Опасные связи Людмила Викторовна Астахова
        Яна Александровна Горшкова
        НЧЧК
        Рассказ-бонус к трилогии НЧЧК. Про мужественного, несгибаемого, сногсшибательного и неподражаемого командира распаднинского ДОБРа - товарища Дзира Ушшос-Наха.
        Людмила Астахова, ЯнаГоршкова
        ОПАСНЫЕ СВЯЗИ
        Рассказ-бонус к «НЧЧК»
        Дзир.
        На этаже, где располагался Отдел быстрого реагирования НЧЧК, весь день было тихо, словно в известной поговорке, когда слышно как пауки плетут свои сети. Бравые спецназовцы ходили по струнке и лишний раз боялись дыхнуть в сторону своего командира. Нет, капитан Ушшос-Нах не кричал и не злился. Хуже! Он молчал. Не бросал дротики в мишень, не грыз карандаш, не подначивал Вузеллина, не чесал животик Акаэмчику - огромному черному мохнатому пауку, любимцу Распаднинского ДОБРа. И даже на учебном полигоне Дзир не лютовал, как обычно.
        Но, как известно, перед смертью не надышишься. После окончания рабочего дня Дзир специально долго проторчал в душевой. Он раз пять намыливался с головы до ног, а затем смывал ароматную пену, массировал кожу контрастным душем и просто стоял, подставив лицо теплым струям. Но тщетны надежды. Никто из его команды и не подумал уйти домой. Хуже того - упаковка с «Черным Самайном» осталась нетронутой. Значит, без объяснений обойтись не получится. Но и дальше тянуть нельзя, потому что братья по оружию пойдут следом, и одна лишь Лосс знает, чем всё кончится.
        Дроу с самым невозмутимым видом прошлепал к своему шкафчику. Итак, сначала - волосы. Надо тщательно расчесаться, потом заплести косу и не каким-то простым фамильным плетением, а церемониальным. Ошибиться нельзя - каждый волосок обязан быть на своем месте. Затем - одежда. И тоже никаких вольностей, типа джинсов и футболок с пауками и черепами. Украшения исключены, любой намек на вольнодумство - тем более. Одежда дроу может быть любого цвета, но обязательно черного. И это еще хорошо, что ему дозволено надеть обувь, брюки и рубашку, а не то Распадок увидал бы капитана Ушшос-Наха в одной лишь традиционной набедренной повязке. Традиционной для всех преступников, вызванных на суд Матрон.
        - Командир, а может все обойдется? - жалобно спросил Диммидролл.
        - Да, Дзир, не могут же они тебя в самом деле… - начал было рассуждать Меноваззин, но охнул от тычка под ребра, полученного от брата-близнеца.
        - Ваз, я понятия не имею, в чем провинился, - устало вздохнул командир ДОБРа. - Но по мою темную душу прибыла Благородная и Могущественная Госпожа-Мать моей матери.
        В раздевалке сразу же стало очень холодно и неуютно. Крутые, не ведающие страха спецназовцы, конечно, сумели сдержать вопль ужаса, на то они мужчины и воины, а вот бедный маленький Акаэмчик забился в уголок под столом и теперь жалобно скребся там, объятый трепетом.
        - Едреные пассатижи! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?!! - вскричал Вузеллин. - Верховная Матрона Дома просто так в гости не ездит!
        - Это ведь не может быть из-за неё? - спросил Хиналгон и кивнул в сторону Дзирова шкафчика.
        Дзир невольно поморщился. С тактичностью у сапера было гораздо хуже, чем с профессиональными навыками. И, разумеется, ничего нельзя утаить от любопытных глаз подчиненных, ровным счетом ничего. Даже крошечной фотографии бывшей жены, спрятанной среди личных вещей. Везде нос сунут, следопыты хреновы!
        - Клянусь Ллос, я не знаю. И если бы не Чаринда…
        Старшая сестра с риском для… всего прислала ему накануне дрессированную летучую мышку с запиской в одно слово. Этого вполне хватило, чтобы осознать серьезность положения.
        - Я всю ночь голову ломал над тем, где мог проколоться, - честно признался дроу товарищам. - Даже не представляю, чем опять прогневал Верховную Матрону.
        - И тем не менее, тебя вызывает Могущественная Госпожа, - не унимался взвинченный до предела Вузеллин. - Сам знаешь, Тьмы без Света не бывает. Где-то ты нахре…светлячил.
