Наёмник Михаил Ахманов
        Наемник Алексей Каргин #1 За плечами у Алексея Каргина - служба в спецназ и во французском иностранном легионе. Он - профессионал высочайшего класса.
        А теперь ему предстоит стать телохранителем престарелого Патрика Халлорана, хозяина могущественной оружейной корпорации. И жить в его резиденции - на чудесном острове в Тихом океане. Настоящий рай!
        Но с именем Халлорана связана некая тайна, корни которой уходят в далекое прошлое, в годы Второй мировой. Чтобы защитить себя и доверившихся ему людей, Каргину придется эту тайну раскрыть…
        Михаил Ахманов
        Наемник
        Пролог
        Заир, Киншаса; 23 апреля 1997г., полдень.
        Ялинга, Центрально-африканская республика,
        5мая 1997г., ближе к вечеру
        Шоссе просматривалось в обе стороны метров на пятьсот. К северу, в дальнем его конце, громоздились под низким, песочного цвета небом какие-то строения, то ли заводские корпуса, то ли многоэтажные склады, угловатые бетонные коробки, затянутые пылью и сизыми дымными облаками. Оттуда временами слышался рев орудийных залпов, багровые сполохи подсвечивали дым, после чего одна из коробок вдруг начинала крениться, содрогаться и тут же с грохотом оседала, обнажая скелет из железных балок и рваной перекрученной арматуры. Мнилось, что здание освежевали, содрав с него кожу и плоть, а кости бросили за ненадобностью - пусть высыхают под жарким африканским солнцем, среди бесконечной саванны.
        На юге было тихо, и вид казался несравненно приятнее. Там шоссе тонуло в тени высоких деревьев, а между их серых и коричневых стволов просвечивали стены, но не бетонные, а сложенные из красного кирпича либо желтоватых каменных блоков. Над стенами пластались серебристые плоские кровли, торчали тарелки спутниковых антенн, а кое-где ласкали взгляд изящные башенки в испано-мавританском стиле, подобные остроконечным стрелам, пронзавшим пышную зелень древесных крон. Пригород Киншасы, населенный европейцами… Виллы, коттеджи, бассейны, тихие улочки, живые изгороди из кустарника, усыпанного яркими цветами… И раскаленная лента шоссе - будто пуповина, соединявшая безмятежного младенца с корчившейся в муках матерью.
        Капитан Керк опустил бинокль, покосился на стоявшего рядом Свенсона, первого лейтенанта и своего помощника, потом завертел головой, обозревая позицию. Его подразделение, синяя рота «би» 42-го батальона третьей воздушно-десантной бригады, окопалось по обе стороны шоссе, отрезав тонувший в зелени поселок от южных городских окраин. Слева - алая рота «эй», справа - желтая «си»; вместе они прикрывали километровую полосу, граничную территорию между двумя мирами, черным и белым. В мире белых, невзирая на полуденный час, царила напряженная тишина, в мире черных разворачивалась битва: армия Лорана Кабиле, ворвавшись с востока в Киншасу,[Армия Альянса демократических сил за освобождение Конго (лидер - Лоран Кабиле) взяла штурмом Киншасу 23 апреля 1997г. Престарелый президент Мобуту Сесе Секо, правивший Заиром в течение тридцати трех лет, бежал и через шесть месяцев скончался от ракового заболевания в одной из марокканских клиник.] шаг за шагом продвигалась на запад, к речным берегам, преодолевая сопротивление правительственных войск. Надо думать, дела у Кабиле и его Альянса шли неплохо - кроме перевеса в
живой силе и технике, мятежных бойцов и полководцев подогревал энтузиазм. Военачальники наверняка уже прикидывали, как станут делить добычу, портфели министров и депутатские кресла.
        - Везет нам,- сказал лейтенант Свенсон, отирая струившуюся из-под каски испарину.- Везет, мой капитан! Два батальона в самом пекле, в деловых кварталах, а мы загораем под теплым солнышком. Хорошо! Только жарко.
        Отцепив висевшую у пояса флягу, он сделал пару глотков. Кадык на тощей шее лейтенанта дернулся вверх-вниз, потянув за собой алый рубец, перечеркнувший горло. Рубец Свенсон заработал в Руанде, когда его пытались задушить проволочной удавкой; к счастью, он оказался резвее, чем прыгнувший ему на спину тутси.[Тутси и хуту - два народа Руанды, противоборствующие на протяжении четырех веков. Войны между ними отличаются зверской жестокостью; одно из последних столкновений произошло в мае-июле 1994г, в районе Кигали, руандийской столицы. Для спасения и эвакуации европейцев в Кигали был высажен десант - бельгийские парашютисты и части Иностранного легиона Франции.]
        Капитан мрачно ухмыльнулся.
        - Вечером пересчитаем трупы, тогда и выясним, кому повезло.
        Свенсон оторвался от фляги, моргнул белесыми ресницами.
        - Не в настроении, КК? С чего бы?
        - Война, Свенсон, война… Какие поводы для радости?- Керк вздохнул и, оглянувшись на свой командирский джип и три бронетранспортера, застывших посреди шоссе, добавил: - Война - слишком серьезное дело, чтоб доверять его военным.
        - Это кто сказал? Ты?
        - Нет, Шарль Талейран.
        - Не знаю про такого парня, никогда не слышал. Хотя погоди… Встречался я однажды с Талейраном, но вроде не с Шарлем, а с Кристофом… Точно, Кристоф Талейран, швейцарец из Женевы! Пиво лакал как дромадер! В Анголе, в девяносто четвертом, полчерепа ему снесло… Этот?
        Керк покачал головой, развернулся и не спеша зашагал к джипу, размышляя о том, что Свенсон, в сущности, хороший парень, надежный и распорядительный, лучшего помощника не найдешь, только слишком уж разговорчив. Керку вообще везло на общительных скандинавов - прежний его заместитель Стейнар был датчанином и обожал порассуждать о викингах, драккарах, древних богах и Валгалле. В ангольских джунглях ему всадили пулю под лопатку.
        В жалкой тени машин сгрудились восемь человек, отделение сержанта Зейделя. Стояли, потели, но ни один солдат даже воротника не расстегнул; лица и башмаки в пыли, зато оружие надраено до блеска. Шесть автоматчиков, чех Глоба с базукой, а Зейдель - при снайперской винтовке. Сержант-австриец ростом не вышел и потому таскал винтовку на укороченном ремне, чтобы приклад не бил под колено.
        На сиденье джипа лежала рация. Капитан поглядел на часы, подождал, пока минутная стрелка не доберется до нужной отметки, щелкнул клавишей и доложил:
        - Гепард-один на связи. Пума, как слышите меня?
        - Я Пума,- лязгнуло в ответ.- Обстановка?
        - Бой на южной окраине. Живой силы не наблюдаю, но артобстрел довольно интенсивный. Вижу, как рушатся здания.
        - Понял. Ягуар сообщает: центр занят силами Альянса, наши части блокировали ряд гостиниц, банков и резиденции посольств. Есть боевые контакты с обеими противоборствующими сторонами, но незначительные.- Спустя секунду голос в рации уточнил: - Черные слишком заняты. Режут друг друга.- Снова пауза, потом вопрос: - Ваши позиции, Гепард?
        - Отрыл окопы, людей рассредоточил. Жду.
        - Техника?
        - Технику мне быстро не закопать. Грунт сухой, плотный.
        - Технику тоже рассредоточьте. Возможно, части Мобуту отступят по шоссе. В поселок не допускать! Но если направятся в саванну, не препятствуйте.
        - Предположительные силы?
        В рации снова лязгнуло - похоже, собеседник Керка смеялся.
        - Сколько черт пошлет, легионер! Не меньше роты, не больше дивизии! Ясно?
        - Ясно.
        - Здесь Пума. Конец связи.
        Кодом «Пума» обозначался батальонный командир канадец Харрис, а «Ягуар» был чином много выше - полковник Ришар Дювалье, одноглазый командующий третьей бригады и ветеран Легиона. Над ним стояли немногие: Бог, президент, военный министр и, может быть, пара-другая персон из главного штаба. Но штаб находился в Париже, а Дювалье, по большей части, в Африке, что сильно сокращало расстояние между полковником и Всемогущим Творцом, а временами, когда вопрос касался жизни или смерти, эта дистанция сводилась до нуля. Приказы, конечно, отдавал Париж, но были они весьма туманными и многозначными: положим, заглянуть в Киншасу, дабы перемена власти в южных темпераментных краях не ущемила благоденствия французских граждан. Однако толкование приказа и выполнение его зависели от Дювалье; сообразуясь с обстановкой, он мог отправить роту, батальон или же полную бригаду, почти три тысячи десантников; и только он решал, кого конкретно защищать и как. В данном случае защита была всеобъемлющей и полной: аэропорт со всех прилегающей территорией, судостроительные верфи, химический завод, деловые кварталы, посольские
особняки и пригородный район, где проживало тысяч двадцать белых.
        Отправив бронетехнику на позиции, Керк уставился в мутное желтое небо, поскреб заросшую щетиной щеку и злобно сплюнул. Почти что отслужил - пара недель до конца контракта! Если б не Альянс с проклятым Кабиле, сидел бы сейчас под Ялингой да любовался, как сержанты гоняют роту на плацу! Сдавал бы Свенсону дела, пил лимонад и размышлял, как добираться домой - через Каир и Рим либо Алжир и Париж. Париж, наверно, предпочтительней…
        Негромкий голос Зейделя прервал его раздумья.
        - Мой капитан… Машина, мой капитан.
        Керк повернул голову. Со стороны поселка катился «лендровер», ехал медленно, словно демонстрируя, что прорываться через заставу не будет и неприятностей не причинит. На серой дороге серо-зеленая машина была почти незаметной, только полуденное солнце посверкивало в фарах и лобовом стекле.
        - Кого там дьявол несет…- пробормотал подошедший Свенсон.- В город, что ли, собрались? На дискотеку? Или в супермаркет?
        Капитан промолчал, только кивнул повелительно Зейделю, и тот, выйдя на середину шоссе, растопырил руки. Легионеры подобрались, перебросили автоматы на правый бок, лязгнули затворами.

«Лендровер» остановился. Кузов его загромождали какие-то ящики и коробки, но на взрывчатку груз не походил, да и ракет, тактических или баллистических, не замечалось. Отметив это, Керк неторопливо двинулся к машине. Свенсон следовал за ним, отставая от командира на полшага, как предписывалось уставом.
        Дверцы слева и справа распахнулись, выпустив полного мужчину под пятьдесят и белокурую девушку. Мужчина был высоким, лысоватым, в полотняных штанах и рубахе навыпуск, девушка - пухленькой, с приятной мордашкой, в шортиках и топике, под легкой тканью которого задорно подпрыгивали маленькие груди. Солдаты оживились, Зейдель громко сглотнул слюну, а Свенсон ринулся вперед, будто гончая, завидевшая кролика.
        Керк процедил сквозь зубы:
        - Спокойней, лейтенант, спокойней. Здесь не бордель в Ялинге.- Затем он повернулся к мужчине и вскинул два пальца к виску: - Капитан Алекс Керк, мсье, Французский Иностранный Легион. Чем могу служить?
        - Крис Лябурш, горный инженер. Жаннет, моя дочь.- Мужчина кивнул в сторону девушки.- Очень любопытная юная особа. Родилась здесь и никогда не видела солдат. Я имею в виду настоящих солдат, из Франции.
        Капитан усмехнулся.
        - Солдаты самые настоящие, мсье Лябурш, но Легион все-таки иностранный. Не припомню среди нас французов. Бывают, конечно, но в самых высоких чинах, а так все больше немцы, итальянцы и британцы. Славяне и скандинавы тоже попадаются.
        - Но ваш безукоризненный французский!..
        - Усердие, мсье, усердие, труд плюс природные способности.- Керк помолчал, затем, бросив выразительный взгляд на ящики в кузове, осведомился: - Что везете?
        Лябурш похлопал себя по лысине широкой ладонью.
        - Жарко! Вы с утра на самом солнцепеке… должно быть, пить хотите, а что у вас кроме воды? Там,- он махнул в сторону машины,- кола, лимонад, пиво и…
        - Пива и остального не надо,- прервал его Керк.- Вообще-то в бою легионеры пьют вражескую кровь, но в период затишья можно освежиться лимонадом. Устав дозволяет. Только холодным.
        - Холоднее некуда,- сказал Лябурш с широкой улыбкой.
        Поблагодарив, Керк велел сержанту выгружать подарки и разносить по огневым позициям, потом благосклонно кивнул Свенсону и показал глазами на девушку: мол, развлеки. Свенсон приосанился, расправил плечи и устремился к ней строевым шагом. Несмотря на камуфляж и запыленные башмаки, выглядел он великолепно: грудь в ремнях, на шее бинокль, за плечом автомат, справа на поясе кобура, слева - фляга и кинжал, а сверху - каска. Настоящий Рэмбо, подумалось Керку, просто мечта скучающих дам и любопытных девственниц.
        Оставив лейтенанта ворковать с Жаннет, они с Лябуршем прихватили по баночке колы и начали медленно прохаживаться вдоль обочины, сорок шагов на север, сорок шагов на юг. В одну сторону идешь, перед глазами благостная зелень, тихий пригород, уютные домики; в другую - глядишь на мрачные тучи, зарево взрывов, руины зданий, да слушаешь гул канонады. Впрочем, канонада была слышна повсюду, куда ни повернись.
        Лябурш рассказывал о местной жизни. Приехал он сюда с женой лет тридцать назад, после переворота Мобуту и гибели Хаммаршельда,[Конго, бельгийская колония, обрела независимость в 1960г. Президентом страны был избран Йозеф Касавубу, а премьер-министром стал Патрис Лумумба, ориентировавшийся на Советский Союз. Почти сразу же в провинции Катанга начался мятеж сепаратиста Моиса Чомбе, затем в спор за власть вмешался глава генерального штаба Жозеф Мобуту, будущий диктатор Мобуту Сесе Секо. Патрис Лумамба был арестован и убит в январе 1961г. Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд попытался примирить сепаратистов с центральным правительством, вылетел на переговоры с Чомбе, но его лайнер был сбит над африканскими джунглями. Затем последовали мятежи и войны, в которых участвовали отряды ООН, белые наемники из ЮАР, бельгийские парашютисты, различные конголезские племена и финансируемые Китаем повстанцы. Наконец в
1965г. Жозеф Мобуту сместил Касавубу и сам уселся в президентское кресло. Он изменил свое имя, а также название страны с Конго на Заир, установил жесткий прозападный режим, воевал с Анголой (которую поддерживали Куба и Советский Союз), сколотил огромное личное состояние и находился у власти 33 года. Затем одряхлел, выдохся и был свергнут. Sic transit gloria (Так проходит слава - лат. . ] и значит, мог считаться старожилом. Про родной Гранвиль почти не вспоминал, изъездил Конго вдоль и поперек, трудился в горнодобывающих компаниях, попал к ангольцам в плен, бежал, едва не расставшись со скальпом; после рождения дочери, когда им с супругой было под тридцать, обосновался в Киншасе, в кирпичном коттедже, какой в Гранвиле молодому инженеру не по средствам: два этажа, двенадцать комнат, три веранды и бассейн. Сейчас он уже не молод и не беден и мог бы себе позволить дом в Нормандии и всякие прочие роскошества, однако…
        - Однако?..- полюбопытствовал капитан, подняв в недоумении брови. Ему казалось странным и нелепым, что человек семейный, состоятельный, предпочитает жить вблизи экватора, а не в родных французских палестинах. Тем более, что в этих палестинах так спокойно, а здесь… Взглянув на городскую окраину, затянутую сизыми дымами, он попытался представить, чем занимался бы сам, имея коттедж в двенадцать комнат где-нибудь в Нормандии либо в Швейцарии, под Берном или Цюрихом. Разводил бы розы? Стрелял по тарелкам? Или выпиливал лобзиком из фанеры?
        Лябурш вздохнул, тоже покосился на дымные тучи да бетонные развалины и произнес:
        - Африка, сказка… Манит, чарует и притягивает… Вы давно здесь, капитан?
        - Три года.
        - Не ощутили ее очарования?
        Керк прищурился.
        - Вы что имеете ввиду? Слонов, гиен, арабских террористов или ангольских партизан?
        - Отнюдь. Я говорю об этом небе, о могучих реках, о пустынях и горах, об этих пространствах, необозримых, как Вселенная.- Лябурш развел руками, словно пытаясь обнять саванну.- Африка, девственный континент! В Европе такого не увидишь.
        Капитан хмыкнул, но не ответил ничего. Он не разделял тоску Лябурша по необозримым пространствам, ибо на родине капитана они имелись в таком количестве, что Африка, а заодно и Австралия с Южной Америкой, могли спокойно отдыхать. Все там было, на этой самой родине - могучие реки, высокие горы, пустыни и степи, леса, озера и моря; и было в таком изобилии, что никто не мог сообразить, как по-хозяйски распорядиться всем этим богатством.
        Богатство! Будто подслушав мысли капитана, Лябурш заговорил о нем.
        - Заир, страна сокровищ… Фрукты, кофе, каучук… кобальт, олово, цинк, уран, железная руда… В Катанге - медь и марганец, в Касаи - алмазы… Треть мировой добычи, если не больше! Уехать отсюда?- Он покачал головой, вздохнул.- Как уедешь! Жена говорит…
        Но Керк не узнал, что говорит жена Лябурша - канонада вдруг прекратилась, и из дымных туч на городской окраине стали вываливаться маленькие темные фигурки. Пронзительно заверещала рация, Керк метнулся к командирской машине и крикнул уже на бегу:
        - Домой! Уезжайте домой, мсье Лябурш! Домой, и в подвал! Когда стреляют, лучше подвала места нет.
        Рация рявкнула голосом Харриса:
        - Гепард-один! Я Пума! Докладывай, КК!
        - Пехота силой до двух батальонов. Тяжелой техники не наблюдаю. На шоссе - передвижные ракетные установки и пулеметы…- Керк вскинул бинокль к глазам,- … олее десяти машин. Пока не движутся. Дистанция - триста восемьдесят метров.
        - Сообщение от Ягуара. Первое: папаша Секо на аэродроме, его самолет готовят к вылету. Второе: Альянс вытеснил противника из города. Часть уходит за реку, часть - на юг, в вашем направлении. Нужна поддержка, Гепард-один?
        Керк снова оглядел колонну из десяти-двенадцати джипов и бронемашин, цепь фигурок с автоматами и буркнул:
        - Справлюсь. Держите фланги, Пума.
        В его распоряжении были три десантные роты, двести человек, бойцы надежные и опытные. Еще столько же прикрывали поселок с востока и запада, а в тылу, где находился командный пункт Харриса, стояла вспомогательная часть, «крысы» майора Кренны. Однако на их помощь Керк не полагался, ибо гепарды с крысюками не дружат.
        Впрочем, помощь была не нужна. Отступающих - не больше семисот, три к одному, как и положено в оборонительном сражении; кроме того, вдруг и сражения не будет? Саванна широка! Обойдут поселок и двинутся к югу, в Кисангулу и Мадимбу, или восточнее, в Кинси…[Кисангулу, Мадимба, Кинси - населенные пункты к югу и юго-востоку от Киншасы.]
        Керк не успел додумать эту мысль, как его лейтенант, тоже вскинувший бинокль, чертыхнулся.
        - А вот и парни Кабиле… Видишь, командир? Колонна справа… отсекают с восточного направления…
        - Вижу. Вижу, чтоб мне в Хель провалиться!- пробормотал капитан и потянулся к рации.
        В саванну, восточнее поселка, торопливо выдвигались несколько сотен солдат, темнокожие здоровяки в выгоревшей под тропическим солнцем зеленой форме. Подразделение, вероятно, было свежим, не побывавшим в бою - шли быстро, энергично, тащили пулеметы, гнали лошадей с зарядными ящиками, грозили мобутовским бойцам оружием и кулаками. Смысл этого маневра был понятен: взять беглецов в мешок, отрезать от саванны, загнать и без хлопот освежевать. Причем чужими руками, подумал Керк, разглядывая отступающих в бинокль. Теперь им оставались две дороги: пяток километров на запад и с обрыва - в реку, Особенность местоположения Киншасы заключается в том, что город находится прямо на западной границе страны, на берегу реки Конго (Заира), ширина которой огромна, от 6 до 14км. За рекой - другое государство, Республика Конго, бывшая французская колония.] или по шоссе на юг, под пули Легиона.
        Керк щелкнул переключателем рации.
        - Гепард вызывает алых и желтых. Как слышите? Прием.
        - Волк-один на связи,- отозвался Деннис, командир роты «эй». За ним откликнулся
«гиена» Марк Росетти.
        - Гонят к нам,- сказал капитан. Флегматик Деннис промолчал, Росетти витиевато выругался на итальянском. С итальянским у Керка были проблемы, но все же удалось поймать отдельные слова, «осел» и «задница». Еще упоминался Кабиле, но капитан не понял, кому принадлежала задница, ослу или лидеру Альянса.
        - Буду держать дорогу,- произнес он, глядя, как «лендровер» Лябурша скрывается за деревьями.- Машины - мои, ваше дело - пехота. Начнем по моему сигналу. Договорились?
        Деннис неразборчиво буркнул «йес», потом добавил: «Опять пачкаться придется»- и отключился. Росетти, мешая французский и итальянский, пропел куплет неплохо поставленным баритоном. Смысл сводился к тому, что белый петушок всегда готов потрахать черных курочек.
        - Отвечай по уставу, клоун!- прорычал Керк и, дождавшись подтверждения, кивнул лейтенанту: - На правый фланг, Свенсон. Джипы берем в перекрестный огонь. Стрелять по моей команде, после предупредительных сигналов.
        Покинув шоссе, он быстро зашагал к отрытым неподалеку окопам, где уже разместился Зейдель со своими людьми. Окопы были мелкими, до середины бедра, рассчитанными на стрельбу с колена или в позиции лежа. Прокаленная солнцем почва саванны твердостью не уступала камню, а корни выгоревших трав тянулись в ней как будто до самого центра Земли. Керк не стал изнурять солдат работой. Конечно, глубокий окоп всегда предпочтительней мелкого, но если у бойцов потом трясутся руки, разница между окопом и могилой незаметна.
        Капитан спрыгнул вниз, втянул носом воздух, поморщился. От комьев земли, уложенных в невысокий бруствер, шел сладковатый непривычный запах. Земля, знакомая капитану, пахла иначе - свежестью, влагой, кислинкой от трав, незабываемым, памятным с детства ароматом. И цвет ее был черным или бурым, а у этой - рыжий, словно у битого кирпича.
        Чужая земля, чужие запахи…
        Рация ожила.
        - Гепард-один, я Пума! Обстановка?
        - Готов отразить атаку. Наблюдаю передвижение частей Альянса. Обходят отступающих с восточного направления. Есть вероятность, что парни Мобуту сцепятся с ними, а не со мной.
        В рации хрипло заклекотало - Харрис смеялся.
        - Не думаю, КК! Им нужно шоссе. В степи от противника не оторваться.
        - Согласен,- ответил Керк и поднял бинокль.
        Машины, скопившиеся в дальнем конце дороги, медленно поползли вперед. Возглавлял колонну приземистый джип с ракетной установкой и четырьмя автоматчиками, за ним катились набитый солдатами армейский грузовик и, кажется, штабная тачка - в ней восседал угрюмый тип, тянувший видом на полковника. Петлиц его и орденов Керк, разумеется, не разглядел, но долгие годы военной службы снабдили его изрядным опытом в физиогномике. Еще курсантом он усвоил, что всякое высокое начальство отлично не погоном, а повадкой, и лучше узнавать его в лицо, а также сбоку, со спины и с части тела, которая пониже поясницы.
        Колонна, набирая скорость, двигалась к поселку, слева и справа развернулись цепью сотни четыре солдат. Шестнадцать машин, отметил Керк и принялся отсчитывать расстояние. Триста пятьдесят метров, триста, двести пятьдесят… На отметке «двести» он поднял рацию и скомандовал:
        - Предупредительный огонь. Короткими очередями.
        Стрекот автоматов был негромок; звуки словно тонули и гасли в просторах саванны, не успев окрепнуть и оформиться. Не то что в горах, где каждый выстрел порождает долгое предательское эхо… С бронетранспортера ударил пулемет - стреляли, как было приказано, по дорожному полотну, выбивая частицы асфальта и небольшие пыльные смерчи. Капитан на мгновение прикрыл глаза; мнилось, что тявкает шакал, а ему аккомпанируют усердные цикады.
        Над передней машиной атакующих сверкнул огонь, дымный след снаряда стремительно развернулся в воздухе, и командирский джип Керка вымело с шоссе. Его останки вспыхнули и запылали; с грохотом взорвался бензобак, рыжий гриб с серой полупрозрачной шляпкой вырос на обочине дороги и тут же опал, вылизывая пропитанную бензином почву.
        - Глоба, по передней машине,- распорядился Керк.
        Слева глухо рявкнула базука, джип с ракетной установкой подпрыгнул и завалился на бок. Крыло мчавшегося за ним грузовика отшвырнуло изуродованную машину, колеса смяли тела солдат, то ли погибших, то ли еще живых, оглушенных взрывом, и Керку почудилось, что он различает вопли и хруст костей. Иллюзия, конечно - до противника было метров сто пятьдесят.
        - Обменялись комплиментами,- послышался в рации бодрый голос Свенсона.
        - Сбей грузовик,- сказал капитан и повернулся к Зейделю.- Их командир - в штабной машине. Вышиби ему мозги, Генрих. И побыстрее!
        - Айн момент, мой капитан!
        Зейдель нежно приник к винтовке - точь в точь как к любимой женщине. Раздался сухой щелчок, и голова угрюмого полковника внезапно дернулась, а тело начало сползать на пол кабины. Полыхнул разрыв у передних колес грузовика, пулеметная очередь прошила радиатор, потом - лобовое стекло; машина вильнула, встала поперек шоссе, с бортов посыпались солдаты, штабной джип врезался в кузов. Прочей технике удалось отвернуть - джипы с автоматчиками и пулеметными установками тормозили, съезжали с шоссе, разворачивались веером.
        Дистанция сто - сто двадцать, прикинул Керк. Он медлил, ожидая, что бойцы, лишившись командира, повернут назад или - чем черт не шутит!- побросают оружие и тихо-мирно отправятся на рудники или в иное место, куда приговорит военный трибунал Альянса. Но этим парням на рудники, похоже, не хотелось - или они точно знали, что до рудников не доживут.
        В следующее мгновение огненный шквал обрушился на позиции Керка. Огонь был беспорядочным, но плотным; в соседнем окопе вскрикнул легионер, кто-то выругался, кто-то молча прижался к земле, хоронясь за невысоким бруствером. Густые цепи атакующих стремительно покатились по выжженной земле саванны. Отчаяние, подумал капитан, склонившись к рации. Не героизм движет ими и не любовь к отчизне и президенту, дряхлому пню, а только лишь отчаяние. Отчаяние пополам с ненавистью! Если они ворвутся в поселок…
        - Желтым и алым, командирам синих групп - огонь на поражение!
        Голос его был ровен. Отдав приказ и сунув рацию за пояс, он поднял автомат. Привычный гул пальбы уже не походил на пение кузнечиков и лай шакалов; теперь игралась другая симфония, в которой лязг и грохот служили фоном для предсмертных воплей. Легион трудился добросовестно, усердно: палец давил на спуск, пустые рожки летели на дно окопа, дальнюю цель брали пулей, ближнюю - гранатой, снайперы высматривали командиров, расчеты пулеметчиков - все, что двигалось на четырех колесах, ревело моторами, плевало огнем. Легион был создан ради этого, жил ради таких мгновений, и его бойцам было, в общем-то, безразлично, кого защищать и кого убивать; они относились к убийству как к работе, оговоренной контрактом, которую следует делать профессионально, быстро и, по возможности, безболезненно. Пленных Легион не брал, и всякие любители развлечься с беззащитной плотью в нем не задерживались - таких вербовали в команду сортом пониже, к майору Кренне.
        Рация за поясом Керка хрипло прокашлялась.
        - Я - Пума, Гепард-один. Нуждаетесь в поддержке?
        - Нет. Добиваем.
        - God is always on the side of the big battalions,[God is always on the side of the big battalions - Бог всегда на стороне больших батальонов
        (английская пословица). ] - с удовлетворением произнес Харрис и отключился.
        Пространство по обе стороны от шоссе было завалено трупами и брошенным оружием, половина машин горела, другие застыли в неподвижности, с задранными к небесам стволами или перевернутые на бок. Среди этого хаоса и разора бродила пара сотен человек, ошеломленных и окровавленных, уже не помышлявших об атаке или организованном сопротивлении; они напоминали стаю призраков, которых ветер кружит туда-сюда, то сбивая их в небольшие кучки, то разбрасывая окрест. Солдаты Альянса - те, что заняли позицию восточнее - начали двигаться к полю боя и находились сейчас на фланге роты «си». У них, вероятно, были свои задачи: пленных повязать, трофеи оприходовать.
        - Гепард вызывает Гиену-один,- произнес Керк.
        - Здесь Гиена,- откликнулся Росетти и со вкусом причмокнул: - Падали-то сколько!
        - Пострелять еще хочешь?
        - Не откажусь. В кого?
        - У тебя на фланге люди Кабиле. Дай пару очередей - пусть стоят и ждут, и не суются к шоссе.
        - Вот это правильно,- согласился Росетти,- это я одобряю! Что за демарш в зоне ответственности моей роты? Пусть стоят и ждут, черные задницы, пока не дадим разрешения. А может, перебить их к дьяволу?
        - Нельзя,- сказал Керк и с сожалением добавил: - Не было такого приказа ни от Пумы, ни от Ягуара.
        Затем он вылез из окопа, связался с лейтенантом Свенсоном, велел представить рапорт о потерях и выслать пару групп на поле: технику взорвать, раненых и прочих пленных переместить к дороге.
        Справа, с позиций Росетти, отрывисто рявкнул пулемет. Бойцы Альянса остановились в замешательстве, потом над их колонной взлетела белая тряпка - то ли полотенце, то ли оторванный в спешке рукав рубахи. Вперед вышел рослый темнокожий офицер, опустил на землю оружие, снял с пояса кобуру, продемонстрировал пустые руки и торопливо направился к Керку.
        - Пропустить или яйца отстрелить?- спросила рация голосом Росетти.
        - Пропустить.- Капитан повернулся к Зейделю и вымолвил: - Видишь того долговязого типа? Держи его на мушке, Генрих. Сделаю так, стреляй.- Он щелкнул пальцами, передвинул на бок автомат и зашагал навстречу представителю Альянса.
        Они сошлись у разбитого джипа и живописной груды трупов: водитель, трое покойных рядовых и пулеметчик в чине капрала. Рослый небрежно взял под козырек, Керк ответил с еще большей небрежностью.
        - Бонго Мюлель,[В Заире государственный язык - французский, и среди местного населения распространены французские фамилии.] подполковник вооруженных сил Альянса.
        - Капитан Керк, Легион.
        - Вы не допускаете моих людей к пленникам?
        - Допускаю. Они ваши. Отправьте несколько групп, а с ними - санитаров, пусть окажут помощь раненым.- Капитан сделал паузу, потом добавил: - Надеюсь, никаких политических счетов и репрессий? Вы будете обращаться с пленными в соответствии с Женевской конвенцией?
        - В полном соответствии,- осклабился подполковник Мюлель. По контрасту с темной кожей зубы его казались ослепительно белыми.- В полном соответствии, капитан,- повторил он.- Точно так же, как поступили бы они в печальных для нас обстоятельствах.
        Щека Керка дернулась. Он собирался что-то сказать, но тут за его спиною грохнул взрыв.
        Глаза Мюлеля округлились.
        - Вы взрываете технику? Зачем? Это же наши трофеи!
        - Пленные ваши, трофеи мои,- мстительно уточнил капитан.- А я люблю фейерверки.
        - Очень недружественное поведение! Мы - демократический фронт, и можем рассчитывать, что вся общественность Европы, все либеральные силы…
        - Здесь не Европа, и я не политик, а легионер,- оборвал его Керк.- Всего хорошего, мсье подполковник.
        Бонго Мюлель окинул его свирепым взглядом, стиснул челюсти и, сделав поворот через левое плечо, скорым шагом направился к своей команде. Глядя в задумчивости на широкую спину подполковника, капитан Керк щелкнул пару раз затвором автомата, потом плюнул и пробормотал:
        - Повесить бы тебя на банане вместе с папашей Мобуту, а заодно и наших стервецов… Демократы хреновы!

* * *
        Спустя двенадцать дней капитан Керк стоял в просторном и прохладном кабинете, где на стенах висели портрет генерала де Голля, гравюры с изображением спаги, Спаги - некогда французские колониальные войска, кавалерия, действовавшая в северо-западной части Африки.] сцепившихся в схватке с арабскими всадниками, и голова вилорогой антилопы. В кабинете также имелись другие диковины и чудеса, однако главным его достоинством была прохлада. Здесь ее ценили наравне с хорошим коньяком, белой женщиной и чистой питьевой водой, чему удивляться не приходилось - ведь лагерь Легиона под Ялингой располагался всего в семистах километрах от экватора. Можно сказать, в самом сердце Африки, откуда до любой державы дотянуться - без проблем. Хочешь, через Судан в Эфиопию, хочешь, в Ливию через Чад, а хочешь - в Анголу через Заир… Словом, удобное место, насиженное.
        - Жаль,- произнес полковник Дювалье, хозяин прохладного кабинета,- чертовски жаль! Вы превосходный офицер, с хорошей подготовкой и немалым опытом… Не хочется вас терять! Если я предложу вам место в штабе и очередное звание, подумаете о продлении контракта?
        Керк покачал головой.
        - Я сожалею, мой полковник. Семейные обстоятельства, сыновний долг… Ну, вы понимаете…
        - Не понимаю. Ваш отец, насколько мне помнится, боевой генерал, и лучшая награда для него - успешная карьера сына. Причем не где-нибудь, а в самых элитных войсках одной из европейских стран! Быть может, лет через двадцать вы сядете в это кресло, мой дорогой, под этим портретом!- Полковник хлопнул по подлокотнику и покосился на де Голля. Затем добавил: - Конечно, если вас не доканает лихорадка и вам не вышибут мозги, в чем нет фатальной неизбежности. Пример перед вами: я ведь жив и относительно здоров!
        В том-то и дело, что относительно, подумалось Керку. Нет пары ребер с правой стороны, коленная чашечка раздроблена, плечо прострелено и глаз - стеклянный… Об остальных убытках и потерях Дювалье ходили только слухи. Впрочем, несмотря на свои пятьдесят, он исправно посещал бордель в Ялинге.
        - Кроме отца-генерала есть еще и мать,- напомнил капитан.- Мечтает о внуках, а я не женат… К тому же последний в роду…
        Полковник откинулся в кресле, сверкнув стеклянным глазом.
        - Это легко исправить, Керк. Два месяца отпуска в Париже или в вашем северном отечестве, и вы настрогаете столько детей, что хватит на диверсионную команду. Или я не прав?
        - Разумеется, правы. Однако, мой полковник, речь идет не о бастардах, а о законных потомках и наследниках. Значит, невеста в белом платье, свадьба, шампанское, цветы, медовый месяц… На другое моя матушка не согласна.
        - Пфа!- Дювалье небрежно помахал рукой.- За два месяца можно дважды вступить в брак и развестись. Ну, не за два, так за три… По месяцу на невесту и по неделе на развод.
        - Невест еще найти надо,- возразил капитан.
        - Я же сказал: три месяца… На поиски будет еще по неделе. Кроме того, вы можете остановиться на самом первом варианте.
        Капитан промолчал, и Дювалье, переглянувшись с вилорогой антилопой и генералом де Голлем, произнес со вздохом:
        - Ну, как пожелаете… Ваше внимание к матери похвально, но думаю, что внуки и все остальное, чем вы готовы ее осчастливить - не более, чем эпизод. Бойцы должны сражаться, капитан! А значит, вы вернетесь в строй. Надеюсь, в наш… Не хотелось бы увидеть вас в прицеле снайперской винтовки.
        Он поднялся, протянул капитану руку и сообщил, что документы и деньги можно получить у майора Гернье в финансовом отделе. Направившись туда, Керк задумчиво усмехался и покачивал головой. Три года в Легионе, а перекинуться словом с полковником на посторонние темы удавалось не часто… можно сказать, в самый первый раз… Общение Дювалье с капитанами сводилось обычно к приказам и выволочкам, причем в обоих случаях он был похвально краток.
        Взяв у Гернье документы, Керк покинул здание штаба и зашагал вдоль складов и ангаров с техникой, мимо плаца, где сержанты с грозным видом гоняли пополнение, мимо ротных бараков и почти таких же корпусов для офицерского состава - длинных, с плоскими кровлями и окнами, похожими на бойницы. В каждом окне торчал кондиционер, а за последним жилым корпусом, в кругу почти не дающих тени деревьев, вяло журчали струйки фонтана: три наяды или нимфы изливали воду в крошечный круглый бассейн. Место пользовалось дурной славой - поговаривали, что лет восемь-девять назад в бассейне утопился лейтенант-датчанин. Собственно, не утопился, а утонул, выйдя из бара в том состоянии, когда наяды из позеленевшей бронзы кажутся вполне готовыми к соитию с изголодавшимся по ласке офицером.
        Обогнув фонтан, Керк приблизился к строению, напоминавшему парижское кафе из старого полузабытого фильма: две витрины по фасаду, между ними - вход со стеклярусной занавесью, черепичная крыша, продолженная полосатым тентом, полдюжины столиков, стулья из гнутых алюминиевых трубок. За столиками не было никого - зной, пыль и жаркий сухой ветер не располагали к отдыху на свежем воздухе.
        Бар для господ офицеров третьей бригады не имел названия и упоминался склонными к его посещению лицами как просто «бар» или по владельцу, индусу Пранаяме. Пранаяма, однако, был таким же индусом, как бар - парижским кафе: происходил он из Лондона, где родились три поколения его предков, и охотно отзывался на имя Кристофер. Керк заглядывал сюда не часто: во-первых, цены кусались, а во-вторых, к спиртному, за исключением сухих французских вин, он проявлял полное равнодушие. Впрочем, день сегодня был особенный, отвальная как-никак, когда положено принять на грудь и угостить коллег, чтоб не поминали лихом. Коллеги по оружию, так он их обозначал, дабы не путать с боевыми товарищами. Такие товарищи у него имелись, однако не здесь.
        Внутри было тихо, сумрачно и относительно прохладно - не так, как в кабинете Дювалье, но много приятней, чем снаружи. Свенсон уже сидел за столиком, грыз соленые орешки, потягивал пиво из высокого бокала; у стойки бара угощался незнакомый Керку капитан, а трое офицеров из 39-го батальона сражались с бутылкой шотландского виски - похоже, не первой, если судить по их раскрасневшимся физиономиям. Мерно гудел кондиционер, жужжали залетевшие с улицы мухи, позвякивали стаканы в руках Пранаямы - как всякий бармен в мертвый час он занимался важным делом: полировал посуду до блеска.
        Керк подошел, кивнул лейтенанту и опустился на стул.
        - Порядок, КК?
        - Порядок. Полный расчет.
        - За это стоит выпить.- Свенсон щелкнул пальцами.- Крис, пива!- Потом поглядел на свой полупустой бокал и сообщил: - Росетти и Деннис будут минут через сорок. Харрис задержится. Сказал, не ждите, приду, когда смогу.
        Они помолчали. Чокнувшись с Керком, Свенсон допил пиво, пошарил в кармане френча, выложил на стол что-то небольшое, завернутое в бумагу.
        - Вот… Подарок тебе, капитан… Не самое дорогое, чем я владею, но самое памятное. От жизни моей и крови…
        В плотном бумажном пакете была сложенная аккуратными кольцами струна. Прочная, гибкая, как дамасский клинок, с деревянными стержнями с обоих концов, удобными, чтоб захватить их в кулаки и, захлестнув петлю на вражеской шее, дернуть и сдавить, пока не прервется дыхание…
        Керк осторожно потрогал ее, вскинул глаза на Свенсона.
        - Та?
        - Та.- Погладив шрам на шее, лейтенант уточнил: - Прямо отсюда. Если хочешь, могу и пальцы ассасина подарить. Три, заспиртованные. Я их ножом отхватил.
        Капитан негромко рассмеялся.
        - Это уже слишком, Свенсон! Должно ведь тебе что-то остаться на память! За удавку спасибо, а пальчики будешь показывать внукам. Если доживешь.
        - Доживу. Во всяком случае, постараюсь.
        Кивнув, Керк спрятал удавку в карман. Полезная вещь; вроде бы не оружие, однако в умелых руках опасней, чем клинок и штык. С подобными предметами его учили обращаться, и из занятий этих он вынес убеждение, что человеческая жизнь хрупка, ибо отнять ее можно сотней разнообразных способов. Просто удивительно, сколько вполне безобидных штуковин годилось для такого дела - заточенный карандаш, пакет из пластика, лопатка, вилка, скрепка или, как в данном случае, кусок железной проволоки.
        Свенсон поерзал на стуле, потом наклонился к нему.
        - Спросить хочу, КК… Помнишь, ты сказал: война - слишком серьезное дело, чтоб доверять его военным…
        - Это не мои слова - Талейрана.
        - Пусть Талейрана, дьявол с ним… Ты мне вот что объясни: если не военным, не генералам и полковникам, не нам с тобой, то кому?
        Керк пожал плечами.
        - Не знаю, Свенсон. Валгаллой клянусь, не знаю!
        - Но этот парень, Талейран, он ведь кого-то имел ввиду?
        - Политиков. Он говорил о политиках.
        Губы Свенсона презрительно скривились.
        - Политики! Я б им одно доверил: стирку солдатских подштанников! Самых ветхих - новые-то украдут… Ты на Мобуту погляди - был генерал как генерал, а сделался политиком, так обобрал своих и бросил! Сколько у него миллиардов? Три? Четыре?
        - Говорят, шесть,- отозвался Керк, согласно кивая головой. С политиками в самом деле творилось что-то неладное - может, выродились со времен Талейрана или, наоборот, их эволюция шла закономерно, в строгом согласии с техническим прогрессом. Прогресс, как знают все, движется финансами, а не отжившими сантиментами вроде чести, патриотизма и верности долгу.
        Бойцы, однако, должны сражаться, подумал Керк, припоминая, что не один Дювалье придерживался этой аксиомы. С ним был согласен майор Толпыго, первый наставник Керка в «Стреле»; майор лишь уточнял, что сражаться надлежит за родину, за матерей и жен и за то, чтобы чекушка стоила рубль сорок девять. По мнению майора, эта цена являлась критерием стабильной экономики, а значит, войны лучше поручить производителям чекушек - или хотя бы тем из них, кто держит цены и не разбавляет горячительное.
        Керк уже собирался поделиться этой мыслью со Свенсоном, но тут в помещение ввалились Росетти и Деннис.
        - Чем угощаешь?- спросил итальянец, присаживаясь к столу. Деннис молча плюхнулся напротив и с мрачным видом вытер пот со лба; он был тучен, краснолиц, не любил жару и ненавидел Африку.
        - Чем пожелаете,- ответил Керк, хлопнув ладонью по карману, что означало: я, мол, при деньгах.
        Заказали хорошего виски, шотландского, выпили, и Деннис, побагровев еще больше, пробурчал:
        - Завтра летишь?
        - Завтра.
        - Куда?
        - Через Алжир в Париж. Потом - домой.
        - Париж…- эхом откликнулся Деннис, уставившись взглядом в угол.- Париж! Завидую! Париж подходяшее место, чтобы забыть о Ялинге, Киншасе и остальном африканском дерьме…- Он потянулся к стакану, глотнул и сообщил: - Не континент, а страшный сон!
        - Зато деньги платят,- изрек практичный Свенсон и собирался добавить что-то еще, но тут, перехватив инициативу, заговорил Росетти:
        - Кстати, о снах… Приснилось мне вчерашней ночью, будто лежу я в могиле, в глубокой яме под оливами - не здесь, выходит, а на кладбище в своем Модуньо. Гроб у меня багряный, с позолотой и кистями, сам я в начищенных сапогах и генеральском мундире, а по мундиру - ордена и аксельбанты, аксельбанты и ордена! Кортик - при бедре, кобура на поясе, фуражка, как положено, на груди… И будто бы сам папа и четыре кардинала служат надо мной: папа - в белом, кардиналы - в красном, а вокруг толпятся святые отцы, кто с библией, а кто с крестом, и все в чинах, архиепископы да епископы. А я лежу и размышляю, за что мне этакая честь…
        Деннис и Свенсон хмыкали, усмехались, но слушали эту историю с интересом - язык у Росетти был без костей, и байки его отлично шли под горячительное. Что до Керка, то он кривился и мрачнел. Снились и ему такие сны, снились!.. Ну, не совсем такие, но похожие, правда без олив, роскошного гроба, кортика при бедре и мундира в орденах. И, разумеется, без кардиналов и папы.
        Яма, однако, в них была.
        Глава 1
        Калифорния, Сан-Франциско и Халлоран-таун;
        15 июня 1997г., утро и первая половина дня
        Небо было знойным, мутным, подернутым желтовато-серой пеленой; казалось, оно давит на плечи Каргина неподъемным грузом, пригибая к пыльной, такой же желтовато-серой земле. Будто и не небо вовсе, а плоский каменный монолит, крышка огромного гроба, подпертая тут и там изломанными пирамидами гор. Горы выглядели мрачными, бесплодными, совсем непохожими на Альпы в уборе из льдов и снегов или никарагуанские нагорья, заросшие влажным тропическим лесом.
        Чужие горы, чужое небо… Похожее на то, которое видел Каргин на Черном континенте, однако он твердо знал: тут не Африка.
        Яма. Глубокая, трехметровая, с валом небрежно откинутого каменистого грунта. На дне - люди, молодые парни, босые, в висящих лохмотьями защитных гимнастерках. Двое мертвых, пятеро живых. Вернее, полуживых: ворочаются, стонут, скребут обрубками пальцев по стенкам ямы, крутят головами; лица в засохшей крови, на месте глаз - багровые впадины, щеки изрезаны ножом, в провалах ртов - беззубые десны, вспухшие языки.
        У земляного вала - мужчины. Смуглые, горбоносые, в странных круглых шапках, с карабинами и автоматами, притороченными за спиной. В руках кетмени. Их стальные блестящие лезвия ходят вверх-вниз, засыпая лежащих в яме ровным слоем земли и камней. Слой вначале тонок, и Каргину удается различить очертания мертвых тел под ним и тех пятерых, которые еще ворочаются, стонут и мычат в бессильной попытке отсрочить неизбежное. Но кетмени в неспешном ритме взлетают вверх и падают вниз, глухо стучат комья сероватой почвы, яма мелеет на глазах, сливается с горным склоном, исчезает… Мужчины, выпрямившись, стирают пот, переговариваются резкими гортанными голосами, спускают штаны, мочатся. Каргин, невидимый призрак, грозит им кулаком, скрипит от ярости зубами, потом запрокидывает голову, смотрит в небо - там, на мутном облачном покрывале, расплывается багряный круг.
        Чужое небо, злое…

* * *
        Кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул и очнулся.
        - Please, sir, close your belt…
        Миловидное личико хрупкой чернокожей стюардессы маячило перед ним, правую щеку, заставляя щуриться, грело солнце. Каргин моргнул, потом машинально нашарил пряжку, застегнул ремень, повозился в кресле, косясь в иллюминатор: небеса за бортом самолета сияли чистой бирюзой, плыли в них белые полупрозрачные перышки облаков, и где-то вдали, на востоке, вставал над хребтом Сьерра Невада золотистый и ласковый солнечный диск. Мерно гудели моторы, «боинг» с буйволиным упорством таранил воздух, зевали и переговаривались проснувшиеся пассажиры, стюардессы голубыми тенями скользили в проходах меж креслами, склонялись над дремлющими, улыбались, щебетали. Ночь закончилась, а вместе с ней подходил к концу рейс Нью-Йорк - Сан-Франциско.
        Плохой сон, афганский, подумал Каргин, разминая пальцами затекшую шею. В Афгане ему не довелось повоевать, а в других местах - скажем, в Боснии, Руанде или Заире - он не видел, как людей живыми закапывают в землю. В Боснии и Заире стреляли, в Руанде жгли и душили стальной проволокой, а в Никарагуа контрас втыкали мачете под ребра и резали наискось живот, как в фильмах про японских самураев. Об этом эпизоде, об израненных пленных, закопанных живьем, ему рассказывал отец. Случилось это в начале восьмидесятых, когда старший Каргин, уже генерал-майор и командир бригады, собирался к новому и последнему месту службы - на родину, в зеленый мирный Краснодар. Младший в те годы осваивал воинскую науку в Рязанском училище ВДВ и, по молодости лет, мечтал о ратных подвигах и благородной миссии воина-интернационалиста. Правда, недолго: месяцев через восемь его отправили стажироваться на Кубу, а после - в Никарагуа, где все иллюзии испарились под жарким тропическим солнцем. Подарок от контрас - пуля в плечо - этому тоже поспособствовал. Рана долго не заживала, начались воспаление и лихорадка; месяц Каргин
провалялся в бреду в лесном лагере сандинистов, пока его не вывезли в Гавану.
        С той поры снился ему временами сон о закопанных солдатах, и было им замечено, что сновидение это не к добру - вроде бы вещее, к большой крови, однако непонятно чьей, своей либо чужой. Что до крови, то она лилась повсюду, где он побывал, но с особым обилием в Африке, в Анголе, Заире или в той же Руанде, когда его рота «гепардов» штурмовала вместе с бельгийскими парашютистами Кигали, руандийскую столицу. Это случилось в девяносто четвертом, а через год он снова увидел тот же сон - в Боснии, под Сараево. Там подразделения Легиона вели диверсии и разведку, и Каргин, вместе со своими солдатами, угодил под бомбы, когда авиация НАТО равняла сербские позиции с землей. Его контузило, а вдобавок пара осколков прочертили кровавые полосы на скуле под глазом и под левой ключицей. К счастью, контузия оказалась легкой, а шрам на скуле был невелик и мужского обаяния Каргина не портил.

«Боинг» устремился вниз, и под крылом промелькнула река среди зеленых берегов, серебристая гладкая поверхность залива, похожего на наконечник зулусского копья, и длинные мосты, казавшиеся сверху стальными блестящими рельсами, усеянными армадой цветных жучков-автомобилей. Через минуту-другую из утренних туманов выплыл город: улицы, круто сбегавшие к воде, бесчисленные крыши, трубы и дома, раскидистые деревья и лужайки, желтые пляжи и небоскребы - не столь монументальные и грандиозные, как в Нью-Йорке, но все же намекавшие, что в этих западных краях Фриско - город не из последних. Шпили небоскребов вдруг стремительно рванулись вверх, рев турбин на секунду оглушил Каргина, под ложечкой засосало - как в то мгновение, когда вываливаешься из самолетного люка и парашют еще не раскрыт; но грохот двигателей тут же стал тише, город исчез, и под брюхо «боингу» ринулось поле в изумрудной траве, расчерченное серым бетоном взлетно-посадочных дорожек. Затем - слабый удар шасси о землю, плавное неторопливое торможение, гусиная шея трапа, мелькнувшего за иллюминатором, и голосок стюардессы, приглашавшей пассажиров к
выходу.
        - Мы изгнаны с высот, низвергнуты, побеждены…- пробормотал Каргин. Он произнес это на английском, и сидевшая рядом пожилая дама в пепельном, с голубоватыми прядками парике, с недоумением уставилась на него. Видно, Мильтона не читала, решил Каргин, дружелюбно улыбнулся соседке и расстегнул ремень. Тоскливое сновидение проваливалось в прошлое вместе с памятью о джунглях Анголы и Никарагуа, пыльных равнинах Ирака, хорватских горах, побоище в Киншасе и прочих событиях и территориях, где довелось ему повоевать в бытность легионером или
«стрелком». Теперь его ожидала другая работа - какая в точности, в его контракте обозначено не было, однако Каргин рассчитывал на что-то сравнительно мирное. К примеру, на должность технического эксперта или консультанта. По предварительной информации, полученной в Москве, его наниматели были связаны с оружейным бизнесом, а в оружии Каргин разбирался неплохо - даже отлично, если не говорить о какой-нибудь экзотике вроде психотронных излучателей или орбитальных лазеров. Имелась, правда, одна неясность: к чему нанимателям российский офицер, пусть и повоевавший на всех континентах за исключением Австралии? На этот счет у Каргина не было разумных объяснений и никаких гипотез. Однако такие неясности не повергали его в смущение; во-первых, как всякий хороший солдат, он был привычен к внезапным зигзагам судьбы, а, во-вторых, платить обещали щедро - вдвое против его капитанского жалованья в Легионе.
        Он поднялся, ощупал бумажник с документами в заднем кармане брюк, прихватил в багажном отсеке сумку и покинул «боинг», смешавшись с гомонящей толпой пассажиров. У нижней ступеньки трапа стояла стюардесса - не та темнокожая малышка, что разбудила его, а высокая, длинноногая, с оливково-смуглым лицом и жгучими испанскими глазами под веером темных ресниц. Такие девушки напоминали Каргину Чаниту, юную кубинку, первую его любовь, и был он к ним слегка неравнодушен. Впрочем, воспоминания о Чане были смутными. Слишком много лет минуло, много воды утекло, и даже советско-кубинская дружба изрядно потускнела, не выдержав напора времени.
        Каргин подмигнул смуглянке-стюардессе ей и получил в ответ многообещающую улыбку. Он привык к успеху у женщин, особенно у черноглазых брюнеток от двадцати до тридцати, лишенных как брачных иллюзий, так и излишней скромности. Впрочем, шатенки и блондинки тоже дарили его своим расположением. На всех континентах и островах, во всех городах и весях высокие крепкие парни с рыжеватой шевелюрой и холодным блеском серо-зеленых зрачков были в хорошей цене; такой товар шел нарасхват, ибо годился для многого, от резвых плясок в постели до марш-бросков в заирских болотах и ангольских джунглях. В части постелей Каргин был весьма разборчив, но по болотам, холмам и пескам пришлось поползать основательно, а подобный опыт без следа не исчезает. Кроме заметной внешности, он обладал еще тем, что женщины больше всего ценят в мужчинах: несокрушимой уверенностью в себе.
        Шагая к зданию аэропорта, Каргин обернулся и увидел, что девушка у трапа провожает его долгим призывным взором. Спросить, что ли, телефон?..- мелькнула мысль. Он даже замедлил шаги перед стеклянной вращающейся дверью, но тут ее створка крутанулась, и Каргин нос к носу столкнулся с другой девицей, державшей в руках картонную табличку с его именем. Эта тоже была загорелой, стройной и длинноногой, но с карими глазами и масти посветлей, что-то среднее между блондинкой и шатенкой. Года двадцать три, симпатичная, отметил он и решил, что от добра добра не ищут.
        Кареглазка, поймав его заинтересованный взгляд, резко затормозила.
        - Мистер Карр-гин?- Она сделала ударение на первом слоге, вдобавок растянув
«р», и это заставило его усмехнуться: голос мягкий, приятный, а получилось будто ворона каркнула.
        - Можно Керк, бэби,- произнес Каргин, придерживая ногой дверь.
        В спецподразделении «Стрела» он проходил подготовку по западноевропейским странам, Британии, Франции и Испании, и там его называли Алекс - вполне пристойная трансформация имени Алексей, проставленного в метрике, паспорте и прочих российских бумагах. Но в Легионе не признавали ни пристойности, ни имен, и там он сделался Керком - или просто КК. Капитан Керк, командир диверсионной группы «би», еще именуемой синей ротой «гепардов»…
        - Кэтрин Финли. Можно Кэти,- сказала девушка, протянув ему руку. Пожатие оказалось энергичным и крепким.- А вы, значит, Керк? Это гораздо лучше. Наводит на мысль о героях-солдатах, крутых парнях с квадратной челюстью и кольтом на ремне.
        - Кольт - это в прошлом,- заметил Каргин, просачиваясь вслед за девушкой в дверь.- Нынче крутые парни предпочитают что-нибудь поосновательней. К примеру, гранатомет. Какой-нибудь там «панцерфауст» или М19… - Он пощупал подбородок и добавил: - Кстати, здесь - никакой квадратности, одна небритость. В Нью-Йорке я пробыл всего ничего, и было не до бритья. Таможня, паспортный контроль… ну, сами понимаете.
        - Не огорчайтесь, дружок. Сейчас семь двадцать,- она приподняла маленькие часики-кулон,- а мистер Мэлори ждет вас к трем после полудня. Успеете навести красоту.
        - Мистер Мэлори? Кто такой?
        - О, это большая шишка! Мой шеф, вице-президент ХАК и глава административного отдела.
        Они уже шли вдоль ряда овальных транспортеров, безостановочно круживших сумки, коробки и чемоданы, с трудом протискиваясь сквозь толпу; народа было многовато, с трех или четырех утренних рейсов.
        - Ваш багаж?- Кэти бросила взгляд на табло с надписью «Нью-Йорк».
        - Все здесь,- Каргин приподнял висевшую на плече сумку.- Солдаты путешествуют налегке.
        - И что там у вас?
        - «Панцерфауст»,- ответил он с серьезным видом.- Еще - бутылка коньяка, чтобы распить с самой красивой девушкой Калифорнии.
        - Это, увы, не со мной. Красотки у нас пасутся в Голливуде,- со вздохом сообщила Кэти и вдруг насмешливо усмехнулась: - Идете на приступ, солдат? Не рано ли?
        - А чего время терять?- Каргин приобнял ее за талию, отодвинув плечом толстяка с мясистой физиономией, волочившего огромный чемодан. Тот с возмущением хрюкнул, щеки его налились кровью, но тут же поблекли под холодным взглядом Каргина.
        Они вышли на площадь, к автомобильной стоянке. С запада, со стороны океана, задувал легкий бриз, утреннее солнце еще не жгло, а с нежной лаской гладило руки и шею, в дальнем конце площади замерли на страже магнолии и пальмы. Пальмы были высокими, с мохнатыми стволами и глянцевыми блестящими листьями, и каждая походила на застывший взрыв; магнолии напоминали повисшие над травой зеленые облака с темными узловатыми подпорками. Каргин пробормотал: «В краю магнолий плещет море…» - и глубоко вздохнул, всей грудью втянув теплый воздух. Морские ароматы смешались в нем с запахами зелени и бензина.
        - Можем ехать, если вы меня отпустите,- сказала Кэти. Он с неохотой убрал руку. Талия девушки была восхитительно гибкой, и под тканью платья не ощущалось ничего лишнего.
        Их ждал двухместный алый «ягуар». Во всяком случае, Каргин решил, что это
«ягуар»; в дорогих автомобилях он разбирался похуже, чем в вертолетах, танках и БМП, хоть мог управиться с любой машиной, которая ездила, плавала или летала. Ключи торчали в замке зажигания - вещь, немыслимая в родимых палестинах. Каргин сел, поставил сумку на колени. Ножка Кэти в изящной туфельке коснулась педали газа, край платья приподнялся, обнажив гладкие стройные бедра.
        - Не туда смотрите, солдат. В городе есть виды поинтересней.
        - Доберемся, посмотрим на виды, моя прелесть,- сказал Каргин и прикрыл глаза.
        Под мерный рокот мотора думалось хорошо и спокойно. С минуту он размышлял о том, что снова находится в Америке, однако не в джунглях, не на Антильских островах, а в месте цивилизованном и вроде бы тихом и безопасном. Единственная проблема, что место это, хоть и распрекрасное, да не его. Свое место он потерял в конце девяносто третьего, когда расформировали «Стрелу». Случилось это после октябрьских событий и штурма Белого Дома силами «Альфы» и «Стрелы»; люди в обоих подразделениях колебались, и президентский приказ был выполнен не сразу. Вполне понятные колебания - ведь их готовили не для того, чтоб разгонять законно избранный парламент. Они, разумеется, были Силой, однако не из тех бездумных и покорных сил, какие применяют для разрешения споров и дрязг политиков, не безмозглым пушечным мясом, а элитарными отрядами, чьей задачей была безопасность страны. Они умели размышлять, а всякий мыслящий человек подвержен сомнениям и избегает неблаговидных дел.
        Были сомнения, были… Впрочем, для «Альфы» все кончилось с минимальными потерями: ее простили, а «Стрелу» - нет.
        Но пережевывать былые обиды Каргин не собирался, и мысли его обратились к другим материям.
        Что-то странное творилось здесь - с ним, вокруг него или за его спиной. В Нью-Йорке все выглядело иначе, привычней и проще: он отстоял очередь в паспортный контроль вместе с сотней московских туристов и бизнесменов, прошел без особых хлопот таможню и в павильоне «Дельта эрлайнс» встретился с тощим янки, местным служащим ХАК, компании его нанимателей. Тощий вручил ему билет до Фриско, угостил пивом и посадил в самолет; на этом торжества по случаю встречи были закончены. А вот тут…
        Тут его ожидали калифорнийская красавица-принцесса, роскошная тачка и визит к мистеру Мэлори. Вице-президент, личность из разряда VIP - Very Important Person… VIP, Very Important Person - Очень Важная Персона (англ.). ] Такие обычно не знаются с простыми смертными и в консультанты берут не капитанов, а генералов! Странно, странно… Местное гостеприимство?..- мелькнула мысль. Может быть… Однако любопытно, всякому ли ландскнехту положены такие почести? И такой оклад? Вероятно, решил Каргин, его завербовали для чрезвычайно ответственной миссии - например, чтобы прикончить президента Клинтона. Или Монику Левински…
        Воображение у него было богатое, и он уже представлял, как крадется к Белому Дому с парой гранат и винтовкой в руках, маскируясь в траве и прячась за кустами. Картина, однако, была нечеткой - исходных данных не хватало. Есть ли, к примеру, там кусты и высока ли трава? Где расставлены охранники и сколько их? В какие часы шалун-президент ощупывает секретарш, когда вкушает пищу, играет в гольф или предается мыслям о судьбах мира и направлениях геополитики? Об этом и прочих важных вещах Каргин имел понятия самые смутные, большей частью из голливудских фильмов, где президентов крадут, а супермены вроде Чака Норриса их спасают. Оставалось надеяться, что наниматели спланировали акцию до мелочей.
        Голос Кэти вывел его из задумчивости.
        - Проснитесь, Керк, взгляните на город. Забавно, не так ли? Плоского места с ладонь, а все остальное - холмы да ущелья…- Она оживилась, тряхнула головкой в пышных каштановых кудрях и зыркнула на Каргина карим глазам.- Вы слышали, что Фриско стоит на сорока трех холмах? Туин-пикс, Ноб-хилл, Телеграф-хилл, даже Рашен-хилл… ну, и еще тридцать девять. Слева от нас Ноб-хилл, справа - здание
«Пирамиды», а прямо - Ван-Несс-Авеню, Муниципальный центр и Музей современного искусства, лучшая в мире коллекция Матисса… Вы знаете что-нибудь о Матиссе, солдат?
        - Я не отношусь к его поклонникам,- произнес Каргин.- Слишком помпезно, ярко и походит на рекламные плакаты… В моем вкусе больше Мане или Дега. Особенно Дега: он рисовал прелестных женщин.
        - Вот как?
        Брови Кэти взлетели вверх, и Каргин подумал: словно ласточка взмахнула крыльями… Очаровательная девушка, и пахнет от нее приятно - будто на луг весенний вышел.
        - Для солдата вы очень неплохо разбираетесь в искусстве,- сказала она.- Мане, Дега… И где же вы любовались их картинами? В России?
        - В Петербурге,- уточнил Каргин.- Еще - в Париже и Лондоне.
        - В Париже…- Брови Кэти опять изумленно приподнялись, потом на ее губах расцвела мечтательная улыбка.- О, Париж, Париж… Вы должны рассказать мне о Париже. И о Венеции! Вы были в Венеции? Расскажете, Керк?
        - В любое время дня и ночи, клянусь Одином!- Он бросил выразительный взгляд на ее колени, и девушка зарделась. Румянец на ее подвижном милом личике приятно удивил Каргина: он полагал, что только женщина высоких нравственных достоинств способна покраснеть. Этот нехитрый моральный принцип, заложенный матерью, был на удивление верным; в каком-то смысле он доказывал справедливость всех избитых истин.

