Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Бабула Владимир : " Пульс Бесконечности " - читать онлайн

Сохранить .
Пульс бесконечности Владимир Бабула
        Журнал «Пионер» 1961г., №11
        [1 - Сокращенный перевод с чешского Л. Голембы.]Я не питаю ни малейшей надежды на то, что эти строки будут прочитаны, и все же я должен писать. Мои бедные спутники впали в отчаяние. А у самых мужественных - я говорю о Васе и Манго - теперь иные заботы: они прислушиваются к дыханию Вселенной, измеряют ее пульс.
        Два часа назад Манго обнаружил, что наш корабль бешено мчится прямо в раскаленное сердце Галактики. Страшный, невыразимо прекрасный конец…
        Итак, для чего я пишу? Полярный путешественник Андре, глядя смерти в глаза, дописал последнее слово в своем дневнике. А я его в такой момент начинаю.
        Может быть, это своего рода исповедь? Нет, мне не в чем исповедоваться. Мой дневник - это не разговор с самим собой. Я не одинок. Рядом со мной напряженно трудятся мои друзья, а за работой человек не чувствует себя одиноким даже в самую последнюю минуту жизни.
        Пишу я и не по привычке, - правда, я написал когда-то несколько научно-фантастических рассказов. Но здесь уже не фантастика, не мечта…
        Минуту назад страницы моего дневника озарил ослепительный свет от взрыва угасающей звезды. Я хотел было отложить перо, чтобы проследить это поразительное воскрешение умирающего солнца, но Вася мне запретил,
        - Пиши, - приказал он решительным тоном, - это наша последняя надежда на спасение!
        Да, в этих нескольких словах заключается весь смысл моей на первый взгляд бессмысленной работы. Бухгалтер, у которого в конечном итоге обнаруживается излишняя пара геллеров, обязан все записи - даже если их бесконечно много - просмотреть снова, пока не обнаружит ошибку.
        Вот и я ищу ошибку.
        Я кажусь самому себе человеком, который, пытаясь что-то вспомнить, вновь и вновь возвращается на то же самое место, где ему это пришло в голову, где он подумал об этом.
        Я ищу ошибку, которая вторглась в сумму волнующих дней моей жизни, ошибку, которая ввергла нас в бездонные недра космоса.
        Вокруг нас просторы без конца и без границ, мы мчимся сквозь них быстрее мысли, и все-таки мы в заточении.
        Солнце потерялось в тумане рваного Млечного Пути. Огоньки звезд молчат. Колоссальная машина с изумлением следит за ничтожной песчинкой, проникнувшей в ее механизм. Миллионы глаз провожают взглядом ее удивительное движение по пути времени.
        С какой скоростью мы несемся? Манго еще не вычислил. Наши атомные часы идут точно, но только для нас. О времени на Земле мы не имеем ни малейшего понятия, связь уже давно потеряна. Какой год идет сейчас на нашей планете? Жив ли хоть кто-нибудь из наших близких? Неужели правы те ученые, которые утверждают, что при нашей скорости время для нас остановилось? Не успело ли за это время человечество постареть на целое столетие? И если мы не погибнем в сердце Галактики, то, может быть, мы найдем на Земле только своих отдаленных потомков?..
        Но нет, хватит размышлений и жалоб! Я должен вернуться домой, на Землю, в наше прошлое; мои мысли должны быть в тысячу раз быстрее, чем наш гравиплан. Они должны одним прыжком перенести меня домой, чтобы я отыскал там проклятую ошибку. Пусть на минуту - хоть в мыслях! - я вырвусь из ледяного простора и стальных стен.
        1.ДОКТОР ПЕГАС
        Все началось в ту роковую ночь. Спать я лег поздно: дописывал рассказ о полете на Луну. Мой фантастический полет к печальному лику нашего спутника продолжался и во сне, когда я наконец погасил свет. Во всяком случае, я уже приближался к кратерам, предчувствуя драматическую развязку моего полета. Неожиданно в двигателе ракеты что-то зазвенело. Авария? Предупреждающий сигнал о неисправности? Я осматриваю двигатель. Звон не утихает. Я просыпаюсь. Голова трещит, меня бьет озноб. Значит, это был только сон…
        И снова отвратительный звон. В темноте комнаты слышится дребезжание телефона. Часы монотонно отбивают четыре часа.
        Что случилось? Кому это вздумалось будить меня посреди ночи?
        - В чем дело? - буркаю я со злостью.
        - Это редактор Груда? - слышу в трубке.
        - К сожалению, да. Вы же знаете сами, чей это номер телефона. А кто говорит?
        - Доктор Пегас.
        Странно. Имя мне неизвестно!
        - Кто? - переспрашиваю.
        - Доктор Пегас, но это несущественно. Подождите, не бросайте трубку, речь идет об очень важном деле. Вот послушайте…
        В трубке раздается какой-то странный писк: «Пи-пи-пи…»
        - Повесил трубку, негодяй! - вздохнул я громко и с облегчением.
        - Нет, не повесил, вы только послушайте! - ворвался тот же голос сквозь непрестанный писк. - А знаете, что вы сейчас слышите? Сигналы из космоса, да-да, самые настоящие сигналы из космоса! Вы первый среди людей, который их слышит. Я только что их принял и вспомнил вас. Я люблю ваши фантастические рассказы…
        Сон это или явь? Или кто-то просто подшутил надо мной? Ну, конечно, коллега Франтишек: иной раз ему такое взбредет в голову…
        - Да брось, Франта, все равно я тебя узнал! Что ты мне голову морочишь? Я только два часа назад лег спать! Я тебе покажу Пегаса!..
        - Вы ошибаетесь, - смеется кто-то на другом конце провода. - Я действительно доктор Пегас, и сигналы из космоса самые настоящие. Послушайте утром последние известия, вы, фантаст!
        Он повесил трубку. Несмотря на страшную усталость, я так и не уснул больше этой ночью.
        В шесть часов я включил радио и… обмер.
        «Вчера, 4 октября 1957 года, в Советском Союзе был произведен успешный запуск первого искусственного спутника Земли…»
        Я вскочил с постели.
        «По предварительным данным ракета-носитель сообщила спутнику необходимую скорость - около восьми тысяч метров в секунду. Искусственный спутник движется в настоящее время вокруг Земли по эллипсу, и за его полетом можно наблюдать на восходе и закате солнца. Спутник оснащен двумя радиостанциями, которые безостановочно посылают радиосигналы; букву «Т» по азбуке Морзе…»
        Именно такие сигналы подключил в телефонную трубку загадочный Пегас. Кто же это мог быть?
        Я разыскивал Пегаса в течение нескольких дней, но безуспешно. Имя такого ученого никому не было известно, и в суматохе редакционной работы я стал постепенно забывать о нем.
        Приближался Новый год. Очевидно, вдохновленные праздником мира и любви к ближнему, в редакцию стали все чаще и чаще наведываться непризнанные изобретатели. В тот критический день первый изобретатель пришел уже в восемь часов утра. Он принес чертеж перпетуум-мобиле и разложил его на полу.
        - Я докажу вам… Собственно, я уже доказал; ваш журнал неправ, хотя я и отдаю должное его серьезности, - негодовал он. - Перпетуум-мобиле осуществимо. Вот этот перпетуум обязательно. - он нервно постучал по чертежу, - будет работать!
        - Так почему же вы не построили его и не продемонстрировали? - возразил я робко, учитывая, что с подобным типом «изобретателей» надо действовать осторожно.
        - У меня не хватает средств.
        - Ну, хорошо, - ответил я тогда, - я готов заключить с вами договор, по которому обязуюсь, что в случае удачи вашего перпетуум-мобиле я выплачу вам пять тысяч крон. Если же через два месяца ваше изобретение не сможет работать, вы заплатите мне сто крон. Согласны?
        Он кивнул головой, явно не почувствовав моего злорадства. Он, видимо, даже изумился моей отваге: пять тысяч против ста…
        И именно в этот момент позвонила Эва. Я сначала долго не мог понять, кто меня спрашивает. В последний раз мы виделись при получении дипломов. Студентом я был влюблен в Эву. И один раз даже признался ей в этом, но она отделалась шуткой.
        После окончания института мы работали в разных местах: она в Словакии, где строила новые дома, я в редакции технического журнала. Сначала мы обменивались дружескими письмами. Последнее письмо я получил четыре года назад. И вдруг телефонный звонок. Она в Праге и хотела бы меня видеть. Договорились встретиться в четыре часа на Карловом мосту.
        Признаюсь, я с нетерпением ожидал этого свидания. И хотя от редакции до Карлова моста рукой подать, я уже в половине четвертого надел пальто. В дверях меня остановил телефонный звонок.
        Меня спрашивал… доктор Пегас.
        - У вас найдется сегодня вечером свободная минутка? Вы не могли бы зайти ко мне, скажем, около пяти? Я жду вас. У меня есть потрясающий сюжет для вашего фантастического рассказа.
        - Хорошо, я приду, - ответил я.
        - Запишите мой адрес: Малая Страна, Ностицова улица, дом 5.
        2.СЛУГА-НЕВИДИМКА
        Чем больше мы удаляемся от родной планеты, тем живее мои воспоминания. Во мраке космоса, отрезанный бесконечностью, я вижу события гораздо яснее, чем раньше, на Земле. Я ощущаю дуновение ветра, доносящееся с Влтавы. И едкий туман, застилающий Град.
        - Здравствуй, Гонза, - встретила меня Эва как ни в чем не бывало, словно восемь лет разлуки казались ей одним днем.
        - Задержал изобретатель… Какой-то чудак назойливый, - бормочу я бессвязно.
        Эва смеется:
        - Ты не изменился ни капельки. Однажды я как-то уже ждала тебя на этом самом месте. Ну, ничего. Я здесь с утра. Я бы, кажется, могла бродить здесь целую вечность. По-моему, нигде на свете человек не создал более прекрасного уголка, чем этот.
        «Ты тоже не изменилась», - подумал я, но промолчал. Вспомнил, как она мне всегда очень мило, по-дружески и все же так холодно давала отставку.
        Глубоко вдыхаю сырой зимний воздух и радуюсь, что между нами лежат полных восемь лет, за которые мы стали мудрее.
        - Сейчас половина пятого… через полчаса у меня важное дело на Малой Стране.
        Мы брели не спеша в туманном свете фонарей к башне Малой Страны.
        - А ты… ты совсем не вспоминал обо мне? - спросила она робко.
        - Вспоминал.
        Я мало-помалу терял почву под ногами.
        - А мне за это время так никто и не понравился…
        - Знаю, гордая и разборчивая принцесса! И тут словно взрыв бомбы:
        - Я думала о тебе, Гонза. Нет, пожалуйста, не остри. Раньше я и сама не понимала…
        И вдруг мне показалось, что передо мной другая Эва.
        На башне храма святого Микулаша часы пробили пять.
        - Пегас! - опомнился я. - Он же меня ждет. Я подхватил Эву под руку и потянул за собой через Мальтезскую площадь на Ностицову улицу. Сначала Эва принялась упрекать меня за то, что я назначаю два свидания в одно время, но потом с любопытством выслушала мой рассказ об эпизоде с ночным разговором и сигналах из космоса.
        Дряхлый дом номер пять был тускло освещен фонарем, прикрепленным к фасаду на уровне первого этажа. Над аркой ворот распростер свои крылья щит в стиле барокко с двумя горлицами, протягивающими друг другу веточки лавра, Второй щит над воротами был отбит и смотрел на улицу, как слепой глаз.
        Итак, в этом старом доме живет ученый, который при помощи современных приборов слушает голоса космоса?
        - У меня такое чувство, что здесь что-то неладно, - поежилась Эва. - Или это шутка, или не знаю что…
        - Неужели боишься? - засмеялся я.
        Мы вошли в холодный коридор, выложенный песчаником. В нескольких шагах от ворот вилась вниз разбитая лестница. Вход в подвал.
        Списка жильцов в скудно освещенном коридоре мы не нашли.
        - Дом не такой уж большой, мы обойдем его весь, - решили мы, медленно поднимаясь по скрипящей деревянной лестнице на второй этаж.
        Наконец мы очутились в узкой галерее мансарды, но таблички с надписью «Д-р Пегас» так и не обнаружили.
        - Я же говорила тебе, что это чья-то шутка, - прошептала мне на ухо испуганная Эва. - Хоть мне и нравятся такие старые дома, но жить в них я бы не хотела. Здесь есть что-то зловещее.
        Не успела она договорить, как распахнулась одна из дверей, и к нам вышла старая женщина в засаленном халате и со свечкой в руке. В этом мерцающем свете она походила на привидение.
        - Вы кого-нибудь ищете?
        - Доктора Пегаса.
        - Доктора Пегаса? Я живу здесь вот уже больше полвека, но про человека с такой фамилией не слыхала. Правда, тут живет один чудак, у него даже есть слуга или кто-то там еще, но его фамилия совсем не Пегас. А слугу его я и вовсе не видела, хотя хозяин частенько с ним разговаривает.
        Мы пробормотали что-то, заикаясь, и повернули к выходу.
        - И вообще тут нигде нет такого человека, я знаю всю Малую Страну! - кричала женщина нам вслед.
        Мы выскочили из дома, как напроказившие дети. И на улице с облегчением расхохотались.
        - С этого дна я буду тебя величать доктором Пегасом. Ах ты, охотник за приключениями! Ну, пойдем выпьем кофе, придем в себя.