        - Значит, так оно и есть, - безмятежно ответил суровый командир Распаднинского ДОБРа. - И меня ждет расплата за содеянное по всей строгости закона. Ничего не поделаешь.
        Он был настроен философски, как, впрочем, и положено мужчине-дроу, чья жизнь и смерть всегда в руках женщин. Мать принимает решение о рождении сына, а, следовательно, она вольна и над его смертью. А уж её собственная родительница может сделать с каким-то внуком всё что угодно, был бы повод и желание.
        - Держись, брат! - до сих пор молчавший Аминаллон вдруг крепко обнял друга. - Мы с тобой.
        - Я буду молиться за тебя Эелистраее, - пообещал юный Димми, едва сдерживая слезы.
        - Отвезу тебя на своем «квейке» и подожду, - заявил Вузеллин. - И не вздумай возражать!
        - И не собирался.
        Ухмылочка у Дзира Ушшос-Наха вышла не по-дровски грустная. Видит Паучиная Богиня, он не знал за собой никакой вины, ни перед законом, ни перед Матронами. Хотя… После того, что случилось у них с Тавариль, мельчайшая оплошность может стать роковой. Осталось лишь выяснить, где он накосячил.
        Госпожа На-Гайна.
        Что такое дочери? - Это инвестиции в будущее Дома. А сыновья? О, сыновья - это сплошные расходы, разочарования, выброшенные на ветер деньги и впустую потраченные силы. Правильно воспитанная дочь приносит Семье не только престиж и процветание, но и уважение матрон дружественных Домов. Правильная дочь, в конце концов, приведет в Семью своего консорта, способствуя усилению мощи Дома и укрепляя его благополучие…
        А что приносят сыновья? Ха! Если бы кто-то осмелился спросить о подобном госпожу На-Гайну, Седьмую матрону Дома Ушшос-Нах, вот уж она рассказала бы!
        Госпожа-Мать Аранэя, Верховная Матрона Дома, едва лишь увидела новорожденного внука Дзира, изволила изречь: «Право, жаль, что теперь не те времена! Предвижу, Седьмая Дочь, что ничего хорошего из твоего отпрыска не вырастет. И правильней было бы вверить его судьбу Паучьей королеве, но, увы…»
        В устах дроу, еще заставшей Те Самые Времена, когда мальчиков приносили в жертву Ллос отнюдь не символически, такое пророчество звучало вдвойне зловеще. И что же получилось в итоге? Госпожа-Мать оказалась права, как всегда!
        Сыновья - это роскошь, сыновья - это реклама, это украшение благородной фамилии, это - лот в брачном аукционе, это - воины, в конце концов. Кто из матрон в здравом уме привязывается к сыновьям? Кто позволяет им больше, чем предписывают традиции? Кто допускает, чтобы сыновья своевольничали, пытались интриговать и даже покушались на древние традиции? Никто. Почти никто. Никто, кроме госпожи На-Гайны. И чья вина теперь, что это своенравное отродье опозорило Дом и стало причиной гнева Верховной Матроны? Угадать несложно - конечно же, ее, нерадивой и снисходительной матери этого исчадия!
        Верховная Матрона была права. И вот теперь она изволила лично прибыть в Распадок, чтобы изречь торжествующее: «Я же говорила!»
        Но повод…
        Пока Семья спешно готовила поместье к Высочайшему Визиту Верховной Матроны, госпожа На-Гайна привычно перебирала в памяти «подвиги» сына и всё пыталась понять, что же этот несчастный натворил на сей раз?
        Пришлось пройтись по всем пунктам, попутно пальцы загибая, ибо Дзир Ушшос-Нах «подвиги» совершал редко, но исключительно метко. Семейное… ладно-ладно, придется признать - материнское наследство. Он ведь и сам был плодом… нет, не любви, но случайного порыва, нерассудочного, эмоционального поступка. Внеплановый ребеночек получился, если по-простому.
        «Итак, пункт номер раз, - На-Гайна загнула указательный палец с длинным посеребренным когтем: - Сын отличается редкостной для мужчины-дроу непредсказуемостью».
        Отличился он, кстати, еще при рождении. Все прогнозы, все диагностики и гадания предрекали Седьмой Матроне очередную дочь. А родился Дзир, обманув всех, даже собственную мать. Возможно, именно эта впечатляющая внезапность и определила его судьбу?
