Орки: Дети Бооргуза Игорь Алехин
        Хроники Утумны #3
        Появление Ходока всколыхнуло тихую, затхлую гладь болот Ур-Хатаана. Его новый брат по строю, Купец, возвращается в гулкие родные коридоры подземелий Бооргуза Тайн для выполнения своего обещания. Мир Бооргуза. Голод и Тьма. Мы откроем его Ворота для вас. Странные обычаи, нечеловеческая логика, кровавые ритуалы и новые герои. Интриги, взятки, жестокие схватки. Жизнь - это страдание. Пытка - развлечение. Схватка - радость. Смерть - это новый путь. Конец пути - заслуженное наказание. Хватит ли вам сил и храбрости заглянуть за Ворота?
        ИГОРЬ АЛЕХИН
        ОРКИ: ДЕТИ БООРГУЗА
        Пролог
        В ГЛУБИНАХ БООРГУЗА ТАЙН. НОРА ЖРЕЦОВ.
        Темный, бог наш! Темный, отец наш!
        Немыслимое количество времени сражался он против Света.
        И верно служили ему орки.
        И верно служили ему варги, и верно служили ему тролли.
        Усеян был лик Утумны костями врагов наших.
        Пропиталась земля их кровью, поменяли цвет воды рек и озер.
        Вели в бой орды наши верные слуги и сыновья Темного Демоны - Ректары.
        Плоть от плоти его, кровь от крови его.
        Щедро делился своими силами и знаниями с ними Темный.
        И были они великими Шаманами, все секреты мира были известны им.
        Были они силы немыслимой. Силы неодолимой.
        Не мог никто из Светлых выйти с ними на бой в одиночку.
        Ближе всех был к Темному самый младший демон.
        Вайруна - звали его. Любили его братья и берегли его.
        Ибо был он самым слабым из всех.
        Не раз и не два бросались они в самые страшные схватки со Светом, выручая его.
        И, видя это, поручил ему Темный беречь и сохранять Дары свои.
        Хранилища его знаний и умений, ибо не может даже Темный носить в себе знания и мощь всего сущего. И создал дары свои он. И были они числом пять, как пальцев на руке.
        Как сыновей-демонов его.
        И свята лапа Темного для всех его сыновей.
        В войнах погибли со славой два сына его.
        Труден путь воина, и удача, как пещерная крыса, может махнуть своим голым хвостом, ныряя в темную нору, оставляя голодным охотника. Так было и так будет.
        И получили они свое место в строю Темного, ожидая его призыва.
        Не все орки были так храбры и сильны духом и бежали, и прятались они.
        Да, дети мои, есть и среди орков такие.
        И не было им места в строю Темного после смерти.
        И прокляли их предки, и скитались их души по коридорам подземелий.
        И становились они самой Тьмой, в муках своих пили они души потомков своих.
        Бежали они далеко на Восток в Дымные горы и прятались в норы, что теперь зовем мы Бооргузы.
        И нашел их Вайруна в своем поиске хранилища для тяжкой ноши - хранилища и укрытия для Даров, ибо тяготило его поручения отца его Темного.
        И нашел в своем поиске их Вайруна и не стал их губить, как они этого заслуживали.
        И, видя, как тяжка их доля, взял он их в себя.
        И сказал - это мое. И сказал он - это я.
        Тяготился он слабостью своей. Хотел он стать сильнее таким образом.
        Но сила души не может расти на такой дряни, как душа труса. Не стоит его душа ничего. Только пачкает. И отравили эти душу Вайруну.
        И в самый страшный час, когда пали все его братья, когда был тяжко ранен его отец Темный, бежал Вайруна с поля боя.
        И пал Темный, и пали его орды рядом с ним.
        И пали рядом с отцом нашим и орки, и варги, и тролли. Рухнуло все.
        И бежал далеко Вайруна, и захотел он владеть Дарами и силой, что в них была.
        И стать могучим и знающим.
        Но не покорились Дары ему и, не сумев совладать с их силой, развоплотил Вайруна себя сам. Но души проклятых не дали ему уйти в великое Ничто. Удержали его на краю, и остался он в этом мире. Держат они его и кормят они его своими потомками.
        Ибо для него их души еда и сила. Все Бооргузы - его еда. Все Бооргузы - его плоть. И встать в строй его душ, что держат его почти невозможно.
        Так мы платим за слабость предков наших.
        И лгут нам, что мы молимся Темному.
        Но есть путь у вас, дети мои, избежать этого. Есть путь, и о нем поведаю я вам. Но не сейчас, а позже.
        Идите и думайте. Идите и помните. Я вас позову.
        Глава 1. Возвращение
        ПРИБОЛОТЬЕ. НА ПУТИ К БООРГУЗУ ТАЙН. КУПЕЦ.
        Очередной, ничем не примечательный, самый обычный остров в пойме теперь уже далеко от Костянки. Торчащий из воды скальный выступ высотой с мачту Дракона, со всех сторон окруженный полосой намытого грунта, давно и основательно заросший кустами и невысокими деревьями, в основном болотной ивой. Густые и невысокие, они не использовались орками из-за своей ломкости, и росли, где только можно, нетронутыми чащами. Их густые, зеленые плети свисают до самой земли и купаются в воде, где она доходит до берега. По окружности остров зарос широкой полосой густого высокого тростника, которая местами достигает больше двух-трех сотен шагов в ширину.
        И только пролетающие птицы могут увидеть, что в кажущейся монолитной зеленой стене есть скрытые проходы, ведущие по пробитым узким каналам к небольшой заводи у берега. Сейчас она плотно забита стоящими борт к борту барками Бооргуза, явно хорошо гружеными.
        Большая часть экипажей спит, забившись от солнца дня под различные укрытия. На вершине скалы лежат зоркие дозорные, умело спрятавшиеся, не спускающие глаз с поймы.
        У самого подножья, впритык к стене серого базальта, в толстой, глиняной чаше горит небольшой костер из хорошего древесного угля. Дыма от него почти нет, но его еще дополнительно разгоняют вениками из веток пара помощников кормчих. Немного в стороне на циновке сидит Купец, вокруг него расположились его ближайшие помощники в походе. Кормчие, их помощники, старшие дозоров и начальник стражи. Все молча ждут, когда в керамическом горшке с ножками закипит варево, над которым колдует старший кормчий.
        Решив, что варево уже готово, он наливает его в металлическую чашку (подарок нового вождя Диких, трофей, доставшийся ему от людей). Торжественно поднеся ее Купцу, замер в ожидании. Приняв чашку, Купец кивнул кормчему и, попробовав через край, довольно фыркнул. Все остальные дружно потянулись к котлу со своими чашками.
        В Бооргузе семья Купцов считалась, если не полоумными, то явно глуповатыми, так как они позволяли своим слугами быть очень близкими, не понимая, что по иному выжить в походе по Болоту, у них шансов было мало. А так совместные трапезы позволяли их командам чувствовать заботу и уважение за их работу и повседневный смертельный риск. И мало кто еще так преданно болел за успехи своей семьи, чувствуя себя ее частью.
        Вот и сейчас проходила уже традиционная Общая Еда. Последний Совет перед последним участком до родного Бооргуза. Коротким, но самым опасным.
        В дне пути от поймы реки, текущей из Бооргуза, и все участники похода знали, что их ожидает. Сейчас каждый в голове прокручивал, что он может предложить. Быстро окончив трапезу и отправив младших на берег, все еще немного помолчали, ожидая слова Купца.
        Потянувшись, он внимательно посмотрел каждому в глаза и заговорил.
        - Мы пришли сюда, пришли не пустыми, и за это мы будем благодарны Темному, - склонив головы, все помолчали несколько мгновений, Купец продолжил, - осталось самое трудное - дойти до норы. Я слушаю вас.
        На поляне все затихло, никто не хотел говорить первым. Один из молодых кормчих хлопает себя по груди и, склонив голову, просит выслушать его.
        - Говори, - Купец кивает и откидывается на камень за спиной.
        - Господин, мы уже почти пришли. Уже сегодня наши дозоры должны встретиться с дозорными Рвачей. Пусть ведут сюда всех, кто сейчас на Болоте. В две полные смены гребцов, мы быстро проскочим до ближайшего хода и разгрузимся. Стражи Ворот прикроют. Увидят Дракона, отвлекут его, если нет, то топим барки и уходим в Нору, потом уже как-нибудь достанем и барки, и груз. Все, как обычно.
        - Ты хороший кормчий и хорошо знаешь Болото и Реку, но только это, - старший кормчий похода, уже пожилой орк с седыми волосами, недовольно рыкнул на младшего. - Я долго думал, хотя я не Думающий. Я много раз ходил в поход с твоим дедом и твоим отцом, господин. Мы не можем потерять груз и барки, потому я хочу предложить идти по протоке у самого дальнего края Заболотья.
        После его слов орки зашипели, с удивлением глядя на старшего, взмах руки Купца вернул порядок.
        - Говори, я знаю, что ты самый опытный из нас, мы слушаем тебя, Шому Белый.
        Кивнув в ответ, старший несколькими движениями ноги разровнял песок у ног Купца и палкой быстро начертил корявую карту. Столпившиеся у него за спиной орки молча ждали. Тыкая палкой, Шому продолжил.
        - Вдоль самого Заболотья есть полоса затопленного леса, Корявое болото, - орки закивали, соглашаясь. - Мы никогда не ходили там, корни, затонувший бурелом не пустят туда и пустую барку, а уж груженую и подавно. Но перед походом я говорил с Карой, десятником Рвачей. Хороший десятник, раз уже больше руки сезонов ходит по Болоту.
        Вот он и рассказал, что еще летом его лодку гнал Дракон и догнал бы, но они нырнули в одну протоку Заболотья и уже выдохнули, как он пошел за ними. А у него на веслах было двое раненых и груз. Он их так и догонял, пока Кара не понял, что если они выйдут на чистую воду, то там их подловит второй и утопит лодку. Все попрыгали в разные стороны, Дракон покрутился и ушел. Собрал он не всех, раненых лучники добили, просидели они там три дня, пока лодку подняли, груз-то, конечно, пропал. Но пока возились, протоку он хорошо просмотрел. Глубокая она, не везде, но мы пройдем, Дракон за ними смело шел. Так что пусть ведет, он-то наверняка сейчас в Болоте, нас ждет.
        Закончив рассказ, Шому замер, ожидая решения. Купец встав, еще раз осмотрел рисунок и, почесав ухо, переспросил.
        - Протока - это та, что от Кривого пальца к Черному камню идет? Помню я ее, она же мелкая была, не везде дозорная лодка пройдет.
        - Так ты, господин, тогда еще щенком в обучении у отца своего ходил, с тех пор сколько сезонов прошло, Заболотье еще земли прихватило и шире стало.
        - Да, ты прав. Что еще надо сделать?
        - Пройти с дозором там мне, если отпустишь. Рвачей пустить на основное русло, пусть отвлекут Драконы на себя. А мы пройдем тихо и через пойму нырнем на другую сторону. А там уж решай, каким ходом в Бооргуз пойдем.
        - Пойму перейти прям под носом кордона Егерей? А ты нахал, Шому.
        - Господин, Рвачи их Драконы утянут на себя, а от лодок мы уйдем, да и не пойдут они на лодках, не было такого.
        - Много чего не было Шому, ты сам в этом походе видел. Зови гонцов, будем весть в Бооргуз слать. Мы идем. Ты бери себе, кого покрепче, и иди протоку смотреть, через три дня ты здесь. Кормчие! - орки придвинулись ближе. - Стоим три дня, готовьте барки. Стража - на полдня вперед, смотреть, нюхать. Рвачей, как увидите, сюда.
        В течение трех дней до назначенного выхода к отряду прибилось три лодки Рвачей. Рвачи - это отдельный отряд касты рабочих Бооргуза. Самые непоседливые и беспокойные, они подчинялись Главе и были заняты повседневной добычей всего потребного для Бооргуза в прилегающем к нему Болоте, Реке и Заболотью. Отбираемые своими старшими из подрастающих щенков, они всю свою, часто короткую жизнь проводили вне Бооргуза. В ночное время ватаги Рвачей выскакивали из укрытий в ущельях Бооргуза и хватали все, что попадалось под руку: рыбу и любую другую живность, тростник и дерево, водоросли и жирную землю Болота. Все это находило свое место в круговороте выживания подземелья и всего постоянно не хватало. И все это давалось ценой постоянных смертей. Жизнь Рвача, наполненная повседневным страхом, обычно заканчивалась стрелой с дозорного Дракона Егерей. Все это искупалось неимоверной ценностью добытого.
        Находившийся прямо напротив Центрального входа в Бооргуз кордон Егерей, держал в пойме реки не меньше двух Драконов, постоянно патрулирующих ее и ловивших снующих по ней Рвачей. Эта смертельная игра имела уже многолетнюю историю, со своими легендами, победами и поражениями. Рвачей, выживших пару сезонов, ценили и награждали, а самая большая и редкая награда, желаемая ими всеми - свобода от Клятвы и возможность уйти в Дикие. Заслужившие ее должны были совершить что-то очень выдающееся или просто прожить не меньше двух рук сезонов.
        Сейчас же, оставив все полученные ранее задания и заказы, Рвачи стекались со всей поймы для организации прохода каравана. Примчавшийся в числе первых сотник Рвачей по имени Ужит долго совещался с Купцом и Шомой и снова ушел в Пойму организовывать проход, отправив одну лодку с кормчим смотреть протоку.
        В это время команды барок работали, превращая свои суда в плавучие острова. Прямо поверх груза выкладывался собираемый вдали от места стоянки дерн и на него сажались кусты и тростник. Сами барки усиленно заливали водой, все ниже погружая их, пока выносные площадки для шестовых и гребцов не ушли в воду.
        Широко разбежавшиеся по всему Болоту дозоры Рвачей следили за передвижением Драконов. Их дозорные лодки, сделанные из коры, были легки на ходу и обладали способностью ходить по протокам глубиной в один локоть. Измазанные грязью и обвешанные болотной растительностью они не были заметны уже с десяти шагов, как и их команды из пары орков в мохнатых плащах из такой же травы с капюшонами. Мало кто из них имел какое-нибудь оружие, зная, что навредить врагу они не смогут и, надеясь только на свою осторожность и скорость в бегстве. Желая уйти к Темному не жертвой, а воинами, все они носили на шее вырезанное из камня, кости или дерева изображение меча, топора или копья.
        Грузовые лодки были у них больше и тяжелее. Водили их не меньше, чем двумя парами гребцов и старшим на рулевом весле. В Бооргузе Тайн их выклеивали на каркасе из коры другого дерева, не как дозорные лодки и использовали клей на основе горной смолы, дружно ненавидимой всеми Рвачами из-за своего запаха.
        Любая из лодок Рвачей, даже порожняя, несла на себе груз для быстрого затопления ее в случае опасности. Видя, что уйти не получается, экипаж топил ее и дальше спасался вплавь, надеясь на удачу. Потерянную лодку потом поднимали и использовали уже другим экипажем. Надо отметить, что упорные и жестокие в погоне и поиске Егеря никогда не стерегли орков в месте затопления лодок.
        Сейчас, все бросив, все наличные Рвачи рыли носом всю пойму, готовя поле для большой игры. Ей уже было много лет, и игроки ее играли не первый десяток раз.
        Ночью третьего дня на стоянку пришла наконец лодка с Шому. Быстро переговорив с ним, Купец подал команду, и до этого тихий угол Поймы превратился в муравейник. Под шипение команд во все стороны деловито неслись экипажи барок, по воде в разные стороны от острова разбегались легкие лодки Рвачей. После доклада о готовности со всех барок Купец встал во весь рост и, вытянув руки перед собой, постоял несколько мгновений. Глядя на него, все остальные орки ждали, мысленно обращаясь к своему богу с просьбой о помощи. Купец, не оборачиваясь, протянул руку за спину. Необычайно торжественный Шому сунул ему мешок. Взяв его в одну руку, Купец мгновение вглядывался в раскрытую горловину и резко нырнул рукой внутрь. Общее молчание, все напряженно ждали. Усмехнувшись, Купец вытащил руку со схваченной у самой головы извивающейся болотной гадюкой. Общий выдох и гребцы и кормчие стали дружно негромко прихлопывать руками по дереву весел и шестов. Подняв змею над головой, Купец повертел ее, показывая всем.
        Еще не ушедшие Рвачи замерли рядом с остальными орками в ожидании. Шому протянул нож, но Купец, отмахнувшись, цапнул змею зубами за голову. Не сдержав восторга, орки дружно, негромко рыкнули и проводили полет далеко выплюнутой головы змеи тихим, дружным подвыванием. Облизнувшись, Купец, вытянул руку с телом змеи и, подождав, пока с нее сольется кровь, бросил обвисшее тело в воду и махнул рукой. Кормчий его барки Шому Белый, перехватив удобнее рулевое весло, тихо рыкнул, шестовые, стоящие по щиколотку в воде на выносных площадках, уперли свои шесты в грунт и замерли. Купец кивнул, Шому топнул, шестовые уперлись и, шипя, навалились, все с напряжением наблюдали, старое поверье говорило, что в таких случаях барку необходимо стронуть с первого рывка. Дружно шипящие орки повисли на шестах, и через мгновение тяжелая барка тихо тронулась. Все дружно выдохнули, только сейчас заметив, что все это время не дышали. Пошли.
        К концу дня после долгого и трудного пути, буквально протискиваясь по извилистой протоке, караван подошел к точке для последнего рывка - Черному Камню. Торчащий из воды скальный останец, черного цвета, высотой с десяток ростов орка, гораздо шире у основания, он торчал из зеленого моря Болота, как огромный большой палец гигантской руки неведомого великана (габбро диабаз). Вокруг него не рос тростник, и вода у его подножья всегда была ледяной от ключей, бьющих от его основания. Его гладкие стены не давали опоры для пытающихся забраться на него и почти не несли следов от воды и ветра. Чужой и одинокий, он мрачно смотрел на окружающее его море жизни, слегка наклонившись вперед. На его боках у самого верха можно было разглядеть множество угловатых узоров, сделанных неведомыми мастерами в незапамятные времена, но благодаря крепости камня отлично сохранившиеся. Прихотливо перекрещиваясь, прямые линии узоров обрисовывали контур грозно нахмуренного, бородатого лица, опустив брови, разглядывающего суету под ним. От него начиналась широкая и глубокая протока, ведущая к Норам Бооргуза.
        Не доходя до Камня, караван остановился у очередного острова, старательно забившись в заросли. Вымотавшиеся шестовые сели прямо в воду своих площадок, тяжело дыша и отдуваясь.
        Прыгнув в дозорную лодку, Купец обошел на ней вдоль каравана, внимательно проверяя качество укрытия со стороны. Указав на несколько недочетов и дождавшись их исправления, вернулся на свое судно. Его встретил похудевший за один день Шому и молча замер, ожидая указаний.
        - От Ужита вести? - кормчий помотал головой. - Что дозоры говорят?
        - Наши ничего не видели. Рвачи как в воду нырнули.
        - Ясно, будем ждать. Пока не появятся, стоим. Кормить шестовых. Полуторным рационом. Всех кормить.
        Шагнув ближе, склонился к лицу Кормчего.
        - Как они? - он кивнул на сидящих и лежащих орков.
        - Живы. Отдышатся, поедят и продолжат, но рывок они смогут сделать короткий, так и знай, Господин.
        - Я тоже так думаю, - Купец, разговаривая, не переставая крутил головой, - если Рвачей побили, пойдем ночью. Шестовым дать настой.
        Кормчий поднял голову.
        - Умрут на рывке, Господин.
        - Знаю, - Купец поморщился, - все знаю, но наш груз важнее наших жизней, не мне тебе это объяснять. Будем идти, пока не умрем, а перед этим топим барки, и если Темный нас не оставит своей милостью, то их и без нас поднимут. Иди, Шому, распорядись.
        Посмотрев вслед уходящему орку, Купец укутался в плащ Рвача и, отправив прочь дозорного, сам сел на его место. Медленно поворачивая голову, осматривал свой сектор и, кусая губы, уже в сотый раз просчитывал и прикидывал, все ли он сделал и ничего ли не забыл. Не глядя взял принесенную еду, взмахом руки досадливо отправив дозорного дальше отдыхать, продолжал сидеть, превратившись в зеленую кочку.
        И дождался, правда, не с той стороны, откуда ждал.
        Сидевший у него за спиной второй дозорный тихо цокнул, медленно повернув голову. Купец увидел, как по протоке к ним быстро идут две лодки Рвачей, дозорная и грузовая. По тому, как старались гребцы, было понятно, что они спешат. Не выказав ничем своего беспокойства, Купец дождался, пока они подойдут поближе к линии зарослей и, поднявшись, махнул рукой.
        На передней дозорной лодке оказался гребцом Ужит, что, едва она остановилась, скинув плащ, прыгнул в воду и поплыл к барке. Подошедший Шому с вопросом посмотрел на Купца. Пожав плечами в ответ, тот молча ждал Рвача.
        Ловко вскарабкавшись, тот встряхнулся всем телом и шагнул к Купцу.
        - За Камнем Дракон в засаде, - сотник захрипел, пытаясь оторвать от своего горла вцепившегося в него Купца. Шому осторожно положил руку на плечо своего старшего.
        - Господин, - Купец, отпустил Рвача и, досадуя на свою несдержанность, мотнул головой.
        - Почему не предупредил?
        Растиравший свое горло Ужит прохрипел.
        - Я тебя знаю много сезонов, знал, что не полезешь. Но это не все, за нами и вами идет малый Дракон. Будет через период гребли (около часа), идет быстро. Но стемнеть успеет. Я привел грузовую лодку. Они уведут оба Дракона.
        Подойдя к борту барки, Купец посмотрел на гребцов второй лодки. Подростки, наверное, первый сезон на Пойме, пара из них самки. Они все старательно изображали невозмутимый вид. Повернувшись к кормчему, произнес.
        - Ножи всем. Ужит, запомни их имена.
        Отвернувшись, отдал несколько распоряжений. На судах началась легкая суета. Достали небольшой бурдюк и поднесли ему. Со всех барок потянулись гребцы и, сбившись в кучу, ожидали раздачи. Подняв его в руке, потряс и произнес.
        - Наш груз должен попасть в Бооргуз, всем по порции Черного Тумана. Всем.
        Вытащив пробку, отхлебнул и под удивленный ропот передал дальше Шому. Забравшиеся на палубу Рвачи из гребцов отвлекающей лодки, с поклоном приняв по каменному ножу и отхлебнув настоя, попрыгали в лодку. Остальные орки из каравана, все по очереди выпили и разбежались по местам. В суете раздачи тихо отошедший в сторону Купец выплюнул настой и, вытерев рот, вернулся на видное место.
        Еще раз осмотрев всех, скомандовал своим.
        - В воду, молчать. Утоните, но молчите.
        Блестя лихорадочными глазами от начавшего действовать настоя, экипажи спускались у бортов барок и замирали, по самые ноздри погрузившись в покрытую ряской воду. Повернувшись к идущим на смерть, коротко поклонился и произнес.
        - Темный видит нас, Темный видит вас. Ваше место вас уже ждет. Но не спешите туда. Умрите с пользой.
        Ухнув, гребцы взмахнули веслами и пошли на другую сторону протоки в обратную сторону.
        Проводив их взглядом, купец в свою очередь спустился в воду рядом с Шому и Рвачом.
        Почти через полный период сзади раздался гудящий звук, горн малого Дракона звал своего товарища. Повернув голову к сотнику Рвачей Купец уважительно кивнул, старший лодки правильно рассчитал время, показавшись Дракону совсем близко у выхода. Еще через мгновение они услышали плеск весел их лодки и нарастающий звук идущего на пределе своих сил Дракона. Громкие всплески от весел, скрип дерева в уключинах, громкие выдохи гребцов и шелестящий звук разрезаемой воды под днищем Дракона. Купец почувствовал, как рядом с ним мелко задрожал Шому, как скрипнул зубами и окаменел Ужит.
        Смерть проходила совсем близко от множества живых существ, буквально переставших дышать от ужаса. Купец с удивлением разглядывал свои когти, глубоко вошедшие в дерево борта барки. На Драконе громко переговаривались люди, звякало железо, и неожиданно снова заревел рог. Купец почувствовал, как они все дружно вздрогнули и за спиной услышал какое-то невнятное трепыхание и еле слышный плеск. С трудом подняв глаза, проводил еле видный через завесу тростника, идущий с полной скоростью Дракон.
        Это был так называемый Малый. Узкий и длинный, на восемь пар весел, известный на всем Болоте своей скоростью и беспощадностью. И вот сейчас он проходил мимо, взрывая воду веслами и разгоняя после себя невысокие тяжелые волны, начавшие раскачивать барки.
        Купец прямо в воде облился горячим потом, а вслед за этим заледенел, представив, как с мачты будет хорошо видно, что часть острова начала качаться. Но сидевший там Серый, с трудом держащийся на узкой, раскачивающейся мачте, в это время что-то орал вниз на палубу, размахивая руками и показывая вперед. Покосившись на так же посеревших, как и он сидящих рядом орков, неожиданно даже для себя полез на палубу и, встав на ноги, осторожно выпрямился.
        За колышимыми ветром метелками тростника проглядывалась вся картина погони. Идущий на полной скорости Дракон, гнущие весла гребцы лодки Рвачей, и ответный зов горна из-за Черного Камня, невидимого с этого места. На Драконе на переднюю полупалубу вышли первые лучники, готовясь к стрельбе, и он замычал от чувства беспомощности. Рыкнув, обернулся на вылезающих вслед за ним старших и буквально прошипел им в лица.
        - Весла, вышку. Мигом.
        Охнувший Шому, зашипев команду, побежал по грузу, безоглядно ломая и раскидывая маскировку. Из воды дружно полезли гребцы, вытаскивая весла и скрещивая их вертикально. Разбежавшись, Купец запрыгнул на эту неустойчивую башню и, цепляясь когтями, полез по ней верх. Замычавшие от натуги орки, с трудом ее удержали и замерли.
        Утвердившись, Купец увидел, как из-за Камня пока еще медленно выходит второй Дракон и отрезает путь для лодки Рвачей. Круто взрезав гладь протоки, она прошла под градом стрел с малого Дракона и нырнула в устье протоки, ведущее все дальше от Камня к Приболотью. Малый Дракон, продолжая стрелять, висел у них на хвосте, а второй, постепенно разгоняясь, пошел за ними.
        - Ужит, если кто-то выживет, я их куплю.
        - Да, господин. Если выживет.
        - Шому, всем на весла, идем домой.
        Отойдя немного в сторону от заметавшихся по барке орков, Купец задумался. Что-то его беспокоило своей неправильностью. Подумав мгновение, он просветлел лицом. На Драконе были только Серые, и, судя по тому, как повел себя второй, и на нем тоже. Ни одного Егеря. Мимо него проволокли кашляющего и плюющегося молодого гребца, на удивленно поднятую бровь, десятник виновато объяснил.
        - Так он, это, как Дракон заревел, кинулся на палубу. Пришлось его притопить, а то нашумел бы, а так-то не до смерти мы его. Да и мы все остальные чуть было за ним не полезли. Вот.
        - Шому, всем на весла. Всем. Пошли. Этого тоже, домой придем, выпори, не до смерти, - и, отвернувшись от взвывшего команды кормчего, поманил к себе сотника Рвачей. - Иди ко мне да расскажи, что ты видел, пока нас не было.
        Всю ночь барки каравана, вспарывая тихое течение поймы реки Бооргуза, рвались к Воротам. В лунном свете как заведенные кланялись на веслах гребцы, монотонно выли кормчие, отмечая ритм топаньем ног. Со всех сторон из темноты к ним слетались лодки Рвачей, бросив все дела и поручения, они, подлетев к барке, высаживали своих гребцов и, закрепив лодки, меняли хрипящих гребцов барок, которые упав на груз и отдышавшись, вновь хватали весла. Вторую половину ночи на весла встали все, кормчие и их помощники, и даже Купец. Под удивленными и уважительными взглядами он, как и все, греб и греб в ритме стоящего с рулевым веслом Шому. Когда начало уже сереть на восходе, из туманной дымки над водой вылетели лодки стражи Ворот и, салютуя рыком, промчались мимо, за спину, навстречу возможной погоне.
        Проводив их взглядом, зашатался и упал тот самый гребец, что так испугался рева горна. Подойдя к нему, Купец дрожащими от напряжения руками закрыл ему глаза и похлопал по плечу держащего его на руках десятника.
        - Темный его примет как достойного, - и добавил для всех, - сбавить темп, а то передохнете все, а мне новых учить.
        - Куда идем, господин? - опирающийся на свое весло, чтобы не упасть, Шому не отрывал глаз от лица Купца.
        Подумав, тот свистнул садящимся в свои лодки таким же замученным Рвачам.
        - Что там с водопадом?
        Остановившийся десятник Рвачей, подумав, ответил.
        - Да много циклов все спокойно. Ждут. Как и на остальных Норах.
        - Сможешь предупредить, что мы идем туда? - десятник кивнул. - Иди.
        В Бооргуз всегда много дорог, если их мало, то он долго не протянет. Бооргуз Тайн имел мало. Всего три, но это были ходы, о которых все знали. Все люди. Те, что не знали, знали только орки, их-то было много больше трех. Вот к одному из них и шел сейчас караван. Из туманной дымки все выше и выше поднимались уступы гор, даже здесь круто обрывавшиеся у воды, с узкими темными ущельями, с высокими стенами серых скал, сжимающими узкие протоки. Из них в Пойму вырывались потоки воды подземных рек. И вообразить, что они могут скрывать проходы в Бооргуз, и попытаться их найти, не могли даже Егеря. Не могли и не хотели.
        Сотни лет они и орки играли в эти шахматы, и правила игры уже устоялись и стали привычными. Люди не лезли в Ущелья, орки не лезли в драку, а только убегали. Глубоко и сильно ненавидя друг друга, они, не проводя переговоров, достигли такого соглашения, по-прежнему отчаянно конфликтуя в пограничной зоне - Болоте.
        Появившееся солнце заставило, до этого полуголых орков натянуть на себя свои одежды, плащи и шляпы. Сейчас на головной барке у рулевого весла стоял зонт и под ним в тени, на циновке, сидел закутанный в плащ Купец. Рядом с ним сидели и обе его служанки, закончившие свою работу на веслах.
        Подойдя ко входу в ущелье, барки остановились, удерживаемые шестами и по знаку Купца, Шому, выйдя вперед с длинной деревянной трубой, промычал на ней призыв.
        Через какое-то недолгое время, получив ответ, он махнул рукой, и шестовые, упираясь, тронули против течения первую барку. Подойдя к нависающему над входом в ущелье выступу скалы, все увидели выросшие на нем силуэты, и один из них, радостно рыкнув, прыгнул вниз прямо на груз. Распрямившись, он оказался худой и легкой самкой, что поклонившись Купцу, размотала завязанный на поясе ремень и в компании с одним из помощников кормчего принялась яростно тянуть его. Упирающиеся в камень шестами орки со стоном и зубовным скрежетом, преодолевая встречный поток, с надеждой косились на быстро перебирающих руками орков. С трудом выйдя из-под выступа скалы, барка замерла среди пены быстрого потока.
        Вытащившие за ремень из воды и пены один за другим два толстых кожаных троса орки накинули привязанные к ним широкие кольца из дерева, обтянутые кожей, на оба передних бруса на барке и махнули рукой кормчему. Шому толкнул ногой своего помощника и тот, набрав побольше воздуха, протяжно закричал на одной ноте. Из глубины ущелья ему ответил далекий хор голосов, и канаты резко натянулись и, сбрасывая с себя воду, потянули барку вверх по течению.
        Орки с шестами старательно упирались, помогая тянущим канаты, и под вой многих голосов барку потащили по ущелью. Пара орков, покрепче перехватив шесты, стала контролировать с двух сторон стены ущелья. В течение получаса судно преодолело немного больше сотни шагов и было подтянуто к раскрытому зеву пещеры, из которой бил фонтаном поток воды. Шестовые гурьбой, по команде кормчего перебежав на один борт, навалившись, качнули барку к стене ущелья и под яростную ругань Шому прижали ее бортом к скале. В открывшиеся сбоку проходы в, казалось, сплошной скале выскочили десятки орков и градом посыпались на барку. Установив сходни и наладив в считанные минуты разгрузку барки, они под быстрые удары барабанов нескончаемой лентой, бегом принялись таскать груз.
        Истощенные, укутанные в рваные плащи из кожи или тростника, шипя на жалившее их солнце, как муравьи тащили и тащили в проемы проходов привезенную иву. Одновременно с ними по барке ползало больше десятка подростков, собирая в корзины дерн и тростник маскировки.
        На разгрузку барки было потрачено меньше часа, после чего ее уже легко затащили сквозь потоки воды, бьющие из зева пещеры. Нырнув в полумрак Норы, с них стало видно, кто и как все это делал. Поток воды лился по прорубленному каналу и по обе стороны шли широкие проходы, уходящие вглубь скалы. С двух сторон на проходы от воды вели плавные спуски в парапете, на который сейчас и затаскивали на катках пустую барку больше двух сотен взрослых орков. На другой стороне канала такая же команда сидела на камне, ожидая своего времени. Все так же неподвижно сидящий Купец, дождавшись, когда барка остановится на деревянных катках в проходе, неторопливо встал и спустился по подставленной сходне. Его встретил старший Хода. Уже пожилой и горбатый орк из Младшей семьи, низко склонившись, поприветствовал уважаемого Купца с долгожданным для всего Бооргуза возвращением. Небрежно кивнув ему, Купец отдал несколько распоряжений, глядя как в воду полетели вновь связанные буксирные кольца и по течению нырнули в проем выхода. Вставшие на ноги, до этого сидевшие в апатии орки-буксировщики под ругань сотников начали заново
разматывать канат и спускать его в воду.
        Стоя на краю парапета, Купец смотрел на воду, чувствовал, как ему в спину дует сквозняк, несущий запахи его Бооргуза, и снова прокручивал в голове события похода и все произошедшее в нем.
        - Господин, - он обернулся.
        У него за спиной стояли слуги его семьи с паланкином. Старая служанка держала в руках его домашнее покрывало. Усмехнувшись, он быстро сбросил на пол всю одежду и, закутавшись в покрывало, сел в паланкин. Четыре сильных носильщика встали у рукояток и замерли в ожидании. А он все смотрел на воду.
        БООРГУЗ ТАЙН. ВОРОТА. КУПЕЦ.
        Из задумчивости его отвлекло прикосновение, начальник стражи его семьи, много раз ходивший с ним и его отцом в походы старый, но еще крепкий орк из бывших кормчих и поставленный из милости на этот пост, сейчас склонивши голову испрашивал указания.
        У него за спиной замерла лапа стражей из бывших шестовых.
        - Господин, ваша семья ждет вас, ваш отец ждет вас.
        - Отправь гонца, я дождусь выгрузки, улажу дела с грузом и тогда прибуду.
        Страж поклонился и, отойдя, махнул рукой стоящему в отдалении гонцу. Купец же, отвернувшись, свистом позвал от барки кормчего. Подбежавший Шому склонился в поклоне, от былой простоты общения не осталось и следа.
        - Что с баркой? - еще раз глубоко поклонившись и не поднимая голову, кормчий начал отвечать.
        - Господин, с похода она пришла без повреждений, при выгрузке немного помяли борт. Исправим прямо здесь. Промазать ее заново и пару жердей заменить. До следующего похода их здесь оставим?
        - Посмотрим, как остальные, пока разбивай лагерь. Как разгрузишься, гонца ко мне, - и уже негромко прямо в ухо Кормчего, - наше отдельно к нам в Нору. Я на Склад.
        Склонившийся в новом поклоне кормчий дождался ухода свиты с Купцом и, выпрямившись, заранее окрысился на экипаж. Дел предстояло много.
        Паланкин с Купцом в сопровождении охраны и слуг, пройдя по проходу, нырнул в квадратную арку бокового прохода и неторопливо затрусил по едва освещенной редкими шарами галерее. Высокие, гладкие стены поднимались на высоту четырех ростов орка и смыкались наверху полукруглым сводом. Почти не несшие следов разрушения они были негусто покрыты внизу царапинами и сколами, следами деятельности обитателей и времени. На стенах также негусто росли лишайники и мхи, пятна плесени и натеки несъедобных грибов, мокрые пятна от воды нашедшей трещины. Под стеной в канавках журчала вода со стен, редкая капель с потолка и гулкое эхо от передвижения живых существ. Шириной проход был не меньше двух десятков шагов с двумя полустертыми канавками посередине, следами повозок былых хозяев подземелья. Редкие встречные орки сгибались в низком поклоне, не формально-обязательном, а исполненным глубоким уважением. Семья Купцов в Бооргузе была очень популярна в среде рабочих каст и подвидов его жителей из-за всем известного своего особого отношения к рабочим оркам. Это служило неиссякаемым поводом для насмешек членов Старших
семей.
        Полчаса неторопливого бега по гулким переходам и галереям, с преодолением пары каменных лестниц окончились у ворот Малого Склада левого крыла Бооргуза. Ничем не примечательный угловатый вход в очередной проход вел, как все знали, в широкую и объемистую пещеру с ребристым потолком, уходящим далеко вглубь горы, что была одним из хранилищ Бооргуза. Ее приближение стало слышно издалека по непрерывному гомону и шуму, хорошо разносимому эхом подземелья, не спящим, вечным жителем этого мира.
        Подойдя ближе, кортеж влился в поток непрерывно снующих в обе стороны орков, быстро бегущих порожняком и тяжело рысящих под рык надсмотрщиков, груженных разнообразными товарами. Вход в пещеру был снабжен открытыми сейчас, грубо сделанными из деревянных жердей воротами, достигавшими половины высоты прохода. На охране стояло больше десятка Младшей стражи семьи Керек. Именно эта семья отвечала за все склады Бооргуза. Увидев идущий кортеж, рассекающий толпу, как дракон реку, десятник стражи отправил одного из своих на склад и, рыком разогнав с прохода всех носильщиков, низко склонился.
        - С удачным походом тебя, господин, - Купец, не поворачивая головы, слегка кивнул, заставив расплыться от гордости от такого внимания морду десятника.
        Пройдя внутрь, носильщики паланкина остановились у невысокого помоста, более-менее ровно сложенного из каменных блоков, из разобранных где-то кладок. Его прикрывал сверху навес, сплетенный из старых корзин и каменных опор из тех же блоков. Рядом с помостом под таким же навесом непрерывно крутились почти десяток работников Склада. Вокруг них стояло несколько подставок под связки счетных бус и штыри под таблички. В углу сидели на циновке и бормотали двое младших Помнящих, непрерывно повторяющих короткие фразы, что им бросали складские Знающие. В угол летели на штыри уже пересчитанные бусы. И из этих же бус, перевязав их по новому, отдавали счет уже отправленных грузов. К этому сердцу Склада подбегали старшие сотен и гонцы, ловили на лету бусы или наоборот, поклонившись, отдавали принесенные старшему Склада. Предупрежденный о прибытии гостя он вышел из-под навеса приветствовать гостя, поздравив с прибытием и сообщив, что Хозяйка уже знает, нырнул обратно в суету своего Склада.
        Выбравшись из паланкина, Купец по-хозяйски расположился на помосте. Слуги быстро расстелили новую циновку из болотного тростника работы Диких и разожгли в маленьком очаге огонь из щепок сосны, поставив на него глубокую глиняную чашу. Улегшись на циновку у огня, Купец задумчиво ковырял в углях щепкой, не обращая внимание на суетящихся слуг.
        А они в это время организовывали место встречи. Обе служанки, скинув о своих плеч груз, что они от пристани тащили на себе, под руководством старшей варили бодрящий настой из привезенных из похода трав и кореньев, а также раскладывали по малым чашкам различные закуски. Остальные носильщики паланкина и десяток шестовых с первой барки, тащившие на шестах упакованный груз, сбились в кучу за помостом и уснули, с пользой тратя свободное время.
        Снующие мимо орки-носильщики с завистью косились на спящих и шумно принюхивались к запаху еды и горячего напитка. Сегодня во всех норах-казармах будет о чем поговорить и поспорить. Чуткие носы орков позволяли им разложить на составляющие запах и потом донести словами и жестами до слушателей.
        Из глубины склада в их сторону что-то пока невидимое стало смещаться, гася на своем пути все шумы и движение. Двинув ухом, Купец на мгновение замер и криво усмехнулся. Еще через несколько мгновений окружавшие его слуги замерли и повалились на колени, низко склоняясь головами в пол. Не обращая на них внимание, он толкнул одну из служанок ногой и, поймав испуганный взгляд, протянув ей свою чашу, кивнул в сторону парящего настоя.
        Она замешкалась и ее, оттолкнув в сторону, заменила старшая служанка. Перехватив у младшей черпак, взяв чашу из рук господина, наполнила ее и с поклоном протянула обратно. Раздавшийся сверху голос заставил ее вздрогнуть, едва не расплескав напиток.
