Идеальный слуга Елена Ахметова
        АННОТАЦИЯ
        За обшарпанными фасадами заброшенных зданий прячутся подпольные цеха по созданию гомункулов, в парковом пруду проводят собрания утопленницы, а русалочий муж отчего-то разгуливает по земле без позволения хозяйки.
        Ты ждала меня, Москва?..
        Елена Ахметова
        Идеальный слуга
        Глава 1 Как глубока кроличья…
        Все бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она придет в ярость, если я опоздаю! Она именно туда и придет!
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес» (здесь и далее перевод Б. Заходера)
        Каждой женщине, привыкшей уделять своему облику определенную долю внимания, знакомо ощущение внутреннего трепета при первом визите к новому мастеру по маникюру. Какой ты от него уйдешь? Потрепанной теткой с окровавленной кутикулой или роковой красоткой с идеальными бликами на безупречной формы ногтях? Адреналин! Лотерея!
        Русская рулетка!
        Я покрутила кистью перед носом и философски вздохнула, снова уставившись в свой коктейль. В этот раз мне повезло и не повезло одновременно: нового мастера я нашла в инстаграме, бдительно просмотрев все фотографии с нарочито ухоженными женскими ручками, и даже обнаружила клятвенное заверение, что все инструменты проходят обязательную стерилизацию. Справедливости ради, так оно и было: стерилизации подвергались не только шаберы и щипчики, но и апельсиновые палочки и копеечные одноразовые пилки. Сам маникюр при этом, как ни странно, выглядел на удивление прилично, но жгучего желания присоединиться к стройным рядам постоянных клиентов я что-то не ощутила.
        А это я еще мастера по эпиляции не искала!..
        Признаться, когда я взвешивала все «за» и «против» переезда, о проблеме ухода за собой даже не задумывалась. В первую очередь меня волновали оставшиеся в родном городе сестры, возможные сложности при поиске жилья и все ужасы бюрократии, подстерегающие современного человека, вздумавшего перебраться в другой регион.
        Но сестры запросто поддерживали со мной связь и по телефону, и любить их с безопасного расстояния оказалось даже легче. Уютная однушка недалеко от парка и метро подвернулась в первый же день после приезда: ее снимали две студентки, которые как раз защитили дипломы и уехали домой, и хозяйка была безутешна, пока я не позвонила ей с предложением долгосрочной аренды. Обещанные ужасы перерегистрации на поверку касались только тех, кто долго не появлялся по постоянному месту жительства - а я до сих пор не была уверена, что останусь в Москве, и перебирать бумажки не спешила.
        А проблема с поиском мастеров оказалась неожиданно болезненной и не замедлила встать в полный рост уже через неделю после переезда. Практика показывала, что в сфере красоты связи были сродни мафиозным. Стоило выйти на одного приличного косметолога и заверить его в своем безграничном почтении - и тогда он, таинственно поигрывая бровями и намекая на полную конфиденциальность беседы, отрывал от сердца контакты мастеров, к которым ходил сам, и требовал сохранить их в строжайшей тайне, дабы непосвященные не создавали очередей на запись. В Уфе у меня осталась сестра, профессионально занимавшаяся визажом, и я нахально пользовалась ее влиянием, чтобы при необходимости без страха отдаваться в умелые руки ее коллег.
        Москва оказалась безжалостна. Столичным мафиози от индустрии красоты было недостаточно простых заверений в почтении, и от непосвященных они скрывались поистине виртуозно, оставляя приезжих на растерзание экономных мастеров с многоразовыми апельсиновыми палочками.
        Покосившись на свои ногти, я машинально поморщилась и перевела взгляд за окно.
        В парке цвела сирень и скакали по соснам поразительно наглые белки, по круглому пруду катались на лодках приезжие, а жирные утки (не менее наглые, чем белки) лениво уворачивались от весел, не забывая подплывать ближе, если в руках у туристов показывался кусок хлеба. Вечернее солнце просвечивало насквозь опорные конструкции колеса обозрения, чья высшая точка едва-едва выглядывала из-за вековых деревьев.
        Идиллический парк так и просился в объектив фотоаппарата, но я упрямо не вылезала из-за стойки, предпочитая наблюдать за ним через стекло. Искать кого-то, кто стал бы снимать меня на фоне вековых сосен, не хотелось.
        Пофотографировал уже один такой.
        - Плохой день? - мужчина лениво растягивал гласные, почти напевая, и о том, что фраза не раздалась из потрепанных колонок музыкальной станции, а произнесена вживую и адресована непосредственно мне, я догадалась только после того, как на стойку чуть поодаль от моего многослойного кофейного коктейля приземлилась внушительная пивная кружка.
        За ручку ее придерживала крепкая ладонь с длинными пальцами и возмутительно аккуратными ногтями правильной прямоугольной формы, такая пропорциональная и изящная, что поначалу я засмотрелась и даже как-то не соотнесла с размерами собственно кружки. Но потом счастливый владелец уселся на соседний барный стул и слегка ссутулился, опершись локтями о стойку, и весь шарм развеялся - как и не бывало.
        Стул жалобно скрипнул. Стойка - тоже, с секундным опозданием.
        Кожаная косуха нараспашку визуально добавляла объема, хотя лишним весом мужчина, кажется, не страдал - только лишним ростом и самоуверенностью. В нем было, наверно, не меньше двух метров - должно быть, каких-нибудь лет пятнадцать назад за ним охотились все баскетбольные клубы, но сейчас он производил впечатление человека, который поставил на своем будущем жирный крест. И еще пивом сверху залил. Случайно.
        Я отодвинула подальше от его кружки свою шляпку-канотье и отвернулась, не собираясь вступать в разговор. Мужчина хмыкнул и отхлебнул пиво. Я почти физически ощущала его взгляд и уже размышляла над тем, чтобы выбраться, наконец, из кафе, когда он преспокойно сообщил:
        - Я знаю, что уже не первый, кто подсаживается к тебе за последний час. Но я буду первым, кого ты выслушаешь.
        Уверенные интонации сработали, как пусковой крючок для давно зреющего раздражения. Я крутнулась на стуле, чтобы обстоятельно и вдумчиво изложить все свои предположения о родословной и воспитании навязчивого собеседника, - и осеклась.
        При ближайшем рассмотрении он оказался тем, что называется «ходячая неприятность». Широченные плечи, длинная шея танцора, красивое смуглое лицо с упрямым подбородком, четко очерченными скулами и небрежной щетиной - этакий классический плохиш; жгуче-черные глаза и встрепанные темно-каштановые волосы удачно дополняли образ. Такой типаж среди моих сестер - родных и не очень - уважали особенно.
        - Где твоя хозяйка? - резко произнесла я вместо просившихся на язык ругательств.
        Мужчина насупился и одернул куртку, словно она могла скрыть незримую метку у его сердца: четыре длинные полосы наискосок через левую половину груди - будто следы от когтей.
        - Тебе-то что?
        - Не хочу потом выслушивать ее претензии, - честно ответила я и снова отвернулась.
        - Тебе и не придется, - легкомысленно отмел эту возможность незнакомец и, поняв, что поворачиваться к нему я больше не собиралась, протянул руку и тронул меня за плечо. - Вообще-то я с деловым предложением.
        Прикосновение было недвусмысленно теплым, и я, вздрогнув, все-таки оторвала взгляд от прогуливающейся за окном парочки. Парень, чрезвычайно довольный произведенным эффектом, расслабленно ухмыльнулся. Своего он определенно добился: живого мужчину, осмелившегося заговорить с одной из нас без разрешения хозяйки, я прямо-таки жаждала выслушать.
        - Ты не отсюда, - уверенно предположил он, уставившись на меня в упор. - Бьюсь об заклад, на поклон к местным еще не ходила.
        Я невольно бросила взгляд на спокойную гладь пруда. В воде, будто в гигантском зеркале, отражалась листва и длинная дорожка розовато-рыжего закатного света, и глубокие тени среди густых темно-зеленых водорослей угадывались едва-едва, - но и их было достаточно, чтобы идиллическая пастораль парка вдруг показалась зловеще нарочитой, а детский смех зазвучал наилучшим звуковым сопровождением к качественному фильму ужасов.
        Утки никогда не заплывали на середину пруда. Лодки кружили вдоль берега, словно зачарованные.
        - Не ходила, - удовлетворенно кивнул мужчина. - Что скажешь, если я провожу тебя к… нужным людям?
        - Людям? - саркастически повторила я. - Где твоя хозяйка, человек? Она хоть знает, что ты осмелился говорить с другой навкой?..
        - С ней проблем не будет, - поморщился мужчина. - Так что?
        Я с сомнением выглянула за окно. Предложение, в общем-то, было не лишено некоторого очарования, хоть и несколько преждевременно.
        - Ты знаком только с утопленницами? - поразмыслив, спросила я и спрятала острый интерес за коктейлем.
        Мужчина заметно оживился и даже выпустил ручку пивной кружки.
        - А кто нужен? - деловито поинтересовался он, развернувшись ко мне всем корпусом и слегка подавшись вперед.
        В его исполнении это выглядело так, будто он навис надо мной, но отстраняться я и не подумала - только вытащила из сумочки телефон и пролистнула несколько фотографий, отыскав изображение ничем не примечательного мужчины с невыразительным одутловатым лицом и седыми волосами. Он брел вдоль бетонного забора промзоны, ссутулившись и глядя себе под ноги; его одежда была идеальным камуфляжем для пыльных городских улиц - серая, неопрятная, будто слегка пожеванная. Штаны пузырились на коленях, на стоптанных ботинках темнели пятна машинного масла, а засаленная куртка вызывала стойкое желание отвернуться и больше никогда не смотреть в его сторону, но я не поленилась сделать несколько снимков, ловя, в первую очередь, выражение лица - безразличное и отупевшее.
        - Знаешь, где их делают? - спросила я.
        В медвежьей лапище собеседника немаленький смартфон смотрелся детской игрушкой, а мой любимый чехольчик с акварельными ирисами дивно контрастировал с высунувшимся из-под кожаной косухи шипастым браслетом. Со стороны мы, должно быть, смотрелись анекдотически, но смеяться не тянуло ни его, ни меня.
        - Гомункулов? - мужчина повертел в руке смартфон и вернул его мне. - Нет. Но я знаю, где их используют, так что, если ты платишь…
        Я скептически хмыкнула. Где используют этих наскоро сляпанных кукол, я и без него знала. У гомункулов ни мозгов, ни фантазии, зато ограниченный словарный запас и крепкие руки, способные гнуть стальную арматуру, как ивовый прут, - это идеальные чернорабочие. Им не нужно платить, они не едят и не пьют, а что выглядят и разговаривают, словно после недельного запоя, - так кого ж это удивит?
        - …готов раздобыть хоть целую бригаду, - закончил свою мысль мужчина. - Но прежде чем пускать ее в дело, тебе действительно стоит переговорить с Инной Мологой. Она здесь главная.
        - Твоя хозяйка? - машинально уточнила я.
        Он демонстративно закатил глаза.
        - Хозяйка моей хозяйки.
        Я поболтала соломинкой в коктейле. Платить живому русалочьему мужу, не представившись ни его хозяйке, ни самой древней навке на ее земле, было чревато куда более неприятными последствиями, нежели финансировать подпольный цех по изготовлению гомункулов. Да и кто сказал, что этот роковой красавчик действительно чего-то стоит, а не просто вышел из воды подсушить шевелюру?
        В конце концов, никто же не заставляет сообщать этой Инне Мологе, зачем я переехала за полторы тысячи километров, оставив всех своих сестер в ледяных водах негостеприимной Уфимки. А устанавливать связи с местной навью все равно придется - рано или поздно. Так почему бы не воспользоваться моментом?
        - Хорошо, - решилась я и отставила опустевший бокал. - Я представлюсь здешней навке. Показывай, куда идти… как тебя там?
        - Итан, - с готовностью откликнулся новый знакомый и протянул руку.
        - Алиса, - представилась я, чинно пожав его пальцы.
        Итан расцвел широкой улыбкой.
        - Алиса, - повторил он и слез со стула, тут же запихнув руки в карманы куртки. - Что ж, идем, если готова узнать, насколько глубока кроличья задница.
        Я едва не поперхнулась воздухом и недоверчиво уставилась на него снизу вверх. Не то чтобы я ожидала от неизвестно кого идеальных манер или стопроцентной просвещенности, но этот поворот… да, наверное, коробил.
        - Ты хотел сказать «нора», - без вопросительной интонации произнесла я, тоже спустившись со стула, и одернула юбку.
        Его улыбка стала только шире.
        - Если я хоть что-то понимаю в ваших навских обычаях, то ты не в норе, Алиса, - сообщил Итан, отстраненно окинув меня взглядом с ног до головы. - Ты - в заднице.
        По сути, возразить было нечего. Заложные покойники не покидают место своей смерти без весомого повода унести ноги. Кроме того, я действительно должна была представиться старшей навке сразу же, как только ступила на чужую землю, и именно старшая имела право решать, останусь я здесь или нет. Не признаваться же, что цели моей поездки несколько отличаются от туристических или охотничьих?
        Я фыркнула и завернулась в плащ.
        Новый знакомец повел меня не к пруду, чего можно было ожидать, а к единственному в окрестностях «элитному» жилому комплексу - монструозной многоэтажке, обшитой вырвиглазными фасадными кассетами. Сразу за ней начиналось строительное гетто: вытянутые домики поменьше, бдительно уставившиеся окнами друг на друга, перемежались жидкими кустами и чахленькими газонами. Субботним вечером перфораторный гул, обязательный для недавно сданного жилья, был слышен прямо с улицы.
        В этом благообразном муравейнике я бы в последнюю очередь заподозрила дом самой древней навки Соколиной Горы. Не утони я сама тридцать лет назад - забеспокоилась бы за свою жизнь.
        - Что, серьезно? - скептически уточнила я, пока Итан выводил меня из-под неусыпного ока консьержки к лифтовому холлу.
        Внутри все оказалось не так страшно. В лифтовом холле, вымощенном светло-серой плиткой, даже стояла пара горшков с фикусами и лакированная деревянная скамья, которая смотрелась бы куда уместнее на чьей-нибудь даче, но все равно неуловимо добавляла безликому подъезду уюта, свойственного жилому дому. В общем, если бы я своими глазами не видела метку на груди Итана, то, пожалуй, подумала бы что-нибудь не то.
        - Серьезнее некуда, - хмыкнул новый знакомец и вызвал лифт.
        Я покачала головой, но оставила свои комментарии при себе. В конце концов, я-то тоже не шалаш на берегу Яузы сняла, мне ли осуждать эту Инну Мологу за пристрастие к верхним этажам новостроек?
        Хотя для древней навки было бы как раз нормально окопаться на набережной, если не прямо в реке. С возрастом заложные покойницы становятся практически неотделимы от своей стихии и не могут отходить далеко от места своей смерти. Я была относительно молода, и потому переезд за полторы тысячи километров дался мне относительно легко. А вот старшая из моих сестер никогда не поднималась выше талых вод Уфимки - но она и умерла в конце позапрошлого века, когда никто еще и подумать не мог, что на месте деревушки на одиннадцать дворов однажды раскинется густонаселенный спальный район.
        Инна Молога вполне могла быть младше… я покосилась на голубоватое пятнышко подсветки, прыгающее вверх по кнопкам с обозначениями этажей, и невольно поежилась.
        Намного младше.
        Об этом говорила и массивная металлическая дверь, и совершенно сухой коврик перед ней, и солнечный свет, преспокойно проглядывающий через окошко на квартирной площадке, и кокетливая переливчатая мелодия звонка. Хозяйка квартиры, очевидно, не имела проблем ни с железом, ни с рассветами, и даже коварная музыка не могла заставить ее пуститься в пляс, позабыв обо всех делах.
        Зато Итан, кажется, мог. Выглянувшая из квартиры эффектная блондинка с острым носом и пухлыми (отнюдь не от природы) губами первым делом уставилась на него - и даже приоткрыла рот.
        - Инна, - как-то тепло и по-свойски кивнул ей Итан и чуть посторонился, поскольку до сих пор из-за его спины виднелась разве что тулья моей шляпки - и то в лучшем случае. - Это Алиса…
        Я предпочла вовсе обойти его сбоку, чтобы уж точно не выглядывать из-за его спины, как маленькая девочка, и одарила хозяйку отработанной инстаграмной улыбкой.
        - Алиса Ригер, Уфимка, восьмая сестра, - представилась я, протянув навке руку.
        Было очевидно, что я ей тоже не понравилась. Что-то в изгибе губ, положении плеч и головы - так ли много нужно показать, чтобы выразить отношение к незнакомке?.. Тем не менее, хозяйка по-деловому пожала протянутую ладонь.
        - Инна Молога, Волга, первая сестра, - сухо отозвалась она и, проигнорировав мое недоумение (что, здесь и нечисть тоже понаехавшая?!), втянула меня в квартиру. - На пару слов. Итан, подожди здесь.
        Он, кажется, собирался что-то возразить, но массивная дверь быстро расставила все точки над i. Инна адресовала ей странный взгляд - не то брезгливо-жалостливый, не то уважительный - и повернулась ко мне спиной, продемонстрировав идеально уложенные локоны.
        - Обувь сними.
        Я с сомнением покосилась на осыпанный строительной пылью линолеум, но покорно оставила туфельки на резиновом коврике у двери и пошла за хозяйкой вглубь квартиры. Инна проводила меня на кухню, где из всей мебели пока что имелась только длинная узкая стойка вдоль окна и две табуретки, прикрытые газетами.
        - Не ждала гостей, - скупо проинформировала меня хозяйка, сбросив газеты на пол и любезно кивнув мне на вторую табуретку, и тут же без перехода спросила: - Где он тебя нашел?
        - В парке, - честно ответила я, поленившись даже уточнять, в каком именно: из окна открывался роскошный вид на колышущееся за многополосной дорогой зеленое море из живых крон. - Я хотела…
        - Оставайся, мне плевать, - прервала меня Инна. - Главное - не давай Итану живую воду. Ни к чему.
        Я нахмурилась. Об оплате услуг мы с Итаном еще не договаривались - пока Инна Молога не одобрила мое пребывание в городе, это в любом случае не имело никакого смысла.
        - Он и не просил, - заметила я.
        - Попросит, - уверенно отмахнулась Инна. - За последние полгода ты уже седьмая, кого Итан притаскивает ко мне на поклон, и у всех он просит живую воду.
        - Зачем? - невольно заинтересовалась я.
        - Вот у него и спросишь, - отрезала негостеприимная хозяйка, - перед тем, как отказать. Далее… каждую пятницу в полночь мы собираемся с сёстрами у Круглого пруда. Хочешь - приходи, нет - не появляйся, всем плевать. Не подходи к промзоне, она принадлежит таласыму, и он, - Инна окатила меня оценивающим взглядом, - посильнее тебя. Сцепишься с ним - помощи не жди…
        - Всем плевать, - прозорливо закончила я, приложив все усилия, чтобы на лице не отразилось ничего лишнего.
        Когда меня отправляли сюда, никому и в голову не пришло предупредить, что в фундаменте старого завода кто-то замурован. А ведь ему, если верить путеводителям, больше ста лет! Хороша бы я была, если бы сунулась на землю векового заложного покойника разбираться, кто здесь радикально решил проблему нехватки рабочих рук, наштамповав гомункулов размером с человека…
        Кажется, мне и впрямь была нужна помощь Итана. Причём платить ему мне только что прямым текстом запретили.
        Прелестно, прелестно…
        - У Яузы живёт берегиня, - продолжила Инна, ничуть не впечатленная моей догадливостью. - Но от воды она отойти не может, так что…
        "Всем плевать". На этот раз я не стала ничего говорить вслух - мы и так друг друга поняли.
        - Вроде бы все, - подумав, заключила Инна. - Вопросы?
        - Ты утонула, когда затопили Мологу? - невпопад спросила я. - Поэтому тебя так зовут?
        Навка на мгновение сжала губы, демонстрируя отношение к внезапно заданному личному вопросу, но всё-таки ответила:
        - Да. А ты? Уфимка далековато от Рижского залива, если мне не изменяет память.
        - Далековато, - подтвердила я. - Но я была сознательным гражданином и утонула с паспортом во внутреннем кармане куртки. Читаемость, правда, после трех ночей в воде была не очень, и я вполне могла быть какой-нибудь Алиной, но Алиса звучала правдоподобнее.
        Из тринадцати сестёр я одна носила другую фамилию. Справедливости ради, меня одну утопили со злым умыслом (во всяком случае, именно так я расценила связанные за спиной руки и камень на шее, когда пришла в себя на илистом дне), но я уже видела, что моей собеседнице на все это - тадам! - плевать. Вопрос Инна задала на автомате, из вежливости, и заметно заскучала уже на первой фразе ответа.
        - Как бы то ни было, - бодро сказала я, поднимаясь на ноги, - спасибо за предупреждение. Итан, должно быть, заждался.
        Инна скупо кивнула и бдительно проводила незваную гостью до двери, так что отряхивать юбку от пыли пришлось уже в межквартирном коридоре под насмешливым взглядом "заждавшегося" русалочьего мужа. Итан, в отличие от меня, провел время с комфортом - вышел на открытую лестничную площадку и сейчас с удовольствием докуривал сигарету, облокотившись о перила. Отсюда вид на Москву открывался куда интереснее, чем из квартиры Инны - то ли ракурс удачнее, то ли компания приятнее.
        Я выразительно покосилась на наклейку на стене - ярко-красная перечеркнутая сигарета - и изогнула бровь. Итан хмыкнул и чуть подвинулся, позволив рассмотреть жестяную банку, почти под завязку набитую окурками: жильцов запрет, видимо, волновал примерно в той же степени, как моя безопасность - Инну Мологу.
        - Она запретила мне давать тебе живую воду, - предупредила я из коридора.
        Итан лениво кивнул, ничуть не удивлённый и не раздосадованный, и со вкусом затянулся.
        - Так и будешь там стоять? - скептически уточнил он, поняв, что выходить к нему на площадку я не собиралась.
        Я непреклонно кивнула. Ему-то что, он помечен, а потому и так услышит любые слова навки, хочет того или нет - а мне совершенно не улыбалось провонять куревом.
        - Женщины, - досадливо поморщился Итан. - Как переться вдоль дороги посреди промышленного района - так ничего, а как пройти мимо человека, курящего приличный табак, - так туши свет, выноси святых…
        Ничуть не тронутая его ворчанием, я непреклонно дождалась, пока он не потушил сигарету и не вернулся в коридор.
        - Зачем тебе живая вода? - спросила я, пока он возился, закрывая двери на лестницу и для вида набрасывал замок.
        - Спа-процедуру задумал, - огрызнулся Итан, не оборачиваясь. - Чтобы мгновенное омоложение и бархатистая борода. Тебе-то что? Все равно приказ старшей ты не обойдёшь.
        Я скромно промолчала (зачем же разубеждать человека, который сам придумал тебе отговорку?), и Итан, вздохнув, сменил тон:
        - Окей, живую - нельзя. Про мёртвую разговор был?
        - Для спа-процедуры? - скептически уточнила я. - Чтобы мгновенное старение и седая борода?
        - Импозантные седые виски, - ничуть не обидевшись, поправил Итан и клацнул кнопкой вызова лифта. - Так что? Меня бы вполне устроила, скажем, двухлитровая бутылка за знакомство с Инной Мологой и ванна - за бригаду из гомункулов.
        Я скрестила руки на груди.
        - И что на это сказала бы твоя хозяйка?
        - Она чертовски покладиста и молчалива, - заверил меня Итан, не поворачиваясь в мою сторону.
        Я помолчала. Покладистость никогда не была характерной чертой для заложных покойников. Иначе с чего бы нам подниматься?
        - Давно? - спросила я, наконец.
        - Полгода, - скупо отозвался Итан и затих.
        Лифт мелодично звякнул и раздвинул двери. В зеркале на стене кабины отразился понурый мужчина с погасшим взглядом и искривленным в горькой гримасе ртом.
        - Мне жаль, - тихо сказала я.
        Когда Итан повернулся, выражение лица у него было совершенно обычным. Типичная гримаса россиянина - в меру недовольная, в меру саркастичная и разве что самую чуточку опухшая.
        - С чего бы? Она обрела покой. После стольких лет среди утопленниц…
        Не её жаль. Навки тоже уходят. Осушенные болота, освященные храмы, крещенские проруби на месте утопления, да даже банальная месть убийце - много ли нужно для упокоения? И стоит ли горевать повторно об уже умершей женщине?
        Но вот Итан, живой, помеченный, окунувшийся в наш холодный сестринский омут, - остался один. Застрял между потусторонним и реальным, привязанный к нави - и уже не принадлежащий ей, рождённый явью - и отнятый у неё…
        Но озвучивать это я не собиралась. Сентиментальность не запоминается и не оплачивается.
        Вот здоровый цинизм, с другой стороны…
        - Как скажешь, - согласилась я. - Но ты же отдаёшь себе отчёт, что вернуть её не поможет ни живая вода, ни мёртвая, и лучшее, что ты сейчас можешь сделать, - это поставить свечку за упокой?
        - Отдаю, - пожал плечами Итан.
        Он смотрел поверх моей макушки, благо особых препятствий для этого не было, и отчего-то безо всяких слов становилось ясно, что как раз лучшего, что возможно в его ситуации, он делать не собирается категорически.
        - Хорошо, - сухо кивнула я. - С тебя бутылка минералки.
        Вода в бутылке была кристально чистой и прозрачной. Она ничем не пахла и не вызывала никаких подозрений, отчего казалась подозрительней вдвойне.
        - Откуда мне знать, что это теперь действительно мертвая вода? - недоверчиво уточнил Итан, получив бутылку из моих рук. - Что ты с ней сделала такого?
        - Плюнула, - огрызнулась я и без лишних слов переставила бутылку в пятно солнечного света на лакированной столешнице кофейни.
        Итан вздрогнул от неожиданности, когда в воде вместо бликов появился страшноватый серо-зелёный отлив - того неприятного оттенка, который наводил на мысли о долгом обстоятельном гниении. Только в том месте, где собирались тени от жизнерадостной синей этикетки, содержимое бутылки по-прежнему казалось вполне приличной минералкой - разве что уже не газированной.
        - Это что ж за дрянь у тебя с микрофлорой?
        У Итана имелся один солидный плюс. Ему можно было говорить любые гадости без малейшего опасения, что он обидится или, того хуже, останется в долгу. За словом в карман новый знакомец не лез, и всю дорогу до ближайшей кофейни мы сцеживали друг на друга яд - с неожиданным упоением поистине токсичных личностей, которым наконец-то дозволено не сдерживать свою гнусную натуру.
        - Хочешь взять анализ? Боюсь, в лаборатории тебя не так поймут.
        - Хочу знать, от чего предстоит лечиться, если ты сидела рядом с моим кофе, - немедленно парировал Итан.
        Я хотела возразить, что не сижу рядом ни с чьим кофе, но тут, как назло, к столику подскочила официантка, и в нос ударил крепкий, ни с чем не сравнимый аромат, настолько густой и горький, что я взбодрилась уже дистанционно. Кажется, такого эффекта можно было достичь, разве что смешав кофе с кипятком в пропорции один к одному, и чёрная жижа в изящной фарфоровой чашечке только подтверждала мои догадки.
        А Итан отхлебнул как ни в чем не бывало и блаженно сощурился. Я с первобытным ужасом наблюдала за ним поверх своего скинни латте. Кофе уже не хотелось. Кажется, я получила необходимую дозу гуараны воздушно-капельным путем.
        - Вот теперь я окончательно перестала понимать, зачем тебе живая вода. Этот ужас в твоей чашке и так мёртвого поднимет, - заметила я и запила свой шок нежным латте.
        - А в твоей - надо полагать, усыпит, - развеселился Итан и глотнул ещё, со вкусом перекатив черную жижу по языку. - Кстати, пока ты не уснула. Как насчёт написать свой номер телефона на салфетке, по старой доброй традиции сомнительных знакомств в паршивых забегаловках?
        Должно быть, все мои мысли о сомнительных знакомствах отразились у меня на лице, потому что Итан тут же закатил глаза и, не дожидаясь закономерного от ворот поворота, прояснил свою просьбу:
        - Как мне тебя искать, когда я выйду на связь с мастером-колдуном? Или кто там может делать этих гомункулов в человеческий рост… сколько тебе нужно, кстати? Строительную бригаду или одного, в личное пользование? - Итан так выразительно поиграл бровями, что я едва не повелась и не засандалила ему салфетницей в лоб.
        Пустой салфетницей, к слову. Забегаловка оказалась поистине паршивой.
        - Мне вообще не нужно, - с деланым равнодушием отозвалась я. - Мне нужен сам мастер. Хочу взять у него интервью.
        Это заявление оказалось достаточно шокирующим, чтобы Итан оторвался от своей чудовищной чёрной жижи и вытаращил глаза - как раз в той степени, в какой должен был ещё после первого глотка.
        - Утопленница работает в СМИ?!
        - Нет, у утопленницы свой инстаграм-канал. Что? - я пожала плечами. - Даже нежити приходится платить за квартиру. У меня и общий контент есть, без… сюрпризов. Для живых.
        - "Для живых" - это то, о чем я думаю? - уточнил Итан, одарив меня демонстративно оценивающим взглядом: от скрещенных под стулом лодыжек - к сжатым коленям и выше, к талии и груди, вдумчиво задержавшись на скромном декольте. Представление Итан прекратил, только подняв глаза и совершенно правильно истолковав выражение моего лица.
        - Нет, - коротко и сдержанно ответила я, но он все равно предусмотрительно накрыл свою чашку ладонью. - Человеку совершенно не обязательно раздеваться, чтобы привлечь внимание.
        Итан моргнул, удивлённый сменой тона. До сих пор я спускала ему куда более дерзкие поддевки и подколки.
        - Блог сильной женщины? - попытался угадать он - уже безо всякой насмешки в голосе.
        Я начинала понимать, отчего покойная хозяйка Итана оставила его в живых. Мертвый мужчина - вечный спутник, самый надёжный и верный. Но живой - единственный вариант, при котором он сохранит свою личность, догадливость и чувство юмора.
        - Да, это мой блог, - невозмутимо согласилась я, - но вообще-то он о стиле.
        На этот раз взгляд, которым наградил меня Итан, был другим. От ремешков мэри-джейн на щиколотках к подолу юбки-солнышка, вдоль линии тела к плечам - и к шляпке на вешалке.
        - И как сюда впишется материал о гомункулах? - скептически уточнил он.
        - Почему нет? - слегка удивилась я. - Чтобы следить за собой, нужно время. А самый простой способ найти время на себя - это переложить на кого-то работу по дому. Классические гомункулы в этом плане не слишком эффективны: много ли способен сделать человечек в ладонь высотой? Зато вот такие, полноценные - совсем другое дело. Послушны, исполнительны и нетребовательны. Идеальные слуги.
        Итану эта идея не нравилась. Он едва заметно хмурился и поджимал губы, но тотчас заставлял себя расслабиться. Его не касались проблемы утопленниц, даже если те решили побеситься с жиру и завести человекоподобную куклу, чтобы освободить себе время на педикюр. Итана волновала мертвая вода, а я обещала ему целую ванну.
        - Я посмотрю, что можно сделать, - небрежно пообещал он и достал из кармана джинсов телефон - здоровенную китайскую "лопату", которая, впрочем, в его лапище смотрелась вполне гармонично. - Так какой у тебя номер?..
        Глава 2 Сквозь толщу воды
        Скушает кошка летучую мышку?
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Домой я возвращалась уже в сумерках, с гудящей от избытка впечатлений головой и ощутимой слабостью в коленях - увы, не от романтических треволнений. Бутылка мёртвой воды не прошла для меня даром, и о целой ванне я думала с ужасом, проклиная свое неумение торговаться и пробивную наглость Итана. Сочетание оказалось крайне неудачным.
        Для меня. Не для Итана. Ради чего бы он ни требовал эту треклятую ванну.
        Впрочем, возлагать все надежды на поддатого бугая я в любом случае не собиралась, а потому мысленно уже строила планы на следующий день.
        Отчаявшись проследить непосредственно за самими гомункулами и сдружиться с живыми, вынужденными работать бок о бок с ходячими куклами, я подумывала поступить проще и подсунуть одному из гомункулов записку. В идеале бы, конечно, ещё и gps-трекер - на случай, если колдун окажется не слишком падок на любопытных навок, - но я здраво опасалась, что "следилка" уж точно не приведёт его в восторг, и путь к мирному диалогу будет закрыт. Поэтому я набросала текст, старательно изобразив девчачье восхищение, распечатала пару листов, перечитала… И поняла, что откладывать звонок вечно все равно не получится.
        В Уфе уже была глубокая ночь. Моё отражение в погасшем моноблоке оставляло желать лучшего: укладка растрепалась, полупрозрачный нюдовый макияж поплыл, и сквозь него начали просвечивать тени под глазами и усталая складка между бровей. Я досадливо покачала головой и в Уфу позвонила только час спустя, когда была уверена, что ни одна черта в моем облике не выдаст последствия безумного темпа московской жизни.
        Вызов, вопреки ожиданиям, приняли сразу. Я не успела ни собраться с духом, ни морально подготовиться.
        Из экрана ожившего моноблока на меня смотрела женщина мечты. Мягкие очертания плеч, безупречно ровная кожа, огромные тёмные глаза с пушистыми ресницами, волна светло-каштановых волос и пухлые, чувственные нежно-розовые губы - должно быть, именно такого эффекта добивалась Инна Молога, бегая к косметологу, но никакие инъекции не могли сравниться с этой небрежной естественностью.
        Я сама показалась себе невзрачной мышью, но быстро встряхнулась и заставила себя улыбаться.
        У меня другой тип красоты. Во мне нет этой сочной, мягкой женственности, я не создаю впечатления, будто вся состою из изгибов и изменчивости. Но у меня выразительное скуластое лицо, тёмные брови вразлет и красивая улыбка. Мне идут длинные кошачьи стрелки и ярко-алая губная помада, а тонкие линии ключиц и узкие плечи - это тоже красиво. Пусть и иначе.
        И совершенно не за что тут себя грызть!
        - Привет, Карин, - заставив уголки губ застыть в улыбке, произнесла я. - Ночные съёмки?
        - А ты надеялась, что нет, коза этакая? - вкрадчиво поинтересовалась женщина мечты.