«Ягуар» съехал с очередного холма на набережную, тянувшуюся вдоль залива длинной пестрой лентой. Теперь к западу от них вздымался мост Золотых Ворот, знакомый Каргину по фотографиям и фильмам, а к востоку - еще один: стальная блестящая полоса, уходившая, казалось, в бесконечность. Кэти прибавила скорость и повернула на восток.
        - Я думал, что штаб-квартира ХАК в Сан-Франциско,- осторожно произнес Каргин, когда автомобиль преодолел половину моста.
        - В Большом Сан-Франциско,- пояснила Кэти.- Это очень широкое понятие. Окленд, Беркли, Ричмонд, Сан-Хосе, Ньюарк и бог знает, что еще… Я, дружок, не сильна в географии.
        - Хороший повод, чтоб заблудиться… особенно с красивой девушкой.
        - Не обижайтесь, Керк, сейчас не выйдет.- Каргин уловил в ее голосе нотку сожаления.- Как-нибудь попозже, ладно? Я бы хотела отдать должное вашему коньяку… Французский? Из Парижа?
        - Армянский, бэби. Большая редкость по нынешним временам.
        Мост кончился, потянулись зеленые городские окраины - Окленд, сказала Кэти; затем шоссе неторопливо полезло вверх, и Каргин, обернувшись, смог любоваться бесчисленными крышами городов и городков, теснившихся на берегах залива. Километрах в пятнадцати от Окленда они перевалили водораздел, и пейзаж разительно изменился: просторная долина между двумя хребтами казалась почти безлюдной, и лишь в одном месте в разрывах древесных крон мелькало серое, оранжевое и белое: асфальт дорог, черепичные кровли и стены невысоких домиков.
        - Уолнат-Крик, центр местной цивилизации. Бензоколонка, отель, китайский ресторан, три кафе и пять баров.- Кэти покосилась на городок и сообщила: - Наши владения, Халлоран-таун, располагаются южней. Несколько административных корпусов, выставочные ангары, полигон и поселок для служащих. Вы будете жить на Грин-авеню, семнадцать.
        - Это что-нибудь значит?- поинтересовался Каргин.
        - Значит, солдат. На Грин-авеню - резиденции управляющего персонала.
        - А где живете вы?
        - Там же. Коттедж под номером шестнадцать.
        От неожиданности Каргин сглотнул, едва не подавившись слюной, но тут же пришел в себя, стал незаметно ощупывать сумку и строить всякие хитрые планы на вечер. Под прочной тканью сумки круглилось нечто цилиндрическое, с плоским дном и узким горлышком - бутылка марочного коньяка из давних отцовских запасов. Бутылку сунула мать, когда он гостил у родителей в Краснодаре; сунула и сказала с грустной улыбкой: найдешь, Алешенька, невесту - выпьешь. Каргин не возражал, чтоб не расстраивать мать, мечтавшую о внуках. К тому же был он не против невест в любых обозримых количествах; в конце концов, не каждая из них становится женой.
        Они свернули с шоссе на неширокую дорогу, тонувшую в тенях; густые кроны дубов и вязов нависали над ней, а щит на повороте извещал: «Халлоран-таун. Частное владение. Въезд воспрещен.» Ни шлагбаумов, ни заборов Каргин не заметил, но дорога усердно патрулировалась: дважды им попадались джипы с парнями в пятнистых комбинезонах, встречавших машину Кэти коротким гудком.
        Вскоре слева поднялись низкие широкие корпуса ангаров, к которым вели подъездные пути, а справа возникло здание из металла и стекла, но не какой-нибудь небоскреб, а тоже невысокое, о двух этажах и с крытой галереей на тонких ребристых столбиках. Тут нигде ничего не блестело и не сверкало: ангары были окрашены в защитный цвет и прятались в зелени, а окна в здании с галереей тоже отсвечивали зеленым, будто стенки гигантского, полного воды аквариума. Хорошая маскировка, подумал Каргин и, обернувшись к Кэти, спросил:
        - Это что такое?
        - Первый административный корпус. Облегченная конструкция, каркас из алюминиевого сплава плюс небьющееся стекло.- Она сделала паузу, наморщила носик и с сомнением произнесла: - Впрочем, я не уверена, что это стекло. Понимаете, Керк, оно какое-то странное - пружинит, и его нельзя ни сломать, ни поцарапать, ни пулей пробить. Забавная штука, правда?
        - Ни поцарапать, ни пулей пробить…- с задумчивым видом повторил Каргин.- А к чему такие предосторожности?
        Девушка фыркнула.
        - Не забывайте где вы, дружок! В сейсмически активной зоне! Здесь раз в месяц потряхивает, раз в год трясет, а дважды в столетие трахает так, что младенцы седеют! Слышали, что было в восемьдесят девятом? Сотня погибших, тысячи раненых, сто тысяч разрушенных зданий! Я тогда училась в колледже и…
        - Однако вы не поседели,- Каргин примирительно погладил каштановый локон.- Совсем даже наоборот.
        - Ну, я ведь не младенец…- Она заложила лихой вираж, съехав с дороги в обсаженную пальмами аллею. С одной ее стороны простирался парк, с другой тянулись коттеджи под номерами на аккуратных табличках, и, как показалось Каргину, двух одинаковых меж ними не было. Еще он обратил внимание, что дома не теснятся, а стоят просторно, разделенные не оградами, а шпалерами из роз, акации или подстриженных кустов. Чем дальше, тем строения выглядели вычурней и роскошней - уже не коттеджи, а виллы со стрельчатыми окнами, с балконами, верандами и галереями, оплетенными плющем и виноградной лозой. Аллея постепенно поднималась вверх, взбираясь на пологий холм, склон которого украшал особняк в испанском стиле: колонны, внутренний двор за распахнутыми воротами, зеленая черепичная крыша и четыре башенки по углам.
        - «Эстада», президентская резиденция,- пояснила Кэти, притормозив у номера семнадцать.- Только старика там давно не видели.
        - Старика?
        - Старого Халлорана. Он, собственно, уже не президент, глава Наблюдательного Совета, а в президентах у нас теперь его племянник, Бобби Паркер. Живет в
«Эстаде» вместе с сестрицей, ставит подпись на контрактах и надувает щеки…- Девушка состроила неодобрительную гримаску.- Правда, старик по-прежнему крутит всем и каждым…
        - Похоже, вы не одобряете Бобби Паркера,- заметил Каргин, выгружаясь из машины.
        Ему показалось, что в карих глазах Кэти промелькнула злая искорка. На мгновение ее губы дрогнули, скривились в презрительной усмешке, но, будто совершив какое-то внутреннее усилие, она овладела собой и лишь небрежно повела плечами.
        - Бойскаут и плейбой… Ну, это не нашего ума дело, Керк. Заходите в дом, располагайтесь, ешьте, пейте и наводите красоту. Можете даже поспать. Я заеду за вами в два сорок.
        - Благодарю.- Каргин щелкнул каблуками, отвесил короткий поклон, будто приглашая девушку на тур вальса.- Но отчего бы нам не позавтракать вместе? Я расскажу вам про Париж и Венецию, а вы мне - про землетрясение в восемьдесят девятом… О'кей?
        - Не выйдет. Вы еще вольный стрелок, а я на работе. Бай-бай, солдат!
        Она упорхнула, а Каргин направился к дому, размышляя, случайно ли Кэти назвала его стрелком.
        Такое прозвище присвоили оперативникам «Стрелы», однако не потому, что они походили на киллеров-убийц. Майор Толпыго, наставник Каргина, утверждал, что смысл тут в ином: «стрелок» - значит, летящий к цели подобно стреле, по самому краткому и точному маршруту. Бывало, разумеется, и так, что «стрелки» поражали цель, но это не шло им в заслугу; самой удачной операцией считалась бескровная. В этом была разница между «Стрелой» и Легионом. В Легионе слишком любили палить, а в частях поддержки, у майора Кренны - жечь и пускать кровь сотней изощренных способов.
        Каргин открыл дверь, бросил сумку на диванчик в просторном холле и отправился исследовать свое новое жилье. Коттедж был в два этажа, с подвалом; внизу - холл, гостиная и кухня, наверху - спальня, ванная, кабинет и веранда под пестрым тентом. За домом - крыльцо о трех ступеньках, бассейн среди плакучих серебристых ив, в кухне - гигантский холодильник, набитый продуктами, банками пива и апельсинового сока, в гостиной - кожаные диваны, кресла, лампы из бронзы, телевизор, бар. Обозрев спальню - ложе «кинг-сайз», лиловый ковер, встроенный шкаф с одеждой, крытые шелком стены и зеркало на потолке - Каргин присвистнул и пробормотал:
        - Для состоятельных парней со вкусом… Чтоб мне к Хель провалиться!
        Квартира, купленная им в Москве, была на порядок скромнее, хоть на нее пришлось угрохать все легионные заработки. С другой стороны, Халлоран-таун все-таки не Москва, размышлял Каргин, задрав голову и любуясь своим отражением в зеркале. Нет, не Москва, не Лондон и не Париж; труба пониже, дым пожиже. Он шаркнул ногой по роскошному лиловому ковру и спустился вниз, разбирать вещи.
        Их было немного. Белье, легкий костюм с галстуком и парой башмаков, три рубашки, стопка книг, бутылка с коньяком, бритва и зубная щетка. Еще берет - потертый, выгоревший, цвета хаки, с едва заметными дырочками - там, где некогда была приколота эмблема. Берет был отцовским, служившим Каргину талисманом, подаренным в тот год, когда его зачислили в «Стрелу» - а значит, являлся и памятью о
«Стреле». Все остальное, касавшееся его причастности к опальному отряду, хранилось в недрах ФСБ и министерства обороны. Два года после училища, когда он проходил спецподготовку, грыз испанский и английский и дрался в джунглях за Ортегу; еще три года - Школа внешней разведки, французский язык, практика в Лондоне и Париже; и, наконец, «Стрела» - четыре года, Кувейт, Ирак, Югославия, операции в России и в иных местах, победы и неудачи, раны, кровь и пот, гордость и офицерская честь… Все это сейчас покрывалось плесенью в каком-нибудь архиве, вместе с его подпиской о неразглашении; девять нелегких лет, которые - если верить официальным документам - он проваландался в пехотном полку, где-то между Челябинском и Омском.
        У самого дна, рядом с бритвой и другими мелочами, лежала плоская кожаная сумочка-кобура на тонком ремешке. Каргин раскрыл ее, полюбовался холодным блеском отточенных звездочек-сюрикенов, потрогал проволочную удавку, память о лейтенанте Свенсоне, и одобрительно кивнул. Оружие неприметное, тихое, но смертоносное… Без оружия он чувствовал себя как бы голым; сказывалась многолетняя привычка, особенно три последних года в Легионе.
        Пошарив в холодильнике, Каргин вытащил банку пива, ростбиф в серебряной фольге и круглые маленькие булочки, похожие на бриоши, сделал несколько бутербродов и съел их, прихлебывая из банки и поглядывая на плоскую кобуру. Она являлась военным трофеем; ее, вместе с сюрикенами, он взял на трупе какого-то японца, служившего у Фараха Айдида, правителя Сомали. Айдид расстался с жизнью, как многие из африканских диктаторов, под пулями Легиона, а с ним переселился в лучший мир и взвод охраны. Сопротивлялись они с большим упорством, и рота «би», которой командовал Каргин, лишилась четверых.
        Еще был у японца меч, роскошное богатое оружие в лакированных ножнах, но тут уж совесть Каргина забастовала. Сюрикены или, положим, трофейный пистолет - одно, а драгоценный клинок - совсем другое… Не взял он меча, и тот достался Кренне, майору-бельгийцу, башибузуку и кондотьеру, под чьим началом был отряд таких же басурман, редкого отребья, не подходящего для службы в Легионе. Но Легион, в лице полковника Дювалье, ими отнюдь не брезговал: их нанимали для черной работы, платили сдельно и называли то «крысами», то «эскадроном смерти» или «частями поддержки». «Поддерживать» Кренна умел с завидной лихостью и профессионализмом; его солдаты считались отличными диверсантами и мастерами облав, зачисток и акций устрашения. Одно было плохо: они не видели различий между людьми в мундирах и штатской публикой.
        Покончив с бутербродами, Каргин отправился в ванную, побрился, принял душ, залез в бассейн и отмокал в нем около часа, мысленно сравнивая Кэти с Чанитой, Мариной и остальными своими подружками в Париже и Москве. Однако в этот раз в Париже он не задержался, а что до Москвы, так были там заботы поважней, чем кадрить девушек: квартира, телефон, прописка и новый загранпаспорт, потом необходимая мебель, тахта и стулья со столом, тарелки да кастрюли, чтоб было на чем спать, на чем сидеть и в чем варить пельмени. Много забот и хлопот! Так что будучи в Москве спал Каргин в печальном одиночестве, воспоминания о девушках были смутными, трехлетней давности, и от того, быть может, он поставил Кэти самый высший балл. За бассейном и серебристыми ивами просматривалась полянка с кустами жасмина и пышных роз, а в дальнем ее конце - коттедж под номером шестнадцать, тоже двухэтажный, но, в отличие от каргинского, с затейливой башенкой под тонким шпилем, на котором то обвисал, то вновь полоскался по ветру звездно-полосатый флаг. Кроме этих судорожных всплесков в соседнем доме и окрест него не замечалось никакой
активности, и Каргин резонно заключил, что Кэти живет одна и в данный момент горит на трудовом посту.
        Вздохнув, он вылез из бассейна, обсох на жарком солнышке, съел еще один сандвич, выпил апельсинового сока и оделся поприличней - в летний светло-серый костюм, при галстуке и штиблетах. В пиджачный карман сунул бумажник с документами, которых было всего ничего - паспорт, водительские права, три кредитные карточки и контракт, аккуратно сложенный и пришпиленный к паспортной обложке.
        Контракт был оформлен через посредника, московскую фирму «Эдвенчер», уже знакомую Каргину - три года назад он очутился в Легионе при ее содействии. В газетах эта фирма объявлений не давала, до телевидения не снисходила, рекламных буклетов не рассылала, но заинтересованные лица могли связаться с ней по интернету. Был там некий анонимный сайт, в котором значилось: «Крепкие молодые мужчины в хорошей спортивной форме, склонные к приключениям, могут получить работу в любой точке земного шара». Одна фраза плюс интернетовский адрес - кратко, но вполне вразумительно. Затем желающим направлялась анкета, и если кандидат подходил, назначалось рандеву с вербовщиком - но не в офисе фирмы, а на нейтральной территории, в кафе или, по летнему времени, в садике. Там изучались рекомендации и документы, оценивался послужной список и опыт и делались конкретные предложения - обычно два-три на выбор. Этот путь прошли многие приятели и сослуживцы Каргина. Власть их предала, страна отвергла, а наниматься к бандитам и резать сограждан они не хотели; если уж убивать, так в чужих краях и за хорошие деньги.
        Деньги были вполне приличные, так что, оттрубив свое, Каргин купил квартиру не в новостройках, а на Лесной улице, в двух шагах от Тверской и Белорусского вокзала. Потом съездил в Краснодар проведать родителей, а когда вернулся, ему позвонили. Вероятно, фирма «Эдвенчер» имела обширные связи повсюду, где можно раздобывать адреса, и бывших своих клиентов из вида не теряла. На этот раз ей заказали особый товар: боевого офицера не старше тридцати пяти, с обширным опытом сражений в джунглях и пустынях, со знанием английского и испанского, крепкого телом и твердого духом. Каргин подходил идеально. На тело он не жаловался, на дух - тем более; три года в Легионе под его рукой ходили шестьдесят «гепардов», а это что-нибудь да значило.
        Перевалило за полдень, есть и пить ему больше не хотелось. Послонявшись по дому, Каргин включил телевизор, без интереса послушал местные новости: кто кому вломил в бейсбол и чем закончились выборы в пятом муниципальном округе. Потом отыскал в подвале шезлонг, разложил его в тени под ивами, сел и стал любоваться синим калифорнийским небом. Минут через десять веки его опустились, голова свесилась на грудь, дыхание стало тихим и ровным, будто размеренный плеск прибоя, которому вторили шелест листвы и чуть слышное стрекотанье цикад. Сон его был безмятежным и длился до тех пор, пока чей-то голосок не произнес:
        - Вставайте, солдат! Вставайте!
        Каргин поднял голову и открыл глаза. Кэти, сморщив носик, придирчиво взирала на него, постукивала туфелькой о ступеньку, крутила на пальце брелок с ключами от машины. Вероятно, осмотр ее удовлетворил. Довольно кивнув, она произнесла с интимной интонацией, означавшей, что они перешли на «ты»:
        - О'кей! Отлично выглядишь, дружок! Просто душка! Думаю, мистер Мэлори будет доволен.
        - Мэлори?- пробормотал Каргин спросонок.
        - Шон Дуглас Мэлори,- повторила Кэти,- тот, кто тебя купил. Платит он щедро, но любит, чтобы товар был первоклассный. И очень не любит, когда опаздывают.
        - Уже иду,- отозвался Каргин, вскочив на ноги.
        Глава 2
        Калифорния, Халлоран-таун; 15 июня,
        вторая половина дня
        Обитель Шона Мэлори была просторной, пустоватой, совсем не походившей на кабинет полковника Дювалье, украшенный гравюрами и африканскими редкостями. Тут обстановка казалась спартанской и сугубо деловой: стол с селектором и хозяйским креслом, пара стульев для посетителей и массивный широкий диван у противоположной стены. Единственным предметом искусства являлось большое, метр на два, полотно в черной лаковой раме, висевшее над диваном: скалистый остров среди морских изумрудных волн, будивший смутные воспоминания о развалинах средневековой цитадели. Сквозь зеленоватые окна виднелись крыши ангаров и падал солнечный свет, будто профильтрованный океанской толщей; это придавало круглому улыбчивому лицу Мэлори нездоровый трупный оттенок. Но Каргин, сделав поправку на экзотическое освещение, сообразил, что видит бодрого джентльмена лет шестидесяти, лысого, плотного и невысокого, с твердой линией рта и несомненной армейской выправкой. Голос у него был громкий, звучный, с командными нотками.
        - Садитесь, капитан. Я - шеф административного отдела и отвечаю в нашей компании за подбор кадров, секретность, безопасность, а также… хмм… за другие вопросы, которых мы коснемся со временем и при наличии необходимости.- Мэлори смолк, погладил лысый череп, бросил взгляд на пейзаж с островом и добавил: - Позвольте представить вам Брайана Ченнинга, одного из вице-президентов Халлоран Арминг Корпорейшн. Можно сказать, что мистер Ченнинг - наш коммерческий гений. Он возглавляет отдел финансов и инвестиций.
        Мистер Ченнинг изобразил улыбку и благожелательно хрюкнул. Он расположился под картиной на диване и занимал его большую часть - совсем немало, так как этот предмет обстановки был весьма капитальным. Диван прогибался под его тяжестью и жалобно постанывал, когда Ченнинг менял позу; казалось, еще чуть-чуть, и кожаная обивка не выдержит, треснет, и стальные пружины с мстительной яростью вонзятся финансисту в зад. Видимо, подобная перспектива не являлась секретом для Ченнинга - ворочался он с большой осторожностью.
        - Курите,- Мэлори с благожелательной улыбкой подвинул на край стола коробку гаванских сигар, наверняка контрабандных.
        - Спасибо, сэр. Не курю.- Каргин, стараясь скрыть удивление, повернулся - так, чтобы свет не падал в лицо. А удивляться было чему: выходит, он представлялся разом двум Очень Важным Персонам, руководителям компании. Это придавало будущей работе ореол загадочности и несомненной перспективности. Возможно, и в самом деле хотят президента шлепнуть, мелькнуло в голове у Каргина. Он рассмотрел эту мысль со всех сторон и понял, что она ему совсем не нравится - хотя бы по той причине, что акция может нарушить хрупкий мир между Америкой и Россией. Араба им нужно, перса или китайца, подумалось ему.
        Мэлори неторопливо обрезал кончик сигары, закурил, откинулся в кресле и некоторое время с откровенным интересом изучал физиономию Каргина. Внезапно он усмехнулся и произнес:
        - Обращение «сэр» у нас не принято. Слишком официально и слишком попахивает англофильством. Вы, надеюсь, не питаете каких-то особых симпатий к Британии?
        - Ни в коем случае,- отозвался Каргин.- Я служил Франции, в Иностранном легионе. Там британцев не очень жалуют.
        - Рота «би» 42-го батальона третьей воздушно-десантной бригады,- продемонстрировал свою осведомленность Мэлори.- Что ж, отлично! Мистер Патрик Халлоран, наш босс - ирландец. Точнее, американец ирландского происхождения. Как, кстати, и я. Мы с ним из тех ирландцев, что не забыли о своих корнях.- Раскрыв папку, лежавшую на столе, он пошелестел бумагами, затем промолвил: - Мистера Ченнинга можете называть Брайан, меня - коммодор. Я служил на «Миссури»… Это вам что-нибудь говорит?
        - Говорит. Линкор, тип «Айова», полуметровая бортовая броня, главный калибр -
406 миллиметров, три башни по три ствола, плюс десять спаренных
127-миллиметровых орудий и восемнадцать счетверенных 40-миллиметровых зенитных пушек. Еще - два вертолета и экипаж в три тысячи человек. Скорость хода - до тридцати узлов, дальность плавания - пятнадцать тысяч миль.
        Твердая линия губ коммодора внезапно смягчилась; теперь он внимал с полузакрытыми глазами и порозовевшим лицом. Пальцы его отбивали ритм боевого марша, над лысиной парил призрачный белоголовый орлан,[Белоголовый орлан - редкая хищная птица, послужившая прообразом орла в гербе Соединенных Штатов.] сигара, зажатая меж крепких зубов, мерно подрагивала, будто ствол главного калибра в поисках достойной цели. Когда Каргин умолк, Мэлори глубоко втянул дым, выпустил его через ноздри и произнес:
        - Великолепно, мой мальчик! Сказать по правде, бортовая броня была поменьше полуметра, а экипаж - двадцать семь сотен, но все равно - великолепно! Что вы закончили?- Он снова зашелестел бумагами.- Пехотное училище?
        - Воздушно-десантное,- пояснил Каргин, решив не уточнять, что учился на отделении разведки.
        - Хмм… так…- Мэлори, поворошив бумаги, выдернул одну и быстро пробежал глазами. - Значит, воздушно-десантное, Рей-зань… Неплохо там учат, в этой Рей-зани, черт побери! Итак, выучились, потом служили… девять лет служили, до января девяносто четвертого… Ну, а потом - под зад коленом. Вышвырнули вон, так?
        - Не вышвырнули. Я подал рапорт с просьбой об отставке.
        - Почему?
        Каргин пожал плечами.
        - Хотелось жить по-человечески, в Москве или Питере. Деньги были нужны, квартира, обстановка. Вот завербовался в Легион и заработал. Крыша теперь есть… - Он сделал паузу и вымолвил: - Ну, кроме денег была и другая причина…
        - Какая?
        - Чечня. Я считал, что без войны не обойдется, и не ошибся.
        Ухмыльнувшись, Мэлори ткнул сигарой в сторону Каргина.
        - Не любишь воевать, сынок?
        - Даром - не люблю.
        За деньги тоже, добавил он про себя. Особенно в Чечне.
        Каргин, потомственный офицер, не боялся ни смерти в бою, ни крови, ни ран, но та война казалась ему неправедной, несправедливой с обеих сторон, ибо свои сражались в ней со своими, и ветераны Афгана, недавние однополчане и сослуживцы отца, рвали друг другу глотки. Это было не противоборство народов, а упрямое, исступленное соревнование амбиций их лидеров, которых Каргин не уважал. Ни Чечня, ни Россия еще не имели вождей, озабоченных благом народным, а значит, способных договориться и отстоять самое важное - мир. Он полагал, что такие вожди появятся в будущем, лет через тридцать или сорок, а нынешние были тем, чем были - недавними функционерами КПСС в наспех наложенном гриме демократов, либералов или диктаторов, поборников русской идеи, православия либо ислама. В своем роде из лучших людей, но лучших из худших, ибо по-настоящему лучшие еще не народились.
        Коммодор переглянулся с Ченнингом, буркнул:
        - Разумная позиция… Ну, и сколько вам платили в Легионе?
        После секундного колебания Каргин ответил. Краешки рта у Мэлори дрогнули и опустились вниз.
        - Французы… лягушатники…- процедил он сквозь зубы с такой интонацией, будто упоминалось племя отпетых скупердяев и мошенников.- Кто там у вас командовал? Не батальоном, конечно, а бригадой?
        - Полковник Дювалье.
        - Не слышал о таком.
        На лице Мэлори изобразилось пренебрежение, какое богатый дядюшка питает к нищим родичам. Странно, но это обидело Каргина. В его понятиях полковник Дювалье и коммодор Мэлори являлись несопоставимыми персонами, ибо один был боевым офицером, израненным с головы до пят, другой же, вероятно, отплавал лет десять на «Миссури», где самой ужасной опасностью была протечка в клозете. Во всяком случае, следов невзгод или почетных ранений у Мэлори не замечалось: глаза на месте, уши целы и шея без морщин и шрамов. Похоже, его никогда не кололи штыком меж ребер и не душили проволокой.
        - Ну,- протянул коммодор,- мы готовы платить побольше, чем лягушатники, и если вы оправдаете наши надежды, крыша в Москве вам не понадобится. Будет другая, пороскошней, посолидней. Где-нибудь в Лос-Анжелесе, Бостоне или Нью-Йорке… Где захотите, капитан.
        Любопытное заявление, промелькнуло в голове у Каргина. Он погладил шрам под левой скулой, покосился на Ченнинга (тот, казалось, дремал на своем диване), затем спросил:
        - И что же я должен сделать, коммодор? Взорвать Капитолий? Ограбить Форт-Нокс? Fort Knox - Форт-Нокс в штате Кентукки, основан в 1918г.; военная база и училище бронетанковых войск. В 1935г. здесь было создано министерством финансов хранилище золотого запаса США и особо ценных документов - таких, как Декларация независимости и Конституция Соединенных Штатов.] Или похитить супругу президента?
        Мэлори сухо хохотнул.
        - Ни то, ни другое, ни третье, сынок. У нас тут не цирк Барнума, и клоуны с фокусниками нам не нужны. У нас серьезный бизнес и серьезные связи. Мы поставляем снаряжение армии США, а также странам атлантического блока и их союзникам. Все, что угодно, от консервов, шнурков для ботинок, пуль, снарядов и гробов до систем космической обороны. Мы, Халлоран Арминг Корпорейшн - солидная фирма со стажем в сто тридцать лет, с высоким рейтингом и годовым оборотом в шесть миллиардов. Что нам мадам Клинтон и вся эта свора сенаторов и конгрессменов? Если мы пожелаем, они продадут Хилари в гарем брунейского султана, и глазом не моргнут! То есть, я хочу сказать, голосование в обеих палатах будет единогласным…- Он снова усмехнулся и закончил: - Ваша задача - служить на благо корпорации, как оговорено в контракте, в течение трех лет. Служить преданно и верно, а там посмотрим. Я правильно излагаю, Брайан?
        Застонали пружины, потом с дивана донеслось одобрительное хрюканье.
        - Хотелось бы ближе к делу,- заметил Каргин.
        Мэлори кивнул и уже начал приподниматься в кресле с вытянутой рукой, как бы желая на что-то показать, но тут в селекторе раздался мелодичный женский голос:
        - Коммодор, на связи мистер Паркер. Просит зайти вас и мистера Ченнинга к нему. Срочно!
        - Срочно!..- Разом насупившись, Мэлори чертыхнулся.- Подумайте - срочно! Срочно я только в гальюн бегаю. Холли, скажите ему, что я занят. Инструктирую персонал. Освобожусь через сорок минут.
        - Я сказала, но он настаивает. Он говорит…- начала секретарша, но тут послышался щелчок, а вслед за ним - слегка визгливый раздраженный баритон:
        - Ченнинг у вас, Мэлори? Я знаю, что у вас! Так вот, поднимите задницы - вы, оба!- и отправляйтесь ко мне. У нас неприятности с поставками Каддафи. Эти чертовы противопехотные мины…
        Коммодор резким движением отключил селектор, бросил настороженный взгляд на Каргина и пробормотал:
        - Проклятый болван! Язык вместо галстука… Брайан, может вы сходите, утихомирите его?
        Диван жалобно заскрипел, Ченнинг поднялся с неожиданной для такого грузного человека легкостью и шагнул к дверям. На пороге, еще не коснувшись золоченой ручки, сделанной в форме револьвера «Смит и Вессон», он замер, потом развернулся всем корпусом к Каргину и прогудел:
        - Хрр… Отличный у вас английский, капитан! Мои комплименты… хрр… Просто не верится, что вы служили в Легионе… хрр… да, в Легионе, а не в САС.[САС или Спешиэл Эйр Сервис - британские коммандос, части быстрого реагирования.] Надеюсь, испанский столь же хорош?
        Каргин молча кивнул. В данный момент лицо его хранило выражение полной дебильности, какую должен демонстрировать солдат при спорах между начальством - ибо, как говорил майор Толпыго, когда слоны дерутся, достается траве. Эта мудрость была бесспорной и понятной Каргину, однако мины для Муамара Каддафи уже улеглись в арсенал его памяти. Все-таки мины, не консервы и не шнурки для ботинок! Каддафи же, разумеется, не относился к союзникам НАТО, и получалось, что ХАК, при всей своей солидности и связях, не брезгует приторговать на черном рынке. Может, не только минами и не с одним Каддафи, мелькнуло у Каргина в голове; шесть миллиардов оборот - это не хрен собачий! Мобуту, скажем, тридцать лет пыхтел, чтоб наворовать такие деньги!
        Ченнинг боком протиснулся в дверь и что-то пробасил секретарше, перемежая короткие рубленые фразы хрипом, сипеньем и хрюканьем. Кажется, ему был нужен какой-то журнал - немедленно, срочно!..- однако названия Каргин не разобрал: дверь захлопнулась, отрезав приемную от кабинета.
        - Ну, пора переходить к делам,- произнес коммодор звучным командирским голосом. Он отложил сигару, привстал, вытянул руку и ткнул в висевший над диваном пейзаж. - Остров Иннисфри. Открыт в семнадцатом веке испанцами. Тысяча миль к западу от побережья Перу и две с половиной - к востоку от Маркизского архипелага. Несколько южней Галапагосов… хмм… скажем, миль так на семьсот-восемьсот. Счастливая земля, мой мальчик! Здоровый климат, тропический, однако не слишком жаркий - остров находится в зоне Перуанского течения, с юга поступают прохладные воды, дожди идут еженедельно, как по расписанию, и все благоухает и цветет. Пальмы, саговник, магнолии, сейбы, гибискус и виргинский кипарис… Разумеется, пляжи, живописные скалы и морские прогулки, плюс все блага цивилизации. Никаких опасных тварей. Птицы, жабы, ящерицы, крысы… кажется, еще летучие мыши…
        - Должно быть, райское местечно,- произнес Каргин, поворачиваясь к пейзажу и соображая, что этот островок, если верить словам коммодора, лежит где-то пониже экватора, повыше южного тропика: примерно двенадцать градусов южной широты и девяносто - западной долготы.
        - Райское,- согласился Мэлори,- и живут там как в раю. Сотни две с половиной… Сто шестьдесят гражданских лиц обоего пола и гарнизон, рота из трех взводов. Огневые точки, радары, патрулирование берегов, бдительный персонал, круглосуточное дежурство… Ваши задача: спланировать операцию захвата. При условиях скрытности, внезапности и минимума атакующих сил. С учетом того, что силы эти дислоцируются в двух-четырех тысячах миль от Иннисфри. Возможно, в районе Сан-Диего на мексиканской границе, или в Гондурасе, Коста-Рике, на Кубе, в Колумбии или же в Чили.
        - Цель операции?- поинтересовался Каргин, изучая картину в темной траурной рамке.
        - Уничтожение определенного лица. А заодно - всех остальных обитателей рая. Всех, до последнего человека! Представьте, что у вас есть полный список - мужчины, женщины, солдаты…
        - Дети и младенцы?
        - К счастью, детей и младенцев нет.- Сделав паузу, Мэлори взял сигару, понюхал ее и вдруг усмехнулся краешком рта: - Что, сынок? Шокирован?
        - Я не склонен к сентиментальности,- сказал Каргин, приподнимая бровь.- Я лишь уточняю задание. Значит, детей нет… к счастью… Какая же будет у нас смета?
        Коммодор одобрительно хмыкнул.
        - Деловой подход, мой мальчик, очень деловой! Так вот, желательно уложиться миллионов в двадцать, максимум - в двадцать пять. И найти хороших исполнителей. Надежных, опытных и не болтливых.
        - При таких деньгах с исполнителями нет проблем,- откликнулся Каргин, помолчал и, чувствуя, как холодеет под сердцем, твердым голосом спросил: - Полагаю, что руководство акцией будет возложено на меня? Как и ее практическая реализация?
        - Этого я не говорил,- усмехнулся Мэлори и, раскурив сигару, пустился в объяснения.
        Из них Каргину стало ясно, что операция носит превентивный и даже скорее умозрительный характер. Правда, не во всех деталях: так, например, остров действительно существовал и являлся резиденцией и частным владением старого Халлорана, приобретенным у правительства Перу на девяносто девять лет. Население Иннисфри состояло из трех различных категорий: две группы, числом за двести душ, обитали в поселке на западном берегу, еще одна - повыше, на горном склоне. В поселке базировалась рота охраны и жили специалисты, обслуживающий персонал маленького порта и аэродрома, электростанции, ремонтных мастерских, пары питейных заведений и крохотной, но современной больницы. Поближе к небесам, в верхней точке острова, был выстроен дворец - весьма комфортабельная вилла со штатом в сорок служащих. Садовники и слуги, конюх и шофер, великолепный повар, личный врач, телохранители, а также референты и эксперты - миниатюрный штаб, правивший империей Халлорана. Остров являлся его убежищем уже лет десять или двенадцать, но Патрик Халлоран отнюдь не играл в отшельника - во всех делах последнее слово принадлежало ему. Он и
только он считался Хозяином, Боссом и Патроном.
        Причины, в силу которых Халлоран предпочитал уединение, были изложены Мэлори вскользь. Одна из них - усталость от всемирной суеты и частой перемены мест; в зрелых и молодых годах старик достаточно постранствовал, чтоб оценить покой на склоне лет. Другим немаловажным поводом была забота о здоровье, что понималось очень широко: похоже, старый Халлоран отождествлял себя с компанией и полагал, что если он здоров и крепок, то тоже самое относится и к ХАК. Третьей причиной являлись давние счеты с налоговым ведомством США и пронырливой пишущей братией, совавшей нос в любую щель. К последним Халлоран питал патологическую неприязнь еще и от того, что на него была объявлена охота: приз репортеру, который сумеет проникнуть на Иннисфри и не расстаться с головой - или, положим, со скальпом.
        Но главная и основная причина касалась безопасности. Остров, свой королевский домен, Халлоран мог контролировать с большим успехом, чем любое владение на континенте - хотя бы потому, что Иннисфри не подпадал под перуанскую юрисдикцию, являясь как бы крохотной, но независимой державой со своими законами, порядками и судопроизводством. Впрочем, ни суда, ни полиции на острове не было; роль первого выполнял Халлоран - на правах монарха-самодержца, а полицейских вполне заменяли солдаты-наемники.
        О тех, кто мог угрожать Халлорану, Мэллори не слишком откровенничал, но намекнул, что недоброжелателей и недругов у старика хватает. Он торговал оружием без малого сорок лет, и попадались среди его клиентов люди влиятельные и мстительные, не забывавшие обид и не прощавшие разных накладок и трений, почти неизбежных в случае тайной коммерции. Клиенты, по словам Мэлори, не всегда понимали, чем рискует ХАК, снабжая их пушками и минометами, танками и джипами, боеприпасами и амуницией; а если снабжать приходилось две противоборствующие стороны, то тут уж наступал конец всякому пониманию и дружбе. До клиентов не доходило, что ХАК свободна от политических пристрастий и торгует со всяким, кто может заплатить; ergo, плативший больше, получал технику мощнее и истребительнее - и, разумеется, истреблял противников. В удачном случае - до самого конца. Однако бывали и неудачи, когда недобитая сторона еще дышала, шевелилась и даже строила планы мести, в которых, кроме ненавистных победителей, мог фигурировать Халлоран.
        Каргину, повоевавшему в разных пределах, от Никарагуа до Ирака и от Анголы до Боснии, было нетрудно домыслить остальное. Видимо, многих нажгли Халлораны - и Патрик, и его отец и дед, что подвизались в оружейном бизнесе не первое столетие. Быть может, за этим семейством тянулись долги от партизан Панчо Вильи до гвардейцев Сомосы и гаитянских тонтон-макутов; а это значило, что охотников за головой Халлорана не перечесть. Фашисты и арабские террористы, сепаратисты всех мастей и всех оттенков кожи, Ливия, Ирак, Иран, Камбоджа, Чад, Ангола и Заир, афганские моджахеды, якудза и курды, ваххабиты и колумбийская наркомафия… Словом, врагов у Халлорана действительно хватало, так что остров Иннисфри был для него вполне подходящим убежищем.
        Но сколь безопасным? Это предстояло выяснить, и Каргин, внимая речам коммодора, решил, что тот не даром ест свой хлеб. Его идея была вполне разумной: пригласить специалиста по диверсионным акциям и заказать ему проект атаки Иннисфри. Возможно, нанять не одного, а нескольких экспертов из разных стран, с различным боевым опытом и связями; их разработки позволят обнаружить слабые места в системе безопасности и устранить их, укрепив заблаговременно оборону. А также проверить компетентность экспертов и выбрать из них наилучшего - такого, который возглавит гарнизон на Иннисфри. Быть может, мелькнуло в голове у Каргина, эксперты были наняты, и каждый выполнил свою работу, представив некий план; тогда получалось, что сам он участвует как бы в негласном конкурсе по боевому планированию. И если победит…
        Это все объясняло: и солидные деньги, прописанные в контракте, и щедрые коммодорские посулы, и даже то, что нанят бывший российский офицер. Русского если наймут, так в последнюю очередь, подумал Каргин, соображая, что в этом есть свои преимущества: выходит, все остальные претенденты были отвергнуты или, во всяком случае, отставлены про запас. При этой мысли он усмехнулся и, прищурившись, еще раз оглядел картину над диваном; двенадцать лет явной и тайной войны вселяли в него уверенность в собственных силах.
        Коммодор, затянувшись в последний раз, бросил окурок в пепельницу.
        - Работать будете в особом помещении, рядом с моим кабинетом. Там есть все необходимое: карты, книги, справочники, компьютер, связь с любыми базами данных. В компьютере - вся информация об Иннисфри… вся, за исключением точных координат. Приступите завтра, в девять ноль-ноль, срок - неделя. Никому не звонить, ни с кем о задании не болтать. Подчеркиваю - ни с кем, ни с одной живой душой и мертвой тоже! В курсе вашей работы только двое: я и Брайан Ченнинг. На мисс Кэтрин Финли, одну из моих доверенных сотрудниц, возложена роль вашей тыловой службы. Связь со мной, дом, машина, питание, развлечения… словом, любые вопросы. Надеюсь, возражений нет?
        - Ни в коем случае,- заверил коммодора Каргин, с трудом сдержав желание облизнуться.
        - Тогда передайте ей ваш паспорт. Она свяжется с консульствами во Фриско, получит необходимые визы.
        - Американская виза у меня имеется. Французская тоже.
        - Я о других визах говорю - Канада, Чили, Перу, Мексика… О всех, какие могут пригодиться. Не беспокойтесь, отдавайте паспорт. Мисс Финли разберется.
        - Слушаюсь, коммодор.
        Каргин поднялся, одернул пиджак и, дождавшись кивка Мэлори, вышел в приемную.
        В отличие от кабинета, просторного, но почти пустого, приемную обставили с шиком: коллекция старинных револьверов, кольтов, магнумов и «Смит и Вессонов» на западной стене; шпаги, сабли, палаши и самурайские мечи - на восточной; бар с калифорнийскими винами и французскими коньяками, фотографии бронемашин и самолетов в золоченых рамках, мягкие кресла с гнутыми ножками и два огромных звездно-полосатых флага по обе стороны прохода, ведущего в коридор. Над дверью в кабинет Мэлори был закреплен кусок дюймовой танковой брони с отчеканенной надписью «Halloran Arming Corporation. New York, 1863», а слева от нее располагался стол секретарши. Там Каргина поджидала мисс Холли Роббинс, полная дама лет сорока, с повадками голливудской кинозвезды и чарующей улыбкой. Зубы у нее были просто загляденье - ровные, белые, один к одному. Наверняка вставные, подумал Каргин.
        - Пропуск и ключи от вашей машины, мистер Керк. Поищите на стоянке справа от входа, открытый песочный «шевроле», с подушками цвета кофе с молоком. Пропуск нужно носить вот здесь…- Она ловко прицепила жетон к лацкану каргинского пиджака, затем, покопавшись в ящике, извлекла прошлогодний номер «Форчуна».- Еще вот это. Мистер Ченнинг просил разыскать и обязательно передать.
        - Благодарю.- Надев колечко с ключами на палец, Каргин бросил завистливый взгляд на револьверы и мечи, потом с сомнением уставился в журнал.- Вообще-то я читаю «Милитари ревью»…
        Оскалившись в улыбке, мисс Холли игриво погрозила ему пухлым пальчиком.
        - Не интригуйте меня, юноша! Я-то знаю, что читают в вашем возрасте… и что разглядывают по вечерам… Свежий «Плейбой» купите сами. А это,- ее пурпурный ноготок коснулся глянцевой обложки,- это вы почитайте днем, как посоветовал мистер Ченнинг. Здесь статья о нашей корпорации и о мистере Халлоране. Мистер Ченнинг полагает, что вам полезно с ней ознакомиться.
        - Непременно, милая леди,- сказал Каргин, сунул журнал под мышку, еще раз полюбовался кольтами и вздохнул. Потом неторопливо направился к выходу - разыскивать песочный «шевроле» с подушками цвета кофе с молоком.

* * *
        Пару часов Каргин покрутился среди ангаров, административных корпусов и поселковых коттеджей. Ангары были большими, квадратными в основании и группировались вокруг просторного плаца, частично забетонированного, частично засыпанного гравием, с крутыми насыпями, рвами и противотанковыми надолбами; здесь, вероятно, демонстрировалась бронетехника. Административных зданий оказалось пять. Они стояли друг за другом и были все на одно лицо: вытянутые двухэтажные строения с галереями и зеленоватыми окнами, похожие на аквариумы. Справа от них находилась автостоянка, и Каргин, прикинув количество машин, понял, что в штаб-квартире ХАК вкалывают тысячи две сотрудников. Пространство меж корпусами-аквариумами использовалось с толком: во-первых, здесь были разбиты скверы с беседками и фонтанчиками, а, во-вторых, имели место три кафе, бар с игральными автоматами и бесчисленные киоски с сигаретами, напитками, пончиками, газетами, солнечными очками и жевательной резинкой.
        Что касается Халлоран-тауна, то он лежал километрах в трех от рабочей зоны, у подножия холма с президентской виллой. Параллельно Грин-авеню шли пятнадцать или двадцать улочек с поэтическими именами вроде «Аллеи Роз», «Бульвара Утренней Зари» и «Большой Секвойи»; на каждой - тридцать-сорок уютных домиков, тонувших в зелени и цветах. Растительность была пышной, разнообразной и радовала глаз: стройные пальмы соседствовали с кипарисами и дубами, рододендронами, калифорнийскими кедрами и еще каким-то хвойным деревом, неведомым Каргину. В конце улочки Большая Секвойя обнаружился древесный гигант неохватной толщины, подпиравший, казалось, самое небо, и он решил, что это и есть секвойя. Среди ее чудовищных корней ютился автомат с банками кока-колы.
        На Грин-авеню нашлось питейное заведение посолидней - бар, стилизованный под испанскую венту, где подавали пиво, виски и вино. Он стоял напротив коттеджа под номером двадцать два, а рядом высился бревенчатый салун под названием «Старый Пью», с бильярдной, кегельбаном и тиром, располагавшимся несколько поодаль и огороженным дубовой стойкой. Проезжая мимо, Каргин втянул носом воздух и расплылся в блаженной улыбке: пахло жареными цыплятами и какой-то острой мексиканской приправой.
        В шесть часов атмосфера наполнилась запахом бензина и гулом машин; их пестрый поток устремился к дороге под вязами и дубами, распадаясь на два полноводных ручья: одни катились к поселковым улочкам, другие - в Уолнат-Крик, а возможно и дальше, на запад, к заливу. Сообразив, что рабочий день закончился, Каргин подрулил к «Старому Пью», со вкусом пообедал, выпил пива в баре и приценился к шампанскому. Местное стоило пятнадцать долларов, французское - семьдесят пять. Он вздохнул, поскреб в затылке, но купил французское; бросил тяжелую бутыль на сиденье «шевроле», снял пиджак и направился к стрельбищу.
        Публики там не было, если не считать чернокожего парня лет шестнадцати, содравшего с Каргина пяток зеленых. В обмен ему были предложены спортивный пистолет, беретта, кольт модели девятьсот одиннадцатого года и «специальный полицейский» сорок пятого калибра. Каргин выбрал полицейский револьвер и, под восхищенное улюлюканье и свист парнишки, всадил шесть пуль в десятку. Стреляли здесь по мишеням армейского образца, прибитым к фанерному щиту и представлявшим поясной контур, без рук, но с головой. От револьверных пуль фанера летела клочьями, а гром стоял такой, будто палили все батальонные минометы разом. Каргин пошарил в карманах, сунул парню мелочь, какая нашлась, и расстрелял еще пару обойм.
        Когда рассеялся дым и смолк грохот последнего выстрела, сзади раздались аплодисменты. Он обернулся и встретился взглядом с рыжеволосой девицей в красной маечке и шортиках. Она была по плечо Каргину, невысокая, стройная, хрупкая, но с полной грудью; майка так обтягивала ее, что выделялись соски. Бледное личико с веснушками у вздернутого носика казалось бы приятным, даже красивым, если б не губы, кривившиеся в ухмылке, и некая облачность в серо-зеленых глазах.
        Причину такого тумана Каргин определил с пяти шагов: от рыжеволосой красотки попахивало спиртным. Запах стал особенно заметен, когда она, шагнув поближе, ткнула его кулачком в плечо.
        - Ты кто, ковбой? Новый секьюрити? Откуда?
        - Ха, секьюрити! Бери повыше, сестренка! Алекс Керк из Лэнгли,[В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.] спецагент ЦРУ в отставке,- ответил Каргин и свирепо оскалился.- Киллер!
        - Вот еще, киллер! А я - майское дерево!
        - Не веришь?- Он похлопал себя по карманам.- Черт, мелочь кончилась… Доллар-другой у тебя найдется? Дай мальчишке, пусть набьет барабан, и я пристрелю вас обоих.
        Девица хихикнула и повела игриво плечами и бедрами, показывая: одежка, мол, такая тесная, что негде доллар спрятать. Потом спросила:
        - А нанял тебя кто?
        - Мистер Ченнинг. Чтобы пришить мистера Мэлори.
        - Вот это дело,- заметила рыжая,- это давно пора. Когда пришьешь милягу Шона, я сама тебя найму. Выпустишь кишки толстому Ченнингу, э?
        - Нет. Я, понимаешь, работаю с близкой дистанции,- пояснил Керк,- а мистер Ченнинг - клиент опасный. В смысле, тяжелый. Если свалится на меня, раздавит.
        Рыжая снова захихикала.
        - С близкой дистанции, говоришь? С такой?- Она придвинулась поближе, так, что напряженные соски уперлись в грудь Каргину.- А без пистолета ты можешь? Прямо руками?
        - Можно и руками,- согласился он, взял ее за талию, приподнял и отодвинул подальше.- Все по усмотрению клиента. Взять тебя хотя бы… Ты как желаешь: чтоб я тебе шею свернул, сердце проткнул или вырвал печенку?
        Рыжая вконец развеселилась.
        - Лучше проткни! Только начинай снизу.- Уцепившись за локоть Каргина, она потянула его к «Старому Пью».- А ты ничего, ковбой! Как тебя?.. Алекс? Ну, Алекс так Алекс… Весельчак! Люблю весельчаков… Пойдем-ка в бар, отметим знакомство… Угостишь бедную юную леди?
        - В другой раз,- пообещал Каргин, шагая рядом и искоса разглядывая рыжеволосую девицу. Леди, может, и бедная, однако не юная, подумалось ему, постарше Кэти лет на пять. Нахальная, из тех, что не краснеют… Однако вполне ничего, ежели в трезвом виде и приличном платье… или вовсе без платья…
        Посмотрим сначала, что с Кэти выйдет, решил он и, осторожно выдернув руку из цепкой хватки рыжей, поинтересовался:
        - Имя у юной леди есть?
        - Мэри-Энн,- пробормотала девушка, покачнулась и привалилась к плечу Каргина, обдавая его запахом виски и горьковатым ароматом духов.
        Он поддержал ее под локоток.
        - Мэри-Энн? Проще Нэнси…
        Рыжая вздрогнула и резко отсторонилась. Возможно, она была не так уж пьяна или протрезвела на мгновенье, но сейчас, когда девушка стояла перед Каргиным, в ее глазах он не заметил ни облачности, ни туманной мглы. Совсем наоборот! Они блестели и сверкали, и казалось, что из них вот-вот с шипеньем вылетят молнии, испепелив его до тла.
        - Не проще!- Покачиваясь, она погрозила ему пальцем.- Не проще, ковбой! Запомни: никаких Нэнси! Меня зовут Мэри-Энн!
        - А меня - Керк! И никаких ковбоев.
        Он повернулся и зашагал к машине.
        Смеркалось тут рано, в девятом часу. Добравшись домой, Каргин пошарил в шкафах, нашел спортивный костюм, переоделся и устроился на крыльце, мурлыкая: «Хмуриться не надо, лада, для меня твой смех награда». Допел до конца, потянулся и приступил к изучению соседнего коттеджа. Небеса, усыпанные звездами, располагали к приятным мечтам, в траве верещали и пели цикады, ветер шелестел листвой, рябил воду в бассейне и пах чем-то приятным - жасмином, или розами, или цветущей акацией. Дом за поляной был почти не виден, как и флаг, полоскавшийся на башенке, но вместо флага трепетала в освещенном окне занавеска - будто призывный сигнал, в единый миг заставивший Каргина позабыть о рыжей. На фоне полупрозрачной кремовой занавески скользила тень. Он разглядел стройную фигурку Кэти у большого овального зеркала; руки девушки ритмично двигались вверх-вниз, волосы струились темным облаком, обнимали плечи, шаловливыми змейками ласкались к груди. Временами ветер приподнимал занавеску, и тогда Каргин мог бросить взгляд в глубину комнаты, на столик у дивана, где горела лампа и что-то поблескивало и сверкало - кажется,
хрусталь.
        Налюбовавшись, он поднялся, прихватил бутылки с шампанским и коньяком, распугивая цикад пересек лужайку и, очутившись под окном, продекламировал:
        - Моряк возвратился с моря, охотник вернулся с холмов…[Строки из стихотворной эпитафии на могиле Роберта Льюиса Стивенсона.] Пустят ли его в дом?
        - Пустят,- послышался голос Кэти, и занавеска отдернулась.- Должна заметить, солдат, что ты не торопился.
        - Зато я принес шампанское,- сказал Каргин и единым махом перескочил через подоконник.
        Он не ошибся: на столике у дивана блестели хрустальные бокалы и небольшие стаканчики, замершие на страже при вазе с фруктами. Его несомненно ждали и встретили ласковым взглядом и поощрительной улыбкой. В комнате царил полумрак, в овальном зеркале у окна отражались звезды, лампа под голубым абажуром бросала неяркий свет на лицо Кэти. На ней было что-то воздушное, серебристое, неземное - одна из тех вещиц, какими женщины дразнят и тешат мужское воображение. Впрочем, Каргин не приглядывался к ее наряду, интересуясь больше тем, что находилось под тонкой полупрозрачной тканью.
        Однако дело - прежде всего, и он, вытащив паспорт, вручил его Кэти. Она раскрыла красную книжицу.
        - Тебе тридцать три? А выглядишь моложе!
        - Может быть,- согласился Каргин, открывая шампанское.- Впрочем, тридцать три - хороший возраст. Есть уже что вспомнить, и есть еще время, чтобы об этом забыть.
        Например, о Киншасе, подумалось ему, о поле, заваленном трупами, и о том, как бойцы Альянса добивали раненых. Еще - о резне в Кигали и Могадишо, о бойнях в Анголе и Боснии, о югославском позоре, чеченской трагедии, афганских снах…
        Кэти, не зная-не ведая про эти думы, уютно устроилась рядом с ним на диванчике.
        - О чем же ты хочешь забыть, солдат? О неудачной любви? О женщине?
        - О женщине?- Каргин усмехнулся.- Хмм, возможно… Такая рыжая, с манерами герлскаут на школьной вечеринке… Много пьет и липнет к незнакомым парням. Не хочет отзываться на имя Нэнси.
        Зрачки Кэти внезапно похолодели, будто пара замерзших темных агатовых шариков. Отодвинувшись, девушка с подозрением уставилась на Каргина.
        - Где ты ее подцепил, Керк?
        - Не подцепил, а встретил. В «Старом Пью».
        - Рыжая шлюха… где ей еще ошиваться…- Кэти презрительно поджала губы.- Держись подальше от Мэри-Энн, солдат! Если тебе интересны такие… такие…
        Каргин был не прочь разузнать побольше о загадочной Мэри-Энн, но обстановка к тому не располагала. Притянув Кэти к себе, он нежно поцеловал ее в шею.
        - Совсем не интересны, и я о ней уже забыл, детка. О всех забыл, кроме тебя.
        Личико Кэти смягчилось.
        - Льстец! Ну, ладно, что тут поделаешь… все вы льстецы… в определенное время…- Она подняла бокал и с мечтательной улыбкой промолвила: - Раз ты забыл про Мэри-Энн, выпьем за Париж! Ты расскажешь мне о Париже, Керк?
        - О Париже? Как-нибудь потом, бэби. Сначала поговорим о тебе и о твоих прекрасных глазках.
        Глядя сквозь янтарную жидкость на свет лампы, Каргин с чувством продекламировал:
        Карие глаза - песок,
        Осень, волчья степь, охота,
        Скачка, вся на волосок
        От паденья и полета.
        - Киплинг…- зачарованно прошептала Кэти.- Ты знаешь Киплинга, солдат?
        - Я его просто обожаю,- сказал Каргин, обняв Кэти за гибкую талию.- Выпьем!
        Они выпили.
        Жизнь прожить - не поле перейти, но в жизни той были проложены разные тропки для разных целей, в том числе - для покорения женских сердец. Каргин ведал многие из них. Тропки вились прихотливо и были столь же отличны одна от другой, как женские души. Кого-то покоряли нежностью, кого-то - лестью, кого-то - кавалерийской атакой; одни клевали на грубую силу, на мундир в золоченых шнурах, на блеск погон и крепкие мышцы, других приходилось обольщать ласками и поцелуями, цветами и сладкими речами, третьим - пускать пыль в глаза, повествуя о ранах, битвах и подвигах в африканских джунглях. В общем, годилось все, кроме угроз и прямого обмана.
        Кэти, как полагал Каргин, нужно было брать мягким напором и интеллектом. Тоска по Парижу, как и способность краснеть, выдавали натуру романтическую, мечтательную, склонную к лирике и поэзии, но в то же время он подозревал, что лирика с романтикой замешаны на здоровом американском прагматизме, идеалами коего были успех, энергия и сила. Это обещало сделать их отношения не только приятными, но и полезными. Романтика подогревает страсть и хороша в постели, а с женщиной практичной можно потолковать, узнав немало интересного и нового. Скажем, о том, какие эксперты шли на приступ халлорановых владений и чем им это улыбнулось.
        Он разлил коньяк в маленькие стаканчики.
        - Теперь - за тебя,- сказала Кэти, перебираясь к нему на колени.- Люблю мужчин с серыми глазами. Хотя среди них встречаются такие…- Она хотела что-то добавить, но вовремя прикусила язычок и лишь с брезгливостью передернула плечами.- За тебя, Керк! Как там у Киплинга?.. Серые глаза - рассвет, пароходная сирена, дождь, разлука, серый след за винтом бегущей пены…
        Воздушное одеяние Кэти распахнулось, и Каргин стал целовать ее соски. Они ожили под его губами, напряглись, распустились, стали розовыми и твердыми, как ягоды шиповника. Внезапно Кэти вздрогнула, застонала, склонившись над ним; ее дыхание обожгло шею, пальцы принялись торопливо расстегивать рубашку Каргина, потом коснулись шрама под левой ключицей, нащупали длинный тонкий рубец, погладили его, спустились ниже. Халатик девушки с легким шелестом соскользнул на пол.
        Как-то быстро у нас получается, подумал Каргин, и это было его последней мыслью. Дальше - лишь ощущение нежной упругой плоти, прильнувшей к нему, запах жасмина и роз, тихие вздохи, страстная песня цикад за окном и чувство, какое испытывает пловец, покачиваясь в ласковых, теплых, плавно бегущих к берегу волнах. Это повторялось снова и снова, пока сладкая истома не охватила Каргина, заставив смежить веки.
        Он задремал, прижав к себе теплое тело девушки, и в эту ночь ему не снились ни перепаханная бомбами боснийская земля, ни пригород Киншасы в алых сполохах разрывов, ни джунгли Анголы, ни яма в афганских горах.
        Глава 3
        Калифорния, Халлоран-таун; 16-20 июня
        Три следующих дня Каргин пил кофе большими кружками, рылся в справочниках, энциклопедиях и картах и терзал компьютер. Компьютеров в его рабочей комнате было, собственно, два: один обеспечивал доступ в интернет и выдачу различных сведений, в другом, отключенном от сетевого кабеля, хранилась информация об Иннисфри. Первым делом Каргин попытался установить географические координаты острова, но вскоре выяснил, что объект с таким названием не существует ни в одном из земных океанов. Впрочем, имелась справка, что остров, после его приобретения Халлораном, был переименован на ирландский манер по желанию нового владельца, а прежде носил имя Мадре-де-Дьос. Для этого координаты нашлись, но с тем примечанием, что их исчислил в восемнадцатом веке какой-то испанский капитан из благородных кабальеро, не слишком сведущий в навигации, а потому ошибка могла составлять полсотни миль в любую сторону.
        Что же касается острова как такового, то он имел овальную форму, вытянутую с запада на восток, и площадью равнялся Мальте. Длина Иннисфри составляла двадцать, а максимальная ширина - четырнадцать километров, и этот солидный кусок тверди являлся ничем иным, как разрушенным и частью затопленным кратером древнего вулкана. Его западный склон был пологим, сглаженным ливнями и ветрами, и тянулся от бухты, похожей на круглый рыбий рот в обрамлении серповидных челюстей, до скалистого гребня стометровой высоты. Два мыса-серпа были самыми западными точками Иннисфри; между ними пролегал пролив, довольно глубокий, шириною в триста метров, переходивший в просторную бухту Ап Бей - иными словами, Верхнюю. Лоу бей, или Нижняя бухта, располагалась в четырех-пяти километрах на юго-западе и была не круглой, а вытянутой, напоминавшей фиорд, поскольку ее обрамляли с двух сторон обрывистые базальтовые утесы - след давнего разлома кратерной стены. В самой ее глубине имелся искусственный песчаный пляж, а больше ничего, если не считать пляжных домиков и тентов.
        Вся остальная часть острова, за исключением западного склона, являла собой вулканическую кальдеру, занесенную камнями, песком и слоем довольно плодородной почвы. Это пространство охватывала скалистая стена, кое-где в двести-триста метров высотой и совершенно неприступная с моря, но с осыпями, трещинами и пещерами с внутренней стороны. В этом базальтовом кольце рос сырой и душный мангровый лес, переходивший иногда в трясину, с редкими пальмами, панданусом и болотным кипарисом на более сухих местах. Бросовые земли, занимавшие три четверти Иннисфри и совсем не похожие на рай; но для создания рая все-таки оставался западный склон, продуваемый свежими морскими бризами, и обширная низменность около Верхней бухты.
        Бухта имела в диаметре километра два, дальний ее конец был отгорожен молом с маячной башенкой, а на берегу располагался вполне современный поселок, с казармой для солдат охраны, с полусотней коттеджей, складами, причалами и питейными заведениями. Северней поселка лежал аэродром, не очень большой, но и не маленький, вполне подходящий для пятитонных транспортов и, разумеется, вертолетов. Там же находились электростанция, склад горючего, ремонтные мастерские, ангары и гаражи, обрамлявшие прямоугольник взлетного поля.
        К востоку от бухты местность постепенно повышалась, и в самой высокой точке, посередине западной кратерной стены, стоял замок Патрика Халлорана - судя по фотографиям, монументальное сооружение в древнеегипетском стиле, с прилегающим парком, жилым трехэтажным корпусом для персонала, конюшнями, бассейнами, антенной спутниковой связи и обзорной террасой. От поселка к дворцу поднималось серпантином благоустроенное шоссе, а по гребню кратера были проложены дороги: на юг, к Нижней бухте и пляжу, и на север, до небольшого мыса, где находился наблюдательный блок-пост. Имелись и другие магистрали, а также луга, леса, ручьи, пальмовые рощи и тропки для пеших и конных прогулок; все-таки обитаемая часть Иннисфри была отнюдь не маленькой, раза в три побольше, чем княжество Монако.
        Но главной диковиной острова был не поселок, не заполонивший кратер мангровый лес, не пляжи и живописные разломы скальных стен, не каменистые осыпи и пещеры и даже не хозяйский замок в стиле Тутмосов и Рамсесов. На западном гребне, в двух километрах к югу от дворца, лежало горное озеро эллиптических очертаний, и эта странная деталь пейзажа повергла Каргина в недоумение. Обычно горные озера полнятся ручьями, текущими с заснеженных вершин, а здесь не имелось ни снега, ни ледников, ни подходящей вершины - зато был ручей, струивший воды по склону к Верхней бухте. Даже не ручей, а целая река: неподалеку от устья через нее был переброшен мостик, и от него дорога поднималась в горы, к замку. Мост, конечно, охранялся - на плане в этой точке был изображен кружок с крохотным пулеметом.
        На первый взгляд происхождение озера было загадкой, поразительным и непонятным феноменом. Однако, порывшись в файле с геологическим описанием острова, Каргин уяснил, что в земных глубинах, где-то под вулканической подошвой Иннисфри, есть водяная линза, питавшая озеро с неиссякающей щедростью. Разумеется, не божьим промыслом - скважину пробили лет десять назад, в период интенсивного благоустройства, прокладки дорог и насаждения пальмовых рощ.
        Данный факт казался весьма любопытным, однако имел десятое отношение к задачам Каргина. Его гораздо больше интересовали бетонные ячейки блок-постов, наземные радары и сектора обстрела, спаренные крупнокалиберные пулеметы, авиационные пушки, стингеры, три патрульных вертолета и шесть катеров береговой охраны. Все это хозяйство, само собой, удалось бы приговорить и раздолбать силами десантного батальона, при шестикратном превосходстве в численности, с артподдержкой с воздуха и моря, но такую операцию скрытной не назовешь. Никак не назовешь! И потому парашютный десант и ковровое бомбометание исключались, равным образом как
«Черные акулы» и «Апачи», «Стелсы» и «МиГи», транспортные амфибии, ударные авианосцы и атомные субмарины класса «Стерджен» и «Лафайетт». Морская пехота тоже могла спать спокойно, как и другие части спецназа великих и мелких держав. Такие солдаты не подходили для резни, тотального уничтожения гарнизона и полутора сотен гражданских лиц. Тут требовался контингент иной выучки, убийцы и башибузуки вроде тех, какими командовал Кренна - мастера зачисток и облав, получавшие плату с головы. Там, где они прошли, живых не оставалось, пленных они не брали и потому носили с честью имя крыс из эскадрона смерти.
        Но кроме исполнителей определенных качеств нужна была и техника. Не самолеты и не надводные корабли, которые можно засечь в любой из точек тысячемильной траектории, но средство скрытное, мобильное, не поддающееся наблюдению, невидимое для наземного радара. Одна из тех субмарин, какие предназначались не для торпедных атак или ракетных залпов, а для разведки и переброски диверсионных групп. Такое судно стоило дорого и не укладывалось в предложенную коммодором смету, что, впрочем, не смущало Каргина: к чему покупать, если можно арендовать? Он исчислил арендный взнос в десять-пятнадцать миллионов и, закончив с транспортными проблемами, приступил к наземной операции.
        Тут существовала некая сложность, связанная с размерами обитаемой части острова. Ее прикрывали восемь блок-постов, но кроме них были другие объекты стратегической важности: во-первых, казарма и пункт управления обороной, во-вторых - аэродром, и в-третьих - вилла Халлорана с системой спутниковой связи. В рамках скрытной операции все эти точки полагалось атаковать одновременно, сломив сопротивление и захватив контроль над связью в течение пяти-семи минут. Связь была самой важной проблемой; если промедлить, сообщение о нападении уйдет в Кальяо, Лиму[Лима - столица Перу; Кальяо - морской порт и крупный транспортный узел к северу от Лимы.] и десять других городов, и помощь оттуда поступит незамедлительно. Патрик Халлоран был слишком важной персоной, чтобы не реагировать на его звонки.
        Итак, одномоментный удар. Азы военной науки гласили, что нанести его без вертолетов невозможно, а это значило, что два или три помела придется захватить на местном взлетном поле либо привезти с собой. Каргин остановился на последнем варианте. Захват аэродрома стоил нескольких потерянных минут и не давал гарантий, что патрульные вертушки снаряжены и полностью готовы к бою. А вертушек требовалось никак не меньше двух: один экипаж атакует дворец и три ближайших блок-поста, другой уничтожает огневые точки на северном мысу и у моста через ручей. Все расстояния, если отсчитывать их от поселка у Верхней бухты, укладывались в пять-восемь километров; значит, была возможность атаковать любой объект в течение двух-трех минут.
        Военные штудии Каргина длились строго по расписанию, с девяти до шести, и проходили в комнате без окон, похожей на глухую, обитую звукоизолирующим пластиком внутренность сейфа. При комнате был душ с туалетом, а также кухонная ниша, большой кофейник и неиссякаемый запас растворимого кофе «Селло Дорадо». В комнату вели стальные двери, створки которых не распахивались, а откатывались в стены; за ними изгибался узкий коридорчик, а в его конце имелась еще одна дверь, уже привычной конструкции, но с кодовым замком. Карта с паролем на вход хранилась у Кэти; утром она приводила Каргина на рабочее место, вечером забирала, а ровно в тринадцать-ноль-ноль выпускала погулять и закусить в одном из кафе между вторым и первым административными корпусами. В это время лишние люди тут не болтались; у служащих ХАК перерывы на ланч были в двенадцать и в три пополудни.
        В час отдыха Каргин был, как правило, рассеян и ел торопливо, уносясь мыслями к острову Иннисфри и прикидывая, откуда начать атаку, с Верхней или Нижней бухты, и как половчей захватить дворец, с террасы или же с главного входа. Кэти, казалось, его понимала и не старалась разговорить. Для долгих неспешных бесед у них хватало времени по вечерам, и говорили они о российском житье-бытье, о Питере и Москве, о родителях Каргина, но главным образом о Париже, о его музеях, парках и мостах, ведущих к Ситэ и Сен-Луи, о донжонах Венсенского замка, о площади Вогезов и храме Валь-де-Грас. Правда, до бесконечности те разговоры не тянулись, а прерывались иногда протяжными стонами и вскриками - мелодией любовных флейт и тамбуринов, звучавшей под скрипичный оркестр цикад.
        Судьба наемника полна превратностей и перемен; сегодня ты жив, а завтра мертв, утром здоровый и бодрый идешь на приступ, а в полдень вяляешься в воронке без ноги и истекаешь кровью, падаешь в ночную тьму под нераскрывшимся парашютом, подрываешься в джунглях на мине, получаешь удар штыком и глядишь, как стервятники копошатся в твоем распоротом животе. И никакой благодарности, ни памятников, ни орденов, ни залпов над могильным камнем, ни кардиналов с папой, как во сне Росетти… Да и могилы тоже нет; скорей упокоишься в звериной пасти, как предрекал когда-то Киплинг. Гиены трусов и храбрецов жуют без лишних затей… И, помня об этом, Каргин времени зря не терял. Что в руки солдата попало, на том и спасибо.
        Что, собственно, попало и почему попало, он еще не разобрался. Похоже Кэти была не из тех девиц, что падки на наемников-ландскнехтов или парней с крепкими мышцами, рожденных в местах экзотических, вроде гарнизона под Хабаровском, украшенных шрамами и славой и знавших о жизни нечто такое, чего нормальная личность вообразить не в силах. Это с одной стороны, а с другой - случилось ведь то, что случилось! И очень быстро, размышлял Каргин по вечерам, прислушиваясь к тихому дыханию дремавшей рядом девушки. Можно сказать, даже стремительно… А почему? Сплошное телесное вожделение? Или любопытство? Или внезапная любовь? Или задание от шефа - будь, мол, поласковей, детка, с этим российским коммандос, скрути да охмури…
        Однако все эти причины скоропалительной симпатии мнились Каргину нелепыми - хотя, быть может, не настолько, чтобы отбросить их совсем. Был, наверное, у Кэти некий тайный интерес, но было и другое, что-то искреннее, неподдельное, заставлявшее сердце Каргина сжиматься в тревоге и надежде. Люди, годами ходившие рядом со смертью, делятся на две категории: одни звереют и тупеют, другие получают дар предчувствовать вибрации души и делать верный выбор меж истиной и ложью. Смутное, почти иррациональное ощущение, но если прислушаться к нему, оно не подводит никогда - ни с другом, ни с врагом, ни с женщиной. Особенно с женщиной, с юной женщиной, чьи губы трепещут рядом с твоими губами и сердце бьется у твоей груди…
        Нашел?.. неужели нашел?..- думалось Каргину в ночной тишине, но он не торопился с ответом. Время покажет, мелькала первая мысль, и тут же ее догоняла вторая: слишком мало времени прошло. Мало, не так чтоб очень, если судить с военной точки зрения. Целых три дня.

* * *
        На третий день боевых трудов, во время ланча, кто-то остановился за его спиной. Каргин не видел подошедшего; он доедал салат и размышлял не о загадках женской души, а о вещах прозаических - о том, к примеру, не подорвать ли казарму и ближние к ней посты минами ПТМ, от коих танк взлетает в воздух на два человеческих роста. Одновременно он любовался Кэти - если не считать пальмы у их столика, увитой лианой в алых цветах, она была самым приятным украшением пейзажа.
        Вдруг лицо ее переменилось. Зрачки потемнели, яркие полные губы вытянулись в шпагат, брови сошлись на переносице, а под нежной смуглой кожей щек наметились желваки. Сейчас она напоминала взведенную гранату - отпусти кольцо, грохнет взрыв, метнется пламя и полетят во все стороны осколки. Т а к а я Кэти была совсем незнакомой Каргину.
        За его спиной раздался голос - вроде бы слышанный раньше, раздраженный, чуть визгливый, с заметными повелительными нотками.
        - Когда я подхожу к своим сотрудникам, им полагается вставать!
        Каргин прожевал листик салата и поднял голову.
        Молодой мужчина, примерно в его годах, высокий, рыжеватый, с серо-зелеными глазами и надменным капризным ртом. Незнакомец был одет щеголевато, можно сказать, с иголочки: безупречный светло-кремовый костюм, строгий галстук, замшевые туфли. Кого-то он напомнил Каргину - кого-то очень знакомого, виденного многократно, в различных обстоятельствах и ракурсах. Не его ли самого?.. Все может быть, мелькнула мысль. Правда, подбородок у Каргина был покруче, скулы пошире, а волосы - потемней, и рыжинка в них едва просвечивала. Но сходство, безусловно, имелось - такое, какое волей судеб бывает между чужими людьми, рожденными в разных концах планеты.
        Осмотрев незнакомца с ног до головы, Каргин отвернулся и подмигнул Кэти:
        - Представительный джентльмен… Кто такой?
        - Бобби. Он же - Роберт Генри Паркер, наследник и президент Халлоран Арминг Корпорейшн,- пояснила она без особой приязни, выделив слово «наследник».- Нынешний босс корпорации.
        Брови у Каргина полезли вверх. В сказанном девушкой не было и намека на пиетет или хотя бы обычную вежливость, с которой мелкий служащий обязан относиться к шефу, главе могущественной фирмы. Выводов можно было сделать два: либо Кэти не являлась мелким служащим, либо ее связывало с Паркером нечто личное, позволявшее общаться накоротке. Может быть, имеют место оба варианта, решил Каргин и медленно протянул:
        - Значит, босс, наследник и президент… А что же ты не встаешь?
        Губы Кэти дрогнули в торжествующей усмешке.
        - Я из административного отдела, который ему не подчинен. А если б и был подчинен, ему все равно меня на улицу не выбросить! Никак не выбросить!
        - До поры, до времени, дорогая,- ядовито заметил Паркер, приземляясь на стул рядом с Каргиным.- До поры, до времени. У всех твоих покровителей пролежни в мозгах, а из задниц уже сыпется песок. Когда высыпется весь, мы потолкуем об улицах и даже о панелях. Или я не прав?
        Кэти, побледнев от ярости, хотела ответить чем-то не менее ядовитым, но Каргин накрыл ладонью ее стиснутые руки. Он был поборником дисциплины и привык к тому, что человека можно не уважать, но чин его и звание - совсем другое дело. Как говорил майор Толпыго со всей армейской прямотой, честь отдаешь не морде, а погону.
        - А я ему подчинен? Я обязан вставать?
        - Если пожелаешь,- пожала плечами девушка.- Но ты нанят Шоном Мэлори - службой безопасности, проще говоря, а она подчиняется только старику… то есть, я хотела сказать, мистеру Патрику Халлорану.
        Диспозиция прояснилась, и Каргин, повернувшись к Бобу, взиравшему на него с каким-то нехорошим интересом, обматерил президента по-русски. Это заняло пару-другую минут, так как ненормативной лексикой он владел в совершенстве, как и положено всякому ротному командиру.
        - Что это было?- поинтересовался Боб, когда список сексуальных привычек его предков подошел к концу.
        - Это был великий и могучий русский язык,- объяснил Каргин.- Цитата из
«Братьев Карамазовых» нашего гения Достоевского. В ней говорится о поганцах, грозящих юным девушкам панелью.- Подобрав с тарелки остатки салата, он осведомился: - Президент желает что-нибудь еще послушать? Скажем, из русской поэзии или из классиков марксизма?
        Щечки Кэти порозовели. Вытянув длинные ноги, Паркер недовольно пожевал губами, нахмурился, потом буркнул:
        - Сестра говорила, что ты неплохо стреляешь…
        - Какая сестра?
        - Рыжая стерва Мэри-Энн,- с усмешкой промолвила Кэти.- Та, которая много пьет, липнет к чужим парням и не желает отзываться на имя Нэнси.
        - Было такое,- Каргин согласно кивнул.
        - Послезавтра суббота,- Паркер резким щелчком сбил пылинку с пиджака.- Приходи в двенадцать к «Старому Пью». Постреляем.
        Он встал и, не прощаясь, двинулся к проему в подстриженных кустах, обозначавшему выход из кафе.
        - Фрукт, однако,- заметил Каргин после недолгой паузы.
        - Самоуверенный болван,- пробормотала Кэти.- Наследничек…
        - А другие у Халлорана есть? Дети там или внуки?
        - Старик, я слышала, к женщинам был неравнодушен, но не женился и о прямом наследнике не позаботился.- Взгляд Кэти, скользнув по лицу Каргина, переместился на пальму, увитую лианой в алых цветах.- Бобби и Мэри-Энн - дети его сестры Оливии Паркер-Халлоран… Но это ничего не значит. Ровным счетом ничего.
        - Не значит? Почему же?
        Кэти неторопливо навивала на палец длинную каштановую прядь.
        - Во-первых, потому, что могут найтись и другие наследники… я ведь сказала: к женщинам был неравнодушен… А, во-вторых, Патрик Оливию терпеть не может. Она младше на двадцать лет и родилась в четвертом браке его отца, Кевина Халлорана. Когда тот умер, Оливии было восемнадцать, а Патрик, закончив дипломатическую карьеру, стал править корпорацией, и было ему не до сестры… Она пустилась во все тяжкие, потом связалась с нищим баронетом из Йоркшира, Джеффри Паркером, который, как мне говорили, ее обобрал и бросил. А Халлоран британцев ненавидит. Ирландский националист, поклонник фениев… субсидировал ИРА[ИРА - Ирландская республиканская армия.] и, вероятно, субсидирует и сейчас. А кроме того…
        Она замолчала, и Каргин, выждав минуту-другую, осторожно напомнил:
        - Кроме того, есть и третье, так? И что же?
        - Есть, и дело в Бобби. Старик уверен, что лишь настоящий мужчина может возглавить компанию, а Бобби…
        - Бойскаут? Или плейбой?
        - Не только. Глупец, фанфарон и самовлюбленный идиот… корчит из себя супермена… - Кэти передернула плечами.- Любитель патронов большого калибра, больших машин и толстых задниц. Может и свою подставить, не сомневайся!
        Присвистнув, Каргин заметил:
        - Я вижу, ты в курсе всех семейных дел!
        - Если ты о пристрастиях Бобби, так в этом нет ничего секретного…- Девушка оперлась подбородком на переплетенные пальцы, продолжая глядеть куда-то мимо Каргина; лицо ее приняло задумчивое выражение.- Видишь ли, Керк, я из хорошей семьи, но небогатой, и манна мне с неба не падала. Был один случай, был, да сплыл… А раз сплыл, то я решила, что позабочусь о себе сама. Найду богатого парня, вскружу ему голову и увезу в Венецию или в Париж…- Она вдруг лукаво сощурилась и заглянула Каргину в глаза.- Ты, случайно, не этот парень? Кажется, твой отец - генерал? Наверное, он человек богатый?
        Каргин, расхохотавшись от души, поднялся.
        - Выстрел мимо, крошка! Старый русский генерал - это тебе не новый русский! Много ран и орденов, а денег…- Выразительно пожав плечами, он подхватил девушку под локоток.- Ну, пойдем, пойдем… Пора трудиться.
        Отец его был из кубанских казаков, служивших отечеству верой и правдой без малого два столетия, но кроме чести и упомянутых ран с орденами не выслуживших ничего. Ни у царей и царских полководцев, ни у партийных чинуш и самодержавных генсеков. Отец никогда и жаждал богатства, повинуясь иному императиву, ясному и четкому: солдат должен служить, сражаться и защищать. Что он и делал тридцать лет, пока не лишился пальцев на ноге во время штурма Панджшерского ущелья. За все труды и пролитую кровь он получил неплохую должность, вернулся на родину в Краснодар, служил там в штабе округа, но в девяносто шестом, когда закончилась чеченская война, подал в отставку. Каргин расспрашивал, зачем да почему, а отец отмалчивался, темнел лицом и лишь однажды, выпив водки, буркнул: орлы, мол, с лебедями и грачами не летают.
        Род свой Каргин считал по отцу, но походил на мать, светловолосую и сероглазую москвичку. По матери считаться было нечем - бабка Тоня ее «нагуляла» в сорок четвертом, в оголодавшей, пропахшей порохом Москве, а от кого, о том в семье не говорилось. Должно быть, мать сама не знала - бабку Тоню бог прибрал в шестидесятом, еще молодой и до того, как отец, учившийся в академии Генштаба, повстречался с матерью. Помнились, однако, Каргину фотографии красивой женщины в старом семейном альбоме да десяток книжек на английском - бабка Тоня была переводчицей, и мать, посмеиваясь, говорила, что от нее он унаследовал дар к чужим языкам.
        Драгоценный дар, думал он временами, дороже всяких денег. Языки шли у него легко, особенно испанский, который вместе с английским преподавали в училище ВДВ, а потом - в Питере, на курсах спецподготовки. В Гаване и Кампечуэле он овладел им в совершенстве, а заодно обучился метать ножи и лассо, вспарывать горло навахой и драться на мачете. В память о тех временах остался не только язык, но и отметина над коленом, где вспороло кожу стальное лезвие в руках инструктора. Инструктор дон Куэвас был человеком суровым и таким же безжалостным, как его мачете - длинный изогнутый клинок, вдвое тяжелей кавалерийской сабли. Каргин иногда тосковал по этому оружию; в сравнении с ним сюрикены и проволока-удавка казались елочными игрушками.

* * *
        В пятницу, перед уик-эндом, рабочий день завершился пораньше, в четыре тридцать, и Кэти повезла Каргина знакомиться с городом. Видимо, Сан-Франциско уже оправился от прошлых бедствий и разрухи; все его здания - знаменитая Пирамида и миссия Долорес, консерватория и Янговский мемориал, музеи Азии и современного искусства, сто сорок театров и даже тюрьма на острове Алькатраз - все они выглядели вполне пристойно, а пальмы и другие насаждения успели вымахать метров на двенадцать. Впрочем, Каргин порадовался бы любому городу, что Москве, что Краснодару или Фриско, так как за время службы в Легионе в нормальных городах бывал не часто - пару раз в Париже, один раз в Риме и Венеции, в период отпуска. Что же касается других городов, каких-нибудь Киншас и Могадишей и даже Сараева, то они в момент появления там Каргина дружно лежали в развалинах, или горели, или простреливались насквозь из батальонных минометов и тяжелой артиллерии. Центрально-Африканская Республика, где на базах под Бозумом и Ялингой дислоцировался Легион, казалась сравнительно мирной землей, но ее города, те же Бозум и Ялинга, были просто
огромными деревнями без всякой экзотики, кроме скакавших по пальмам обезьян и потаскушек, ошивавшихся в каждом баре. В силу этих причин Фриско очень понравился Каргину - так же, как нравилась ему Кэти. В сравнении с женщинами мбунду, барунди или пенде она была просто королевой красоты.
        Приятный вечер завершился в китайском ресторанчике, дав повод обмыть и растрясти аванс. Он оказался весьма солидным, девять тысяч долларов, как сообщила Холли Роббинс, и был перечислен на счет Каргина в одном из парижских банков. Очень кстати; квартира в Москве проехалась по его финансам словно дорожный каток.
        Из ресторана они уехали заполночь, выпили в кэтиной опочивальне бутылку белого калифорнийского и, разумеется, не спали до утра. В шестом часу Кэти наконец угомонилась и уснула, а Каргин задремал вполглаза и увидел во сне то ли подмосковные березы, то ли краснодарскую цветущую черешню, то ли тайгу под Хабаровском и барачный военный городок, где он появился на свет - словом, увидел что-то родное, знакомое, русское, и от того, вдруг пробудившись, пришел в настроение мрачное и неспокойное. Опять показалось ему, что он не в том месте, не в своем, и занимается, в сущности, ерундой; и воздух здесь не тот, и запахи не те, да и занятия его на грани бреда. Он выругался шепотом, посмотрел на Кэти, прильнувшую к его плечу, и в сотый раз подумал, что рано еще задаваться вопросом, та это женщина или не та. Потом смежил веки и постарался заснуть. Это ему удалось, ибо в любой стране и части света люди его профессии жили по принципу: солдат спит, служба идет.
        Второй раз он проснулся в одиннадцать. Его калифорниская принцесса сладко спала и видела сладкие сны - может быть, о Париже или о богатом парне, который увезет ее в Париж; сны скользили под ее сомкнутыми ресницами, набрасывали на смуглое личико вуаль румянца. Каргин осторожно сполз с постели, прихватил рубаху и штаны, отправился на кухню и съел пару сандвичей. Потом стал одеваться.
        За этой процедурой его и застала Кэти.
        - Ты куда, дорогой?
        Знакомый вопрос, с усмешкой подумал Каргин. Тот, который раньше или позже задают все женщины.
        Взглянув на часы (было двадцать минут до полудня), он неопределенно ответил:
        - Кажется, приглашали пострелять.
        Кэти потянулась, откинула полы халатика, обнажив стройные ножки.
        - А я думаю, у нас найдется занятие поинтереснее.
        - Занятия должны быть разнообразными,- назидательно промолвил Каргин, вытянул руку и растопырил пальцы. Они, несмотря на бурную ночь, не дрожали.- Пойдешь со мной, детка?
        - Не пойду,- Кэти помотала головой.- Нет желания глядеть на гомиков и рыжих шлюх.- Она вдруг усмехнулась и буркнула, пряча глаза от Каргина: - Ты с Бобби поосторожнее, солдат… Тыл береги, не то получишь пулю в задницу.
        Путь до «Старого Пью» и стрельбища был недалек, и Каргин отправился пешком. По дороге он размышлял о странных делах, творившихся в фирме ХАК, где президент был геем, его сестрица - шлюхой, а дядюшка, глава семейства - затворником и англофобом. Все это загадочным образом переплеталось с Кэти; с одной стороны, она была обычной служащей и, по собственным ее словам, девушкой небогатой, которой манна с неба не падает, с другой, явно обладала особым статусом и привилегиями. Подумать только, сам президент не мог ее уволить! Плюс коттедж для управляющего персонала, алый «ягуар» и подчеркнутая независимость - даже враждебность - с которой она держалась с Бобом. Похоже, ее позиции были крепки и обустроены огневыми точками, противотанковыми рвами и крупнокалиберной артиллерией.
        Чья-то пассия?..- мелькнуло в голове у Каргина. Эта мысль была ему неприятна, даже отвратительна, но он додумал ее до конца. Жизнь есть жизнь, и мало ли какие обстоятельства могли влиять на Кэти, сломив ее гордость и честь… Правда, то и другое вроде бы было на месте, да и несчастной или в чем-то ущемленной она совсем не выглядела… С другой стороны, размышлял Каргин, взять хотя бы Россию в нынешние времена: оклад полковника - сто тридцать долларов,[За пять прошедших лет ситуация не слишком изменилась: в начале 2002 года оклад полковника Российской армии составлял четыре тысячи рублей.] а секретарша-девчонка в двадцать лет имеет от трехсот до тысячи. А почему? А потому…
        Представив это «потому» с одним из возможных кандидатов, с Мэлори, Ченнингом или Халлораном, Каргин скрипнул зубами и свирепо ощерился. Чьей любовницей она была? Кого-то из трех сиятельных боссов или всех сразу? Вполне возможно, так как упоминался песок, что сыпется из задниц покровителей! Значит, люди они немолодые, и самый пожилой из них, как утверждала сама Кэти, был падок на женщин. Был!.. Может, чувства его увяли не совсем? Но тогда Кэти нечего делать во Фриско, место ее - на острове или, как минимум, в Париже… Однако она здесь. И даже пустила под одеяло какого-то солдата, наемника и бывшего «стрелка»…
        Почувствовав, что совсем запутался, Каргин злобно сплюнул, обогнул бревенчатые стены «Старого Пью» и замер с приоткрытым ртом. На стрелковой позиции, у обшитого дубом барьера, лихо подбоченился Бобби Паркер - на этот раз в широкополой шляпе, пятнистом комбинезоне рейнджера и щегольских ковбойских сапогах. Рядом стояла машина - пошире, чем кровать в каргинской спальне; в ней, вытянув стройные голые ноги поверх руля, с удобством расположилась Мэри-Энн, а сзади сидел какой-то тип с кудряшками до плеч, пребывавший, как показалось Каргину, в сонном оцепенении. Его лицо с тонкими женственными чертами словно оттеняло оживленную мордашку Мэри-Энн; волосы ее были растрепаны, с губы свисала сигарета, а в правой руке сверкал никелированный «целиски» - спортивный австрийский револьвер сорок шестого калибра с чудовищно длинным стволом. Прочее оружие было разложено на стойке и тоже отличалось солидными калибрами: испанская
«астра», «магнум-супер», «гюрза» с узорчатой гравировкой по стволу плюс израильский «дезерт игл».
        Однако не оружие и его владельцы поразили Каргина - всего удивительней были мишени, который устанавливал чернокожий паренек в дальнем конце стрельбища. Они были выпилены из фанеры, тщательно раскрашены и изображали пожилого джентльмена с падавшими на лоб рыжеватыми волосами и худощавым суровым лицом. Две - в фас, и две - в профиль. Джентльмен, будто чувствуя, что предстоит, выглядел мрачновато и взирал на барьер, оружие и стрелков с немым укором.
        Мэри-Энн, заметив Каргина, бросила револьвер и замахала призывно белоснежной ручкой.
        - Алекс! Хай, ковбой! Или киллер? Ты еще Мэлори не пришил?- Она протянула ему бутылку.- Выпить хочешь?
        - Киллеры с утра не пьют, чтоб руки не дрожали,- буркнул Каргин, придвигаясь поближе.- Кстати, по эту сторону железного занавеса меня называют Керком.
        - Керк так Керк,- согласилась Мэри-Энн.- А что, он еще существует? Этот гребаный занавес?
        - Само собой. Не в реальности, так в загадочной русской душе.
        - Вот дьявольщина…- протянула Мэри-Энн, вылезая из машины.- Ты, выходит, русский… А я-то думала, ты - немец. Или швед.
        - Если не лезть в душу, большой разницы нет,- сказал Каргин, разглядывая кучерявого. Здороваться тот не пожелал, даже прикрыл глаза и будто совсем отключился. Лицо его казалось равнодушным как мраморный лик бесполого ангела.
        - Это Мэнни,- пояснила Мэри-Энн.- Не удивляйся, он всегда такой. Спит на ходу, пока не забьет косячок.
        Пожав плечами, Каргин отвернулся и сделал шаг к стойке, любуясь выложенным на ней арсеналом. Бобби сухо кивнул ему:
        - Выбирай! Стреляешь первым, по левой мишени. Четыре выстрела - нос, бровь, глаз, ухо.
        - Поправка.- Каргин поводил рукой над оружием и опустил ее на «дезерт игл». Пушка была тяжелой, около двух килограммов; нагретая солнцем рукоять удобно устроилась в ладони.- Поправка: кончик носа, середина брови, зрачок и мочка.
        Он поднял пистолет к плечу и замер, дожидаясь, когда мальчишка уберется от мишеней. Рыжий джентльмен неодобрительно косился на него, будто говоря: что ж ты, парень, в детские игры играешь? Цель неподвижная, беспомощная, и вокруг не лес, не горы, не пустыня, а место вполне цивилизованное, без блиндажей и дотов, окопов и траншей. Не стрельба - потеха!
        Потешиться тоже не грех, мысленно возразил Каргин.
        - Ну, давай!- Голос Бобби визгливой сиреной взорвался над ухом.
        Бах! Бах, ба-бах! Четыре выстрела слились в один аккорд, короткий, будто дробь зовущего в атаку барабана. Нос у рыжего сделался на сантиметр короче, в глазу и брови зияли две аккуратные дырочки, а ухо словно подрезали ножом - видать фанера отщепилась.
        Каргин щелкнул предохранителем и, вздохнув, опустил пистолет. В Легионе у него был такой же, но с алюминиевой рамкой и удлиненным стволом. Пришлось оставить Свенсону. Может, и удалось бы провезти его в Москву, однако зачем? В Москве хватало своего оружия.
        - Теперь я! Две средние мишени!- возбужденно выкрикнул Боб, вскинул пистолет и принялся палить. Было заметно, что этот процесс доставляет ему огромное наслаждение: он раскраснелся, оскалил зубы и картинно упер левую руку в бедро. Стрелял он из «магнума» и довольно прилично, но в нос и мочку не попал: пули пробили переносицу и верхнюю часть уха рыжеволосого джентльмена.
        - Хорош,- похвалил Каргин, представив на мгновение другие пейзажи: болото или вздыбленную землю, грохот разрывов, торопливый треск автоматных очередей и фигурки в зеленом с черными лицами; они бегут к нему, посылая веер пуль, и кричат, кричат, кричат… Помотав головой, чтобы прогнать это видение, он произнес: - Совсем неплохо, клянусь Одином!
        - Этот Один - твой приятель?- проворковала Мэри-Энн, прижавшись к плечу Каргина. От нее заметно попахивало спиртным.
        - Нет. Приятеля звали Лейф Стейнар. Датчанин, лейтенант… Клялся то Одином, то молотом Тора, то Валгаллой. Ну, сама понимаешь, сестренка… Дурной пример заразителен…
        - Скандинав!- Мэри-Энн привстала на цыпочки и соблазнительно потянулась, демонстрируя пышные груди.- Обожаю скандинавов! Такие горячие парни! И где же он теперь, этот Лейф Стейнар?
        - В земле,- отрезал Каргин и поднял пистолет.- Гниет в ангольских джунглях.
        Глаза девушки широко раскрылись, она отступила назад, будто ее ударили.
        - В ангольских джунглях… А ты… ты тоже там бывал?
        - Бывал. Три года в Легионе.
        - Хватит болтовни! Стреляй!- выкрикнул Боб. Лицо его налилось кровью, и Каргин подумал, что этот парень слишком самолюбив. Самолюбив, обидчив и любит всегда побеждать… В компенсацию за извращенные вкусы? За этого Мэнни с ангельским личиком? Возможно… В тонкостях психологии «голубых»[«Голубой» - термин, принятый в России; в США их называют «розовыми».] Каргин не разбирался.