        - Вижу, что ты в очередной раз не сдох на Болоте, а снова выкрутился, - взяв из рук служанки чашу с настоем Купец немного отпил и, посмаковав ощущения, ответил.
        - И я рад тебя слышать, - он поднял голову, - и видеть, о, великая и страшная госпожа великого хранилища. Не спустишься ли ты ко мне, слабому и маленькому, и не отведаешь ли ты моего скромного угощения, - он повел рукой, указывая на помост. - Давай перестанем пугать моих слуг, а то все поломают, разольют и потопчут.
        - Твоих напугаешь, - стоящая рядом с помостом Тень, опираясь на посох, еще ниже склонилась, просовывая голову под навес. У нее за спиной стояло еще двое, и из глубины склада шли еще несколько.
        Пожав плечами, Купец махнул рукой, и служанка, налив еще одну чашу, встав, поднесла ее склонившейся Тени. Опираясь на шест одной рукой, она приняла ее, широко шагнула назад и, встав в полный рост, сунула посох ближайшей из Теней. Переступив ногами, подняла маску с лица и, сверкнув в сторону Купца глазами, отпила немного. Постояла, закрыв глаза и смакуя вкус, не глядя протянула чашу стоявшей рядом Тени. Получив от нее свой посох, скользя по нему руками, опустилась вниз и, качнувшись, ловко села на циновку рядом с Купцом. Отблеск костерка осветил блестящее от намазанного жира лицо взрослой самки орков из Старых семей, она с вызовом смотрела на Купца.
        - Ты пригласил, я пришла, - Купец одобрительно кивнул.
        - Ты всегда быстра в своих решениях, о, госпожа. И также сильна и ловка, как и раньше.
        - Ты всегда врал и сейчас врешь, - отмахнулась Тень, но тут же дружески толкнула его в плечо, - продолжай. Хоть и вранье, но слушать все равно приятно. И про поход расскажи.
        Она, повернув голову, свистнула, под навес сунула голову вторая тень и бросила пустую чашку, поймав ее на лету, гостья махнула рукой.
        - Работа.
        Ответив знаком подчинения, Тень встала в полный рост и ушла вглубь склада, уводя остальных.
        - Тогда отведай угощенье. А уж я постараюсь занять тебя, только длинные ноги будут тебе мешать.
        - Хе, когда это Тени мешали ее ноги? Но можно и снять, справишься? - она с вызовом посмотрела на него. Сделав испуганное лицо, тот замахал руками.
        - Что ты, а если уважаемый мною Харук узнает, вдруг он в темноте сейчас видит нас. И мне прикоснуться руками к его уважаемой жене. Страшно.
        - Опять врешь, когда ты его боялся-то. И уж ты-то знаешь, что его здесь нет. Как и сына, вся эта свора бездельников наверняка сейчас болтаются у Арены, рассказывая таким же, как и они, Стражам свои подвиги и заглядывая под плащи глупым и молодым Теням, что специально для них шьют такие короткие плащи. Снимай, давай.
        Поклонившись, Купец движением пальцев отправил вон с помоста служанок и, опустившись на колени у ног Тени, принялся развязывать и расстегивать крепления ходулей. Старшая служанка, подложив под спину Тени один из мешков, положила рядом шерстяное покрывало, налила ей новую порцию напитка. Взглянув на Купца и уловив, как он дернул краем рта, спустилась с помоста и села рядом.
        А он увлеченно возился с ремнями и завязками. Тень, откинувшись на опору, отпивала из чаши мелкими глотками горячее варево и задумчиво наблюдала за самцом. Отставила пустую чашу в сторону и замерла в ожидании. Отстегнув ходули, Купец их отодвинул в сторону и, взявшись руками за ступни, начал их разминать и массировать. Откинувшись на мешок, она замерла, слегка ворча от удовольствия, чувствуя, как сильные лапы Купца разминают затекшие ступни, умело гася возникающие судороги легкими уколами когтей. Получаемое удовольствие было так сильно, что она цапнула свою руку, сдерживая стоны и рычание. Не в силах сдерживать себя рванулась и, схватив Купца за ожерелье на шее, дернула на себя, от рывка он склонился над ней, почти касаясь ее лица своим, на мгновение они замерли, шумно втягивая запахи друг друга. Через мгновение она открыла глаза и посмотрела ему в лицо, помедлив, лениво оттолкнула его в сторону и встала на ноги.
        При помощи служанки сняла тяжелый плащ. Немного походила по помосту, разминая ноги и, сбрасывая с себя одежду, пока не осталась только в расшитой узорами набедренной повязке и украшениях, села на покрывало и ее краем отерла себе лицо от мази. Откинувшись на мешок, на который она до этого опиралась, Купец молча наблюдал за ней.
        Почти с него ростом, широкоплечая, с хорошо развитыми мышцами рук и плеч, мускулистым животом, по которому трудно было определить, сколько раз она рожала. Искривленные ноги с мозолистыми ступнями, со следами от ремней на ногах до колена от повседневного хождения на ходулях. Заметно сутулясь, она несколько неуклюже, косолапя, переступала ими на камнях помоста. Извилистые и замысловатые узоры из мелких и глубоких порезов, ставших теперь шрамами, покрывали ее сероватую кожу, спускались с ее щек на шею, соединяясь в сплошной рисунок и вновь разъединяясь, опускались ниже. Спускались по груди и спине, извивались на мускулистых бедрах и прерывались у колен. Руки от локтя до самых когтей рук тоже были покрыты такими узорами. Широкий кожаный пояс, с парой маленьких сумок. Расписная набедренная повязка чуть ниже колен, с широким спереди и коротким подолом сзади. За поясом нож, железный нож с костяной, резной рукояткой.
        Купец с одобрением разглядывал этот образец самки Старых семей. Ее любовь к украшениям была всем известна, но и деловой хваткой ее Темный не обделил. Она крепкой рукой управляла ей порученным хозяйством Склада, и ее никто не смог поймать на укрытии или присвоении запасов.
        Сейчас она, усевшись напротив Купца, укуталась в покрывало и со вкусом грызла вяленую рыбу. Делала она это старательно и увлеченно, он видел только целую копну черных, тонких косичек и слышал треск костей и стук ее костяных украшений.
        Отбросив в сторону рыбий хребет, она подняла на него глаза и протянула руку. Он молча вложил в нее свою чашу. Выпив ее залпом, она покрутила ее в руках и, бросив ее обратно, села удобнее. Вытянутое лицо, серая кожа, черные тонкие губы, острые зубы, сверкнувшие в отблеске угасающего огня.
        - Ты вернулся, как мне рассказали, с полным грузом, - Купец молча кивнул, - почти без потерь, судя по чашке, с прибытком, судя по запаху, что я уловила, тебя ранили.
        - Пока все правильно, продолжай, о, великая и мудрая.
        - Нет, не буду. Давай о деле. Привез все? - Купец кивнул и кинул ей бусы с разными косточками, внимательно пересчитав, она подняла голову. - Хорошо. Оставшуюся часть платы когда заберешь?
        Купец пожал плечами.
        - Это мелочи, с тобой хорошо иметь дело, Гайту. И тем более приятно видеть, что ты так же красива, как и раньше.
        - Раз ты снова начал меня хвалить, то что-то хочешь от меня или от семьи.
        - Я не буду говорить, что я хочу, я тебе расскажу о походе и потом скажу, что я хочу.
        Следующие часа два они сидели, пили настой, ели и при этом говорили. Пару-тройку раз прибегали гонцы с докладами, что барки все в Норе, грузы разгружены и приняты на Склад. Купец рассказывал, она слушала и задавала вопросы. Он рассказал ей не все. Но и того, что рассказал, ей хватило. Посидев по окончанию рассказа в молчании и раздумьях, она спросила.
        - Что ты хочешь получить с этого?
        - Вывезти лишние рты. Получить много товаров для Бооргуза.
        - И все? - она наклонилась вперед, вглядываясь ему в лицо - только это? Что ты хочешь от моей семьи?
        - Поддержку на совете. Ты сможешь убедить Харука? И еще, чуть не забыл, подарок.
        - Не стоит, - она небрежно дернула рукой.
        - Ты посмотри, - он щелкнул пальцами. На помост забралась старшая служанка и отдала ему сверток из тростниковой циновки, - иди ближе.
        Заинтересовавшись, она пересела к нему. Неторопливо развернув циновку, он открыл сверток из мешковины. Гайту сунула руку и потрогала ткань, подняв на него глаза вопросительно шевельнула бровями, Купец, растянув тонкие губы в усмешке, неожиданно дерзко подмигнул ей и откинул ткань. Гайту захлебнулась и, затаив дыхание, не шевелясь, смотрела ему на руки.
        У него на коленях лежал наконечник для копья, никогда ею не виданный. Длинное, обоюдоострое лезвие, с локоть длиной, с широкой оправкой для древка и двумя упорами под лезвием. По тускло блестевшему в полумраке лезвию струились темные узоры, само лезвие было в самой широкой части шириной с ладонь, плавно сходясь к острию.
        - Я думаю, что такой воин, как Харук, оценит мой подарок?
        Сидевшая подавшись вперед Гайту выдохнула и, протянув руку, осторожно взяла оружие. Поднеся к лицу, внимательно осмотрела его, медленно поворачивая перед глазами. После чего взяла мешковину и осторожно завернула наконечник. Посидев немного, отложила его в сторону и, цапнув Купца за безрукавку, подтянула его к себе и крепко поцеловала. Толкнув его от себя, счастливо оскалилась и прошипела.
        - Ты знаешь, какой воин оценит это. У тебя будет голос моей семьи на совете. И дай мне тот бурдюк с той пахучей дрянью, что ты все время порывался мне налить.
        Через полчаса свита Купца неторопливо рысила в сторону Норы Купцов.
        Фамильная пещера семьи, где их уже давно ждали. Находившаяся в стороне от основной зоны заселения Бооргуза, она представляла из себя достаточно большой комплекс соединенных пещер, переходов и залов. По обычаю в Нору вел один вход, укрепленный и охраняемый. Но весь Бооргуз был уверен, что ходов из него много. А учитывая репутацию семьи Купца, это было очень и очень вероятно. Сейчас ворота в Нору были открыты, и в них вбегали нагруженные различными мешками и корзинами орки экипажей. Стража из уже постаревших шестовых тихо зубоскалила с прибывшими, однако неплохо вооруженная и внимательная. Увидев свиту хозяина, умолкла и склонилась в поклоне. Сразу же за воротами Купец выпрыгнул из носилок и, отмахнувшись от слуг, растеряв сразу же всю важность, помчался по галерее. Свита припустила за ним. Пробежав пару сотен шагов, он нырнул в очередной боковой проход и прыжками помчался по широкой винтовой лестнице. Выбежав на верхнюю площадку, едва не столкнулся с невысокой самкой, с тихим писком повисшей у него на шее. Прижав ее к себе, замер на мгновение и оторвав от себя произнес.
        - Жуита, рад, что мои глаза видят тебя. Как он?
        - Ты не очень спешил домой, он ждет тебя. Он не встает, - она нахмурилась. - Иди к нему, мне все потом расскажешь.
        Пройдя по широкому ходу, Купец остановился у охраняемого двумя седыми кормчими низкого входа в нору. Кивнув им в ответ на поклон, наклонившись, прошел в нее. Ему навстречу от подножия помоста, на котором лежал пожилой орк, поднялась еще более старая самка. Шагнув навстречу, упала на колени и, схватив его руку, положила себе на голову.
        - Господин мой.
        - Встань, Юмаа, рад, что ты жива. Как он?
        - Можешь спросить это и у меня, - скрипучим голосом прохрипел лежащий орк, - иди ближе.
        Стараясь тихо шагать по застеленному циновками полу, Купец подошел к помосту, сложенному из износившихся частей барок, и опустился на пол рядом.
        - Юмаа, помоги мне приподняться. И не води носом, хочу сидя встретить нашего путешественника.
        Пока старая служанка, ворча помогала устроиться удобнее своему господину, Купец оглядывал хорошо ему известную обстановку в норе. Кроме циновок на полу, они закрывали большую часть стен. У помоста, ставшего постелью для старика, стояла широкая, грубо сделанная лавка, уставленная посудой, горшками и плошками с различными снадобьями, некоторые резко и неприятно пахли или наоборот были приятны и завлекательны своим запахом. Над помостом на шестах натянут полог из кожи, закрывающий больного от мусора с потолка. Пара больших кувшинов с водой у помоста, несколько тряпок из шерстяной ткани висели на деревянной подставке у стены, вот и вся обстановка.
        Усевшись повыше и утвердившись в этом положении при помощи подсунутых под спину подушек набитых волосом, старый орк порылся рукой рядом с собой и вытащил на яркий свет совсем нового шара светляков недовольно зафыркавшего, большого крота. Уже тоже старый и почти седой зверек, повозившись, удобнее устроился на руках и засопел, мгновенно заснув. Кивнув служанке, укрывшей его ноги старой медвежьей шкурой, старик посмотрел на Купца.
        - Если ты вернулся, то все в порядке, - он поправил край своего покрывала и поудобнее перехватил крота. - Завидую я ему, Юм засыпает сразу, а я нет. Юмаа, пойди, распорядись там о еде для нас.
        Проводив глазами ушедшую служанку, блеснул глазами на Купца.
        - Рассказывай, - кивнув в ответ, Купец начал свой рассказ.
        В этот раз очень подробный и обстоятельный, отвечая на вопросы и уточнения. За это время рассказа они поели, старик едва прикоснулся к поданной ему еде, только выпил две чашки горячего настоя, отмахнувшись от воркотни служанки, что сейчас посапывала на полу у его помоста. Закончив, помолчали. Явно уставший старик, откинувшись на подушки, гладил по седой, редкой шерсти крота на руках.
        Купец молча ждал.
        - И что ты решил? - старик повернул голову. - Твое решение?
        - Как я могу сказать, решать будет Совет.
        - Только передо мной не строй из себя такого покорного слугу. Это перед ними будешь выгибаться. Ты понимаешь, что тебе придется сунуть палку в это гнездо болотных гадюк?
        - Да, понимаю. Но выхода у нас нет.
        - Нет. И то, что ты затеял, стоит такого риска?
        - Да, - Купец уверенно посмотрел в глаза собеседнику. Помолчав, старый орк сунул руку себе за спину и, порывшись там, протянул Купцу фигурный штырь.
        - Возьми, теперь пора, - на вскинутые удивленные глаза покивал головой и грубовато фыркнул, - долго еще держать?
        Купец двумя руками осторожно принял от старшего подарок и замер с вопросом в глазах.
        - Если ты решил делать, делай. Тебе придется многих купить. Все, что есть у нашей семьи в твоих руках. Если победишь, возьмешь во много раз больше, а проиграешь, это нам уже не будет нужно.
        Купец осторожно положил ключ в свою сумку и, склонившись, прижал свое лицо к руке старика. Проведя ему по волосам другой рукой, он легко толкнул его от себя.
        - Иди, у тебя много забот. Иди.
        Еще раз, низко поклонившись и замерев на мгновение в поклоне, Купец вышел из норы.
        Откинувшись на подушки, старик внимательно слушал, как затихают его шаги.
        - Темный, помоги ему. Помоги моему сыну. Помоги нам всем. Хоть раз.
        Глава 2. Тень
        БООРГУЗ ТАЙН. СЕМЕЙНАЯ НОРА СЕМЬИ ХАР-УЧАН. ТАЯ.
        Вошедшую в ее покои служанку она услышала, еще пока та тихо шла по коридору, но терять самые сладкие мгновения сна она не хотела. Потому и продолжала лежать, не открывая глаз, ожидая, когда та тихонько подергает ее за палец ноги торчащей из-под одеяла. И только тогда открыла глаза, взглянув на склонившуюся в поклоне служанку. Этот ежедневный ритуал стал уже настолько привычным, что она боялась, что, выйдя замуж, будет без него чувствовать себя не в своей тарелке. Она уже заранее решила с матерью, какую служанку возьмет с собой в Бооргуз мужа старшей. Среди остальных служанок разразилась жестокая свара за честь сопровождать свою хозяйку в новый дом, сопровождавшаяся нешуточными интригами и схватками.
        Ее мать получила огромное удовольствие, как и её свита, наблюдать за этой сварой, стравливая и интригуя за своих протеже.
        Посмотрев на служанку, она вздохнула и потянулась, царапнув когтями спинку своего ложа. Скинув с себя одеяло, подбитое настоящим мехом луговых собачек, доставшееся ей как подарок от отца, она опустила свои ноги на каменный пол ее покоев. Застеленный циновками, он приятно холодил ее оголенный ноги. Служанка ловко надела на ее ступни мягкие тапки из дубленой кожи, красиво украшенные мехом крота. Надев тапки, служанка хлопнула ладонями, и в покои мягко и почти беззвучно вбежали еще пара молоденьких служанок с ее одеждой. В отличие от первой, одетой в короткий запашной халат из шерстяной ткани с нарисованным черной краской гербом ее Семьи эти были только в набедренных повязках и намордниках. Для них это была просто дань традициям, кормили их хорошо. Их тела покрывала затейливая роспись краской и цветные татуировки. Нанесенные на разные участки тела, они не только служили украшением, но и показывали всем понимающим их умения и навыки. Даже просто их наличие добавляло цену при продаже и покупке самок. Они были предметом гордости молоденьких самок, и, только достигнув определенного статуса, те начинали
ценить одежду и прятать их.
        Повинуясь скупым жестам старшей служанки, они, задорно поблескивая глазами, одели старшую дочь главы Бооргуза в рубашку из белой шерсти щенков, и, подхватив ее под руки, осторожно отвели ее в комнату для туалета. После чего старшая служанка стуком двух палок вызвала еще двух самок низкого статуса для уборки. Старшая тем временем разожгла в глиняной чаше ароматные свечи из лучшего жира с добавлением ароматных трав. Покупаемые за огромную плату только в Бооргузе Червя, они тускло коптили, распространяя резкий, приятный для орков запах. Запах богатства и высокого статуса.
        Все это был мир самок, бесконечно далекий от мира самцов и воинов.
        Сев в высокое кресло из дуба, она откинулась на спинку и позволила служанкам делать свою работу.
        А те старались. Ее ступни разминала и смазывала укрепляющимися мазями Старшая Служанка, ни на секунду не замолкавшая и доносящая до хозяйки все ей известные новости. Ловко управляясь с ногами, она внимательно следила за гримасами на лице своей владычицы. А та, продолжая подремывать, слушала ее, движениями бровей показывая, то интерес, то отметая, как ненужное.
        Обе младшие служанки обихаживали менее престижные части тела.
        В ворохе неинтересных, повседневных происшествий, что тихим голосом ей рассказывала старшая служанка, ей резануло ухо известие, что в Бооргуз раньше времени вернулся Купец. Приоткрыв глаза, она слегка кивнула головой рассказчице и получила развернутый рассказ о данном событии.
        Этот бродяга, никогда не сидевший на месте, в очередной раз отправился по дальним ущельям Диких. Взяв три барки, он не особо рассчитывал привезти много, но вернулся быстро и с полным грузом ивы. Ее уже выгрузили и отправили в работу. А три барки это не меньше нескольких тысяч корзин. И самое главное, он привез почти все товары, что он вез на обмен. Дикие забрали только еду.
        Здесь она открыла глаза и внимательно посмотрела на служанку, та горячо ее заверила, что все так и есть. Весь набор старых рационов продал, но остальное он привез обратно, а привезенный барками груз почти целиком состоял из свежей ивы. А значит, что Дикие не так уж и сильно выбиты, как все думали. Ее помощницы опросили гребцов, и они рассказали, что все ущелья стоят пустые и только в одном Диких много. Их грузили Дикие разных родов, и самое главное, не смотря на свою худобу, они не бросались на предложенные товары. Гребцы всегда старались вести свою маленькую торговлю, на это закрывали глаза. Таким способом в Бооргуз поступали разные поделки и приятные мелочи от Диких, все то, чем брезговал с виду старший Купец, на самом деле контролируя и это направление торговли.
        Но как сказали гребцы, Дикие, занятые какими-то своими делами, проходили мимо предложенного, не обращая на это внимание. А старший похода отмахнулся от жалоб своих гребцов, как от ненужной мелочи.
        Он уезжал куда-то на два дня с ближайшими подручными и охраной из своих и вернулся сильно озадаченный, озадаченный, но довольный. И сразу погнал погрузку, поставив на нее всех, кроме охраны. И в обратную сторону гнал барки, как будто у них на хвосте Егеря висят.
        Где он был и что он делал, никто из осведомителей не знал, а попытки что-либо узнать, натолкнулись на удивление злобную реакцию. Пару самых любопытных пороли, и они все еще не могут встать.
        Прибыв в Бооргуз, он бросил разгрузку на помощника, а сам пришел к своему отцу, и они долго разговаривали наедине, выгнав всех слуг. А теперь Купец по очереди обходит и остальные рода и их Старших. Появился слух о созыве срочного Большого Совета Старших родов.
        Выслушав служанку, она откинулась на спинку и закрыла глаза, размышляя.
        Она не любила этого проныру, его внешнее уважение и скрытое в глубине глаз превосходство и пренебрежение. Он всегда привозил ей подарки, всегда дорогие и яркие, но эти подарки ее не радовали. Ее жажда знаний требовала новостей, а от него она получала только многоречивые байки, приукрашенные обычные россказни о мире Диких.
        Поразмышляв, об этой новости она решила расспросить отца на общей Еде и, оборвав служанку, взмахом руки поторопила ее.
        Закончив с уходом за кожей, младшие служанки убежали за дверь и вернулись с ворохом одежд. Тая, лениво откинувшись на спинку кресла, поочередно рассматривала их, движением пальца заставляя служанок встряхивать наряды, вполуха слушая рекомендации старшей служанки. Определившись, ткнула когтем в понравившийся и взмахом кисти отправила их упаковывать. Старшая служанка, присев перед ней на пол, не отрывая глаз от лица хозяйки, замерла в ожидании.
        Тая, задумавшись, неподвижно сидела, погрузившись в свои мысли. Через мгновение, опустив глаза, наткнулась на взгляд служанки и кивнула ей.
        Кивнув в ответ, та хлопнула в ладони и прошипела приказ. Замершие у входа младшие служанки мгновенно нырнули в полумрак прохода. Еще через минуту в нем гулко затопотали множество ног. В зал вбежали четыре орка, неся на плечах закрытые носилки. Подбежав ближе, они рухнули на колени и уткнулись головами в пол, приветствуя хозяйку. С ними вернулись и младшие служанки, по приказу старшей, они осторожно подняли на руки Таю и отнесли ее к носилкам. Под руководством старшей ее усадили в них, и она собственноручно укутала свою госпожу в шерстяное покрывало. Усевшись поудобнее, Тая фыркнула.
        - Ворота.
        Поклонившаяся в ответ старшая скомандовала, и носильщики, поднявшись, вскинули носилки на плечи. И по ее взмаху пошли на выход, мерно ступая и пристукивая в пол посохами. Рядом с носилками шла Старшая, за носилками шли остальные служанки, неся выбранный наряд и остальную одежду Таи.
        Пройдя по переходам главного Гнезда, вся свита вышла к выходу из родового комплекса пещер Старшей семьи Главы Бооргуза.
        Главный вход закрывался массивными воротами из потемневшего дерева и охранялся десятком Младшей стражи, под командой старого воина Старшей стражи. Эти ворота, сделанные из настоящих досок, в свою очередь вырезанных из привезенных из Приболотья топляков были гордостью всего рода Главы.
        Огромные и толстые, скрепленные сосновыми шипами, пропитанные смолой и жиром, они только одним своим видом буквально кричали о богатстве и силе.
        Выйдя на площадку перед воротами, свита встала. Охрана склонилась, старший смены, подойдя к носилкам, замер. Старшая Служанка, помедлив, оттянула полог носилок, открыв сидящую хозяйку. Старший воин склонился и вопросительно шевельнул лапой. Тая в ответ также жестом указала, куда она идет.
        Уважительно кивнув ей, старший, повернувшись, рыкнул в темный проход караулки при воротах.
        - Открыть.
        Воины его десятка встали перед носилками и приподняли копья. Старший смены, подойдя к воротам, остановился в ожидании. А из караулки сломя голову вылетели два десятка стражей из дежурной смены и, разбежавшись вдоль ворот, замерли у торчащих из них рукоятей от засова. Их старший, пробежав и проверив, что все на месте, замер у ворот, с ожиданием глядя на старшего смены. Получив от него кивок, он, упершись, с трудом сдвинул задвижку и открыл узкое отверстие глазка.
        Наклонив голову, старший смены выслушал доклад от старшего наружной охраны и рыкнул.
        - Взяли! - стражники, дружно выдохнув, навалились на рычаги и сдвинули засов. После чего навалились на ворота и медленно, со скрипом распахнули их. С той стороны спиной к ним стояли еще один десяток Нижней стражи с десятником из Младшей стражи во главе.
        Тая спокойно ждала команды от старшего, ничем не выказывая своего нетерпения. В Бооргузах не было мира, только временное перемирие. В любой момент взрывающееся бунтом рабочих орков или атакой другой Старшей семьи. Из караулки выскочил гонец и, поклонившись, выбежал впереди носилок. Старший смены махнул рукой, и к эскорту присоединились четыре воина Нижней стражи со своим десятником во главе.
        Кивнув старшему, Тая прищелкнула языком, гонец стукнул палками и неторопливо побежал впереди, за ним быстрым шагом пошли воины, качнулись и, пристукнув палками, зашагали носильщики, засеменили служанки. Откинувшись на спинку сидения, Тая задернула полог и задумалась.
        Она была старшей и любимой дочерью Главы Совета Бооргуза, главы Старшей семьи Бооргуза Тайн Хар-Учан, Гурааха. Семья Хар-Учан стала владельцами этой крепости три поколения назад, вырезав в очередной сваре бывших владельцев. Получив в виде награды их часть фермы грибов. Очень немалую часть. Присоединив полученное к своим угодьям, они стали главным производителем еды Бооргуза. Прапрадед Гурааха, Шому-Кусач, смог купить нейтралитет других Старших семей Бооргуза и, собрав свои силы в кулак, во время празднования инициации новых стражей вырезать на пиру основную часть своих соперников и уже во главе общего войска Бооргуза взять штурмом родовую Нору бывшего Главы и добить всех оставшихся.
        Проигравшая семья была вырезана целиком. Щедро поделившись трофеями с союзниками, он смог удержать развоевавшихся орков от продолжения такого занимательного занятия, как война, и удержаться во главе Бооргуза, интригуя и стравливая оставшиеся семьи. Несколько лет Бооргуз лихорадило, но постепенно все устоялось и вернулось в привычное русло.
        За время своей жизни он смог укрепить свое положение и усилить свою семью. Воспитав достойную смену и укрепив связи с Бооргузом Червя, он смог при помощи прибывших из него отрядов разоружить остальные семьи, сильно урезав их дружины и выбив самых амбициозных и злобных из состава Совета, став верным вассалом Бооргуза Червя. Его сыновья и внуки продолжали править, жестко давя все позывы от остальных семей.
        Гураах был уже стар и славился своим умом и спокойствием по меркам орков, конечно. Выполняя свой вассальный долг перед Червем, он потерял в походах за Нереисом своих старших сыновей, но заслужил благосклонность от Червя и сейчас растил младших себе на смену. Из его детей сейчас старшей была Тая.
        Ценя каждое мгновение покоя, она мгновенно уснула, зная, что следующий цикл она будет очень занята. Через полчаса она проснулась сама, почувствовав, что они прибыли. А через мгновение носилки остановились. Старшая служанка откинула полог и помогла своей госпоже выбраться. Вся ее свита стояла перед проломом в стене галереи, ведущий, как она знала, в естественную пещеру, длинную и извилистую, состоящую из нескольких соединяющихся залов и ответвляющихся от них коротких отнорков. В самой глубине из толщи горы бил небольшой горячий источник, наполняя ее странным, но приятным запахом и погружая залы во влажную дымку.
        Это было Последнее Место, общий склеп Старших семей Бооргуза, место упокоения предков и родных владык Бооргуза. Семейные залы Старших семей и коридоры Младших.
        Выпрямившись, Тая развернулась ко входу. В корявом проходе, почти полностью заслоняя его, стеною стояли несколько силуэтов, подсвеченные тусклым фиолетовым светом из пещеры, длинные толстые копья с блестящими остриями обсидиановых лезвий были направлены в их сторону. Неуклюже шагая, Тая почти уткнулась грудью в них, у нее за спиной заворчали стражи, и испугано пискнули служанки. Сунув руку за пазуху, она достала костяной амулет. Высоко подняв его над головой, громко сказала.
        - К главе знахарей, дочь.
        Мгновение и от стены силуэтов к ней качнулся один из них. Выйдя на свет шаров ее свиты, он оказался огромным по меркам орков Бооргуза воином, с ног до головы одетым в костяные доспехи из множества толстых костяных блях, нашитых на длинный плащ. Перехватив в одну руку свой меч, похожий на меч Старшей стражи, только гораздо больше, он вплотную приблизился к Тае. Своей головой она доставала ему до груди, помедлив, он нагнулся и уткнулся носом в ее амулет, шумно втянув воздух, наклонился еще ниже к ее лицу. Прямо перед ее лицом замерла изуродованная шрамами морда в кожаном шлеме с абсолютно черными, лишь слегка подсвеченными таким же фиолетовым светом, как и вход пещеры, глазами. Распахнув пасть и обдав ее запахом грибов, он проворчал.
        - Дочь знахарки, иди.
        И, выпрямившись, отступил в сторону, открыв ей дорогу. Махнув рукой своей свите, Тая неуклюже шагнула вперед. Копья раздвинулись, открывая проход. Подойдя ближе, она рассмотрела стоявший в нем десяток стражей.
        Знаменитая стража Знахарей, специально выращенные и отобранные еще щенками, особо крупные орки, выкормленные специальной едой. Они неотлучно жили в норе Знахарей. Две смены, постоянно меняющиеся, чутко дремлющие на страже у входа или занимающиеся с оружием в отдельном отнорке рядом. Овеянные легендами и поверьями за свой внешний вид и размер, с щенков сидя на своей диете, они приобрели сильную зависимость от грибов, специальные настои, мази и питание ускоряли их рост и добавляли силы. В случае угрозы стражи переходили в боевое состояние транса, не чувствуя боли, густая кровь почти не текла из ран. Высокая скорость, увеличенная сила, даже Тая почувствовала робость, проходя мимо них. Не оборачиваясь, она пошла дальше в теплую влажную светящуюся глубину пещеры.
        Темные силуэты у стен, легкая дымка от пара. Темные силуэты с облепившими их гроздьями грибов, сидящие вдоль стен коридора. Длинные пряди мха, свисающие со стен и потолка. Ручеек теплой воды, текущей по пробитому желобу. Шевеление арахи (полусухопутные крабы), постоянные жители пещеры, копающиеся в грибах, перебегающие дорогу, ползающие по мху. Пещеру наполняли шорох от их передвижений и тихое пощелкивание, непрерывно испускаемое ими. Их старались перебить трели пещерных сверчков, безглазых белесых созданий, живущих рядом с ними. И те, и другие являлись главными жителями пещеры, потребителями и опылителями грибов и мхов. Их численность регулировали Знахари, настоящие хозяева этого маленького мира. И сейчас Тая шла в главный зал к матери, Старшей знахарке Бооргуза.
        Ее дед заставил Знахарей отдать самую талантливую ученицу за своего старшего сына, привязав служителей Культа к своей семье. Заодно подмяв, после того как она стала Главой продажу целебных снадобий, эликсиров и мазей под себя. Последнее место было не просто склепом, но и рабочей фермой Знахарей Бооргуза, служителей культа Матери. Тела орков из Старших семей не попадали в Разделку, их несли сюда и передавали Знахарям. Обмазав усопших настоем, сделанным по только им известным рецептам, они рассаживали их по тем местам, что были отведены для их семьи. После ритуала прощания тело осыпали пыльцой грибов, и они становились частью этой фермы, и после смерти помогая своему Бооргузу.
        Культ Матери - один из многочисленных культов орков, не религиозного свойства, а основанный на уважении к матери-самке, как основе бытия и продолжательницы рода. В той или иной мере ее последователями являются все самки и часть самцов.
        Жрицами могут быть только самки. Основная цель культа - приобретение знаний по лечению орков и по возможности сохранение жизни щенков. Накопленные поколениями знахарей знания о болезнях, что все же иногда настигали орков, травничестве и прикладной хирургии. Множество хранимых рецептов для изготовления лекарств и не только лекарств. Знахари проводили отбор одаренных, обучение и ритуалы инициации. Долгий период ученичества ждал новых знахарей.
        Наименее мистический культ, из-за своей полезности он заслужил признание у владык Бооргузов и место в Совете. В основном контролировался Старшими семьями, жил постоянными изысканиями по улучшению, созданию новых лекарств и не только лекарств.
        Проходя залами склепа, Тая встречалась со Знахарями из больше двух десятков, что постоянно жило здесь. Отвечая на их поклоны, она пробиралась из зала в зал, раздвигая руками длинные пряди мхов, свисающие с потолка, проходила мимо облепленных наростами грибов тел давно уже забытых бывших владык Бооргуза. При ее приближении грибы, до этого ровно светящиеся, начинали мерцать и светиться ярче. Отмахивалась от вспугнутых ее проходом роев светляков особой породы, живущих только здесь. От прикосновений ее рук на стенах по зарослям мха начинали перебегать волны мерцающего света, стихая при ее удалении. Стайки арахи, вечно озабоченно роющихся и снующих по пещере, с громким щелканьем бросались из-под ее ног. Низкие переходы, стен которых не касались руки мастеров прошлого, переходили в высокие залы со свисающими с потолка наростами камня и кружащимися вокруг них роями мерцающих насекомых, за ними с писком гонялись другие насекомые, быстрые и опасные хищники в своем маленьком мире. Из ручейка выплеснулась белое безглазое существо и, схватив зазевавшуюся арахи, неуклюже повозившись, нырнуло в воду.
Поморщившись, Тая обошла это место стороной, зная, что слизь этого жителя Норы ядовита. В конце концов она дошла до главной Норы.
        У дальней от входа стены, почти скрытое паром от льющегося из скалы горячего источника, небольшое возвышение. Несколько полуголых самок со знаками высокого знания знахарства на теле возились у бездымного, малого костра со стоящим на нем котле. Этот котел являлся собственностью Знахарей и объектом черной зависти всех самок Бооргуза.
        Подойдя ближе, Тая склонилась в глубоком поклоне, протягивая руки. Сидевшая немного в стороне взрослая самка, закутанная в темное шерстяное покрывало, что-то увлеченно мешавшая в глиняном блюде, подняла голову. Помедлив, кивнула и произнесла.
        - Тая, подойди.
        Подойдя к ней, Тая села перед ней и еще раз низко поклонилась.
        - Мама, я пришла к тебе, как к Старшей, получить урок.
        - Хорошо, - Старшая знахарка махнула рукой ближайшей самке, посидели молча, Тае принесли деревянную доску, корзину с ингредиентами и каменную ступку. Знахарки всегда были заняты, одним из основных проступков у них считалось безделие.
        - Основной настой для варки лекарства от белой немочи.
        Кивнув, Тая принялась копаться в корзине, выкладывая нужное, несколько минут они занимались молча, потом искоса поглядывающая на Таю Старшая произнесла.
        - Ты ела? - Тая покачала головой. - Добавь еще горсть сверчков. От меня опять на Арену пойдешь.
        Еще какое-то время они молча работали, потом Тая, покосившись на отошедших самок, негромко спросила
        - Ты знаешь, что принес Купец? - мать молча кивнула. - Я могу это знать?
        - Ты моя дочь, старшая из моих детей, самая умная из всех. Если Темнейший захочет, то новые дети будут как ты, - она провела рукой по округлившемуся животу.
        - Тебе скоро уезжать, - Тая раздраженно дернула ухом, - уезжать в другой Бооргуз. Там меня не будет, ты будешь одна. Учись слышать и уметь найти тех, кто все слышит. Расскажи, что ты узнала?
        Продолжая работать, Тая негромко рассказала, что она знает. Покивав головой, мать ей указала на ошибки ее слухачей и попеняла ее за недогляд. Склонив голову, Тая произнесла формальное извинение от ученика учителю. Покивав головой, мать усмехнулась.
        - Долго же тебе пришлось учиться говорить это. Не дави так сильно эти ягоды, они так трудно находят дорогу к нам сюда. Какая бы из тебя получилась Знахарка, не люби ты так свои ноги. Опять разбила себе руки на Арене? Ну, не шипи. Ты знаешь много больше, чем любая из других безмозглых Теней, что так любят махать плащом перед такими же безмозглыми молодыми стражами и по полцикла примерять разные маски. Да и на Арене ты хороша, я видела. Нам не будет стыдно за тебя в Бооргузе твоего мужа.
        Тая опустила ниже потемневшее от похвалы лицо, хвалили ее редко.
        - Потому слушай. Купец привез груз ивы, мы на такое и не рассчитывали. Но он смог. И он привез еще и плохие новости, люди сцепились между собой, Степь бьет города Егерей и охотников, - она посмотрела не Таю, не дождавшись вопроса, кивнула головой, - и охотники идут к болотам. Последний их набег потрепал Диких, но они выжили. И они узнали, что люди пришли на Болота насовсем. Чем нам это грозит, ты и сама поймешь, - она раздраженно махнула рукой, - мало нам того, что наши Рвачи раз за разом гибнут на нашем Болоте, мы не можем высунуть нос за Ворота Бооргуза, только Купец каким-то тайным ходом прошел с барками мимо дозоров Егерей. Хоть теперь стало понятно, почему их стало меньше. Но если они еще и выбьют Диких, мы передохнем за два-три года, - она, отвернувшись, порылась в лежащих рядом пучках трав. Тая, молча ждала.
        - А теперь новости другие. Больше похожие на сказки унюхавшихся пыльцой стражей, когда они начинают рассказывать, сколько голов они снесли. У Диких появился Вождь, он собрал Диких, нескольких родов в одну Орду, и дальше он с ними победил охотников.
        Тая удивленно приподняла бровь. Ее мать, усмехнувшись, покивала ей головой.
        - Я и сама бы не поверила, но его видели, он пришел на Драконе Егерей, его орки несли оружие охотников. Он забрал из-под носа Купца род Диких целиком, но он ухитрился взять на себя перевозку этого рода на наших барках и заработать. Все-таки он мастер, что и на пустом месте грибы вырастит. Дикий, как и все они, ухватив кусок, не может его бросить. И так и будет грести под себя, ущелья, леса, болота и, главное, орков. У них ведь как, чем больше орков в орде, тебе больше Вождь, - она хмыкнула. - Пока его не убьет другой, более сильный. Но они сейчас отвлекут на себя охотников. Купец говорит, что он сильный воин, и что они вдвоем устояли против пяти скар, врет, конечно, но если их было и меньше, то все равно он хороший боец. И сейчас Купец предлагает продать ему всех наших лишних рабочих ему, сменять на иву. И не только это. Нанять своры Диких и отправить их ему. Он это еще не говорил, но я знаю.
        Еще через час Тая тем же путем возвращалась к своей свите. Аккуратно пробираясь в мерцающем полумраке пещеры, она заново прокручивала все услышанное от матери.
        С возраста щенка она отличалась от всех малоразговорчивостью, и ее уже было хотели отбраковать, как произошло с ее братом, и только мать своим авторитетом знахарки спасла ее. Собравшаяся лапа знахарей, старших по Бооргузу, довели до Совета, что она одаренная, тем и спасли ее.
        Тот, казалось, обычный день в их Щенячьей яме. Элитной Яме для Щенков Старших семей, но, как и все Ямы, смертельно опасной для слабых и глупых.
        Тая была одной из их пары щенков Старшей знахарки, выжившая после очередного отбора, ее брат его не прошел. Ее тоже держали под вопросом, так как нелюдимый щенок не хотел говорить. От слова совсем, и заставить ее не получалось. Наставники, испробовав на ней все методы, просто отступились. Ее статус не позволял просто сунуть ее в отбраковку, и наставники решили просто дождаться очередного этапа. Таким образом, они снимали с себя обвинение в предвзятом взгляде, что в случае с ее отцом было бы для них фатально.
        Мать, загруженная заботами о своем культе и предстоящей отправкой каравана в Бооргуз Червя, только быстро кормила ее до трех месяцев и после просто оплачивала кормилиц. О проблеме с дочерью она узнала почти случайно.
