Период распада Александр Афанасьев
        Говорят, с крахом коммунистической системы наш мир стал спокойнее и безопаснее и Третья мировая война попросту невозможна. А помните кровавый штурм Грозного в канун 95-го? Натовские бомбардировщики в небе над Белградом в 99-м? Взрывы башен-близнецов 11 сентября 2001-го? Американские танки, догорающие в иракской пустыне? Это были только цветочки. Настоящая беда - еще впереди, и никто не останется в стороне. Маятник возвращается, и распад одной сверхдержавы неминуемо ударит по другой.
        Итак, добро пожаловать в светлое будущее. 2014 год. Гусеницы натовских танков грохочут по улицам Одессы, «серые волки» готовят переворот в Турции, израильтяне - вторжение в Иран, а остальной мир пытается сделать вид, что все это его не касается. Как выяснилось, зря…
        Александр Афанасьев
        Период распада
        Автор предупреждает, что данная книга относится к жанру фантастики и все действия, события и персонажи являются вымышленными
        Опять Восток дымится свежей кровью,
        Опять резня… повсюду вой и плач.
        И снова прав пирующий палач,
        А жертвы… преданы злословью.
        Федор Тютчев
        Побежденным может считаться лишь тот,
        Кто признал себя побежденным.
        Ганс-Ульрих Рудель
        Когда кончается сила сильных,
        Начинается сила отчаянных. Так было,
        Так есть,
        Так будет.
        Автор
        Сейчас, после бед и мучений мирового кризиса, который то и дело прорывается рецидивами - как выбросы лавы из-под только-только схватившейся каменной корки, - мы все чаще оглядываемся назад. Пытаемся вспомнить, когда же нам было хорошо в этом мире. Пытаемся поднять парус воспоминаний и уплыть в те времена на утлой, уже давшей обильную течь лодке иллюзий…
        Девяностые…
        Кто-то и впрямь вспоминает те годы, как десятилетие прогресса. Десятилетие роста. Десятилетие относительного мирового покоя.
        Трудно представить себе большее заблуждение.
        Начали распадаться державы, в том числе великие - Союз Советских Социалистических Республик. Начала распадаться система безопасности, система сдержек и противовесов, не дававшая прорваться наружу настоящей беде. Многие считали, что настоящая беда - это танки на улицах Праги в шестьдесят восьмом, и не знали, что настоящая - это бомбардировщики НАТО над Белградом в девяносто девятом. Да и это так, не беда - это полбеды. Настоящей беды еще не было.
        Тогда, освободившись от старого мира, от гнетущих к земле оков, люди начали разбрасывать камни. Много, очень много камней. Почему-то всем показалось, что наступает эра всеобщего благоденствия - а потому большие и сильные государства не нужны, они должны вымереть, как мастодонты, уступив место маленьким, где все свои и в которых не надо мириться с соседом, который не такой, как ты. Начался новый исторический период - период распада.
        Сейчас, на пороге новых, невиданно страшных времен - нам в спину летят, летят камни, брошенные в девяностые. Летят, стараясь больнее ударить нас, столкнуть в пропасть, откуда нет возврата.
        Автор предупреждает: все события, факты, названия лиц и организаций, намерения, действия и поступки полностью вымышлены автором, даже если они и совпадают с реальными названиями и именами. Возможные совпадения - не более чем случайность.

* * *

15 февраля 2014 года
        База-8 ВВС Израиля
        Эскадрилья 69
        Подполковник ВВС Израиля Иеремия Эгец
        Все пошло не так еще с утра.
        Опоздал Давид. Проклятый мальчишка, пацан, так и не повзрослевший за все время службы, он опять опоздал. В ВВС Израиля были довольно демократичные порядки: сама страна была маленькой, этакий прямоугольник пятьсот километров в длину, пятьдесят в ширину. До самого отдаленного уголка Израиля можно было добраться на машине за пару часов. А потому, если не объявлялось казарменное положение, летчики уходили на ночь домой, не оставались в казармах. Давид снимал комнату в Тель-Аливе, он был из богатой семьи и мог позволить себе такую роскошь. На ночь он просто уезжал на своей проклятой «Ямахе» в город и большее количество ночей проводил отнюдь не дома. А потом появлялся на базе не вовремя, да еще и снулый, как полежавшая на жаре рыба. Всю первую половину дня он шлялся по базе как неприкаянный, пил литрами кофе и пытался прийти в себя. Только после обеда от него можно было чего-то добиться. И это - офицер ВВС страны!
        Вообще-то подполковник давно бы выкинул его из эскадрильи, если бы не одно «но». Когда они проходили переподготовку на Раамы[Raam, Гром - F-15I Israel, специальная израильская модификация F-15 strike eagle.] , из всей эскадрильи только Давид получил высший балл от инструкторов ВВС США. Со своей машиной он мог делать в воздухе все, что угодно, она буквально танцевала - и ведь это был не легкий
«Кфир», на котором и сам подполковник кому угодно дал бы фору. Это был тяжелый двухдвигательный истребитель-бомбардировщик, берущий до одиннадцати тонн боевой нагрузки, с очень мощными двигателями и хорошими скоростными характеристиками - но посредственной управляемостью. Сам подполковник знал, что такое настоящая управляемость. Еще желторотым пацаном он сражался на «Кфире» с летчиками сирийских ВВС, по какому-то странному стечению обстоятельств в эфире говорящими на том же языке, на котором говорил его механик, совершивший алию[Совершить алию - то есть эмигрировать в Израиль.] несколько лет назад. В тех жестоких боях над пустыней они сначала сражались на собственных «Кфирах» - машинах немного устаревших, но сделанных по схеме «утка» на базе французского «Миража» и имеющих потрясающую скорость разворота. Пересев из-за потерь на F-16, новые американские «летающие гробы», в первом же вылете их эскадрилья потеряла двоих. Да, подполковник знал, что такое маневренность, что такое хороший самолет и что такое хороший летчик. Потому-то и терпел этого раздолбая Давида, воздушного кудесника из Хеврона. Но
как-то наказать все равно надо.
        - Песах… - мрачно сказал он, смотря на мгновенно втянувшего голову в плечи штурмана-оператора второго экипажа, - где твой пилот? Я не вижу его.
        - Ну…
        - Без «ну». Ты один сегодня летать будешь? А?
        - Вообще-то он звонил и говорил, что немного задержится.
        - Немного? - подполковник глянул на часы, старые чешские летные часы «Прим Тигер», оставшиеся от отца. - Он уже два часа как должен сидеть здесь, в комнате инструктажа. Два часа - это, по-твоему, немного? Сколько пролетит наш самолет с полной загрузкой за два часа?
        - Так далеко, что без дозаправки грохнется! - лихо ответил кто-то.
        - Вот именно. Так далеко, что без дозаправки и в самом деле - того… Может, и наш Давид забыл дозаправиться? А?
        - Скорее это он кого-то крепко дозаправил ночью… - пошутил кто-то и наткнулся на взгляд подполковника, яснее ясного говорящий, что ему не до шуток.
        - Звони ему на сотовый. Я хочу видеть его здесь не далее чем через полчаса. Звони немедленно, Песах.
        Истошный вой «Ямахи» - на ней стояли прямоточные глушители, издававшие примерно такие же звуки, какие издают грешники в аду, - возвестил всех о том, что виновник переполоха изволил-таки прибыть на базу.
        - А вот и он. Давайте, подождем…
        С этими словами подполковник встал около доски, на которой маркером был написан, но не до конца план боевой учебы на сегодня, и застыл в ожидании.
        Виновник торжества появился на удивление быстро - Давид Абрамсон обожал скорость, он просто не мог передвигаться по поверхности этой планеты медленно, и когда он не летел на своем «Рааме» по воздуху или «Ямахе» на земле - он передвигался полушагом, полубегом, на удивление быстро лавируя между препятствиями и никогда никого не задевая. Не постучавшись, он ворвался в аудиторию, держа мотоциклетный шлем в руке, и его светлые, не по уставу длинные волосы были в совершеннейшем беспорядке.
        - Извините… - начал он, протискиваясь на свое место.
        - Капитан Абрамсон, ты[В Израиле все обращаются друг к другу на ты, даже солдат к генералу.] считаешь, что «извините» будет достаточно? Может, объяснишь, почему ты явился на службу с двухчасовым опозданием? Хотя бы своему штурману?
        - Да он знает. А что у нас делает вертолет командующего?
        - Какой вертолет командующего? - помрачнел подполковник. - Ты о чем?
        - Ну, вертолет командующего. Я видел, как он приземлялся на дальней стоянке, я только в ворота въехал. Потому и торопился.
        Подполковник достал носовой платок - каждое утро Рут заботливо клала ему выстиранный, больше двадцати лет каждый день она собирала его на службу. Вытер лицо, вспотевший лоб.
        - Заниматься самоподготовкой. Я сейчас вернусь.
        Конечно же, пилоты шестьдесят девятой эскадрильи ВВС Израиля, самого мощного ударного соединения региона, самоподготовкой заниматься не стали. Вместо этого они сгрудили стулья вокруг стула капитана Абрамсона и начали слушать одну из его многочисленных историй, относительно которых сразу и не понять было - правда это или нет. Правда или нет - но рассказывал Абрамсон красиво…
        Подполковник пробежал по коридору, задержавшись только перед зеркалом. Вместо формы на нем был старый летный комбинезон, в котором он расхаживал по базе, лазал с механиками по самолетам, не боясь что-то порвать или испачкать. Комбинезон был не в самом лучшем виде - но это была форма боевого летчика, занятого делом. Его эскадрилья нечасто участвовала в непосредственных боевых действиях, каждый вылет
«Раама» обходился дорого, как по горючему, так и по моторесурсу, да и не было рядом таких целей, ради которых стоило поднимать в воздух их шестьдесят девятую. Последний раз они поднимались в воздух «по боевому», когда обеспечивали
«Расплавленный свинец», а сейчас подполковник внутренне готовился к кое-чему другому. Последний раз ему намекнули об этом в штабе ВВС в Тель-Аливе - и с тех пор он вечерами сидел над картой, вычерчивая маршруты, пытаясь прикинуть, где их могут ждать комплексы ПВО, и отчетливо понимая, что все не предусмотришь и что для кого-то из его парней это будет полет в один конец. Он гнал от себя эту мысль, но она никак не уходила.
        Гости были уже на первом этаже, всех он знал. Увидев быстро спускающегося по лестнице Эгеца, вперед выступил командующий ВВС Израиля, генерал-майор Амос Ядлин, бывший начальник военной разведки Израиля, боевой летчик, участвовавший в операции по уничтожению иракского атомного центра в Осираке.
        - Да? - просто спросил его подполковник.
        - Да, - ответил генерал Ядлин, - да…
        Одним из неоспоримых преимуществ израильской армии была простота взаимоотношений, причем не только между офицерами, но и между офицерами и солдатами. Здесь генерал мог знать в лицо и по имени отдельного солдата, а солдат мог обращаться к нему на ты и что-то обсуждать. Здесь при подготовке операций собирались все офицеры и без церемоний высказывали свои мнения на то, как лучше осуществить ту или иную задуманную операцию, и никто не вел себя по принципу «ты начальник - я дурак». Здесь взяли все лучшее от американской армии, которая помогала ЦАХАЛу с самого его становления, и от советской - потому что в Израиле было много евреев, совершивших алию из Советского Союза и служивших в Советской армии. Например, из тех офицеров, что прибыли с генералом Ядлином, один отслужил в ВВС США, один - в советских ВВС, причем он имел реальный боевой опыт, два срока проведя в Афганистане. Третий был уволен из Советской армии в чине подполковника после пролета Руста и являлся на момент отставки старшим оперативным офицером одной из приграничных дивизий войск ПВО СССР. Сейчас он докладывал оперативную обстановку в зоне
проведения операции, получившей годовое название «Гнев Господа». На столе лежали карты и спутниковые снимки региона и отдельно - целей для удара.
        - Прежде чем приступать конкретно к обозначенным целям и состоянию их ПВО, позволю себе дать вводную информацию о состоянии ПВО Ирана и используемых им вооружениях. Система ПВО Ирана в оперативном значении делится на армейскую и стратегическую, причем стратегическая, интересная нам в максимальной степени, имеет только одну задачу - противовоздушное прикрытие основных центров производства оружия массового поражения. Формально ПВО подчинена ВВС армии, ей командует заместитель командующего ВВС армии - командующий ПВО в звании генерал-полковника. В целом Иран воспринял советскую схему построения ПВО страны - существуют главный оперативный штаб ПВО с основным залом боевого управления в Тегеране и зональные центры ПВО. Наиболее важные, стратегические объекты прикрывают собственные части ПВО, имеющие отдельный штаб с залом боевого управления и прямым выходом на главный оперативный штаб. Мы считаем, что в случае атаки главного оперативного штаба, система сможет управляться с оперативных, зональных и объектовых штабов, уничтожение главного штаба не приведет к потере управляемости всей системы.
        Основной центр ПВО, как я уже сказал, расположен в Тегеране, дальше идут четыре оперативных района, оперативные районы делятся на шестнадцать оперативных групп ПВО как зональных, так и объектовых. В одиннадцатом году завершено внедрение в полном объеме системы автоматизированного боевого управления применения частей ВВС и ПВО. Всего ПВО Ирана на данный момент состоит из 22 радиолокационных постов, 26 зенитных ракетных дивизионов, 10 зенитных ракетно-артиллерийских дивизионов и 7 зенитных артиллерийских дивизионов[Прим. автора - немного усилено по сравнению с текущим моментом, но немного.] . Мы считаем, что как минимум два зенитно-ракетных дивизиона, прикрывающих Тегеран и находящийся в нем центр ядерных исследований, а также объект в Бушере с одним введенным в эксплуатацию и двумя строящимися атомными реакторами, имеют на вооружении зенитно-ракетные комплексы типа С-300 ПМУ-2, проданные Россией нелегально при посредничестве одного из словацких специализированных предприятий. Кроме того, мы считаем, что на 2015-2016 годы запланирована сделка по продаже еще как минимум двух полных дивизионов С-300
ПМУ-2, а также идут переговоры о продаже в 2017-2020 годах от четырех до шести дивизионов зенитно-ракетного комплекса С-400. Мы считаем наиболее опасным для атакующих самолетов Бушерский узел ПВО, как наиболее мощный и насыщенный самыми разными средствами поражения, в том числе комплексами С-300. По дальности действия С-300 перекрывают Персидский залив в этом месте на всю его ширину.
        Помимо этого на вооружении Ирана состоят как минимум два полных батальонных комплекта ЗРК типа HQ-9 производства Китая и как минимум три полных батальонных комплекта ЗРК типа Iran-300 производства Ирана. Все эти комплексы способны вести огонь как ракетами собственного производства, так и закупленными в России ракетами серии Р-300. Военные аналитики главного штаба оценивают боевые возможности китайского и иранского ракетных комплексов дальнего действия примерно в семьдесят процентов от российского.
        Таким образом, при военно-воздушной операции перед нами будет стоять задача подавить как минимум семь современных дивизионов ракет дальнего действия, не считая стационарных комплексов SA-5, также прикрывающих объект в Бушере. Для подавления системы ПВО такого уровня нам придется выделить как минимум две полные эскадрильи только на эту задачу.
        Помимо этого на вооружении Ирана стоят как минимум тридцать мобильных ЗРК типа Тор-М1, к ним имеется до тысячи двухсот ракет типа 9М331. Эти ракетные комплексы ближнего и среднего радиуса действия призваны стать основными центрами противодействия в случае массированной атаки крылатыми ракетами типа «Томагавк».
        Помимо этого на вооружении ПВО Ирана имеется от двенадцати до шестнадцати полных дивизионов ЗРК Хок/усовершенствованный Хок лицензионного производства Китая, от восьми до десяти дивизионов SA-2 Guideline, также китайского производства, по несколько пусковых установок ЗРК «Рапира», «Тайгеркэт», SA-6 «Gainful» - ЗРК
«Квадрат» и FM-80, лицензионный французский «Кроталь» производства Китая. В составе сухопутных сил имеется как минимум одна тысяча переносных зенитно-ракетных комплексов, в том числе до пятидесяти - типа «Стингер».
        Зенитная артиллерия включает в себя более тысячи огневых установок, в том числе сто современных типа Skyguard, автоматизированно управляющихся с радарных постов. Кроме того, на вооружении ПВО Ирана состоят семьдесят пять комплексов типа
«Зевс-4»[ЗСУ-23-4 - «Шилка» по классификации НАТО.] , около трехсот «Зевс-2», пятьдесят «Бофорсов», восемьдесят устаревших советских ЗСУ 57-2, сто девяносто С-60. На вооружение приняты также ЗУ собственной разработки: стомиллиметровая советская КС-19, переделанная под магазинное питание, шестиствольная ЗУ-23-6 и восьмиствольная ЗУ-23-8, по мощи огня не уступающие системе «Вулкан-фаланкс», шестиствольная зенитная установка производства Северной Кореи, питающаяся тридцатимиллиметровыми снарядами от советской боевой машины пехоты и управляемая собственным радаром.
        Силы ВВС Ирана в основном сконцентрированы у западной границы страны, базируются на аэродромы Чах Бахар, Бендер Аббас, Абу Мусса, Шираз, Бушер, Харг, Ахаджари, Ахваз, Хоремшахр, Дезфул, Керманшах, Исфахан, Хомадан, Мехрабад, Тегеран-Махабад. Из них особо опасны те, на которых базируются «Фалкрамы» и F-14, - это Тегеран-Мехрабад, Бушер, Шираз, Исфахан. Наличные силы истребительной и противовоздушной авиации Ирана составляют сорок истребителей типа
«Фалкрам»[Миг-29.] , все из которых прошли модернизацию с участием российских специалистов, а десять из них оснащены системой дозаправки в воздухе, около двадцати боеспособных F-14, прошедших капитальный ремонт и модернизацию, установлены российские двигатели и авионика, вместо ракет типа «Феникс» установлены иранские «Сиджил» с дальностью действия шестьдесят километров и, возможно, российские АА-10 «Аламо». К менее ценным относятся около сорока боеспособных F-4 «Фантом», прошедших модернизацию радарного оборудования, - установлена русская РЛС «Жук» и не менее пятидесяти F-5, включая местные разработки на его базе - Шафах, Саег и Азарахш. Все эти самолеты оснащены РЛС русского производства, частично - российскими или прошедшими капитальный ремонт в России двигателями и способны нести ракеты типа АА-10 «Аламо» и АА-11 «Арчер», а также их китайские аналоги. Разведка полагает, что боевая ценность этих машин составляет от шестидесяти до восьмидесяти процентов ценности Фалкрама в зависимости от модификации.
        Кроме того, на вооружении авиации Корпуса стражей исламской революции находится неустановленное число F-5 и около тридцати F-7 - лицензионных китайских Миг-21.
        Данный авиапарк может производить дозаправку в воздухе с двух самолетов типа Ил-78 и четырех - типа Б-707. Иран также владеет двумя самолетами АВАКС на базе Ил-76 - устаревшим и находящимся в плохом состоянии «Багдад-1», полученным от Хусейна, и более современным, закупленным в России радаром типа А-50 - он называется Аднан. По некоторым данным, «Багдад-1» потерпел катастрофу, но был либо полностью восстановлен, либо заменен аналогичным самолетом на базе Ил-76, закупленным либо у России, либо у Китая. Также ВВС Ирана владеют как минимум двумя легкими самолетами АВАКС типа Иран-140, базирующимися на базе пассажирских лайнеров типа Ан-140. Электронная начинка закуплена в Бразилии.
        Подполковник Эгец попытался прикинуть расчет сил и средств, необходимых для того, чтобы пробить столь плотную и насыщенную систему ПВО побережья, особенно ее бушерский позиционный район. Получалось, что для гарантированного подавления нужно не менее четырех полных эскадрилий, включая те, что будут нести противорадиолокационные ракеты, и те, которые будут прикрывать ударную группу от истребителей ПВО Ирана. Гораздо лучше, если будет возможность вывести из строя заранее часть радаров и самолеты АВАКС. Если АВАКСы поднимутся в воздух - это приведет к значительным потерям в ударной группе и серьезно облегчит выполнение задачи иранским летчикам ПВО. Это нужно будет делать силами диверсионных групп - спецназа или внутренних противников режима. Кроме того - в зависимости от поставленных задач по уничтожению наземных объектов. Здесь не справиться одной их эскадрилье, несмотря даже на возможности их F-15. Они просто не смогут поднять все средства поражения, учитывая, что цели нужно будет поражать высокоточными ракетами
«воздух - земля».
        Про то, какого количества самолетов они недосчитаются в ходе этого блица, - не хотелось даже и думать.
        - Теперь относительно целей. Их несколько. Основные - это подземный атомный комплекс в Натанце, военного назначения, центры ядерных технологий в Тегеране и Исфахане, ракетный центр в Тебризе, объекты в Кередже, в городе Йезд, под Казвином, в Бонабе, Фасе, Дарркховине. Вторая группа целей - это заводы по производству ракет и компонентов ракет, в том числе места их базирования - основной куст таких производств и баз расположен в Северном Иране. Третья группа целей - это заводы по производству химического и бактериологического оружия. Все это мы должны разгромить за один удар, быстро и эффективно.
        Последние слова подполковнику не понравились. Очень.
        - У меня вопрос, - сказал он, - что значит разгромить за один удар? Вы имеете в виду, что со всем списком целей нужно будет покончить за один раз, при этом еще и прорвав плотную стену противовоздушной обороны?
        - Именно, - ответил за полковника генерал Ядлин, - именно это мы и намерены сделать. Как считаешь, сможем?
        - Нет, - категорически ответил Эгец.
        - Почему? - прищурился генерал.
        - Потому что это не детские игры. Господи, это даже не Ирак в девяносто первом. Здесь как минимум семь полных дивизионов ракет ПВО среднего радиуса действия. Мобильных ракетных систем! Сколько из них уцелеет при первом ударе? Мои птицы при полной загрузке не отличаются особой верткостью и уйти от ракет не смогут. Нужно будет подавить ракетные позиции, уничтожить аэродромы и желательно технику на них, нужно будет уничтожить АВАКСы и только после этого приступать к бомбежкам целей. И все это вы хотите провернуть за один налет?!
        - Точно! - Генерал чему-то улыбался.
        - Это безумие. Для этого нужно будет применить все ВВС страны - и то за один раз не справимся. Более того - я не исключаю такого развития событий, что к концу операции ВВС Израиля из-за тяжелых потерь будут просто небоеспособны. Американцам хорошо, у них двенадцать полных эскадрилий истребителей-бомбардировщиков только на авианосцах, и они производят самолеты… кстати, я не вижу никого из американцев…
        - Их не будет, - отрезал генерал-майор Ядлин.
        - То есть?
        - Ты понял. Американцев не будет. Американцы не участвуют.
        Подполковник не поверил своим ушам:
        - То есть мы должны справиться с Ираном только теми силами, какие у нас есть, и только за один вылет?
        - Точно. Именно это мы и должны сделать, Иеремия, и ты это сможешь сделать, как никто другой в ВВС.
        - Я не волшебник. Не хватит сил.
        - Для Фебы хватило…
        - Не стоит сравнивать. Там был ограниченный позиционный район. Да, сильно укрепленный, да, там была достигнута максимальная концентрация средств ПВО из всех случаев, с которыми я когда-либо сталкивался. Но все же это была ограниченная территория, и только одна цель. Здесь нам предстоит иметь дело с целой страной, которая только и готовится к этому. Кроме того, я был молодым безбашенным психом на Кфире - мы все, черт возьми, были молодыми психами, которым все равно когда умереть - завтра или сегодня. Сейчас я повзрослел. Надеюсь, что и поумнел. Очень на это надеюсь.
        - Они готовятся к удару от США. От нас они удара не ждут.
        - И какая разница?! Кстати - американцы дадут нам разрешение на пролет над территорией Ирака и над Заливом? Или нам придется скрываться и от них тоже?
        - Нет. Они закроют глаза - но это все. Даже целеуказания они нам выдавать не будут.
        - Это радует.
        В кабинете повисло молчание, подполковник смотрел во все глаза на офицеров, надеясь уловить хотя бы намек на то, что это все шутка. Он даже вспомнил, когда его день рождения - мелькнула мысль, что это какой-то дикий розыгрыш. Но нет, день рождения подполковника Эгеца был в ноябре.
        - А нужно ли нам лететь через Залив? - вдруг спросил Ядлин.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Знаешь… - Ядлин снова улыбнулся, - когда я думаю об американцах, мне на ум всегда приходит определение - «слон в посудной лавке». Они так и не выводят до конца свой контингент из Ирака, оставляя там непонятно для чего его авиационную составляющую. У них постоянно в Персидском заливе крейсирует авианосная группа, и как минимум еще одна находится в Средиземном море. Их аналитики то и дело заговаривают о том, что надо наконец разобраться с Ираном. И когда я смотрю на спутниковые снимки, я вижу там только одно. Иран отгородился от американцев в Ираке и Заливе щитом. Но ведь щит может защитить только с одной стороны, не так ли?
        Щит может защитить только с одной стороны…
        - Какова моя задача?
        - Ты теперь оперативный координатор и начальник временного штаба операции «Гнев Господа». Как минимум - полковник, а то и генерал. При необходимости тебе будут предоставлены все ресурсы, какими располагает государство Израиль. Эта комната теперь - оперативный штаб, и все, что здесь говорится, - здесь же и должно умирать. Тебе в помощь я оставляю одного из офицеров, он большой специалист по системам ПВО и поможет тебе в разработке плана операции.
        Тот офицер, что докладывал о состоянии иранской системы ПВО, молча привстал со своего стула…
        - Поскольку он не представился - представлю его я. Мы его зовем Миша, и он не любит долгих разговоров. Он специалист по системам ПВО, его учили в Советском Союзе, и он имеет большой практический опыт. ПВО Ирана строится по советским тактическим схемам и во многом состоит из советских компонентов. Думаю, вдвоем вы больше добьетесь, чем ты в одиночку.
        - Сколько времени мне дается на разработку первичного плана?
        - Скажем так… Через неделю я снова буду в этих местах.

* * *
        Ретроспектива

27 февраля 1988 года
        Азербайджанская ССР, город Сумгаит
        Полковник Службы национальной безопасности Армении Гагик Бабаян
        Оперативная группа «Раздан-1»
        Все в человеческой жизни имеет свое начало и свой конец. Любовь, ненависть, сама жизнь - все имеет начало, и все когда-то будет иметь конец. Он не знал, когда ему суждено встретить свой конец, он надеялся только, что встретит его достойно, как подобает мужчине.
        Но начало он помнил. Не мог забыть…
        Было страшно. Для него, тринадцатилетнего пацана, ничего еще толком не понимающего, было страшно вдвойне. И еще страшнее было оттого, что он видел, как боится отец. Его отец, силач из силачей, на спор легко поднимающий на плечи два больших мешка с цементом, - боялся. Он старался не показывать этого, чтобы не заметила мама - но он боялся. И Гагик - тогда у него была еще другая фамилия, родная, не Бабаян - от вида того, как боится отец, боялся еще больше…
        Это был Советский Союз. Закавказье.
        Были последние дни зимы одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.
        Високосный февраль. Месяц с днем, который бывает один раз в четыре года. Днем беды…
        В школу сегодня его уже не пустили после того, что произошло два дня назад. Какая школа, когда на улицах творится такое. Несмотря на запрет матери, Гагик наблюдал за происходящим, лег на балконе, чтобы его не было видно с улицы, и наблюдал. Они жили на четвертом этаже, и с высоты балкона было хорошо видно, как улицей от школы прошла толпа. Когда она шла в сторону школы полчаса назад, она была меньше раза в два - значит, все старшеклассники присоединились к погромщикам. В школе вскрыли старую кладовку, там лежали всякие ненужные, не требующие к себе постоянного доступа вещи, и вытащили оттуда транспаранты, с которыми они ходили всей школой на первомайские и ноябрьские праздники. Когда-то давно, когда людей еще не охватил кровавый морок безумия, Гагик, вместе со своим одноклассником Мухой, Мухаджиевым Али, и другими ребятами из пионерской организации старательно делали эти плакаты. Одни тщательно шкурили шесты, на которые потом надо будет повесить транспарант - обычно их делали в школьном кабинете труда на токарных станках, но тут требовались шесты намного длиннее, и их Алла Владимировна привезла из
РОНО. Шесты были обработаны грубо, и их надо было ошкурить как следует, чтобы они были гладкими, - этим занимались мальчишки. А девчонки тем временем, по заранее проведенным мелом контурам старательно закрашивали белым участки красного полотнища, расстеленного на полу спортзала. Каждый мазок кистью нужно было тщательно обдумать, чтобы не сделать криво и не капнуть краской на полотнище - потом не сотрешь. Мазки сливались в буквы. Буквы сливались в слова. Слова сливались в чеканную медь лозунгов.
        Учение Ленина бессмертно, потому что оно верно.
        Сейчас те, кто вскрыл кладовку и достал эти транспаранты, не стали утруждать себя нанесением контура для того, чтобы слова получились красивыми и правильными. Прямо поверх того лозунга, что писали они, большими, жирными, размашистыми буквами было намарано. Нагажено…
        Смерть армянам!
        Среди тех, кто шел под этим транспарантом, Гагик заметил своих, пацанов из своего класса. Значит, вчерашнее не было случайностью, они - с этими. Все они - с этими. Все они хотят убить его, папу, маму, сестренку. Все!
        Он знал, что в стране, в республике неспокойно, но не понимал - почему. Он знал, что отец стал чаще хмуриться и почему-то мать каждый раз, отправляя его в школу, наказывала после уроков нигде не задерживаться и немедленно возвращаться домой. Он знал, что после уроков его если и выпускают погулять из дома-то только ненадолго и чтобы обязательно во дворе был кто-то из взрослых. Он знал, что один из заводил всяческих безобразий в его дворе, Муслим, вчера громогласно объявил, что собирает команду бить армян. Это не было воспринято как шутка, обычно азербайджанские и армянские пацаны играли все же врозь, у каждого были свои компании, но когда во двор приходили чужие, все они объединялись и гнали чужаков вон. Взрослые быстро развели их и увели домой, Гагик не понял, что это с Муслимом - и утром пошел в школу. Скоро должны были быть каникулы, отдохновение после самой длинной, тяжелой в учебном году третьей четверти. Он не знал еще, что каникул у него не будет.
        Началось все после уроков. Уроков сегодня было всего три, почему-то отменили сразу и физику и литературу. Они не знали, что уроки отменяют - просто в класс пришла классная училка и сказала, что уроков сегодня не будет и всем надо расходиться по домам. Они обрадовались - как обычно радуются пацаны отмене уроков, вряд ли в мире есть хоть один пацан этого возраста, который расстроится при отмене уроков. Они пробежали на первый этаж, раздевалка тогда еще была общей, раздевальщица, как всегда, болела, и нужно было просто забежать в раздевалку, взять свои вещи и повесить на их место номерок. Гагик так и сделал - он с ходу узнал свою куртку, висящую в дальнем углу, схватил ее с вешалки и…
        Пальцы его ощутили что-то мокрое. Липкое. Неприятное.
        Гагик подошел к окну - портфель он оставил там, где висела куртка, посмотрел куртку на свет - и обомлел.
        Вся куртка была оплевана. Вся спина. Вся целиком, тут не мог потрудиться какой-нибудь один хулиган. Если бы тут было два-три харчка - он бы знал, с кого за это спросить. И он мог это спросить - как и отец, Гагик был боксером и даже выступал на первенстве города среди юниоров. Но тут этих плевков было столько, что заплевана была вся куртка, чтобы такое сделать, нужно было человек десять. Сам Гагик не мог бы плюнуть больше пяти раз - просто не хватило бы слюны.
        Стало мерзко. Просто захотелось бросить куртку здесь и идти домой так, но мама и отец работали, чтобы купить ему эту вещь, и так было делать нельзя. Скривившись от отвращения, Гагик начал оттирать спину от плевков о подоконник. Надел куртку, повернулся - в раздевалке уже никого не было, а по клапану истрепанного портфеля из кожзама медленно сползала вниз жирная, водянистая слюна…
        - Эй, армян!
        Гагик резко повернулся - вот они! Сейчас он им…
        Их было человек двадцать, но даже стольких он не боялся. Папа объяснил ему, что бояться стыдно, а тренер рассказал - и показал, что только бесстрашие может привести к победе. На ринг он выходил против соперника тяжелее на пятнадцать килограммов - и одержал победу, причем победу ценную - нокаутом. А тут… хоть и двадцать, а шваль швалью. И, конечно же… Алька, Али Мухаджиев из его класса. Низенький, верткий, уже курящий, с нетипичными для азербайджанца, совершенно русскими, водянистыми серыми глазами. У него вечно было много слюны, и он любил плеваться - с первого класса и, несмотря на то что неоднократно был за это бит, не прекращал свои выходки. У Али за убийство сидел старший брат - и он этим жизненным обстоятельством очень гордился…
        Гагик бросил портфель так, чтобы он лег у стены. Спокойной, танцующей походкой направился к ждущим его толпой пацанам. Один понял, шагнул навстречу здоровенный увалень, но и не таких валили…
        И раз! Хрястнув челюстью, здоровяк повалился с ног. «Под себя» - так они это называли, когда человека внезапно перестают держать ноги и он падает не вперед или назад, а на месте и уже без сознания. Для этого нужно знать особые удары, один из них только что выполнил Гагик - впронос, боковой по самому кончику подбородка, правильно выполненный, он ведет к гарантированному сотрясению мозга. Конечно, за такое можно и в милицию попасть - но не тогда, когда ты один, а их двадцать.
        И два! Левый получился не таким хорошим - не хватило замаха, но и так хорошо, не до потери сознания, но еще один, верзила из девятого, которого эти шпаненыши взяли с собой для поддержки, что-то крикнув на азербайджанском, рухнул на спину, сбив с ног еще одного и помешав как минимум троим.
        И три! Вместо того чтобы отпрыгнуть, Гагик прыгнул вперед и нанес прямой правой еще одному, прямо в неприкрытое «солнышко». Он свалил уже троих, один валяется, один пытается встать, третий согнулся, шипя от боли, а ему ни разу и не прилетело толком. Хорошо!
        И четыре!
        Нанося еще один удар, запрещенный, круговой, он вдруг почувствовал, как холодом обожгло бок. Недоумевая, он отпрыгнул, встал в защитную стойку, чувствуя, как постепенно, волнами начинает нахлестывать боль.
        - В-вы что?! Вы что творите, паразиты?!
        Кричал трудовик, появившийся со стороны школы. Павел Павлович, русский, старый, но еще крепкий дед. Он уже был на пенсии, но преподавал труд, потому что другого трудовика на такую зарплату никак не могли найти. А Павел Павлович, у которого уже выросли внуки, прошедший пацаном войну ветеран - ему и в радость было повозиться с неразумными, хулиганистыми пацанами, наставляя их на истинный путь. Сумгаит был не слишком-то законопослушным городом, здесь отбывали наказание в виде исправительных работ десять тысяч человек, осужденных всеми судами Закавказья, сюда же часто приезжали арестанты после отбытия наказания. Потому местные пацаны, с детства набравшись во дворах блатной романтики, и сами часто вступали на скользкую, ведущую в пропасть дорожку: были семьи, где отсидели все: прадед, дед, отец. Но удивительным образом получалось так, что Павлу Павловичу удавалось вытаскивать некоторых: так, когда несколько пацанов из школы собрались и начали обсуждать, как им лучше подломить автомат по продаже газированной воды, к ним подошел Павел Павлович - оказалось, что он все слышал. Ветеран достал из кармана
мятую десятирублевку, протянул ее пацанам и сказал: «Если нужны деньги - берите. Но не воруйте».
        Деньги они не взяли. И автомат подламывать не пошли.
        - Вы…
        Договорить ветеран не успел - тот же Али-Муха, верткая мразь, которую Гагик так и не достал своей коронкой, скользнул к ветерану, сжимая что-то в кулаке.
        - Пал Палыч! - выкрикнул Гагик, но было уже поздно. Болезненно охнув, учитель стал оседать на землю…
        И тогда Гагик побежал. Он потом много раз проклинал себя за этот поступок, но тогда он и сам не понял, как это у него получилось. Словно что-то бросило его с места: миг - и он уже бежит к забору школы, бросив у стены портфель. Гулко стучит сердце, мозг до сих пор отказывается поверить в увиденное. А сзади, крича что-то на враз ставшим чужим языке, языке врага - азербайджанском, - мчится, стараясь догнать, не упустить подраненную жертву, пацанская стая.
        На улице в тот день еще не было такого, что творилось сейчас, поэтому никто его не остановил, азербайджанцы отстали, и ему удалось добежать до дома. Он нашел в себе силы позвонить в дверь только через полчаса - а до этого он сидел под дверью, зажимая рукой исходящую болью рану на боку и не в силах поверить, что это происходит здесь, сейчас и с ним.
        Самодельное лезвие скользнуло по ребрам, больно, но ничего страшного. В городе был завод арматуры, и потом самодельных пик и заточек изымут много. Потом даже следователи обратят внимание, что у всех изъятых пик будет одинаковая длина и заводская заточка.
        Гагик смотрел на улицу. Безлюдную, пустынную улицу, оживлявшуюся только тогда, когда по ней проходила разъяренная толпа этих, с криво намалеванными лозунгами на транспарантах, и организаторы с мегафонами. Вчера Гагик успел увидеть, как перед толпой вели раздетую и избитую девушку - он не знал, что с ней было потом, отец запретил смотреть. Но он знал, что было в их дворе: вчера он рискнул выйти на улицу и сходить за хлебом. Он знал, что вчера по подъездам вечером ходили банды, ломились в квартиры - отец всю ночь спал на матраце у хлипкой двери, вооружившись топором. Утром Гагик настоял на том, чтобы сходить за хлебом, он понимал, что случись что - и ускользнуть, убежать от разъяренной толпы будет проще ему, не отцу. Отец скрепя сердце согласился. Булочные открывались в девять утра, он выскользнул из дома без пятнадцати девять, чтобы не задерживаться на улице, купить продуктов - и обратно - и не узнал свой двор.
        Изъезженные машинами, истоптанные людьми грядки - их каждую весну обихаживала тетя Эмма, сажала цветы, кое-какую зелень - и если кому не хватало зелени, нужно было просто выйти во двор и нарвать. Грядки были огорожены палисадником, который смастерил дядя Вахтанг, во дворе они считались святым местом и даже хулиганистые пацаны не осмеливались их вытоптать - а сейчас палисадник был сломан, а размокшие от зимней сырости грядки были растоптаны и разъезжены сотнями ног и колес. Чуть в стороне стоял старенький белый «Москвич», непонятно чей, вроде целый - но никому не нужный, в нем не было ни единого целого стекла. А в дальнем углу двора, у полуразваленного деревянного сарая дотлевало что-то. Какая-то черная куча, большая, похожая на мусорную - но незаметно отличающаяся, страшная. Несмотря на то что надо было идти за хлебом для семьи - он не знал, что магазин вчера разграбили и сожгли - он как завороженный подошел к этой тлеющей, исходящей черным дымком куче. Тронул ее ногой, осторожно пошерудил, пытаясь понять, что это…
        И стремглав бросился домой…
        - Папа… - в семье они разговаривали по-русски, мама была наполовину русская, наполовину грузинка, папа армянин, - папа, там…
        Отец обхватил его своими ручищами, стараясь защитить от внезапно обезумевшего, сошедшего с рельсов привычной жизни и стремительно мчащегося под откос мира.
        - Не надо, Гагик, ты же мужчина… Успокойся.
        Заплакала сестренка.
        - Папа, там людей сожгли.
        Сдавленно охнула, держась за кухонный косяк, мать.
        - Гагик! Гагик, иди сюда! Дверь закрой!
        Время уходить. Время покидать дом, где Гагик родился и вырос. Днем на семейном совете они все решили. Надо прорываться к своим. В Армению. У отца в Ереване жили дальние родственники, на первых порах пристроят. Потом будет проще - люди не без рук, не без головы - найдут, куда приткнуться.
        Потом начали собираться - Гагик, чтобы не видеть всего этого, и выполз на балкон. Он не брал в дорогу ничего из своего, мальчишеского. Потому что понимал. Все-все понимал. Мать пыталась что-то собирать, запихивала в хлипкие сумки какую-то утварь, никому не нужное постельное белье из шкафа, отец силой вырвал у нее все это и бросил в туалет, заперев дверь. И тогда мама села рядом с разгромленным шифоньером и заплакала, Лейла села и заплакала рядом с ней, а отец со всей силы шарахнул кулаком в стену так, что пыль посыпалась, и вышел в соседнюю комнату.
        Беженцы. Тогда этого слова не было в советском лексиконе. Беженцы. Люди, вынужденные бежать, бросая все. Люди, которых война лишила всего, лишила самой жизни, обрекая на нищее, голодное существование. Беженцы…
        - Значит, так. Я бегу первым, постараюсь завести «Москвич». Ты говоришь, что он на колесах?
        Гагик не сразу понял, что обращаются к нему.
        - Да… вчера на колесах был, папа.
        - Тогда ты, мама и Лейла остаетесь в подъезде, пока я не подъеду. Как подъеду - выбегайте из подъезда - и сразу в машину. Гагик, ты охраняешь мать и сестренку, понял?
        - Да.
        - Если не заведется - пробираемся из города. По дворам, не выходя на улицы. Если что со мной - Гагик, ты должен увести мать и сестру.
        - Армен!
        - Заткнись!
        Гагик впервые слышал, чтобы отец сказал матери это слово.
        - Гагик, ты понял меня? Ты должен увести мать и сестру, что бы ни случилось. Ты уже мужчина, я надеюсь на тебя.
        - Я понял, папа.
        - Что бы ни случилось. Бегите в Армению, там помогут.
        - Армен… - всхлипнула мать.
        Не отвечая, отец приоткрыл дверь. Потом выскользнул, держа наготове топор, в сгустившийся сумрак. Лампочки в подъезде не горели - все были перебиты.
        Темнота накрыла город. Темнота накрыла подъезд. Темнота накрыла квартиру. Темнота поселилась в душах людей, по-хозяйски обосновываясь там.
        Отсчитав до ста, Гагик выскользнул за дверь, позвал мать. Торопливо, стараясь не нашуметь, начали спускаться вниз. Подъезд после погрома был тоже незнакомым и страшным - истроганные топором и арматурой двери, темные пятна на стенах, на полу, острые, режущие осколки выбитых стекол под ногами. На втором этаже одна из дверей была выбита, темное пятно дверного проема пугало, исходило запахом горелого.
        За окном взревел мотор «Москвича».
        - Папа… - пискнула Лейла.
        - Тихо!
        Мать прижала сестренку к себе.
        - Я сейчас.
        Гагик выглянул в дверь: удивительно, но ее не снесли с петель во время погрома. Как раз для того, чтобы увидеть, как отец, сумевший завести без ключа «Москвич», развернувшись на грядках тети Эммы, без сигнала подрулил к подъезду.
        - Мама, беги…
        Бегом, ожидая каждую минуту появления этих, суетно и бестолково погрузились в машину, бывшую когда-то чьей-то, а сейчас ставшую ничьей. На сиденьях похрустывало выбитое ударами арматуры автомобильное стекло. Последним в машину на переднее сиденье рядом с отцом ввалился Гагик.
        Отец рванул с места, вырулил со двора в проулок…
        - Гагик, смотри по сторонам… Бак полный…
        Полный бак - это удивительно. Должны были слить - для бутылок с «коктейлем Молотова» и просто - для поджогов. Видимо, за кем-то погнались, кто ехал в этой машине, - и забыли про саму машину.
        Проулок. Еще один. Отец избегал основных улиц, они примерно знали, в каких кварталах могли быть погромщики, и ехали сейчас в противоположную сторону. Мертво щерясь темными провалами окон, город провожал их, бегущих от беды…
        Не удалось…
        Толпа была сразу за поворотом - за ревом мотора отец вовремя не услышал их. Человек сто, некоторые с факелами, все - с арматурой. Факелы давали слабый, неверный, неспособный разогнать сгустившуюся тьму свет, и в качающихся отблесках пламени можно было разглядеть поистине страшные вещи.
        Опьяневшие от анаши и крови бесы развлекались как хотели. Чуть в стороне уткнулась бампером в ствол дерева разбитая белая «Волга», на капоте ее, под одобрительные крики сородичей один из бесов терзал женщину. Вторая группа скопилась около кювета
        - там несколько бесов, окружив лежащих на асфальте людей, видимо, остальных, кто не сумел проехать и был вытащен из «Волги», - с размаха тыкали в них лезвиями штыковых лопат. От выпитого, от анаши, от крови их колыхало, они что-то орали, матерились на своем языке, сильных ударов не получалось - но они били и били, сменяя один другого, медленно и мучительно добивая тех, кто еще несколько дней назад жил бок о бок с ними. И все это действо, инфернальное по сути своей: качающийся свет факелов, мелькающие тени бесов, их звериный танец с лопатами, исполненный ненависти и нечеловеческой, звериной злобы регот, терзаемая женщина на капоте «Волги», запах гари - было не чем иным, как вырвавшимся наружу и мгновенно воцарившимся на земле и в людских душах адом.
        Проехать не удалось - истошный крик рванул в переулке подобно брошенной в толпу осколочной гранате.
        - Армяне едут!
        Небритые озлобленные хари сунулись к машине, открыли бы двери, если бы отец не заставил всех опустить блокировочные шпеньки.
        - Выходи, армян! Разбираться будем!
        - Погоди! - кто-то протолкался к двери, растолкав остальных, видимо, один из организаторов. - Ты армян?
        - Русский! - грубо ответил отец, добавив матерным: - Не видишь, что ли!
        - Армян он!
        - Вуруб эз![Бей! (азерб.)]
        Грязные, жадные руки сунулись в салон машины к сжавшейся в комок на заднем сиденье шестилетней Лейле, мать с визгом оттолкнула их. Нелюди через разбитые стекла лезли в салон.
        - Скажи «фынды»!
        - Фынды! - повторил отец. Они говорили в доме по-русски, и поэтому он мог легко выговорить это слово, которое армянин не смог бы произнести.
        - Еще раз!
        - Фынды!!! - заорал отец.
        - Да врет он!
        - Харэ, это русский!
        - Значит, так, Иван, - организатор коротким тычком под ребра отогнал кого-то, он был трезв как стеклышко, - мы русских не трогаем, мы только армян убиваем. Если увидишь кого из наших - дай три гудка и тихонечко подъезжай. Тогда не тронут тебя. Давай, езжай отсюда, русский.
        А рядом, от машины рукой подать, в неверном свете факелов бесы продолжали свой кровавый танец.
        Потом скажут, что в городе были Внутренние войска все это время. Да, они были. Но не вмешивались. Непонятно почему.
        Тихонько плакали на заднем сиденье: плакала Лейла, всхлипывала мать - и «Москвич» уносил их дальше во тьму. В городе больше не было власти - пустые улицы, затаившиеся в страхе дома. Те, кто мог бежать отсюда, бежать от наступающей на город тьмы, уже сделали это. Они были одними из последних.
        Милицейский блокпост они встретили на самой окраине города, он не перекрывал дорогу - просто две машины, гаишная юркая канарейка «Жигули-2102» и солидный угловатый «УАЗ». Несколько милиционеров стояли рядом с машинами, кто-то в милицейской форме, двое - в форме Внутренних войск, они выделялись белыми, хорошо видимыми в темноте касками, похожими на пожарные. Один из них, увидев катящийся навстречу «Москвич», в котором не было ни единого целого стекла, шагнул вперед, махнул светящейся палкой.
        И отец свернул на обочину. Он просто не мог поступить иначе, ведь это были представители власти, представители порядка, представители государства.
        Один из милиционеров, не тот, что махнул жезлом, не спеша, вразвалочку направился к остановившейся машине.
        - Документы, - не представляясь, потребовал он.
        - Товарищ милиционер, это не наша машина, мы от погрома бежим… - сорвавшись от волнения на армянский, зачастил отец и вдруг, в жутком проблеске осознания своей ошибки изо всех сил толкнул сидящего рядом с ним Гагика в бок.
        - Беги!!!
        Гагика спасло только то, что он играл тем самым шпеньком, что блокирует дверь, - и в этот момент шпенек оказался открытым. Охнув, ничего не понимающий Гагик вывалился на обочину за долю секунды до того, как длинная автоматная очередь по салону перерезала пополам отца.
        - Держи пацана!
        Перепрыгнув кювет, Гагик махнул в темноту. Над самой головой, обдавая своим смертоносным дыханием, прошла пущенная веером с дороги автоматная очередь, потом еще одна врезалась в землю левее, заставив мигом осиротевшего армянского пацана скакнуть вправо, как заяц. Менты не пошли искать его - темно, да и на дороге есть другие, более интересные дела. А тот, кто когда-то был сумгаитским пацаном Гагиком, пионером и боксером, слепо бежал напролом через темноту, не зная, кто он, куда он бежит и зачем. Единственное, чего он смертельно боялся сейчас - смерти он уже не боялся, - это оглянуться. Оглядываться назад было нельзя.
        За ночь и начало следующего дня он пробежал без остановки, без дороги больше пятидесяти километров, прежде чем вышел к своим, к армянам. Семья по фамилии Бабаян приютила его - потом, когда пришла пора получать документы, он назвал эту фамилию и стал Гагиком Бабаяном, жителем Нагорно-Карабахской, никем не признанной и уже находившейся в огне необъявленной войны республики.
        Потом, много лет спустя, уже будучи офицером Министерства национальной безопасности[Здесь нет ошибки. Служба национальной безопасности Армении возникла в
2002 году, до нее было министерство.] Армении, полковник Бабаян узнал, что стало с его семьей. Вошедшие в город на усмирение солдаты воздушно-десантных войск при прочесывании местности нашли на окраине Сумгаита простреленный, с залитым кровью салоном, небрежно спихнутый в кювет старенький «Москвич». Чуть в стороне, в канаве, нашли большую, воняющую горелым мясом кучу. Это не было человеческими останками, это было именно кучей, когда непонятно, кому принадлежат эти останки и даже сколько людей нашли здесь свою смерть. Желая преуменьшить масштабы трагедии, руководство Азербайджанской ССР приказывало развозить найденные трупы по всем моргам республики, там регистрировать их как неопознанные и, если в течение нескольких дней труп никто не опознавал и не востребовал, его так и хоронили в общей могиле, как неопознанного - тихо и быстро. Даже по самым скромным подсчетам тогда в Сумгаите за три дня убили более сотни армян, некоторые семьи вырезали подчистую. Погибло бы еще больше - если бы не сохранившие человеческий облик азербайджанцы, прячущие в своих квартирах армянские семьи от озверевших от крови и
анаши сородичей. Среди погибших была и родная семья Гагика Бабаяна - отец Армен, мать Нина и сестра Лейла.
        Но тогда же полковник Бабаян обрел свою цель. Для него это было очень нужно - понять, для чего существовать. Не жить - существовать, он умер в охваченном пламенем кровавой междоусобицы Сумгаите, в прошитом навылет автоматными очередями чужом с разбитыми стеклами «Москвиче». Он понял. И обрел.
        Полковник Гагик Бабаян существовал для того, чтобы никогда больше армянским детям не пришлось убегать из дома, оставив за своей спиной расстрелянных, растерзанных озверевшими нелюдями родных. Ради того, чтобы это больше никогда не повторилось - он был готов на все.

* * *
        Ближняя ретроспектива

11 июня 2013 года
        Анкара, Турция
        Капитан спецназа Генерального штаба ВС Турции
        Абдалла Гуль
        Серые Волки
        Есть очень хорошая поговорка. Государство может существовать только до тех пор, пока найдется хоть один человек, готовый отдать жизнь за существование этого государства. Если это так, то Турция будет существовать вечно.
        Капитан спецназа Генерального штаба ВС Турции Абдалла Гуль, правнук Эргена Гуля, отдавшего свою жизнь в жестоком бою с британскими собаками в Галлиполи, сын полковника Орхана Гуля, старшего офицера турецкой разведки MIT и сподвижника генерала Кенана Эврена, последнего президента Турции, который заслуживал уважения, припарковал свой автомобиль на стоянке, рядом с корпусом штаба специальных операций. Капитан Гуль много времени проводил в рейдах в горах, на полигонах, а потому ему нужна была простая, неприхотливая и дешевая машина, которая отвезла бы его до квартиры, которую он снимал, привезла его на службу и довезла до какой-нибудь точки в горах. Кроме того - она должна быть неприхотливой, не слишком много пожирать топлива, простой в ремонте - и при этом обязательно полноприводной, потому что капитану Гулю часто приходилось ездить по бездорожью, добираясь до тех или иных воинских частей. Поэтому он купил простую и дешевую подержанную русскую
«Ниву», отдав за нее всего-то полтора своих месячных жалованья, - и был весьма доволен своим приобретением. За такую цену он мог купить только какое-нибудь китайское ведро с болтами, которое постоянно ломалось бы. Русская же машинка была хоть и примитивной, но неприхотливой и крепкой. Кроме того - такие машины почти никогда не угоняли.
        Капитан Гуль был очень практичным и трезвомыслящим человеком.
        Поскольку капитан Гуль в настоящее время находился на штабной работе, на нем сегодня была повседневная форма турецкой армии, без какого-либо указания на спецназ. В машине на переднем сиденье лежал дипломат с документами, которые он брал домой поработать, и ноутбуком. Работа капитана была хоть и секретной, но не настолько, чтобы материалы нельзя было выносить из здания. Тем не менее дипломат, который капитан выудил с переднего сиденья, был оснащен шифрозамком, усиленными стенками и механизмом самоуничтожения, а также мог пристегиваться к руке тонкой, но крепкой цепочкой. Дипломат был тяжелый, и капитан его просто ненавидел.
        Где же он провалился? В чем совершил ошибку?
        Еще две недели назад капитан Гуль со своими людьми, одной из самых подготовленных боевых групп в Турции находился в горах, в пограничной зоне между Ираком и Турцией. Их целью была ликвидация одного из вожаков курдских собак, с началом операции американцев в Ираке перешедшего границу и повадившегося со своими бандами совершать налеты на турецкую территорию. Четыре дня они мерзли на камнях - нельзя было даже разжечь огонь, чтобы согреться и приготовить пищу, прежде чем добились своего. Управляемый взрыв обрушил целую лавину на идущих цепочкой с оружием курдских собак, мгновенно поглотив в каменном месиве половину из них. Остальных, тех, кто выжил под лавиной, - за две минуты перебил снайпер. В награду за это его перевели в учебный центр. Но за что?!
        Кстати, про снайпера…
        Открытый белый «Пежо» с визгом тормозов лихо остановился рядом. Капитан поморщился.
        - Здравия желаю, Абдалла-ага!
        - Здравия желаю…
        Капитану Орхану Эриму было всего двадцать шесть - он был на четыре года младше Гуля, но при этом он был уже капитаном и имел боевую награду, полученную за бой с многократно превосходящими силами курдских собак, прорывающихся через границу. Собственно говоря, после этого боя на этого горного егеря и обратил внимание Генеральный штаб как на кандидата в спецназ. Чуть ниже ростом, чем Гуль, загорелый, подвижный как ртуть, говорливый капитан Эрим совершенно не походил на военного и тем более - на офицера спецназа. Но Гуль ценил его - за всю жизнь он мало видел снайперов, сравнимых с капитаном Эримом. Бывает мастерство снайпера, а бывает - искусство. Мастерство можно наработать, но искусство - нельзя, это либо есть, либо нет. Так вот капитан Эрим был именно искусным снайпером.
        - Как ваша нога, Абдалла-ага?[Приставка «-ага» чаще всего применяется в армии при обращении к командиру.]
        В последнем выходе капитан потянул ногу, неосторожно ступив на сыгравший под ногой камень.
        - Пока напоминает о себе. А как твои Наташи?
        Эрим улыбнулся. Он был похож на Таркана, известного во всем мире турецкого певца и даже отрастил короткие аккуратные усики, чтобы еще больше быть на него похожим. Редко у капитана Эрима была только одна девушка - он предпочитал выбирать их из числа отдыхающих на побережье, чтобы не иметь никаких обязательств.
        - Сегодняшнюю звали Марина. Знаете, Абдалла-ага, чем больше я узнаю русских женщин, тем больше я поражаюсь - им что, у себя на родине мужчины совсем не уделяют внимания? Та же Марина - она меня чуть целиком не проглотила.
        - Дождешься, что проглотит.
        - Если в России живут такие слабаки и импотенты - как же они создали такую огромную страну…
        Капитан Гуль был женат и хранил верность своей жене. Он не ходил к проституткам, не пользовался услугами Наташ и вел себя в этом смысле очень строго. Но при легкомысленных словах Эрима капитан нахмурился. Заныло плечо - русские спецназовцы хотели взять его живым и поэтому не убили, только ранили в плечо, чтобы он не мог в них стрелять. Он до сих пор помнил, как его в полубессознательном состоянии тащили через грузинскую границу, а потом самолетом вывозили в Баку и дальше - в Стамбул. У него до сих пор в личном деле стояла запись о потере двадцати процентов годности к службе, и перед тем как вернуться в строй, ему пришлось переучиваться на стрельбу с левой руки.
        - На твоем месте я бы не болтал об этом, - нахмурился капитан, - когда сходишь на север, тогда и болтай. А пока помолчи.
        - Так точно, Абдалла-ага, - легко согласился снайпер.
        Капитану в здании академии - так они называли это здание - была выделена крохотная каморка прямо под потолком, на последнем этаже. Сегодня был лекционный день, причем тяжелый - целых пять групп, у каждой - двухчасовая лекция. Итого десять лекционных часов - огромная переработка, допустимо не более шести. Тем не менее расписание занятий тот же приказ, а капитан был не из тех, кто не подчиняется приказам.
        Грохнув дипломат об обшарпанный, потрескавшийся стол, капитан открыл его, достал толстую папку. Сверился с висящим на стене расписанием на сегодня. Начал еще раз перечитывать лекции, которые он правил вечером.
        Это было большой проблемой. В академии преподавали одно, а в жизни было совсем другое. Черт возьми, он сам с этим столкнулся и в первом разведвыходе едва не погиб. Знания, которые помогут выжить во враждебном окружении, должны давать здесь
        - но их не дают или дают не то, что надо! Поскольку капитан Гуль относился к любому порученному ему заданию добросовестно - он добился разрешения начальника училища, полковника Фарука Сезера на то, чтобы поправить лекционный фонд кафедры, обогатить его примерами, каждый из которых он получил страхом, потом, а то и кровью, как в Ичкерии в две тысячи пятом. В любом учебном заведении лекционный фонд - это святое, и каждый, кто посягнет на него, обрекается на жесточайшее противодействие коллег. Но Фарук-ага отнесся к предложению боевого офицера на удивление доброжелательно и разрешил брать работу домой. Поэтому капитан после того, как отчитает на кафедре положенное количество часов, уезжал домой и до десяти, до одиннадцати ночи сидел за компьютером. Он не знал, когда его и его людей отзовут из Анкары и отдадут новый приказ - поэтому он торопился. Сейчас ему вдруг пришло в голову, что Мехрибад он не уделял внимания целую неделю, и, если так будет продолжаться и дальше, его жене не останется ничего, как позориться подобно Наташам с пляжа. Капитан сделал себе пометку в голове - нужно купить цветы и
попросить прощения.
        Зазвонил телефон - и капитан резко повернулся к нему. Он почти не бывал в своем кабинете, и телефон никогда не звонил. Никогда.
        Но сейчас он звонил.
        Капитан снял трубку.
        - Капитан Гуль?
        - Да.
        - Господин полковник Сезер просит вас немедленно найти его. Он будет во втором гимнастическом зале.
        Странно. Почему не в кабинете? Хотя… странного тут как раз и нет.
        - Капитан Гуль, вы меня слышите? - осведомился адъютант.
        - Так точно.
        - Он ждет вас. Не задерживайтесь.
        Второй гимнастический зал - зал единоборств - был в это время почти пуст. Почти - потому что в нем был сам полковник, крепкий, сухой как палка, седоусый ветеран спецназа, хорошо знавший отца капитана Гуля. Он ходил с палкой из-за ранения, но обычно носил палку в руках и использовал ее, только когда боль становилась нестерпимой.
        Войдя в зал, капитан осмотрелся. Никого. Полковник Сезер утвердительно кивнул - и этим кивком сказал все, что нужно было знать Гулю.
        - Здравия желаю, Фарук-курт[Курт - волк, соответственно «Фарук-курт» означает Фарук-волк. Понятно, что означает, если к человеку обращаются, используя эту приставку. Самое интересное, что слово «червяк» звучит тоже как курт - но пишется по-другому.] .
        Боз Курт. Серые Волки…
        Турция как страна и как государство уникальна тем, что родилась она волей и энергией всего лишь одного человека, великого человека, Мустафы Кемаля, Ататюрка, отца всех турков, и родилась она на развалинах Османской империи. Османская империя была единственной империей, которую сумели создать мусульмане, противники самой идеи государства и тем более крупного государства[У мусульман основным и единственным легитимным способом объединения людей является умма - мусульманская община. Ислам как таковой, а тем более агрессивный ислам отрицает понятие государства в западном его понимании и считает, что над уммой не должно быть ничего и никого. В Иране, единственном в мире клерикальном исламском государстве, создана очень причудливая форма государственного управления, в которой религиозные органы власти стоят над нормальными государственными - в этом Иран очень похож на СССР. Применяется принцип «виляет аль-факих», означающий, что над всеми государственными образованиями должен быть поставлен ученый богослов - аятолла, и он должен наблюдать за ними и оберегать народ от бесчинств и злодеяний, которые творит
государство.] , османские султаны, обосновавшись в столице Восточной римской империи, под зеленым знаменем вторглись даже в Европу. Гримаса судьбы заключалась в том, что впоследствии ислам и погубил Османскую империю, а теперь он мог погубить и Турцию.
        Начало движению Серых Волков - внерелигиозному, крайне правому и националистическому положили офицеры турецкой армии, прошедшие обучение в Германии и долгое время воевавшие под германским командованием. Шкала ценностей Серых Волков была практически противоположна той, которая была у основного турецкого населения. Основной ценностью являлось турецкое государство, территория Турции и только потом - турецкий народ. Ислам - притом что правоверными являлись почти все турки - не только не принимался, но и отвергался, религия должна была оставаться на подчиненном положении у государства и служить ему, а не государственные мужи должны были прислушиваться к тому, что говорят в мечетях. Вообще Серые Волки не отвергали контактов с исламскими организациями, партиями и общинами, но они всего лишь использовали их для того, чтобы достигать того, что нужно Турции как государству. Атеистичность была обязательным условием для вступления в движение Серых Волков.
        В провинции Серые Волки пользовались крайне незначительной поддержкой, но зато почти все старшие армейские, жандармские и офицеры разведки принадлежали к Серым Волкам, к ним же принадлежала значительная часть турецкого бизнеса и некоторая часть городского населения. Сам Ататюрк не был Серым Волком и даже ограничивал в чем-то эту организацию - но не уничтожал, потому что понимал: он не вечен, и после его смерти Турция опять скатится в ислам. Если не будет Серых Волков.
        Последним Серым Волком у власти был друг отца, генерал Кенан Эврен, бывший представитель Турции в НАТО, воевавший против большевизма в Корее, командуя турецким контингентом миротворческих сил. Потом он командовал спецотрядом СТК[СТК, Seferberlik Taktik Kurulu - такой отряд и в самом деле существовал.] , эскадроном смерти, входящим в общенатовскую систему эскадронов смерти в неустойчивых странах
«Гладиатор». Совершив государственный переворот в восьмидесятом, он пришел к власти и приказал повесить премьер-министра страны, как собаку. И правильно сделал
        - а ведь эта «собака» сделала намного меньше, чем нынешний премьер, посадивший на скамью подсудимых немало достойных людей.
        Капитан Гуль был Серым Волком, как и его отец, как и его деды, оба[По отцовской линии. По материнской в Турции не считается.] . Он очень гордился этим.
        - Подойди ближе, Абдалла. - Полковник сидел на месте тренера у одного из боксерских рингов. - Ты знаешь этого человека?
        На фотокарточке был изображен человек, довольно молодой, капитан где-то его видел
        - но не помнил где. Однако длинная окладистая борода сказала ему все, что он хотел о нем знать.
        - Кто это?
        - Некий Кенеш. Наставляет молодых людей на вредный, очень вредный путь. По нашим данным, является вербовщиком турецкой Хезбаллы[Турецкая Хезбалла - террористическая подрывная организация, спонсируемая Ираном.] . Отвечает за вербовку в университетах, является руководителем так называемого студенческого профсоюза. Руководителем этого студенческого профсоюза его назначил ректор университета, друг и сподвижник Эрдогана, к которому мы также присматриваемся. Получается, что этот студенческий профсоюзный деятель разносит заразу и вербует молодых людей в террористическую организацию.
        Полковник замолчал. Приказы никогда не отдавались прямо. Долгие годы существования во враждебном окружении, без поддержки со стороны большинства, когда люди относятся со скрытой, а то и явной ненавистью, понукаемые из мечетей, превратили турецкое офицерство - единственного европейца в Турции - в Голем, в надчеловеческий организм, в разумную социальную сеть. Если бы не это - их давно перебили бы. Каждый из них знал, что он должен делать, понимал любого из своих с полуслова и готов был действовать тогда, когда будет нужно - даже не получая приказа.
        - Я понял, Фарук-курт, - сказал капитан.
        - Хорошо. Только будь осторожен. От лекций я тебя освобождаю.
        - Но кто их тогда прочитает, Фарук-курт?
        - Я прочитаю. Иди.
        Первым делом нужно было раздобыть оружие - но с этим-то как раз и не было никаких проблем. У них на базе под Анкарой существовал целый склад оружия для операций, когда использовать штатное нельзя. Все оно было или изъято в тайниках, или взято в бою, или передано жандармерией. Львиную долю из этого составляло оружие стран Восточного блока - потому что у курдов на вооружении было именно оно. В последнее время появилось много оружия стандарта НАТО - потому что Турция активно действовала в Ираке. Все это оружие лежало разложенным и обслуженным, но без учета, кому надо - тот и возьмет.
        Прибывший на базу под Анкарой капитан пробежался взглядом по стеллажам в раздумье, что же выбрать. Снайпером он не был, просто хороший стрелок, как и все спецназовцы. Ему нужно было что-то для средней дистанции - но достаточно точное. И при этом - что не жалко бросить.
        Сначала он думал про ВСС «Винторез» - эти русские бесшумные снайперские винтовки у турецкого спецназа были, куплены в Чечне на рынке или взяты там же в качестве трофеев. Были к ним и патроны, и капитан Гуль умел обращаться с этим оружием. Он высоко ценил его - в Турции на вооружении не было ничего подобного. Однако оружие и патроны к нему были слишком специфичными, редкими, след от такого оружия неминуемо потянется сюда, в казармы спецназа. К тому же «Винторезов» было мало, а их, возможно, придется использовать в куда более важной операции. В конечном итоге капитан остановил свой выбор на румынском карабине, сделанном по схеме «АК», но с прикладом от СВД и удлиненным стволом - этот карабин изъяли у одного из
«проповедников ислама». Он совершил ошибку, прибыв в Турцию нелегально, не оставив никаких следов, - это позволило после допроса его ликвидировать. Особенностью этого оружия было то, что приклад у него отделялся и снова ставился на место, было сделано кустарно, но хорошо, скорее всего, в мастерской в Ираке. К карабину имелся оптический прицел и глушитель, а также один магазин на десять патронов, чего для его задачи вполне достаточно. MIT даже под пытками не смогла выбить из задержанного террориста признание, кого он хотел ликвидировать в Турции. Капитану Гулю самому не раз приходилось пытать людей - и он знал, что исламисты, исламские фанатики зачастую проявляют особенную стойкость к пытке. Вот почему они столь опасны, и, если есть возможность ликвидировать «аллахакбара», надо это сделать.
        Набрав в цинке патронов, капитан вышел на стрельбище, быстро собрал винтовку. Стрельбище было подземным, стометровый тир, но он не хотел идти на открытое. Установил приклад, глушитель, прицел, быстро набил магазин, отстрелял в высоком темпе и на приличную дальность. Потом повторил процедуру. Кучность была не снайперской, но для такой дистанции сойдет. Надежность - такая, как и должна быть у автомата «АК».
        - На охоту?
        Капитан Гуль нахмурился. Здесь не принято было задавать вопросов.
        - Да, - коротко ответил он. Ему не нравился ни вопрос, ни тот, кто его задал. В последнее время поговаривали о том, что в армии действуют группы исламистов, внедренные туда с одобрения правящей ПСР[ПСР - Партия Справедливости и Развития, правящая на данный момент партия Турции. Объединяет, прежде всего, умеренных исламистов, сам Эрдоган в свое время бы мэром Стамбула и хорошо себя показал на этом посту. Но и в партии у Эрдогана нет надежного большинства, каждый раз, когда что-то происходит, он вынужден разрываться между тем, что нужно для государства, и тем, что нужно для партии.] и лично премьера Эрдогана. Долгие годы гражданского противостояния, тайной ненависти, перемежаемой переворотами и вспышками кровавого насилия, научили многому и исламистов, тех, кто противостоит армии. Все они знали, что при перевороте те, кто активничает, не вылезает из мечети, выступает с проповедями - все окажутся на виселице. Принципиально важно для них стало знать, что задумывает армия, к чему она готовится. Тем более когда исламисты, пусть и умеренные, но все же исламисты, сейчас у власти. Поэтому исламисты
внедряли своих людей в силовые структуры и действовали в этом направлении очень активно. В боевых подразделениях таких не было, все знали, что пулю в бою можно получить и в спину. Но вот в штабах, в тылах, в жандармерии[Не так давно в Турции произошла анекдотичная ситуация - генеральный прокурор обратился в суд с иском к своему заместителю, считая его исламистом и требуя уйти из прокуратуры. В Турции деятельность исламистов ограничена конституцией страны. Но конституцию пришедшие к власти умеренные понемногу меняют.] …
        - Ну-ну. Хороша, должно быть, охота будет?
        - Неплохая…
        Что это значит? Почему он так подставляется?
        Капитан молча смотрел на старшего по званию офицера. Тот не выдержал взгляда, прошел к кабинке. Загремели пистолетные выстрелы, хлесткие отрывистые щелчки. Капитан снарядил магазин, сыпанул в карман горсть патронов, разобрал винтовку и прошел к выходу. Надо быть осторожнее…
        Найти Кенеша оказалось проще простого. Просто капитан поставил арендованную на подставное лицо машину - неприметный белый «Рено» - недалеко от университета, а сам прогулялся рядом. Кенеш выделялся именно бородой - турки обычно носили усы или брились полностью, борода была признаком правоверного, исламского фанатика. Рядом с Кенешем постоянно крутилось несколько человек - но ни одной девушки. Никто даже не думал, что за ними следят.
        От мысли стрелять, пока компания молодых людей обедала в кафе, капитан отказался, он боялся задеть гражданских, не хотел лишних жертв. Надо было подождать, пока рядом с этим будет поменьше людей. Пообедав, студенты снова ушли на занятия и появились только под вечер. У Кенеша была машина, тоже белый «Рено», но старый, дешевый, восьмидесятых годов сборки. Капитану улыбнулась удача - если бы не было машины, пришлось бы выходить из своей и следовать за ним пешком. Ничего путного эта слежка не дала.
        Примерно через пять дней непрерывной слежки капитан выяснил основные маршруты, по которым цель передвигается в течение всего дня, а также наметил два возможных места, где он мог бы осуществить задуманное. Почему-то Кенеш каждый день из всех этих пяти ночевал в разных местах - из чего капитан заключил, что он чего-то опасается или просто не имеет денег на то, чтобы снять квартиру. Капитан ни разу не видел его с женщиной или девушкой, и это могло означать все, что угодно. В том числе и то, что он воздерживается, чтобы предстать чистым перед Аллахом - после того, как совершит теракт и отправит на тот свет нескольких бедолаг, которым просто не повезло.
        Это могло означать и то что, что Кенеш - просто гомосексуалист.
        Наконец на шестой день слежки - это был четверг, завтра у мусликов святой день, пятница, - капитан решил действовать. Тянуть больше было нельзя, в конце концов кто-то же должен читать лекции.
        Винтовку он сложил в большой старый чемодан и поднял на пятый этаж в одном из домов старого района Анкары, застроенного в тридцатые, когда этот город только что превратился в столицу. Напротив был дом посовременнее - и, как выяснил капитан Гуль, там была подпольная мечеть-молельня, прямо на квартире, там собирались исламисты. Туда же ходил и Кенеш, очевидно - за инструкциями и помолиться. Ночью шестого дня капитан забрался на чердачный этаж сам и стал ждать…
        Капитан Гуль был простым человеком и никогда не задумывался о сути получаемых им заданий, что официальных, что нет, никогда не задумывался об их последствиях. Он не знал, кто такой Кенеш, и не попытался даже это выяснить, потому что ему это не было нужно. Но если бы даже и знал - это бы его не остановило.
        Он пролежал на чердаке без движения тридцать два часа. Было жарко, душно, дневное солнце раскалило крышу так, что чердак превратился в душегубку, но он неподвижно лежал и ждал. Все это время он ничего не ел и только пил воду, которая вся выходила с потом. Так ему уже приходилось лежать не раз - и на холодных камнях северной Турции, и в лесистых заснеженных горах Ичкерии, и на плоскогорьях Северного Ирака. Он знал, что единственный секрет - это неподвижность, если хочешь остаться в живых - сохраняй неподвижность. Стань холмом, камнем, поваленным стволом дерева. Человеческий глаз - он так устроен еще с древних времен, когда человек был почти беззащитным перед клыками саблезубых тигров и прочих хищников, - всегда реагирует на движение и воспринимает любое, мельчайшее движение как сигнал опасности. Будь неподвижен - и ты сольешься с местностью, враг пройдет мимо и не найдет тебя. Будь неподвижен - и останешься в живых.
        Кенеш появился лишь ко второму намазу, солнце уже встало, и можно было стрелять. Он был одет во все белое, как агнец, следующий на заклание. Заперев машину, он тревожно огляделся, потом направился к подъезду. Капитан четко сопровождал его стволом винтовки, но стрелять пока не хотел, чтобы не брать поправку на движение. И лишь когда Кенеш замер перед дверью, превратившись на какое-то мгновение в неподвижную мишень, капитан Гуль выстрелил. Он нажал на спуск дважды, как привык, и с удовлетворением отметил, как на белых одеждах убитого молодого исламского лидера расплываются два кроваво-красных пятна.
        Дело сделано.
        Капитан поднялся, потянулся, разминая затекшие мышцы. Винтовку он оставил тут, легкую куртку, которую скатал в валик и положил под цевье, чтобы сделать упор, он развернул и накинул на себя. Торопиться не следовало - пара минут у него еще была, можно спуститься спокойно.
        Борьба за власть в Турции велась уже не на жизнь, а на смерть, все более радикализовываясь. Финансовый кризис, бушующий по всему миру, неизбежно ухудшил жизнь людей и дал второе дыхание радикалам - как левым, так и правым. Разрываясь между требованиями радикального крыла собственной партии - выйти из НАТО и чуть ли не ввести в стране нормы шариата, и действиями военной, кемалистской верхушки, всеми силами противодействующей исламистам (и основной части общества), премьер-министр Таир Реджеп Эрдоган со своими сторонниками постепенно оказывался в политическом вакууме, не поддерживаемый ни левыми, ни правыми. Его платформой стал стремительно теряющий сторонников центр.
        Почти одновременно были запущены два плана «спасения отечества». Исламисты, левые
        - запустили план, который они назвали «агнец». Суть его заключалась в том, чтобы на волне народного гнева и возмущения не только смести правительство Эрдогана, но и добиться смены конституции, с исключением оттуда всех ущемляющих ислам и права правоверных норм, а также раз и навсегда разобраться с военными и Серыми Волками. Для того чтобы вызвать достаточной силы волну гнева, вывести людей на улицы, нужно было, чтобы произошло что-то такое, от чего содрогнется сердце любого турка, и не только турка - сердце любого человека.
        Изначально агнцев было несколько. Каждый из них отвечал строгим требованиям - он должен был быть молодым, на его биографии не должно было быть ни единого пятна, он должен был активно участвовать в борьбе и зарекомендовать себя активным исламистом и противником армии. Он должен был совершить нечто такое, что привлекло бы к нему внимание Волков. Он должен был активно участвовать в борьбе, вербовать людей - исламисты знали, что армия и Волки жестко подчиняются ими же установленным правилам и просто так решение о ликвидации неугодных не принимают, для этого человек действительно должен совершить что-то, что по меркам Волков будет недопустимым.
        В конечном итоге - агнец должен был пожертвовать жизнью, и он знал это. Только исламисты так могут, и в этом была их сила. Военный, солдат, может пойти на опасное, и даже смертельно опасное боевое задание, рискнуть жизнью, но все равно, уходя в бой, в душе он будет лелеять надежду, что выберется живым. Он будет делать все, чтобы убить врага и выжить. Никто из военных не согласится просто погибнуть, без единого шанса подставиться и погибнуть, не оказывая сопротивления врагу, просто зная, что безмолвная смерть нужна их друзьям и соратникам, это противоречит самой природе военных. Агнцы - все как один - были готовы погибнуть именно так, без шанса, чтобы освободить Турцию от тирании и установить режим, который будет представлять большинство, а не меньшинство. Именно поэтому военные и жандармы так их боялись, уничтожали всех, кто готов был возвысить голос, шагнуть за грань, призвать к самопожертвованию. Военных вела в бой уверенность. Этих - вера. Разные вещи.
        Военные должны были послать человека убить агнца - и этим совершить смертельную для себя ошибку. Поднявшаяся волна народного гнева - а в восточных странах она особенно страшна - должна была смести их.
        Одновременно с этим готовили государственный переворот и военные. Военные были вооружены и лучше организованы - но из-за извечного стремления военных к порядку и даже перфекционизму они проигрывали исламистам по времени. Исламисты рассчитывали просто обуздать народную стихию - в то время как военные готовили боевую операцию. Занять те или иные позиции: тех арестовать, тех расстрелять, тех повесить, обеспечить жизнеспособность тех или иных систем государства, расставить на освободившиеся места таких-то людей. Уверенность и расчет против веры.
        Исламисты, подставив одного из агнцев, Кенеша, сделали ход первыми. За этим должен был последовать арест убийцы - офицера спецназа Генерального штаба Абдаллы Гуля - и признания, такие, что вся страна должна была содрогнуться от возмущения и гнева. Но кое в чем исламисты просчитались. Даже офицерам антитеррористической группы жандармерии арестовать Гуля оказалось не под силу. И волна по поводу убийства молодого борца Кенеша, не успев подняться, оказалась захлестнутой новой, еще более страшной волной.
        Группа захвата жандармерии совершила ошибку. Это был не спецназ жандармерии, в спецназе, набранном из отслуживших в спецподразделениях, Волков было больше половины, и привлечь их к такой операции означало бы полный провал еще до начала. Это были люди, сочувствующие правящей ПСР, ее радикальному крылу, служащие в жандармерии и наскоро собранные в эрзац-группу захвата. Они были экипированы как спецназ, но их подготовка не тянула даже на подготовку обычных армейских частей, это были тяжеловооруженные полицейские. Когда прозвучали выстрелы и Кенеш упал - им дали сигнал, и они на неприметном с гражданскими номерами фургоне подкатили сразу к двери, к той самой, из которой должен был выскочить убийца. Но они решили, что убийца может заметить их и выскочить в окно, а потому решили подниматься к нему навстречу по лестнице, полагаясь на свои автоматы и бронежилеты. Топая, как слоны, они ворвались в подъезд.
        Капитан Гуль питал слабость к «ТТ» - мощному русскому пистолету, который он раздобыл в Ичкерии и с которым по возможности не расставался. «ТТ» по размерам был подобен «Кольту-1911», даже чуть поменьше, но он был плоским, удобным в носке и стрелял пулями со стальным сердечником, способным пробить полицейский бронежилет. Еще на четвертом этаже он увидел тормознувший у подъезда фургон, а потом услышал и топот ворвавшихся в подъезд полицейских. Мгновенно спустившись еще на этаж, чтобы иметь достаточное пространство для маневра, он замер, приготовившись к броску.
        Закаленное стекло забрала полицейского шлема мгновенно треснуло, пробитое пулей. Полицейский, шедший первым по узкой лестнице, получил пулю в лицо и начал валиться назад, не давая подниматься остальным. Капитан выстрелил еще дважды - вторая пуля ударила по титану шлема идущего вторым полицейского, не пробила его - но сила удара была такова, что полицейского контузило, и он вышел из строя. Третья пуля пробила бронежилет еще одного полицейского, тяжело ранив его и мгновенно выведя из строя.
        Полицейских было шестеро, и, если бы они рассредоточились внизу и встретили бы выскочившего из подъезда убийцу, шансов не было бы никаких, одному не победить шестерых. Но тут прошло две секунды, а лидер группы был убит, еще один был тяжело ранен, а один контужен. В боеспособном состоянии осталась лишь половина, но все, что смог сделать один из полицейских, - это поднять автомат и дать длинную, неприцельную очередь вверх, туда, откуда стрелял появившийся как из воздуха убийца.
        Капитан отпрянул от лестничного пролета за секунду до того, как место, где он только что был, разорвали пули. На лестничной клетке, на широкой площадке, было три двери, и капитан выбрал одну из них, на вид менее прочную - как вдруг в другой стальной двери лязгнул засов. Кто-то решил проявить любопытство - и как раз к месту.
        Двери открывались не наружу, а внутрь, и прежде чем кто-то что-то понял, капитан тяжело, всем телом ударил в дверь, сорвав цепочку и отбросив любопытного в глубь квартиры. Он умудрился остаться на ногах и снова защелкнуть засов двери, прежде чем полицейские сумели что-то предпринять. Засов глухо щелкнул, отсекая капитана от дышащего смертью подъезда толстой сталью двери и мощным засовом.
        - Озур дилерим[Прошу прощения.] , - сказал капитан лежащему на полу старику и бросился в глубь квартиры, ища балкон.
        Это был третий этаж - но для офицера спецназа это не высота, ему приходилось совершать штурмовое десантирование, прыгать с идущего примерно на такой же высоте вертолета, да еще и с рюкзаком за плечами. Мгновенно сгруппировавшись, капитан прыгнул, ушел в перекат, вскочил на ноги - прямо на глазах уже собирающейся у того места, где лежал убитый, толпы.
        - Держи! - крикнул кто-то.
        Но остановить капитана уже было невозможно. Из опасения, что капитан его заметит, те, кто планировал операцию захвата, не выставили с этой стороны снайпера и вообще никак не прикрыли фасад дома. Прежде чем кто-то успел что-то сделать, капитан скорыми, волчьими прыжками бросился прочь…
        Безумная погоня прекратилась лишь через час. То тут, то там взвывала сирена - и он бросался прочь от нее, как загнанный волк, люди сторонились, когда видели его, шарахались в сторону. Наконец он забился в нору на заднем дворе какого-то ресторана, спрятавшись между двух огромных мусорных контейнеров.
        Пистолет. Надо избавиться от пистолета.
        Капитан с сожалением в последний раз посмотрел на «ТТ» - этот кусок стали сослужил ему добрую службу. Потом разобрал его, протер каждую деталь носовым платком и выбросил - часть деталей в левый контейнер, часть - в правый.
        Успокоиться.
        Капитан, как смог, осмотрел себя. Он даже не был ранен, одежда порвана в двух местах - но это ничего. Гораздо хуже, что его кто-то предал. И этот кто-то был из своих. Хотя - какой к чертям свой…
        На охоту? Да, на охоту. Эта гнида…
        Капитан Гуль, как смог, привел себя в порядок, успокоил сбитое дыхание. Первым делом ему надо уничтожить следы. Потом - все остальное.
        В одном из магазинчиков он купил рубашку, белую из грубой ткани. Ее он надел, выкинув в мусорный контейнер то, что было надето на нем. В другом магазине он купил средство для мытья окон и, уединившись, тщательно протер им руки и лицо. Запах был мерзкий, кожу жгло как огнем - но это нужно было сделать. Теперь, если кто-то захочет сделать парафиновый тест на определение наличия продуктов сгорания пороха на лице и руках, - этот тест не даст результата.
        Поблуждав немного по улицам, он из таксофона позвонил Фарук-курту. Тот сразу взял трубку, словно ждал звонка.
        - Это я, - сказал капитан.
        - Знаю. Приезжай в академию.
        В трубке забились гудки отбоя.
        - Рассказывай. - Фарук-курт почему-то был в камуфляже, а не в парадной форме.
        - Дело сделано, - коротко сказал капитан.
        - Я знаю. Что было потом?
        - Меня пытались взять. Они уже были там. Шестеро, полицейские, в бронежилетах с автоматическим оружием. Одного я убил точно. Потом ушел.
        Полковник тяжело, истинно волчьим, давящим к земле взглядом посмотрел на своего подчиненного:
        - Ты провалился.
        - Они уже были там. Они знали, что произойдет. Мне это не нравится.
        - Ты провалился. Они заметили тебя. В полиции есть много тех, кто работает на них.
        - Они появились очень быстро, - упрямо сказал капитан, - они знали, что произойдет и где они должны быть.
        - Ты обвиняешь меня?
        - Нет, Фарук-курт. Но надо разобраться. Они откуда-то все знали.
        Вместо ответа начальник факультета спецназа академии полковник Фарук Сезер включил небольшой, стоящий на сейфе телевизор с антенной.
        Передавали новости. Экстренный выпуск. Это был какой-то деловой канал, внизу непрерывно бежала строка с котировками на нефть и акции - пир во время чумы. Он узнал этот двор - сам там был несколько часов назад. В автомобиль «Скорой помощи» грузили накрытое носилками тело, снимали издалека - ближе не подпускал полицейский кордон.