«Дезерт игл» в его руке загрохотал, дернулся, грохнул снова. Всадив пять пуль в правую мишень, он выщелкнул опустевший магазин, направил ствол в землю, нажал на спуск и опустил пистолет на стойку. Боб, кусая губы и хмурясь, скосился на кучерявого, потом начал осматривать мишени завистливым взором. Итог был явно не в его пользу.
        - Я знала, что ты никакой не киллер,- раздался голос Мэри-Энн.- Ты, выходит, легионер… И как у вас с сексуальной ориентацией?
        - Мы, в основном, садисты и некрофилы,- сообщил Каргин.- Обожаем побаловаться с трупами.
        Глаза девушки заблестели, она возбужденно вздохнула.
        - И многих покойничков ты поимел, ковбой?
        - Многих, не сомневайся!- рявкнул над ухом Бобби.- Многих! Он - наемник, руки по локоть в крови!
        Каргин, отступив к машине, миролюбиво улыбнулся.
        - Не бей копытом, президент, не всем же дырявить портреты в мирных краях… Кстати, кто там на них? Очень благообразный старичок, однако с характером…
        - С характером!..- Мэри-Энн хихикнула, потом согнулась и, звонко хлопая ладошкой по колену, залилась смехом, поглядывая то на Боба, то на Мэнни и будто приглашая их повеселиться. Но кучерявого по-прежнему тянуло в сон, а Боб, не обращая на сестру внимания, с хмурым видом наблюдал, как чернокожий парень укладывает пистолеты в оружейный ящик.- Еще с каким характером, ковбой!- Мэри-Энн потянулась к «целиски», подняла обеими руками тяжеленный револьвер и с грохотом выпалила с правую мишень.- Нрав у дядюшки Патрика точно могильный камень, пулей не прошибешь,- сообщила она.- Старый козел, трухлявый, а характера на целый полк легионеров хватит!
        Изумленно подняв брови, Каргин уставился на девушку, потом перевел взгляд на мишени.
        - Так это Патрик… Патрик Халлоран?
        - Нет, леденец на палочке!- передразнила Мэри-Энн, явно наслаждаясь его ошеломлением.- Для недоумков-ковбоев!
        Права моя Кэти, права, подумалось Каргину: братец - болван и фраер, сестрица - стерва. Чудят миллионерские ублюдки! Кони сытые бьют копытами… С жира бесятся… А чего ж не беситься - при обороте в шесть миллиардов и собственных островах?
        Отступив еще подальше, к бревенчатой стене, он процедил:
        - Забавная у вас семейка, Нэнси… что Паркеры, что Халлораны… А по другим портретам вы стрелять не пробовали? Папин там вывесить или мамин… Тоже ведь развлечение, а?
        Лицо девушки начало бледнеть, застывшая на губах усмешка вдруг превратилась в злобную гримасу, тяжелый «целиски» медленно пополз вверх. Что-то сейчас будет, мелькнуло в голове у Каргина, и он, не промедлив ни секунды, с солдатской сноровкой юркнул за угол «Старого Пью». Вслед ему раздались выстрел и яростный вопль Мэри-Энн:
        - Не смей называть меня Нэнси!
        Глава 4
        Калифорния, Халлоран-таун; 20-24 июня
        Да, забавная семейка, с прибабахом, размышлял Каргин, устроившись на мягкой травке под серебристыми ивами. Кэтин коттедж в другом конце лужайки стоял тихий и молчаливый; алый «ягуар» исчез, и никто не отзывался на стук, поэзию Киплинга и разные соблазнительные предложения. Кэти скрылась, зато на месте был журнал, полученный от Холли Робинс - какая-никакая, а все же альтернатива одиночеству. Прежде, чем залечь в кустах и насладиться чтением, Каргин, памятуя о Нэнси и ее револьвере, тщательно запер дверь, которая, по его российскому разумению, выглядела слишком хлипкой и ненадежной. Правда, ломиться в дом для рыжей не было нужды; она могла его обогнуть и пристрелить обидчика прямо здесь, под ивами у бассейна.
        Пытаясь не вспоминать о страстных калифорнийских девушках, Каргин быстро просмотрел журнал. Нужная статья под заголовком «Потомок пушечных королей» нашлась в середине; ее украшало цветное изображение в полный лист - Патрик Халлоран собственной персоной, в рамочке из мортир, мушкетов, кольтов и кавалерийских сабель. Портрет, вероятно, скомпилировали с каких-то давних фотоснимков; Патрик на нем был вовсе не стар и выглядел цветущим рыжеволосым джентльменом лет сорока пяти, максимум - пятидесяти. Зрачки у него оказались серыми с зеленью, и Каргин, представив лица Мэри-Энн и Боба, решил, что цвет волос и глаз - фамильный признак Халлоранов. Может быть, все ирландцы были такими, светловолосыми или рыжими, с серо-зелеными глазами. В период тайных стажировок в Лондоне Каргин не отличал их от британцев, но под его командой в роте «би» служила пара молодцов из Типперэри, рыжих и осыпанных веснушками от бровей до пупа.
        Полюбовавшись на портрет, он изучил историю династии - эти сведения занимали две страницы, а дальше автор, некий Сайрус Бейли, слегка касался дипломатической карьеры Патрика и плавно переходил к важнейшей и наиболее интересной для
«Форчуна» теме - то есть к капиталам и финансам. Что до истории, то выяснилось, что первый Халлоран, прапрадед нынешнего, переселился на западный берег Атлантики в самом начале прошлого века, в эпоху наполеоновских баталий и войн за независимость, но прожил в Штатах недолго: породил единственного сына, завербовался в армию, защищал Детройт от англичан, а когда город был оставлен, бился на Великих Озерах под командой легендарного Оливера Перри, на его флагманском корабле. Погиб он со славой и в великий день - 10 сентября 1813 года в бухте Пут-ин-Бей,[Оливер Перри, коммодор, военно-морской офицер, герой англо-американской войны 1812-14 годов. 10 сентября 1813 года разбил британскую эскадру в заливе Пут-ин-Бей (штат Огайо) в ходе сражения за озеро Эри. Брат знаменитого коммодора Мэтью Перри, который возглавил в 1853 году военную экспедицию в Японию и положил конец двухвековой изоляции Страны восходящего солнца.] где Перри разгромил британскую эскадру.
        Жизнь прадеда Патрика, Бойнри Халлорана, была счастливой и долгой, хоть он отличался изрядной воинственностью - в юности дрался с семинолами в болотах Флориды, потом - с мексиканцами в Техасе, в дивизии генерала Тейлора,[Закари Тейлор - двенадцатый президент США (1849-50гг). С 1808 года состоял на военной службе, участвовал в истреблении индейцев и войне с Мексикой в 1846-48 годах.] из рук которого получил наградную саблю и звание капитана. Когда началась война между Севером и Югом, Бойнри было за пятьдесят, и он уже не рвался на поля сражений, а основал в Нью-Йорке фирму «Халлоран Арминг Корпорейшн» и правил ею тридцать лет, снабжая войска северян, а после - переселенцев в западные края, винтовками, ружьями и порохом.
        Шон Халлоран расширил семейный бизнес, перенес штаб-квартиру компании в Сан-Франциско в тысяча девятисотом году и построил первую фабрику, где делали полевые орудия, револьверы, винтовки и «мэшин-ганз» - иными словами, пулеметы. Фабрика была полностью разрушена в начале века, в девятьсот шестом, во время страшного калифорнийского землетрясения, но Шон ее восстановил и даже благополучно пережил биржевой крах, случившийся в марте девятьсот седьмого. С началом Первой мировой войны дело его расширилось, но богатеть он стал еще раньше, заполучив контракт на пушки и винтовки для американской армии - в период интервенции в Мексику и сражений с отрядами Панчо Вильи.
        Но самым удачливым в этой династии оказался Кевин Халлоран, отец нынешнего владельца корпорации. Кевин прожил семьдесят восемь лет, был женат четыре раза, поднял скромную оружейную фирму до уровня финансовой империи и во время Второй мировой производил уже не только полевые пушки, но также минометы, гаубицы и самоходную артиллерию с соответствующим боекомплектом. В пятидесятые годы, в самый разгар «холодной войны», ХАК приподнялась еще успешней - за счет заказов от бундесвера, японских сил самообороны и очень своевременно случившихся корейской и вьетнамской войн. До конца последней Кевин Халлоран не дожил, скончался в пятьдесят восьмом, оставив сыну процветающее и перспективное предприятие.
        Дабы завершить историю рода, Бейли отмечал, что Кевин Халлоран являлся не только ловким, но также предусмотрительным дельцом. С полным основанием считая, что в оружейном бизнесе связи драгоценней капиталов, он направил сына по дипломатической стезе и продвигал его вперед с достойным похвалы усердием. В двадцать два года, закончив Йель в разгар мировой войны, Патрик очутился в Москве, в должности помощника секретаря американского посольства; в сорок пятом его перевели в Лондон, в сорок шестом - в Токио, затем последовали Турция, Иран, Египет, и хотя восхождение по дипломатической лестнице не было ярким, блестящим и стремительным, оно все же являлось довольно быстрым и неуклонным. В пятьдесят седьмом Патрик занял пост американского консула в Ла-Плате, Аргентина, и имел все шансы к сорока годам удостоиться должности посла - если не в Париже или Бонне, то, по крайней мере, в Афинах, Осло или Дублине. Судьба, однако, распорядилась иначе: Кевин умер, и королевский трон освободился для Патрика.
        Далее обозреватель писал, что заслуга нынешнего босса ХАК вовсе не в том, что он довел годовой оборот компании до шести миллиардов, а в выгодном вложении прибылей и капиталов. Шесть миллиардов являлись только вершиной айсберга, причем не из самых высоких - так, оборот корпорации «Боинг» составлял тридцать миллиардов, но при этом крупный пакет ее акций принадлежал Халлорану. Надежды Кевина оправдались: связи Патрика в странах третьего мира оборачивались дивидентами в виде выгодных контрактов, контракты приносили прибыль, прибыль расчетливо вкладывалась в фирмы союзников и конкурентов, что позволяло держать и тех, и других на коротком поводке. В начале девяностых, когда Патрику перевалило за семьдесят, ХАК ничего не производила и даже торговала без прежней нахрапистой энергии, зато в ее активах были сосредоточены контрольные пакеты «Армамент системс энд продакшн», «Кольтс индастриз», «Глок ГмбХ», «Хаук Инжиниринг»,
«Макдоннел Дуглас» и трех десятков других компаний, производителей оружия. ХАК превратилась в огромный холдинговый центр; бывшие поставщики и партнеры были скуплены на корню, сделки их контролировались, политика, по мере нужды, подвергалась корректировке, а львиная доля доходов утекала в карман Халлорана.
        О его личной жизни сообщалось немногое. В молодые годы он был человеком контактным, поклонником искусства и прекрасных дам, любителем выпить в приятном обществе, но с двух сторон свечу не жег; с его именем не было связано ни одного скандала - ни пьяных дебошей, ни соблазненных жен коллег, ни вывоза в дипломатическом багаже икон или других культурных ценностей. Вероятно, он обладал талантом не афишировать свои прихоти и не болтать лишнего, а рты недовольных и оскорбленных умело затыкал деньгами. Однажды, будучи в зрелых годах, он чуть не женился, но, поразмыслив, переменил решение: ему стукнуло пятьдесят, невесте - восемнадцать, и бурная супружеская жизнь могла отвлечь Халлорана от более важных дел. Но, как сообщалось в статье, он не прервал знакомства с отставленной невестой мисс Барбарой Грэм, и даже, когда та вышла замуж и сделалась счастливой матерью, принял участие в ее потомках.
        Однако с течением лет он стал подозрительным и нелюдимым, чему способствовали ряд покушений и пара авиакатастроф, то ли случайных, то ли подстроенных неведомыми доброхотами. К счастью, все кончилось благополучно, но Халлоран, вняв предостережениям судьбы, решил, что наступило время поддерживать лишь те контакты с миром, какие не грозят здоровью. Он обзавелся частным владением среди океанских вод и, удалившись на остров, стал такой же недосягаемой загадочной фигурой, как Говард Хьюз, названный обозревателем миллиардером-невидимкой. Но Халлоран, в отличие от Хьюза, вел жизнь весьма активную и твердо правил корпорацией; мощь его была велика, энергия - неиссякаема, и самый непримиримый противник не заподозрил бы Патрика в старческом маразме. Он был - и оставался - человеком жестким, даже жестоким; старый волк, не растерявший ни прыти, ни зубов.
        В последнем абзаце Каргин прочитал о вещах, уже ему известных - о британских антипатиях Халлорана, о связях с ирландскими сепаратистами и о наследном принце династии мистере Роберте Генри Паркере. За сим перечислялся поименно совет директоров - Ченнинг, Мэлори и еще пяток незнакомых Каргину персон.
        Отложив журнал, он лег на спину и закрыл глаза. Информация не давала поводов для оптимизма, но погружаться в меланхолию тоже не было причин. С одной стороны, его теперешний наниматель - явная сволочь, акула капитализма; с другой, и прежние были не лучше. Отнюдь не лучше! Они посылали Легион туда, куда по законам la belle France[La belle France - прекрасная Франция.] нельзя было послать французов, и Легион, во имя демократии и мира, творил расправу над виновными, не забывая непричастных и безвинных. Последних почему-то оказывалось больше - видимо, от того, что всякий виновный старался переселиться в лучший мир не в грустном одиночестве, а в окружении толпы сторонников и подданных. Так же, как Патрик Халлоран: если б кто-то в самом деле попробовал снять с него скальп, это стоило бы жизней всего населения Иннисфри.
        В этот миг раздумья Каргина были прерваны раздавшимся шорохом в кустах. Он быстро перевернулся на живот, начал приподниматься, но что-то тяжелое с размаху обрушилось на него, кто-то оседлал спину, чьи-то колени стиснули ребра, чья-то рука вцепилась в волосы, и тут же в затылочную ямку ткнулось твердое, холодное, с распознаваемым на ощупь очертанием револьверного ствола. Покосившись налево и направо, он разглядел две стройные ножки, услышал учащенное дыхание и замер, чувствуя, как вдавливается в затылок ствол. Он был абсолютно беспомощен.
        Добралась-таки, рыжая стерва, мелькнула мысль.
        Он скрипнул зубами. Не всякий конец годится солдату, а этакий просто позорен! Впрочем, почетная смерть тоже не прельщала Каргина, и потому он был готов вступить в переговоры.
        Однако противник его опередил.
        - Не двигаться!- послышался грозный, но знакомый голосок.- Я тебе права зачитывать не буду! Шевельнешься - мозги полетят!
        Каргин облегченно перевел дух и пробормотал:
        - Я буду отомщен, миледи. У Кремля руки длинные, и здесь достанут… Может, лучше договоримся? Чего ты хочешь? Отступного? Денег? Оборонных сведений?
        - Крови! Крови изменника!- Острые кэтины зубки куснули его за ухо.
        - Это почему же я изменник?- Каргин осторожно освободился, посматривая на бутыль в руках девушки. Ее длинное горлышко и правда напоминало револьверный ствол.
        - Ты флиртовал с рыжей!- заявила Кэти, воинственно размахивая бутылкой.- Фокси, бармен из «Старого Пью», мне все доложил! Как она к тебе прижималась, и хихикала, и тянула в машину! А ты не очень-то сопротивлялся!
        - Этот Фокси или кривой на оба глаза, или большой шутник. Она меня чуть не пристрелила,- возразил Каргин и приступил к подробному повествованию, не скупясь на краски и детали. Бутылка в кэтиных руках была верным признаком мира: калифорнийское белое в одиночку не пьют. Не пьют и без закуски. Значит, что-то его ожидало в соседнем коттедже - может быть, лобстер или тунец. Он вдруг почувствовал, что страшно проголодался.
        Кэти слушала его, покачивая головой.
        - Стреляли в старого Патрика… вот ублюдки… Мама узнает, руки им не подаст!
        - Причем тут твоя мать?- Каргин с интересом уставился на девушку.
        - При том… Она знакома с семейством Халлоранов. С самим боссом…
        - И потому Бобби не может избавиться от тебя? Выбросить на улицу?
        Но Кэти на этот вопрос не ответила, а принялась перемывать косточки Мэри-Энн, сообщив под занавес, что не завидует ее будущему супругу. Если вообще найдется сумасшедший, падкий на богатство рыжей - в чем лично она испытывает большие сомнения. С такими девицами, как Мэри-Энн, приличные парни под венец не идут.
        Каргин содрогнулся и сказал, что ни с кем под венец не собирается. Это мы еще посмотрим, ответила Кэти, схватила его за руку и потащила к своему коттеджу.
        В холодильнике у нее в самом деле оказался лобстер.

* * *
        Отчего-то в эту ночь Кэти была с ним особенно нежна - так, как бывает нежной женщина, когда не берет, а дает, когда не страсти ищет, а одаряет лаской, не стонет, не кричит, а шепчет и воркует. Что-то переменилось в ней, и Каргин как будто ощутил едва заметную и смутную еще метаморфозу; по временам ему казалось, что разница между прежней Кэти и этой новой такая же, как между английским «make love»[To make love - заниматься любовью.] и русским «любить». При всей физиологической сходности эти понятия были все-таки отличны друг от друга: первое - синоним удовольствия, второе - радости иной, предполагавшей не только телесную, но и духовную близость. Такую близость несут прикосновения и речи, поцелуи и разговоры, когда ласка следует за словом, слово - за лаской, и яростное, неистовое, слишком жгучее тут неуместно.
        Кэти шептала в ухо Каргину, расспрашивала, целовала, и он шептал в ответ - тихо, едва слышно: рассказывал про мать и отца, про гарнизон у китайской границы, в тайге под Хабаровском, про школы, в которых учился - их было десять, в разных городах и весях, от Выборга до Магадана; еще говорил о Рязанском училище ВДВ, о том, как прыгал с парашютом в первый раз и как впервые отнял жизнь у человека. Об этом, правда, без деталей - сказал лишь, что трое суток спать не мог, и что приятели поили его водкой. Мексиканской водкой, ибо случилась та первая битва в восемьдесят шестом году, в Никарагуа, во время вылазки сандинистов в Лас-Вегас Салиент, приграничную гондурасскую провинцию, где были базы, лагеря и учебные пункты контрас.
        Наговорившись, Кэти уснула, а Каргин лег на спину, уставился в ясное звездное небо за окном и начал вспоминать о тех событиях, что разглашению не подлежали. Три года в школе разведки, еще четыре - в «Стреле»… В этот элитный отряд его зачислили в июне девяностого, а в августе уже отправили на берега Персидского залива, хотя Каргин считался специалистом по европейским странам. Однако месяц выдался «горячий» - Ирак оккупировал Кувейт, все подготовленные сотрудники были на счету, и группе Каргина пришлось трудиться на Востоке, охранять посольство и обеспечивать эвакуацию российских граждан. Эти хлопоты завершились в конце августа, и группу тут же перебросили в Ирак, где находились тысячи три российских специалистов и военных советников - фактически, заложники. Этих вывезли только в ноябре, и все это время «стрелки» занимались негласной их охраной и помощью в различных, непредусмотренных дипломатическим протоколом ситуациях.
        Главная цель, однако, была другой - готовили акции на случай, если Ирак применит что-то недозволенное. К счастью, атомных бомб и контейнеров с сибирской язвой у Саддама не имелось, но был какой-то газ, боевой ОВ, поставленный еще в годы теплой дружбы с Советским Союзом. Это, разумеется, отрицалось, но если бы газ применили, тайное стало бы явным и нанесло удар по престижу России. Саддам с такими мелочами не считался и усиленно пугал американцев химическим оружием, что было не пустой угрозой: ОВ уже использовали в 1988 против курдских повстанцев, уничтожив все население городка Халабжад. Но и без этой жуткой химии Ирак был противником серьезным: армия с советским и китайским оружием, миллион солдат, опыт восьмилетней войны с Ираном, привычка к жаркому климату, фанатизм…

«Стрелки» ждали почти полгода и дождались: в девяносто первом, 17 января, началась операция «Буря в пустыне». Под шумок уничтожили ряд химических хранилищ - кто разберет, куда там падают «Томагавки»… Еще освободили пленников - американских летчиков и остальных персон, которых по приказу Саддама Хусейна держали на стратегических объектах в качестве «живого щита», прикрытия от бомбардировок.
        В феврале американцы разгромили южные армии Ирака, заняли побережье, захватили Басру, и «стрелкам» вышел приказ отправляться домой. Была в ту пору у Каргина подруга с серьезными намерениями, но, возвратившись в Москву, он выяснил, что диспозиция переменилась: ни подруги, ни намерений… Так что в отпуск он поехал в Краснодар и, врачуя сердечные раны, ел раннюю черешню, купался в речке, загорал да вел с отцом дискуссии о тактике Наполеона и Суворова. Но недолго: в июле грянула сербо-хорватская война, и два подразделения «Стрелы» отправились в Белград и Загреб. Каргин, недавно ставший капитаном, был в белградской группе, но в этот раз все обошлось без взрывов и стрельбы: в верхах решали, кого убрать, боснийского президента Туджмана или сербского лидера Милошевича, но так ничего толкового не решили; затем случился августовкий путч ГКЧП, и «стрелков» срочно вызвали на родину.
        Зато весной девяносто второго пришлось изрядно потрудиться! Уже в Боснии, в славянской вроде бы стране, где четверть жителей были хорватами-католиками, треть - православными сербами, а остальные - мусульманами-боснийцами. Три народа, претендовавших на одну и ту же землю, три президента и куча мелких подголосков, деливших власть, а при них - десяток боевых формирований: армия боснийских сербов Караджича, войска боснийцев-мусульман Изегбеговича, отряды боснийских хорватов Мате Бобана, хорватские части Туджмана и сербы-федералы… В мае войска Изегбеговича блокировали федералов в Сараево, но те держали в заложниках пять тысяч мусульман, в основном детей и женщин. «Стрела» провела в Сараево ряд показательных бескровных акций устрашения, перепугав вождей федералов до судорог; в результате их части покинули город и заложники были спасены. Затем по российской инициативе было подписано соглашение о прекращении огня, но толку не вышло никакого - через три дня война началась опять. Каргин временами жалел, что те акции были бескровными.
        В следующий год работать выпало на территории России. Задания случались всякие, учебно-показательные, вроде захвата транспорта с ядерным боеприпасом, якобы похищенном террористами, или боевые - облава на сбежавших зэков под Жиганском, освобождение заложников, коих хватали шустрые типы, мечтавшие обогатиться на выкупе и слинять подальше за бугор. Пестрая жизнь, суматошная: день в офицерской казарме, день в полете, день - перестрелка в тайге или в горах, а временами - в аэропорту или в ином вполне цивильном месте. Еще недавно мирном, но неожиданно ставшем полем боя… Порядок рушился, держава рассыпалась, все катилось в тартарары, и докатилось до штурма Белого Дома в октябре девяносто третьего. Потом - долгие дебаты и разбирательства, наказания виновных и невинных, и новогодний подарок: «Стрелу», разбив на части, передают МВД. Сотня уволилась сразу, потом рассеялись и остальные, кто куда - в ФСБ, в армейскую разведку, в охранные структуры и, разумеется, в бизнес и коммерцию. Каргин ушел в январе девяносто четвертого, а в апреле уже воевал в Руанде. И был он уже не русский офицер, а легионер-наемник…
        Острое чувство потери пронзило его на мгновение и ушло. Растаяло, исчезло… Он пребывал еще в том счастливом возрасте, когда на всякую потерю можно ждать находки или хотя бы надеяться, что эта находка случится и что-то переменит в жизни к лучшему. И, подумав об этом, Каргин усмехнулся, отогнал печали прочь и посмотрел на спавшую рядом девушку.
        Находка или не находка? Дар судьбы или данайский дар?

* * *
        Планирование операции он завершил во вторник, уложившись в отведенные сроки. Все было увязано, согласовано, взвешено, дважды проверено и занесено в компьютер. Расчет строился на внезапности атаки и высокой квалификации исполнителей, которых, как предусматривал план, было не больше четырех десятков. Им полагалось добраться к Иннисфри на субмарине класса «Сейлфиш», радиус действия которой составлял десять тысяч миль; такие дизельные подлодки использовались лет пятнадцать тому назад для радиолокационного дозора и, как установил Каргин, две из них не были демонтированы и сдавались флотом США в аренду, в качестве исследовательских судов. Справка, выданная компьютером, подтверждала, что субмарины - в отличном состоянии, только без торпед и пушек - ждут арендаторов на базе ВМФ Оушенсайд, между Лонг-Бич и Сан-Диего, и что цена аренды вполне приемлема, восемь миллионов за неделю, без экипажа и горючего.
        На первом этапе операции подлодка являлась залогом успеха, но - подлодка особого типа. Такая, как «Сейлфиш», длиною в сотню метров, с просторными трюмами, где могли разместиться что батискафы, что вертолеты, с системой подачи вертушек из трюмов на палубу, с затопляемым шлюзом, через который могли выбраться пловцы-аквалангисты - и, конечно, с кубриком на восемьдесят коек. С субмариной, лишенной вооружения, могли управиться два десятка человек, задача которых была не слишком сложной: проникнуть в бухту, выпустить группы пловцов, дождаться их сигнала, всплыть и поднять вертолеты. Затем убраться на расстояние миль четырех от берега и, оставаясь на глубине, снова ждать - на этот раз команды к эвакуации десантников.
        Их отряд делился поровну на группы «тюленей» и «коршунов». Пловцам-"тюленям" полагалось скрытно высадиться на берег в рассветный час, уничтожить блок-посты у мола и на мысах по обе стороны ведущего в Ап бей пролива, потом заминировать казарму и ряд других объектов - штаб управления обороной, офис мэра Иннисфри, почту и офицерские коттеджи; словом, каждый пункт, откуда островитяне могли связаться с материком. По завершении этой фазы операции субмарина должна была всплыть, и тут в игру вступали «коршуны» на двух вертушках «Гриф». Многоцелевые машины с артиллерийским и ракетным вооружением, способные перебросить дюжину бойцов; лучше для десанта не придумаешь! Они взлетали с палубы «Сейлфиша», и через шестьдесят секунд «тюленям» полагалось взорвать поселок, захватить аэродром и начинать глобальную зачистку. Тем временем первое помело уничтожало антенну ретранслятора, высаживало десантников на крыше дворца, затем поворачивало к югу, дабы разделаться с двумя блок-постами, у горного озера и в районе Лоу бей. Вторая вертушка атаковала пост за рекой, у пересечения дорог, после чего высаживала бойцов в
дворцовом парке и отправлялась на север, к последнему блок-посту. С момента взрыва до разрушения дальних опорных точек должно было пройти не больше двенадцати минут; затем вертолеты возвращались и начинали барражировать над виллой и поселком - в качестве средств наблюдения и огневой поддержки.
        Таков был, в общих чертах, план операции, и в среду утром Каргин доложил его коммодору. Они устроились у компьютера и заваленного бумагами стола в той же комнатке-сейфе, в которой он трудился; Шон Мэлори попыхивал сигарой, Каргин пил кофе и, тыкая в клавиши, давал пояснения. На экране всплывали то карта Иннисфри, раскрашенная коричневым и зеленым, с алыми отметками блок-постов и голубой ленточкой ручья, то изображения отдельных объектов: вид на поселок с высоты; волнолом, маяк и квадратное здание склада; ангары, электростанция и мастерские рядом со взлетным полем; мост, переброшенный через ручей, и серпантин уходящей в гору дороги; каменное полукружье дворца с колоннадой, портиками и широкой лестницей - по обе ее стороны высились изваяния сфинксов с застывшими в улыбке получеловечьими - полузвериными ликами. Затем эти пейзажи сменили ровные строчки цифр и буквенных обозначений: расчет потребных сил и средств, тактико-технические данные «Грифов» и субмарины, повременный график действий, опись снаряжения и боекомплекта - в расчете на одного десантника и общая, итоговая. Мэлори неторопливо изучал всю
эту информацию, особенно задержавшись на описании «Сейлфиша»; видимо, перископы, штурвалы и рули были особенно дороги коммодорскому сердцу.
        - Неплохо, мой мальчик, совсем неплохо!- вымолвил он наконец. Должен заметить, ты оправдал мои надежды. Даже более того…- Пристроив дымящуюся сигару в пепельнице, Мэлори задумчиво наморщил лоб.- Ну, экипаж для субмарины мы найдем…
«Грифы» тоже не вопрос… А что… хмм… с непосредственными исполнителями? Можешь кого-то рекомендовать?
        - Могу,- отозвался Каргин. Игра шла как бы всерьез, по-настоящему, без дураков, и он против этого не возражал. Впрочем, какие возражения? Правила тут диктовались не им.
        - Могу,- повторил он и вызвал на экран данные по эскадрону Кренны. Этот меморандум, хоть и составленный на память, неплохо отражал специфику подразделения бельгийца: перечень операций, способы действий, деление на роты и взводы, имена командиров, число бойцов. У Кренны было человек двести, и выбрать из них четыре десятка особых умельцев не составляло проблем; по крайней мере, треть его людей, пришедших из морской пехоты, могла обращаться с аквалангами. Были у него парашютисты и снайперы, подрывники и пилоты, а самым лучшим считался Горман, некогда - лейтенант бундесвера, разжалованный и изгнанный за слишком явное пристрастие к «Майн кампф». Насколько помнилось Каргину, Фриц Горман был пилотом от бога и в воздухе мог управиться с любой вертушкой, что с «Апачем», что с «Тигром», что с двадцать восьмым «Ми». Стрелял он тоже неплохо - всаживал ПТУР в любую щель размером в пятнадцать дюймов.
        - Впечатляет…- пробормотал Мэлори, изучив характеристику бельгийца и список его подвигов.- Очень энергичный субъект, а главное, без всяких иллюзий и принципов… Сколько он стоит? Вместе с командой своих ублюдков?
        - Тысяч шестьсот. Двойная ставка, с учетом секретности акции и санитарных мероприятий.
        - Легион как-то его контролирует? Скажем, этот ваш полковник Дювалье?
        - Никак. Дювалье и остальным чинам из Легиона он не интересен. Есть работа - нанимают, нет - гуляй, только под ногами не болтайся. Его парни трудятся сдельно.
        - Хмм…- пробормотал коммодор, огладил череп и потянулся к сигаре. С минуту он пускал дым в потолок, любуясь сизыми кольцами, которые медленно расплывались под круглым белым светильником, потом стукнул пальцем по экрану, по строчке с именем бельгийца.- Хмм… И где он теперь?
        Каргин покачал головой, в задумчивости потрогал шрам на скуле.
        - Либо в Намибии, под Омаруру… была там какая-то заварушка на рудниках Де Бирс… либо в Бозуме. В Бозуме у него пункт постоянной дислокации.
        - Бозум - это где?
        - ЦАР,[ЦАР - Центрально-африканская республика.] река Уам, сто шестьдесят километров к западу от шоссе на Банги,- доложил Каргин, затем подумал и прибавил: - Банги - это их столица. Четыреста тысяч жителей - банда, байя, сара и так далее. Форпост для операций в Заире.
        - Бывал в Заире, мой мальчик?- Мэлори, оторвавшись от экрана, поскреб голую макушку.- Гнусное местечко, говорят… конечно, не в смысле нашего бизнеса… бизнес в том районе процветает! И чем ты там занимался, сынок?
        - Иллюстрировал детские книжки,- буркнул Каргин.- Еще работал землемером, фермы отводил: шесть футов в длину, три - в ширину и глубину.
        Хмыкнув, его собеседник одобрительно кивнул.
        - Полезное занятие… это я не о книжках, о фермах… Выходит, ты уже тогда трудился на корпорацию.
        - Вряд ли. Тогда корпорация мне не платила.- Каргин поиграл клавишами, и на экране возникла заставка: скалистый остров среди изумрудных волн, похожий на развалины средневековой крепости. Точь в точь как на картине, висевшей в кабинете Мэлори. Секунд десять он любовался этим пейзажем, подсвеченным серебристым отблеском электронной трубки, затем перевел взгляд на коммодора.
        - Эта работа завершена. Что дальше?
        - Дальше? Ночью, в три ноль-ноль, отбудешь на Иннисфри. Самолетом, с нашего аэродрома. Мисс Финли проводит. Да, еще одно… Твой аванс увеличен до пятнадцати тысяч долларов.
        Неплохо, подумал Каргин; похоже, ему удалось обскакать гипотетических конкурентов. Изобразив на лице благодарность, он огладил тщательно выбритые щеки и поинтересовался:
        - Там, на Иннисфри… в каком качестве я должен служить?
        - В качестве помощника Альфа Спайдера. Этот Спайдер забавный тип… Любит повеселиться и поболтать, но палец в рот ему не сунешь… Кстати, он отвечает за безопасность мистера Халлорана.- Сделав недолгую паузу, коммодор уставился на остров, темневший в серебряном мареве экрана, и неторопливо произнес: - Хочу, чтобы ты понял, мой мальчик, в чем смысл существования Иннисфри… В том, чтобы Патрик Халлоран жил в покое, не вспоминая о мерзавцах, жаждущих вырвать ему печенку, высосать кровь и сплясать качучу на хладном трупе. А такие есть, ты уж мне поверь! Лично я знаю троих, и каждый поклялся на библии, торе или коране, что Патрик своей смертью не умрет. Вот почему мы наняли тебя - тебя и других парней, с которыми ты встретишься на острове. Ты будешь с ними работать под началом Спайдера. Крупный специалист, неглуп, осторожен и в прекрасной физической форме… из бывших агентов, что охраняли Рейгана…
        - Вероятно, достойная личность,- заметил Каргин.- И с большими полномочиями.
        Он постарался, чтобы последняя фраза не прозвучала вопросом. Как утверждал майор Толпыго, никто не благоволит любопытным, и долго они не живут.
        - С очень большими,- кивнул Мэлори и затянулся сигарой.- В экстремальных случаях Спайдер командует всеми, вплоть до Арады, Квини и Тауэра.- Заметив приподнятую бровь Каргина, он пояснил: - Остин Тауэр - поселковый мэр, Хью Арада - секретарь и референт, а Квини - дворецкий. Очень надежные люди, и близкие мистеру Халлорану. Он их ценит.
        - Учту,- буркнул Каргин.
        - Теперь о гарнизоне… В нем четыре офицера, подчиненных напрямую Спайдеру. Капитан Акоста и лейтенанты Моруэта, Гутьеррес и Сегри.
        - Испанцы?
        Коммодор ухмыльнулся.
        - Испанцы - это у вас, в Старом Свете, а здесь - кубинцы и парни из Сальвадора, Гондураса, Никарагуа… Все наемники на острове - латинос. Сброд, разумеется, головорезы и изгои, но это неплохо. Совсем неплохо! Кому обещали виселицу, тот не боится пуль. Однако…- Его круглое лицо вдруг сделалось озабоченным.- Однако есть проблемы… скучают, пьют… Акоста хороший командир, но с пьянством ему не справиться. Должно быть, русского опыта не хватает.
        С этими словами Мэлори подмигнул Каргину, поднялся и раздавил в пепельнице окурок.
        - До трех свободен, капитан. Отдохни, с какой-нибудь девочкой повеселись… На острове выбор скромный, так что не упускай случая…- Он снова подмигнул.- Как тебе Кэти Финли?
        - Настоящая принцесса. Бездна ума и обаяния!- откликнулся Каргин.
        - Ты еще не знаешь, какая бездна,- сказал Мэлори и вышел.
        Каргин, откинувшись на спинку кресла, прижмурил веки и, сквозь зыбкую чадру ресниц, вгляделся в выплывающий из компьютерного экрана остров. Веселиться ему отчего-то не хотелось. Взгляд его был прикован к Иннисфри. Голубое небо над островом вдруг выцвело, будто затянутое мутной пеленой, яркий зеленый наряд сполз с вулканических склонов, явив бесплодную наготу каменных осыпей, черных ноздреватых глыб и мрачных трещин, солнце на сером облачном покрывале расплылось в багряный круг. Афган, стукнуло под сердцем. Где-то там яма с валом земли, летящей под взмахами кетменей, резкий безжалостный свет, танец пылинок в воздухе; они взлетают, кружатся и оседают на смуглой коже могильщиков-землекопов, на лаковых автоматных прикладах, на лицах тех, кто в яме - безглазых, с изрезанными щеками. Мелькает блестящая сталь, падают комья почвы, глухо стучат, рассыпаются в прах, хоронят…
        Каргин замотал головой, и видение исчезло, сменившись блеском лазурных небес и отливающей изумрудом океанской ширью. «Это еще что за дьявольщина?.. К чему бы?.
» - пробормотал он, поднялся и начал мерять шагами тесную комнатенку. Семь шагов от стола до стены, пять - до бронированных дверей, и восемь - обратно до стола… Постепенно мысли его приобрели иное направление, афганский пейзаж поблек и стерся; теперь он размышлял об Иннисфри, знакомом ему лишь по снимкам да картам, зато во всех подробностях, о поселке у бухты, о вилле в горах и о людях, с которыми встретится завтра.
        Он негромко назвал их по именам, стараясь зафиксировать каждое в памяти.
        Альф Спайдер, человек больших полномочий, бывший охранник президента США… Хью Аррада, секретарь и референт… Квини, дворецкий… Остин Тауэр, мэр… Люди, близкие Халлорану… Затем троица лейтенантов - Моруэта, Гутьеррес, Сегри… И капитан Акоста, проигравший бой с зеленым змием…

«Не его ли придется мне сменить?..» - мелькнула мысль. Возможно, возможно… Во всяком случае, русский опыт будет очень кстати, как и познания в испанском языке.
        Поднявшись, Каргин шагнул к кухонной нише, налил кофе и начал пить, отхлебывая мелкими глотками и поглядывая на часы. Десять минут до появления Кэти… Что сказать ей, как распрощаться? Навсегда или так, чтобы оба они поняли: никто не забыт и ничто не забыто?
        Он еще размышлял над этим, когда за дверью послышался стук каблучков.
        Глава 5
        Калифорния, Халлоран-таун; 24 июня, вторая
        половина дня
        Ровно час, отметил Каргин, и тут же двери, тихо прошелестев, разъехались, пропуская Кэти. Она встала у порога; длинные пряди с мягким каштановым блеском переброшены на грудь, брови сведены, глаза опущены, взгляд - быстрая змейка, скользящая в тени ресниц. Мнилось, будто хочет она что-то сказать, в чем-то признаться, да не решается - то ли из девичьей скромности, то ли по иным причинам, какие могут найтись у молодой калифорнийской леди из благородного семейства.
        - Керк…- Голос ее чуть дрогнул.- Мэлори сказал, что ночью ты улетаешь. На Иннисфри.
        - Я в курсе.- Кивнув, он выключив компьютер и принялся складывать разбросанные тут и там карты и бумаги.
        - Оставь. Не будем терять времени, ладно?
        Губы девушки приоткрылись в улыбке, но взгляд ее Каргин поймать не смог. Будто змейка в скользкой чешуе, снова подумалось ему. Что она хочет сказать? И почему не решается?
        - Время мы все равно потеряем. Время,- он пошевелил пальцами,- это такая материя, бэби, которую не купишь, не продашь, не найдешь и не вернешь. Можно только потерять. Случается, вместе с человеком…
        - Слишком ты мрачен, солдат,- Кэти, пряча глаза, по-прежнему улыбалась своей зовущей улыбкой.- Мы ведь еще встретимся. Разве не так?
        - Возможно,- согласился Каргин.- Даже наверняка.
        Дверь с мягким шелестом закрылась за ними, потом лязгнул замок на второй двери. Миновав коридор, лестницу и необъятные пространства холла, они вышли наружу и направились к автомобильной стоянке. День был ясен. Роскошное калифорнийское лето дарило теплом, небесной синью и ароматом цветущих роз, висевшее над кипарисами солнце казалось огненной дырой, просверленной в лазурных небесах. Наверно для того, чтоб ангелы и сам Господь могли полюбоваться Калифорнией.
        Каргин пошарил в кармане, вытащил ключи от авто, песочного «шевроле» с подушками цвета кофе с молоком, и протянул их Кэти.
        - Вот, возьми… Сдаю подотчетное имущество в полном порядке.
        Она кивнула и, открыв дверцу своей машины, промолвила:
        - Садись, солдат. Куда поедем? Хочешь, во Фриско, на пляж или в какой-нибудь ресторанчик, а хочешь…

«…ко мне»,- мысленно закончил фразу Каргин. Он сидел, смотрел на Кэти, на милое ее личико, на стройные ноги в белых туфельках, и думал о том, что знает эту девушку неделю - столько, сколько отпустил полковник Дювалье на весь процесс ухаживания и решающего штурма. Штурм, правда, состоялся с подозрительной поспешностью, и трудно догадаться, кто был в атаке, а кто - в обороне…
        Кэти ждала. Кажется, он должен был сказать ей что-то важное, какие-то слова, что укрепят возникшую меж ними связь. Или оборвут, что тоже не исключалось.
        - Поехали к тебе,- вымолвил наконец Каргин.- Соберу вещи, а потом сбросим верхнюю амуницию, сядем в тени у бассейна, выпьем вина и…
        - И?..- Кэти приподняла тонкую бровь.
        - Ты будешь глядеть на меня, а я - на тебя.
        - Зачем?
        - Чтобы как следует наглядеться, бэ…- он хотел сказать «бэби», но вдруг неожиданно произнес на русском: - …ласточка.
        Кэти убрала ногу с педали сцепления и повернулась к Каргину. Теперь она смотрела прямо в его глаза, не отводила взгляда, и он заметил, как потемнели ее зрачки.
        - Что ты сказал, солдат?
        - Ласточка.- Повторив на английском, он объяснил: - Такая птичка. Симпатичная, маленькая, нежная… Как ты.
        Кэти глубоко вздохнула, но не ответила ничего. Будто откликнувшись на ее вздох тихо зажурчал мотор, алая машина выехала со стоянки и, шелестя шинами по асфальту, повернула к дороге. Зеленоватое, похожее на аквариум здание административного корпуса медленно уплыло назад, тени деревьев, пятнавшие шоссе, скользнули под колеса, солнечный луч пал на лицо Каргина, заставив его сощуриться. Внезапно ему показалось, что он пересек некий рубеж, не обозначенный на картах и не помеченный в реальности ни вешками, ни столбами, ни загородкой из колючей проволоки; эта граница была абсолютно незрима, нематериальна, и все-таки она существовала. Где? Видимо, в сознании или в душе, подумалось Каргину. Скорее, в душе, в том ее близком к сердцу закоулке, где хранились особые слова. Ласточка… солнышко… лада…
        - Кажется, мне нужно учить русский язык,- нарушив молчание, произнесла Кэти.- Пора? Или подождем месяц-другой?
        Каргин смущенно хмыкнул, покосился на нее, представил, как она будет смотреться в московской квартире или в Краснодаре, на кухне у матери либо где-нибудь под цветущей черешней. Как будто неплохо… За исключением того, что кухня - восемь метров, а квартира в Москве - пятьдесят, и нет в ней ни ложа кинг-сайз, ни зеркала на потолке, ни холодильника, набитого омарами. Бассейна, кстати, тоже нет. Правда, имеется ванна, но в ней Каргин помещался только с поджатыми ногами.
        Близкий рев танковых двигателей вывел его из задумчивости. Они медленно катились мимо полигона, в дальнем конце которого стоял огромный квадратный ангар с распахнутыми вратами. Справа от ворот возвышался помост на стальных балках - словно трибуна для принимавших парад маршалов и генералов, только не украшенная знаменами и без почетного караула у изножья неширокой лесенки. Но генералы на этой трибуне были - несмотря на изрядную дистанцию, Каргин различил фуражки с кокардами, золотистый блеск погон и сияние позументов. Три человека в форме, довольно экзотической и пышной, а при них - пара гражданских лиц.
        Из ворот ангара с грохотом выезжали танки. «Абрашки»,[Танки третьего поколения
«Абрамс», модель М1, поступили на вооружение американской армии в 1980 году и в дальнейшем неоднократно модернизировались. Производство модели «Абрамс» М1А1 начало в 1986 году.] старье, определил Каргин, но, приглядевшись, понял, что видит не такое уж старье - модернизированный вариант М1А1 с усиленной броневой защитой, тремя пулеметами и гладкоствольным 120-миллимеровым орудием. "Однако против Т-90[Т-90 - новый российский танк, впервые испытанный в 1993 году. Создан на базе двух предыдуших моделей - Т-72 и Т-80.] не потянет,- мелькнуло в голове у Каргина.- Или потянет?"
        - Притормози на минуту,- сказал он, касаясь пальцев Кэти, лежавших на руле.- Любопытно поглядеть. Эти три попугая на жердочке у ангара - кто такие?
        - Клиенты. Заказчики. Покупатели.- Прикрываясь от солнца, Кэти приставила ко лбу ладошку.- С ними Дик Баррел из технической дирекции и Гельт… да, кажется, Гельт, переводчик.
        - С каких языков?
        - С фарси[Фарси (персидский) - государственный язык Исламской Республики Иран.] и арабского.
        - Понятно,- вымолвил Каргин, привстал, опираясь на спинку сиденья, и начал разглядывать просторный плац.
        Шесть машин, рыча и набирая скорость, расходились веером. Летел из-под гусениц гравий, клубилась смерчем пыль, раскачивались антенны над широкими приземистыми башнями, похожими на втянувших лапы крабов с выставленной вперед гладкой цилиндрической клешней, угловатые скаты и лобовая броня матово поблескивали, гул моторов сливался с визгом и скрежетом терзаемого металлом камня. Две машины на левом фланге ринулись к двухметровой насыпи, взлетели по откосу, рухнули с края вниз и приземлились в пыли и грохоте, описав в воздухе стремительную параболу. Пара танков справа форсировала рвы: один - траншею на полной скорости, другой медленно сполз в глубокий окоп отвесного профиля, покрутился там, будто уминая плоть и перемалывая кости условному противнику, задрал к небу пушечный ствол и выполз на ровное место. Экипажам центральных машин достались имитация шоссе, перегороженного противотанковыми надолбами, и глухая кирпичная стена изрядной толщины. Поизвивавшись среди бетонных пирамидок, они синхронно развернули башни стволами назад и, сбросив газ, обрушили стену, после чего переползли через груду обломков.
        - Лихо! Молодцы!- пробормотал Каргин, взирая на эти маневры как зачарованный.
        Кэти дернула его за пояс. Губы девушки сложились в лукавую улыбку.
        - Куда смотришь, солдат? Вспомни о вине, бассейне и амуниции, которую мы собирались сбросить… Я хочу, чтоб ты глядел не на танки, а на меня! И называл льасточка!
        Он опустился на сиденье, повернулся к ней. «Абрашки», гудевшие на полигоне стаей разъяренных пчел, вдруг смолкли - видимо, готовились к стрельбам из укрытия. Внезапно повисшая тишина казалась напряженной и тревожной, как передышка в битве: секунда - и блестнет огонь, раздастся грохот, мир расколется и рухнет а пламени взрыва и свисте осколков. Будто предчувствуя вселенский катаклизм, Кэти прижала ладошку к груди и зажмурилась; губы ее дрогнули, и Каргин подумал: вот сейчас слетят с них те слова, что он надеется услышать. Что-нибудь серьезное - скажем, о парне, который небогат, зато приятен девичьему сердцу, или о родителях, что жаждут поскорее свести знакомство с этим парнем… На худой конец - про Иннисфри: мол, вдвоем на острове повеселей, чем в одиночестве.
        Но она заговорила про другое.
        - Керк… Что бы ты сделал, если бы это было твоим?
        - Что - это?- спросил Каргин в недоумении.
        - Все. Все арсеналы с танками и пушками, и вилла на холме, и весь поселок… Счета в банках и сами банки, все предприятия и акции, и тысячи людей, послушных твоей воле… Сенатское лобби, связи в Пентагоне, в ФБР и ЦРУ, в Госдепартаменте и даже в президентском окружении… Тысячи служащих и работников, специалистов в экономике, химии, металлургии, авиастроении, финансах и не знаю, в чем еще… Собственная служба безопасности, собственный остров, собственная армия…
        Физиономия рыжеволосого джентльмена, окруженная венцом из пушек, сабель и мушкетов, явилась мысленному взору Каргина. Он вздохнул, не в силах сдержать разочарования, ибо ждал совсем других речей. Затем поинтересовался:
        - Ты не о ХАК ли говоришь? О нашем дорогом работодателе?
        Девушка кивнула.
        - О ХАК. Что бы ты сделал, став президентом корпорации? Самым большим и главным боссом? Миллиардером с неограниченной властью?
        - Не продавал бы оружие Ирану,- насупившись, сказал Каргин. Поглядел на плац, на замершие в боевой позиции танки, на трибуну с военными в пестрых мундирах, и добавил: - Арабам тоже. Ни арабам, ни африканцам, ни латиносам, ни Индии, ни Китаю.
        Он собирался добавить еще Пакистан, Чечню, Афганистан, Албанию и дюжину других держав, но тут на полигоне загремели пушечные выстрелы, потом раздался резкий стрекот пулеметов. Кэти зажала уши. Каргин, хоть и был привычен к звукам канонады, поморщился и стукнул ладонью по рулю - поедем, мол, отсюда. «Ягуар» фыркнул - едва слышно за грохотом пальбы - и резво покатил к поселку.
        Когда шум сделался тише, Кэти промолвила:
        - Ты сказал: не продавать тем, не продавать этим… в общем, не продавать агрессорам, воинственным режимам и всем, кто представляет потенциальную опасность…- Она усмехнулась.- Боюсь, дружок, это очень наивный взгляд на вещи. В колледже меня учили, что потребности рынка стимулируют производство и удовлетворяются всегда, а это значит: не продаст Халлоран, продадут другие. Та же твоя Россия.
        - Продадут,- согласился Каргин.- Ну, и где же выход? Учили этому в колледже?
        - Учили. Выход в том, чтобы держать ситуацию под контролем и разумно ее регулировать. На то и власть дана. Власть, могущество, сила, богатство…
        Каргин хмыкнул и погрузился в мрачное молчание. Конечно, думалось ему, в рынках, производстве и потребностях Кэти разбирается получше, но власть для нее - понятие абстрактное. Слишком неопытна и молода, чтоб толковать о власти! Власть президента, власть большого босса, власть наставника над учеником или рабовладельца над невольником - все это разные виды власти, и ни один из них неограниченным не бывает. Даже раб способен взбунтоваться или, на худой конец, не подчиниться хозяину, а грохнуть лбом о камень… Что уж о президентах и боссах говорить! Их власть отчасти виртуальна, ибо стоит на ближних людях, а как выполняются ими хозяйские распоряжения не всякий раз проверишь. Собственно, и не проверишь никогда, коль нет надежных проверяльщиков. А проверяльщики - кто они? Те же ближние, и у каждого свой интерес, свои понятия, как управлять и властвовать…
        Нет, к подобной власти его не тянуло, а меньше всего - к той ее разновидности, что порождалась силой. Или насилием… В бою он изведал власть другую, ту, что дана командиру над жизнью и смертью солдат, однако ее основой были не сила и не финансовое могущество, а нечто иное - долг, честь или хотя бы контракт и устав, повелевавшие одним сражаться, другим - командовать сражением. Так, чтобы крови своих лилось поменьше, а вражеской - побольше… Эту власть Каргин принимал и признавал, ибо, кроме долга, чести и устава, она подкреплялась доверием, какое питают лишь к матери, отцу и Богу.
        Хочешь поглядеть на Господа?..- говаривал майор Толпыго. Вот он - взводный-лейтенант, а при нем - взвод пацанов в камуфляже. Ну, разумеется, еще траншея, три архангела-сержанта и дьявол с другой стороны - палит из автомата…
        Вздохнув, Каргин припомнил, что не впервые искус власти маячит перед ним. Конечно, сила и могущество ХАК его не касались, и разговоры Кэти по данному поводу были такими же эфемерными, как клад, закопанный пиратом Морганом где-нибудь на Сахалине. Однако в иное время и при иных обстоятельствах ему сулили власть и силу - само собой, не столь масштабные, как у главы гигантской корпорации, зато вполне реальные. Влад Перфильев, зимой девяносто четвертого… Перфильич, соратник по «Стреле», боевой товарищ, капитан…
        Бывший капитан, уточнил Каргин. О себе он так не думал - он был капитаном в отставке.

* * *
        Влад ушел из «Стрелы» еще в начале октября, едва поползли первые слухи о расформировании. Плюнул и ушел. Сказал, что у него жена, ребенок, кошка и собака - словом, большая семья, которая не терпит неопределенности. Семейство нужно кормить, одевать, обувать и, разумеется, лечить - ходили слухи, что у дочки Влада не все в порядке с позвоночником.
        Ушел, как в воду канул… Однако месяца через три вдруг проявился - оставил Каргину записку на вахте офицерского общежития. Совсем короткое письмо - подался в перспективный бизнес, из наших пятеро со мной, если желаешь - встретимся, будешь шестым. Место для рандеву назначил странное - кафе «Сирень» в Сокольническом парке; время - четырнадцать ноль-ноль.
        Туда Каргин и заявился. Не потому, что работу искал (контракт с Легионом был, как говорится, на мази), однако хотелось поглядеть на старого товарища, узнать, как поживает дочка Влада, и все ли у него в порядке, а заодно осведомиться о пятерых однополчанах, коим шестого не хватает.
        День тот выдался холодным, ветер свистал но всем Лучевым просекам,[Лучевые просеки - улицы, проходящие через Сокольнический парк.] наметал сугробы, и от метро «Сокольники» Каргин двигался бодрой побежкой, припоминая чащу под Жиганском, где прошлый год ловили зэков. Парк, конечно, не тайга, но в чем-то напоминает: снег по колено, холод, ветер и полное безлюдье. Снег завалил и кафе, сделав его похожим на лесную заимку - тем более, что зданьице было квадратное, приземистое, с крохотными окошками под самой крышей. Обойдя вокруг, Каргин понял, что это бывший туалет, слегка подкрашенный и принаряженный, снабженный вывеской и новой капитальной дверью.
        Внутри, однако, оказалось вполне прилично. Во-первых, чисто и тепло, во-вторых, пахло не мочой, а шашлыком, а в третьих, имелись старенький гардеробщик и пышная, лет сорока, официантка в строгом темном платье и накрахмаленном передничке. Посетителей было вдвое больше, чем персонала: ближе к стойке сидел Перфильев, а в углу под окном - троица бритоголовых парней, каждый размером с банковский сейф.
        Обнялись, расцеловались… Помня вкусы Каргина, Влад заказал красного сухого, а к нему - салат «Столичный», пару шашлыков и стопку водки - для себя. Водка, однако, стояла нетронутой. Выпили вина за встречу, закусили, снова выпили, и Каргин осведомился о делах.
        - В лучшем виде,- прохрипел Перфильев. Связки были у него повреждены во время боснийской операции, и потому он сипел и клекотал как пароходная сирена. Но в остальном - парень хоть куда: невысокий, ладный, широкоплечий, с крупными не по росту, ухватистыми кистями.
        - В лучшем виде,- повторил он, придвинувшись поближе к Каргину.- Знаешь, Леха, что такое ЧОП? Слыхать не доводилось?
        - Ни сном, ни духом,- признался Каргин.
        - Частное охранное предприятие.- Влад важно поднял палец, потом коснулся груди огромной растопыренной пятерней.- ЧОП «Варяг»! И я - его хозяин! Сто тридцать штыков в строю, пять отделений… Теперь вот шестое мастерю. Заказчик валит косяком! А знаешь, отчего? Люди мы надежные, приличные, не отморозки, что вчера из зоны…
        В углу, где сидели трое бритоголовых, раздался громкий гогот. О чем-то они толковали, но смысл речей был темен для чужого уха: «базар, бля… вальты гуляют… перхоть, заколебал!.. врезал, бля, с копыт долой и на хер!»
        - Твои, что ли, бойцы? Надежные и приличные?- Каргин покосился на соседей.
        - Не-а,- буркнул Перфильев, прожевывая шашлык.- У меня, брат, дисциплина, и никакой ненормативной лексики. А эти… Шпана, должно быть, из местных.- Он хрипло откашлялся и добавил: - Ну, к лету мы тут порядок наведем! И в этом шалмане, и в обозримых окрестностях.
        - Кто с тобой из наших?
        - Кириллов Глеб, Сашка Мазин, Черный Николай… Еще Эльбекян… помнишь такого?.. армянин-старлей из Кутаиси?.. В Ираке с нами сидел и в Загребе… Ну, Прохоров, само собой… Куда ж я без Прошки?
        Каргин покивал головой. В самом деле, куда? Костя Прохоров был у Перфильича напарником и лучшим другом - из тех, что делят пополам последнюю гранату.
        - Сокирянский просился - не взял,- каркнул Влад.- Федорченко не взял и Бокия тоже. Старые, каждому под сороковник, майоры опять же… Как им под капитаном ходить? Сказал, сами шевелитесь, свой бизнес стройте. Москва велика, всем хватит! Город большой.

«…пиз…м накрылся!..» - донеслось от бритоголовых. Перфильев бросил на них свирепый взгляд, поиграл желваками и вдруг разразился клекочущим смехом.
        - Ну, демократы, ну, ублюдки! Нас, боевых офицеров, за яйца подвесили, а эта шантрапа живет! Жрет, пьет, гуляет!- Внезапно он смолк, прищурил глаз и буркнул: - Ну, ничего, перезимуем. Перезимуем ведь Леха, а? Что они без нас? Блохи, болтуны… скачут туда-сюда, из кресла в кресло… А сила-то вот она где!- Влад стиснул огромный кулак.- А где сила, там и власть!
        Каргин усмехнулся.
        - Ты против демократии, Перфильич?
        - Ни в коем случае. Видишь ли, я полагаю, что демократия и демократы - категории разные. Демократия - идея, и я обеими руками за!- Он вскинул вверх свои большие лапищи.- А на чем она стоит, демократия эта? Вовсе не на ворах-демократах, Лешка, и не на гребаных купцах-торговцах. На просвещенном народе стоит, на сильной армии и неподкупных судах… Еще - на президенте, которых «стрелков» своих верных не обижает…
        - Вот обида в тебе и говорит,- заметил Каргин.
        - Конечно, обида. За Россию!

«…сучка…» - послышалось в другом углу.
        Щека Влада дернулась.
        - Плохое ты место выбрал, Перфильич. Поговорить не дадут,- промолвил Каргин.- Могли бы у тебя в конторе встретиться. Есть ведь у тебя контора?
        - Есть.- Влад разлил вино по стаканам.- И контора есть, и секретутка в приемной, такая, что ноги от ушей… Еще - три бухгалтера, учебный тир, инструктор по дзю-до и сейфы с пушками… Все имеется! Только, Алексей, мы ведь не даром здесь сидим. В пятнадцать тридцать придет человек, под крышу проситься будет. Большой купец, предприниматель, мать!.. Все Сокольники откупил, все тут его - качели-карусели, пруды, песочницы, шалманы и эта забегаловка… Весной желает рынок ставить, с продуктами и барахлом. В общем, на подъеме мужик, да братки мешают. Помочь ему надо. Само собою, не бесплатно, а за хорошую капусту.- Он опрокинул в глотку стакан и прохрипел: - Вот я и говорю: пять отделений есть, шестое смастерим. Бери, владей! И будет, Лешенька, власть твоя и воля от реки Яузы до железной дороги, и от Стромынки до Ростокинской!
        - Выходит, вербуешь меня? Из «стрелков» в «варяги»?
        - Ну а чего? Сокирянского не взял, Федорченко не взял, Бокия не взял, а тебя - со всей охотой! Ты молодой, резвый…- Перфильев взглянул на часы.- Минут через сорок явится клиент, я тебя представлю и скажу: вот, дорогой, твоя защита и опора, самая твердая власть! Прошу любить и жаловать!- Тут он заметил, что Каргин мрачнеет, и торопливо произнес: - Ты ведь рапорт уже подал, Леха? Мне Федорченко говорил… Не ошибся?
        - Нет. Не ошибся.
        - Ну и что делать-то думаешь? Чем кормиться? Из казармы тебя попрут, жилье купить - приличные деньги нужны, а ежели женишься, так и того побольше. Семья, брат, она…
        Пышная официантка подплыла к их столику, и Перфильев смолк.
        - Все съели, все выпили, молодые люди? Все, кроме водки? А Михал Михалыч велел, чтоб на столе у вас не пустовало. Еще по шашлычку? Вина? Коньяк есть молдавский, если хотите… севрюжки могу нарезать… салатик с крабами…
        - Брось козлов обхаживать, маманька, нам тащи!- рявкнули из угла.- Крабов, бля, с севрюгой! И коньяк… Что молчала про коньяк, лахудра?
        Перфильев начал приподниматься, не спуская взгляда с Каргина.
        - Так идешь ко мне на службу, Алексей? Да или нет? Ежели идешь, так мебель вместе вынесем.
        - Вынести я не прочь, а насчет службы извини,- Каргин развел руками.- Я уже завербовался. В Легион.
        - А зря!- Резким движением Влад выплеснул водку в рот, крякнул и утерся рукавом.- Не дай бог пулю схлопочешь в Легионе, а тут… Ты погляди, от чего отказываешься… от какой власти, какого удовольствия!
        Он словно перетек от стола к столу, вышиб стул под самым горластым бритоголовым и ткнул его пальцами под челюсть. Тот свалился как мешок с песком. Двое его приятелей вскочили - каждый на голову выше Перфильева.
        Официантка ойкнула, стиснула в испуге руки, потом всем телом развернулась к Каргину.
        - Вы… вы другу помочь не хотите?
        - Я помогу,- сказал Каргин.- Их ведь выносить придется, а груз не маленький.
        Влад отступил, явно не желая нанести ущерб посуде и столу. Противники ринулись за ним, столкнулись, правый получил коленом в пах, левый - кулаком по уху.
        - Эй, папаша, двери отвори!- приказал Перфильев гардеробщику.- Щас гостей проводим… Х-ха!
        Он заехал локтем под ребра тому, кто еще держался на ногах. Двое других валялись меж перевернутых стульев: один, распялив рот, пытался сделать вдох, другой стонал, схватившись за промежность.
        Дверь широко распахнулась, морозный воздух хлынул в помещение, клубясь белесоватым паром. Выкрутив руку бритоголовому, Перфильев ловко направил его в дверной проем, дал прощального пинка, вернулся и примерился к стонавшему страдальцу. Взял за ворот, потащил, бросил, пробормотал: «Ну, тяжелый, гад!»- вцепился в ноги и все же выволок за дверь. Снова вернулся, крикнул гардеробщику:
«Вещички им выбрось, папаша!»- приподнял последнего врага, подсунул стул ему под задницу и деловито осведомился:
        - Рассчитываться будем или как?
        - Падла…- выдохнул бритоголовый,- ну, падла…
        - Ты еще не знаешь, какая я падла,- сообщил Перфильев.- Будет желание, так я вас всех закопаю, быстро и глубоко. И лопатка у меня с собой. Хочешь поглядеть?
        Он полез за пазуху и вытащил пистолет. Глаза у бритоголового округлились. Будто загипнотизированный, он достал бумажник и, отсчитав пяток купюр, бросил рядом с тарелкой.
        - А за беспокойство?- напомнил Перфильев.- За беспокойство где?
        На стол легла еще одна банкнота.
        - Мало! Ругань в общественных местах плюс оскорбление дамы…- Влад покосился на официантку,- …которая при исполнении. Опять же мои труды и раны… Видишь - во!.. - ссадина на кулаке! Так что выворачивай карманцы, да пошустрей.
        - Больше нет,- прохрипел бритоголовый, опорожнив бумажник.
        - Ну, на нет и суда нет… Пшел вон, гость дорогой!
        Гость поспешно удалился, а Перфильев, подмигнув официантке, взиравшей на него в немом восхищении, осмотрел стол и произнес с довольным видом:
        - Вот это чистая работа! Мебель цела, и ни единой плошки не побили… Никакого убытка заведению.
        Чистая работа, согласился про себя Каргин. Однако не для «стрелка», который свое искусство уважает и по шалманам не геройствует. Тем более, за деньги.
        Влад опустился на стул, вытянул ноги, кивнул официантке:
        - Вас, кажется, Клавдией зовут, так? Принесите мне, Клашенька, рюмку водки, другу моему - вина, и нам обоим - пару шашлычков. И на столике том приберите… Чтобы порядок был, когда придет Михал Михалыч.
        - Всенепременно,- проворковала официантка и ринулась исполнять заказ.
        - Вовремя эти жлобы подвернулись,- сказал Перфильев, бросив взгляд на Каргина. - Отличная вышла демонстрация. Сейчас заявится купец-хозяин, девушка Клаша ему отрапортует, а мы капусту сострижем… После такого рапорта торговаться грех!- Он ухмыльнулся и, после недолгой паузы, спросил: - Ну, как? Берешь Сокольники под свою руку? За хорошие бабки?
        - Нет, Перфильич, нет. Ты уж прости… Контракт с Легионом подписан, слово сказано, а офицерское слово - золото.
        Причина, в общем-то, была другой, но обижать товарища Каргин не собирался. Перфильев, однако, понял, насупился и что-то прохрипел о чистоплюйстве и сраном Легионе, где бывшему «стрелку» совсем не место. Тут, к счастью, возникла Клава с подносом, и Каргин, разлив вино, поднял тост за дочку Влада. Чтоб была здоровой, выросла красавицей и не ведала ни горя, ни печалей. Перфильев просветлел лицом, выпил и сообщил:
        - В Германии сейчас моя Танюша, в Эрфурт поехали вместе с женой. Клиника там знаменитая… Лечат! Обещают вылечить… Ба-альших денег стоит, Леха! Ну, не в бабках счастье…
        - Это точно,- согласился Каргин и предложил поднять по новой - за то, чтоб было все путем.
        - Если смерти, то мгновенной, если раны - небольшой,- добавил Перфильев.
        Они чокнулись, выпили и расстались. А через два месяца Каргин уже глотал пыль в лагере под Ялингой.

* * *
        Его качнуло вперед, когда красный «ягуар» затормозил у дома Кэти. Рокот мотора смолк, и на Грин-авеню вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь щебетом каких-то пташек. Руки девушки лежали на руле, она сидела впол-оборота к Каргину, посматривала на него сквозь темные ресницы, будто не могла решить, поедут ли они еще куда-то или покинут мягкий и теплый уют кабины.
        - Прости, задумался,- пробормотал наконец Каргин.- Случай смешной вспоминал: как мой дружок в Москве вышиб из ресторана компанию…- Он хотел сказать
«отморозков» или «жлобов», но в европейских наречиях слов таких не имелось, что доказывало превосходство русского языка.
        Девушка вдруг наклонилась к нему, обняла за шею, прижалась щекой.
        - Ты меня прости, Керк… там, у плаца, наболтала всяких глупостей… про власть, могущество, богатство…
        - Не такие уж глупости,- промолвил Каргин, вдыхая нежный запах ее волос и кожи. - Ты ведь богатого парня ищешь - ну, мысль и вьется рядом с богатством, как пчела у меда.
        Кэти вздрогнула, но не отодвинулась. Он ощущал тепло ее рук и губ, и это было так приятно, что хотелось прикрыть глаза и замурлыкать.
        - Вы, русские, такие странные… вы не хотите стать богатыми… И ты тоже не хочешь, Керк?
        - Отчего же… Совсем неплохо обладать богатством, если знаешь, как им распорядиться.
        - Вот и подумай об этом.
        - О чем?
        - Как распорядиться,- прошептала Кэти.
        Чего-то она не договаривает, мелькнуло в голове у Каргина. Руки его обнимали девушку, и тело ее было знакомым, таким знакомым и дорогим, какой бывает только плоть любимой женщины. Той, с которой разделил трепет и счастье соития, той, что целовала твои губы, шептала нежные слова и засыпала у твоей груди… Но это ощущение, хоть и волнующе-прекрасное, было все-таки телесным, а значит, подарить его могла любая из тысяч Кэти, Нэнси или Анют, чья красота и молодость пленит мужчину. На час, на день или на месяц… Более долгое странствие по жизненным путям требовало иного - той близости, что порождается доверием, сходством стремлений и бескорыстной тягой душ друг к другу.
        Странные нынче времена и странная любовь, размышлял Каргин: сначала прыгаем в постель, а после выясняем, бьются ли наши сердца в унисон или, наоборот, в противофазе. Следом за этой мыслью пришло еще одно соображение: все-таки выяснить хотелось. Значит, не подружку на ночь отыскал!
        Кэти отодвинулась, начала шарить в бардачке, достала изящный кожаный футляр и авторучку. Каргин, выпустив ее, сидел смирно, ждал: может, напишут ему сейчас любовное послание.
        - Вот, возьми.
        Кэти сунула ему визитку. Там, в переводе на русский, значилось: «Кэтрин Барбара Финли, менеджер по работе с персоналом». В левом верхнем углу вытиснен орел, буквы «ХАК», а под орлом - слова: «Кольт создал Соединенные Штаты»- видимо, девиз компании. Визитка была благородного серо-стального цвета, надписи - золотые, орел - черный.
        Каргин повертел ее в пальцах.
        - А ты, выходит, еще и Барбара… Не знал! Ну, будем знакомы, Варюша-Катюша!
        - Барбара - в честь мамы и бабушки,- нетерпеливо пояснила Кэти, дернула визитку к себе, заставила перевернуть.- Видишь, здесь номер телефона, не служебный, личный. Ты должен позвонить мне с Иннисфри. Обязательно! Ты обещаешь?
        - Разве оттуда можно звонить? С острова на краю света?
        Кэти в горестном недоумении поджала губы.
        - Керк! Ты в каком веке живешь?
        - В африканском, милая, в африканском. Там мы больше общались по рации, а телефон был только у…
        Она прервала его взмахом руки.
        - На острове - многоканальная антенна, связь через спутник двадцать четыре часа… Ты что же, забыл? Ты ведь неделю знакомился с материалами!
        - Я не забыл. Я просто не знал, что каждый может звонить с острова на материк.
        - Не каждый. Ты, надеюсь, сможешь.- Увидев, что Каргин прячет визитку в карман рубахи, Кэти кивнула.- Звони мне, Керк…- Голос ее дрогнул, глаза подозрительно заблестели.- Звони и говори мне: льасточка…
        Молчание. Тишина. Только птичий щебет, шелест листвы и отдаленный гул мотора - кажется, кто-то подъехал к «Старому Пью». Еще - запах роз и цветущей акации… Или так пахнут волосы Кэти?
        - Что будем делать?- спросил Каргин, не отводя от нее глаз.
        Она улыбнулась.
        - Мы уже делаем все, что ты хотел: сидим и смотрим друг на друга.
        Каргин улыбнулся ей в ответ.
        - Верно, ласточка, но у бассейна удобнее, чем в машине. К тому мы собирались кое-что сбросить…
        - Амуницию,- уточнила Кэти, лукаво прищурилась и распахнула дверцу «ягуара».
        Глава 6
        Иннисфри, остров в Тихом океане;
        25 июня, утро
        Сверху остров был похож на камбалу с круглым разинутым ртом и глубокой раной под нижней челюстью. Голова камбалы являлась обитаемой частью местной ойкумены; ее пересекали ниточки дорог, едва заметных среди вечнозеленого леса, изогнутым луком падала с гор река, огибая аэродром и поселок, синело озеро в раме бурых и серых утесов, а в двух километрах от него начинался парк, разбитый на вулканическом склоне - и там, сливаясь с базальтовыми скалами, вставали широкая лестница и частая гребенка дворцовой колоннады. С запада горный склон неторопливо стекал к поселку и бухте, а на востоке резко обрывался вниз; подножие его тонуло в диких зарослях, лабиринте мангровых джунглей и изумрудных, поросших мхами зрачках трясин. Весь этот хаос обрамляли стены древнего кратера, на первый взгляд несокрушимые, как вечность, но Каргин заметил, что в трех-четырех местах на севере и юге скалы иссечены расщелинами и ядовитая зелень болотисторо леса отступает под натиском темных каменных осыпей.
        Самолет, тридцатиместный комфортабельный «оспрей»,[«Оспрей» - многоцелевой самолет, который производится совместно фирмами «Белл» и «Боинг» в модификациях: транспортно-десантная и поисково-спасательная машины. В боевом варианте может нести пушечное, ракетное или противолодочное оружие.] сделал пару кругов над бухтой, развернулся хвостом к встававшему над горами солнцу и плавно скользнул вниз, к серому прямоугольнику аэродрома. В дальнем конце взлетного поля маячил павильон - сталь, стекло, белые тенты, полоскавшиеся на ветру; рядом - несколько машин и небольшая толпа, человек пятнадцать в легких тропических одеяниях. Мужчины - в шортах и гавайках, женщины - в брючках и цветастых платьях; лица у тех и других затенены широкими полями шляп.
        Встречают?..- подумал Каргин. Ждут? Но кого? В «оспрее» - он сам да два пилота… Были, правда, тюки в багажном отделении, но вряд ли с письмами. Письма, как и барачный военный городок в тайге, печи, топившиеся дровами, примусы и многое другое, остались в далеком детстве. Письма - настоящие письма - были теперь редкостью, особенно в Штатах, в краях торжествующего прогресса; телефон и компьютерная связь хоронили их с каждым годом все надежнее и глубже. Вот и Кэти сказала: звони мне… Звони, а не пиши… Звони, и называй ласточкой…
        Каргин улыбнулся и на мгновение смежил веки. Память о минувшем вечере была сладка, но к ней примешивалась горечь: что-то они не сказали друг другу, будто решив по молчаливому согласию, что время для серьезных разговоров не пришло. Может, оно и к лучшему?- думалось Каргину. Он свободен, и она свободна, никто ничего не обещал, а дальше - поглядим… Определенность хороша в солдатском ремесле, а отношениям с женщиной тайны придают пикантность.
        Он начал размышлять о тайнах и причудах Кэти, но в этот момент колеса стукнули о землю. Взвыли, тормозя разбег, турбины, «оспрей» покатился по взлетно-посадочной полосе и замер метрах в тридцати от павильона. Звонко щелкнул замок люка. Каргин поднялся, откинул невесомую дюралевую дверцу и спрыгнул на серый ноздреватый бетон. Ветер с моря взъерошил волосы, солнце брызнуло в глаза. Он вытащил темные очки, водрузил на нос и ровным солдатским шагом направился к толпе.
        Если тут кого-то ждали, то явно не его. Женщины - их было три или четыре - шептались о чем-то и хихикали, собравшись тесным кружком, мужчины, покуривая сигары, лениво следили за парнями из аэродромной команды - те, подогнав цистерну с горючим к белому боку «оспрея», уже разматывали шланг. Вновь прибывший был удостоен пары нелюбопытных взглядов, вежливой улыбки какого-то седовласого джентльмена (тот даже приподнял шляпу) и взмаха рукой. Махал мускулистый загорелый тип, небрежно опиравшийся на дверцу пошарпанного джипа.
        Спайдер, понял Каргин и зашагал прямиком к мускулистому.
        У Альфа Спайдера, человека больших полномочий и бывшего президентского секьюрити, оказался глубокий гулкий бас. Он был высок, длинноног, жилист и, вероятно, очень силен; выглядел на тридцать пять, однако глазки, маленькие и хитроватые, выдавали более зрелый возраст. Хлопнув Каргина по спине, Спайдер поздравил его с прибытием в рай и пообещал те радости, какие там положены солдату - холодное пиво и горячих девочек. Пиво через час-другой, а девочек попозже, к вечеру, когда они наведаются в «Пентагон». Этот клуб располагался в поселке, и стало ясно, что в данный момент поселок не был их ближайшей целью. Другим обитаемым местом на Иннисфри являлась вилла Халлорана, и Каргин решил, что к ней они и направятся - если только спецов по безопасности не селят в джунглях и пещерах. Это не исключалось; как-никак, безопасность - дело тайное, секретное.
        Спайдер полез в машину, кивнул на сидение рядом. Потом, заметив, что Каргин разглядывает людей у павильона, пояснил, что здесь собрались отпускники. Клистирная трубка Магуар, личный доктор босса, дворецкий Джерри Квини, шеф поселковой администрации Остин Тауэр и кое-кто еще; отбывают с женами на континент, но непременно возвратятся через четыре недели, к намеченному празднику. Праздником был королевский «хэппи бездэй», иными словами - день рождения Халлорана, справлявшийся 23 июля с большой помпезностью. Тем более, что дата нынче ожидалась круглая: семьдесят пять, три четверти столетия.
        Альф, как и предупреждал коммодор Мэлори, оказался мужчиной словоохотливым и компанейским. В ближайшие пять минут он обрушил на Каргина массу сведений о жителях Иннисфри, администраторах, техниках, слугах и барменах, об офицерах охранной роты и капитане яхты «Дублин», а также о девочках, которых Альф называл чикитками. Без умолку тараторя, он вырулил на главное шоссе, соединявшее поселок с взлетно-посадочным полем и мостом, и прибавил газу. Вдоль обочин кивали зелеными гривами пальмы, за ними тянулся лес, однако не дикий, как в кратере, а окультуренный: сейбы с широкими, похожими на доски корнями, раскидистые и будто приплюснутые гинкго, небольшие стройные панданусы с пучками узких листьев, рододендроны, агавы и бамбук. Воздух казался приятным и свежим, без всяких миазмов, донимавших в заирских болотах и ангольских джунглях, и мнилось Каргину, что он и в самом деле попал в рай - пусть даже этот парадиз был вовсе не предназначенным ему местом, никак не похожим на подмосковные леса и краснодарские степи.
        Промелькнул мост над речкой, полноводной и чистой, будто младенческая слеза. Капитальный мост, отметил Каргин, под старину, из внушительных глыб базальта; такой ни бомбой, ни бронебойным снарядом не своротишь. За мостом шоссе разделялось на-трое: прямо - к Северному блок-посту, направо - в горы, к хозяйской вилле, и налево - к морю. Последняя - западная - магистраль шла вдоль мыса до самой его оконечности, где находился Пятый блок-пост, оборонявший вместе с Четвертым ведущую в бухту протоку. Шестой пост был выстроен у дорожной развилки: купол из бетона с амбразурами и пулеметами, глядевшими во все стороны. Рядом, в тени, стоял армейский джип, и в нем дремали крепкие смуглые коммандос. При виде Спайдера они поднялись, изобразили на лицах бдительность и отдали салют.
        - Взвод Хайме Гутьерреса… их дежурство…- сообщил Альф, прервав на мгновение байку о том, как он выбирал для Нэнси Рейган белье и вечерние туалеты. Джип свернул направо, в гору, но подъем был не крут, и с километр дорога шла по прямой; времени как раз хватило, чтоб досказать историю про Нэнси, ее бюстгалтеры и кружевные трусики. Каргин, чтоб не остаться в долгу, поведал о лейтенантах-танкистах из подмосковного гарнизона, давших зарок при каждой встрече пить чего-нибудь новенькое. Встречались они через день, перепили все жидкости от водки до денатурата, и перешли к коктейлям из зубных паст и средства для чистки блях, разболтанным в чифире. Это их желудки вынесли, но следующим был сапожный крем, а от него случилась неприятность: сыпь в паху и почернение близлежащего органа.
        Спайдер похохотал, подивился российской смекалке и принялся расспрашивать о девочках: какие будут погорячей, беленькие, парижские да московские, либо черненькие, с берегов Убанги и Арувими.[Реки в Центрально-Африканской республике, Конго и Заире.] Каргин высказался в том смысле, что темперамент - фактор не расовый, а генетический и узнается по цвету белья, не кожи; если белье на девушке белое, так это дохлый номер, а если зеленое или красное, то самый смак. Откуда ж белье у черненьких?- заинтересовался Альф, и пришлось ему объяснять, что даже в жаркой Африке девушки голышом не бегают, а носят юбки из белого лыка или из свежих пальмовых листьев.
        Когда джип, подвывая и взревывая, полез в гору, отношения у них совсем наладились: они стали если уж не друзьями неразлей-вода, то добрыми приятелями. Что подтверждало известный интернациональный тезис: анекдоты - первый шаг к солдатской дружбе. Вторым, разумеется, была выпивка.
        Дорога извивалась серпантином, и с высоты Каргин мог разглядеть залив с застывшей у мола океанской яхтой, бело-оранжевую башенку маяка и весь поселок, разделенный пополам короткой и широкой центральной улицей. Можно было поставить рубль против доллара, что называется она Мэйн-стрит,[Мэйн-стрит - Главная улица, типичное название центральной магистрали в небольших американских городках.] и что ее обитатели относятся к местной островитянской знати. Впрочем, дома их никак не выделялись на фоне остальных строений - тонули, как остальные жилища, в зеленях, и только массивная высокая казарма соперничала с кронами саговников и пальм.
        Нашарив взглядом здание казармы, Каргин с сожалением вздохнул. Видно, не судьба ему командовать охранной ротой, гонять Гутьерреса, Сегри и Моруэту… Нет, не судьба! С другой стороны, ротой он накомандовался в Легионе, двух лейтенантов гонял - покойного Стейнара и Свенсона, еще живого… Ну, а новый, хоть и неведомый пока что пост мог оказаться неплохим и более престижным, чем должность гарнизонного начальника. На этот счет разговорчивый Спайдер не вымолвил ни слова, а лишь болтал о том, о сем, расспрашивал об Африке и легионной службе, травил анекдоты и деликатно прощупывал Каргина. Вопросы были вполне невинными, однако Каргин уверился: его послужной список изучен с начала и до конца, без всяких купюр и пропусков.
        Глухое отдаленное рычание прервало их беседу. Над бухтой мелькнула светлая тень с распластанными крыльями и, стремительно ввинчиваясь в воздух, ринулась к облакам. «Оспрей» быстро набирал высоту, рев двигателей сделался тише, затем яркая искорка корпуса истаяла в небесной синеве, будто капля росы под жаркими солнечными лучами.
        Проводив самолет взглядом, Каргин промолвил:
        - Говорили, я буду ходить в твоих помощниках.
        - Кто говорил?- лениво поинтересовался Спайдер, притормаживая перед очередным поворотом.
        - Шон Мэлори, большой босс из Халлоран-тауна.- Каргин выдержал паузу и поинтересовался: - Нужен тебе помощник, Альф? И по какой части?
        - Это старику решать. Может, займешься восточным побережьем, наладишь охрану… Хотя какого дьявола там охранять? Все вроде бы о'кэй… камни, болота, скалы и жабы… Так что я думаю, он тебя егерем определит. Егерь ему не помешает. Я вот с ним бегаю по утрам, но в кратер таскаться - увольте! Ни за какие деньги! А он желает поохотиться. На попугаев или, к примеру, на крыс… Ты как стреляешь-то, парень?
        - В крысу не промажу. В попугая тоже,- сообщил Каргин, мрачнея и хмуря брови.
        Идти в крысиные отстрельщики! Еще чего!
        Впрочем, вряд ли его ожидал такой позор. Что-то в тоне Спайдера и в выражении маленьких хитрых глазок будто намекало, что помощник измерен, взвешен и распределен, что участь его решена, и что палить в попугаев и крыс ему не придется. Разве что для собственного удовольствия.
        Они проехали между двумя коническими пилонами из темного базальта и очутились в просторном парке. Справа, за шеренгой аккуратно подстриженных темно-зеленых кипарисов, голубел овальный бассейн, слева тянуло сладким запахом от рощи цветущих магнолий, прямо лежала аллея - ровная, как стрела, и упиравшаяся в лестницу с широкими гладкими ступеньками. Ступени стерегли каменные сфинксы, тоже базальтовые, а над ними полукругом возносилась колоннада, придававшая дворцу сходство с древним египетским святилищем. По обе его стороны темнели скалы, увитые лианами; сквозь их изумрудную паутину просвечивал черный бугристый камень, будто сжимавший дворец в своих объятиях. В сущности, так оно и было: здание врезали в горный склон, выстроив в форме подковы о трех этажах, с южным и северным портиками и плоской кровлей, увенчанной ажурным цветком антенны. К южному портику примыкал утес, напоминавший сидящего медведя, а за ним располагался флигель служащих с хозяйственным двором, конюшнями, гаражами и вторым бассейном. Каргин, изучивший планы сооружения вдоль и поперек, знал и о других деталях, недоступных взгляду: про
бункер в основании дворца и выбитый в скале тоннель, ведущий к служебному флигелю. Кроме того, севернее, метрах в пятистах, находился Седьмой блок-пост, охранявший энергетическую подстанцию - не наземную, как в поселке, а тоже упрятанную в скалы.
        Парк был безлюден и тих, но на ступенях виллы маячил чей-то тощий силуэт. Машина, миновав аллею, притормозила у лестницы, и теперь Каргин смог разглядеть встречавшего подробней. Худощавый узкоплечий человек лет сорока, с высокомерным смуглым лицом; глаза упрятаны за темными очками, волосы странные, темные, но с медным отливом, будто угли, тлеющие под слоем пепла. Одет, несмотря на жару, в строгий костюм при галстуке и жилете; у пояса - мобильный телефон, на пальцах - золотые перстни. Он не понравился Каргину - слишком напоминал нового русского кавказской выпечки.
        - Этот костлявый хмырь - Умберто Арада, он же Хью,- негромко пробасил Спайдер. - Доктор экономики, магистр менеджмента и трижды бакалавр. Личный референт старика. Не из нашей компании. Во-первых, чертов аргентинец, а, во-вторых, ни пива, ни виски не пьет и брезгует чикитками.
        В голосе его слышалось легкое презрение - такое, каким человек упитанный и склонный к житейским радостям, одаривает тощих анахоретов и святош. Отметив это, Каргин кивнул и поинтересовался, какая же компания - «наша». Скоро увидишь, ответил Альф и полез вон из машины.
        - Мистер Халлоран ждет наверху.- Английский аргентинца был столь же безупречным, как и его костюм.
        В молчании они вошли в большой прохладный холл с колоннами, высоким сводом и двумя изгибавшимися полукругом мраморными лестницами, ведущими на второй этаж. Колонны отгораживали жерла арок; одна, как помнилось Каргину, обрамляла ход к гостевым покоям в северном крыле, а в южном располагались столовая, кухни, кладовые и спуск в убежище. Простенок между лестницами украшало тускло поблескивающее чернью и золотом мозаичное панно: орел, как на американском гербе, но с добавлением - парой револьверов, стиснутых в когтистых лапах, и надписью: «Кольт создал Соединенные Штаты».
        Как на визитке Кэти, отметил Каргин, направляясь вслед за Арадой и Спайдером к лестнице.
        Ее белоснежный мрамор был окутан ковровой дорожкой, заглушавшей шаги, перила поддерживал строй бронзовых римских воинов в доспехах, на стенах сияли светильники и зеркала, на площадке бугрились мускулы статуй: Марс в гривастом шлеме, кующий меч Вулкан, Минерва с грозно подъятым копьем. Не останавливаясь, они миновали площадку второго этажа; по обе ее стороны открывались анфилады залов со стенами в панелях из дуба и красного дерева либо обтянутых шелками; люстры, драгоценная мебель, узорчатый паркет, огромные фарфоровые вазы, изваяния, картины… Парадная миллиардерская берлога, решил Каргин и бросил взгляд на аргентинца. Тот шагал как заведенный, с окаменелым невозмутимым лицом. Очки его торчали из кармана, и теперь можно было рассмотреть глаза - не темные, а вроде бы серо-зеленые, совсем не подходящие для представителя латинской расы. В точности как у Паркеров, мелькнула мысль, но додумать ее он не успел. Под ногами загрохотали каменные плиты, налетевший порыв ветра дунул в лицо, яркий солнечный луч заставил прищуриться.
        - Чтоб меня Тор пришиб!..- пробормотал Каргин на русском и огляделся.
        Они очутились на верхней террасе, скорее даже - эспланаде, открытой к востоку, закругленной с одного конца, ровно срезанной с другого и висевшей над стометровым отвесным обрывом. Эта площадка была продолжением дворцовой кровли на уровне третьего этажа; сам этаж возвели прямо здесь, будто пентхауз на крыше какого-нибудь нью-йоркского небоскреба. Со стороны парка фасадом служили массивные колонны и глухая, без окон, стена, но с террасы вид был иной, более веселый и приятный: широкие оконные проемы за водопадом виноградных лоз, полосатый тент, защищавший от солнца, скамьи под невысокими пальмами и мандариновыми деревцами, фонтан и крохотный пруд, где в тишине и прохладе сияло чудо - огромная амазонская кувшинка. Отдельно, метрах в двадцати от здания, у южного края террасы, стоял павильон с полусферическим куполом; купол был раздвинут, и в щель выглядывало стеклянное око телескопа.
        Референт шагнул к дверям, едва заметным под вуалью виноградных листьев, и что-то тихо сказал сидевшему у порога человеку. Тот поднялся - будто перетек из одной позы в другую без всяких видимых усилий, не напрягая мышц. Не европеец, отметил Каргин, китаец или японец. Скорее, японец; широкоплечий, среднего роста, молодой, однако не юноша и на слугу не похож - держится спокойно и с достоинством.
        Японец выслушал Араду, повернулся, приоткрыл дверь, и Каргин, заметив пистолетную кобуру на ремне, понял: телохранитель.
        - Томо Тэрумото,- пророкотал над ухом Спайдер.- Можно Том. Этот из наших, хоть глазки косые. К девочкам, правда, не бегает, но пиво пьет с охотой.
        Повинуясь жесту Арады, они направились к распахнутым дверям. В двух шагах Каргин остановился, сделал короткий поклон и протянул японцу руку.
        - Саенара, Томо-сан. Я - Алекс Керк.
        Ответный поклон, улыбка, блеск антрацитовых зрачков, крепкое пожатие…
        - Саенара, Керк-сан. Благополучны ли вы? Здоровы ли ваши почтенные родители? И был ли легок ваш путь?
        - Как у ласточки, что несется со склонов Фудзи к ветвям цветущей вишни,- с улыбкой произнес Каргин.- А что до моих родителей, так они…
        Спайдер чувствительно ткнул его в спину.
        - Шагай, парень, шагай! Не время для восточных церемоний. Хозяин ждет!
        Хозяин сидел в кресле у стола с разложенными на нем книгами. Книг было много - не современные побрекито в пестрых бумажных обложках, а фолианты в коленкоре и ледерине, синие, черные и темно-серые, с вязью готических букв, хмурые, как генеральская улыбка. Немецкий Каргин знал посредственно, но догадался, что видит труды о Второй мировой, причем первоисточники - Роммель, Вальтер фон Рейхенау, Гудериан… Практики и теоретики блицкрига и танковых боев, сражавшиеся в песках Сахары, на тучных нивах Франции и в польских болотах…
        Он перевел взгляд на сидевшего в кресле старика.
        Лицо - точь в точь как на мишенях, расстрелянных Бобом Паркером с его посильной помощью… Сухое, костистое, с рыжими бровями и прядями волос цвета глины, свисающих на лоб; рот, будто прорубленный ударом топора; глубокие складки, что пролегли от крыльев носа к подбородку; широко расставленные глаза - их серо-зеленый цвет поблек, но зрачки казались колючими, как острия штыков. Ни признака старческой дряхлости и никаких воспоминаний о юном дипломате, поклоннике искусства и прекрасных дам… Как и писал в «Форчуне» обозреватель Сайрус Бейли, этот потомок пушечных королей был человеком жестким, не ведавшим ни жалости, ни сомнений.
        Волк, акула, подумал Каргин, вытягиваясь по стойке «смирно». Сесть ему не предложили.
        Халлоран разглядывал его пристально, с непонятным интересом.
        - Где воевал?- Губы раскололись узкой щелью. Голос - резкий, отрывистый, скрипучий. Голос и непререкаемый командный тон напоминали о Легионе, майоре Харрисе и полковнике Дювалье.
        - Африка, сэр,- доложил Каргин.- Руанда, Ангола, Чад, Сомали, Заир. Еще - Югославия. Летом девяносто пятого.
        - В России?
        - В России не воевал. Служил. В десантных войсках.
        Стена против входа была увешана клинками. Сабли, шпаги, ятаганы, кавалерийские палаши… Мачете. Зеркальное лезвие, слегка изогнутое, как тонкий лунный серп… Каргин, не моргая, уставился на него.
        - Женат?
        - Холост. Не тороплюсь, сэр.
        - Родители? Возраст, откуда родом, где живут, чем заняты?
        - Отец - офицер в отставке, возраст - шестьдесят шесть. Мать - врач, пятьдесят четыре, москвичка. Сейчас живут на родине отца, в Краснодаре.
        Странный вопрос, мелькнула мысль. Странный, хотя понятный: сведений о родителях, кроме воинского звания отца, он в фирму «Эдвенчер» не сообщал, а значит, этих данных нет у нанимателя, ни прошлого, ни нынешнего. В том не было нужды, поскольку гибель завербованного и все его наследственные и семейные дела фирмы
«Эдвенчер» никак не касались. Легиона тоже. Легион платил за риск, за кровь и раны, но любопытства там не проявляли - ни к женам, ни к детям, ни к родителям.
        В лице Халлорана что-то дрогнуло. Во всяком случае, так показалось Каргину; резкие складки у губ вроде бы смягчились, померк пронзительный холодный блеск зрачков.
        - Пятьдесят четыре…- повторил он.- Еще молодая… Ты у нее один? Ни брата, ни сестры?
        Каргин покачал головой. Глаза старика чуть затуманились, веки опустились; минуту-другую он безмолвствовал, будто отыскивая что-то в памяти, перебирая прожитые годы, потом внезапно произнес:
        - Я был в России… когда-то, много лет назад… Москва, должно быть, изменилась…- Голос его стал тише, сухие губы едва шевелились.- Шла война, морозы стояли страшные, и голод… голод и холод правили жизнью, но жизнь остановить не удалось… нет, не удалось!
        Каргин и Спайдер внимали в почтительном молчании, Арада разглядывал ногти и откровенно скучал. Что было не удивительно: скорее всего, такие воспоминания ему приходилось выслушивать по десять раз с утра до вечера - ведь старики живут наполовину в прошлом. Даже железные старцы вроде Патрика Халлорана.
        - Шла война, но жизнь тоже шла,- промолвил он.- Помню солдат… ваших солдат и офицеров… Они любили фотографироваться на Красной площади, под стенами Кремля, у мавзолея, у собора… с девушками, с родителями, с друзьями… Этот обычай сохранился? У тебя есть снимки?
        - Нет, сэр.
        - Почему?