        Этот день Тая запомнила очень ярко на всю свою пока еще короткую жизнь. С обычной кормежки ее не отправили к остальным, а вывели из помещения содержания и повели дальше. Испуганная, она попыталась упереться, но самка со знаками знахаря на накидке, крепко ее держа, потащила упирающегося щенка за собой. Тая в первый раз покидала свою Яму и испуганная, не задумываясь, цапнула зубами знахарку за руку. Та удивленно посмотрела на нее и, не останавливаясь, ткнула пальцем ей в шею. Обмякнув, Тая упала на пол и погрузилась в сон.
        Открыв глаза от лившейся ей на лицо воды, она фыркнула и замотала головой. Протирая глаза, она приготовилась броситься бежать и замерла, услышав голос.
        - Ты моя дочь.
        Раздвинув упавшие на глаза мокрые волосы, Тая бросила быстрый взгляд по сторонам. Она уже сидела на циновке, в незнакомой Норе, наполненной незнакомыми запахами и мерцающим светом. Рядом с ней стояла та самая самка с теперь уже пустой чашей. Отодвинув ее рукой, к ней склонилась другая.
        Тая задрожала и неожиданно пискнула. После чего одним рывком впечаталась в покачнувшуюся самку и, крепко ухватив ее лапками, самозабвенно продолжила звать мать. Покачнувшись от ее прыжка, самка жестом отослала склонившуюся знахарку и, помедлив, уверенно оторвала от себя щенка.
        - Ты моя дочь. Встань и слушай меня.
        Озадаченная Тая встала и замерла в ожидании.
        - Сейчас ты будешь меня слушать и слышать. Ты дочь Знахарки и Главы Бооргуза. На нас смотрят, постоянно смотрят. И ждут слабости, любой слабости. И если ее увидят - смерть. Нам всем. Ты это поняла?
        Тая неожиданно для себя кивнула. Что ее на это подвигло, она так и не поняла. Голос ли ее матери, ее лицо или еще что-то неуловимое, что ей подсказало, что ее щенячье детство кончилось.
        - Это хорошо, что ты меня понимаешь. Сейчас ты - наша слабость. Твой брат не прошел, это нормально, так бывает. Но ты - это слабость нас. Все всё видят, все всё слышат. Каждый наш шаг и каждое наше слово замечают и оценивают.
        Мне будет горько сознавать, что и ты уйдешь вслед за своим братом. Но если ты не начнешь говорить, я соглашусь с решением Наставников. У нас не может быть немой дочери. Ты меня поняла?
        - Да, мама, - Тая даже дернулась, услышав свой голос, писклявый и скрипучий. Услышав его, она испуганно зажала себе рот и посмотрела на мать.
        - Хорошо. Я вижу, что ты моя дочь. Сейчас ты пойдешь со мной и на Совете Наставников сделаешь все, что скажут. Ответишь на все вопросы. И знай - это единственная и последняя твоя попытка. Я хочу увидеть тебя не немым щенком, а моей дочерью и дочерью твоего отца. Главы Бооргуза и Старшей знахарки. Иди.
        - Да, мама.
        БООРГУЗ ТАЙН. АРЕНА. ТАЯ.
        Пройдя мимо сидевших в полудреме стражей, поднимавших голову при ее приближении, Тая вышла в галерею. Отойдя шагов на двадцать, ее свита дремала, пользуясь отсутствием хозяйки, как и двое из четырех охранников. Оставшиеся двое бдительно прислушивались к звукам Бооргуза. У носилок, не спуская глаз от входа, сидела старшая служанка, снисходительно поглядывающая на крутившегося вокруг нее десятника, при появлении Таи вскочившая и подбежавшая к ней. У нее за спиной рявкнул десятник, и после короткой тихой суеты носилки подлетели к Тае. Забравшись в них, она буркнула "Арена" и откинулась на сиденье.
        Полчаса быстрого бега и вся свита, запыхавшись, влетела на Арену. Почти круглая, большая пещера с высоким потолком, покрытым свисающими вниз наростами камня, в ширину больше трех сотен шагов. Стоявшая у ворот охрана из воинов нижней стражи почтительно склонилась перед Таей. Опираясь на плечо старшей служанки, она подошла к стоявшей у стены каменной скамье, застеленной циновкой. Усевшись, нетерпеливо дернула головой. За караулкой охраны, сложенной из камней, находился еще один длинный и высокий сарай. Сейчас от него под злое шипение старшей служанки ее помощницы несли ходули и остальное снаряжение их хозяйки.
        Длинные, почти в два роста обычного орка ровные и крепкие жерди, вываренные в особом составе, полученном от знахарей, с креплениями для ног и усиленной костяной пяткой на каждом. Откинувшись на прохладный камень, Тая позволила служанкам закрепить их на своих ногах. После чего придирчиво подергала кожаные ремни креплений. Не поднимаясь со скамьи, позволила надеть на себя остальное снаряжение. Склонившись, старшая служанка протянула ей две маски. Смазывая лицо мазью, что держала в костяной чашке служанка рядом с ней, Тая покосилась на них и, дернув ухом, ткнула в правую. Сунув не нужную ближайшей помощнице, старшая служанка осторожно приложила маску к лицу Таи и умело застегнула крепления на голове. Покрутив головой, Тая махнула рукой, отсылая служанку. Неторопливо и основательно натягивая и закрепляя на руках толстые кожаные перчатки без пальцев, через прорези маски она наблюдала, как старшая служанка торжественно несла к ней ее шест. В это время младшая служанка быстрыми, осторожными мазками раскрасила ее маску светящимся составом. Поведя плечами, похлопав руками, Тая подвигала ногами, находя
опору для пяток, после чего протянула руку. Уперев конец посоха в стену у нее за спиной, старшая служанка торжественно передвинула его к ней. Ласково проведя ладонью по древку посоха, Тая цапнула его и, быстро перебирая руками, взлетела вверх. Крепко встав на ноги, она услышала восхищенный вздох ее свиты за спиной, и, не оборачиваясь, пошла к центру Арены. Многолетние тренировки по хождению на ходулях позволили ей легко и непринужденно двигаться, почти не замечая неровности пола пещеры. Пользоваться посохом для опоры ей было не нужно, поэтому разминаясь, она еще медленно начала раскручивать его вокруг себя. В центре Арены, вкопанными кругом столбами была огорожена площадка, шагов тридцать-сорок во все стороны. Висевшие на столбах шары светляков хорошо подсвечивали больше десятка длинных, высоких силуэтов, стоявших, ходивших и прыгающих по ней. Подойдя ближе, Тая услышала звук ударов скрещивающихся шестов, звуки шагов, шипение и яростные вскрики сражающихся. Подойдя к ограждению, остановилась и осмотрелась.
        В ее сторону обернулись три тени, что стояли у ограждения ближе к ней, опираясь на свои шесты, упертые в спину. Подойдя ближе, Тая пристукнула шестом, приветствуя другие тени. Все трое дружно приподняли правые руки, отвечая ей.
        Махнув в сторону Арены, Тая вопросительно дернула рукой. Ближайшая к ней тень, сдвинула на затылок маску и открыла лицо.
        - Сестра, ты сегодня ела? - Тая мотнула головой. - Судя по запаху, была у матери? - еще одно движение головы.
        Двоюродная сестра Таи, молодая самка по имени Уру, оскалила свои подточенные и покрашенные зубы в ответ.
        - Всегда ты умеешь много сказать. Сегодня Юту в ударе, третья схватка за ней. Будешь танцевать? Тогда подожди, она разделает сейчас на мясо маленькую Чу.
        Уру махнула в сторону арены обвешенными браслетами руками. Тая снисходительно относилась к ее увлечению украшениями, зная, что эту привычку она переняла от своего отца, но уважала ее за умение и стойкость в поединках с другими Тенями и не показную верность семье. Недалекая и ветреная, она не была сильна в умении думать, за новой побрякушкой готова была бежать на край и за край Бооргуза, но была крепкой и хваткой хозяйкой и постепенно брала в руки ее родовое дело. И самое главное даже не помышляла об измене. Никогда.
        Кивнув в ответ, Тая дружески постучала своим шестом об одну из ног сестры, после чего шагнула в круг. Оперевшись о посох, огляделась. Внутри круга стояло и неторопливо передвигалось с десяток Теней. За кругом лениво обменивались ударами, отрабатывая свои навыки, две пары. Большая часть зрителей напряженно наблюдали за схваткой внутри круга. А там высокая крупная Тень, ловко двигаясь вокруг хромающей и шатающейся соперницы, короткими тычками шеста гоняла ее по Арене. Младшая Тень, пропустив пару ударов, неуверенно отмахивалась и шаталась. Ее соперница, увидев Таю, замерла на мгновение, после чего одним взмахом сбила младшую с ног. Окружавшие Арену Тени дружно взвыли, стуча посохами об камень. Не обращая внимания на упавшую, победительница в два широких шага оказалась перед Таей. К упавшей подошли две Тени и стали шестами помогать, ей подняться. Подошедшая победительница подняла маску. Крупная массивная самка, слишком крупная и массивная для Старшей семьи с плоским лицом и широким носом тряхнула косичками, гремя подвесками, после чего нахально оскалилась.
        - Старшая дочь, как всегда опаздываешь. Наверное, у мамы в гостях была? - она принюхалась. - Ну точно, была. Как воняет знахарями. Драться будешь?
        На площадке все затихли. Тренирующиеся прекратили поединки, подошли ближе. Посмотрев по сторонам, Тая пошевелила плечами и, кивнув, закинула шест на плечо. Окружавшие их тени удовлетворенно зашипели, сегодня их ждало их любимое зрелище. Две давние соперницы на Арене вновь их всех порадуют красивым поединком. Удовлетворенно зашипев, Юту надвинула маску и двинулась вслед за Таей. Остальные Тени рассредоточились вокруг и замерли. Две соперницы, остановившись друг напротив друга, на мгновение замерли и одновременно пошли по кругу, пристукивая посохами и косясь друг на друга. На ходу соперница вопросительно взмахнула рукой, Тая небрежно отмахнулась и крутнула над головой шест. Шагнувшая в сторону противница, стукнув посохом, двумя руками сплела фигуру из пальцев. Вокруг восхищенно зашипели зрители. Поединок до крови. Редкое, но всеми любимое зрелище. Не приветствуемое и наказуемое. Тая еще раз небрежно отмахнулась, соглашаясь. Зрители взвыли от восторга. И переступая ногами, выбивая шестами ритм, пока еще тихо запели. У поединка был свой ритуал. Идущие по кругу друг за другом соперницы, войдя в ритм,
затанцевали. Со всех сторон в темноте послышался легкий топот. В полумраке Арены услышавшие песню поединка орки сбегались ближе: служанки, бросившие свои носилки носильщики, воины стражи. Не подходя близко к Кругу, они остановились и, сбившись группами, стали пока еще тихо подпевать, призывая Темнейшего обратить взор на сражающихся, взвесить их доблесть и дать победу сильнейшему.
        Соперницы же, войдя в ритм, все быстрее и быстрее двигались по кругу. Их плащи развивались, шесты, повинуясь крепким руками, то вращались над головой, то со свистом крутились вокруг тела, то резко выбрасывались в разные стороны разящим жалом. Обе Тени, казалось, не замечали друг друга, пока просто демонстрируя свои умения.
        Ритм ускорялся, голоса становились все громче и звонче. В один неуловимый миг Юту широко шагнула и нанесла колющий удар в лицо Тае. Та легко уклонилась, соперница продолжила атаку. Тая продолжила уступать, внешне лениво отбивая яростные удары верхней частью шеста, держа его одной рукой, демонстрируя пренебрежение к сопернице. Нанеся несколько ударов, та продолжила движение по кругу. Тая, остановившись и почти повернувшись к ней спиной, потерла рукой места ударов. Уловившая этот момент противница, подпрыгнула вверх и, толкнувшись шестом, нанесла боковой удар, целясь в голову. Нырнув под удар, Тая встретила ее ударом в грудь, достигшим цели. Зрители восторженно взвыли. Рыкнувшая Юту, согнувшись от боли, отшатнулась назад, в свою очередь отбивая удары противницы. Тая же, красуясь пред зрителями, раз за разом сбивала ее защиту, легкими оскорбительными тычками фиксируя попадания. Увлекшись, она не заметила замысла противницы, а та, восстановив дыхание и собравшись, неожиданно контратаковала ее, резким ударом сбив одну ногу и ударом в корпус опрокинув Таю. Почти рухнув на камень пола, она в последний
момент успела удержаться за шест и ответно подсекла своими ходулями ноги соперницы. Уже замахнувшаяся для последнего удара Юту пошатнулась и в свою очередь едва успела опереться на свой шест. Зрители дружно рыкнули, в такой позиции шесты применить уже нельзя, поединок решат ножи, а это большая кровь.
        Все прервал звонкий свист. Вздрогнув, все обернулись к источнику звука. Прислуга и стража беззвучно исчезли в полумраке. К кругу подходили несколько новых Теней. Юту взвизгнула, но успевшая поменять положение Тая разорвала дистанцию и рывком встала. Соперница поднялась на мгновение позже. С ходу попытавшись продолжить поединок, остановились на повторный свист.
        Подошедшая Тень подняла маску. Уже пожившая самка со шрамами на щеках требовательно махнула лапой. Резко дернувшая на затылок свою маску Юту открыла потемневшее от злости лицо и рявкнула, брызгая слюной.
        - Ты не смеешь указывать мне, Ваараку, ты всего лишь Тень от Младшей семьи, не помнишь, кто я?
        Удивленно приподняв бровь, старшая самка ткнула когтем в полоску под глазом и хлопнула по плечу со светящемся узором.
        - Мне плевать, что ты десятник. Моя семья…
        - Будет очень недовольна тобой, если узнает, что ты сейчас сказала, - ее прервала другая Тень, подошедшая из полумрака.
        Все дружно склонили головы, пристукнув шестами.
        - А свист Ваараку, это мой свист, ты, я надеюсь, не хочешь мне бросить вызов? - вновь пришедшая подняла маску.
        Вытянувшаяся при этих словах Юту пристукнула посохом и опустила голову.
        - Нет, старшая.
        - Это хорошо, - пришедшая осмотрелась и повелительно махнула рукой, созывая всех к себе, дождавшись, когда ее окружат все Тени, она продолжила, - сейчас вы прогоните обычный урок и быстро по своим местам работы.
        Подняв высоко над головой посох, она рыкнула в темноту. Ей отозвалось сразу несколько барабанов. Тени закружились в привычном вихре ежедневного комплекса упражнений.
        Глава 3. Поиск союзников
        БООРГУЗ ТАЙН. РОДОВАЯ НОРА РОДА КУПЦА. КУПЕЦ.
        Вошедший в покой гонец был важен и обвешан с ног до головы погремушками и украшениями. Личный гонец Главы Бооргуза, Купец еле заметно дернул уголком губ и, повернувшись к вошедшему, изобразил почтение и внимание.
        - Мой хозяин зовет тебя на Общую Еду своей семьи. Что ему передать от тебя? - гонец замер, глядя скучающими глазами в потолок покоя.
        - Передай от меня уважаемому мною и моей семьей Главе, я буду ко времени, иди же гонец, выполни поручение.
        Скривившийся от последних слов гонец, тем не менее, вежливо кивнул и, резко повернувшись, вышел.
        - Ты успеешь? - Жуита подошла ближе. - Тебе нужно подготовиться, а времени мало.
        - Успею, я все организовал еще до встречи с Гайту. Позови мою старшую.
        - Ты опять любезничал с этой резаной гадюкой?
        - Да, ты же знаешь, как я люблю подразнить змею. Не ревнуй, это для дела, - покачавшая в сомнении головой Жуита вышла.
        Почти сразу в покой ввалились гурьбой толпа служанок и слуг. Купца раздели, из больших кувшинов окатили водой и в несколько рук растерли свежим мхом. Усевшись на подставленный камень, он позволил натереть свое тело пахучими мазями, в то время как старшая служанка, высунув от сосредоточенности кончик языка покрывала его лицо росписью, соответствующей приему. У него над головой висел шар светляков, что на шесте держал щенок, еще один держал на плетеном подносе плошки с мазями и краской. Оба приходились старшей служанке внуками и были за немалую взятку взяты из Щенячьей ямы Купцом, невероятное по меркам Бооргуза расточительство. О нем она не сказала бы и под пыткой, и верность ее не знала границ, как и ее дочери. Именно она сейчас по очереди показывала Купцу различные украшения и одеяния из немалого гардероба Купца. Сидя неподвижно и думая о чем-то своем, он тем не менее легкими движениями пальцев руководил отбором.
        У входа перетаптывалось носильщики и охрана, их только что на ходу покормили, и они довольные жизнью переговаривались жестами. Сейчас их было несколько больше, часть носильщиков должна была нести подарки для семьи Главы.
        Закончив раскраску, старшая махнула рукой и вставшего на ноги, голого Купца начали одевать. Перед этим старшая внимательно обнюхала и пощупала рану на боку и, покрутив головой, довольно кивнула.
        - Мой Господин, тебе повезло, рана неглубокая. Да и зашили тебя хорошо. У Диких есть хорошие лекари, не ожидала, - махнув щенку, она зачерпнула из плошки мазь и осторожно смазала заживающий рубец, - мазь спрячет запах раны и сама почти не пахнет.
        - Все взяли? - Купец дождался кивка от служанки и раскинул руки.
        Ожидавшие этого служанки кинулись наряжать его. Сначала расписная набедренная повязка до колен, широкий кожаный пояс, обшитый наборным узором из кости с редкими металлическими бляшками, запашной жилет из шерсти щенков с узором из костяных бляшек и разноцветных шнурков и ремешков, повязки из такой же ткани на локти и колени. Тяжелый кожаный плащ он не стал сразу надевать, дернув ладонью, подставил руки под украшения.
        На каждую руку по несколько браслетов из наборной резной кости, множество колец из кости и камня, черное из металла он и так никогда не снимал. Осторожно присев на пенек, позволил старшей надеть ему на шею и завязать тяжелые ожерелья из камня и кости. Служанка осторожно вставила ему в уши тяжелые серьги и, расчесав волосы, костяным гребнем перевязала их расшитым кожаным ремешком.
        Встав в полный рост, позволил надеть на себя плащ и молча вышел. Забравшись в паланкин, сосредоточено уложил складки плащи и кивнул старшей. Стоявшая в готовности она осторожно одела ему на голову широкую шляпу из тонкой соломы болотного тростника с частыми и густыми бусами из мелких косточек по краю шляпы, закрывшие его лицо полностью. Еще раз, придирчиво осмотрев своего господина, она склонилась в поклоне.
        - Все готово, мой господин.
        - К норе Главы.
        Старшая, еще раз поклонившись, махнула старшему стражи. Довольно осклабившись, он выпятил груди и рявкнул на всю Нору. Бывший кормчий, после ранения взятый в стражу, он так и не научился командовать тихо.
        - Взяли! - носильщики подняли свои грузы и замерли, служанки быстро разбежались по своим местам и тоже замерли. Смущенно покосившись на оскалившуюся старшую, стражник уже тише рыкнул. - Шаг!
        Выйдя из своей Норы, кортеж порысил в сторону центра Бооргуза. Если вначале галереи и переходы были почти пустынными, редко встречавшиеся орки, группами и поодиночке сновавшие в разных направлениях, отойдя в сторону, склонялись в поклоне и провожали взглядами кортеж, то дальше их становилось все больше и больше. Бежавшие впереди гонцы семьи Купца, застучали палками и оторвались от свиты на десяток шагов. Охрана подобралась и стала внимательно и злобно коситься на мимо идущих. Уже больше двух часов они, все так же мерно топая в привычном ритме, бежали и бежали по гулким коридорам, все больше наполняющихся шумом и суетой сердца Бооргуза.
        Перейдя на середину галереи, они прорезали густой поток бегущих в оба направления орков рабочих каст. Одиночки, группы разного количества, а также сотни разных возрастов заполняли проходы, неся и перетаскивая разные ноши, сопя от усердия от тяжести или несясь сломя голову порожняком. Глухие удары сотенных барабанов, редкие команды высокими голосами сотников и их помощников, свист бича или звучный удар палок и все покрывающий гулкий звук тысяч босых ног, топающих по камню подземелья. Из проходов в основной поток вливались новые, от основного потока в них же ныряли другие. На основных перекрестках малыми группами стояли регулировщики из Младшей стражи разных семей. Они следили за порядком передвижения этих масс жителей, периодически выдергивая из этого потока тех, кто им не понравился, для проверки задания. Один раз навстречу им попался такой же кортеж главы Старшей семьи Лау. Купец остановил свою свиту, но Лау, не останавливаясь, пробежали мимо. Покачав головой, он подал знак двигаться дальше.
        Прибыв к твердыне Главы, кортеж остановился у ворот. Вход в Норы семьи Хар-Учан охранялся снаружи десятком Младшей стражи во главе совсем молодого десятника из Младшей семьи. Вскочив и построившись, они настороженно разглядывали прибывших. За спинами у них в черных и блестящих от смазки воротах открылись бойницы и в темных провалах засветились глаза внутренней стражи.
        Выйдя из паланкина, Купец неторопливо направился к страже, движением кисти остановив свою свиту, дружно качнувшуюся вслед за ним. Увидев его, десятник стражи вышел навстречу.
        - Приветствую тебя, доблестный Пикта, как поживает твоя уважаемая мать? Я привез вам много работы для вашей мастерской.
        Потемневший от удовольствия, что его так лестно поименовали перед его стражниками, воин склонил голову в вежливом поклоне и, переложив свое копье в другую руку, протянул правую в жесте приветствия младшего старшему. Мазнув в ответ своей ладонью Купец, еще уточнил.
        - Тебе ведь сказали, что меня позвали на Общую Еду к Главе?
        - Да, уважаемый. Я знаю. Сейчас старший дозора откроет ворота тебе. Позволь поздравить тебя с возвращением, привезенная тобой ива уже в работе. Спасибо тебе от нас всех.
        Он еще раз поклонился, его воины повторили поклон.
        - Не стоит благодарности, мы все делаем одно дело. Мы идем в Приболотье спокойными, зная, что Бооргуз охраняете вы.
        Стражи дружно рыкнули, ударив в пол копьями. Их поддержали стражи Купца. После чего они смешались, обмениваясь новостями и по-быстрому проводя обмен мелкими вещами. Жестом, позвав за собой Пикту, Купец отошел на пару шагов и вполголоса уточнил.
        - Передай своей уважаемой матери, что я ее заказ выполнил. Не знаю, сколько я пробуду здесь, как сменишься, буду рад увидеть тебя в моем доме. Возьми и своих братьев.
        Десятник радостно блеснул глазами и, кивнув, показал на открывающиеся ворота. Купец вновь уселся в паланкин, и кортеж нырнул в открывшийся проем ворот. Здесь их встретило еще два десятка стражей и старший десятник стражи. Он сразу махнул рукой, указывая на выскочившего из полумрак гонца, а тот, не оглядываясь, припустил в глубину Дома Главы.
        Комплекс Дома Главы находился практически в сердце жилой зоны Бооргуза. Доставшийся этой семье в ходе многолетней интриги, закончившейся повальной резней противников, он был гораздо больше обычной норы семьи. Никто не знает, зачем были созданы эти тянущиеся сотни и сотни шагов высокие залы с большим количеством колон, все покрытое угловатой, замысловатой резьбой. Десятки переходов, лестниц и галерей, переплетающихся и запутанных. Только постоянные жители могли быстро ориентироваться здесь. Чужак обязательно бы заблудился и выдал себя. Никто кроме самых приближенных слуг не имел допуск в самую глубину норы. Там располагались покои Главы, его семьи и его родных брата и сестры. Там же были кладовые и сокровищницы семьи. Не любя высокие потолки, орки в залах из разобранных в других местах кладок создали множество меньших каморок и нор, грубо перекрытых или не имевших крыши совсем.
        В глубь Купца и его свиту никто бы и не пустил, и гонец повел их по всему Бооргузу известное место - зал для Еды, всем известный по рассказам редких в нем посторонних.
        Сравнительно небольшой зал, где обычно встречались в редких формальных совместных приемах пищи члены семьи Главы с приглашенными со стороны.
        Выйдя из паланкина, Купец неторопливо прошел в зал и остановился при входе. У него за спиной замерла его старшая служанка. Не оборачиваясь, он протянул ей снятую шляпу и шагнул в поход.
        У входа их встретила и пропустила лапа стражей из Младшей семьи. За проемом входа ждала еще столько же. В нем квадратом были выложены четыре помоста. В глубине зала на самом высоком помосте из камня, лицом ко входу, на циновке сидел Глава.
        Уже хорошо поживший, но еще крепкий орк из Старой семьи. Со следами прошлых бурных лет на лице и открытых руках. В бытность свою он не раз сходил и, главное, вернулся живым из похода за Нереисом. Славился он, прямо скажем, неестественным спокойствием и разумностью, разумеется, для орка. Сейчас он, подняв голову, вгляделся в вошедшего и медленно и с достоинством ответил на глубокий поклон Купца. После чего указал на более низкий помост перед ним. Выйдя на середину зала, Купец еще раз поклонился всем сидевшим в зале и, подняв голову, прожурчал.
        - Как я рад всех вас видеть, о, великий, могучий и мудрый Глава, и великомудрую жену твою, - еще один поклон в сторону сидевшей по левую руку от Главы самку с умными и усталыми глазами в расшитом клановыми узорами Знахарей запашном халате. Ее неестественная белизна лица и нездоровый вид здорово отличал ее от остальных в зале. Слегка кивнув ему, она уткнулась в блюдо с едой перед ней. Туату обычно молчала, редко кто слышал ее голос. По правую руку от Главы сидела его дочь, стройная и крепкая самка-Тень. Это было заметно по ее руками и натертым мозолям от ношения маски на подбородке и лбу. Это Тая - старшая дочь Главы.
        - Могучая Тень, ты стала еще красивее. Я завидую твоему будущему мужу, - Купец, сверкнув глазами, вывернул пальцы в жесте восхищения. Она собралась фыркнуть, но покосившись на мать, сдержалась. Сидевшая на отдельном помосте справа от Главы крупная и взрослая самка, в богато расшитом жилете толкнула сидевшего рядом орка и громко произнесла.
        - Вот запоминай, Врако, как надо говорить с самками, если не хочешь получить в ухо, - Апшур, сестра главы и старшая в своей семье была как всегда громка и язвительна. Усевшись поудобнее, она еще раз толкнула своего мужа, старательного и недалекого, но очень крупного орка. Прославленный боец и давний товарищ по походам Гурааха, он был из малой и заглохшей на нем семьи. Именно Апшур настояла на браке и в бытность свою переорала своего брата и деда, отстаивая свое решение. Именно она железной рукой вела дела мастерских Бооргуза, что достались ей в наследство, и только недавно в полной мере допустив к управлению свою дочь Уру. Всей семьей, кроме младшего сына Пикту, они славились любовью к украшениям и нарядам. Сейчас она с вызовом смотрела на Купца.
        - Видимо, в своде Горы трещина, до самого свода этой норы, я ослеп и раздавлен, о, мечта любого орка. И только страх твоего могучего и прославленного в сражениях мужа останавливает меня от восхваления тебя еще больше, - замолчав на мгновение, он сверкнул на Апшур глазами, приложил ладонь к губам и громко на весь зал шепнул, - боюсь я его.
        Внимательно слушавшая его Апшур громко хлопнула себя по колену и, запрокинув голову, закатилась громким смехом, Врако же до этого с угрозой смотревший на Купца, расплылся в улыбке и гордо, снисходительно кивнул ему.
        Хмыкнувший после речи Купца Глава подождал, пока сестра отсмеется и, указав на помост, произнес.
        - Садись и поешь. Мы рады видеть, что ты жив. Расскажешь нам, как прошел в этот раз поиск.
        Усевшемуся на указанное место Купцу поднесли глиняную чашку и поставили деревянную чашку для напитков. После чего слуга положил ему порцию вареной рыбы и черпак тушеных в лишайнике грибов. Старшая служанка Главы в знак особого отношения к нему своего господина сама налила ему грибной браги.
        После чего все погрузились в процесс еды, даже у верхушки Бооргуза во время еды было не принято говорить. Такое могли позволить себе только родня и близкие друзья, но не на протокольной встрече.
        Съев свои порции и облизав пальцы, все на мгновение замерли. Глава первым нарушил тишину.
        - Рассказывай.
        Вначале Купец разнес подарки для всех присутствующих и с соответствующими им восхвалениями вручил их, строго придерживаясь старшинства. Получив в ответ благодарности, сел удобнее и начал свой рассказ. Уже с первых слов он понял, что как минимум для Главы и его семьи многое из им сказанного уже не новость и пообещал себе найти того самого языкастого орка в своей Норе и подумать на досуге, как его наказать. Апшур с Врако наоборот, открыв рты, не отрываясь, слушали его. Попытку Купца завести разговор о своих мыслях и планах Глава прервал долгим рассуждением о предстоящем приходе послов Бооргуза Червя и женитьбой своей дочери. Дав ему понять, что эта тема сейчас обсуждаться не будет. После чего Купец, сославшись на срочные дела, откланялся.
        Выйдя из зала, он озадаченно щелкнул пальцами и уселся в паланкин. Но его надежда оправдалась полностью. У выхода из Дома Главы его ждал все тот же гонец. Купец усмехнулся и подобрался.
        Гонец шагнул к паланкину, старшая служанка отодвинула полог.
        - Глава ждет тебя, одного, - и отошел на несколько шагов назад.
        Выбравшись из паланкина, Купец начал раздеваться. Скинул плащ, снял шляпу. С его рук быстро содрали все браслеты служанки. Взял из рук старшего стражника простой плащ и укутался в него. Стоявшая рядом старшая служанка протянула ему увесистый мешок. Он сунул ей руку в рукав халата, вытащил короткий кинжал из черной, тяжелой кости и сунул его за спину за пояс. На вопросительные и настороженные взгляды своей свиты с лихим видом оскалился и закинул мешок за спину. Услышав его шаги, гонец Главы молча побежал в полумрак Дома. Рыся за ним по длинным переходам, лестницам и галереям, Купец сначала пытался запомнить дорогу, а потом плюнул на это и просто бежал сзади, прокручивая в голове предстоящий разговор.
        Он так этим увлекся, что едва не влетел в резко остановившегося гонца. Отодвинув полог на очередной проеме, гонец указал вглубь.
        - Тебе туда.
        Пройдя с десяток шагов, Купец оказался в небольшой комнате с еще одним выходом. Пустая комната, с пустыми стенами. Только у второго входа его ждал Глава и его жена. Сделав еще пару шагов, он поклонился и замер. Беззвучно появившийся из-за спины Главы стражник, покосившись на Купца абсолютно пустыми глазами, заставив его поежиться, расстелил на полу две циновки. Движением пальцем выпроводивший из комнаты слугу Глава указал на циновку Купцу и сам сел на другую напротив. Его жена, помедлив, села по левую руку от него.
        - Ты послал гонцов на Перекресток и нанял больше сотни Диких. Зачем?
        - Хочу помочь вождю Диких удержаться. Хочу отправить из Бооргуза лишние рты. Снять полной долей со всех угодий. Наемников оплачу сам.
        - Сколько ты хочешь отправить лишних? - жена Главы подняла на него глаза.
        - Сколько сможем, четыре сотни, пять сотен…
        - Ты хочешь отправить столько орков к Диким, не получив разрешения от Уроз-Баку? Тебе ушибли голову там чем-то?
        Купец опустил глаза и произнес.
        - Я очень надеялся на вас.
        Тягостная тишина повисла в комнате. Купец услышал, как в обоих проходах шевельнулись и подошли ближе несколько орков. Он глубоко и тихо вдохнул и постарался расслабить руки, стиснувшие мешок. Сидевший молча Глава еще через мгновение медленно произнес.
        - Ты всегда был самовольным, ты много себе позволяешь. Иногда я думаю, что увидеть, как тебе вырвет печень Уроз-Баку, не самая плохая идея. Но то, что ты угробил племянника Лау, - он поднял лапу, останавливая Купца, - да, да, угробил, даже если не сам, то без тебя это не обошлось, многое искупает. Многое, но не все, - Глава помолчал, разглядывая затаившего дыхание и смотревшего на него Купца. - Запомни это. Моя семья поддержит тебя на Совете, остальных уговаривай сам. Показывай, что ты принес.
        Опустив голову и начав показательно суетливо распутывать завязки на мешке, Купец почувствовал, как у него на затылке опускаются увязанные в хвост волосы, и постарался незаметно выдохнуть.
        Выкладывая на циновку к ногам Знахарки привезенные травы, плоды и другие ингредиенты, заказанные ею в этот раз, он еще раз попытался начать разговор о переселении, но от него отмахнулись и продолжили пересчет. Проверив все, знахарка хлопнула руками и с вошедшей помощницей вынесли все привезенное. Глава же вынул из поясной сумки связку мерных бус и, сунув Купцу их в руки, молча ушел.
        Посмотрев им вслед, Купец хмыкнул, и сел у стены, дожидаясь гонца. Вернувшись к своей свите, застал их в окружении полусотни стражей семьи Главы. Сбившись поближе друг к другу орки его охраны мрачно и молча ждали развязки, готовясь подороже продать свои жизни. В десятке шагов от них стояли такие же мрачные стражи. У носилок на земле сидели, сбившись в плотную группу служанки, старательно прятавшие свои ножи в одежде. Шансов у его свиты было мало, и это все понимали, но правила были всем известны и играли по ним уже сотни лет.
        И появление Купца было встречено всеми с радостью, мгновенно смешавшись в общую кучу, орки охраны и стражи, как ни в чем не бывало, продолжили свои разговоры и обмены. Подошедший к Купцу Пикта так же спокойно произнес.
        - Хорошо, что ты вышел, я передам братьям, что ты их звал и сам приду сегодня к тебе. Темный тебя бережет, - и, повернувшись, махнул рукой стражам у ворот, - открывайте. Гости уходят.
        Купец остановил бежавшую гораздо быстрее обычного свиту только после того, как ворота Норы Главы остались далеко позади. Подумав, он буркнул.
        - Кухня и потом Нора ненужных бус. Быстро.
        Перехватившие поудобнее ручки паланкина носильщики ухнули и с места рванулись бегом, все ускоряясь, сегодня у них было много работы.
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА ПОМНЯЩИХ. ГОРА НЕНУЖНЫХ БУС. КУПЕЦ.
        К хранилищу Памяти и главной Норе Помнящих Купец смог попасть только к началу следующего цикла. Пробежка на Кухню Бооргуза затянулась, и ему понадобилось много слов и сил убедить его поддержать на Совете. На Кухне он застал и переговорил со множеством членов Младших семей Бооргуза. И сейчас он спал сидя, ловя минуты свободные от разговоров и уговоров.
        Она единственная никем не охранялась, мерный гул от множества никогда не замолкающих голосов был слышен издалека. Ничем не выделяющийся очередной проход в обычный короткий комплекс пещер. Подойдя ближе, сократившаяся на отпущенных носильщиков подарков свита Купца остановилась, и он выбрался из легких носилок, заменивших парадный паланкин. Махнув своей охране приказ оставаться на месте, нырнул в проем хода.
        Гул множества голосов, монотонно проговаривающих нескончаемые перечисления и тексты, становился все громче и, пройдя по проходу, он попал в широкую галерею, ведущую в центральный зал с множеством ответвлений от нее, заканчивающихся небольшими каморками. Проходя мимо, он остановился и заглянул в одну из них. Сидящие на плетеных из старых корзин ковриках напротив друг друга пара Помнящих разного возраста монотонно проговаривали один за другим бесконечные тексты произошедшего за день. Молодой Помнящий, вернувшись с дежурства, рассказывал старшему о проведенной работе за цикл. После этого он мог идти спать. Старший же запоминал все сказанное в своей годами тренированной памяти и хранил это до момента, когда оно понадобится. Иногда он недовольно морщился и даже щелкал по голове младшего гибкой палкой, если он начинал запинаться или путаться. Не имея возможности для хранения информации в виде записей, орки пришли к самому простому в их понимании способу - назначить тех, кто это будет помнить.
        Помнящих путем простейших заданий отбирали в Щенячьих ямах и отдавали в обучение. Попав к старым Помнящим, щенки в течение многих лет тренировали навык точного запоминания огромных массивов информации. За тысячелетия истории орков учебные программы много раз менялись, терялись и вновь открывались. Какая по счету методика обучения была сейчас в ходу Бооргузах, никто не знал и даже не интересовался. Она была, она работала, всех это устраивало. Каста Помнящих была немногочисленна, терпели ее как необходимый инструмент, но уважением она не пользовалась. Потребности нескольких десятков орков не были слишком накладными для Бооргуза. Сами же Помнящие, живя своим маленьким мирком, в ходе обучения теряли интерес ко всему, что не касалось из главной страсти и смысла жизни - точно и правильно запомнить, как можно больше.
        Здесь же жил и Глава всех Помнящих, Знающих и Думающих - Умник. Сейчас в Бооргузе всеми ими управлял еще сравнительно молодой орк из касты Думающих и Знающих по имени Виига. Он сменил на этом посту старую Хииту, убитую три года назад на Совете Бооргуза за попытку противиться воле Совета. В комплекс Норы Ненужных Бус, как ее называли в Бооргузе, входило и несколько казарм для сна Думающих и Знающих, хотя они чаще всего предпочитали спать на своем рабочем месте, не все из них могли терпеть постоянный гул от не замолкающих Помнящих. Виига же плевать хотел на все шумы, его главной страстью было хозяйство Бооргуза. Своей страсти он отдавался истово и преданно, почти не спал и в ходе такой работы превратился в жутко склочного и скандального типа, однако его врожденное чувство самосохранения удерживало его от резких выпадов в сторону Старших семей на Советах. Пойдя дальше, Купец застал его в главной зале, где он метался среди нескольких планов Бооргуза, счетов и штырей для бус. За ним бегала его свита из пары меняющихся Думающих и двух его личных Помнящих. Прибегающие гонцы отдавали ему связки бус -
отчет о проделанной работе разных участков. Быстро покрутив их в руках, он раскидывал их другим, на ходу отдавая распоряжения и приказы. Повторив за ним, один из его Помнящих шел в сторону и диктовал вязальщикам, группе молодых орков, быстро набирающих распоряжения на бусах из корзин с разными четками. Их постоянно пополняли сидевшие в углу у кучи сваленных бус ученики Помнящие, разбирая уже устаревшие бусы под монотонный напев учебных текстов. Полученные распоряжения с гонцами уносились по участкам. Увидев Купца, Виига поморщился и, ткнув пальцем в одного из помощников, сразу перехватившего управление, подошел к гостю.
        - Что занесло тебя сюда? - такта и уважение от Вииги ждать не стоило, он и так был сейчас подчеркнуто вежлив, в его, конечно, понимании.
        - И я рад, что ты еще жив и так мне благодарен за доставленный груз. Есть ли у тебя место, где можно говорить, не перекрикивая твоих помощников? Да и вон та самка, как я понял, давно пытается тебе отдать твою еду.
        Покосившийся Виига, махнув рукой, подозвал разносчицу и, забрав у нее миску, понюхал содержимое, взмахом руки отпустил ее. Еще раз покосился в сторону своих помощников и, дернув ухом, пробурчал.
        - Идем.
        Пройдя в угол зала, они нырнули в узкий проход и через десяток шагов оказались перед закрытой пологом нишей. Отодвинув ее, Виига пинками поднял и выгнал полдесятка своих помощников из спящей смены. Усевшись на циновки, молча указал Купцу на другие и занялся едой. Усевшийся Купец увлеченно точил когти на оселке. Быстро проглотив содержимое и облизав пальцы, Виига вздохнул и уставился на Купца.
        - Что надо?
        - Грубиян ты, Виига, как тебя на Совете еще не зарезали. Ты мне хоть бы поклонился за груз.
        - И что, что твой груз решил? Привез ты его, три-четыре тысячи корзин мы вывесим, так столько же и развалится.
        - Вот и расскажи, как все плохо. Все плохо? - Виига почесал голову и, подумав, повторил.
        - Все плохо. С твоим грузом снимем один полный месячный урожай. Еще через месяц уже полный не снимем. Норму уменьшать. И дальше уменьшать. Щенки сдохнут. Дальше ты сам знаешь. Мне нужен такой, как ты привез груз, еще три раза. Сможешь? - Купец покачал головой, - вот и ответ тебе. Все плохо. То, что ты привез, нужно постоянно. Ты хоть знаешь, какую дыру проело твое возвращение? Сколько не сделали рабочие, пока ждали и потом возились с твоими барками. Таскали их, разгружали их. Тащили груз по фермам. Сколько усиленных пайков сожрала стража Ворот, ожидая в готовности тебя у выходов. Сколько заказов не сделали Рвачи, и как они за это будут наказаны? Сколько орков будет занято на подготовке и ремонте канатов. Дальше рассказывать?
        Невозмутимый Купец только отмахнулся.
        - Есть предложение отправить Диким лишние рты, можешь посчитать, сколько голов мы можем отдать лишних?