        На улице затарахтел мотоцикл. Резкий звук натруженного мотора прорезал тишину. Человек в кожаной куртке направился к нам.
        - Добрый вечер, пан редактор. Давно ждете? Извините, я несколько задержался в институте.
        - Доктор Кржижек! - в изумлении воскликнул я. - Так, значит, это вы тот самый загадочный доктор Пегас?
        - Да, это я. Я вас немножко помучил? Я знаю: журналисты - народ любопытный. Но я действительно Пегас. Так называют меня коллеги из-за моих фантастических идей. Это ваша жена? - повернулся он к Эве.
        - Пока нет…
        - Если говорить начистоту, то я не рассчитывал на визит дамы. Сами понимаете, я человек с холостяцкими замашками и не питаю склонности к порядку.
        Эва поняла, что ученый хотел бы поговорить со мной без свидетелей.
        - Я тоже не готовилась к визиту. Гонза мне сказал о вас только минуту назад. Ваш разговор надолго? А то я бы забежала к «Художникам», мне очень нравится это кафе, я как раз собиралась там побывать.
        - Самое большее часочек! Не сердитесь, милая девушка.
        - Значит, через час я буду тебя ждать в кафе «У художников», - простилась Эва и быстро зашагала к Мальтезской площади. Очевидно, она чувствовала, что я смотрю ей вслед: она дважды обернулась и помахала мне рукой. Мог ли я думать тогда, что это прощание надолго?..
        Пегас втащил мотоцикл в коридор, зажег небольшой фонарик и провел меня по скрипучей лестнице на второй этаж. У дверей в конце небольшого, пропахшего плесенью коридора, мы остановились.
        - Ферда, открой, у нас гость, - сказал Пегас кому-то за дверью.
        Тяжелые дубовые двери медленно распахнулись. Напрасно я ждал, что в них кто-нибудь покажется. За дверями было пусто.
        - Ну-ну, не будь ротозеем, Ферда, включи свет, не бродить же нам в темноте…
        На стенах тотчас вспыхнули лампочки, осветившие комнату с лепным потолком.
        - С кем это вы разговаривали? - удивился я. - Ведь тут никого нет!
        - Вы о Ферде? Это мой слуга-невидимка.
        - Невидимка? - переспросил я недоверчиво.
        - Вы можете в этом легко убедиться сами. Он слушается каждого моего слова. Ферда, почему ты не опустил шторы, соседи чуть ли не заглядывают нам в тарелки?
        Шторы бесшумно упали вниз. У меня мороз пробежал по коже.
        - Мой Ферда выполняет и письменные приказы. Напишите какое-нибудь задание вот на этом листе бумаги.
        «Ферда, включи отопление, здесь холодно», - написал я. И тотчас же вспыхнули газовые рефлекторы.
        - Ну, ваши чудеса кибернетики нетрудно раскусить. Скрытые аппараты реагируют на звук. Вот только письменный приказ меня ставит в тупик. Или вы незаметно нажали на какую-нибудь кнопку, да? - допрашивал я доктора.
        - Не люблю подвохов. Все, что вы видели, - чистая наука. Но вас ожидают вещи еще более неожиданные. Ведь я обещал вам сюжет для фантастического рассказа!
        Я обвел взглядом комнату. Стена напротив двери была почти до потолка забита книгами, возле окна стоял простенький письменный стол, у стены с книгами круглый столик с двумя мягкими креслами. Направо от двери был устроен фальшивый камин в английском духе. Над ним виднелись большие жестяные дверцы, ведущие, очевидно, в широкий дымоход. Дверцы были покрашены в тот же цвет, что и стены.
        - Тесновато, - сказал я после беглого осмотра комнаты.
        - Не совсем. Ферда, покажи гостю дорогу в спальню.
        Часть книжных полок раскрылась, точно двери. Одновременно во второй комнате вспыхнул свет. Стены были сплошь уставлены книгами. Посреди комнаты стоял простой диван с ночной тумбочкой.
        - Для окна не хватило места, - пояснил Пегас. - Впрочем, лампы с успехом заменяют солнце. А кроме того, я здесь долго не задерживаюсь.
        - У вас превосходное собрание научных трудов! - восхитился я.
        - Ошибаетесь! Научные книги по моей специальности - в первой комнате, А здесь философские книги и художественная литература. Прежде всего произведения мировых классиков. Не хочу хвастать, но, думается, здесь собрано все лучшее, что создал человеческий мозг за свое существование.
        - Исключительная разносторонность, - поразился я. - Ученый и одновременно знаток искусства.
        - И да и нет. Смотря как понимать. Вас, вероятно, удивят мои слова, но для меня литература… просто подсобный материал в научной работе.
        - Не понимаю вас, - признался я, бросив взгляд на позолоченные корешки с именами Платона, Аристотеля, Шопенгауэра, Шекспира, Шиллера…
        - Поймете, когда я вам покажу тайны моей лаборатории.
        - Значит, у вас здесь есть и лаборатория?
        Пегас улыбнулся. Вернее, по губам его скользнула усмешка, изменившая на мгновение его непроницаемую тяжелую физиономию. Хитрый блеск в глазах, стянутые углы губ, нижняя губа чуть оттопырена вперед - в этой усмешке сквозили почти нескрываемые высокомерие и превосходство. И угроза, которую я тогда не понял.
        - Дом, где я живу, купил и переделал для своего семейства Дитценхофер, строитель храма святого Микулаша. Дом окутан покровом тайны, о нем сложено немало легенд, которые я тщательно изучил. Одна из них помогла мне отыскать превосходный уголок для моей лаборатории. Впрочем, вы сами убедитесь в этом через минуту. А пока давайте выпьем на скорую руку по чашке черного кофе.
        Охотнее всего я бы простился и ушел за Эвой, но любопытство взяло верх, и я с интересом следил, как доктор при помощи невидимого слуги варит кофе. Ферда открыл в стене шкаф с посудой. Пегас вынул оттуда две чашки, бросил в каждую коричневый шарик и наполнил водой. Затем поставил чашки на письменный стол. Через секунду вода в чашках забурлила и снова успокоилась.
        - Спасибо, Ферда. - Пегас обернулся ко мне. - Прошу вас! Настоящий турецкий кофе. А шариков можете не опасаться, это не эрзац и не пилюля. Просто я завернул порошок натурального кофе в специальную капсулу из глюкозы, которая растворяется в кипящей воде спустя три секунды.
        Кофе распространял чудесный аромат и оказался действительно превосходным. Я потягивал его не спеша и незаметно косился на письменный стол, пытаясь разгадать тайны хозяина. Мне было ясно, что вода закипела под действием невидимых лучей, очевидно, инфракрасных. Но почему эти лучи не действовали на деревянную поверхность стола? И еще одна мысль не давала мне покоя. Наконец я спросил:
        - А выполнит ли Ферда мой приказ, если я приду в ваше отсутствие и прикажу ему то же самое, что и вы? У меня очень хорошая память, и я запомнил слово в слово все, что вы говорили ему сейчас у двери.
        Пегас бросил на меня пристальный взгляд.
        - Попытайтесь приказать Ферде сейчас.
        Я вышел в коридор, но сколько я ни уговаривал Ферду, в комнату так и не смог попасть. Наконец Пегас сам открыл мне дверь.
        - Естественно, что я застраховал себя от не в меру любопытных и незваных гостей, - усмехнулся Пегас. - Ферда реагирует только на мой голос и на определенный порядок слов. Впрочем, все, что вы видели, - это не больше, чем игрушки, которыми увлекается масса любителей. Я до некоторой степени нелюдим, ну, вот и выдумал себе кибернетического друга. Он куда надежнее, чем живые. Признаюсь, людям я не слишком доверяю. Вам, редактору технического журнала, вряд ли нужно долго объяснять, что мой Ферда - это не какой-то там робот из стальных пластинок и винтов, с глазами, ушами, а просто несколько десятков метров проволоки и целый ряд всевозможных реле и трансформаторов, которые я скрыл от посторонних глаз. Такого робота, каким его изображают иллюстраторы фантастических рассказов и анекдотов, построил бы разве только сумасшедший или дурак.
        Пегас на минуту умолк, потом продолжал:
        - Разумеется, Ферда умеет гораздо больше, чем я вам пока продемонстрировал. Он регулирует температуру в помещении, вентиляцию, отвечает на телефонные звонки и записывает разговор. А самое главное - у него исключительная память, как и у вас, или даже получше. Он может повторять сложнейшие задачи и практически устроен так, что при повторении задач он их значительно упрощает. Ну, я вижу, с кофе мы покончили, теперь идемте.
        Я направился было к вешалке за пальто, но Пегас меня остановил.
        - Не надо.
        3.КОРИДОР ДИТЦЕНХОФЕРА
        - Ферда, я иду работать, - сказал доктор Пегас невидимому слуге.
        - Пожалуйста, мэтр, - раздалось из глубины комнаты, - прошу вас, входите.
        Я человек несуеверный и не испытываю страха перед неизвестным, но на сей раз я и в самом деле испугался. А не спрятал ли доктор обычного «живого» помощника, который разыгрывает тут передо мной целую сцену?
        Не успел я опомниться, как жестяные дверцы над камином бесшумно распахнулись. Из отверстия медленно соскользнула вниз лестница, прислонилась к верхней плите камина и тихо опустилась на ковер.
        - Разрешите я пойду вперед. Вход довольно необычный, - извинился Пегас, - но дальше все пойдет как по маслу.
        Когда я ступил на лестницу, доктор протянул мне руку. Я протиснулся вслед за ним в узкую кабину.
        - Лифт устроен только для одного человека; я не рассчитывал на гостей, - пояснил Пегас, нажав на одну из кпопок на панели.
        Я почувствовал, что мы опускаемся куда-то, вниз, в подземелье.
        - Вы первый человек, которому я показываю свою подземную лабораторию. И вообще никто не подозревает, что нечто подобное может существовать в этом дряхлом доме.
        - А вы не боитесь, что я, как журналист, разглашу вашу тайну?
        - Нет вот этого я действительно не боюсь, - проговорил доктор как-то многозначительно. - Уверен, что вы не опубликуете ничего, если я не пожелаю…
        У меня было такое чувство, что мы устремляемся куда-то в самые недра земли.
        - Старый Дитценхофер, как я вам уже сказал, построил этот дом во второй половине семнадцатого века. По преданиям, дом на случай войны и тревог некогда был соединен с Градом и Новым Местом двумя подземными ходами.
        Лифт наконец остановился.
        - Пожалуйста, вот один из этих ходов. Прошу вас.
        Я робко вошел в затхлую, тускло освещенную штольню. Падающие с потолка капли глухо выстукивали монотонную мелодию.
        - Как видите, Дитценхофер строил основательно: коридор для своего возраста сохранился неплохо. Он кончается где-то под руслом Влтавы; там он порядком разрушен. Видимо, позже кто-то заложил вход, чтобы вода из реки не затопила.
        Шагов через тридцать мы свернули в боковой коридор, заканчивающийся гладкими, в современном стиле дверями.
        - Ферду я оставил наверху, так что здесь уж мне придется открыть самому. Еще один предохранитель, и мы можем вступить в мое королевство… Пегас провел пальцем по серой шершавой стене, очевидно, нажал на незаметный запор, и дверь открылась. Тотчас же внутри вспыхнул свет.
        Я с изумлением оглядывал просторное помещение с неоштукатуренными бетонными стенами, набитое до отказа различными приборами и сложнейшими аппаратами.
        - Это… ваша лаборатория? - удивился я совершенно искренне.
        В глазах Пегаса вспыхнул тщеславный огонек.
        - Подземные помещения принадлежат мне по праву первооткрывателя. Аппараты я взял на время в складе научно-исследовательского института.
        - На время? - переспросил я иронически.
        - Когда вы поймете, какие важные проблемы я решаю в этой лаборатории, вы согласитесь, что способ, с помощью которого я достал необходимое оборудование, не играет роли, - ответил холодно Пегас. - Сейчас я работаю здесь над двумя изобретениями, и оба они имеют колоссальное значение. Одно из них даст человечеству безграничную силу, а второе спасет его от гибели…
        «Снова перпетуум-мобиле», - вспомнил я горе-изобретателя.
        - Вижу, вы мне не верите. Нет, я не сумасшедший. Вы в этом сейчас убедитесь. Моя первая задача - познать тайны гравитации[2 - Гравитация - тяготение.]. Теоретически я уже эту задачу решил, но вот на практике пока не удается.
        - А почему бы вам не ставить свои опыты в институте? - возразил я. - Ведь над этим работает сейчас очень много ученых. Один вы ее вряд ли решите.
        - Мне известны довольно подробно результаты работ других исследователей, и я знаю абсолютно точно, чего они достигли в борьбе с гравитацией. Я иду иным путем, Я нашел уже гравитационные волны, аналогичные электромагнитным. А почему я не провожу свои опыты в институте? Я не хочу, чтобы кто-нибудь украл мое изобретение, а потом хвастался плодами моих многолетних трудов. А второе мое изобретение я не могу предать гласности прежде всего потому, что его могут обратить против человечества, как это случилось с атомной бомбой.
        Я молчал, понимая, что возражения тут бесполезны. Я внимательно изучал Пегаса, пока он восторженно говорил о гравитации. Он говорил о проблеме, которую я уяснил себе много позже, (Теперь я знаю, что уяснил только благодаря Пегасу.) Хотя эту часть нашей беседы я помню меньше всего, однако это был самый светлый момент нашей встречи.
