Тили-тили-тесто Мария Геннадьевна Артемьева
        
        Мария Артемьева
        «Тили-тили-тесто»
        В этой истории 98% правды и еще 2% чего-то, что можно при желании назвать враньем или же фантазией, сбоем подгулявшей памяти.
        В студенческие годы у меня был друг… Впрочем, нет. Начать придется не с этого.
        С детства меня беспрестанно мучили кошмары. Очень живые и яркие, на разные темы. Но один сюжет повторялся с удивительной настойчивостью.
        Он был совершенно реален, и столкнувшись с ним впервые, я не сразу догадалась, что это кошмар. Довольно долго я считала, что все случилось на самом деле. И я пыталась искать в своем окружении человека, который мне приснился.
        Мне тогда было пять лет и я впервые в жизни заболела ангиной. Заболела тяжело, с осложнениями. Была высокая температура, потеря сознания, душные компрессы, пахнущие спиртом, боль, долгие мучительные метания в мокрых от пота простынях… Мама сидела со мной ночами, засыпая от усталости на стуле.
        Я болела уже вторую неделю, когда неожиданно стало легче. Видимо, кризис прошел, организм пересилил болезнь, и дело повернуло к поправке.
        Среди ночи я очнулась с легкой головой. В комнате было темно, только яркий синий прямоугольник светлеющего за окном неба выделялся на черном квадрате стены. Впервые за последнее время меня не терзала боль, кровь не стучала в висках и лоб не давило железными обручами. Удивленная, я приподнялась в постели, опершись на локоть. И тут что-то шевельнулось поблизости. Оказалось, в комнате кто-то был: я увидела черный силуэт человека.
        Он двинулся, и я поняла, что это не мама. Черная сгорбленная фигура ничем не напоминала ее. Человек приблизился, и я увидела лицо незнакомого мужчины. Странно улыбаясь, он наклонился над кроватью… «Я вижу тебя» - сказал он, не разжимая сомкнутых губ. Его голос громко и отчетливо звучал у меня в голове.
        Зажмурившись от страха, я подумала, что должна кричать: тогда прибегут родители и наверняка спасут меня… Но тело не слушалось: невозможно было открыть рот, язык стал тяжелым, неподъемным, как бревно. Черный человек засмеялся, и я впервые поняла, что принадлежу ему… как вещь. Он может убить, раздавить в любую минуту, если захочет. Именно это его радует.
        Я зажмурилась и заплакала, соленые горькие слезы жгли глаза… Когда я открыла их, в окно били солнечные лучи и умытое утреннее небо заглядывало в комнату.
        С тех пор Черный Человек постоянно навещал меня. Иногда посреди чудесных ярких приключений, которые я переживала во сне, путешествуя по другим планетам, в самых удивительных и прекрасных местах - я вдруг оборачивалась, и взгляд упирался в уже знакомую усмешку. Являясь всегда неожиданно, Черный приносил с собой страх и превращал в кошмар все самое красивое и приятное. Ничего особенного он для этого не делал: не бил, не пытал - всего лишь смотрел.
        Но этот взгляд был хуже пытки и боли. Он завораживал, как взгляд змеи. Притягивал, как магнит, прилипал к лицу. Черный подчинял себе мое тело, сковывал волю, убивал разум. Обездвиживая, парализуя, как паук муху, он знал, что я целиком и полностью в его власти. И это было самое жуткое. Я принадлежала ему, как безвольная тряпка. И это было невыносимо.
        Он появлялся с неизменной усмешкой, читавшейся в темных глазах, и медленно, вразвалочку преследовал меня, где бы я ни находилась. При этом он ни разу не ускорил шага - ему это не требовалась. Я ведь все равно не могла убежать.
        Хотя пыталась всякий раз. Сердце бешено колотилось, стучало в ребра, мыщцы сводила судорога, но все зря - скованная взглядом Черного Человека, я не могла подвинуться вперед даже на сантиметр, как будто он держал меня в невидимой клетке, очень тесной клетке.