        Резковатая, излишне чёткая манера речи настолько не вязалась с округлым лицом и покатыми плечами, что голос казался наложенным на изображение, как при плохой озвучке фильма. Карина была мертва почти сто лет. Она даже вызнала, кто утопил её и за что, - свои же, за внебрачного ребёнка, - но, в отличие от многих навок, не жаждала мстить за свою смерть. Месть означала упокоение.
        Карина слишком любила жизнь. Меня - не слишком. Это было вполне взаимно и послужило отличным фундаментом для крепкой женской дружбы.
        - Сама коза, почему я вечно звоню первая?! - капризно возмутилась я.
        - Потому что ты младшая, и скажи спасибо, что миновали те времена, когда это приравнивало тебя к пульту от телевизора, - немедленно парировала Карина и тут же переключилась на другую тему, не позволив проехаться по своему возрасту: - Курултай начинает нервничать. Половина хочет уничтожить человекоподобных гомункулов, пока они не начали лишать работы их естественную кормовую базу, а вторая спит и видит себя владельцем бригады-другой. Какие настроения в Москве?
        - Всем плевать, - предельно честно ответила я.
        Помимо всего прочего, Карина Уфимка была представительницей навок в Курултае Нави города Уфы. Строгое воспитание в патриархальной деревенской семье не слишком способствовало скромности и смирению, и Карина могла перегрызть горло любому оппоненту, отстаивая свою точку зрения, как когда-то отстаивала своего нерожденного ребёнка. Только теперь она была вполне способна проделать это в самом прямом смысле, что здорово повышало убедительность её доводов.
        Гомункулы в человеческий рост ей не нравились категорически. Неизвестному колдуну можно было только посочувствовать.
        - Я хочу изобразить восторженную девицу и попросить интервью, - призналась я. - Потом опубликую в своём инстаграме, глядишь, у нас прибавится сторонников…
        - Ты в свой инстаграм давно заглядывала, дива зелёная? - тут же перебила Карина. - От тебя уже человек пятьдесят отписалось, решили, что ты померла и потому ничего не публикуешь!
        Я пристыженно оглянулась на фотоаппарат. За те полторы недели, что прошли с момента моего отъезда из Уфы, на карте памяти не прибавилось ни одного снимка, пригодного для публикации. Зато телефон пестрел чрезвычайно концептуальными фотографиями безразличных ко всему кукол в человеческий рост.
        Неизвестный колдун даже потрудился, чтобы их состояние не вызывало ни у кого вопросов, любовно обмазав каждого паршивым алкоголем. Любой тест на проходной завода наверняка показывал, что работники трезвы, как стеклышко, но мощный сивушный дух разом объяснял и несфокусированный взгляд, и отупение на одутловатой физиономии. От гомункулов не ждали ничего выдающегося уже просто потому, что они как нельзя лучше воплощали в себе все черты, типичные для запойных пьяниц - ещё не опустившихся, но предельно близких к точке невозврата.
        Но фотографии не передавали запах, а на прочих деталях колдун погорел.
        У живых людей другой цвет лица, другая пластика движений, другая реакция на оклик и красивых женщин. Фотографии будто открывали истинную сущность, позволяя отвлечься от мишуры… но именно эти фотографии нельзя выставлять на всеобщее обозрение, а других у меня не было.
        Я даже не пыталась найти себе фотографа. А тот, кто снимал меня в Уфе, там и остался.
        Я не говорила ему, кто я. И он стал замечать, что с годами я не поменялась ни на йоту.
        - Завтра будут публикации, - клятвенно пообещала я.
        - Уж надеюсь, - ядовито поддакнула Карина. - Не хватало ещё, чтобы мой карманный инфлюенсер лишился аудитории.
        - Не лишусь, - фыркнула я с уверенностью, которой не ощущала.
        - Уж постарайся, - в тон мне отозвалась Карина и отключилась.
        Я осталась сидеть перед потемневшим экраном моноблока, отстраненно размышляя о том, что мужчины находят друзей, с которыми приятно расслабиться, а женщины ищут подруг, которые расслабиться не дадут.
        Как следствие, с утра я провела три часа перед зеркалом, пока не осталась удовлетворена отражением. Подумала даже сфотографироваться самостоятельно, но перед мысленным взором немедленно возникла укоризненная Карина: «Селфи? Ты что, в 2012-м застряла?», - и я со вздохом отложила телефон.
        В конце концов, мне все равно пришлось бы искать себе кого-то. Почему не сейчас?
        Солнечный день вступал в силу. По асфальтированным дорожкам в парке вовсю носились жизнерадостные дети на самокатах и велосипедисты (из-за обилия детей и их непредсказуемых траекторий движения жизнерадостности им недоставало), по тропинкам под сенью деревьев неспешно прогуливались молодые женщины с колясками, и немногочисленные парочки смущенно протискивались мимо. Одиноких людей почти не было. Охота обещала быть не слишком удачной, но я все же отыскала свободную скамеечку, пригретую солнечными лучами, и достала из сумочки новый скетчбук.
        Рисовала я скорее на любительском уровне, просто чтобы занять руки, пока добыча не решит, что охотится тут она. Но дощатый настил лодочной станции так и просился на бумагу, и вскоре я увлеклась: на чистом листе постепенно возникла колоннада старенького навеса, поросший низенькой осокой берег и спокойная вода, в которой отражались вековые деревья. Я откинулась на спинку скамьи, оценивающе рассматривая идиллический набросок, и, не сдержавшись, хмыкнула.
        А потом принялась за пруд: наметила глубокие тени омутов, темные пятна водорослей - чем ближе к центру, тем гуще; стерла лишние блики, взамен набросав едва заметную рябь на поверхности воды… и в следующий раз отвлеклась только тогда, когда у меня за плечом кто-то поперхнулся от неожиданности, заглянув в раскрытый скетчбук. Я старательно изобразила удивление и обернулась.
        Парень был из тех, к кому нужно хорошо присмотреться, чтобы заметить обаяние и внутренний свет. На первый взгляд в нем ничего не цепляло: неопределенно-русые волосы, неудачная стрижка, подчеркивающая слишком высокий лоб с наметившимися горизонтальными морщинками, словно он часто вскидывал брови в удивлении. Образ довершали тонкие губы, блеклые глаза, легкая щетина и серая футболка под черной толстовкой.
        Но у него была приятная улыбка, ровная линия плеч и красивые кисти рук. И не было кольца.
        Пока он только решал, стоит ли сделать вид, что просто проходил мимо и ничем не заинтересован или все-таки рискнуть заговорить. Я отрезала ему все пути к отступлению, мягко улыбнувшись в ответ.
        Он еще немного поколебался, явно сдерживаясь, чтобы не обернуться и не проверить, нет ли у него за спиной какого-нибудь голливудского красавца, которому может улыбаться девушка с идеальной укладкой и длинными кошачьими стрелками в первом часу дня. Но потом все-таки сообразил, что нерешительность не добавила очков ни одному мужчине, будь он хоть моделью с обложки Men’s health, и кивнул на скетчбук:
        - У вас здорово получается. Похоже, - сказал он и разом растерял половину своего обаяния в моих глазах, добавив: - Только мрачновато.
        Смерть позволила мне кардинально пересмотреть свои взгляды на непрофессиональных критиков. Теперь я относилась к ним терпеливо, стараясь прислушиваться к каждому и понимать, что заставило их сделать то или иное замечание.
        Ничто так не меняет отношение к критике, как возможность в самом прямом смысле сожрать ее источник.
        Поэтому я опустила глаза (ну, мрачновато, но моя ли вина, что живой человек видит только поверхность воды, а не всю толщу, как я?), пожала плечами и снова улыбнулась парню. Только на этот раз - неуверенно и слегка заискивающе, как это обычно делают люди в вечном поиске чужого одобрения.
        - Наверное, настроение не то для пейзажей, - легкомысленно оправдалась я и немного наклонила голову вбок, рассматривая потенциальную добычу. - А вы не согласитесь попозировать на скетч? Буквально десять минут!
        Парень неуверенно пожал плечами, но в глазах уже разгорался интерес: любопытство и самолюбование вступили в смертельную схватку с подозрительностью коренного горожанина, который везде и всюду видит очередную попытку втюхать какую-нибудь ерунду.
        - Я еще только учусь, - призналась я, - и мне очень нужна практика. Рисовать людей с фотографий - это все-таки немного не то… а у вас очень интересное лицо.
        Правильный подбор слов - половина охоты. Назови я его красивым - и он уже сверкал бы пятками где-то на противоположном конце парка, но осторожное и обтекаемое «интересный» заставило парня взглянуть правде в глаза (как часто красивые девушки сами давали ему повод для знакомства?) и обойти скамейку.
        - Расскажете, что нужно делать? - спросил он, присаживаясь рядом - не слишком близко, не слишком далеко. Ровно на расстоянии вытянутой руки, с явным прицелом сократить дистанцию чуть позднее. - Никогда не позировал.
        Я вежливо соврала, что в этом нет ничего сложного.
        Потенциальную добычу звали Денисом, и он отчаянно стеснялся долгих прямых взглядов, но честно пересел в пятно света и замер, позволив мне наметить традиционную «летающую голову». Я болтала о пустяках, не давая повиснуть напряженной тишине, и через обещанные десять минут предъявила своему невольному референсу небрежный набросок с затертыми линиями построений.
        - Я бы потом доработала на компе, - скептически повертев скетчбук, сказала я. - Вы не против, если я сделаю фотографию?
        - А разве это не «немного не то»? - немедленно нашелся Денис.
        Я одарила его пристальным оценивающим взглядом - и улыбнулась.
        - Вы согласитесь позировать на полноценный портрет? Не сегодня, - быстро добавила я, оценив чрезмерно положительную реакцию на свой вопрос. - На сегодня у меня несколько другие планы. Да и… не стоит так торопить события.
        Кажется, Дениса вполне устраивало такое развитие событий. Вряд ли он всерьез рассчитывал сегодня же попасть ко мне на кофе в постель, а потому уже собрался вежливо согласиться, но я застыла, загривком ощутив приближение меченого.
        - Точно, парень, не торопи события, - с кошачьей ленцой растягивая гласные, поддакнул мужской голос из-за наших спин. - В могилу всегда успеешь.
        Денис разом набычился, явно собравшись расставить все точки над «i», обернулся, медленно поднял взгляд, с каждым сантиметром становясь все менее и менее уверенным, - и в конце концов сдулся, как воздушный шарик. Пусть Итан и не умел производить впечатление, его габариты прекрасно справлялись и без правильной речи и стильной одежды.
        - Надо предупреждать, что не одна, - раздраженно пробурчал Денис и испарился прежде, чем я успела что-либо ответить.
        Я проводила взглядом его фигуру, какую-то поразительно неказистую по сравнению с Итаном, и сжала пальцами переносицу.
        - И зачем тебе это понадобилось? - поинтересовалась я, не отнимая руки от лица.
        - Жалко стало, - пожал плечами Итан, без приглашения приземляясь на скамейку рядом со мной. Я ощутила напряжение в лакированных досках таким специфическим местом, что вздрогнула и невольно вцепилась в чугунный подлокотник, в любую секунду ожидая характерного треска, - но его не последовало. - Молодой совсем. Почему вы никогда не охотитесь на каких-нибудь… - он неопределенно поболтал ладонью в воздухе, и я отчего-то засмотрелась.
        Запытала бы Итана ради контактов его маникюрщицы, но что-то подсказывало, что если этот лось когда-либо и пересекался с мастерами индустрии красоты, то уж точно не ради их профессиональных услуг.
        - Я не собиралась его убивать, - вздохнула я, - мне просто нужен был кто-то, кто пофотографировал бы меня в парке.
        Итан, уже опасно стекший по спинке скамейки, упершись затылком в нагретые солнцем доски и вытянув длинные ноги поперек тропинки, замер и поднял голову.
        - Не собиралась? - переспросил он с таким скептическим видом, словно застукал меня уже вцепившейся Денису в горло или, на худой конец, непринужденно полирующей большой зазубренный нож. - А почему тогда у него был такой вид, как будто вся кровь уже отхлынула к нижним мозгам?
        Я одарила его укоризненным взглядом.
        - Может, потому что я произвела на него впечатление? - предположила я.
        Взгляд Итана сполз с моего лица на декольте, но, к его чести, не задержался.
        - Именно этого я и опасался, - невозмутимо кивнул Итан. - Ваша братия умеет производить впечатление. Оглянуться не успеешь - а у тебя уже полгруди располосовано, и это еще в лучшем случае.
        Я непроизвольно покосилась в ту сторону, куда удалился Денис, и передернула плечами.
        Нормальный парень, в меру обаятельный, в меру осторожный. Но пометить его, сделать своим? Обречь на судьбу русалочьего мужа, чтобы родить живых детей?
        Нет, не настолько он обаятельный. Просто Итану, справедливости ради, совершенно не за что любить нашу «братию».
        - Вот видишь? Ты уже рассуждала, что лучший случай ему не светит, - легко расшифровал мою жестикуляцию Итан. - Для тебя ведь убить его - раз плюнуть… - он осекся. Уголки губ дрогнули в улыбке, и я подспудно догадалась, что пришло ему в голову, - та самая бутылка с мертвой водой, в которую я якобы плюнула.
        - В самом буквальном смысле, ага, - поддакнула я прежде, чем он сам озвучил свою мысль. - А тут - ты, благородный рыцарь и спаситель, с какой стороны ни глянь. Беги, целуй свою принцессу. Поверженному чудовищу придется найти ей замену, чтобы не остаться без средств к существованию.
        Но Итан вместо того, чтобы пойти и пропустить по кружке пива со спасенной «принцессой», опустил взгляд на мое декольте. Вполне пристойное (чтобы сделать «замочную скважину» непристойной, потребовалось бы несколько более солидное ее наполнение), но меня отчего-то обуяло непреодолимое желание отходить нахала скетчбуком.
        - Ты действительно рассчитываешь найти приличного фотографа вот так, подцепив случайного мужика в парке? - недоверчиво поинтересовался он.
        Я пожала плечами.
        - В моем инстаграме нет профессиональных фотографий. Ни фильтров, ни ретуши. Я продаю не красивую картинку, а здравый смысл.
        Судя по выражению лица Итана, он искренне считал, что вот здравого смысла-то мне и недостает - уже продала, видимо.
        - А, да что тебе объяснять… - раздраженно отмахнулась я. - Брысь от меня, всех симпатичных мужчин распугаешь!
        - Целее будут, - философски заключил Итан, не двинувшись с места. - Бутылка мертвой воды - и у тебя уже есть фотограф, если уж тебе не нужен профессионал.
        Я беспомощно окинула взглядом парк. Одиноких мужчин поблизости не было вовсе. Сплошь счастливые отцы семейства да влюбленные юнцы с маниакальным блеском в глазах. На помощь от женщин рассчитывать тем более не приходилось: прекрасной половине человечества я не нравилась особенно.
        - Литровая, не больше, - обреченно вздохнула я и вручила Итану чехол с фотоаппаратом.
        В его лапищах массивная камера смотрелась не солиднее моего смартфона. Разве что на сей раз никакие акварельные ирисы не вносили нотку диссонанса - но с этим неплохо справлялся темно-бежевый чехольчик, от которого Итан поспешил избавиться.
        - Что, яда не успела накопить? - поинтересовался он и тут же коварно щелкнул фотоаппаратом.
        - Ты что творишь?! - праведно возмутилась я.
        Посмеивающийся Итан предъявил мне экран фотоаппарата, откуда на меня с непередаваемым возмущением уставилась моя злая копия: вытянутые к вискам графичные стрелки превратились в ритуальный макияж темной ведьмы, каштановая волна волос растрепалась, и выбившиеся из укладки пряди вздымались надо лбом, словно под ними скрывались чертовы рога.
        - Ты же говорила что-то про здравый смысл? - с ухмылкой напомнил Итан. - Что ни говори, ты навка. Для покойницы выглядишь свежо, но истинная натура просвечивает сквозь любой флер.
        Я одарила его хмурым взглядом исподлобья, и подлец не замедлил снова щелкнуть фотоаппаратом. Второй снимок оказался еще хлеще первого: если поначалу «ведьма» выглядела возмущенной чьей-то наглостью, то теперь - откровенно разъяренной. Я открыла было рот, чтобы высказать все, что думала о только что открытом антиталанте Итана… и не произнесла ни слова.
        Фотографии были живыми. Женщина на них казалась близкой и понятной, и солнечный свет подчеркивал ровно то, что нужно, - колдовской кулончик-кристалл, скрепляющий «замочную скважину» декольте, и парные серьги под сенью растрепанных волос. Оставалось только пустить снимки серией, чтобы золотистые лучи играли на гранях украшений, и публикация соответствовала бы тематике страницы практически идеально.
        Черт, да я сама не смогла бы сделать лучше!
        Итан на мгновение замер, явно ожидая если не выволочки, то, по крайней мере, симметрично ядовитого ответа, - и снова нажал кнопку фотоаппарата. На этот раз у «ведьмы» было куда более сложное выражение лица - не то недоумевающее, не то завистливое, не то счастливое; солнце над головой короновало ее золотом, и блики на воде бросали отсветы на скулы и плечи.
        - Ты… - я осеклась, сама не зная, что хотела сказать. - Черт с тобой. Фотографируй.
        Глава 3 Страшная история с хвостиком
        Внемли, о дитя! Этой трагической саге, этой страшной истории с хвостиком тысяча лет!
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Итогом сотрудничества с Итаном стала добрая сотня снимков. Черт его знает, как это у него получалось, но фотографии были экспрессивными, контрастными и яркими. Они цепляли взгляд и приковывали внимание.
        - Полоснуть тебя поверх старых шрамов, что ли… - рассеянно пробормотала я, склонившись над экранчиком фотоаппарата.
        Женщина на снимке небрежно придерживала взметнувшиеся из-за сильного ветра волосы, и в ее отстраненном лице было что-то не от мира сего. Зеленоватые тени деревьев и блики на водной глади пруда добавляли изображению какую-то зловещую глубину, и я засмотрелась - а потому не сразу обратила внимание, что тишина стала какой-то напряженной.
        Итан машинально потирал левую половину груди, отвернувшись. Тонкая ткань футболки под грубой кожей куртки сминалась все сильнее с каждым движением. Итан не пытался ни протестовать, ни горячо поддерживать идею, и если это я еще могла как-то понять, то вот молчание в мои представления о русалочьем вдовце не вписывалось.
        - Разве кто-то из вас может? - спросил Итан прежде, чем я сумела подобрать правильные слова. - Стать хозяйкой тому, кто уже помечен навкой? - говорил он спокойно, но злосчастная футболка уже просилась под утюг.
        - Ты это с надеждой или с ужасом? - скептически уточнила я. - Забрать тебя от покойной навки может только та, кто окажется сильнее ее. Сколько лет твоя хозяйка была мертва?
        - Не знаю. - Итан взъерошил себе волосы на макушке и напряженно ухмыльнулся. - Она меня не для разговоров выбрала.
        Такая постановка вопроса отчего-то царапнула, но тут я покойную навку понимала. Итан, чего греха таить, притягивал женские взгляды. Еще он делал отличные снимки и оперативно решал поставленные задачи, но в топ самых приятных собеседников я бы его включила разве что следующей строкой после тех типов, которые бросили меня в Уфимку со связанными руками.
        - Мне показалось, что Инна Молога тебе симпатизирует, - осторожно заметила я. - Если тебе что-то нужно…
        - Не нужно, - отрезал Итан и замолчал.
        Но я уже насторожилась, вспоминая, как Инна отреагировала на него, обнаружив у входной двери. Приоткрытые губы, загоревшийся взгляд, непроизвольный прогиб в пояснице, когда она подалась вперед, увидев визитера… справедливости ради, Итан ей не просто нравился. Мужчин, на которых так смотрят, завоевывают и прибирают к рукам даже быстрее, чем те начнут понимать, кто тут на самом деле ведет охоту и на кого.
        Но Инна оставила его ждать в коридоре, как приблудного пса, а мне запретила ему помогать. И теперь в ее решениях мне чудилась горькая обида отверженной женщины.
        Только вот мы не просто женщины. Чтобы отвергнуть навку, поставившую себе цель заполучить конкретного мужчину, нужно иметь в покровителях кого-то сильнее, старше и злее нее.
        - А давно Инна здесь во главе? - поинтересовалась я прежде, чем задумалась о тактичности своего вопроса.
        - С полгода, - криво ухмыльнулся Итан, убрав, наконец, руку от груди.
        Я прикусила язык, подспудно догадываясь, что тема упокоенной хозяйки для Итана куда болезненней, чем он старается показать. Но отбросить эти мысли было куда сложнее.
        Как вышло, что старейшая навка Соколиной Горы мало того что приезжая, так еще и заняла место ушедшей, древней и сильной? Будь Инна Молога мертва дольше, чем хозяйка Итана, она запросто смогла бы нанести на него свои метки, и сейчас он не насмешничал бы надо мной, а смиренно служил новой госпоже. Однако вот же он, с очередной бутылкой минералки, чтоб ей пусто было!
        Куда подевались все древние заложные покойники Соколиной Горы? Я не слышала ни о ком, кроме берегини у Яузы и заводского таласыма, да и про тех не была уверена, что они местные. А еще этот неизвестный колдун и новомодные гомункулы в человеческий рост…
        - Плюй прицельно, горлышко узкое, - посоветовал Итан, не дожидаясь, пока я вынырну из своих размышлений самостоятельно.
        - В следующий раз добудь воронку, - капризно потребовала я, но плеваться, разумеется, не стала - просто взяла бутылку в руки и сосредоточилась.
        Навки, увы, не ядовиты. Мы просто мертвы, и дыхание нави сопровождает нас повсюду - только пожелай, и оно вырвется в явь, окрашивая ее болотной тиной и гнилью, неся с собой разложение и тени. Куда сложнее держать смерть в узде, нежели давать ей дорогу; но тех, кто слишком часто дает слабину, забирает навь.
        Поэтому я сунула помутневшую бутылку обратно Итану, вытерла тыльной стороной кисти холодную испарину со лба и твердо пообещала себе, что ближайшие несколько дней ни с какой мистикой связываться не стану. Пока что мне хватало дел и без нее.
        - Можешь ловить вороненка, - щедро позволила я, поймав скептический взгляд Итана. - В сказках действенность воды обычно проверяют на птенцах, разорвав их на куски и сложив заново, но тут я точно пас.
        - В сказках птенцов поливают мертвой водой, чтобы куски срослись, а потом окропляют живой водой, - блеснул эрудицией Итан, хозяйственно запихивая бутылку куда-то за пазуху. - А ее я уже полгода ни у кого не могу выманить, хоть ты и в самом деле воронят лови.
        - Имеет смысл, если ты решил заняться поддержанием спортивной формы, - сдержанно заметила я, не без содрогания наблюдая, как мутная вода скрывается за черной кожей куртки, вплотную к живому телу. - В городе ты все равно настоящего ворона не найдешь.
        Итан неопределенно хмыкнул, из чего я заключила, что он уже пытался и предсказуемо потерпел неудачу, а длительного выезда в лес пока не запланировал - не то перестал бы намекать мне на возможность нарушить запрет Инны.
        Или нет. Целая ванна мертвой воды - многовато ради одной покойницы, будь она хоть тысячу раз навка. Больше походило на то, что Итан собирался сам стать этаким мудрым вороном, который знает, где добыть чудо-зелье. Только ради чего? Не то чтобы я сомневалась в том, что и в двадцать первом веке отыщутся люди, верящие в живую и мертвую воду, но неужели их достаточно, чтобы затевать предприятие по сбыту?..
        Хотя здесь-то - наверняка.
        - Ладно, - вздохнула я, бросив взгляд на запястье: до конца рабочей смены на заводе оставалось еще полтора часа, которые требовалось где-то убить, - впрочем, у меня уже были варианты. Контент следовало заготовить с запасом. Просто на случай, если поиски колдуна внезапно увенчаются успехом и некоторое время будет не до соцсетей. - Я сильно тебя задержала, тебе наверняка пора вершить свои темные делишки с мертвой водой.
        Итан заметно напрягся.
        - А ты собралась все-таки поохотиться?
        - То есть насчет темных делишек возражений нет? - тут же уточнила я.
        Укоризненные взгляды сверху вниз этой громадине давались особенно успешно. Я демонстративно закатила глаза и призналась:
        - Я не собираюсь никого убивать или метить. Мне просто нужен постоянный фотограф. Не буду же я каждый раз ловить тебя на живца посреди парка?
        Вопреки ожиданиям, Итан заметно оживился.
        - Тебе ведь понравились мои фотографии, - проницательно отметил он. - Почему бы не нанять меня на постоянной основе? Скажем, по двухлитровой бутылке мертвой воды за съемку.
        - Нет, - сходу отказалась я.
        Итан расчетливо сощурился и впихнул руки в карманы джинсов.
        - Я от тебя ни на шаг не отойду, и, поверь, даже в край отчаявшиеся мужики и на пушечный выстрел не приблизятся, что бы ты им ни пообещала, - противно растягивая гласные, предупредил он.
        Действенность угрозы я успела оценить уже по Денису. Во вредности и упорности Итана сомневаться не приходилось и подавно, а потому я только обреченно вздохнула:
        - Во-первых, ты обещал мне найти колдуна, создающего гомункулов в человеческий рост. А во-вторых, столько мертвой воды я просто не потяну, и именно поэтому мне и нужен другой фотограф, с более приземленными и понятными мотивами.
        - О, мотивы у меня приземленнее некуда, - тут же бодро заверил Итан. - На мертвой воде можно неплохо нажиться, если открыть небольшую кофейню рядом с платным травмпунктом. Ты не представляешь, на что готовы люди, чтобы вернуть здоровье в кратчайшие сроки. Нанять баристу с правильно подвешенным языком - и дело в кармане.
        С полминуты я переваривала это заявление, тщетно пытаясь соотнести его с тем, как Итан весь сникал всякий раз, когда речь заходила о его упокоенной хозяйке. Картинка упорно не складывалась, и в конце концов я сдалась, спросив совершенно не то, что собиралась:
        - Почему именно рядом с платным травмпунктом?
        - Потому что в бесплатный, как правило, ходят люди с несколько меньшими возможностями, - цинично сообщил Итан. - Целевая аудитория несколько не та, улавливаешь?
        О да, я улавливала. Но предпочитала не сообщать, как меня коробит известие о том, что новый знакомый наживается на чужом горе и вере в чудо. В конце концов, заменять ему совесть я не собиралась, равно как и раздавать мертвую воду на благотворительной основе. Так к чему разводить бесполезное морализаторство?
        Тем более что фотографии Итана были и впрямь неплохи.
        - Два литра в неделю, - постановила я, скрестив руки на груди. - Не чаще.
        - Почему? - Итан слегка наморщил лоб. - Вера запросто могла… - он осекся и раздраженно дернул плечом, словно надеялся, что жест отвлечет меня от того, как изменился его голос.
        Кажется, можно было даже не спрашивать, кто такая эта Вера и каковы ее пределы в вопросах изготовления мертвой воды в промышленных масштабах.
        - Судя по тому, что ты рассказал, она была старше и сильнее меня, - все-таки ответила я - и тут же нахмурилась. - Погоди, кофейня - ее идея?
        - Моя, - нахохлился Итан. - Вера просто ее поддержала. Ей становилось все тяжелее отходить от воды, и вопрос обеспечения встал ребром.
        Я хлопнула ресницами. Если Вере было тяжело отходить от воды, утонула она не позже середины девятнадцатого века. Почти две сотни лет! Чтобы упокоить настолько старую нежить, нужно было очень постараться!
        - Что с ней случилось? - настороженно спросила я.
        Итан досадливо поморщился, скрестив руки на груди, и я уже догадалась, что сейчас он попытается меня срезать, - а потому быстро добавила:
        - От воды не могут отходить только самые старшие из нас, сильные и неотомщенные. - Я схватила его за запястье, не позволив отвернуться и отстраниться. Кожа под пальцами была шероховатой и горячей, и от прикосновения вздрогнули оба. - Такие обычно уходят сами, когда находят душевный покой, но навка никогда не бросит своего меченого добровольно. С Верой, должно быть, случилось что-то неожиданное и страшное. И, судя по числу древних заложных покойников в окрестностях, это не единичный случай. Твой рассказ может быть очень важен для всех нас.
        С мотивацией на тему всеобщего блага я точно промахнулась. Итан, кажется, вообще толком не слушал, остановив тяжелый взгляд на моей ладони, лежащей поверх его запястья, в опасной близости от левой половины груди и старой незримой метки, которую так и не смогла свести Инна Молога.
        Спохватившись, я убрала руку и хмуро поинтересовалась:
        - В конце концов, если исчезнут все навки, что станет с твоим кофейным бизнесом?
        Кажется, именно с этого вопроса и следовало начинать.
        - Вообще-то у меня не настолько плохой кофе, чтобы я прогорел, едва лишившись источника мертвой воды, - уязвленно отозвался Итан. - Простояла же моя кофейня полгода без Веры!
        Мне вспомнилась кошмарная черная жижа, которую он заказал себе возле дома Инны. Если в его кофейне угощали чем-то подобным, то, пожалуй, ее существование само по себе тянуло на чудо… но, видимо, чудеса временами все же случаются.
        - Но прежней прибыли без мертвой воды она точно не приносит, - заметила я и, сощурившись, предложила: - Давай так. Ты расскажешь мне, как упокоилась Вера, а я сфотографируюсь в твоей кофейне и выложу отдельным постом в инстаграме. Вау-эффекта от рекламы не обещаю, но кое-какая аудитория у меня есть и в Москве.
        На сей раз я угадала с ниточкой, за которую следовало тянуть. Итан выглядел недовольным, но все же кивнул, добавив только:
        - Двух литров мертвой воды в неделю это не отменяет, окей?
        - Я купил тебе цветы и угостил кофе, чем ты недовольна?
        - Розы - это пошло.
        - Снобизм - это пошло, - отрезал Итан и нацелил на меня объектив. - Ну-ка, чашку ближе к вазе, нос в цветы и улыбайся, чтоб тебя!
        Я одарила его убийственным взглядом исподлобья, но покорно придвинула белую чашку с кофейным листочком на поверхности пенки к прозрачной вазе с огромной охапкой едва раскрывшихся темно-красных роз. Следовало отдать Итану должное: и цветы, и кофе, и даже освещение гармонировали что с обстановкой, что с моей одеждой. Все, что оставалось, - привести в порядок растрепанные волосы и слегка подправить макияж, чтобы не казаться бледной молью на фоне кровавых роз и массивной мебели из темного дерева, на удивление основательной и дорогой для кофейни. Меня неотступно преследовало ощущение, будто я тайком пробралась в закрытый клуб для джентльменов. Где еще отыщешь складчатые бархатные шторы в тон небольшим диванчикам, постеры с портретами солидных лордов на стенах и массивную лакированную стойку, на которой куда уместнее смотрелась бы батарея бутылок из-под виски, чем ровный строй сиропов для кофе?..
        Вдобавок у дальней стены высился огромный книжный шкаф, на который я никак не могла перестать коситься. Дизайнерский зал, зона для буккроссинга и три степени обжарки кофе на выбор - а хозяином всего этого был нетрезвый лось в косухе?!
        Ладно, трезвый, а косуха осталась на вешалке, но!..
        - Алиса, мне нужен красивый кадр с искренней эмоцией. Поэтому слушай внимательно, я говорю это в первый и последний раз, - смертельно серьезным тоном объявил Итан, на мгновение выглянув из-за объектива. - Ты очень эффектная женщина, у тебя красивая улыбка и охренительная задница, а этот твой… Денис? В общем, последний идиот, поскольку даже не подумал о том, чтобы бороться за свое счастье, и еще не раз об этом пожалеет.
        С полминуты я озадаченно пялилась на него поверх роз, переваривая сказанное, а потом заметила:
        - Если ты говорил это ради того, чтобы я выглядела довольной на фотографии, то остановиться следовало после слова «улыбка».
        Итан демонстративно закатил глаза и опустил фотоаппарат.
        - Хорошо, что ты предлагаешь? С такой кислой физиономией тебя не то что в инстаграм, на улицу выпускать нельзя!
        - Убери от меня розы, - брезгливо попросила я и выбралась из уютных объятий темно-шоколадного диванчика с бежевыми подушками.
        Итан наблюдал за мной с чрезвычайно скептическим выражением лица - и пока я вертелась у витрины с десертами, выбирая наиболее эффектный образец тирамису со свежей клубникой, и пока я рыскала у книжной полки. Зато, когда я вернулась к столику, победно потрясая добытой книгой, не сдержал смешок.
        - «Алиса в Стране Чудес»? Серьезно?
        - Много ты понимаешь, - пробурчала я, пристраивая на столике крафтовую баночку с тирамису. - Это же издание с иллюстрациями Тенниела! - в доказательство своих слов я пролистала книгу, отыскав черно-белый рисунок девочки - в старомодном платьице с юбкой-клеш, очаровательном переднике и туфельках мэри-джейн, как и у меня самой. В руках Алиса держала сомнительного вида пузырек с темным содержимым, украшенный крупной этикеткой “Drink me”.
        Раскрытую книгу я положила рядом с нетронутым десертом, а сама повертелась на диванчике, устраиваясь поудобнее, и взяла в руки чашку слегка остывшего кофе, уставившись на него точно с таким же выражением лица, как девочка на иллюстрации - на бутылочку: смесь любопытства, подозрительности и готовности выпить содержимое чисто эксперимента ради.
        Итан прыснул и немедленно защелкал камерой. Я принюхалась к чашечке и поняла, что тщательно подобранное выражение лица «поплыло», выпуская наружу настоящие чувства: удовольствие из-за хорошо проделанной работы, наслаждение уютом и легкое удивление.
        А кофе оказался шокирующе приличным, без неприятного послевкусия и тяжелого вяжущего ощущения на языке, как это обычно бывало с пережаренными зернами или слишком крепким напитком. Легкая горчинка скрашивалась нежной пенкой и терпким коричным ароматом, и на последних кадрах я довольно щурилась, как старая кошка на завалинке в солнечный день. Итан многомудро пролистал снимки, одобрительно кивнул и только потом заметил:
        - У тебя усы из пенки.
        - Все еще симпатичнее, чем твои, - огрызнулась я и потянулась к салфетнице. - Удовлетворен? Теперь расскажешь мне, что случилось с Верой?
        Итан разом растерял все игривое настроение и обернулся к стойке.
        - Макс, сделаешь, как обычно?