        - Значит, вы работаете над проблемами гравитации!.. Каким же образом тогда вам удалось так быстро поймать сигналы советского спутника? - спросил я наконец.
        - Именно поэтому. У меня сильный приемник, на котором я исследую средство электромагнитных и гравитационных волн. Изучаю различнейшие частоты колебаний. И однажды во время одного из таких опытов я случайно поймал сообщение о запуске спутника с указанием частоты сигналов. Обнаружить их после этого было не так уж трудно. О вас я вспомнил совершенно закономерно. Накануне вечером я как раз дочитал ваш фантастический рассказ об искусственных спутниках.
        Я посмотрел на часы.
        - Нет, я еще не могу вас отпустить, - угадал мои мысли Пегас. - Вы еще не познакомились со вторым открытием, которое я вам и предлагаю для вашей новой фантастической
        повести. Он взял меня за руку.
        - Идемте, - прошептал он, словно опасаясь, что нас кто-нибудь услышит.
        Я почувствовал неприятную дрожь во всем теле.
        - Позволю себе сказать, что вы до самой смерти не забудете этой исторической минуты, - торжественно проговорил Пегас.
        Он был прав: его лабораторию мне не забыть никогда.
        «Я напишу об этом, обязательно напишу. Не рассказ, а чистую правду», - думал я, когда Пегас подвел меня к столу с целым рядом небольших кинескопов и повернул выключатель.
        - Смотрите внимательно! Первый экран налево: вид на Мальтезскую площадь. Маленькую телекамеру я спрятал в слуховом окошке Ностицова дворца. Второй экран: общий вид на Ностицову улицу. Третий экран: вид на тротуар напротив нашего дома. Любопытно, не правда ли? Смотрите: с Мальтезской площади свернул на нашу улицу юноша, эта девушка определенно ждет его. Теперь приготовьтесь, редактор, - повысил голос Пегас. - я немножко займусь этим юношей. Он выполнит мой приказ, как выполняет Ферда там, наверху.
        Доктор повернул какие-то рычажки. Над вашей головой послышалось тихое гудение. На четвертом экране появилось улыбающееся лицо юноши.
        Пегас опустил мне руку на плечо.
        - Готов спорить с вами, что как только этот парень очутится перед нашим домом, он схватится за голову, растерянно оглянется кругом и пристально посмотрит на нашу крышу. Испуганная девушка подбежит к нему, и вдруг ни с того ни с сего, сделает ему поклон…
        Все произошло именно так. Я рассмеялся.
        - Как вам это удалось?
        Пегас глубоко вздохнул и выпрямился, подчеркивая важность момента.
        - Я обладаю способностью действовать на расстоянии на человеческий мозг. Я уже на правильном пути, но это лишь начало моей работы.
        - А что же в конце? Для чего вы все это делаете? Неужели хотите внушать людям свои мысли?
        - Смотря как это понимать. Я хочу внушить людям мысли, но не свои…
        Пегас собрался было продолжить свои объяснения, но я его перебил:
        - Если вы рассказали мне так много, то, может, не откажетесь объяснить, каким образом вы действуете на мозг человека?
        - И это я вам открою. Вы знаете этот прибор? - показал он в угол лаборатории.
        - По-моему, обычный энцефалограф, - сказал я, бросив взгляд на изображение мозга, светившееся на экране большого кинескопа.
        - Превосходно. Итак, вам известно, что энцефалограф представляет собой нечто вроде телевизора мозга. Впрочем, это не обычный энцефалограф. Он не только исследует биотоки в коре головного мозга, он помогает мне одновременно читать мысли. Хотите испробовать на себе?
        Я кивнул головой. Пегас надел мне на голову какой-то шлем со множеством электродов. Изображение мозга на кинескопе замерцало. Пегас погасил свет.
        - Подумайте сосредоточенно о чем-нибудь определенном, о чем-нибудь определенном, - повторял доктор.
        «Перпетуум-мобиле, перпетуум-мобиле», - твердил я мысленно. Изображение мозга на экране запульсировало еще сильнее.
        Пегас внимательно изучал кривую на ленте.
        - Вы думаете, что я сумасшедший? - спросил он укоризненно.
        - Ни в коем случае, - завертел я головой, - я думаю, что вы гений…
        - Возможно, - заколебался Пегас. - Безумцу недалеко до гения, редактор. Или наоборот. Но свет на экране выдает вашу ложь.
        Разноцветные светящиеся точки на изображении мозга действительно в одном месте засверкали, точно реклама, состоящая из постепенно зажигающихся лампочек.
        - Прощаю вам, - проговорил снисходительно Пегас, - Главное, я рад, что сумел вас убедить. Мой энцефалограф с легкостью фиксирует не только ту область мозга, которая в данный момент находится в возбуждении, но и раскрывает приблизительно содержание мыслей. Надеюсь, вы уже этому верите. Опыт закончен, - добавил он сухо, снял с меня шлем и включил свет.
        Я был искренне рад, что все уже позади.
        - Мне все еще неясна связь вашего энцефалографа с вашими опытами на живых людях. Кстати, отдаете ли вы себе отчет, что подобные опыты просто незаконны?
        - Ах, редактор, редактор, я считал вас умнее! Не напрасно же я все храню в строгой тайне! А что касается моего энцефалографа, то я действую совсем иначе, чем он. Я иду обратным путем. Я ищу закономерности возникновения биотоков в коре головного мозга и способ действовать на них извне. Как видите, мне это удается…
        Слова Пегаса меня разозлили.
        - И все-таки я должен вернуться к основному вопросу: зачем вы вообще это делаете? Или вы хотите стать неограниченным владыкой над всеми людьми?
        Пегас внимательно посмотрел на меня.
        - Не увлекайтесь, редактор. К чему громкие слова? Я хочу помочь человечеству, хочу его спасти. Не больше и не меньше.
        - От чего спасти, скажите, пожалуйста?
        - От войны, от кошмарной, гибельной для человечества войны.
        Я хотел что-то сказать, но Пегас не дал себя перебить. Его горящий взгляд был устремлен сквозь бетонную стену куда-то в пространство. Тяжело дыша, он с жаром говорил, говорил… Я еще и сегодня помню каждое его слово, каждую интонацию его голоса.
        - Вас, конечно, интересует, каким путем я этого намерен достигнуть. Я открыл определенный вид гравитационных волн, которыми можно управлять, посылая их в любом направлении и на любое расстояние. Эти волны могут влиять на биотоки головного мозга, то есть на мысли человека. В этом суть моего великого открытия. Сделав его, я вначале растерялся. Я даже сам испугался возможных последствий. И вот тут-то мне неожиданно пришла в голову блестящая идея.
        Моя первая задача - навсегда изгладить из человеческого мозга всякие мысли о войне. И не только мысли, но и самые затаенные воспоминания, скрывающиеся где-либо в глубине подсознания. Просто-напросто изгладить их из памяти человечества.
        - А будут ли ваши таинственные лучи действовать только на эту часть памяти? - перебил я его наконец.
        - Вот к этому-то я и стремлюсь. К сожалению, опыты на живых людях связаны с большими трудностями.
        - Но вы же не делаете подобные опыты на людях? - испугался я.
        - Пока нет. Но скоро начну. Очень скоро, поверьте мне.
        Меня точно окатила горячая полна. Лишь усилием воли я взял себя в руки.
        - А чем вы, собственно, собираетесь заполнить образовавшиеся пробелы в памяти?
        Я не узнавал собственного голоса. Пегас улыбнулся снисходительно.
        - Волнуетесь? Мне понятно ваше волнение. Я сам вначале переживал подобный кризис. Видно, вы начинаете меня понимать. О пробелах в памяти я тоже подумал. Я заполню их тем лучшим, что было создано человечеством. Просто я запишу в очищенный человеческий мозг содержание библиотеки, которой вы только что восхищались наверху. И когда по всему свету разнесутся мои благотворные волны, каждый станет немножко Аристотелем. Платоном, Декартом или Гете и Достоевским. От каждого философа и классика литературы я возьму лучшее, самое благородное.
        - А вы представляете, какая каша образуется по вашей милости в голове человека? И где ручательство, что вы, личность с ярко выраженными индивидуальными склонностями, выберете из культурного наследия человечества самое лучшее?
        - У меня для этого достаточно широкое образование, можете не беспокоиться, - надменно сказал Пегас. - Это мне по силам без помощи мудрых советчиков.
        Чем дальше, тем сильнее росла во мне уверенность, что я разговариваю с человеком, который уже давно перестал разумно мыслить. Однако я все еще не отказался от надежды убедить его.
        - Согласен, ваше открытие и в самом деле имеет громадное значение. Так почему бы вам не отдать его в руки общества? Почему вы беретесь за такое сложное дело в одиночку, в глухой норе? Сомневаюсь, чтобы вам, одиночке, удалось построить настолько сильный передатчик, чтобы охватить весь земной шар.
        Пегас судорожно вцепился в крышку стола.
        - Пока я не доведу свой план до конца, до тех пор не выпущу из рук своего изобретения. Вы способны вообще представить себе, как могут люди воспользоваться моим передатчиком? Похитить его у меня, украсть, и тогда обо мне и не вспомнят. Разве мало гениальных открытий было подобным образом похищено? Да, мой гравитационный передатчик меня действительно сильно беспокоит. Но я не унываю. Судя по предварительным расчетам, его мощность может быть невелика: меньше, чем у обычной радиостанции.
        - А вас не выдаст увеличенный расход электроэнергии? - возразил я.
        - Нет, энергию я беру прямо из сети, минуя счетчик… в интересах человечества, - усмехнулся Пегас.
        - Удивительно, - сказал я не без злорадства. - Вы боитесь, как бы у вас кто-нибудь не украл ваше изобретение, а сами, мягко говоря, обираете человеческое общество чуть ли не на каждом шагу. Правда, вы говорите, что это в его же интересах. Но где гарантия, что вы сами не злоупотребите своим изобретением, что вы сами не обратите его против человечества?
        Тяжелое лицо Пегаса побагровело,
        - Не заходите слишком далеко, редактор. Я честный человек.
        Я собрался было возразить, что честный человек не крадет, но побоялся обострять положение.
        - Мир нельзя спасти никакими таинственными лучами, - сказал я внешне спокойно. - Человечество уже пробудилось ото сна. Я искренне верю, что последняя мировая война была действительпо последней. Для войны сейчас нет времени. Первый советский спутник Земли, чьи сигналы вы поймали и передали мне но телефону, устремил взоры человечества вверх, в космос. Оставьте в покое мозг человека, это опасно и не нужно. Мозг - чувствительный орган. Это вам не ваш электронный Ферда, с которым, переключая контакты, вы можете делать что вам вздумается. Пегас некоторое время молчал. Я уже по наивности начал надеяться, что мои горячие слова на него подействовали. Но он разрушил эти надежды, как карточный домик.
        - Все красивые слова, редактор! Вы недооцениваете опасности войны. Нам не понять друг друга. Вы литератор, а я хладнокровный ученый. Я знаю, что делаю. Не могу же я допустить, чтобы голем, которого вызвала к жизни наука и техника, раздавил население этой планеты. А голем уже шагает, сокрушая все на своем пути. Я иду рядом с ним и только ожидаю удобного момента, чтобы превратить его снова в мертвую глину.
        - Я не совсем понимаю вас. При чем тут голем?
        Пегас сощурился, точно ему в глаза попал дым от сигареты.
        - И вы еще называете себя автором фантастических рассказов? Это же яснее ясного. Я не имею в виду голема из средневековых поверий: глиняного великана, сотворенного силой колдовства и вышедшего из повиновения человеку. Голем наших дней - это современная техника, или, точнее, атомная техника. Она ускользнула из рук человека и сокрушает теперь своего изобретателя.
        - Этот голем с таким же успехом может служить мирным целям, его не надо уничтожать! - отпарировал я.
        Пегас вместо ответа вынул из жилетного кармана старомодные часы-луковицу.
        - Вижу, нам не договориться. Ваше время истекло, час уже прошел.
        - А вы не боитесь меня отпускать? Во всяком случае, я не чувствую никаких обязательств в смысле сохранения вашей тайны.
        - Я не знаю, что такое страх: при выполнении столь великой задачи он мне только мешал бы, - холодно ответил Пегас. Он резко обернулся и протянул руку к рычагу на одном из пультов.
        В глаза ударил ослепительный свет. Я потерял сознание.
        4.ЗАКОЛДОВАННЫЙ ГОРОД
        Мы самые несчастные из всех потерпевших кораблекрушение, какие только рождались на нашей планете. Что за роскошная была жизнь у Робинзона Крузо по сравнению с нами! Над его головой щебетали птицы, берега острова омывало чарующее, вечно изменчивое море… Сейчас самая страшная земная буря показалась бы мне слаще музыки.
        Потерпевшие кораблекрушение в межзвездном океане, затерянные в бесконечном леденящем космосе!..
        Неделю назад заболел Манго, мужественный, пытливый Манго. Он вычислил скорость нашего полета и пришел к фантастической цифре: в десять раз быстрее скорости света. Я не поверил собственным глазам. Несколько раз проконтролировал электронно-вычислительный аппарат, но ошибка была исключена.
        - Сошел с ума, я просто сошел с ума! - твердил Манго, сообщив нам результаты вычислений. - Такая скорость вообще невозможна…
        Мы стали успокаивать нашего бедного Манго, но все оказалось напрасным.