        Но я не сдавалась. Мне кажется, ему ни разу не довелось поймать меня только потому, что пусть хотя бы мысленно, я каждый раз продолжала бежать. Иногда, проснувшись, зареванная и перепуганная, я думала: а что бы он сделал, если бы настиг меня? Что еще может сделать человек, которому другой принадлежит, как вещь?

* * *
        Прошло около десяти лет, и я узнала ответ на этот вопрос.
        Придя учиться в институт, я познакомилась с Максом. Он был на одном курсе со мной, но поступил туда уже второй раз - в первый отчислили.
        Макс жил в общаге, чисто по-студенчески много пил и водил дружбу с разного рода фриками. Мы стали друзьями, а вскоре и любовниками, ходили всюду вместе и прыщавые юнцы, недавние школьники, по-детски дразнили нас: «Тили-тили-тесто… Машка с Максом жених и невеста!»
        Макс увлекался темой осознанных сновидений, другой реальности, расширенного сознания и прочими безумными вещами. Кастанеда был его настольным автором, самым авторитетным. Кроме него Макс признавал в литературе разве что Де Куинси, Генри Миллера и Джека Лондона - того за одну-единственную книжку, о которой мало кто слышал: «Звездный странник». Это повесть о человеке, брошенном в тюрьму. В самых невыносимых условиях, когда к нему применяли пытку обездвиживанием, он научился выносить сознание за пределы своего человеческого тела. И таким образом сумел прожить не одну, а сотни разных жизней - в разные времена и эпохи.
        Но то была художественная литература.
        Зато видения дона Карлоса, в которые Макс верил, как в совершенную реальность, Орел и Ягуар - занимали все его мысли (из тех, которые не занимала я и всякие бытовые проблемы).
        Не могу сказать, что мне это не нравилось. Возможность«войти в свет», «раскрыть сознание», «управлять сном» привлекала и меня.
        Но Макс был абсолютно бесстрашным. Он не боялся экспериментировать со всякого рода химическими катализаторами. Дон Карлос служил ему примером, а еще тот, другой, который первым исследовал ЛСД. Разумеется, в Москве не было мескалина - у нас, во всяком случае. Но были таблетки. Был амфетамин. Был «винт». И много всякой другой гадости, к которой у меня душа не лежала. Не мораль, не нравственные устои, а какая-то простая врожденная звериная брезгливость к ядам удерживала меня от предложений «попробовать и оценить».
        Узнав о моих кошмарах, Макс загорелся идеей исцелить меня.
        Однажды, когда я снова проснулась среди ночи, рыдая и крича от ужаса, Макс, обнимая и убаюкивая меня, сказал:
        - Ты живешь в страхе. Я хочу избавить тебя от этого раз и навсегда.
        - Как? - вытирая мокрое от слез лицо, спросила я.
        - Просто войду в твой сон и убью Черного, - сказал Макс. Это прозвучало так сильно и чисто по-мужски, с такой уверенностью, что у меня и тени сомнения не возникло: да, войдет и убьет.
        - А что для этого нужно? - спросила я. Макс усмехнулся и поцеловал меня в уголок рта так, что мурашки побежали по спине.

* * *
        - Тебе ничего особенного делать не надо, - сказала Наташка, подруга Вовки Горчинского, соседа Макса по общежитию. Старше Макса и меня на пару курсов, Горчинский был основным соратником и, как я потом догадалась, вдохновителем всех этих «приключений духа». Наташка была его подругой. Ее давно отчислили, но она не уехала к себе на Урал, а жила в общаге тайно, в комнате Горчинского и Макса, прячась в кровати под двумя матрасами, когда - раз в полгола - комендант по приказу ректора устраивал облавы на «нелегалов».
        - Тебе ничего не надо делать, - сказала она и протянула мне какие-то маленькие белые таблетки.
        - Что это?
        Я отшатнулась непроизвольно, а Наташка закатила глаза.