        Пункт номер два - упрямство. Для сына Дома Ушшос-Нах неудивительно сделать блестящую военную карьеру, но изумительно и нетипично фактически отказаться от нее, довольствуясь скромным чином капитана провинциального подразделения ДОБРа. Расчет? Вот уж вряд ли. Таланты и заслуги Дзира таковы, что и в Столице он превзошел бы многих, если бы захотел. Но он не хотел, и ничем, кроме упрямства, объяснить такую странную скромность невозможно.
        Третий пункт. «Мой любимый пункт, - вздохнула На-Гайна. - Своеволие. Наверное, я просто не умею воспитывать детей. Должно быть, Госпожа-Мать права, и мне нельзя доверять даже дрессировку декоративной псинки, не говоря уж о правильном воспитании мужчины…»
        «Ты способна избаловать даже ручного паука! - вот слова госпожи Аранэи: - Неуместная привязанность испортит самое послушное дитя. Пожалеешь плеть - упустишь ребенка!»
        И - да, плетей На-Гайна жалела. Может, зря?
        Дзир вырос упрямым и своенравным настолько, что, преступив все обычаи и священные традиции, вознамерился жениться по собственному выбору! Да, да, мать позволила ему думать, будто этого права он добился сам, коварством своим и интригами, но кто же знал, что в супруги он изберет не достойную дровскую деву из хорошей семьи, куда уместно было бы отдать его консортом, а… Светлую! Эльфийку! Такую светлую, что у На-Гайны в глазах рябило от одного взгляда на эту особу! Настолько дивную, что у всей Семьи начиналась мигрень, едва эта дева приближалась к поместью! Столь сладкоголосую, нет, настолько сладкую, что дочери Дома всерьез опасались диабета и кариеса, дроу, в общем-то, не свойственных…
        «Она мне сразу не понравилась», - вспомнилось На-Гайне.
        С первого взгляда, с первого слова, сорвавшегося с пухлых розовых губ, но… Но обрекать упрямца-Дзира на неизбежный бунт, запрещая властью Матери этот брак… Матрона не смогла. И, разумеется, не раз пожалела, что не отравила «невестку» еще на этапе предварительного сговора.
        «Интересно, - подумалось женщине-дроу странное. - Не о том ли жалеют все прочие свекрови? Те, кому обычаи и законы не запрещают ценить сыновей дороже, чем пару разношенных сапог?»
        И что в результате? Развод. Сын госпожи На-Гайны - развелся. Ее! Единственный! Сын! Не овдовел, не покинул сам неподходящую женщину, нет! Он был жестоко и трусливо брошен маленькой светлой дрянью, которая сбежала, не прожив с ним и полугода! Можно себе вообразить такое? От сына Дома Ушшос-Нах ушла жена! Своими ногами ушла, живая и здоровая. Не выехала из поместья на катафалке, не уползла с перебитым хребтом, выхаркивая выжженные ядом внутренности… Просто взяла и ушла. И он - позволил. Да что он - сама На-Гайна это допустила! Позор и бесчестие, повод для насмешек на каждом Конклаве Матрон… Не в этом ли причина внезапного визита Верховной Госпожи?
        Но нет, нет… вряд ли. Ведь этот, последний «подвиг» Дзира уже ей известен - шелковые сети Ллос, да найдется ли в Империи хоть один дроу, который все еще пребывает в неведении насчет того, что отчебучил Дзир Ушшос-Нах! - ей ведомы и причины, и следствие, и Госпожа-Мать уже ограничилась порицанием и даже снизошла до издевательского сочувствия…
        «Подземная Тьма, так что же мой непутевый отпрыск успел натворить еще? Что ты сделал, сын?!»
        Увы, призвать к себе Дзира и хорошенько допросить его заранее она уже опоздала. Госпожа-Мать позаботилась о том, чтобы никто из родственниц даже предупредить «преступника» не сумел. Впрочем, даже повелительнице Дома Ушшос-Нах не под силу контролировать всё и всех. Старшей дочери, Чаринде все-таки удалось отправить Дзиру нетопыря с вестью… если посланца не скогтили по дороге слуги госпожи Аранэи.
        Кто предупрежден, тот вооружен. Только на это и надеялась На-Гайна.
        Дзир.
        Чаринда стояла изящно подбоченясь, но не касаясь плечом колонны, такая же холодная и твердокаменная, как мрамор, и волей-невоей Дзир залюбовался своей сестрой. Она была, словно статуя выточенная из эбонита - от полированного ноготка на ноге до искристо-снежного волоска в высокой прическе без единого изъяна, настолько безупречная, что хотелось бухнуться на колени прямо в вестибюле у входа. Но Дзир сдержался, ограничившись почтительным:
        - Ты сегодня очаровательна, сестра моя.