        Потемневший лицом Виига, оскалившись, начал подниматься с циновки.
        - Отправить к Диким, проще их здесь на мясо пустить. Там же нет никаких Диких. Егеря всех выбили.
        - Не шипи на меня, а как я груз-то собрал? - Виига смущенно захлопал глазами. - Вот, а ты орать. Хорошо, что я не Совет. Уже Хииту догнал бы по дороге к Темному. Ты лучше прикинь, сколько и кого мы можем отправить за Ворота, как их Диким довезти, и что для этого нужно.
        Замерший на мгновение Виига молча посмотрел на Купца и, громко захлопнув свой рот, запустил в коридор миской. В следующие мгновение через проход влетели два его помощника, из выгнанных им до этого.
        Виига быстро протарахтел речитативом задание одному из них, одновременно жестами нагрузив поручениями второго. Кивнув, они оба мгновенно исчезли. Остановив движением руки открывшего рот Купца, Виига достал из своей поясной сумки пригоршню мелких мерных бус и, сдвинувшись по полу к выходу, увлеченно принялся раскладывать и перекладывать их. Вбежавший молодой Помнящий хлопнулся рядом с ним и монотонно забубнил, повторяя за старшим. Прибегающие помощники и гонцы приносили бусы или слова и, получив новую задачу мгновенно убегали. Пара помощников, принеся шар со светляками и груду мерных бус, остались в норе и принялись помогать ему. Еще пара быстро вязала и перевязывала принесенные бусы.
        Сидевший в стороне Купец с интересом наблюдал за работой Думающих, постоянно теряя понимание происходящего. Между собой они общались в основном жестами по гораздо расширенному набору знаков, из которых Купец мог понять три-четыре из десятка, быстро совещаясь между собою, одновременно перекладывали и вязали бусы, отдавали распоряжения и надиктовывали Помнящему. Потратив на все около получаса, они в ходе короткой молчаливой перепалки пришли к общему решению и, дружно увязав итоговые бусы, вымелись из норы, таща за собой и на ходу надиктовывая спотыкающемуся от усердия Помнящему то, что еще не успели. Оставшийся в норе Виига покрутил в руках увесистые бусы и, критически морща лоб, еще раз перебрал пальцами все пластинки. После чего поднял глаза на Купца.
        - Вот, - он протянул бусы ему. Хмыкнув, Купец осторожно отодвинул его руку и тихонько постучал Умнику по лбу.
        - Виига, никаких вот, ты мне словами все расскажи. Я запомню. И вот возьми это, - он сунул ему в свободную руку небольшой мешочек, - это тебе понравится.
        Очнувшийся Виига тряхнул головой и, понюхав подарок, радостно оскалился и, сев поудобнее, кивнул.
        - Ты прав, слушай, - и, перебирая одной рукой бусы, начал рассказывать сосредоточенному Купцу результат расчетов, продолжая нюхать подарок, довольно щурясь и облизываясь.
        - Здесь у меня три расклада на отбор орков и вывоз: плохой, большой и тот, что Бооргуз даже не заметит. А также способы их изменения.
        Внимательно слушавший его Купец скрипнул зубами и, выдохнув, сел поудобнее.
        - Иногда мне кажется, что ты, Виига, издеваешься, но потом смотрю тебе в глаза и понимаю, что это невозможно.
        Сидевший молча Умник почесал голову и, хмыкнув, промолчал.
        - У тебя, Виига, всегда есть возможность увидеть Темного, но кто будет делать твою работу. У тебя ничего нет, только она. И что ты ему скажешь? Что по глупости не сделал все, что мог. Старая Хиита, надеялась на тебя, уходя на тот Совет.
        Сидевший перед ним орк вздрогнул и беспомощно посмотрел в каменное лицо Купца.
        - Сейчас я пытаюсь спасти тех, кто должен будет умереть, если мы их не вывезем к Диким. Они обязательно умрут здесь. Они вероятно умрут там. Но они все дети Темного, и мы должны дать им шанс смело взглянуть в глаза своим предкам. Ты не воин, - Виига еще ниже опустил голову, не отрывая глаз лица Купца, а он, наклонившись к нему, прошипел ему в лицо, - но твоя война здесь.
        Купец выпрямился и снова невозмутимо стал точить оселком коготь. Виига помотал головой и, помедлив, протянул к Купцу руки в знаке вежливой просьбы. Помедлив в ответ, Купец провел пальцами по его скрещенным рукам в знак согласия. Выдохнувший Виига сел удобнее и, поклонившись, не поднимая головы, прошептал.
        - Прости меня, старший. Я глуп и неразумен. Ты сказал "моя война". Слова тобой сказаны. Мой разум не может понять их. Покорно жду твоего слова.
        - Виига, я все правильно сказал. Ты воин. Только твоя война - не смерть врагов, твоя война - защитить и спасти для Темного его детей. И для этого нужно храбрости и силы не меньше, чем всем стражам Бооргуза.
        Мы с тобой будем на Совете, и я знаю, что там иной раз труднее остаться в живых, чем проплыв на дозорной лодке перед носом у Дракона.
        Ошеломленный и посеревший от волнения Виига замер, не смея даже дышать.
        - Я иду на Совет и попытаюсь спасти столько детей Темного, сколько смогу. Ты идешь со мной. Ты мне поможешь. Мой брат по строю?
        У сидевшего напротив Купца орка потекла кровь из прокушенной губы, он, потянувшись, взял его руку и, положив ее себе на голову, глухо произнес.
        - Благодарю тебя за великую честь, говори, что мне надо сделать, мой брат.
        Купец легко толкнул его в лоб и, похлопав по плечу, прошептал ему в ухо.
        - Главное, не говори никому. Зарежут. Тебя. А я больше не знаю никого, кто сможет сделать твою работу. И найди что-нибудь понаряднее этих лохмотьев, - Купец принюхался и ехидно оскалился, - и не такие вонючие. Зачем, потом скажу. Жду.
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРЫ РАБОЧИХ КАСТ. ГОРЬКАЯ СЛАВА. УШ.
        После того случая со светляком жизнь Уша переменилась. Для кого-то это и не было бы переменой, но в мире, где он жил, это было просто невероятной удачей. Внешне для него ничего не поменялось. Он каждый цикл вставал со всеми, шел и работал полный цикл, но все для него было по-другому. Сотник по-прежнему рычал и размахивал бичом, но его удары каждый раз доставались не ему, полусотники старательно обходили его. Как-то так получалось, что ему доставалась работа полегче, и вообще сотник старался при первой возможности отправить его куда-нибудь подальше. И желательно с Хр, он кстати выжил, его бок украсил длинный и красивый (по меркам орков) шрам, что стал причиной внимательных взглядов встречаемых самок. Уш так и продолжил опекать своего товарища до его выздоровления, делясь с ним рационом и помогая в работе. Немало удивив всю сотню, и это отношение понемногу передалось и части щенков. В нечастых встречах и общениях с другими сотнями оба героя стали неисчерпаемой темой для рассказов и предметом неимоверной гордости их товарищей. Медленно и неотвратимо легенда об их приключении расползалась по Бооргузу
в касте рабочих орков, обрастая новыми подробностями и выдумками. Другие участники этих событий тоже не остались в долгу, активно приняв участие в легендотворчестве. Светляки и орки Малой Мешалки соревновались в выдумке и даже орки Разделки, в обычной жизни не пользующиеся вниманием, молча многозначительно кивали головой и пожимали плечами в ответ на робкие вопросы. У Носачей же это событие в их интерпретации приобрело вид страшной битвы с полчищами огромных орков и демонов, и только прибытие Теней остановило могучих Носачей в шаге от победы над врагом. Теперь сотня Уша получала особое уважительное отношение от Носачей, а участники схватки, ставшие тоже легендарными героями своего народа, при встрече с Ушем и Хр почтительно приветствовали их как соратников в бою. В общем, жизнь понемногу менялась, Хр радовался и только Уш ходил мрачный и угрюмый, что еще больше добавило ему привлекательности в глазах окружающих. Его даже начали копировать, и его сотня получала истинное удовольствие, с мрачным видом маршируя по переходам Бооргуза и ловя на себе уважительные взгляды и слыша перешептывания. В сотне стало
высшим шиком с безразличным видом принимать удары и наказания. За неимением каких-либо сумок Уш повесил полученный клинок на ремешок на шею и носил его, не снимая. При взгляде на него стражи обычно приподнимали бровь и придерживали удар. Вслед за ним и вся сотня различными путями обзавелась такими амулетами. Сотню заметили Думающие разных участков и стали использовать ее на более важных работах, что сразу же отразилось на питании.
        Но все хорошее обычно коротко и знаки об этом появились очень скоро. В один из дней сотник получил наряд на работы и едва не уронил путевой жезл. Только после повторного рыка он пришел в себя и обреченно махнул рукой своим помощникам. После короткой пробежки до Склада сотня получила корзины на спины, по полной ноше и целый день бегом носила грузы между Складами. К вечеру еле стоящие на ногах щенки даже не смогли порадоваться полуторной порции и попадали на пол своей норы без сил. Целый день необычайно молчаливый сотник молча забрался на свою лежанку и, отмахнувшись от помощников, лег лицом к стене.
        Молодые организмы и общая изначально заложенная выносливость орков заставила, пренебрегая возможностью отдыха, искать общения и приключений. К легшим в глубине норы Ушу и Хр тихо подтянулись часть щенков, что старались во всем их копировать и им подражать. Устроившись рядом, они растолкали Уша и, вопросительно посверкивая глазами, замерли вокруг. Уш, мрачно хмурясь, осмотрел их и, крутнув пальцами, задал вопрос.
        - Что??
        Сидевший к нему ближе всех крепкий щенок по имени Ча усмехнулся и, наклонившись ближе, прошептал.
        - Как что? Носим - носим. На тяжелых мы не вырастем.
        - Да, не вырастем.
        - Тогда зачем?
        - Нас кормят. Больше. Всем хорошо. Будем дальше ждать. Я хочу спать.
        Кучка щенков дружно закивала, соглашаясь. Сидевший рядом с Ча щенок с внешностью, что указывала, что по-крайней мере один родитель был из Старых орков, по прозвищу Тощий, что в полной мере отражало его внешность, иронично оскалился острыми зубами и замахал руками.
        - Наш герой, - он шуточно поклонился в сторону Уша и сразу же получил по оплеухе с двух сторон, что его совсем не смутило, и продолжил, - отправил нас спать. Мы слышим тебя и повинуемся.
        И, увернувшись от очередных ударов, с тихим смехом растворился в темноте.
        - Наш герой, наш герой.
        Его голос затих в темноте норы, остальные орки быстро разбежались по своим местам, темными тенями почти беззвучно растворившись в чуткой тишине норы.
        Еще много циклов сотня раз за разом бегала и таскала грузы, щенки радовались еде, сотник все больше мрачнел.
        В одну из ночей Уша толкнул Хр и в ухо прошептал.
        - Ты можешь мне помочь?
        Повернув к нему лицо, Уш вопросительно дернул бровью.
        - Мой нос, - Хр, дернув себя за него, злобно оскалился, - он кривой. Мешает дышать. Надо еще раз сломать.
        Внимательно всматриваясь в его плохо видимое лицо, Уш медленно кивнул. В следующий цикл они, выбрав момент, нырнули в проход, пока сотня отдыхала на коротком привале. С ними была их обычная компания, и оставшийся у входа Ча махнул им рукой, что все в порядке.
        Хр взяли за руки пара щенков и прижали к холодному камню прохода, Уш подошел ближе, держа в руке подобранный в одном из ходов камень. Поглядев в глаза товарищу, вопросительно дернул подбородком. Испуганный Хр часто закивал и преувеличенно бодро оскалился. Шагнув назад, Уш кивнул, еще двое щенков схватили и прижали голову Хр. Один из них, Тощий, наклонился к лицу Хр и, оскалившись, прошипел.
        - До встречи! Скоро станешь не такой красивый.
        Уш толкнул его и резко взмахнул рукой. Нос громко хрустнул, Тощий, наклонившись к самому лицу скрипящего зубами Хр, с интересом наблюдал, как тот, закусив губу, рвется из их рук и сучит ногами. Еще двое навалились на него, сдерживая и прижимая к холодной стене.
        - Не поломайте его, - Уш все еще держал камень в руке, - ты готов.
        Хр с трудом кивнул, и его отпустили. Дружно потянув его к выходу к тусклым и редким бликам от истрепанного шара, что едва-едва подсвечивал проход с лежащими на полу, темными кучами отдыхающих щенков. Подведя его и настороженно поглядывая на переговаривающихся в отдалении полусотников, Уш внимательно осмотрел нос товарища, несколько раз подергав его в разные стороны. Получив, как ему показалось, приемлемый вариант кивнул и отступил в сторону, тихо уложив камень у стены. Хр усадили на пол и быстро замотали его лицо разными обрывками, собранными в туннелях Бооргуза. Перед этим Тощий засунул ему в ноздри две полые трубочки из камыша старой циновки сотника. Закончив, все пошли к сотне, спеша хоть немного отдохнуть. Вскоре сотник рявкнул команду и глухо стонущая толпа зашевелилась, вставая и помогая друг другу надеть на спины корзины с грузом. Хр подставил свою спину и, поправив лямки, вдруг удивленно обернулся с молчаливым вопросом в глазах. Уш, продолжая укладывать к себе в корзину часть его груза, только вяло отмахнулся и сам удивленно поднял голову. У него из рук забрал и закинул к себе в корзину
тяжелый кусок горной смолы Тощий со своей ухмылочкой, только губами прошептавший.
        - Тебе, не ему.
        И отступил в сторону, уступая место очередному щенку из их компании. Разобрав груз, они встали в строй и, дождавшись команды, вновь побежали по гулким и бесконечным коридорам родного и всеми ими много раз проклятого Бооргуза.
        Хр успел выздороветь, в этом ему помогли, и он успел. В очередной день их пригнали к Складу и быстро всех осмотрели. Их осмотрели коренастые и массивные, насколько только это можно сказать про худых от рождения орков, стражи семьи Керкет. Сильно пахнущие смолой и горючим камнем, они внимательно осмотрели ноги и плечи всех щенков, отогнав в сторону самых слабых. Туда, где, опустив руки, стоял, глядя пустыми глазами в пол их старый сотник. К нему сейчас и жались понурые неудачники и сидели в ногах несчастные, теперь уже бывшие полусотники. Со старым сотником осталось почти три десятка самых слабых, и все остальные с непривычным и новым для них чувством поглядывали на них, в душе облегченно вздыхая. Только Тощий быстро, жестами рассказал остающимся, как им надо побыстрее сдохнуть, получив от Хр основательный пинок. Проводив глазами нырнувшего в толпу Тощего, Хр в ответ на взгляд Уша недоуменно пожал плечами и до времени сна был тих и задумчив. Спать их привели в новую нору, где уже лежали и сидели еще больше полусотни щенков из других сотен. И только сидя в окружении привычной компании, он вдруг
поднял голову и, толкнув Уша в бок, ткнул когтем за спину в сторону выхода и прохрипел, кривя лицо.
        - Мертвая сотня, жалко.
        Сидевшие вокруг щенки, помедлив, дружно закивали, соглашаясь и отводя глаза. И даже Тощий промолчал, скрипнув зубами и отвернувшись.
        БООРГУЗ ТАЙН. РОДОВАЯ НОРА КУПЦА. ГУЛЬБИЩЕ. КУПЕЦ.
        Через цикл сна Купец встречал у себя гостей. К входу в фамильную Нору небольшими группами и в одиночку подходили орки разных семей и терпеливо ждали начала встречи. Перетаптываясь, они необычно молчаливой темной толпой ждали и ждали. Заскрипевшие ворота наконец распахнулись, и настороженная стража слегка раздвинулась, пропустив вперед разряженную Жуиту в сопровождении двух служанок. Оглядев примолкших гостей, она с достоинством поклонилась и, выпрямившись, громко произнесла.
        - Моя семья позвала вас. Вы гости. Помните это.
        Поклонившись ей в ответ, вся толпа орков нестройным хором повторила за ней.
        - Мы пришли к вам, мы гости, - и подняли руки в формальном жесте клятвы дому.
        Повернувшись к ним спиной, Жуита пошла в ворота, за ней потянулись и пришедшие. Стража неохотно расступилась и провожала каждого проходившего настороженными взглядами. По всей недлинной дороге к залу для гостей из всех проходов на них смотрели воины стражи семьи Купца в полном вооружении. За костяной ширмой их ждал широкий зал больше, чем в полсотни шагов длиной и три-четыре десятка шириной. Каждого входящего встречали по две служанки рода Купца. Приняв от гостя подарок, они за руки вели гостя к сидевшему на отдельном помосте в глубине зала Купцу. Приняв подарок и отдарившись в ответ, Купец жестом указывал место для гостя, и служанки вели его на один из помостов, что полукругом шли вдоль стен зала. Пока он не садился на свое место, остальные терпеливо ждали.
        Ритуал приема гостей у семьи Купца был всем известен и был причиной злой зависти Старших семей, а приглашение пределом мечтаний молодых орков Младших и отчасти Старших семей. Сейчас же они, старательно скрывая нетерпение, ждали своей очереди и тихо переминались, поглядывая на ширму.
        Перед каждым севшим на помост, подошедшая Жуита ставила маленький столик, что подносили служанки, и выставляла чашки из раскрашенной глины. Деревянные столики, грубо сделанные из деревьев Приболотья, были покрыты такой же грубой резьбой. Невиданная роскошь по меркам Бооргуза. За столик садились сразу два гостя и только два столика были для близких друзей семьи на одного.
        Гости доставали свои ножи, символ их принадлежности к касте воинов, и торжественно отдавали свое старшее оружие семейному гонцу. Получив его, тот укладывал его на стойку из узловатых черных корней в центре зала. Много поколений назад, как гласят легенды Бооргуза, один из предков нынешнего Купца притащил этот пень из Приболотья. Хотя злопыхатели и завистники говорят, что оно досталось Купцам в наследство от древних строителей Подземелья. Приводя доводы, что ТАКОЕ никто не сможет пронести по узким проходам к Родовой Норе Купцов. Иссиня черное дерево, вымытое из глубины Болота, оно стояло по центру зала, разбросав узловатые корни во все стороны. За прошедшие годы и поколения ставшее символом семьи, натираемое каждый десятый цикл жиром, сейчас тускло мерцало в свете шаров и постепенно все больше украшалось разнообразным оружием гостей. Все гости видели свое оружие, как символ доверия семьи, принимающей их. Да и просто такое украшение было чудным зрелищем.
        Принарядившиеся ради такого редкого события гости, уже получившие свое место, шли на эту выставку смертоносных вещей и оживленно обсуждали уже знакомые образчики и с интересом знакомились с новинками.
        Вокруг стойки стояли несколько глиняных чаш на высоких ножках с тлеющими травами. Они распространяли резкие и приятные для орков запахи, дым от них легкой дымкой наполнял зал, в свете мерцающих шаров смазывая очертания предметов. Гости расхаживали вокруг и в знак уважения друг к другу, общались знаками, не нарушая торжественную тишину. В толпе мирно общались воины всех семей Бооргуза, в обычной жизни уже затеявшие бы ссору и драку. Здесь же они ходили вокруг выставки и, не касаясь оружия, увлеченно обсуждали увиденное.
        Не только оружие было предметом гордости и внимания. Орки наряжались во все самое лучшее, что было у них в семьях и родах. Всевозможные украшения из кости, дерева и камня. Ножные и наручные браслеты, бусы и колье, налобные, ушные и головные украшения. Кожаные и шерстяные юбки и набедренные повязки, украшенные затейливой вышивкой. Различные покрывала и накидки, всевозможные боевые пояса, украшенные костью и камнем. Роспись по телу и разнообразные татуировки и шрамы дополняли костюмы и наряды гостей.
        Только Купцы могли себе позволить такое нарушение обычаев Бооргуза, не переносивших столько воинов разных семей в одном месте, если это был не Совет.
        Сейчас же зал постепенно заполнялся и наполнялся негромким гулом тихо переговаривающихся орков. Все принюхивались к запахам, доносившимся из прохода за спиной у Купца, и терпеливо ждали.
        Подошедший к нему гонец Семьи тихо произнес несколько слов и, дождавшись кивка своего господина, махнул рукой служанкам у входа. Они раздвинули ширму и провели к Купцу очередного гостя. Пока он шел, разговоры стихали и сменялись недоуменным молчанием. У помоста хозяина остановился и неуклюже поклонился Виига. Закутанный в расписное покрывало, он неуклюже ступал обвешанными браслетами ногами, едва не спотыкаясь от непривычки.
        - Ты мой гость. Мои глаза рады видеть тебя.
        - Даже не знаю, обрадуется ли кто-нибудь кроме тебя моему приходу, - Виига поежился, искоса поглядывая по сторонам.
        - А ты меньше думай. Сегодня это не нужно, - Купец взмахом руки отправил его на место ему предназначенное и с усмешкой наблюдал, как молодой страж из Младшей семьи, с трудом пряча изумление, подвинулся в сторону, давая место сосредоточенному Умнику.
        Повернувшись, Купец кивнул старшей служанке, и она, хлопнув в ладони, отдала команду своим помощницам. Почти неодетые, молодые самки, покрытые с ног до головы татуировками и нарисованными светящейся краской узорами, пробежали по залу, тыкая длинными шестами в шары, заставив их испуганных жителей ярко вспыхнуть и светить ярче. Их пробежка вызвала дружный рев гостей, обрадованных началом гульбища и быстро разбежавшихся по своим местам.
        Вслед за служанками в зал вошли два носильщика с дымящимся котлом на носилках. Старшая служанка, взяв из рук помощницы черпак, начала разливать в чашки гостям густую похлебку из мяса разных животных Болота. За ней последовала каша из размолотых корней рогоза с ягодами леса и плодами шиповника. Гостей обежали служанки с подносами нарезанной разнообразной вяленой рыбой, сушеными червями и лягушками, а также другими жителями Болота, щедро насыпая их в протянутые руки гостей. По залу также степенно ходила пара старых кормчих, разливая в чашки гостям забористую брагу из рогоза с боярышником. Им постоянно подносили новые мешки напитка, и гул в зале становился все громче и громче. Гости все ярче поблескивали глазами друг на друга. Ели и пили. Быстро утолив жажду и самый сильный голод, все соскочили с помостов и перемешались в шумной толпе у корней.
        У стойки на принесенном глиняном круге разожгли огонь, и старый Шому под азартный вой гостей стал ловить из мешка живых змей и, ободрав с них шкуру, наскоро обжигал их на огне, бросал еще живых и извивающихся гадов в сторону гостя. Под дружный рев очередной гость ловил на лету опасный подарок и начинал рвать его зубами.
        За спинами гостей скользили тени самых крепких и умных Младших стражей семьи, внимательно следивших за разгулявшимися гостями. Подвыпившие орки становились громкими и агрессивными, что для них и было, в общем, нормально. Стража должна была заметить и предотвратить слишком опасные развлечения. Слишком разгулявшихся гостей стража останавливала только при явной попытке убийства. Дружеские поединки только приветствовались. И сейчас у самой стойки неуклюже кружились две самки в окружении воющих и толкающихся орков. Привычка ходить на ходулях сильно меняла им походку, и поединок был в глазах остальных гостей таким милым и забавным.
        Гайту не удержалась и, соскочив со своего помоста, где она, как одна из самых уважаемых гостей сидела одна, сразу сцепилась с молодой самкой из Младшей семьи Главы и сейчас старалась достать ее коротким кремневым лезвием столового ножа. Орущие от восторга орки, стоящие вокруг стеной, самозабвенно колотили друг друга по спинам и головам, подзадоривая самок и выкрикивая ставки. Сосредоточенная Тень резко выбросила руку, целясь Гайту в лицо. Ловко увернувшись, та в ответ, полоснула противницу по щеке, отскочив, вскинула руки в жесте победы под громкий общий вой окружавших их зрителей. Расстроено взвывшая Тень бросилась вперед и была поймана зрителями, а через пару минут они уже сидели в обнимку с Гайту на её помосте, и та зашивала рану сопернице, что периодически била босой ногою в слишком близко сующиеся морды поклонников. А у стойки оружия на учебных мечах самозабвенно рубились пара молодых десятников из разных семей.
        В другом углу стражи семьи с трудом растаскивали двух стражей Лау, что с воем катались у стены, сцепившись в остервенелой драке.
        Купец внимательно следил за происходящим, участвуя во всех развлечениях и попутно решая множество вопросов. Пара поединков на учебном оружии, одна схватка на кулаках и множество коротких разговоров. Сейчас он внешне увлеченно играл в камешки с парой стражей семьи Керкет, попутно вызнавая от них, как обстоят дела на Выработке. Сидящий рядом с ним Виига, внимательно следил за игрой и еще более внимательно слушал разговор. Все это время он слонялся за Купцом. Пару раз к нему приставали с предложением подраться, но Купец всегда находил причину занять задир. Закончив игру и отдав проигрыш, Купец кивнул Умнику, и они подошли к помосту Гайту. Она сейчас расслабленно лежала головой на коленях у своей соперницы, позволяя ей переплетать ее косички.
        - Гайту, ты сегодня украшение моей Норы, - Купец иронично покосился на зашипевшую соперницу чемпионки и добавил, - Хому, ты сегодня необычайно хороша, кровь на твоем лице необычайно красива, а рисунок на щеке сейчас выглядит очень привлекательно. Тебе давно надо было сделать такой красивый шрам.
        Гайту снизу вверх посмотрела на раздувшуюся от гордости Хому и незаметно подмигнула Купцу.
        - Что хочет от нас, таких красивых, наш уважаемый хозяин?
        - Вы будете сегодня судьями на танце ножей?
        Обе самки тихо ахнули и радостно оскалились.
        - Будет танец ножей, сейчас? Конечно, мы будем судьями, хотя я бы сама с удовольствием поучаствовала, да и ты тоже так думаешь? - Гайту крепко обняла яростно закивавшую головой Хому и жалобно заскулила, глядя на Купца.
        - Тогда вопрос с победителями можно не поднимать. Вы их порвете всех, - обе самки зашипели, - ну, не могу я лишить зрелища схватки столько гостей, а с вами это будет охота.
        Купец склонил голову и руками изобразил вежливую просьбу. Самки переглянулись и великодушно кивнули. Проводив глазами двух стражей его семьи, тащивших на выход сильно побитого десятника семьи Лау, плюющегося кровью и обещающего выпотрошить в другой раз своего противника, он вздохнул и еще раз склонил голову.
        Самки, вскочив, испустили дружный вопль, легко перекрыв общий шум в зале. Все, замолчав, повернулись в их сторону. Гайту обняла свою соперницу и звонко прокричала.
        - Мы судьи танца ножей.
        Стены вздрогнули от рева орков.
        Орали все: и гости, и стражи, и служанки. Рев перешел в песню, славящую семью хозяина Норы. Гости разбегались по своим местам, помогая побитым и пьяным. От входа в зал хромали и ползли вынесенные туда проигравшие до этого поединки или просто перебравшие браги. Радостно перекликающиеся служанки, сбиваясь стайками, понеслись в проход за спиною у Купца.
        В зал принесли еще несколько шаров и поменяли старые с уставшими светляками.
        В зал вошли несколько уже пожилых орков и, сев у помоста Купца, достали свои инструменты и замерли. Старшая служанка, пройдя по залу, высыпала в каждую жаровню по пригоршни порошка, который, сгорая, наполнил весь зал новыми дурманящими запахами и клубами светлого дыма.
        Купец, усевшись на помост, пригласил к себе обеих самок-судей и, дождавшись их, махнул музыкантам. Глухой удар барабана, мгновение тишины и уже два барабана ритмично и неспешно отбивают ритм, к ним присоединяются резкие звуки флейт из кости и дерева. Все вместе они играют рваный и дикий мотив, нашедший сразу же множество ценителей. Слова всем известной песни подхватывают множество грубых голосов, общий мотив рвут высокие голоса самок и выкрики самых пьяных.
        Из-за помоста Купца по обе стороны неторопливо выходят служанки семьи Купца. Синхронно притопывая и напевая, они то делают несколько шагов вперед, то отступают назад, и так качаясь и пританцовывая, двигая над головой руками, две цепочки разрисованных светящейся краской тел кружат вокруг стойки. Их больше двух десятков. Гости с жадностью рассматривают их, находя знакомые и всем им известные лица, взрываются приветственным ревом. Известных поединщиц зовут по имени, подбадривают и подначивают, дают советы и угрожают. Гам временами перекрывает музыку и песню и снова утихает. Почти голые служанки кружат на месте, на них одеты только расписные набедренные повязки из кожи с подолом спереди до середины бедра и множество украшений, Купец не поскупился и украсил своих служанок. Заплетенные в косички волосы увязаны в пучок на макушке, у каждой широкий ошейник из толстой кожи на шее. Тела покрыты узорами из краски и татуировками. Тела почти всех покрыты шрамами, как свидетельство мастерства и упорства в его достижении. Глаза сверкают, они скалятся в ответ на выкрики и продолжают синхронно двигаться,
притопывая босыми ногами и кружась в танце.
        Обе судьи встают и спускаются с помоста, каждая служанка, подходя к ним, протягивает свои руки, и судьи придирчиво осматривают их. В обеих руках у каждой зажаты недлинные лезвия из кремня, туго примотанные к кистям. Разжать руку или выпустить лезвие самка не может. Держат они их обратным хватом, что на взгляд орков почти безопасно и не может убить соперницу колющим ударом, а порез же - это так красиво и волнительно. А уж если и кто умрет, так то воля Темного, что об этом думать.
        Судьи придирчиво проверяют, как завязана кисть, и насколько длинно лезвие клинка. Оно должно быть не шире ладони, и на этом все проверки заканчиваются. Пройдя проверку, служанки продолжают кружиться вокруг стойки, не останавливаясь. Их светящиеся тела извиваются и качаются в пахучем дыму жаровен и многим уже кажутся видениями. Постепенно они разбиваются на пары и продолжают уже кружить в парном танце, пары произвольно набраны судьями, толкающие служанок в круг после проверки. Сейчас самки скалятся и шипят друг на друга, продолжая танцевать и неторопливо размахивая оружием.
        Сидевшие неподвижно пара барабанщиков с высокими и узкими барабанами из стволов дерева, дождавшись взмаха Купца, дружно грохнули в свои инструменты, резко прервав песню и музыку. В установившейся тишине Купец встал в полный рост и, подняв руку, замер на мгновение, остановившиеся служанки мгновенно приняли стойки и замерли, сгорбившись, выставив вперед руки и слегка покачиваясь на полусогнутых, широко расставленных ногах. Еще помедлив, он взмахнул рукой и стоявшие рядом с ним самки пронзительно и кровожадно завизжали только одно слово, подхваченное всеми кто был в зале.
        - Реж-ж-жьь!!!
        Дружно заверещав в ответ, служанки бросились друг на друга. Яростно шипя, вереща и ругаясь, они стремительно закружились вокруг стойки, стараясь дотянуться до соперницы и изворачиваясь от ответных выпадов. Гремящие барабаны, включившийся с ними вой флейт и общий рев зрителей рухнул и заметался по залу, перепугав ярко вспыхнувших светляков и проносясь по переходам, принялся эхом гулять по Норе Купцов и, вырываясь через ворота в туннели и проходы Бооргуза, заставил спотыкаться, останавливаться и умолкать, усиленно шевеля ушами всех его жителей.
        Вскочившие на ноги зрители орали, визжали, проклинали и умоляли. Толкали и били друг друга от восторга или разочарования. Вцепившиеся в Купца самки-судьи непрерывно верещали от восторга, теребя и тиская его. Им вторили яростные выкрики и визг сражающихся, что в безудержной схватке самозабвенно резали и кромсали друг друга. Радостный рев от удачного выпада, вой раненых и яростное шипение дерущихся. В стороны и на зрителей летела кровь из порезов, отрезанные косички и части набедренных повязок, разрезанные и разорванные бусы и браслеты, гремя костяными пластинками, разлетались по залу. Сцепившиеся в схватке самки катались по полу зала, стараясь дотянуться до противника, заблокировав друг другу руки, и, не задумываясь, вцеплялись зубами в соперниц и рвали зубами друг друга. Били руками и ногами, головой, в высоком прыжке прыгая вслед за улетевшей соперницей в толпу восторженных зрителей.
        В зал в оба прохода тенями проскальзывали стражи семьи и растворялись в орущей толпе. И только Купец, молча наблюдал за этой рубкой, короткими кивками управляя процессом. Проигравших схватку окровавленных самок, не взирая на их попытки вырваться и продолжить, хватали и тащили на выход, где их уже ждала старшая со средствами первой помощи. Проигравшей самку считали после нескольких пропущенных порезов или по неспособности продолжить бой. Самых увлекшихся стражи растаскивали, навалившись вчетвером или больше. Окровавленные и воющие от злости самки отчаянно отбивались, пытаясь продолжить такое увлекательное занятие. Оставшаяся на ногах, подняв руки в жесте победы получала одобрительный рев зрителей и ловила бросаемые ей в виде награды мерные бусы. Наскоро засунув их в свою набедренную повязку, она бросались искать следующую соперницу и сцеплялись в очередном поединке. Новая короткая схватка или длинный и осмысленный поединок, и воющую проигравшую утаскивали в проход. Через десять минут зрители окончательно охрипли, и на арене осталось три пары. Еще через пару минут только три победительницы. После
чего Купец остановил бой.
        Три самки, покрытые порезами и забрызганные с ног до головы кровью, замерли, шипя и настороженно поглядывая друг на друга.
        Все трое уже взрослые самки. Не раз ходившие в поход на Болото. Без шрамов от когтей на щеках, что дополнительно добавило интереса к таким сильным самкам, что могли выкормить своих сосунков.
        Лью - помощница кормчего. Коренастая и жилистая самка. Бывший Рвач, выжившая во множестве переделок и забранная в семью шестовым еще подростком Старым Купцом, до того, как он отошел от дел. Сейчас она, не спуская глаз с соперниц, придерживая зубами конец, заматывала себе сильно порезанную руку куском кожи от чужой набедренной повязки.
        Ирру - высокая самка с широкими плечами и покрытой шрамами лицом, тоже бывший Рвач, сейчас десятник шестовых барки Шому. Сплевывая кровь, текущую из рассеченной щеки и потряхивая косичками, зубами затягивает ремни на правой руке. На ноге длинный порез и пара порезов на корпусе.
        И Хату - всем известная чемпионка танца ножей. Высокая и сутулая самка с более светлой кожей, чем у других, предмет сплетен остальных самок. Она вышла из схватки с несколькими легкими порезами на руках и ногах и потеряла одно из лезвий. Сейчас она, демонстративно потряхивая косичками, свободной рукой неторопливо поправляет на поясе связку мерных бус - подарки поклонников и поклонниц. У нее чистое лицо, предмет ее гордости. Ни разу противнику не удалось дотянуться до него.
        Вышедшие совсем молодые служанки, с восхищением и завистью косившиеся на поединщиц, быстро замазали порезы бурой мазью и дали каждой отхлебнуть из чашек настоя.
        Самки, пофыркивая и тихо шипя, разошлись на несколько шагов и не спускали глаз с противниц, только Хату внешне спокойно поводила плечами, косясь на зрителей. От предложенного ей второго лезвия она отмахнулась, вызвав радостный и уважительный ропот в толпе зрителей и орков семьи. В ней сейчас плечом к плечу стояли и гости, и стражи, и перемотанные повязками и украшенные порезами, забрызганные кровью участницы танца, что смогли найти в себе силы стоять на ногах. На них уважительно косились и время от времени совали в руки мерные бусы.
        Обе противницы Хату дружно выдохнули и радостно зашипели, увидев вставшего Купца, затанцевали, разминая плечи и размахивая руками. Купец махнул рукой, разрешая поединок, и три самки, в полной тишине пошли по кругу, не спуская друг с друга глаз. Делая пробные выпады, они прощупывали защиту противниц, зорко отмечая, как они двигаются, как работают руками и как на них отразились ранения и усталость. В повседневной жизни они встречались и жили рядом, не раз встречались в учебных схватках и также не раз сходились на арене зала. Сейчас они не спешили, расчетливо ожидая просчета или ошибки противницы.
        Обе самки не сговариваясь, напали на Хату с двух сторон, и все три, замахав руками и прыгая в разные стороны, закружились в танце боя. Взревевшая толпа зрителей вновь оглушила зал своим ревом, и, не останавливаясь, ревела, пока три тела рубили и резали друг друга. Еще через мгновение из схватки выпала шатающаяся Лью и, брызгая кровью, повалилась на руки подскочивших стражей. Ее мгновенно утащили в проход, а оставшиеся две самки остановились, тяжело дыша, напротив друг друга.
        Ирру, пошатнувшись, переступила на подгибающихся ногах и провела рукой по глубокой царапине на своем ошейнике. Хату злорадно оскалилась ей в ответ и, скривившись, удивленно провела по своему боку рукой. Понюхав кровь на ладони, она оскалилась и пригнулась. Ирру фыркнула и, выставив руки, прихрамывая, пошла вперед. Еще минуту она пыталась дотянуться до отступающей Хату и, отчаявшись, рванулась вперед. Неожиданно Хату бросилась вперед и, сбив в стороны обе руки противницы, в прыжке вбила ей колено в лицо. Под восхищенный рев зрителей противница улетела в путаницу корней стойки и, сильно ударившись, уже не поднялась. Победительница вскинула руки в жесте победителя и под рев зрителей стала ловить летящие ей со всех сторон бусы. Неожиданно она остановилась и провела рукой по щеке, из длинного пореза под глазом у нее текла кровь. Не обращая внимание на все еще летящие ей бусы, она понюхала руку и, рыкнув, повернулась в сторону пытающейся подняться Ирру.
        - Дотянулась, тварь.
        Поднявшаяся Ирру оскалилась ей в ответ и прошептала.
        - Я не бью в шею.
        Взвывшая Хату прыгнула вперед и, подхватив по дороге чей-то макуатль, замахнулась на соперницу. Но замах замер, так как меч перехватили у нее за спиной петлей. Еще рывок и он вырвался из рук, а на нее навалились несколько стражей. Один отлетел от удара локтем в лицо, еще одного она откинула ногой, но ее ударили по лицу обратной стороной макуатля и быстро утащили в проход.
        Все это прошло почти незамеченным для большей части толпы, что орала и обнималась, славя хозяина Норы за зрелище. Служанок обнимали, тискали, угощали из своих чашек, одаривали и втихую лапали.
        Уже снова сидевший на помосте Купец, вырвавшись из объятий самок, встал и поднял руку. Гости стали понемногу замолкать. Самых громких и увлекшихся, оборвали оплеухами ближайшие к ним. Постепенно все замолчали и уставились на хозяина. Постояв мгновение в звенящей после общего ора тишине, Купец громко заговорил.
        - Вы мои гости, я рад вам. Весь этот цикл мой дом - это ваш дом.
        Зал еще раз сотряс стены от общего ора, и гости продолжили гулянье, вконец перемешавшись со слугами и орками семьи Купца. Сев на свое место, Купец с усмешкой посмотрел на обнимающихся и целующихся Гайту и Хому, и толкнул в бок сидящего рядом Умника.
        - И как тебе праздник?
        - Я подумал и пожалел, что я не страж, - Виига прожевал очередной кусок рыбы и добавил, - потом еще подумал и решил, что не, не хочу быть стражем. А вот у тебя место, это да.
        - Мне тоже нравится мое место. Все потом, а сейчас ты гость и наслаждайся. Живи сейчас. А я пока пойду и найду кое-кого, пока они еще могут говорить.
        - Керкет.
        - Правильно, ну не скучай тут. А тебе со мной сейчас лучше не ходить.
        Купец приподнялся, и зорко высмотрев кого-то в толпе, соскочил с помоста.
        КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ СПУСТЯ.
        Очередной зов сигнального рога застал его спящим в обнимку с обеими судьями у подножия родового пня. Подняв голову, критично осмотрел лежащие вповалку тела гостей и его орков со служанками. Помотав головой и выцарапавшись из цепких лап Теней, выпрямился и пощупал голову.
        - Цела, а как будто макуатлем плашмя приложили, - мотнул ей и добавил, - не плашмя.
        Еще раз морщась, повел головой и, приглядевшись, уверено направился в угол. Там на полу, свернувшись клубком, сопел полусотник семьи Керкет. Бесцеремонно его растолкав, дождался, пока он проморгается и, присев рядом, спросил.
        - Жив? - глядя на расплывшееся в счастливой улыбке лицо орка, добавил, - когда в Гору идем? - чем сразу смыл ее с лица полусотника.
        - Куда??
        - В Гору к вам в гости. Ты мне вчера при свидетелях обещал проводить меня с подарками для Глав до самого вашего Дома. Или напомнить? - Купец, встав, стал демонстративно оглядываться, чем вызвал нешуточное беспокойство орка. Нарушения договоров, заключенных при свидетелях обычно заканчивались вместе с нарушителями.
