Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Атеев Алексей : " Пригоршня Тьмы " - читать онлайн

Сохранить .
Пригоршня тьмы Алексей Григорьевич Атеев
        Заштатный провинциальный городок взбудоражен: исчезла десятилетняя дочь удачливого бизнесмена. Но странно! В последний раз ее видели в компании немого пациента, сбежавшего из психлечебницы.
        Частный детектив, начавший расследование, не подозревает, что впереди его ждет еще немало загадок.
        Алексей Григорьевич Атеев
        Пригоршня тьмы
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1
        Непонятно по какой причине шоссе в то серое утро оказалось пустынным, и, когда первый свидетель подъехал к месту аварии, машина уже догорала.
        Была середина апреля. Всю ночь моросил мелкий холодный дождь. Тяжелые низкие тучи повисли прямо над верхушками придорожных сосен. «Жигули», на полном ходу слетевшие с шоссе и несколько раз перевернувшиеся, лежали в кювете вверх колесами. Удушливый чад поднимался в ненастное небо. Но огня почти не было видно. Только колеса еще догорали. Небольшие язычки пламени лениво обгладывали их.
        Водитель молоковоза (он-то и оказался первым свидетелем), пожилой коренастый мужчина, испуганно матюгнувшись, притормозил на косогоре, выскочил из кабины и побежал к месту аварии. Приблизившись к «жигуленку», он остановился, созерцая печальную картину, потом резко втянул носом воздух, и лицо его посерело. К запаху гари примешивался другой, учуяв который, шофер отшатнулся, но, пересилив себя, нагнулся и заглянул сквозь разбитое стекло в изуродованный салон
«Жигулей».
        То, что он увидел, заставило его желудок спазматически сжаться. Внутри сгоревшей машины находилось нечто страшное, отдаленно напоминавшее человеческий торс. Прошелестел легкий ветерок, и запах горелого мяса стал совсем нестерпимым. Водитель отбежал к ближайшему дереву и изверг свой завтрак на только что зазеленевшую траву. Отдышавшись, он снова вернулся к сгоревшей машине, огляделся по сторонам и внезапно заметил метрах в восьми от «жигуленка» какой-то непонятный предмет. Приглядевшись, он понял, что это человеческая фигура, уткнувшаяся головой в кучу песка. Лица не было видно. Некоторое время водитель стоял в нерешительности, потом подошел к лежащему, нагнулся и сбросил с его лица песок. Перед ним оказался мужчина лет тридцати, бледный, но как будто совершенно невредимый. Во всяком случае, видимых повреждений не было заметно.
        Шофер расстегнул на незнакомце рубашку и, превозмогая брезгливость, приложил ухо к груди. Сердце, хотя и слабо, но билось. Он легонько потряс лежащего за плечо, но тот не подавал признаков жизни. Шофер в растерянности вскочил, не зная, что делать. С одной стороны, естественно было бы оказать пострадавшему помощь - погрузить его в свою машину и везти в первую попавшуюся больницу. С другой - он опасался последствий. А что, если незнакомец по дороге умрет? Молоковоз не приспособлен под перевозку раненых. Да и можно ли вообще трогать пострадавшего? Пока он думал, что предпринять, на шоссе показалась еще одна машина. Размахивая руками, водитель молоковоза побежал к дороге. Но черная «Волга» промчалась мимо, даже не притормозив.
        - Вот гад!- выругался шофер. Он растерянно стоял на асфальте и смотрел на сгоревшую машину. Скрипнули тормоза. Шофер обернулся и увидел знакомое лицо. Это был водитель с его автобазы.
        - Что тут, Михалыч?- испуганно спросил тот.
        - Ты, Юрка, езжай до первого поста ГАИ,- не отвечая, приказал Михалыч,- а я тут побуду.
        Юрка молча кивнул и хлопнул дверцей. Михалыч вернулся к сгоревшей машине. Минут через двадцать он услышал звук сирены.
        Милиция и «Скорая» подъехали почти одновременно. По шоссе и вокруг сгоревшей машины забегали милиционеры с рулетками. Пострадавшего погрузили на носилки и понесли. Шофер молоковоза остался давать показания. - Странная история,- рассказывал вечером жене молодой лейтенант ГАИ, задумчиво ковыряя в сковороде жареную картошку с колбасой.
        - Ты ешь.- Жене явно не нравилось равнодушие, проявляемое к ее стряпне.
        - Нет, ты только послушай.- Лейтенант подцепил на вилку картошку и начал медленно ее жевать. При этом изо рта у него вылетали нечленораздельные звуки.- История, я говорю, случилась странная… На двенадцатом километре авария.
        - Ну и что,- равнодушно протянула женщина,- у тебя каждый день аварии.
        - Нет, ты послушай. Шоссе было мокрое, и «жигуль» занесло на повороте. Он рухнул в кювет брюхом вверх и загорелся. В машине ехали двое. Водителя заклинило рулем, а пассажира выбросило через переднее окно.
        - Сгорел водитель?
        - Сгорел,- досадно кивнул лейтенант,- но не в этом дело… Машина краденая, угнали ее неделю назад. Да не у нас, а под Москвой. А за рулем была баба.
        - Что еще за «баба»?!- недовольно пробурчала жена.- Ты и меня называешь бабой, когда с дружками общаешься? Неужели нельзя нормально сказать: женщина. Как был ты «деревня», Вася, так и остался. А еще офицер!
        - Так вот,- совершенно не слушая ее, продолжал лейтенант,- баба сгорела.
        Супруга обиженно поджала губы.
        - Но самое главное,- лейтенант посмотрел на жену,- тот парень, которого выбросило из машины. В нем-то и вся загвоздка.
        - А что он?- с деланым любопытством спросила женщина, решив не ссориться с ним по пустякам.
        - Ты понимаешь,- лейтенант потряс вилкой перед ее лицом, отчего она испуганно отпрянула,- ни единой царапины на нем нет. Ни единой! Только на голове небольшая шишка. Но при этом он без сознания.
        Она пожала плечами, разделяя его недоумение.
        - Такое создается впечатление,- запальчиво продолжал гаишник,- что его вроде как вынесли из машины, а потом уже ее подожгли.
        - А может, так оно и было?
        - Да нет,- сник лейтенант,- на асфальте ясно виден тормозной путь машины, а потом следы от ее кувыркания. А на одежде неизвестного - осколки лобового стекла. Но вот что странно - ни документов, ни каких-либо бумаг и вещей или хотя бы денег в карманах пострадавшего не обнаружено.
        - А парень-то молодой?
        - Да лет тридцати.
        Некоторое время за столом сохранялось молчание.
        - Ну а сам ты что думаешь?- наконец спросила жена.
        - Не знаю,- неожиданно спокойно промолвил лейтенант и принялся с аппетитом доедать остывшую картошку. Ему хотелось выговориться, он это и сделал.- Разберутся,- неопределенно произнес он.
        Личность неизвестного занимала не только молодого гаишника. Сотрудники УВД, куда поступили сведения и материалы о катастрофе, тоже были поставлены в тупик. Этот человек до сих пор не пришел в себя, следовательно, не мог быть допрошен. Он пребывал в реанимации областной больницы. Но самое странное впечатление производила его одежда. Она была совершенно новой, как будто ее надели за несколько минут до происшествия. Стандартный костюм, простая хэбэшная рубашка, шерстяная кофта и сапоги были как будто только что куплены в магазине. Из пиджака, правда, был выдран клок ткани - видимо, это случилось в тот момент, когда пострадавшего выбросило из машины. Карманы его были совершенно пусты. Ни мелочи, ни документов или хотя бы каких-нибудь случайных бумажек в них не было. Не было даже ни крошки табака или другого какого-нибудь мусора. Угнанная машина выгорела полностью. За рулем была женщина, как установила судебная экспертиза, лет сорока - сорока пяти. Труп ее был совершенно обуглен и не подлежал идентификации.
        Через день пострадавший пришел в себя. Но попытки добиться от него каких-либо подробностей ни к чему не привели. Первое время врачи думали, что это результат перенесенного шока. Однако шли дни, а этот странный человек оставался в том же состоянии, в каком был и в первый день. На все попытки заговорить с ним он сонно прищуривал глаза, вяло моргал ресницами и изредка открывал рот, словно пытаясь что-то произнести. Но вместо фразы или хотя бы слова у него вырывалось лишь слабое мычание.
        Прошла неделя. Неизвестный как будто вполне оправился от перенесенного удара. Но никто не знал, что же с ним делать. Ясно было, что в обычной больнице ему не место. Пригласили психиатра. Тот провел детальное обследование, проверил рефлексы, которые оказались заторможены, долго исследовал его череп, пытался заговорить и в конце концов авторитетно заявил, что налицо типичная травматическая амнезия - то есть потеря памяти. На вопрос: что же с ним делать? - сказал, что лучше всего отправить его к родственникам, но, поскольку установить таких не представляется возможным, нужно определить его в психиатрическую больницу или в интернат для умственно отсталых.
        К слову сказать, милиция сделала все возможное, чтобы отыскать хоть какую-нибудь ниточку в этом запутанном деле. Несколько раз в местных газетах публиковали снимок неизвестного с просьбой откликнуться тех, кто хоть что-то знает о нем, но ничего конкретного никто не сообщил. Взяли и отпечатки пальцев, однако в дактилоскопической картотеке личность эта не фигурировала.
        Следователь, который вел дело, несколько раз приходил в больницу, подолгу сидел у кровати неизвестного, пытаясь вытянуть из него хоть какой-то звук. Иногда ему казалось, что в тусклых глазах неизвестного мелькает искорка мысли, но, увы, только казалось. Интересно, что в быту этот человек вел себя вполне нормально, ел ложкой, умел пользоваться туалетом, одевался без посторонней помощи. В остальном же он мало походил на разумную личность. Часами лежал, тупо уставившись в потолок, или ходил по коридору как заведенный, пугая своим видом больных.
        В конце концов его отправили в психиатричку.
        В майский день 1983 года медицинский «уазик» остановился перед дверями приемного покоя психиатрической больницы. Дверца распахнулась, и, поддерживаемый под локоть санитаром, из нее вышел неизвестный. Возле приемного покоя буйно цвела сирень. Ее запах перебивал все прочие ароматы: тяжелый дух нагретого солнцем асфальта, бензиновый чад, вонь соседней помойки.
        Санитар и его подопечный в ожидании дежурного врача присели на скамейку перед входом в приемный покой.
        Санитар глубоко втянул в себя воздух и улыбнулся.
        - Как в раю,- громко сказал он,- пахнет-то, а…- Он толкнул психа в бок.- Чуешь, дурень?
        На лице неизвестного появилось подобие слабой улыбки. Он закатил глаза и кивнул головой.
        - Смотри-ка, понимает,- удивился санитар,- а говорили, совсем ничего не соображает.- Он внимательно посмотрел на больного.- Что, нравится сирень-то?..
        Но лицо того снова приняло обычное тупое выражение. Санитар недоуменно пожал плечами, но как раз в это время пришел врач, и санитар оставил свои догадки при себе.
        Врач некоторое время пытался, как и его предшественники, разговорить новичка, но скоро оставил свои попытки и углубился в историю болезни. Потом несколько раз ударил его молоточком по колену, поводил пальцем перед глазами, задумчиво покачал головой, написал что-то в истории болезни и велел препроводить больного в отделение. Перед этим пожилая нянечка подстригла несчастного, отчего на его голове показалась шишка, ранее скрытая волосами. Она же заставила его снять всю одежду и выдала взамен застиранную пижаму, бязевую рубашку и кальсоны. Больной покорно оделся и стоял в предбаннике, тупо таращась в старое, покрытое сетью черной паутины зеркало.
        - Ну что, Проша, пойдем,- сказала нянечка и взяла его за руку.
        Почему она повеличала его Прошей, так и осталось неведомо. Но с тех пор никто в больнице иначе его не называл. Проша да Проша - и все тут.
        Проша был тихим, безобидным больным. Он не буйствовал, не вскакивал по ночам с диким криком, как некоторые его однопалатники. Он не пытался в столовой вырвать у соседа тарелку с кашей. Даже в страшные летние грозы, когда молнии сверкали перед самыми окнами и от раскатов грома тряслось ветхое здание отделения - в такие ночи никто в палате не спал, и большинство больных, придя в страшное возбуждение, толпились у окон,- Проша спокойно лежал на своей кровати.
        Это был своего рода образцовый больной. Он понимал почти все, что ему говорили. Охотно исполнял мелкие поручения санитаров и сестер. Главным его недостатком было отсутствие речи. На остальных больных Проша, казалось, не обращал внимания. В психиатрических заведениях народ в основном необщительный, настолько самоуглубленный, что практически не обращает внимания на окружающих. Однако какое-никакое общение все же происходит. С Прошей же не общался никто. Более того, санитары замечали, что его явно побаиваются. Какое-то странное поле окружало этого человека. В отделении обратили внимание, что те, кто спал рядом с ним, становились раздражительными, а иной раз начинали буйствовать. В чем причина этого странного явления, оставалось загадкой.
        Заведующего отделением очень занимала личность Проши. Недавний выпускник мединститута, он был полон различных идей и теорий. Внимательно прочитав историю болезни Проши, он пришел к выводу, что первоначальный диагноз, признававший амнезию, неверен. По мнению завотделением, налицо была врожденная патология, а отнюдь не результат травмы. Кстати, шишка на голове Проши так и не прошла. Она заметно выступала из черепа, особенно после стрижки, напоминая маленький рог. С целью разобраться, что же все-таки представляет собой его больной, завотделением решил воздействовать на Прошу гипнозом. Еще в институте он овладел азами гипноза и частенько практиковался на знакомых. Но все попытки загипнотизировать Прошу успеха не принесли. Молодой врач решил, что его способностей явно не хватает, и призвал на помощь профессионала. Тот тоже долго не мог справиться с неподатливым пациентом, но в конце концов все же загипнотизировал больного. Но и в состоянии гипноза тот не стал разговорчивей. Он выполнял простые команды, стоял на одной ноге, ложился на пол, но не произносил ни слова. Только один раз на вопрос: будет ли
он говорить, выдавил из себя нечто нечленораздельное. Эти звуки при некоторой фантазии можно было принять за слово «нет».
        Пробившись с Прошей битый час, профессионал отпустил его, так ничего и не добившись.
        - По-моему,- сообщил он заведующему отделением,- сознание этого парня заблокировано. Но заблокировано искусственным путем. Доказательств нет, но опыт показывает, что именно так оно и есть. Подобный случай был у меня несколько лет назад…
        - Я не совсем понял,- удивился завотделением.
        - Ну, скажем, какой-то специалист вроде меня поставил на разум Проши, грубо говоря, замок.
        - Вы это серьезно?
        - Вполне. Только дело в том, что поставивший этот замок должен обладать очень большой гипнотической силой. Я, во всяком случае, не могу этот замок снять. Требуется знать ключевое слово или действие. Тогда сознание можно разблокировать, хотя я убежден, что все не так просто.
        - А вы уверены, что его сознание заблокировано?
        - Еще раз повторяю, на сто процентов не уверен, однако похоже на то…
        - Но кому это нужно?
        - Странный вопрос,- гипнотизер усмехнулся.
        - И все же?..
        - Когда я общался с этим парнем,- гипнотизер задумчиво потер лицо рукой, собираясь с мыслями,- мне показалось, что его окружает мощное психическое поле, причем очень неясно окрашенное. Не могу понять, то ли оно несет заряд разрушения, то ли созидания. Сейчас оно находится в состоянии покоя, но так будет не всегда. Рано или поздно эта сила окажется выпущенной на свободу.
        - Мистика какая-то,- принужденно засмеялся молодой врач.
        - Всякое в жизни бывает,- гипнотизер тоже усмехнулся в ответ,- на вашем месте я бы нашел какого-нибудь специалиста по черной магии и проконсультировался бы с ним по поводу этого больного.
        - Неужели в наш век существуют специалисты по черной магии?
        Гипнотизер только пожал плечами.
        Как бы то ни было, но Проша продолжал оставаться загадкой.
        Некоторое время он был по-прежнему нелюдимым, а потом вдруг сошелся с Графом Шереметевым.
        Граф Шереметев был достопримечательностью отделения. Этот высокий осанистый старик, с солидным животом, с пышными седыми усами и бакенбардами, проживал в психушке с незапамятных времен. Некоторые утверждали, что попал он сюда вскоре после войны.
        Граф был одним из немногих больных, которому разрешалось свободно перемещаться по территории лечебницы. День-деньской он важно разгуливал то здесь, то там, обозревая свои владения. Очень часто под мышкой или в руках у него была картонная канцелярская папка с надписью «Дело». В нее он складывал найденные на территории бумажки: фантики от конфет, этикетки от консервных банок, обрывки газет, старые рецепты и прочую дребедень. К вечеру папка разбухала. Придя в отделение, он перебирал свою добычу, иногда по полчаса изучая какую-нибудь бумажонку. Отсортировав этот мусор, он на другое утро шел в приемную главврача и требовал от него разобраться с документами и наложить визу. Впрочем, он был совершенно безобиден. Лишь раз или два в год он приходил в странное волнение и собирался ехать судиться с каким-то немцем, отобравшим у него имение. Тогда его запирали, но длилось это неделю или чуть больше.
        Вот с этим-то человеком и стали наблюдать Прошу, которому тоже разрешалось свободно гулять по территории. Они мирно сидели на скамейке, и Граф Шереметев что-то оживленно рассказывал своему «собеседнику», а тот, казалось, внимательно слушал.
        Эта странная дружба привлекла внимание заведующего отделением. Он попросил санитара выяснить, что же Граф Шереметев рассказывает Проше.
        - Белиберду всякую несет,- очень скоро доложил санитар,- про поместье, про каких-то бояр, что кошек ловят и едят… Одним словом - чушь.
        - А Проша с ним не разговаривает?
        - Да он же не умеет,- удивился санитар.
        - А как же они общаются?
        - Им не нужны слова. Один сам говорит непрерывно, другой только кивает.
        Завотделением пожал плечами. Некоторое время он продолжал наблюдать за Прошей, но очень скоро это ему надоело, появились другие заботы, да и вообще всякие идеи отошли куда-то в сторону, а планы перевернуть психиатрию и вовсе рассеялись, как облачко,- может, и в связи с женитьбой. Интересно, был ли женат старик Фрейд в тот момент, когда разрабатывал теорию психоанализа?
        Как бы там ни было, но пытливый психиатр так и остался у порога открытия. А жаль. Однако, женившись, нужно думать о хлебе насущном, искать дополнительные источники заработка, тут уж не до открытий.
        Странное все-таки это место - сумасшедший дом. Нет страньше его, как говорил один полоумный псих. Как заладит с утра: «Нет страньше, нет страньше» - так до вечера и повторяет. А может, это он каждую минуту удивлялся - как дошел до жизни такой? Однако он был прав!
        Так вот. Жизнь в этом странном заведении как бы застыла.

«Ага,- подумает читатель,- еще один будет рассказывать, что жизнь в дурдоме - не сахар!»
        А вот нет. Автор не ставит перед собой такой цели. Он просто пытается объяснить, почему один из его героев выбрал для себя столь экзотическое место обитания. Именно выбрал!
        А выбрал он это место потому, что время в нем стоит. Во всяком случае, именно так происходило с Прошей. Время как бы образовало вокруг него защитную капсулу. Уже все, не только врачи, стали замечать. Санитар дядя Миша как-то сказал тете Паше, нянечке:
        - Вот ты смотри, Павлина, Прошка-то наш уж который год в отделении, а все как огурчик. Морда - как попка младенца - розовая и гладкая, а на башке ни одного седого волоса.
        - Здоровый как бык,- подтвердила тетя Паша и усмехнулась.- Надька-то, парикмахерша, не зря возле него крутится.
        - Надька - сука,- спокойно парировал дядя Миша.- К тому же Надька сама чокнутая. Помнишь, что она вытворяла в прошлом году в День медработника?
        - Да уж!- поджала губы тетя Паша.
        Но не будем отвлекаться на Надьку. Вернемся к нашему повествованию.
        Жизнь Проши в сумасшедшем доме не отличалась разнообразием. Изо дня в день - одно и то же. Завтрак, прогулка по территории в компании с Графом Шереметевым, обед, снова прогулка с Графом… Шереметев собирал свои бумажки, Проша, случалось, ему помогал. Однако Шереметев не всегда был доволен качеством Прошиных находок. Обычно он придирчиво изучал их и очень часто отбрасывал прочь. Правда, он мог через пять минут поднять эту бумажку и положить ее в свою папку, однако что в этом странного? Собственные открытия всегда значительнее, чем находки товарища.
        Даже времена года не влияли на столь незамысловатое времяпрепровождение. В сильный дождь или мороз прогулок, конечно, не было. Но и тогда неразлучная пара находила себе занятие, скитаясь по длинным коридорам отделения. Граф Шереметев, как всегда, вел горячий и сбивчивый монолог, а Проша изредка кивал головой, подтверждая важность высказываний. Так за прогулками и сбором всякого мусора незаметно прошло десять лет.

2
        - Все же надо уезжать,- неожиданно произнес Павел.
        - Опять начал,- недовольно поморщилась Марта.- Куда уезжать?
        - В Америку!
        - Ждут там нас, как же!
        - Ничего, с долларами не пропадем.
        - Много их у тебя, этих долларов?
        - Много - не много, а на первое время хватит. Осмотримся, пооботремся… Да и руки на что? Поначалу посуду буду мыть…
        - Посуду скорее всего буду мыть я,- Марта в сердцах швырнула на пол газету.- Ты же, по своему обыкновению, ограничишься диваном, на котором будешь лежать и строить прожекты.
        Павел промолчал и снова уставился в телевизор. На экране происходило очередное политическое ток-шоу. На этот раз благообразный пожилой человек с повадками дятла (он непрерывно тряс головой) доказывал двум оппонентам, что капитализм в России непременно должен победить. Те вовсе не возражали. Они лениво смотрели на дятлообразного и задумчиво кивали головами.
        Некоторое время Павел и Марта прислушивались к этой «дискуссии».
        - Зачем тебе Америка?- неожиданно продолжила тему Марта.- Вон говорят же, что капитализм и так придет на нашу землю. Давай действуй, зарабатывай, шевелись, крутись - как там, черт возьми, у вас это называется?! Дело делай!
        - А я разве не делаю?!
        - Конечно!- Марта хмыкнула.- Ты у нас крутой. Деловее не бывает. Продал квартиру покойной тещи - и это у тебя называется делом. Да притом продешевил.
        - Не продешевил,- возразил Павел.
        Марта презрительно отвернулась.
        - Я нашел клиента,- не унимался Павел,- провернул все дела с оформлением и документами…
        - Молодец!
        - Именно!- Павел подскочил к мебельной стенке, достал оттуда пачку зеленых бумажек и помахал перед лицом Марты.
        - Что ты все трясешь этими долларами, спрячь их подальше, а то беду накличешь.
        Павел, казалось, остыл. Он засунул деньги в карман брюк и снова тупо уставился в телевизор.
        В комнату вошла девочка лет десяти и укоризненно посмотрела на родителей.
        - Опять ругаетесь?
        - Нет, Машенька,- успокоила ее Марта,- это мы так, обсуждаем политическую ситуацию.
        - Ругаетесь,- возразила девочка,- а по другому каналу, может, мультики?- Она уселась на диван рядом с родителями.- Переключи, папа, телевизор.
        Но и по другому каналу шла какая-то политическая трескотня.
        - И тут ругаются,- констатировала Маша,- нигде покоя нет.- И она вышла из комнаты.
        - Вот так,- подвела итог Марта,- дочь-то умнее нас.
        В последнее время разговоры о переезде в Америку в семействе Глиномесовых возникали довольно часто. Проживала эта семья в небольшой двухкомнатной квартирке недалеко от Центра. Павел Глиномесов, как и многие сегодня, слыл предпринимателем, но занятие это с некоторых пор стало его угнетать.
        Еще в ранней молодости он сменил несколько мест работы, порой очень экзотичных. Некоторое время учился в медицинском институте, где и познакомился со своей будущей женой. Медицинская стезя не удалась, но Павла это особенно не огорчало. Его кипучая натура находила множество разнообразных занятий, которые не давали скучать.
        Чем только он не пытался заниматься! Поначалу промышлял мелкой спекуляцией, проще говоря, фарцевал джинсами, иностранными дисками и прочей мелочовкой. Но все это было в его представлении ерундой. Нельзя сказать, что Павел безумно любил деньги. Гораздо больше он любил свободную жизнь, не терпел всякого рода начальников и их тупоумные приказы, которые нужно было выполнять. Решить вопрос с независимостью могли только деньги.
        Как-то раз, на почве увлечения рок-музыкой, он познакомился с одним парнем, который на лето уезжал работать на Север, в артель золотодобытчиков. За два-три месяца, по его словам, он зарабатывал столько, что потом мог безбедно жить весь оставшийся год. Павел побывал у него дома и был потрясен импортной аппаратурой, о которой сам мог только мечтать.

«Это именно то, что мне нужно»,- решил Павел.
        Парень без особого восторга встретил сообщение Павла, что он тоже хочет на
«золотишко». Он довольно равнодушно выслушал сбивчивые речи и сказал, что с улицы там людей не берут. Впрочем, он может рекомендовать.
        Но для этого нужно иметь подходящую профессию.
        - То есть?- не понял Павел. Он представлял себе золотоискателя, склонившегося над таежным ручьем и вооруженного промывочным лотком, над чем от души посмеялся его новый знакомый.
        - Какой там лоток,- хохотал он,- там не лотки, а мощные тракторы, бульдозеры… Давай поступай учиться на бульдозериста, как раз к лету выучишься, а там махнем в Магадан.
        Перспектива учебы не очень увлекала, но вероятность больших заработков кружила голову, и Павел скрепя сердце отправился на курсы.
        К началу сезона он специальность освоил. Получил соответствующий документ и вместе с новым товарищем отправился на прииск.
        Его охотно приняли в артель, посулили заработки, при мысли о которых губы сами растягивались в глуповатую улыбку счастья. Затем начались будни. Работа оказалась невероятно тяжелой и нудной, а поскольку опыта у него совсем не было, то и выработка оставляла желать лучшего. Однако благодаря природной смекалке к работе скоро он все же приноровился. Тяжелее было с другим. Холод, комары и гнус, постоянная грязь и усталость доводили до полного отупения. Сколько раз уже готов был плюнуть на эти деньги и смотаться из лагеря, но понимал, что в разгар сезона его никто не отпустит, а если попытаться сбежать, могут быть крупные неприятности.
        Кое-как дотерпел новоявленный золотоискатель до конца сезона, получил обещанные деньги и вернулся домой в ореоле романтика-первопроходца.
        Отмылся, отъелся. Жизнь на прииске осталась где-то далеко, и он даже сам себе верил, когда рассказывал знакомым о самородках величиной с кулак и о встречах с медведями. Верил он и в то, что на будущий год снова махнет на прииск.
        Именно в этот счастливый момент «фартовый» парень женился. Избранницей его оказалась Марта Ставронская, с которой они пару лет назад учились в одной группе в медицинском институте. Павел и раньше ей нравился. Высокий, светловолосый, он легко привлекал внимание девушек, а тут еще о нем рассказывали так много захватывающе интересного, что Марта практически сама напросилась на встречу.
        Павел в этот момент денег не считал. Он водил ее в лучшие рестораны и кафе, дарил подарки.
        Через два месяца состоялась свадьба. Отец Марты был крупным торговым работником. Избранник дочери ему понравился, понравилось и то, что он умеет зарабатывать. И хотя ко времени свадьбы жених изрядно поиздержался, тесть, не раздумывая, купил молодым хоть и небольшую, но удобную квартиру почти в Центре.
        Марта продолжала учиться, а Павел сидел дома и слушал свой любимый рок. Денег почти не осталось. Но хуже всего было то, что приближался сезон и нужно было снова ехать на проклятый Север, чтобы снова заработать и поддержать свою слегка потускневшую славу золотоискателя. Павел с ужасом вспоминал тамошний быт, к тому же он опасался оставлять молодую жену. Вокруг нее и раньше вилось много поклонников, а теперь, по мнению Павла, в его отсутствие их количество удвоится.
        Думал Глиномесов, думал и надумал устроиться на работу в родном городе, благо нужда в бульдозеристах была постоянной.
        Марта его решение встретила довольно прохладно. Одно дело быть женой золотоискателя, другое - простого работяги. Последовал крупный разговор. Павел, не жалея красок, расписывал ужасы Колымы, зловещие нравы, царившие в артели, где старатели - вчерашние заключенные, все как на подбор рецидивисты, проигрывающие друг друга в карты.
        Чтобы окончательно ее запугать, он сообщил, что среди них встречаются сифилитики, и, когда все спят вповалку на нарах, немудрено подцепить какую-нибудь заразу.
        Марта ужасалась, но оставалась непреклонной. Муж - простой рабочий ее не устраивал. Наконец был найден компромисс. Постановили, что Павлу нужно учиться. Решение было встречено с одобрением как родителями жены, так и его собственными. Обе семьи в один голос заявили, что будут помогать молодым.
        Павел без труда поступил на вечернее отделение политехнического и, кроме того, пошел работать в одно из строительных управлений. Вчерашний «одинокий волк» превратился в добропорядочного гражданина.
        Долго ли, коротко, институт был закончен, и Павел стал инженером. Марта к тому времени работала врачом-гинекологом в одной из городских больниц. Вскоре, не без помощи тестя, купили подержанные «Жигули». Жизнь была вполне прекрасна. И тут, будь она неладна, грянула перестройка. Сначала все было как обычно. Потом речи стали меняться, а взгляды леветь. Сумятица проникла в умы населения. Заговорили о частном предпринимательстве, сперва робко, затем во весь голос. Стали появляться кооперативы.
        Некоторое время Павел приглядывался к происходящему, потом решил открыть собственное дело. Вспомнив развлечения молодости, остановился на студии звукозаписи.
        Слухи о его задумках дошли до тестя. Как-то он заявился в квартиру Глиномесовых, достал из портфеля бутылку армянского коньяка и тяжело упал на стул.
        - Слышал я, Паша,- начал он без обиняков,- что хочешь ты у нас предпринимателем стать?
        Павел утвердительно кивнул, с нетерпением поглядывая на коньяк.
        - Неплохое занятие,- осторожно сказал тесть.- И чем же ты намерен заняться?
        Павел сообщил.
        Тесть недоуменно пожал плечами. Потом выпил рюмку и, видимо, решился.
        - Знаешь что,- сказал он твердо,- брось ты это дело к такой-то матери.
        - Почему?- спросил Павел.
        - А потому,- ответил тесть.- Ты ведь, как мне известно, представляешь, что такое Колыма?
        - При чем тут это?
        - А при том!- заорал тесть.- Я не хочу, чтобы тебя туда отправили в столыпинском вагоне. Или ты не понимаешь, для чего все это придумано? Так уже было. Дураки всегда найдутся. Вспомни нэп. Тоже обещали всяческие блага красным купцам. А чем все это кончилось? Ты, может, и не помнишь, а я помню. Мальчишкой был, а ни в жисть не забуду, как отца забирали.
        - Успокойтесь,- примирительно произнес Павел.
        - Успокоюсь, когда ты мне слово дашь, что не будешь разной ерундой заниматься. Я не хочу, чтобы моя дочь стала вдовой, а внучка сиротой. Тебе мало денег? Я готов доплачивать, только ничего не предпринимай.
        Но Павел обиделся и не внял предостережениям.
        Созданная студия звукозаписи хоть и не процветала, но кое-какой доход приносила, а Павел уже подыскивал что-нибудь новое, где конкурентов было поменьше. Марта смотрела на его занятия скептически, но не могла не признать, что денег в доме стало больше. Лишь тесть, старый зубр, продолжал каркать, что все еще вернется. Павел открыто смеялся над его словами. Следующим этапом новоявленного бизнесмена стал видеобизнес. Видеомагнитофоны только начинали появляться, но Павел чувствовал, что за ними большое будущее. Он наладил связи с московским видеобизнесом. Стал привозить аппаратуру, кассеты с новыми записями.
        Внезапно умер тесть. Огромная квартира в Центре осталась почти пустой. В ней жила лишь престарелая теща да две кошки.
        - А не поменяться ли нам с мамой?- завела как-то разговор Марта. Но дальновидный Павел сказал, что пока не надо, а вот приватизировать тещину квартиру необходимо, и как можно быстрее. К этому времени деловые операции разрослись вширь и вглубь. Видео было давно заброшено. Сейчас Павел покупал и продавал различные импортные и отечественные товары, оказывал посреднические услуги, работал с недвижимостью. А после смерти тещи ее квартира была продана за валюту дельцам с юга.
        - Ни к чему нам такая квартира,- пресек Павел возражения жены,- слишком заметна, да и вообще я не собираюсь оставаться в этой идиотской стране.
        - Ты о чем?- не поняла Марта.
        - Уезжать надо отсюда!- заявил Павел. Вот тогда-то в первый раз и прозвучала эта мысль об Америке, повергнувшая Марту в ужас.
        - Как же Маша?- спросила она.
        - Как раз о Машке я больше всего и думаю,- пытался внушить ей Павел.- Ты посмотри, что творится. И вспомни пророчества твоего покойного батюшки. А если большевики снова возьмут верх? Что со всеми нами будет? Кто у власти? Да вся страна - номенклатура! Нет! Нужно уезжать! Я, кстати, начал потихоньку готовиться. Документы оформлять… Пятое-десятое…
        - Я не поеду,- твердо заявила Марта.
        Павел посмотрел на нее и усмехнулся:
        - Тогда я отправлюсь один.
        - Ребенок болен,- не сдавалась Марта,- я все-таки врач и знаю, что подобный переезд может вызвать кризис, который приведет к необратимым последствиям. У нее психическая травма!
        - Значит, нужно лечить,- Павел стоял на своем,- и лечить здесь, в Америке медицина дорогая. Но одно скажу: ехать я решил окончательно и хочу ехать вместе с вами. Не понимаю, чего ты боишься?
        - Ребенок…- снова завела Марта.
        - Лечи!- крикнул Павел.- И прекратим этот разговор.
        Маше, их дочери, было десять. Это была живая девочка, светловолосая, как отец, и с карими материнскими глазами. Но с некоторых пор с ней стали происходить вещи, очень беспокоившие родителей. Все началось примерно полгода назад. Как-то ночью Маша пришла в спальню в слезах и рассказала, что ей приснился страшный сон. Марта успокоила дочь и снова уложила ее в постель. Но с тех пор подобные случаи стали повторяться с удручающим постоянством.
        Первое время Марта не придавала этому особого значения. Мало ли что может присниться ребенку?! Ей самой в детстве тоже снилась всякая чертовщина. Но ночные кошмары стали буквально преследовать девочку. Особенно тяжело она переносила вьюжные зимние ночи, когда за окном неистово завывал ветер. Марте и самой-то становилось не по себе в такие часы, а дочка буквально не могла найти себе места. С дикими глазами она металась по квартире, и в такие минуты Марте казалось, что перед ней не дочь, а какое-то постороннее существо. Черты лица девочки искажались до неузнаваемости. Она то начинала хохотать странным кудахтающим смехом, совершенно непохожим на ее естественный смех, то гримасничала и что-то невнятно бормотала, словно говорила на каком-то неизвестном языке. Тело ее покрывалось испариной, крупные капли пота катились по лицу. Иногда из носа шла кровь.
        Раз Марта попыталась напоить ее холодной водой. И каков же был ужас, когда девочка откусила край тонкого чайного стакана и стала с хрустом жевать стекло.
        Кое-как осколки были извлечены изо рта.
        Павел, наблюдая за поступками дочери, лишь растерянно качал головой. Потом стал злиться. Попадало, разумеется, Марте.
        - Ты же врач!- кричал он.- Что же ты стоишь с опущенными руками?
        Но Марта только молчала. Она не знала, что и думать.
        Самое странное было то, что девочка, придя в себя, совершенно не помнила, что же с ней происходило. Словно начисто отшибало память.
        Через некоторое время Марта все же решилась и отвела ребенка к детскому психиатру. Сделала она это с большой неохотой, так как полагала, что ничего хорошего из этого посещения не выйдет. Так и случилось. Психиатр - молодая ярко накрашенная дама - бегло осмотрела Машу, как-то нехотя расспросила о происходящем с ней и неопределенно пожала плечами.
        - На мой взгляд, ребенок вполне нормален,- сообщила она.- Особых причин для беспокойства нет.
        Внутренне Марта вознегодовала, но, сдерживая себя, поинтересовалась, что же делать.
        - Я выпишу ей успокоительное,- сказала докторша,- постарайтесь давать его регулярно, если улучшения не последует, придете снова.
        Марта взяла рецепт и, схватив Машу за руку, выскочила из кабинета.
        Лекарства, как и ожидала Марта, не помогли. Ночные кошмары продолжались. Правда, их интенсивность как будто уменьшилась. Было ли это следствием наступившей весны или существовали какие-то иные причины, Марта понять не могла. Но она чувствовала, что болезнь вовсе не отступила. Нужно было что-то делать. И тут она вспомнила про свою сокурсницу, которая стала специалистом по нервным болезням. Некоторое время, пока они учились на младших курсах, девушки были очень дружны, но потом произошло охлаждение, и к моменту окончания института они едва здоровались. Причиной охлаждения было замужество Марты. Подруга не одобрила ее выбора. Она с простодушной доверчивостью попыталась открыть Марте глаза на ее избранника. Говорила, что Павел обыкновенный лентяй-понтярщик, на которого не стоит обращать внимания. Но Марта, девушка достаточно самолюбивая, и слушать не хотела ничьих поучений. После этого дружба как-то сама собой угасла.
        А после окончания института их пути и вовсе разошлись. Марта краем уха слышала, что ее бывшая подруга так и не вышла замуж, зато активно занялась наукой, психиатрией, защитила кандидатскую, но преподавателем в медицинский не пошла, хотя, по слухам, ее упорно туда звали.
        Эта область науки представлялась Марте темным лесом. Да и самих психиатров она, придерживаясь распространенного мнения, считала в большинстве своем чокнутыми. Однако про ее однокурсницу говорили, что она стала очень хорошим врачом. И Марта очень надеялась, что эти отзывы подтвердятся.

3
        Галина Касьянова, так звали подругу, удивилась, увидев Марту в дверях своего кабинета. Прием в психоневрологическом диспансере подходил к концу, когда в дверь робко заглянула и поздоровалась с ней женщина, которую в первую минуту Галина не узнала.
        - Проходите,- кивнула она, указывая на стул.
        - Ты не помнишь меня?
        Касьянова подняла на нее глаза и всмотрелась в красивое ухоженное лицо посетительницы.
        - Марта?- с легким удивлением воскликнула она.
        - Ну вот и узнала,- радостно констатировала Марта, почувствовав по тону, что ей искренне рады.
        Галя и вправду была рада. Она давно хотела увидеть бывшую подругу, но что-то ей мешало. Видимо, чувство вины за те давние споры. Откровенно говоря, она считала себя виновницей ссоры. Ну какое она имела право лезть в чужую жизнь, пусть даже в жизнь подруги?!
        - У меня сейчас прием,- извиняющимся тоном сообщила Галина.
        - В коридоре пусто,- отозвалась Марта.- А если кто зайдет, то я выйду.
        Галина кивнула.
        - Ну, рассказывай, как живешь. Я слышала, твой Павел стал предпринимателем?- спросила она с чуть заметной иронией.
        Марта уловила в тоне отголоски давнего спора и усмехнулась.
        - Да какой там предприниматель. Ты, в общем, тогда была недалека от истины. Человек он неплохой, но много в нем пустозвонства, да и лени хватает.- Этим заявлением она дала понять, что забыла старую ссору.
        Галина оценила прямоту Марты. Подруги весело защебетали, вспоминая былое: учебу, институтских товарищей, преподавателей.
        Марта смотрела на Галину и удивлялась. Казалось, та ничуть не изменилась. Вытянутое, чуть лошадиное лицо по-прежнему свежо. И хотя оно не блистало красотой, на нем почти не было морщин. Большие карие глаза смотрели весело и открыто. Прошедшие годы, похоже, ничуть на ней не отразились.
        И Марта втайне ей позавидовала.
        - Неплохо выглядишь,- констатировала она,- ты, я слышала, не замужем?
        - Да как-то не пришлось.
        - Зато, говорят, делаешь научную карьеру?
        - Ты, я смотрю, неплохо осведомлена.- Галина ласково дотронулась до руки подруги.- Ну, рассказывай, зачем я тебе понадобилась.
        Довольно путано Марта объяснила причину своего прихода.
        Галина внимательно слушала, не перебивала, лишь изредка кивала головой.
        - А ты обращалась к детскому психиатру?- наконец спросила она.
        - Ходили мы,- с досадой произнесла Марта,- да толку никакого.
        - К кому же?
        Марта назвала фамилию.
        Касьянова усмехнулась:
        - Да, эта вряд ли чем-нибудь тебе поможет.
        - А что же делать?
        - С какой частотой происходят у девочки приступы?
        - Зимой случались почти каждую неделю, а иногда повторялись несколько дней подряд. Сейчас - реже, но тоже с хорошей периодичностью. В мае уже два раза, последний раз позавчера. Он был особенно неприятен. Машка в этот раз крепко сжимала низ живота и беспрерывно визжала. Я еле сумела оторвать ее руку. Так продолжалось минут двадцать, может, полчаса. Потом она, обессиленная, упала на кровать и заснула. Этим обычно все и кончается.
        - А что, бывают еще какие-нибудь проявления?
        - Да в общем-то, нет. Один, правда, раз она так и не заснула. Точнее, продолжала находиться в трансе, но успокоилась и, казалось, вела с кем-то диалог.
        - Что же она говорила?
        - Речь ее была невнятна, но, похоже, с кем-то спорила. Говорила, что она не хочет быть такой.
        - Какой?
        - Вроде бы некто заставлял ее сделать что-то очень плохое, а она отказывалась. Но в этот момент вела себя очень спокойно, не плакала, не кричала, как обычно, только говорила невнятно. Почти ничего нельзя было разобрать.
        - Вот что,- сказала Касьянова, внимательно глядя на Марту,- приведи девочку ко мне. В любой день, когда я на месте, лучше к концу приема, чтобы нам никто не мешал.
        - Завтра же приведу,- обрадовалась Марта. На этом они распрощались.
        Назавтра Марта снова была у дверей знакомого кабинета, теперь уже с Машей.
        В свои тридцать лет Галина имела о жизни несколько утрированное представление. Собственно говоря, она существовала в некоем замкнутом мирке, где центром была работа. Впрочем, не просто работа, а некий фетиш, служить которому нужно было слепо и безоглядно, отдавая всю себя без остатка. Еще со студенческих лет она решила полностью посвятить себя медицине. И конфликт с Мартой был вызван даже не ревностью к Павлу, не стремлением уберечь подругу от опрометчивого шага. Здесь присутствовали совсем другие мотивы. По правде говоря, поначалу Галина видела в Марте того человека, с кем можно рука об руку продвигаться вперед по тернистому пути науки. Проще говоря, искала единомышленницу, так же преданную медицине, как и она.
        Однако Марта отнюдь не собиралась быть «синим чулком».
        Поэтому Галина отвергла ее и с тех пор уже не обзаводилась подругами, опасаясь потенциального предательства. Она успешно продвигалась по этому самому
«тернистому пути», но с годами одиночество стало все больше тяготить. К тому же, будучи «человеком идеи», Галина Касьянова считала, что не реализовала себя до конца. Да, кое-чего она достигла, обзавелась научной степенью и к тому же стала книжным червем. Она - практик. И практик именно в такой непростой науке, как психиатрия.
        В свое время среди множества медицинских отраслей она выбрала психиатрию, считая, что именно эта наука - передний край медицины. Столкнувшись на практике с реальным положением дел, очень скоро поняла, что это вовсе не передний край, а задворки, по крайней мере в нашей стране. Поначалу это привело ее в отчаяние, но вскоре она решила, что в силах бороться с обстоятельствами хотя бы на своем месте. И верно служила этой идее.
        На личную жизнь при таком служении не оставалось времени. Но все чаще задерживала Галина взгляд на чужих детях, понимая, что по собственной воле обделила себя чуть ли не самым важным, что только существует в жизни. Эта тоска становилась все сильней, и Галина начала всерьез подумывать о том, чтобы родить ребенка. Кто будет отцом, ей, в общем-то, было наплевать - был бы здоров. Решимость эта крепла с каждым днем. И сейчас, увидев на пороге своего кабинета Марту с дочерью, она тут же влюбилась в красивую светловолосую девочку.

«Ведь и у меня могла быть такая прелесть»,- тоскливо подумала она, умиленно разглядывая Машу.
        Маше почему-то тоже с первого взгляда понравилась тетя Галя, про которую так много рассказывала мама по дороге в больницу. Она разглядывала даму в белом халате и шапочке и мысленно прикидывала, как бы сама выглядела в подобном обличии. Выходило, что неплохо. Маша очень редко видела мать в рабочей обстановке и не проявляла интереса к ее профессии, тем более что часто слышала от отца насмешливые реплики по поводу маминой работы. А тут все было так интересно. Например, этот странный блестящий молоточек, лежащий на столе. И еще более странные рисунки, развешанные по стенам. Один из них особенно привлек ее внимание. На нем была изображена голая женщина, бегущая от преследующего ее не то человека, не то чудовища. Рисунок был выполнен довольно небрежно, в торопливой скачущей манере, но тем не менее производил сильное впечатление.
        Галина слегка покраснела, увидев, с каким вниманием рассматривает девочка картинку.
        Она кашлянула и смущенно посмотрела на Марту.
        - Ничего страшного,- отозвалась та, поняв причину конфуза.- Она и не такое смотрит по видику. Хотя картинка, конечно, довольно странная. Кто рисовал? Уж не ты ли?
        - Ну что ты,- Галина чуть растерянно улыбалась,- я одно время собирала образцы творчества душевнобольных. Так и висят…
        - Странное, однако, творчество,- хмыкнула Марта,- уж не сам ли автор гонится за этой дамой?
        - Кто знает,- неопределенно отозвалась Галина,- правда, эту картину нарисовала женщина.
        - Тогда все понятно,- усмехнулась Марта,- нереализованное сексуальное чувство…
        Галина еще больше покраснела и показала глазами на девочку, которая продолжала изучать рисунки.
        - Маша,- строго сказала Марта,- не отвлекайся, мы сюда не картины смотреть пришли.
        Маша неохотно вернулась к столу.
        - Галина Васильевна должна посмотреть тебя.
        - Ну почему же Галина Васильевна?- Касьянова поморщилась.- Просто тетя Галя. Договорились, Машенька?
        Девочка вежливо кивнула.
        Осмотр продолжался долго. К концу Маша даже начала зевать. Сначала было довольно интересно: перед ее носом водили тем самым блестящим молоточком, заставляли закрывать и открывать глаза и дотрагиваться пальцем до кончика носа, мерили давление, для чего надевали на руку тугую резиновую манжетку и накачивали ее воздухом… Но вот вопросы ставили девочку в тупик, хотя Маша без колебаний отвечала на них. Зачем, скажем, нужно было считать до ста, к чему было спрашивать, какой сейчас год и месяц? Неужели симпатичная тетя Галя сама этого не знает? Наконец Касьянова закончила процедуру и посмотрела на Марту, напряженно следившую за выражением ее лица. Она ждала заключения.
        - Послушай, Маша,- сказала Галина, обращаясь к девочке,- давай-ка я отведу тебя в соседнюю комнату, там рисунков еще больше.- Маша охотно согласилась.
        - Ну и?!- спросила Марта, когда хозяйка кабинета вернулась.
        - Никаких видимых отклонений я не нашла.
        Марта облегченно и одновременно разочарованно вздохнула.
        - А что ты хочешь,- чуть раздраженно сказала Галина, правильно истолковав характер этого вздоха,- внешне ребенок нормален. Да и к тому же я только познакомилась с ней, даже самое выдающееся светило в такой ситуации вряд ли смогло бы сказать больше. Человеческий мозг - механизм тончайший. Это тебе не эрозию шейки матки вычислить.
        - Ну, знаешь,- сердито произнесла Марта, недовольная тем, что в который раз задели ее профессиональную гордость.- Обычная история: гинекологов и за людей не считают. Конечно, у нас работенка грязноватая, не то что молоточком перед носом вертеть.
        - Не злись,- засмеялась Касьянова,- давай не будем насчет грязной работы. Я бы хотела,- серьезно продолжала она,- поизучать Машу, так сказать, в домашней обстановке, пообщаться с ней один на один, без посторонних.
        - Это я-то посторонняя?- снова обиделась Марта.
        - С девочкой у меня уже, кажется, контакт установлен,- сказала Галина, не обращая внимания на реакцию подруги,- необходимо его развить.
        - Да приходи к нам в любое время,- отозвалась Марта.
        - Я, конечно, приду,- Галина задумчиво вертела в руке молоточек,- но было бы неплохо, если бы мы общались вне дома, скажем, погуляли бы в парке. Я бы смогла осторожно ее расспросить, а дома, знаешь ли, не та обстановка.
        - Я не возражаю, но умеешь ли ты ладить с детьми, ведь своих, насколько я знаю, у тебя нет?
        Галина промолчала, но по тому, как лицо подруги внезапно стало напряженным, Марта поняла, что сморозила бестактность.
        - Извини, Галка,- тихо произнесла она,- я просто дура и очень волнуюсь.
        - А пока сдайте анализы,- суховато сказала Касьянова,- сейчас выпишу направление.
        В этот момент вернулась Маша, чувствовалось, что ей надоело пребывание среди странных рисунков.
        - Мама, скоро мы домой пойдем?- нетерпеливо спросила она.
        - Ты не возражаешь, если мы с тобой еще увидимся?- спросила у девочки Галина.
        - Здесь?
        - Нет, я к вам в гости приду.
        - Приходите,- сказала Маша без особого восторга,- я вам своих кукол покажу.
        - Интересны ей твои куклы,- фыркнула Марта, забирая направления.
        Они распрощались и покинули кабинет, а Галина долго еще сидела, уставившись в одну точку. Перед глазами стояла Маша: точеная фигурка, капризное кукольное личико. Острая тоска захлестнула сердце.

«Какая же я идиотка,- грустно думала она,- это меня надо было вовремя лечить от глупости и самомнения. Ну чем я хуже этой Марты?! Но у нее есть дочь, а у меня нет. Вот и живу, как сухая ветка. Скриплю потихоньку, а что толку?»
        Она вскочила, сорвала со стены рисунок с голой женщиной и стала яростно его рвать. Однако через минуту рассудок взял верх.

«Что-то ты, мать, распускаться стала,- сказала она себе.- Нервишки сдают. Опасное состояние».
        Некоторое время она стояла среди обрывков бумаги, устилающих пол, потом медленно начала их собирать.
        Почему-то она все не решалась зайти к своей новой пациентке, хотя Марта оставила адрес. Что было причиной? Нежелание бередить свои раны или некоторое отчуждение, снова возникшее между ней и Мартой? Но через три дня мать и дочь Глиномесовы появились снова.
        Едва Галина увидела девочку, как волна острой болезненной нежности накатила на нее. Она и сама не ожидала от себя такой реакции.
        - Вот наши анализы,- сказала Марта и достала из сумочки кучу бумажек.
        Маша между тем по-хозяйски огляделась и, увидев, что на стене не хватает одного рисунка, вопросительно посмотрела на доктора.
        - А куда делась картина с чудовищем?- поинтересовалась она.
        - Выбросила,- отозвалась Галина,- мне неприятно, что ты на нее смотрела.
        - Не-при-ят-но?- по слогам, нараспев произнесла девочка.- А почему неприятно?
        Марта тоже с удивлением воззрилась на подругу, но ничего не сказала. Вообще она держалась сдержаннее, чем в прошлый раз, видимо инстинктивно почувствовав, что Галину обуревают какие-то сложные чувства.
        - А почему неприятно?- не отставала девочка.
        - Картину эту нарисовал больной человек,- строго произнесла Галина,- и детям ее разглядывать вредно.
        - А почему другим не вредно?
        Галина даже не нашлась, что ответить.
        Она бегло просмотрела анализы. Они были в норме.
        - А где же электроэнцефалограмма?- поинтересовалась она.- Не успели?..
        - Сломался энцефалограф,- объяснила Марта,- починят только через неделю. Так, во всяком случае, нам объяснили.
        - Ага,- задумчиво произнесла Галина.- Завтра мне надо быть в лечебнице,- неожиданно сказала она.- Маша может поехать со мной, там и сделаем энцефалограмму. Поедешь, Маша?
        - На «скорой помощи»?- с любопытством спросила девочка.
        - Нет, на «Запорожце».
        - У тебя есть машина?- поинтересовалась Марта.
        - Если можно назвать эту железяку машиной, но бегает пока неплохо.
        - А я так и не научилась. Павел одно время заставлял, потом рукой махнул.
        - Никогда не ездила на «Запорожце»,- с сомнением произнесла Маша,- это что, такая маленькая машинка?
        - Поедет, конечно,- ответила за дочь Марта,- лечебница ведь довольно далеко от города?
        - Можно, конечно, и на электричке, но на машине удобней. К тому же места там живописные, сосновый бор, есть речка…
        - А в бору дятлы?- неожиданно спросила Маша.
        - Дятлы есть,- подтвердила Галина.
        - И ежи?
        - Наверное, и ежи водятся. - Тогда поеду,- согласилась девочка,- я ни разу в жизни не видела ежа.
        На следующий день часов в десять утра Галина подкатила на своем «Запорожце» к дому Глиномесовых. Ее уже ждали. На тротуаре возле подъезда стояла Маша, а рядом с ней высокий крупный мужчина с приличным брюшком. Галина с трудом узнала в этом человеке Павла. Правда, и раньше она видела его всего несколько раз. Но в молодости он был стройным, подтянутым парнем с романтической внешностью, сейчас же перед ней стоял обыкновенный обрюзгший мужик.

«Так ему и надо,- с неожиданной мстительностью подумала Галина, но тут же одернула себя.- Что, собственно, он тебе сделал?» Но, как видно, что-то все же сделал, иначе откуда эта мгновенная враждебность?
        Павел с улыбкой поздоровался с Галиной, и улыбка была по-прежнему обаятельной, словно на миг к нему вернулась молодость.
        - Много слышал о вас,- вежливо сказал он.- Марта на работе, вот поручила мне проводить,- он кивнул на девочку. Та неловко переминалась на месте и, казалось, стеснялась.
        Павел мельком взглянул на «Запорожец», едва заметная усмешка скользнула по его губам. И снова Галина испытала неприязнь к этому человеку.
        Ни слова не говоря, Маша уселась в машину, и они тронулись.
        Некоторое время их путь пролегал по городским улицам, движение было интенсивным, и Галина внимательно следила за дорогой. Одновременно она напряженно думала, как же поскорее установить с девочкой контакт.
        Еще в момент первой встречи она поняла, что Маша - ребенок очень непростой. Сейчас, когда умиление хорошенькой, как кукла, девочкой уступило место чему-то похожему на привязанность, Галина решила не форсировать события, не лезть, что называется, ребенку в душу.
        Она чувствовала, что нравится девочке, но в то же время Маша смотрит на нее с некоторым превосходством. Видимо, определила такое отношение неброская внешность да, пожалуй, и «Запорожец». Галина вспомнила плохо скрытую насмешку на лице Павла.
        Некоторое время Маша молчала, поглядывая в окно.
        - А у нас «Жигули» - «девяткa»,- неожиданно сказала она,- папа говорит, что скоро купит еще иномарку.
        - Мне тоже недавно предлагали сменить «Запорожец» на иномарку,- произнесла в ответ Галина,- но я отказалась.
        - Отказались?- удивилась Маша.- Почему?
        - Зачем мне иномарка?
        - Вы шутите,- Маша недоверчиво посмотрела на нее.
        - Совершенно серьезно.
        - А на какую марку?
        - Марка отличная - «Зингер».
        - Что-то я не слышала про такие машины, а она чья, из какой страны?
        - Американская.
        - Американская?- с уважением повторила Маша.- И вы не согласились?
        - Может, и сглупила, но я вовсе не умею шить.
        - Шить?!- изумилась Маша.
        - Ну да. «Зингер» - это швейная машина.
        Девочка громко захохотала.
        - На швейную машинку я бы тоже не сменялась,- сообщила она. Рассмеялась и Галина.
        - Я, честно говоря, никогда не думала, что буду водить машину,- через минуту сказала она.- Но умер папа, и «Запорожец» перешел ко мне. По наследству. Сначала я хотела продать, но потом подумала: дай-ка попробую. Пошла на курсы. Получила права. И вот уже три года за рулем. Ничего, привыкла. Сейчас даже нравится.
        - И она у вас ни разу не ломалась?
        - Конечно, мелкие неполадки бывают, но папа обращался с ней очень аккуратно, и я стараюсь делать так же, может быть, поэтому машина меня любит, не капризничает.
        - А разве машина может любить человека?
        - А почему нет?
        - Опять шутите?
        - Вовсе не шучу.
        Девочка на некоторое время замолчала, видимо, что-то обдумывала.
        - Когда я вырасту, то тоже буду водить машину,- сообщила она.- Мама вот не умеет, а как было бы хорошо, если бы умела. Тогда бы мы часто ездили за город, в лес, на озеро… Вот вы водите хорошо,- уважительно произнесла она.
        Город закончился, по сторонам шоссе замелькали одноэтажные домики, огороды, а скоро и первые перелески. Стоял конец мая, солнце светило с неистовой силой. Еще не запыленная листва играла всеми оттенками изумруда.
        - Долго нам ехать?- спросила Маша.
        - Примерно час.
        - А эта самая электро…- Девочка запнулась.
        - Электроэнцефалограмма?
        - Да. Это больно?
        - Ну что ты! Ничего страшного. К голове присоединяют провода на присосках. Совсем не больно.
        В голосе девочки не было особой тревоги, но Галина почувствовала, что та все же побаивается.
        - И для чего все это?- грустно сказала Маша.
        - Чтобы проверить состояние твоего здоровья.
        - Но я совершенно здорова. Это все мама выдумывает. Не дает ей покоя мое здоровье. Медицинское образование, видимо, сказывается.
        Галина почувствовала в словах девочки интонации Павла.
        - Она очень беспокоится,- продолжала Маша,- эти мои сны ее пугают. А что тут такого? Многие дети видят во сне кошмары. Вот у меня в школе подружка есть - Кацнельсон Вера. Ей тоже снятся страшные сны, а ее мама совершенно спокойно к этому относится. Не бегает по больницам.
        - Что же ей снится?- спросила Галина.
        - Да ничего особенного, то на нее собака нападет, то фашисты в нее из автомата стреляют. Разве с моими кошмарами сравнить? Я как-то стала ей рассказывать про свои сны, так она глаза вытаращила и просит, чтобы я ей каждый сон рассказывала. Интересней, чем сказка, говорит.

«Значит, девочка все же помнит свои сновидения,- отметила Галина,- но почему-то не рассказывает их матери». Она не спешила расспрашивать Машу, а ждала, пока та сама заговорит на эту тему. Но девочка молчала.
        - А что,- спросила Маша,- в больнице, куда мы едем, ненормальные люди лежат?
        - Психически нездоровые,- поправила Галина.
        - Их там лечат?
        - Стараются, во всяком случае.
        - Значит, не вылечивают?
        - Ну, кого как. Некоторых вылечивают.
        - А те, кому снятся разные сны, тоже больные?
        - Сны, в общем, снятся почти всем.
        - Да нет, страшные сны, ну вроде тех, какие нарисованы на картинках в вашем кабинете.
        - И страшные многим снятся.
        - Сны - это искаженное отражение реальности, страхи, загнанные в подсознание,- так у этого, как его… Фрейда написано.
        - Ты что же, Фрейда читала?- поразилась Галина.
        - Это папа маме говорил, а я услышала. А кто такой Фрейд?
        - Психиатр,- односложно ответила Галина.
        - Как вы?
        - Вроде того.
        Разговор на некоторое время прекратился. Девочка стала смотреть в окно, а Касьянова обдумывала услышанное. Значит, и в теорию сновидений девочка посвящена. Однако! Культура семимильными шагами идет в массы. Вот только культура ли?
        - Все же я не понимаю,- неожиданно продолжила девочка разговор,- какие именно страхи загнаны в мое подсознание, не было у меня никаких страхов.
        - Ну этого ты можешь и не помнить,- предположила Галина.
        - Как же это не помнить? Вот как-то раз мы отдыхали на море, мне было тогда семь лет, и я нечаянно упала с пирса в море. Вот тогда было страшно, но ведь этот случай я прекрасно помню. Очень отчетливо. Какой-то дядька кинулся за мной следом прямо в одежде, схватил за волосы и вытащил на берег. Очень было больно, а мама потом меня еще и отшлепала. А то, что мне снится, нисколечко на этот случай не похоже.
        - Вот ты говоришь: снится, а мама твоя рассказывает, что ты не помнишь своих снов.
        - Это я сначала не помню, а потом они проявляются, как будто что-то включается, и я их вспоминаю. Как телевизор. Включил - и он показывает.
        - Обычно бывает наоборот,- сказала Галина,- человек хорошо помнит сон, когда только что просыпается, и тут же его забывает.
        - А у меня не так.
        - И что же тебе снится?- не выдержала Галина.
        Девочка, видимо, долго ждала, когда ее об этом спросят. Она сделала важное лицо и начала рассказывать:
        - Иногда мне снится огромный черный лес. Ночь. Горит костер, и возле костра какие-то люди. Женщины, молодые и старые… Происходит что-то непонятное, страшное. Все кружатся около этого костра и словно кого-то ждут. И тут появляется оно.
        - Оно?- переспросила Галина.
        - Да, это не мужчина и не женщина, а нечто огромное, бесформенное и страшное. Но становится не страшно, а, наоборот, очень радостно. Все начинают обниматься, веселиться…
        Девочка замолчала, что-то обдумывая.
        - А потом?- спросила Галина.
        Маша посмотрела на нее и облизнула губы. Видимо, раздумывала, продолжать рассказ или нет.
        - Потом бывает разное,- наконец сказала она.
        - Что же?
        Девочка замолчала.
        - Ну, не хочешь - не говори.
        - Нет, почему же, могу рассказать. Вам можно, вы…- Она запнулась.
        Галина замерла, ожидая продолжения.
        Но девочка внезапно замкнулась и молча уставилась на дорогу.

«По-видимому, сны имеют сексуальный оттенок,- решила Касьянова,- вот ребенок и стесняется говорить на эту тему».
        Наконец вдали показались дома поселка, возле которого располагалась лечебница. Машина съехала с асфальта и стала продвигаться по грунтовой дороге, вдоль которой в лужах плескались многочисленные гуси и утки.
        Маша с интересом смотрела на всю эту домашнюю живность, видеть которую ей приходилось нечасто.
        - Ой, теленок!- воскликнула она, и Галина тоже на миг ощутила себя десятилетней девочкой, впервые попавшей в деревню.
        Поселок скоро кончился, и они очутились перед массивными железными воротами, в стороны от которых расходился высокий, увенчанный колючей проволокой забор.
        - Как тюрьма,- тихо сказала Маша.
        Ворота открылись, и они въехали внутрь.
        Кусты сирени и чахлые сосенки окружали приземистые помещения, в которых размещались больные. Галине не раз приходилось здесь бывать, однако она так и не смогла привыкнуть к этому месту. Слова Маши «как тюрьма» оказались как нельзя кстати. Они точно определили отношение самой Галины к учреждениям подобного типа.
        Казалось бы, давно пора не реагировать. Но нет. Так и не привыкла.
        Кругом было пустынно. Машина подъехала к небольшому двухэтажному зданию, в котором находились административный корпус и лаборатория.
        - Ты посиди пока в машине,- сказала Галина девочке,- я скоро приду.
        Минут через десять она вернулась, взяла Машу за руку и повела в здание.
        Процедура оказалась совершенно безболезненной, и Маша, чуточку боявшаяся, совсем успокоилась. Без особого интереса смотрела она на гудящий аппарат, из которого выползала длинная узкая бумажная лента, испещренная чернильными штрихами. Она поняла, что эти штрихи как-то отражают работу ее мозга. Как только аппарат замолчал, появилась Галина и увела девочку. Они снова вышли из здания.
        - Тебе придется подождать меня в машине,- сообщила Галина,- может быть, довольно долго. Но постарайся от машины далеко не отходить и жди меня. Там в сумке,- она кивнула на заднее сиденье,- печенье и газированная вода. Если захочешь есть, бери, не стесняйся.
        - А вы скоро придете?
        - Постараюсь как можно быстрее.
        Некоторое время Маша сидела в машине. Но скоро ей стало скучно. Вначале захотелось пить. Она открыла бутылку воды и отхлебнула прямо из горлышка. Вода была теплой и противной, во рту остался какой-то металлический привкус. Он был настолько неприятен, что Маше захотелось заглушить его.