        - Меньш-ш-ше слов, - выдохнула ему в лицо Чаринда и жестом приказала следовать за собой.
        Нет, она не стала пользоваться чарами подчинения, как это сделала бы любая другая женщина из Дома Ушшос-Нах. Как и следовало поступить с преступником. Но и без всякого волшебства командира распаднинского ДОБРа вдруг подхватил невидимый ветер, состоящий из цоканья тонких каблучков и тихого перезвона подвесок в церемониальных шпильках, из полупрозрачного шелка длинной шали, черной с россыпью золотистых узоров, и терпкого запаха духов. Это и означает - быть дроу, сыном вечной тьмы подземелий, где царит Ллос. Быть в полной власти женщин, таких, как Чаринда - коварных, прекрасных, жестоких и нежных - это одновременно боль и счастье.
        Он не заметил, как шагнул в кабинку лифта, и тот бесшумно понесся вниз - на минус двенадцатый этаж, в святая святых, в Зал Поклонения. Но для Дзира Ушшос-Наха это погружение было сродни падению в ледяную, мерцающую всеми оттенками мрака, бездну. Ощущение невесомости и полной свободы от всех оков, которых у любого мужчины-дроу вагон и маленькая тележка.
        «Бедный мой маленький братик, - сказала беспросветная тьма с лицом и глазами Чаринды. - Мой глупый братик с разбитым сердцем».
        Право слово, он совсем не стоил жалости, он был сам виноват, попутав инстинкты с чувствами, а путы - с узами. Он считал, что его любви хватит на двоих. Не хватило. Любовь на два не делится. Такая вот бытовая арифметика.
        «Мой одинокий братик» - вздохнула Чаринда-ночь и укутала Дзира иссиня-черным крылом.
        После всех попыток стать достойным Светлого Семейства, и делом доказать, что гордость мужчины не обязательно должна простираться аж до самого подножья Трона, сложно не заметить, что та, которую ты сам же и выбрал… Нет, она вовсе не плохая, просто чужая.
        Не твоя.
        Отпустить ту, кто никогда не была и не будет частью тебя, очень легко.
        Сложнее заполнить образовавшуюся пустоту внутри.
        «Если бы ты не запретил, если бы ты не пригрозил, что убьешь себя, я бы сама убила её!» - вскричало безмолвие страшно и пронзительно.
        «Не бойся, я больше её не люблю» - улыбнулся Дзир.
        «Теперь ты никого не любишь, мой честный, слишком честный братик».
        Коротко звякнул зуммер. Лифт остановился. И словно не было ничего.
        - Экспресс-допрос, а сестричка? - усмехнулся одними губами дроу. - Экстренное потрошение мозгов?
        - Должна же я точно знать, виновен ты или нет, - отрезала Чаринда и довольно грубо вытолкнула его из кабинки. - Тебе было не больно.
        - Ну как сказать…
        - Потерпишь! - рявкнула она грозно, но по исчезнувшей морщинке между бровей было видно - сестра немного успокоилась, не найдя ни в душе, ни в разуме, ни в памяти подозреваемого ничего постыдного или преступного.
        Затем они немного поплутали по коридорам и оказались в крошечной комнатке с двумя дверями. На узком столике, стоящем посредине, лежали…
        - Это то, о чем я подумал? - охнул Дзир потрясенно.
        - Именно. Раздевайся.
        - Отвернись.
        - Вот еще! - фыркнула Чаринда. - Я тебе столько подгузников сменила, что знаю все твои секреты, мелкий гаденыш. Быстрее!
        Делать было нечего, пришлось снимать одежду и надевать набедренную повязку. И белую шелковую веревку на шею вешать - в знак покорности.
        - Ллос и все её паучата! Сколько же у тебя шрамов, братик?
        В рубиновых очах дровской девы пламенел непримиримый огонь. Дроу не будут дроу, если перестанут жаждать мести.
        - Бандитские пули, сестричка, - хохотнул беззаботно Дзир.
        - Не паясничай, исчадие!
        Перед дверью в святилище Чаринда его остановила в последний раз.
        - Не вздумай смотреть Верховной Госпоже в глаза. И молчи. Вечной Тьмой заклинаю тебя - молчи. Позволь нашей матери спасти тебя, глупыш.
        Госпожа-Мать Аранэя.
