Ты где был, Петров? Анатолий Александрович Андреев
# Рассказ вошел в сборник "День оборотня", изд.Удмуртия, Ижевск, 2000 г.
Вжурнале "Луч"№9-10 за 2007 год повторная публикация.
Анатолий Андреев
Ты где был, Петров?
Был день. Он прошел. Кончился. Растворился впромозглой осенней мокрети, и пришел вечер.
Был конец сентября. Владимир Георгиевич стоял на ступенях перед зданием рабочего клуба. Лекция кончилась, и все разошлись. Унылая изморось который уже день висела над городом. Асфальт был мокрым, и в немотражались огни. Это было бы красиво, если бы не было так промозгло. Владимир Георгиевич поднял воротник плаща и шагнул на мостовую. В этот момент его окликнули, и он приостановился, глядя, как к нему спешит высокий плотный мужчина.
- Я вас провожу немного, вы не возражаете? - искательно спросил он. - Вы ведь к метро идете?
Владимир Георгиевич слегка пожал плечами и молча двинулся по тротуару, предоставив своему незваному попутчику первым начать разговор. Тот не заставил себя ждать.
- Я был на вашей лекции. Видел ваши слайды...
- Да? - вежливо отозвался Владимир Георгиевич.
Слайды были его и сильным и слабым местом. На другихтаких лекциях слайдов не показывали. Он - показывал,зато видеозаписями не пользовался. По его мнению, отних за версту разило липой. Правда, на слайдах тоже почти ничего нельзя было разобрать - видно было, что их переснимали не один десяток раз. Поэтому он и ответилтак обезличенно и ждал, что еще скажет незнакомец.
- Я не знаю, что вам сказать... - смущенно пробормотал мужчина. - Думаю, вас как специалиста этодолжно заинтересовать... Короче говоря - вот!
Он достал из кармана несколько фотографий и протянул их лектору. Тот нехотя взял их, глянул и сразу остановился. Как раз над ними оказался фонарь. Владимир Георгиевич поставил свой дипломат прямо в грязь, медленно перебрал все фотоснимки, вглядываясь в них, и поднял наконец глаза на своего терпеливо ждущего спутника.
- Всё это так неожиданно... - протянул он, соображая, кто же стоит перед ним. - Фотомонтаж я исключаю, это было бы неинтересно. Вы сами фотографировали? - потряс он в воздухе пачкой снимков.
- Сам... - улыбнулся мужчина.
- Что же мы стоим? - спохватился вдруг Владимир Георгиевич. - Надо пойти куда-нибудь, не стоять же так, на улице.
- Поздно уже, мне в гостиницу пора...
- Действительно поздно... - Он всё еще не мог прийти в себя. - Да что же мы, хоть познакомиться... Зовут меня Владимиром Георгиевичем, фамилия - Петров. Да вы ведь знаете, были на лекции.
Незнакомец согласно кивнул и тихо представился:
- А я Иванов, Василий Васильевич.
- Иванов - Петров. Сидорова не хватает! - хихикнул Петров. Он никак не мог взять нужный тон. - Третьего, говорю, не хватает. И сообразили бы на троих. А может быть, все-таки зайдем куда-нибудь, посидим?
Иванов бросил на Владимира Георгиевича короткийвзгляд.
- Не стоит. Мне завтра с утра в Управление. Я ведь здесь по делам. Лучше давайте завтра созвонимся.
- Лады! - преувеличенно бодро отозвался Владимир Георгиевич. Ему было немного неловко: не привык выглядеть простачком-выпивохой. Да и в ресторане былбог знает когда. Теперь, с переходом разговора на деловые рельсы, он почувствовал себя увереннее. - Запишите мой телефон.
- Я запомню, - медленно сказал Иванов. Владимир Георгиевич посмотрел на него. Лицо его было спокойным. И терпеливым. Или усталым. Нет - терпеливым,словно он заранее знал, что ему скажет Петров.