        На юном лице симпатичного баристы за стойкой отразился суеверный ужас, но он мужественно кивнул, и все звуки в зале на пару минут заглушил шум кофемолки. Над столиками поплыл густой горьковатый аромат нагревшегося зерна.
        Я стащила с тирамису нарезанную клубнику и листик мяты, но вкуса почти не почувствовала. В чашке Итана плескалось нечто, по консистенции напоминающее мазут, и пахло оно так, что перебило даже навязчивый маслянистый запах розового веника.
        - Что ж ты сразу кофейные зерна не жуешь? - поинтересовалась я.
        - Пей свое молочко и не завидуй, детка, - отбрил Итан, в два глотка приговорив половину чашки, и вздохнул так тяжело, словно это я заставила его пить кошмарную бурду, которую, кажется, даже процедить забыли. - В общем, Вера… чтобы ты понимала, мы жили у Терлецких прудов, и она никогда не уходила далеко от воды. В тот день я сильно задержался в кофейне, договаривался с одним… неважно. Я пришел к дому во втором часу ночи, было темно. Мне еще показалось, что я видел женщину в пуховике, как у Веры, но она шла уже у дальней парковочной калитки… - заметив мой остекленевший взгляд, Итан спохватился и пояснил: - Там то еще жилое гетто, все дворы в запаркованных машинах, и выделено несколько зон с «именными» местами. Каждое огорожено забором с индивидуальной калиткой с навесным замком. Самая дальняя уже в глубине квартала, так что я подумал, что Вера не могла уйти так далеко, и поднялся в квартиру. Но ее там не было. - Итан на мгновение сжал губы, остановив невидящий взгляд над моей макушкой. - Сумка, телефон, шапка - все лежало в прихожей. Сапоги остались на полке. Входная дверь была заперта, но замок
срабатывал автоматически, когда ее захлопывали, так что это еще ни о чем не говорит… в общем, только пуховика на вешалке не было. Как будто Вера завернулась в него, захлопнула дверь и вышла из квартиры в домашних тапочках, обо всем позабыв. Больше ее не видели. А через три дня моя метка поблекла, и Инна Молога попыталась ее перекрыть, но обломалась, - закончил Итан, улыбнувшись так мстительно, словно неудача навки доставила ему ни с чем не сравнимое удовольствие. - Инна надеялась, что на сороковой день метка сойдет сама, но обломалась снова.
        - Вера была очень сильной, - задумчиво кивнула я. - Ее метка не сойдет никогда.
        У Итана сделалось очень интересное выражение лица - не то злорадное, не то испуганное. Он машинально потер левую половину груди и, подумав, запустил ложечку в мое тирамису.
        - Инна сказала, что навки иногда уходят сами, - сообщил он и, помедлив, пододвинул к себе баночку. - Но Вера меньше всего походила на человека, обретшего душевный покой. Ее ужасно бесила привязанность к воде, и она пыталась найти какие-нибудь лазейки, чтобы не торчать у Терлецкой рощи, как собака на коротком поводке. Она не слишком любила рассказывать о себе, но фотографии у нее дома, кажется, были со всего света собраны. - Итан остервенело заскреб ложечкой по стремительно пустеющей банке. - После такой жизни невозможно привыкнуть к четырем стенам и маленькой рощице.
        - А ты много путешествовал? - бездумно спросила я, спрятав нос в своей чашке.
        - Только до того, как встретил Веру, - скупо отозвался Итан и отставил пустую баночку, противно звякнув о блюдце. - Ну как, мой рассказ «очень помог»?
        - Пока не знаю, - честно покаялась я. - Мне нужно поговорить со старшей сестрой.
        - Так Инна в курсе, - пожал плечами Итан и тут же догадался: - А, с твоей старшей сестрой… а ей-то какое дело?
        - Ну, Инне плевать, - неопределенно хмыкнула я, - но кого-то же должны заботить таинственные исчезновения древней нежити.
        По крайней мере, кого-то помимо меня. Потому что одной навки точно недостаточно, чтобы разобраться в происходящем.
        Глава 4 Дело труба
        План, что и говорить, был превосходный; простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение.
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Карина выслушала меня внимательно, с добрым-добрым понимающим лицом опытного психиатра. «Да что вы, голубушка? Как интересно!»
        Под конец доклада я чувствовала себя так, словно мне и впрямь не помешало бы обратиться к специалисту соответствующего профиля, но все равно упрямо закончила рассказ, хотя уже догадывалась, что услышу в ответ.
        - Я ставила перед тобой другую задачу, - предсказуемо напомнила Карина, стоило мне умолкнуть. - Ты должна была расспросить об этих новых гомункулах, связаться с колдуном, который их делает, и, по возможности, выяснить, чего ему это стоит. На основании твоих наблюдений будет принято решение, допустимо ли применение гомункулов на градообразующих предприятиях Уфы. И заниматься тебе полагалось колдуном и публикациями, а не дилетантским расследованием с уклоном в мистику!
        Выслушивать нотации от навки, которую не устраивает мистика, мне ещё не приходилось, но я только дернула уголками рта, скрывая ироничную усмешку, и упрямо заметила:
        - Но древняя нежить действительно куда-то пропала. И всем будто бы и дела нет…
        Карина на экране моноблока устало закатила глаза.
        - Конечно, нет, ты же до сих пор общалась только с приезжей навкой! С чего бы ей интересоваться демографическим составом московской нежити - из любопытства, что ли? Не все привыкли, как ты, совать свой нос везде, где он пролезает! Кроме того, с чего ты взяла, что нежить пропадает? На основании опроса одного человека и одной навки в одном разнесчастном районе? В столице, осмелюсь напомнить, только по официальным данным больше двенадцати миллионов проживающих! Не рановато ли ты начала обобщать?
        Я проглотила напрашивающийся протест и нахмурилась. В словах Карины - возмутительно! - был смысл.
        - Хорошо. Я попробую отыскать другие пруды с утопленниками и расспрошу… - я осеклась. На этот раз Карина не стала демонстративно закатывать глаза - просто вздохнула так устало и безнадежно, что мне стало совестно. - Заодно будет повод обновить инстаграм. Меня уже спрашивали, как мне Москва, - вот и покажу, как. А над поисками колдуна я уже работаю.
        Карина тотчас отбросила маску вечной старшей сестры, вынужденной нести ответственность за всех безголовых младших, и заметно оживилась:
        - Новая публикация - прелесть, кстати. Переманивай своего фотографа в Уфу, он нам ещё пригодится.
        Я вспомнила, как «мой фотограф» ржал, прочитав вдохновленное письмо колдуну, и обреченно поморщилась. Чтобы соблазнить Итана на переезд, понадобилось бы что-то получше смазливой мордашки - например, пара тонн какого-нибудь кошмарного пережженного кофе, чтобы горчить на кончике языка начинало от одного запаха… впрочем, даже тогда этот мужлан черта с два оставит свою обожаемую кофейню.
        - Он меченый, - привела я наиболее адекватный аргумент.
        - Тоже мне, проблема, - фыркнула Карина, пренебрежительно поведя округлым плечом. - Ты же сама сказала, что его хозяйка упокоилась. Какая ему разница? Вернуться к нормальной жизни он все равно сможет не раньше, чем заработает амнезию.
        Меньше всего Итан напоминал человека, стремящегося состариться в окружении внуков в собственном домике где-нибудь в идиллическом Подмосковье, - даже если опустить тот момент, что для начала ему пришлось бы найти женщину, готовую его терпеть. Я здорово подозревала, что искать такую следовало бы где-нибудь в буддийском монастыре на вершинах Тибета или, на худой конец, выбрать из числа готовящихся в святые великомученицы.
        «Нос в цветы и улыбайся, чтоб тебя!», видите ли!
        - Не тот случай, - округло сформулировала я. - Лучше просто заготовлю фотографии для публикации с запасом, а потом найду нового в Уфе.
        - У парня отличное чувство вкуса, найти ему замену будет сложновато, - с разочарованием откликнулась Карина. - Но как знаешь. И, ради всего святого, найди уже этого колдуна, пока Курултай меня не сожрал!
        - Хотела бы я на это посмотреть, - пробормотала я.
        Карина выразительно изогнула безупречную бровь.
        - Что-что?
        - Приложу все усилия! - с энтузиазмом стажера в международной фирме пообещала я и отключилась, откинувшись на спинку кресла.
        Карина была права, как ни крути. Поддержание популяции московской нечисти не входило в круг моих обязанностей; мне вполне хватало и регулярных танцев над бездной в попытках сбалансировать интересы нежити и людей в родной Уфе. Но отчего-то я не могла просто закрыть глаза и заняться своим делом. Мне все вспоминался ровный, даже несколько флегматичный голос Итана, рассказывающего о том, как его покровительница однажды просто ушла из дома и не вернулась, - и его искаженное лицо в зеркале новехонького лифта элитной высотки.
        Он ведь даже не понимал, насколько это из ряда вон для навки - бросить своего мужчину. Мы мертвы - но от живого мужчины можем родить живых детей; только вот я лично до сих пор не представляла, насколько нужно быть влюбленной и очарованной, чтобы решиться на такое. Дыхание нави не оставляло нас ни на секунду. Счастливая семейная жизнь могла продлиться несколько лет, если повезет - даже пару-тройку десятилетий… но что потом? Русалочий муж состарится, дети вырастут - а навка останется неизменной. Разве что станет все больше времени проводить на берегу.
        И однажды переживет собственных детей - и ей еще повезет, если она сумеет хотя бы отойти от воды на достаточное расстояние, чтобы присутствовать на похоронах. А Вера уже на момент знакомства с Итаном не удалялась от Терлецких прудов…
        Мое отражение в погасшем мониторе вдруг нахмурилось, силясь поймать ускользающую мысль.
        «Она меня не для разговоров выбрала».
        Ввязаться в эпопею со смертным мужчиной и живыми детьми по великой любви еще возможно. По великой дурости - тоже, хоть и с натяжкой: смерть обычно резко добавляет здравомыслия. Но чтобы на что-то подобное решилась одна из древних, уже хлебнувшая жизни среди смертных? Это должна была быть не просто великая - отчаянная, крышесносная, безумная любовь.
        Вряд ли что-то подобное можно испытать, не потрудившись побеседовать с мужчиной. А если учесть, что после беседы с Итаном его хотелось скорее прибить, чем вознести на пьедестал беззаветного обожания…
        Вера хотела детей? Настолько, что ей было уже плевать, от кого и как?..
        - Нет, все равно не вяжется, - пробормотала я и достала из сумочки футляр со стареньким костяным гребешком.
        Механическая работа по приведению в порядок волос обычно помогала привести в порядок и мысли; но в этот раз ничего толкового не выходило. Кажется, основывать выводы на рассказе одного человека и одной навки было действительно опрометчиво, и следовало хотя бы расширить круг опрошенных - раз уж поиски колдуна пока пробуксовывали.
        Я пошевелила мышкой, будя моноблок, и запустила карты, но быстро поняла, что это мне мало что даст. Уж на что Москва не жаловалась, так это на нехватку водоемов - а непохороненных утопленников в гугле, увы, не помечали. Число официально зарегистрированных пляжей и вовсе ввергло в изумление: девять купальных зон - на двенадцать с половиной миллионов человек?! Да в Уфе на миллион с хвостиком жителей и то четыре организовали!
        Или потому-то у нас столько навок и развелось, а я ударилась в панику на ровном месте?..
        Ладно. Я обещала Карине совместить приятное с полезным - этим и займусь: практически в каждой парковой зоне в центре найдется выход к воде - а где вода, там и навки. Сама я, может быть, и не смогу распознать древних в толпе - но запросто рассмотрю их меченых, а для самих заложных покойников у меня есть Итан, которого метка Веры превратила в ходячий сенсор. Как бы ему еще об этом намекнуть…
        - Если попытаешься напеть “Moscow Calling”, я сделаю вид, что с тобой не знаком, - сходу предупредил Итан, поправляя ремешок фотоаппарата.
        Навязчивая мелодия, зазвучавшая у меня в голове, стоило густой зелени парка Горького показаться из-за строительных конструкций Крымского моста, резко оборвалась. Я поджала губы, сверля взглядом удаляющуюся спину в неизменной кожаной косухе нараспашку, но все-таки успела вернуть лицу нормальное выражение до того, как Итан обернулся, проверяя, куда я запропастилась.
        - “Bang” устроит? - как ни в чем не бывало поинтересовалась я, догоняя его. - Могу изобразить суровый рокерский канкан для аутентичности.
        Взгляд Итана сполз на подол скромной светло-голубой юбки-солнышка.
        - Рокерский канкан?
        - В оригинальном клипе перед вступлением вокала Gorky Park изображают что-то, очень похожее на медленный и крайне суровый канкан, - я пожала плечами. - Не смотри так, дырку проглядишь. Если я буду размахивать ногами в том же темпе, что и они, ничего предосудительного ты все равно не увидишь.
        - Плохая растяжка? - моментально нашелся Итан - но взгляд все-таки отвел.
        - Еще никто не жаловался, - я пожала плечами и начала спускаться по лестнице с моста. - Но канкан-то суровый и рокерский. Хороши бы были брутальные мужики, если бы на них посреди клипа полопались стильные черные штаны!
        На этом пикировка временно прервалась: Итан пробормотал что-то себе под нос, но переспрашивать я поленилась - отвлеклась на густой запах цветения, такой непривычный и яркий после широкополосной дороги и тесноты метро, что на мгновение закружилась голова. Цвело, кажется, абсолютно все - одновременно: розовые и желтые мазки тюльпанов, пушистые кисти сирени и нежные белые пятнышки соцветий на кустах калины… Парк так просился на полотно какого-нибудь импрессиониста, и у меня разбежались глаза. Я замерла в растерянности, за что немедленно поплатилась.
        Людей, несмотря на будний день, в парке было немало, и застывшую у самого входа девицу, разумеется, тут же пихнули в сторону. Я пошатнулась, выронив клатч, возмущенно втянула в себя воздух и уже приготовилась выдать тираду-другую, - но осеклась. У парня и так было настолько несчастное и виноватое лицо, что его хотелось обнять, погладить по голове и пообещать, что все будет хорошо.
        А еще в руках он держал внушительный профессиональный фотоаппарат с таким огромным объективом, что одно его наличие хотелось объяснить комплексами по поводу размеров, но внимание привлекал не столько он, сколько незримый след прикосновения нави: четыре глубокие царапины, наискосок пересекающие левую половину груди.
        Вместо заготовленной отповеди я растерянно и ослепительно улыбнулась, и парень, уже подобравший клатч, собираясь вернуть его хозяйке, и сам застыл, как огретый пыльным мешком.
        - И-извините…
        Итан, уже успевший отойти на добрый десяток шагов в сторону центральной аллеи, резко обернулся и почти бегом направился обратно.
        - Эй! Ты же сказала, что никого больше не тронешь, если… - с пяти шагов он, наконец, различил, что парня «потрогали» и без меня, и осекся.
        Сделав вид, что этот разговорчивый лось всем примерещился, я протянула руку за клатчем.
        - Где твоя хозяйка?
        До сих пор я полагала, что самую странную реакцию на этот вопрос выдал Итан - и, надо признать, у него были на то причины. Но случайный встречный побил все рекорды.
        Он разом побелел, как простыня, что-то невнятно промямлил - и вдруг ни с того ни с сего дал деру, выронив фотоаппарат. Я едва успела отскочить от разлетевшихся осколков и ошарашенно уставилась вслед удаляющейся мужской фигуре. Парень улепетывал со всех ног, не рискуя оборачиваться, и, кажется, всерьез опасался, что я погонюсь за ним средь бела дня с когтями нараспашку.
        - Что, ты и ему прочитала лекцию о канкане в клипах рок-групп из девяностых? - предположил Итан - но без задора и ершинки, просто чтобы скрыть свое замешательство.
        - Нет. - Я сощурилась, но безрезультатно: парень уже скрылся из виду. - Ты благополучно подслушал весь разговор от и до. Я бы поставила на то, что он почему-то ужасно боится, что кто-то найдет его хозяйку.
        - Потому что это версия, которая щадит твое самолюбие?
        - Потому что его метка очень старая, - пропустив шпильку мимо ушей, заметила я. - Лет пять-семь, если не больше. Скорее всего, у него уже есть дети от навки, и он не хочет, чтобы они остались без матери.
        - Разве живые дети не должны придать навке сил? - нахмурился Итан, привычно потирая левую половину груди. - Вера очень на это рассчитывала.
        - Должны, - пробормотала я, пронзенная недоброй догадкой. - Вера… помню, вы не слишком много разговаривали, но она не казалась чем-то встревоженной?
        Итан развел руками.
        - Казалась. Регулярно. Но ты говоришь о женщине, вынужденной существовать в пределах двух кварталов от воды. Кто угодно бы извелся на таком маленьком пятачке. Это же все равно что тюрьма с прогулочным двориком.
        Или готовый капкан, из которого не выбраться. Но кому могло прийти в голову охотиться на навку?..
        Мне впервые пришло в голову, что навязываться неизвестному колдуну, возможно, было не лучшей идеей. Пропавшие навки, перепуганные меченые, смехотворное число древних заложных покойников для такого большого и старого города - все складывалось в какую-то чрезвычайно неприглядную картину, от которой у меня холодел загривок и увлажнялись ладони.
        Об охоте на нежить не слышали, кажется, со Средних веков. Ведь чтобы охотиться на оживших покойников, в них для начала нужно поверить!
        - Итан, - не своим голосом окликнула я, и он вздрогнул, отвлекаясь от разлапистого цветущего каштана, - кажется, для встречи с колдуном мне не помешал бы кто-то внушительный за моим плечом.
        - Три литра мертвой воды в неделю - и у тебя будет дюже внушительный телохранитель на любой случай жизни, - пообещал Итан и одернул куртку. Грубая черная кожа на мгновение обтянула неожиданно изящную талию и широкие (если не сказать массивные) плечи - и снова скрыла все провокационные изгибы за асимметричным силуэтом и излишне свободным кроем. - Или разово, скажем, за полуторалитровую бутылку.
        Я страдальчески вздохнула.
        - А может, я опубликую еще один пост о твоей кофейне?
        - Я пока от предыдущего эффект оценить не успел, - пожал плечами Итан. Куртку снова перекосило, и из-под нее теперь выглядывала помятая белая футболка. - Посмотрим, если реклама действительно что-то дает, обсудим. Где тебя сфотографировать? К семи мне нужно быть на противоположном конце города, так что времени не так много. Может, вон у тех кустов?
        Я проследила за его взглядом. Сирень, нужно признать, была выше всяких похвал: душистая, ухоженная, с крупными свечками бледно-лиловых соцветий. Перед местными садовниками хотелось снять шляпу, но я задумчиво покачала головой.
        - Думаю, вся Москва и так в курсе, что сирень зацвела, а регионам уже показали вал фотографий. Кроме того, девушку в таком платье полагается сфотографировать если не в романтичной беседке, увитой плющом, то хотя бы у какого-нибудь захудалого дворца, - я одарила Итана ослепительной улыбкой и крутнулась вокруг своей оси.
        И без того пышная юбка взметнулась колоколом, обнажая колени, уложенные аккуратной волной волосы соскользнули с плеч, открывая скромный вырез-лодочку - пожалуй, сегодня я была более чем довольна своим образом, но Итан только протянул руку и проворно схватил меня за плечо, не давая наступить на крупный осколок чужого объектива.
        - Для плюща рановато, он еще куцый, - заметил он, быстро убрав ладонь с моего плеча. - Захудалая усадьба восемнадцатого века постройки в Нескучном саду сойдет?
        Я невинно улыбнулась и закивала. Чтобы попасть к Александринскому дворцу, потребовалось бы пройти по длинной набережной, мимо Голицынских прудов и двух пристаней для речного транспорта - меня этот маршрут более чем устраивал. Хоть и во многом благодаря тому, что Итан, кажется, еще не задумывался о том, что уже исполняет роль «внушительного телохранителя» безо всякой дополнительной платы.
        …а еще он умудрился по дороге наловить кадров, где я то подскакивала к массивному парапету набережной, придерживая рукой своевольную шляпку, то с энтузиазмом тянула фотографа к резной беседке в окружении пастельно-желтых тюльпанов, то с удивленным лицом показывала на большой круглый горшок с анютиными глазками, то с детским восторгом застывала у деревянного настила возле зеленоватого пруда, по которому чинно плавали бело-голубые катамараны…
        Нескучный сад пронизывали тенистые тропинки, окруженные стройными липами. Здесь пахло лесом: влажной землей, молодой листвой и совсем чуть-чуть - смолой. Тропинки сплетались в паутину, и многочисленные мостики казались наивными мушками, попавшимися в сети. Итан исправно щелкал фотоаппаратом, и к кованой ограде Александринского дворца мы пришли с переполненной картой памяти, гудящими ногами и одинаковым выражением идиотского умиротворения на физиономиях.
        В коллекцию добавилось-таки несколько фотографий на фоне сирени, хотя снимать их пришлось уже на телефон. Итан повоевал с настройками моей камеры, плюнул и достал свою китайскую «лопату». Я возмутилась было, но быстро махнула рукой: отчего-то у него даже любительские снимки без толкового фокуса выходили яркими и красочными, а разлапистые кусты из нескольких сортов сирени - темно-лиловой, бледно-сиреневой и кипенно-белой - так и просились в кадр. Потом был выключенный фонтанчик на идеально круглой подъездной аллее перед бело-желтым зданием Александринского дворца, маленький мемориал погибшим во время Великой Отечественной войны, трогательная корзинка с алыми цветами перед обелиском и маленькая скамеечка в тени склонившейся к памятнику ивы…
        Унылые впечатления от серо-зеленой заводской окраины поблекли. Москва впервые показалась мне не просто красивой - уютной, пестрой и живой.
        Только вот за всю дорогу от Крымского моста до Александринского дворца мы не встретили больше ни одного меченого - и ни одной навки.
        Глава 5 Наводка
        Теперь остается вторая часть: забраться в тот чудесный садик! Интересно, интересно, как же мы туда попадем…
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        На следующий день природа решила, что хорошего помаленьку, и разразилась грандиозным ливнем. Я выглянула за окно и нервно сглотнула. Кажется, сегодня даже самые старые навки могли свободно разгуливать по всему городу: кругом, куда ни кинь взгляд, текла вода. Я подалась вперед, опираясь на подоконник, никаких утешительных просветов в небе не обнаружила и малодушно оглянулась на часы. До новой смены на заводе оставалось меньше получаса, и мысль о том, чтобы встретить гомункулов по ее окончанию, а не прямо сейчас, становилась привлекательнее с каждой минутой. Но мне отчего-то представился Итан с очередной остротой наготове - уж такого случая, как утопленница, опасающаяся промокнуть, он бы точно не упустил! - и я со вздохом сунулась в шкаф. Интересно только, с каких это пор воображаемым обликом моей совести перестала быть многомудрая и хваткая Карина…
        Сама я промокнуть, разумеется, не боялась, но обувь было жаль до слез. Перерыв свои запасы, я кое-как отыскала старые босоножки на танкетке, повертела их в руках - все равно давно пора было выбросить, но они такие удобные! - прихватила зонтик и вышла на улицу.
        Завод раскинулся на несколько кварталов, и работала там, наверное, не одна тысяча человек: по тротуарам, шлепая в холодной воде, плелись люди - и гомункулы, успешно смешавшиеся с сонной толпой. Смена начиналась в немилосердные восемь утра, и до первой чашки кофе административный персонал был так же сер и уныл, как и искусственные куклы, движимые чужим колдовством. Я высмотрела в людском потоке гомункула, которому подсунула записку вчера, и ускорилась, чтобы догнать его - но он вдруг остановился так резко, что на него налетела эффектная девушка со смуглой кожей и медово-русыми волосами, шедшая позади. Красавица ругнулась и, не дожидаясь извинений, обогнула «рабочего», проскочив в рамку металлоискателя на проходной.
        Любой нормальный мужчина волей-неволей проводил бы взглядом изящную спину и длинные ноги, выгодно подчеркнутые ярко-алой юбкой-карандашом, но гомункул равнодушно развернулся на сто восемьдесят градусов и попер на меня, рассекая толпу. До начала рабочего дня оставались считанные минуты, и люди спешили отметиться на проходной; кого другого могло и снести потоком - но зачарованная кукла упрямо плелась вперед, не обращая внимания на тычки и ругань. От его машинного равнодушия меня продрало холодком, но позволить себе просто уйти, не выяснив, что приказал гомункулу хозяин, я не могла.
        Приближаться к проходной, заполоненной народом, я не рискнула, остановившись чуть в стороне. Гомункул пер напролом, как про нитке. Он не пытался спрятаться под зонтом или накинуть капюшон потасканной темно-синей толстовки, и потоки воды стекали по сероватому лицу. Промокшие волосы облепили лоб и виски. Вода словно придала твари объема и цвета. Вчера я просто выискивала наименее жуткого гомункула, и этот показался мне подходящим: мужчина лет тридцати-сорока, с вытянутым прямоугольным лицом и не слишком загрубевшими руками - не самый приятный тип, но с таким, по крайней мере, не так страшно ехать в одном лифте или одновременно заходить в подъезд. Вряд ли колдун стал бы терпеть рядом совсем уж жуткие экземпляры вроде тех, что шли мимо - в рваных ватниках, с одутловатыми физиономиями запойных алкашей и походкой тяжело больных людей?..
        По поведению гомункулы, впрочем, не слишком различались между собой. Что «пьяницы», что «усталый работяга» - просто перли по прямой, как танки, примерно с той же долей сострадания и внимания ко всем и вся на своем пути. Гомункул, которому я подсовывала записку, и вовсе протащился по диагонали через газон, хлюпая жидкой грязью, - заляпался по колено, но передо мной остановился с царственной невозмутимостью. Пошевелил челюстью, словно разминая непривычные к нагрузкам мышцы лица, и хрипло произнес:
        - При всем уважении, я бы предпочла сохранить инкогнито. Если вы заинтересованы в приобретении идеального слуги, составьте в письменной форме список своих пожеланий к количеству, внешности и умениям и передайте любому из моих гомункулов. Вы получите ответ в течение дня.
        Это «предпочла» и выверенная, вежливая речь настолько не вязались с обликом усталого мужчины, давно махнувшего на себя рукой, что я вздрогнула, как застигнутая за подглядыванием школьница, и бессмысленно отозвалась:
        - Благодарю, но мне нужно время на размышления.
        Гомункул ничем не дал понять, что услышал или понял меня. Не получив никакой записки и прямых указаний, он просто развернулся и попер к проходной - по прямой, даже не пытаясь обойти лужи и спрятаться от усилившегося дождя.
        «Идеальный слуга», вы подумайте только!
        - Алиса! Эй, Алиса!
        Голос был мужской, сиплый, словно простуженный. Я повертела головой, но ни одного знакомого лица в толпе не увидела и собралась уже пойти домой и предложить Карине заказать-таки одного гомункула на пробу - вдруг он сумеет вывести к своему создателю? Но голос раздался снова, ближе и отчетливей:
        - Алиса!
        Я остановилась и оглянулась. Хвост живой очереди почти полностью скрылся в здании проходной, и площадка перед ней стремительно пустела. В стеклянной коробке автобусной остановки никого не было, и до меня, наконец, дошло.
        Таласымы, как и навки, с возрастом теряли способность отходить далеко от места своей смерти. Но если навки получались из озлобленных утопленниц и потому всецело зависели от воды, то таласымы поднимались из покойников, замурованных в фундаменте здания, и их привязка была куда жестче.
        А самые старые корпуса завода располагались почти в трех кварталах от проходной. Местному таласыму не оставалось ничего, кроме как окликать меня, пока я сама не подойду ближе, - или пока не отзовусь, позволив использовать саму себя как опорную точку для нави.
        Лило по-прежнему как из ведра, и я, прикинув, что лучше уж отдать посторонней нежити частичку собственной силы, чем сайгачить три квартала под дождем, уже открыла рот - и его тут же зажала шершавая мужская ладонь, такая большая, что напрочь перекрыла мне кислород. Я выронила зонт и инстинктивно схватилась за чужую руку, так отчаянно стараясь оттянуть ее подальше и вздохнуть, что в панике даже не вспомнила, что дышать мне, собственно, не обязательно.
        Счастливый владелец здоровенной грабли об этом не забывал ни на секунду, а потому, невзирая на сопротивление, преспокойно утащил меня спиной вперед под навес проходной - и выпустил. Я извернулась, хватаясь за сумочку и судорожно соображая, переложила ли утром перцовый баллончик… а потом выдохнула и коротко, но емко ругнулась.
        Итана предсказуемо не проняло.
        - Ты что, серьезно собиралась отозваться?! - пропустив мимо ушей крепкое словцо в свой адрес, возмущенно поинтересовался он. - Это же столетний таласым! Любой, кто откликнется на его зов, умрет!
        Я сжала пальцами переносицу и выпрямилась, терпеливо дожидаясь, пока рассеется противный холодок в низу живота.
        - Итан, я уже мертвая.
        Он застыл на мгновение с приоткрытым ртом - и нахохлился, ввинчиваясь затылком в промокший капюшон черной толстовки, поддетой под привычную косуху.
        - Не подумал, прости, - буркнул он, пряча глаза в густой тени капюшона. - Откликайся на здоровье.
        Я машинально оглянулась. По дороге двигались машины - то застывали, то резко срывались с места, разбрызгивая лужи; дождь щедро заполнял их снова, и липы аплодировали ему трепещущей светло-зеленой молодой листвой. Таласым молчал.
        - А ты что здесь делаешь? - спохватилась я после паузы.
        - Беседовал тут кое с кем, - неопределенно отозвался Итан, запихивая руки в карманы. Куртка привычно скрадывала силуэт, добавляя объема. - Завел пару полезных знакомств. У меня-то вряд ли получится изобразить девочку-фанатку, жадную до новых впечатлений, так что приходится искать колдуна более логичными… то есть тривиальными методами.
        Я надулась.
        - Ведьму. Гомункулов делает ведьма.
        Итан невозмутимо пожал плечами. Принадлежность неуловимого создателя гомункулов к слабому полу для него новостью определенно не была - он просто не хотел давать мне подсказки, чтобы я не добралась до ведьмы первой. Я почувствовала себя одураченной, но с невольным уважением к Итану ничего поделать не смогла. Кажется, в определенных вопросах на него и впрямь можно было положиться, и мне следовало быть куда более осмотрительной, договариваясь о плате за его услуги.
        - Ведьма так ведьма, - легко согласился Итан и покосился на часы.
        Не дожидаясь, пока он додумается до подходящей отговорки, я попрощалась сама и выскочила из-под навеса проходной. Итан, кажется, смотрел мне вслед с содроганием, но я уже бодро двигалась на север, к самым старым заводским постройкам. На территорию меня, разумеется, никто не пустил бы, но никто не запрещал подойти поближе к глухому бетонному забору - а там уже таласым должен был подобраться ко мне сам, если ему действительно было что сказать.
        Он встретил меня гораздо раньше, чем я рассчитывала, - выглянул из-за ворот заводской парковки всего в квартале от проходной. Если бы не целеустремленность, с которой таласым направился ко мне, я бы запросто перепутала его с живым человеком: самое обычное славянское лицо, округлое и румяное, русые волосы, светлые глаза; вытянутые на коленях синие джинсы, неопределенно-серая толстовка и дешевый зонтик-автомат - ничем не примечательный паренек. Охранник в будке махнул ему, как старому знакомому. Таласым на мгновение отвлекся, чтобы поздороваться, - и я вздрогнула, рассмотрев уродливый след от ожога у основания черепа.
        Если до этого я еще сомневалась, что за исчезновением Веры кроется какая-то темная история, то теперь получила столь наглядное подтверждение, что поневоле начала прикидывать, как дорого мне обойдется авиабилет домой, в спешке купленный по дороге в аэропорт.
        След от ожога выглядел так, словно кто-то с силой вдавил нежити в шею освященный православный крест - и тот вплавился в кожу, только чудом не пропалив тело насквозь. Вокруг отпечатка собирались белесые складки-горбики из рубцовой ткани, так что шрам напоминал кратер вулкана - крайне оригинальной формы.
        - Наблюдательная девочка, - насмешливо прокомментировал таласым, подойдя ближе, и потер рубец, будто он все еще болел, не давая покоя. - Может, еще и умная?
        Я нервно сглотнула.
        - Впрочем, нет, - укоризненно вздохнул таласым, обходя меня кругом. Я поворачивалась за ним, как магнитная стрелка, не в силах отвести взгляд от кривоватой улыбке на совсем юном лице. - Была бы умная - не связывалась бы с тем, кто однажды уже привлек внимание охотника.
        - Ты про Итана - или про себя? - уязвленно уточнила я.
        - Меня охотник считает упокоенным, - ничуть не смутился таласым. - А вот от меченого я бы на твоем месте держался подальше и не делал ничего, что может привлечь внимание. У охотника с нашим братом разговор короткий.
        Я уже догадывалась. Шрам под затылком говорил сам за себя.
        Охотник был достаточно эрудирован в своей области, чтобы использовать все слабости таласыма против него. Атаковал в дневное время, когда заложный покойник принимал уязвимую человеческую форму; да еще подкрался со спины, заручившись эффектом неожиданности…
        - Как тебе удалось?.. - я не договорила.
        - Охотник хорош, но историю учил без должного прилежания, - недобро усмехнулся таласым. - На месте завода раньше было церковное кладбище. Я похоронен без молитв, но на освященном месте. Крестом меня можно изгнать, но не упокоить.
        Я кивнула, принимая к сведению, и тут же нахмурилась. На таласыма охотник напал. Но Вера, если верить рассказу Итана, сама вышла из дома, позабыв обо всем… ради чего навка могла пойти против собственной природы, бросить живого мужа и уйти от воды?
        - Ты видел охотника? - спросила я, отвлекшись, чтобы расстегнуть сумочку и запустить руку в потайной кармашек, и не сдержала облегченного вздоха, когда пальцы привычно скользнули по деревянному футляру.
        Мой гребешок был на месте.
        - Он был достаточно предусмотрителен, чтобы не допустить этого, - оскалился таласым, от которого не ускользнуло мое занятие. - Но ход мыслей у тебя верный, Алиса. Неупокоенными оставались только утопленники, но они и не возвращались домой. И мне это очень не нравится.