        - О, боги-боги! Где такую дуру… Феназепам. Обычный транквилизатор. Слабенькое снотворное. Плюс стакан пива - и ты вырубишься. Не ждать же ночи, пока ты уснешь, царевна, блин, неспящая!
        Я не очень понимала, при чем тут таблетки и, главное, Наташка. На кой черт они тут нужны, эти двое, если это Макс - именно он намеревался изгнать моего личного дьявола? Самодовольная физиономия Горчинского мне не нравилась, а Наташку я просто побаивалась, зная, насколько она безбашенная. Реально больная на голову.
        - Обязательно должен быть Смотрящий. Кто-то, кто будет рулить снаружи. Иначе ничего не получится, - с уверенностью сказал Макс. - Вовка будет Смотрящим, а Наталья так, на всякий случай, на подхвате. Ты чего-то боишься? Не доверяешь мне?
        Макс нахмурился. Его зеленые глаза помутнели, сделались грязно-болотными. Я взяла его руку и крепко сжала.
        - Давай свои таблетки, - сказала я Наташке.
        Проглотив феназепам, я запила его стаканом крепкого пива. Макс взял меня за руку и подвел к кровати.
        - Ложись. Закрой глаза. Думай о том, что хочешь встретиться с Черным. Зови его. Поняла?
        - А ты? - спросила я. На глаза словно туман наполз: я плохо видела и слышала Макса будто сквозь вату, и оттого старалась говорить громче обычного. Наташка засмеялась.
        - Ложись. У меня свои способы, - сказал Макс. - Вовка будет считать, а ты слушай его голос, и с каждой цифрой представляй, будто делаешь шаг к Черному. Если что-то пойдет не так, Вовка нас вытащит. Просто слушай его.
        «Во сне? А если я не услышу?» - хотела спросить я, но язык не послушался. Я глупо ухмыльнулась - Наташка снова засмеялась, увидев мою расслабленную реакцию - и легла.
        Я честно делала все так, как велел Макс. Закрыв глаза, погрузилась в темноту, чувствуя, что голова кружится и я еду с ускорением на какой-то карусели.
        Когда Вовкин голос досчитал до пятнадцати, окружающая темнота внезапно осветилась красным.
        Я очутилась внутри незнакомого здания со стеклянным куполом. Вокруг были люди - мои школьные подруги, друзья и разные мало или совсем неизвестные мне личности, все молодые, одного возраста со мной.
        Вдруг снаружи что-то страшно загремело. Пол содрогнулся, стекла в куполе звякнули. Все бросились к выходу, но почти сразу повернули обратно: навстречу шла волна - в дом ломились какие-то темные и тощие голые существа, отдаленно напоминающие людей. Их кожа серо-зеленого цвета, собранная в морщинистые складки, была покрыта буграми и язвами, они рычали, шевеля острыми ушами, и размахивали когтистыми лапами. Но хуже всего были их глаза - безумные, лишенные даже проблеска мысли.
        В здании началась паника. Существа лезли внутрь - люди старались не пустить их. Присутствие среди нас этих чудовищ казалось невыносимо омерзительным - как лечь в постель с холодной бородавчатой жабой.
        Все вокруг кричали и вопили. Двери заложили засовами, но существа вскарабкались по стенам снаружи и лезли выше, к вершине стеклянного купола.
        Он не был рассчитан на большую нагрузку - чудовища висели на нем гроздьями. В конце концов они проломили стекло и посыпались вниз. Падая, калечили людей и разбивались сами, но те, кто выжил, старались убить друг друга. Битва закипела со всех сторон.
        Тощее голое существо, похожее на сморщенную старуху, бросилось ко мне и вцепилось в волосы. Пытаясь защититься, я схватила урода за дряблую шею. Она оказалось мягкой, как пустая куриная кожа. Мучаясь от омерзения, я хотела отпустить его, но существо кидалось на меня снова и снова, разевая влажную черную пасть, размахивало когтистыми лапами, пытаясь достать и раскровянить мне лицо.