«Стрелкам» не полагалось иметь при себе фотографий, ни снимков родителей, ни - Боже упаси!- любимой жены с детишками. Там, где они воевали, всякий снимок мог сделаться уликой или предметом шантажа, и Каргин, привыкнув к заведенному порядку, не отступал от него в Легионе. Однако разъяснять такие тонкости было нельзя, и он пожал плечами и промолвил:
        - Я не сентиментален, сэр.
        - Это хорошо.
        Вымолвив эти слова, старик уткнулся глазами в книгу, лежавшую на коленях, но можно было поклясться, что он не видит ни строчки; он о чем-то раздумывал, что-то прикидывал, взвешивал, соображал. На этот раз процесс размышлений был недолог и занял секунд тридцать; потом рыжие брови шевельнулись, и по этому знаку Спайдер, стоявший рядом, подтолкнул Каргина к выходу.
        - Иди, прогуляйся под пальмами… Я сейчас.
        Каргин вышел.
        Спустя минуту появился референт, окинул его безразличным взглядом и направился к выходу. Японец Том, телохранитель, по-прежнему дежурил за дверью, сидел на пятках с выпрямленной спиной и ладонями, прижатыми к бедрам. Глаза его были устремлены к белому облаку, похожему на гигантскую птицу, взмахнувшую крылами; то ли он любовался ею, то ли с самурайским терпением ждал, когда эта птица пролетит над головой и скроется в утренней дымке. Вздохнув, Каргин тоже взглянул на облако, осмотрел кувшинку, дремавшую в пруду, потом зашагал к дальнему краю террасы - туда, где она, закругляясь, висела над горной кручей.
        Это была прекрасная обзорная площадка, расположенная с умом, в самой высокой точке западного склона. Скалистая гряда, подпиравшая ее, тянулась на север и юг, затем плавно сворачивала к востоку и где-то у горизонта смыкалась в неровный базальтовый овал. Вид был знакомым и точно таким, как на снимках и компьютерных изображениях: темные стены вулканической кальдеры, ядовито-зеленый мангровый лес, пронзительная синева Нижней бухты с золотистой песчаной полоской, а чуть подальше - хаос каменистой осыпи, торчащих под невероятными углами плит и глыб, трещин, разломов и пещер. Хорошее место для игры в прятки, мелькнуло в голове у Каргина.
        Он повернулся, осмотрел дорожку, повисшую серой бетонной лентой на самом гребне кратерной стены. Этот тракт, петляющий среди утесов, тоже был знаком Каргину - на планах и картах он назывался Нагорным. Тут и там огражденная перилами дорога прерывалась тоннелями и металлическими мостиками, проложенными от скалы к скале; она шла от парка к голубому глазу озера, а потом спускалась к Нижней бухте и пляжным домикам. Их закрывали утесы, но озеро с округлым куполом Второго блок-поста Каргин разглядел во всех подробностях и удивился, что там отсутствуют охранники. Ни солдат, ни джипа, ни пулеметов в амбразурах… Странно! Мэлори утверждал, что на каждом блок-посту дежурят по три человека или хотя бы два, стрелок и наблюдатель… Впрочем, не его это дело, решил Каргин; ему, возможно, придется не солдатами командовать, а отстреливать попугаев да крыс в мангровом болоте.
        Тяжелая длань опустилась на его плечо.
        - Двигаем вниз, приятель!- пробасил Альф Спайдер, вытирая вспотевший лоб и посматривая на небо.- Жара… Пора пиво пить… Я ведь тебе обещал пиво, не так ли?
        - Определиться бы прежде,- буркнул Каргин.
        - Уже определились. Старик распорядился: в егеря не пойдешь, на крыс охотиться не будешь, а станешь у нас пятым. Я, Сэмми, Том, Крис и ты,- Спайдер, пересчитывая, отгибал пальцы.- Время твое - ночное, с двух до восьми утра. Сменяет Том, после - очередь Криса, а Сэмми достанется вечер… Что глядишь? Хочешь узнать, когда дежурю я?
        Хинштейн твою мать!.. Никак в телохранители сосватали!- подумал Каргин и выдавил:
        - Д-да.
        - От случая к случаю,- пояснил Альф с широкой улыбкой.- И знаешь, почему? Потому, что я тут босс! А босс…
        - …всегда прав.
        - О'кэй!- Он поднял указательный палец, похожий на сосиску.- О'кэй, парень! Тебя, я вижу, хорошо учили. Первый принцип во всех флотах и армиях - начальник всегда прав! А знаешь, какой второй?- Спайдер выдержал паузу и продолжил: - Не медли, если начальник зовет пить пиво!
        Он схватил Каргина за руку и поволок к лестнице.
        Глава 7
        Иннисфри, вилла и поселок; конец июня -
        середина июля
        Прошли недели три - может быть, меньше, может быть, больше. Время на острове не тянулось, а словно плелось; совсем не так, как в других местах, где оно бежало и прыгало под бичом переворотов и войн, аварий и катастроф, землетрясений и эпидемий. Здесь не случалось ровным счетом ничего. Жизнь шла по заведенному распорядку: взводы охраны сменялись на постах у пулеметов, техники копошились в мастерских, повара парили и жарили, горничные прибирали, конюхи чистили и выгуливали лошадей, матросы драили палубу яхты. Утром, ровно в восемь, когда наступал конец дежурства Каргина, на маленькой площади в середине Мэйн-стрит, между почтой и кафе, встречались трое: мистер Балмер, вице-мэр, мистер Гэри, капитан «Дункана», и Руис Акоста, просто капитан. Каргин мог разглядеть их в малый телескоп, стоявший в павильоне-обсерватории, но день ото дня ничего не менялось: три джентльмена выкуривали по сигаретке и отправлялись по боевым постам. Балмер шел к себе в контору, капитан Акоста - в штаб за зданием казармы, а Гэри неторопливо поднимался на борт, осматривал палубу и мачты, давал распоряжения матросам, а после
садился в шезлонг, снимал фуражку и снова закуривал - уже не сигарету, а сигару.
        Тоскливая жизнь у миллиардерских слуг, думал Каргин. Хоть и спокойная, сытая, а тоскливая.
        Но сам он являлся таким же слугой, качком-телохранителем, и близость к священному телу патрона тут ничего не меняла. Ровным счетом ничего, за исключением сна. Спал он днем, с девяти до трех, ночью дежурил, а в остальное время большей частью маялся от безделья. Правда, платили за эту работу неплохо.
        Спайдер выдал ему оружие - «беретту» последней модели под девятимиллиметровый патрон и десять запасных обойм. Кроме того, полагались нож, бронежилет, бинокль и различная амуниция, комбинезоны и шорты, шляпы и башмаки, ремни и подсумки, а также сотовый мобильник с памятью на тридцать номеров. Номера были уже внесены: первым шел телефон Альфа, вторым - врача, помощника Магуара и его временного заместителя.
        Каргин справился, может ли звонить на материк, получил «добро» (с условием, что не раскроет места своей службы) и пару дней раздумывал, связаться ли с Кэти. Но вместо этого позвонил в Краснодар, родителям. Мать оказалась дома и, услышав его голос, всхлипнула от радости - прежде Каргин ее не баловал звонками, так как в Ялинге все переговоры были под контролем и вообще не поощрялись. Ибо семья легионера - Легион, где есть мамаши-сержанты, отцы-командиры и, разумеется, братья по оружию!
        - Где ты, родной?- спросила мама.
        - На острове,- сказал Каргин.- Чудный тропический остров, бананы валятся прямо в рот, море как парное молоко и никакой стрельбы.- Мать настороженно молчала, и он повторил: - Честное слово, никакой. Я тут секьюрити служу, у одной акулы капитализма. Работа не пыльная, и платят щедро.
        - А кормят как?- осведомилась мать.
        - Кремлевский паек отдыхает. Омары, аргентинская говядина, фруктовые соки и… ну, о бананах я уже сказал.- Для матери, прожившей жизнь в суровое время социализма, бананы являлись признаком роскоши. Она никак не могла привыкнуть, что нынче ими торгуют на каждом углу.
        - Жарко, сынок?
        - Не жарче, чем в Краснодаре. Тут микроклимат, прохладные течения, бывают дождики и ветер, а вот тайфунов вроде бы нет. Не говорили мне о тайфунах… Правда, я тут недолго, день-другой.
        - А где был до этого?- осторожно поинтересовалась мать. Как жена офицера с тридцатипятилетним стажем она понимала, что на такие вопросы ответ дается не всегда.
        - Проходил спецподготовку в Калифорнии. Тоже красивое место. Там…- Секунду Каргин размышлял, сказать ли матери о Кэти, и решил не говорить. Разволнуется, начнет расспрашивать, а как ей объяснишь, серьезно у них с Кэти или несерьезно? Определить их отношения пока что он не мог, а потому промолвил: - Там, в Калифорнии, похоже на Кавказ, горы есть и море, магнолии да пальмы. Горы, однако, пониже, чем у нас, зато пальмы повыше. И климат приятный, в горах не стреляют.
        Мать вроде бы успокоилась и захотела узнать, нет ли на острове тропических болезней и людоедов-туземцев, потом спросила, доволен ли сынок жильем. Каргин и на этот счет ее порадовал. Жил он, как все холостяки, в служебном флигеле, в двух просторных комнатах с удобствами, однако без роскоши, которой его побаловали на Грин-авеню. Ванна была, но не было кухни и личного бассейна, а также набитых одеждой шкафов и спальни с зеркалом на потолке; кровать оказалась самой обычной, не ложе «кинг сайз» для любовных утех, а неширокая холостяцкая койка. Правда, были тут и другие постели, рассчитанные на двоих, однако не во дворце, а в поселке. Каргин в них побывать не успел - с одной стороны, не жаловал профессионалок, с другой, еще не выветрилась память о Кэти. С ней не выдерживала конкуренции ни одна из местных сеньорит.
        В поселке, кроме почты, кафе и четырех разнокалиберных лавчонок, имелась пара мест, где можно было поразвлечься. Рядом с казармой - не там, где находился штаб, а поближе к дороге - стоял салун, известный как заведение доньи Каталины Соль. В нем обслуживали девушки числом шестнадцать - чикитки, как звал их Спайдер; все - завербованные в Пуэрто-Рико и все на одно лицо: темноглазые, черноволосые, с кожей цвета кофе с молоком и пухлыми яркими губами. Каргин их пока что не различал и к близким контактам не стремился. Тем более, что донья Соль ориентировалась на публику попроще - на солдат, аэродромных техников и моряков с «Дункана». Пили у нее в салуне не пиво и вино, а ром и джин, и пили крепко; случались потасовки - но, по неписанному закону, без поножовщины и пальбы. Словом, то было место не для кабальерос, к которым по должности принадлежал Каргин.
        Чистая публика облюбовала «Пентагон», названный так не по причине пятиугольной конфигурации, а потому, что чикиток там было пять. Немного, но, с другой стороны, и холостых джентльменов насчитывалось лишь десятка два - охранники и старшие слуги с виллы, Гэри, Балмер, три инженера и, разумеется, Акоста со своими лейтенантами. Еще захаживал Стил Тейт, шеф-повар Халлорана, бывший сержант морской пехоты, невысокий и жилистый, с огромными ухватистыми руками. Руки были у него как у Влада Перфильева, да и голос казался Каргину похожим - хриплый, клекочущий. Но годами они различались - Тейту было под шестьдесят, и в этом почтенном возрасте пиво занимало его больше чикиток.
        Стил Тейт, по словам Спайдера, тоже относился к «нашей компании», куда входили, вместе с поваром и телохранителями, старший садовник, конюх и шофер, он же - личный камердинер босса. Какое-то время Каргин подозревал, что этих людей объединяет страсть почесать языки за кружкой пива, но данный вывод оказался слишком преждевременным. Две силы, гражданская и военная, определяли порядок на Иннисфри, и их полагалось поддерживать в равновесии - так, чтобы мелкие ссоры и дрязги не нарушали покой или, не приведи Господь, не требовали королевского вмешательства. И Альф Спайдер, будто рессора на ухабистой дороге, гасил конфликты, судил, казнил и миловал, и узнавал о новостях из первых рук - что не мешало дружеским беседам и частым возлияниям. Неглупый парень, размышлял о нем Каргин, прикидывая, на какой попойке ему навесят роль осведомителя.
        Первая неделя из истекших трех прошла повеселей - во-первых, с матерью поговорил, а, во-вторых, его водили по хозяйским апартаментам, по саду, окружавшему дворец, и лесу на западном склоне горы. В теории эти места были ему известны по фотографиям и картам, но практикой тоже не стоило пренебрегать. Хотя бы из тех соображений, что он знакомился и с островом, и с населявшими его людьми.
        По дворцу и саду он путешествовал со Спайдером, тогда как обзор прилегающих территорий был возложен на Тома и Сэмми. Крис, последний из секьюрити, в этом участия не принимал, так как они с Каргиным трудились в противофазе - Крису выпало дежурить в дневное время, с четырнадцати до двадцати. Это не огорчало Каргина. Крис Слейтер, угрюмый сорокалетний техасец, симпатий у него не вызывал и был к тому же на удивление неразговорчив, а если что и говорил, то понять его без переводчика было нелегко. Согласные он проглатывал, гласные тянул и не имел никакого понятия о грамматике, так как обучался не в Принстоне и Йеле, а в подразделении техасских рейнджеров. Впрочем, как утверждал Спайдер, все недоумки от Аризоны до Арканзаса так говорят - мычат, как недоенные коровы на ранчо, зато стреляют с похвальной меткостью.
        Экскурсия по вилле началась с осмотра первого этажа. Его северное крыло именовалось «гостевым», но там же обитали Хью и Альф - пара вельмож, прописанных в королевских покоях. Все остальные служащие жили во флигеле за скалой, напоминавшей медведя, и в возведенных для семейных пар коттеджах. В южном крыле была хозяйская трапезная, с дубовой мебелью и стенами, отделанными орехом, а дальше шел коридор, тянувшийся до самого флигеля. В него выходили двери холодильных камер, кухонь и кладовых - царство Стила Тейта, повелевавшего плитами, фризерами, посудомоечными машинами и троицей поваров. За кладовыми располагался колодец мусоропровода - прямой наклонный тоннель, пробитый в скалах и уходивший вниз метров на двести, до мангровых зарослей и болот на самом дне кальдеры. Еще имелась в коридоре металлическая дверь под кодовым замком, ведущая к лифту. Лифт предназначался для спуска в убежище - иными словами, в автономный бункер под толстым, прочным и несокрушимым базальтовым щитом. Но поглядеть на это чудо Каргину не довелось. Его провожатый лишь помянул, что запасов в убежище хватит лет на тридцать, и что
внизу, с внутренней стороны кратера, есть несколько выходов с системой проложенных к ним тоннелей. Видимо, там находился целый лабиринт - катакомбы, в которых можно было отсидеться на случай ядерной войны или атаки космических пришельцев; переждать беду в покое, тишине и, разумеется, с комфортом. Каргин припомнил, что планов катакомб в его компьютере - том, на котором он разрабатывал операцию захвата - не имелось, хотя не скрывалось, что такое сооружение есть. Видимо, эти планы были одной из государственных тайн Иннисфри, недоступной для простых телохранителей.
        Великолепные залы и убранство второго этажа он осмотрел с полным равнодушием, проявив интерес лишь в библиотеке, продолговатом помещении, опоясанном по периметру балконом. Стен, если не считать гранитного камина, тут фактически не имелось, а все пространство от пола до потолка занимали шкафы, забитые тысячами книг, журналов, атласов кассет и видеодисков; посередине высился стол, на котором удалось бы разделать средних размеров носорога. Осмотрев все это богатство, Каргин сглотнул слюну и спросил, выдаются ли книги на дом. Скажем, любознательным секьюрити со склонностью к литературе.
        Спайдер изумленно воззрился на него.
        - Книги? Зачем тебе книги, приятель?
        - Картинки люблю разглядывать,- буркнул Каргин.
        - Девочек?
        - Нет. Морские пейзажи.
        Вздохнув, Альф почесал в затылке.
        - Загадочная русская душа… Значит, морских пейзажей тебе здесь не хватает… Нормальные парни смотрят в «Плейбое» на голых телок, а вам пейзажи подавай…
        - Ментальность у нас другая,- пояснил Каргин.- Семьдесят лет социализма плюс изучение марксистско-ленинской теории… Это, знаешь ли, угнетает половой инстинкт.
        - То-то, смотрю, ты на чикиток не прыгаешь,- ухмыльнулся Спайдер, но заходить в библиотеку разрешил.
        Пентхауз с личными покоями Халлорана они осмотрели с особым тщанием, как два генерала, изучающих оборонительные рубежи. На эспланаду можно было подняться по лестницам с обеих сторон от верхней надстройки, делившейся примерно пополам: северная половина - для служебных дел, а в южной находились спальня старика, процедурная с кучей медицинской аппаратуры, гостиная и кабинет, в котором Каргин уже побывал. В процедурной днем дежурили врач или медсестра, а в служебной половине был оборудован аналитический центр с телетайпами, компьютерами, ксероксами и печью-сейфом, служившим для уничтожения документов и дискет. Здесь, с десяти до восемнадцати, сидели пять референтов-секретарей, трудившихся под недреманным оком тощего Хью; здесь, среди мерцающих экранов и шороха бумаг, под торчавшей на крыше антенной, таился мозг халлорановой империи; здесь решали, что и кому продавать, что у кого покупать, какие войны будут выиграны, какие страны обратятся в прах, где президенты сменят королей и где короли повесят президентов. Одно из немногих тайных мест, вершивших судьбы мира; магическая точка, где деньги,
превратившись на мгновенье в авиационные полки, артиллерийские дивизионы, флотилии и танковые корпуса, оборачивались еще большими деньгами.
        Гадючье гнездо, нора пауков, думал Каргин, разглядывая помещение с широкими окнами и вслушиваясь в мягкий шелест телетайпов. Он напоминал тот звук, с каким сухая земля сыпется в яму, скрывая под бурой своей пеленой и мертвых, и живых. Низко нависшие тучи, яма в неприветливых горах, и люди с карабинами над ней… Дорога к югу от Киншасы, горящие бронемашины и поле, заваленное трупами… Еще - африканская знойная степь, свежеотрытый окопчик с торчащим вверх минометным стволом, визг налетающего снаряда… Гнилые зангольские джунгли, чернокожий солдат, кургузый «узи» в его руках… Все - отсюда, мелькнула мысль; все, что целилось в него и извергало огонь и смерть, явилось из этой комнаты, где окна были увиты зеленью и по компьютерным экранам неспешно и мирно скользили столбики цифр.
        Впрочем, если не вспоминать о мрачных снах, это его не касалось. Сам он ничем не торговал и даже, на нынешнем своем посту, не убивал и не командовал солдатами; он был всего лишь стражем, охранником главной гадюки. Или паука… Тихое место, тихая жизнь на райском острове… Именины сердца, отдохновение души, отпуск с приличным содержанием… Счастье! Туз из рукава, да еще козырный!.. Странно, что выпал ему, а не кому-то из своих, поближе, из Калифорнии, Огайо либо Техаса… Ну, что выпало, то выпало, и повода для огорчений нет. Даже утешиться можно: лучше ходить в телохранителях у Халлорана, чем у московских мафиози. Не говоря уж про Легион…
        Служба и в самом деле была непыльной. Без четверти два Каргин натягивал комбинезон, брал бинокль, подвешивал к поясу нож, мобильник и две кобуры, с сюрикенами и «береттой», затем, миновав коридор, ведущий к вилле, взбирался на эспланаду. Считалось хорошим тоном являться на пост заранее и покидать его не сразу, а лишь поболтав со сменщиком и обменявшись новостями, если таковые были. Каргин традицию не нарушал, хотя разговоры с Сэмми сводились к обмену сплетнями, солдатскими анекдотами да спорам о преимуществах «магнума» перед «береттой». Что до японца Тома, то он к оружию был равнодушен и оказался гораздо более интересным собеседником, тонким ценителем и знатоком танка и хокку.[Танка, хокку - поэтические произведения в традиционном японском стиле.] С ним было о чем потолковать, и всякий утренний разговор имел продолжение - в дневной либо вечерний час, когда они бродили по склонам кратера.
        Ночные дежурства Каргина не утомляли. Распорядок их был несложен: во-первых, ему полагалось глядеть в три глаза, а во-вторых, каждые тридцать минут приближаться к спальне и слушать, как дышит хозяин: если неровно и с хрипами - вызвать врача, а ежели стонет - будить и действовать по обстановке. Еще - контролировать двери на лестничных площадках, пролетом ниже эспланады. При запертых дверях забраться в пентхауз мог только альпинист или десантник с вертолета, что, в принципе, не исключалось; тогда обязанности были таковы: включить сигнал тревоги, стрелять на поражение и защищать хозяйскую спальню до последнего вздоха и капли крови. Помощь являлась через пару минут - Спайдер с остальными телохранителями и солдаты с Седьмого блок-поста, расположенного рядом с виллой.
        Однако ночи проходили спокойно, террористы-альпинисты Каргину не докучали и не мешали любоваться звездным небом, пальмами в подсветке ярких ламп и амазонской кувшинкой, дремавшей посреди пруда. Временами он подходил к павильону, заглядывал в телескопы - в большой, нацеленный в пространство, в безбрежную космическую даль, и в малый, глядевший на берег залива. Этот можно было двигать на треноге, рассматривать башню маяка, яхту, мол и освещенные фонарями коттеджи. Насколько он мог разобрать, там не случалось ровным счетом никаких событий и ничего не дергалось, не шевелилось, кроме антенны радара над Третьим блок-постом.
        Другим источником развлечений была овальная чаша кратера. Стоя над обрывом, он всматривался в темноту и слушал, пытаясь угадать, кто там шелестит среди ветвей, шуршит, попискивает, булькает. Птицы?.. Крысы?.. Жабы?.. Помимо этого зверья, в манграх обитали ящерицы, жуки и бабочки, а в пещерах - летучие мыши, страшные видом, но безголосые и безобидные. Скорее всего, булькали жабы, а пищали и шуршали крысы, пировавшие на свалке - там, у подножия скал, под жерлом мусоропровода.
        К джунглям у Каргина было двойственное отношение. В заирских и ангольских лесах он поползал изрядно и полагал, что лучшего укрытия в мире не найти - в том случае, когда отступаешь, таишься и прячешься. Но при иных тактических задачах - к примеру, если приходилось выбивать из джунглей партизан - лес оборачивался не союзником, а безжалостным врагом. Прятал он хорошо, капитально, но ничего не отдавал. Вернее, был не прочь отдать, но по своей цене: три жизни за одну. В этом смысле из всех разнообразных мест и территорий, где воевал Каргин, лишь тайга могла сравниться с джунглями. Но в тайге, российской или канадской, полномасштабные войсковые операции не проводились - ни разу за всю историю цивилизации. Тайга являлась заповедником мира, если не считать рейдов в чащи, облюбованные контрабандистами, или облавы на сбежавших зэков, как в девяносто третьем, под Жиганском. Тогда убили Николая, каргинского дружка - пуля из обреза разворотила затылок, крикнуть не успел…
        Временами, глядя во тьму, Каргин прокручивал в памяти скорбный список погибших. Не столь уж длинный, однако и не короткий; и странным было то, что большей частью гибли «стрелки» не за бугром, не в чуждых городах и весях, а в матушке-России. Друг Колька - в жиганских болотах, Валентин - в Чечне, Юра Мельниченко - в Карабахе, а Паша Нилин - в Дагестане, все трое - в девяносто пятом; потом погибли сразу четверо - в Москве, при невыясненных обстоятельствах. Еще вспоминал он о Владе Перфильеве с его охранным бизнесом - жив ли, здоров?.. В московские суматошные дни как-то не выбрал минуты, чтобы ему позвонить, а связываться с острова нелепо: Перфильич - не мать с отцом, которым хватит сыновнего слова. С Перфильичем за чаркой нужно встретиться, поговорить, поведать, как воюют в Легионе, порасспросить, какие у «варягов» перспективы… Иначе обидится: что с Тихого океана трезвонишь!.. был в Москве, а до меня не добрался!..
        Мысли тянулись, время двигалось, секунды ползли цепочкой змеек, вцепившихся в хвосты друг другу, потом небосклон начинал сереть, меркли колючие точечки звезд, и это было признаком рассвета. Старый Патрик просыпался ранним утром, без четверти пять, когда заря еще не занялась. Вставал он не по-стариковски быстро, натягивал ярко-красный спортивный костюм, пил сок и, появившись на террасе, небрежно кивал Каргину. В этот момент полагалось разблокировать двери. За одной из них уже переминался Спайдер - тоже в спортивном трико, но синего цвета, с изображением пумы между лопатками. Они спускались вниз, к скале, напоминавшей присевшего медведя, и тут Каргин минуты на три-четыре терял их из поля зрения. Потом фигурки возникали вновь - у тоннеля, откуда выныривал Нагорный тракт - и, шустро перебирая ногами, мчались к озеру и серому яйцеобразному куполу Второго блок-поста. Два километра в одну сторону, два - в другую. Разглядеть их в предрассветных сумерках было делом нелегким, но тут помогал телескоп: десять минут Каргин мог любоваться на их затылки и еще пятнадцать - на лица. Возвращались бегуны
помедленней, хоть признаков усталости у Халлорана не замечалось никаких.
        Потом он плавал в бассейне, принимал душ, завтракал в компании Спайдера и Арады и ровно в шесть тридцать поднимался к себе. Время до десяти утра предназначалось для чтения; затем - ланч, работа с референтами до трех, обед и, если бизнес не поджимал, прогулка в парке, конный променад в окрестностях либо поездка на пляж, в Нижнюю бухту. Ужинал босс в восемь, а в десять ложился спать. Этот промежуток, по словам дежурившего вечером Сэмми, был посвящен изучению звездных небес либо карточной игре. В большой телескоп Халлоран любовался величием Галактики, обозревая ее периферию и звезды Млечного Пути, а играл неизменно в бридж, и партнеры его были неизменными - Хью Арада и Спайдер. Министры внешних и внутренних дел в негласной иерархии Иннисфри. Внутренние дела касались покоя и монаршей безопасности, а внешнее было одно - бизнес. Вероятно, тощий Хью разбирался в нем получше Бобби Паркера и был в халлорановом королевстве столь же весомой фигурой, как коммодор Мэлори и финансовый гений Брайан Ченнинг. Во всяком случае, так представлялось Каргину, хотя с Арадой он не контактировал. Похоже, с ним не
контактировал никто, кроме патрона, Спайдера и подчиненных аргентинцу служащих. Судьба их была незавидной: Арада казался человеком замкнутым, высокомерным и промороженным, словно бифштекс из мамонта, скончавшегося в ледниковую эпоху.
        Таким же, по мнению Каргина, был и сам Халлоран. Сходство их характеров и нравов казалось почти мистическим и не случайным; то ли старик подобрал Араду в процессе долгих поисков, то ли имелись иные обстоятельства и связи, тянувшиеся с тех еще времен, когда Халлорана назначили консулом в Аргентине. Во всяком случае, по возрасту Арада годился ему в сыновья, а медный отлив шевелюры Хью и серо-зеленые зрачки наводили на некоторые подозрения.
        Случалось, старик был разговорчивей обычного - опять вспоминал войну и годы, проведенных в Москве, бомбежки и артобстрелы, темное небо, гул самолетов, пронзительный вой сирен, а временами вдруг принимался расспрашивать Каргина об Африке и о России, о Легионе и делах семейных, о матери и об отце - где познакомились они и как, в каких местах служил отец и до чего дослужился. Однажды приказал найти в библиотеке книгу, большой альбом с московскими видами, и долго изучал его, припоминая, что было полвека назад на месте тех или иных строений, и требовал от Каргина подробностей - что тут за улица, какая площадь и почему на месте церкви сквер. Каргин не смог дать объяснений и признался, что хоть москвич наполовину, по матери и бабке Тоне, непутевой переводчице, но детство провел не в Москве и с городом знаком неважно. Казалось, этот ответ удовлетворил Халлорана; кивнув, он снова принялся листать альбом.
        Такие беседы бывали не часто, но и не редко, раз в три-четыре дня. Какой-то закономерности в них не ощущалось; старик их начинал и обрывал по настроению, и темы тоже были случайными. Быть может, он просто нуждался в новизне, в каких-то новых собеседниках и свежих людях, с коими стоит потолковать не о делах, не о военном бизнесе, а о чем-то отвлеченном и совсем ином; вспомнить ли молодость и повздыхать о безвозвратно ушедшем, расслабиться, поспорить, расспросить. Но расслаблялся и вздыхал старик не часто, можно сказать - никогда; обычно спорил, поучал, расспрашивал. Характер кремень, думал Каргин, припоминая после эти разговоры.
        Однажды, оторвавшись от книги, Патрик ткнул костистым пальцем в берет Каргина:
        - На свалке подобрал? Зачем таскаешь?
        - Реликвия, сэр,- откликнулся Каргин.- Счастливый амулет.
        - Ты веришь в этакую чушь? Ну, и много принес он счастья?
        - Много, и не только мне. Главное, сэр, я жив. И жив отец.
        Берет был отцовским, прошедшим афганскую кампанию, ни разу не пробитым пулей, не посеченным осколками. Даже во время бомбежки под Сараевым его не задело, так что у веры Каргина имелись кое-какие основания.
        Старик хмыкнул и в очередной раз принялся расспрашивать об отце - какого тот рода-племени, где воевал, чем награжден и за какие подвиги произведен в генералы. Узнав о казачьем происхождении Каргиных, приподнял рыжую бровь, проскрипел:
        - Казаки - из беглых русских каторжников? Изгои, разбойники и неплательщики долгов?
        Судя по тону, последнее из этих преступлений казалось ему самым чудовищным.
        - Можно и так сказать,- кивнул Каргин,- но время те долги списало. Время, честный труд и пролитая кровь…- Он вдруг ухмыльнулся и добавил: - В Австралии тоже живут потомки каторжан, однако народ вполне миролюбивый и приличный. Или взять ирландских эмигрантов… тех, что бежали в Штаты, за неимением Дона, Кубани и Сибири… Те же казаки, изгои и разбойники… Разве не так, сэр?
        Морщины на лице Патрика сделались резче, на висках вздулись и запульсировали синие жилки.
        - Что ты знаешь об ирландцах, идиот?- каркнул он.- Ирландцы - великое древнее племя! Не выскочки-саксы и не славянские недоумки! Воины, не разбойники! Люди, чтившие Библию, потомки кельтов, владевших Европой…- Голос его стал глуше и тише, морщины разгладились.- Каждый ирландец - эрл, человек благородной крови… каждый, в ком есть хоть капля…
        Внезапно старик смолк, потом, не глядя на Каргина, заговорил опять - резко, отрывисто, короткими рубленными фразами, будто с усилием проталкивая их сквозь узкую щель рта. То была сага о семействе Халлоранов - о пращуре, переселившемся за океан и сгинувшем в схватке с британцами, о Бойнри Халлоране, воителе и основателе ХАК, о Шоне и Кевине, ловких дельцах, и о самом Патрике, сорок без малого лет возглавлявшем семейный бизнес. Еще говорил он о том, что всякому делу нужен хозяин с твердой рукой, железной волей и сильным духом; человек, который не ведает жалости и не боится крови, способный утвердить себя и отстоять принадлежащее ему богатство. Не только отстоять и сохранить, но приумножить! Ибо в богатстве - могущество, сила и власть, а они нуждаются в непрестанном приумножении. Таков их смысл в современном мире, где много разных сил и множество рвущихся к власти; поэтому сила, которую не растят, оборачивается слабостью, а власть, которую не умножают - потерей влияния и безвластием.
        Не об этом ли толковала Кэти?- подумал Каргин. Слова старика: отстоять, сохранить, приумножить!..- звучали в его ушах грохотом артиллерийских залпов. Видно, тема была больной для Халлорана, и что-то за всеми этими рассуждениями стояло - что-то конкретное, связанное с дальнейшим сохранением и приумножением.
        Бобби, наследник…- мелькнула мысль. Любитель патронов большого калибра, больших машин и толстых задниц… Может, он не боялся крови, не ведал жалости, но вряд ли был человеком с твердой рукой и железной волей, достойным своих ирландских предков. Тех, что приумножали силу, богатство и власть уже второе столетие.
        Глупец, фанфарон и самовлюбленный идиот, сказала Кэти… Видимо, были к тому основания, и старый Патрик знал о них. Может быть, знал и больше - скажем, о мишенях, в которые палят его наследнички.
        Сдохнет волк, и все достанется шакалам, не без злорадсва подумал Каргин и, дождавшись паузы, пробормотал:
        - Ваш племянник, сэр, мистер Роберт Паркер… Я познакомился с ним во Фриско. Очень энергичный джентльмен и превосходный стрелок. Тверд во всех телесных членах.
        Губы старика сжались, на впалых щеках заходили желваки. С минуту он сидел, уставившись в раскрытый на коленях фолиант, потом откинулся в кресле и прикрыл глаза. Веки у него были морщинистые, с редкими рыжеватыми ресницами.
        - Порченая кровь…- донеслось до Каргина.- Порченая, в этом-то все дело… кровь проклятого англосакса… деньги промотал и бросил дурочку с двумя щенками… Были б еще щенки породистые!.. Так нет… Каков кобель, такие и его ублюдки…
        Вероятно, речь шла о супруге Оливии, сестры Патрика, и данный отзыв не предназначался для чужих ушей. Подумав об этом, Каргин бесшумно выскользнул из комнаты и поглядел на часы. Без трех восемь… Солнце уже поднялось над иззубренной восточной стеной кратера, безоблачные небеса сияли яркой синью. На лестнице послышался шорох, затем возникла черноволосая макушка Томо Тэрумото. Быстрым скользящим шагом он приблизился к Каргину, сложил руки перед грудью, поклонился.
        - Саенара, Том.
        - Саенара, Керк-сан. Как прошла ночь? Все спокойно?
        - Спокойней не бывает.
        - Как уважаемый сэр Патрик?
        - Предается воспоминаниям. Думает об ошибках юности, и потому слегка раздражен.
        - Не суди его строго, Керк-сан. Он стар, а у старости есть свои привилегии. И главная из них - право на понимание и жалость…- Японец вздохнул и опустился на пятки у дверей пентхауза.- Знаешь, был у нас поэт, Исикава Такубоку… хороший поэт, только умер совсем молодым… и говорил он так…- Снова вздохнув, Том прищурился на солнце и прочитал:
        Я в шутку
        Мать на спину посадил,
        Но так была она легка,
        Что я не смог без слез
        И трех шагов пройти…
        - Боюсь, это не тот случай, дружище,- возразил Каргин.- Если наш старик кому на спину влезет, так бедняга и шага не сделает.- Затем он пожелал японцу спокойной смены и направился к лестнице.
        Бывали у них с Патриком и другие разговоры, вращавшиеся не в личных, а, так сказать, профессиональных сферах. О том, как воюют в горах и пустынях, в лесах, болотах и городах; о новом высокоточном оружии, ковровых бомбардировках и тактике выжженной земли; об отрядах коммандос, способных заменить дивизию в локальной войне или акции устрашения; о системах космического базирования, орбитальных атаках и стратегических оборонных инициативах. Старик полагал, что грядет революция в военном деле, столь же неотвратимая, как в средние века, похоронившие меч и лук под грохот пушечных салютов. Но сейчас перемены вершились быстрей, прогресс поторапливал отстающих и недвусмысленно намекал, что время пороха проходит, что танк рожден не ползать, а летать, и что на ядерные арсеналы не стоит полагаться, так как пустить их в распыл вполне посильная задача для хитроумного противника. И, взбаламученный такими перспективами, уставший от революций мир содрогался в предчувствии жутких истребительных чудес: пучковых, лазерных, микроволновых и даже психотронных.
        Корпорации полагалось быть на уровне, чтоб конкуренты не обскакали, не отобрали рынки и сферы влияния. Само собой, всех этих конкурентов было желательно прибрать под ноготь, то есть разорить или сделать партнерами, включив в империю ХАК под тем или иным предлогом - через слияние фирм, организацию дочерних предприятий либо создание пулов. Способ решающего значения не имел, коль соблюдалось одно условие: контроль за торговыми операциями осуществляла ХАК.
        Что до торговли, то о ней у Халлорана были свои понятия, примерно такие же, как у казаков-разбойников, гулявших с кистенем и саблей по большой дороге. Однажды он изложил их Каргину в своем обычном лапидарном стиле; отрывистая речь лишь оттеняла четкость, безжалостность и логику формулировок.
        - Там, где ты учился… в Рьязани…- «Рязань» он произнес правильно, чуть смягчив на первом слоге.- В Рьязани тебе говорили, что прогресс вооружений раскручивает контрадикция между снарядом и броней?
        - Говорили, сэр,- подтвердил Каргин.- Контрадикция, то есть противоречие как стимул развития… Снаряд пробивает броню, и значит, необходимо разработать новый сплав и новую защитную конструкцию. Такую броню не пробить, а это ведет к созданию нового снаряда. Потом - брони… Процесс циклический и бесконечный. Будто дебил пересчитывает пальцы, не в силах остановиться.
        Последнюю фразу старик пропустил мимо ушей.
        - Торговлю движет аналогичный стимул,- заметил он.- Вот персы и арабы… У арабов - танки. Продай персам орудия и управляемые снаряды и жди, пока арабы не лишатся танков. Тогда продай им вертолеты и снова жди.- Патрик сделал многозначительную паузу.- Жди, пока персам не понадобятся стингеры. Продай их. По самой высокой цене. Когда задет престиж, денег не считают.
        - Продано!- Каргин хлопнул ладонью по колену.- Пушки, танки, вертолеты, стингеры… Что дальше, сэр? Бомба? Эйч-бамб, которая делает громкое «бумм»? Чтоб не осталось ни персов, ни арабов? Ни русских, ни британцев, ни ирландцев?
        - Неправильный ответ. Арабы и персы - рынок, а рынки нужно сберегать, и потому - никаких сильнодействующих средств! Ничего по-настоящему опасного… Цикл завершен на вертолетах и стингерах, ибо ресурсы воюющих истощены, а третья сторона,- Халлоран ткнул себя пальцем в грудь,- получила законную прибыль. Враги должны примириться, а мы - освоить новый рынок. Индия и Пакистан, Эфиопия и Эритрея, Вьетнам и Камбоджа, Китай и Вьетнам…
        Он смолк, будто давая время поразмыслить над сказанным.
        К чему бы это?..- думал Каргин. К чему все эти разговоры? Больше, чем разговоры - поучения… Может быть, мелькнула мысль, служба его - лишь этап на пути к каким-то иным занятиям, более ответственным, чем дежурства у дверей хозяйской опочивальни? Но к каким? Все-таки предложат заменить Акосту? Или даже Спайдера?
        Это соображение казалось ему нелепостью. Тут, на Иннисфри, Спайдер был своим, слугой проверенным и преданным; такого не заменяют в одночасье, тем более - ландскнехтом из России. Опыт их тоже разнился, ибо глубоких познаний в новом своем ремесле Каргин не имел. Его задачи до недавних пор были совсем другими: не охранять, не защищать, а штурмовать и нападать.
        Через день или два он сговорился с Томо Тэрумото прогуляться к Нижней бухте. Там Каргин еще не бывал и не присутствовал при купаниях Патрика. Они совершались трижды в неделю под медицинским присмотром, с четырех до шести, когда дежурил Крис. Кроме телохранителя и врача, в сопровождающую свиту входили Спайдер и Гарольд Симс, шофер и личный камердинер. У каждого были свои обязанности: врач наблюдал, чтоб пациент не перегрелся, Крис и Спайдер сторожили и страховали, Симс держал наготове апельсиновый сок и полотенце. Машина тоже была на нем - за исключением случаев, когда купанья совмещались с конными прогулками.
        Но Каргин и Том отправились в бухту на своих двоих.
        Путь туда был недалек и нетруден, как все остальные дороги на Иннисфри: пара километров по Нагорному тракту до озера и еще полтора - до смотровой площадки, повисшей над Лоу бей. Здесь они остановились, чтобы передохнуть и оглядеться; день выдался знойный, и налетавший с моря свежий бриз приятно холодил разгоряченную кожу.
        Перед площадкой, выложенной темными базальтовыми плитами, тракт разветвлялся: направо, вдоль побережья, шла дорога к Первому блок-посту, налево змеилась лента серпантина, ведущего к бухте и пляжу. Пляж был искусственным. Дальний берег разлома в кратерной стене очистили от камней и глыб, засыпали песком и насадили пальмы, но за истекшее десятилетие волны, ветер и дожди слегка подпортили картину. Песок частично смыло, а остальной перемешался с ракушками, панцирями крабов и сухими водорослями; ветер поразбойничал в пальмовой роще, принес семена кустов и трав, бросил на землю, полил дождями, и пальмы теперь сиротливо жались средь буйной и дикой зеленой поросли, смыкавшейся с чащобой мангр. Дальше, метрах в пятистах от рощи, внутренняя стена кратера осыпалась, похоронив деревья под гигантскими глыбами, и Каргин, рассматривая этот пейзаж с высоты, мысленно назвал его хаосом.
        Не просто хаосом - Хаосом с заглавной буквы. Тут вздыбленная земля перемешалась с древесными пнями, вулканической пемзой и щебнем; над ней торчало воинство каменных глыб, будто покосившиеся монументы на разоренном кладбище, а у их подножий зияли щели и ямы, трещины и овраги - голые, бесплодные или заросшими колючкой и ядовито-зелеными столбообразныи кактусами. Шеренга утесов причудливых форм подпирала Хаос с моря; одни из них напоминали полуразрушенные башни и стены крепостей, другие - динозавров, прильнувших к почве или поднявшихся на дыбы, грозивших лапами с обломанными когтями, третьи - шлемы и копья великанского воинства, вбитого по уши в землю. Самая высокая из этих скал была похожа на ступенчатую пирамиду майя: четыре террасы в трещинах и выбоинах, осыпь, казавшаяся издалека проложенной к вершине лестницей, зев пещеры под нижней террасой, а наверху - огромный плоский камень, точно жертвенник для пленника-гиганта.
        Живописно, но мрачновато, решил Каргин и, нахмурившись, повернулся к Нагорной дороге. Она была безлюдна; вдали сверкало озеро, а за ним, словно серый гриб на краю начищенной сковородки, высился Второй блок-пост. Пустой, как яичная скорлупа.
        - Людей, что ли, не хватает…- с неодобрением пробормотал Каргин.- Где часовые? Непорядок!
        - Хватает,- эхом откликнулся Том.- Но Патрик-сан велел убрать солдат от озера. Совсем недавно, недели три назад.
        - Зачем?
        Они медленно направились к берегу по извивавшейся змеей тропе. Под обрывом, облизывая подножия скал, рокотали волны.
        - Зачем? Хороший вопрос…- По губам Тэрумото скользнула улыбка.- Если Керк-сан позволит, я бы сказал, что у старых людей свои причуды. Наш почтенный хозяин необщителен и нелюдим. Ему не нравится, когда на него глядят. А солдаты с блок-поста глядели. Каждое утро, когда он бегал к озеру.
        - Даже кошка имеет право глядеть на короля,- вымолвил Каргин, подумал и добавил: - А как же мы? Ты, я, Арада, Симс и все остальные? Мы ведь тоже на него глядим.
        - Мы - другое дело. Мы не чужие. Мы из его клана, из его дома.
        - То есть принадлежим ему? Как самураи владетельному князю?
        - Что-то вроде этого, Керк-сан.
        За поворотом тропы открылся пляж - полоска желто-серого песка, стиснутая утесами, мотавшиеся по ветру кроны пальм, пара легких решетчатых домиков с натянутым между ними тентом и шезлонгами на деревянном помосте.
        - Я бы не назвал старика необщительным. Случается, он даже разговаривает,- задумчиво произнес Каргин и покосился на японца.- С тобою тоже?
        - Время от времени. Он…- Том, будто в нерешительности, опустил голову.- Если позволишь, Керк-сан, я расскажу… Наша семья знакома с ним давно и многим ему обязана. Еще с тех пор, как он работал в Токио, в американском посольстве… лет, должно быть, пятьдесят назад… Говорили, что он был близок с Кику-сан… с матерью моего отца… очень близок, но я подробностей не знаю. Кику-сан умерла, когда я был ребенком. А отец…
        - Что - отец?- спросил Каргин, сбрасывая рубашку и шорты. Они ступили на помост. Доски его были гладкими, теплыми, сухими.
        - Отец об этом не говорит. У нас не принято порицать родителей и тех, кто оказал благодеяние… К тому же отец - управляющий «Сумитомо Арсенал Индастриз», одной из компаний Патрика-сан. И он дал мне хорошее воспитание, традиционное, в древнем самурайском духе… классическая поэзия, веротерпимость, понятия долга и чести, бу-дзюцу и кэмпо…[Бу-дзюцу - японский термин, обозначающий воинские искусства вообще; кэмпо - искусство рукопашного боя.] еще - искусство благодарить и кланяться. Но Патрик-сан сказал, что этого не хватит.
        - Правильно сказал. Не знаю, как в Японии, но в остальных местах кланяются редко. Еще реже благодарят.
        - Теперь я это понимаю,- кивнул Том.- Мне двадцать восемь, и десять лет я прожил в Америке и еще немного - здесь, на острове. Теперь я понимаю… Мир - это вовсе не Япония. Хотя Япония - лучшая, самая прекрасная его часть.
        Тоже парень не у дел, мелькнуло в голове у Каргина. Храбрый самурай в стране биг-маков и небоскребов…
        Они опустились в шезлонги, помолчали, взирая на вышитый пеной шелк океанских вод. Ветер гнал по небу облака, напоминавшие танцующие девичьи фигурки - одна, похожая на Кэти, вдруг приковала взгляд Каргина. Он помотал головой, избавляясь от наваждения, и произнес:
        - Десять лет на чужбине… И все это время ты был при старике?
        - Нет, Керк-сан. Сначала - колледж, после - школа секьюрити, Гарвард и магистерский диплом… В школе учили стрелять, а в Гарварде - бизнесу, честному бизнесу, но когда научили, Патрик-сан сказал, что бизнес честным не бывает. Бизнес - это драка, в которой все дозволено. Занятие для настоящих мужчин. Для тех, кто не ведает жалости и не боится крови.
        Знакомая песня, мелькнуло в голове у Каргина.
        - И потому тебя определили телохранителем? Чтоб ты таскал пистолет и нож и не боялся крови?
        Том невесело усмехнулся.
        - Наверное. Может быть. Не знаю. Видишь, сколько ответов… Но стоит ли их искать? Патрик-сан сказал: будь при мне. Служи. И это все.
        - Долго ты здесь?
        - Три месяца. С тех пор, как получил диплом магистра.
        А на кой он тебе?..- подумалось Каргину. Пистолет протирать? Так верно бумага жестковата…
        Но вслух он этого не сказал, а предложил купаться.
        Больше в тот день они про хозяина не вспоминали, а говорили о другом - о детстве, о том, что оба родились в краях дальневосточных, что от острова Хонсю до уссурийской тайги рукой подать, и что, возможно, их поливало одними и теми же ливнями и ветром сушило тоже одним. Но тут Каргин сообразил, что он постарше на пять лет, и стал прикидывать, где обреталось их семейство в тот период, когда младенца Тома еще кормили из бутылочки. В Монголии?.. Или под Абаканом?.. А может, уже в Туркестане, в городе Кушке?.. Про Кушку он помнил, что отучился там четыре года, в первой из своих школ, пока отца куда-то не перевели - в Тулу или в Ирбит под Свердловском.
        На обратном пути, когда они добрались до озера, Каргин заглянул в пустовавший блок-пост. Проем в полуметровой бетонной стене, три амбразуры, затянутые паутиной, пол в сеточке трещин, светильник у потолка… Строение примыкало к утесу, и здесь к стене был принайтован бронированный шкаф - очевидно, с боезапасом и снаряжением. Скорее всего, пустой, однако с плотно закрытой дверцей. Подергав ее и не найдя ничего любопытного, Каргин хмыкнул и вернулся к дороге.
        Четвертое июля, День Независимости,[День Независимости - один из национальных праздников США.] было отмечено подъемом флагов, торжественным ужином, салютом и фейерверком, грянувшим на закате. После все перепились, а Каргин отправился в библиотеку и разыскал увесистый томик японской поэзии в переводах на французский. Но это чтение показалось ему слишком интеллектуальным, не соответствующим моменту; сунув книгу обратно в шкаф, он взял «Мартовские иды» Уайлдера, стопку детективов - Дэй Кин, Спиллейн и Макдональд; затем потянулся к
«Сказкам южных морей» в темно-синем тисненом переплете, с серебряной шхуной, летящей на всех парусах к далекому, заросшему пальмами острову. Джека Лондона он обожал с детства: в Кушке, в гарнизонной библиотеке, детских книжек не нашлось, зато имелось собрание Лондона в восьми томах, и Каргин прочитал их от корки до корки. Было ему тогда одиннадцать лет.
        В середине месяца, за неделю до хозяйских именин, прилетел серебристый «оспрей», но почему-то без Магуара, Квини, Тауэра и прочих влиятельных отпускников. Возможно, эти персоны, которых хозяин любил и ценил, еще не нашли для него подарка; возможно, задерживались по делам или же в силу иных причин, неведомых Каргину; возможно, намечался еще один рейс, поближе к великой дате. Но их отсутствие было возмещено с лихвой.
        Первым из самолета вышел наследный принц и президент Роберт Генри Паркер, в костюме колониальных времен, пробковом шлеме и темных очках; ни дать, ни взять, сагиб-британец, готовый поохотиться на тигра. За ним шагали полусонный Мэнни и взмокшие пилоты с багажом; один из них тащил знакомый ящик с крупнокалиберными пушками. И, наконец, явилась Мэри-Энн, будто королева в тронном зале: рыжие локоны до плеч, алый хитон, расшитый блестками, туфли на высоких каблуках, алмазные серьги и ожерелье. Под утренним солнцем она светилась и сияла как новогодняя елка, доставленная на Иннисфри то ли с некоторым запозданием, то ли с расчетом на неминуемый праздник, который случится месяцев через пять.
        Трезвая, и при параде, отметил Каргин, приникший к телескопу. Он поглядел, как вице-мэр и капитан Акоста, встречавшие гостей, целуют ручку Мэри-Энн, затем ведут ее и Бобби к кадиллаку; как взвод Сегри берет «на караул», а лейтенант Гутьеррес открывает дверцы; как грузят чемоданы и коробки и как рассаживается по джипам почетный эскорт; как Мэри-Энн воркует с черноусым Гутьерресом, а Боб, недовольно скривив губы, посматривает на них.
        Кортеж тронулся, и Каргин, оторвавшись от телескопа, невесело вздохнул.
        Жизнь на Иннисфри была скучноватой, однако не лишенной прелестей - таких, как свежий воздух, не слишком обременительные труды, беседы и прогулки с Томом, книги и даже пиво, приправленное анекдотами Спайдера. Но главным достоинством был, несомненно, покой. Покой, порядок, отсутствие спешки и суеты.
        Но, кажется, этим радостям наступал конец.
        Глава 8
        Иннисфри, вилла, Нагорный тракт и пляж у
        Лоу бей; 14-21 июля
        Предчувствие не обмануло Каргина.
        Из троицы гостей самым тихим оказался Мэнни. Вставал он не раньше полудня, но этот акт был чисто символическим и означал, что он перебирается с постели на лежак к бассейну. Здесь, за рощей кипарисов, укрывшись в их густых тенях, Мэнни проводил часы от завтрака до ланча, от ланча до обеда, и от обеда до ужина; то ли спал, то ли мечтал с открытыми глазами. Склонность к горизонтальной позе была, вероятно, заложена в нем генетически, как и другие привычки, о коих в приличном обществе не говорят.
        Но вряд ли мечтательная пассивность огурца, произрастающего в теплице, была характерной для любого гея. Боб Паркер, например, кипел как перегретый чайник, полный кипятка, и эта злобная энергия взывала к осторожности. Он был постоянно недоволен - конюхом, который заседлал не ту кобылу, официантом, подавшим тарелку не с той стороны, горничной, смахнувшей пыль с оружейного ящика, и, наконец, капитаном «Дункана» - тот во время морской прогулки не разрешил поднять на палубу подстреленных акул. Главным же поводом к недовольству были не конюхи и слуги, не мистер Гэри и не пилот, которого Бобби поучал, как управлять вертолетом, но аргентинец Хью Арада. Казалось, их обуревает неприязнь столь же прочная, как между грифом и шакалом, не поделившими падали, но проявлялась она по-разному: Боб язвил и не стеснялся давить на мозоли, а референт был сдержан и холоден точно снега Килиманджаро. При всем, при том он увивался за Мэри-Энн и делал это с испанским изяществом и галантностью: хоть серенад не пел, однако цветы, прогулки под луной и пламенные взоры были в полном комплекте. Правда, Каргин сомневался, что этот
сушеный лещ действует по склонности, а не по расчету, но Нэнси вроде поощряла его старания - может, с намерением братца позлить, а может, Хью ее забавлял.
        От Боба Каргин держался подальше, из общих стратегических соображений, а еще по той причине, что вспоминать об их стрелковом состязании в «Старом Пью» как-то не хотелось. Уж больно опасные были мишени! Наследный принц мог получить за эти шалости всего лишь выволочку, а мушкетер короля - расчет без всяких выходных пособий. Что Каргину совсем не улыбалось.
        Само собой, не в интересах Бобби хвастать, когда и с кем дырявили физиономию дядюшке, однако стоило учесть, что мистер Паркер - человек неординарный. С особой сексуальной ориентацией, проще говоря. Такие типы слишком неуравновешены и импульсивны, болтливы и ненадежны - так, во всяком случае, предполагал Каргин. Данный тезис являлся чисто теоретическим, ибо с «голубыми» ему общаться не приходилось; к «Стреле» их, разумеется, не подпускали на дух, да и к Легиону тоже. В рязанском училище вроде сыскался один, но все, что помнилось по этому поводу, было весьма неприятным, если не сказать трагичным: парня били смертным боем и через месяц отчислили.
        Итак, он старался не попадаться Бобу на глаза, и, вероятно, эта тактика была взаимной: Боб его тоже не замечал, как бы по молчаливому уговору.
        Однако Мэри-Энн тот уговор не касался.
        На третий день после прибытия гостей Каргин сидел в баре служебного корпуса и пил пиво. Датское пиво, немецкое, английское - запасы были неисчерпаемы, янтарная жидкость струилась рекой и с хищным шипеньем вздымалась шапками пены поверх бокалов. Пиво уже текло у Каргина из ушей и булькало в животе, но отказаться он никак не мог, не потеряв престижа в «нашей компании». Впрочем, сидели хорошо, травили в очередь анекдоты, а рассказавший подержанный пил штрафную кружку - кварту, что в нормальной системе мер составляло около литра. Каргин пока обходился без штрафных, учитывая новизну российского армейского фольклора для местной публики - даже бородатая повесть про напророчившего мину боцмана и его дурацкие шуточки не вызывала тут нареканий.
        Что до любимой истории майора Толпыго, так она вообще прошла на бис и ура, под громкий хохот всей компании. История была такой: справлял генерал именины, всех офицеров пригласил, а они, как водится, перепились, набезобразили и утром очнулись на губе. Сидят и каются друг другу: кто дочку генерала изнасиловал, кто в пианино помочился, кто влез на люстру с голым задом, бил головой о потолок и кричал, что он райская птичка. Тут приходит генерал, велит построиться, глядит на офицеров грозно и рычит: «Ну, пьянчуги, признавайтесь! Кто ковырял вилкой под хвостом у моего любимого попугая?»
        Эту историю Каргин как раз и пересказывал вторично, когда в дверях возникла Нэнси. За ее спиной маячила тощая фигура Хью.
        Девушка оглядела сидящих за столом - ухмылявшегося Спайдера, Тома, Сэмми, Стила Тейта и Каргина; затем, ткнув в него пальцем, промолвила:
        - Вот этот!
        Хью, без большой радости в голосе, пояснил:
        - Сеньорита желает искупаться в Лоу бей. Прогулка на лошадях до пляжа по Нагорному тракту с надежным сопровождающим. Мистер Спайдер, распорядитесь.
        - Уже распорядился,- пробасил тот, вставая с улыбкой от уха до уха.- Лучший спутник для сеньориты - папа Альф! Во-первых, полная гарантия надежности, а во-вторых, если кобылка заартачится, сеньорита может оседлать меня. В любом удобном месте.
        Но у Мэри-Энн были свои соображения кого и где седлать. Кивнув на Каргина, она с капризным видом притопнула ножкой:
        - Сказано, хочу вот этого!
        Щеки Тома порозовели, Сэмми хихикнул, а Спайдер развел руками:
        - Блаженны ничего не ждущие, ибо они не обманутся… Собирайся, парень!
        - Слушаюсь, сэр,- сказал Каргин и с неохотой поднялся. Пиво бултыхалось в его желудке, тянуло книзу. Он коснулся живота, пробормотал: - Один момент… сбегаю за оружием и боеприпасами…
        - На полную обойму заряди!- рявкнул Спайдер ему вслед. Сэмми и Тейт расхохотались.
        Через пять минут Каргин был у конюшни, где Дуган, старший конюх, держал под уздцы двух лошадей - породистую вороную кобылку и мышастого мерина. Хью с непроницаемым видом следил, как Мэри-Энн устраивается в седле. Ее рыжие волосы были распущены, короткая юбка не закрывала колен, под розовой маечкой подрагивали полные груди. Что за пристрастие к ярким оттенкам…- раздраженно подумал Каргин. Сам он предпочитал камуфляж и хаки, а в цивильном платье - благородный серый цвет.
        Нэнси подмигнула ему.
        - Ездить умеешь, киллер?
        - Как-нибудь справлюсь.- Он вскочил в седло, не коснувшись стремени. Казацкая наука, преподанная отцом… Мышастый это почуял и с одобрением фыркнул.
        - В бухту заплывают акулы и скаты,- произнес Хью, мрачно уставившись на Каргина.- Будьте повнимательней. Как вас?.. Керк?..
        - Да.
        - Так вот, Керк, не спускайте с сеньориты глаз. Я слышал, вы хорошо стреляете? Надеюсь, не только в тире, но также по живым мишеням?
        - Да он ведь киллер! Руки по локоть в крови!- Дернув повод, Мэри-Энн послала кобылу рысью. Дуган еле успел отскочить.
        Они промчались мимо служебного флигеля, затем - по пандусу, который круто взбирался наверх, к Нагорному тракту. Там вороная перешла в галоп. Мышастый, грохоча копытами, ринулся следом, но, ощутив твердую руку Каргина, отстал на половину корпуса. Ветер хлестнул всадникам в лицо, волосы девушки взвихрились, короткая юбка вздулась пузырем; сейчас она напоминала ведьму, летевшую на шабаш. Не иначе, как к самому Сатане.
        Тьма, свет, тоннель, мостик, снова тоннель… Солнце бьет в глаза, щекочет шею теплыми лучами… Слева - провал, изумрудная зелень болот и мангров, скалы на далеком горизонте; справа - стекающий вниз горный склон, синяя ленточка реки, поселок с маяком среди прибрежных пальм и бухта - словно разинутый рыбий рот. Впереди - рыжая ведьма на черном коне…
        Промелькнули горное озеро, купол Второго поста и водопад, питавший реку. Перестук копыт делался то глуше, то звонче, асфальт сменяли горбатые гулкие спины мостов, тяжелый пистолет в кобуре хлопал Каргина по бедру, серый ковер дороги разворачивался все быстрей, все стремительней, и казалось, что в очередном прыжке кони взлетят в воздух, проплывут в нем и рухнут без всплеска и фонтанов брызг в океанскую синь.
        Как бы в самом деле куда-нибудь не рухнуть, забеспокоился Каргин, но у дорожной развилки вороная сбавила ход и, пофыркивая, начала спускаться по серпантину на пляж. Пришпорив мерина, Каргин поравнялся с девушкой. Ее глаза сияли чистым изумрудом, бледные щеки разрумянились, и веснушки у вздернутого носика стали почти незаметны. С ним была другая Мэри-Энн, абсолютно трезвая и лет на пять помладше рыжей стервы из «Старого Пью». Может быть, на все десять.
        - Скучал, ковбой?- Нэнси лукаво покосилась на него.
        - Не было повода, сестренка. Служба дни и ночи,- отозвался Каргин.
        - Служба? Вот как? А я-то думала, в этой дыре только и делают, что скучают.
        - Ну, отчего же? Кроме службы тут масса интересных занятий. Можно на звезды глядеть, выслеживать космических пришельцев, можно пиво пить или охотиться на крыс… Еще - присматривать за твоим дядюшкой.
        - И как тебе дядюшка?
        Неопределенно пожав плечами, Каргин произнес:
        - А что? Дядюшка вполне о'кей… Пожилой джентльмен, но в хорошей физической форме. Правда, слегка суховат… Но это уж проблема его племянников и племянниц.
        Ответная реплика Мэри-Энн была выразительной, но неразборчивой. Лошади спускались вниз, поматывали головами, шли неторопливо, будто давая всадникам время поговорить. Над дорогой смыкались ветви деревьев, ее асфальтная лента была перечеркнута тенями и походила на блеклую мозаику из серых и черных пятен.
        - Моей матери, Оливии Халлоран, по завещанию деда досталась шестая часть фамильного состояния. Остальное, конечно, унаследовал дядюшка,- вдруг сказала Мэри-Энн.- Потом мама вышла замуж за Джеффри Паркера, нашего с Бобом отца… за англичанина… Но это было не единственным его грехом.
        Каргин не произнес ни слова, с невозмутимым видом разглядывая холку мерина. Вероятно, в семье Халлоранов имелись свои счеты, но он не горел желанием в них разбираться. Как говорят британцы, у каждого свой скелет в шкафу.
        - Отцу хотелось участвовать в делах компании…- Взгляд Мэри-Энн скользил по резным кронам дубов и сейб.- Его право, верно? Как ты считаешь, Керк? Все-таки член семейства и крупный акционер… Но дядюшка не признает компаньонов. Особенно тех, которые любят противоречить и спорить… Таких он гнет в бараний рог. Так ли, иначе, но сгибает. Учти, ковбой: он - великий мастер сыграть на человеческих слабостях.
        - А слабости были?- с вежливым интересом спросил Каргин.
        - Были. Отец… он… он увлекался женщинами. Дядюшка это поощрял… не сам, конечно, через десятые руки. И все записывалось, фиксировалось на пленке и подшивалось к делу. Два года или три, а может, все четыре… Не знаю. Я была слишком мала. Потом… Ну, ты понимаешь, что случилось потом.
        - Сообщили матери?
        Она кивнула.
        - Да. Но сразу они не разошлись. Ссорились долго, скандалили… Мать отобрала у отца доверенность на управление имуществом и тем пакетом акций, который ей принадлежал. Деньги, однако, давала… а может, дядюшка Патрик старался… Отец их проматывал, мать запила, оба ругались из-за детей, из-за нас с Бобом, и оба звали меня Нэнси,- Мэри-Энн зябко передернула плечами.- Ненавижу это имя! И ненавижу вспоминать о детстве!
        Богатые тоже плачут, подумалось Каргину. Пожалуй, счастье, что он небогат, да и отец ничего не выслужил, кроме ран, двухкомнатной квартиры и дюжины орденов. Богатство висит над человеком темной тучей, бросая тень на самое святое, на родственные чувства, на любовь. Вот и Кэти, ласточка… Всем девушка хороша, однако богатого ей подавай! Подумав об этом, Каргин ощутил раздражение и - неожиданно - укол боли.
        Стиснув зубы, он посмотрел вперед. Спуск закончился, и дорога уходила в заросли, подступавшие к пляжу сплошной зеленой стеной. Воздух тут был душноватым и пряным; морские соленые запахи смешивались с влажными испарениями мангр. Солнце еще висело высоко, не доставая пару ладоней до причудливых скал Хаоса.
        Чтобы изгнать мысли о Кэти, Каргин сделал глубокий вдох, расслабился и заглянул в лицо девушки.
        - Где же теперь твой отец? По-прежнему проматывает деньги?
        - Нет. Он умер. Лет через пять после разрыва с матерью.
        - А с нею что?
        - Она в Санта-Кларе, в лечебнице… Клиника «Рест энд квайет»… так мы ее называем - клиника. А в сущности - психушка для богатых.

«Покой и тишина», мысленно перевел Каргин, а вслух спросил:
        - Поэтому ты и живешь в «Эстаде»? С братом?
        Губы Мэри-Энн скривились, словно в рот ей попало что-то кислое.
        - С ним живет Мэнни… ну, и другие из клуба «Под голубой луной». А я так, навещаю… У меня квартира в Нью-Йорке, на Мэдисон авеню. Подарок щедрого дядюшки.
        - Могла бы не принимать такие подарки,- заметил Каргин.- Как-никак, шестая часть фамильного состояния - за вами.
        Нэнси замотала головой, рыжие волосы разлетелись, вспыхнули на свету огненными нитями.
        - Уже нет. Если ты, ковбой, имеешь на меня виды, то учти: я сижу в кармане у старого козла. Все мы там сидим - и я, и мама, и Бобби… Бобби - глубже всех.
        - Почему?
        - Потому, что хочет больше. И думает, что все получит. Деньги, могущество, власть…
        - Разве не так?
        - Так, не так… Не знаю.- Мэри-Энн поморщилась.- А знаю одно: все проекты дядюшки насчет Боба терпели крах. Полное фиаско! А такой, какой он есть, он Патрику не нужен.
        - Насчет тебя тоже есть проекты?
        - Сомневаюсь, Керк. Наследственность у меня неважная. Пью, как мать, гуляю, как отец… В общем, я не пай-девочка и никогда не пела в церковном хоре.
        - Это я заметил,- откликнулся Каргин.
        Они выехали на тянувшуюся вдоль бухты полосу песка. Ветра не было, и тент, закрепленный меж пляжными домиками, уныло провис над полукругом шезлонгов. Поверхность бухты казалась недвижной как полированный лазуритовый стол; блики солнца дробили ее внезапными вспышками-взрывами.
        - Ну-ка, сними меня,- сказала Мэри-Энн, когда лошади остановились у помоста. Вороная косила на мерина огненным глазом, но тот, опустив голову, равнодушно уставился в песок.
        Спешившись, Каргин обхватил талию девушки, поднял ее, осторожно извлек из седла. На этот раз он не почувствовал запаха спиртного - ароматы были совсем другими, сладкими, волнующими. Так пахло молодое желанное женское тело… плоть, разгоряченная скачкой и солнцем… так пахла Кэти в их последний вечер…
        Наверное, что-то дрогнуло в его лице при этой мысли - Мэри-Энн, отступив на шаг и искоса поглядывая на Каргина, принялась с неторопливостью разоблачаться. Под майкой у нее не было ровным счетом ничего, да и под юбкой тоже, если не считать треугольного клочка ткани, который держался на тонком шнурке. Сдернув его, она отступила подальше - так, что лопатки уперлись в решетчатую стенку домика - привстала на носках, потом, будто балерина, вытянула ногу и согнула ее в колене. Кожа у нее была на удивление белая, только лицо и шея тронуты легким загаром.
        - Раздевайся, киллер… И погляди, какие ножки…
        - Хорошие ножки,- согласился Каргин.- Жаль, если их оттяпает акула. Поэтому лезь в воду, а я уж, не раздеваясь, постою на бережку. Вот с этим,- он похлопал по кобуре.
        - Я сюда не купаться приехала. Купаюсь я обычно в ванне,- призналась Мэри-Энн и, оторвавшись от стены, шагнула к нему.- Ты когда в последний раз занимался сексом? И с кем? С потаскушками из «Пентагона»? В очередь с папой Альфом?
        - А что, там неплохие девушки…- пробормотал Каргин, чувствуя, как тонкие ловкие пальцы расстегивают поясной ремень. Личико Кэти мелькнуло перед ним, в ее глазах застыла укоризна, но он поспешил прогнать это видение. Призрак прошлого, не больше… Он ничего не обещал, она не обещала…
        Пояс свалился вместе с кобурой, грохнув о доски, и пришел черед молнии на комбинезоне. Удобная одежка; одевается быстро, снимается еще быстрей. Особенно если есть помощник.
        От башмаков и берета он избавился сам.
        Губы Мэри-Энн были горячими и влажными. Он приподнял ее, раздвигая бедра, касаясь лицом полной упругой груди. Мышцы под нежной кожей напряглись, потом - будто поверив, что держат крепко, не уронят - девушка расслабилась, вздохнула и закрыла глаза. Ее ноготки царапали спину, но Каргин уже не ощущал ни боли, ни тяжести приникшего к нему тела. Оно казалось легким, хрупким и, в то же время, пленительно округлым; теплая спелая плоть, кружившая голову почти неуловимыми, но знакомыми запахами. Чем-то сладким и горьковатым…
        Запах Кэти?.. Или аромат магнолий в дворцовом саду?..
        Он повернулся и, не прекращая сильных ритмичных движений, прижал Мэри-Энн к решетчатой деревянной стене. Она вскрикнула; кольца обхвативших его рук и ног сделались крепче, теснее, на висках у нее выступил пот, острые зубки впились в шею под ухом. «Вампиров просят не беспокоиться»,- пробормотал Каргин, запустив пальцы в ее локоны и заставляя откинуть рыжеволосую головку.
        Теперь Мэри-Энн стонала и всхлипывала все громче, и, будто аккопанируя этим звукам, вороная ответила негромким ржанием. Дыхание девушки стало горячим, прерывистым - будто жаркий ветер, скользнувший сквозь рощу магнолий, впитавший их запах, овеял лицо Каргина. Он стиснул челюсти, выгнулся в пояснице и тоже застонал - коротко, глухо. Потом, ощутив, как обмякло тело Мэри-Энн, с осторожностью опустил ее на пол.
        Минуту-другую она глубоко дышала, полузакрыв глаза и прижимая к груди ладошку с тонкими хрупкими пальцами. Каргин, отвернувшись, натягивал комбинезон. Он не испытывал ни укоров совести, ни смятения; может быть, лишь проблеск нежности, какую чувствует мужчина к женщине, отдавшейся по собственному, явному и очевидному желанию. Но по прежним опытам он знал, что чувство это преходяще, ибо за ним стояла физиология, а не любовь; то, что на английском называют коротким емким термином - секс. Такое слово имелось и в родном языке, но в нем ему придавали иной оттенок, отчасти постыдный, отчасти связанный с медицинской практикой. И потому, если б Каргин пожелал перевести это слово с английского либо французского, самым удобным эквивалентом стал бы такой: встретились - разбежались.
        Как с Кэти?..- подумалось ему. Или с Кэти он все же испытывал что-то иное?
        - А ты темпераментный парень,- услышал он, застегивая пояс.- Жаль, что я тут ненадолго… Ну, приедешь в Нью-Йорк - заглядывай!
        - Отчего ж не заглянуть,- пообещал Каргин и уже хотел добавить, что сделает это в будущем тысячелетии, но тут в кармане штанов раздался гудок мобильника. Вытащив его, он приложил крохотный аппаратик к уху.
        Звонил Арада.
        - Как сеньорита Мэри-Энн?
        - Отдыхает после заплыва, сэр. Очень утомилась.
        - Все в порядке?
        - Так точно. Стою на страже, сэр. Акул и скатов в обозримом пространстве не наблюдается.
        - Все равно, будьте бдительны. На пляж из рощи заползают змеи.
        - Слушаюсь, сэр. Оружие на взводе, сэр,- отрапортовал Каргин.- В змею не промажу.
        Мэри-Энн захихикала.
        - Хью? Мой тощий обожатель?
        - Он самый.- Дождавшись гудков отбоя и сунув мобильник в карман, он опустился на пол рядом с девушкой.
        - Хью-хитрец, Хью-локач…- тихо промолвила Мэри-Энн.- Шьется который год… Под одеяло не лезет, церковь ему подавай, тощей крысе…- Она потянулась, забросив руки за голову.- А я - девушка честная! Под одеяло, может, и пустила бы, а в церковь меня не заманишь! Бобби, конечно, идиот, но я ему пакостить не стану.
        - При чем здесь Бобби?- удивился Каргин.
        - При том…- Ладошка Мэри-Энн коснулась его лица, погладила рубец под глазом.- А знаешь, хоть ты и киллер, а похож на Бобби… глаза такие же, и лоб, и волосы, но потемней… Рот другой, жесткий. И этот шрам… Украшает! Где ты его заработал, Керк?
        - Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже…- пробормотал Каргин на русском и пояснил: - В Боснии. Видишь ли, приняли нас за сербов и решили слегка побомбить. Так, для острастки…
        - Нас - это кого?
        - Роту «би», которой я командовал. Синюю роту «гепардов».
        Девушка рассмеялась.
        - Разве бывают синие гепарды?
        Каргин мог бы объяснить ей, что в армии подразделения обозначаются по всякому - и прозвищами, и буквами, и цветом; что буквы, цвет, а также номера, проходят по официальной части, тогда как прозвище необходимо заработать; что в этом есть определенный смысл, хоть не всегда понятный человеку невоенному: перед своими - отличить, противника же - запугать. Но тут припомнился ему Арада и, вместо длинных лекций по армейской психологии, он сказал:
        - Согласен, синие гепарды - редкий случай. Такой же, как чернокожие шведы и рыжие аргентинцы. Хотя с Аргентиной я, наверное, не прав: страна большая, люди разные…
        - Разные,- кивнула Мэри-Энн, натягивая майку.- Если ирландец постарается, будут тебе рыжие аргентинцы. Тощие, как крысы в мормонской церкви.
        - Это что ж такое? Выходит, он твой кузен?- Каргин поднялся и свистнул, подзывая лошадей.
        - Черт его знает… Слышала я, что дядюшка путался с мамашей Хью, актриской на роли в порнухе… Болтают разное…- Мэри-Энн ловко поднялась в седло.- С кем он только не путался, старый козел! Подсчитаешь, так позавидуешь… С турчанками и египтянками, испанками и ирландками, даже с японками… Может,- заключила она,- я вовсе не в папашу уродилась, а в дядюшку Патрика. Отчего бы и нет?
        - А Том тебе, случайно, не племянник?- спросил Каргин, усевшись на мышастого.
        Мэри-Энн захихикала.
        - Если только случайно, киллер. Но эта… как ее… бабка его…
        - Кику-сан.
        - Да, Кику… Она была с ребенком, когда ее дядюшка купил. За четыреста долларов. Мать видела фотографию, а на обороте проставлены цена и год. Кику и ее трехлетний бэби… Красивая! Мать говорила…
        - Постой-ка,- перебил Каргин,- выходит, этот бэби - отец Тэрумото?
        - Выходит, но Патрик здесь ни при чем. Редкий случай, как говорила мама… Снимок датирован сорок шестым, в тот год Патрика перевели в Токио, а бэби уже большой. Конечно, Патрик мог на расстоянии постараться… из Лондона или из Москвы…
        - Сильно его не любишь?- поинтересовался Каргин.
        Они неторопливо пересекали пляж, оставляя за собой круглые отпечатки лошадиных копыт. Близился вечер, и длинные сизые тени от скал Хаоса протянулись по песку. С моря налетел игривый бриз, листья деревьев затрепетали, волны украсились белыми пенными барашками. Солнце скрылось за утесом, похожим на пирамиду майя, расплескав по жертвенному камню свою золотистую кровь.
        - Сильно,- девушка закусила губу.- Знаешь, Керк, временами я думаю, что если б не он, ничего плохого с нами бы не случилось. Ни с мамой, ни с отцом… И Бобби, может, был бы другим… Все было бы о'кей… Да ладно! Черт его побери!- Она хлопнула ладонью по голой коленке.- Ну его в задницу, паука! Скажи мне лучше - выпить есть? Джин, виски… что угодно…
        - Я же тебе говорил, что киллеры не пьют,- откликнулся Каргин.- Слишком опасно при нашей профессии. Печень пухнет, руки дрожат…
        - Ну, у тебя ничего не дрожит,- заметила Нэнси и погнала вороную в гору.