        - А уж мне-то как! - в сердцах призналась я, прикидывая, сколько же мертвой воды успела дать Итану. Определенно больше, чем требовалось, чтобы не привлекать внимания. А если вспомнить, сколько еще буду должна, когда он все-таки найдет ведьму… о, кстати! - А ты не знаешь, кто делает гомункулов для завода?
        - Нет, - пожал плечами таласым. - Но они очень кстати. Желающих работать здесь куда меньше, чем требуется для нормального производственного процесса. А нет процесса - нет средств на ремонт цехов, в том числе и того, под которым я похоронен, - заключил он. - Так что не трогай гомункулов, девочка. Займись настоящей проблемой. Или уноси ноги.
        Последнее предложение не было лишено некоторого очарования, но, поблагодарив таласыма за важную наводку, я все же вернулась в съемную квартиру и долго сидела перед выключенным моноблоком, расчесывая волосы гребешком. Его мне преподнесли сестры тридцать лет назад, когда я очнулась на речном дне, - невзрачный, из тонких до полупрозрачности рыбьих косточек, он был мне дороже всего.
        Если охотник действительно разбирался в своем деле, ему ничего не стоило выманить навку из дома.
        Бережно убрав свой гребешок в футляр, я потянулась к телефону. Итан не брал трубку, и после второй безуспешной попытки дозвониться я сдалась и все-таки настучала ему сообщение:
        «У Веры ведь пропал костяной гребешок, да?»
        Он не отвечал долго. Я успела выложить новые фотографии, пробежаться по комментариям и подготовить материал для завтрашней публикации, уже всерьёз раздумывая о том, чтобы начать грызть ногти со свеженьким маникюром, когда телефон задребезжал по лакированной столешнице, вибрируя, - и тотчас затих. Экран мерцал скупым сообщением: "Занят в кофейне. Приедешь?" - и ни тебе "да, пропал", ни "какой ещё гребешок, впервые слышу". Я покосилась на моноблок, где на меня укоризненно мигал курсор посреди недописанного отзыва на экономную маникюрщицу… мученически вздохнула и пошла к зеркалу.
        Не идти же к мужчине в кофейню, не освежив макияж!
        Штормовой ливень плавно перешёл в нудную сероватую морось. Пахло мокрым асфальтом и влажной листвой; площадка перед подъездом полностью превратилась в лужу - мелкую, но сплошную, не оставляющую никаких шансов выбраться со двора, не замочив обувь. Я с тоской подумала, что мне определённо следовало бы расширить круг знакомств. Тогда, возможно, не пришлось бы тащиться в такую даль под дождём, чтобы было с кем обсудить свои догадки и наблюдения!
        А за отсутствием толкового выбора я вынужденно поставила личный рекорд по прыжкам в длину с места (босоножки это не спасло) и бегу на время до метро.
        Вдобавок, добравшись до места, я быстро поняла, что на внимание хозяина рассчитывать пока не стоит. Вдоль всей стойки тянулась пестрая очередь, и Итан метался между кофе-машиной и витриной с десертами наравне с баристой, причём выходило у них на редкость слаженно: они не сталкивались, не мешали друг другу - и успевали и улыбаться посетителям, и советовать что-то, и, кажется, даже болтать между собой. Похоже, для обоих такая работа была не в новинку.
        В зале, впрочем, всё-таки нашёлся один свободный столик - на двоих, в тёмном углу между книжной полкой и тяжёлой портьерой. Стоило только усесться, как ко мне тотчас подскочила взмыленная официантка, не моргнув глазом приняла заказ ("двойной скинни латте без сахара и вон того лося из-за стойки, можно с брусничным соусом") и умчалась к терминалу. Я даже привстала, чтобы рассмотреть, как именно она собирается внести вторую часть заказа, но именно в этот момент Итан заметил меня и с виноватым видом поднял ладонь вместо приветствия. Я помахала в ответ, а когда снова посмотрела в сторону терминала, официантка уже упорхнула на другой конец зала и любезно втолковывала что-то пожилой даме с рукой на перевязи.
        Мой кофе принесли уже через пару минут. Официантки ещё хватило на вымученное: "Приятного отдыха", - но спросить, где же вторая часть моего заказа, я не успела: добросовестная труженица уже мчалась с меню на перевес навстречу новому посетителю.
        Итан подошёл только полчаса спустя, когда потолок кофеманов несколько поредел, а я успела заскучать. С собой он нёс огромную чашку с привычным гуарановым мазутом и внушительную бутылку с темно-вишнёвым содержимым - его, впрочем, оставалось меньше трети.
        - А это что? - озадаченно спросила я, когда Итан торжественно водрузил бутылку в центр стола и сел напротив, с усталым вздохом вытянув ноги.
        - Как что? - наигранно удивился Итан и развернул бутылку этикеткой ко мне. - Брусничный соус!
        Кажется, официантке тоже нельзя было отказать в чувстве юмора.
        - А лосятина достаточно хорошо промаринована, чтобы подавать соус отдельно? - всё-таки уточнила я с чрезвычайно скептическим видом.
        - Боюсь, "лось" за последние два часа нагулял себе такое мясо, что теперь все равно годится только на отбивные, - страдальчески поморщился Итан, с хрустом покрутив левой стопой. - Рекламную акцию можно считать успешной. Даже чересчур. Если будем регулярно повторять, придётся расширить штат.
        Я отвела взгляд от его ног и едва не поперхнулась. Пожилая дама на другом конце зала бодро жестикулировала обеими руками, обсуждая что-то с подругой - худощавой женщиной с темно-шоколадной французской ракушкой на затылке. Перевязь лежала на столике между ними, уже никому не нужная.
        - Итан, насчёт рекламы… - я нервно запнулась, когда худощавая женщина вытащила телефон и принялась увлечённо о чем-то рассказывать невидимому собеседнику. - Кажется, это может быть опасно.
        Итан отставил опустевшую чашку и подался вперёд. От него пахло кофейной горечью и корицей.
        - Это как-то связано с тем, что ты спрашивала о гребешке? - уточнил он и, когда я нервно кивнула, честно признался: - У Веры была какая-то костяная дрянь, по виду - надругательство над лещом, умершим своей смертью. В вещах, которые я вывез из квартиры, его не было. Но это ещё ни о чем не говорит, Вера почти всегда носила его с собой. Убей не понимаю, зачем, расчесаться этой штукой все равно получится разве что у лысого.
        Я нервно хмыкнула.
        - Навки мертвы, Итан. Это всегда накладывает определённые… ограничения. Вампир не может переступить порог, пока его не пригласят; таласым не покинет место, где его похоронили; берегиня будет жить возле ив у реки; а навка расчесывается только своим гребешком. Как бы странно он ни выглядел и что бы ты о нем ни думал.
        Итан недоверчиво приподнял брови:
        - Что, и ты тоже готова засунуть себе в волосы рыбьи ребра?
        Здесь можно было обойтись без комментариев. Я молча достала из сумочки деревянный футляр и открыла у Итана перед носом.
        Кажется, он был рад, что не прихватил к кофе что-нибудь посущественнее брусничного соуса.
        - Для навок это правда важно, - я беспомощно пожала плечами, не зная, как объяснить то, что для меня и моих сестёр в объяснениях никогда не нуждалось. - Если Вера и могла сама уйти от воды, то только за своим гребешком. Я полагала, что её выманили… и не её одну. Помнишь, как испугался тот парень в парке Горького, когда я спросила о его хозяйке? Что, если Вера - не единственная пропавшая навка?
        - Это таласым тебя на эту мысль навёл? - задумчиво уточнил Итан.
        - С таласымом вышло ещё веселее, - заверила я и, собравшись с мыслями, рассказала об охотнике.
        Но Итан, кажется, не проникся.
        - Слушай, я, конечно, не специалист в ваших навских порядках, - не слишком уверенно признался он, - но тебе не кажется, что если уж все настолько плохо, то местный совет нежити давно забил бы тревогу?
        Замечание не было лишено смысла. В самом деле, в Уфе известие о гомункулах в человеческий рост моментально произвело фурор, и меня в считанные дни отправили прояснить вопрос. А здесь что же, никто и в ус не дует? Ведь это здешние рабочие места начали занимать ожившие куклы без роду и племени!
        Причём если я ещё могла заявиться в полицию и написать заявление о потере паспорта, чтобы совершенно легально получить новый, то для гомункулов вопрос документов должен быть чрезвычайно сложным. Но как-то же они проходят на завод с системой электронных пропусков!
        Где-то тут до меня дошло, что же Итан делал на проходной - наверняка очаровывал изо всех сил отдел кадров, который никак не мог оставаться в стороне, когда у них внезапно добавился добрый десяток рабочих безо всяких бумаг! - и я досадливо прикусила губу. Ведь ничего сложного, могла бы и сама догадаться!
        - Тогда почему не было ни тревоги, ни официального заявления о применении новых гомункулов? - озадачилась я. - И таласым - с чего бы ему приспичило предупреждать меня об опасности вместо того, чтобы собрать рейд и уничтожить охотника? Не все заложные покойники привязаны к месту смерти, среди нас достаточно тех, кто может отомстить за нападение!
        Итан только развёл руками. Если уж я не знала ответа на эти вопросы, то он - и подавно.
        - Ладно. - Я в глубокой задумчивости побарабанила пальцами по столешнице. - Как бы то ни было, тебе в первую очередь нужно придержать продажи чудодейственного кофе на мёртвой воде, чтобы не привлекать внимание. Готова биться об заклад, Веру охотник выследил именно так… а я пока попытаюсь поднять свои связи.
        Итан машинально оглянулся через плечо. Пожилая дама что-то бурно обсуждала с официанткой, и худощавая женщина воодушевленно поддакивала, загибая пальцы.
        - Кажется, придержать слухи будет несколько сложнее, чем кофе, - философски заметил Итан и встал из-за стола. - Погоди минуту. Эльза! Повтори заказ для третьего столика, здесь я сам.
        Официантка послушно метнулась к терминалу, оставив Итана расточать обаяние на пожилых леди. Те поначалу тоже улыбались, но потихоньку счастливые лица сменились сочувственно заломленными бровями и опустившимися уголками губ - и даже после этого дамы отчего-то продолжали разговаривать с русалочьим вдовцом вполне любезно, словно он и сам мог осыпать собеседниц флером очарования, как стопроцентная навка.
        - Что ты им сказал? - не утерпела я, когда он вернулся за столик сразу с двумя чашками кофе: двойным скинни латте для меня и пыточным приспособлением для гипертоников - для себя.
        - Мастер-класс по ведению переговоров с клиентами - только за отдельную плату, - моментально отбрил Итан. - Хватит с тебя и того, что кофе за мой счет.
        - А он за твой счет? - непритворно удивилась я. - Тогда давай еще тарталетку со свежими ягодами!
        - Вот еще, ты же из нее все ягоды выковыряешь, а тарталетку бросишь, - невозмутимо напророчил Итан и сделал знак официантке. - Лучше скажи, что ты собираешься делать.
        - Для начала - доложить обо всем в Уфу, - честно призналась я. - Ввязываться в местные разборки, не поставив в известность сестер, я точно не собираюсь. У сестер есть кое-какие связи в верхах, возможно, они смогут выяснить, почему никого в Москве не волнуют таинственные исчезновения. А потом… - я поколебалась, обведя пальцем обжигающе горячий ободок кофейной чашки. - Инна Молога упоминала, что у Яузы поселилась берегиня.
        - А ей-то какое дело до пропавшей нежити? - скептически уточнил Итан. - Берегини разве не заботятся о живых людях?
        - Не заботятся, им плевать, - хмыкнула я. - Просто они не могут отказать в просьбе нуждающемуся. Так же, как вампиры не могут пройти мимо рассыпанных маковых зернышек, не пересчитав их. Но со мной берегиня и говорить не станет, тут ты прав. Поэтому, м-м… стакан мертвой воды за то, что ты сходишь к ивовым зарослям у реки и спросишь у берегини, что она знает об исчезновениях нежити и нападении на таласыма.
        Итан откинулся на спинку стула, вытянув ноги по обе стороны от меня, и нехорошо сощурился.
        - Стакан мертвой воды - за то, что я фактически ввяжусь в расследование исчезновений, которые вся Москва предпочла не заметить? Нет. Тебе придется предложить что-то посущественнее.
        Я сжала колени и недовольно поморщилась.
        - Попытаться стоило, - хмыкнула я и с нарочитым спокойствием отпила из своей чашки. - Ладно. Скажем… я знаю, как убрать твою метку.
        Итан заметно вздрогнул и подобрался.
        - Ты говорила, что Вера была слишком сильна и ее метка не сойдет никогда.
        - Сама по себе - не сойдет, - меланхолично подтвердила я. - Но живая вода от достаточно сильной навки вполне способна стереть касание нави. Сделать так, что даже самая старая нежить ни за что не заподозрит в тебе меченого. - Я подняла взгляд от своей чашки и уставилась ему в глаза, позволив на мгновение густой масляной черноте нави мелькнуть в самой глубине зрачка. - А ты - перестанешь видеть нас и будешь жить нормальной жизнью… если, конечно, сможешь забыть Веру.
        Итан коротко и резко выдохнул - и застыл, буквально на секунду, но я уже заметила все, что мне требовалось.
        - А Инна? - спросил он, сбросив оцепенение. - И ты сама? Пока на мне метка Веры, я могу быть уверен, что ни одна навка не зачарует меня и не заберет себе.
        - На мой счет можешь быть спокоен, - пренебрежительно фыркнула я. - Я не склонна пользоваться флером, чтобы заполучить себе мужа, а фотограф у меня и так есть. Инна же… ты можешь попросить у берегини амулет. Оберег от нави. Она не сможет отказать живому.
        - «Не склонна» - это так себе аргумент, - заметил Итан, несколько успокоившись. - Он всего лишь значит, что до сих пор ты обходилась без чар. Но что, если тебе захочется заполучить кого-то, кто равнодушен к твоему природному обаянию?
        Прозвучало бы гораздо убедительнее, если бы в этот момент к столику не подскочила уставшая официантка со стеклянной креманкой, доверху наполненной свежими ягодами. Мне оставалось только запустить туда длинную серебристую ложечку и выразительно выгнуть бровь.
        Итан стушевался, но вместо сколько-нибудь внятного оправдания молча достал свой телефон и сделал несколько снимков, на которых я с упоением уничтожала свежую малину с ежевикой пополам, позабыв и про кофе, и про куда более насущные проблемы с неизвестным охотником.
        Глава 6 Перчинка
        - Если бы никто не совал носа в чужие дела, - проворчала Герцогиня, - мир завертелся бы куда быстрей, чем сейчас.
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        - Ну ты и коза, - вздохнула Карина с экрана моноблока, выслушав мой сбивчивый рассказ, и горестно опустила пушистые-пушистые ресницы. - Я же просила!
        Я сделала раскаивающееся лицо, но Карина, разумеется, не обманулась ни на секунду. Она слишком хорошо меня знала, чтобы не понимать, что происходящим я искренне заинтригована и насторожена, и никакие воззвания к здравому смыслу не возымеют должного эффекта.
        - И, конечно же, твою фотографию в кофейне видело уже несколько тысяч человек, - пробормотала Карина, со скоростью профессиональной машинистки печатая что-то в параллельном окне.
        Мне оставалось только скромно опустить очи долу и прикусить язычок, чтобы не подправить «несколько тысяч» на «несколько десятков тысяч». Фотограф из Итана вышел на удивление талантливый, а делец - чрезмерно хваткий: снимки с малиной он успел выложить из аккаунта самой кофейни, и выглядели они так, что на месте модераторов я бы немедленно забанила его за чрезмерно откровенный и вызывающий фудпорн, способный своротить с пути истинного даже самого преданного фанатика правильного питания.
        - Ладно, сделаем так, - решительно объявила Карина. - Сколько публикаций у тебя заготовлено?
        - На пару недель вперед, если делать по одной в день, - бодро отчиталась я, разом позабыв про показную покорность судьбе.
        Когда Карина начинала разговаривать в таком раздраженно-решительном тоне, это могло значить только одно: я коза без тормозов, подставилась сама и едва не подставила всех окружающих разом, но она мне поможет - чтобы я, наконец, отцепилась от заинтересовавшего меня вопроса и прекратила лезть не в свое дело, потому что иногда проще дать, чем объяснить, почему не хочешь.
        - Отлично, вот и выкладывай две недели фотографии со старой стрижкой, - скомандовала Карина, и мой телефон пиликнул, выводя значок нового сообщения. - А сама поднимайся и иди к стилисту, я обо всем договорилась. С тебя - твоя пустая голова на стрижку и покраску, фотографии в салоне и две недели спустя: как держится краска, как волосы ее переносят, насколько легко делать укладку… в общем, не мне тебя учить. Со стилиста - оплата рекламы и какая-никакая, а маскировка. Если тебя срисовали рядом с этим… Итаном? Ну и имечко… то искать будут шатенку с косой до пояса. А ты погуляешь с каким-нибудь блондинистым каре или что тебе там посоветует стилист. Это первый пункт действий. Далее: к берегине близко не подходить, по крайней мере, пока не сделаешь публикацию для салона. Пошлешь своего ручного фотографа. Вряд ли берегиня скажет что-то дельное, но… - Карина задумалась, мерно барабаня по столешнице изящными пальчиками с безупречно свежим нюдовым маникюром. - Вот что. Пусть он спросит, не пытался ли кто-нибудь выманить у нее живую и мертвую воду.
        - У берегини? - недоверчиво уточнила я.
        Карина раздраженно передернула плечами. Будь на моем месте мужчина - захлебнулся бы слюной, но я только завистливо вздохнула: в моем исполнении такой жест скорее наводит на мысль о кризисе подросткового возраста, чем заставляет восхититься формой груди.
        Невозможная женщина. Ходячий источник для комплексов, даже если ты и сама - инстаграм-модель.
        - И у любой навки, которую ты встретишь, - хладнокровно кивнула Карина, - потому что это - единственное, что выделяет утопленников среди прочей нечисти, и единственное ценное, что от нас можно получить. Будь этот твой охотник тупым фанатиком, истребляющим нежить за то, что она нежить, ему бы и в голову не пришло выманивать куда-то Веру - упокоил бы прямо в квартире, и дело с концом: никаких свидетелей, никаких помех, то, что нужно. Ни к чему усложнять и заставлять навку тащиться в тапочках на босу ногу посреди ночи через дворы. Нет, охотнику что-то требовалось от Веры, и позарез… и, судя по твоему рассказу о перепуганном меченом, не от нее одной.
        - Думаешь, кому-то понадобилась живая и мертвая вода в промышленном количестве? - неуверенно спросила я. На ум отчего-то приходил только Итан с его чудо-кофе возле травмпункта. Но если бы кто-то решил составить ему конкуренцию и поставить волшебное исцеление на поток, то о нем бы уже не то что весь город - вся страна бы судачила! - Но для чего?
        Карина плавно развела руками.
        - Не имею ни малейшего представления. Может быть, пыточный цех открыли, где заключенных сначала рубят на куски, а потом воскрешают, чтобы они заговорили, наконец? Или охотник - конченый мазохист и регулярно проворачивает тот же номер с самим собой? Или, например, местный следственный комитет возглавил кто-нибудь из наших и посчитал, что дешевле воскрешать убитых, чем кормить штат следователей? О, или кто-нибудь решил в экстренном темпе заняться восстановлением окружающей среды и регулярно гоняет в леса Амазонки, чтобы полить их живой водой? Предполагать можно сколько угодно. Но за любым преступлением всегда стоит выгода. Материальная ли, душевный ли профит… но в этом конкретном случае я бы поставила на сугубо денежный мотив. Ничто не продается лучше, чем чудо.
        Тут я могла только согласиться.
        - Я бы порекомендовала, конечно, искать того, кто мог войти в квартиру к Вере и точно знал, что в тот день Итан задержится в кофейне, - задумчиво призналась Карина, - но за давностью событий вряд ли кто-то вспомнит нужные детали. Кроме того, если за дело взялся кто-то из нас, то искомый осведомитель охотника может оказаться наливным яблочком на тарелочке, причем в прямом смысле. Так что остается только искать того, кто мог выиграть от похищения навок, и молиться, чтобы Вера была просто упокоена, и навь не прибрала ее за чрезмерное обращение к истокам.
        Молитва навки - о, Итан не упустил бы случая отточить навыки ядовитой иронии. Но я только смиренно кивнула - Карина, в отличие от меня, хотя бы детективы читала в свободное время, а значит, по умолчанию разбиралась в расследованиях куда лучше.
        - В общем, марш к стилисту, - постановила Карина, - и не высовывайся в ближайшие дни. Я позвоню паре человек и попытаюсь вывести их на беседу об охотниках. Надеюсь, не буду при этом звучать как сумасшедшая фанатичка, застрявшая мыслями в тринадцатом веке, - она досадливо поморщилась и все-таки припечатала в порыве чувств: - Коза! И закажи уже гомункула, хоть посмотрим, из чего он сделан, раз уж сконцентрироваться на поисках ты не в состоянии!
        Я смиренно покивала, клятвенно пообещав строго следовать букве инструкции, и отключилась. Телефон заговорщически подмигивал контактами стилиста, и я вытянула перед собой длинную каштановую прядь со слегка вьющимся кончиком.
        Жалко. Но партия сказала - надо…
        Рекомендованный Кариной стилист поначалу вверг меня в легкий ступор. Я впервые увидела, чтобы в градиент от платинового блонда до насыщенного лилового выкрашивали короткий шэг. Стилистке, подтянутой женщине лет тридцати, с овальной формой лица и чуть заостренным подбородком, даже шло - но сама я к столь радикальной смене имиджа определенно готова не была. К счастью, таких жертв от меня никто и не ждал. Я отделалась слоистым медовым «каскадом», который визуально скостил мне пяток лет и несколько сгладил впечатление от резковатых черт лица, и со стилисткой мы расстались, взаимно довольные друг другом.
        Первым порывом было немедленно вызвонить Итана и сделать десяток фотографий, но титаническим усилием воли удалось сдержаться. Первые снимки после салонной укладки стилистка сделала сама - а выдавать свой новый имидж неведомому охотнику, который уже вполне мог заинтересоваться чудо-кофейней, было откровенно глупо.
        Поэтому я забежала домой и принялась вдохновенно составлять список требований к желаемому гомункулу, которого надлежало заказать по рекомендации Карины. Сама я, пожалуй, предпочла бы, чтобы моя «кукла» была миниатюрной женщиной; но гомункулы, увы, могли быть только мужского пола, и первым пунктом я вписала рост чуть ниже среднего и компактные размеры. Одна мысль о том, чтобы впустить в мою уютную однушку лося с габаритами Итана, приводила в ужас: жить-то где?
        Спохватившись, я запустила моноблок и начала заодно перечислять минусы применения гомункулов в человеческий рост. Первый уже наметился: кукол нужно где-то хранить - и гораздо удобнее, если они умещаются в коробку из-под обуви, а не вынуждены изображать любовника в шкафу, застигнутого врасплох внезапно вернувшимся мужем.
        Что еще… ведьма обещала наделить гомункула определенными умениями - почему бы не повесить на него уборку и готовку? Если этот пункт осуществим, в моем распоряжении окажется не просто идеальный слуга - идеальный мужчина! О, и еще неплохо бы, если бы он умел отвечать на простейшие вопросы. Вежливо!
        Гнусно хихикнув, я дополнила список обязательным умением варить кофе, красивыми, пропорциональными кистями рук и длинными ногами. Забывшись, даже набросала примерный эскиз - пока не поймала себя на том, что он похож на Итана. Пусть и примерно в той же степени, в какой пони похож на мустанга.
        Но стирать ничего не стала и, с трудом дождавшись окончания рабочей смены на заводе, торжественно вручила бумаги старому знакомцу - гомункулу в темно-синей толстовке - и со спокойной душой отправилась домой неспешным прогулочным шагом. Поддавшись настроению, выписала длинную петлю через ближайший парк, обойдя кругом пруд, и уже собиралась возвращаться, когда взгляд выцепил какое-то странное несоответствие в толпе.
        Вечером по тенистым аллейкам гуляли, в основном, молодые мамы с колясками и бодрые бабушки с палками для скандинавской ходьбы, регулярно ввергавшие меня в комплексы своей подвижностью и энергичностью, да наматывали круги бегуны-легкоатлеты. Среди них гомункулу затеряться было гораздо сложнее, нежели в потоке вымотанных рутиной людей.
        Это оказалась вовсе не та кукла, которой я подсунула список. Но двигался гомункул вполне целенаправленно, и я остановилась, дожидаясь, пока он подойдет ко мне и уже знакомым жестом разомнет себе челюсть.
        - Срок изготовления - неделя, - хрипло известил гомункул, так и не соизволив вынырнуть из-под мешковатого серого капюшона, и назвал довольно-таки кусачую цену. - Ваши пожелания учтены, однако прошу учесть, что память гомункула ограничена, в связи с чем он может воспроизводить не более ста рецептов. Оплата при получении: просто вручите наличные гомункулу, и он сам внесет плату в свободное от работы время. Без внесения наличных он откажется повиноваться и вернется к изготовителю. Если вас устраивают условия, скажите «да». В противном случае - скажите «нет». Прошу придерживаться строго этих формулировок, так как других слов данный гомункул не поймет.
        То есть ругаться из-за цены предлагалось мысленно. Прелестно.
        - Да, - скрипнув зубами, проговорила я громко и четко.
        Гомункул на мгновение подвис, словно в него была встроена не лучшая программа распознавания голоса, и невыразительно произнес:
        - Благодарю за покупку. Ваш гомункул будет ждать вас у проходной завода ровно через неделю.
        Кажется, с надеждой разузнать хотя бы примерно, где живет ведьма, тоже можно было попрощаться. Что ж, по крайней мере, теперь у нас с Кариной появился шанс хотя бы выяснить, из чего эта неведомая мастерица делала своих гомункулов…
        Время тянулось мучительно медленно. Я не привыкла подолгу торчать в четырех стенах - однако и погода, и сложившиеся обстоятельства призывали сидеть дома. К вечеру второго дня у меня были готовы тексты и фотографии уже к пяти публикациям, скетч Дениса постепенно превращался в полноценный портрет, а в холодильнике дожидался своего часа ужин из трех блюд. Я осилила одно, вернулась за моноблок и, в очередной раз пролистав ленту в инстаграме, печально вздохнула.
        К безделью нужна привычка. К вынужденному безделью - еще и ангельское терпение.
        Долистав ленту до своей собственной фотографии - ложка в вазочке со свежими ягодами, на лице неземное блаженство и почти непристойная улыбка - я хмыкнула и потянулась к косметичке. С привычкой к безделью у меня как-то не сложилось, а с терпением было и того хуже; весьма прискорбное сочетание едва не поставило меня в неловкое положение, но, стоило закончить макияж, как телефон ожил сам.
        С экрана гордо взирал лось в мотоциклетном шлеме. Программа обрезала его по грудь, и самого байка видно не было, отчего издалека казалось, что звонит не то социально адаптированный шар для боулинга, не то Колобок в период подросткового бунта.
        - Скажи мне, что ты нашел ведьму, - взмолилась я, не поздоровавшись, и провела по волосам костяным гребешком.
        Новая стрижка вела себя образцово-показательно: хватало обычного мусса для объема, нанесенного на корни, чтобы волосы смотрелись так, словно я только что вышла из салона. В любой другой ситуации я бы только порадовалась, но конкретно сейчас мне было нечем занять руки - и я сидела перед зеркалом, механически перебирая янтарно-медовые пряди.
        - Я нашел ведьму, - с готовностью откликнулся Итан. Я подскочила на месте, едва не выронив гребешок, но он невозмутимо закончил: - Только это неправда.
        Я сквозь зубы обложила доморощенных дамских угодников по матушке. Итан благосклонно внимал, слишком довольный дурацкой шуткой, чтобы принять что-либо на свой счет. На заднем фоне слышалась ритмичная музыка и приглушенный человеческий гомон: похоже, он сидел в кофейне. В мои планы это вписывалось как нельзя лучше, но самому Итану об этом знать не полагалось.
        - Поговорил с берегиней? - вздохнула я.
        В трубке на мгновение повисла тишина.
        - Нет, - как-то смущенно признался Итан. - В кофейне загрузка резко увеличилась, пришлось самому тряхнуть стариной и встать за стойку, было не до прогулок по набережной. Но сегодня наняли еще одного баристу, так что завтра я выкрою время.
        - Хорошо, - откликнулась я и укусила себя за щеку, чтобы не выдать довольную усмешку и не задать излишне обнадеживающий вопрос.
        Итан, похоже, искренне рассчитывал хотя бы на последнее, а потому выдержал паузу и только потом со вздохом признался:
        - Вообще-то я звоню просто так. В кофейне временное затишье… ты не хочешь выбраться куда-нибудь?
        Губы против воли разъехались в такой довольной улыбке, что поблекла бы даже фотография с ягодным ассорти. Но вслух я спросила только:
        - Куда? - и очень-очень постаралась, чтобы голос звучал лениво и спокойно.
        Но Итан был тертым калачом и на скучающие интонации не повелся: слишком хорошо понимал, что если бы девушка не хотела никуда идти или скучала в его компании, то и вариантами не интересовалась бы.
        - Я бы сделал тебе исключительно пошлое предложение, - таким вкрадчивым, хрипловатым голосом признался он, что я едва не согласилась, - но розарий в Сокольниках закрыт на реконструкцию, так что придется обойтись чем-то менее пошлым, нежели розы. Сиреневый сад?
        Я передернула плечами, пытаясь одновременно подавить дурацкий кокетливый смешок, согнать горячие мурашки с шеи и незаметно прокашляться, чтобы ответить нормальным голосом.
        - Еще больше сирени в мае? Как оригинально! - фыркнула я и, уже не скрываясь, кашлянула, выравнивая тон. - Годится. С меня фотоаппарат, с тебя - восхищенные взгляды.
        - А может, наоборот? - немедленно уел меня Итан.
        Я покосилась в зеркало и лениво улыбнулась своему отражению. Оно хитро сощурило подведенные глаза.
        - Наоборот не получится, - уверенно заявила я. - У тебя камера только в телефоне. А вообще, - неожиданно даже для себя воодушевилась я, - давай попробуем!
        В трубке повисла озадаченная тишина. Кажется, восхищенные взгляды в моем исполнении Итан представлял с трудом.
        - Попозируешь на фотографии? - переформулировала я. - Громко восторгаться не обещаю, но что-нибудь придумаем. А снимки можно будет выложить в инстаграм кофейни или мой, будешь приманивать кофеманок на интерфейс.
        У Итана вырвался смешок - не то нервный, не то одобрительный.
        - Разберемся на месте. За тобой заехать?
        - Нет, - решительно отказалась я. - Лучше я приеду в твою кофейню, выманю у тебя бесплатный латте, а до Сиреневого сада доберемся вместе. Я все равно понятия не имею, где это.
        - Договорились, - неожиданно легко согласился Итан. - Приезжай. Я уже прячу ягоды.
        Прятал он из рук вон плохо - не иначе, руководствовался принципом «положи на видное место»: к моему приезду на угловом столике уже стояла полная креманка мелкой садовой клубники, а бариста старательно давил понимающую ухмылку, вырисовывая в большой чашке латте кофейное сердечко. Итан сидел напротив, планомерно накачиваясь привычной черной жижей.
        При моем появлении он поперхнулся кофе и подвис, как гомункул. Я одарила его сияющей улыбкой и, перегнувшись через столик, утащила из креманки ярко-красную ягодку - тон в тон к новому шифоновому платью.
        - Садись, - справившись с удивлением, Итан кивнул на свободный стул и, не выдержав, поймал подкрученную янтарно-медовую прядку у моего лица. - Зачем ты?..
        Я сделала вид, что вовсе не задерживала никакого дыхания, и деловито сообщила:
        - Мне заплатили за фотоотзыв о стилисте.
        Итан выразительно выгнул бровь, но накручивать цену охранных услуг, признаваясь в необходимости маскировки, я не собиралась.
        - Нравится? - спросила я вместо этого.
        - Непривычно, - дипломатично ответил Итан, и я надулась - но его шкуру благополучно спасла официантка, своевременно подкупившая обиженную навку большой чашкой скинни латте.
        Глава 7 Шальные
        "Вот это совсем другой разговор! - подумала Алиса. - Загадки-то я люблю! Поиграем!"
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Сиреневый сад скрывался за столь внушительным чугунным забором, что первой моей мыслью были невольные предположения об ограблении века: три бабки - одна за рулем, вторая на стреме, третья лезет наломать сирени с преступной целью торговать ею у загсов - против мужественной команды охраны парка. Потом Итан, откровенно потешаясь над моей нездоровой фантазией, невоспитанно ткнул пальцем в сторону неработающего розария, окруженного ничуть не менее серьезной оградой, и предложил спланировать настоящее ограбление века - китчеватое и пошлое, как «настоящий вестерн».
        Я поняла, что недооцененные розы русалочий муж будет припоминать мне до гробовой доски, и без лишних сантиментов отправила его фотографироваться из-за чугунного забора, благо в своей дурацкой косухе и черных джинсах он до того гармонично смотрелся за массивной кованой решеткой, что больше всего хотелось заретушировать сирень на заднем плане.
        А на фотографиях паршивец получался еще лучше меня. После первого снимка я недоверчиво изучила экранчик и даже осторожно постучала по нему пальцем, но он своего мнения не изменил: лось в сирени был горяч - хоть сейчас в жаркое под брусничным соусом - и совершенно не прислушивался к доводам совести, которая твердила, что грешно быть привлекательнее девушки, которую ты привел гулять по цветущему саду. Мне не оставалось ничего, кроме как сорвать-таки с Итана косуху и загнать поглубже в кусты - разумеется, сугубо ради удачного кадра.
        Сначала Итан норовил после каждой локации занырнуть обратно в куртку. Через каких-то полтора часа он уже смотрел на нее с нескрываемым отвращением, но даже взмыленный, взъерошенный и с запутавшейся в волосах травинкой (о которой я не сообщала принципиально) был по-прежнему горячее нагретой на солнце дурацкой косухи, хоть и склонялся к тому, чтобы молить о пощаде. Все попытки отобрать у меня камеру и поменяться ролями я жестко пресекала. Добычей Итана стала только пара снимков на телефон - как назло, тоже вполне удачных: алое платье на фоне белой сирени смотрелось отлично, и картину не портили ни лепестки в волосах, ни маниакальный блеск в глазах, с которым я целилась фотоаппаратом в оператора.
