли. Я даже как будто знал, что крылья уберегут меня от всего. Конечно, ведь и сами они были огнём! Чистым заревом! Таким же, что касалось моей груди, что оказалось внутри меня самого.
        А затем всё изменилось.
        Я лишился чего-то и стал другим. Это принесло смятение, но лишь стоило ему забрезжить на горизонте моего понимания, как оно тут же исчезло, снова уступив место спокойствию.
        Я стал не лучше и не хуже. Я был собой и снова стал собой. Так бывает, когда вдруг оглядываешься назад и вспоминаешь, как малышом носился по улицам, играя в прятки. Это был ты, но вспоминая об этом, ты видишь себя уже совсем другим. Ты нравишься себе в прошлом, но и в себе настоящем не видишь греха. Ты был тогда и ты остался сейчас. Это всегда был один и тот же ты. Разным было время.
        И теперь оно словно рвануло далеко вперёд, почти не оставив воспоминаний, но позволив тебе стать другим собой. Печали не было, был просто ты. Другой.
        Мне было так хорошо. Не знал, что по ту сторону я смогу видеть чарующие сны о том, как Эйриг держит меня в объятьях. Держит так, словно я и есть его сердце, словно я самое ценное, что существует по обе стороны врат.
        Вот бы этот сон никогда не заканчивался.
        Часть 29
        Я проснулся. Перед глазами возник знакомый угол. Шторы, по обыкновению, задёрнуты не наглухо. Упрямый луч ослепительного солнца отыскал лазейку, чтобы разрезать сумрак надвое. И я привычно подумал, что не стоит залёживаться в постели в такой погожий день.
        В этот момент меня вдруг обухом огрело по голове. Я вдруг вспомнил, что произошло перед тем, как я заснул. Заснул, как мне казалось, в последний раз. Я поднялся рывком, напуганный, заполошно огляделся вокруг. Комната выглядела точь-в-точь как спальня господина. Никаких отличий.
        Чтобы убедиться, что всё это мне не снилось, потрогал себя руками. Плечи, тело, ноги, шея, голова - всё, кажется, было на месте и точно таким же, как я запомнил. На груди по-прежнему висела цепочка. Я сжал камень в руке и поднёс ближе к лицу. Изумруд играл переливами, от пресных травянистых до насыщенно болотных оттенков - он тоже выглядел прежним.
        Я попытался отыскать место, где не хватало крошечного осколка, но как ни крутил камень, так ничего и не нашёл.
        В голове зажужжал рой вопросов. Шум не давал усидеть на месте. Я должен был немедленно отыскать ответы, иначе… иначе… моё сердце грозило не выдержать.
        Я опустил ладонь на грудь и почувствовал, как там в глубине знакомо колотится комок. Опустив взгляд, рассмотрел то, чего не заметил сразу. Узкий, как нитка, розоватый шрам длиною в палец пролегал прямо по сердцу.
        Мне ничего не приснилось. Да я и не думал, что это был сон, но… но как же так? Что же случилось?
        На ходу натягивая первые попавшиеся под руку вещи, я вспоминал о том отвратительном разговоре между господином и его любовником. Сбегая вниз по лестнице, заново переживал ту боль, которую принёс стеклянный взгляд Эйрига, пока Мануэль предлагал мне смерть. Помню, как опустился на кухонный стол, попрощавшись с жизнью. Слова задребезжали в ушах, и я стал погружаться в оцепенение. Я застыл, и ко мне явились ни на что не похожие видения. Насыщенные и прекрасные, они понесли меня прочь из проклятого дома. Они… они меня…
        Я влетел в кабинет, зная, что отыщу там Эйрига. И не ошибся. Он сидел за собственным столом, пока перо легко порхало по бумаге, направляемое уверенной рукой. Как всегда.
        Эйриг улыбнулся, отложил в сторону дела и поднялся мне навстречу. Его руки опустились на мои плечи, стоило нам оказаться друг напротив друга. Я вздрогнул и отшатнулся.
        Едва заметная тень скользнула по его лицу, но тут же исчезла.
        - Как ты себя чувствуешь?