        - Не надо свидетелей, я просто не помню.
        - Хорошо, сейчас помогу, - Купец сел рядом и, взяв из рук подошедшей, растрепанной служанки чашку, и под завистливый взгляд Керкета отхлебнул.
        - Танец ножей помнишь? - посмотрел, как быстро кивает орк и добавил, - ты еще пару бус проспорил. Вот, помнишь. Потом мы пили, ели, за служанками бегали, помнишь? Ага, в камешки ты Шнаку проигрался, хорошо так. Я тебе одолжил, и ты отыгрался. Помнишь. Да, хорошая игра была. Шнаку теперь можно вместо фонаря ставить. А голова у тебя болит с этой стороны, так это ты к Гайту приставал. Стой, стой, потом ты свои неотложные дела сделаешь. Я за тебя слово замолвил, она смеялась и обещала не убивать тебя. Или если убить, то без мучительств, шучу я. Тоже придумал, кого звать щенков делать. На, выпей. Потом на коротких ножах с Пико из Лау дрался. Это от него у тебя плечо порезано, зашили сразу. Что с ним? Его-то домой унесли, не посрамил ты свою семью. Он тоже хорошо дрался. Я знаю, что Керкеты самые могучие, незачем так-то орать. Как голова-то болит. Помогите подняться нашему гостю. А потом мы с тобой обговорили, что ты меня отведешь в Гору, меня и пару-тройку моих с ношей подарков. Как это ты не помнишь, мы еще чашу вдвоем выпили, ты ее перекусил быстрее. И вот этот малый нож, что у тебя на поясе, я тебе
подарил, как своему одночашнику. А ты мне этот. Еще как можешь принять подарок, мы теперь почти родня. На, выпей и пойдем поедим, мне еще Виигу где-то здесь искать. Заодно и расскажешь, когда пойдем, и что мне брать. Не был я у вас ни разу. Вставай, вставай. Пойдем, съедим что-нибудь.
        Глава 4. Хозяева Горы
        БООРГУЗ ТАЙН. ГЛУБИНЫ ЗА ЗОНОЙ ПРОЖИВАНИЯ. КОПИ ХОЗЯИНА ГОРЫ. КУПЕЦ.
        К посещению Выработки Купец готовился основательно и не торопясь. Семья Керкет была всегда в стороне от бурной жизни Бооргуза, но по значимости для торговли они был на втором месте после товаров Знахарей. Добываемый ими горючий камень был важен и для самого Бооргуза, и для Бооргуза Червя. Горючий камень Бооргуза Тайн был не самого хорошего качества, если смотреть на тот, что добывали в других местах. Тот и горел ярче и добывался проще, крупные куски были удобнее для перевозки и торговли. Но купцы Червя брали его с радостью, как и золу с Кухни. Зачем она была нужна, никто не знал, но особо и не интересовался. Полученные рационы и другие товары закрывали потребности Бооргуза, и этого было достаточно для кропотливой и опасной работы на Выработке. Семья Керкет не была из Старых орков, злопыхатели часто говорили, что Керкеты из касты Знающих и выросли до Старшей семьи только потому, что семья, что держала под собою эту часть жизни Бооргуза, была выбита в очередной кровавой сваре за власть, и Думающие подхватили власть из мертвых рук. Тем более, что и сами Старшие семьи не рвались в темные коридоры
Выработки.
        А потом уже и некому стало сражаться за власть над таким куском подземелья. Идущие вглубь горы бесконечные коридоры и галереи, темные и сырые, тянулись на несколько дней пути, и где они заканчиваются и куда ведут, не знал никто. Жить там было невозможно, так как реки там не было, доставка с поверхности не оправдывала затрат. И только необычный кочевой Дом семьи Керкет год за годом передвигался от одной залежи до другой, уходя все глубже и глубже.
        Каждые десять циклов вглубь горы уходил очередной караван из нескольких десятков носильщиков и возвращался обратно только через еще десять. Мрачная и нелюдимая стража из Младших семей Керкет вела по только им известным путям нагруженных едой для орков и светляков носильщиков к очередной стоянке Дома и возвращала их обратно, нагруженных горючим камнем и горной смолой.
        Сейчас Купец стоял рядом со старшим каравана и наблюдал, как в темноте туннеля исчезают носильщики и редкие стражи. Покосившись на Купца и пару его стражей, старший похода по имени Зиф дернул ухом и махнул рукой, спускаясь ко входу в Гору.
        - Нам всем нужно быстро идти. Надеюсь, что ты умеешь быстро ходить.
        Купец пожал плечами и пошел за стражем. Вместе с лапой стражей, что были охраной и помощниками старшего, они спускались по истертым ступеням ко входу в Гору. Светящиеся шары, что несли на шестах немногие из участников похода, едва-едва освещали подножье входа во чрево горы и широкую дорогу, ведущую в темноту. Уже два цикла караван, почти не останавливаясь, шел по Главной дороге, тоннелю шириной в сто шагов с глубоко продавленными колеями от бесчисленных и тяжелых повозок былых владык подземелья. Даже несчитанные столетия не смогли стереть эти следы, только слегка сгладив их. От главного пути во все стороны отходили многочисленные коридоры, проходы и галереи. И все это время караван шел мимо брошенных много и много лет назад жилищ и ферм орков. Только сейчас можно было убедиться, как сильно сжалась зона жизни Бооргуза. Уходившие в темноту проходы были завалены мусором и брошенными битыми черепками, хрустевшими под ногами. Река Бооргуза повернула в сторону от Главной дороги уже как цикл, и сейчас только редкая капель редких протечек разбивали эту тишину.
        По сглаженным временем и водой ступеням орки спустились ко входу в Копи. Здесь на каменных стенах были видны угловатые узоры, вырезанные искусными резчиками прошлого. Из этой вязи выделялось огромное лицо бородатого существа с резкими и рублеными чертами чешуйчатого лица. Широко поставленные глаза, плоский нос и зубастая пасть. По сторонам лица толстые косы, и пышная борода, заплетенная во множество косиц.
        У этого места на вычищенной площадке курилась чаша с тлеющим порошком, и лежали скудные подношения из дерева и глины. В основном грубые фигурки орков. Уложив ее в кучу под ликом, каждый орк накалывал себе палец о стоящие торчком каменные лезвия и капал в чашу с курением.
        Старший, остановившись у алтаря, замер на мгновение и, раскинув руки, прошептал.
        - Мы пришли к тебе хозяин Горы, прими нас и воздай по заслугам каждому.
        После чего резко дернул по ладони каменным ножом и полил кровью зашипевшие тлеющие угли. Взяв протянутую помощником тряпку, небрежно замотал руку и пошагал в проход. Купец капнул своей кровью в чашу и, оглянувшись назад, широко зашагал за Керкетами.
        В высоком проходе гулко загуляло эхо от множества шагов, отражаясь от стен и множась в переходах. Рыкнув, старший ускорил караван, и орки пошли мерной косолапой рысью. Редкие шары, мотаясь на шестах, отбрасывали тусклый свет на стены, оставляя свод прохода в густой и непроницаемой темноте. По стенам заметались рваные тени. Появляясь и пробегая по стенам, они исчезали под ногами сосредоточенно бегущих орков. Носильщики смотрели только под ноги, старательно выбирая дорогу по неровному полу и только редкие стражи, пробегая вдоль колонны, настороженно заглядывали в широкие провалы проходов ведущих в сторону от главной дороги, надолго замирая у них, усиленно принюхиваясь и прислушиваясь. Через полцикла, на коротком привале у редкого источника Купец задал вопрос.
        - Кого мы ждем? Здесь есть враги?
        Недовольно покосившийся на него старший в тишине замолкших помощников пробурчал.
        - Да есть тут одни, - и, отвернувшись, скомандовал начать движение.
        Но все когда-нибудь заканчивается, и еще через полцикла издалека сквозняком принесло запах горючего камня, сжигаемого в очагах, и запах еды. Караван тихо загудел и ускорился без понукания стражи. Но они еще больше часа бежали, пока не увидели отсветы от огня и света шаров.
        Из темноты крикнули, старший отозвался и к голове остановившейся колонны из темных проходов вышло с десяток стражей и, переговорив со старшим, открыли проход в сложенной из камня стене высотой в два роста орка. По одному, под внимательными взглядами настороженной стражи караван втянулся в проход и еще через один недлинный проход вышли в большую пещеру с грубо обработанными стенами и высоким потолком.
        - Купец, мы пришли. Слава милости Хозяина Горы. Пусть он и дальше будет к нам всем милостив.
        Старший каравана выдохнул и оскалился в довольной улыбке, вновь став уже давно знакомым Купцу Зифом, полусотником стражи семьи Керкет. Известным игроком в камешки и просто частым и привычным участником Гульбища.
        - Идем, я тебя провожу до Руто. Грухо в забое сейчас.
        Идя мимо облегченно снимающих свою ношу носильщиков, усиленно принюхивающихся к запахам еды, тихо переговаривающихся словами и бурно говорящих руками. Мимо уткнувшихся нос к носу и неспешно делящихся новостями орков стражи. Куда-то бегущих сосредоточенно сопящих орков, с ног до головы покрытых пылью от горючего камня, мимо стоящих на отшибе и парящих на весь зал глиняных широких котлов, у которых крутились в работе громко переругивающиеся самки. Мимо спящих вповалку у стены орков свободной смены, занимающихся починкой изношенных и расползающихся корзин, жующих, ругающихся, деловито перетаскивающих разные вещи и все это под тусклым освещением редких истрепанных шаров.
        Идя по лабиринту из грубых и изношенных ширм из тростниковых циновок, что разгораживали весь этот городок на кварталы и улицы, они прошли в самый дальний угол зала, где их встретили дремлющие стражи и, вскользь оглядев их, расступились, пропуская в узкий проход.
        Пройдя по узкому и низкому проходу, они вышли в небольшой полукруглый зал, подсвеченный мерцающими бликами от небольшого костерка посредине. Приглядевшись, Купец тихо и удивленно фыркнул и, нацепив вновь на себя личину скучающего, прошел к очагу. Это и был очаг, даже по меркам Бооргуза убогий, три камня и поставленный на них закопченный горшок. В нем что-то булькало, распространяя резкий запах. Самое интересное, что у очага сидела и увлеченно в нем мешала, что-то бормоча и отмахиваясь от дыма не кто иной, как сама хозяйка семьи и дома Керкет Руто. Вокруг нее сидело и лежало не меньше десятка орков Младших семей. Увидев вошедших, они дружно встали и перехватили поудобнее свое оружие. В основном каменные молоты и топоры на недлинных рукоятях, такие удобные в тесноте переходов. Идущий первым Зиф фыркнул и, растолкав стоящих у него на пути, скрылся за их спинами. Стоящий со скучающим лицом Купец терпеливо ждал, беззастенчиво разглядывая орков семьи Керкет.
        Все, как один, коренастые и широкие в плечах, все невысокие, с длинными и мускулистыми руками, достававшими до колен, сутулые или совсем сгорбившиеся, очень похожие друг на друга своими широкими, угрюмыми лицами, прорезанными глубокими морщинами с навеки въевшейся в них пылью горючего камня. В сумраке пещеры он с трудом различал их лица и только по косичкам мог определить, кто из них самки.
        А у очага тем временем закончился короткий разговор со старшим каравана, и все услышали глухой голос Руто.
        - Расступитесь уже, грубияны. К нам пришел гость. Ты же гость?
        Шагнувшие в разные стороны орки открыли проход к очагу, и все так же сидевшей у огня старшей. Кивнув ей, Купец протянул открытые руки и произнес.
        - Я гость, если ты это захочешь.
        Руто усмехнулась, блеснув в свете очага черными зубами, и ответила.
        - Конечно, захочу, такая редкость. Ты гость, Купец. Иди и сядь к огню, пусть темнота Горы будет к тебе милостива.
        Купец, подойдя к очагу, сел скрестив ноги и еще раз кивнув хозяйке замер. Руто, помешав в горшке, не глядя протянула в сторону руку и взяла поданный ей черпак. Зачерпнув им, налила парящий напиток в подставленную чашку и кивнула в сторону Купца.
        Молодая самка, еще только слегка сутулая, глухо побрякивая костяными браслетами на руках, протянула Купцу чашку и сунула ему ее в руку, сверкнув задорным взглядом.
        - За ваш Дом, за вашу семью, за тебя, старшая, могучая и мудрая Руто, за твоего мужа, что я не вижу, храброго Грухо и за твою дочь Чиууа, что стала такой красавицей.
        Сказав все это, Купец кивнул и выпил из чашки, после чего зашипел и выпучил глаза, схватился за свое лицо, закрыв его ладонями. Одобрительно заворчавшие орки, дружно хмыкнули и, понимающе кивая друг другу, ждали, когда Кузнец отдышится.
        - Никого не забыл, я уж думала, что пить будешь холодный настой. А он и горячий жуткая гадость.
        Руто понимающе и сочувственно похлопала Купца по плечу и сунула ему кожаный мешок. Осторожно принюхавшись к горловине, Купец жадно к ней присосался, захлебываясь и разливая теплую воду.
        - Это всегда так в первый раз, а потом привыкнешь. Сейчас подействует, сам еще попросишь, - говоря это, Руто начала разливать в подставляемые чашки настой.
        - Так зачем ты так далеко шел? Расскажи, как ты сходил на Болото. Рассказывай все. У нас так мало новостей.
        - Обязательно, - Купец отдышался и сейчас сидел, прищурив глаз и прислушиваясь к свои ощущениям, - только открой мне глаза, что это за настой такой, что я сначала, как огня отхлебнул, а сейчас уплываю в память сытой щенячьей ямы?
        - Это наш семейный рецепт. Когда долго живешь под сводами Горы, - Руто многозначительно ткнула в потолок черпаком и склонила голову в знак уважения, - Гора понемногу начинает есть тебя. То зубы, то волосы, когти и силу. Все уплывает, все уходит. Если вовремя не заметить, так и останешься в Горе. Но Хозяин добр к его почитателям и дал нам его, - она ткнула когтем в горшок, - здесь мох и плесень со стен, вода из горы, трава из воды хозяина Горы. Настой горек, как жизнь здесь, но он снимает усталость, лечит натруженные руки и спины и дает чувство тепла здесь, - она гулко стукнула по своей груди. Так что пей, Купец, побудь с нами и поживи, как мы.
        - Хорошо, мудрая Руто. А чтобы не забыть, кто я и не остаться жить у твоего котелка, я расскажу все, что видел и узнал.
        Рассказ Купца был долог. К ним присоединился и Грухо, явившийся с толпой уставших и засыпанных с ног до головы пылью смолы помощников. Горшок еще пару раз заваривали и выпивали. Под конец Купец уже еле-еле шевелил языком и, на полуслове оборвав свою уже несвязную речь, повалившись в сторону, мягко ткнулся в колени сидевшей рядом Чиууа.
        - Дочь, отнеси его с кем-нибудь в нашу нору. Не уроните там. Иди.
        Проводив взглядом ушедших, она, кивнув мужу, встала и вышла в боковой проход.
        - И зачем к нам прискакал этот проныра?
        Грухо молча и сосредоточенно почесал себе подбородок, потом лоб, потом затылок. Руто терпеливо ждала, за годы, проведенные вместе, она привыкла к манере думать своего мужа. Основательного и медлительного, мало и редко говорящего, но и в тоже время хваткого Грухо. Славящегося мастерством в поиске новых залежей и держащего в памяти весь лабиринт Горы или по крайней мере известной его части. Сейчас уже хорошо поживший и многое повидавший самец мучительно искал ответ на вопрос своей жены. Наконец, начесавшись, он глубоко вздохнул и произнес.
        - Не знаю. Пусть проснется, тогда и спросим.
        - Да, так и сделаем. Как сегодня поработали?
        - Плохо. Скоро надо будет сниматься на новое место. Здесь уже пустой камень идет. Да и хозяин недоволен. Треск стоит, как бы не обвалилось, - они одновременно несильно постучали себя по лбу ладонью, - и запах появился.
        - Значит, опять сниматься, - Руто почесала голову, - а куда?
        - Я думаю, завтра пойду, посмотрю, есть у меня задумка. Еще отец говорил.
        - Хорошо, иди спать.
        Проводив взглядом широкую спину своего мужа, Руто еще раз поскребла у себя в косичках и, тихо ругнувшись, пошла по проходу в сторону Большой Норы.
        Кивая в ответ на уважительные поклоны орков, она не торопясь обошла свое немалое хозяйство, проверяя и вникая во все мелочи. С разбуженным и зевающим Зифом проверила загон с носильщиками, их всегда держали в стороне от Норы. Просмотрела принесенный груз, внимательно проверив принесенные рационы и вдоволь наругавшись в адрес жадин у Ворот. Послушала смотрителя Светляков, с удовольствием пошумела на кухне. Долго и задумчиво возилась в корзинах свежей выработки, разминая в мозолистых лапах горючий камень. Нюхая его и даже пару раз попробовав его на вкус. Внимательно выслушала сотников рабочих орков и, без огонька попугав их карами и наказаниями, отправила восвояси. Удивленные сотники, пожимая плечами и многозначительно кивая друг другу, разбежались по норам, стараясь урвать побольше сна перед очередным длинным и тяжелым циклом работы. Проспавший четверть цикла Грухо с трудом ее нашел на складе инструментов, где она сосредоточенно перекладывала и осматривала каменные молоты, деревянные колья и рычаги. На молчаливый вопрос мужа, она со вздохом произнесла.
        - Не к добру он у нас. Пойдем будить его.
        Проснувшись, Купец, приоткрыв глаза, попытался осмотреться. В полной темноте норы он ничего не увидел и постарался неслышно принюхаться и прислушаться. Рядом с ним спала Чиууа и с другой стороны еще пара самок. После выпитого он проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим. Попытавшись тихо подняться, он сразу же встретился взглядом с Чиууа, что с интересом наблюдала за ним, перед этим толкнувшая малый шар светляков у себя за спиной.
        - Хорошей еды тебе, Чиууа, я рад, что ты не дала мне замерзнуть.
        - После напитка моей матери ты бы скорее прожег камень, чем замерз. Но говори еще.
        - Что тебе еще сказать, как ты красива со сна? Так это тебе все время говорят, наверное.
        - Говорят, конечно. Но сейчас тебя послушаю. Расскажи мне. О Гульбище у тебя. Все, кто там был, закатывают глаза, как если бы они долго сидели у горячего источника. И рассказывают разное. Что, правда?
        - Я не слышал их, скажи ты, и я отвечу, что из этого правда.
        - Еда из Болота?
        - Да, так и есть, и не только из Болота. Еще из многих мест.
        - Орки разных семей сидят и едят рядом.
        - И это правда.
        - Поединки, горячие змеи, камешки и снова поединки.
        - Да, все так и есть.
        - Танец Ножей?
        - Да, в этот раз у меня половина служанок к его окончанию не могла ходить. А вторая половина стала еще красивее от шрамов. Чиууа, ты сама можешь все это увидеть, когда придешь в Бооргуз. Я буду рад встретить тебя и сам все покажу.
        - Хорошо, я поговорю с матерью. А пока ты с ней поговори, она идет сюда.
        Чиууа поклонилась вошедшей матери и, пинками подняв спящих самок, выскочила с ними из норы. Вошедшая с мужем Руто, кивнув на приветствие Купца, сев у стены к нему совсем близко и, помолчав, спросила.
        - Что тебе надо здесь?
        - Я пришел за помощью.
        - Хм, и что мы можем тебе дать? Смолы на складах хватает, горючий камень пока еще не собрали.
        - Не это, - Купец поднятой рукой остановил самку, - не это. Я хочу помощи на Совете.
        Засопевший Грухо поудобнее перехватил свою кирку и сел ближе.
        - Я сейчас все расскажу вам, уважаемые старшие, и тогда вы примете решение, как старшие к младшему. И я готов буду принять вашу волю и поучение.
        Купец склонил голову и протянул руку. Подумав, Руто мазнула по ней, разрешая ему говорить.
        - Я хочу вывести из Бооргуза и передать Диким лишних Орков.
        - Какое нам дело до ваших свар, - Грухо пошевелил плечами, - мы глубоко в Горе, нам все равно, сколько вас уйдет на Болото.
        - Да, это так, мудрый Грухо, но еда идет вам с ферм, и ваш камень я везу за Болото. Не будет ферм, не будет еды. Мы и так все меньше и меньше возим вашего камня, - Грухо опять заворчал, - а лишние орки у Диких, это больше ивы, больше еды и крепче щенки, что придут на смену вашим рабочим. Я пришел к вам и заметил, как много у вас старых и усталых от работы в Горе рабочих. И на Гульбище ваши Младшие были бедны рядом с остальными семьями.
        - Ты пришел нас оскорбить Купец? - Грухо начал подниматься, и только рука жены на плече остановила его.
        - Он прав, Бооргуз умирает. И с ним умрем и мы. Но лезть на Совете в вашу свару нам незачем.
        - У меня есть, что тебе предложить, мудрая Руто. Купец потянулся за своей ношей принесенной им в Дом и ношами своих стражей, что они принесли с ним сюда. Взяв ближайшую, он ее встряхнул и уверенно размотал.
        Керкеты заинтересованно наблюдали за ним, от его взгляда не ускользнуло и то, что рука Руто тихо скользнула ей за спину к ножнам ножа. Но они оба забыли об опасности, увидев принесенное. На коже вьюка лежали и тускло поблескивали два железных ножа и два средних молота.
        Оба орка дружно восхищенно прошипели и, осторожно взяв в руки, начали увлеченно знакомиться с подарками. Это продолжалось достаточно долго, и Купец все это время хранил невозмутимое выражение лица.
        - Хороший подарок. Мы тебе благодарны, но мы его не возьмем. То, что ты затеял, будет трудно, и тебе все это еще понадобится.
        Руто под скрип зубов своего мужа с неохотой отодвинула от себя распакованный вьюк.
        - Не спеши так принимать решение, моя госпожа. Я хотел показать тебе еще кое-что.
        Купец вытянул еще один вьюк и снова развернул его. Не дышавшие от предвкушения орки аж подавились, не веря, разглядывая лежащие на коже четыре больших стальных зубила. Знакомство с новинкой возобновилось и закончилось гораздо раньше.
        - Я обещаю тебе поддержку в твоем деле, Купец, - Руто протянула ему руку и, сжав его плечо, потрясла его, - это действительно богатый подарок. Моя семья благодарна тебе.
        Грухо только молча кивал головой, соглашаясь с женой, не в силах выпустить из рук подарки.
        - Это вам передал Вождь Диких, он мне сказал, что это придется по нраву служителям Хозяина Горы.
        - Это очень умный Дикий. Ты расскажешь нам о нем еще. Не то, что ты рассказал у огня, то, что ты принес для нас.
        - У меня только будет одна просьба. Покажите мне, как и зачем вам это нужно.
        Переглянувшиеся Керкеты одновременно затряслись в беззвучном смехе. Отсмеявшись, Грухо хлопнул его по плечу и, утирая глаза, прогудел.
        - Все покажу, сам. А что у тебя в большой ноше? Я больше ничего не возьму, Хозяин за жадность накажет.
        - Уверен, что ты возьмешь, - Купец, подмигнув обоим, развязал горловину мешка, оба орка дружно принюхались, - вы такое еще не пробовали. Я и сам удивлен, что умеют делать эти Дикие.
        БООРГУЗ ТАЙН. ГЛУБИНЫ ЗА ЗОНОЙ ПРОЖИВАНИЯ. ПОДЗЕМНИКИ. КУПЕЦ.
        Обещание Грухо сдержал в полной мере и через цикл Купец, зевая и поеживаясь от пещерной сырости, шел через лагерь на выход. Идущий впереди Грухо что-то живо обсуждал с двумя помощниками, изредка поглядывая на Купца. У заставы им навстречу поднялась немаленькая толпа орков разных каст. Дружно поклонившись, они замерли в ожидании. Лапа стражей, десяток Младшей стражи и почти полусотня рабочих. У ограды лежали сваленные в кучу вьюки, корзины и самое разное снаряжение для работы на выработке.
        Грухо, помолчав мгновение, протянул в сторону руку и взял протянутое ему помощником блюдо с дымящимся мхом. Приглядевшись и принюхавшись, Купец незаметно дернул носом.
        - Запаренный и размятый мох со стен, есть не буду. И настоя мне хватило.
        Но боялся он зря. Зачерпнув чаше горсть кашеобразной массы, Грухо молча передал ее следующему и стал усиленно втирать эту мазь в свое лицо и открытые участки тела. Не слишком усердствуя, но и не забыв ничего из не скрытого под одеждой. Вслед за ним процедуру стали повторять остальные орки, Купца подергали за рукав. Опустив глаза, он увидел стайку Носачей, что деловито мазались мазью, и один протягивал чашку с ней Купцу. Обреченно вздохнув, он зачерпнул горсть и, стараясь не выдать свои ощущения, начал мазать себе лицо. После процедуры Грухо произвел осмотр своей группы, попутно еще и обнюхав каждого. У Купца он задержался и, недовольно дернув носом, ткнул пальцем. Под общее хихиканье всех орков, свора Носачей еще раз старательно обмазала его, попытавшись попутно залезть проворной лапой в поясную сумку. Рыкнув, Купец пинком поприветствовал эту попытку и подошел к Грухо. Ухмыльнувшись, он пожал плечами и махнул лапой с зажатыми в ней молотом. Стражи Ворот оттащили в сторону рогатку и во мраке прохода стали исчезать орки поисковой группы, в одном им понятном порядке.
        - Иди за мной, - Грухо подтолкнул его в сторону выхода и, растеряв свою неуклюжесть, шустро нырнул вперед. После чего больше двух часов они шли установленным порядком по, видимо, хорошо знакомым местам. Впереди бежали, рассыпавшись во всю ширину прохода, непривычно тихие Носачи, ныряя во все встреченные проходы и ответвления. Один из их стаи оставался ожидать у каждого, все это время усиленно прислушивающийся и принюхивающийся. Вернувшийся дозорный кивал ему, и они быстро бежали в голову колонны. Иногда они подбегали с докладом к старшему головного дозора из стражей и очень редко к Грухо. Выслушав их, старшие отсылали их обратно взмахом руки или, только переспросив и выслушав, отпускали восвояси. Колонна рабочих рысила, почти не останавливаясь, и Купец заметил, что и они старательно слушали и нюхали. Идущие по бокам парные дозоры задерживались у проходов независимо от докладов Носачей, постоянно меняясь на ходу.
        Хорошо было видно, что такая сноровка приобретена множеством походов и поисков. Шедший впереди Купца Грухо уверенно тыкал лапой в только ему понятные проходы на развилках и перекрестках, почти не задумываясь.
        И только в одном месте вся колонна остановилась по сигналу головного дозора. Прибежавший Носач что-то быстро только им понятными знаками доложил о проблеме и побежал впереди сорвавшегося с места Грухо. Вздохнув, Купец погнался за своим беспокойным клиентом.
        В голове колонны они застали сидевших вдоль стен рабочих и воинов дозора, замерших по обе стороны от бокового прохода. Махнув рукой на попытавшегося что-то доложить старшего, Грухо присел рядом с воинами и, наклонившись, внимательно выслушал старшего из Носачей. Покрутил головой и, кивнув старшему дозора, полез в проход.
        - И что здесь?
        Грухо недовольно покосился на купца и медленно выпрямился. Помолчав мгновение, махнул сигнал продолжить движение замершим в ожидании оркам поисковой партии. Колонна тихо пошла мимо их прохода, опасливо косясь в него.
        - Идем, - влился в поток и молча пошел, о чем-то думая и почесываясь.
        И только минут через десять он снова открыл рот и долго с удовольствием прокашлялся.
        - Гости здесь были, не самые радостные для нас. Мы с ними редко встречаемся. И слава Хозяину Горы. Темники. Так, кажется, себя они зовут. Беглецы это из Бооргуза. Ушедшие давно-давно в Гору. Живут там, сами себе. Нас не любят. Но и к нам не лезут. Ну, давай, спрашивай, - усмехнулся, покосившись на дрожащего от нетерпения Купца, - а то тебя сейчас порвет.
        - Где живут, как живут, что едет, кто они, какие рода? - Грухо остановил его поднятой лапой.
        - Я тебе это рассказывать год буду. Слушай. Ты уже понял, что нас было больше, много больше. Не всем нравилась такая жизнь, и ушли они вглубь. Где-то там, - он махнул лапой в темноту, - есть источники, горячие, далеко. Там и живут. Сильно они поменялись. Сильно, но язык помнят.
        - Язык помнят? Ты их откуда знаешь?
        Грухо хмыкнул и хлопнул Купца по спине.
        - Откуда, откуда. Видел я их. Говорил. Мы с ними в мире. Торгуем иногда. Когда ссоримся. Это когда у них молодь подрастет, и она идет к нам славы искать. Тут главное ухо держать торчком и спать поменьше. Они тихие, верткие. Проснулся ты, а головы у тебя и нет. На привале поговорим.
        На привале разговора не получилось. Носачи озабоченно что-то втолковывали Грухо, а он недовольно крутил головой. После привала порядок следования поменялся и, сбившись плотнее, колонна пошла с большей опаской. К концу цикла они вышли к огромной и высокой пещере и, выйдя на ее середину, разбили лагерь. Сложив вьюки в круг, рабочие молча легли за них и затихли. Воины же сидели в середине, прижавшись спинами, и держали наготове свои болары. Сидевшие рядом с Купцом воины Керкетов тоже напряженно вслушивались в темноту, слабо подсвеченную редкими пятнами, тускло мерцающей плесени. Сидевший впереди десятник молча ткнул пальцем и замер, как и все остальные. Напрягая глаза, Купец у входа в пещеру заметил какое-то слабое шевеление. Его легко толкнул в бок Грухо и покивал головой.
        На фоне мерцающего пятна на стене, на кривой камень разрушенной кладки совершенно беззвучно поднялся темный силуэт. Замер, почти слившись с камнем и побыв в неподвижности несколько мгновений, начал медленно подниматься. Купец помнил, насколько высоким был камень, когда проходил рядом, и мог оценить рост пришельца. Едва по грудь ему и очень тонок, гибкие движения. Тело изгибалось, казалось, под невозможным углом и, встав в какую-то нелепую позу, существо замерло, медленно поводя головой.
        Рядом негромко царапнул когтем по молоту Грухо, и мгновенно повернувшаяся голова рывком выбросила в стороны два больших и острых перепончатых уха, безошибочно направив в их сторону.
        Вставший во весь рост Грухо вздохнул и проорал.
        - Дайтух, рваное ухо, я тебя вижу и слышу. Ты все не угомонишься, старый паук, - по сигналу Грухо воины сдернули покрывала с шаров со светляками.
        В тусклом свете на темном силуэте загорелись глаза и сверкнули зубы. Недовольно фыркнув, он присел и сложил уши. Вокруг него несколько силуэтов, не торопясь и не выпрямляясь, лениво пошли в сторону прохода, что-то неразборчиво бормоча.
        - Это Дайтух, один из их вождей, ухо видел порванное, это я его так. Еще когда с отцом ходил. На звук, боларом попал, - Грухо был явно доволен произошедшим и, повернувшись, еще раз проорал.
        - Драться будешь??
        Сидевший силуэт повозился и квакнул в ответ.
        - Не буду. Я помню правила.
        - Тогда иди сюда.
        - Слово?
        - Да, мое слово.
        - Тебя знаю, - собеседник, изогнувшись, почесал себе ухо ногой и тихо спрыгнул с камня, - своим скажи. Камни не бросать.
        - Скажу. Я уж лучше сам, - сидевшие рядом орки тихо захихикали, толкаясь локтями.
        - Да, лучше ты. Хоть бросать умеешь, - на удивление быстро оказавшийся рядом темный силуэт встал на ноги и шагнул с круга света, прикрывая глаза, - от тебя хоть не стыдно. А то шумите, как будто Хозяин Горы чешется.
        Войдя в свет, собеседник оказался тощим и невероятно жилистым орком, и сильно отличающимся ото всех, кого только видел купец раньше. Короткие и косолапые лапы с широкими ступнями, твердо стоящие на камне пещеры. Узкие, покатые плечи незаметно переходили в длинные, узловатые руки, заканчивающиеся широкими, похожими на лопаты кистями с короткими когтями. Узкое и длинное лицо с почти безгубым ртом, голая, казалось, что бритая голова, и уши, огромные для такой головы уши. Очень подвижные и широкие, сейчас гость старательно прижимал их к голове, недовольно косясь на завозившихся носильщиков. Самое заметное место на лице жителя подземелья занимал солидный нос, постоянно подергивающийся и раздувающийся. Большие, полностью черные глаза он держал почти закрытыми, явно не в восторге от тусклого света шаров каравана. На нем была надета короткая повязка из чего-то растительного и сбруя из кожи неизвестного купцу животного.
        Внешне неуклюжий, он тем не менее двигался очень легко и ловко, буквально незаметно перетекая из одной позы в другую. Сейчас он по приглашению Грухо отошел вместе с ними в сторону и присел на предложенную ему циновку и аккуратно прислонил к камню стены свое копье с красивым костяным наконечником.
        - Это купец Бооргуза, - Грухо ткнул в него когтем и добавил, - можешь говорить.
        Гость покивал головой и протянул свою, затянутую ремнями лапу в жесте приветствия, дождавшись ответа, сел поудобнее и вопросительно дернул пальцами.
        - В поиске мы, Дайтух, новое место для стоянки ищем. У тебя здесь ничего нет, как ты здесь оказался?
        - Уши, дозорные уши мне сказали, что к вам пришел караван с Бооргуза. Я и подумал, что не лишним будет сходить посмотреть. А вы сами вышли. Я принес, что договаривались.
        Грухо покосился на купца и покивал головой.
        - Я тоже. И даже больше. Торг?
        Гости растянул свои тонкие губы в довольной улыбке и, сверкнув острыми и мелкими зубами, кивнул.
        - Торг, - после чего достал из-под сбруи костяной свисток и дунул в него. Почти сразу в ответ за выходом из пещеры взвыли множество голосов.
        Носильщики Керкетов тем временем, по команде начали распаковывать свои тюки, выкладывая рядами принесенные товары. От входа к ним быстро двинулись тяжело навьюченные фигуры жителей подземелья. В стороне от всех воины стражи сноровисто развели малый костер и сейчас, судя по запаху, грели уже знакомую Купцу настойку от жены главы семьи.
        - Расскажи, как вы живете, Дайтух, а наш гость расскажет, что он видел за краем Горы.
        - У Горы есть край? Не верю, - Дайтух снова углубился в смакование напитка, - то, что для вас край, для Горы начало.
        - Это с какой стороны смотреть на него.
        Грухо покосился на Купца и досадливо поморщился.
        - Вы друг друга нашли. Будете слова катать, как камешек во рту у щенка и руками махать. Пойду я, за торгом присмотрю.
        Проводив его глазами, собеседники помолчали, мелкими глотками вливая в себя настойку. Первым нарушил молчание Темник, в полумраке протянув руку и отстучав по руке Купца замысловатый мотив. На его приподнятую бровь, ухмыльнулся и откинулся на стену пещеры. Подумав и покосившись в сторону торга, Купец протянул руку и гораздо медленнее отстучал ответ. Еще немного посидели молча и обменялись легкими кивками.
        - Давно никого не было.
        - Было трудно.
        - Всем было трудно. Мы помним, кто нам помогал все это время. Что я могу для тебя сделать?
        - Яйца Плоскоголового. Его кожу, не свежую, - глядя, как вскинулся Темник, добавил, - порошок. И я принес вам дар.
        Вытащив из своей сумки немалую глиняную бутыль, оплетенную прутьями, протянул собеседнику. Внимательно ее обнюхав, Дайтух кивнул и сунул ее как бы случайно оказавшемуся рядом соплеменнику. Посидели еще немного молча. Купец заговорил первым.
        - Он тоже, - кивнул в сторону шумно торгующегося Грухо, Темник еле заметно кивнул головой, добавив знаками, - по-другому.
        Помолчав, продолжил.
        - Да, мы все тебе благодарны. Многих это спасет. Мы тебе поможем. У меня есть для тебя подарок.
        По знаку старшего пара ничего не делающих воинов-темников встали с пола и ушли в сторону выхода. Вскоре шумная от торгующихся орков пещера внезапно погрузилась в тишину. Орки начали неторопливо разбегаться с дороги идущих к Купцу Темников, тащивших на шесте темный куль. Орки так осмысленно разбежались, что поделились на две настороженно сверкающих друг на друга глазами части.
        Носильщики, подойдя ближе, опустили свою ношу на камень и шагнули к своим.
        Дайтух быстро размотал кожаные, очень тонкие, но крепкие ремни из неведомого зверя и шагнул назад. Под ногу Купцу вывалился ожесточенно чихающий орк, встряхнувшись, он сбросил с себя укрывавшие его до этого плащи и встал на ноги.
        - Уххо, - голос Купца был лишен какой-либо эмоции, - только узнавание.
        - Мой господин, - орк рухнул ему в ноги, - простите меня. Я гонец, искал вас, у меня вести.
        - Смелый, - Дайтух кивнул головой, - один пошел, по вашим следам шел. Мои молодые его поймали. Еле скрутили. Дарю.
        - Спасибо тебе, Дайтух. Щедрый подарок.
        Отведя обретенного гонца в сторону, от оживленно обменивающихся новостью орков, Купец встряхнул все это время тихо ругающегося гонца и спросил.
        - Вести??
        - Да, мой господин, - орк наклонился к уху своего хозяина и прошептал, - Совет.
        Купец досадливо дернул пальцами и услышал.
        - Тебе пора, - как-то незаметно оказавшийся рядом старший Темник продолжил, - мы тебя отведем короткой дорогой. И покажем, куда принесем то, что ты просил. Заканчиваем торг. Не время сейчас.
        ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДЕНЬ. ЛАГЕРЬ КЕРКЕТОВ. УШ.
        - И что мы здесь делаем? - Хр покосился на Уша и толкнул его локтем.
        В ответ Уш повел плечами, поправляя лямку ноши, и повел глазами по обступившим его оркам его сотни.
        - То, что нам скажут другие.
        - Нас столько гоняли, столько кормили. И мы здесь?
        - Меня все устраивает, и сейчас нас кормят. А все остальное спросите у него, - он кивнул в сторону Грухо и его воинов.
        Остальные носильщики, переглянувшись, затряслись в беззвучном смехе.
        Глава 5. Совет Бооргуза
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА ЖРЕЦА. ЖРЕЦ.
        - Мой господин, - блеклый орк в таком же блеклом и потрепанном плаще из кожи опустился на колени у подножия помоста и замер.
        Каменный помост занимал большую часть этой норы, самой дальней от входа в сектор Жрецов культа Вайруны.
        Логово старшего Жреца. Немыслимое место для посещения большей части жителей Бооргуза, если только не в качестве очередной жертвы во славу бога.
        Но посетитель не показывал явных признаков страха или неуверенности, только показательно подчеркнутое уважение и готовность подчиняться. Его неприметная внешность, едва заметные татуировки, что в своем спутанном рисунке могли узнать почти все Семьи Бооргуза. Того по кому скользнет взгляд и ни за что не зацепится и сразу же его забудет память.
        В его сторону из клубящейся над помостом дымной тьмы благовоний повернулись и уткнулись в него тускло багровые глаза.
        - Говори.
        - Купец, мой господин. Он вернулся, поход удачный. Привез иву.
        - И это все?
        - Нет, мой господин, много слухов.
        - Тогда узнай их все.
        Проводив взглядом убегающего орка, Жрец негромко щелкнул пальцами и спросил у склоненной фигуры в проеме прохода.
        - Все готово?
        - Да.
        - Пусть заходят.
        Немалая нора очень быстро стала тесной от плотно сидящей на камне пола толпы щенков и подростков из послушников культа.
        Все они с восторгом и надеждой вглядывались в густое облако резко пахнущего дыма и дружно повалились в пол лицами, заметив блеск глаз жреца.
        Помедлив, он негромко произнес.
        - Поднимите головы, дети мои.
        Дождавшись, когда все в норе замрут, не спуская с него глаз, он продолжил.
        - Вы все мои дети. Каждого из вас я нашел в яме щенков, каждого я забрал к себе. Я кормил вас, я поил вас. Берег и учил. Помните ли вы это?
        - Да, отец.
        - Вы все выше остальных. Своим чутьем я нашел вас и дал вам путь. Вы выше той грязной лужи, что зовется рабочими гоблинами.
        Вы выше тех, кто зовется Знающими и Помнящими.
        Вы выше тех, кто зовет себя воинами.
        Тихий гул прошел по всей пещере от края до края. Жрец повел головой и усмехнулся.
        - Так и есть, вы выше воинов. Вы выше всех Старших семей. Они только большие сверчки, что гоняют меньших и думают, что они, что-то значат.