        В последний (он же первый) раз Верховная Матрона видела его в колыбели. Когда явилась испросить у этой бессовестной девчонки - Седьмой Дочери, какого цвета ночи она вдруг решила родить мальчишку. Этот… эта крошечная личинка так сосредоточенно сопела в пеленках, что Госпожа-Мать сразу поняла - чего-то хорошего от неё ждать не следует. И вот теперь он стоял перед Матроной на коленях, лбом касался пола, вытянув вперед руки и подобающим образом сложив пальцы. Даже уши прижал как положено. Но, Ллос испепели, если эта показная покорность не состояла на две трети из строптивости и еще на треть из наглости. И сверху торчала вишенка из гордыни.
        Госпожа Аранэя мельком глянула на дочь. Вот ведь паршивка эдакая! Это ведь по её наущению мальчишка выставил напоказ узор из множества шрамов, фиолетово-черных в свете Подземного Пламени. Не ритуальных, как у столичных вертопрахов, а самых настоящих, полученных в бою. Чтобы, значит, Верховная Матрона увидела, каким отважным воином выросла та сопящая личинка.
        «Я увидела, Седьмая Дочь, я всё прекрасно увидела, - подумалось Аранэе. - Теперь я хочу услышать, что ты мне скажешь».
        - Счастье видеть Могущественную Госпожу-Мать в этом ничтожном убежище столь велико, что наш трепет нельзя облечь в слова, - прошелестела На-Гайна, не поднимая глаз. - Но эта недостойная Дочь пребывает в растерянности. Что за причина подвигла Верховную Матрону прибыть сюда собственной великолепной персоной?
        Сказала и слегка повела широким рукавом, будто очерчивая весь круг допущенных лицезреть повелительницу: трех дочерей, черно-лиловыми статуями застывших в позах почтительного смирения, и преступного сына, распростертого на полу. Дескать, Семья весьма польщена, но неплохо бы и разъяснить, в чем же распадинский выводок провинился?
        Судя по всем приметам, а госпожа Аранэя знала свою Седьмую Дочь как облупленную, та не собиралась немедленно сдаваться. Похвальное упорство. Но не в данном случае!
        - Сколь велико твое счастье я уже догадываюсь, - проворчала она, делая вид, будто любуется свежим маникюром. - Оно поистине безмерно. Мне даже жаль портить эту атмосферу взаимной любви и привязанности.
        В ответ На-Гайна шевельнула мизинцем, и, повинуясь безмолвному приказу, дочери синхронно опустились на колени, будто крыльями, взмахнули рукавами и пропели слаженным трио:
        - Эти ничтожные умоляют Верховную Матрону поделиться ее мудростью!
        На девиц Аренэя бросила мимолетный, но весьма благосклонный взгляд. Девицы у На-Гайны получились прекрасные, что и говорить, достойные девы. Но это ведь норма - правильно воспитанные дровские девы, не так ли?
        - Поделиться мудростью, говорите? Что ж, всё просто, моя Седьмая Дочь, - молвила госпожа Аранэя, глядя прямо в глаза На-Гайне (а это весьма непростое испытание). - Ты снова не уследила за… - она сделала едва уловимое глазом движение подбородком в сторону Дзира, не желая оскорблять перста указующими жестами. - За этим. Ты снова ввергла наш Дом в позор и порицание.
        На-Гайна на миг отвела взор, скользнула бесстрастным взглядом по испещренной шрамами спине «этого», а потом молвила с тихим, но непробиваемым упорством:
        - Эта несчастная все еще недоумевает, чем какой-то мужчина мог прогневить Госпожу-Мать? Однако, - матрона шагнула вперед и, внезапно сбросив с плеч широкий плащ, тщательно выверенным ритуальным жестом накрыла им преступника, - коль скоро сие несчастье уже произошло, ваша Дочь смиренно готова принять наказание. Ведь не станет же Верховная Матрона возлагать ответственность за проступок на недостойного мальчишку?
        Что в переводе означало: «Он под моей властью и защитой. Его вина - моя вина».
        А еще - «Мы принимаем бой!»
        «Ах вот как!» - возмутилась Аранэя, и, повинуясь её стальной воле, черно-лиловые факелы из Паучьего Огня, до сего момента игриво плясавшего в чашах треног, взметнулись до самого потолка, озаряя искаженный гневом лик Верховной Матроны.
        - Вот! Читай! - воскликнула она и швырнула в строптивицу скрученным в трубочку письмом. - Читай вслух! Наслаждайся!