«Сейчас бы простой воды»,- подумала она, с тоской глядя в окно машины. Жажда становилась нестерпимой.
        Маша вылезла из машины и в растерянности остановилась перед входом в здание, не решаясь открыть дверь. Хоть бы спросить у кого, где можно напиться. Но вокруг не было ни души. Наконец Маша решилась, открыла тяжелую дверь и неуверенно вошла в темный прохладный коридор. Куда идти? Дорогу она, конечно, не запомнила. Она медленно побрела по длинному коридору и тут же увидела идущую навстречу фигуру в белом халате.
        - Тебе чего, девочка?- спросила медсестра.
        - Я пить хочу.
        - Пить? А ты как здесь оказалась? Таким, как ты, тут не место.
        - Я с Касьяновой приехала.
        - Ах так. Ну, пойдем, я тебя напою.
        Они вошли в какую-то комнату и остановились перед большим баком, на котором было написано «питьевая вода». К баку на длинной цепочке была прикреплена металлическая кружка. Сестра наполнила кружку и подала Маше. От воды пахло хлоркой. Превозмогая себя, девочка сделала пару глотков, но на большее ее не хватило. Она протянула кружку медсестре.
        - Ты же пить хотела?- недоуменно произнесла та, но потом разглядела гримаску отвращения на лице девочки.- Что, вода не понравилась? Ну уж извини, у нас другой нет.
        Медсестра сердито удалилась, на прощание молча махнув рукой в сторону выхода, и Маша снова осталась одна.
        Она опять очутилась на улице. По-прежнему вокруг было пусто. Стояла тяжелая жара, и не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Воздух, казалось, звенел.
        Хотя Маша толком и не напилась, жажда неожиданно мучить перестала. Зато захотелось в туалет. Но вновь входить в это странное здание не тянуло. Там небось и туалеты странные, вроде этого бака с питьевой водой. Девочка вспомнила звяканье металлической цепи, запах хлорки и поежилась. Проще дойти до ближайшего куста сирени, благо они тут густые, а кругом так пустынно. Так что бояться нечего.
        Еще сидя на корточках, девочка услышала чьи-то голоса. Она испуганно вскочила и хотела уже побежать к машине, но потом вспомнила, где находится. Откровенно говоря, она и согласилась ехать сюда в надежде увидеть хоть одного сумасшедшего. Какие они, сумасшедшие, она представляла плохо. Неужели именно такие, как те маньяки, которых она нагляделась по видаку?
        Девочка осторожно пошла на звук голоса.
        Через несколько шагов она увидела скамейку, на которой сидели двое. Одеты они были в нелепые одежды, напоминающие застиранные до белых ниток пижамы, а старший еще и в синий ватник. Именно его голос и услышала Маша.
        Его собеседником, вернее, слушателем, был мужчина лет тридцати, с гладким, как репа, румяным лицом и наголо остриженной головой.
        По-видимому, это и были сумасшедшие, о которых она так много слышала. Девочка смотрела на них во все глаза. На первый взгляд, ничего странного, кроме одежды, в этих гражданах не наблюдалось. Старик и вовсе был похож на их соседа, отставного полковника милиции Каратыгина. Он точно так же, как Каратыгин, надувал при разговоре щеки, отчего казалось, что он сердится. У него были усы и густые бакенбарды, точно такие же, как у полковника. Маша сначала даже подумала, что это Каратыгин и есть.
        Но вот разговор, который вел человек, так похожий на их соседа, был крайне неприличен. Говорил двойник полковника о женщинах, причем в таких выражениях, что даже десятилетняя девочка поняла их смысл. Рассказывал о какой-то графине. По понятиям Маши, графини - создания благородные и воздушные - бывают нынче только в сказках. Эта же графиня, если верить описаниям старика, была очень мерзким созданием. Маша даже мысленно не решилась бы повторить те эпитеты, которые использовал старик, рассказывая о ней.
        Обращался он непосредственно к собеседнику, постоянно требуя от того подтверждения своим мыслям. Но тот почему-то упорно молчал и лишь кивал головой.
        Вдоволь насмотревшись на сумасшедших и поняв, что, представляя их, она была далека от истины, девочка хотела было уйти, но в этот момент ее заметили. То ли ли веточка хрустнула под ногами, то ли ее яркое платье мелькнуло среди листвы и привлекло внимание, но невольный соглядатай был обнаружен.
        - А ну-ка иди сюда!- грозно произнес старик.
        Маша стояла ни жива ни мертва. Все тело будто свело судорогой, и не было сил бежать.
        - Иди-иди!- еще громче приказал старик.

«Лучше подойти,- мелькнула мысль,- а то, если побегу, догонит, непременно догонит». Что может случиться потом, она даже представить боялась. Девочка вышла из-за кустов и подошла к скамейке. Некоторое время старик грозно смотрел на нее и молчал.
        - Это она!- наконец сказал он, обращаясь к товарищу.- Она, точно, дочь графини.- Тут он назвал какую-то фамилию.- Так ли это?- продолжал он, обращаясь к девочке.- Отвечай!
        Маша решила не спорить и молча кивнула.
        - Вот!- старик поднял палец вверх.- Я был прав! Они и здесь выследили меня.
        В этот момент собеседник старика поднял дотоле опущенные глаза и посмотрел на девочку. Взгляды их встретились. Какое-то время Маша с испугом смотрела на стриженного «под ноль» человека, но вскоре ее охватило невероятное, в высшей степени странное чувство. Она перестала обращать внимание на сидевшего рядом старика и неотрывно глядела на его соседа. Ей стало казаться, что все это происходит не с ней, а с кем-то посторонним. Одновременно нечто огромное, темное входило в нее, заполняло до краев, мешало дышать, мешало взирать на солнце, на зеленую траву, на весь этот сверкающий мир. Глаза стриженого притягивали как магнит, в них хотелось смотреть и смотреть, забыв обо всем. Теперь и стриженый внимательно вглядывался в девочку. Лицо его начинало меняться. Еще с полминуты назад оно казалось придурковатым и недоделанным, как будто кто-то лепил его из пластилина и не закончил, сейчас же оно приобрело четкость и значительность, словно одушевленное чьей-то внезапной сверхъестественной волей. Обнажились в улыбке, напоминающей волчий оскал, желтые прокуренные зубы, в зеленоватых глазах замерцали золотистые
искорки, нос заострился и побледнел. Впрочем, побледнело и все лицо. Одновременно на нем появилась заискивающая угодливость. Казалось, скомандуй сейчас Маша, он бросится на старика в ватнике и будет грызть его, пока не прикончит.
        Старик внезапно замолчал и тоже словно что-то почувствовал. Физиономия его некоторое время сохраняла грозное выражение, потом он стремительно соскочил со скамьи и, не разбирая дороги, бросился сквозь кусты.
        В этот момент из-за кустов выскочили Галина и еще какая-то женщина в белом халате. Лицо Галины покраснело и было покрыто испариной.
        - Вот она!- закричала Галина, и в голосе ее были одновременно радость и негодование.- Ты зачем ушла от машины и почему не отзывалась? Я уже минут пять кричу.- Потом Галина посмотрела на стриженого, и на лице ее снова отразился испуг.
        - Он ничего тебе не сделал?- тревожно спросила она у Маши. Та отрицательно мотнула головой.
        - Да что вы, Галина Васильевна,- вмешалась женщина в белом халате.- Проша и мухи не обидит. А где твой друг?- обратилась она к стриженому.- Шереметев-то где?
        Тот не отвечал и продолжал неотрывно смотреть на девочку.
        - Пойдем, Маша,- Галина потянула девочку за руку.
        Маша еще некоторое время смотрела на человека, которого звали Прошей, потом направилась с Галиной к «Запорожцу».
        Касьянова в сердцах рванула машину с места и пулей вылетела с территории лечебницы.
        - Я очень испугалась, сама не знаю почему,- говорила она, петляя по разбитой дороге.- Выхожу, а тебя нет. Все-таки лечебница не то место, где могут находиться дети. Это, конечно, я виновата, бросила те-бя без присмотра.
        - Но ведь ничего не случилось?- Маша недоуменно посмотрела на нее.
        - Слава богу, что не случилось. Но мало ли что?! Ведь они - больные! И не просто больные. В большинстве своем они - невменяемы.
        - Что значит - невменяемы?
        - Не контролируют свои действия.
        - Убить могут?
        - Ну…- замялась Галина,- не знаю, убить не убить, а неприятности доставить могут.
        - А тетя в халате, что была с вами, сказала, что этот Проша и мухи не обидит.
        - Он-то, может, и не обидит, а вот другие… Ну хватит об этом. Сейчас свернем в лес, отдохнем, пообедаем.
        Через несколько минут они остановились в светлом сосновом бору. Галина расстелила покрывало, достала еду.
        Девочка ела неохотно, то и дело поглядывая по сторонам.
        - Ты чего?- поинтересовалась Галина.
        Маша неопределенно мотнула головой. Потом ее заинтересовал огромный муравейник, возвышавшийся неподалеку. Муравейник действительно был очень большой, почти в рост человека. Маша подошла к нему и стала разглядывать муравьев, снующих в траве и по стволам деревьев.
        - Здоровый какой,- восхищенно произнесла она,- интересно, сколько их тут?
        - Наверное, несколько миллионов,- ответила Галина.
        - Миллионов?!- Глаза девочки округлились.- Столько, сколько людей в нашем городе?
        - Нет, у нас в городе населения значительно меньше.
        - Значит, как в Москве?
        Галина не стала возражать, пусть будет как в Москве.
        - И похожи они на людей,- продолжала наблюдать Маша,- так же суетятся, куда-то бегут, вон жука дохлого тащат, наверняка своим детям для пропитания. А этот щепочку тянет, щепка в пять раз больше него самого, а все равно тянет. Видать, сам не знает - зачем.
        - Наверное, чтобы муравейник строить,- подсказала Галина.- Да он и так большой, чего же его еще строить? Нет чтобы остановиться, подумать.
        Девочка неожиданно пнула по краю кучи ногой, обутой в кроссовку.
        - Зачем ты это сделала?- строго спросила Галина.
        - Вон как забегали,- засмеялась Маша, не обращая внимания на окрик.- Засуетились…- Она посмотрела на Касьянову.- А если туда горящую палку воткнуть или факел?
        Галина молча смотрела на девочку.
        - И весь муравьиный город сгорит,- продолжала та.- Все их постройки, запасы и даже дети. И вся эта беготня, суета окажутся вовсе ни к чему. Вот и человек так: суетится, мечется без всякого смысла, а может, наши города или земля тоже вроде муравейника. Пройдет кто-нибудь мимо, кто в миллионы раз сильнее, пнет от нечего делать - и нет нас.
        Галина с изумлением слушала эти рассуждения.
        - Это тебе тоже папа сказал?- спросила она.
        - Нет, сама додумалась, вот прямо сейчас. А вы что же думаете, что я вообще дура, как эти в лечебнице?
        Галина уже не в первый раз не нашлась, что ответить.
        - Хотя там тоже, конечно, не все дураки,- продолжала девочка.- Вот этот Проша, например…
        - Что Проша?
        Но Маша не стала развивать свою мысль и улеглась на покрывало, муравьи перестали ее интересовать.
        - Разные сны были,- помолчав, ни с того ни с сего заявила она.- То леса эти. То костры, на которых людей сжигают.
        - Неужели это снилось?
        - Какие-то странные существа вокруг, не знаю, как и назвать.- Девочка как бы разговаривала сама с собой, не обращая внимания на устремленный на нее взгляд Касьяновой. А та старалась не пропустить ни полслова.
        - Раз приснилось, что бегу я…- она задумалась, вспоминая,- да, бегу, но я - взрослая женщина. И тело у меня, как у взрослой женщины. И голая я. А за мной гонится, не сумею объяснить что, но не человек. Как на той картинке в вашем кабинете. И оно хочет меня…- она задумалась,- мерзости со мной всякие делать. Сегодня старик этот усатый там, на лавке, говорил подобные мерзости.
        - А что он такое говорил?- насторожилась Галина.
        - Ну будто сами не знаете, про мужчин и женщин.
        Галина тихо ойкнула.
        - Но вот что самое интересное,- неожиданно воодушевилась девочка.- Один раз был сон про Прошу.
        - Про какого Прошу?- изумилась Галина.
        - Про того, который в больнице был.
        - Он тебе снился?!
        - Может, и не он, но похожий кто-то. Глаза очень похожие, такие же зеленые с искорками. Как будто я - его хозяйка, а он - мой раб. Но не просто раб, а вроде учителя. Объясняет мне, для чего я и что должна делать.
        - И что же ты должна делать?
        Девочка посмотрела на Галину и усмехнулась. Потом налила в стакан лимонаду и выпила одним духом. Галина напряженно ждала.
        Но Маша молчала, словно забыла, о чем говорила минуту назад.
        - А когда эти сны у тебя начались?- осторожно спросила Галина.
        - Прошлой осенью. Мальчишки во дворе щенка мучили. Хорошенький такой щенок, лопоухий, белый с рыжими пятнами. Дворняжка, конечно. Сначала они с ним играли, а потом мучить стали. Прутиком лупили, спички зажигали и бросали в него. Потом один говорит: «Давайте разожжем костер, накалим железку и проткнем щенка». Другие вроде не хотели, ну а этот парень все так и сделал по-своему. Щенок сначала визжал, а потом и визжать перестал, только пена изо рта, из пасти,- поправилась она,- у собак рта не бывает, из пасти пена пошла.
        - До смерти замучили?
        - Наверное,- равнодушно сказала Маша.
        - И ты за щенка не заступилась?
        - Я заступилась, мне его очень жалко было, но что я могла поделать, они же большие и их много.
        - А дальше?
        - Я пришла домой, папе с мамой ничего не сказала, умылась и легла в свою кровать. Ну и в кровати заплакала, так мне этого щенка жалко было.
        - Мама к тебе не подходила, не спрашивала, почему ты плачешь?
        - Да нет. Ей не до меня было. К нам в тот вечер гости пришли, какие-то папины друзья-предприниматели. А ночью первый раз мне приснился тот человек. И давай успокаивать меня: чего ты плачешь, говорит, стоит ли жалеть собаку? Ну и разное такое… Успокаивал, успокаивал… А потом достает откуда-то щенка этого, всего железкой истыканного, и уши отрезаны. «Посмотри на него, стоит ли из-за такой твари печалиться, мало ли их по подвалам скитается, заразу разносит». Ну точно как мама говорит. Я посмотрела, и правда - чего это я ревела? А человек тут как захохочет и стал превращаться…
        Девочка замолчала.
        - Во что?- в нетерпении спросила Галина.
        Девочка посмотрела на нее, и странная улыбка появилась на ее лице.
        - Вот так и приснился первый кошмар,- немного погодя закончила она.
        - Я не понимаю,- напряженно спросила Галина,- ведь ты согласилась с ним, что щенок - тварь убогая?
        - Согласилась.
        - Так почему же ты испугалась?
        - Не знаю,- Маша печально и как-то отстраненно вздохнула,- щенка все равно было жалко.

«Ну вот и разгадка причины кошмаров,- думала Галина, когда они возвращались в город,- чувство вины перед этим несчастным щенком, загнанное в подсознание, порождает их. Причина - неспокойная совесть. Девочка выговорилась мне, значит, если следовать логике психоанализа, избавилась от чувства вины. Но избавилась ли? И при чем здесь Проша? А может быть, столь яркое впечатление сегодняшнего утра наложилось на тот давний образ, тем более что в ее присутствии, видимо, велись какие-то непристойные разговоры. Это моя вина,- вновь казнила она себя, - не уследила. А впрочем, все ли тут так просто?»
        Маша всю оставшуюся дорогу до дома молчала и таращилась в окно. Не то она стеснялась своей откровенности, не то просто устала. Только перед самым домом равнодушно констатировала:
        - А ежика я так и не увидела.
        Именно эта фраза подействовала на Галину сильнее всего, и она чуть не расплакалась.
        Прошло несколько дней. Касьянова с нетерпением ждала продолжения этой истории, но Глиномесовы почему-то не появлялись и не звонили. «Все ли у них в порядке?» - с тревогой думала Галина и решила позвонить сама.
        К телефону подошла Марта, судя по реакции, она обрадовалась звонку. Марта сообщила, что у девочки приступов пока не наблюдается.
        - Маша много рассказывала о вашей поездке, ей очень понравилось в лесу, словом, мы решили отвезти ее в деревню. Пусть поживет на приволье, попьет парного молока…- В тоне Марты ощущалась некая неуверенность.
        - Я бы на вашем месте подождала недельки две, мало ли что может случиться.
        - Но ведь анализы и энцефалограмма показали, что все нормально?!
        - Однако береженого бог бережет.
        - Хорошо, мы подумаем, но я к тебе обязательно загляну в ближайшие дни.
        В это же время Галине стало известно, что из психиатрической больницы сбежал Проша.
        - Исчез, словно и не было,- рассказывал Касьяновой знакомый врач,- в тот день, когда вы приезжали, пообедал со всеми, а к вечеру пропал. Хватились его только к ужину. Ну, естественно, сразу бросились на поиски: как в воду канул. Кто бы мог подумать. Такой спокойный был. А его дружок Граф Шереметев ни с того ни с сего в буйство впал. Пришлось изолировать.
        - И что же, Прошу так и не нашли?- без особого любопытства спросила Галина.
        - Увы. Правда, особо и не искали,- замялся врач.- Поспрашивали в поселке, никто его не видел. А в городе, куда он, видимо, и отправился, как же его найдешь? Скорее всего одним бомжом станет больше. Рано или поздно опять к нам привезут. Приметы мы разослали.
        На том разговор и закончился. Судьба бедного Проши мало интересовала Галину. Она лишь вспомнила, что с ним случайно столкнулась Маша. Но вряд ли стоит эти события как-то связывать. А вот судьба Маши волновала ее все больше и больше. Марта не появлялась, сама Галина звонить и тем более приходить к ним не хотела. Она все большую неприязнь чувствовала к семейству Глиномесовых. Только Маша… Жаль девочку. Окончательно испортят ее эти предприниматели. А ведь такая славная девчушка, умненькая… Галина вздыхала, вспоминая о Маше. Была бы у нее такая дочь. Но, видать, не судьба.

4
        А в это время довольно далеко от места вышеописанных событий происходило следующее.
        В старой части Будапешта на правом берегу Дуная много тихих узких улочек. В крохотном кафе на одной из таких улиц за столиком сидели двое.
        Вечерело. Народу вокруг было мало. Даже вездесущие туристы в этот час куда-то исчезли.
        Один из сидящих, невысокий лысый смуглый господин неопределенных лет с вислыми мадьярскими усами, явно был местным жителем, другой же, напротив, был полной его противоположностью. Высокий, немолодой, тучный, светловолосый, с красным лицом и носом картошкой, он был похож на скандинава.
        Перед одним стоял стакан белого вина, перед другим - кружка светлого пива. Кроме этого нехитрого угощения, на столе имелась тарелочка с солеными орешками.
        Разговор шел на английском, и оба говорили с заметным акцентом.
        - Итак,- сказал венгр и отхлебнул из своего стакана,- итак, он исчез.
        Блондин высоко поднял брови в знак удивления. Но, если не считать этой гримасы, лицо его продолжало оставаться бесстрастным.
        - Прибыл гонец,- продолжал усатый,- привез письмо.
        - А почему письмо, разве не проще было связаться по телефону?
        - Не знаю, видимо, не доверяют связи.
        - А гонец, он что, из наших?
        - Нет, обычный жучок, которые нынче шныряют через границу туда-сюда. Заплатили ему, вот он и взял письмо.
        Блондин неодобрительно покачал головой.
        - Вручить первому попавшемуся подобное сообщение?..
        - Да он все равно ничего бы не понял, даже если бы вскрыл. Но он не вскрывал, я проверил.- Блондин кивнул.
        Какое-то время оба молчали. Усатый допил вино, щелкнув пальцами, подозвал официанта и заказал еще стакан.
        - Исчезнуть он мог только в одном случае,- вымолвил наконец блондин,- если произошел контакт.
        - Значит, предсказание сбылось?- вкрадчиво спросил усатый.
        Блондин развел руками.
        - Конечно, могло случиться что-нибудь непредвиденное, но мало вероятно. Скорее всего они действительно встретились.
        Черный закивал и снова отхлебнул из стакана.
        Потомок викингов взял из тарелки орешек и стал задумчиво его жевать.
        Стемнело. К столику неслышно подошел официант и зажег стоящую на нем в тонком цилиндре свечу.
        Пламя свечи бросало причудливые тени на лица сидящих. Они стали зловещими и какими-то древними, что вполне соответствовало этой средневековой улочке.
        - Ребенок нам очень нужен,- продолжал блондин,- не просто нужен - необходим. - А если с ним что-нибудь случится?
        - С ребенком?
        - Нет, со Стражем.
        Блондин понурился, его грузное тело осело и, казалось, растеклось по ажурному летнему стульчику. Потом он поднял на усатого глаза.
        - Это самое худшее, что только можно себе представить. Без Стража ребенок так и останется обычным, ничего не ведающим ребенком.
        - Но ведь контакт произошел, а значит, полдела сделано.
        - А нам-то с этого какая польза? Полдела!.. Одним словом, нужно послать туда человека. Чтобы отыскал обоих.
        - Но как это сделать?
        - Да это-то как раз самое простое. Мы же знаем, что они вступили в контакт. Иначе Страж бы не исчез. Ясно, что он отправился на поиски ребенка. Как только они встретятся, нужно их вывезти оттуда, не дожидаясь развития событий. Вывезти и доставить в известное вам место. Установить, почему ребенок там появился, где живет, кто его родители, не составит труда. Ясно, что лечебница, где содержится Страж, не Диснейленд, дети там бывают в ограниченном количестве. Попасть сейчас в Россию несложно. Вот только кого послать?
        - Я могу поехать,- предложил усатый.
        Блондин поморщился и залпом выпил свое пиво.
        - Поехать должен кто-нибудь из сестер. В этом деле необходима женщина. Она скорее найдет общий язык с ребенком, да и ее прелести тоже могут понадобиться.
        Усатый усмехнулся.
        В этот момент вспыхнули разноцветные фонарики, развешанные над столиками кафе. Свет свечи сразу потускнел, и лица собеседников из таинственных и мрачных стали обыкновенными.
        - Итак, решено,- сказав это, блондин поднялся. Встал и усатый.
        - Посланца я подберу лично,- не глядя на усатого, произнес блондин,- а ваша задача - осуществлять связь и обеспечивать в случае чего прикрытие и экстренную помощь. Но я думаю, это не понадобится.
        Усатый почтительно кивнул в знак согласия. После этого они, не прощаясь, разошлись.
        Кафе совсем опустело, только свеча догорала в стеклянном цилиндре.

5

15июня Галина Васильевна Касьянова, как всегда, вела прием больных. Он уже подходил к концу, когда раздался телефонный звонок.
        Донельзя взволнованный голос, в котором Касьянова все же узнала голос Марты, что-то сбивчиво закричал в трубку.
        - Ничего не понимаю,- раздраженно отозвалась Галина. День был тяжелый. Перед ней сидела больная с прогрессирующей формой невроза, и Галине было не до звонков.
        - Ты Машу видела?- более отчетливо спросила Марта.
        - Где я могла ее видеть?- удивилась Галина.
        - Пропала девчонка,- заявила Марта трагическим голосом и, видимо, заплакала.
        - Как пропала?
        - Так и пропала. Отправили мы ее все же в деревню. К бабке Павла. Там бабка-то еле ходит! Уж я против была и на тебя ссылалась. Павел - ни в какую. Ребенок должен отдохнуть от городской жизни, и все тут! Уперся как бык. А сегодня утром звонят оттуда и сообщают, что она пропала. Павел сразу на машину и туда, а я осталась на случай, если она здесь объявится.
        - Через час я буду у тебя,- растерянно сказала Галина и, услышав, что ее с нетерпением ждут, положила трубку.

«Черт-те что,- собираясь с мыслями, подумала она,- ведь говорила же Марте, чтобы держала Машу при себе. Но, может, это ложная тревога?»
        Скоро Галина была у подъезда знакомого дома.
        В квартире Глиномесовых заплаканная Марта бросилась ей на шею.
        - Ужас, ужас какой-то!- причитала она.
        - Никаких известий?
        - Не знаю, ничего не знаю!- Она снова залилась слезами.- Павел с час, как уехал, пока никаких вестей. Позвонили в десять утра из тамошнего сельсовета, какой-то мужик, что-то бормочет. Я сначала подумала, хулиганит кто-то. Трубку повесила - снова звонок… «Дочка ваша пропала,- говорит,- еще вчера»… Я чуть в обморок не свалилась. Что, как? Ничего толком сказать не может. Поняла только, что еще вчера пропала. «А бабка где?» - спрашиваю. «Лежит,- говорит,- встать не может. Но мы девочку ищем, лес прочесываем». Лес!!! Ты представляешь!!! Мой ребенок ночью в лесу?!
        - Может быть, домой уехала?- предположила Галина.- Надоело ей там, села на электричку - и в город. Мне показалось, что она способна выкинуть что-нибудь вроде этого.
        - Я уж тоже думала, но нет там поблизости железной дороги, деревушка-то стоит в глухом месте. Если только на попутной машине… Но раз она исчезла еще вчера, то давно должна бы быть дома… Ой, Галка!!!- Она заревела во весь голос.- Время-то сейчас какое! То и дело про разных маньяков в газетах пишут!
        - Успокойся,- строго сказала Галина,- не каркай раньше времени.
        - И то…- Марта тяжело вздохнула, но плакать перестала.- Я не могу, мне надо выпить.- Она достала из стенки пузатую бутылку с коньяком. Вопросительно посмотрела на Галину.- Тебе налить?
        - Нет, спасибо.
        Марта выпила и стала жевать кусочек шоколада.
        - Как только этот черт позвонил, ну из деревни, вроде тамошний участковый, я сразу на работу к Павлу, в его сраный офис… Он сначала глаза вытаращил: не может, мол, быть… Потом, правда, тут же собрался, взял с собой еще одного парня, телохранителем у него числится. И они поехали в проклятую деревушку. До нее езды - часа два. Так что уже, наверное, там.
        Марта замолчала и снова налила себе коньяку.
        - Если с Машкой что-нибудь случится, я никогда ему этого не прощу,- неожиданно спокойно заявила она.
        - А он-то тут при чем?
        - Это по его настоянию я отправила ее в деревню.
        Она замолчала, видимо, что-то обдумывая. Галина огляделась. Она первый раз была у них в квартире. Жилище это, как и предполагала Галина, являлось средоточием вещей, должных поразить неискушенного человека. Многочисленная мебель - какие-то столики, пуфики, множество пестрых ненужных мелочей - все это создавало ощущение страшной тесноты. На одной стене висел пестрый плакат с голой красоткой в рaскованной позе, а рядом с ним - древняя потемневшая икона.
        И, судя по всему, предметом особой гордости хозяина являлась иностранная радио- и видеотехника, которая занимала целый угол. Огромный телевизор тускло поблескивал пустым экраном.
        - Тесно у нас,- сказала Марта, заметив, что Галина разглядывает обстановку.- Этот олух тащит всякое дерьмо. Вон бабу голую недавно повесил,- она кивнула на плакат,- совсем никакого вкуса у человека нет. Я ему говорю: уж если тебе нужна обнаженная натура на стене, закажи картину хорошему художнику или меня сфотографируй: готова позировать. Я ведь не хуже этой шлюхи. Но вот мое «ню» его не устраивает, а может, стесняется показать своим придуркам: еще, чего доброго, уведут. Но они ничуть не лучше его. Такие же тупорылые. И цель в жизни у них одна - деньги! Ну и, естественно, все то, что они могут дать: жратва, выпивка, бабы… А ведь раньше у него вроде и вкус был, чувство меры. И книжки читал, а не только пялил глаза в этот идиотский ящик,- она кивнула на телевизор.- Я, откровенно говоря, грешила на видик. Машка смотрела все подряд: и муру со стрельбой, и «ужастики»… Может, думаю, она оттуда набралась всех этих кошмаров? Но потом обратила внимание - она смотрит страсти совершенно спокойно, гораздо спокойнее, чем я. Режут там, головы отрывают, а она ничего, знай жует свою резинку. Теперь вот новая идея
у него возникла - Америка! Уеду в Америку - и все тут!..
        - Неужели он хочет эмигрировать?!
        - Представь себе, хочет. И еще как хочет! Даже, по его словам, документы начал оформлять.
        - И ты поедешь?
        - А куда я денусь,- спокойно и как-то обреченно произнесла Марта.- Конечно, поеду. Сейчас-то я - ни в какую. Но наступит момент - потащусь за ним как верная собака. В Америку так в Америку. Хоть на острова Фиджи! Я вот его сейчас ругаю, а в общем-то он мужик неплохой, добрый, и совесть кое-какая у него осталась. Может быть, он и прав? Что нас ждет в этой стране? Только бы Машка нашлась. Только бы нашлась! Послушай,- она посмотрела на Галину,- я, наверное, совсем тебя заговорила, ты же с работы, давай хоть кофе выпей.
        Пока на кухне закипал кофе, Галина раздумывала над услышанным. Очень жаль, что она не узнала этого раньше. Впрочем, что бы изменилось? Скорее всего - ничего. Девочка в этой, с позволения сказать, семейке вроде игрушки, и обращаются с ней, как с игрушкой: то носятся, то за ненадобностью отбрасывают в угол. А может, она просто завидует чужому счастью? Вот ругает Марта своего Павла, а ведь сама сказала, что поедет за ним на край света.
        Пока Галина предавалась размышлениям, зазвонил телефон.
        Марта стремглав кинулась к аппарату и схватила трубку.
        - Да, да, это я,- закричала она,- тебя очень плохо слышно! Что, что, я ничего не слышу!.. Говори громче!.. Как похитили?..- Она, широко раскрыв глаза, смотрела на стоящую рядом Галину.- Есть свидетели?- Марта смертельно побледнела. Некоторое время она ничего не могла произнести и только судорожно хватала ртом воздух.- Да, да, я слушаю,- наконец еле слышно произнесла она.- Молодой…- Она покачнулась, трубка выпала из рук и стукнулась об пол.
        Галина подхватила Марту и осторожно опустила ее в кресло. Потом подняла трубку и поднесла к уху.
        - Алло, где ты, Марта?!- Она узнала голос Павла.
        - Слушаю,- произнесла она.
        - Марта?- закричал Павел.
        - Это не Марта.
        - А кто, черт побери?!
        - Это Галина Касьянова, я сейчас нахожусь у вас.
        - А-а, Галина… А где Марта?
        - Ей стало дурно, она сидит тут, рядом.
        - Ясно. Это хорошо, что вы у нас. Помогите ей, пожалуйста, ей так сейчас нужна помощь. Машу, по-видимому, похитили. Свидетели видели, как вчера вечером она разговаривала с каким-то молодым человеком, нездешним. То есть это я думаю, что похитили, местный участковый считает, что она просто заблудилась в леcу. Пока я остаюсь здесь, вечером, наверное, приеду домой. За поиски нужно браться всерьез.
        Павла действительно было очень плохо слышно, и по тону трудно было разобрать, в каком он состоянии, но по тому, как прерывался его голос, Галина поняла, что он очень взволнован.
        - Вы уж побудьте с ней,- снова просительно произнес Павел,- до моего приезда. - Разговор прервался.
        Галина положила трубку и взглянула на Марту.
        Та сидела в кресле и широко раскрытыми, совершенно бессмысленными глазами смотрела в пространство. В лице ее не было ни кровинки. Наконец она поднялась и почти без сил побрела в комнату, там улеглась на диван и застонала. Галина села рядом и тихонько погладила ее по голове.
        - Что он тебе сказал?- еле слышно спросила Марта.
        - Наверное, то же, что и тебе. Что Машу похитили и что он вернется скорее всего вечером.
        - Вечером?!- неожиданно взвизгнула Марта.- Ах он гад!!!
        - Зачем ты так? Он хочет организовать поиски. По-настоящему организовать.
        - Пускай сидит там и ищет ребенка, а если приедет, я его собственными руками задушу!
        - Но он-то в чем виноват?
        - Говорила я: не место Маше в этой паршивой деревушке. Мало ли что, отдыхал он, видите ли, там в детстве, и от этого отдыха у него остались самые лучшие воспоминания! Я хотела поехать с ней в Сочи, так он не разрешил, зачем, говорит, девочке смотреть на этот блядоход? От меня бы не похитили, а там бабка глухая, еле ходит. Конечно, у такой не то что ребенка, дом собственный из-под носа сопрут - и то не заметит!
        Она с неожиданной энергией вскочила, схватила стоящую на журнальном столике бутылку коньяка и налила себе полный фужер.
        Галина с испуганным изумлением смотрела, как Марта одним махом опорожнила фужер и следом закурила сигарету. Глаза ее вмиг посоловели.
        - А может, он прав, что приедет в город,- довольно спокойно заключила она.
        - Конечно, прав,- подтвердила Галина.
        - Конечно, прав!- передразнила Марта.- Ты всегда следовала логике, правильная была… А по логике тебе самой давно пора родить, тогда бы узнала, что значит собственный ребенок и каково его потерять.
        Галина поднялась и холодно взглянула на Марту.
        - Извини, мне надо идти,- и направилась к выходу.
        - Не уходи!- закричала Марта.- Прости меня, дуру, болтаю невесть что, прости меня, Галочка,- и она схватила ее за рукав платья.- Ты же видишь, что со мной творится, хоть раз в жизни отбрось свою принципиальность и прости. Если ты уйдешь, я знаешь, знаешь…- Она не договорила.
        Галина молча села.
        - Спасибо,- сказала Марта и потянулась к бутылке.
        - Нет, хватит!- Галина схватила бутылку и убрала за спину.
        - Хватит так хватит,- спокойно согласилась Марта. Она закурила и, выпустив клуб дыма, насмешливо посмотрела на Галину.- Твои принципы хороши для вегетарианцев.
        - Опять начинаешь?
        - Не буду, не буду. А все же дай мне выпить!
        - Не дам!
        - Ладно, не надо. Я всегда знала, что с Машкой произойдет нечто подобное,- неожиданно заявила она.
        Галина равнодушно слушала пьяный лепет, жалея, что не отобрала бутылку раньше.
        - Да, знала!- крикнула Марта.
        Галина кивнула.
        - Чего ты киваешь, ты ведь ничего не знаешь. И никто не знает, по крайней мере в этой стране.
        - А в какой стране живет тот, кто знает?- чтобы отвязаться, спросила Галина.
        - В Израиле.
        - Это что-то новое.
        - Ты помнишь Люську Лошадь?
        - Какую лошадь?
        - Люську Буланую. Фамилия такая: Бу-ла-на-я. Вспомнила?
        Галина пожала плечами.
        - Училась с нами на одном потоке. Красивая девка, высокая, русая, правда, плоская, как доска, и попа - словно по ней лопатой ударили.
        - Что-то такое припоминаю.- Галина действительно вспомнила девушку, о которой говорила Марта.- Бойкая такая?
        - Вот-вот. Именно бойкая. Она теперь в Израиле живет. Окрутила какого-то еврея и смоталась на историческую родину.
        - Она же вроде русская была?
        - Какая разница: русская - не русская. Так говорят: на историческую ро-ди-ну.
        - И при чем же здесь Буланая?
        - После распределения Люська Буланая работала в третьем роддоме. А я как раз там рожала.
        Галина, ничего не понимая, уставилась на Марту.
        - Беременность у меня проходила очень тяжело. Достаточно сказать, что последние три месяца я лежала на сохранении. Долго лежала… Этот мудак даже начал погуливать, как мне потом доложили. Но не в этом дело. С Люськой я, в общем-то, никогда не была близка, а тут сдружилась. Она навещала меня, в дежурство обязательно подойдет, спросит, как, что, а то и просто болтали с ней по нескольку часов подряд, особенно вечерами или ночью. Она в этот момент еще не была замужем, но парней у нее хватало. Вот и рассказывала о своих романах. Ей, в общем-то, не везло. И она мне душу изливала.
        Беременность моя, как я уже сказала, протекала мерзко. А знаешь почему? В детстве я занималась спортивной гимнастикой и травмировалась. Вроде и травма была пустяковой, а на тебе - отозвалась, да еще как!
        Тогда по телевизору гимнастику, ты помнишь, беспрерывно показывали, и все хотели быть похожими на Турищеву.
        Одним словом, настало мне время рожать. Я и сама гинеколог - понимаю кое-что. И такой меня страх обуял! Люська меня успокаивает: «Ты,- говорит,- не бойся, я попрошу роды принимать нашу заведующую, она опытнейшая акушерка, а сама буду ассистировать вместо сестры. Словом, встану рядом». Это, конечно, меня немного успокоило.
        Настал час родов. Что я пережила - говорить не хочется. Рожала шесть часов. Кое-как разродилась. Девочкой. Врач, которая принимала роды, уехала домой, а Люська осталась при мне. То возле постели сидит, то на ребенка посмотреть убежит. Все это происходило ночью.
        Часа через два, уже под утро, открываю глаза и вижу: Люська на меня смотрит, а из глаз слезы текут. Думаю, от радости за меня. Пытаюсь улыбнуться, а она еще больше ревет. Потом говорит: «Ребенок твой умер».
        Тут на меня такая прострация накатила, совершенно не реагирую, даже понять не могу, что она такое несет.

«Слабенький очень родился»,- продолжает она. Тут до меня начинает доходить. Коньяка под рукой, конечно, не было, ну, думаю, сейчас треснусь головой о стену - и хана. Кстати, налей чуть-чуть.- Марта просительно посмотрела на Галину,- ну, самую капельку.
        Галина молча налила в фужер самую малость и приготовилась слушать дальше.
        - Так вот,- продолжила Марта, выпив коньяк,- Люська видит мое лицо, хватает меня за руку и шипит: «Послушай, Мартышка,- она меня ласково Мартышкой называла,- есть выход». Я смотрю на нее и думаю: не чокнулась ли она после этой ночи? Какой уж тут может быть выход?

«Как раз перед тобой одна родила. Красивая очень девка и на тебя похожа, меня даже спрашивала заведующая, не твоя ли родственница? Так вот, у этой девки роды были много хуже твоих, пришлось кесарево делать. Она не выдержала - скончалась. Вторая смерть сегодня у нас. Но ребенок жив. Тоже девочка и очень хорошенькая».
        Я жду продолжения, что эта дура еще скажет.

«Так вот,- продолжает она,- о том, что твой ребенок умер, еще никто не знает». Тут она замялась, смотрит на меня и молчит.

«Продолжай,- говорю,- Лошадь».

«Ребенка можно подменить. Мертвое к мертвому, а живое - к живому».

«Ты что,- говорю,- офонарела? Это же преступление, криминал!»

«Да,- говорит,- криминал, но ради тебя я готова».

«А родственники, а муж этой покойницы? Им ты как в глаза смотреть будешь? А мне как жить после этого?»

«Послушай, успокойся,- говорит она.- Эту девку подобрали где-то на вокзале. Ни документов, ни вещей при ней нет. Кто она такая - неизвестно. В таких случаях малютку отправляют в Дом ребенка на попечение, так сказать, государства». Сказала она мне так и замолчала - ждет, как я прореагирую.
        Я задумалась. Очень мне ребенка хотелось. Кроме того, Павла я в тот момент сильно любила, а он, как мне казалось, стал ко мне охладевать. Ребенок мог полностью переменить ситуацию.

«А не врешь, что документов нет?»

«Клянусь,- говорит,- могилой матери».

«Ну коли такая клятва… Хотелось бы мне посмотреть на эту женщину»,- говорю.

«Ты не дойдешь».

«А утром ее в морг увезут… Да я хоть поползу».

«Подожди,- отвечает,- у нас тут есть инвалидное кресло, я тебя на него посажу и отвезу туда, где она лежит».
        Притащила она это кресло, посадила кое-как меня и повезла. Хорошо, помещение, где труп лежал, на том же этаже. Вкатила в комнату, зажгла лампы. Лежит женщина на цинковом столе, вся в крови, кое-как зашита. Всмотрелась я в лицо. Действительно, похожа на меня, только волосы темные. Красивая… И лет столько же на вид, сколько и мне. Лицо, как картинка, бровки черные. Бела, как сметана. И на лице ни тени страдания, а как будто торжество. Гляжу я на нее и не могу оторваться.

«Ну хватит,- шепчет Люська,- а то сниться будет».
        И как в воду смотрела. Снится она мне часто. И сны эти…- Марта не договорила.- Одним словом, отвезла меня Люська назад, уложила на кровать.

«Ты,- говорит,- думай, но думай скорее. До прихода смены нужно все сделать».
        Я лежу и так, и этак прикидываю. И о Павле думаю, и о родителях. А самое главное - размышляю, а вдруг у меня после этих родов детей больше не будет? Как специалист я понимаю, что такая перспектива весьма вероятна.
        Через час снова появляется Люська.

«Ну что,- спрашивает,- надумала?»
        Я киваю.

«Все уже сделано,- говорит она,- завтра увидишь свою дочь. И помни - это твой ребенок!»
        - Неужели это все правда?- Потрясенная Галина с недоверием смотрела на Марту.
        - Не веришь,- криво усмехнулась та,- твое право.
        От собственного рассказа она, казалось, протрезвела, глаза, еще несколько минут назад мутные, приобрели нормальное выражение.
        - Ты третья, кому теперь известна эта история,- Марта задумчиво потерла лицо,- надеюсь, больше об этом не узнает никто.
        - Послушай, а кто все-таки была мать ребенка?
        - На следующий день,- не отвечая на вопрос, продолжала Марта,- мне принесли девочку. Веришь ли, я испытала такой прилив нежности к ней, словно она и вправду была моей дочерью. Я смотрела на нее и не могла оторваться. Видимо, в родившей женщине действует инстинкт, и безразлично, твой ли ребенок у тебя на руках или чужой. Не случайно ведь многие животные могут воспитывать вместе со своим потомством новорожденных другого вида. А у меня на руках был не котенок или щенок, это и вправду была моя дочь.
        Прибежала Люська.

«Ну как вы тут?» - спросила она, с любопытством и тревогой поглядывая на нас. Я, помню, от счастья и сказать ничего не могла. Пришла и заведующая, принимавшая у меня роды. Она ничего не заметила. Откровенно говоря, ее прихода я боялась больше всего. И тут пронесло…
        Потом явился Павел с букетом цветов, родители, свекор со свекровью. Все ликовали.
        Вечером снова пришла Люська.

«Вот видишь, все нормально,- заявила она,- никто ничего не заметил. О том, что случилось, знаем ты и я».

«Кто все-таки мать ребенка?» - напрямик спросила я.

«Тебе же сказали».

«Неужели у нее не было ничего, что могло бы хоть как-то помочь установить личность?»

«Знаешь что, ее отправили в морг, но все вещи ее пока здесь. Если тебе так хочется, можешь лично провести расследование. Но меня - уволь. Я и так сделала достаточно. Копаться в чужих грязных тряпках не желаю. Ты ведь уже можешь передвигаться? Отлично. Когда все уснут, я за тобой приду. Осмотришь ее вещи».
        Ночью я, кое-как ковыляя, пришла в ту же комнату, где до этого лежал труп.

«Вот, смотри»,- Люська кивнула на груду тряпок, лежащих в углу на газете, хмыкнула и ушла.
        Преодолевая брезгливость, я начала копаться в несвежей одежде. Из верхней одежды был только джинсовый сарафан.
        Прежде всего я проверила карманы. Пусто. Совершенно ничего - ни денег, ни автобусного или троллейбусного билета, ни просто какой-нибудь бумажонки. Сарафан был импортный и изрядно поношенный. «Очень странно»,- подумала я. Женщина она, помнится, была видная, так неужели у нее с собой не было никакой косметики? Допустим, нет сумочки, но помаду или пудреницу можно было положить в карман?
        Оставалось белье. Сначала я вообще не хотела его разглядывать. Как-то неудобно перед покойницей стало. Потом подумала и решила довести дело до конца. А тут меня ждала еще одна загадка. И трусики, и лифчик были явно импортного производства. Причем очень высокого качества. Уж я-то в этом разбираюсь. Но самое странное, ярлыки были явно срезаны. От них остались лишь короткие язычки. Почему? Зачем?
        Я отложила белье и занялась туфлями. Они были самые обычные, стоптанные и чиненые. Никогда не поверю, что женщина, носившая такое белье, могла бы надеть подобную обувь. Но чего в жизни не бывает!
        Я сидела и размышляла, кто же она была, мать моего ребенка, и в этот момент мне показалось, что за спиной у меня кто-то стоит. Я явственно почувствовала чье-то присутствие. Меня словно сковало. Я напряглась и, не в силах пошевелиться, ждала не то удара, не то вопля. Но все было тихо. Наконец я собралась с силами и резко повернулась. Никого. Комната была пуста. Еще несколько минут я не могла перевести дыхания. Тут появилась Люська.

«Ну что, нашла что-нибудь интересное?» - Я развела руками.

«Ладно, пойдем, а то вдруг кто-нибудь явится».

«Послушай,- спросила я ее,- а можно мне взять ее белье?»

«Носить собираешься?» - хохотнула она.

«Да ну тебя, просто на память».

«Странная причуда. Пожалуйста, если хочешь, можешь взять. Все равно сожгут».

«А смотри, белье явно импортное».
        Люська брезгливо скривила губы.

«У этих шлюх чего только не бывает. Подобрали ее на вокзале. Не то на железнодорожном, не то на авто. Была без сознания. Начались схватки, а она словно и не понимала этого. Нашла место рожать - на вокзале!»

«А как ты думаешь, она здорова?»

«С анализами все в порядке. Палочек Коха и спирохет не зафиксировано, об остальном остается только гадать. Она показалась мне девицей весьма ухоженной, руки явно не знали стирки и мытья полов. Хотя, конечно, такой сорт женщин мытьем полов не занимается. Может быть, мамина дочка, сбежавшая от позора из дому?»

«Значит, у нее могут быть родители?»

«Родители у всех есть. Я бы на твоем месте не вдавалась в подробности. Послушайся совета».

«А на операционном столе она ничего не говорила?»

«Ты все не можешь успокоиться. Она же в бреду была. Мне показалось, что иностранные слова произносила. Но, может быть, только показалось».

«Какие слова?»

«Вроде латынь, а может, итальянский…»

«Ты это серьезно?»

«Все,- сказала Люська,- больше я на эту тему не разговариваю. И вообще. Ничего не было. Забудь».
        Марта замолчала и закурила. Теперь она совсем протрезвела.
        - Что же было дальше?- заинтригованная Галина во все глаза смотрела на подругу.
        - А ничего до сегодняшнего дня. Все спокойно. Я последовала совету Люськи и забыла обо всем.
        - Плохо же ты забыла, вон какие подробности рассказала.
        - За-бы-ла!!! Все. Но,- она подняла палец кверху,- я до сих пор убеждена, что в той комнате, кроме меня, кто-то был.
        Поздно вечером приехал Павел. До тех пор Галина оставалась у Глиномесовых и с нетерпением ждала известий. Неудивительно, что в данном случае она принимала чужую беду как свою. Судьба Маши глубоко затронула ее. Но к тревоге за девочку примешивалось какое-то иное чувство. Что-то в этой истории было необычно, таинственно. Что-то такое, о встрече с чем человек мечтает всю жизнь. Мечтает и страшится этой встречи.
        На Павле лица не было. Он старался казаться спокойным, однако это плохо ему удавалось. Молча прошел на кухню, сел за стол, отломил кусок от лежащей булки, отрезал кружок колбасы и стал механически жевать.
        - Ну что там?!- в один голос закричали обе женщины.
        Павел тоскливо взглянул на них.
        - Боюсь, что плохо.
        Марта без сил опустилась на табурет и закрыла лицо руками. Ее поза выражала невысказанный упрек. Молчала и Галина.
        - Машка, вне всякого сомнения, похищена,- угрюмо сообщил Павел,- все эти разговоры, что она заблудилась в лесу,- чушь собачья! Лесов там хоть и много, но это скорее перелески, и они почти все пересечены дорогами. Конечно, леса прочесывают. Начали искать с утра, я сам с ними ходил, но безрезультатно. По еще одной версии она могла утонуть. Однако тамошняя речка, что называется, воробью по колено. Тоже всю облазили - ничего.
        Предположили, что она могла, никому ничего не сказав, уехать домой. Скажем, на попутке. Но, если бы это было так, она бы уже приехала. Кроме того, бабка твердит, что они не ругались и Маша ни о чем подобном не говорила. Бабка, к слову сказать, страшно переживает. Почернела вся, с кровати не встает…
        - Так ей и надо!- бросила, не поднимая головы, Марта.- Не смогла уберечь…
        - Зря ты так,- еле слышно произнес Павел,- она тут как раз ни при чем.
        - А кто при чем?- судорожно вздохнув, выдавила Марта.
        Павел помолчал, потом посмотрел на Галину:
        - Вчера после обеда Машу видели разговаривающей с мужчиной. Видела соседка, но не придала значения, решив, что это какой-то родственник. Мужчина был ей совершенно незнаком. Лет тридцати-сорока, в спортивном костюме, с очень короткой стрижкой. Спустя какое время после этого она пропала, сказать трудно. Скорее всего - сразу же. Правда, бабка хватилась ее только к вечеру.
        Местной милиции, конечно, очень не хочется признавать факт похищения. Они продолжают настаивать, что она заблудилась. Но я в похищении почти уверен. Причины могут быть две. Либо ее украли с целью дальнейшего выкупа, либо это дело рук какого-то маньяка, и тогда вообще плохо.
        - Что ты такое говоришь?- в исступлении закричала Марта.
        - Ничего не поделаешь,- угрюмо заметил Павел,- нужно смотреть правде в глаза. На местную милицию у меня надежды никакой, к тому же это - другая область. У нас бы я мог попытаться использовать свои связи…
        - Словом, ты хочешь пустить все на самотек?!- вновь закричала Марта.
        - Да не ори, дура!- взорвался Павел.- Постороннего человека хотя бы постеснялась.
        - Она не посторонняя!
        - Выход я вижу один: нанять частного детектива.
        - Ну, конечно, я так и думала - частного детектива! Как в этих видиках. Грязного Гарри или Чака Норриса! Откуда у нас частные детективы?
        - Представь себе, имеются. За деньги хоть черта доставят. Теперь существуют сыскные агентства, в том числе и в нашем городе. Другого выхода я не вижу.
        - Ну так нанимай!
        - Уже нанял! Он отправился на место происшествия.
        Марта угрюмо кивнула.
        - А если ее все-таки похитили, чтобы получить выкуп?- осторожно спросила Галина.
        - Подождем. Хотя, я думаю, если это так, уже давно бы позвонили. Остается только ждать.

6
        В тот самый момент, когда на кухне Глиномесовых происходил столь драматический разговор, частный детектив Николай Ильич Шебалин был на пути в неведомую ему деревушку Покровку, где исчезла Маша.
        Потрепанный «жигуленок» Шебалина неторопливо катил по пустынному шоссе, в салоне играла музыка. Известный казацкий певец Александр Розенбаум пел, что «только пуля казака во степи догонит…». Николай меланхолично ему подпевал. Несмотря на то что было уже восемь часов, еще не начинало смеркаться. Стояли самые длинные дни в году. Ехать было одно удовольствие. Шебалин притормозил, достал атлас шоссейных дорог и прикинул, сколько ему еще пилить.
        Выходило, что не менее часа. «Засветло доберусь»,- решил он и снова нажал на педаль газа.
        Все окна в салоне были открыты. Чудесные ароматы лета - времени года, которое он любил больше всего,- заглушили даже явный запах бензина. Мелькали пока еще зеленые поля, небольшие перелески, прошлогодние стога соломы.

«Такая работа явно по мне,- думал Шебалин.- Сам себе хозяин, никого над тобой нет. Никто не командует, не пристает с глупыми и нелепыми приказами. Да здравствует частное предпринимательство!»
        Шебалину было лет тридцать пять или около того.
        Это был крепкий, коренастый белобрысый мужичок с голубыми водянистыми глазами на круглом веснушчатом лице. Глаза эти обычно сонно смотрели на мир, и вряд ли кто-нибудь несведущий мог подумать, что перед ним опытный детектив. А Николай, без преувеличения, был опытным сыщиком. Жизнь его складывалась довольно просто. Школа, армия, работа в милиции. Параллельно - заочный юридический, который был успешно закончен.
        Сменив сержантские погоны на офицерские, Шебалин успешно продвигался вверх по служебной лестнице. И вдруг начались перемены. В принципе, дальнейшая его судьба была в чем-то похожа на судьбу Павла Глиномесова. Предприимчивость была заложена в нем с детства. Но вот чем заняться? К торговле он относился с пренебрежением. Слишком хорошо знал этот мир жуликов и проходимцев. «Вор на воре сидит,- говорил он жене,- нет, там мне не место». Жена, сама работавшая в торговле, согласно кивала: «Да, Коля, у нас ты пропадешь».
        Но пропадать Шебалин не собирался. Как-то случайно он прочел в газете о создании в Москве частного сыскного бюро.

«Вот это то, что надо - решил он.- Организовать бы и у нас нечто подобное. А почему бы и нет?» Некоторое время Николай наводил справки, оказалось, что разрешение на открытие частного сыскного бюро получить можно. Хотя, конечно, придется снять погоны. И вот заместитель начальника уголовного розыска одного из районов подал рапорт об увольнении. Его начинание было встречено прохладно, но, с другой стороны, начальство решило: пусть во главе этой новой, довольно странной и сомнительной структуры хотя бы будет свой человек.
        - Шебалина мы знаем,- докладывал начальник горотдела милиции областному руководству.- Парень надежный, проверенный. Не шантрапа какая-нибудь. Поэтому пускай резвится. Не пойдут у него дела - возьмем с удовольствием назад, а пойдут - нам же польза.
        С такими доводами нельзя было не согласиться.
        Бывшие коллеги затею Шебалина воспринимали по-разному. Кое-кто с интересом, но большинство скептически.
        - Зря ты, Коля, с этой ерундой связался,- сказал ему знакомый следователь,- ну какие у нас дела? Это тебе не Америка! Будешь, в лучшем случае, по заказу ревнивых жен выслеживать гуляющих мужей. И наоборот.
        Но предсказания следователя, к счастью, не оправдались. Были, конечно, и клиенты-ревнивцы, но очень скоро дела приняли совершенно другой оборот.
        Первое время Николай работал вдвоем с напарником, тоже бывшим милиционером. Конторы у них тогда не было, сидели по домам и ждали, когда кто-нибудь позвонит. Слава богу, это продолжалось недолго, и вскоре им уже пришлось срочно увеличивать штат и набирать людей. Работы стало невпроворот. Охрана частных предприятий и их хозяев, обеспечение безопасности транспортировки грузов, розыски сбежавших должников, борьба с рэкетирами - всего и не перечислишь.
        Николай с усмешкой вспомнил, как родилось название фирмы. Он долго над ним размышлял. Название должно было быть броским и в то же время в какой-то степени отражать смысл их деятельности. Шебалин перебрал десятки вариантов, но ни одно не удовлетворяло его.
        - Папа, назови свое агентство «Аргус»,- сказал как-то сын-семиклассник, читавший в то время мифы Древней Греции.
        - А что такое «Аргус»?- с интересом спросил Шебалин.
        - Не что, а кто. В греческой мифологии - это стоглазый страж, неусыпный и неподкупный.
        Так, с легкой руки сына название «Аргус» и эмблема: треугольник, углы которого венчало изображение человеческих глаз,- закрепились в официальных документах. Теперь у «Аргуса» давно уже есть свой офис, работает в нем двенадцать человек, не считая приглашаемых время от времени со стороны, фирме принадлежит несколько машин, в том числе и «жигуленок», на котором сейчас ехал, кое-какое оборудование и аппаратура. А главное, у «Аргуса» Шебалинa прочная, устойчивая репутация.
        Когда под вечер в офис вбежал взволнованный и запыхавшийся Павел, Шебалин уже собирался уходить. Павла он знал, и не только знал, но имел с ним дела. Выслушав сбивчивый рассказ, посочувствовал. Единственная дочь! Такое и врагу не пожелаешь.
        - Помоги, Николай Ильич! Сколько хочешь заплачу. Не верю я, что тамошняя милиция распутает это дело, к тому же промедление…- Он не договорил.
        - Да,- задумчиво произнес Шебалин,- тут надо действовать не откладывая. Ребята, к сожалению, почти все заняты.
        - Николай Ильич!- взмолился Глиномесов.
        Шебалин посмотрел на него и вздохнул:
        - Хорошо, Павел, я возьмусь за это дело сам.
        Поглядывая на дорогу, Шебалин размышлял о случившемся. Ситуация, конечно, скверная. Неужели похищение с целью получить выкуп? Ничего подобного в их городе еще не случалось. Но такая возможность не исключена. У Глиномесова, как не без оснований предполагал Шебалин, денежки водились. Но скорее всего девочка стала жертвой сексуального преступления. Возможно даже, ее уже нет в живых. Ублюдки, покушающиеся на детей, действуют быстро и решительно.
        Конечно, она могла просто потеряться в лесу, но, если верить Глиномесову, это маловероятно. У Шебалина была при себе фотография Маши. Он достал ее и еще раз вгляделся в лицо. Хорошенькая девчонка, вполне могла стать жертвой насильника. Он вдруг вспомнил умоляющие глаза Глиномесова.
        Перед отъездом в Покровку он договорился с Павлом, что будет постоянно держать его в курсе.
        - Ладно, Паша,- он ободряюще хлопнул того по плечу,- не горюй раньше времени. Я постараюсь сделать все, что могу.
        Проехав Быково, Николай сбросил скорость. Через пять километров должен быть съезд на грунтовую дорогу, вспомнил он объяснения Глиномесова. «Найти его легко, - рассказывал Павел,- у самого съезда - большая куча старого цемента». Вскоре показалась эта самая куча. Шебалин свернул и поехал по мягкому накатанному проселку.

«Будто на рыбалку еду,- подумал он,- если бы не дело, как хорошо бы здесь малость отдохнуть. Но, видно, не удастся». Дорога вилась среди березовых колков. Несмотря на вечер, в небе все еще трепетал жаворонок, заливаясь нескончаемой песней. Нагретые за день стволы берез распространяли вокруг сладкий дух, наводивший на воспоминания о распаренном венике.

«Сейчас бы в баньку,- мечтательно подумал Шебалин, но мысленно одернул себя: - Что это ты в лирику вдарился? Прежде всего дело».
        Вдали показались крыши деревни. «Покровка» - извещал покосившийся указатель.
        Отлично. Он у цели.

«Жигули» притормозили перед сельсоветом, возле которого стояла кучка людей, в основном женщин, оживленно о чем-то судачивших.
        Увидев машину, они разом замолкли и уставились на Шебалина.
        Вежливо поздоровавшись, он поднялся по скрипучим ступенькам и вошел в просторную комнату. Несмотря на то что было еще светло, в комнате горел свет. Мощная лампочка на голом шнуре освещала старый письменный стол, за которым сидел молодой милиционер в погонах младшего лейтенанта и читал газету. Увидев Шебалина, он привстал и вопросительно посмотрел на него.
        - Девочка не нашлась?- поздоровавшись, спросил Шебалин.
        - А вы, извините, кто?
        Шебалин представился.
        Милиционер удивленно воззрился на него и попросил предъявить документы. Некоторое время он внимательно и, как показалось Шебалину, подозрительно изучал бумаги, потом вернул их хозяину и иронически произнес:
        - Сыщик, значит.
        Николай привык, что при первом знакомстве род его занятий вызывал в лучшем случае недоумение. Он молча кивнул.
        - Как, говорите, ваша фамилия?- встрепенулся тот.
        Шебалин в свою очередь иронически произнес по слогам свою фамилию.
        Но милиционер не обратил внимания на насмешку.
        - А Безруких Ивана Кузьмича помните?- неожиданно спросил он.
        Шебалин задумался. Он всмотрелся в лицо лейтенантика. Этот парнишка ему явно кого-то напоминал.
        - Знавал я одного Безруких,- неторопливо проговорил он,- участковым был в моем районе.
        - Так это же мой батька!- радостно воскликнул младший лейтенант.- Много о вас наслышаны, Николай Ильич.

«Отлично,- удовлетворенно подумал Шебалин,- меня знают, значит, препон чинить не будут».
        - Он мне, Николай Ильич, и о вашей фирме рассказывал. Я, честно говоря, позавидовал. Вот бы, думаю, податься в частные сыщики. Но пока не могу. После школы милиции направили сюда: пять деревень под моим началом. Жизнь, в общем-то, спокойная, но скучно.
        - Тебя как звать?- прервав, спросил Шебалин.
        - Вася.
        - Ну вот что, Василий Иванович, познакомь меня с ходом поисков, со всеми обстоятельствами. А про сыщиков мы успеем еще поговорить. И еще. Не мог бы ты организовать мне баньку, коли рад моему приезду? А то я с дороги, запылился.
        - Можно,- охотно согласился Вася.- Да хоть у той же Петровны.
        - Кто это, Петровна?
        - Бабка Глиномесова, девочка у которой отдыхала.
        - Удобно ли? Она, говорят, еле ноги волочит.
        - Я сам натоплю, а бабка действительно плоха. Так сразу к ней и пойдемте. А по дороге я вам все и расскажу.
        Они вышли на улицу. Женщины, продолжавшие стоять у сельсовета, уставились на Шебалина во все глаза.
        - Следователь… следователь…- зашептали кругом.
        - Поехали к бабке,- Шебалин кивнул на автомобиль.
        - Сейчас налево, прямо… еще раз налево,- командовал Вася.- Вот ее ворота.
        Они прошли в дом.
        - Кто там?- Старческий голос был еле слышен.
        - Это я.- Вася подошел к кровати, на которой Николай в полутьме различил сухонькую фигурку.
        - Вот привел к вам гостя.
        Старуха молчала.
        - Павел прислал следователя! Машу искать будет! Вместе со мной!- Он почти кричал.- Старуха еле слышит,- сообщил он.
        - Павел?- Бабка привстала.- Ох, грех на меня какой перед смертью свалился! Не доглядела. Каюсь, не доглядела.
        - Мы баню истопим,- не обращая никакого внимания на ее причитания, полувопросительно, полуутвердительно сообщил Вася.
        И, не получив ответа, потащил Шебалина за рукав.
        - Ладно, пойдем, а то она еще час причитать будет.
        Пока возились с дровами, растапливали каменку, искали веники, совсем стемнело. Между делом Вася рассказывал о ходе поисков.
        - Я сначала думал, что она в лесу потерялась,- докладывал он.- Бабка-то хватилась вчера вечером. Меня в этот момент в деревне не было. Сообщили только в два ночи. Как рассвело - я сюда. Давай мы лес прочесывать с лесником, егерем и еще парой мужиков. В это время Глиномесов подъехал. Ну и он с нами. Все прочесали. Леса тут не густые, потеряться почти невозможно. Нету! Мы на речку. А что это за речка,- он хмыкнул,- один омуток. Мы и этот омуток излазили. Нету!
        Сидим на берегу, обсыхаем. Бежит Райка Макеева. Она на ферме работает дояркой. Я, говорит, видела девочку с каким-то мужчиной.

«С каким еще мужчиной?»