        Я задумался.
        - Странно. Вроде всё как обычно… а вроде и нет.
        Эйриг кивнул собственным мыслям.
        - Присядь. Тебе лучше больше отдыхать.
        - Почему? - спросил я, позволяя Эйригу увести себя к креслам.
        Мы сели, и я поймал себя на мысли, что не один раз оказывался вот так рядом с господином. И снова меня посетило странное чувство, словно всё происходило как обычно, и в то же время навсегда изменилось.
        - Тебе пришлось пройти через обращение, и ты ещё слишком слаб.
        - Обращение? О чём вы?
        Эйриг не торопился отвечать, внимательно глядя мне в глаза.
        - Ты помнишь тот разговор между мной и Мануэлем?
        Я предпочёл бы о нём забыть, но, казалось, помнил всё до последнего слова.
        - Вы знали, что я слушаю?
        - Конечно. Камень, - Эйриг кивнул на изумруд, - всегда подскажет, где тебя искать.
        Об этом я совсем позабыл. Снова стало больно.
        - Зачем вы позволили мне слушать?
        «Вы же прекрасно знали не только где я, но и что я чувствую! Знали и знаете! Знаете, каково мне сейчас! Это бесчеловечно!»
        Горло сдавило, тело обдало жаром.
        «Какой же я идиот! Бесчеловечно! Конечно! Чего ещё ожидать от демона?»
        - Тэг, - привлёк моё уплывшее внимание Эйриг, - посмотри на меня.
        Меньше всего мне хотелось видеть эти коварные глаза. Ещё хоть раз в жизни.
        - Тэг… - я поднял взгляд, и понял, что не могу с собой справиться.
        Огненные слёзы обиды и ярости скользнули по щекам. Я до крови закусил губу, не желая устраивать истерики. Не желая унижаться перед демоном в очередной раз.
        - Ты, должно быть, ненавидишь меня сейчас за всё, через что тебе пришлось пройти, но поверь, так было нужно.
        «Прекрасно! Так было нужно, и этим всё сказано!»
        - Мне всё равно. Я хочу уйти, - заикаясь ответил я, и уставился в сторону спасительной двери.
        В этот миг ничего не имело смысла, и мне было попросту плевать, что за игры вёл Эйриг. Были они гнусные и омерзительные. Понимание только приносило новую боль. Я больше не хотел ничего знать. Хватит с меня этой гнилой правды!
        - Я не даю своего разрешения, - резко ответил Эйриг, напоминая, что он здесь господин и жизнь моя принадлежит ему.
        Это было больше, чем я мог вынести. Кроме страдания, глухого, как бесконечная стена, тянувшаяся во все направления, во мне не осталось больше ничего.
        Я вскочил и, едва ощущая опору под ногами - слёзы застили глаза, - бросился вон. Не смог сделать и трёх шагов, как меня остановили. Эйриг поймал за руку, обхватил за пояс и припечатал спиной к себе. Отчаянно вырываясь, я крутился и изворачивался. Пытался вывернуться и удрать, пока не закончились силы и на меня не накатила одурманивающая слабость. Ноги подогнулись, я буквально повис, чувствуя себя разбитым. Разломанным на части.
        Когда я наконец успокоился, Эйриг поднял меня над полом и вернулся в кресло. Сел сам, усадив моё обмякшее тело к себе на колени. Голова моя упала на его плечо.
        Это было невыносимо. Он мог делать со мной что угодно. Но больше я не делал попыток удрать. На это у меня попросту не осталось сил.
        - Ты никогда не уйдёшь от меня, Тэг. Никогда, - тихо прошептал он чуть погодя, и мои щёки снова обожгло. - Ты мой Омэ.
        Я знал это, но…
        - Вы же забрали осколок, - ответил я тихо. - Отпустите, - мольба была отчаянной.
        Теперь, когда сердце Эйрига было совершенным, зачем меня неволить? Мучить?
        - Я забрал осколок, но ты не перестал быть моим Омэ.
        Омэ. Я знал, что так называл меня господин, и думал, что всё это из-за осколка.
        - Я не понимаю.