        И вы выше других жрецов, - все послушники замерли, дружно открыв рты и выпучив глаза.
        - Это говорю вам я - Уроз-Баку, - он грустно усмехнулся и покачал головой, - Жрец Темного. Старший жрец Темного в Бооргузе Тайн. Глаза и уши Совета Жрецов Темного Великого Бооргуза Червя, Зовущий и Принимающий Бога, отмеченный им.
        И я говорю вам - Бога нет!!!
        И только вы это знаете теперь. И это сказал вам я - ваш отец.
        БООРГУЗ ТАЙН. СОВЕТ БООРГУЗА. КУПЕЦ. ЖРЕЦ.
        Еще один круглый зал у перекрестка, где сходится сразу четыре прохода, идущие из разных комплексов Бооргуза. В месте пересечения они упирались в широкую площадь с несколькими отнорками, ведущими в небольшие камеры. Одна из них и служит уже долгие годы для проведения Совета Бооргуза. На входе в проход стоит крепкая застава из стражей Ворот. Приходящие на Совет главы Старших семей оставляют свои свиты и в сопровождении только малого числа родни или приближенных проходили по проходу и попадали в широкий и круглый зал, освещенный несколькими шарами. У дальней стены каменными блоками выложено место Главы Бооргуза и по срезанному кругу другие, меньшие по размеру для остальных членов Совета.
        Рассаживаясь на давно устоявшиеся места, пришедшие тихо переговаривались, настороженно поглядывая по сторонам. Все хорошо помнили, сколько раз здесь лилась кровь, и пирамида власти резко менялась.
        Сейчас помост Главы деловито обживал Гураах в компании обвешанного оружием Врако. Рядом с помостом на циновке сидел еще один орк из Младшей семьи, прославленный своей яростью в бою и преданностью семье Главы старший стражи Ворот Боар. Крупный и крепкий орк Старых семей, он сейчас внимательно приглядывался к входящим, бездумно поглаживая лежащий на коленях меч-макуатль.
        Слева на помосте сидела Главная знахарка в сопровождении двух закутанных с ног до головы помощниц. Туату была одета в парадную одежду знахарки и сидела, о чем-то думая и не обращая на остальных внимание.
        Справа пока пустовал помост для жреца, никого этим не удивляя, Уроз-Баку всегда опаздывал, давая каждый раз всем почувствовать, кто он.
        Еще дальше, по обе стороны были два места для еще двух глав семей, равных по влиянию и богатству в Бооргузе.
        Семья Лау, управляющая прудами с выращиваемой рыбой, всем выращиванием тараканов и других насекомых и имеющая во владении часть грибных ферм, глава семьи Хильф, уже старый и седой орк едва сдерживался, злобно косясь на окружающих. У него за спиной сидел невозмутимый воин по имени Лау-Таек, известный своей доблестью, проявленной в походах за Нереисом. Укутавшись в покрывало, он водил глазами по участникам совета. Рядом с ним лежал его внушительный макуатль и короткая дубинка, его излюбленная пара оружия.
        Также здесь были нелюдимые и мрачные, живущие на отшибе в отдельном комплексе пещер муж и жена - главы семьи Керкет. Сейчас они, сидя плечом к плечу, одинаково щурясь, оглядывали пришедших и входящих. Рядом с ними блестели две железные кирки, и лежали крепкие, широкие шляпы из ивы.
        Остальные помосты стояли в одну линию по срезанному краю круга и предназначались для Младших семей. Вошедший Купец увидел, что все в сборе. Здесь был Виига, что-то выговаривающий своей помощнице Уйру, что лихорадочно вязала под его диктовку мерные бусы и Гайту, пришедшая одна и сейчас точившая когти об оселок, главный оружейник Балаур, кивнувший Купцу, толстуха Чиаа, помахавшая ему рукой, не прекращая общаться со стоявшей рядом с ее помостом Йол. Обе самки вели дела своих семей сами, и кухня Чиаа, и все связанное с тканями Йол. Вара, ведавший судостроительством в Бооргузе только кивнул, не прекращая разговор с Ужитом, сотником Рвачей. Они и еще пара-тройка Младших семей составляли противовес Старшим семьям, занимая в жизни Бооргуза свое важное, но менее значимое место.
        Увидевший вошедшего Купца Хильф вскочил на ноги и, ткнув в него пальцем, рявкнул.
        - Ты убил моего племянника! Ты ответишь за это.
        - А ты уже открыл Совет? - из-за спины Купца вышел и, остановившись, огляделся по сторонам закутанный в темное покрывало орк. На черном лице сверкнули острые зубы белого цвета. С виду обычный орк Старых семей. Немного украшений черной кости. Невзрачный посох.
        Хильф подавился и сел на свое место. Купец не зря ждал прихода жреца, и правильно рассчитал, что вспышка Лау обязательно будет остановлена Уроз-Баку. Старший жрец Темного никогда не упускал возможности показать свою силу и влияние. Сейчас он неторопливо шел на свое место, сопровождаемый двумя младшим жрецами в масках. Обычного роста, они казались выше из-за своих высоких причесок и черных покрывал. Забравшись на свой помост, жрец долго усаживался, поправляя свое покрывало и несколько раз переложил свой посох, подумав, отдал его своему помощнику за спиной и наконец посмотрел на Главу Боргуза и кивнул ему. Невозмутимо сидевший в ожидании Гураах, не подавая вида, что его задевает такое поведение, поднял руку. И так тихо сидевшие орки замерли, не дыша.
        - Совет, начнем, - Гураах склонил голову в сторону жреца, все повторили за ним поклон. Помедлив, Уроз-Баку хлопнул ладонями и коротко пропел молитву Темному, закончив его громкой здравицей в его честь. Остальные орки повторили ее и склонились в долгом поклоне, снисходительно разглядывающий их жрец покивал и вновь хлопнул ладонями. Совет начался.
        - Я созвал вас для принятия решения по предложению Купца, - Гураах посмотрел на смиренно сидевшего на своем месте виновника и продолжил. - Он хочет отвезти к Диким пять сотен рабочих орков. Он думает, что они их укрепят и смогут восполнить их потери после набега Егерей, и что это будет нам на пользу. Все знают, что в этот раз набег выбил Диких очень сильно. Но у них появился Вождь. Он смог разбить охотников, он от них узнал, что Егеря ушли от Приболотья в Степь. Сейчас Дикие могут снять хороший урожай и пополнить наши кладовые. Но у них мало рук. Слушаю вас.
        - Этот проныра должен мне сначала ответить, как он допустил смерть моего племянника, - Хильф опять встал и ткнул в Купца пальцем, - отвечай.
        Купец, не глядя на Лау, склонил голову в сторону Гурааха. Получив от него кивок, встал и заговорил.
        - Племянник уважаемого Хильфа, видимо, не привык к широкому миру, так бывает с орками, что всю жизнь живут в Бооргузе. Когда на прошлом Совете уважаемый Хильф, - Купец с лицом полным искреннего сочувствия поклонился в сторону Главы Лау, - я говорил, что ему будет трудно, вы сказали, что это не про него. Но он не смог перенести тяготы пути и перекинулся в скару, - по участникам прошла волна тихого шипения, все знали об этой болезни, - и напал на меня со своими воинами, когда я торговался с Диким о товаре. Очень хорошо сторговался, - он обвел глазами зал, - Дикий был согласен, и тут такая незадача. Ваш племянник и его воины ворвались в шатер. Я старался не нанести вреда нашим несчастным больным и даже получил рану, но Дикий, как зверь, размахивал своим оружием и перебил их всех. Я не успел его остановить. Это такая беда, - он склонил голову и закрыл лицо руками.
        В зале установилась мертвая тишина, все смотрели на вздрагивающего плечами Купца, подняв голову, он обвел всех взглядом и продолжил.
        - Я много раз говорил, что наша работа трудна и опасна, многие годы с щенков мы учимся и учимся. И в подтверждение этих слов, эта страшная потеря для нас всех.
        - Ты не привез тело, - Хильф все не унимался, - ты не привез Дикого для наказания.
        - Не мог, - Купец прямо посмотрел в глаза Хильфу, - не мог я. Убил его Дикий, это его добыча. Вступить в бой с сотнями Диких, погубить караван и не привезти иву, я не мог. Я выкупил, за дорого выкупил их оружие, оно со мной, после Совета отдам и даже платы не спрошу. Я понимаю ваше горе, но вернемся к вопросу, с которого мы начали.
        - Нет его больше, вопроса. Есть только один - Дикого надо наказать, - Хильф повернулся к Гурааху и коротко кивнул. - Глава, мы должны наказать Диких. Я подниму свою дружину, ты мне дашь стражей Ворот. Мы научим Диких работать. А голову их Вождя я подарю храму.
        - А с чего это ты решил, что это нужно храму? И голова, и твой поход, - сидевший до этого безучастным жрец, не поднимая головы, негромким голосом продолжил, - ты теперь решаешь, что нужно Темному? Он уже сделал свой выбор, забрав к себе твоего племянника. Он ушел воином, что тебе еще надо. А отправлять воинов ловить Диких, это глупость. И рабочих отправлять тоже глупость. Умник, скажи мне, как у нас обстоят дела?
        Поежившийся Виига поклонился и заговорил.
        - Привезенного хватит для восполнения потерь, еще на месяц, потом станем уменьшать рацион, - его прервал взмахом руки жрец.
        - Купец еще раз сходит. А и уменьшим, рабочим не привыкать. Забьем старых и часть щенков. Так было и так будет. Темный милостью своей дал нам жизнь, такую, как она есть. Мы все должны смиренно принимать ее как его величайший дар. Твердыня Бооргуза, величайшее творение его, здесь мы, в трудах и лишениях, неся его волю остальным оркам, пополняем ряды его войска. И не нам нарушать установленный им порядок.
        Замолчав и подняв голову, жрец по очереди осмотрел всех сидевших в зале.
        Продолжавший стоять Виига неожиданно продолжил.
        - За последние десять лет нас стало меньше на треть, - в зале, не обращая на него внимание, продолжали перешептываться члены Совета. Сверкнувший глазами Купец, покосился на Гайту.
        - Это, наверное, рабочих стало меньше, - она прекратила полировать когти, ожидая ответа.
        - Нет, нас всех стало меньше. С вашим племянником, уважаемый Лау, ушла к Темному семья Утур, - Виига выдержал яростный взгляд Хильфа и продолжил, - еще три семьи прервались за эти годы. И просто вас стало меньше.
        - У меня все склады забиты оружием, которое некому дать в руки, - в разговор включился сутулый оружейник Балаур.
        - Так и есть, - подтвердила Гайту, - твоя часть полная. А вот все остальные склады полупустые, я и не помню их полными.
        - У меня заросли паутиной больше десятка котлов, - подключилась Чиаа, - и грудами лежат миски, которые некому наполнить.
        Вскинувшийся Гураах посмотрел на замолкших старших и спросил.
        - Вы только сейчас об этом говорите? Почему раньше молчали?
        - А кто нас слушает, о, великий и мудрый Глава? - Гайту продолжила полировать когти, - мы всего-то лишь Младшая семья.
        - Так и есть, так и есть, - Уроз-Баку вновь поднял голову и уставился на Гайту. - Это хорошо, что ты не забываешь об этом. Знай свое место. Или ты сомневаешься в решении Темного? Он определил всем свое место и время для голоса каждого
        Стоящие сзади жрецы шагнули вперед, ожидая приказа. Гайту замерла и уронила оселок. Опустив руку, она медленно скользнула ею себе за спину.
        Купец, внимательно следивший за ходом разговора, поднялся и громко произнес.
        - Великий Уроз-Баку, прости, что я молчал раньше. Я хочу донести до всех еще одну новость. Твой племянник не сам перекинулся в скару. Его околдовали. Шаманка Уруков, овладела его волей и волей его воинов. Меня же спасло кольцо, - он поднял руку.
        - Я знал, что не обошлось без колдовства, - Хильф вскочил и, протягивая руку к жрецу, проорал, - позволь пойти в Приболотье и покарать их всех.
        - Шаманка Уруков, эта полузнахарка, - не обращая на выкрики Главы Лау, жрец иронично - задумчиво посмотрел на Купца, - а не глупости ли ты говоришь. Все, кроме тебя в шатре стали скарами и перебили друг друга? Никакой шаман, - он наставительно потыкал пальцем в Купца, - не может заставить убивать друг друга тех, кого он обратил.
        - Прости меня неразумного, но Вождя Диких она не обратила. Он их убил. Его не взял ее наговор. Его Дикие уверены, что он Тач-Варга.
        - Что?!?! - вскочивший на ноги жрец взревел так, что эхо загуляло под сводами зала, - и ты только сейчас это мне говоришь.
        Уткнувшийся лицом в циновку Купец продолжал.
        - Я верю в Темного, и знаю, что это только выдумка и ересь. Я не мог прийти к тебе с такой новостью из страха, что ты обвинишь меня в ереси. Но я, - он поднял голову, - я сам видел, как он убил скар. И во всем лагере только мы двое могли не поддаться колдовству. Только я и он. Ты знаешь о нашем родовом кольце. Ты сам его проверил и не нашел в нем ереси. Я готов принять наказание и твою волю.
        Успокоившийся жрец сел на свое место и, обведя глазами всех сидящих, дождался, когда все опустят глаза.
        - Ты всегда щедро делился своим достатком с храмом. Я не буду тебя наказывать, сейчас. Этот вопрос требует особого рассмотрения. Вы все идите. Старшим семьям есть о чем поговорить.
        Услышав жреца, младшие вскочили и, поклонившись, быстро выскочили вон. Шедшая за Купцом Гайту толкнула его и, притянув за ухо, прошептала.
        - Ты сейчас пробежался по палубе Дракона голым, только что бы отвлечь нож от меня. Я не забуду этого.
        Шедший рядом грубиян Балаур, покосившись на них, прошептал.
        - Я тоже не забуду, это забавнее, чем танцующий слизень после чана грибной браги, как-нибудь повтори это. И, увернувшись от оплеухи, затрясся в беззвучном смехе.
        - Когда-нибудь, когда-нибудь, Балаур. Мы все сегодня пробежали мимо. Я вас всех жду у себя, на общей еде.
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА ЖРЕЦА. ЖРЕЦ.
        Уже знакомый нам безликий орк и вновь на коленях. Только на помосте не так дымно, с него на него тусклыми глазами смотрит Уроз-Баку и сидящие вокруг него его же свита.
        Это больше десятка жрецов.
        - Ты знал про Тач-Варгу?
        - Да, господин. Но это только слухи.
        - Ты уверен?
        - Да, я многих выслушал. Нет его, есть новый вождь орды Диких. Два рода Диких и один Болотников. Еще Уруки. Собрались кучей и от отчаяния вырезали Охотников. Сейчас к ним со всего Болота такие же сбегаются. А имя… - он пожал плечами, - Дикие вожди любят громкие названия.
        - Они сомневаются в силе Темного. И эти сомнения привезли сюда с Купцом.
        Один из свитских жреца вскочил и, тыкая когтем в слухача, продолжил вопить.
        - Сомнения ведут к ереси, ересь ведет к отрицанию. Отрицание - это бунт и смерть Бооргузу. Что мы скажем в свое время, придя к Темному? Что мы не увидели этого и не справились?
        Уроз-Баку иронично посмотрел на кричащего и пожал плечами. Крупная жрица просто толкнула крикуна с помоста и рыкнула.
        - Заткнись. Вера Бооргуза сильна, Уроз-Баку силен и могуч. Сомнения умрут. Ритуал!!!
        - Ты не увлеклась Суйта-Си? За меня решать, когда провести ритуал.
        - Мой господин, это просто предложение. Когда мы это делали в последний раз? Не пора ли всем напомнить о вашем могуществе. И у нас туча учеников, что его не видели ни разу.
        Уроз-Баку покосился на уже пожилого Жреца и, получив едва видимый знак, благосклонно кивнул.
        - Хорошо. Готовьтесь. Может, сможем найти Ворота.
        Через час в одном из коридоров Комплекса культа.
        Три темные фигуры, укутанные в плащи. Едва слышный голос.
        - Он еретик, он ведет нас в пропасть.
        - Он отмеченный им.
        Минута молчания и третий голос, принадлежащий самке.
        - Может пора и сказать ему, кого он отметил. Только никому, если его щенки хотя бы подумают, - все трое поежились, - позже.
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА СЕМЬИ КУПЦА. КУПЕЦ.
        Еще много циклов жизнь Купца была наполнена нескончаемой суетой и беготней. Его свита осунулась и сильно сдала, за каждый цикл не один раз пробегая из одного края Бооргуза в другой. Гонцы его рода почти не спали, стараясь успеть во все места с поручениями и сообщениями. Гайту даже одолжила ему своих. И все равно он чувствовал, что не успевает. Что-то в его душе не могло успокоиться и все гнало его вперед, не останавливаясь, без сна и отдыха. Он сам еле стоял на ногах и почти загнал своих орков, когда его в очередной раз прибежавшего в свою Нору отловила Жуита.
        - Ты похож на рабочего фермы грибов.
        Купец, остановившись, медленно повернулся к сестре и недоуменно на нее посмотрел. Жуита еще раз его осмотрела и добавила.
        - Нет, хуже. Ты похож на орка у ворот Разделки.
        - Я иной раз себя так и чувствую. Говори, что ты хотела?
        - Он тебя ждет, - она подняла руку, останавливая слова, что он уже хотел сказать, - он тебя ждет. Идем.
        Жуита, повернувшись и не оглядываясь, пошла вглубь Норы. Пожав плечами, Купец махнул рукой своей свите и двинулся за ней. Подождав, когда он скроется в ближайшем проходе, стоявшая в поклоне свита с дружным стоном попадала на камень пола.
        Добравшись до входа к норе Главы рода Купец на мгновение замер, вспоминая сделанное и, тряхнув головой, шагнул в проем входа. Здесь почти ничего не изменилось, старый и больной орк, лежащий на своем ложе в полудреме. Услышав его шаги, он открыл глаза и отложил в сторону спящего у него на руках крота.
        - Я пришел. Я очень спешу. Мне еще очень многое надо успеть.
        - Ты забыл, что я Глава Рода? - в голосе старика скрежетнули когти по камню, и Купец удивленно дернул бровью, - садись и слушай.
        Купец молча сел на принесенную из прохода старой служанкой скамейку и замер в ожидании. За служанкой вошла и Жуита, неся пред собой обычный столик из зала гульбища. Поставив его перед ним, ехидно оскалилась и отошла в сторону. Вбежавшие за ней ее личные служанки, быстро уставив столик едой, мгновенно исчезли из Норы.
        - Ешь, - Глава рода с помощью самок сел повыше и оперся на подложенные подушки, - ешь и рассказывай.
        Пожав плечами, Купец не глядя сунул в рот первое, что попалось и неожиданно для себя быстро заработал челюстями, мыча от удовольствия. Он только сейчас почувствовал, как он голоден, забыв обо всем, он хватал из чашек все, что видел и, почти не жуя, глотал, давясь и спеша. Служанка, глядя на него с жалостью, подливала ему в чашку настой, что он, спеша и расплескивая, большими глотками вливал в себя. Запихав в себя все, что было на столе и еще раз осмотрев уже пустые чашки, он наконец сел, выпрямившись, и счастливо вздохнул. По знаку Главы обе самки исчезли из Норы, прихватив с собой все кухонные принадлежности.
        - Сядь ближе, - подождав исполнения, Глава внимательно посмотрел в безмятежное лицо Купца и продолжил, - сейчас можешь говорить?
        - Да, Старший. Могу, - Купец протянул вперед руки в знаке извинения, помедлив старик, мазнул по ним своей рукой, принимая извинения, - я расскажу тебе все.
        - После Совета у меня было много забот, Глава. Мне выделили пять сотен рабочих. Не щенков и не стариков. Пять сотен крепких и здоровых орков. Я их всех осмотрел. Они уже руку циклов сидят на полном рабочем пайке, старом пайке. Гайту выдала нам на них полный набор одежды для работы вне Бооргуза. Все крепкое и целое. Очень много краски от Ока. Вара вытащил все барки, что у нас есть и чинит их, не останавливаясь. У меня их уже больше, чем есть шестовых. А он все чинит, говорит, решение Совета. Припасы выделили на всех на десять циклов. Еще сказали взять две барки со старым оружием у Балаура. Дар Диким. С шестовыми обещали помочь Рвачами. Много забот.
        - Ты в этих заботах не подумал, откуда такая щедрость Совета.
        - Я думал, ничего не придумал, а потом думать стало некогда.
        Купец качнулся, засыпая. Глава с жалостью посмотрел на него и вдруг неожиданно запустил в него чашкой с водой для крота с края своего лежака. Купец успел увернуться от нее, но вода залила его лицо.
        - Ты точно мой сын? Червяк! Когда ты последний раз слушал свои Уши? Когда ты последний раз говорил с ними? Не найдя твои уши, они пришли ко мне. Ты знаешь, что после Совета ушли две лодки с вестниками?
        Мгновенно подобравшийся Купец внимательно слушал.
        - Две лодки, с двойной сменой гребцов.
        - Куда они ушли, мы знаем? - старик, откинулся на подушки и кивнул головой.
        - Перекресток и Бооргуз Червя. А вот зачем, не знаю. Это не все. Уроз-Баку готовит Большой Ритуал призыва Владыки.
        Купец поежился и покрутил головой.
        - Не знал, а почему Бооргуз молчит?
        - А не знают еще. А то бы сейчас стены от их страха тряслись.
        - Я тоже боюсь.
        - Все боятся. Ты там тоже будешь. Чашу тебе держать. Но зачем и к кому ушли лодки? И я не знаю. Не знаю, почему замолчал Лау. Почему молчит Глава Бооргуза. А у него подготовка к походу за Нереисом сейчас должна идти. Много всего, что наводит на мысли. Плохие. Ты уйдешь в Болото. За Норой я присмотрю. Но будь готов ко всему.
        - Да, отец. Я буду готов.
        Старик посмотрел на своего сына. Купец снова был собой, подобравшийся и внимательный.
        - Сейчас иди, поспи, не спорь со мной. Иди.
        Проспав полцикла в своей норе, он проснулся от странного ощущения. Прислушавшись, он не услышал обычного шума Норы Рода. Тишина наполняла переходы и пещеры Норы. Тишина и страх. Он ощутил его, как что-то давящее на него сверху и одновременно, как тянущие болезненные ощущения в груди. Услышал шаги сестры, торопливые и быстрые, она почти бежала. Бежала, как в давнем прошлом, когда еще щенком она прибегала к нему, просто посидеть рядом и после долгих уговоров поделиться своими страхами и обидами.
        Встряхнувшись, он встал у лежанки, встретил ее стоя. Все понимающе кивнул ей и произнес, не спрашивая, а утверждая.
        - Ритуал.
        Глава 6. Ритуал
        БООРГУЗ ТАЙН. ХРАМ БООРГУЗА. РИТУАЛ ПРИЗЫВА. ВСЕ.
        Огромный по меркам Бооргуза зал, полукруглая площадка в несколько сотен шагов в длину и три сотни в ширину. Со всех сторон к ней от стен амфитеатром спускалось по шесть ступеней, каждая шириной в десять шагов и высотой по пояс орку. Три широких хода с истертыми временем расписными стрельчатыми арками. С дальней короткой стороны к стене примыкала квадратная площадка в полсотни шагов шириной, она поднимает стоящих на ней над всем залом и ступенями на два-три роста. На нее ведут две истертые лестницы. Прямые, гладкие стены зала переходят в ребристый и стрельчатый свод и смыкаются где-то очень высоко во мраке.
        Не многие орки, всю жизнь прожив в Бооргузе, посмеют поднять глаза к потолку. Большую часть времени он затянут облаком белого пара от нескольких горячих источников, пробивших там, на высоте трещины в стене под самым сводом. Горячая и пахучая вода, стекая несколькими потоками по стене, уходит из зала по грубо выбитым канавкам прочь.
        Из облака вниз свисают длинные плети мхов, нашедших там пристанище и дом. В них редкими искрами возятся умеющие светиться жители и облаком кружат более скромные обитатели.
        В богатом эпосе ужасов и страхов Бооргуза этот зал занимает свое заслуженное и высокое место. Это - Храм Темного. Место его призыва, поклонения и место упокоения в муках несчитанного количества жертв во имя его.
        Каждый орк рабочей касты знает, что только случай отделяет его от последнего посещения Храма.
        Сейчас почти все жители Бооргуза были здесь. Рабочие касты, слуги и воины дружин семей плотно, плечом к плечу, рядами утрамбованы на ступенях на обе длинные стороны амфитеатра. Сидя на коленях, они черной массой заполняют амфитеатр. Очень тихо сидят и ждут, наполняя весь зал осязаемым и тяжелым запахом безмерного ужаса. По проходам медленно ходят воины стражи Храма. Одетые в черненые плащи с прорезью для головы и рук, до середины бедра и затянутые на поясе кожаными ремнями. Копья с обсидиановым наконечником. Все тело воина храма покрыто черной краской на основе жира с горной смолой. Всклоченные, черные волосы в виде гривы, закреплены смолой и глиной, на лицах маски и на лбу обязательная повязка со знаком Храма. Только они в Храме носят оружие. Только они.
        Другая короткая сторона амфитеатра заполнена орками Старших и Младших семей. Лицом к ним стояли полсотни воинов Храма. За их редкой цепью стеной стояли все представители Старших семей, даже здесь они старались держаться ближе к своим Главам и стояли плотными группами. За ними возвышались переступавшие на месте Тени. Они оставили свои шесты у входа в Храм и сейчас растеряли большую часть своей невозмутимой силы. Каждый глава держал в руках вырезанные из камня чаши, именные Чаши семьи. Тест на силу Главы, не удержав ее за время ритуала, Глава терял свое место. И Род мог выбрать нового. Тяжелая, резная Чаша семьи - символ рода и символ власти.
        Все освещается редкими шарами светляков, установленными на ступенях амфитеатра, и кострами в центре зала. Место призыва Бога. Почти в центре зала стоят кругом резные, каменные столбы в три роста орка. Их шесть, резьба на них замысловата и прихотлива. Если долго в нее вглядываться в голове начинают всплывать смутные образы, будящие боль, что все усиливается и заполняет зрителя целиком. Потому-то орки старательно отводят глаза, находясь рядом с ними. Сейчас пять столбов заняты жертвами и главными героями предстоящего действа. Один пустой столб будит во всех, кто сейчас в Храме, чувство страха.
        Все молчат, но в Храме шумно.
        Привязанные жертвы непрерывно, надрываясь, кричали от боли и ужаса. Умело и основательно привязанные они не могли себе повредить, но им оставили возможность кричать и пытаться вырваться, усиливая таким образом свою боль. Отобранные заранее по только Жрецам известным приметам, прошедшие своеобразный тест предварительными пытками и подтвердившие свою пригодность к Ритуалу. Остальных убили еще раньше во время отбора.
        Им всем насильно влили специальный настой, сделанный самим старшим жрецом. Жуткое варево само по себе было пыткой, доставляло страшную боль во всем теле, но и не давало сознанию жертвы покинуть ломаемое судорогами тело. Старший жрец Бооргуза слыл непревзойденным мастером в создании напитка Радость Встречи, предмета черной зависти других Жрецов далеко за пределами Бооргуза. Остальные его помощники могли состязаться только в умении связать жертву самым болезненным способом и в самом ритуале подготовки Призыва и Встречи Бога.
        Сейчас все жрецы культа Темного, заслужившие права участвовать в ритуале, плотной группой стояли посредине зала, качаясь и перетаптываясь. Босые и практически голые, обвешанные с ног до головы украшениями из костей своих жертв, с распущенными волосами, обильно смазанными смесью жира и глины. С телами, раскрашенными косыми полосами светящейся краской, они при движении производили глухой шелест и перестук от множества высушенных костей на теле. У всех на руках накладные когти из резной кости.
        Больше десятка младших послушников держали пока медленный ритм танца на обтянутых кожей прошлых жертв барабанах. По обе стороны зала, ограждая редкой цепью место ритуала от набившейся паствы, стояли воины Храма Темного в полном вооружении. Каждый из них держал копье с привязанным шаром светляков и в ритм барабанов бил древком в пол, заставляя ярко вспыхивать его растревоженных обитателей.
        По невидимому сигналу барабаны ускорили ритм, косолапо притопывающие жрецы, плечом к плечу пошли боком по кругу, не разрывая связи друг с другом. Пока еще медленно они шли, загребая ногами, ритмично шаркая и все вместе громко притопывая через пару шагов. Двигаясь, они мотали опущенными головами и все ниже склонялись, через какое-то время доставая руками до пола. Из глубины строя раздалось негромкое пение. Жрецы замерли и закружились на месте, мотая головами и покачиваясь.
        Высокий дребезжащий голос неторопливо выпевал корявые слова древнего гимна прославляющего Темного. Все также кружащие жрецы молча слушали и, дружно грохнув себя в грудь кулаками, прорычали припев, вновь пошли неторопливым косолапым шагом по кругу. В толпе Старших семей тоже начали раскачиваться и мотать головами самые нетерпеливые и фанатичные орки. Также косолапо переступая, они срывали повязки и ремешки, распуская волосы, выбрасывая их в проход и опустив головы, мотали ими, пока еще тихо подвывая в такт пению. Услышав припев, они так же громко и сильно били себя в грудь и, подняв над головой руки, рычали на одной ноте, роняя голову в конце припева.
        В глубине Храма на каменной квадратной площадке неподвижно сидит в окружении ближайших помощников сам Уроз-Баку, старший жрец Темного Бооргуза Тайн. Скрестив ноги, одетый только в набедренную повязку, он неподвижно сидит, закрыв глаза и, как и все, прислушивается к песне-молитве призыва. Сидящие у него за спиной Жрецы пока тоже молча слушают поющего. После первого куплета к нему присоединяется еще один голос, за ним еще и еще. Песню прорезают высокие и звенящие от напряжения голоса Жриц. Песня все больше и больше ширится, взлетает к своду, пугая жителей воздушного леса, заставляя их ярче вспыхивать и светящейся метелью кружить под сводами. Припев подхватывают все больше голосов из орков Старших семей. Все остальные должны молчать и слушать, подпитывая своим страхом призыв.
        По рядам сидящих орков, пригнувшись и поводя ушами, плавно пошли воины Храма, чутко слушая в ожидании. Это первый, самый грубый отбор. Сейчас свободный камень может дождаться своей жертвы. Сидящие орки изо всех сил сжимают губы, противясь желанию присоединиться к пению. И щенок из еще не прошедшей инициации сотни и десятник дружины Младшей стражи, прошедший множество передряг, сжимаясь в ужасе, стараются не поддаться гипнотическому желанию вскочить и петь.
        Уроз-Баку, раскачиваясь из стороны в сторону, поднимает руки и в ритм барабанов начинает их медленно опускать вниз, своим движением все выше и выше поднимая громкость и леденящий душу настрой песни. Не спуская с него глаз, его помощники, звеня от напряжения голосами, забирают все выше и выше. Кружащиеся внизу Жрецы, закатив побелевшие глаза, все более неуклюже танцуют у столбов. Жертвы, достигнув предела своих сил, вопят на одной высокой ноте, все пытаясь с треском своих костей, вырваться из пут.
        Уроз-Баку бьет ладонями в камень, одним движением обрывая все звуки в Храме. В звенящей тишине слышно, как льется вода по стенам, и звенят в вышине свода жители воздушного леса. Старший жрец, опустив голову, молча мотает ею, его помощники со всех сторон, не поднимаясь на ноги, переползают, окружая его и внимательно вглядываясь в ожидании. Обессиленные жертвы пытаются вдохнуть в свои легкие хоть частичку воздуха. Крупная и массивная жрица, растолкав плечами остальных, выползает прямо перед лицом старшего жреца и, приникнув, как перед прыжком, замирает, не спуская глаз с Уроз-Баку. А он все еще продолжает мотать головой, скрипя зубами, выгибаясь в судорогах, что скручивают его тело, заставляя мышцы его оголенного тела волнами перемещаться под кожей. Жрица торжествующе скалится и тянется к лежащему перед Уроз-Баку обсидиановому лезвию.
        И в этот момент он открывает глаза. Замерев, он в упор смотрит на нее и в его глазах начинает разгораться огонь. Слабые искры, зажигаясь в глубине, начинают перемещаться в обсидиановой темноте залившей его глаза, все быстрее и быстрее, сливаясь и усиливаясь. Они становятся все ярче, багровые сполохи, пробегая в его глазах, все растут, заливая глаза. Отступая и возвращаясь, усилившись. Жрица, сникнув, начинает отползать и замирает, скуля и выгибаясь от боли. Светящиеся красным светом глаза парализовали ее и заставили упасть в судорогах на камень пола. Почерневшие, как уголь, губы жреца торжествующе дрогнули, и он прошипел.
        - Не сегодня.
        После чего из его глаз исчезли последние признаки разума, и их залило морем безумия, ненависти и боли. Вскочив на ноги, он ткнул в сторону жертв рукой и взревел. В этом звуке уже не было ничего похожего на слова. Только призыв и непреодолимое желание насладиться чужой болью и страхом.
        Ответный рев сотряс стены храма. Жрецы и Старшие семьи в одном порыве вопили, протягивая руки к пришедшему к ним Богу, нашедшему дорогу в этот хрупкий приют в виде тела и разума старшего жреца.
        Все шары ярко вспыхнули и продолжили гореть тем же ярким, мертвым и неподвижным светом.
        Сверху начали падать оглушенные и убитые звуком жители воздушного леса. Существо, бывшее старшим жрецом, повело глазами по площадке и, жадно раздувая ноздри, принюхалось. Лицо как будто треснуло, раскрыв уже широкую пасть, наполненную множеством кинжаловидных зубов, и он еще раз уже негромко рыкнул, дернув когтистой лапой.
        Замершие внизу жрецы, радостно зашипев, бросились в разные стороны к наконец вздохнувшим жертвам. Еще через мгновение они опять кричали от боли. Жрецы, разбившись на группы, буквально облепили их, уродуя и калеча. При помощи своих когтей на лапах они их буквально свежевали, соревнуясь в умении доставить большую боль и не убить жертву. Лилась и брызгала кровь, отлетали в стороны куски кожи и мышц. Все более и более покрывающиеся кровью Жрецы копались в дергающихся и кричащих телах, в криках которых уже не осталось ничего кроме боли и животного ужаса.
        Пришедший демон глубоко вдохнул и, посмаковав ощущения, довольно оскалился, подняв перед лицом лапу, с наслаждением пошевелил пальцами, любуясь бликами света на когтях. Опустил голову вниз, услышав поскуливание, там у него в ногах валялась, протягивая к нему руку Жрица. Наклонившись к ее посеревшему лицу, он принюхался и посмотрел на остальных Жрецов. Повел рукой, зажигая у них глаза тем же цветом, что и у него, и небрежным жестом лапы смел их с помоста, в последний момент, поймав за волосы одного из младших Жрецов.
        Завизжав, тот попытался вырваться, но демон, даже не заметив его попытку, бросил его на камень площадки и, наступив ему на спину, одним движением лапы в веере кровавых брызг вырвал кусок плоти. Сев на него сверху, начал неторопливо потрошить дергающееся тело, вырывая и вырезая когтями куски и съедая часть или разбрасывая их по Храмовой площадке. Иногда замирая и прислушиваясь, он, то одобрительно кивал головой, то недовольно дергал пальцами и на пыточной площадке, кто-то из Жрецов начинал вопить, катаясь по камню, то трясся от ощущения блаженной боли от похвалы своего Владыки.
        Старшие жрецы тем временем черными молниями метались по ступеням амфитеатра, принюхиваясь к придушенно воющим от животного ужаса оркам низших каст. Стремительно двигаясь на четырех лапах, светясь глазами, шумно принюхиваясь, они внимательно осматривали орков. Иногда выхватывая из шеренг, крутили в лапах и отбрасывали в сторону как чашку. Щенок, не выдержавший напряжение, с воем кинулся бежать и был пойман буквально через десяток шагов сразу тремя Жрецами и с криком исчез в фонтане брызг крови. Через мгновение они, разбросав в стороны части тела, разбежались, продолжив поиск. Такое повторялось не раз, самые слабые быстро и без мучений гибли. Вызывая еще большее чувство ужаса у еще ждущих выбора. Все знали, что умерший здесь, в этом зале, уже никогда не встанет в строй Темного. Он еда и только еда. Поиск продолжился, и постепенно Ищущие сдвигались к храмовому месту Старших семей, гася у них глаза и вгоняя в беспокойство.
        Демон, покончив со своей жертвой, сыто потянулся и, спрыгнув с площадки, серьезно тряхнул зал Храма. Подойдя к месту пытки жертв на столбах, покосился на повалившихся головами в пол Жрецов и с интересом прошелся по замолчавшим мученикам. Увлеченно покопался в них, то одобрительно кивая, то зарывшись в тело, что-то исправляя, заставляя выгибаться от мучений изуродованные тела. Насладившись очередной жертвой, небрежным движением когтя вспарывал горло, склонив голову, с наслаждением впитывал в себя только ему ведомое последнее дыхание, исходящее от измученных тел. Закончив с последним, поводил тяжелой головой и уверенно направился к Старшим семьям.
        В нем уже почти ничего не было ото всем известного Уроз-Баку. К замолчавшим и попятившимся оркам, косолапо ступая, шла сама смерть в виде их бога, пришедшего на их призыв. Коренастая и даже на вид очень тяжелая тварь с широкой и зубастой мордой, покрытая торчащими во все стороны наростами кости. Длинные и когтистые лапы царапали камень пола, высекая бледные искры. Бугрящиеся мышцы распирали натянутую кожу и горбом высились на спине.
        При его приближении вперед шагнули Главы семей и, повалившись на колени, протянули ему навстречу чаши Рода. Небрежно царапнув по Чаше Лау, он задержался на мгновение у Гурааха, поводя лапой, и медленно дернул когтем по краю. После чего повел носом и ткнул в толпу пальцем. В плотной толпе молчавших и неподвижных орков как мечом рубанули, так стремительно они разбежались в разные стороны. Коготь уткнулся в посеревшего Купца, первый раз держащего Чашу Рода. Орки с трудом сдерживали удивление, ведь обычно Бог даже не замечал Младшие семьи. Дернув когтем, демон позвал, и Купец на негнущихся ногах подошел к нему и рухнул на колени, протягивая Чашу и опустив голову.
        - Подними глаза, червь.
        От низкого голоса демона у орков встали волосы дыбом по всему телу. Испуганно шарахнувшись, они еще дальше отшатнулись от Бога пожелавшего общения со столь малым. Несколько Теней упали, не сумев устоять от ужаса. А остальные попытались посильнее вжаться в камень стены.
        Заскрипев зубами, Купец с трудом заставил себя поднять глаза до уровня груди демона.
        - В глаза смотри.
        Преодолевая судороги от сведенных мышц тела, Купец рывками заставил себя поднять глаза, не уронив Чашу.
        В него, казалось, пронзая его насквозь, впились два костра багрового пламени, залившие глазницы того, кто совсем недавно был жрецом. Все его тело пронзила боль от, казалось, миллиардов игл, вонзившихся в каждую клетку его тела. В глазах темнело, их периодически накрывало мраком, мыча от напряжения, шатаясь, Купец все продолжал стоять, держа в одеревеневших руках Чашу. Краем сознания у него запечатлелось, что на морде демона, в трещинах порвавшейся кожи поблескивает металл.
        - Значит, так, - демон отпустил взглядом Купца и человеческим жестом почесал себе подбородок, содрав пласт кожи и оголив воспаленную и кровоточащую плоть. Посмотрев на свои когти, брезгливо стряхнул комочки и продолжил.
        - Будить Темного?
        Он обернулся на раздавшийся у него за спиной многоголосый восторженный вой. С ближайшего крыла амфитеатра Храма, громко воя и разбрасывая в стороны рабочих орков, Старшие жрецы тащили кого-то отчаянно отбивающегося. Демон шумно втянул в себя воздух, довольно оскалился, еще больше порвав себе кожу на морде и, задрожав от нетерпения, рявкнул.
        - Все прочь.
        Купец почувствовал, как его схватили чьи-то руки, поволокли в проход в толпе беспорядочно бегущих орков всех семей. А за спиною у них вновь запели Жрецы, славя Бога и отчаянно закричала Жертва. Найденный Ключ. Ключ от Врат.
        ТАМ ЖЕ ПОЛЧАСА СПУСТЯ.
        Зал пуст, тела мертвых жертв, Жрецы культа и Стража.
        У освобожденного от тела жертвы столба бьется в судорогах отобранный орк - Ключ.
        Вокруг него сомкнувшееся кольцо из все еще светящих глазами Жрецов. Напротив лица жертвы сидит сам демон. Принюхивается и сыто, лениво чешется.