«Не наш»,- говорит. Я начал расспрашивать. Вроде ни на кого из знакомых не похож…
        - А нельзя ли переговорить с этой Макеевой?- перебил Васю Шебалин.
        - Прямо сейчас?
        - А чего тянуть?
        - А баня?
        - Так она же еще не истопилась.
        - Можно!- радостно воскликнул Вася.- Сейчас я кого-нибудь попрошу за печкой приглядеть, и к Райке сходим.- Он исчез. Шебалин смотрел на язычки огня, вырывавшиеся из приоткрытой заслонки, и предвкушал радости парной.
        Через десять минут вернулся Вася с каким-то мальчишкой. Пацан в смущении шмыгал носом и не знал, куда спрятать руки.
        - Вот, Петро посмотрит. Не спали баню, Петя!- хохотнул Вася.- Пойдемте.
        Они вышли из бани, и ночная прохлада окутала Шебалина. Пахло дымком, коровой и еще сотней запахов, полузабытых запахов деревни. Шебалин глубоко втянул в себя воздух, и ему почему-то стало грустно.
        - Здесь она живет,- шепотом сказал Вася и толкнул калитку.- Спит уже, наверное.
        - Нет, не сплю,- раздался молодой женский голос.- Проходите в дом.
        - А можно просто на улице?- спросил Шебалин.- Вечер уж больно хорош. Для меня, городского человека, он как…- Шебалин задумался, подыскивая сравнение,- как кружка пива в жаркий день.
        Женщина хмыкнула, Шебалин смутился.
        - Коли не хотите в дом, можно и здесь. Присаживайтесь.
        Они сели на скамейку.
        - Это следователь приехал,- объяснил Вася.
        - Да знаю. Ведь я, Василий Иванович, тебе все уже рассказала.
        - Расскажи еще!- неожиданно строго произнес Вася.
        Женщина вздохнула.
        - Вчера под вечер,- начала она,- я уже на ферму собралась. Решила до работы сходить за водой. Вышла. Смотрю, возле дома Петровны стоят Маша и этот человек. Я, честно говоря, подумала, что это ее родич какой. Стоят они и о чем-то говорят.
        - А как говорят?- спросил Шебалин.- Каким тоном?
        - Спокойно. Как хорошо знакомые люди. Я, конечно, присмотрелась к мужчине. У нас тут новые лица - редкость.
        - Опишите его.
        - Трудно сказать, сколько ему лет. Может, тридцать, может, сорок, но не старше. В синем тренировочном костюме. Очень коротко острижен. Точно лысый. Лицо обыкновенное. Правда, очень неподвижное.
        - Что значит - неподвижное?
        - Как будто застывшее. Никакого выражения на нем нет, как у рыбы. Только рот открывает.
        - А глаза какого цвета, не разглядели?
        - По-моему, светлые. Не уверена.
        - А о чем они говорили, не слышали?
        Женщина замолчала и, видимо, задумалась.
        - Говорили они как-то странно,- наконец сказала она.- Маша его на «ты» называла, а он ее на «вы». Все «вы» и «вы». И называл он ее странно, вроде, госпожа.
        - Госпожа?!
        - А может, мне показалось. И еще он говорил что-то про сестру.
        Шебалин недоуменно хмыкнул.
        - У девочки нет сестры.
        - Ну не знаю…
        - А она что?
        - Она ему сказала, что готова; кчему, я не поняла.
        - Так и сказала?
        - Вроде,- неуверенно произнесла Раиса.- Когда я с ними поравнялась, они замолчали.
        - Почему же ты мне этого не рассказывала?- грозно спросил Вася.
        - А ты, Василий Иванович, не спрашивал.
        - Вот тебе раз: не спрашивал!
        - Еще что-то можете добавить?- спросил Шебалин.
        - Да нет. Все. Только вот что еще. Когда я мимо них проходила, меня словно холодом обдало. Как, знаете, в летний день бывает, идешь и вдруг в столб холодного воздуха попадаешь. Старые люди говорят, что это чья-то неприкаянная душа по свету бродит… Не может найти себе приюта.
        - Сказки,- насмешливо произнес Вася.
        Женщина промолчала.
        - Спасибо,- поблагодарил Шебалин.- Ну что ж, Василий Иванович, теперь можно и побаниться.
        - И я с вами, за компанию! - Странная история,- сказал Шебалин, когда они отдыхали после бани.
        - Да-а,- протянул Вася.
        - Все-таки ее увезли,- продолжал рассуждать вслух Шебалин,- но зачем? Допустим, с целью получения выкупа. Но почему она так спокойно говорила с похитителем? Конечно, он мог ее обмануть. Тогда что значат слова о сестре? Или, допустим, это был маньяк. Но откуда появиться маньяку вдали от оживленных дорог, от скопления людей? Ведь его так или иначе заметят.- Послушай,- обратился он к Васе,- а как отсюда позвонить в город?
        - В сельсовете есть телефон. Нужно заказать по межгороду. Сейчас ночь, соединят быстро. Я отцу всегда ночью звоню.
        - Так пошли.
        Через полчаса их соединили с квартирой Глиномесовых.
        Трубку на другом конце провода подняли тотчас же.
        - Мне Павла,- сказал он, услышав незнакомый женский голос.
        - Слушаю,- ответил Павел.
        - Это Шебалин. Никто не звонил, не требовал выкуп?
        - Нет. А как у тебя дела?- Голос Павла дрожал.
        - Пока ничего определенного. Ситуация очень неясная.
        - Но хоть надежда-то есть?
        - Надежда есть,- тихо сказал Шебалин и положил трубку.
        Он посмотрел на Васю и пожал плечами.
        - Давай-ка спать. Утро вечера мудренее.
        Несмотря на уговоры Васи отправиться ночевать к нему, Шебалин устроился в машине. Сначала хотел расстелить спальный мешок, но по случаю жары решил обойтись без него. Он долго не мог уснуть, прислушивался к раздраженному писку комаров в салоне, безуспешно пытаясь убить хотя бы одного, а потом как-то неожиданно провалился в бездонную яму сна.
        Утром Шебалина разбудил Вася. Он настойчиво стучал костяшками пальцев по стеклу.
        - Вставайте, Николай Ильич, еще один свидетель объявился!
        Шебалин выскочил из машины и стал на ходу одеваться.
        - Какой свидетель? Где он?- нетерпеливо спросил он, пытаясь попасть ногой в штанину.
        - Ярушин. Водитель молоковоза. Сидит в сельсовете. Он их вез до Быково.
        - Садись!- Шебалин рывком рванул машину с места.
        Ярушин, долговязый рыжий парень, сидел за столом и лениво курил. Увидев вошедших, он равнодушно поздоровался и затушил папиросу.
        - Рассказывайте, Ярушин,- нетерпеливо произнес Вася.
        - А чего рассказывать, ну вез я их до Быково.
        - Как они выглядят?- осторожно спросил Шебалин.
        - Как и описывают. Девочка и мужик. Я, честно говоря, к ним не присматривался. Ехал с фермы, смотрю: двое. Девчонка руку подняла. «Довезите нас до шоссе»,- говорит. А мужик молчит. Я их посадил, ну и все.
        - Они о чем-нибудь говорили?
        - Нет, всю дорогу молчали. Мне показалось, что этот мужик с похмелья.
        - От него что, пахло перегаром?
        - Да нет. Но сидел он, словно замороженный. И вообще он на зека похож. Стриженный под нуль. Хотя волосы уже чуть-чуть отросли. Да! Когда они выходили, девчонка и говорит ему: «Подай руку, раб». Он ей руку подал, и она слезла.
        - Раб?
        - Ага. Я подумал, может, игра какая детская…
        - А почему вы вчера не явились?
        - Я вчера ремонтировался весь день. Не поверите, только эта публика сошла, короста моя крякнула.
        Шебалин непонимающе посмотрел на него.
        - Машина сломалась. Даже до завода доехать не успел. Встала, и ни туда, ни сюда. Хорошо, ребята знакомые попались. Зацепили и увезли на автобазу. Оказалось - карбюратор засорился. Сегодня утром приезжаю на ферму, а мне сообщают… Вот решил заехать. Не похоже, чтобы он ее насильно увез. Скорее уж, она его… Раб!..- Ярушин хрюкнул.- Ну я пойду.
        - Час от часу не легче.- Шебалин казался совсем обескураженным. Вася с интересом смотрел на него.
        - Я уезжаю. Спасибо за помощь.- Шебалин пожал Васе руку.
        - Удачи вам!

7
        День еще не наступил, а Николай был уже в городе. Первым делом он заехал к Глиномесовым. Хозяина не было. Открыла хмурая, удрученная женщина, видимо жена. Она сообщила, что Павел на работе. Шебалин не стал рассказывать, что и как, и отправился к Павлу.
        Не вдаваясь в подробности, он первым делом поинтересовался, есть ли у Маши сестра.
        - Какая сестра?! Она - единственный ребенок. Ты что-нибудь выяснил?
        Шебалин задумчиво смотрел на Глиномесова. Что ему сказать? Что девочку увезли? А еще? Больше и фактов-то никаких. Слухи, домыслы… А он, конечно, ждет новостей, и новостей положительных.
        - Не тяни, пожалуйста!- Павел отвернулся к окну, и было заметно, что он сдерживается из последних сил.
        Шебалин вкратце рассказал о ходе поисков.
        - Ничего не понимаю, какая сестра?- Павел страдальчески смотрел на сыщика.- Кто все-таки ее увез?
        - Успокойся! Возьми себя в руки!
        Павел уныло посмотрел на Шебалина:
        - Легко сказать…
        Сидя в своем кабинете среди разномастной мебели, Шебалин в который уже раз пытался с помощью известных ему фактов выстроить хотя бы приблизительно схему происшествия. Итак, девочка увезена. Кем и куда? Маньяком? Но зачем ее куда-то везти? Отвел в ближайший лесок… Маньяк вроде отпадает. Значит, с целью получения выкупа или шантажа?.. Почему до сих пор похитители не дали о себе знать? А может, дали, и Павел просто боится за ребенка и не говорит? Нет, вряд ли. Только что видел, в каком он состоянии, и не заметил фальши. Странно, почему девочка называла своего спутника «раб»? Или это действительно какая-то игра? Скажем, похититель с помощью этой игры пытается наладить контакт с ребенком?
        Шебалин задумчиво смотрел на противоположную стену. На ней, на специальном щите, висели листовки с фотографиями и описаниями разыскиваемых преступников.

«Постой, постой! Шофер молоковоза сказал, что мужчина был похож на зэка. Очень короткая стрижка… И в деревне соседка тоже обратила на это внимание. Может быть, он и вправду сбежал из заключения?- Шебалин разглядывал угрюмые лица преступников.- Нужно проверить ориентировки на всех сбежавших или пропавших в последнее время».
        Он вызвал одного из сотрудников и поручил съездить в милицию и привезти данные. Вскоре сведения были у него на столе.
        Ага! Начнем поиск. Может, что-нибудь и выудим.
        Панкратов… Рецидивист… Особо опасен… Совершил побег полтора года назад… Не найден… Особые приметы: шрам через все лицо. Не то. Шрам бы сразу заметили.
        Доценко… Особо опасен… 22 года… Глаза темные - не подходит, слишком молод, да и глаза…
        Курехин… Ушел из дома и не вернулся… Два месяца назад… 65 лет… Не то!
        Вот! Десять дней назад из психиатрической лечебницы пропал больной. Невменяем. Настоящие имя и фамилия неизвестны. Не разговаривает. Приметы: лет тридцать-сорок, коротко острижен, глаза зеленые. Лицо круглое, почти лишено мимики. Мимики лишено, это как же? Застывшее лицо? Застывшее, застывшее?.. У того тоже было застывшее… «Как у рыбы»,- подчеркнула соседка.
        По приметам вроде похож, но, самое главное, сбежавший больной не разговаривает, а этот точно говорит. Но мало ли чего не бывает, хотя бы маленькая зацепка уже есть. Нужно обязательно проверить.
        Он набрал номер лечебницы. Долго никто не отвечал. Наконец трубку сняли. Шебалин представился и поинтересовался пропавшим больным.
        - Директор сыскного бюро?- Голос женщины дрожал от любопытства.- Как интересно! А что, вы нашего Прошу нашли?
        - Прошу?
        - Пропавшего больного то есть.
        - В ориентировке написано, что его имя и фамилия неизвестны.
        - Да, конечно. Но в лечебнице его называли Проша.
        - Ах так! А нет ли у вас фотографии этого Проши?
        - В истории болезни скорее всего нет. Но у нас один доктор увлекается фотографией, наверное, у него снимок Проши имеется.
        - Нельзя ли узнать поточнее? Поверьте, это очень важно.
        - Хорошо. Я сейчас постараюсь выяснить. Не вешайте трубку…
        Минут пятнадцать она отсутствовала, потом, запыхавшись, прокричала:
        - Такой снимок есть! Можете подъехать и забрать!
        - Послушай, Бузыкин,- обратился Шебалин к одному из своих ребят,- поезжай в психиатрическую лечебницу. Обратись в приемную главврача и возьми фотографию пропавшего на днях больного по имени Проша. Потом, не заезжая в город, по Кольцевой выезжай на трассу и двигай в сторону Быково. Через пять километров, как проедешь Быково, поворот. Тащи атлас шоссейных дорог, я тебе покажу, где примерно сворачивать. Вот где-то здесь,- он отметил ногтем предполагаемое место поворота,- там еще куча засохшего цемента лежит. Доедешь до Покровки. Найдешь там участкового Безруких. Запомнил? Безруких! Скажешь, что от меня. Пускай свидетели опознают человека, снятого на этой фотографии.
        - Так весь день уйдет, Николай Ильич,- сказал Бузыкин.
        - Хоть два! Дело очень важное. Как только предъявишь карточку свидетелям, тут же звони мне, сообщи результаты. Звони сюда. Если меня здесь не будет, то звони домой. Помни, от твоей оперативности зависит жизнь ребенка.
        Бузыкин умчался.

«Теперь будем ждать звонка,- сказал сам себе Шебалин,- просто сидеть и ждать».
        Бузыкин позвонил через пять часов.
        - Его опознали,- радостно орал он,- оба свидетеля: и доярка, и шофер.
        - Отлично,- удовлетворенно констатировал Шебалин,- возвращайся скорее.
        Значит, все-таки Проша. Однако что это дает? Психически больной похитил девочку и увез ее в неизвестном направлении. Хуже ситуации не бывает. Но все же, что это за Проша такой? И почему у него нет ни имени, ни фамилии? Нужно ехать в лечебницу. И как можно быстрее.
        Лечебница встретила его тишиной. Наглухо закрытые высоченные ворота являли собой образец непоколебимой мощи. Некоторое время Шебалин что есть мочи стучал по их гулкой железной поверхности. Наконец сбоку открылась калитка и высунулось сердитое стариковское лицо.
        - Чего хулиганишь?!- грубо спросил старик.
        - Мне надо видеть главврача.
        - Никого нет,- уже спокойнее сказал старик. Он подозрительно рассматривал Шебалина и его машину.- Ты, парень, поздновато приехал, рабочий день уже закончился.
        - Но ведь есть кто-то из врачей?
        - Есть дежурный, но на территорию я тебя не пущу. Согласно приказу, посторонним после шести вечера на территории бывать запрещено.
        - Я из милиции,- заявил Шебалин, прекрасно зная, что эта магическая фраза раскрывает все двери.
        - А не врешь? Предъяви документы!
        Вздохнув, Шебалин достал удостоверение. Собственно, это было его старое милицейское удостоверение, но для этого дедка сойдет, решил он.
        Старик долго изучал документ, всматриваясь в лицо Шебалина. Должность заместителя начальника уголовного розыска и чин капитана, видимо, произвели впечатление.
        - А по какому делу?- уже заискивающим тоном, с любопытством спросил он.
        - Больной у вас пропадал недавно?
        - Это Проша, что ли? Ну так бы и сказал. Проходи.
        Старик распахнул калитку, и Шебалин вошел.
        - Следуй вон туда,- дед указал рукой на двухэтажное здание.- Найдешь Викентия Самойловича, он сегодня дежурит. Нашелся Проша?
        - Не совсем,- ответил Шебалин и пошел в указанном направлении.
        На территории больницы не было ни души, но когда он проходил мимо длинного больничного корпуса, то услышал звяканье посуды и приглушенный шум.
        По-видимому, у них сейчас ужин. Значит, опять придется ждать.
        Он вошел в здание, указанное сторожем. Прошел по гулкому полутемному коридору, в одной из комнат за дверью раздавались голоса. Шебалин постучал и, не дожидаясь приглашения, открыл дверь. Несколько человек в белых халатах смотрели телевизор. Услышав стук, они дружно повернулись и уставились на Шебалина.
        - Можно мне видеть Викентия Самойловича?
        - А в чем, собственно, дело?- Из кресла поднялся невысокий худощавый брюнет в очках.
        - Это вы?
        Брюнет кивнул.
        - Мне нужно срочно поговорить с вами.
        Они прошли в небольшой кабинет с выкрашенными белой эмалью стенами. В кабинете вообще преобладал белый цвет, и это Шебалину понравилось.
        - Садитесь,- врач кивнул на стул,- так по какому вы делу?
        - Я - директор частного сыскного бюро «Аргус»,- представился Шебалин.
        На лице врача промелькнуло мгновенное любопытство, но оно тут же сменилось официальным выражением.
        - Аргус - это такой многоглазый великан?- продемонстрировал он свою эрудицию.
        - Именно.- Шебалин поморщился, он не любил всезнаек.- Вот мои документы.
        Врач мельком глянул на корочки и снова поднял глаза на Шебалина.
        - Видите ли,- осторожно начал тот,- сейчас мы занимаемся поисками похищенной девочки. У меня есть неопровержимые доказательства, что похитил ее ваш больной, некий Проша.
        - Так это вы звонили утром?
        Шебалин утвердительно кивнул.
        - Именно у меня и взяли для вас фотографию Проши. А почему вы думаете, что он причастен к похищению?
        - По вашей фотографии его опознали свидетели.
        - Даже так?!
        - Если можно, расскажите поподробнее о Проше. Я что-то не понял, почему у него нет фамилии.
        Врач вкратце изложил историю, уже известную читателю.
        - Значит, личность его в тот момент не была установлена?
        - Именно.
        - Но ведь, насколько я знаю, он провел у вас десять лет, неужели за столь длительный срок не делалось никаких попыток выяснить - кто он?
        - Попытки делались, но безуспешно. К слову сказать, такие безымянные субъекты - не редкость. Да вы, наверное, и сами это знаете.
        - А нельзя ли ознакомиться с его личным делом?
        - Вообще-то это не полагается,- врач замялся,- ну уж ладно, сейчас принесу.- Он вышел.
        Шебалин от нечего делать уставился в окно. Он наблюдал, как с возвышающейся напротив окна сосны спустилась белочка и побежала к мусорному баку. Шебалин невольно улыбнулся.
        Вернулся врач. В руках он держал тонкую папку. Сыщик бегло проглядел историю болезни.
        - Полная амнезия… Ага… А вот и дата аварии - 13 апреля. В лечебницу попал через две недели после катастрофы.- Шебалин записал данные.- Не могли бы вы поподробнее рассказать о личности Проши?- попросил он врача.
        - Что о нем рассказать? Очень спокойный. Не разговаривал…
        - Не умел? Он что, глухонемой?
        - Трудно сказать. Я лично от него ни разу слова не слышал, но понимал он все.
        - А как же он объяснялся? Жестами?
        - Да никак. Он был очень заторможенный. Почти никогда сам не вступал в контакт. Только кивал: да-нет… Больные его не любили. Сторонились. Правда, был у него здесь приятель - Граф Шереметев.
        - Граф?
        - Прозвище. Как только Проша сбежал, Шереметев, что называется, начал бузить, в буйство впал.
        - А скажите, способен Проша на сексуальное преступление?
        - На эксцесс,- поправил врач.
        - Пусть на эксцесс.
        Викентий Самойлович искоса посмотрел на него и пожевал губами:
        - На это способен в принципе любой мужчина.
        Шебалин усмехнулся.
        - И все же?
        - Может быть. Тем более что его могли спровоцировать.
        - Кто?
        - Видите ли, в тот день, когда Проша исчез, психиатр Касьянова привозила в клинику девочку, чтобы сделать ей энцефалограмму. Девочка столкнулась с Прошей возле отделения. А дети здесь бывают крайне редко. Так что…
        - Он что же, свободно гулял по территории?
        - Да, ему не запрещали. Никто не ожидал от него ничего подобного.
        - Чем окончилась эта встреча?
        - Да ничем…
        - А как фамилия этой девочки?
        - Я не знаю, но можно позвонить Касьяновой и спросить у нее. Запишите номер телефона.
        - Так-так,- Шебалин закрыл блокнот и в упор посмотрел на Викентия Самойловича. - Все вроде понял, осталось только одно: ваше личное мнение по поводу Проши?
        Врач помолчал, потом взглянул на Шебалина.
        - В свое время меня очень интересовала личность этого больного. Мне всегда казалось, что он - самая настоящая загадка, и вовсе не потому, что неизвестно его настоящее имя. Отношение к нему других больных показывало, что от него исходит заряд отрицательной силы. Как бы… его окружает своего рода некая сумеречная зона. Душевнобольные вообще очень чувствительны к подобным вещам. Во время завтраков, обедов никто рядом с ним старался не сидеть. То, что нам кажется нездоровой причудой, на самом деле может быть реакцией на психическое излучение, не ощущаемое обычным человеком.
        Шебалин недоуменно кивнул.
        - Я вижу, вы меня не поняли.- Врач был несколько разочарован.- Я пытался гипнотизировать Прошу. Иногда в состоянии гипноза удается прояснить личность. Но у меня ничего не вышло. Тогда я пригласил опытного профессионального гипнотизера. Он тоже не смог с ним разобраться. Но именно он сообщил мне, что скорее всего сознание Проши заблокировано и нужно знать ключевое слово или действие, чтобы вернуть его к нормальной жизни.
        - Не понял?
        - Другими словами, он как бы закрыт на замок, ключ от которого утерян.
        - Неужели это возможно?
        - А почему нет?
        - То есть вы хотите сказать, что появление некоей девочки могло вывести его из амнезии?
        Врач пожал плечами.
        - Я ничего не хочу сказать, я только предполагаю.
        - Что ж, спасибо.- Шебалин поднялся.- Мне ясно только одно: тьмы в этом деле стало еще больше.
        Стараясь больше не думать обо всех этих странностях, Шебалин сел в машину и на максимальной скорости рванул в город. Приехав, он принял ванну, перекинулся парой слов с женой и лег спать.
        Первым, кого он встретил утром в офисе, был Бузыкин. При виде начальника он улыбнулся во весь рот с чувством исполненного долга.
        - Рассказывай.
        - И рассказывать-то нечего. Опознали они его.
        - Это я уже слышал. Никаких новых подробностей не сообщили?
        - Да нет,- пожал плечами Бузыкин.- Правда, по мнению водителя молоковоза, его пассажиры направились к Быковскому автовокзалу. Хотя он не уверен.
        - Так! В Быково ведь пересекается несколько крупных дорог. Куда они могли отправиться?
        - Например, в наш город…
        - А еще?
        - Еще в Калинск, в Ревякино…
        - Ты вот что, Бузыкин. Поезжай-ка в Быково и поспрашивай на автовокзале у кассирш, у дежурного по вокзалу, не видели ли они эту парочку. Возможно, кто-то и обратил внимание. Фотокарточка Проши у тебя, вот еще фотография девочки. Показывай оба снимка вместе.
        - Хорошо, Николай Ильич, я поехал. Кстати, на заправке рассказывали: позавчера перед самым Калинском крупная авария произошла. Автобус с пассажирами с моста рухнул. Несколько человек погибло.
        - Позавчера, говоришь? Наши двое вполне могли быть в этом автобусе. Хотя… Ладно, поезжай.

«А теперь позвоним врачу Касьяновой. Что за ребенок, с которым она приезжала в лечебницу?»
        - Товарищ Касьянова,- представившись, официальным тоном начал Шебалин,- не можете ли вы ответить, как фамилия девочки, с которой вы несколько дней назад приезжали в психиатрическую лечебницу? Зачем мне это? Видите ли, я провожу расследование одного преступления, и у меня есть основания подозревать, что ваш приезд в лечебницу связан с ним. Как связан? Извините, сообщить не могу. Почему не назовете? Врачебная тайна?! Но дело очень срочное, похищена девочка, и я считаю, что к похищению причастен один из больных. Да, основания веские. Мне просто жаль терять время, а то бы я приехал к вам и представил все необходимые документы, удостоверяющие мою личность. Фамилия похищенной девочки…- Он замялся. Сказать, что ли?- Девочку зовут Глиномесова Маша. Что? Именно с ней приезжали? Нам необходимо встретиться. Сейчас я буду у вас! Лучше на улице? Хорошо,- и он назвал номер своей машины.
        Через десять минут «жигуленок» остановился возле здания психоневрологического диспансера. К машине скорее не подошла, а подбежала молодая женщина.
        - Вы и есть Шебалин?- открыв дверцу, взволнованно спросила она.
        - Садитесь.- Он с интересом взглянул на нее.- Если сомневаетесь в моих полномочиях, вот документы.
        - Может быть, отъедем куда-нибудь?- спросила Касьянова.- Мне бы не хотелось, чтобы сотрудники нас увидели.
        Несколько удивленный этой просьбой, Шебалин отогнал машину в один из ближайших переулков.
        - Я - близкая подруга Марты Глиномесовой,- начала Касьянова,- не так давно она попросила меня понаблюдать ее дочь. У девочки регулярно случались ночные кошмары. Она сдала анализы, а электроэнцефалограф в этот момент сломался, пришлось везти девочку в лечебницу. Я в курсе ее исчезновения и, поверьте, переживаю, может быть, не меньше родителей.- Касьянова уже чуть не плакала.- Это ужасно! А о каком больном вы говорили? Который якобы причастен к преступлению?
        - О так называемом Проше!- резко сказал Шебалин.
        - Не может быть!
        - Установлено на сто процентов. Свидетели опознали его по фотографии. А как произошла их встреча?
        - Маша от скуки отошла от моей машины и наткнулась на эту компанию: Проша и, как его, Шереметев. Видимо, она некоторое время стояла в кустах и слушала, о чем болтал старик. Потом они ее заметили.
        - И что случилось дальше?
        - Да, в общем-то, ничего, тут как раз выскочила я и увела ее.
        - А что именно она услышала?
        - По-видимому, Шереметев, по своему обыкновению, излагал какие-то непристойные байки.
        - Непристойные?!
        - Маша мне сама сказала, что слышала всякие гадости.
        - Вот даже как!
        - Но я не могу поверить, что Проша, который к тому же не разговаривает, сумел найти ребенка, которого он видел один раз. И найти не в городе, а в глухой деревушке, за тридевять земель.
        - Это-то и странно. Кстати, Проша, к вашему сведению, вполне прилично говорит. Опять же это подтверждают свидетели.
        - Это невозможно!
        - Очень даже возможно! Видимо, сбываются самые худшие опасения,- сумрачно сказал Шебалин,- ребенок в руках у самого настоящего маньяка. Под влиянием сексуальных разговоров своего дружка он активизировался, выследил девочку и похитил ее. Вполне возможно, что ее уже нет в живых.
        - Господи, что вы говорите?!- закричала Галина и разрыдалась.
        - Я только пытаюсь представить вероятные ситуации. Кстати, подобный ход действий больного описан в любом учебнике по судебной психиатрии.
        - Но Проша, он же мухи не обидит!
        - Не мне рассказывать психиатру о непредсказуемости действий душевнобольного. Кстати, что вы мне можете сказать о Проше?
        Галина захлебывалась от рыданий. Изо рта у нее вылетали нечленораздельные звуки.
        Шебалин ждал, когда она немного успокоится, и молчал.
        - Выходит, это я виновата в том, что Машу украли,- сквозь рыдания произнесла Галина.
        Шебалин пожал плечами.
        - Все-таки вернемся к Проше.
        Но рыдания продолжали душить Касьянову.
        - Хорошо,- жестко сказал Шебалин,- коли вы не в состоянии отвечать на мои вопросы, не смею больше задерживать. Родителям девочки я пока о вашем участии во всей этой истории ничего говорить не буду.
        - Я сама все расскажу!- сквозь рыдания выдавила Галина.
        - Никому ничего говорить вы пока не будете!- еще жестче произнес Шебалин.- Мы еще увидимся.
        После беседы с нервной психиаторшей Шебалин еще больше уверился в своих подозрениях, что не все в этом деле так просто, как кажется. Интересно просмотреть то давнее дело об аварии.
        Уголовное дело он получил сразу. Как много все-таки значат старые связи! Листая немногочисленные страницы, он и вовсе зашел в тупик. Машина, с которой произошла авария, угнана. За рулем, как установлено, была женщина. Она погибла. Этого безымянного, то есть Прошу, выбросило из машины, и он остался совершенно невредим, не считая шишки на голове.
        Шебалин долго разглядывал фотографии места происшествия, снимок обгорелого трупа, застывшее лицо Проши.
        - Дело вел некий Чемоданов?- поинтересовался он у работника архива.- Что-то я не припоминаю такого следователя.
        - Поинтересуйтесь в кадрах.
        В кадрах тоже долго не могли припомнить такого сотрудника. Подняли архив. Оказалось, что Чемоданов проработал совсем недолго.
        - Вспомнил я его,- заявил начальник отдела,- умер Чемоданов. Вскорости после работы с этим делом и умер. Заболел пневмонией, простыл, видать, и угас в одночасье.

«Угас в одночасье,- повторил про себя Шебалин,- что ж, бывает».
        Он вернулся в свою контору в глубочайшей растерянности. Все более чем странно. За какой кончик ни потянешь, он тут же обрывается.
        Наконец позвонил Бузыкин.
        - Николай Ильич,- радостно кричал он,- нашел!
        - Не понял?
        - Эту парочку, которую мы разыскиваем. Они поехали в Калинск, сели на рейсовый автобус. Кассирша их опознала. Видели их позавчера.
        - Отлично, Бузыкин. Оставайся в Быково, жди меня. Поедем с тобой в Калинск.

8
        Калинск - городок неприметный. Что называется, «на карте генеральной кружком отмечен не всегда». Много таких на Руси. Сорок тысяч жителей. Два завода, элеватор, железнодорожная станция - эти сведения можно почерпнуть из энциклопедического словаря. Словом, ничего примечательного.
        Название городка, по теории местной энтузиастки, краеведа Амалии Ивановны Угрюмовой, происходит от имени татарского мирзы Калины, чье кочевье некогда располагалось в этих местах. По другим данным, более прозаичным, здесь было много калины, росшей по берегам тихой глубокой реки. Заросли калины дали название реке, а потом небольшой крепостце, появившейся на ее берегах. Знаменитый академик Паллас, проезжая в 1769 году по этим местам со своей экспедицией, записал в дневнике: «Место сие зело пригоже, а ландшафт благоприятствует градостроительным кондициям». Однако, несмотря на то что кондиции были благоприятны, Калинск так и остался заштатным городишком.
        Некоторое оживление наблюдалось лишь в конце прошлого века, когда через Калинск прошла железная дорога. Однако впоследствии обстоятельства отечественной истории складывались так, что бури революции, Гражданской войны и прочих великих потрясений, которые в свое время предрекал известный реформатор Столыпин, обошли городок стороной. Только во время последней войны сюда были эвакуированы два завода и кулинарная академия. Заводы так и остались заводами, а академия была преобразована в техникум пищевой промышленности, который процветает до сих пор.
        Но нельзя сказать, что городок совсем уж остался вдали от генеральной линии, которой следовала страна. Ничуть не бывало. Весь народ в едином порыве строил коммунизм - и Калинск строил. Плакатов, извещавших об этом, приходилось на каждого жителя ничуть не меньше, чем, скажем, в Саратове или Магадане. Борьба с низкопоклонством перед Западом и с пресловутыми стилягами происходила даже, пожалуй, с большей остротой, чем в столице.
        Оперативный комсомольский отряд, возглавляемый Виталием Крюковым, зорко следил за состоянием нравственности местной молодежи и в случае отклонения от общепринятых канонов принимал превентивные меры. Была разоблачена группа стиляг, которую возглавлял преподаватель техникума пищевой промышленности Зайцев. В группу входили три студентки и два студента этого учебного заведения, а также несколько старшеклассников. К пойманным на танцплощадке стилягам были применены традиционные меры воспитания. Их узкие штаны были разорваны крепкими руками оперативников до бедер, головы девиц вымазаны тавотом, и всю компанию, без различия пола, отстегали хворостиной. Лидер группировки Зайцев был уволен с работы и изгнан из города.
        Позже с подобным же рвением боролись с мини-юбками, длинными волосами и рок-музыкой. За всем этим угадывался зоркий глаз и твердая рука Виталия Крюкова, работавшего к тому времени в местной милиции.
        Перестройка поначалу внесла некоторую неуверенность в ряды калинского руководства. Но вскоре население Калинска, приученное к порядку и дисциплине, само определило, каким курсом следовать. Демократами стали все. Процессы, что называется, пошли. Конечно, были и ретрограды. Самой яркой фигурой в стане консерваторов была уже упомянутая Амалия Угрюмова, директор краеведческого музея. Эта дама категорически отказалась убрать экспозицию, посвященную сталинским пятилеткам. Строптивость престарелой краеведки сочли за несогласие с генеральной линией, и она была отправлена на пенсию. Судьбоносное время требовало жертв.
        Но вскоре опять подули непонятные ветры. Рыночная экономика наступала на Калинск с такой же безоглядной свирепостью, как некогда дикие кочевники из глубин азиатских степей. Появились первые коммерческие киоски. Они привлекали к себе толпы калинцев, удивленно взиравших на невиданные ликеро-водочные изделия, умопомрачительные тряпки и презервативы в роскошной упаковке, обещавшие райские наслаждения. Смятение охватило лучшие калинские умы. Стало наблюдаться падение нравов. Появились отдельные особи женского пола, о которых шепотом, а потом и в открытую стали говорить, что они - «путаны». В местной газетке даже появилось интервью с одной из путан Валькой Калымщицей.
        Немолодая эта гражданка и раньше подвизалась на ниве древнейшей профессии. Но до сих пор внимания к себе прессы, во всяком случае как к объекту журналистских статей, не ощущала.
        Валька Калымщица поведала всему городу, как это почетно, но и одновременно романтично - быть проституткой. И снова общественное мнение разделилось на два лагеря.
        Виталий Крюков, ставший уже начальником милиции, только руками разводил. В принципе он готов был отдать команду вымазать Вальку тавотом, извалять в перьях и провести в таком виде по главной улице города, но не знал, как отнесется к этому руководство. Руководство же молчало, поскольку само плохо еще ориентировалось в обстановке.
        Про Амалию Угрюмову следует рассказать поподробнее, поскольку она еще не раз будет фигурировать в нашем повествовании. Амалия и ее сестра Ефросинья, попросту Фрося, жили в Калинске с незапамятных времен. Они были близнецами, но нисколько не походили друг на друга. Дело в том, что Амалия с детских лет была горбата. Однако горб не мешал ей вести активную общественную работу. Возможно, даже помогал, поскольку не способствовал популярности Амалии у мужской части населения и ничто не отвлекало Амалию от активной общественной жизни.
        Отец сестер - мелкий железнодорожный служащий, должно быть, предвидел, что дочери пойдут по жизни разными дорогами. Не случайно же он дал одной из них имя редкое и высокопарное, другой - совсем простецкое.
        В тридцатые годы не было в Калинске комсомолки активнее и принципиальнее, чем Амалия. Ни один диспут на антирелигиозную тему, ни один политический доклад не обходился без нее. Амалия состояла членом ОСОАВИАХИМа и стала, несмотря на горб, ворошиловским стрелком. Не проходило в городе ни одного общественного мероприятия, будь то открытие рабочего театра оперетты или субботника в честь дня рождения товарища Кагановича, в котором бы она не принимала участия.
        Может, это стремление постоянно быть на виду и стало причиной того, что в тридцать седьмом ее арестовали. Правда, просидела она недолго. Освободили ее перед самой войной. Злые языки говорили, что этому есть причины. Рассказывали, что Амалия активно «стучала» на своих сокамерников. Так ли происходило на самом деле или не так, покрыто мраком, поскольку никого из них не осталось в живых.
        Амалия вернулась в родной дом. Отец умер еще до ее отсидки, мать вообще скончалась давным-давно. В доме жила только Ефросинья, оставшаяся, как ни странно, старой девой. У Фроси не было физических недостатков. Напротив, в молодости ее внешность радовала глаз. Но если сестра слыла пламенной атеисткой, то Фрося, напротив, была очень богомольна. В юности она даже мечтала уйти в монастырь, но монастыри вскоре позакрывали. Оставалось молиться дома.
        Неистовый фанатизм обеих сестер со стороны многим казался странным. Но ничего странного в нем не было. Видно, это свойство характера передалось сестрам от отца. Старик Угрюмов тоже верил страстно, но верил в темные силы. Он был оккультистом.
        В первые десятилетия нашего века различные оккультные секты и кружки широко распространились по России. Сочинения Блаватской и Амфитеатрова только подливали масла в огонь. Папаша Угрюмов увлекся модными веяниями не на шутку. Он проштудировал труды по астрологии и каббалистике, фолианты по черной магии и колдовству. Он общался с какими-то загадочными старцами. Его часто навещали старухи, на вид - вылитые ведьмы. Поговаривали даже, что он руководил какой-то таинственной колдовской сектой. После прихода советской власти оккультные увлечения, казалось, прекратились. Угрюмов стал обычным советским служащим. Как обстояло дело в действительности, не знал никто, за исключением его дочерей. Угрюмов не запрещал одной из них молиться Богу, а другой быть пламенной общественницей. Он с ними вообще почти не общался. Все так же читал свои таинственные книги, да изредка к нему приходили какие-то неведомые люди.
        Весьма странной, о чем потом часто судачили соседи, была смерть этого человека.
        Однажды вечером, как обычно, вернувшись с работы, он позвал обеих дочерей и спокойно сказал им:
        - Послезавтра я умру. Прошу только одного: не принимать участия в моих похоронах. Без вас похоронят. И дайте мне клятву. Ты,- он указал на Ефросинью, - клянись на Евангелии, а ты,- тут Угрюмов усмехнулся,- на «Капитале». Для марксистов, как я понимаю, это святая книга.
        Амалия фыркнула, но перечить не посмела. Странная клятва была произнесена.
        - И упаси вас нездешняя сила нарушить клятву,- сказал напоследок отец.
        Через день он действительно умер. Большой черный гроб стоял посреди просторной комнаты. Народу почти не было. Пришло проститься лишь несколько человек с его работы. Скоро они ушли. Ефросинья осталась одна. Она со страхом смотрела на почерневшее лицо отца. Казалось, он чему-то усмехается. Амалия в тот час отсутствовала.
        Ефросинья пыталась перекреститься, но рука почему-то отказывалась повиноваться. Она было хотела положить в гроб иконку, но вспомнила о клятве и не решилась.
        Ближе к ночи в дом кто-то тихо постучал. Ефросинья бросилась открывать, и ей стало еще страшней. На пороге стояли две старухи и высокий седобородый старик. Не здороваясь, они прошли к гробу и встали возле него. Старик стоял молча, а старухи что-то тихо шептали. Фрося снова захотела было перекреститься, но седобородый так глянул на нее, что она в страхе упала на стул.
        В этот момент в доме появилась Амалия.
        - Что тут происходит?!- закричала она и бросилась к гробу.
        - Ты забыла?- спросил старик.
        - Что я должна была забыть?! Убирайтесь отсюда!
        И тут произошло невероятное. Рука отца внезапно поднялась из гроба, и он погрозил Амалии пальцем. Та в ужасе грохнулась на пол.
        Старик молча кивнул в ее сторону. Старухи подскочили к ней и почти без усилий подняли и положили на кровать.
        Фрося от всего этого ужаса тоже едва не потеряла сознание. Она сидела на стуле, бессмысленно разинув рот.
        Тем временем старухи вернулись к гробу и по команде седобородого перевернули покойника лицом вниз. Потом они взяли гроб и, не заколачивая его, вынесли во двор, где поставили на телегу.
        - Мы сами его похороним,- сказал старик. И телега медленно двинулась прочь.
        Только утром забылась Ефросинья в полном кошмаров сне. Проснулась от того, что ее кто-то тряс за плечо.
        - Кто? Кто?- в ужасе закричала она.
        - Не ори, дура богомольная!- сердито сказала Амалия.- Где отец?
        - Увезли его эти, сказали, что сами похоронят.
        Амалия махнула рукой:
        - Ну и черт с ними!
        - Не говори так, сестра!- Ефросинья с испугом посмотрела на нее.
        - А как мне прикажешь говорить?
        - Ты помнишь, как отец погрозил тебе пальцем?
        - Ничего я не помню!- отрезала Амалия.- Это тебе, дура, приснилось.
        Ефросинья замолкла.
        Никому она не рассказывала о том, что произошло у них в доме, и только раз не выдержала и проговорилась одной из своих знакомых старушек. Та, естественно, не смогла удержать в секрете такую потрясающую историю. Но было ли это на самом деле или привиделось богомолке, оставалось загадкой. Тем более что ее вообще считали придурковатой.
        К слову сказать, на другой день после похорон Амалия пошла на кладбище и попросила сторожа показать место, где похоронен отец.
        Тот вытаращил на нее глаза: как это дочь не знает, где схоронен родной батюшка.
        - В командировке была,- сухо объяснила Амалия.
        - Ах вот что! Ясно. Пойдемте!- Он подвел ее к свежему холмику. Все было честь по чести. Но лежал ли под ним ее отец, Амалия не знала, да и не хотела знать. Приличия были соблюдены.
        Через неделю, когда Ефросинья была в церкви, Амалия собрала все ее иконы и куда-то унесла. Пришедшая из церкви Ефросинья, увидев пропажу, долго выла и причитала и с того дня перестала разговаривать с сестрой.
        После смерти отца ей пришлось устраиваться на работу. Определилась она сторожихой на товарный склад железной дороги.
        Через год сестру посадили.
        Когда Амалия вернулась, сестры даже не поздоровались. Амалия стала жить в отцовском доме как ни в чем не бывало. Правда, после тюрьмы она стала уже не та. Не бегала на общественные мероприятия, не слышен был ее голос на диспутах. Присмирела горбунья. Да и диспуты пошли на убыль. Пристроилась она в краеведческий музей экскурсоводом.
        Прошло много лет. Но старухи так и не помирились. Они жили вместе, но питались порознь. У каждой был отдельный холодильник. Изредка они перебрасывались словами, но до нормальной беседы не опускались. Ефросинья давно была на пенсии и еще усерднее, чем раньше, молилась. Она натащила в дом новых икон и, как-то заметив, что сестра поглядывает на них со зловещим интересом, коротко сказала:
        - Еще раз унесешь - убью! Так и знай!
        Амалия давно стала директором музея. К моменту описываемых событий ее поперли на пенсию под предлогом преклонного возраста. Но жилистая горбунья была полна сил. День-деньской она бегала по городу, требовала, жаловалась, протестовала. Она была в непримиримой оппозиции к руководству страны, области, города, района, всех и вся. Несмотря на то что она сама пострадала в годы культа, горбунья была пламенной сталинисткой. Ее комната была увешана портретами основоположников и вождей. Амалия была хорошо известна горожанам, которые звали ее не иначе, как крысой. Церковной крысой прозывали и ее сестру.
        Домишко, где они жили, совсем обветшал. Вокруг него высились многоэтажные дома нового микрорайона, а в этой старинной халупе даже обстановка не изменилась с конца тридцатых годов. Только и прибавления было что телевизоры. У каждой из сестер был собственный «ящик». И обе любили его до самозабвения. Но самое интересное, что они смотрели одни и те же передачи с одинаковым интересом. Любимыми были трансляции съездов и «Марианна».
        И вот в один из солнечных летних дней к воротам дома Угрюмовых подошла странная парочка: девочка лет десяти и мужчина неопределенного возраста в спортивном костюме, очень коротко подстриженный.
        Мужчина без стука толкнул калитку и пропустил вперед себя девочку.
        Ефросинья в этот момент как раз копалась на дворе.
        - Вам чего, граждане?- спросила она, разглядывая незваных гостей. Девочка ей понравилась: хорошенькая, чистенькая, аккуратно одетая. Мужчина же, напротив, показался подозрительным.
        Пришельцы молчали, вовсе не обращая на нее внимания. Они прямиком устремились в дом.
        - Эй, куда?!- крикнула Ефросинья и бросилась загораживать дорогу.- По какому праву?!
        Мужчина поднял глаза и в упор глянул на нее.
        Крик, готовый вырваться из ее рта, внезапно замер. Ефросинья похолодела и подняла было правую руку, чтобы перекреститься, но не смогла и этого. Рука не слушалась ее. Глаза стриженого словно пронзили ее насквозь, точно так же, как когда-то глаза седобородого старика. Ефросинья охнула и села на землю.
        Незнакомцы вошли в дом. Ефросинья хотела было убежать без оглядки, но потом раздумала и, крадучись, пошла следом.
        Оба стояли посреди большой комнаты, называемой залой. Зала, кстати говоря, была нежилой. В доме было еще несколько комнат поменьше.
        Девочка брезгливо осмотрела скудное убранство и покосилась на мужчину. Он кивнул головой. Потом взгляд мужчины остановился на иконах, висевших в зале. Он глянул на Ефросинью:
        - Убери!
        - Что?- не поняла она.
        - Это,- он указал пальцем на иконы.- Совсем из дома.
        Старуха икнула.
        Этот звук привлек внимание девочки. Теперь и она посмотрела на Ефросинью.
        - Мы у вас поживем немного,- детский голосок звучал ласково и проникновенно.
        И тут Ефросинью осенило.
        - Ангел!- возопила она.- Ангел спустился с небес!!!- И упала на колени.
        Девочка усмехнулась странной долгой усмешкой.
        Тем же днем, ближе к вечеру, Фрося, как обычно, отправилась к ближайшему многоэтажному дому. К слову говоря, делала она это регулярно, если, конечно, не находилась в церкви. Общественное в сестрах преобладало над личным. Их постоянно тянуло в массы, в гущу людскую, но если Амалия стремилась в общественно-политические сферы, то Фрося вполне удовлетворялась скамейкой у подъезда и сидящей на ней стайкой таких же, как она, любительниц пообщаться накоротке.
        На скамейке в этот час сидели три приятельницы Ефросиньи. Та поздоровалась и пристроилась рядом. Разговор, как поняла Фрося, шел о некоей девице из квартиры
45.Девица, по мнению собеседниц, не отличалась особой нравственностью. Ее моральный облик очень беспокоил сидящих на скамейке. Задавала тон в разговоре бывшая учительница начальных классов, а ныне ветеран школьного образования Тамара Яковлевна Хлудова. Эта женщина была на удивление похожа на известный персонаж телевизионных передач Веронику Маврикиевну. Большинство жильцов дома так ее и называли, правда за глаза, поскольку не без оснований опасались этой дамы. Кое-кому она запомнилась со школьных времен, другие страшились необычайной осведомленности отставной педагогини.
        - Наташа,- так звали девицу,- еще в школе отличалась некоторой легкомысленностью,- изрекла Хлудова.
        Слушательницы с интересом ждали продолжения.
        - Мальчикам, помню, все записки писала.
        Сидящие рядом удрученно заахали.
        - Записочки до добра не доведут,- сообщила молодая мама Ворожейкина, женщина поистине богатырского сложения. Она медленно покачивала коляску со своим отпрыском.- Знаем, сами писали,- и с некоторой укоризной посмотрела на коляску.
        - Ну почему же?- поджав губы, возразила Хлудова и тоже посмотрела на коляску.- Со здоровыми целями почему же не писать. Но, подчеркиваю, со здоровыми! А иначе это разврат!
        Все согласно закивали головами.
        - Какие записки!- неожиданно вступила в разговор «совесть второго подъезда» тетя Катя.- В наше время записок не писали, а порядок был! А если кто и писал, то боком ему выходили эти записочки.
        Все на короткое время замолчали, обдумывая: как это боком?
        - Эта шалава Наташка,- без обиняков продолжала тетя Катя,- меняет мужиков, как петух куриц.- Неожиданное, но сильное сравнение заставило собеседниц улыбнуться, а молодая мамаша даже рассмеялась.
        - И нечему тут веселиться!- сурово осадила ее тетя Катя.- Вот так и смеемся, сами не знаем чему. Вы посмотрите, что на съезде делается!
        Тема разговора резко сменилась. Задавала тон все та же тетя Катя. Разговор тут же принял острый характер. Как и повсюду в обществе, и здесь не было согласия. Когда молодая мамаша Ворожейкина робко подала голос в защиту Ельцина, на нее дружно набросились Хлудова и тетя Катя. Но и они не были едины в своих симпатиях. Кумиром Хлудовой был Руцкой, а тетя Катя стояла за депутата Бабурина.
«Хороший такой»,- ласково сказала она про него.
        Неожиданно в разговор вступила Фрося, до сей поры молчавшая.
        - Во всем виноваты жиды!- изрекла она.
        Спорщики смолкли, обдумывая это заявление.
        Тетя Катя согласно закивала, а Хлудова, сделав кисло-сладкое лицо, заявила:
        - Ну почему же? Среди евреев тоже попадаются хорошие люди.
        - Хорошие!- передразнила ее тетя Катя.- Ты, Тамара Яковлевна, посмотри на Фишкиных из третьего подъезда.
        - А что Фишкины?
        Но раскрыть гнусный облик Фишкиных тете Кате не удалось, потому что Фрося продолжала свои обличения.
        - Грядет Содом и Гоморра!- вещала она.- Живем в мерзости, в разврате. Разве дело в Наташке поганой? Посмотрите вокруг себя. В ваших же домах гнездится порок. Вас отравляют медленно, но каждодневно.
        Слушатели недоуменно смотрели на Фросю, ожидая фактов, и они последовали.
        - Вот ты, Нинка,- Фрося в упор глянула на Ворожейкину.- Иван, мужик твой, пьет?
        Та грустно кивнула.
        - Пьет и тебя мытарит. И долго еще будет мытарить. Жизни у тебя из-за него не будет. И мальчонка твой слабеньким родился, хоть в тебе столько здоровья. Почему? По той же причине.
        Ворожейкина хотела заступиться за мужа, рассказать, что Илья пьет только по выходным, что ее он не обижает, а ребенок болеет потому, что при родах простудили. И живет ведь она не так уж плохо, не хуже людей… Но почему-то все эти слова вылетели у нее из головы. И она вздыхала, соглашаясь с Фросей. Черный мрак заслонил разум. Богомолка была во всем права.
        А Фрося уже обратила свои страстные речи к отставной педагогине.
        - Давно я за тобой, Маврикиевна, наблюдаю,- вкрадчиво зашептала она.- Все-то у тебя не так, все-то плохо, а почему? Потому что нет у тебя мужика. Сухая ты ветка, Тамара. А был бы у тебя мужик - злость бы твоя пропала. А ведь ты не хуже других. Красавицей была! Только красота-то твоя впустую пропала. А все эта тварь, Манька Серегина из двенадцатой квартиры. Ты ведь Пашку Серегина любила?
        Хлудова чуть заметно кивнула.
        - И он тебя любил. Но не смогла ты удержать его подле себя. Манька отбила. Отбила сука крашеная. Он к тебе тянулся и сейчас тянется, но стерва эта про тебя ему нашептывает. Позорит всяко, наговаривает… Он тебя, лебедушку, как на улице встретит, обмирает весь, но подойти не может. Приворожила Манька его, к колдовкам бегала, черную отраву в зелье подмешивала. Вот где корень бед твоих!
        Фрося остановилась и перевела дух.
        Слушатели сидели как мышки, не в силах даже пошевелиться.
        - Теперь о тебе, Катерина,- Фрося вперила перст в «совесть второго подъезда».- Фишкины! Тут ты в точку попала. Пьют кровь христианских младенцев, жируют. Ты видишь, на «Волгах» разъезжают, а почему? За счет кого? Да за счет тебя, глупая. А знаешь ли ты, что они у тебя электричество воруют? Вы хоть и в разных подъездах, но через стену живете. Вот-вот! Ты присмотрись, как у тебя счетчик мотает! Все выключи и посмотри. Они потихоньку провели к себе провод и жгут почем зря твои киловатты.
        Тетя Катя, побледнев, слушала Фросю. Рот ее вытянулся в ниточку. Глаза горели сумасшедшим блеском.
        - Истинная правда!- хрипло произнесла она и поднялась.
        Все молчали, потрясенные проповедью.
        - Ну, я пойду,- обыденным тоном проговорила Фрося.
        Три женщины, как завороженные, продолжали молча взирать на нее.
        Фрося удалялась, и в ее утиной походке ощущалось некое величие. Она и сама не знала, откуда взялись эти слова, которые так страстно произносила еще минуту назад. Казалось, они шли откуда-то извне. А может, все эти мысли копились в ней давным-давно и только ждали повода выплеснуться наружу?
        Некоторое время троица сидела молча, потом так же молча они встали и разошлись по своим норкам. Однако начало событиям было положено.
        Молодая мама Ворожейкина, принеся свое чадо домой, молча, без обыкновенного сюсюканья и лепета, уложила его в кроватку, потом принялась готовить ужин: вот-вот должен был прийти с работы ее благоверный. Делала она все как-то автоматически. Обычно Ворожейкина во время работы по дому напевала народные и популярные песни, сейчас же словно воды в рот набрала.
        Щелкнул замок входной двери, появился муж Ванечка.
        - Здорово, мать,- весело сказал он,- как вы тут без меня?
        Ответом было гробовое молчание.
        - Ты чего невеселая? Или съела чего не то?- Шутки Вани обычно отличались незамысловатостью и простым здоровым юмором.- Чего у нас на ужин?- с интересом спросил он.
        - Щи,- односложно ответила Ворожейкина.
        - Ага, щи,- миролюбиво произнес Ваня,- щи - это хорошо. Муж приходит с работы и спрашивает жену: что, мол, пожрать? Она отвечает: на первое щи похлебать, на второе меня… «Первого не надо,- отвечает муж,- давай два вторых».
        Допотопную эту побасенку Ваня излагал с удручающим постоянством. Обычно Ворожейкина по окончании рассказа игриво хихикала, но сегодня отреагировала по-новому.
        - В другой раз,- жестяным голосом сказала она.
        - Что в другой раз?- не понял Ваня.
        - …
        Ваня недоуменно пожал плечами, но промолчал. Обычно он старался не вступать в спор со своей супругой, которая была на голову его выше.
        Ужин продолжался в молчании. Ворожейкин понял, что «половина» почему-то не в духе, и старался вести себя сдержанно. Однако попытки сохранить мир не увенчались успехом.
        - Гадство!- взорвалась Ворожейкина и в сердцах швырнула на пол крышку от кастрюли.
        Ваня испуганно уставился на грохнувшую крышку, потом на жену. Та дула на обожженные пальцы. Потом презрительно посмотрела на мужа и произнесла в пространство:
        - Уродов плодить!
        - Не понял?!- спросил муж с легкой угрозой, за которой читалась надежда поставить супругу на место.
        - Мозгляков, себе под стать.
        При этих словах Ворожейкина подняла крышку и теперь держала ее, как древние скифы щит, используя ее как средство защиты.
        - Я не понимаю, Нин, что это ты такое говоришь?- примирительно сказал Ваня.- Чем ты недовольна?
        Но Нина, демонстративно хлопнув дверью, выскочила из кухни.
        Ваня молча доел свои щи, одновременно наполняясь гневом. Он вошел в комнату с намерением дать бой.
        Ворожейкина, пригорюнившись, словно Аленушка, сидела возле детской кроватки. Халат туго обтягивал ее могучее тело. Пуговицы, казалось, вот-вот оторвутся и со свистом, словно пули, полетят в разные стороны, уничтожая на своем пути все живое.
        Ваня посмотрел на ее злое распаренное лицо и решил не связываться.
        - Зря ты так,- только и сказал он, повернулся и шагнул к входной двери.
        - Иди-иди, заморыш!- ударили в спину заключительные слова.
        Отсутствовал Иван Ворожейкин примерно полтора часа, а когда вернулся, то был изрядно навеселе и полон грозного пыла. Выпив с приятелями на заросшем бурьяном пустыре, он пожаловался им на свою тяжелую долю и на бабу, неизвестно почему поднявшую мятеж.
        - Поучить надо,- сказал самый сведущий из приятелей, сам, правда, не женатый. Остальные дипломатично молчали.
        - Надо бы, конечно,- тоскливо сказал Ваня,- главное, понимаешь, ни с того ни с сего.
        - А ты смелей,- посоветовал все тот же знаток,- не смотри, что она баба здоровая. Рявкни как следует, а нет, так…- И он угрожающе поднял кулак.- Иван! Помни о своем мужском достоинстве, а так бабьё и на голову может сесть.
        - Ни за что!- в ярости выкрикнул Ворожейкин и побежал домой. Приятели с сомнением смотрели ему вслед.
        Когда он ворвался в квартиру, жена гладила. По случаю жаркой погоды, а может, для полной боевой готовности она сняла тесный халатик и предстала перед мужем в угрожающем неглиже. Вид был впечатляющим. Не каждый мужчина, даже имеющий навыки рукопашного боя, решился бы сразиться с ней. Намерение биться у Ивана мгновенно прошло. Сделав маслeное лицо, он заискивающе приблизился к Нине и несильно ущипнул ее за могучую грудь.
        Страшный удар последовал в ответ на эти заигрывания.
        Иван отлетел в противоположный угол комнаты и некоторое время лежал, не шевелясь. Губы его были разбиты в кровь.
        - Ах, ты так,- прошепелявил он, приподнимаясь,- ах, ты так!
        - Лежи, прыщ, где лежишь,- совершенно спокойно промолвила Ворожейкина,- полезешь - еще получишь.
        Иван провел рукой по губам и увидел кровь. Вид крови привел его в бешенство. Не помня себя он рванулся к жене, но получил новый сокрушительный удар.
        Эх, был бы тут, как на боксерском ринге, рефери, сказал бы вовремя «брейк» и развел соперников по углам. Но не случилось рефери, и бой на этом не закончился.
        Иван лежал на полу и только слабо постанывал. В этот момент, разбуженный баталией, в кроватке завопил ребенок.
        - Говнюк поганый!- в исступлении закричала Ворожейкина и стала наступать на поверженного мужа.- Ребенка разбудил, недоносок. Пашеньку моего разбудил…- Тут она прекратила атаку и бросилась к кроватке, достала сына и взяла его на руки.
        - Тише, тише, маленький. Тише, тише, ти… ты на папку посмотри,- пропела она,- ты на папку посмотри, на ублюдка посмотри…
        Тот, о ком пели такие странные песенки, готовился к отчаянному броску.
        - А, впрочем, какой он тебе папка,- равнодушно продолжала Ворожейкина,- он вовсе и не твой папка. Другой у тебя папочка. Тоже, впрочем, мерзавец. На четвертом месяце была, а он, подлец, жениться не хотел ни в какую, пришлось идти за этого мозгляка…
        Услышав такие речи, Иван сделал молниеносный бросок, но его опередили. Страшный удар ногой, которая больше напоминала слоновью, нежели человеческую, отбросил его, словно футбольный мяч. При этом Ворожейкина не выпускала из рук ребенка.
        - А теперь,- спокойно сказала она,- терпению моему пришел конец. Хватит, помытарил!- Она использовала словечко Фроси, которое доселе не употребляла.- Помытарил, гад! Теперь держись.
        Ворожейкина осторожно положила ребенка в кроватку и взяла в руки утюг.
        Иван широко раскрыл глаза и в ужасе смотрел на обезумевшую супругу. Первый удар пришелся ему в лоб. Кровь из глубокой раны тут же залила лицо.
        - Опомнись, Нина, что ты делаешь!- закричал Ворожейкин.
        Но Нина не слушала, она продолжала методично орудовать утюгом. Голос Ивана замолк, раздавался только хрип, но скоро прекратился и он. А Нина наносила удары по тому месиву, что еще недавно было головой ее мужа.
        После знаменательной беседы Хлудова вернулась домой и улеглась на кровать. Некоторое время она лежала, внимательно изучая расположение трещин на давно не беленном потолке. Постепенно сетка трещин стала складываться в чье-то лицо. Приглядевшись, Хлудова обнаружила, что черты его напоминают лицо ненавистной Маньки Серегиной.
        Нужно сказать, что между ней и Петром Серегиным, который проживал в соседнем подъезде, действительно кое-что «было». Но произошло это столь давно, что Хлудова и вспоминать забыла. И вот проклятая богомолка Фрося своими речами подняла муть со дна души. Откуда только узнала?
        Петя Серегин, с которым она познакомилась на танцах в начале пятидесятых (она и сама затруднялась точно назвать дату), был действительно парень бравый. Только что демобилизовавшийся красавец со смоляным чубом, он кружил девкам головы. Не устояла и Хлудова… «Ах, какое было времечко!» Хлудова судорожно вздохнула и отвела взгляд от потолка. Сейчас уже не вспомнить, что у них там не заладилось. Ведь и жениться хотел… Да вот, предпочел другую.
        Тяжкая черная злоба, семена которой посеяла Фрося, все больше захлестывала душу. Хлудова вспомнила одинокие ночи, дни, заполненные возней с чужими детьми, серое, унылое существование… А ведь все могло быть по-другому. И виновата в этом Манька. Она, змея, отравила ей жизнь. «Раздавлю гадину». Ни о чем подобном Хлудова еще час назад и не помышляла, а вот поди ж ты… О том, что будет с ней после того, как она уничтожит Маньку, она не думала. Главное - отомстить за погубленную жизнь.
        Где-то среди склянок с лекарствами у нее хранится пузырек с серной кислотой. В свое время с ее помощью в школе детям демонстрировала нехитрые опыты.
        Хлудова лунатической походкой прошла в ванную, открыла аптечку и нашла там заветный пузырек. Ярлычок, сообщавший, что в пузырьке серная кислота, был украшен нарисованным от руки черепом с перекрещенными костями.
        - Могила,- вслух произнесла Хлудова.
        Теперь нужно было проверить, годится ли кислота для задуманного, не потеряла ли своих свойств из-за долгого хранения.
        Хлудова там же, в аптечке, отыскала бумажный пакетик с химически чистым цинком. Она высыпала на ладонь несколько зернышек и задумалась. Перед глазами возник школьный класс, настороженные детские мордашки, наблюдавщие за опытом: реакцией между цинком и кислотой. Хлудова стояла в нерешительности. Смертельная обида, нанесенная Манькой, отошла куда-то в сторону. Старая учительница на минуту забыла, зачем держит в руках пакетик с цинком. Однако тут же вспомнила. С максимальной осторожностью с помощью стеклянной трубочки капнула она кислоту на цинк. Послышалось характерное шипение.
        - Годится,- удовлетворенно произнесла бывшая учительница.- Теперь, дети, нам необходимо проделать следующий опыт: как можно точнее плеснуть этой кислотой в глаза гражданке Серегиной Марии, как ее там, Кондратьевны, что ли?
        Тамара Яковлевна надела свое праздничное платье, положила в сумочку склянку с кислотой и отправилась в гости к Серегиным.
        Открыла ей соперница.
        - Тамара Яковлевна?- удивленно спросила она, словно не узнавая, несмотря на то что они регулярно желали друг другу здоровья.- Проходите.
        - Вот решила зайти,- скороговоркой сообщила Хлудова, чем повергла в еще большее изумление хозяйку.
        - Петя!- напряженным голосом прокричала Серегина.- К нам гости.
        В коридор выглянул Серегин. Лицо его вытянулось. Он недоуменно посмотрел на жену, потом тряхнул головой, словно отгоняя видение. Наконец обрел дар речи.
        - Прошу вас, Тамара..?
        - Яковлевна,- подсказала бывшая возлюбленная, не сводя томного взора со своего Ромео.
        От смоляных кудрей Пети остались только воспоминания. Карие глаза, некогда полные огня, были скрыты за толстыми стеклами очков, но Хлудовой он представлялся таким же красавцем, как и прежде. Она улыбнулась зовущей улыбкой. Серегин от изумления открыл рот и вытаращил на гостью глаза. Он был смущен ее визитом, несмотря на то что последний раз обнимал ее лет сорок назад. Еще больше ему было неудобно перед женой, в свое время каким-то образом дознавшейся о его романе с учительницей.
        Однако у жены Серегина и в мыслях не было, что приход Хлудовой как-то связан с Петром. Она просто забыла, кем была для него Хлудова. Ее угнетало другое. Эта зараза не без оснований слыла заядлой сплетницей, а у дочери Серегиных неделю назад случился разлад с мужем. Дело попахивало разводом. Донельзя огорченная, Серегина решила, что Хлудова приперлась, чтобы вынюхивать. Однако просто выставить ее она постеснялась и, напротив, решила проявить максимум гостеприимства в надежде задобрить сплетницу.
        - Садитесь, пожалуйста,- суетилась она вокруг непрошеной гостьи,- сейчас чайку попьем, вчера дочь заходила, тортик принесла.- Упомянув про дочь, она хотела спровоцировать Хлудову на разговор в надежде выведать, что ей известно. Но та на упоминание о дочери никак не реагировала, устремив страстный, по ее мнению, взгляд на предмет своей любви.
        Серегин чувствовал, что назревает нечто неприятное. Он сидел как на иголках и старался смотреть куда угодно, только не на Тамару.
        - Жаркая погода нынче,- неуверенно произнесла Серегина, лишь бы что-то сказать.
        Хлудова покивала, не то соглашаясь, не то подтверждая какие-то свои мысли. Потом вздохнула и произнесла роковую фразу:
        - Долго я ждала этой встречи!- Сказано это было с необыкновенным пафосом.
        Чайная чашка, поднесенная к губам, застыла в руке Серегина. Его худшие опасения подтверждались.
        - А ведь ты любил меня, Петя!- продолжала учительница тем же трагическим тоном.
        Абсолютно ничего не понимающая хозяйка вытаращила на гостью глаза.
        - Да, любил!!- выкрикнула Хлудова и театрально зарыдала. При этом она полезла в сумочку, достала оттуда клетчатый платок, больше похожий на скатерть, и поднесла его к глазам.
        Воспользовавшись тем, что гостья на него не смотрит, Сергей сделал зверскую гримасу и покрутил пальцем у виска, выразительно глядя на жену.
        Та, все еще ничего не понимая, во все глаза смотрела на Хлудову. Та громко рыдала. Огромные, тяжелые, как картечь, слезы пробивали в толстом слое пудры заметные дорожки, как пробивают весенние ручьи толщу льда. Пудра скатывалась в грязные катышки, отчего создавалось впечатление, что лицо Хлудовой загадили голуби.
        - Петя, любовь моя! Ну хочешь, я встану перед тобой на колени!- неожиданно грозно выкрикнула Хлудова. На соперницу она пока не обращала внимания.
        Серегин побледнел и поднялся. Роковой час наступил.
        Законная жена понемногу начала кое о чем догадываться. Выражение лица у нее изменилось и стало похоже на то, которое бывает у хозяйки, узревшей в своей кухне мышь. На нем читались одновременно гадливость, стыд, что в ее святая святых водятся подобные животные, и охотничий азарт.
        Тем временем Хлудова рухнула перед ненаглядным Петей на колени.
        Серегин, что называется, потерял лицо. Он был настолько сконфужен, что, сам того не замечая, стал ковырять пальцем в носу.
        Однако законная супруга, быстро оценив ситуацию, решила действовать, и действовать незамедлительно.
        - Позвольте, гражданочка,- вкрадчивым тоном начала она,- что это вы себе позволяете?
        Хлудова словно и не слышала этой реплики. Она поползла по полу к пятившемуся от нее Серегину, пытаясь обнять его за ноги.
        - Слушай, ты!- сменив тон, прорычала разлучница.- Убирайся из моего дома!
        На этот раз ее услышали. Хлудова повернулась к сопернице. На миг все замерли… Потом Хлудова поднялась с колен и выпрямилась. Лицо ее приняло каменное выражение, только глаза горели неугасимой ненавистью. Она спокойно положила платок в сумочку и достала оттуда какой-то предмет, который в вечернем полумраке супруги не сразу разглядели. Воспользовавшись замешательством, несчастная стала выдергивать стеклянную, плотно притертую пробку, точно чеку из гранаты. Наконец это ей удалось. Поза и жуткая решимость, застывшие на ее лице, напоминали известную картину Сурикова «Боярыня Морозова». Серегина среагировала молниеносно. Не дожидаясь, пока смертельный веер кислоты коснется ее лица, она бросилась на пол, схватила и дернула на себя ноги террористки. Та грохнулась оземь. Однако кислота обильно оросила все кругом. Синтетическая скатерть на столе вздыбилась и стала расползаться. Та же участь постигла ковер. Зашипев, начал плавиться транзисторный приемник. Несколько мелких капель попало и на лицо Серегину. Боль привела его в чувство. В бешенстве он бросился на распластанную на полу «возлюбленную» и стал
выкручивать ей руки. Та взвизгнула от боли.
        - У нее кислота!- кричал Серегин.- Осторожно! Неси веревки, ее надо связать.
        И пока жена второпях искала веревки, он крепко держал поверженную героиню. При этом он несколько раз крепко саданул ее головой об пол, приговаривая:
        - Я тебе покажу любовь, стерва!
        Хлудова шипела как змея и пыталась укусить недавний предмет обожания.
        Тетя Катя вернулась домой и начала готовить ужин-перекуску, как она выражалась. Сегодня она гремела кастрюлями громче, чем обычно. К слову сказать, страстный монолог Фроси задел ее меньше, чем остальных. Может, причиной было более примитивное мышление, чем у подружек, или нервы у нее были крепче. Посражайтесь-ка много лет в коммунальных баталиях, и у вас они станут как стальные канаты! Как бы там ни было, но тетя Катя оставалось спокойной. Однако разговор возле подъезда не шел у нее из головы. Она давно подозревала Фишкиных в чем-то подобном. Фрося точно в воду смотрела.
        Но нужны были факты. Тетя Катя задумалась, пытаясь восстановить подробности Фросиной речи.