        Теперь Манго лежит на койке и бредит, словно в лихорадке. Его крики прерывают нить моих воспоминаний, я не могу сосредоточиться. Не знаю, стоит ли вообще продолжать… Но как же тогда найти ту трагическую ошибку?..
        Манго уснул.
        Я пользуюсь минутой тишины и возвращаюсь мыслями на Землю, к Пегасу, в его подземную лабораторию. Как же все случилось? Пегас лишил меня сознания. Вспоминаю, что было потом…

* * *
        Я медленно приходил в себя.
        Где я? Почему лежу навзничь па сыром бетоне? Почему здесь так темно? Или я ослеп? Бетон подо мной невыносимо холодный, должно быть, это дорога, а там, где-то в полях, щебечут птицы и гремит целый оркестр кузнечиков.
        Я ощупываю свое тело. Голова тяжелая, как камень.
        - Эй, есть тут кто? - выговорил я с трудом.
        Но это же не мой голос!.. И откуда такое глухое эхо? Проклятые кузнечики, хоть бы на минуту умолкли…
        Пытаюсь встать. Но дело идет туго. С усилием подтягиваю ноги. Угодил каблуком в какую-то коробку. Из нее вырвался кружок света.
        Значит, я вижу!
        Голова безуспешно отдает приказ рукам овладеть загадочным источником света. Вот он, рядом и все же недоступен.
        Я крепко сжимаю коробку в ладони. Свет слепит, но я не отрываю взгляда,
        Я неуклюже поворачиваю перед собой конус света. Глаза долго привыкают к призрачной картине, вызванной чарами коробки.
        Стол и несколько экранов…
        Где ж я видел этот стол?
        Ах, да, вот оно что! У Пегаса.
        Я в подземной норе Пегаса. Точно катушка магнитофона, плавно разматываются воспоминания. Вот у этого стола я стоял, когда Пегас лишил меня чувств при помощи электрической искры. Неужели он хотел меня убить, чтобы я не выдал его тайну? Или просто бросил в подземелье, чтобы уморить голодом и жаждой? А может быть, он меня будет милостиво кормить, точно Далибора в заточении? Меня пронизал страх. Уж лучше бы убил…
        Наверное, Эва ждет. Хорошо, если она догадается поднять тревогу, обратиться за помощью к работникам национальной безопасности. Тогда Пегасу пришлось бы открыть свои карты…
        Не знаю, сколько времени я просидел в оцепенении на полу. Наконец ко мне вернулись силы. Я начал осмотр своей тюрьмы.
        Дверь в подземный коридор, как и следовало ожидать, была заперта. Я ползал вдоль стены до тех пор, пока не наткнулся на вторую дверь, которую вначале не заметил. Она была скрыта за высокой панелью с множеством рубильников и реле.
        Превосходно, дело идет на лад! Очевидно, Пегас забыл про эту дверь.
        За дверью стоял почти непрозрачный синий туман. Источника света я не нашел. Мне показалось, что все пространство заполнено мельчайшими частицами фосфоресцирующей пыли. Светящаяся коробка помогла мне определить, что я попал в небольшое помещение, устроенное точно так же, как и лаборатория.
        Итак, я просто перешел из одной тюрьмы и другую. Моя отяжелевшая голова не хотела этого понять. Я снова выбрал дорогу вдоль стены, обходя с опаской все незнакомые конструкции, панельки и пульты. Я боялся буквально каждого контакта, каждого пучка проволочки, Черт его знает, где таится новая ловушка!
        В углу затхлой камеры я неожиданно наткнулся на стеклянную поверхность. Лучом светящейся коробки я осторожно ощупал новое препятствие. И вдруг сердце у меня сжалось от ужаса. В свете батарейки я увидел за стеклом Пегаса. Он лежал лицом вверх на чем-то вроде операционного стола. Руки его были сложены на груди. Казалось, он размышляет о чем-то, закрыв глаза.
        Меня охватила ярость. Она вернула мне силу. Я в бешенстве забарабанил по стеклянной стене:
        - Вставайте, доктор Пегас, сейчас не время отдыхать! Я здесь, я еще жив! Жив, вы слышите?
        Мертвенно-бледное лицо даже не дрогнуло.
        Под ногами звякнул стальной стержень. Он попался мне как раз кстати. Без раздумья одним ударом я разбил стеклянную стену.
        Я наклонился над лицом Пегаса. На лице застыла та самая высокомерная усмешка, которая неизгладимо врезалась в мою память. С минуту я колебался. Надо его разбудить: без его помощи мне не выбраться отсюда. Я схватил Пегаса за руку и почувствовал, что она похожа на гипсовый слепок. Приложив ухо к груди Пегаса, я прислушался, но не услышал ни малейшего шороха.
        Я снова стал пристально изучать его лицо. Сомнений не оставалось: передо мной лежал настоящий Пегас. И он был мертв.
        Потрясенный, я опустился прямо на осколки стекла к его ногам. Кто убил Пегаса? Не стала ли моя слепая ярость причиной его смерти?
        «Может быть, он еще не умер и его можно спасти?» - успокаивал я себя. Осмотрев внимательно помещение, я позади одного прибора обнаружил дыру в стене, которая, как мне показалось, была пробита совсем недавно.
        Кто же ее пробил? На размышления не было времени. Я пролез через отверстие в коридор Дитценхофера. Сомнений не было: воздух насыщен запахом прели, тикают хронометром капли воды, перламутр сырости блестит на стенах…
        За поворотом я вдруг наткнулся на груду камней и кирпича. В потолке зияла вторая дыра. Кто-то спустил веревочную лестницу, конец которой висел в полутора метрах над грудой развалин. Я раза два дернул лестницу, проверяя ее прочность, и быстро полез вверх.
        И вот наконец я в маленьком коридоре обычного старопражского подвала. Путь к свободе найден… Лестница вывела меня наверх, в прихожую дома «У двух горлиц». Я постучал в первую попавшуюся дверь и, не услышав ответа, бросился на второй этаж. После того, как и там мне никто не ответил, я решил войти в третью дверь без стука. К моему удивлению, она оказалась открытой, а квартира пустой. Соседняя тоже.
        Я понял, что жильцы покинули дом. Очевидно, они ушли в спешке: ни один не вспомнил, что надо запереть двери.
        Что же случилось?
        Я выбежал из дома, пересек Ностицову улицу и на Мальтезской площади ворвался в угловой дом. Он оказался безлюдным. Как же мне найти врача?
        Через ворота, покрашенные в кирпичный цвет, я вошел во двор.
        - Эй, люди, отзовитесь, мне нужна помощь, я ищу врача! - кричал я до хрипоты.
        Серые стены с рядами закрытых окон ответили мне пустым гулом. Стая воробьев испуганно взметнулась с крыши.
        Старинные дома молчали.
        Куда же девались люди? Куда они ушли, жители этого тихого уголка древней Праги? Или их заколдовали, как в сказке о Спящей Красавице?
        Даже часы всюду остановились. Все фантастически нереально, как во сне. Или это действительно сон, от которого я очнусь рано утром? И Пегас - только плод моей фантазии, призрачная химера?
        Я должен вернуться к Пегасу! Должен убедиться, что это не сон, должен вернуться к реальной действительности. Такие мысли мелькали у меня в голове, пока я бежал назад, к дому «У двух горлиц».
        Я остановился перед дверью, ведущей в погреб, и подумал, что могу спуститься в подземелье через квартиру Пегаса, как я попал туда в первый раз.
        Электронный Форда вновь игнорировал мои просьбы, но вскоре я убедился, что теперь он мне не нужен: квартира Пегаса была не заперта.
        Стальная дверца над камином тоже открылась без помощи Ферды. Она скрипнула под моими руками, и я обомлел: отверстие в шахту было замуровано. Простукав камень, а убедился, что вход в подземелье закрыт бетонной оштукатуренной плитой. Я колотил по ней кулаком, тяжелым куском свинца, найденным на столе. Она не поддавалась. Я, осмотрел и дверцы, и стену вокруг, и камин; мне не удалось обнаружить ни одной потайной кнопки, которая бы устранила препятствие. Итак, последняя надежда - невидимый слуга.
        - Ферда, пусти меня в лабораторию! Слышишь? Я хочу пройти к твоему господину в лабораторию. Твоему господину угрожает смертельная опасность, - уговаривал я Ферду, точно это живое существо.
        Ферда молчал. Казалось, он смеется надо мной где-нибудь в глубине своих реле и катушек или вместе с другими жильцами покинул этот мертвый дом. Я вспомнил: можно вернуться в подземелье через погреб.
        На этот раз я нашел дорогу без особого труда. Проникнув через пролом в затхлое помещение, я подошел к ложу Пегаса.
        Ложе Пегаса было пусто!
        На лбу у меня выступил холодный пот. Не веря своим глазам, я погасил фонарик и снова его зажег. Пегас исчез. Был ли он на самом деле?
        Был, конечно, был! Вот здесь лежала его тяжелая, массивная голова, здесь покоилась широкая грудь с ледяными руками…
        Значит, Пегас только прикидывался мертвым! Очевидно, я застиг его врасплох; он полагал, что я уже не приду в сознание. А когда я покинул лабораторию, он встал и спрятался где-нибудь поблизости. Подстерегает меня, чтобы избавиться навсегда от свидетеля, а потом докончить свое дьявольское дело…
        Я забился в угол, погасил фонарик. Теперь у меня надежно защищена спина, и в случае нападения мне хорошо видно все подземелье.
        Время шло, я настороженно прислушивался, проклиная громко стучащее сердце. Оно, казалось, бьется где-то в висках. Затхлый, сырой воздух подземелья проникал до мозга костей. Я дрожал от холода.
        Наконец я стряхнул оцепенение. С невидимым врагом трудно бороться; надо во что бы то ни стало выбраться на свет. Я решительно шагнул к выходу из этой зловещей норы.
        Еще несколько поворотов, еще несколько неуверенных шагов - и меня окутал теплый вечерний воздух. Захотелось кричать от радости. Даже каменные горлицы на щите, казалось, мирно ворковали.
        И тут же я вновь насторожился. Пегас меня может преследовать и на улице. Помощи ждать неоткуда: город безлюден.
        «Но почему? Куда ушли жители Малой Страны? Что случилось? Не вымерла же вся Прага», - размышлял я по дороге в редакцию. Только в редакции можно найти ответ на все загадки.
        Я спешил по Ностицовой улице, то и дело озираясь в опасении, что за мной по пятам крадется Пегас. В безлюдном городе на человека нападает такая тоска! И вдруг до меня донесся детский голосок. Или мне померещилось? Нет, и в самом деле где-то неподалеку напевает ребенок.
        Под аркой, на ступеньках, ведущих вниз, я нашел трехлетнюю девочку. Она раскладывала вокруг себя камешки, которые вынимала из кармана передника.
        - Два камешка, камешек, два камешка, огонек, тра-ля-ля-ля, - пела она песенку, которую, вероятно, только что сама сочинила.
        - Дядя, сыграй со мной, - попросила она, заметив меня.
        «Наконец-то живая душа! - обрадовался я. - Если тут ребенок, то поблизости должна находиться и мать».
        - Где же твоя мама, девочка? - спросил я.
        - Я не девочка, я Эвичка, - возразила она.
        - Ну ладно, Эвичка, - засмеялся я с облегчением. - Ты здесь живешь?
        - Что ты! - пропела Эвичка. - Я живу вон там, - махнула она неопределенно рукой.
        - Значит, где-нибудь в доме напротив? - выспрашивал я.
        - Что ты! Я живу далеко за мостом.
        - За мостом через Влтаву?
        - Ага! За Кар-р-рловым мостом, - прокартавила она.
        - А где же твоя мама? Ушла в магазин?
        - Что ты! - завертела она головой. - Мама дома.
        - Ты здесь одна? Кто же тебя привел? - удивился я.
        - А я убежала. Только ты никому не говори!
        - Вот это мне нравится! Убежала. Да еще так далеко! Ну, идем, я отведу тебя домой. Наверно, мама уже беспокоится.
        Она с готовностью вложила ручку в мою ладонь, и мы зашагали по залитой солнцем мостовой.
        Неожиданно я услышал странный гул. Я остановился и прислушался. Гул усиливался.
        - Не бойся, дядя! Это самолеты, - успокоила меня Эвичка.
        Я погладил ее по голове, но тревога моя возросла.
        Над Микулашским храмом сверкнул первый самолет, и тотчас же за ним вынырнула целая стая каких-то странных металлических птиц.
        - Это же не наши самолеты! - закричал я в ужасе.
        Маленькая Эва заплакала.
        - Прага эвакуировалась, на нас напал враг! - догадался я. - Атомная война! Так вот почему все дома опустели!
        У меня подкосились ноги. Ужасная картина мучительной огненной смерти приковала меня к месту.
        Эвичка непонимающе смотрела на меня большими, полными слез глазами и тихонько всхлипывала. Я схватил ее на руки, бросился под арку ближайшего дома и пробежал по темному коридору на тесный дворик, куда, очевидно, редко заглядывало солнце. В углу возле винтовой лестницы виднелись мрачные, кованые двери. Я стремительно открыл их и, освещая себе путь фонариком, быстро спустился в подвал.
        «Снова лезу под землю, как крот», - мелькнуло у меня в голове.
        Девочка стала кричать:
        - Я хочу домой! Я боюсь!
        Я забрался вместе с ней в самый дальний угол подвала и сел спиной к входу, скорчившись над беспомощной фигуркой, чтобы защитить ее от радиоактивного излучения.