        Про лепестки я, правда, узнала гораздо позже, когда конец нашему спору о ролях положили близящиеся сумерки. Итан предъявил мне галерею телефона с таким гордым видом, словно лично засунул меня головой в куст сирени и хорошенько взболтал, - я бы даже возмутилась, но вместо должного ответа потянулась вытащить у него из-за уха пожухшую травинку - и замерла под внимательным, странно потемневшим взглядом.
        - Сам не лучше, - заявила я - отнюдь не так уверенно, как собиралась - и разжала пальцы.
        Итан задумчиво проследил за падающей травинкой.
        - Не лучше, - хрипловато согласился он, помедлив, запихнул руки в карманы и выпрямился.
        Я одарила его широкой улыбкой и вытрясла из волос лепестки. Итан сделал вид, что вовсе не заметил, как я подалась вперед за мгновение до того, как он отстранился.
        Умный мальчик.
        - Проводить тебя? - как ни в чем не бывало поинтересовался Итан, когда я пригладила растрепанные волосы.
        Я огляделась. Людей в парке поубавилось; в густой зелени зажглись фонари, и знакомые дорожки преобразились разительно: из пасторальных и почти по-европейски лощеных - в сумеречные, таинственные и романтичные.
        Провожать меня - это была чертовски плохая, необдуманная, глупая идея.
        Разумеется, я согласилась.
        Итан еще успел сделать пару снимков по дороге к такси, а вот потом ему кто-то позвонил - и почти до самого моего дома он висел на телефоне, обстоятельно втолковывая кому-то, какие зерна и откуда заказывать и почему лицензию на алкогольные коктейли не так-то просто добыть, даже если они кофейные. Разговор наконец-то настроил его на деловой лад, и меня Итан дисциплинированно проводил строго до двери, широкой спиной заслонив от бдительных бабушек на скамейке возле подъезда, и попрощался прежде, чем я перебрала в памяти список условно вежливых вопросов кавалеру, которого ты точно не пригласишь на завтрак в постель.
        С дурацкой благодарной улыбкой справиться было гораздо сложнее.
        Умный мальчик. Даже жаль, что меченый.
        Наутро небо снова хмурилось - но никак не могло превзойти в этом занятии меня. Несколько секунд я бессмысленно пялилась на серую хмарь за окном, но потом все-таки сообразила, что же меня разбудило, и дотянулась до телефона. По закону подлости он тут же перестал вибрировать. В списке пропущенных звонков мерцал незнакомый номер - насколько я понимала, московский. На чужие номера я не перезванивала принципиально (кому действительно нужно - сами достучатся), а потому попросту отложила смартфон и занырнула обратно под одеяло, укрывшись с головой: под утро в квартире становилось до неприятного свежо.
        Стоило мне снова начать задремывать, как телефон снова ожил и настойчиво задребезжал по столику. Я выглянула из-под одеяла, сердито сощурившись, и на этот раз все-таки успела:
        - Какого черта?! Восемь утра!
        - Да, я в курсе, который час, Эхо Москвы, - уязвленно подтвердил смутно знакомый женский голос. - А вот ты хоть примерно представляешь, что такое уважение к ушедшим?!
        Неизвестно, что я бы присовокупила к пожеланию присоединиться к ушедшим, едва не сорвавшимся с языка, но корявая формулировка - живые так о покойниках не говорят - наконец-то запустила мыслительный процесс. Я опознала голос и следующий вопрос пропустила через самое мелкое сито цензуры, какое только имелось в моем распоряжении.
        - Инна Молога? Откуда, блин, у тебя мой номер?!
        Хотя вопрос, вероятно, следовало вовсе оставить при себе. Без оглядки на цензуру.
        - Оттуда же, откуда сведения о том, что ты пытаешься увести чужого меченого, - огрызнулась Инна. - Когда я позволила тебе остаться в городе, ты дала слово, что не станешь творить живую воду для Итана Левина. Какого черта я вдруг узнаю, что он вьется вокруг тебя, как ручная собачонка?!
        От абсурдности происходящего я проснулась окончательно и пришла в самое дурное расположение духа. Скандальная сцена ревности - это всегда грязно и гнусно. Но скандальная сцена ревности от отвергнутой женщины в восемь утра - это было вовсе за гранью добра и зла.
        Пожалуй, на месте Итана я бы тоже радовалась, что у Инны не вышло перекрыть метку Веры.
        - Понятия не имею, - мрачно отозвалась я. - Какого черта ты приставила к Итану соглядатаев? Не обо мне же ты беспокоилась, правда?
        - Ты нарушила запрет старшей, - так вкрадчиво и ласково сказала Инна, что стало ясно, насколько она зла. Должно быть, сейчас любая вода, которой не посчастливилось оказаться возле разъяренной навки, стала мертвой, и оставалось только молиться, чтобы Инне не хватило силы, чтобы дотянуться до соседей.
        - Нет, - сбавив обороты, призналась я. Инну я отчего-то совершенно не боялась, хоть она и была вдвое старше меня; но вот за окружающих ее людей невольно начала опасаться. - Я отказалась давать Итану живую воду.
        - Да ну? - ядовито переспросила Инна. - С чего тогда ему таскаться за тобой?
        Это «тобой» прозвучало так, словно старшая навка беседовала с какой-нибудь особо гадкой бородавчатой жабой, на которую не всякая водяная крыса позарится, не то что симпатичный мужчина в расцвете сил. Я прикрыла глаза, отчетливо понимая, что если я выскажу все, что думаю, то придется раскрыть все свои козыри, чтобы не вылететь с Соколиной Горы со свистом. А покровительство Карины - это, конечно, отличный аргумент, но всю охоту на ведьму-мастерицу испоганит же!
        Высказать, тем не менее, хотелось нестерпимо.
        - Потому что у него есть своя голова, и он способен принимать самостоятельные решения, за кем ему таскаться? - предположила я, отдышавшись и убедившись, что не наговорю лишнего. - Если не заметила, его метка на месте, я даже не пыталась ее перекрыть!
        - И не пытайся, - прошипела Инна, - кишка тонка!
        - Как и у тебя, - все-таки не сдержалась я и сбросила вызов.
        Инна перезванивать не стала. Я откинулась на подушку и бессмысленно уставилась в потолок.
        Что ж, по крайней мере, мне не приказано убираться отсюда - уже плюс. Но с чего вдруг Инна взъелась неделю спустя после знакомства? Не из-за дурацкого же звонка Итана и неудавшегося свидания, которое закончилось ничем.
        Поразмыслив, я снова взялась за телефон - и быстро выяснила, что последней публикации в инстаграме Итана уже полмесяца, и посвящена она (кто бы сомневался?!) кофейне. На меня не было ни единого намека. На моей странице до сих пор выкладывались фотографии из Нескучного сада и парка Горького, где я позировала в гордом одиночестве и ничего компрометирующего не делала - не считая неблаговоспитанного тычка пальцем в сторону горшка с анютиными глазками. Но уж на это-то Инне точно было плевать… откуда еще она могла узнать о нашем с Итаном взаимовыгодном сотрудничестве?
        Инстаграм кофейни я открывала со здоровой опаской - и не зря. Последняя публикация цепляла глаз на «отлично» - даром что снимали явно на телефон не с самой лучшей камерой, втихаря и захватив в кадр хромированную ручку кофемолки. Под интимно приглушенном освещением кофейни я словно светилась изнутри - златовласая, в ярко-алом платье, с лукавой улыбкой и с крупной клубничиной, наколотой на десертную вилку. На ягоду я взирала с неприкрытым вожделением, словно меня держали на голодном пайке, и больше ни на что не обращала внимания.
        Напрасно. Если бы в тот момент я догадалась поднять глаза, то удрала бы за тридевять земель и уж точно не дурачилась бы, кокетничая и ведя на свидание парня, с которым не планировала связываться всерьез.
        Итан смотрел на не клубнику, угодившую в центр кадра и потому невольно притягивающую взгляд, не на ополовиненную креманку и даже не на свой драгоценный кофе. О нет, русалочий вдовец подавался вперед всем корпусом и смотрел на меня и только на меня - жадно и потерянно, как мальчишка из каких-нибудь индийских трущоб - на Ламборджини, и так сжимал губы, будто отчаянно боялся - и хотел - сказать что-то лишнее.
        - Бариста, - мрачно сказала я сама себе, безо всякого удивления обнаружив в описании фотографии ссылку на свой аккаунт, и обреченно прикрыла ладонью глаза.
        Инна могла не переживать за Итана. Карина схарчит меня живьем, наплевав на дневной баланс КБЖУ…
        На публикации значилась жизнерадостная тысяча лайков с хвостиком. Если учесть, как мало людей, просмотревших фото, тратят время на то, чтобы дважды стукнуть по нему пальцем, - моей «маскировкой» можно было подтереться. А еще я только что нажила себе врага.
        Не так я себе представляла утро воскресенья.
        - Какого?!.. - хрипло и нецензурно простонал в трубке голос Итана, которому я не преминула позвонить, не вставая с постели. - Ты часы видела?!
        Не перебивая, я честно выслушала все, что он думал о людях, способных позвонить в девятом часу утра в выходной, а потом все-таки поинтересовалась:
        - Тебе очень дорог твой бариста? Я тут подумываю его убить.
        О баристе многое говорил уже тот факт, что Итан моментально воспринял мои слова всерьез и даже не задумался о том, что я могу говорить об убийстве точно так же, как это обычно делают нормальные живые девушки, которых без спросу сфотографировали в кофейне и выложили в чужой инстаграм: в переносном смысле.
        - Не трогай Рустика, - напряженным и совершенно бодрым голосом потребовал Итан, который за мгновение до этого хрипел, как умирающий лебедь. - Что он опять?..
        Я подавилась смешком - не столько веселым, сколько нервным. «Что он опять» - это, пожалуй, было даже красноречивей реакции Итана на угрозу прибить его сотрудника. А еще утверждал, что нанял баристу с «правильно подвешенным языком», чтобы бизнес крутился побыстрей…
        - Ты давно проверял инстаграм?
        Судя по задумчивой паузе - примерно тогда же, когда сделал последнюю публикацию в своем профиле.
        - Подожди, - буркнул Итан, сдаваясь, и чем-то зашуршал и защелкал.
        Посторонние звуки в трубке отчего-то звучали едва ли не четче, чем его голос. Я недовольно поморщилась, отодвинув динамик от уха, и потому сначала подумала, что ослышалась, когда Итан обреченно выдохнул:
        - Да я его сам убью!..
        - И даже не уступишь даме? - притворно расстроилась я, но он не дослушал:
        - Уладим вопрос между нами? Я заплачу тебе за использование образа и отсылку на твой аккаунт. Сколько ты обычно берешь за рекламу такого типа?
        Я подавилась тремя сотнями колкостей и пристыженно замолчала.
        Он не знал про разведывательную миссию на заводе и должность «карманного инфлюенсера» при депутате Курултая Нави. Да что там, я даже просто про Карину ему не рассказывала! Естественно, он подумал, что я зла из-за неоплаченной рекламы, а не вовсе не из-за испорченной маскировки и скандала с Инной Мологой с утра пораньше…
        А мне все-таки следовало выспаться и только потом затевать серьезные разговоры. Но стоимость использования моего образа я все-таки озвучила - потому что за выбалтывание профессиональных секретов едва знакомым лосям Карина точно схарчила бы меня живьем.
        Итан стенал и торговался, как за последнюю рубашку, пока я не предложила вместо денег просто вычесть из еженедельной платы фотографа-телохранителя литр мертвой воды. Тогда бюджет кофейни внезапно смог позволить себе карманного инфлюенсера, а Итан резко посерьезнел и вспомнил, что обещал сегодня сходить к берегине.
        - А как ты, кстати, намерена дать мне живую воду, если Инна прямым текстом запретила? - спохватившись, поинтересовался он.
        Прежде чем ответить, я глубоко вздохнула. Последнее, в чем я призналась бы Итану, - так это то, что сегодня с утра пораньше я скандалила из-за него не хуже Инны - да и в принципе вела себя не намного благоразумней.
        - Она запретила мне, - самодовольно улыбнулась я. - Но ничего не говорила про то, что я не могу просить сестер прислать тебе пузырек. Тонкое искусство правильных формулировок. Инне еще предстоит его постичь, - брякнула я прежде, чем догадалась прикусить язык.
        А Итан, увы, был наблюдателен. Чересчур.
        - Инна видела, - безо всякой вопросительной интонации произнес он и что-то невнятно простонал себе под нос. - И как, я должен тебе новую стрижку или она еще не успела оттаскать тебя за волосы?
        - Это единственное, о чем ты хочешь спросить? - помедлив, уточнила я.
        Он глухо ругнулся.
        - Нет, я не собираюсь спрашивать, нравлюсь ли тебе, - хрипловато сознался Итан. - И так догадываюсь, что ты ответишь. Чужой меченый - табу. Даже если моя хозяйка упокоена, а метка поблекла. Но ты однозначно без ума от халявного кофе… а остальное приложится.
        Над любым другим я бы только посмеялась. Но он говорил так уверенно, что меня пробрало - до ватных коленей, непроизвольного прогиба в пояснице и категорического нежелания в этом признаваться.
        - От скромности не помрешь, - заметила я и немедленно возгордилась: голос звучал ровно и лениво, ничем не выдавая душевный раздрай. - Не забудь перевести деньги за рекламу. Карточка привязана к этому номеру.
        - Звони сестрам, - в тон мне отозвался Итан и отсоединился.
        Это, пожалуй, была самая здравая мысль за утро. Потому-то она мне категорически не понравилась.
        Глава 8 Игра без правил
        Королева знала только один способ разрешения всех проблем, больших и малых.
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Карина красочно залепила себе ладонью в лоб - да так и осталась сидеть, не поднимая взгляда. Я пристыженно замолчала, опустив очи долу.
        - Двадцать первый век, - горестно пробормотала Карина из-под ладони, - мужчин на планете больше, чем женщин, а если делить по возрастным группам, то твоих ровесников, Алиса, вообще как собак нерезаных, выбирай - не хочу. Но не-ет, нам же надо поцапаться из-за мужика, как будто у нас тут послевоенные годы и на всех не хватит!
        Вклиниваться и объяснять, что цапаться вообще-то ни с кем не собиралась, и уж тем более - из-за Итана, я даже не пыталась. Смысл? Пока Карина не сцедит на меня весь яд, к конструктиву мы все равно не перейдем. При всех своих неоспоримых достоинствах - вроде отличной смекалки, хороших связей, изрядной изворотливости и нежного свежего личика - ворчала моя сестрица, как столетняя бабка. Которой она, собственно, и являлась.
        - Коза, - тоскливо вздохнула Карина, так и не дождавшись от меня повода поворчать подольше. - Возвращайся в Уфу. Ближайшим рейсом.
        Я подскочила на месте, едва не всунув в кадр телефон, на котором втихаря листала ленту новостей, дожидаясь окончания нотации.
        - В Уфу? Но я не могу! Я еще не закончила с гомункулами! Ты же говорила…
        - Рабочие места на заводе не стоят твоей жизни, - отрезала Карина, - даже если речь идет о градообразующем предприятии. Брось все и возвращайся.
        - Но я уже заказала гомункула!
        Карина вынырнула из-под своего фейспалма и наградила меня долгим выразительным взглядом.
        - Значит, время нажаловаться на скандальную бабу ты нашла, а сообщить, что дело движется, не успела?
        Признаваться, что утренний скандал оставил гораздо больше ярких впечатлений, нежели подсовывание записок гомункулам, было смерти подобно, так что я бодро улыбнулась:
        - А разве ты сомневалась, что дело движется? Я собиралась предоставить полный отчет, когда гомункул будет у меня на руках, но делать его будут еще дня четыре, если не пять.
        - Значит, процесс все-таки трудоемкий, - пробормотала Карина, разом потеряв интерес к бабским дрязгам, чужой охоте и испорченной маскировке, и принялась что-то быстро печатать в параллельном окне. - Как только получишь гомункула, первым делом звони мне!
        Можно подумать, у меня было много вариантов, что еще с ним делать. Разве что плиту заставить выдраить?..
        Клятвенно пообещав Карине не высовываться, пока не получу ее драгоценного гомункула, и выпросив под это дело бутылку живой воды, я с облегчением отключилась и сползла по спинке кресла. Но долго рассиживаться мне не позволили: телефон заискивающе тренькнул, выводя значок нового сообщения.
        «Скажи, что у тебя нет планов на вечер».
        Я покосилась на только-только погасший экран моноблока и прикусила губу. Планов не было и быть не могло. Желания признаваться в этом - и подавно.
        «Ты поговорил с берегиней?» - напечатала я, молясь про себя, чтобы он ничего не успел.
        Но это был Итан - и он, разумеется, все успел.
        «Потому и пишу, - заговорщически подмигнул телефон. - Кофе?»
        Моноблок по-прежнему укоризненно взирал на меня почерневшим экраном. Я представила себе, что скажет Карина, если сразу после разговора с ней я рвану в кофейню, и содрогнулась. Прикинула альтернативы, задумалась, что скажет Инна, скрипнула зубами… и быстро набрала:
        «Идет. Вези сюда».
        Телефон пискнул оповещением о доставке и зловеще затих. Я наконец-то догадалась, что первым делом следовало все-таки прикинуть, что скажет сам Итан, но на попятную идти было поздно - а мессенджер смолк и признаков жизни более не подавал. С пару минут я напряженно ждала, вертя в пальцах ни в чем не повинный смартфон, потом все-таки встретилась взглядом со своим отражением в зеркале и, чертыхнувшись, взяла себя в руки.
        Это просто парень. Живой и уже единожды меченый. Будь я на его месте, тоже черта с два сунулась бы к навке в гости, пусть и средь бела дня. Да что там, я бы и близко не подошла!..
        Но он-то ведь подошел…
        Чертыхнувшись повторно, я схватила телефон, полюбовалась на предсказуемое «был в сети 4 минуты назад», начала было набирать что-то бессмысленное в духе «ты не подумай, я не такая» - и стерла, так и не отправив. Во-первых, уже подумал. Во-вторых, именно такая, и уж он-то об этом прекрасно осведомлен. В-третьих, мы оба понимали, что дальше кофе все равно ничего не пошло бы, и оправдываться за это - себя не уважать.
        Я отложила телефон и ушла на кухню. Кофе в доме не было, но мне, как назло, немедленно его захотелось - горьковато-нежного латте с воздушной пенкой или (в пекло это правильное питание) шоколадный моккачино с огромной шапкой взбитых сливок… увы, инспекция кухонных шкафчиков показала, что светит мне в лучшем случае молочный улун с фигой без масла. Помедитировав на лампочку в холодильнике, я захлопнула дверцу и обреченно вернулась за смартфоном - окончательно испортившееся настроение следовало хотя бы заесть.
        Разумеется, в дело немедленно вступил закон подлости, и курьер с моим калифорнийским салатом и творожными шариками в кокосовой панировке где-то намертво застрял. Приложение отказывалось выдавать локацию, а несчастная задерганая девушка на горячей линии горячо извинялась и обещала промокод, но поделать ничего не могла. Я допивала безнадежно остывший молочный улун и рассеянно подумывала о том, чтобы заказать себе ведро мороженого с доставкой на дом: все мои представления о горюющих дамах с неудавшейся личной жизнью ограничивались классическим образом девицы в пледе, которая трескает шоколадное мороженое столовой ложкой и смотрит «Дневники Бриджит Джонс».
        Но «Дневники» я и в хорошем настроении не осилила, а мороженое не любила, а потому при некотором размышлении попросту заказала пиццу.
        Закон подлости сработал повторно: разумеется, она приехала раньше, чем нормальный салат, кое-как укладывающийся в рамки моих представлений о правильном питании. Пахло от коробки так, что мысли о диете моментально вышибло из головы.
        Но закон подлости еще не успокоился. Стоило мне утащить пиццу к моноблоку, предвкушая вечер гедонизма и морального разложения, как в дверь снова позвонили. Я покосилась на открытую коробку и уныло поплелась открывать, отчетливо понимая, что если это салат, то мне совесть не позволит трескать жирное и мучное.
        Дверь я отперла с такой скорбной миной, что, окажись за ней курьер, у него бы в сумке все скисло. Но это был Итан - с двумя огромными стаканами с логотипом его кофейни в транспортировочном паке.
        Я уставилась на него, как на привидение.
        - Надо было кое-что доделать в кофейне, - ничуть не смутившись, сообщил он и потянул носом. - М-м… пицца?
        По лестничной клетке плыл густой горьковатый запах с нежными ванильно-молочными нотками, и для меня так и осталось тайной за семью печатями, как Итан умудрился учуять что-то из квартиры. Но курьера с салатом на горизонте видно не было, необходимость в ведре шоколадного мороженого явно отпала, а вопрос с кофе уже не стоял - и я посторонилась, пропуская гостя в дом.
        Квартира разом начала казаться маленькой - причем не мне одной: Итан сразу ссутулился и робко приютился на краешке кресла, как благовоспитанная викторианская леди. Кресло, тем не менее, тотчас оскорбленно заскрипело, намекая, что рассчитано на изящных китайцев, а не лосей из средней полосы, но разваливаться вроде бы не спешило.
        - Берегиня? - напомнила я, подхватывая из коробки самый большой кусок, и неблаговоспитанно оперлась бедром о стол.
        Итан кивнул, сосредоточенно посмотрел на бедро и попросил:
        - Подойди ближе.
        Я смерила взглядом полметра пространства между нами. Воспитание подсказывало, что расстояние и так на грани приемлемого. Благоразумие вопило, что лучше бы это было не полметра, а хотя бы полтысячи верст.
        - Зачем? - наплевав и на то, и на другое, я все-таки шагнула вперед.
        Попыталась, во всяком случае. Воздух перед Итаном словно сгустился - и я увязла на середине движения, как мошка в янтаре, и шарахнулась назад, едва не выронив пиццу.
        - Какого?! - рявкнула я, выровнявшись и восстановив дыхание.
        Итан выудил из-под футболки половинку речной ракушки. Выглядела она до крайности непрезентабельно: зеленовато-коричневая, с какими-то темными разводами по кайме и трещинкой, уже поползшей от неаккуратного отверстия для шнурка. Шнурок соответствовал - словно провалялся пару лет на речном дне.
        Но от амулета ничем не пахло, а мне отчего-то нестерпимо захотелось оказаться как можно дальше. Я не стала отказывать себе в удовольствии и отступила на пару шагов.
        - Надо же, а я полагал, что навки боятся распятий, - глубокомысленно заметил Итан и снял амулет. Ракушка с легкостью скрылась в его кулаке - только шнурок остался торчать.
        - Что бы я здесь делала, если бы боялась? Тут от храма до храма меньше получаса ходьбы, и то еще сто раз на кого-нибудь крещеного по дороге нарвешься, - нервно хмыкнула я.
        - А таласым? - тут же уточнил Итан. - Почему он боялся?
        - Он тоже не боялся. Согласись, одно дело - видеть нож, и совсем другое - схлопотать его под ребро, - я неопределенно пожала плечами. - Если продолжить аналогию с оружием, то сейчас у тебя в руке нечто среднее между перцовым баллончиком и шокером в корпусе из костей моей любимой собачки. Я была бы чрезвычайно благодарна, если бы ты не размахивал этим перед моим лицом. И руки вымой, прежде чем за еду хвататься!
        Откровенно посмеиваясь, Итан послушно вымелся на кухню и включил воду. Я без аппетита дожевывала пиццу. Вязкое тесто липло к зубам.
        И с чего мне вообще ее захотелось?..
        - Берегиня сказала, что ни о каких нападениях на нежить и слыхом не слыхивала, но если кто на вас и охотится, то так вам и надо. Зато к ней приходила женщина, - еще с кухни начал Итан и походя сгреб сразу два куска пиццы, тут же сложив их бутербродом. Его мысли о диете определенно не занимали ни капли. - Причем уже очень давно. Она просила живую воду. Но берегиня охарактеризовала ее как «навское отродье» и попыталась утопить, и больше эта женщина не показывалась… Алиса? С тобой все нормально?
        Я бросила недоеденный кусок на крышку коробки и судорожно схватилась за кофе.
        - Навское отродье - это ведьма, - выпалила я. - К берегине приходила ведьма!
        Итану понадобилась от силы пара секунд, чтобы сложить два и два.
        - Она делает гомункулов с помощью живой воды? - догадался он и нахмурился.
        Должно быть, тоже подумал, что, в таком случае, вполне вероятно, что охотник работает на ведьму. Потому-то пропадали именно навки, а таласыма попросту попытались упокоить, чтобы не отсвечивал: наземная нежить живую воду творить не способна. Да и навки, строго говоря, весьма ограничены в этом вопросе: от силы пара-тройка литров в неделю. Иначе - истощение и навь, навсегда лишающая надежды на вечный покой… но ведьму вряд ли волновала сохранность навок. Всегда можно наловить еще - раз уж всем так удачно друг на друга плевать.
        А я любезно сообщила ей, где живу, когда заказывала гомункула. Разве что место и дату смерти не подписала!..
        - Эй-эй-эй, только без истерик, - насторожился Итан и сделал ровно то, что как раз на истерику и провоцировало лучше всего: обнял меня, уткнув лбом себе в грудь, и ласково провел рукой по волосам. - Здесь тебе ничего не угрожает. Ведьма не знает, что ты навка. Она же не меченая, чтобы чуять вас за полквартала.
        Нет. Это ты - русалочий вдовец, который будет до последнего хвататься за соломинку, пытаясь собрать свою жизнь из осколков. Достаточно всего лишь следить за тобой, чтобы находить навок - потому что ты всегда будешь нас искать, ловя за хвост ускользающую сказку…
        - Итан, - глухо сказала я, не поднимая головы, и осторожно положила ладони ему на грудь, - ты привел к Инне семерых навок за полгода. Скольких из них ты потом видел?
        Он замер, так и не выпустив меня из объятий, и это, наверное, говорило гораздо больше, чем любые слова.
        - Права была Карина, - выдохнула я, зажмурившись. - Отсюда надо драпать.
        Но так и не сдвинулась с места. Меня потряхивало - от внезапно навалившегося осознания опасности, от нерешительности и злости. Итан, должно быть, это чувствовал и потому просто был рядом, делясь теплом и поддержкой. Он не пытался ни прижать меня крепче, ни отстраниться - ровно на ту же долю ласки и принятия я могла рассчитывать у своих сестер, и от этого отчего-то было горько.
        - Карина? - переспросил Итан, осторожно опершись бедрами о стол, не выпуская меня из рук.
        Я не протестовала. Под ладонями колотилось суматошно и быстро, и это настолько не вязалось с его мягким, ровным тоном, что я отчего-то не решалась поднять глаза. Здравый смысл орал во всю глотку, требуя немедленно отойти на противоположный конец квартиры, а лучше - страны.
        - Одна из моих старших сестер, - невнятно отозвалась я, проигнорировав все призывы здравого смысла. - Это у нее я попросила живую воду для… - не особо раздумывая, я попросту провела ладонью вдоль поблекшей метки на его груди.
        Мягкая ткань футболки неожиданно легко смялась под прикосновением. Итан затаил дыхание. Я замерла, отчего-то необычно остро ощущая холодок метки под пальцами и отчетливо понимая: вот она, черта, которую мы оба так демонстративно отказывались пересекать, и хватит всего одного неосторожного движения, чтобы сорваться с грани.
        Я сглотнула и медленно, опасливо отступила назад. Итан не препятствовал. Ему явно не хватало куртки, чтобы можно было запихнуть руки в карманы, и в конце концов он попросту слегка откинулся назад, чтобы упереться ладонями в столешницу.
        - Я рассказала Карине про охотника, - нарочито легкомысленным тоном продолжила я, изо всех сил делая вид, что ничего не случилось. Выходило бы, наверное, гораздо убедительнее, если бы я все-таки рискнула поднять глаза - но это было выше моих сил. - И она велела мне убираться в Уфу ближайшим рейсом.
        Итан промолчал. Его пальцы вдруг до побелевших костяшек стиснули край столешницы.
        - А я не послушалась, - все-таки не выдержав заданный легкомысленный тон, созналась я и рухнула в кресло, тут же неизящно ссутулившись. - Хотела сначала дождаться гомункула, протестировать… а драпать, выходит, нужно было еще неделю назад.
        - Еще не поздно, - отмер, наконец, Итан.
        Я широко улыбнулась.
        - Удрать в Уфу - и наглядно продемонстрировать охотнику, где можно наловить навок, когда московские кончатся? Обойдется. Теперь я, по крайней мере, знаю, в какую сторону копать, так что… - я собралась с силами и подняла голову. - М-м… три литра мертвой воды в неделю за услуги телохранителя, пока я ищу доказательства злого умысла. Их можно будет представить в Курултае Нави в Уфе, а он уже сформирует ноту протеста и заставит шевелиться Московский совет.
        Итан не двигался, и в его взгляде было что-то обреченное.
        - Не надо.
        Я вскинулась:
        - А что ты предлагаешь? Позволить какой-то ведьме изводить нас? Любую утопленницу, слишком часто выпускающую навь в явь, рано или поздно ждет вечный непокой. Без надежды на мирный сон или хотя бы месть за свою смерть. И если ты думаешь, что я опущу руки, потому что боюсь какого-то… - я запнулась, не подобрав подходящего определения, и Итан воспользовался образовавшейся паузой:
        - Платы не надо.
        Я заторможенно моргнула. Его моя растерянность, кажется, изрядно позабавила - Итан криво усмехнулся и наконец-то отлип от моего стола.
        - Во-первых, предположения - это прекрасно, но еще не гарантия того, что к берегине приходила именно та ведьма, которая клепает гомункулов для завода, - рассудительно заметил Итан. - Во-вторых, охотник может работать и сам по себе. В-третьих… - он тоже запнулся и метнул взгляд в сторону, словно вдруг пожалел, что вообще завел речь об этом «в-третьих», но все-таки хрипло сознался: - Я так или иначе не позволю причинить тебе вред.
        Я заставила себя приподнять уголки губ в отработанной инстаграмной улыбке. Искренности в ней было не больше, чем в усмешке Итана.
        - Все еще рассчитываешь заполучить ванну мертвой воды?
        - Да причем здесь… - он осекся, глухо выругался - и вдруг шагнул ко мне.
        А я сделала, пожалуй, самую большую дурость за день - недоверчиво запрокинула голову, не отрывая от него взгляда.
        Кресло жалобно скрипнуло и пошатнулось. Задерживаться в нем мы благоразумно не стали.
        - Там что-то хрустнуло, когда ты… - я густо покраснела и не закончила мысль.
        Итан скосил на меня взгляд и ухмыльнулся, но все-таки сел и отогнул край матраса. Я залюбовалась игрой мышц на обнаженной спине и лениво потянулась, чувствуя себя довольной отъевшейся кошкой, - а потому пропустила момент, когда Итан начал давиться смехом.
        - Что там? - насторожилась я и тоже села, перегибаясь через приподнятый угол матраса.
        Итан не выдержал и расхохотался в голос. Угол матраса выскользнул из его рук, благополучно скрывая надломленную опорную планку в каркасе кровати. Я осталась сидеть, горестно сгорбившись.
        - Сожрал половину моей пиццы, - принялась перечислять я, загибая пальцы, - расшатал мое кресло, надругался над честной девушкой…
        - А не наоборот ли было? Я вообще-то собирался просто тебя поцеловать! - праведно возмутился Итан.
        Но меня не так-то просто было сбить с пути перекладывания ответственности на широкие мужские плечи.
        - …так еще и кровать сломал! - не обращая внимания на его ремарку, закончила я и назидательно предъявила получившуюся дулю. - А она, между прочим, хозяйская!
        Вместо ответа Итан повалил меня спиной вниз на смятое покрывало и вдумчиво вычертил дорожку поцелуев от горла (явно прикинув, не проще ли будет его перегрызть) к груди (капитально от своих размышлений отвлекшись). Я выгнулась, запрокидывая голову, чтобы ему было удобнее, и с наслаждением запустила пальцы в его волосы.
        - Не дай бог Инна прознает, - выдохнула я и прикусила губу, подавив довольный стон: Итан на моральные терзания не отвлекался ни на секунду и, кажется, был готов абсолютно на все, лишь бы я заткнулась и последовала хорошему примеру.
        Кровать хрустнула в другом месте. Мы опасливо замерли, ожидая продолжения, но в квартирке воцарилась зловещая тишина, нарушаемая только сбившимся дыханием. Ненадолго: Итан все-таки прыснул мне в живот, и кровать отозвалась на его хохот таким ритмичным скрипом, словно он все-таки пошел на второй заход.
        - Если ты рассчитываешь остаться на ночь, то спать будешь на придверном коврике, - предупредила я.
        Смех оборвался.
        - Если за мной действительно следят, то в твоих же интересах выставить меня как можно скорее, - глухо пробормотал Итан и стиснул мою талию, прижавшись щекой к животу. - Во всей этой истории явно не обошлось без Инны. Первой пропажи навок должна была заметить именно она - потому как собрания по пятницам проводит старшая. Но Инна и в ус не дула все эти полгода, хотя всем тем семерым навкам, что я привел к ней, было дозволено остаться.
        - А зачем тебе была нужна живая вода? - спохватилась я.
        Итан приподнял голову и широко ухмыльнулся.
        - Чтобы Инна не задумывалась о мертвой и не запрещала давать в качестве расплаты ее.
        Я почувствовала себя такой уязвленной, словно эти полгода за нос водили меня, но смолчала. Во-первых, какое мне дело, в каких отношениях Итан состоял с шестью моими предшественницами? А во-вторых… держу пари, уж им-то хватило мозгов держаться подальше от чужого меченого. Это меня вечно тянет на мужчин, с которыми точно ничего не выйдет.
        - Даже если она никак не замешана, - вздохнула я, перебирая его волосы, - стоит кому-то прознать, что ты задержался у меня дольше, чем необходимо для обмена новостями, Инна прикажет мне убираться с Соколиной Горы.
        - А ты намерена остаться? - нахмурился Итан, приподняв голову. - Не то чтобы мне не греет душу эта мысль, но охотник никуда не делся. А делать вид, что нас ничего не связывает, поздновато.
        Прозвучало слишком двусмысленно, чтобы я не насторожилась.
        - Итан, чужой русалочий муж - табу. Если Инна прикажет мне убираться, ее поддержат все, - я приподнялась на локтях, в кои-то веки глядя на Итана сверху вниз. - Абсолютно все, понимаешь? Даже мои сестры.
        - Я русалочий вдовец. - Итан сощурился, и не подумав выпустить мою талию. - И ты обещала мне помочь свести метку.
