Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Астраханцев Александр : " Почем Нынче Ван Гог " - читать онлайн

Сохранить .
Почем нынче Ван Гог Александр Астраханцев
        #
        Александр Астраханцев
        Почем нынче Ван Гог
        - Вот, значит. И назвали мы его с Олегом - УИКГМ-1, то есть «усилитель импульсов коры головного мозга», первая рабочая модель.
        - Мда-а, интересно… Ну, давай за твой УИКГМ!
        Это в изрядно захламленной комнатенке, больше похожей на мастерскую, чем на жилье, с одним окном, распахнутым в теплые и сухие сентябрьские сумерки, навстречу светлому закату за верхушками тихо роняющих жухлый лист тополей, сидели за столом двое сверстников лет этак слегка за тридцать: один, тот, что рассказывал про УИКГМ
        - крепыш с круглой, коротко стриженой головой, другой, что поднял сейчас рюмку и предложил выпить за УИКГМ - наоборот, худой и жилистый, с аскетически впалыми щеками, жидкой бородкой, лысеющим теменем и длинными, свисающими сзади на плечи волосами. Крепыша звали Андреем Кузиным, высокого и худого - Сергеем Мамоновым, однако друг друга они называли уменьшительно-грубоватыми именами, даже, скорее, кличками, оставшимися от детства: Мамонов Андрея - «Андрюхой», а Кузин Сергея, соответственно - «Серегой». Перед ними, слабо отражаясь в темной полировке стола, стояла початая бутылка коньяка, а также кое-как, по-холостяцки собранная закуска в тарелках: грубые ломти хлеба и колбасы, алые помидоры и желтые крупные яблоки.
        Еще на столе перед ними стоял небольшой, сантиметров в тридцать высоты ящичек в черной пластиковой облицовке, с многочисленными кнопочками, рычажками, светящимися глазками и прорезями окошечек, в которых виднелись шкалы с тончайшими, словно паутинки, качающимися и пульсирующими стрелками.
        Сидящие опрокинули в себя по рюмочке, шумно выдохнули и закусили всем понемногу; хозяин, крепыш Кузин, забыл положить на стол вилки, поэтому ели руками.
        - Аббревиатура, конечно, не блеск, - заметил Мамонов. - Не умеете вы, технари, красиво называть свои детища. УИКГМ! Извини меня, но это звук отрыжки… Так что, это у вас секретная работа, или как?
        - Да какая секретная! - вяло махнул рукой Кузин. - Теоретические основы ее давно известны, и во всех странах этот прибор разрабатывается; может, даже где-то и готов, так что все эти секреты - чистая условность; тут важно, кто первый. Хотя болтать, конечно, слишком не надо - я-то тебе как другу детства: все - между нами.
        - Да поня-атно! Но вы с Олегом заявку на патент-то хоть подали?
        - Конечно! Только пока там почешутся, пока экспертизу пройдет - это ж гонки на черепахах. Хорошо хоть, патент действует со дня подачи заявки - надеюсь, все-таки будем первыми, и тогда - вот им всем! - Кузин показал кому-то в пространство задорный кукиш.
        - И он что, в самом деле усиливает работу мозга? - недоверчиво кивнул Мамонов на черный ящичек.
        - Мгм, - кивнул Кузин с набитым ртом - он как раз откусил бок сочного хрусткого яблока.
        - И как он действует?
        - Н-ну… как бы это тебе попроще-то? - Кузин, наконец, разжевал и проглотил откушенное. - Ты имеешь представление о биоимпульсах коры головного мозга?
        - Имею, конечно! - уверенно заявил Мамонов. - Постоянно читаю «Науку и жизнь».
        - Х-хэ, скажи еще: журнал «Мурзилку» читаешь!.. В общем, каждый участок твоей корки генерирует биоэнергетические импульсы, причем каждый импульс - это целый каскад волн. Усекаешь?
        Мамонов кивнул.
        - И вот, представь себе: каждый участок твоей корки работает как радиостанция, а я, предположим - этот прибор! - Андрей постучал ногтем по корпусу черного ящика; увлекшись рассказом, он оживился, глаза его возбужденно заблестели. - Так вот, мне надо настроиться на твою корку, отловить самый сильный, рабочий, так сказать, импульс, очистить от помех - а их жуть сколько: тут и сердце, и желудок, и дыхалка, и мочеполовая система - это ж тоже мощные источники, не считая внешних… Отловить, значит, разложить, прочитать импульс, потом снова сгенерировать, усилить
        - и отправить в твою башку. Причем это легко, если вшить в череп антенну, а попробуй отловить и отправить обратно без нее!
        - Мда-а… - Мамонов, пощипывая бороденку, взглянул на черный неказистый ящик с некоторым уважением. - Это интересно, - с серьезностью, не то искренней, не то деланной, изрек он. - А какие именно импульсы он усиливает?
        - Н-ну, в первую очередь, конечно, при запоминании - когда в мозгу преобладает один устойчивый импульс. Хочешь, на тебе проверю?
        - Потом, - состорожничал Мамонов. - Надо, наверное, на трезвую голову… А это не опасно?