        Это были ужасные минуты, наверное, самые ужасные в моей жизни. Я ждал взрыва. Бежали минуты, прошел час. Эвичка умолкла. Она только дрожала и тихонько всхлипывала. Я прижал ее к себе и неожиданно сам расплакался.
        Эвичка вдруг перестала всхлипывать.
        - Почему ты так боишься? - прошептала она мне в самое ухо, словно опасаясь, что ее кто-нибудь услышит.
        - Ты еще этого не поймешь, ты не знаешь, что такое война, - отвечал я ей тоже шепотом.
        Через полчаса я наконец решился: закутал девочку в свою куртку и стал медленно подниматься по сырым ступеням.
        Мальтезская площадь была по-прежнему пустынна. Небо потемнело. Часы на башне Микулашского храма пробили девять.
        Я бросился по направлению к Карлову мосту.
        - Почему ты меня несешь на руках, дядя? Ведь я умею ходить сама! Ты только опусти меня на землю, вот увидишь, - болтала Эвичка, которая мигом забыла о тяжелых минутах в подвале.
        - Ладно, - согласился я, - только куртку не снимай и ни о чем не спрашивай.
        Мы пробежали через Велькопреворскую площадь. Лихорадочно работающий мозг приказывал: скорее к людям! Только бы быть вместе с другими людьми!
        Еще минута отдыха под кривой лестницей - и мы уже бежали по Карлову мосту. Нигде ни одной живой души. Шум плотины только подчеркивал мертвую тишину города…
        И тут от Карловой улицы до нас долетели смех, чьи-то веселые голоса.
        Из-за угла вышла шумная компания юношей и девушек. Я смотрел на них, как на привидения. Сколько людей сразу!..
        Веселая компания быстро приближалась к нам. Я уже открыл рот, собираясь спросить, почему Малая Страна так безлюдна и что вообще происходит, но в последний момент почему-то передумал.
        На узких уличках Старого города все чаще и чаще встречались пешеходы.
        Тщетно я искал объяснения, почему на левом берегу Влтавы так пустынно и мертво, тогда как на правом жизнь идет своим чередом.
        На Полетной улице, завидев Пороховую башню, Эвичка воскликнула;
        - Ну вот, я уже дома! Мы живем здесь, - показала она на Фруктовый рынок. - Прощай!
        Она помахала мне рукой, и вскоре ее юбочка замелькала уже где-то у дома на другой стороне улицы.
        5.ЧУЖОЙ ДОМ
        Пройдя под сводами Пороховой башни, я оторопел. То, что я увидел, превосходило самые смелые выдумки в моих фантастических рассказах.
        Холодное, казенное здание банка исчезло. На его месте стояла группа зданий, построенных со вкусом и в необычайном стиле, украшенных фресками и скульптурой. Над входом одного из них светилась надпись: «Метро».
        Возможно ли это? Построить все за одну ночь?..
        Только теперь я заметил, что люди на улицах как-то необычно одеты. Но такая же одежда была и на мне! Откуда она взялась? И как это раньше я не обратил внимания? Что случилось с моим мозгом? Виноват Пегас, нет сомнения.
        Я осматривался в растерянности. Весь Пршикоп неузнаваемо изменился. Люди на тротуарах стояли… и все же двигались в обоих направлениях.
        На смену страху и удивлению пришло любопытство. Тоскливое чувство исчезло.
        Я вскочил на движущийся тротуар, с трудом удерживая смех. Все мне вдруг показалось таким забавным! Очевидно, это была реакция на полные напряжения минуты в Малой Стране.
        У Вацлавской плошади я перешел на другой тротуар и поплыл, словно в лодке, по изменившемуся до неузнаваемости городу.
        - Добрый вечер, профессор! - крикнул мне кто-то с противоположного тротуара.
        Я в растерянности оглянулся, но группа людей, откуда донеслось приветствие, уплыла дальше. Вероятно, кто-нибудь ошибся…
        С неподвижного тротуара мне замахала рукой какая-то девушка. Через минуту она уже стояла рядом со мной,
        - Здравствуйте, профессор, как ваши дела? - улыбнулась она приветливо.
        - Здравствуйте. Но я не профессор, - в смущении пробормотал я.
        Девушка пристально посмотрела мне в лицо.
        - Вы шутите, конечно! Я же ваша студентка, Марта Горничкова.
        - Очевидно, я двойник вашего профессора.
        - В таком случае извините, профессор, - сказала она, спрыгивая с тротуара.
        И долго смотрела мне вслед.
        «Профессор, по-видимому, - известная личность», - подумалось мне, когда со мной поздоровались еще двое одновременно.
        И тут, даже не успев осознать свои действия, я шагнул с эскалатора на неподвижный тротуар. Почему? Из открытой двери кафе-автомата доносился дразнящим запах «Условный рефлекс», - отыскал я вполне научное объяснение для своего внезапного поступка.
        Есть ли у меня деньги? Я юркнул в полутемный закоулок проходного двора и стал тщательно изучать содержимое своих карманов. Кроме фонарика, взятого из подземелья Пегаса, ничего.
        Голод придал мне смелости: я вошел в кафе. Перед каждым посетителем был низенький столик, уставленный тарелками с разнообразнейшими кушаньями. Я машинально наблюдал за вновь вошедшим человеком. Он остановился посреди кафе и внимательно огляделся.
        Только теперь я заметил светящиеся надписи на стенах. Меню! Возле названий блюд светились цифры. Человек подошел к стене, нажал на несколько пронумерованных разноцветных кнопок и стал ждать. Через минуту в стене открылась откидная дверца, и из отверстия на нее выдвинулся поднос, уставленный тарелками. А дальше все было очень просто: человек взял поднос, уселся за столик и с аппетитом принялся есть.
        Может быть, он бросил в автомат монету? Нет, я бы заметил. По-видимому, я попал в заводскую столовую. Даром людей не кормят!
        Я стоял в нерешительности… Наконец голод заставил меня пойти на отчаянный поступок, С сильно бьющимся сердцем я нажал наобум несколько кнопок. И не успел оглянуться, кап передо мной появились полные тарелки. Не сходя с места, я принялся за еду.
        - За столом куда удобнее, - заметил кто-то иронически позади меня.
        Я почувствовал, как кровь прилила к лицу Схватив поднос, я, не поднимая глаз, поставил его на пустой столик.
        После сытного обеда я направился в парк У памятника святому Вацлаву я остановился слегка удивленный, что это все тот же памятник каким я его знал в детстве.
        Ступеньки из неизвестного материала вынесли меня на крытую площадку, где прохаживались какие-то люди. Не успел я осмотреться, как у площадки остановился изящный сигаровидный вагончик, подвешенный к рельсу надземной железной дороги,
        «Воздушное метро», - догадался я и без всяких колебаний вошел в «сигару».
        Вагончик сдвинулся с места. Прижавшись лбом к окну, я следил за быстро убегающим назад городом. Над Нусельской долиной мы шли уже на большой высоте.
        Еще несколько остановок - и я вышел. Влтава спокойно катила свои волны в лесистых берегах. Я бросил взгляд на другую сторону, и у меня перехватило дыхание: окрестные холмы сверкали ослепительной белизной, точно их посыпали сахаром.
        Снег? Нет сомнения: на склонах гор катались на санках дети. Сейчас, в разгар лета!..
        Я бросился вниз. В лицо ударил ледяной ветер. Добравшись до снежной равнины, я погрузил руки в сыпучее вещество. Настоящий снег! На теплых ладонях сверкнули талые капельки воды…

* * *
        Возвращался я пешком. Зимний пейзаж вокруг меня словно чудом постепенно превращался в осенний, и наконец я «попал в лето».
        Что же это со мной творится? Нужно во что бы то ни стало добраться домой или хотя бы в редакцию. Может быть, там я очнусь от этого сна -
        Я направился прямо по берегу Влтавы, чтобы не заблудиться в изменившемся городе. Гладь реки серебрилась в лучах заходящего солнца. Где-то в глубине парка играла музыка.
        Сумерки все сгущались. И вдруг стало совсем светло. Я в изумлении поднял голову: на небосводе снова сияло солнце.
        - Не могли повременить немножко, - нарушил мои мысли старик, стоявший рядом. - Вижу, вам это искусственное солнце тоже не по душе. Когда я был молодым, у нас не было такой штуки, и мы прекрасно обходились без нее, А теперь из-за этого атомного фонаря не увидишь настоящего вечера!
        Я с облегчением засмеялся и сразу вошел в забытую было роль профессора.
        - Прогресс есть прогресс, дедушка, - сказал я нравоучительным тоном. - В вашей молодости через всю Прагу ходили пешком или тряслись в переполненных трамваях. А нынче к вашим услугам движущийся тротуар и воздушное метро.
        Старик только рукой махнул.
        - Оставьте вы меня в покое с нашими новшествами! Не знаю, куда это молодежь так спешит! В Братиславу, видите ли, на атомном поезде доезжают за час! А что толку? Не успеешь словечком перекинуться с хорошим попутчиком! Ну, будьте здоровы! - И мой собеседник зашагал, продолжая свою вечернюю прогулку.
        6.В РОЛИ ПРОФЕССОРА
        Дом, в котором я жил, находился далеко, в другом конце города. К счастью, на краю Нусельской долины я натолкнулся на приземистое здание с надписью: «НП-Большой круг». За ним виднелся небольшой вокзал с платформой, к которой в эту минуту подошел змеевидный состав. Я вошел в вагончик бесконечной цепи надземного подъемника, и он понес меня по цветущей долине. Над моей головой проплыл многоярусный Нусельский мост, который несколько часов назад я видел с высоты птичьего полета. Поезд-подъемник время от времени останавливался. Через Вршовице и Страшнице он поднял меня на Жижков. Я сошел и направился к своему дому. Но что это? Дом заново оштукатурен, и в лучах искусственного солнца блестит, как нарядная игрушка на новогодней елке, Лестницы и стены облицованы пластмассой. Только поднявшись на второй этаж, я обнаружил, что в свободное пространство лестничной клетки встроен лифт новейшей конструкции. На дверях моей квартиры была прикреплена металлическая дощечка с лаконичной надписью:
        «Карел Яновский, студент кафедры ядерной физики».
        Я сердито нажал звонок, твердо решив бороться до последнего дыхания за крышу над головой. Мысленно я уже вел весьма энергичный разговор с тем, кто так бесцеремонно занял мою квартиру. Но его не оказалось дома.
        Я снова выбежал на улицу.
        «Конечно, это просто сон, - успокаивал я себя. - Скорее в редакцию! В газете есть ночной дежурный, там я узнаю, что же со мной случилось».
        Но внизу, в городе, меня ожидало новое потрясение: ветхое здание нашей редакции исчезло. Вместо него возвышался большой, построенный в современном стиле жилой дом. Напротив него, на богато украшенном павильоне с высокой колоннадой, виднелась надпись, сообщавшая, что здесь находится международный вокзал.
        Квартиры у меня нет. Без паспорта и без денег в гостиницу не пустят. Придется провести ночь на вокзале. Я просто падал от усталости.
        Под колоннадой ко мне подскочил пожилой человек. Его бритое лицо расплылось в дружеской улыбке. Морщинки сошлись к самым глазам. Он схватил меня за руку.
        - Поздравляю вас, коллега, с огромным успехом в Киви. Наш институт гордится вами, Когда же старт гравиплана?
        - Неизвестно, еще не все в порядке, - ответил я, к собственному изумлению (очевидно, я блестяще вошел в роль профессора).
        - Куда же вы направляетесь?
        - В Лондон, - пошутил я.
        Но «коллегу» это нисколько не озадачило. Он посмотрел на часы.
        - Насколько мне помнится, ваш поезд уходит через тридцать минут. Желаю успеха. До скорого свидания!
        Последние слова он крикнул уже с противоположного тротуара, двигавшегося к центру города. В ответ я дружески помахал рукой и вошел в зал ожидания.
        «Лондон так Лондон», - усмехнулся я мысленно и ступил на эскалатор с падписью «Лондон - Нью-Йорк».
        Эскалатор доставил меня глубоко под землю, на красиво украшенный перрон. За высокой стеклянной стеной вырисовывался силуэт огромного атомовоза. В удобных креслах за низенькими столиками отдыхали несколько человек, Я тоже опустился в кресло и через минуту погрузился в дремоту.
        Но спал я недолго. Разбудил меня поезд, прибывший на перрон.
        Двухэтажные сооружения скорей походили на здания небольшого городка, чем на железнодорожные вагоны.
        Люди вышли и вошли. Я один остался на перроне, Из вагона выбежала хорошенькая девушка в синей форме,
        - Входите, пожалуйста, через минуту отправление, - приветливо обратилась она ко мне,
        Я собрался было ответить, что у меня нет билета, но передумал и молча подчинился.
        Дверь за мной автоматически захлопнулась, поезд незаметно тронулся с места.
        - Разрешите проводить вас в вашу комнату? - сказала девушка.
        Спустя минуту, растянувшись на тахте, я погрузился в сон.
        «Куда я еду?» - пронизала меня мысль, едва я проснулся.
        Я поднял шторы и с изумлением уставился на стремительно уносившуюся назад заснеженную равнину. На горизонте вставало огромное солнце.
        Я попытался привести мысли в порядок.