        - И после того, как ты ее сведешь, ты волен спать хоть со мной, с Инной, хоть с живой девушкой, как обычно делают все нормальные люди, - серьезно кивнула я.
        - Но ты хочешь, чтобы я пообещал тебе, что до тех пор это не повторится, - противно растягивая гласные, подхватил Итан, - потому что сама ты за себя не поручишься.
        Неизвестно, куда в итоге привел бы нас этот разговор - мне уже не нравилось, к чему он шел, - но тут из прихожей раздался надрывный гитарный запил. Он изначально был, прямо скажем, не слишком гармоничен и приятен уху, а уж хилый динамик китайской «лопаты», оставшейся в кармане куртки Итана, и вовсе превратил мелодию в предсмертный визг, исполненный страданий.
        Я дернулась от неожиданности. А Итан, зараза, лениво повернул голову и только потом, досадливо вздохнув, отлепился от моей талии. Я честно постаралась не слишком откровенно пожирать его глазами, но не преуспела.
        Ручаться за себя я бы уж точно не стала. Мои сдержанность и здравый смысл перед Итаном явно пасовали.
        - Ты чертовски не вовремя, - с чувством объявила моя слабость из прихожей. - Давай я перезвоню?
        Я откинулась на подушку и уставилась в потолок, чтобы не высматривать очертания мужского тела в сумраке прихожей. Мне было хорошо, очень хорошо… и совестно уже только от этого.
        - Понял, - вдруг резко сменив тон на сухой и деловитый, сказал Итан в трубку. - Буду через полчаса. Дождись меня, - закончил он, уже входя в комнату.
        Но вместо того, чтобы натянуть джинсы, прикипел ко мне взглядом. Я перекатила голову по подушке и прикусила губу.
        - Черта с два я тебе что-нибудь пообещаю, - гнусно ухмыльнувшись, заявил мне Итан. - Пока еще живую воду доставят… что прикажешь делать, если ты снова набросишься, - отбиваться, что ли?
        Я продемонстрировала ему непристойный жест.
        - Выметайся.
        Вероятно, прозвучало бы гораздо внушительней, если бы после этого не выяснилось, что мои трусики каким-то образом оказались на люстре - до которой я, разумеется, с кровати не дотягивалась, а на расшатанное кресло вставать боялась. Итан достал их оттуда с видом героя-спасителя.
        - Звонили насчет твоих гомункулов. Скорее всего, я доберусь до ведьмы уже завтра, - как ни в чем не бывало сообщил он, застегивая на себе джинсы. - Какие у тебя, говоришь, планы на день?
        Я швырнула в него скомканной футболкой и заозиралась в поисках лифчика. Итан с невозмутимым видом достал его из кармана джинсов.
        - С тебя клубника, - безапелляционно заявила я, ткнув пальцем ему в грудь. В животе тут же заурчало. - И кофе. И вообще.
        Итан со смешком прижал меня к себе и поцеловал - сладко, тягуче и неспешно. Я мурлыкнула ему в губы, но тут же непреклонно отстранилась.
        Домашние шортики валялись под креслом. Майка красочно висела на моноблоке, прикрывая веб-камеру, словно мы скрывались от воображаемых сотрудников ФСБ. В какую неведомую даль скрылись тапочки, я так и не догадалась, - Итан уже заворачивался в свою дурацкую косуху, и пришлось выйти в прихожую.
        - Замерь сломанную планку, - велел Итан, кивнув в сторону пострадавшей кровати. - Я заменю.
        - Знаешь, как? - слегка удивилась я. Крепления планок скрывались под пластиковой вставкой, и под нее Итан, насколько я помнила, не заглядывал.
        - Да что мне, впервой, что ли? - вздохнул он - и тут же отступил назад, к двери.
        - И сколько же кроватей ты сломал таким специфическим образом? - вкрадчиво поинтересовалась я, наступая на него.
        Итан уперся спиной в дверь и, не растерявшись, подхватил меня под бедра. От резкого движения я испуганно пискнула и, оценив близость потолка, рефлекторно вцепилась в Итана руками и ногами. Он даже не пошатнулся.
        - Ладно-ладно, поняла, тебе впору делать татуировки по числу сломанных кроватей, - неестественно высоким голосом пробормотала я. - Пусти меня, опоздаешь!
        - Вообще-то звучит не так уж плохо, - задумчиво выдохнул Итан мне в шею, но все-таки поставил меня на ноги. - Заеду к тебе завтра, как только освобожусь. Не высовывайся!
        Я все-таки высунула из квартиры руку, чтобы проводить раскомандовавшегося русалочьего вдовца неприличным жестом, и собралась было захлопнуть дверь - но навстречу Итану уже поднимался взмыленный паренек с фирменной сумкой-холодильником: мой салат приехал с двухчасовым опозданием.
        Вид у курьера был такой несчастный и уставший, что у меня язык не повернулся ругаться.
        - Оплата картой, - со вздохом сказала я, махнув рукой обернувшемуся на мой голос Итану.
        Он окинул взглядом курьера, чуть нахмурившись, но потом рассмотрел сумку-холодильник и успокоился - попрощался и быстро сбежал вниз по лестнице. Хлопнула подъездная дверь, бабушки на скамеечке изошли на дружное шушуканье: Итан, чего греха таить, приковывал женские взгляды, невзирая на возраст, социальное положение и количество внуков; а курьерский переносной терминал все мигал попыткой установки связи.
        - Может, попробуете его к окну поднести? - обреченно вздохнул курьер и потер лицо свободной рукой, давя зевок. - Тут вечно связь не ловит…
        Я поморщилась, но покорно оттащила терминал к ближайшему окну. Курьер мялся в коридоре. Терминал упорствовал, пока я не плюнула и не распахнула окно, высунувшись наружу чуть ли не по пояс. В добром полуметре от стены терминал все-таки смилостивился, и в глубине квартиры пискнул сообщением от банка мой телефон.
        - Держите, - я вернула бунтующий терминал курьеру, и тот проворно обменял его на пакет с фирменным логотипом.
        Я захлопнула дверь и с сомнением повертела в руках лоточек с салатом. После хорошего секса меня всегда тянуло на съестное, но в душ, пожалуй, хотелось сильнее. Я подхватила заодно коробку с пиццей со стола и уже пошла на кухню, к холодильнику, когда затылок вдруг заломило, и я, пошатнувшись, поймала взглядом собственное отражение в зеркале.
        Образцово-показательная стрижка на глазах сбивалась в жуткие колтуны - тяжелые, уродливые, болезненно тянущие кожу головы. Волосы темнели: от корней - к кончикам, медленно и неотвратимо.
        Выронив коробку, я бросилась к оставленной в прихожей сумочке, но, разумеется, опоздала.
        Деревянный футлярчик из-под гребешка был пуст.
        Глава 9 Подделка
        "Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?" - подумала Алиса.
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Любая женщина, привыкшая носить длинные волосы, рано или поздно изучает дюжину разнообразнейших способов распутать колтун - от жесткой щетки для одежды до новой стрижки. Да что там, даже у меня в ванной стояла бутылочка с аргановым маслом на всякий пожарный! Только вот в моем конкретном случае к маслу должен прилагаться конкретный инструмент.
        Мой гребешок делала Карина - из тонких сазаньих ребер и щучьего хребта, украшенного перламутром из речных ракушек. Непосвященный счел бы его жутковатой безвкусной безделицей, а навка никогда не притронулась бы к чужому гребешку.
        Охотник же точно знал, что ему нужно - и что для этого следует сделать.
        Свое отражение я перестала видеть очень скоро. Телефон валялся где-то на столике в комнате, и я не стала даже пытаться его найти.
        Нестерпимая головная боль застила глаза. Поле зрения резко сжалось до тропинки в полметра шириной: она сбегала вниз по лестнице, вилась мимо кустов на клумбе у подъезда и выводила прямиком на широкий тротуар вдоль проспекта. Меня тянуло по ней, словно пойманную рыбу - по леске к довольному рыбаку. Только я не могла даже трепыхаться.
        Вампир пересчитывает рассыпанные маковые зернышки. Леший не видит человека в тулупе наизнанку. Таласым остается там, где замуровано его тело. Берегиня не отходит от воды.
        А утопленница в ночи идет за украденным гребешком, не помня себя от гнева и боли, и утаскивает на дно любого, кто встанет на ее пути.
        К счастью, от босой девицы, бредущей по полутемному тротуару, не чувствуя холода, люди и так старались держаться подальше. Я почти ничего не соображала, перед глазами плыло; волосы разом отросли так, словно я не стригла их лет тридцать, спутались и болезненно тянули голову назад - должно быть, со стороны я казалась какой-нибудь опустившейся пьянчужкой. На заводской окраине хватало и таких, и жалости для них горожане уже не находили: скорее отворачивались, едва скользнув взглядом, огибали по широкой дуге, поджимая губы.
        Забавно, но в тот момент я была за это почти благодарна. Последнее, чего мне хотелось бы, - так это повесить на Карину еще и проблемы из-за работяг, растерзанных по дороге к вожделенной цели, от которой меня уже ничто не могло отвратить. Старшей сестре и без того хватит неприятностей.
        Я разворошила осиное гнездо. Карина, конечно, во всем разберется и отомстит… но это я вряд ли уже увижу.
        Расслабилась. Привыкла за тридцать лет, что самый страшный хищник в окрестностях - это я сама, и можно ничего не бояться: ни обнаглевшей гопоты, ни поддатых рабочих, ни даже мерзавцев с золотыми цепями и пеньковыми веревками… они не верили в навь, а я - могла позволить себе не верить больше в их силу. От других хищников, древних и немертвых, меня защищали старшие сестры, и я чувствовала себя в безопасности, искренне полагая, что все самое страшное уже позади. Что могло грозить утопленнице?..
        Дура.
        Асфальт вскрывался трещинами, щерился мелкой галькой, любезно подбрасывал бутылочные осколки. Я сбила ноги, но вместо крови из порезов текла зеленоватая вода - и там, где я ступала, асфальт стягивал старые раны, сминая пробившуюся в трещины траву, замуровывая в битум вездесущие одуванчики и тонкие ростки американского клена. Облупившаяся краска на пешеходном переходе масляно поблескивала под ступнями в свете чьих-то фар; водитель яростно давил на клаксон, но я не нашла в себе сил повернуть голову в его сторону. Машина надрывалась, пока я не поднялась на тротуар, неотвратимо ведомая узкой тропинкой. Тогда за моей спиной истошно взвизгнули шины, и в воздухе запахло паленой резиной.
        Водитель не поленился даже открыть окно и обложить меня по матушке. Я не обернулась. Он был позади. Он был не важен.
        Вор прошел несколько кварталов, и я повторяла его путь, не в силах сделать и шага в сторону, хотя, пожалуй, сама бы выбрала дорогу поудобнее - благо уже представляла, куда он вел меня.
        К ближайшей заводской проходной, возле заброшенного после давнего пожара корпуса, огороженного некрашенным профнастилом.
        На мгновение я испугалась, что меня попытается остановить ночной вахтер, и я буду вынуждена убить его за то, что он встал между мной и украденным гребешком, - но пожилой усатый дядька в будке возле турникетов только скользнул по мне равнодушным взглядом и снова углубился в сканворд.
        Хотя чего я ждала? Если уж он день за днем пропускал на завод несколько бригад поддельных людей, которые и двух слов связать не в состоянии, то чем его удивит лохматая девица с безумным лицом? Седьмая за полгода…
        Но турникет я все-таки сломала. Тропка шла через него, и я не могла свернуть.
        А вахтер так и не поднял головы.
        Вор выбрался из проходной во внутренний дворик, разбитый перед кирпичными коробками цехов; не задерживаясь, проскользнул вдоль стены к заброшенному зданию с обгорелыми рамами окон и наполовину смытыми следами копоти, поднырнул под отогнутый лист профнастила, огораживающего пострадавший от огня корпус, - и забрался внутрь.
        Давний пожар лишил строение дверей - восстанавливать их, как и все здание, похоже, никто не собирался. Но я остановилась на пороге, словно передо мной высился какая-нибудь стальная створка с пуленепробиваемым наполнением, - и вцепилась в остатки дверной рамы. Ветхий металл оставил на ладонях красновато-рыжие пятна. То здесь, то там попадались старые метки - следы от ногтей, отпечатки кулаков и раскрытых ладоней.
        Я была отнюдь не первой навкой, ведомой древним инстинктом, и, хоть и отлично сознавала, что мои предшественницы кончили плохо, ничего не могла с собой поделать. У мертвых чертовски плохо со свободой выбора.
        - Отдай! - выкрикнула я, проскрежетав свежим маникюром по ржавой раме, и метнулась к пустому провалу окна, стуча по щербатому кирпичу. - Отдай мой гребешок!
        Изнутри не доносилось ни звука. Я обошла здание кругом, не прекращая стучать и скрестись. Окна встречали меня одинаковой равнодушной чернотой - все, кроме одного.
        - А, наконец-то, - удовлетворенно вздохнул кто-то.
        Я бросилась на голос, но вскоре снова остановилась, как вкопанная.
        У сгоревшего корпуса было несколько выходов. Вор облюбовал самый дальний, у глухого угла под сенью старой раскидистой яблони. Здесь горел свет - приглушенно, только на первом этаже, чтобы его не было видно с улицы из-за забора.
        А еще кто-то заботливо повесил облупившуюся дверь с деревянным крестом в верхней трети. Меня начало потряхивать, но с инстинктами было бесполезно бороться - и я замолотила по хлипкой створке. К кулаку приставали грязно-бежевые кусочки отслоившейся краски, дверь ходила ходуном, но держалась.
        - Отдай!
        Внутри кто-то звонко процокал шпильками. В щели между дверью и косяком пробивался тусклый желтоватый свет - кажется, он трижды мигнул, но я, на свою голову, была не в состоянии подмечать такие мелочи.
        А стоило бы.
        Я так и не поняла, откуда он подкрался. Только что я торчала посреди абсолютно заброшенного участка, огороженного со всех сторон, и единственное живое существо отсиживалось в безопасности, за освященным порогом, - а потом раздался короткий вздох, и когда я обернулась, было уже поздно.
        Мелькнула бледная рука, сжимающая какой-то обрывок бечевки. Я еще успела отвлечься на странно отрешенное лицо давешнего «курьера» и даже с обрадованным рыком собралась схватить его за грудки - а он уже набросил мне на шею петлю с простеньким деревянным крестиком, и весь мир словно моргнул.
        Поле зрения резко расширилось. Я пошатнулась от неожиданности, едва не загремев с обломков крыльца вниз, зажмурилась, набрала воздуха - но закричать уже не успела. Охотник проворно зажал мне рот и впихнул спиной вперед в заброшенный корпус.
        - Долго же ты, - равнодушно посетовал мягкий женский голос.
        Я поспешила открыть глаза - и обомлела.
        Ведьма в поле моего зрения еще не попала. А вот охотник все еще держал конец бечевки, захлестнувшей петлей мою шею, и его лицо было даже ближе, чем хотелось бы. И на нем значился такой благоговейный, маниакальный восторг, что я заранее похоронила все надежды рассорить его с ведьмой и сбежать, пока они разбираются между собой.
        Потом я все-таки рассмотрела украшеньице на бечевке - и поняла, что дело дрянь. Кто-то не поленился добротно освятить деревянный крестик - причем не в новомодном соборе позавчерашней постройки с красиво оформленным прайсом за любые обряды, а где-то, где еще помнили, что торговцам в храме не место.
        Глупо было надеяться, что охотник, исхитрившийся подобраться к столетнему таласыму, не знает, что утопленницу можно поймать, надев на нее крест. Конечно, к Русальной неделе она освободится… но, во-первых, я в упор не помнила, когда в этом году Духов день, а во-вторых, была практически на сто процентов уверена, что охотник - помнит и все просчитал.
        Им хватит времени, чтобы выкачать столько, что меня заберет навь. Я уже слышала ее вкрадчивый шепот: где-то у расцарапанных стоп, из которых все еще сочилась зеленоватая вода, за спиной, словно она подкралась и обнимала за плечи, обещая, что все это скоро закончится…
        Лгала, как обычно.
        - Смотри-ка, что у меня есть, - ласково окликнул меня женский голос, и я обернулась.
        Самое смешное, что я ее уже где-то видела. Эффектная медовая блондинка с лицом сердечком - изящная, ухоженная, дорогая и стильная. Посреди полуразрушенного корпуса, у ржавой ванны с каким-то мерзким коричневым налетом ведьма смотрелась до ужаса неуместно в своей ярко-алой юбке-карандаше и на таких длинных шпильках, что я диву далась, как она еще не переломала ноги на выщербленном бетонном полу. Но диссонансу между ее обликом и обстановкой я едва уделила полсекунды внимания - потому что в руке она держала мой гребешок.
        - Отдай! - я дернулась вперед - и повисла, едва не задохнувшись, как собачонка на поводке.
        Бечевка врезалась в горло. Крест прижался к груди, и под ним засвербело так, что я шарахнулась, едва не вписавшись спиной в охотника и взвыв от боли. А ведьма мелодично рассмеялась и вытянула вперед белый телефончик с фотографией - столь красочной, что меня замутило.
        - Хочешь свой гребешок? - ласково спросила она, опустив руку с телефоном, и вдруг замерла, недоуменно нахмурившись. - Что, хочешь еще посмотреть?
        Я поняла, что вместо того, чтобы тянуться к вожделенному гребешку, провожала взглядом погасший экран, и трясло меня еще сильнее, чем когда я обнаружила пропажу. Ведьма это тоже заметила - а потому любезно разблокировала телефон, позволив мне снова увидеть фотографию Итана - расхристанного, взлохмаченного, обнаженного по пояс… с неестественно вывернутой шеей и опухшим синим лицом. Метка на груди казалась странно четкой на фоне мертвенно побелевшей кожи.
        Позабыв и про гребешок, и про застывшего за моей спиной охотника, я зажала руками рот, давя истеричный всхлип, и только тогда поняла, что по щекам текут слезы.
        Нет, не может быть!
        - Надо же, - неподдельно удивилась ведьма. - Ты что же это, тварь, присмотрела себе мужа? Ну так теперь он тебе под стать - мертвее мертвого!
        - Нет, - вырвалось у меня вместе с дурацким всхлипом и икотой. - Только не…
        Ведьма рассмеялась, деликатно прикрыв пальцами губы.
        - Хочешь его вернуть? Тогда тебе понадобится живая вода, - усмехнулась она, кивнув на ванну. - Очень много живой воды. Он мертв почти час, а ночи сейчас такие теплые…
        Я рванулась вперед, и на этот раз охотник позволил мне подобраться к ванне и опереться на бортик. Она была наполнена мутноватой водопроводной водой, и от резкого движения по ней пошли мелкие волны, исказившие мое отражение - бледное, растрепанное, с безумным взглядом и кошмарным колтуном на макушке, о которой я и думать забыла.
        А ведь стоило помнить в первую очередь о своей голове. Итан мертв, и последнее, на что ведьма станет тратить живую воду - так это на его воскрешение. Я тоже мертва - но еще не упокоена, я еще могу отомстить, потому что навка - суть месть…
        Итан… я стиснула зубы, и отражение исказилось еще больше. В воду капнуло - соленое, жгучее - и в голове наконец-то прояснилось.
        Как же так? Итан был слишком выгоден, чтобы вдруг взять - и избавиться от него в одночасье! Семь навок за полгода - кто еще дал бы ведьме такой результат? Ни Инна, ни охотник не знали, что Итан понял, как его использовали, и собирался отплатить сторицей. А значит, с их-то точки зрения куда логичней и дальше искать с его помощью залетных навок, которых никто не хватится, а не ломать шею курице, несущей золотые яйца…
        - Лезь! - резко оборвала мои размышления ведьма, махнув передо мной гребешком.
        Я проводила взглядом ее ладонь - холеная кожа, веревочный браслетик на запястье, тонкое колечко на указательном пальце, аккуратные ногти с прозрачным покрытием - и, прикусив губу, покорно забралась в ванну, чтобы не выдать, как меня осенило.
        Ногти!
        На фотографии у трупа тоже была метка нави - четыре четкие линии наискосок через левую половину груди, словно след от звериной лапы. Но Вере было почти две сотни лет - и ее взгляды на красоту и стиль формировались соответственно. Во времена ее жизни ценилась естественность - настолько, что обычная тушь для ресниц ассоциировалась с дамами легкого поведения, а уж заточенные ногти и накладные типсы приличной девушке могли разве что в кошмаре явиться!
        Потому-то метка Итана была неглубокой, с исчезающей линией мизинца. Ровно такой след могли оставить ухоженные короткие ноготки закругленной формы.
        А вот такой, как на фото… я сощурилась на руки ведьмы, но быстро поняла, что она к метке подделки отношения не имеет. Зато вспомнила, что остро наточенные ногти длиной в добрую фалангу пальца я видела у Инны - они дивно дополняли накачанные губы.
        Мне показали фотографию гомункула. С телом Итана, с лицом Итана… но ведь мне и самой предлагали выбрать тип внешности, когда я заказывала себе «идеального слугу»!
        Черт, надеюсь, это логика, а не стадия отрицания.
        Но это объяснило бы, как навок заставляли выжать из себя все до последней капли, отдаться нави и исчезнуть: им просто предлагали спасти кого-то очень-очень дорогого! Человека, ради которого даже утопленница пожертвует собой. Потому меня и не схватили сразу же, как только я показалась у Инны: у ведьмы еще не было рычага, чтобы управлять мной!
        А потом общительный бариста Рустик исподтишка сфотографировал нас с Итаном в кофейне и не придумал ничего лучше, кроме как выложить снимок в инстаграм. Инну, наверное, от злости порвало, если она даже не стала выжидать, чтобы удостовериться, действительно ли Итан - тот, ради кого я забуду о собственной шкуре…
        А ведь я действительно о ней забыла на какое-то мгновение. К мутной желтоватой воде в ванне уже примешивались кристально чистые струйки: совсем чуть-чуть возле рассеченных о кирпичи рук и гораздо больше - у изорванных об асфальт стоп. Стоило мне подумать об этом, как вода перемешалась, и прозрачные ручейки пропали.
        Охотник немедленно дернул за намокшую бечевку, прижимая крестик к моей шее. Горло тотчас сдавило, и я судорожно вцепилась в петлю, от страха позабыв, что задохнуться мне точно не грозит.
        - Живая вода, - ласково напомнила ведьма, покосившись на серебристые часики на левом запястье. - Чем больше времени пройдет, тем больше воды понадобится, чтобы воскресить твоего дохлого жениха.
        Я дернулась, тщетно пытаясь вырываться из петли, и забрызгала ее юбку. Мутные капли расплылись по ярко-алой ткани, выкрашивая ее в неприятный бордовый оттенок.
        - Ах ты грязная!..
        Возможно, я бы нашла в себе силы возразить, что не по доброй воле залезла в эту ржавую муть, но ведьма не была настроена на диалог. Потратив пару секунд на безуспешную попытку стереть пятнышки со своей ослепительной юбки, она яростно зашипела и, схватив меня за волосы, запихнула под воду с головой - и еще вдобавок придавила, не позволяя вынырнуть.
        Бороться за свое дыхание подобало скорее живому человеку, нежели навке, но инстинкты и здесь оказались сильнее. Я забилась, как выброшенная на берег рыба, силясь вырваться из хватки и вздохнуть. Волосы тянуло, колтун размок и давил на макушку, в кожу головы впивались чьи-то ногти - я уже не понимала, ведьмы или охотника, просто беспорядочно отбивалась, поднимая тучи брызг и захлебываясь омерзительной водой с затхлым железистым привкусом.
        Под руки попадались то какие-то тряпки, то скользкие от влаги ладони, то шершавая, но слишком прочная бечевка. Кажется, я расплескала уже половину ванны, но ведьма только заталкивала меня все глубже и глубже, пока не ударила затылком о дно, и даже тогда не успокоилась, продолжая удерживать внизу. В слепой панике я вцепилась в ее запястье - и как-то отстраненно ощутила, как под пальцами рвется тонкий веревочный браслет.
        Крик был слышен даже под водой, и я подумала, что теперь-то меня прибьют, не дожидаясь, пока меня приберет навь - но ведьма вдруг убрала руки.
        Я тотчас вынырнула, шумно хватая воздух ртом, отбросила назад отсыревший колтун и растерянно заморгала.
        Ведьма отступала прочь от ванны - спиной вперед, очень медленно и осторожно, словно перед ней был разъяренный хищник, и любое неосторожное движение могло спровоцировать его на атаку. Удивленная таким поворотом, я не сразу поняла, что мою шею больше не сдавливает бечевка. Крестик болтался поверх майки, непристойно облепившей грудь. Обрывок веревочного браслетика плавал в воде, и я сильно вздрогнула, когда в воду вдруг опустилась бледная мужская рука и резко сцапала его.
        На моей памяти это было первое действие, которое «курьер» совершил без приказа, явного или неявного, и, кажется, ведьме его самостоятельность нравилась не больше, чем мне самой. Но ведьме хватило выдержки отступать медленно и плавно - а вот мое движение без внимания не осталось.
        Бечевка рывком натянулась, впечатывая крестик мне в шею. Я снова вцепилась в петлю, без особого успеха пытаясь оттолкнуться ногами от скользкого дна ванны и хоть как-то уменьшить давление на горло.
        Охотник в мою сторону даже не смотрел.
        - Ты меня приворожила, - с каким-то детским удивлением сказал он ведьме, сжимая в кулаке разорванный веревочный браслетик. - Приворот на узелок, надо же…
        Ведьма продолжала отступать. Молча. Оружия у охотника не было, а чтобы «возблагодарить» ее за приворот вручную, ему пришлось бы выпустить меня.
        Он так и сделал.
        - У нее твой гребешок, - не меняя выражения лица, напомнил охотник, пока я бессмысленно пялилась на конец бечевки, упавший в воду.
        Я недоверчиво подняла взгляд, но инстинкты уже тащили меня по следу, не заморачиваясь такими странными человеческими понятиями, как мотивация и мораль. Воровка украла мой гребешок.
        А в ванне еще было более чем достаточно воды…
        Глава 10 Четвёра на выбывание
        - Смена кава… омаров - и два шага назад в прежнюю позицию! - не уступал Грифон.
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        В приворотах я понимала ровно столько, чтобы догадаться, что привязку ведьма делала на веревочный браслетик, - и, когда я разорвала его, охотник освободился от чар и предсказуемо пришел в ярость.
        Но он убивал опасную нежить, защищая от нее людей. Поверить, что охотник так просто позволит мне утопить живого человека, я не могла. Пока растерявшая весь свой лоск и шарм ведьма билась у меня в руках, пытаясь вынырнуть и вздохнуть, как совсем я сама парой минут ранее, я все ждала, когда же охотник снова схватится за кончик бечевки и остановит меня. Треклятая навь шептала из-за плеча, и руки подчинялись: я не могла отвлечься от воровки, хоть и прекрасно понимала, что первое, чем следовало заняться, - это вернуть свой гребешок и срочно сделать ноги с завода, а лучше - из страны.
        Ведьма отбивалась беспорядочно и отчаянно. Охотник стоял над нами, со странным удовлетворением глядя, как у нее кончаются силы, и я вдруг осознала, что останавливать меня он и в самом деле не собирался.
        - Пожалуйста, - выдавила я, безуспешно пытаясь разжать пальцы без посторонней помощи. - Я не хочу!
        Ведьма словно почуяла слабину и забилась из последних сил. Ей даже удалось на мгновение высунуться из воды и закричать - но навь словно навалилась мне на плечи, и я снова погрузила ведьму на дно ванны, так и не позволив отдышаться.
        Охотник, кажется, немного удивился, но ничего не ответил - и ничего не предпринял.
        - Пожалуйста! - беспомощно повторила я и все-таки расплакалась.
        Ведьма затихла. Я забрала полупрозрачный костяной гребешок из внутреннего кармана жакета, промокшего насквозь, и шепот нави наконец-то смолк - но мои неприятности только начинались.
        - Помоги ее вытащить! - попросила я и вцепилась в ведьму.
        Великими габаритами она не отличалась, но с грузоподъемностью у меня всегда были проблемы, и смерть отнюдь не помогла их решить. Я сумела кое-как посадить бесчувственное тело, и на этом мои успехи закончились.
        - Ну же, ее еще можно откачать!
        - В гуманизм решила поиграть, тварь? - хмыкнул охотник и сделал то, чего я ожидала с того самого момента, как разорвался веревочный браслетик: схватил конец бечевки и как-то хитро провернул, до упора затягивая петлю на моей шее.
        Его голос звучал жестко, с отрывистым акцентом на рычащих звуках и такими четкими окончаниями слов, словно постановкой речи занимался кто-то вроде Карины. Это было настолько не похоже на то, как он разговаривал у меня дома, когда просил помощи с терминалом, что я вздрогнула от неожиданности и даже не стала сопротивляться, позволив оттащить меня от тела ведьмы. Оно тут же съехало вниз по скользкой стенке ванны, сведя на нет все мои усилия.
        - Да какой, к чертям, гуманизм?! - опомнилась я, рефлекторно схватившись за петлю. - Она делала гомункулов в человеческий рост! Партиями! Вот эта цаца на голову ниже тебя! Не в одиночку же вы с ней все проворачивали! Она - все еще ценный информатор, и, черт побери, время уходит!
        Кажется, до сих пор навки, попавшие в петлю к охотнику, переживали по несколько иным причинам, и от неожиданности он вздрогнул, едва не выпустив конец бечевки. Я смогла развернуться к нему лицом - и, не тратя времени на размышления, от души полоснула его ногтями по груди - наискосок, словно собиралась процарапать дорогу к сердцу.
        После излишне близкого знакомства с кирпичами и ржавыми косяками мои руки представляли собой жалкое зрелище. Переломанные ногти, ссадины, лопнувшая кожа… наверное, живая девушка с такими ладонями только впустую мазнула бы пальцами по форменной футболке-поло, не причинив никакого вреда.
        След от моего прикосновения вскрылся глубокими кровавыми ранами, будто от звериной лапы.
        Охотник запоздало шарахнулся назад, выпустив бечевку и бессмысленно зажимая руками свежую навью метку. Я тряхнула рукой, забрызгав бетонный пол живой человеческой кровью, и процедила сквозь зубы:
        - Достань ее из ванны. Сейчас же!
        - Ты… - охотник подавился ругательствами, которые больше не мог произнести в мой адрес.
        А потом пошел и покорно вытащил из ванны тело, смыв мутной водой следы своей крови с бетона. Едва выполнив приказ, он тотчас разжал руки, позволив мертвой ведьме рухнуть в грязную лужу. Его лицо исказилось - от ненависти, от злости и осознания собственного бессилия.
        Метка навки - это не веревочный браслетик. А живую воду, увы, не купишь в ближайшем ларьке. Но на сочувствие у меня не было ни времени, ни сил.
        - Как тебя зовут? - спросила я, деловито переворачивая ведьму. Ловля неудавшихся утопленниц среди моих сестер давно стала своеобразным видом спорта, и нужные действия я выполняла механически, на чистом автопилоте. Титул чемпиона я удерживала почти восемь лет подряд, пока в игру не включилась Карина и не переманила меня в карманные инфлюенсеры. - Отвечай.
        - Самат, - сквозь зубы процедил охотник, не в силах сопротивляться прямому приказу. Сквозь его пальцы все еще сочилась кровь.
        Я не сдержала истеричный смешок. Надо же, охотники - и те понаехавшие!
        - Слушай меня внимательно, Самат, - велела я, но тут же отвлеклась на искусственное дыхание и продолжила только после паузы: - Ты мне нафиг не сдался. Но гомункулы, которых она делала, заинтересовали очень важных людей на моей родине. Полагаю, даже не только там, раз уж здесь готовы были закрывать глаза на пропавших и на отсутствие документов и мозгов у таких «работничков». В общем-то, и у меня дома многие хотели себе пару-тройку бригад… но никто не знал, как именно ведьма гомункулов делала. Никто не знал, что ради них приходится убивать навок. Кстати, на сколько бы хватило этой ванны, если бы я наполнила ее живой водой?
        - На двух-трех гомункулов, - неохотно отозвался Самат. - Может, на четырех, если делать их помельче. Но мелких никто не заказывает.
        Что ж, это объясняло, почему ведьма предпочла переводить навок, а не заключать с ними контракт, как Итан - со мной. Ванна живой воды истощила бы меня на долгие недели, и я бы за нее семь шкур содрала. Вряд ли ведьма смирилась бы с необходимостью регулярно втридорога платить за чужой труд, чтобы торговать бесплатными работниками. Зачем, если можно сделать пару-тройку для себя? А контракт заключить всего с одной навкой, зато - наименее принципиальной.
        - Кажется, в итоге все, как обычно, упирается в деньги, - брезгливо поморщившись, заключила я. Ведьма упорно не дышала. - Я хочу, чтобы производство гомункулов прекратилось и не возобновлялось. Для этого придется накрыть всю сеть разом, и, кажется, мне понадобится твоя помощь, Самат.
        Восторга это известие у него ожидаемо не вызвало, но я уже переключилась на совершенно другие мысли.
        Итан. Хоть я и догадывалась, что фотография, которую мне показали, не имела к нему никакого отношения, но от лишнего подтверждения уж точно не отказалась бы.
        Только вот мой смартфон остался дома, ведьмин - искупался вместе с ней, а на любезность вахтера на проходной рассчитывать отчего-то не хотелось. Не сейчас, когда у меня ни в какую не получалось откачать свеженькую утопленницу.
        - У тебя есть телефон? - спросила я, без сил ссутулившись над свеженьким и совершенно безучастным трупом. - Подойди.
        Охотник, стиснув зубы, покорно протянул мне простенький смартфон с трещиной в верхнем углу экрана. Номер Итана я не помнила, и звонить пришлось в кофейню: на мое счастье, она еще работала.
        На том конце долго не брали трубку. Меня потихоньку накрывала запоздалая реакция на шок, и, когда мне ответила какая-то жизнерадостная вежливая девушка, я уже практически рыдала в голос. Это не добавило нам взаимопонимания, а в кофейне, судя по фоновому шуму, поднялась паника: кто-то вызванивал невесть куда запропастившегося Итана, а кто-то - кажется, та неимоверно шустрая официантка - ругался, требуя вернуть на место баристу.
        Охотник сверлил меня ненавидящим взглядом. Итан не отвечал.