…И как только что стало известно, второй полицейский, тяжело раненный сегодня при попытке задержать особо опасного преступника, совершившего убийство, только что скончался от полученных ранений в госпитале…
        Полковник выключил телевизор.
        - Я был вынужден это сделать. Иначе бы они схватили меня.
        - Это плохо, - только и ответил полковник Фарук.
        Молчание было прервано стуком вестового в дверь.
        - Войдите! - крикнул полковник.
        - Фарук-ага, там полицейские, - выпалил молодой вестовой, - они кого-то ищут и немедленно требуют вас.
        - Идите, капрал. Скажите, что я скоро буду, - сказал полковник.
        Дверь захлопнулась, от хлопка вздрогнули оба. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, потом полковник достал из ящика стола пистолет, вытащил из него магазин, чтобы остался лишь один патрон, в стволе. Гулко бухнул пистолетом об стол.
        Оба они знали правила. Ничего сейчас не имело значения - ни прежние заслуги, ни нынешние. Ни положение в организации, ни то, что полковник Фарук знал капитана Абдаллу Гуля с детства и знал его отца. Провалился - отвечай, правило простое. Уйди сам и никого не тяни за собой. Остальные похоронят тебя и продолжат войну.
        Капитан взял пистолет, удивившись его тяжести. Он тоже знал правила. Он был счастливым человеком, он женился по любви, и жена его ждала ребенка. Он не был виноват ни в чем, кроме того, что исполнял приказы. Он знал, что такое долг и что такое честь, он был связан круговой порукой армейского братства, и правила не оставляли ему выбора. Никакого. А потому - чуть помедлив, он приставил пистолет к голове и, глядя прямо в глаза полковнику, надавил на спуск.
        Пистолет сухо щелкнул.
        Выстрела не было.
        Полковник уважительно качнул головой.
        - Масалла[Масалла - молодец, супер, примерно такое значение.] . Теперь идем со мной.
        Вестовой ждал их в коридоре вместе с еще одним офицером с курсов, у того, другого офицера, в руках был короткоствольный автомат. Капитан Гуль не понимал, что происходит.
        - Все готово, Гурхан? - непонятно спросил полковник.
        - Так точно, Фарук-ага.
        - Тогда иди на рацию. Ты мне не нужен. Дай «всем, кто меня слышит» и передавай открытым текстом - аслан атлади[Аслан атлади - лев прыгнул, сигнал к государственному перевороту.] .
        - Аслан атлади, Фарук-ага. Разрешите исполнять?
        - Исполняйте.
        Полковник Фарук быстро шел по коридору, удивительно быстро, учитывая его покалеченную ногу. Коридор - дело было ближе к вечеру, теоретические занятия закончились - был полупустым.
        На лестнице второго этажа они встретили группу до зубов вооруженных офицеров, с двумя пулеметами. Офицеры поприветствовали их.
        Аслан атлади…
        На первом этаже их ждали еще двое, с автоматами.
        - Где? - коротко спросил Фарук-ага.
        - Сюда, господин полковник…
        Несколько полицейских находились в одном из кабинетов первого этажа, маясь бездельем и ожидая, пока к ним спустится начальник училища. Все они были выходцами из небогатых семей, чаще всего из тех, кого не взяли в офицерское училище, потому что в Турции офицером стать непросто. Среди полицейских было много тайных исламистов, что было запрещено законом. Они не знали, что произошло, - им просто приказали сопровождать представителя генеральной прокуратуры. Никто из них даже представить не мог, что произойдет через минуту.
        Когда открылась дверь, представитель прокуратуры, невысокий, ухоженный, в черном дорогом костюме, встал с кресла навстречу входящим в кабинет военным.
        - Господин полковник, я…
        Прокурорский чин осекся, увидев того, кого он должен был арестовать и препроводить для производства следствия по делу об убийстве - тот был среди офицеров и вошел следом за полковником. Но и сейчас он ничего так и не понял.
        Полковник Фарук сделал шаг в сторону, освобождая линию огня для остальных, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в голову следователю прокуратуры. Через секунду на находящихся в кабинете ошеломленных происходящим полицейских обрушили свинцовый град автоматы. Никто не успел оказать сопротивление, никто не успел даже понять, что их сейчас будут убивать. Словно отзываясь на стрельбу в здании, за окном заговорили, перебивая друг друга, автоматы и пулеметы спецназа.
        Наконец полковник Фарук поднял руку - и стрельба стихла. В кабинете плыл, выбиваясь в разбитые пулями стекла, синий пороховой дым, кисло пахло сгоревшим порохом и медно, отвратительно - пролитой кровью. Весь кабинет - стены, мебель были искорежены пулями, кровь погибших заливала ковер.
        Дело сделано.
        Кто-то из офицеров вставил новый магазин в автомат, с лязгом передернул затвор.
        Полковник Фарук, хромой гений турецкого спецназа, повернулся к офицерам. Глаза его сияли, даже морщины не были так заметны. Казалось, что он помолодел лет на пять.
        - Пятнадцать минут на сборы. Всем - бронежилеты, оружие, гранаты, как можно больший боезапас. Сбор на плацу, с экипировкой, время пошло.
        За окном здания академии разгоралось пламя - это горели три изрешеченных автоматным и пулеметным огнем с верхних этажей полицейских автомобиля.
        В две тысячи первом году канцелярия премьер-министра Турции и некоторые другие министерства и службы переехали в новое, специально для них построенное здание в Анкаре на Башбалканлик. Это были два тридцатишестиэтажных небоскреба, выполненные в архитектурном стиле модерн, снаружи отделанные частично темно-голубыми стеклянными панелями, частично - кирпичного цвета отделочной плиткой. Внутри было роскошно - мрамор, кожа, медь, даже позолота. Построенные здания стали не только архитектурной доминантой Анкары, ничуть не уступающей величественному комплексу Турецкого национального собрания, но и одним из самых красивых современных зданий всего Среднего Востока.
        Председатель правительства Турции, Реджеп Тайр Эрдоган как только стало известно о совершившемся убийстве одного из самых известных молодых исламских активистов страны, Кенеша, совершил серьезную ошибку. Он собрал расширенное заседание СНБ в здании на Башбалканлик, чтобы обсудить перечень первоочередных мер, которые должны предпринять правительство и государство, для того чтобы локализовать кризис. Он мог бы выжить только в том случае, если бы немедленно бежал из Анкары в Стамбул, где его помнили как мэра города и где он до сих пор пользовался немалой поддержкой. Но премьер не думал, что события начнут развиваться так быстро и так жестоко.
        На совещание премьер-министр направился из здания национального собрания, где проходило собрание иерархов его партии. В который раз он выступил перед ними с речью, призывая сплотиться, встать на позиции центра, не потворствовать улице и уличным настроениям, не злить лишний раз армию. На этом закрытом собрании не было прессы, там говорили то, что думают, жестко и без экивоков. В конце концов - в армии и жандармерии служат не враги, там служат наши дети, такие же турки, которые должны защищать нас, - так сказал Эрдоган. Нельзя относиться к армии как к оккупантам.
        Его опять не услышали…
        Турцию бросало из крайности в крайность, как плот во взбесившемся море. Мировая экономика была похожа на плотину перед самым ее прорывом - затыкали одну дыру, и тотчас начинало сочиться в другом месте. Премьер возблагодарил Аллаха, что в свое время Турция не успела променять свою лиру на модное, а теперь стремительно пикирующее вниз евро. Недостаток политической воли Евросоюза - надо было отсоединить к чертям Грецию и прочих дармоедов, пока не стало поздно, помочь собственным банкам закрыть дыры в бюджетах и выплывать в одиночку - сказался на состоянии европейской и мировой экономики самым катастрофическим образом. Соотношение доллар/евро рухнуло примерно до 1/1, на этом фоне американцы были вынуждены девальвировать свою валюту, дабы сохранить конкурентоспособность собственной, опасно балансирующей на краю экономики. В гонку включился Китай - там разгонялась инфляционная спираль, что катастрофически меняло мировой тренд последних тридцати лет. В эти тридцать лет дешевые товары из Китая помогали сбивать уровень инфляции в мировом масштабе - теперь же Китай превращался из импортера инфляции в ее
экспортера. Опасно шаталась власть в России - у северного соседа так и не научились управлять экономикой, там действовали по старым, уже не работающим рецептам, не в силах придумать ничего нового. На фоне обесценивания валют золото пробило рубеж две тысячи долларов за тройскую унцию, нефть, несмотря на тяжелейшее состояние мировой экономики, укрепилась выше ста двадцати долларов за баррель и делала попытки прорваться вверх, даже несмотря на запрет спекуляций. Стремительно пикировала в пропасть обанкротившаяся Украина. На этом фоне кабинет Эрдогана был вынужден девальвировать лиру для поддержания конкурентоспособности собственной экономики - это вызвало очередной взрыв народного возмущения и сократило рейтинг правящей партии до тридцати процентов - меньше трети. Меньше трети турков поддерживало их, а на носу были выборы. На выборах вполне могли прийти к власти генералы, жадно поглядывающие и на юг, и на север и обещающие навести порядок быстро и эффективно. Когда ноги засасывает трясина неопределенности, всегда верят крикам тех, кто кричит: «Вот земля. До нее - шаг».
        Теперь еще и это.
        Премьер вполне здраво оценивал ситуацию в стране и понимал, что мостом между Востоком и Западом Турция стать не сможет. Сейчас нет нужды в мостах - сейчас есть нужда в стенах, каждый выплывает поодиночке, отталкивая тонущих рядом. Нужно было выбирать, к какому лагерю примкнуть. Исключительно по деловым соображениям премьер выбрал Восток - потому что этот выбор поймет большинство и потому что на Востоке пока все было не так плохо с экономикой, как на Западе. В Турции, в отличие от стран арабского Востока, была прилично развита промышленность, в том числе тяжелая. Этим товарам нужен сбыт - и его можно найти на Востоке, на Западе много своих таких же. На Востоке есть деньги и есть нефть.
        Да, Восток - это правильно.
        Когда сообщили о произошедшем, премьер испугался, но быстро пришел в себя. Первым делом он отдал команду министру внутренних дел перевести полицию и жандармерию в крупных городах на казарменное положение (решение правильное, но запоздалое, через несколько минут части жандармерии, выступившие на сторону путчистов, возьмут министерство штурмом, министра еще живым выбросят из окна служебного кабинета). Затем объявил о срочном расширенном совещании Совета национальной безопасности и выехал в свою резиденцию кортежем из пяти машин. Его никто не пытался остановить, здание Национального собрания блокируют последним лишь через два часа. До здания на Башбалканлик было рукой подать.
        Капитан Гуль ехал в машине, следующей в кортеже второй, на заднем сиденье. На переднем сидел полковник, не отрывающийся от рации. Первой шла машина дорожной полиции, лидируя конвой и расчищая ему дорогу. Всего в караване были: полицейская машина, три микроавтобуса и два больших армейских грузовика. В них набились все офицеры, какие только были в тот момент в академии, и часть курсантов. Очевидно, тех, кто уже принят в Боз Курт.
        Через вечерние пробки они пробились легко, на окраине города к ним присоединились еще одна полицейская машина и какой-то внедорожник. В этом составе они подъехали - с мигалками, с иллюминацией - к зданию на Башбалканлик, где не успели даже усилить посты.
        Полковник вышел из машины, сильно хлопнув дверью, за ним последовало еще несколько офицеров. Другие, в том числе и капитан Эрим, остались у машин.
        Бойцы из группы государственной охраны встретили их только тогда, когда первые офицеры, возглавляемые полковником, уже вошли в здание через основной вход.
        - Что происходит?
        Офицер службы государственной охраны явно еще ничего не понял, хотя вооружен был уже не пистолетом, а армейским автоматом, который не носил на ремне, а держал в руках.
        - Я полковник Фарук Сезер, нас прислали на усиление охраны здания.
        - Кто приказал?
        - Начальник Генерального штаба. Мы часть прямого подчинения.
        - У вас есть письменное предписание?
        - Нет, мы не успели его получить. Приказание было отдано по коммутатору Генштаба, устно.
        Офицерам охраны приказание об усилении отдали только двадцать минут назад, они толком не успели даже понять, что происходит. Командир их подразделения, отдавая приказ об усиленном несении службы, лишь сказал, что нужно быть готовым к массовым беспорядкам и эксцессам. И все равно он не поверил этим так скоро прибывшим и хорошо вооруженным военным.
        - Прошу оставаться здесь.
        Офицер направился к телефону, краем глаза заметив, как несколько человек из прибывших пошли к дверям пожарной лестницы.
        - Эй, - крикнул он.
        Ответом стал густой шквал автоматных очередей…
        Сопротивление им оказали только на этаже, где проходило заседание СНБ. Безнадежное. Им это обошлось в одного убитого и троих раненых, противник был уничтожен до последнего человека. Пленных не брали.
        Капитан Гуль вышел из разбитого пулями основного зала заседаний, отделанного мрамором и дорогими породами дерева, с большим круглым столом, где по центру стояла кадка с цветами. Отступил в сторону - пол в коридоре был мраморный, и крови было столько, что ноги скользили по ней, широкой рекой она стекала к лестнице и к лифтам. В здании уже не стреляли, трупы не убирали - несколько курсантов с автоматами стояли в разных частях коридора. Поддерживалась строгая дисциплина - никто даже не подумал взять что-то из кабинетов или обшарить карманы убитых, надеясь чем-то поживиться. Все знали, что расплата за это будет скорой и жестокой. Ждали съемочную группу - она должна была запечатлеть убитых членов правительства и самого премьер-министра. Потом это все должны были показать по национальному телевидению - как свидетельство того, что власть сменилась и защищать старую бессмысленно.
        Стараясь не наступать в расплывшиеся по мрамору лужи крови, перешагивая через заставшие в неподвижности смерти трупы, капитан Гуль подошел к разбитому пулями панорамному окну. Это был один из последних этажей, и вид отсюда, с самого высокого здания Анкары, на город открывался прекрасный. Внизу бухтели моторами бронетранспортеры, вставая на позиции, их хорошо было видно из-за ночной подсветки здания. Их было два, и на каждом из них к развевающемуся турецкому флагу спешно была пришпилена широкая белая лента - опознавательный признак, по этой белой ленте путчисты опознавали друг друга. Сигнал «Аслан атлади» передавался в эфире постоянно, и все больше и больше колонн бронетехники с развернутыми флагами с белой лентой выходили из расположения частей, выходили на дороги, шли в сторону городов.
        В центре Анкары шел бой. То и дело красные струи трассеров распарывали стремительно темнеющее небо.
        Еще утром капитан Гуль не знал о том, что ему предстоит сделать вечером. Полковник не отдал ему ни одного приказа, он сам взял автомат и пошел в бой. Сегодня он убил по крайней мере четверых, он был в числе первых, кто ворвался в зал заседаний СНБ и открыл шквальный автоматный огонь по тем, чьи приказы еще вчера должен был выполнять.
        Он ни о чем не жалел. Ни в чем не раскаивался. Если бы можно было повернуть время назад, он поступал бы точно так же, как поступил сейчас.
        Потому что все было правильно.
        В окраинных районах города было относительно спокойно. Перестрелок не было.
        Аслан атлади…
        В начале двадцать первого века альфой и омегой государственной политики величайших держав мира стали расчетливость и цинизм. Победителей не судят, интересы своей страны (чаще сиюминутные) выше интересов всего мира, выше общечеловеческих ценностей. Само выражение «общечеловеческие ценности» оказалось затасканным и изгаженным до предела, а ведь они, эти ценности, существуют - свобода, справедливость, порядок. Доброта, наконец. Произошедшее в Турции - а погибших было уже несколько тысяч - не ужаснуло никого в мире, все это уместили в десятиминутную нарезку новостей. Раньше несколько наивно и демагогично, но против кровавых военных диктатур выступал Советский Союз. Теперь Советского Союза не было, и возвысить голос против творящегося кошмара было некому.
        Первым новую власть в Турции - «режим серых генералов» - признали Соединенные Штаты Америки, что моментально повлекло подозрения в причастности к организации государственного переворота в Турции. Второй, боясь отстать, признала новый режим Российская Федерация. Потом начал подтягиваться Евросоюз, не все одновременно - все-таки страшновато было. Последним, затягивая до последнего, нехотя признал новую власть Китай.
        Турецкие нацисты, окатив страну кровью, утвердились у власти.
        В тридцатых режиму германских национал-социалистов Адольфа Гитлера потребовалось шесть с небольшим лет, для того чтобы развязать кровавую бойню Второй мировой. В двадцать первом веке время спрессовано, события надвигаются со скоростью курьерского экспресса, а потому беда пришла намного быстрее. Пришедшие к власти в Турции генералы не были теми, кто развязал войну. Но они внесли немалый, очень весомый вклад в разгорающийся мировой пожар.

* * *

18 июня 2012 года
        Порт Аден, Арабская республика Йемен
        Бывшее здание министерства обороны НДРЙ
        Подполковник Роберт К. Джереми,
        старший военный советник

75-й полк рейнджеров, армия США
        Говорят, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. За сегодняшний день подполковник Джереми убедился, что это не так: второй раз история повторяется в виде еще более страшной трагедии. Жизнь жестоко карает, не наказывает - а именно карает тех, кто не учит ее уроков.
        Потеряв нескольких своих людей при наступлении танков, подполковник отступил в Аден, приказав занять оборону и любой ценой держать район Аль-Мансур, аэродром Хормаксар и приморское шоссе. Так получилось, что на сегодняшний день он был старшим из находящихся в стране американских офицеров и единственным, способным организовать оборону города. Его преимуществами были отличная выучка и еще более превосходное оружие его людей, а также возможная поддержка его страны - Соединенных Штатов Америки. У него было преимущественное положение - он находился в обороне, а не в наступлении, и местность весьма способствовала занятию оборонительных позиций. Город Аден расположен на побережье, от остального арабского полуострова он отрезан высокими горными хребтами, и мест, где можно прорваться, - всего три. Большей частью Аден был построен в огромном кратере давно потухшего вулкана средневековыми купцами - и не без умысла: стены кратера давали купцам и расположенным в городе складам отличную защиту от набегов племенной конницы. Эту часть города так и звали - Кратер. Племена уже тогда жили единым разбоем и взиманием
дани с проходящих по их землям торговых караванов, потому что земля их была бесплодна, дика и к ведению какого-либо хозяйства, что земледельческого, что скотоводческого - решительно непригодна. И сейчас, на втором десятилетии двадцать первого века, все осталось здесь так же, как и тогда. Вот только у кочевых племен старинная кремневая винтовка сменилась на автомат Калашникова и снайперскую винтовку Драгунова, а верный конь - на танк Т-72, модернизированный с их же и израильской помощью. Остальное осталось прежним - стальная волна накатывала на древние, много чего повидавшие отроги кратера, а немногочисленные защитники пытались удержаться на этих горных склонах, понимая, что если племена и танки прорвут оборону, то их просто сомнут, прижмут к берегу и перебьют до последнего человека. Отступать было некуда, только что вплавь - и до Джибути, там, кажется, есть войска Иностранного Легиона и наша база. Там тоже черт знает что творится…
        Подполковник отцепил с пояса флягу, глотнул воды - вода пока была, но скоро ее не будет. Потом попытался встать - это ему удалось, но закружилась голова. Офицер еще вчера утром был контужен во время скоротечного отступления, когда танковый снаряд рванул метрах в десяти от командирской открытой машины. По меркам сегодняшнего дня
        - мелочь, легко отделался, не стоит даже идти к санитару. Справившись с тошнотой, подполковник подошел к окну.
        Аден лежал перед ним как на ладони: здание министерства обороны было расположено так, что оно господствовало над местностью, с тыла его прикрывал горный склон, а дорога к нему была единственная, узкая, извилистая и простреливаемая на всем ее протяжении. После налета «Градов» и недолгого артиллерийского обстрела пожары в основном потушили, но вот в порту творилось нечто невообразимое. Неизвестные хорошо все просчитали - они подорвали на рейде заполненный до отказа танкер, потушить (под обстрелом) его не удавалось, тем более что наступающие хорошо знали о диверсии и били по рейду осколочными и зажигательными снарядами. Капитан единственного находившегося на тот момент на рейде Адена американского эсминца принял тяжелое, но совершенно верное решение - сняться с якоря и выйти с рейда, ускользнуть из ловушки, пока это еще возможно. Сейчас эсминец крейсировал где-то на входе в Аденский залив, обеспечивая более-менее надежное противовоздушное прикрытие ТВД, а его комендоры садили по берегу из единственного имеющегося на эсминце стадвадцатисемимиллиметрового артиллерийского орудия. У них не было даже
танков - черт побери, ни одного танка, только «Хаммеры», бронетранспортеры Страйкер и эти проклятые дорогущие мастодонты MRAP, которые русская скорострельная зенитка «Зевс» калибра 23 или установленная на БТР русская тридцатимиллиметровая пушка разбирает на атомы! Единственной удачей было то, что в порту оказалось судно, доставившее - в рамках программы помощи той армии, которая сейчас штурмует город, гору военного имущества, в том числе несколько устаревших гаубиц калибра сто пятьдесят пять с запасом снарядов. Они-то, установленные в разных районах города и постоянно перемещаемые с места на место во избежание подавления гаубицами противника, и были тем единственным фактором, благодаря чему танки и мотопехота противника пока что не обстреливали Аден прямой наводкой. Они же да несколько настоящих бронетранспортеров были тем единственным нормальным пехотным вооружением, которое у них было. Увлекшись борьбой с терроризмом и наизобретавшись много самых разных машин, прекрасно защищенных, но неповоротливых и почти невооруженных, американцы сейчас расплачивались за свою глупость. Против них, помимо
племенного ополчения и разных вооруженных банд, была брошена как минимум танковая бригада регулярной армии при артиллерийском усилении.
        Черный, жирный мазутный дым с горящего рейда влекло на город, в клубах дыма плыл шпиль Биг-Бена - почти точной копии британского, установленный в районе Стимер, британского квартала, места проживания европейцев в этих неспокойных местах вот уже на протяжении многих десятилетий. Дым заволакивал мутным покрывалом город, заползал в легкие, просачивался в любую щель, вызывал тошноту. Подполковник вспомнил, когда он видел такое же - в Кувейте, в девяносто первом, когда отступающие иракцы подожгли нефтяные скважины, и они, наступая через пустыню, матерились и отплевывались, и слюна была черной, как деготь, а сами они были похожи на обезумевших трубочистов.
        Все повторяется.
        Вздохнув, подполковник повернулся от окна, оглядел разгромленный кабинет, где они устроились. Как ему сказали, это было русское крыло, здесь когда-то сидели русские военные советники. Сейчас подполковник был бы не прочь вернуть восьмидесятые - сдать обезумевшую, захлебывающуюся в крови страну русским и бежать отсюда, куда глаза глядят. Не все в те времена, когда он только начинал, было плохо.
        У стены поверх развернутого прямо на полу вещмешка спал майор Франтишек, фамилия его была столь сложной и заковыристой, что подполковник был просто не в силах ее произнести. Звал просто - Франк, и майор Войска Польского не обижался. На рукаве майора гордо красовался красно-белый шеврон с гордой надписью «Гром». Польские спецназовцы, воевавшие бок о бок с ними в Ираке и Афганистане, в самом начале спасли американцев, ворвавшись в полевой учебный лагерь на рассвете. Это позволило опередить йеменцев и хоть как-то организовать оборону до того, как подошли танки, сдержать первый натиск. Они, поляки, стояли лагерем дальше, ближе к бывшей столице страны, Сане, и выполняли как учебные, так и боевые функции - хотя мандат их, равно как и американский, предусматривал только обучение и советническую помощь йеменской армии и силовым структурам. Когда ночью лагерь атаковали, поляки под шквальным огнем противника (их атаковали на русских БМП) сумели сделать невозможное - организованно отступить до следующего лагеря, сохранив часть техники и снаряжения, и даже вывести раненых. Командир польского гарнизона,
которого подполковник знал лично еще по Афганистану, погиб, оставшись с горсткой бойцов прикрывать отход основных сил - фактически оставшись на смерть. Сейчас польские солдаты и офицеры рука об руку с американцами и частью йеменских коммандос, которые остались верны новому правительству, дрались на спешно созданной и при любом более-менее серьезном натиске противника рвущейся по швам линии обороны. Майор Франтишек, с честью выведший свое войско - кого мог, спал на разложенном на полу спальном мешке, даже во сне прижимая к себе свой автомат. Он же привел с собой почти сошедшего с ума британского офицера; тот донес страшную весть - стоящих гарнизоном у Саны британцев застали врасплох и перебили до последнего человека. Просто снесли гарнизон сосредоточенным огнем, а оставшихся в живых намотали на танковые гусеницы. Если в течение следующего дня осажденному гарнизону Адена не доставят подкрепления и помощь, не организуют авиаподдержку - их всех ждет то же самое.
        Подполковник Джереми не был уверен, что смог бы так же храбро действовать и остаться на верную смерть, чтобы спасти остальных - как тот польский полковник.
        Чуть в стороне у самой стены - двое американских офицеров из спешно организованного штаба, развернув несколько полевых компьютерных терминалов и установив станцию спутниковой связи, пытались хоть как-то наладить передачу данных на КП Шестого флота и в штаб-квартиру НАТО. Подполковник пока не вмешивался в их работу. Вместо этого он подошел к наспех сооруженному из двух обычных штабному столу, склонился над расстеленной на нем спешно поднятой гражданской топографической картой. Другой карты не было.
        Они пока удерживают позиции где-то дальше Дар-аль-амира и Шейх Усмана, не пропуская танковые и мотострелковые части к побережью. Плотно держат они и район Максар - это предпоследняя линия обороны. Перешеек, который они держат, - в ширину меньше мили, но там не за что зацепиться, там нет ни гор, ни каких-либо других препятствий для наступления. Пока фронт обороняется не сплошной цепью, а мобильными моторизованными группами, скрывающимися в развалинах, складках местности и открывающих внезапный огонь из противотанкового оружия по появляющимся бронеобъектам. Подполковник приказал как можно скорее оборудовать вторую линию обороны по горному хребту, оттуда, пользуясь господствующей высотой, уже ведут огонь расчеты ПТРК и снайперы с дальнобойных винтовок. Он был уверен, что пока у них есть запасы противотанкового оружия, они отразят даже массированную танковую атаку. Но и те, кто им противостоит, не дураки. Один налет «Градов» по городу уже был и вряд ли повторится - вечереет. Но завтра они подтащат еще несколько установок «Град», подтащат гаубицы и просто будут расстреливать их, находясь на безопасном
удалении, будут засыпать их снарядами, пока здесь не останется ничего живого. Если они прорвутся к побережью - конец всем; огнем танков, выведенных на прямую наводку, они перекроют Аденский залив и морской порт, сделав невозможной организованную морскую эвакуацию. Потом либо попытаются перебросить штурмовые части через залив, либо пойдут на штурм перешейка в районе Максар.
        Их не сдержать. Если мятеж подняла только малая часть армии, объединившись с племенами, тогда еще куда ни шло. Но пока такой информации не было, следовало предполагать, что мятеж подняла вся йеменская армия, и количество брошенных против них сил, организованность их действий - это подтверждали. Наступающими частями явно командовали, и командовали неплохо, это не был неорганизованный, анархичный сброд с оружием, это была именно армия.
        Если рейд порта Аден будет под обстрелом к моменту эвакуации - придется бросать все и эвакуироваться с пляжей в районе острова Сира, совершенно для этого не приспособленных. Единственное их достоинство - они прикрыты горами, и организовать их обстрел прямой наводкой невозможно, а навесным йеменские пушкари стреляют не очень хорошо, предпочитая точность попадания каждого снаряда количеству выпущенных снарядов. Оборудованных причалов в том районе нет, и придется эвакуироваться вплавь - до кораблей. Акул там не должно быть, но все же…
        Далекая, хлесткая серия разрывов - звук был похож на рвущуюся гигантскую парусину
        - разорвала тишину, с чуть слышным звоном дрогнули стекла. Подполковник Джереми даже не поднял головы - «Град». Вот еще одна серия. Еще… Он не думал, что они начнут обстрел уже под вечер - однако, похоже, начали…
        Господи, когда же мы чему-то научимся? Подполковник, когда только это все начиналось, предупреждал, что затеянная Госдепартаментом и ЦРУ авантюра ни к чему, кроме беды, не приведет, что ставить на высший государственный пост страны бывшего просоветского лидера, с разрушением Советского Союза мгновенно поменявшего ориентацию и ставшего проамериканским лидером на Ближнем Востоке, - смерти подобно. Что страна подобна пороховой бочке и достаточно одной искры, чтобы все рвануло по-серьезному. Что лживая и двуличная политика нынешнего президента Йемена, старающегося угодить всем сразу - племенам, американцам, наркомафии, исламским экстремистам, - все же лучше, чем гражданская война в стране. Что
«избрание» нового лидера страны, да еще бывшего президента просоветского Южного Йемена, Народно-Демократической Республики Йемен в качестве главы объединенного Йемена почти автоматически приведет к резкому росту сепаратистских и антиамериканских настроений на севере Йемена и радикализирует большую часть набранной преимущественно из северян армии. Что северяне никогда не примут такого решения, потому что они считают, что в долгой истории раскола Йемена на Северный и Южный победили именно они - и такое решение вашингтонских мудрецов заставит их взяться за оружие.
        Нет. Все же решили сделать.
        Но даже он, видевший Афганистан, не думал, что рванет так быстро и так страшно.
        По коридору протарахтели шаги, подполковник положил руку на рукоять «кольта». Сейчас можно ждать всего.
        Но это был всего лишь старина Беккер, капитан Пол Беккер, один из инструкторов в их лагере и офицер рейнджеров. Он не был негром - наполовину немец, наполовину американец, но выглядел сейчас как негр или как человек, переборщивший с маскировочным гримом. Масляные, черные разводы на лице делали его неузнаваемым.
        - Спокойно. Это всего лишь я, - с ходу предупредил он.
        Подполковник оставил «кольт» в покое.
        - Ты выглядишь так, как будто тебя отпустил в увольнительную сам дьявол.
        Капитан прошел к стоящей в углу большой бутыли с водой на пять галлонов, поднял ее и прямо из горлышка напился.
        - Так оно и есть. Во рту как насрали.
        Подполковник молча ждал доклада.
        - Полный п…ц! - наконец сказал капитан. - В аэропорту черт знает что творится. Били прицельно. Есть относительно целые самолеты - но я бы на них лететь не рискнул.
        - Полоса?
        - Выведена из строя. За день можно привести в относительный порядок - если не будет новых повреждений. Я организовал людей.
        - Он сможет завтра принять сто тридцатый?[Сто тридцатый - то есть С-130, основной фронтовой транспортник НАТО.]
        - Не знаю, сэр. Я присмотрел другое место - Соляные поля, на берегу залива. Третья точка - дорога от Кэмп Радфан, идущая по самому побережью. При определенном навыке там можно посадить сто тридцатый, там пока нет повреждений. Но никакого аэродромного обеспечения там не будет, это дорога не самая лучшая. И, кроме того - при наступлении она может оказаться под сильным обстрелом.
        - В Кратере?
        Капитан замялся:
        - Есть дорога, на нее точно сядет двадцать седьмой. Сто тридцатый по длине тоже сядет, но как будет взлетать - не знаю. Чуть не рассчитал - и врезался в гору.
        - Порт?
        - Бесполезно, сэр. Весь рейд в горящей нефти, горят корабли, те, что не успели уйти. Даже если все силы бросить на расчистку порта - за день мы ничего не сделаем, и за два тоже. Порт выведен из строя.
        - Потери?
        - В городе не такие большие, как могли бы быть, сэр. Мешают гражданские - они как испуганное стадо, есть те, кто бросается вплавь до Джибути.
        Подполковник их понимал.
        - Мы можем что-то для них сделать? - для очистки совести спросил он.
        - Не думаю, сэр.
        - «Марию-Луизу» выгрузили, успели?
        - Да, сэр. Выгрузили все до того, как загорелось. Сейчас организуется последняя линия обороны на случай прорыва танков по хребту Джабаль Шамсан.
        Хоть одна хорошая новость, да есть.
        - Сколько продержимся, как думаешь?
        Капитан покачал головой.
        - Пока снарядов к гаубицам хватит, сэр. Сутки, может, двое.
        Подполковник повернулся к офицерам своего временного штаба:
        - Передавайте…
        Что нужно было передавать - подполковник не успел сказать. Очередная серия ракет
«Града» легла совсем рядом, их оглушило близкими разрывами, стекла моментально лопнули миллиардом осколков, горячий вихрь ворвался в кабинет, сбивая с ног людей и круша аппаратуру. Подполковник не успел упасть на пол - вихрь подхватил его, бросил на стену, сбивая с ног, сверху с грохотом упало еще что-то, в глазах потемнело…
        Он не знал, сколько он так пролежал. Час, день, может быть - всего минуту. Сознание упорно не хотело возвращаться в измученное тело, блуждая в темных лабиринтах забытья. В чувство подполковника привел капитан Беккер, пришедший в себя первым и весьма невежливо пару раз хлестнувший подполковника по щекам…
        Подполковник открыл глаза. Первое, что он увидел, была трещина на потолке. Возможно, это просто потрескалась побелка. А может быть - при следующем обстреле все это чертово здание просто рухнет на них и погребет их в руинах.
        Подполковник закашлялся, в горле будто кто-то скребся, живой и безжалостный, пытаясь выбраться наружу.
        - Сэр…
        Вместо ответа подполковник смог только что-то невнятно прохрипеть.
        - Попейте, сэр…
        Теплая вода чуть успокоила нежданного, обосновавшегося в гортани зверя - но не изгнала его прочь.
        - Все целы?
        - Не знаю. Давайте, я помогу вам встать, сэр.
        С помощью капитана Беккера и оказавшейся под рукой стены подполковник встал на ноги. Чуть в стороне отряхивались, поднимаясь с пола, штабные. Меньше всего пострадал Франтишек - он лежал на полу, и его просто засыпало осколками. Сейчас он проснулся - но не вставал, опасаясь новых взрывов.
        На пятачке перед зданием министерства что-то горело, кричали на несколько голосов.
        - Санитар кому-нибудь нужен?
        - Кажется, нет, сэр.
        Одного из офицеров связи прилично задело осколком стекла - но все это можно было пока поправить с помощью индивидуального перевязочного пакета. Слава Аллаху, что бутыль с водой стояла на полу у подоконника и не перевернулась.
        - Все едно нас тут вобьют, пан дополковник, - с мрачной убежденностью сказал Франтишек, не вставая, - до последней людины замордуют.
        - Заткнись, не каркай! - резко ответил подполковник Джереми. - Что со связью?
        Один из радистов оторвался от рассматривания того, что когда-то было антенной спутниковой связи - основной удар пришелся на нее.
        - Сэр, спутниковой связи у нас больше нет.
        - Не починишь?
        - Нет, сэр. С концами…
        Твою мать… Станция была единственной.
        - Беккер!
        - Я, сэр!
        - Поезжай в город. Еще раз осмотри порт и аэровокзал на предмет исправного оборудования связи. Посмотри, может, найдешь где гражданскую спутниковую тарелку.
        - Сэр, она работает не в нашем формате, - встрял связист.
        - Все равно вези. Все, что найдешь. Если не будет связи - нас и впрямь здесь всех замордуют. Если не найдешь - готовьтесь держать связь через «Farragut».

«Farragut» - так назывался тот самый эсминец, ускользнувший из Аденского порта, прорываясь через пылающую от горящей нефти водную гладь и поднимаемые падающими на рейд снарядами фонтаны. Связь можно было действительно установить тактическими средствами, эстафетой, через него.
        - Есть.
        - Пан дополковник?
        - Сиди пока здесь. Я скоро приду.
        - Есть…
        Подполковник хотел сходить вниз, посмотреть, что делается на постах, которые охраняют здание министерства и прикрывают дорогу, ведущую к министерству - видимо, основной удар «Града» пришелся на них. Но, открыв дверь, он увидел за ней генерала Саида - подполковника, мгновенно, за один день прошагавшего несколько ступеней от подполковника до полного генерала и министра внутренних дел. Жирный, усатый, как таракан, носящий щегольски сбитый набок красный берет - он сразу не понравился подполковнику Джереми.
        - Вас хочет видеть президент, подполковник. Немедленно.
        Мутилось в голове, хотелось дать этому жирняку в морду и захлопнуть перед его носом дверь. Так дать, чтобы кровью умылся.
        Но нельзя.
        - Немедленно, сэр!
        Подполковник кое-что прикинул.
        - Франк.
        - Я, пан дополковник.
        - Пойдешь со мной.
        - Есть!
        - Господин президент говорил про вас одного! - запротестовал Саид.
        Не говоря ни слова, подполковник просто отстранил его в сторону, широким шагом пошел по коридору. У лестницы, ведущей на второй этаж, на всякий случай уже занял позиции американский пулеметный расчет. Франтишек пристроился рядом.
        - Будь начеку, - шепнул подполковник.
        Приемная президента охранялась до зубов вооруженными офицерами Президентской гвардии, обыскать американского и польского офицеров и потребовать сдать оружие они не решились. Просто открыли дверь и пропустили их внутрь.
        Президент Арабской Республики Йемен Али Насер Мухаммед, избранный «переходным правительством», старый - но не потерявший своей воинственности, сидел в бывшем кабинете министра во главе стола, а по обе стороны стола сидели уцелевшие члены нового кабинета и офицеры Президентской гвардии. Всего в кабинете было человек двадцать, они поставили столы так, чтобы образовалось нечто наподобие кабинета для совещаний. У всех было какое-то оружие, даже у гражданских.
        Полковник молча подошел к столу, садиться не стал.
        - Садитесь, - властно сказал президент, указывая на свободный стул.
        - Благодарю, - ответил подполковник и остался стоять.
        - Хорошо… В таком случае мы хотели бы знать, подполковник, что правительство Соединенных Штатов Америки делает для спасения свободы и законно избранного правительства Йемена?
        Будь этот вопрос задан в другой обстановке, другим тоном и другими словами - подполковник обязательно бы ответил на него. Сейчас же и вопрос и тон, которым он был задан, и обстановка - его просто взбесили.
        - Не знаю, - отрубил он.
        - То есть как - не знаете?
        - У меня нет связи. Станцию спутниковой связи разбило взрывом. Я бы хотел знать, что делается вами, уважаемый господин Президент, для спасения свободы и законно избранного правительства Йемена?
        Судя по всему, никто из сидящих в этом кабинете людей даже не задумывался о том, что они - власть, и они должны что-то предпринимать. В их понимании американцы, поляки, британцы, литовцы, чехи, словаки - те, кто сейчас либо уже погиб, либо сражался, прикрывая плацдарм для эвакуации, - это они должны были что-то делать. А сам Али Насер Мухаммед - делать был ничего не должен и его люди тоже, они должны были просто принять власть.
        Ублюдки…
        - План эвакуации готов?
        - Нет, - ответил полковник уже со злорадством, - никак нет. Порт горит, а аэропорт выведен из строя.
        - Так делайте же что-нибудь, черт побери, или…
        Президент шарахнул кулаком по столу - это, видимо, было каким-то заранее оговоренным сигналом. Все дернулись к оружию - но было поздно. Подполковник резко шагнул в сторону, открывая сектор огня для стоящего за спиной польского спецназовца. Поляк вскинул винтовку, у него была новая польская винтовка с подствольником, и к ней он присоединил лазерный прицел и большой магазин - улитку на девяносто патронов, превращая ее почти что в ручной пулемет. Красная точка лазерного прицела метнулась по столу - и мгновенно замерла на вспотевшем лбу президента. Те, кто потянулся руками к оружию, мгновенно замерли, как соляные столбы.
        - Что вы делаете? - попробовал возмутиться находящийся под прицелом президент. - Это беспредел!
        - Жалуйтесь в Госдепартамент, - отрезал подполковник, - и заодно учитесь плавать. Лично я не намерен заниматься вашей эвакуацией. Это ваша страна, и вам лучше знать, как унести отсюда ноги. Тем более один раз вы это уже сделали, не так ли?
        История повторялась - один раз в виде трагедии, второй раз - в виде еще большей трагедии. В одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году президент НДРЙ Али Насер Мухаммед, верный коммунист-ленинец пригласил таких же, как он, верных коммунистов-ленинцев, внутренних оппозиционеров во главе с его злейшим врагом, Абд Эль-Фаттахом Исмаилом в один из загородных дворцов на переговоры по обеспечению единства в партии и стране. Со стороны оппозиции приехали двадцать человек - практически весь кабинет министров находился в оппозиции президенту. Когда они вошли в зал для переговоров - а президента почему-то в нем не было - и расселись вокруг стола, в зал ворвались автоматчики-смертники, в упор расстреливая людей. Уцелел только Абд Эль-Фаттах Исмаил, с несколькими верными людьми он вырвался из дворца и бросился в советское посольство, потому что больше ему было укрыться негде. Армия сразу раскололась пополам - но президент призвал на помощь дикие горные племена, среди которых имел немалую поддержку, и выдал им оружие с армейских складов. Двадцать тысяч дикарей-кочевников ворвались в Аден, тогда столицу Южного
Йемена, принявшись с запредельной жестокостью убивать всех, кого они встретят, в городе вспыхнули уличные бои. Поддержавшие президента части береговой артиллерии открыли огонь по городу. Сам президент выступил по радио, отрекся от дружбы с СССР и провозгласил исламский путь развития в стране. Абд Эль-Фаттах Исмаил погиб при невыясненных обстоятельствах, пытаясь прорваться из советского посольства как раз накануне его штурма, потом верные погибшему Фаттаху части с советскими советниками подавили мятеж, но президент ушел. Выехал в Египет и моментально занял проамериканскую ориентацию. А теперь история перевернула все в обратном направлении, сам президент, тринадцать дней назад ставший главой уже объединенного Йемена, сидел за столом под прицелом и знал, что стоит дернуться - как мозги его полетят на стену.
        Непонятно, сколько еще так могло продолжаться - двое, рейнджер и спецназовец у стены, держащие под прицелом весь кабинет министров страны, - как вдруг гулко хлопнула дверь. Подполковник выхватил «кольт» - но это оказался один из его подчиненных, отступавший с ним от базового лагеря.
        - Сэр! - и осекся.
        - Говорите, капрал, - подбодрил его подполковник.
        - Сэр, там, внизу, к дворцу идут люди! Много!
        - Что за люди? - непонимающе спросил подполковник.
        - Люди, гражданские! Они хотят видеть президента. Мы не можем остановить их, не стреляя!
        Али Насер Мухаммед заметно побледнел.
        - Я…
        - На вашем месте, я бы поговорил с народом, - сказал подполковник, - ведь вы же законно избранный президент.
        Поляк опустил винтовку.
        Из кабинета они выходили плотной толпой - президентская охрана, несколько человек из Гвардии, потом сам Али Насер Мухаммед. Подполковник с Франтишеком задержались в кабинете, пропуская остальных, и не видели, что точно произошло.
        Просто в коридоре, полном йеменских офицеров, вдруг что-то гулко треснуло, и закричали на разные голоса. Подполковник с ужасом понял, что это прогремел выстрел.
        - За мной!
        Вспомнив дни, когда было время поиграть в американский футбол, американец смело врубился в людской водоворот, места, чтобы наносить удары кулаками, не было, и он активно применял локти и предплечья, толкал, бил и пробивался, пробивался вперед, как ледокол, прокладывая себе путь в бушующем людском водовороте. Франтишек пробивался в кильватере, он не имел такого могучего телосложения - но имел резкий, поставленный удар и сейчас щедро раздавал тумаки всем, кто попадался ему на дороге.
        - Не стрелять! Не убивать! Назад!
        Подполковник уже понял, что произошло.
        Смело врубившись в бушующий на мраморных ступенях водоворот, подполковник ловким ударом под дых отправил в нокаут одного, сбил с ног другого - все они пинали кого-то, распростершегося на ступенях.
        - Не убивать! Назад! - медведем он встал над поверженным.
        Охваченные безумием йеменцы подались назад.
        Подполковник присел над распростертым на каменных ступенях окровавленным человечком - ему он показался маленьким и каким-то тщедушным. В форме офицера Гвардии. Но он был еще жив, и это было самое главное.
        Он достал из кармана не слишком чистый носовой платок, начал обтирать окровавленное лицо покушавшегося. Человек дышал тяжело, надсадно, в горле что-то булькало.
        - Кто ты? Зачем ты это сделал? Скажи, зачем ты это сделал?
        Подполковник полагал, что он способен понять английский, потому что со всеми армейскими офицерами занимались англоговорящие инструкторы и советники, да и английский язык был снова обязательным для образованных йеменцев после недолгого периода засилья русского.
        Человек что-то проговорил на непонятном языке. Потом еще раз - то же самое.
        - Кто-нибудь может перевести, что он говорит? - поднял голову на столпившихся вокруг офицеров подполковник.
        Один из офицеров несмело шагнул вперед.
        - Да, сэр. Он постоянно повторяет: лучше он один, чем все мы. Лучше он один - чем все мы.
        Лучше он один - чем все мы…
        Тошнило… Новые снаряды гаубиц и ракеты «Града» разрывались в городе, чуть заметно подрагивала от разрывов земля. Можно было бы сказать - стекла звенели, да только стекол целых в здании уже не было.
        Подполковник поднялся на ноги.
        - Есть тут кто-то из американских военнослужащих?!
        Расталкивая йеменцев, к нему пробились двое, с оружием.
        - Да, сэр.
        - Перенесите этого в бронемашину! - показал на покушавшегося подполковник. - Вызовите фельдшера и окажите ему возможную помощь. Мы забираем его с собой! Отвечаете за этого человека, капрал Ультерман! - Подполковник разглядел табличку с именем на форме.
        - Слушаюсь, сэр!
        Кто-то принес раскладные носилки, покушавшегося осторожно переложили на них, понесли вниз. Никто из йеменцев не осмелился возразить, толпа мрачно молчала.
        Подполковник зачем-то растер носком ботинка по слою пыли пролившуюся на мраморные ступени здания кровь, затем сделал несколько шагов, поднимаясь выше, чтобы посмотреть на случившееся. Никто не осмелился преградить ему путь.
        Одного взгляда на лежащего на площадке Али Насера Мухаммеда хватило, чтобы понять
        - готов. Совсем - готов.
        Всё…
        - Выйдите на связь с теми, кто осаждает город, - сказал подполковник, ни к кому конкретно не обращаясь, он знал, что такая связь существует, и кто-то уже обсуждает по ней возможность перехода на другую сторону, - не сообщайте о произошедшем. Просто скажите, что мы готовы выдать им Али Насера Мухаммеда в обмен на прекращение огня и безопасную эвакуацию военных и гражданских лиц, пожелавших эвакуироваться. Исполняйте!
        Это был Йемен. Был город Аден. Был тринадцатый и последний день правления президента Арабской Республики Йемен Али Насера Мухаммеда. Всего лишь - один из дней подступающей к миропорядку катастрофы.

* * *

20 февраля 2014 года
        База-8 ВВС Израиля
        Эскадрилья 69
        За прошедшие пять суток подполковник Эгец, командир одного из лучших подразделений ВВС мира, без всякого преувеличения, поспал где-то около двенадцати часов. Все остальное время он напряженно работал.
        Первым делом он, не обращая внимания на коллективное возмущение пилотов, прихватизировал общественный кофейный автомат - перетащил его в свой кабинет и сменил патрон. Вместо «Максвелл-хаус Регуляр», дешевого и дерьмового кофе, отдающего по приготовлении жженой резиной, он поставил дорогой «Чибо Голд», специально съездив за ним в Тель-Авив. Таких патронов он прикупил несколько - понимая, что сидеть придется долго. Там же он купил несколько баллонов хорошей минеральной воды, и все это привез на базу. Потом он съездил домой и привез целый багажник самой разной литературы - россыпью. Все это он сам, никому не доверяя, затащил в кабинет.
        Потом приехал Миша, пэвэошник из главного штаба ВВС с таким странным именем. Его имя здесь никого не интересовало - Миша так Миша, в эскадрилье тоже были русские. Другое дело - что летчики начали проявлять повышенный интерес к тому, что должно происходить в здании штаба, а потому комэск Эгец назначил старшего и определил для истребителей-бомбардировщиков, ему подчиненных, интенсивную программу тренировок на неделю. Самые опытные из пилотов уже начали кое-что понимать - полет на предельно малых, тренировки в применении высокоточного оружия по защищенным целям, как апофеоз всего - операции типа Wild weasel, «Дикая ласка». Уничтожение систем ПВО противника при активном противодействии последних. Среди пилотов эскадрильи, в основном молодых, не было опыта именно в таких операциях, последние операции такого рода были в начале восьмидесятых, в жестокой войне с Сирией, а заодно - и с Советским Союзом. У Эгеца же подавляющее большинство пилотов в те времена благополучно ходили в школу и мечтали стать летчиками, до дыр зачитывая газеты и журналы, где рассказывалось о героических подвигах израильских асов
над Голанскими высотами. Девяностые, когда они начинали служить, не были отмечены сколько-нибудь серьезной войной «не в одни ворота», когда самолеты должны не только максимально точно сбросить свой бомбовый груз - но и умудриться выжить, не попасть на прицел зенитных ракет или сирийских асов, большей частью во время атаки матерящихся последними словами на великом и могучем. Подполковник Эгец вполне трезво оценивал свое воинство и знал, что долгие годы без настоящей войны не пошли израильским ВВС на пользу. Больше всего он хотел бы сейчас заместить этих желторотых, по сути, юнцов - условные тренировки над своей территорией не в счет - теми асами, с которыми он летал на штурм противовоздушной крепости Феба. Но это было невозможно
        - кто списан по здоровью, кто не пойдет обратно даже на аркане, и все, абсолютно все не имеют практики на F-15I. Он мог назвать нескольких, кто летал на первом варианте этой машины F-15A, только-только поступившей на вооружение к началу Мира Галилее[Мир Галилее - война 1982 года, основные боевые действия происходили против Сирии. Результаты этой войны неоднозначны: израильтяне завоевали и успешно поддерживали господство в воздухе, разгромили крепость ПВО «Феда» в долине Бекаа. Однако наземная группировка столкнулась с жесточайшим сопротивлением и поставленных задач выполнить не смогла, более того, к моменту окончания боевых действий оказалась под угрозой флангового удара и окружения. Израиль понес тяжелые потери в офицерском звене. В результате бомбового удара по штабу израильской группировки погибли заместитель начальника штаба израильской армии бригадный генерал Иегуда Адам, командир моторизированной бригады «Голани» полковник Хайм Селаа и полковник Хадур Абрахам. В местечке Айи-Зхальта был убит командир танковой бригады подполковник Сами Самуэль. По сведениям того периода, в июньских боях также
были убиты 2 подполковника, 13 майоров, 30 капитанов, 32 лейтенанта. Красноречивее всего об итогах той войны говорит тот факт, что в Ливане до начала двухтысячных годов оставались сирийские войска.] , - но и их пришлось бы серьезно и долго переучивать. Поэтому основной упор в программе обучения подполковник Эгец сделал на уничтожение расчетов ПВО и пообещал через неделю устроить зачет.
        Миша приехал на базу к вечеру первого дня - с водой, кофе, переносным холодильником, небольшим вентилятором и ноутбуком. Как видно, мысли двух офицеров относительно того, что им понадобится во время вынужденного затворничества, совпадали.
        Заперев на ключ дверь и взяв для себя три дня на подготовку, офицеры приступили к составлению плана операции. Один с точки зрения истребителя-бомбардировщика, другой - с точки зрения офицера ПВО страны. Как минут эти три дня - они сравнят то, что у них получилось, попробуют отстоять свой план и доказать несостоятельность другого. Два офицера отлично дополняли друг друга. Потом они внесут коррективы, объединят два плана - нападения и защиты - в один и представят его на утверждение генералу Ядлину.
        Прежде всего подполковник Эгец, используя Интернет и свои записи, не пожалел нескольких часов для того, чтобы ознакомиться с такими же или схожими операциями, которые имели место в прошлом. Историю надо знать, чтобы не допускать допущенных ранее ошибок. Записав на листе бумаги короткий список операций, подполковник вышел в Интернет и погрузился в его бездонные воды.
        Таких операций он вспомнил четыре. Первая - «Удар грома», операция, проведенная в тысяча девятьсот семьдесят шестом году ВВС Израиля по доставке группы спецназа - батальона Сайарет Маткаль в полном составе в Уганду, за четыре тысячи километров от Израиля, чтобы освободить израильтян, находившихся в ранее захваченном террористами самолете. Самолет находился на территории Уганды, в аэропорту Энтебе и помимо четверых террористов охранялся солдатами угандийской армии. Диктатор Уганды Иди Амин относился к Израилю враждебно.
        Интерес представляло то, как была организована доставка спецназа. Четыре транспортных самолета типа С-130, в которых находились сами спецназовцы, их техника, в том числе черный «Мерседес», такой же, как у диктатора, и было место для заложников. Этим самолетам предстояло проследовать через территории сразу нескольких государств, а потом совершить посадку на аэродроме, возможно, прикрытом зенитной артиллерией - они не знали точно, как прикрыт аэродром. С-130 - это тяжелый и неповоротливый самолет, от очереди ЗУ-23-2 он не сможет ни уклониться, ни ответить. Самолеты проследовали к цели без истребительного прикрытия, на предельно малой высоте, прижавшись друг к другу на недопустимо малое расстояние, да еще и ночью. Это был смертельный риск - в любой момент самолеты могли столкнуться в воздухе, - но риск оправдал себя. Наведение самолетов на цель осуществлялось с «Боинга-707» компании «Эль-аль», за штурвалом которого сидел сам главнокомандующий ВВС Израиля генерал Пелед. В итоге самолеты проследовали над половиной Африки так, что на радарах их принимали за один самолет - по легенде это был британский
самолет, везший военное оборудование. Так же без происшествий они совершили посадку и потом взлетели, доставив спасенных заложников домой. Это был оглушительный успех.
        Но единственное, что извлек из этого подполковник, - схема наведения с гражданского самолета. У него появилась мысль насчет этого. Возможно, еще какая-то легенда - хотя подо что можно залегендировать истребительную или истребительно-бомбардировочную эскадрилью, он не представлял. Что же касается остального - ничего из указанного опыта не подходило. Если бы у Иди Амина были С-300 и истребители ПВО - операция сорвалась бы. В Энтебе ждал гражданский аэропорт, прикрытый кое-как обученными солдатами, а не подземные ядерные и ракетные центры, прикрытые системами ПВО всех типов и классов.
        Вторая история была ближе к тому, что они собирались совершить. Это была попытка ликвидировать диктатора Ливии Муамара Каддафи точным ударом истребителей-бомбардировщиков как базовой, так и палубной авиации. Основную задачу по поражению наземных целей исполняли истребители-бомбардировщики F-111, взлетевшие с аэродромов в Великобритании и дозаправленные по пути к цели, и флотские А6, взлетевшие с авианосцев. Палубные F-18, для которых это был дебют, должны были поразить средства ПВО Ливии, включая самые опасные - дальнобойные типа С-200, установленные в районе окрестностей г. Сирта. Эта задача была выполнена. Потом те же самые Хорнеты с авианосца Coral Sea вместе с палубными штурмовиками типа А-7 нанесли удары по позициям SA-2 SA-3 и мобильных SA-8 Оса в окрестностях Триполи и Бенгази. Использовались самые современные на тот момент ракеты AGM-88 Harm, при этом мобильные ЗРК типа Оса подавить так и не удалось, хотя только по целям в окрестностях Бенгази было израсходовано больше тридцати ракет. Работа локаторов типа SA-5 тоже фиксировалась после нанесения по ним удара ПРР - а это значит, что Гаммоны
считать подавленными тоже было нельзя, и почему они не нанесли удар - оставалось загадкой. Не взлетели истребители ПВО, не прикрыли ракетные комплексы ПВО от ударов ПРР, несмотря на то что ударов по аэродромам не наносилось, у американцев не хватило на это сил. Операция была проведена с минимальными потерями, и хотя сам Каддафи остался цел и невредим, было признано, что цель операции достигнута. Подполковник же, посчитав расход ракет, особых поводов для радости не видел. При таком расходе ракет самые опасные - мобильные ЗРК остались неподавленными, с комплексами Гаммон тоже непонятно что. И это при том, что удары наносились авианосными группами с трех авианосцев по целям на побережье, им не приходилось лететь больше тысячи километров, чтобы нанести удар. При необходимости - можно было быстро вернуться на авианосец, дозаправиться, перевооружиться и снова нанести удар, а у них такой возможности не будет. Да, с тех времен HARM неоднократно модернизировали, подполковник знал, что у первых ее серий были большие проблемы, он сам как эксплуатант составлял отчеты для фирмы-производителя о применении этих
ракет и выявленных недостатках. Конечно, большинство из них устранили - но и системы ПВО с тех пор шагнули на новый качественный уровень. У них, в отличие от американцев, будут ограничения как по времени, так и по носителям - повторный удар при необходимости они уже не смогут нанести. Если системы ПВО не будут подавлены - ударной группе останется только поворачивать назад.
        F-111… Когда их снимали с вооружения в США, подполковник не раз писал докладные о том, что такие машины можно и приобрести с последующей модернизацией, тем более что продавали их очень недорого. Но приобрела только Австралия. Да, устарел самолет - но тащит четырнадцать с лишним тонн боевой нагрузки, а при полете в режиме следования местности на предельно малой ни один американский самолет последнего поколения не может с ним сравниться. Все дело в многократно охаянных крыльях с изменяемой стреловидностью - подполковник видел, как они работают на Миг-23, их основном противнике в те времена, когда он служил, и не разделял мнения скептиков. Изменяемая стреловидность очень расширяет спектр возможностей самолета. Что на его «Игле», что на F-16I при полете на низкой высоте с полной боевой нагрузкой трясет и болтает, как на русских горках, в то время как самолет с выставленными на максимальный угол стреловидности крыльями в таких условиях - как на ковре-самолете летишь. Боевой радиус - больше двух с половиной тысяч, это на тысячу больше, чем на его «Игле». Его заявки на приобретение F-111 отклоняли по
двум причинам: первая - американцы выделяли военную помощь только на покупку новых самолетов, вторая - как только у Израиля появятся самолеты, которые можно заносить в список стратегических, противостояние на Ближнем Востоке вступит в новую фазу. Как будто у Хусейна не было в свое время Ту-22.
        Кстати - самолеты F-111 в США есть на консервации. Возможно - стоит потребовать их приобретения, специально под эту операцию. Несколько машин с такой дальностью полета и с такой боевой нагрузкой будут в их деле как нельзя кстати.
        Третья операция - то, что они делали в Ливане, их схема выполнения операций Wild weasel. Для подавления сирийских ЗРК они привлекали целый комплекс разнообразных средств нападения и подавления. Первое - это Б-707, оснащенный комплексом Elint - он осуществлял радиоэлектронное противодействие сирийским радарам, ставил помехи и выдавал ложные цели. Второй компонент - это самолет E2 Hawkey, с которого тоже ведется РЭБ и главная задача которого - управление беспилотными разведчиками типа Scout. Тогда они были невооруженными, сейчас есть и вооруженные ракетами варианты. И тот и другой самолет считаются особо ценными, их прикрывают от Мигов самолеты F-15. Первым идет по местности беспилотный Скаут, на нем стоят уголковые отражатели, чтобы он давал картинку как атакующий полноразмерный бомбардировщик. Его задача - заставить сирийских зенитчиков включить РЛС и засечь их местонахождение. Как только это происходило - самолет Е2 сообщал координаты сирийской РЛС самолету Wild weasel - его роль исполнял F4 Phantom, старик времен еще Вьетнамской войны. Наводимая с Е2 «Дикая ласка» подкрадывалась, маскируясь
холмами и горами - и внезапно наносила удар ракетами Standard или Shrike, после чего немедленно покидала поле боя. Если повторный проход Скаута показывал, что локатор уничтожен, - Е2 вызывал истребители-бомбардировщики типа Kfir с кассетными бомбами - они наносили удар уже по установкам ЗУР, которые не получали данные от локаторов и не могли ответить. Как раз на Kfir и летал подполковник, тогда еще не бывший подполковником и командиром эскадрильи, а бывший простым летуном с начисто сорванной башней. Вся эта процедура занимала довольно значительное время, зачастую
«Дикой ласке» не удавалось поразить РЛС - и тогда начиналось все сначала, а то и на другой день. Это была тонкая, кропотливая, требующая времени работа, она не терпела спешки - за спешку пришлось бы расплачиваться техникой и жизнями. Надо сказать, что сирийцы и русские быстро придумали меры противодействия и сильно осложнили им работу. Вокруг РЛС стали ставить установки ЗУ-23-2 и еще более опасные ЗСУ-23-4 на гусеничном шасси и с собственной РЛС наведения. У них была двойная задача - сбивать Скауты, проводящие разведку, и не давать самолетам противника наносить удар с предельно малых высот, прячась за холмами. Иногда русские разгадывали направление подхода самолета Wild weasel и ставили на ее пути замаскированную Шилку - если ее не обнаруживали вовремя и она открывала огонь, то уцелеть было почти невозможно. Если позволяло техническое оснащение - то недалеко от одной РЛС ставили еще одну и включали ее в случае, когда была поражена первая и над ней прошел Скаут, подтверждая поражение РЛС. Тогда прилетевшие Kfir встречало море огня Шилок и точные пуски ракет по данным второй РЛС - как-то раз в это
месиво попал сам подполковник Эгец и едва успел катапультироваться. А вот кое-кому повезло меньше.
        У них, естественно, не будет возможности подавлять систему ПВО таким образом. Один удар - и все, они должны пробить брешь одним ударом и через нее проникнуть в охраняемую зону сразу большими силами, развивая успех во всех направлениях. Но сама по себе идея использования БПЛА в качестве оружия для подавления локаторов ПВО неплоха, тем более что современные БПЛА могут нести вооружение и нанести удар по локатору сразу по обнаружении, не дожидаясь подхода «Дикой ласки». Проблема заключается в том, что у БПЛА не слишком велика дальность полета, а удар нужно наносить сразу по всем точкам, и очень скоординированно. Нельзя допустить, чтобы удар по одной установке или одному локатору поднял на ноги всю систему ПВО, чтобы они успели поднять в воздух истребители-перехватчики до того, как будут уничтожены полосы. Хороша и идея использования самолетов-постановщиков помех, их можно замаскировать под обычные самолеты гражданских линий и пустить по гражданским маршрутам.
        Последнее, что заинтересовало подполковника, - это первая фаза операции «Буря в пустыне». Это была единственная операция, по размаху сравнимая с той, что задумывал сейчас он. Нужно было подавить систему ПВО целой страны, чтобы дать возможность истребителям и бомбардировщикам делать свое дело. Единственная разница
        - американцы широко использовали ракеты «Томагавк» - а их у подполковника не было. Не было у него и тяжелых бомбардировщиков, чтобы нести сразу большое количество средств поражения. Но суть была примерно та же.
        В этом случае американцы сделали то, чего никогда и никто не делал. Они нащупали слабое звено в иракской системе ПВО - станцию боевого управления, находящуюся глубоко за линией фронта, - и нанесли по ней удар, используя вертолеты. Еще никто и никогда не использовал для подавления ПВО ударные вертолеты - а они использовали. Удар наносили АН-64 Apache, тогда еще они были дневные, не способные действовать ночью, поэтому двум группам вертолетов в качестве поводырей придали огромные MH53 Pave Low - единственные на тот момент вертолеты ВВС США, способные летать ночью и в режиме следования местности, - у них почти вся аэронавигационная начинка была от самолетов, а не от вертолетов. Pave Low ночью вывели четыре Апача на станцию, а те огнем тридцатимиллиметровых пушек и пусками ракет ее уничтожили. После чего вся группа без потерь вернулась на базу.
        С тех пор прошло немало времени - и у Израиля сейчас на вооружении было достаточно вертолетов, которые могли применяться в ночных условиях. MH-60H Ястреб для Израиля был специально переделан фирмой «Сикорский» в боевой вертолет, способный нести восемь ракет ПТУР и с тридцатимиллиметровой пушкой под фюзеляжем - этакий гибрид Ястреба, Апача и русского Ми-24 Хайнд. Более того - все израильские Ястребы были способны нести новые ПРР типа Deliah с дальностью действия сто пятьдесят километров. Была эскадрилья H-53 старых - но модернизированных до стандарта Ясур-2010 и способных совершать полеты в любых условиях. Были Апачи, часть из них тоже прошла модернизацию до стандарта Longbow Apache Block 3 - эти машины были способны осуществить одновременный пуск шестнадцати управляемых ракет по шестнадцати разным целям! Были старенькие Кобры - подполковник Эгец не был уверен
        - но ему казалось, что их не модернизировали. Много было всего, но полковник не мог решить в уме одну задачу - как это все хозяйство скрытно доставить к цели? Ни Апач, ни Кобра не имели системы дозаправки в воздухе. Ясуры и Ястребы их имели, но надо было вывести над Персидским заливом еще и дозаправщик типа С-130. А это опять проблемы, и немалые. К тому же Ясур не будет нужен, он слишком большой и не несет нужного количества вооружения, это чисто транспортная машина. А Ястребов в нужной комплектации у них есть не так уж и много.
        Все. Больше вспомнить и взять за пример нечего. Русские вообще таких операций не проводили. Вьетнам - устарело, к тому же американцы предпочитали использовать тяжелые бомбардировщики. Да и из этих примеров не так уж и много можно почерпнуть
        - большинство придется разрабатывать с нуля.
        Закончив с историей и исписав несколько страниц в блокноте, подполковник взял карту Ирана, составленную на основе снимков из космоса, и начал ее «поднимать». Он сверился со списком объектов для удара и один за другим нанес их на карту. Потом начал перелопачивать спутниковые снимки объектов удара: вооружившись лупой, он отыскивал на них признаки наличия систем ПВО, перечитывал разведсводки и наносил все известные системы противовоздушного прикрытия на карту. Все это он делал не по старинке, а в компьютере, потому что, поднимая карту вручную, ты затратишь куда больше времени, а результат будет куда хуже. Карта в компьютере была не двухплоскостной, а новейшей трехмерной, что значительно облегчало жизнь комэску эскадрильи истребителей-бомбардировщиков, способных наносить удар с низких высот, прячась в складках местности. Потом он нанес разноцветными кругами радиусы поражения различных средств ПВО и радиусы действия перехватчиков ПВО с основных аэродромов в районе цели. Не забыл он и про специфику работы локаторных станций - с помощью специальной программы он оценил возможность искажения данных
поисковых локаторов за счет складок местности, наличие мертвых зон для локатора и формирования ложных эхо. На эту работу он истратил день и еще полдня, а выполнив, пришел в совершеннейшее уныние.
        Атака в лоб исключалась полностью. Теперь подполковник Эгец понял, почему сами американцы до сих пор не нанесли удар, опираясь на прекрасные позиции в зоне Персидского залива, на авианосную авиацию, первоклассные аэродромы в Ираке, Саудовской Аравии и ОАЭ. На побережье была выстроена мощнейшая система ПВО, не уступающая по своим боевым возможностям той, с которой они столкнулись в Феде, а во многом - и превосходящая ее. Подполковник Эгец трезво оценивал ситуацию с разгромом Феды в восемьдесят втором и понимал, что русские поставили Сирии откровенный хлам, те же С-75, еще действовавшие в небе Вьетнама, немобильные и устаревшие. Только поэтому и из-за откровенно низкой дисциплины сирийских зенитчиков им удалось сделать то, что они сделали. Теперь ему предстояло иметь дело как минимум с одним дивизионом С-300 ПМУ-2 в Бушере, являющимся краеугольным камнем оборонительной группировки. И еще одним - в тегеранской зоне. Поскольку Бушер строят русские - на той стороне, за пультом радиолокатора, тоже могут оказаться русские. Тогда кто-то из его эскадрильи точно не вернется домой.
        Побережье Персидского залива как нельзя хуже подходило для атаки истребителей-бомбардировщиков. Сама местность на побережье в основном плоская, идеально подходящая для использования локаторов ПВО, нет складок местности, за которыми они могли бы укрыться при подходе в зону удара. За побережьем идут горы Загрос - но в том-то и дело, что за побережьем, а им придется сражаться еще на подходе к ним. Локатор батальона С-300, действующего из Бушера, захватывает примерно шестьдесят процентов территории Персидского залива. Тут же, на побережье
        - плотная сеть аэродромов, на которых базируется авиация ПВО, с Мехрабада взлетит один из АВАКСов. У него же возможности маневрирования и какого-либо противодействия угрозам как ракетным системам ПВО, так и авиации ПВО будут ограничены.
        Лично он, будучи на месте офицера-планировщика ВВС США, построил бы операцию в два основных этапа. Первый - поднявшиеся с баз в США бомбардировщики типа Б-2, он бы задействовал одновременно не менее десяти машин, совершают перелет через океан, дозаправляясь от заправщиков, базирующихся… к примеру на Рамштайн, возможно, и на Акротири. Пользуясь своей малозаметностью, они проходят над южной Европой и наносят удар дальнобойными крылатыми ракетами по основным целям, стараясь не заходить в зону действия ПВО Ирана. Отбомбившись, они уходят… к примеру на Диего-Гарсия для обеспечения возможности повторного удара в случае, если первый не достигнет цели. Можно отправить их через Тихий океан обратно в Барксдейл или в Оффут, дозаправив над Диего-Гарсией или над Японией - получится кругосветный перелет, американцы уже отрабатывали такие действия тяжелобомбардировочной авиации. В это же время на Иран обрушивается уже вторая волна тактических и корабельных истребителей-бомбардировщиков, взлетающих с авианосцев, находящихся в распоряжении Шестого флота, с баз Баграм в Афганистане, Инжирлик в Турции и нескольких
баз в Ираке. Их задача - массированным применением высокоточного и противорадиолокационного оружия окончательно добить систему ПВО Ирана, вывести из строя взлетно-посадочные полосы и сами самолеты в ангарах, а также в воздушных боях окончательно сбить те, которые сумеют взлететь. После чего, уже не спеша, добиваются остальные силы противника, бомбится все, что шевелится. По соотношению эффективность/стоимость Эгец выбрал бы для третьего, завершающего этапа кампании стратегические бомбардировщики Б-52, старых, но надежных монстров холодной войны. Они могут действовать с Диего-Гарсия, нужно только доставить туда хороший запас бомб и авиационного топлива. Они могут использовать дешевые бомбы свободного падения, сбрасывая их с большой высоты. Б-52 идет на большой высоте, берет значительную бомбовую нагрузку, а его турбореактивные двигатели потребляют намного меньше топлива и намного медленнее изнашиваются. Будь у Израиля хотя бы несколько Б-52 - подполковник поставил бы на них вместо восьми устаревших моторов четыре современных GE от гражданских лайнеров «Боинг» и добился бы просто фантастического
соотношения стоимость/эффективность. Он не понимал, почему американцы до сих пор не сделали это.
        И, естественно, подполковник Эгец прикрыл бы эту островную, очень удобно расположенную базу тяжелобомбардировочной авиации флотом и силами военно-морского спецназа. У Ирана есть скоростные малозаметные катера, есть и боевые пловцы - одному Аллаху ведомо, что произойдет, если они сумеют проникнуть на эту базу и заминировать или обстрелять ее.
        Но беда была в том, что у подполковника не было в распоряжении ни Б-2, ни Б-52, ни островной базы Диего-Гарсия, ни аэродромов в Ираке, Саудовской Аравии или ОАЭ. Ему предстоит решать задачу, исходя из тех не самых больших возможностей, которые есть у его маленькой страны. Несколько эскадрилий тактических истребителей-бомбардировщиков типа F-15I и F-16I - вот и все, что было в его распоряжении. И ни одной зарубежной базы, ни одного аэродрома подскока, ни одного авианосца. Ничего.
        Подполковник думал несколько часов, просчитал несколько маршрутов подхода и наотрез отказался от идеи лобовой атаки. Так он просто положит своих людей и ничего не добьется.
        Тогда подполковник переключился на запасной вариант - который с самого начала показался ему более перспективным.
        Горы…
        Если заходить над территорией Азербайджана, то там сразу на границе начинаются горные хребты, там же находится вторая по высоте точка Ирана - гора Сабалан. Побережье Каспия отделяет от остального Ирана цепь гор - горный хребет Эльбрус, там же находится самая высокая точка Ирана - гора Даваманд, пять тысяч шестьсот семьдесят один метр. Этими горами прикрыт Тегеран, одна из главных целей удара, но прикрытым он кажется только на вид. На самом деле истребители-бомбардировщики могут, прячась в складках местности, внезапно появиться прямо над городом, нанести удар и нырнуть обратно под прикрытие горных хребтов. Но для этого им придется преодолеть узел ПВО на побережье Каспия, а он не такой уж и слабый - после пятидневной войны России с Грузией иранцы усилили здесь оборону. А вот в районе азербайджано-иранской границы остался неприкрытым очень узкий лаз. Вот им-то и надо воспользоваться основной ударной группе самолетов. Даже если здесь их встретит противодействие - за счет сконцентрированного удара на узком участке они гарантированно проломят систему ПВО числом, она просто захлебнется здесь.
        Одна проблема вроде как решена. Теперь надо решать остальные - прежде всего нужно рассчитать силы и средства и боевую загрузку самолета.
        F-15I - это самый тяжелый истребитель-бомбардировщик в мире, он может нести до одиннадцати тонн боевой нагрузки: столько во времена Второй мировой не брал на борт самый тяжелый бомбардировщик. Эту боевую нагрузку он способен доставить на скорости около двух скоростей звука на дальности примерно тысяча четыреста - тысяча шестьсот километров и вернуться назад. Если бы у него был выбор - подполковник предпочел бы иметь в ударной группе хотя бы пару стратегических бомбардировщиков. Но их не было. F-15I - лучшее, что у него было.
        Теперь средства поражения. Ограничение, наложенное на него генерал-майором Ядлином
        - нанести максимальный ущерб за один удар, было очень серьезным, потребуется применить все, что у них есть. Нужно будет сконцентрировать для удара все F-15I и F-16I, какие имеются у государства Израиль и способны нести сверхсовременные, высокоточные средства поражения. Подполковник отчетливо осознавал, что в случае, если операция провалится, а они не вернутся на базу - Израиль останется беззащитным перед многократно превосходящим его по численности противниками, и противники не преминут воспользоваться этим. Накинутся, как стая шакалов на раненого льва, и добьют. Фактически в операции «Гнев Господа» на карте стояла судьба всего государства Израиль, всего того, что умный и трудолюбивый народ добился за семьдесят лет на крошечном клочке не слишком плодородной земли на берегу Средиземного моря. Но и закрывать глаза на происходящее нельзя - Иран уже владеет как ядерным оружием, так и межконтинентальными баллистическими ракетами - средствами его доставки. По данным разведки, Иран провел успешные испытания баллистической ракеты типа «Сафир-1» с дальностью действия пять тысяч километров и готовился к
испытаниям новой, трехступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты типа «Сафир-3». Это были совместные ирано-северокорейские разработки, и последняя из них могла доставить ядерный заряд мощностью до ста килотонн на территорию США. Если это не остановить - Иран будет держать под прицелом весь мир и диктовать ему свои условия. Тут важно не то, сколько у тебя ракет, а то - готов ли ты нажать на кнопку и отправиться в ад вместе с остальным миром. США не были готовы, и Россия тоже не была готова. И Китай тоже особо к этому не стремился - зачем, если они уже обгоняют США. А вот Иран мог это сделать, и значит, он был сильнее их. А у Израиля просто нет другого выбора. Если они не сделают это - рано или поздно их страны не станет.
        Допустим, они идут на прорыв плотной стаей, несколько эскадрилий сразу - все, что есть. Над местом прорыва они могут завоевать господство в воздухе, это факт. Но что делать дальше? Развивать успех по направлениям, расходящимся по всей территории страны? То есть дробить силы? Это плохо - вместо удара кулаком получится удар растопыренными пальцами. Одно дело - плотный строй ударной группы, прикрытый истребителями, совсем другое - разбитые на эскадрильи и даже на отдельные группы[Американцы называют такие группы - task force - то есть группы под конкретную задачу.] самолеты, прорывающиеся к своим целям. Не всех смогут прикрыть истребители - истребителей вообще будет мало, потому что Израиль никогда не закупал чистые истребители, он старался иметь в своем самолетном парке машины, способные выполнять как истребительные, так и ударные задачи, в отличие от русских или американцев, они никогда не могли себе позволить иметь специализированные машины. Значит, каждый самолет, переоборудованный под истребительную задачу, - это самолет, оторванный от бомбардировочной задачи, который уже не сможет нести
бомбовую нагрузку, средства поражения типа «воздух - поверхность». Это снижение силы удара, а сила удара - это одно из их преимуществ. Страшно подумать, что будет, если одна из ракетных установок уцелеет и иранцы выпустят птичку в полет. Им просто некуда будет возвращаться.
        Где там их основная ракетная база? Ага, Тебриз - к нему еще надо будет вернуться. Если с гарантией не уничтожим Тебриз и все, что там есть, - произойдет страшное.
        Средства поражения. Средства поражения…
        Задача выбрать средства поражения тоже была не такой простой, как казалось. С самого начала в распоряжении подполковника был весь спектр современного вооружения
«воздух - поверхность». Он включал в себя обычные свободнопадающие бомбы, управляемые авиабомбы, планирующие управляемые авиабомбы, управляемые ракеты типа
«воздух - поверхность», кассетные боеприпасы, противорадиолокационные ракеты и, наконец - крылатые ракеты. Все эти средства поражения имели совершенно разные технические характеристики, накладывали на пилотов разные ограничения по условиям применения, требовали разного сопровождения при применении, имели разную эффективность и разную дальность поражения. Подполковнику нужно было скомплектовать боевую нагрузку для эскадрильи так, чтобы она могла нанести удар по всем целям одновременно, не выходя за пределы северного Ирана, и с рубежей пуска, не слишком далеко отстоящих от границы. Бей - и беги, вот что предстояло им сделать. Бей - и беги…
        Но сначала - нужно изучить цели.
        Первая цель, которую он взял и попытался спланировать ее поражение, - это Тегеран, столица Ирана. Там находятся крупные исследовательские центры, там находится исследовательский реактор, Тегеран сильно прикрыт ПВО и ВВС, базирующимися в Мехрабаде. Также эта группировка ВВС-ПВО прикрывает целое созвездие целей, расположенных в окрестностях Тегерана.
        Все имеющиеся у них зенитно-ракетные комплексы типа SA-5 Gammon иранцы расположили вокруг Тегерана. При дальности поражения двести пятьдесят километров и тридцатикилометровой досягаемости по высоте у них теоретически образовывалась сплошная зона перекрытия, включавшая в себя весь берег Каспия и их лаз, тот самый лаз, который подполковник Эгец запланировал для своих боевых групп. Пересекая границу, они оказывались в зоне поражения одной из пяти батарей Гамона, выходя на рубеж пуска, они оказывались в зоне поражения уже трех зенитно-ракетных дивизионов. По этой же причине совершенно исключалось использование всех видов авиационных бомб, они просто не смогут набрать высоту, достаточную для сброса этих бомб. Если они хотят остаться в живых - им надо прижиматься к земле. И в то же время - ни один из типов вооружения не может доставить к цели столько взрывчатки, сколько управляемая планирующая авиационная бомба. В ракете большую часть веса составляет двигатель и запас топлива, боеголовка же занимает в общем весе незначительную часть. А в авиационной бомбе, считай, весь ее вес - это оболочка и взрывчатое
вещество. Если они сделают ставку только на ракеты, то тем самым они снизят силу удара, причем в разы. Значительная часть стратегических военных объектов Ирана заглублена в землю - для поражения таких целей нужно использовать либо проникающие авиабомбы, либо крылатые ракеты типа «Томагавк». Крылатых ракет типа «Томагавк» у Израиля нет, имеющиеся ракеты типа «Иерихон-3» до Тебриза не дотянутся и нужную боевую нагрузку не доставят, авиационных носителей крылатых ракет у Израиля тоже нет. Значит - иного пути, кроме как использовать высокоточные проникающие авиабомбы, у него нет. Но если он их использует - иранцы срежут его из своих Гамонов.
        Задачка…
        Но есть и ошибка иранцев, которую можно использовать. Все комплексы стоят так, чтобы основной сектор поражения у них был на юге, востоке и западе. Они боятся атаки с побережья Персидского залива - и поэтому расположили комплексы именно так, вокруг Тегерана. Но Тегеран находится прямо у подножья гор, и такое расположение ЗРК ослепляет их локаторы с севера! На севере горный хребет и локаторы не могут видеть сквозь него, что творится на побережье! На месте иранцев подполковник оттащил бы Гаммоны в глубь страны, в пустыню, чтобы у них был круговой обзор и обстрел - при их-то показателях досягаемости! Или хотя бы чуть отодвинул от горного хребта. А так они уязвимы от самолетов Wild weasel, которые выскочат из-за горного хребта и мгновенно нанесут удар. Этим просчетом надо воспользоваться.
        Итак, первым делом нужно подавить все пять комплексов Гаммон, после этого бомбардировщики смогут выйти на рубеж удара. Чем и как их можно поразить без особого риска для себя?
        Вариантов может быть два. Первый - прорываться через узел ПВО Каспийского побережья. Для этого надо будет выделить… считай, целую эскадрилью. Пока одни будут вести бой с системами ПВО Каспийского узла, два - как минимум два носителя должны, прикрываясь от обнаружения локатором складками местности, пройти Эльбрус и нанести внезапный удар по всем батареям Гаммон, уничтожив все батареи одновременным ударом. Облегчит задачу то, что С-200 - это не С-300, и менять свое местоположение, уходя от удара и запутывая летчиков, они не смогут, Гаммон - это стационарная система. Усложняет задачу то, что когда завяжется бой на побережье Каспия, все полки ПВО и авиация ПВО будут подняты по тревоге. Пройдя Эльбрус, ударные самолеты столкнутся с истребителями, поднявшимися с Мехрабада - на Мехрабад базируются сразу три тактические авиационные эскадрильи ВВС Ирана, одиннадцатая, оснащенная Миг-29, двенадцатая, оснащенная модернизированными F-5 и восемьдесят третья, оснащенная F-14. Это не считая того, с чем им неизбежно придется иметь дело в Табризе, прикрывающем лаз - двадцать первая, двадцать вторая и двадцать
третья, первые две оснащенные F-5 разных степеней модернизации, третья
        - Миг-29. С ними они разделаются, не могут не разделаться при таком массированном прорыве - но что дальше-то?
        И, кроме того - если он выделит эскадрилью с гаком на решение только одной задачи, то какими силами и средствами он будет решать все остальные?
        Второй - удар «от лаза» ракетами дальнего действия, специально по комплексам Гаммон и по аэродрому Тегеран-Мехрабад. Обезвредив это осиное гнездо, они крайне облегчат себе выполнение всей задачи.
        Тогда встает вопрос - какие ракеты дальнего действия подойдут для выполнения этой задачи. Нужны были ракеты, которые способны будут нести F-15I и желательно F-16I. AGM65 различных модификаций, которые имелись на вооружении израильских ВВС и с которыми имел дело подполковник, совершенно не подходили. Это было чисто тактическое оружие, с дальностью действия максимум тридцать километров, а подполковнику нужно было полустратегическое оружие, способное доставить заряд километров на двести, а еще лучше - на триста. И при этом - его должны были нести обычные истребители-бомбардировщики. Стратегическое вооружение для тактических носителей.
        Следующий час подполковник сидел в справочнике Jane defense в Интернете, подыскивая подходящее вооружение для этой цели. И подыскал - сразу несколько видов, но воспользоваться он мог реально только одним, производство которого только разворачивалось.
        От русских ракет производства корпорации «Тактическое ракетное вооружение» он отмахнулся - у него не было Су-30, Су-34 или Су-24, чтобы их нести. Не подошли и французские ракеты типа Apache и Scalp - они разрабатывались специально под тяжелый Rafale, а такой машины у подполковника тоже не было, и взять такие было негде. Для его целей как раз подойдет полустратегическая крылатая ракета типа AGM
158 JASSM, которая только что разработана корпорацией Lockheed-Martin и может доставляться к цели любыми носителями от В-2 и до F-16 и способна доставить заряд весом четыреста пятьдесят килограммов на расстояние триста пятьдесят километров. При этом ракета оснащена автономной системой распознавания целей и способна сама обнаруживать и уничтожать цели в заданном районе.
        Можно также использовать новейшие ракеты ПРР типа Deliah, которые способны нести любые израильские самолеты и которые заточены специально на уничтожение систем ПВО, особенно самоходных установок. Наверное, лучше даже использовать их, не факт, что США продадут JASSM, только что поступившие на вооружение, а наличие этих ракет зависит только от них самих. Ими можно нагрузить F-4, потому что ничего современного, кроме этого, они нести не смогут. А можно еще и…
        Ладно. С этим - потом.
        Вторая цель - первая по опасности для Израиля, настоящее осиное гнездо - Табриз. Объект «Имам Али». Высокогорная ракетная база, прикрытая, как уже было сказано, тремя тактическими эскадрильями ВВС - там находились все известные Израилю стратегические ракеты, там же строились шахтные установки для межконтинентальных баллистических ракет. Там же находился завод по их сборке - все в одном месте.
        Судя по всему, это - основная и пока единственная ракетная база Ирана. Не имея достаточно современных средств ПВО, чтобы прикрыть всю страну - скорее даже не ПВО, а современных ВВС, - иранцы сконцентрировали все свои баллистические ракеты, в том числе межконтинентальные, в одном месте - в Тебризе, гористом месте в северном Иране, и попытались выстроить там нечто вроде крепости ПВО «Феба», которую он имел честь брать в восемьдесят втором, в долине Бекаа. От одного взгляда на то, что они там сделали, подполковнику стало не по себе.
        ПВО Тебриза в отличие от Тегеранской зоны ПВО базировалось не столько на ракетных системах, сколько на самолетах и скорострельной зенитной артиллерии. Он идентифицировал всего лишь две батареи Хок или Усовершенствованный Хок - пусть будет усовершенствованный, лучше переоценить противника, одну семью километрами севернее основного объекта, вторую - семнадцатью километрами западнее. Дальность действия Усовершенствованного Хока сорок километров, еще одна позиция Сайяд-1 - пятьдесят километров дальности. Было еще четыре позиции ракетного ПВО, которые он не смог идентифицировать и отнес к легким тактическим средствам ПВО с дальностью действия не больше пяти километров. Зато ствольная…
        Основу обороны составляли четыре комплекта Скайгард - по две спаренных ЗУ калибра
35 миллиметров и на каждый комплект свой радар. Они были размещены равномерно и должны были, по-видимому, давать целеуказания для остальных систем ПВО, радара не имеющих.
        Остальные средства ПВО были расположены сплошным кольцом, окружающим объект. На таком маленьком клочке земли подполковник насчитал двенадцать установок калибра 35 миллиметров, одноствольных и как минимум двадцать пять установок ЗУ-23-2 и даже ЗУ-23-6. Такая плотность ствольной артиллерии должна была создать над охраняемым объектом море огня, полностью закрывая целые сектора неба и делая невозможным подход к цели на низкой высоте. Установка калибра тридцать пять миллиметров опасна до четырех километров, установка калибра двадцать три - до двух километров. Часть из установок, судя по снимкам, - мобильные, сделаны на шасси пикапов или легких полноприводных грузовиков, они могут быстро сменить позицию, прикрыть тот или иной сектор вторжения, создав на пути атакующих самолетов стену огня. Получается, что здесь надо использовать и кассетные боеприпасы. А подход к цели основной ударной группы на высоте ниже пяти километров невозможен, как по причине чрезвычайно плотного прикрытия цели зенитной артиллерией, так и из-за необходимости иметь достаточную высоту для сброса проникающих управляемых авиабомб.
        Но все-таки иранцы здесь совершили ошибку. Критическую ошибку! Подполковник отлично понимал, почему они разместили все это именно здесь - далеко от Персидского залива, где хозяйничают американцы, с одной стороны - Турция, вроде как мусульманская страна, не испытывающая особой вражды к Ирану, с другой стороны
        - Армения и Азербайджан - две страны заведомо слабее Ирана. А дальше - совсем недалеко - Россия, основное прикрытие Ирана от дипломатических и военных бурь, поставщик немалого количества как военной техники, так и ученых. К тому же - сложная, труднопроходимая местность, горы, скальные грунты, пещеры - обороняться можно малыми силами от сил значительно превосходящих.
        Но все-таки это была ошибка, и подполковник намеревался на ней сыграть. Он не намеревался брать крепость штурмом, со стороны побережья Персидского залива, проходя через частокол ПВО, он намеревался атаковать ее с черного хода. И в этом-то случае ракетный центр в Тебризе оказывался под ударом с самой первой минуты. Будь этот центр где-то в глубине страны - подполковнику Эгецу пришлось бы решать задачу, не имеющую решения. Все ракетные объекты Ирана находятся под землей
        - под землей находятся и хранилища ракет в Тебризе. Причем грунт там скальный, тяжелый, а бетона на строительство укрытий и ракетных шахт иранцы не жалеют. Подполковник не пожалел бы. Такую вот подземную крепость можно вскрыть лишь ювелирными ударами очень тяжелых бомб, высокоточных бомб с задержкой подрыва так называемых проникающих модификаций, таких, какие американцы используют для подрыва пещер в Афганистане. Для того чтобы доставить такую бомбу к цели, самолет-носитель должен приблизиться к цели на пятнадцать-двадцать километров, неизбежно попадая в зону действиях всех ракетных систем ПВО, прикрывающих объект. Альтернативой является только использование крылатых ракет «Томагавк», таких, каких у Израиля нет. Если бы подполковник был поставлен перед необходимостью отправлять как минимум эскадрилью через половину Ирана - скорее всего, он бы не решился это сделать. А тут первый удар они нанесут с подскока, когда еще будут по ту сторону границы. И сделают это бомбами, весящими тонну, а возможно, и две. Расколют этот орешек - а потом спокойно отправятся за остальными.
        Следующий объект. Атомный центр в Натанце, с центрифугами и, скорее всего, с исследовательским реактором - снова два поля зенитной артиллерии, в которых крупнокалиберные системы, более мощные и дальнобойные прикрываются сплошным полем ЗУ-23-2 и тридцатипятимиллиметровых зениток. Снова вынесенные на расстояние шесть-семь километров от объекта посты Хоков, прикрываемые как зенитной артиллерией, так и более мощными, дальнобойными ракетными системами Гаммон, расположенными в Тегеранской зоне ПВО. Большая часть построек - под землей, то есть, для того чтобы их разрушить, нужно будет применять не ракеты, а противопещерные бомбы с задержкой подрыва. Каждая такая бомба весит больше тонны - и не факт, что ее мощности хватит для разрушения подобных укрытий. На месте иранцев он бы не только глубоко зарылся под землю - но и прикрылся бы толстым как минимум двухметровым слоем армированного железобетона. Возможно, для уничтожения такого объекта потребуется семитонный американский «бункер-бластер», способный проникать на глубину в сорок и более метров, доставляя туда две тонны мощной взрывчатки. Ни таких бомб,
ни носителей, способных доставить их к цели, у подполковника не было. Примерно посчитав тоннаж необходимых средств поражения, он пришел к выводу, что уже выходит за грань и имеющихся сил израильских ВВС одновременно для подавления ПВО и для доставки такого количества средств поражения по всем направлениям просто не хватит.
        Атомный центр в Исфахане. В этом районе, в непосредственной близости - девять ВПП, на которых размещена или может быть размещена авиация ПВО. Видимо, поэтому артиллерийские и ракетные посты ПВО здесь не такие сильные, как на других объектах, есть лазы - но небольшие. В связи с особенностями рельефа местности иранцам пришлось отнести системы ПВО дальше от объекта и расположить их не сплошным полем. Почти все посты ориентированы на отражение нападения с западного направления. Подполковник насчитал здесь пять комплектов Скайгард на позициях, шесть обычных ЗУ калибра 35, тринадцать ЗУ-23-2 в разных вариантах. Сам комплекс - тоже под землей и довольно далеко от границы. Исфахан прикрывают две тактические эскадрильи ПВО, восемьдесят первая и восемьдесят вторая, обе летают на F-14.
        Один из самых защищенных клочков страны. Бушерский узел ПВО, прикрывающий атомную электростанцию. Многие думают, что атомная электростанция - исключительно мирный объект, и если обогащать уран в другой стране, то никакой опасности мировому сообществу она не представляет. На самом деле это было большим заблуждением: атомная станция - военный объект хотя бы потому, что она вырабатывает огромное количество дешевой энергии и питает чудовищно энергозатратный процесс по обогащению урана до оружейных кондиций. Именно для этого ее и жаждет построить Иран - без этой энергии он не может обеспечить процесс промышленного обогащения урана на центрифугах в течение длительного времени, не проделав смертельную дыру в своем энергобалансе. Иран со времен свержения шаха практически не вкладывался в собственную энергетику, полагаясь на то, что было построено раньше. В итоге ко второму десятилетию он подошел с чудовищно неэффективной, дышащей на ладан энергетикой, которую, если бы Иран не владел огромными запасами нефти и газа, от банкротства не могло бы спасти ничего.
        Бушерский узел ПВО находится на самом побережье и состоит из трех основных звеньев: стационарные позиции ПВО ближнего действия, находящиеся непосредственно у самого объекта, более тяжелые системы, оттянутые в глубь страны, чтобы не стать целью первого обезоруживающего удара, и авиация ПВО - три эскадрильи, две на F-4 и одна на F-14. Сам Бушер расположен на самом побережье Персидского залива, прикрыт разбросанными по всей территории атомного комплекса позициями ПВО - один Хок, причем на автомобильном шасси, три Скайгарда, тринадцать одиночных тридцатипятимиллиметровок, шесть русских двадцатитрехмиллиметровых зениток, две ЗСУ-23-4 «Зевс». Подполковник обратил внимание, что в этом районе все ЗУ-23 выполнены мобильными, то есть - поставлены на полноприводное автомобильное шасси. Причем поставлены интересно: автомобиль, кузов, возможно, бронированный, в котором транспортируются расчет и боезапас, а сама установка расположена на крыше кузова, на высоте, чтобы иметь хороший обзор и сектор обстрела. Чуть дальше, в глубине страны - подготовленные позиции и укрепленные подземные ангары для С-300. Иранцы
берегут этот комплекс, он выйдет и встанет на позиции только в критической ситуации.
        Тем не менее комплекс уязвим. Хотя бы тем, что он на самом берегу. Но он уязвим для нападения американцев, которые постоянно держат сильную флотскую группировку в Персидском заливе. При необходимости американцы могут пробить его числом - первыми пойдут A-6 Prowler и более новые EF-18 Growler, которые обрушат на позиции иранцев дождь противорадиолокационных и управляемых ракет. Затем на позиции во время перезарядки обрушится подошедшая вторая волна - палубные эскадрильи F-18, перевооруженные для ударных задач, а также F-16 и те же F-18 базовой авиации с Кэмп-Балад и прочих аэродромов в Ираке. Пока самолеты базовой авиации будут наносить удар - самолеты палубной вернутся на свои авианосцы, перевооружатся, дозаправятся и снова взлетят. Американцы просто возьмут числом, даже с потерями. Любая система ПВО рассчитывается на какое-то количество самолетов, и большего ей просто не выдержать.
        Что же касается израильтян - то им придется наносить удар после длительного и тяжелого перелета в режиме максимальной скрытности, за тысячу с лишним километров от родных баз, и все надо будет провернуть за один раз. Самолетов он сможет выделить немного: то, что останется после комплектования северной группировки вторжения. С большой долей вероятности «западная» группировка выполнить свою задачу не сможет.
        Но и не выполнить ее нельзя.
        Атомный центр в Араке, подземный комплекс, скорее всего, с действующим плутониевым реактором. Три вынесенных общих радара, у самого объекта - сплошная стена ЗСУ-23-2, двадцать пять установок разных модификаций. Чуть дальше наиболее вероятные азимуты подлета самолетов и крылатых ракет прикрывает два полных комплекта «Скайгард» и семь одиночных установок. Итого - три радара, больше сорока стволов, ракетных систем нет, прикрываются зонтиками с других объектов, благо радиус действия позволяет.
        Что там еще? Не стоит забывать про малые острова в Персидском заливе. Ради поддержания напряженности иранцы располагают там комплексы вооружения, в нужной ситуации они смогут перекрыть судоходство по Персидскому заливу, лишив мир нефти. В основном там у них установки «Силкуорм», установки противокорабельных ракет русского, вернее, советского еще производства, достаточно устаревшие. Но есть и силы прикрытия - зенитно-пушечные комплексы «Зевс-23-2» и «Зевс-23-6», ракетные комплексы Хок. Судя по тому, как защищаются эти позиции - Иран придает большое значение своим форпостам на этих островах. Та-а-к… а это что еще за чертовщина?
        Подполковник придал разведснимку максимальное увеличение и некоторое время тупо смотрел на диковинный аппарат, пытаясь понять, что же он видит. Потом понял - очередная самоделка. На прицепе были установлены восемь пулеметов типа ДШК, в два ряда и с единым прицелом. Представив, какую стену огня могут создать одновременно восемь ДШК, подполковник непроизвольно поежился - почему-то этот самодельный аппарат испугал его больше, чем С-300.
        - Ой-вей…
        Подполковник на секунду придавил кулаками глаза, которые вот-вот должны были вывалиться из орбит, потом подхватил стоящую под рукой большую кружку, опрокинул ее в рот… и только тогда понял, что она пуста. Не заметив, он выпил весь кофе, который налил себе полчаса назад.
        Или не полчаса?
        Прогулявшись по кабинету, подполковник Эгец подошел к кофейному аппарату, налил себе холодный, сваренный несколько часов назад кофе, в два могучих глотка выпил. От мерзкого вкуса остывшего кофе его аж передернуло, от желудка начала подниматься к горлу жгучая, раскаленная волна - изжога. Подполковник попытался вспомнить, когда последний раз он съел что-то, что подобает есть нормальному человеку, - и не смог вспомнить.
        Все, хватит… Так и до язвы желудка недалеко…
        - Миша… - сказал подполковник Эгец…
        - Ау? - прикомандированный офицер оторвался от экрана своего ноутбука.
        - Самое время кинуть что-нибудь на зуб. И поспать - как людям… Я тебя приглашаю разделить гостеприимство моего дома…
        Миша встал. Потянулся… с наслаждением - он тоже тут сидел безвылазно бог знает сколько часов.
        - Поехали…