        Итак, несколько дней назад я посетил таинственного Пегаса, который погрузил меня в глубокий обморок. Очевидно, он что-то сделал с моим мозгом: когда я пришел в сознание, мир мне показался таким странным… Безлюдная Малая Страна… Изменившаяся до неузнаваемости Прага, профессор… Киви… Гравиплан. А теперь сказочный атомный поезд, который мчится в Лондон!
        Мир, в который я попал, придуман совсем недурно. Жаль только, что в этом чудесном мире я незваный гость. Когда я окончательно приду в себя, он исчезнет навсегда. К сожалению…
        Я вошел в ванную, чтобы смыть с себя пыль и грязь Пегасовой норы. Открыв кран с горячей водой, я повернулся к большому зеркалу и чуть не вскрикнул от испуга. На меня смотрел какой-то чужой человек.
        Сердце бешено заколотилось. Я подошел ближе к блестящей поверхности и осторожно прикоснулся к ней пальцами. То же самое проделал и неизвестный.
        Значит, это действительно я в зеркале! Но это же не я! Откуда взялись у меня поседевшие волосы и густая сеть мелких морщинок? Не удивительно, что люди принимают меня за какого-то профессора. Боже мой, как же я постарел в несколько дней! Проклятый Пегас!
        К комфорту моего купе-квартиры я быстро привык. Я даже обнаружил шкаф с комплектом одежды, переоделся и отправился на прогулку по поезду. Осмотрев столовую и холл, я посидел немного в кинозале, где в это время показывали цветные кадры из киножурналов.
        На обратном пути меня остановила та самая девушка, которая накануне вечером посадила меня в поезд.
        - Извините… вы профессор Груда? Профессор Груда?!.
        - Да, моя фамилия действительно Груда, - подтвердил я растерянно, - но только я не профессор…
        - Знаю, знаю! Сейчас вы работаете над одной большой проблемой, - улыбнулась девушка. - Я искала вас по всему поезду. Вас вызывает Прага. Академия наук просит вас выйти в Москве. Там вас ожидает товарищ Столяров. У него есть для вас важное сообщение.
        - Но разве этот поезд идет не в Лондон? - опешил я.
        - А вам нужно было в Лондон? Но ведь вы, профессор, едете в обратном направлении! - встревожилась девушка. - Наш поезд идет по маршруту Лондон - Нью-Йорк, через Прагу, Москву, Берингов пролив.
        - Это не страшно! Последний раз я был в Москве в 1955 году и теперь с удовольствием посмотрю на прославленный город первых спутников.
        Девушка улыбнулась.
        - Так не забудьте, профессор: в Москве вас ждет товарищ Столяров. В Москву мы прибываем через восемьдесят шесть минут. У вас еще много времени. Счастливого пути!
        Я вернулся в свое купе, пододвинул кресло к окну и стал смотреть на убегающие назад снежные равнины.
        Загудел видеофон. Я нажал белую кнопку, и на экране появилось чье-то знакомое лицо.
        - Рад вас снова видеть, профессор, - проговорил человек на экране. - Ищу вас уже два дня. Ваша семья страшно беспокоится. Куда вы так спешите? Даже не простились с женой и детьми! Я, конечно, не собираюсь вас упрекать, - засмеялся он от всего сердца, - главное, что вы живы и здоровы. Сейчас вы очень нужны в Букаве. Жаль, что мне придется испортить ваш и без того короткий отпуск.
        - Что-нибудь случилось? - вырвался у меня тревожным вопрос, точно говорил кто-то другом.
        - Ничего страшного. Столяров вам все объяснит.
        - Папка… Я забыл в Праге свою папку! - снова воскликнул во мне кто-то посторонний.
        - У вас там что-нибудь важное? Где вы ее оставили? Я привезу ее вам в Букав.
        - Не знаю, не могу вспомнить, - прошептал я растерянно.
        - Когда вспомните, сообщите мне. А теперь позвольте проститься. Перед вылетом у меня масса дел. Вашей жене и детям я тотчас позвоню, чтобы они не беспокоились.
        Очертание лица на экране потускнело, видеофон замолчал. Я еще долго созерцал экран, стараясь собраться с мыслями.
        И что это я выдумал про папку? Ведь когда я шел с Эвой к Пегасу, у меня не было никакой папки. И все же она была! В этой желтой папке осталось что-то важное, страшно важное. Но когда и где я ее потерял?
        Все так чудовищно перепуталось… Бенко говорил о моей семье. Откуда семья? Откуда я взял, что этого человека зовут Бенко? Как я узнал его имя?
        Остаток пути я провел в холле, прислушиваясь к оживленному разговору веселой компании пассажиров. И только перед самой Москвой с изумлением обнаружил, что они все время говорили по-английски. А я их прекрасно понимал! Как же так? Когда же я успел выучить английский? Я казался сам себе поваром из сказки, который отведал мясо волшебной змеи и вдруг понял, о чем говорили пролетавшие мимо него мухи.
        Нечто подобное повторилось и в Москве. Раньше я с грехом пополам мог читать газету на русском языке. А тут на вокзале кто-то обратился ко мне по-русски:
        - Простите, вы не знаете, как мне быстрее добраться до проспекта Мира?
        И я, не раздумывая, ответил тоже по-русски, что я иностранец, прошу меня извинить и советую обратиться в справочное бюро.
        С волнением ожидал я встречи со Столяровым. Что я ему скажу?
        Казалось, Пегас разделил меня па две личности: неопытного юнца, приходящего в изумление от всего вокруг, и седовласого, искушенного жизнью человека, который все знает и все умеет.
        Столяров не появился. Но меня это нисколько не огорчило. С чувством облегчения я покинул вокзал.
        Москва утопала в лучах весеннего солнца. Как же так? Окрестности под снегом, а город в цвету, как весной?
        «Чудак, ведь это проще простого, ну как ты мог позабыть? - возражал во мне тот, более опытный, - Ведь целые города отепляются искусственно, при помощи атомной энергии. А этой энергии, как тебе известно, на свете хоть отбавляй».
        В этот момент я проходил мимо большого здания с надписью «Мир как на ладони».
        Подгоняемый любопытством, и вошел внутрь. В уютном салоне меня встретила белокурая девушка с ямочками на щеках.
        - Какую передачу вы хотели бы увидеть? - спросила она.
        - Я, по-видимому, попал в библиотеку, - пробормотал я неуверенно.
        Девушка взглянула на меня с сожалением.
        - Вы давно не были в Москве. За последние годы у нас многое изменилось. Все так быстро меняется! Этому новшеству уже два года: телепередачи по желанию. Нечто вроде волшебного зеркала. Достаточно только сказать, какое место на свете вы хотели бы увидеть, и через минуту-другую вы можете видеть собственными глазами, что там делается.
        - Даже на Луне? - переспросил я с сомнением.
        - Да, и на Луне. С лунными станциями у нас сейчас вполне надежная связь.
        - А можно увидеть, например, что сейчас делается в Праге?
        - Нет ничего проще! Злату Прагу требуют многие из наших посетителей. Что именно вы хотите увидеть?
        - Интересно, как выглядит Малая Страна, мой самый любимый уголок.
        Девушка проводила меня в кабину с киноэкраном. Едва я опустился в кресло, как она сказала кому-то невидимому:
        - Коленька, пожалуйста, Прагу, Малую Страну. Спасибо… Этот район Праги мне тоже больше всего нравится, - повернулась она ко мне, - по-моему, очень умная мысль: превратить красивейшую часть Праги в музей. Новьй город вырос на окраине Праги, а ее сердце осталось нетронутым…
        На экране появились улочки Малой Страны, а девушка все что-то говорила. Мне казалось, что ее голос доносится откуда-то издалека.
        - Значит, Малая Страна теперь превращена о музей… - размышлял я вслух. - Интересно, живет там кто-нибудь сейчас?
        - Дома опустели, но весь без исключения район вы можете осмотреть. Даже квартиры. Они сейчас выглядят так же, как и в первой половине нашего века. Именно там я представила себе ясно, как непрактично, в каких нездоровых условиях жили тогда люди. И сколько было хлопот у хозяек! Город задыхался в тяжелых облаках дыма, золы и пыли, - продолжала девушка. - Чтобы обогреть квартиру, людям приходилось спускаться в подвалы за углем, вы подумайте!
        «Странный сон, - размышлял я. - Все в нем логично и последовательно. Вот простое объяснение загадки, почему вчера Малая Страна казалась мертвым городом. Но что же там делал Пегас? Какое он имеет отношение к моему сну?» Меня охватило тоскливое чувство.
        - Не знаете ли вы случайно, когда идет ближайший поезд в Прагу? - спросил я.
        - Ну, я вижу, Прага вас и в самом деле приворожила, - улыбнулась девушка. - Придется вам поспешить: поезд отходит через два часа.
        Я не пошел на вокзал. Охваченный желанием остаться наедине с собою, я отправился на окраину города. Задумавшись, я очутился на какой-то площади посреди ансамбля высоких зданий. Странно: мне снова показалось, что я знаю эти места, что я уже здесь был…
        Внезапно что-то зашумело над моей головой. В небе парил аэромобиль. Он медленно снижался по крутой спирали и наконец опустился неподалеку. Из машины выскочил широкоплечий человек и сердечно обнял меня.
        - А мы уж боялись, что с вами что-нибудь случилось. Но, самое главное, вы здесь. - Он махнул рукой, точно отгоняя тяжелые мысли. - Ну, как? Вспомнили наконец, где вы оставили свою папку? Бенко упоминал о ней в разговоре. Там что-нибудь важное? Дело в том, что нам тотчас же нужно вернуться в Африку. Не пугайтесь, ни с кем ничего не случилось, но это-то и странно. Самое большее - это испорченный отпуск. Я, например, собирался с детьми на Гавайские острова.
        - О чем вы говорите? Мне ничего не известно, - проговорил я, точно во сне.
        - О чем я говорю? Кажется, произошла ошибка в расчетах. Помните воздушный гейзер, который разнес лабораторию?
        Я неизвестно почему засмеялся.
        - Вам нехорошо? - опешил Столяров, взглянув внимательно на меня.
        - Нет-нет, продолжайте. Что же случилось в Букаве?
        - Черт знает что! - рассердился Столяров. - Ночью под воскресенье в конструкторском цехе вдруг раздался адский грохот. Когда туда прибежали Манго и Ван-Гоот, в потолке зияла дыра, точно от орудийного снаряда.
        - Я это предчувствовал, - воскликнул я неожиданно. У меня потемнело п глазах. Казалось, я теряю сознание.
        Столяров взъерошил рукой свои светлые, тронутые сединой волосы.
        - Чего мы только не передумали! Но нигде вокруг отверстия в потолке не обнаружено никаких следов. Дыра появилась в южном крыле цеха, который, как вы знаете, освобожден для транспортировки крупных деталей. Вначале мы подозревали, что Говард там что-нибудь забыл, но он категорически отрицает, и я ему верю. Он никогда не уходил из цеха, не убедившись, что все в порядке.
        У меня снова закружилась голова.
        - Я чувствовал… Папка… - прошептал я, точно во сне, а вслух сказал: - Итак, едем?
        - Вот теперь я вас узнаю, профессор, - улыбнулся с облегчением Столяров. - На месте все объяснится, и мы от души посмеемся над своими тревогами. Волков бояться - в лес не ходить…
        Он положил мне руку на плечо и повел к машине. И у меня сразу потеплело на сердце.
        Мотор заревел, и летающий автомобиль взвился в небо.
        - Куда мы едем? - спросил я упавшим голосом.
        - Конечно, на аэродром, - удивился Столяров. - Вы же сами так решили?
        Озаренный солнцем город исчез за горизонтом Под нами проплывала заснеженная равнина.
        Мы молчали. Столяров полностью переключился на управление машиной, а я отдался своим беспокойным мыслям. И зачем я придумал какую-то папку? До чего нелепо!
        Я задремал и проснулся уже на аэродроме посреди гигантских реактивных самолетов.
        - Может, вы хотите сделать остановку в Праге, чтобы повидаться с семьей? Или полетим прямо? - спросил Столяров.
        - Лучше прямо, - торопливо сказал я.
        У меня молниеносно возникла перед глазами мучительная сцена: встреча с женой и детьми, которых у меня, собственно, нет. Жена ученого, конечно, сразу узнает, что я только двойник её мужа. Не хватает еще встретиться с самим профессором в его собственном квартире…
        7.ПОЛЕТ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
        Ракетный самолет устремился своим длинным носом в центр раскаленного диска, точно намереваясь лететь прямо к Солнцу. В противоположное окошко с темного неба хмурился бледный месяц.
        Я безразлично созерцал горизонт, где кончалась равнина слегка волнистой цепи облаков. Монотонное гудение самолета усыпляло.
        - Черт побери, до чего прекрасна жизнь! - раздался хрипловатый голос Столярова. - Мы люди старой закалки, профессор, и многое испытали на своем веку. А молодежь даже не понимает, какую жизнь мы для них подготовили. Для них все само собой разумеется. Вы даже не знаете, как меня злит, когда я вижу, что мои дети не знают этому цены.
        - А не ваша ли в этом вина? - спросил я ворчливо. - Детей нельзя баловать. Я знаю несколько семей, где детям готовы достать луну с неба, где все им сходит с рук. Если вы не приучаете детей собственным трудом что-либо создавать, то вряд ли они научатся ценить и уважать вещи, и нередко, даже став взрослыми, они ничего порядочного не сделают. Впрочем, не принимайте всерьез моих рассуждений, я не педагог, и у меня мало опыта по части воспитания детей.