* * *
        Поздним вечером, собираясь на дежурство, Каргин вдруг ощутил острый приступ тоски. Замерев у окошка с поясом и кобурой в руках, он вгляделся в быстро темнеющее небо, где парил перевернутый серп месяца и мерцали первые звезды, потом отложил кобуру, извлек из кармана бумажник, а из бумажника - серую с золотом карточку. «Кэтрин Барбара Финли, менеджер по работе с персоналом»,- значилось на ней.
        - В конце концов я тоже персонал,- произнес Каргин, обращаясь к изображенному на карточке орлу.- А раз так, имею право пообщаться с менеджером.
        Он перевернул визитку, набрал на мобильнике номер и приложил аппаратик к уху.
        Негромкий пульсирующий гул, будто тихие вздохи Вселенной, потом гудок - первый, второй… После четвертого раздался голос:
        - Халло?
        - Это я, ласточка,- вымолвил Каргин и внезапно почувствовал, как там, по другую сторону экватора, гулко ударило чье-то сердце. Секунду в трубке царила тишина, затем послышалось:
        - Керк… Боже мой, Керк… наконец-то…- Еще секунда, и Кэти справилась с волнением, ее голосок окреп и зазвенел, как туго натянутая струна: - Целый месяц, Керк… почти целый месяц… ты… ты…
        - Здесь, на острове, я не нашел пиратского клада,- произнес Каргин.- Меня определили в группу секьюрити при старом Халлоране. Платят прилично, но, думаю, все-таки меньше, чем менеджеру по работе с персоналом.- Он помолчал и добавил: - Я все еще небогатый парень, ласточка.
        - Какое это имеет значение, солдат?
        - Для меня - никакого. А для тебя?
        По ту сторону экватора все стихло. Затем Каргину показалось, что Кэти всхлипнула - или, возможно, этот звук произвела Вселенная, безмолвный свидетель их разговора. Пустила слезу, печалясь о неразумии своих творений.
        - Керк, милый… Ты знаешь, что скоро день рождения у Патрика?
        - Да.
        На миг блеснуло удивление - зачем она об этом говорит? Более важной темы не нашлось?
        - Мэлори, члены совета директоров и всякие важные лица отправятся на Иннисфри. Два сенатора, акционеры ХАК, возможно - представитель президента… Будет несколько рейсов, и, может быть, мне тоже удастся прилететь. Если ты хочешь.
        Каргин улыбнулся, прижал трубку к уху плечом и застегнул пояс с кобурой.
        - Это было бы очень кстати. Но должен заметить, девочка, что у меня тут нет коттеджа и бассейна. Постель узкая, ванна небольшая и…
        - Но мы ведь поместимся в этой постели?- перебила его Кэти.- Надеюсь, место в ней ты никому не обещал?
        - Н-нет,- с запинкой промолвил Каргин. Это, в конце концов, было чистой правдой: Мэри-Энн развлекалась с ним на пляже, а не в постели.
        - Тогда я постараюсь забраться в самолет. Даже если придется сидеть на коленях у одного из сенаторов.
        - Выбери того, который постарше, а лучше наймись в этот рейс стюардессой. Я не доверяю сенаторам. Хотя, если они похожи на прилетевших недавно гостей…
        - Ты про кого?
        - Про Бобби Паркера и его херувима.
        - Значит, Боб уже на Иннисфри… Я и смотрю, у нас как-то потише стало. Рыжая сестрица с ним?
        - С ним,- пробормотал Каргин, охваченный муками нечистой совести. К счастью, дистанция в тысячи миль делала их не очень заметными для Кэти. Он дал себе слово, что не приблизится к Мэри-Энн на пушечный выстрел, но тут же, как эксперт в военном деле, взял его обратно. Иннисфри слишком небольшая территория, а современные пушки стреляют очень далеко…
        - Отправляться мне нужно, девочка,- произнес он в трубку.- Я тут в ночном карауле, но если ты прилетишь, меня, думаю, подменят. Попробую договориться с одним хорошим парнем.
        Кэти негромко рассмеялась.
        - День ничем не хуже ночи, милый. Я прилечу, и позвоню тебе перед отлетом. Я знаю твой номер.
        - Вот как? А почему же раньше не звонила?
        - Девушки первыми не звонят. Это неприлично. Бай-бай!
        В трубке снова раздался странный звук, однако не похожий на всхлипывание. Каргин ощущил губы Кэти на своих губах, послушал гудки отбоя, вздохнул и сунул мобильник в чехол на поясе.
        Следующие пару дней он думал о встрече с Кэти, старательно избегал Мэри-Энн и размышлял о нравах миллиардерских семейств, но вскоре оставил последнее занятие. Оно казалось бесплодным и даже более того - опасным; оно подтверждало избитый марксистский тезис о развращающем влиянии богатства. С другой стороны, бедность вела к последствиям не менее жестоким, с поправкой на несущественный момент: одни давили ближних чтоб обладать миллионами, другие рвали глотки тем же ближним за гроши. Но результат был одинаков, и это подсказывало, что истина лежит посередине.
        Но кто ее ведал, ту золотую середину? Во всяком случае, не Алексей Каргин, чья жизнь сломалась на грани двух эпох. Все, чему его учили прежде, в детстве и юности, стало теперь непригодным при новых порядках; авторитеты низринуты, идеалы разрушены, и нет им замены, и места в мире тоже нет. Он полагал, что в таких обстоятельствах не может судить ни богатых, ни нищих, поскольку личность его как судьи - понятие смутное. В самом деле, кто он таков, этот судья? Российский офицер Каргин, наследник подвигов и славы предков? Тот, кто присягнул отчизне, и кто готов пролить за нее кровь, отдать ей жизнь? Или Алекс Керк, наемник Легиона? Командир «гепардов», продавший те же кровь и жизнь по контракту, не родной стране, а чужакам?
        Бесспорно, он не имел права судить. В нынешней ситуации ему полагалось руководствоваться не зыбким призраком идей, канувших в небытие, но вещами реальными, такими, как контракт и кодекс наемника. А этот кодекс гласил: служи, будь верен хозяевам и не суди их - по крайней мере, до тех пор, пока их нельзя уличить в нарушении обязательств.
        Впрочем, на Иннисфри все обязательства выполнялись строго, с той же основательностью, с какой шла подготовка к хозяйскому юбилею. В парке был воздвигнут шатер, украшенный флагами и цифрой «75», виллу, в ожидании именитых гостей, скребли и чистили от сфинксов на парадной лестнице до пальм перед пентхаузом, в поселок со складов завезли спиртное, а перед казармой установили пушку - дабы произвести торжественный салют. Кроме того, за пару дней до юбилея Альф сообщил подчиненным о наградных - по тысяче на нос плюс ящик ирландского виски для всей компании. Его, однако, полагалось распивать не торопясь, чтобы служебный долг не потерпел ущерба.
        В тот вечер, подменяя Сэмми, Каргин обсудил с ним эти новости, и оба решили, что босс мог бы расщедриться на коньяк, но виски, в сущности, тоже неплохо, не говоря уж о тысяче наградных. Затем Сэмми удалился, а Каргин, помечтав о скорой встрече с Кэти и побродив у павильона с телескопами, полюбовавшись звездным небом и кувшинкой, дремлющей в пруду, подошел к дверям хозяйской спальни.
        За ними царила тишина. Обеспокоенный, он заглянул в комнату.
        Патрик сидел в постели, и слабый отблеск ночника старил его лицо, подчеркивал морщины и бледность тонких губ, высвечивал белесый иней в рыжих волосах. Казалось, он о чем-то размышляет; взгляд его был сосредоточенным, и мысль, надо думать, витала не в пространствах Иннисфри, а в неких иных краях, где президенты бились с королями, где шли в атаку батальоны, где над развалинами городов клубился едкий дым, и где, под грохот ковровых бомбардировок, росли и крепли рынки сбыта и источники сырья.
        Великая личность, великие мысли, подумал Каргин, отступив назад.
        Старик поднял голову.
        - Керк?
        - Да, сэр.
        - Подойди поближе. Ты читал Макиавелли? Его «Государя» или «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия»?
        - Не доводилось. Но кое-что я о нем знаю.
        - Что именно? Кто он, по твоему, такой?
        - Политик и писатель. Жил во Флоренции, на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. Учил, как добиваться власти и управлять народами и странами. Имя его - синоним вероломства и предательства.
        - Предательство, вероломство…- задумчиво повторил Халлоран.- Теперь для этого используют другой, не столь одиозный термин: способность к гибким решениям. Но в общем и целом Макиавелли прав, хотя идеи его вторичны. О них прекрасно знали в Греции и Риме, в Китае и Индии… Знаешь, какая самая важная из них?
        - Нет, сэр.
        - Я подскажу: первый принцип надежного управления. Править можно чем угодно, войском, страной, предприятием, но первый принцип соблюдается всегда. Тебе он известен?
        - В таком контексте - пожалуй. Один из моих наставников говорил: два петуха в одном курятнике не уживутся.
        Старик кивнул.
        - Тебя хорошо учили. Военачальник командует, король правит, и рядом с ними равных нет. Дистанция между имеющим власть и первым из его помощников должна быть велика, столь велика, чтоб не бродили мысли об узурпации. Запомни это.
        - Зачем? Вы говорите о вещах известных, о принципе единоначалия. Есть генералы, есть капитаны и есть лейтенанты… Всякий, кто служил, об этом не забудет.
        Глаза Халлорана сверкнули. Секунду он всматривался в Каргина, будто пытаясь обнаружить в нем некую слабину, тайный порок или дисгармонию, потом произнес:
        - Это хорошо, что ты понимаешь такие вещи, очень хорошо. Там, в Легионе… там у тебя, наверное, были лейтенанты?
        - Да.
        - И что бы ты сделал, если б лейтенант отказался исполнить твой приказ? Не в мирное время, а на поле боя?
        - Пристрелил бы на месте,- ответил Каргин, снова отступая к дверям.
        Но разговор, кажется, еще не завершился. Старик вдруг поманил его к себе костистым пальцем, заставил наклониться и прошептал:
        - Ты веруешь в бога, Керк?
        - Я верю в свою удачу.
        Теперь они смотрели друг другу в глаза. Лицо Халлорана было сосредоточенным, даже хмурым.
        - В удачу…- протянул он.- Что ж, неплохая вера, не хуже остальных. От бога - смирение и терпение, а удача - она от дьявола… Недаром удачливый получает больше смиренного и терпеливого.
        - Больше - чего?
        - Всего. Иди… Иди, Керк.
        Каргин вернулся на террасу.
        Он шагал от лестницы к лестнице, туда и обратно, мимо окон, занавешенных лозой, мимо скамеек и пальм, мимо пруда с амазонской кувшинкой, мимо павильона с телескопами, глядел на небо и на антенну, что возносилась над крышей пентхауза будто стальной цветок, считал про себя шаги и думал.
        Удача?
        Конечно, он верил в удачу, но знал, что гений ее капризен, а потому не стоит требовать всего - или же больше, чем обещано другим, смиренным и терпеливым. Для Каргина удача означала не власть и не богатство, не выигрыш в лотерею и даже не любовь, а только жизнь. Что, при его профессии, было желанием вполне разумным.
        Жизнь! И, коль повезет, без потери конечностей, простреленных легких и осколка под ребрами…
        Он ухмыльнулся, вытащил из-за пояса берет и нахлобучил его на голову.
        Глава 9
        Иннисфри, вилла и кратер; раннее утро 22 июля
        Две крохотные фигурки ползли по Нагорному тракту, неторопливо приближаясь к озеру. Будто два жучка, синий и красный, на серой асфальтовой ленте дороги… Солнце еще не взошло, и полумрак обманывал, менял оттенки, делал синее чернильным, красное - коричневым. Внизу, в кратере, еще господствовала тьма, затопившая трясины, камни и мангровый лес, и лишь на востоке смутно виднелся зубчатый контур скалистой стены. Озеро, серебристое при ярком свете, выглядело сейчас клочком зыбкого тумана, повисшего среди утесов и будто готового растворить обоих бегунов в своем белесо-сером мареве.
        Каргин поднял висевший на груди бинокль, но передумал, наклонился и приник к окуляру малого телескопа. Теперь он видел обе фигуры, синюю и красную, гораздо отчетливей и так близко, что мог, казалось, пересчитать седые волоски на шее Халлорана. Тот, как обычно, двигался вторым; темп, на правах лидера, задавал Альф Спайдер. Его широкая спина мерно раскачивалась, и зверь с ощеренной пастью, изображенный на куртке, будто подмигивал Каргину.
        Он оторвался от окуляра, посмотрел на север, нащупал в кармане футляр мобильника. До юбилея - день… Пожалуй, сегодня начнется съезд гостей, и эскадрильи «оспреев» будут кружить над островом. А в них - сенаторы и конгрессмены, акционеры и послы, директора, компаньоны по бизнесу и даже, как сказала Кэти, посланник президента… Наверное, будут журналисты - хоть Халлоран их недолюбливает, но осветить такое событие в прессе необходимо. Двести, триста или четыреста гостей… Куда их, интересно, денут, в какие комнаты и койки? Вилла, конечно, велика, но в гостевых покоях больше тридцати не поселить… Скорее всего, решил Каргин, гости поздравят юбиляра, преподнесут подарки, выпьют за его здоровье на банкете и отбудут восвояси. Улетят, а Кэти останется… Быть может, она на пути к аэродрому или уже влезла в самолет и теперь высматривает, у какого сенатора коленки помягче… Пора бы ей и позвонить…
        Каргин ласково, будто девичью щечку, погладил карман с мобильником и развернул телескоп к поселку. Рано, слишком рано - на взлетном поле даже техники не суетятся и почетного караула не видать. Улицы тоже пустынны. На Мэйн-стрит меж фонарями были протянуты гирлянды, у мола красовалась арка из пальмовых листьев и цветов; поверх нее, как свечи на именинном пироге, торчали петарды, ровно семьдесят пять. Пушка у казармы, готовясь поддержать фейерверк, задрала в небо тонкий хобот, все лавки и злачные места были увиты зеленью, у «Пентагона» выставлены бочки, а на канате, протянутом от арки до офиса управляющего, трепетало полотнище с изображением юбиляра. То был официальный портрет, знакомый Каргину: рыжеволосый цветущий джентльмен, еще не достигший пятидесяти, точь в точь, как в статье обозревателя Сайруса Бейли. Уже четыре дня он любовался на эту картинку и находил в ней только один недостаток - не хватало рамочки из сабель, мушкетов и мортир.
        Выпрямившись, он оглядел поселок невооруженным оком.
        По-прежнему тишина… Безлюдные улицы, темные окна коттеджей, пальмы и кипарисы - словно дамы с растрепанными кудрями в сопровождении строгих кавалеров… Покой, благолепие и ожидание праздника…
        Каргин прислонился к станине большого телескопа, ощущая лопатками твердый металлический кожух. Взгляд его скользнул к бухте, к пересекавшему ее молу и маяку, чей оранжевый глаз сиял на фоне темных свинцово-серых вод. Там, за молом, вдруг наметилось какое-то неясное шевеление; казалось, волны расступаются, выдавливая из морских глубин прямоугольную скалу, такую же серую, как неподвижная поверхность бухты. Скала вырастала, упорно тянулась вверх, подпираемая чем-то протяженным, длинным и округлым; не обман зрения, а реальность, столь же явная, как халлоранов портрет, пушка с задранным стволом и молчаливые спящие коттеджи.
        На висках Каргина выступила испарина. Словно зачарованный, он наблюдал, как за молом всплывает подлодка - субмарина класса «Сейлфиш», сто семь метров в длину, девять - ширину, с резко обрубленным носом и рубкой, похожей на спичечный коробок. Она казалась призраком, таким же порождением кошмара, как сон о яме в афганских горах, и потому Каргин на мгновение оцепенел. Но миг нерешительности был краток: он хлопнул себя по груди, нащупал бумажник во внутреннем кармане, чертыхнулся и полез в другой карман, к мобильнику. Щелкнула крышка телефона, палец нажал кнопку, и где-то внизу пронзительно взвыли сигналы тревоги. Затем, взглянув на часы, он стал прокручивать файл номеров на маленьком экране трубки.
        Вызвать Спайдера?.. Нет смысла; Альф сейчас со стариком… Хью, разумеется, бесполезен… Балмер и Акоста подождут… В первую очередь - Гутьеррес! В эту ночь дежурят его люди, по три бойца на всех постах, у пулеметов и базук, на маяке, у радиолокатора… Гутьеррес - в штабе… у пульта связи…
        Он надавил клавишу вызова и двадцать секунд слушал вой сирены и протяжные долгие гудки. Потом к ним примешался шелест, стремительно перераставший в гул; звуки были привычными, знакомыми, и Каргин, еще не разглядев темных черточек под зонтиками вращающихся лопастей, догадался, что стартовали «Грифы». Трубка дрогнула в его руке, будто напоминая, как надо действовать по инструкции; он высветил еще один номер, снова нажал клавишу, но на этот раз ответом была тишина. Полная, гробовая.
        Раз подняли вертушки, значит, пловцы уже на берегу, мелькнула мысль. Словно в знак подтверждения в поселке сверкнуло пламя, и на месте казармы вырос огненный багровый гриб. Грохот взрыва еще не успел докатиться до террасы, как рыжие языки взметнулись у мола, над Третьим блок-постом, над офисом управляющего, почтой и офицерскими коттеджами. Арка из пальмовых листьев вспыхнула, выбросив очередь петард и расцветив небеса желтыми, изумрудными и розовыми искрами; они медленно растворялись в вышине, будто гаснущие с рассветом звезды. В ярком свете пожарищ Каргин увидел, что субмарины за молом уже нет, что по дороге к взлетному полю мчится пара джипов, а от берега цепью двигаются крохотные быстрые фигурки. Их было всего лишь шесть или семь, но дело свое они, похоже, закончили: со стороны охранявших гавань блок-постов не доносилось ни звука. Ни пулеметного тарахтенья, ни взрывов гранат, ни воплей, ни стонов.
        - Все путем и все по расписанию…- пробормотал Каргин, судорожно сглотнув.
        Ни белоснежных «оспреев» в небесах, ни важных гостей, ни Кэти… Гости, правда, есть, однако другие, незваные…
        Бред сумасшедшего!
        Бред - возможно… Однако знакомый бред, в котором события шли по плану, составленному им самим: скрытный десант «тюленей», всплывающий у мола «Сейлфиш»,
«коршуны» в воздухе, взрывы, уничтожение гарнизона… Быстрая и эффективная резня; потом - зачистка…
        Бред?
        Пловцы-"тюлени" уже во всю резвились в поселке под лай автоматных очередей, одна вертушка обстреливала пост у перекрестка дорог, второе помело двинулось в горы, однако не к дворцу, а к озеру. Две минуты или три, подумал Каргин, припоминая график операции - и вдруг сообразив, что это значит, чертыхнулся.
        Руки его тряслись, когда он поворачивал телескоп.
        Двое, в красном и синем, замерли метрах в пятидесяти от озера. Лица их были на удивление спокойны, будто им не грозила смерть или они примирились с нею; Спайдер, поводя руками, что-то объяснял Халлорану, а тот, отвернувшись, мрачно уставился в пустоту. На что он глядел? На дома, объятые огнем, и гибнущих людей? На искры фейерверка, похоронным салютом таявшие в небесах? На приближавшийся вертолет?

«Бегите с дороги!.. Прячьтесь!..- мысленно велел Каргин.- В лес или под мост!.
        В любую щель, где вас не будет видно!»
        Словно очнувшись или услышав ментальный призыв, они направились бегом к темневшему среди утесов куполу Второго блок-поста. Втолкнув в укрытие Халлорана, Спайдер на мгновение задержался и запрокинул голову - видно, рассматривал налетавшее помело; потом исчез в узком входном проеме. Бойницы озарились слабым светом - скорей от зажигалки, не от лампочки.
        Каргин, стиснув зубы, в бессилии застонал. Этот дурацкий бетонный колпак был не укрытием, а ловушкой! Спайдеру полагалось бы это знать… сообразить, что сотворит
«хеллфайер» в замкнутом объеме… «Хеллфайер», «ТОУ», «ХОТ», «мистраль» или любой другой снаряд… что бы там ни болталось у «Грифа» на консолях…
        Чертов спец по безопасности!
        Не отрываясь от окуляра, он покосился на часы. Пять минут десять секунд с момента включения сирены… График выдерживался точно. Выходит, работали не любители - профессионалы.
        Он убедился в этом, когда вертушка достигла блок-поста. Ее пилот был настоящим ассом; ни долгих маневров, ни заходов на цель, а точный единственный выстрел. Ракета попала в амбразуру; Каргин увидел, как пламя вырвалось из бойниц и как по бетонной стене побежали трещины. «Гриф» развернулся на второй заход; вероятно, пилоту хотелось превратить укрытие в руины.
        Пора смываться, подумал он, набирая номер референта.
        Тот откликнулся сразу. Голос его был сух и холоден, словно арктический лед.
        - Охрана? Кто дежурит? Алекс Керк? Вы в курсе, что творится на берегу? Что за грохот? И кто включил сирену? Какого черта? Кто…
        - Тихо, Арада!- рявкнул Каргин.- Слушать внимательно! Нас атаковали. Поселок и гарнизон уничтожены. Всех, кого сможете собрать, выводите в холл. У нас три-четыре минуты. Не успеем, попадем под зачистку. Вы знаете, что это такое?
        Пауза. Потом вопрос, с едва заметной дрожью в голосе:
        - Мистер Халлоран?
        - Отбыл в лучший мир.
        - Что?!
        - Дуба дал!- рявкнул Каргин.- Так понятнее? Сыграл в ящик. Вместе со Спайдером.
        Секундное молчание. Затем:
        - Иду. Должность Спайдера - за вами, Керк. Вы отвечаете за нашу безопасность.
        Быстро сориентировался аргентинец!- мелькнуло в голове у Каргина. Он попробовал снова вызвать Кальяо, как предусматривалось инструкцией - полицию, береговую охрану, базу перуанских ВМФ, но в трубке была глухая тишина. На этом он потерял минуту; затем, отключив сигнализацию, бросился в кабинет, сорвал мачете со стены, увешанной клинками.
        Лишнего оружия не бывает, как говаривал майор Толпыго… Жаль, что в хозяйской коллекции сабли, а не базуки!
        На верхней ступеньке лестницы Каргин обернулся. «Гриф», покончивший с Халлораном и Спайдером, летел к дворцу, другая машина уже кружила над блок-постом у парка. Оттуда вяло огрызался пулемет. Пришьют ракетами, подумал он, высадят десантников, затем разделаются с Северным и Южным блок-постами. Там, небось, и сообразить не успеют, что к чему…
        Все развивалось по плану. Все, если забыть про эпизод с убийством Патрика. Быстро его отправили на небеса! И всех остальных, невинных и непричастных… всех, кто обитал в поселке…
        При этой мысли он похолодел. Двести душ, черт побери! Солдаты, девушки-чикитки и куча прочего народа… Ну, бог с ними, с солдатами!.. Им умирать положено, профессия у них такая… А сколько было девушек?.. И сколько остальных?.. Техников, барменов, моряков, аэродромной обслуги? Он попытался вспомнить, но не смог.
        Внизу, у мозаики с орлом, его поджидали семеро - Арада и шесть человек, которых референт счел нужным известить. Мэнни - вялый, полуодетый, в чем-то похожем на женское дезабилье; Том Терумото, Сэмми и Крис - все в комбинезонах и при оружии; бледная испуганная Мэри-Энн и Роберт Паркер - возбужденный, с тяжелым «магнумом» в наплечной кобуре.
        Увидев Каргина, Боб ринулся к нему.
        - Дьявольщина! Что случилось? Арада болтает…
        - Случилось то, о чем сказал Арада,- отрезал Каргин и повернулся к аргентинцу. - Вы знаете код на дверях бункера? Там, где лифтовая шахта?
        - Да. Ра… разумеется.- Голос референта подрагивал и был хрипловат.
        - Идите и разблокируйте двери. Вы трое - за ним!- Кивнув Бобу, Каргин подтолкнул Мэнни и девушку к южной арке.- Крис и Том, охраняйте лифт, Сэм - в служебный флигель. Что они, сирены не слышали? Всех поднять, и к бункеру! Быстро!
        Сэмми умчался. За ним торопливо последовали остальные - все, кроме Боба. Каргин повернулся к нему:
        - Особое приглашение, президент?
        Щеки Паркера начали багроветь.
        - Не забывайся, киллер хренов! Ты правильно сказал: я - президент, и я здесь командую! Я…
        - Ты идиот,- уточнил Каргин и бросился вон их холла. За спиной грохнуло, по окнам хлестнула очередь, послышался звон разбитого стекла - видно, «Гриф», круживший над парком, уже избавился от десантников. Проскочив столовую, Каргин помчался по коридору. Бобби, чертыхаясь, бежал следом.
        Из кухни выглянул Тейт. Лицо его выдавало крайнюю степень ошеломления.
        - Что, завтрак отменен? Или босс распорядился подавать?
        - Уже подали,- выдохнул Каргин.- Без тебя обошлись. Хватай еду, какая под руками, и в бункер! Пошевеливайся, старина!
        За кухнями и кладовыми было помещение с колодцем мусоропровода, а дальше коридор сворачивал градусов под пятьдесят, превращаясь в тоннель, освещенный люминесцентными лампами и ведущий к служебному флигелю. Тут, на изломе, и находилась заветная дверца - массивная, небольшая, покрашенная серым в цвет скалы. Хью судорожно ковырялся в замке, девушка и Мэнни жались за его спиной, Том и Крис Слейтер замерли у стен, один слева, другой справа. Японец казался невозмутимым, физиономия Слейтера была мрачной, но пистолет в руке техасца не дрожал.
        - Дверь не открывается,- шепнул Тэрумото, когда Каргин приблизился к нему.- Что будем делать Керк-сан? Выйдем в парк через тоннель и служебный корпус?
        - В парке нас и прикончат. В лес надо, в кратер! С Нагорной дороги можно туда спуститься?
        - Нет, не думаю.- Японец покачал головой.- Скалы, отвесный обрыв, Керк-сан видел… Спуск только у Лоу бей. А пока мы туда доберемся…
        - Будем, как на ладони,- мрачно закончил Каргин, поворачиваясь к референту.- Арада! Что там с дверью?
        Аргентинец выпрямился. Его смуглое лицо побледнело, волосы цвета темной меди свисали на лоб. Сейчас он был удивительно похож на старого Халлорана.
        - Не могу открыть. Тут электронный замок… Или его заело, или код изменен.
        - Чтоб мне к Хель провалиться!- пробормотал Каргин и прикусил губу. Интересная история… очень интересная… В бункер не попасть, на материк, в Кальяо, не дозвониться - выходит, отключен ретранслятор… И код на двери переменили… Какая скотина постаралась?.. И что теперь делать? Драпать или драться? Если драпать, то куда? А если драться…
        Он оглядел свое воинство. Оружие - четыре пистолета, считая с «магнумом» Бобби, плюс сюрикены, мачете и проволочная удавка… В бойцах - два гомика, повар, референт и нервная девица… один самурай c дипломом Гарварда, один техасец… Плохой расклад!
        Они смотрели на него с надеждой, ждали решения. Паркер, наконец, утихомирился; замер, поглаживая Мэнни по плечу, уткнувшись взглядом в пол. Рядом стоял Тейт, с мешком в одной руке и тесаком для рубки мяса - в другой. Вид у бывшего морского пехотинца был воинственный.
        Может, Сэмми кого приведет?..- подумал Каргин. В коттеджах и служебном флигеле - человек тридцать… Половина - женщины, но конюхи, садовники, шофер вполне боеспособные ребята… правда, без оружия…
        Как бы в ответ на эту мысль что-то ухнуло, грохнуло, посыпались осколки ламп, в тоннеле заклубилась пыль, и пол содрогнулся под ногами. Мэри-Энн пронзительно вскрикнула и сразу смолкла, зажимая ладонями рот.
        Боб Паркер поднял голову.
        - Это еще что?
        - Это,- пояснил Каргин,- «хеллфайер». Или «ХОТ»… Ракета такая. Для поражения с воздуха наземных целей.- Он посмотрел на Тома.- Я полагаю, служебный флигель рухнул, так что теперь в тоннель нам не пройти и Сэма не дождаться. Там была еще одна вертушка… кроме той, что в парке… Сейчас они высаживают десантников.
        Чувствуя, как разгорается ярость, он подумал о взорванном служебном корпусе. Еще три десятка жертв, невинных и непричастных… Но ярость была сейчас плохим подспорьем. И в Легионе, и в «Стреле» имелись свои заповеди, традиции и правила, в общем-то разные, но кое в чем сходившиеся с поразительной точностью. Первая гласила: солдат существует, чтобы сражаться; вторая - гнев и героизм - плохая замена профессионализма.
        В кратер, решил Каргин, нужно выбираться в кратер. В лес! А еще лучше - в пещеры и скалы за Нижней бухтой. В Хаос! Исчезнуть, пересидеть, сообразить - кто напал, зачем и почему… Зачем - пожалуй, ясно. Убили старика - так, может, и уйдут?.. Решат, что прикончили всех, и уберутся к дьяволу? Главное - не попадаться на глаза…
        Значит - в кратер! В кальдеру!
        Он обвел взглядом стоявших перед ним людей, прислушиваясь к доносившемуся из тоннеля грохоту и уже понимая, что больше некого спасать. Потом сказал:
        - Мы спустимся вниз через мусоропровод. Попадем на свалку. За ней - болото и лес. Задача - добраться до леса. Быстро, бегом! Пока не стали выслеживать с вертушек. В лесу прячьтесь под деревьями - так, чтоб было незаметно с воздуха. Ложитесь, замрите, не двигайтесь и ждите моей команды. Теперь - вперед! Пошли! Живее!
        Хью, схватив за руку Мэри-Энн, первым ринулся к колодцу. Попахивало из него неважно - гнилыми фруктами и трупным смрадом от разложившегося мяса. Зато уходивший вниз тоннель был не слишком крут и довольно широк - не меньше полутора метров в диаметре. Скорее даже больше, прикинул Каргин и кивнул Тэрумото:
        - Сначала - ты. Будешь страховать внизу, чтобы никто не врезался темечком. И каждому - пинок под зад. Пусть никого не ждут, драпают к лесу. Все ясно?
        Японец кивнул, спрыгнул на дно колодца, лег на спину ногами вперед и тут же исчез в зловонной дыре.
        - Мэри-Энн! Мэнни! Вы следующие.
        Девушка испуганно вздрогнула, но повиновалась без возражений. Мэнни что-то пискнул, Каргин схватил его под локти, приподнял, велел:
        - Свой балахон держи под задницей. Не то кожу о камни обдерешь.
        Парень исчез с протяжным паническим воплем.
        - Ваша очередь, сэр президент.
        Отрешенность на лице Бобби сменилась злобной гримасой. Он брезгливо поморщился.
        - Быстрей!- поторопил Каргин, раздумывая, не врезать ли президенту между ног.
        - Если вы не спешите…- начал Арада, подступая к колодцу, но Боб оттолкнул его и прыгнул вниз. За ним последовали референт и повар. Стил Тейт прижимал к груди мешок и нож и двигался, несмотря на возраст, с завидной резвостью. Бывалый мужик, хлопот с ним не будет, решил Каргин. Вот Мэнни - другое дело… Мэнни у нас не боец…
        Видимо, Слейтер думал о том же.
        - Пропадем с этим дерьмом…- Он кивнул на зев колодца.- Может, лучше с плохими парнями потолковать? Может, договоримся?
        - Плохие парни не расположены к толковищу. Они - как у вас в Техасе: сперва стреляют, потом глядят, кого пришибли,- сказал Каргин, насторожившись. Кажется, в столовой голоса… Вернее, голос; слов не разобрать, но тон резкий, начальственный.
        - А ты откуда знаешь?
        - Догадываюсь. Но если хочешь - оставайся, потолкуй.
        Пальцы Каргина лежали на рукояти «беретты». Оставить здесь техасца? Ни за что! Не будет врагу живого послания, и мертвого тоже не будет. Выстрел в висок, труп - в мусоросборник…
        Крис сплюнул и исчез в колодце.
        Каргин перевел дыхание. Конечно, он был в своем праве: раз лейтенант не подчиняется приказу, его необходимо пристрелить. В точности так, как он объяснял Халлорану… покойному Халлорану… Старик бы это понял и одобрил. Хотя своих убивать тяжело… Впрочем, и чужих не легче.
        Беззвучно ступая на носках, он приблизился к дверям, выглянул в щель и замер. Тускло освещенный коридор был пуст и тих, только клубилась пыль от недавнего взрыва да позванивали, осыпаясь, лампы. Затем раздался топот, и в дальнем конце возникли две фигуры: темные комбинезоны, шапочки до бровей, широкие ремни с подсумками и тарахтелки - угловатые, короткоствольные, «ингремы» или «узи»… То ли коммандос, то ли боевики-террористы, не отличишь, подумалось Каргину. Их лица он не разглядел, а значит вопрос, кто поживился скальпом Халлорана, пока что оставался без ответа. Может, «Алый джихад», может, якудза или колумбийская наркомафия…
        Его пальцы расстегнули кобуру с сюрикенами, ощупали стальную звездочку и рукоять удавки, потом он покачал головой и отступил к колодцу. Гнев и ненависть - плохие советчики, если пытаешься выжить. Спасти доверившихся людей, спастись самому… Лучший выход - скрыться. Так, чтобы следов не осталось. Тем более, трупов…
        Он просунул ноги в дыру, оттолкнулся и заскользил вниз. Не слишком медленно, но и не быстро. Вонь была терпимой, а стенки мусоропровода - довольно гладкими, влажноватыми, так что казалось, будто он, как в сибирском детстве, скатывается на санках с полого речного бережка. Мешало мачете; ножны царапали камень, рукоять давила под ребро, и Каргин, извернувшись, вытащил оружие из-за пояса и стиснул между коленей.
        Впереди показался светлый круг. Ноги машинально напряглись, и на мгновение пронзила мысль - сколь высоко выходное отверстие?.. Может быть, метрах в двадцати над свалкой, и тогда там, внизу, не живые люди, а корчащиеся в агонии тела… Впрочем, маловероятно; отбросы копились как минимум десять лет, должна получиться приличная груда… и мягкая…
        Он вылетел из тоннеля и приземлился среди гнилых лимонов и скользкой банановой кожуры. На часах было пять двадцать две с секундами; солнце еще не взошло над восточными скалами, но темноту сменил белесый зыбкий полумрак. Внизу, за краем пологого мусорного холма, лежало болотце - вернее, большая мелкая лужа, смесь грязи и воды с торчащими кое-где кустами. Дальний ее конец тонул в предрассветной дымке, однако Каргин смог различить смутные контуры деревьев и силуэты бегущих к ним людей. Они казались серыми, размытыми, почти неразличимыми на фоне болотных вод, и лишь пламенеющая майка и светлые шортики Мэри-Энн выглядели недопустимым диссонансом.
        Каргин выругался и, распугивая пировавших среди отбросов крыс, быстро зашагал к болоту. Откуда-то выросла фигура Тэрумото, возникнув из сгустившейся мглы. Его комбинезон был перепачкан, на башмаках налипла грязь, но в остальном японец выглядел как обычно - спокойным и невозмутимым.
        - Теперь куда, Керк-сан?
        Интонация была почтительной; Том признавал его главенство.
        - Пройдем через лес к утесам и пещерам на южном берегу,- ответил Каргин.- Спрячемся там, попробуем отсидеться. Когда рассветет, я заберусь куда-нибудь повыше… может, что и разгляжу…
        - Правда, что Патрик-сан мертв?
        - Мертвее не бывает. Полез за Спайдером в дот у озера, а его разнесли ракетами. Хочешь подробности, будут попозже. А сейчас - бегом!
        Они помчались к лесу, огибая кусты и промоины с темной стоячей водой. Трясин тут вроде бы не было; просто низменность с вязкими почвами, затопленная дождем. Она примыкала к свалке и тянулась в обе стороны неширокой полосой - метров двести пятьдесят, не больше.
        Жаль, что тут не настоящее болото, думал Каргин на бегу. Болота были предпочтительней любых других ландшафтов, когда приходилось бежать и прятаться, и даже джунглям давали сто очков вперед. В лесах и горах можно укрыться среди деревьев и камней, но почва там твердая, не закопаешься, а вот в болоте - милое дело: плюхайся в самую грязь, пристрой пучок травы на каску и сиди. В этом смысле с болотами могли конкурировать лишь пустыни с барханами песка, да и то отчасти - в болотах вода под руками, так хоть от жажды не помрешь.
        Одолев первую треть дистанции, Каргин сбавил темп, склонил голову к плечу и прислушался: над скалами Лоу бей сверкнул огонь, поднялись клубы дыма, и над землей раскатилось эхо далекого взрыва. Затем дважды громыхнуло на севере.
        - Последние блок-посты…- пробормотал он.- Южный и Северный… Все по графику.
        - Мы не выполнили свой долг,- печально произнес Том, глядя на дымное облако, что расплывалось на юге. Его башмаки разбрызгивали воду и грязь.
        - Если ты о Халлоране, так мы в том не виноваты,- откликнулся Каргин.- С ним был Спайдер.
        - Это ничего не меняет. Если хозяин погиб, защитник должен умереть.
        - Кодекс бусидо?- Каргин бросил взгляд на японца и выдохнул: - Ну-ну… Однако ты не спеши умирать, Томо-сан. Хозяин мертв, зато остались наследники. Как-никак, его семейство… Выходит, работа наша не закончена.
        Том промолчал. Они обошли Слейтера и Тейта; техасец угрюмо месил грязь, повар, несмотря на возраст, бежал ровным экономным шагом, будто пехотинец на учениях. Надежный мужик, обстрелянный, снова подумал Каргин.
        Алая майка Нэнси маячила перед ним как полковое знамя. Он догнал девушку, схватил за локоть, зачерпнул ком грязи, размазал по ее спине и ягодицам. От неожиданности Мэри-Энн вскрикнула, потом обернулась и с яростью уставилась на Каргина.
        - Ты чокнулся, ковбой? Какого дьявола…
        - Маскировка,- пояснил Каргин.- Если мэм-сагиб не хочет, чтобы ей продырявили задницу…
        Он собирался добавить кое-что еще, но низкий рокочущий гул заставил его обернуться. «Грифы» еще не были видны, однако звук моторов наплывал с обеих сторон, с севера и юга, будто на гребне скалистой стены разворошили парочку шмелиных гнезд. Мэри-Энн вздрогнула, прижалась к нему; он с силой потащил ее вперед - туда, где древесные корни змеились по земле, а с ветвей зеленым ливнем падали лианы. Почва здесь тоже была влажноватой, чавкающей под ногами, засыпанной слоем гниющей листвы, и пахло тут немногим лучше, чем на свалке. Зато под кронами деревьев сгущалась полутьма и полог их казался непроницаемым - таким, какой бывает в джунглях, прибежище разбойников и партизан. Хоть не болото, но все же…
        - Рассредоточиться!- велел Каргин.- Всем на землю, и постарайтесь закопаться по уши! Лежать и не дышать! И никакой пальбы!
        Толкнув Мэри-Энн под воздушные корни пандануса, он забросал ее листьми, продвинулся метров на десять к опушке и там залег, всматриваясь в колыхавшийся над лужей туман. Белесая мгла растворялась и быстро редела под первыми солнечными лучами, и мангровый лес, будто приветствуя зарю, оживал, наполнялся движением и звуками: где-то закурлыкала жаба, промчалась ящерка в коричневой блестящей чешуе, мелькнули пестрые крылья бабочки, а наверху вдруг зазвучал разноголосый птичий хор. Подопечных Каргина было ни слышно и ни видно, лишь правее возились в кустах Мэнни и Боб: парень скулил и дрожал в своей изодранной одежонке, а Боб пытался его успокоить.

«Вот уроды!- со злостью подумал Каргин.- Сладкая парочка на мою шею! Ладно, если геи, а вдруг - торчки? Особенно этот, в пеньюарах… Захочеи ширнуться, и что я с ним буду делать?»
        Он замахал рукой, рыкнул, чтоб успокоились, потом, слушая гул приближавшихся машин, посмотрел на часы. Пять тридцать семь… Минут пятнадцать, как вылезли из мусоропровода… Быстро работают, решил он с невольным уважением. Быстро! Только зачем? Босса убрали - выходит, наиглавнейшая задача решена. И гарнизон перебит, и все свидетели вроде бы упокоены… Что остается? Ну, для порядка обшарить виллу, а также развалины на берегу… особенно виллу - ради трофеев и всякой любопытной информации… Обшарить-то можно, но как догадаешься, что перебиты не все? Что кто-то под шумок слинял, сумел пробраться в кратер и прячется теперь в лесах?
        Вопрос сводился к одному: будет ли поиск целенаправленным, упорным, или вертушки покружат час-другой над болотами и джунглями, да уберутся восвояси. Вторая ситуация казалась более вероятной. С чего искать охапку сена из сожженного стога? Да и есть ли та охапка… Весьма сомнительно! Скорей всего, остались дым и пепел…
        Были, однако, в той охапке заметные соломинки, и если отстрел проводился по спискам и с опознанием трупов, то дело могло повернуться иначе. Смотря по тому, как сформулирован заказ: на одного Халлорана или с включением наследников. Если так…
        Додумать эту мысль Каргину не удалось: два помела пали хищными птицами с прояснившихся небес. Они летели навстречу друг другу, одно - от Южного блок-поста, другое - от Северного; скользили неторопливо ниже скал, плевали в лес короткими очередями - не по какой-то цели, а так, на всякий случай, для проверки. Каждая очередь вызывала переполох: резкие вопли попугаев и негодующий щебет пичужек, метавшихся среди деревьев.
        Ищут? Не похоже, решил Каргин. Скорей, развлекаются либо палят на удачу в белый свет… Пальба его не слишком волновала, и под случайным обстрелом он не нервничал. Главное - не высовывать носа, не шевелиться и прижиматься покрепче к земле. Даже к такой вонючей, как в этом гребаном лесу, где места сухого не сыщешь… Мокро, зато безопасно, почти как в болоте. Можно пересидеть, если не начнут бомбить по площадям и жечь напалмом. Но, как он полагал, до этого дело не дойдет.

«Грифы» не спеша сближались. Гул моторов заполнил пространство, пулеметный стрекот сделался чаще и назойливей; пули посвистывали где-то вверху, секли древесные стволы и ветви, и в воздухе зеленой метелью закружились сбитые листья. Продолговатые, с волнистым колючим краем - с падубов, небольшие и узкие - с сейб, овальные, глянцевитые - с саподилловых деревьев. Очередь прошила панданус - высоко над замершей под корнями Мэри-Энн; брызнула кора, полетели пучки листьев, похожих на растрепанные страусиные хвосты. «Спокойно, сестренка,- прошептал Каргин, будто девушка могла услышать.- Лежи, не дергайся. Это все семечки!»
        Нэнси лежала, то ли вконец сомлев от страха, то ли понимая, что ноги не спасут. Скорее первое, чем второе. Для непривычного человека, попавшего под обстрел, ужас - нормальная реакция, но следствия из нее различны: один замирает, другой вопит, третий, теряя голову, пускается в бега. Пули, однако, летят, быстрее.
        Пронзительный визг ворвался в скороговорку пулеметов. Скосив глаза, Каргин увидел, как поднимается Мэнни - грязный, полуголый, жуткий, в изорванном буром халате, с растрепанными волосами. Губы его кривились, к щекам прилила кровь, взгляд остеклянел - как у оленя, загнанного волчьей стаей. И, словно у гибнущего оленя, мысль у него была одна: бежать.
        Бежать!
        Его халат взлетел, оголив покрытое грязью тело. Он двигался с трудом, нелепыми скачками - ноги вязли в топкой почве. Он мчался по болоту, а не в лес; видно, страх отбил соображение или пустое пространство мнилось ему более подходящим для побега. Для бегства в никуда.
        Короткая хлесткая очередь. Пуля в шею, пуля под лопатку. Два кровавых пятна на грязной мокрой ткани… Мэнни рухнул, нелепо вывернув голову. Брызги взлетели фонтаном и опали, вода вокруг его тела начала розоветь.
        Все, конец, решил Каргин. Теперь они знают, что кто-то смылся с виллы. Знают, и не отвяжутся.
        Увидев, что вслед за Мэнни приподнимается Паркер, он вырвал из кобуры пистолет и прорычал:
        - Замри, кретин! Лежи, не то я сам тебя прикончу!
        Бобби ткнулся в палые листья лицом. Плечи его вздрагивали.
        Один из «Грифов» пошел на снижение, разворачиваясь боком к лесу. Пилота Каргин в деталях не разглядел, но ему показалось, что тот осматривает покойника, причем тщательно и не спеша.
        Неужели отстреливали по списку?..
        Вздохнув, он сунул пистолет в кобуру. Против вертушек «беретта» была оружием несолидным, если не сказать смешным. Как и его сюрикены, удавка-проволока и мачете.
        Вертолеты поднялись метров на двадцать, зависли между скалами и лесом, и на опушку обрушился свинцовый град. Теперь пули свистели над головой Каргина, буравили воздух со всех сторон, с глухим треском впивались в древесные стволы, с чмоканьем входили в землю. Сбитые листья снова закружились над ним, всполошенно заголосили птицы, из дупла метнулся нетопырь - кожистые крылья, раскрытая пасть, когтистые лапки, прижатые к брюшку. Он взлетел бесшумно и плавно, скользнул над деревьями и умер. Кровавые клочья упали рядом с ногой Каргина.
        Он лежал, приникнув щекой к земле, вдыхая ее гниловатый сырой запах. Лежал и молился. Не за себя, а лишь о том, чтобы не повторилась история с Мэнни. Чтобы никто не вскрикнул, не вскочил, не дернулся и не поддался панике; чтобы Боб не начал палить, Тэрумото - искать смерти, а Крис не вышел из леса с поднятыми руками; чтобы пули их миновали, чтобы обошлось без ран и чтоб у пилотов скорей закончился боезапас.
        Грохот выстрелов внезапно смолк, машины покружили над лесом, поднялись и исчезли за гребнем кратерной стены.
        Наверное, его молитва дошла до бога.
        Глава 10
        Иннисфри, пещеры Хаоса; 22 июля, день;
        23 июля, утро - С какой стати?- побагровевший Боб сверлил Хью злобным взглядом.- С какой стати, я спрашиваю? Распоряжаться, снимать, назначать… Кто вам это позволил, Арада?
        - Ситуация и здравый смысл.- На губах аргентинца играла холодная усмешка.- Признайтесь, мистер Паркер, ситуация несколько… э-э… неординарная. Вы это понимаете?
        Они сидели среди камней Хаоса, у темного входа в грот; скала нависала над ними уступчатой майясской пирамидой. Собственно, сидели Боб и Хью; Каргин лежал, опираясь на локоть, а остальные беглецы, утомленные утренним маршем, спали в пещере. Все, кроме Томо Тэрумото, назначенного часовым.
        - Ситуация… чтоб вам првалиться вместе с этой ситуацией…- пробормотал Боб.- В любой ситуации, тем более - неординарной, я принимаю решения! Я, и только я! Не забывайте об этом!
        - Решения должны быть разумными и взвешенными, иначе нам не дожить до рассвета. Надеюсь, вы не хотите, чтоб вас пристрелили? Вас и вашу сестру?
        - При чем тут Мэри-Энн?- Бобби вскочил, бросив мрачный взгляд на Каргина.- Мы говорим об этом киллере! И вашем самоуправстве!
        - Ладно, пусть сеньорита ни при чем. Согласен! Так что же желает босс?- Последняя фраза звучала с явным сарказмом.- Керк вас не устраивает. Ну, и кого вы почтите своим доверием? Слейтера? Тэрумото?
        - К дьяволу этих косоглазых джапов! Слейтер… да, Слейтер подойдет. Опытный человек, из техасских рейнджеров.
        Хью язвительно усмехнулся.
        - Крутые парни эти рейнджеры, однако слегка туповаты. И мелковаты, если сравнить с боевым офицером, имеющим солидный опыт. Киллер он там или не киллер…
        Спор забавлял Каргина. Марш-бросок в сырых, почти непроходимых джунглях был утомителен и долог, и на это время Боб погрузился в мрачное молчание - видимо, думы о Мэнни тревожили его. После пятичасовых скитаний среди болот и диких зарослей им повезло добраться в Хаос; Каргин распорядился насчет еды, выставил часового и приказал отдыхать. Сон ему был необходим; ночное дежурство плюс утренний переход изрядно подорвали его силы. Он двигался во главе отряда и выбирал - а чаще прорубал дорогу; и после первых километров стало ясно, что в джунглях спутники его не ходоки. Не исключая Тэрумото; видно, на японских островах был дефицит тропических лесов для тренировки самураев.
        Боб утомился не меньше остальных, но, после трапезы и отдыха, к нему вернулась прежняя энергия. Кровь Халлоранов, людей практичных, возобладала в нем; он, вероятно, прикинул, что если останется в живых, то будет вовсе не внакладе, а в несомненном выигрыше. Принц, наследник, как-никак, ну а другого Мэнни найти несложно. Здравая мысль; такие, как Мэнни, шли по копейке за фунт, а президенты корпораций ценились, разумеется, дороже.
        Вместе с энергией к Бобу вернулась привычка повелевать, указывать и направлять. Сейчас он распекал референта, а поводом к склоке явился Каргин - верней, полномочия, возложенные на него Арадой. Непрошенные полномочия! Но суть заключалась в другом - а именно в том, кто будет одаривать ими служащих ХАК. Наследный принц или министр? Кто раздает посты и ордена? Кто производит мушкетеров в капитаны? Животрепещущий вопрос! Особенно в их положении.
        Король мертв - да здравствует король!- думал Каргин, прислушиваясь к спору. Но Спайдер тоже мертв - значит, ура его преемнику! Шефу безопасности разгромленного Иннисфри… Претензий на этот пост у него не имелось, как и иллюзий насчет карьеры в ХАК. Он был уверен, что если Бобби уцелеет в заварушке, то киллеров и косоглазых джапов разжалуют до рядовых. Или проводят пинком под копчик. Вместе с Кэтрин Барбарой Финли и ее престарелыми покровителями.
        Счастье, что она не прилетела, ни она, ни важные персоны, что приглашены на юбилей. Прокладывая дорогу в манграх, Каргин с трепетом ждал, что вдруг покажется в небе стайка «оспреев», блеснут их крылья, загудят моторы, а затем… Конечно, умный пилот, увидев пожары и разорение в поселке, не станет снижаться, а развернется к континенту, радирует перуанским властям и приземлится в Лиме или Кальяо. Но кто сказал, что все пилоты - умные? Тем более, когда на борту журналисты… Стоит любопытству взять верх над осторожностью, и дело труба! Либо в воздухе ракетами достанут, либо при посадке изрешетят… Сенаторов, скажем, не жалко, да и совет директоров, но Кэти, Кэти!..
        Никто, однако, не явился, и это было столь же странным, как прерванная связь и заблокированные двери бункера. Каргин раздумывал над этими загадками, но ничего толкового в голову не приходило. Кроме, разумеется, третьей мировой войны или налета пришельцев из космоса.
        Вздохнув, он поглядел на Боба Паркера. Тот, покачиваясь на носках, взирал на Араду словно удав на недоеденного кролика. Потрогал пистолет за поясом, дернул пальцем, будто нажимая спусковой крючок, затем изрек:
        - Значит, рейнджеры, по вашему мнению, туповаты? Простые американские парни, так? Не чета боевым офицерам? Особенно, я полагаю, латиносам… Тем, которых нанял мой драгоценный дядюшка… Славно они повоевали сегодняшним утром! Мастера!.. Жрать, пить да валяться с потаскухами…- Он выдержал паузу.- Что скажете, сеньор Умберто? Или я не прав?
        Хью с надменным видом промолчал.
        - Жаль, ни одного амиго не осталось… Собственноручно бы пристрелил,- пальцы Бобби опять легли на рукоять «магнума».- Ну, о покойных ничего, даже хорошего… А вот о живых…- Он вновь одарил аргентинца неласковым взглядом.- Боюсь, синьор Умберто, что ХАК не нуждается в ваших услугах. Пожалуй, я в этом уверен. И за другой исход я бы не дал крысиной задницы.
        - Вы не вправе меня уволить,- холодно заметил Хью.- Не сейчас, мистер наследник. По уставу ХАК, в случае смерти основного держателя акций, пока не будет вскрыто завещание, фирмой руководит совет директоров. Мэллори, Ченнинг, Маклафлин и остальные… Вы это знаете, Паркер.
        - Мэллори, Ченнинг… Старые пердуны!- Боб пренебрежительно скривился.- Время их кончилось, милейший! Босс теперь один - Роберт Генри Паркер!
        - Не рановато примеряете корону? Старый Патрик был человеком непростым. Вскроют завещание, а в нем… В общем, могут случиться всякие неожиданности.
        Бобби ощерился, навис над референтом, стиснул его плечо.
        - Какие неожиданности? Ты на что намекаешь, ублюдок? Ты…
        Как бы до рукоприкладства не дошло, подумал Каргин, вставая. Он ухватил Бобби за локоть, дернул, заставив выпрямится, и всмотрелся в бешеные серые глаза.
        - Заткнитесь - вы, оба! Не стоит делить наследство, когда мы по уши в дерьме. Может, поговорим о вещах насущных? О том, как выбраться с острова? Или о том, что будем есть и пить?
        К счастью, вода у них была - в скалах нашлись родники, обязанные, видимо, происхождением подземной линзе, питавшей озеро. С едой дела обстояли хуже. Тейт прихватил на кухне то, что поместилось в карманах и руках: окорок, хлеб, сухари и небольшую плоскую бутылку бренди; если не считать спиртного, пять-шесть скудных трапез для семи едоков. Каргин полагал, что через день-другой - если, конечно, они останутся живы - придется перейти на крыс. Или на шашлык из жаб и попугаев.
        Глаза Бобби потускнели, и Каргин ослабил хватку.
        - У нас четыре пистолета, десяток обойм, три ножа, два радиотелефона и кость от окорока,- произнес он.- Что будем делать, джентльмены? Бежать? Скрываться? Воевать?
        - А вы что предлагаете?- хмуро буркнул Бобби, опускаясь на каменистую землю.
        Каргин присел рядом.
        - Хотелось бы сначала разобраться - кто напал, зачем, какими силами… Есть соображения на этот счет? Скажем, кто и с какой целью?
        - Кто угодно!- Боб пожал плечами.- Персы, ливийцы, баски, китайцы… Старый мерзавец многим насолил. Большой специалист парить мозги и выкручивать руки…
        Хью усмехнулся и поглядел на небо.
        - Не каждый, кому выкручивают руки, хватается за автомат. Лишь самые отчаянные - фанатики, экстремисты, люди с немалыми средствами и солидным опытом… Кстати, как они сюда добрались, со всем своим снаряжением? На вертолетах? Или наняли авианосец?
        - Подлодку,- пояснил Каргин.- Особое судно, которое может нести вертолеты и группу боевых пловцов.
        - Вот видите, особое… Значит, при деньгах! На субмарину не поскупились!- Арада сосредоченно нахмурился.- Каддафи? Нет, скорее все же алжирцы или китайцы… Или Тегеран… имелись там финансовые сложности… А что касается их цели, то тут, я думаю, вопроса нет. Цель их уже достигнута.
        - Смотря какая цель. Если всего лишь убрать Халлорана, то можно надеяться, что нас не тронут. Не найдут, не заметят и не тронут. Отсидимся в пещере, поголодаем, но будем живы… А эти,- Каргин махнул рукой в сторону дворца,- разграбят виллу и уберутся к чертям собачьим. Но есть и другой вариант, вполне реальный: убрать не только Халлорана, но всех свидетелей. Всех причастных и непричастных. А в первую очередь - наследников.
        Оглядев побледневшие лица Роберта и Хью, он решил, что развивать эту тему не стоит. Он был уверен процентов на девяносто, что реализуется последний вариант. Если только параллель между утренними событиями и планом, разработанным для Мэлори, не являлось чистой случайностью.
        Из пещеры выползла Мэри-Энн, села на пороге и принялась выбирать мусор из пышных рыжих волос. Затем, повернувшись спиной к мужчинам, стянула майку и подставила грудь жарким солнечным лучам.
        Покосившись на нее, Арада шепотом спросил:
        - Если… если они начнут нас искать… сегодня же начнут… какой в этом случае вы предлагаете выход?
        - Деньги? Выкуп?- встрепенулся Боб.- Договориться с ними и заплатить? Любую разумную сумму? Миллионов десять или двадцать… Террористы всегда нуждаются в деньгах…
        - Они сюда не за деньгами явились, и они - не террористы,- возразил Каргин.- Тут чувствуется другая подготовка, профессиональная… Так что, если до вечера не уйдут - или, скажем, до завтрашнего утра - ждите неприятностей. Не так уж долго осталось… Скоро узнаем.
        - И что тогда?
        Каргин сплюнул на землю и ухмыльнулся.
        - Вы - Роберт Генри Паркер, хозяин, босс… Командуйте! Или разбудите Слейтера, пусть покомандует. Если верить голливудским фильмам, у рейнджеров тоже бывают хорошие мысли. У того же крутого Уокера…
        Губы Паркера дрогнули, щеки побагровели, но он сдержался. Вот так-то, олух голубой, мстительно подумал Каргин. Такая вот геополитика. Жизнь полна сюрпризов, а потому не стоит плевать в колодец.
        - Мы можем связаться с побережьем?- спросил Боб и потянулся к телефону на поясе Арады. Тот вытащил мобильник, покачал в ладонях, передал хозяину.
        - Попробуйте. Я пытался, и не один раз… Керк, наверное, тоже…- Каргин кивнул, глядя, как Боб нервно давит на клавиши.- Связи нет. Что-то случилось с ретранслятором и с дверью бункера… Да и не только с ними…- На лице аргентинца было написано недоумение.- Странная вещь! Кое-что я не в силах объяснить…
        Приложив ладонь ко лбу, он снова уставился в небо. На пальцах его сверкнули золотые перстни.
        Что он там высматривает?.. уж не «оспреи» ли?..- подумал Каргин, а вслух спросил:
        - В бункере есть оружие?
        - Там все есть. Оружие, одежда, запасы продовольствия, наличные деньги и ценности…- Мобильник вернулся к Хью, и референт начал баюкать его в ладонях, посматривая то на Бобби, то на Каргина.- Возможно, идея с выкупом не так уж плоха… позволит выиграть время…- нерешительно пробормотал он.- Местная АТС работает, и мы могли бы связаться с виллой. Я думаю, там их командир… Позвонить?
        - Как-нибудь в другой раз.- Каргин поднялся, запрокинул голову и оглядел пирамидальную скалу. С ее вершины свалился камешек, чиркнул по темной базальтовой глыбе и с легким шорохом исчез среди других камней. Сигнал от Тома… Что-то случилось - в поселке, на взлетном поле или во дворце… Может, убрались они к дьяволу?- мелькнула мысль.
        Он повернулся к Бобу и Хью и произнес:
        - Если нет иных предложений, проходит мое: осмотреться без суеты, а после решать. Вдруг наметится какой-то выход… Утром я схожу, взгляну.
        Арада тоже поднялся.
        - Сходите? Куда?
        - В поселок или к вилле. На разведку.
        Он направился к скале мимо Мэри-Энн, присевшей у входа в пещеру. Девушка с надеждой смотрела на Каргина. Лицо ее казалось маленьким, постаревшим и осунувшимся, рыжие слипшиеся пряди падали на грудь, кожа была не белой, а в серых разводах и полосах болотной грязи. Совсем другая Мэри-Энн… Измученная, жалкая… Так не похожая на рыжую ведьму из «Старого Пью» и на девчонку, любившую его на пляже… Что-то кольнуло у Каргина под сердцем, он наклонился и тихо произнес:
        - Помнишь, где родник? Иди, умойся, станет полегче. Жизнь не кончилась, сестренка. Ну, повалялась в болоте под пулями, побегала в лесах… Так будет что вспомнить в твоем гнездышке на Мэдисон авеню.
        - Выпить бы, выпить…- прошептала она.- Ковбои веселятся, а девушкам страшно…
        - Страшно, но интересно. Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые.
        Он быстро взошел на скалу, к огромной плите, напоминавшей древний жертвенник. Отсюда открывался вид на обе бухты, на кратер и внешний склон вулкана, на разрушенный поселок с руинами домов среди обугленных деревьев, на мол, маяк и чудом уцелевшую яхту - она покачивалась на мелкой волне, и на ее реях и мачтах еще полоскались праздничные флаги. Поселок лежал километрах в шести к северо-западу, вилла - на том же расстоянии, но строго на север. Впрочем, сам дворец Каргин не видел - его закрывали скалы, деревья и дымящаяся обгорелая коробка на месте служебного флигеля.
        Том сунул ему бинокль.
        - Не пожелаешь ли взглянуть, Керк-сан? Что-то они делают… Что-то странное…
        Бинокль был мощным - двор между флигелем и конюшней будто прыгнул навстречу Каргину. Там суетились крохотные фигурки, копались в развалинах, что-то разыскивали, тащили во двор и складывали - но не беспорядочной кучей, а в ряд, тянувшийся перед фасадом здания. Вдоль этой длинной шеренги двигалась долговязая фигура в черном, наклонялась и приседала, будто исполняя старинный менуэт в плавном неторопливом ритме. Ее движения почти завораживали.
        Волосы на затылке шевельнулись под теплым дыханием Тэрумото.
        - Чем они занимаются, Керк-сан?
        - Вытаскивают из-под развалин трупы.
        - Чтобы похоронить?
        Каргин хмыкнул.
        - Нет, дружище, это не похоронная команда. Вытаскивают для опознания, пересчитывают…- Опустив бинокль, он погладил рубец под левым глазом и пробормотал: - Неважнецкие наши дела… Влипли по полной программе! По самые помидоры!
        Том вопросительно уставился на него.
        - Ищут,- пояснил Каргин.- А кого они могут искать? Конечно, не тебя и не меня… Мы - люди маленькие и никому не известные. Я думаю, для них даже Арада не представляет интерес.
        - Значит, Паркер-сан?
        - Значит, он. Заметная личность, наследник, президент… Получается, что заказали не только старого Халлорана. Ну, что будем делать, Томо? У них,- Каргин бросил взгляд в сторону виллы,- полный взвод, сорок или пятьдесят стволов, два помела, пулеметы, ракеты. Нас - трое. Может быть, четверо, считая с Тейтом… И с нами девушка. Кратер же невелик, и сколько не бегай туда-сюда, когда-нибудь попадешься. Кроме того, мы почти безоружны. С нашими пушками против «Грифов» и тарахтелок не повоюешь.- Он хлопнул по кобуре и мрачно промолвил: - Такая вот получается диспозиция! Что остается?
        Глаза Терумото блеснули.
        - Керк-сан думает, что надо бежать? Ночью? Захватить катер или яхту и уйти в море?
        - Догонят и расстреляют. На судне мы будем как мыши в мышеловке.
        - Есть еще вертолеты…- Том в задумчивости теребил губу.- Не их, а наши, те, что в ангарах рядом с электростанцией… Пять вертолетов. Три двухместных, патрульных, и два больших, пассажирских. Если до них добраться…
        - На патрульных нам не улететь, только на пассажирском. До Перу - тысяча миль, до Галапагосов - восемьсот… Далековато… Но есть и другие проблемы. Ты, к примеру, управишься с вертушкой?
        - Нет. А ты, Керк-сан?
        - Немного обучен. Не так, как настоящий пилот, но до материка дотяну. Жаль!- Каргин покачал головой.- Жаль, но это вариант опасный. «Грифы» - боевые машины, маневренные, быстроходные. Чтоб не догнали, нужна фора в три часа, даже в четыре. В противном случае…- Он полоснул ладонью по горлу.
        - Как они нас найдут? Если взлететь ночью, пока темно?
        - Найдут! У них такая штучка есть, радар называется. А еще - ракеты с системой самонаведения. Дальность - пятнадцать километров. Понимаешь, я…
        Каргин смолк, чуть не проговорившись, что сам спланировал эту операцию, и что о
«Грифах» ему все доподлинно известно. Об их тактических возможностях, скорости, вооружении, боезапасе… Он вдруг почувствовал злость, то ли на Тома, то ли на себя самого, и, чтобы скрыть замешательство, снова приложил к глазам бинокль. Темные фигурки перед обгоревшим флигелем исчезли, остался только длинный ряд покойников, которых он смог пересчитать. Тридцать два человека… Двенадцать женщин, двадцать мужчин… Хорошо хоть, детишек нет…
        Терумото кашлянул за его спиной.
        - Керк-сан…
        - Да?
        - Будем драться? Нет, я не так спросил… не так и не о том… На мне - долг перед семьей хозяина, гири и гиму, и я буду драться. А будешь ли драться ты? Патрик-сан мертв, и ты ничем не связан… и в одиночку ты сильнее всех. Я ведь помню, как ты провел нас через джунгли! Один ты мог идти вдвое быстрее… мог спрятаться и переждать, мог выжить… Прости мои сомнения, Керк-сан, но я думаю, что мы для тебя - обуза.
        Каргин повернулся и оглядел японца с ног до головы.
        - Про джунгли помнишь? А про болото у свалки? Что я тебе там сказал? Тогда, когда мы бежали в лес?
        - Что наша работа не закончена,- пробормотал Том.
        - Вот тебе и ответ.
        С верхней дворцовой террассы неторопливо взмыли вертолеты, покружили над парком и потянулись в сторону кратера. Пора бы и вниз, решил Каргин. Позиция на вершине утеса имела свои преимущества, но у пещеры были свои - те же самые, что у мышиной норки.
        Кивнув японцу, он начал быстро спускаться, пробираясь среди темных трещиноватых базальтовых глыб. На середине склона, приостановившись, спросил:
        - Что такое гири и гиму? Гири похоже на харакири… Ты меня, Томо-сан, не пугай! Я тебе в таких делах не помощник - головы рубить не стану и не позволю живот вспороть.
        Том усмехнулся.
        - Пусть Керк-сан не тревожится, к этой национальной традиции я не склонен. Но я получил японское воспитание, а суть его - верность долгу. Гири и есть чувство долга, а гиму - обязанность, которую нужно исполнить. Человек чести помнит о собственных гири и гиму.
        - Вот это уже понятней,- проворчал Каргин, ускорив шаг и направляясь к пещере.
        Он загнал в нее своих подопечных как раз во-время, когда «Грифы» начали утюжить лесную полосу у скал, то и дело огрызаясь короткими пулеметными очередями. Они двигались зигзагом, от северной стены кратера до южной, потом обратно, и Каргин прикинул, что эта первая рекогносцировка будет завершена часа за три. Как раз к темноте. Было ясно, что операцией руководит умелый командир, такой, у которого все разложено по полочкам: сперва ревизия трупов, затем - поиск недостающих лиц. И пилоты его оказались парнями толковыми: над скалами зависали, над лесом шли помедленней, а над болотами - побыстрей. Болота, лужи и водоемы, примерно треть территории кратера, лежали в северной части, просматривались хорошо, и человек неопытный там спрятаться не мог.
        Время тянулось час за часом, пока не спустились сумерки. Из пещер, пещерок и трещин серыми хлопьями взлетели нетопыри, повергнув в ужас Мэри-Энн; похожие на динозавров скалы будто сомкнулись за спиной, отгородив беглецов от моря и ветра; над краем восточных утесов поднялся бледный лунный серп, взглянул на заваленный трупами остров, поморщился и спрятался за облаками.

«Грифы» исчезли, стрекот моторов смолк, начал накрапывать теплый редкий дождик. Каргин велел раздать еду и по глотку спиртного, назначил в ночной караул Криса и Стила Тейта и минут двадцать скандалил с Бобби, пока тот не сдался и не швырнул повару свой «магнум». После чего лег спать, наказав, чтобы разбудили на рассвете.