* * *
        Ретроспектива
        Утро 6 марта 1990 года
        Кабул, Демократическая Республика Афганистан
        Здание Министерства обороны ДРА
        Бывший оперативный офицер ХАД,
        бригадир межведомственной разведслужбы Пакистана Алим Шариф
        Аль-Каида
        Капитан афганской армии Алим Шариф, офицер, предатель, заговорщик и изменник родины, на данный момент не только остающийся в живых, но и не раненый, чем могли похвастаться немногие, облизывая пересохшие губы, перевернулся на живот, стараясь не порезаться о стекло, которым был завален коридор. Достал из автомата рожок, взвесил на руке, прикидывая вес - патронов двадцать, должно быть, осталось. Потом пересчитал остальные рожки из тех, которые были еще полные. Пять. Пять рожков - значит, у него что-то около ста семидесяти патронов. На один хороший штурм, а дальше автоматом как лопатой отмахиваться. Еще есть шесть осколочных гранат - их можно будет пустить в дело тогда, когда будет совсем скверно. Внешний периметр обороны министерства был атакован спецотрядом ХАД - коммандос из пятого управления, подготовленными шурави и являющимися одним из самых боеспособных подразделений спецназа в мире. Официально они назывались «Учебный батальон Президентской гвардии», но лишь потому, что в Президентской гвардии жалованье больше, чем в армии, в пять раз. Маневрируя на своих «УАЗах» и ведя огонь из установленных
на них безоткатных орудий, пулеметов НСВТ, ДШК и КПВТ, автоматических гранатометов АГС-17, концентрируя огонь на самых важных узлах сопротивления, отсекая огнем АГС попытки окруженных защитников министерства прорваться к основному зданию, ведя огонь из засад из гранатометов СПГ-9, им удалось в жестоком ночном бою вывести из строя всю бронетехнику, которая была у защитников министерства - два танка Т-62 и четыре БРДМ-2, одна из которых догорала как раз перед позицией капитана Шарифа, - и оттеснить тех, кто еще остался в живых в самом здании министерства. В основном это были опытные, прошедшие огонь и медные трубы офицеры, имеющие реальный опыт участия в боевых действиях, а в здании министерства еще до путча были заготовлены солидные запасы оружия и боеприпасов, имелось несколько ДШК и АГС-17. Организовав круговую оборону, они сумели отстоять министерство и не дать спецназовцам ворваться на первые этажи. Понеся потери, спецназ ХАД избрал другую тактику - одни имитировали атаку, заставляя огневые точки в здании открывать огонь, вторые сосредоточенным огнем, сводя по одной точке огонь пяти-восьми СВД,
подавляли эти огневые точки, выбивая прежде всего прислугу группового оружия и стараясь вывести из строя само оружие. Вели они себя так, будто торопиться им особо некуда - значит, танкисты из Пули-Чахри либо не выступили в поддержку, как обещали, либо просто не смогли прорваться к городу. А это плохо. Очень плохо. Капитан Шариф отчетливо понимал, что будет дальше: выбив групповое оружие, чтобы облегчить прорыв штурмовой группы к зданию, спецназ предложит им сдаться. Что будет дальше - сомнений не вызывало. Когда в декабре прошлого года арестовали группу генералов и командор Танай выдвинул ультиматум - или освобождение, или мятеж, - генералов освободили. Но генерал Алим Джан, начальник управления связи Министерства обороны за день пребывания в хадовских застенках был измордован так, что идти сам не мог, его вынесли на носилках из здания ХАД и сразу увезли в военный госпиталь. Нет никаких оснований полагать, что если так поступили с генералом - с ними поступят как-то по-другому, ведь они заговорщики и мятежники. Если же ультиматум о сдаче будет отклонен - группа поддержки нанесет удар по всем окнам из
всего, что есть, не давая поднять головы, а под прикрытием этого штурмовая группа броском выдвинется к зданию министерства, прорвется внутрь и завяжет бой уже в самом здании. Тогда не уйдет никто.
        Самая большая проблема - это как себя вести ему при штурме, ведь именно он, капитан Шариф, и сообщил ХАД о заговоре, о том, что планируют делать заговорщики и какие армейские части они вовлекли в заговор. Потом он остался в числе заговорщиков, чтобы своевременно сообщить, если будут какие-то изменения. И теперь он лежал под огнем на втором этаже здания, обстреливаемый, по сути, своими, и думал, что делать. Если он бросится из окна и побежит к позициям хадовцев с криками «я свой» - его расстреляют с двух сторон и свои и чужие. Если он останется здесь - то он неминуемо погибнет при штурме министерства. Вариантов не было, он знал, что шансов у танкистов дойти до Кабула нет, дорога блокирована. Если бы правительство и ХАД не знали о мятеже - другое дело, но они знали, потому что сообщил он. А стрелять в спину своим, уничтожая оборону изнутри - это для него было неприемлемо, пусть рядом с ним были и не совсем свои.
        И потому он просто лежал на засыпанном каменной крошкой и стеклами полу рядом с бойницей и ждал, когда его судьба распорядится им.
        - Алим, Махмуд!
        Раненный и контуженный в начале штурма, но оставшийся в строю полковник Саид, наспех перевязанный, выполз из-за поворота коридора, таща за собой настоящее богатство - целый цинк с патронами, большой зеленый ящик, полный патронов. В каждой остроконечной ракете калибра 5,45 притаилась чья-то смерть.
        - Мы думали, патронов мало, рафик дагероль[Товарищ полковник.] … - ответил лежащий у соседней бойницы с автоматом Махмуд.
        - Есть патроны… На всех хватит… Суки… - раненый полковник выругался по-русски.
        Словно отвечая на злобное ругательство, в бойницу влетела снайперская пуля, в бессильной злобе щелкнула по стене, оставив на ней солидную выбоину - вдобавок к обширной коллекции уже имеющихся. Здание Министерства обороны строили еще при короле - солидно строили, как дворец, с большим запасом прочности, стены выдерживали огонь КПВТ. Только это, да кое-какие приготовления, сделанные в период вывода советских войск, пока их и спасали.
        Алим помог раненому полковнику подтащить цинк с патронами поближе, вскрыл его. Сгреб валяющиеся у бойницы расстрелянные магазины в охапку, вскрыл и распотрошил несколько пачек с патронами, начал снаряжать магазины. Нехитрое, позволяющее ни о чем не думать действо - просто берешь патрон за патроном и вталкиваешь их в магазин, один за одним, преодолевая сопротивление пружины. Раз, два, три…
        - Много? - спросил Алим.
        - Да есть… Снайперы долбают… - сказал полковник и, помолчав, добавил: - Вахиба ранили. Снайпер. Последний раз видел - еще жив был.
        Патрон за патроном исчезают в горловине магазина…
        - Пожрать бы еще… - весело сказал майор Махмуд, не отрываясь от наблюдения. Опасаясь снайперов, он вел его при помощи зеркальца на ручке, какое было у каждого опытного офицера.
        - Пожрать хорошо было бы…
        Полковник подмигнул:
        - А что… Мой кабинет ведь на этом этаже, вон там, - полковник показал рукой вдоль полуразрушенного коридора, - думаю, там сейф еще не вскрыли…
        - Кто его вскроет…
        - Тогда там должно было остаться…
        Полковник пополз по полуразрушенному коридору. Капитан Алим пошевелился, устраиваясь поудобнее, отложил набитый магазин, взял из кучи другой.
        Один, другой, третий… Только не думать ни о чем. У него есть автомат, есть патроны и есть магазин, который надо набить, чтобы подготовиться к бою. Это сейчас самое главное.
        Свой среди чужих, чужой среди своих…
        Нет, не думать. Не думать ни о чем. Забыть…
        Капитан Алим Шариф родился в небольшом кишлаке, недалеко от Кабула. Земля здесь, как и почти по всему остальному Афганистану, была не слишком плодородной, и то, что она давала - не хватало на жизнь. Но рядом проходила дорога Пешавар - Кабул, и надо быть полным дураком, чтобы не заработать на этой дороге. Дорога кормила всех, кто желал кормиться от нее: кто давал путникам приют и получал за это, кто торговал на обочине нехитрой снедью, кто - бензином, часто украденным из армии. Изо дня в день из года в год шли по трассе машины, перевозя нужные людям товары, обеспечивая денежный поток в Пешавар и поток товаров обратно. И часть из текущих по трассе денег отводилась тонким ручейком, оставаясь в карманах жителей маленького придорожного кишлака на трассе Пешавар - Кабул.
        Капитан хорошо помнил, как он первый раз столкнулся с шурави. Они, афганские бачата, уже почти взрослые и ни разу не сидевшие за партами настоящей школы, помогали взрослым на трассе. Алим видел, что теперь на трассе можно было увидеть не только разукрашенные, похожие на экзотические храмы бурубахайки[Бурубахайка - старый, разукрашенный грузовик, часто он старше своего владельца. В Афганистане нет ни километра железной дороги, и грузы перевозят на таких вот бурубахайках.] , но и машины пришельцев, шурави. Часть из них были гражданские - лобастые, носатые, с голубыми и оранжевыми кабинами, совсем без украшений, они ехали быстро и совсем не плевались дымом при этом. Это было плохо для кишлака - водители, что афганцы, что русские, ехали быстро, мало ломались и почти нигде не останавливались, а значит - не тратили денег. Но никто из афганцев и не думал минировать дороги и устраивать засады - это уже было, но не здесь. Просто денег стало меньше.
        Но были и другие машины. Темно-зеленые, угловатые, самые разные, диковинно выглядящие, часто на них было оружие и сидели солдаты. Солдаты целились по сторонам - но никогда не стреляли, а один раз солдат с такой вот машины бросил Алиму что-то небольшое, завернутое в бумагу. Это оказался какой-то хлеб, хрусткий, до безумия вкусный и сладкий - Алим никогда не ел подобного. Он запомнил доброту шурави, который бросил ему такое чудо просто так - и поехал дальше[А потом рассказывают, как советские солдаты разбрасывали замаскированные под игрушки гранаты, чтобы афганские дети брали их и подрывались. Да, к концу войны советские солдаты стали более жестокими, были зафиксированы случаи, когда за убийство главой семьи советского солдата удалось схватить на месте - расстреляли всю семью, включая детей (и потом офицер получил за это немалый срок). Были и убийства детей, потому что при зачистке не поймешь, а бачата только отвернись - бросят гранату или выстрелят в спину. Но такого, чтобы маскировать гранаты под игрушки, чтобы подрывались дети, - не было.] .
        В тот день отец послал его домой за лепешками, торговля шла неожиданно бойко, он продал все, что есть, и начал даже опасаться, что им не хватит муки - а до автолавки, где можно купить и муку, и много чего еще, было еще два дня. Он побежал домой, взял у матери готовые лепешки, сказал, что нужно еще, - и побежал обратно. Он знал, что на стоянке у кишлака стоят несколько грузовиков - бежал быстро, чтобы успеть, чтобы у отца не кончились лепешки для торговли, бежал, прижимая к груди стопку свежевыпеченных, пышущих жаром лепешек. Он бежал так быстро, что не заметил одну из этих машин, быстро ездящих, не посмотрел по сторонам. Бампер машины шурави отбросил его на обочину (Аллах уберег - не под колеса), и лепешки рассыпались по дорожной пыли.
        Он удивился, когда из этой и других машин выскочили шурави, и один шурави гневно выговаривал другому и чуть не ударил, а тот, второй униженно оправдывался. В Афганистане жизнь бачи стоила примерно как жизнь двух ослов, сбил - заплати выкуп
        - и все[Это правда. В Афганистане сбил насмерть ребенка - заплати семье - и все, выкуп по размеру, как за два сбитых ишака.] . Потом подъехал на своей машине, небольшой, такого же темно-зеленого цвета, как и у шурави, Сулейман. Новая власть назначила его и четверых его товарищей заправлять делами в этом и других окрестных кишлаках, их все не любили, потому что местный мулла плохо говорил про них на проповедях. Сулейман и водители-шурави погрузили его в машину Сулеймана, положили на какие-то две палки с полотном посередине и поехали по дороге туда, куда ехали проходящие по трассе машины. Алиму было больно, каждый вдох вызывал новый приступ боли - но он терпел и не плакал, потому что он мужчина, а мужчина плакать не должен. Сулейман ехал с ним и говорил, что они едут в большой город к настоящему доктору-шурави, что этот доктор-шурави очень хороший и что он быстро вылечит его, а если он сделает ему больно - то это только потому, что так надо, чтобы он выздоровел. Алим не верил Сулейману, потому что если Аллах решит забрать кого-то к себе - он забирает, как он забрал братика - а доктор-знахарь из
соседнего кишлака ничего не смог сделать. Отец тогда тяжело вздохнул и сказал: «Иншалла». Значит - так угодно Аллаху.
        Больше всего Алиму было жаль пропавшие, втоптанные в пыль лепешки - ведь их готовила его мать.
        Но через две недели Алим вернулся домой, совершенно здоровый - Сулейман сказал правду, доктор-шурави вылечил его. Когда Алим лежал в больнице, он видел больных, забинтованных шурави и их женщин, ухаживающих за ними. Он видел и таких же больных, забинтованных афганцев, их было не меньше, чем шурави, - женщины-шурави ухаживали и за ними. Женщины-шурави ухаживали и за ним тоже, кормили его и иногда давали очень вкусные вещи, которые он никогда не ел, и ему было жаль больных шурави и афганцев. Тогда же Алим решил, что шурави - хорошие, потому что они помогли ему и помогли другим людям, один из них просто так бросил ему вкусный хлеб, а другой, доктор-шурави - помог ему, когда он попал под грузовик. И Сулейман хороший, потому что Сулейман не солгал, и Сулейман за шурави. А те, кто приходит с той стороны границы, те, кто прячется в горах и иногда по ночам приходит в кишлаки
        - это очень плохие люди, а мулла, который говорит, что они сражаются за свободу его страны и за ислам, он лжет. Это плохие люди, потому что они делают плохо другим людям, из-за них болеют шурави и другие афганцы, и из-за них у доктора-шурави так много работы. Когда он вырастет - он станет бороться за то, чтобы никто не прятался в горах и никто не ходил в Афганистан из другой страны, чтобы делать плохо людям. Все это он сказал Сулейману, когда тот приехал его забирать из больницы, а Сулейман выслушал его и сказал, что он прав. И похлопал его по плечу.
        Через год, когда Алиму исполнилось пятнадцать, у него убили отца. Убили те, кто ходит по ночам по кишлакам, кто хочет, чтобы лилась кровь и взрывались автомобили на дороге, кто хочет, чтобы в семьях поселялась беда и над кишлаками были черные флаги. В тот день убили и Сулеймана - он взял автомат, чтобы остановить пришедших в «договорной» кишлак душманов, но их было слишком много. Убили бы и Алима, но он был в Кабуле, учился одновременно на курсах ликвидации безграмотности и еще на курсах армейских сержантов. Узнав об этом, он подошел к начальнику курсов и сказал, что просит направить его на самый опасный участок работы, чтобы бороться с душманами, на самый опасный фронт. Рядом с начальником курсов в тот момент был военный-шурави, услышав эти слова, он вдруг поднял взгляд на Алима и сказал, что нет опаснее фронта, чем тот, что проходит в тылу. И если Алим действительно хочет помочь бороться с врагом, с самым опасным, скрытым, притворяющимся другом врагом, то он может ему в этом помочь.
        Через неделю Алима зачислили на шестимесячные курсы подготовки агентуры ХАД. Все муаллимы-учителя на этих курсах были шурави. И они учили Алима тому, чему никто и никогда бы его не научил.
        Стрельба из пистолета, автомата, обычного и крупнокалиберного пулемета, гранатомета, подствольного гранатомета, снайперской винтовки. Использование бесшумного оружия. Метание гранат, использование гранат для установки растяжек, минирования двери, окна, кресла, ящика стола, автомобиля. Использование гранат для ловушек - установки мин на неизвлекаемость. Связывание гранат во взрывные цепи. Использование подствольных гранатометов для минометного обстрела местности, подавления закрытых огневых точек душманов. Метание мин и гранат взрывом. Взаимодействие с бронетехникой и вертолетами, обозначение разведанных целей на карте и корректировка огня приданных огневых средств. Иностранное оружие и взрывчатые вещества. Минирование схронов и штаб-квартир душманов. Использование ракет для запуска без ракетных установок. Использование радиосвязи и ориентация на местности, выживание. Штурм укрепленных объектов. Подрывные действия в глубоком тылу противника. Основная тактика душманов и их противодействие. Борьба с караванами. Погоня и отрыв от погони. Разложение банд изнутри, психологическая обработка душманов с
целью заставить их отказаться от борьбы и перейти на сторону законной власти - а такие случаи были, и немало.
        Он мстил за отца, за Сулеймана, он мстил и за шурави, которые ему помогли и которых убили душманы. Он постигал науку войны, древнюю и кровавую, самозабвенно и жадно, и учителя-шурави были довольны им, а один из них даже подарил ему шурави-значок с красным флагом. Шла война - и видит Аллах, воины со стороны тех афганцев, что были за шурави, тоже были достойные.
        Алим помнил, как он пошел в банду. Для прикрытия он числился не в ХАД, а в боевой дивизии, воюющей с душманами, хотя одновременно работал и на ХАД. Как ни странно - уйти в банду было довольно просто, сложнее было оттуда вернуться. Какое-то время он служил в одной из пехотных дивизий Афганистана, дислоцированных на границе. Потом, месяца через три, после успешной операции он вскрыл машину, на которых ездили русские - маленькую, но быструю, проходимую и неприхотливую, - погрузил туда несколько цинков с патронами, оружия, сколько смог из числа трофейного, взял свой автомат, который дали ему шурави, и ночью уехал из расположения части. Он поехал через пустыню Регистан, параллельно знаменитой «американке», дороге, ведущей из Кандагара в Пакистан, одной из немногих настоящих дорог в этих краях. Он ехал, не выезжая на дорогу, но и не отдаляясь от нее, параллельно - благо он нагрузил в свою машину ровно столько груза, сколько она сможет увезти и не застрять, ни больше, ни меньше. Единственной серьезной опасностью для него были советские ночные вертолеты-охотники, промышляющие над пустыней бандитские
караваны
        - их предупредить было нельзя, и оставалось надеяться на удачу. Удача в этот раз была на его стороне - к утру он проскочил границу между Афганистаном и Пакистаном, никак не делимитированную, въехал в городишко Чаман у самой границы и у первого же попавшегося на дороге человека спросил, где здесь можно найти моджахедов. Ему показали на вербовочный пункт, принадлежащий Исламской партии Афганистана - самой многочисленной организации душманов, лидером которой был человек по имени Гульбеддин Хекматьяр.
        Там, конечно же, были рады такому пришельцу - мало того что младший офицер афганской правительственной армии, коммунист, так еще и ушел с полной машиной оружия. За каждого завербованного на джихад против шурави платили деньги, а тут можно было рассчитывать даже на премию. О переходе Алима сообщили в местных газетах.
        Но нельзя сказать, что перейти и внедриться в банду так просто. Перед тем как его допустили до операций, прошел год. Все это время его контролировали, гласно и негласно, по десять раз допрашивали об одном и том же, потом сверяли свежие показания с тем, что было сказано ранее, выискивали малейшие расхождения и опять допрашивали. Алим не сомневался, что агентура моджахедов проверяет его жизненный путь в Афганистане. Терять ему было особо нечего, да и скрывать тоже - он шел не под легендой, а под настоящим именем, только с чуть скорректированной биографией. Вместо спецшколы ХАД он сказал, что учился в школе младших политработников. Потом
        - направили в воюющую бригаду, ему сделалось страшно, он понял, что не должен воевать против единоверцев, и сбежал. Тот, кто должен был проверять его биографию, здесь должен был наткнуться на ложь - существовал рапорт командира батальона, где служил молодой политрук, где он предлагает отстранить его от занимаемой должности и отдать под суд за мародерство и издевательство над местным населением. Получалось, что Алим сбежал к моджахедам, опасаясь суда за мародерство и издевательства, а не по идейным соображениям. Но это моджахедам ИПА было даже ближе и роднее - ведь многие из них тоже мародерствовали и как могли издевались над местным населением, над простыми афганскими крестьянами, как бы их ни призывали воздерживаться от этого в лагерях подготовки.
        Последняя проверка была стандартной для моджахедов: привели пленного и заставили Алима выстрелить ему в голову, засняв все на камеру. Алим был вынужден сделать это, потому что ничего другого не оставалось.
        Алим долго был у моджахедов и успел сделать немало. В одну ночь в Кохате, рядом с центром подготовки кто-то убил и ограбил двоих боевиков из Исламской партии Афганистана Юнуса Халеса. Когда-то и Халес, и Хекматьяр принадлежали к одной и той же партии, единой Исламской партии Афганистана - но с тех пор их дорожки разошлись, и друг на друга они посматривали более чем косо. Убийство - а убийца обронил на месте кое-что, что заставляло предполагать, что это сделали моджахеды Хекматьяра, - стало той искрой, которая попала на бочку с порохом. Озверевшие и снедаемые чувством мести моджахеды Халеса бросились к лагерю людей Хекматьяра, откуда их встретил плотный автоматный огонь. Потом в дело пошли ДШК, минометы и гранатометы - душманы увлеченно убивали друг друга тем, что они должны были применять против оккупировавших Афганистан шурави. Бой, в котором погибли несколько десятков человек, и сам Алим в котором был ранен, удалось прекратить только моторизованным частям регулярной пакистанской армии. Бой проходил в кишлачной зоне, погибшие были и среди пакистанских граждан, в кишлаках. После боя Халес
предъявил претензии Хекматьяру, а Хекматьяр - Халесу, а им обоим - государство Пакистан. Отношения между двумя группировками моджахедов, а также между моджахедами и страной, их приютившей, заметно обострились, уже после этого было еще несколько стычек.
        Потом произошло еще несколько несчастий, уже в самом Афганистане. Командир крупной банды, незадолго до смерти встретившийся с отрядом, где был Алим, отправился к Аллаху - погиб от взрыва мощного фугасного заряда. Еще один чем-то отравился насмерть. Крупный схрон с оружием и взрывчатыми веществами при попытке его открыть подорвался, унеся на тот свет одиннадцать воинов Аллаха и переранив многих…
        Такая шла война. Без линии фронта. Эту войну начали не они, ее начали те, кто ушел за границу. Это они начали такую войну - а теперь им воздавалось.
        Полной мерой.

* * *

20 февраля 2014 года
        Реховот, Израиль
        Подполковник израильских ВВС Иеремия Эгец жил в собственном доме в районе городка Реховот, дом этот стоял отдельно от других, и небольшой кусок земли тоже принадлежал ему. Дом этот был слишком велик для него одного и его жены, он был предназначен для большой и дружной семьи - но большой и дружной семьи у подполковника не было. Все трое им выращенных детей пошли своим путем, и ни один из них не выбрал военную карьеру. Старший сын жил в Германии, младший мотался между Токио, Силиконовой долиной Калифорнии и Москвой, занимаясь какими-то проектами в области программного обеспечения. Дочь вышла замуж и жила аж в Латинской Америке. Разлетелись птенцы этого гнезда, по всему свету разлетелись. И теперь подполковник жил здесь со своей женой, с которой они были в браке больше двадцати лет…
        Когда автомобиль подполковника - он не считал нужным тратиться и купил подержанный белый «Фиат», часто ломающийся, - затормозил у дома, Рут выскочила на порог. Подполковник с сожалением и огорчением понял, что они ехали мимо цветочной лавки и он даже не додумался купить ей цветы. Вот придурок…
        - Ты не думаешь, что ты уже стар для таких похождений? - с порога воинственно заявила жена.
        - Извини… - подполковник клюнул ее в щеку, прошел в дом. Почему-то именно сейчас на него навалилась такая усталость, что аж в глазах потемнело. Опершись на перила лестницы, ведущей на второй этаж, он с трудом скинул ботинки:
        - Это Миша… Сослуживец мой, мы с ним вместе работаем…
        - Работнички… Проходите. Вот здесь, пожалуйста, раздевайтесь, вот тапочки, но у нас чисто, можно без тапочек… Сейчас…
        Подполковник пересилил себя.
        - Пойдем туда… Пока посидим.
        Он знал, что что бы ни случилось - через пятнадцать минут на столе будет какой-никакой, но нормальный, человеческий ужин. Как-то раз он заявился домой совершенно нежданно, его подобрали после катапультирования танкисты, вытащив прямо из-под носа сирийцев и русских. Самолета для него пока не было, и капитану Эгецу дали небольшой отпуск - в разгар боевых действий. Когда он, полумертвый от усталости, заявился домой - пирог и рыба-фиш ждали его на столе, горячие. Оказывается, Рут дважды в день звонила на базу, чтобы узнать новости.
        Господи, во что же мы вляпываемся…
        Подполковник с трудом опустился в кресло, плетеное, легкое…
        - Рассказывай.
        Миша мальчишески ухмыльнулся:
        - ВВС атакуют первыми. Прошу…
        Он был прав.
        - Тогда кратко. Основное направление удара - заход с севера, через Турцию - на Каспий. Там пойдут основные силы. Сильным ударом проламываем оборону, выводим из строя базу ВВС в Тебризе и один из основных объектов - атомный центр в Араке. Дальше развиваем успех в восточном - на Тегеран и в южном - на Исфахан и Бушер направлении. По Тегерану наносим удар с двух сторон - оперативно-тактическими ракетами ПРР с дальнего расстояния, от самого лаза и накоротке, ударом от Каспия, прикрываясь горами. Вторая группировка нанесет удар по Бушеру, от Персидского залива. Кратко - все.
        Миша покачал головой.
        - Не хватит сил.
        - Хватит… - упрямо сказал подполковник.
        - Не хватит. Не хватит сил даже на то, чтобы как следует скомплектовать северную группировку. Меня очень беспокоит Тебриз. Там есть не только аэродром и не только атомный центр, там есть кое-что еще. Иранцы вырыли там прямо в скальной толще тоннели укрытия, в этих проклятых тоннелях скрываются самоходные транспортеры с ракетами. Эти скальные укрытия не проломить ни одним средством из того, что может нести любой самолет, из числа тех, что имеются в распоряжении Израиля. Это можно сделать только баллистической ракетой или бомбой, сбрасываемой со стратегического бомбардировщика. Да и то - не факт.
        - Я могу нанести удар по воротам и закупорить их, - не сдавался подполковник.
        - Ночью? - скептически спросил Миша. - Как ты это сделаешь, ночью-то. С какой гарантией и с каким расходом боеприпасов? Тебе напомнить «Бурю в пустыне»? Саддам вывел из укрытий СКАДы и начал ими пулять. В итоге Горнера[Генерал Чак Горнер, командующий девятой воздушной армией, главнокомандующий ВВС коалиционных сил.] заставили отвлечь на охоту за ними большую часть самолетов, и план воздушной кампании сразу начал трещать по всем швам. Теперь вспомни, сколько самолетов отвлекли на охоту за СКАДами и с каким результатом все это было? Кроме того - напомню тебе о подземных укрытиях для самолетов в пустыне - некоторые, я уверен, не найдены до сих пор.
        - Мы рассчитываем на один удар. А не на погоню за осами по всей ферме[Знаменитое выражение, принадлежит Теодору Рузвельту.] .
        - Ошибаешься. Что, по-твоему, сделают иранцы, когда встанут рано утром и обнаружат, что ночью кто-то крепко покуролесил? Они выведут установки на позиции и нанесут массированный удар. Догадайся куда? Одна уцелевшая установка с атомным зарядом - и нам некуда будет возвращаться.
        В «курилку» - открытую террасу, где были столы и стулья и можно было посидеть, вошла Рут.
        - Ужин на столе… - объявила она.
        - Извини, мы тут еще посидим…
        Супруга уже решила было возмутиться - но посмотрела на своего измученного, посеревшего от усталости мужа и сдержалась. В конце концов, она знала, за кого выходила замуж, и знала, что ее муж стал офицером, и знала, когда он стал командиром ударной эскадрильи. Знала она и то, что для ее мужа первым делом - все-таки самолеты. Ну а ей… а ей оставалось только мириться… как и подобает примерной еврейской супруге.
        - Принесу сюда…
        Миша проводил ее взглядом.
        - Мне бы кто приносил.
        - Так что же не найдешь?
        - Не получается…
        Увидев мрачное выражение лица Миши, подполковник сменил тему.
        - Тогда что ты предлагаешь делать с ракетами?
        - А вот что. Иранцы сделали ошибку - они сконцентрировали самые опасные свои ракеты - типа «Седжил», Сафир и Шахаб - почти в одном месте, в укрытиях в горах рядом с Тебризом. Объект Имам Али. Вообще, все их ракеты по дальности способны нас достать, за исключением Шахаб-1 и Шахаб-2. Но наиболее опасная из них - это Сафир и Шахаб серии с четвертой по шестую. Все свои атомные заряды - угадай, на какую ракету они ее поставят?
        - На самую надежную.
        - И дальнобойную. Судя по всему - это будет один из Шахабов, он сделан на базе северокорейской Тэпходонг и достаточно надежен. Сафир еще не до конца отработан, несмотря на то что уже сейчас его расчетная дальность составляет не меньше пяти тысяч километров. Сразу после того, как мы нанесем удар по Тебризу, - иранцы начнут выводить уцелевшие ракеты на стартовые площадки, и будут делать это быстро. Нам нужно будет добиться двух вещей: уничтожить максимальное количество ракет на стартовых столах и поставить над Израилем завесу для тех, которые прорвутся. Для завесы придется использовать все, что у нас есть и способно нести ракеты ПРО типа
«Давид Слинг». Эти самолеты должны висеть над Израилем круглые сутки, быстро садиться, дозаправляться, менять экипаж и снова взлетать. И так - несколько дней, пока мы не выясним, что к чему, и не поймем, чего мы добились своим блицем. Если рассчитывать, что часть самолетов у нас отберут на создание завесы, - нам не хватит самолетов даже для комплектования одной ударной группировки. А их у нас две. И еще надо выделить что-то для охоты за ракетами. Поэтому я тебе сказал - самолетов не хватит.
        - Не хватит… - согласился подполковник, - что предлагаешь делать?
        - А вот что…
        Принесенный бедной Рут ужин так и остывал на столике…

* * *
        Ретроспектива
        Зима 1988 года
        Пакистан
        Лагерь Охри
        Восемьдесят восьмой…
        Год, когда шурави с облегчением вздохнули, сняв со своих плеч тяжкое бремя войны, и бремя это легло на плечи афганцев непосильной ношей. Слишком много было тех, кто все эти годы не хотел воевать, втайне подставляя русских. Кто-то просто был трусом. Кто-то не хотел воевать, проливая кровь таких же, как он, афганцев - хотя с той стороны необходимость пролить кровь соплеменника никого не останавливала. Кто-то и вовсе был агентом душманов. А теперь они остались одни - против озверевшей от человеческой крови, подпитываемой ливнем денег, оружия, желающих воевать «за джихад» наемников, волчьей стаи. Логова волков находились на той стороне границы, в Пакистане, давнем и лютом враге афганской государственности. Еще несколько десятилетий назад пакистанские племена покорно склонялись под рукой британских завоевателей, в то время как в ущельях и горах Гиндукуша, на джелалабадской дороге бледнолицых завоевателей всегда встречал град пуль, британцы никогда не находились на афганской земле дольше, чем надо было, чтобы вызвать водопад народного восстания, который сметет их с лица земли. Боялись. Сам Пакистан
получил независимость в пятидесятых, проиграл две войны и никогда не мог постоять за себя, потому что раб остается рабом, даже тот раб, что сбежал от хозяина. Теперь же, собрав бандитов со всего Востока, он жадно смотрел на афганские земли, стремясь закрепить уже много десятилетий существующую несправедливость - линию Дюранда, а то и отнять у Афганистана новые земли.
        Но пока они живы - этому не бывать.
        Надо сказать, что Афганистан пока держался хорошо. Все-таки были в составе афганской армии части с боевым опытом, и было их немало, а русские многих научили воевать не хуже, чем учили по ту сторону границы. Русским удалось за время конфликта скомплектовать, обучить, вооружить армию численностью в двести пятьдесят тысяч человек, организовать достаточно эффективную милицию - Царандой и специальную службу разведки и контрразведки - ХАД. Была создана Президентская гвардия - сильное соединение численностью в дивизию. Существовали отряды народного ополчения, среди ополченцев было много женщин и молодых коммунистов, по боевой устойчивости они превосходили части регулярной армии. Значительная часть малишей - повстанческих племенных формирований также поддерживала правительство, потому что у всех перед глазами был пример, как пакистанская армия поступает с пуштунами на своей земле. При подавлении восстания племен Африди и Шинвари при полном молчании мирового сообщества генерал уль-Хак применил химическое оружие, убив нескольких тысяч пуштунов, в том числе стариков, женщин и детей. Многие афганцы уже
увидели, что происходящее есть не борьба лучшей части афганского народа за свободу своей страны от коммунистической тирании, а неприкрытая вооруженная агрессия пакистанской военщины и международных банд против Афганистана. Вот только понимать это было уже слишком поздно.
        Грузы, которые направлялись в адрес моджахедов, обычно прибывали морем в порт Карачи, потому что это был самый дешевый способ транспортировки. Грузы прибывали на зафрахтованных судах, плавающих под флагами третьих стран, в порту Карачи их перегружали на караваны и отправляли караванами, с машинами охраны в долгий путь через всю страну - на базовые склады под Пешаваром. С этих базовых складов оружие уже централизованно распределялось в пользу тех или иных группировок моджахедов.
        В этом товарообороте участвовали три стороны - американские советники, военные и из ЦРУ, представители пакистанского государства - армии и ИСИ и представители группировок моджахедов. Причем каждая из этих сторон товарообмена крайне настороженно относилась друг к другу, а представители банд моджахедов имели трения и между собой. Американские военные имели серьезные основания полагать, что разграбление двух караванов в восемьдесят шестом и трех - в восемьдесят седьмом было инсценировано самими пакистанцами, причем охрана караванов, несмотря на якобы состоявшийся жестокий бой с грабителями, не понесла ни единой потери ни убитыми, ни даже ранеными. А груз с караванов пропал и позже появился на базарах во всех крупных городах страны - оружие, гуманитарная помощь, лекарства. Американцы полагали, что к разграблению караванов приложил свою руку начальник межведомственной разведки Пакистана ИСИ генерал Ахтар Абдул Рахман Хан, действовавший как в свою пользу, так и в пользу президента страны, которому отдал часть выручки за награбленное. Поэтому с тех пор наиболее ценное оружие - такое, как ракетные
комплексы Стингер, - доставлялось в Пакистан самолетами, а складировалось и выдавалось только американцами. В свою очередь пакистанцы предъявляли американцам претензии, заключающиеся в том, что американцы вели разведывательную деятельность против государства Пакистан, манипулировали главарями группировок моджахедов с той целью, чтобы они подчинялись не пакистанским, а американским указаниям, разворовывали часть груза сами, манипулировали отчетностью. Главари моджахедов имели общие претензии к пакистанцам и американцам в том, что им достается лишь малая часть оружия и гуманитарного груза, приходящего в страну, а большая часть разворовывается и продается на базарах. Американцы и пакистанцы предъявляли главарям моджахедов то, что они завышают численность своего воинства, чтобы получать больше оружия и гуманитарной помощи, продавая излишки на базаре, лгут в отчетах о проведенных в Афганистане операциях, имеют опасные контакты с представителями Китайской Народной армии и разведки, выращивают наркотики и поставляют их в Европу и даже в США. Что касается претензий главарей моджахедов друг к другу, то они
были временно забыты на период активной войны с шурави, но после ухода шурави междоусобица вспыхнула с новой силой. В этой грызне, где каждый был врагом всем остальным, моджахеды уже забыли про Афганистан и про то, что режим, которому они отводили две недели после ухода шурави, держится и не думает сдаваться.
        Теперь, для того чтобы избежать претензий, каждый груз из Карачи встречала целая делегация, в которую входили представители от каждой из партий «Группы семи»[Группа семи, она же «Пешаварская семерка», - семь партий моджахедов, которые образовались после раскола единого движения. Некоторые отличались только именем лидера в названии - например «Исламская партия Афганистана Хекматьяра» и
«Исламская партия Афганистана Юнуса Халеса».] , представители пакистанской армии и представители посольства США. Эти люди присутствовали при выгрузке контейнеров с борта контейнеровоза в порту, потом этот груз опечатывался и следовал в караване до базового лагеря Охри, откуда уже происходило распределение. Во время движения каравана по территории страны «контролеры» от той или иной партии находились в кабине каждой грузовой машины.
        Февраль - месяц хмурый и мрачный, и пусть в Карачи никогда не бывало снега - сырости и холода было достаточно. Группа теплолюбивых афганцев, стоящая неплотным строем у одного из пирсов порта, ежилась от бьющих с залива порывов холодного ветра и внимательно наблюдала за тем, как огромный, похожий на стальную цаплю кран один за другим поднимает с борта сухогруза стандартные сорокафутовые морские контейнеры и играючи переносит их на платформы одного за другим подъезжающих на погрузку контейнеровозов. В этих контейнерах находилось то, что им было нужно для победы в затянувшейся кровавой, жестокой войне. С этим они дойдут до Кабула.
        Человек по имени Башир подошел к стоящему чуть в стороне Алиму. Алим, посланный представителем своей партии, чтобы проследить за грузом, знал, что машины пойдут
«сквозным» путем и не остановятся, пока не прибудут к цели. А ему нужно было время
        - немного, несколько секунд, для того чтобы приблизиться к контейнерам и установить на один из них выкрашенный бурым, под цвет контейнеров, прямоугольник размером с полкирпича - и чтобы это никто не видел. Он сам уже несколько раз
«встречал караваны», партия посылала именно его, потому что он люто ненавидел моджахедов остальных партий и никогда не упускал своего. В первый же раз у него возникла идея диверсии, и с ней он поделился с резидентом ХАД - индусом, держащим несколько дуканов и заведений быстрого питания в Пешаваре и его окрестностях. Позавчера индиец сказал, что в Кабуле дали «добро», и передал ему эту мину. Мина была искусно замаскирована - в контейнере, который со стороны выглядел как обычная японская рация, взрывное устройство по виду напоминало аккумулятор к рации. По словам резидента, ему нужно было только достать мину-аккумулятор и прикрепить к металлическому контейнеру - она магнитная и прилипнет сама. Потом надо было уходить - мина была рассчитана ровно на двадцать часов, установка мины запускала таймер. Такие игрушки афганской ХАД поступали от северного соседа, разведчики которого продолжали войну даже после ухода военных. И афганцы использовали их по назначению.
        Алим был воином, а Башир был собакой. Он, как и Алим, дезертировал из афганской армии при примерно схожих обстоятельствах - разница была в том, что Башир действительно совершил все те преступления, в которых его обвиняли. Терпение у его командира лопнуло после того, как он изрешетил из своего автомата целую семью пуштунов, разъяренных изнасилованием несовершеннолетней девочки. То, что осталось в магазине, Башир разрядил в своего командира, а потом бросился бежать. Ему удалось скрыться от группы преследования и выйти на банду моджахедов, принадлежащую к Исламской партии Афганистана Юнуса Халеса. Те, конечно же, были рады такому пополнению.
        - Аллаху Акбар.
        - Мохаммед расуль Аллах… - ответил Алим, не отрывая глаз от контейнера.
        - Как поживает амер[Амер - в дословном переводе - начальник.] Хекматьяр, да продлит Аллах его годы на радость его друзьям и на страх его врагам?
        - Амер Хекматьяр готовится к большой операции около самого Кабула в то время, как другие отсиживаются в лагерях и делят добычу, которую не они взяли в бою.
        Алим сказал это не просто так - у него возникла идея.
        - О ком ты говоришь, брат? - подозрительно спросил Башир.
        - Не называй меня брат, ибо я не брат трусам и ворам. Не далее как пять дней назад такие шакалы, как ты, распотрошили наш тайник на точке «нур» в провинции Нангархар и унесли все, что нашли там, все припасы! Шакалы лишили оружия и пропитания воинов, поведя себя так, как это и подобает шакалам!
        - Ах ты!
        Алим благодаря подготовке военного уклонился от удара и провел свой, от которого собака Башир повалился спиной прямо в грязную, испятнанную радужными пятнами машинного масла лужу на пирсе.
        - Сын шакала! - взревел Башир, выхватывая нож.
        Раскатисто громыхнули два выстрела, один за другим, к дерущимся бежали другие моджахеды. Следом с пистолетом в руке бежал капитан пакистанской армии. Крановщик остановил погрузку, рабочие на пирсе тоже перестали работать.
        - Прекратить немедленно! Прекратить!
        - Убью!
        Пакистанец поддел кулаком рванувшегося вперед Башира.
        - Аллах свидетель, тот, кто еще раз затеет драку, пожалеет о том, что родился на свет! Разойтись всем!
        Американец, присутствовавший при погрузке - очкастый белобрысый здоровяк, сплюнул на бетон пирса. Он пробыл в этой стране уже больше года и понять не мог - как его правительство додумалось до того, чтобы помогать этим жадным, вороватым, злобным, как крысы, людям, которые, вместо того чтобы воевать с врагом, так и норовят вцепиться друг другу в глотки. Ах да, они борются с большевизмом…
        Поймав взгляд Башира - его глаза тлели ненавистью как уголья в костре, - Алим понял, что приобрел себе еще одного смертельного врага.
        Дорога от Карачи до Пешавара была длиной примерно тысяча четыреста километров и занимала два дня пути. Иногда ночевали в Дера Гази Хан, если выбирали северный маршрут, иногда в Кветте, если южный. В Кветте обычно останавливались, если нужно было что-то доставить туда: там тоже был крупный перевалочный центр для снабжения банд, действующих в южных провинциях Афганистана. Дорога на южном маршруте была лучше, потому что значительную ее часть проложили американцы, оттого дорога Кандагар - Карачи называлась «американка». Но на южном маршруте действовали самые настоящие приграничные банды, которые могли по-настоящему разграбить караван и всех перебить. Это была зона племен, территория, где не действовали никакие законы и где многие снискивали средства к пропитанию единым разбоем. Первоначально, когда советские и афганские военнослужащие делимитировали границу, племена возмущались и брались за оружие, здесь никогда не было границы, и они привыкли свободно перемещаться в любом направлении. Но потом они поняли, как это удобно - совершать преступления на одной стороне границы и тотчас скрываться на другой,
не давая себя преследовать. С того момента, как племена поняли это - криминогенная обстановка в зоне племен только ухудшалась.
        - Сюда! Все подойдите сюда! - заорал пакистанский капитан, размахивая папкой.
        Груз был погружен на машины, надо было расписаться на документах, причем всем наблюдателям, и выезжать, чтобы дотемна успеть доехать до ночлега. Многие из моджахедов росли уже в лагерях беженцев, несмотря на то что там были «школы», читать и писать они умели плохо, а вместо подписи ставили крестик или прикладывали смоченный чернилами палец. В «школах» преподавали в основном шариат и преподавали его учителя из Саудовской Аравии, ваххабиты. Алим же вырос в Демократической Республике Афганистан, ходил на курсы ликвидации безграмотности, поэтому умел и читать, и писать, и даже немного знал русский язык, по крайней мере мог объясниться с русским. Поэтому он не только аккуратно вывел свою фамилию, но и мельком успел просмотреть накладные, отметив, что на одной из машин целый контейнер загружен минами и саперными зарядами, точнее - взрывчаткой. Поскольку не было никакого распоряжения на то, кто в какую машину садится, к нужной ему он поспел первым…
        Этот водитель оказался индусом, работал он один без келинара[Келинар - помощник водителя. Не сменщик, а именно помощник. Нужен, например, чтобы при торможении выскакивать из кабины и бросать камни под колеса грузовика или доливать на ходу воду в систему охлаждения - вот в таком состоянии ездят индийские грузовики.] , потому что машина его была совсем новая, и был рад попутчику. Из порта Карачи грузы не вывозил никто, кроме водителей, входивших в один из водительских кланов, большей частью имевших корни в Индии. Если кто-то рисковал вывозить грузы, например, военным транспортом, то в результате колонна могла попасть под обстрел, а следующий груз, пришедший в твой адрес, мог оказаться разграбленным подчистую. У каждого клана были собственные закрепленные за ними маршруты, и из-за резко увеличившегося грузооборота до Пешавара водители кланов, контролирующих этот маршрут, смогли заработать так, что поменяли машины на новые. Это был монгольский
«Мерседес» лицензионной сборки с кабиной SK, почти новый, и по довольному виду водителя было видно, как он гордится своей новой машиной. Обычно индусы разукрашивают свои машины так, что они становятся похожи на передвижные индуистские храмы, но этот водитель, видимо, гордый тем, что смог купить новую современную машину, просто повесил над лобовым стеклом несколько амулетов, да наклеил на облицовку машины несколько картинок.
        - Хорошая машина, - впроброс заметил Алим, когда они выруливали из порта, ловко маневрируя в узких проходах между огромными рядами поставленных друг на друга в четыре-пять этажей контейнеров.
        Водитель просиял:
        - Отличная машина, ага![Ага - один из вариантов уважительного обращения к мужчине.
        Я на нее шесть лет копил, во всем себе отказывал - но все же купил. Идет тихо, груза берет много, почти не ломается - хорошая машина! Очень хорошая машина! С ней я заработаю на машину для младшего брата, и мы откроем фирму по перевозкам. Хорошо ведь будет, ага…
        - Хорошо…
        Вот этот водитель. Тридцати еще ведь нет. Он возит грузы для моджахедов, он питает лагеря тем, что потом убивает нас. А с другой стороны - разве он враг? Разве он враг афганскому народу? Он просто хочет купить машину брату и возить грузы, это что - преступление? И если прекратится война - разве он не найдет мирных грузов для своего грузовика?
        Что же за люди тогда те, кто хочет, чтобы продолжалась война? Как же их назвать после этого?!
        Враги…
        Уже по тому, на какую дорогу они выехали - на Доктор Зияутдин роад, Алим понял, что на сей раз они поедут южным путем. На Кветту.
        Город закончился быстро, пересекли по одному из мостов реку - и пошла разматываться под колесами километр за километром «американка» - дорога, построенная американцами, для того чтобы Афганистан мог торговать со всем миром, и которая теперь используется, чтобы везти оружие в Афганистан. Промелькнул за окнами пригород Карачи - Синд, быстро застраивающийся, с промышленностью район, а потом пошли суровые, полупустынные, степные районы, где почти нет дорог и где мало кто живет. Сначала дорога шла по самому побережью, но потом они свернули в глубь страны, отматывая километр за километром.
        Индус ткнул кнопку на приборной панели - и полилась из динамиков музыка, веселая, зажигательная… Музыка из одного из последних творений Болливуда - индийского кинематографа, одинаково популярного в Индии, Пакистане и Афганистане.
        - Хорошо, а! - воскликнул водитель, притопывая в такт музыке…
        - Хорошо… - согласился Алим, невидящими глазами смотря перед собой. Эту музыку он хорошо знал и предпочел бы не слышать.
        Когда он учился у русских искусству войны - это было в Кабуле и окрестностях, - у него появилась девушка. Это было странно и непривычно для Афганистана - в Афганистане вопросы решаются совсем по-другому. Обычно о помолвках, о свадьбах в той местности, где жил Алим, договаривались родители. В Кабуле было несколько не так, для Афганистана вообще не был типичен исламский экстремизм и дотошное следование нормам шариата, это все же была светская страна - но на то и Кабул. В сельской местности жених обычно видел невесту лишь в день свадьбы, женщины носили паранджу, дочерей нередко продавали на вес, поскольку считалось, что чем толще подруга жизни, тем она здоровее и тем больше детей она сможет родить. Закия была не такая…
        У Закии, как и у него, не осталось близких родственников - убили душманы. Ее отец поверил революции, поверил в то, что афганские крестьяне наконец смогут владеть землей сами и не платить ничего жадным баям - за это пришедшие ночью гости отрезали отцу голову. А потом они сделали то же и с матерью - Закию мать успела выкинуть из дома в ночь, иначе ночные гости убили бы и ее. Осиротев, девочка взрослела в детском доме Кабула, став ярой защитницей революции, у нее был автомат, она ходила в ночные патрули и изо всех сил просила, чтобы ее направили на фронт, где она могла бы отомстить душманам за свою семью. Но в те времена женщин еще не брали на фронт - и она буквально маялась в патрулях с автоматом, мечтая о том, чтобы на пути ей попался хоть один, ну хоть самый завалящий душман и враг революции.
        Такие тоже были. Те, кто сейчас говорят про оккупацию Советским Союзом Афганистана, про тиранию, про массовые убийства, забывают, что такие тоже были, и они сражались за свою страну, за ее будущее, за афганского космонавта в космосе, за новые заводы, за трактора «Беларусь» на полях, за «КамАЗы», оранжевые и синие, а не зеленые - на дорогах. Они были, эти люди, и они верили, и они убивали, и в любой момент готовы были умереть за свою веру и свою мечту. Правы ли были эти люди, верен ли был их путь? А судите сами: когда не так давно американское (!!!) агентство провело социологический опрос, большинство афганцев сказало, что лучше всего и жилось при шурави. Это и есть оценка и приговор «международному сообществу» с американцами во главе, уже столько лет безуспешно тушащему ими же разожженный костер.
        Они познакомились на вечернем киносеансе - дорогом, но деньги у него были, там, где он служил, даже курсантам платили неплохое жалованье. Да и много ли стоит билет в кинотеатр, где над площадкой висит огромная афиша с героями новой картины. Он шел к кассе, когда увидел ее, стоящую с подругами и… с автоматом. И неожиданно сам для себя - он не умел ухаживать за девушками, потому что никогда этого не делал и не знал, как это делается, - он подошел к ней и просто сказал: «А пойдемте в кино»…
        И она посмотрела на подруг, а потом сказала - пойдем…
        Потом они долго гуляли по ночному Кабулу - верней, она дежурила, а он гулял. Подруги, все сразу поняв, отпустили ее с курсантом специальных курсов - как он им представился, забыв про то, что о курсах нельзя упоминать нигде и никогда. Город был тихим и задумчивым, над городом ярко светил полумесяц, обещая богатую добычу тем, кто выходит по ночам на охоту, но ничего и ни с кем не могло случиться сегодня в Кабуле. Потому что дежурила она.
        И он…
        Через три дня он отбыл на операцию, с которой так и не вернулся. Интересно, узнала ли она о том, что он стал предателем? Может, и узнала.
        В Кветте колонна остановилась на ночь.
        Несмотря на то что для таких колонн было отведено специальное место, огражденное и охраняемое, расслабляться было нельзя. Пакистанские воры были великими искусниками своего ремесла, ведь неудачливым ворам раньше рубили руки, производя таким образом естественный отбор. Но времена сейчас стали другие, и вместо воров на стоянку запросто мог напасть отряд в двадцать-тридцать человек с автоматами, пулеметами и гранатометами. Поэтому помимо обычного охранения из военных представители партий душманов, не доверяя друг другу, вставали охранять «свое» оружие, патрулируя стоянку по ночам.
        Восточная ночь - ночь особая. В этой ночи полно теней, призраков, джиннов - многие дела делаются на Востоке по ночам, как добрые, так и злые. А вот то, что он собирается сделать сейчас, - это доброе или злое?
        Смотря для кого. Доброе - для его народа, кто бы что ни говорил. Потому что шурави ушли, а оружие продолжает прибывать, его не только не становится меньше - его становится больше. Против кого нацелено это оружие? Кого будут убивать из него? Афганцев, больше некого. Алим иногда задумывался над тем, что движет моджахедами на их пути, не пути к Аллаху, а пути зверств и злодеяний. Разве они не видят, что убивают таких же, как они, афганцев? Разве они не видят, что шурави больше нет? Ну, хорошо, шурави никто не звал на их землю, но они пришли и сделали много доброго: они лечили, учили афганцев, строили для них дома и заводы. Шел разговор о строительстве железнодорожной ветки - первой в Афганистане, если не считать железной дорогой узкоколейку, ведущую из центра города в бывший королевский дворец. Тем, кто ушел из страны и возвращается в нее, чтобы убивать, может быть, им стоит побывать в Кабуле? Может быть, им стоит сравнить то, что было, когда шурави пришли, и то, что они оставили афганскому народу, уходя?
        Но если даже отставить в сторону шурави? Шурави больше нет, а война идет. Против кого она идет? Против таких же афганцев, больше в его многострадальной стране никого не осталось. И много ли он сделает зла, если взорвет склад, где будет храниться эта взрывчатка, и она взорвется на пакистанской земле. Да, взрыв причинит страдания пакистанцам, но они сами привезли сюда все это, желая причинить этим зло другим людям.
        Два часа ночи.
        Пора…
        Алим достал из кармана рацию, на ощупь начал раскрывать ее. Тот, кто придумывал все это, не подумал, что раскрывать ее придется ночью, в отсутствие света, да еще и волнуясь. Крышка, которая прикрывала гнездо аккумуляторов, заела, никак не открывалась. Разозлившись, Алим стукнул ею о ближайший контейнер - раз, другой…
        - Что ты делаешь?
        Алим медленно повернулся. Американец стоял неподалеку. Провал! Верней - почти провал!
        - Рация не работает, господин, проклятая рация, я только недавно купил ее на базаре…
        Американец работал здесь достаточно давно и успел привыкнуть к тому, что моджахедам нельзя просто так давать в руки ничего сложнее автомата Калашникова. Дети гор, живущие в средневековье, они просто не привыкли к технике, чем проще оружие - тем лучше. Поэтому такой популярностью пользуется русский автомат Калашникова - так и его они приспособились ломать. Например, умудряются втыкать оружие магазином в землю и сидеть на нем, а кто-то втыкает в землю стволом и сидит на прикладе, а на русском ППШ с барабанным магазином - сидят на магазине, уперевшись в землю прикладом. В базовых лагерях за такое наказывали плетью - но так и не доходило. Вот и сейчас, купил идиот рацию на базаре, разрядился аккумулятор, и теперь он долбит ею о контейнер, думая, что от этого аккумулятор зарядится и рация станет работать…
        - Эту рацию нужно зарядить, - стараясь сдерживать брезгливость в голосе, сказал американец, - когда ты покупал рацию, тебе были должны дать шнур с розеткой. Тебе его дали?
        - Нет, господин, не дали.
        Значит, рация еще и ворованная. Украли и продали на базаре, без зарядного устройства. Ну что за страна…
        - Как будешь в Пешаваре, зайдешь в консульство, спросишь Микса. Я дам тебе зарядное устройство и покажу, как им пользоваться…
        Американец сделал это по привычке, он был сотрудником спецслужб и помнил, что главная задача любого сотрудника спецслужб - вербовка. Вербовка, вербовка и еще раз вербовка, только по этому критерию можно оценивать полезность разведчика. Есть вербовки - значит, занимается делом, нет - просиживает штаны. А теперь, согласно новой секретной директиве по оперативному управлению ЦРУ, сотрудникам станций в Исламабаде, Читрале и особенно в душманском гнезде Пешаваре предписывалось вести активную вербовочную работу среди моджахедов. Все дело было в том, что движение моджахедов выросло, и выросло оно в нечто намного более опасное, чем предполагалось ранее. Когда движение моджахедов только разворачивалось - это было начало восьмидесятых, - у ЦРУ не было лишних денег, не было оружия, не было опыта поддержки повстанческих группировок. Тогда хватало проблем и без этого - заложники в Иране, кризис в Бейруте, Никарагуа… Вот поэтому помощь принимали ото всех, кто мог и хотел помочь, в том числе и от тех, от кого помощь принимать не следовало. Китай, сдерживая «гегемонистские устремления северных ревизионистов»,
господи, язык в узел завяжется, пока это выговариваешь, начал поставлять оружие, дешевое и дерьмовое, но его было много. Саудовская Аравия добавляла доллар на каждый доллар, отправляемый в помощь моджахедам. Многие страны Залива и Северной Африки массово освобождали из тюрем уголовников всех мастей, желающих отправиться на джихад и убивать русских[Это правда. Потом эти уголовники вернутся на свою родину, уже подготовленными боевиками - исламскими экстремистами. Если до отправки в Пакистан они были просто уголовниками, то вернутся они уже террористами и исламскими экстремистами. В Алжире, например, эти люди сделают попытку свергнуть власть и установить клерикальную террористическую диктатуру. Потом из этих же людей, разъехавшихся по половине мира, бен Ладен соберет Аль-Каиду.] . Пакистану в массовом порядке поставлялось оружие - и тут же предоставлялись кредиты, чтобы он мог за него расплатиться, потому что Пакистан был нищ, как церковная крыса. Но года с восемьдесят шестого ЦРУ регистрировало все более и более тревожные симптомы. Из Саудовской Аравии прилетели несколько религиозных деятелей, у них
были встречи с высокопоставленными чиновниками пакистанской администрации и с главарями моджахедов, речь на них шла о том, что надо убивать американцев, американцы такие же враги, как шурави. Главари бандформирований зарабатывали теперь большую часть денег сами, занимаясь наркоторговлей. Все чаще вспыхивали скандалы относительно распределения поставок оружия и гуманитарной помощи, а как им не вспыхнуть, если многие из американцев списывали на гуманитарную помощь и поставки оружия намного больше денег, чем это было в действительности, а разницу клали в карман. Межведомственную разведку Пакистана - ИСИ - ловили на сознательном предоставлении дезинформации, на слежке за американскими гражданами. Диктатор Пакистана - Мухаммед Зия уль-Хак проявлял признаки открытого неповиновения, налаживал прямые контакты с монархиями на Востоке, с исламскими экстремистами, через свою жену Шафики Зия принимал взятки от наркоторговцев, пытался обзавестись ядерным оружием в обход договоренностей о нераспространении.
        И поэтому вопрос вербовки перспективных членов бандформирований вставал у ЦРУ как приоритетный. Самые дальновидные уже понимали, что недалек тот час, когда друзья станут врагами, а агентура, заложенная еще в спокойные времена в бандах, - жизненно важной. Ради этого не стоило жалеть ни времени, ни зарядника для рации, стоящего пару долларов.
        - Да хранит вас Аллах, господин, за вашу доброту…
        - Спросишь Микса, запомнил? Ты знаешь, где консульство? На Хоспитал роад, дальше найдешь, там американский флаг.
        - Найду, господин… Господин!
        Американец, уже собиравшийся идти досыпать, остановился:
        - Чего тебе?
        - Вы не могли бы тут постоять? Мне… очень надо.
        Дерьмо… Ладно, ввязался в игру - иди до конца. Не убудет.
        - Иди. Только быстро.
        - Да хранит вас Аллах, господин…
        Если бы его спросили, почему ему приспичило облегчиться именно здесь, у него был готов ответ - это была та самая машина, на которой он ехал. В кабине было спальное место, там спал водитель. Алим спустил штаны, присел у задней оси… и когда он делал свое дело, ему все же удалось открыть рацию и достать этот проклятый аккумулятор. Поднимаясь после оправки, он быстро махнул рукой - и маленькая смерть намертво прилипла к боку контейнера…
        Только отточенная тренировками у русских реакция позволила Алиму избежать смерти - он прыгнул вперед и избежал коварного удара ножом в спину. Бежать было некуда - узкий проход между грузовиками - да и незачем. Алим повернулся, чтобы встретить опасность лицом к лицу.
        Силуэт его врага - он стоял в низкой стойке, и лезвие длинного ножа, скорее всего, переделанного в нож штыка от китайского карабина, поблескивало в неверном свете луны…
        - Ты поднимешь руку на своего, брат? Как же ты после этого войдешь в мечеть, посмеешь ли обратиться к Аллаху?
        Башир… Больше некому. Оно и понятно - кровная месть, которая в безумной трактовке моджахедов превратилась в массовое кровопролитие. Он не может вернуться в лагерь с висящей на воротнике обидой, тем более что оскорбил его человек из отрядов Хекматияра. Если же он его убьет, то его за это не накажут - даже наградят.
        - Ты мне не брат! Ты предатель.
        - Почему?
        - Что ты прицепил к контейнеру? Я видел! Ты предатель и работаешь на шурави! Предатель.
        Алим отшатнулся назад - и Башир купился, бросился вперед, целясь ножом в горло. Приемом, которому Алима научили советские учителя-муаллимы из лагеря, он отбил нож в сторону, сжатым «головой кобры» кулаком левой руки пробил в горло, ломая гортань. Удар был смертельным - человек задыхался за минуту. Американец услышал шум и появился как раз тогда, когда Башир в последних конвульсиях дергался на земле.
        - Что происходит?
        - Господин, этот человек напал на меня с ножом… - простодушно ответил Алим.
        Американец включил фонарик, его луч вырвал из тьмы посеревшее лицо Алима. Он наклонился, приложил два пальца к горлу, на секунду замер. Потом выпрямился и затейливо, на своем языке выругался…
        - Он первый напал на меня, господин…
        - Да вижу… - досадливо ответил американец, - иди за капитаном. Черт бы вас всех побрал…
        Прицепленная в углу сорокафутового морского контейнера коробочка, намертво вцепившись в металл, отсчитывала последние часы жизни сотен людей…
        Когда грянул взрыв, Алим находился в небольшой забегаловке на окраине Пешавара, обедал и согревался чаем - в Пешаваре было намного холоднее, чем в Карачи, тут даже снег выпадал. Он посмотрел на часы, уже в третий раз и только успел подумать, что бомба не сработала, как вдруг раздался даже не взрыв, нет… Это был глухой, низкий гул, далекий, но отчетливый. Такой, что мурашки по спине.
        - Землетрясение, о Аллах, помоги нам! - крикнул кто-то.
        Сшибая с ног друг друга, наступая на опрокинутые блюда с едой посетители забегаловки, среди которых было много моджахедов, вывалили на улицу. Это была самая окраина, домов там было немного, а высотных не было вообще - и первое, что они увидели, был огромный столб иссиня-черного дыма, поднимающегося где-то далеко, у гор. Там же, вдали, грохотали новые взрывы.
        - О Аллах, за что ты нас караешь… - спросил кто-то, стоящий рядом с Алимом.
        Алим посмотрел на него - это был тоже моджахед, но состоящий в партии Себгатуллы Моджадидди - и ничего не ответил…
        В результате чудовищного взрыва, произошедшего в феврале восемьдесят восьмого года в базовом лагере Охри, лагерь, служивший перевалочной базой и складом для военной помощи, был полностью уничтожен, сгорели несколько тысяч тонн военного имущества, остатки его, разбросанные взрывами, находили за десять и более километров. Вместе с имуществом погибли несколько сотен моджахедов, пакистанских солдат и американцев
        - военных советников. Точное число погибших неизвестно до сих пор. Известно лишь, что чудом выжил главный координатор сопротивления моджахедов от межведомственной разведки Пакистана ИСИ бригадир Мухаммед Юсуф, позже написавший книгу о движении моджахедов. Он держал ставку в этом лагере, он добился направления моджахедам Стингеров, он добивался расширения войны и после вывода советских войск. Его вызвали в Исламабад для разбирательства по фактам неподчинения приказам - и только поэтому он остался в живых. Если бы он точно выполнял приказы и руководство ИСИ было бы им довольно - он погиб бы при взрыве в лагере Охри. Но ему оставалось работать недолго - пришедший к руководству ИСИ после трагической гибели Ахтар Абдул Рахман Хана генерал Хамид Гуль первым делом уволил Юсуфа.
        Сотрудник афганского ХАД, тогда уже капитан Алим Шариф и представить себе не мог, что меньше чем через десять лет он будет назначен начальником ИСИ генералом Хаведом Ашрафом Кази на тот пост, который в свое время занимал бригадир Мухаммед Юсуф, пост координатора по связям с движением моджахедов, переродившимся к тому времени в Аль-Каиду. Он стал бригадиром[Бригадный генерал.] межведомственной разведслужбы Пакистана и в этом чине был опрометчиво отправлен в отставку генералом Первезом Мушаррафом во время чистки ИСИ по требованию американцев. Американцы в очередной раз ошиблись, продемонстрировали свою детскую наивность и неспособность управлять этим миром. Они забыли одно из главных правил мафии: держи своих друзей близко от себя, а врагов - держи еще ближе. Пока бригадир Алим находился на действительной службе, его хоть что-то сдерживало. Теперь, после отставки, его не сдерживало уже ничто. Ни его, ни тех, кто был с ним заодно.
        В Афганистане снова лилась кровь.
        Еще большую ошибку совершил Али Асиф Зардари после убийства на митинге его жены Беназир Бхутто и отставки ненавидимого всеми Мушаррафа, ставший премьер-министром страны. Он принял обратно на службу бригадира Алима и многих других отставных сотрудников ИСИ, поручив им бороться с исламским экстремизмом в стране. Это было все равно что поставить вампира заведующим пунктом сбора донорской крови.
        В отличие от американцев бригадир Алим Шариф помнил правила и всегда следовал им. Одно из них гласило: всегда иди вперед и никогда не оборачивайся. Тот, кто посмеет обернуться, тотчас превратится в камень.

* * *

1 мая 2015 года
        Бывшая Украина
        Одесса, ул. Маразлиевская
        Румынская зона оккупации
        Бывший старший лейтенант разведроты морской пехоты Черноморского флота ВМФ СССР
        Ажудан третьей роты второго парашютно-десантного полка Иностранного Легиона
        Иван Моро, он же Иван Кондрахин
        Конец света сейчас, а не Первомай!
        Андрей Круз
        От автора - всем украинцам, а возможно, и не только украинцам, которые будут это читать.
        Как такое могло получиться? Да просто! Если все время тянуть на себя, да каждый и будет тянуть на себя, и получается, что в разные стороны, - оно и того… порваться может. И если говорить: «Мы такие разные, зачем мучить друг друга», - может получиться так, что мучить будут уже другие люди. Без разбора на правых и виноватых.
        Если не хотите, чтобы описанное произошло, задумайтесь над тем, что вы делаете. То, что кажется вам важным сейчас, например, кто будет володеть и княжить в Киеве, Ю или Я, - детские забавы по сравнению с тем, что может произойти потом.
        Кстати, да, о чем это я? Какая румынская зона оккупации? Что за фашистские выходки?! Не румынская зона оккупации - а зона ответственности румынского миротворческого контингента сил оперативного развертывания Евросоюза, введенная в страну с целью недопущения дальнейшего обострения ситуации и прекращения боевых действий. А также - раздачи гуманитарной помощи. Все честь по чести: из Киева за помощью обратились, в Брюсселе решение приняли и в Вашингтоне утвердили.
        Они остановили свою машину - старенькую, побитую временем и дорогами русскую пятидверную «Ниву» в самом начале улицы Маразлиевской. Улица эта, помимо заковыристого названия, которое под градусом не каждый мог выговорить, имела еще одно неоспоримое достоинство - с одной стороны был парк Шевченко, а с другой стороны - жилые кварталы. Впереди - если дальше проехать - был порт, но дальше проезжать не давали. Порт был стратегическим объектом, и январский подрыв одновременно трех сухогрузов на рейде, румынского, либерийского и из Сьерра-Леоне, кое-чему научил. Теперь рейд перекрывался двумя боновыми заграждениями, на каждом из которых были малые подрывные заряды для борьбы с боевыми пловцами и датчики для их обнаружения. Для приходящих в порт судов оставили лишь малый проход, который также перекрывался подвижным боновым заграждением. Его передвигало судно, чем-то похожее на буксир, но вооруженное двумя пулеметами типа ДШКМ, которые до сих пор производились в Румынии без лицензии, и гранатами. Самыми обычными осколочными гранатами, большой цинк с такими гранатами открывался и ставился на палубу, возле
него дежурил вооруженный автоматом матрос. Каждые пять минут этот матрос брал одну гранату, срывал чеку, размахивался изо всей силы и бросал гранату, куда глаза глядят. Это называлось профилактикой против боевых пловцов, в России для таких целей были разработаны более совершенные средства типа гранатомета ДП-64 Непрядва, однако в советское время он был секретным и даже друзьям ни под каким видом не передавался. Поэтому такого гранатомета у них не было, и с боевыми пловцами боролись в основном дедовскими методами. Еще в порту, по слухам, с тех пор на постоянной основе располагалось одно отделение спецназа «маринарки военной», польских боевых пловцов, подготовленных в США, на базе амфибийных сил в Литтл-Крик и неплохо вооруженных. Но это были только слухи, никто их не видел, да и они сами особо не старались показываться на глаза. Бойцы ПДСС - противодиверсионных сил и средств - они шума не любят.
        В «Ниве», на переднем стекле которой красовалась большая карточка «PRESS» с печатью комендатуры и подписью помощника командующего южным сектором ответственности по вопросам связей с прессой и PR полковника Педеску, сидели двое. Причем сидели они странно, не так, как это бывает обычно. Обычно, даже если в машине два ряда сидений и едут только два человека, один располагается на сиденье водителя, другой рядом с ним. Тут же сиденье рядом с водителем пустовало, а пассажир сидел на заднем и не очень-то заметно, но постоянно оглядывался по сторонам. Обычно так бывает, когда в машине едет начальник… но тот, кто сидел на заднем сиденье, на начальника не был похож, да и ухайдаканная почти что в хлам
«Нива» на шестисотый «Мерседес» не тянула никак.
        Тот, кто был за рулем, был постарше - к сорока. Битый жизнью, угрюмый, неулыбчивый мужик среднего роста с большими и сильными руками. Если он и был на кого похож - так это на засиженного зэка, вот только под его кожей не было ни единой чернильной точки. Как и все журналисты, он таскал на себе репортерский бронежилет. Что это такое? Это бронежилет, только с карманами под репортерское оборудование и всякую нужную в работе мелочь. На нем спереди и сзади тоже наклеены (или наживлены на скорую нитку, чтобы раз - и сорвать, как в данном случае) большие таблички с буквами «PRESS», вырезанными из световозвращающей ткани. Бронежилет для репортера в горячей точке обязателен, потому что если в момент ранения репортер будет без бронежилета - страховая компания не выплатит страховки. А страховка немалая - миллион американских долларов, которые еще пять лет назад стоили вдвое больше, чем стоят сейчас. Но все равно - какие-то деньги. Мужик, у которого, кстати, были документы - паспорт, удостоверение репортера, пластиковые карточки, которыми тут разве что замок можно открыть, - на имя гражданина Германии Хуго
Пфальца, сидел за рулем последние три часа в этом самом бронежилете. Это было неудобно - в бронежилете крутить баранку, но он ничем этого не показал. Возможно - привык.
        Второму на вид не было и тридцати - невысокий, моторный какой-то, улыбчивый, светловолосый. Почему-то те, кто не знал его лично, думали при первой встрече, что перед ними гражданин э-э-э… альтернативной сексуальной ориентации. Хотя они ошибались, и ошибались крепко, человек этот, тоже в репортерском бронежилете и с документами на имя Макса Вобана, тоже немца, был ходок еще тот. Последним ошибся три дня назад в Киеве один итальянский репортер… тоже альтернативный, в общем. Не желая понимать намеков, он направился следом за симпатичным, но каким-то холодным (видимо, все немцы такие) немцем в мужской туалет, видимо, нужду малую справить. Вышел репортер оттуда только через двадцать минут, белый, как мел, и, судя по расплывающимся по его модным джинсам пятнам - нужду он таки справил. Причем как малую, так и большую враз.
        Вероятно, все немцы - прирожденные фашисты.
        Люди эти приехали в Одессу только вчера, представились репортерами какого-то земельного[То есть местного, Германия делится на земли.] журнала, зарегистрировались в комендатуре - сейчас это просто, вся информация в Сети, проверяется запросто, получили пропуска «Пресса» и поселились в гостинице. В бывшую «Одессу» их, конечно же, не пустили, там теперь штаб миротворческого контингента, на охраняемой территории, поселились в бывшем «Спартаке» на Дерибасовской, там восстановительные работы уже завершились. Под вечер они, нарушая правила поведения репортеров, в одиночку, а не журналистским пулом в сопровождении немного пошлялись по городу, поснимали. Посмотрели на то, что осталось от Думской площади - там шли тяжелые уличные бои, от Театра оперы и балета, который до сих пор был выжжен дотла изнутри: там оборонялись три дня, по зданию били Шмелями[РПО Шмель - ручной противотанковый огнемет.] , и жирный пепел был заметен до сих пор. У старшего сжались до белых костяшек кулаки, когда он увидел руины ДК моряков, ведь он, пусть и молоденьким лейтенантом, но застал те времена, когда еще не пролегали по единой
и сильной стране опоясанные проволокой границы, когда еще не смотрели друг на друга жерла танковых пушек, на электроспуске которых держали пальцы люди, говорящие на одном языке. Когда понятие
«оккупационная администрация» относилось к сорок третьему году, но никак не к настоящему времени. Когда в Театре оперы и балета давали Мусоргского, а не соло на пулемете «Утес». Наконец, когда по Приморскому бульвару Одессы прогуливались люди, а не ездили патрули сил стабилизации, стараясь не попасть колесами в воронку от снаряда.
        Говорят, весь город еще не разминировали, подрываются. А может… и новые кто ставит.
        Старший вышел из машины, не закрывая дверь, опершись на нее, достал из пачки сигарету, размял пальцами, но курить не стал, так и мял ее пальцами, будто надеясь, что никотин через кожу проникнет в кровь. Он не курил уже давно… с тех пор как в Джибути командовавший их учебной ротой сержант-шеф Иностранного Легиона за найденную в казарме початую пачку сигарет заставил всю роту целый час передвигаться на корточках и громко квакать при этом, а сам он сидел на стуле в легкой летней форме, в шортах, пил пиво и смотрел на них, квакающих и ползающих по плацу, обливающихся потом. Когда нашли, он выстроил учебную роту на плацу, медленно обошел ее и спросил - кто? Никто не ответил - и наказание получили все. Потом он, уже будучи полноправным бойцом спецотряда боевых пловцов Легиона, узнал, что если бы кто-то ответил, то тут же вылетел бы из отряда, а рота получила бы удвоенное наказание.
        В спецназе не любят говорливых. А пачка была его.
        Человек с документами на имя Хьюго Пфальца неспешно и несуетно смотрел по сторонам, разминая в пальцах сигарету, а глаза его подмечали все, давали этому название, раскладывали по полочкам, оценивали с точки зрения возможной опасности. Вот дом… на четвертом этаже одна из квартир выгорела дотла, окон нет - выбило взрывом… может быть, там снайпер? Нет, вряд ли, бросается в глаза. Он бы сам никогда там не сел. Вон дальше, здание бывшей мореходки, там теперь ЮНИСЕФ сидит и комиссия по реинтеграции от ЕЭС - большие белые внедорожники, грузовики, все здание накрыто сверху донизу чем-то напоминающим огромную рыбацкую сеть - это от гранат. Вход там сделан плохо… около него дежурят двое михаев[Михаи - так звали румын.] , но при любой серьезной заварушке они смертники, пусть и с автоматами, и в бронированных будках, напоминающих старые, гаишные - только со стеклами в два пальца толщиной. А дальше… улица идет к морю, видно хорошо, если присмотреться, то можно увидеть и чек-пойнт миротворцев - шлагбаум, бетонные блоки, противогранатные решетки. Раструб КПВТ на румынском бронетранспортере, уставившийся на
мрачный, больной, враждебный ему город. Улицы Одессы шли к морю… и в одну прекрасную ночь лихие хлопчики нагрузили «КамАЗ» бочками с солярой и азотными удобрениями и, не включая двигатель, направили своим ходом, под горочку в сторону блокпоста миротворцев. В городе после этого были повальные обыски, зверствовала Сигуранца[Сигуранца - румынская спецслужба.] , немало народа пропало без вести. Люди говорили, что неугодных сажают в вертолет и, отлетев подальше от берега, бросают в воду, предварительно сковав наручниками руки и ноги и привязав какой-нибудь груз. А как вы думали, господа хорошие?! Думали, что Европа - это только чистенькие улицы и зарплата в евро? А как бы не так! Вот еще какая Европа бывает.
        Бывает, кстати, и похуже. В Днепропетровске порядок охраняла частная военная компания - хлопаки из УЧК[УЧК - армия освобождения Косова.] , которые решили подзаработать немного евриков честным трудом, а не наркоторговлей. С ними пришлось срочно расторгать контракт - после того как независимому французскому журналисту удалось снять сюжет, как людей, признанных «лицами, представляющими угрозу безопасности», сажают на кол.
        Ничего… придет время - со всеми посчитаемся…
        Осмотревшись, водитель-корреспондент вернулся обратно в машину, чтобы не маячить и не привлекать внимания. Его напарник работал - один конец провода он воткнул в разъем на лицевой панели магнитолы, второй - в ноутбук Toshiba, не слишком мощный, но приспособленный для тяжелых условий работы. В качестве спутниковой антенны выступал багажник на крыше «Нивы». То, что там лежали вещи, работать антенной ему никак не мешало.
        - Что? - коротко спросил водитель.
        - Ближайший беспилотник в пятнадцати километрах отсюда, - ответил молодой, просматривая подаваемую из космоса картинку, которую самым что ни на есть пиратским образом перехватывали с американского военного спутника, потому что свои картинку подобной четкости и детальности не давали, - идет в режиме ожидания, маршрут обычный, патрулирование.
        - Патрули?
        - Ближайшие с бронетехникой - на Базарной и на Греческой.
        - Пешие?
        - Не ловит.
        - Это плохо, что не ловит…
        Старший так и остался за рулем бормочущей на холостых «Нивы», а вот младший отцепил ноутбук, хлопнул крышкой. Потом вылез из машины, начал что-то щелкать, оправдывая надпись «Пресса» на пузе.
        - Далеко не отходи! - крикнул старший. - Чего нашел?
        - Да вот там… Ты знаешь, что вон там Свято-Михайловский Архангельский женский монастырь был?
        - Постыдился бы!
        - А я что? Я ничего… - невинно заморгал глазами младший.
        Старший глянул на часы - нужный им человек задерживался, и это было плохо. Придется действовать по второму плану.
        Старший вышел из машины, предварительно щелкнув крошечным переключателем под приборной панелью, открыл капот. Машина типа сломалась.
        Конечно же, их заметили - не могли не заметить. Второй год оккупации кое-чему научил миротворческий контингент - и теперь по скорости реакции на оставленный в неположенном месте предмет, на припаркованную машину михаи не уступали израильтянам, у которых подобная беда больше шестидесяти лет уже длится. Вот только эффективность антитеррористических мероприятий оставляла зачастую желать лучшего - вместо фанатиков-исламистов, привычных по Афганистану и прочим неспокойным местам, здесь им зачастую противостояли асы, прошедшие еще советскую школу подготовки и готовившиеся в час «Ч» парализовать своими диверсиями весь европейский континент. А в поединке хорошо подготовленного любителя и профессионала победу за редким исключением одерживает профессионал.
        - Тебе надо было в Легионе служить, - негромко крикнул старший, не вылезая из-под капота.
        - Это почему?
        - А у нас там так: как на боевые сходишь, так тебя в центр психологической реабилитации. А там девочки… причем званием выше тебя. И ты их… по три раза в день, пока все глупости из головы не выкинешь[Так и есть в действительности.] .
        - Да ты что, шеф. Правда, что ли?
        - Не сойти с этого места.
        - Во дела… Я б тогда каждый день на боевые ходил… - молодой реально заинтересовался сказанным.
        - Ты уж точно… Доброволец, б…
        Молодой сделал еще несколько снимков.
        - А то… Вот чего мне никогда не нравилось - так это то, что в этой стране никогда как следует не заботились о солдате!
        Старший аж молчал несколько секунд, не зная, что сказать, потом громко, оглушительно расхохотался.
        - Ну вы наглецы… В мои времена таких наглецов не было.
        - На том стоим…
        Стоящая с поднятым капотом машина не могла не заинтересовать силы стабилизации, тем более что дальше по улице - здание, где сидит комиссия по реинтеграции, лакомый кусок для террористов. Старый, окрашенный в желтый пустынный цвет «Хаммер» вынырнул со стороны парка Шевченко, осторожно покатился вперед, приближаясь к
«Ниве». Пулемет был наведен точно на машину, ганнер в башне - тяжелый шлем, темное, тонированное забрало - держал палец на клавише спуска, хоть и видел надпись «Пресса». Нажми - и от «Нивы» в секунду ничего не останется, а возможно, и от самого «Хаммера» - прошлогоднее все еще помнили, тогда такой же вот патруль буквально в последний момент предотвратил прорыв груженного взрывчаткой угнанного грузовика контингента сил стабилизации к зданию временной (оккупационной, как называли ее местные) администрации на Соборной площади. Тогда патруль - пять человек - погиб, а вместе с ним погибли еще трое гражданских-контрактников, находившихся по несчастливой случайности рядом, и больше двадцати мирных жителей. Всех рядовых членов погибшего патруля отправили с почестями в Румынию (большую часть веса в закрытых гробах составляла земля), рядовым посмертно вручили медаль
«За храбрость», а командиру патруля - Командорский крест.
        Журналист, копавшийся в моторе, на появление патруля среагировал правильно - повернулся и медленно поднял руки. То же самое сделал и второй журналист, фотоаппарат остался у него висеть на шее.