        И вдруг позади кто-то кашлянул.
        Я обернулась. Вокруг валялись растерзанные тела и чьи-то внутренности. Оскальзываясь на крови, из-за колонны вышел Черный Человек.
        Уставился на меня с обычной своей усмешкой, и я замерла, охваченная судорогой. Чудовище, наполовину придушенное, трепыхалась в моих руках, как ветошь. Я попыталась отбросить ее, но материя сделалась вдруг липкой и вязкой, словно тесто. Не отдерешь!
        Куда же все подевались? Я осталась одна.
        Во всем теле слабость и скованность. Сердце, наоборот, бешено колотится. «Макс? Где же Макс?!» - вспомнила я.
        - Чего остановилась?
        Голос Черного прозвучал прямо в голове…
        - Меня ждешь?
        …вкрадчиво и мягко, с легким шипением и хрипотцой, как затертая виниловая пластинка.
        - Ты разве не видишь, кого хочешь убить? Посмотри.
        Я взглянула и меня словно током ударило: глаза чудовища слезились и смотрели на меня с тоской… Это все-таки человек. Очень старая женщина. И у нее знакомые глаза. Почти такие же я вижу каждый день в зеркале.
        - Ну, что же ты? Хочешь убить? Дави сильнее. Тили-тили-тесто. Жених поможет невесте…
        Черный подошел сзади и положил свои руки поверх моих. Ледяная волна ужаса захлестнула меня. Я пыталась закричать, а он сжимал ручищами мои пальцы, словно железным капканом, и я уже слышала хруст костей… Пот выступил градом и залил глаза. Старуха стихла, повиснув вниз головой, я не чувствовала рук, меня тошнило и мутило…
        Неожиданная вспышка света ударила по глазам - разорвала тьму вместе со всем, что в ней было, на две части, сверху вниз.
        - Ну, хватит уже! Проснись, - сказала Наташка, спихивая меня с кровати. - А то блеванешь еще прям тут. Подъем! Кто спит - того убьем.
        - Что?! Получилось? - спросила я, вскакивая и снова падая на кровать. Глаза горели от слез, в горле пересохло, и было жарко, как будто я дымилась, побывав в аду.
        - Не знаю, - важно сказал Горчинский, раскуривая какую-то маленькую серебряную трубочку - такую крошечную, что она скорее годилась для гномиков, чем для этого бугая. Странная вещица. (Тогда я не знала, что у опытных наркоманов обычно имеются такие специальные трубочки, чтобы курить опиум.) - Макс еще не отошел.
        Я повернулась и увидела Макса: с глупой ухмылкой на лице он сидел возле стола, покрытого линялой, потрескавшейся от старости кухонной клеенкой, и, сняв крышку с чайника, зачем-то пялился на воду.
        - Вот это прет, - с завистью сказала Наташка. - Эй, Макс! Что ты там увидел?
        Макс оборотился к нам, и меня чуть не стошнило: из-под бессильно прикрытых тонких голубоватых век под ресницами бегали белки глаз - они мелко подрагивали, метались из стороны в сторону, шевелились. Лицо Макса было отвратительной маской, надетой на мертвеца.
        - Он еще спит. Его прет реально, - шепнула Наташка. - Что видишь там, Макс?
        «Мертвец» разинул красную пасть и медленно, растягивая гармошкой слова, сказал:
        - Тебяяяя-ты-таам-плааааваешь-в-чаааайнике.
        Горчинский заржал.
        - А ты закрой крышку и зажми носик - пусть захлебнется!
        Макс усмехнулся и так же плавно, как снулая рыба, последовал идиотскому совету: закрыл чайник и зажал его носик большим пальцем.
        Почему-то это дико развеселило его, он стал смеяться и вскоре пришел в себя.
        Мне осточертела общага, осточертело общество Горчинского и его Наташки, и я потащила Макса на улицу: прогуляться, подышать воздухом.