        - А как же Петри и Михаил? - от всего сердца рассмеялся Столяров. - Вы отлично воспитали их! Через несколько лет они нас с вами за пояс заткнут.
        Петри и Михаил? Эти имена я долго повторял про себя.
        - Смотрите, профессор. По этому маршруту мы летим уже не первый раз, правда? - повернул разговор на другое Столяров. - И все-таки каждый раз я снова прихожу в восторг от того, что вижу внизу. Туннель, соединяющий Черное и Каспийское моря, плотины на Ниле и вон там цветущая Сахара. Разве это не великолепные творения человека?
        Восторженная ода Столярова в честь великих творений человека взволновала и меня. И только теперь я полностью осознал, что наш самолет плывет над Африкой, над землей моих мальчишеских грез. Сколько раз в детстве я мысленно устремлялся сюда, сколько раз над книгой я переживал чудесные приключения в этом таинственном краю!
        …Самолет резко пошел на посадку. Под нами замелькали непроходимые леса, поля и степи.
        - Мы приехали нежданно, и все-таки нас встречают. - Удивленный Столяров показал на людей, стоявших у приставной лесенки.
        Мы вышли из самолета. Спускаясь по лесенке, я был ни жив, ни мертв. Узнают или нет, что я не профессор?
        На предпоследней ступеньке меня схватил за плечи могучий негр, похожий на Поля Робсона; он поднял меня, как перышко, и легко поставил на бетонную дорожку.
        - А я уже боялся, что вы потерялись, профессор, - сверкнул он белоснежными зубами. - Я бы тогда переворошил всю Европу и нашел вас даже на вершине Мон-Блана.
        - Это на вас похоже, Манго! - рассмеялся Столяров. - И откуда вы узнали, что мы прилетаем сегодня? Утром я сам этого не знал.
        Мы сели в открытый комфортабельный автобус. Через секунду он мчал нас по экзотической местности куда-то в неизвестность. Мы беседовали об обычных, малозначащих вещах. Впрочем, я уклонялся от разговора, сосредоточенно изучая своих спутников.
        Результатом моих наблюдений снова была жестокая борьба между двумя «я». Знаю я этих людей или нет? Кажется, знаю; даже их имена не кажутся чужими моему слуху. Я, например, каким-то образом знаю, что с одним из них, Чаном, мы на «ты». Но где и когда мы с ним встречались? Да и с остальными?
        8.ПОИСКИ СОБСТВЕННОГО «Я»
        Когда мы въехали в пальмовую рощу, меня снова охватило напряжение. Я чувствовал, непонятно почему, что где-то за этой рощей находится цель нашей поездки.
        Над автобусом промелькнули последние пальмовые кроны, и мы въехали через широкие ворота во двор, охваченный с трех сторон обширным зданием в форме подковы.
        При виде здания, на крыше которого застыло несколько вертолетов, у меня снова закружилась голова.
        «Но ведь ты и в самом деле тот профессор, роль которого разыгрываешь и за которого тебя здесь все принимают, - сказало мне вдруг второе, умудренное опытом «я». - А это научно-исследовательский институт гравитации и антивещества, который мы создали общими усилиями. Ну, вспомни же хорошенько! Эти огромные окна посреди «подковы» дают свет монтажному цеху, где ты недавно вместе со своими коллегами закончил строительство гравиплана. А ты живешь вон там, на краю глухого леса, в деревянном срубе вместе с Манго. А тот человек с монгольскими глазами, Чан, натолкнул тебя на мысль овладеть гравитацией при помощи антивещества».
        Я чувствовал, как события, связанные с Пегасом, превращаются в смутное воспоминание, и скверный, тяжелый сон, который уже прошел,
        Мне все вдруг стало ясно. Жизнерадостный африканец Манго, заботливый китаец Чан, настойчивый австралиец Ван-Гоот. воинственный исландец Гретти и практичный американец Борелли - это же все мои старые товарищи, с которыми мы выиграли и проиграли немало битв на поле науки. Да, я действительно профессор! Мне знаком и этот высокий человек, встретивший меня у входа в институт. Это мой друг академик Орлов!
        - Ну, что поделывает наш злой дух? - спросил я его.
        - А разве Манго вам еще не сказал? - удивился Орлов. - Вчера ночью он напал на след. Загадка дыры в потолке монтажного цеха объясняется просто. На одной из батарей с антивеществом, помещавшейся в углу цеха, отошла планка из новодюраля. Находясь в наведенном гравитационном поле, она сразу потеряла свой вес и под влиянием центробежной силы устремилась в пространство.
        - Но почему она полетела не прямо вверх, а наискось, через весь цех?
        На это мне ответил Чан: это случилось отчасти под действием вращения Земли, а отчасти потому, что планка, точно так же как снаряд в орудийном стволе, выбрала простейший путь между двумя полями - антигравитационным и гравитационным.
        Вполне логично! И все же меня эти объяснения почему-то не успокоили. Какое-то странное чувство мне подсказывало, что оторвавшаяся планка - сигнал о неведомой опасности, угрожающей нашему грандиозному опыту.
        Но почему? Ведь безупречная во всех отношениях модель гравиплана выполняет любой наш приказ, и выполняет с изумительной точностью…
        Мне вдруг снова пришла на ум папка… И тут же резкая головная боль пронзила меня. Ноги подкосились, и я рухнул в кресло, которое успел подставить Манго.
        Дрожащими руками я тер виски.
        - Что с вами? - встревоженно допытывался Орлов.
        Манго прикоснулся к моему вспотевшему лбу.
        - Лихорадка. Ему надо немедленно лечь, - определил он.
        Не успели меня уложить в постель, как я тотчас же перестал быть профессором.
        «Я же редактор! Редактор научно-популярного журнала, а все остальное - химера, - рассуждал я. - Ведь всего три-четыре дня назад я встретился на Карловом мосту с Эвой и отправился к Пегасу. В подземной лаборатории он чем-то оглушил меня, а когда я очнулся, то нашел его мертвым. А еще часом позже он исчез. С безлюдной Малой Страны я неожиданно попал в фантастическую Прагу будущего, потом в Москву и, наконец, сюда, в тропическую Африку. Но, с другой стороны, еще минуту назад я чувствовал себя профессором, мне было абсолютно понятно и близко все, что делается в институте».
        Утром меня разбудило солнце, пробившееся сквозь шторы.
        - Доброе утро, профессор! Как спалось? - приветствовал меня вошедший в комнату Манго.
        Я с трудом собирал мысли.
        - Что со мной случилось? - спросил я.
        - Вчера в лаборатории вам стало плохо, началась лихорадка, и вы, по-видимому, бредили. Сначала вы уверяли, что меня не знаете. Я принял это за шутку, но когда вы с самым серьезным видом стали доказывать, что вы редактор, а не профессор и что сейчас 1957 год, я понял, что вам действительно скверно. Врач подтвердил мои опасения. Вы совсем не думаете о себе, профессор! Не щадите своего здоровья. Вот и случай в лаборатории вы приняли слишком близко к сердцу. Досадно, что вас вызвали из отпуска! Теперь вам надо вернуться домой. Так распорядился Орлов.
        - Но мне не нужен отпуск. - решительно запротестовал я при мысли о встрече с неведомой семьей.
        В комнату пошел Бенко, человек с экрана в атомном поезде. Он заговорил со мной по-словацки.
        - Орлов прав: перед полетом вам следует набраться новых сил. Испытании от вас не убегут. Да, чуть не забыл! Я привез вам папку, о которой мы говорили. Вы ее и не теряли, она лежала у вас дома на письменном столе.
        Я поспешно открыл папку и вытряхнул на одеяло се содержимое. Несколько фотографий, сложенный план пражской Малой Страны… Я еще и еще раз безнадежно проверял все отделения, но ничего больше не обнаружил. Тогда я внимательно просмотрел фотографии. Это были большей частью кадры, изображающие двух мальчиков.
        - У вас чудесные ребятишки, - заметил Бенко. - Сами снимали?
        Я кивнул головой. Зачем усложнять ситуацию!
        - Но ведь это действительно твои дети! - нашептывало мне второе «я». - Или ты позабыл, как они выглядели десять лет назад?
        Мало-помалу я снова вошел в роль профессора. Разумеется, Манго в течение нескольких дней не допускал меня в лабораторию. Он всеми силами старался отвлечь мои мысли от работы, и мы совершали небольшие прогулки в тропических зарослях.
        В один из таких дней Манго по приказу академика Орлова посадил меня в ракетный самолет, и не успел я опомниться, как очутился в Праге.
        - Дома вас сегодня не ждут. Я нарочно им сказал, что мы прилетим только завтра, - широко улыбался Манго.
        Сердце у меня разрывалось от противоречивых чувств. Страх и ожидание сменялись в ритме метронома.
        - Вы спрячетесь, а я позвоню, - предложил Манго тоном заговорщика, когда мы очутились у входа в квартиру.
        Он нажал на кнопку. Дверь отворилась. Передо мной стояла… Эва. Эва, которая уже столько времени тщетно ожидала меня в кафе «У художников»! Мы бросились друг другу в объятия. Манго что-то проворчал и мгновенно скрылся.
        - Ты даже не представляешь, как я тревожилась, - заговорила наконец Эва. Она была все так же красива, но теперь это была уже не юная девушка, с которой я встретился на Карловом мосту. В ее черных волосах поблескивали серебряные нити.
        9.МАСКА СМЕРТИ
        Уже больше месяца я не прикасался к дневнику. В те дни, когда я с пером в руках восстанавливал в памяти минувшее, перед нашим гравипланом появилась ужасная маска смерти, окутанная радужной мерцающей пеленой. Она вырисовалась внезапно на фоне колоссальной темной туманности в созвездии Стрельца. А может быть, она была видна давно и ускользала от нашего внимания?
        Первым ее увидел Манго и пришел в такое волнение, что я стал опасаться повторения припадка. Но, взглянув на странную форму туманности, я сам невольно вздрогнул. Мрачное фиолетово-красное облако с зеленоватыми краями до странности напоминало очертания человеческого черепа. В темных глазницах сверкали оранжевые и голубые звезды.
        Наблюдения показывали, что плотность облака невелика. Но мы были уверены, что при нашей колоссальной скорости, врезавшись в него, мы сгорим, как метеор сгорает в земной атмосфере.
        Пока у человека почва под ногами, пусть это пол в каюте космического корабля - незаметной пылинки, отчаянно несущейся сквозь величественный космос, - до тех пор он чувствует себя в безопасности. Мы ни минуты не думали о смерти. Все время, а его у нас оставалось с избытком, мы посвятили научным наблюдениям, измерениям, анализу.
        - Исключительный случай заглянуть прямо в зубы туманности! - ликовал Вася. - Жаль, что никому не пригодятся наши открытия.
        За восторженными словами молодого ученого, как эхо, звучала печаль. Но мы ее не слышали, не хотели слышать. Манго настойчиво передавал в направлении Земли результаты наших наблюдений, хотя мы давно уже потеряли надежду, что до кого-нибудь дойдет наш голос.
        Критический месяц подходил к концу. За сверкающей туманностью пространство постепенно багровело, потом вдруг полыхнуло синим, и мы оказались в кольце мерцающей мглы, разорванной на клочки, точно облака в бурю.
        Именно здесь, в недрах «черепа», мы наблюдали колоссальную вспышку неведомой звезды. Катастрофа разразилась уже тогда, когда мы оставили эту звезду позади на расстоянии нескольких земных орбит.
        Звезда взорвалась. Раскаленная масса сброшенной оболочки медленно отдалялась от огненного горнила, но мы знали, что скорость ее равна нескольким сотням километров в секунду.
        - Когда свет ее долетит до Земли, астрономы зарегистрируют появление еще одной Новой, - произнес задумчиво Вася. - Если бы они знали, что мы находились так близко от этого чуда!..
        - Да, нам чертовски повезло, - согласился я исключительно для того, чтобы рассеять тоскливое чувство, которое охватило всех при упоминании о Земле.
        - Нам повезло вдвойне, - бросил после долгого молчания Манго. Он выдавил из себя улыбку. - Подумайте, что бы случилось с нами, если бы звезда устроила свой фейерверк немного раньше! Куда удобнее изучать огонь при помощи спектроскопа, чем соваться туда самому…
        Мы попытались объяснить катастрофу звезды. Несколько дней мы до хрипоты спорили, пока наконец не приняли гипотезу Васи: космос пульсирует. Огромные раскаленные солнца извергают свою материю в пространство. Из этого вещества рождаются новые планеты и другие космические тела. Спустя определенное время, повинуясь неизученному закону Вселенной, выброшенная материя возвращается вновь на породившие ее солнца. И снова взрыв - начало новой пульсации.
        - А может быть, тот же самый процесс происходит и в более обширных масштабах? - неожиданно задал вопрос Манго. - Может, подобным же образом пульсирует вся звездная система Млечного Пути? Может быть, все окружающие нас звезды опять возвратятся в раскаленное сердце Галактики и в результате ее взрыва образуются новые миры? И так снова и снова? Короче - пульс бесконечности!
        10.КРАХ ПЕГАСА
        Благодаря этим горячим научным спорам мы временами забывали даже о том, что неуклонно отдаляемся от родной Земли, не имея ни малейшей надежды на возвращение.