        - Вы славно послужили мне, - голос демона был негромок и не совсем внятен из-за слишком богатого набора зубов в пасти, но жрецы приникли к камню, вслушиваясь в него.
        - Я доволен. Сейчас мне пора. Помните свой долг.
        Он шагнул к орущему орку-жертве и удивленно поставил уши. Ему под ноги кинулся тот самый крикун и вновь завопил.
        - Мой господин, ересь. Ересь среди нас.
        - Говори, - демон покачнулся и, дернув лапой, сел на пол.
        - Зовущий, - он протянул руки к морде демона, - зовущий предал тебя.
        - Покажи, - демон протянул лапу, и крикун подставил свою голову. В полной тишине демон, закрыв глаза, слушал только ему ведомое и, открыв глаза, растянул пасть в улыбке.
        - Я возьму его с собой, - и, не отпуская голову доносчика, тяжело потянулся к жертве, - у вас будет новый Зовущий.
        В этот момент он очень плохо выглядел, его тело подергивалось, бока покрылись полосами кровавого пота, тускнела в глазах багровая пелена. На теле появлялись новые язвы и раны. Он почти дотянулся до жертвы, орк забился в путах, на глазах усыхая и старея, когда в его грудь вонзились три дротика Стражи Храма. Он выдохнул и блаженно оскалившись, обвис на веревках.
        Демон взвыл и встал на ноги в полный рост, поднял к своему лицу доносчика, мгновение вглядывался в его лицо и, раздавив ему голову, откинул прочь тело. После чего рухнул на камень пола.
        Стоявшая ближе всех жрица наклонилась к нему и принюхалась, макнула палец к лужу мутной жидкости вытекавшей из пасти демона и торжествующе оскалилась.
        - Он сдох, - повернулась к остальным и разразилась дробью быстрых команд, - этих, - она ткнула пальцем в сереющих даже через краску на лицах Стражей, - взять. Поговорю с каждым отдельно. Щенков под замок и в ямы тех, кто старше. Сопротивляющихся убить. Отправить гонца к главе Бооргуза. Поднять Стражу ворот и сюда ее. Дело веры!!
        Она продолжала раздавать команды, не замечая, что остальные участники молча пятятся от нее, роняя оружие и становясь на колени.
        Почувствовав неладное, она замолчала и медленно повернулась.
        У нее за спиной стоял демон и иронично разглядывал ее.
        БООРГУЗ ТАЙН. ВНЕ ЗОНЫ ПРОЖИВАНИЯ. КУПЕЦ.
        Бооргуз тяжело и с трудом приходил в себя после Ритуала. Что рабочие касты, что Старшие и Младшие семьи никак не могли наладить ритм повседневной жизни. И даже обычные наказания уже не производили своего обычного эффекта.
        Подготовка к отъезду так же затормозилась. Купец пластом пролежал три цикла в своей норе. Не отходившая от него Жуита вливала в него настои, выкупленные у Знахарей, и кормила его. Только прибежавший к Воротам гонец Керкетов встряхнул его.
        С трудом поднявшись, встретил его уже внешне здоровым и бодрым. Выслушав, распорядился готовить носилки. На удивленно поднятую бровь гонца, старшая служанка звонко стукнула его по голове посохом и, прошептав "Дикие", потыкала в родовую вышивку на своем халате. Почесав голову, гонец понятливо закивал, Бооргуз, мол, правила. Без носилок никак.
        Носилки в сопровождении усиленной стражи семьи Купца полцикла углублялся вглубь Горы и, добравшись до одного из редких в глубине источников, остановились. Охрана и слуги опасливо косились в темноту, принюхиваясь и прислушиваясь, не выпуская из рук свое оружие. Купец сидел неподвижно в паланкине, казалось, что он спал.
        Только казалось, он неожиданно дернул пальцем и громко произнес.
        - Всем не шевелиться. Ждать.
        Охрана заворчала, наконец тоже услышав приближающийся шум. Стараясь двигаться, как им казалось незаметно, они дружно обступили носилки, направив свое оружие в сторону шума. Служанки тоже вытащили свои ножи и растеклись в строю стражи.
        - Не надо так бояться, - казалось, что сама непроглядная тьма Горы заговорила с орками, - ходить трудно, пол трясется.
        Из темноты одновременно выступила лапа Темников с Дайтухом во главе.
        - Мы рады видеть вас, жители Горы, - Купец встал и шагнул навстречу, - ты гость, Дайтух?
        - Для тебя всегда, - подойдя ближе, уже тише добавил, - я принес обещанное и еще вести.
        - Готовьте лагерь, - Купец махнул своим оркам и показал на циновку у самого источника, - прошу, общая еда.
        Дайтух церемонно покрутил пальцами, выражая свое согласие, и прошел за Купцом. Посидев рядом и наблюдая за суетой разворачиваемого лагеря, чем в свете редких, принесенных шаров занимались орки Купца и воины Дайтуха, старшие дождались, пока все займутся делом и занялись переговорами.
        - Это вам, - Купец протянул очередную бутыль.
        - Это более чем достойный дар, я тоже привез все, о чем мы говорили.
        Из темноты подходили все новые Темники, складывая свою ношу и растворяясь в привычной им темноте.
        - Это?
        - Да, яйца Плоскоголового и его кожа. И это от меня, - Дайтух протянул маленький сверток, - три зуба. Старые, Плоскоголовый сам скинул.
        - Моя семья - твой должник.
        - Это дар в знак продолжения. И еще новости. Мир Горы трясется от движения. Оно началось еще раньше, чем ваши жрецы провели Ритуал. Они у вас такие шумные.
        - Вы так далеко слышите?
        - Не так, как хотелось бы, но мы здесь не одни такие. Можем делиться новостями. Потом покажу. Тебе надо спешить.
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА ЗНАХАРЕЙ. ЖРЕЦ.
        Старшая знахарка как обычно была невозмутима и спокойна, хотя даже всегда невозмутимые и полусонные Стажи Норы сейчас тихо ворчали, принюхиваясь и со скрипом тиская свои копья. С сомнением посмотрев на нее после полученного приказа, они только после повтора неохотно сдвинулись в стороны, открывая ей проход к выходу.
        Ее там ждал старший жрец культа. Его массивные носилки стояли в десятке шагов от входа в Нору знахарей, но, даже не выйдя в галерею, она почувствовала мерзкий запах гнилой плоти и такой же гнилой крови. Стоявшие стеной Стражи Храма, шагнули в стороны, открывая ей путь. Вонь стала еще сильнее. Пройдя по коридору из Стражи, она замерла у крытых носилок. Носильщики обессиленно лежали на камне прохода, тяжело и хрипло дыша, не отпуская ручек носилок. Их руки, крепко примотанные к ним, не позволяли этого. Среди носильщиков она с трудом узнала почти всех старших после старшего жреца жрецов и жриц. Сейчас они тускло и безразлично скользили по ней взглядами, кроме одной, что с неуемной ненавистью пилила её горящими глазами из-под спутанной копны волос.
        Дернув уголком губ, Знахарка шагнула ближе и замерла.
        - Зачем пришел?
        Стоявшие вокруг носилок молодые жрецы и жрицы, с еще не зажившими на лицах шрамами инициации на сан, дружно зашипели, потянувшись к оружию, и замерли, сломавшись в глубоком поклоне. Раздавшийся из-под полога носилок тихий, рокочущий звук буквально заморозил их. Носильщики втянули головы в плечи и низко опустили головы. Даже яростная жрица, тихо скуля от ненависти, ткнулась лицом в ремни ее упряжи.
        - Пришел по праву. Ты знаешь. Подойди ближе.
        - Нора Знахарей, нет здесь твоих прав.
        - Ты так думаешь.
        Носилки колыхнулись, и что-то тяжелое и массивное, неуклюже завозилось на них, вставая. Полог выгнулся горбом и окутал горбатую и покатую фигуру. Когтистая лапа, распространяя еще более страшную вонь, потащила ткань с тела жреца. Открывшаяся картина заставила дрогнуть лицом и саму Знахарку.
        В стоящей, сильно наклонившись вперед, почти касаясь когтями пола галереи, твари от жреца осталось только ожерелье, сейчас туго стягивающее ее шею.
        На Знахарку смотрела пара глубоко посаженных, воспаленных кроваво-красных глаз, слезящихся и сочащихся гноем. Уродливо раздавшаяся морда, покрытая костяными наростами и замотанная промокшими тряпками, в которых Знахарка с удивлением узнала шитые пологи, главное украшение Храма, сейчас напитанные кровью и гноем из многочисленных разрывов кожи, покрывающих эту морду. Вся она вытянулась вперед массивными челюстями с внушительным набором изогнутых зубов, окончательно потеряв остатки схожести с лицом орка. Знахарка в уме отметила, почему голос жреца ей показался таким невнятным. С таким набором зубов не поговоришь. Остальное тело, закутанное в такие же обрывки разных тканей, стало больше обычного орка, как минимум вдвое. На виду остались огромные лапы, покрытые ранами от лопнувшей кожи и засохшей кровью.
        Зверь повел головой, с разных сторон разглядывая Знахарку, и жутко оскалился, заставив невольно попятиться стоящих у нее за спиной Стражей Храма.
        Она же, не дрогнув, выдержала его ухмылку и шагнула вперед, протягивая руку. Тварь удивленно отодвинула голову и подняла из гривы спутанных, грязных волос острые уши.
        - Ты смела.
        - Я знаю, - шагнув еще ближе, Знахарка мазнула пальцем по морде жреца и понюхала его, - свежая. И повязки не помогают.
        Жрец медленно кивнул.
        - Что нужно Великому жрецу на трудном пути к стопам Вайруны?
        Жрец недовольно поводил головой и тихо пророкотал.
        - Все прочь.
        Через пару минут только быстрый удаляющийся топот напоминал о многочисленной свите. Дернув ушами, жрец тяжело сел на носилки.
        - Поговорим.
        - А они? - Знахарка повела рукой над головами носильщиков.
        Жрец хрюкнул и прошамкал.
        - Уши замазаны. Только ноги, - и несильно пнул ближайшую жрицу.
        - Ты теряешь кровь или что там в тебе теперь. Много. Почему еще не сдох? Жертвы??
        Жрец кивнул, ковыряясь когтем в повязке на лапе.
        - И что ты хочешь от меня??
        - Что я хочу от тебя, - продолжая чесаться, жрец оторвал от себя пласт кожи и брезгливо откинул его в сторону, заблестев оголенными мышцами, сразу начавшими кровить, - хочу остановить это или приостановить.
        - Путь к Вайруне долг, труден и не остановим.
        - Если идти к нему, но я не спешу. Я вообще к нему не иду.
        Знахарка, не дрогнув лицом, замерла, ожидая продолжения. Жрец опустил и приблизил свою морду к ее лицу и выдохнул ей в лицо облако вони. Подождав мгновение, оскалился и сел удобнее.
        - Ты сильна и смела. И не глупа. И ты понимаешь, что теперь у тебя нет выхода. Найди лекарство. Или я возьму всех, кто рядом с тобой. Они не умрут, я возьму их себе.
        Теперь Знахарку действительно проняло, это было видно по тому, как она посерела и опустила голову.
        - Ты все поняла?Когда будет готово лекарство??
        - Я не делала его ни разу, но я знаю, кто знает, я сделаю его.
        - Хорошо. Теперь ты будешь молчать и делать то, что я скажу.
        - Да, я буду молчать.
        - Тогда иди.
        Знахарка склонилась в поклоне и, развернувшись, ушла в проем входа.
        Расступившиеся Стражи сразу же сомкнулись у нее за спиной, закрывая собой вход. Идя привычными коридорами, Знахарка усиленно размышляла, морща лоб и что-то бормоча. Остановившись у очередного поворота, у стены мха, из-под которой выливался несильный поток горячей воды, сдвинула в сторону тяжелые пряди мха и протиснулась в мерцающий проем. Идя по колено в горячей воде, прыгая с камня на камень, добралась до широкого и длинного зала, затянутого густым пологом пара.
        Оглядевшись, тихо свистнула, к ней прискакали несколько Знахарок, склонившиеся в поклоне уважения Старшей. Почти голые, только в набедренных повязках, с сильными натруженными руками, широкими плечами, сейчас откинув с мокрых лиц косички, ждали слов Старшей. Осматривая их мокро блестевшие тела, она молчала и молчала.
        - Все в порядке, Старшая?
        Одна из знахарок шагнула вперед. Старшая подняла руку, останавливая ее.
        - Все в порядке. Как идет работа?
        - Готовим новый набор на полную руку циклов. Все есть, все будет вовремя.
        - Я знаю. Где сейчас Утаатана?
        - Старая, - знахарка пожала плечами, - как обычно спит, раз в десять циклов ест, и снова спит.
        - Где она?
        Знахарка, пожав плечами, ткнула в дальний угол.
        - Хорошо, работайте.
        Старшая, не торопясь, пошла мимо неглубоких луж, в которых в горячей воде плавало густое варево бурых водорослей. От ее ног в воду с писком прыгали мелкие существа, похожие на крабов. Дойдя до дальней стены, огляделась и уверенно направилась в сторону немалой кучи сушеного мха. Постояла рядом и, вздохнув, стала копать ее, постепенно раскрыв темную фигуру, закутанную в ткань и неподвижно лежащую на боку.
        Откопав ее, еще немного посидела, размышляя и решительно тряхнув головой, начала трясти лежащее тело. Потратив на это достаточно много времени, наконец достигла определенных успехов - тело заворчало и зашевелилось. Потом село и потрясло головой. Стянув с головы капюшон, открыло сморщенное лицо старой-старой самки, что сейчас недовольно смотрела на разбудившую ее Старшую.
        - Зачем?
        Ее голос, тихий и шелестящий заставил поежится Старшую и, повернувшись к старухе, низко склонить голову.
        - Старая, я покорно пришла к тебе за советом и помощью.
        - Говори.
        - Наш жрец на пути к Вайруне.
        - Хм, нам-то какое дело? Пусть идет, скоро будет новый Старший Жрец.
        - Он не идет этой дорогой. Он хочет сам стать демоном.
        - Это плохо, но тоже недолго. Он съест себя сам.
        - Он хочет лекарство, у нас оно есть.
        Старуха растянула тонкие губы в ухмылке, она постучала себя по голове, кривым пальцем о своей голове.
        - Есть у нас лекарство. Но ему его не видать.
        - Старая, - Знахарка, дрогнула голосом, - он обещает взять себе мою семью.
        Старуха покосилась на нее и проскрипела.
        - Вот потому у нас и нет семей, щенки есть, семей нет. Это твоя доля, неси ее.
        Знахарка повернулась к старухе и, оскалившись, зашипела.
        - Ты мне говоришь о моей доле. Когда меня отдавали за него, вы молчали. Вы все молчали!!
        Последнее она прокричала в лицо старухе, тряся ее за плечи и глядя в ее бесцветные глаза.
        - Вы молчали. Продав меня за это, - она обвела рукой зал с вышедшими из тумана младшими знахарками.
        - Вы все молчали, то была моя доля. И сейчас моя доля. Но я - Старшая!!!! Я Старшая и своим правом приказываю тебе дать мне рецепт.
        Старуха прошептала.
        - Ты ведь знаешь, что это нельзя делать.
        - Знаю, но я еще знаю, что если я это не сделаю, он возьмет мою семью. И ты, Старая, знаешь, что это будет. Он их возьмет себе, в свой внутренний Бооргуз, где будет их пить и пить. И они будут рвать друг друга, что бы хоть на мгновение заглушить боль. И так год за годом, пока не истончатся в пыль. Но все это время их ждет мука, страшнее самой страшной пытки. Я Старшая, приказываю тебе отдать мне рецепт. Говори, Помнящая.
        - Я подчиняюсь, Старшая, - старуха покивала каким-то своим мыслям, - да, я скажу тебе рецепт. Слушай же, Старшая.
        Закончив, она шевельнула пальцами, останавливая подошедших к ним знахарок, и посмотрела еще раз на ощетинившуюся Старшую.
        - Старшая, ты делаешь неправильно. Ты сейчас совершаешь большую ошибку. Чем дольше он проживет, тем больше возьмет себе орков. Лекарство притормозит его распад и только, а потом он возьмет себе всех. И тех, кого ты пытаешься защитить тоже. Я Помнящая - я знаю. Такое уже было и такое еще будет. У нас большая память.
        Иди, пока еще Старшая.
        Глава 7. Караван
        ВОСТОЧНАЯ ОКРАИНА ИМПЕРИИ, ЗАСТАВА ЕГЕРЕЙ. ЗАБОЛОТЬЕ БООРГУЗА ТАЙН.
        Далеко-далеко на востоке, даже отсюда кажущиеся непроходимыми Дымные горы стоят черной стеной, четко выделяясь на фоне сереющего утреннего неба, и сейчас у них еще слабо заалели заснеженные вершины. Тонкая алая полоска светила медленно и неохотно поднялась через преграду. Еще робкие лучи солнца подсветили мрачные, темные громадины, и вдруг они как будто вспыхнули огнем. Вершины заполыхали, и Солнце, поднимаясь все выше и выше, горело костром на их заснеженных боках. Оно наконец преодолело даже для него трудную преграду и с трудом, медленно оторвавшись от опоры, осветило Великое Болото. Его робкие лучи пробежались по неподвижно замершим в утреннем затишье метелкам тростника, приложили яркие дорожки по такой же неподвижной глади заводей и пробежали вверх по стволам редких и невысоких деревьев.
        Как будто по команде вздохнул ветер, начиная свой новый, загруженный движением день, качнув метелки тростника, пустив пока еще мелкую рябь по глади воды. Ему откликнулись десятки голосов жителей леса и болота. Запели, зачирикали, заквакали в десятки голосов животные и птицы, плеснула водой пока еще ленивая рыба. Все вокруг наполнилось звуками и движением. Новый день начался. У каменистого склона, прямо от берега, уходящего в немалую глубину, на первой волне качнулись и заскрипели своими привычными голосами два Дракона. Большой и каменистый остров многие годы являлся передовой базой Ордена в пределах одного Бооргузов орков и сейчас он неторопливо и основательно просыпался. Пара Драконов все громче заявила о себе, скрипя, шелестя и постанывая на привязи у наплавной пристани. Стоящий на вышке дозорный встряхнулся и преувеличенно внимательно стал вглядываться в дали зеленого моря Болота, считая в голове минуты до своей смены и представляя, как он нырнет в знакомую сонную духоту своего барака.
        Сидевший у причала с удочкой старший десятник Виктум, заметив солнечные блики на по утреннему неподвижной воде заводи, поднял голову и скупо улыбнулся светилу.
        - И тебе нового дня.
        Он поежился, от воды как обычно утром сильно несло сыростью, и с хрустом потянулся. После чего с заметной неохотой начал сматывать свои снасти. Начинался новый день с его хлопотами и заботами. Кряжистый и широкоплечий, уже хорошо поживший, а ему, как ни крути, удалось прожить почти четыре десятка лет совсем неспокойной жизни Приболотья. Неторопливо собирая снасти, придерживая наброшенное на плечи свое старое потрепанное одеяло, все время пытающееся упасть в воду, чутко прислушивался к пока еще тихому шуму просыпающегося лагеря. Его руки бездумно делали свою работу, а в его соломенноволосой, непокрытой голове откладывались звуки, так много говорящие старому воину.
        Уже как пять лет его ночью будила боль в левом боку, подарок от давнишней службы в Степи. Тогда ему еще молодому и нахальному дружиннику стражи прилетела стрела. Он тогда даже не вышел до конца боя из строя и поплатился за это горячкой. Едва не умер, пролежав у самой кромки пару недель, и все же выкарабкался. В основном благодаря сотенному лекарю и Найде, девчонке из степного хутора, куда его привезли уже без памяти его товарищи.
        Открыв глаза, он увидел ее лицо и успел только удивиться, какая красивая девка, падая в черную яму беспамятства. Выздоравливал он тяжело и трудно. Селяне брали на выхаживание воинов стражи с охотой, зная, что Наместник щедро платит за своих воинов. Поэтому и уход был от души, но не только поэтому. Большая часть хуторян сами в прошлом были стражи или их отцы и деды. И потому воинов уважали и ценили, зная, что-только они ограждают их спокойную жизнь от кочевников Степи.
        Встав на ноги, он через короткое время влился в бесконечный цикл труда хлебороба на хуторе, где его приютили, с его морем труда и бесхитростными радостями. Так что когда его приехали забирать, то провожали его как своего, с плачем и песнями. И в самый последний момент, до того стоявшая с закушенной губой Найда перехватила у дружинника повод и в мгновенно установившейся мертвой тишине подвела к нему коня. Старый как мир обычай, обещание ждать и надежда на встречу. Он тогда удержал себя и степенно принял повод из ее рук. На мгновение задержал в своих и, вскочив в седло, больше не оглядывался. По окончанию сезона, приехав в хутор живым и с подарками, переполошил всех, сыграв свадьбу, увез ее с собой.
        Сейчас он, перебросив одеяло через плечо и не подавая виду, что в боку тянет и стреляет, мерным, военным шагом шел к своему дому, казенному бараку для десятников, сейчас гулко пустому. Только пятеро их жило сейчас там. Все считали чудачеством его ежедневные рыбалки. Он снисходительно отшучивался на вежливые шутки остальных десятников. И даже под пытками они никогда не сознался бы, что это боль гонит его на пристань.
        Проходя мимо сонно суетившихся у котлов повара с помощниками, кинул ему куцую связку мелких рыбешек с парой хороших окуней. У барака его ждал помощник Зуйка. Этого тощего светловолосого мальчишку он подобрал на рынке в последнюю поездку в город. Один из множества беженцев из Степи, потерявших дом и семью. Сейчас немного за это время отъевшегося и наконец переставшего быть похожим на загнанного зверька он терпеливо ждал своего начальника со всем его немудрящим снаряжением на плече. Натянув на себя портупею, Виктум не удержался и потрепал по непослушным вихрам паренька и, неожиданно для себя застыдившись, буркнул.
        - Солому из головы вытряси. И на кухню, за рыбой проследи.
        Перед бараками уже клубились зевающие и почесывающиеся Серые. Вторая полусотня третьей сотни Серой стражи. Виктум сейчас исполнял обязанности полусотника и старшего поста. Увидев его, стоявшие в сторонке десятники, заорав команды, разбежались по местам, и толпа воинов быстро превратилась в три отдельно выстроившихся десятка. Еще два с малым Драконом сейчас в дозоре. Выйдя на середину, он оглядел свое воинство и кивнул десятнику Раксу.
        Вполне обычный десятник, с кем и на Болото, и в кабак можно идти не задумываясь, он тем не менее был самым верующим, особенно трезвым. И, уходя с первой полусотней, брат-егерь Альфус поставил его походным жрецом светлых богов. Сейчас же он, выйдя на середину, рыкнул, как обычно командовал на струге греблей.
        - На молитву! - все дружно потупились и забормотали утреннюю молитву, косясь в сторону кухни и принюхиваясь. Окончив с обязательным ритуалом, следующий час посвятили упражнениям с оружием. После чего у воинов было еще полчаса времени для приведения себя и снаряжения в порядок, чем все и занялись с непоказным рвением. Здесь уж Виктум пощады не знал, и получить дополнительный час упражнений с учебным, а значит значительно более тяжелым оружием, не хотелось никому. Тем более со стороны кухни пахло так занимательно, а беготня на свежем воздухе раздразнила такой голод.
        Но утренний ритуал еще не был закончен. По команде Виктума из погреба торжественно вынесли дубовый бочонок с орденским вином. Все Серые получали раз в день обязательно чарку вина, и это уже вошло в привычку. Вино было густым и со своеобразным вкусом, присущим только ему. Это новички, составляющие сейчас большую часть полусотни морщились и водили носами, потихоньку обсуждая, что вино-то дрянь, и видели они и лучше. Но ветераны только хмыкали, с удовольствием вытягивая свою чарку. Большинство Серых догадывались, что это не щедрость Ордена и не блажь интендантов. А то самое лекарство, что позволяло им нести службу в Приболотье, не боясь обычной в этих местах лихорадки и множества не менее неприятных и зачастую смертельных болезней. Его выделяли не слишком щедро и под строгий учет, попытка кладовщика развести его, проявлялась почти сразу, болезнями и недомоганиями воинов, и каралось быстро и жестоко. В лучшем случае, если повезет, просто повесят, а если последствия будут весомыми, то и умереть легко не получится.
        Сейчас интендант из вспомогательной службы ордена Иеримий, нахмурив брови и остервенело скребя себя по небритому подбородку, при помощи свинцового карандаша ставил отметки напротив прозвищ и имен воинов, получивших свою порцию. Потрепанный пергамент со списком он держал на коленях, сидя на маленькой скамейке у бочонка и ревниво наблюдал, как его помощник мерной чаркой разливал вино в подставленные чашки. Стоявшие в очереди и уже получившие свою долю негромко переговаривались, ожидая оставшихся. Пропустив последних, Виктум махнул десятникам, отправив воинов в сторону кухни. Присев на скамейку рядом подвинувшимся интендантом, не торопясь выпил свою чарку и толкнул его локтем в бок. Что-то озабоченно черкающий в пергаменте Иеримий покосился на десятника, ожидая вопросов.
        - Как у тебя с припасами? - он посмотрел вслед несшему в погреб бочонок служке.
        - А никак, ничего не изменилось со вчерашнего дня, - многие годы службы рядом позволяли интенданту так разговаривать с десятником, конечно, когда их никто не слышал, - каждый день спрашиваешь. Крупа, да рыба. Все. Масло кончилось, соль почти вся. Вина, правда, еще на месяц и только потому, что нас мало. Нет подвоза, уже все сроки прошли. Забыли нас или там совсем плохо.
        - Ты это брось, - десятник свел брови, и интендант замолчал, - нас здесь не бросят. Мы службу делаем. Сотник Альфус обещал, мы его много лет знаем. Раз не пришли, значит, есть причина, нам надо ждать и службу нести.
        - Да я все понимаю, - Иеримий, сбавив голос, наклонился ближе, - может, пустим одну ладью в поиск? Рыбы наловят, конечно, но может и приохотят что. Живности-то вон сколько, а мы воинов старой крупой кормим.
        - А дозор ослабить? Сам-то понял, что сказал. Иди лучше, займись чем. Сейчас смена в дозор уйдет, и вернувшихся с ночи кормить горячим. Понял?
        - Да понял я. Не кричи. Как будто когда-то по-другому было.
        - Иди, Иеримий, не гневи ты меня. А то замолим потом. Иди.
        Посидев еще немного в задумчивости, десятник встал, видя, как к нему несется Зуйка. Он принес две миски с завтраком из кухни и зажаренную рыбу из утреннего улова. Поставив принесенную помощником короткую доску себе на колени, Виктум неохотно принялся за еду и, съев несколько ложек, встал и сунул грубый поднос Зуйке.
        - Бери себе, не хочу есть. Бери, бери, - видя, как смущенно переминается мальчишка, добавил, - иначе, что за воин из тебя вырастет.
        Отвернувшись, прислушался и пошел к пристани, на протеке, идущей к острову появился еще один Дракон, быстро машущий веслами.
        - Оголодали, так гребут, - десятник на ходу поправил свое снаряжение и широким шагом почти побежал по берегу.
        Идущий Дракон, набрав солидную скорость, и не думал останавливаться, быстро накатываясь на причал.
        - Помнет причал или, не дай боги, обшивку пробьет, запорю, - эта мысль мелькнула и пропала, глядя как мастерски командует кормчий своим кораблем.
        А команда судна, опустив весла в воду, замерла на мгновение и под громкий рык кормчего вдруг несколько раз энергично отработала в обратную сторону, останавливая стремительный бег корабля.
        - Гребцов развернул, лихо они у него работают. Хоть сейчас на смотр.
        Гребцы же, дружно подняв весла, стали их деловито укладывать по-стояночному за исключением швартовочной команды, с баграми ставшей впереди. Еще через пять минут десятник, хмурясь, принимал доклад от кормчего дозора Альта.
        Молодой и с гонором, он по праву считался одним из лучших кормчих Болотного дозора и никогда не упускал возможность погонять свой экипаж. Почти все у него были такие же молодые и нахальные. В их среде больше всего ценился дух лихости и умения на воде.
        Сейчас, уставшие и вымотанные суточным дежурством, они тем не менее старались сделать вид, что им все ни по чем и, если потребуется, сейчас готовы идти обратно.
        - Рассказывай.
        - Брат-полусотник, да нечего особо докладывать. Дежурили, пару раз лодки видели. Гоняли их, гоняли, одну утопили. Гребцы в камыш ушли, не нашли, врать не буду как некоторые, - Альта вызывающе посмотрел на подошедшего к ним десятника Ракса, старый ветеран только криво усмехнулся, пропустив выпад мимо ушей. Экипажи всегда соревновались между собой и частенько грызлись, когда никто не видел, - так что как обычно. Струг цел, все здоровы.
        - Хорошо, идите есть. Потом струг обиходить, и отдыхайте до вечера.
        Негромко переговаривающиеся воины потянулись к кухне, а оба десятника остались стоять у струга.
        - Твои готовы?
        - Да, брат-полусотник, уже собираются, - десятник показал на неспешно идущих к причалу воинов его экипажа, тащивших с собой парус и остальную оснастку, на ночь запираемую в лодочный чулан, - через час уйдем.
        Десятник неожиданно поднял руку и молча указал за спину. Развернувшись, Виктум увидел, как за стеной тростника ко входу в заводь быстро идет высокая мачта с косым парусом, сейчас туго надутым все усиливающимся ветром с гор. Вылетая на чистую воду, экипаж мастерски переложил парус, меняя направление, и круто накренив узкий корпус лодки, так что боковой балансир высоко задрался и на него буквально прыгнули несколько темных фигур.
        - Как спешат, ты посмотри. Что стряслось-то?
        - Не знаю, беги на кухню, путь пришедшая смена жует быстрее. Чувствую, что они нам все понадобятся.
        Уже через десяток минут они слушали старшего дозорной лодки из отряда Мух. Набирали в отряд жителей немногочисленных рыбацких хуторов. Живя с самого рождения на воде, они на своих лодках круглосуточно шныряли по мелким протокам, наблюдая и по возможности выбивая орков, что в ночь выбирались из своих нор. Сейчас их старший, даже не выйдя из лодки, короткими фразами быстро что-то втолковывал десятникам. Все более хмурясь, они дружно развернулись к подошедшему кормчему дозора.
        - Ты где ночь-то проболтался? - Виктум был мрачен и, с трудом сдерживаясь, медленно багровел. - Ты где со своими был этой ночью?
        - Как где, согласно обычного маршрута ходили. Лодки гоняли.
        - Идиот ты, Альта, - Виктум с сожалением посмотрел на удивленно хлопающего глазами кормчего и отвернулся. Ткнув пальцем в ближайшего воина рыкнул, - горн.
        Остановившийся воин молча сбросил с плеча весла, что он до этого нес и опрометью кинулся к бараку. Остальные десятники молча провожали его глазами. Альта осторожно тронул Ракса и прошептал.
        - Что не так-то?
        Покосившийся на него десятник, вздохнул и так же шепотом ответил.
        - Как тебя так-то провели? Мухи принесли весть. Караван выходит.
        - Как караван? - Альта побледнел и раскрыл рот. - Не было же ничего. Их лодки как обычно. Перед выходом они всяко больше видны. Ничего не было.
        - Ты пока за теми гонялся, Ворота не проверил?
        - Нет, - Альта совсем приуныл, - не успевали мы к смене.
        - Теперь молись Светлым, если успеем перехватить, то может и останешься в Дозоре.
        Рев горна прервал их, и они повернулись к сотнику. Виктум же, встряхнувшись и блеснув глазами, прорычал.
        - Все на воду. Идем давить караван нечисти.
        ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРОТОКА БООРГУЗА ТАЙН. КАРАВАН. КУПЕЦ.
        Купец, стоя на выносной платформе головной барки, внимательно наблюдал, как одна за другой из тумана главного протока Бооргуза выходят остальные. Первый раз в его караване их было столько, и он старательно прятал свои чувства. А они были на удивление разнообразными. Здесь и гордость за себя и свою семью, что смогла стронуть такой большой караван, немалое беспокойство и тревогу за предстоящее дело, так и холодный расчет, что в его голове непрерывно создавал, выстраивал и рушил цепочки мыслей и замыслов.
        Сейчас в его караване шло десять барок с полусотней рабочих на каждой и двумя десятками орков его семьи. Вара вытащил все, что смог найти и, наскоро починив, спустил на воду последние перед самым отправлением. Старые кормчие семьи дружно шипели, принимая такую спешную работу и также дружно ругались, проклиная торопыг и неумех, напрочь забыв или делая вид, что забыли, что сами не разгибались в работе по ремонту последние десять дней. Теперь уже дней, зная, как трудно из Норы попасть в круговорот Ока, всех орков каравана перевели на его цикл и заставили так жить и работать.
        Для укомплектования барок семья Купца отправила на выносные площадки и за рулевые весла всех, кто мог стоять на ногах, оставив в Родовой Норе только самых старых и молодых. Большинство старых кормчих с радостью ухватились за возможность поучаствовать в таком занимательном и смертельно опасном походе, втайне надеясь геройски погибнуть и избежать Разделки. Часть еще раньше ушла к Ходоку, загрузив в две барки привезенную Болотниками, нанятую им орду Одноухого Углука.
        Только прилюдная клятва так и не отошедшего от ритуала старшего жреца, заставила его, скрепя сердце, так оголить свою Нору. Уроз-Баку едва не перешел на Ритуале за Грань и сейчас передвигался только лежа на носилках в сопровождении своей стражи и жрецов культа, что везде несли за ним чаши с сильно дымящимися травами и мхами. Купец запомнил тяжелый запах гниющего мяса и ненадолго выглянувшую из-под покрывала неестественно белую руку с частично выпавшими когтями и сочащимися сукровицей ранами на их месте. Помнил и злобный и бессильный взгляд нескольких жрецов, несших его носилки и прикрученных тугими кожаными ремнями к ним. Суйта-си, его главная помощница и правая рука, также была среди носильщиков. Запомнил и скрипящий голос жреца, что с трудом, с большими перерывами произносил слова формальной клятвы перед лицом Темного, о поручительстве, что Нора в отсутствие Купца под защитой Храма. И то, как жадно принюхивалось к его запаху то, что было раньше Уроз-Баку.
        Запомнил и плохо скрываемое торжество в опущенных глазах Хильфа, и сожалеющий взгляд Лау-Таека. Но выбирать было не из чего, и он сделал вид, что поверил, потратив немало времени, украденного у сна и отдыха на укрепление защиты своей Норы теми, кто остается. Отец тогда молча выслушал его сомнения и, пожав плечами, продолжая почесывать своего ручного крота произнес.
        - Иди и делай то, что должен, не оборачиваясь и не думая о нас. Сейчас от тебя зависит, будем ли мы жить. Не трать свои мысли на нас. Иди.
        Груженные экипажами и грузом еды барки немилосердно текли, и Купец, скрипя зубами, принял работу у главного корабела Бооргуза. На его вопрос Вара только развел руками. Мол, и сам знаешь, что лучшие остаются в Бооргузе, а ваши уже и не ждут обратно. Так что если и угробишь, то не беда. Гайту ему сказала, что на складах почти не осталось поделочного дерева, все ушло в барки и на весла с шестами. Небольшим утешением было обещание Главы, что их выход прикроют стражи Ворот на своих барках. Также в Пойму ушли все Рвачи с щенками-учениками.
        Сейчас со стороны Приболотья в паре бросков легким боларом шли три барки стражи Ворот. Глядя, как слаженно работают веслами стражи, Купец старался не думать, сколько неумелых рук сейчас в его караване. Рабочие уже сами с нетерпением ждали отправления, почти загнанные работой на ремонте барок, чередующейся с непрерывными тренировками по обучению гребле и работе шестом. И это невзирая на усиленный паек, что в обычной ситуации окупал все. Купец и сам не мог поверить, что они выдержали такую гонку и не попередохли. Пять сотен рабочих, здоровых и втянувшихся в режим работы на фермах, все прошедшие по одному периоду размножения, приблизительно поровну самок и самцов. Бооргуз отдал самое лучшее из того, что у него было.
        Купец был уверен, что свою роль сыграло грандиозное подношение Главной знахарке. Дар Темников ненадолго выбил землю у нее из-под ног, суетливо все ощупав и обнюхав, знаком руку отправила это сокровище в свою Нору и, многообещающе покивав ему, ушла. С этого момента все его просьбы выполняли не просто быстро, а сломя голову. Вновь пересортировали рабочих и поменяли и так немногих слабых и старых. В работу по ремонту влили еще пять сотен, сняв их со всех участков, еще больше нагрузив остающихся. Уходящих даже вывели небольшими партиями на свет. Вновь отсеяв и поменяв тех, кто не смог перенести просторы мира за стенами Бооргуза.
        Черные барки стражи неторопливо шли рядом, не приближаясь и не опережая.
        Купец еще раз пригляделся и, рыкнув на сунувшегося к нему Шому, полез на стоящую на его барке мачту. На глазах у своего экипажа он ловко забрался и, уцепившись когтями на самом верху, огляделся. Картинка была еще та. Барки, сильно растянулись, кто-то отставал, притормаживая идущих следом, кто-то наседал на впереди идущего и должен был или прекратить греблю, или сворачивать в сторону, нарушая установленный порядок. Купец тихо прошипел несколько ругательств, вспоминая недобрым словом спешку, и спустился вниз. Подумал и махнул рукой кормчему.
        - Сбавляй ход, - оскалился на удивленно поднятую бровь старого орка и прошипел, - идут как на Разделку. Растеряем половину, это еще Драконов не видно.
        Сев под навес, сделал вид, что все остальное его не касается. Двигались они широким руслом, по наикратчайшему пути к ущелью Уруков, зная, что сейчас лодки Рвачей, рассыпавшиеся по всему Болоту, дурят дозорный Дракон, шныряя у него под носом.
        Купец не хотел думать, сколько из них к рассвету не вернется в Бооргуз. Снизу на него смотрели десятки испуганных, встревоженных и равнодушных глаз. Посаженные на днище барки рядами орки-рабочие ждали своей очереди на работу на веслах. Закутанные в разнообразные плащи, собранные на складах Бооргуза, в широкополых шляпах на головах, они сидели по пояс в воде, терпеливо ожидая команды. Несколько из них непрерывно кланялись, зачерпывая стоящую на дне барки воду длинными черпаками, и выливали ее за борт. Два десятка орков-слуг из семьи Купца были заняты организацией гребли и поддержанием порядка среди рабочих. Открытое пространство многих из них просто расплющило. Кто-то сидел, почти уткнувшись лицом в воду, боясь посмотреть вверх, кто-то закрыв глаза руками, тихо подвывал от ужаса, раскачиваясь из стороны в сторону, кого-то почти непрерывно рвало за борт или себе под ноги. Каждую новую смену поднимали палками и ими же заставляли работать, отвлекая от мыслей и страхов. Весла были привязаны длинными веревками, так как неумелые гребцы постоянно пытались их потерять. Главная нагрузка легла на основные
экипажи, и все равно барки не могли держать постоянный ход, рыская на воде из стороны в сторону и двигаясь рывками, под постоянное шипение взбешенных кормчих.
        Сбавив ход, барка Купца позволила подтянуться отставшим судам, и теперь они шли на коротких интервалах в пределах видимости. Наплевав на осторожность, кормчие орали на всю реку друг на друга при виде того, как их барки мотает по всей реке, чудом избегая столкновения. Только начав поход, экипажи постоянно теряли неумелых гребцов, падавших с площадок в воду. Таких подбирали идущие рядом лодки Рвачей и, догоняя барку, возвращали его обратно. Быстро его поколотив палками, мокрого орка ставили вновь на весла.
        До начавшегося рассвета караван прошел едва треть запланированного перехода и Купец все чаще поглядывал из-под шляпы на поднимающееся Око. Барки стражи Ворот уже давно повернули обратно, оставив караван его судьбе.
        А ее оскал не замедлил проявиться. Очередная лодка Рвачей принесла (долгожданную) новость. Купец, выслушав ее, кивнул головой и встал в полный рост.
        - Шому, ори остальным по линии: развернуться в протоку, сойтись бортами на два весла. Я в центре. Приготовить оружие. Гости пожаловали.
        После чего махнул своим служанкам. С их помощью надел нагрудник из кожи и наручи с поножами. Сунул за пояс пару боларов, нож-подарок Ходока. Поменял шляпу на меньшую, из толстой ивы и подшитую кожей. Из мешка осторожно достал и любовно погладил по лезвию другой подарок Дикого, его топор по имени Коготь. Тем временем его барка повернулась носом в широкую протоку и остановилась. Остальные суда каравана, неуклюже приткнулись к ней с двух сторон и замерли. Постоянные экипажи деловито вооружались и готовились. Рабочие, согнанные с площадок, с непониманием косились на них и молчали. Закончив приготовления, все замерли.