«Тьфу, черт! Он со мной как с ребенком разговаривает!» - раздраженно подумал Владимир Георгиевич.Подумал и тут же одернул себя - мало ли какая у него манера разговаривать. Он обратился к своему новомузнакомому, протягивая руку, в которой так и были зажаты фотографии.
- Оставьте себе. У меня еще есть, - так же раздельно сказал Иванов. - Значит, до завтра? Я позвонювам около одиннадцати, если не возражаете.
Он коротко кивнул и пошел, ступая прямо по лужам. Его высокая прямая фигура еще долго была видна, то становясь отчетливой, когда он проходил мимо фонаря, то почти исчезая в темноте.
Придя домой, Петров еще раз рассмотрел фотографии. Сделаны они были хорошо. Слишком хорошо длялюбительских снимков.
- Широкоформатной камерой снимал, - буркнул Петров и пошел в прихожую - позвонить приятелю,работавшему в фотолаборатории. Тот оказался дома, иВладимир Георгиевич быстро договорился с ним об экспертизе снимков.
Войдя в комнату, он задумчиво остановился перед столом срассыпанными по нему глянцевито отсвечивающими отпечатками.Что-то ему не нравилось в этом Иванове, и он никак не мог понять, что именно: то ли фамилия, то ли манера держаться, то ли его неожиданное появление с этими необычными фотографиями...
На всех снимках - в цвете, в нескольких ракурсах, вполете и на земле - были изображены послужившие темой сегодняшней лекции Владимира Георгиевича неопознанные летающие объекты, а попросту говоря - пресловутые «летающие тарелки».
Петров спал крепко и без сновидений. Проснулся за пятнадцать минут до будильника, выключил его и пошелна кухню, шаркая тапочкой и стараясь на ходу поплотнее вдеть в нее ногу. В окно брезжил отвратительный утренний полусвет. Из открытой форточки тянуло сыростью, и он понял, что погода за ночь не улучшилась.
Петров щелкнул выключателем. Темнота из комнаты прыгнула за окно и сгустилась там, прилипнув к стеклу снаружи. Он постоял немного, глядя на свое всклокоченное отражение. Казалось, что за спиной того Петрова, там, за окном, такая же кухня, только посумеречнее. Потом он поставил на газ чайник и пошел умываться.
До работы Петров успел заехать к приятелю - отдать на экспертизу снимки. И потом он гнал от себя мысли об Иванове, старался не думать о нем и о его фотографиях. В конце концов, летающие тарелки были не основным делом в его жизни. Так, хобби...
Приятель позвонил в десять.
- Поздравляю, старик! Фотографии подлинные, не монтаж!
Трубка вспотела в руке Петрова. Оказывается, не думать о фотографиях было трудно, и Петров молчал, так как всё утро ждал этого звонка, который все-таки застал его врасплох.
Приятель, не дождавшись ответа, продолжал:
- Ребята заодно и анализ фотобумаги сделали. Нашабумага, отечественная.
«Фотоцвет-10». Интересно, кто это в наше время российскими материалами пользуется? И где их берет? А сделаны снимки отлично. Профессионально сделаны.
- Да-да... - машинально откликнулся Петров. Допоследнего мгновения он не верил, что фотографии окажутся подлинными. Слишком уж невероятно было всё это. Из интересной, хотя и спорной гипотезы «летающие тарелки» превращались в реальность. Для Петрова, который собрал уйму сведений о них, для которого эта проблема стала уже чисто академической, такое превращение оказалось особенно неожиданным.
Иванов позвонил чуть позже одиннадцати, когдаВладимир Георгиевич уже начал беспокоиться. Ивановбыл краток и точен в словах. Уговорились встретитьсячерез полчаса, и Петров умчался на вокзал (который почему-то выбрал местом встречи его вчерашний знакомец), не успев даже предупредить начальство. Он приехал вовремя и теперь озирался по сторонам, поджидая Иванова. На вокзалах он не был давненько, и сейчас его поразил тот особенный неуютный быт, который ухитряются создавать вокруг себя осевшие на вокзальных скамейках - со своими чемоданами, сумками ижующими что-то детьми - пассажиры. Несколько наособицу держались «челноки» с сумками невероятныхразмеров. Владимир Георгиевич даже подумал, что таких сумок просто не может существовать, они перенесены сюда из какого-то сюрреалистического сна. Неясно только, чьего...