        И только, склонясь над страницами дневника, я размышляю о нашей трагической судьбе. Меня по-прежнему не оставляет мысль, что мне известно, должно быть известно средство, как преодолеть эту роковую ошибку, которая нас вышвырнула в бездны космоса. И кажется, я уже напал на след. Перечитывая написанные строки, я чувствую, что тайна нашего спасения скрыта в папке, о которой я столько раз упоминал во время болезни, но в папке ведь только фотографии моих детей…
        Да-да, конечно, теперь все ясно! Новые расчеты, которые вскрывали ошибку в конструкции и мощности гравиплана, я записал на обратной стороне фотографии. Помнится, ничего иного у меня не оказалось в тот момент под руками. И почему только я в Африке не взглянул на обратную сторону снимка?!
        Но в чем состояла ошибка? Что же я записал тогда на снимке? Не остается ничего другого, как снова вернуться в прошлое и терпеливо, шаг за шагом разматывать клубок воспоминаний.
        На чем же я остановился? Ах, да! Из Африки меня послали домой, проститься с Эвой перед полетом в космос. К дому меня привел Манго, а сам исчез.
        Я смотрел на Эву, и мне казалось, будто сквозь непроницаемую пелену тумана пробивается солнце.
        - Скажи, кто же я: редактор или профессор?
        - Я словно предчувствовала это, словно знала, - торопливо заговорила Эва. - И что тебе вздумалось вернуться к этому несчастному дому «У двух горлиц»? Уж, конечно, это все Петри, негодный сорванец!
        - Петри ни причем, - оправдывал я сына. - Вернуться мне туда было необходимо. Я бессознательно шел к Пегасу за тем, чего он меня лишил: за памятью. Разумеется, я не предполагал, что, вернув прошлое, потеряю настоящее.
        - А я этого и боялась. Ты даже не можешь себе представить, что со мной было, когда перепуганные насмерть ребята примчались домой и сознались, что, несмотря на мой запрет, они привели тебя к дому «У двух горлиц» и каким-то образом потеряли. Я винила во всем только себя. Ведь я часто рассказывала нашим ребятам о своей работе. А недавно наши сотрудники из музея-заповедника сообщили, что в доме Дитценхофера на Ностицовой улице погреб в одном месте провалился в неизвестную подземную галерею. Провал обнаружили в том самом доме, в который ты вошел здоровым, а вышел, лишившись памяти.
        Доктора Кржижека, или Пегаса, я заподозрила еще в тот раз, в 1957 году, когда он привел тебя в кафе «У художников», где я два часа ждала твоего возвращения. По словам Пегаса, ты вдруг во время беседы потерял сознание, а потом, очнувшись, не мог понять, где ты и что ты. Это как будто походило на правду, потому что ты и на меня смотрел как на незнакомую и все время повторял: «Кто я такой, что вы со мной сделали?»
        Я настояла на расследовании. Расследование ничего не дало, и Пегаса оставили в покое. Даже врач не сумел установить причину твоей болезни, но из санатория ты приехал здоровым, хотя память о прошлом к тебе так и не вернулась.
        Теперь ты понимаешь, почему мне не хотелось ходить с тобой на прогулки в заповедник Малой Страны, хотя после того случая прошли годы.
        Открытие тайной галереи в доме Дитценхофера мне снова напомнило Пегаса, и подозрительный случай в его доме. Нет ли какой-нибудь связи между тайником и событиями 1957 года?
        Я распорядилась подготовиться к обследованию этого места и за день до начала работ рассказала о таинственной галерее нашим ребятам. О событиях, связанных с Пегасом, я им не говорила.
        А теперь представь себе, что я пережила, когда ребята стали мне рассказывать, как они отправились с тобой на свой страх и риск изучать галерею, как по веревочной лестнице спустились в таинственное подземелье, проникли в какую-то лабораторию и нашли там мертвого человека!
        Во время рассказа Эвы я не мог оторвать глаз от нее.
        - Да-да, теперь вспоминаю, теперь мне действительно все ясно! - воскликнул я внезапно. - Мертвый человек в подземелье нас страшно напугал. Когда я хотел выяснить, дышит он или нет, то обнаружил запечатанное письмо. На конверте было написано: «Внимание! Не открывать до 1975 года!» Я осторожно разорвал конверт и быстро прочитал письмо. Вначале человек сообщал, что после многих разочарований и многолетних тщетных опытов он решился на последний смелый эксперимент. Он искусственным образом устроил себе клиническую смерть, смерть в особой защитной среде. Специальный часовой механизм должен был в 1975 году вернуть его к жизни… Дальше я не читал. Срок прошел, механизм сработал, но, может быть, еще не поздно?..
        - Я останусь здесь на случай, если этот человек очнется, - сказал я мальчикам. - Сбегайте в ближайший дом и вызовите «Скорую помощь».
        Мальчишки убежали, а я стал осматривать странную лабораторию. И вдруг все мне показалось здесь знакомым, я ощутил легкую боль в голове и потерял сознание. Благодаря этому нервному шоку ко мне вернулась потерянная некогда память. Все счастливые годы, прожитые с тобой, подернулись непроницаемой пеленой. Зато я тотчас же понял, что именно тут Пегас при помощи электрического разряда погрузил меня в глубокий обморок. Мне даже показалась, что это случилось всего минуту назад. В спящем человеке я узнал Пегаса. И, сам того не сознавая, во второй раз отреагировал точно так же, как и в первый раз, когда нашел его, не узнавая, с ребятами. Я попытался привести его в чувство. Теперь мне понятно также, почему, когда я спустя час вернулся о подземелье, Пегас исчез. Пока я тщетно разыскивал врача, Пегаса увезла «Скорая помощь», вызванная Петриком.
        - А ребята бросились домой - сообщить, что вы нашли в подземелье, - добавила Эва. - Я тотчас же поспешила па Ностицову улицу, но слишком поздно! Тайник Пегаса был пуст. Сначала я предположила, что ты уехал вместе со «Скорой помощью» в больницу. Оттуда мне ответили, что тебя не видели, но что я должна как можно скорее явиться в больницу, так как у них есть для меня важное известие.
        Я страшно перепугалась, не случилось ли чего с тобой.
        Меня привели в операционный зал, где над лежащим на столе телом склонились люди в белых халатах.
        - Узнаете этого человека? - спросил меня главный врач.
        Да, я узнала.
        - Это доктор Кржижек, по прозванию Пегас, - проговорила я уверенно.
        - Значит, письмо подлинное, - сказал главный врач. - А вам известно, что этот человек некогда нанес тяжелое повреждение здоровью вашего мужа?
        - Я это давно подозреваю.
        Главный врач молча протянул мне письмо, о котором ты только что рассказывал.
        Эва встала и вынула из письменного стола блокнот.
        - Я переписала завещание Пегаса, вот прочитай!
        Дословное содержание письма Пегаса я уже не помню. Документ был длинный и запутанный. Но об одном он свидетельствовал совершенно ясно: все фантастические планы Пегаса потерпели полвый крах. В изучении гравитации он не продвинулся ни на шаг по сравнению с современной наукой. То, что он считал таинственными лучами, способными изменить мысль людей, оказалось в конце концов необычной формой электромагнитных колебаний высокой частоты.
        В своем письме Пегас отвечал и на вопрос, как и зачем он воздействовал на мой мозг. Он, конечно, боялся, что я выдам тайну его подземелья, но главное - он хотел на мне проверить, можно ли при помощи лучей лишить человека памяти. Это ему удалось, но совсем не по той причине, как он предполагал. Потеря памяти произошла под действием сильного электрического шока, который сейчас применяется для лечения некоторых болезней нервной системы.
        Когда все его планы потерпели провал, Пегаса охватил панический страх перед войной. Он совсем потерял голову и прибегнул к клинической смерти, чтобы тем самым перенести во сне неизбежную, как ему казалось, войну.
        - Удалось его оживить? - спросил я, дочитав трагический документ.
        - Нет, - покачала головой Эва. - По мнению врачей, он умер давным-давно: спустя несколько часов после искусственной «смерти». Так что и этот эксперимент ему не удался.
        - Кто знает, - проговорил я задумчиво, - может быть, именно ему я обязан тем, что могу работать над величайшим открытием нашего времени.
        - Только бы все хорошо окончилось! - вздохнула Эва.
        Просто поразительно, как она всегда угадывала приближающуюся опасность…
        11.«БУМЕРАНГ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ
        Близкие нам люди, которых мы на время потеряли, а потом снова обрели, дороги нам вдвойне. Сколько прекрасных и незабываемых минут мы пережили во время отпуска с Эвой и двумя неисправимыми озорниками - Петром и Михаилом!
        Только теперь я увидел, как похорошела за последние годы Прага. И как изменилась жизнь человека на Земле. И лишь два последних дня не были безоблачными. Их омрачала грусть расставания.
        В Африке я застал всех моих друзей. Столяров, Гретти, Джефферс и Чан тщательно контролировали все приборы, проверяли батареи с антивеществом.
        - На сколько рассчитаны наши запасы? Орлов, поняв мои опасения, ответил серьезно:
        - На полных пятьдесят земных лет. Нам так или иначе необходим солидный балласт. А энергии у нас более чем достаточно.
        - Не собираетесь же вы путешествовать полстолетия? - улыбнулся Чан. - Пройдет всего десять дней, и вы вернетесь домой.
        За день до старта мы снова осмотрели и испытали все наши приборы. Оставалась последняя торжественная церемония: «крестины» гравиплана. Эта почетная задача была возложена на Эву.
        - Пусть ваш корабль отныне носит имя «Бумеранг», потому что бумеранг всегда возвращается назад, - сказала дрожащим голосом Эва, когда бутылка пенистого вина разбилась о гладкую поверхность гравиплана. Ее губы улыбались, но в глазах пряталась глубокая печаль.
        Старт был таким простым, точно мы отправлялись с вокзала международным поездом. Только репортеров собралось больше, чем обычно в таких случаях. И ничего удивительного! Ведь речь шла о генеральном испытании космического корабля нового типа.
        Экипаж занял свои места, и корабль легко, точно пушинка, взлетел в небо; взлетел без шума и грохота, сопровождающих старты ракет.
        Испытания планировались на десять дней: посещение летающей вокруг Земли обсерватории, остановка на центральном аэродроме Луны и наблюдения за планетой Эросом, которая в это время должна была максимально приблизиться к Земле.
        На обсерваторию-спутник мы попали в расчетный срок. И рейс к Луне начался благополучно. Но на расстоянии двухсот тысяч километров Манго обнаружил незначительное ускорение и отклонение от намеченного курса. Скорость возрастала. Мы вновь проверили прибор - все было в порядке.
        Почему же «Бумеранг» вышел из повиновения?
        Скорость настолько возросла, что нам пришлось лечь в кресла, чтобы легче переносить перегрузки.
        Через неполных двадцать четыре часа мы пролетели мимо Луны.
        Как же так? Ведь мы несколько раз проверяли наши расчеты, да и автоматическая модель гравиплана, управляемая с Земли и отличающаяся от «Бумеранга» лишь меньшим размером, вернулась из лунного рейса благополучно, в соответствии с программой.
        С Земли и с Луны к нам на помощь летели по радио сигналы телеуправления. Все напрасно. Наша скорость продолжала возрастать.
        Мы с безнадежностью смотрели на исчезающую вдали родную планету, на Солнце, которое понемногу с безжалостной неуклонностью уменьшалось, пока в конце концов не превратилось в тусклую звездочку. И в довершение всего мы потеряли связь с людьми.
        Нас охватил невыразимый ужас. И я снова вспомнил папку. Я бил себя в ярости кулаками по лбу, приказывая работать ленивому мозгу, работать и вспомнить, что я положил в проклятую папку. Тогда было решено, чтобы я вел дневник, восстанавливая в памяти события.

* * *
        Сегодня утром (для порядка мы все еще живем по земному времени) Манго разбудил нас на два часа раньше. Он едва говорил от волнения.
        - Друзья, вы только посмотрите! - тащил он нас к экрану астротелевизора.
        В огромной щели посреди багровой туманности появился сияющий центр нашей Галактики. Сердце Млечного Пути, которое веками было скрыто от взора людей Земли. Пылающее сердце, вокруг которого обращаются миллиарды звезд и наша звезда - дарящее жизнь Солнце…
        Цветные снимки центра Галактики мы послали на Землю, но достигнут ли они ее? И сумеют ли принять их наши ученые? Мы уже так давно не слышали голоса. Земли!..

* * *
        Будь во веки веков прославлено сердце Галактики! При взгляде на него меня словно молнией озарило. Я нашел ошибку. Я вспомнил запись в желтой папке. Излишняя концентрация антивещества в одной из точек вызвала к жизни неизвестные до тех пор силы, которые подчинены влиянию гравитации центра Галактики. В этом и заключалась наша беда. Мы бросились уничтожать лишние батареи с антивеществом. Остальные равномерно распределили в гравиплане вне критической точки взаимного действия и тем самым устранили умножение энергии. Собственно, никакой ошибки мы не сделали. Просто в условиях Земли мы не могли обнаружить новый фактор, оказавшийся для нас роковым.
        Мы замедляем скорость, чтобы изменить направление. «Бумеранг» возвращается домой! Там человечество, живые люди, без которых космос - мертвая красота.
        Пусть космос пульсирует и дышит!
        Здравствуйте, поющие туманности!
        «Бумеранг» возвращается домой!
        «Бумеранг» возвращается…
        notes
        Примечания
        1
        Сокращенный перевод с чешского Л. Голембы.
        2
        Гравитация - тяготение.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к