        - «… прискорбием сообщаем, - послушно начала На-Гайна, на лету поймавшая свиток:
        - … вынуждены отвергнуть брачное предложение… ибо вольнодумство, свободолюбие и прогрессивные взгляды молодежи вашего Дома широко известны даже в Междумирье…»
        - Что это? Дом Кран-Тэцц расторг соглашение? Из-за моего Дзира? - от изумления матрона даже ненадолго сбилась с ритуального тона и заговорила по- простому: - Госпожа-Мать желает, чтобы моя Семья заставила Дом Кран-Тэцц заплатить за это унижение?
        Содержание послания Аранэя знала наизусть, и каждое распоганое слово в нем жгло изнутри её веки.
        - Я ни на миг не допускала мысли о том, что Дом Кран-Тэцц жестоко пожалеет о своем опрометчивом решении. Так же как и Дом Крышш-Накк, который уже трижды отменял встречу на высшем уровне. Ты читай-читай, гордая дочь моя. Очень познавательно, очень.
        Обычно гладкий, точно паучий шелк высшего качества, голос Госпожи Аранэи звучал так, словно бригада пьяных в чушку гномов кривой пилой пилила проржавевшую насквозь трубу канализации.
        На-Гайна дерзко прищурилась, снова глянула на спину причины переполоха. Спина под материнским плащом не дрогнула. Спина, по правде, выглядела невиновной и тоже отчасти недоумевающей. И матрона продолжила читать:
        - «Верховный Конклав настоятельно советует Матерям тщательно прояснить все обстоятельства пребывания Дзира, сына На-Гайны, Седьмой Дочери Дома Ушшос-Нах, в Междумирье и должны образом расследовать проступки оного…» Междумирье? Во имя Ллос, какие еще проступки?.. - упрямый голос ее дрогнул: - «В противном случае Конклав не может ратифицировать соглашение о поставках инфракрасных систем наведения, заключенное между Домами Ушшос-Нах и Крыш-Накк…» Что? Контракт на оптику сорван? И тоже из-за моего Дзира? Госпожа-Мать… - На-Гайна осеклась, но вновь справилась с голосом и закончила твердо: - Госпожа-Мать полностью уверена, что неведомое преступление моего отпрыска не было всего лишь предлогом?
        Госпожа-Мать зловеще улыбнулась, но в той улыбке не было ни капли злорадства.
        - Ах, если бы! Будь все эти жестокие упреки всего лишь плодом интриг, я бы и пальцем не шевельнула, и уж тем более не стала бы унижать себя и тебя, Седьмая Дочь, разбирательством деяний какого-то мужчины. Но, - она сделала драматическую паузу. - На этот раз существует материальное доказательство оскорбительного, я не побоюсь даже слова «преступного», поведения твоего… сына. А учитывая его испорченную репутацию…
        Лосс ей свидетельница, госпожа Аранэя просто физически не могла произнести вслух слово «развод».
        - Возможно ли… - На-Гайна сглотнула, нервно сплела вдруг задрожавшие пальцы, шагнула ближе к «преступнику» и замерла, то ли собираясь загородить его собой, то ли примериваясь для пинка: - Возможно ли, что моей Семье теперь предстоит… э… принять и взрастить это «доказательство»? Или же проблема может быть решена иным путем? Эта несчастная умоляет Верховную Госпожу поведать подробности и подсказать решение.
        По лицу ее читалось, что больше всего госпожа На-Гайна опасалась, что «доказательство» из разряда тех, кто сперва девять месяцев зреет в чьей-то случайной и неподходящей утробе, а потом пищит, пачкает подгузники и требует алиментов.
        - Хуже, - отрезала Аранэя и решила, что пора переходить к делу. Хватит тянуть пещерного ящера за… лапку.
        - Ты, должно быть, знаешь, что твой… сын побывал не так давно в месте, именуемом Междумирьем. И никто бы не обратил внимания на сей мелкий инцидент, если бы не последствия. В тамошнее посольство дроу пришло письмо от некоей Лики Торцо, - здесь Верховная Матрона снова взяла паузу, а затем продолжила, выговаривая каждое слово отдельно, смакуя эту боль, точно лучший из своих ядов. - Замужней. Человеческой. Женщины. Той самой, в чьем доме случайно оказался твой… сын.
        Спина под плащом даже не дрогнула. О! Даже так? Превосходно!
        И тогда Верховная Матрона продолжила, с каждым словом усиливая нажим:
        - Эта женщина очень просила выделить ей в личное пользование мужчину-дроу. Для сексуальных утех.
        Удар был жесток и беспощаден. Всего могла ожидать мать «преступника», но такого?!