«Хаммер» остановился в двадцати шагах от машины, из него вышли двое. Молоденький, с черными щегольскими усиками унтер-офицер медленно пошел вперед, второй солдат с автоматом остался у бронированной двери - готовый в любую секунду прикрыться ею и прикрыть командира патруля. Солдаты сил стабилизации были молодыми и явно испуганными.
        Боитесь… Земля под ногами горит…
        - Sir, do you speak English? - спросил унтер-офицер, не доходя до журналиста несколько шагов.
        - Of course, - ответил старший с лязгающим, неприятным немецким акцентом. Вопрос был глупый, английский язык был международным, и им обязаны были владеть как журналисты-международники, так и офицеры миротворческих сил в любой горячей точке, это было обязательное требование.
        - Can I scan your ID, sir?
        - Yes of course.
        АйДи, основной документ, идентифицирующий личность, мог быть постоянным и временным. Любое лицо, находящееся в зоне ответственности сил стабилизации, обязано было постоянно носить его с собой, те, у кого его не было, препровождались в пункты фильтрации для выяснения личности. Это была небольшая, размером с банковскую пластиковая карта с магнитной полосой, в одном из ее углов было пробито отверстие для того, чтобы носить ее на цепочке на шее. Цепочка выдавалась вместе с карточкой. Партизаны обходились просто - на Привозе продавали эти карточки на любую валюту, и там же программировали, базы данных у программистов обновлялись едва ли не ежедневно. Все попытки навести хоть какое-то подобие порядка, были обречены на провал - а что вы хотите, Одесса есть Одесса.
        Офицер просканировал карту портативным сканером, напоминающим небольшой кассовый аппарат, которые во времена оны были обязательны к применению каждым торговцем под страхом штрафа, вернул карточку обратно владельцу. Потом дернулся было просканировать и вторую карточку - но ее владелец к нему не подошел, а сам он идти туда, ставя между собой и подмогой непонятную машину, не хотел.
        Сойдет и так. У одного карта в порядке, пресса - наверное, и у другого то же самое.
        - What happened to your car?
        - Its broken. A little.
        - Need help?
        - No. Will renovate themselves.
        - Sir, you can not stand a long time here. And the picture-taking here do not recommend either.
        - OK. Well we will soon go away.
        - Sir, if you need help - contact to any military in reconstruction corp. building. Here, in this big building. They will help you.
        - OK.
        - Thank you for cooperation, sir.
        - Thank you, officer.
        Офицер забрался в «Хаммер» - и тот стал сдавать назад, не разворачиваясь. Старший чувствовал страх, он всегда очень остро чувствовал страх - а здесь все боялись.
        Смерть могла настигнуть любого.
        Интересно, а что вы ждали, мамалыжники?! А на что вы рассчитывали, с… драные?! Что вы Черноморский флот потопите - а здесь вас как освободителей встретят? Что все те, кто служил, вас в ж… за это поцелуют? Что разрушенный, изгаженный Севастополь, сожженная Одесса - это все вам просто так проканает?!
        Да нет, милые мои мамалыжники, потомки фашистов, которые тут еще в сороковых были. Не проканает. В этом городе все и ляжете, никакие миротворческие жетоны и корпуса реконструкции не спасут.
        Никто не уйдет!
        - Хорош фотографировать, - раздраженно сказал старший.
        - Что он хотел?
        - Ничего, просто проверка. Но встреча сорвана, здесь он уже не покажется. Может, и не собирался, прислал шестерок посмотреть на нас, на красивых. Где у нас запасная точка?
        - За Александровским проспектом.
        - Проверь. И дуем туда. Я сейчас закончу.
        Младший залез в машину, снова раскрыл ноутбук, подключил. Раздраженно забарабанил пальцами по клавиатуре в ожидании, пока загрузится картинка. С этим в последнее время были проблемы, американцы не запускали новых спутников, потому что не хватало денег. Поэтому и с картинкой в некоторых местах бывали проблемы, а где-то и вовсе серые зоны уже появились, зоны, находящиеся вне спутникового контроля.
        Говорили еще про «Галилей», европейскую спутниковую систему наблюдения, позиционирования и связи. Умные люди уже ее хакать[Хакать - то есть вторгаться, получать незаконный бесплатный доступ.] приготовились… а теперь какая к чертям Европа. Только бы Германия с Францией держались… остальное уже неважно. Не удержатся - не будет Европы.
        Картинка подгрузилась, младший пощелкал клавишами, выводя на монитор нужный район и увеличивая масштаб. Какое-то время тупо смотрел на танк-пит[Танк-пит, танковая яма, то есть укрытие для танков.] , на ползущую по улице колонну, воглавляемую старым, угловатым «Леопардом», на который спереди навесили большой противоминный трофейный трал. Затем снова уменьшил разрешение, стал искать обходной маршрут…
        Старший тем временем закончил «ремонт», сел в машину, громко хлопнув дверцей, по привычке достал из-под сиденья ветошь и вытер руки.
        - Ну, что?
        - По Александровскому прохода нет. Там стоянка бронетехники.
        - Да ты что… Дай глянуть.
        Старший принял переданный ноутбук, какое-то время смотрел на картинку из космоса - и на лице его не отражалось никаких эмоций, только губы, и так тонкие, превратились в почти невидимую ниточку.
        - Обход нашел? - наконец спросил он.
        - Через Большую Арнаутскую пройдем. Там два блок-поста, но мы их пройдем, мы пресса, аусвайсы чистые. Потом свернем.
        Старший вздохнул, захлопнул ноутбук и передал его назад. Потом завел мотор.
        Одесса изменилась. Младший здесь был только раз до того, как началось, да и то проездом, а вот старший здесь служил, здесь ведь штаб КОДВО был. Краснознаменного Одесского военного округа. Одесского, не севастопольского и никакого другого, а одесского.
        А теперь здесь, в порту, совсем рядом - штаб южного командования миротворческих сил, впереди слева - штаб какого-то корпуса реконструкции, а если поехать направо
        - там будет гражданская (оккупационная) администрация.

«Нива» в два приема развернулась, неспешно поползла назад - основные завалы уже разобрали, но изрытая воронками дорога все же осталась, воронки подсыпали щебнем, но щебень растаскивался колесами, и машина ощутимо проваливалась, когда под колесо попадала такая воронка. По обе стороны дороги тянулись дома - какие-то уже восстановленные, какие-то закрыты зеленой строительной сеткой, на месте каких-то - руины, многие уже разобраны, но какие-то нет. Толпа прохожих на тротуарах, но это не одесситы, таких одесситов не бывает. Одесситы - веселые, шумливые, балагуристые, всегда готовые помочь даже незнакомому человеку, любящие жизнь и умеющие наслаждаться ею. Эти люди - те, которые сейчас спешат по тротуарам, - мрачные, серые, пережившие суровую зиму в убитом городе, они идут быстро, не разговаривают, постоянно смотрят по сторонам, ища малейшие признаки опасности. Даже в их походке, в позе чувствуется напряженность - при малейшей опасности каждый готов мгновенно упасть на землю, отползти, забиться в щель, замереть и ждать, пока вокруг, не закончится. Много машин на дороге, но машины не такие, как раньше, много
помятых, разбитых, простреленных. На углах улиц - патрули сил стабилизации, кто-то просто стоит, кто-то наблюдает за порядком, проверяет документы. Напряженные позы, палец на спусковом крючке автомата, дуло пулемета, направленное на черный пролом в стене здания через дорогу, который в любой момент может дохнуть смертью. Этим - тоже не сладко, они здесь чужие и знают об этом, их никто здесь не ждал и сюда не звал. Они просто здесь убивают и стараются выжить. И умирают, конечно, потому что на пулю здесь отвечают пулей.
        Страх… Страх везде - в напряженном взгляде солдата-михая, в испуганном лице женщины, в черной дыре в стене брошенного дома, которую оставил танковый снаряд. Страх - словно ядовитое облако висит над городом, страх, которого в этом городе отродясь не бывало.
        Как же дожили-то до такого…
        - Шеф…
        - Что?
        - Скажи… вот ты ведь вернулся. Так?
        - И что?
        - А зачем?
        Старший немного подумал, привычно, на автомате крутя баранку, чтобы объехать очередную яму.
        - А обидно стало. Сечешь?
        Обидно… Сильно ошиблись в Вашингтоне и Брюсселе, когда решили, что Россию, изъеденную коррупцией, подкошенную алкоголизмом и наркоманией, доведенную до ручки скверными, своекорыстными правителями, можно списывать со счетов, и она теперь уже перетерпит все. Маленькая репетиция большой оккупации началась за здравие, а кончиться обещала за упокой. Две погибшие бригады и потопленный флот вызвали в России такую волну ненависти, что испугались даже многоопытные, немало повидавшие аналитики. Это была ОБИДА, а обиду русские никогда не терпели. Русские были смирными и миролюбивыми, их можно было бы и дальше потихоньку обирать, меняя богатства их земли на отпечатанные на монетных дворах цивилизованного мира красивые бумажки, но их нельзя было обижать. Воруй - но кланяйся! А вот теперь они обиделись. Хуже всего было то, что обиделись не простые алкоголики-бомжи-крестьяне. Обиделись ВОЛКИ. Те, кто застал еще Афган, те, кто прошел Чечню, кто служил вообще на Кавказе. Кого со всем их боевым опытом вышибли на гражданку, кто ушел сам, не выдержав творившихся в армии мерзости и безумия. Обиделись даже те, кто
нашел себя на Западе - такие, как Иван Моро, бывший морской пехотинец Черноморского флота, волею судьбы ставший ажуданом [Адъютант, если так будет понятнее. В Легионе пять унтер-офицерских званий, это четвертое, выше только ажудан-шеф.] Иностранного Легиона, одной из наиболее элитных ее частей - третьей роты, второго полка парашютистов, роты боевых пловцов-разведчиков. И не он один обиделся, а в девяностые в Легионе было до тридцати процентов русских, многие там подготовку по самым высоким стандартам НАТО получили, к этому времени уже старшими офицерами стали. Они посмотрели, что произошло, - и обиделись.
        И стали мстить.
        - А когда обидно… - продолжил свою мысль шеф, - то никаких бабок, никаких баб не надо. Обида в голове сидит. Спать не дает.
        - Шеф, а у вас там семья есть?
        Моро глянул на своего молодого напарника:
        - Что-то ты любопытный сегодня…
        - Да так… Не серчай, шеф, просто не по себе.
        Моро все называли шефом и никак иначе - привычно для Легиона. А «Моро» это не его псевдоним, а его вторая фамилия. Легион выдает тем, кто ему верно служит, французские документы, настоящие, но на вымышленное имя. Поэтому Моро был гражданином Франции, его паспорт, который он спрятал и еще ни разу в России не использовал, был подлинным и позволял ему при необходимости свободно перемещаться в пределах Шенгенской зоны. Это делало его как разведчика еще более опасным, но он не хотел пока выкладывать этот козырь на стол.
        - Та-а-к… Кажется, Папа на месте.
        - Это с ним?
        - С ним, с ним.
        Молодой выпучил глаза на пожилой, ухоженный «Роллс-Ройс» модели Сильвер Сераф, Серебряный Серафим, приткнувшийся у тротуара напротив временного здания еврейского центра, - тут работали посланцы Израиля, которые давали людям возможность вырваться из этого ада и уехать на историческую родину. С неохотой, но их отпускали - вообще, количество населения в Одессе сейчас составляло треть от довоенного.
        Зрелище действительно было занятное - отцы города предпочитали старые и новые бронированные «Мерседесы-600», но для того чтобы ездить на небронированном довоенном «Роллс-Ройсе», надо было быть большим оригиналом.
        Пока молодой, оправдывая звание репортера, прямо из машины щелкал диковинную для одесских улиц картину, старший проехал мимо, повернул на соседнюю улицу, внимательно осматриваясь по сторонам, потом еще раз повернул, еще. Он был как волк, старый, битый жизнью, стреляный и научившийся не обращать внимания на красные флажки, волк, который ложится на дневку, но перед этим все ходит кругами вокруг присмотренного места, прислушивается, принюхивается - не донесет ли случайный ветерок предательского запаха табака и смазанной оружейной стали.
        Наконец Моро удовлетворился осмотром, приткнул «Ниву».
        - Патрулей много… - сказал он, как будто в пустоту.
        - Так Первомай же, шеф. Праздновать все советские праздники запрещено. Забыл?
        Моро аж остановился, выходя из машины. Тряхнул головой. Потом сказал:
        - Нет. Не забыл. Возьми весь инструмент.
        На самом деле он забыл…
        Одесса, хоть и раненая, - все же жила - и почти летнее солнышко светило, грело избитый и израненный город, и открывались лавки со съестным, и старьевщики торговались с мародерами за то, что удалось добыть на развалинах. Все самое ценное, конечно, уже ушло - но кое-что еще оставалось.
        Два репортера, у каждого из которых руки были заняты их репортерским барахлом, шли по улице, мимо исклеванных пулями стен, мимо затянутых в зеленые пластиковые панцири зданий. Оба они считали себя одесситами, хотя ни тот, ни другой не родились в Одессе - и сейчас каждый из них вдыхал, впитывал каждой клеточкой запах этого города, знакомый и незнакомый одновременно. Многое изменилось. Вот стена - а на стене объявления. Списки разыскиваемых - и внизу жирным шрифтом:
«Сотрудничество - ключ к безопасности» - и номера телефонов Сигуранцы. Ни на одной стене нет ни единой таблички с названием улицы и номером дома - их посрывали, перевесили на другие дома еще в первые дни, такая мера гражданского сопротивления. И те, которые вывешивались, тоже срывались. А вот еще один плакат… они хорошо шли в Ростове, целые лавки торговали подобными сувенирами. Женщина, ребенок, а к ребенку присел солдат сил стабилизации и что-то ему дарит… какое-то печенье или шоколадку в ядовито-яркой обертке. Вверху надпись: «Только вместе мы построим новую страну, где каждому будет место». А вот еще один - коляска и взрыв бомбы, и надпись - «Терроризм - это зло!»
        Ну да, да, конечно.
        Еврейский центр охраняли отдельно - Израиль добился, чтобы тут был выставлен постоянный пост в составе двух бойцов миротворческих сил. Опасались атак русских фашистов, недолюбливающих евреев. Но русские фашисты почему-то так и не нападали, солдаты на этом посту совсем разленились - вот и сейчас один сидел на стуле, развалясь и прикрыв лицо каской, а второго и вовсе не было - куда-то ушел. Может, в бордель - он под видом массажного салона совершенно легально работал напротив. Румыны разрешали проституцию и в таких домах терпимости не только получали удовольствие, но и вербовали женщин для работы проститутками в Европе. Румыния с самого начала распада социалистического блока стала основным поставщиком женщин на невольничьи рынки Европы, а румынская мафия знала этот бизнес лучше всех. Поговаривали и о том, что некоторых из таких вот дурех, которые перед отправкой проходили подробное медицинское обследование, разбирали на органы. В послевоенной Одессе вообще происходило много чего интересного.
        Хотя - а кончилась ли война? Или - только начинается?
        Старенькая, сухонькая старушка, ни слова не говоря, возможно, чтобы не привлекать внимания солдата, только кивнула им. И показала на темную, неосвещенную лестницу, ведущую на второй этаж. На втором этаже их уже ждали - несколько человек, все вооружены автоматами, одеты в странную смесь военной формы и спортивного костюма, форма натовская, явно украденная со складов и проданная на Привозе. Моро читал некоторые документы, относящиеся к миротворческим силам, в частности материалы аудита, проведенного специалистами из германского Бундесвера. В документе педантичные немцы отметили, что значительная часть солдат и особенно офицеров, введенных сюда для поддержания порядка и стабилизации ситуации на период, пока украинцы не смогут сформировать дееспособные, поддерживаемые большинством органы власти, вместо выполнения своих прямых должностных обязанностей участвуют в различных криминальных и полукриминальных схемах, совершают преступления, охраняют контрабанду, совершают акты насилия над местными жителями. Гуманитарная помощь, поступающая сюда из разных стран, разворовывается и продается на рынке, с
военных складов тоже разворовывается, продается все, что представляет интерес на черном рынке. Доходит до того, что румыны продают свое личное оружие, а потом пишут рапорт о его утрате и получают новое. В заключение немцы написали, что присутствие на территории Украины румынских миротворческих сил является не фактором, способствующим улучшению ситуации с преступностью и правами человека, а, наоборот, дестабилизирующим фактором, способствующим распаду остатков государственности. В заключение предлагалось немедленно заменить румынский контингент на многонациональный, с обязательным участием России.
        Доклад был секретным. Но его опубликовали в германских газетах - явно неспроста. Это подлило масла в огонь и без того серьезного, на грани распада конфликта в НАТО.
        Молодой одессит, вот этот, кстати, типичный, глаза с этакой наглинкой, и с висящим на груди АКС-74У кивнул и молча пошел по коридору, не смотря на то, следуют ли гости за ним.
        А вот Папа не изменился. Ничуть… даже не поседел. Он еще с молодости полысел, и седеть тут было совершенно нечему. Битый и стреляный волк криминального мира, в молодости промышлявший фарцой, в девяностых отказавшийся от криминального титула
«вор в законе» - бесплатной, люди в общак лимоны скидывали, а он бесплатно отказался! Среднего роста мужик, чем-то похожий на Задорнова, только лысый, в дорогом костюме, в черных очках, таких же, как у генерала Ярузельского в Польше и у мафиози в некогда безумно популярном сериале «Спрут». Он выжил в безумных девяностых, когда перебили, считай, всех, ни одного из старой гвардии не осталось. Он выжил в нулевых, в сладком аромате тлена, гнильцы и даже какое-то время был депутатом Верховной рады, уйдя оттуда незадолго до Львовского путча - как предвидел. Он и сейчас не выживал, а жил, был Папой в городе, и половина румынских полковников, орудующих здесь на ниве повышения собственного благосостояния, мечтала его убить, а вторая половина делала с ним дела и прикрывала его от пули. Он так и не отказался от своей мечты - «Роллс-Ройса», хотя в нынешней Одессе эта машина была более чем неуместна, хотя бы потому, что на ней не было брони, а в городе стреляли и взрывали. Сейчас он жил в самом городе, перебравшись в него из престижного поселка Котовского - и был одним из центров мафиозной жизни Одессы, в которой
румынские полковники играли хоть и важную, но далеко не определяющую роль. Все знали, что Папа ведет войну с Палермо - страшным пригородом Одессы, поселком Корсунцы, где жили цыгане и где одновременно функционировали до десяти точек, торгующих наркотиками. Ни для кого не было секретом, что большей частью румынские полковники были на стороне цыган, как близкой им по крови нации, и совсем не случайно в Палермо теперь был крупный штаб румынских миротворческих сил, да еще и промежуточный склад контингента. Но Папа каким-то образом умудрился подружиться с генералом Виктором Андронеску, командующим южным сектором ответственности и несколькими офицерами из его штаба. Это какое-то время спасало Папу, но румыны и цыгане были общеизвестными отморозками, и недавно на дороге, где должен был проезжать Папа, рванул фугас - такой, что дорогу разворотило больше чем на сто метров, а в воронку мог провалиться не слон - целый зоопарк. Скорее всего - пара авиационных бомб с таймером и детонатором. Папа все понял правильно и посредством своих криминальных связей вышел на Ростов, объявив о своем желании передать нужным
людям кое-какую информацию по румынскому контингенту и вообще по всему южному сектору. Взамен он требовал не денег - денег у него и так было достаточно. Кое-каких услуг.
        Услуги услугами, но договоренности, прямой и ясной, достигнуто пока не было. И достичь ее должен был Иван Моро, который лично знал Папу.
        И Папа тоже его знал.
        Увидев входящего журналиста, Папа помрачнел.
        - А я-то думал - кого пришлют… - проговорил он без малейшего следа привычной в его речи глумливости. - Как жив, Катран? Думали - ты уж упокоился…
        - Меня завалить сложно, - ответил Моро, устраиваясь без приглашения на стуле, - и ты это знаешь. Потому как попытался. Помнишь?
        - Помню… Не по-людски ты поступил тогда, Катран. Не по-людски…
        - А с вами и нельзя по-людски. Вы по-людски не понимаете. Понимаете только тогда, когда страх до ж… проберет.
        - А Раф в чем виноват был? - резко спросил Папа. - Или так? За компанию?
        - Вот именно. За компанию. Чтобы воздух чище был. Осуждаешь?
        Папа покачал головой:
        - Откуда вы такие беретесь… Вас даже отморозками сложно назвать.
        - Какие есть. На, полюбуйся!
        Моро пошуровал в кармане, вытащил оттуда сложенный блокнот, украшенный непонятно какими значками, оттуда вытащил в восемь раз сложенную газетную вырезку и протянул ее Папе. Тот принял ее, посмотрел.
        Поиски яхты «Летиция», на борту которой были несколько высокопоставленных офицеров миротворческого контингента, продолжаются.
        Заметка была двухдневной давности.
        - Молодец… - одобрительно проговорил Папа, аккуратно складывая тонкий газетный лист и пряча его в карман пиджака. Сам сделал?
        - Тебе какое дело?
        - Да, в общем-то, никакого. Когда остальных сделаешь?
        Моро недобро улыбнулся:
        - Послушай сюда, вора… Если ты думаешь, что я на тебя подрядился мокроделом работать, то ты сильно ошибаешься. Не тебе решать - кого и когда. Где документы?
        - А что? Ты кто - если не мокродел? Знаешь поговорку - баба целку один раз теряет.
        - Я офицер, им был и останусь. И всегда служил.
        - Так, что ли? Только вопрос - кому ты служил. Хлопчики сказали - ты из Франции вернулся, даже тебя там наградили. Так кому ты служил, старлей?
        - По крайней мере, не таким, как ты, Папа. И отца из себя не строй. Это тогда ты был - отцом, сейчас - зверь загнанный. И перекрашивался ты в разные цвета не раз, так что не гони. Все твои заположняки - до войны здесь канали. А сейчас - если тебя решат грохнуть - грохнут и тебя, и твоих долбо…в, что у двери стоят. Выйди на улицу! На перекрестке - бронемашина стоит, и тому, кто у пулемета, по…ть на то, что ты Папа, не понравится ему что-то - и ты в отбивную превратишься. Сбросят в ров и закопают, как до этого многих закопали. У румын - своя свадьба, и на ней ты не нужен, Папа. Как ни крути.
        Папа долго молчал, подбирая слова на этот хамский вызов. Он понимал, что гость прав, но признавать правоту не хотелось. Он и остался-то в Одессе, потому что это был его город, а в других его не ждали. В том же Ростове или в Сочи не люди - псы, от крови одуревшие. Надо будет - приговорят и исполнят, и не посмотрят на то - кого. Время-то стало… страшное время. У кого автомат - тот авторитет, а под кем целый полк волков - тот и положенец[То есть смотрящий, вор, поставленный другими ворами главным над городом или республикой.] . В Ростове ведь как Жору Жука грохнули - так нового положенца и не выбрали, потому что понимают - верная смерть. Нет больше воровских законов, закон теперь автоматчики диктуют.
        Да, страшное время, страшное.
        - Что тебе сказали старшие? Тема канает?
        - Документы. Потом - и тема.
        Делать было нечего. Папа достал из кармана небольшую в металлическом корпусе флешку, протянул ее гостю. Тот принял ее и передал молодому.
        - Все здесь?
        - Все…
        Собственно говоря - Папе было это выгодно. В борьбе с румынскими полковниками, сделавшими ставку на цыган, он приобретал союзника, того, что взрывает и убивает. Если румыны поймут, что именно он, Папа, обеспечивает мир и спокойствие в городе, разговор с ним пойдет по-другому, не языком мин и фугасов на дороге. А вот тогда можно будет разобраться и с этими… теперь уже руками румын.
        Так дела и делаются.
        Молодой вставил флешку в разъем ноутбука.
        - Пароль?
        - Три шестерки, - сказал Папа.
        - Инфернально… - сказал Моро, - что, хотите накликать?
        - А что - не накликали? - сказал Папа, настроение у него было вконец испорченным.
        - Не-е-ет… Не накликали. И даже то, что в Крыму происходит, - это еще ни разу не ад. Ада здесь еще никто не видывал.
        Ближе всего к понятию «ад» в современной Украине был Крым, Крымский полуостров. Только там, и еще в Киеве стояли американские миротворческие силы - хотя они не подчинялись командованию миротворческих сил, не имели закрепленной за ними зоны ответственности и выполняли только свои, поставленные в Пентагоне задачи. Уже одно то было показательно, что командование этими группировками замыкалось не на местное миротворческое командование и не на командование американскими силами в Европе в Рамштайне Германия, а напрямую на Пентагон. Они же пытались бороться с хаосом и чернейшим беспределом, с войной против всех - и тоже несли потери. Понятно, что размещали их здесь совсем не за этим, через Керченский пролив до России вплавь доплыть можно (что многие и делали), но, расквартировавшись в Крыму, американцы просто не смогли остаться в стороне от захлестнувшего полуостров вала насилия. В отличие от остальной Украины, где были четко выраженные две противоборствующие силы, здесь с приходом «миротворцев» и гибелью Черноморского флота общество раскололось больше чем на десяток противоборствующих сил, моментально
схватившихся за оружие. Только крымские татары раскололись на три части. Первая - «татары Меджлиса» взяли курс на сотрудничество с оккупационной администрацией, из них формировались местные части полиции порядка. Вторая -
«татары Ахчоева», названные так в честь их лидера, воевавшего в Чечне на стороне боевиков Рината Ахчоева, взяли курс на отделение Крыма от Украины и тесное сближение, а возможно, и присоединение его к Турции - чего миротворцы, румыны, а за ними и весь Евросоюз никак не могли допустить. Это было бы первым шагом возрождающейся на глазах Османской Империи в Европу. А что такое Османская Империя в Европе - эти мелкие и слабые страны помнили очень хорошо, память эта была заложена в их генах.
        А третьей татарской группировкой стала… «Аль-Каида Крымского полуострова»! Ее образовали крымские татары, прошедшие подготовку в Пакистане, Йемене, Африке и заброшенные обратно на родной остров, чтобы вести там террористическую войну. Эти не имели четко выраженного лидера, скрывались, совершали теракты как против американцев, так и против миротворцев и провозгласили, что борются за создание независимого Крыма как агрессивного государства ваххабитского толка. При этом крымчан, которые пользуются поддержкой Турции и миротворцев, они провозгласили муртадами и мунафиками, открытых акций против них пока не было, но не оставалось сомнения в том, что как только миротворцы уйдут - они будут. Помимо этого в горах и городах Крыма скрывались партизанские отряды русских, состоящие из уцелевших матросов и офицеров Черноморского флота и русских, которые остались в живых после чудовищной резни, устроенной крымскими татарами после уничтожения флота - тогда банды татар вошли в Севастополь, чтобы убивать, уцелевшие моряки взялись за оружие, чтобы защитить свои семьи и других русских, высадившиеся миротворцы открыли
огонь по русским, которые отбили Севастополь у бандитов. Кровью в те дни был залит весь город… а когда остатки русских ушли в горы, крымские татары открыли огонь по миротворцам.
        Так что ад - он рядом. И когда звонит колокол - не спрашивай, по кому он звонит. Он звонит по тебе.
        - Ты, что ли, видал?!
        - Видал, Папа, видал. Я по Африке немало помотался. И видал такое - что не в сказке сказать, как говорится. А если быть б…ями как тут, то и здесь это будет. И еще похуже будет! Ну, что там, друже?
        - Нормально, - молодой колотил по клавишам, - полный набор.
        Моро передвинул к себе компьютер, взглянул на простенький файл, в котором собиралась информация о местных королях. Мафия умела собирать информацию - и то, что находилось на флешке, для опытного разведчика было бесценно. Немного подумав, он вспомнил фамилию того низенького, очкастого, вежливого полковника, который отмечал им ID, набрал в стандартном окне поиска справа вверху:
        Педеску.
        Компьютер отреагировал мгновенно, выбросил на экран его фотографию и файл с гиперссылками.
        Педеску Думитр, сорок восемь лет, полковник румынских вооруженных сил, заместитель командующего южным сектором по связям с прессой и PR. Окончил школу применения подофицеров ВВС, начинал службу на авиабазе 86, потом перешел из ВВС в Вооруженные силы без оглашения обстоятельств перевода. Был направлен в Ирак в составе миротворческого контингента, должность - офицер разведки, потом офицер по связям с прессой. В Одессу назначен в 2014 году по ротации.
        Имеет связь с группой, возглавляемой Константином Феррером, официально - владельцем Народного банка Румынии. Является неофициальным представителем группы Феррера в Одессе. Интересы: поставка наркотиков, контрабанда сигарет, вербовка и поставка подростков и детей для занятия проституцией. Курирует сеть вербовочных пунктов под общей вывеской «Злато берег», расположенных в крупных городах южной Украины. Имеет личный интерес в крупной сигаретной фабрике под Бродами. Поддерживает контакты с цыганами, контактер - барон Мирча Сорока (Князь).
        Жаден, циничен. Имеет счета в банках на полуострове Мэн и на Кипре, см. приложение. Держит под нелегальным контролем переводы служащих миротворческого контингента из одной зоны в другую, за решение вопросов берет значительные взятки, в том числе товаром. В сексуальной жизни предпочитает маленьких девочек, постоянный посетитель заведения на Греческой (т.н. «Музей мадам Тюссо») - см. приложение 2, ролики с 1 по 7. Склонен к садизму. Наркотики и спиртное не употребляет.
        Супруга - Снежанна Педеску, урожденная Балац, дочь депутата парламента Румынии Георгия Балаца. Двое сыновей, старший учится в академии Вест-Пойнт, куда направлен по обмену по протекции отца. Супруга возглавляет транспортную фирму «Малый Берег», организует контрабандные перевозки сигарет.
        Собственность: квартиры в Бухаресте по адресам… дом в Лондоне, куплен на имя жены, апартаменты в Болгарии на имя жены.
        Приложение: списки деловых операций Педеску за 2014 и за 2015 годы.
        Моро закрыл компьютер, вернул его обратно.
        - Что человек мразотный, что фамилия мразотная, - весело сказал Вобан.
        Старшему же что-то не давало покоя. Какая-то мысль вертелась на уме, но никак не могла оформиться. Что-то было не так.
        - Устроит? - Папа смотрел на них.
        - Устроит, - машинально подтвердил старший, продолжая думать.
        - Таких и грохнуть - не грех…
        Этими словами Папа унизил себя, любой деловой человек это сразу бы отметил. Он стал говорить словами гостей, подстраиваться под них, вместо того чтобы диктовать условия. Но Моро было на это наплевать, он думал совсем о другом.
        - Грохнуть-то и впрямь - не грех. И вас - заодно с ними. Потому что это вы, падлы, страну прозаседали. Чистенькими хотелось стать? Во власть пробиться? Вот и пробились…
        Педеску… Педеску…
        Странно - офицер разведки, а потом помощник по связям с прессой. Разведка просто так от себя людей не отпускает. А если предположить, что он так и остался офицером разведки - просто перекрасился?
        И всякий ли журналист, желающий просто отметиться в комендатуре, удостаивается встречи с заместителем командующего?
        Сомнения, сомнения… А Моро жил по старому, не раз ему спасавшему жизнь принципу - если есть сомнения - сомнений нет!
        - Уходим! - решил он. - Быстро!
        Младший вскочил, запер ноутбук и повесил его себе за спину на ремне - чтобы не сорвался. Потом распотрошил свою камеру, в ней оказался автомат МР7 с несколькими запасными магазинами. Из своих вещей Моро достал свое оружие, у него был НК-46, германский пистолет под тот же самый патрон. Такой патрон, недавно пошедший в производство, с вольфрамовым сердечником пробивал легкий бронежилет, какие носили солдаты миротворческих сил, и был очень удобен в обращении.
        - Что произошло? - Папа с беспокойством смотрел на приготовления гостей, даже не кликнув охрану.
        - Надо уходить. Тебе советую сделать то же самое, Папа…

* * *
        Тот же день
        Черное море
        USNS Regulus T-AKR 292

24 MEU USMC Task force 180
        Navy forward operational base /NFOB/ Alpha
        Конвенция Монтрё 1936 года - конвенция, восстановившая суверенитет Турции над проливами из Черного в Средиземное море, принятая на Конференции о режиме Черноморских проливов, проходившей 22 июня - 21 июля 1936 года в г. Монтрё (Швейцария). При этом Турция обязалась соблюдать принципы международного морского права.
        Конвенция Монтрё сохраняет за торговыми судами всех стран свободу прохода через пролив как в мирное, так и в военное время. Однако режим прохода военных кораблей различен в отношении черноморских и нечерноморских государств. При условии предварительного уведомления властей Турции черноморские державы могут проводить через проливы в мирное время свои военные корабли любого класса. Для военных кораблей нечерноморских держав введены существенные ограничения по классу (проходят лишь мелкие надводные корабли) и по тоннажу. Общий тоннаж военных судов нечерноморских государств в Черном море не должен превышать 30тыс. т (с возможностью повышения этого минимума до 45тыс. т в случае увеличения военно-морских сил черноморских стран) со сроком пребывания не больше 21 суток. В случае участия Турции в войне, а также если Турция посчитает, что ей непосредственно угрожает война, ей предоставлено право разрешать или запрещать проход через проливы любых военных судов. Во время войны, в которой Турция не участвует, проливы должны быть закрыты для прохода военных судов любой воюющей державы. Конвенция ликвидировала
предусмотренную Лозаннской конвенцией международную комиссию по проливам с передачей ее функций правительству Турции.
        Статья «Конвенция Монтрё» Википедия
        После блистательного разгрома Черноморского флота России шестнадцатой объединенной эскадрой проблемы в этом регионе у НАТО не закончились - они только начались. Крайне циничную и жесткую позицию в этом вопросе заняла Турция, фактически в одиночку пожавшая плоды от столь резкого и недальновидного шага американской администрации. Преследуя свои выгоды и контролируя проливы, она, как страна, их контролирующая, пропустила в Черное море суда объединенной эскадры и сделала вид, что ничего не происходит, когда над ее территорией пронеслась стая самолетов с авианосцев, расположенных в Персидском заливе и Средиземном море. Однако Турция не дала ни одного корабля, ни боевого, ни вспомогательного, для нападения на Россию - хотя по тоннажу и качеству флота превосходила все другие причерноморские державы, вместе взятые, за исключением России. Когда же дело было сделано, Турция заявила решительный протест против действий сил НАТО и потребовала немедленно вывести суда оперативного соединения из акватории Черного моря. Турция в последнее время вообще вызывала все больше и больше вопросов своим крайне циничным, не
учитывающим интересы других партнеров поведением, причем после государственного переворота все стало только хуже. Турция решительно отказывалась участвовать каким бы то ни было образом в любых новых миротворческих операциях НАТО и даже вывела те контингенты, которые были у нее в Афганистане и Сомали. Тем не менее американские аналитики отмечали крайне возросшую активность турецкой разведки в различных регионах мира, резкий всплеск национализма в самой Турции, а также приготовления, которые при известной доле фантазии (или проницательности) можно было бы назвать мобилизационными. Не раз и не два получалось так, что, проливая кровь и тратя чудовищные материальные ресурсы, Америка и малые страны, ее поддерживающие, ничего не получали взамен, а только расчищали поле для Турции. Так было в Ираке, так теперь, судя по всему, получалось и в Крыму. Опасность была в том, что Турция - в отличие от слабеющего и стареющего все больше Китая - имела значительно лучшую демографическую структуру населения, имела имперские традиции и историю, имела тайные организации, пронизывающие все турецкое общество и ставящее
своей целью возрождение огромной империи. Уникальным было и то, что Турция могла вести диалог одновременно на двух площадках: как член пока еще сохраняющегося НАТО и кандидат на вступление в Евросоюз - с цивилизованными странами, и как государство исламское
        - с исламистами, в том числе радикальными. Даже зверское уничтожение правящей исламистской верхушки не слишком-то поколебало связи Турции с исламскими радикалами - те уже давно объявили Эрдогана мунафиком и приговорили его к смерти. Получалось, что турецкие генералы, сами того не желая, лишь выполнили волю радикальных исламистов востока, прежде всего радикальных суннитских группировок и суфиев - тайных, заговорщических обществ. Обстановка в самой Турции балансировала на опасной грани - но пока пришедшим к власти генералам удавалось выплескивать агрессию турецких радикальных исламистов вовне страны. Так, значительную долю ответственности за крайне тяжелую оперативную обстановку в Крыму, за резкое обострение обстановки в зоне Ферганской долины, дестабилизацию Узбекистана, Кыргызстана, севера Казахстана, за тяжелую обстановку в зоне русского и грузинского Кавказа несли именно радикально настроенные турки, то ли бежавшие из страны от преследований хунты, то ли выехавшие организованно, имея целью ведение подрывной деятельности на территории соседних государств. Дошло до того, что в зоне Средней Азии
туркам проигрывал даже огромный Китай, не рискующий активно вмешиваться в этом регионе из-за опасений за собственные населенные мусульманами области. Регион мог взорваться в любой момент, пожар мог вспыхнуть сразу в нескольких точках - и на данный момент единственной страной, кто реально получал от этого выгоду, была Турция.
        Аслан Атлади.
        Лев прыгнул. И никто не мог сказать, где он решит приземлиться.
        Вынужденная вывести свои боевые корабли из Черного моря по настоятельному требованию Турции, Америка сделала это, оставив на берегу контингенты своих войск, а в качестве прикрытия, используя невеликие флоты Болгарии и Румынии. Но почти сразу же выявились проблемы - американские силы, попав в самую гущу жестокой войны всех со всеми, несли значительные потери и не могли даже надежно взять под контроль те города, в которых они высадились. Когда получилось, что потери группировки в Крыму стабильно превышают потери в Афганистане, - стало понятно, что с этим надо что-то делать.
        Решение нашлось почти сразу - Соединенные Штаты Америки в области военной теории и практики все-таки были лидирующей страной в мире, и это лидерство пока никто оспорить не мог. Решением стало размещение американских контингентов не на суше, где они подвергались постоянным жестоким и ничем не спровоцированным нападениям, а на море, за пределами двенадцатимильной зоны[Двенадцатимильная зона - зона, в пределах которой действует суверенитет государств, за пределами двенадцатимильной зоны действует свобода мореплавания.] . Лучше всего для этого подходили бы специально оборудованные для этой цели десантные вертолетоносцы, оборудованные для размещения десанта и высадочных средств как морских, так и воздушных. Американские войска могли бы находиться на них в безопасности, с них же запускать беспилотные аппараты для мониторинга обстановки, а при необходимости - высаживаться на сушу, наносить удары - и снова уходить на корабли, прежде чем повстанцы очухаются и начнут ответные действия. На вертолетоносцах можно было разместить и контейнеры с ракетами вертикального старта для дистанционного уничтожения
выявленных целей.
        Праздник опять сорвала Турция. Руководствуясь той самой злополучной конвенцией Монтрё, она заявила, что проход через проливы боевых десантных судов такого тоннажа и размещение на них боевых летательных аппаратов является нарушением конвенции, и Турция не может позволить подобных действий. Это американцев остановило. Но ненадолго.
        Ответом США стала гениальная комбинация на грани фола. Со времен Второй мировой, американцы имеют интерес во флоте, способном осуществлять трансокеанские перевозки военного имущества. Согласно американской военной доктрине, американцы обязаны в любое время иметь достаточное количество пригодных для таких целей кораблей, под американским флагом и с американскими экипажами. Часть из них в мирное время выполняют функции торговых судов, и только при наступлении особого периода[Особый период - предвоенный период.] они фрахтуются для своих нужд Министерством обороны. В настоящее время таких судов было более пятидесяти штук, и часть из них находились в частных руках, будучи построенными частными владельцами, но на государственные дотации.
        Вот частная судовладельческая компания, юридический адрес которой по странному стечению обстоятельств находился в Норфолке, штат Виргиния[Там находится крупнейшая база ВМФ США.] , предоставила румынскому правительству в длительный фрахт четыре таких судна. Еще одна американская компания - на сей раз вертолетостроительная, «Сикорский», - предоставила Румынии в длительный и в довольно выгодный лизинг несколько вертолетов «Сикорский-92» польского производства[Лизинг вооружения сейчас не просто нормальная практика. Америка идет дальше - в Афганистане беспилотные разведчики Reaper и Predator принадлежат их производителям, обслуживаются и управляются сотрудниками компаний-производителей, а Министерство обороны просто ставит перед ними задачи на основании коммерческого контракта и платит за их выполнение. Здорово? А «Сикорский» в Польше и в самом деле производится на фабрике Свидник, там, где раньше Ми-2 по лицензии клепали. Это так называемый Евросикорский, за основу которого взят израильский вариант. На момент написания там делают только S70 Черный Ястреб - но к описываемому периоду там и более тяжелый
S92 собирать стали.] , опять-таки по странному стечению обстоятельств боевых, в уникальной конфигурации. Ударный, с автоматической пушкой калибра 20 миллиметров французского производства[Эти пушки, производимые Nexter, которые сейчас заменяют Миниганы на европейских машинах - не что иное, как модернизированные германские MG-151 времен Второй мировой войны!] , да еще в
«морском» исполнении, с коррозионно-устойчивыми деталями, складывающимися лопастями ротора и хвостовой балкой, чтобы можно было хранить их на кораблях. У Румынии не было ни одного корабля, способного нести вертолеты такого класса, и не было специалистов, чтобы обслуживать эти вертолеты - но все же в лизинг она их взяла. Загадка разрешилась тогда, когда четыре зафрахтованных на длительный срок американских торговых, но приспособленных для перевозок военных грузов судна в строгом соответствии с конвенцией Монтрё прошли проливами, везя в своих объемистых трюмах все, что нужно для поддержания боеготовности экспедиционного корпуса. Потом, встав вокруг Крымского полуострова, эти корабли в одно мгновение стали офшорными базами экспедиционных сил морской пехоты, а размеры и конфигурация их верхних палуб были таковы, что на них мог базироваться один вертолет
«Сикорский-92» в «боевом» положении и еще один - в транспортном, со сложенными лопастями и балкой хвостового ротора. Около каждого корабля было сделано что-то типа сходен и к ним были пришвартованы несколько скоростных ударных катеров разного класса, вплоть до знаменитой в определенных кругах «Марки-5» и вооруженных крупнокалиберными пулеметами тяжелых и средних скоростных лодок RHIB. Большая часть морских пехотинцев была из Крыма эвакуирована, а их место заняли двадцать четвертый экспедиционный отряд морской пехоты, разделенный на сто восьмидесятую и сто восемьдесят первую оперативную группы, шестая группа боевых пловцов NAVSРEWAR DEVGRU, вотчина знаменитого Дика Марчинко, отряды Naval Special Warfare Rigid Inflatable Boat (NSW RIB) и Special Operations Craft Riverine (SOCR), действующие на скоростных катерах и лодках, наносящих внезапные удары и так же быстро возвращающихся на морские базы. Здесь собрался весь цвет американского морского спецназа - и с того момента, как они приступили к действиям, количество потерь снизилось на порядок, а эффективность действий значительно возросла. Впрочем, без
потерь все равно не обходилось, потому что местность в Крыму сложная, много пещер, лесистых местностей, где местные чувствуют себя как дома, а вот чужакам там приходится несладко. Осталось в живых и немало катранов - боевых пловцов Черноморского флота, в том числе и тех, кто были подготовлен еще в давние, советские времена, когда готовили так готовили. Оставались в живых и ветераны Старокрымской бригады спецназа ГРУ - тоже не из тех, с кем легко справиться. Но к пятнадцатому году можно было сказать, что в обстановке наметился перелом в пользу объединенных сил. Такая концентрация спецназа и проводимые ими дерзкие, эффективные рейды могли бы и закончить войну - если бы не румыны. Румынский контингент разложился окончательно, ситуация не улучшалась, а ухудшалась, румыны торговали оружием, спиртным, сигаретами, рабами и вообще делали что угодно - кроме того, что должны были делать. Беда была в том, что других солдат не было, а если бы и были - то румыны никогда бы не согласились на присутствие на земле, которую они уже считали своей, частью «Великой Румынии» вооруженных сил третьих государств, пусть даже
и союзников.
        И проблема была в том, что американцы зависели от румын в плане прикрытия. Если бы румын перестало что-то устраивать - они могли бы просто прервать аренду кораблей, сдать обратно вертолеты. А если бы американцы открыли суть схемы, Турция похлопала бы в ладоши, сделала обиженное лицо и, ссылаясь на проклятую конвенцию, приказала бы вывести военные корабли из Черного моря.
        Поэтому-то американцам пришлось согласиться на операцию, которую они должны были проводить сегодня. Операция эта была разработана в самом Бухаресте, и проводить ее должны были «Орлы» - батальон румынского спецназа, натасканный американцами. Американцы должны были только предоставить разведданные и транспортные вертолеты для высадки. Использовать свои, наземного базирования, а равно перебрасывать спецназ морем в Одессу, хотя бы и в закрытую зону порта и с соблюдением всех мер предосторожности, румыны не решились. Румынский Генеральный штаб и военная разведка, среди старших офицеров которой было немало выходцев из Секуритаты, наводившей ужас и отлично подготовленной разведки времен Николае Чаушеску, отлично понимали всю степень разложения и предательства в миротворческих силах румынской зоны ответственности и понимали, что новость о переброске в Одессу спецназа тотчас станет известной и может спугнуть намеченный объект, сорвать встречу и всю операцию. По той же самой причине наблюдение за зоной операции производилось не с тактических беспилотников, а со стратегического Глобал Хоук, передающего
данные по отдельному, зашифрованному каналу. Остальное же брали на себя румыны - захват как главаря местной мафии, так и русских агентов, причем по предварительной договоренности русских следовало передать американцам, а вот мафиози румыны оставляли себе. Почему - несложно было догадаться, скорее всего, отпустят за выкуп.
        Вот так и воевали.
        Учитывая предполагаемый высокий уровень подготовки русских агентов, а также то, что их так и не удалось идентифицировать, решили идти от противного, то есть не пытаться вычислить, выследить русских агентов, а следить за мафиози. В его ближайшее окружение Сигуранце удалось внедрить своего агента, и все, что он должен был сделать, - это отследить контакт мафиози с русскими оперативниками и раздавить одноразовый передатчик, выполненный в виде ключа. Проблема была в том, что не было известно ни точное время, ни место контакта мафиози с русскими. Глобал Хоуки раз в день сменяли друг друга над Одессой, в оперативном центре каждые шесть часов сменялся персонал, а румынские спецназовцы бездельничали на борту и уже несколько раз успели цапнуться с американцами, в результате чего побывали в воде. Операция шла одиннадцатые сутки.
        Примерно в семь часов по местному времени в здании, которое было целиком выкуплено мафиози и которое раньше принадлежало какому-то музею, наметилось оживление. Это оживление не укрылось от всевидящего ока американского беспилотного разведчика, описывающего круги над Одессой на девятнадцати тысячах метров - он бесстрастно отфиксировал все, что увидел, и передал картинку на монитор в центре слежения корабля вспомогательного флота ВМФ США Регулюс. Плохо выспавшийся оператор четвертой смены - сдавать ее нужно было в двенадцать, а потом никаких развлечений, только жрешь да слоняешься по судну - служащий компании Нортроп Грамман Ник Пеле устало зевнул, отхлебнул кофе, потом включил запись.
        - Сейчас… семь… семь ноль три по-местному. Движение на станции сорок три. Судя по всему - объект Барон проснулся и готовится к выезду.
        После чего Пеле еще раз зевнул и протянул руку к собственной, выкрашенной в красный цвет чашке.
        Кофе там, конечно же, не оказалось…
        Пеле жалобно посмотрел на своего соседа, натурализованного японца по имени Сёку.
        - Чья очередь идти за кофе?
        - Твоя, - безжалостно сказал японец, - я ходил прошлый раз. И долей там воды… мало было в последний раз.
        Вздохнув, Ник Пеле взял свою и чужую чашки, прошлепал в коридор, там где стоял общественный кофейный автомат. Воды там и впрямь было немного, но на две чашки должно было хватить. Злорадно улыбнувшись, Ник подставил чашку и открыл краник.
        Хорошо хоть не шторм… Прошлый раз его чуть наизнанку не вывернуло.
        Ник Пеле никогда не был военным и не хотел им стать - да вот пришлось. Его отец работал в корпорации Дженерал Моторс, в те благословенные времена, когда такие компании считались слишком большими, чтобы обанкротиться. От отца ему достался полностью выкупленный дом в Детройте, который теперь стоил ровно двадцать процентов от того, что заплатил за него его отец, и небольшая квартирка в Санта-Барбаре, она так сильно в цене не упала, потому что Калифорния еще держалась. Детройт на данное время почти полностью вымер, некогда один из самых процветающих городов Америки, автомобильная столица мира теперь представляла собой страшное зрелище: сорокаэтажные заброшенные небоскребы, где на нижних этажах жили бездомные, и огромные, заброшенные цеха, ставшие пристанищем негритянским бандам. Детройт из столицы автомобильной превратился в столицу криминальную, на улицах по ночам стреляли из автоматов, а нормального квартала теперь было днем с огнем не сыскать. Детройт стал новым символом Америки - будущей Америки, распавшейся Америки, где жизнь ни черта не стоит.
        Его уволили в девятом году, когда обанкротился Дженерал Моторс. Просто уволили вместе с тысячами других работников, сказали «тейк ит изи» - и вышвырнули на улицу. Несколько лет он не мог найти постоянной работы, перебивался временными, работая по десять-двенадцать часов в день. Потом наконец работа нашлась, все же у него было высшее образование и опыт работы со сложными компьютерными системами. Работа нашлась в том единственном секторе американской экономики, где людей постоянно не хватало.
        Это был сектор безопасности. Сектор войны.
        Пройдя полугодовые курсы в American Military Univercity и внутрифирменный тренинг, Ник Пеле получил удостоверение пилота-оператора беспилотных летательных аппаратов и специалиста по информационному обеспечению. Он мог управлять аппаратами типа Reaper и Predator - а вот Global Hawk, с которого они сейчас получали информацию, в управлении не нуждался, ему просто надо было посылать запросы и получать в ответ информацию. Что он и делал, заступая на дежурство и наблюдая за жизнью одесского мафиози с высоты девятнадцать тысяч метров и не видя в этом ничего романтичного или радостного.
        Он знал, что ему придется поехать на войну, и, честно говоря, даже обрадовался, когда узнал, что придется поехать сюда. Действительность же оказалась не столь радостной - большое грузовое судно, нередкие жестокие штормы - ему, до этого ни разу не выходившему в море, каждый шторм переживался особенно тяжело. Он знал о том, что здесь происходит, только по кратким репортажам CNN - русские, воспользовавшись слабостью Украины, попытались аннексировать ее, чтобы восстановить империю зла, а хорошие американские ребята надавали им хороших пинков под зад и заставили убираться вон. Теперь на территории Украины миротворцы, еще немного помочь - и Украина будет настоящим государством, идущим по пути демократии, которое уже не будет легкой добычей для имперской России. Здесь же была грязь, война всех против всех, уставшие, озлобленные спецназовцы. Они ходили в рейды, а он обеспечивал их разведывательной информацией, наносил удары с беспилотных аппаратов. Редко, но все же такое бывало, что спецназовцы возвращались не все, привозили с собой трупы, да в таком состоянии, что невозможно было смотреть без содрогания.
А если они возвращались все - все равно в их глазах была смерть, и какое-то время к ним лучше было просто не подходить.
        Он не считал себя комбатантом, никогда раньше не был в Крыму, не знал его историю и никогда не претендовал на землю Крыма. Ему до одного места были все местные разборки, и наплевать было на национальные интересы Америки - он и на выборы-то никогда не ходил. Просто он был американским гражданином, который не нашел никакой работы, кроме этой…
        Вернувшись с кофе, он отхлебнул из своей кружки, вторую отдал японцу. Тот хлебнул, поморщился…
        - Какая гадость…
        - Другого нет.
        - Как резина жженая. Надо было три в одном в Александрополисе брать.
        - На всю командировку не наберешь. Моряки же пьют…
        - Они тупые, им до дверцы.
        Еще раз отхлебнув - на самом деле отвратного, едва теплого, нагревательная спираль барахлила, - кофе, специалист Пеле глянул на экран. На нем «Роллс-Ройса» уже не было…
        - Ого!
        Какой все-таки придурок этот мафиози. Для чего нужно ездить на такой вот приметной, единственной в городе машине? Что он пытается этим доказать? Что он круче всех? У Пеле уже развился циничный взгляд на вещи и на жизнь, и он мог с уверенностью сказать, что перед летящей с Предатора ракетой равны все: и миллионеры, и простые комбатанты, которым до сих пор почему-то неймется. Если бы этот миллионер имел бы хоть чуточку мозгов, он заказал бы себе бронированный черный «Субурбан», такой же, какой применяют гражданские контрактники и международные организации. И родную ДжиЭмСи[Дженерал Моторс Корпорейшн.] поддержат, и сделают задачу отслеживания машины в дорожном движении на улицах Одессы гораздо более сложной задачей - для уверенного отслеживания тогда придется метить машину радиометкой. А тут…
        Машину он обнаружил уже на въезде в Одессу на чек-пойнте миротворцев. Стоило ли говорить, что машина двигалась по зеленому коридору, предназначенному исключительно для автомобилей миротворческого контингента и гражданских контракторов. Для любого румынского блокпоста зеленый коридор был не более чем дойной коровой.
        - Семь… пятнадцать, машина Барона проходит чек-пойнт «Запад» по зеленому коридору, вместе с ней два внедорожника… кажется «Тойота Лэнд Круизер 300», да… Прошли чек-пойнт, направляются к городу…
        Маршрут мафиози был привычным, выверенным до мелочей. Сначала грузовой порт, закрытая зона, где посторонних вообще не должно было быть, потому что посторонние там были просто опасны. Тут, по-видимому, Барон решал свои дела с румынами, и Пеле даже мог предполагать, какие. Все просто - организуется контракт… к примеру, на разгрузку прибывающих в порт судов. Поскольку это особая зона - местные туда не допускаются, надо нанимать людей и везти их сюда. Нанимали в основном в Грузии - теоретически Грузия была партнером (хоть и не членом НАТО) миротворческих сил и из всех стран Закавказья отличалась прямо-таки собачьей преданностью, что требовало поощрения. На деле же нанимали за впятеро меньшую сумму местных на поденные работы
        - мафиози как раз и организовывал предоставление рабочей силы, а четыре пятых пилили между собой. Местных работяг завозили в порт и вывозили оттуда на крытых грузовых машинах миротворческих сил, в доле были румыны и этот мафиози. Возможно, поговорили и о реализации груза, который пускался налево, пропадая в порту. Здесь его могли продать и сами румыны, ничего хитрого нет, а вот каналы продажи на Россию, где покупательная способность населения все же побольше, держал Барон. Да и мало ли денежных дел может быть в зоне боевых действий… кому война, а кому - и мать родна.
        Потом он заехал в одно из своих заведений питания - один из немногих работающих в Одессе ресторанов, туда в основном ходили миротворцы и воротилы черного рынка. Позавтракать, а заодно и дела принять. Обычно мафиози так и работал в этом здании
        - принимал просителей, сюда же ему приносили его долю в делах… работал, в общем. Но тут почему-то он довольно быстро выехал… и кортеж поехал куда-то в город…
        - Время… десять девятнадцать. Объект «Барон» выдвигается в город… пункт назначения пока неизвестен. Продолжаю наблюдение…
        Глобал Хоук своей чувствительной камерой отслеживал все перемещения кортежа мафиози по городу, его неспешное движение по улицам. На головном «Ланд Круизере» оказалась сирена, на которую он не имел никакого права, и его пропускали беспрепятственно. На чек-пойнтах он тоже нигде не стоял.
        - Внимание, объект сворачивает на…
        Пеле вдруг понял, что название улицы он не знает. Повернувшись к другому монитору, он отбарабанил соло на клавиатуре - и на нем появилась карта Одессы, которая была даже трехмерной. Щелкнув на нужную улицу, он вызвал ее название…
        - На улицу Утесова…
        Утесов… что-то знакомое, Утесов. Возможно - это какой-то певец… или концертирующий пианист, или писатель…
        Автомашины уже стояли…
        В центре слежения хлопнула дверь, едва не наступая друг другу на пятки, в небольшую, заставленную аппаратурой комнату вошли несколько военных, с которыми у Пеле всегда не совсем ладилось. Среди них был и их координатор, майор из G2[Военная разведка.] с британской фамилией Пембридж.
        Весь смех был в том, что он был не англичанином, а негром.
        - Пеле, ты работаешь по Барону?
        - Да… сэр, - типичное для военных обращение Пеле добавлял не всегда.
        - Отлично. Где он сейчас?
        - Сэр, это улица… Дегтярная. Да, Дегтярная…
        - Где конкретно? Специалист, мне нужно их местонахождение точно!
        - Сейчас, сэр…
        В числе прочего интерактивная карта содержала огромное множество самой разной информации - она была привязана к изображению домов на карте и выдавалась по запросу. Особым - красным цветом - выделялись объекты, в отношении которых существовали так называемые стоп-приказы, ограничивающие или запрещающие воздействие на них по разным причинам. Мельком сличив карту с изображением на экране, специалист Пеле убедился, что на этой улице целых два дома под стоп-приказом - один из них тот, около которого стоял «Роллс-Ройс», второй расположен дальше по улице.
        - Сэр, по этому зданию стоп-приказ.
        - Что это за здание? Быстрее, специалист, времени нет!
        - Я стараюсь!
        - Я знаю, что это за здание, - сказал один из военных, находившихся за их с Сёку спинами, - это еврейский культурный центр. Там приглашения раздают. Дальше - грузинское консульство.
        - Это точно?
        - Да, сэр, это точно, - подтвердил и Пеле, получив информацию.
        - Тогда по коням! - сказал еще один офицер. - Мы выступаем…
        На импровизированной взлетно-посадочной площадке, расположенной по центру большого грузового судна, раскручивал лопасти дежурный вертолет. Это была машина с позывным
«ноль-четвертый» и нарисованным на одном из бортов небольшим улыбающимся дракончиком. В одной руке дракончик держал сигару, которую раскуривал собственным огненным дыханием, в другой - бутылку с виски. Судя по нанесенному рисунку, экипаж этого вертолета отличался склонностью к хулиганству.
        Экипаж вертолета состоял из четырех человек, и вместе они летали уже… да уже четыре года, как они летали вместе. Первый пилот, подполковник армии США Стэн Соколовский, второй пилот, капитан Стив Теобальд, технический специалист - бортстрелок, сержант первого класса Антонио Круз и бортмеханик, он же второй бортстрелок, сержант Билли Спенсер. Последним в группу пришел Круз, он заменил Стива Рикоффа, бортстрелка кормового пулемета, о котором вспоминать никто не хотел. Стив погиб в одном очень дерьмовом месте, где не должно было быть ни вертолетов ВВС США, ни персонала ВВС США - и потому за его смерть никто не ответил, равно как и за гибель еще нескольких парней из состава той группы особого назначения ВВС, которую они высадили… и которую они потом забирали. Тогда их вертолет, отчаянно маневрирующий, избиваемый двумя преследующими его «Кобрами», отстреливающийся, насколько это было возможно, все же рухнул, но это было уже на условно «своей» территории, и преследовавшие их «Кобры» просто не посмели выпустить вдогонку ракету, хотя одна точно выпущенная ракета сожгла бы всех оставшихся, и мертвых, и
живых. Потом они все валялись по больницам в Германии, а Стив валялся в земле, похороненный, как собака, на секретной церемонии без почестей, потому что по документам он шел пьяный, упал и свернул себе шею. А потом, когда они немного оправились, их по одному вызвали в штаб на базу Рамштайн, и профессионально сочувствующий генерал произнес речь об их героизме, а потом деликатно сунул каждому из них конверт с деньгами. Потом они встретились… и ни один из них не взял эти деньги себе. Один отдал на благотворительность. Двое отдали деньги семье Стива, у него было двое пацанов… и ни один из них не имел права знать, где и как на самом деле погиб их отец - в воздухе, отбиваясь из крупнокалиберного пулемета от заходящих с хвоста противотанковых штурмовиков. Вот такая дерьмовая была жизнь.
        Их засунули сюда с самого начала, очевидно полагая, что это будет что-то вроде поощрения. Ведь основные действия уже закончились, роботы-тральщики вытраливали последние мины, места гибели русских кораблей обвеховали для выделения безопасных коридоров прохода, а морские пехотинцы заканчивали разбираться с остатками русских гарнизонов, ушедших в горы. Получилось же наоборот… из ада Афганистана они попали сюда и поняли, что там был совсем не ад.
        Ад был здесь.
        Самое страшное для вертолетчиков - они-то думали, что все повидали в Афганистане, но здесь… Городская застройка и горы, причем не голые, как в Афганистане, - а лесистые, да еще с пещерами. И в этих горах - засады, с ДШК, с «Утесами» - новым русским пулеметом, со «Стрелами» - ручными зенитными установками русских. Были группы, которые специально охотились на них, на вертолетчиков. Опасность была везде, был даже случай, когда по вертолету выстрелили с рыбацкой шаланды, старой, не представлявшей по виду никакой опасности. Приходилось применять все хитрости и технические средства, какие только были - беспилотные аппараты проходили заранее по трассе, высматривая опасность с помощью термооптических приборов и нанося удары ракетами, сами вертолеты постоянно меняли маршруты, шли то на предельно малых, то на максимально больших высотах, старались высаживать и забирать группы ночью, пользуясь преимуществами в системах навигации и ночного видения. Уже здесь каждый вертолет был доработан датчиками, сообщающими об облучении радаром, дополнительным бронированием и устройствами выброса тепловых ловушек. Каждый
транспортный вертолет обязательно сопровождали как минимум два боевых на протяжении всей миссии. В общем и целом даже рутинная, привычная по Афганистану высадка здесь превращалась в настоящую войсковую операцию, и спецназовцы, не желая лишний раз связываться со всем с этим, предпочитали высаживаться на берегу ночью со скоростных лодок, а потом выдвигаться к цели на своих двоих. Все те, кто здесь служил достаточно долго, соглашались с тем, что расскажи им кто еще год назад, как они будут здесь служить, они бы не поверили. Посмеялись бы и похлопали по плечу.
        Предстоящая миссия казалась довольно простой - высадка специальной штурмовой группы над городом при помощи тросов. Хороша она была хотя бы уже тем, что им приказали все время, пока не поступит сигнал, находиться на корабле в состоянии готовности. Интенсивная боевая работа, а четырех транспортных вертолетов все же не хватало для обеспечения боевой работы всех находящихся в регионе сил, тем более что они летали еще и в Грузию - приводила к тому, что не оставалось времени на регламентные работы и обслуживание вертолета. Им категорически запретили делать что-то, что не позволило бы вертолету взлететь в течение пятнадцати минут, но они провели диагностику всех систем и заменили все, что можно заменить в течение пятнадцати минут, а также прошлись по точкам смазки и навели какой-никакой порядок в салоне. Круз заменил ствол в пушке, совсем расстрелянный, - здесь при посадке вертолета окрестности обрабатывали «на всякий случай», снарядов не жалели.
        Потом, когда все, что можно было сделать, сделали, - просто бездельничали. Инструкция требовала от них находиться постоянно в специальной каюте рядом с посадочной площадкой - они там и находились, спали по очереди, читали. Теобальд, большой любитель компьютерных игр, получил наконец по Интернету какую-то новую - и они выгнали его из каюты, потому что стрельбы и взрывов хватало им и в реальной жизни. Удивительно, как их не хватало Теобальду.
        Сигнал тревоги прозвучал, когда они уже и отчаялись ждать, и безделье им даже надоело. Торопливо приведя в порядок летные комбинезоны, они выскочили на палубу, где уже строился румынский спецотряд, который они должны были высаживать в городе. Румыны выглядели внушительно в своей новенькой униформе и с новенькими автоматами, но именно выглядели, солдатами они были никакими. Подполковник много кого возил в этой жизни, начинал еще вторым пилотом в миротворческом контингенте в бывшей Югославии - тогда они вместе с британскими сасовцами охотились за сербскими военными преступниками. И подполковник мог запросто отличить вояку от «вояки» по небольшим, внешне почти незаметным признакам. Хотя бы потому, как эти румыны переглядываются тайком - каждый из них как бы спрашивает друг друга - не подведешь? Это значит, что нет боевой слаженности, в слаженной группе таких мыслей не возникает.
        Никаких речей никто произносить не стал, все просто погрузились в вертолет, пока подполковник форсировал двигатель птички, пытаясь быстрее прогреть его до рабочего режима. Можно было бы здесь немного сэкономить времени, но он никогда не экономил, потому-то и долетался до подполковника, и все, кто с ним летал, считали его хорошим пилотом. Это как в любой профессии. Бывают смелые пилоты, а бывают старые. Старых и смелых не бывает… а турбины и так ресурс больше чем наполовину выработали, да еще эта проклятая соль… в общем, торопиться точно не стоит.
        Когда турбины дали достаточную тягу, подполковник взял ручку на себя, отрываясь от площадки и педалями парируя раскачивание вертолета из-за ветра. Когда пришло
«понимание» вертолета, когда стальная птица превратилась в одно целое с пилотом, он слегка сместился влево, развернулся - и понесся над самой водой, на предельно допустимом минимуме, таком, чтобы поднятая винтами водно-солевая взвесь не попадала в турбины. Летать на таком расстоянии от воды могли лишь подлинные асы, на воде не было никаких ориентиров, а бескрайняя водная гладь могла привести к потере ориентации, неправильной оценке высоты и катастрофе, но подполковник как раз и был таким асом. Полет на предельно малых хорош тем, что и у пулеметчиков, и у зенитчиков очень мало времени, чтобы прицелиться.
        Остров впереди уже был виден - рваная прибрежная линия, прибрежный пляж и круто уходящий вверх горный склон. Может быть, это была старость, но подполковник почему-то любил этот остров, хотя ногами на него ступал всего один раз в жизни. Угрюмый, мрачный, с торчащими кое-где из воды скалами, с покрытыми лесом горами, прорезанными дорогами - остров казался подполковнику этаким фантастическим пристанищем для драконов. Драконы тут и вправду были - те, что мечут стрелы в вертолеты, стараясь обрушить их на землю, сбить, превратить в пылающий ком стали, авиационного керосина и мяса. Подполковник Соколовский потом - когда все закончится - с удовольствием бы пожил пару месяцев на острове, просто пожил бы, не воюя. Но он понимал, что это невозможно.
        Да и полуостров Крым для него был всего лишь точкой разворота, его нужно оставить было по левому борту. Цель у него была совсем в другом месте.
        Отчетливо понимая, что террористы в Одессе и окрестности держат постоянные посты в зданиях, выходящих к порту, американцы всегда приходили со стороны моря - командование этой операцией на сей раз решило пойти на трюк. Экипаж подполковника должен был обогнуть город и зайти на цель с тыла, то есть со стороны суши. Конечно, это потеря времени, но зато включается фактор неожиданности. Проблемы будут - если они, пролетая над сушей, наткнутся на краснокожего[Краснокожий (redskins) - кодовое обозначение противника в радиопереговорах наряду со знаменитым tango.] с гранатометом или тем более со «Стрелой», которому нечего будет делать и который решит продемонстрировать, чему его научили в лагере под Ростовом или в каком-нибудь другом месте. Может так прилететь - ахнуть не успеешь.
        - Проверка готовности! - бросил подполковник в микрофон, когда они прошли береговую черту.
        - Второй пилот готов, - заявил второй пилот, готовый в любую секунду перехватить управление, а пока читающий карту в лежащем на коленях планшете.
        - Ганнер готов. - Техник-сержант Круз снял автоматическую пушку с предохранителя, подвигал длинным дулом. Пусть только попробуют…
        - На хвостовом готовность, - заявил и Спенсер. Он сидел на складном стуле на откинутой бортовой аппарели и управлял крупнокалиберным пулеметом. Он не мог видеть то, что происходит впереди, и мог лишь напоследок дать кому-нибудь хорошего пинка. Говорили, что кормовой стрелок не нужен, что он мешает посадке-высадке десанта, что надо его убрать, чтобы облегчить вертолет. Но те придурки, которые так говорили, ни разу не видели Стива Рикоффа, вернее то, что от него тогда осталось, и ни разу не пытались убраться из очень, очень дерьмового места с погоней на хвосте…
        - Точка два - разворот на курс двести пятьдесят.
        - Исполнил, - отозвался подполковник. Вертолет чуть качнуло.
        Море в блистере сменилось на весенний, оживающий от зимней стужи с сыростью пейзаж, пополам сельский и курортный. Говорят, раньше здесь делали хорошее вино - но теперь его делать было некому. Они заходили на Одессу с юго-востока, под вертолетом проносились дороги, какие-то бывшие дачи, многие сожженные или разрушенные.
        - Точка рандеву!
        Соколовский огляделся:
        - Где эти черти? Они что, решили, что я полечу над городом в одиночку?
        Вертолет начал тормозить свой стремительный бег, чуть задирая нос и уходя влево, в сторону моря.
        - Сэр, кажется, они на подходе… - доложил Круз, на всякий случай наводя пушку. Россия была рядом, а в России было немало психов…
        - Дракулам, наблюдаемым по левому борту, - я Бегун-три, как слышите меня!
        - Бегуну, слышим тебя четко и громко, готовы прикрывать.
        - О’кей, тогда занимайте позиции выше меня, отбой.
        Вертолет снова лег на курс, теперь уже под ним неслись пригороды.
        - Город!
        - Город - принято.
        Команда «город» была особенной, ее выполняли все пилоты, которые длительное время летали здесь и которым была дорога их задница. По этой команде командир бросил машину вправо, а потом так же резко - влево, да так, что готовящиеся к бою румынские спецназовцы в десантном отсеке едва не падали друг на друга. Город - опасное место, там опасно все: и пулеметы, и ракеты РПГ, и «Стрелы», и если хочешь выжить - нельзя лететь по прямой, нужно постоянно маневрировать. Вот подполковник и дергал свой вертолет как в пляске святого Витта.
        - Два-майк![Стандартный обмен армии США, минута в нем обозначается как mike, соответственно две минуты: two-mike.]
        - Два-майк, приготовиться! - заорал во все горло Круз в десантном отсеке, но половину его слов не было слышно из-за рокота винтов и свиста вертолетных турбин.
        По левую руку пронеслось знакомое здание какой-то бывшей портовой гостиницы - на него ориентировались все вертолетчики, летающие над Одессой, оно было своеобразной точкой отсчета, и Соколовский сразу же отвернул от него вправо, гася скорость. Сейчас им предстоит пережить несколько минут настоящей опасности - высадка десанта.
        - Левее. Еще… гаси скорость.
        - Тридцать секунд, снижаемся.
        - Тридцать секунд! Готовность к сбросу!
        Кормовой стрелок-наблюдатель отвлекся от пулемета, приготовился сбрасывать трос.
        - Вон нужное здание!
        - Принято!
        И тут - словно искры вышибло от блистера, пущенные снизу автоматные пули не смогли пробить броню и ушли выше.
        - Вот дерьмо. Быстрее!
        Вертолет почти идеально завис над зданием, в отличие от бойцов Дельты и САС румынские спецназовцы не умели зависать на тросах, чтобы максимально быстро, как только вертолет зависнет, оказаться на объекте. Поэтому они дождались, как вертолет зависнет, - и только тогда с топотом бросились к тросам. Ни одна из огневых точек вертолета работать не могла, да и Дракулы их прикрыть тоже не могли
        - оставалось только молиться, чтобы ни у кого внизу не оказалось в такой опасный момент РПГ или чего похуже. Если окажется - то будет «Черный ястреб сбит-2»[Намек на провальную операцию в Могадишо, где были сбиты два вертолета «Черный ястреб»
160-го полка особого назначения. По этим событиям был снят фильм «„Черный ястреб“ сбит», один из лучших о современной войне.] …
        Среди тех, кто десантировался в этот день на здание, был и капрал румынской армии по имени Стефан Вердец. Он родился в Трансильвании, на родине графа Дракулы и имел венгерские корни - но был горд тем, что служит Румынии, даже - Великой Румынии. В отличие от всех других стран региона, безвольных и жалких, Румыния все время занимала довольно жесткую и принципиальную позицию, зачастую противореча большим, великим странам. Так его учили в гимназии, забывая при этом упомянуть, что фюрер германского рейха Адольф Гитлер сказал про Румынию: «Если Румыния вступила в войну и закончила ее на одной стороне - значит, она перебежала дважды». Это при Великом Кондукаторе[Великий Кондукатор - официальное звание Николае Чаушеску, в переводе - Великий Вождь.] Румыния действительно стала сильной и во многом независимой державой. Опираясь на помощь старшего брата - СССР, и в то же время жестко с ним полемизируя по многим вопросам - Румыния создала практически автономную систему хозяйствования, снабжавшую эту небольшую страну всем, что только может пригодиться. Причем это была высокотехнологичная продукция! При
Чаушеску в стране существовало автомобилестроение - грузовики ROBAR, самостоятельно разработанные, с удовольствием покупали в Африке и на Востоке, самолетостроение - лицензии на вертолеты закупили во Франции и стали делать «Пуму», современнейший на тот момент транспортный вертолет, а лицензии на самолеты закупили в Британии - и тоже на современный самолет. Совместно с Югославией был разработан легкий штурмовик «Орао»
        - такой, что стоял вопрос о принятии его на вооружение в СССР! В стране производились все виды бронетехники, советские, но сильно переделанные, все виды стрелкового вооружения, почти весь спектр гражданской продукции. В это сложно поверить - но в начале восьмидесятых Румыния совместно с Югославией начала разработку двух истребителей четвертого поколения, тяжелого и легкого, причем тяжелый не должен был уступать по своим характеристикам Су-27![Автор видел техническую документацию и макеты этих истребителей - тяжелый был только в макете и чертежах, на легкий была уже готова технологическая оснастка. В это трудно верится сейчас, глядя на то, во что превратились страны Восточной Европы, - но это было!] В стране впервые за все время ее существования была создана боеспособная армия, а Секуритате - румынская специальная служба - по многим своим успехам не уступала восточногерманской Штази, безусловно, одной из лучших разведывательных служб, которые когда-либо существовали в мире.
        Да, в Румынии того времени существовали и политзаключенные и пытки. Да, наверное, напрасно Великий Кондукатор выплатил весь внешний долг Румынии[Возможно, поэтому его скинули с революцией и зверски убили. Это был очень опасный прецедент, когда страна никому не должна.] , и ради этого при работающей на полную мощь экономике свет в дома давали на несколько часов в день. Но если сравнить с тем, во что превратили Румынию после Чаушеску… возникают вопросы, а что же все-таки лучше.
        В отличие от некоторых других стран Восточной Европы - в Румынии революция шла с большой кровью. Стефан хоть и был маленький, всего три года ему было, но хорошо помнил те дни, когда отец сидел с ними дома и трясся от страха. В Бухаресте - столице Румынии - начались настоящие уличные бои, войска госбезопасности и агенты Секуритаты стреляли… нет, не в народ, как это было принято считать. В армию они стреляли! По сути - произошел армейский бунт, возглавляемый генералом Анастасие Виктором Стэнкулеску, начальником Генерального штаба румынской армии, а поддерживали его - Советский Союз и США! Об этом сейчас мало кто помнит - но тогда в Румынии столкнулись интересы основных геополитических игроков в немыслимой ранее конфигурации: США, горбачевский СССР и румынская армия против румынских спецслужб, Кондукатора и… Китая с Палестиной! Когда в Бухаресте шли уличные бои, а боевики палестинского отряда 17 - элиты мирового терроризма на тот момент - охотились за генералом Стэнкулеску и некоторыми другими армейскими генералами, под Бухарестом произошел короткий, но жестокий бой советского и китайского спецназов!
Понеся потери, советским спецназовцам все же удалось отбить у китайцев тело Чаушеску, которое потом бросили там же! Закончилось же все тем, что в Румынии пришли к власти не демократы - пришли к власти люди, которые только для запада были демократами, на самом же деле они были платными агентами Секуритаты. Почти не изменилось после переворота и высшее командование армии.
        После переворота высшие чины армии и Секуритаты остервенело ринулись на собственную страну - грабить. Большая часть Секуритаты была не разогнана демократами - она сама превратилась в ряд мощнейших мафиозных группировок, занимавшихся торговлей людьми, детьми, контрабандой наркотиков и сигарет. Эти же люди фактически контролировали власть в стране - уровень работы Секуритаты во времена оны был таков, что кто бы ни приходил к власти, кого бы ни избирали на выборах доверчивые сограждане - на каждого второго в тайных архивах, которые никто и не подумал сжигать - находилась расписка о сотрудничестве. Демократия для Румынии неприемлема - в этой стране демократы пляшут под дудку мафии.
        Сам Стефан не знал и не понимал того, что происходит в стране - он был просто маленький. Просто он ходил в школу, видел, как бедно живут его родители и он сам - школьные костюмы он донашивал за своим братом, а на столе обычным блюдом была мамалыга. И в то же время он видел роскошные лимузины «Мерседес», которые были и в его трансильванском захолустье. Шансов пробиться наверх у него было два - либо идти в армию, либо в мафию, на обучение в университете денег у родителей не было, они не смогли бы заплатить даже за один курс. Конечно, не стоит сравнивать нынешнюю демократическую Румынию с Румынией пыток и лагерей, где было бесплатное высшее образование, не стоит. По настоянию отца он выбрал первый путь - от второго отвратил Господь, к восемнадцати годам он не был судим.
        В армии ему понравилось - он был сильным и крепким парнем, как и все выходцы из Трансильвании, края вампиров и жестоких воинов, и на подготовительных курсах он выкладывался по полной. Заметив паренька, командование направило его в десант, потом десантники попали в Афганистан, когда там началась миротворческая операция - и уже в Афганистане Стефан перевелся в спешно переформируемый под руководством американцев спецназ.
        Потом началось. Начали с Молдавии - части Румынии, которую у них отнял Сталин, благо и там у власти были люди, на которых у тайных властей Румынии лежали в загашнике папочки. Воссоединение прошло относительно успешно: он помнил, как их прямо в Афганистане посадили в самолеты С-130, подаренные США, они совершили промежуточную посадку в Болгарии и два дня стояли на аэродроме, а потом их десантировали на Кишинев. За исключением нескольких инцидентов с местными вооруженными придурками, которых они пристрелили, объединение прошло мирно, а Россия не посмела вмешаться, потому что законный президент Молдовы одобрил вхождение его страны в состав Румынии.
        Сложнее было с «Оливковой ветвью» - там их отряд понес первые и очень большие потери. Началось все с тайного сговора Румынии и Польши, в котором у каждого был свой интерес и свои территориальные притязания. У Румынии - юг Украины. Ведь если посмотреть на карту внимательно, Одесская область просто обязана принадлежать Румынии, это роскошный выход в Черное море, а в одном месте - Днестровском Лимане
        - Румынию отделяет от Черного моря меньше километра! От Советского Союза эти области остались довольно развитыми, здесь были и вся инфраструктура, и промышленность, и мощнейшие порты, и самое главное - нефть! В Черном море, дно которого никогда и никто не исследовал, была нефть! Ее пока нашли немного, но ведь это только первые ласточки, ее должно быть больше, намного больше! В Каспии нефть есть, в Персидском заливе есть - почему ее не должно быть здесь?! А ведь месторождения в Плоешти, на которых в свое время держался гитлеровский рейх, почти исчерпаны.
        Надежды все были на США - но американцы их подставили, просто поддержали огневой мощью, кораблями и самолетами, для наземной же фазы операции не выделили ни одного солдата. Польские миротворцы тогда получили несколько заметных плюх, их контингент просто сбежал из Одессы, как началось, бросив немало оружия, которое потом стреляло по ним же! Они тогда десантировались с вертолетов, и огонь по ним открыли почти сразу: зенитки были установлены на автомобилях, которые перемещались по одесским улицам. Он до сих пор помнил - разорванное алыми трассами скорострелок небо, столбы разрывов бомб с американских самолетов, уличные бои. Проклятие, когда военная разведка и аналитики просчитывали операцию, они рассчитывали на слабое сопротивление, украинцы уже устали от чехарды и вряд ли бы взялись за оружие. Вот взять бы этих ублюдков тогда, вручить каждому по автомату и засунуть в первый же отлетающий в Одессу вертолет.
        Миротворческая операция…
        Сейчас, сидя с оружием в американском вертолете, капрал мысленно проигрывал предстоящую операцию. Дом этот старый, довольно большой, крыша покатая - но зацепиться там можно. Потом прикрепить штурмовые тросы - и атаковать, начиная с третьего этажа. Проблемнее всего будет внизу - там будут два бойца, контролирующие центральный вход и два - запасной. Мало, но больше людей нет, восемь десантируются на крышу и четверо - на землю. Им надо продержаться всего лишь несколько минут, пока к месту не подойдут патрульные на бронемашинах. Для этого на четверых у них два штурмовых ПК[Румыны делают ПК с коротким стволом и складным прикладом, такие экспортируются и пользуются немалым спросом в Ираке и Афганистане. Пользовались бы еще большим, если бы не скверное качество.] , должны продержаться.
        Вертолет начал притормаживать, и он понял - пора!
        В числе прочих он встал, поправил экипировку - специального обвеса у них не было, и они спускались по тросам, цепляясь за него руками в перчатках. Вертолет огромным шмелем навис над зданием, его шестерка шла через хвостовую аппарель, выпускающий - американский бортстрелок, махал руками и орал «давай-давай», ему было неприятно то, что он не может стрелять из своего пулемета, и он хотел, чтобы румыны покинули борт как можно быстрее. Капрал десантировался вторым, руки привычно захватили в замок толстенный трос, секунда полета, даже не успел обжечь руки - и ноги коснулись старого шифера, который неприятно хрустнул. Как это было вдолблено сотнями тренировок на десантировании, капрал прыгнул влево, освобождая дорогу следующему, шифер под ногой уже ощутимо треснул. Он не потерял равновесие - но грохнулся на крышу, раскинув руки и опасаясь с нее съехать. Рядом упал еще кто-то, шифер хрустнул, и он выругался последними словами - а потом на шифер грохнулся толстенный, в детскую руку толщиной трос с американского вертолета, что значило - десантирование завершено.
        Вверху оглушительно забухтел пулемет, капрал перевернулся на спину и увидел уплывающий вверх американский борт, стрелка-наблюдателя у откинутой хвостовой аппарели и пламя, пульсирующее на дульном срезе американского крупнокалиберного пулемета. Пулеметчик бил по чему-то, что располагалось рядом со зданием…
        - Крепить тросы! - заорал командир.
        Тросы они укрепили, и первым делом, укрепившись за трос, на самый край крыши, встал шестой, парень по имени Илие, прикрывающий пулеметчик-один, и он же сразу открыл огонь из своего ПК.
        - Пошли! На сброс! Быстрее! Гранаты!
        Американцы их учили, что самое главное - это удерживать инициативу, доминировать, постоянно делать то, что тебе нужно, а не то, что навязал тебе враг. И потому по команде капрал отстегнул от снаряжения осколочную, выдернул чеку и бросил ее за край крыши, и остальные сделали то же самое, осколками зачищая территорию. Будь здесь правозащитники - они бы просто потеряли дар речи от такого, но здесь правозащитников не было, а была война, которая велась по своим правилам.
        После того как стальная метла осколков вымела все вокруг здания, первыми по тросам пошли спускаться команды блокирования - те, кто должен были оставаться на земле, не допуская прорыва противника из блокированного здания. Их прикрывали еще два пулеметчика - в группе на трех стрелков был один пулеметчик, а по улице уже катились, исходя заунывным, больше похожим на корабельную сирену ревом, две машины патруля.
        Капрал прицепил трос - у каждого он был свой личный - к какому-то обрезку трубы на крыше, где был уже привязан еще один. Рванул - прочно. Перекинул автомат за спину, достал из нагрудной прицепленной к разгрузке кобуры пистолет, опустил пуленепробиваемое забрало шлема…
        - Начали!
        Привычно оттолкнулся - это, кстати, самый страшный момент, всегда думаешь, что трос не выдержит и ты сейчас спиной вперед полетишь на улицу, - почувствовал натяжение троса и толчок в ноги. Граната - светошумовая, чтобы ошеломить всех, кто находится в помещении, цилиндр пробивает окно… хорошо громыхнуло, можно идти. Еще раз… ноги пружинят изо всех сил… толчок, изо всех сил толчок ногами, чтобы на обратном движении приобрести достаточную скорость и инерцию, рука привычно стравливает трос, навстречу стремительно летит стекло, пистолет уже наготове и…
        Вспышка, острая, режущая боль в горле, потом рука вдруг слабеет, и трос скользит между пальцами. Темнота…
        Стекла чуть подрагивали от ровного, нарастающего гула вертолетных турбин.
        - Давай вон туда!
        Младший лихорадочно распихивал запасные магазины по репортерскому жилету, выбрасывая из кармашков всякую ненужную дрянь.
        - Владимир! Петро! - крикнул Папа.
        Двое оглоедов с автоматами появились у двери.
        - Делаем ноги!
        Вместе с автоматчиками Папа выбежал за дверь.
        - Сматываться надо! - Тот, кто был известен как Макс Вобан, едва не подпрыгивал на месте от нетерпения.
        - Жди…
        Румыны понимали, что им противостоят опытные, очень опытные противники - а телохранители Папы, которых было несколько десятков, просто не дадут группе захвата скрытно подойти к зданию, где будет проходить встреча. Поэтому для захвата русских агентов, встречающихся с мафиозным королем, был принят план, согласно которому основная группа захвата будет десантирована на здание, где будет проходить встреча с десантного вертолета. Румынские аналитики понимали, что количество людей, которых нужно будет поставить в известность о плане захвата, должно быть минимальным - иначе информация быстро разойдется по городу и план будет попросту сорван, как бывало не раз. По этой причине о наличии плана не было проинформировано региональное командование сектора, он направлялся и координировался с борта американского корабля, стоящего на траверзе Одессы и там же находился вертолет с группой захвата - отделением из состава Первого батальона войск специальных операций Румынии «Орлы», подготовленного в США и обкатанного в Ираке и Афганистане. Считалось, что внезапное десантирование этой группы позволит если и не
захватить агентов - то не дать им скрыться, а дальше в дело уже вступят патрули и подразделения полиции порядка. Их заранее вывели на улицы по всему городу, объяснив это тем, что нужно предотвратить возможные эксцессы и празднование жителями города коммунистического праздника «Первомай». На самом деле, как потом выяснилось, - эти подразделения ничего, кроме бардака, не создали, а спецназовцы промахнулись с выбором оружия. Нужно было легкое, из которого можно стрелять с одной руки, а они взяли штатные карабины Remington ACR, которые были закуплены специально для них в США и за которые они испытывали чувство гордости перед американскими солдатами, обходившимися старой доброй, в который раз модернизированной М16. Впрочем - если бы они и вооружились правильно - вряд ли бы им это помогло.
        На улице заговорили сразу несколько автоматов, им ответил глухим ревом пулемет, установленный на вертолете и бивший теперь по пытающимся скрыться Папе и его людям. Моро сознательно отпустил их вперед - чтобы отвлечь внимание на них. Скроются - хорошо, не скроются… так тому и быть.
        А вот им надо дойти. Дойти, донести те бесценные крохи информации, которые они собрали, те куски головоломки, которых, может быть, и не хватает командованию для общей картины.
        - Взъ…т за машину… - сказал молодой.
        - Точно… Взъ…т…
        Звякнуло стекло, черный цилиндр плюхнулся на пол.
        - Вспышка!!!
        Мертвенно-белый свет, как рентген - если закроешь глаза руками, то он пробьется сквозь пальцы, высветив даже кости. Громовой грохот разрыва бьет по ушам, резкой болью отзываются барабанные перепонки, в голове начинает мутиться. Темнеет в глазах… только не свалиться… уснув - не проснешься.
        - Огонь!
        С треском вываливается стекло, темная тень врага в черном штурмовом комбинезоне на фоне ослепительно яркого, бьющего в стекло дня… мушка едва видна, глаза все-таки засвечены… выстрел… еще… еще…
        Обливаясь кровью, двое штурмовиков сползают по веревке вниз, смертельно раненные. Одна из пуль попала в забрало швейцарского шлема TIG, не пробила его, но стекло пошло трещинами, и это дезориентировало штурмовика. Еще одна пуля попала в горло, почти не защищенное… а это смерть, сразу или… почти сразу.
        - Держи дверь!
        Вобан, хоть и не пришедший в себя до конца от подрыва светошумовой гранаты, машинально схватил переброшенный ему «Ремингтон», занял позицию напротив двери, взяв ее на прицел. Штурмовики уже в соседних комнатах… но они еще не сориентировались в ситуации, и у них есть несколько секунд… только несколько, больше нет.
        - Лови!
        Бронежилет, он же разгрузка - удобно расстегивается по бокам, потому что такие сейчас новые требования НАТО, чтобы можно было быстро освободить раненого от жилета. Жилет перемазан кровью, его трудно надевать… но зато там есть несколько магазинов к настоящей штурмовой винтовке и еще много чего полезного…
        Накинуть через голову - не застегивая…
        Моро тем временем экипировался сам - таким же бронежилетом, автоматом и самое главное - каской, настоящей швейцарской титановой штурмовой каской TIG, которой пользуются бойцы штурмовых подразделений во всем мире и в которой нельзя различить, кто есть кто - лицо-то закрыто. Подарок… на который и рассчитывать не стоило, видимо непредсказуемая девчонка Победа решила сегодня одарить их своим вниманием…
        - Держи! Накинь на голову!
        На второй каске треснуто забрало, но если его поднять, то голова с трех проекций будет защищена. Тут вопрос только в том, кто пойдет первым…
        Папа…
        Выйдет сам, ничего не случится.
        И тут… долбануло так, что свет в глазах померк…
        Вертолет поднялся чуть выше, подполковник намеренно не делал резких маневров - хоть и подставлял себя, но давал возможность работать бортстрелкам. Слева мелькнули трассеры автоматической пушки - Спенсер тоже принялся за работу…
        - Стэн, идем чисто! - крикнул второй пилот.
        Соколовский только кивнул - все его внимание поглощало управление вертолетом и экран, дававший картинку снизу. Просто удивительно, что до этого додумались только сейчас - камера с широким полем зрения и экран, на который выводится картинка, перед пилотом. Из кабины вертолета вниз обзора практически нет, что делается - ты не знаешь, а времени запросить наблюдателей иногда нет, да и у них обзор вниз не стопроцентный. А тут просто идеально, камера, видно все…
        Вертолет уже поднялся, было видно, как суетятся румыны - с такой высоты они были размером с человеческий палец - как вдруг внизу, даже без вспышки… Это сложно описать, просто вот есть дом, если улица, есть люди… ты моргнуть не успеваешь, как вдруг там уже ничего нет, а вместо этого всего - бесформенная масса дыма, пухнущее с каждой секундой грязное дымное облако…
        - Ай-И-Ди![IED - самодельное взрывное устройство, improved explosive device. После Ирака в английском языке появился новый глагол ieded - подорвался.] - выкрикнул кто-то из техников-наблюдателей, скорее всего Круз, хотя подполковник и сам это все прекрасно видел.
        - Держитесь!