«Нужно выключить все электроприборы,- вспомнила она,- и посмотреть, будет ли после этого работать счетчик». Так она и сделала. После чего, почему-то на цыпочках, вышла в подъезд, открыла панель, за которой находились электросчетчики, и посмотрела на свой. Колесико, хотя и очень медленно, но вращалось.

«Ага,- подумала тетя Катя,- Фроська-то была права. Воруют!»
        Она вернулась домой, села на продавленную кушетку и задумалась. Нужно было действовать. Но как? Проще всего отправиться к Фишкиным и устроить скандал. Скандалов тетя Катя не боялась. Она уже переживала перипетии предстоящей битвы. Пульс участился, мысли, обычно вяло текущие, побежали вскачь. Тетя Катя пришла в тревожное и одновременно приятное возбуждение, предшествовавшее любому скандалу. Она спустилась на лифте и прошла в соседний подъезд, где проживали ненавистные Фишкины. Вот и пятый этаж. Катя нажала кнопку звонка. За дверью заиграла какая-то переливчатая мелодия.

«Вот ведь - даже звонок у них не как у людей»,- злобно подумала тетя Катя. Она прислушалась. За вражеской дверью было тихо.

«Затаились,- злорадно констатировала тетя Катя,- боятся открывать».
        Она снова что есть силы надавила кнопку. За дверью опять запиликало. Однако Фишкины в бой вступать не желали. И тут она вспомнила, что когда они сидели на скамейке, еще до прихода Фроси, то наблюдали, как Фишкины всей семьей садились в автомобиль. Сам Фишкин вышел из подъезда с канистрой, жена и дети несли в руках сумки, спортивные принадлежности и тащили на поводке мохнатую собачонку. Хлудова еще сказала: «На дачу, видать, собрались».
        Если никого нет дома, работает ли счетчик? Она открыла панель и уставилась на счетчик Фишкиных. Тот тоже чуть заметно вращался.
        Вернувшись к себе, она первым делом взглянула на счетчик. Он продолжал работать. Тетя Катя легла на кушетку и от огорчения уснула.
        Ей приснился ужасный сон.
        Сон был все на ту же тему. Семейство Фишкиных воровало у нее электроэнергию. Причем делало это весьма необычным способом. Правда, и электроэнергия выглядела довольно странно. Она находилась в огромных картонных ящиках наподобие тех, в которые упаковывают телевизоры. Огромное количество ящиков с электричеством размещалось в квартире тети Кати. Фишкины были похожи на крыс и ступали так же бесшумно. Они цепочкой крались по ее квартире, осторожно брали ящики, которые, очевидно, были очень легкими, и исчезали вместе с ними в стене. Потом появлялись снова и уносили очередную порцию электричества. Один раз ящик, который несла жена Фишкина, приоткрылся, и тетя Катя увидела само электричество. Оно напоминало сахарную вату, но слабо светилось.
        Фишкины сновали туда и сюда, но электричество не убывало. Ящики в огромном количестве продолжали занимать всю площадь комнаты. Продолжалось это довольно долго, но тут раздалась мелодичная трель дверного звонка, и Фишкин поднял руку.
        - Все,- сказал он,- шабаш! Теперь нужно подкрепиться.- Он кивнул жене. Та убежала сквозь стену и притащила большую коробку, но теперь не с электричеством, а длинную и плоскую. Она раскрыла коробку и достала из нее куклу. Тетя Катя явственно видела, что это именно кукла, фарфоровое личико, нарисованные карие глазки, вьющиеся светлые кудри, но теперь одновременно это была совершенно живая девочка лет десяти.
        - Пора попить крови христианских младенцев,- весело сообщил Фишкин. И вдруг тетя Катя с ужасом поняла, что это вовсе не Фишкин, а Фрося. Богомолка достала из кармана огромный нож и стала аккуратно резать девочку-куклу на части. При этом истязаемая сохраняла на лице безучастное выражение.
        Отрезаемые куски оказывались почему-то очень небольшими, и тетя Катя поняла, что это вовсе не человечина, а обыкновенный торт. Фишкины куда-то исчезли. Фрося дорезала девочку и тщательно разложила куски на огромном блюде.
        - Иди сюда, Катерина! Чего стоишь как истукан!- позвала она хозяйку. Тетя Катя нехотя подошла к столу.- Ешь,- приказала Фрося. Тетя Катя испуганно смотрела на разрезанную девочку, но все же не осмелилась отказаться и взяла кусок. Торт оказался необычайно вкусным. Ее рот наполнился слюной, она, торопясь, съела первый кусок и схватила второй.
        - Так-то вот, Катерина,- погрозила ей пальцем богомолка,- одним электричеством сыт не будешь.- И захохотала.
        В этот миг тетя Катя проснулась. Отголоски сна продолжали преследовать ее, и она вскочила, дико тараща глаза. Вокруг было темно. Она встала и походила по комнате, потом пошла на кухню, выпила воды и немного успокоилась. Но мысли о краденом электричестве не оставляли ее. «Как же проверить?» - лихорадочно соображала она. Внезапно осенило. «Лоджии-то, моя и Фишкиных, рядом». Между ними только перегородка. А через нее можно перелезть. О том, что будет дальше, она не думала. Она нашла в шкафу старый шерстяной спортивный костюм, который обычно носила зимой, надела его и вышла в лоджию.
        На улице было темно и тихо. Жара спала, но все равно было душно. На небе изредка сверкали отдаленные зарницы, пахло скошенной травой и жареной картошкой. Очевидно, кто-то в соседней квартире, придя с ночной смены, разогревал себе ужин.
        Тетя Катя подошла к самому краю лоджии и заглянула к соседям. У них было темно.
        Можно начинать.
        Передняя стенка лоджии была довольно высока, она сходила на кухню и принесла низенькую табуретку. Поднявшись на нее, перелезла через стенку и поставила ноги с внешней стороны. Осторожно передвигая руками и ногами, старушенция продвинулась на внешнюю сторону лоджии Фишкиных. Теперь надо было перебираться в лоджию. Она собрала все силы и, перевалившись через край стены, рухнула на деревянный пол лоджии, как огромная жаба. При этом больно ушиблась. Некоторое время она лежала без движения, опасаясь, что произведенный шум привлечет чье-то внимание. Но все было тихо. Тетя Катя поднялась и, потирая ушибленную руку, подошла к балконной двери и тихонько толкнула. К ее неописуемой радости, дверь была не закрыта. Все так же осторожно проникла в комнату. Сделав несколько шагов, она вновь больно ударилась об угол стола. Чертыхаясь, она замерла, но все было спокойно. Старуха стояла в чужой квартире, раздумывая, что делать дальше. На мгновение остатки разума вернулись к ней, и она похолодела от содеянного, но тут же накатило странное, казалось, пришедшее извне спокойствие. Плохо ориентируясь в темноте, она
решила зажечь свет, что было, конечно, верхом глупости.
        Вспыхнула красивая хрустальная люстра, и Катя осмотрелась. То, что она увидела, наполнило ее душу дополнительным зарядом злобы. Богатая мебель, красивая посуда, много книг. Катя скользнула взглядом по книгам. Ишь! Грамотные! Научились воровать! Она в сердцах плюнула. На стене висела большая картина, изображавшая стол со множеством еды. С минуту Катя разглядывала ее. Жрут и пьют за наш счет, интеллигенция чертова. Ну, я вам покажу!
        Она осмотрела общую с ее квартирой стену. Следов какой-нибудь нелегальной проводки не наблюдалось. Может, под ковром? Она рванула ковер изо всех сил. Тот не поддавался, петли были пришиты крепко.

«Ах, сволочи!» - злость придала ей сил.
        С остервенением она драла ковер, пока он не рухнул на пол. Но и под ковром ничего не сыскалось. Тут она поняла: конечно же, все так ловко замаскировано, что она вряд ли отыщет следы. Но установить хищение можно очень просто. Сейчас она выключит у Фишкиных все электроприборы, и если ее счетчик перестанет крутиться, значит, факт хищения налицо.
        Тетя Катя побежала на кухню и выдернула вилку гудящего холодильника из розетки. Холодильник хрюкнул и замолчал. Потом она обесточила телевизор и еще какой-то прибор, назначения которого не поняла. Вроде все?! Она с сомнением оглядела комнату и, выключив свет, шагнула в лоджию. Нужно было проделать ту же процедуру, перевалить через ограждение. Она подставила подвернувшийся детский стульчик и осторожно оседлала край ограждения. Потом она свесила сначала одну ногу, затем другую, крепко ухватилась руками за края. Внезапно опора под ногами пропала, и ноги ее провалились в пустоту. Теперь она держалась за края ограждения только руками. Но никакого ужаса не испытала, лишь удивление, безмерное удивление: неужели это могло приключиться с ней?
        Несколько секунд старуха висела без движения, потом попыталась подтянуться. Получалось плохо. Тогда она неистово заболтала ногами в надежде нащупать столь необходимую опору. Тщетно. Более того, судорожные раскачивания еще более ослабили руки. Она почувствовала, что держаться больше не может. Вот тут-то она ощутила весь ужас положения. Голова, еще мгновение назад затуманенная злостью, стала мыслить ясно. Никто у нее ничего не воровал, все это чепуха. Зависть, всегдашняя зависть и подозрительность к тем, кто живет лучше, толкнули ее сделать величайшую и последнюю глупость в жизни. И еще Фрося… Будь же она проклята! Руки тети Кати разжались, и она, словно падший ангел, сверзилась во тьму.
        В этот же злосчастный вечер примерно в то же время, когда Фрося произнесла свою пламенную проповедь на скамейке, ее сестрица, горбатая Амалия, явилась домой с очередного политического митинга. Собственно говоря, единственным организатором и участником этого митинга у стен правительственного учреждения, именуемого домом советов, была она сама.
        Вооружившись древним жестяным рупором, с помощью которого в стародавние времена спасатели на пляже призывали купающихся соблюдать порядок на воде, Амалия громко скандировала лозунги антиправительственного содержания. На том месте, где у других женщин имеется грудь, у нее висел плакатик, на котором было написано корявыми буквами: «Долой продажную клику перерожденцев! Ельцин - вон из Кремля! Да здравствует коммунизм и товарищ Сталин!»
        Большинство прохожих не обращало на нее внимания, она была слишком хорошо известна, чтобы принимать ее всерьез. Лишь редкие пешеходы останавливались, чтобы поддержать ее или, наоборот, обругать.
        Зато городские власти, изредка выглядывавшие из окон, смотрели на старуху с одобрением - в Калинске тоже бушуют политические страсти, и у нас не хуже, чем у людей. А то, что митинг немногочисленный,- не беда. У нас и населения поменьше, чем в столице. Главное - есть прецедент! В местной газете через пару дней появится заметка о состоявшемся в городе митинге оппозиционных сил. Ее прочтут в области и скажут: «Ого! Калинск на переднем крае борьбы!»
        Амалия помитинговала часа четыре и, устав, отправилась домой.
        Когда она вошла, под мышкой у нее находился свернутый в трубку плакат, а в левой руке - рупор… То, что она увидела, лишило ее на некоторое время дара речи. В зале присутствовали двое совершенно незнакомых ей людей: мрачного вида детина и девочка.
        Надо сказать, что Амалия не терпела посторонних в своем жилище. Сестру она еще кое-как переносила, но ее богомольных подружек, на которых изредка натыкалась, гнала в три шеи. При этом изрыгала такие богохульства, что несчастные «божьи овечки» спасались бегством, зажав уши.
        В первую минуту горбунья решила, что перед ней очередные сестрины товарки, но, присмотревшись, поняла, что скорее всего нет. И на грабителей странная пара не похожа.
        В тот момент, когда в комнате появилась Амалия, девочка в одних беленьких трусиках стояла перед старым помутневшим зеркалом и любовалась своим отражением. Детина же сидел с отсутствующим выражением лица, уставившись в пол.
        - Так!- сказала Амалия с видом, не предвещавшим ничего хорошего.
        Однако на нее никто не обратил внимания.
        - Так!!!- еще более грозно проговорила Амалия.- Что здесь происходит?!
        - А ничего,- весело ответила девочка.
        - Вы кто такие?
        Мужчина молча поднялся и направился к Амалии.
        Та, почуяв угрозу, выставила перед собой свое единственное оружие - рупор. Однако девочка махнула рукой небрежно, и он снова сел на допотопный диван, мелодично зазвеневший под ним всеми своими пружинами.
        - Ты, горбатая, что это себе позволяешь?- насмешливо спросила девочка.
        Лицо Амалии, и без того не отличавшееся симметрией, от возмущения совсем перекосило. Как рыба, выброшенная на песок, она открывала рот, не в силах произнести ни слова.
        - Да как ты!.. да как ты!..- забормотала она.
        В этот момент хлопнула дверь, и в комнату ворвалась Фрося.
        - Ну вот, все в сборе,- миролюбиво сказала девочка.
        Фрося по разгневанному лицу сестры поняла, что назревает скандал.
        - Ее нужно отсюда убрать,- закричала она, обращаясь к девочке,- она в Бога не верит!
        - В Бога?- недоуменно переспросила девочка.- Да неужели? Ничего, она скоро и в Бога, и в дьявола поверит.

9
        По утрам в Централ-парке Нью-Йорка, как, впрочем, и в остальное время дня, многолюдно. В ранний час здесь особенно много бегунов, и не только молодежи. Бег ради жизни для американцев из лозунга превратился в норму. Высокая девушка лет двадцати трех в розовой майке с надписью «Салинас» и пестрых гетрах бежала размеренно и неторопливо. Вскоре ее догнал немолодой грузный блондин. Двигался он тяжело, чувствовалось, что бег для него - занятие новое. Некоторое время они бежали бок о бок, потом девушка прибавила и рванула вперед.
        - Подождите, Рита,- умоляюще произнес блондин.
        Не выказав удивления, девушка сбавила темп и теперь почти что шла.
        - Может, где-нибудь присядем?- предложил блондин.
        Девушка не возражала.
        Они устроились на скамейке на детской площадке. Ребятишек в этот ранний час было еще совсем немного.
        - Терпеть не могу бегать,- отдышавшись, заявил блондин.
        - Так зачем же было устраивать весь этот цирк?- поинтересовалась девушка.- Не проще ли встретиться в каком-нибудь ресторане или просто на улице?
        Он пожал плечами и улыбнулся:
        - Хотел посмотреть, на что вы способны.
        - В смысле бега?
        - И бега тоже.
        Они помолчали.
        - Вас зовут Рита Кнабе,- полувопросительно, полуутвердительно произнес блондин.
        Девушка кивнула.
        - Кажется, это немецкая фамилия?
        Она равнодушно пожала плечами.
        - Вот что,- заговорил блондин совсем другим тоном,- не буду ходить вокруг да около. Организовали нам рандеву не случайно. Не случайно, сестра Анаис.
        Девушка резко повернулась и в упор посмотрела на блондина.
        - Вам решено поручить очень важное дело,- спокойно продолжал блондин.- Очень важное! Вы ведь владеете русским языком?
        - Мои родители - выходцы из России, язык я знаю прекрасно, говорю почти без акцента.
        - А почему ваши родители покинули Россию?
        - Не родители, а дедушки и бабушки. Они - эмигранты. После октябрьского переворота и гражданской войны вместе с отступающими частями белой армии попали в Китай. Родители матери жили в Харбине, а отца - в Шанхае. После прихода к власти китайских красных их принудили уехать из страны. Но им повезло, попали в США. Познакомились они уже здесь.
        - Романтическая история,- с легким удивлением произнес блондин, хотя прекрасно знал все факты ее биографии.
        - Итак, мистер,- девушка вопросительно глядела на блондина,- какое у вас ко мне дело?
        - Ах да, дело…- Он достал из кармана спортивных штанов пачку «Кэмел» и закурил.
        - Не очень-то сочетается с бегом по утрам,- усмехнулась девушка, кивнув на сигарету.
        - Точно! Но в этом мире многое не сочетается, и ничего, жизнь продолжается. Что касается дела…- Он прищурился.- Вы хотя бы примерно представляете, кто я такой?
        - Мне сказали, что со мной хочет встретиться Большой Босс.
        - Вот как? Определение исчерпывающее, хотя и не совсем точное.- Он улыбнулся.- Но пускай будет Большой Босс. Буду говорить напрямую. Мы хотим, чтобы вы поехали в Россию.
        - Куда?- недоуменно воскликнула она.
        - В Россию, вы не ослышались. В страну снегов и коммунистов. Правда, последних, как говорят, там уже не осталось.
        Девушка задумчиво смотрела на малыша, в нескольких метрах от нее играющего огромной куклой, изображающей черепашку-ниндзя.
        - Значит, в Россию… Но у меня есть определенные планы на ближайшее время… я, право, не знаю… Конечно, я готова оказать определенные услуги, но такую… Кроме того, я воспринимала все происходящее как своего рода шутку.
        - Ага. Шутку…- Мужчина снова улыбнулся.- Как поет Род Стюарт: «Это была всего лишь шутка…» Значит, когда год назад вы проходили вступительную церемонию, вы воспринимали это всего лишь как игру?
        Девушка неуверенно кивнула.
        - Ну да. Зловещие причиндалы, обряд таинственный и мрачный. Немного секса. Щекочет нервы, заставляет быстрее бежать кровь. Я понимаю… В рациональный век мистика кажется красивой и чуть-чуть опасной игрушкой, вот как та кукла у мальчонки. Однако куклы могут оживать и причинять боль. Посмотрите на нее внимательно.
        Девушка снова взглянула на малыша и его куклу. На мгновение ей показалось, что пластиковый монстр ожил и укусил ребенка за руку. Тот истошно закричал.
        - Что с тобой, Джонни?- кинулась к нему мать.
        - Черепаха укусила меня!- И он поднял вверх ладошку. Мать недоуменно посмотрела сначала на ладонь, затем на куклу, потом, схватив одной рукой мальчика, другой куклу, быстро удалилась с площадки.
        - Вот видите,- все так же улыбаясь, сказал блондин, обращаясь к девушке,- куклы, случается, оживают.
        Та с недоверием, смешанным со страхом, смотрела на него.
        - Сестра Анаис,- мечтательно произнес блондин,- красивое имя вам дали при инициации. Как вы знаете, существуют три степени посвящения. Третью проходят все без исключения. До второй не добирается и половина. Большинство так всю жизнь, земную жизнь во всяком случае, остается незрячим. Многие считают, вот как вы, что это всего лишь игра. Что ж… До поры до времени, а иногда и вовсе мы не обращаемся к ним. Но порой случается - не за помощью, нет! За исполнением обязательств. Как там в клятве?..
        - И повиноваться при любых обстоятельствах…- почти шепотом произнесла девушка.
        - Правильно. Повиноваться. Кстати, в вашей внешности есть что-то восточное. Почему?
        - Одна из моих бабушек была китаянка.
        - Китай, загадочный Китай… Очень интересная страна. И там, кстати, имеются наши братья и сестры. Вы, я слышал, специализируетесь на славистике.
        - Да. В Нью-Йоркском университете.
        - Прекрасно. Славистика сейчас в моде. В моде также обмены: студентами, преподавателями и так далее. Лед холодной войны растоплен по обе стороны океана, и бурные воды, возникшие при таянии, несут человеческие массы в противоположных направлениях. Впрочем, это, наверное, прозвучало очень высокопарно. Неважно. Итак, вы в рамках культурного обмена в ближайшее время, а именно завтра, направляетесь в Россию, в большой провинциальный город… Все уже решено, соответствующие документы оформлены. Конечно, в тамошнем университете вы можете заниматься милой вашему сердцу славистикой, но цель поездки в другом. Вы должны отыскать в этом городе некую девочку и приложить все силы к тому, чтобы она покинула страну. Виза ваша действительна в течение двух недель. Конечно, в случае необходимости ее можно продлить, но именно этот срок мы посчитали оптимальным. Инструкции в письменном виде вы получите сегодня вечером. Средства, необходимые для поездки, уже переведены на ваш счет.
        - Значит, все уже решено?- иронически спросила девушка.
        - В общем-то, да. Хотя, конечно, требуется ваше согласие.
        - Мое согласие?- Девушка засмеялась.- У вас, я смотрю, все осуществляется в духе тоталитаризма.
        - Это вы верно заметили,- усмехнулся мужчина.
        - А нельзя ли поподробнее о характере моей миссии? Что за девочка? Почему я должна ее увезти?
        - Подробности в материалах, которые вы получите, однако несколько слов могу добавить. Девочка эта для нас святыня, но одновременно она - часть огромного эксперимента, который длится очень давно. При определенных условиях эта малышка становится чем-то вроде запрограммированного сверхразума, несущего отрицательную энергию, проще говоря зло. Вокруг нее создается поле огромной мощности. Поле тьмы, сумеречная зона - можно назвать как угодно. Но только при определенных условиях. Главное - человек, которого мы для краткости называем Стражем. Как только они вступят в контакт, ребенок превращается в монстра. Но в отсутствие Стража она - обычная девочка. Нам стало известно, что такой контакт произошел. А вот результатов мы пока не знаем. Собственно, нам безразлично, что они там натворят… В России и без них кошмаров хватает. Но интересно бы узнать, как они действуют. Хотя это не главное. Главное - вывезти их обоих оттуда. Стражем займутся без вас, а о ребенке, уж не обессудьте, позаботитесь вы. Я, конечно, не допускаю мысли, что вы должны его похитить. Ни в коем случае. Привлекать к себе внимание
недопустимо. Никто, кроме нескольких наших братьев в России, не догадывается, кто на самом деле эта девочка.
        - Неужели и там есть наши единомышленники?- перебила его девушка.
        - Конечно, есть - они там были всегда. Какая разница, какой в государстве строй: коммунизм, капитализм или, скажем, фашизм. Мы вне государств, вне партий и даже вне времени. Уж поверьте. Наши единомышленники есть везде. Так вот. Закончим лирическое отступление и вернемся к делу. Как вы оттуда ее вывезете - неважно. Ну, скажем, на лечение или в гости, или уговорите родителей эмигрировать, сейчас там это весьма популярно. Не последнюю роль играют ваши женские чары. Вам представляется широкий простор для инициативы. Действуйте!
        - А если в результате каких-то непредсказуемых действий она погибнет?
        - Этого никогда не должно случиться,- тихо, но отчетливо произнес блондин. Он поднялся со скамьи и всем своим огромным ростом навис над девушкой. Только сейчас она внимательно всмотрелась в его лицо и с удивлением отметила, какие старые у этого человека глаза. Словно с другого лица поместили их сюда. Белесые и выцветшие, они угрюмо смотрели на нее, а может, ей это только показалось.
        - Итак, довольно вопросов, пора прощаться. Надеюсь, что все пройдет удачно.
        Он повернулся и медленно зашагал по дорожке. Девушка довольно долго смотрела вслед, потом снова присела на скамейку и задумалась.

10
        Калинск встретил Шебалина, как говорится, неприветливо. Николай и сам не мог понять, в чем тут дело, но чувствовал, что ничего хорошего их здесь не ждет. Гнетущая жара давила. Пока ехали, зной не ощущался. В машине были открыты все окна. К тому же Бузыкин всю дорогу болтал, рассказывая о своих любовных похождениях. Он вовсе не хвастал. Наоборот, по его словам выходило, что он все время оказывался в дураках. О деле Бузыкин не заикался, считая, что, когда будет надо, его посвятят во все детали. Шебалин посмеивался, слушая глуповатые истории, но в душе ему было не до смеха. Где искать Машу и ее похитителя? Хотя Калинск городок небольшой, но попробуй разыщи в нем эту парочку. А что, если они не остановились в городе, а проехали дальше? Такое вполне возможно. Что же делать? Не бегать же по улицам, предъявляя каждому прохожему фотографии для опознания. Видимо, первым делом нужно попасть в горотдел милиции.
        Начальника здешней милиции Шебалин недолюбливал, считая того, и не без оснований, полным болваном и держимордой, был наслышан о некоторых его выходках. Он также подозревал, что и майор его не жалует. Однако у Шебалина за годы деятельности выработалось правило: даже если человек тебе неприятен, ты должен при необходимости идти на контакт с ним. Ни в коем случае не нужно подчеркивать эту неприязнь, а главное, не раздражаться.
        При въезде в город жара и вовсе стала нестерпимой. Даже разговорчивый Бузыкин замолчал и принялся яростно вытирать пот с лица носовым платком.
        Небо над Калинском, несмотря на яркий солнечный день, было затянуто серой дымкой. Была ли причиной эта дымка, создававшая парниковый эффект, или такова уж особенность местного климата, но, выйдя возле горотдела из машины, Шебалин решил, что попал в парную.
        В самом здании, вопреки ожиданиям, было так же душно, только в кабинете начальника милиции Крюкова благодаря включенному кондиционеру чуть попрохладнее.
        - А-а, Николай,- без особой радости приветствовал его майор,- с чем пожаловал?
        Шебалин кратко изложил, что привело его в Калинск.
        - Девочку, говоришь, ищешь? С каких это пор ты стал заниматься девочками? Ах да! - вспомнил Крюков.- Ведь ты же теперь - частный сыщик. Слыхал, слыхал… Как Мегрэ.
        - Мегрэ работал в полиции,- поправил его Шебалин.
        - Ну, извини, господин Всезнайка, запамятовал. Мы гимназий не кончали. И как частный сыщик ты прибыл сюда, чтобы найти похищенную девочку? Видимо, надеешься, что я помогу тебе? Зря надеешься, Коля! Тут у нас и без твоей девочки черт-те что творится. А ведь по показателям были лучшими в области: за весь первый квартал всего два убийства. И тут на тебе! Два дня назад этот проклятый автобус. Сразу три трупа. Рухнул, понимаешь, без видимых причин с моста. Шофер - мерзавец, да вроде и пьян не был. К счастью, он тоже среди этих троих. Позавчера вечером, можешь себе представить, в одном доме два трупа и одна попытка убийства. Старуха шестидесяти лет вдруг приревновала своего старинного любовника к его собственной жене. Старинного - даже не то слово, древнего! Они еще в пятидесятых годах, оказывается, встречались. У этой лярвы давно уже все мхом заросло, а она взяла пузырек с серной кислотой и отправилась мстить. Слава богу, соперница проворней оказалась, за ноги ее цапнула… И в это же время в соседнем подъезде жена мужа утюгом укокошила. «Пил,- говорит,- буйствовал, мытарил…» Слово-то какое нашла:
мытарил! Ну это-то еще понятно: на бытовой почве. А тут еще один труп, и тоже старуха. Той и вовсе за семьдесят. Полезла к соседям. Воровать, что ли? Черт ее разберет! Ну и сорвалась с балкона. Недолго мучилась старушка,- он хихикнул.- Снова будут говорить, профилактика плохо ведется, а какая тут профилактика среди старух? Так что, Коля, извини, ничем помочь тебе не могу, обстановка сложная, вон у горсовета, что ни день - митинги политические проходят, а если они перейдут в беспорядки? Ищи сам. Тебе за это деньги платят. Поспрашивай на базаре, в магазинах, на улицах… Может, кто и видел девочку твою. Если она, конечно, в Калинске. Не смею больше задерживать.
        Стоя на крыльце горотдела, Шебалин тоскливо смотрел на небольшую пустынную площадь, на свои потрепанные «Жигули». Зной, казалось, еще больше сгустился. Сердце тяжело стучало в груди, похоже вот-вот готовясь остановиться. Тупик, полный тупик! И на кой он взялся за это дерьмо! Ведь чувствовал, что дело тухлое. Тухлое и очень странное. Пожалел Глиномесова… Надо поехать в гостиницу, принять душ и отдышаться. Куда запропастился Бузыкин?
        Бузыкин появился минут через пять. В руке у него была большая пластиковая бутыль с колой.
        - Хлебните, Николай Ильич,- он протянул бутыль Шебалину,- холодненькая…
        Шебалин взял бутыль и отпил прямо из горлышка. Напиток и впрямь был прохладным, но отдавал аптекой. Он поморщился и вернул бутыль Бузыкину:
        - Не люблю эту химию, «Нарзану» бы.
        - Зря,- отозвался Бузыкин,- «Колу» весь мир пьет.
        Пожав плечами, Шебалин спустился со ступеней и сел в машину.
        - Куда сейчас?- спросил Бузыкин.
        - Давай в гостиницу.
        - Странный городишко,- заметил Бузыкин, выруливая на дорогу.- Такое впечатление, что в нем что-то происходит.
        - То есть?
        - Не могу точно выразиться, но чувствуется некое напряжение. Как перед дракой, что ли. Я, когда бегал к ларькам, обратил внимание, что около них вертелись подозрительные компании. В основном подростки, но попадались и ребята постарше. И лица у всех агрессивные. Похоже, драться собирались.
        - Много их было?
        - Да человек по пятнадцать в каждой компании. Причем, что интересно, преобладали азиатские лица.
        - В этом Калинске каждой твари по паре намешано,- сказал Шебалин.- И ссылали сюда, и в войну от голода бежали, и по вербовке много народа понаехало. Да и Татария недалеко… В таких городах вечно какие-то разборки между пацанвой. То поселок на поселок идет войной, то улица на улицу… Люди здесь живут как на вокзале. Уже десятки лет прошли, а они чувствуют себя так, словно завтра уезжают. И быт не налажен, жилья приличного на всех не хватает. Словом - нищета. Помнишь, раньше все Фесуненко по телевизору про Бразилию рассказывал. Про фавелы. Там-де у них эти самые фавелы, в них ютятся бездомные… Преступность… Наркотики… Все доказывал, что мы живем в раю. А в Бразилии круглый год без штанов ходить можно, и банан на каждом дереве растет. Съел - и сыт. Наши фавелы похлеще… Впрочем, чего тебе доказывать, и сам знаешь. Мне сейчас начальник милиции жаловался, что у них за последние дни обострилась криминогенная обстановка. Может, и не зря жаловался.
        - Ну а как с поисками? Обещал помочь?
        - Хрена там, помочь. Дел невпроворот, говорит.
        - Сами найдем,- спокойно сказал Бузыкин.
        - Сами-то сами, но я даже не знаю, с чего начать… Ладно. Сначала нужно отдышаться. В гостиницу!
        Похоже, начальник милиции был прав, когда заявил, что в городе что-то творится. И Бузыкин справедливо заметил, что назревает большая драка. Так оно и было на самом деле. А началось все вот с чего.
        Утро незаметно перешло в день, когда к одному из коммерческих ларьков, расположенных возле городского вокзала, подошла молодая татарка. Видимо, она была приезжей, потому что с любопытством разглядывала пестрые этикетки заморских товаров, к которым горожане давно привыкли. Стояла она довольно долго, очевидно не в силах разобраться в этом разноцветье. Наконец, кажется, нашла то, что искала. Внимание ее привлек большой, роскошно упакованный пакет с цейлонским чаем. Она некоторое время любовалась заманчивой упаковкой, потом наклонилась к окошечку и указала на пакет.
        Продавец, пожилая толстая тетка, равнодушно назвала цену.
        Татарка отпрянула, лицо ее приняло удивленное и несколько испуганное выражение. Цена явно впечатляла. Женщина отошла от ларька и какое-то время стояла в задумчивости. Но искушение победило благоразумие, и она, достав из сумки потертый кошелек, стала в нем рыться, проверяя наличность. Искомая сумма нашлась, татарка вновь склонилась над окошечком киоска и протянула деньги. Через секунду заветная пачка была в ее руках. Она вновь отошла в сторону и стала разглядывать упаковку. Она явно любовалась ею, как любуется ребенок новой игрушкой. Насмотревшись вдоволь, встряхнула пачку, потом понюхала.
        На лице отразилось сомнение. Она еще раз понюхала. Сомнение росло. Тогда женщина, не долго думая, надорвала пачку и высыпала часть ее содержимого на ладонь. Она потерла чай между пальцами, потом стала внимательно рассматривать его. Сомнение на лице сменила гримаса гнева. Молодуха осторожно пересыпала с ладони в пачку то, что продавец выдавал за цейлонский чай, и вновь подошла к киоску.
        - Это не чай,- почти шепотом сказала она продавщице, протягивая пачку.
        Та с полнейшим равнодушием взглянула на нее и спросила:
        - А что, по-вашему?
        - Не знаю,- так же тихо сказала татарка,- но не чай!
        - Ну а что же тогда?!
        - Верните деньги.
        - Деньги?- Продавщица засмеялась.- Так ты же (она решила не церемониться и перешла на «ты») надорвала пачку, кто у меня теперь ее купит.
        - Верните деньги,- тихо повторила женщина. - Ничего я тебе не верну, и иди отсюда!
        - Верните деньги,- в который раз умоляла татарка, уже чуть не плача,- ведь так дорого, а обманываете. Разве это чай, это же трава какая-то. Чаем даже не пахнет.
        - Вот что, милочка,- зло прошипела киоскерша,- иди отсюда по-хорошему, а то как бы чего не вышло. Торговлю мне, мерзавка, портишь!
        Татарка еще некоторое время взывала к справедливости, но киоскерша закрыла окно и на увещевания никак не реагировала. Несчастная любительница чая рыдала во весь голос. Стали собираться любопытные. Она показывала всем пачку «цейлонского» чая и жаловалась на обман и несправедливость. В глазах ее было выражение загнанного зверька. В них читалось, что настоящие страдания еще впереди. Попадет бабенке за любовь к красоте, и, видать, крепко. Большинство прохожих равнодушно проходили мимо, кое-кто сочувственно останавливался и ругал бессовестных спекулянтов, но скорее всего, инцидент ничем бы не закончился, если бы в этот момент к плачущей татарке не подошел парень лет семнадцати, невысокий, крепкого сложения, с самоуверенным лицом всеобщего любимца. Это был житель Шанхая - одного из самых неблагополучных городских поселков - Ринат Валитов, по прозвищу Брюс Ли. Валитов слыл среди тамошних малолеток кем-то вроде Робин Гуда, борца за справедливость, и любил порассуждать о братстве мусульман и вообще всех угнетенных, читал довольно много газет и журналов и был неплохо подкован в национальном вопросе. В
последнее время он сколотил нечто вроде банды, или, как ныне модно говорить, группировку. В ней состояли только татары. В духе своих любимых гонконгских фильмов, которые он знал наизусть, Валитов назвал свою группировку Братством Зеленого тигра. «Тигры» не только овладевали восточными единоборствами,
«качались» и портили русских девок, но и пытались изучать Коран. К ним начали присматриваться люди значительно более взрослые и серьезные.
        Увидев рыдающую соплеменницу, благородный Брюс Ли не мог равнодушно пройти мимо. Откровенно говоря, страдания деревенской дурочки были ему глубоко безразличны. Но он был не один. Рядом шагал верный Рустам.
        Валитов подошел к рыдающей татарке и участливо спросил:
        - Чего плачешь, сестра?
        Всхлипывая, та поведала свою печальную историю.
        Брюс Ли взял у нее из рук пачку чая и сунул голову в окошко киоска.
        - Отдай деньги, тетка!- сказал он киоскерше более-менее миролюбиво.
        - Иди отсюда! Заступник нашелся!- последовал ответ.
        - Не отдашь деньги, гореть твоей лавочке!
        - Ты чего, парень, тут выступаешь?- услышал он за спиной.
        Валитов обернулся. Перед ним стоял здоровенный незнакомый детина.
        - Да вот туфту продала моей сестре,- кивнул он на киоск.
        - Вали отсюда вместе с сестрой! Пока морда цела. Ты, я слышал, что-то про поджог говорил, а так говорить нельзя.- И парень крепко саданул Валитова по лицу.
        Неустрашимый Брюс Ли оказался на земле.
        Парень насмешливо сплюнул и пошел к киоску.
        Валитов поднялся. Он посмотрел на спину удаляющегося парня и прикинул силы. Тот был намного выше и крупнее его, но попробовать стоило.
        - Эй ты, козел!- окликнул он обидчика. Тот повернулся и недоуменно посмотрел на Валитова.
        - Тебе мало, бабайчик? А за «козла» на зоне жизни лишают.
        - Не сидел, не знаю,- сообщил Валитов.
        - И не сядешь уже. Этот день, считай, твой последний.- Парень забежал за киоск и выскочил оттуда с обрезком толстого электрокабеля в свинцовой оплетке.
        На помощь Валитову подскочил верный Рустам, но тот приказал не вмешиваться. Он сделал выпад ногой и попал парню в грудь. Удар был несильный, и парень усмехнулся:
        - Ага, каратист!- Он взмахнул своим оружием, целясь Валитову в голову, но промахнулся. Лицо парня покраснело от злости. Он начал беспорядочно махать кабелем, наступая на Валитова, но подвижный Брюс Ли все время уклонялся.
        - Ну что же ты, бабайчик, и ударить как следует не можешь!- подзадоривал парень. Лучше бы ему так не говорить. Брюс Ли сделал молниеносный бросок и нанес пяткой правой ноги страшный удар парню в горло. Тот выпучил глаза, задохнулся и упал на землю. Он, похоже, потерял сознание. Валитов подобрал с земли злосчастную пачку чая и сунул ее в окошко киоска. Взамен ему беспрекословно вернули деньги. Потрясенная всем происходящим, татарка хотела было покинуть поле сражения, но ее крепко держал за руку Рустам. Благородный Валитов подошел к ней, вернул деньги и сказал с пафосом:
        - Помни, сестра, нас так просто не обидишь, кончились те времена, когда любой козел мог обозвать бабаем.- Затем он приблизился к лежащему парню и что есть силы пырнул его по почкам.- А киоск ваш, один фуй, сгорит.
        И действительно, вечером киоск запылал. Дверь оказалась подпертой снаружи, и продавщица чудом сумела выбраться, выбив стекло в передней стенке киоска. При этом она сильно порезалась и получила небольшие ожоги.
        Примерно половина коммерческих киосков Калинска принадлежала субъекту лет тридцати по имени Дима. У Димы была и кличка, которую он терпеть не мог. В народе его величали Котиком. Это был невысокий, изящный, смуглый молодой человек с гладко прилизанными темными волосами. На его лице почти всегда играла ласковая открытая улыбка. Всем своим видом Дима напоминал повзрослевшего отличника, некогда гордость учителей и утеху родителей. Однако внешность часто бывает обманчива. На деле это был жесткий, а временами и жестокий человек, твердо знающий, чего хочет, и умеющий добиваться цели различными, не всегда законными путями. Он был уроженцем Калинска, хотя многие считали его приезжим с юга.
        Совсем недавно Дима по дешевке купил дом в одном из поселков - старую развалюху. В короткий срок он перестроил и отделал его так, что немногие приближенные, побывавшие там, разевали рты от изумления. В доме, помимо десятка комнат, была сауна, просторный и глубокий бассейн, помещение, почти зал, со спортивными снарядами и даже тир. Покой хозяина охраняла пара свирепых кавказских овчарок, готовых разодрать каждого, кто без спроса сунет нос в его владения.
        Помимо ларьков, которые были, так сказать, легальным занятием, Дима крутил дела с цветными металлами, бензином и черт еще знает с чем. Разъезжал он по Калинску на желтом «Москвиче». Когда некоторые его знакомые указывали на несоответствие рода занятий и средства передвижения, он только загадочно усмехался.
        Нужно также сказать, что до сих пор у Димы почти не было неприятностей, связанных с ларьками. Пресловутый рэкет, о котором столько пишет пресса, был ему неведом по той простой причине, что рэкетом занимался он сам. Случались, конечно, трения с милицией, городскими властями и санинспекцией, однако волшебная сила денег обычно улаживала все конфликты. Но сожженный ларек был делом нешуточным.
        Ларек сгорел, ларечницу увезли в больницу, а Диме, подняв того с постели, позвонил знакомый милиционер и рассказал о происшествии.
        - Кто это, по-твоему, сделал?- осторожно спросил Котик.
        - Точно пока неизвестно, но твоя баба, которая торговала, говорит, что до обеда возле ларька была какая-то разборка.
        - С кем?
        - Вроде с татарином, и он обещал спалить ларек.
        - Ясно,- сказал Дима.- Спасибо, что позвонил.
        Некоторое время Дима сидел возле телефона, размышляя, что предпринять. Перво-наперво нужно найти охранника и спросить с него за то, что произошло. Кроме того, возможно, он что-то знает о поджигателе. Потом можно съездить в больницу и повидать Зинку. Хотя Зинка подождет… Сначала к Паше…
        Он позвонил и велел встречать его, потом быстро оделся, сел в желтый «Москвич» и поехал разбираться. По дороге он подсадил в машину двух крепких ребят, числившихся в его фирме «Спарта» инструкторами по спортивному ориентированию.
        - Едем к Паше,- коротко сообщил он,- его ларек спалили. Пусть ответит, падла, что за канитель получилась.
        Дверь долго не открывали, очевидно, по причине позднего времени. Наконец щелкнул замок, и на пороге появилась хмурая баба в ночной рубашке.
        - Чего вам?- грубо спросила она.
        - Где твой?..- поинтересовался Дима.
        - Спит.
        Один из инструкторов по ориентированию отодвинул бабенку ладонью, и они вошли в квартиру.
        Хозяйка молчала, видимо понимая, с кем имеет дело.
        Вспыхнул свет. На тахте лежал искомый Паша. Он сонно приподнялся, но, увидев вошедших, сел и мутным взглядом посмотрел на них. Шея его была перевязана бинтом.
        Дима потянул носом воздух и констатировал:
        - Нажрался! Ты, гад, водяру жрешь, а ларек спалили. Рассказывай, что там случилось?- Паша открыл рот, но из него вырвалось только хрипение.
        - Чего дуру гонишь?
        - Он говорить не может,- вмешалась жена,- избил кто-то его, горло сильно повредил. Еле до дома доковылял. А водки выпил, потому что боль была нестерпимая.
        - Его? Избили?- Дима недоуменно посмотрел на сопровождающих.- Пашеньку нашего грохнули… Кто же тебя, Паша, обидел и почему ты сначала ко мне не пришел?
        Паша пальцем показал на горло.
        - Дай ему бумагу и карандаш, пускай дает показания в письменном виде,- приказал Дима женщине.- Пиши, Пашенька, кто тебя бил и за что… Подробно пиши, как в ментовке.
        Через пятнадцать минут Дима читал каракули Паши.
        - Избил его какой-то бабай,- сообщил он сопровождающим.- Было их двое, но дрался один. Якобы каратист. Посмотреть бы на этого каратиста. О причине разборки пусть расскажет Зинка. Зинка в больнице, обгорела она,- сказал он Паше. Тот понурил голову.- Ладно,- сказал Дима,- ты, Паша, проявил своего рода героизм. Не твоя вина, что драться не умеешь, но за тебя нужно отомстить и за киоск тоже. К тому же сгорели материальные ценности, фирме нанесен убыток. Его нужно возместить. Нанесен также моральный урон. Пострадала женщина, мать троих детей. Да и ментам будет повод обвинить нас в несоблюдении правил торговли. Одним словом, виновника нужно найти. Найти и покарать, чтобы другим неповадно было. Значит, говоришь, то есть пишешь, что не знаешь этого каратиста? Может, Зинка знает? Едем к ней!
        - Так поздно же, не пустят,- сказал один из сопровождающих.
        - Пустят!- уверил его Дима.
        Была глубокая ночь, когда «Москвич» остановился возле железнодорожной больницы, куда поместили пострадавшую.
        - Ждите меня в машине!- скомандовал Дима.- Постараюсь недолго.- Он некоторое время стучал в освещенную дверь приемного покоя, потом ему открыли, и он исчез в здании.
        Появился Дима минут через тридцать. Молча сел в машину, завел двигатель и тронулся.
        - Ну?- спросил сидевший рядом.
        - Загну! Эта лярва тоже ничего не знает. Виновата, конечно, она. Покупательница, какая-то татарка, вернула товар - пачку чая. Зинка, конечно, деньги отдавать не захотела. Начался скандал. За татарку заступился ее соплеменник. Словом, ковбои и индейцы.
        - Какие индейцы?
        - Это я так… Аллегория… Словом, виноваты нацмены. Что мы знаем о нацменах?
        Никто не проронил ни слова.
        - Зинка сказала, что вроде бы встречала этого парня на Шанхае.
        - Кто-то трепался, что на Шанхае недавно появилась крутая команда. «Тигры» какие-то,- сказал тот, что сидел сзади.
        - «Тигры»? Так. А кто говорил, не помнишь?
        - Братан у меня живет на Шанхае, вроде он…
        - Едем к братану!
        - Так спит же он.
        - Братан пьет?

«Инструктор» хмыкнул.
        - В багажнике стоит ящик водки. Бутылка ему. Время не терпит.
        Они долго петляли по каким-то мрачным закоулкам. Родственник в потемках не мог найти хибару, в которой жил брат. Машина прыгала на ухабах. Из-под колес выскакивали ошалелые кошки. Наконец обиталище брата было разыскано.
        - Вроде здесь,- неуверенно сказал парень.
        - А еще инструктор по спортивному ориентированию!- Дима выматерился и вылез из машины.
        Стучали не меньше получаса. Колотили и руками, и ногами, разбудив всех собак в поселке. Наконец раздался злой встревоженный голос:
        - Кто там?
        - Это я, Серега.
        Послышались непечатные выражения и вопрос:
        - Чего надо?
        - Дело есть.
        - Какое в четыре часа ночи дело?
        - Выпить принесли,- вмешался Дима.
        - Выпить?- Грозные интонации тут же сменились на удивленно-радостные.- Это клево! Сейчас открою.- Забренчали крючки и цепочки, и на пороге возникла небритая личность. Увидев, что, кроме брата, имеются еще двое, небритый отпрянул, но тут же нахально спросил:
        - Где кир?
        Дима достал из-за спины бутылку водки.
        - Отлично, мужики,- небритый в предвкушении удовольствия потирал руки,- я сейчас.- Он убежал. Где-то звякнула посуда, и небритый снова был в комнате. В руках он умудрился принести четыре граненых стакана, большой ломоть хлеба, несколько перьев зеленого лука и пучок редиски. Дима брезгливо поморщился, но промолчал.
        Он осмотрелся. Обстановка жилища была более чем скромная: старинная железная кровать, кое-как укрытая солдатским одеялом, почти антикварный круглый стол с остатками ужина да еще телевизор. Из роскоши здесь присутствовал громадный плакат с изображением певицы Саманты Фокс, чьи обнаженные груди вызывали невольное уважение. Саманта снисходительно смотрела на присутствующих, как бы говоря: мне бы ваши заботы.
        - Наливай,- сказал хозяин,- чего ждешь?
        Дима прекратил созерцание грудастой певицы и посмотрел на «инструктора».
        - Объясни человеку.
        - Мы, Колек, не пить пришли, а по делу.
        Братан снова посуровел.
        - По какому делу? А бутылка зачем?
        - Ты наливай себе, не стесняйся,- сказал Дима,- а мы за рулем.
        - Все?!
        - Все. Давай-давай, пей!
        - Ну, коли так…- Братан налил себе полстакана, выпил и аппетитно захрустел луком.- Так какое дело?- сказал он, сразу подобрев.
        - Колек, помнишь, ты мне рассказывал про каких-то «тигров»? Команда у вас на Шанхае завелась.
        - А-а, татары.
        - Татары?- с интересом спросил Дима.
        - Ага. Короче, узкоглазые… Сколотили банду. Драться учатся, штанги поднимают… Ну и, слыхал я, молятся по-своему…
        - Значит, молятся?- насмешливо спросил Дима.
        - В основном дерутся.
        - А кто у них главный?
        - Есть один, Валитов Ринат. Они его Брюсом Ли зовут.
        - Очень интересно. Вот откуда начинается «путь дракона». Как, говоришь, они себя называют?
        - «Зелеными тиграми».
        - Славно. Значит, разборка в маленьком Шанхае вот-вот должна начаться. Покажи, земляк, где его дом.
        - А что он вам сделал?
        - Хотя он и другой веры, но я веротерпим,- сказал Дима,- однако этот Брюс Ли нанес мне личное оскорбление. Ты-то сам как к инородцам относишься?
        - К бабаям, что ли?- Брат «инструктора по спортивному ориентированию» пожал плечами.- Да никак! Мне какая разница, с кем пить, хоть с эскимосом.
        - Налицо вульгарный интернационализм,- заявил Дима.- Эх вы, Иваны не помнящие родства! Триста лет вас угнетали, и - «все равно с кем пить»!
        - Да нормальные ребята!- заступился за татар хозяин.
        - Нормальные-то нормальные, но не все. Ладно, хватит дискутировать по национальному вопросу. Показывай, где живет этот Брюс Ли.
        На следующее утро перед домом, где жил Валитов, остановился желтый «Москвич». Водитель поднял капот и начал копаться в моторе. Видимо, что-то не ладилось. Через полчаса из ворот вышел Ринат.
        - Послушай, земляк,- окликнул его водитель «Москвича», худощавый смуглый парень. Валитов раньше его не встречал.- Ты не мог бы помочь? Что-то тачка не заводится. Толкни, пожалуйста.
        Валитов не возражал. Он уперся жилистыми руками в край багажника и уже было приготовился толкать, как вдруг сзади кто-то накинул ему на шею тонкий ремешок и начал душить. Ринат попытался вырваться, но не получилось. Кроме того человека, который его душил, еще двое крепко держали Рината за руки. Парня мгновенно затолкали в машину, и та резко сорвалась с места.
        - Вот ты и попался, Брюс Ли,- насмешливо произнес смуглолицый водитель.- Недолго музыка играла… Ты сжег мой ларек на вокзале?
        Ринат молчал.
        - Ларьки жечь умеем, а признаваться в этом боимся?
        - Ничего я не боюсь,- самоуверенно сказал Ринат,- лучше отпустите, а то как бы чего не вышло.
        - Да неужели? Или еще один ларек запалишь?
        - Может быть…
        - Так-так. Да ты прямо террорист. И куда только соответствующие органы смотрят? Ну коли они бездействуют, бедному предпринимателю остается самому о себе позаботиться. Ты сжег товару на два «лимона» да киоск пол-»лимона» стоит. Да Зинку подпалил, в больнице, бедная, лежит… Словом, убытков больше, чем на пять
«лимонов». Усекаешь, землячок? С тебя, голубь, пять «лимонов». Заклейте ему глаза пластырем,- скомандовал Дима,- наденьте темные очки. Сейчас мы тебя выгружать будем.
        Они ехали еще минут двадцать, и хотя Ринат сперва ориентировался неплохо, но с заклеенными глазами перестал понимать, где они. Машина остановилась, его ввели в какое-то помещение, потом спускались по лестнице, и наконец он вдохнул затхлый воздух подвала. Пластырь с глаз сорвали, выдрав при этом часть бровей, и Ринат, протирая глаза, осмотрелся: он оказался в большом помещении с бетонными стенами и железной дверью, похоже в старом бомбоубежище. Под потолком тускло светила слабенькая лампочка. Посреди стоял большой железный стол, а у стен - несколько старых стульев.
        Кроме смуглого парня, уже известного Ринату, в помещении находилось еще четверо человек. Лицо одного из них тоже показалось знакомым. Приглядевшись, он узнал в парне с перевязанной шеей охранника киоска, с которым он дрался. Ринату стало страшно.
        Смуглый пододвинул к столу стул и указал на него Ринату.
        - Садись, землячок, потолкуем.
        Ринат сел.
        - Так вот, как я уже сообщал тебе, ущерб от твоих непродуманных действий составил в общей сложности пять миллионов. Ларьки жечь, скажу я тебе, дорогое удовольствие. Но за удовольствие нужно платить. Как, заплатишь?
        - Чего вы ко мне привязались, это не я сжег ваш киоск.
        - Может, и не ты. А кто?
        Пленник промолчал.
        - Что, Брюс Ли, испугался? Паренек ты, говорят, крутой, и вот на тебе - труханул.

«Даже кликуху знают»,- отметил Ринат.
        - Может, и не ты зажег,- продолжал смуглый,- но ведь по твоему приказу? Ну ладно, это детали. Паша, иди сюда,- позвал смуглый,- и вы тоже.- Рината крепко схватили и привязали к стулу. Свободными оставили только руки, которые завернули за спину.
        - Давайте,- скомандовал смуглый.
        Правую руку Рината положили на стол и крепко прижали к нему. К столу подошел парень с перевязанным горлом, которого называли Пашей. В руках у него был молоток. Парень что есть силы ударил молотком по пальцам. Дикая боль пронзила Рината. Он истошно закричал и попытался вырвать руку. Но держали крепко.
        - Еще разок,- весело подсказал смуглый. Ринат услышал, как трещат кости. Он закусил губу и старался не смотреть на руку, но видел, что она вся залита кровью, а вместо пальцев висят какие-то бесформенные ошметки.
        - И последний раз,- ласково промурлыкал смуглый,- наш русский Бог троицу любит.
        От нового удара Ринат едва не потерял сознание. Голова его бессильно упала на грудь.
        - Окатите водой,- скомандовал смуглый. Холодная вода на некоторое время прояснила голову. Ринат посмотрел на своего мучителя. На лице того играла слащавая улыбочка. Брюс Ли заскрипел зубами.
        - А теперь следующую руку,- сказал смуглый.- Допрос партизана продолжается.
        - Не надо,- прошептал Ринат.
        - Надо, именно надо. Вот ларек жечь не надо было. В больницу отправлять женщину, у которой трое детей, не надо. Дверь ларька снаружи подпирать не надо! Достоевского читал, «Преступление и наказание»?
        Удар по левой руке Ринат ощутил уже в полузабытьи. Было безумно больно, но боль, казалось, находилась где-то вне его сознания.
        - Пока достаточно,- приказал смуглый.- Но вопрос о возмещении убытков не снимается. У меня есть два варианта. Первый: через неделю принесешь мне пять
«лимонов». Второй: если не будет требуемой суммы, ты вместе со своей бандой поступаешь в мое распоряжение и будешь выполнять все мои команды. В противном случае наши сегодняшние манипуляции - только цветочки. Усек?
        Ринат кивнул.
        - Сроку на раздумья тебе даем до завтрашнего утра. И упаси тебя твой Аллах делать какие-нибудь глупости. Развяжите его, залепите глаза и выкиньте где-нибудь на пустыре.
        Ринат плохо понимал, как вели назад в машину, как куда-то ехали, как потом вышвырнули на пыльную землю. Очнулся он среди бурьяна и некоторое время соображал, где находится. На свои руки он старался не смотреть. Они были похожи на два куска сырой говядины. Кровь немного подсохла и едва сочилась, образовав страшные струпья. Ринат огляделся. Выбросили они его неподалеку от железнодорожной больницы, должно быть специально. Видимо, хотели, чтобы ему скорее оказали помощь. Скрипя зубами и морщась от боли, он поспешил в травматологию.
        - Эге, парень!- присвистнул хирург, разглядывая его руки.- Кто-то крепко отделал тебя. Кто?
        - Сам травмировался. На руки железный ящик упал.
        - Странный ящик. Мне кажется, по твоим пальцам несколько раз ударили молотком или кувалдой. Терпи! Сейчас сделаем обезболивание и будем приводить твои пальчики в норму.
        На правой руке у Рината оказалось сломано четыре пальца, на левой - два. Больше часа врач возился с пальцами, вправляя кости. Наконец Ринат с перебинтованными руками был отпущен домой. Но домой не пошел. Несмотря на боль и усталость, его сейчас больше всего интересовало, кто был его мучитель.
        Человек, к которому он обратился, растолковал, что «наехал» на него Дима Котик. Личность, с которой лучше не связываться.
        - Я бы на твоем месте откупился,- заявил информатор,- а то, не ровен час, голову отвертят. Эти могут.
        - Но у меня нет пяти «лимонов».
        - Твои проблемы. Собери у братвы, займи, наконец. Но лучше с Котиком не связывайся, а в услужение к нему идти - последнее дело. Обязательно при случае подставит. Тем более обид он не прощает.
        - А если война?
        - Тогда, считай, ты - покойник.
        - Посмотрим!- оскалился Ринат.- Сожгу шесть киосков, за каждый палец по киоску, и мне безразлично, будут это ларьки Котика или еще какого-нибудь зверя.
        - Тогда ты покойник вдвойне.
        После всех перенесенных мучений Ринат думал, что наступил уже вечер, но, взглянув на часы, обнаружил, что только двенадцать часов дня. Это немного обрадовало - времени на обдумывание дальнейших действий достаточно. В общем-то, Ринат был, несмотря на весь гонор, парнем осторожным, но сегодня словно чья-то злая воля нашептывала: это так оставлять нельзя. Какой-то поганый спекулянт пытается взять его за горло, искалечил, сука, и при этом все проделал с паскудной улыбочкой и не своими руками. Ну орал, бил бы сам… Было бы понятно. Ринат даже зажмурился от ненависти. Нет, нужно собрать «тигров» и все им рассказать. Он вспомнил предупреждение. Война с бандитами - вещь опасная. Но тогда для чего вся эта возня с «тиграми», если они даже за себя постоять не могут?!
        Как и большинство общественных лидеров, он отождествлял себя с коллективом.

«Тигры» собрались в считанные минуты. Потрясенные жутким рассказом своего вождя и не менее жутким видом его перебинтованных рук, они в один голос закричали, что нужно мстить.
        Для очистки совести Ринат сообщил, что люди, с которыми придется иметь дело, готовы на все, что и так было понятно по бинтам на его руках.
        - За каждый палец - по киоску,- провозгласил Ринат, подняв белые культи вверх. - Итого - шесть. Жгите все подряд, не разбирая чей! Вперед, братья, с нами Аллах и Магомед, пророк его.