        - Да ты что! Мы на себе уже обкатали.
        - Двоечникам должен хорошо помогать.
        - Слишком дорого, - рассмеялся Андрей, - пускай сами учат… Вот людям творческим - другое дело! Писателям, ученым, инженерам… Представляешь, как можно изменить жизнь? Это же сказка будет!
        - А скажи, - задумчиво спросил Мамонов, не очень внимательно слушая товарища, - он должен, в таком случае, помогать гипнозу?
        - Гипнозу? - переспросил Кузин и задумался. - В принципе, да!.. Ты хорошую мысль подал: можно использовать в медицине!
        - И много у вас этих приборов? - спросил Мамонов, сосредоточенно собрав брови на переносице, упорно размышляя о чем-то своем.
        - Да откуда! Два всего - все ведь вручную, все методом тыка, - простодушно откровенничал Кузин. - Это, - небрежно кивнул он на свой черный ящик, - аналог, я его дома собрал, для себя; балуюсь вот от нечего делать вечерами, совершенствую.
        - А если украдут?
        - Ящик-то? - рассмеялся Кузин. - Да пусть крадут! Кроме нас с Олегом, тут никто ничего не поймет, вся программа - в этой кости, - расхваставшись, постучал он пальцем по своему крепкому лбу. - Ну что, выпьем за мой секрет?
        Снова выпили по рюмочке; закусили.
        - Ты меня извини за прозаический вопрос, - продолжил между тем Мамонов, - но что тебе теперь обещает этот ящик в смысле мани-мани? - характерным движением он потер нечто невидимое меж большим и указательным пальцами.
        - В смысле мани-мани? - переспросил Кузин. - Да пока ничего… Конечно, если б мы с Олегом работали не в нашем чертовом НИИ и не были повязаны темой, можно бы просто толкнуть его за бугор - уверен, там за него не поскупились бы. Хотя… на кого напорешься и там. А тут единственный путь - ждать: как пойдет конъюнктура, будем ли первыми, и чем платить будут? Вот такой расклад… Да черт с ним, поживем - увидим, - беспечно махну он рукой. - Ну, ладно, как ты, рассказывай. Что новенького в искусствоведении?
        - А знаешь, Андрюха, - не слыша товарища, сказал Мамонов, - у меня в голове сложился грандиозный план!
        Андрей вдруг расхохотался.
        - Чего ты? - недоуменно спросил Мамонов. - Чем это я тебя так рассмешил?
        - А тем, - торжествующе ответил Андрей, подняв палец, - что мой УИКГМ, несмотря на неблагозвучную аббревиатуру, работает как часы! Знаешь, почему у тебя родился грандиозный план? Сказать?
        - Ну, скажи.
        - Потому что я включил и настроил его на тебя! Видишь: действует и на пьяные мозги!
        - Прекрасно, - кисловато, безо всякого воодушевления отозвался Мамонов. - Можешь теперь переключить его на себя, чтобы лучше усвоить мою мысль. И послушай внимательно. А перед этим давай-ка еще вмажем, - он наполнил рюмки и поднял свою.
        - За успех нашего безнадежного предприятия, которое я хочу тебе предложить!
        Выпили, выдохнули разом, сложили по бутерброду с колбасой и взяли по помидору; Мамонов откусил от того и другого, прожевал и стал развивать свое предложение, начав, впрочем, издалека:
        - Ты вот не знаешь, сколько получишь за него - и получишь ли вообще? А ведь с его помощью, как я понял, можно уже сегодня… ну, не сегодня, а, скажем, уже завтра заработать бабки…
        Кузин хотел возразить, но Мамонов движением руки остановил его:
        - Нет, ты дослушай - я тебя слушал. И, между прочим, не перебивал! Знаю, что ты скажешь: что ты не имеешь права, ты не один над ним работал…
        - Но я действительно не имею права!
        - Нет, имеешь, потому что Олег - всего лишь твой прямой начальник и руководитель темы, а ты, ты - главный исполнитель, ты - автор этого ящика!
        - Я действительно много сил вложил, но Олег…
        - Не надо! Знаю, сколько ты над ним бился - ты ж еще студентом мне о нем уши прожужжал! И прекрасно знаю, сколько сил ты на него убил: у тебя даже семьи нет, от тебя жена ушла - ты не мог ее обеспечить! Посмотри, как ты одет, чем питаешься, в какой дыре живешь! А у твоего распрекрасного Олега Скроботова, между прочим, и жена, и квартира, и машина есть, и зарплата, наверное, раза в два побольше! А результат вы поделите как? Пополам? Или он как начальник урвет больше?
        - Нет, пополам - мы уже говорили.
        - Ой, свежо предание! А если долларами запахнет - тут столько сразу набежит, что тебе и места у пирога не хватит!
        - Но это ты так думаешь… Так где твоя идея?
        - Ну вот, значит… Нет, давай сначала еще по одной!
        Выпили еще по одной.
        - А теперь рассмотрим меня, грешного, - продолжал Мамонов, уже более свободно и раскованно. - Да, кандидат искусствоведения. Казалось бы, должен неплохо жить - но как может жить кандидат искусствоведения в нашем с тобой городе при нашем убогом музее, плюс две-три лекции в пединституте, плюс одна-две статейки в газете? Это ж
        - чтоб только с голоду не сдохнуть!..