* * *
        Сон ему приснился мерзкий: все та же яма в афганских горах, только на этот раз закапывали его самого, и поверх стояли не муджахеды в приплюснутых шапках, а черные фигуры, с черными, скрывавшими лица масками. Он видел только их глаза и рты; глаза были серо-зелеными, с колючими, как острия штыков, зрачками, а рты - будто прорубленными ударом топора. Они глядели на Каргина, который стонал и ворочался в яме, и усмехались. Каким-то образом он помнил о другом сне, о том, про который рассказывал Росетти, капитан «гиен» - торжественная служба над генералькой могилой, папа, кардиналы и архиепископы - помнил и даже завидовал Росетти, которого хоронят с таким благочинием. Потом привиделся ему Перфильич: будто глядит на него сверху вниз, покачивает головой и говорит: ну, доигрался, парень, в своих заграницах? А вот пошел бы ко мне в «варяги», взял под себя Сокольники, похоронили б тебя по-людски, с салютом и оркестром… Ну и тех, кто тебя уложил, не забыли бы, насверлили бы дырок в разных местах… Меня еще не уложили, хотел сказать Каргин, но из горла вырвался лишь предсмертный хрип.
        Тейт поднял его на заре и сообщил неприятную новость - что ночью Мэри-Энн подобралась к бутылке с бренди. Отнять ее повар не решился, и теперь молодая хозяйка спала глубоким сном, а запас спиртного был почти ополовинен. Чертыхнувшись, Каргин велел, чтобы бутыль припрятали получше, взял бинокль и пару сухарей и полез на скалу - понаблюдать за обстановкой и привести в порядок мысли.
        Обстановка была спокойной, а мысли - невеселыми.
        Слишком много случайностей, странных накладок и совпадений, думал он. И слишком много вопросов, не разобравшись с которыми нельзя прогнозировать ситуацию. Прогноз же был необходим. Прогноз включал в себя три основных элемента: предугадать намерения противника, блокировать удар и нанести ответный - там, где неприятель не ждет, и в то мгновенье, когда он считает себя в безопасности. Основы тактики и стратегии… Так его учили, и весь многолетний опыт лишь подтвержал нерушимую истинность преподанных аксиом. И первая из них гласила: собрался воевать всерьез - познай врага.
        Каддафи, Тегеран, алжирцы либо китайцы… Бред! Быть может, имелись у них счеты с Халлораном - или, по выражению Хью, финансовые сложности,- но очень сомнительно, чтоб кто-то из этой компании сумел добраться до Иннисфри. Все вместе или каждый по отдельности… Тем более, на субмарине «Сейлфиш».
        Нет, тут ощущалась другая рука!
        Шон Дуглас Мэлори, коммодор и вице-президент, член совета директоров, шеф административного отдела… Возможно - Брайан Ченнинг, инвестор, финансовый гений…
        Все полковники мечтают прыгнуть в генералы, размышлял Каргин, а пути к генеральским погонам извилисты и различны, и есть между ними такой: вышестоящему - бомбу в кресло, соперникам - пулю в лоб, ну а свидетелей - за потроха и в ножи… Потом всех покойничков закопать, поглубже и подальше, и натянуть штаны с лампасами… Очень логичное решение, прям-таки в духе российских разборок! А чтоб российский опыт втуне не пропал, нужно взять российского умельца, пригреть и обласкать, наобещать с три короба и заказать ему план… Потом слегка подкорректировать всю операцию, чтоб от умельца отпечатков не осталось. Ни отпечатков, ни костей, ни праха…
        Такая гипотеза объясняла многое - может быть, все. К примеру, коррективы, внесенные в исходный план. И то, как подобрали время для атаки - под юбилей, когда к престарелому дядюшке приехал любящий племянник. И то, что Мэлори и весь совет директоров не появились вслед за ним, не спели боссу «хэппи бездэй ту ю». И то, как босс расстался с жизнью - не в спальне, не у рабочего стола, а в час спортивных экзерсисов на свежем воздухе. Последнее определенно подтверждало, что нападающие знали о его привычках и о деталях местной топографии.
        Скажем, о Нагорном тракте. Если нужно пришить человека, рассуждал Каргин, лучшего места не найдешь. Слева - пропасть, справа - пропасть, и никаких тебе укрытий, кроме тоннелей и блок-поста. Останешься на дороге - расстреляют, залезешь в тоннель или дот - размажут по стенкам «хеллфайером»… Да, отличное местечко! Вот если б сидел старик во дворце, его так просто бы не взяли. Большое строение, крепкое, с первого выстрела не сковырнешь… Сзади - скала, внизу - катакомбы, и если забраться в убежище - ищи-свищи…
        Если забраться!
        Он покачал головой, потом нахмурил брови, в десятый раз соображая, что же такое могло приключиться с дверью бункера. С дверным замком, с «оспреями», не прилетевшими на Иннисфри, и с ретрансляторной антенной… Винить нападавших в подобных казусах было бы нелепо. Совсем нелепо, какими бы детальными инструкциями их не снабдили коммодор и весь совет директоров!.. Как объяснить отсутствие гостей Каргин не знал, но был уверен, что о двери и ретрансляторе побеспокоились заранее. Выходит, имелся у Мэлори свой осведомитель во дворце! Сообщник, очень знающий и ловкий. Пятая колонна, ренегат… Личность проверенная и доверенная, вроде Спайдера или Арады.
        Но Спайдер был вне подозрений. Смерть его являлась лучшим свидетельством верности, а значит, ретранслятор и бункер нельзя списать на Альфа. Предатель - если он действительно существовал - скрывался среди живых, а тут, кроме тощего Хью, и выбрать-то было некого. Не Боб же постарался с дверью, не Нэнси и уж, во всяком случае, не повар Тейт… Выходит, Арада, решил Каргин, отбросив прочих претендентов. Или, как минимум, лицо из самых приближенных…
        Жаль старика! Акула, конечно, а все-таки жаль! Ни дочерей, ни сыновей, ни внуков, а если б кто и был, то степень родства вряд ли имела значение. Взять того же Хью: сын он старому Халлорану или не сын - без разницы, такие вещи в серьезном бизнесе в расчет не принимают. Гораздо важнее, что был у аргентинца свой финансовый интерес, а значит, и повод к предательству. К тому же Паркера он не любил, и в этом сходился с Брайаном Ченнингом и коммодором; они симпатий к Бобу тоже не питали.
        Общий враг, общие цели - вот и удобрение для заговора, мелькнула мысль. Дядюшку - в расход, а вслед за ним - племянничка, чтоб не мешал и вертелся под ногами… Такие вот шуточки с дверью…
        Прищурившись на восходящее солнце, Каргин начал что-то насвистывать, отбивая на колене такт, потом вдруг хлопнул себя по лбу и с раздражением прошипел:
        - Чтоб мне к Хель провалиться! Ну и гнида, хинштейн твою мать!
        Шуточка с дверью… Не было никакой шуточки! Вернее, была, но совсем другая, чем мнилось простодушным зрителям. Умник Хью просто набрал липовый шифр и заявил, ничем ни рискуя, что дверь не открывается. Кто мог его проверить? Разумеется, никто! Снайдер, да сам Халлоран… еще инженер из дворцовой обслуги… Все к тому времени - покойники!
        Скрипнув от злости зубами, Каргин поглядел на часы, отметил, что натикало семь с минутами, а враг еще активности не проявляет. Солнце поднялось над восточной стеной и грело исправно, но он ощущал, как при мысли о шуточках Хью ползут по спине ледяные мурашки. Лезут откуда-то из-под лопаток, холодят бока и не спеша пробираются по позвоночнику…
        Если б не мусорная щель, всех бы положили у той двери! Или на кухне, в коридоре, в кладовых… Там бы он и кончил жизнь, меж замороженных цыплят и банок с пивом…
        Так, вероятно, и предусматривалось в ходе зачистки: тоннель в служебный корпус завалить, а тех, кто ринется к бункеру, перестрелять у запертой двери. Другой вариант отступления - через парк. Но тут пришлось бы выбраться на лестницу и на открытое пространство перед ней - верная смерть, когда над головой висит вертушка. На лестнице все, как на ладони, лишь за сфинксов и спрячешься… А толку? «Стингера» сфинкс не заменит… Вот и воюй с пистолетом против пулеметов!..
        Он сплюнул и успокоился - ровно настолько, чтобы прикинуть последствия зачистки.
        Скажем, перебили бы всех у той двери… всех, разумеется, кроме Хью-заговорщика… А после что? А после на сцену явилась бы мадам Оливия, безутешная сестра и мать, единственная и бесспорная наследница… И стала бы она хозяйкой ХАК, уселась бы на королевском троне, и в том бы ей никто препятствий не чинил - ни Мэлори, ни остальные видные фигуры. Ибо трон ее - в лечебнице, в психушке «Рест энд квайет»… В общем, в тех краях, где тишина и покой. И был бы тогда абсолютный порядок. Все маршируют стройными рядами под барабанную дробь, а барабанят те же лица…
        Существовал, однако, альтернативный вариант: быть может, после Бобби в наследницы предназначалась Мэри-Энн, но не сама по себе, а с приложением супруга. Надежного мужчины зрелых лет, снискавшего доверие у барабанщиков… Ему бы и барабанить позволили, только негромко и в такт с остальным оркестром. Или к роялю усадили, наигрывать вальсы для Мэри-Энн, чтоб танцевала в нужном направлении.
        Она бы согласилась, подумал Каргин. Конечно, согласилась! Во-первых, миссис Арада-Паркер-Халлоран звучит совсем неплохо, а, во-вторых, уж больно аргументы убедительны! Или под венец, или в мусоропровод с пулей в затылке… К тому же могли бы обставить дело покультурнее - вроде как Хью ее отторговал у этих гадов в черном… Или устроить романтический побег… На яхте под алыми парусами… Нэнси, Хью и ящик виски…
        Минуло восемь. В поселке - никого, лишь часовой вышагивает вдоль мола да курится над руинами дымок. На вилле тоже никого - во всяком случае, в тех местах, какие доступны осмотру. На взлетном поле, у ангаров, шевелились - похоже, заправляли топливом вертушки. Зато Нагорный тракт был пуст. Серый бетонный купол уже не торчал у озера, и лишь обломки грудой битой скорлупы усеивали берег.
        Надо бы сбегать, поглядеть, решил Каргин и опустил бинокль. Сойдя вниз, он отправил Тэрумото на скалу в дозор, перекусил (сухарь с глотком воды), затем проверил снаряжение: у пояса - нож и две кобуры, мачете - за спиной, берет - на голове, мобильник и обоймы - по карманам. Нэнси и Боб еще спали; Крис, после ночного дежурства, тоже дремал, однако в пол-глаза; рядом Тейт мрачно пересчитывал сухари и скреб тесаком кость от окорока. Но она была уже отполирована дочиста.
        Референт, как и вчерашним вечером, надменно обозревал небеса. Он устроился в тени, за бурой глыбой, напоминавшей перезрелую тыкву, и, бросив туда взгляд, Каргин вдруг замер, словно пораженный ударом грома.
        Радиотелефон! Мобильники были лишь у него и у Арады. Тот, что у него - в кармане, второй аппарат - в чехле, пристегнутом к поясу референта. Добротный кожаный чехол, даже щеголеватый, как и одежда Хью… Правда, после скитаний в джунглях его башмаки и брюки выглядели не лучшим образом.
        А мог ведь заложить!.. Днем или ночью - словом, в любое время, размышлял Каргин, присматриваясь к гипотетическому ренегату. Забраться в скалы в темноте, будто по неотложной надобности, и вызвать этих, в черном… Тотчас были бы здесь и шуганули ракетами… И получился бы славный фарш - из президента, его сестрицы и верных мамелюков…
        Однако не заложил! Выходит, не предатель? И шуточек с дверью не было? То ли замок и правда сломался, то ли сменили код, но в этом деле аргентинец не замешан?
        Теряясь в догадках, Каргин подошел к нему, присел на бугристый базальтовый обломок и дружелюбно улыбнулся.
        - Буэнас диас, дон Умберто…
        Тот с удивлением вскинул глаза.
        - Знаете испанский, Керк?
        - Лучше английского. Это одно из условий моего контракта.
        - Где изучали? В России?
        - Не только в России.
        - Где же? В Испании?
        - Нет. Гораздо дальше…
        Прищурившись, Каргин продекламировал:
        Там земля, где кактусы и агавы
        высятся, как органы в храмах зеленых,
        где прозрачны своды, где воедино
        слиты воздух, вода и солнце,
        где стираются от следов сандалий
        и уходят в сторону вдруг дороги;
        километры и лиги, пустившись в бегство,
        без следа в глуши лесной пропадают.[Испанский поэт Рафаэль Альберти, из цикла
«13 полос и 48 звезд» (перевод А.Шадрина) ]
        Это было написано о Мексике, но к Никарагуа подходило ничуть не меньше. Там, в Никарагуа, хватало и агав, и кактусов, и пыльных троп, на которых следы сандалий стирались вместе с человеческими жизнями.
        Благозвучная испанская речь журчала словно Гвадалквивир в тенистых зеленых берегах. Арада уже не глядел в небеса, а слушал с полузакрытыми глазами. Его высокомерное лицо смягчилось.
        - В самом деле, далековато… далеко и не похоже на Аргентину… Аргентина - это степи, пастбища и стада…- Он поднял веки и, будто подчеркивая, что лирические отступления завершены, перешел на английский: - Хотите посоветоваться, Керк? О чем?
        - Хочу спросить. Насчет замка на двери в бункер… Код когда-нибудь меняли?
        - Каждый месяц, в целях безопасности. Этим занимался Спайдер. Определенного дня не было, иногда он вводил новый шифр в первую неделю, иногда - в последнюю. Затем в течение двух-трех часов сообщал комбинацию мне и мистеру Квини.
        - Квини - это дворецкий? Тот, который сейчас на континенте?
        - Да. Шифр знали только мы - Спайдер, я и Квини. Возможно, Спайдер сменил его поздним вечером и не удосужился мне сообщить? Возможно… Он человек аккуратный, но, клянусь девой Марией, это самая разумная гипотеза. Да, самая разумная, если не предаваться фантазиям…- Холодные глаза Арады вдруг сверкнули, он снова покосился на безоблачное небо и заметил: - Впрочем, случилась более странная вещь…
        Ему хотелось что-то добавить, но Каргин перебил:
        - Выходит, босса… я имею в виду мистера Халлорана… не информировали о новой комбинации? И сам он не мог открыть дверь? Как же так?
        Арада отрицательно покачал головой.
        - Я этого не утверждаю. Учтите, запирающее устройство - довольно сложный механизм. Масса электроники, распознающие системы и бог ведает, что там еще… я в этом не специалист… Можно открыть, набрав двенадцатизначную комбинацию - ее-то Спайдер и менял. Можно открыть иначе… не знаю, каким образом, но думаю, паролем высшего приоритета. Он был известен только сеньору Патрику.
        Похоже на правду, решил Каргин и с нарочитой небрежностью поинтересовался:
        - А что с другими дверями? С теми, которые ведут из убежища в кратер?
        - Там все проще. Только внутренние замки и засовы, очень надежные, однако без хитростей. Это запасные выходы. Так, на крайний случай…
        - Сколько их? И где они?
        - Пять… или, кажется, шесть… Один у свалки, второй метров на пятьсот правее, третий примерно под озером, внизу, а остальные…- На лице аргентинца отразилось раздумье.- Нет, не помню! Такие вопросы находились в компетенции Спайдера. Сам я редко посещал убежище. Что мне там делать?
        И верно - что?- молча согласился Каргин, вставая. Ядерная война еще не началась… Дай бог, и не начнется.
        Арада поднял голову, дернул его за рукав.
        - Послушайте, Керк… черт с ним, с убежищем и замками… У нас есть другая проблема, со связью.
        - Проблема есть, а связи нет,- откликнулся Каргин.- Мы можем гадать, как вырубили ретранслятор, но сожалеть об этом поздно. Теперь к антенне не подступишься, там неприятель хозяйничает. Да я и не знаю, где и что отключено… А вы?
        - Я тоже не в курсе, однако не будем об этом. Я про другое, совсем про другое…- Впалые щеки Арады порозовели от возбуждения.- Мы - то есть наш аналитический центр - был в постоянном контакте с главной штаб-квартирой ХАК. В основном, со службой Брайана Ченнинга. Нам посылали финансовые обзоры, биржевые сводки, проекты договоров, ну, и тому подобные материалы… От нас - от сеньора Патрика - шли распоряжения. Непрерывный обмен, сотни документов в сутки, мегабайты кодированной информации! От нас через антенну - на спутник, затем - в Халлоран-таун, в компьютеры штаб-квартиры… Ну и обратно, разумеется. Вы понимаете?
        - Понимаю…- протянул Каргин, сообразив, что данный случай планом его не предусматривался. Ясно, почему: по плану все завершалось в считанные часы: атака, зачистка виллы и поселка, затем - стремительный отход. Действительность выглядела иначе: сутки остров не выходит на связь - и никакой реакции!
        - Вчера я думал,- произнес Арада,- что кто-то прилетит из Фриско. Или, как минимум, штаб-квартира свяжется с Кальяо, предложит выслать пограничный катер для проверки…
        - Стоп.- Каргин снова опустился на базальтовый обломок.- Что значит - кто-то прилетит? Вчера ожидалось несколько рейсов - с сенаторами, менеджерами высшего звена, директорами дочерних компаний. С журналистами, репортерами и даже посланцем президента… Ну, и где они? Где самолеты и сотни гостей?
        Хью скорчил удивленную гримасу.
        - Кто вам об этом сказал? Про сотни гостей и репортеров с журналистами?
        - Мой приятель из Фриско. Одна… хмм… один из сотрудников главной штаб-квартиры. Иногда мы звоним друг другу.
        - Ваш друг ошибся. Все поздравление от президента, сената и конгресса будут приниматься - то есть принимаются сегодня - в Халлоран-тауне. Во Фриско, в отеле
«Холидей Инн», зарезервированы номера для гостей и все банкетные залы для официальной церемонии. Туда и явится публика, которую вы упомянули - сенаторы, директора и журналисты.
        - Но кто-то ведь должен прилететь?- спросил обескураженный Каргин.- Самые близкие люди?
        - Только те, о ком патрон распорядился лично. Ну и, разумеется, отпускники - Тауэр, Квини и еще человек десять-пятнадцать. Один или два рейса, не более того.
        Теперь Каргин нахмурился. Не может быть, чтоб Кэти водила его за нос!
        - Мой приятель…- начал он, но Хью перебил, похлопав его по колену:
        - Когда вы с ним созванивались?
        - Ну… с неделю назад.
        - Босс все переиграл позавчера. Сказал, что здесь, на острове,- Арада хлопнул ладонью о камень,- ему не нужны нахлебники и лизоблюды. Тем более, журналисты! Да он их просто ненавидит!
        - Бог с ними, с журналистами,- вымолвил Каргин.- Но ведь вчера никто не прилетел! Ни Квини, ни Тауэр, ни остальные! И как вы это объясните?
        Лицо аргентинца омрачилось.
        - Не знаю, Керк. Нет у меня объяснений! Связь со штаб-квартирой прервана, и там должны были уже задуматься… да, задуматься и осуществить проверку. Собственно, это прямая обязанность Шона Мэлори. Вам известно, кто он такой?
        - Известно,- кивнул Каргин, посматривая, как со скалы торопливо спускается Тэрумото. Что-то случилось, мелькнула мысль. Он перевел глаза на референта, буркнул: - Ну, будем считать, что мистер Мэлори разбит параличом,- и зашагал навстречу Тому.
        Встревоженный Хью тоже поднялся. Тейт, отложив мешок с припасами, толкнул задремавшего Слейтера. Техасец вскочил; его ладонь уже лежала на рукояти пистолета.
        Они сошлись, все пятеро, у входа в грот.
        - Спустились,- выдохнул японец.- Шестнадцать человек. Примерно у свалки. С автоматами. Короткие, похожи на «узи»… У двух - гранатометы. У одного - винтовка. Кажется, «эмфилд», снайперская.
        - Спустились?- Каргин нахмурился.- Как спустились? Вроде вертушек не слыхать, а?
        - Будто из скалы возникли.- Том, успокаиваясь, сделал пару глубоких вдохов.- Если Керк-сан позволит высказать мое мнение, они спустились на лифте в бункер. Спайдер-сан говорил, что из убежища есть потайные выходы.
        - Ладно, примем эту версию,- согласился Каргин, переглянувшись с Арадой.- Примем, и сделаем так…
        С минуту он размышлял, озирая заваленный камнями склон, вздыбленные базальтовые глыбы, щели и овраги, поросшие колючкой; над ней, будто часовые в пыльной униформе, торчали серо-зеленые кактусы. Вдруг вспомнилось: земля, где кактусы и агавы высятся, как органы в храмах зеленых… Почему органы?..- подумалось ему. Скорей, канделябры… такие, какими лупили в прошлом веке шулеров…
        Каргин оглядел свое войско и вымолвил:
        - Пойду им навстречу, погляжу да попробую замотать среди трясин и елок. Может, кого-нибудь подстрелю… Словом, будет у меня разведка боем. А ваша тактическая задача - сидеть тихо, не дышать и оставаться в полной боеготовности. Слейтер и Тэрумото - поочередное наблюдение, как прежде, со скалы. Если появится неприятель - сразу вниз, и всех загнать в пещеру. Сами займете позиции там и там, метрах в двадцати от грота,- он показал, махнув рукой на юг и север.- Устройтесь получше, замаскируйтесь… Если кто полезет, пропустите под перекрестный огонь и бейте в спину. Стил, на тебе пещера и Паркеры. Заляжешь у входа, поддержишь Криса и Тома огнем. Но главное, приглядывай за хозяевами. Чтоб не бузили и носа не высовывали! Понял?
        Тейт ухмыльнулся.
        - А если начнут бузить?
        - Если начнут, мисс Нэнси дашь бутылку, а мистеру Роберту - в челюсть. Всем все ясно?
        Том кивнул, Тейт хмыкнул и поскреб лысеющее темя, Крис выругался - витиевато и, как всегда, невнятно. Каргин велел повторить, но соль до него не дошла. Он напрочь не понимал наречие штата Одинокой Звезды.[Штат Одинокой Звезды - неофициальное название Техаса.]
        - Мне что делать, дон капитано?- с надменным видом поинтересовался референт.
        Дон капитано! Ехидничает? Нет, вроде бы серьезен… Тогда - с повышением вас!..- поздравил себя Каргин и ткнул вверх пальцем.
        - Следите за воздухом, дон Умберто, за подходами с пляжа и по Нагорной тропе. Еще - молитесь! Вдруг все же из Фриско прилетят…
        Он повернулся и начал спускаться в джунгли.
        Глава 11
        Иннисфри, кратер; 23 июля, день
        За спиной грохнуло. Каргин упал, вжался лицом в сырой белесый мох; взвизгнули осколки, порыв жаркого ветра пролетел над ним, земля всколыхнулась, будто в ее глубине начал ворочаться Мировой Змей Мидгарда из скандинавских легенд. Об этом Змее ему рассказывал Лейф Стейнар, покойный лейтенант-датчанин. Говорил, что чудище лучше не беспокоить всякими бомбами да взрывами - неровен час, проснется, всех отправит в Хель. Хель был скандинавским адом, и попадать туда Каргину вовсе не улыбалось. Как-нибудь попозже, в другой раз… Еще он надеялся, что ему, в силу профессиональных заслуг, уготовано место в Вальгалле - там, где разносят пиво и соленые орешки голубоглазые валькирии в мини-юбках от «Коко Шанель».
        Сейчас бы он от орешков и пива не отказался… Да и от валькирии тоже…
        Снова грохнуло. Меж деревьями взметнулся огонь, пронзительно заверещала и смолкла какая-то птаха, посыпались ветки и щепки, над головой со стоном пролетел кусок раскаленного металла. Из гранатометов лупят, подумал Каргин. Хорошо еще, простым снарядом, не «лягушкой»… «Лягушка» при ударе о землю подскакивала метра на полтора и лишь затем взрывалась, так что разлет осколков получался совсем иной, не снизу вверх, а во все стороны. «Лягушкой» бы его сейчас пришибли… Но и в обычных гранатах не было ничего приятного, а потому полагалось отступить. Выровнять линию фронта под давлением превосходящих сил.
        Он пополз, прижимаясь к земле, опираясь на локти и колени - мимо низко свисавших бурых лиан, мимо зарослей с гроздьями белых цветов, похожих на колокольчики, мимо чико, саподиллового дерева с глянцевитыми темно-зелеными листьями. Кору чико посекли осколки, и теперь из порезов текла мутноватая камедь. В Никарагуа ее жевали, вспомнил Каргин.
        Поднявшись, он запетлял между деревьями, стараясь бежать бесшумно, но быстро, потом продрался сквозь колючие кусты, тремя ударами мачете расчистив путь, выбрал местечко посуше и залег. Мачете давало ему большое преимущество - он рисковал забраться в дебри, куда врагам заказан вход. Они, конечно, могли попробовать, но всякий солдат, попавший в непроходимую заросль, был уже не боевой мобильной единицей, а мишенью. С преследователями такого не случалось, а это значило, что в джунглях они не новички.
        Лиц их Каргин не видел, только темные силуэты, мелькающие меж стволов, но преисполнился уверенности, что гонят его не арабы и не китайцы. Коммандос, опытные наемники, профессионалы… Кто именно, он подозревал, но подозрения еще не перешли в уверенность. Двигались они неторопливо, развернувшись цепью, с упорством охотников на беззащитную дичь, и он поддерживал их в этом мнении - не выстрелил ни разу и кое-где оставил глубокие следы, будто дичь металась и кружила, охваченная паникой. Противник, впрочем, на эту уловку не поддался, что говорило о хладнокровии и изрядном опыте. Шли, как и прежде, не спеша и с осторожностью, палили по деревьям и кустам, пугали дичь, а в заросли не лезли. Зачем, коль есть гранатомет?
        Замысел их был Каргину понятен: вытеснить его из леса на открытое пространство, взять живьем и попытать, много ли беглецов засело в кратере и где обретаются те беглецы - то ли в манграх, то ли в пещерах среди скао. В общем, если не считать пленения и допроса, это совпадало с его тактическими планами. Он уводил преследователей на северо-восток, подальше от Лоу бей и Хаоса, и занимался этим вполне успешно шесть часов. Он не устал и не испытывал особых неудобств, только хотелось есть и жгла царапина в боку от проскользнувшего излетного осколка.
        Противник, надо думать, поиздержался сильнее. Если говорить об экономии сил и средств, то оборона всегда предпочтительней атаки, а в джунглях и горах подобный тезис верен вдвойне: догоняющий и атакующий затрачивает больше сил, ибо, распутывая следы и опасаясь засад, проходит большее расстояние. В таких экстремальных местах оно исчисляется не километрами, а иной мерой, связанной с боеспособностью и выживанием: усталостью, голодом, реакцией на опасность, потерей бдительности. Каргин надеялся, что неприятель если не утомлен, то раздражен - все-таки мотаться шесть часов в тропическом лесу не шутка. Раздражение давало ему выигрыш, было таким же козырем, как и его мачете; гнев туманит разум, и не всякий стрелок разглядит, где настоящая цель, а где - пеньки да кочки в пятнистых моховых комбинезонах.
        Шаг за шагом он вел погоню на северо-восток, туда, где мангровый лес переходил в болота, тянувшиеся до скалистой кратерной стены. Хорошее место - болото! Хотя Каргин здесь не бывал, как и его противники, но представление о местности имелось - разглядывал в трубу не раз, прикидывал из любопытства, где тут воды, где тут твердь, и что в краю далеком водится - может, кайманы с анакондами? Иных зверей, кроме огромных жаб, тут не нашлось, зато увидел он два озера, соединенные протокой. То, что поближе и поменьше, таилось в лесу, среди болотных кипарисов; то, что подальше, было километровых размеров окном в трясине, темным и блестящим, как вставленный в изумрудную раму обсидиан. Его обманчивая красота завораживала, но сейчас Каргин о ней не думал; он направлялся к ближнему озеру.
        Разрывов не было слышно, но за спиной, метрах в двухстах, лениво постреливали и перекликались. Влажный тропический лес глушил все звуки - треск автоматных очередей казался шелестом дождя, а людские голоса делались невнятными, так что не разберешь ни о чем кричат, ни на каком языке. Однако перекличка и выстрелы помогали ориентироваться, и Каргин, прислушавшись, решил, что находится левее, чем середина цепочки загонщиков. Это было неплохо; он собирался нанести удар как раз по левому флангу, с той стороны, где мангры смыкались с болотом. Бей крайнего, гласила военная мудрость; бей, и выходи из окружения.
        - Крайним всегда достается,- пробормотал Каргин, вскочил и короткими перебежками двинулся к озеру. Кажется, его не заметили; во всяком случае, крики и выстрелы не сделались громче. Озерный берег был где-то неподалеку - раскоряченные болотные кипарисы стояли тут шеренгами, словно дивизия на бивуаке. Но кроме них в земле торчало что-то странное и непотребное - пальмы, а может, папоротники-переростки с волосатым коротким стволом, похожим на огромную морковь, и пышным веером листвы. Из-за этих уродцев обзор был нулевым, да и проходимость почти такой же.
        Хмыкнув, Каргин вытащил мачете, приласкал обтянутую акульей кожей рукоять и через пару минут пробился к озеру. Следы за ним остались заметные - целая просека в охапках перистых листьев. На берегу было просторней; тут кипарисы потеснили пальмы, раскинулись между кочками и промоинами, а те, что посмелей, даже залезли в воду.
        Вода казалась черной, как деготь.
        И кто ж тут водится?.. змеи?.. анаконды?..- подумал Каргин, ступив на озерное дно и раздвигая круглые листья кувшинок. Почва пружинила, но держала. Он смочил губы, затем меторопливо побрел по пояс в воде, присматривая подходящее укрытие, кочку с травой или какой-нибудь куст поразвесистей. Водоем был невелик, солоноват и мелок - видимо, море просачивалось в кратер сквозь незаметные трещины. За озером, по обе стороны протоки, лежало болото - плоское, как стол; над ним высились скалы, и темная их стена, поднявшись на восходе солнца, плавно поворачивала к западу. Слева от озера, между болотом и лесной опушкой, тянулась полоса земли, покрытая кочками, мохом да кустами - лучший путь для отступления, или, по крайней мере, самый быстрый. Конечно, в сравнении с манграми и трясиной. Каргин очень рассчитывал на него.
        Подходящий кипарис нашелся в пятнадцати шагах от берега. Отличное место для засады: торчит на кочке, ветви полощутся в воде и так густы, что ствол не разглядишь. Каргин присел за деревом, стараясь не замочить бумажник в нагрудном кармане, сполоснул лицо, протер ладонью и расстегнул обе кобуры. Рядом, на соседней кочке, сидела жаба величиной с футбольный мяч. Темные выпуклые глаза изучающе уставились на него, ярко-красный горловой мешок подрагивал, словно жаба размышляла, не предложить ли себя пришельцу в жены. С тем, разумеется, условием, что впоследствии она обернется красой-девицей, наследницей корпорации ХАК.
        Каргин вытащил блестящую звездочку сюрикена, подбросил в ладони. Жаба протестующе заклокотала. Он подмигнул ей.
        - Не беспокойся, подружка, это не для тебя. Для очень плохих парней. Ты посиди, погляди, как я с ними управлюсь. Только не шуми.
        Она не поверила, булькнула разочарованно на жабьем языке и спрыгнула с кочки. Пожалуй, анаконды здесь не водятся, ухмыльнулся Каргин, наблюдая, как она с хозяйским видом гребет к протоке.
        Запрокинув голову, он осмотрел небесный свод. Небо было пустым и чистым - ни птиц, ни летучих мышей, ни самолетов. Возможно, в этот миг в далеком Фриско, в гостинице «Холидей Инн» идет прием, сенаторы толкают речи, корреспонденты берут интервью, звенят бокалы и важные персоны провозглашают тосты юбиляру… А юбиляр в таком плачевном виде, что косточек не соберешь и не положишь в гроб. Разорван на куски, сожжен и перемешан с пылью и бетонными обломками… Смерть, пожалуй, неплохая, лучше, чем от старческих болезней, но пал он не в бою, а от предательского удара. От рук человека, которому, видно, доверял, как самому себе.
        - Не выдержал дистанцию,- тихо произнес Каргин, припоминая их последнюю беседу. - Военачальник командует, король правит, и рядом с ними равных нет… Ошибся, однако, не пристрелил своего лейтенанта в положенный срок.
        Странное чувство охватило его - не жалость к погибшему Халлорану, но все-таки что-то похожее на сожаление. Сейчас, отмокая в темной болотной водице, готовясь к схватке с неведомыми врагами, он друг осознал, что Халлоран пытался чему-то его научить или, быть может, доискивался, чему его научили другие - родители, отцы-командиры в «Стреле», полковник Дювалье. Зачем, для чего? Готовил человека на замену Спайдеру? Или нуждался в коммандос для самых деликатных миссий? Внятного ответа не имелось, но роль секьюрити была, очевидно, лишь первой ступенькой длинной лестницы. Первой и последней, подумал Каргин. Как бы дела не обернулись, лестница уже в руинах, а архитектор мертв.
        Он насторожился, услышав, как за кипарисами что-то хрустнуло. Потом хруст сделался частым и размеренным, будто давили башмаками пальмовые листья на проложенной в манграх тропе, и через минуту к озеру вышел человек. Рослый, в темном комбинезоне, с короткоствольным автоматом, и совершенно не похожий ни на араба, ни на китайца. Скорее немец или скандинав - коротко остриженные волосы были светлыми, лицо - узким, с массивной нижней челюстью.
        Солдат настороженно огляделся, поводя туда-сюда стволом. «Ингрем», не «узи», решил Каргин. Ствол покороче, тыльная часть поквадратней, обойма торчит из рукояти на ладонь… Хорошая тарахтелка! Не семьдесят четвертый АКС, но все же… Калибр девять миллиметров, в обойме тридцать два патрона, прицельная дальность - сто…
        Не опуская оружия, светловолосый что-то вытащил левой рукой из кармана, поднес к губам и пробормотал несколько слов. Вызывает поддержку, мелькнуло у Каргина в голове. Заметил, что листья порублены… А как не заметить - старался!
        Привстав, он метнул стальную звездочку и тут же, выхватив мачете, ринулся на берег. Но добивать светловолосого не пришлось - тот рухнул у самой воды, бессильно раскинув руки, не выпустив ни рацию, ни автомата. Глаза его были широко раскрыты и неподвижны, челюсть отвалилась, в виске смертельным украшением поблескивал сюрикен. Засел он прочно; наружу торчала едва ли третья часть.
        - Вот так-то,- пробормотал Каргин.- Это тебе не пикничок на лужайке…
        Он склонился над убитым, погладил нашивку на рукаве. Алый крылатый дракон, извергающий пламя… старый знакомый, герб частей поддержки, эскадрона крыс… Выходит, не обошлось-таки без Мэлори! Последовал совету, лысый хмырь! Может быть, и Кренна здесь? Живьем и самолично? Или отправил лейтенантов? Скорее, здесь! Деньгу упустить - не в его правилах…
        Торопливо обшарив подсумки, Каргин выдернул автомат из пальцев светловолосого и произнес надгробное слово:
        - Бог велел делиться, приятель. Поделишься с неимущим, бог простит твои грехи.
        После этого обряда он оттащил труп в сторону - так, чтоб не было заметно с просеки, затем направился к своей кочке, присел, сменил обойму и стал ждать.
        Явились три башибузука. Двоих он срезал короткой точной очередью, третий метнулся в папоротник-переросток, но листья его оказались неважной защитой - Каргин успел подранить беглеца. Нашел его, хрипящего в луже крови, и добил выстрелом в затылок.
        В бою убиваешь легко. Глаз не видно, слов не слышно, а если что и услышишь, так ругань и угрозы. Под них и убивать полегче…
        Ничего особо ценного на трупах не нашлось, все те же подсумки да «ингремы», ни тебе базуки, ни снайперской винтовки. С другой стороны, тащить такую тяжесть было бы несподручно, а в данный момент успех определялся быстротой. Как говорил майор Толпыго, побил горшки - и деру! Вали, пока горшечники не добрались!
        Хороший совет, думал Каргин, поспешно отступая вдоль опушки. Здесь, на топкой полоске земли между болотом и манграми, он двигался вдвое быстрей, чем в лесных дебрях. Ни лиан, ни сучьев, ни веток, ни корней… Ноги, правда, вязли, зато следов не оставалось - упругий мох поднимался с такой скоростью, будто каждый стебелек отрастил стальную гибкую пружину. Может, то был совсем не мох. Такая травка Каргину не попадалась ни в Африках, ни в Азиях с Америками. Впрочем, тут был не континент, а остров, место совсем особое и непохожее на остальные места.
        Тропический остров Иннисфри, тысяча миль от побережья Перу и две с половиной - от Маркизского архипелага… Несколько южней Галапагосов - миль на семьсот-восемьсот… Крохотная частица суши, окруженная водой, со своими деревьями и травами, своим зверьем и своими законами. Главный же из них не изменился за промелькнувшее столетие и, как помнилось Каргину, гласил: ешь, не то съедят тебя. Джек Лондон, сказки Южных Морей…
        Его не преследовали - то ли разбирались с трупами, то ли погоня отстала так далеко, что он ее не слышал. Гнали его на восток, теперь же он двигался в обратном направлении, но не петлял в джунглях; от западной кратерной стены его отделяли всего километров пять. Может быть, шесть или семь. Он надеялся преодолеть их за полтора часа. Тут было невозможно заблудиться: слева - лес, справа - болото, за ним - скалы. И где-то впереди - дворец, с террасой, повисшей над горными кручами, и спрятанным в их глубине подземельем…
        Любопытно, как они попали в бункер?..- размышлял Каргин. Может, Кренне сообщили код - тот самый, высшего приоритета? Мэлори, лысый черт, его, наверно, знает… Мог и с другим постараться - скажем, устроить Иннисфри блокаду, отменив полеты… А остальное случилось по сценарию Хью: Спайдер сменил комбинацию, да не успел сообщить, решил, что утро вечера мудренее… Возможное дело? Возможное! Но все равно с антенной непорядок… Не бомбили, не стреляли, а ретранслятор сдох… Кто постарался? Поди узнай! Может, кто из техников либо помощников Арады… Может, человек не ведал, что творит… Приказали - сделал, а теперь валяется у служебного флигеля, мертвяк мертвяком!
        От быстрого марша он вспотел, рана под ребрами начала кровоточить, пришлось залепить ее прохладным листом кувшинки. Посреди дороги в небесах раздался стрекот; разглядев вертушки, Каргин живо юркнул в лес, устроился под пальмами. Выслали оба помела - значит, эвакуируют всех, и мертвых, и живых… С одной стороны, хорошо: погони не будет. С другой - плохо; как бы не заперли дверцу в бункер… Каргин очень надеялся туда попасть. «Ингрем» штука неплохая, но лучше воевать с винтовкой. С хорошей винтовкой и с километров двух… Тем более, когда имеешь дело с Кренной. Умен, предусмотрителен и жаден! Все приберет, что плохо лежит… К примеру, тот японский меч, что был у самурая, охранника Айдида…
        Новости насчет бельгийца и команды «крыс» не слишком удивили Каргина. В конце концов его злосчастный план был принят и исполнен Мэлори в деталях: «Грифы», и подлодка, и боевые пловцы, и очередность подавления пунктов обороны. Что ж удивляться, если коммодор выбрал названных им исполнителей? Люди подходящие, проверенные: через одного - головорезы, а остальные - Джеки-Потрошители. Серьзный противник! Зато знакомый. Как говорил майор Толпыго, всегда приятней знать, в кого стреляешь.
        Когда вертолеты возвращались назад, Каргин уже вышел к свалке и спрятался за грудой ржавых консервных банок. Прямо над ним темнело отверстие мусоропровода, за банками валялись разбитые ящики и обломки пластиковых кресел, затонувших в половодье всякой мелкой дряни - костях и бутылках, рваных пакетах, бумаге, смятых сигаретных пачках и кучках гниющих фруктов. Дальше скала изгибалась, образуя глубокую выемку - грот не грот, но что-то вроде ниши. От свалки ее отгораживал естественный контрфорс - базальтовый выступ пятиметровой высоты, темно-бурый и словно отполированный усердными руками. Каргин подобрался к нему, бесшумно скользнул наверх, свесил голову.
        Дно ниши было залито бетоном, стены укреплены массивными стальными балками; в глубине зияло прямоугольное отверстие - не дверной проем, а целые ворота, в которых пара танков не застрянет. На пороге сидел часовой, курил и сплевывал, стараясь попасть в валявшуюся метрах в трех обертку от жвачки. Второй страж, с сержантскими нашивками, прогуливался как раз под Каргиным. Лица этого парня он не видел, только темноволосую макушку да широкие, обтянутые комбинезоном плечи.
        Каргин свистнул, солдат у двери поднял голову и тут же сложился пополам; в горле, прямо под челюстью, блестела звездочка сюрикена. Второй, с широкими плечами, от неожиданности застыл, потом дернулся к напарнику, но было поздно: автомат в руках Каргина уже ударил его в затылок. Бил Каргин не сильно, однако в прыжке, и не успел извернуться - упал на рухнувшего стража, прижав всей тяжестью к земле. Тело под ним не трепыхалось, и на мгновение он подумал, что перестарался: будет ему не «язык», а труп.
        Поднявшись, он расстегнул комбинезон, ощупал рану - ладонь была в крови. Затем перевернул широкоплечего на спину, убедился, что тот еще дышит, спутал его запястья проволокой-удавкой, а щиколотки - ремнями от наплечной портупеи. Солдат был смутно знаком; видел его пару раз в каком-то их бозумских баров и даже помнил, что широкоплечий - немец из Баварии, и что зовут его то ли Мартином, то ли Бруно.
        Определив, что череп у пленника цел, Каргин усадил его, опер лопатками о камень и принялся похлопывать по щекам. Лечение продвигалось успешно: секунд через тридцать Мартин - или Бруно?- заворочался и приоткрыл глаза. Вид у него был ошеломленный.
        - Крхх… Похоже, на меня скала свалилась… А ты… ты кто?
        - КК,- сообщил Каргин.- Капитан Керк, Иностранный Легион, рота «би», синие
«гепарды». Помнишь такого?
        - Ты как тут очутился?- пробормотал Бруно или Мартин, с трудом ворочая языком. - Не брал майор с собой капитанов… точно не брал… крх… только сержантов и пилотов…
        - Пилоты кто?
        - Фриц Горман и Пирелли… Тебя не брал… Помню, не брал…
        - Не брал,- согласился Каргин.- Нынче я по другую сторону баррикад. Не повезло тебе, Бруно.
        - Крх… Я не Бруно… Мартин… Мартин Ханс…
        - Значит, не повезло Мартину,- Каргин вытащил нож.
        Зрачки пленника расширились; кажется, он начал соображать, что к чему.
        - Ты что, капитан? Своих легионеров резать?
        - Был свой, да весь вышел. Опять же, не из Легиона ты, а так, шестерка на подхвате,- со вздохом сказал Каргин, однако нож убрал. Не получалось у него с пленными. Знал, что надо пришибить, а вот руки поднять не мог. Хотя не сомневался, что этот Мартин Ханс его не пощадит и пулю всадит при первой возможности.
        - Ты старший в патруле, сержант? Где рация?
        - Крх… Я… Рация… карман… левый…
        Каргин вытащил приборчик, сунул за пояс и поворочал Ханса, укладывая лицом к скале. Мало ли чем удастся поживиться… Не хотелось, чтоб немец видел, что он потащит из бункера.
        Но Ханс, похоже, терял сознание - щеки его побледнели, глаза закрывались. Каргин потряс пленника за плечо.
        - Дверь… дверь наверху перед лифтом… Как ее открыли?
        - Открыли, когда майор велел… крхх… граната не брала… пла… пластиковая взрывчатка… бух!- и нету…
        Он отключился.
        Выходит, нет Кренне полного доверия, сообразил Каргин. Не поделились с ним шифром… Выходит, не желали, чтобы совался в бункер со своими басурманами… А сунуться пришлось. Мэнни пристрелили на болоте, а президента Боба среди погибших нет как нет. Даже кретину ясно: смылся президент и где-то прячется, либо в убежище, либо в скалах и мангровом лесу. Если в лесу - то как он туда попал? Как спустился? Первая мысль - через бункер… Значит, надо взламывать дверь и обыскивать помещение. Все вполне логично!
        Размышляя на эти темы, он осмотрел бесчувственного Ханса и его напарника, собрал оружие - пистолеты, «ингремы», обоймы; пошарил в подсумках, но там ничего толкового не нашлось - ни пищи, ни гранат. Груз получился небольшой: три
«ингрема» весили меньше одной винтовки «эмфилд». Подумав о винтовке, Каргин сложил свои трофеи у порога и быстро направился внутрь.
        Ход был освещен неяркими лампами в металлических колпаках, дважды изгибался под прямым углом, и в трех местах его пересеками полозки для откатных дверей, сейчас задвинутых в стену. За этим коридором находилась просторная камера: полки до сводчатого потолка, шкафы и холодильники в глубоких нишах, коробки, сложенные аккуратным штабелем, какие-то баллоны, ящики, бочки. Видимо, складское помещение, решил Каргин; в дальнем его конце блестела клетка лифта, и от нее разбегались коридоры, пять или шесть.
        Вытащив нож, он подступил к коробкам, вспорол первую попавшуюся и обнаружил в ней постельное белье - кажется, простыни. В трех следующих была одежда - рубахи, брюки и полотняные куртки, в четвертой - башмаки. Хорошие башмаки, американские, с подошвой толщиной в два пальца, однако каргинские были не хуже. Отрезав широкую ленту от простыни, он спустил с плеч комбинезон и обмотал рану; затем разочарованно вздохнул и огляделся. Огромный склад черт-знает-чего-на-всякий-случай… Копайся до второго пришествия, до нужного не докопаешься… Может быть, в тех ящиках?
        Фонарики трех видов, кастрюли, сковородки, баллончики шампуня… Дальше - мыло, персиковый компот, банки с яичным порошком, икра, тушенка… Дьявол с ней! Оружие! Где тут оружие?
        Он бросился к шкафам, раздвинул дверцы и понял, что удача ему улыбнулась. Тут, в специальных ячейках, был выставлен целый арсенал: повыше - пистолеты и револьверы, пониже - охотничьи ружья и штурмовые винтовки, карабины и автоматы. Тарахтелки были российские, правда не самых последних моделей, АКМ и АКМСУ. На дне лежали коробки с патронами, отдельно - штыки, прицелы и насадки для ночной стрельбы. Все - новехонькое, но в надлежащей боеготовности, даже очищенное от смазки. Еще имелись компактные гранатометы «армскор», а к ним - штабеля боеприпасов: осколочные, кумулятивные и дымовые.
        На целую армию хватит, подумал Каргин, разглядывая винтовки. Одна оказалась особенной - с длинным стволом и в полном снаряжении, с телескопическим прицелом и вставленной обоймой. Редкостное оружие, точное и очень мощное… М82, под пулеметный патрон, прицельная дальность - две тысячи метров… Один недостаток - тяжеловата. Ну, справимся, решил Каргин, уже рассовывая по карманам запасные обоймы.
        Он погладил вороненый ствол винтовки, замер в нерешительности на секунду-другую, затем направился в дальний конец хранилища, к коридорам у лифтовой двери. Их все же оказалось пять: крайние шли на север и юг параллельно Нагорному тракту, два следущих - примерно на запад, а центральный, самый широкий - вверх, под углом пятнадцать градусов. Стены его были не такими шероховатыми, как в остальных проходах, дальний конец тонул в темноте.
        Вернувшись, Каргин выбрал фонарь помощнее, подумал, что любопытство до добра не доведет, но все же подступил к центральному тоннелю. Мысль о том, что было бы неплохо перебазироваться в этот лабиринт, мелькала у него, требуя логического завершения: как тут устроить оборону и заблокировать лифт, где ворота, упомянутые Хью, и нет ли здесь еще чего-нибудь полезного - скажем, боевой вертушки с приличной скоростью и до горла заправленными баками. Размышляя на такие темы, Каргин включил фонарь, прошел метров пятнадцать до широкой лестницы, поднялся и очутился в просторной камере с бетонным полом и сводчатым потолком.
        Сюда, на верхний этаж, тоже выходили двери лифта, а рядом с ними был врезанный в стену рубильник - здоровая стальная рукоять в нише под стеклом, запечатанная пломбой. Направив в нишу свет, Каргин разглядел небольшую панель, кнопки с цифрами для набора кода и вполне понятное изображение: шапку взрыва и разлетающиеся во все стороны обломки. Отсюда, видимо, предполагалось уничтожить лифт и лифтовую шахту, если возникнет такая необходимость - скажем, на случай, когда до виллы доберется враг. Случай был подходящий, но кода Каргин, разумеется, не знал, а потому, пожав плечами, приступил к осмотру камеры.
        Темные светильники на потолке, гроздья кабелей, пониже - трубы трех цветов, красные, синие и белые, у стен - прочные скамьи и столы на металлических ножках, слева - коридор, справа - лестница… Коридор уходил на юг, в направлении Нижней бухты, и Каргин решил, что стоит его исследовать.
        Напольное покрытие здесь оказалось из пластика, стены облицованы плиткой - имитация светлого дерева, сосны или березы. С обеих сторон маячили железные двери с номерами, на самой ближней к Каргину - номер сорок пять, а дальше - по убывающей, слева - четные, справа - нечетные. Он отворил ближайшую дверь, пошарил лучиком света: четыре койки, стулья, стол, встроенный в стену шкаф, зеркало, под ним - умывальник… Обстановка в других каморках была такой же, за исключением номера десять и номера одиннадцать, располагавшихся примерно посередине. В десятом - душевая и туалеты, а за одиннадцатой дверью - обширный вытянутый зал со столами, табуретами и аркой в дальнем конце, за которой посверкивали хромированным металлом плиты, раковины, посудомойки и другая, не совсем понятная техника. Кухня со столовой, подумал Каргин, а все остальное - казарма на сотню постояльцев. Даже на сто пятьдесят…
        Он двигался быстрым бесшумным шагом, высвечивая двери с номерами, пока не очутился в круглом помещении, похожем на небольшую площать и с более роскошной обстановкой: мягкие диванчики, настенные бра из бронзы, большая хрустальная люстра, а на полу - ковер. Коридор тянулся дальше, и темный его зев манил Каргина будто пещера с сокровищами Али Бабы. Однако времени для долгих поисков не оставалось - Кренна мог вызвать своих часовых в любой момент и обнаружить, что они не отвечают.
        Вздохнув, Каргин бросил взгляд на пару последних дверей под номерами первым и вторым, располагавшихся напротив друг друга. Второй номер повидимому дублировал аналитический центр в пентхаузе - тут обнаружились рабочие столы, шкафы, забитые справочниками, компьютеры под чехлами и сейфы. Бегло осмотрев все это, Каргин хмыкнул, почесал в затылке и повернулся к двери с номером один.
        Она разительно отличалась от остальных: не имела ручки и была на вид массивной и прочной, как лобовая броня пушечных башен на линкоре. Приблизившись к ней, Каргин не нашел ни замочной скважины, ни прорези для карты электронного замка - в общем, ничего, кроме цифры «один», впечатанной в гладкий блестящий металл. Он вытащил нож, попробовал вогнать клинок в щель между дверью и косяком, но щели не было - дверь прилегала к стене с такой же ювелирной точностью, как блоки в египетских пирамидах. Нахмурившись, Каргин толкнул ее - само собой, безрезультатно - потом приложился ухом к холодной поверхности и замер.
        Ничего! Ни шороха, ни звука! Мертвая гробовая тишина…
        Он отступил на пару шагов и снова уставился на дверь.
        Убежище в убежище, апартаменты босса, несомненно… Со всем, что может пожелать патрон: мягкой кроватью, книгами, ванной и персональным холодильником… Вот бы где отсидеться! Такую дверь из гаубицы не своротишь, ракетой не пробьешь…
        - Хороша Маша, да не наша,- буркнул Каргин, вздохнул и скорым шагом заторопился обратно по темному коридору. Идея укрыться в бункере его уже не привлекала: лифт заблокировать нельзя, план лабиринта неизвестен, и выходы в кратер, кроме того, что у свалки, тоже. Как бы не очутиться в мышеловке… сорок котов, семь мышей… а мышь, что плохо знает свою норку, быстро попадается…
        Сбежав по лестнице, он возвратился на склад, вытащил из оружейного шкафа винтовку, достал из коробки с одеждой брюки, связал штанины и торопливо набил консервами. Затем направился к выходу, который охранял покойник в компании сержанта Мартина. Сержант не дергался, лежал себе тихо, без памяти, а может, притворялся. Освободив его кисти от проволочной удавки, Каргин аккуратно смотал ее, спрятал в кобуру и начал разбираться с автоматами. К счастью, трофейное оружие тоже уместилось в импровизированном мешке, но общий вес получился немалый, килограммов двадцать пять. Он крякнул, пробормотал: «Жадность фраера сгубила…» - но бросить что-то из найденного и отвоеванного было жалко.
        Он пересек лужу за свалкой, отметил, что тело Мэнни исчезло, и углубился в мангровый лес. Уже смеркалось, но временами в разрывах древесных крон виделись ему на западе утесы, и это помогало ориентироваться. Выйти бы к пляжу до темноты… а там рукой подать до Хаоса…
        Рация Мартина Ханса вдруг пискнула: майор вызывал охранников. Каргин остановился, сбросил оседлавший его мешок, достал наугад консервы и вскрыл - оказалось, тушенка. Он оприходовал ее быстрее, чем прекратился писк; голод его был несравним с терпением Кренны. Затем, вытерев руки о влажный мох, он достал мобильник и вызвал Хью.
        - Кто на дежурстве?
        - Сеньор капитано, это вы? Слава деве Марии! Я уже думал…
        - Я спрашиваю, кто на дежурстве?- терпеливо повторил Каргин.
        - Слейтер. Но…
        - Позовите Тома. Быстро!
        Через пару секунд раздался спокойный голос японца:
        - Саенара, Керк-сан. Слушаю.
        - На западном фронте без перемен? Дивизия не понесла потерь?
        - Не понесла, только мистер Паркер грызется с мистером Арадой.
        - Ну, дьявол с ними… Помнишь рощу перед пляжем? Пальмовую? Через нее проходит спуск со скал… Мы там ходили. Помнишь?
        - Разумеется, Керк-сан.
        - Отправляйся к роще, спрячься и жди меня. Буду примерно через час.
        Пауза. Затем японец осторожно поинтересовался:
        - Керк-сан ранен? Нужна помощь?
        - Я цел, но от помощи не откажусь. Груз приличный - еда и всякое такое… Ну, встретимся, увидишь сам.
        - А те… те, в черном?
        - У них, друг мой, случились неприятности.
        В трубку словно дунули - Том с облегчением вздохнул.
        - Мы видели вертолеты. Видели, как они пронеслись к восточным скалам и обратно…
        Каргин ухмыльнулся.
        - Думали, меня везут? Кое-что везут, целых четыре трупа, но моего там нет. Давай, Томо-сан, пошевеливайся!
        Он сунул аппарат в карман и зашагал, топча усыпанную гниющей листвой землю. Солнце повисло над рваной стеной кратера, день кончался, и он впервые ощутил смертельную усталость. Повязка набухла от крови, рану опять начало жечь, жаркий пот стекал по спине, затылок налился тяжестью, а ноги вдруг сделались неподъемными, непослушными, будто принадлежали не ему, а подагрическому старцу. Ремень винтовки давил на плечо, мешок пригибал книзу, штанины, полные консервов, таранили комбинезон, словно пытаясь сокрушить грудную клетку. Верно сказано: война - по большей части не выстрелы и взрывы, а бесконечный бег и упражнения с лопатой. Кто ходит быстрей и быстрей копает, тот и победитель.
        Ходить Каргин умел. Ползать, бегать и ходить, прыгать с небес и зарываться по макушку в землю. Эти премудрости солдатской науки столь же важны, как искусство снайпера и ловкость в метании гранат. Вероятно, и поважнее. Временами думалось Каргину, что все армейские эмблемы - молнии, пушки, мечи и щиты, танки и звезды - стоит заменить одной: лопатой на фоне стоптанных сапог.
        За поясом пискнула рация, и он замер, тяжело отдуваясь и вытирая покрытый испариной лоб.
        С чего бы этой хреновине чирикать? Мартин Ханс и его компаньон-неудачник уже наверху, во дворце, так что Кренна мог пообщаться с любым из них без вспомогательных устройств. Эта мысль была вполне резонной; значит, вызывали не Ханса, а того, кому хреновина досталась.
        Рация пискнула снова. Поколебавшись, Каргин вытащил ее из-за пояса, нажал кнопку и произнес:
        - Гепард-один на связи. Прием.
        - Керк?- раздался полузабытый голос Кренны.- Только не говори, что ты - это не ты. Скажешь, я Ханса пристрелю. За представление ложного рапорта.
        - Это не я,- ответил Каргин.- Стреляй. Одним мерзавцем меньше будет.
        Бельгиец рассмеялся. Смех у него был отрывистый, словно рокот полкового барабана.
        - Ты как сюда попал? И что тебе надо, приятель?
        - Крыс в приятелях не числю. А попал так же, как и ты - по контракту. У тебя ведь есть контракт, майор?
        - Разумеется, капитан, и я намерен его выполнить, от первой до последней строчки.- Кренна помолчал, затем добавил: - Видимо, мой контракт отменяет твой. Согласен?
        - Не согласен. Контракт есть контракт, так что сделка у нас не состоится.
        - Сделок не предлагаю. Людей у меня достаточно, лишние не нужны. Хотя…- он сделал паузу,- я был бы непрочь с тобой повидаться. Как и со всеми остальными.
        Каргин через силу ухмыльнулся.
        - Хочешь пригласить на чашечку кофе в Тюильри? Не выйдет, Кренна. Я человек занятой, и у тебя со временем проблемы… Ты ведь очень торопишься, майор? Ты ведь не можешь тут загорать до бесконечности? В контракте - сроки… я полагаю, часов шесть-восемь на всю операцию вместе с зачисткой, а ты тут больше суток загораешь. Контракт, наверно, поджимает… Или я не прав?
        - Прав, но мне придется задержаться. Еще на день, на два… Не так уж велик этот паршивый островок, чтобы неделями бегать по кругу… Так что я тебя найду. Разыщу! - В голосе бельгийца прорезались ледяные нотки.- Видишь ли, капитан, ты тоже в моем контракте. Не персонально, а как приложение к поименованным в нем личностям.
        - И кто поименован?
        - Думаю, знаешь. А я теперь знаю, что ты - при них. Немаловажный факт! Мои молодцы считали, что гонят кролика, а получилось - гепарда… Ошибка вышла, капитан! Ценой в пять трупов! Люди обозлены… особенно Ханс… Так что если живым попадешься, быстрой смерти не гарантирую.
        Каргин хмыкнул.
        - Что из-за трупов переживать, майор? Война, дело обычное! Ну, сдерешь с нанимателя неустойку…
        - Я с тебя шкуру сдеру. Завтра,- пообещал Кренна и отключился.
        - Не выйдет, замысловатый ты мой,- пробормотал Каргин. Злость придала ему сил, и он, переставляя ноги, продолжал бубнить под нос, будто споря с невидимым оппонентом: - Не выйдет, гнида… Думаешь, напугал? Козлами своими да вертушками? Козлы, они и есть козлы, хоть с рогом, хоть с помелом… Да и мы теперь не безрогие,- он нежно погладил ствол винтовки.- Вот завтра и пободаемся… Будет тебе фитиль в афедрон, а с ним - Бородино и Курская дуга!
        Солнце село, когда он вышел к дороге, к последнему участку серпантина перед пальмовой рощицей. Недели не прошло, как мчались тут с Нэнси на резвых скакунах… И где теперь те скакуны? Вороная кобылка, мышастый мерин… Катают, видно, старого Патрика в аду, от сковородок до смоляных котлов…
        - Хай!- хрипло окликнул Каргин.- Томо-сан, ты здесь?
        Ему вдруг сделалось совсем плохо. Он привалился к придорожной пальме, спустил с плеча винтовку и стоял, покачиваясь и наблюдая, как приближается темный расплывчатый силует. Контуры этой фигуры никак не желали становиться резкими, то ли по причине наступавшей темноты, то ли потому, что все перед глазами Каргина плавало и дрожало. Смутные очертания скал сливались с фиолетовым небом, деревья прыгали взад-вперед как новобранцы под пулями, и в такт их беспорядочным скачкам ощутимо подрагивала земля, будто древний вулкан пробуждался от тысячелетней спячки, готовясь выплюнуть огненный лавовый язык.

«Устал, черт,- подумалось Каргину,- крепко устал…»
        Он начал сползать на землю, но сильные руки Тома подхватили его.
        Глава 12
        Иннисфри и другие места; 23 июля, вечер
        Мнилось ему, будто опять валяется он в лагере сандинистов, с пулей в плече и с лихорадкой, и все кругом не реальность, не так, как положено быть, а лихорадочный бред: вместо больничной палаты, койки и белоснежных сестричек - дырявый тент, растянутый меж трех деревьев, подстилка из мха под задницей, а перед глазами - чья-то усатая смуглая рожа со свернутым набок носом. Рожа склонялась над ним, разевала щербатую пасть, обдавала запахом чеснока и рома и дергалась туда-сюда - похоже, ее владелец с неодобрением мотал головой. По временам к первой роже добавлялась вторая, с сивой лохматой бородой; они рассматривали Каргина и совещались на каком-то языке, не русском, но вполне понятном.
        - Не выживет,- утверждал Свернутый Нос.
        - Выживет,- возражал Сивобородый.
        - Заражение…
        - Дьябло! Какое заражение? Лихорадит от раны…
        - Знаешь, чем лихорадка кончается…
        - Ничего! Молодой, сильный!
        - Молодому тоже лекарство нужно.
        - Нет лекарства. Ромом промывай. На рану - ром, внутрь - ром…
        - Ромом, команданте, парня не вылечишь. Везти его надо.
        - Сможем, увезем. Нельзя сейчас.
        - Знаю, что нельзя. Помрет…
        - Не помрет.- И снова: - Молодой, сильный…
        Потом - плавное покачивание, и вместо Свернутого Носа - длинноухая голова мула, глядевшего на Каргина кроткими темными глазами. Его носилки, закрепленные между двух животных, плывут и плывут под зеленым лесным пологом, но лес тоже нереальный - ни сосен, ни берез, ни родимых осин, а все какие-то великанские деревья с огромными перистыми листьями и странными стволами, то волосатыми, то вовсе без коры. Мулы бредут, переступая с ноги на ногу, носилки качаются в такт с боку на бок, сознание то гаснет, то вспыхивает вновь. Затем приходят темнота, рокот, плеск, свежий прохладный ветер и опять покачивание, но другое: вверх-вниз, вверх-вниз. Каргин лежит на теплых жестких досках палубы, смотрит в бархатно-черное небо с огромными звездами и думает, что он, наверное, в Краснодаре. Южное небо,- сверлит мысль,- а где ему быть, как не на родине отца?
        Но что-то не стыкуется в его лихорадочных раздумьях. Если он в Краснодаре, то где же тогда отец и мама? Почему не пришли? Или им не сообщили? Должны бы сказать… Ведь он ранен… ранен… ранен…
        Чужие руки приподнимают его голову, вытирают пот, чужой голос произносит:
        - Бредит, мать зовет. Педро, дай воды…
        Вода теплая, с непривычным привкусом; он глотает ее через силу, думает: надо пить… лучше вода, чем ром…
        Голоса тихо переговариваются: пьет… глаза открыл… еще живой… довезем… не довезем… ом… ом… омм… Качается палуба, качаются звезды, голоса все шелестят и шелестят, потом сознание опять гаснет. Темнота, беспамятство, бесконечно долгий полет в пропасть без дна и края…
        Новая сцена, новый бред: палата, о какой мечталось, кровать с белоснежным бельем, запах лекарств, привычные шумы - шины шелестят по асфальту, поскрипывает дверь, что-то где-то звякает… Но главное - слова! Родные слова, русская речь:
        - Неплохо, совсем неплохо… Пожалуй, он выкарабкается, коллега Анхель. У молодых все быстро заживает…
        Тот, кого назвали Анхелем, говорит по-русски, но с сильным акцентом:
        - Операцию вы сделали блестящую, коллега Петр.
        - Ну, не преувеличивайте, батенька мой! Какая там операция! Пулю вытащить, рану очистить, вколоть антибиотик…
        - Но было сильное нагноение…
        - Нагноение еще не гангрена. Вот если бы доставили его неделей позже, пришлось бы нам помучиться. А так… Живучие у нас солдатики, живучие!- Потом куда-то в сторону, на ломаном испанском: - Сестра! Дренаж и перевязка - утро, вечер. Понимать, сестра?
        Он в Гаване, в военном госпитале. Отдельная палата, врачи - русские и кубинцы, тоненькие смуглые сестрички со жгучими очами… Бред и лихорадка отступают, зыбкое, туманное становится осязаемым и плотным, мир приходит к согласию с разумом и преподносит нежданные сюрпризы: то звонок родителей, то весть о присвоении старлея и зачислении в Высшую школу разведки, то крепкие руки дона Куэваса. Куэвас - сухой, жилистый, прокаленный солнцем - обнимает его, затем поворачивается к врачу, спрашивает, когда отпустят из госпиталя. Через неделю, отвечает доктор. Тогда через неделю приеду, заберу, говорит Куэвас.
        Приезжает на стареньком военном «козлике», забирает… Везет к себе, в поселок к югу от Гаваны. Толкует: рана зажила, но руку надо разработать. Способов два: мачете и море… Займусь с тобой, погоняю. Ну, а купаться и плавать будешь с Чаной.
        Чана, Чанита - дочка Куэваса. Семнадцать лет, грива вьющихся черных волос, длинные ноги, тонкий стан, маленькие крепкие грудки… Купались утром, на безлюдном пляже, ныряли, дурачились, хохотали. Чанита учила его танцевать, покачивала бедрами, поднимала руки над головой, щелкала пальцами и превращалась на мгновение то в золотистую амфору, то в сказочную наяду. Потом вела домой, в маленький домик в сотне шагов от моря, кормила, чем бог послал - дон Куэвас, инструктор боевых искусств, жил, как все кубинцы, скудно.
        Но дело свое он знал и был ему предан с неистовым фанатизмом. Сверкало, кружилось лезвие в его руке - стремительное, грозное; сверкали темные глаза, движения были отточены, как в танце, но то была не девичья пляска под щелканье кастаньет - танец мужчин, где каждый пируэт грозил увечьем или смертью. Мачете - не сабля, не рапира, его удары тяжелы и беспощадны, как у топора; если заденет кость, прощайся с костью. Грозное, страшное оружие… Дон Куэвас владел им в совершенстве, гонял ученика без жалости и требовал, чтоб бился тот левой и правой рукой, не забывая про ноги - лягнуть при случае противника тоже дозволялось. После таких тренировок Каргин уписывал миску риса со жгучим перцем и валился в койку. Но не надолго: являлась юная Чанита, дразнила, манила улыбкой, звала прогуляться у моря под луной. Как не прогуляться? Ей семнадцать, ему - двадцать два… А что за прогулки без поцелуев и объятий?
        Гулял, целовал, и через месяц, нацеловавшись вволю, понял, что влюблен. Должно быть, в самый первый раз - прежде все было несерьезное, школьные подружки в старших классах да рязанские красавицы, крутившиеся около училища в поисках мужей-лейтенантов. Те красавицы и подружки не снились ему по ночам, а Чанита снилась - гибкая, смуглая, соблазнительная, совсем не похожая на русских девушек. То ли экзотичностью ее Каргин пленился, то ли, после ранения и промелькнувшей рядом смерти, потянуло его на нежные чувства и ласковые слова. Сообразив, что с ним происходит, крепился целых двое суток, а потом не выдержал, пал перед доном Куэвасом на колени и повинился. В том, значит, смысле, что если Чанита и родитель ее не против (матери она давно лишилась), то отвезет он ее в посольство в Гаване или же в местную мэрию и вступят они в законное супружество. Ну а потом, само собой, отправятся в Союз, в Москву и в Краснодар к отцу и маме.
        Дон Куэвас выслушал и произнес:
        - Молодая еще. По вашему не понимает, да и учиться ей надо. На врача.
        - В Москве и обучится,- возразил Каргин.- Я учиться буду, и она. У нас там университет особый есть - Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Всему научат, и языку, и медицине.
        - Ты, мачо, тоже молодой. Лейтенант.
        - Уже старший,- с обидой подчеркнул Каргин.
        - А живешь где?
        Это был щекотливый вопрос, так как обитал Каргин в те годы в офицерском общежитии, в маленькой каморке два с половиной на четыре. Коридор, сорок дверей, гальюн на восемь очков, общая кухня и все вокруг, разумеется, мужики… Не дом - казарма! С некоторым напряжением можно было бы перебраться в крыло для семейных, но не сразу, а месяцев так через восемь-десять, или снять жилье в Москве, пусть не квартиру, а хотя бы комнату. Но ему полагались боевые за Никарагуа и за ранение, и их могло хватить на взнос в кооператив - то есть Каргин полагал, что хватит, а если нет, родители помогут. А с благодарностью они с Чанитой не задержатся: первым парень будет, внук, второй - девчонка.
        Выслушал дон Куэвас про эти планы, покачал головой, окинул взглядом море и небо (сидели они во дворе, в плетеных креслицах) и вымолвил:
        - Видишь, Алекс? Тут она родилась и тут живет, и хоть наш домик мал, зато земля просторна. Теплая земля, щедрая, богатая… У вас нельзя так жить. Сумрачно, холодно… Я у вас был, знаю. Ваше жилье как гроб: двери закрыты, окна законопачены, а за ними - мороз и темнота… Хочешь ее в таком гробу держать? И детей, моих внуков, тоже?
        Каргин смутился - комната два с половиной на четыре и правда напоминала гроб. Дон Куэвас похлопал его по плечу, сказал:
        - Молодой ты еще, не понимаешь долг мужчины. А он таков: обзавестись жилищем, взять жену, родить детей. Но самое первое - дом… Даже у зверя есть нора, а человек - не зверь: ему, чтобы любить, стены нужны, и крыша, и тепло. Будет дом, приходи…- Помолчал и добавил: - Если не передумаешь.
        С тем Каргин и отправился домой, потосковал пару месяцев о чернокудрой Чаните, написал ей десять писем и шесть получил в ответ, с обещанием вечной любви и клятвами верности. Но вскоре Чана писать перестала, а жена каргинского приятеля и боевого соратника Димы Гутова познакомила его с Наташей, на какой-то вечеринке, то ли под Рождество, то ли на Восьмое марта. С Наташей он дружил недолго - она училась в Литературном, стихи сочиняла под Беллу Ахмадулину и не любила Киплинга. Очень восторженная девица, таким лишь принцев подавай… Каргин же был не принц, а только старший лейтенант.
        Затем повстречались ему Зиночка, Нина и Марина, и на последней из них, женщине практичной и хозяйственной, Каргин застрял на целый год. Вроде бы она его любила - весь третий курс, пока он заканчивал Школу; потом его зачислили в «Стрелу», и тут Марина взбунтовалась. Она была постарше Каргина, с двухкомнатной квартирой, папой в Министерстве транспорта и неудачным опытом семейной жизни - таким, после которого ценят мужчин непьющих и надежных. Каргин ей вполне подходил, и замуж хотелось, но при условии, что дорогой супруг не станет мотаться ни в Кувейты, ни в Боснии с Ираками, а осядет в Москве при транспортном папе, сделавшись годам к пятидесяти железнодорожным генералом. Что вполне могло случиться: папа у Марины был в чинах.
        Каргин, однако, тем соблазнам не поддался и все-таки отправился в Кувейт, потом в Ирак, а возвратившись, обнаружил, что вакансия исчезла. Выходит, не той оказалась Марина подругой, не боевой, не подходящей в жены офицеру… Он плюнул и уехал в Краснодар. Неделю там переживал, расстраивался, потом решил, что не судьба, и, отгулявши отпуск, отбыл на сербо-хорватскую войну.

* * *
        Так и пошло-поехало: война, передышка и снова война… Высшая школа внешней разведки, «Стрела», Легион, Ближний Восток, Европа, Африка, Америка… Теперь вот остров в Тихом океане… Какого черта он тут делает?.. Вот принесло так принесло - к старой акуле Патрику, к миллиардерским наследникам, к Мэлори, Ченнингу да их разборкам! А для чего? И по какой причине?
        Он стоял покачиваясь и старался вспомнить. Деньги? Тяга к перемене мест? Поиски судьбы? Ну, так вот она, судьба: сгинет на проклятом острове, если не в манграх, так в скалах, не в скалах, так в болоте…
        - А мог бы стать железнодорожным генералом…- пробормотал Каргин на русском и вдруг обнаружил, что он не в одиночестве.
        - Керк-сан! Ты что говоришь, Керк-сан? Не понимаю!
        Том держал его за пояс и, кажется, хотел взвалить на спину с винтовкой и всем трофейным барахлом. Вздрогнув, Каргин глубоко втянул солоноватый, пахнувший морем воздух, отсторонился и поднял голову. Уже совсем стемнело, первые звезды робко мерцали на небе, а над восточным горизонтом, у самых остроконечных пиков скал, повисла ущербная луна.
        - Не надо, дружище… сам дойду… мешок возьми, вот этот. Сейчас передохнем немножко и двинемся.
        Он сбросил глухо брякнувший мешок, повел плечами и сел на землю, покрытую слоем опавшей листвы. Винтовку, однако, Каргин не оставил, а нежно прижимал к себе. Сейчас она являлась стержнем, вокруг которого вращались его мысли; очнувшись от раздумий, он уже соображал, как влезет на какой-нибудь утес или на дерево в парке и отстреляет с двух километров пару-другую обойм. Что там Кренна, крысюк долбанный, толковал о приложении к ВИП-персонам? Вот и приложит его приложение… Лишь бы на мушку попался…
        Японец тоже сел, погладил увесистый мешок, нащупал консервные банки и ствол автомата. Глаза его раскрылись шире, белки блеснули в темноте.
        - Откуда, Керк-сан?
        - «Ингремы»- от покойничков, а провиант из бункера,- пояснил Каргин, прислонившись спиной к мохнатому пальмовому стволу.- Здоровый бункер, Томо! В два этажа, со складом и казармой, с хозяйскими покоями… Эти, в черном, спустились вниз, открыли дверь у свалки и выставили часовых. Ну, с часовыми я разобрался…- Он обнаружил, что без мешка, оседлавшего шею, дышится гораздо легче, и, приободрившись, повторил: - Разобрался, влез на склад, пошарил там и кое-что экспроприировал. Ты против компота из персиков ничего не имеешь?
        Том помотал головой.
        - Подожди, Керк-сан… Кто - эти? Ты ведь их видел, верно? На кого похожи? В самом деле террористы? Или китайцы? Или…
        - Ни то и ни другое. Профессионалы. Похожи на белых наемников, таких же, как…- Он хотел сказать «как я», но поперхнулся. Все же наемник наемнику рознь, мелькнуло в голове; есть гепарды, и есть крысюки.
        - Наемники…- задумчиво протянул Тэрумото. Потом добавил, будто подслушав мысли Каргина: - Это ни о чем не говорит. Мы ведь тоже наемники, Керк-сан. Наемник просто орудие вроде клинка, а хозяин тот, кто держит меч за рукоять. Не с мечом сражаются, с человеком… Тебе известно, кто он? Кто подослал убийц на остров?
        С минуту Каргин молчал, колеблясь и соображая, посвящать ли Томо в хитроумные планы Мэлори, затем решил, что делать этого нельзя. Как объяснишь, откуда он ведает об этих планах? Сознаться, что сам причастен к совершенному разбою, к гибели Патрика и населения Иннисфри? Сказать, откуда те наемники и кто их нанял? Пожалуй, откровенничать не стоит. Японец парень свой, но все поймет ли правильно? А не поймет, так что подумает? Сомнения же в чести командира рождают нерешительность, а это для бойца фатально…
        Он сделал отрицательный жест.
        - Не знаю, Томо, и даже не имею подозрений. То есть подозрения, конечно, есть, но цена им - горсть песка в пустыне.
        Японец пошевелился, лунный свет скользнул по его непроницаемой физиономии и темным волосам, сделав их на мгновенье серебристыми. Губы Томо дрогнули.
        - Все же подозрения есть… Могу я спросить, какие?
        - Ну, например…- Каргин наморщил лоб.- Ты ведь знаешь, что старик не любит англичан, зато неравнодушен к ирландцам? То есть был неравнодушен… великий народ, священники, воины и все такое, все, как один, из благородных древних эрлов… Возможно, он финансировал ИРА, снабжал оружием, взрывчаткой, оказывал различные услуги, спасал и выручал. Возможно, без его поддержки ИРА и месяца не проживет, отбросит костыли. Соображаешь, Том? Сладкий сон премьер-министра и британской королевы!
        - Эти люди… ты думаешь, они похожи на английских коммандос?- нахмурившись, спросил Тэрумото.
        - Я ничего не думаю, но точно знаю, на кого они не похожи. Не арабы, не китайцы, не чернокожие и не индейцы-ирокезы с озера Онтарио.
        Томо юмора не понял, поинтересовался с серьезным видом:
        - А что, с ирокезами у Халлоранов тоже были счеты?
        - Ноль информации,- сказал Каргин.- Я, видишь ли, не очень осведомлен в истории их семейства. Может быть, даже у Юлия Цезаря были к ним претензии. Или у Наполеона.
        Он поднялся, чувствуя, что хоть немного, да отдохнул. Перед глазами уже ничего не прыгало, руки и ноги не дрожали, и даже царапина на ребрах вроде бы не беспокоила. Сунув ладонь в прореху комбинезона и приложив ее к повязке, он убедился, что ранка почти не кровоточит, вытер пальцы о штанину и пробормотал:
        - Черт с ними, со счетами Патрика, ему теперь судья Господь. Наша задача - выжить! Выжить! Нам бы только ночь простоять и день продержаться…
        Томо вскочил, взвалил мешок на плечи, уставился на руки Каргина.
        - Кровь? Ты ранен, Керк-сан?
        - Пустяки, осколком зацепило. Просто вымотался. Весь день сплошная беготня и суета.
        Весь день и всю жизнь, подумалось ему. Может, на каком-то перекрестке не туда свернул? Может, права была Марина - посватался бы к папе-железнодорожнику, не знал сейчас хлопот? Или пошел бы к Перфильичу в «варяги»… тоже работа не пыльная: бей бандюг, спасай купцов-торговцев и стриги капусту! Тишь, гладь и красота! Но если вдуматься, сытая жизнь ведет к инфаркту, а бегать полезно для здоровья. Побегаешь, посуетишься - глядишь, до чего-нибудь и добежишь. Например, до Кэти Финли, ласточки…
        Каргин представил ее лицо, яркие губы, карие глаза под арками тонких бровей, и вздохнул. Жаль, что подруга не прилетела! Это с одной стороны, а с другой - счастье, что ее тут нет.
        Он посмотрел на часы - было двадцать один ноль-пять, время не слишком раннее, но и не позднее: как раз, чтобы выспаться и на рассвете залезть куда-нибудь повыше да приложить десяток крысюков. С этой мыслью Каргин поднял винтовку, кивнул Тэрумото и зашагал к темневшим над пальмовой рощей скалам Хаоса.
        Глава 13
        Иннисфри, Хаос и Нагорный тракт;
        ночь с 23 на 24 июля
        Минут через сорок Каргин уже блаженствовал у крохотного костерка, мерцающего в глубине пещеры. Его царапина была промыта и перевязана, голова покоилась на круглых девичьих коленях, в ногах, прислоненная к стене, поблескивала винтовка, а под руками - так, чтоб дотянуться - стояли вскрытые банки с тушенкой и компотоми. Часовые, Тейт и Слейтер, несли дежурство у входа в грот, японец подбрасывал ветки в огонь, и даже Нэнси была при деле - гладила шею Каргина и щекотала за ухом.
        Пир души, именины сердца! Не хуже, чем в Вальгалле. Пива, правда, нет, зато имеются банка персиков и рыжая валькирия…
        Единственный диссонанс вносили Боб и Хью, принц-наследник с референтом. Сквозь наплывавшую дрему Каргин лениво прислушивался к ним; голос Арады был холоден и спокоен, Паркер горячился, и в его раздраженном баритоне то и дело проскальзывали визгливые нотки. На этот раз спорили не о наследственных правах и не о том, кому положено снимать и назначать, а о вещах конкретных. Вопросов было два, очень знакомых любому россиянину: кто виноват и что теперь делать. Бобби винил в случившемся уже не столько стражей-латиносов, развратников, пьянчуг и нерадивых слуг, сколько старого Патрика и, не скупясь на сочные эпитеты, нес дядюшку по кочкам - за неуступчивость в делах с клиентами и жадность; Арада пытался его защитить, доказывая, что если человек не беспринципен, не склонен к алчности и не способен обувать партнеров на все четыре колеса, то он не бизнесмен. Во всяком случае, пушками ему не торговать; мылом - еще куда ни шло.
        Дискуссия по первому вопросу была бесплодной, как арктические льды; второй был, в принципе, поинтересней, но спорщики и тут стояли каждый на своем. Арада полагал, что делать ничего не нужно, а лишь сидеть в пещере, следить за небом, есть персики и заедать тушенкой. Связь с островом отсутствует, и в штаб-квартире рано или поздно должны забеспокоиться - хотя бы необъяснимым молчанием в день юбилея босса. Значит, надо прятаться и ждать; сутки-двое - и кто-то непременно прилетит, или из Фриско, или из Кальяо. Ясное дело, прилетит! Не та фигура мистер Халлоран, чтобы забыли о нем и о его «бездее»!
        Мнение Боба сводилось к тому, что за день и даже за час может случиться чертова уйма неприятностей. Или затопят остров ипритом, или заразят чумой, или пещеру найдут, или кого-то изловят - не все же киллерам везенье!- подвесят за ребро и попытают, куда запрятались наследники. Тут и конец мистеру Паркеру вместе с прекрасной сестрицей и недоумком-референтом! А потому нужно не ждать беды, а действовать, причем энергично, напористо и быстро. Тем более, что кроме побудительных мотивов есть реальный базис (тут Боб поглядывал на «ингремы» и прочие трофеи Каргина) и есть конкретный план. Ну и, само собой, есть полководец, новый босс, глава династии.
        План босса заключался в том, чтобы похитить вертолет. Подобную мысль Каргин уже обсуждал с Тэрумото, но Бобби, дойдя до нее своим умом, внес определенные поправки. В вертушках он кое-что он соображал и не надеялся скрыться на пассажирском помеле от боевого, а потому решил угнать машину понадежней. В теории такая возможность имелась: один из «Грифов», вернувшихся с десантом и четырьмя покойниками, стоял теперь перед виллой, согласно наблюдениям Слейтера. Где опустился второй, техасец в сумерках не разобрал, да и первый увидеть с пирамидальной скалы не смог, но утверждал, что помело приземлилось на центральной аллее, между магнолиями и кипарисами - значит, к нему можно подобраться скрытно. Подобраться, перебить часовых и стартовать на материк…
        Такая идея вдохновляла Боба по двум причинам: во-первых, он был ее автором, а во-вторых, присутствовал в ней героический элемент, нечто в духе бесстрашных бойскаутов из Голливуда. Вот это как раз и не нравилось Каргину. Бойскаутам он не доверял - ни их бесстрашию и выдержке, ни их намерениям и целям. Кроме интуитивных подозрений существовали и другие сложности, вполне реальные, но не из тех, какие могут вразумить бойскаутов. К примеру, топливо - даже при полной заправке «Гриф» мог не долететь до континента. Тут уж как с ветром повезет; а ветры в летний сезон бывали чаще не западными, а южными.
        Но Паркера подобная мелочь не смущала. Все возражения Арады лишь распаляли его; ему хотелось пострелять и погеройствовать, а что до противника, то он представлялся Бобу чем-то вроде фанерной мишени в «Старом Пью»: торчит за барьером шагах в двадцати и ждет, когда в нее всадят пулю.
        Не стоило б Араде спорить, мелькнула мысль у Каргина. Он понимал, что Роберт Паркер относится к особой человеческой породе, к людям упрямым и ревнивым, не признающим поражений и ошибок и мнящим себя победителями всюду и всегда. Таких противодействие ожесточает и заставляет настаивать на своем; глухие к доводам рассудка, они смирялись только перед силой - грубой силой, способной превратить в осколки стеклянный храм их самомнения.
        Глупец, фанфарон, самовлюбленный идиот, как утверждала Кэти… Знал ли Хью об этих президентских слабостях? Вроде бы не тайна для проницательного человека… не больший секрет, чем остальные президентские привычки…
        Выходит, знал. А если знал, к чему дебаты?
        Игривая ручка Мэри-Энн нырнула за воротник комбинезона. Каргин извлек ее, со вздохом приподнялся, отхлебнул компота и промолвил:
        - Вертушка сама по себе не летает, джентльмены.
        - Разумеется!- с энтузиазмом подхватил Арада, наблюдая, как Тэрумото ломает ветки и подбрасывает их в костер.- Разумеется!- Пламя взметнулось, высветив на миг лицо аргентинца: он улыбался.- Представим, мистер Паркер, что нам сопутствовал успех: подкрались незаметно, перестреляли часовых, отбили вертолет… представим, что ни один из нас не пострадал, не ранен и не истекает кровью… представим, наконец, что баки - полные, и курс нам ясен… Представим все эти чудные вещи и спросим: кто поведет машину? Я, во всяком случае, за это не возьмусь.
        Помнит ведь о баках, умник!..- с невольным одобрением подумал Каргин.
        - Вы? Кто говорит о вас?- Бобби презрительно сморщился и отчеканил: - Я поведу!
        - Боюсь, что вместо Кальяо мы попадем в Ханой или Гонконг… Либо, что вероятней, на обед акулам.- Хью повернулся к Мэри-Энн, пытаясь разглядеть ее в зыбких отсветах костра.- Что вы скажете, мисс Паркер? Вы летали с братом? Вам не страшно? Готовы рискнуть?
        - Если накачаюсь бренди до макушки. Но Тейт, старый пройдоха, припрятал бутылку и говорит, что Керк велел грызть персики… Персики, подумать только!- Она ущипнула Каргина за ухо.- Издеваешься, да? Нехорошо! Ковбои так не поступают с девушками!
        Арада пожал плечами. Блики от крохотных огненных языков скользили по лицу аргентинца, и нескончаемая пляска теней и света придавала Хью вид дьявола-искусителя. Казалось, сейчас он ухмыльнется и запоет одну из мефистофельских арий: «люди гибнут за металл» или «мой совет - до обрученья не целуй его».
        Том сунул в костер очередную ветку и откашлялся. Голос его был ровен и тих.
        - Паркер-сан, Арада-сан…- Два вежливых поклона в ту и другую сторону,- В нашем положении главное - согласие. Три дружных пса, как говорят китайцы, одолеют тигра…- Снова короткий поклон, на этот раз адресованный Каргину,- Смею заметить, что у нас есть пилот. Такой пилот, который мог бы доставить нас в Кальяо. Если Керк-сан не возражает…
        - Я возражаю!- Боб стукнул по колену кулаком.- Заткнись, Тэрумото! Твоего мнения здесь не спрашивают! Твое дело - не болтать, а стрелять, когда будет приказано! Понял?
        - Понял,- с мрачным видом отозвался японец.- Я буду стрелять и защищать вас, Паркер-сан, но если меня не убьют, и я окажусь, как все остальные, в вертолете, то жизнь моя будет в ваших руках. Вы сможете ее сберечь?
        - Бог сбережет… Будда или кто там у вас,- буркнул Бобби.- Но если ты мне не веришь, оставайся. Меньше груза, дальше улетим.
        - Я католик, а не буддист, сэр,- отозвался Томо и что-то тихо произнес, сначала на японском, потом на английском. Каргину послышалось: «Холод пробрал в пути… У птичьего пугала, что ли, в долг попросить рукава?»
        Хью хмыкнул и пожал плечами.
        - Ну, ладно, ладно… хватит, господа. Не будем гадать о завтрашнем дне, вернемся к делам насущным. А дела таковы: мы имеем план, и я бы хотел узнать соображения дона капитано. Как-никак, он среди нас единственный профессиональный военный.
        - Опасная затея,- зевнув, подвел итог дискуссии Каргин.- Я бы попробовал взлететь и тут же связаться с материком. Может, получится - в вертолете есть передатчик… Но все равно - опасная затея!
        - Почему?
        - Неопределенные факторы риска, дон Арада. Ничего не известно о том, как охраняется объект, хватит ли горючего и где второе помело… Вторая машина, я хочу сказать.
        - Разве это важно?
        - Важнее некуда!.. Вторую вертушку необходимо уничтожить - скажем, расстрелять ракетами. Если нас догонят…- Каргин потер слипающиеся глаза - спать хотелось неимоверно - и добавил: - В общем, так, джентльмены: с вертушкой я управлюсь, однако не в бою. Против опытного пилота мне не выстоять, а пилоты у неприятеля отличные, вы уж мне поверьте. Если нас догонят, всем конец.
        Наступило молчание - только потрескивали сучья в крохотном костре да слышались яростное сопение Боба и странные звуки из мангр. Может, верещали жабы или попискивали птицы, устраиваясь на покой… Наконец Арада протянул:
        - Неопределенные факторы риска… слишком неопределенные… Но ваши рекомендации, дон капитано, тоже определенными не назовешь. Вчера вы заметили, что надо изучить обстановку, а лишь потом принимать решения. Согласен! Теперь обстановка, я думаю, изучена в деталях,- он бросил взгляд на «ингремы» и груду запасных обойм.- Да, в деталях… И что же вы нам скажете?
        - Скажу, что кое в чем согласен с вами. Лучшая тактика - сидеть, не высовываться, ждать… в крайнем случае - обороняться. Позиция наша практически неприступна, есть оружие, возможность маневрировать, плюс шестеро боеспособных мужчин. Трое - пожалуй, четверо - профессионалы, так что по-быстрому нас не взять. А время поджимает.
        - Нас?
        - Нет, их. Если продержимся день-другой, они уберутся. Пожалуй, уберутся… В конце концов, главная их цель достигнута. В сравнении с патроном, со старым Патриком, мы мелочь… Объедки с барского стола…
        Бобби побагровел и дернулся. Аргентинец взглянул на него, прочистил горло, будто подавив смешок, и произнес:
        - Если продержимся, уберутся… Вы в этом уверены, дон капитано?
        - Смысл таких операций - секретность и быстрота,- пояснил Каргин.- За это заказчик и платит.
        Он лег, вытянулся на бугристом каменном полу и смежил веки. Бубнящие что-то голоса отодвинулись, стали далекими, неразличимыми, потом совсем пропали, будто южная ночь, окутавшая Иннисфри черной шелковой вуалью, поглотила их и растворила в теплом влажном воздухе. Звуки ушли, сменившись снами. В снах Каргин блуждал в тропическом лесу, но не таком, как в кратере - лес скорее был ангольский, с чудовищными деревьями, чьи кроны уходили в небеса, а корни змеились по земле подобно объевшимся удавам. Корни мешали бежать, однако он чувствовал, что останавливаться нельзя, что в беге - его спасение; погоня шла по пятам, терпеливая и незримая, как нож убийцы, запрятанный в рукаве.
        Кем были его преследователи? Наемниками Кренны? Черными бойцами хуту? Фанатиками-муджахедами? Солдатами Лорана Кабиле?
        Этого Каргин не знал, но зрела в нем уверенность, что бой окажется последним, и потому, раз уж придется жизни лишиться, надо отдать ее подороже. Под руками вдруг очутилась винтовка, та самая, из бункера, затем и позиция нашлась - в развилке огромного дерева, рядом с дуплом, похожим на пещеру. Он взлетел туда как лист, гонимый ветром, не прилагая никаких усилий; лег у закраины дупла, прижался к грубой шершавой коре и начал озираться: кто выскочит из-за стволов, кого судьба пошлет под пулю. Первым хорошо бы командира взять, начальника… А кто у них начальник? Главный босс?
        Едва он об этом подумал, как перед ним явился Халлоран - живой, здоровый и сердитый, в рамке из черепов и берцовых костей. Не человек, а портрет из журнала.
        - Что ты знаешь о боссах, идиот?- прорычал он будто бы в самое ухо Каргину.- И что ты знаешь об иррландцах? Иррландцы - великое дрревнее племя! Не то что славянские недоумки! Каждый иррландец - эррл с благорродной крровью…
        Джунгли откликнулись: крровью, крровью, крровью… «Стрелять?.. Не стрелять?..- раздумывал Каргин, лежа на своей развилке.- Сроду не убивал стариков. Опять же, не простой старик - хозяин, коему честью поклялся служить, с кем разговоры разговаривал! Близкий, можно сказать, человек, почти приятель…»
        Не поднималась у него рука на Халлорана, никак не поднималась, а тот не успокаивался, кружил под деревом, орал:
        - Прродай перрсам оррудия… Аррабам - верртолеты… Перрсам - стингерры… Прродай!.. Прродай!..
        - Сам продавай,- буркнул Каргин, озлившись, и вдруг провалился в дупло.
        Но было это не дупло - бездонная яма, пропасть. И он, сжимая бесполезную винтовку, падал в нее мириады лет, летел и летел, пока не сгорели и не подернулись пеплом все звезды Галактики.