«Братья» вооружились бутылками с бензином и керосином, железными прутьями, цепями, нунчаками и отправились на священную войну.
        Первые два киоска запылали среди бела дня в самом центре Калинска. Нападение на третий было отбито: один из «героев» получил заряд мелкой дроби в ногу. К месту происшествия выехали машины с оперативниками. К этому моменту оба киоска догорали.
        Ринат находился среди своих соратников, но сам, по причине травмы, участия в операции не принимал. Он осуществлял координацию действий.
        Весть о том, что один из «тигров» ранен, несколько смутила его, но потом он принял решение - увеличить количество уничтоженных киосков еще на шесть штук. Мстить - так мстить! А пока приказал отступить. Требовалось время на оценку ситуации.
        Всего в организации «тигров» числился двадцать один человек. В основном подростки пятнадцати-шестнадцати лет. Было и несколько человек постарше. Однако у «тигров» было много сторонников среди совсем юной поросли. Малолетки смотрели на своих кумиров с обожанием, особенной популярностью пользовался Брюс Ли. Они с ликованием встретили известие о том, что «тигры» начали громить киоски. Толпа возбужденных ребятишек собралась на Шанхае и побежала в город - своими глазами увидеть масштабы разрушений, о которых ходили самые противоречивые слухи. Потом появились и сами «тигры», ведя под руки раненного в ногу товарища. Молчанием и скорбью было встречено их появление. Души наполнились гневом. Большинство малолеток, правда по собственной инициативе, решили присоединиться к «тиграм» и отправились запасаться оружием.
        Довольно быстро о начавшемся противостоянии узнали и взрослые. Весть о том, что пацанва громит киоски, была встречена неоднозначно. Многие схватились за головы уже хотя бы потому, что среди погромщиков были их дети, и они законно опасались последствий. Но были и такие, которые с восторгом кричали: «Так им и надо - спекулянтам проклятым!» Однако пока все эти события националистической окраски не приняли. Среди тех, кто орал о том, что надо жечь киоски, были люди разных национальностей.
        Дима Котик узнал о случившемся через пятнадцать минут после начала событий. Он, в общем-то, в душе ожидал чего-то подобного, но страшился признаться в этом даже себе самому.
        - Нужно было кончить парня,- сказал он одному из своих приближенных,- и дело с концом. А теперь же придется драться. Собирай людей, едем на Шанхай.
        Через полтора часа на Шанхае возле дома Валитова остановились две легковые машины, «Волга» и «Жигули», и микроавтобус. У них отсутствовали государственные номера. Из машин вылезли мрачного вида мужчины, ни слова не говоря достали из багажника канистры с бензином, выбили ногами калитку и вошли во двор валитовского дома. Залаяла собака, грохнул выстрел, и лай сменился визгом.
        - Эй, эй! Чего делаешь!- закричал тревожный и испуганный голос отца Брюса Ли. Потом послышались удары и стоны. Толпа любопытных ребятишек, среди которых было и несколько взрослых, приблизилась к дому. Один из двух мужчин, которые остались явно охранять транспорт, вытащил из-под полы обрез и крикнул:
        - А ну валите отсюда!
        Толпа шарахнулась в стороны. Между тем хмурые мужчины сноровисто облили углы дома бензином, вошли внутрь и опорожнили остатки содержимого канистр на мебель.
        - Беги, найди Рината,- шепотом сказал кто-то мальчишке.- Они где-то возле Клуба железнодорожников.
        Тем временем к разлитому бензину была поднесена спичка, и дом вспыхнул, как факел. Поджигатели некоторое время оставались возле дома, следя, чтобы пожар не начали тушить. Но, по правде говоря, никто и не пытался. Народ с ужасом смотрел на горящий дом. Удостоверившись, что все проходит как надо, поджигатели сели в машины и укатили. Когда к горящему дому со своими «тиграми» прибежал Ринат, тушить было нечего. Во дворе валялась застреленная собака, и тут же, возле конуры, лежал старик - отец Рината с пробитым железной трубой черепом. Вокруг суетились «тигры», таская ведра с водой, а Ринат тупо стоял и смотрел на лежащего в пыли отца. Бархатная тюбетейка старого татарина валялась в луже крови. Ринат поднял тюбетейку, надел ее на голову и молча пошел со двора.
        Вот тогда вперые и прозвучал лозунг: «Бей русских!»
        Огонь между тем перекинулся на другой дом, раздались истошные визги женщин, заревели пожарные машины… Трагический спектакль набирал силу. «Тигры» побросали ведра и двинулись вслед за своим вожаком. К ним присоединилась куча детворы, и толпа потекла по улицам поселка.
        Первой жертвой межнационального конфликта стала группа пьяниц возле поселкового магазина. Среди них был и один татарин. Татарина довольно невежливо оттолкнули в сторону, а остальных начали избивать. Лупили кулаками, палками, быстро свалили и довершили дело ногами. Один из несчастных пьянчуг поднял из пыли лицо и, размазывая грязь, кровь и слюни, спросил, за что его бьют.
        - За то, что русский,- небрежно произнес копошащийся возле мальчишка с черными, как ночь, глазами и, расстегнув штаны, помочился на него. Потом этой дикой толпе попались две девчонки лет по шестнадцати. Свои же, поселковые… С них, визжащих от ужаса, были сорваны платья, а потом и все остальное, а затем их уволокли в ближайшие кусты.
        Путь толпы пролегал мимо одного из самых лучших в поселке домов, хозяин его торговал овощами и фруктами. На задах дома и в огороде были построены большие обогреваемые теплицы, которые почти круглый год давали урожай. Много завистливых глаз поглядывало за высокий металлический забор дома.
        - Жги его!- закричал кто-то.- Нас жгут, пусть и он горит, куркуль!
        О забор ударилась бутылка с бензином. Пламя охватило забор, но особого вреда ему не принесло, разве что краска пожухла и почернела. Еще одна бутылка с бензином упала во двор. Толпа навалилась на ворота, пытаясь их опрокинуть, но они были сделаны на совесть. Сборище заметалось в разные стороны.
        - Бревно нужно!- закричали в толпе.- Бревном вышибем ворота.
        Неподалеку стоял старый телеграфный столб. Несколько парней бросились к нему и стали раскачивать. В этот момент из-за забора осаждаемого дома вылетел взрыв-пакет. Упал он в некотором отдалении от основной массы людей, но рвануло здорово. Кто-то попадал. Поднялся страшный шум, телеграфный столб сразу же был забыт. Собравшиеся с воем разбегались. Впрочем, ненадолго. Злополучный дом, владельцы которого умели за себя постоять, перестал волновать толпу. Она двинулась дальше в город. По дороге попался гражданин интеллигентного вида. Он шел, помахивая кожаной папкой, и напоминал преуспевающего чиновника. Особое внимание привлекла его соломенная шляпа. Гражданин был остановлен, злосчастная шляпа сорвана.
        - Что вы себе позволяете!- крикнул он, но тут же сообразил, что возмущаться не стоит. Несколько оплеух усилили это ощущение. Гражданин сгорбился, прикрыв голову папкой в ожидании худшего. Внезапно в настроении толпы произошли изменения. То ли поза жертвы показалась смешной, то ли его вдруг ставшее несчастным лицо, но в толпе засмеялись.
        - Пляши!- закричал кто-то.- Пляши, сволочь!
        Несчастный сначала не понял, чего от него хотят. Однако новая порция оплеух тут же добавила ему сообразительности.
        С жалкой улыбкой, сначала неуверенно, а потом с неким подобием лихости стал он выделывать ногами замысловатые кренделя, изображая какой-то нелепый, гротесковый танец.
        - Давай, давай!- подзадоривали его.- Пляши, Гаврила!
        Непонятно почему он неожиданно стал Гаврилой.
        - Я с вами!- вдруг истошно заорал он.- С вами!
        Толпа одобрительно загудела.
        Откуда-то появилась водка. Бутылки передавались от человека к человеку, от подростка к подростку. Прикладывались даже дети. Всем было очень весело.
        О том, что на Шанхае начались беспорядки, горотдел милиции известили сразу же. Кстати, позвонил именно владелец хорошо защищенного дома. Он довольно спокойно рассказал, что на его поместье было осуществлено нападение, но оно отбито. А неуправляемая толпа, в которой очень много детей и подростков, движется к центру города.
        Навстречу погромщикам выехали три машины ПМГ.
        Полупьяная горланящая толпа медленно двигалась по проезжей части улицы. Машины не решались проехать сквозь нее и поспешно разворачивались. Один отчаянный таксист все же решил проскочить. Непрерывно сигналя, он попытался въехать в толпу. Но его машина была тут же перевернута и сброшена в кювет, а сам он основательно избит.
        Внезапно впереди, метрах в пятидесяти от толпы, появились милицейские машины. Они развернулись, перегородив улицу, и из них выскочили вооруженные автоматами милиционеры.
        Толпа продолжала двигаться. Передние пытались остановиться, но на них давили сзади. И только когда до вооруженных милиционеров осталось метров десять, толпа встала.
        Вперед вышел начальник милиции Крюков.
        - Успокойтесь!- закричал он.- И расходитесь по домам!
        Толпа глухо заворчала. Потом стали слышны отдельные выкрики:
        - Дайте дорогу, иначе поубиваем!
        - Расходитесь по домам! И выдайте зачинщиков!
        Упоминание о зачинщиках только подлило масла в огонь. Люди, начавшие было успокаиваться, снова забурлили.
        Нужно сказать, что ни Валитова, ни его «тигров» в толпе уже не было. Еще в поселке они куда-то исчезли.
        Некоторое время две силы - стихийная и организованная - стояли друг против друга, не предпринимая никаких действий. Но долго так продолжаться не могло.
        - Еще раз повторяю!- прокричал Крюков в мегафон.- Расходитесь! Но так не отделаетесь. Зачинщики и все, кто принимал участие в противоправных действиях, будут привлечены к уголовной ответственности.
        Толпа загудела. Внезапно из ее глубин вылетел камень и ударился о капот милицейской машины. И это было только начало. Через минуту камни застучали, точно частый град. Милиционеры попрятались за борта машин, и только Крюков спокойно стоял на виду. Несколько камней просвистели возле его головы, пара ударила по телу, а один угодил в лоб. Струйка крови потекла по лицу, но он стоял, не шелохнувшись.
        - Огонь!- внезапно скомандовал он.
        Но подчиненные стрелять не решились.
        Тогда Крюков вырвал у одного из них автомат и дал очередь поверх голов. Но это не остановило толпу. Поскольку она была уже совсем рядом, люди бросились на милицию. Мгновенно та была разоружена и избита, только Крюков успел отскочить в сторону и снова дал очередь поверх голов.
        Преследователи остановились. Тогда Крюков, пригибаясь и нелепо размахивая автоматом, побежал прочь. Его не стали догонять.
        Машины были опрокинуты и подожжены, а толпа, обрастая по дороге все новыми и новыми людьми, приближалась к центру. Теперь уже не слышно было антирусских выкриков, настроение бунтующих мгновенно поменялось. То ли потому, что исчезли
«тигры», но скорее всего потому, что в толпе уже преобладали русские лица. Нашлись у нее и свои лидеры. Одним из них была горбатая Амалия Угрюмова. Она шла впереди и кричала в свой рупор лозунги типа: «Уничтожим буржуазную заразу и ее приспешников!», «Да здравствует рабочий класс!», «Долой дерьмократов!».
        На старуху смотрели с недоумением и откровенным удивлением, но всем нравился ее рупор, а горящие фанатизмом глаза вызывали невольное уважение. Рядом с ней шагал какой-то отставник, грудь которого была увешана множеством медалей и значков. Он неистово размахивал красным флагом и пел «Интернационал». Может быть, только эти двое и несли какое-то организованное начало. Общая же масса - хохочущая, визжащая, полупьяная, состоявшая в большинстве из детей, подростков и разного рода бичующей братии, никакого отношения к политике не имела, она просто развлекалась. А того, что эти развлечения приняли опасные формы, никто пока не понимал.
        Несколько человек были вооружены отобранными у милиции автоматами, которые они гордо сжимали в руках, большинство же несли палки, железные прутья, велосипедные цепи… Всем было весело. Но в то же время что-то темное, липкое как бы окутывало толпу, со стороны казалось, что движется она автоматически, словно повинуясь чьей-то незримой воле. До многих стало доходить, что последствия всей этой затеи могут быть весьма печальны, однако ноги продолжали нести их вместе со всеми.
        Начинался вечер, но жара не спадала. Она стала еще тяжелее. Низкие рваные тучи повисли над городом. Казалось, вот-вот разразится страшная гроза, но она все не начиналась. Воздух был настолько плотен, что, казалось, из него можно лепить комья, наподобие снежных. Ни малейшего ветерка не пронеслось над кипящей толпой. Листья деревьев, поникшие из-за жары, оставались совершенно неподвижны. Откуда-то налетели стаи птиц: ворон, галок, воробьев. Они непрерывно кричали и кружились прямо над головами идущих. Все это еще больше наэлектризовало атмосферу. Казалось, по толпе пробегает электрический ток, заставляя ее содрогаться в конвульсиях. Людской поток приближался к площади перед административным зданием - городским советом.

«Тигры» Рината Валитова хоть и не принимали участия в разоружении милиции, но два автомата каким-то образом заполучили. Было у них и несколько обрезов. От общей массы они давно отделились и сейчас направлялись к дому, в котором проживал Котик. Его местонахождение было известно, подсказали сведущие люди. Похоже было, что с помощью «тигров» они хотели попытаться избавиться от Котика, который многим мозолил глаза. Собственно говоря, это они вручили «тиграм» обрезы и что-то еще. Но не все желали низвержения Котика, кто-то из тайных сторонников уже успел предупредить его и сообщить о количестве и вооруженности мстителей. Их уже ждали.
        Неподалеку от усадьбы Димы «тигры» остановились. Валитов предполагал, что сведения об их передвижении известны врагу. Поэтому он послал двух человек в разведку.
        Они осмотрели ворота, не менее укрепленные, чем те, у торговца, высокий каменный забор, по краю которого проходила колючая проволока, и вернулись доложить обстановку.
        - Значит, так,- заключил Ринат, выслушав их,- швырнем под ворота гранату и, как только их снесет взрывом, врываемся в усадьбу.
        Граната взорвалась, но ворота, хотя и сильно покореженные, остались на месте.
        - Давай еще одну,- закричал Ринат. Один из «тигров» выскочил на площадку перед домом, размахнулся, но тут раздалась автоматная очередь, и парень упал в пыль. В этот момент из-за ворот вылетела граната и взорвалась, правда, не причинив никому вреда.
        В ответ они тоже сделали несколько выстрелов по дому. Потом наступила тишина. Нападающие не знали, что предпринять дальше, а обороняющиеся выжидали.
        - Эй! Брюс Ли!- донеслось из-за ворот.- Давай поговорим!
        - Не ходи,- отговаривали Рината его сторонники.
        - Не о чем говорить,- откликнулся тот.
        - Как это не о чем? Или боишься? Я выйду первым.
        Ринат колебался.
        - Выходи,- наконец решил он,- только с поднятыми руками.
        Скрипнула тяжелая металлическая калитка в стене, и из нее вышел Дима. Руки его были подняты, он, нервно вертя головой, смотрел на заросли перед домом, где прятались нападающие.
        Из кустов появился Ринат и подошел к своему врагу.
        - Чего ты хочешь?- спросил он Диму.
        - Пора прекратить,- ответил тот,- мы вроде бы сквитались?
        - Разве? Ты сжег мой дом, убил отца и это называешь - сквитались?
        - А киоски?- напомнил Дима.
        - Разве можно сравнить паршивые киоски и дом. Вот сожгу твой дом, убью тебя, тогда и сквитаемся.
        - Да неужели?- усмехнулся Дима. Он махнул поднятой рукой и бросился на землю. Грохнул выстрел. Ринат упал. Дима быстро вскочил и рванулся к дому. Из кустов прогремела очередь, и он рухнул головой вперед в калитку, так и не успев преодолеть ее. Засевшие в доме мгновенно втащили своего предводителя, и вход захлопнулся. «Тигры» тоже подхватили Рината. У того была прострелена голова. Некоторое время они растерянно стояли над трупом своего вождя.
        - Эй!- донеслось из-за ворот.- Закончим? Мы - вашего, вы - нашего.
        С гибелью Рината воинственный пыл у «тигров» полностью пропал. Подхватив бездыханное тело, они отправились восвояси.
        Шебалин и Бузыкин весь день проболтались по городу, пытаясь найти Машу или хотя бы ее следы. Но - безрезультатно. Девочка и ее похититель как в воду канули. В момент начала беспорядков следователи снова были в горотделе. Сперва от них равнодушно отмахивались, словно кто-то распорядился не оказывать им никакой помощи, а вскоре действительно стало не до них. Во дворе горотдела внезапно появился взъерошенный Крюков. Лицо его было в крови, китель распахнут, в руках он держал автомат. Потом из здания стали выбегать вооруженные милиционеры.
        - Что происходит?- спросил Шебалин у одного из них.
        Тот пожал плечами.
        - Сам ничего не знаю, рассказывают, что толпа бандитов движется к центру, громя все на пути. Начальника видели? Еле, говорит, отбился. Их тысячи!
        Сначала эта странная информация не произвела на Шебалина особого впечатления. У страха глаза велики. Хотя вид у Крюкова действительно был жуткий.
        - Пойдем-ка за ними,- сказал он Бузыкину.- Интересно, что это у них тут происходит…
        Тем временем возле здания городского совета собралась огромная толпа. Часть пришла из Шанхая, часть присоединилась по дороге. Но большинство подошло в последние часы, привлеченное слухами о каком-то мятеже. Люди толпились на площади, недоуменно спрашивая друг друга: что происходит. Еще больше смущал их вид оружия у нескольких юнцов, а также большое количество милиции, собравшееся на противоположной стороне площади. Никто ничего не понимал. Говорили, что на Шанхае сожгли чей-то дом и кого-то убили. Но почему сожгли и почему убили? Многие, так и не удовлетворив любопытство, хотели уйти, но почему-то не могли это сделать. Ноги, казалось, сами тянули их назад. Они переходили от одной группы к другой, слушали странные и страшные разговоры, ужасались, недоумевали и тем не менее оставались на площади.
        Всеобщее внимание привлекла горбунья. У нее появились новые сторонники: какие-то мрачного вида тетки, размахивающие зонтиками, старики в потертых пиджаках и лоснящихся от ветхости брюках, странные молодые люди с поблескивающими истеричными глазами наркоманов. Все они выкрикивали какие-то лозунги и призывы, часто совершенно противоположные. Но подавляющая часть присутствовавших на площади не понимала, что же нужно делать и чего требовать?
        Шебалин с Бузыкиным тоже переходили от группы к группе и тоже ничего не могли понять, однако напряжение, в котором находилась толпа, ощущалось очень явственно. Оно, казалось, рождалось зноем. Шебалин то и дело поглядывал на небо в надежде, что вот-вот разразится гроза и народ естественным образом разойдется. Но тучи, хоть и не рассеивались, долгожданного дождя не проливали.
        - Расходитесь, расходитесь!- раздался неожиданно усиленный радиоустановкой голос.
        Толпа подалась вперед.
        Шебалин с Бузыкиным вместе с ней оказались перед линией милиции и людей в штатском, вооруженных дубинками и автоматами.
        - Еще, чего доброго, начнут стрелять,- предположил Бузыкин,- уж больно они агрессивны. Я только одного не пойму: чего хотят все эти люди?
        Шебалин недоуменно пожал плечами:
        - Сие и для меня тайна. Видел, кое у кого есть автоматы? Видно, и впрямь кого-то из милиции разоружили.
        - Сдайте оружие и расходитесь,- снова донесся из громкоговорителя знакомый голос.
        - Да это же Крюков!- понял Шебалин.
        Вопреки угрозам, а может, и под их влиянием, толпа не расходилась. Напротив, она, казалось, сплотилась, обрела некую цельность. Главным заводилой была по-прежнему Амалия. Всклокоченные седые волосы, растрепанная одежда, горящие неистовой ненавистью глаза делали ее похожей на фурию.
        - Посмотрите!- кричала она в свой рупор.- Вот они - опричники продажной власти, ее цепные псы! Они готовы стрелять в народ! Так же, как когда-то расстреливали народ царские холуи. Чтобы удержать власть, они готовы пролить реки крови. Но это им не удастся! Вырвем оружие из рук своры! Повернем его против них. С Калинска начнется возрождение власти народа, а не кучки продажных негодяев и перерожденцев!
        - Нужно выбираться отсюда,- тревожно сказал Шебалин,- а то ведь действительно может что-нибудь произойти. Мне кажется, ни та, ни другая сторона не понимают, что делают. Какое-то всеобщее ослепление.
        Они начали протискиваться назад, однако это плохо удавалось. Создавалось впечатление, что их не хотели отпускать. Люди молча стояли плечом к плечу, словно спрессованные неведомой силой. Они не огрызались, не ругались, но были полны озлобленной тупости. Все, и мужчины, и женщины, вдруг стали на одно лицо.
        С огромным трудом следователи все же просочились на относительно малолюдный участок площади. А народ все прибывал. Довольно значительное пространство перед Домом Советов представляло собой колышущееся людское море. Никто не расходился, как будто все чего-то ждали. Шебалин и сам ощутил некое томление, сладкое и одновременно тревожное. Опасность находилась рядом и тянула к себе как магнит. По-видимому, и Бузыкин испытывал нечто подобное. Он тяжело дышал, зрачки то расширялись, то сужались, что выдавало сильное волнение. Он неотрывно смотрел вперед на то место, откуда они только что с таким трудом вылезли, и, казалось, хотел вернуться туда.
        - Что, Митя, пойдем в гостиницу?- осторожно спросил Шебалин.
        - Подождите, Николай Ильич… Побудем еще немного. Ведь так интересно. Прямо как в историческом фильме о революции…
        - А если начнут стрелять?
        - Что вы! Такого быть не должно!
        - Всякое может случиться. Если толпа побежит, то возможны весьма печальные последствия.
        - Давайте все же подождем!- взмолился Бузыкин.

«А чего, собственно, подождем»?- подумал Шебалин, но склонился к тому, чтобы остаться.
        Грозовые тучи опускались все ниже. В свинцовой их сердцевине засверкали молнии. Это были даже не молнии, а яркие сполохи. Грома не было. Стало совсем тяжело дышать. Казалось, толпа стоит на дне огромного сосуда, из которого постепенно откачивают воздух. Неожиданно налетел легкий ветерок, принесший запах гари. Но слабое его дуновение лишь усилило ощущение тревоги и гнетущей тяжести.
        Никогда в жизни Шебалин не испытывал ничего подобного. Он как будто не волен был управлять своим телом. Разум настойчиво подсказывал: лучше уйти отсюда, но что-то мешало, не пускало…
        И в этот миг Шебалин их увидел. Метрах в трех от него стояла девочка, в которой он узнал Машу Глиномесову. Рядом с ней, как бы заслоняя ее своим крупным телом, возвышался Проша. Странно, но возле них образовалось пустое пространство. Люди как бы обтекали эту пару. Словно их окружала какая-то прозрачная стена.
        Проша, которого Шебалин раньше видел только на фотографии, показался ему совсем неузнаваемым, и в то же время он точно знал: перед ним именно Проша. Если на снимках лицо душевнобольного выглядело тупым и плоским, то сейчас перед Шебалиным находился человек, объятый внутренним огнем. Напряженный как струна, он напоминал зверя, готовящегося к прыжку. Кожа туго обтягивала скулы, зеленоватые глаза излучали ярость.
        Маша, напротив, казалась совершенно спокойной. На лице ее блуждала скучающая гримаса, глаза уставились куда-то в пространство. Красное короткое платьице рдело в серой толпе, словно огромный ядовитый цветок мака.
        Шебалин не отрываясь смотрел на них. Сознание его прояснилось. Он лихорадочно размышлял, что же предпринять. Судя по всему, они вполне мирно сосуществуют. Девчонка вовсе не выглядит жертвой. Напротив, похоже, Проша защищает ее. Он вспомнил: по словам свидетелей, она называет его «раб». Но и на раба он не был похож. Скорее, на телохранителя, стража, который готов броситься на каждого, кто посягнет на его госпожу.
        Что же все-таки делать? В этой толпе задержать их вряд ли удастся. Проще всего проследить за ними, а потом брать. Однако какая все-таки удача - встретить людей, которых безуспешно разыскиваешь, посреди многолюдной толпы.
        Шебалин потянул за рукав Бузыкина, который, вытягивая шею, смотрел, что происходит впереди.
        Тот обернулся, и в его глазах Николай прочитал досаду.
        - Смотри,- Шебалин кивнул на пару.
        Тот безразлично покосился на девочку и ее похитителя.
        - А-а,- равнодушно произнес он,- нашлись…- И отвернулся. Вновь, вертя головой, он стал высматривать что-то впереди, потом неуверенно направился в гущу толпы.
        - Ты куда? Стой!- крикнул Шебалин, но Бузыкин лишь вяло махнул рукой: отстаньте, мол.

«Вот гад!- с ненавистью подумал Шебалин.- В самый острый момент меня бросает. Ну и черт с ним! Сам управлюсь».
        Он снова повернулся к парочке и обнаружил, что девчонка внимательно смотрит на него. Ему даже показалось, что она чуть заметно усмехается. Как будто знает, кто он.
        В эту минуту впереди, куда отправился Бузыкин, раздалась резкая команда, а потом треск автоматных очередей. Тяжелый гул людской толпы превратился в рев, и Шебалин понял: началось самое страшное.
        - Что бы ни случилось,- решил он,- нужно держаться рядом с парочкой.

11
        Самолет пролетал где-то над Атлантикой. В салоне был полумрак, большинство пассажиров спали. Рита Кнабе расслабленно полулежала в кресле с закрытыми глазами, но сон не шел. Рядом с ней посапывала пожилая ирландка. Еще в самом начале полета они перекинулись несколькими фразами, и Рита успела узнать, что миссис О'Лири возвращается домой из Бостона, куда она ездила в связи с наследством, доставшимся ей после смерти сестры. Она была страстной патриоткой своего Зеленого острова и сообщила Рите, что ни за что бы не осталась жить в Америке, даже если б ее к этому принудили. «Ирландия - родина моя»,- пропела она. Однако чувствовалось, что пожилая дама кривит душой. Бостон явно произвел на нее огромное впечатление.
        Некоторое время Рита размышляла над словами ирландки.

«Что можно считать родиной?» - спрашивала она себя. Для нее самой родина - вроде бы Америка. А почему не Китай, где выросли ее родители, или Россия, откуда происходили ее предки? Хотя она и родилась в Америке, но никогда не ощущала, что эта страна - тот заветный край, по которому испытываешь ностальгию - неизбывную тоску по родине. В семье часто говорили о ностальгии, но она так и не поняла, действительно ли существует эта странная болезнь или она выдумана писателями, в большинстве своем русскими. Она читала Набокова, Бунина, пытаясь найти ответ, но так ничего и не поняла. Все было расплывчато, зыбко…
        Родные также не могли дать четкого ответа на этот вопрос. «Родина,- задумчиво сказала бабушка,- это то место, где ты чувствуешь себя хорошо. Поверь, я много повидала, помню даже Россию, но везде мы ощущали себя временными людьми. И только тут, в Америке, я поняла, что такое настоящий дом». С ней упорно спорила другая бабушка Риты, которая упрямо утверждала, что ее родина - Россия, и хотя сама она там никогда не была, но чувствует неодолимую тягу к снегам, березкам…
        - Поезжай на Аляску, там всего этого вдоволь,- отвечала ей первая бабушка.
        - Вы все переводите в шутку, Марья Гавриловна.
        Дальше спор, разумеется, сам собой перекидывался на красных и белых, на вечную дискуссию о том, кто виноват и что нужно было делать. Словом, Рита и тут не могла получить ответ на волнующий ее вопрос.
        Она давно хотела побывать в России, на земле предков. И вот возможность представилась. Но уж больно странная. В качестве кого она едет? В качестве шпионки? Или прислужницы темных сил? Шпионаж нынче не в моде, да и ее задание мало походит на шпионаж. Нужно найти и увезти маленькую девочку… Зачем? Почему? Она так и не поняла. Тот высокий, странноватого вида блондин сказал очень мало. Большой желтый конверт, который она получила тем же вечером, нес в себе только конкретные имена и адреса. Речь шла о ребенке - девочке десяти лет, Глиномесовой Маше. Были изложены кое-какие подробности о семье Маши, а также краткие инструкции по работе со связным и поведении в экстремальной ситуации. Больше ничего.
        Рита вспомнила слова блондина о том, что девочка является святыней и одновременно частью какого-то эксперимента. Эксперимента, длящегося долгое время… Какого еще эксперимента? Ее не сочли нужным посвящать в детали. Кто такие вообще люди, стоящие за всем этим странным делом? А этот трюк с ожившей куклой… Трюк ли?
        Она вспомнила, как полтора года назад на пляже в Майами познакомилась с компанией молодых людей. Они тоже были из Нью-Йорка. Позже в Нью-Йорке они встретились вновь. Как-то в университетском корпусе Рита случайно столкнулась с одной из девиц из компании - Мег. Мег искренне обрадовалась, пригласила ее на вечеринку. Тех ребят уже не было, но зато присутствовало довольно много не менее интересных персон. Кое-кто нюхал кокаин, но только не она. В общем, все было почти что пристойно, Рите понравилось. Когда ее пригласили в следующий раз, она охотно согласилась. Так продолжалось примерно полгода, и Рита настолько привыкла к новому обществу, что ее стало постоянно тянуть туда. Вечеринки в основном происходили в Гринвич-Виллидже, в просторной мастерской, владельцем которой был не то художник, не то скульптор. Рита так и не поняла, на чем он специализируется, поскольку в ней хватало и живописи, и скульптуры. Лица в компании были постоянно одни и те же, новых людей за полгода почти не появилось. Ни с кем особенно не сближаясь, Рита тем не менее была со всеми на короткой ноге. Кроме того, она ощущала, что
этих людей связывает, кроме приятного времяпрепровождения, что-то еще.
        Однажды Мег (она была подружкой владельца студии), отведя ее в сторону, осторожно сказала:
        - У нас сегодня пройдет небольшая церемония, если хочешь - можешь прийти, я договорилась.
        - Какая еще церемония?
        - Мистический ритуал,- не глядя на нее, ответила Мег.- Кроме тебя, разрешено присутствовать еще одной девушке. Но ты вправе отказаться.
        - Ничего непристойного?
        - Конечно, нет! Как ты могла подумать такое?! Это очень древний обряд, в нем есть определенная доля чувственности, но это не главное.
        - А что?
        - Связь с древними знаниями, с языческими культами в честь Праматери-Земли.
        Рита была заинтригована и обещала прийти.
        - Только запомни,- предостерегла Мег,- ни в коем случае нельзя нарушать ход церемонии, нельзя говорить, издавать возгласы, нельзя покидать помещение до конца церемонии.
        Все это казалось довольно подозрительным, и осторожная Рита еще раз поинтересовалась, что же будет происходить и все ли это в рамках закона.
        Мег заверила ее, что опасаться нечего.
        Вечером Рита пришла в студию. Все же она несколько побаивалась, но отбросила недоверие: ведь этих людей она знала уже довольно давно и ничего плохого за ними не замечала.
        По верху студии проходило нечто вроде галереи или длинного балкона. Рита и еще одна молоденькая девушка устроились на нем в качестве наблюдателей. Девушку Рита знала. Она тоже часто бывала на устраиваемых в студии вечеринках.
        На этот раз студия была затемнена, только в центре были размещены неяркие скрытые светильники, освещающие небольшое ложе, покрытое черным бархатом. Пока внизу было пусто, но вот раздалось заунывное пение, и в помещении кто-то появился. Он приблизился к освещенному кругу, и Рита различила силуэт обнаженной девушки. Та невозмутимо улеглась лицом вниз на черное ложе и застыла. Заиграла тягучая заунывная музыка, в которой Рита узнала донельзя искаженный католический хорал. В студию гуськом, один за другим, входили люди. Они тоже были обнажены, лица в полумраке невозможно было различить, но Рита определила, что это женщины. Они расположились кружком вокруг ложа. Через несколько минут появилось новое действующее лицо - мужчина, Рита хорошо разглядела его мужское естество. На лице незнакомца была металлическая маска, украшенная рогами. Рите стало смешно, но она тут же вспомнила предостережение и сдержала смех.
        Ее разбирало любопытство, но в то же время все происходящее, казалось, было позаимствовано из дешевого фильма ужасов. Как и полагается, зарезали черного петуха, его кровью была измазана сначала лежащая на ложе, а потом и остальные. Они проделали еще несколько специфических обрядов черной мессы (Рита уже поняла, что присутствует именно на ней). Закончилось все относительно пристойно, Рита даже была разочарована.
        Когда, возвращаясь домой, она вспоминала происшедшее, то не могла четко выразить к нему своего отношения. Она не была религиозной. В Сан-Франциско, когда она была еще маленькая, бабушка несколько раз водила ее в православный храм, запомнившийся своим великолепием и церковным пением. Но и только. Став взрослой, она и вовсе перестала бывать в церкви. А теперь эти сатанисты, как в «Ребенке Розмари». Рита и не предполагала, что такое бывает на самом деле. Конечно, щекочет нервы, но в меру. Скорее смешно. Но есть все-таки в этом что-то притягательное. Она вспомнила мужчину в маске, и мурашки поползли по коже.
        На другой день Мег поинтересовалась, понравилась ли ей церемония.
        - Собственно говоря,- поправилась она,- нельзя спрашивать об обряде, понравился ли он. Точнее, каково твое отношение к увиденному?
        Рита усмехнулась, подыскивая слова.
        - Как водка с томатным соком и красным ямайским перцем: обжигает и возбуждает.
        - Замечательное определение,- просияла Мег,- ты умница, Рита! Именно такую реакцию я и предвидела!
        Рита ждала, что за этим последует. Как она и предполагала, ей предложили присоединиться к обществу слуг темных сил. Подумав некоторое время, она согласилась. Через месяц, в канун Дня Всех Святых, она прошла церемонию посвящения в «братство». И с тех пор стала принимать участие во всех церемониях на правах посвященной.
        Тот первый ее шабаш в канун Дня Всех Святых закончился эротической оргией. Нельзя сказать, что Рита отнеслась к этому как к чему-то обычному, но и особого стеснения не испытала. Может быть, в чашу с таинственным напитком посвящения добавили какой-то наркотик?
        Больше всего она боялась СПИДа. Но Мег заверила, что поводов для беспокойства нет, к тому же довольно странный обряд принятия ее в ведьмы вроде бы не давал поводов для опасений. И вот уже год она в рядах сатанистов, а ей до сих пор нравятся церемонии и то, что за ними следует. Рите, правда, иногда казалось, что за жутковатыми, но в общем-то декоративными обрядами стоит нечто большее. Но лишь после встречи с блондином она поняла, что игра перестала быть игрой. И таинственное задание, и значительная сумма, переведенная на ее счет для финансирования поездки,- все говорило о том, что творятся нешуточные вещи. А впрочем, почему бы и нет? Жизнь полна неожиданностей. Значительно хуже, когда ничего не происходит. Она давно хотела побывать в России. А что касается задания, то почему бы не выполнить его?

12
        Когда раздались первые автоматные очереди, толпа, вопреки ожиданиям Шебалина, побежала не назад, а, напротив, рванулась вперед. Рев ее был похож на рев стадиона во время финального футбольного матча. Толпу обуревал дикий азарт, неистовая страсть, которая заставляет людей, забывая все на свете, орать что есть сил. Две противоборствующие стороны играли в одну и ту же безумную игру. Игру, ценой которой были человеческие жизни. Даже силы оказались примерно равными. Малочисленность первой команды компенсировалась хорошей вооруженностью.
        Только Шебалин да девочка со своим спутником остались на месте. Но и они неотрывно смотрели вперед, пытаясь понять, что происходит. Однако в страшном гаме разобрать что-либо было невозможно. Прорывался грохот одиночных выстрелов, но и только.
        Шебалин отвернулся от бушующей толпы и посмотрел на этих двоих, стоящих неподалеку. Самое время было обезвредить душевнобольного и отнять у него девочку, хотела она того или нет. Оружия у Шебалина не было, но он и так бы справился почти с любым соперником в одиночном бою. В своих силах он был уверен. А вот удастся ли одолеть Прошу? Шебалин сделал шаг по направлению к нему и вдруг почувствовал, что второй шаг ему вряд ли удастся. Почему? Он и сам не мог этого понять. Ни девочка, ни Проша не смотрели в его сторону, однако от них исходило нечто такое, чего нельзя было выразить словами. Чувство это напоминало ощущение, которое бывает на электростанции, когда стоишь перед мощными трансформаторами. Электрическое поле, незримое, но всепроникающее, угнетает сознание слабо, но ощутимо. И здесь было похожее ощущение. Только поле, окружавшее девочку и Прошу, было во много раз мощнее.

«Был бы пистолет…» - тоскливо размышлял Шебалин. Но он сознавал: и пистолет в таких обстоятельствах скорее всего был бы бесполезен.
        Рев толпы становился то глуше, то опять поднимался до почти неестественных высот. Птицы тучей метались над площадью, а настоящие тучи, казалось, опустились почти на головы людей. Воздух кипел. Но вот несколько крупных капель упало на землю, одна - на лицо Шебалина. Он поднял голову, и капля попала ему прямо в глаз. Сверкнула молния, и следом за ней оглушительный раскат грома на миг перекрыл все остальные шумы. Внезапно стало тихо, рев толпы на мгновение прекратился. Новая вспышка молнии ослепила Шебалина. Разряд ударил совсем рядом. Он даже успел заметить, как голубой ослепительный свет вонзился в землю. Снова шарахнул гром. Над головой словно кто-то чудовищно огромный разрывал такой же огромный кусок парусины. Дождь хлынул. Молнии вонзались в площадь, словно в мишень, казалось, они искали какую-то цель.
        Шебалин оглянулся на девочку и Прошу. Они стояли чуть поодаль друг от друга. Платье девочки намокло и облепило фигурку, спутник ее тоже был совсем мокрый. Дождевая вода текла по их лицам, точно слезы, но они продолжали стоять, не делая никаких попыток уйти в укрытие.
        И вдруг очередная молния вонзилась в Прошу. Шебалин отчетливо видел, как его тело окуталось призрачным розовато-сиреневым сиянием. Лицо душевнобольного исказилось до неузнаваемости и начало обугливаться. Девочка с неподдельным ужасом взирала на метаморфозы, происходящие с ее спутником. Потом она что есть силы завизжала. Проша еще секунду стоял, затем рухнул к ногам своей госпожи. Гроза продолжала бушевать с неистовой силой. Гром гремел не переставая, но молнии больше в площадь не ударяли. Сильно посвежело. Стало светлеть. Шебалин машинально отметил, что рев толпы понемногу стихает. Затем народ начал отступать от стен здания.
        Девочка все так же бессмысленно смотрела на распростертое тело Проши. Теперь она не кричала, а молча плакала, размазывая грязной ладошкой по щекам слезы, смешанные с дождем. Ошеломленный всем увиденным, Шебалин стоял как соляной столб, не в силах что-либо предпринять. И тут он ощутил: угнетающее чувство исчезло, дышать снова стало легко. Он подбежал к девочке и решительно взял ее за руку.
        - Идем со мной, Маша!- повелительно произнес он и потащил ее прочь. Проша остался лежать на земле под струями дождя.
        Маша, не сопротивляясь, молча последовала за Шебалиным. Вдруг Шебалин вспомнил о своем напарнике. «Где, интересно, этот придурок? Он повернулся и пошел навстречу торопливо расходящимся людям. То тут, то там попадались лежащие на земле фигуры. Некоторые не подавали признаков жизни, другие шевелились, просили о помощи. Чем ближе они подходили к зданию, тем больше становилось жертв. Попадались и изувеченные до неузнаваемости, растоптанные, задавленные. У самой стены люди лежали друг на друге. «Неужели и Бузыкин где-то среди них,- пронзила страшная догадка.- А ведь виноват в этом буду я. Не сумел удержать…»
        - Николай Ильич,- вдруг услышал он знакомый голос и резко обернулся. Перед ним стоял Бузыкин. Лицо его было залито кровью, одежда разорвана, одна рука неестественно вывернута. Но он был жив!
        - Николай Ильич,- чуть слышно повторил он,- что же это?..
        - Тебя надо спросить!
        Бузыкин поморщился от боли и опустил голову. Похоже, он испытывал нестерпимый стыд. Примерно такие же чувства, смешанные со страхом и отвращением, были на лицах окружающих. Большинство спешили покинуть злополучную площадь. Потрясение, испытанное после всего случившегося, гнало их прочь.
        Маша крепко вцепилась в руку Шебалина и беззвучно плакала.
        - Идем скорее, Митя!- приказал Шебалин.- Садимся в машину и уезжаем из этого проклятого Калинска.- Напарник молча кивнул. Они буквально добежали до гостиницы, сели в стоявшую возле нее машину и на полной скорости рванули прочь из города.

«Главное, дело сделано,- успокаивал себя Шебалин,- девочка найдена…» Он старался не вспоминать о пережитом. Рядом тихо постанывал Бузыкин. То и дело Шебалин озирался назад, словно не верил, что Маша рядом с ним.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1
        Сообщения о событиях в Калинске очень скоро попали на страницы центральных газет и журналов. О них заговорило радио и ТВ. Большинство корреспондентов и обозревателей недоумевали. Почему подобное произошло в тихом заштатном городишке, удаленном от мест региональных конфликтов? Откуда в мирных обывателях такая озлобленность, приведшая к десяткам человеческих жертв? Кстати, по поводу количества жертв. Называли цифры от 10 до 100. На место событий выехала, как водится, правительственная комиссия, а также следственная группа Прокуратуры России. Понаехало в Калинск и множество областного начальства. Много писали в прессе о конфликте между молодежными группировками, будто бы послужившем причиной начала беспорядков. Назывались имена. Вспомнили Валитова и Диму Котика. Некоторые журналисты, рассказывающие о событиях, что называется, копали глубже. Описывались тяжелые условия жизни в Калинске, отсутствие у большинства населения нормального жилья, говорили об убогости и общей заброшенности Калинска. Забывая, что городков, подобных ему, множество.
        Кое-кто намекал на причастность к беспорядкам политической оппозиции. Не забыли и про Амалию Угрюмову. Как ни странно, но она осталась жива, несмотря на то что находилась в первых рядах. На некоторое время Амалия даже была взята под стражу на основании обвинения в организации беспорядков, но потом была отпущена по причине преклонного возраста. С нее лишь потребовали подписку о невыезде. Николай Ильич Шебалин как непосредственный свидетель и участник событий тоже был допрошен. Он сообщил, что выполнял задание одного частного лица по поиску его пропавшей дочери. В момент беспорядков случайно оказался на площади вместе со своим помощником. Он описал то, что видел. Однако не упомянул о Проше и о поведении Бузыкина.
        Вообще Шебалин старался не распространяться о подробностях своего пребывания в Калинске.
        Несмотря на то что девочка была возвращена родителям, Шебалина не оставляло смутное беспокойство. Его не покидала мысль, что обстоятельства в общем-то несложного дела весьма загадочны. Больше всего ему не давала покоя роль во всей этой истории Проши.
        Маша, допрошенная им с пристрастием, ничего конкретного не сообщила. Она подтвердила, что сама пошла с тем человеком. Вспомнила, что называла его «раб». Но почему пошла, почему так называла - объяснить не могла. Пошла - и все! Ничего плохого он ей не делал. Наоборот, защищал. О чем они говорили? Да ни о чем! Все больше молчали. Создавалось впечатление, что она вообще плохо помнит, что с ней произошло. Например, она совершенно не помнила, где жила в Калинске. Вроде бы в каком-то доме… И только.
        Девочку, по настоянию Касьяновой, тщательно обследовали, но никаких отклонений или повреждений не обнаружили.
        Кстати, о Касьяновой. Когда та узнала, что Маша нашлась, она тотчас же прибежала к Глиномесовым, что выглядело не совсем приличным, и буквально не отходила от девочки. Чем привела Павла в ярость. Но радость по поводу возвращения дочери была так велика, что он не решился из-за Галины устраивать скандал Марте. От девочки они теперь не отходили ни на шаг. И мать, и тетя Галя сопровождали ее буквально повсюду. Маша воспринимала это как должное. Все, казалось, закончилось благополучно.
        Прошло несколько дней, и Шебалин решил все же поговорить с Касьяновой. При первом свидании она произвела на него впечатление истерички. Однако обстоятельства дела требовали встречи. Шебалин и сам не понимал, почему продолжает заниматься этой историей. Может быть, потому, что долг профессионала требовал расставить все точки над «i». Касьянова с большой охотой согласилась на встречу. Видимо, ее тоже интересовали перипетии дела. К слову сказать, и родственникам Шебалин особых подробностей не сообщил. «Похититель,- заявил он, - погиб во время беспорядков». Павел Глиномесов особенно и не расспрашивал, подозревая, что Шебалин попросту убил Прошу и не желает это афишировать.
        На этот раз условились о встрече в бюро у Шебалина. Галина Касьянова теперь выглядела и держалась совсем по-другому. Она уже не производила впечатления угнетенной неврастенички. Напротив, была спокойна, подтянута и даже слегка накрашена. Шебалин с удивлением отметил, что она, в общем-то, недурна собой.
        Галина уселась в кресло, закинула ногу на ногу и неторопливо огляделась.
        Шебалин усмехнулся.
        - В чем дело?- поинтересовалась она.- Как следует понимать вашу улыбку?
        - Я просто сравниваю вас сегодняшнюю с той женщиной, которую увидел несколько дней назад.
        - Ах, вот как!- Галина засмеялась.- Тогда мне, конечно, было не до себя. Выглядела я, наверное, ужасно?
        Шебалин пожал плечами.
        - Да и вы тогда были не в себе,- продолжала Галина,- почти с ходу обвинили меня в причастности к похищению Маши.
        - Я и сейчас так считаю.
        - Что вы имеете в виду?!- вскинулась Галина.
        - Не прямой участницей, конечно, но косвенно вы дали толчок всему происшедшему. Если бы вы тогда не повезли Машу в лечебницу, она не столкнулась бы с Прошей, и похищения, естественно, не было бы.
        - Все-таки не понимаю, какую роль во всей истории сыграл Проша?
        - Я бы и сам хотел это выяснить. По правде говоря, поэтому я вас и пригласил сюда.
        - Ну так спрашивайте.
        - Собственно, спрашивать-то нечего. Попробуем воссоздать цепочку событий. В конце мая, точнее, двадцать девятого, вы повезли Машу в лечебницу. Так?
        Галина кивнула.
        - В тот же вечер из лечебницы исчезает Проша. Мы точно знаем, что в лечебнице они встретились. Пятнадцатого июня, то есть спустя 17 дней, девочку вроде бы похищают.
        - Что значит вроде бы?
        - Подождите! Спустя день они появляются в Калинске. Где останавливаются - неизвестно. Якобы в каком-то частном доме. Еще через два дня в Калинске начинаются известные события. Проша и девочка являются непосредственными их участниками.
        - Неужели?!- с глубоким удивлением спросила Галина.
        - Да! Именно на площади перед зданием Дома Советов я их обнаружил. Дальше случились дела в высшей степени странные. Странным, на мой взгляд, является тот факт, что в этого Прошу попала молния.
        Галина, не мигая, смотрела на Шебалина.
        - Именно молния!
        - А Марта сказала мне, что вы его убили.
        - Нет, не убивал. Он погиб именно от удара молнии. В тот момент в городе творилось такое… Не дай вам бог что-то подобное пережить. Естественно, я не стал дожидаться приезда «Скорой помощи», экспертизы… Кроме того, в эту минуту на площади множеству людей помощь была более необходима.
        - А вы уверены, что он погиб?
        - Уверен! Хотя… Проверить бы все-таки не мешало. Однако продолжаю излагать свои соображения. В лечебнице мне сказали, а потом я прочитал в истории болезни, что Проша не разговаривал. Однако есть свидетели, что девочка и он все-таки общались. Причем общались самым странным образом. Девочка называла его «раб», он ее - «госпожа». Довольно странная форма общения для десятилетнего ребенка и душевнобольного, который, по общему мнению, явный дебил. Потом! Она ушла с ним добровольно. Никаких непристойных действий в отношении нее он не совершал. Что же их связывало?
        Галина в недоумении покачала головой.
        - Я видел эту парочку на площади,- продолжал Шебалин,- они словно излучали злобу, тьму.
        - Ну уж?!
        - Именно! Злобу! Я не мог даже подойти к ним до тех пор, пока его не стукнуло молнией.
        - Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать. Что значит - излучали злобу?
        Шебалин замолчал, достал пачку сигарет и закурил. Он некоторое время задумчиво смотрел на Касьянову, потом продолжил рассказ:
        - Когда я приехал в Калинск, то первым делом пошел к начальнику милиции Крюкову. Я его немного знал. К сожалению, он погиб на площади. Так вот. Крюков мне рассказал, каким тихим до той поры был Калинск. Но буквально за два последних дня положение изменилось. Упал с моста в реку пассажирский автобус, при этом утонули трое. В некоем доме за один вечер произошло убийство, несчастный случай и покушение на жизнь одной женщины. А на другой день начались известные события.
        - Вы что же, вините во всем Машу?
        - Я никого не виню, а просто излагаю факты.
        - Факты вы действительно изложили, но теперь уже начинаются домыслы.
        - Почему же домыслы? А разве не факт, что дата рождения Маши Глиномесовой совпадает с датой автокатастрофы, на месте которой был обнаружен Проша?! Не правда ли, странное совпадение? Кто же все-таки этот Проша?!
        - Я знаю не больше вашего,- пожала плечами Галина.- Вообще все, что вы рассказали, звучит весьма таинственно. Мистика какая-то. Но я думаю, что ваши построения заканчиваются тупиком. В мистику я не верю. По-вашему, выходит, что девочка и Проша - носители каких-то злых сил. Но если это так, то почему же до сих пор ни в семье Глиномесовых, ни в лечебнице не происходило ничего подобного?
        - Хорошо. Почему, по-вашему, он ее похитил?
        - Не знаю. Может быть множество объяснений. Например, его сознание ищет способ компенсировать ущербность. Проша мог вообразить, что, найдя Машу, он вылечится. Или, скажем, обретет некое подобие удовлетворения. Такие случаи описаны.
        - Но почему их перемещения сопровождались столькими трагедиями?
        - Случайность. Совпадение.
        - Случайность,- повторил Шебалин,- видели бы вы их на площади… Конечно, поверить трудно. Я бы тоже не поверил. Однако, кажется мне, у всей этой истории несомненно будет продолжение. Так что скорее всего мы еще увидимся.
        На другой день после этого разговора Марте на работу позвонил Павел и сообщил, что сегодня вечером к ним в гости придет американка.
        - Какая еще американка?- изумилась Марта.
        - Обыкновенная, из Америки. Так что уж будь добра, приготовься.
        - А как нужно готовиться?
        - Не знаю. Купи каких-нибудь деликатесов, квартиру приведи в порядок.
        - Нужно бабу эту голую снять со стены,- вспомнила Марта,- а то точно подумает, что в вертеп попала. - Сними.
        - А что за американка?
        - Приехала в университет на стажировку. Ты Володю Зиновьева помнишь? Толстый такой, в университете на филфаке преподает. Вот он к ней прикреплен вроде куратора. Естественно, нужна культурная программа. Он и вспомнил про меня. И правильно сделал, что вспомнил. Во всяком случае, у нас она будет чувствовать себя как дома.
        - Ты так считаешь?
        - Не я, а Володя.
        - А она молодая?
        - Молодая и, как говорит Зиновьев, очень хорошенькая.
        - Ясно с вами,- Марта хмыкнула и повесила трубку. Перспектива принимать в своем доме американку была, может, и привлекательна, но Марта боялась опозориться. Мало ли что. Чем, например, ее кормить?
        Американка оказалась совсем обычной, даже имя ее звучало как-то обыденно. Было в нем, по мнению Марты, нечто вульгарное. Ну звалась хотя бы Джейн или Мэри, а то Рита! Она вспомнила неприличную дразнилку, которой в школе донимали одну из ее одноклассниц, тоже Риту, и усмехнулась.
        К тому же эта американка, как выяснилось, была русского происхождения и неплохо говорила на языке предков.

«Курит, как мужик,- с легкой неприязнью отметила Марта, выбрасывая окурки из пепельницы,- да и выпить не дура». Она и сама любила покурить в компании или с подругами, а уж когда нервничала, то сигарета была ей необходима. Но эта дымила как паровоз! Хотя из себя ничего. Надо отметить - классная девочка. Прикинута довольно обычно, во всяком случае не лучше Марты. Конечно, что для них одежда, пошел да купил. И никаких проблем. А тут нужно крутиться, чтобы достать приличные шмотки. Сейчас-то, конечно, стало попроще, но все равно: не ходить же в том, в чем ходят все?
        Марта стала собирать со стола грязную посуду и одновременно продолжала размышлять о гостье и о проведенном с ней вечере. Павел отправился провожать американку, а она, как всегда, осталась выгребать мусор. Куратор так называемый, этот Зиновьев, глаз с Риты не спускал. Двое детей у толстяка - а туда же! Облизывается, как кот. Интересно, как она насчет секса? Судя по всему, своего не упускает. И Павел пялился, хотя делал вид, что интересуется только жизнью в Америке. Жизнью… Она хмыкнула: все мужики одинаковы. Им бы только мордашку посмазливее, ножки, попку… Конечно, общаться с человеком из другой страны интересно. Вроде простая, а чувствуется, что не наша, не совковая… Даже трудно сразу понять, в чем разница, но разница точно есть.
        Тарелки были уже в мойке, и Марта принялась вытирать стол.
        Павел, конечно, хвост распушил, мол, и мы не лыком шиты. Все про музыку с ней говорил, про свой любимый рок. А ей, как можно понять, этот рок - до фени. Там этого добра хватает. Обычное дело. Все равно что для нас частушки. Кстати, она говорила, что занимается фольклором. Именно частушки ее и интересуют. Народная мифология… разные водяные, домовые, русалки… Мне бы ее заботы. Эх, Америка!.. Интересно, Павел не передумал уезжать? В последнее время что-то не заикается. Конечно, не до того было. Похищение это… Может быть, отбросил свои идиотские планы? Хотя вряд ли. Она-то его знает. Коли чего втемяшится в башку, ничем не выбьешь. За столом он на эту тему не заикался. Задавал, правда, вопросы: что - почем? Сколько стоит, например, такая, как у наc, квартира? Стоит, как она поняла, немало. Правда, смотря где. Разговор, естественно, зашел о Маше. О похищении… Гостья ахала. Испуганно таращилась на девочку, которая находилась тут же за столом.
        Зиновьев, придурок, потребовал подробностей. Твоего бы ребенка украли, стал бы, интересно, рассказывать подробности? С похищением этим, конечно, ничего не ясно. Зачем ее украли, чего хотели? Павел говорил, что похититель - душевнобольной. Ужас какой!.. Слава богу, ничего страшного с Машкой не случилось. Она кажется спокойной, будто ничего и не было. И кошмары исчезли. Не зря она ее водила к Галке. А может, зря? Ведь именно в лечебнице девочка столкнулась с этим психом… Может быть, напрасно она рассказала Галке эту смутную историю о рождении Машки? Впрочем, почему зря? От врачей ничего не скрывают. Да и Галка не болтлива. Рассказала, ну и ладно. Главное, ребенок здоров и невредим. Что же все-таки от нее было нужно этому придурку? Говорят, его убили. И слава богу. Что-то Павла долго нет. От американочки не может отойти? Распинается, подлец! Маша, видимо, понравилась американке. Глаз с нее не спускала. Что и говорить, дочка у нас хорошенькая. И в Америке лучше не бывает…
        Размышления Марты прервал звук хлопнувшей входной двери. Вернулся Павел.
        - Как тебе наша гостья?- с интересом спросил он.
        - Ничего,- неопределенно протянула Марта.
        - Классная девица,- с жаром заявил Павел,- американка, а похожа на нас, как будто выросла в России. Все понимает и в музыке разбирается.
        - Что же это, интересно, она понимает?
        - Проблемы наши, скудость нашей жизни, тоску русскую.
        - Какую тоску? Интересно, о чем это ты тоскуешь? Бабенку новую приглядел, вот и затосковал?
        - Да брось ты, Марта, что за мещанские понятия?!
        - А хоть бы и мещанские! Что плохого в мещанстве? Пушкин себя мещанином не стеснялся называть, а ты, видишь ли, стесняешься. А ведь мы самые настоящие мещане. И запросы у нас типично мещанские. Но что тут плохого? Во всяком случае, я не делаю вида, будто я какая-то вся из себя непонятная, неземная. Это ты увидел хорошенькую барышню и сразу растаял: классная девица… все понимает… Ну что она может понимать в нашей жизни? Да она и не собирается понимать. Ее фольклор интересует… Экзотика! А не ты со своим дурацким роком.
        - Успокойся, чего завелась. Понимает, не понимает… Что плохого, если она побывала у нас в гостях? Раньше такое и представить было невозможно, а теперь, пожалуйста,- принимаем в доме американку.
        - Ты еще не оставил свои планы насчет эмиграции?
        - А что?- Павел внимательно посмотрел на жену.
        - Интересно.
        - В общем-то, не оставил.
        - Ясно!
        - Что тебе ясно?
        - Что ума у тебя нет!
        - Опять по новой начинаешь?
        - Без денег там делать нечего. Сам же слышал, что она говорила о стоимости жилья.
        - Деньги будут,- спокойно сказал Павел.
        - Откуда?
        - Оставим пока этот разговор. В выходные я обещал свозить Риту на озера. Показать нашу природу. Наделаем шашлыков, порыбачим…
        - Поезжай,- равнодушно сказала Марта.
        - А ты?
        - Не собираюсь. Отправляйся вместе со своим дружком Зиновьевым.
        - Он не может, какие-то проблемы с тещей. Нужно сопровождать ее в деревню. В общем, он не едет.
        - Тогда отправляйтесь вдвоем, я вам буду только мешать.
        - Марта!
        - А ну тебя!- И она, бросив тряпку в раковину, выбежала из кухни.

2
        Мысль съездить в Калинск и попытаться выяснить некоторые детали сформировалась у Шебалина после беседы с Галиной Касьяновой. Если до этого разговора он все еще сомневался в обоснованности своих умозаключений, то после него окончательно решил докопаться до самой сути. И не потому, что считал дело незавершенным. Результат его вполне устраивал, но не было чувства полной ясности. В цепочку случайностей он не верил, хотя, конечно, и это бывает. Но что же все-таки тогда стоит за похищением девочки? Доводы Касьяновой, что, мол, в данном случае действовали некие факторы, идущие из подсознания больного, его не убедили.
        Допустим, из подсознания… Но тогда почему девочка выглядела соучастницей похищения? Это ведь и вовсе невероятно! И где все-таки они останавливались? Что делали два дня? Как попали на площадь? Может быть, в ответах на эти вопросы и кроется разгадка мотивов похищения и даже личности Проши? К слову говоря, ему показалось, что Галина что-то знает, но не решается сказать. Он явственно ощутил ее смущение в тот момент, когда заговорил о странном совпадении даты рождения девочки и катастрофы с автомобилем. Казалось, некая информация так и вертелась на языке у Касьяновой, но в последний момент она решила ее не сообщать. А может, это ему показалось? Нет. Вряд ли. Глаз у него наметанный. И врачиха плохо умеет скрывать свои чувства.
        Съездить в Калинск нужно было обязательно. И не откладывая.
        Сказано - сделано. Он сел в служебные «Жигули» и двинул в недоброй памяти городишко.
        По дороге Шебалин продолжал размышлять об этой странной истории. Вспомнил события на площади. Взять хотя бы поведение Бузыкина. Ведь надежен и исполнителен. Тогда же он не узнал Дмитрия. Словно подменили парня! Почему? Поддался массовому психозу? Возможно. Там все вели себя крайне странно. Но почему тогда он не поддался, а Бузыкин поддался? Он проиграл в памяти те жуткие минуты. Вот-вот должна начаться гроза, воздух словно наэлектризован. Лица у окружающих серые, безумные и обреченные. Словно у автоматов. Во всех действиях толпы было нечто механическое. Только лицо Проши совершенно отличалось от большинства физиономий. Словно тигр, готовящийся к прыжку,- пришло на ум сделанное в тот момент сравнение. Потом эта странная гроза. Можно подумать, что она разразилась специально, чтобы охладить страсти. Это, конечно, совершенно нелепое предположение, но все же… Ведь молнии били прямо в площадь. Как известно, электрическое поле притягивает молнии, может, и в тот момент толпа излучала нечто схожее с электрическим полем. Достоверно же установлено, что человеческий мозг испускает микроволны определенной
длины. Огромная концентрация людей, чьи действия направлены в единое русло, способствовала образованию некоего поля, которое и притягивало молнии. О чем-то подобном он, кажется, читал. Да ведь и сам он ощущал наэлектризованность. Ну, допустим, поле! Тогда почему молния попала именно в Прошу? А может быть, в кого-нибудь еще? Это нужно выяснить. Впрочем, все его построения - чепуха! Чепуха, граничащая с мистикой.
        Приехав в Калинск, он оставил машину возле гостиницы и решил пройти до горотдела пешком. По дороге завернул на площадь. Все, конечно, уже убрано. Никаких следов недавних событий. У него возникло странное чувство, будто ему все пригрезилось. Да неужели все случилось на самом деле? А может, и не было ничего? Он печально усмехнулся: если бы не было! С трудом нашел то примерное место, где находился сам, а вот тут вроде бы стоял Проша с девочкой, или чуть подальше? Сейчас уже точно не установишь.
        - Вам чего, гражданин?- окликнул его подошедший сзади милиционер. Шебалин даже вздрогнул.
        - Мне-то?- Он пожал плечами.
        - Тогда проходите, не задерживайтесь.
        - А в чем дело? Почему здесь нельзя находиться?
        - Чего это вы дурачка изображаете?- Милиционер посуровел.- Ну-ка, предъявите документы!
        Шебалин достал старое милицейское удостоверение.
        - Прошу прощения,- козырнул милиционер,- и все равно оставаться здесь не стоит.
        - Скажите, сержант,- поинтересовался Шебалин,- все ли погибшие на площади опознаны и сколько их было в действительности?
        Милиционер посмотрел на него и замялся.
        - Вы, товарищ капитан, обратитесь лучше в горотдел, там вам точно скажут число погибших. А что касается неопознанных, то, по-моему, был кто-то.
        Шебалин поблагодарил его и пошел своей дорогой.
        А стоит ли идти в горотдел, не лучше ли сразу прямо в морг? Нужно все-таки зайти. Мало ли что. Сержанту можно сунуть старое удостоверение - и пройдет, а кому другому - могут и не поверить.
        В горотделе его встретили, как и в первый раз, настороженно. Заместитель покойного Крюкова, молодой капитан, с которым Шебалин был едва знаком, хоть и изобразил на лице вежливую улыбку, но глаза его смотрели подозрительно.
        - По какому делу, Николай Ильич?- поинтересовался он.
        - Веду частное расследование.
        Капитан понимающе закивал.
        - А скажите, Николай Ильич, выгодно ли заниматься частным сыском?
        Шебалин пожал плечами.
        - Пока не жалуюсь,- улыбнулся он.
        - Эх,- завистливо вздохнул капитан.- А тут… начальство поедом ест. На всю страну прославились! Хорошо хоть, Крюков погиб. То есть, конечно, ничего хорошего в этом нет,- спохватившись поправился он,- но все же…- Капитан не договорил.- Вы, конечно, понимаете?..
        Шебалин кивнул.
        - Раскопали у нас тут целую мафию. Приплели межнациональные отношения. Безопасность понаехала. А по правде говоря, доложу я вам, все это вздор, выдумки!- Капитану, видимо, хотелось выговориться. Шебалину ведь можно сказать то, чего не скажешь подчиненному. Посторонний человек и к тому же вольная птица.
        - Так вот,- продолжал капитан,- мафия все это устроила! Прямо «Спрут», девятнадцатая серия! Был, оказывается, у нас и свой адвокат Терразини - Дима по кличке Котик. Все мне в городском Совете выложили… Столичные оперативники раскопали! А то мы не знали этого Диму! Ничего особенного, мелкая сошка. Может быть, в масштабах Калинска действительно казался спрутом, но, уверяю вас, в общем-то, слабак. К тому же стукач. Оказывал нам некоторые услуги. Никогда бы не поверил, что он способен на организацию беспорядков. А тут и новое имя всплыло. Некий Валитов. Этого, действительно, кроме участкового, никто не знал. Так, по представлению спецов из Москвы, Валитов вроде бы стоял во главе террористической организации исламских фундаменталистов. Вот уж полный бред! Короче.
«Фундаменталисты» не поделили чего-то с «сицилийцами»… Бред и еще раз бред!.. Валитов сжег киоск Котика, но для чего же изображать, что это результат заговора каких-то глобальных сил?
        - А какое ваше мнение, почему все же произошли эти события?- Шебалин с интересом ждал ответа.
        - Мое? Стечение обстоятельств плюс общая неразбериха и разболтанность. Ну, и мы, конечно, виноваты. Не предотвратили… Хотя заслоны эти, автоматы… Кошмар…- Он тяжело вздохнул.- Разгребать мне пришлось. Вы же сами были на площади? Кстати, что привело вас туда?
        - Да то же, что и сейчас. Разыскивал сбежавшего из психбольницы больного.
        - И этим вы занимаетесь?- В голосе капитана прозвучала насмешка.
        - Приходится.
        - Кто же финансирует ваши поиски, уж не Министерство ли здравоохранения?
        - Как вам сказать…- уклончиво ответил Шебалин.
        - Ладно, не буду задавать вопросов. Чем могу помочь?
        - Было бы неплохо, если бы вы дали мне бумагу, что в курсе моей деятельности и просите оказывать помощь.
        - Всего-то? Не возражаю. Бумагу такую я вам дам. Что еще?
        - Не было ли среди погибших неопознанных личностей?
        - По-моему, был один. Не городской - это точно. Потом оказалось, что он приехал в гости к родственникам. Кстати, это весьма странные родственники. Две полоумные старухи. Одна, некая Амалия Угрюмова, числится среди зачинщиков беспорядка, вторая - ее сестра.
        Получив нужную бумагу, Шебалин некоторое время раздумывал, что делать дальше. Он рассеянно смотрел на залитую солнечным светом площадку перед горотделом милиции. По-прежнему было жарко, но это была обычная летняя жара. Без гнетущей тяжести, которая ощущалась несколько дней назад. Пахло нагретым асфальтом и вьюнками, которые в изобилии росли у бровки тротуара. Запах вьюнков с детства ассоциировался в сознании Шебалина с летом. Сразу вспомнилось, как играли они на пустырях городских окраин, где среди разного хлама во множестве росли эти невзрачные цветы, напоминающие раструб старинного граммофона в миниатюре. Шебалин наклонился и сорвал один вьюнок, вдохнул слабый запах и в который уже раз поразился нежному сладковатому аромату. Пахло детством.
        Однако времени для романтических воспоминаний не было. Пора делать дело. Перво-наперво, конечно же, нужно съездить в городской морг. Возможно, там вспомнят Прошу и тех, кто забирал его труп.
        Одноэтажное, приземистое здание морга стояло на отшибе среди старых тополей и кленов. В общем-то, территория городской больницы, на которой он располагался, имела относительно ухоженный вид, но этот ее уголок выглядел как джунгли. Между старыми деревьями росли непроходимые заросли шиповника и сирени. Густая тень, даваемая раскидистыми кронами, даже в яркий солнечный день делала это место печальным и неуютным. Само здание морга тоже производило гнетущее впечатление. И не только благодаря своему назначению. Видимо, некогда оно имело вполне презентабельный вид. У входа стояли две скорбящие каменные фигуры с факелами в руках. Статуи скорбящих претерпели сильные изменения. У одной половина факела была отломана, у другой отсутствовала часть головы. Стены морга, видимо, очень давно не знали ремонта. А крыльцо, которое украшали статуи скорбящих, напоминало вход в старинную полуразвалившуюся усадьбу.
        Гулкий вестибюль встретил Шебалина тем запахом, к которому он давно притерпелся, но так и не смог привыкнуть.
        - Что вам угодно?- поинтересовался заведующий моргом, в кабинет которого Шебалин вошел первым делом.
        Тот рассказал о цели своего визита.
        Патологоанатом некоторое время молчал, разглядывая гостя. Потом повернулся, отчего чрезмерно накрахмаленный халат хрустнул, и достал из ящика стола пачку бумаг. Неторопливо перебирая пачку, он нашел нужную бумагу, надел очки и всмотрелся в нее.
        - Именно она,- наконец сказал патологоанатом,- расписка. У того человека не было при себе документов, и получатель трупа,- он хмыкнул,- гражданка Угрюмова выдала мне собственноручную расписку в том, что покойный является ее родственником.
        - А как его звали?
        Патологоанатом вновь глянул в листок:
        - Иваном Угрюмовым. Я не возражал…
        - Отчего он умер? Что показало вскрытие?
        Врач неопределенно пожевал губами, потом включил стоящий на столе вентилятор и блаженно улыбнулся.
        - Да его, собственно, и не вскрывали. В тот день поступление было очень большое, родственники опять же набежали, словом, светопреставление! Но и без вскрытия все было ясно. Очевидное поражение ударом электричества большой мощности. Скорее всего, в него попала молния. Ведь над площадью в тот злополучный час разразилась гроза. Так что попадание молнии вполне вероятно. Он был даже чуть-чуть обуглен. И одежда частично сгорела. Именно этим и объяснила гражданка Угрюмова отсутствие у него каких-либо документов. Сгорели, говорит. Хотя, на мой взгляд, не похоже… Впрочем, кто его знает…
        - А были ли еще в тот день пострадавшие от удара молнии?
        - Вы знаете, не было. Это и неудивительно. Молнии не так уж часто попадают в людей. В тот день, сами понимаете, было значительно больше погибших по другим причинам: затоптанных, забитых и даже застреленных. Денек, доложу вам, на моей памяти один из самых тяжелых.- Он внимательно посмотрел на Шебалина и усмехнулся.- А что, собственно, натворил этот гражданин?
        - Он - душевнобольной, сбежавший из лечебницы.
        - Неужели? И побежал прямо к своим родственникам. Маловероятно.
        - А куда ему еще бежать?
        - Ну я не знаю… Обычно родственники туда как раз и сдают. Хотя все может быть… Лицо его показалось мне странным…
        - То есть?
        - Застывшим, словно у куклы.
        - Но ведь у всех мертвых лица как у кукол?
        - Не скажите…- Он задумался.- У этого лицо было застывшее, но как будто живое. Я, грешным делом, подумал, не в обмороке ли он. От поражения электротоком бывают, знаете ли, затяжные обмороки, очень, правда, редко, но случаются. Проверили пульс, зрачки… Мертвый! Вот, собственно, и все. Поговорите с санитарками, может быть, они смогут что-нибудь добавить.
        Санитарки в этот час обедали. Они сидели в небольшой чистенькой комнате. На столе лежали сало, хлеб, помидоры. Шебалин зашел в тот момент, когда одна из них, крупная пожилая женщина, с остатками былой красоты на лице, резала сало аккуратными ломтиками.
        Шебалин заметил, как ловко она орудует острым медицинским ножом, и подумал, что, должно быть, так же сноровисто она управляется и с трупами. Женщин, видимо, ни в какой мере не смущало, что за стеной этой комнаты лежат умершие. Пожилая, видимо, прочитала мысли Шебалина.
        - Им гнить, нам жить,- усмехнувшись, сказала она.
        - Поесть не дадут!- недовольно сказала вторая санитарка, помоложе, с испитым мрачноватым лицом.
        Шебалин извинился, пожелал приятного аппетита и сказал, что подождет на улице.
        - Подожди, милок, подожди,- откликнулась пожилая и положила на кусок хлеба ломоть сала.
        Шебалин от нечего делать побродил вокруг морга, снова поразившись запущенности этого места, потом стал изучать поломанные статуи скорбящих перед входом. Он так и не смог определить, к какому полу они принадлежат.
        - Эй, мужчина,- услышал он окрик из вестибюля.- Иди-ка сюда,- позвала та, что помоложе.
        - Ты за старушкой приехал?- поинтересовалась она.- А гроб где, одежда?
        - Я из милиции,- сообщил Шебалин.
        - Из милиции?- равнодушно переспросила санитарка.- Слышь, Филипповна, гражданин из милиции.
        - Пускай заходит.
        Шебалин снова вошел в комнату. Следов обеда на столе уже не было. Пожилая санитарка смотрела на него с интересом и легкой усмешкой.
        - Так чего тебе, милок, нужно?
        - Меня послал к вам заведующий. Я хотел бы узнать подробности об одном человеке. То есть не о живом человеке, а…
        - Понятно,- сказала санитарка.- О ком же?
        Шебалин достал из кармана фотографию и показал санитарке.
        Та долго разглядывала фото.
        - Что-то не признаю,- наконец сказала она.
        - В тот день, когда на площади были беспорядки, его привезли к вам…
        - Тогда много кого привозили, всех не упомнишь. Поверишь ли, весь морг был забит. Даже в этой комнате лежали…
        - Он, видимо, был полуобгорелый. Молнией ударило.
        - Ну-ка, дай!- протянула руку санитарка помоложе.- Неужели не помнишь, Филипповна? Это его горбатая забирала.
        - А-а… Горелый… Горелый… Как же. Странный такой…
        - Почему странный?
        - Окоченения у него не было. Словно только что помер. А ведь пролежал порядочно. Лицо обожженное, и красные полосы на теле. Такие всегда бывают, когда молнией стукнет.
        - Лицо тоже молнией обожгло?
        - Нет. Видать, одежда загорелась…
        - А кто, говорите, его забрал?
        - Угрюмова, горбатая… Их две сестры. Горбатая - коммунистка, другая - обычная богомолка. Их весь город знает. Живут в своем доме в Заречье. А что этот обгорелый натворил?
        - Да ничего особенного. Сбежал из психбольницы.
        - Веселенькая семейка у Угрюмовых-то,- старуха засмеялась.- Сами ненормальные, родственник ненормальный. Весь род такой. Папаша у них…- Она осеклась и замолчала.
        - Что папаша?
        - Не стоит и вспоминать. История стародавняя, да и не каждый поверит.
        - Вместе с ней, Угрюмовой то есть, были еще родственники, друзья?
        - Какие у нее друзья? Одна она была.
        - Как же сама управилась?
        - Наняла каких-то пьянчуг. Они его в гроб положили и на машину погрузили. Надо думать, и закопали тоже они.
        Потолковав с санитарками, Шебалин отправился на городское кладбище.
        - Помню, помню,- подтвердил кладбищенский сторож.- Горбатая родственника своего хоронила. Точно! Молния, еще сказала, в него попала. Могилка тут недалеко, возле ограды. Не по-людски похоронила. Даже креста не поставила.
        - И памятника никакого нет?
        - Какой там памятник… Один холмик - и все.
        - Кто же ей помогал хоронить?
        - Да здешние, кладбищенские… Поставила им пару «белой», они и зарыли.
        - И что же, даже дощечки нет на могиле?
        - Когда хоронила, ничего не было. А может, уже поставила. Вчерась она тут вертелась. Сходите, если желание есть. Идите прямо. У вон той березы свернете налево - и к ограде. Там рядом здоровенный крест стоит, метра три высотой. Найдете…
        Шебалин осторожно продвигался между могил. Кладбище здесь выглядело бедновато. Ни мраморных, ни гранитных памятников не наблюдалось. Кругом стояли в основном скромные железные пирамидки, увенчанные пятиконечными звездами и православными крестами. Много было и просто деревянных крестов. По-видимому, эта часть кладбища предназначалась для совсем бедных.