        - Не прибедняйся! Ты ж иконами приторговываешь, и неплохо, вроде бы, а? - Андрей, улыбаясь, погрозил ему пальцем.
        - А куда деваться? Ты ж вон тоже телевизоры чинишь!
        - Чиню, - признался Андрей. - Да силком всучивают!
        - Ну, приторговываю, уличил. И знаю как облупленных всех этих торгашей картинами, иконами, раритетами! Если им в лапы приплыло что-то интересное, к кому, думаешь, они бегут на консультацию? Ко мне, конечно! Так почему я, специалист, знающий настоящую цену этому, должен жить намного хуже их? Ты можешь мне ответить?
        - Но так и должно быть! Честные всегда будут хуже жуликов жить!
        - А я считаю, что так быть не должно!.. Так вот, у одного из этих торгашей я видел вчера небольшой холстик; представь себе: подлинный Ван Гог, из серии провансальских пейзажей! Можешь себе представить? Под-лин-ный!.. Не вижу удивления на лицах!
        - А откуда, интересно, он у него взялся?
        - А хрен его знает!.. До сих пор выплывают. Даже у нас. Я, конечно, обязан был взять его для нашего музея - но он же нищий, наш музей, он бедней церковной мыши! Я попросил мужика оставить его для меня. Он оставил. Но расплатиться с ним я должен сразу, без расписок - чтоб никаких следов. Кстати, ты деньгами не богат?
        - Да откуда, Серега - я не богаче твоего музея.
        - Вечно у тебя ничего нет.
        - Но я найду, если надо…
        - Можно бы даже так: выкупить его вместе, а потом толкнуть за бугор: в Москве сейчас этих скупщиков - как воронья на свалке, - да толкнуть с умом. Я думаю, на много годочков подпитал бы нас с тобой Ваня Гог. И хорошо бы - провернуть это с помощью твоего усилителя!
        - А причем здесь он?
        - Не понял? Да он же, торгаш мой, хоть в Ван Гоге ни уха ни рыла, но слыхал, что дорого, а потому будет драть безбожно.
        - Кто он такой, этот твой торгаш?
        - Да-а, недоделанный один, и фамилия подходящая: Ханыкин. Выставили в свое время из худучилища: подделывал и загонял иконы. Я ж ему теорию искусств и преподавал. Тот еще жох!
        - А этот его Ван Гог - не подделка?
        - За кого ты меня держишь? Я ж на постимпрессионизме зубы съел, у меня диссертация по «мирискусникам», а ноги у них оттуда растут! Да, я тебе скажу, слабо ему подделать - я с лупой ее осмотрел, поверь на слово!.. Но надо вдвоем: я б мозги пудрил, а ты бы с этой своей штукой поддержал мой напор. Может твой УИКГМ такую операцию выполнить?
        - В принципе, может, - помолчав, ответил Кузин. - Но неудобно: что-то вроде шантажа получается?
        - Брось ты!
        - А, потом, я слово Олегу дал.
        - Ну вот, опять про белого бычка! - фыркнул Мамонов. - «Слово дал»! Да что такое слово в наше время? А твой Олег тебе слово дал? Ты уверен, что он тут же не нарушит его, как запахнет монетой?.. Я ж тебя не прошу денно и нощно эксплуатировать прибор - нужно-то всего один-единственный раз прийти, спрятавши его, к тому же, в портфель, так что его и в глаза никто не увидит, побыть полчаса и снова уйти; остальное беру на себя. И ничего больше не надо - только настроить его и побыть около. Это, я тебе доложу, не более нечестно, чем обучать кретинов. Да нас боженька еще благодарить будет, что накажем прохвоста!
        - Ты считаешь, мы с тобой имеем право наказывать?
        - Конечно! - решительно ответил Мамонов.
        - Серега, ты толкаешь на преступление.
        - Да чего тебе втемяшилось? Никакого преступления тут нет - еще такой статьи для тебя не придумали в Уголовном Кодексе!.. Кстати, хорошая проверка твоего аппарата!
        - Ладно, уговорил, - махнул Кузин размякшей после выпитого рукой - его, похоже, забавляла внешняя сторона дела: проверка детища и почти детективный план действий.
        - Давай - за успех нашего безнадежного предприятия!
        Они чокнулись и выпили.
        - Сколько наличности ты можешь дать? - спросил далее Мамонов.
        - А сколько надо?
        - Да сколько можешь. Имей в виду, тут доллары нужны.
        - Попробую поклянчить у предков: хвалились, что дадут, если женюсь, - рассмеялся Кузин. - Вот и огорошу! А потом скажу, не получилось, - и верну.
        - Да вернешь, конечно - в течение двух недель я это проверну: слетать в Москву и обратить товар в деньги. Причем минимум в десятикратном размере!..
        Обо всех деталях договорились тут же, с вечера.

* * *
        Операция по выманиванию Ван Гога прошла, можно сказать, блестяще.