* * *
        Каргин проснулся внезапно, как если бы грянули набатные колокола или сработал тревожный сигнал, поданный Всевышней Силой. Не генералиссимусом-Творцом, но кем-то из его генштаба, каким-то сержантом или капралом, святым или ангелом-хранителем. Словом, тем, кому положено опекать воюющих и путешествующих.
        Он сел и, прогоняя остатки сна, нащупал прислоненную к стене винтовку. Костер прогорел, в пещере царила кромешная тьма, и только в рваном проеме входа раскаленными углями мерцали звезды. Выходит, не погасли, пока падал, мелькнула мысль.
        Рядом тихо посапывала Мэри-Энн, а еще слышался где-то в отдалении быстрый невнятный шепот. Других звуков Каргин не различал, будто все в пещере и ее окрестностях разом умерло или погрузилось в летаргический сон - такой, в котором не услышишь ни шороха, ни живого дыхания.
        Поднявшись, он пристроил винтовку на сгибе локтя и направился к выходу, откуда и доносился бормочущий шепот и где маячила темная неясная фигура. Однако не Стила Тейта, которому полагалось дежурить в эту ночь - повар был коренаст и массивен, а силуэт, рисовавшийся на фоне звездных небес, принадлежал скорее человеку худощавому и узкоплечему. Он шевельнул рукой, в лунном свете блестнули золотые перстни, и Каргин догадался - Арада!
        Молится он, что ли? А где же Тейт? Где часовой, черт его побери?!
        Под ногами скрипнул щебень, и бормотание оборвалось.
        - Молились, дон Умберто?- спросил, приблизившись, Каргин.
        - Да, капитан. Я - человек религиозный…- Он перекрестился, одновременно шаря левой рукой у пояса.- Вы знаете, чем различаются три основные христианские конфессии? У вас, у православных, говорят: молись, и бог простит. У лютеран иная заповедь: трудись, и за труды твои воздастся. То и другое, дон капитано, крайности, точки зрения умов ленивых или алчных… Мы, католики, предпочитаем золотую середину: молись, трудись, и грехи твои будут отпущены, а труд не пропадет втуне.
        - Верная мысль,- произнес Каргин, осматривая залитый лунным светом хаос базальтовых глыб, оврагов и поваленных деревьев, над которыми возносились ребристые свечи кактусов.- Я даже согласен стать католиком, если вы скажете, куда подевался Тейт. Я с ним сейчас побеседую!
        - Ах, это…- Референт неопределенно улыбнулся.- Они ушли, дон капитано, все ушли. Паркер, Слейтер, Тейт и Тэрумото… Взяли оружие и ушли. Примерно полчаса назад. Я полагаю, мистер Паркер жаждет прокатиться на вертолете. На помеле, пользуясь вашей терминологией.
        Челюсть у Каргина отвисла. Хью с холодным интересом наблюдал за ним.
        - Хотите спросить, отчего не разбудили вас? Тут множество причин, мой дорогой, и все, надо признаться, веские. Во-первых, вы утомились, крепко спали, и босс решил вас не тревожить. Во-вторых, он опасался возражений с вашей стороны и даже, признаюсь, физического противодействия… Вы бы возражали, не так ли?..- Хью покосился на винтовку в руках Каргина.- Поэтому мистер Паркер будить вас не позволил, хотя такая попытка намечалась.
        - Томо…- пробормотал Каргин,- Томо-сан…- Стараясь успокоиться, он глубоко вдохнул теплый ночной воздух.
        - В-третьих,- будто не слыша, продолжал референт,- наш новый босс ревнив к чужим успехам. Он неудачник, но лезет в супермены, как таракан в блюдце с патокой… Надеюсь, вы это заметили? И понимаете, что суперменам конкуренты не нужны? Помощники и слуги - еще куда ни шло…
        Винтовка словно налилась тяжестью. Каргин повесил ее на плечо, нащупал рукоять мачете, затем коснулся пояса: нож, две кобуры, берет, рация и обоймы в подсумках. Все было на месте.
        - Скажите, дон Умберто, зачем они с ним пошли? Тейт, Слейтер, Тэрумото? Верят его дебильным планам?
        Тонкие губы Арады скривились.
        - Пора бы вам усвоить, капитан: у босса дебильных планов не бывает, только гениальные. Босс велел - пошли… А я остался. К счастью, я не умею стрелять. Я бесполезен - так же, как сеньорита Мэри-Энн…- Он поднялся, вытянул руку, погладил длинный винтовочный ствол, торчавший над плечом Каргина.- В конце концов, готов признать решение босса мудрым, если хотите - гениальным. Не испугавшись риска, он сам повел людей, но вас, как лучшего из лучших, оставил тут. Зачем? Разумеется, чтоб охранять его сестру. Ну, и меня заодно… Отличная версия, дон капитано, не так ли?
        Каргин молча натянул берет, повернулся и стал спускаться вниз, лавируя среди базальтовых обломков. Близилось полнолуние, и от висевшего в небе бледного диска, чуть ущербного с боку, струился призрачный свет. На часах - три сорок. Tertia vigilia, третья стража, как говорили в римских легионах… Он выспался и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Даже царапина на ребрах не беспокоила.
        - Куда вы, дон капитано? Зачем?- крикнул вслед аргентинец.- Не спорьте с судьбой. Судьба неудачников не любит…
        - Что ты знаешь об удаче, тощий фраер?- пробормотал Каргин на русском, добавив пару непечатных фраз. Привычным усилием воли он справился с раздражением - на этом склоне, где неверный шаг грозил увечьем, гнев был плохим помощником. Света, однако, хватало, и первую часть пути он одолел минут за десять, двигаясь быстро и бесшумно, стараясь ступать по крупным камням. Нижний край осыпи упирался в пальмовую рощу, и здесь идти было трудней: под деревьями - мрак, колючий кустарник и груды гниющих листьев, перемешанных с песком. Винтовка цеплялась за ветви и лианы; пришлось снять ее с плеча и тащить под мышкой, оберегая прицел.
        Затем кусты расступились, мохнатые стволы исчезли, почва под ногами сделалась прочной, и он понял, что выбрался на серпантин, спускавшийся от Нагорного тракта к бухте и пляжу. Тут можно было двигаться быстрей, хотя светлее не стало - кроны деревьев почти смыкались над узкой дорогой, и в их разрывах в такт шагам прыгали редкие звезды. Чужие звезды, подумалось Каргину, те же, что в Африке. И место чужое, и дело, в которое он ввязался, не его… Хотя где они - его место и его дела?
        Поднимаясь в гору, он размышлял о человеческом неразумии, алчности и жажде власти, способных испакостить множество всяческих мест, таких приятных еще в недавнем прошлом. Взять хотя бы Иннисфри и эти южные моря: рай у Господа за пазухой, крепче крепкого, дальше дальнего… Но и тут нашелся черт, свой дьявол с подручной нечистью - поубивал, пожег, и сделались из рая сущие Балканы. Или, например, Кавказ… Тоже бывший рай, всесоюзная здравница, где нынче - трупы под каждым кустом да невольники в ямах… Ну, а про Заир и вспоминать не след, Заир и в лучшие времена до рая не дотягивал! Тот француз, Лябурш, с которым встретились в Киншасе, говорил: страна сокровищ… фрукты и кофе, уран и алмазы… Все есть, всего хватает, чтобы устроить рай, да только ума маловато. В точности, как в России!
        Каргин злобно сплюнул и выругался. С Заиром вроде бы обошлось, а вот с всесоюзной здравницей были давние счеты - за Юру Мельниченко, убитого в Карабахе, за Вальку Дроздова и Пашу Нилина, и за других, погибших, преданных, но не забытых. А может, то бушевала и ярилась в нем казацкая кровь, не позволяя признать поражения. Но поражение было, чего там спорить… А где поражение, там и бегство - к примеру, в Легион. Или на Иннисфри…
        Он поднялся до обзорной площадки над Лоу бей. Даже ночью вид отсюда был изумительный: внизу зеркало бухты в темной базальтовой раме, на юге вздымаются черные скалы Хаоса, а с севера лежит Нагорный тракт - будто серый поясок с серебряной пряжкой-озером, брошенный поверх утесов. Лунный свет придавал пейзажу волшебное очарование, и Каргину вдруг вспомнились стихи, прочитанные как-то Томом:
        О, не забудь,
        Как в моем саду
        Ты сломала ветку азалии белой…
        Чуть-чуть светил
        Тонкий серп луны.
        Он даже покрутил головой, словно пытаясь разглядеть этот сад, азалию и девушку, сломавшую ветвь и, может быть, похожую на Кэти. Но Кэти и все остальное-прочее - смуглая Чанита и домик Куэваса, Москва с «варягами» Перфильева, цветущие черешни в Краснодаре, даже лагерь под Ялингой - все это было за гранью сиюминутной реальности. Вполне возможно, не существовало вообще или осталось в прошлом, вместе с почетной службой в «Стреле», мирными землями Кавказа и солнечной тихой Югославией.
        Когда он добрался до озера, темный бархат небес стал постепенно выцветать, луна еще больше поблекла, и над восточными скалами начали гаснуть звезды. Мрак сменился сумерками, над озером поплыл белесый туман, расползаясь по берегам, заглядывая в тоннели, пробитые в утесах, окутывая тропу, подвесные мостики и развалины блок-поста. Каргин миновал его, машинально отметив, что взрыв оказался мощным - некоторые тяжелые обломки отлетели шагов на пятьдесят. Но основная масса раздробленных бетонных блоков и скрученной арматуры осталась у озера, завалив до верха оружейный шкаф, и где-то под ней лежали трупы Спайдера и Халлорана. Скорее даже не трупы, а обгорелый прах… Еще Каргин подумал, что в оружейном шкафу могло найтись что-то полезное, но докопаться до него, как и до костей погибших, не представлялось возможным. Во всяком случае, без бульдозера и подъемного крана.
        За озером начались мосты и тоннели, и он, отшагав в бодром темпе с километр и решив, что этого достаточно, забрался на скалу. Вершина ее походила на обломанный меч, стиснутый в каменном трехпалом кулаке; под ним и был пробит очередной тоннель, не слишком длинный, но и не короткий, метров восемь-десять. Вход и выход из тоннеля обрамляли бетонные арки, и с козырька любой из них парк и виллу можно было разглядывать как на ладони. Само собой, с поправкой на предрассветные сумерки.
        Но вертолеты Каргин увидел сразу: один приземлился на верхней террасе, за павильоном-обсерваторией, второй, подтверждая наблюдения Криса, стоял посреди аллеи, ближе к дворцовой лестнице. Деревьев тут не было, зато с южной стороны пышным цветом цвел розарий, великолепное место для скрытных дислокаций и засад. К тому же охраны у помела не замечалось - факт невероятный, если вспомнить, что Кренна был человеком предусмотрительным.
        Каргин лег и пристроил винтовку на обводе козырька. Позиция - как в недавнем сне, только не древесная кора под ним, а теплый шершавый бетон, и вместо дупла - тоннель… И час подходящий - самое время явиться призраку Халлорана, подумал он и усмехнулся. Затем подрегулировал прицел, и тут же стало ясно, где прячется часовой - сидит в помеле, в десантном отсеке у сдвинутой дверцы и, похоже, дремлет. Во всяком случае, откинулся на спину, как это бывает, когда сидящего сморит сон; головы его не было видно, только торчал под мышкой автомат, а ниже - обтянутые комбинезоном колени. Каргин мог прострелить любое на выбор.
        Он повел стволом, рассматривая кабину пилота с пушкой внизу, подвешенный на консоли ракетный блок, шасси, выступ топливного бака и узкий стрекозиный хвост. В кабине и десантном отсеке было темно, но на корпусе он мог пересчитать каждую вмятину и заклепку. Света хватало, хотя заря еще как следует не разгорелась.
        А разгорится, так будет сложней, подумал Каргин, присматриваясь к зарослям роз. Сейчас было б самое время… Полумрак, предрассветный час, даже птички не щебечут и мухи не летают… И олух-охранник спит, как невинный младенец… С чего бы? У Кренны, конечно, не та дисциплина, что в Легионе, но все же не «дикая дивизия»… За сон на посту - расстрел на месте! Ну, не расстрел, так штраф в размере месячного содержания…
        Кусты в розарии дрогнули, зашевелились, гибкая фигурка выскользнула из них, и Каргин одобрительно хмыкнул. Тома пустили вперед - верное решение! Кого же еще, если не храброго самурая? Ловкий, быстрый, как атакующая змея! Сейчас приколет часового, махнет остальным, и сядут они в вертушку, раскочегарят мотор, поднимутся… Дай бог, долетят! Или радируют на континент… А что до погони, так с ней короткая беседа… Отчего не побеседовать, с этакой пушкой в руках?..
        Он нежно погладил приклад, наблюдая, как из кустов появляются крохотные фигурки нападавших, все - с автоматами. Том одолел дистанцию до помела тремя прыжками, а может, и не прыгал вовсе, а катился по земле или летел; моргнуть не успеешь, а он уже тут, и нож перерезает горло… Но разглядеть, что именно он перерезал, Каргину не удалось; увидел только быстрый блеск клинка, а через миг - как валится из вертолета безвольное тело. Безвольное, мягкое и почему-то безголовое… Башку он, что ли, ему отчекрыжил?..- мелькнула мысль.
        Том обернулся, вскинул руку и что-то закричал подбегавшим. Слова, разумеется, до Каргина не долетели, но он разглядел, как шевелятся губы японца, как расширяются глаза и стремительно бледнеет лицо.
        Кукла, понял Каргин, холодея. Кукла, набитый тряпьем манекен! Купили, гады! Поймали на куклу! Он скрипнул зубами, и тут раздался треск автоматных очередей.
        Тома застрелили в упор, в затылок, и умер мгновенно. Тейт споткнулся на бегу и рухнул; его спина и шея будто взорвались, расчерченные красными воронками - били из двух тарахтелок, и помощней, чем «ингремы». Слейтера, кажется, ранили в ноги - он свалился под консолью, но был еще жив, когда из вертушки полезли солдаты в черном. Двое - из кабины пилота, четверо - из десантного отсека…
        Паркер, бежавший последним, успел повернуть, и пули, выпущенные солдатами, разворотили ему плечо и левый бок. Его отшвырнуло к кустам, в мертвую зону, недоступную для наблюдения, однако Каргин за ним уже не следил. Мертвая зона, и мертвый принц-наследник… Кончились скаутские игры…
        Поймав в перекрестье прицела точку между ухом и глазом, он плавно, на выдохе, нажал на спуск.
        Грохот выстрела. Отдача. Сильная… Будто носорог лягнул…
        - Это что же выходит?- бормотал Каргин, слегка разворачивая винтовку.- Это выходит натуральная засада… А почему? Откуда знали? Птичка принесла? Так птички разговаривать не умеют…- Выдох. Грохот. Удар в плечо.- Значит, не птичка…- Он закусил губу.- Кренна у нас, конечно, не дурак… Хитрый кукольник! А все равно непонятно… Хотел бы поймать, так посадил бы рядом два помела… Чтобы приманка была повкуснее…
        Выдох. Грохот. Отдача.
        Он успел уложить троих, но остальные действовали на удивление слаженно и ловко - сообразили, что бьет снайпер, которого из тарахтелок не достать, и, пригибаясь, юркнули в кусты. Криса утащили с собой, и Каргин сперва не понял, зачем он им, а когда догадался, в розарии уже ни единая ветвь не колыхалась.
        Верно говорят: гнев - плохой советчик… Мог бы Слейтера избавить от мучений…
        Приподняв голову, он посмотрел на замерший в аллее «Гриф» с поникшими винтами, на трупы в черном и тела Тэрумото и Тейта. Отсюда, с высоты, они выглядели пятеркой раздавленных мурашей около странного насекомого - стрекоза не стрекоза, а чем-то похоже. Без крыльев, зато с длинным и тонким хвостом, а впереди - огромное око, расчерченное на сегменты. Так и сияет в первых солнечных лучах!
        Каргин снова склонился к прицелу. Топливный бак, надежная броня… С другой стороны, калибр двенадцать и семь…[В снайперской винтовке М82А1 используется патрон калибром 12,7 мм для тяжелого пулемета.] Пробьет или не пробьет?
        Выдох. Грохот. Отдача.
        Не пробило, но вмятина вышла основательная. Он расстрелял обойму, всадив в одно и тоже место еще семь пуль, сменил магазин, и с девятого выстрела поднял машину в воздух. Правда, не так, как хотелось Паркеру, не целиком, а по частям, в дыму и пламени. Впрочем, мнения Роберта Генри Паркера были теперь интересны лишь для могильных червей.
        Всех подставил ублюдок, гаденыш гребаный, размышлял Каргин, присматриваясь ко второму помелу. А были неплохие парни… Особенно Томо… Томо-самурай, секьюрити с гарвардским дипломом, с понятием о верности и чести… В плохой час встретила Кику-сан Халлорана… в дурной, несчастливый!.. И остальным не повезло… всем халлорановым родичам, слугам, помощникам, всем обитателям Иннисфри…
        Огненный гейзер над пылающим вертолетом съежился и опал. Теперь пламя лениво плясало в обломках, приветствуя рассвет черным жирным дымом. За этой завесой трупов погибших не было видно.
        Прощай, Томо, прощай…
        Второй «Гриф» Каргин по-серьезному достать не мог - виднелись из-за стены обсерватории кабина да кончик винта. И позицию не переменишь, ни влево, ни вправо не уйдешь; сидел он на этой дороге точно комар на бритвенном лезвии. Пожалуй, засиделся, пора бы и назад…
        Он сполз с утеса, повесил на плечо винтовку и торопливо направился к озеру. На часах - пять ноль три, время, когда Халлоран со Спайдером бегали по этой дороге, а сам он, пристроившись у телескопа, мирно обозревал окрестности. Еще пару дней назад… Как давно это было!
        Каргин уже миновал озеро и путь до обзорной площадки и начал спускаться вниз, когда в подсумке пискнула рация.
        Голос Кренны был холоден и сух.
        - Никак не успокоишься, капитан?
        - Покой - он для усопших, а я пока что жив,- откликнулся Каргин.- Вроде бы у тебя потери, майор? Три крысы, и у каждой в черепушке дырочка?
        - Ты сам сказал: что из-за трупов переживать? Война, дело обычное!
        - Ну, имеются у нас не только трупы. Кажется, что-то там взорвалось и сгорело?
        Бельгиец с иронией хмыкнул.
        - Ты о вертушке? Было бы что жалеть! Потеря не моя, заказчик платит.
        - Щедрый у тебя заказчик.
        - Щедрый,- согласился Кренна.
        - А кроме финансов ничем не балует? Советами там, намеками, подсказками?
        Кренна рассмеялся - будто отбил на барабане походный марш.
        - Вот ты о чем… о нашей последней маленькой операции… Нет, то был не заказчик, а некий мсье Умберто Арада. Знаешь такого?- Пауза; затем: - Чувствую, что знаешь. Так вот, он позвонил и предложил обмен: я гарантирую жизнь и безопасность ему и одной сеньорите, а он дает информацию. Очень важную информацию про нашего неуловимого клиента. В какой момент его поймать и как… Мы поторговались и договорились.
        Прикрыв ладонью рацию, Каргин произнес пару ненормативных выражений и вытер пот со лба. Ну, Хью, паскуда, ну, хитрец!.. Деловой мужик! Подзадорил бойскаута, помолился в мобильник и разом двух зайцев пришиб! От босса-наследничка избавился и сам уцелел… Для Нэнси еще и спасителем будет… Верный ход, чтобы добиться руки и сердца! Одно слово, католик: молись, трудись, и грехи твои будут отпущены, а труд не пропадет втуне!

«Ну, я тебе отпущу грехи! В Хель отправишься, гадюка, с пером в заднице!»- подумал он и буркнул в рацию:
        - Значит, майор, вы с мсье Умберто договорились? Один наследник и три секьюрити за референта с сеньоритой? И ты исполнишь договор?
        - Тебе-то не все равно? Ты в этот договор не вписан, ты в основном контракте значишься,- с насмешкой проинформировал Кренна. И, после секундной паузы, добавил: - Тут нам один недоумок попался, из тех, что увязались за клиентом. Говорит невнятно, но с большой охотой. Про пещеру в прибрежных скалах, про рыжую сеньориту и мсье Умберто… Тебя там нет поблизости?.. Наверное, нет. Ты ведь с моими людьми развлекался… еще три трупа на тебе… А вот об этом мы с мсье Арадой не договаривались. Так что я считаю…
        Громкое гуденье заглушило его слова, и Каргин, задрав голову, увидел, что над ним проплывает вертолет. Снизу он выглядел не стрекозой, а толстым черным жуком, в которого сзади воткнули спичку; призрачные зонтики винтов были незаметны на фоне рассветного неба, и казалось, что жука поддерживают в воздухе лишь непропорционально узкие крылышки консолей. Машина летела высоко и направлялась к югу. К Хаосу!
        - Чтоб мне в Хель провалиться!- рявкнул Каргин и, не разбирая дороги, ринулся вниз по склону.
        Глава 14
        Иннисфри, Хаос и пляж у Лоу бей; утро 24 июля
        Восток начал розоветь, и вскоре над бурой зубчатой стеной появился краешек солнечного диска - будто ослепительный глаз, с любопытством заглянувший в кратер. Слева, справа и сверху от него алыми ресницами изгибались перья облаков, темный утес внизу казался выступом титанической скулы, а небо - шапкой, надвинутой по самую бровь. Как всегда, рассвет на острове был великолепен и быть иным не мог, ибо все зори, утренние и вечерние приложения к Иннисфри, тоже оплачивались Патриком Халлораном. Вернее, ХАК; сам Халлоран, вместе с наследником, пребывал теперь в таких местах, где о рассветах и закатах вспоминать не приходилось.
        Как бы за ними следом не отправиться, размышлял Каргин, поспешно пробираясь среди мохнатых пальмовых стволов. Вот связался с миллиардерской семейкой!.. Сплошные разборки да дележи, и что ни дележ, так подстава… В поганые влез дела!
        Дела и правда были погаными, хуже, чем в Легионе. Там, у полковника Дювалье, случалось делать работу грязную и кровавую, но Легион своих не предавал - во всяком случае, друг другу в спину легионеры не стреляли и не устраивали на соратников засад. А тут у Каргина рождалось ощущение, будто его выставляют паяцем, манипулируют им так и этак, навязывают в партнеры то содержателя цирка, то фокусника или метателей ножей, то рыжую красотку или шута, которому лишь идиотов играть. Шут, впрочем, уже доигрался, зато остались красотка и фокусник.

«Гриф» опередил его минут на тридцать, и когда Каргин вылез из пальмовой рощи, машина уже висела над осыпью, сверкая фасеточным оком пилотской кабины. Фигурок в черном видно не было; они, похоже, крались сейчас между камней, подбирались к пещере или достигли ее и высматривали, куда подевались мсье Умберто с рыжеволосой сеньоритой. Каргин надеялся, что осторожность Хью не изменила: услышав вертолетный гул, он мог сообразить, что договор нарушен, и что в пещере от солдат не спрячешься. Но в Хаосе хватало и других укрытий, так что референт и Нэнси могли сейчас лежать в каком-нибудь овраге, под защитой кустов и кактусов. Это было надежнее, чем полагаться на договоры с Кренной. Из них бельгиец признавал лишь те, что подкреплялись финансами, и, будучи личностью пунктуальной, старался выполнить их от первой буквы до последней точки. Сказано, зачистить остров - значит, так и будет сделано. Без всяких исключений для мсье Арады и сеньориты Мэри-Энн.
        Увидев помело, Каргин свалился в ближайшую канаву, сорвал с плеча винтовку, и в этот миг заверещала рация.
        - Поймали твою сеньориту,- сообщил майор.- Раф Пирелли расстарался… Помнишь такого? Сицилийца из Палермо?
        - Помню,- откликнулся Каргин.- Жмот и жулик. Вечно бозумским потаскухам недоплачивал.
        - Не жмот, а экономный парень. Крайне экономный! Все сицилийцы, знаешь ли, такие… Теперь вот интересуется, сразу красотку кончать или можно немного развлечься. Молодая, говорит, стройная, но в теле. Хороший товар, бесплатный, жаль, если зазря пропадет… Я велел, чтоб дожидался тебя. Ты ведь придешь, не так ли? Только поторопись - Пирелли уж очень не терпится.
        - Ах ты вошь бельгийская!.. Ну, погоди! Доберусь до Пирелли, матку выверну!- рыкнул Каргин, добавив пару крепких выражений. Родной армейский лексикон был крут - рация крякнула, захрипела, но выдержала. Как, впрочем, и майор. Он лишь заметил:
        - Общайся на нормальном языке, не на своем тарабарском болгарском.
        - Я не болгарин.
        - А кто? Поляк? Румын?- Кренна явно забавлялся.
        - Историю плохо знаешь. Поляки с румынами Париж и Берлин не брали, французам и немцам рыла не чистили,- сказал Каргин и передернул затвор винтовки.- Погоди, мы еще и до вашей Бельгии доберемся, раком поставим и научим по-русски говорить.
        - Пока что вы до Бельгии не добрались, а я уже тут, на острове,- резонно заметил Кренна. Потом промолвил: - Ну, так придешь на Пирелли поглядеть? Как он с сеньоритой развлекается?
        - В другой раз,- пообещал Каргин.- Мне эта сеньорита до лампочки.
        - Придешь! Вы, славяне, так сентиментальны… Думаю, ты уже на месте. Гормана разглядел?
        Приподнявшись, Каргин покосился на вертолет, неторопливо круживший над осыпью, и буркнул:
        - Что-то в воздухе мельтешит…
        - Вот и отлично! Ты тоже имеешь шанс поразвлечься, хоть не с такой приятностью, как Пирелли. Горман вызывает на дуэль. Твоя винтовка против его пулемета… Никаких ракет, никаких стингеров и никаких посторонних, ни зрителей, ни секундантов. Только ты и он. Подходит?
        - Почему бы и нет?- На всякий случай Каргин сменил обойму, лихорадочно соображая, не уготован ли ему какой-нибудь сюрприз. Конечно, на ровном месте с помелом не потягаешься, не та весовая категория, чтоб драться в огородах и пампасах… Среди камней - другое дело. Или там деревьев и оврагов… Главное, чтобы никто со спины не пальнул…
        - Если подходит, вылезай и займись делом,- сказал Кренна.- Горман - не Пирелли, парень терпеливый, без сицилийских страстей, да я тороплюсь. Засиделся, знаешь ли, в этой дыре…
        - Сидишь - сиди и не сучи ногами,- посоветовал Каргин.- А Гормана я сейчас отправлю на три буквы.
        Сунув рацию за пояс, он пулей вылетел из оврага. До вертолета было метров пятьсот, до ближайшей глыбы - пятнадцать; он метнулся к ней, вскинул винтовку, заглянул в прицел и разочарованно вздохнул. Нос машины был чуть-чуть приподнят - ровно настолько, чтобы пилота не разглядеть. Так что выбор представлялся скромный: хочешь, бей в бронированное брюхо, хочешь - в колпак кабины над головой противника. Стрелять по вращавшимся лопастям смысла не имело - при пулевом попадании в них «Гриф» живучести не терял. Вот если бы пальнуть из стингера…
        Был бы стингер, не было б дуэли, подумал Каргин, прицелился и выстрелил в колпак. Это являлось всего лишь вызовом, а еще - проверкой: с такой дистанции прищучить его из пушки Горман никак не мог, а вот ракетами - за милую душу. Ракета - штука серьезная, ей без разницы, где камень, где человек…
        Он побежал, петляя меж кустов и рваных базальтовых глыб, стараясь не свалиться в яму и не высовываться зря. Кроме вертушки, имелся еще и десант - те молодцы, что рыскали сейчас в пещере. О них забывать не стоило, как и об «эмфилде», который разглядел покойный Том. «Эмфилд» - оружие снайперов; значит, Кренна и снайпера прихватил. Так, на всякий случай… Снайпер был сейчас опаснее дюжины крыс с автоматами.
        Вертушка покачнулась с боку на бок - видимо, в знак того, что вызов принят - и резко пошла вверх. Забившись в щель между двумя обломками, Каргин следил за вертолетом, время от времени оборачиваясь и поглядывая в сторону пещеры. Смысл маневров Гормана был ему, в принципе, ясен: сейчас развернется над лесом, приподнимет хвост и зайдет от солнца. Вполне логичное решение - против солнца с меткостью не постреляешь… И деваться некуда! Никаких вариантов! На шахматной доске, разложенной среди утесов Хаоса, Горман являлся ферзем, а он - всего лишь пешкой.
        Каргин выбрался из щели, сменил позицию, встав за каменной плитой, торчавшей наискосок рядом с огромным кактусом и доходившей ему до плеч. Хорошее укрытие, надежное. Во-первых, есть опора для ствола; снайперская винтовка - слишком тяжелый агрегат, чтоб целиться с руки. А во-вторых, имелся тут еще один оборонительный рубеж, плита повыше и помассивней, располагавшаяся за спиной. Тоже отличный камешек, из САУ[САУ - самоходная артиллерийская установка.] не прошибешь! Это вселяло в Каргина уверенность; крепкий тыл - залог успеха.
        Пока Горман разворачивался и ложился на боевой курс, он уговаривал себя не торопиться. Мало ли что там бельгиец болтал про Пирелли и сеньориту… Штопано белыми нитками; выманить хочет, вот и плетет с три короба. Выманить, выпустить кишки по-быстрому и поскорей убраться с Иннисфри. «Сейлфиш», небось, заждался… А может, уже и не ждет…
        В такой ситуации, думал Каргин, самое верное дело - смыться в джунгли и отсидеться. Кратер, конечно, невелик, да лес густой, хрен достанешь… Во всяком случае, день-другой побегать мог бы, а столько бельгийцу здесь не высидеть. Спас бы скальп, а он, как ни крути, на пятьдесят ближайших лет один-единственный… Да и кого тут, кроме себя самого, спасать и защищать? Босса не по его вине пришили, а с Мэри-Энн контрактов он не заключал. Тем более, с Арадой.
        Мысли были верные, но гнусные, и Каргин на них не задержался. Контракт его истек, и был он сейчас уже не наемником, а только человеком и солдатом, свободным в собственных решениях и действиях. Ну, и какими они будут? Мстить за Патрика? Зряшное дело! Что ему Патрик?.. Не родич и не друг… Спасать от Пирелли рыжую Нэнси? Так от нее не убудет, девица тертая, не первый у нее Пирелли и, вероятно, не двадцатый. А что до Хью, гадюки и мерзавца, то пристрелить его вовсе богоугодное дело. Так что, как ни крути, как ни гадай, а биться Алексею Каргину лишь за собственную жизнь. Жизнь и себе дорога, а более того - отцу и матери и, может, Кэти…
        - Дорога, но не дороже чести,- вымолвил Каргин и, насупившись, склонился к прицелу. Золотое жаркое сияние почти ослепило его. Горман шел с солнечной стороны, черный жук на фоне огненных лучей; кабину еще разглядишь, а вот пилота - вряд ли. Зато пушечный ствол был виден отчетливо, дергался туда-сюда змеиным жалом и, наконец, остановился. Замер, глядя прямо в лоб Каргину.
        Фонарь кабины сверкал словно бриллиант с тысячей переливчатых граней. Поймав его в перекрестье, Каргин трижды надавил на спуск, целясь чуть ниже и правей середины - туда, где, по его соображениям, мог находиться пилот.
        Не в глаз попасть, так в сердце… не в сердце, так в плечо…
        Он присел, потянув за собой винтовку. В мерный рокот мотора ворвалось сухое тявканье пушки, брызнул щебень над головой, заставляя вжиматься в землю, зеленая свечка кактуса наклонилась, сочно хрустнула и осела, перебитая пулями. Каргин вскочил, ударившись боком о камень, чертыхнулся - царапина отозвалась укусом боли - и выпалил в боковое стекло фонаря. Попал, не попал, было не разобрать - целился с руки, торопливо, пока вертушка разворачивалась над осыпью. В ответ грохнули выстрелы, пуля сшибла гребень с плиты за спиной, другая с шипеньем вонзилась в почву. Горман предупреждал: знаю, мол, где ты. Не спрячешься!
        Уже не скрываясь, Каргин ринулся поперек откоса, прислушиваясь к нараставшему гулу; Горман, не закончив разворот, тянулся следом, как гончая за удирающим кроликом. Застрекотала пушка, взбив фонтанчики пыли, с хрустом рухнул еще один кактус, сухой древесный ствол взорвался щепками, а за кустами, совсем поблизости, раскрылась яма - глубокая, как полнопрофильный окоп. Но в яму Каргин не прыгнул - не от того, что укрытие было плохим, а из чистого суеверия. Убьют, так лучше здесь, среди камней… Сон афганский помнился, и корчиться в яме не хотелось.
        Он повернулся, вскинул оружие, уперевшись локтем о подходящий обломок. Солнце светило слева, Горман надвигался прямо на него, и в перекрестье был виден летный шлем, белые выгоревшие брови и глаза - холодные, зеленовато-серые, будто он тоже был потомком Халлоранов.
        - Сейчас я тебя достану, холера,- пробормотал Каргин, плавно нажимая спуск.
        Грянул выстрел, но не его. Пуля разорвала комбинезон на плече, и Каргин, стремительно присев, успел удивиться - кто стрелял?.. откуда?.. Потом вспомнилось про «эмфилд», и где-то в животе возник и начал подниматься к сердцу ледяной комок. Смерть пощекотала его крылом - не в первый и, надо думать, не в последний раз… Ее скупая ласка была холодной, как льды Асгарда.
        Извиваясь будто червяк в банке рыболова, он заполз в кусты, перевалил яму и на карачках двинулся к прежней позиции меж каменных плит. Нашел по дороге длинную почерневшую палку, прихватил с собой. Ободрал колено, выругался. Полз быстро, посматривая то вверх, на помело, то в сторону пещеры. Горман, похоже, его потерял - пальнул пару раз по кустам, затем направился к джунглям, на разворот; видно, рисковать и нарываться на пулю ему не хотелось. Неведомый снайпер молчал. Каргин, однако, не сомневался, что тот сидит не на прибрежной скале, а где-то в камнях перед пещерой; прицельная дальность у «эмфилда» - метров шестьсот, с его винтовкой не сравнишь. Да и калибр мелковат…
        Он достиг пространства между плитами, выпрямился и взглянул на вертолет. «Гриф» висел над манграми словно черный жук под полупрозрачным зонтиком. Минуты три-четыре есть в запасе…
        Вытащив мачете, Каргин двумя ударами укоротил поваленный кактус, прислонил его к плите, выставив поверх толстый зеленый отросток, напоминавший руку в комбинезоне, вложил в нее палку и накрыл свое изделие беретом. Боец получился хоть куда - рослый, крепкий и небритый, будто коммандос, не вылезавший из джунглей неделю.
        - Оборонишь позицию, капрал Джек, будут тебе орден и сержантские нашивки,- приободрил его Каргин, пальнул, чтоб обозначиться, по вертолету и, низко пригнувшись, заторопился на юго-восток. Там, среди корявых пней и щебня, виднелся гладкий валун, похожий на слона с растопыренными ушами, а рядом стадо слонят поменьше. Тоже отличная позиция, скрытная, а главное - солнце в спину.
        Спрятавшись за подходящим слоненком, он щелкнул по рации и ухмыльнулся.
        - Вот так, майор… Ты мне куклу, и я тебе куклу. Мы, славяне, сентиментальный народ, напиться можем и подраться, а кровь не любим лить. Но наш бронепоезд стоит на запасном пути.
        Горман развернулся и шел теперь к небритому капралу на всех парах. В боевой привычной стойке: хвост приподнят, нос опущен, незримые лопасти винтов таранят воздух, мотор ревет, шасси под днищем - будто скрюченные когти. Черная молния, грозный гриф! Налетит, ударит - не поднимешься!
        Затарахтела пушка, высунув острый багровый язычок, над краем плиты взлетела мелкая каменная пыль, ствол в зеленой лапе капрала переломился пополам.
        - Вот сволочь, метко бьет!- пробормотал Каргин, прикидывая упреждение. Метра полтора на такой скорости, и хватит… Винтовка глухо рявкнула, и он увидел, как в серебристом стекле кабины зажглась на мгновение звездочка и тут же погасла. Орудие смолкло, но вертолет не дрогнул, не отклонился от курса - летел себе и летел, над неподвижным капралом Джеком, над глыбами камня, щебнем, кустами и оврагами, прямиком к пирамидальной скале. К самой ее вершине, где терпеливо дремал камень-жертвенник.
        Что-то сейчас будет, мелькнула мысль у Каргина. Он заторопился, полез, царапая башмаками шершавый бок, на слоновью холку, откуда обзор был получше: отверстие грота - как на ладони, и каждый ступенчатый ярус скалы просматривается во всю длину. Где-то там его поджидали; может, в пещере, а может, среди булыганов, где он определил вчерашним утром позиции Тому и Крису.
        Ну, будет по ним панихида… С летающей свечкой и салютом… Прямо сейчас…

«Гриф» ударился о камень-жертвенник, перевернулся, лег на него, заклекотал предсмертным воплем; винты в последнем усилии терзали неподатливую скалу, что-то темное взлетало вверх и падало в море, что-то шипело, дымило и взрывалось, что-то выстреливало длинными алыми копьями огня. Через секунду грохнуло по-настоящему: над жертвенником поднялся огненный столб, фонтаном полетели обломки, и вниз сошла лавина - не потрясающих масштабов, однако вполне приличная.
        Боезапас рванул, а керосин добавил, подумалось Каргину. Самое время подсуетиться… Он быстро сменил магазин - в прежнем оставалось три патрона - и залег за оттопыренным ухом каменного слона.
        Из пещеры выскочили трое - смуглый горбоносый сицилиец Рафаэль Пирелли и пара автоматчиков; четвертый, с «эмфилдом» в руках, поднялся из-за обломка скалы. Они уставились на пламя, бушующее над вершиной, являя картину полного ошеломления; лишь снайпер видел вертолет, а остальные, похоже, гадали, проснулся ли древний вулкан, и не возник ли поблизости крейсер, приплывший от перуанских берегов чтоб забросать Иннисфри снарядами.
        Каргин не дал им время поразмыслить. При виде сицилийца он облегченно вздохнул, но первым делом позаботился о снайпере - тот, после Гормана-ферзя, мог считаться самой представительной фигурой. Следующим номером шел Пирелли, за ним - два автоматчика; эти успели метнуться к гроту, и одного Каргин уложил на пороге, а второй то ли споткнулся, то ли получил свое - прилег на землю за трупом приятеля и замер, как раздавленная ящерица. В громе и отголосках взрывов выстрелы не были слышны, и казалось, будто людей одного за другим сминает звуковой волной; взмахнув руками, они падали, не в силах выдержать ударившего с неба рева.
        Грохот раскатился, рассеялся в пространстве, огненный столб исчез, и теперь на вершине утеса плясали синие пламенные языки - догорало топливо. Каргин спустился со слоновьей спины, оттянул рукав над часами и довольно хмыкнул: виктория полная, и все уложилось в двенадцать минут с копейками. Теперь бы наградить капрала, и можно дальше заниматься делом чести: фокусника пристрелить, девицу выручить… Где они, кстати, девица с этим фокусником? Лежат в пещере, связанные? С охраной или без?
        Он поднес рацию к губам, нажал клавишу вызова.
        - Кренна? Я Гепард-один. Послушай, майор, нет ли у тебя лишних сержантских нашивок?
        - А крест Почетного Легиона тебе не нужен?- отозвался бельгиец. Потом осторожно промолвил: - Ты еще жив? Удивительно! Я слышал, что-то взорвалось… Может, Горман пустил ракету, и ты имеешь претензии?
        - Ровным счетом никаких. Что за претензии к покойнику?
        Каргин добрался до капрала и стащил с него берет, пробитый в двух местах. Мать увидит, обомлеет… Ну, ничего, заштопает… Поплачет, поругает, и зашьет… А этакую вещь бросать нельзя. Семейная реликвия! Опять же дырки… Чем больше дыр, тем драгоценней талисман.
        Голос Кренны вдруг сделался хрипловатым.
        - Ты что там болтаешь про Гормана и покойников?
        - Вертушка накрылась, и Горман летит сейчас на небеса в компании Рафа Пирелли и четырех рядовых. Ты много народа послал?- Не дождавшись ответа, Каргин вздохнул и произнес: - Ну, как знаешь, майор. Как говорят полицейские в Штатах, ваше право хранить молчание… И у меня есть право - стрелять, пока патронов хватит. Хочешь, присоветую кое-что?- Тишина, только хриплое дыхание в трубке.- Забирай своих ландскнехтов и уходи с острова. На яхте уходи. Подлодка, думаю, за вами не вернется.
        - Это еще почему?
        - А потому, что наши контракты ненадежны, и мой, и твой. Контракты ненадежны, клиенты - сущее дерьмо, заказчик - жулик. Так что лучше бы нам разойтись по-мирному.
        - По-мирному теперь не выйдет, капитан. Ты дюжину моих убил.
        - Не хочешь? Ну, я всех убью,- пообещал Каргин и, сделав паузу, поинтересовался: - Ищешь неприятностей, майор? Думаешь, я и есть самая большая неприятность? А зря! Смотри, не случилось бы похуже!
        Он сунул рацию за пояс, поднял с земли камешек и обратился к Джеку:
        - Прости уж, парень, нашивок в каптерке не нашлось, так что останешься в капралах. Но бился ты насмерть, пулям не кланялся, и вот тебе крест за отвагу.- Воткнул осколок базальта в колючую зеленую макушку и зашагал к пещере.
        Против ожиданий в ней никого не нашлось, если не считать лежавших на пороге тел. Один покойный и один живой, но без сознания - пуля, как определил Каргин, попала в позвоночник. Тяжелый случай, однако не безнадежный… Он вытащил пистолет и призадумался, глядя на стриженный затылок раненого. Смутные видения проплывали перед ним: обгоревшие кости старого Патрика, пылающие коттеджи, взорванная казарма, трупы, выложенные в ряд, бледное лицо Тэрумото, Слейтер с перебитыми ногами…
        Он нажал на спуск, подождал секунду, пока не смолкло эхо выстрела, и вышел из пещеры. Но тут же вернулся, разыскал, не глядя на покойников, бинокль и плоскую бутылку с бренди, затем пошарил в кучке консервных банок. Бутыль и три банки рассовал по карманам, а четвертую вскрыл и начал жадно насыщаться. Эта процедура была недолгой и не лишила его возможности понаблюдать: челюсти трудились сами собой, тогда как глаза перебегали с неподвижных тел Пирелли и снайпера на камни и землю, колючие заросли и пни. Земля была сухой, засыпанной щебнем, не сохранившей никаких следов; камни и пни молчали, как и положено пням и камням, но в ближних кустах что-то темнело. Не иначе, как лоскут материи.
        Слева, по направлению к пляжу, отметил Каргин. Глупый выбор, неудачный! Если бежать, так в другую сторону, к скалам и джунглям. А пляж - место ровное, пустое; где там скрыться?.. Разве только закопаешься в песок. Плохо закопаешься, в нем тебя и похоронят…
        Он бросил опустошенную банку, глотнул из бутыли, потом шагнул к кустам, присел.
        Тонкие ветки сломаны, с толстых содраны колючки и кора, свежие листья устилают землю… Кто-то тут ломился - в панике и страхе, не разбирая дороги. Почва у корней помягче - может, сохранился след? Хоть какой-то отпечаток? Нет, не видно… Зато имеется длинный рыжий волос и темная тряпка. Клочок ткани, однако вовсе не темный, а грязный. Бывшего красного цвета, от майки Мэри-Энн… Выходит, врал бельгиец! Ни мсье Араду не поймали, ни сеньориту!
        Кивнув, Каргин преодолел колючие кусты, спустился лежавший за ними в овраг и заметил, что трава над краем оврага примята, а кое-где и выдрана - значит, лезли, хватались руками. Лезли не два человека, а больше - стебли примяты и потоптаны на расстоянии метров трех. Очень основательно потоптаны, будто прошлись по ним солдатским сапогом.
        Разделились, понял он. Пирелли с тремя крысюками остался при гроте, чтобы паяца ловить и свежевать, а прочие метатели клинков ищут красотку и фокусника. Нашли или нет, о том неизвестно, а взрыв услышали наверняка. Во-первых, сами не глухие, а во-вторых, майор им сообщил по рации… И что приказал? Вернуться и скальп содрать с капитана Керка?
        Решив, что об этой гипотезе не стоит забывать, Каргин вылез из оврага и огляделся. Сзади торчали камни и скалы Хаоса, а за оврагом и жалкими кустиками травы шел голый каменистый склон, довольно крутой и неудобный для продвижения. Правда, его пересекали трещины и расселины - будто раны от боевой секиры, которой орудовал разгневанный великан. Одни побольше, другие поменьше, но каждое миниатюрное ущельице тянулось вниз; те, что западней, наверняка спадали к водам бухты, ну а восточные, надо думать, к пляжу. Выбрав самую широкую из трещин, Каргин начал было спускаться, но, заслышав лязг, шорохи и скрипы, тут же переметнулся в соседний разлом.
        Лязгало оружие, скрипели башмаки, шуршали камни под ногами поднимавшихся людей. Их было пятеро; забившись в свою щель, он видел только головы и плечи, проплывавшие на расстоянии броска ножа. Но о ноже, равно как о сюрикенах и винтовке, не приходилось вспоминать. Прикончишь одного-другого, а остальные накроют огнем, прижмут к скале, изрешетят из автоматов… Вблизи винтовка тарахтелке не соперник, и песня у нее своя - поспешай неторопливо, бей из укрытия, не забывай: чем дальше, тем надежней. Вот если б было что-то взрывчатое… граната, лучше - две… Гранатой всех бы положил…
        Гранаты, однако, не нашлось, и потому он затаился, не шевелясь и даже не дыша. Подождал, пока десантники исчезнут за оврагом, опять перебрался в широкую трещину - двигаться в ней было легче - и начал проворно спускаться. Трещина шла зигзагами, и сине-зеленое зеркало Лоу бей то появлялось перед ним, то исчезало; он видел скалы на другом берегу, темные, изъязвленные такими же расселинами, и парапет смотровой площадки, казавшийся герцогским венцом на лысой маковке двухсотметрового утеса.
        Вернуться, что ли?..- мелькнуло в голове у Каргина. Залезть обратно, выбрать позицию понадежней и перещелкать басурманов. Прямо у пещеры, пока не оклемались от удивления…
        Затем ему подумалось, что возвращаться нельзя. Опасная затея! Скорей всего, бельгиец своих людей предупредил, так что они ворон считать не будут и что-нибудь на пятерых сообразят: к примеру, трое прочешут Хаос, а двое останутся в засаде. Возможный вариант, и лучше не дразнить судьбу, не искушать удачу… Как говорил майор Толпыго, не лезь под юбку госпоже удаче: пошаришь с удовольствием разок-другой, а вот на третий выяснишь, что есть под юбкою гранаты, да не той системы. Словом, восток - дело тонкое, везенье - тоже…
        Будто подслушав его мысль, трещина расширилась и вильнула, доказывая ценность майорских афоризмов: за поворотом, раскинув ноги, уткнувшись носом в землю, валялся тощий Хью. Фокусник, которому не повезло. С маленькой аккуратной дырочкой в затылке… Руки Арады вцепились в землю, пальцы были скрючены, и чего-то на них не хватало.
        Перстней нет, сообразил Каргин, осматривая мертвеца. Значит, здесь они их настигли, и с мсье Умберто, ясное дело, не церемонились, ратифицировали договор на месте и взяли контрибуцию. А где же наша сеньорита? Могла ведь и удрать, пока с колечками возились… Девушка резвая, когда трезвая… Бегает получше референтов…
        Он опустился на корточки, придерживая свисавший с шеи бинокль, коснулся слипшихся волос Арады, потом отдернул руку и вытер пальцы о штанину. Кровь была свежей и только начала подсыхать - значит, Хью последовал за Бобом Паркером совсем недавно. Минут тридцать-сорок прошло, если вспомнить африканский опыт. В жарких краях кровь сворачивается с удивительной быстротой.
        Каргин поднялся, нащупал рукоять мачете, расстегнул кобуру и зашагал вниз по расщелине. Сорок минут - солидное время, можно двух сеньорит изловить, тем более на пляже и большой компанией. Одну уж непременно… Вот только зачем? Ловить, надрываться, потеть… Задачка-то простая, как с мсье Умберто: увидели - и пристрелили…
        Сомнительный исход! Хоть люди Кренны не отличались альтруизмом, однако в девушек зря не стреляли, а также не душили проволокой и не развешивали на столбах. Как правило, резали глотки - но после, а не до. Такой поворот событий, при всей его неприглядности, подбадривал Каргина. Может, Мэри-Энн поймали, да не успели поразвлечься, а может, развлекаются сейчас - команда, как-никак, немалая. Может, скрутили, оставив на десерт, или приберегли начальству - Пирелли все же офицер, с законным правом первой ночи и сицилийским темпераментом. Такие очередь не уступают…
        В общем, имелись варианты. Но, как говорится, надейся на лучшее, а готовься к худшему, и Каргин уже представлял растерзанную Мэри-Энн на залитом кровью песке. Лежит она где-нибудь у пляжных домиков с располосованным горлом, нагая, как праматерь Ева в день творения, и вьются над ней синие мухи… Или ползают крабы, отщипывая по кусочку здесь и там. То от грудки, то от аппетитной попки…
        К счастью, он ошибся: она еще бегала, а вместе с нею - пара солдат. Этих двоих Каргин не знал. Один - повыше, темноволосый; другой - коренастый, с бритым черепом, блестевшим от испарины.
        Вильнув последним изгибом, трещина, по которой он спускался, сомкнулась с соседней и вышла к пляжу широко раскрытым веером; песок в его основании загромождали камни, снесенные вниз в период дождей. Спрятавшись за этим валом, Каргин с мрачной усмешкой наблюдал, как два десантника гоняются за Мэри-Энн. Она имела определенный профит: кроссовки вместо тяжелых башмаков, солидная доза адреналина и порожденное отчаянием упорство. Зато солдаты были поопытней и повыносливей: отрезали ее от рощи и потихоньку теснили к морю и камням. Медленно, не торопясь - похоже, игра их забавляла.
        Матч разворачивался шагах в двадцати от Каргина, и он, ощупав пояс, вытащил стальную звездочку и пистолет. Он мог с одинаковым успехом стрелять и метать сюрикены с обеих рук. Важный козырь, когда имеешь дело с двумя противниками.
        Темноволосый остановился, расстегнул ремень, намотал конец на руку. Взмахнул - тяжелая бляха со свистом разрезала воздух. Нэнси тоже замерла - будто перепуганный кролик при виде непонятной, но внушающей ужас ловушки.
        Коренастый, ощерившись в ухмылке, в свой черед потянулся к поясу.
        - Пари, Рамирес? Кто курочку подобьет, тот первым и ощиплет?
        - Ты уже проиграл, Хаммель.
        Внезапно прыгнув к девушке, темноволосый хлестнул ее по ногам. Мэри-Энн взвизгнула и упала; на бедре, чуть выше колена, вздулся алый рубец. Ее вопль заглушил торжествующий рев коренастого. Он бросил автомат, подскочил в восторге и, шлепнувшись на песок, принялся расшнуровывать башмаки, приговаривая:
        - Валяй, Рамирес, не задерживай… не в Гамбурге у потаскух… там время оплачено, трахайся до посинения, а тут живая очередь… по паре раз на брата, пока майор не высвистал… ты начнешь, а я закончу… ножиком… Помнишь - как тогда, в Кигали?.. С черной девкой?.. С той барменшей в аэропорту? Ох, и вопила!
        Однако Рамирес не торопился, стоял над сжавшейся комочком Мэри-Энн, поигрывал автоматом, разглядывал ее с оттенком легкой брезгливости.
        - Грязновата, Хаммель… Не окунуть ли разок? Та девка в Кигали хоть черная была, но мытая…- Он вдруг подмигнул Мэри-Энн.- Ну, что, попалась, быстрые ножки? Молчишь? А ты покричи, покричи… Услышит твой приятель, прибежит… Ведь прибежит, а?
        - Буэнас диас, хомбре. Вот и я,- сказал Каргин, вставая.

«Беретта» коротко рявкнула, и темноволосый осел на песок; слева на его груди расплывалось красное пятно. Сюрикен Каргину не понадобился - Хаммель стягивал комбинезон и до оружия никак не мог добраться. Пару секунд, но этого вполне хватило. Правда, пришлось подойти и добить, чтобы не мучился - первая пуля попала в живот.
        Спрятав «беретту» в кобуру, Каргин шагнул к девушке, поднял ее и как следует встряхнул. Глаза у нее были нехорошие - вот-вот закатятся.
        - Идти можешь, сестренка? Нужно отсюда убираться. И поскорей!
        - М-могу… Выпить бы… хоть чего-нибудь… хоть мочи от пьяного барана…
        - Возьми, подкрепись,- он вытащил бутылку.
        Сделав основательный глоток, Мэри-Энн плеснула бренди на ладонь и, сунув Каргину бутылку, потерла след от ремня на бедре. Потом плюнула на труп темноволосого.
        - Кобель поганый… Пусть тебя черви сожрут, вместе с твоими девками из Кигали!.. С мытыми и немытыми!..- Она развернулась к Каргину, влепила ему затрещину.- А ты, ковбой? Где ты шлялся?! Где вы все шлялись? Томми, Крис, Тейт и Бобби, братец мой недоношенный? Вы почему меня оставили? Вы думали, Хью меня защитит?- Она с яростью ткнула пальцем в сторону расщелины.- Там он валяется, Хью! Лежит, задрав копыта!
        - Вот и спасай девушек по умеренным ценам…- ошеломленно пробормотал Каргин, потирая щеку. Мэри-Энн внезапно ткнулась лицом ему в грудь, обхватила за плечи, расплакалась. Сквозь всхипывания и причитания он разобрал:
        - Ты, Керк, не сердись… Я сейчас… я пойду, куда скажешь… Ты только будь со мной, не бросай… и не сердись, ладно? Хочешь, зови меня Нэнси…
        - Нэнси, так Нэнси.- Каргин отсторонился, подобрал «ингрем» темноволосого с парой запасных обойм и сунул ей в руки.- Знаешь, где нажимать и как заменять магазин?
        Мэри-Энн молча кивнула, вытерла слезы и мертвой хваткой вцепилась в автомат. Глаза ее сверкнули. Надо отдать ей должное: она с удивительной быстротой оправилась от пережитых невзгод. То ли бренди помогло, то ли неукротимый дух семейки Халлоранов.
        Стоит приободрить девушку, решил Каргин и погладил ее по спине.
        - Не бойся, бэби, я тебя не брошу. Только шевелись живей - место тут открытое, и оставаться нам нельзя. Не ровен час, налетят басурмане…
        - Подожди. Дай бутылку!
        Спиртное исчезло в один прием, под неодобрительным взглядом Каргина. Хмыкнув, он поинтересовался:
        - Разглядишь, в кого целиться, сестренка? Меня случайно не уложишь?
        - Разгляжу, ковбой.
        - Ну-ну… Это тебе не в дядюшкины портреты палить,- буркнул Каргин и потянул ее к роще.
        Глава 15
        Иннисфри, роща у Лоу бей и Нагорный тракт;
        утро 24 июля
        Надолго Нэнси не хватило - свалилась под первой же пальмой, нарушив планы Каргина. Ему хотелось поскорее перебраться из рощи в лес; Хаос уже не являлся надежным укрытием, и если бы Кренна пожелал, все его камни, утесы, овраги и гроты были б обшарены до полудня. В распоряжении майора еще оставалось около тридцати человек, и у него имелись вертолеты - двухместные патрульные машины с аэродрома Иннисфри. И хоть Пирелли с Горманом переселились в лучший мир, наверняка кто-то еще из людей бельгийца смог бы управиться с вертушками, пусть не с таким искусством, как погибшие пилоты. Словом, Каргин не собирался рисковать. В данный момент дела обстояли именно так, как в детской сказке про Мальчиша-Кибальчиша: нам бы лишь день простоять да ночь продержаться. А там, глядишь, нагрянут красноармейцы из Перу или латышские стрелки из корпуса морской пехоты, и вздернут буржуинов на фонарь.
        Но Мэри-Энн нуждалась в отдыхе. Не столько в передышке для восстановления сил, сколько в том, чтобы расслабиться и успокоиться. Слишком много событий произошло в последний час: погоня и бегство, гибель Арады, угроза насилия и смерти. Психика цивилизованных людей, привыкших к комфорту и безопасности, такого не выдерживает, их воля к сопротивлению слабеет, мужество дает трещину. Эту реакцию Каргин наблюдал неоднократно и, как всякий опытный командир, знал, что делать в подобных случаях. Рецептов было два: разозлить или воодушевить. Гнев и ненависть к врагам отличное лекарство, но более подходит для мужчин, а с женщиной нужно иначе: сесть, поговорить, поднять моральный дух, обрисовать перспективы. Конечно, радужные; а если их нет, изобрести хоть что-нибудь, внушающее надежду.
        На эту психологию он выделил сорок минут и начал с главного:
        - Есть хочешь?
        Мэри-Энн кивнула.
        Каргин вытащил банки, осмотрел их, чертыхнулся - все три оказались с персиками. Потом вскрыл одну и протянул девушке вместе с ножом.
        - Давай, наворачивай, сестренка!
        Опустившись на песок, он положил винтовку на колени, расстегнул комбинезон, ощупал повязку на ребрах. Царапина не кровоточила и не болела, только чесалась - видно, начинала подживать.
        С моря потянуло ветерком, солнечный луч ударил в лицо, и Каргин прищурился. Потом, не открывая глаз, чувствуя ласковое тепло, представил, будто с ним не Мэри-Энн, миллиардерова наследница, а кареглазка Кэти: сидит, ласточка, напротив, ест компот и нежно улыбается ему. Доест и скажет: милый, я уже знаю на русском кое-какие слова… Так и скажет: милый, не дарлинг… Придвинется ближе и начнет шептать: Керк, любимый мой, родной, единственный… ну, и всякое-другое, что в этих случаях положено. А после…

«Что это со мной?- мелькнула мысль.- Разнежился, а не ко времени! Место не то, чтоб расслабляться, и девушка совсем не та. Не говоря уж о ситуации».
        Приподняв веки, он посмотрел на Мэри-Энн. Аппетит у наследницы Халлоранов был отменный - видимо, фамильная черта. Щеки ее порозовели, темные круги под глазами исчезли, морщинки у рта разгладились, губы увлажнились и обрели манящую упругость. Похоже, она была готова на подвиг и на труд. Отличное средство - бренди с персиковым компотом, решил Каргин. Надо будет запомнить.
        - Я слышала грохот,- сказала Мэри-Энн, отшвырнув пустую банку.- Я спускалась в какой-то дыре, чуть ноги не сломала, а Хью тащился сзади… уж больно он неповоротливый, наш Хью… и вдруг как загремит! Я думала, салют по усопшему дядюшке… Заупокойная месса, так сказать… А почему колокола не звонили?
        - Еще зазвякают по мне и по тебе, если в лес не уберемся,- пообещал Каргин, вздыхая. Личико Кэти растворилось в небесной синеве, глаза погасли, и ветер развеял улыбку. Он снова вздохнул и произнес: - А что до грохота, сестренка, так это неприятность с помелом случилась.
        - С помелом? С каким помелом?
        - С вертолетом. Налетел на скалу и взорвался, при моем посильном содействии. Ты… - Он помолчал, поглаживая приклад винтовки и соображая, как лучше сообщить печальную новость,- ты ничего о Бобби не знаешь? Хью тебе что-нибудь говорил?
        - Хью отвратительно ругался. На английском и испанском, из-за какого-то договора. Разбудил меня, вытащил из пещеры и заорал как припадочный - беги! Вертолет уже висел над нами, и эти ублюдки принялись стрелять… Я так испугалась, Керк! Я и не знала, что можно так пугаться! Все мысли перепутались, словно голову мне отрезали, а приставили шейкер для коктейлей… Я даже не поняла, что все куда-то подевались… ты, и Бобби, и остальные…- Она заглянула в лицо Каргину.- Где ты был, ковбой? И где мой братец?
        Каргин выглянул из-за мохнатого пальмового ствола, осмотрел пустынный пляж и скалы и повернулся к девушке.
        - Помнишь вчерашний разговор? Бобби хотелось провернуть то дельце с вертолетом… - Она кивнула.- Так вот, дельце не выгорело. Они отправились вчетвером - Арада отказался, а я спал. Твой брат не позволил меня разбудить. И они ушли. Взяли оружие и ушли.
        Зрачки Мэри-Энн потемнели, губы дрогнули.
        - А Хью? Хью как же? Мог ведь пощекотать тебя за ухом? Или в бок ткнуть?
        - Мог, да ткнул. Он… Скажем так, у Хью имелись свои резоны и виды. Я сам проснулся. Проснулся и пошел искать твоего братца, но, к сожалению, не успел. Понимаешь, бэби, этим парням, что к нам пожаловали, палец в рот не клади - руку оттяпают и до печенки доберутся! Ловкие крысюки! И с опытным главарем…- Каргин вздохнул; полуправда кончилась, осталась только правда.- В общем, приготовили ловушку, и Бобби в нее влип. Вместе с Крисом, Томом и Тейтом… Не мучились, погибли сразу, под пулями…
        С губ Мэри-Энн слетели странные звуки, то ли вздох, то ли рыдание. Глаза ее, однако, остались сухими.
        - Ты сам это видел? Видел, как их убили?
        - Видел, и даже со свидетелем.- Каргин снова погладил приклад винтовки.- Теперь, сестренка, ты сделалась очень важной персоной… не бесприданница - наследница… Единственная! Если это тебя утешит.
        - Не нужны мне утешения.- Голос Нэнси был невыразителен и сух; ни эмоций, ни признаков горя - видно, кровь Халлоранов брала свое.- Я знала, что с Бобом что-то случится… что-нибудь когда-нибудь и очень нехорошее… В общем, не в своей постели умрет. Он… он, Керк, был неудачником, как мать и отец. Таким, я думаю, родился. Неудачник - это ведь очень заметно, ковбой! По многим признакам, и по тому, что все, кто рядом с ним, становятся точно такими же. Это как заразная болезнь! Взять хотя бы меня или покойничка Мэнни и эту примороженную Финли…
        - Кэтрин?- Вздрогнув, Каргин во все глаза уставился на девушку, но тут же овладел собой.- Я знаком с Кэтрин Финли. Ее приставили ко мне как менеджера по работе с персоналом. Она-то здесь с какого бока?
        - С такого,- мрачно сообщила Мэри-Энн.- Очередные дядюшкины планы и очередной провал. То есть я хочу сказать, планировал Патрик, а провалился Бобби…
        - Ну-ну,- промычал Каргин, навострив ухо.- И что там у нас провалилось?
        - Интересуешься, ковбой?- По губам Нэнси скользнула усмешка.- Интересуешься, я вижу… Наверно, менеджер провел работу с персоналом… Так вот, эта Кэтрин Финли - дочь Барбары Грэм, последней дядюшкиной пассии. Он чуть не обвенчался с ней лет тридцать назад, да передумал, решил, что староват для брачных уз. А через год она вышла за Дугласа Финли, профессора-филолога… или историка, черт его знает… Эти Грэмы и Финли - с Восточного побережья, из Филадельфии. Местная знать… Благородные предки, но не британские, шотландские, гордость, порядочность, честь, и ни гроша за душой. Нищие, как церковные крысы! Но дядюшка их подкармлмвал. Он, знаешь ли, бывал сентиментальным… когда ему выгодно…
        Каргин, изобразив недоумение, пожал плечами.
        - А в чем тут выгода?
        - Хотел, чтоб Кэтрин вышла за Боба и поскорей отправилась в родилку, за наследником.
        - Но Бобби ведь и есть наследник. То есть был. Он…- начал Каргин, уже не с притворным, а настоящим удивлением.
        - Бобби, Бобби!..- передразнила Мэри-Энн.- При чем здесь Бобби? Что ты знаешь, Керк! У старого козла была одна привязанность - не шлюхи, которых он трахал после дипломатических приемов, и даже не Барбара Грэм, а мисс Халлоран Арминг Корпорейшн! Ее высочество леди ХАК! И он считал, что должен отдать ее в крепкие руки - не в женские и не такие, где ноготки покрашены голубым. Он просто шизанулся на этой идее, клянусь! Так что Боб для него не наследник. И с Кэтрин ничего не вышло… Она-то пыталась, она была согласна, из кожи лезла вон, да Боб не смог… не получается у него с женщиной, понимаешь?
        - Понимаю…- протянул Каргин. Он уже почти жалел, что сдернута очередная завеса с семейных тайн Халлоранов. Возможно, об этой нелепой истории Кэти и собиралась ему рассказать? Собиралась, да не рассказала, а он все равно доискался… Наверное, зря. Лучше было бы вспоминать о Кэти как о сладком сне в солнечном Фриско. Море, пальмы, китайский ресторанчик и прочий калифорнийский антураж, а на этом фоне смуглая девушка тихо шепчет: милый, зови меня ласточкой… Но миром правили деньги, и в борьбе за них девушки были таким же товаром, как нефть, оружие, зерно и ножки Буша. Что в Сан-Франциско, что в Париже, что в Москве. Товар, всего лишь товар…
        Или он ошибается? Ну, были дядюшкины планы, была попытка с Бобом, так ничего не вышло! В конце концов, у многих девушек, особенно красивых, есть этот бзик - найти богатого, продаться подороже и умотать затем в Париж. Или, например, в Венецию… И продаются, ежели не встретят человека, назначенного им судьбой. Такого сероглазого и рыжеватого, со шрамом на скуле… А встретят, и расчеты побоку!
        Может, так, а может, этак… Ответа на вопросы нет.
        Каргин вздохнул, огляделся с тоской, и душу его пронзило острое чувство нереальности происходящего. Может, для Кэти он не чужой, но тут, на Иннисфри, он был всего лишь чужаком-наемником, потерявшим хозяина, сцепившимся с такими же ландскнехтами неведомо зачем и почему. В этом он был непохож на Тома и, если не апеллировать к упрямству, гордости и чести, не мог бы внятно объяснить, за что и за кого сражается. Их с Томом воспитание, менталитет и цели различались не меньше, чем вольная новгородская дружина и отряд дисциплинированных самураев; Тэрумото руководила личная преданность хозяину, тогда как Каргин нуждался в ином, в некой позитивной идее, способной оправдать его существование. Эта потребность являлась чисто российской традицией, не разменивалась на деньги, не продавалась за почести, власть и обещания любви, и тот, кто эту идею терял - неважно, по собственной воле или по другим причинам - терял вместе с ней и нечто большее. Понятие о добре и зле, о долге и справедливости, о собственном предназначении и месте в жизни.
        Где оно, это место?- мрачно подумал Каргин. Может быть, в яме среди афганских гор? Среди погибавших солдат, которыми он никогда не командовал, не вел их в бой, и все же был им что-то должен - что-то такое, чего они уже исполнить не могли. То, что исполнялось на своей земле, к которой, по большому счету, Афганистан, Ирак, Заир и этот чертов остров никак не относились. Никак и никогда.
        - Что молчишь?- спросила Мэри-Энн, и он очнулся.
        - Думаю, сестренка… Вспоминаю…
        - Думаешь о Кэтрин?
        - И о ней тоже. За что она тебя не любит?
        - А! Все-таки болтала про меня! Мы крепко цапались, ковбой… не раз… Наверное, я была не права… говорила, что настоящей женщине удалось бы расшевелить Бобби… А она,- Мэри-Энн вдруг хихикнула,- она обозвала меня тощей шлюхой. Надо же! Конечно, я не мисс Америка и может, шлюха, но не тощая! Я - девушка в теле! Желаешь убедиться?
        Внезапно Нэнси пришла в игривое настроение, прижалась к Каргину, подставляя губы. Глаза ее подернулись туманом, поясок шортиков вдруг расстегнулся будто сам собой, сквозь прореху майки просвечивала грудь с розовым соском.
        - С кем тебе было лучше,- проворковала она,- с ней или со мной - там, на пляже? Хочешь попробовать еще разок? Чтобы сделать правильный выбор?