«Сикорский» пошел вверх и правее, уходя от взрывной волны. Они не стали висеть над объектом как живые мишени и поэтому остались живы, только тряхнуло…
        - Оверлорд-четыре, я Бегун-три, наблюдаю сильный взрыв рядом с объектом, похоже, мощное IED. Десант под ударом, нужна спасательная операция, как понял меня, прием…
        - Бегун-три, я Оверлорд-четыре, прошу уточнить место взрыва IED, прием…
        - Ракета справа! - выкрикнул бортстрелок.
        Снова заработала на сей раз - зачастила, поливая разрывными снарядами место пуска.
        - «Дракула», в какой заднице ты сидишь?! - выкрикнул, потеряв на секунду самообладание, Соколовский.
        - Я «Дракула», захожу на цель.
        - Сэр, это Ар-Пи-Джи!
        Взвившаяся со стороны города звездочка кометой шла вверх, не реагируя на их маневр уклонения, прошла правее и треснула вспышкой самоликвидатора в пятидесяти метрах левее американского вертолета.
        Мать их всех румынов…
        - Оверлорд-четыре, я Бегун-три, по мне работают из РПГ, ухожу на точку ожидания два. Над городом гроза, повторяю, над городом - гроза. Ситуация с Ай-И-Ди - квадрат одиннадцать, там еврейский культурный центр и дальше грузинское консульство, сориентируетесь по дыму. Над городом гроза, оставаться в режиме ожидания не могу, ухожу на точку два.
        Не слушая румын, Соколовский отдал ручку - и вертолет пошел в сторону моря. Оставаться над городом после высадки мамалыжного десанта он не собирался - в конце концов, если мамалыжники заварили эту кашу, пусть ее и расхлебывают, а он не собирается подставлять свою задницу и задницы своего экипажа под огонь ракет над Одессой.
        Пошли они все…
        Несмотря на настойчивые призывы и даже просьбы увеличить свой дислоцированный в регионе Черного моря контингент войск, прежде всего авиационный компонент и силы спецназа - американцы всеми силами уклонялись от решения этого вопроса. Поэтому основную тяжесть воздушного прикрытия южного сектора зоны миротворческой операции вынуждена была принять на себя румынская армия со своими ВВС. А это значило, что из современных истребителей над зоной конфликта были только шесть довольно старых F-16, да и уже долетывали свой ресурс, по три-четыре машины каждый день ремонтировались. Лучше было с вертолетами, поскольку Румыния являлась их производителем. Правда, если производство IAR-330, она же «Пума» - было локализовано процентов на шестьдесят, то «Дракула», старый AH-1W Cobra в Румынии только собирался из американских сборочных комплектов. Но сейчас румыны, равно как и другие «новые члены Объединенной Европы», которым доверяли таинство прикосновения к новейшей западной технологии, - очень этим гордились и дали вертолету гордое имя Dracula. Возможно, в том был намек для соседней Венгрии - ведь Трансильвания до
Второй мировой войны была венгерской, а граф Владислав Дракула был венгерским аристократом, а не румынским, и венгры хорошо это помнили. А тут… не отдадим, в общем…

«Дракул» на данный момент в румынской армии оставалось двадцать один вертолет - остальные были потеряны по разным причинам и их пилотировали самые опытные летчики, прошедшие подготовку в США. За штурвалом ведущего вертолета одной из пар с позывным Дракула-три был майор ВВС Румынии Мирча Бужор, один из пилотов, которые проходили подготовку именно в США, а не на спешно собранных при вступлении в НАТО курсах переподготовки летного состава. Он летал на различных типах летательных аппаратов в ВВС Румынии вот уже почти двадцать лет и до сих пор оставался в живых, потому что был очень осторожен.
        Был у майора и боевой опыт - его он получил в Афганистане, летая на своей «Кобре» среди гор: через Афганистан прошли все пилоты «Кобр» и впоследствии это им здорово помогло. Афганистан запомнился нищими кишлаками, лысыми горами, на которых ничего не растет, пылью, грязью и постоянным ощущением опасности. К тому времени, когда он туда прибыл, талибы чуть поменяли тактику - теперь они охотились не за вертолетами, а за их пилотами. Они в составе международной группы базировались в Фарахе - скверное, полупустынное, полугорное место рядом с Ираном. Аэродром этот принадлежал зоне «Запад», и они тоже принадлежали зоне «Запад», но летать приходилось в основном по сектору «Юг», а то и «Юго-Восток». Обстрелы с земли были нечастыми и особо не опасными: угрозу для вертолетов представлял горный сектор
«Восток», но там летали американцы.
        Здесь же, в Крыму, над Одессой, над всем проклятым сектором «Юг» опасность ждала тебя повсюду…
        Сегодняшнее задание было не самым опасным - прикрыть высадку специальной группы, которую будут высаживать американцы с кораблей, но опасно было то, что она должна была происходить над Одессой. А город есть город, и если какой-нибудь ублюдок с РПГ решил выстрелить в тебя - ты никогда об этом не узнаешь, пока он не выстрелит.
        Поэтому и майор Бужор, и его ведомый капитан Тимча по молчаливой договоренности решили не рисковать особо и при прикрытии на все сто не выкладываться. Вообще отношения между членами миротворческой миссии складывались весьма своеобразно. Польша, которая контролировала три сектора территории бывшей Украины из четырех, постоянно пыталась припрячь Румынию к обеспечению безопасности в своих секторах. Польша обвиняла румын, что через сектор «Юг» потоком течет контрабандой оружие, и на «Юге» же скрываются особо опасные террористы, не затрудняясь лишний раз переходить постоянно патрулируемую и оснащенную сейсмическими датчиками границу. В Польше уже шли разговоры о том, что у страны должен быть выход не только к Балтийскому, но и к Черному морю, что Румыния воспринимала по понятным причинам болезненно. Румыния обвиняла Польшу в несправедливом распределении средств, отпускаемых некоторыми международными организациями на содержание миротворческого контингента и в отказе от сотрудничества. Американцев же, без которых
«миротворческая операция» - территориальная аннексия другой страны вообще не была бы возможна, оба основных игрока на «постукраинском поле» тихо ненавидели и старались подставить, где только можно. Таковы были восточноевропейские страны, новые главные друзья США на европейском континенте. Почему-то эти страны, и не только элита, но и простые граждане этих стран, решили, что им все окружающие что-то должны. Во время Второй мировой войны все они с визгом легли под Гитлера, а потом, когда стало понятно, на чьей стороне будет победа, - предали его. Потом Советский Союз помог им за одно поколение полностью восстановить свои страны, разрушенные самой страшной войной из тех, которые прокатывались когда-либо по планете Земля, - за это СССР тихо ненавидели. Потом, когда пошатнулся СССР, все эти страны решили строить у себя демократию, и при этом почему-то решили, что другие демократические государства должны им хотя бы потому, что они сделали такой выбор. Потом, реализуя свои немалые геополитические амбиции - а чем меньше государство, тем больше у него амбиций, - они решили, что ради Великой Речи Посполитой и
Великой Румынии США должны не только обеспечивать повиновение территорий, фактически аннексированных, но и по первому требованию схватываться с Россией. Правильно, самим-то страшно, сами помнят еще, что такое наступающая Красная Армия, и как вспоминают - так холодный пот по спине. А двойственная и циничная политика самих США вызывала у них просто лютую ненависть. Ведь для того-то и относился Киев к американскому сектору ответственности, что США рассчитывали не на роль помощника в создании Великой Речи Посполитой и Великой Румынии. Они хотели замирить эту территорию, сохранить геополитический post factum и создать лояльную и подконтрольную Украину, считай, первое по территории государство Европы с американскими базами, с подконтрольными только американцам политическими элитами - и противовес России в славянском мире. Причем сделать это
        - максимально силами Польши и Румынии. Вот что хотели США, а на Речь Посполитую с Великой Румынией они клали с высокого этажа! И потому во всем, что касается поддержки США, румынское командование миротворческих сил от солдата до генерала занималось тихим саботажем.
        Взлетев с аэродрома в районе Комрат, два «Дракулы» направились курсом на юго-восток к согласованной с американцами точке рандеву и, заходя на нее, почти сразу увидели американский вертолет. После короткого обмена пристроились выше по обеим сторонам американского вертолета. Особо за землей никто не следил - есть система оповещения о захвате головкой самонаведения ракеты, а для РПГ они летят слишком высоко и быстро, никто не будет и пытаться. Всего-то дел - покружить над местом высадки и потом домой…
        Когда произошел взрыв, румыны даже не обратили бы на это внимания, если бы не всплеск обмена американцев со штабом, названным на американский манер Оверлорд-четыре, румыны называли его «Господарь-четыре», это было одно и то же. Американец, конечно же, решил свалить, не торчать над городом - и тут…
        - Господин майор, ракета!
        Майор Бужор принял влево, и в этот момент эфир взорвался возмущенным криком американского пилота:
        - Дракула, в какой заднице ты сидишь?!
        - Господин майор, неуправляемая ракета… - доложил бортстрелок, которому было лучше все видно.
        - Я Дракула, захожу на цель…
        Майор сработал педалями, направляя вертолет ниже, на предполагаемое место пуска РПГ. По правую руку от них в воздухе вспух ком серого дыма на месте подрыва самоликвидатора реактивной гранаты.
        - Левее… - скомандовал бортстрелок.
        Вертолет чуть дрогнул - несколько неуправляемых ракет Hydra-70 сорвались с пилонов, уходя вниз, рассыпаясь стальным веером осколков. Столбы разрывов вставали там, где, возможно, минуту назад был ракетчик.
        - Кажется, есть…
        - Выравниваюсь…
        И тут вертолет тряхнуло, и снова криком взорвался эфир, только теперь уже кричали по-румынски. Они принадлежали к частям НАТО, весь обмен в эфире должен был идти по-английски, но на это правило мало кто обращал внимание.
        - Мирча, ракетчик с тыла! Ракетчик!
        Майор попытался выправить вертолет - и выправил его на высоте метров пятьдесят от земли. Коротко глянул на приборную панель - перегрев масла…
        - Мирча, наблюдаю дым в области хвостового ротора!
        - Господарь-четыре, я Дракула-три, подбит над городом ракетой РПГ, повреждения незначительные, вертолет слушается…
        Накаркал! Осколки ракеты РПГ, рванувшие у хвостового ротора, повредили сам ротор и самое главное - перебили маслопровод. Хвостовой винт ударился лопастями о балку, не выдержал и разрушился, а вертолет моментально перешел почти в неуправляемое падение, не имея никакого запаса по высоте. Майор пытался изо всех сил как-то парировать вращение, педали не слушались, их заклинило.
        - Господарь-четыре, мы падаем! Падаем!
        На фонарь вертолета стремительно надвигалась стена…
        На взрыв, произошедший у еврейского культурного центра, уже мало обращали внимание
        - сбитый в городе боевой вертолет привлек львиную долю внимания объединенного штаба…
        Майору Мирче Бужору и повезло, и не повезло одновременно. Вертолет перелетел через работающий даже в таких обстоятельствах Привоз и грохнулся дальше, в районе спорткомплекса, на окраине бывшего парка Ильича, теперь парка Господарей Румынских. Если бы он упал на Привоз, спасательная группа потом не нашла бы ни вертолет, ни сбитых летчиков - в Одессе это быстро делается. А вот район парка Ильича был довольно безлюдным, рядом была комендатура, но в комендатуре, конечно же, никто и носа наружу не высунул…
        Очнулся майор от сильной боли в спине и от грохота вертолетных лопастей над головой - его ведомый не бросил его и теперь бил из пушки куда-то в район парка, и гильзы валились с неба прямо перед сбитым вертолетом, весело скача по искореженному асфальту…
        Два вертолета IAR-330, один канонерский, вооруженный ракетами на пилонах и двадцатимиллиметровой пушкой, второй спасательный с группой специально подготовленных десантников - находились в боевой готовности на площадке в районе грузового порта. По получении команды они раскрутили лопасти и стремительно оторвались от площадки, уходя к месту катастрофы. Лететь до цели им было меньше десяти минут.
        Командовал спасательной операцией майор румынской армии Ион Бэсэку, опытный, прошедший Ирак офицер - сейчас он сидел на крайнем месте в десантном отсеке вертолета, люк был открыт, и он бездумно смотрел на стремительно проносящийся внизу городской пейзаж, готовясь к нелегкому бою…
        - Траян-один, я Господарь-четыре. Сбитый вертолет прикрывает Дракула-четыре, по подходу опознайте себя, прием.
        - Принято, вопрос - прошу сообщить возможный уровень противодействия, прием.
        - Возможный уровень противодействия средний, в районе отмечены ракетчики, как понял, прием.
        - Вас понял, наличие ракетчиков.
        Вертолеты начали замедлять ход…
        - Господарь-четыре, я Дракула-четыре, толпа людей приближается к месту падения вертолета со стороны рынка, как поняли, прием?
        - Вас понял, Дракула-четыре, вопрос - люди вооружены?
        - Господарь-четыре, я не могу видеть отсюда! Обзор почти закрыт!
        - Вас понял, Дракула-четыре, стрелять по отмеченным целям, группа Траян на подходе.
        - Господарь-четыре, наблюдаю группу Траян!
        Боевой вертолет начал уходить выше и севернее от места падения вертолета, чтобы занять оборонительную позицию и прикрывать спасателей…
        - Траян-один, это Господарь-четыре, у вас не более десяти минут, колонна уже вышла. Толпа людей приближается с юга.
        - Вас понял, вопрос, что делать с вертолетом?
        - Траян-один, вертолет оставьте на месте, наземная колонна по прибытии обеспечит периметр и эвакуацию.
        - Принято, Господарь-четыре, начинаю действовать!
        Вертолет завис над зданием спорткомплекса, потом быстро пошел вниз на посадку. Раньше здесь было футбольное поле, люди играли в футбол, занимались другим спортом в тренажерных залах, теперь же - грязь, кучи мусора и больше ничего.
        Майор Бэсэку обернулся к бойцам своей группы, показал большой палец…
        Действия группы спасения были хорошо отработаны. Как только шасси вертолета коснулись бывшего футбольного поля, десантники посыпались из машины, часть из них заняла позиции у вертолета, открыв прикрывающий огонь короткими очередями, часть - побежала к лежащему у самого здания спорткомплекса на боку вертолету…
        Майор Бужор через красную дымку боли, находясь на грани беспамятства, видел, как к нему бегут десантники, как они разворачиваются около вертолета, создавая охраняемый периметр. Потом кто-то выбил прикладом остатки блистера, полез внутрь.
        - Он жив! Господин майор, он жив!
        - Осторожнее!
        Его потащили из искореженной кабины боевой машины - и темная волна беспамятства захлестнула его, милосердно спасая от невыносимой боли…
        Пришел в себя он скоро - от тряски. Двое десантников несли его на раскладных носилках, остальные бежали рядом, и он не мог пошевелиться, оттого что был пристегнут к носилкам. Оставалось надеяться, что его бортстрелок жив и здоров…
        - А…
        Никто не обратил на него внимания. Потом поднялся ветер, и сверкающий диск рвал воздух над его головой, а десантники, ругаясь, заталкивали его в воющую тесноту десантного отсека. Они выбрались…
        - Ангелы на борту, оба ангела на борту, сэр!
        - Взлетаем, немедленно!
        Вертолет дрогнул - так всегда бывало перед взлетом, только он теперь сидел не на месте пилота и не пилотировал грозную боевую машину, а лежал привязанный к носилкам и даже головой не мог пошевелить. Но тут кто-то крикнул: «Ракета!» - и застрочил пулемет, а потом мир исчез и для майора Бужора, и для всех остальных спасателей в ослепительной вспышке снаряда ручного противотанкового огнемета
«Шмель».
        Один из десантников подбежал к стоящему на колене майору, отрапортовал…
        - Господин майор, и летчик, и бортстрелок ранены, но живы!
        Хоть один плюс за все это дерьмо…
        - Вытаскивайте их. Живо!
        - Есть!
        Майор Бэсэку, несмотря на свое звание и статус командира, во время спасательной операции сам лично обеспечивал периметр - тут не до чинов, не до званий, перед пулями все равны и каждый человек на счету. Услышав новость о том, что оба пилота живы, он обрадовался - как и любой человек, занимающийся спасением. Он не оборачивался, чтобы посмотреть на спасаемых пилотов, следил за своим сектором, пока кто-то не хлопнул его по плечу и не сказал:
        - Готово, господин майор!
        - Отходим!
        Останавливаясь и прикрывая друг друга, десантники перебежками двинулись к вертолету, до него было не больше сотни метров, которые они преодолели на одном дыхании. Носилки сунули в вертолет, следом в гудящее чрево машины прыгали десантники, занимая свои места, последним, как подобает офицеру и командиру, на борт поднялся майор Бэсэку. Он уже нацепил на голову протянутую гарнитуру связи, чтобы сообщить Господарю об успешной эвакуации экипажа сбитого вертолета, как глаза его последний раз скользнули по панораме заброшенного спорткомплекса, и он понял, что что-то не так - но мозг отказался осознавать непредставимое.
        В одном из помещений - прямо в помещении, не на улице, а в помещении стоял повстанец… даже не солдат, а пацан с черной повязкой-банданой на голове, по виду ему было лет двенадцать-тринадцать. До него было метров восемьдесят, но майор видел его так же отчетливо, как если бы он стоял прямо напротив него. На пацане была какая-то грязная, замызганная одежда, то ли камуфляж, то ли что-то перешито из камуфляжа, а на плече у него была толстая зеленая труба, из которой он целился в вертолет спасателей. И было видно - не промахнется…
        - Ракета! - крикнул майор, но было уже поздно. Силуэт пацана окутался дымом - и огненный сгусток бросился к вертолету, майору показалось, что он летит прямо ему в лицо. Он даже не успел произнести первые слова молитвы…
        Пацану, который погибнет через несколько секунд, испепеленный пламенем пущенной с вертолета прикрытия термобарической ракеты, было всего тринадцать лет и звали его Слава Горлюк. Он был типичным одесским пареньком, ходил купаться в море и в своем нежном возрасте играл в карты, как заправский катала. Потом пришли они - чужие, которым нужна была их земля. Первым погиб отец - его убили в портовой зоне. Когда старшего брата схватила Сигуранца, мать попыталась вывести его и младшую сестренку из города, отправить в Россию - да куда угодно, лишь бы отсюда, из убитой и смердящей трупным запахом Одессы. На чек-пойнте миротворцев, который держали привлеченные к миротворческой операции албанцы с татуировками UCK[Армия освобождения Косова.] на руках, маму и сестренку увели в машину, большой крытый фургон, который они занимали, а его избили прикладами и прогнали вон. Так он стал беспризорником и бродяжкой.
        Сбившись в стаю, они искали еду, бродяжничали, случалось, что и убивали…
        Первого человека он убил совсем недавно. Это был украинский полицай, приехавший сюда по каким-то делам, да так нажравшийся, что валился с ног. Рядом никого не было - и он, склонившись над полицаем, от которого воняло водкой и псиной, ткнул его несколько раз в шею заточенным гвоздем, каждый раз ощущая, как с треском поддается кожа и на руку брызгает что-то горячее и липкое. Потом он убежал.
        Взрослые не допускали их к партизанской войне - да кто же их остановит. Под городом и в развалинах в укромных местах можно было найти все, что угодно, - так они утащили две спарки «Шмеля», два гранатомета РПГ с зарядами, автоматы и попрятали их в своих пацанячьих нычках. Они сами не знали, что делать со всем с этим, банды свирепо воевали друг с другом за территорию и за источники дохода, но вот РПГ и «Шмели» им были нужны совсем для другого.
        Когда упал вертолет, он спал в развалинах спорткомплекса, в подвале около труб - пришел сюда запастись патронами и проверить, цела ли нычка. Услышав грохот, он поднялся наверх, увидел, что произошло, - и стремглав рванулся в подвал.

«Шмель» был тяжелым, чертовски тяжелым, почти не по силам голодному, бродячему одесскому пацану - но он справился с ним. Он помнил деда, еще застал, когда тот был жив. Дед тяжело ходил по дому, много курил и добродушно ругался, когда его выгоняли курить на улицу. Еще у деда был пиджак, который он надевал только один день в году - это был не пиджак, а китель от парадной формы, тяжелый и позвякивающий, когда его трогаешь. Когда он был один, то любил тайком открывать шкаф и разглядывать ордена деда, удивляясь их строгой, неумолимой, завершенной красоте.
        Потом дед умер.
        И все равно - ему было очень страшно.
        Он стоял, прижавшись к стене, слушал отрывистый лай команд за стеной и вой вертолетной турбины. Потом команд не стало слышно, но все равно было страшно, эти люди были где-то здесь. И только когда турбина взвыла на высокой ноте, пытаясь оторвать вертолет от земли, в этот момент он понял - пора.
        И шагнул из развалин…
        Прибывший примерно через двадцать минут наземный конвой уже ничего не мог сделать. Его трофеями стали только два вертолета - один разбитый и один чадно догорающий…
        Несколько бронированных автомобилей румынского миротворческого контингента, выставив стволы «елочкой», осторожно пробирались по захламленной улице - пыль и дым от взрыва уже улеглись. Впереди что-то горело…
        - Пять-один, прибыли на место, - доложил старший колонны.
        - Принято, приказываю обеспечить периметр, ждать подхода дополнительных сил. При наличии выживших - сообщайте.
        - Пять-один - принял.
        Здание еврейского культурного центра напоминало… что-то выпотрошенное, весь фасад рухнул от страшного взрыва, но само здание устояло. Пахло гарью, здесь было совершенно нечем дышать. Что-то горело в развалинах, пахло горелым, рваным мясом - от этого запаха мутило, хотелось забиться куда-нибудь и не вылезать.
        - Вперед всем группам - обеспечить периметр! Ганнерам приготовиться по секторам и доложить! До прибытия саперов к развалинам не походить! - привычно командовал румынский капитан-миротворец.
        - Господин капитан! Кажется, есть выжившие!
        Придерживая рукой автомат, капитан подбежал туда, откуда раздался крик. Так и есть
        - штурмовая каска, бронежилет… Присевший рядом солдат щупал пульс.
        - В больницу их. Немедленно! Паул, твое отделение обеспечивает эвакуацию! Возьмите машину!
        - Есть!
        Капитан мельком глянул на пострадавших солдат антитеррористической группы и заметил, что у одного из них из-под бронежилета выбилась цепочка, а на ней не жетон, удостоверяющий личность как полагается, а какой-то стальной, темного цвета прямоугольник. Но… антитеррористическая группа, мало ли что это может быть.
        Ни Паула, ни солдат его отделения, ни машину, которую они взяли, чтобы отвезти пострадавших солдат в госпиталь, больше никто никогда не видел…

* * *

4 июня 2015 года
        Техас, США
        Севернее Фредериксбурга
        Натаниэль Нолан, 16 лет
        Просто идиот
        Все дерьмо когда-то и с чего-то начинается…
        Это закон природы такой… Долбаный закон долбаной природы - все дерьмо когда-то и с чего-то начиналось. Первая мировая война, например, началась с того, что один студент по имени Гаврила Принцип, полуслепой, туберкулезный и совсем пропащий, вместе с товарищами решил грохнуть не кого-нибудь, а наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда. Зачем они решили сотворить все это - дело темное, но решили. Двое его товарищей бросили в кортеж австрийского эрцгерцога бомбы, но ничего у них не вышло, причем одну из летящих бомб Франц Фердинанд отбил в сторону лично. И уехать бы ему из этого долбаного Сараева - так нет. Остался - и вот итог. Сначала убили его и его супругу, графиню Хотек заодно - а потом, в европейской четырехлетней бойне истребили еще не один миллион человек. И все из-за кого? Из-за одного сербского чахоточного студента, которому кто-то вложил в руку револьвер, а в голову - безумие - погибло столько людей. А началось все - с одного-единственного выстрела.
        Вот и тут - так же.
        Считается, что в любой истории всегда есть виноватый, значит, есть и правый. А вот в этой истории - виноватых было до хрена и больше, а вот правых - не было совсем. И еще - чертова куча «если». Слово «если» - любимое слово в этой истории. Если бы этот самый Натаниэль Нулан не поехал никуда в этот день, и у него сломалась машина, и он бы сидел дома. Или отец заставил бы его что-то делать. Или он просто упал бы и сломал себе руку или там ногу. Или бы к нему не приехал дальний родственник из штата Нью-Йорк, такой же балбес Генри Боун, того же самого возраста. Или бы они решили заняться в этот день чем-нибудь иным. Или если бы у Натаниэля Нолана не было бы брата, штаб-сержанта Корпуса морской пехоты США Грегори Нолана, награжденного Серебряной звездой и двумя Пурпурными сердцами, - все это за Афганистан. Или если бы командование не отпустило его в отпуск официально - чтобы бросить взгляд на новобранцев в Форт Худе и решить, на что они годны…
        В общем - много «если» в этот день сложились в одно большое дерьмо.
        Хотя… наверное, если бы не было Натаниэля Нолана и его дружка Генри Боуна и их брата, и не было бы Марии Мартинес, первой красавицы этих мест… наверное, все произошло бы точно так же. Ну, может, чуть попозже. Все дело в том, что обстановка и в штате, и на юге США, и вообще - во всей стране была уже давно накалена до предела. Долгие годы самые разные люди старательно разливали бензин, даже не думая, чем это все может закончиться. Экономический кризис, который, несмотря на бодрые реакции и победные цифры, так толком и не закончился, тоже подлил масла в огонь - двенадцатипроцентная безработица в целом по стране и сумасшедшая нагрузка на бюджет, который и так уже тонул под непосильным бременем социальных расходов с одной стороны и военных - с другой. Двенадцать процентов безработицы - это озлобленное, расколотое общество, где белые обвиняют цветных в том, что они отнимают у них рабочие места, работая за копейки и нелегально, а цветные обвиняют белых в расизме и шовинизме. А ситуация лучше не становится, и у кого-то возникает чертовски сильное желание взяться за оружие и…
        Вуаля.
        В общем и целом - наверное, произошло бы то же самое или что-то подобное, потому что бензин был разлит, и какая разница - кто именно бросит спичку. Результат-то один.
        А началось все ранним летним утром на обочине шестнадцатой дороги, посреди полей и перелесков, возле небольшого кафе. Там стоял небольшой пикап «Форд-Ф150» пятого года выпуска, который без спроса у отца взял некий Натаниэль Нолан, шестнадцати лет, местный белый, ранее привлекавшийся за незначительные проступки, наподобие распития пива в общественных местах и засорения этих самых общественных мест мусором. Этот Натаниэль Нолан в настоящее время сидел в машине, гонял по магнитоле тюремный рэп - он считал, что тюрьма, это круто, исключительно потому, что сам там пока не побывал, а вот разговоров о ней наслушался. Он ждал своего дальнего родственника, троюродного брата по имени Генри Боун, который прибыл на лето в Техас из окрестностей Нью-Йорка и считал себя самым крутым парнем в округе. Упомянутый Генри Боун пошел в кафе, чтобы отлить и купить пива, потому что Натаниэля тут знали, а Генри нет, он был высоким и крепким малым, никто не давал ему его возраста, и, следовательно, можно было бы рассчитывать на то, что пиво ему продадут. Еще в машине было несколько дисков с кантри, тюремным рэпом и
какой-то обработанной инструменталкой, из-за которой братья чуть не подрались. Послушав, Натаниэль авторитетно заявил, что это дерьмо и против рэпа не катит, а его брат только снисходительно улыбнулся и похлопал его по плечу, и от этой снисходительности Нату и захотелось дать своему брату в харю. Еще в машине был пистолет Рюгер 22-45 с шестидюймовым стволом и регулируемым прицелом. Это был пистолет Натаниэля, потому что его подарил ему отец, сочтя, что пацан уже достаточно взрослый, чтобы иметь свое оружие. В семье Ноланов к оружию относились совсем неполиткорректно, потому что один из дедушек Нолана воевал во Вьетнаме и заслужил орден Почета конгресса, подняв окруженную целым полком узкоглазых роту морских пехотинцев в атаку и, прорвав окружение, вывел ее к дороге, к своим. Брат Натаниэля воевал в Афганистане, и за то, что он там сделал, в прошлом году к ордену Почета конгресса представляли и его, но отделались Серебряной звездой. Наверное, если бы Нат знал, что сегодня приезжает его брат, он не стал бы накачиваться пивом и вообще не стал бы творить того, что он натворил - потому что брат был для
него авторитетом. Но… чего уж там. Что получилось - то и получилось.
        Еще у Ната было ружье, но он его не взял - он взял пистолет и две коробки патронов, чтобы выехать на природу и пострелять по банкам - национальная американская забава. Плинкинг называется. Нат был неплохим стрелком, набил руку, стреляя по банкам и по грызунам, и сегодня он забился с Генри на двадцать баксов, что сделает его. Потому-то они в поля и поехали.
        Вприпрыжку от бара вернулся Генри, как трофей плюхнул на заднее сиденье упаковку из шести банок пива «Курс», довольно крепкого, по пол-литра каждая. Три литра на двоих пацанов - да прибавить еще по банке 0,33, которые они уже успели выпить, - наверное, много. Но они же взрослые, правда?
        - Поехали! - победно заявил Генри, плюхаясь на раскаленное кожаное сиденье пикапа.
        - Тебе задницу не жжет? - участливо осведомился Нат.
        - Моя задница - переживу. Поехали.
        Ехать было недалеко - они свернули к перелеску, который отделял поле, принадлежащее мистеру Гудчайлду, хорошему другу отца, от поля, принадлежащего какой-то международной инвестиционной корпорации со штаб-квартирой в Далласе. Засажены эти поля были одинаково - не пшеницей, как раньше, а рапсом, под спирт. Тем же самым засевал поля и отец Ната Нолана, потому как в США были большие налоговые льготы на бензин марки Е-85, экологичный-85, на котором теперь ездили почти все. Е-85 - это восемьдесят пять процентов высококачественного бензина и пятнадцать процентов не менее высококачественного спирта, в итоге получается более экологически чистое топливо. Бензин, понятное дело, берется из нефти, которая в Техасе имеется, и в немалом количестве, а вот спирт откуда взять? Бразильцы брали спирт из сахарного тростника, русские - из пшеницы, а вот в Европе и Америке самой доходной культурой неожиданно стал рапс. Все больше и больше полей радовали глаз желтыми цветами - и никто даже не задумывался о том, что такая политика приводила все к большему недосеву зерновых, и все больше и больше людей в третьих странах
умирали от голода, потому что не могли позволить себе купить подорожавшую муку. Это никого не волновало.
        - Десять шагов, - заявил Нат.
        - Ха… Детская дистанция. Тридцать.
        - Тридцать? А не промажешь?
        - Готовь двадцатку.
        Отсчитали тридцать шагов, перемерили дистанцию дважды. Потом выпили по банке пива
        - надо же во что-то стрелять, правда? Установили мишени, Нат на капоте вскрыл желто-зеленую коробку Ремингтона, набил маленькими, но смертельно опасными патронами магазин и вышел на дистанцию. Пистолет показался неожиданно тяжелым в руке, да и брат что-то под руку балаболил…
        - Заткнись!
        Прицелившись, Нат нажал на спуск, пистолет негромко хлопнул. Раз, потом еще раз. Потом еще, и еще, и еще. На шестом выстреле банка повалилась.
        - Пойду, поставлю.
        - Слабак… - прокомментировал Генри, берясь за еще одну банку.
        Нат подошел к банке и поставил ее на место, укрепив двумя камнями, чтобы не свалилась. Вернулся, дострелял магазин.
        - Теперь ты.
        Генри посмотрел на банку в руке.
        - У меня нет банки.
        - А это что? Не банка разве?
        - В ней пиво. Мне ее жалко.
        - Так допей.
        - Нет… давай, я твою переверну и постреляю. Потом сравним.
        Генри пошел переставлять банку. В машине какой-то рэпер хриплым прокуренным голосом повествовал о нравах общей камеры в калифорнийской тюрьме.
        - П…р, - вернувшись прокомментировал Генри.
        - Кто?
        - Этот… кто поет у тебя. На зоне его опустили.
        - Да он сам кого хочешь опустит!
        - Его опустили! - настойчиво повторил Генри, прицеливаясь. - Сделали сахарком для белых парней. Белые парни на зоне долбали его в задницу, когда хотели.
        - Ты будешь стрелять или интересоваться чужой задницей?
        Генри довольно быстро высадил магазин. Несмотря на не слишком либеральные законы Нью-Йорка к стрелкам и к оружию, он интересовался стрельбой, и рука у него была поставлена, причем именно на двадцать второй калибр.
        - Вот так…
        - Иди, посмотри. Мазила…
        Генри пошел к банке, поднял ее и начал рассматривать зачем-то на просвет.
        - Я выиграл, - заявил он, - гони двадцатку.
        - А ну-ка, неси сюда…
        Нат вырвал банку из рук своего троюродного брата:
        - И где же ты выиграл? У меня лучше.
        - Ты смотришь на мои дырки.
        - Какие твои?
        - Такие. Я перевернул банку, чтобы не спутаться.
        - Это я стрелял!
        Потасовка закончилась, так и не начавшись, - решили стрелять по двум банкам, предварительно нацарапав на них свои инициалы, чтобы не было никаких сомнений. Но банок свободных не было - а вот полные были, поэтому они взяли еще по одной и выпили их. Потом стали стрелять. На каждого парня к этому времени приходилось больше литра выпитого пива, поэтому результаты были так себе…
        И за руль садиться тоже было нельзя. Да кого это остановит…
        В конечном итоге братья, немного протрезвев, решили ехать домой. Две банки с пивом совсем нагрелись - и они их выбросили на поле, прямо полными, не вскрывая. Пистолет с полным магазином Генри сунул в бардачок перед собой.
        В Нью-Йорке Генри состоял в одном коммьюнити, об этом не знали даже его родители. Коммьюнити называлось «Белое братство» - по аналогии с черным, только белое. В братстве в основном была молодежь, вступали по Интернету, сервер, на котором висел их сайт, был где-то на острове Тринидад и Тобаго, и заблокировать его было нельзя. Вступающие в движение молодые люди клялись не употреблять наркотиков, крепкого спиртного без нужды, изучать боевые искусства, учиться стрелять из огнестрельного оружия. Генри все это делал, и стрелять умел хорошо. По совету на сайте, в ожидании, пока ему не станет доступно оружие третьего класса, он тренировался с двадцать вторым - потому что на него легко сделать глушитель, а пуля из этого оружия, попадая в тело жертвы, деформируется, и идентифицировать ее с привязкой к конкретному стволу часто бывает невозможно. Идеальное оружие для ликвидаций.
        Видит бог, основания для того, чтобы вступить в братство, у Генри были. Кто сомневается - тому достаточно прийти в латиноамериканский или негритянский кварталы и посмотреть, что там творится. Или посмотреть статистику преступности. Можно быть политкорректным до мозга костей, но всю политкорректность как ветром сдувает, когда к тебе на улице подходит чернокожий бро, тычет тебе в брюхо пистолетом и требует кошелек.
        Потом про то, что Генри состоит в «Белом братстве», узнают, и это только подольет масла в огонь.
        На выезде с поля Нат замешкался - и его едва не протаранил несущийся посередине дороги разукрашенный в попугайские цвета старый «Форд-Эконолайн». Из него бухала музыка так, что дребезжали борта.
        Дав длинный сигнал, «Форд» пролетел дальше.
        - Вот ублюдки… - выругался Нат, пытаясь справиться с машиной.
        - Это кто?
        - Местные ублюдки. Коты.
        - Что за Коты? - подозрительно спросил Генри.
        - Разреши представить тебе - пусть он в данный момент и отсутствует - Хосе Марию Санчеса по прозвищу Кот и его банду - Котов. Они усы отращивают, потому и Коты. Шваль, в общем.
        - Хосе Мария… А что за имя у него такое - бабское?
        - Каким предки наградили…
        Какое-то время они ехали молча, потом свернули с шестнадцатой на второстепенную дорогу, ведущую к дому. Несмотря на то что Нат был навеселе, и сильно - ему хватило ума сообразить, что встреча с дорожной полицией на дороге не сулит ему ничего хорошего…
        - Хочу отлить… - заявил он, сворачивая к местному ресторанчику у дороги. Почему-то он тут был - ресторанчик, и не прогорал - хотя место было далеко не самое проходимое. Потом, многим позже, когда начнут копать по-настоящему, выяснится, что это место использовалось мексиканскими наркокартелями для отмывания денег, полученных от торговли наркотиками. Вот почему ресторанчик этот и не прогорал.
        У ресторанчика, на засыпанной галькой площадке стояли несколько машин, в том числе
        - раскрашенный в желто-красный цвет фургончик Кота. Нат это не заметил, с пьяных-то глаз, а вот Генри - заметил. И бросил взгляд на крышку бардачка.
        Пошатываясь, Нат пошел за ресторанчик, чтобы отлить там, в туалет он идти не хотел. Почему тогда он не отлил просто на обочине - то никто не ведает, и спросить уже не у кого.
        А пока Нат, напевая ковбойскую песенку, пытался повысить уровень воды в природе, из пропахшего марихуаной здания ресторанчика вышла подышать свежим воздухом некая Мария Лурдес Мартинес, шестнадцати лет от роду. Она училась в той же школе, что и Нат, в параллельном классе, и многие, в том числе и Нат - ухлестывали за ней. Но она относилась к неуклюжим попыткам ухаживания с презрением, потому что спала со взрослыми мачо, которые способны на нечто большее, чем слюнявые тисканья и торопливый секс на заднем сиденье машины, а не с какими-то сосунками. Пацанов такая постановка вопроса, естественно, бесила - но сделать они ничего не могли.
        Здесь она тоже оказалась случайно - приехала в этом самом фургончике, который едва не столкнулся с пикапом совсем недавно. Коту она приходилась двоюродной сестрой.
        Как раз тогда, когда она достала из пачки длинную, сдобренную ментолом сигаретку, на сцене, застегивая штаны, появился Нат. Девушку он, естественно, увидел сразу, а поскольку они с братом так и не выяснили, кто стреляет лучше - в его не слишком трезвую голову моментально пришла идея наглядно доказать, что вот телок-то он точно снимает лучше. Будь Нат потрезвее, он немедленно отказался бы от этого занятия, потому как машина Кота стояла рядом, а Кот никогда не ездит нигде без кодлы дружков. И если уж затевать разборку с Котом и его кодлой - то надо тоже кликнуть своих дружков и зарядить дробовик, иначе никак.
        Но Нат был пьян. Все-таки он был еще пацаном, и больше литра крепкого пива для него было слишком.
        А потому он подмигнул троюродному брату и решительно пошел в атаку.
        - Привет, киска… - сказал он, потому что так пели в песнях исполнители рэпа, и больше ничего ему в голову не пришло.
        Мария мельком взглянула на него и отвернулась.
        - Отвали, - коротко и ясно сказала она и принялась перетряхивать сумочку в поисках зажигалки. Все-таки она считала себя леди и сумочку носила.
        - Прокатимся? - сделал еще одну попытку Нат.
        - Отвали, сказала… - Мария злилась, оттого что хотела курить, а зажигалка, как назло, не попадалась, - не дорос еще.
        Нат обиделся на последнюю реплику.
        - Хочешь, покажу… - сказал он и начал расстегивать ширинку.
        - Эй, ты че тут делаешь, пендехо?[Пендехо - ругательное, оскорбительное обращение к мужчине.]
        Нат повернулся. Как назло, из ресторана вымелся покурить, а может, и тоже отлить, как он, Абимаэль, низенький, темный и коренастый, первый помощник Кота во всех делах банды Котов. В США он находился нелегально, но этого пока никто не заметил.
        - Отвали, - коротко сказал Нат.
        - Тебе че здесь надо?
        - Тебя не спросил, придурок.
        Хлопнула дверь - из кондиционированной прохлады на жару вырулил Кот, с ним еще двое рыл…
        - Кого мы тут видим… - обрадовал Кот. Настроение у него было плохое, потому как его оштрафовали за то, что он не привлек трех новых клиентов в сеть наркораспространения (в последнее время наркомафия работала совсем как большая фармацевтическая корпорация). Из-за этого штрафа Коту пришлось отложить многие необходимые расходы - и он только и искал повода сорвать свою злость.
        - Этот пендехо приставал к твоей сестре, - заявил Абимаэль.
        - Вот как… А ко мне пристать не желаешь?
        - Отвали, Котяра… - попробовал съехать на базаре Нат, - если желаешь разобраться, то давай разберемся. Ты знаешь Ворона?
        - Да в рот я е… Ворона и всех, кто с ним! - грубо заявил Кот, нагло нарушая договоренности о перемирии между двумя подростковыми группировками.
        Мария почувствовала опасность и решила вмешаться:
        - Эй, да он…
        - Отвали, женщина, без тебя разберемся! - грубо оттолкнул ее назад, за спину Кот. В его руке щелкнул пружинный нож, который Котяра всегда носил с собой, самодельный. Уже за это - был гарантированный срок.
        Нат похолодел - он видел бешеные, какие-то пустые глаза Кота, видел надвигающихся на него чиканос, он был один, а их много…
        Хотя нет. Он был не один. И с этого самого момента, когда обдолбанный мексиканский придурок вытащил нож, все покатилось кувырком.
        - Стоять! - громко и страшно раздалось за спиной. Нат не обернулся, он сделал шаг назад, потом еще один и… - запнувшись за что-то, полетел на землю, с размаху ударившись затылком. Сильно ударившись, до искр из глаз, - тут и пиво роль свою сыграло. Сам того не желая, Нат освободил Генри линию огня - и тем, кто был в ресторанчике - тоже.
        Пистолет у мексиканцев был - один на всех, дешевый револьвер «Сэтиди найт спешиал-22», он находился в кармане у парня по имени Гузман. Он, оценив позицию и понимая, что пистолет в руках белого и довольно серьезно выглядящего парня нацелен не на него, решил действовать. Сделав шаг вправо, он сунул руку в карман. Ему показалось, что он сделал это быстро, он смотрел много боевиков, где крутые мачо так и поступали, и не знал простой истины, что проверяемый никогда не сможет опередить с выстрелом проверяющего, потому что выхватить пистолет и прицелиться всегда сложнее и дольше, чем просто нажать на спуск. В этом случае нужно было либо стоять смирно, либо падать за какое-то укрытие и лишь тогда открывать огонь. Но он схватился за пистолет, он даже успел нащупать его рукоять в кармане и…
        Умер.
        Пистолет торкнулся в руку, почти незаметно - и пуля двадцать второго калибра вошла Гузману в левый глаз, пробив мозг. Потом она отразилась от внутренней поверхности черепной коробки, не пробив ее, и, пройдя еще с полдюйма, остановилась. Гузман обрушился на землю прямо там, где стоял, не упал - а именно обрушился, под себя, на внезапно отказавшие ноги. Живые так не падают.
        - Падла!
        Кот сделал самый глупый поступок в своей жизни - перевернув в руке нож, он попытался метнуть его в стрелка, хотя именно этот нож, не сбалансированный и перетяжеленный на рукоять, подходил для метания как нельзя хуже. Естественно, нож ударился о дверцу машины рукоятью, совершенно не так, как планировал Кот - а в следующее мгновение у него в глазах стало темнеть и резкая боль обожгла гортань и грудь. Несмотря на свое не слишком трезвое состояние, Генри снова стрелял точно - вторая пуля в грудь, она вызвала обильное кровотечение и лишь немного не дошла до сердца, а вот третья оказалась смертельной, войдя в горло и повредив артерию. Кровь брызнула фонтаном, пахучие, горячие капли попали на лицо Марии, и она, заверещав, как сирена пожарной машины, бросилась прочь.
        В следующее мгновение стекла придорожного ресторанчика разлетелись под градом пуль. Там сидели еще трое мексиканцев, один из которых был довольно крупным дилером, приехавшим из Мексики два дня назад для решения деловых вопросов. Мексиканские наркодилеры были людьми жесткими, они никогда не сдавались без боя полиции и, попав в переделку, не задумывались, как им поступать. Услышав стрельбу, они выхватили пистолеты - две «беретты» и «кольт» и открыли шквальный огонь по стрелку на улице, в считаные секунды изрешетив и Генри с его пукалкой двадцать второго калибра, которой он убил двоих, и злосчастный «Форд-пикап». Разрядив все, что было в магазинах, они бросились на улицу, в то время как хозяин заведения, бедняга с шестью детьми, уже давно и прочно обосновался под стойкой бара. Он был всего лишь эмигрантом с шестью детьми, никому в этой стране не нужным и мало что умеющим. Его нашли уважаемые люди и сказали, что есть шанс, чтобы все его дети ели каждый день и досыта: нужно просто заняться бизнесом. На его имя открыли фирму, ему дали денег и помогли построить бизнес. Он сам не знал, что в его
собственности находятся уже двадцать четыре торговых заведения и ресторана быстрого питания, он сидел в этой клетушке у дороги, подписывал не глядя документы, которые ему привозили солидные адвокаты, и боялся. Очень. Потому что знал, откуда идут деньги и на что способны люди, их дающие. Он знал, почему выбор пал на него - потому что у него было шестеро детей, и он мог представить, какой смертью они умрут, если он заговорит. Он просто хотел, молил каждый день Деву Марию, чтобы его оставили в покое, и он бы до конца жизни оставался здесь, продавая бурритос[Бурритос - лепешки с начинкой; тако - почти то же самое, только тесто другое и складывается конвертиком.] , тако и коктейли с текилой, пусть даже выручки едва хватает на еду…
        Разрядив пистолеты, трое взрослых (двадцать один, двадцать три и двадцать восемь лет, в этом бизнесе не каждый доживает до таких лет) наркомафиози выскочили к машинам. У них был белый «Шевроле Тахо», который стоял перед рестораном - одна из четырех машин: фургончик хозяина, подъехавший пикап со стрелком, разукрашенный в красно-желтый колер «Эконолайн» и их «Шевроле». Они не знали, кого они только что убили, это был не первый и не последний, и они слишком часто видели смерть, чтобы отвлекаться по пустякам: мгновенная смерть под градом пуль еще не такая плохая, многие умирают куда хуже. Они знали, что надо сматываться прямо сейчас - потому что американская полиция это не насквозь продажная мексиканская, где копы со служебным оружием подрабатывают после работы киллерами. Они были уверены в том, что хозяин не позвонит в полицию, даст им уехать - но выстрелы могли слышать с шоссе, а сейчас для того, чтобы вызвать шерифа, даже не надо искать телефонную кабину - набрал номер на сотовом и позвонил. Знали они и то, что, устав от приграничного беспредела, жители некоторых округов избирали шерифами бывших
военных, прошедших Ирак и Афганистан, а те нанимали в депьюти[Депьюти - помощник, заместитель.] своих сослуживцев. И если Калифорния легла под чиканос окончательно и бесповоротно, то в некоторых округах и графствах Техаса, где служили народу такие вот шерифы, наркодилеры, подобные им, просто пропадали без следа. Знали они и то, что американские копы хорошо умеют стрелять. В общем и целом - земля горела под ногами.
        Один из наркомафиози, самый молодой, по имени Мигелито, меняя на ходу расстрелянную обойму в своей «беретте» подбежал к «Шевроле» и злобно выругался, от переизбытка чувств даже пнул ни в чем не повинную машину. Как назло, одна пуля из выпущенных ими пошла так низко (а может, отрикошетила от чего), что пробила покрышку, и теперь на «Шевроле» ехать было нельзя.
        - Альфредо! - заорал он. - Тачка наша готова!
        Вместо этого раздалась злобная ругань на испанском, и вдруг - взревел мотор
«Эконолайна». Поняв, что если он не поспешит, то вполне может остаться здесь, Мигелито побежал к «Эконолайну».
        На пути ему попался белый - похоже, тот, что приехал со стрелком. Когда началось все это дерьмо - Мигелито сидел спиной к окну и ничего не видел, но ему вдруг пришло в голову, что этот белый пацан может послужить заложником, если что-то пойдет не так. А потому он с ходу пробил ему ногой в голову и, схватив за руку, потащил оглушенного пацана в машину.
        Тем самым Мигелито, сам того не зная, совершил предпоследнюю смертельную ошибку за этот день, подписав смертный приговор себе, всем своим приятелям и больше чем двадцати членам своей банды, входящей в известное своей леденящей душу жестокостью бандформирование «Зетас», эскадроны смерти наркомафии, буквально залившие страну кровью и держащие под криминальным контролем чуть ли не половину страны. Скоро им предстояло узнать, что есть люди еще более опытные, жестокие и безжалостные, чем они сами.
        У самой двери грузового отсека - она здесь не сдвигалась в сторону, а распахивалась - он столкнулся с Абимаэлем из Котов, который тоже пытался сесть в машину. Это была машина Абимаэля, «Форд», и он совсем не настроен был ее вот так лишиться…
        - Помоги…
        Вместе они затащили потерявшего сознание пацана в фургон, захлопнули дверь. С пробуксовкой колес машина тронулась по направлению к шестнадцатой дороге - оттуда бандиты планировали повернуть на юг, им как можно быстрее надо было добраться до границы. Переходить они ее планировали в районе Нуэво Ларедо, там тьма переходов, и можно смешаться с толпой. Шансы успеть, пока не объявят их розыск, у них были.
        Внутри фургон был полностью переделан так, как это делают только молодые мексиканские ублюдки. Такие фургоны обожают еще и калифорнийские серферы, им нужно много места, чтобы перевозить свои доски и всяческую утварь, но они отделывают фургон внутри неопреном, чтобы не боялся воды и чтобы можно было мыть струей воды из шланга. А тут - что-то типа выпендрежного красного бархата, диван, колонки, еще какая-то дрянь…
        - Это что? - проорал Мигелито, показывая на стоящую в углу салона бочку. Нормально говорить было невозможно - глушитель то ли травил, то ли был прямоточным, спортивным.
        - Это бочка! - проорал в ответ Абимаэль. Он уже начинал понимать, во что впутался
        - в убийство первой степени, но пока он держался.
        - На кой она тут черт?!
        - А в ней колонка - слышно лучше! Круто!
        Третий из числа наркомафиози, самый старший, по имени Хосе перелез в салон, недобро посмотрел на Мигелито.
        - Где ствол? - спросил он.
        И тут Мигелито вспомнил - в их «Шевроле» они положили короткоствольный автомат Калашникова, туда, где должна быть запаска. Разборки происходят по обе стороны границы, и надо быть готовым ко всему - при их-то профессии. Трех пистолетов может не хватить.
        - В машине оставил!
        Хосе двинул его в скулу, не слишком сильно, но это было сделано публично и было серьезным оскорблением.
        - Пять штук с тебя! Передашь, как приедем!
        В этот момент на полу зашевелился приходящий в себя Нат, и его стали топтать ногами все трое, пока он не угомонился. Потом Хосе начал кому-то звонить, а Мигелито утешил себя мыслью, что в этот раз с ними не было денег за товар. Если бы он забыл в машине деньги - потом вовек бы не расплатился.
        Как раз в этот самый момент на военной базе Форт-Худ в нескольких десятках миль отсюда коснулся бетонной полосы самолет С-17, совершающий рейс по маршруту Баграм
        - Рамштайн - Кефлавик - Форт Драм и далее еще несколько баз по всей территории США. В числе прочих пассажиров в Форт Худе на американскую землю сошел неприметный человек в потертом камуфляже и черных очках. Награды он старался не носить, и вообще держался максимально незаметно. Звали этого человека Нолан, Грег Нолан. Штаб-сержант Корпуса морской пехоты США…
        Машина соскочила с дороги, завывая мотором стала пробираться по ухабам размытого дождями проселка.
        - Эй, полегче! - вскричал Абимаэль, владелец столь нещадно эксплуатируемой машины, но его никто не послушал.
        Потом вдруг машина остановилась…
        - Выходим! - сказал Хосе, и никто не посмел ослушаться. Опасно было ослушаться.
        Выйдя, они нервно огляделись по сторонам. Они были где-то в пограничной зоне, хотя никто не мог сказать где: какой-то перелесок, едва скрывающий машину, и вдрызг разбитая дорога. Оставалось надеяться только на одно - что это не сама граница и внезапно не появится пограничный патруль. Пограничники в последнее время широко использовали беспилотники, и работа койотов - проводников через границу - все усложнялась и усложнялась. Да еще эта проклятая строящаяся стена…
        - Какого черта произошло? - начал разбор Хосе. - Кто видел?
        Взгляды всех троих, не сговариваясь, перекрестились на Абимаэле, и тот почувствовал себя от этого очень неуютно. Во-первых, потому что он единственный из всех троих не имел никакого оружия, во-вторых - потому что он не был «Зетас», даже зетеньо[Зетеньо - то есть молодым «Зетас», помощником, еще не прошедшим посвящение. Банда «Лос Зетас» уже сейчас насчитывает несколько десятков тысяч активных штыков, а в описываемый период она станет еще мощнее.] он не был - а эти трое были. И теперь, если им что-то не нравилось - они могли принести его в жертву смерти прямо сейчас, потому что именно это они и делают всякий раз, когда им что-то не нравится или просто когда у них есть такая возможность. Скелет в фате невесты - вот чему молятся эти люди.
        - Я первым вышел… - начал Абимаэль, - там фраер этот… К сеструхе Кота приставал. Хотел ей свой хрен показать. А потом Кот вылез… ну и понеслась…
        Хосе, ни слова не говоря, сделал шаг вперед и засандалил Абимаэлю в пах, хорошо так засандалил, что молодой мексиканец утробно взвыл, сгибаясь пополам. Мигелито добавил, уронив его на песок.
        - Я сейчас тебе твой хрен отрежу с кочаном вместе! - сказал Хосе, и все знали, что он может это сделать. - Какого хрена вы затеяли разборку, когда мы здесь?! У нас здесь еще есть дела, а теперь мы вынуждены убегать, ты, хренов идиот!
        - Это Кот, это не я, - зажимая разбитое причинное место, выкрикнул Абимаэль.
        Мигелито врезал молодому придурку еще раз по спине - и в этот момент распахнулась дверца микроавтобуса, да так, что Хосе едва не полетел с ног, но удержался. В суматохе все забыли про белого ублюдка, которого они взяли заложником, избили его и решили, что все, а связать не связали, потому что было некогда и нечем. Избитый в кровь пацан взял хороший старт, с ходу оценив обстановку, он умудрился прорваться мимо троих вооруженных «Зетас», вломился с ходу в кустарник - но на этом везение, отпущенное ему на сегодня Девой Марией, закончилось. Мигелито успел выхватить пистолет и дважды выстрелил ему вслед. Затрещали ломаемые ветки, послышался звук падающего, тяжелого…
        Хосе сплюнул на землю. Он оплошал перед своими - и от этого был зол, мгновенно разозлился. Нужно было восстанавливать то, что в арабских странах называют
«намус», а здесь просто «мужская честь» - и срочно.
        - Молодец. Иди, притащи его.
        Мигелито особо не парился - засунув пистолет за пояс, он пошел в кусты и почти сразу же нашел подстреленного белого. Ухватившись за ногу, он потащил его к микроавтобусу, за телом оставался едва заметный бурый след на земле…
        - И что будем делать? - задал глупый вопрос второй из наркомафиози, двадцатитрехлетний Альфредо.
        - А вот что… - Хосе решил поднять свой авторитет прямо сейчас, - я видел в кузове бочку… Как раз для жаркого…
        - Эй, у нас же нет соляры, - сказал Мигелито.
        - Наплевать. Времени тоже нет - сделаем дело и свалим. Нельзя допускать, чтобы наших убивали просто так. Ты - тащи сюда бочку. А ты - найди что-нибудь и нацеди из бака бензина.
        В этот момент белый подросток застонал, заворочался - он не был убит, только ранен, и Хосе изо всех сил пнул его.
        - Поторапливайся!
        Дальнейшее для непривычного к подобным зрелищам человека выглядело жутко - для мексиканцев же, связанных с наркомафией, это было привычным делом. Потому что именно так казнили тех, кто пошел против братства, против картеля или просто перешел дорогу - если, конечно, было время и была возможность. Мигелито сорвал бочку с креплений, оборвал торчащие провода и выломал находящийся внутри усилитель
        - после чего у него оказалась обычная бочка из-под топлива, только разукрашенная. Вместе с Абимаэлем, который страшно боялся, что на жаркое пустят его, и поэтому помогал, чем мог, - они проделали внизу, по бокам бочки, несколько отверстий. У них не было тяжелого ножа, которым сделать это было бы удобнее всего - поэтому они воспользовались монтировкой, получилось трудоемко, но неплохо. Альфредо тем временем раздобыл пустую пластиковую бутылку и шланг и сцедил из бака бензин - нужно было дизтопливо, оно горит медленнее, и человек мучается дольше, но если нет дизтоплива, то и бензин сойдет. Потом они все вместе взяли раненого пацана и посадили его в бочку, так, чтобы он там уместился полностью. Напоследок Хосе протянул Абимаэлю золотую, инкрустированную стразами зажигалку.
        - Сделай это! - коротко сказал он. - И будешь одним из нас.
        Абимаэль от страха не сообразил, что в «Зетас» так не принимают, но сделал то, что от него требовалось. Приблизившись, он начал чиркать зажигалкой около одного из отверстий, не загоралось… но он продолжал чиркать, и в тот самый момент, когда его посаженный в бочку сверстник открыл глаза, пары бензина все же зажглись, и он едва успел отскочить, рванувшееся пламя обожгло руку, но зажигалку он все же не выронил, отскочил в сторону вместе с ней.
        Пару минут они молча стояли и смотрели, как в бочке заживо сгорает человек. Потом, бросив машину, ушли, ведомые Хосе - тот уже позвонил знакомому койоту и назначил место встречи. У этого койота было «окно» на границе, он брал дорого, потому что много уходило на взятки, но дело свое делал с гарантией.
        Четверо мужчин шли по выжженной солнцем земле Техаса параллельно реке Рио-Гранде и не знали, что все они - пусть они еще живут, дышат, едят, ходят - живые мертвецы. Одного из них убьют через три часа - все-таки он не был «Зетас», и от того, что участвовал в казни, им не стал, а правила у мексиканских наркомафиози были простые и действенные. Одно из них гласило - нельзя доверять чужакам, пусть даже соплеменникам. Его убили на другой стороне реки, в городе Нуэво-Ларедо свернули к одному складу, внешне ничем не примечательному, а там работала настоящая фабрика смерти полного профиля. На этой фабрике его застрелили выстрелом в голову, а тело погрузили в бочку с кислотой, чтобы не осталось следов. Избавившись от постороннего, трое поехали дальше - им тоже оставалось недолго, хотя они и не знали об этом.