Иванова он заметил, только когда тот подошел к немувплотную. Ответив на его рукопожатие и вглядевшись внего, Владимир Георгиевич внутренне расслабился: со вчерашнего вечера его не отпускала какая-то настороженность. При дневном освещении Иванов выглядел старше, нежели запомнилось со вчерашнего вечера, и обыденнее. Той загадочности, которой Владимир Георгиевич успел мысленно окружить его за прошедшие полсуток, в нем не оказалось. Иванов заговорил без предисловий и в том же точном, ровном стиле, что и вчера:
- Я думаю, вы успели проверить фотографии и убедиться в их подлинности.
Это прозвучало не вопросом, а утверждением. Недожидаясь ответного движения Владимира Георгиевича, он заговорил вновь:
- У нас мало времени - вот-вот отойдет электричка. Так что решайте, едете или нет. Могу только добавить, что я наблюдал эти объекты несколько раз. Видел и экипаж - обычные люди, как мы с вами. Никаких «зеленых человечков». К сожалению, сфотографировать этих «космонавтов» я не смог.
Он сделал паузу, глядя на Петрова. Тому надо было как-то реагировать на его слова, но он пока не знал - как, и промолчал. Иванов вновь заговорил, и голос его звучал до скуки обыденно:
- Я еще не сказал самого главного - они всегда прилетают по графику, и очередной раз - как раз сегодня. В общем, если решитесь ехать, подробности расскажу в электричке, - он взглянул на табло на стене, - через десять минут.
Это казалось невероятным. Этого просто не моглобыть. Верить этому было просто смешно. Он никуда несобирался ехать.
...Он успел еще позвонить на работу, предупредить о неожиданном отъезде. И вот уже сидел в раскачивающемся на стыках рельсов вагоне, на все корки ругая себя за то, что ввязался в эту дурацкую историю, и вполуха слушая ставшего вдруг чрезвычайно словоохотливым своего странного попутчика.
- Я ведь бухгалтером работаю, в совхозе. Совхоз у нас в Вершках - Вершки наша деревня называется. У настам все деревни Вершки: Малые Вершки, Большие Вершки, просто Вершки, да Верхние, да Нижние... В свободное время фотографией балуюсь, сынишку к этому приучаю. Сейчас ведь всё как-то слишком просто стало - тебе и пленку проявят, и отпечатают. Совершенно неинтересно фотографировать. А я его обучаю всему процессу. Знаете, я и сам до сих пор не могу спокойно воспринимать - положишь отпечаток в проявитель, а изображение на белом листке появляется как-то неожиданно. В этом-то и есть самое притягивающее...
Петров непроизвольно кивнул головой - не столько словам собеседника, сколько своим мыслям. Встречались ему такие люди - бухгалтеры, счетоводы, экономисты из глубинки. Учителя, врачи - те поиздерганнее будут, позанятее. А эти посвободнее - отсидел свои восемь часов и занимайся фотографией. Кстати, и весьма хорошо объясняет, почему фотографии нестандартной «кодаковской» технологии и почему бумага отечественная, Казанской фабрики. Кстати, отечественнойцветной фотобумаги Петров в продаже вообще не видел. Везде торчат одни только фирменные ларьки, в каждом гастрономе и каждой булочной. А в них фотобумага вообще, повидимому, не продается, заказывай - тебе отпечатают. Правда, специально он фотоматериалы не искал...
А Иванов всё говорил и говорил, доверительнонаклоняясь вперед к Владимиру Георгиевичу. Лицо у него стало простоватым и добродушным.