        К Ханыкину пришли часов в десять утра - не слишком рано, но и не слишком поздно, когда, по расчетам Мамонова, тот должен уже встать и позавтракать, но еще не быть занятым делами, а потому - в благодушном расположении духа. Поднялись по лестнице обычного панельного дома, остановились напротив обычной квартиры с бронированной стальной, с глазком посередине, двери. Кузин осторожно поставил портфель, открыл его, сел на корточки и минут пять поколдовал над своим усилителем, настраивая и расправляя внутри портфеля компактную усиленную антенну, затем аккуратно закрыл портфель и кивнул Мамонову. Мамонов нажал кнопку звонка.
        Прошло несколько долгих минут, которые растянулись в целую вечность; нетерпеливый человек давно бы уж плюнул с досады, повернулся и ушел. Но они стояли ждали.
        - Может, его дома нет? - шепнул Кузин.
        Мамонов движением руки успокоил его.
        - Это у него тактика такая, - шепотом ответил он.
        Наконец, там кто-то зашевелился, загремел засов, звякнула цепочка, затем, слышно, распахнулась внутренняя дверь, и недовольный голос глухо спросил:
        - Кто?
        - Гоша, это я, Сергей! - ответил Мамонов.
        - Ты один?
        - Нет, с товарищем.
        - Что за товарищ?
        - Товарищ детства, мы вместе берем картинку, хочет взглянуть!
        За стальной дверью послышалось сопение - хозяин, видимо, прильнул к глазку. Мамонов подвинул Андрея, чтобы хозяин смог рассмотреть его внимательнее. Потом, наконец, щелкнул замок; бронированная дверь, взвизгнув, отворилась и впустила обоих.
        Прихожая как прихожая - длинная, узкая и тесная. Хозяин, лысоватый полнеющий молодой мужчина с широким бледным лицом, по-домашнему расхристанный: в застиранной майке с короткими рукавами, растянутых брюках-трико с пузырями на коленях и в растоптанных шлепанцах на босу ногу, - захлопнул за гостями дверь и сразу же пристально вгляделся в Андрея, переведя подозрительный взгляд на громоздкий портфель. Мамонов, перехватив его взгляд, похлопал по портфелю Андрея рукой и дружелюбно произнес:
        - Вот пожалуйста - целый портфель денег принесли!
        - Ну, ладно, - удовлетворенно сказал тогда хозяин, и глаза его потеплели. - Сейчас я на минуту удалюсь, и приступим. Вы уж извините - застали меня, можно сказать, врасплох, - он развел руками и скрылся за тяжелой портьерой.
        Его не было не минуту, как он пообещал, а еще минут пять, показавшихся гостям вечностью. Что это за минута у него такая? Стоя в прихожей и переминаясь, они ободряюще переглянулись: дескать, ничего, все пока нормально!
        Но вот хозяин появился, принаряженный в яркий свитер и голубенькие щеголеватые джинсы, аккуратно на этот раз причесанный, сразу преобразившись в энергичного и благодушного дельца средней руки, и повел их дальше. Они прошли сначала в тесно заставленную мебелью гостиную; весь джентльменский набор среднестатистического горожанина пребывал здесь в непоколебимом наличии: диван, кресла, «стенка» с книгами, хрусталем и фарфором, громадина-телевизор, ковер на полу, люстра с хрустальными слезками - на потолке и, конечно же, несколько икон на стене - для украшения; однако унылую эту гармонию нарушала одна-единственная вещь, совершенно вываливаясь из этого набора: крупный пейзаж на стене рядом с иконами, написанный маслом, в темной тяжелой раме, пейзаж хоть и незамысловатый, но очень точный и проникновенный, выполненный, похоже, большим мастером: серовато-лиловатый матовый снег, деревенский домик с забором, дерево и желто-золотой закат надо всем; несмотря на обилие снега на картине, тянуло от нее теплом, свежестью и человечьим уютом, обещанным в том деревенском домике… Андрей задержал на ней свой взгляд -
слишком уж непривычной была картина в этом заурядном интерьере.
        - Крылов это, ученик Куинджи, уже классика, - шепнул на ходу Мамонов, шедший за ним. - Ну, пошли, пошли быстрее!
        - Прошу в мое ателье! - меж тем произнес хозяин, распахнув глухую дверь, спрятанную за другой портьерой.
        Они прошли туда. То была узкая и длинная, довольно пустая комната: большой письменный стол у окна, заваленный всякой всячиной, дощатый стеллаж вдоль одной стены, заставленный книгами, банками, коробками; среди этого хлама выделялся старинный, видимо, подсвечник из полированной темной бронзы в виде женской обнаженной фигурки, держащей в поднятой руке факел; в комнате еще стоял пустой мольберт и около него стул с высокой спинкой, а к пустой противоположной стене прислонены холсты в рамах и темные доски разнокалиберных икон.
        Хозяин подошел к кипе холстов, вытащил из середины небольшую, сантиметров в сорок на шестьдесят, картину в простенькой темной рамке и поставил на мольберт:
        - Вот она, ждет вас.