        Ведьма не дышала. Паника в кофейне набирала обороты, и в конце концов я, не выдержав, отключилась.
        Паниковать у меня и у самой неплохо получалось, но это было совершенно не то, что требовалось для благополучного разрешения ситуации.
        - Что мы имеем, - вслух проговорила я, бессильно прислонившись спиной к ванне, и подтянула колени к груди.
        Во-первых, труп. Похоже, без живой воды ведьму не откачать, но сегодня я уже ни на что не способна. Чудо-мастерице придется подождать до завтра (или послезавтра, как получится). Оставить тело здесь? Наверное, не лучшая идея: корпус хоть и огорожен, но чисто символически, а вторая дверь вообще отсутствует как класс. Любой работяга, слинявший покурить в неурочный час, без труда рассмотрит приметную ярко-алую юбку и медовые волосы, чтоб ведьме с ее стилем на том свете икалось, и перед полицией встанет распрекрасная задачка: неизвестная девица с утопленным телефоном убита женщиной, которая тридцать лет как числится мертвой!
        Нет, труп нужно припрятать. В идеале - там, где я смогу до него добраться сразу же, как только восстановлюсь и нацежу хотя бы полстакана живой воды. А это у нас где?..
        Очевидно, на моей съемной квартире, сообразила я и с отвращением покосилась на ведьму. Соседка мечты! Не храпит, не тырит косметику, не покушается на продукты… попахивает вот только, и не вполне понятно, как ее тащить: даже от ближайшей заводской проходной до моей квартирки - несколько кварталов. Мокрая насквозь девица с разбитыми руками и ссаженными ступнями, сосредоточенно волочащая труп, наверняка вызовет весьма неудобные вопросы - а Москва, так ее разэдак, никогда не спит!..
        Во-вторых, Инна. Полагаю, за наводку на меня она должна получить плату - хотя на деле, наверное, сама готова приплатить, лишь бы я уже никогда не вышла с завода. Такого удовольствия я ей точно доставлять не собиралась.
        В-третьих, система турникетов. На одержимых навок, прущих напролом, вахтер приучен не обращать внимания - но что, если навка попытается пройти в обратную сторону, да еще в теплой компании трупа и мужика с располосованной в кровь грудью?!
        В-четвертых, меченый. Русалочий, чтоб его, муж. Я представила себе, что по этому поводу может сказать Итан, и на какое-то ослепительное мгновение искренне пожелала, чтобы он так и не нашелся, - а потом с ужасом вытолкала эту трусливую мыслишку прочь из головы. Пусть говорит, что думает, пусть ругается, как сапожник, пусть с пафосом бросает «неверную» девицу и уходит в закат, - только бы был живой!
        Забавно, но именно мысль об Итане заставила меня собраться и прекратить перечислять про себя накопившиеся проблемы, взамен начав искать выход.
        - Самат, - окликнула я, не открывая глаз, - а куда вы с ведьмой девали трупы навок?
        Не волокли же через проходную в ночи, в самом-то деле. Иначе бы вахтер сидел не со сканвордами, а с айпадом и отрядом личных рабов.
        - Выносили по частям через дыру в заборе и хоронили в лесу, - равнодушно откликнулся охотник.
        С полминуты у меня ушло на то, чтобы проглотить тысячу и один вопрос, с десяток возмущенных замечаний и пару-тройку совершенно нецензурных выражений, но по итогу - гип-гип ура моему самообладанию! - я только сдержанно поинтересовалась:
        - Где эта дыра?
        …и следующую четверть часа мы дружно (хоть и не добровольно) изображали верных товарищей, которые волокут перебравшую девицу домой. Я страшно переживала, что кто-нибудь предложит помощь и обнаружит, что «перебравшая» девица уже остыть успела, - но напрасно.
        Всем было плевать.
        Дверь моей квартиры, по счастью, была прикрыта, и праведно нажитым добром успели заинтересоваться только три обнаглевших комара. Я их ничуть не волновала, зато Самат вызвал у них неподдельный энтузиазм - и исхитрился перебить всех трех буквально за две минуты, пока я запиралась на замок и с облегчением сползала по стене.
        - Брось труп в ванну, - мстительно скомандовала я и тут же спохватилась: - Хотя нет, ванна нам самим понадобится. Оставь тут, на коврике, он хоть прорезиненный.
        Самат покорно бросил ведьму на пол и тут же заявил:
        - Я не буду с тобой спать.
        Я подняла голову, скептически заломив бровь. Охотник возвышался надо мной, напряженный, как струна, с посеревшим от стресса лицом и сжатыми кулаками, словно его уже привязывали к кровати нагишом.
        Следовало признать, что-то в нем было, причем вполне себе родное и понятное: на моей славной родине половина мужчин такая же - сплошь невысокие, худые и жилистые, темноволосые и темноглазые. Именно тот типаж, к которому я всегда была равнодушна.
        А уж если сравнивать с Итаном…
        - Никто и не предлагает, - пренебрежительно фыркнула я.
        На его лице отразилась непередаваемая борьба облегчения с досадой.
        - Ты сказала, что ванна понадобится нам, - с опасливым ударением на последнее слово заметил он.
        - Ну да, - вздохнула я, ощупав воплощенный ужас на голове. - Не могу же я предъявить тебя Карине в кровище и дерь… - я осеклась и трижды напомнила себе, что я нежная девушка, но до совести и сдержанности так и не достучалась. - В общем, иди, отмойся.
        Если он и хотел спросить, кто такая Карина, то не преуспел: прямой приказ уже волок его в ванную. Я всадила гребешок в отросшие волосы и поплелась в комнату, машинально разбирая их на пряди прямо на ходу.
        Телефон на столике мерцал четырьмя пропущенными вызовами: два - от Карины, один - от Итана и еще один - из кофейни, буквально десять минут назад. Я неопределенно хмыкнула - бариста, как пить дать, этот чертов языкастый бариста звонил! - и набрала Итана сама.
        Нарочито радушный женский голос сообщил, что абонент - не абонент. В соцсети Итан не заходил с утра. В кофейне по-прежнему понятия не имели, где он, и я, не выдержав, постучалась в ванную:
        - Самат! Тот парень, который водил к Инне навок, - он же живой?
        В ванной мгновенно перестала журчать вода. Самат предпочел убедиться, что ополоумевшая навка не начнет ломиться к нему и покушаться на юношескую честь, и только потом признался:
        - Понятия не имею. Саша - в смысле, ведьма - собиралась выдать ему координаты одного из своих гомункулов, из тех, что запрограммированы на защиту тайны. Он же не настолько идиот, чтобы идти на такую встречу, не заготовив сюрприз-другой?..
        - Твою мать, - только и сказала я, прежде чем набрать Карину.
        ПРЕД. ЧАСТЬ
        12
        ВПЕРЕД
        Глава 11 Хищение в особо крупных размерах
        - Прошу прощения, ваше величество, что я все это прихватил с собой, - сказал он, - но, когда за мной пришли, я еще не кончил пить чай-с.
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Следовало отдать Карине должное: когда я разбудила ее истеричным звонком, она послала меня куда ближе, чем я могла рассчитывать в половине четвертого утра, и вдобавок ухитрилась выловить какое-то зерно смысла в моих суматошных показаниях. Должно быть, сказывался долгий опыт работы в Курултае.
        - Так, а ну-ка, выдохни, - резко скомандовала сестра, воспользовавшись паузой в моей панической исповеди. - Во-первых, ты цела?
        Я истерично соврала, что целее не бывает, и вообще беспокоиться следует не обо мне.
        - Во-вторых… - Карина выдержала многозначительную паузу. - Итан?..
        От неожиданности я запнулась и едва не пересчитала лбом босоножки на обувной полке - а потом залилась краской, как школьница, впервые подумывающая о покупке презервативов. А что я, собственно, могла рассказать об Итане одной из сестер?
        «Знаешь, Карин, я тут нарушила первостепенный запрет и наложила лапу на чужого меченого, потому что он фотографирует как бог и язык у него, гхм, подвешен»? «Переспала тут с одним, он не перезвонил, я волнуюсь»?
        Блестяще, Алиса, блестяще!
        Краем глаза я заметила, как Самат с неувядающим интересом прислушивается к разговору, и прошла мимо него на кухню. Увы, проблему это не решало: в однушке чертовски тяжело найти место для конфиденциального разговора, и охотник по-прежнему грел уши, только теперь - с почтительного расстояния.
        - Это он меня фотографировал для инстаграма, - сказала я Карине то, что она и так прекрасно знала, - и помогал с поисками ведьмы.
        На том конце повисла многозначительная тишина. У Карины всегда было что-то общее с акулами: те чуют кровь на огромных расстояниях, а моя обожаемая сестрица способна учуять недомолвку за полторы тысячи километров. Жертва обречена в обоих случаях.
        - Он… - робко мяукнула я и замолчала, не в силах подобрать слова.
        Он бесил меня до невозможности. Подкалывал, опускал на землю, торговался со мной, как с базарной бабкой, не стеснялся обламывать по любым вопросам, постоянно припоминал незначительные мелочи, на которые более благородный и воспитанный человек давно закрыл бы глаза. Я не слышала от него ни одного искреннего комплимента, его совершенно не трогала моя инстаграмная красота и уж точно не впечатляло дыхание нави за моим плечом.
        Но он всегда был рядом, когда мне требовалась поддержка. Он решал мои проблемы быстрее, чем я начинала о них задумываться. Он знал мои пристрастия и предпочтения едва ли не лучше, чем я сама. Он смешил меня, когда казалось, что смеяться я буду в следующей жизни. Он удивлял - походя, не задумываясь и не придавая этому никакого значения… и еще, наверное, тысяча таких же бессмысленных «он», о которых я ни за что не скажу ни Карине, ни ему самому.
        Черт подери, на этом фоне блекло даже то, каким хорошим любовником он оказался!
        - Алиса, - помедлив, торжественно произнесла Карина, - ну ты и…
        - Коза, - покорно согласилась я, не дослушав, и понизила голос. - Он мне нужен, Карин.
        На этот раз пауза была еще более длинной и такой многозначительной, что я заранее вжала голову в плечи - но бури отчего-то не последовало.
        - Алис, - как-то растерянно и непривычно мягко произнесла старшая сестра, - пока ты способна добывать живую воду, с ним не случится ничего непоправимого. Тебе нужно отдохнуть и выспаться. Прикажи Самату охранять квартиру… нет, лучше прикажи охранять тебя и квартиру, знаю я этот тип мужиков… а вообще - дай-ка ему трубку.
        Я с сомнением оглянулась через плечо. Самат как ни в чем не бывало сидел в кресле, и его напряжение выдавало только положение ног: словно охотник готовился к броску.
        - Держи, - скомандовала я и протянула ему смартфон. - Переговори с моей старшей сестрой.
        Самат протянул руку, кажется, прежде чем осознал приказ, и показной ленцы как не бывало. Моя власть над «русалочьим мужем» на раз выводила его из себя, но поделать он ничего не мог.
        - Алло, - сквозь зубы процедил он и тут же слегка отодвинул трубку от уха.
        Из динамика послышалась речь Карины, по-армейски четкая и отрывистая, словно она орала команды на плацу - разве что излишне быстро. Я стояла рядом, скрестив руки на груди, и изо всех сил вслушивалась - но понимала только обрывки фраз, в основном - сугубо угрожательного и ругательного содержания. Держу пари, если бы что-то подобное попыталась высказать Самату я сама, он бы в лучшем случае пропустил мимо ушей все, что не являлось прямым приказом.
        Зато спич Карины произвел на него поистине волшебное действие. Он побледнел, подобрался, даже немного подался вперед, выдавая интерес к ее словам, и в конце спросил только:
        - Правда? - и почему-то поднял глаза на меня
        Трубка ласково пообещала ему не то расправу, не то райское наслаждение. Кажется, он был готов проглотить оба варианта, не поперхнувшись, но пока ограничился тем, что просто вернул мне телефон.
        - Отпустишь его, когда накроем сеть по изготовлению гомункулов, - поставила меня перед фактом Карина, едва удостоверившись, что ее вековой мудрости снова внимаю я, а не придавленный новыми впечатлениями охотник.
        - Шутишь? - В отличие от охотника, я вековой мудростью не прониклась. - Да он же убьет меня, едва освободившись!
        Самат демонстративно скривился и скрестил руки на груди.
        - О, он уже впечатлен перспективой знакомства с недобитым таласымом, напуганной берегиней и мной лично, - заверила меня Карина таким равнодушным голосом, что я невольно передернула плечами, сгоняя мурашки с шеи. - Если с твоей головы хоть волос упадет… о, черт, стилистка! Ты же теперь не сможешь написать ей отзыв! А, ладно, пока неважно. В общем, план действий следующий: запирай квартиру, озвучь Самату приказ на охрану и спи. Утром воскресишь Сашу и получишь список ее сообщников. К полудню к тебе заглянет один человечек и обменяет ведьму на Итана, после чего ты будешь сидеть очень-очень тихо и не рыпаться, пока не закончатся разбирательства. Найдешь, надеюсь, чем заняться?
        Я наткнулась взглядом на сломанную кровать и густо покраснела. Потом вспомнила про Самата и едва не выругалась вслух, но все-таки сдержалась и произнесла совершенно другое:
        - Не помню, говорила я тебе или нет, но я тебя люблю, сестрица, - совершенно серьезно призналась я вполголоса.
        - Я тебя тоже, - тихо ответила Карина и припечатала: - Коза!
        Карина, разумеется, была права по всем пунктам - начиная от списка действий и заканчивая козой. Я благоразумно велела Самату охранять (он мрачно пробурчал что-что в духе «гав-гав», но возразить по существу не смог), забилась в душ - и вышла оттуда отвратительно бодрая. Сна не было ни в одном глазу, от нервов все еще потряхивало, но я упрямо залезла в кровать. Охотник проводил меня недовольным взглядом, но остался медитировать на мертвую ведьму во внутриквартирном коридоре.
        Спокойствия это соседство не добавило. Я зажмурилась, пытаясь выгнать непрошеные мысли из головы, но без особого успеха. Никакой разумный план не мог изменить того, что в моей прихожей валялся труп, а в кресле сидел человек, который с радостью отправил бы меня на тот свет, не вдаваясь в детали. Возможно, будь у меня чуть больше пространства, это бы не давило до такой степени - но охотник сопел над самым ухом, а яркую юбку ведьмы было преотлично видно и с постели.
        Безрезультатно проворочавшись два часа, я не выдержала и снова потянулась к телефону. Итан все еще не отвечал, а кофейня оказалась закрыта.
        - Если ты все равно не спишь, может, поменяемся местами? - раздраженно поинтересовался Самат.
        Я выглянула из-под одеяла и задумчиво уставилась на его непреклонный профиль.
        - А ты сможешь заснуть? - недоверчиво поинтересовалась я. - По-моему, тебя трясет не меньше, чем меня саму.
        Он пренебрежительно фыркнул и напряг плечи. Трясти его не перестало, но теперь дрожь была мелкой и, кажется, еще более нервной.
        - Как тебя вообще угораздило? - вздохнула я, откинув одеяло и усевшись прямо в расправленной постели. - Я имею в виду… двадцать первый век, веры в сверхъестественное, по-моему, лишились даже фанаты одноименного сериала, благо его закрывают… и вдруг - охотник на нежить? Серьезно?
        Самат раздраженно передернул плечами. На откровенность его явно не тянуло, и ответил он, кажется, только потому, что опасался получить очередной прямой приказ:
        - У меня был друг, - пробурчал он, так и не повернувшись в мою сторону. - Хороший друг. Со школы и ровно до тех пор, пока он не встретил какую-то бабу. То есть я сначала думал, что он просто встретил какую-то бабу… пока не начал замечать, что Эдик ей слова поперек сказать не может. Я зову куда-нибудь - он соглашается, а потом перезванивает и извиняется: мол, не могу. А потом и перезванивать перестал.
        - Меченый, - понимающе вздохнула я. - Даже среди навок порой встречаются те, кто полагает, что мужьям достаточно только их компании, и больше никто не нужен.
        - А то ты не такая, - отмахнулся Самат, - и ждешь трамвая.
        Я рассеянно пожала плечами и подтянула колени к груди.
        - У меня никогда не было живого мужа. Мертвого, впрочем, тоже.
        Это признание наконец-то заставило Самата оторвать взгляд от тела ведьмы в прихожей и неохотно покоситься в мою сторону.
        - А что так? Слишком хороша для всего этого сброда?
        Он говорил с легким презрением в голосе, но отчего-то ерошить колючки в ответ не хотелось - то ли из-за осознания, как же ему, наверное, паршиво от происходящего, то ли из-за того, что иначе пришлось бы коротать время, разглядывая красноватую темноту сомкнутых век в драматической тишине. Зато полумрак и труп в прихожей создавали какую-то неуместно интимную обстановку - точно так же тянет откровенничать с ночным таксистом, который везет тебя с твоими дурацкими историями через весь город, и тоже прекрасно понимает, что это первый и последний раз, когда вы видитесь.
        - У Карины как-то был меченый муж, - вздохнула я. - Они прожили вместе, наверное, лет тридцать. Когда мы познакомились, ему уже было что-то около шестидесяти с хвостиком. А Карина… наверное, его все считали каким-нибудь извращенным папиком, которого потянуло на девиц вдвое моложе. Я была с ней на похоронах. И… не думаю, что смогла бы пройти через что-то подобное с таким же достоинством и смирением, как это удалось ей. С тех пор прошло больше двадцати лет, но она больше никого не награждала меткой. А их дочь сейчас выглядит старше собственной матери, так что представляться им приходится навыворот, как будто это Карина - дочь Ани…
        Самат слушал с показным вниманием и сочувствием, но вывод из всей истории сделал с сугубо шкурным уклоном:
        - Значит, ты действительно отпустишь меня?
        Я демонстративно закатила глаза.
        - Да на кой ляд ты мне сдался?!
        - Ты меня пометила! - начинал Самат спокойно, но под конец фразы все-таки дал петуха.
        - А ты собирался меня убить, - напомнила я нарочито ровным голосом. - Мне следовало сложить лапки на груди и смириться? Нет уж, один раз кучка засранцев уже отправила меня в реку с камнем на шее и розой в… - я осознала, что и сама дала петуха не хуже перепуганного меченого, и медленно выдохнула. - Возможно, при жизни я была не самой приятной персоной, а сейчас стала не самой приятной персоной с когтями. Но это еще не повод убивать меня два раза с перерывом в тридцать лет!
        - Ты знаешь, кто тебя убил? - заметно заинтересовался охотник.
        - Нет, - буркнула я. - Это были крайне бездарные убийцы с плохой крышей. В обоих смыслах. Им и без моей помощи воздалось, так что, если ты надеешься отомстить за меня и отправить на покой, то обойдешься. Когда все это закончится, ты уйдешь на все четыре стороны. Могу даже дать тебе живой воды для этого твоего Эдика, лишь бы тебя в моей жизни больше не было!
        - Ага, и разрешение на эксгумацию дай, - болезненно поморщился Самат и, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, неохотно пояснил: - Он повесился в конце концов. А эта в итоге даже на похороны не пришла. Кладбище слишком далеко от воды оказалось.
        - И ты ее… - я не закончила.
        Самат не стал отводить взгляд. Сделанного он определенно не стыдился, и неизвестно, куда в итоге завел бы нас этот разговор, но его пришлось прервать: в прихожей коротко пискнул дверной замок.
        Я подорвалась с места. Господи, у меня же труп в прихожей! Что, если это кто-то из соседей пришел разобраться, кто тут петушится среди ночи?!
        - Самат, убери ее с глаз долой!
        Кажется, он не упустил случая с некоторым злорадством примостить начавшее попахивать тело в ванну, но я уже не оглядывалась. В этот час на лестничной площадке царил непроглядный мрак, и рассмотреть, кто же ломится ко мне среди ночи, никак не удавалось - поэтому я выждала пару секунд и, выдохнув, открыла дверь.
        Хорошо, что выдохнула - иначе был бы велик риск подавиться воздухом.
        - Алиса Ригер? - любезно улыбнулась сногсшибательная красавица, настолько неуместно смотрящаяся на серой лестничной клетке, что мне захотелось потереть глаза. - Меня зовут Ксения Дёма, я от Карины.
        Я отступила на шаг и сглотнула.
        Она словно сбежала с рисованной рекламной листовки из конца пятидесятых. Невозможно тонкая талия, высокая грудь, идеальная укладка и макияж (среди ночи!) и платье с цветочным принтом, одинаково удачно подчеркивающее и фигуру, и тот самый тон кожи, который принято называть «светящимся изнутри» - молочно-белый с нежным-нежным розовым румянцем, к которому не подходит ни один желтоватый тональник из современных линеек. Словом, если дверь открывала еще я, то на Ксению таращилась уже воплощенная женская зависть.
        Где только Карина таких находит?!
        Стоп. Она же и меня нашла, напомнила я себе. Просто… у меня другой тип красоты. Точно.
        - Удалось прилететь чуть раньше, - пояснила Ксения, не дождавшись осмысленной реакции. - Наверное, будет быстрее, если я сама сделаю живую воду для этой ведьмы?
        - Д-да, - запнувшись, кивнула я и посторонилась. - Проходи. Погоди, - спохватилась я, - а Итан?
        Ксения отвлеклась от ремешков босоножек и приподняла голову.
        - Его не оказалось в предполагаемом месте встречи с гомункулом, - призналась она, - мне жаль. Его поисками сейчас занимаются на другом уровне, я уверена, все будет хорошо.
        - А гомункул? - невнятно спросила я, вдруг ощутив, как немеют губы.
        - Кажется, его облили мертвой водой, - осторожно ответила Ксения.
        - Так, - я на мгновение зажмурилась и тут же схватила с полки первую попавшуюся пару обуви. - Самат! Проводи, пожалуйста, Ксению к телу, а я…
        - Никуда ты не пойдешь посреди ночи, - сварливо пробурчал охотник и любезно указал Ксении на дверь ванной. - Карина меня прибьет, если с тобой хоть что-то случится.
        - Но я знаю, где может быть Итан! - кажется, я непроизвольно повысила голос, потому что не поморщилась разве что безучастная ко всему ведьма.
        - Так позвони Карине и скажи, - раздраженно отозвался Самат.
        - Я адрес не знаю, - призналась я, резко остановившись и сжав в руках лодочки на умопомрачительной шпильке для вечерних выходов. - То есть знаю, куда идти и как выглядит нужная дверь, а адрес не запомнила. Меня туда Итан водил, когда мы познакомились…
        - К Инне, что ли? - у Самата практически на лице значилось, какая же я дура. - Так я знаю адрес. Выдохни и сядь.
        - Но… - я и сама чувствовала себя дурой, но остановиться не могла - и, наверное, все-таки рванула бы среди ночи к той кошмарной новостройке, где Инна купила квартиру (теперь-то понятно, на какие шиши!), но мою панику прервал звонок в дверь.
        Если Ксения только тронула пальчиком кнопку, выжав из нее деликатный писк, то теперь на звонок давили так, словно надеялись проломить, по возможности, вместе со стеной. Я подскочила и отступила назад, по-прежнему прижимая к груди туфельки. Приятных сюрпризов я сегодня точно не ждала, и дверь пошел открывать Самат.
        Из-за его спины я не видела, кто стоит на площадке. Но сама спина напряглась очень красноречиво - до такой степени, что я невольно сделала еще шаг назад и уперлась в закрытую обувницу.
        - Ты еще кто? - с каким-то раздраженным недоумением поинтересовался такой родной - и такой хриплый - голос, что я выронила туфельки и бросилась вперед.
        И замерла, так и не повиснув у Итана на шее, как мучительно хотелось.
        Выглядел он так, будто это его всю ночь топили и терзали, а потом еще заставили пробежать кросс по пересеченной местности (спасибо хоть не босиком). Потяжелевшие от воды джинсы под собственным весом съехали так, что еще пара сантиметров - и это стало бы совсем непристойно, футболка облепила торс, и только неизменная косуха, как обычно, скрадывала силуэт и хоть как-то спасала Итана от титула бессменного чемпиона конкурса мокрых маек. В кроссовках у него хлюпало, с волос капало, но отчего-то в тот момент я подумала вовсе не о полотенце.
        Строго говоря, ни одной цензурной мысли в голове не осталось в принципе.
        Взгляд Итана задержался на располосованной футболке Самата и медленно-медленно сполз на мое лицо. Я сглотнула, отчего-то вспомнив идиотскую сериальную фразочку: «Я могу все объяснить!». Как правило, она ухудшала абсолютно любую ситуацию, даже если поначалу ничего хуже и вообразить было нельзя.
        Итан скрестил руки на груди и медленно изогнул бровь.
        Я поняла, что сейчас все-таки ляпну это.
        - Я могу все объяснить!
        Глава 12 Показания
        - Нечего там! - сказала Королева. - Сперва приговор, посовещаются потом!
        Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
        Объяснить, откуда у тебя в ванной взялся труп и почему незнакомая красотка брызгает в него из пульверизатора, манерно оттопырив пальчик, оказалось гораздо проще, чем грамотно вписать во всю эту историю насупленного парня со свежими царапинами на груди. Итан был куда более требовательным слушателем, нежели Карина, и любые попытки удариться в истерику и слезы пресекал столь резко, что в конце концов я почти успокоилась.
        Разумеется, рановато.
        - Ты говорила, что не собираешься никого забирать, - неприязненно поглядывая на Самата, напомнил Итан.
        С его появлением квартира стала казаться совсем крошечной. Здесь было бы тесновато и четверым людям нормальных габаритов, но здоровенный лось и вовсе разом превратил ее в темную конуру.
        Из всех нас самой здравомыслящей оказалась Ксения - по крайней мере, именно она догадалась сразу же запереться в ванной и так строго велела не отвлекать, что все послушались. Я наивно надеялась, что высушенный и согревшийся Итан будет несколько более снисходителен, нежели мокрый и замерзший, и достала из шкафа сразу два чистых полотенца, но жестоко просчиталась. Лучше бы он и дальше мучился - тогда бы сил на угрозы и дурное настроение не осталось бы.
        - Я и не собиралась, - буркнула я и нахохлилась. - Но можно подумать, у меня в запасе уйма способов справиться с тренированным мужиком, который вознамерился меня убить!
        Самата Итан одарил таким же тяжелым взглядом, как и меня саму. Но охотника проняло куда как меньше.
        - Да тебе сейчас и самому хочется ее прибить, - проницательно заметил он.
        - Это не значит, что я прибью ее раньше, чем тебя, - огрызнулся Итан и поправил сползающее полотенце.
        Я подсунула ему молочный улун. Кофе у меня в доме так и не завелся, и к чашке Итан проявил куда меньше интереса, чем к моим рукам - по-прежнему таким кошмарным и расцарапанным, что я поспешила спрятать их за спиной.
        - Лучше расскажи, что случилось с тобой, - неуверенно попросила я и села на краешек расправленной кровати.
        - Инна, - коротко отозвался Итан и так быстро спрятал лицо за чашкой, что мы с Саматом с одинаковым любопытством подались вперед.
        Чай, к разочарованию русалочьего мужа, закончился быстрее, чем перегорел наш интерес. Итан обреченно вздохнул и, отставив чашку, тоже сел на кровать - поодаль от меня. Кровати такое положение дел не понравилось, но права голоса у нее тоже не было - что, впрочем, ничуть не помешало ей разродиться протяжным скрипом.
        - Метка сходит с мертвых, - со вздохом сообщил Итан, проигнорировав кроватные протесты, и машинально потер ладонью четыре застарелых следа от царапин на груди. Половинка речной ракушки выразительно качнулась на шнурке, потревоженная движением. - Но, насколько я понял, убить для этого тоже надо каким-то особым методом, поэтому, когда я пришел на встречу с информатором, Инна окатила его какой-то дрянью и поволокла меня в парк, соврав, что выяснила кое-что по моему вопросу. Чтоб я заранее знал, какими тварями вы становитесь рядом со стоячей водой!..
        Я пристыженно опустила глаза и признаваться, что текучая в этом плане ничуть не хуже, не стала.
        - Она собиралась меня утопить, - каким-то нездорово отстраненным тоном сообщил Итан. - Сказала, что раз живым я ей не достался, то сгожусь и мертвым. Алис, это правда, что мертвые мужья вообще не имеют собственной воли?
        - А то сейчас ты до хрена свободный!.. - вставил Самат, но под укоризненным взглядом быстро сник, не дожидаясь прямого приказа.
        - В некотором роде, - не слишком уверенно ответила я Итану. - В смысле, я никогда не видела мертвых мужей, это как-то… ну, примерно как наткнуться на охотника на нежить посреди современной Москвы, - я нервно хохотнула и скривила губы. - Но смерть стирает все. Память, личность… мы сами не помним, как нас звали при жизни. Сестры выбирают имя, учат, помогают привыкнуть… а у мертвого мужа останется только навка, которая вернула его себе. И внушить она, соответственно, может все, что угодно. Даже то, что при жизни ты ее безумно любил и согласился утонуть добровольно, чтобы остаться с ней навсегда. Глядишь, со временем действительно привык бы… - я осеклась и отвела взгляд.
        Итан словно заледенел. Кажется, до него только сейчас начало в полной мере доходить, с кем он делил постель, - пусть на совершенно добровольных основах, но я почти физически ощущала, как вокруг него вырастает стена отчуждения. И ничего не могла с этим поделать.
        - И какова вероятность, что привык бы, а не решил, что при жизни был лупоглазым идиотом? - скептически уточнил Итан.
        Я пожала плечами: в случае с Инной ни в чем нельзя было быть уверенным, а ставить следственный эксперимент что-то не тянуло.
        - Как ты сумел вырваться?
        - Вовремя вспомнил, что убрал оберег в карман, когда пришел к тебе, - вздохнул Итан и машинально накрыл ладонью половинку речной ракушки. - Надевать его наощупь под водой - тот еще фокус, скажу я тебе. Но Инну парализовало сразу же, как только я нацепил эту побрякушку, и не отпускало, пока я не отошел подальше. Тогда она заорала, что ты все равно мертва и мое бегство ничего не изменит, а берегиню убьют еще до конца месяца. Дослушивать я не стал.
        - Зря, - флегматично вставил Самат. - Вообще-то Алиса действительно мертва.
        Итан досадливо поморщился, но вслух сказал совершенно не то, что я ожидала.
        - Отпусти его, - глухо попросил он, с неприкрытой неприязнью кивнув в сторону Самата. - Знаю, ты хотела идеального слугу, но уж тебе-то хватает мозгов, чтобы понять, что идеальным будет только тот, кто выбрал тебя добровольно. Из принуждения не взрастишь ни доверия, ни верности. Я верну амулет берегине, и ты сможешь…
        Кажется, паузу он сделал просто для того, чтобы перевести дыхание, но продолжить ему не позволили.
        - Лучше мне отдай, - быстро сказал Самат.
        - Да иди ты со своей жертвенностью!.. - одновременно с ним пораженно выдохнула я и отодвинулась еще дальше - а потом подскочила и метнулась на кухню, обогнув Итана по широкой дуге.
        Минералки у меня не было, зато в мусорном ведре еще валялась пара бутылок из-под молока - традиционные девятьсот миллилитров вместо литра, но я понадеялась, что на такие детали никто не станет обращать внимания, и подсунула их под кран.
        - Что ты делаешь? - озадаченно поинтересовался Итан, остановившись в дверях кухни.
        Я покосилась на него через плечо и достала из раковины первую бутылку.
        - Рассчитываюсь с тобой. И очень надеюсь, что после этого ты уберешься к чертям и больше не явишься приносить жертвы дьяволу!
        - Вижу тут логическое противоречие, - философски заметил Итан и, не выдержав, шагнул ближе.
        На меня навалилось знакомое ощущение - словно я маленькая доисторическая мошка, и вокруг сгущается безжалостная смола, чтобы через долгие века обернуться драгоценным янтарем. Я дернулась и застыла, только добавив ассоциации неприятной остроты, - а потом мне на плечи легли теплые руки и решительно оттащили меня от раковины.
        - Да отпусти ты меня! Не собираюсь я устраивать себе мужской гарем! - раздраженно пробурчала я, обездвиженная и покорная - и оттого еще более злая и потрясенная.
        Зато Итана такое положение вещей, кажется, всецело устраивало, если вообще не заводило, и вот уж он-то отпускать меня определенно не собирался.
        - Хотелось бы верить, - шепнул он над моим ухом и прижал теснее, недвусмысленно наслаждаясь реакцией: я мгновенно покрылась мурашками и задышала чаще, пока из чистого противоречия не заставила себя задержать дыхание. - Терпеть не могу конкурентов. Особенно если они до этого уже один раз увели у меня женщину, да еще с какими-то мутными целями.
        Под конец фразы он притиснул меня так, что это было почти больно, - наверное, примерно в той же степени, что и осознание: его нынешняя любовница сделала русалочьи мужем убийцу его первой жены. Под давлением обстоятельств, конечно же. Санта-Барбара нервно курит бамбук за остановкой!
        - Он был приворожен, - вздохнула я, перестав сопротивляться. - Делал все, что велела ведьма.
        - Как сейчас делает то, что велишь ты, - кивнул Итан. - Тебе самой-то его не жалко?
        Уж чего-чего, а жалости Самат не вызывал. Желание съездить по физиономии - да, сколько угодно, но приголубить и дать конфетку - ни разу.
        - В тебе что, мужская солидарность проснулась? - ядовито уточнила я и тут же сменила тон: сил на язвительность не осталось, и хотелось только, чтобы все это поскорее закончилось и меня оставили в покое. - Карина велела отпустить его только после того, как закончится разбирательство, - со вздохом призналась я и собралась было злорадно сообщить, что Инна теперь так подставилась, что ее уже можно не опасаться, - но тут из ванной выглянула позабытая всеми Ксения в компании Саши, и мы дружно заткнулись.
        Ведьма больше всего напоминала разъяренную дворовую кошку со вздыбленной шерстью и выпущенными когтями, но ничего не пыталась предпринять. Через левую половину ее груди, рассекая тонкую шифоновую блузку, шли четыре неглубокие царапины, и за разорванной тканью то и дело мелькало кокетливое кружево бюстгальтера, густо пропитанное свежей кровью.
        Но если я дар речи потеряла из-за того, что мне и в голову не приходило, что ведьму можно разговорить таким вот радикальным образом, то Итан впервые рассмотрел Ксению под ярким светом кухонной люстры. И ляпнул, разумеется, такое, что всякое восхищение его внезапным благородством моментально сошло на нет:
        - Вас что, в этой вашей Уфе на конвейере штампуют?!