«С чего ее так разбирает?..- подумал Каргин.- От бренди с персиками? Или от нежданного наследства?»
        Но вслух произнес:
        - Время неподходящее, бэби. А еще замечу, что нравственность мисс Финли выше всяких подозрений. Нас с ней связывают только служебные отношения. Случалось, правда, мы болтали о том, о сем…
        - О чем же?
        - О Париже.
        - Я тоже хочу поболтать о Париже,- сказала Мэри-Энн и принялась стягивать майку.
        Но Каргин шлепнул ее по перепачканному песком бедру, поднял винтовку и встал, натягивая берет.
        - Сказано - не время! Прибереги свою энергию для джунглей.
        - А что мы там будем делать, дорогой?
        - Прятаться, ma chere,[Ma chere - моя дорогая (франц.). ] прятаться. Ты ведь не думаешь, что я перебил всех нехороших парней?
        В небесах вдруг загудело. Вначале рокот был отдаленным, едва слышным, но с каждой секундой он становился все отчетливей и сильнее, будто к острову неслась эскадрилья разъяренных пчел. Звуки наплывали с севера, дробились в зубчатых коронах утесов, перекликались отраженным эхом и падали вниз, сливаясь с шелестом волн и листвы. Затем мощный рев моторов заглушил песни деревьев и моря, и хотя утесы загораживали от Каргина северный небосвод, он догадался, что над поселком и бухтой кружат самолеты. Скорее всего, не меньше пяти-шести.
        - Джунгли отменяются,- сообщил он Мэри-Энн, пристроил винтовку на плече и выскочил на пляж. Но не узрел ничего интересного - скалистые стены над Лоу бей ограничивали видимость.
        Разочарованный, Каргин вернулся под деревья.
        - Хорошо бы подняться наверх… Туда!- Задрав голову, он бросил взгляд на смотровую площадку. Сейчас она являлась лучшим пунктом наблюдения, самым досягаемым и безопасным, если учесть, что в Хаосе еще бродили пятеро головорезов Кренны. К тому же к ней вела дорога, недлинный серпантин, соединявший пляж и рощу с Нагорным трактом. Четверть часа, и они доберутся до площадки.
        - Кто-то прилетел? За нами? Значит, приключения кончились, ковбой?- Поправив майку, Мэри-Энн с широко раскрытыми глазами вслушивалась в слитный гул моторов.
        - Еще не знаю. Смотря кто прилетел и зачем. Так что автомат не бросай!- Он схватил ее за руку и потянул к дороге.
        Они шагали быстро, молча, сберегая дыхание. Серпантин поднимался вверх шестью извивами, и за последним поворотом, когда деревья расступились, стали видны узкий пояс Нагорного тракта с мостами, тоннелями и круглой пряжкой-озером, а за ним - дворцовая кровля с ажурным блестящим цветком антенны. В небе серебристо-серыми тенями мелькали самолеты: три «оспрея» - над взлетным полем и развалинами поселка, и еще два, большие транспортные «боинги» - над виллой и прилегавшим к ней садом. Эта пара кружила в вышине, и пространство под ней было расцвечено яркими прямоугольными кляксами парашютов. Сотни полторы, прикинул Каргин, глядя, как из чрева «боингов» вываливаются все новые и новые фигурки.
        Когда они забрались наверх, транспортные самолеты уже повернули к северо-востоку, один «оспрей» приземлился, второй готовился к посадке, а третий все еще свивал круги над бухтой. Кроме того, у восточных скал возник вертолет, каких Каргину видеть никогда не доводилось - черная угловатая машина, похожая на гоночный автомобиль под полупрозрачным зонтом рассекающих воздух лопастей. Видимо, он прилетел из Кальяо, а вот самолеты, если судить по обратному курсу, явились с американских берегов. Вскоре эта гипотеза перешла в уверенность: парашютисты действовали со сноровкой, какую вколачивают не в перуанской армии, а в войске великой державы. Такая держава в окрестностях имелась лишь одна, и потому было бессмысленно строить иные предположения.
        - Кто это, Керк? Как ты думаешь?- Нэнси, дернув его за рукав, облизала губы. Голос ее был тревожным.
        - Думаю, твои соотечественники, детка,- сообщил Каргин.- Явились, не запылились, вояки хреновы… Ликвидаторы ликвидаторов…
        Он сплюнул, поднял бинокль, поднес к глазам. Верхняя терраса с павильоном-обсерваторией была пуста, но перед домом и на широкой дворцовой лестнице, среди колонн и сфинксов, уже кипела яростная схватка: парашютисты в зеленых беретах и камуфляже накатывались цепью, палили по окнам, приседали, падали, поднимались, шаг за шагом оттесняя людей бельгийца; сколько тех было, Каргин разобрать не мог, но защищались они отчаянно, как попавшие в ловушку крысы. У южного флигеля метнулось пламя, взлетел бесформенный черный комок, потом, под раскатистый грохот, засверкали новые вспышки - били из подствольных гранатометов и базук. Каменный сфинкс, украшавший лестницу, встал на дыбы, окутанный огнем и дымом, и тут же завалился на бок - его невозмутимое лицо внезапно пересекла трещина, будто шрам от сабельного удара. Под многотонной базальтовой тушей что-то ворочалось, корчилось, извивалось, и камень в том месте вдруг начал багроветь.
        - Какого дьявола, Керк?- Бросив автомат, Мэри-Энн то приподнималась на носках, то подпрыгивала от нетерпения.- Что там творится? Что происходит?
        - Битва лапифов с кентаврами,- пробормотал Каргин и сунул ей бинокль.- Вот, полюбуйся! Покруче, чем в голливудских боевиках. И все - настоящее! И пули, и кровь, и трупы…
        Все три самолета уже приземлились, и из распахнутых люков выпрыгивали десантники и еще какие-то люди, не в пестрых комбинезонах, а в штатском. Словно цепочка муравьев, они устремились к ангарам и гаражам, и на окраине взлетного поля тоже загремели выстрелы - видно, схватились с часовыми Кренны. Но было тех наверняка немного, и вскоре большая часть атакующих отхлынула; затем распахнулись ворота ангаров, выехали набитые солдатами джипы и устремились к поселку и Шестому блок-посту. Могут и сюда добраться, подумал Каргин, нащупывая бумажник в нагрудном кармане. Бумажник был на месте - с паспортом, чертовой уймой виз, кредитными картами и контрактом, свидетельством его лояльности.
        Черное помело, сделав широкий круг, зависло над озерным берегом и руинами Второго блок-поста. Теперь Каргину удалось подробнее разглядеть вертушку, и он, сдвинув берет на затылок, покачал головой и невольно присвистнул. В самом деле, такое ему живьем не попадалось! Лишь на картинках в «Милитари ревьюв», под заголовком «Техника двадцать первого столетия»! Если глаза его не обманывали, то был «Ирокез» - разведывательно-ударный вертолет RAH-70,[В 1995 году на вооружение армии США поступил вертолет RAH-66 «Команч»
        (RAH - Reconnaissance-Attak Helicopter), разработанный фирмами «Боинг» и
«Сикорски». RAH-70 «Ирокез» - его дальнейшая модификация.] для спецопераций в джунглях, горах и прериях, а также над океанами и морями. Крейсерская скорость - до шестисот километров в час, дальность полета - три тысячи, отсек для грузов и десантников, пушки, пулеметы, ПТУРы… Мечта! Особенно для тех, кто хочет быстро смыться.
        Пока он дивился на небывалую вертушку, бой на ступенях лестницы затих, взрывы и выстрелы смолкли, и теперь часть парашютистов копошилась среди мертвых тел, растаскивала трупы, тогда как другие прочесывали территорию. Вполне понятная суета, но Каргину почудилось, что в здание никто не входит. Странно! Он покосился на Мэри-Энн, решил не отбирать бинокль и сбросил с плеча винтовку; потом заглянул в прицел, плавно повел стволом, отыскивая прятавшиеся за колоннами двери. Точно, никто не входит! Либо успели очистить виллу, либо такой деликатный труд - не для десантников…
        Тяжелая винтовка оттягивала руки. Шагнув к парапету, Каргин пристроил ее поудобнее, опустился на колено и приподнял оружие. Мелькнули десантники в камуфляже, возившиеся в кустах, затем зеленые кроны кипарисов, лестница, закопченные сфинксы и фасад виллы, похожий на древнеегипетский храм. Выше, еще выше… Теперь перед ним была эспланада: пальмы и мандариновые деревца, полосатый тент, скамейки, павильон с полусферическим куполом и вертолет, уже переместившимся от озера. «Ирокез» неторопливо сел, сдвинулись створки пилотской кабины и пассажирского отсека, и на террасу стали выпрыгивать парни - рослые крупнокалиберные молодцы. Преторианская гвардия, телохранители, решил Каргин, придерживая тяжелую винтовку. А кто за ними вылезет? Сам император Калигула?
        Вылез Шон Дуглас Мэлори, собственной персоной. Хоть не император, зато коммодор, вице-президент и шеф административного отдела ХАК, ответственный за безопасность… Каргин справился с искушением нажать на спуск - дистанция была слишком велика - и только проводил его взглядом до дверей. Мэлори шагал быстро, энергично, даже подпрыгивая на ходу, и скрылся в кабинете босса. Стражи, числом семь лбов, разбились на две группы, направились к лестницам и исчезли; восьмой остался на террасе. Он заглянул в павильон, затем подошел к массивному черному корпусу «Ирокеза», махнул пилоту. Тот спустился вниз, пошарил в кармане, что-то вытащил. Оба закурили.
        Отложив винтовку, Каргин встал с колена и повернулся к девушке.
        - Видела, кто прилетел? В той черной кастрюле, с гвардейцами?
        Нэнси кивнула с явным облегчением.
        - Шон! Весельчак Шон, старая задница… Самый бодливый козлик дядюшки Патрика, и самый преданный… Ну, наконец-то!- Она приподнялась на носках, потянулась, сладко зажмурившись, потом бросила взгляд в сторону Нагорного тракта.- Пойдем, ковбой. Увидят нас, пришлют кого-нибудь на четырех колесах и отвезут меня в ванну… и я из нее век не вылезу… Ванна, бутылка виски и сигарета - вот что мне надо… И ты! Ты приходи, спинку потереть… Придешь?
        - Как бы нам обоим спинку не потерли, под левой лопаткой,- задумчиво пробормотал Каргин.- Вот что, бэби: так и так отсюда нужно уходить - место нехорошее, открытое, не люблю я такие места. Мы уйдем и посидим часок под деревьями. Посмотрим, что случится.
        - А что случится? Что может случиться?- Мэри-Энн неуверенно улыбнулась.- Ты ведь не думаешь, что Шон…
        - Бодливый козлик этот Шон, сама сказала. А оборот у компании вашей - шесть миллиардов… Ба-а-льшие деньги! И большой соблазн.
        Соблазн и в самом деле был велик, так что Мэри-Энн притихла и последовала на ним без возражений. Они спустились по серпантину, но не до самого пляжа, а шагов на двести, зашли в лес и устроились между корнями огромной сейбы. Корни были похожи на доски, поставленные на бок - широкие, толстые, пулей не прошибешь. Рядом струился ручей, питавшийся, видимо, из озера. Они напились; потом Мэри-Энн стащила шортики и майку, сполоснула лицо и удалилась в кустики.
        Каргин сидел с винтовкой на коленях, привалившись спиной к стволу, и размышлял, что предпринять в нынешней ситуации. Вариантов было два: отсиживаться или вылезти наверх. Иными словами, ждать или вступить в контакт? Может, позвонить? Позвонить, распорядиться, чтоб приготовили ванну для молодой хозяйки? Вряд ли это обрадует коммодора… Решит, что бельгиец по двум объектам недоработал, не выполнил контракт… Впрочем, какие теперь расчеты? Где он, Кренна?.. Надо думать, лежит в кровавой луже под мозаикой с орлом…
        Взгляд Каргина обратился к рации, он хмыкнул и нахмурился. Больше всего ему сейчас хотелось не вспоминать о Кренне, избавиться от Мэри-Энн, от Мэлори и корпорации ХАК, и очутиться где-нибудь подальше - так далеко от Иннисфри, чтобы орел не долетел и конь не доскакал. Где-то в Краснодаре или Москве… Либо, на худой конец, в Париже… Вместе с Кэти, разумеется.
        Он прикрыл глаза, и в этот момент заверещал мобильник.
        Мэлори, кто же еще… Любопытствут, лысая нечисть, кого не добили и почему…
        - Ты, мой мальчик?- Голос коммодора был, как всегда, бодрым и жизнерадостным.- Докладывай! Есть еще уцелевшие? Кто?
        - Все, кого не пристрелили, не подорвали и не сожгли.
        - А если поконкретней?- Мэлори сделал паузу и сообщил: - Слушай, сынок, я очень рад, что ты остался жив. Ты оправдал мои надежды, в высшей степени оправдал… Так кто же с тобой? Хью Арада и девушка? Мы не нашли их тел.
        - Девушка,- сообщил Каргин после недолгого колебания.- Сеньору Араде просверлили дырочку в затылке.
        - Что ж, выходит, не судьба…- Кажется, коммодор был доволен.- Приводи ее и сам приходи. Или лучше сделаем так: скажи, где вы, и я пришлю машину. О'кей? Вы, полагаю, измучились, устали… Ну, ничего, ничего! Зато тебя ожидает масса приятных сюпризов!
        - Сыт я по горло твоими сюрпризами, весельчак,- пробормотал Каргин, нажав кнопку сброса.
        В кустах зашуршало и появилась Нэнси - умытая и одетая. Брови ее приподнялись, вопросительный взгляд метнулся к телефону.
        - Козлик Мэлори звонил. Говорит, что ванна для тебя почти готова. Осталось только серной кислоты плеснуть.
        - Почему бы и нет? Согласна на кислоту, только б до ванны добраться…- Девушка опустилась рядом.- А что он еще сказал? О дядюшке? О Бобби?
        - Сказал, что тело Боба найдено, а наши - нет. К большому сожалению.
        Щеки Мэри-Энн начали медленно бледнеть.
        - Пугаешь меня, ковбой? Нехорошо шутить такие шутки с девушкой!
        - Какие шутки!- Каргин поднялся, баюкая в руках винтовку. Надежно оружие, верное. Если подобраться к вилле…
        - Ты думаешь…- начала Мэри-Энн, но тут мобильник снова звякнул. Глядя в расширившиеся глаза девушки, Каргин поднес трубку к уху.
        Снова Мэлори…
        - В чем дело, парень? Перестань дурить! Где вы?
        - Дело в том,- негромко, с расстановкой, произнес Каргин,- что наша умозрительная операция реализована во всех деталях и подробностях. Это вызывает вопросы, не так ли, коммодор? Или у вас другое мнение?
        - Операция… хмм…- протянул Мэлори.- Операция операцией, но все не так, как тебе представляется, мой мальчик. Считай, что это была проверка. Тест на дееспособность и выживание, так сказать. Плюс санитарная чистка… Я ясно выражаюсь?
        - Не очень. Для теста слишком много трупов, включая Халлорана и молодого Паркера. Не хотелось бы к ним присоединиться.
        Вздрогнув, Мэри-Энн дернула Каргина за рукав, прошептала: «Какая операция? Какой тест?» Он отмахнулся.
        - Чего ты хочешь?- произнес Мэллори строгим генеральским тоном.- Что тебе нужно, парень? Я ведь сказал, что все о'кей, что для тебя все неприятности позади, а впереди - одни приятные сюрпризы. Чего ж еще? Личное приглашение от президента США и кадиллак к подъезду?
        - Нужны гарантии.
        - Гарантии, вот как… А ты осторожен, мой мальчик! Рад! Это большое достоинство. Ну, слово чести офицера тебя устроит?
        Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, подумалось Каргину. Надо же - прислал убийц на остров, теперь офицерской честью клянется! Честь, да не та - протухшая! Из этой чести шубу не сошьешь, жизнь за нее не купишь… Как говорил майор Толпыго, коли враг коварен и хитер, есть одна гарантия: ставь поганца на четыре кости, а к яйцам подвесь гранату.
        Но вслух он этого не произнес, а ограничился многозначительным молчанием.
        - Не веришь? Чувствую, не веришь…- Мэллори шумно выдохнул в трубку.- Ладно, послушай меня, сынок… Согласен, все произошедшее на острове было жестоко, антигуманно, бесчеловечно, но - поверь мне!- совершенно необходимо. И все свершилось по воле и приказу мистера Халлорана. Ты спросишь, зачем? И я отвечу: вспомни, где умный человек прячет камень? Среди других камней… А где прячет труп - тем более, если и трупа-то не было? Среди других погибших на поле битвы. И вспомни еще одно: от покушений не спасет ни прочная крепость, ни преданные стражи. Атакующий всегда имеет преимущество и добивается своего. Рано или поздно, но добивается, и ты это знаешь. Ты - солдат!
        - Не понял ни слова из вашей галиматьи,- произнес Каргин внезапно охрипшим голосом.
        - Я думаю, понял. Ты парень сообразительный… Но если надо, могу поподробнее.- Мэллори вдруг принялся чеканить слова, будто рапортовал адмиралу флота: - Мистер Халлоран, наш босс, желает, чтобы его считали мертвым. Жертвой поголовной резни, учиненной кровавыми фанатиками, атаковавшими остров. Но им не избежать возмездия. Ни в коем случае не избежать! Когда мы изловим их всех - и, разумеется, перестреляем - здесь появятся репортеры и представители власти, дабы оценить масштаб трагедии и проинформировать о ней мировую общественность. Трагедия, конечно, огромна: сотни погибших, и среди них - Патрик Халлоран, достойнейший гражданин великой державы. Он мертв…- Голос коммодора дрогнул, но тут же окреп: - Зато теперь его никто не потревожит. Что возьмешь с покойника?
        Ноги Каргина ослабли, лоб оросился испариной. Он вытер его рукавом, посмотрел на темные пятна, проступившие на ткани, поднял взгляд на Мэри-Энн. Видно, она сообразила, что случились неприятности - отхлынувшая кровь сделала ее лицо похожим на мраморную маску.
        Чувствуя, как струйки пота стекают по спине, Каргин пробормотал:
        - Мне ваши поганые секреты не нужны… в гробу я их видел, со всеми тайнами мадридского двора… ни слышать не хочу, ни знать… Я что вам, исповедник? На кой черт?
        - А это, мой мальчик, уже другая песня и другой сюрприз. Придешь - узнаешь.
        Каргин взглянул на девушку. Она закусила губу, зрачки ее стали не серыми, не зелеными, а темными, как туча, готовая пролиться дождем.
        - Не верю ни единому слову,- буркнул он в трубку.
        В ответ раздался короткий смешок.
        - Придется поверить!
        И сразу зазвучал знакомый голос - резкий, отрывистый, скрипучий:
        - Ты сохранил свой берет? Свою реликвию?
        - Да, сэр! Так точно!- Ошеломленный Каргин реагировал автоматически, согласно уставу. Все прочие слова будто выскочили из головы.
        - Тогда натяни его и отправляйся, куда прикажет Шон! Может, он и в самом деле принес тебе удачу…
        Снова сухой короткий смешок. Мэлори…
        - Ну, убедился? Можно послать кадиллак? К какому подъезду?
        Каргин уже овладел собой.
        - К чему такая спешка? Я тут не в одиночестве, есть и другие заинтересованные лица… Хотелось бы посовещаться, а потом перезвонить.
        - Посовещайся,- разрешил коммодор.- Кажется, у вас, у русских, говорят: где совет, там любовь? Так что посовещайся. А перезванивать не надо, просто сброс не нажимай. Ты у меня на громкой связи.
        Накрыв микрофон ладонью, Каргин уставился на Мэри-Энн. Она уже не кусала губы, сидела с приоткрытым ртом и словно ждала, что через минуту ее поведут на расстрел. Или бросят в Амазонку, на растерзание кайманам и пираньям.
        - Нэнси… слушай, Нэнси…- Он произнес ее имя, не ощущая ничего, кроме брезгливой жалости - ведь в ней тоже текла проклятая кровь Халлоранов.- Я говорил с коммодором, Нэнси, и кое с кем еще… с твоим любимым дядюшкой… Он жив, хоть я не пойму, в чем тут фокус - сам видел, как его пришибли вместе со Спайдером. Ну, ладно… не об этом речь, а о другом… О том, что налет на остров сделан по его приказу. Чтобы пустить слух, будто его убили, и избавить от дальнейших покушений.- Каргин мрачно усмехнулся и добавил: - Убили вместе с твоим братом, с Томом и остальными… общим числом - под двести душ… Такая, знаешь ли, капитальная гекатомба на могиле скифского вождя… Все - покойники, а вождь-то - жив-живехонек!
        Из горла Мэри-Энн вырвался хриплый звук - то ли рыдание, то ли яростный вопль. Плечи ее затряслись; потом она вдруг начала раскачиваться, спрятав лицо в ладонях и глухо, невнятно повторяя: «За что?.. за что?.. ублюдок гребаный… козел… пиявка… всех высосал, всех… чтоб тебе от гемофилии сдохнуть… всех, всех… Бобби, отца… мать в психушку засадил… меня… теперь меня прикончит… старый маразматик… прикончит, ведь так?..»
        - Не прикончит,- утешил ее Каргин,- а засыпет баксами по самые уши и выдаст за принца Дублинского, чтобы наследника родила. Ты для него теперь драгоценней, чем зеница в глазу… последний, можно сказать, шанс… А вот чего ему от меня нужно? Чего, сестренка?
        Но Мэри-Энн, похоже, его не слышала - раскачивалась и плакала взахлеб.
        - А ведь придется идти к милому дядюшке… Иначе мне отсюда никак не выбраться,- скривившись, пробормотал Каргин и поднес трубку к уху.- Коммодор? Слышите меня?
        - Да, мой мальчик. Что там у вас происходит? Объясняешься в любви мисс Мэри-Энн?
        - У мисс Мэри-Энн истерика, так что ни объяснений, ни совещаний у нас не получилось. Я думаю, нужно прислать кого-нибудь и увезти ее. Только не на виллу к дядюшке, лучше - на самолет, и во Фриско.
        - А ты? Ты разве с нею не поедешь?
        - Не поеду. Пусть нижняя дверь в бункер будет открыта. Я сам доберусь, через пару часов. Надо подумать.
        - Подумай,- согласился коммодор.- Где вы сейчас?
        - На дороге, ведущей к пляжу. Примерно посередине.
        - О'кей. Я пришлю Спайдера. Он как раз собирается улетать… не во Фриско, в другое место, но тоже очень уютное.
        Каргин покосился на рыдавшую Мэри-Энн.
        - Пусть Спайдер захватит бутылку спиртного для леди. И чистый носовой платок. Лучше - полотенце.
        Он сунул мобильник в карман, подхватил девушку на руки и зашагал к серпантину. Сейба прошелестела ему на прощанье что-то ободряющее.
        Выбравшись на дорогу, он опустил Мэри-Энн в траву под цветущим рододендроном и погладил по спутанныи рыжим волосам.
        - Сейчас за тобой приедут, бэби. Приедет надежный человек и увезет с острова. Нельзя тебе здесь оставаться. Здесь всякое может произойти.
        Девушка молча кивнула, хлюпая носом и вытирая глаза кулачками. Каргин постоял рядом с ней, глядя, как в разрывах древесных крон бегут на север облака. Полупрозрачные, легкие, они неслись подобно сказочным кораблям, и Каргину хотелось подняться в воздух и улететь вместе с ними.
        Он вздохнул, дождался, пока за поворотом не послышалось урчанье мотора, и бесшумно отступил в лес.
        Глава 16
        Иннисфри, кратер; 24 июля, день
        Выходит, и Спайдер уцелел, раздумывал Каргин, пробираясь у самого подножия утесов. Почва здесь была влажной, но не болотистой, и он мог бы двигаться быстрее, однако не торопился. Тихим ходом до свалки и ведущих в бункер ворот можно добраться за полтора часа, и это время его устраивало; вполне достаточно, чтобы поразмыслить.
        Если резню затеяли по воле Халлорана, и если она, как утверждал коммодор, была своеобразным тестом, то многие факты прояснялись - к примеру, дверь в убежище, не пожелавшая открыться, и отключенный ретранслятор. Все это, видимо, предусмотрели заранее, вложив двоякий смысл: с одной стороны, чтоб усложнить проверку, с другой - чтоб оказать практическую помощь нападавшим и сохранить имущество. Скажем, антенна: зачем ее крушить, если через пару дней, когда башибузуков перебьют, появится необходимость в связи? Для репортеров и представителей властей, чтоб оценили масштабы трагедии… Значит, крушить нельзя, а нужно лишь гарантировать Кренне, что проблем со связью не возникнет.
        Что до убежища, то шарить там в задачу Кренны не входило. Он, вероятно, не сунулся бы в бункер, если б не искал сбежавших; а раз искал, то полагалось осмотреть и лишь затем устраивать облавы в джунглях. Все это стало теперь понятным, за исключением того, как Халлоран и Спайдер избежали гибели. Эта загадка подстегивала любопытство Каргина, привыкшего верить собственным глазам: если он видел, как подорвали дот, то значит, так оно и было. А от людей, укрывшихся в нем, должны остаться обгорелые лохмотья. Ни трупов, ни одежды, ничего; лишь частицы костей и запекшейся плоти, смешанные с крошкой и обломками. Если под бетонным куполом рванул «хеллфайер», тела не опознать, да и тел-то нет - так, соскребешь с камней горстку праха и пересыпешь в наперсток…
        Обдумав данную проблему, Каргин решил, что со Второго блок-поста есть, вероятно, выход в подземелье. К тому коридору над складом, который он не исследовал до конца. Слишком уж длинный коридор! Ну, каморки для прислуги, столовая и умывальня с сортиром - это понятно; еще площадка, компьютерный центр и дверь под первым номером - похоже, в хозяйские апартаменты… Тут бы и кончиться коридору, а он, однако, дальше идет! И в нужном направлении, к Второму блок-посту!
        Он представил бетонный каземат с узкими амбразурами, серые стены, покрытые пылью, и дверь оружейного шкафа. Такая дверца, что человек пролезет, даже с комплекцией Спайдера… Возможно, и не шкаф там вовсе, а тоннель к пробитой в скалах лестнице - нырнули в него и спустились в комфортабельный чертог под номером один. Так, наверное, и было… И что же тогда получается? Выходит, когда он торчал у тех чертогов, у железной двери, за нею Спайдер с Халлораном пили пиво? Или играли в бридж? Словом, культурно развлекались, пока бельгиец проводил зачистку… Эта мысль казалась вполне логичной и отвечающей реальности: во-первых, Халлоран был жив, а во-вторых, где-то ведь он скрывался в эти дни! Конечно, не в поселке на пепелищах и не в лесу…
        Кроме таких соображений напрашивались и другие. Например: если сделан бункер под дворцом, отчего не выстроить резервное убежище? Запас, как известно, спину не ломит… Возможно, это второе подземелье лежало где-нибудь под озером, поодаль от основного, или же они были связаны в единый комплекс, и потому лезть в бункер людям Кренны не полагалось. Но вряд ли они обшарили весь лабиринт. В нем, надо думать, кроме хозяйских апартаментов предусмотрены тайные камеры и переходы - как раз, чтоб отсидеться парочке лже-покойников.
        Тут размышления Каргина свернули в иное русло. Ему подумалось, что только он следил за Халлораном и Спайдером, а значит, являлся свидетелем их смерти, зрителем устроенного шоу. Но с какими целями? Он понимал, что можно было разыграть другой спектакль: скажем, Патрик покидает остров - по-тихому, без шума, а вслед за этим начинается резня. Потом десант, отстрел убийц и чей-то обгорелый труп; даже не труп, а будто бы кости Халлорана - для демонстрации всем желающим. Но этот сценарий, видимо, не подходил за недостатком веских доказательств. Гораздо лучше, если Патрика взорвут сообразуясь с его привычками; ну, а если есть тому свидетель, так это просто клад! А что касается костей и обгоревшей плоти, то их на острове теперь хватало - хоть ведрами таскай.
        - Свидетель!- пробурчал под нос Каргин, пнув башмаком ядовито-зеленый папоротник.- Свидетель нужен, чтоб ни у кого сомнений не осталось! Затем, видать, и приглашают… Отвалят денег, а потом, когда допросят сыщики и репортеры, отправят к праотцам, чтоб не болтал. Такие вот приятные сюрпризы!
        Он замер на половине шага, потом замотал головой и двинулся дальше, уминая хрусткие сочные стебли.
        Не вязалось дело! Никак не вязалось! Кто знал, что он останется в живых и сможет что-то рассказать?.. Но если даже знали - предполагали, скажем так - он не являлся теперь беспристрастным свидетелем. Теперь, когда ему раскрыли тайну Халлорана! Предложат деньги, а за что? За то, чтоб поделился впечатлениями как разбомбили Патрика и умолчал об остальном? Нелепость! Нелепость, ибо нет проблем купить любых свидетелей - таких, что поклянутся на библии и расскажут, как вылез из моря отряд коммандос, разрезал босса на кусочки и скормил акулам. Да и зачем их покупать, свидетелей этих, когда полно доверенных людей? Те же Спайдер и Хью, и остальные, калибром помельче - врач, шофер, дворецкий… Эти любую бы версию без денег подтвердили! Только намекни!
        Он понял, что запутался вконец, что целей Мэлори не знает и даже не может предположить, как повернется дело; а главное - что обещание сюрпризов не вызывает у него энтузиазма. Ровным счетом никакого! Халлоран, коварный змей, был жив-живехонек, и этот факт похоронил стройную версию о кознях совета директоров. А если в ХАК плелись иные козни и интриги, то было напрочь непонятно, при чем тут он. Телохранитель, военспец, наемник из России… Он представлял себя в любом из этих качеств, но места своего определить не мог.
        С тоской вздохнув, Каргин остановился, похлопал по карманам тут и там, ощупал пояс. Не человек, а целый арсенал! Винтовка, пистолет, мачете, обоймы, сюрикены, нож… Еще - удавка и банки с компотом… Оружия много, довольствие есть, ума вот не хватает! Снова вздохнув, Каргин вытащил нож и одну из банок, вскрыл ее и принялся жевать. Персики были до отвращения сладкими.
        Как учил Толпыго, мудрый командир? Садишься с дьяволом обедать, длинной ложкой запасись, а лучше - лопатой, вспомнилось ему. Дьявол уже здесь, а у него ни ложки, ни лопаты… Соображений умных тоже нет. Вот если б ангела Господь послал! Такого, чтобы надоумил…
        Он чуть не подавился персиком, когда заверещал мобильник. Проглотил, сплюнул со злостью сладкую слюну, поднес аппаратик к уху. Мэлори, наверно… Помяни черта, и он уж тут как тут!
        Не Мэлори. Звонкий голосок, встревоженный, знакомый… Едва осознав, с кем будет говорить, Каргин подумал: связь восстановилась с континентом или?..
        Или ее притащили сюда? Но зачем?
        - Керк! Керк, милый, ты меня слышишь?
        - Слышу, ласточка,- хрипло выдохнул он.- Ты где?
        - У себя, в Халлоран-тауне. Керк, здесь такое… такое творится! Ты жив, Керк? Цел? Милый мой, родной, любимый, что с тобой?
        - Цел и жив,- ответил он, внезапно успокаиваясь. Все-таки антенну подключили, пронеслось в голове. И Господь не медлил, тут же выслал ангела. И произнес тот ангел нужные слова…
        Он слушал, как Кэти плачет и смеется, и говорит, говорит, говорит… О том, что вылететь не смогла - рейс позавчерашний отменили, и было сказано, что босс немного приболел и не желает многолюдных сборищ. Возможно, отложит торжества на Иннисфри на пару дней… Потом она звонила Керку, но не дозвонилась - никто дозвониться на остров не мог, какая-то авария в линиях связи, и слухи ходили самые разные, то путч в Перу, то извержение вулкана, то неполадки с ретрансляцией на спутнике. В общем, всякие слухи, один другого непонятней и страшнее! Ринулась к Мэлори, а он: ерунда, профилактический ремонт. Сейчас? Вот именно сейчас - хозяин не хочет, чтоб беспокоили. Ты ведь его знаешь, детка - старый человек, со странностями… А утром Мэлори исчез. Маклафлин и Ченнинг собрали служащих, наговорили такого, что…
        - Что именно?- прервал ее Каргин.- Что они сказали?
        - Сказали, что Иннисфри был атакован террористами, что есть разрушения и жертвы, но остров уже под контролем «зеленых беретов». И Мэлори тоже там… вылетел, чтобы возглавить поиски старого Патрика…- Голос Кэти в трубке на мгновение прервался - кажется, она всхлипнула.- Это правда, Керк? Все это правда?
        - Отчасти, дорогая. Мэлори здесь, и «береты», и груды трупов. Сотни две покойников - террористы и все остальные-прочие, кто жил в поселке и на вилле, включая Боба Паркера.
        Она ахнула.
        - Ужас какой! Бобби? И Бобби тоже?
        - По глупости погиб,- заметил Каргин.- Когда-нибудь я тебе расскажу. Надеюсь, жалеть о нем не будешь? Дрянь был человечишка. Сам погиб и других подставил.
        - Дрянь,- согласилась Кэти, помолчав.- Но я ему смерти не желала. Никогда!- Потом добавила: - Он меня ненавидел. Так ненавидел, Керк! Считал своим позором. Когда-то мы… он и я…
        - Можно без подробностей. Мне рассказали эту историю.
        - Кто?
        - Его рыжая сестрица, мисс Мэри-Энн.- Каргин коснулся шрама на скуле и, усмехнувшись, полюбопытствовал: - Это все твои тайны, ласточка? Других нет?
        - Н-нет,- произнесла она с запинкой.- Другие тайны, наверное, есть, но не мои. - Потом: - Керк, милый… что бы ты про меня ни услышал… про меня и про себя… не верь! То есть я хочу сказать, с тобой не так, как с Бобом… Для меня не важно, беден ты или богат. Теперь не важно.
        - А раньше?
        - Ну-у, раньше… Что я знала раньше про тебя? Только то…- Кэти вдруг осеклась и сменила тему.- Ты где сейчас? Что делаешь? Отдыхаешь? Или рядом с Мэлори и боссом?
        - Босса нет,- сказал Каргин.- Кончился босс! Точнее, перешел в виртуальное состояние - вроде мертв и вроде жив. Видишь ли, этот налет террористов… тех, кого считают террористами… был успешным: мистер Халлоран убит во время утренней прогулки, тело сожжено при взрыве и даже костей не осталось. Такая вот официальная версия, и думаю, скоро вам ее объявят. Это с одной стороны. А с другой, убили босса позавчера, но сегодня, пару часов назад, я с ним беседовал по телефону. Живой, старик, живой! Но это, ласточка, большая тайна.
        Запрокинув голову, он поглаживал шрам, смотрел на облака, плывущие в синем полуденном небе, и ждал, что скажет Кэти. Наконец услышал:
        - Керк, я ничего не понимаю.
        - Я тоже.
        - Ты говоришь, что беседовал с боссом по телефону… Ты его не видел? Почему? Где ты? Разве не на вилле?
        - Нет. В кратере.
        - В каком кратере?- Голос Кэти дрогнул.- Керк, милый, ты меня пугаешь! Что за кратер?
        - Это вулканический остров, девочка, и в старой кальдере полно камней, а еще трясина и лес. Я прятался здесь от этих, от террористов… ну, не только прятался - бегал, ползал и стрелял. Два дня тут просидел, теперь опять сижу. С винтовкой, пистолетом и банкой компота. Хороший компот, персиковый, только слишком сладкий.
        - Керк!- Теперь в ее голосе звучала паника.- Что случилось? Ты ведь сказал, что террористов перебили… Почему же ты прячешься? Почему ты в лесу, а не на вилле?
        Она ничего не знала, ни о чем не догадывалась. Налет на остров был для нее трагической случайностью, Кренна с подручными - террористами, а коммодор - верным слугой Халлоранов, что, быть может, отвечало истине. В тактическом плане ноль информации, отметил Каргин, зато в стратегическом… Он усмехнулся и повторил про себя: милый мой, родной, любимый… И еще: с тобой не так, как с Бобом… не важно, беден ты или богат…
        Эх, выбраться бы с острова! Схватить ее в охапку и махнуть в Париж! А лучше - в Краснодар, к родителям…
        Он стиснул трубку в кулаке и вымолвил:
        - Старик не убит, понимаешь? Но хочет числиться в покойниках, чтоб не было соблазна у всяких персов и арабов. О том, что он живой, известно самым доверенным лицам, к которым я не отношусь. Знают об этом Спайдер, Мэлори и ваше руководство… еще, конечно, Мэри-Энн… Ну, рыжая у нас теперь наследница, а я кто такой? Нежеланный свидетель! Я пообщался с коммодором по телефону… зовет меня, сюрпризы обещает… такие, думаю, сюрпризы, весом в девять грамм…
        Минуты две Кэти молчала, взволнованно дышала в трубку - видно, думала. Каргин тем временем неторопливо доедал компот. Сладкое ум просветляет и силу придает, а сила нужна - с утра уже набегался. Было ему и радостно, и горько. Радость от того, что с ласточкой поговорил, а горечь - от безысходности. В кратере сидеть - нелепо, на виллу идти - опасно… А куда денешься? Остров ведь, суша, окруженная водой! Имел бы крылья, улетел…
        Мысль о крыльях и вертолете «Ирокез» уже угнездилась в сознании Каргина, когда он вновь услышал голос Кэти.
        - Милый, ты уверен, что старый Патрик жив?
        - Живее всех живых!
        - Но ты ведь его не видел, только говорил с ним, да?
        - Не думаю, что голос его имитировали. Не в голосе дело, а в словах.- Коснувшись берета на голове, Каргин добавил: - Такое было сказано, о чем лишь двое знали, он и я.
        После секундной паузы Кэти произнесла:
        - Если Патрик жив, иди на виллу. Ничего с тобой не случится, Керк, и ничего тебе не грозит. Это я точно знаю.
        - Откуда?
        Кажется, она рассмеялась.
        - Птичка на хвосте принесла. Ласточка!
        - Я подумаю,- сказал Каргин.- Если получится, перезвоню.
        Гаснущий звук поцелуя и торопливые гудки…
        Он сунул мобильник в карман, допил компот и уставился на свои башмаки. После двухдневных блужданий по скалам, лесам и болотам выглядели они неприглядно.
        Ничего не случится! Точно знаю! Блажен, кто верует… Хотя кому же верить, если не любимой женщине? Но и любимая не застрахована от ошибок. Он верит ей, она - Халлорану, а в результате…
        Подстраховаться надо, решил Каргин. В условиях войны, бывшей для него привычным состоянием, он мыслил боевыми категориями, и в данном случае они гласили: верь-не верь, а если подозреваешь ловушку - подумай об отступлении. Отступить можно было по-разному, но лучше всего - под прикрытием контратаки. Подтянуть резерв, расставить пулеметы, обдумать, кто ударит в лоб, кто с фланга обойдет, когда и по каким сигналам…
        Резерв в наличии имелся - те самые кровавые фанатики, которым не избежать возмездия. Ни в коем случае не избежать - изловят их, ублюдков, и, разумеется, перестреляют, чтоб лишнего не болтали… Вывод из этих коммодорских обещаний был абсолютно ясным: во-первых, не всех крысюков устаканили, а во-вторых, деваться крысам некуда. Правда, те еще союзнички…
        Мрачно усмехнувшись, Каргин вытащил рацию, нажал на кнопку.
        - Гепард-один вызывает части поддержки. Кренна, слышишь меня? Ты еще живой?
        - Живой, но сердитый. Очень сердитый!- послышалось в ответ. Голос майора был резким и хриплым, но безнадежности в нем не ощущалось.
        - Все еще хочешь содрать с меня шкуру?
        Молчание. Потом - сухой смешок.
        - С тебя, пожалуй, не хочу. Ты, в общем-то, был прав: контракт мой ненадежен, клиенты - сущее дерьмо, заказчик - жулик. Есть предложения, капитан?
        - Так точно, майор. Я думаю, ты спустился через убежище в кальдеру? И много у тебя бойцов?
        Пауза. Он слышал дыхание Кренны, а еще - едва различимый лязг оружия, шелест листьев да ругань на трех языках. Слов было не разобрать, но тон не оставлял сомнений - прикладывали крепко.
        - Шестеро,- ответил наконец майор.- Двое ранены, но все боеспособны. Тех, кто не мог шевелиться, я сам… того…- Он прикрикнул на своих людей, и гомон смолк.- Жду еще пятерых. Должны подойти от скал. С тех, где тебя ловили.
        - В лесу сидишь?
        - В лесу. Поганый тут лес, сырой… Хуже, чем в Анголе. Зато трясин полно. Есть где утопиться.
        Каргин оставил это замечание без комментариев.
        - К северу от входа в бункер - свалка. Перед ней болото, а дальше - лес. Позавчера на том болоте парня пристрелили… кто-то из твоих, Пирелли или Горман, расстарался…
        - Горман. Я помню это место.
        Каргин посмотрел на часы, потом бросил взгляд на вершины утесов.
        - Встретимся в лесу, напротив свалки, через двадцать минут. Поговорим, обсудим ситуацию. Согласен?
        - А разве у меня есть выбор?- буркнул Кренна и отключился.

* * *
        Они сошлись на лесной опушке в тот момент, когда над скалами мелькнула тень
«оспрея». Сделав круг над островом, машина набрала высоту и скрылась в затянувших небо облаках, но не на севере, а на западе, со стороны океана. Непохоже, что летят во Фриско, подумал Каргин, провожая взглядом самолет. Впрочем, по утверждению коммодора, Спайдер должен был отправиться в другое место, такое же уютное, как Иннисфри в недавнем прошлом.
        В какое именно, Каргин не знал и, по большому счету, не интересовался. Глядя в хмурую физиономию Кренны, он думал сейчас о том, что у наемников судьба неблагодарная - все они с времен Ганнибала и Цезаря были не просто пушечным мясом, а мясом третьего сорта, которое швыряют в самую грязную из мясорубок войны. И там, кружась и вращаясь под стальным ножом, они ломали друг другу кости, а временами, заключив перемирие, пускали кровь хозяевам. Все зависело от обстоятельств: вчерашний друг мог обернуться врагом, вчерашний противник - другом. Ну, не другом, так союзником…
        - Похоже, тебя кинули, майор,- сказал Каргин, оглядывая воинство, толпившихся за спиной бельгийца. Мартина Ханса он там не заметил. Хмурые физиономии солдат были грязны, и от того казалось, что все они - на одно лицо, и даже вовсе не люди, а черти, удравшие от своих котлов и сковородок.
        Кренна хищно оскалился. Дрогнула тонкая нитка усов над верхней губой.
        - Кинули нас обоих, капитан. Надеюсь, ты хоть без аванса не остался? Нет? Ну, и я кое-что ухватил… Надеялся, будет больше, да дьявол с ними, с деньгами! Унести бы кости целыми!
        - Унесешь, если пороху хватит. Есть на чем - два самолета на острове, надежные
«оспреи»… Так что и кости унесешь, и деньги,- пообещал Каргин.- Давай-ка теперь прикинем диспозицию: мы - здесь, в кратере, на западных склонах - двести
«зеленых беретов», и во дворце - наш наниматель. Твой и мой. Но не один… С ним пожилой джентльмен, важная персона, босс. Тот самый, которого вы у озера пришибли.
        - Живой?
        - Вполне.
        Бельгиец нахмурил брови, пошевелил усами.
        - Верится с трудом… Горман две ракеты всадил… От пожилого мсье даже вставной челюсти не осталось.
        Пришлось описывать майору ситуацию и убеждать, что челюсть у мсье цела - челюсть, скальп и прочие части тела, в полном комплекте и, не взирая на возраст, в приличном состоянии. Справившись с этим, Каргин пояснил, что ждет свидетелей таких художеств: кого прибьют как бешеных собак, а с кем, после недолгой беседы и воинских почестей, расстанутся возле уютной ямки, где-нибудь под кипарисами и пальмами.
        Услыхав про ямку, Кренна хмыкнул, задрал голову и оглядел скалистый склон с нависшей над ним подковой эспланады.
        - Ты можешь туда не ходить, капитан. Воля твоя.
        - Моя,- подтвердил Каргин.- Так отчего бы не сходить, раз наниматель приглашает? Мой шеф, твой заказчик… Или я неясно выражаюсь?
        - Ясно,- отрезал бельгиец, по-прежнему рассматривая скалу.- Был заказчик, стал заложник… А как мы туда попадем? Я полагаю, не с парадного подъезда? Тебя-то где поджидают?
        - За тем утесом, у входа в бункер.
        - Для нас не годится. Поднимемся на лифте, а у двери - часовой, и без стрельбы не обойтись. Или возьмешь часового на себя?- Майор прищурился.
        - Опасный шаг, рискованный. На вилле десяток охранников, и все нужно сделать внезапно и тихо. Атаковать превосходящими силами, прорваться наверх, к боссу, а там ты - хозяин положения. Дивизия не страшна… да что там дивизия - весь Тихоокеанский флот!
        - Это я понимаю. Давай-ка поконкретнее, капитан.
        - Взгляни,- Каргин протянул бельгийцу бинокль,- видишь, над свалкой - дыра… округлая такая… Нашел? Это выход мусоропроводной трубы. Я по ней спускался… все спустились, кого ты потом перещелкал… Но можно и подняться. С трудом, но можно. Думаю, час уйдет или два.
        - Вот, значит, как… мусоропровод…- Кренна опустил бинокль, побарабанил пальцами по автоматному прикладу.- А мне-то казалось, что вы через бункер утекли. Спустились на лифте и…
        - Дверь в этом лифте заело,- пояснил Каргин, не вдаваясь в подробности.- Сделаем так: я отправляюсь к шефу и заговариваю зубы - час, другой, сколько удастся. Сорок минут - с гарантией, а там - как повезет. Ты лезешь наверх со своими людьми. Окажетесь в колодце, но неглубоком, как-нибудь подниметесь. Из помещения, где колодец, есть выход в коридор рядом с кухнями…
        - Помню,- буркнул Кренна.
        - …и дверью к лифту. Дверь ты снес, значит, там охрана. Убрать без выстрелов, ножами. Ну, а дальше знаешь сам… два дня гостишь на вилле.
        Бельгиец кивнул, сощурился и пристально оглядел Каргина - от побитых грязных башмаков до простреленного берета. Усы его дрогнули, приподнялись, тонкая щель рта растянулась в усмешке.
        - Один вопрос, КК. Где гарантия, что ты играешь честно?
        - Тебя просто кинули, а из меня сделали клоуна,- сказал Каргин.- Ты меня знаешь, я этого не люблю… Вот и все гарантии, майор. Хочешь - верь, хочешь - нет.
        Кренна снова кивнул.
        - Твоя доля? Десять процентов устроят? Больше не дам!
        - Пожертвуй их в приют для престарелых потаскух в Бозуме. Все?
        - Не все. Если я правильно понял, там будут два человека, мне незнакомых. Ценные люди, заложники… не ошибиться бы с ними… Кто из них босс, кто - наш заказчик? Я ведь его живьем не видел, капитан. Работу предложили как обычно, через посредников.- Он помолчал, разглядывая дыру над свалкой, потом резко спросил: - Имя? Внешность?
        - Заказчик - Шон Дуглас Мэлори, вице-президент Халлоран Арминг Корпорейшн. Под шестьдесят, невысокий, лысый, улыбчивый… Но думаю, тебе он не станет улыбаться. Босс - Патрик Халлоран, владелец фирмы. Старый, рыжий, очень богатый и внешне напоминает акулу. Это все его,- Каргин развел руками, будто обнимая Иннисфри, кивнул на прощание и двинулся туда, где меж деревьями просвечивали скалы и болото.
        Но через пару шагов остановился и промолвил:
        - Ты вот что, майор… Лысого, если желаешь, в расход пусти, а старика не трогай. Получишь с него свое, садись в самолет и убирайся с острова. Старик, он…
        - Что - он?- спросил бельгиец и, не дождавшись ответа, буркнул: - Опять славянская сентиментальность… Не трону. Не потому, что старик, а потому, что богатый. Но это, знаешь, будет стоить…
        - Он не разорится,- сказал Каргин и зашагал к похожему на контрфорс утесу.
        Глава 17
        Иннисфри, вилла и воздушное пространство
        над Тихим океаном; 24 июля, день
        У приоткрытых ворот его поджидали два крепыша, из группы, прибывшей с коммодором.
        - Мистер Алекс Керк?
        - Он самый.
        - Ваше оружие, сэр.
        Сэр, отметил Каргин, передавая крепышам винтовку. Ничего не скажешь, встречали его с отменной вежливостью.
        Он расстегнул пояс, сбросил с плеча мачете в запыленных ножнах. Снял ремни с подсумками, вытащил рацию и телефон.
        - Простите, сэр… Это что?
        Наколенный карман подозрительно оттопыривался. Вздохнув, Каргин достал последнюю банку персикового компота, бросил на пол и поинтересовался:
        - Обыскивать будете?
        - Не велено, сэр. Сюда, прошу вас.
        Ворота закрылись; вслед за ними с раздирающим слух скрежетом отодвинулись переборки в зигзагообразном тоннеле, и тут же вспыхнул свет. Втроем они прошли к лифту мимо бочек, коробок и ящиков, загромождавших складское помещение, и поднялись наверх. Стальную дверь между камерой лифта и коридором, скрученную и полуоторванную, охраняла пара скучающих часовых. Один курил, другой жевал банан. Было непохоже, что у Кренны с ними возникнут неприятности.
        Крепыш-охранник, навьюченный имуществом Каргина, исчез. Второй проводил его через столовую к холлу, к мозаике с орлом, сжимавшим револьверы в когтистых лапах. Здесь уже навели порядок, и только пустые оконные рамы, бурые пятна полу да орлиный глаз, выбитый случайной пулей, напоминали про отгремевшую битву. Каргин двинулся было к лестнице, но провожатый ухватил его за локоть и деликатно направил к гостевой половине.
        - Сюда, сэр, направо и в эту комнату. Здесь вам приготовлена одежда. Мистер Мэлори полагает, что вы захотите побриться и принять душ… Вот тут, прошу вас… Я подожду в коридоре. Может быть, перекусить хотите?
        - Сыт по горло,- ответил Каргин, захлопывая двери перед носом крепыша.
        Теплый прием, раздумывал он, неторопливо стягивая башмаки. Если не считать того, что сунули в каморку без окон и нежилую с виду - ни стула, ни стола, ни шкафа, ни кровати. Зато был упругий палас под ногами, обтянутый кожей диванчик и вешалка. На диване - белье и рубаха, на вешалке - роскошный костюм из чесучи, модель «сагиб в индийских джунглях», под вешалкой - легкие светлые туфли. Против входа - дверь, за нею - ванная, пошикарнее, чем в коттедже на Грин-авеню: розовый мрамор, зеркала, краники из бронзы в форме миниатюрных дельфинов. На потолке - мозаика: еще один дельфин, с оседлавшей его голоногой наядой. За зеркалами - шкафы: стопки полотенец, купальный халат, шампуни, дезодоранты, морская соль, коллекция бритв - электрических и с безопасными лезвиями…
        - Как в лучших домах Нью-Йорка и Лондона,- пробормотал Каргин, соскабливая двухдневную щетину. Он принял душ, пошарил в шкафчиках, нашел бактерицидный пластырь и залепил царапину на ребрах. Потом переоделся, проверил, что паспорт с дюжиной виз и кредитки на месте, что ничего не подмокло за время странствий в болотах и лесах. Сунул бумажник в карман, напялил берет, полюбовался на себя в зеркале. Выглядел он орлом - ни дать, ни взять, майор с «волосатой лапой», коего, в обход завистливых сослуживцев, произвели в подполковники.
        Все это заняло минут тридцать, а больше он не осмелился отторговать у судьбы. Больше и не нужно. Полчаса - приличный срок; надо думать, бельгиец со своими молодцами уже карабкается по трубе и, может быть, преодолел ее наполовину. При этой мысли настроение у Каргина поднялось, он лихо заломил берет, промурлыкал:
«Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…» - и вышел в коридор.
        Крепыш, подпирая стену, дымил сигаретой.
        - Ну, я при полном параде. Куда теперь? Наверх, в пентхауз?
        - Да, сэр. Если только не возникло желание перекусить. Кофе, сандвичи, сок, фрукты…
        - Перебьюсь,- сказал Каргин, скривился при упоминании о фруктах и повернул к лестнице.
        Тут ничего не изменилось, будто не было ни битв, ни оккупации. Мраморные ступени по-прежнему окутывал ковер - правда, слегка затоптанный и в подозрительных бурых пятнах; шеренга бравых римских воинов, сверкая бронзой, поддерживала перила, Марс грозно хмурился и тряс башкой в гривастом шлеме, Вулкан бил молотом по каменному мечу, Минерва целилась копьем в потолок, да все не могла дотянуться. Около статуи бога войны устроился очередной крепыш - с сосредоченным видом подбрасывал и ловил в ладонь гильзу от автоматного патрона.
        Наверху по эспланаде гулял легкий бриз, шелестел листьями в древесных кронах, рябил поверхность воды в пруду, баюкал амазонскую красавицу-кувшинку. Тут тоже все оставалось без изменения. Слева, на хозяйской половине, дверь была открыта, но окна задернуты шторами; справа, в компьютерном центре, за водопадом виноградных лоз просвечивали угловатые силуэты - сейфы, шкафы, столы со слепыми глазницами мониторов и вмурованная в стену печь.
        Каргин огляделся. Скамейки под пальмами, строй мандариновых деревьев, зеленый занавес лозы и полосатый тент, как парус над ладьей викингов… Мирный пейзаж, знакомый! Привык за месяц… Лишь корпус «Ирокеза», бугрившийся за павильоном, казался тут абсолютно лишним - будто клякса, посаженная реставратором-халтурщиком на полотне великого мастера. Пилот копался у помела, что-то перекладывал или искал в пассажирском отсеке, часовой, с висевшим поперек живота автоматом, бродил у лестницы. С губ его свисала сигарета.
        - К шефу,- коротко сказал провожатый Каргина.
        Часовой повел стволом.
        - Мистер Мэлори в кабинете. Прошу вас, сэр.
        Каргин, бросив жадный взгляд на черную тушу вертолета, направился к дверям. Ветер подталкивал его в спину, играл полами пиджака. Южный ветер, еще сохранивший прохладу антарктических льдов. Попутный! Он счел это добрым знаком.
        В комнате с распахнутой настежь дверью тоже было прохладно. Патрик и Мэлори сидели за столом, на этот раз не загроможденным книгами - на полированной поверхности, рядом с пепельницей, лежал только большой, плотно набитый синий конверт. Мэлори курил сигару; старик, вытянув ноги и прикрыв глаза, откинулся в кресле. Прядь рыжих, с проседью, волос свисала на лоб, лицо казалось побледневшим, но в остальном он выглядел как всегда, будто рай на острове Иннисфри все еще существовал и был таким же щедрым, безопасным и невинным, как пару дней назад.

«Вот старый дьявол!..- подумал Каргин с внезапным и вовсе неуместным всплеском восхищения.- Все ему по барабану! Ничем не прошибешь!»
        Мэлори уже направлялся к нему, с широкой улыбкой на устах и распростертыми объятиями.
        - Отлично выглядишь, сынок! На миллион долларов! Даже на целый миллиард!
        - Благодарю. Вы тоже. Особенно мистер Халлоран.- Взгляд Каргина обратился к креслу.
        Коммодор похлопал его по спине.
        - Нет больше мистера Халлорана, мой мальчик. Увы! Расстался с жизнью и скоро будет захоронен, прямо на месте трагической гибели. Под орудийный салют, с приспущенными знаменами… Толпы репортеров, плач безутешных друзей, поминальная служба, мраморный саргофаг над обгорелой плотью да бетонными обломками, и так далее… Все - по высшему разряду!
        Почти как во сне Росетти, подумалось Каргину. Только папы с кардиналами не хватает.
        Сидевший в кресле старик кивнул. Вероятно, это полагалось считать знаком согласия с речами Мэлори, а заодно и приветствием.
        - Если мистера Халлорана нет, если рыдания смолкли и траурный марш отзвучал, то что у нас в сухом остатке?- спросил Каргин, озирая комнату и невзначай поглядывая на часы.- Чем утешимся мы, живые? К примеру, вы и я?
        Коммодор загадочно усмехнулся.
        - Я буду знать, что мой старинный друг и покровитель благоденствует на далеком острове - разумеется, не на этом, а на другом, однако столь же прекрасном. Там все уже подготовлено - дома, дороги и сады, порт, аэродром, надежная охрана… И там его поджидают.
        - Остин Тауэр?- будто по наитию вырвалось у Каргина.
        - Остин Тауэр, Квини, Магуар и другие доверенные лица, к которым вскоре присоединятся Спайдер и мисс Мэри-Энн. Ну, а я…- лицо Мэлори вновь расплылось в улыбке,- я, как говорилось выше, буду знать, что мой покровитель живет в покое и безопасности, и не оставляет нас своими мудрыми советами. Каждый из них мы непременно исполним. Точно и в срок! Тем более, что мешать уже некому - наш молодой президент мистер Роберт Паркер поет псалмы у ног Господних… Помилуй и спаси его Творец!
        - Для вас это большое утешение,- согласился Каргин.- А что приготовлено для меня?
        Он снова взглянул на часы и отметил, что Кренна минут через двадцать будет в колодце мусоросборника. Может быть, чуть запоздает - все-таки с ним двое раненых. Раненых, однако вполне боеспособных…
        Коммодор, отложив сигару, переглянулся с Халлораном. Казалось, они молчаливо советуются о чем-то - возможно, об условиях нового контракта или о том, надо ли вообще предлагать его Каргину. Затем послышался скрипучий голос старика:
        - Скажи ему, Шон. Я полагаю, время.
        Мэлори кивнул.
        - Время, так время…- Огладив голый череп, он взял сигару, затянулся, выпустил струйку дыма и поглядел на Каргина - пристально, строго, многозначительно. Потом сказал: - Ты, мой мальчик, теряешь хозяина, но ты смиришься с этой потерей. Смиришься, так как получишь нечто гораздо большее. Мистера Халлорана нет - нет для деловых кругов и мировой общественности, для завистников и конкурентов, для журналистов, торговых партнеров и возможных мстителей, и нет для тебя. Но, в отличие от перечисленных выше мерзавцев, ты кое-что приобретешь…- Коммодор торжественно расправил плечи и, взмахнув сигарой, проложил серый дымный след, нацеленный на Халлорана.- Вот оно, твое приобретение, сынок! Старый добрый Патрик… Твой дед!
        Зубы Каргина лязгнули, и где-то под сердцем зародилась и стала расти и шириться холодная пустота. Вот оно, о чем не говорила Кэти… не говорила, но намекала… есть, мол, тайны, только не мои…
        Он посмотрел на старого доброго Патрика.
        Дед!.. Надо же - дед! Только деда-людоеда ему не хватало… Вздрогнув, Каргин оперся кулаком о стол, чувствуя мерзкую слабость в коленях; на миг лицо Халлорана с колючими, как острия штыков, зрачками завертелось перед ним и ринулось навстречу, будто футбольный мяч к незащищенным воротам. Он прерывисто вздохнул и вытер пот со лба.
        - Кажется, мальчик удивлен,- раздался скрипучий голос.
        - Ничего, отойдет.- Это был Мэлори, лысый хмырь.- Ваша порода крепкая, Патрик. Тем более, если смешать подходящий коктейль. Русская водка, ирландское виски… не разбавляя тоником…
        - Нечем было разбавлять и нечего смешивать.- Снова голос Халлорана.- Ни водки не было, ни виски… Ты, Шон, не представляешь, что пили тогда в Москве. Спирт, неразведенный спирт! Однако закуска была неплохая.

«Это он о какой закуске толкует?»- подумал Каргин и выдавил:
        - Хрр… хрр…- Потом прочистил горло, поднял глаза на Мэлори и рявкнул: - Чтоб мне к Хель провалиться! Это что у нас, шутки? Какого дьявола? Откуда?..
        - Отсюда,- сообщил коммодор, игриво похлопав себя пониже живота.- Ты покопайся в своей родословной, мой мальчик. Может, сообразишь!
        Долго соображать не пришлось.
        - Бабка Тоня… Переводчица…
        - Я звал ее Тони,- каркнул Халлоран. Лицо его на мгновение смягчилось, глаза затуманились.- Она работала в нашем посольстве и, думаю, в ГПУ… У нее были волосы как золотая паутинка… У твоей матери похожие?
        Каргин не ответил. Самообладание постепенно возвращалось к нему, а вместе с ним и мысль, что ничего, по сути дела, не меняется. Ничего с тобою не случится, и ничего тебе не грозит, сказала Кэти… Ошиблась, ласточка! Он не сомневался, что сидевший в кресле старый хищник мог заказать его с такой же легкостью, как Паркера, Араду и всех остальных своих родичей, рыжеволосых и сероглазых, не взирая на возраст и пол. Но пол, возраст и кровная связь все же имели для него значение - такое же, как для турецкого султана, определяющего преемника среди сыновей, племянников и внуков. Эта аналогия почти развеселила Каргина. Он подумал, что все свершилось в лучших восточных традициях: турнир завершен, преемник избран, и конкуренты ликвидированы.
        - Если с лирикой все, то можем переходить к делам?- Коммодор шагнул к столу, сдвинул синий конверт, и под ним обнаружился еще один, желтый.- Я думаю…
        - Минутку,- прервал его Каргин.- С лирикой все, но есть кое-какие вопросы. Это прекрасно, сэр - вдруг обрести старого доброго деда. Но если так, я получил и других родственников, причем безвременно усопших… Целый взвод!
        - Ну, взвод - это сильно сказано. Двух, мой дорогой, всего лишь двух. Если я правильно понимаю, тебя интересуют кое-какие семейные дела?- Бросив взгляд на старика и дождавшись, когда тот кивнет, Мэлори заметил: - Ну, рано или поздно, тебя придется посвятить… почему же не сейчас?- Стряхнув пепел с сигары, он поднял глаза к потолку; его лицо стало задумчивым, будто коммодор подыскивал для объяснения нужные слова.- Так вот, главное в том, что мой покровитель и твой дед весьма озабочен проблемой преемственности. Он еще бодр, но понимает, что корпорация, основанная предками, нуждается в твердых молодых руках. Твердость - это важнейшее условие, сынок; всему остальному можно научиться, но Гарвард и Йель не прибавят ума и силы, и, если хочешь, необходимой жесткости. Надо, чтобы все - твои заказчики, партнеры, конкуренты - ощущали твою силу, в этом залог успешного бизнеса. В этом и в умении ждать и беспощадно торговаться, понимаешь? Взять за горло в нужный час и выдавить побольше крови…
        Каргин кивнул. Ничего нового сказано не было. Вот персы и арабы… У арабов - танки. Продай персам орудия и жди, пока арабы не лишатся танков. Тогда продай им вертолеты и снова жди, пока персам не понадобятся стингеры. Продай их. По самой высокой цене. Возьми за горло и выдави побольше крови… Когда задет престиж, денег не считают! Крови тоже…
        - Ни Боб, ни Хью такими качествами не обладали,- произнес коммодор, задумчиво разглядывая тлеющий кончик сигары.- Оба с большими амбициями, но слишком слабые и опасные, каждый в своем роде, ибо они претендовали на первую роль… И потому - мир их праху! Ты - иное дело. Ты - солдат, привыкший к жестокости, знающий цену крови. Ты доказал свое право на трон!- Он вскинул взгляд на Каргина.- Мы долго тебя искали, сынок, и не жалеем о потраченных усилиях. Ты, похоже, пришелся ко двору. Ты - Халлоран, и ты справишься! Ты будешь стоять во главе могущественной империи, сынок! Не сейчас, со временем… Но и сегодня ты кое-что получишь.- Коммодор потянулся к синему конверту.
        - Сегодня - Европа, завтра - мир,- пробормотал Каргин.- Ну, ладно, Паркер с Арадой не годились в фюреры, и им снесли башку… А Тэрумото тут при чем? Тоже провинился?
        Мэлори покачал головой.
        - Нет. Способный парень, перспективный, преданный… Я сожалею, что его убили. Лет через двадцать мог бы претендовать на мое место, и тандем бы у вас получился неплохой… Ну, factum est factum, как говорили в Риме! Что сделано, то сделано.
        - В Москве говорили точней,- произнес Халлоран, пошевелившись в кресле.- Точнее и жестче. Сейчас я припомню…- Он прикрыл глаза и с заметным акцентом произнес по-русски: - Льес рубьят, шепки летьят…- Потом, кивнув с довольным видом, распорядился: - Пора заканчивать, Шон. Я устал, и у тебя дела - там, в кратере… Пусть твои люди зальют напалмом лес и выжгут до корней, если необходимо. Ни-кто не дол-жен ос-тать-ся в жи-вых… Ни-кто!- Каждый слог сопровождался ударом сухой ладони по подлокотнику.

«Не напасешься напалма, дедуля»,- злорадно подумал Каргин, взглянул на часы и прислушался. Но на эспланаде царила тишина, и часовой по-прежнему торчал у лестницы.
        - Все будет сделано, Патрик.- Мэлори придвинул к себе конверты, взял желтый, набитый не очень туго, и продемонстрировал Каргину.- Что ж, приступим к делам… Здесь - завещание твоего деда, подписанное и заверенное пару месяцев назад, сразу же после того, как мы тебя отыскали. Согласно этому документу его наследницей становится мисс Мэри-Энн, но при том непременном условии,- коммодор повысил голос,- что ей подберут достойного супруга. Здесь же - доверенность супругу на управление контрольным пакетом акций, сроком на девяносто девять лет. Доверенность будет подписана счастливой новобрачной, когда отзвонят свадебные колокола… Ты ведь не против венчания в церкви, мой мальчик? Если желаешь, по православному обряду…
        - По католическому,- прервал Патрик.- Это надежней.
        - Ладно, по католическому,- согласился Мэлори,- хотя я разницы не вижу. Ну как, подходит?- Он помахал желтым конвертом будто морковкой, подвешенной у носа Каргина.
        - Есть одно препятствие,- откликнулся тот.- Я, видите ли, мусульманин. Правда, необрезанный… Может, обвенчаемся в мечети?
        - Мусульманин? И когда ты успел?- Брови Мэлори приподнялись, затем он с лукавым видом ухмыльнулся.- Ну, ладно, ладно, я понимаю… мисс Мэри-Энн не лучшая кандидатура в супруги… прямо скажем, не подарок.
        - К тому же мы с ней родичи,- сказал Каргин, нахально ухмыляясь в ответ.- Не знаю, как будет на английском, нет у вас такого термина. А вот на русском…- Он призадумался и усмехнулся еще шире: - Выходит, она мне тетка! Двоюродная или троюродная, не соображу…
        - Дьвоур…- попытался повторить Мэлори, но Халлоран его прервал:
        - Ant once removed.[Ant once removed - обозначение на английском указанной степени родства.] Дальше, Шон! Второе предложение.
        Отложив желтый конверт, коммодор придвинул к себе синий.
        - Что ж, если Мэри-Энн тебя не соблазняет, есть запасной вариант, более сложный в юридическом плане, зато без участия семейства Паркеров. Твой дед тебя усыновит. Все документы - здесь,- Мэлори с важным видом похлопал по конверту.- Все, включая новое завещание и просьбу о натурализации в США. Кстати, натурализация - это отдельный и самый простой вопрос: ты получишь гражданство как супруг миссис Алекс Керк-Халлоран, в девичестве - Кэтрин Барбары Финли. Очаровательная девушка, сынок, и очень неглупая. Ты с нею, кажется, уже знаком? Я не ошибаюсь?
        Каргин машинальным жестом погладил рубец на скуле. Слова Мэлори пробивались к нему сквозь ватный туман, повисший над воображаемой ареной цирка; он все еще был в клоунском колпаке, и хитрец-шталмейстер искушал его и подталкивал, словно Иванушку-дурачка, к камню на распутье трех дорог. Налево пойдешь - рыжую ведьму найдешь, направо - калифорнийскую принцессу, и в обоих случаях - клад Кощея Бессмертного. А что потеряешь? Самую малость: имя свое и место в мире, которого так и не нашел… Зато теперь найдешь; кощеев наследник сам становится Кощеем.
        Принцессу бы забрать, да без кощеевых затей, мелькнуло в голове. Принцесса ведь ясно сказала: что бы ни услышал про меня и про себя - не верь! Милый мой, родной, любимый… Не важно, беден ты или богат…
        Он задумчиво нахмурился. Налево - плохо, да и направо не лучше, если не считать принцессы… Был, разумеется, и третий путь, прямой и узкий, как труба мусоропровода, но тут не все зависело от Каргина. Что-то басурмане не торопятся, подумал он, тайком посматривая на часы и прикидывая, сумеет ли потянуть время еще немного.
        - Ну, что скажешь?- поторопил его Мэлори. На лице коммодора играла благожелательная отеческая улыбка.
        Каргин улыбнулся ему в ответ.
        - Второй вариант, пожалуй, предпочтительней. Только как к нему отнесется Мэри-Энн? К потере наследства и ко всему остальному, что случилось на острове? К гибели брата, например?
        Коммодор уже не улыбался.
        - Если станет твоей женой, промолчит. А если не станет, тоже будет молчать, иначе попадет в психушку «Рест энд квайет»,- заметил он.
        Или произойдет несчастный случай, добавил про себя Каргин, а вслух поинтересовался:
        - Девушки знали? Кэтрин и Мэри-Энн? Знали, кто я такой?
        - Мисс Паркер - безусловно нет. А мисс Финли…- Мэлори, спрятав блудливые глазки, описал сигарой изящную восьмерку в воздухе.- За нее не поручусь. Возможно, была утечка информации… Впрочем, она умная малышка, могла и сама догаться! Заметить твое сходство с Робертом, к примеру. С покойным Робертом,- уточнил коммодор.
        Он говорил что-то еще, но Каргин не слушал, а размышлял на темы вроде бы отвлеченные, но все же имевшие отношение к делу. Сперва - о своем родстве с Нэнси: получалось, что она приходится кузиной его матери, а сам он вроде бы ее племянник в третьем колене - правда, с учетом того, что Халлоран и Оливия Паркер - сводные брат и сестра. Затем мысли его переключились на Патрика. Волк с железным сердцем и беспощадной хваткой! Такой своего не упустит, да и чужого тоже… Он разглядывал его костистое лицо с рыжими бровями и ртом, будто прорубленным ударом топора, и думал, что по капризу этого старца погибли двести с лишним душ, и среди них - его кровные родичи, сын и племянник. Любимый внук, однако, уцелел… Внук Алекс Твердая Рука, прибывший из российских палестин… А мог ведь запросто отдать концы, если б не опыт, не выучка и удача. То, о чем толковал коммодор: умение ждать, взять врага за глотку в нужный час и выдавить побольше крови…
        Похоже, в этом они с Патриком сходились, хотя была и разница: смерти ему Каргин не желал. Ни от ножа бельгийца, ни - упаси Господь!- от собственных умелых рук. Дед там или не дед - не важно; старик и мамин отец, как это не печально. Ну, будем надеяться, Кренна его не тронет: не потому, что старик, а потому, что богатый…
        Какой-то шорох раздался за дверью - то ли тихие шаги на лестнице, то ли ветер прошуршал в листве. Пора, мелькнула мысль. Пора бы Кренне объявиться и получить по векселям. Интересно, сколько он заломит с босса?
        Каргин шагнул к Мэлори, взял у него синий конверт, взвесил в ладонях, нахмурился и опустил на стол. Затем повернулся к старику.
        - Предположим, все это правда, сэр. Предположим, я в самом деле ваш потомок и наследник. Предположим… А теперь представим, что я отверг наследство и пожелал уйти. Удалиться тихо-мирно, без семейных склок и драм… И что же будет?- Он выдержал паузу, затем посмотрел на часового за распахнутой дверью и повторил: - Что будет, я спрашиваю? Отправите меня в психушку «Рест энд квайет»? Или прикажете убить?
        Века Халлорана приподнялись, лицо дернулось, окаменело, и Каргин вдруг с пронзительной ясностью понял, что не дождется пощады, а только станет из внука прежним наемником, а из наемника - трупом. На мгновение в комнате воцарилась тишина; старик мрачно молчал, но всем своим видом показывал, что этот мир не предназначен слабакам, что жизнь - штука жестокая, скверная, и в ней нет места родичам, а только деловым партнерам.
        Мэлори швырнул сигару в пепельницу и попытался смягчить неловкость.
        - О чем ты толкуешь, мой мальчик? Богатство и власть идут тебе в руки, не говоря уж о красивой женщине… Не той, так этой… Что еще надо? Надо брать. Другие варианты исключаются.
        - Исключаются!- каркнул из кресла старик.- Он это понимает, Шон, он понимает… Ну, ничего!.. Как говорят у русских, перемелется - будет мука.
        Слабый треск где-то на лестнице, будто разорвали суровое полотно… Часовой покачнулся и стал оседать на каменные плиты эспланады.
        - Других мелите, а я на муку не гожусь. Слишком прочное зерно,- буркнул Каргин и бросился к выходу.
        Мэлори шагнул следом, расставляя руки, словно хотел задержать его или оградить от неизбежных неприятностей - к примеру, от случайной пули в лоб.
        - Погоди, мой мальчик! Ты не понимаешь…
        - Заткнись, Шон!- раздался резкий голос старика.- Слышишь, стреляют… Вызови охрану! Быстро!
        Если найдется кого вызывать, со злорадством подумал Каргин, устремившись к вертолету. Часовой лежал мешок-мешком, на обеих лестницах топали и орали уже не скрываясь, и сквозь лязг и грохот он различил голос Кренны: кого-то тот приказывал добить, кому-то - занять оборону и держаться, пока не возьмут заложников. Пилот «Ирокеза» метнулся навстречу Каргину, вскинул оружие, узнал и крикнул:
        - Что происходит, сэр?
        - Завертелись мельницы Господни,- пояснил Каргин и рубанул его за ухом.
        Кабина была широкой, почти с круговым обзором, кресло - удобным, все рычаги и кнопки - под руками и на привычных местах. Он взлетел; не так стремительно и лихо, как получилось бы у Гормана, но и не хуже, чем девять пилотов из десяти. Каменный полуовал эспланады медленно качался и кружился под брюхом вертолета, телескоп, будто пушечный ствол, следил за ним стеклянным глазом, пальмы пустились в хоровод, и всюду мелькали темные фигурки - точь в точь как стая крыс у мусорного бачка. В парке и на дворцовой лестнице тоже царила суматоха: метались среди деревьев парашютисты, кто бил очередями по розовым кустам, кто подбирался к окнам, а на поваленного сфинкса взгромоздился офицер и что-то орал, размахивая руками. Видно, его услышали - отделение «зеленых беретов», человек пятнадцать, подтянулось к дверям виллы.
        Каргин выровнял машину, поймал в прицел жилую часть пентхауза и закусил губу; его ладонь нависла над гашеткой. Сейчас он мог закончить то, что началось два дня назад: одно касание, и грохнет взрыв, взметнется пламя, и обгорелая плоть смешается с обломками и пылью, и опустеет цирк - ни гастролеров-басурман, ни фокусников, ни шталмейстеров… Мир их праху, как заметил коммодор. Мир, да не для всех; пусть теперь попрыгает в том цирке, где зрители с рогами и хвостами. Вместе с добрым старым Патриком…
        Он мог бы это сделать. Мог бы… Не дозволяла кровь, ни русская ее частица, ни ирландская. Голос ее был силен - сильнее обиды и жажды мести.
        - Эх, бабка Тоня, бабка Тоня… Знала бы, с кем загуляла…- пробормотал Каргин и перевел прицел.- Говоришь, льес рубьят, шепки летьят?.. Ну, вот тебе за одну из щепок… За Терумото…
        Палец его коснулся гашетки, и пламя взвилось над антенной ретранслятора; кровля просела, стебель серебряного цветка переломился, ажурная чаша рухнула вместе с бетонными плитами вниз, сокрушая столы, шкафы, компьютеры и сейфы. Взрыв раскатился гулким эхом, ветер подхватил черный дымный шлейф и поволок его, разматывая в кисею, к полупрозрачным облакам. Рыжие огненные языки заплясали над северной часть пентхауза, и Каргин, выплескивая ярость, послал туда еще один снаряд. Потом резко набрал высоту и повернул на север.

* * *
        Остров Иннисфри, открытый в семнадцатом веке испанцами и названный ими Мадре-де-Дьос, таял в морской дымке, сливался с горизонтом, уходил из сердца и из памяти. Тысяча миль к западу от побережья Перу, две с половиной - к востоку от Маркизского архипелага, семьсот-восемьсот - к югу от Галапагосских островов… Призрак, а не земля… Особенно в те мгновенья, когда несешься над океанским простором, почти забыв, что где-то есть материки, другие острова, прочная твердь горных хребтов, рассыпчатый песок пустынь, леса и степи, города и веси…
        Куда же мы полетим?..- спросил себя Каргин. И ответил: лучше бы в наши края, в любое место от Кавказских гор до северных морей, от Сахалина до Карпат. Ну, раз держава сократилась, не до Карпат, а хоть до Ростовской области. Либо, к примеру, до Смоленской… Места много, хватит для посадки, а вот в один прием не доберешься. Даже на этом помеле и с полными баками… А баки - тут он покосился на указатель расхода топлива - наполовину пусты. Значит, прощайте Сахалин, Кавказ и даже Маркизский архипелаг, и остаются у нас Галапагосы либо Перу. В Перу, пожалуй, делать нечего, а вот Галапагосы подойдут. Скалы да черепахи, край земли, тихая юдоль… Чья она? Вроде бы эквадорская…
        Каргин полез в бумажник, вытащил паспорт, полюбовался на десяток виз, а особенно - на эквадорскую, с орлом над огнедышащей горой. Спрятал документы, переключился на автопилот, пошарил под сиденьем, нашел НЗ, поел. Потом опять задумался о маршруте. Галапагосы, конечно, место тихое, как раз для подозрительных иностранцев, но до Москвы с Галапагосов не долететь. А вот в Панаму - можно. В Панаму, Эквадор или Колумбию, а там - на Кубу… Не любят нас нынче на Кубе, но ничего - можно сказать, в гости приехал к знакомцу давнему, дону Куэвасу, и его прелестной дочке. Хороший мужик Куэвас! Отчего бы с ним не повидаться? Вспомнит, примет, обласкает и посадит в самолет, и через десять часов - Москва! Жаль, мачете отобрали, был бы ему подарок…
        Тут он хлопнул себя по лбу, потянулся к рации, включил, вызвал Кальяо, потребовал, чтоб соединили с Фриско, дал заветный номер. Срочное сообщение от мистера Мэлори, вице-президента ХАК, его помощнице мисс Кэтрин Финли… Срочное и секретное, закрытый канал будьте любезны… фирма оплатит по двойному тарифу…
        Далекий голос Кэти:
        - Керк?
        - Я. Скажи, моя прекрасная принцесса, ты бывала на Галапагосских островах?
        Ошеломленное молчание. Потом:
        - Керк, милый, что мне там делать?
        - Одной - ничего, а вместе мы что-нибудь придумаем. На черепах посмотрим - знаешь, какие там черепахи? Каждая - с танк! Еще купаться можно… А если не понравится, махнем оттуда в Эквадор, на Кубу и в Москву. Через Париж. Ты ведь хотела побывать в Париже?
        Голос Кэти стал тревожным.
        - Кэрк, где ты? Что ты натворил?
        - Лечу над Тихим океаном.- Он посмотрел на небо и море и добавил: - Красота! Снизу синее, сверху голубое, и ни клочка земли не видно. Самая ближайшая земля - Галапагосы, но до них мне лететь и лететь. Думаю, не промахнусь.
        - Что ты натворил?- снова спросила она.- Ты вернулся на виллу? Поговорил с Мэлори и со своим…
        - …дедом,- закончил Каргин.- Ну как же без этого! Встретились, поговорили, вспомнили о днях былых и разошлись. Вернее, разлетелись.
        - Вот что, солдат, или ты мне объяснишь, в чем дело, или я до тебя доберусь и…
        Наслаждаясь звуком ее голоса, Каргин улыбался и думал: хорошая будет жена, упрямая, настырная. И то сказать: немалый опыт работы с персоналом! С такой не заскучаешь… Не зря, выходит, съездил в западное полушарие - деда и жену нашел… Ну, бог с ним, с дедом, главное - жена… И что теперь? Что там советовал мудрый Куэвас? Детей родить… Ну, с этим не задержимся! Еще бы с местом определиться…
        - Ласточка, я тебя жду,- сказал он и услышал, как Кэти вдруг запнулась, вздохнула и промолвила:
        - Галапагосы, значит? Всегда мечтала там побывать, на черепах полюбоваться… Только скажи, это по какую сторону экватора?
        - На самом экваторе, солнышко,- уточнил Каргин и щелкнул тумблером рации. Потом откинулся в удобном пилотском кресле, пробормотал: - Не везет мне в смерти, повезет в любви… а ведь и правда повезет…- и закрыл глаза.
        И снились ему на этот раз не афганские горы, не равнины Ирака, не ангольские джунгли, не остров Иннисфри и даже не Париж, а иные края, то снежные, то залитые солнцем, то сумрачные под дождевыми облаками, но в каждом обличье своем прекрасные. Снились лица друзей, живых и погибших, снилась Кэти, калифорнийская принцесса, снились отец и мать и дон Куэвас, тоже чем-то походивший на отца; они кивали Каргину и что-то шептали - что именно, расслышать он не мог, но понимал, что его поддерживают и одобряют. Потом чей-то голос внятно промолвил: там, где ты вырос, твое место. Не нашел - ищи! Но помни: в родных краях и вороний грай слаще пения соловья.
        Он проснулся и взглянул на солнце. Огненный диск уже висел на западе, и от него тянулась по морю сверкающая дорожка - будто пояс из серебра, охвативший весь обитаемый мир. Пройди по ней, и придешь в сказочное царство-государство, где нет ни убийств, ни насилия, ни лжи, где все люди - братья, где реки текут молоком и медом, а на зеленых холмах сверкают хрустальные замки… Мечта! Но думать о ней было приятно.
        Каргин улыбнулся.
        Ровно гудели моторы, и ветер был попутный.
        Эпилог
        Иннисфри, аэродром и воздушное пространство
        вблизи острова; 24 июля, ближе к вечеру
        Три машины неторопливо двигались по дороге к взлетному полю: черный закрытый
«кадиллак» с серебряными полосками на дверцах и пара джипов, в которых сидели десять оборванных грязных солдат. «Кадиллак» возглавлял колонну. Солнце играло на гладком полированном корпусе, отсвечивало в лобовом стекле, но сквозь его тонированную поверхность ни пассажиры, ни водитель не были видны. Дорога, которую виток за витком одолевала эта процессия, казалась пустынной, только у моста через реку маячил сержант в зеленом берете и камуфляже. Когда машины проехали мимо, он отступил на обочину и произнес несколько слов в висевший на шее микрофон.
        В том же порядке - «кадиллак», за ним два джипа - машины приблизились к павильону у взлетного поля, миновали его и замерли у распахнутого люка самолета. Ближайшего из двух; люки второго «оспрея» были задраены, и выглядел он словно мертвый кит, брошенный волнами на бетонный берег. Аэродром, как и дорога, был безлюден, лишь у строений в дальнем конце виднелись фигурки парашютистов.
        Солдаты полезли из машин. Трое окружили «кадиллак», остальные ринулись к свисавшему из люка трапу; глухо простучали башмаки, лязгнуло оружие, послышался резкий окрик - пилотам велели убраться в кабину. Дверца «кадиллака» открылась, вылез еще один солдат с короткоствольным автоматом, а после него - офицер, такой же оборванный и грязный, как и остальное воинство. Он огляделся, довольно кивнул головой и вытащил с заднего сиденья «кадиллака» увесистую сумку. Потом что-то сказал оставшимся в машине и ровным шагом направился к трапу. Четверо солдат потянулись за ним. Трап подняли, люк захлопнулся, турбины «оспрея» рявкнули, и самолет, набирая скорость, покатился по взлетно-посадочной полосе.
        На серебристом корпусе второго «оспрея» прорезалась щель, затем показалась фигура пилота: он спустил трап, помахал сидевшим в «кадиллаке» и, салютуя, прикоснулся к козырьку фуражки. Машина, плавно скользнув по бетонным плитам, подъехала к самолету и встала, загораживая люк. Из нее появился высокий старец с седовато-рыжими волосами. Пилот хотел помочь ему взойти на трап, однако старик оттолкнул его, что-то раздраженно буркнул и скрылся в салоне. Парашютисты, маячившие в дальнем конце аэродрома, его не видели.
        Мощный оглушительный гул наполнил воздух - первый «оспрей» оторвался от земли. Из «кадиллака», с места водителя, вылез невысокий плотный мужчина с армейской выправкой и кейсом под мышкой, запрокинул голову, проводил самолет взглядом. Серебристый корпус слепил ему глаза; мужчина прищурился, взирая, как воздушный лайнер разворачивается на восток, к далеким южноамериканским берегам, поскреб лысый череп и вытянул руку с отставленным средним пальцем. На его губах змеилась презрительная усмешка.
        Закурив сигару, он постоял у трапа минуты три-четыре, пока «оспрей» не скрылся в облаках, затем прошел в салон, сел в кресло напротив старика, положил кейс на колени и произнес:
        - Улетели. Смылись! А с ними - десять миллионов наличными.
        - Чушь,- каркнул старик,- мелочь, ерунда!- Потом, опустив веки, распорядился: - Отправляемся, Шон. Брось сигару и налей мне виски. рландского, со льдом.

«Оспрей» развернулся, зашелестел колесами по бетону. За выпуклым стеклом иллюминатора мелькнули корпуса мастерских, здание электростанции, темно-зеленые лаковые кроны пальм, фигурки солдат, оцепивших дальний край взлетного поля. Потом земля словно провалилась вниз, и остров, сначала огромный, стал уменьшаться, съеживаться, стягиваться в темный овал на синей поверхности океана. Развалины поселка, вилла, стены кратера - все слилось и превратилось в точку, такую, что подробностей не различишь.
        Самолет качнуло, серые клочья облаков поплыли за иллюминатором. Старик отхлебнул из стакана и сказал:
        - Чего ты ждешь, Шон?
        Лысый, которого назвали Шоном, аккуратно переложил кейс с колен в соседнее кресло и взглянул на часы.
        - Они будут в пределах нашего радиосигнала еще час тридцать семь минут. Не стоит торопиться, Патрик. Миль триста пятьдесят от Иннисфри - вот оптимальное расстояние, чтобы отправить их на небеса.
        Старик кивнул.
        - Ну, тебе виднее, Шон.- Приподняв стакан, он посмотрел на желтоватый маслянистый напиток и добавил: - Выпьем! За нашу успешную операцию.
        - Не совсем успешную,- возразил лысый.- Кажется, парня мы потеряли, и думаю, что насовсем. Эта проклятая русская ментальность…
        - Ментальность!..- резко оборвал его старик.- Не нужно верить мифам, Шон, дурацким мифам и глупым измышлениям психологов! Русская ментальность, англо-саксонская ментальность, китайская ментальность… Одни предпочитают щи, другие - непрожаренный бифштекс, а третьи жрут кузнечиков, и только в этом разница. Хрупкая скорлупка, а под ней все одинаково, Шон, все то же - по крайней мере, у сильных и жестоких. Такой человек не откажется от власти и могущества, кем бы он ни был, русским, китайцем, арабом или проклятым британцем. А в этом парне…
        Старый джентльмен умолк и глотнул из стакана. Лысый последовал его примеру, затем повторил:
        - В этом парне… Неглупый, сильный, уверенный в себе и, я бы сказал, весьма удачливый… Что еще, Патрик?
        - Ты не назвал главного,- проскрежетал старик.- Главного, Шон! В нем - четверть моей крови! Нашей крови, Халлоранов!
        Они помолчали. «Оспрей» уже вскарабкался выше облаков, в иллюминаторах серое сменилось голубым, в уютную кабину хлынул яркий солнечный свет. В его золотистом потоке лицо старика казалось маской, отчеканенной из светлого металла: плотно сжатые губы, резкие морщины, спускавшиеся от носа к подбородку, серо-зеленые колючие глаза делали его похожим на древнего властителя - из тех, что создавали династии, выигрывали битвы, писали законы и нарушали их с той же легкостью, с какой написанное на пергаменте можно смыть или предать огню.
        Тот, кого назвали Шоном, произнес:
        - Полагаешь, он вернется?
        - Вернется. В ином случае я бы…- Старик сделал быстрое движение ладонью сверху вниз, будто опуская нож гильотины. Лысый усмехнулся.
        - Не уверен, что получилось бы. Предусмотрительный паренек! Последний фокус, который он выкинул… ну, с этим Кренной и его людьми… Очень, очень неплохо! Хотя и обошлось нам в десять миллионов.
        - Плюс самолет,- добавил старик.- Не забудь о самолете, Шон!
        - Да, пожалуй, пора.
        Лысый потянулся к кейсу, открыл его, вытащил два конверта, желтый и синий, отложил их в сторону. За конвертами последовал плоский небольшой компьютер. Сосредоточенно хмурясь и сопя, лысый подключил его к разъему под иллюминатором, набрал пароль, потом еще несколько символов, и склонился над экраном. В его серебристой глубине мерцали слова: «СВЯЗЬ УСТАНОВЛЕНА».
        - Готово?- спросил старик.
        - Нет. Я лишь подключился к радиостанции нашего борта. Теперь нужно действовать по строгому регламенту. Таким вот образом!
        Пошевелив пальцами, лысый коснулся одной клавиши, затем другой, и повернул экран - так, чтобы он был виден старику. На экране значилось: «КОМАНДА САМОЛИКВИДАЦИИ. ОСПРЕЙ. НОМЕР?»
        - Не перепутать бы, не то сами очутимся в раю,- буркнул лысый, вытягивая из внутреннего кармана записную книжку. Сверившись с ней, он набрал «77256» и вытер пот со лба. Его короткий толстый палец навис над клавишей «Enter».- Ну, прости меня Творец… не за дюжину мерзавцев, а за пилотов…- Он резко ударил по клавише, и на экране вспыхнуло: «ПОДТВЕРЖДЕНИЕ?»
        - Семьи пилотов получат пенсии,- каркнул старик.- Хорошие пенсии! Я скупиться не буду, Шон!
        Человек по имени Шон опять нажал клавишу и, не спуская глаз с экрана, откинулся на спинку кресла. Зрачки его чуть расширились. Лицо старика было словно камень.

«ОСПРЕЙ БОРТ 77256. УСТРОЙСТВО САМОЛИКВИДАЦИИ АКТИВИРОВАНО,- равнодушно сообщил компьютер.- ОТСЧЕТ: 10… 9… 8… 7… 6… 5… 4… 3… 2… 1…» - Экран мигнул, и на неи появилось: - «КОМАНДА ВЫПОЛНЕНА».
        - Все!- с облегчением сказал лысый и захлопнул крышку компьютера.- Все! Концы в воду!
        Руки его слегка дрожали.
        - Печальная, но вынужденная мера,- сухо произнес старик.- Они меня видели. Этот бельгиец, их главарь… явный шантажист… он бы не стал молчать.
        - Да,- согласился Шон и добавил: - Думаю, наши специалисты по связям с прессой изложат этот эпизод во всех драматических подробностях - с моих, разумеется, слов. Последняя атака террористов, выкуп в десять миллионов за вице-президента ХАК,- он с важным видом ткнул себя в грудь,- и гибель самолета в океанской бездне… А по какой причине? Видимо, отважные пилоты вступили в схватку с террористами, и в ход пошла взрывчатка… Как тебе нравится эта версия, Патрик?
        Старик не ответил - сидел, наклонившись вперед, сдвинув брови, хмуро разглядывая черный футляр компьютера. Затем поинтересовался:
        - Скажи-ка мне, Шон… эти адские машинки… эти устройства самоликвидации… они на всех воздушных лайнерах компании?
        - Разумеется, Патрик, разумеется. Бывает, мы перевозим очень деликатный груз, и тут возникает проблема - не с тем, чтоб он попал по адресу, а с тем, чтоб не попал в чужие руки. Наши гарантии…
        - Я знаю,- прервал его старик.- Я только хочу убедиться, что вертолет, на котором ты прилетел, имеет нужное устройство. Так?
        - Так. И наш беглец еще в пределах досягаемости.- Брови лысого вопросительно взлетели вверх.- Ты хочешь?..- Он покосился на компьютер.
        - Нет. Нет, Шон, ни в коем случае! Пусть бежит. Я ведь сказал, что он вернется. Вернется, не сомневайся!- Старик пошевелился в кресле, и на его сухих губах вдруг промелькнула улыбка.- Все же не переиграл меня…- послышалось Шону.- Молод… слишком молод, чтобы тягаться со старым волком… Ну, ничего! Все впереди…
        notes
        Примечания

1
        Армия Альянса демократических сил за освобождение Конго (лидер - Лоран Кабиле) взяла штурмом Киншасу 23 апреля 1997г. Престарелый президент Мобуту Сесе Секо, правивший Заиром в течение тридцати трех лет, бежал и через шесть месяцев скончался от ракового заболевания в одной из марокканских клиник.

2
        Тутси и хуту - два народа Руанды, противоборствующие на протяжении четырех веков. Войны между ними отличаются зверской жестокостью; одно из последних столкновений произошло в мае-июле 1994г, в районе Кигали, руандийской столицы. Для спасения и эвакуации европейцев в Кигали был высажен десант - бельгийские парашютисты и части Иностранного легиона Франции.

3
        Конго, бельгийская колония, обрела независимость в 1960г. Президентом страны был избран Йозеф Касавубу, а премьер-министром стал Патрис Лумумба, ориентировавшийся на Советский Союз. Почти сразу же в провинции Катанга начался мятеж сепаратиста Моиса Чомбе, затем в спор за власть вмешался глава генерального штаба Жозеф Мобуту, будущий диктатор Мобуту Сесе Секо. Патрис Лумамба был арестован и убит в январе 1961г. Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд попытался примирить сепаратистов с центральным правительством, вылетел на переговоры с Чомбе, но его лайнер был сбит над африканскими джунглями. Затем последовали мятежи и войны, в которых участвовали отряды ООН, белые наемники из ЮАР, бельгийские парашютисты, различные конголезские племена и финансируемые Китаем повстанцы. Наконец в 1965г. Жозеф Мобуту сместил Касавубу и сам уселся в президентское кресло. Он изменил свое имя, а также название страны с Конго на Заир, установил жесткий прозападный режим, воевал с Анголой (которую поддерживали Куба и Советский Союз), сколотил огромное личное состояние и находился у власти 33 года. Затем одряхлел,
выдохся и был свергнут. Sic transit gloria (Так проходит слава - лат.).

4
        Кисангулу, Мадимба, Кинси - населенные пункты к югу и юго-востоку от Киншасы.

5
        Особенность местоположения Киншасы заключается в том, что город находится прямо на западной границе страны, на берегу реки Конго (Заира), ширина которой огромна, от 6 до 14км. За рекой - другое государство, Республика Конго, бывшая французская колония.

6
        God is always on the side of the big battalions - Бог всегда на стороне больших батальонов (английская пословица).

7
        В Заире государственный язык - французский, и среди местного населения распространены французские фамилии.

8
        Спаги - некогда французские колониальные войска, кавалерия, действовавшая в северо-западной части Африки.

9
        VIP, Very Important Person - Очень Важная Персона (англ.).

10
        Белоголовый орлан - редкая хищная птица, послужившая прообразом орла в гербе Соединенных Штатов.

11
        Fort Knox - Форт-Нокс в штате Кентукки, основан в 1918г.; военная база и училище бронетанковых войск. В 1935г. здесь было создано министерством финансов хранилище золотого запаса США и особо ценных документов - таких, как Декларация независимости и Конституция Соединенных Штатов.

12
        САС или Спешиэл Эйр Сервис - британские коммандос, части быстрого реагирования.

13
        В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.

14
        Строки из стихотворной эпитафии на могиле Роберта Льюиса Стивенсона.

15
        Лима - столица Перу; Кальяо - морской порт и крупный транспортный узел к северу от Лимы.

16
        ИРА - Ирландская республиканская армия.

17
        За пять прошедших лет ситуация не слишком изменилась: в начале 2002 года оклад полковника Российской армии составлял четыре тысячи рублей.

18

«Голубой» - термин, принятый в России; в США их называют «розовыми».

19
        Оливер Перри, коммодор, военно-морской офицер, герой англо-американской войны
1812-14 годов. 10 сентября 1813 года разбил британскую эскадру в заливе Пут-ин-Бей (штат Огайо) в ходе сражения за озеро Эри. Брат знаменитого коммодора Мэтью Перри, который возглавил в 1853 году военную экспедицию в Японию и положил конец двухвековой изоляции Страны восходящего солнца.

20
        Закари Тейлор - двенадцатый президент США (1849-50гг). С 1808 года состоял на военной службе, участвовал в истреблении индейцев и войне с Мексикой в 1846-48 годах.

21
        La belle France - прекрасная Франция.

22
        To make love - заниматься любовью.

23
        ЦАР - Центрально-африканская республика.

24
        Танки третьего поколения «Абрамс», модель М1, поступили на вооружение американской армии в 1980 году и в дальнейшем неоднократно модернизировались. Производство модели «Абрамс» М1А1 начало в 1986 году.

25
        Т-90 - новый российский танк, впервые испытанный в 1993 году. Создан на базе двух предыдуших моделей - Т-72 и Т-80.

26
        Фарси (персидский) - государственный язык Исламской Республики Иран.

27
        Лучевые просеки - улицы, проходящие через Сокольнический парк.

28

«Оспрей» - многоцелевой самолет, который производится совместно фирмами «Белл» и
«Боинг» в модификациях: транспортно-десантная и поисково-спасательная машины. В боевом варианте может нести пушечное, ракетное или противолодочное оружие.

29
        Реки в Центрально-Африканской республике, Конго и Заире.

30
        Мэйн-стрит - Главная улица, типичное название центральной магистрали в небольших американских городках.

31
        Танка, хокку - поэтические произведения в традиционном японском стиле.

32
        Бу-дзюцу - японский термин, обозначающий воинские искусства вообще; кэмпо - искусство рукопашного боя.

33
        День Независимости - один из национальных праздников США.

34
        Испанский поэт Рафаэль Альберти, из цикла «13 полос и 48 звезд» (перевод А. адрина)

35
        Штат Одинокой Звезды - неофициальное название Техаса.

36
        В снайперской винтовке М82А1 используется патрон калибром 12,7 мм для тяжелого пулемета.

37
        САУ - самоходная артиллерийская установка.

38
        Ma chere - моя дорогая (франц.).

39
        В 1995 году на вооружение армии США поступил вертолет RAH-66 «Команч»
        (RAH - Reconnaissance-Attak Helicopter), разработанный фирмами «Боинг» и
«Сикорски». RAH-70 «Ирокез» - его дальнейшая модификация.

40
        Ant once removed - обозначение на английском указанной степени родства.