        Андрей подошел к картине и стал рассматривать ее в упор; целью его было, держа в руке портфель, подобраться как можно ближе к хозяину; другой рукой, засунутой в карман куртки, он сжимал коробочку дистанционного управления. Но ему интересно было рассмотреть и саму картину. Хоть он и маловато понимал живопись, но представление о ней все же имел - в юности даже интересовался ею, пытаясь постичь то, что постигают в ней другие; для этого он брал в университетской библиотеке толстые крупноформатные альбомы с цветными репродукциями и монографии о великих художниках, посетил в свое время все известные музе в Москве и Петербурге и об импрессионистах, разумеется, знал; но увлечение это скоро кончилось, а теперь вот он мог стать совладельцем настоящего Ван Гога, и это придавало ему ощущение серьезности момента и чувство ответственности и заставляло пристальнее всмотреться в картину.
        А ничего особенного в ней и не было: луг с блеклой бурой травой и искорками синих цветов, поодаль - белая каменная ограда и ворота в ограде, а за оградой - крыша фермы или сарая, слегка загороженная темной зеленью дерева, и надо всем этим синее небо - простенький пейзажик, только написанный характерными вертикальными жесткими мазками: похоже, действительно Ван Гог, каким его Андрей помнит по репродукциям… Но тот, в гостиной, Крыловский пейзаж - роскошней, сочнее, ближе душе… И какая маленькая картинка; почему-то думалось, что она должна быть гораздо больше.
        А Мамонов уже завел с хозяином бодягу торгов; надо было, делая вид, что изучаешь холст, начинать работать самому.
        Мамонов сначала назвал сумму в три тысячи, ссылаясь на то, что совсем не установлено, подлинник ли это, а если даже и подлинник, то ведь его нет ни в одном каталоге, нужно много труда и времени, пока его признают… Хозяин, рассмеявшись при цифре три тысячи, назвал свою: сорок тысяч, - возражая при этом, что если б картина была каталожной, он бы не стал тут с ними возиться, а нашел бы покупателя посолидней, на что Сергей возразил, что в том-то и дело: без него, без Сергея, кто ж Гоше поверит, и даже наоборот, стоит ему сказать, что Гоша продает подделку - значит, так оно и будет, на что Гоша возразил, что, в конце концов, не на одном Сергее свет клином сошелся - можно поискать и других искусствоведов; Сергей тогда возразил, что неизвестно еще, можно ли вообще установить подлинность этой картинки, хотя, разумеется, это - в компетенции искусствоведов, но ведь у них вполне закономерен будет интерес, откуда она у Гоши взялась, а этим сподручнее заниматься уже не искусствоведам, а следователям… И при этом они отчаянно торговались: Мамонов набавлял по пятьсот, хозяин, к удовлетворению гостей, споро
сбавлял по две-три тысячи, а Андрей все это время старался держаться около него со своим портфелем.
        Дойдя до семи тысяч, то есть до всей наличности, которую они с собой принесли, Сергей остановился и уперся; хозяин уперся при этом на двадцати и сказал, что уступает за двадцать только потому, что ему крайне нужны деньги - забрать где-то иконки, а продавать холст ниже - это уже просто смешить людей: за семь-то тысяч его можно продать и на перекрестке - любой дурак, ничего в этом не смыслящий, уж о Ван Гоге-то, во всяком случае, слыхал…
        Сергей метнул красноречивый взгляд в Андрея, требуя от него с его усилителем решительной поддержки, и сам затем употребил все свое ученое красноречие, выкладываясь перед Ханыкиным, пытаясь все же навязать свою цену.
        И меры подействовали: Ханыкин уступил; ударили по рукам на двенадцати, причем недостающие пять Сергей обязался выложить в течение недели, и Ханыкин даже не требовал письменного обязательства - верил на слово.
        - Давай, доставай деньги, - сказал Мамонов Кузину; для маскировки они положили их в портфель поверх усилителя.
        Андрей отошел к окну, осторожно поставил портфель на край стола, отодвинув хлам, выложил деньги и убрал портфель.
        - Вот, - сказал он. - Семь тысяч.
        Купюры были некрупными, и куча получилась внушительная.
        Подошли Сергей с Ханыкиным; Сергей пересчитал; хозяин внимательно следил за счетом и ворчал, что не могли принести купюр покрупнее. Затем Сергей достал из кармана серую тряпицу и тонкую бечевку, завернул и перевязал картину. Хозяин проводил их и захлопнул за ними дверь.
        На лестнице переглянулись, перемигнулись и легко побежали вниз, Андрей - помахивая портфелем, Сергей - с легким угловатым свертком подмышкой; поди, угадай, что у обоих - по бесценной ноше в руках!
        Выйдя из подъезда, они дошли до людного перекрестка и разошлись в разные стороны: Андрей - на автобус, Сергей - на трамвайную остановку поодаль.

* * *
        Часов в семь вечера Андрей, насвистывая бойкий мотивчик, неторопливо собирался куда-то - скорей всего, на свидание с женщиной: гладил брюки и рубашку, чистил туфли, с удовольствием тщательно одевался, и уже когда совсем собрался - позвонили в дверь. Он открыл, и в комнату ворвался всклокоченный, в крайней степени возбуждения Мамонов; в руках он держал все тот же угловатый сверток с картиной.