* * *

20 мая 2013 года
        Бани Сулайя, сектор Газа
        Доктор Абдалла Факих
        Аль-Каида арабского полуострова
        Калийная селитра и белый сахар - удобрение и пищевой продукт, весьма нужные в Газе. С тех пор, как Египет присоединился к блокаде сектора Газа, построив со своей стороны границы Стену, - не хватало не то что сахара - хлеба не хватало. Необходимое доставляли разными путями: самолетами, платя немалые взятки, побережьем, но побережьем много не доставишь. Часть еды продавали жители израильских поселений - у них еды было вдоволь, и, покупая ее по ту сторону границы, а продавая по эту, они неплохо зарабатывали. Но все равно не хватало самого насущного. Например, не хватало презервативов - а знаете, для чего нужны презервативы? Нет, не для этого. В Кассаме[Кассам - примитивная ракета длиной сантиметров семьдесят, она делается из водопроводных труб и используется для обстрелов израильской территории.] презерватив используется в качестве составной части детонатора, позволяющего при падении подорвать находящийся в носовой части Кассама заряд примитивной взрывчатки. Глупые евреи, они думали, что если построить стену многометровой высоты, то их проблемы чудесным образом разрешатся.
        Нет, не разрешатся…
        Пока в Газе не иссякнет калийная селитра и белый сахар, Кассамы будут падать на Израиль. Когда иссякнут - они придумают что-нибудь другое.
        Начиная с того дня, как на Израиль упал первый Кассам - это было в две тысячи первом году - евреи искали способ, как защититься от падающей с неба смерти. Никакие наземные операции не помогали - инфраструктура быстро восстанавливалась. Невозможны были и авиационные удары - ракеты запускали с густонаселенных жилых массивов, ракетчики, сделав свое дело, моментально растворялись в толпе «мирняка»
        - хотя мирняка в секторе Газа не было и быть не могло, там были либо воины, либо мухарибы, то есть содействующие и помогающие. Поэтому адекватный ответ Израиля состоял из двух частей. Первая - система радаров, способная запеленговать летящий Кассам, и подчиненные этим радарам установки типа Вулкан-фаланкс, смонтированные на шасси полуприцепов-трейлеров и обладающие огромным боезапасом. Вторая - вертолеты типа АH-6, закупленные совсем недавно и способные наносить удары со сверхвысокой точностью. Часть из этих вертолетов была в беспилотном варианте, в перспективе должны были остаться только беспилотники. Вертолеты часто обстреливали с земли и могли сбить, а что случится с экипажем сбитого вертолета, когда он попадет в плен к местным жителям, - о том даже думать было страшно. Повезет, если вовремя подоспеют боевики ХАМАС - они отобьют израильтян у разъяренной толпы, чтобы взять их в плен и потом шантажировать Израиль, требуя выпустить из тюрем своих товарищей и пойти на другие политические и экономические уступки. Но если не успеют…
        Система Вулкан-фаланкс с радарами - она получила название «Железная завеса» - доказала свою высокую эффективность. Эти установки стояли на опорных постах израильской армии, прикрывающих границу с перенаселенной Газой, и стреляли всякий раз, когда опознавали в летящем предмете цель. Суть этой системы была в максимально быстрой реакции - опознание цели производилось не человеком, а компьютером, и компьютер же давал команду на открытие огня. Первоначально эти системы защищали конкретные пункты на территории Израиля - например, особенно сильно страдающий от ракет Сдерот. Потом палестинцы стали применять Кассамы и по другим территориям, вдобавок в секторе Газа появились откуда-то более дальнобойные системы типа Град-П, которые достигали уже и Кирьят Гата с Офакимом, а Кассамы 2 и
3 угрожали прибрежному Ашкелону. По данным разведки, в сектор Газа могли в любой момент прибыть ракеты Фадшар-3 с дальностью действия до пятидесяти километров - тут под угрозой оказывалась уже половина территории страны. Поэтому систему модернизировали и расширили: теперь она прикрывала не цели, а границу с Газой, находясь от нее на некотором удалении, чтобы не представлять цели для снайперов и гранатометчиков. Каждая огневая точка системы надежно прикрывала примерно шесть километров по фронту и два с чем-то километра в высоту. Ее скорострельность - до четырех тысяч в минуту и мощная РЛС с автономным счетно-решающим устройством наведения позволяли с вероятностью более девяноста процентов перехватывать летящие по простейшей баллистической траектории ракеты. Для того чтобы подавить систему, палестинцы применяли массированные пуски ракет - до двадцати одновременно, но это решение таило в себе новые сложности. Такие массированные пуски все равно приводили к потере как минимум половины ракет в воздухе - при том, что ресурсы на их изготовление были очень скудными. К тому же такой массированный пуск ракет
был делом достаточно длительным - и ударные вертолеты успевали к месту пуска, чтобы расправиться с зенитчиками. Требовалось какое-то решение, чтобы прекратить или по крайней мере сильно ограничить деятельность Железной завесы. И доктор Факих, в юности получивший удостоверение пилота легкомоторной авиации, такое решение придумал.
        Сектор Газа - это, по сути, была небольшая прибрежная территория, преодолеть которую на машине можно было за час. Небольшую часть территории занимали бывшие израильские поселения и индустриальные зоны - на южном побережье и на северной границе, туда было не подобраться. Большую часть - пустыня и палестинские застройки, самой крупной из которых, конечно же, была Газа, по ширине перекрывающая весь сектор. На территории сектора Газа было два аэропорта: небольшое летное поле в зоне бывших израильских поселений рядом с Ганне Таль и международный аэропорт Газы, расположенный на самой границе, в районе Керем Шалом. Поскольку аэропорт был в самом углу пограничной зоны и недалеко от поселений, он прикрывался израильскими силами безопасности, а самолеты, дабы не рисковать, заходили на посадку над морем, резко снижаясь над израильскими поселениями. Помимо этого здесь израильтяне разместили установку «Завесы», отодвинув ее еще дальше в глубь территории страны, чем остальные установки, чтобы не подвергать риску нанести случайный удар по взлетающему или садящемуся в аэропорту самолету. Все летчики также знали
сектора работы установок и ни в коем случае не появлялись над ними, даже с учетом того, что система могла самостоятельно распознать самолет и сформировать «стоп-приказ» на открытие огня. Установка Вулкан в этом секторе большей частью бездействовала, потому что из этого района Кассамы почти никогда не вылетали: просто не было подходящих целей в зоне их досягаемости. На этом-то и основывался план доктора Факиха: он задумал заманить гражданский самолет в зону действия установок «цепи» и заставить их открыть огонь запуском целей - Кассамов. Строго говоря - он не рассчитывал в результате этого сбить самолет, самолет мог быть сбит только случайно. Единственное, чего он хотел добиться - так это международного скандала по факту обстрела израильскими системами защиты гражданского воздушного судна, как максимум - повредить его и заставить совершить вынужденную посадку. Это должно было привести к очередной волне негодования по поводу зверств израильской военщины и заставить искомую военщину внести какие-то изменения в алгоритм задействования Железной завесы. Скорее всего, все-таки посадить за пульты операторов и
переложить принятие решений с автоматической системы на операторов. А это должно было резко снизить быстродействие системы и повысить эффективность действия Кассамов и более мощных ракет, значительная партия которых должна была поступить в Газу в ближайшее время.
        Но сделать это было не так-то просто. Прежде всего - относительно того, как заманить самолет в зону работы Вулканов. Для этого нужно было, чтобы он находился где-то севернее, даже северо-восточнее аэропорта и на относительно небольшой высоте - то есть делал заход не в посадочном секторе аэропорта, а над опасной территорией. Возможно было так же сделать, чтобы он находился там в ожидании очереди на посадку - но это опять-таки было проще сказать, чем сделать, ожидавшие самолеты ждали своей очереди над Аравийским морем.
        Любой стандартный самолет гражданских авиалиний обязательно оснащен навигационной системой типа LORAN-TACOM, в которую забиты координаты всех пунктов, где этот самолет взлетает и садится, это что-то вроде справочника с базами данных. Помимо этого - в любом гражданском аэропорту есть диспетчерская вышка с опытным и квалифицированным персоналом, способным предупредить об опасности, и приводные маяки на земле - специальные приборы, посылающие сигналы на самолет и
«привязывающие» его к местности. Чтобы заманить самолет туда, где он не должен находиться, нужно было обмануть все три системы одновременно. А это сделать не так-то просто.
        Но доктор Факих, имеющий высшее техническое образование, знающий радионавигацию и имеющий лицензию пилота легкомоторной авиации, знал, как это сделать. Ему нужно было только одно - плохая погода, чтобы ухудшить визуальное ориентирование летчика и заставить его больше доверяться приборам. В секторе Газа такие дни выпадали нечасто, здесь было много солнца и почти не было дождя. Но сегодня был именно такой день.
        С самого начала все шло кувырком.
        Когда говорят «Боинг-737», многие подразумевают под этим достаточно современный самолет, тем более что сейчас он выпускается как B-737NG - новая генерация, в четырех вариантах с разной длиной фюзеляжа и разными моторами на заказ. Но на деле получается - что В-737 может представлять собой еще ископаемую развалину, летавшую бок о бок с древними Каравеллами[Каравелла - французский достаточно успешный пассажирский самолет Сюд Авиасьон, во многом - предтеча аэробусов.] и Ту-134. Их родная «Иджипт Эйр» не могла себе позволить ничего другого.
        А левый двигатель давно надо было сменить.
        Капитан «воздушного корабля», летчик первого класса по имени Азиз аз-Зумр имел привычку перед тем, как запускать двигатели, лично выходить в салон и смотреть на пассажиров, на тех, кто вверяет ему свои жизни и кого он должен доставить на место живыми и здоровыми. Раньше он летал на армейском С-130 и такой привычки у него не было, если выйти из кабины С-130 и посмотреть на десантников, то ничего интересного ты не увидишь и ничего, кроме подколок в свой адрес, не услышишь. Но перейдя в гражданскую авиацию после положенной выслуги лет, он такую привычку приобрел и всегда ей следовал. Это было… как на удачу.
        В Газу его экипаж - по ротации - летал примерно шесть-семь раз в месяц, и аэропорт этот аз-Зумр знал почти наизусть. Аэропорт относился к категории опасных - не столько из-за угрозы терактов, сколько из-за общего раздолбайства как технического, так и диспетчерского персонала. До сорок седьмого года палестинцы слыли хозяйственным и разумным народом, они активно торговали с британцами, осваивали все новое, что могла предложить им цивилизация, и кое-кто даже называл палестинцев «евреями Востока». Но сейчас, после оккупации их земли настоящими евреями и долгих скитаний они стали скорее цыганами Востока. Палестинцы знали, что их дом может быть в любой момент разрушен израильским бульдозером, а все нажитое ими имущество погибнуть под артиллерийским или бомбовым ударом возмездия. Потому они не ценили и не берегли ничего, к работе относились спустя рукава - и при посадке в аэропорту Газы капитан аз-Зумр больше полагался на показания приборов и собственное чутье, чем на палестинского диспетчера, который к тому же плохо говорил по-английски.
        В связи с тем, что топливо, а за ним и билеты на самолет подорожали, обычно его самолет летал полупустым - египтяне экономили и предпочитали более дешевые средства передвижения. Тем больше было удивление капитана, когда он вышел в салон и даже в бизнес-классе (первого на этом борту не было, самолет напоминал скотовозку) не обнаружил ни одного свободного кресла. Все места были заняты, и пассажиры - большей частью белые, с любопытством смотрели на вышедшего из пилотской кабины капитана.
        Удивленный капитан жестом подозвал старшую стюардессу.
        - Латиша, что у нас здесь - библейский исход?
        - Нет, - стюардесса говорила вполголоса, - это иностранцы, какая-то миссия мира или не знаю что еще. Половина самолета ими занята. И багажа много.
        - Сверх нормы? - нахмурился капитан.
        - Наверное…
        Капитан прошел в кабину корабля, взял полетную документацию, нашел нужный лист - декларацию о погруженном багаже, бегло просмотрел. Так и есть - перегруз. Дополнительный багаж не запрещался, нужно было просто отдельно доплатить за перегруз. Авиакомпании не были против, когда кто-то доплачивает за багаж, но против были летчики. Даже короткий полет на изношенном летающем гробе с перегрузом мог закончиться трагически, но мнение летчиков, как обычно, никого не интересовало.
        - Абдул, что у нас с моторами? - спросил капитан аз-Зумр.
        - Подлатали… - с типичным для египтян фатализмом улыбнулся второй пилот, - иншалла долетим.
        Это было еще одно направление снижения расходов, о котором авиакомпании предпочитали умалчивать. Дело в том, что все детали в самолете заменяются не тогда, когда они сломаются, а тогда, когда они могут сломаться, по срокам. И вот умные и циничные люди придумали следующее: они скупали за бесценок в нормальных странах снятые таким образом с самолетов детали, вывозили их в третьи страны, проводили какие-то исследования в подозрительных лабораториях и на подозрительном оборудовании и выдавали заключение, что деталь еще годна в течение такого-то срока. И продавали ее местным авиакомпаниям как восстановленную, а те ставили ее на свои самолеты! Но усталостную деформацию не обманешь - и те, кто летал на таких деталях, имели все шансы «накушаться земли» - как говорили пилоты. Если на международных рейсах такую практику опасались применять, то на внутренних, как раз и дававших максимальную прибыль из-за отсутствия конкуренции, она применялась вовсю.
        - Черт бы все побрал. У нас самолет с перегрузом, нам нельзя лететь с таким двигателем.
        - Аллах с нами! - типично для египтянина фаталистически ответил Абдул.
        Фатализм египтян и мусульман вообще просто поражает. Русские с этим столкнулись еще в пятидесятые, когда у власти в Египте, только что получившем независимость и отстоявшем Суэц, находился Герой Советского Союза Гамаль Абдель Насер, а египетская армия пересаживалась с британской техники времен Второй мировой войны на советскую. Вот в один прекрасный день на новейшем бомбардировщике-ракетоносце Ту-16, находящемся над Средиземным морем, отказали двигатели - сразу. Экипаж начал молиться Аллаху, не сделав не то что попытку спасти гибнущую машину, но даже не попытавшись покинуть ее с парашютами. Находящийся в кресле второго пилота советский подполковник высвободился из привязной системы, посмотрел вниз, нет ли кораблей, вручную сбросил бомбы, а потом вручную же запустил двигатели. Когда же вечером, уже после посадки, за час поседевший и хряпнувший стакан спирта подполковник двинул на разборки, командир египетского экипажа объяснил ему свое поведение просто - все в руках Аллаха. Если Аллах решит кого-то взять к себе - он возьмет, а если он решил их спасти - вот они и спаслись.
        Да, иншалла и в самом деле - долетим.
        - Ты центровку рассчитал?
        Вместо ответа Абдул молча протянул командиру корабля записи. Центровка очень важна, особенно когда самолет перегружен - если будет ошибка в расчетах, то экипаж выберет неправильную глиссаду и рискует при посадке наесться земли. Такое уже бывало. Немного отойдя, командир воздушного корабля пошел улаживать последние формальности с рейсом.
        Они залегли в «зоне отчуждения» - так называли зону, где раньше жили люди, а теперь их там не было. Началось все с того, что выходец из этого квартала взорвал себя в переполненном автобусе в Тель-Авиве, убив пятнадцать человек. Меры воздействия после этого были стандартными и давно отработанными - самолеты ночью нанесли удар по одному из небольших тактических штабов Хамас, еще один деятель Хамас через несколько дней ехал на машине - как вдруг в машину попала ракета Tow, выпущенная с израильского Apache, вынырнувшего из-за холма. А еще в этот квартал пришли израильские десантники и большие, похожие на осадные башни бульдозеры снесли дом, где родился и жил террорист. А заодно и соседний, потому что иначе невозможно было выполнить задачу, техника не смогла бы подъехать к обреченному дому. После этого образовался сектор ведения огня, хорошо пригодный для обстрела недалеко находящегося израильского поселения (когда оно тут еще было) - а оттуда тоже отвечали огнем. Израильтяне так и не вернулись на этот клочок земли, бросили испещренные дырами от бомб и снарядов дома, а палестинцы их еще и заминировали
- на всякий случай. Сейчас, после установления власти исламистов в Египте и ввода войск на Западный берег и в сектор Газа часть мин, конечно же, сняли.
        Их было больше тридцати человек (в этом здании было шестеро), тех, кто в данной операции подчинялся доктору Факиху, присланному на помощь палестинскому народу, и это не считая детей. Детей, которые с пяти лет воспитывались движением, у которых часто не было родителей, погибших под бомбами израильтян или сами взорвавшие израильтян бомбами заодно с собой. Детей, которые носили бордовые береты и в семь лет отвечали на вопрос, что он будет делать, когда вырастет - буду убивать израильтян. Их называли Джибаль аль-Накба[Накба (никба) - так называют палестинский холокост, изгнание палестинцев со своей земли в сорок седьмом. Израильтяне тогда совершили немало преступлений.] , поколение катастрофы, дети готовые бросить и камень, и гранату, готовые выстрелить в спину и даже подорвать себя, если это будет нужно. Сейчас их задача была проще - они с биноклями отслеживали обстановку и сообщали о ней на командный центр.
        Один из приданных ему палестинцев по имени Фарук - невысокий, похожий на израильтянина, с курчавыми волосами, вооруженный югославским автоматом, с которого можно метать со ствола настольные гранаты, оторвался от наушников - он прослушивал эфир, не выходя в него, потому что выходить в эфир доктор Факих запретил, за исключением экстренных случаев. Радиоразведка израильтян работала как надо, и, определив обмен и взяв пеленг, они могут дать команды на установки - а то пошлют пару гостинцев калибра сто семьдесят пять миллиметров с воздушным подрывом. Такое бывало, и Факих видел, что случалось с теми, кто проявлял неосторожность.
        - Доктор, облет прошел, горизонт чист.
        Облет совершали тоже малые вертолеты AH-6, с установленной под фюзеляжем тридцатимиллиметровой пушкой с системой точного наведения и двумя ракетами Тоу на пилонах. Следующий пролет - через час.
        - Всем тихо!
        Палестинцы затаились, замерли в развалинах, укрывшись на всякий случай накидками, представлявшими собой смесь камуфляжного костюма снайпера Гилли и специальной накидки, обманывающей тепловизорный прицел. Верный своим принципам доктор лежал среди федаинов, среди бойцов, показывая этим, что он - с ними и может умереть за свободу Палестины так же, как и они. Кричать Хуррият-лиль-фалястын[Свобода Палестине.] на площади - это одно, убить израильского солдата - это другое, а сделать то, что, если на то будет воля Аллаха, сделают сегодня они - это третье. Такие исполнители, как он, должны оставаться в живых в любом случае, им нельзя рисковать, но если он будет отсиживаться в тылу - он не завоюет уважения этих федаинов. И он был с ними.
        - Движение! - сказал Тарик, снайпер, негромко, но его услышали все, слова снайпера-наблюдателя добавили адреналина в жилы всем, кто находился на командном пункте. - Три объекта, вооружены.
        - Оставаться на месте. Не стрелять!
        Ползти по разбитой, засыпанной осколками бетона, с торчащими, как пики крестоносцев, ржавыми арматуринами лестнице было сложно и опасно. К тому же в ее середине была дыра от танкового снаряда, и ползущий человек был прекрасно виден снаружи, но доктор рискнул. Ободрав незащищенные руки и порвав до тела, на котором острый край арматурины оставил царапину, свой камуфляжный костюм, доктор выбрался на второй этаж здания - разваленный, с давно снесенной крышей, подполз к занявшему позиции для наблюдения снайперу. Тарик грамотно укрылся не у самого окна, выставив ствол винтовки наружу - а в глубине разваленной комнаты, соорудив себе что-то вроде небольшой баррикады, чтобы укрыться самому и положить цевье винтовки. Тарик был йеменцем, выходцем из йеменского спецназа, а на сторону исламских экстремистов он перешел, когда его страна проиграла вторую арабо-йеменскую войну[Война Йемена и Саудовской Аравии. Первая война уже была в 2010 году, информации о ней мало - но кое-что уже можно сказать: несмотря на современную экипировку и вооружение армии, Саудовской Аравии так и не удалось выполнить боевые задачи в
Йемене, кроме того, она понесла потери. Вторая война имела место в 2012 году, тогда после государственного переворота армия правительства Йемена вместе с племенными террористическими формированиями (с которыми они раньше воевали) объединились и нанесли тяжелое поражение армии Саудовской Аравии, начав продвигаться в глубь страны, угрожая месторождениям нефти. Это заставило вмешаться американцев, те авиаударами восстановили ситуацию, изгнали йеменцев с земли Саудовской Аравии.] . Во время переворота и последовавшего за ним «изгнания крестоносцев» зарекомендовал себя, попал в боевую группу, действующую за рубежом. Его готовили русские советники, и оружие у него тоже было русское - уходя со службы, он его позаимствовал. У Тарика была редкая для этих мест русская снайперская винтовка ОЦ-03 с длинным стволом и установленным на ней через переходник прицелом стандарта НАТО. Сейчас Тарик, замерев в неподвижности, целился в остановившийся у дороги бронированный автомобиль «Голан». Как назло, они остановились совсем недалеко от того места, где они замаскировали необходимые для отхода машины - две машины
«Скорой помощи», которые точно не будут обстреливать. Если эти… увидят две машины
«Скорой помощи», да еще замаскированные - то сразу поймут, что дело нечисто, сообщат на ближайший пост ЦАХАЛ[ЦАХАЛ - армия Израиля, если кто не знает.] .
        Подобравшись ближе, стараясь не делать резких движений - чтобы тебя не заметили, все движения должны быть медленными и плавными, как будто ты плывешь под водой, - доктор Факих взял бинокль, лежащий рядом со снайпером, осторожно, стараясь не сделать ни единого лишнего движения, прильнул к нему и увидел… Увидел остановившийся на обочине бронированный патрульный автомобиль «Голан» и рядом с ним троих цахаловцев, израильтян. Похоже, ни один из них даже не дежурил за пулеметом… хотя сейчас пулеметы делают дистанционно управляемыми, может быть, стрелок скрывается в салоне. А остальные трое… один отошел и мочился в канаву, еще двое - пили какие-то прохладительные напитки, разговаривали и смеялись. Это были типичные израильтяне - призывники - молодые, один даже в очках, какие-то нескладные, голенастые, в своих смешных шлемах с надетой поверх маскировочной шапкой, делающей их похожими на гномов. Они просто ехали по его земле… по земле Палестины и остановились отлить и попить прохладительных напитков, чтобы освежиться. А он, лев Ислама, ничего не может с этим сделать, с этими пацанами-призывниками.
        Жгучая ненависть накатила волной, сделалось трудно дышать, как тогда… когда его, его мать и двоих сестер выгнали из дома… даже не дали взять с собой вещи… а рядом стояли бронетранспортеры… и жиды, и этот огромный, бронированный, выше их дома бульдозер, который через минуту пошел вперед и своей лопатой стер с лица земли дом, где он родился и вырос… превратил его в груду обломков, а его мать смотрела на это и молча плакала от бессилия. Некому их было защитить, потому что отец погиб под израильской бомбежкой, а брат, его старший брат, который так редко бывал дома и который привез ему игрушечный, совсем как настоящий, автомат и бордовый берет - погиб в подлой засаде, устроенной на него бойцами спецподразделения Дувдэван. Наклонился к остановившейся машине, из которой окликнули его такие же как он арабы… и получил две пули в лицо. Тогда-то доктор Факих и дал себе клятву мести. Он был одним из них, одним из Джибаль аль-Никба, поколения катастрофы, которое родилось и выросло в лагерях беженцев или на чуждой, оккупированной земле, которое знало, что всё, что они создали - может быть в любой момент
разрушено израильскими бомбами и бульдозерами. И потому они не ценили ничего и никого, не строили себе домов, не приобретали имущества, жили одним днем и молили Аллаха, чтобы он дал им убить как можно больше израильтян, проклятых жидов, прежде чем он смилостивится над ними и даст им шахаду[Если про кого-то говорят, что Аллах дал ему шахаду, то это значит, что человек стал шахидом, погиб от руки неверного в бою или при совершении террористического акта. Если человек подорвал себя на улице, в толпе людей - значит, и он принял шахаду.] . Трое таких как раз были в прицеле его снайпера, и достаточно отдать приказ… и кровь этих неразумных пацанов-оккупантов оросит и без того обильно политые кровью камни Газы… но нельзя. Аллах свидетель, они должны сегодня принести ему куда большую жертву, и поэтому эти беспечные пацаны пока должны остаться в живых.
        - Могу поразить цель, - доложил снайпер.
        - Не делай этого, брат… - попросил, а не приказал Факих, - мы сегодня сделаем куда больше на пути джихада, если оставим этих жидов в живых. Карающая рука Аллаха еще настигнет их, иншалла…
        - Иншалла, ваше слово закон для меня, амер.
        - Стреляй, только если они увидят машины или пойдут сюда с оружием, видя нас…
        Оставив бинокль, доктор Факих пополз вниз.
        Взлетели нормально, хотя перегруженный сверх всякого предела «Боинг» едва оторвался от полосы. На высоту они так и не ушли, заняли коридор над Средиземным морем полторы тысячи метров и так тащились в пелене облачности, полагаясь не на диспетчеров, а на показания приборов и на свой богатый опыт. Лететь здесь столько, что проще автобус пустить, да вот беда - дотошный обыск и возможный грабеж на дороге делали путь на автобусе и дольше, и даже дороже, чем на самолете.
        - Подходим, - сказал Абдул.
        - Свяжись с диспетчером.
        Сам капитан Азиз привычным движением штурвала вывел самолет в зону ожидания над морем. Здесь было довольно оживленное воздушное движение, но основные маршруты проходили на намного большей высоте, а на полутора тысячах все было спокойно.
        - Капитан, нас вызывает ноль-девяносто один.
        - Переключай…
        Не дожидаясь, капитан сам переключил тумблер, и в наушниках раздался добродушный голос Аарона, грубый и хриплый:
        - Захожу к тебе в хвост.
        - Только попробуй… - усмехнулся в ответ капитан.
        Так получалось, что летчики, рыцари неба не имели национальности и воевали друг с другом, только если это им приказывали делать. Небо - едино, его хватает на всех, его не перегородишь колючкой, не отгородишь кусок для себя, как ни старайся. Небо
        - общее и для Азиза, бывшего летчика египетских ВВС, которого однажды пытались принудить к посадке на его грузовике, подозревая, что на борту оружие, и для Аарона, бывшего летчика-истребителя ВВС Израиля, пытавшегося это сделать. Все это было раньше - оружие, истребители, принудительные посадки, а сейчас один был летчиком Иджипт Эйр, второй - Эль Аль, и, если судьба сталкивала их в небе, старались помочь друг другу или по крайней мере - приветствовали.
        - Как поживаешь?
        - Пока жив, как видишь. У меня за спиной - три сотни паломников из Канады, везу их к Стене Плача. А ты все на местных?
        - Да… кому-то я наступил на ногу.
        - Уйди немного влево…
        Капитан Азиз так и сделал, пропуская рядом с собой на безопасном расстоянии огромный «Боинг-747».
        - Удачи.
        - И тебе…
        Капитан снова чуть довернул самолет, выводя его на исходную для начала глиссады.
        - Капитан, вышка разрешает посадку, погодные условия: видимость сорок, ветер - север, от трех до пяти. Нижний край облачности - на полутора сотнях, давление семьсот тридцать девять, температура - двадцать пять по Цельсию. Глиссада свободна.
        - Понял. Давай сажай, а я посмотрю.
        - Есть. Второй пилот управление принял.
        - Первый пилот управление сдал.
        Капитану показалось немного странным, что их пустили первыми, ведь он смотрел на радар, детектор, показывающий наличие в воздухе других самолетов и удаление от них, показывал, что самолеты в посадочной зоне есть, и, если они вошли в нее раньше, чем они, - значит, и посадить их должны были бы раньше. Но их отчего-то пускали в самое начало очереди, придерживая других. Логичное объяснение, впрочем, нашлось сразу же - на борту иностранная делегация, вот их и пускают первыми. Найдя разумное объяснение, капитан Азиз успокоился.
        Он не был бы так спокоен, если бы знал, что один из присутствовавших в диспетчерской вышке людей, когда дали посадку египетскому «Боингу», вышел и передал информацию сотруднику службы безопасности аэропорта, а тот, в свою очередь, достал сотовый телефон, который ему дали вчера, позвонил и выбросил сразу после звонка, предварительно достав и разломав SIM-карту. Не знал он и того, что несколько других сотрудников аэропорта, тоже палестинцев - отключили штатный датчик курсо-глиссадной системы (ILS) и включили другой, уводящий самолет на неверный курс. Ничего этого египетский летчик не видел, потому что он не был ясновидящим.
        - Амер! Амер!
        Один из муджахеддинов сбил пацаненка из Джибаль аль-Никба с ног, придавил к заваленному мусором полу.
        - Во имя Аллаха, что ты делаешь! Ты погубишь и себя, и всех нас!
        - Отпусти его, - приказал доктор Факих, и когда пацаненок, маленький, замызганный, в национальной одежде и кепке с эмблемой Лос-Анджелес Лейкерс виновато, бочком подошел к нему, наставительно сказал: - Запомни, маленький воин, враг сильнее нас, и только осторожность может спасти нас и позволить нам нанести ущерб врагу. Твоя торопливость может привести к беде не только тебя, но и твоих братьев по интифаде. Ты все запомнил?
        - Да, амер… - пацан, несмотря на выволочку, готов был подпрыгнуть до небес, потому что впервые в жизни его назвали маленьким воином.
        - А теперь скажи мне ту новость, которую ты принес сюда.
        - Амер, самолет приближается сюда! Он вошел в… где снижаются.
        Доктор повернулся к Фаруку, который, как всегда, был занят своей рацией.
        - Аллах с нами! Передай всем - пусть начинают.
        И уже не так скрываясь - но все же ползком, направился на второй этаж.
        Тарик лежал на том же месте, неподвижный и смертоносный, как змея, он мог так лежать часами и даже днями, пока не появится цель, он был истинным снайпером, ищущим победы в терпеливости, выносливости и неподвижности, способности часами находиться без движения в ожидании цели. Он лежал подобно мертвому, но Факих знал, насколько обманчиво это впечатление. Стоит только ему заподозрить, что за спиной чужой, - и он распрямится, подобно стальной пружине, в прыжке перевернется на спину, выхватывая пистолет. Факих видел это в лагере - и был поражен, он никак не мог поверить в то, что человек может подпрыгнуть из лежачего положения.
        - Аллах с нами, Тарик, - сказал Факих, не подходя, впрочем, близко, чтобы не демаскировать снайпера, - ты все еще видишь этих жидов?
        - Да, амер, они все еще там.
        - Как только услышишь ракеты - можешь стрелять. Дай нам сделать свое дело. Потом уходи, уходи один.
        - Я все понял, амер.
        Тарик, опытный снайпер, которому довелось учиться своему делу сначала у русских, а потом у британцев, и без этого предпочел бы уйти один. Как и любой опытный снайпер, он был одиночкой, он привык действовать один и отвечать только сам за себя. Он прекрасно понимал, что после того, что они сделают - израильтяне вышлют к месту пуска ракет боевые вертолеты и, возможно, высадят десант, а бронемашина была уже рядом, и она одна могла наделать бед. Одному, да еще в маскировочном костюме Гилли уйти будет куда проще, чем целой группой. В крайнем случае - он знал место, где можно будет залечь и переждать пару дней, пока все стихнет. Ну а если Аллах милостиво соизволит забрать его к себе - что ж, в таком случае он примет шахаду, и рай будет ему воздаянием за все свершенное на земле на пути джихада.
        Но прежде чем рассуждать о джихаде и о шахаде - нужно сделать дело…
        Израильяне задержались здесь столь долго, что это уже начинало казаться подозрительным. Какого-то черта они открыли себе по банке пива и теперь трепались, все трое - причем один трепался перед открытой дверью броневика, поставив на порог ногу, как будто он собрался сесть в машину, занес уже ногу, да передумал. Все это смахивало на подставу… конечно, израильтяне вряд ли решат рискнуть сразу тремя новобранцами, сознательно подставляя их под пули… но всякое может быть, и если они знают, что сегодня должно случиться… ради этого они могут и рискнуть… Ему не жаль было этих пацанов, потому что он сам и убивал, и не раз рисковал своей жизнью и как-то за всю свою жизнь не приобрел такого чувства, как жалость. Не было такого чувства, как жалость, ни у кого из племени Аль-Хути, откуда он происходил родом, погибший несколько лет назад вождь племени, шейх Абдулмалик аль-Хути[Имя и название племени подлинные.] приходился ему двоюродным братом. Собственно говоря, из-за этого он и встал на джихад, он служил в армии и пользовался не родовой фамилией Аль-Хути, а другой, вымышленной, что было само по себе
унизительно. Он не хотел воевать, он честно служил своей стране… пока на нее не напали, а предатель йеменского народа Салех, вместо того чтобы призвать племена выступить на защиту родной земли, подло ударил им в спину. О Аллах, было ли где-нибудь такое, чтобы, когда армия одного государства нападает на другое, вождь этого государства приказывает своей армии стрелять в спины тех, кто защищает свою землю и свои горы? А ведь так и произошло на его многострадальной родине в конце девятого года нового столетия - когда саудиты, эти проклятые вероотступники и мунафики, вооружаемые неверными, перешли границу и начали войну против племен - президент объединенного Йемена Али Абдалла Салех отдал приказ собственной армии ударить в спину племенам! Позора такого не ведала еще земля, на которой вел священную войну сам пророк Мухаммед (с.а.с.), и одному Аллаху ведомо, сколько офицеров в те дни погибло от пуль в спину, пущенных их же солдатами, и сколько солдат перешли на сторону племен, чтобы помочь бороться с врагом. В их числе был и Тарик Аль-Хути, боец йеменского спецназа. Уходя, он не только забрал оружие, но и
убил двух неверных-инструкторов.
        И тогда муртад и мунафик Салех, видя, что удача на стороне тех, кто идет по пути Джихада, а его собственная армия вот-вот поднимет его на штыки - сделал еще более худшее преступление, хотя казалось, что худшего уже быть не может. Он пригласил на йеменскую землю команду американских диверсантов и убийц, на руках которых уже было немало крови правоверных, пролитой в Ираке и Афганистане. Он продался им, и пригласил, и сказал - убейте ради меня, и Йемен будет ваш.
        Тогда-то и погиб его двоюродный брат, вождь племени Хути, став шахидом на пути Аллаха, а вместе с ним стали шахидами еще пятьдесят братьев, убитых дьявольским оружием неверных - ракетами с беспилотников, что как коршуны и по сей день кружат над горами, высматривая себе добычу и поражая ее с неба ракетами. Все укрепления, что его племя годами и десятилетиями возводило в горах, в одну минуту стали бесполезными, ибо смерть теперь приходила не по земле - она поражала с неба. Но сколь бы ни были сильны неверные, сколь бы ни было точно их оружие - на место шахидов вставали новые мученики, и война продолжалась.
        И если уже из войск неверных бегут и становятся муджахеддинами братья, у которых открылись глаза и которым стала ясна лживая и двуличная политика муртадских правителей региона, лишь для вида совершающих намазы и жертвующих деньги на нужды уммы, а в душе не верящих - значит, недалек тот день, когда пламя Священного Джихада охватит весь мир.
        Аллаху Акбар!
        За спиной раздалось едва слышное шипение - это одна за другой с простеньких самодельных треног стартовали в небо Кассамы, и шипение это отдалось в душе муджахеддинов радостным ликованием. Израильский солдат - тот самый, что стоял на пороге двери своего внедорожника, бросил недопитую банку, прервал разговор на полуслове, обернулся - Тарику хорошо было видно его лицо - и тут Тарик выстрелил. Раз, потом еще раз и еще, он стрелял и стрелял, потому что новая русская снайперская винтовка, в отличие от СВД, не давала такую сильную отдачу и позволяла стрелять в более высоком темпе. Через прицел он увидел, как одна из пуль ударила в стекло, мгновенно покрывшееся трещинами… но один из израильских солдат лежал наполовину в машине, а наполовину на земле, а еще двое, вместо того чтобы попытаться скрыться или хотя бы залечь, пытались вытащить своего раненого товарища из машины. Тарик израсходовал шесть патронов, в магазине осталось еще пять, потому что он всегда досылал один патрон в ствол… и эти пять патронов он отстрелял уже прицельно. Одна из пуль вошла под бронежилет второго израильского солдата… а второй
находился в такой неудобной позе, что Тарику ничего не оставалось, как прострелить ему обе ноги. Последние две пули Тарик израсходовал на то, чтобы попытаться вывести из строя прицельную систему на дистанционно установленном пулемете… он выстрелил еще дважды, целясь в то, что он определил как линзу прицела. Попал он или нет - неизвестно, зато он заметил, как четвертый израильский солдат начал действовать, причем действовать грамотно. Открыв дверь со стороны противоположной той, которая была под прицелом снайпера, он не стал подставляться под пули - пользуясь высоким клиренсом машины, он начал вытаскивать одного из солдат под машиной, чтобы, уже прикрываясь ее бронированным кузовом, оказать ему первую помощь. Тарик присоединил к винтовке новый магазин, дослал патрон в патронник и… не стал стрелять, хотя мог бы выстрелить по поверженным израильским солдатам еще раз, чтобы добить наверняка. Но все же… он был не только муджахеддином, в нем осталось что-то от солдата, такого же солдата, как эти пацаны, и… он просто не стал в них больше стрелять.

* * *
        То же время, то же место
        Рядовой Моше (Миша) Солодкин
        ЦАХАЛ
        Чертовы трепливые козлы…
        Рядовой израильской армии Моше (вообще-то Миша, но вне семьи лучше Моше) Солодкин сидел в раскаленном солнцем броневике Голан с вышедшим из строя кондиционером, смотрел на экран дистанционно управляемой пулеметной установки и изредка недовольно поглядывал на своего командира, который пил безалкогольное пиво и трепался с двумя другими своими подчиненными. То, что он видел - ему не нравилось.
        Дело было в том, что Солодкин - единственный из всех четверых был родом с территорий, он привык к постоянному чувству опасности, он знал, что нужно просто выполнять необходимые меры предосторожности, чтобы оставаться в живых, а вот трепач Ави, пусть и сержант, и его командир - этого не знал, иначе не трепался бы. Родители Миши совершили алию в конце девяностых из Ростова-на-Дону, и когда приехали в Израиль, то оказалось, что единственное жилье довольно приличное и за ту цену, которую они могли себе позволить, - это жилье на территориях. Тогда шел мирный процесс, израильские политики прилюдно обнимались с палестинскими, подписывали какие-то документы, и тогда казалось, что в жилье на территориях нет ничего опасного. Ариэль Шарон и вторая интифада изменили все…
        Вот и рос русский паренек (наполовину еврей, наполовину русский), играя с отцовским, купленным по случаю АКМ, стреляя на стрельбище и с одиннадцати лет стоя на охране их обнесенного колючей проволокой поселения. Вообще-то, для любого пацана, который живет в типичном западном городе, чистеньком и безопасном, это, наверное, кажется крутым и в чем-то даже романтичным - с автоматом, в бронежилете стоять на воротах, вместо игрушек играть настоящими боевыми патронами, вместе с отцом ездить на стрельбище. Оно, конечно, - если не считать минометной мины, разорвавшейся у Либерманов на заднем дворе и убившей семидесятилетнюю Иду, это если не считать арабских пацанов: любой из них готов убить тебя, просто так, потому что ты еврей. Не набить морду - а именно убить, на самом деле убить, не понарошку, и если он это сделает - он будет героем своего народа. Это если не считать взглядов… любой, кто видел, как смотрят палестинцы, этого никогда не забудет. Миша все это понял, даже можно сказать - прохавал, но сдаваться и уходить не собирался, потому что это была его земля. Пусть она каменистая, скудная, неурожайна,
пусть ее надо постоянно поливать, а для этого содержать в исправности оросительную систему, но все равно это - его.
        А вот Ави был совсем другим. Израильтянин уже в третьем поколении, гений, танцующей походкой идущий по жизни, он и в армии-то выделялся каким-то несерьезным к ней отношением, как будто это всего лишь приключение, и если тебя и убьют - то понарошку, на счет. Он был веселым, белокурым малым, больше похожим на скандинава, нежели на еврея, он любил пиво «Миллер» и молоденьких арабок, он вообще как будто поставил себе цель оплодотворить как можно больше палестинок, чтобы палестинцы таким образом породнились с евреями и на окровавленной земле Палестины наконец-то наступил мир. Сделать это было не так-то просто - палестинка, вступившая в связь с израильским солдатом, рисковала быть убитой разъяренной родней - но ему каким-то образом все же удавалось иметь компанию в каждой увольнительной, о чем он сейчас и рассказывал двум другим рядовым его патруля. Нет, его нельзя было назвать трусливым или глупым - Моше видел, как он командует патрулем, когда на них напали и нужно было прорываться и вызывать подмогу. Он просто был легкомысленным и тратился по мелочам, вот и все…
        А началось все с того, что Гиладу приспичило отлить…
        Миша недовольно посмотрел на часы - стоят уже одиннадцать минут.
        - Эй, Гилад, ты, кажется, уже отлил! - сказал он, не высовывая носа из машины.
        Гилад не успел ответить - за него ответил командир патруля:
        - Сейчас - допьем и поедем…
        - На твоем месте я бы тут не маячил… - сказал Миша.
        - Эй, ты что-нибудь видишь?
        - Ни хрена не вижу! Но вот твою задницу могут видеть очень многие…
        Ави рассмеялся, легко и беззаботно, как и все, что он делал до тех пор, пока не началась война.
        - Тогда не дергайся! Даже если я сейчас сниму штаны и выставлю напоказ свою тощую задницу - муслики все равно не смогут в нее попасть, у них нет настоящих снайперов. Тем более - рядом их нет.
        Может, оно и так. Но Миша все равно не рисковал бы, он хорошо помнил тот случай, когда на чек-пойнте расстреляли десятерых, из них девятерых насмерть. Как потом стало известно разведке, работал, скорее всего, русский наемник, бывший «афганец». Что мешает объявиться здесь и сейчас еще одному такому снайперу?[Реальный случай.]
        Было жарко… Жарко настолько, что было нечем дышать, а по спине ползли струйки пота, они ползли очень медленно, а почесать спину было нельзя из-за бронежилета. Вздохнув, Миша оторвался от наблюдения, снял с пояса большую, едва не в два раза больше штатной флягу, отвинтил колпачок - и с наслаждением приложился к ней, глотая теплую, чуть подсоленную для компенсации выходящих с потом солей, воду.
        Ави кашлянул, как будто поперхнулся пивом, забулькал, Миша опустил флягу и с ужасом увидел, как медленно-медленно, как в замедленной киносъемке, его командир падает на водительское сиденье, цепляясь руками за рулевую колонку, за спинку сиденья. Он смотрел прямо в глаза рядовому Мише Солодкину, а тот смотрел в глаза своему командиру и ничего не мог изменить.
        Потом Гилад - дурак! - потащил командира из машины, чтобы уложить его на дорогу и оказать помощь. Господи, он что - не понимает?!
        - Назад! Ложись!
        Упал и Гилад, нехорошо упал, с размаху, стукнувшись о броню машины - и Миша понял, что попали и в него тоже…
        Следующие его действия были чисто инстинктивными и, как показал дальнейший ход событий, правильными. Он должен был оставаться в машине, под прикрытием брони и вызвать по рации подмогу - но он был поселенцем и действовал как поселенец. За редким исключением у поселенцев нет бронированных машин, и при обстреле они прячутся за машиной, а не в ней. И поэтому он поступил так, как поступил бы его отец, схватив автомат, он выпрыгнул из машины и залег за ней, прикрываясь массивным колесом и держа автомат наготове.
        Но больше не стреляли. Только видно было мучительно вытянувшееся, с распяленным ртом, как неживое, лицо Гилада, которого не иначе как сам черт рогатый толкнул выйти по малой нужде именно здесь. А он не видел, откуда стреляли, черт, он даже не слышал звука выстрела… глушитель?
        Но кое-что он сделать все же мог.
        Положив автомат рядом с собой, Миша пополз под машину, ухватил Гилада за что-то и потащил на себя, тот застонал, выругался.
        - Терпи…
        Ругаешься, значит, жив…
        Тащить было тяжело. Очень тяжело, он должен был протащить под машиной раненого, в бронежилете, и хорошо, что не с рюкзаком, а он, как назло, за что-то зацепился.
        - Да……!
        Миша выругался, как имели обыкновение ругаться только евреи, совершившие алию из России - и упоминание неведомой, но чудотворной матери как всегда помогло. Он все же протащил Гилада и вытащил его прямо на дорогу, вытащил, чтобы спасти, и теперь снайпер не мог их уже достать. Гилад только тихо стонал…
        - Держись…
        От одного вида, что две пули сделали с его ногами, становилось дурно. Как минимум одна попала в артерию, и кровь буквально хлестала, когда он тащил его, эта кровь лилась на дорогу, оставляя черную полосу липкой, черной грязи…
        Надо было вытаскивать других - но если это делать, Гилад точно умрет от кровопотери. Поэтому Миша в первую очередь занялся тем, кого вытащил, дав себе зарок спасти хотя бы его.
        Жгут в аптечке был только один, он перетянул им только одну ногу, на вторую он израсходовал ремень своего автомата, правда, и кровила она намного меньше, так что должно было хватить. Напоследок он ощупал бронежилет Гилада и нашел третью дыру от пули… бронежилет держал 7,62 АКМ, оружие его отца и палестинских фидаинов… а вот перед снайперской пулей спасовал, скорее всего, бронебойная…
        Бронежилет долой, индпакет - на рану, легкое, похоже, не задето, выходного отверстия тоже не было - но он на всякий случай наложил на рану в первую очередь и кусок полиэтилена, чтобы, если легкое все же задето, перекрыть доступ воздуха в рану. Потом он попытался посадить Гилада, прислонив его к колесу, но он застонал, и Миша решил, что пусть лучше лежит. Если стонет - может быть, и выживет.
        Теперь надо было вытаскивать других, но он не знал, как это сделать. О том, что снайпер ушел и дорога к раненым свободна, он не мог и мечтать - снайпер там, и он ждет его, последнего, четвертого члена патруля. Шашка! В машине была дымовая шашка, если он ее бросит - то не даст снайперу стрелять! И надо вызвать помощь - он и так нарушил устав, помощь надо было вызывать в первую очередь…
        На коленках рядовой Солодкин заполз в машину, стараясь не светиться в окнах, достал трубку автомобильной станции связи, она могла добить даже до Иерусалима, но в этом не было никакой нужды. Ему надо было просто вызвать помощь, связаться со штабом батальона и сказать, что происходит. Трубка рации скользила в липких, мокрых руках, начинало потряхивать - но он безошибочно нащупал нужные кнопки, выходя на канал, который по уговору использовали только для экстренной связи.
        - Всем, кто меня слышит, всем, кто меня слышит! - У него не было времени запрашивать базу, ему нужно было ближайшее подразделение достаточной численности или просто находящаяся на патрулировании боевая машина с достаточным количеством солдат внутри или вертолет. - Я патруль-девять, нахожусь на дороге западнее Бани Сулайя, обстрелян снайпером! Я остался один, командир убит, остальные ранены… он угадал, командир и в самом деле был убит, а третий солдат патруля по имени Дов был смертельно ранен… я под огнем, прошу помощи!
        Рулетка! Он передавал сообщение на открытом канале… не шифруя, этот канал постоянно слушали боевики, и, если никто не придет к нему на помощь, если боевики успеют первыми, они убьют его и добьют Гилада… но он рассчитывал, что его услышит кто-то из патрульных, спецназ, господи, из охраны аэропорта, который располагался неподалеку, и окажет помощь…
        И он выиграл. Даже дважды!
        - Всем уйти из эфира, я Девятый-главный, - почти мгновенно отозвался их комбат, слышимость была прекрасная, снайпер не догадался срезать пулей антенну, - станция, дававшая «всем, кто меня слышит», прошу повторить!
        - Я девятый патруль, попал в засаду западнее Бани Сулайя, на трассе, машина остановлена, нахожусь под обстрелом снайпера, командир убит, остальные члены патруля ранены! Прошу срочной помощи!
        - Патруль-девятка, понял тебя. Сообщи - тебя сейчас обстреливают?
        В небо с хлопками начали взвиваться Кассамы, рядовой их не увидел - услышал, любой израильский солдат знал, с каким звуком взлетает Кассам, но рядовой Солодкин был одним из немногих, кто мог слышать этот звук так близко…
        - Шлили[Шлили - то же самое, что и negative - отрицательно.] , девять-главный, снайпер больше не стреляет! Массированный пуск Кассамов! Наблюдаю массированный пуск Кассамов, массированный пуск Кассамов восточнее меня, очень близко! Массированный пуск Кассамов!
        - Понял тебя, девятка-патруль, массированный пуск Кассамов. Ты наблюдаешь грязнуль[Грязнули - террористы, то же самое, что и Tango в армии США.] , ты видишь, кто их пускает?
        - Шлили, я не наблюдаю, кто их пускает, пришлите БТР или вертолет, они могут пойти в мою сторону!
        - Понял тебя, девятка-патруль, держись, вертолеты и броня сейчас выйдут, сейчас выйдут. Приказываю не ввязываться в бой, дождаться подкрепления…
        - Девятка-главный, понял, я попытаюсь вытащить остальных…
        - Станция девятка-патруль, - в обмен включился незнакомый голос, по всему гражданский, - мы из охраны аэропорта, мы свои… Мы видим тебя, сейчас мы выедем к тебе, не стреляй в нас. Мы поможем тебе!
        Охрана аэропорта…
        - Какая машина? Какая машина?!
        - «Хаммер», старый. Нас будет четверо, не стреляй в нас!
        Вряд ли боевики - у тех обычно пикапы и микроавтобусы, они не связываются с такими машинами, как «Хаммер».
        - Будь осторожнее, здесь снайпер!
        - Я понял, нас четверо будет. Рут[Рут - конец связи. Поймали, в том числе и на этом - на доскональном знании процедуры связи израильтян.] .
        Осталось только одно. Дым. Выброшенная шашка запыхала жирным белым, тяжелым дымом, щедро укрывая им обстрелянную машину, и под прикрытием дыма Миша открыл люк, не вылезая из машины, нащупал что-то внизу, на дороге, что-то, что могло быть только их командиром или рядовым Довом Аронштейном, и потащил на себя, в машину, стараясь укрыть раненого броней, спасти, если можно…
        Дов был мертв, черт, он был мертв… только что он смеялся над шуточками капрала и над Гиладом, который задержался у обочины… и вот он был мертв, проклятие…
        - Не сдавайся! - рявкнул Миша, пытаясь сделать хоть что-то. - Не подыхай, ты еще нужен!
        Когда он снимал бронежилет, дальше по дороге показался старый «Хаммер», явно списанный из армии, было видно, что в крыше люк и приспособлена турель для пулемета, а самого пулемета нет. Миша выкатился из бронемашины, подхватил автомат
        - это и впрямь могли быть боевики, с них станется. Автомобиль остановился, мигнул фарами… словно подтверждая… я свой, я иду, чтобы помочь тебе, дым сносило ветром в его сторону… дым заползал в глаза, потекли слезы… и тут вдруг у рядового Солодкина возникло какое-то странное чувство… будто что-то надвигается на него, что-то огромное… непонятное… сверху, с неба нарастал какой-то воющий шум… он поднял голову и вдруг упал, упал прямо там, где стоял, потому что прямо над ним с немыслимым шумом пронесся огромный самолет, такой огромный, что он на мгновение закрыл все небо… и он шел настолько низко, что казалось, можно подпрыгнуть и коснуться его рукой…
        А через долю секунды, через микронную долю секунды после того, как он упал - четко стукнул винтовочный выстрел от «Хаммера», и пуля прошла где-то совсем рядом, и три автомата выдали торопливую барабанную дробь… Град пуль взрыл землю, бросая ее рядовому Солодкину прямо в лицо, засыпая глаза, не давая стрелять. Но, видимо, сам Господь был сегодня на его стороне - он упал, избегнув нацеленного в него первого, самого точного выстрела, и никакая случайная пуля тоже не пометила его… и он сумел вскочить, и спрятаться за распахнутым люком Голана, и дать короткую очередь в сторону машины террористов, а потом еще и еще. И один из автоматов террористов вдруг споткнулся на полуслове и замолчал, а он продолжал посылать во врага короткие, злые очереди, а потом где-то западнее, у самого аэропорта что-то невыразимо тяжелое ударилось оземь всей своей массой… и земля тяжко вздрогнула в ужасе от случившегося.
        Но рядовому Солодкину некогда было отвлекаться на это. Он должен был стрелять, стрелять, чтобы выжить…
        Как потом выяснят - с этим проклятым рейсом произошла буквально цепь случайностей, приведшая к трагическому концу: мало того что самолет был перегружен, мало того что двигатель был починен с использованием «восстановленных» деталей - так еще и коррумпированные служащие аэропорта положили в и так перегруженный багажный отсек контрабанду, естественно, никак не отразив ее в карго-листе. Этой контрабанды было около четырехсот килограммов - немного, по сравнению с общим весом, но центровку самолета эти четыреста килограммов изменили, с учетом выработанного топлива в конце полета - они изменили ее еще сильнее. Но даже так - скорее всего, посадка с грехом пополам, но удалась бы, потому что на самолете был опытный экипаж. Если бы не доктор Факих и его люди. И если бы не подмененный датчик курсо-глиссадной системы и саботаж со стороны палестинцев.
        Самолет уже сделал разворот, окончательно выходя на глиссаду, и приступил к снижению, второй пилот начал снижать скорость до посадочной, садясь больше визуально, чем по приборам - когда доктор Факих отдал приказ запустить ракеты. Один за другим Кассамы стартовали со своих пусковых площадок - и один из них пронесся совсем рядом с самолетом…
        А потом небо распороли трассы Фаланкса, но это было уже не главное. Потом, когда Аль-Джазира покажет съемки с места происшествия, снятые неизвестным видеооператором, барану ясно, что, если он там был готовый снимать, значит, он знал, что произойдет, и готов был к этому. Израилю произошедшее не было нужно никаким боком, а нужно было палестинцам, вот и складывайте два и два. Но на видео отлично видны были трассы Фаланкса, потому что среди снарядов были трассирующие, а вот летящих Кассамов видно не было, потому что Кассам - это всего лишь черная точка, его двигатель не дает типичного для ракетных двигателей пламени из сопла - и поэтому увидеть летящий Кассам мог только специалист при замедленном повторе, но никак не обычный обыватель, которому все это показали в вечерних новостях. И даже то, что потом эксперты ИКАО[ИКАО - международное авиационное агентство.] установили - ни один снаряд израильской установки Фаланкс не попал в самолет, система все же опознала «стоп-цель» и сумела избежать попаданий в нее - все равно общественное мнение к тому времени уже было сформировано: Израиль сбил гражданский
самолет над Газой. Точка. По определенным причинам многим была выгодна именно такая точка зрения - и голоса тех, кто пытался сказать правду, заглушил истошный вой правозащитников всех мастей.
        В этой истории вообще не было невиноватых - виноваты были все. Израиль был виноват в том, что существовал и пытался сделать что-то, чтобы на его города Хайфа, Сдерот и Ашкелон не падали ракеты, потому-то он и выставил у границы цепь поставленных на автоматическое уничтожение цели скорострельных зениток-роботов. Палестинцы были виноваты в том, что тоже пытались как-то существовать - но при этом не прекращали обстрелов и привечали на своей земле матерых боевиков Аль-Каиды, Иттихад-е-ислами, Джихад-е-ислам и прочих, которым все равно было, где лить кровь и чью. Но последним виноватым, чье решение и привело в конечном итоге к страшной трагедии, был второй пилот самолета «Боинг-737» авиакомпании Иджипт-эйр…
        - О Аллах!
        Что-то пронеслось перед самой кабиной, что-то маленькое. Капитан аз-Зумр попадал под обстрел и знал, как выглядит нацелившаяся на самолет зенитная ракета, но это была не зенитная ракета, она бы целилась не в кабину, а в один из двигателей, наводясь по тепловому следу. А вот Абдул испугался - военным он не был.
        - Что это?
        - Принимаю управление…
        Капитан аз-Зумр не успел договорить - он хотел сказать: «…на себя!» - и перехватить штурвал, но тут небо распорола очередь из зенитной установки, это точно была зенитная установка, ярко-красная, пульсирующая трасса прошла совсем рядом, как на грех с правой стороны кабины, где сидел второй пилот. В отличие от аз-Зумра, он никогда не попадал под обстрел, и если бы капитан в таком случае попытался бы уйти боковым скольжением - то Абдул смертельно испугался и с ходу сделал самую страшную ошибку, какую только можно совершить при выполнении посадки. Не имея достаточной тяги на двигателях, забыв все, чему его учили - сначала РУДы, только потом штурвал, - он резко рванул штурвал на себя, пытаясь экстренно набрать высоту и уйти из-под обстрела. Он подумал, что палестинцы где-то раздобыли зенитку и теперь пытаются сбить его самолет. Любой пилот скажет, что будет после этого - резкое принятие штурвала на себя при отсутствии достаточной тяги на двигателях и выполнении перед этим маневра снижения - приводит к тому, что самолет попытается набрать высоту, но потом тяги не хватит и он сорвется в штопор. Примерно
в тех же условиях в десятом году в России погиб президент Польши Качиньский: совершая посадку на незнакомый аэродром, в тумане, летчики искали полосу, увидели по ходу дерево, приняли штурвал на себя, не хватило ни тяги, ни запаса высоты - и моментально наелись земли. Здесь запас высоты у «Боинга» был, хоть и небольшой, капитан аз-Зумр успел кое-что сделать - не пытаясь перехватить штурвал, в который намертво вцепился Абдул, вместо этого он рывком двинул вперед РУДы, селекторы тяги, выводя двигатели на максимальную мощность. Горизонтальная скорость самолета, когда Абдул принял штурвал на себя, выросла с трех метров в секунду почти до пяти, двигатели взвыли, на приборной панели перемигнулись красным сразу несколько лампочек - но по ощущениям капитана аз-Зумра у них был шанс прекратить снижение над самой полосой и перейти в набор высоты, унося от смерти и их машину, и больше двух сотен пассажиров. И шанс действительно был, если бы не таможенники со своей контрабандой, которая перетяжелила хвост самолета и изначально создала предпосылки к аварийной посадке, да скверно отремонтированный двигатель, который
не вышел, в отличие от своего собрата, на максимальные обороты и создал почти тридцатипроцентную асимметрию тяги. Да и тяги все равно уже не хватало, самолет заваливался на хвост и крыло. Самолет начало разворачивать… заверещал прибор, показывающий, что они не попадают «в створ», что самолет выносит за пределы летного поля, и так они его не посадят. Тогда-то капитан аз-Зумр и понял - все, отлетался. Понял это, очевидно, и Абдул - бросив штурвал, он начал истерически громко, под вой сразу нескольких систем предупреждения читать похоронную молитву, потому что беда, если мусульманин уйдет из жизни, не прочитав ее. Но капитан аз-Зумр, перехвативший штурвал, молитву не читал - он учился своему делу у американцев, а американцы научили его сражаться за свою жизнь до конца. Он и сражался - до самой последней секунды, когда самолет, безнадежно промахнувшийся мимо ВПП, одновременно задел землю хвостом и левым двигателем, и начал разваливаться на части, погибая сам и убивая пассажиров. Его так найдут потом - кабина будет относительно целой, и перед тем как его выносить - спасатели вырежут штурвал, потому что не
смогут расцепить руки…
        - Задержи их, Абу, - сказал доктор Аль-Факих, целуя одного из своих боевиков в лоб, - все не уйдем. Задержи.
        Как раз в этот момент страшный удар сотряс небо, звук падения обреченного самолета был слышен даже здесь.
        - Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Субхана - Ллахи! Аль-хамду ли-Лляхи-ллязи би-нигма-ти-хи татимму-с-салихату![Субхана Ллахи - Слава Аллаху. Остальное переводится как «Хвала Аллаху, по милости которого свершается благое!» Благое, по их мнению, - это когда упал самолет и погибла не одна сотня людей.] - заголосили боевики, даже не обращая внимания на то, что живучий израильский солдат все еще отстреливался, отстреливался от троих боевиков группы прикрытия, для которых специально достали «Хаммер» (он же - резервная машина для отхода), и даже Тарик не мог поймать его на прицел. На лицах боевиков была написана несказанная радость - у многих от чувств, от осознания того, что они убили больше двухсот муртадов, и в этом обвинят Израиль - выступили слезы. Слезы крупными каплями текли и по щекам Абу, которого его амер оставлял здесь на верную смерть.
        - Аллах Акбар, после того, что я увидел, мне нет смысла жить, я все сделал, что мог, и с радостью останусь, чтобы вы смогли уйти. Аллах да укрепит ваши стопы, братья, да пребудет он с вами все то время, пока вы идете по пути джихада иншалла!
        - Настанет время - и мы все встретимся в раю, братья, и будем вкушать пищу из зобов райских птиц, и гурии будут нашими наложницами - вот что ждет нас в награду за свершенное нами на пути джихада! Кого бы ни решил взять к себе милостивый Аллах, кто бы ни стал сегодня шахидом по воле его - мы все встретимся там, иншалла! - подвел итог амир. - В путь, братья! Соблюдайте осторожность! Ты, Абу, дай нам пятнадцать минут, потом, если сможешь - уходи, спасайся, я приказываю тебе.
        Доктор Факих был все же более-менее цивилизованным человеком, и просто так оставлять людей на смерть, пусть даже палестинца, существо второго сорта по сравнению с настоящим арабом - он не хотел.
        Тариком он командовать не стал и проверять, где он, тоже не стал. Тарик был свободным игроком, «снайпером-соло» и сам решал, как ему поступить в той или иной ситуации.
        - Я остаюсь!
        Взрослые боевики обернулись и посмотрели на пацана. Потом, ни слова не говоря - повернулись и побежали к выходу…
        Не приходилось сомневаться в том, что израильтяне будут здесь с минуты на минуту, потому надо было спешить…
        Вчетвером, прикрываясь кустами так, как это было возможно, они бежали к машинам, укрытым в небольшой рощице, как вдруг автоматная очередь секанула по ним свинцом, заставляя броситься в разные стороны, залечь. Блокированный израильский солдат не только вел бой - он сумел каким-то образом увидеть их и попытался убить.
        - Касем - убей его! - крикнул доктор Факих.
        Касем, здоровенный араб из Саудовской Аравии, встал в полный рост, разворачиваясь с трубой на плече, нажал на спуск - рявкнуло, комок огня метнулся к Голану, и через мгновение патрульную машину окутало пламя. Фарук выпустил в сторону горящего броневика длинную очередь из автомата…
        - Нет времени, уходим!
        Где-то вдали уже слышался рокот вертолетных лопастей…
        Но первым на дороге появился бронетранспортер. Старый - но надежный, переделанный из Центуриона, Накпадон, пыхая черным дымом выхлопа, выполз на дорогу, на гребень холма, на мгновение остановился - и снова попер вперед, приближаясь к окутанному дымом и пламенем броневику Голан. У этого Накпадона вверху, там, где когда-то была башня, была устроена большая четырехугольная башня для пулеметчика, в ней были триплексы для наблюдения и аж четыре пулемета MAG для кругового наблюдения и обстрела. Пока никто не стрелял…
        - Уходи… - мрачно сказал Абу, в последний раз проверяя прицел отличного русского тяжелого гранатомета РПГ-32 Хашим, который теперь, хвала Аллаху, производился в Иордании и которым можно было подорвать даже Меркаву.
        - Я останусь с вами… - сказал пацан.
        - Тогда спрячься. Как начнут стрелять - беги!
        Накпадон был все ближе. Когда он подойдет совсем близко… надо было выждать момент, когда он будет на самой границе дымного облака… если он успеет войти в дым, то выстрел будет гарантированно «в молоко». Прицельная дальность РПГ-32 - семьсот метров, но на таком расстоянии по движущейся цели никак не попадешь… надо подпустить Накпадон как можно ближе и ударить по нему, когда до цели будет метров триста…
        Выставив прицел на триста метров, Абу ждал…
        А в этот же самый момент к месту боя подходил боевой вертолет AH-64D Сараф, представлявший собой обычный американский Лонгбоу Апач, но частично оснащенным израильской электроникой и ракетами Rafael Spike в качестве основного вооружения, вместо обычных Tow-2. Поскольку танков у палестинцев не было - все восемь ракет, имевшихся на борту вертолета, были с термобарической головной частью, предназначенных для уничтожения укреплений. А вот ракет Hydra-70 на вертолете не было, потому что это оружие обладает слишком малой точностью, чтобы применять его в Газе, есть риск поразить не только цель - но и то, что находится рядом с ней, а это недопустимо. Вместо них на пилонах висели два подвесных топливных бака, чтобы увеличить возможности вертолета по беспосадочному длительному патрулированию.
        Местность эта была вертолетчикам относительно знакома, еще с Расплавленного свинца и Окончательного решения, и шли они над ней, ориентируясь не столько по приборам, сколько по дороге и наземным ориентирам на местности. Как и полагается - в вертолете был экипаж из двух человек, пилотировал машину капитан Йони Кахан, оператором вооружения у него был тоже капитан - Моисей Хуршат. Вертолет шел довольно быстро, потому что вызов был экстренным.
        - Внимание! Наблюдаю белый дым на дороге, клубы белого дыма прямо по курсу. Что-то горит, прямо на дороге!
        Капитан Хуршат сказал это больше для бортового самописца - потом, не дай бог, случись чего. Всю операцию будут разбирать по косточкам, что видели и как приняли решение. А война - она и есть война, всякое бывает, а в Газе - тем более.
        - Курс по дыму, продолжать наблюдение…
        Чуть наклонившись, вертолет ринулся прямо вперед…
        - Внимание! Вижу бронетехнику… Легкая… и Накпадон, наблюдаю гусеничный бронетранспортер, он движется! Еще… Две машины, движутся на нас!
        Капитан Кахан чуть отклонился в сторону, готовый заложить вираж. Сейчас эти машины идут прямо им в лоб, они почти у них под брюхом, и оружие применить невозможно. Но если развернуться - то можно занять позицию и сделать несложный выстрел ракетами или долбануть из пушки.
        В разворачивающемся вертолете Хуршат едва не вывернул шею, пытаясь разглядеть, что это за машины - но только большие красные кресты на крыше он и разглядел.
        - Шлили, не стрелять, это «Скорые»!
        - Кибальти![«Вас понял!» - иногда используется как «принято».] - по-уставному отозвался пилот, снова выравнивая вертолет и направляя его на горящий Голан и подползающий к нему Накпадон.
        В этой части план доктора Факиха сработал на все сто - вызванный к месту катастрофы боевой вертолет не стал стрелять по машинам «Скорой», он не стал даже проверять их. Красный крест на крыше был своего рода индульгенцией, спасением от вертолетов израильтян. Палестинцы вообще обожали использовать для прикрытия больницы и машины «Скорой», во время операции Расплавленный свинец главный штаб ХАМАСа располагался в подвале больницы Шифа - крупнейшей больницы побережья, там же была тюрьма и там же содержали заложников. Израильтяне знали об этом и могли превратить больницу в большую груду развалин всего одним налетом авиации - но они не стали этого делать, и штаб продолжал работать, координируя сопротивление израильтянам. Точно так же и тут - проверить, кто именно уезжает в этих машинах
«Скорой», вертолетчики не могли, а стрелять по «Скорой» не имели права. Оба капитана подумали об одном и том же - слишком рано появились здесь эти «Скорые», и, если они уже уезжают, когда Накпадон еще не подъехал - значит, дело тут нечисто. Но сделать они ничего не могли.
        Вертолет отклонился в сторону, описывая полукруг, чтобы зайти с наветренной стороны - и тут капитан Кахан обратил внимание, что по левому борту от них что-то горит, и горит сильно.
        - Наблюдаю сильный пожар… предположительно в районе гражданского аэропорта, что произошло, увидеть не могу…
        В этот момент, когда и Кахан, и Хуршат отвлеклись, пытаясь увидеть, что же горит там, вдалеке… внизу что-то громыхнуло… посмотрев вниз, они увидели, что Накпадон в движении ведет пулеметный огонь по ним!
        - Да что он, с ума сошел, что с ним происходит?! - Кахан дал двигателям тягу, поднимая вертолет выше.
        - Его обстреляли! Я наблюдаю разрыв, наблюдаю разрыв гранатомета! - капитан Хуршат быстрее сообразил, что к чему. - Он указывает нам цель. Цель под нами!
        Понимая, что если это и в самом деле так - то у исламистов хватит ума всадить гранату им в брюхо или в хвостовой ротор, Кахан бросил машину еще выше и в сторону, заходя на новую цель по широкой дуге. Панорама открылась им во всем своем величии - довольно большой двухэтажный разрушенный дом со снесенной крышей, пулеметные трассеры, бьющие в него и выбивающие из его древних стен пыль и крошку.
        - Внимание - цель! Огонь по готовности! - приказал Кахан, как командир вертолета.
        - Наблюдаю цель! Есть захват, есть прицеливание! Ракета готова!
        - Огонь!
        Огненная стрела сорвалась с левого пилона вертолета, и через долю секунды воткнулась в полуразрушенный дом, который мгновенно озарился вспышкой, сильной и яркой, а потом его совершенно скрыло клубами дыма. Оба они - и Кахан, и Хуршат знали, что делает ракета с термобарической головной частью даже с домом вдвое больше этого по размерам. Не остается ничего - то есть совсем ничего, кроме развалин и черного жирного пепла внутри.
        - Наблюдаю попадание! Цель уничтожена!
        - Подтверждаю, цель уничтожена!
        Накпадон больше не стрелял, Сараф тоже поднялся выше - топлива у него пока хватало, и он собирался описывать в небе круги, пока сюда не подойдут более крупные силы. Силы уже шли с высоты, летчикам был виден пыльный хвост от движения колонны по дороге.
        Абу совершил только одну ошибку - он испугался. Он испугался, проявил минутное, даже секундное малодушие, когда вертолет завис прямо над развалинами, он проявил малодушие, когда его никак нельзя было проявлять - и промахнулся, впустую истратив по Накпадону единственный выстрел, который у него был. Огненное копье пролетело у самой башни пулеметчика, обвешанной противокумулятивными решетками, но не задело ее и ушло дальше, а через пару секунд по зданию ударил длинной очередью пулемет, и Абу упал на пол, погребя под собой на беду оставшегося тут пацана и прикрывая его своим телом. Надо было бежать - но бежать уже было бессмысленно - вертолет найдет его и убьет. Перевалившись, он встал на колени, чтобы посмотреть в окно - и увидел зависший прямо над ними в вышине неба вертолет и вспышку заработавшего двигателя реактивного снаряда под левым пилоном.
        - «Ля иляха илля-Ллаху, инна ли-ль-маути ля-сакяратин!»[«Нет Бога кроме Аллаха, воистину смерти предшествуют беды» - по преданию, это были последние слова Пророка Мохаммеда перед смертью.] - сказал Абу, успевший встать в полный рост, а через долю секунды термобарический снаряд влетел в окно и разорвался, стена ревущего пламени в мгновение сожгла и его, и оставшегося в здании пацана из Джибаль аль-Никба и разрушила весь дом, превратив его в груду строительного мусора, в памятник разгорающемуся на Ближнем Востоке пожару…
        Тарик увидел это, когда был уже метрах в ста от дома. Он не спешил, потому что те, кто спешит - тех убивают, у него был прекрасный камуфляжный костюм, и невдалеке была нора, где можно было отлежаться. Он был уверен, что из-за всего произошедшего израильтяне не станут делать сплошную зачистку местности, у них просто не хватит на это возможностей. Он знал Абу как храброго воина Джихада, он слышал, с какими словами он проводил этим и остальных братьев, оставаясь на верную смерть, и он был уверен, что свою шахаду он принял как мужчина, с гордо поднятой головой.
        - Инна ли-Лляхи ва инна иляй-хи раджигуна![Воистине мы все принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!] - фаталистически заметил снайпер и продолжил свой путь.
        Боль вернулась первой. Боль и свет, режущий глаза свет, такой яркий, что хотелось крикнуть: «Больно!» Но губы не шевелились…
        - Ховеш! Ховеш![Санитар!] - закричал кто-то, и от крика этого рядовому Мише Солодкину стало еще больнее. - Он шевелился! Я видел, он шевелился!
        - Отойдите все!
        Болью пронзило руки, он почувствовал, как его ощупывают.
        - Держи! Держи не опускай! Носилки сюда! Быстрее, вашу мать!
        Санитар, видимо, тоже был из русских - израильтяне слов «вашу мать» большей частью не знали.
        Потом он почувствовал, как несколько рук взялись за него, подняли и переложили, он хотел спросить, жив ли Гилад, но не смог этого сделать, его язык просто не слушался его. А потом носилки подхватили и потащили навстречу реву и вою турбин и втащили его внутрь, и он почувствовал, как у него шумит в ушах - вертолет поднимался в воздух. Потом он снова провалился в бездонную пропасть тьмы.