«Даже здесь,- с грустной иронией думал Шебалин,- происходит разделение на ранги. Что ж, всегда так было». Довольно быстро он нашел то, что искал. Рядом с огромным, покрашенным голубой, давно облупившейся краской крестом виднелась свежая могильная насыпь. Повсюду валялись комья глины, сам же холм был слеплен кое-как. Чувствовалось, что те, кто закапывал могилу, очень торопились. Но вопреки уверениям сторожа, памятник на могиле все же был. В головах стоял грубо сколоченный крест. Ни даты погребения, ни даже надписи на нем не было.
        С минуту постоял Шебалин над могилой. Значит, именно здесь лежит злосчастный Проша. Тут он нашел свой последний приют. Но почему его похоронила именно Угрюмова? Неужели она и вправду была его родственницей? Необходимо проверить, и как можно быстрее. Одно во всем этом деле хорошее. В деле можно ставить точку. Он с сомнением покосился на глинистую насыпь. Или нет? Придется потолковать с этой горбуньей.
        - Живет она в Заречье,- охотно рассказывал сторож.- Найти несложно. Там только их дом и остался, все остальные снесли. И с ней бились, бились… Ни в какую не съезжает. Квартиру давали… Так она требовала две отдельные квартиры: для себя и для сестры. К тому же она репрессированная, на нее какие-то блага распространяются. Короче, не съехала. Живут в этой хибаре, как две совы. Значит, записывайте адрес. Там рядом девятиэтажка стоит. В ней еще в один вечер жена мужа убила утюгом, бабка свалилась с пятого этажа, и кислотой одна гадюка хотела бабенку облить. Ревнивая. И все в одном доме в один вечер… Распустился народишко. Раньше ни о чем подобном и не слыхивали. Которого утюгом убили, недалеко от родственника Угрюмовой лежит. Может, обратили внимание? Ворожейкин по фамилии. Бабу-то посадили, а малыша восьмимесячного - в дом ребенка. Такие вот дела.
        Подтвердив, что дела действительно неважные, Шебалин покинул словоохотливого сторожа и отправился на розыски Угрюмовой, про которую уже был достаточно наслышан.
        Искал долго. Девятиэтажки в Заречье все были на одно лицо. Наконец искомый дом был обнаружен. Рядом, чуть поодаль, стояла полуразвалившаяся изба, которая, по-видимому, и являлась обиталищем сестер Угрюмовых. Забор, состоящий из гнилой дранки, был кое-где просто повален, а в тех местах, где стоял вертикально, зиял огромными дырами. Попасть во двор можно было, не прибегая к услугам калитки. Но Шебалин все-таки подошел к калитке и постучал.
        Никто не отозвался.
        - Есть кто дома?!- громко крикнул он. Но в ответ услышал только воркование голубей, прохаживающихся по крыше.
        Шебалин толкнул калитку, вошел во двор и огляделся. Почти все его пространство, за исключением узкой тропинки, ведущей к крыльцу, густо заросло сорняками. Двор скорее походил на небольшой луг. Весело росла ромашка, громадные лопухи были окружены разросшимся мокрецом. Шебалин с легким удивлением посмотрел на это разнотравье и забарабанил в дверь дома. Стучал он долго и настойчиво, но безрезультатно. Тогда он дернул дверь. Она оказалась незаперта и с некоторым трудом, но поддалась. Пройдя небольшие сени, он оказался в просторной комнате, некогда, видимо, бывшей парадной. Тусклые, сто лет не мытые окошки едва пропускали свет, и Шебалин некоторое время привыкал к полумраку. Все словно было подернуто многолетней пылью.
        Трудно было представить подобное запустение в жилом доме. Что-то внезапно шевельнулось в углу. Шебалин напрягся, но тут же понял, что видит себя самого в мутном старинном зеркале. Зеркало было большое, до самого потолка, в вычурной облезлой раме под красное дерево. Себя он видел словно сквозь толщу воды. Посреди комнаты стоял огромный круглый стол. На нем в беспорядке лежали катушки ниток, подушечка с иголками, какие-то лоскутки. Похоже было, что совсем недавно кто-то занимался здесь штопкой.
        Шебалин, в который уже раз, крикнул: «Эй, хозяева!» И вновь тишина. Некоторое время он ходил по комнате, рассматривая стоящие на комоде фарфоровые и глиняные фигурки зверей, гармонистов и красавиц с коромыслами. Здесь же стояли две тонкие высокие вазы синего стекла. Потом взгляд его переместился на древний продавленный диван. Он заметил, что на нем лежит тряпка, что-то ему напоминающая. Шебалин поднял вещь и обнаружил, что это детская летняя панамка. Ничего более неуместного здесь он не мог себе представить. И тут он вспомнил, в момент похищения на Маше Глиномесовой, по описаниям, была и панамка. Не ее ли? На площади она точно была с непокрытой головой. Похоже, что панамка Машина. Уже неплохо. Кое-что нашел. Он сунул панамку в карман и продолжал расследования. Но где же все-таки хозяева? Если куда-то ушли, то почему не закрыли дверь? А может, настолько выжили из ума, что и простейшие вещи забывают делать?
        Он шагнул в узкий темный коридор, по обе стороны которого были двери. Открыть, что ли, левую? Узкая, как пенал, комнатка сверкала чистотой. Она удивительно контрастировала с мрачным, запущенным залом. Старомодная железная койка была застелена красивым голубым покрывалом, на ней также возвышалась гора подушек самого разного размера. На полу лежал пестрый лоскутный коврик. Другой коврик, но не лоскутный, а фабричного производства, изображавший оленей на берегу озера, украшал стену перед кроватью. На другой стене висело множество разнообразных икон, старинных и современных, отпечатанных типографским способом. Небольшой сундучок, застеленный таким же, как на полу, ковриком, да еще черно-белый телевизор на тумбочке. Вот и все убранство комнаты.

«Ясно,- подумал Шебалин,- что здесь обитает богомолка. Ничего не скажешь, опрятно. Почему же она не могла навести порядок в общей комнате? Не хотела по причине конфликтов с сестрой? Интересно, в каких условиях проживает
«коммунистка»? Он вышел из комнаты и отворил дверь напротив.
        Здесь тоже было пусто. Комната Амалии была раза в два больше, чем комната сестры. В ней также было относительно чисто, но обстановка была совсем иной. На стенах вместо ковриков висели портреты Маркса, Энгельса и Ленина. Тут же было укреплено большое бархатное знамя с кистями и портретом все того же вождя пролетариата. Такая же металлическая кровать, как и у сестры, была застелена серым солдатским одеялом. Большой книжный шкаф заполнен строгими томами с произведениями тех, чьи портреты висели на стене. Небольшой стол завален газетами и журналами. Тут же, на столе, лежал знаменитый рупор. Имелось в комнате и несколько разного размера бюстов основоположников.
        Шебалин рассматривал все это идеологическое великолепие, но внезапно ему показалось, что в коридоре скрипнула половица. Он поспешно выскочил из комнаты, но никого не обнаружил.
        - Кто тут?!- снова крикнул он. Где-то в отдалении раздался шорох. В доме явно кто-то присутствовал.

«Какой идиот играет со мной шутки?» - зло подумал Шебалин. Он в растерянности стоял в коридоре, не зная, что предпринять. В конце коридора имелась еще одна дверь, и он, не задумываясь, распахнул ее. Комната служила, по-видимому, чуланом. Шебалин натолкнулся на угол не то сундука, не то комода. Совершеннейшая темень! Был бы фонарик! Впрочем, может, все-таки здесь имеется освещение? Он пошарил рукой по стене. Нащупал выключатель. Тусклая лампочка под потолком осветила груды старой мебели, каких-то деревянных конструкций непонятного назначения и другого хлама. Шебалин прислушался. Тихо. И все же его не оставляло ощущение, что кто-то внимательно за ним следит.
        В потолке чулана виднелся люк, который, очевидно, вел на чердак. К люку была приставлена шаткая лестница. Шебалин с сомнением потрогал перекладины. Они были не только хлипкими, но и достаточно гнилыми. И все-таки он решился. Медленно, застывая на несколько секунд на каждой перекладине, он лез вверх. Лестница трещала, а одна перекладина переломилась, но он был уже наверху. Он приподнял люк и огляделся. Здесь и вовсе было темно. Сквозь прохудившуюся крышу били, пронзая мглу, косые солнечные лучи. Постепенно глаза привыкли, и Шебалин, пачкая брюки, пролез сквозь люк. Вначале он ничего не увидел. Потом показалось, что в дальнем углу чердака кто-то стоит. Ощущение было не из приятных. Он поежился и замер. Нечто, стоящее в углу, не подавало признаков жизни.
        - Кто тут?!- хрипло спросил Шебалин. Ответом было молчание.
        Шебалин медленно двинулся по направлению к силуэту. Почудилось, что там затаилась огромная летучая мышь. Шагов за десять в неверном свете просачивающихся сквозь щели солнечных лучей он различил, что перед ним повешенный. Это была горбунья. Она болталась на перекинутой через стропила толстой веревке. Лицо Шебалин различил с трудом, но чувствовал: оно было ужасно. Горбунья медленно поворачивалась, внезапный луч света осветил ее перекошенное лицо, выкаченные глаза… Горбунья, казалось, злорадно ухмылялась и показывала Шебалину язык: «Что, взял?!»
        Некоторое время Шебалин стоял, не в силах пошевелиться, затем опрометью бросился вон. Минут через сорок он снова был здесь вместе с оперативной группой. К смерти старухи оперативники отнеслись довольно хладнокровно. «Наконец-то!- не стесняясь, заявил один из них.- Черт взял эту старуху!» Шебалин и сам не понимал, что на него так подействовало. Ведь он-то, слава богу, навидался за свою жизнь и утопленников, и удавленников, и разных прочих самоубийц. Все было!
        - А где ее сестра?- спросил старший группы.- Вы ее не застали?- поинтересовался он у Шебалина.
        Тот отрицательно мотнул головой.

«Почувствовала небось, старая сволочь, что ей несдобровать. На нее ведь было заведено уголовное дело. Вот и повесилась. А сестрица, должно быть, в церкви, грехи замаливает. Придет, то-то удивится!»
        - Я только одного не пойму,- обратился оперативник к Шебалину.- Что вы, Николай Ильич, делали в этом доме? Вообще вас окутывает атмосфера таинственности. В злосчастных событиях вы принимали участие, теперь вот здесь появились…
        - Я ищу сбежавшего из психиатрической больницы больного,- в который раз начал объяснять Шебалин.- Мне удалось выяснить, что он погиб на площади, затем из морга его забрала Амалия Угрюмова и сама же похоронила.
        - Так-так.
        - Я пришел к ней в дом в надежде выяснить кое-какие детали.
        - Интересно, какие же?
        - Если уж быть до конца откровенным, то этот больной похитил десятилетнюю девочку.
        - Ничего себе!
        - Родители поручили мне разыскать ребенка.
        - И вы нашли?
        - Нашел. Именно тогда, на площади… Она стояла рядом с этим больным. В момент грозы его поразила молния. Я забрал девочку и увез домой, к родителям.
        - Ничего не понимаю… С какой целью похищен ребенок?
        Шебалин пожал плечами.
        - Именно это я и хочу выяснить. Потому и вернулся в Калинск.
        - А по какой причине вы сразу не обратились в следственные органы?
        - Почему же? Я беседовал с покойным Крюковым, но он дал мне от ворот поворот. Ты, мол, частный сыщик, вот и ищи сам.
        - Ясно. Девочка найдена. Так чего же вам еще надо?
        - Повторяю. Я хочу прояснить все перипетии этой истории до конца.
        - Что вы собираетесь делать дальше?
        - Встретиться с сестрой Амалии, ее, по-моему, зовут Фросей. Может, она что-то расскажет?
        - Значит, пока уезжать из Калинска вы не намерены?
        - Сегодня, во всяком случае, нет.
        Но и назавтра планам Шебалина не суждено было сбыться. Фрося как в воду канула. Он несколько раз приезжал к дому сестер, но в нем было по-прежнему пусто. Расспросы старушек, сидящих на лавочках возле многоэтажек, тоже ни к чему не привели. Фросю никто не видел уже дня три. Шебалин с первой же минуты пребывания в доме Угрюмовых подозревал, что не все в этой истории так просто. И эта уверенность с каждым часом крепла. Однако в милиции, куда он явился со своими соображениями, от него лишь отмахнулись.
        - Найдется старуха,- сказал следователь, ведущий дело.- Я вообще не понимаю, чего вы так суетитесь?
        Шебалин и сам толком не мог объяснить своей заинтересованности в этой истории.
«Получается, все концы оборваны?- спрашивал он себя.- Выходит, что так. Можно уезжать. Старуха, сестра горбатой, скорее всего наткнулась на труп Амалии и со страху где-нибудь спряталась. Скажем, у одной из своих богомольных приятельниц. Или вовсе уехала из города. Например, к родне. Впрочем, не похоже. Глубоко верующий человек вряд ли оставит без погребения труп ближайшей родственницы. Конечно, сестру схоронят и без нее, однако не похоже, чтобы она не пришла проститься с ней. Значит, с Фросей тоже что-то случилось».
        Он вспомнил, что санитарка в морге что-то такое сказала по поводу семейки Угрюмовых. А не попробовать ли еще раз поговорить с ней?
        У морга сегодня было более оживленно. На машину грузили гроб. Рядом о чем-то вполголоса переговаривалась небольшая кучка людей. Шебалин обошел их, прошел в вестибюль и заглянул в служебную комнату. Здесь было пусто. Он открыл еще какую-то дверь и увидел, что его знакомый патологоанатом и обе санитарки заняты вскрытием очередного трупа.
        На санитарках были длинные клеенчатые фартуки, забрызганные кровью, и Шебалин испытал мгновенный приступ тошноты. И снова вспомнилось детство. Лежащая на краю мостовой сбитая машиной собака. Брюхо ее было разорвано, наружу вываливались мутно-розовые внутренности. Собака еще дышала, и кишки мерно поднимались и опадали…
        - Сюда нельзя,- подняв голову, сердито сказал патологоанатом Шебалину.
        Санитарки же вообще не обратили на него внимания и продолжали свое занятие.
        Шебалин вышел на улицу и закурил. Он стоял поодаль от группки людей, и до него доносились негромкие разговоры о процедуре похорон, памятнике и поминках. Настроение было препоганое.

«А может, плюнуть на все и уехать?- с тоской размышлял он.- Самое правильное решение!»
        В этот момент на крыльцо вышла пожилая санитарка. Она была уже без фартука, но в резиновых перчатках.
        - А, милок, опять ты!- дружелюбно сказала она, увидев Шебалина.- Дай-ка закурить.
        Шебалин достал из пачки сигарету.
        - Раскури, пожалуйста, и сунь мне в рот.
        - Не боитесь заразы?
        - Я-то?- Она захохотала.- Боялась, так здесь бы не работала. А вот уже тридцать лет режу, и ничего! Ты опять по мою душу?
        - Вы в прошлый раз сказали какую-то фразу об отце Угрюмовых. Смысл ее я так и не понял…
        - Фразу?..- Она затянулась и пристально посмотрела на Шебалина.- Ну сказала сдуру.
        - Если можно…- Он не договорил и вопросительно посмотрел на санитарку.
        - Рассказать, что ли?
        Он кивнул.
        - А ведь и Амалия уже мертва.
        - Да видела уже. В холодильнике лежит… Удавилась вроде? Не верится что-то. Такие сами не вешаются. Может, кто помог? А, следователь?
        Шебалин пожал плечами.
        - Многого я рассказать тебе не могу,- неожиданно начала санитарка,- просто не знаю, но то, что их отец был колдуном, это точно.
        - Колдуном?- В голосе Шебалина послышалось разочарование. Он ожидал чего угодно, только не этого. Ему сразу стало скучно.
        - Думаешь, колдунов не бывает?
        Шебалин неопределенно улыбнулся.
        - Поверь мне, бывают. Именно таким колдуном был отец этих сестриц. Не буду говорить, откуда я это знаю. Но можешь мне поверить на слово.
        - Неужели, проработав в морге, как вы говорите, тридцать лет, вы верите, что бывают колдуны?..
        - Может быть, поэтому и говорю.- Женщина усмехнулась.
        - А скажите,- сам себе удивляясь, спросил Шебалин,- может ли мертвый ожить?
        - Ты про этого обожженного?
        - Про него.
        Она задумалась, и лицо ее сделалось отсутствующим и далеким.
        - Не знаю,- наконец сказала она,- сама я не сталкивалась, но слыхала… Может и так статься. Кстати, по слухам, в таких делах был сведущ их отец.
        - Сказано либо очень мало, либо очень много,- заявил Шебалин,- сплошные загадки, намеки…
        - Да плюнь ты на все!
        - Придется так и сделать.
        Шебалин сел в свои «Жигули» и рванул по направлению к выезду из города.
        Хватит. Хватит уже заниматься глупостями! Других дел хватает… Чего это он зациклился на этой странной истории? Мертвецы, колдуны… Вздор и еще раз вздор!
        У бетонного монумента, изображающего нечто вроде вилки с идущей по низу надписью
«Калинску - 250 лет», он притормозил. Начинало темнеть. Сквозь тучи пробивались закатные лучи, окрашивая их края в фантастические цвета. Закапал мелкий дождик. Шебалин включил «дворники» и рассеянно следил за их однообразными движениями. Что-то все-таки не давало покоя, мешало уехать просто так. Чувство незавершенности? Или что-то другое? Все-таки точка в этом деле не поставлена. «А что должно стать точкой?- задал он вопрос самому себе.- Только твердая уверенность, что Проши нет в живых. Именно! Твердая уверенность! Но как в этом убедиться? Очень просто. Потребовать произвести эксгумацию. Но ведь пошлют подальше! Он и так слишком примелькался. Будь он хотя бы штатным работником милиции, тогда было бы проще. А так - какой-то частный детектив… И слушать не будут. Во-первых, спросят, для какой цели? Факт смерти установлен? Установлен! В самой смерти нет криминала? Нет! Расписка в получении тела имеется? Имеется! Захоронение произведено? Произведено! Так чего вам еще надо? Ах, предполагаете, что тело в гробу отсутствует? Идите-ка вы, молодой человек!.. Кроме всего прочего, на то, чтобы пробить эксгумацию,
уйдет не один день. Разрешение санэпидстанции, санкция прокуратуры… А не проще ли проверить самому?- мелькнула шальная мысль.- Место захоронения известно. Саперная лопатка в багажнике имеется. Конечно, придется повозиться. Зато, когда будет известен результат, точку можно будет поставить с полным основанием. Но ведь это незаконно,- возразил внутренний голос.- Осквернение могилы… В Уголовном кодексе имеется соответствующая статья… До трех лет…» Он все еще колебался. Стоит или не стоит? Сегодня пятница. Конец недели. Даже если он получит разрешение на эксгумацию, на это уйдет несколько дней. С другой стороны, подъехать к кладбищу в потемках. Быстренько раскопать могилу. Надо думать, что в поздний час там вряд ли кто бродит, а если и бродит, то вряд ли подымет шум. Решиться, что ли?- Он еще некоторое время взвешивал «за» и «против». Выходило, что могилу раскопать нужно. Во всяком случае, все сразу станет ясно. А если там нет никакого трупа, что тогда?! Он старался не думать о такой перспективе. Если допустить эту мысль, то все становится еще более запутанным. Итак - решено. Он развернулся и погнал машину
назад в Калинск.

3
        В тот самый час, когда бесстрашный частный детектив Николай Шебалин решился на проведение криминальных раскопок, преуспевающий бизнесмен Павел Глиномесов готовился к пикнику с прекрасной американкой. В глубине души Павел надеялся, что предстоящая встреча на природе - первый шажок к заветной цели - Америке. Марта наотрез отказалась принимать участие в увеселении заморской гостьи. «Твоя затея, ты и развлекай»,- раздраженно отрезала она.

«А может, это и к лучшему,- размышлял Павел,- вдвоем у прозрачного горного озера. Романтический пейзаж… Доверительный разговор… Чем черт не шутит?!»
        - А чтобы вам там не было скучно,- сказала Марта, словно прочитав его мысли,- возьми с собой Машку. Она, по-моему, понравилась американке, и вообще втроем веселее,- язвительно добавила она.
        Перспектива взять с собой дочь была не из лучших, но и в этом Павел усмотрел некое подспорье. В случае чего можно сослаться на Машку, сообщить, какие у ребенка феноменальные способности, разжалобить историей с похищением. В общем, Машка не помешает.
        Итак, все решено. Мясо для шашлыка куплено и замариновано, приправа и легкая закуска имеются в изобилии. Некоторое количество шампанского охлаждается в холодильнике. Все готово к дальнейшему развитию российско-американских отношений. Маша тоже обрадовалась предстоящей поездке. Последнее время она в связи с этим похищением чувствовала себя не в своей тарелке. Она всерьез не понимала, почему вокруг всего происшедшего столько шума. Действительно, странный человек увез ее из деревни. Но в деревне было так скучно, а в Калинске (она хорошо запомнила название города) довольно интересно. Все менялось, как в калейдоскопе. Тот человек, она почему-то называла его «раб», относился к ней очень хорошо, да и все окружающие ее очень любили. И еще она запомнила странное ощущение, ощущение огромной власти, которой она обладала. Две старушки в старом домишке прямо ползали перед ней на коленях. Горбатая бабушка вначале принялась было кричать, но очень скоро стала ее беспрекословно слушаться. И не только она, ей все повиновались… Интересно, почему? А этот странный человек с зелеными глазами, про которого говорят, что
он ее похитил? Он действительно был как раб. Стоило ей о чем-нибудь подумать, как он мигом выполнял ее желание. Конечно, папа и мама тоже выполняют. Покупают ей разные игрушки, сладости… Но это все не то. Они могут и отругать, а главное, временами она как бы бывает им не нужна. Она чувствует это. А тот, с зелеными глазами, без нее жить не мог. Готов был, как собака, умереть по первому ее слову. Жаль, что в него попала молния. С ним было так надежно и уютно, как никогда не бывает дома. Что-то изменилось. Она не понимает, что именно. Но чего-то не хватает, будто потеряно… Кажется, нет могущества, власти… Но сердце ей подсказывает, что скоро все станет как прежде. Человек с зелеными глазами вот-вот появится.
        Рано утром они отправились на пикник. По дороге заехали за Ритой, которая жила в небольшой, но комфортабельной университетской гостинице. Она уже ждала их, одетая в джинсы, легкую пеструю футболку и ветровку. В руках была спортивная сумка.
        - Это тебе,- поздоровавшись, сказала она и вручила Маше куклу.
        - О, Барби!- воскликнула в восторге девочка.
        - У тебя же есть такая,- заметил Павел, желая подчеркнуть, что они тоже не лыком шиты.
        - Такая, да не такая,- возразила девочка,- та брюнетка, а эта - блондинка.
        Маша крутила в руках куклу, рассматривала ее со всех сторон. Она явно была довольна подарком. Машина выехала из города. Замелькали березовые колки, желтеющие поля, деревушки. Вскоре они свернули на проселок и поехали медленнее.
        Дорогой болтали о разных пустяках. Потом Павел осторожно спросил, откуда она так хорошо знает русский.
        - Мои родители - русские эмигранты второго поколения,- спокойно объяснила девушка,- в семье почти постоянно говорят по-русски.
        Само собой завязался разговор об эмиграции. Павел проявил осведомленность, спросив, заметна ли разница между эмигрантами первой, второй и третьей волны. Рита усмехнулась и стала рассказывать, чем отличаются эти эмигранты друг от друга. Разговор, по мнению Павла, принял нужное направление.
        Дорога пошла вверх. Степь сменилась холмами, затем начались предгорья, и наконец они въехали в горы. Машина карабкалась вверх, на перевал.
        - Сейчас заберемся,- сообщил Павел,- и вы увидите замечательный пейзаж.
        Автомобиль, натужно гудя, вполз наконец на верхнюю точку перевала и замер. Они вышли из машины, и Рита даже вскрикнула от восхищения. Далеко внизу, в долине, лежало озеро. С высоты оно казалось почти круглым. Берега поросли лесом, и только ближний к ним край выглядел как пляж.
        - Какая красота!- тихо произнесла девушка.
        - В здешних местах много подобных озер,- заметил Павел,- встречаются и еще красивее, только дороги к ним много хуже. А есть и такие, до которых пройти можно только пешком.
        - А воздух, воздух!- Рита вдохнула полной грудью, потом что есть силы крикнула. Ей ответило эхо.
        Они снова сели в машину и спустились к озеру. На берегу было пустынно, только вдали, метров в пятистах, на краю леса стояла одинокая палатка.
        - Рыбаки, наверное.- Павел кивнул на озеро: - Видите лодку? Видимо, в ней люди из этой палатки.
        Теплое утро постепенно перешло в жаркий день. Рита разделась и вместе с девочкой отправилась купаться.

«А фигурка у нее ничего»,- отметил Павел. Он принялся разводить костер и готовить шашлык. Рита и Маша весело плескались на мелководье, потом девушка, не торопясь, поплыла на глубину. «Неплохо плавает»,- Павлу все больше и больше нравилась Рита.
        Наконец шашлыки были готовы. Он открыл бутылку шампанского, наполнил предусмотрительно захваченные из дому высокие стаканы, а Маше налил фанты.
        - За вас!- торжественно произнес он.- За нашу встречу!
        Все выпили. Павел вручил Рите истекающий соком шашлык.
        - Барбекью,- сказала она.
        - Что-что?- не понял Павел.
        - Барбекью. Так в Америке называют шашлык. У нас тоже многие по субботам организуют пати, ну вроде вечеринки, на них жарят барбекью, пьют… В общем, веселятся.
        Шашлык действительно получился неплохой. Мясо хорошо промариновалось, было мягким и нежным.
        - О!- воскликнула девушка.- Класс! Как в Грузии!- И подняла вверх большой палец.
        - Точно,- подтвердил Павел, он был польщен похвалой.- Вы ешьте!
        - Давай перейдем на «ты»,- потребовала Рита,- выпьем за это.
        - На брудершафт!
        - На брудершафт? О! Вспомнила! Это когда переплетают руки. Выпьем!
        После обильной еды и шампанского их охватила приятная расслабленность. Маша возилась в песке на берегу, а они лежали рядом на махровой простыне.
        - Мило тут у вас,- лениво сказала Рита,- в Америке тоже много озер вроде этого. Только у нас не везде так просто можно подъехать к воде, развести на берегу костер. В большинстве подобные места - чья-то собственность.
        - А скажи,- неожиданно спросил Павел,- трудно жить в Америке?
        - Трудно? Почему трудно?
        - Ну, скажем, в сравнении с нашей жизнью.
        - Я у вас жила мало и плохо представляю вашу жизнь. Раньше, по рассказам родителей, мне казалось, что здесь бескрайние снега, жаркое солнечное лето, море пшеницы, купола церквей… А люди - монстры в мохнатых шапках и красноармейских шлемах. И голубоглазые, светловолосые покорные крестьяне. Правда, мои родители родились уже в Америке и представляли Россию тоже по чьим-то рассказам. Словом, легенды. Потом я занялась славистикой, стала интересоваться жизнью в СССР и поняла, что все мои детские представления - просто миф. А теперь у вас вообще жизнь так стремительно меняется! Вот ты, например, живешь, как средний американец. Правда, у нас люди твоего класса живут, как правило, в собственных домах, но в общем-то вы во многом схожи.
        - Схожи…- передразнил Павел,- если бы… Нам еще ползти и ползти…
        - Не все сразу.
        - Но жизнь дается один раз. Хочется увидеть мир, попробовать свои силы.
        - Да ты ведь и так пробуешь. Занимаешься бизнесом и, судя по всему, процветаешь.
        - Процветаешь!- хмыкнул Павел.- Я, честно говоря,- решился он,- очень хочу попасть в Америку.
        - Как турист?
        - Нет, пожить там, посмотреть…
        - Так что же мешает?- спокойно спросила Рита.
        - Сейчас, насколько я знаю, с этим большие проблемы. Квота и так далее…
        Рита задумчиво смотрела на воду.
        - В принципе это несложно,- наконец сказала она,- можно устроить вызов, съездишь в качестве туриста, посмотришь, как и что, а там будешь выбирать - оставаться ли тебе в России или переезжать в Штаты. Лучше, конечно, ехать с семьей.
        - С семьей?- удивился Павел.- Я бы с удовольствием, но мани…- Он сделал пальцами жест, словно пересчитывает деньги.
        - Ты же бизнесмен, что, мне тебя учить, как найти деньги? Впрочем, в разумных пределах могу помочь и я, вернее, фонд, который я представляю. Но вот тут уж нужно обязательно приехать с семьей. Фонд благотворительный и помогает только нуждающимся. Скажем, твой ребенок страдает какой-то редкой болезнью, фонд может оказать помощь в лечении.
        - Но Машка, слава тебе господи, ничем не болеет. Было, правда, мучили ее кошмары. Но, по-моему, уже все прошло.
        - Можно придумать что-нибудь еще. Скажем, ребенок стал жертвой маньяка и получил сильнейшую психическую травму. Достаточно правдоподобно.
        - А это идея!- загорелся Павел.- Маша, иди сюда!
        И когда девочка подошла, спросил:
        - Машка, поедешь в Америку?
        - С мамой поеду,- спокойно ответила девочка.
        - Ну конечно, с мамой!
        - Вот и славно,- откликнулась Рита,- согласие ребенка получено. Можно оформить очень быстро. Скажем, в течение месяца.
        Павел недоверчиво округлил глаза.
        - Что-то уж больно скоро.
        - Я отвечаю за свои слова. Все зависит от тебя. Чем быстрее ты оформишь выездные документы, тем скорее уедешь. С визой и прочим я помогу. Условие одно: ты должен ехать с семьей или, в крайнем случае, с Машей. Но никак не один.
        В душе Павел ликовал. То, о чем он только мечтал, получилось само собой. Однако получилось уж больно легко. Что-то тут не так. На мгновение в его душу закралось подозрение. Он испытующе посмотрел на американку, но та взирала на него доброжелательно и открыто. «От добра добра не ищут,- решил он.- Вбили в нас с детства подозрительность, шпиономанию… Ну какой для нее может представлять интерес моя семья или я сам? Человек хочет помочь от всего сердца. Вот и все объяснения». И, перестав размышлять на эту скользкую тему, он полез купаться.
        Пикник, что называется, удался. Всем было весело, все были довольны.

4
        По характеру Шебалин был вроде Павла Глиномесова. Решив раскопать могилу, он больше не размышлял о последствиях. Главное было - раз и навсегда установить истину и покончить с этим навязшим в зубах делом. Он представил себе процедуру раскопок. Конечно, приятного мало. Бр-р! Но ничего не поделаешь. Надо! Сколько он провозится? Наверное, часа два. Саперной лопатой особенно не накопаешь. Зато удобно. Сама по себе могила, надо думать, неглубока, но канители достаточно. Хотя земля рыхлая… Еще не слежалась. Что еще нужно, кроме лопатки? Фонарь! Он достал из бардачка автомобильный фонарь и проверил его. Светит отлично, батарейка совсем новая. В крайнем случае, имеется и обычный фонарик. Дальше. Гроб наверняка забит. Нужен гвоздодер. Но где его сейчас найдешь? Придется плоскогубцами. Неудобно, но деваться некуда. Так. Допустим, гвозди он выдернул. Дальше нужно поднять крышку. Для этого нужна пара крепких крючков и веревка. Веревка в багажнике есть, а крючки несложно сделать из любой толстой проволоки. Он остановил машину и некоторое время бродил по обочине дороги в поисках подходящего куска проволоки.
        Совсем стемнело. Мелкий дождик не прекращался, и Шебалин досадливо думал, что не только вымокнет, но еще и перемажется. Наконец подходящий кусок проволоки был найден, и он, чертыхаясь, кое-как сделал из него два более-менее подходящих крючка. Он тут же привязал к ним веревку, чтобы не возиться потом, и снова сел за руль. К кладбищу он подъехал, когда уже было совсем темно. Вдоль кладбищенской ограды тянулась грунтовая дорога, а по другую сторону от нее проходили лесопосадки. Они были как нельзя кстати. «Спрячу машину в зарослях,- решил Шебалин,- не оставлять же ее на виду».
        Он примерно ориентировался, где находится нужное место, но был не совсем уверен, найдет ли его сразу в темноте. Главная примета - высокий голубой крест. Могила Проши рядом. Спрятав машину в кустах, так что ее совсем не было видно с дороги, Шебалин собрал все необходимые принадлежности и перелез через ограду. Светя под ноги и вокруг себя фонарем, он двинулся на поиски могилы.
        Дождь кончился, чуть похолодало, и скорее от волнения Шебалин ощущал легкий озноб.
        Была абсолютная тишина, лишь в отдалении пару раз крикнула какая-то ночная птица. Неверный свет фонаря освещал памятники, кресты, таблички с именами усопших. Шебалин с сомнением озирался, и ему вдруг показалось, что в прошлый раз, днем, он здесь не проходил. Он помнил, что могила находилась неподалеку от кладбищенского забора, и старался идти вдоль него. Шагать было неудобно. Несколько раз он споткнулся, а один раз даже упал, зацепившись за торчащую из земли железяку. Он тихо выругался и продолжил путь. Пройдя метров сто, он внезапно увидел ориентир - голубой крест. Машинально посветил на табличку, прибитую к кресту. «Владимир Иванович Бол…» - кое-как разобрал он еле заметную надпись. Больше букв не было видно, стерлись от времени. Даты рождения и смерти тоже были неразборчивы. «Интересно, кем был этот Владимир Иванович Бол…- без особого интереса подумал Шебалин.- Как жил? Кого любил? Много ли пил водочки? Над чем смеялся? А впрочем, какое мне дело. Жил человек, и нет его. Стоит один крест, покрашенный дурацкой голубой краской. Да и тот через несколько лет рухнет, потому что явно сгнил у
основания. Крест пустят на дрова, и все! Не останется от человека ничего, никакой памяти. Вроде и не существовало его никогда».
        Левее от голубого креста луч фонаря наткнулся на свежую насыпь.
        Шебалин какое-то время стоял неподвижно, разглядывая насыпь. Внезапно ему показалось, что земля чуть заметно колеблется. Он невольно потряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Чушь, показалось. Просто от мокрого грунта поднимаются чуть заметные испарения, и поэтому создается впечатление некоей зыбкости.

«Чем быстрее покончу с этим делом, тем лучше»,- в который раз успокоил себя он и взялся за лопату. Копать было легко. Особенно сначала. Могила была засыпана кое-как, и в рыхлую, неслежавшуюся землю лопатка входила как в масло. Минут через пятнадцать он уже стоял по пояс в могиле. Сейчас работать стало тяжелее. Довольно грузный, Шебалин с трудом поворачивался в узкой могиле. Тут-то он и ощутил преимущество короткой саперной лопатки. Однако надо было передохнуть. Шебалин выбрался из могилы, присел на стоящую поодаль ветхую скамеечку и закурил. Курить было необычайно приятно, словно с каждой затяжкой он вдыхал порцию веселящего газа. Он и сам удивился приподнятости собственных чувств. С чего бы это? Ни страха перед недобрым местом, ни тревоги от содеянного не было. Вдали снова прокричала ночная птица.
        Шебалин докурил сигарету, далеко отбросил окурок и снова полез в яму. Как он и предполагал, могила была неглубокой. Вскоре лезвие лопаты стало царапать крышку гроба. Шебалин глянул на часы. С момента начала раскопок прошло чуть больше часа. Получилось даже быстрее, чем он ожидал. Он встал коленями на крышку гроба и замер: явственно ощущался снизу тяжелый запах. Значит, гроб не пуст. Тем лучше.
        Он достал из кармана куртки плоскогубцы и нащупал гвозди по углам гроба. Против ожиданий, заколочен он был на совесть. Пришлось повозиться. Чувство эйфории куда-то пропало, и на смену пришла тревога. Нужно как можно быстрее покончить с этой бодягой. Он взял лежащие на краю могилы крючки и зацепил их за крышку гроба.
        Наконец-то! Сейчас он поднимет крышку, и все станет ясно. Шебалин осторожно протянул веревку, стараясь, чтобы крючки не выскочили. Крышка чуть скрипнула и пошла вверх. Послышался шорох осыпающейся земли. Наконец крышка встала вертикально. Тяжелый запах разложения шел из могилы. Шебалин поспешно закурил и некоторое время топтался на месте, не решаясь осветить то, что лежало внизу. Все же он направил луч фонаря в яму. Труп был с головой укутан в белую ткань.
        - Тьфу!- выругался Николай Ильич. Он попытался крючком поддеть ткань, но это никак не удавалось. Похоже, тело было целиком зашито в полотняный мешок. Интересно, зачем? Придется снова лезть в могилу да еще вставать ногами на труп. Шебалина передернуло от отвращения. Он спрыгнул и, стараясь не дышать, спустился в могилу, попытался встать на стенки гроба, но нога соскользнула, и он почувствовал, как она уперлась в тело мертвеца. Запах стал и вовсе невыносимым. Зажав одной рукой нос, второй с помощью ножа он распорол ткань, закрывающую голову. То, что он увидел, заставило его отпрянуть от неожиданности. Мертвое, покрытое бледно-зелеными пятнами плесени лицо вовсе не принадлежало Проше. Перед ним была незнакомая старуха.
        - Фрося!- сразу догадался Шебалин.
        Он поспешно вылез из ямы, опустил крышку и стал лихорадочно засыпать могилу.
        - Все ясно!- бессмысленно повторял он, хотя ясно-то ничего и не было. Наоборот, все еще больше запутывалось. Кое-как закидав могилу, он воткнул в изголовье крест и почти бегом пошел к машине.

«Помыться бы»,- тоскливо подумал он и вспомнил, что возле кладбищенских ворот есть колодец. Не опасаясь больше, что его могут увидеть, он набрал ведро воды и долго, тщательно мыл руки. Потом налил свежей и умылся. Сразу полегчало. Он сел за руль и нажал на педаль газа.
        Теперь можно и обдумать все известные факты. Итак, в могиле Проши похоронена Фрося, сестра горбатой Амалии. Следовательно, Проша или жив, или лежит в другом месте. Фрося, видимо, умерла не своей смертью, скорее всего, ее задушили. Он вспомнил зияющие глазницы трупа, в которых к тому же что-то шевелилось, разинутый рот с виднеющимся черным языком и содрогнулся от омерзения. Кому помешала старуха? Видимо, она была свидетельницей чего-то. Чего? Схоронила ее собственная сестра. Факт установлен. Зачем-то зашила труп в простыню? Он вспомнил раскиданные по столу в доме Угрюмовых катушки ниток, иголки… Потом она либо сама повесилась, либо ее повесили. Опять же по непонятной причине.

«Вот что нужно сделать,- осенило его,- необходимо прямо сейчас отправиться в дом к проклятым старухам и там еще раз тщательно все осмотреть». Может, в нем имеются какие-то закоулки, на которые он не обратил внимания? Что именно ему предстояло отыскать, Шебалин не мог сказать с уверенностью. В глубине души он надеялся обнаружить Прошу, хотя подобная мысль казалась невероятной.
        Некоторое время проплутав по ночным улицам Калинска, он наконец сориентировался и вскоре был уже перед знакомым домом.
        Была уже глубокая ночь. В окрестных многоэтажках светились считаные окна. Чертов дом сейчас казался значительно больше, чем в светлое время суток. Его окутывал непроглядный мрак. Густой и непроницаемый, словно специально сгустившийся в этом зловещем месте. Калитка, как обычно, была не закрыта, да и кому было ее закрывать. Входная дверь тоже не заперта. Она тихонько скрипнула под рукой Шебалина, и он вошел в знакомую комнату. Луч фонарика скользнул по убогой обстановке, отразился в мутном зеркале. Здесь абсолютно ничего не изменилось. На столе по-прежнему валялись принадлежности для шитья. Шебалин заглянул в комнаты сестер. Пусто. Лезть на чердак? Он вспомнил болтающуюся на веревке горбунью, похожую на огромную летучую мышь, и поежился. Казалось, призраки сновали вокруг, невидимые и безучастные. На кладбище ему не было страшно, только противно, теперь же он ощутил под рубашкой легкий холодок. Хотелось убежать отсюда без оглядки, что-то явно угнетало сознание. Однако раз решил довести это дело до конца, нужно отбросить глупые страхи. Где еще он не смотрел? Ах да! Под домом наверняка есть подвал, на
худой конец погреб. Глянуть туда, и уж тогда все. Можно спокойно ехать домой, что называется, с чистой совестью.
        Пространство под домом закрывал люк, находившийся в сенях. Шебалин поднял крышку за железное кольцо и посветил в темноту. Вниз уходила приставная лестница. Пахнуло плесенью и еще каким-то странным знакомым запахом. Легким угаром, что ли? Возможно, здесь только что горела свеча.
        - Есть кто-нибудь?- почему-то шепотом спросил Шебалин.
        Все было тихо.
        Он стал осторожно спускаться по лестнице и наконец встал на твердую землю. Луч скользнул по выложенным почерневшим кирпичом стенам, по каким-то замшелым бочкам, стоящим в углу, и наконец уперся в сидящую на некоем подобии нар фигуру. Сердце екнуло. Перед ним находился Проша. Его было трудно узнать, настолько оказалось изуродованным его лицо, но тем не менее это был, несомненно, он.
        Шебалин бессмысленно шевелил губами, не зная, что сказать, но говорить неожиданно начал Проша.
        - А, это ты,- без всякого удивления произнес он.- Я знал, что ты еще раз придешь сюда.
        - Ты же умер?- в ужасе произнес Шебалин, чувствуя себя полным идиотом. На обугленном лице мелькнуло что-то вроде улыбки.
        - Умер…- вяло произнес Проша.- Я не могу умереть. То есть, конечно, могу, но не так, как люди. А небесный огонь, как это называется…- Он запнулся.
        - Молния,- подсказал Шебалин.
        - Да. Молния. Она только повредила меня. Хотя довольно сильно. Поэтому я и сижу в этой яме. Поэтому меня и разлучили с Госпожой.
        - С кем?- не понял Шебалин.
        - С Госпожой,- повторил Проша.- Ты садись,- он кивнул на стоящее чуть в стороне древнее кресло, из обивки которого клочьями торчал конский волос,- и убери свет. Глаза болят. Я тебе ничего плохого не сделаю. Пока…
        Шебалин, сам себе удивляясь, выполнил приказание, выключил фонарь и уселся в кресло, чихнув от поднявшейся при этом пыли.
        Проша чиркнул спичкой и зажег несколько огарков свечей, стоящих на перевернутой бочке.
        - Хорошо,- удовлетворенно сказал он,- свет другой. Мягкий. Так чего ты хочешь?
        - Ты зачем убил старух?
        - Я не убивал. Они сами…- Голос Проши был тусклый и безразличный.- Они, понимаешь ли, очень боялись, очень переживали. И каялись… Ну и вот…- Он замолчал.
        - Чего боялись?
        - Наказания за свои грехи. Эта, которая все молчала… Не без ее помощи в соседнем доме жена убила мужа, а другая хотела убить чужую жену, и бабка упала с высоты на землю. А горбатая еще больше дел натворила. Тогда на площади, когда в меня попал небесный огонь…
        - Как это понимать - не без участия?
        Проша ничего не ответил, только посмотрел на Шебалина, его зеленые глаза сверкнули.
        - Я бы хотел также знать,- сказал Шебалин,- зачем ты похитил девочку, почему приехал именно сюда, в этот дом, и как все последние события в Калинске связаны с тобой?
        Проша молчал.
        - Почему ты не отвечаешь?
        - Я думаю, как тебе все сказать.
        На некоторое время в подземелье повисло молчание. Шебалин обратил внимание, что речь Проши очень косноязычна. «Как у ребенка»,- отметил он.
        - Похитил…- наконец произнес Проша.
        - Украл?
        - Нет, не украл. Она - моя Госпожа. Я ее должен охранять. К сожалению, не могу хорошо говорить на вашем языке, передать многих понятий. Не хватает слов. Дело в том, что я пользуюсь тем количеством слов, которые знает Госпожа. Она - всего лишь ребенок. Когда произошло Слияние, ее слова перешли ко мне. Так должно быть по плану. Когда я был в больнице, то совсем не мог говорить, только понимал мысли людей вокруг меня. Понимал, но ответить не мог. Потом, после Слияния, я начал говорить, но плохо. Да мне и ни к чему было говорить хорошо. Мы с Госпожой и так понимали друг друга.
        - Расскажи о себе поподробнее.
        - Я - Страж, должен охранять Госпожу.
        - И только?
        - Нет, не только. Когда меня нет рядом, она снова становится маленькой девочкой. Я - ее сила. Вот как эта спичка, которая зажигает свечу. Нет спички - свеча не светит…
        - Что такое план?
        - Это я так говорю - план. Это слово очень неопределенно передает суть совершаемого действия. Я не знаю, в чем заключается план, где его начало, каковы его цели, знаю только, что план нужно обязательно выполнять. Это как программа в компьютере.
        - Ты и это знаешь?
        - Не я - Госпожа. Поверь, я знаю многое такое, о чем ты и не слыхивал. Просто выразить твоими понятиями не сумею. Госпоже в школе рассказывали про компьютеры. Когда мы вместе, программа начинает действовать.
        - Понятно!- резюмировал Шебалин.- Значит, вы излучаете зло.
        - Не зло. Мы как будто будим в человеке то, что спрятано глубоко у него внутри. То, что, в общем-то, является его истинной сутью. Не в каждом человеке главное начало - зло, но во многих. В нормальной жизни оно глубоко спрятано. Обычаи, условности, нормы поведения, страх перед законом не дают ему выйти на свободу. Госпожа освобождает его.
        - Значит, она сеет зло в мир?
        - Ни она, ни я - не добрые и не злые. Мы - просто часть плана.
        - Кто придумал план?
        - Этого я не знаю. Этого никто не знает.
        - Почему вы попали именно в этот дом?
        - Человек, который здесь жил когда-то, тоже был частью плана. Его нет в живых, но в этом месте существует как бы запас энергии, оставленный им. Таких мест довольно много. Во мне заложено определенное чувство, которое безошибочно позволяет мне находить такие места. Как магнитная стрелка, с помощью которой определяют направление движения.
        - Компас,- подсказал Шебалин.
        - Да! Компас! В таких местах, как это, сила тьмы влияет и на тех, кто здесь живет. Посмотри на сестер. Они ненавидели друг друга, и не только друг друга, но и окружающих. Они остались сухими ветками, они - отрыжка тьмы. Правда, каждая из них считала, что верит в высший разум. Но, по сути, верили они лишь во тьму.
        - Ого!- усмехнулся Шебалин.- Философия…
        - Философия? А-а, миросозерцание. Да, что-то вроде этого.
        - Почему ты мне рассказываешь все это?
        - Ты вступил со мной в контакт, значит, так того требует план. Если бы тебя нужно было убить сейчас, я бы это сделал. Но это не предусмотрено планом, и я с тобой общаюсь.
        - Ты не человек, тогда кто же ты?
        Проша засмеялся каркающим смехом.
        - И снова ты не понимаешь. Как на это ответить: человек или не человек? Организм у меня такой, как и у тебя. Есть сердце, желудок и все остальное. Ты же видишь, я пострадал от небесного огня. Было очень тяжело. Но я намного сильнее, чем обычный человек, намного живучее. И время для меня течет иначе. И я почти не старею.
        - Как робот?
        - Механический человек? В ее сознании есть такое понятие. Не совсем, суть совершенно другая. Но, в общем, можно сказать и так. Пусть будет робот.
        Шебалин молча рассматривал своего странного собеседника и старался понять то, что он сейчас услышал. Все это походило на бред. Но разве происшедшее не являлось бредом? А может быть, это чучело морочит ему голову?
        - Нет, не морочу,- неожиданно проговорил Проша.
        - Ты можешь читать мысли?- удивился Шебалин.
        Проша молчал.
        - А скажи, на площади в тебя ударила молния. Почему?
        - Наверное, так нужно было по плану, а может быть…- Проша не докончил фразы и замолчал.
        - Что, может быть?..
        Он посмотрел на Шебалина, и глаза его вновь блеснули.
        - Может быть, что-то или кто-то пытался нас остановить.
        - Кто же?
        Проша молчал.
        - Значит, тьма не всесильна?
        - Но ведь существует и свет?
        - И кто же сильнее?
        Не отвечая, Проша неожиданно содрал с обуглившегося лица большой лоскут черных струпьев, и Шебалин увидел на его месте гладкую розовую кожу.
        - Заживает,- без всяких эмоций констатировал Проша.- Как только заживет совсем, пойду искать Госпожу. А ты можешь идти. Если расскажешь кому-нибудь о том, что услышал от меня, то умрешь.
        - Как это - умру?
        - Не знаю. Но так в плане. Имей это в виду.
        Шебалин еще некоторое время сидел в кресле.
        Потом поднялся, посмотрел на того, который оставался здесь, и стал подниматься по шаткой лестнице. Он аккуратно закрыл за собой крышку погреба и теперь, задумавшись, стоял в сенях. Фонарик был снова включен, и он машинально водил лучом по стенам, полу, потолку.
        Услышанное, как ни странно, не ошарашило, не выбило из колеи. Наоборот. Оно дало новый толчок к действию. Свет фонаря высветил ржавый амбарный замок с воткнутым в него ключом, лежавший на полке. Шебалин посмотрел на него, потом прислушался. Все было тихо. Он взглянул на крышку погреба. Кроме кольца, в нее были вделаны петли. Отлично! Шебалин схватил замок и быстро продел его дужку сквозь петли, а затем щелкнул ключом. Потом снова прислушался. По-прежнему не слышно было ни звука.
        Шебалин бросился к машине, достал из багажника канистру с бензином и бегом вернулся в дом. Ни о чем больше не думая, он стал лихорадочно поливать бензином пол, стены, жалкую мебель убогого обиталища Угрюмовых. Канистра вмиг была опорожнена.
        Он замер на пороге. Его обступила тишина.
        Он чиркнул спичкой и бросил ее на пол. Пламя рванулось вверх. Шебалин поспешно закрыл за собой дверь, подпер ее на всякий случай деревянным брусом и сел в машину.
        Он проехал метров пятьсот, остановился и оглянулся. Пламя еще не вырвалось наружу, но окна дома были ярко освещены. «Скоро станет ясно, что сильнее: тьма или свет»,- удовлетворенно подумал Шебалин и покатил в родной город. Он решил ни за что на свете больше не появляться в Калинске.