- Вам, наверное, не про меня интереснее узнать, а про летающие тарелочки. Они у нас часто в последнеевремя появляются, уже года три, а может, и четыре. - Он так сказал это, как будто говорил о зайцах, которые - вот беда! - повадились прибегать на огород. Часто появляются в последнее время! - Я их как увидел издали, так сразу заинтересовался. Уважаю я такие вопросы, научные! Порасспросил соседей, кто и когда их еще видел. Записал себе, когда они прилетали. А потом дай, думаю, посчитаю, через сколько они появляются. Я ведьбухгалтер, привык дело с цифрами иметь!
Он улыбнулся. Улыбка у него была хорошая, располагающая. Успокаивающая улыбка. Но что-то в немопять обеспокоило Владимира Георгиевича, насторожило. Проскользнуло неуловимо, и не понять было, что. Он досадливо тряхнул головой и продолжал слушать.
- Я как вычислил промежутки, так и понял, что график у них. И в следующий раз уже ждал с фотоаппаратом. Снимки вы видели. Жаль только, близко подойти не мог, тех, что внутри, сфотографировать. Но ничего, сегодня вы их тоже увидите. Сегодня у них по графику точно день прилета. И садятся-то они всегда на одно и то жеместо, на одну и ту же полянку! - Он хлопнул себя по коленям и захохотал, страшно довольный, что «тарелки»всегда прилетают вовремя и в одно и то же место.
Петров вежливо улыбнулся ему. Он уже устал, хотя ехать было и недалеко, чуть больше часа на электричке.Это была не физическая усталость, просто очень уж он перенервничал.
На станции им повезло с попутной машиной, и ещечерез двадцать минут, сунув шоферу две пятирублевые монетки, они шли от дороги, рядом и молча. Заметно потемнело вокруг, хотя было еще не поздно - над головой низко висели промокшие насквозь тучи. Из них сочилась влага - не дождем, а мелкой водяной пылью. Палые листья и мертвая трава промокли и стали совсем мягкими. Идти по мягкому было неудобно. Впрочем, только Владимиру Георгиевичу. Иванов шел легко и свободно. Видно было, что он может шагать быстрее и не делает этого только из-за своего спутника.
- Уже недалеко. Вон за той рощей, - указал кивком головы Иванов и опять замолчал.
Теперь, когда эта сумасшедшая поездка подходилак концу, когда они медленно двигались в сырой осеннейтишине, Владимир Георгиевич вдруг понял, что ему показалось странным тогда, в поезде. Этим странным были резкие перемены в Иванове
- его искательная улыбка при первой встрече и сразу же отрывистая, властная речь, при которой нить разговора всё время оставалась в его руках. Потом - его напористость на вокзале, благодаря чему Владимир Георгиевич фактически против своей волипоехал в эти самые Гребешки... или как там - Вершки... Да и время было так рассчитано, чтобы поджимать, не дать ему подумать, оставить один только выход
- ехать.И сразу же вслед за тем - простоватый рассказ бухгалтера из далекого совхоза... И не понять было, какой жеон, Иванов, на самом деле: робкий недалекий мужичокили сильный, уверенный и несомненно интеллигентныйчеловек. Нет, что-то тут определенно не вязалось.
Владимир Георгиевич чуть поотстал и посмотрел в спину свободно шагающего Иванова. Нет, не похожа была эта спина на спину деревенского бухгалтера. Генеральская это была спина, власть в ней чувствовалась исила. И Владимир Георгиевич продолжал идти следом, не задавая вопросов, потому что очень сильно подозревал, что сейчас всё выяснится.
Не поворачивая головы, Иванов отрывисто спросил:
- А вы, Владимир Георгиевич? У вас ведь тоже есть теория? О тарелках. Своя теория, не из тех, что вы в лекции приводили?