        - Я знаю, - вздохнув, ответил Эйриг. - Когда ты чуть не умер, провалившись под лёд, я был… жутко зол. На пса. И на тебя. Когда ты очнулся, если помнишь, у нас состоялся не самый приятный разговор, ты не постеснялся усомниться в моих чувствах, - натянуто прозвучал голос. - Ты решил, что я с тобой играю. Обвинил во лжи. Что ж, я никогда не отличался добродушием. К тому же, еще не успокоился после того, как чуть не потерял тебя, и… - Эйриг сделал паузу, - позволил себе тебя наказать.
        Тот разговор был ужасен. Эйриг признался, что просто держал меня овечкой на заклание.
        - В сердцах я рассказал тебе полуправду. И причинил боль. Намеренно, - он снова замолк ненадолго, давая осмыслить сказанное. - Я сказал, что ты хранишь осколок моего сердца и что однажды я его получу. Ты решил, что умрёшь, когда это случится. И я позволил тебе так думать в наказание за вздорный характер.
        Эйриг снова взял паузу, возможно, ожидая, что я отвечу, но я молчал.
        - Я демон, Тэг. И то, что говорят о нас люди, не так уже далеко от истины. Жестокость в моей крови. Жестокость я сам. И такова моя природа. Такой она и останется.
        Слова Эйрига походили на искажённое оправдание собственных поступков.
        - Омэ, - продолжил он, - это не просто осколок. Или, вернее сказать, осколок это не Омэ. В твоём мире существует предание о расколотой надвое душе. Корни его уходят в Навистрал, а прародителями являются демоны. По нашим поверьям, каждый демон имеет потерянную половину. Отыскать её можно только соединив два сердца в одно, чтобы получить камень совершенной пропорции. - Эйриг перевёл дыхание. - Я уже говорил тебе, что демоны недоверчивы и подозрительны. Слишком рискованно, слишком опасно для нас показывать посторонним своё самое уязвимое место. Какова вероятность отыскать то, что ищешь? И вот, со временем история канула в Лету. Несовершенство сердца стало само собой разумеющимся делом. Я и сам никогда не слышал об Омэ, пока не столкнулся с тобой и не стал искать ответы.
        Ладонь Эйрига чуть заметно огладила моё плечо, пока он продолжал прижимать меня - почти неощутимо - к собственной груди.
        - К счастью, тогда, в подвале, ты решил всё за меня. Украл моё сердце, - Эйриг тепло усмехнулся, и в кабинете повисла такая тишина, как бывает на рассвете, когда время кажется бесконечным. - Ты, - выдохнул он полушёпотом, - меня нашёл. И теперь ты принадлежишь мне. Я никогда тебя не отпущу.
        В то, что говорил Эйриг, было невозможно поверить. Стоит мне только сделать это, и я попаду в очередной капкан. И умру. Этот раз будет последним. Точно умру, даже если стану топтать землю ещё множество лет кряду.
        - Мануэль? - только и смог выдавить я, объясняя этим именем то, что не мог прокричать в лицо Эйригу.
        Пусть всё было именно так, как говорил Эйриг, но любовник… Прежний любовник, которого он пригласил в дом, в свою постель…
        - Прости за него. У меня действительно не оставалось выбора. Я рассказывал, что когда-то между нами существовала связь. Собственное тщеславие не дало разглядеть истинных намерений суккуба. Ему нужен был не я, а возможность попасть в Подлунный мир. Просто так, ради любопытства. Единственный способ сделать это - получить разрешение хозяина Врат. Он водил меня за нос, а когда я позволил, решив сделать любовнику желанный подарок, всё стало очевидным, - мрачно прозвучал голос. - Но было поздно. Когда я отыскал его и приволок обратно в Навистрал, я не знал, что Мануэль успел оставить свой след в Подлунном мире. Это было шестнадцать лет назад, - Эйриг замолк, а я продолжал слушать.
        Мысли закручивались в моей голове, пока наконец пружина не щёлкнула, сделав новый оборот.
        - Нет, - растерянно протянул я.
        - Ты всё верно понял.