        - Что случилось? - спросил, отступая, Андрей.
        - Вот гад! Вот негодяй! Вот пройдоха!.. - в ярости повторял Сергей.
        - Да что случилось? - нетерпеливо переспросил Кузин.
        - Обманул, сволочь такая! - завопил Сергей и швырнул на пол свою ношу; тряпица слетела, и глазам Андрея предстал поверженный на пол все тот же Ван Гог - или мнимый Ван Гог? - которого они сегодня с таким блеском выманили у Ханыкина, только от удара об пол развалилась рамка. Сергей ринулся было топтать картину, но Андрей благоразумно выхватил холст прямо из-под Сергеевых ног.
        - Объясни толком - ты ж говорил, смотрел с лупой?
        - Ну, смотрел, смотрел! - продолжал вопить Сергей, размахивая руками и мечась по комнате. - Ничего не пойму! Стыдобушка - облапошили, как пацана! Ведь я же облазил ее всю, каждый сантиметр осмотрел! Руку готов заложить - видел настоящего Ван Гога! Нич-чего не понимаю!
        Андрей, держа картину и уставясь в нее, только хлопал глазами - убей Бог, он подлинного Ван Гога от поддельного никогда бы в жизни, наверное, не отличил.
        - Почему ты решил, что поддельная?
        - Да сразу же, сразу, как приехал домой, как глянул, - Сергей сел, наконец, на стул, вынул платок и стал отирать вспотевшие лоб и шею, - вот будто в сердце ножом: поддельная! Ладно, думаю, отложу. Поехал на работу, вернулся с полдороги, глянул - еще хуже стало: что за чертовщина, думаю, куда ж я смотрел-то, как мог так глупо пролететь? Взял ее, поехал к Полине Георгиевне - есть тут старушенция, искусствоведша-пенсионерка: у той глаз наметанный, грамотная старушка… Полтора часа она вокруг нее ползала и изрекла приговор: целых пять несоответствий с авторским стилем!.. Ну что делать? Пошли бить морду этому сукиному сыну! Не на того напал, я из него вытряхну подлинник - был он у него, точно знаю, что был! Собирайся, пошли - буду из него душу вынимать!
        - Да погоди ты, остынь немного, - Андрей положил, наконец, холст, достал из холодильника бутылку лимонада, открыл и всучил Сергею, чтоб охладился, а сам принялся развивать перед ним свои соображения: торопиться им пороть горячку незачем, и бить морду тоже надо с умом.
        Никуда они, действительно, в этот вечер не пошли, а выработали подробный план действий, решив отправиться потрошить Ханыкина завтра, на свежую голову.

* * *
        В десять утра, спустя ровно сутки, они снова появились перед бронированной дверью. Андрей встал сбоку, прижавшись к стене, чтоб его не было видно в глазок. Сергей позвонил.
        Ханыкина опять не было слышно несколько минут; потом громыхнул засов, звякнула цепочка, и угрюмый голос глухо прогудел из-за стальной двери:
        - Кто?
        Все пока шло по плану.
        - Это я, Мамонов! - как можно спокойнее откликнулся Сергей. - Должок принес.
        Загремел еще один засов, и как только стальная дверь приоткрылась, Сергей резко распахнул ее и кинулся на Ханыкина; следом ворвался Андрей, захлопнув за собой дверь; вдвоем они повалили Ханыкина на пол лицом вниз, заломили за спину руки и завязали прихваченной с собой веревкой.
        Как договорились заранее, Кузин, оседлав поверженного Ханыкина и крепко схватив его одной рукой за волосы, другой вытащил из кармана куртки нож, завернутый в тряпицу, и, подражая киногероям-грабителям, не давая Ханыкину опомниться, выдернул нож из тряпки, приставил к горлу и грубо прохрипел:
        - Хотел нас околпачить, падла? Душу выну - говори, где подлинник! Еще срок получу, но в шашлык искромсаю!
        Тот пыхтел и задыхался, оттого что голова его была страшно завернута, пускал губами пузыри, закатывал глаза и хрипел:
        - Н-нету подлинника!
        - Врешь, падла! - Кузин сильнее вдавливал в его горло нож.
        - Ну н-нету, нету подлинника! - хрипел торгаш.
        - Погоди, отпусти маленько, он нам живой нужен, - отвел руку Кузина Мамонов, побаиваясь, как бы тот в запале не перестарался, и склонился над Ханыкиным. - Ты, Гоша, скажи, не бойся: где он?
        - Ну нету, нету! - попугаем твердил свое Гоша.
        - Но я же своими глазами его видел!
        - Эту ты и видел.
        - Издеваешься? Меня, искусствоведа, провести хочешь? - уже раздраженно, выходя из себя, кричал Мамонов, не замечая иронии положения, когда он предлагает дискуссию оппоненту, который лежит, уткнувшись лицом в грязный половик, со связанными руками, а на нем сидит молодец и тычет в горло нож.
        - Ну я же сказал: нету! - в отчаянии, чуть не плача, выкрикнул торгаш.