        Хотя, после брака со светлой эльфийкой можно и до человечки докатиться, кто ж спорит.
        - Замужняя… - беззвучно прошептала На-Гайна и медленно опустилась на колени рядом с сыном. - Человеческая… Для… - она вдруг встрепенулась и вперила страдающий взгляд в дерзкую спину: - Для сексуальных утех?!
        - После его дичайшего во всех смыслах брака и последовавшего за ним позорнейшего развода не хватало лишь одного крошечного подозрения, чтобы погубить честь нашего Дома. - отчеканила Госпожа-Мать и горестно всплеснула руками. - Но отныне нам больше не о чем волноваться. Теперь у нас есть это письмо. Дело сделано!
        Что правда, то правда. Дальше падать практически некуда.
        - Человеческая… Замужняя… Для сексуальных… - бормочущая На-Гайна очнулась и взвилась, будто королевская кобра: - Что?! Как - сделано?! Какое еще дело? Уж не думает ли Госпожа-Мать, что я позволю кому-то тянуть грязные ручонки к моему единственному сыну? Не бывать тому, пока я жива!
        - Что-то в этом духе сказала и я, только без лирики про единственного сына, когда наш атташе в Междумирье осмелился прислать мне лист соответствующий вакансии, - буркнула себе под нос Аранэя и, как бы между прочим, добавила: - Разумеется, этот кретин уже отозван. Дипломатический корпус в его лице ничего не потерял.
        А как еще назвать нахала, предложившего Верховной Матроне Дома Ушшос- Нах продать одного из мужчин в «дом наслаждений»? Матроне Дома Об-Ломм пришлось извиняться. Потом.
        - Но если твой сын не разъяснит мне причину появления письма, - продолжила Аранэя, - то я лично повяжу его бантиком и отправлю в это самое Междумирье обычной бандеролью. Ллос мне свидетельница!
        И Паучий Огонь в треногах снова гневно воспылал, свидетельствуя.
        - Хм…
        Госпожа На-Гайна уже оправилась от шока и даже прикинула пути к спасению своего отпрыска. На всякий случай она возложила на плечо сына руку в отнюдь уже не ритуальном защитном жесте и вкрадчиво промолвила:
        - Теперь, когда всё уже случилось, стоит ли Верховной Матроне оскорблять свой слух подробностями? Разве даже самый отменно воспитанный и почтительный мужчина может быть в ответе за то, что один лишь облик его порождает в самках низших рас разнузданные фантазии и дикие желания? Винить ли нам редчайший самоцвет лишь за то, что алчные воришки жаждут обладать им? Не лучше ли употребить все силы и особые таланты моей Семьи на то, чтобы пресечь эти поползновения и… - она демонстративно сделала паузу: - Навсегда отбить у иномирных женщин охоту писать письма? И вообще писать. И читать. На самом деле, не так уж сложно решить вопрос радикально… Читать и писать им станет просто нечем, - и добавила внушительно: - Клянусь Ллос.
        - У меня были примерно те же самые мысли, но с Междумирьем у нас договор о ненападении и меморандум о взаимном признании. К сожалению, - вздохнула Верховная Матрона. - Я лишь хочу знать, что твой… сын, с его странными наклонностями, не совершил в отношении вышеупомянутой Лики Торцо действий, несовместимых с честью нашего Дома. Мне нужна клятва на Паучьем Огне.
        Для настоящего преступника было проще взять на себя еще несколько позорных деяний и понести самое суровое наказание, чем солгать опустив руку в Паучий Огонь. Клеймо клятвопреступника не смывается ни смертью, ни кровью.
        «И всё?» - читалось в рубиновых очах На-Гайны.
        А вслух она выдохнула, не скрывая облегчения:
        - Он поклянется. А с прочими проблемами… - Седьмая Дочь госпожи Аранэи многозначительно повела бровью: - Мы разберемся.
        И в словах этих, как вкуснейшая бабочка в паучьем коконе, таилось обещание, не сулившее злорадным наглецам из дружественных Домов ничего хорошего. Соглашения соглашениями, меморандумы меморандумами… а старую добрую вендетту не сумели искоренить даже законы Серединной Империи, самые справедливые и продуманные в Мире и за его пределами.
        И тогда госпожа Аранэя впервые напрямую обратилась к своему непутевому внуку:
        - Сегодня тебе повезло, бесстыжее отродье, ты свободен. Иди, но помни, я буду за тобой следить.