5
        Машина давно мчалась по ночной дороге, а Шебалина все-таки тянуло оглянуться, хотя Калинск остался далеко позади. Ему почему-то представлялось, что пламя зажженного им дома поднимается до самого неба. Казалось, останови он сейчас машину, выйди на дорогу и взгляни в сторону городка, то увидит отблески полыхающего костра.
        Но он не останавливался и продолжал гнать «Жигули» вперед. Он включил радио, и из динамиков раздалась очень знакомая мелодия, названия которой он никак не мог вспомнить. Возбуждение понемногу уступало место усталости. Чудилось, что все происшедшее всего час назад случилось давным-давно и вовсе не с ним. Не было никакого Проши, да и сам Калинск существует только в воображении. Страшно хотелось спать. Шебалин давил на газ, забыв о всякой осторожности. Несколько раз машину резко заносило, а в один момент ее выбросило на повороте с дороги, но повезло - место, на которое вынесло машину, шло вровень с полотном шоссе.
        Небо начинало понемногу светлеть. Мрак рассеивался, и сонная одурь отступила. Шебалин остановился у какой-то речки и умылся, сонливость исчезла. Было уже совсем светло, когда он въехал в родной город, пронесся по пустынным улицам и остановил машину возле своего дома.
        Он осторожно отворил дверь и, стараясь не будить семью, наскоро перекусил и залез в ванну с горячей водой. Сейчас, когда он оказался дома, с новой силой навалилась усталость. Почти засыпая, он вылез из ванны и улегся на кровать.
        Он проспал весь день, а когда проснулся, долго не мог понять, который же сейчас час. Он окликнул жену, но никто не отозвался. Шебалин встал и, ощущая некий дискомфорт, прошелся по квартире. Дома никого не было. Он присел на диван и включил телевизор. Шел футбол, до которого Шебалин был большой охотник, но теперь он лишь машинально смотрел на бегающих по полю игроков, даже не пытаясь понять, какие команды играют.
        Что-то не давало сосредоточиться, вертелось в голове и создавало ощущение неопределенности и даже тревоги. Он попытался сконцентрироваться. Что же мешало? Может быть, сон приснился нехороший? Попробовал вспомнить, снова ничего определенного. Какие-то лица… Мелькание теней… Жуткая физиономия Проши… Ах да! Проша… Его предупреждение. О чем было предупреждение? О смерти. Если, мол, расскажет кому об их разговоре. Он попытался вспомнить подробности разговора. Какой-то бред! И не просто бред, а бред жутчайший! Мрачные сказки вперемешку с фантасмагорией. Да было ли все это на самом деле? Не приснилось ли? Уезжал ли он вообще из города? Он выглянул в окно. Машина стояла у подъезда. Значит, все-таки уезжал. Он вспомнил раскопки на кладбище, почерневшее лицо старухи в гробу. Было! Точно было! Полная галиматья! Потом рассказ этого безумца. Вроде существует какой-то план. Тьма… Неведомые силы… Потом Шебалин мгновенно представил свои заключительные действия. Поджог старого дома. Поспешное бегство. Все стало проявляться в сознании, словно фотографическое изображение на мокром отпечатке. Значит, не сон. Но тогда
нужно все это забыть! А как забудешь? Как выбросишь из памяти зеленоватые, мерцающие в свете свечи глаза… Обугленное лицо, с которого лентами слезает кожа. А главное?.. Главное - донельзя странный рассказ. Девочка вовсе не девочка?.. А Проша совсем и не Проша? Бред. А если не бред? Может, это он сам сошел с ума?
        Шебалин встал с дивана и подошел к зеркалу. На него глянуло собственное изображение: волосы всклокочены, и глаза какие-то дикие, но, в общем-то, вполне обычное лицо. А как, интересно, выглядят сумасшедшие? Знают ли они, что сходят с ума? Он где-то читал, что не знают.
        Бедняга-сыщик пошел на кухню, достал из холодильника кусок колбасы и стал его машинально жевать. Случившееся никак не шло из головы. Нужно бы с кем-нибудь посоветоваться. Но с кем? С женой не хотелось. Женщина она впечатлительная, от всех этих рассказов у нее тоже ум за разум зайдет. Кроме того, у Шебалина было правило: не посвящать жену в обстоятельства своей работы. Тогда с кем же? Может быть, с кем-то из конторы? И это не дело! Вон Бузыкин так и не может отойти. А больше не с кем… Стоп! Он вспомнил приятную женщину-психиатра, с которой обсуждал перипетии, связанные с Машей Глиномесовой. Она более-менее в курсе событий. К тому же профессионал. Не будет охать-ахать и всплескивать руками. Может, даст толковый совет, а нет, так в крайнем случае все равно что-нибудь подскажет. Да и вообще, с ней можно поделиться, как с заинтересованным в этом деле человеком. Да! Но если он расскажет ей о том, что с ним произошло, значит, проигнорирует предостережение Проши и подвергнет свою жизнь опасности. Шебалин хмыкнул. И так плохо, и эдак нехорошо. Да можно ли вообще верить рассказу больного? Может, он и впрямь
сам заболевает, коли всерьез воспринимает эти бредни?
        - А ты проверь,- неожиданно раздался в сознании чей-то ехидный голос, явно напоминавший голос девочки.
        Шебалин от неожиданности даже рот раскрыл. «Ну вот,- с ужасом констатировал он, - уже и голоса мерещатся. Все, крыша поехала. Так или иначе, придется обращаться к психиатру. Как звонить этой самой Касьяновой?» Он достал записную книжку, нашел в ней нужный номер и застыл в сомнении. Что он ей скажет? Что сходит с ума? Это нелепо. С чего же начать разговор? Он постарался вспомнить, о чем они беседовали в последний раз. О девочке и Проше. Тогда еще не было известно, что Проша жив. Вот с этого и стоит начать. Рассказать, что удалось выяснить в Калинске. А потом повернуть беседу на себя… Он нерешительно снял трубку и некоторое время тупо ее разглядывал. Словно какая-то сила отталкивала его от телефона. Наконец Шебалин собрался с силами и набрал нужный номер. В трубке раздались длинные гудки. На том конце провода, по-видимому, никого не было. Он с облегчением положил трубку и пошел смотреть футбол. Чуть позже пришла жена с детьми, приготовила ужин, они поболтали о чем-то незначительном, но совсем немного. Жена, однако, обратила внимание, что с Шебалиным происходит что-то неладное.
        - Тебе нездоровится, Коля?- спросила она.
        - Продуло, наверное,- отмахнулся он,- ничего серьезного.
        - Выпей аспирину,- посоветовала жена,- и ложись спать.
        - И так спал весь день!- неожиданно сердито возразил Шебалин.
        - Ну как знаешь.
        Еще некоторое время он тупо смотрел телевизор. Смотрел все подряд, после футбола какой-то фильм, потом развлекательную программу, новости, еще что-то… Но смотрел вполглаза, думал о своем. Все давно уже легли спать, а он все пялился в экран. Сон не шел, какие-то странные образы клубились в сознании. То вдруг возникало лицо Проши, то вспоминалась старуха-санитарка в морге, рассказавшая, что отец сестер Угрюмовых был колдуном. Или начинало чудиться, что горбунья Амалия болтается в петле прямо перед его лицом. Все программы закончилась, а Шебалин, оцепенев, продолжал таращиться на экран. Потом он потряс головой, отгоняя одурь, воткнул в видеомагнитофон первую попавшуюся кассету. В комнату вошла сонная жена, с тревогой посмотрела на него, но, ничего не сказав, удалилась.
        Фильм кончился. Шебалин поднялся, машинально взглянул на часы. Стрелка подползала к трем утра. Он выключил телевизор и некоторое время слонялся по темной квартире. Потом достал бутылку коньяка, налил себе полстакана и залпом выпил. Приятное тепло разлилось по телу, но облегчения не принесло. Воспоминания о событиях в Калинске, словно дятлы, назойливо и упорно долбили мозг. Он улегся в постель, но, проворочавшись час, снова встал и выпил еще. Сон не шел. Через некоторое время ему стало казаться, что комната наполняется призраками. Был здесь и Проша, и сестры Угрюмовы, и еще множество известных и неизвестных лиц. Они говорили, смеялись, приставали к нему с какими-то вопросами, понять которые он был не в силах. Что это было, сон или явь, он не знал. Во всяком случае, посапывание спящей рядом жены он слышал отчетливо.
        Когда Шебалин очнулся от своих кошмаров, было раннее утро, уже рассвело, за окном щебетали воробьи, слышался шорох метлы по асфальту. Он чувствовал себя донельзя разбитым. Одна мысль неотступно преследовала его: надо обязательно позвонить Касьяновой. Он посмотрел на часы. Было почти семь. Подошел к телефону. Нет, неудобно, слишком рано. Взял какую-то книжку, попытался читать, но ничего не получилось. Буквы сами складывались в имена Проши, Угрюмовых, девочки… Его охватило тупое отчаяние. Он подошел к телефону, решительно снял трубку и набрал номер. Некоторое время раздавались длинные гудки, и он уже было подумал, что хозяйки опять нет дома. Сердце заныло от тоски, но неожиданно трубку сняли.
        Шебалин услышал заспанный голос хозяйки.
        - Извините,- сконфуженно проговорил он,- это Шебалин беспокоит. Тревожу вас в столь ранний час только потому, что дело не терпит отлагательств. Мне нужно срочно с вами увидеться.
        Слегка удивленная Касьянова сказала, что ждет его через час. Шебалин сидел как на иголках, считая минуты. Он даже не позавтракал и на недоуменные вопросы жены только отмахивался. Наконец назначенный час подошел, и он опрометью выскочил из квартиры, сел в машину и через несколько минут был у ее дома. Та уже ждала его в своей маленькой однокомнатной квартирке. Выглядела Галина, несмотря на ранний час, подтянутой и свежей. Гостеприимная улыбка, кивок на диван, чашка кофе - все это настроило Шебалина на спокойную доброжелательную беседу. Тревога его внезапно пропала. Он снова почувствовал себя уверенно.
        Пока он рассказывал Галине то, что узнал и пережил в Калинске, она не перебивала. Только внимательно смотрела на него, старалась заглянуть в глаза. По ее мимике Шебалин понимал, что ему не очень-то верят, но она молчала.
        Закончив свое повествование, он внимательно смотрел на Касьянову, ожидая ее реакции. Та некоторое время молчала, видимо не зная, что сказать.
        - Все, что я услышала,- наконец вымолвила она,- значительно более невероятно, чем рассказанное вами в первую нашу встречу. Значит, вы утверждаете, что Проша жив?
        - Сейчас уже я не могу сказать точно, но в пятницу вечером он определенно был жив.
        - Я все же не совсем понимаю, попала ли в него молния или вам это только показалось?
        - Попала! На лице и теле имелись явные следы. Кроме всего прочего, есть и свидетели: патологоанатом, служительница морга… А вы мне верите?
        - Я что-то не слышала, чтобы после попадания молнии человек остался жив.
        - Да он и не человек вовсе!
        - Еще интереснее. Кто же он тогда?
        - Я и сам не знаю.- Шебалин внезапно понял, что несет полнейшую чушь, и совсем смутился. Он представил себя на месте этой докторши. Неужели он бы поверил? Конечно же, нет! Что же делать?
        - Вы мне рассказывали о каком-то плане, о зле, которое распространяет Маша Глиномесова - десятилетний ребенок. Все это поведал вам сумасшедший. И вы этому поверили?
        - Не мог не поверить.- Шебалин достал из кармана пачку сигарет и теперь в смущении крутил ее в руках.- Не мог не поверить, дорогая Галина Васильевна!- с нажимом произнес он.- Уж больно все гладко. Сходится одно к одному.
        - Что сходится? Что?!! Беспорядки в Калинске? Так сейчас кругом беспорядки. Жизнь такая… Смерти в доме? Но помилуйте… Обычные бытовые дрязги. По вашему мнению, девочка их, что ли, спровоцировала? В таком случае Маше можно приписать и влияние на конфликт в Нагорном Карабахе. Или!.. Или!..- Она не находила подходящего сравнения.- Даже если допустить, что вы действительно беседовали с этим душевнобольным - Прошей, во что я, честно говоря, не верю, даже тогда все в высшей степени странно, и это еще мягко сказано. Вам было поручено найти девочку, вы с этим успешно справились. Честь вам за это и хвала. Но для чего дальнейшая самодеятельность? Что вы все в этом дурацком Калинске копаете? Ребенок действительно не совсем психически здоров. Эта история с похищением только усугубила травму. Я надеялась, что чем скорее она обо всем забудет, тем лучше. И тут снова вы! С идиотическим упорством вы пытаетесь доказать наличие некоего заговора. Более того, с участием сверхъестественных сил. Кто вы после этого? Выводы можно сделать самые разные. И я, как психиатр…- Шебалин поднялся и молча пошел к выходу.
        - Постойте!- закричала Галина.
        - Я все понял,- не оборачиваясь произнес он.- Я сам - сумасшедший.
        - Подождите!- Касьянова догнала его и попыталась схватить за рукав. Но Шебалин вырвался и отворил входную дверь, как-то автоматически вышел на улицу и подошел к машине. Постоял возле нее немного, собираясь с мыслями. Внезапно очень сильно заболела голова. Он потер ладонями виски. Боль не проходила. «Значит, все-таки я схожу с ума,- равнодушно подумал он,- наверное, она права». Краем глаза он заметил, что Касьянова вышла из подъезда и почти бегом устремилась к нему. Не дожидаясь, пока она приблизится, он сел в машину и завел двигатель.
        Он проехал с полкилометра, как вдруг машина заглохла. Несколько раз он повернул ключ зажигания, но без успеха. В другое время он полез бы в мотор искать, в чем дело… Сейчас же ему было все равно. Он, даже не закрывая машину, пошел от нее прочь.
        Улица, по которой он двигался, была совершенно пустынной. Все вокруг словно вымерло. Дырявые тени от кленов перечертили асфальт причудливыми полосами. Несмотря на то что день только начинался, было жарко, даже душно. Он равнодушно брел по пыльному тротуару, не зная, в нужном ли направлении шагает. В голове билась единственная, но заполнившая, казалось, весь мозг мысль: «Схожу с ума». Вот, оказывается, как это происходит. Пустынная улица… Жара… «В жаркую погоду собаки тоже сходят с ума,- неожиданно вспомнил он,- бешенство на них нападает». И он как та собака.
        Шебалин остановился и попытался завыть. Вой вышел хриплый и какой-то неубедительный. «Ничего, научусь»,- решил он и пошел дальше. Неожиданно ему почудилось какое-то движение за спиной. Он резко обернулся и увидел, что за ним идет Касьянова. Она была на довольно значительном расстоянии, но он хорошо различил ее худощавую фигуру.

«Чего это она?- раздраженно подумал Шебалин.- А впрочем, черт с ней, пусть идет, если хочет». И тут он вспомнил слова Проши про план. Все, оказывается, подчинено плану, и его, Шебалина, жизнь тоже подчинена. Вот он родился, учился ходить, качала его на руках мать, потом школа… И все план? Или он попал в план только в последние дни? Пока не связался с этим дураком Глиномесовым и его чокнутой дочерью. Наверное, именно в последнее время… Если бы не эта чертова семейка, все было бы в порядке. Все из-за девчонки! Не зря ее похитили! А он, дурак, занимался розысками. Он снова обернулся, и ему показалось, что за ним идет вовсе не психиаторша, а Проша. Да, это он. Розовое лицо… Плешивая голова… Скорее! Шебалин зашагал что было сил. Иногда он даже пытался бежать, но потом снова переходил на шаг. Время от времени он озирался и с ужасом видел, что расстояние между ним и его преследователем не увеличивается. Он отчетливо видел сверкание зеленых глаз, кривую улыбку и поднятую, словно манящую к себе, руку. Временами ему казалось, что это все-таки не Проша, а Галина, но все равно нужно было бежать. Бежать как можно
быстрее. Наконец он вышел на людную улицу. Отлично. Здесь будет легко затеряться, спрятаться… Он снова обернулся. Проша явно приближался к нему. Скорее! Он рванул что было духу, расталкивая прохожих. Люди недоуменно оборачивались, кто-то свистнул вслед, кто-то саданул кулаком. Сколько он бежал, час или пять минут, Шебалин не знал. Время сместилось. Однако силы были на исходе. Дышать становилось все труднее, ноги подкашивались. Несмотря на то что он мчался по людным улицам, преследователь не отставал. Наконец силы и вовсе оставили Николая Ильича. Он сделал еще несколько неверных шагов и прислонился к стене дома. Колени подкашивались, и он, почти теряя сознание, осел на асфальт.
        - Вам плохо?- услышал он участливый голос, поднял голову и обнаружил, что вокруг него столпился народ. В ответ он только мотнул головой.
        - «Скорую» бы надо вызвать,- раздалось в толпе.- Сердце, видать…
        Шебалин снова взглянул на толпившихся вокруг него и с ужасом обнаружил в толпе много знакомых лиц. Вот стоят обе сестры Угрюмовы, горбунья и Фрося, вот Крюков - покойный начальник калинской милиции, а вот и те, кого он видел на площади. Все они с каким-то радостным удивлением смотрят на него. Ага-ага! Тут же и психиаторша, вон, пальцем грозит, и девчонка проклятая… А где же дружок ее, Проша? Неужто отстал? Да нет! Должен быть где-то здесь. Шебалин стал судорожно озираться. Толпа наблюдала за ним с жадным любопытством. Лица людей выражали разные чувства, но Шебалину виделось на них только неприкрытое злорадное торжество. Где же Проша? Да вот же он! Глазищи зеленые сверкают в толпе. Приближается. И губы шепчут что-то. Разобрать бы… Так-так! Он уже слышит:
«Говорил же, не рассказывай никому…»

«Ах, вот что он… Да-да, не рассказывай!.. А он рассказал. Проша все ближе. Вот сейчас схватит! Так нет же! Силы у меня еще есть!»
        Шебалин напрягся, вскочил и бросился прямиком через проезжую часть.
        Резко и страшно заскрежетали тормоза. Чудовищный удар швырнул его головой в огромную витрину коммерческого магазина. Раздался мелодичный звон. Витрина треснула и рассыпалась на тысячу кусков. Голова и грудь несчастного детектива покоились среди ярких бутылок и коробок с иностранными сигаретами и шоколадом. Нижняя же часть тела свисала на тротуар. Он был без сознания. Кровавая лужа расползалась вокруг головы. Кровь медленно окружала пачки «Мальборо», отчего те казались еще ярче. Внезапно огромный остроконечный осколок сорвался с верхнего края витрины и вонзился Шебалину в живот. Тело дернулось, и он открыл глаза. Рука непроизвольно сжала батончик «Марса», оказавшийся на ладони.
        - И толстый-толстый слой шоколада,- неожиданно произнес он. И умер.
        Толпа еще несколько минут глазела на труп, а затем потекла дальше.

6
        Рита Кнабе, она же сестра Анаис, несмотря на свои довольно странные увлечения, была весьма пунктуальной и обязательной девушкой. Обычно рационалисты не бывают подвержены разным сомнительным склонностям, но вот в Рите непонятным образом сочетались дисциплинированность и какое-то влечение к сатанизму. Всякое случается в жизни. Еще два года назад она дала себе слово совершать ежедневную получасовую пробежку независимо от обстоятельств, настроения или погоды. Как мы помним, первая встреча с таинственным блондином произошла именно в тот момент, когда она бежала по нью-йоркскому Централ-парку. Очутившись в непостижимой России, где ей предстояло выполнить еще более непостижимое задание, она не изменила своим привычкам и продолжала каждое утро бегать.
        Неподалеку от гостиницы, где жила Рита, располагался небольшой лесной массив, превращенный в лесопарк. Меж старых сосен чьей-то заботливой рукой были проложены пешеходные дорожки, стояли скамейки, словом, это было чистое и ухоженное место. Еще в первый день своего пребывания в городе Рита поинтересовалась, где можно бегать по утрам. Ей любовно посоветовали лесопарк, который в народе назывался «Бор». Совершив первую пробежку, Рита была приятно удивлена. Место оказалось просто волшебным. Напитанный запахом хвои воздух, обилие птиц и даже небольшое озерко, где при желании можно искупаться. Непонятно было только одно: почему так мало встречается бегунов? Ведь лучше места не придумаешь.
        На следующее утро после пикника она, как обычно, отправилась на пробежку. Утро, как и в предыдущие дни, стояло ясное и солнечное. В лесу по-прежнему было пустынно. Ей встретился только один молодой человек явно спортивной наружности. Он целеустремленно мчался вперед, не обращая внимания ни на красоты пейзажа, ни на Риту, выглядевшую в своей фирменной экипировке весьма привлекательно. Девушка же несколько расстроилась из-за такой невнимательности со стороны русского спортсмена. Но, может быть, именно поэтому у русских спортсменов такие высокие результаты? Целеустремленность - великая вещь!
        Она, не торопясь, бежала по шуршащей под ногами хвое, размышляя о всякой ерунде. Ей нравилось в России, нравилось в этом городе. Люди интересные, открытые, гостеприимные. Совсем другая жизнь, чем в Штатах. Было немножко смешно наблюдать, как все перед ней стараются продемонстрировать, что живут, по их мнению, не хуже, чем в Америке. Может быть, действительно в чем-то и не хуже. Но в основном эти потуги показать, что и они - как это по-русски?- «не лаптем щи хлебают», выглядят комично. Что ж… Счастлив тот, кто пребывает в неведении. Взять хотя бы Павла. Нормальный парень, но постоянно старается представить себя кем-то более значительным, чем есть на самом деле. «Крутым». Не совсем понятно, почему он хочет в Штаты. Неужели думает, что там не жизнь, а сахар? Она усмехнулась. Впрочем, не в этом дело. Главное то, что она выполнила все, о чем ее просили. Причем без особых трудов. Отца девочки не надо было даже уговаривать, не надо было пускать в ход женские чары. Он сам пожелал поехать в Америку.
        - Именно!- услышала она сзади какой-то знакомый голос и вздрогнула от неожиданности.- Именно, именно!
        Рита резко обернулась и похолодела. Чуть позади она увидела того самого таинственного блондина, своего «инструктора».
        - Здравствуйте,- любезно начал он,- конечно, не ожидали меня здесь увидеть?!
        Рита ошеломленно кивнула.
        - А я, знаете ли, решил сам побывать на месте столь интересных событий. Позвольте представиться - Ларс Йергенсен, предприниматель из Норвегии. В этом городе с миссией коммерческого характера. Сейчас все стараются завести с Россией торговые связи, вот и я решил не отставать.
        - Чем же вы торгуете?- немного придя в себя, поинтересовалась Рита.
        - Всем понемножку. Электроника. Оборудование для пищевой промышленности, продукты питания… Стоит ли перечислять? Прошу прощения, что появился, словно черт из табакерки. Видимо, напугал вас?
        Она пожала плечами.
        - Напугал, напугал…- Блондин явно был доволен этим обстоятельством, потому что весело захохотал. Рита не видела здесь ничего смешного, но из вежливости кисло улыбнулась.
        - Вы заметили,- продолжал блондин,- что мы с вами встречаемся на беговой дорожке? Между этим леском и Централ-парком есть, конечно, разница, но в целом ничтожная. Здесь мне нравится даже больше.
        Теперь они бежали бок о бок.
        - Нам нужно поговорить,- сказал он.- Разговор будет долгий, обстоятельный, на ходу его провести вряд ли удастся. Поэтому вернитесь в гостиницу, возьмите принадлежности для купания и приходите на озерцо, что тут поблизости. Знаете, где оно находится?
        Девушка кивнула.
        - Но почему нельзя поговорить сразу, не заходя в гостиницу?
        - Вас могут хватиться. Мало ли что… времена нынче не те, что были здесь еще не так давно, но все же осторожность не мешает. Обязательно предупредите дежурную, что идете купаться. Жду вас.
        Недоумевая, Рита развернулась и побежала прочь.
        Минут через пятнадцать она со спортивной сумкой через плечо появилась на берегу озера. Собственно, это было и не озеро, а старый, заполненный водой карьер. Его песчаные берега поросли кустарником и камышом, а вода казалась удивительно прозрачной. Видимо, здесь было глубоко, потому что чуть подальше от берега вода густо синела. Ларс Йергенсен, или кто он там на самом деле, уже поджидал ее. Он сидел на берегу и от нечего делать швырял в воду мелкие камешки.
        - Прелесть!- широко улыбнувшись, кивнул он на озеро.- Идиллия! Народу пока мало, но день солнечный, и, конечно, публики прибавится. Но это даже к лучшему. Меньше будут обращать на нас внимания.
        - Вы прямо Джеймс Бонд,- откликнулась Рита.
        - О!- воскликнул норвежец.- Неужели я похож на великого Бонда? Польщен! Флеминг - один из моих любимых писателей. Некоторые считают его примитивным. Ошибка,- он поднял палец вверх,- за кажущейся простотой - очень тонкие мысли. Да! Старик Ян не был простаком. Между прочим, я имел честь с ним встречаться.
        - Неужели?!- не поверила Рита.
        - Клянусь! Во время войны в Англии и позже на Ямайке. Он ведь последние годы жизни провел на этом райском острове.
        - Вы что же, причастны к деятельности спецслужб?- напрямик спросила Рита.
        - О! Нет-нет! Разведка - это не мое. Хотя в некотором роде их деятельность и моя - похожи.- Он усмехнулся.- Может быть, я выражаюсь несколько загадочно, но ведь вам интересно общаться со мной. Ведь так?
        Рита утвердительно кивнула.
        - А это главное,- засмеялся Йергенсен,- основа дела - доверие. Взаимное доверие,- поправился он.- Я наблюдал вас вчера вечером на горном озере.
        Рита во все глаза смотрела на него.
        - Именно! Может быть, вы обратили внимание на лодку, плавающую по озеру?
        Она растерянно кивнула.
        - Так вот. В ней находился я. Ничего удивительного. Мне чрезвычайно интересно присутствовать при таких событиях, о которых до этого приходилось только слышать. Так что, не обессудьте, что прибыл в Россию. Но вы - молодец. Все осуществили как надо. Согласно плану.
        - Особой заслуги в этом нет,- отозвалась Рита.- Отец девочки и сам мечтает побывать в Америке, так что мне даже не пришлось его уговаривать.
        - Ничего подобного. Ваша роль очень существенна, и вы исполняете ее с блеском.
        - Значит, мною довольны?
        - Я же сказал: блестяще! Собственно говоря, вчера на озере я присутствовал не столько для того, чтобы убедиться, что вы прекрасно все поняли, сколько для наблюдения за девочкой.
        - Каково же ваше впечатление?
        - На таком значительном расстоянии, на котором я находился, делать конкретные выводы сложно, но мне показалось, что дело зашло значительно дальше, чем можно было ожидать.
        - А на мой взгляд - обычный ребенок.
        - Обычный-то обычный…- Блондин задумчиво посмотрел на воду, потом сплюнул. При этом он сделал какой-то странный жест, точно щепотью отшвыривал от себя нечто.- Когда имеешь дело с подобными силами,- словно оправдываясь, произнес он,- приходится предохраняться. Но вы не опасайтесь…
        - Я что-то плохо поняла,- беспокойно проговорила Рита,- чего мне не надо опасаться?
        Блондин покосился на нее и поморщился.
        - Вам, повторяю, ничего опасаться не надо!
        - Вы от меня что-то скрываете?
        - Интересуетесь? Может повредить. Лишние познания всегда вредят. Выполнили дело и отправляйтесь в свой Нью-Йорк!- Тон его неожиданно сделался резким, даже грубым.
        Рита обиженно отвернулась и теперь смотрела на группу купающихся мальчишек. Они весело плескались на мелководье, но заплывать на глубину не решались. Блондин поймал ее взгляд и, казалось, прочел мысли. Он усмехнулся.
        - Как я уже говорил, при условии выполнения задания вы поднимаетесь на следующую ступень в иерархии посвященных. Можно, конечно, как эти дети, всю жизнь плескаться у бережка, но я понимаю, хочется заплыть подальше, на глубокое место. Хотя и страшновато. Но можете не сомневаться, кто-нибудь из них обязательно осмелится. Коли вы хотите проникнуть в суть всей этой истории, я могу вам о ней рассказать, но предупреждаю, радости вам это знание скорее всего не доставит. Вы, как я знаю, принимали участие в некоторых обрядах. Смею вас спросить, какое они на вас произвели впечатление? - Откровенно говоря, все происходившее показалось мне излишне театральным. Хотя, конечно, было очень интересно, захватывающе, таинственно. Но нагромождение замшелых символов, дешевая атрибутика, зловещие причиндалы, согласитесь, выглядели несколько нелепо. Довольно глупая прелюдия к примитивной сексуальной оргии.
        - Недалеко от истины,- фыркнул блондин,- но в целом, конечно, не совсем так. Все эти, как вы их называете, причиндалы необходимы. И дело, как вы понимаете, отнюдь не в оргии. Вы наверняка читали про масонов. В последнее время о них появилось много литературы.
        Рита кивнула.
        - А не задавались ли вы вопросом, почему члены лож, люди весьма серьезные и влиятельные, в большинстве своем немолодые и, уж конечно, чаще всего прагматики, при приеме в свое братство используют ту же дешевую атрибутику, что и сатанисты? Все эти завязанные глаза, шпаги, окровавленные рубашки… А символика? Тоже, на первый взгляд, наивно и смешно. Но ведь ритуалы и обряды у них не меняются веками. Как, впрочем, и у нас. Почему?
        - Наверное, для пущей таинственности,- предположила Рита.
        Блондин засмеялся.
        - Обряд есть отражение веры. Вы этого не допускаете? Не театральное действо, призванное развлечь или произвести впечатление, а часть непознаваемого, которое человек пытается представить доступными ему способами. Те же прагматики - масоны в душе, несомненно, убеждены, что, совершая свои ритуалы, они на мгновение сбрасывают панцирь рациональности и прикасаются к абсолюту.
        - Довольно мудрено.
        - Да ничего мудреного! Конечно, для многих, в том числе для вас, все происходящее, скажем, на черной мессе - всего-навсего щекочущий душу спектакль, но на самом деле все это вполне всерьез, уверяю вас. Ну, скажем, как наркотики. Почти каждый, кто делает первый укол, абсолютно убежден, что уж к нему эта зараза не пристанет. Попробую разок, говорит он себе, ведь это так интересно! Все вокруг колются или курят, нюхают. Разок, еще разок… И ты уже сидишь на игле.
        - Так вы хотите сказать?..
        - Я хочу сказать, что все, что с вами случилось, имеет далеко идущие последствия. Ничего не происходит просто так. То, что мир состоит из случайностей, придумали дураки. Лучшая иллюстрация моего тезиса - история с этой девочкой. Тоже звучит неправдоподобно, но факты… Впрочем, по порядку. Вам, конечно, знаком термин «реинкарнация».
        - Переселение душ, по-моему?
        - Не совсем. Это, скорее, перевоплощение. Некая сущность способна время от времени обретать новое бытие в новом теле. Происходит это при определенных условиях, но тем не менее происходит… Небольшой физический опыт проиллюстрирует мои слова.
        Блондин поднял с земли плоский камешек и швырнул его в воду. Камешек раз восемь отскочил от сверкающей на солнце поверхности и наконец погрузился в глубину.
        - Может быть, и примитивно, но достаточно иллюстративно. Скажем, вода - это реальный мир, в котором мы с вами живем, а воздух - мир ирреальный. Камешек стукнулся о воду и отскочил. По воде пошли круги - воздействие на реальный мир произошло, камешек на мгновение исчез, но он не прекратил своего существования. Он где-то в ирреальном мире. Новое касание - новые круги. И так восемь раз.
        - Неплохо,- ответила Рита.
        - Именно! Восемь касаний, восемь жизней в разных точках реального мира в разные времена. Правда, камень кто-то обязательно должен был кинуть, но это уже другой вопрос. Так вот. Дальше идет физика и математика. Зная силу броска и траекторию полета, несложно вычислить, в каком месте камень опустится в следующий раз.
        - И в этот раз камешек попал в девочку по имени Маша?
        - Не торопитесь. Чтобы рассчитать, куда опустится камешек в следующий раз, нужно, как я уже сказал, знание физики и математики. Чтобы узнать, в кого воплотится какая-либо сущность, этих наук, как вы понимаете, недостаточно. Но тем не менее существуют специалисты и в этих областях знаний. Они высчитали, что именно в данное время в данном месте и произойдет новое воплощение сущности, о которой идет речь. Есть древнее предсказание, в котором указаны год, страна и географические координаты. Оставалось только проверить его достоверность. В предсказании было также указано, кто именно должен воплотиться, чье перерождение должно произойти. Очень долго рассказывать…- неожиданно встрепенулся блондин.- Вон смотрите, нашелся все же храбрец, который поплыл на глубину.
        Действительно, один из мальчиков, плескавшихся на мелководье, неуверенно, по-собачьи перебирая руками, поплыл на глубокое место.
        - И все-таки не могли бы вы продолжить свой рассказ,- попросила Рита.
        - А неплохо было бы и мне искупаться,- задумчиво промолвил он, не отвечая на вопрос девушки.- Прошу прощения,- извинился он,- сейчас освежусь и, может быть, продолжу.- Он подмигнул Рите и быстро разделся. На его спине девушка увидела странные шрамы, напоминающие следы огромных когтей. Он разбежался и прыгнул в воду, а затем поплыл элегантным кролем, минут пятнадцать покружил по озеру, потом вернулся на берег.
        - Отлично!- закричал он.- Отлично!
        Ребятишки, гревшиеся поблизости, обернулись на звуки иностранной речи.
        - Привлекаете внимание,- одернула его Рита.
        - Ничего. Мир-дружба!- крикнул он мальчишкам по-русски.
        Те весело засмеялись.
        - Мы и раньше-то не очень боялись здешних порядков, а теперь тем более. Итак, вы требуете продолжения?
        - Что за предсказание, кто вычислил, где должна произойти реинкарнация?

«Норвежский бизнесмен» как-то натужно хихикнул.
        - Как, сразу все? Так вот. Вы отчасти правы, когда говорите, что не в обрядах дело. Обряд предназначен для прозелитов. Всего я открыть вам, конечно, не могу, скажу только, что сущность, воплотившаяся в русской девчонке, весьма древнего происхождения! Весьма! И несет она абсолютное зло. К слову сказать, подобных сущностей немало. Эта и еще некоторые вам известны. Ими при определенном навыке можно пытаться управлять. А сколько неизвестных, непознанных, попросту забытых… Ведь в мире происходит столько необъяснимого, загадочного… Государства вдруг ни с того ни с сего претерпевают непонятные изменения, этносы деградируют, цивилизации рушатся. Да попросту много лет мирно живущие бок о бок народы вдруг начинают смертельно ненавидеть друг друга.
        - Вы считаете, что в этом виноваты темные силы?- насмешливо спросила Рита.
        - Я ничего не считаю, а только констатирую. Взять хотя бы эту страну. Стабильное государство, одно из самых стабильных в мире, и вдруг - на` тебе. Перестройка, распад, суверенитеты… Кто бы мог подумать?- Он усмехнулся.
        Засмеялась и Рита.
        - Слишком все просто.
        - Возможно, я несколько и преувеличиваю, но, поверьте, не так все просто, как кажется. Например, не без помощи вашей знакомой Маши в небольшом городке недалеко отсюда несколько дней назад произошли беспорядки, и весьма значительные.
        - Неужели девочка может вызвать массовые беспорядки?
        - Я вам пытаюсь объяснить, но вы, видимо, не понимаете. В тот момент, когда на нее снисходит иная сущность, она уже не ребенок и даже не совсем человек.
        - Но почему же в обычное время она вполне нормальна?
        - Опять вы за свое: нормальна, ненормальна. Хорошо, расскажу вам некоторые подробности. О предсказании было известно давно, и, когда срок его приблизился, все было готово к его осуществлению. Первоначально в этом деле необходимо было найти женщину, которая должна стать матерью ребенка, объекта реинкарнации. Такая женщина была найдена. Было тщательно рассчитано место зачатия, произойти, согласно предсказанию, это должно было не в России, поэтому особых проблем не возникло.
        - А кто был отцом ребенка?
        - Слишком много хотите знать!- оборвал ее блондин.- Постарайтесь в дальнейшем не перебивать! Ребенок родиться должен был здесь. Именно в этом городе. Конечно, когда появилось предсказание, города этого и в помине не было, но имелись географические координаты. Роженицу было необходимо переправить сюда. Это оказалось намного сложнее. Отношения между Востоком и Западом ухудшились до предела. Царила всеобщая подозрительность. А кроме того, город, в котором должен был родиться ребенок, считался закрытым. Доступ в него иностранцам был запрещен. С большими трудностями мы переправили роженицу в эту местность. Языка она не знала, а это вдвойне усугубляло тяжесть ситуации.
        Но наша сестра не убоялась трудностей. Можете себе представить, каких трудов ей стоило пробраться сюда. Однако родить ребенка было вовсе не главным. В реинкарнации должны были принимать участие две, так сказать, персоны. Кроме девочки, существовал так называемый Страж. Страж создавался в тайных лабораториях с использованием древнейших знаний и был, если выражаться современным языком, чем-то вроде биоробота, андроида, о которых снято столько фильмов. Первоначально он был, конечно, обычным человеком, тридцатилетним мужчиной. При нем состояла женщина - тоже из наших, которую называли Поводырь. С ними оказалось еще сложнее. Но все же переправили и их. Однако местные службы безопасности, видимо, что-то заподозрили. За нашей парой установили слежку… Что ее спровоцировало? Скорее всего необычное поведение этой пары. Срок родов приближался, и нужно было спешить. Та, которую называли Поводырем, решилась на крайний шаг, похитила машину и устремилась вместе со Стражем сюда. По дороге, почти перед самым городом, произошла катастрофа. Видимо, они слишком спешили. Она погибла, а Страж остался жив. Он и должен
был остаться жив, поскольку был создан как своего рода современный Ахилл. Кстати сказать, Ахилл тоже, видимо, был биороботом. Словом, у нашего Стража имелось лишь одно уязвимое место. Оно оказалось не повреждено, и он даже не получил заметных травм. Но так как он не только не говорил по-русски, но без второго субъекта реинкарнации даже не был человеком, а лишь замкнутой автономной системой, местные специалисты сочли, что он сумасшедший, и упрятали его в соответствующее заведение. Поначалу это нас очень смутило. Предсказание как будто не только не сбылось, но, более того, видимо, оказалось фальшивкой. Следует добавить: мать второго субъекта реинкарнации хоть и родила девочку, но при родах умерла. Ребенок тоже якобы скончался. Казалось, все нити оборваны. Но в предсказании было сказано, что лишь по истечении десяти лет со дня рождения ребенка может произойти перевоплощение. До этого Страж должен был охранять дитя. И все же что-то подсказывало, что в этом деле не все так просто, как кажется. Мы решили не торопить события. В предсказании намекалось, что две части неизбежно сольются в одну. Поэтому мы
решили неусыпно следить за Стражем в надежде, что рано или поздно ребенок найдет к нему дорогу. К Стражу тоже был приставлен один из наших братьев, выдававший себя за сумасшедшего. По-моему, он вскоре действительно сошел с ума, поскольку вел себя странно, но информацию передавал регулярно. В больнице его звали графом, не помню уж каким именно. И вот в конце мая нынешнего года этот самый граф передал, что Страж сбежал, перед этим он встретился с какой-то маленькой девочкой. Ему удалось выяснить, с кем именно. Это и была ваша знакомая Маша Глиномесова. Встреча положила начало процессу реинкарнации. Девочка еще оставалась ребенком, но Страж активизировался. Он при контакте впитал в себя ее разум, получил способность говорить и разумно действовать. Он бросился на поиски. Найти ребенка для него не составило труда. Они объявились в небольшом городке, примерно в ста милях отсюда. Интересно, что поселились они в доме давно умершего человека, который много лет тому назад тоже принадлежал к нашему братству. После их появления в городе начали твориться странные дела. Отец девочки, который, конечно, не является
настоящим отцом, нанял детектива для розыска. Тому действительно удалось ее отыскать и даже отнять у Стража. Надо отметить, что произошло это отнюдь не благодаря каким-то сверхъестественным способностям этого сыщика. В Стража попала молния.
        - Молния?!- не могла сдержаться Рита.
        - Я и сам не понимаю, почему так произошло, однако факт остается фактом. Конечно, попадание молнии может быть и случайностью. Но, с другой стороны, события, выглядевшие случайными, как сейчас оказалось, были частями гениального предначертания. Страж, благодаря своей неуязвимости, выдержал даже удар молнии. Хотя на некоторое время был поврежден. После того как его разлучили с девочкой, она опять стала обычным ребенком. Вы в этом сами убедились. Впрочем, видимо, не совсем обычным, поскольку сверхъестественная сущность уже проникла в нее. Чем больше она будет общаться со Стражем, тем сильнее будет утверждаться в ней эта сущность. Уже сейчас мы не знаем, на что она способна. Главное, как ни странно, не допускать к ней сейчас Стража, иначе они вместе натворят кучу бед. Мне лично глубоко наплевать, что происходит в этой стране, однако они предназначены вовсе не для того, чтобы сеять здесь дополнительный хаос. Им уготована другая роль. Девочку нужно вывезти отсюда как можно скорее. Стражем, конечно, тоже займутся. Я, в свою очередь, принял все меры, чтобы оформить документы для скорейшего выезда девочки
и ее родителей. Вы же должны находиться при ней и контролировать появление возле нее каждого постороннего. Рано или поздно Страж должен появиться. Как только они встретятся, может начаться непоправимое. Так что вся надежда на вас!
        - А как выглядит Страж?
        - Затрудняюсь ответить. Сам я его не видел. Описание, конечно, знаю, но после удара молнии он вполне мог измениться. Это мужчина неопределенных лет, скажем так, тридцати-сорока. Лицо самое обыкновенное. Зеленые глаза… Главная примета - именно глаза.
        Он зажмурился и потянулся.
        - Заговорился я с вами. Пора возвращаться в гостиницу. Конечно, день очень хорош. И здесь так мило. Вообще в этой стране есть нечто необычное. Люди… Дети вот,- он кивнул на купающихся мальчишек.- Дети! От них можно ждать чего угодно. Я бы на вашем месте относился к ним со вниманием.
        - Не понимаю ваших намеков,- Рита вопросительно посмотрела на блондина.
        - Никаких намеков.- Он поднялся с песка и стал одеваться.- Просто предостережение.
        Рита брела по солнечным дорожкам парка, погруженная в раздумья. От того, что она услышала, стало не по себе. Неужели все это правда? Больше похоже на бред. В то же время факты бесспорны: существуют и девочка, и Страж… Впрочем, Стража она не видела. Ну и что из того? Даже если существует? Она-то тут при чем? Как же, при чем. Именно - при чем! Зачем ввязалась в эту историю?! Приключений, видите ли, захотелось! Обычный довод всех идиотов. А что теперь?
        Рассказанное этим типом не давало ей покоя. Может, он ее мистифицирует? Но зачем? Или все-таки речь идет о шпионаже? Он сказал, что был знаком с Флемингом, а тот работал в разведке. Впрочем, блондин и не отрицал, что выполнял какие-то задания, связанные со шпионажем. И все же вряд ли речь идет о разведке. Зачем, спрашивается, спецслужбам десятилетний ребенок? Да и ее родители вряд ли представляют для них интерес. Значит, остается то объяснение, которое изложил ей этот, с позволения сказать, норвежец. Оккультные знания, инфернальные силы… Рита в сомнении замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Какой-то дробный стук привлек ее внимание. Она подняла голову. На сосне мелькнула головка дятла. В парке было совершенно безлюдно, будто и не располагался вокруг огромный город. Снова раздался стук дятла. Рита вспомнила вдруг, как блондин пускал камешки по воде, иллюстрируя свою теорию реинкарнации. Довольно удачно иллюстрируя, нужно заметить. Неужели действительно такое возможно? А почему бы и нет? Тогда, выходит, она помогает тем, кто желает выпустить джинна из бутылки? Очевидно, так. А, собственно, с
какой целью они собираются это сделать? Этого как раз блондин и не сказал. Все эти россказни про древнее знание, про предсказание - всего-навсего маскировка каких-то неведомых целей. Каких же? Что он там говорил? . Девочка воплощает в себе абсолютное зло… А оно позволяет осуществить… власть над миром.
        Она громко захохотала, настолько невероятным и нелепым показался ей собственный вывод. Как в дешевом фильме ужасов. Непременно власть над миром! Однако для чего-то все это затеяно? Да и вообще, ведь существуют сатанисты, всякие темные секты и учения. Что же ими движет? Не только же страсть к экзотическим церемониям. Они пронесли свои черные верования через века. Гибли цивилизации, а тайное знание продолжало жить. Не странно ли это?
        Не странно ли, что в наш век, век науки и разума, вдруг случаются совершенно необъяснимые вспышки насилия? Такого нечеловеческого насилия, перед которым меркнут средневековые ужасы. Но не объяснять же это вмешательством потусторонних сил? А почему бы и нет? Чем это объяснение хуже других? Фрейд объяснял поступки человека влиянием неосознанного, запрятанного глубоко в подсознании. А что такое подсознание? Темный мир, населенный неведомыми чудовищами? Блондин рассказывал, что совсем недавно какой-то небольшой городишко тут поблизости внезапно «сошел с ума». Он приписывает этот факт непосредственному влиянию девочки. Хорошо бы поподробнее узнать, что случилось в городе. И нужно еще раз внимательно посмотреть на Машу. Может быть, она чего-то в ней не разглядела? Решено! Она сейчас же отправится к Глиномесовым.

7
        У Глиномесовых ее встретили с распростертыми объятиями. Павел не находил места, куда бы усадить гостью. Марта бросилась на кухню готовить какой-то сверхъестественный пирог с абрикосами, а Рита между тем внимательно наблюдала за девочкой, крутившейся рядом. Ей казалось, что ребенок старался держаться к ней поближе, быть у нее на глазах. Рита ловила на себе ее изучающий взгляд и не знала, что и подумать. На столе появились закуски, сухое вино, шампанское, но было не до угощения, она мучительно хотела доискаться до истины. Разговор шел как-то вяло, беседовали о разной ерунде: новых фильмах, музыке… Рита с любезной улыбкой поддерживала беседу и ждала только повода переключить разговор на недавние события, связанные с Машей. Такой повод представился. Инициатором стала сама девочка. Речь зашла о поездке на озеро.
        - Мне понравилось,- сообщила Маша,- не то что в деревне. Тоска там. Скучно. Бабка глупая следом ходит… Поиграть не с кем.
        - То-то ты оттуда сбежала,- довольно холодно произнес Павел.
        - Я не сбежала,- парировала девочка,- меня украли.
        - Еще надо разобраться, кто тебя украл. Да и вообще. Чем больше я размышляю над этой историей, тем больше для меня неясного. Если тебя насильно увезли, то почему ты не кричала, не пыталась сопротивляться? Почему ты, в конце концов, не убежала? Ведь ты странствовала с этим бродягой почти неделю! Почему не заявила в милицию? Да хотя бы сообщила случайному прохожему. Вы, как я слышал, жили в каком-то частном доме, кроме вас, там имелись хозяева, так неужели нельзя было сказать им, что тебя, как ты говоришь, украли?
        - Папа, ты ничего не понимаешь!
        - Ну конечно!..
        - Этот человек, он только сначала украл меня, а потом заботился обо мне, охранял…
        - От кого охранял?
        Девочка пожала плечами.
        - Охранял, и все.
        - Значит, ты сдружилась со своим похитителем? И если бы не Шебалин, странствовала бы с ним до сих пор? Группа бродячих клоунов. На что же вы жили, кто вас кормил?
        - Нас кормили добрые люди.
        - Проще говоря, вы побирались. Неплохо. Моя дочь - побирушка.
        - Мы не побирались. У нас всего было вдосталь. И деньги были.
        - Интересно, откуда? Как, кстати, звали твоего похитителя?
        - Я точно не знаю.
        - Даже имени его не удосужилась узнать. Хотя, может быть, и имени у него не было. Ведь он - больной. Рассказывают, не умел даже говорить.
        - Мы с ним говорили. Правда, редко. Но я звала его рабом.
        - Рабом?! Почему именно рабом?!
        - Рабом, и все! Так было всегда.
        - Странно. Ничего не понимаю. Если ты почти с ним не разговаривала, то что же вы делали? И почему с ним было интересно?
        - Когда я была рядом с ним, то чувствовала себя очень сильной. Не такой сильной, как взрослый человек, не физически,- нашла она нужное слово,- а сильной по-другому. Я могла заставлять людей делать то, что мне хочется.
        - Что же, например?
        Девочка усмехнулась и промолчала.
        Рита слушала этот диалог с напряженным вниманием. Ей казалось, что вот-вот она поймет суть происходящего.
        - Все же,- не отставал отец,- что ты заставляла делать людей и каких именно людей?
        - Да всех кругом!- отозвалась Маша.
        - И что же они делали?
        - Так сразу не вспомнишь,- равнодушно сказала девочка.
        - Ты бы перестал допрашивать ее,- недовольно произнесла Марта и показала глазами на Риту.
        Павел мрачно посмотрел на жену, но замолчал.
        - Ребенок столько пережил,- не успокаивалась Марта,- а ему и дома не дают покоя!
        - Хватит!- оборвал ее Павел.
        Рита сделала вид, что ей неловко присутствовать при этой сцене. Она встала из-за стола и подошла к окну. За ее спиной Марта делала Павлу знаки, показывающие, какой он болван. Однако Рита вовсе не испытывала смущения. Напротив, ей было чрезвычайно досадно, что разговор, так удачно начавшийся, оборвался на самом интересном месте. Разгадка лежала совсем рядом. Девочка вот-вот должна была сказать то самое, из-за чего Рита и пришла сюда. Надо же было Марте войти в комнату так не вовремя!

«Как же снова перевести разговор в нужное русло?- напряженно думала Рита.- Очевидно, сейчас это вряд ли удастся».
        Тут в прихожей раздался звонок.
        - Кого еще несет?- недовольно буркнул Павел и пошел открывать дверь.
        В комнату вошла, нет, скорее, влетела незнакомая Рите женщина. Она была явно чем-то взволнована.
        - Это какой-то кошмар!- закричала она, даже не поздоровавшись.
        - Что случилось, Галина Васильевна?- спросил Павел. Рита почувствовала, что присутствие женщины ему неприятно.
        - Что с тобой, Галка?- поинтересовалась и Марта. Она, напротив, питала к гостье явное расположение.
        Рита пригляделась к вошедшей. Перед ней была довольно приятная женщина лет тридцати с красивыми темными глазами. Ее несколько удлиненное лицо сейчас было покрыто красными пятнами, выдававшими нешуточное волнение. Глаза лихорадочно блестели, губы дрожали.
        - Так что все-таки случилось?- уже без раздражения спросил Павел.
        - Шебалин погиб!- выдохнула Галина.
        - Не может быть, я только вчера с ним встречался!
        - Своими глазами видела его тело. Примерно час назад ко мне приехала милиция. Я в недоумении. Говорят, что нужно опознать труп. Чей труп? Мужчина погиб во время дорожно-транспортного происшествия - объясняют. В карманах никаких документов, только мой адрес. Я ничего не понимаю, но иду с ними. Привозят в морг… Бр-р…- Она передернулась.- Он! Шебалин! Лицо, конечно, изуродовано, и не только лицо. Но узнала сразу. Сбила машина! К тому же швырнуло в витрину магазина и в довершение проткнуло насквозь огромным куском стекла!
        - Ужас!- прошептала Марта. Павел стоял, раскрыв от изумления рот.
        - Но самое главное, утром он был у меня,- продолжала Галина.
        - У тебя?- изумилась Марта.- Вы разве знакомы?
        - Именно у меня,- не обращая внимания на ее тон, продолжала Галина.- У нас произошел очень важный разговор. Конечно, он казался очень расстроенным, но, что дело кончится этим, я не могла предположить.
        - О чем же вы говорили?- поинтересовалась Марта.
        - О Маше.
        Рита насторожилась. До этого она сохраняла на лице выражение вежливой скорби.
        - О Маше?- в один голос переспросили Глиномесовы.
        - Именно. Речь шла об обстоятельствах ее похищения.
        - Ну вот, снова,- произнесла Марта упавшим голосом.- Сегодня эта тема, видимо, неисчерпаема.
        - Подожди ты!- одернул ее Павел.- Расскажи толком, Галина.
        - Мы с ним уже однажды встречались. Ведь это он занимался поисками Маши. Поэтому он обращался ко мне за некоторыми разъяснениями.
        - Ах, вон оно что,- протянула Марта.
        Галина - та самая врач-психиатр, о которой они рассказывали, поняла Рита. Становилось все интереснее.
        - Теперь Шебалин пришел несколько по другому вопросу. Мне показалось, что ему самому необходима помощь.
        - Кольке Шебалину?- недоверчиво промолвил Павел.
        - Во всяком случае, он вел себя очень странно, рассказывал такие вещи!..
        - Что же он рассказывал?- неожиданно для самой себя спросила Рита.
        Галина недоуменно посмотрела на нее, потом вопросительно воззрилась на Марту.
        - Это наша американская гостья,- поспешила объяснить та.
        - Да!- воскликнул Павел.- Вы же не знакомы! Галина,- он церемонно указал на Касьянову,- а это Рита Кнабе, славист из Нью-Йоркского университета.
        Галина растерянно кивнула головой и выдавила вежливую улыбку. Чувствовалось, что присутствие в квартире Глиномесовых американки и вовсе выбило ее из колеи. Она машинально села за стол и стала нервно крутить в руке вилку. Разговор сам собой прекратился.
        Все это время девочка тоже находилась в комнате, но в беседу взрослых не вступала. Однако Рита, внимательно за ней наблюдавшая, чувствовала, что Маша с огромным интересом слушает все, о чем здесь говорится. Рита мысленно корила себя за то, что так глупо вылезла со своим вопросом. Теперь Галина замкнулась и вряд ли что-нибудь расскажет.
        Разговор возобновил Павел.
        - Не совсем понятно,- задумчиво произнес он,- почему в качестве опознавателя трупа привлекли именно тебя? Шебалина в милиции каждая собака знала.
        - Не знаю,- равнодушно произнесла Галина. Чувствовалось, что разговор тяготит ее.- Может быть, потому, что в его кармане обнаружили мой адрес. Других документов почему-то не было. Когда услышали, что труп принадлежит частному детективу Шебалину, у них лица вытянулись. Тут же нашлись люди, которые его знали. Но почему они сразу не смогли его опознать, не пойму. Возможно, смерть очень исказила его облик. Хотя, на мой взгляд, он ничуть не изменился. Страшно! Час назад разговариваешь с человеком, а теперь он лежит перед тобой на цинковом столе.
        - Это тот самый дядя, который привез меня домой?- впервые за весь разговор подала голос Маша.
        - Тебе лучше не слушать такие разговоры,- раздраженно промолвила Марта,- иди к себе в комнату!
        - Странные вещи он все же говорил,- не обращая на них внимания, неожиданно заговорила Галина.
        - Какие же странные?- не реагируя на слова матери, снова спросила Маша.
        Галина покосилась на нее и без разрешения налила себе вина. Она сделала несколько глотков и поставила фужер на стол.
        - Я, наверное, пойду,- как-то уж слишком спокойно произнесла она и поднялась.
        - Можно, я вас провожу?- осторожно произнесла Рита. Все с недоумением посмотрели на нее. Просьба прозвучала в высшей степени неожиданно.

«А-а, была не была,- подумала Рита,- эта женщина наверняка что-то знает. Другого шанса прояснить эту историю может и не представиться, поэтому нужно отбросить правила приличия и форсировать действия».
        - Почему же вы?- изумилась Марта.- Ее провожу я. Она моя подруга и…
        - Мне все равно нужно возвращаться в гостиницу,- настойчиво проговорила Рита,- и если Галина не возражает…
        Та взглянула на гостью и кивнула головой.
        Глиномесовы растерянно смотрели им вслед.
        Вечерело. На улице было сумрачно. Хмурое небо предвещало дождь. Поднялся ветер, и его резкие порывы сотрясали тополя. Некоторое время женщины шли молча. Галина выглядела усталой и отчужденной, а Рита не знала, с чего начать разговор.
        - Все-таки не понимаю вашего интереса к этому делу,- неожиданно произнесла Галина.- Вы, как я поняла, иностранка.
        - Американка.
        - Американка,- повторила Галина и впервые внимательно посмотрела в глаза Рите. - Сегодняшний день - день сплошных загадок. От всего этого страшно разболелась голова.- Она поморщилась.
        - У меня есть хорошие таблетки,- нашлась Рита,- проверено на себе. С гарантией.
        - Ну давайте ваши таблетки. Жаль, запить нечем. Ничего, так проглочу. Вы неплохо говорите по-русски, что там неплохо, даже отлично.
        - Мои родители - русские.
        - Ясно. Теперь вы должны сказать, что оказались в гостях у Глиномесовых случайно и решили проводить меня из чистого сострадания.
        - А вы так не считаете?
        Галина развела руками.
        - Советским свойственна шпиономания,- сказала Рита,- это всему миру известно. Пережиток социалистического образа жизни.
        - Конечно!- Галина усмехнулась.- Я ждала подобной фразы. Но в сострадание ваше я не верю. Ничего страшного со мной не происходит, так, легкая усталость, мигрень. Однако вас явно заинтересовало то, что я рассказала. Почему?
        Рита молчала. Рассказать или не рассказать? Она напряженно думала. Ей никто не запрещал рассказывать. Конечно, сохранение тайны, безусловно, подразумевалось, но тем не менее клятв она не давала, так что формально чиста. Однако чем ей грозит разглашение? Трудно сказать. Может, рискнуть? С другой стороны, поверят ли ей? Не окажется ли она в дураках? Эта женщина была последней, кто общался с человеком, вернувшим девочку родителям. Он что-то ей рассказал, после чего погиб.
        - Дело в том,- начала Рита,- что в семье Глиномесовых я оказалась не случайно.
        - Я в этом не сомневаюсь.
        - Привело меня в их дом и вообще в Россию вот что.
        И она начала свой рассказ.
        Они медленно шли по почти пустынной улице. Потом Галина предложила присесть в каком-то небольшом сквере.
        Галина не перебивала, внимательно слушала, лишь иногда кивала. Видимо, каким-то своим мыслям. Когда Рита закончила, она некоторое время молчала, словно обдумывала услышанное.
        - Интересная история, но уж больно запутанная,- наконец произнесла она.- Знаете, как в головоломке. Добавились некоторые детали, и картина начала проясняться. Однако не до конца.
        - Теперь ваша очередь,- сказала Рита.
        - А почему вы думаете, что я вам что-нибудь расскажу?
        Рита озадаченно молчала. Такого оборота дела она не предполагала.
        - Не сомневаюсь, что вы были со мной откровенны.- Галина зябко поежилась.- Кстати, ваш аспирин помог. Голова прошла. Спасибо. И тем не менее. Рассказывать вам я вряд ли что-нибудь буду. Для вашей же пользы. Теперь я поняла, что дела здесь происходят нешуточные, на карту поставлены не только человеческие жизни нескольких, скажем так, индивидуумов. Здесь дело гораздо серьезнее. Этот несчастный сыщик - Шебалин - поплатился за свой язык, а вот я не желаю.
        - А как же я?
        - Это ваше личное дело. К тому же я не уверена, что все рассказанное вами выглядит именно так, как вы передаете.
        - Вы мне не верите?
        - А почему я должна вам верить? Да вы сами подумайте! Рядом со мной оказывается какая-то загадочная американка и через пятнадцать минут знакомства выкладывает мне невероятные вещи, которые, будь на моем месте кто-нибудь другой, он почел бы за бред.
        - Значит, я оказалась в дураках?
        - Это ваши проблемы. Впрочем…- Галина минутку подумала.- Могу вас утешить. То, что мне известно, почти дословно повторяет ваш рассказ, разве что некоторые детали не совпадают. Вернее, не дополняют вашу информацию.
        - Но эти-то детали и представляют для меня главную ценность.
        - Не думаю. Хотя, может быть, вы и правы. Тем не менее я остаюсь при своем мнении. Впрочем, есть вариант. Завтра я приглашу Машу, ну, скажем, на прогулку. После этого мы встретимся с вами. Вроде бы случайно. Я думаю, лучше всего это сделать где-нибудь в парке, в сквере вроде этого. Девочка будет со мной. В вашем присутствии я еще раз попробую разобраться во всем этом деле, детально понаблюдаю за ребенком. Откровенно говоря, у меня самой подчас возникали подозрения, сходные с вашими.
        - И вы считаете, что от этой встречи что-то прояснится?
        - Не уверена, но попробовать стоит. Впрочем, вы можете отклонить мое предложение. Тогда все останется как есть, будем знать только вы и я…- Она замолчала.- Словом, то, что вы мне сообщили, останется между нами.

«Странно как-то она ведет себя,- подумала Рита,- хотя, возможно, она в чем-то права».
        - Итак, вы согласны?
        Рита кивнула.
        - Где вы живете? Очень хорошо. Там поблизости есть прелестное местечко, небольшой лесной массив. В нем можно и встретиться. Найти его несложно.
        - Я знаю, где это находится. Бегаю там по утрам.
        - Отлично. Вполне подходящий повод для случайной встречи. Значит, в двенадцать часов там и встречаемся. У озера. Девочка будет со мной.
        Возвращаясь в гостиницу, Рита дорогой думала о странном поведении ее новой знакомой. Почему все-таки она не рассказала то, что знала? Зачем нужно встречаться с девочкой? Снова какие-то загадки. Но самое главное - правильно ли она поступила, раскрыв себя первой встречной? Да и вообще, что заставило ее сделать это? Вот именно, что?! Рита сама себе боялась дать ответ на этот вопрос. А ответ был прост. Ее мучила совесть. Что-то не давало покоя, свербило глубоко внутри, мешало есть, пить и даже дышать. Тревога не покидала. После встречи с блондином чувство вины обострилось и, казалось, переполняло ее. Эту вину она ощущала и раньше, с тех самых пор как связалась с этими проклятыми сатанистами. Но тогда она успокаивала себя, что это всего-навсего игра, которую можно в любую минуту прекратить. И, уезжая в Россию, она говорила себе то же самое. Но теперь все происходящее, по-видимому, вышло за рамки игры. Гибнут люди, и одно это должно заставить задуматься. А может, не стоит придавать всему происходящему слишком большое значение? В целом, как подтвердил блондин, она прекрасно справилась. Теперь можно
возвращаться в Штаты. А то, что творится здесь? Ну какое ей до этого дело! А потом? Ведь девочка должна оказаться в Америке. Неужели и там случится нечто подобное? И вообще, для чего все это затеяно?
        С этими невеселыми мыслями она легла спать, повторяя про себя русскую пословицу, что утро вечера мудренее.
        Утром она первым делом совершила традиционную пробежку, во время которой не переставала думать о предстоящей встрече. Погода с утра стояла ясная и солнечная, но Рите казалось, что вокруг образовалось некое поле, преломляющее солнечный свет в серый и пасмурный. Она пыталась разогнать дурное настроение, заставляла себя любоваться старыми соснами, яркой зеленой травой, но ничего не получалось. На душе было мрачно и тревожно. Плотный и вкусный завтрак не поднял духа, а только нагнал сонливость. Рита то и дело зевала не то от желания снова лечь в постель, не то от нервического ожидания.
        Наконец подошло время встречи. Она снова надела спортивную униформу и вышла на улицу. Дежурная при входе удивленно проводила ее взглядом и задумалась: отчего это американки только и делают, что занимаются спортом?
        На берегу озера она заметила Галину и девочку. Они, как ни странно, расположились на том же самом месте, где в прошлый раз была Рита с норвежцем. Рита еще больше помрачнела, но взяла себя в руки и, сделав приветливую улыбку, подошла к ним. Галина тоже как будто обрадовалась, но Маша не выразила особого восторга. Она серьезно посмотрела на Риту и, поздоровавшись, отошла к воде.
        - Ну и каково ваше заключение?- нетерпеливо спросила Рита.
        Галина пожала плечами.
        - По-моему, вы что-то напутали. Ребенок вполне нормален. Скажу, даже более нормален, чем при первых наших встречах. Тогда Маша казалась замкнутой и угрюмой, а сейчас очень раскованна, весела - словом, обычный здоровый ребенок. Такое впечатление, что все приключившееся пошло ей на пользу.
        - Но я…- начала Рита.
        - Все, что вам наболтал ваш знакомый или кто он там,- вздор! Я было поверила и покойному Шебалину. Тот тоже нес подобную околесицу. Теперь ясно вижу - глупости все это. Да вы сами посмотрите,- она кивнула на девочку. Та копалась в прибрежном песке, пытаясь построить нечто вроде крепости.- Реинкарнация, перевоплощение, сатанисты!.. Чушь!
        - Но тогда почему и ваш сыщик, и человек, которого знаю я, говорили, по вашим же словам, одно и то же? Ведь они даже не были знакомы.
        - На этот вопрос я ответить не могу, да и думать об этом не желаю.- Галина досадливо поморщилась.- Мы договорились о встрече, встреча состоялась. Я, как специалист, утверждаю, что девочка совершенно здорова. Что к этому добавить?
        - Секретничаете?- раздался позади насмешливый голос. Рита не заметила, как Маша очутилась у них за спиной.
        - Секретничаете, секретничаете, и, наверное, я знаю о чем. Обо мне. Так ведь, тетя Галя?
        - Да, мы говорили о тебе.
        - Я угадала. Но что вы говорили? Неужели все о том же? Как это вам не надоело!
        - Что ты имеешь в виду?
        - Да эти глупости, которые случились не так давно.
        - Глупости?
        - А что же еще! Я уже забыла о них, а вы постоянно мне напоминаете.
        - Видите!- Галина укоризненно посмотрела на Риту.
        - Ага,- протянула Маша,- значит, это вы виноваты. Тетя Рита. Так-так.- Девочка шутливо погрозила ей пальцем.- Специально приехали из Америки, чтобы шпионить за мной? Я знаю… Теперь увезти меня туда хотите. Ведь так? А зачем я вам? Ну-ка, отвечайте! Зачем? Не ответите.- Она хитро посмотрела на Риту, и той показалось, что взгляд девочки не по-детски остр и полон скрытой злобы.- Не желаете!- Маша повернулась к Касьяновой.- Может быть, вы, тетя Галя, ответите, чего она все за мной ходит, чего ей надо?
        - Я не знаю,- невозмутимо сказала Галина.
        - А я знаю! Она получила задание увезти меня отсюда.
        Рита смотрела на Машу во все глаза.
        - Я, конечно, не возражаю,- продолжала девочка как ни в чем не бывало,- но вот почему она продолжает ходить к нам - непонятно. Выполнила службу - и лети в свою Америку! Не шпионь, не вынюхивай!
        - Ты, Маша, как-то странно себя ведешь,- одернула ее Галина,- что за тон, что за странные речи… Ведь перед тобой взрослый человек.
        - Ах, простите, тетя Рита!- сказала Маша, обращаясь к американке, в ее голосе звучала явная издевка.- Простите меня! Ладно? Я только хотела сказать, что тот, кто сует нос не в свое дело, рискует его прищемить.- Девочка засмеялась и снова побежала на берег.
        - Видите?- воскликнула Рита.
        - Что я должна видеть?
        - Что девочка знает гораздо больше, чем вы утверждаете. Да и ведет она себя совсем не так, как обычно ведут себя дети. И лексика, и манеры.
        - По-моему, вы ошибаетесь. Вполне нормальное поведение. Вы пытаетесь сделать из мухи слона. А впрочем, это ваше дело. Довольно! Я не намерена продолжать этот разговор! Маша!- крикнула она.- Пойдем домой.
        Девочка послушно подошла к ней и взяла ее за руку. Рита, смущенная и растерянная, поплелась следом. Она была поражена сменой отношения к себе. Еще вчера Галина была хотя и не особенно любезна, но действительно пыталась разобраться, во всяком случае, была искренна. Рита, несомненно, чувствовала это. Сегодня же ее словно подменили.
        - Смотри, Маша, вон белка!- неожиданно воскликнула Касьянова.- Ты ведь хотела увидеть белку?
        - Не белку, а ежа,- откликнулась девочка.- Белок я видела много раз.
        По стволу сосны на землю сбежала белочка и бросилась в заросли папоротника.
        - Лови ее!- услышала Рита голоса позади себя. Она обернулась и обнаружила, что приближается стайка мальчишек примерно Машиного возраста. Их было человек пять, с перьями в волосах, с луками в руках. Они явно играли в индейцев. Лица ребят были раскрашены яркими красками и имели свирепое выражение, луки были натянуты. В заросли полетел рой стрел. Ребятишки бросились в траву вслед за стрелами, но белки, конечно, там не было.
        - Убежала!- досадливо закричали они.
        - Ничего, здесь их много,- подзадорила Маша.- Вы, мальчики, поищите, наверняка еще найдете. Только стреляете вы плохо. Косо!
        - Ну ты!- воскликнул самый старший парень.- Будешь тут указывать!
        - Я не указываю, а только говорю. Если бы вы хорошо стреляли, то подбили бы белку. А так…
        - Маша,- одернула ее Галина,- что это ты такое говоришь? Разве можно стрелять в белок?
        - А почему нет? Вот у мамы есть беличья шуба. На нее ушла не одна шкурка. Белки же не сами пришли к тому человеку, который шьет шубы, и не сказали: возьмите наши шкурки! Их тоже кто-то убил, чтобы сшить для мамы шубу. Убил, конечно, настоящий охотник, не то что эти!- Она посмотрела в сторону мальчишек, внимательно слушавших весь разговор.
        - Мы хорошо стреляем,- вновь сказал старший,- вот смотри.
        Он прицелился в ствол сосны и спустил тетиву. Стрела в дерево не попала. Маша ехидно засмеялась.
        Мальчишки стояли явно обескураженные. Некоторое время они топтались на месте, потом повернулись и пошли восвояси.
        - И все же мы умеем стрелять!- неожиданно выкрикнул другой мальчик, поменьше ростом, и натянул лук. Рита заметила, что в конце его стрелы вделан острый длинный гвоздь. И еще она краем глаза различила в соседних кустах какое-то движение, неясно мелькнул силуэт мужчины со странным, точно вырезанным из темного дерева лицом. Несколько секунд мальчик целился в сосну. Внезапно он резко повернулся и выстрелил.
        Время, казалось, замедлило свой бег и стало подобно текущей в равнинном русле неспешной воде.
        Рита отчетливо увидела, как острый наконечник стрелы приближается к ее лицу все ближе и ближе. Но и она сама застыла, скованная тем же временным потоком. Уклониться не было никакой возможности. Стрела вошла в ее левый глаз, и страшная боль пронзила все ее существо.
        Наконечник проник глубоко в мозг, и Рита почти не страдала. Последнее, что она увидела, был торжествующий взгляд Маши. Потом все начало расплываться, и наступила тьма.
        Некоторое время мальчишки остолбенело смотрели на упавшую женщину, потом стремглав бросились бежать.
        Галина не сразу поняла, что случилось. Она в недоумении взирала на лежащую под сосной на сухой хвое американку, на торчащую из ее глаза наподобие какого-то странного отростка стрелу и судорожно открывала и закрывала рот, пытаясь осмыслить происшедшее. Она тоже заметила какую-то возню в кустах, лицо мужчины, в котором безо всякого удивления узнала Прошу. Галина восприняла этот невероятный факт совершенно равнодушно и продолжала тупо таращиться на побелевшее лицо Риты. Из глазницы по щеке девушки медленно стекала тонкая струйка крови. Потом она перевела взгляд на девочку, стоящую рядом с ней. Мордашка девочки сначала выражала некоторую растерянность, но тут же она стала менять свое выражение. Казалось, Маша гримасничала и вот-вот готова была заплакать. Но очень быстро лицо застыло и превратилось в подобие маски. Она холодно смотрела на лежащий перед ней труп и чуть заметно улыбалась.
        Внезапно Галина поняла, что с девочкой произошла разительная перемена. Ей почудилось, что от Маши исходит сияние, которое даже сильнее света дня. Но сияние это было не светлым и чистым, а вроде темного, сверкающего изнутри облака, окутывающего ее с ног до головы. Впрочем, может быть, ей просто показалось? Или сознание, потрясенное всеми этими событиями, дало сбой?
        Галина отвернулась от трупа и внимательно посмотрела на девочку. Та тоже быстро взглянула на нее, и Галина вдруг почувствовала невероятную любовь к этому ребенку. Волна странной нежности, волнения, восторга от того, что она смеет находиться рядом, бесконечного обожания захлестнула ее. Перед ней стояла маленькая богиня. Ее богиня!
        По хвое почти неслышно прошелестели шаги, и рядом с ними возник Проша. Он тоже некоторое время взирал на распростертое тело. Галина с тревогой посмотрела на него, опасаясь, не сделает ли он что-нибудь плохое ее богине, но тут же поняла, что Проша обожает девочку не меньше, чем она.
        Маша, как и остальные, тоже разглядывала лежащую на земле. На ее лице не было ни отвращения, ни страха, ни печали. Скорее его можно было назвать равнодушным, но и это определение передавало смысл неточно. Так может смотреть человек на случайно раздавленного муравья. Потом она взглянула на своих спутников. На лице ее читалось плохо скрытое презрение.
        - Ну вот и все,- констатировала она.- Плохой слуга хуже, чем предатель. А она была и тем, и другим. А вы?..- Она вопросительно и требовательно посмотрела на них.
        Проша согнулся в поклоне, всем своим видом выражая глубокое почтение. Галина не знала, как себя вести, и почему-то сделала книксен.
        Девочка засмеялась.
        - Вы оба недалеко ушли от этой…- она кивнула на труп,- но пока существуйте, поскольку надобность в вас еще не отпала. Ты,- она посмотрела на Галину,- спрячь его где-нибудь. Когда он рядом, происходят разные события, которые пока ни к чему. Нам лучше не общаться. Но он может в любую минуту понадобиться, поэтому должен быть всегда под рукой.
        - А как быть с телом?- спросила Галина.
        Девочка пожала плечами.
        - Идемте!- повелительно произнесла она.
        Странная компания молча удалилась.
        Труп Риты остался лежать под сосной и напоминал сейчас выброшенную за ненадобностью сломанную куклу. Из кустов выскочила белка. Она осторожно подкралась к телу и замерла. Казалось, зверек чует опасность. Белка подобралась к лицу и принюхалась. То ли запах смерти не понравился зверьку, то ли что-то спугнуло его, но белка стремглав кинулась прочь.
        Позже, уже вечером, Галина сидела в своей небольшой квартире и пыталась привести в порядок мысли. Тут же находился Проша. Она временно решила пристроить его у себя. В настоящее время он сидел на кухне и безучастно смотрел в окно. То, что в ее жилище впервые за многие годы находился мужчина, совершенно не волновало Галину. Да и не видела она в нем мужчину. Просто персонаж: без пола, возраста, даже без лица. Одним словом - Страж.
        А она сама? Она-то кто? Галина сама не могла определить собственной роли. Служанка, няня?.. Какая разница. Главное, что она рядом с Госпожой и имеет счастье лицезреть ее каждый день. Никогда еще ее жизнь не была такой яркой и сверкающей, как сейчас. Что она видела? Для чего жила до сих пор? Так… Существовала. Без цели, без смысла. Впрочем, считала, что может кому-то принести пользу своей работой. Глупая. Какая же она была глупая! Только сейчас она поняла это. Какая польза? Кому?! Несчастным, вроде этой американки? Миллионам других, суетящихся, словно насекомые, без цели, без смысла? Она вдруг вспомнила, как в самом начале знакомства с Машей они оказались в лесу возле муравейника. Тогда девочка провела параллель между людьми и муравьями. Галину, помнится, покоробило такое сравнение. А ведь она была права! Для чего вся эта суета? Бессмысленное блуждание в потемках бытия, слепое ожидание случая, который перевернет это бытие. Вздор! Бессмыслица! Труха и тлен! На свете есть только один истинный символ - Госпожа, и ей она готова служить, и уж послужит, будьте уверены! Кто должен быть уверен, она и сама
не знала. А Проша продолжал бессмысленно таращиться в окно.