        - Ладно! Подержи его пока так. Извини, Гоша, но придется порыться в твоей коллекции - вынуждаешь. Если найду - ох и ткну его тебе в рожу!
        Мамонов ушел, и не было его долго. Ханыкин лежал смирно.
        Наконец, тот вернулся, присел на корточки перед хозяином.
        - Так где он все-таки? Успел загнать? Скажи!
        - Ну нету его! - тянул свое Ханыкин.
        - Где он?
        - Да не было же, не было его! Не могу уже!
        - Я что, по-твоему, ошибся?
        - Ну отпустите маленько, я все объясню, честное слово! - взмолился Гоша; лицо его было багровым от натуги.
        - Ладно, отпусти его, Андрей.
        Кузин слез с Ханыкина, поднялся.
        Тот, со связанными сзади руками, обессиленный, тоже поднялся следом, сначала на колени, потом, качаясь, на ноги.
        - Пошли в твое ателье! - приказал Мамонов.
        Ханыкин в сопровождении «покупателей» покорно побрел в «ателье».
        Там все было раскидано и перерыто.
        - Нету никакого подлинника, искать бесполезно, - сказал Ханыкин, устало сев на стул. - Тот, что ты взял - его ты и видел.
        - Чего ты мне мозги пудришь? - вскипел наш ученый искусствовед.
        - Погоди, не колготи, - вяло проговорил Ханыкин, обращаясь все время только к нему. - Я ж тебе обещал: расскажу… Есть такой аппарат, который мозги пудрит. Предположим, ставлю я его, прикрываю - и начинаю тебе внушать, что картина - подлинный Ван Гог… Все, что хочешь, могу внушить: Рембрандт, Репин, Рублев - и ты посмотришь на подделку и поверишь. Понял?
        Мамонов и Кузин растерянно переглянулись: этого быть не может, это же бредовый сон какой-то, мистика, абсурд - чтобы Ханыкин знал их тайну и куражился над ними!
        - Где ты его взял? - придя в себя, первым делом спросил Мамонов.
        - Я еще не сказал, что взял, - осторожненько ответил Ханыкин.
        - А откуда знаешь про аппарат? - нетерпеливо спросил Кузин.
        Ханыкин молчал, игнорируя его вопрос, как будто Кузина здесь и не было - то ли сильно обидевшись на него, то ли просто не снисходя до профана в этом своеобразном диспуте.
        - Откуда знаешь про аппарат? - переспросил его Мамонов.
        - Да сам придумал. Пошутил, - не то насмешливо, не то испугавшись вдруг такого неожиданного внимания к тому, что он сказал, ответил Ханыкин.
        - Вр-решь! Знаешь! - крикнул тогда Кузин ему в лицо, схватил за плечи, швырнул на пол, кинулся на него, лежачего и беспомощного, и снова приставил к горлу нож в захлестывающем его нетерпении терзать выказывающую упрямство жертву, в то же время ощущая безобразие и мерзость того, что он делает. - Говори, падла, где взял аппарат - счас проткну насквозь! - и, похоже, угроза его была серьезной - он так ткнул в горло лежащего на этот раз на спине с запрокинутой головой Ханыкина, что нож впился в кожу, и капелька крови выступила из-под острия и медленно потекла по шее вниз, и Ханыкин струсил.
        - Д-дал од-дин ч-человек, - еле прохрипел он, заикаясь.
        - Кто? - еще чуть-чуть нажал Кузин.
        - Скроботов… Олег… - прохрипел тот.
        Рука Кузина, державшая нож, дрогнула и ослабела, как будто он ждал этого ответа и в то же время испугался, услышав его; он метнул отчаянный взгляд в Мамонова, опустил руку с ножом и брезгливо слез со своей жертвы.
        - Ты что, с ним знаком? - спросил Мамонов.
        - Д-да, знаком, - побаиваясь Кузина и косо озираясь на него, Ханыкин тем временем со связанными руками по-тюленьи неловко перевалился со спины на бок и сел на пол, не решаясь больше подниматься. - С-сам он мне и предложил… В-вот, г-говорит, изобрел, д-давай попробуем…
        - И что, прямо в этой комнате аппарат и находился?
        - Да, вот здесь, - покорно ответил Ханыкин, кивнув на стеллаж как раз в том самом месте, где вчера стоял Мамонов, покупая картину.
        Наступила тягостная пауза.
        И вдруг среди этого молчания Кузин схватился за голову и нервно, истерически расхохотался; хохот этот был похож, скорее, на рыдания. Он отошел к окну и остался там, глядя на улицу, стараясь успокоиться.
        - Вставай, - сказал Мамонов Ханыкину.
        Ханыкин встал; Мамонов развязал ему руки. Тот выпростал из-за спины затекшие кисти рук, стал разминать их и стирать с шеи кровь, испачкав себе руки.
        - Озверели совсем. Чуть не зарезали, - проворчал он.
        - Гони назад деньги, - сказал Мамонов. - Твою мазню мы тебе вернем.
        - Нету у меня сейчас денег, - угрюмо ответил Ханыкин.
        - Что, опять связать? Не крути!