        Я возмущенно дернулась, но вырваться из объятий так и не смогла. Ксения, в первое мгновение посматривавшая на Итана с откровенным интересом, оскорбленно насупилась: она-то видела меня исключительно после общения с охотником и ведьмой и вряд ли улучила минутку заглянуть в мой инстаграм.
        Да и что возьмешь с мужчины, который хайлайтер от газлайтера не отличит?!
        - Набери Карину, - ровным голосом попросила Ксения, оставив реплику Итана без внимания: видимо, пришла к тем же выводам насчет мужланов, что и я. - Сократим цепочку отчетности.
        «Мужлан» за ее спиной на мгновение стиснул меня покрепче, набрал воздуха, явно собираясь что-то сказать, - но просто выдохнул и отступил назад, разжав руки. Я тут же встряхнулась и, не оборачиваясь, направилась к моноблоку.
        Разбуженная среди ночи Карина больше всего напоминала плод греховного союза советской ЭВМ с перфокартами и Мэрилин Монро - я даже затруднялась точно сказать, оскорбление это или комплимент. Взлохмаченная, в шелковой маечке, то и дело сползающей с округлого плеча, с сонной поволокой в глазах и смачным отпечатком клавиатуры на щеке, - Карина была собрана, сосредоточена и жаждала пробить если не перфокарту, то чью-нибудь голову.
        По возможности, разумеется, мою. Во всяком случае, первый вопрос, который задала официальная представительница русалок в Курултае Нави города Уфы, касался даже не аферы с гомункулами, а состава компании за моей спиной.
        - Это еще что за общага без вахтера?!
        Я обернулась через плечо и предсказуемо наткнулась взглядом на обнаженный живот с узкой полоской темных волосков, убегающих за край махрового полотенца вопиюще розовой расцветки. Итан обмотал свободный шнурок амулета вокруг запястья (так вот почему не парализовало ни меня, ни Ксению!) и, ничуть не смущаясь, нагнулся ниже, почти упершись подбородком мне в ключицу.
        - Карина, а вы отправили посылку с живой водой в Москву?
        - Кто о чем, а лысый о расческе, - пробормотала я, чуть отклонив голову, чтобы все еще влажные волосы Итана не щекотали мне висок. Хватало и дурацкой щекотки где-то под пупком - если это и были пресловутые «бабочки в животе», то они определенно заслуживали штрафную карточку за несвоевременность появления. - Карин, это Итан. А это, - глубоко вздохнула я, загривком ощутив близкое движение, - Самат. И он совершенно не рад знакомству.
        - Взаимно, - заверила Карина. - Брысь с глаз моих, все трое! Где эта гребаная ведьма?!
        Вариант «прямо передо мной, на экране моноблока» следовало отсеять как самоубийственный. Я едва не поступилась техникой безопасности, но движение за плечом - Итан преспокойно освободил место для Ксении, которая обошла его по широкой дуге, словно прокаженного, - быстро расставило все по своим местам.
        В конце концов, мы в однокомнатной квартире. Моноблок и с кровати видно, а слышно все будет даже в том случае, если мы все дружно свалим на кухню. Так отчего бы не позволить Саше принять на себя весь удар?
        Я выскочила из компьютерного кресла и передислоцировалась на кровать, подложив под спину подушку и вооружившись гребешком: слушать, не заняв ничем руки, я не привыкла, а лохмы на голове отчаянно требовали внимания. Итан, недолго думая, пристроился рядом, а Самат, поразмыслив, остался стоять - только посторонился, пропуская в кадр Ксению. Саше отвели почетное кресло козла отпущения.
        - Имя, возраст, - скомандовала Карина ведьме, что-то печатая в параллельном окне, - а также имя и место смерти матери.
        Начало допроса ведьму не порадовало - она стиснула зубы и молчала до тех пор, пока Ксения не дала ей прямой приказ отвечать. Самат косился на Сашу со странным выражением лица - злорадным и сочувственным одновременно.
        - Александра, двадцать три, - сквозь зубы процедила ведьма, не обращая внимания на бывшего союзника, - Инна, Молога.
        Услышав знакомое имя, мы с Итаном переглянулись и одновременно глухо выругались себе под нос. Семейное дело, ты только погляди!
        - Старая знакомая? - уточнила Карина из-за спин Ксении и Самата: видеть нас она не видела, но, кажется, по одной экспрессии могла определить, где тут некультурная инфлюенсерша затесалась.
        - Старшая навка Соколиной Горы, - мрачно просветила я ее и откинулась обратно на подушку. - Это, кстати, объясняет, почему она сама не насторожилась и не снялась с места, когда навок здесь почти не осталось. Одно дело - если бы ей просто платили за наводки, но совсем другое - если гомункулов делала ее дочь. При таком-то раскладе ей вообще ничего не грозило бы даже в том случае, если бы приключился внезапный дефицит живой воды.
        - Можно подумать, ты в состоянии ей чем-то грозить, кикимора! - не выдержала Саша, подскочив в кресле. - Да ты же вообще ни на что не годна!
        Я звучно фыркнула, вернувшись к расчесыванию волос. Вот еще свою профпригодность к изготовлению сомнительных кукол я разным ведьмам не доказывала!..
        - Кому принадлежит идея делать гомункулов в человеческий рост? - поинтересовалась Карина, пресекая разборки в зародыше.
        Эта тема ведьме понравилась гораздо больше.
        - Мне, - самодовольно отозвалась она.
        - Давай-ка угадаю, - поощрительно предложила Карина, - твой отец работал в заводоуправлении и часто жаловался, что все идут в экономисты и директора, а к станку и поставить-то некого?
        Ведьма насупилась. Посторонняя навка не вызывала у нее доверия даже в том случае, если была готова выражать восхищение юным гением, решившим главную кадровую проблему - нехватку рабочих рук. В повисшей тишине вдруг стало отчетливо слышно, как жалобно потрескивает под Итаном надломленная планка в каркасе кровати, и я поспешно подвинулась, чтобы он передислоцировался на целую половину.
        Ксения обернулась на шум, с нарочито нейтральным лицом скользнула взглядом по полуголому мужчине у меня в ногах и снова вернулась к своей ведьме.
        - Рассказывай, - велела она таким ровным голосом, что я едва подавила самодовольную усмешку: лось в розовом полотенце был мой, мой и только мой. Даже если метка на нем (пока!) стояла чужая.
        - Папа часто говорил, что многим менеджерам и прочим административным сотрудникам цены бы не было на производстве, - сквозь зубы процедила Саша, не в силах сопротивляться прямому приказу. - Здоровые лбы, но до семи пядей не дотянули где-то с полтора метра. Доверять им аналитическую работу - все равно что забить на нее в принципе, все равно не сделают как надо, а что сделают, то интерпретируют неправильно. Папа как-то сказал, что гомункул, которого я сделала для мамы, даром что в ладонь высотой - а умнее, и толку от него больше. Вот если бы наштамповать таких нормального роста…
        - То есть идея все-таки была папина, - не удержалась я.
        Карина вперила в меня укоризненный взгляд поверх спинки компьютерного кресла, и я заткнулась, не дожидаясь директив от начальства, хотя ведьма тут же высказала что-то не слишком уважительное в мой адрес.
        - Папина идея, - фыркнула Саша. - Папа думал, что можно решить задачу в лоб: просто взять побольше… исходного материала. Ты хоть знаешь, из чего делают гомункулов? Загугли, только лучше сразу во время еды!
        На доброе пожелание это не тянуло, даже если бы я действительно не понятия не имела, из чего их делают.
        - Ты не хочешь знать, - шепотом заверила я заинтересовавшегося Итана.
        Тот, на свою голову, не поверил и тут же ухватился за мой телефон: его «лопата» благополучно почила в бозе после купания в пруду. Я покосилась на страничку Википедии на экране и сочувственно похлопала Итана по руке.
        - Зато я сразу сообразила, что этак никакого материала не напасешься, - с таким самодовольством сообщила Саша безо всяких понуканий, словно для подобного вывода действительно требовались пресловутые семь пядей во лбу. - А значит, нужно было менять подход… - она осеклась: Итан давился нервным хохотом так громко, что Карина на экране моноблока демонстративно закатила глаза.
        - А оптимальным подходом было бы ограбление спермобанка и регулярные рейды на ассенизаторские машины, - ничуть не смутившись, объявил Итан. - Уж это с заводом точно никто не связал бы! - тут он все-таки посерьезнел и глухо добавил: - В отличие от череды исчезновений…
        - Каких исчезновений? - фыркнула Саша. - Женщин, которые официально и так были мертвы?
        - Поначалу ни о каких исчезновениях речи не шло, - вдруг влез Самат. - Живую воду делала Инна Молога. На этой воде замешивали глину, делали фигуру человека в полный рост, а в голову сажали сформировавшегося гомункула высотой в ладонь. Одна-две куклы в месяц - не тот объем производства, чтобы речь зашла о массовом внедрении и огромных прибылях. Подумывали уже сворачиваться, но тут на Инну вышел я. Но не учел, что на ее стороне играет ведьма, - договорил он странно осипшим голосом и смущенно кашлянул, возвращая себе нормальное звучание.
        Если поначалу Сашей двигали только амбиции - как же, такая молодая ведьма - а уже додумалась до революционного изобретения! - то после поимки охотника, когда на горизонте замаячило решение проблемы с живой водой, производство резко расширилось, и появилась новая мотивация. В чем-то даже более действенная, нежели самореализация.
        Кто же не мечтал о миллионах-миллиардах в свои прекрасные двадцать три?
        С помощью охотника, уже набившего руку и научившегося неплохо заметать следы, Саша сколотила первую полноценную бригаду. Разумеется, даже связи отца в заводоуправлении никак не могли позволить замять появление в цехах десятка человек без документов и мозгов, - но их труд стоил денег, и неплохих.
        А они ничего не просили.
        Слово за слово - по городу начали появляться строители, которые могли класть кирпич и мешать раствор без перерыва на обед и сон, плиточники, способные делать ремонт в шесть рук на двух квадратных метрах, маляры и чернорабочие, которым было плевать на технику безопасности и условия…
        Под городом росли коттеджные поселки, расцветали на свежеперекопанных грядках пошлые розы и наслаждались жизнью те, кто мог хоть как-то помешать развитию семейного дела. Те, кто мог хоть что-то сделать, - но предпочел закрыть глаза. Да что там, и в Уфе большая часть собрания интересовалась инновационными гомункулами с сугубо корыстными целями!..
        Только навки все-таки почуяли неладное. Убедившись в бесполезности жалоб и исков, русалки сочли, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Кто мог, снялся с места, остальные затаились. Пятничные собрания в парковом пруду прекратились. О прибытии новых навок узнавать стало неоткуда, и проблема с живой водой снова встала во весь рост - а ведь спрос на кукол только рос, и материала требовалось все больше и больше!
        Тогда Инна и решила, что пора рискнуть и избавиться от Веры. Ход оказался вдвойне выигрышным. Молога стала старшей, и вновь прибывшие должны были явиться к ней на поклон, если желали остаться в городе, - а приводил их безутешный русалочий вдовец, так и не нашедший в себе силы забыть о дыхании нави и начать новую жизнь. Бизнес процветал и расширялся, захватывая все большую аудиторию и затыкая все больше ртов…
        А потом появилась я и начала задавать неудобные вопросы. И, что гораздо хуже, следом вопросы задавать стал Итан - только он адресовал их живым и никак не замешанным, обращая ненужное внимание на внезапный приток рабочих рук. Затыкать рты становилось уже затруднительно (всех-то не заткнешь!), и Саша впервые заговорила о том, чтобы убрать невольного информатора от греха подальше.
        Отец ее поддержал, и тут-то в «скромном семейном бизнесе» и наметился раскол. Инна хотела убрать меня, потому как «невольный информатор» начал проявлять совершенно недвусмысленный интерес, а Итана оставить при себе. Поэтому операцию по устранению неугодной навки она горячо поддержала - а вот Итана попыталась в оборот, но неудачно: амулет берегини позволил ему удрать, и теперь счет шел на часы.
        Сама Инна на завод войти не могла, но ее живой муж уже вот-вот должен был заглянуть в заброшенный корпус и обнаружить, что ванна наполовину расплескана, а дочери и охотника и след простыл. Связей у него теперь было достаточно, чтобы обеспечить неприятности не только лично мне, но и местечковому депутату от Нави, и Карина на экране моноблока уже листала контакты в телефоне, прикидывая, кого можно поднять звонком в такую рань.
        - Значит, так, - она на мгновение зажмурилась, и мы с Ксенией, не сговариваясь, подались вперед: сосредоточенное выражение на лице с закрытыми глазами означало, что сейчас Карина разродится длительной инструкцией, излагая наши роли в ее очередной многоходовке. - Ксюш, солнце, мне нужна публикация про безработных. Сооруди что-нибудь про беженцев, которые не могут устроиться, потому что высокие позиции заняты безразличными ко всему людьми, а низкие - куклами, созданными ради наживы. Потом, с перерывом в день, публикация про волонтерскую помощь в приюте. Сделай акцент на выпускниках, которым предстоит искать свое место в жизни. Без реверансов в сторону гомункулов, все и так догадаются, почему они мешают и сиротам тоже. Алиса, коза, слушаешь?!
        Прелестно. Как Ксюша - так солнце, а как Алиса…
        - Слушаю, - я встала за спинкой кресла, краем глаза отметив, как напряглась от этого Саша.
        - А от тебя мне нужна публикация про здравый смысл и духовные скрепы, - объявила Карина таким ехидным тоном, что, кажется, даже совершенно не знакомым со мной людям стало бы очевидно, что больше моих проблем с нравственностью только недостача у меня мозгов. - Накатай коротенькую статью про то, что рост показателей благополучия должен сопровождаться соразмерным ростом осознания собственной ответственности перед теми, к кому жизнь была менее щедра. Поэтому становится все больше волонтеров, благотворителей и просто людей, обеспокоенных… чем там сейчас обеспокоены, пластиком в океане? Животрепещущая тема, кстати, надо будет как-нибудь обыграть. Но касается это почему-то, в основном, западных ученых и голливудских звезд. А у нас подобные проблемы почему-то только собирают лайки в соцсетях.
        - Можно подумать, средний россиянин способен за здорово живешь включить в ежемесячные расходы еще и благотворительность! - не выдержал Самат, которого эти наставления отчего-то задели за живое.
        Карина на мгновение отвлеклась, чтобы окинуть его задумчивым взглядом, и снова повернулась ко мне.
        - Ну, ты поняла, к чему я веду, - заключила она, едва наметив движение подбородком в сторону Самата. - Только аккуратно, нам нужен всплеск сознательности, а не бардак в комментариях. - Карина дождалась моего кивка и опустила взгляд на Сашу. - А ты возьмешь свою прекрасную мамашу и прилетишь в Уфу. В Москве вас живо заткнут самих, лишь бы оставить себе бесплатную рабочую силу.
        Ведьма окаменела, словно только сейчас осознав, что происходит.
        - Смысла в конфискации я не вижу, только лишний шум поднимем, - продолжала Карина, не обращая внимания на ее шок. - Полностью автономных заклинаний не бывает, без поддержки гомункулы скоро превратятся в глину и грязь. А сеть изготовителей исчезнет… если, конечно, ты значишь для матери больше, чем ее прибыль.
        Я вспомнила новенькую квартирку с высокими потолками и шикарным видом на парк и с сомнением хмыкнула. Впавшая в ступор Саша на это никак не прореагировала, и ее отчего-то стало почти жалко.
        Двадцать три. Отчего-то с каждым поколением мозги нарастают все позже и позже.
        - Самат, - резко сменила тон Карина, и охотник вздрогнул от неожиданности. - Все договоренности в силе. Ты получишь свободу, как только Алиса вернется в Уфу, целая и невредимая.
        - А если не вернется? - вкрадчиво поинтересовался всеми позабытый Итан, встав с кровати.
        У Карины сделался такой вид, что все невольно расступились, позволив ей рассмотреть русалочьего вдовца. Кажется, Итан впервые за весь вечер (если не за всю жизнь) испытал желание прикрыться, но ограничился тем, что прижал ладонью полотенце, поползшее вниз от движения.
        - То будет последней дурой, - доступно объяснила Карина, стоически глядя ему строго в глаза. - Как, впрочем, и ты, если не удерешь куда-нибудь на время разборок и беспорядков. Ты успел примелькаться возле Инны. Этого более чем достаточно, чтобы поиметь с того проблемы, когда гомункулов не станет.
        - Это приглашение? - Итан так выразительно изогнул бровь, что на его лицо невольно посмотрели все - даже Ксения, которая до того задумчиво изучала сползающее полотенце. - Тогда мне понадобится грамотный управляющий для кофейни на время моего отсутствия.
        Пожалуй, это был самый экстравагантный способ выпросить чужого специалиста с рекомендациями от самой Карины Уфимки. Я почему-то ни секунды не сомневалась, что желаемое Итан получит, даже если для этого ему все-таки придется полотенце уронить.
        А значит, у меня все-таки будет постоянный фотограф!..
        …даже если в первую очередь хочется сфотографировать его самого.
        Эпилог
        - К-коза!
        Прочувствованный выкрик сопровождался звоном разбитого стекла. Тонкая ваза с ручной росписью приказала долго жить, чрезмерно близко познакомившись с бронированной дверью депутатского кабинета.
        По счастью, я к этому моменту находилась с другой стороны от двери и потому только съежилась и зажмурилась от резкого звука. Каким образом я ухитрилась на шпильках преодолеть полкабинета и захлопнуть за собой бронированную створку до того, как Карина вошла в раж, я не помнила, но была готова вознести хвалу любому божеству на выбор.
        Ксения бросила на меня сочувственный взгляд, но из-за секретарского стола не высунулась - видимо, чтобы в случае чего успеть спрятаться под ним. Итан на кожаном диванчике для посетителей даже бровью не повел: он как раз висел на телефоне, добиваясь просветления у кого-то из поставщиков, и окружающий мир для него временно перестал существовать.
        Временами я нечеловечески завидовала его умению абстрагироваться от ситуации.
        - Зайди обратно, - мрачно потребовал интерком на столе Ксении, зловеще мигнув красной лампочкой. - Обсудим.
        Я одернула укороченный жакет, машинально пробежалась пальцами по волосам, глубоко вздохнула и с опаской приоткрыла дверь, готовая в любой момент снова скрыться в приемной. Карина по-прежнему восседала во главе Т-образного стола для совещаний, и оставалось только диву даваться, как она умудрилась добросить вазу оттуда до двери.
        - Заходи, - устало вздохнула она и откинулась на спинку кресла.
        Обещаний больше ничего не кидать не последовало, но я все-таки рискнула. Переступив через осколки вазы и начавшую попахивать лужицу, я направилась на свое место за длинной частью стола - не упустив, впрочем, возможности мстительно вонзить шпильку в рассыпавшиеся веером белые розы: Самат, в отличие от Итана, оригинальностью не отличался, зато ослиное упрямство в сочетании с некоторой упоротостью оказалось их общей чертой. Строго говоря, охотник нас здорово выручил: поначалу уголовное дело на Сашу и Инну отказывались заводить за отсутствием «пострадавших» - получить легальный паспорт было не так-то просто, и большинство пропавших навок в официальной системе не числилось, а потому их исчезновения никого не волновали. Самат подошел к проблеме радикально, попросту выдав место их захоронения. Карине пришлось вывернуться наизнанку, чтобы он по делу проходил свидетелем, а не соучастником, но оно того стоило: новых гомункулов уже можно было не опасаться.
        В отличие от Самата. Если его внезапный приезд в Уфу огорошил всех, включая, кажется, его самого, то сейчас живые цветы в кабинете Карины отчего-то воспринимались вполне органично. Я не помнила, когда в последний раз ее стол пустовал, а в планах на вечер зиял пробел. Карина изо всех сил делала вид, что ничего особенного не происходит, но ей уже никто не верил. Охотник привычно загонял добычу, и за него втайне болела половина штаба.
        Я тоже, но розы - это было выше моих сил.
        - Бутон на шпильку наколешь, - предупредила Карина, но опоздала.
        Чертыхаясь, я подрыгала ногой и, сдаваясь, нагнулась, чтобы снять со шпильки маслянисто пахнущую розу. Укололась, разумеется, и раздраженно швырнула измочаленный цветок в лужу.
        - А теперь - по порядку, - старательно делая вид, что розы ей не жаль, сказала Карина. - Какого вы собираетесь в Москву?
        - Какого числа или какого черта? - невинно уточнила я, присаживаясь.
        - И то, и другое, - благосклонно сказала Карина, так выразительно хрустнув пальцами, словно мысленно уже смыкала их на моей шее.
        Я сложила руки на коленях, как примерная девочка, и хлопнула ресницами. Карину предсказуемо не проняло, но меня на нужный лад настроило.
        - Прежде всего, я не собираюсь увольняться. Не потому, что официально между нами никаких контактов нет, - я не удержалась от широкой улыбки, - а потому что в Москве от меня будет больше толка. Больше организаций, больше фонов, больше людей - а значит, и контрактов. У меня только за те несколько недель добавилось почти десять тысяч подписчиков! И половина отвалилась за те полгода, что я провела здесь, пока шло следствие. Ты сама ругалась по этому поводу так, словно это не мои подписчики, а твои избиратели! В Москве я смогу добрать аудиторию до прежнего уровня. Я уже наладила контакты с одним неописуемо пафосным ателье, но они хотят меня на примерку вживую, - я помолчала: перед глазами вдруг встала кривоватая ухмылка Итана. - Как бы странно это ни звучало. Кроме того…
        Карина тяжело вздохнула, прерывая прочувствованную и тщательно отрепетированную речь.
        - Скажи уж честно: это Итан тебя подбил.
        - Это Итан меня подбил, - без зазрения совести подтвердила я. - Здесь он кофейню уже раскрутил и даже подбил кого-то из младших девочек из Дёмы обеспечивать ее регулярными поставками. А в Москве дело начало затухать, несмотря на то, что эти две кофейни теперь гордо именуются федеральной сетью. Там-то у него навки нет.
        Карина помассировала виски. Над Итаном в очередной раз сгущались тучи.
        - Он на тебя дурно влияет, - в бессчетный раз повторила Карина. - Пометь его уже, и дело с концом.
        - Знаешь, что самое забавное? - вздохнула я, подложив ладони под бедра и ссутулившись. - Он мне это тоже предлагал.
        - Ты отказалась, и теперь он вертит тобой, как хочет, - не скрывая досады, заметила Карина, - а кое-кто на него смотрит и вдохновляется!
        Я не сдержала дурацкого хихиканья, и почетная представительница навок в Курултае одарила меня возмущенным взглядом. Но вместо того, чтобы высказать все, обо мне думает (что вряд ли потянуло бы на новость дня), зловеще щелкнула кнопкой интеркома.
        - А ну иди сюда, упырь, - потребовала Карина, не сводя с меня глаз. - Давай-давай, а то я не знаю, что ты ее в приемной караулишь!
        «Упырь» невозмутимо ввалился в кабинет, на ходу объясняя кому-то, что он, конечно, охренел, но точно в меньшей степени, чем глубокоуважаемый собеседник, а потому предлагает закончить разговор попозже, когда несчастный кофеман на грани разорения дойдет до кондиции.
        - Это ж до какой степени охренел твой оппонент? - вкрадчиво поинтересовалась Карина, скрестив руки на груди.
        Итан невозмутимо запихнул очередную «лопату» в карман джинсов и сунул руки в карманы. От нежно обожаемой косухи его не заставил избавиться даже снежный уфимский ноябрь - только вместо привычной футболки под курткой теперь красовался толстый шерстяной свитер грубой вязки, добавлявший ему еще больше объема в плечах, отчего поставщики при разговоре вживую становились шелковыми и послушными, рискуя спорить исключительно по телефону.
        - Ну, упырем он меня не называл, - заметил Итан, выразительно изогнув бровь.
        Но в случае с Кариной его коронный жест прошел мимо. Смутить столетнюю утопленницу было куда сложнее, чем какого-то зеленого поставщика.
        - Кажется, твой оппонент плохо с тобой знаком, - глубокомысленно отозвалась Карина и указала подбородком на стул напротив меня. - Сядь.
        Итан покосился него с заметным сомнением, но все же осторожно присел. Первую пару секунд все настороженно прислушивались, но стул, на удивление, держался молодцом, и Итан рискнул откинуться на спинку.
        - Алиса поставила меня в известность о твоих планах, - с отвращением сообщила Карина. - Итак. Во-первых, как я уже сказала, ты упырь. А ты - коза, - резко вставила она, когда я невовремя подавилась смешком. - И вы друг друга стоите. Но конкретно сейчас мне нужны люди у Керченского моста. Кто-то успел отправить туда бригаду гомункулов, и она почему-то до сих пор не рассыпалась. Кто-то ее подпитывает, и я очень хотела бы знать, кто и какого дьявола. Закроешь гештальт, Алиса?
        Я подавилась восторгом с ругательствами пополам.
        - А ты там тем временем еще одну кофейню откроешь, - невозмутимо сказала Итану Карина, которой не требовались лишние подтверждения моего согласия.
        Но он юмором не проникся.
        - Почему Алиса? - хмуро поинтересовался Итан, подобравшись. - Самат наверняка тебе не откажет.
        - Не откажет, - слишком быстро кивнула Карина и выбила нервную чечетку ногтями по столу. - Он уже там.
        Я невольно покосилась на разбитую вазу и растерзанные розы. Карина - тоже, но тут же отвела глаза.
        - Понятно, - Итан вздохнул так укоризненно, словно взял у Карины мастер-класс по давлению на совесть ближнему своему. - И что прикажешь делать с московской кофейней?
        - Бочка мертвой воды, - быстро предложила Карина.
        - По бочке за неделю моего отсутствия, - тут же отозвался Итан и даже не поморщился, когда я отвесила ему пинок под прикрытием стола.
        Когда дело доходило до торгов, остановить Итана было примерно так же легко, как убедить рыбу плавать брассом. Из кабинета Карины мы вышли одновременно, одинаково охрипшие и уставшие, когда кофейня, кажется, была обеспечена до второго пришествия.
        Ксения предельно вежливо объясняла кому-то, что Карина Уфимка занята и подойти не может, и одновременно печатала что-то - не удивлюсь, если еще какой-нибудь отказ. На нас она еле взглянула, и мы выскочили из штаба, пока кого-нибудь еще не озарила гениальная идея припахать бесхозную навку, которая еще даже новый купальник не купила.
        Итан ничем не выдавал своего отношения к резкой смене планов - преспокойно завернул за угол, где ему заговорщически подмигнул фарами подержанный «паркетник», и открыл мне дверь. В салоне сильно пахло кофе: в углублении возле рычага передач красовался внушительный одноразовый стакан. Три месяца назад Итан принял героическое решение бросить курить - но узнала я об этом только тогда, когда заметила исчезновение автомобильной пепельницы, а потому подозревала, что и о недовольстве Итана меня известят не раньше, чем он не выдержит и упылит в закат.
        - Жаль, что Самат не видел, как Карина нас снаряжала ему в помощь, - не выдержав, забросила я пробную удочку.
        Спрашивать в лоб, не расстроен ли Итан, я отчего-то стеснялась. Подумаешь, нежности какие…
        - Жаль, - согласился Итан.
        Двигатель протестующе рыкнул, пытаясь выгрести потяжелевшую машину из сугроба у обочины. Меня качнуло, и я вцепилась в дверную ручку.
        - Я практически готова рассказать ему все в лицах, - заметила я.
        За пассажирским окошком взметнулось облако снега. Машина откатилась назад, так и не выбравшись на проезжую часть, и в салон робко заглянул запах жженой резины, но его живой забил густой кофейный аромат.
        - Пожалуй, я приму участие в спектакле, - неопределенно хмыкнул Итан и снова газанул. - Если парень в ближайшее время не получит никаких поощрений от Карины, то может и махнуть рукой, и что тогда с ним будет - большой вопрос.
        «Паркетник» взвыл, загребая снег колесами, и опять откатился назад.
        - Да брось, не станет Карина мстить за потерю интереса, - неуверенно отозвалась я.
        Итан покосился на меня и с какой-то странной горькой усмешкой покачал головой.
        - Я не за ее месть переживаю, - признался он. - Черт, и что ей стоило зашевелиться хоть на зашевелиться на месяц раньше?! Тогда хоть по городу можно было ездить!
        Стрелка тахометра заглянула за отметку в четыре тысячи оборотов. Сугроб это тронуло не больше, чем меня саму.
        - И сейчас можно, - я заинтригованно покосилась на невозмутимый профиль Итана, ожидая подробностей.
        - Ага, на санных упряжках, - раздраженно огрызнулся он. С третьей попытки колеса все-таки доскреблись до асфальта, и «паркетник» тяжело перевалился через снежный бруствер между парковкой и проезжей частью, звучно треснувшись днищем. - Начинаю догадываться, почему в салоне мне настоятельно советовали полноценный внедорожник!
        - Ты переводишь тему, - не повелась я.
        Далеко «паркетник» не уехал: ближайший светофор непреклонно загорелся красным и начал отсчет. Поперек дороги поплелись хмурые люди, по самую макушку замотанные в шарфы и пуховики, и только парочка щебечущих, как весенние пташки, студенток продефилировала на таких каблуках, что оставалось только диву даваться их чувству равновесия. Итан проводил их безразличным взглядом и обреченно согласился:
        - Перевожу. У меня почему-то нет ни малейшего желания обсуждать, что может случиться с парнем, если от него отвернется единственная женщина, которая дала ему хоть какую-то опору под ногами после того, как он попал из огня да в полымя, то есть, пардон, из-под приворота под метку навки.
        Я прикусила язык. Если вспомнить самого Итана в начале нашего знакомства - вечно подшофе, пропахшего сигаретами и слишком крепким кофе, - можно смело предположить, что ничем хорошим потеря музы и покровительницы обычно не заканчивается. Но Итан-то выкарабкался и даже курить бросил, да и с пивом я его давно не видела…
        Тут я наткнулась взглядом на стакан из-под кофе, который, даже будучи пустым, успешно заменял автомобильный освежитель воздуха, и нахмурилась. Итан никогда не жаловался и не обсуждал со мной Веру, если не припереть его к стенке, да и разговор о новой метке завел всего один раз и, получив отказ, не возобновлял. Но, наверное, все было вовсе не так безоблачно, как мне казалось?..
        - Спеться-то вы когда успели? - спросила я вместо тысячи и одного вопроса, которые вертелись на кончике языка.
        Итан повернулся было ко мне, но тут же сосредоточился на дороге: светофор милостиво переключился на зеленый, и «паркетник» глухо заурчал движком.
        - Примерно позавчера.
        - Позавчера? - я нахмурилась, ловя за хвост ускользающую мысль. - Погоди-ка… это когда ты впервые заявил, что хочешь вернуться в Москву?
        У Итана был один солидный плюс: он всегда подмечал детали - и чертовски быстро учился делать из них выводы. Поэтому, когда я подозрительно сощурилась на свое полупрозрачное отражение на лобовом стекле и повернулась к водительскому креслу, шумно втягивая в себя воздух, Итан без лишних комментариев свернул на обочину и врубил аварийку за мгновение до того, как я проникновенно поинтересовалась:
        - А ты ведь ни черта не собирался в Москву, не так ли? Ты просто завел этот разговор, чтобы я явилась к Карине и выбила из равновесия известиями о переезде! - От подзатыльника он тоже многоопытно увернулся и растянул губы в мерзкой поощрительной усмешке. Меня, впрочем, и так уже несло. - Ты, черт тебя дери, решил проверить, поеду ли я за тобой, а заодно и прощупать почву для Самата, стоит ли ему вообще на что-то надеяться с Кариной! Ты!.. - от избытка чувств у меня вдруг закончился словарный запас, и я воспользовалась любезно предложенным старшей сестрой вариантом: - Упырь!
        - Но ты все равно согласилась ехать, - широко улыбнулся Итан.
        Он даже не пытался ничего отрицать! Я надулась и отвернулась. Вздрогнула, когда рядом щелкнул замок ремня безопасности, но стоически продолжала изучать утопленный в пластике рычажок блокировки двери.
        - А если бы я спросил о переезде чисто теоретически, - вкрадчиво сказал Итан, и его полупрозрачное отражение в стекле повернулось полубоком, упершись плечом в спинку водительского сиденья, - ты бы сказала, что тебе и здесь неплохо. Думаю, вразумительного ответа я бы не добился, даже если бы явился с кольцом и цветами.
        Я поперхнулась воздухом и все-таки повернулась, чтобы тут же наткнуться на такой мудрый и всепонимающий взгляд, что немедленно заметила:
        - Ну, ты мог бы прихватить кольцо не с бриллиантами, а на член. Тогда бы я много чего вразумительного сказала.
        - Позволю себе усомниться, - не повелся Итан. - Зато теперь я прояснил для себя все, что хотел, и Самату заодно помог. Да и потом, когда еще я смогу съездить в Крым за казенный счет и тем самым обеспечить московскую кофейню регулярными поставками мертвой воды? - Он так выразительно поиграл бровями, что я все-таки извернулась и отвесила ему подзатыльник, но тут же поплатилась: в отличие от меня, Итан успел отстегнуться и теперь беспрепятственно впечатал меня в спинку сиденья, сорвав глубокий и вдумчивый поцелуй.
        А я могла разве что от души треснуть его по плечам - но через свитер и куртку, кажется, до совести не достучалась.
        - Если я чему и научился за этот год, - шепнул мне в губы Итан, проигнорировав мои трепыхания, - так это тому, что, если не опускать руки, все будет по-моему. - Он поймал мое запястье и легко провел моей ладонью у своей груди. От левого плеча - наискосок вниз, словно рассчитывал вложить сердце мне в руку, и преспокойно отстранился, оставив меня со сбившимся дыханием, растрепавшимися волосами и пламенеющими щеками. - Ты можешь сомневаться, вредничать и упорствовать сколько твоей душе угодно. В конечном счете я все равно добьюсь своего.
        Итан выпрямился и снова пристегнулся, не глядя в мою сторону. Я выровняла дыхание и с нарочито независимым видом вскинула подбородок.
        Возможно, в конечном счете все действительно будет, как он хочет. С его-то талантам к многоходовочкам!..
        …но не сегодня. Пусть не надеется отделаться так легко!
        КОНЕЦ