8
        Последовавшие друг за другом внезапная и странная смерть Шебалина, а следом еще более нелепая гибель Риты Кнабе полностью выбили Павла Глиномесова из колеи. Все это было настолько чудовищно, что он начал подозревать, что все это, возможно, не просто случайность. Но обдумывая события и анализируя факты, он не увидел в этих двух смертях никакой связи.
        - Случайность,- говорили все в один голос. Шебалин, несомненно, устал. Заработался. Потом эти события в Калинске, свидетелем и участником которых он был - все это и привело к депрессии. Бывает… С заезжей американкой и того проще. Нелепая смерть. Кстати, мальчишку, который выпустил из лука роковую стрелу, нашли тотчас же. Но что взять с десятилетнего ребенка? Смерть Риты была воспринята Павлом особенно тяжело. Рушилась его мечта. Он строил планы побывать в Америке. Все, казалось, складывалось благополучно, и вот - на` тебе! Какой-то сопливый придурок оборвал не только жизнь полного сил человека, но и его, Павла, надежды. Теперь все вновь становилось далеким и расплывчатым.
        Однако Павел, нужно отдать ему должное, проявил себя в этой ситуации молодцом. Растерянная и испуганная Марта была полностью деморализована, а он носился по моргам и больницам, звонил в посольство США в Москву, в далекую Америку родителям девушки, словом, проявил максимум расторопности и инициативы, организовал доставку тела и взял на себя все связанные с этим делом формальности. Не будь он так напорист, кто знает, не схоронили бы несчастную где-нибудь в дальнем уголке кладбища.
        Он до последней минуты продолжал заниматься вопросом отправки тела девушки на родину и успокоился только тогда, когда увидел, как цинковый гроб был погружен в огромный транспортный самолет. Только тут он вздохнул с облегчением. И надо сказать, его деятельное участие во всей этой истории было вознаграждено. Когда в аэропорту он, устало передвигая ноги, подошел к своей машине, его окликнул какой-то неизвестный. Представившись третьим заместителем советника по вопросам культуры посольства США в Москве, он выразил Павлу горячую благодарность за все хлопоты, связанные с отправкой тела Риты Кнабе на родину.

«Где ты, интересно, раньше был?!» - зло подумал Павел, но вслух этого не произнес, а, напротив, сделал вежливое лицо и сообщил, что его долг как гражданина дружественной страны и истинно верующего человека помогать ближним.
        - О!- воскликнул американец.- Русская душа!
        По-русски он, кстати сказать, говорил скверно, но сумел объяснить Павлу, что незадолго до смерти Рита Кнабе хлопотала о выдаче визы семье Павла Глиномесова для туристической поездки в Соединенные Штаты.
        - Я знаю,- грустно сказал Павел.
        Американец заявил, что, несмотря на трагическую гибель мисс Кнабе, ее ходатайство удовлетворено, и виза, а также оплаченные билеты в оба конца лежат у него вот в этой папке, и он чрезвычайно рад вручить их мистеру Глэномесоффу.
        Павел был настолько потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Наконец он пришел в себя и стал благодарить любезного американца. Однако тот заявил, что благодарности предназначены вовсе не ему, а покойной мисс Кнабе и что, несомненно, своим достойным поведением и проявленным милосердием мистер Глэномесофф заслужил и не такие блага.
        - Полетите через две недели,- объяснил американец.- Виза действительна на месяц, но при необходимости ее можно продлить. Вас там встретят представители благотворительного фонда, о котором вам, наверное, рассказывала мисс Кнабе. О расходах не беспокойтесь. Фонд берет их на себя.
        Павел внутренне ликовал. Сбылась его мечта. Не зря он возился с Ритой.
        Американец вручил ему все бумаги и, вежливо попрощавшись, отбыл, а Павел еще долго без движения сидел в раскаленной солнечным зноем машине и не мог поверить привалившему счастью. Все складывалось как нельзя лучше.
        Однако Марта почему-то не обрадовалась известию.
        - Никуда я не поеду!- заявила она.
        На требование объяснить причину такого поведения она упорно отмахивалась: «Не поеду, и все!»
        Как Павел ее ни уговаривал, ни упрашивал, в конце концов ни угрожал, она стояла на своем. Маша тоже отнеслась к сообщению о поездке за океан без особого восторга. Правда, она не последовала примеру матери и ехать в принципе была согласна, но Павлу показалось, что мысли ее были где-то далеко. Она посмотрела на отца отсутствующим взглядом и только утвердительно кивнула головой, когда он спросил, едет ли она с ним. Потрясенный таким черствым отношением к его мечте и к факту ее осуществления, Павел обозвал членов своего семейства «неблагодарными свиньями» и с горя напился.
        С Галиной Васильевной Касьяновой между тем происходили разительные перемены. Не всякому это было заметно. Но те, кто хорошо ее знал, не могли прийти в себя от изумления. Всегда пунктуальная, исполнительная, а главное, общительная и простая женщина, она вдруг замкнулась, ушла в себя, стала нелюдимой. Галина продолжала исправно ходить на работу, исполнять свои обязанности, но ее внешний вид напоминал вид ее пациентов. Она стала небрежно и даже неряшливо одеваться, почти все время молчала, а если и говорила что-то, то часто невпопад. Но самое главное - ее глаза постоянно сверкали каким-то неистовым фанатическим блеском. Коллеги переглядывались и недоуменно пожимали плечами.
        Вначале подозревали, что причиной такого странного поведения стала некая любовная история. Говорили, что в квартире Касьяновой поселился таинственный мужчина. Кто-то видел силуэт в освещенном окне кухни, еще более зоркие заметили на Галинином балконе сушившиеся на веревке предметы мужского туалета. Заметили также, что Касьянова стала покупать продуктов больше, чем обычно.
        - Точно! У нее завелся мужик!- уверенно рокотала старшая сестра-хозяйка Августа Мородер, известная любительница совать нос в чужие дела. При этом сигарета, которую она не выпускала изо рта, невыносимо чадила в лицо слушателям. Но слушатели не обращали на это внимания и жадно ловили каждое слово Мородерши.- Но мужик женатый,- продолжала вещать сплетница. Ее багровое, покрытое множеством родинок и бородавок потное лицо ехидно ухмылялось, колкая поросль усов воинственно шевелилась, громадные металлические серьги погребально позванивали.- Сбежал этот хрен моржовый от законной и скрывается у Гальки, а она его безумно, до поросячьего визга обожает. Еще бы!!! Никогда такой радости не знала! Мужичишка, правда, вшивенький. Интеллигентишка какой-то, не то доцент, не то кандидат… Но хоть такой! Все лучше, чем никакой. Одна беда. Баба его пронюхала, где благоверный скрывается, выследила, одним словом! Ну и заявилась к Гальке. Конечно, интеллигенция! Через батист писает! Сю-сю, ню-ню! Одним словом, без таскания за волосы обошлось. Эх! Будь я на ее месте!..- Она прищурила налитый кровью бычий глаз, и кое-кто из
слушательниц испуганно заморгал.- Но хоть и интеллигенция,- продолжила свое повествование Мородерша,- а поставила ультиматум: или возвращай мужа, или…- Она сделала многозначительную паузу.
        - Что или?- хором воскликнули слушательницы.
        - Покончит с собой!- после паузы воскликнула Мородерша.- Повеситься обещала прямо под ее окном. Так и сказала. Сроку дала неделю. Вот Галька и мучается. И его жалко терять, и скандала опасается. Так-то вот, бабоньки!- И она покинула ошарашенных слушательниц.
        Но все это, конечно, был вымысел, глупые сплетни. Если бы только Мородерша знала истинное положение вещей, она бы обалдела. Но где ее телячьим мозгам додуматься до этого?!
        Вечерами после работы Галина шла к дому, где жила Маша, и прогуливалась возле него, надеясь увидеть девочку хотя бы издали. С тайной надеждой она всматривалась в освещенные окна квартиры Глиномесовых, и, если удавалось хотя бы на мгновение углядеть мелькнувшую тень Маши, она была счастлива.
        Проша продолжал жить в ее квартире, но она почти не общалась с ним. Целыми днями он сидел на кухне и смотрел в окно. Спал он здесь же, на раскладушке. Ел Проша очень мало, но съедал до крошки все, что ему клали в тарелку. Ел он, словно автомат, размеренно и неторопливо. Поев, снова таращился в окно, и только по команде Галины разбирал и стелил раскладушку и молча ложился. Казалось, не скажи она, чтобы он спал, Проша так бы и сидел всю ночь у окна. Лежал он совершенно неподвижно. Никогда она не слышала, чтобы кровать скрипела под ним. А может быть, он вовсе и не спал, а так же молча смотрел в потолок, как до этого в окно.
        Несколько раз Галина пыталась с ним заговорить. Рассказать ему о своей любви к Маше, пожаловаться, что ей запрещено видеться с ней. Проша безучастно слушал горячие сбивчивые речи и по-прежнему молчал. Только раз он вступил в разговор.
        - Зачем тебе видеться с Госпожой?- равнодушно спросил он.
        - Мне необходимо находиться рядом с ней, защитить ее…
        - Она не нуждается в твоей защите,- прервал ее Проша.
        - И все-таки!..
        - Ты странная,- задумчиво проговорил он,- от тебя исходит ощущение опасности. Опасности для всех нас. Я это чувствую. Ты не умеешь сдерживать свои эмоции, а это может привести к беде. Думаешь, я не хочу увидеть Госпожу? Хочу не меньше, а, наверное, больше, чем ты, но мне приказано не приближаться к ней, и я не приближаюсь. Когда мы вместе, могут произойти непредвиденные события, как, например, в том жалком городишке, где мы с ней находились. Но в тот момент это было необходимо. Нужно было проверить, насколько сильна ее мощь.
        - В чем заключается ее мощь?- заинтересовалась Галина.
        - Когда мы с ней рядом, люди, которые окружают нас, словно сходят с ума. То, что дремало в них, спрятанное, стиснутое оковами разума, воспитания, страха перед законом, перед наказанием, вырывается наружу. И это нечто передается от человека к человеку, ну, как чума. Безумие охватывает город, территорию, страну… Мы швыряем в толпу пригоршни тьмы, и тьма окутывает все кругом. Так было всегда. Но, случается, нам мешают.
        - Кто?
        Проша некоторое время молчал и тупо смотрел в стену.
        - Мешают…- повторил он неопределенно.- Из глубины веков возвращаемся мы снова и снова, чтобы сеять тьму…- Он произнес эту фразу, словно процитировал кого-то. - Я и она. Мы всегда вместе. Она - Госпожа. Я - раб. Постепенно она становится все сильнее и сильнее. Во мне отпадает надобность, и я…- Он запнулся.
        - А я?- тревожно спросила Галина.- Что будет со мной?
        - Ты? А что ты? Ты одна из тех, кого коснулась тьма. Исчезнет тьма, исчезнешь и ты. Но пока мы здесь, ты тоже будешь сеять тьму. Уже сеешь.
        - А эта американка? Почему вы ее убили? Я же понимаю, что погибла она вовсе не случайно. Ведь она была вроде из ваших. Из наших,- поправилась она.
        - Эта, в лесу? Она - отступница. Ей стало страшно. Она пожалела о содеянном. Испугалась за свою душу. В ней жила вера в Него. А тут уж поделать ничего нельзя. Ей самой казалось, что она не верит, но вера жила… Что ж! Его пути неисповедимы. Возможно, мы сотворили для нее благо.
        - Но ведь и у меня была вера?- задала, казалось, самой себе вопрос Галина.- Ведь и я?..
        - У тебя?- Проша был искренне изумлен.- Не думаю. Возможно, тебе казалось, как казалось тем двум старухам, у которых мы жили в том городишке. Но им, как и тебе, только казалось. Зато теперь ты и взаправду веруешь. В Госпожу! Так радуйся. Нужно же, в конце концов, во что-то верить!
        Он замолчал и посмотрел в окно. На улице шел дождь. Вначале слабый, он почти тут же перешел в настоящий ливень. Струи воды гулко били по оконному стеклу. Почти совсем стемнело. Внезапно мрак прорезала ярчайшая вспышка, и следом раздался удар грома такой силы, что дом, казалось, содрогнулся. Проша заметно усмехнулся и снова посмотрел на Галину.
        - Иди спать, женщина, и не забивай себе голову опасными мыслями.
        После этих слов разум несчастной врачихи, которая считала, что может лечить душу, наполнился странными звуками. Ей казалось, что где-то вдали слабо звенят сотни колокольчиков. Она слышала обрывки чьих-то непонятных разговоров, шум ветра, странные унылые мелодии рождались из этого шума. Потом все перекрыл плач ребенка. Галина знала, это плачет Госпожа, но почему так жалобно? Она была готова бежать на помощь, но тут же поняла, что плачет сама. Унылая мелодия резко усилилась, а потом раздался жуткий нечеловеческий хохот.
        Утром она проснулась с сильной головной болью. На кухне по-прежнему сидел Проша и тупо взирал в окно. Был вчера разговор, или он ей приснился? Он даже не повернул головы в ее сторону. Она искоса посмотрела на своего постояльца. Тот напоминал изваяние допотопного монстра. Галина наскоро что-то пожевала и пошла на работу. Лечить душевнобольных.
        Когда она вечером подходила к своему дому, то увидела, что у подъезда ее дожидается Марта. Та, заметив подругу, радостно кинулась ей навстречу. Галина, однако, особого восторга не выразила и холодно поинтересовалась, чем вызван сей визит.
        - Вот и ты тоже,- вместо объяснений печально произнесла Марта.
        - Что тоже?
        - Изменилась. Все вокруг меня изменились.
        - Не понимаю.
        - Не понимаешь? Я пришла к тебе, как говорится, за помощью, а встречаю столь неласковый прием. Ну же, Галка! Что у тебя за постная рожа? Улыбнись!
        Галина невольно усмехнулась.
        - Уже лучше, хотя и не на миллион долларов, как с некоторых пор говорит мой супруг. Ты знаешь, он собирается в Америку.
        - В курсе.
        - И совсем скоро.
        - А ты?
        - Я отказалась. Чего я там не видела?
        - Довольно странно. Все туда рвутся. Готовы душу дьяволу продать за возможность поездки.
        - А я вот не рвусь. Мне и здесь хорошо.
        - Маша тоже едет?
        - Ма-а-ша,- протянула Марта,- вот с Машей-то и возникают основные проблемы. Пойдем к тебе, не разговаривать же на улице.
        Открыв входную дверь, Галина постаралась как бы случайно оттеснить Марту в сторону, чтобы успеть закрыть дверь на кухню. Она мельком разглядела ссутулившуюся спину Проши возле окна. Как будто Марта ничего не заметила. Она прошла в комнату.
        - Сейчас приготовлю кофе,- сказала Галина.
        - Ты не беспокойся. Ничего не надо.
        - Перекуси. Ведь прямо с работы.- Кивнув, Галина отправилась на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Она поставила на огонь чайник, достала из холодильника коробку мармелада, какое-то печенье, собралась возвращаться в комнату, потом посмотрела на безучастного Прошу, согнувшегося над подоконником.
        - Пришла женщина, которая считается матерью Госпожи,- сообщила она,- ты постарайся не высовываться.
        Он чуть заметно кивнул.
        - Ты все-таки решила меня кормить,- с деланым неудовольствием сказала Марта,- и я тоже кое-чем запаслась.- И она достала из сумки несколько пирожных с кремом.
        - Итак,- спросила Галина, медленными глотками цедя кофе,- что все-таки привело тебя в мой дом?
        - Звучит весьма театрально: «В мой дом». Что привело? Во-первых, ты куда-то пропала, то бывала чуть ли не каждый день и вдруг исчезла. Почему?

«Знала бы ты,- подумала Галина,- с какой радостью я примчалась бы к вам тотчас же»,- но произнести это вслух она не решилась.
        - Дела,- уклончиво ответила она,- работа и еще раз работа. К тому же у вас неприятности. Погибла ваша американка.
        - Действительно,- Марта посерьезнела.- Огромное несчастье. Собственно, ты все видела. Я, откровенно говоря, недолюбливала ее, считала, что она уж слишком льнет к Павлу или он к ней. Словом, ревновала. А когда ее убил этот мальчишка, не поверишь, всю ночь проревела. Даже Маша удивилась. Чего, говорит, ты, мама, так по ней убиваешься? Мне и ответить нечего. Но как представишь, что человек погиб в чужой стране. Рядом нет ни родственников, ни друзей… Словом, кошмар. Как вспомню об этом - снова реву.
        И Павел жутко переживал. Ему, как я понимаю, совсем туго пришлось. Посерел весь. Еще бы! Рушились все планы. Я-то была этому даже рада. Не тому, конечно, что Рита погибла, а что он не поедет в эту Америку. Но оказалось, что ничего не пропало. Напротив, хлопоты Павла, связанные с похоронами, были оценены. Словом, с поездкой никаких проблем. Но я - ни в какую. Не лежит душа! К тому же, как я понимаю, Павел настроился перебраться туда совсем. Ради бога. Только без меня. Я - русская. Мой дом здесь. Впрочем, тебе, наверное, все это неинтересно слушать. - Она поставила свою почти полную чашку с кофе на стол.
        - Остыл, наверное?- спросила Галина, кивнув на чашку.- Давай я принесу горячий.
        - Не стоит. Откровенно говоря, не Америка меня тревожит.
        - А что же?
        - Маша!
        - А что с ней такое?- Галина с любопытством ждала продолжения.
        - Девочка в считаные дни изменилась до неузнаваемости. Сначала я думала, что это результат перенесенного ею, но теперь поняла, что, может быть, те события и не стоит сбрасывать со счетов, но дело тут в другом.
        - Интересно, в чем же?
        - Ребенок явно психически нездоров. Возможно, толчок дали эти кошмары, возможно, что-то, происшедшее с ней значительно раньше, но факт остается фактом - девочка явно не в себе. Знаешь, в сказках случается, что ребенка могут подменить злые силы. Колдуны там или феи. А настоящего забрать себе, подложив оборотня, перевертыша. Так и со мной. Была девочка как девочка, а теперь в моей квартире злой перевертыш.
        - Но почему? В чем это выражается?
        - На первый взгляд, Маша такая же, как прежде. Не грубит, ведет себя хорошо. Может быть, даже лучше, чем всегда. Раньше она, бывало, могла и голос повысить, и начать капризничать, а теперь этого нет. Что ни попросишь, все сделает.
        - Тогда откуда твое недовольство?
        - Она другая!- крикнула Марта.- Я знаю своего ребенка. Теперь это взрослая женщина, умная, холодная, расчетливая. И глаза. Она все время словно следит за мной. Ловит каждое мое слово, каждое движение!
        - Успокойся.
        - Да, я что-то разошлась.- Марта судорожно схватила чашку с кофе и выпила его одним глотком.- Вот я пришла к тебе, пыталась шутить, но мне страшно, понимаешь, страшно! Особенно по ночам. Что-то липкое, холодное словно окружает меня. Я чувствую это. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Я почти физически осязаю присутствие неведомой мне силы, которая не то изучает меня, не то питается моей энергией, высасывает кровь, словно вампир. Именно вампир!
        - А что чувствует Павел? Он тоже обеспокоен?
        - Что Павел? Он весь в мечтах о своей Америке. По-моему, с ним-то все в порядке. Павел - он всегда был толстокожим. А я нет! Понимаешь, стоит внезапно повернуться, и ловишь на себе ее взгляд. Именно изучающий. Знаешь, как в детстве разглядывали жуков, копошащихся в траве. И она смотрит на меня как на какого-нибудь муравья. Поверь - это нельзя передать словами!- Марта дрожащими руками стала рыться в сумочке, достала пачку сигарет, кое-как раскурила сигарету. Она не просто нервничала, а была на грани истерики. Галина молча смотрела на нее и внутренне ликовала. Она хотела рассмеяться ей в лицо. «Если бы ты только знала, кто на самом деле твоя дочь»,- хотелось крикнуть ей, но она сдерживалась.
        - Но самое странное происходит,- продолжала Марта,- когда мы с ней куда-нибудь идем. Ты понимаешь, творятся самые невероятные события, но всегда крайне неприятные. Впрочем, неприятные - не то слово. Трагичные, ужасные, дикие. Вообще трудно понять, что происходит.
        - Что же?
        - Стоит нам выйти из дома, как где-нибудь поблизости обязательно происходит авария, дорожное происшествие, наезд на какого-нибудь несчастного. Никогда еще за свою жизнь я не видела столько крови, как за последние дни. Хотя я врач. Началось, я хорошо запомнила, дней десять назад. Мы пошли с ней в магазин, и прямо перед нами автомобиль сбивает пятилетнего мальчишку, выбежавшего на дорогу.
        - Обычная случайность.
        - И я вначале думала. Но не может же это происходить постоянно. Не бывает таких случайностей. На другой день на наших глазах под колесами самосвала гибнет велосипедист. Потом по дороге на рынок, там, где ремонтируют старую пятиэтажку, вдруг ни с того ни с сего рушатся строительные леса, и несколько человек получают тяжелые травмы, а один и вовсе скончался. Потом эта история с американкой. Ведь и ты при этом присутствовала.
        - С американкой - очевидная нелепая случайность. Следствием установлено…
        - Следствием!.. Стоит ли говорить о следствии. Но я-то не чиновник-сухарь. Меня не обманешь. Следствием установлено!.. Мура все это! Все дело в Машке. Это ее штучки!
        - Ну, знаешь!
        - Представь себе, знаю! Знаю наверняка. Она - ведьма. Или, может быть, кто-то там еще, но из этой же оперы. Это вообще не мой ребенок. После того, как ее похитили…- Марта замолчала, потом судорожно сглотнула и неуверенно спросила: - Нет ли у тебя чего-нибудь выпить?
        Галина пошла на кухню. Проша сидел в той же позе и, казалось, дремал.

«Интересно, слышит ли он наш разговор? Конечно же, слышит». Она достала из холодильника бутылку и вернулась в комнату.
        - Водка…- Марта брезгливо посмотрела на бутылку.- А, все одно!- Она налила себе в кофейную чашку, выпила, поморщилась, взяла из вазочки печенье.
        Галина напряженно смотрела на нее, ожидая продолжения. И оно последовало.
        - Когда она спит, я, бывало, подойду и все всматриваюсь в лицо: она, не она… В ванной тоже. Мою ее, а сама родинки считаю… Нет. Она! Тело ее. Но только тело! Вы, психиатры, все знаете. Как это называется - промывание мозгов, что ли? Может, и ей промыли, и стал мой ребенок совсем другим.- Лицо Марты сморщилось, и из глаз покатились слезы. Она снова потянулась к бутылке.
        - Самое невероятное произошло позавчера,- продолжала она спустя несколько минут.- Я уж старалась с ней вместе не гулять, но тут понадобилась очередная справка для Павла, для этой чертовой Америки,- поправилась она.- Ладно. Пошли мы с ней. Я стараюсь идти дворами, разными закоулками, где движение транспорта минимальное. Идем. Все вроде в порядке. Получили эту идиотскую справку. Возвращаемся через парк. Решила я немного отдохнуть, посидеть на скамейке. Вокруг никого, только напротив, тоже на скамейке, дремлет какая-то благообразная старушонка. Я, знаешь, захотела немного губы подкрасить. Отвлеклась, одним словом. Вдруг напротив страшный визг. Прямо какой-то нечеловеческий… Я от испуга зеркало выронила… Смотрю, старушка, что сидела напротив, горит! Самым настоящим образом горит! Ты не поверишь! Я раньше где-то читала о подобных случаях, но, признаться, не верила. Чего только не напишут! А тут прямо у меня на глазах… Дым идет! Понимаешь, очень страшно! Очень! И в то же время смешно. Она мечется, визжит… Потом вспыхнула…- Марта прервала свой рассказ и уставилась на Галину. Та отметила, что зрачки ее
глаз увеличены до предела.
        - В общем, сгорела бабка,- неожиданно спокойно закончила Марта.- Прямо на моих глазах. За несколько минут. Дотла. Я бы не поверила, что человек может превратиться в горсть пепла. Только тут я вспомнила про Машу. Смотрю на нее, она спокойно сидит на скамейке, словно ничего и не произошло. Тут уж я не вытерпела. Схватила ее и давай трясти. «Твоя работа!» - кричу. Она так небрежно посмотрела на меня и спрашивает: «А что случилось?» - «Ты сожгла старуху?» - «Какую старуху?» - «Ту, что сидела напротив?» - «Не было никакой старухи». Я смотрю, действительно, где следы? Лежит на дорожке кучка пепла. Ветер дунул, и пепел разлетелся прочь. Только черное пятно осталось на песке. Впрочем, может быть, оно там и раньше было,- неуверенно закончила она.

«Сумасшедшая,- внезапно поняла Галина,- передо мной сумасшедшая».
        - Я потом все думала, думала…- все так же неуверенно говорила Марта,- все эти странности о ее рождении, неизвестная женщина - ее мать. Я тебе рассказывала. Потом сны мне снились. Может быть, она сразу была?.. Кто это у тебя на кухне?- неожиданно спросила она.- Кого ты там прячешь?!
        - Там никого нет.
        - Неправда!- Марта вскочила и бросилась на кухню.
        Галина рванулась следом, пытаясь помешать ей открыть дверь. Однако ей это сделать не удалось. Дверь распахнулась, и Марта увидела Прошу. Несколько минут она безмолвно с ужасом смотрела на него. Лицо ее смертельно побелело, глаза выкатились из орбит, и она завизжала.
        - Это он!!! Это он!!!
        - Кто?- спросила Галина.
        - Он!!! Он!!! Он преследовал меня в снах! Он снился мне и снится до сих пор. А-а!!! Вы все вместе!.. Вы все заодно!.. Теперь я поняла! Оборотни! Вы все оборотни!!! Но я убью девчонку, и наваждение кончится!!!
        И Марта бросилась прочь из квартиры.
        Галина хотела было бежать за ней, но потом немного подумала, усмехнулась и сняла телефонную трубку. Из кухни не доносилось ни звука.

9
        Несмотря ни на что, Павел Глиномесов решил добиться осуществления своей мечты. В последние дни неприятности валились на него, как из какого-то зловещего рога изобилия. Не успел он оправиться от смерти заморской гостьи, как случилось несчастье с Мартой. Бедная женщина повредилась рассудком. По-видимому, на нее тоже подействовали события последнего месяца: похищение дочери, странная смерть американки, подготовка к предстоящему путешествию. Все это навалилось на страдалицу в одночасье, и психика, сраженная нагромождением невероятных событий, не выдержала. Так, во всяком случае, объяснял он случившееся с женой многочисленным сочувствующим.
        Откровенно говоря, его мучила совесть: придется оставить жену в столь критический для нее час. Врачи сказали, что она пролежит в клинике не меньше месяца - как раз за это время он и надеялся побывать в Америке. Тем более, убеждал себя Павел, она, и будучи здоровой, не хотела ехать. Без присмотра Марта, безусловно, не останется. Ее будут навещать родственники, сослуживцы… Кроме того, Галина Касьянова обещала глаз с нее не спускать. Она заверила Павла, что он может быть спокоен, оставляя жену на ее попечение. Павел успокоился и начал собираться в дорогу. Он считал даже не дни, а часы, что оставались до момента отлета.
        Однако закадычная подруга Галина вовсе не собиралась присматривать за Мартой Глиномесовой. У нее были несколько другие планы. Через пару дней после памятного визита Марты к Галине вечерком заявился еще более странный гость. К ее удивлению, на пороге стоял господин явно иностранного обличья. Это был невысокий полноватый смуглый человек довольно преклонных лет. Безо всякого стеснения и церемонии он вошел в квартиру, сухо кивнул и, когда она спросила, что ему надо, на правильном русском языке пробурчал, что ему нужна именно она, Касьянова.
        Совершенно голый череп непонятного незнакомца светился изнутри. Он, не спрашивая разрешения, уселся на стул и огляделся. Лицо его при этом оставалось бесстрастным и даже скучающим. Казалось, ни сам дом, ни его хозяйка нисколько его не интересовали. Потом господин молча поднялся, также не спрашивая разрешения, прошел на кухню, ладонью отодвинув оторопевшую Галину, которая пыталась было ему помешать. Он без особого интереса взглянул на Прошу, сказал ему несколько слов на каком-то языке. На каком, Галина не поняла. Проша что-то ответил на том же языке. Потом незнакомец аккуратно прикрыл за собой дверь кухни и снова сел.
        - Итак,- произнес он без всякого выражения.- Страж находится у вас. Он поживет еще несколько дней. Я думаю, неделю. Потом за ним придут. Возможно, я, а может, другой человек. Надеюсь, он вас не очень обременяет?
        Хотя вопрос был произнесен достаточно вежливо, в нем сквозило такое ледяное равнодушие, что Галина попробовала возмутиться.
        - Позвольте!- начала она.- По какому праву?!
        - А вот это лишнее,- отозвался незнакомец. Он в упор взглянул на Галину, и лицо его перекосила презрительная гримаса.- Не люблю дилетантов,- насмешливо произнес он.- Вы хотя и принимаете участие в деле, но влезли в него совершенно случайно, и участие ваше нас несколько стесняет.
        - Кого это - вас?- грубо поинтересовалась Галина, решив принять предложенный ей тон.
        - Итак, вы должны,- не отвечая на вопрос, совершенно спокойно продолжал странный человечек,- не видеться с Госпожой, некоторое время быть при Страже, и, наверное, все. Да, все!- воскликнул он.- А теперь разрешите откланяться.
        Он поднялся и направился к выходу.
        - Нет уж, позвольте!- закричала Галина, схватив его за рукав.- Позвольте узнать, кто вы такой и по какому праву распоряжаетесь в моей квартире?!
        - А вы разве не поняли? Я один из Слуг. Вы, наверное, не разбираетесь в иерархии. Неофитка, так сказать… Госпожа, как вы знаете, отбывает из вашей милой страны. Следом за ней будет извлечен и Страж. Но ни в коем случае они не должны следовать вместе.
        - А что будет со мной?
        - С вами? А что должно быть с вами?
        - Я хочу находиться при девочке. Без нее мое существование теряет всякий смысл.
        - Какой порыв! Ох уж эти мне неофиты! При девочке!.. А кто вам позволит находиться при девочке, как вы изволили выразиться? Кто вы вообще такая? Вы даже не имеете третьей степени посвящения, не прошли церемонию… Впрочем, это поправимо, вами займутся.- И он, не прощаясь, покинул квартиру.

«Мною займутся!- со злобой и горечью думала Галина.- И это благодарность?! А девочка? Ее обожаемая богиня? Она вот-вот уедет. И скорее всего она ее больше никогда не увидит. Никогда». Жизнь, только-только ставшая осмысленной, вновь превратится в тусклую череду пустых дней. Ею займутся! Черная липкая злоба переполняла ее.
        - Кто это был?- спросила она у Проши.
        - Один из Слуг,- пожал плечами тот.
        - Чьих слуг?
        Он ничего не ответил.
        - Что он тебе сказал?
        - Что ждать осталось недолго.
        - Даже ты меня покидаешь.- Она равнодушно посмотрела на Прошу.
        - Вообще-то мне не знакома жалость,- вместо ответа сказал он,- но к тебе порой я испытываю нечто похожее.
        - Зачем ты живешь?
        - Чтобы обожать Госпожу. В этом смысл моего бытия.
        Галина не могла не увидеться со своим божеством. И она заявилась, хотя ей это и было категорически запрещено, к Глиномесовым.
        Павел занимался сборами, но встретил ее приветливо. Он сразу же поинтересовался, как чувствует себя Марта.
        - Относительно неплохо,- односложно ответила Галина.
        - Я был у нее сегодня, но она не захотела меня видеть. Очень странно, конечно. Но вы обещаете, что присмотрите за ней в мое отсутствие?
        Галина обещала. Откровенно говоря, ей было совершенно наплевать на Марту. Туда ей и дорога! Но вот Маша…
        Однако девочка в ответ на преувеличенное выражение любви обдала ее волной злобы, Галина буквально почувствовала эту волну. Ее словно окатили ледяной водой. Озноб пробежал по коже, захотелось выскочить из квартиры Глиномесовых и бежать без оглядки. Но любовь пересилила. Она не могла отойти от девочки. И тогда та тихо прошипела:
        - Убирайся отсюда!
        Галина, тоскливо попрощавшись, удалилась.
        Она несколько раз оборачивалась на окна Глиномесовых в надежде, что девочка смотрит ей вслед. Но тщетно.
        Дома Галина сообщила Проше, что виделась сегодня с Госпожой, и та приказала им следовать за ней. Он равнодушно кивнул и, по обыкновению, снова уставился в окно. Она все же решилась отправиться за Машей. Конечно, она понимала, что в самолет вряд ли проникнет, но попытаться все же стоит. О последствиях она, конечно, не думала.
        Поначалу, попав в огромный международный аэропорт, Галина растерялась. Как в такой толчее заметить Машу? Она беспрестанно озиралась, стараясь увидеть знакомое лицо. Но вокруг мелькали чужие, равнодушные, озабоченные только своими проблемами люди.
        - Где же их искать?- недоуменно произнесла Галина, обращаясь больше к самой себе. Позади нее находился Проша, на которого она никаких надежд не возлагала.
        - Госпожу я найду за несколько минут,- заявил Проша.- Это-то как раз самое простое. Она вон в той стороне. Немного сложнее пройти вместе с ней в самолет.
        Глина с удивлением посмотрела на своего спутника. Она не ожидала от него ничего подобного. Если до сих пор он представлялся ей законченным дебилом, то сейчас почему-то напомнил охотничью собаку, крадущуюся по следу. Она и сама, возможно, со стороны выглядела несколько нелепо. Небрежно одетая, с растрепанной прической, но все это от суеты и спешки.
        Как только Галина узнала точную дату отъезда семейства Глиномесовых, она тотчас же взяла на работе отпуск за свой счет, мотивируя его желанием подлечить расстроенные нервы. Ей охотно пошли навстречу. После этого она взяла два билета на московский самолет, купила Проше кое-какую одежду, должную придать ему более приличный вид. Возникли проблемы с документами на него, но и тут Галина проявила не свойственную ей раньше ловкость, похитив паспорт своего сослуживца прямо из кармана пиджака.
        В случае несходства оригинала и лица на фотографии в паспорте Галина собиралась объяснить это несчастным случаем, происшедшим с ее подопечным. Ожоги на лице Проши затянулись и покрылись нежной розовой кожей. В целом он выглядел довольно жутко, но Галину это не смущало. Она раздобыла большие темные очки и широкополую шляпу, которые должны были, по ее мнению, придать ему некую благообразность. Однако эти детали одежды делали его облик еще более нелепым.
        Сообщение Проши, что он сможет найти девочку в один миг, несказанно обрадовало Галину.
        - Точно сможешь?- переспросила она Прошу.
        - Не волнуйся. Ты пока постой в сторонке и дай мне оглядеться. Может быть, я что-нибудь придумаю.
        - А ты не сбежишь?- Она даже начала сомневаться в искренности слов своего спутника.
        - Ну куда я без тебя,- усмехнулся Проша и взглянул на нее своими зеленоватыми глазами. Удивление Галины все более возрастало: перед ней был другой человек. Сейчас он казался совершенно нормальным.
        - Хорошо,- сказала Галина,- я буду на улице, надеюсь на тебя.- Проша снова усмехнулся и исчез.
        Она протиснулась сквозь людскую толчею к выходу и очутилась на свежем воздухе. Тут тоже было многолюдно, а суеты, возможно, еще больше. Галина прислонилась к парапету и рассматривала подъезжающие и отъезжающие машины, автобусы и людей, суетящихся, словно насекомые. На душе у нее по-прежнему было тревожно. Она не до конца верила Проше.

«Исчезнет сейчас,- с тревогой думала Галина,- и поминай как звали. Найти его я не сумею. Впрочем, и черт бы с ним, но вот Маша… Найду ли я ее - вот что главное. И как проникнуть в самолет?» - это действительно казалось неразрешимой задачей.
        Проша отсутствовал минут сорок, но Галина, занятая своими мыслями, даже не обратила внимания на время. Наконец она ощутила, что кто-то тронул ее за плечо. Повернулась и обнаружила перед собой своего спутника. Теперь на нем были темные очки.
        - Видел ее,- сообщил Проша.- Через два часа их самолет вылетает. Времени остается совсем немного.
        - А как же мы?
        - Будь здесь, я снова ухожу. Возник один план.- И Проша опять исчез.
        Галина продолжала томиться в ожидании. Минут через двадцать он появился снова.
        - Этим рейсом летит одна англичанка,- без предисловий начал он.- Вы немного похожи. Вот и полетишь вместо нее.
        - Но как же?..
        - Мои проблемы. Тебе нужно изменить прическу и сильно накраситься, тогда, может быть, и сойдешь за нее. Волосы должны быть собраны сзади в хвост. Давай, действуй без промедления.
        Галина начала манипуляции с прической и косметикой… Проша стоял тут же и давал советы.
        - Сойдет,- наконец решил он.- Сейчас я снова уйду и вернусь с ней. К тебе подходить не буду, а пройду мимо. Ты не мешкая иди следом за нами.
        - Но как же… Почему она придет с тобой? Что все это значит?
        - Не задавай глупых вопросов, если хочешь, чтобы все прошло удачно. Делай то, что я сказал.
        Галина замолчала. Она ничего не понимала, но решила не вмешиваться.
        Совсем скоро она увидела, как из дверей аэровокзала вышел Проша. Рядом с ним семенила какая-то женщина. Галина рванулась следом. Проша и женщина направлялись к ларькам, стоящим поодаль. Галина заметила, что женщина шла как-то механически, нелепой прыгающей походкой, но никак не могла рассмотреть ее лица.
        Наконец они очутились в месте, где почти никого не было. Рядом росли какие-то чахлые кусты, под одним из них спал человек, видимо пьяный.
        Проша огляделся и остановился. Так же автоматически остановилась и женщина. Галина наконец рассмотрела ее лицо. Действительно, некоторое сходство между ними определенно было. Правда, англичанка была моложе. Она стояла как вкопанная, глаза были полузакрыты. Создавалось впечатление, что она находится в трансе.
        - Что дальше?- спросила Галина.
        Не отвечая ей, Проша снял очки и в упор взглянул на англичанку. Та сняла вязаный жилет, затем джинсы и футболку с какой-то яркой эмблемой. На ней осталось только белье.
        - Надевай ее тряпки,- скомандовал Проша,- а ей отдай свои…
        Галина тут же все исполнила.
        - Вот документы и билет,- Проша протянул ей паспорт с гербом на обложке и яркий билет.- Как ее зовут?
        - Эбигейл Форстер,- прочитала по слогам Галина и взглянула на англичанку. Та стояла все так же безучастно с полузакрытыми глазами.
        Проша вновь пристально посмотрел на нее, и она стала механически одеваться.
        - Сейчас мы выйдем отсюда, она сядет в автобус и поедет в Москву, а ты отправишься на посадку. Бери ее сумку и вперед.
        - А как ты?
        - Моя забота.
        Они очутились на площади перед аэровокзалом. Англичанка, не оглядываясь, направилась к автобусам.
        - Ловко!- восхитилась Галина.- Теперь я понимаю, что проблем с самолетом у тебя не будет!
        Проша насмешливо посмотрел на нее.
        - А раз ты такая понятливая, то, наверное, до тебя уже дошло, что и я тебя давно раскусил. Еще в самом начале… Раскусил твое вранье насчет Госпожи, что она приказала мне следовать за ней и тебе тоже.
        Галина побледнела и остановилась.
        - Не бойся, я тебя не брошу. Хотя, конечно, ты мне вовсе не нужна. Просто я подумал, пусть эта несчастная следует за Госпожой, раз так нуждается в ней. И я не могу без нее. Я знаю, все это устроено специально, чтобы разлучить меня с ней, те, кто за этим стоит, боятся, что мы окажемся вместе. Впрочем, «боятся» - слово, не совсем подходящее. Они не знают, что должно произойти. Только пытаются догадаться. Может быть, они и не далеки от истины, но все же наверняка не знают.
        Галина смотрела на своего спутника во все глаза. Никогда еще она не видела его таким. Лицо Проши приняло отчасти даже мечтательное выражение, зеленые глазищи нечеловечески сверкали.
        - Ладно,- наконец сказал он,- вперед. Ты попытаешься проникнуть в самолет обычным образом, а я несколько иначе. К Госпоже не приближайся ни в коем случае! - Произнеся это напутствие, он исчез.
        Галина пристроилась в хвост длинной очереди. Очередь извивалась, как змея, и Галина увидела впереди Павла Глиномесова. Он стоял почти первым: в одной его руке была большая яркая сумка, а другой он сжимал тоненькую ручонку Маши. Галина не разглядела ее лица, но волна нежности затопила ее. Она была готова броситься к Глиномесовым, но только в последний момент сумела удержать себя в руках. Маша тоже, видимо, что-то почувствовала, потому что стала беспокойно озираться. Павел недовольно дернул ее за руку, и она успокоилась. Очередь понемножку двигалась вперед. Галина совершенно не волновалась, уверенная, что все пройдет благополучно. Наконец она была почти у цели. Сумка, поставленная на ленту транспортера, проехала вперед, а Галина вручила билет и паспорт хорошенькой девушке в форменной одежде. Та сделала в билете отметку, и Галина очутилась перед пограничником. Он бросил равнодушный взгляд на лицо пассажирки и мотнул головой: проходите.
        Галина, стараясь не бежать от радости вприпрыжку, вошла в терминал, а через несколько минут на летное поле. Следующие рейсом до Нью-Йорка усаживались в автобус.
        - Мисс Форстер?!- услышала Галина позади себя. Она обернулась и увидела, что к ней спешит давешний пограничник и девушка в форме Аэрофлота. Все пропало! Она стала озираться, как загнанный зверек, не зная, что предпринять. Преследователи приближались. И Галина не помня себя бросилась бежать по взлетному полю.
        - Стойте, мисс Форстер,- кричали сзади по-русски и по-английски,- вы забыли ручную кладь!- Но Галина ничего не слышала, мчалась вперед, не разбирая дороги.
        Павлу Глиномесову, который вместе со всеми наблюдал, как по полю бегают люди и ловят странную пассажирку, показалось, что она похожа на Касьянову, но он, естественно, не поверил своим глазам. А вот Маша сразу определила, кто это так лихо носится по полю. Но отцу ничего не сказала.
        Галина бегала по полю минут двадцать. Наконец к преследованию подключилась служба безопасности, и только тогда беглянку изловили. Собственно говоря, она сама, обессиленная, упала на траву возле края взлетной полосы. Последнее, что она увидела, был муравей, спешащий куда-то по выщербленному бетону. После этого она потеряла сознание. Самолет улетел без нее.
        Только усевшись в кресло и вдохнув в себя тот специфический сладковатый и слегка тошнотворный запах, свойственный салонам авиалайнеров, только тогда Павел наконец успокоился и попытался расслабиться. До последней секунды, находясь на земле, он почему-то не верил, что поездка в Америку состоится. Ему непрестанно казалось, что сейчас случится что-нибудь непредвиденное, и все рухнет. Но ничего не случилось, и самолет вот-вот должен оторваться от земли.
        Павел откинулся в кресле и глянул в иллюминатор на взлетное поле. Он не узрел там ничего интересного. Ловля Касьяновой уже закончилась. Он посмотрел на сидящую рядом в кресле Машу. Та прикрыла глаза и, казалось, дремала.

«Странно,- подумал Павел,- ребенок ведет себя слишком уж спокойно, точно летает на самолетах в Америку каждый месяц. Впрочем, возможно, детская психология отличается от психологии взрослых, и предстоящая поездка для нее все равно что визит к бабушке в деревню».
        Тут на ум снова пришли обстоятельства ее последнего путешествия в деревню и всего, что произошло потом. Он, откровенно говоря, не пытался выяснить во всех подробностях, что же случилось на самом деле. Нашелся ребенок, ну и слава богу. Конечно, он чувствовал, что не все тут чисто. Вот и Шебалин погиб… А впрочем, не стоит обо всем этом думать.
        Глиномесов полной грудью вдохнул воздух, наполняющий салон, и ему показалось, что даже пахнет здесь не так, как в самолетах, летающих на внутренних линиях. Грубоватое это амбре показалось ему слаще аромата французских духов. Вот он и за границей. Павел бросил быстрый взгляд на сидевшего на третьем кресле в их ряду мужчину. Это был, судя по всему, иностранец: длинные пышные светлые волосы, элегантный костюм, миниатюрный кейс, который сосед сразу же положил себе на колени.
        Двигатели загудели, и самолет начал медленно двигаться по взлетной полосе. Павел по примеру дочери закрыл глаза и задумался. Все вроде бы складывается хорошо. В этот миг почти над его головой раздался мелодичный женский голос. Стюардесса на русском и английском языках просила пассажиров удобно разместить ручную кладь и пристегнуть ремни безопасности. Павел открыл глаза и застегнул ремень на себе и Маше.
        Натужно заревели моторы, самолет на минуту остановился и рванул вперед. Через минуту он был в воздухе.
        После того как лайнер набрал высоту, в проходе показалась стюардесса и стала предлагать пассажирам различные напитки и, что несколько удивило Павла, даже алкогольные. Некоторое время он крепился, потом, смущаясь, попросил джина с тоником. Маша на вопрос, хочет ли она пить, лишь отрицательно мотнула головой. Сосед по креслу тоже не проявил интереса к напиткам. Он достал из кейса толстый журнал с глянцевой обложкой и стал небрежно его изучать. На семейство Глиномесовых он, казалось, не обращал никакого внимания.

«Интересно, кто этот блондин?- подумал Павел.- Похоже, какой-то театральный деятель или музыкант». Он искоса посмотрел на соседа и даже сник от зависти, настолько, по его мнению, тот был свеж и элегантен, словно его только что освободили от блестящей целлофановой упаковки, после чего поместили в это кресло. В отличие от него Глиномесов от всей этой кутерьмы в аэропорту буквально взмок. Он залпом выпил свой джин и тут же понял, что сделал что-то не то, уловив краем глаза насмешливую улыбку соседа.

«Ну и черт с ним!» - досадливо подумал Павел и снова уткнулся в иллюминатор. Но там, кроме сверкающих на солнце облаков, ничего интересного не было. Маша тихонько посапывала рядом, похоже, уснула. Задремал и Павел.
        Проснулся он от громких голосов и какой-то возни. Он открыл глаза и увидел, что в проходах между рядами кресел суетятся люди. В первую минуту Павел ничего не понял. Он растерянно посмотрел на соседа, ища у него объяснения происходящему, но вместо лощеного блондинчика в кресле сидела довольно странная личность, определенно похожая на отечественного бича, одетая в какие-то опорки, широкополую шляпу, а завершали костюм огромные темные очки, закрывавшие пол-лица. Субъект был похож на огородное пугало, только что снятое с шеста, а отнюдь не на респектабельного туриста, совершающего путешествие за океан. Он сидел безо всякого движения, точно замороженный. Однако дочь Павла, напротив, точно не находила себе места. Она беспрерывно подскакивала в кресле, пытаясь, видимо, рассмотреть, что же делается вокруг. Павлу показалось, что с Машей произошла какая-то перемена, но в чем дело, он сразу не определил.
        - Что случилось?- спросил он дочь.
        Та как будто и не слышала его вопроса. Она продолжала судорожно вертеть головой, точно совенок, внезапно выброшенный из гнезда на белый свет. Павел присмотрелся, прислушался и понял, что в самолете творятся события, о которых ему до этого приходилось только читать. Авиалайнер захватили террористы.
        А произошло на самом деле вот что. Примерно через полчаса после начала полета, когда многие пассажиры мирно спали в своих креслах, по проходу прошествовала странная фигура в широкополой шляпе и черных очках. Человек прошел между рядами и остановился возле семейства Глиномесовых. Павел спал и не заметил происходящего. Блондин, продолжавший сонно листать надоевший журнал, с удивлением поднял на этого странного типа глаза. Тот снял свои очки, после чего блондин встал с кресла и проследовал в хвост самолета, видимо в туалет. Личность в шляпе преспокойно заняла его место.
        Открыв глаза, Маша равнодушно взглянула на своего соседа. Они не обменялись ни словом. Начало событиям в авиалайнере было положено.
        Минут через пятнадцать после появления странного субъекта в широкополой шляпе в другом конце самолета с кресла поднялся смуглый молодой человек в шапке густых черных волос. В руке он сжимал пистолет. Ни слова не говоря, он проследовал в отсек, где находились стюардессы, и только здесь произнес несколько слов. На довольно плохом английском он заявил, что самолет захвачен членами организации, название которой он сообщит позже. После чего приставил пистолет к голове одной из оторопевших стюардесс и потребовал ключи от пилотской кабины.
        - Без паники,- предостерегающе произнес он,- и все пройдет нормально. Если будет оказано сопротивление, то самолет мы взорвем. Нам нечего терять!- Стюардессы только молча кивали головами.
        Далее террорист проследовал в кабину пилотов и, продемонстрировав им свое оружие, сообщил о захвате самолета и непосредственной угрозе пассажирам и команде. Он снова повторил, что террористам нечего терять, и приказал сменить курс и направить самолет на Триполи.
        Это только в «крутых» боевиках во время захвата самолета террористами тут же находится некий супермен, вступающий в неравную схватку с мерзавцами. В данной ситуации такая личность почему-то не обнаружилась. В разных концах самолета с кресел поднялись еще несколько человек, по-видимому товарищи главного террориста. Это была довольно странная компания. Один из них являлся, вероятно, соплеменником главаря, потому что был такой же смуглый и волосатый, но трое остальных составляли с ним разительный контраст. Одним, как ни странно, оказался тот самый блондин, что сидел в кресле подле Глиномесовых. В руках он теперь сжимал нечто вроде молотка. Он угрожающе помахивал своим оружием, слоняясь в проходе без видимой цели. Еще одной террористкой оказалась пожилая дама с голубыми, в мелких кудряшках, волосами. В руках она держала электрические щипцы для завивки, выставив их перед собой наподобие кинжала. Последним оказался хрупкий юноша, почти подросток, вооруженный скрипкой. Он положил этот нежный инструмент на плечо наподобие топора. Весь его вид выражал очевидное желание пустить в ход свое оружие.
        - Летим в Ливию!- наперебой выкрикивали террористы. Разбуженные пассажиры некоторое время в недоумении взирали на происходящее, но потом приняли активное участие в событиях. Странно, но они нисколько не испугались бандитов.
        Первым начал военные действия немолодой человек в мешковатом сером костюме, видимо какой-то чиновник, летевший в Нью-Йорк по делам. Недолго думая, он попытался схватить мальчишку со скрипкой и тут же получил удар инструментом по голове. Удар был довольно сильным, и смельчак некоторое время приходил в себя, но ему на смену пришли новые бойцы. Люди повскакивали со своих мест, что-то невнятно выкрикивая и размахивая руками. Кое-кто был вооружен. Однако в качестве оружия использовались странные предметы: шариковые и прочие ручки, расчески, ключи и даже зубные щетки. Террористов тут же смяли, и началась свалка. Пассажиры лупили друг друга, не разбирая кто есть кто. Во все стороны летели клочья волос, падали на пол выбитые зубы, раздавались вопли, стоны и проклятия. Самолет превратился в беснующийся визжащий ад. Безумие охватило почти всех. Даже Павел поднялся со своего кресла и схватил за горло какую-то грузную матрону. Та, впрочем, не дала себя в обиду и вцепилась Глиномесову зубами в ухо.
        Только девочка и ее сосед в шляпе не принимали участия в битве. Они спокойно сидели в своих креслах и, похоже, были совершенно безучастны к происходящему. Никто не пытался напасть на них, сражающиеся словно обтекали эту парочку.
        Не только с людьми, но и с самим самолетом происходило что-то странное. Казалось, гигантская машина тоже испытывала внутреннее борение. Ее корпус мелко, но ощутимо дрожал. Свет внутри салона то вспыхивал с необыкновенной яркостью, то почти гас. Но люди не обращали внимания на угрожающие признаки грядущей катастрофы. Они продолжали бесноваться, совершенно потеряв инстинкт самосохранения.
        Неожиданно по корпусу самолета словно застучал крупный град. Затем его основательно тряхнуло, будто чья-то огромная рука пыталась прекратить происходившие в нем безобразия. Вокруг самолета бушевала невиданная гроза. Его бросало, словно пушинку, из стороны в сторону. Свет, несколько раз мигнув, погас, и тогда стало хорошо видно, как вокруг лайнера огненными щупальцами вьются голубые молнии. Внезапно страшный удар сотряс самолет. Салон на секунду осветился ослепительным сиреневым светом, и в этот миг пассажиры, точно скинув с себя пелену безумия, завизжали в смертельном ужасе. Казалось, все кончено. Самолет вот-вот рухнет в океан. Но, несмотря на происшедшее, гигантская машина выровнялась и легла на курс. В салоне было по-прежнему темно, только стоны и рыдания оглашали его. Но битва прекратилась.
        Павел пришел в себя, сбросил навалившуюся на него иностранную тетку и, кривясь от боли, попытался вернуться на свое место. Он пробивался по чьим-то распростертым телам, не обращая внимания на удары и стоны. Наконец в слабом сиянии, исходящем из иллюминатора, ему удалось разыскать свое кресло.
        - Маша!- крикнул он - Где ты?!
        Девочка не откликалась.
        - Маша!!!- вопил он снова и снова. Но среди воплей и стонов, раздававшихся вокруг, он не слышал голоса дочери.
        И тогда Павел завыл во весь голос, проклиная себя, всех вокруг и Америку в том числе.
        Через несколько часов самолет, ставший ареной невиданных событий, совершил вынужденную посадку в аэропорту острова Ньюфаундленд. Там его сразу оцепила полиция. На машины «Скорой помощи» грузили пострадавших. Все без исключения пассажиры и члены экипажа получили ранения. Большинство отделались вывихнутыми руками, разбитыми губами, носами. Имелись и сломанные челюсти, пальцы. Много было покусанных. Двум пассажирам выбили по глазу. Словом, увечий хватало.
        Видавшие виды полицейские и медики были в недоумении. Что произошло в самолете? Факт терроризма был сразу же отметен. Никакого оружия на месте событий найдено не было. Единственный обнаруженный пистолет оказался детской игрушкой. Пострадавшие в большинстве своем в момент контакта с полицией были невменяемы. Они что-то нечленораздельно бурчали или молили о помощи. Даже командир корабля не мог сообщить ничего вразумительного. Он рассказал, что вроде бы в самолете были террористы, но куда они делись потом, не знает. Кроме того, самолет попал в сильную грозу, и в него ударила молния. Следствие неуверенно заключило, что в самолете, по всей вероятности, произошел довольно редкий случай массового психоза. Вызван он был скорее всего тем, что самолет попал в сильное электрическое поле, созданное необычайно мощной грозой. Некий молодой репортер безапелляционно заявил, что события в самолете случились именно тогда, когда он пролетал над Бермудским треугольником. Его тут же высмеяли, пояснив, что пресловутый треугольник находится на тысячи миль южнее. Тем не менее версия пошла гулять по американским и
канадским газетам. При окончательной проверке выяснилось, что ни один из пассажиров злополучного самолета не погиб, однако нечто уж совсем странное все же было обнаружено.
        Оказалось, что исчезла дочь некоего Павла Глиномесова - Маша. Ни тела девочки, ни каких-нибудь ее следов не было обнаружено. Куда делся ребенок - оставалось полнейшей загадкой. Правда, на корпусе самолета прямо над креслами, в которых сидели мистер Глиномесов и его дочь, отыскали след попадания молнии, а на месте, где сидел их сосед, обнаружили немного вещества, примерно с горсть, при лабораторном исследовании оказавшегося золой. Отсюда сделали вывод, что в ребенка, очевидно, попала злополучная молния, и девочка мгновенно сгорела. Другого более-менее вразумительного объяснения не сумели дать.
        На доводы мистера Глиномесова, сообщившего, что его дочь сидела вовсе не в этом кресле, а рядом, резонно заявили, что ребенок мог переместиться в это кресло в результате толчков или драки. Когда же Павел сообщил, что в зловещем кресле сидел некий мужчина в черных очках и широкополой шляпе, ему вообще просто не поверили. Поскольку был найден и опрошен пассажир, которому был продан билет на это место.
        ЭПИЛОГ
        Прибыв в страну своей мечты, Павел Глиномесов оказался в весьма странной ситуации. Его никто не встретил, адреса же, куда он должен был обратиться в крайнем случае, оказались фиктивными. Никаких благотворительных фондов там не обнаружилось. По одному адресу располагалась воскресная школа, а по другому - ночной клуб.
        Некоторая сумма, которую ему вручили еще в России «на мелкие расходы», а также кое-какие личные сбережения не давали возможности вести в этой стране более-менее сносное существование. Словом, положение было аховое. Впрочем, Павел не опустил руки. Он быстренько нашел себе работу. Правда, она не была особенно чистой, но главное начать. И он занялся тем, чем и собирался: стал мыть грязные тарелки в ресторане. Срок туристской визы у него давно вышел, и он перешел на нелегальное положение. Впрочем, Павел не тужил. Таких, как он, то есть персон без документов, в Америке хватает. А в Россию ему теперь возвращаться незачем. Да и куда возвращаться? Потеря дочери окончательно поставила на этом крест.
        Павел старался не думать о дочери. Это было слишком мучительно. Как только он вспоминал о Маше, у него сейчас же начинала болеть голова. Павел был уверен, что девочка жива, но вот где она? Он понемногу овладел английским и начал читать по складам разные оккультные и парапсихологические брошюрки. Что касается его жены Марты, то она так и осталась в психиатрической клинике в своем родном городе, кстати, в той самой, где некогда лежал Проша. Об исчезновении дочери ей не сообщили, да она, собственно, этим и не интересовалась. Занята она тем, что часами перебирает какие-то старые лоскутки, внимательно их разглядывает и сортирует.
        Галина Касьянова содержится в той же лечебнице, но в другом отделении. Она очень агрессивна и часто пребывает в специальной палате. Когда она спокойна, то часами смотрит в окно в надежде увидеть кого-то, ведомого только ей одной. В буйстве же рвет на себе одежду и несет разную чушь о каком-то зеленоглазом человеке, которому желает отдаться, чтобы стать впоследствии матерью богини. Вот вроде бы и все.
        Однако в заключение хочется процитировать небольшую заметку, помещенную в американской газете «Атланта викли ньюс»:

«Странные события произошли на днях в Янгстауне, небольшом городке на юго-западе нашего штата. В городке с населением всего 11 тысяч человек неожиданно вспыхнули беспорядки, причем на расовой почве. В Янгстауне нет даже отделения Ку-Клукс-Клана, тем более удивительно зверское убийство чернокожего священника и церковного служки. Обоих сожгли неизвестные, привязав к стволу сухого сикамора и облив перед сожжением газолином. Данное преступление повлекло за собой дальнейшие события, в результате которых имеются многочисленные жертвы как среди цветного, так и среди белого населения. В ликвидации беспорядков принимала участие национальная гвардия штата. Интересен тот факт, что местная прорицательница и ясновидящая мисс Амалия Кинг, известная как тетушка Эми, обвинила во всем происшедшем… ребенка - десятилетнюю Мери Клаймесс, приехавшую погостить к одному из горожан. После сожжения священника она публично выкрикивала угрозы в адрес ребенка, называя девочку исчадием ада и демоном. Ясновидящая тоже погибла в результате беспорядков. Успокоим читателей, добавив, что Мери Клаймесс в ходе беспорядков не
пострадала».

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к