        - Да не кручу я! - ноющим голосом возразил он, отойдя на всякий случай подальше от незваных гостей и взявшись за спинку стула. - Что я, дурак - наличные при себе держать? Так каждый может заявиться и приставить нож: давай деньги! Я вон уже несколько штук перекупил, - кивнул он на штабель икон на полу. - Отдам я деньги - чтоб я когда еще с тобой связался! Я торговец, а не обманщик.
        - Молчи ты, «не обманщик»! - скривился Мамонов.
        - А это не обман, а техническое средство! Через пару-тройку лет все будут так торговать!
        - Ты думаешь?
        - А чего тут думать? Да за такую штуку каждый продавец любые деньги отдаст!
        Помолчали.
        - А признайся-ка: кто тебе такую картинку сделал? - спросил Мамонов. - Ведь не сам?
        - Я и не говорю, что сам.
        - Так кто?
        - Есть тут один… паренек.
        - Что за паренек? Чего темнишь-то?
        - В художественном учится, что хочешь тебе - и Ван Гога, и Гогена - подделает. Мастеровитые они нынче. Плохо, скажешь, сделал?
        - Нет, неплохо.
        - Слушай, Серега, - оживился вдруг Гоша, отбросив ноющую интонацию, - давай договоримся, а? Ты берешь эту картинку и загоняешь - у тебя авторитет, у тебя возьмут - и не надо мне тех пяти кусков, ладно?.. И еще можно сделать!
        - Ты же знаешь, я подделками не занимаюсь, - твердо ответил Мамонов.
        - Да какая разница, что продавать, если берут!
        - Я не хочу свое имя пачкать! - еще тверже ответил тот.
        - Мне-то мозги не пудри, - куце усмехнулся Ханыкин. - За семь кусков хотел подлинного Ван Гога отхватить?
        - Представляю, с каким удовольствием ты меня вчера надувал… Что ж мне на тебя, молиться?
        Ханыкин на вопрос не ответил. Потом заговорил снова:
        - Вот одного не пойму: как я вчера согласился отдать за двенадцать кусков картинку, которую ты посчитал подлинником? Никак в планы не входило, все равно как в тумане… - на лбу у Ханыкина проступили следы мучительной попытки что-то понять; был, кажется, даже момент, когда еще чуть-чуть, и у него созрела бы догадка, но Мамонову совсем этого не хотелось, и он сменил тему:
        - Так когда деньги вернешь?
        - Да дайте хоть дня три! - взмолился Ханыкин. - Ну никак не пойму, убей Бог…
        - Хорошо, три так три, только я у тебя на всякий случай возьму кое-что в залог, ладно? - Мамонов подошел к штабелю икон, быстро перебрал его и взял себе три из них, наиболее, на его беглый взгляд, ценных. - Отдашь деньги - верну. Договорились?
        - Э-эй, да ты что, в натуре! - уже с угрозой в голосе отозвался хозяин.
        - Так положено, Гоша. Андрей, пошли!
        Кузин, стоявший у окна и безучастно слушавший, как они препираются, пошел к двери. Следом за ним - Мамонов.
        - Положь иконы! - завопил следом Ханыкин.
        - Отдай ты их ему, - брезгливо сказал Кузин.
        - Ну да, еще чего! - возразил Мамонов. - Принесет деньги - получит.

* * *
        Выйдя на улицу, Мамонов пришел в отличное расположение духа - план осуществился без задиринки, еще и залог взяли.
        - Принесет! Как миленький принесет, так что за свои деньги не волнуйся! - похлопал он по плечу Кузина, который плелся рядом в непонятном унынии. - Чего это у тебя мировая скорбь на лице? - проворчал он. - А как тебе нравится твой любимый шеф? Помнишь, ты уверял, что вы дали друг другу честное слово? Ой, умора, не могу! - Мамонов расхохотался и хохотал долго и, кажется, чистосердечно. - Так кто из нас прав?.. Да ты не расстраивайся, плюй на все!..
        Однако Кузин продолжал хранить молчание; во-первых, он думал о своем однокашнике и одновременно начальнике Скроботове, которого, если честно, считал всегда бесталанным и чуть-чуть презирал; но почему, почему Олег всегда в выигрыше - вот чего он никак не мог понять… Во-вторых, его сегодня поразило открытие: почему, почему любое изобретение, сделанное, казалось бы, только на пользу людям, они тотчас торопятся употребить во зло?..
        - А я вот думаю, - продолжал тормошить его возбужденный Мамонов, - не толкнуть ли, в самом деле, этого лже-Ван Гога в Москве? Все равно ведь лечу.
        - Ты что ж, думаешь, остальные глупее тебя? - ядовито отозвался Кузин.
        - Да зачем! Я и не собираюсь толкать его за подлинник! - жарко возразил Мамонов. - Я предложу хорошую, грамотную подделку, а это уж их дело… Отличная идея! - он так и светился весь радостью, держа подмышкой иконы. - И мы свои деньги, Андрюха, все равно возьмем с лихвой! А с этими иконками я нашего коммерсанта еще помурыжу - он у меня побегает, попляшет еще! А то, думал, на простаков нарвался!..

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к