        Была осень, любимое время года. Мы шли по улице Добролюбова в сторону метро, вороша и подбрасывая ногами палые прелые листья и терпкий винный запах, исходящий от них, веселил и утешал меня.
        - Прости, наверное, ничего не получилось, - сказал Макс. - Я пошел за тобой, но в какой-то момент потерял концентрацию, расслабился…
        - А что ты видел?
        Мне было безумно интересно узнать, могут ли люди в принципе соединять сны. Не отдает ли это излишним романтизмом? Хотя Кастанеда не видел тут ничего невозможного. Так же, как и Макс, который ко всему в жизни подходил вполне прагматично.
        - Что ты видел? Ну, расскажи! Давай, признавайся! - теребила я Макса.
        - Сначала было темно. Я шел за тобой, ориентируясь по звуку шагов. Потом ты открыла какую-то белую дверь и зашла в башню. Башня со стеклянным куполом. Я долго не мог попасть внутрь, а когда вошел - увидел тебя. Ты трясла за шею тощую старуху. Я подошел, чтобы помочь, заговорил… И тут какая-то вспышка выкинула меня из сна. Жаль, что Черного Человека я не встретил. Похоже, тебе не удалось его призвать. Конечно, ведь ты неопытный сновидец. Ну, ничего. Лиха беда начало. В другой раз получится! - сказал Макс и, махнув рукой, обнял меня за плечи.
        Я шла, обхватив его за пояс, опершись на него, почти повиснув - ни жива, ни мертва.
        Все еще кружилась голова после таблеток, слегка подташнивало, но соображала я вроде бы уже нормально. По крайней мере, сложить два и два труда мне не составило: побывав в моем сне, Макс не увидел Черного Человека, и этому было только одно объяснение: он САМ ИМ БЫЛ. Никто не видит себя со стороны, если только не поставить перед ним зеркало.
        Макс беззаботно болтал о чем-то, но я уже не слушала.
        Тили-тили-тесто, жених поможет невесте…Решив, что мне надо побыть одной, я извинилась и оставила Макса, уехала к себе.
        А спустя три дня вся общага обсуждала страшную новость: умерла Наташка, подружка Горчинского.
        Она поехала мыться к какой-то своей подруге из местных. Душевой общежития почти никто не пользовался. Она находилась в сыром подвале, и там запросто с потолка на вас могла свалиться крыса. Все обитатели общаги использовали любую возможность удовлетворять свои гигиенические потребности на стороне.
        Дом, где жила Наташкина подруга, был старый, из тех, в которых воду нагревали газовые колонки. Причем располагались они не на кухне, как в домах шестидесятых годов постройки, а в ванных комнатах.
        Наташка пошла мыться, включив газ и воду на полную катушку. Старая колонка перегрелась, не выдержав напора, и треснула. Газ начал потихоньку вытекать. Почувствовав удушье, Наташка постаралась выбраться наружу, но, поскользнувшись, упала, ударилась головой и, потеряв сознание, захлебнулась в ванне, полной воды.
        «Закрой крышку и заткни носик чайника - пусть она захлебнется», - сказал Горчинский, а Макс послушался и сделал.
        Я не винила Макса в смерти Наташки. Она не была приятным человеком, ее смерти я не радовалась, но и не сказать, что горевала о ней. О Максе, как об убийце, я не думала - слишком все это недоказуемо. Зыбко. Но ужасные мысли пристали ко мне, как… как липкое тесто. И я не смогла от них отделаться.
        Все чувства к Максу во мне постепенно засохли. Мы даже и не расставались, а как-то незаметно отдалились, отвыкли друг от друга.
        А спустя год Макс умер от передозировки какой-то дряни, действие которой он испытывал на себе.

* * *
        Больше в мои сны Черный Человек не являлся ни разу. Не знаю, как это объяснить. Может быть, я просто повзрослела? Убить свой страх нельзя, но можно его перерасти.
        Жизнь так устроена, что за маленькими страхами всегда приходят большие, и на их фоне прежние сами собой утрачивают власть над душой человека.