* * *

22 мая 2015 года
        Бывшая Украина
        Севернее Донецка, UFOR FOB «Camp Strуїak»
        Польская зона оккупации
        US Military adviser 1 SFOD Delta Force captain Майк Бейкер
        Капитан американской армии Майкл Бейкер в этот день находился довольно далеко от места своей постоянной дислокации, от Форта Брэгг. Нет, он находился не в Афганистане, не в Сомали, не в Йемене и не в Колумбии, как многие могли подумать. В этот пятничный, не по-весеннему жаркий день капитан Бейкер находился в корпусе подбитого русского танка Т-72, который в числе прочих находился на базе сил стабилизации севернее Донецка, это бывшая Украина. Танк этот отскоблили от гари, выкинули оттуда все ненужное и там, где должна была быть башня - приварили очень удобный люк. Вообще этот танк был предназначен для того, чтобы при минометном обстреле прятаться в него - но минометного обстрела не было, а капитан Бейкер все равно сидел в нем, пил минеральную воду из небольшой бутылки и думал о жизни. Ему нужно было немного времени, чтобы его никто не беспокоил, а поляки, которым он должен был советовать, фактически - командовать ими, исполняя функции штабного офицера, ответственного за противодиверсионные мероприятия, были очень навязчивы и плохо знали английский язык, хотя и старались. Поэтому, когда у капитана
начинала болеть голова, он прятался сюда, чтобы остаться на некоторое время наедине с собой. Выросший на севере страны, в Миннесоте, он любил одиночество и умел его ценить.
        Собственно говоря, его назначение сюда было своеобразным наказанием: какой-то штабной ублюдок неправильно оценил здесь степень опасности местного населения, и поэтому за службу здесь платили не три должностных оклада, как в Афганистане, - а два. С надбавками получалось неплохо - но два оклада это все-таки не три. Возможно, в его назначении сюда виноват был его неуживчивый характер - капитан не мог терпеть придурков из разных разведывательных органов, которых в последнее время расплодилось просто невероятное количество, которые тыкали ему пальцем в грудь и указывали, что нужно делать. Возможно - просто было некого отправлять в этот зеленый ад. Как бы то ни было - капитан прибыл сюда совсем недавно, когда снег уже сошел - а сейчас «пошла зеленка», и он кое-что в этой жизни понял. Он понял - что такое настоящий враг и какой страшной может быть война с опытным, беспощадным, равным тебе по подготовке врагом.
        Миротворческая операция «Оливковая ветвь» - господи, какой придурок только догадался так ее назвать - начиналась очень даже бравурно, впервые за долгое, очень даже долгое время американцы почувствовали гордость за себя и за свою страну. Началось все с «очередных внеочередных» выборов на Украине… Молдова уже развалилась, часть присоединилась к Румынии, часть нет, по Днестру постреливали… но дело было не в этом. Выборы, в условиях галопирующей инфляции, некомпетентного и политизированного правительства закончились победой пророссийского кандидата, выходом людей на улицы и фактически расколом страны. Когда количество жертв противостояния зашкалило за две тысячи - одновременно начались две миротворческие операции, Евросоюза (а фактически польско-румынская) и русская. Эти операции не только не принесли мира в разорванную страну, но и закончились боестолкновениями уже миротворческих контингентов. Точку - быстро и эффектно - поставили американцы. Подняв с восточноевропейских аэродромов более трехсот истребителей-бомбардировщиков, они внезапным ударом, почти без потерь разделались с двумя русскими
бригадами, до того момента однозначно пережимавших румын и поляков. Еще через несколько дней сводное оперативно-тактическое соединение, основой которого служил Шестой американский флот, прикрываемое находящимися в Персидском заливе самолетами авианосного базирования, пройдя проливами, в коротком и беспощадном бою, потеряв только три боевых корабля и около тысячи человек персонала, уничтожило Черноморский флот. Эта хлесткая оплеуха, названная
«Внезапная гроза», показала наконец-то русским варварам, где их законное место, и отогнало их за свои границы. Контингент сил стабилизации взял под свой контроль всю территорию бывшей Украины и Молдовы, выдавив остатки русской армии, украинской армии, часть из которых перешла на сторону русских и пророссийских боевиков-террористов на территорию России, где им было самое место. Капитан помнил те дни… ни один американский солдат, где бы он тогда ни находился, не платил за свою выпивку.
        Сейчас, по прошествии двух лет он уже не мог сказать точно, правильно ли они тогда поступили, дав России хорошую оплеуху, но не добив медведя до конца. Русские, как всегда, поняли все неправильно.
        Эта миротворческая операция с самого начала пошла не так, и на данное время отличалась совершенно запредельным, немыслимым даже для Афганистана уровнем потерь. Если в Афганистане нормальными были потери два-три человека в день - то день, когда с бывшей Украины на родину отправлялось меньше пяти-семи гробов, был днем затишья. Нормально перекрыть огромную, проходящую в сельской часто лесистой местности границу с Россией и с диктаторской Беларусью не удавалось, несмотря на огромные деньги, потраченные на датчики и патрульные беспилотники. По всем центральным, восточным, южным и даже северным секторам контроля шныряли террористические группы русских, значительная часть местного населения оказывала им активную и пассивную поддержки. Сил польской и румынской армий не хватало для того, чтобы контролировать такую обширную территорию со сложным рельефом местности, со значительным количеством крупных городов, остальные страны Восточной Европы, такие как Болгария, Словакия и Чехия, либо прислали небольшие контингенты в самый спокойный, западный сектор, либо и вовсе отказались это сделать. Мало того, Венгрия,
почувствовав запах наживы, потребовала у Румынии передать ей Трансильванию, потребовала она и часть территории Словакии. Пока дело вяло рассматривал Гаагский международный арбитраж, но та же Румыния вынуждена была держать на венгерском направлении значительные силы и без того не великой армии, опасаясь нападения Венгрии. Еще хуже повели себя Германия и Франция - они не только отказались прислать в зону миротворческой операции свои части, но и публично осудили действия миротворческих сил и уничтожение вторгшихся на территорию независимой Украины российских частей, назвав это варварским, грозящим серьезными международными осложнениями актом. Они же фактически парализовали деятельность большинства консультативных и совещательных органов НАТО, так что координацию миротворческих усилий вынуждено было взять командование американских экспедиционных сил в Европе.
        Чудовищный уровень потерь в силах миротворческого контингента был вызван высоким уровнем общевойсковой и специальной подготовки диверсионных групп и могуществом применяемого ими оружия. Точно так же, как раньше в американской армии все без перевода знали, что такое РПГ - то теперь все точно так же учили более сложное русское слово Shmel. Что это такое? Это русский противотанковый огнемет, на двухстах - двухстах пятидесяти метрах опытный огнеметчик может с первого выстрела попасть в цель размером с окно, причем не всякая решетка остановит заряд огнемета. Смертельная опасность огнемета заключается в том, что он поражает не осколками, а горящей огнесмесью, чем-то вроде напалма, только он не жидкий, а газообразный. Этот газ затекает во все щели и взрывается, температура в эпицентре взрыва достигает трех тысяч градусов по Фаренгейту. В результате те, кто оказался в комнате, куда попал «Шмель», просто сгорают дотла, а те, кто находится в соседних помещениях, погибают от отека легких, вызванного тем, что при взрыве выгорает воздух. До проклятой Украины капитан служил в Афганистане, и однажды по их
чек-пойнту выпустили сорок семь зарядов РПГ. Результат - один тяжело и двое легко раненных. Тут же один удачно попавший заряд «Шмеля» по закрытому помещению оборачивался пятью-десятью погибшими, а то и больше. Выживших после «Шмеля» не было, а внешний вид попавших под «Шмель» лишь усугублял и без того не блестящее моральное состояние миротворцев.
        Еще одно русское слово, которое пришлось учить, - это «Стрела». Что-то вроде Стингера, на занятиях им говорили, что русские ПЗРК сильно отстают от американских, потому что русские слабы в электронике, но… семнадцать сбитых и двадцать восемь подбитых вертолетов только за этот год заставили командование миротворческого контингента почти полностью отказаться от перевозок личного состава по воздуху, одного из краеугольных камней военной доктрины НАТО. Сейчас в воздухе висели только боевые вертолеты и беспилотные разведчики, вооруженные ракетами, - да и тем приходилось предпринимать меры предосторожности.
        Сам капитан не понимал, зачем его сюда послали в качестве военного советника, причем послали не только его одного и разбросали по многочисленным миротворческим частям. Гораздо больше пользы было бы, если бы их свели в роту спецназа и разрешили бы действовать на русской территории, взрывая военные объекты и уничтожая отдыхающих в Ростове и окрестностях террористов. Тут зеркально повторялась ситуация с Афганистаном - рядом Пакистан, осиное гнездо, рассадник терроризма и при этом независимое государство, правительство которого «борется с терроризмом» и его нельзя трогать. Но по Пакистану - хоть беспилотники удары наносят! А тут… Недавно один из лидеров русских фашистов, из тех что в Ростове кучкуются, - открыто выступил по телевидению и заявил, что происходящее на Украине не прекратится, пока оккупанты не потеряют в десять раз больше, чем потеряли русская армия и флот. Это был уже прямой вызов - не только Америке, но и всему мировому сообществу! И с этим нацистом… капитан не помнил его имени - ничего не сделали.
        А сейчас он вынужден сидеть здесь и вытирать сопли полякам. Которые хоть и приобрели в Афганистане и Ираке кое-какой опыт, но явно недостаточный.
        То же самое, что и в Афганистане. Надо или воевать и в клочья разорвать Пакистан, Россию, любую другую страну, которая посмеет хотя бы косвенно посягнуть на Америку. Либо просто - убираться отсюда.
        Капитан знал русский язык и знал русские обычаи, потому что начинал службу в первой бронекавалерийской дивизии в Германии, а потом, перейдя на службу в Дельту, так и остался специалистом по России. Но многого он так и не понял.
        Как бы то ни было он оставил недопитую бутылку тут, подхватил свой карабин -
«Дельта» полностью перешла на НК416, еще у капитана здесь был русский АКС-74 на всякий случай - распрямился, спиной поднимая тяжеленную крышу люка, и выбрался на броню танка, встав в полный рост.
        Кэмп-Строжак, названный так в честь польского капитана-десантника Славомира Строжака, погибшего в Ираке еще до вывода оттуда польского миротворческого контингента, представлял собой стандартный лагерь сил стабилизации, конструкция которого была отработана до мелочей еще в Ираке и Афганистане. Он имел три рубежа контроля периметра. Первый рубеж - это малозаметные, реагирующие на движение датчики, отстоящие от самого периметра примерно на сто пятьдесят - двести метров: дальность уверенного выстрела из РПГ или того же «Шмеля». Второй рубеж - это два ряда колючей проволоки, без столбов, потому что столбы вкапывать долго и дорого, просто спираль с режущей проволокой, она быстро устанавливается, быстро снимается и удобно транспортируется… есть даже приспособление для быстрой установки такого ограждения в движении, устанавливающееся в кузов стандартной транспортной машины. Наконец третий и последний рубеж - это большие мешки из армированного полиэтилена, HESCO, они делаются высотой примерно сто тридцать - сто сорок сантиметров, чтобы за ними мог скрыться стоящий на колене человек - и в то же время, чтобы
не закрывать сектора обстрела для тяжелого вооружения, имеющегося в лагере. Дальше шла уже земля собственно базы, с капонирами для техники, с такими же мешками с землей, установленными вокруг крупнокалиберных пулеметов, гранатометов, минометов
        - это так называемые «очаги», опыт Афганистана заставил делать и их на случай прорыва всех трех рубежей периметра базы. Крупнокалиберные пулеметы - вперемешку использовались как американские М2 Браунинг, так и русско-советские трофейные ДШК и НСВ - располагались по третьему рубежу обороны в специально оборудованных, перекрытых бетонными плитами стандартных укрытиях на отделение (или как сейчас - малую тактическую группу). Автоматические гранатометы тоже были - но на периметре они не использовались, их все устанавливали на машины. Автоматических гранатометов не хватало - в лесистой, холмистой местности, когда ты точно не видишь, откуда ведется по тебе огонь, гранатомет куда ценнее крупнокалиберного пулемета.
        Техники на базе было много как собственно польской, так и американской, переданной в качестве помощи. По опыту Ирака поляки разработали целое семейство бронированных внедорожников и минно-защищенных машин - транспортеров личного состава. Здесь использовались внедорожники типа «Тарпан», чем-то похожие на британские
«Лэнд-Роверы», только почему-то с маленькими, почти как у легковушки, колесами, вооруженные пулеметами и автоматическими гранатометами, и «Туры» - машины уже посолиднее, типа легкого Cougar или британского Ridgeback, только тоже поменьше. Раньше на них ставили израильские дистанционно управляемые пулеметные установки на крышу, но они показали себя скверно, и сейчас в крыше просто вырезали большой люк и устанавливали три-четыре крепления для пулемета или АГС и щиты для защиты личного состава от огня противника. Получалось жутковато. Еще было четыре
«тяжелых», с дополнительным бронированием и массивными башнями для ганнеров
«Хаммера», два из них уже были не на ходу, а на двух старались не ездить, берегли на всякий случай, потому что с запчастями были проблемы. Все дело было в том, что машина была перетяжелена дополнительным бронированием, подвеска не выдерживала местных дорог, а в плохую погоду машина элементарно увязала в грязи или в снегу на местных разбитых дорогах. Из тяжелого вооружения было три бронетранспортера
«Росомаха», в том числе один со стадвадцатимиллиметровым минометом, несколько русских трофейных минометов, в том числе один автоматический, с большим запасом мин, несколько грузовиков «Ельч», в том числе два легкобронированных со скорострельными русскими зенитными установками, используемыми для проводки колонн, еще один с четырехствольной зенитной установкой калибра 14,5, тоже трофейной и способной крепко помочь в сложной ситуации на дороге. На случай, если все будет совсем хреново, на базе имелись два танка РТ-91 Тварды, у одного из которых была неисправна ходовая.
        Личный состав базы - примерно сто пятьдесят - сто семьдесят человек в зависимости от состояния дел с заменой - квартировал в быстровозводимых модулях, а при обстрелах быстро нырял в перекрытые щели и корпуса подбитой русской техники, которые привезли сюда и приспособили в качестве укрытий для личного состава. Один, кстати, корпус от БМП-2 вкопали на чек-пойнте на въезде в зону, обложили бетонными блоками и подвели к нему перекрытую траншею - пушка там была исправна, и снаряды имелись, и все это хорошо усиливало оборону базы с восточного, наиболее опасного направления. Еще на территории базы были так называемые коровники - довольно капитальные укрытия, в которых раньше местные жители держали молочный скот. Построены они были весьма капитально из бетонных плит, и поляки рассказывали, что когда они пришли сюда - никакого молочного скота там и в помине не было, и им пришлось немало потрудиться, приводя эти помещения в порядок и вынося из них дерьмо. Зато теперь в этих помещениях квартировал штаб, сектор разведки со своими легкими беспилотными аппаратами: их на базе было пять, и два по приказу должны
были в любой момент находиться в воздухе, каптерка с оружейной комнатой и часть склада боеприпасов. Вторую часть боеприпасов держали в другой стороне базы в перекрытой бетонной плитой траншее - эта траншея, большая и облицованная толстыми бетонными плитами, тут уже была, ее сделали русские и с какой целью - непонятно. Ее перекрыли плитой сверху и сначала использовали как капонир для техники, но потом перенесли туда часть боеприпасов.
        Сейчас часть личного состава азартно играла в баскетбол с единственным, прибитым к столбу от бывшей линии электропередачи кольцом - переняли у американцев, часть - дежурила, часть - обслуживала технику. Работа с личным составом, по мнению капитана, здесь была поставлена плохо, он уже подавал рапорт о недостаточном количестве учебных часов, но ему ответили, что элементарно не хватает ни времени, ни боеприпасов на обучение. Просто польская армия, вдохновленная воспоминаниями о Великой Речи Посполитой - вон какой лозунг приколотили: «Речь Посполитая начинается здесь!» - отхватила себе явно больший по размерам кусок, чем она могла прожевать и проглотить. А американская армия и рада бы была помочь - только сил не хватало даже на те конфликты, которые уже велись.
        Повесив себе на грудь автомат, американский капитан неспешно направился к пищевому модулю - здесь работали индусы, каким-то образом они получили контракт и теперь кормили всю американскую армию в горячих точках. Кормили не так чтобы плохо - просто перца и соли всегда было в избытке, в любом блюде. И яичницы, простой яичницы у них не допросишься, потому что яйца транспортировать из США или Европы сложно и дорого, а местные покупать нельзя. Вот и давишься рисом да выпечкой.
        Та-ак… А это что у нас такое…
        - Сержант Оливер! - подкравшись, рявкнул капитан.
        Невысокий, накачанный до того, что мышцы его на ощупь по прочности не уступали дереву, сержант Оливер едва не выронил большую бутылку с какой-то темной бурдой, которую он держал в руках.
        - Да, сэр! - моментально встал по стойке «смирно» сержант.
        - Сержант, что вы пьете?! Это алкоголь? - начал разбираться Бейкер.
        - Никак нет, сэр!
        Одной из проблем, несущественных, но все же - стало значительное потребление алкоголя как миротворцами, так и прикомандированными к ним специалистами. Местные жители здесь употребляли много алкоголя, часть из которого они делали сами, и он был по американским и европейским меркам очень дешев. В результате - количество случаев отравления некачественным алкоголем и простого алкоголизма просто зашкаливало.
        - Тогда что это?
        Капитан протянул руку, и сержант вложил в нее полную на две трети бутылку. Напиток был странным, чем-то похожим на пиво, но это было не пиво.
        - Это что - пиво?
        - Никак нет, сэр, это квас. Безалкогольный напиток, его делают местные жители. Попробуйте, сэр, это вкусно.
        Капитан отхлебнул немного. Щипало язык, напиток пузырился, как кола.
        - Да, довольно вкусно. Где вы его взяли?
        - Купил, сэр. Всего доллар за эту бутылку.
        Капитан внимательно посмотрел на подчиненного.
        - Сержант, покупать продукты питания у местных жителей запрещено.
        - Так точно, сэр, но… Извините, сэр, я уже не могу питаться тем, чем нас кормят! Размороженные овощи. Это просто блевотина, сэр!
        В принципе, капитан был согласен с подчиненным - когда питанием занималась сама армия, кормили намного вкуснее. Пусть и с холестерином.
        - Оливер, вы так дождетесь, что вас отравят.
        - Никак нет, сэр, я покупаю только у известных мне продавцов и прошу попробовать все, что они мне продают. Местная еда свежая и намного вкуснее, сэр.
        Бейкер вернул бутылку с напитком подчиненному.
        - Осторожнее, сержант.
        - Да, сэр. Спасибо, сэр.
        Заходя в столовую, капитан не к месту вспомнил Сербию - они тогда были там с миротворческой миссией, и там же были и русские. Русские готовили кашу с мясом, свежую - и за ее порцию американцы отдавали два своих дневных пайка с шоколадом, которые русские охотно брали, потому что им они были в диковинку. Может быть, не стоило делать то, что они сделали? Просто договорились бы с русскими и отдали бы им часть Украины, все равно в этой местности даже из тех, кто не ушел с беженцами, многие - за русских, а их ненавидят. Сейчас многое было бы проще, если бы они тогда не вышвырнули отсюда русских.
        Затолкав в себя порцию риса с размороженной курятиной и обезвоженными, а потом восстановленными овощами, запив все это бутылкой итальянской воды, которую он уже терпеть не мог, капитан почувствовал себя сытым и направил свои стопы в штаб, где польские «жолнеры» во главе с майором Рышардом Полисским, старшим офицером и комендантом базы, уточняли список миссий на сегодня.
        Майор Полисский, высокий, рыжеватый, усатый, не в меру вспыльчивый офицер поздоровался с капитаном за руку, потом это сделали и другие офицеры штаба. Капитан заметил, что планирование они не начинали - ждали его.
        - Что у нас на сегодня? - привычно начал брифинг капитан. - Марек, доложи.
        - Так точно, пан майор. Сегодня у нас по графику патрулирование на транспорте по второму и третьему маршрутам.
        - Разведка?
        - Рано утром прошли и по тому, и по другому маршруту, пан майор. Ничего.
        Прошли, конечно, не ногами - пролетел беспилотник. Пешее патрулирование в этих краях не применялось совсем - проще было сразу списать людей в потери.
        - Первый взвод, - решил Полисский. - Франтишек, что у нас с техникой?
        - Неисправны - танк, «Росомаха» с минометом, два «Хамви», два «Тура». Из шести машин на ходу пять.
        - Что с «Турами»? Вчера же ты докладывал, что запчасти пришли.
        - Оказались бракованными, пан майор. Хорошо, что вовремя заметили.
        - Пся крев! - злобно выругался майор. - А по «Хамви» что?
        - Дошли до Франкфурта, сейчас лежат на объединенном распределительном складе, пан майор.
        Майор кинул быстрый взгляд на американского офицера.
        - Закажи с запасом.
        - Есть, пан майор.
        Бейкер никак не отреагировал - хотя приказ майора, отданный на его глазах, был незаконным. В общем бардаке, который здесь был, нормальное снабжение так наладить и не удалось, а техника выходила из строя часто. Больше всего страдала подвеска из-за чудовищных дорог и двигатели из-за грязи и предельных температурных режимов работы. Компьютерная система снабжения, позволяющая в реальном режиме времени видеть, где находится заказанное тобой имущество, на поверку оказалось полным дерьмом. Многие полевые командиры, зная, что с запчастями проблемы, заказывали их намного больше, с запасом, в том числе и на исправную технику - а это еще больше увеличивало нагрузку на систему снабжения. В результате - у кого-то запчасти лежали «на всякий случай», а у кого-то была вышедшая из строя техника, и он не мог ее отремонтировать. Чем ближе была русская граница - тем хуже было со снабжением.
        - Попытайся сегодня отремонтировать хоть что-то. У нас треть техники не на ходу, это очень плохо.
        - Есть, пан майор.
        - На патрулирование пойдут… ты, Зденек и ты, Ежи.
        - Есть, пан майор, - синхронно ответили назначенные.
        - Теперь… что у нас с разведкой? Тадеуш?
        - Пан майор… вчера отметили только одну точку. Повышенная активность у Новгородского, пан майор.
        - Что там?
        - Какие-то машины в деревне, что-то грузили. Несколько человек, пан майор.
        - С оружием?
        - Никак нет, пан майор. Гражданские.
        - Информацию передали?
        - Да, в местную комендатуру…
        - Они проверят… - усмехнулся Ежи, коренастый, прошедший Ирак поручик, - они только горилку жрать да паненок трахать могут. Бастарды…
        Несмотря на то что польское правительство считало союзником и другом расположенную в Киеве временную администрацию, на воинские части это союзничество не слишком-то распространялось. Каждый поляк из комбатантов мог вспомнить хотя бы один случай, когда местные его подставили.
        - Надо проверять самим, - отрезал майор, - это наша зона ответственности, и спросят за нее с нас. Ежи, как пройдешь маршрут, на обратном пути заедешь, покрутишься там, посмотришь, что к чему.
        - Так точно, пан майор.
        - Тадеуш, как только патрульные группы выйдут, хоть убейся - но две птички в воздухе держи как хочешь.
        - Пан майор, у меня тогда месячный график отработки задач наблюдения накрывается.
        - Пусть накрывается, - жестко сказал майор, - мне до этого графика, сверху спущенного, что до одного места. Делай что хочешь, но чтобы две птицы над группами были.
        - Так точно, пан майор.
        - Марек, возглавишь мобильный резерв. Будь наготове.
        - Так точно, пан майор.
        В принципе, поляки все делали грамотно. Недаром они несколько вечеров сидели, разрабатывали стандартные маршруты, до этого патрулирование проводилось бессистемно, как бог на душу положит. На знакомом маршруте, с отработанными мерами безопасности по пути следования, когда каждый солдат знает наиболее опасные участки и прикрывает их при движении, потерь намного меньше.
        Но с техникой, конечно, проблемы, она перетяжеленная и местных дорог не выдерживает. По-хорошему тут нужна гусеничная.
        - Все?
        - Пан майор… - заговорил Тадеуш.
        - Да?
        - Местные просят о сотрудничестве. У них рейд…
        - Иезус Мария! - моментально завелся майор. - У меня нет ни техники, ни персонала, чтобы, помимо своих задач, выполнять еще и чужие!
        - Пан майор, заявка завизирована штабом. В полиции порядка были большие потери, они отказываются выходить на задания, если их не прикрывает броня.
        - Да у них собственной - сколько угодно!
        Броня в полиции действительно была - местная, со складов и восстановленная русская. Но за техникой надо ухаживать, проводить ее обслуживание - а с этим во вспомогательной полиции было худо.
        - Сэр… - подал голос Бейкер впервые за все время совещания.
        Поляки настороженно уставились на него.
        - Я могу сходить на это задание. Мне нужны будут свои и человека три из ваших - и все. Этого будет достаточно.
        - Сэр, у вас статус военного советника, - после раздумья сказал майор Полисский, - я не могу вам приказывать, и это против правил.
        - Это мое предложение, а не ваш приказ. Я прибыл недавно и должен ознакомиться с обстановкой.
        - Вы не имеете права непосредственно принимать участие в боевых действиях.
        - Я и не собираюсь. Это простой рейд.
        Полисский подумал, прикинул возможные проблемы от невыполнения завизированной штабом заявки и вовлечения американца в боевые действия…
        - Добже. Александр, пойдешь с американцами.
        - Есть, пан майор.
        Американцы передвигались на своей технике - это был M-ATV, тяжелая, тяжелее
«Хаммера» машина, переделанная в вариант машины для специальных операций. Если обычная машина была защищена броней - то тут крыша была полностью срезана, а вместо нее поставили силовую обвеску, как на багги. На семь бойцов, которые могли разместиться в машине, здесь было семь единиц оружия: в центре была турель с гранатометом Мк19mod3, лобовое стекло со стороны пассажира было снято, и вместо него там был укреплен пулемет М240G. У водительского сиденья на откидном кронштейне - старый флотский Мк43, переделанный М60 еще вьетнамских времен, другого просто не нашли, когда комплектовали машину. Второй ряд сидений был развернут к бортам, и у каждого сидящего там стрелка был пулемет марки ПК, трофейный, большое количество таких взяли в Ираке и Афганистане и использовали, когда штатных не хватало. Наконец, в грузовом отсеке были установлены два сиденья спиной к ходу движения и повернутые на сорок пять градусов, чтобы контролировать и борта, и в распоряжении каждого стрелка тоже был пулемет М240G. Таким образом, машина могла огрызнуться огнем почти в любом направлении, а автоматический гранатомет мог вращаться
на триста шестьдесят градусов и поддержать огнем любой атакуемый борт, когда огневой мощи пулемета уже не хватало. Такие машины в Афганистане прозвали канонерками, и хаджи при встрече с ними бой не принимали, а старались побыстрее смотаться.
        Американцев было четверо, остальные три места заняли поляки во главе с поручиком Александром Филипеком. Хотели взять с собой еще хотя бы одну машину, но решили этого не делать, канонерки должно хватить, а колонна вспомогательной полиции должна была ждать на развилке дорог в трехстах метрах от чек-пойнта. Исправной техники и так мало, и лишать базу хотя бы одной исправной транспортной единицы без настоятельной необходимости не стоило. Решили ехать на том, что есть.
        Колонна ПП - полиции порядка, хотя кто-то называл ее «вспомогательной полицией», кто-то почему-то на немецком «полицаями», а кто-то «проткнутыми п…рами», действительно ожидала их на развилке дороги, до нее - примерно триста метров по неасфальтированному, накатанному колесами шляху, где вырублены все деревья и кустарники, чтобы невозможно было приблизиться к базе, и где из живого - только мелкие птицы да мыши-полевки. Слева, примерно в миле, угрюмо чернели провалами окон нищие, частично выгоревшие дома давно брошенного людьми селения, дальше, примерно в километре - местность начинала подниматься кверху, там была пологая, поросшая лесом гора, откуда иногда постреливали. Не прицельно - а так, чтобы на нервы подействовать. Дорога шла как бы в углублении, в ущелье - хотя ущельем это было назвать нельзя, слишком пологие стены. Дорога, хоть и отремонтированная, шла на Донецк и была полупустой, только иногда проскакивала легковушка или, отплевываясь дымом, проезжал старый «КамАЗ». На дороге стреляли, на дороге можно было нарваться на фугас, на дороге грабили - и бандиты, и бандиты в форме - потому мало
кто осмеливался пускаться в путешествие по дорогам незалэжной[Независимая - сленговое название Украины.] . Да и бензин был дорог… только для полиции его и хватало, он по брони шел.
        Полиция в этот раз была на двух грузовиках - военном «Урале» и старом, бортовом, без полного привода «КамАЗе». Машины были наскоро бронированы плитами, вырезанными с подбитой российской техники, кузов был дополнительно бронирован и укреплен мешками с песком. В кузове плотной толпой стояли вооруженные полицейские, как всегда неопрятные, кто-то даже не в форме, а в спортивном костюме, кто-то без бронежилета. Наблюдение вел только пулеметчик в головной машине, опиравшийся растопырившимися сошками ПК о кабину, остальные держались за борта, гикали, трясли оружием. Американскую машину полицейское воинство встретило восторженным ревом, а кто-то от избытка чувств даже пустил короткую очередь в воздух, отчего капитан нахмурился. Даже в Афганистане, в АНП[АНП - Афганская национальная полиция.] , он не встречал такого разгильдяйства и бардака, хотя там-то уж его было более чем достаточно. Неконтролируемая стрельба приводит только к дополнительным потерям от friendly fire. Неудивительно такое количество потерь - даже при том, что потери ПП в общую статистику потерь по НАТО не включаются, так как они
подчиняются украинским властям - Переходному правительству Украины, а Украина в НАТО не входит.
        Помимо флага у полицейских было что-то вроде большого плаката, который они повесили на борт, там было изображение чего-то вроде вилки на желто-голубом фоне, и еще там было изображение, фотография их народного героя по имени Степан Бандера. На подготовительном брифинге их особо предупредили, что украинцы очень болезненно реагируют на все, связанное с этим человеком, и высказываться, а равно и шутить по этому поводу не стоит. Если бы капитан не знал, кто это такой, он бы подумал, что это фотография из досье ФБР. Ему, кстати, потом сказали, что Бандера воевал на стороне германских нацистов, но Бейкер этому не поверил. Мало ли что говорят… а Соединенные Штаты Америки никогда не станут поддерживать режим последователей германского нацизма.
        Возглавлял колонну БТР с несколькими солдатами, сидящими на броне, по крайней мере все они были обмундированы единообразно, в касках и бронежилетах - форма была какая-то старая, видимо, в качестве военной помощи передана. На касках и на самом БТР было написано СС - Сичевы Стрельцы, новая украинская армия, этнически более-менее однородная. В новую армию набирали исключительно в западных регионах, потому что там работы все равно не было, а в Западную Европу заробитчан[Гастарбайтеры (укр.).] не пускали - своих безработных хватает. Капитан сталкивался с сичевыми стрельцами до сих пор только один раз и пришел к выводу, что подготовка у них оставляет желать лучшего не только по сравнению с натовскими стандартами, но и по сравнению с русскими. И если сейчас миротворческий контингент уйдет - они страну от нового русского нашествия не спасут. Местные называли сичевых стрельцов - «эсэсовцами».
        Стоявший за гранатометом капрал Амарал насторожился, чуть сдвинул в сторону ствол своего грозного оружия, способного разорвать эти две машины с полицаями в клочья, а ствол, торчащий из башенки БТР, угрюмо следил за поросшей лесом горой, ожидая в любой момент выстрела и готовый ответить на него своим.
        Поручик Филипек выскочил из машины, пробежался до БТР, о чем-то переговорил там. Почти сразу же БТР тронулся с места, выплюнув из выхлопных труб огромный клуб сизого дыма, а следом потянулись и машины полицейских.
        - Идем за ними! - крикнул Филипек, занимая место за пулеметом.
        - Куда?
        - Они покажут…
        Капитан выругался про себя. Едут наугад - ни инженерной, никакой иной разведки на пути следования проведено явно не было, поисковая операция никак не обеспечена - ни наблюдателями, ни группами отсечения, никак. Потом удивляемся, что потери есть, а обстановка - упорно не улучшается…
        - Дистанция тридцать ярдов, - приказал капитан водителю, - нет, даже сорок. Без команды в населенный пункт не заходить.
        Населенный пункт, где планировали проводить зачистку, был самой обычной деревушкой, типичной для здешних мест - с тремя улицами, проходящей через деревню сто лет не ремонтировавшейся дорогой, церквушкой со сбитым с нее крестом, в которую тем не менее ходили. Чуть выше, на горе, заросшее буйной повителью давно не кошенной травы, стояло какое-то здание, похожее на элеватор. Может, это и в самом деле был элеватор, а может - и нет. Как бы то ни было - половина здания была разрушена в ходе боев, а вторая половина была цела. Еще дальше жутко, словно скелет диковинного, умершего и не похороненного животного, торчали искореженные железные арки навеса, под ними то тут, то там попадались остатки брошенной сельскохозяйственной техники. Было пусто, уныло и жутко…
        Тактика зачистки у полицейских была самой примитивной. Бронетранспортер вместе с
«Уралом» на предельной скорости проскочил село и остановился у его противоположной окраины, «КамАЗ» остановился у околицы, с него посыпались люди. Потрясая зачем-то оружием, они построились в неровную цепь и двинулись по селу, часть просто шла по дороге, часть мелкими группами врывалась в дома крестьян. С противоположной стороны им навстречу пошла другая такая же группа…
        Что касается капитана - он в жизни не видел столь идиотской тактики зачистки. Две цепи идут навстречу друг другу - а если стрельба? Они же друг в друга будут стрелять! Никакого управления заметно не было, оцепление села не выставили, наблюдателей тоже, цепи все больше и больше редели, потому что приходилось выделять группы на проверку домов. Первые дома были уже осмотрены, из них полицаи пинками выгоняли мирных жителей и гнали вперед, видимо - в центр села, угрожая оружием и избивая их. Все это никак не походило на действия полиции, представителей законной власти.
        - Что думаешь, Амарал?
        Капрал странно цыкнул зубом.
        - Полное дерьмо, сэр, - коротко и веско сказал он, - уж каких-каких, но таких дерьмовых союзников нам точно не попадалось.
        - Держи ухо востро.
        - Так точно, сэр.
        Словно отвечая на слова капитана, в селе где-то вдалеке бухнуло ружье - у него особенный звук, ни с чем не спутаешь, раз, потом еще раз, потом голос ружья заглушила частая дробь автоматов…
        - Сэр? - напряженно спросил сидевший за рулем Оливер.
        - Ни с места без команды!
        - Да, сэр…
        - Поручик, что думаете? - обратился капитан к старшему по званию среди поляков.
        - Пан капитан, на вашем месте я бы все-таки вошел в село. О том, что там безопасно, они все равно не сообщат, а прикрывать их бесполезно. Если же вон из того лесного массива на выручку своим подойдут террористы, то мы окажемся первыми у них на пути и примем на себя удар за этих ублюдков.
        Бейкер посмотрел назад - лес в этом месте и впрямь подходил к трассе довольно близко. А леса стоило опасаться, здесь могли быть и фанатики.
        - Вы правы, поручик. Сержант, медленно вперед! Всем быть наготове!
        Ощетинившийся пулеметами транспортер спецназа медленно покатился вперед. Господи, какая же здесь красивая природа… чем-то напоминает Миннесоту, с лесами, с холмами. И почти нетронутая, если не считать следов боевых действий. Какого же черта тут происходит-то, что происходит?
        Они прокатились мимо «КамАЗа», который никто не прикрывал, а водитель, судя по виду, дрых в кабине, мимо первых домов с распахнутыми настежь дверьми и кое-где выбитыми стеклами. Где-то, не прекращая, лаяла собака, у домов колготилась мелкая крестьянская живность.
        Впереди, прямо на дороге - ком людей: кто-то просто стоял, кто-то делал непонятно что. Капитан привстал на сиденье из-за пулемета, присмотрелся - слева был дом, такой же, как и все, и у дома лежал труп. Еще кого-то тащили на плащ-палатке к
«Уралу».
        - Стоп!
        Транспортер остановился.
        - Всем внимание! Амарал - ты и Оливер в машине, не спускать глаз с этих. Как мы сойдем - сдай немного назад! Пусть кто-то еще из твоих, поручик, останется в машине, прикроет с тыла. Остальные - прикрывают меня.
        - Сэр, что вы намерены делать? - спросил четвертый из американцев, лейтенант Грег Ван Норман.
        - Я намерен понять, что, черт возьми, здесь происходит.
        - Сэр, осмелюсь напомнить, что нам запрещено вмешиваться в любые эксцессы с участием местных жителей, сэр.
        - Это не эксцессы с участием местных жителей, лейтенант. Это явно незаконные действия, совершаемые местной полицией. Я намерен разобраться в этом. Прикройте меня.
        Капитан посмотрел на людей впереди, окруживших место действия, затем на пулемет перед собой. Отомкнул зажим, достал из держателя короб с лентой и пристегнул к пулемету, ремень кинул на шею. Лишним не будет.
        Добраться до места действия оказалось непросто, толпа стояла плотно, и, чтобы рассеять ее, капитану пришлось вспомнить навыки игры в американский футбол, которые позабылись со времен колледжа. Лица окруживших место действия полицейских были злые, остервенелые, они что-то кричали и размахивали кулаками. От многих отчетливо несло спиртным.
        - Прекратить! Я капитан американской армии, прекратить! Order to stop!
        Ни русской, ни английской команды прыгающий на неподвижном теле местного жителя полицейский не понял - а вот хороший хук слева, от которого он не удержался на ногах и полетел в грязь, оказался намного более доходчивым. Польский поручик протолкался через толпу следом, по наработанной в Ираке привычке хлопнул американца по плечу - я здесь, я прикрываю.
        - Какого черта здесь происходит?
        То ли от вида пулемета с заправленной в него лентой, то ли от того, что американский офицер так чисто говорит по-русски, толпа не спешила отвечать. Никто не помогал подняться и сбитому с ног боксерским ударом капитана полицейскому, а сам он подняться не спешил. Чуть в стороне, под охраной двух автоматчиков и пулеметчика на коленях стояли около пятидесяти мирных жителей, в основном женщины.
        - Этот… наших убил! - крикнул кто-то.
        - Кого убил? Что значит убил?
        - Мы сунулись… а он… Василю из ружья… в лицо! - понеслось отовсюду.
        - Если он совершил убийство - его надо судить, а не убивать на улице!
        - Так мы… и судим… повесить… повесить вы…дка!
        Капитан понял, что выполнять функции правосудия тут никто не спешит, а тот, кого избивали - еще жив. Он дышал с каким-то мокрым клекотом и даже не пытался встать.
        - Поручик, поднимите его! Мы его забираем и передадим компетентным органам для расследования и суда.
        Вокруг недовольно загудели, американец буквально кожей ощутил - теперь толпа несла для него угрозу.
        - Назад! - он повел стволом пулемета. - Назад, буду стрелять! Поручик, забирайте его, осторожнее! Этот человек ранен!
        Один из поляков пробился к ним, по дороге кого-то угостив прикладом, а кого-то пинком, вместе они стали отступать…
        - Что сделали эти люди? Что сделали люди, которых вы держите на коленях? Вы их в чем-то обвиняете?
        - Да тут одни бабы! Мужики в лесу! Тебе же кровь пустят!
        К ним пробился капитан СС с еще одним солдатом, кто-то из поляков начал с ним разговаривать на языке, который Бейкер не совсем понимал, разговаривать резко и зло. Как было понятно - поляк в чем-то обвинял эсэсовца, возможно, в плохой подготовке мероприятия - а тот оправдывался…
        Бах!
        Пистолетный выстрел был столь неожиданным, что все дернулись, а капитан даже обреченно подумал, что началось… и сейчас кровь рекой польется. Но, кроме этого выстрела, ничего не было… и капитан бросился на выстрел, врезался в толпу, расталкивая ее пулеметом, это было столь неожиданно, что кто-то упал с ног… и он вырвался из кольца и побежал по улице на выстрел.
        - Кто стрелял?! Кто стрелял?!
        - Сэр…
        Капитан подбежал к ощетинившейся стволами машине, на которую уже погрузили избитого. К нему навстречу выскочил Ван Норман.
        - Сэр!
        - Кто стрелял?!
        Капитан моментально посчитал людей на машине - и понял, кого не хватает.
        - Где Оливер?!
        - Сэр, он туда пошел… - лейтенант указал на один из нищих русских крестьянских домов, так называемых «изб»… - он сказал, что просто хочет отлить, сэр…
        К забору, скрывающему двор дома от дороги, он поспел одновременно с полицейскими, пихнув кого-то, вломился во двор первый, готовый пустить веером пулеметную очередь, вымести стальной метлой всю нечисть. Он ожидал увидеть Оливера лежащим на земле… только не это, потерять Оливера, вместе же в Сомали служили… но Оливер стоял посреди двора, держа в руках пистолет, который он с первого взгляда определил как трофейный. А лежал кое-кто другой - один полицай свернулся клубком на земле и нудно, натяжно выл, а меж пальцев, прижатых к животу, сочилась кровь. Второй - в синем спортивном костюме, голый ниже пояса, сидел, прислонившись к стене дома, с белым, как алебастр, лицом, и из уголка его рта текла тонкая струйка крови. Еще чуть дальше, прямо на земле лежало голое, истерзанное тело маленькой девочки.
        От увиденного мутилось в глазах. Хотелось выть, хотелось нажать на спусковой крючок - и снести весь мир ко всем чертям.
        Оливер был серым, не белым, негры не белеют - они сереют.
        - Сержант, что произошло?! - Капитану казалось, что он не здесь, что это сон, а голос свой он слышал как бы с другой стороны. - Доклад, сержант!
        - Сэр… я просто отошел… - голос Оливера дрожал, - я ничего не хотел, сэр… просто я увидел… ударил… а этот за пистолет… я и его… Сэр, вы знаете… у меня Алишия… такого же возраста… она в школу пойдет… твари…
        Толпа немо подступала сзади, капитан развернулся, палец лег на спусковой крючок, нажми - и сто смертей рассыплются по двору, вырывая из жизни тех, кому, скорее всего, жить и не стоит.
        Но это - их союзники. Это законная власть Украины. И трогать их он не имеет права. Он должен им помогать… и их обучать.
        Он, военный советник Майк Бейкер, армия США, первый батальон сил специального назначения Дельта, который непрекращающаяся война превратила уже в полк.
        - Назад! - сказал он, и толпа сделала шаг назад, потому что поняла, что сейчас будет. - Назад, убью! Сержант, берите девочку, отступаем к машине! Ублюдки, назад! Назад!!!
        Угрожая оружием, они добрались до машины, полицейские смотрели на них. Но поднять оружие никто не решался. Как будто понимали - одно неверное движение - и Амарал за гранатометом устроит им бойню.
        - Сваливаем! - капитан с облегчением плюхнулся на свое законное место рядом с водителем, положил стволом в бойницу пулемет. - Сваливаем сейчас же! Лейтенант, смени Оливера, садись за руль!
        - Есть, сэр…
        - Оливер, как ты?
        Сержант пытался как-то устроить девочку, места в машине не было.
        - Хреново, сэр…
        - Держись! Давай назад. Медленно назад, потом развернешься.
        Транспортер тронулся назад, задним ходом, толпу сдерживал пулемет и автоматический гранатомет, направленные на нее.
        - Осторожнее… что сзади?!
        - Чисто, сэр!
        - Хорошо. По дороге не поедем… лейтенант, как только я скажу - разворот и газу. Проедем по бездорожью, вон там, за холмом укроемся, и они нас не достанут… потом выедем на дорогу… капрал, готовность?
        - Готов, сэр! - доложил Амарал.
        - Не спускай с них глаз… лейтенант, готовность… по моему сигналу… давай!
        Лейтенант резко перекинул рычаг коробки передач, газанул, выворачивая руль. Тяжелая машина рухнула в кювет, истошно взревела мотором, кто-то выругался в голос, всех бросило влево и вперед. Потом двигатель взревел, вытаскивая машину из кювета, на какое-то мгновение капитану показалось - застряли, но нет, поползли… машина поползла вперед, унося их отсюда.
        В этот момент сквозь рев мотора капитан услышал хлопок, еще один… выстрелы. Выстрелы, твою мать!
        - Пан капитан, одиночный снайперский огонь из деревни!
        - Кто его видит? Кто видит этого ублюдка?!
        - Его нет, сэр!
        Еще один выстрел, на сей раз попадание, хлесткий щелчок по кузову.
        - Всем, кто видит стрелков - огонь без команды!
        Машину бросало из стороны в сторону, она неслась по распаханной вручную, лопатами, земле, где местные жители что-то посадили, чуть раскачиваясь и едва не застревая в жирной, влажной земле…
        По ним уже стреляли, и стреляли не из одного ствола, пули просвистывали в опасной близости от машины, лейтенант опасался маневрировать, вилять, как они делали это на иракских дорогах, потому что здесь был не Ирак, и машина могла запросто сесть на брюхо.
        - Кормовым стрелкам - огонь на прикрытие!
        Пулеметы уже и так стреляли, огрызались короткими, злыми очередями. До гребня холма было уже немного, а там…
        И тут… капитан даже не понял сначала, из чего в них стреляют, слева от машины выбило целый фонтан грязи, как из миномета попали…
        - Сэр, с брони бьют! Сэр…
        - Огонь! Бейте по ним! Огонь на поражение!
        Машина взлетела на гребень, замерла на мгновение… и что-то хрястнуло сзади, и на него брызнуло за шиворот чем-то горячим, и что-то кто-то закричал… а капитан Майкл Бейкер, вцепившись в незакрепленный, болтающийся в амбразуре пулемет, тупо смотрел перед собой, на прыгающий в бронестекле пейзаж и боялся, до смерти боялся обернуться назад. Он понимал, что там произошло, но знать - не хотел.
        Уже на базе, куда они влетели, чуть не сломав шлагбаум, польский поручик осторожно подошел к капитану, сидевшему на корточках и тупо смотревшему перед собой. Уже унесли куда-то скончавшегося по дороге старика. Уже Оливер - сам, никому не доверил - унес к фельдшеру растерзанную, но все еще живую девочку. Уже свободные от работы поляки молча, стараясь не шуметь и не побеспокоить капитана, отмыли от крови машину. А он просто сидел… и поляк сел рядом…
        - Пан капитан… - несмело сказал поляк.
        - Не надо ничего говорить, поручик, - ответил капитан, - нечего тут говорить. Слова не имеют смысла.
        - Я не об этом, сэр… Я перевожусь отсюда… А если не переведут - расторгну контракт… И вам советую сделать то же самое. Всем нам, пан капитан, будет лучше, если вас тут не будет.
        - Почему?
        - Эти… Они узнают, кто был в машине, обязательно узнают. И будут мстить. А пулю в бою, пан капитан, можно получить не только в грудь…
        Польский поручик какое-то время помолчал, а потом продолжил:
        - Знаете, пан капитан… когда мы сюда входили… нам говорили, что тут такие же поляки, как и мы. Надо им просто помочь… немного помочь. А тут… звери, пан капитан, дикие звери, и одни ничуть не лучше других.
        Капитан просидел на корточках еще какое-то время, потом встал, залез в машину. Что-то бросалось в глаза. Неправильное… потом он понял. Пиджак… одежда местного жителя, превращенная в грязную тряпку, валялась… интересно, почему поляки не забрали ее с собой, когда убирались в машине. Не осмелились, наверное.
        Капитан взял пиджак, не обращая внимания на то, что он грязный и окровавленный, бездумно повертел в руках, пальцы наткнулись на что-то твердое. Заинтересовавшись, капитан прощупал это место, потом достал небольшой складной нож, разрезал ткань подкладки.
        На руку ему выпал какой-то орден. Старый, с красной звездой, такие в СССР выдавались. Капитан сжал его в руке - и звезда больно, до крови уколола ему ладонь…
        - Сэр, эти подонки убили американского военнослужащего.
        Конечно же, по этому поводу прилетел Григориадис. Американец греческого происхождения, любезный, как сто официантов в сельской таверне, полковник американской армии Анте Григориадис был известен своим умением улаживать спорные и щекотливые дела, заливать маслом даже самые бурные, кипящие воды. Вот и сейчас он, безукоризненно выбритый, в выглаженном мундире бесшумно прошел до одной стены модуля, потом повернулся на носочках - и двинулся назад.
        - Вы уверены, что это были не партизаны? - задал он так волнующий его вопрос вот уже в четвертый раз.
        - Да, сэр, уверен. Выстрел был со стороны села. Стреляли из КПВТ. Этот пулемет используется русскими на легких боевых машинах, я хорошо знаю, как он стреляет. Они стреляли в нас несколько раз и убили американского военнослужащего одним из таких выстрелов.
        - Но может быть, это были партизаны? У них тоже мог быть такой пулемет.
        - Никак нет, сэр. Партизаны используют ДШК - и то в редких случаях, они не используют оружие, которое не может переносить один человек. Этот пулемет стреляет другими патронами, и звуки выстрелов я точно различу.
        Полковник снова прошелся от стены к стене, внутренне досадуя на слишком тупого, стоящего перед ним вояку - но ничего не поделаешь, надо уговаривать…
        - Видите ли, Майк… я могу вас так называть?
        - Да, сэр.
        - Вот и хорошо. В качестве ответной любезности можете называть меня Анте. Так вот, Майк. Ситуация на Украине, где мы с вами находимся… очень сложная, я бы даже сказал - взрывоопасная. Переходное правительство Украины, которое должно передать власть выборному правительству, когда пройдут выборы, это… я бы сказал, очень сложный конгломерат сил… и у каждого в нем есть свои интересы. Скажу сразу, Майк,
        - они хоть и заявляют о приверженности западным ценностям… но на самом деле их приверженность ограничивается во многом лишь словами. Увы… долгие годы коммунистического господства в этой местности необратимо искалечили людей… вы сами с этим сталкиваетесь в своей повседневной службе… и, наверно, должно смениться еще не одно поколение, пока люди себя не почувствуют действительно свободными. Пока же… в ожидании тех самых поколений мы вынуждены поддерживать те политические силы, которые, на наш взгляд, дальше всего продвинулись по пути понимания истинной сути демократии. Вы должны понять, Майк, что эти люди не идеальны. Что пройдет немало времени, прежде чем они преодолеют свое постсоветское мышление и смогут построить у себя по-настоящему свободное общество. Заметьте - я так говорю про политиков, про власть в стране - рядовые граждане еще меньше понимают смысл свободы, еще меньше готовы к ней. Но мы, американцы и другие члены содружества демократических стран, должны замечать, поддерживать, поощрять и одобрять каждое усилие, предпринимаемое украинцами, каждый их шаг на пути к свободе. Вы меня
понимаете, Майк?
        - Возможно, сэр.
        - В этих условиях, когда и так есть немалые проблемы с комплектованием полицейских подразделений, мы просто не можем себе позволить раздувать связанные с полицией порядка скандалы. Вы со мной согласны, Майк?
        - Никак нет, сэр.
        Полковник остановился на полшаге.
        - То есть, Майк?
        - То есть, сэр, я с вами не согласен.
        - В чем же, интересно?
        - В том, сэр, что мы не должны раздувать скандал. Наоборот - мы должны показательно арестовать, судить и наказать всех, кто был причастен к этому инциденту. Сэр, у меня на глазах произошло следующее: толпа вооруженных людей, которых лишь с большой натяжкой можно было назвать полицией, блокировала населенный пункт и ворвалась в него. Там они стали врываться во все дома подряд, выгонять жителей и, избивая, сгонять их в центр населенного пункта. Когда один из местных жителей оказал им вооруженное сопротивление, они вытащили его на улицу, бросили в грязь, и родственник убитого полицейского стал его избивать с явным намерением убить. Если бы я не отбил у них этого человека - они бы его убили, там, на месте. Потом сержант Оливер зашел во двор одного из домов и увидел, что двое полицейских насилуют ребенка - несовершеннолетнюю девочку, сэр. Сержант приказал им прекратить это, но один из них попытался направить на него оружие, и сержант вынужден был применить силу, чтобы прекратить все это. Потом толпа полицейских едва не растерзала нас, а когда мы выехали из села, чтобы доставить девочку и избитого
местного жителя туда, где им могли бы оказать помощь - полицейские открыли по нам огонь сначала из автоматического оружия, а потом нас обстрелял бронетранспортер, в результате чего у меня погиб подчиненный, сэр. Сэр, беспристрастным и независимым судом мы дадим понять всем полицейским, что такое поведение не может быть терпимо, а местные жители поймут, что мы не на словах, а на деле поддерживаем порядок, и любой человек, совершивший преступление, несет за него наказание, будь то гражданское лицо, или полицейский, или стрелец. Если же мы замнем это дело, то полицейские поймут, что можно безнаказанно убивать американцев, а местные жители поймут, что у них нет других защитников против произвола, кроме тех, кто приходит из леса. Это мое мнение, сэр, и, думаю, оно верное.
        - Ну, насчет безнаказанности я бы не говорил. Те двое, которые встретились с сержантом Оливером - оба скончались, и теперь ему может быть предъявлено уголовное обвинение. Так же у полицейских от пулеметного огня безвозвратные потери - трое, и у стрельцов - один. Они заявляют, что вы первые открыли по ним огонь, капитан.
        - Сэр, любой справедливый суд установит, что это не так.
        - Капитан, здесь и сейчас не время и не место для справедливых судов! - начал раздражаться полковник.
        - Сэр, если это так, то позвольте мне вас спросить - а что тогда мы здесь делаем? Мы, американцы, что тогда здесь делаем?
        Полковник раздраженно махнул рукой:
        - Отбросим всю эту демагогию, капитан, я уже сказал - не время и не место. Звание майора немедленно и должность по вашему выбору в Афганистане, Сомали или в Форт Брэгге. Ну и, скажем… материальная помощь. Устроит?
        - Сэр, я не собираюсь оставлять просто так убийство моего подчиненного!
        - Он погиб от обстрела партизан, капитан! Так будет лучше для всех!
        - Сэр, это не так, и вы это знаете!
        Капитан и полковник какое-то время стояли друг напротив друга, меряя друг друга взглядами, потом полковник отступил:
        - Смотрите… если вы отказываетесь сотрудничать со мной, это ваше дело. Но в таком случае с вашим карьерным продвижением будут значительные проблемы… да и дело это, с пулеметным обстрелом союзников, может приобрести для вас и ваших людей совершенно неожиданное развитие. Идите… и готовьтесь к выезду. Мне нужно провести очную ставку с вами и командирами подразделений, участвовавших в операции. Выезд через час.
        Сейчас, оглядываясь назад, он с уверенностью мог бы сказать, что затей кто-либо из подчиненных такую авантюру - прибил бы на месте. В том, что с ними случилось, не было ничего удивительного. Удивительно было бы, если бы ничего не случилось. Их выезд - под ночь - нарушал все мыслимые и немыслимые нормы безопасности.
        Маршрут движения незнакомый, инженерная разведка не проведена, в вышестоящий штаб о выдвижении не сообщено, выдвижение производится почти что в ночное время, в условиях ухудшающейся видимости, на чек-пойнты, через сектора ответственности которых будет следовать колонна, не сообщили о ее продвижении. Григориадис как старший по званию приказал выдвигаться и не умничать. Ситуацию усугубляло и то, что армейские части сил стабилизации и полиция порядка работали на разных частотах и не держали друг с другом связь - попытка сделать единую систему связи закончилась тем, что партизанам стали известны все намечаемые силами стабилизации операции против террористов, несколько сводных групп попали в засаду еще при выдвижении к месту проведения операции и понесли значительные потери. Региональная штаб-квартира полиции порядка находилась на въезде в Днепропетровск, в промзоне, видимо, рассчитывали на то, что террористы не осмелятся так близко подойти к крупному городу. Да вот, просчитались…
        Выезжали на трех бронированных машинах - двух «Турах» и «Росомахе», бронетранспортере с большим десантным отсеком, в котором как раз хорошо перевозить начальство - и безопасно, и по сторонам начальство не смотрит. Григориадис вместе с каким-то чином, прилетевшим из Киева, и еще каким-то человеком, скорее всего следователем, загрузились в «Росомаху», вместе с ними посадили троих стрелков - поляков на всякий случай. Сам капитан Бейкер предпочел бронированному уюту десантного отсека «Росомахи» - не слишком уютный «Тур». Пусть не слишком комфортно
        - зато ты видишь, что происходит по сторонам.
        Беда случилась, когда они уже доехали.
        Пройдя без проблем чек-пойнт на въезде в город, они почти сразу же свернули налево
        - дорогу до штаб-квартиры ПП водитель знал хорошо, не раз там бывали. Ночью - а уже стемнело, темнело еще рано - мрачный колорит промзоны, с ее глухими заборами, колючей проволокой, чек-пойнтами растворялся в бархатном сумраке, промзона становилась из очередной помойки чем-то вроде лабиринта минотавра, из которого выбирался далеко не каждый.
        - Свернули неправильно… - заметил капитан.
        - Пан капитан, тут быстрее, - ответил кто-то из поляков.
        В этот момент все и началось.
        Большая, полыхающая жаром комета, зародившаяся на крыше одного из складов по левую руку от них, проделав короткий путь над автомобильной стоянкой и заборами, как-то буднично ткнулась в укрытое решетками и сетью здание штаб-квартиры полиции порядка Донецка, квартировавшей в здании заводоуправления какого-то давно скончавшегося заводика. Полыхнуло, сразу несколько оконных проемов вспухли изнутри, выбрасывая в ночь пышущий жар взрыва, осколки забарабанили по крышам припаркованных под окнами машин. С крыши здания, где были оборудованы огневые точки, солидно забасил крупнокалиберный пулемет - но почти сразу же заткнулся…
        - Из машины, живо! «Шмель»! «Шмель»!
        - Пан капитан, тут броня!
        - Вон из машины! Сожгут на…!!! За мной!
        Подхватив автомат, капитан Бейкер распахнул тяжелую, бронированную дверь «Тура», вывалился в ночь. Он помнил одно - «Шмель» не опасен на открытой местности, для того чтобы он сделал свою черную работу, ему нужно закрытое пространство - комната, укрепленный пост, десантный отсек. Если попасть под «Шмеля» на открытой местности, разбросает, отделается контузией, если не прямое попадание, конечно. Привалившись к забору, капитан пытался вырвать из неподдающегося кармана дей-пака ночной монокуляр, который у него был всегда с собой.
        Сзади кто-то мягко стукнулся о бетонный забор, хлопнул по плечу. Хорошо, что хоть кто-то за ним пошел - в одиночку работать нельзя.
        Вперед коротко, отрывисто затукал крупнокалиберный - но колонна стояла слишком близко к забору, и сектор его обстрела был слишком ограничен для эффективного воздействия на нападающих. Нападающие ответили еще одним «Шмелем» по огрызающемуся из окон автоматным огнем зданию полиции.
        А потом - он только успел установить ночной прицел на автомат - откуда-то был сделан еще один выстрел, ювелирно точный! Он так и не понял, откуда, не могло быть, чтобы с первой позиции, там мешал забор. Но результат этого выстрела был сокрушительным - неподвижно стоящая «Росомаха» вдруг едва ли не подпрыгнула на месте - и из выбитых ударной волной люков дохнуло пламенем.

«Шмель»…
        - Залечь! Всем, кто меня слышит, всем, кто меня слышит! Я капитан Бейкер, армия США, из Донецка! Попали в засаду в промзоне Север, нас прижали к земле, противник ведет огонь из «Шмелей»! Прошу помощи, все, кто меня слышит!
        Помощь пришла почти сразу же - но была такой, что лучше бы ее не было. Местные полицейские патрульные части использовали для патрулирования русские и украинские бронетранспортеры и не слишком опытный персонал, который сначала стреляет, а потом задает вопросы. Один из ночных патрульных БТР и показался как раз с другой стороны улицы, тормознул - и упорол длинной, оглушительной очередью прямо по ним, особо не разбираясь. Пули-трассеры, размером с футбольный мяч каждый, прошли прямо над ними, над тем местом, где они лежали в жиже, в грязи, раскололи бетонный забор - и их осыпало кусками бетона.
        - Ах ты… - капитану не хватило слов, второй раз его обстреливали из этого проклятого могучего русского пулемета, проламывающего стены, второй раз за день.
        Капитан решил продвинуться вперед. Во-первых - зарево горящего БТР под носом засвечивало ему оптику, во-вторых - оно засвечивало его самого перед возможными снайперами. Надо продвинуться вперед… тьма его укроет. У него бесшумная винтовка с ночной оптикой, с ней ему, возможно, и удастся кого-то выцелить… если и не спасти, то хотя бы поквитаться…
        С этой мыслью капитан пополз вперед по грязной жиже, загребая ее руками и стараясь сохранить винтовку. Крупнокалиберный на пришедшем на помощь БТР заткнулся, второй частил куда-то в ту сторону, откуда стреляли, ему не отвечали, и БТР не пытались подбить. Вероятно, русские уже смылись… они не дураки, сейчас сюда подойдет беспилотник с термовизором и…
        Только бы его не спутали с террористом.
        Внезапно капитан ощутил впереди что-то твердое… что это может быть? Он остановился, потом пополз, но осторожнее, ощупывая все перед собой. Походило, как будто несколько досок сколочены между собой… люк?
        Но зачем здесь люк?
        Внезапно люк провалился куда-то вниз - и капитан Майкл Бейкер, не успев сориентироваться, провалился вниз вместе с ним…
        Он не знал, сколько времени он был без сознания. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что жив, связан, сидит и куда-то едет. Голову кружило, горло саднило, в руки врезались края металлических, старомодных наручников. Куда ни погляди - везде темнота… темнота, пахнущая какой-то дрянью.
        - Товарищ майор, он головой мотает… - донеслось откуда-то издали, как через подушку.
        - Ну, сними с него колпак… - раздался другой голос.
        Колпак с его головы сдернули - и он с любопытством огляделся по сторонам. Он ехал и ехал по какой-то дороге, большой и заполненной транспортом. Ехал он в чем-то, напоминающем автобус, но этот автобус был очень неудобным, салон его висел высоко над землей, и он ехал жестко и шумно, громко урча дизелем. Бейкер сообразил, что он находится в специфическом русском автобусе, их делают на шасси полноприводных грузовиков, потому что в России очень плохие дороги. Он едет в таком автобусе, и это наверняка значит то, что он уже в России.
        В качестве военнопленного. Или заложника.
        Три человека, одетые в странный, очень напоминающий немецкий камуфляж внимательно и с некоторой долей любопытства смотрели на него. Все трое были разные. Первый - молодой, белобрысый, не успевший убрать с лица камуфляжный крем, держал зажатой между коленями русскую бесшумную снайперскую винтовку, такую, какую им демонстрировали на занятиях в Форт Брэгге по обучению обращению с оружием стран - вероятных противников, а в руке у него была рация, сильно напоминающая его рацию. Чуть подальше сидел детина, габаритами напоминавший израильский бульдозер, он крутил в руках - в них она казалась игрушечной - его винтовку. Третий был…
        Русский бы сказал, что третий был сильно похож на певца и актера Александра Розенбаума, но капитан Бейкер, хоть и знал русский язык, все равно был не русским и такой параллели провести не смог. Зато он сразу понял, кем является этот сухощавый, среднего роста, с наголо выбритой головой мужик, где он служил и чем он занимался в жизни. Третий был его врагом.
        Он не знал ни его имени, ни звания, ни места службы - но того, что он видел, было достаточно. Это был его враг, извечный, тот самый, ради которого держава готовила к схватке его самого, не жалея ни сил, ни денег для его обучения. Тот самый, схватка с которым должна была стать апофеозом, сутью и смыслом жизни для них обоих и, возможно, концом для всего остального мира - но которая не стала бы позором ни для одного из них, ни для того, кто выиграл бы эту схватку, ни для того, кто ее проиграл бы. Потому что в честном бою и проиграть - не позор, главное - если и проиграть, то проиграть сильному, достойному сопернику, проиграть в честной и бескомпромиссной схватке. Схватке, в которой каждый ставит на кон свою жизнь - а мертвые, как известно, сраму не имут. Годами и десятилетиями они готовились к этой схватке… но так получилось, что их соперник умер, просто умер, так и не схватившись с ними, и они ощутили от этого горечь и досаду, хотя должны были бы порадоваться. Втайне многие из них наблюдали за тем, что происходит в России - и даже тайно сочувствовали ей, ведомые одной мыслью - рано или поздно
встретить своего соперника и с гордостью бросить ему вызов.
        Вот и встретились…
        И человек этот - пожилой, лет пятидесяти - тоже понял, с кем он встретился, и коротко кивнул, подтверждая это. И с этого момента - что бы он ни говорил и что бы он ни делал - хоть одним глазом, но он смотрел на него.
        - Товарищ майор, а можно я пистолет его себе возьму? - балагурил молодой. - Какой хороший пистолет.
        - Это ты у Великана спроси. Его пленный, он и решает.
        - А, Великан?
        - Чуго? - прогудел гигант с каким-то странным акцентом.
        - Отдашь пистоль? У тебя есть уже.
        - Не…
        - Ну, тогда меняемся.
        - На што?
        - А помнишь… разгрузка у меня там?
        - Так на меня не налезет… Мне по заказу только шить.
        - Ну, тады на горилку…
        - Горилки не хватит. И винтовка у хлопчика дюже гарная…
        - Куда тебе? К ней же патрон нештатный.
        - Найдем… - прогудел гигант, - не последний раз идем…
        Молодой все не унимался:
        - Слышь ты… Ты пшек или пиндос? Звать тебя - как? По-русски - розумешь?
        - Оставь его в покое, старлей, - сказал старший, - и грабки к нему не тяни. А то лишишься.
        - Так он же связанный, товарищ майор…
        - Таким… угрям это не проблема…
        Но старлей вопреки приказу не унялся, зачем-то полез к пленному, пытаясь его обыскать - благо сидел рядом.
        - Та-а-ак… Что тут у тебя… ну-ка… ах ты с…а!
        Сильный удар в челюсть, золотые мушки перед глазами, соленый вкус по рту - но Бейкер сознания не потерял - все как бы происходило не с ним, с кем-то другим, а он наблюдал за этим со стороны.
        - А-аставить! Отставить! Ты что, старлей - о…л в атаке?!
        Пожилой оставил свои дела и неудобно смотрел на молодого, дышащего тяжело, как загнанная лошадь.
        - Что с тобой? О…ел?!
        - Тащ майор, вы посмотрите только. Он же с ветерана какого-то это снял, падла… Гад, его замочить за это… повесить, вы…дка! Трофеи собирал, б…ь!
        - Ну-ка дай сюда! - жестко сказал старший. - И пистолет тоже!
        Дисциплина в группе, которая его захватила, была, это была не банда - молодой безропотно отдал требуемое.
        - Теперь пересядь! Вон туда!
        И эта команда была исполнена, благо салон внедорожного автобуса был пустой.
        - Тебе кто, долбоюноша, разрешил пленного бить? - с угрозой в голосе сказал старший. - Ты забыл, где находишься? Здесь армия, б…, а не постоялый двор разбойного приказа! Если, б…, не устраивает - пиши рапорт, и до свидания! Мародеры, б…!
        - Он же старика какого-то… тащ майор.
        - Не тебе решать! Над тобой постарше люди есть как годами, так и званием! В Ростов приедем - они и решат, что делать! А твое дело - «так точно» отвечать, когда к тебе сочтут нужным обратиться! Не слышу!
        - Так точно, тащ майор…
        - Вот так. А приедем в расположение - я тебе вторую часть Мерлезонского балета устрою! Под толчок ямы новые нужны? Вот ты их и выкопаешь! В личное время солдата, б…!
        - Есть… - обреченно сказал молодой.
        Какое-то время все ехали молча, потом старший опять заговорил, видимо, чтобы немного разрядить обстановку.
        - А вообще, Великан, хорошо сделал. Не растерялся. Не только «Шмели» таскать на хребте можешь…
        - Дак… а что с ним делать-то, тащ майор?
        - Че с ним делать… Поменяют, наверное. Говорили, Резниченко со своими попался, сидит на нарах в львовском гестапо. Вот и поменяют…
        Что такое «гестапо» - Бейкер не знал. Но слово обмен - понял, и с той самой поры перестал пытаться высвободить руки. На месте… разберемся.
        - В общем, Великан… объявляю тебе благодарность. Пока устную, а как приедем… так и сообразим чего, выпить да пожевать за это дело.
        - Служу Советскому Союзу, товарищ майор… - привычно отозвался великан.
        И вот тут-то капитан американской армии Майкл Н.Бейкер, оперативник группы Дельта еще кое-что понял и осознал. Он понял, что у них - проблемы. Не у него лично - у всех них без исключения. У Соединенных Штатов Америки.

* * *

22 февраля 2014 года
        База-8 ВВС Израиля
        Эскадрилья 69
        Генерал-майор Амос Ядлин, не желая отвлекать от боевой работы современные машины, курсировал над территорией Израиля на стареньком UН-1 Хью. Поскольку летать хотелось, а врачи по состоянию здоровья уже не разрешали этого делать - генерал часто сам садился за штурвал. Вот и сейчас - за штурвалом в опускающемся в облаке пыли вертолете подполковник Эгец разглядел лично Ядлина.
        Почему-то сейчас подполковник был странно спокоен. Спокоен - потому что знал. Последний день они с Мишей проигрывали ситуацию со всех сторон, по очереди становясь иранскими генералами и стараясь разбить их же собственные эскадрильи вторжения. Вопрос за вопросом задавали они - сами себе, и тут же искали решение. И теперь, проведя целый день в бесконечных баталиях с Мишей, подполковник был уверен
        - выгорит. Не может не выгореть. Нет, кому суждено остаться на иранских плоскогорьях и в горах - тот там останется, это без вопросов. Но дело - будет сделано.
        Не дожидаясь полной остановки лопастей, генерал-майор полез из вертолета, он был одет в обычный летный комбинезон без таблички с именем и без знаков различия. Следом, уже из не слишком комфортабельного десантного отсека вертолета, полезли еще люди - представители тех родов войск и служб, которых подполковник попросил привезти сюда.
        Двое выстроились у края бетонной полосы, не дожидаясь команды, третий отряхивал костюм. Было видно, что он совершенно не привык летать на вертолетах, в то время как первые двое только этим и занимались.
        - Как?
        - Нормально… - ответил подполковник на рукопожатие генерала, - есть что показать.
        - Тогда смотри. Это Натан - Шаетет-13. Это Давид - Саарет Маткаль. А это…
        - Моше… - представился третий.
        Понятно откуда - МОССАД. Господи, что за народ-то там работает - на студента похож. Ему тридцать лет-то есть?
        Все, кто принимал Моше за студента, не слишком сильно в чем-либо понимающего, - ошибались, и ошибались очень сильно. Моше было тридцать два, но он выглядел моложе, и ему это было выгоднее, он даже очки носил специально, с нормальными стеклами. Все последние операции на Западном берегу и в секторе Газа были разработаны этим подающим немалые надежды гражданским аналитиком, магистром в области компьютерных сетей и систем.
        Оба - и Натан, и Давид - поглядывали друг на друга с неприязнью, что было понятно. На Шаетет-13, флотилию тринадцать, после «Черного Сентября» - загадочной гибели группы спецназа на ливанской территории - словно морок какой-то напал. То скандал с незаконными приказами при проведении операций на Западном берегу и, как следствие - отстранение от оперативной деятельности. То скандал с «флотилией свободы» - гибель турецких граждан при захвате судов, везущих продовольствие в осажденную Газу. На Саарет Маткаль тоже лили грязь, но меньше - громких провалов у спецназа Генерального штаба не было. Обоим на пятки наступали более удачливые группы последнего времени - Дувдэван и Эгоз.
        А неприязнь - это типичная вражда между морскими и сухопутными. Вот и все…
        - Так и будем стоять? Веди…
        - Прошу…
        Учитывая секретность операции - никаких больших плакатов они рисовать не стали. Просто набили несколько страниц текста, взяли несколько планов разных местностей, общих планов региона, разрисовали их и поместили в нужных местах текста. Потом распечатали раздаточный материал, весь рабочий подполковник скинул на флеш-карту и повесил ее себе на шею. То же самое сделал и Миша, а материалы в компьютере уничтожили.
        - Разбираем…
        Подполковник протянул генералу стопку листов - несколько пачек, наскоро сцепленных степлером, тот взял один себе, остальные пустил по кругу. По идее следовало дать присутствующим ознакомиться с материалом - но подполковник заговорил сразу.
        - В ваших руках находятся теоретические разработки нашей группы относительно возможности реализации плана операции «Гнев Господень». Целью операции является как общее снижение военного потенциала Ирана, так и уничтожение ключевых объектов атомной и ракетной промышленности, установок по производству оружия массового уничтожения с целью воспрещения дальнейшего осуществления Ираном своей ядерной программы и разработки стратегических средств доставки ядерного оружия. При проработке плана операции мы исходили из того, что у Ирана уже есть на сегодняшний день как минимум одно, а скорее - несколько боеготовых ядерных взрывных устройств, пригодных для доставки ракетой. Следовательно, одной из задач операции должно быть недопущение ответного удара по Израилю с использованием ядерного оружия или иного оружия массового поражения с максимальной степенью надежности.
        При проработке оперативного плана мы выделили три ключевых узла ПВО, прикрывающих цели, в том числе замаскированные и сильно защищенные. Это Табризская зона ПВО, Тегеранская зона ПВО и Бушерская зона ПВО. Их уничтожение является ключевым звеном операции, а провал этого этапа гарантированно приведет к провалу всей операции и гибели большей части личного состава, участвующего в операции. Также это приведет к недопустимым для ВВС Израиля потерям в технической части и критическому ослаблению обороноспособности страны. Проще говоря - успех операции зависит от того, как мы уничтожим эти узлы ПВО. При этом для их уничтожения нужно наносить удар как минимум с двух направлений, ибо при атаке в лоб со стороны Персидского залива ударные эскадрильи будут ослаблены ответными действиями ВВС и ПВО Ирана, истребители ПВО с аэродромных узлов Тегерана и Мехрабада успеют подняться в воздух, а части ПВО будут приведены в состояние повышенной боеготовности еще до того, как ударные эскадрильи израильских ВВС достигнут рубежей пуска. Весьма вероятно также, что после запуска ракет уцелевшими ударными самолетами на
обратном пути их встретят перехватчики ПВО, поднявшиеся с невыведенных из строя аэродромов на берегу Персидского залива, которые там есть в большом количестве. Но если наносить удар в двух направлениях - мы столкнемся с новыми сложностями. При нанесении удара с севера мы должны будем получить право на пролет либо над территорией Турции, либо над территорией Северного Ирака. Самолеты ударной группы надо будет дозаправить в полете, иначе выполнить задачу они не смогут. Кроме того
        - отдельной задачей встает уничтожение мобильных пусковых комплексов баллистических ракет Ирана. Большая часть их сконцентрирована на севере Ирана, они передвигаются по специально проложенным дорогам, а скрываются в пещерах, искусственно сделанных и укрепленных с бронированными дверьми. По нашим расчетам, пещеру можно уничтожить лишь прямым попаданием баллистической ракеты или тяжелой бомбы типа «Бункер-бастер». Ни того, ни другого на вооружении ВВС Израиля нет. Кроме того - при любом плане операции весьма вероятно, что часть иранских мобильных пусковых установок избежит удара и нанесет удар по Израилю. При этом - следует предполагать, что часть боеголовок будут нести химическое, бактериологическое и даже ядерное оружие. Для защиты Израиля необходимо будет установить над его территорией круглосуточное дежурство самолетов с ракетами ПРО типа «Давид Слинг», а также мобилизовать на защиту страны все комплексы, какие у нас есть. Отвлечение самолетов на выполнение этой миссии, жизненно важной для страны, еще больше ослабит ударную группировку и сделает однозначно невозможным нанесение удара в двух
направлениях теми силами бомбардировочной авиации, которые у нас есть сейчас.
        Подполковник Эгец сделал паузу, чтобы оглядеть слушающих его речь. Кажется - моряк уже понял. О чем-то догадался и МОССАД. Остальные - пока не поняли.
        - Мы считаем, что необходимо предпринять следующее. Все самолеты, способные дозаправляться в воздухе и нести крылатые ракеты типа «Делия», а также иное управляемое и высокоточное вооружение - следует объединить в северную ударную группу, направив их на нанесение удара по Табризу, Араку, Тегерану, Натанцу. Целью этой ударной группы будет выведение из строя, прежде всего системы ПВО, аэродромов базовой авиации и расположенных там центров по производству оружия массового поражения. Одновременно задачу уничтожения мобильных установок баллистических ракет следует поручить группе спецназа Саарет Маскаль, действующей совместно с авиацией, вертолетами и беспилотными ударными летательными аппаратами. Задачу уничтожения Бушерского узла ПВО следует полностью поручить группе спецназа Шаетет-13, которую она должна выполнить во взаимодействии с БПЛА и, возможно, с вертолетами. При этом в качестве замаскированной базы для Шаетет-13 следует избрать крупное судно газовозного или танкерного типа, на котором сможет базироваться как сама ударная группа, так и средства ее усиления: вертолеты, беспилотные ударные
аппараты и вооруженные катера типа RHIB. Кратко - все…
        Молчание прервал генерал Ядлин.
        - Высказываемся по очереди. Один говорит, остальные не перебивают. Давид - ты первый.
        Офицер спецотряда глубинной разведки Генштаба, совершенно не похожий на «киношного рэмбу» - среднего роста, обычного телосложения, с виду ненакачанный, пожал плечами.
        - Реально - если нам обеспечат доставку до цели и эвакуацию. Нужно будет где-то сделать «гнездо». Где-то в северном Ираке или в Турции. Туда заранее доставить часть группы, емкости для дозаправки вертолетов, мобильный пункт управления БПЛА - в общем, много чего. Часть группы можно высадить либо высотным десантированием, либо на парапланах - наверное, на парапланах будет даже более безопасно. Проблема будет только с высадкой и эвакуацией непосредственно на месте - возможно, даже стоит рискнуть и часть групп вывести на позиции заранее методом скрытного наземного проникновения. Для уничтожения использовать саперные заряды, противотанковые ракетные комплексы и гранатометы, тяжелые снайперские винтовки. Если позиции ракет известны - то больших проблем я не вижу. Иран сделал большую ошибку, если разместил ракеты в этих горах - применительно к действиям спецназа. В Ираке во время «Бури в пустыне» если бы не действия спецназа на земле - авиация бы потеряла половину своей эффективности и не смогла бы уничтожить и тех немногих СКАДов, которые она уничтожила. А большая часть СКАДов - и вовсе на счету
мобильных групп САС и американцев из Дельты. Но в Ираке - пустыня, и установки теоретически могут быть где угодно - а тут горы, и все маршруты выдвижения на стартовые площадки нам известны. Не надо будет бегать за каждой по всей пустыне.
        - Ты думаешь, они не прикроют установки при выдвижении на позиции? - скептически спросил Натан.
        - Прикроют. Но в горах атакующий при грамотном построении засады всегда имеет преимущества. У нас в группе есть люди, прошедшие Афганистан и знающие, как устраивать засады в горах. Проблемы могут быть только при эксфильтрации - ну, и, конечно, нам нужно будет содействие, активное или пассивное со стороны иракских или турецких властей.
        - Все? - спросил генерал.
        - Остальное - когда мы получим снимки местности и объектов удара. Мы не получили ничего, когда меня отправили сюда. Без конкретного плана местности я больше ничего не могу сказать.
        - Хорошо. Ты, Натан?
        - Остроумно… - сказал моряк.
        - То есть?
        - То есть остроумно. Не решены несколько задач. Первая - у Ирана есть флот?
        - Что-то есть. Ракетные и торпедные катера, в том числе малозаметные. Боевые пловцы. Три подводные лодки типа «Кило» и бог знает сколько северокорейских корыт, которые хоть и не из лучших - но дел понаделают. Так называемый москитный флот - но и он может больно кусаться.
        - Как мы будем сматываться от всего этого? Моя бабушка говорила: если собираешься ткнуть палкой в осиное гнездо - подумай, как потом будешь удирать.
        - У тебя была, несомненно, мудрая бабушка… - не преминул вставить Давид, несмотря на грозный взгляд генерал-майора Ядлина.
        - Несомненно. Кстати, почему была - она и до сих пор живет и здравствует. Теперь относительно судна. Если мы говорим о судне таких размеров, то мы сможем разместить на нем не только боевых пловцов и средства доставки, но и кое-что посерьезнее. Как насчет контейнеров с ракетами вертикального старта? Это сильно поможет нашим действиям, я уверен, что это будет полезнее, чем вертолеты. А что касается доставки, я бы предпочел часть группы доставить к цели подводными носителями, часть - скоростными катерами. Но у нас остается вопрос - как нам защитить судно от ответного удара. Даже если рядом с судном будет крейсировать, скажем… ракетный фрегат - это все равно ни от чего не защитит, разъяренные иранцы нападут, как стая ос. Поэтому… я бы подумал о том, чтобы возвращаться после удара не на базовое судно, а куда-то в другое место. Возможно - на базу на земле или на одном из островов. Возможно, и вовсе попытаться дойти до иракских территориальных вод или прибиться к американскому авианосцу.
        - Только нас там и ждали… - сказал генерал.
        - Как бы то ни было, сэр, малыми силами я не вижу возможности после нанесения удара защититься на базовом судне от комбинированных атак с воздуха и из-под воды. После того как дело будет сделано, нужно будет уносить ноги и делать это очень быстро, и я хочу знать - как именно и куда.
        - Что скажут американцы, если на судоходном рейде затонет танкер, пусть даже и пустой? - спросил Миша.
        - Не обрадуются…
        - Это еще мягко сказано - не обрадуются. Блокирование рейда, где идут танкеры с нефтью, - по американским меркам это тягчайшее преступление против их страны.
        - Его же потопят иранцы.
        - Спрос будет и с нас. С этих - какой смысл спрашивать?
        - Пока достаточно, - подвел итог генерал, - послушаем, что скажет Моше.
        Моше долго молчал, перед тем как заговорить.
        - Я так понимаю… что многое уже решено. Но есть одна проблема, на которой никто не заострил свое внимание и внимание других. Дело в том, что иранцы готовы и ждут нашего нападения…
        Моше сделал паузу, чтобы все осознали сказанное.
        - Нет, не конкретно этого - а вообще ждут. Увы - но наши политики, что Ликуд, что Авада не отличаются большим умом и имеют привычку вываливать все, что думают, даже если это никто не желает слушать. Долгие годы мы несли как знамя тот факт, что никому не позволим обзавестись ядерным оружием, и при этом больше говорили, чем делали. Начиная с Осирака[Атомный комплекс Осирак в Ираке, создаваемый французскими инженерами, был уничтожен налетом ВВС Израиля в 1981 году.] , мы так и не сделали ничего толкового в этом направлении. Теперь же, когда пришла пора действовать, - мы обнаружили, что осложнили этим себе жизнь. Я ничуть не удивлюсь, если все то, что мы планируем - появится в печати.
        - Мы приняли…
        - Я знаю, что вы приняли все возможные меры предосторожности, - перебил генерала Моше, - но дело не в этом. В нашей стране найдется немало людей, которым этот план будет не по душе. Весьма вероятно - найдутся такие и среди тех, кто будет готовить его исполнение. Один намек журналистам, пара фактов - и они больше не отцепятся от нас. Господа, я не услышал ни единого слова относительно того, как мы будем маскировать наши истинные намерения.
        - Вообще-то, это ваша… сфера деятельности, - заметил генерал.
        - Да, наша. И я, как представитель службы безопасности, предлагаю дополнить общий план операции еще одним пунктом - дезинформация. Если кто-то начнет интересоваться происходящим - у нас наготове должна быть логичная и непротиворечивая версия событий. Возможно - даже несколько версий. Эти версии должны быть ожидаемыми - то есть мы должны готовиться к тому, чего от нас ждут. Только в этом случае можно рассчитывать на успех.
        - Хорошо… - быстро согласился генерал, - значит, вам и разрабатывать дезинформационную операцию.
        Инициатива всегда и везде имеет своего инициатора.
        - Есть еще кое-что… - начал Натан, - почему я ничего не услышал об использовании ВМФ.
        - Разве?
        - Про использование подводных лодок. У нас шесть[На момент написания произведения
        - пять, но ведутся переговоры по покупке еще одной. Все подлодки типа «Дельфин» - в оригинале германские, тип U212, дизель-электрические. Превосходят русские
«Кило», но уступают современным модификациям «Кило» - типа «Амур-1650».] подводных лодок типа «Дельфин», на каждой из них - по пять крылатых ракет с дальностью полета до девятисот пятидесяти миль. Их тоже можно использовать - и для высадки спецназа тоже.
        - Как? - скептически сказал Миша. - Вы собираетесь лезть на них в Ормуз? Так там и останетесь и демаскируете операцию заодно. А Суэц как проходить будете?
        Опасения были обоснованными - более чем. Чтобы атаковать цели в глубине иранской территории, в частности Бушер, подлодкам желательно было бы пройти Ормузский пролив. А это сделать почти невозможно, там постоянно идут танкеры, громадина
«ультра-кэриера» просто разломит корпус подводной лодки напополам, не заметит его и пойдет дальше. Проблемой должно было быть и выведение лодок на позиции - им надо было либо идти в обход через всю Африку, либо протискиваться через Суэц, демаскируя намерения Израиля.
        - Если заранее вывести лодки - на них можно будет обогнуть Африку и выйти к Ормузу, не проходя Суэц, - не сдавался морской спецназовец.
        - А обратно как? У Ирана три «Кило» и пара дюжин северокорейских мини-субмарин. Вы понимаете, что окажетесь без поддержки? Когда мы разворошим гнездо-то самолеты быстро уберутся оттуда - а вы что будете делать? Может быть, интернироваться в Саудовскую Аравию? Или вести бой до последнего?
        - Хорошо, - подвел итог генерал, - лодки проработаем как запасной вариант, но если можно обойтись без него - обойдемся без него. Лодки лишат нас скорости и создадут угрозу демаскирования. А иметь в пассиве операции потопленную лодку мне бы совсем не хотелось.
        - Относительно эвакуации, - начал Натан, - как мы уходим? Как мы все сможем уйти?
        - Авиационная компонента - понятно как. Морская - скоростными лодками, проходим Ормузский пролив и далее, в нейтральных водах лодки бросаем, поднимаемся на борт вооруженного судна. Запасной вариант - Йемен, порт Аден, там есть группировка войск США или остров Сокотра - там тоже сейчас американцы. Возможно даже сделать вот что: сейчас у берегов Сомали находится крупная антипиратская эскадра, ситуация там совсем скверная, и туда приглашают всех желающих. Мы можем заранее вывести туда часть сил ВМФ Израиля, по получении условного сигнала они двинутся навстречу вам, прикроют вас и подберут.
        - Будет скандал, - меланхолично заметил Моше.
        - Плевать, - отозвался генерал, - ты что думаешь?
        - Думаю, как мы будем эвакуировать наземные группы.
        - С севера - вертолетами. В Персидском заливе - теми же скоростными вооруженными лодками.
        - В Персидском заливе мы можем потерять до пятидесяти процентов личного состава при эвакуации - это не считая тех потерь, что будут до этого.
        - Почему?
        - Иран после удара превратится в разоренное осиное гнездо. У них есть катера типа
«Богхаммер», шведской постройки, модернизированные, и куча скоростных лодок-глиссеров северокорейского и местного производства, некоторые развивают скорость до пятидесяти и даже семидесяти узлов. На Бендер-Аббас базируются как минимум два иранских судна класса фрегат, как минимум одна подлодка типа «Кило» плюс, по данным разведки, где-то в этом районе укрыты еще несколько малых подлодок северокорейского производства, типа «Ромео». Посмотрите на карту: Ормузский пролив
        - это настоящее осиное гнездо. Тунб Аль-Сугхра, Абу-Муса, острова Сим, Кешм - везде военные базы, аэродромы, инфраструктура для поддержки малых атакующих судов. Иранцы понимают, где болевая точка современного мира, и готовятся нанести удар именно по ней, при начале боевых действий первое, что они сделают - перекроют Ормузский пролив. И если летуны уберутся от разъяренных ос со скоростью звука - то и морскую, и наземную компоненту мы рискуем потерять.
        - Мы можем вооружить лодки пулеметами калибра 12,7 и «Миниганами».
        - На «Богхаммере» основным калибром является сорокамиллиметровый Бофорс, северокорейские лодки вооружены ДШК, одиночными и спарками, установками на базе русского пулемета КПВТ, некоторые - ракетами. Вертолеты, которые поднимутся в воздух, тоже будут вооружены пулеметами, возможно, и ракетами.
        - Если каким-либо образом заминировать рейд порта Бендер-Аббас?
        - Если американцы узнают о том, что кто-то осуществляет минирование в этом районе, они сами нанесут по нему удар, кто бы он ни был. И будут правы - учитывая интенсивность судоходства, на мине кто-нибудь обязательно подорвется еще до начала операции, и мы будем по уши в дерьме.
        - Мы можем обойтись только атакой с воздуха? - громко спросил генерал, обращаясь ко всем присутствующим.
        - Нет, - ответил Миша, - не сможем. Мы можем разработать план атаки только с использованием авиации - но тогда у нас не будет никаких резервов, совсем никаких. Мы не сможем поднять ни одной машины на защиту нашего неба в случае, если одна или несколько иранских ракет все же взлетят. У нас не будет никакой возможности направить хоть одну машину на выполнение каких-либо задач, если хоть одна из атакующих эскадрилий не выполнит боевую задачу. Наконец - задача атаки целей на побережье Персидского залива превращается в почти невыполнимую. К тому же для гарантии я бы предпочел, чтобы цели, по которым должен быть нанесен удар, подсвечивались лазерами с земли. Мы не можем отказаться от действий спецназа.
        - Тогда что делаем?
        - Ирак? - предложил кто-то.
        - Это шутка? - рассмеялся Моше. - Там полно шиитов. Правительство только делает вид, что контролирует юг - а юг предпочитает пока делать дела в едином государстве. Армия Махди - это та же самая оккупационная армия Ирана, только составленная из местных шиитов-пособников. По данным американцев, в южных районах Ирака после их ухода часть объектов под видом иракских полицейских занимают боевики из Корпуса стражей исламской революции[Корпус стражей исламской революции
        - фактически параллельная армия со своими танками, ВМФ и ВВС. Численность - более миллиона человек, подчиняются Совету Стражей.] , сведенные в организацию «Бадр». Под видом мирных крестьян туда переселяются басиджи[Силы сопротивления Басидж - вооруженные экстремисты-шииты, поддерживаемые государством. Точная численность неизвестна, но их несколько миллионов.] . Это все равно, что искать убежище в самом Иране.
        - Хорошо, что ты предлагаешь?
        - Заранее создавать опорные пункты в Катаре, Саудовской Аравии, ОАЭ. Если Ормузский пролив будет блокирован - иного пути для отступления не будет.
        - Каким образом? Там такие же муслики, как и в других местах.
        Моше улыбнулся - генерал говорил то, что он и ожидал. Воистину, израильские генералы - это нечто. Несмотря на то что Израиль десятилетиями жил бок о бок со своими арабскими соседями - они за редким исключением не знают о них ничего, кроме того, как выглядит их танк Т-72 в прицеле или как ведет себя самолет, когда от него отделяется летящая на арабскую деревню бомба. Если бы не было МОССАДа, Израиль бы смяли еще в шестидесятых.
        - Да нет, далеко не такие же. Там сунниты - а они ненавидят шиитов. Иран слишком близко от них. Раньше его сдерживал Ирак, он был достаточно силен, чтобы не допустить иранской экспансии - а вот сейчас его не сдерживает ничего. Сейчас сложилась уникальная ситуация - иранские войска впервые за все время существования Исламской Республики[То есть с 1979 года.] могут нанести прямой удар по территории Саудовской Аравии, для этого им нужен только хороший инженерный корпус, чтобы быстро пройти не слишком пригодную для передвижения тяжелой техники территорию южного Ирака. Там такие же шииты, они не окажут сопротивления, а часть - присоединится к иранцам, возможно, даже на бронетехнике, которую им подарили американцы. Вы заметили, как ведет себя Саудовская Аравия в последнее время? Сразу после вывода американских войск из Ирака они стали строить укрепленную линию обороны южнее тридцатой параллели, причем они прикрывают и границу с Кувейтом, отчетливо понимая, что Иран не остановится ни перед чем, в том числе и перед нанесением удара через территорию Кувейта. Это даже более вероятно, учитывая направленность
и состояние дорожной сети Кувейта. За последнее время саудиты купили сорок самолетов «Рафаль», причем тридцать - в специальном ударном варианте, оптимизированном для применения оружия «воздух - земля», еще шестьдесят танков
«Абрамс» в варианте А3[Пока не существует. Главное отличие - стосорокамиллиметровое гладкоствольное орудие немецкого производства.] , и модернизировали до этого варианта как минимум половину из ранее купленных. У русских они купили восемьдесят боевых машин пехоты с усиленным бронированием и сто тяжелых колесных бронетранспортеров, причем все - с усиленным вооружением, способным противостоять даже танкам. Они готовятся к войне, и войну эту они предполагают с Ираном, тем более что Иран неоднократно заявлял о готовности
«стереть с лица земли осквернителей святых городов Мекка и Медина». Единственное, чего у них нет, чтобы надежно защититься от Ирана, - это ядерного оружия, ядерное оружие Ирана во многом обесценивает превосходство саудитов в обычных вооружениях. Если мы выбьем у Ирана этот козырь - они нам только в ладоши похлопают!
        - Так, может, и их привлечь к участию в деле? Тридцать «Рафалей»… были бы нам весьма кстати…
        - Нет. Не получится. В Эр-Рияде сидят не самоубийцы. Иран, хоть он и шиитский и не раз агрессивно высказывался в их адрес - все же это страна, населенная правоверными. Король Саудовской Аравии является покровителем правоверных и не может просто так взять - и нанести удар по стране, населенной правоверными и идущей по исламскому пути развития. Если он это сделает - то восстановит против себя остальные страны исламского мира, а заодно и часть собственных подданных, среди которых есть скрытые шииты. Максимум, что он может сделать - это не заметить нас. Если мы, к примеру, представимся фирмой, занимающейся геологоразведкой, построим лагерь на берегу с тем, чтобы проводить разведку запасов нефти и газа на морском дне, он сделает вид, что принял это за чистую монету и не будет нам мешать. Если мы начнем строить аэродром на берегу для принятия самолетов типа сто тридцать - гражданских, конечно, и скажем ему, что это для того, чтобы быстро доставлять грузы и персонал - он тоже примет это за чистую монету. Большего мы сделать не сможем.
        В качестве запасного варианта я бы предложил побережье ОАЭ, и вот почему: там полно яхт и яхтенных стоянок, они могут оказать промежуточную поддержку. Далее будет логично проследовать прямиком в эмират Максуд. ОАЭ состоит из семи эмиратов довольно самостоятельных, каждый из которых управляется шейхом. Так получилось, что часть из них, такие как Абу-Даби, богаты и могут служить вывеской нового мира, часть же - бедны и вынуждены перебиваться сомнительными заработками. Таков эмират Максуд - он относится к категории бедных - но на его территории находится несколько отличных летных полей, оставшихся еще от англичан. Там сейчас базируется самая разная авиация… там же склады. Достаточно сказать, что весь авиапарк небезызвестного Виктора Бута - а это тридцать с лишним воздушных судов - был приписан именно там, к эмирату Максуд. Там мы можем посадить заранее хоть десять своих самолетов, и никто нам и слова не скажет. Их профессия - молчание.
        - Разумно, - заключил генерал, - еще есть кому что сказать?
        - Как насчет привлечения частных подрядчиков? - спросил один из спецназовцев.
        - Отпадает, - сказал, как отрезал, генерал.
        - По каким соображениям?
        - По политическим. Во-первых - они возьмут дорого, а Кнессет готов удавиться из-за лишнего шекеля. Второй - сразу поднимется буря страстей на почве того, что Израиль сам не способен себя защитить, если привлекает кого попало, наемников. На нас накинутся в этом случае не только левые, готовые целовать задницу любого аятоллы - но и правые. А нам этого не нужно. Теперь - относительно задач. Основной для подготовки авиационного компонента будет эта база, ты, Иеремия - старший и ты единственный, кто знает о плане. Твоя задача - подготовить выделенные тебе силы, отработать все нужные упражнения, в том числе полет на предельно малой, отработать боевое слаживание. Никому из командиров эскадрилий - ни слова. Я проведу проверку по ВВС, выявлю неудовлетворительный уровень подготовки к выполнению задач по атаке наземных объектов в сложных условиях и издам приказ о проведении обязательной переподготовки на твоей базе. Тебя назначу ответственным.
        - Есть.
        - Вторая группа размещается в Ашкелоне на базе Флотилии-13, третья - в учебном центре в пустыне Негев. Вторая группа отрабатывает действия в Персидском заливе, включая эвакуацию, третья - действия по уничтожению замаскированных ракетных установок, путей их выдвижения на огневые позиции и мест хранения. О ходе занятий докладывать мне ежедневно. Командирам групп в срок три дня обобщить и подать на мое имя с курьером требование на выделение материальных ресурсов, они будут выделены. На этом все, следующая встреча - в Хайфе, через пять суток, тот же состав. Вопросы?
        Вопросов, как всегда, не было. Хотя среди присутствующих был только один матрос - да и тот меньше года на фрегате проваландался и в спецназ перешел.