        - Этого… этого не может быть! - голова резко закружилась, мне стало плохо.
        - Всё именно так, - не жалея меня, Эйриг принялся растолковывать невероятную правду. - Суккуб не знает меры в собственных желаниях. Подозреваю, что он встретил твою мать где-то на улицах города и соблазнил. Тогда ей должно было быть не намного больше, чем тебе сейчас. Мануэлю ничего не стоило окрутить неопытную девушку. Он мог и вовсе надеть личину. Затем вернулся в Навистрал, а ты остался по другую сторону. Никто так и не узнал о твоём существовании.
        - Я не верю. Я… демон? - мысль оглушила.
        - Наполовину.
        - То есть, ты знал об этом с самого начала?!
        - Конечно, и если ты хочешь спросить, почему я ничего тебе не рассказал, подумай прежде сам: каково тебе было, когда ты узнал о существовании потустороннего мира. Когда ты увидел мой истинный облик. Ты так долго мирился с этой правдой, что рисковать снова, рассказывая про то, что и сам ты не совсем человек, я не стал. И вовсе не следовало говорить тебе о том, что ты Омэ. Это было лишним, - с досадой произнёс Эйриг, будто винил себя за ошибку.
        Узнав о Навистрале и о том, что Эйриг демон, я сбежал. И даже после того, как вернулся задумывался не раз, что мне стоит держаться от всего этого подальше. И после проруби, когда я чудом очнулся живёхонький, это был я, тот, кто потребовал объяснений. Я просил правды. И услышал таинственное слово «Омэ», ставшее тогда для меня роковым.
        - К тому же, - продолжил Эйриг. - Ты не задавался вопросом откуда в твоей груди - груди человека - камень?
        Теперь это казалось очевидным, но тогда… тогда это не приходило мне на ум.
        - Значит, Мануэль… он… он мой…
        - Понимаю твоё расстройство, но, увы, это так. Он твой отец.
        - И я такой же, как и он? Суккуб? - отвращение вылилось в голосе.
        - Вне всякого сомнения, - фыркнул Эйриг. - Ты никогда не замечал, как смотрят на тебя окружающие?
        Я растерянно покачал головой, заставив Эйрига глубоко вздохнуть.
        - Ты вызываешь интерес. И причина не сразу ясна. Пусть недолго, но я видел в тебе человека - жалкого мальчишку, и даже тогда ты привлекал взгляд. Ты притягиваешь, Тэг. Ты - суккуб.
        От слов Эйрига мне стало ещё хуже. На ум неожиданно пришло то, о чём я бы предпочёл не вспоминать. Та встреча с Нерме и его дружками. Мог я припомнить и другие неприятные истории, на которые предпочитал попросту закрывать глаза, виня во всём худобу и слишком гладкую рожу. Только сейчас я наконец понял, что причина могла крыться в другом. В том, о чём я и помыслить не мог.
        Я так глубоко задумался, что вздрогнул от неожиданного поцелуя. Короткого, но требовательного. Губы угодили в висок, мысли снова разлетелись по углам. Эйриг посмотрел на меня внимательно, ожидая, что я скажу или сделаю. Но я был сбит с толку. Я едва ли успевал за тем, что происходит.
        - Пусть так, - сбивчиво произнёс я, - но… - как продолжить?
        - Мануэль был необходим, чтобы провести обряд обращения, - понял без слов Эйриг. - Сердце вынимают родители. Это происходит сразу после рождения, чтобы малыш мог по праву называться тем, кем являлся - демоном. Чтобы он не погиб, родители питают его своими силами, удерживая на этой стороне и не позволяя почувствовать боль…
        «Так вот почему я ничего толком не ощутил, кроме блаженного покоя!» - пришло озарение.
        - На балу я намеренно зацепил Мануэля. Мне прекрасно известны его слабые стороны…
        Мне вдруг вспомнилось, как Эйриг велел достать изумруд из-за пазухи и оставить поверх рубашки на время вечера. О таком он просил впервые, всегда настаивая, чтобы я не показывал камень лишний раз. Я удивился, но ни о чём не спросил.