- Есть! - с вызовом ответил Владимир Георгиевич. Глупо это получилось, задиристо, как у молодого петушка. Но так уж вышло, а менять тон он не стал и так же с вызовом продолжил: - Одно есть слабое место у всехтеорий «космических» пришельцев: то, что пришельцы упорно не вступают с нами в контакт. Вы понимаете, очем я говорю?
- Ну-ну... - буркнул не то одобрительно, не то выжидательно Иванов.
- Смысла нет не вступать с нами в контакт, специально прилетев со звезд. Все объяснения этому носят весьма... наивный... да, наивный характер! А уж если это так, то это не пришельцы, да и тарелки - вовсе не тарелки, а одиноптический обман.
- Ну-ну... - опять так же непонятно обронил Иванов.
Они уже обогнули рощу и остановились, глядя друг на друга: один - с вызовом, другой - спокойно и изучающе.
- Ну-ну... - вновь повторил Иванов, и ВладимирГеоргиевич, волнуясь, сказал то, чего только что говорить не собирался:
- Есть только одно объяснение этому - если «тарелки» пришли не со звезд, не из пространства, а из времени. Понимаете? Из времени. Из будущего. Не из прошлого - тогда им нечего было бы сторониться нас, не из далекого будущего - тогда они тоже не очень опасались бы контактов, вернее, возможности возникновенияпарадоксов, а из недалекого, ближайшего будущего. Вот тогда всё хорошо объясняется - и техническая оснащенность «тарелок», прямо-таки невероятная для нас, и запрет на контакты с нами, поскольку эти контакты могут повлиять на будущее, изменить его...
Он резко, как оборвал, смолк. Иванов, всё так же спокойно глядя на него, в который раз повторил свое «ну-ну»... Владимир Георгиевич молчал, и Иванов после паузы очень медленно и внятно, как глухому, сказал ему:
- Вы не ошиблись, Владимир Георгиевич. И мы не ошиблись. В вас. Добро пожаловать в
«недалекое будущее»... - И он сделал широкий приглашающий жест рукой.
Петров резко обернулся и увидел, как из-за деревьев плавно и совершенно беззвучно вылетел, приблизился, закрыв полнеба, завис на мгновение в воздухе и также плавно и беззвучно опустился огромный серебристый диск. Его ноги-опоры глубоко ушли во влажную землю. В покатом боку появился - не открылся, не откинулся, а именно появился - люк. Из него сама собой выползла, дотянулась до мокрой земли и замерла легкая металлическая лесенка. Всё казалось отчетливым в белесом сумрачном свете, видно было даже рифление на узких светлых ступенях. Владимир Георгиевич был спокоен.Абсолютно. Спокойно он сделал шаг к диску, потом еще и еще шаг...
Он вернулся через три дня, когда и на работе, и доманачали бить тревогу. Свою отлучку он объяснил малозначащими причинами, вполне, впрочем, убедительными.
Ничего не изменилось в его жизни: так же он ходит на службу в Институт геофизики, так же выезжает по выходным за город с женой и сынишкой. Вот только лекций о неопознанных летающих объектах он больше не читает. И вообще уклоняется от разговоров о «летающихтарелках». Те, кто знал об этом его хобби, поудивлялись и перестали.
Лишь однажды, на вечеринке, когда гости уже крепко выпили и мужчины удалились на кухню покурить, приятель - тот самый, что исследовал необычные фотоснимки, - спросил его:
- Так где же ты был тогда, Володя?
И Петров что-то долго ему вполголоса рассказывал, и они оба забыли о догоревших и превратившихся в столбики пепла сигаретах.
А через день Владимир Георгиевич позвонил приятелю домой и без удивления выслушал недовольный ответ его жены, что он куда-то уехал и его нет вот уже второйдень.
Вернулся он только на четвертые сутки и объяснил свое отсутствие убедительно, и его не особенно расспрашивали.
И у Петрова больше никто не спрашивает:
- Где ты был, Петров?
Никому не приходит в голову спросить. Да он и не ответит, даже если спросят.
|