        «Все-таки Госпожа-Мать поразительно милосердна! - подумала На-Гайна, умело пряча недоумение, на сей раз совершенно искреннее: - Неужели бабушка тоже любит тебя, мой непутевый сын?»
        Дзир.
        Взметнулся и снова приник Паучий Огонь, принимая клятву, улеглись пляшущие тени, отколыхались гобелены, на прощанье вспыхнули и погасли в лиловой воронке телепорта рубиновые очи госпожи Аранэи. Верховная Матрона ушла по-темноэльфийски, не снизойдя до прощальных напутствий. На-Гайна выждала положенное время, убедилась, что огни в светильниках вновь горят спокойно и ровно, уверилась, что Госпожа-Мать и впрямь покинула резиденцию, а не притаилась где-то в тенях… И лишь когда стихли последние шорохи, Седьмая Дочь Дома Ушшос-Нах позволила себе долгий расслабленный вздох. И, не поднимаясь с пола, слабым жестом отослала дочерей:
        - Прочь.
        Какое-то время Дзир ошеломленно рассматривал собственную правую руку, только что побывавшую в Паучьем Огне. Серебристый ветвящийся след покрыл прихотливым узором пальцы и запястье. Через несколько дней рисунок исчезнет. Боль задержится еще на неделю, но о том, что сын Дома Ушшос-Нах прошел Испытание, будут знать все темные эльфы - и мужчины, и что самое главное - женщины. А значит, оно того стоило.
        - Спасибо, мама, - сказал Дзир, галантно помогая ей подняться. - За то, что верила мне.
        Госпожа На-Гайна как-то совсем не по-дровски, а очень даже по-домашнему, фыркнула. Словно визит Госпожи Дома ненадолго нарушил тысячелетнюю иерархию, обратив мать и сына из матроны и подчиненного в заговорщиков. Почти в равных.
        - Бестолочь! Неужели ты хоть на миг усомнился, что твоя Семья тебя поддержит? Мне не в первый раз пришлось противостоять Верховной Матроне из-за твоих выходок, сын. И Ллос нашептывает мне, что и не в последний. Но! - она прищурилась. - Теперь я хочу знать всё, что случилось с тобой в Междумирье. И учти, тебе еще предстоит потрудиться, чтобы все исправить. О врагах здесь позаботимся мы с девочками, не вздумай вмешиваться. Это только тебе самому кажется, что ты умеешь интриговать, как взрослый.
        Дзир вздохнул, покаянно (и в прямом и в переносном смысле) прижал уши и как на духу рассказал своей грозной, но любящей матери всё о том странном случае с прятками на чердаке у междумирской домохозяйки. Случае, о котором он вспоминал только когда случайно натыкался взглядом на новый шрам в своей коллекции - на бедре.
        - Дурацкая история, - сокрушался дроу. - Вроде приличная женщина, розы разводит, замужем за супергероем. Этих людей фиг разберешь.
        - Было бы из-за чего устраивать судилище! - прошипела На-Гайна. - Если бы каждого дроу, вдохновившего иномирянок на эротические фантазии и дурацкие письма, судили Верховным Судом, в Домах не осталось бы сыновей! А уж по сравнению с твоими брачными играми - вообще мелочь. Госпожа-Мать посещала нас не за этим, глупыш. Случай в Междумирье - всего лишь предлог. Верховная Матрона пожелала взглянуть на тебя… что ж, я польщена этим признанием. Но отныне госпожа Аранэя будет следить за тобой. И лучший способ защититься от ее внимания - отправиться подальше. Хм… значит, место атташе при посольстве в Междумирье теперь освободилось?.. - и мать, задумчиво потрепав непутевого сына по загривку, занялась любимым делом всех дроу - начала планировать многоходовочку.
        Вузеллин при всей его тотальной безалаберности, если что-то кому-то обещал, то слово свое всегда держал. Вот и сейчас, когда, на радостях затисканный сестрами до полусмерти, Дзир сумел выбраться наружу, он обнаружил дремлющего на капоте «квэйка» верного соратника. Тот готов был хоть трое суток проторчать под забором поместья.
        - Ну что? - шепотом спросил мигом проснувшийся Вуз, протягивая командиру ледяную банку «Черного Самайна». - Как всё прошло?
        Капитан Ушшос-Нах бесшабашно подмигнул товарищу и улыбнулся самой ослепительной из всех своих улыбок. Той самой, от которой у женщин всех рас в груди сладко замирало сердце и подкашивались коленки.
        - Жить буду, - сказал Дзир.
        И выпил пива.