        - Мой расчёт оправдался. Он снова явился ко мне, надеясь развлечься за спиной у нынешнего простака. Об остальном ты знаешь, - неожиданно коротко закончил Эйриг.
        Да, об остальном я знал. Эйриг затащил Мануэля в постель, затем ловко поймал на удочку разговоров о любви, попутно уязвив самолюбие суккуба, и вынудил того участвовать в обряде. Мануэль понятия не имел, на что согласился. Он не знал, кем я ему прихожусь. И всё это время я думал, что Эйриг делает это для того, чтобы вновь привлечь бывшего любовника, сохранив гордость, а оказывается… оказывается, всё это было для меня.
        - Ты чудовище, - покачал я головой, понимая, что побеждён.
        Я забыл о вежливом обращении, почувствовав, как рухнула стена, не дававшая мне приблизиться. Не пускавшая ко мне Эйрига.
        - Я знаю.
        Мы смотрели друг на друга не отрываясь.
        - Что было бы, если бы Мануэль не попался в твои сети?
        - Я бы расставил новые. Если бы ему снова повезло или бы он стал о чём-нибудь догадываться, я бы вынудил его участвовать в обряде иным образом. Я, будучи твоим Омэ, мог дать тебе сил, легко встав вместо матери, но требовались двое. И, как бы не превратно выглядели повороты судьбы, мне повезло, что твоим отцом оказался Мануэль. Как сладить с ним я знал. Он хотел поквитаться со мной за сердце, отданное человеку, а заодно поставить тебя на место. Я предложил ему и то и другое. Он увлёкся настолько, что поздно понял, во что я его втянул. Прости. Прости, что всё было именно так, но это был самый короткий путь к правде, которая тебе нужна, - произнёс Эйриг что думал, внимательно следя за тем, какое впечатление произведут его слова.
        О, как он был жуток в своих ухищрениях.
        - Что было бы, если бы я не вернулся в тот вечер?
        - Рано или поздно ты бы пришёл. Рано или поздно нам всё равно пришлось бы провести обряд. Когда я понял, что ты стоишь у двери и слушаешь…
        Эйриг был невероятным чудовищем. И даже видя его в истинном свете - его звериное тело и его чёрную душу, - я находил его потрясающим.
        - И что же будет дальше? - обречённо спросил я.
        - Всё будет так, как я скажу.
        - Скажи?
        - Они станут жить вечно, - произнёс Эйриг, задумавшись, и его дыхание коснулось моего лица, - часто спорить, по вине человеческой природы, но в конце концов они будут счастливы.
        - Демоны провидцы?
        - Не совсем, - взгляд Эйрига загадочно блеснул, - но те, что обрели совершенное сердце, могут вершить невиданные прежде дела.
        Это напомнило мне кое о чём.
        - Оно до сих пор на моей груди.
        - Оно останется там навсегда. Сердце одно на нас двоих. Береги его.
        Остальное я прочёл в его глазах. Всё - здравый смысл, обиды и боль, остались где-то вне кольца его рук. На полу, до которого не дотягивались мои ноги.
        Эйриг был жестоким, властным, хитрым, упрямым и самонадеянным. А ещё он был со мной честен. Был честен каждый раз, когда целовал меня. Перед теми чертовками и Полин. В карете. И много раз после. Он был честен, сделав меня своим в спальне.
        И только сейчас я вспомнил, как тем вечером, возвращаясь с бала, господин обронил непонятные слова, что любопытство подвело Мануэля… к нашей удаче. Ещё тогда я решил, что господин что-то задумал, и это вряд ли придётся суккубу по душе. Однако, стоило Мануэлю возникнуть на пороге, стоило мне увидеть, как Эйриг с ним говорит… всё вылетело прочь из головы.
        Я, поверив в демонов и в существование потустороннего мира, не смог поверить в то, что всегда говорили его глаза.
        Что бы ни случилось дальше, я больше никогда не усомнюсь, понял я, и наклонился, стремясь к Эйригу. Он не заставил себя ждать, отвечая на поцелуй так, словно делал это впервые.
        Эйриг был прав, в конце концов они обязательно будут счастливы.