* * *

25 февраля 2014 года
        Северный Ирак, южнее Киркука
        Капитан Абдалла Гуль
        Реальность имеет мало общего с выдумкой.
        Есть книги, в которых процесс инфильтрации, то есть внедрения боевой группы на территорию противника, описывается максимально красочно. То доблестные спецназовцы едут на мотоциклах, автомобилях или пустынных багги через всю пустыню, страдая от жажды - но стойко переносят тяготы и лишения, так сказать. То прячутся в кузове трейлера, отделенные от таможенников коробками с товаром, а водитель трейлера дает взятки и нервно щупает в кармане пистолет. То и вовсе - парашютный прыжок или высадка с вертолета, проникшего на территорию интересующей страны ночью на предельно малых высотах.
        Капитан спецназа Генерального штаба вооруженных сил Турецкой Республики Абдалла Гуль находился в Ираке совершенно легально, и оружие носил тоже легально, равно как и DOD-baige, официально полученный в соответствующем отделе штаба коалиционных сил. Имел он аккредитацию и при Министерстве внутренних дел нового, пока еще единого Ирака. Капитан Гуль совершенно не опасался того, что к нему подойдут, попросят документы, сверят их со списками и узнают, что такие документы были утеряны или вообще не выдавались, и его люди тоже этого не опасались. Просто все надо делать с умом.
        Абдалла Гуль и его люди работали на какую-то не пойми какую фирму, в названии которой были слова «risk management», которая была зарегистрирована на Британских Виргинских островах в две тысячи четвертом году и которая не платила налоги. Это была обычная помойка, через которую набирали ландскнехтов двадцать первого века, наемников, желающих за солидную плату (от пятидесяти до двух тысяч долларов в сутки) рискнуть своей жизнью и своим здоровьем в большой песочнице[Так на сленге современных солдат удачи называется Ирак.] . Таких ландскнехтов требовалось с каждым днем все больше и больше, ибо американский контингент в Ираке сократился уже до двадцати тысяч человек и свелся в основном к авиационной компоненте - а спокойнее не становилось, и людей, способных и готовых удерживать эту зыбкую видимость мира, требовалось все больше и больше. Их вербовали в основном в странах бывшего Восточного блока, потому что американцев, британцев и прочих жителей свободного мира уже не хватало. У американцев на шее висел Афганистан, висел Йемен, висел Сомали и еще куча мест, где надо было быть и обеспечивать какое-то
подобие порядка и гражданского мира. А в Ираке в прошлом году убили всего тридцать два американца - поэтому межнациональная коалиция посчитала свою задачу почти выполненной и завершила вывод большей части своих сил, оставив только те, которые должны были остаться в Ираке на постоянной основе. Основная их часть базировалась на крупной базе Кэмп Балад, крупнейшей базе ВС США в этом регионе, были и несколько других баз. Однако правительство Ирака, неустойчивое и сверстанное из людей, которые люто ненавидели друг друга, сильно опасалось за судьбу своей страны и не желало оставаться в кипящем котле без хоть какого-то подобия плота. Исламская милиция, сверстанная в центральных регионах страны и получившая значительную долю техники от выводимого американского контингента, такую роль играть не могла, и организация Бадр, фактически часть Иранских вооруженных сил, главенствующая в шиитских районах - тоже. А деньги на плот были - несмотря на постоянные террористические акты, Ирак увеличил добычу нефти и сейчас вкладывался в ее переработку. Вот такие люди, как капитан Гуль, - и были тем самым плотом, которые
получали нефтеденежки и обеспечивали хоть какую-то устойчивость страны.
        Это в теории.
        Капитан Гуль присутствовал здесь под настоящим именем: в спецназе Генерального штаба у всех сотрудников изначально легендированная биография и ни у одного из них в личном деле не написано, что он служит в спецназе. Капитан Гуль по документам служил в пограничных войсках, откуда был изгнан с позором за то, что ударил офицера. В прошлом до перехода в спецназ Генштаба он и в самом деле там служил и мог достоверно рассказать, где и как они служили, какие традиции есть у пограничников, кто и кем командует. Нашлись бы и люди, которые вспомнили, как капитан Гуль ударил офицера - это и в самом деле было так, и курировала все это военная разведка, потому что нужен был повод, чтобы перевести капитана Гуля из его части. Вот и перевели, создали повод и перевели. Поводы были самые разные, например лежащий в засаде со снайперской винтовкой капитан Эрим раньше служил в разведке горно-егерского полка и был изгнан оттуда за то, что утаил трофейное оружие, взятое в одном из тайников курдских собак, и продал его бандитам на базаре. Из тех, кто сейчас находился под командой капитана Гуля, все были изгнаны из турецкой
армии с позором по дискредитирующим основаниям.
        Потому что так было надо.
        Дальнейшее было проще простого. Все они устроились на работу в одну из фирм, в ту, которую им сказали, оформили документы и попали в Ирак. Они не знали, принадлежит ли эта фирма государству Турция или просто у ее владельцев какие-то секретные договоренности с Турцией, да им и наплевать было на это. Возможно, наплевать было и хозяевам фирмы: в тренировочном лагере в Польше, созданном на территории одной из бывших советских частей, нанятые турки показали вполне достойные навыки и согласились работать за скромный для этого уровня гонорар. Капитан Гуль перед лагерем собрал всех своих и строго-настрого приказал работать вполсилы и не стрелять особенно точно, чтобы не вызывать подозрений. Сам Гуль получал всего четыреста долларов в сутки. Сейчас капитан и его люди работали в качестве гардов на одну из транспортных фирм, по странному стечению обстоятельств транспортирующей в Ирак грузы преимущественно из Турции. Верней - кто-то работал, а кто-то занимался тем, чем они занимаются в данный момент. Саботажем и подрывной деятельностью.
        В отличие от Соединенных Штатов Америки, по глупости заваривших всю эту крутую кашу, Турции было крайне выгодно то, что здесь происходит, и турецкое правительство всеми силами - а кроме капитана Гуля здесь было еще немало таких же, дискредитировавших воинское звание: водителей, сотрудников гуманитарных организаций и прочих, - вело дело к дальнейшей дестабилизации и развалу Ирака. В те времена, когда был жив усатый диктатор Саддам, Турция постоянно ощущала угрозу с южного направления и была вынуждена держать на нем значительные силы. После
«Бури в пустыне» турки совместно с американцами сделали немало рейдов за тридцать третью параллель[После «Бури в пустыне» на севере и на юге Ирака были созданы зоны, запретные для полетов иракской авиации и патрулируемые авиацией международных сил, причем северная зона патрулировалась самолетами, базирующимися на Инжирлик, Турция. Это было сделано для того, чтобы Хусейн не наносил авиаудары по курдам на севере и шиитам на юге.] и даже предприняли наземное вторжение. После начала операции «Свобода Ираку» американцы постепенно сами отдали в руки турок все северное направление, дав им там полную свободу действий. Однако, несмотря на все усилия турецкой дипломатии, доказывающей в Вашингтоне и в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО, что так будет правильно, американцы все же не дали «добро» на отсоединение населенных горными турками[Турки не признают право на существование народа курдов и считают их горными турками.] территорий Ирака с признанием независимости новообразованного государства и последующим началом его реинтеграции в состав государства Турция. И это при том, что Турция, как правопреемница Великой
Османской империи, имеет историческое право на весь (!!!) Ирак.
        Не дают «добро» - и не надо. Возьмем сами.
        В Северном Ираке турок привлекал Киркук - район, о котором они при Саддаме и подумать не смели. В Киркуке была нефть, богатые нефтяные поля, остро необходимые турецкому государству, если оно хочет развиваться и дальше, превращаясь в Османскую империю. Нефти в мире становилось все меньше, экономическая ситуация становилась все хуже, и цена на нефть то стремительно пикировала вниз, то зловеще взлетала вверх. Проблема была даже не в цене на нефть, а в том, что не стало некоего единого эквивалента цены. Евро стремительно спикировал вниз и так и оставался внизу после ряда последовавших один за другим дефолтов европейских стран. Из последних сил держался доллар, хотя было понятно, что и его дни сочтены. Юань был крепче - но отсутствовала инфраструктура для работы с ним, а самые прозорливые экономисты предупреждали, что юань намертво привязан к доллару и долговой дефолт США будет неминуемо означать крах китайской, экспортно-ориентированной экономики, при том, что казначейство Китая напокупало американских долговых обязательств на два с лишним триллиона долларов. В таких условиях можно было предположить,
что при крахе международной системы платежей и обмена на первый план выйдет не покупка нефти и других природных ресурсов, а их силовой захват и удержание. И та страна, которая хочет пережить двадцать первый век, должна иметь свои нефтяные и газовые скважины ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. Вот эту цену и платил сейчас капитан Гуль и его люди.
        Самое интересное было в том, что нефтяные поля Киркука были расположены на стыке зоны расселения горно-турецкой и суннитской общин Ирака и совсем рядом с шиитской зоной влияния. Жирный кусок, расположенный на равном расстоянии от трех собачьих стай - разве можно предполагать, что за него не будет схватки? А будет - так это и хорошо. Пусть хоть до последнего человека перебьют друг друга.
        Отвлекшись от мыслей - все-таки они на работе, капитан Гуль снова уделил внимание большому прибору наблюдения, похожему на бинокль, только большой…
        Это была классическая снайперская засада. Ну, или почти классическая. Их машина - большой «Шевроле Субурбан» с бронекапсулой внутри, стоял в паре километров от них, на обочине второстепенной дороги, которая отходила от большой бетонной, построенной при Хусейне магистрали и вела к нескольким небольшим селениям.
«Субурбан» «сломался» - об этом неопровержимо свидетельствовал поднятый капот и что-то делающий в моторе старший лейтенант Шенкал. Еще один офицер сидел в бронированной, кондиционированной прохладе салона, вел общее наблюдение и корректировал ход операции. Машина стояла на холме, через который шла дорога, и с занятого ими места было все видно в радиусе нескольких километров. На переднем сиденье спал еще один офицер - сменщик. Наконец больше чем в километре от
«Субурбана» в «чистом поле» занял позицию Эрим, вооруженный снайперской винтовкой калибра 338. Рядом с ним в снайперском гнезде находился капитан Гуль, он работал корректировщиком огня, работа не менее важная, чем работа самого снайпера. Половина точного выстрела зависела от работы корректировщика, он должен был
«выдать» цель, то есть найти ее и сообщить поправки, необходимые для точного выстрела.
        До цели было примерно тысяча триста метров…
        В Курдистане почти никогда не было американских солдат. Они были в самом начале вторжения, когда наступали со стороны Турции, заходя в тыл Саддаму - на случай, если с фронта развернутся тяжелые бои. Однако грозный некогда режим рассыпался при приближении американских дивизий, как карточный домик, американцы прошли дальше и оставили эту землю курдам - строить здесь первую в истории их народа государственность. Потом тут встали британцы - но их было немного и они почти ничего здесь не делали. Сопротивление было южнее, здесь иногда месяцами ничего не происходило…
        Тем удивительнее было видеть свернувшую с дороги колонну американской бронетехники, состоящей из тяжелобронированного «Хаммера» и автомобиля MRAP, трехосного, уродливого и похожего на бульдога. Эта колонна ехала по шоссе, турки даже не обратили на нее особого внимания - как вдруг головная машина резко вывернула с трассы и, скатившись под откос, пересекла небольшую канавку, выезжая на ту же дорогу, на которой стоял и «Субурбан». До него было не меньше трех миль…
        Первым заметил опасность старший лейтенант Шенкал - не закончив «ремонт», он соскочил с таранного бампера, захлопнув крышку капота, в одно мгновение ввалился на водительское сиденье, готовый к действию.
        - Наблюдаю колонну, две машины с тыла.
        Офицер-координатор опустил бинокль, оглянулся. Через затемненные стекла
«Субурбана» ничего не было видно…
        - Что за машины?
        - Американские. «Хамви» и большая.
        Черт…
        - Бер[Бер - медведь.] - главный, молния для Бера-один.
        Рация, как это и полагалось, была у корректировщика - у капитана Гуля. Снайпера ничего не должно было отвлекать от его работы. Услышав «молния» - экстренный вызов, капитан нахмурился…
        - Бер-один - Беру главному, принимаю отчетливо…
        - Бер-один, возможная опасность с тыла - колонна, две машины, бронированные, опознанные как американские.
        - Бер-главный, принял. Наши действия?
        - Бер-один, затаиться и ждать! В случае чрезвычайной ситуации - уходите самостоятельно.
        - Бер-главный, принял.
        Капитан мрачно оглянулся по сторонам, пытаясь оценить маскировочные свойства их убежища. Свойства эти были хреновыми - более чем. Если в горах Турции, лесистых холмах Ичкерии или Крыма снайпер может спрятаться так, что не найдешь, пока не наступишь, - то здесь, на иссушенной солнцем земле плоскогорья спрятаться почти невозможно. Ночью они выкопали стрелковую ячейку для двоих, накрыли все это маскировочной сетью, и больше ничего сделать было нельзя. Такая позиция невидима метров с четырехсот, но не более, и если начнется прочесывание, то их, несомненно, обнаружат. Если уходить… тут на несколько километров ни одного мало-мальски пригодного укрытия. А на американских машинах - пулеметы. Крупнокалиберные. Что пуля такого пулемета делает с телом человека - капитан Гуль знал, и на себе все это проверять не собирался. И отбиться при помощи снайперской винтовки не удастся, машины бронированные. Остается только сдаваться, пока что они ничего не сделали, и максимум, что могут сделать американцы, - это отобрать оружие и вышибить из страны с волчьим билетом. Ну и… задание провалится. Не хотелось бы.
        - Что там? - Снайпер оторвался от прицела, повернулся боком, достал из нагрудного кармана маленький пузырек, чтобы закапать себе в глаза лекарство, помогающее от усталости глаз.
        - Американцы… Принес черт.
        Эрим заморгал усиленно глазами - то ли от лекарства, то ли от удивления.
        - Им-то что тут надо?
        - Вот у них и спросишь.
        - Мы что - собираемся сдаваться?
        - Если хочешь - можешь повоевать, там две бронемашины. А я предпочитаю сдаться…
        Американские автомобили - на каждом была башенка с пулеметом - затормозили очень грамотно, одна чуть в удалении, чтобы прикрыть огнем, а вторая съехала с дороги и остановилась в двадцати пяти метрах от «Субурбана», чтобы не перекрывать линию огня первой и чтобы не попасть под удар, если «Субурбан» окажется заминированным. Ганнер в Хамви целился точно в незнакомую машину, его не было видно в массивной, уродливой бронированной надстройке на крыше Хамви, но ствол пулемета был нацелен точно на чужую машину…
        - Что им надо…
        - Машина исправна? - вопросом на вопрос ответил координатор, известный участникам операции не по имени, а по многозначительной кличке Забит[Забит - приказывающий.] . Он не был офицером спецназа, все его знали только как Забита, без должности и без звания. Однако не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в каких структурах служит Забит. МИТ, Милли Истихбарат Тескилати, турецкая внешняя разведка.
        - Исправна, только завестись нам могут не дать…
        Забиту внезапно пришло в голову, что это могут быть и бандиты. Американцев здесь не было уже давно, на их бронемашинах ездили представители иракской центральной власти, здесь не имеющей почти никакого авторитета. Среди тех, кого навербовали в новую «Республиканскую гвардию», было полно откровенных бандитов, тем более что большая часть архивов перед падением режима была сожжена, а одним из последних распоряжений Саддама на посту главы государства было - выпустить из тюрем всех уголовников. Усугубили и американцы - достаточно было прийти к ним и заявить, что ты сидел в тюрьме по политическим мотивам, чтобы получить новый паспорт и место в полиции или армии нового Ирака. Проникшие в силовые структуры бандиты сбивались в преступные группировки, грабили на дорогах, крышевали бизнес, который тут еще остался. Американцы еще пытались это сдерживать, когда по-настоящему тут присутствовали, но когда вывод временно расквартированных частей был завершен, центральная власть тайно дала бандитам свободу. Те, кто сидел во Дворце Республики в Багдаде, отчетливо понимали, что никакой опоры в стране, кроме этих
вооруженных и натренированных американцами вооруженных формирований, нет, и если они будут запрещать полиции и армии «зарабатывать деньги» - те просто устроят государственный переворот и скинут их. А бандиты, чувствуя безнаказанность, наглели день ото дня.
        Человек, известный под оперативным псевдонимом Забит, занимал в МИТ довольно высокое положение, по армейским меркам должность была полковничьей, в течение ближайших месяцев он рассчитывал на повышение и генеральскую должность. Он был большим специалистом по арабскому Востоку, свободно говорил на семи иностранных языках, не считая турецкого и курдского, и был активным, очень высокопоставленным членом Серых Волков. Сейчас, глядя на угрожающе направленный в его сторону ствол крупнокалиберного пулемета, он подумал, что все-таки они правы, готовясь сделать то, что давно следовало сделать. Вся эта земля… американцы и британцы здесь ни черта не понимали, но они сделали доброе дело - расчистили дорогу для них. Здесь, в этих местах начнется возрождение Великой Османской империи - Турана, который раскинется в будущем от Тигра до Волги и который будет диктовать свою волю всему миру. И в Туране уж точно не будет бандитов, от имени власти грабящих людей и набивающий свой карман.
        - Что нам делать, Забит-бей?[Бей - еще один вариант уважительного обращения к мужчине в Турции.]
        Спецслужбист отложил в сторону бинокль, огладил рукой иракскую армейскую форму - у него были документы на майора полиции, подлинные.
        - Не стрелять без команды. И вообще - не делать резких движений. Порой слово бьет точнее пули…
        Один из сидевших в Хамви людей в форме офицера американской армии вздрогнул, увидев того, кто вышел из машины. Он всмотрелся, думая, что это какая-то ошибка, что это - просто похожий человек, но человек шел навстречу их Хамви, шел медленно, держа руки на виду, и это действительно был он. Круглое лицо, короткие, тронутые сединой волосы, крючковатый нос и круглые, совиные, холодные, как осколки льда, глаза. Они учились вместе, а потом их пути не раз пересекались в призрачном мире разведопераций. Это и в самом деле был он.
        - Стоять! - ганнер подкрепил свой крик одиночным выстрелом, он грохнул по дороге совсем рядом с идущим, подняв целый фонтан земли. Человек остановился, но было видно, что выстрел его не испугал.
        - Не стрелять! - офицер ткнул кулаком по ноге ганнера, чтобы быстрее дошло. - Ты что, что с тобой происходит?!
        - По инструкции к машинам нельзя приближаться.
        - Это свой! Не стрелять!
        Забит молча ждал, когда открылась дверь Хамви, и наружу выбрался человек в американской военной форме. Забит тоже его узнал сразу - вместе учились в Тель-Авиве, в академии. Тогда его в числе лучших отправили учиться искусству шпионажа у израильтян, настоящих мастеров в этом деле. Пять лет он прожил в Тель-Авиве, учась в месте, которое называли «институт». Тот, кто сейчас приближался к нему, хоть и одет был в американскую военную форму, на деле был израильтянином, учившимся вместе с ним в одной группе.
        - Что ты здесь делаешь? - не здороваясь, спросил подошедший израильтянин.
        - А ты? - вопросом на вопрос ответил турок.
        - Вообще-то, отвечать вопросом на вопрос - это наша привычка.
        - У меня были хорошие учителя…
        Каждый из разведчиков смотрел в глаза другому, и каждый знал, что ничего лишнего тот, кто стоит напротив, не скажет - ни единого слова. Даже сейчас, когда отношения Израиля и Турции, сильно подмоченные в период правления премьера-исламиста Эрдогана стали дружественными и откровенно союзническими, а союз двух сильнейших неисламских держав региона пугал как соседние державы - Иран, Ирак, Сирию, Иорданию, так и Соединенные Штаты Америки. США давно теряли здесь влияние, экономические проблемы крупнейшей экономики мира были подобно дырам ниже ватерлинии, в которые вода поступала быстрее, чем ее успевали откачивать. Американцы в период своего расцвета присутствием здесь обеспечивали ключевые вещи: свободную торговлю сырьем и приемлемые цены на него. Сейчас сил не хватало, цен, приемлемых для дышащей на ладан мировой экономики, уже не было, а потому не-нефтяные державы вооружались, чтобы взять силой нефтяные поля, а нефтяные - вооружались, чтобы этого не допустить. Встреча офицеров разведки Израиля и Турции в этом иракском захолустье была хоть и неожиданной для обеих сторон, но вполне закономерной.
        Прав был турок. По неофициальным, нигде не зафиксированным договоренностям - это была турецкая сфера интересов, и израильтянам здесь было делать совершенно нечего.
        - Здесь… опасно?
        - Опасно, - кивнул турок, - на твоем месте я бы выбрал другое место для пикника.
        Вместо ответа израильтянин повернулся и пошел к своей машине, на ходу очертив рукой круг над головой, - уходим, обычный, пришедший из американской армии знак. Турок внимательно наблюдал за тем, как Хамви, а затем и MRAP разворачиваются на пустынной дороге…
        В то, что его израильский контрагент это так просто оставит, - он не верил, но сделать с этим ничего не мог. На самом деле он проиграл, потому что израильтянин теперь кое-что знал точно, а вот он мог только догадываться, что понадобилось в северном Ираке высокопоставленному офицеру МОССАД, раскатывающему на американской технике и в американской военной форме. И хотя Израиль был дружественной страной - все могло в любой момент измениться, а у Израиля были свои интересы, равно как и у Турции - свои.
        Сидевший на заднем сиденье Хамви офицер похлопал по плечу водителя.
        - Останавливайся, где сможешь.
        Просто так на дороге останавливаться было нельзя, это могло вызвать осложнения вплоть до обстрела, но, судя по карте, впереди меньше чем в двух милях был
«карман» - площадка для стоянки транспорта. Израильская рекогносцировочная группа остановилась именно там - на большой, вытоптанной тысячами колес площадке для грузовиков.
        Офицер МОССАД неспешно вышел, огляделся по сторонам. Все как и на обычной иракской трассе. Большая площадка для стоянки машин, заполненная старыми и не очень грузовиками - от популярного на Востоке старого «носатого» «Мерседеса» еще семидесятых годов выпуска до новейших турецких BMC и шведских «Вольво». Вся площадка была забита грузовиками, часто поставленными как попало. Вдали, у края площадки предприимчивые люди построили нечто вроде придорожного кафе из… плит американского чек-пойнта! Все просто - чек-пойнт сняли, предприимчивые люди купили плиты, перевезли их сюда, смонтировали, где надо - доделали, привели в божеский вид, и вот тебе целое здание, закусочная, наверное, на втором этаже либо сам хозяин живет, либо номера сдают. Тут же, на открытом воздухе, немного в стороне, на кострах жарят мясо и еще стоят какие-то большие котлы. Южнее, в пустынях - такого ты не увидишь, там мало деревьев, и дерево на вес золота, никто не будет так расточительно его расходовать, сжигая в костре. Но тут, в Курдистане, деревьев уже больше, есть целые леса - и поэтому сбоку от здания весело горели костры,
ярко-желтые языки пламени лизали закопченные бока больших двухведерных котлов, а усатый, в грязной камуфляжной куртке с оторванными рукавами повар бегал от одного костра к другому. Где-то попробует, где-то что-то подсыплет…
        Прямо у машин, недалеко от того места, где остановилась американская броня, разбирались между собой водители, причем, судя по плещущим через край эмоциям, разговор вот-вот должен был перейти в мордобитие. Но, увидев пристально смотрящего на них американского офицера, драчуны свернули свои разборки и поспешили убраться восвояси…
        Порыв ветра донес до офицера вкусный дымок очага - и он непроизвольно сглотнул слюну. По Ираку он колесил уже шесть суток, и все это время питался не то что некошерной, а порой опасной для здоровья, приготовленной непонятно из чего пищей. Ему-то еще можно, он не особо верующий, а вот двое из его группы были хасидами[Хасиды - ультрарелигиозные израильтяне.] , можно было только представить себе, как маются здесь они. Еще один страдал животом, пил только воду и на каждой остановке бегал в туалет…
        По разрешающему жесту из машин полезли люди, тоже все как один в американской военной форме, хотя ни одного американца среди них не было.
        - Ави… - не оборачиваясь, сказал офицер, - иди, купи острых лепешек. Но не с мясом, острых лепешек и зелени.
        - А сыра?
        - Не надо. Купи, что сказал.
        Что с мясом, что с сыром - в таких странах вообще не стоило связываться с чем-то, что при хранении требует холода. Иначе рано или поздно отравишься до смерти…
        - Разворачиваемся. Выпускайте птичку полетать.
        Птичкой называли «Ларк», жаворонка. Израиль оспаривал у США первое место в мире по разработке различных беспилотных систем, гражданских и военных, разведывательных и ударных. Первый раз они были массированно применены в восемьдесят втором, во время войны в Ливане, став фактором, переломившим ситуацию в воздухе в пользу израильтян. Сейчас израильская военная промышленность выпускала самые разные беспилотники, от машин размером с небольшой самолет до таких, которые запускались с руки. У них на группу было два разных аппарата, оба малого класса, предназначенных для разведки местности в интересах роты - отделения. Один запускался с земли, другой и вовсе - с руки. Для того, что они задумали сейчас, достаточно было самого маленького аппарата.
        Алев достал из машины огромный кейс армейского образца - в таких перевозят крупногабаритные предметы, требующие осторожности при перемещении, например снайперские винтовки, и открыл его. Но вместо серого поролона с профилированным углублением под «изделие» там был большой экран, клавиатура и управляющий механизм аппарата - похожие на компьютерный игровой джойстик. Поставив открытый кейс на капот машины, Алев достал небольшую, похожую на спутниковую складную антенну, поставил ее на крышу, развернул и подключил проводом к пульту управления. Запустил программу самотестирования, чтобы проверить исправность.
        - Беньямин, что там у тебя?
        - Пара минут…
        Беньямин, техник, достал из точно такого же чемодана фюзеляж аппарата, сноровисто присоединил к нему крылья, залил из пластиковой бутылки из-под «колы» топливо, затем поднял птицу над головой, а Алев начал проверять исправность рулей направления, высоты…
        - Киш мир тохес![Поцелуй меня в… пятую точку.]
        Беньямин достал отвертку, маленькую, с тонким крестообразным жалом, открутил несколько маленьких винтиков, снял верхнюю панель плоскости…
        - Давай!
        Алев снова заколдовал над пультом управления, Беньямин внимательно смотрел за тем, как работает система управления беспилотником.
        - Подожди… давай снова… есть!
        Неисправность была устранена, плоскость собрана заново.
        - Еще раз… вот так, есть!
        Беньямин повернул объектив камеры «жаворонка», направил его на офицера,
«командовавшего парадом».
        - Биби, тебя снимают…
        Принесли лепешки с пылу с жару.
        - Пока не запустишь - жрать не получишь.
        С этими словами офицер взял одну из лепешек - она здесь готовилась тонкой, как блин, начинка не наваливалась в нее, а как бы припекалась к ней - и вцепился в нее зубами. Техник посмотрел на командира глазами голодной собаки.
        - Проверяем еще раз… направление… высота… готово!
        - Так запускайте, раз готово.
        - Та-ак… двигатель!
        - Есть двигатель.
        - Отпускаешь по команде, направление - юго-восток… есть рабочий режим… закрылки… давай!
        Техник метнул птицу - и та, весело жужжа мотором и поймав воздушный поток, понеслась в ту сторону, откуда они только что приехали. После этого Беньямин получил свою заслуженную лепешку, а вот Алеву лепешку оставили - он не мог оторваться от управления небольшим, похожим на птицу аппаратом.
        - Внимание… кажется, есть. Готовность - два.
        - Есть готовность - два, - тихо отозвался лежащий рядом снайпер, принимая положение для стрельбы, до этого он не напрягался, просто лежал, стараясь как можно меньше двигаться, и придерживал винтовку.
        - Цели… двадцать вправо от ориентира «красный автомобиль».
        - Есть… четыре цели… жду идентификации.
        Четыре цели. То, что называлось четырьмя целями… это были люди, гражданские. Гражданские по западным меркам, по меркам шариата это были законные цели для уничтожения. Ведь еще Ибн Абдул-Барр, да смилуется над ним Аллах, сказал в книге
«аль-Истисхар»: «Ученые не разошлись во мнении относительно тех женщин и стариков, которые принимают участие в сражении, и позволительно убивать их. Это же касается и детей, способных сражаться и делающих это, их тоже разрешено убивать». Вторая иджма на этот счет была передана ибн Кудамой, да смилуется над ним Аллах, относительно убийства женщин, детей и стариков, если они помогают бойцам. Ибн Кудама, да смилуется над ним Аллах, сказал: «И они согласились относительно убийства Пророком Дурайда ибн ас-Сумма в день Хунайна, поскольку он был стратегом войны и оказывал поддержку мнением. И если кто из стариков подобен ему, то, согласно всеобщему мнению, позволительно убить его». И ан-Навави, да смилуется над ним Аллах, сказал в объяснении «Книги Джихада», что в Сахихе Муслима, что есть иджма относительно убийства стариков, если они оказывают поддерживающие действия врагам Ислама. А ибн Кассим, да смилуется над ним Аллах, передал в книге
«аль-Хашиййя» изречение: «И они сошлись во мнении относительно того, что суждение в отношении поддерживающего и помощника такое же, как и в отношении того, кто принимает непосредственное участие в боевых действиях». Те, кто воевал здесь, на этой залитой кровью земле по пять раз в день вставали на намаз, славя Аллаха, и соизмеряли свою жизнь и жизнь своей общины по законам шариата - но они никогда не думали и не предполагали, что законы шариата будут обращены против них самих. В их понимании кафиры были слабыми, мягкотелыми, не способными жестоко и расчетливо убивать гражданских для достижения своей цели.
        Что ж, воины Турана[Туран - никогда не существовавшая империя, объединяющая в себе земли всех тюркских народов. Серые Волки видят возрождение Османской империи только первым шагом к восстановлению диктата тюрков, второй шаг - это создание Великого Турана, никогда не существовавшего на Земле.] , будущей великой империи, докажут, что это не так.
        Первым шел старик. Высокий, благообразный старик с длинной седой бородой и в белой галабии[Арабское одеяние, длинная белая рубаха с широкими рукавами.] неторопливо и важно шествовал по иссушенной яростным южным солнцем иракской земле. Он что-то доказывал второму - намного ниже его ростом, моложе, но не молодому, с окладистой черной бородой, отстававшему от старика на шаг. Приотставая от них еще на несколько шагов, их сопровождали пехлеваны[Пехлеваны - бандиты, телохранители.] - молодые, с оливкового цвета лицами, черными, как речной голыш, глазами, они были в полицейской форме и небрежно держали в руках короткоствольные американские автоматы. Это и в самом деле были полицейские, просто начальник полиции округа откомандировал их охранять одного особо важного человека. Важным он был не потому, что был богословом, совершившим хадж, о чем свидетельствовала ленточка в чалме, но и сыном одного из командиров исламского сопротивления, боевых отрядов «Аль-Каиды междуречья». От него во многом зависели мир и спокойствие в провинции… и потому его охраняли.
        - Дальность…
        - Один-два-девять-один, - ответил капитан, смотря на зеленые цифры в экране лазерного дальномера.
        - Ветер.
        - Ровный. Два влево.
        Самым сложным было понять ветер. При стрельбе на такие данные дистанции ветер - самая непредсказуемая переменная в уравнении точного выстрела. Еще десять лет назад выстрел на такую дистанцию был уделом немногочисленных асов, которых в мире
        - на пальцах пересчитать. Теперь, с распространением тяжелых снайперских винтовок, пущенные пули из которых сохраняют сверхзвуковую скорость и на полутора тысячах метров, с распространением лазерных дальномеров, позволяющих определить точность до метра, метеорологических станций, берущих данные напрямую со спутника, баллистических каль-куляторов, позволяющих рассчитать десятки параметров выстрела, такая дальность стала вполне доступной рядовому, пусть и хорошо подготовленному и оснащенному снайперу.
        - Я готов.
        Капитан Гуль последний раз вгляделся в лицо идущего по пыльной улице старика - скорее всего, в мечеть или в мадафу[Мадафа - клуб при мечети.] направляется. Очень удобно идет - параллельно им, боковую поправку на движение цели почти не нужно рассчитывать, а проблема вертикальной - сильно упрощается. Да, это он - сомнений быть не может.
        - Подтверждаю, огонь по готовности.
        Все замерло - небо, земля, миллионы и миллиарды расселенных Богом на ней живых существ. Остались только винтовка, пуля, ждущая своего часа, да неспешно бредущий по улице высокий седой старик…
        Выстрел громыхнул подобно салюту - вблизи выстрел из этой винтовки был очень громким, - когда капитан уже подумал, что все, сейчас они свернут, и добыча уйдет. От громыхнувшего рядом выстрела он вздрогнул, но начал считать.
        - Раз-два…
        Не успел он сказать «два», как невидимая рука швырнула старика на землю, со стороны это выглядело именно так, не падение, и не как в голливудском кино - когда человека на несколько метров пулей отбрасывает, - а так, как будто кто-то невидимый аккуратно хлопнул ладонью, и человек распластался на земле, даже не пытаясь цепляться за моментально отнятую у него жизнь.
        - Контроль.
        - Есть попадание. Кажется, чисто.
        Реакция троих других - собеседника и двух пехлеванов - была диаметрально противоположной. Один из пехлеванов бухнулся на землю и стал стрелять, посылая в противоположную от них сторону длинные, бестолковые очереди, второй бросился бежать, автомат колотился у него по боку, он бежал со всех ног, стараясь скрыться, прежде чем на улице окажется толпа. Собеседник сначала бестолково бухнулся в пыль, потом попытался встать, перевернул уже покойного моулави на спину и воздел руки к небу, творя молитву под стрекот автоматных очередей…
        А второй охранник уже скрылся за финиковыми пальмами, растущими здесь на поливаемых землях. Вообще он был прав, этот пехлеван-беглец, он справедливо рассудил, если его поставили охранять такого уважаемого человека, а он не сохранил ему жизнь - за это он должен расплатиться своей. А учитывая то, чьим отцом был погибший моулави[Моулави - одно из духовных званий, очень высокое.] - на легкую смерть тут рассчитывать не приходилось. В лучшем случае - спутают ноги, обольют бензином и подожгут, почему-то сейчас в Ираке был популярен именно этот вид казни, сотни и тысячи людей собирались на площадях и жадно смотрели, как корчатся в огне, пытаются бежать несчастные. А если под рукой окажется опытный резчик скота, то амер поступит еще хуже: приколотят вниз головой за щиколотки на воротах дома покойного моулави - ворота у него были деревянные, что было в этих краях редкостью, дерево было дорогое, - и снимут заживо кожу, нарезая ее на полоски и посыпая обнаженное, сочащееся кровью и сукровицей мясо солью. Опытный палач может сделать так, что жертва, с которой медленно снимают кожу, будет умирать несколько
часов… и поэтому - лучше бежать, а если настигнут - умереть, как мужчина, с оружием в руках, отстреливаясь от единоверцев. Он был прав, беглец, еще несколько минут назад бывший членом общины и воином, но он забыл одно, забыл, что все судьбы в руках Аллаха, и только Ему решать - кому жить, а кому умирать. В неизречимой мудрости своей Аллах решил оставить сегодня жизнь этому несчастному, а вот множество других людей должны были вскоре умереть…

* * *

26 апреля 2014 года
        Кант, Кыргызстан
        База ВВС России
        Полковник Николай Бажаев
        Полковник ВВС России Николай Иванович Бажаев был очень удивлен тому, что его и его экипаж дернули с переброски гуманитарной помощи (и не только ее) на Украину, тьфу,
«в Украину» то есть, или уже опять «на Украину», не разобраться без ста граммов, в общем - сюда, на южный рубеж, да еще с таким вертолетом, которые по нынешним временам были на вес золота. Но приказ есть приказ, и не подчиниться ему он не имел права.
        Полковник Бажаев был командиром экипажа самого крупного в мире транспортного вертолета Ми-26 ВВС России. Его грузовой отсек лишь немного уступал отсеку стандартного американского транспортного самолета С-130, но в отличие от самолета вертолет мог взлетать и садиться на пятачке, лишь бы достаточно было места для огромных винтов. «Корова» - так ласково звали этот вертолет солдаты - взяла на себя основную тяжесть воздушных перевозок по Чечне, большие партии грузов кидали на Халкалу и на Грозный - северный, а уже оттуда либо колоннами, либо «Коровами» разгоняли по всей Чечне. Бажаев воевал в Чечне и даже был награжден за это орденом Мужества - но носить его не любил. Последний раз он «работал» настоящее боевое задание в девятом году, и от этого нервничал. Тем более что всем, кто летел в Кант, было отчего нервничать.
        Киргизия, так и не ставшая Кыргызстаном, потихоньку распадалась. Причины этого кроются в давних геополитических интригах и ошибках, еще времен завоевания Россией Средней Азии. Кыргызстан - это вообще образование искусственное, кыргызского народа как такового нет и никогда не было, а есть набор родов и племен, живущих на своей земле. Исторически эта страна делится на северную и южную части, их разделяют горные хребты, автодорогу через которые Бишкек - Ош проложили только при советской власти, а до этого дороги не было, и нормальных других дорог нет и сейчас. Понятно, что не может быть никакого народа, если две его части исторически отрезаны друг от друга. Северные роды относились к монгольским племенам, южные - к тюркским. Потом еще товарищ Сталин изрядно покромсал здесь карту, создав геополитическую бомбу Ферганской долины, которая по чести-то должна была принадлежать узбекам.
        За время существования Кыргызской ССР получалось всегда так, что более богатыми, многочисленными и приближенными к власти родами были рода с севера - в конце концов и Бишкек лежит на севере. Наиболее влиятельным из них были чуй-кеминский клан, откуда был родом как Аскар Акаев, первый президент Кыргызстана, так и Турдакун Усубалиев, возглавлявший республику почти четверть века при советской власти. Вторым по влиянию был так называемый клан Талас, из которого родом писатель Чингиз Айтматов и супруга первого президента Майрам Акаева. Традиционно много представителей таласского клана было и в органах милиции, прокуратуры, в армии. Родственные к ним кланы - это Талай и Солто, из Солто происходит популярный в Кыргызстане оппозиционер, выходец из милиции генерал Феликс Кулов, который, в общем-то, и держал одно время республику, не давая ей окончательно скатиться в пропасть.
        В то же время лидеры южных кланов, хоть им исторически не хватало консолидированности, отличались пассионарностью и готовностью к самым жестоким решениям. Это и неудивительно, ведь основа южного региона - Ферганская долина, где спокойно никогда не было, где живут представители самых разных народов, и если там происходит драка - то всегда толпа на толпу. Проблемой была вода, ее не хватало, и дележка воды часто заканчивалась отворением другой жидкости - крови! Наиболее авторитетным представителем юга был Курманбек Бакиев, второй президент Кыргызстана, пришедший к власти с революцией и сметенный ею же. Именно он в конце концов отворил республике жилы, создал прецедент смены власти путем массовых беспорядков, и с тех пор в Кыргызстане спокойно не было уже ни дня.
        Сейчас в республике бушевало безумие парламентаризма, вулкан этот, не стихающий ни на минуту, то и дело прорывался на поверхность огненными протуберанцами массовых беспорядков, поджогов и погромов, подтверждая крамольную мысль, что есть народы, органически не способные к самостоятельной государственности, и кыргызский народ - один из них. После третьей ошской резни тринадцатого, когда генерал Феликс Кулов совершил для Кыргызстана неслыханное - приказал открыть огонь, не разбираясь, где киргизы, а где узбеки, - на озере Балхаш состоялась тайная встреча отца всех казахов, несменяемого Нурсултана Назарбаева и отца всех узбеков, несменяемого Ислама Каримова. На этой встрече прорабатывались меры на случай окончательной дестабилизации Кыргызстана - фактически речь шла о разделе этого несостоявшегося государства между Казахстаном и Узбекистаном. Сама по себе встреча далась президентам нелегко - ведь в Ташкенте недаром бытует выражение: «Ты что, казах? Не понимаешь?» - но решение было достигнуто, по крайней мере на уровне взаимопонимания. Казахстан уже немало сделал на пути реформирования армии, поставив
задачу к 2015 году обладать армией, входящей в двадцатку сильнейших в мире, а Узбекистан оспаривал статус сильнейшего государства региона с Туркменистаном. Может быть, так было бы и лучше для всех, ведь процесс отбора, когда несостоявшиеся государства поглощают более сильные и устойчивые соседи, - это нормальный процесс, он позволяет избежать формирования «серых зон», зон нестабильности и беспредела. Да и населению лучше жить в чужом государстве, чем не жить ни в каком, при постоянном беспределе.
        Но… было не суждено. Видимо, Аллах за что-то прогневался.
        Кыргызстан оставался единственной страной в мире, на территории которой были сразу две военные базы двух держав - США, база Манас и России - база Кант. По молчаливому уговору обе эти страны не вмешивались в происходящее, отгородившись от становящегося все более и более враждебным окружающего мира бетонными блоками, колючей проволокой, минами и стволами крупнокалиберных пулеметов. Ни одна из стран не проявляла желания вывести свою базу с территории нестабильной, явно скатывающейся к состоянию failed states[Несостоявшееся государство, зона хаоса. Таких становится все больше и больше на нашей планете. Автор хотел бы заметить, что само понятие - failed states появилось после окончания холодной войны, до этого любое государство в мире так или иначе входило в орбиту влияния одной из сверхдержав. Сейчас никто не хочет нести ответственность за такие места, откуда расползается зараза, кроме разве что Китая. Вероятно, лекарством от дальнейшего расползания этой заразы по планете было бы международно признанное право любой желающей страны подчинять себе такие территории с включением их в свой состав. Все
возможные проблемы от нового колониализма и вся неполиткорректность этого - ничто по сравнению с проблемами, которые порождаются этими зонами хаоса.] страны, и дело было не в желании продемонстрировать свой флаг или близость к Афганистану. Все просто понимали, что если они уйдут - новые гости на отстроенных авиабазах не заставят себя долго ждать…
        Китай был вещью в себе, шкатулкой, запертой на миллиард замков. Китай бездействовал - и оттого пугал еще больше. Проблемы в экономике Китая заставляли год от года все громче говорить, что Тигр выдохся и дышит на ладан, но когда все росли, Китай рос еще быстрее, когда все падали, Китай тоже рос, просто медленнее год от года. Экономическая мощь Китая не соответствовала его провозглашаемому миролюбию, а некоторые движения его военной машины заставляли настороженно смотреть на Восток аналитиков всего мира.
        Вопреки ожиданиям, Китай не стал усиленно строить авианосный флот. «Варяг», купленный в свое время у Украины и переименованный в «Ши Лан», наконец-то вошел в строй, но на нем была размещена авиагруппа на спешно купленных русских палубных истребителях - с палубным вариантом J10 были большие проблемы, а J15, почти полностью передранный с Су-33, предлагался только на экспорт, сами китайцы летать на нем опасались. Неспешно строился второй авианосец, и на стапелях заложили третий - но, судя по данным космической разведки, заложили больше для того, чтобы обозначить начало строительства, строили же в час по чайной ложке. Зато Китай большие средства вкладывал в свои ВВС, причем основной упор делая не на J10, а на копии самолетов Сухого - J11 и J15 - самолеты завоевания превосходства в воздухе. Еще большую тревогу вызывало развитие китайской транспортной авиации. Еще в нулевых годах китайские десантники могли рассчитывать только на местные копии древнего Ан-12. Сейчас Китай закупил пятьдесят легких бразильских транспортников Embraer-392, успел закупить двадцать А-400М из Европы, пока европейцы не
обеспокоились и не наложили на это дело запрет, а также успел выкатить собственный транспортник, сильно похожий на Ан-70 и на А-400М одновременно. Сколько таких машин уже было построено - сказать не мог никто, но явно не меньше двадцати. В сочетании с уже имеющимися самолетами, в том числе российскими Ил-76, это заставляло серьезно беспокоиться.
        Но еще большее беспокойство вызывало то, что Китай, несмотря на свое экономическое развитие, преобразившее страну за последние тридцать лет, не только не отказывался от коммунистической доктрины - но, наоборот, стал подчеркивать в последнее время, что является последним в мире крупным коммунистическим государством на планете. Для разваливающегося третьего мира, испробовавшего все прелести свободного рынка, капитализма и демократии, коммунистическая доктрина могла оказаться опасно привлекательной, особенно здесь, в Средней Азии, где население все еще помнит, как хорошо жилось в Советском Союзе, и сравнивает с тем, что творится теперь. Вот потому и были на территории Кыргызстана две эти базы, как два землемерных колышка, сообщающих всем желающим, что территория уже застолблена.
        Перегонять огромный вертолет приходилось длинным, кружным и малопонятным путем. Сначала из Ростова-на-Дону, где их вертолет год назад прошел заводскую модернизацию до уровня «382» и где базировались вертолеты и самолеты, действующие в южных и юго-восточных регионах Украины, им приказали лететь на Москву. Посадили в Жуковском, там они простояли целых три дня без дела, пока летно-технический персонал, пользуясь случаем, еще раз проверил все узлы и детали вертолета, пока экипаж наслаждался трехдневными каникулами в столице своей Родины.
        Столица приняла авиаторов хмуро, холодным ветром и дождем. Огромный мегаполис, многое видевший и многое переживший, был теперь совсем не для таких, как они, - море машин, большей частью стоящих в пробках, а не едущих, набитое до предела метро, стеклянные пики зданий, словно осколки стекла, вошедшего в тело старого города. Полковник помнил еще старую Москву, довелось погулять, когда на переподготовку после Афгана направляли. Этот город тогда тоже был нерусским - но нерусским был только город, а люди были русскими. Сейчас русского здесь не осталось почти ничего: ни зданий, ни двориков, которые воспел в своих песнях Окуджава, ни автомобилей, ни самое главное - людей. Кавказ, сплошной Кавказ, темные, горбоносые лица на улицах, может быть, их было и не большинство - но они бросались в глаза. Вели себя на удивление тихо - возможно, потому, что на улицах было много полиции[Милицию все же переименовали в полицию.] , почти на каждом углу.
        Вечером его вызвали в Министерство обороны, где представили какому-то штатскому - в руководстве министерства все больше было штатских, причем штатских характерных, среднего роста, молчаливых и с царапающим взглядом глаз, по которым нельзя прочитать, что человек думает. Такой же стоял сейчас перед ним - господи, такого даже при Сталине не было, чтобы армией командовала госбезопасность. Ничего не объясняя, штатский представил ему еще одного штатского, только явно военного, с ранней проседью в волосах и жестким, словно вырубленным топором лицом, дал расписаться в приказе, из которого следует, что он сам, полковник Бажаев, и весь его экипаж, вместе с вертолетом, поступает в распоряжение некоего полковника Симонова и сказал: «Свободны». Вместе с военным в штатском они вышли из здания министерства, не договариваясь, пошли в одну и ту же сторону, потом нырнули в какой-то проулок, завешанный зеленой пластиковой сеткой - строили очередной новодел на месте разрушенного купеческого особняка, и только там, не говоря ни слова, крепко, до хруста в костях обнялись.
        - Узнал, что ли?
        - Поляна с тебя, я тебя первый узнал…
        Полковник Бажаев и «полковник Симонов» знали друг друга добрый десяток лет, даже больше. Еще с Дагестана, с девяносто девятого, когда еще майор Бажаев высаживал на поросшие лесом склоны группу спецназа, которой командовал тогда носивший капитанские погоны Владимир Синявин, выпускник новосибирского училища, факультет разведки. Потом была Чечня, вся Чечня, которую и тот и другой прошли до конца, без остатка - ума все-таки поднакопили, и для должного взаимодействия группы спецназа прикрепляли к вертолетам на постоянной основе. Хапнули своего потом и в Дагестане, и в Ингушетии, охотясь в лесных массивах на неуловимые банды ваххабитов, пользующиеся поддержкой подавляющего большинства населения в тех местах, потому что в исламе население видело хоть какое-то средство против оголтелого произвола местных властей, ведущих себя как оккупанты на оккупированной территории[Автор хочет заметить, что львиная доля представителей власти, которые так себя ведут - как оккупанты на оккупированной территории, - это не русские, нет. Это такие же дагестанцы, чеченцы, ингуши, назначенные на должности и выжимающие из этих
должностей все, что можно выжать. То есть это не русская оккупация Кавказа, это просто бесправие и вопиющее беззаконие, которое с уходом русских только усилится.] . Потом Бажаева кинули на Ми-26, вроде как перед пенсией, чтобы не подставлял человек голову понапрасну, заодно и квартиру новую дали… в общем, на боевых он больше не работал.
        Выбрали кафе, сели. Заказали всего понемногу - кафе было дешевым, для менеджеров, выскакивающих в обеденный перерыв, чтобы перекусить.
        - Ты где сейчас? - спросил Симонов, вгрызаясь крепкими, волчьими зубами в не самый лучший шашлык.
        - На «корове». А ты полковника выслужил, а?
        - Полковник не полковник, - махнул рукой бывший командир разведроты, - какая разница. Сегодня полковник, завтра лейтенантом вырядят…
        - Ты что теперь, с этими…
        - Так точно. Черт… этот шашлык еще утром гавкал и по помойкам бегал!
        Майор Владимир Синявин был в составе группы спецназа ГРУ, предотвратившей в двенадцатом году так и не ставшее известным широкой публике, но чрезвычайно опасное покушение на премьер-министра страны, собиравшегося снова переезжать в Кремль. Спецназ ГРУ был почти что расформирован, многое успели сломать. Но к чему, к чему, а к собственной безопасности наша власть всегда относилась с большим вниманием, и потому покушение это имело далеко идущие последствия. Больше всего досталось МВД - министерство расчленили на две части, сделали самостоятельными Внутренние войска, почему-то так и не переименовав их, как хотели, отняли лакомые куски - техосмотры, регистрацию оружия, вневедомственнаю охрану. Уволили две трети генералов. Такова была расплата за годы абсолютной безнаказанности и пофигизма, приведшие к тому, что целое милицейское подразделение специального назначения, больше ста человек, оказалось одной большой вооруженной бандой исламских экстремистов - ваххабитов. Если бы им удалось сделать то, что они пытались сделать тогда - скорее всего, вспыхнула бы третья война, теперь уже на всем Кавказе.
Полетели головы и в ФСБ, и в службе безопасности Президента, хотя они-то мало в чем были виноваты, а в службе безопасности похоронили больше тридцати сотрудников, убитых при нападении на кортеж. Ну а спецназ ГРУ стали восстанавливать, у нас всегда так, сначала ломаем, потом восстанавливаем. Может быть, в чем-то и повезло, потому что восстанавливали уже добротно, с солидной материальной базой, Президент лично следил. Сам же майор Синявин перестал быть Синявиным - хотя бы потому, что исламисты приговорили всех спецназовцев к смерти - и работал теперь совсем на другом уровне.
        - А что с армии ушел?
        - Предложили, я и ушел. Служить можно по-разному.
        Симонов пальцем начертил на скатерти букву «А». Бажаев согласно кивнул - понял, мол. Управление А ФСБ России. Подразделение «Альфа».
        - Квартиру-то дали тебе?
        - Дали. В Ростове теперь живу, благодать, тепло. А ты?
        - Здесь. Погода в стольном граде с каждым годом все хуже и хуже, скоро в противогазах ходить будем, но пока держимся. Как Рита?
        - А куда денется - нормально. Наташка в следующем школу оканчивает. Твоему Сереге невеста…
        - Здесь невест…
        - Что, не по чину, что ли? - нахмурился Бажаев.
        - Пусть сам выбирает. Не неволю.
        - Он где у тебя?
        - В Рязань поступил.
        Так, потрепавшись обо всем и ни о чем, доели шашлык. Заказали пива.
        - Куда летим, знаешь?
        - Ты скажешь. Нам задачи пока не ставили, просто стоим в Жуковском.
        - Что за машина?
        - Переделанная в триста восемьдесят третью[Ми-383 - всепогодный и всесуточный Ми-26, по комплектации напоминающий американские вертолеты, используемые спецназом.] .
        - Вооружение?
        - Можем пару бортовых поставить. А надо?
        - Надо… - Симонов выругался, - еще как надо.
        - Крым? - догадался Бажаев.
        - Да какой к чертям Крым. У наших главняков ума на Крым не хватает. Что в Узбекистане творится - знаешь?
        - Мятеж. Говорят, подавляют.
        - А вот хрен! Ты карту помнишь? Ташкент - на отрезе от всей страны стоит. Телевизору не верь никогда… подавляют.
        Полковник Бажаев вдруг почувствовал холод всем телом - как ветерок подул. Неприятный такой ветерок, холодный.
        - Так мы что, туда входим?
        Полковник Симонов, прежде чем ответить, долго смотрел на разноцветный поток машин, на суетливое движение толпы, текущей по тротуару, смотрел он с плохо скрываемой ненавистью.
        - Нет. Не входим. Тамошний курбаши попросил, чтобы его вывезли оттуда. Все, ловить там больше нечего. Кто разбежался, кто перешел на сторону бандитов. Служба безопасности там зарплату баксами получает, они держат подступы к Ташкенту - пока. Со стороны Кыргызстана вошли крупные банды, до десяти тысяч человек. Курбаши решил мотать, пока не поздно, и обратился за помощью к нашим главным. Те приказали вывезти. Мы - я с группой и ты - как отряд ПСС. Всем этим мы и займемся.
        - То есть мы не входим?
        - Нет. Туда и обратно.
        - А что ты так скалишься? Ты хоть прикидываешь, что было бы, если бы мы туда вошли? - спросил Бажаев.
        - По двум причинам. Первая - все-таки туда надо войти. Один умный человек сказал, если не хочешь воевать на своей земле, воюй на чужой. Если мы сейчас там это не задавим… потом от Поволжья этих отбивать будем. Второе…
        Симонов замахнул оставшееся в кружке, посмотрел на Бажаева абсолютно трезвыми злыми глазами.
        - Вот скажи мне, Коля. Человек просрал страну, создал ваххабитский гадюшник, теперь салом пятки смазывает и звонит в Кремль - спасайте. И мы пойдем его спасать. Знаешь почему наши приняли решение его спасти? А я скажу тебе. Потому что он, б…ь, власть! Какая-никакая - а все же власть. Это у них - на уровне инстинкта
        - помочь своему, какой бы мразью он ни был. Потому что они сами - не лучше, и знают, что и им может потребоваться помощь. Вот и скажи мне, Коля, как же мы дожили с тобой до такой мерзости?
        Полковник Николай Бажаев долго смотрел в глаза своему другу - но говорить ничего не стал. Нечего было сказать. Просто махнул рукой и заказал еще по бокалу пива.
        Вечером перед вылетом установили в десантном отсеке вертолета дополнительные баки, чтобы совершить перелет до Канта без посадки, а в турели поставили по пулемету КОРД, для самозащиты вертолета. Прицепили «афганские» кассеты с тепловыми ловушками - на случай, если у восставших окажутся ПЗРК и люди, умеющие с ними обращаться.
        Под вечер привезли сотрудников того самого управления, название которого полковник Симонов начертил пальцем на скатерти дешевой забегаловки. Надо сказать - впечатляло. Если начиналась «Альфа» с нескольких «ПАЗов»[Автобусный завод был такой. Автобусы производил для села. Сейчас для города делает - не стало села.] , которые председатель КГБ СССР выбивал всеми правдами и неправдами, то сейчас альфовцев привезли на автобусах «Мерседес» с затемненными окнами. Снаряжены они тоже были более чем - новенький камуфляж от Сплава, швейцарские титановые каски ТИГ, автоматы - у всех АК-200 с глушителями и Валы, обвешанные приспособлениями из набора SOPMOD, у пулеметчиков «Печенеги» с оптическими прицелами, снайперы вооружены AW-338 и СВЛ-408[Снайперская винтовка Лобаева калибр.408.] . Было и тяжелое вооружение, которое грузили на борт в ящиках, не распечатывая и не проверяя - «Шмели», гранаты РШГ-2, ПЗРК «Стрела-3М». Пулеметы Корд привезли они же, но их сразу начали устанавливать в вертолете. Последними погрузили несколько кроссовых мотоциклов в армейском исполнении - видимо, на всякий случай.
        Альфовцы показали себя мужиками тертыми, знающими что к чему. Молча выслушали инструктаж, проверили, все ли снаряжение погружено и принайтовлено, чтобы в полете не случилось ничего - после чего, рассевшись по местам, заснули. Хороший солдат засыпает при первой возможности - потому что никогда не знаешь, когда такая возможность представится вновь. А вот полковник Симонов протиснулся в кабину.
        - Э… как вы жить-то хорошо стали. Теперь вы всепогодные…
        - Было бы тогда… - оборвал шутку Бажаев.
        Помолчали. Действительно, чей-то подвиг - это и чье-то преступление. Даже во время второй чеченской в группировке почти не было всепогодных и всесуточных вертолетов, хотя американцы на таких десять лет уже летали. Вот отсюда и трагедия шестой роты, просто немыслимая для американской армии - не подняли вертолеты по погодным условиям, не смогли прийти на помощь. Не прикрыли и огнем артиллерии - ни навести, ни дальности нет, хотя натовские шестидюймовки на шестьдесят километров бьют. Да и вообще - сейчас, в Афганистане, например, просто немыслимо, чтобы банда в полторы тысячи штыков собралась в одном месте, незамеченной, дошла до какого-то подразделения американской армии и атаковала его. А у нас - пожалуйста, ни одного беспилотника. Вот и пришлось русским мужикам стоять насмерть на той высоте, героической и проклятой одновременно.
        - Да, было бы тогда… Можно, тут посижу.
        - Сиди, чего теперь. Бортача у нас нет теперь, место в кабине освободилось. Вон там садись… - Бажаев читал скороговоркой «молитву», контрольную карту предполетной проверки.
        Контрольные индикаторы светились зеленым, в кабине горел тусклый зеленый свет, подсвечивая для приборов ночного видения, которые были на каждом члене экипажа. Вот взвыли одна за другой турбины, до того раскручивающиеся вхолостую, дрогнул, пошел по кругу громадный семилопастной винт, превращаясь в остервенело режущий воздух диск. Шум в кабине становился совсем невыносимым, Симонов достал из кармана два заветных девятимиллиметровых патрона, вставил в уши - и в этот момент массивная туша «коровы» дрогнула, отрываясь от земли, пошла все выше и выше. Где-то там, на горизонте, ночным заревом пылала Москва…
        База Кант встретила их горами, погашенными огнями, пылью, какой-то суетливой нервозностью. Дело было в том, что точное время начала спасательной операции было неизвестно, видимо, Каримов еще на что-то надеялся, не давал отмашки, а русских приберегал просто как спасательный круг. На Кант базировалась эскадрилья штурмовиков Су-25, модернизированных до стандарта Су-25М и способных совершать полеты в ночных условиях, и смешанная вертолетная эскадрилья из Ми-24П и новейших Ми-28Н «Ночной охотник», которые работали в связках «один плюс два»: двадцать восьмой со своим совершенным радиоэлектронным оборудованием наводил на цель, а потом все вместе атаковали. Ночью на базе соблюдались строжайшие правила затемнения - но они сели, прошли горами, едва не царапая брюхом их острые пики, и сели на неосвещенную бетонку, повинуясь командам человека с двумя инфракрасными фонариками в руках. Такие фонарики додумались всем выдать только после пятидневной войны с Грузией, до этого их не было.
        Вертолет сразу принялись дозаправлять, потому что команда на вылет могла поступить в любой момент. Казалось, что база спит - ночных полетов не было - но это было обманчивое впечатление. На самом деле ВВС на базе Кант были давно приведены в состояние скрытой боевой готовности, самолеты и вертолеты получили боекомплект и находились в тридцатиминутной готовности к взлету. Нужен был только приказ - и разящие огненные стрелы обрушились бы на исламских экстремистов - мятежников с неба.
        Но приказ почему-то не поступал.
        Командовал базой полковник, поджарый, усатый, чем-то похожий на местных, ночевал он прямо в кабинете на армейской раскладушке. Когда Бажаев с Симоновым нашли его и Симонов предъявил ему пакет с секретным предписанием, тот прочел его, подсвечивая себе фонариком, пожал плечами.
        - Дело ваше, что надо будет - скажите. Сколько с вами народа?
        - Человек сорок.
        - Тогда разместить здесь не смогу. Кровати дам, накормить накормлю - а разместить не смогу, уж извиняйте. Свободных мест нигде нет.
        - Разместимся на улице, если палатки будут. Не баре.
        Полковник зевнул, поднялся с раскладушки, прошел к телефонному аппарату, набрал короткий номер. Долго ждал ответа.
        - Михалыч… Че, дрыхнешь? Пьяный, что ли? Сейчас к тебе люди подойдут, дай им две палатки, раскладушки, ну и… че осталось там. Давай, давай, не ной. После додрыхнешь.
        Положив трубку, полковник смачно так зевнул.
        - На первый этаж и налево до конца. Спросите Михалыча, он вам выдаст.
        - Спасибо…
        - Нехае за шо… - полковник уже укладывался досыпать.
        Утро встретило спецназовцев ослепительно чистым, синим, совсем летним небом, дующим с гор прохладным ветерком. Базу обступали со всех сторон высокие, серые, как войлочные колпаки, горы с белыми вершинами. Пробежавшись вокруг штабных зданий несколько раз, позавтракали сухпаем, которого привезли с собой достаточно, после чего принялись обустраивать нехитрый походный быт. Это ведь американскому солдату туалетная бумага в цветочек нужна - а русскому… он и в чистом поле проживет.
        Жаль только, что неприхотливостью русского солдата пользуются… кто не лень, б…
        Бажаев с утра договорился с местными механиками, поставил свою технику на профилактический осмотр. После чего зашли в штаб - там как раз закончилась утренняя оперативка, народ расходился по делам.
        Полковник раскладушку свою из кабинета убрал, с ним сидели двое летунов в комбинезонах, один, увидев входящих, сразу привстал.
        - Данилыч…
        Армия в России теперь маленькая, через Чечню прошли многие. Вот и Петр Данилович Меньших, теперь уже подполковник, зам комполка по боевой подготовке узнал, конечно же, узнал Бажаева, благо оба на Грозный-Северный базировались, и немало водки вместе выпили.
        Перезнакомились довольно быстро, Семенова представили как пээсэсника[ПСС - поисково-спасательная служба.] , профессия в летной среде более чем уважаемая. Под это дело спустились в столовку, хлебнуть кумыса - местные привозили, стоил он копейки на русские деньги, а пился просто замечательно, особенно если в жару. Ничем более крепким встречу отмечать не стали - целый день впереди.
        Так, за ни к чему не обязывающим трепом о погоде, о службе да о бабах - и более серьезный разговор наклюнулся.
        - Вот, мужики, хочу я личный состав немного потренировать, коли уж в горах мы, - сказал Семенов, осторожно пробуя непривычный кумыс, - где-то тут можно или как?
        - А как потренировать-то хочешь?
        - Ну… по горам там полазать. Лишним не будет.
        Офицеры переглянулись.
        - Тебе обстановку, вижу, никто не доводил? - спросил полковник.
        - Сказали, сложная.
        - Сложная… Ну так слушай, если московские мудаки не довели, так я доведу. Сложная
        - это еще легко сказано. В этом районе главный - Нури-Бек, начальник местного РОВД, под ним - около сотни стволов. Его брательник, глава местной федерации кокпара, под собой еще стволов триста имеет, в основном гопота, промышляет бандитизмом, наркоторговлей. Они как-то раз сюда полезли - но мы им наглядно объяснили, что делать этого не надо. Поэтому у нас соглашение - мы к ним не лезем, а они к нам, но у них в горах плантации дури, там же у него рабы, и если нарветесь
        - то будьте готовы ко всему. Так что я бы по горам местным не лазал, если надо пристреляться - выйдите за территорию и прямо тут пристреливайтесь, ничего не случится.
        - Что такое кокпар? - помолчав, спросил Симонов.
        - Козлодрание. Собираются под пятьдесят конных придурков, между ними тушу бычка бросают. Кто ее до нужного места домчит - тот и выиграл. Федерация кокпара - это крыша для бандформирований, что-то типа местного ополчения. Если ты не понял - то власть «очередного-внеочередного» распространяется только на сам Бишкек и окрестности. А больше им ничего и не надо: мы за базу платим, американцы платят, бабки какие-никакие отмывают, потому что вроде как государство - вот и все. Центральной власти остальная страна и на хрен не нужна, она ей даже мешает. Каждый район - как собственная страна. Север противостоит югу, а внутри этих сообществ тоже не все гладко. Вот так здесь и живут…
        Приказ пришел под вечер: Ташкент, время - примерно три ноль ноль по-местному. Основная точка эксфильтрации - пустырь на Арапайя, запасная - прямо перед президентским дворцом Оксарой, который американцы называли Уайт Хаус, Белый Дом. Он и в самом деле был чем-то похож на пристанище президента самой могущественной страны мира - но внешним сходством дело и ограничивалось…
        Опознание - две зеленые ракеты по условному сигналу, опознание по связи не предусматривалось, потому что операция строго секретная, волну могли прослушивать все, кому не лень, и у защитников города могли сдать нервы, узнай они о
«спасательной операции». Для сопровождения спасательного вертолета со спецназом разрешалось привлечь любые силы из имеющихся на базе Кант. Разрешалось и нанесение по позициям боевиков отвлекающего удара - сейчас линия фронта проходила по Сырдарье, маленький кусочек республики еще удавалось держать.
        Офицерам так и было непонятно - какого хрена лысого никто не может просто дать приказ нанести по позициям боевиков массированный БШУ[Бомбо-штурмовой удар.] . И повторить, коли в том возникнет потребность. Но это было не их дело, им отдали приказ, и они должны были его выполнить.
        Почти сразу родился план - простой и довольно изящный, если смотреть на ситуацию глазами военных. Все Су-25, какие есть на этой базе, за исключением резерва - совершают ночной вылет и наносят по позициям боевиков в районе Гулистана и Джирака бомбо-штурмовой удар, самолеты загружаются по максимуму. Никто из офицеров не питал никаких иллюзий, все отслужили в горячих точках, помотались по командировкам и знали, что душков надо уничтожать при первой возможности, и чем больше, тем лучше. В это время вторая группа в составе трех Ми-28Н и одного двадцать шестого заходит со стороны Казахстана, потому что Ташкент расположен на самой узбеко-казахской границе. Рисковать и лететь над горами неспокойного Намангана, над не раз помянутой недобрым словом Ферганской долиной, известным гнездом духов, никто не хотел. Лучше нарушить казахскую границу и потом получить выговор в личное дело, чем нарваться на «зушку»[«Зушка» - ЗУ-23-2.] , и остаться лежать на скалах, сгорая в погребальном костре.
        Под это дело начали готовиться к ночному вылету. Танков не ожидалось, поэтому из всех Су-25 блоки с противотанковыми ракетами повесили только на два самолета, на остальных - сплошные ОДАБ-500, самое страшное оружие, какое только может нести Су-25, поскольку теперь самолеты могли действовать в кромешной тьме, САБы, подсветочные авиабомбы не взяли. На каждой «сушке» - восемь бомб по пятьсот килограммов каждая, удар только одной из них способен дотла сжечь небольшой поселок. Исламские экстремисты уже были знакомы с этими бомбами: в девяносто девятом, во время событий в Дагестане был нанесен удар одной такой бомбой по селению Тандо. В результате у боевиков возник «эффект Тандо», завидев одиночный (именно одиночный) штурмовик, они бросали позиции и бежали, потому что боялись, что теперь их будут убивать по-настоящему. В Канте таких боеприпасов было достаточно, люди здесь служили опытные, что и в каком количестве заказывать - знали.
        Глухой ночью поднялись по тревоге - вышли на взлетную. Штурмовики уже запускали моторы, острое горячее пламя било из сопел, только тормоза удерживали машины от того, чтобы сорваться с места. Никто и не подумал толкать какую-нибудь речь о верности, чести, долге и прочей муре - хотя в советские времена толкнули бы обязательно. Все дело было в том, что все они - и местные, и приезжие - испытывали (хотя сами бы в этом никогда не признались) острое чувство стыда, не за то, что они делали, а за то - как. Все они были людьми, уже пожившими на свете, и многие родились, а кто и в школу ходил - в стране под названием СССР. Тогда это была их земля - та, от которой сейчас они отгородились пулеметными стволами, и та, где сейчас торгуют рабами, и та, которую они летят сейчас бомбить. В те времена на этой земле и подумать не могли ни о шариатских судах, ни о рабах, ни о наркоплантациях в горах - здесь были заводы, гидроэлектростанции, колхозы-миллионеры. Новая власть, которой они присягнули и которой служили, - дала им в руки совершенное оружие, дала власть и платила неплохие, особенно если сравнить с голодными
девяностыми, деньги, но они не рады были ей служить. Все дело было в поведении новой власти, в ее шакальих повадках, в тайных умыслах и темных делах. Если бы тот же гарант Конституции сказал: ребята, это наша земля, выгоните отсюда всех мусликов, душариков, работорговцев и будете жить тут сами, они б пошли и выгнали, не за деньги, просто так, потому что это было бы правильно. Это и в самом деле была их земля, они все еще ощущали себя гражданами великой державы, пусть им и довелось пожить в ней всего несколько благословенных детских лет. Но нет, не та стала власть, не хватит ни у кого мужества так сказать и плюнуть с высокой колокольни на возмущенное тявканье газетных шакалов… и страна сейчас не та. Потому они просто делали то, что им приказали.
        В тщательно рассчитанное время Ми-26 раскрутил турбины, тяжело, нехотя начал подниматься в воздух. На дальней стоянке раньше его взмыли в воздух два «Ночных охотника», готовых прикрыть транспортную машину. Набирая скорость, тройка вертолетов пошла на север…
        Ташкент - столица Узбекистана - расположен на самой границе с Казахстаном, до границы километров пять, зеленая зона тянется километров на пять в глубь Казахстана, а дальше степь. На новейших русских вертолетах имелась полноценная навигационная система с космической поддержкой, а специальные шлемы делали полет в ночи почти таким же, как и дневной полет. Просто на шлемах вместо забрала был дисплей, и на него в режиме реального времени передавалась картинка с системы наблюдения и ориентирования французской разработки, но изготовленной в Екатеринбурге. Все это выглядело как компьютерная игра - система передавала данные по выбору пилота в инфракрасном или термооптическом режиме, слева скакали цифры основных характеристик - скорость, высота над уровнем моря, высота над поверхностью, направление и датчики состояния основных систем вертолета.
        Обошли с севера Фронтовой, начали маневр разворота, ложась на курс - они намеревались пересечь границу севернее Хожда-хана. Несмотря на ночь, дороги и все окрестности были забиты людьми - тепловизор давал целое море отметок, «зеленка» как будто пылала. Беженцы, отчетливо понимая, что их ждет в Исламском государстве Узбекистан при правлении Хизб-ут-тахрира и Адолата, бежали, пока еще есть возможность бежать. Казахские пограничники перекрыли границу и пытались отправлять беженцев обратно - но получалось у них это плохо, а многие успели перейти границу еще до принятия мер прикрытия. Вот только идти им было некуда - все дороги, ведущие в глубь страны, а их тут и было-то раз-два и обчелся, были перекрыты на расстоянии двадцать-тридцать километров от границы. Казахское правительство отнюдь не пылало желанием пристраивать голодные, нищие толпы беженцев из соседней страны, перекладывая решение проблемы на частную инициативу казахов и приграничных узбеков и международное сообщество. Почему? А опыт Югославии учли, которая в свое время албанцев пожалела. На ошибках быстро учатся…
        Вот и горели в «зеленке» костры, возле которых грелись беженцы, вот и вырубали плодоносящие деревья на дрова, вот и набивались в одну сараюху по тридцать-сорок человек. И люди с той стороны границы разные были: кто-то делился последним, свои сады на дрова вырубал - а кто-то золото собирал, да через полицейские посты проводил. А кто и просто грабил.
        Разные люди были.
        Прошли границу - она выделялась резко. С той стороны - затемнение полное, только от костров да пожаров свет, боевики обрезали подачу электроэнергии в столицу. Те же беженцы жуткими таборами у границы. Бой шел уже на два фронта - террористы прорывались со стороны Ферганской долины, и столица была обречена. Хотя… какие террористы, исламистов-то там было с гулькин… обычная кыргызская озверевшая от безнаказанности вооруженная автоматами гопота, бандиты, договорившиеся с исламистами и привлеченные возможностью ограбить огромный город, столицу целого, не самого бедного государства. Газом-то с Россией хорошо торговали…
        - Прошли границу! - бросил Бажаев.
        - Внимание! - раздалось в десантном отсеке.
        Бойцы группы А надевали тяжеленные шлемы, нагоняли патроны в патронники.
        - Исходная! Точка один!
        - Сигнал!
        Один из офицеров нажал на клавишу небольшого устройства, которое выдавало сигнал на строго определенной частоте, на которой не работала ни армия, ни полиция. Над темным и страшным, словно замершим в ожидании неминуемой беды городом взмыли две зеленые ракеты.
        - Вижу одну зеленую ракету, вижу две зеленые ракеты. Есть условный сигнал!
        - Вижу… - Полковник чуть тронул с места ручку управления, направляя машину в нужное место.
        - Гарант-пятьдесят первый, это пятидесятый, прошу проверить обстановку по курсу.
        - Понял, выполняю.
        Один из «Ночных охотников» ушел к тому месту, где взмыли ракеты, второй остался висеть выше и левее транспортного вертолета.
        - Пятидесятый, наблюдаю несколько гражданских автомобилей, до двадцати человек, люди вооружены, как поняли.
        - Вас понял.
        - Президентская охрана, - проговорил Симонов, находящийся в кабине, - все в норме.
        - Пятьдесят первый, оставайтесь на месте и прикрывайте нас!
        Вертолет садился в кромешной тьме, несколько автомобилей - все как один черные
«Тойота Ланд Круизер-300», выстроившись рядком, отсекали место действия от проспекта Озбекистон, обычно оживленного и днем и ночью, а сейчас безлюдного.
        Что же за власть-то сейчас такая. Сталин в свое время сказал, когда ему предложили полк охраны в Куйбышев отправить - если будет нужно, я этот полк в атаку поведу, а эти… Вот времечко…
        - Садись, - напряженным голосом проговорил Симонов, когда вертолет завис над посадочной площадкой, - доверни машину… вот так и садись.
        - Да понял…
        Бажаеву что-то не нравилось… какая-то опасная собранность Симонова, как перед боем. Он давно возил отряды спецназа на задания и вывозил их с заданий и отчетливо научился распознавать настроение людей…
        - Давай! - Симонов хлопнул полковника по плечу. - Будь готов, движки не глуши. Как сядешь, открывай аппарель и не бдзи.
        И вышел из кабины.
        Вертолет сел, люди, ждавшие его, пригибались, их одежду рвал поднимаемый огромными лопастями ветер. Открылась задняя аппарель, и на землю высыпали несколько спецназовцев, залегли, обеспечивая периметр вертолета. Дуло крупнокалиберного пулемета Корд угрожающе нацелилось на колонну.
        В отличие от своих сослуживцев, полковник Симонов не надел пуленепробиваемую каску
        - он появился из вертолета последним, одной рукой придерживая автомат. Навстречу ему, пригибаясь, от машин побежал толстый, даже одутловатый, человек, придерживая руками полы своего европейского покроя костюма.
        - Полковник Симонов! - козырнул ему офицер. - Где президент?
        - Генерал Иноятов! - представился чиновник, перекрикивая турбины вертолета. - СНБ! Президент здесь! Все в норме?!
        - Совершенно! - улыбнулся полковник. - Москва дает «добро»!
        Генерал обернулся, сделал какой-то знак рукой - и от машин, пригибаясь от ветра, побежали люди. Первым бежал к вертолету, к своему спасению из взбесившейся страны президент - его прикрывали с двух сторон рослые, вооруженные автоматами охранники. Они держали его с двух сторон, и казалось, что они просто ведут его, как ведут пьяного человека в вытрезвитель.
        Никто даже не понял, что произошло, и не успел ничего предпринять. Генерал Иноятов, невольно прикрывавший русского офицера от возможного огня от стоящих рядком машин, вдруг словно споткнулся на ровном месте, начал падать, но «полковник Симонов» не дал ему упасть. Шагнув вправо, он прикрылся падающей тушей, мгновенно обхватив за шею левой рукой, а свободной правой вскинул автомат с магазином увеличенной емкости, прижимая приклад локтем к боку, открыл кинжальный огонь.
        Длинная свинцовая струя перерезала, сбила с ног бегущих к вертолету людей, разбросала их, как кегли, по газону. Первым рухнул президент - он был в легком бронежилете, который пуля 7Н22 пробила насквозь. В тот же момент заговорили автоматы и пулеметы альфовцев, на каждом из них был ночной или даже термооптический прицел, и они, отлично видя окруживших импровизированную посадочную площадку людей, безжалостно убивали их одного за другим. Откуда-то издалека по посадочной площадке хлестнул пулемет прикрытия - и тут же ему ответила тридцатимиллиметровая пушка с зависшего над площадкой вертолета, разнося позицию пулеметчика в крошево из бетона, стали, мяса и костей.
        Одна из машин, бронированная, стоящая первой, рванулась с места, осыпаемая градом пуль, выскочила на Озбекистон - но далеко уйти не смогла. Красный пульсирующий луч ударил в нее с неба, миг - и на месте машины посреди главного проспекта республики остались только догорающие обломки.
        - Там людей мочат!
        Бажаев сразу не понял, о чем идет речь, добавил оборотов турбине, чтобы иметь возможность быстро взлететь. Если мочат, то почему не мочат по кабине, ведь любой дурак понимает, забей вертолет, и десант останется на земле, он уже никуда не уйдет.
        - Приготовиться к взлету! Огонь на прикрытие!
        - Наши хачей мочат! - заорал второй пилот.
        - Чего?!
        - Хачей всех завалили! Которых на борт должны были принять!
        - Чего?! - Бажаев так ничего и не понял.
        - Узбеков перебили, говорю!
        Что за…
        - Прими управление!
        - Принял!
        Сняв массивный пилотский шлем, полковник Бажаев подхватил автомат, который у него был не в НЗ, а под рукой в самодельных креплениях, рванулся к выходу из пилотской кабины.
        В десантном отсеке горело освещение, одни из альфовцев разгружали ящики с оружием, другие затаскивали в салон мертвые, окровавленные тела, кто тащил за руки, кто за ноги - и бросали их на те места, которые освобождались от ящиков с оружием. Семенова в салоне не было.
        Семенов вместе с другими офицерами был уже у машин, выставив на капот одной из них раскрытый дипломат системы спутниковой связи, он разговаривал с кем-то. Не обращая на это внимания, Бажаев рванул его за плечо.
        - Какого хрена?!
        Симонов отпихнулся - и тут вертолетчика кто-то схватил сзади, плотно схватил, не вырвешься…
        Бывший майор Синявин закончил разговор словами «так точно, товарищ генерал-лейтенант!», положил трубку.
        - У нас есть «добро»! Фаза два, пятнадцать минут!
        Офицеры, стоящие рядом, козырнули, кто-то побежал обратно к вертолету, к выгружаемому снаряжению, кто-то занялся машинами.
        - Отпустите его!
        Руки, державшие полковника сзади, исчезли.
        - Что ты творишь?!
        Синявин, он же Симонов, он же бог знает кто еще, улыбнулся, достал из кармана опечатанный пакет и протянул его полковнику Бажаеву.
        - Приказ для тебя. Совсекретный. Цитирую - перебазироваться на аэродром Кант, ожидать там дальнейших распоряжений! Сейчас тебе всех двухсотых закидаем, и полетишь!
        - Какого хрена мы это сделали? - уже спокойнее спросил Бажаев.
        - А ты не въехал?! Этот старый п…р страну просрал, если не вмешаться, тут душарня будет, рассадник настоящий! С нами гаденыш за газ свой торговался, подставлял! За то и получил! А «Газпром» отсюда газ качает и много еще чего. Сейчас мы выдвигаемся к аэропорту, берем его, и примерно через два часа начинается высадка девяносто восьмой дивизии ВДВ! Мы, б…, не Е-эс и тут - не Ливия, на… Можешь дырку сверлить для ордена - заслужил!
        Бажаев повернулся, глянул назад - двухсотых грузить уже заканчивали. Бойцы спецназа ФСБ разбирали тяжелое вооружение из ящиков. Все правильно. То-то он не догадался - сорок человек из подразделения особого назначения, вооруженных до зубов! Со снайперскими винтовками - на хрен они нужны, тем более такие, на два-три километра бьющие, если стоит задача всего-то спасти группу людей. Сейчас эти же машины заведут, они бронированные - и рванут к аэропорту. Зачистят и его и будут держать час, вместе с вертолетами это проще простого сделать. А потом начнется переброска десантной дивизии.
        А все дело ведь не в национальных интересах - хрен на них забили в Кремле! Все дело в «Газпроме» и в Бабле. Да-да, именно так, с большой буквы - Бабле. Может, это и не «Альфа» вообще, а спецназ «Газпрома» какой - вон какие холеные да оснащенные.
        Забыли, ох как быстро забыли семьдесят девятый год. Сделанная подлость - подлостью и оборачивается…
        - А тебе сколько бабла за это отвалят?
        - Чего?! - крикнул в ответ Симонов.
        - Того! С…й ты стал, Володя! С…й!
        - Хорош! Ты что, этих пожалел?! Мразь мразью, все до одного заслужили! Иди, тебе еще обратно лететь, в голову не бери!
        - Да пошел ты! - Бажаев повернулся и направился к вертолету. Он думал, что мерзее себя чувствовать, чем он чувствовал себя перед вылетом, невозможно. Оказалось - нет, можно. Дело даже не в этих… может, они и впрямь заслужили, даже наверняка заслужили. Не сунься они сюда, тайно и подло бросив защитников города, - были бы до сих пор живы. Но и они… знаете, в армии должно быть кое-что, без чего она не армия, а просто сборище вооруженных людей, наемников. Должна быть офицерская честь. Если ее нет, если армией руководят сотрудники «органов», повсеместно применяя и распространяя свои грязные, воняющие за километр методы - добра не жди. Такая армия великолепно подходит для тайных, грязных, кровавых дел, она безотказна, как вокзальная шлюха, ее можно бросить убивать собственный народ, она пойдет и сделает это. Возможно, эта армия в мирное или относительно мирное время лучше, чем та, в которой офицеры держатся за дурацкое понятие «честь» и отказываются совершать подобные «подвиги».
        Вот только когда припрет, по-настоящему припрет, когда пойдет не на жизнь, а на смерть - вот тогда при такой армии - можно считать, что армии у тебя нет вообще!
        Примерно через час с небольшим вертолет, пропахший запахом крови и дерьма, приземлился на авиабазе в Канте. К нему сразу подогнали армейский «Урал», очевидно, тут прекрасно знали, что произойдет в паре сотен километров отсюда, в далеком Ташкенте. Несмотря на ночь, база гудела, как разбуженный улей, - штурмовики садились, быстро дозаправлялись, к ним подвешивали бомбовые кассеты, установки неуправляемых ракет, новые порции ОДАБов - и они взлетали, уходя на запад, чтобы освободиться от своего смертоносного груза. Части вертолетов на базе уже не было - Бажаев встретил их на пути сюда, они шли плотной группой, перебазировались на Ташкент. Завязывалось всерьез…
        Бажаев зашел в штабное здание базы, на первом этаже там работал телевизор, включенный на новостное вещание Russia Today. Мирная программа передач была прервана, хорошо знакомый человек в черном костюме, сидя на фоне развернутого трехцветного флага, спокойно и уверенно вещал.

…исламисты, поднявшие мятеж в дружественной нам стране, уже показали свое истинное лицо. Жертвами террористов пали уже тысячи жителей Узбекистана, в их числе законный глава государства. Публичные казни, разнузданное насилие и террор - вот что они несут в республику, которая на протяжении более чем двадцати лет суверенного существования славилась своей терпимостью к людям самой разной веры и религии. Цель террористов, покусившихся на законную власть, - это не только Узбекистан, не только узбекский народ, подняв мятеж, они рассчитывают поджечь весь регион, превратить его в зону ожесточенного вооруженного противостояния, сбросить живущие там народы в пучину кровавой вакханалии. Российская Федерация, наряду с Узбекистаном являющаяся членом Организации договора о коллективной безопасности, не может остаться простым наблюдателем, равнодушно взирая на разразившуюся катастрофу. Руководствуясь статьей восемь Устава Организации Договора о коллективной безопасности, а также просьбой законных властей Узбекистана об оказании помощи в обуздании террористической агрессии, я, как президент Российской Федерации,
принял решение направить в Узбекистан для размещения на временной основе до стабилизации ситуации ограниченный контингент миротворческих сил…
        Дальше полковник слушать не стал. Тошнило. Было обидно за своего старого друга, которого он помнил по Чечне - как же легко он втянулся в игру, как легко он стал играть по их правилам. Как легко скурвился…
        Проходящий мимо полковник, командир базы - тоже ведь знал, с…а, - бодро хлопнул по плечу, усмехнулся:
        - Нормально сделали. Раз-два - и в дамках!
        Бажаев не ответил. Он просто знал, что началось так погано - добром кончиться не может.
        notes
        Примечания

1
        Raam, Гром - F-15I Israel, специальная израильская модификация F-15 strike eagle.

2
        Совершить алию - то есть эмигрировать в Израиль.

3
        В Израиле все обращаются друг к другу на ты, даже солдат к генералу.

4
        Прим. автора - немного усилено по сравнению с текущим моментом, но немного.

5
        ЗСУ-23-4 - «Шилка» по классификации НАТО.

6
        Миг-29.

7
        Бей! (азерб.)

8
        Здесь нет ошибки. Служба национальной безопасности Армении возникла в 2002 году, до нее было министерство.

9
        Приставка «-ага» чаще всего применяется в армии при обращении к командиру.

10
        Курт - волк, соответственно «Фарук-курт» означает Фарук-волк. Понятно, что означает, если к человеку обращаются, используя эту приставку. Самое интересное, что слово «червяк» звучит тоже как курт - но пишется по-другому.

11
        У мусульман основным и единственным легитимным способом объединения людей является умма - мусульманская община. Ислам как таковой, а тем более агрессивный ислам отрицает понятие государства в западном его понимании и считает, что над уммой не должно быть ничего и никого. В Иране, единственном в мире клерикальном исламском государстве, создана очень причудливая форма государственного управления, в которой религиозные органы власти стоят над нормальными государственными - в этом Иран очень похож на СССР. Применяется принцип «виляет аль-факих», означающий, что над всеми государственными образованиями должен быть поставлен ученый богослов - аятолла, и он должен наблюдать за ними и оберегать народ от бесчинств и злодеяний, которые творит государство.

12
        СТК, Seferberlik Taktik Kurulu - такой отряд и в самом деле существовал.

13
        По отцовской линии. По материнской в Турции не считается.

14
        Турецкая Хезбалла - террористическая подрывная организация, спонсируемая Ираном.

15
        ПСР - Партия Справедливости и Развития, правящая на данный момент партия Турции. Объединяет, прежде всего, умеренных исламистов, сам Эрдоган в свое время бы мэром Стамбула и хорошо себя показал на этом посту. Но и в партии у Эрдогана нет надежного большинства, каждый раз, когда что-то происходит, он вынужден разрываться между тем, что нужно для государства, и тем, что нужно для партии.

16
        Не так давно в Турции произошла анекдотичная ситуация - генеральный прокурор обратился в суд с иском к своему заместителю, считая его исламистом и требуя уйти из прокуратуры. В Турции деятельность исламистов ограничена конституцией страны. Но конституцию пришедшие к власти умеренные понемногу меняют.

17
        Прошу прощения.

18
        Масалла - молодец, супер, примерно такое значение.

19
        Аслан атлади - лев прыгнул, сигнал к государственному перевороту.

20
        Сто тридцатый - то есть С-130, основной фронтовой транспортник НАТО.

21
        Мир Галилее - война 1982 года, основные боевые действия происходили против Сирии. Результаты этой войны неоднозначны: израильтяне завоевали и успешно поддерживали господство в воздухе, разгромили крепость ПВО «Феда» в долине Бекаа. Однако наземная группировка столкнулась с жесточайшим сопротивлением и поставленных задач выполнить не смогла, более того, к моменту окончания боевых действий оказалась под угрозой флангового удара и окружения. Израиль понес тяжелые потери в офицерском звене. В результате бомбового удара по штабу израильской группировки погибли заместитель начальника штаба израильской армии бригадный генерал Иегуда Адам, командир моторизированной бригады «Голани» полковник Хайм Селаа и полковник Хадур Абрахам. В местечке Айи-Зхальта был убит командир танковой бригады подполковник Сами Самуэль. По сведениям того периода, в июньских боях также были убиты 2 подполковника, 13 майоров, 30 капитанов, 32 лейтенанта. Красноречивее всего об итогах той войны говорит тот факт, что в Ливане до начала двухтысячных годов оставались сирийские войска.

22
        Американцы называют такие группы - task force - то есть группы под конкретную задачу.

23
        Товарищ полковник.

24
        Бурубахайка - старый, разукрашенный грузовик, часто он старше своего владельца. В Афганистане нет ни километра железной дороги, и грузы перевозят на таких вот бурубахайках.

25
        А потом рассказывают, как советские солдаты разбрасывали замаскированные под игрушки гранаты, чтобы афганские дети брали их и подрывались. Да, к концу войны советские солдаты стали более жестокими, были зафиксированы случаи, когда за убийство главой семьи советского солдата удалось схватить на месте - расстреляли всю семью, включая детей (и потом офицер получил за это немалый срок). Были и убийства детей, потому что при зачистке не поймешь, а бачата только отвернись - бросят гранату или выстрелят в спину. Но такого, чтобы маскировать гранаты под игрушки, чтобы подрывались дети, - не было.

26
        Это правда. В Афганистане сбил насмерть ребенка - заплати семье - и все, выкуп по размеру, как за два сбитых ишака.

27
        Генерал Чак Горнер, командующий девятой воздушной армией, главнокомандующий ВВС коалиционных сил.

28
        Знаменитое выражение, принадлежит Теодору Рузвельту.

29
        Группа семи, она же «Пешаварская семерка», - семь партий моджахедов, которые образовались после раскола единого движения. Некоторые отличались только именем лидера в названии - например «Исламская партия Афганистана Хекматьяра» и
«Исламская партия Афганистана Юнуса Халеса».

30
        Амер - в дословном переводе - начальник.

31
        Келинар - помощник водителя. Не сменщик, а именно помощник. Нужен, например, чтобы при торможении выскакивать из кабины и бросать камни под колеса грузовика или доливать на ходу воду в систему охлаждения - вот в таком состоянии ездят индийские грузовики.

32
        Ага - один из вариантов уважительного обращения к мужчине.

33
        Это правда. Потом эти уголовники вернутся на свою родину, уже подготовленными боевиками - исламскими экстремистами. Если до отправки в Пакистан они были просто уголовниками, то вернутся они уже террористами и исламскими экстремистами. В Алжире, например, эти люди сделают попытку свергнуть власть и установить клерикальную террористическую диктатуру. Потом из этих же людей, разъехавшихся по половине мира, бен Ладен соберет Аль-Каиду.

34
        Бригадный генерал.

35
        То есть местного, Германия делится на земли.

36
        РПО Шмель - ручной противотанковый огнемет.

37
        Михаи - так звали румын.

38
        Сигуранца - румынская спецслужба.

39
        УЧК - армия освобождения Косова.

40
        Так и есть в действительности.

41
        Хакать - то есть вторгаться, получать незаконный бесплатный доступ.

42
        Танк-пит, танковая яма, то есть укрытие для танков.

43
        Адъютант, если так будет понятнее. В Легионе пять унтер-офицерских званий, это четвертое, выше только ажудан-шеф.

44
        То есть смотрящий, вор, поставленный другими ворами главным над городом или республикой.

45
        Двенадцатимильная зона - зона, в пределах которой действует суверенитет государств, за пределами двенадцатимильной зоны действует свобода мореплавания.

46
        Особый период - предвоенный период.

47
        Там находится крупнейшая база ВМФ США.

48
        Лизинг вооружения сейчас не просто нормальная практика. Америка идет дальше - в Афганистане беспилотные разведчики Reaper и Predator принадлежат их производителям, обслуживаются и управляются сотрудниками компаний-производителей, а Министерство обороны просто ставит перед ними задачи на основании коммерческого контракта и платит за их выполнение. Здорово? А «Сикорский» в Польше и в самом деле производится на фабрике Свидник, там, где раньше Ми-2 по лицензии клепали. Это так называемый Евросикорский, за основу которого взят израильский вариант. На момент написания там делают только S70 Черный Ястреб - но к описываемому периоду там и более тяжелый S92 собирать стали.

49
        Эти пушки, производимые Nexter, которые сейчас заменяют Миниганы на европейских машинах - не что иное, как модернизированные германские MG-151 времен Второй мировой войны!

50
        Дженерал Моторс Корпорейшн.

51
        Военная разведка.

52
        Краснокожий (redskins) - кодовое обозначение противника в радиопереговорах наряду со знаменитым tango.

53
        Стандартный обмен армии США, минута в нем обозначается как mike, соответственно две минуты: two-mike.

54
        Намек на провальную операцию в Могадишо, где были сбиты два вертолета «Черный ястреб» 160-го полка особого назначения. По этим событиям был снят фильм «„Черный ястреб“ сбит», один из лучших о современной войне.

55
        Великий Кондукатор - официальное звание Николае Чаушеску, в переводе - Великий Вождь.

56
        Автор видел техническую документацию и макеты этих истребителей - тяжелый был только в макете и чертежах, на легкий была уже готова технологическая оснастка. В это трудно верится сейчас, глядя на то, во что превратились страны Восточной Европы, - но это было!

57
        Возможно, поэтому его скинули с революцией и зверски убили. Это был очень опасный прецедент, когда страна никому не должна.

58
        Румыны делают ПК с коротким стволом и складным прикладом, такие экспортируются и пользуются немалым спросом в Ираке и Афганистане. Пользовались бы еще большим, если бы не скверное качество.

59
        IED - самодельное взрывное устройство, improved explosive device. После Ирака в английском языке появился новый глагол ieded - подорвался.

60
        Армия освобождения Косова.

61
        Пендехо - ругательное, оскорбительное обращение к мужчине.

62
        Бурритос - лепешки с начинкой; тако - почти то же самое, только тесто другое и складывается конвертиком.

63
        Депьюти - помощник, заместитель.

64
        Зетеньо - то есть молодым «Зетас», помощником, еще не прошедшим посвящение. Банда
«Лос Зетас» уже сейчас насчитывает несколько десятков тысяч активных штыков, а в описываемый период она станет еще мощнее.

65
        Кассам - примитивная ракета длиной сантиметров семьдесят, она делается из водопроводных труб и используется для обстрелов израильской территории.

66
        Каравелла - французский достаточно успешный пассажирский самолет Сюд Авиасьон, во многом - предтеча аэробусов.

67
        Накба (никба) - так называют палестинский холокост, изгнание палестинцев со своей земли в сорок седьмом. Израильтяне тогда совершили немало преступлений.

68
        Свобода Палестине.

69
        Война Йемена и Саудовской Аравии. Первая война уже была в 2010 году, информации о ней мало - но кое-что уже можно сказать: несмотря на современную экипировку и вооружение армии, Саудовской Аравии так и не удалось выполнить боевые задачи в Йемене, кроме того, она понесла потери. Вторая война имела место в 2012 году, тогда после государственного переворота армия правительства Йемена вместе с племенными террористическими формированиями (с которыми они раньше воевали) объединились и нанесли тяжелое поражение армии Саудовской Аравии, начав продвигаться в глубь страны, угрожая месторождениям нефти. Это заставило вмешаться американцев, те авиаударами восстановили ситуацию, изгнали йеменцев с земли Саудовской Аравии.

70
        ЦАХАЛ - армия Израиля, если кто не знает.

71
        Если про кого-то говорят, что Аллах дал ему шахаду, то это значит, что человек стал шахидом, погиб от руки неверного в бою или при совершении террористического акта. Если человек подорвал себя на улице, в толпе людей - значит, и он принял шахаду.

72
        Имя и название племени подлинные.

73
        Реальный случай.

74
        Шлили - то же самое, что и negative - отрицательно.

75
        Грязнули - террористы, то же самое, что и Tango в армии США.

76
        Рут - конец связи. Поймали, в том числе и на этом - на доскональном знании процедуры связи израильтян.

77
        ИКАО - международное авиационное агентство.

78
        Субхана Ллахи - Слава Аллаху. Остальное переводится как «Хвала Аллаху, по милости которого свершается благое!» Благое, по их мнению, - это когда упал самолет и погибла не одна сотня людей.

79

«Вас понял!» - иногда используется как «принято».

80

«Нет Бога кроме Аллаха, воистину смерти предшествуют беды» - по преданию, это были последние слова Пророка Мохаммеда перед смертью.

81
        Воистине мы все принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!

82
        Санитар!

83
        Независимая - сленговое название Украины.

84
        АНП - Афганская национальная полиция.

85
        Гастарбайтеры (укр.).

86
        Атомный комплекс Осирак в Ираке, создаваемый французскими инженерами, был уничтожен налетом ВВС Израиля в 1981 году.

87
        На момент написания произведения - пять, но ведутся переговоры по покупке еще одной. Все подлодки типа «Дельфин» - в оригинале германские, тип U212, дизель-электрические. Превосходят русские «Кило», но уступают современным модификациям «Кило» - типа «Амур-1650».

88
        Корпус стражей исламской революции - фактически параллельная армия со своими танками, ВМФ и ВВС. Численность - более миллиона человек, подчиняются Совету Стражей.

89
        Силы сопротивления Басидж - вооруженные экстремисты-шииты, поддерживаемые государством. Точная численность неизвестна, но их несколько миллионов.

90
        То есть с 1979 года.

91
        Пока не существует. Главное отличие - стосорокамиллиметровое гладкоствольное орудие немецкого производства.

92
        Так на сленге современных солдат удачи называется Ирак.

93
        После «Бури в пустыне» на севере и на юге Ирака были созданы зоны, запретные для полетов иракской авиации и патрулируемые авиацией международных сил, причем северная зона патрулировалась самолетами, базирующимися на Инжирлик, Турция. Это было сделано для того, чтобы Хусейн не наносил авиаудары по курдам на севере и шиитам на юге.

94
        Турки не признают право на существование народа курдов и считают их горными турками.

95
        Бер - медведь.

96
        Забит - приказывающий.

97
        Бей - еще один вариант уважительного обращения к мужчине в Турции.

98
        Хасиды - ультрарелигиозные израильтяне.

99
        Поцелуй меня в… пятую точку.

100
        Туран - никогда не существовавшая империя, объединяющая в себе земли всех тюркских народов. Серые Волки видят возрождение Османской империи только первым шагом к восстановлению диктата тюрков, второй шаг - это создание Великого Турана, никогда не существовавшего на Земле.

101
        Арабское одеяние, длинная белая рубаха с широкими рукавами.

102
        Пехлеваны - бандиты, телохранители.

103
        Мадафа - клуб при мечети.

104
        Моулави - одно из духовных званий, очень высокое.

105
        Несостоявшееся государство, зона хаоса. Таких становится все больше и больше на нашей планете. Автор хотел бы заметить, что само понятие - failed states появилось после окончания холодной войны, до этого любое государство в мире так или иначе входило в орбиту влияния одной из сверхдержав. Сейчас никто не хочет нести ответственность за такие места, откуда расползается зараза, кроме разве что Китая. Вероятно, лекарством от дальнейшего расползания этой заразы по планете было бы международно признанное право любой желающей страны подчинять себе такие территории с включением их в свой состав. Все возможные проблемы от нового колониализма и вся неполиткорректность этого - ничто по сравнению с проблемами, которые порождаются этими зонами хаоса.

106
        Милицию все же переименовали в полицию.

107
        Автор хочет заметить, что львиная доля представителей власти, которые так себя ведут - как оккупанты на оккупированной территории, - это не русские, нет. Это такие же дагестанцы, чеченцы, ингуши, назначенные на должности и выжимающие из этих должностей все, что можно выжать. То есть это не русская оккупация Кавказа, это просто бесправие и вопиющее беззаконие, которое с уходом русских только усилится.

108
        Ми-383 - всепогодный и всесуточный Ми-26, по комплектации напоминающий американские вертолеты, используемые спецназом.

109
        Автобусный завод был такой. Автобусы производил для села. Сейчас для города делает
        - не стало села.

110
        Снайперская винтовка Лобаева калибр.408.

111
        ПСС - поисково-спасательная служба.

112
        Бомбо-штурмовой удар.

113

«Зушка» - ЗУ-23-2.