        Купец вышел на переднюю полупалубу и, оглядев своих воинов, рывком вскинул топор.
        - Слуша-аййй!!!!
        Его крик подхватили кормчие и им вторили помощники командой рабочим.
        - Встать!
        Вскочившие рабочие замерли, через борта уставившись на стоящего Купца, прислушиваясь. Издалека стали доноситься пока еще негромкие звуки, так не похожие на уже привычные звуки идущей под веслами барки. Слаженный плеск весел и еле слышное шипение от разрезаемой воды.
        - Это Драконы Егерей, - ткнув топором в направлении шума, Купец снова замер, - слушайте, как звучит Смерть.
        Обернувшись, обвел глазами свой караван и добавил.
        - Наша Смерть, - оскалился в усмешке и глухо стукнул топором плашмя себя в грудь, - но радуйтесь, там нет Егерей. Там только их слуги - Серые.
        Взвывший от ужаса рабочий кинулся к борту, пытаясь прыгнуть в воду и полетел обратно, на дно барки, пробитый копьем шестового. Второго, попытавшегося повторить тоже самое и успевшего выскочить на площадку, быстро зарезали и скинули в воду.
        - Это тоже Смерть, - Купец качнул головой, - хотя место у Темного будет плохим. Всех предков накажут. Но нам всем повезло, мы можем сражаться и умереть - воинами.
        Обвел еще раз глазами сотни орков, не спускавших с него глаз.
        - Выдать им оружие.
        Из-под полупалуб стали доставать множество старых копий и топоров Младшей стражи и раздавать ошеломленным рабочим.
        На протоке показались идущие в их сторону два Дракона. Часть получивших оружие рабочих погнали на площадки в двойную смену на весла, остальные возбужденно тиская оружие, перетаптывались в воде внутри барок. Неподвижно стоящий на своем месте Купец повернулся к идущим Драконам и рыкнул.
        - Весла на воду! - помедлил мгновение и махнул рукой. У него за спиной дружно плеснули весла, еще и еще раз. Шому Белый запел надтреснутым голосом, через мгновение песню подхватили десятки голосов, к ним пока еще неуверенно присоединялись еще и еще. Песня окрепла и, оборвавшись на мгновение, рухнула на Болото дружным припевом сотен восторженных глоток, подняв над зеленым морем осоки и камыша тучи птиц.
        Мы идем, уже скоро.
        Во славу Темного.
        Мы идем. Ждите нас.
        ПРИБОЛОТЬЕ. КАРАВАН. СХВАТКА. КУПЕЦ.
        - Вперед! Ускорить ход! Темп бегства. Белый! - он ухватил за плечо кинувшегося выполнять приказ кормчего, - жди сигнала.
        Купец развернулся лицом к врагу и, прищурившись, вгляделся. Пара драконов остановилась в паре сотне шагов и сейчас стояли неподвижно, лениво шевеля веслами и не двигаясь. На палубах была видна упорядоченная суета. На мачты лезли стрелки, болтая в воздухе полными связками стрел. Барка под ногами, подрагивая от ритмичных движений гребцов, начала постепенно набирать скорость, с трудом раздвигая воду на своем пути. Казавшаяся ему раньше очень удобной и знакомой она будила в душе злость на ее неуклюжесть и тихоходность. К нему на полупалубу забралась лапа самок, незанятых на веслах, и села вокруг него на настил. Справа и слева в один сразу же начавшийся ломаться и разрываться ряд шли остальные барки его каравана. Громко пели кормчие, задавая темп, гребли, ухали на выдохе гребцы, орали команды помощники кормчих, наблюдавшие за ходом. На грузовых палубах мерно рычали сбившиеся в одну плотную толпу рабочие, щетинясь копьями. За барками, почти прижимаясь к бортам, шли лодки Рвачей.
        У Купца под ногами зашипела одна из самок. Резко повернув голову, он тоже зашипел и оскалился. Драконы дружно плеснули веслами и пока еще медленно, не разворачиваясь, пошли в обратную сторону. На переднюю палубу у них выбралось по несколько человек и деловито стали раскладывать связки стрел, готовясь к стрельбе.
        Еще через несколько минут, когда Драконы сократили дистанцию и уравняли скорость с барками, с них полетели первые стрелы. Купец радостно оскалился, лучники начали бить с предельной дистанции, рассчитывая выбить орков не подходя близко. По его команде на помосты для гребли полезли запасные гребцы с большими, плетенными из прутьев щитами. Оценив увиденные им у Диких щиты, он часть груза и все запасы старых корзин Бооргуза использовал на такую сейчас необходимую поделку. Самки вокруг него встали и прикрыли его сразу несколькими. Все барки как по волшебству покрылись серой чешуей щитов и еще больше ускорились. На Драконах даже ненадолго перестали стрелять и начали громко перекликаться. Широкоплечий воин в пластинчатом панцире выскочил на переднюю палубу и, вглядевшись из-под руки на барки, протяжно прокричал команду. Драконы еще больше сбавили ход и приблизились, по команде латника лучники ударили залпом, сбив с правой площадки сразу пару гребцов. Их падение лучники встретили радостными криками, поддержанными гребцами на веслах. После чего стрелы сыпались градом. Щиты, конечно, помогали, но на
сокращенной дистанции стрельбы стрелы пробивали их почти без проблем, только немного сбиваясь по направлению и ослабляя убойность. Погибших сразу меняли новые гребцы, что, рыча, лезли на площадки из трюмов, раненых скидывали туда же. Пара самых вредных лучников с латником во главе взялись и за свиту Купца. Стрелы очень быстро попятнали его служанок, убив одну, что молча рухнула в полный рост на стоящих внизу рабочих. Те тоже несли потери от залетавших в трюмы пущенных по навесной траектории стрел. Но больше всего доставалось гребцам, лучники усиленно выбивали именно их, стараясь остановить барки и разбить и так уже развалившийся строй. Караван, теряя гребцов и груз, все также рвался из последних сил вперед и все также недосягаемые впереди маячили невозмутимо плещущие веслами Драконы, продолжая засыпать противника стрелами. Лучники уже видимо устали, и стрелы летели не так часто и были не так смертоносны, но оркам от этого было не легче.
        Глядя по сторонам через приоткрытые щиты, Купец, скрипя зубами, наблюдал, как в воду с барок валятся и валятся его орки, пробитые стрелами. Кто-то еще пытался барахтаться в надежде, что идущие сзади Рвачи подберут, но большая часть неподвижно плыла, с торчащими из тел стрелами в облаках окрашенной кровью воде. Проводив взглядом очередного убитого, Купец шарахнулся от пробившей щит стрелы и, покосившись на закусившую свою косицу служанку, помог ей затянуть веревку на пробитой стрелой руке. Она кивнула, и он резким рывком вырвал из раны стрелу с отломанным наконечником. Поддержал пошатнувшуюся и заскулившую самку, шагнув назад, замахал в сторону кормы. Из стоявших там со щитами орков высунулся Шому и, поймав его взгляд, понятливо кивнул, нырнув обратно. На корме поднялось копье с пучком травы и замоталось из стороны в сторону. Еще через короткий промежуток времени, наполненный хриплыми выкриками гребцов и звуками ударов стрел в дерево и тела, из строя вывалилась одна барка и, вильнув, пошла в открывшуюся в стороне небольшую протоку. За ней еще одна, и такое стало повторяться раз за разом, пока за
головной не осталось только еще три. На Драконах, заметив этот маневр, заорали, и стали осаживать, сближаясь. Лучники, прекратив стрелять, полезли на весла и, уловив этот момент, Купец завыл сигнал. Из-за барок вырвались лодки Рвачей и понеслись к Драконам, на площадки полезли дополнительные гребцы и с ходу включились в лихорадочный ритм гребли. Оставшиеся барки рванулись к тормозящим Драконам, на которые насели Рвачи.
        Не подходя к бортам, они засыпали не организованно огрызающиеся Драконы боларами и дротиками, с восторгом выполняя всеобщую мечту их братства - ответить, наконец ответить. У большого Дракона разом упали два весла с одного борта, остальные спутались, сбив ритм, его мотнуло на воде, еще больше сокращая дистанцию до идущих барок. Купец непрерывно рычал, считая шаги до наконец ставшего близким врага. На Драконе загремел уже знакомый голос латника, и Купец заорал команду. На полупалубе его служанки, отложив щиты, дружно качнули шестами с пращами, отправив в уже близкие Драконы увесистые камни. Расплата прилетела мгновенно, одна из них, отпустив шест, головой вперед рухнула за борт, подняв фонтан брызг. Но свое дело они сделали, на Драконе отчаянно закричало от боли несколько голосов. Он опять сбил ритм гребли, и барка под восторженный рев гребцов со стуком и хрустом влетела в его борт. Из трюма, визжа от ярости и страха, полезли рабочие и, размахивая оружием, принялись прыгать на Дракон. Им навстречу поднялся редкий лес копий, принимая самых неудачливых, но остальные, не обращая на это внимание, все
лезли и лезли. Пропустив первую волну обезумевших от страха рабочих, Купец махнул рукой, и в столпившихся у другого борта людей, что готовились встречать вторую барку, что сейчас накатывала с другой стороны, полетел новый камень. Оставшиеся живыми три служанки проводили его глазами и дружно завизжали, когда он влетел в толпу копейщиков, разбрасывая их в разные стороны. Их сразу же накрыла толпа визжащих орков. Вскочивший на борт Дракона молодой лучник с копной растрепанных соломенных волос на голове, улетел в воду от болара, что Купец запустил пред тем, как прыгнуть на палубу чужого корабля. Вынырнув, он попытался забраться на борт, когда орки с подлетевшей к нему лодки Рвачей обрушили на него град ударов веслами. Видя, что человек, упрямо мотая окровавленной головой, продолжает заползать на борт, Рвачи завизжали и, не сговариваясь, дружно прыгнули на него, исчезнув во взбаламученной воде. Ступая прямо по телам убитых рабочих, Купец в сопровождении своих гребцов проталкивался к основной схватке с людьми, оттесненными к задней части Дракона. К нему присоединились гребцы со второй барки, и, оглядев
своих вояк, Купец резко свистнул. Орущие рабочие замолчали, резко разрывая дистанцию, и отшатнулись от людей, прекратив схватку. Купец увидел не больше двух десятков людей, что плотно сбившись, запалено дыша, спокойно ожидали продолжения. У них за спиной по протоке крутился малый Дракон, ловко уходящий от попыток сцепиться с ним двух других барок. Стоявшие за строем воинов пара лучников отгоняли крутившихся рядом пару больших лодок Рвачей. Впереди стоял уже знакомый воин в теперь уже залитом кровью панцире, на шлеме блестела свежая глубокая царапина. Его правую руку, все также крепко держащую короткий меч, быстро перетягивал кожаным ремешком худой и некрупный воин, в болтающемся на голове великоватом для него шлеме. Обе стороны быстро добили чужих раненых, оттащили за спины своих и замерли, не начиная схватку. Купец ждал, когда рабочие поменяют свое корявое оружие на целое своих убитых и трофеи, люди просто чего-то ждали. Увидев, как малый Дракон, увернувшись от барки и, утопив не успевшую увернуться малую лодку Рвачей, пошел полным ходом на сближение, Купец рявкнул команду, указывая на стену
поднявшихся щитов. В нее застучали болары, трофейные копья и орочьи дротики, и в самую середину прилетел очередной камень из пращи служанок. В получившийся пролом выпрыгнул воин в панцире, сунувшегося за ним худого сопляка затянули обратно. Но восстановить стену не удалось, так как на нее с визгом посыпались рабочие, что за спиной у Купца залезли на мачту Дракона. Орки взвыли и всей массой навалились на людей. Купец, отбив один удар панцирника, увидел, как он срубил гребца и, нырнув ему под клинок, разрубил ему бедро. Прыгнув спиной вперед, почувствовал, как его дернуло поперек груди, и, опустив глаза, увидел разрубленный нагрудник. Побелев лицом, воин отмахивался от скачущих вокруг него лохматых силуэтов орков и что-то протяжно кричал. Сунувшийся к нему рабочий выронил трофейное копье и, повалившись на палубу, засучил ногами, сжимая разрубленную голову. За спиной у старшего воина, оставшиеся в живых люди, отбиваясь от наседавших орков, прыгали через борт на палубу подошедшего малого Дракона. С его бортов били стоящие в полный рост лучники, кричали гребцы, и пытались отбросить орков копейщики. Купца
тащили на барку его служанки, зажимая руками брызжущую кровь из-под нагрудника. В глазах все плыло, и последнее, что он запомнил, это бьющие с мачты малого Дракона стрелами лучники людей и ломящиеся к старшему пара уже седоусых мечников с худым сопляком с тяжелым для него копьем в руках.
        И позади всех из-за стены тростника выходящие ровным строем черные, боевые лодки Бооргуза Червя.
        БОЛОТО НАПРОТИВ УЩЕЛЬЯ УРУКОВ. ДЕНЬ СПУСТЯ. ЖРЕЦ.
        Идущая на веслах барка, обычно тихое передвижение по воде. Но не в этот раз. По протоке шло одновременно больше двух десятков разномастных барок и крупных лодок, не считая тучи мелких, что постоянно шныряли впереди и стайками по проходимым протокам. Такое скопище судов не могло идти тихо, постоянно происходили конфликты, обычно решаемые глотками кормчих. Но все старательно держали дистанцию от шедшей третьей, большой черной барки, молча, ритмично машущей веслами и распространяющей тяжелый гнилостный запах. Над ней возвышался тяжелый навес из циновок, закрывая от света палубу в полумраке, под которым иногда шевелилось что-то большое и тяжелое.
        На переднюю полупалубу выскочил Страж Храма и замахал значком, привлекая внимание каравана, после чего отсигналил распоряжение дальним набором знаков.
        На задней полупалубе идущей за Черной барке заковыристо выругался кормчий, и недовольно закрутили головами его помощники, работающие веслами шестовые дружно поежились и сочувственно покосились на сидящего рядом с кормчим сотника Рвачей Ужита.
        Посидев еще мгновение в неподвижности, он хлопнул ладонью по дереву и, встав, махнул рукой ближайшей лодке. Дождавшись, когда она встанет под борт, привычно, мягко спрыгнул в нее и ткнул пальцем в сторону черной барки. Подойдя к ней, цепляясь когтями, ловко забрался на борт и уткнулся носом в наставленные копья Стражи. Вышедший из-под навеса младший жрец быстро обежал и обнюхал его, и поманил за собой.
        Войдя в полумрак под навесом, сотник встретился глазами с сидевшими на циновках другими командирами каравана. За спинами орков в такт движения барки колыхалась ширма из костей, из-за которой и несло тем самым запахом пропавшего мяса. Подойдя к ней ближе, Рвач встал на колени и замер в ожидании.
        Низкий, хрипящий и булькающий голос качнул ширму и заставил вздрогнуть всех сидевших.
        - Говори, Рвач.
        - Великий жрец. Болотники еретика бегут, бросая свои норы. Их много. Здесь почти все рода на три-четыре дня хода в обе стороны. В драку не лезут, все бросают и бегут, кто куда.
        - Пленные? - в голосе спрашивающего явственно проскользнула нотка нетерпеливой жадности.
        - Прости нас, Великий жрец, но они бегут с того момента, как Уруки подняли дымы.
        - Уруки уже ответили своими головами за предательство веры. Иди, Рвач, и найди их. Богу нужны жертвы. Ты меня услышал?!?
        Голос ощутимо надавил на Рвача, заставив его пригнуться к циновке и опустить глаза.
        - Я все понял, Великий жрец. Мы выполним твою волю.
        Рвач торопливо прыгнул в ждущую его лодку, едва не опрокинув ее, и сам схватил весло. Только нырнув в ближайшую протоку, он опустил весло и долго ругался. Экипаж лодки молчал, неторопливо продолжая грести. Замолчавшего сотника окликнул старший лодки.
        - Куда?
        Махнув прямо, сотник еще полчаса сидел в задумчивости, потом окликнул старшего.
        - Купца так и не нашли?
        Покивав на отрицательный ответ, продолжил.
        - Жаль, его бы голову сюда.
        - Старший, - к нему развернулась сидевшая впереди самка-рвач, - у нас есть вести: шестовые и кормчие Семьи Купца что-то знают. Нам не скажут. Может, ты?
        - Что-то знают, говоришь? Меняем курс, идем к боковому дозору, там кормчим молодой Утаан. Не очень умный. Надо что-то решать. Я не хочу в личную яму Жреца.
        Орки, кивнув, живо развернули лодку и, довольно сопя, пошли в боковую протоку. Молчание прервал загребной.
        - Богатое Болото. Если Ходок и правду отбил его у людей, я бы здесь жил. Старший, ты видел их норы?
        Получив отрицательный ответ, жарко заговорил.
        - Нашли стоянку, пустую. Ушли недавно. Заводь соминая пустая. Ограда сделана-то как: колья ровные, заостренные, загляденье. На стоянке стружек, топоры-то железные. Старший, - он чуть не плакал от злости и зависти, - стоянка на малый род и железный топор. Они, уходя, не всю рыбу с просушки сняли. Да там на мусорной яме ее больше, чем в котле полусотни.
        Орки дружно заворчали, осуждая такое расточительство.
        - Следы Матаа нюхала, - самка-рвач кивнула, подтверждая, - ты знаешь ее нос. У них щенки, сытые, сами они сытые. По стоянке ходили, не прячась. По Болоту ходили, не прячась. Старший, если бы не клятва тебе, ушел бы к ним. Хоть сколько-нибудь так пожить.
        - А тут черная барка, - все поежились, - муки вечные прямо за спиной стоят.
        Гребцы закивали, тихо бормоча согласие с говорившим.
        - Цыц, про клятву ты помнишь, это хорошо. Я не слышал всего этого, вы мне не говорили. Поговорю с молодым Утааном, решим. Ждите моего слова. Сами тише тины ходите.
        - Мы тебе верим, сотник. А то бы уже давно разбежались от страха такого. Ждем твоего слова.
        Глава 8. Бунт!!!
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА ГЛАВЫ БООРГУЗА. ЗНАХАРКА
        - Выбора у нас нет.
        Знахарка еще раз повторила и то уже говорила не раз, и стала терпеливо ждать ответа. Ее муж молча сидел на циновке и задумчиво ковырял когтем стоящий перед ним столик. Два уже хорошо поживших орка, решениями других ставшие семьей, уже давно нашли общий язык в этом мире противостояния всем.
        Уже давно ее неприязнь и его безразличие переросли из начального сотрудничества во взаимное уважение. По прошествии стольких лет жизни и борьбы плечом к плечу их отношение друг к другу можно было назвать привязанностью и симпатией.
        Сейчас она привычно ожидала, пока ее муж неторопливо в своей голове переберет все варианты и озвучит свое мнение. Гурааах всегда был нетороплив, но приняв решение, неудержимо претворял его в жизнь.
        - Еще раз, - он поднял на нее глаза и кивнул, - повтори.
        - Ты его видел, он жрец не сумевший найти ворота и сейчас он должен идти по дороге боли, возвращая часть Вайруны, что осталась в нем хозяину. Но он свернул с пути и порвал нити своей судьбы в служении.
        - Он теперь демон, имени самого себя. Очень хитрый демон. Мы не увидели этого, - она заметила, как недовольно дернул ухом и отвел глаза ее муж, она положила свою ладонь на его руку и продолжила, - мы все. Мои уши и твои уши. Все.
        Все жрецы теперь только ноги его носилок. На их месте теперь молодая поросль из послушников. За шрам жреца на щеке они сами принесут себя ему в жертву и положат на алтарь его весь Бооргуз.
        Я была на разделке. Старшего, что был раньше, больше нет. Его помощник теперь там Старший. Он совсем седой от страха и в его глазах ужас.
        И это Старший Разделки!!! Он молча трясся глядя на меня и молчал.
        Я нашла свое ухо там. Он тоже трясся и тоже молчал. Только процедил, что всех старых орков на разделке встречает жрец сам. Отдельный зал, и это очень страшно. Они так кричат.
        Я увидела слезы, слезы у потомственного рабочего Разделки.
        С последней сотни стариков не получили и лоскутка кожи, - Гураах поднял глаза.
        - Мы опоздали. Я опоздал. Стража храма и дружина Лау. Если я брошу на них нашу Стражу и даже стражу Ворот, не справимся. Но я знаю, что у тебя есть план, говори.
        - Да есть, но он тебе не понравится, он не нравится и мне. Но иначе нам всем смерть.
        Ему очень нужна кровь для его личных ворот. Ее запах принес Купец. Мы сделаем так.
        БООРГУЗ ТАЙН. БУНТ!!!
        Ру торопливо бежала по переходам, держа высоко над головой в поднятой руке кожаный шнурок с болтающейся костяной биркой со знаком ее Ямы.
        Рядом с ней, впереди и сзади в её направлении и навстречу, вдоль стен бежали десятки и сотни таких, как она - матери. Час Матери - на языки орокан он звучит не так, и временной интервал сильно отличается, но мы его будем так называть. Одна десятая рабочего цикла Бооргуза, сразу же после очередной еды, кормящие самки имеют возможность добежать до Щенячьей Ямы и покормить своих щенков. Вот и сейчас самки темными ручейками неслись к своим чадам, ведомые инстинктом и любовью, тоской и неизбывным желанием заботы. Бегущие вдоль стен по стороне бирки в ухе, они обычно робкие и пугливые, сейчас не обращали ни на что внимание. Группами пробегали мимо презрительно скалящихся Старших стражей, мимо молчаливо сторонящихся Младших стражей и шарахающихся с дороги, обычно нахальных самцов рабочих каст.
        Самка в Час Матери, это не то же, во что она превратиться после. Сейчас она нетерпелива и агрессивна и в любой момент готова взорваться вихрем ярости и злобы. И ее поддержат все самки, кто оказался рядом. Потому выскочившие наперерез пара рабочих с корзинами на спинах, дружно пискнув, также дружно шарахнулись в темный проход, из которого они выскочили и, не удержавшись на ногах, с приглушенным воем покатились по истертым тысячами босых ног ступеням. Злобно ухмыльнувшись, Ру мгновенно забыла о них, продолжая бежать, перепрыгивая через брошенные на дороге грузы.
        Час Матери. Ру уже выкормила первую свою пару и сейчас, сопя на бегу, с необычным теплом в груди, распираемой от молока, представляла, как прибежав, услышит парное попискивание ее щенков и сможет наконец прижать к себе эти два теплых и пушистых тельца, сможет вдыхать их запах, облизать эти грустные глаза и хоть на мгновение утонуть в лучистом счастье материнства. Для любой самки Бооргуза в этом и заключалось все счастье матери - хоть на мгновение уйти от черной и беспросветной повседневности бытия Бооргуза, наполненного тяжелой работой, голодом и болью от наказаний, страхом и горем. И именно это заставляло с радостью соглашаться на размножение, зная, как это трудно, что это невосполнимо изнашивает их и так перегруженные работой тела. Все это зная, но соглашаясь, и сейчас светясь внутренним счастьем лететь по темным и сырым проходам к щенкам. Материнство давало дополнительную еду, скудную и недостаточную, и именно часть ее в виде маленького комка вываренных грибов несла в зажатом кулаке Ру. Дар нянькам, старшим самкам, что сейчас стерегли и по мере необходимости обихаживали постоянных жителей Ямы.
Гораздо меньше, чем обычно, но подготовка и уход каравана к Диким всех обделили, уменьшив выдачи и так скудных порций.
        Ру случайно столкнулась с другой самкой и, зашипев, они едва не вцепились друг в друга через мгновения, не останавливая бега, уже дружелюбно кивнув друг другу. Они давно были знакомы и выросли в одной щенячьей сотне, и только после отбора их развели на разные участки. Сейчас бегущая рядом Чу знаком спросила и, получив в ответ на мгновение раскрытую ладонь, сунула Ру маленький кусок от своего дара Няньке, и махнув над головой биркой, скрылась в следующем проходе.
        Все также спеша и задыхаясь от быстрого бега, Ру неожиданно встала, как вкопанная, заставив с шипением шарахнуться от нее бежавших сзади, и поставила торчком уши. Начавшие было ругаться самки, одна за другой замолкали, тоже прислушиваясь и принюхиваясь. Помедлив, они все дружно посерели и, тихо подвывая, помчались с ускоренной силой к источнику звука.
        Звук, от которого у Ру вставали волосы по телу и ощутимо зашевелились на голове, становился все громче и громче, и они все бежали и бежали, задыхаясь от усилий, толкаясь на поворотах и с трудом сдерживая животный ужас от упорно задавливаемого в душе понимания.
        В следующее мгновение за очередным поворотом они увидели слепо идущую им навстречу самку. Сильная и крепкая, молодая самка по имени Гах, славящаяся неуемным весельем и любовью к не всегда добрым шалостям, сейчас тяжело шла, опустив плечи, и бежавшие впереди самки, шарахнувшись, по самому краю обегали ее, продолжая рваться вглубь теперь уже узкого прохода. Остановившаяся перед ней Ру, тяжело дыша, сплюнув в сторону с сухого языка набившуюся пыль, тихо цокнула. Гах, дернув плечом, медленно, дергая головой, подняла лицо, и среди косм спутанных и растрепанных косичек на Ру взглянули залитые безумием глаза, и она даже немного попятилась, заметив на щеках свежие, кровоточащие следы когтей. Но в глазах у самки мелькнуло узнавание и, кривя искусанные губы, она медленно подняла руку. На разжатой ладони лежал кусок пайка Младшего стража, и сейчас, глядя на Ру залитыми слезами и горем глазами, Гах протягивала свой дар нянькам Ру. Повинуясь внутреннему порыву, Ру взяла его и, засунув в рот теперь уже рыдающей Гах ее дар, на мгновение прижала ее голову к своей груди. Погладив по волосам, побежала дальше.
Механически пережевывающая еду Гах немного постояла и, повернувшись, пошла обратно в сторону Ямы, спотыкаясь и подволакивая ноги.
        Прибежав наконец к Яме, Ру поняла, что они все опоздали. На полу прохода лежали глухо воющие самки, кто-то бездумно колотил кулаками в каменные стены. Пару десятков сидели, тесно прижавшись друг к другу и, качаясь из стороны в сторону, тихо выли. К ним подходили и садились вылезающие из Ямы самки, те, кто могли стоять на ногах. Часть выползала на четырех лапах и ложилась лицом вниз, найдя свободное местно. Ру едва не упала, успев вцепиться когтями в каменный нарост, похожий на столбик, у входа в Яму. Отдышавшись и дождавшись, пока пройдут черные пятна в глазах, неуверенно шагая, вошла в Яму.
        Ей понадобилось время настроить глаза и увидеть, что в ней. Шаров светляков не было, и она не сразу разглядела в глубине норы темную кучу у стены. С трудом передвигая ноги, подошла и, опираясь на плечи сидевших на полу самок, упала на колени. С десяток самок постарше сидели рядом с кучей мертвых щенков, что в последнем порыве сбилась в неразличимую массу тел, лап и лиц. Ру потянула носом и закашляла. Ее похлопали по спине, и знакомый голос безжизненно проскрипел.
        - Не дыши глубоко, отрава.
        Повернув голову, она в полутьме узнала полусотника ее сотни Вирту. В последний цикл размножения она уговорила сотницу и ее отправить в долгий путь Матери, сказав ей.
        - Это мои последние щенки, перед Разделкой.
        Сейчас она, как и все, молча сидела на полу и неотрывно смотрела в месиво из пушистых тел.
        - Где няньки? - подошедшая очередная самка тряслась от ненависти и, скрипя зубами, полосовала свое лицо. - Где эти твари?!?
        Вирту молча ткнула в угол Ямы, где привалившись к стене, сидело четыре силуэта. Зашипевшая самка тронулась в ту сторону, когда ее ухватила за руку все та же Вирту.
        - На пути к Темному они, хорошее место их ждет. Они ушли с нашими щенками, ты им должна.
        Самка постояла, все вглядываясь в тела нянек и вдруг задушено завыв, упала на пол пещеры. Вирту, ухватив ее за волосы, подтащила к себе и, прижав к своему боку, зашептала.
        - Повой, только негромко, станет легче. Я знаю. А на них не злись. Они свой долг выполнили. И ушли как воины.
        Усмехнулась на поднятые и повернувшиеся к ее сторону головы, кривясь лицом добавила.
        - Воинами. Себе вены сами не вскрыли и пока не умерли, щенкам их резали. Моим не успели, - и, подавившись, ткнулась лицом в волосы самки в ее объятиях.
        - Вирту, ты старшая, я не могу понять, моя голова сейчас развалится как старая корзина, помоги мне понять. Почему? Я так старалась, они были такие крепкие. Такие теплые. У них была такая гладкая шерстка. Почему они умерли? От чего?
        Ру, все еще сидя неподвижно, с трудом проталкивала сквозь окаменевшее горло слова. Полусотник не сразу ответила, а повозившись лицом в волосах тихо воющей самки, подняла еще мокрые глаза.
        - Почему? Бооргузу мало еды. Мы едим и за щенков. Их убили как лишних. Так бывает. Я думала, - она помолчала, - я молилась Вайруне, я молилась и молилась. Он меня не услышал. Хочу на Разделку. Может болеть здесь, - она похлопала по своей груди, - перестанет.
        - Это молоко в тебе болит, - другая самка буквально выплюнула слова, - молоко, которое уже не нужно нашим щенкам.
        - Скажи мне, полусотник, почему они, - Ру потрясла руками, не находя слов, и заговорила жестами. - Много, вместе, близко.
        - Они почувствовали, что в стене щель, и из нее тянет сквозняком. Пытались спастись. Не смогли, - Вирту потрясла головой и еще раз полоснула себя по щекам. - Они были такие сильные.
        - Как их убили?
        Полусотник в ответ пнула один из грубых горшков, что лежали на полу пещеры - дым, яд. Знахарка прислала. Закрыли щитами вход.
        В коридоре раздался шум и в пещеру полезли самки, потерявшие щенков. Заходя внутрь, они падали на пол и застывали, не отводя глаз от горы мертвых щенков. Последними в Яму вошли почти десяток Старших стражей Семей Главы и Лау. С ними пришли и две младшие жрицы. Оглядев Яму, одна из них покивала и прокричала.
        - Берете мясо, - ткнула в кучу, - несете на Разделку. Это воля Вайруны.
        Послушала, как заворчали самки, и добавила.
        - Ослушники пойдут на отбор для Ритуала.
        В пещере все замолкло, было слышно, как капают капли с сырого потолка. Вирту, встав, поклонилась жрице и прокричала команду. Самки, медленно вставая, потянулись к груде и стали осторожно распутывать сбившиеся в комок тела. Поднимая на руки безжизненные тела щенков, они выходили и привычно выстраивались в коридоре. Вирту и Ру работали рядом, старательно разыскивая своих щенков. Найдя своих, Вирту скрипнула зубами и, бережно положив их в сторонке у Нянек, продолжила поиск. Ру нашла своих у самой стены и, прижав к себе обоих, затряслась от судорог, что скручивали ее тело. Вирту закрыла ее собой и вцепилась в ее плечи когтями, шепча в ухо.
        - Вставай, или тебя отнесут вместе с ними.
        Ру всхлипнула и встала на трясущиеся ноги. Забрав щенков Вирту, они пошли на выход и встали в строй. Рядом с ними стояла почерневшая до угольного цвета Гах, небрежно державшая пару мертвых щенков. Покосившись на них, тряхнула своей ношей и оскалилась.
        Вышедший вперед Страж поднял лапу и прорычал.
        - Сотня, шаг.
        Строй привычно качнулся и пошел по проходу. Выйдя в общий проход, они маршировали под мерный бой малого барабана в руках одного из Младших стражей. Проходы были забиты новой сменой рабочих каст, что, видя их, рушили строй и вжимались в стены проходов. Идущий черный строй самок с окровавленными щеками, колышущиеся у них на руках мертвые щенки со светлыми шубками меха сосунков. Первыми начали валиться на колени и опускать головы на руки самки новой смены, за ними, помедлив, опустились и самцы. Рабочие касты провожали своих детей в последний путь, молча и тихо. Стоящий на перекрестке пост из Младшей стражи медленно встал на колени, не опуская голов. Старший поста, молодой воин из Старших Семей было дернулся что-то сказать и замер, не спуская глаз с идущих мимо самок. Помедлив, опустил голову в формальном военном поклоне и замер. Идущий мимо Старший воин насмешливо скривил губы и выплюнул пару насмешек, не получив в ответ даже движения бровью. И только пройдя мимо и пропустив весь строй самок, шутник еще раз обернулся и увидел, как Молодой страж, подняв голову, ткнул в него своим макуатлем в жесте
вызова. После чего царапнул себя по щеке и мазнул по лезвиям меча в знак смертельного вызова. Молча пожав плечами и кивнув в знак согласия, воин пошел догонять строй, закинув свой меч на плечо. В этот момент в голове колонны раздался шум и страж перешел на рысь, перехватив удобнее макуатль.
        А там свирепствовала Гайту. Остановив свои носилки и выбравшись в галерею, она сейчас черной тенью косолапо металась в толпе и, раздавая оплеухи пятящимся Стражам, поносила самыми черными словами тех, кто это придумал. Разглядев происходящее Страж, резко притормозил и, опершись о меч, стал ждать. Из хвоста колонны мимо него торопливо прошла жрица с парой стражей Храма. Хмыкнув, он закинул на плечо меч и не спеша тронулся следом. Его обогнал Молодой Страж и поспешил туда же.
        - Тень, по какому праву и зачем ты остановила самок?
        - У тебя в голове мох со стены, если ты - МНЕ - задаешь вопросы. Я хочу знать, какая рваная корзина дало такое указание.
        - А ты не видела такое раньше? - жрица, насупившись, шагнула ближе, - щенки дохнут. Их несут на Разделку, скоро в Бооргузе появится новая ткань и немного мяса.
        Замолчавшая Гайту, наклонив на бок голову, с интересом разглядывала жрицу. Махнув на нее рукой, оборвала ее.
        - Гораздо чаще, чем бы я хотела. Гораздо чаще. Тебе не понять, Пустая, - жрица дернулась, как от удара, - тебя-то вычистили для служения, тебе это не понять. Но мне хочется узнать, кто заставил их, - она ткнула рукой в неподвижный строй самок со скорбным грузом в руках, - нести их щенков самим? Есть порядок, что самок после такого не трогают и не привлекают к работе два цикла. Хорошо кормят и дают спать. И их стерегут, гораздо большим количеством Стражи. Ты всего-то Младшая, можешь не знать. Вас вообще не должны к такому пускать. Где твой наставник?
        - Нет сейчас столько стражи, нет сейчас рабочих, нести их щенков. Караван забрал всех, кого можно. И нет у меня больше никаких наставников кроме Великого Жреца. Приказ Уроз-Баку. Пусть сами несут свое отродье. Ты еще что-нибудь хочешь сказать, великая и храбрая Гайту? - жрица ехидно оскалилась и шагнула ближе, издевательски разведя руки. - Что ты молчишь?
        Гайту устало вздохнула, с жалостью глядя на кривляющуюся от ненависти жрицу и успокаивающе подняла руку, останавливая воинов своей Стражи и Молодого Стража, что, перехватив оружие, мрачно двинулись на жрицу с ее свитой. С обеих сторон подбегали орки, растекаясь в две неравные группы и ворча друг на друга. Повернувшись к задохнувшейся от оскорбления жрице спиной, Гайту провела рукой по лицу Молодого Стража и произнесла.
        - Не спеши, у нас скоро будет очень много схваток по более важному поводу. Уходим, - она махнула своей свите и пошла к носилкам. Уже садясь в них, еще раз внимательно осмотрела стоящий строй и прошептала.
        - Помоги нам Темный пережить это, - и рыкнула, - в Нору Рода, бегом. Не жалейте ноги. Если хотите их сохранить.
        Проводив побелевшими от ненависти глазами убегающий в полумрак тоннеля кортеж, жрица помедлила, тяжело дыша и пнув ближайшего орка из Младшей Стражи завопила.
        - Сотняяяя, шаг! - совсем уже тихо, сама себе добавила, - я это тебе не забуду.
        Дойдя до пропахших кровью и смертью коридоров Разделки, строй остановился и замер. Жрица несколько раз пнула в ворота и, дождавшись дежурного орка, ухватив его за волосы, выволокла за ворота. Ткнув в сторону стоящего строя, щелкнула когтями. После чего развернувшись, пошла обратно на главные пути.
        По команде самки стали подходить к воротам и отдавать свои ноши работникам Разделки, что осторожно и бережно принимали их и передавали в темный провал прохода своего царства мертвых. Отошедшие самки молча и неподвижно ждали, опустив головы. Ру подняла голову и широко открыла глаза, в проход к Разделке подходила еще одна сотня самок с такой же ношей. В первой шеренге механически переставляя ноги шла Чу, неся на руках на удивление крупного щенка.
        Ее толкнула плечом стоящая рядом Вирту и прошептала.
        - Идем, наша очередь, - прижав крепче к своей груди своих щенков, она глубоко вдохнула, старясь запомнить их запах и даже подпрыгнула от резкого крика рядом. Стоявшая у ее плеча Ру громко верещала, прижимая к себе свои щенков. Потом заметалась, расталкивая строй и громко воя. Вирту грустно вздохнула и сама заверещала от ужаса. С рук Ру на нее смотрели две пары испуганных глаз щенков, что сейчас отчаянно цеплялись за свою мать.
        Стоявшие до этого безучастными самки, одна за другой поднимали головы и, увидев живых щенков, подключались к общему хору. Не отдавшие еще свою ношу, яростно теребили и трясли своих щенков, с надеждой вглядываясь в мордочки и принюхиваясь, а отдавшие их уже в Разделку, воя от ужаса, ломились в ворота,
        Испуганные работники недолго сопротивлялись и, открыв ворота, бросились прочь, проталкиваясь через встречный поток самок. Старший воин конвоя, цапнув молодого Младшего Стража, буквально выплюнул ему в лицо пару слов и швырнул его на выход. Остальная Стража, тихо ворча, стала отходить и выбираться из этой свалки, сбивая кривой строй на выходе их галереи.
        Забившись в небольшую нишу в стене, под тусклым, одиноким шаром, Ру иступленно прижимала к себе своих щенков, шипя на пытающихся подойти к ней самок. А их становилось все больше и больше, не сумев разбудить своих уже умерших щенков, самки, толпясь и толкаясь, шли к ней, в безумной надежде протягивая к ней мертвые тельца. Вирту и ее пара самок старших возрастов, быстро поняв, что повезло только ей, пытались остановить и удержать этот поток обезумевших от надежды матерей.
        На Разделке стали слышны яростные крики не сумевших оживить своих щенков матерей и грохот ломаемых деревянных столов.
        Ко входу в галерею прибежало еще с полсотни Младшей Стражи с десятком Старших. С ним пришла и не успевшая далеко уйти жрица, сейчас проталкивающаяся через строй Стражи вперед. Выйдя вперед, она презрительно хмыкнула на настороженно смотрящих перед собою Стражей и шагнула в сторону Разделки. Ее поймал за руку Старший воин Стражи и дернул к себе.
        Взвизгнув, она резко обернулась, вскинув руку для удара и замерла. Ее держал уже совсем седой и горбатый воин Старшей Стражи со знаком десятника, с татуировкой Дома Главы.
        - Что ты хочешь сделать, жрица?
        - То, что должна, навести порядок там, где вы не справляетесь. Уроз-Баку обещал порядок, и он будет.
        - Ты еще молода. Самки в бешенстве. Их надо успокоить, накормить досыта и отправить спать.
        - Кучка самок, рабочих. Надо просто рыкнуть и отправить их в Норы. Не сможете вы, сделаю я.
        Вырвав руку, она шагнула вперед и, запрокинув голову, прокричала призыв к молитве. Гнусавый напев пронесся по галерее и отразившись от стен, начал гулять в виде эха, возвращаясь и повторяясь.
        Самки начали постепенно замолкать, останавливаясь и поворачиваясь в сторону жрицы. Вскоре в галерее стало почти тихо, только несколько совершенно потерявшихся самок, сидя на полу, продолжали тихо подвывать, качая своих щенков. Через ворота Разделки продолжали доноситься шум и грохот бушующих самок.
        - Живых щенков - сюда.
        Жрица ткнула когтем в пол перед собой и замерла. Из глубины толпы самок после непродолжительной возни плотной группой вперед протолкались с полдесятка старших самок с молодой самкой в центре несущей на руках пару щенков. Остальная толпа, плотно сбившись, надвинулась на строй Стражи, замерев в паре десятков шагов от копий.
        Вышедшая вперед самка, с знаком полусотника, низко поклонившись и не поднимая глаз, заговорила.
        - Жрица, Темный милостив, и решил оставить этой самке ее щенков. Только ей, мы все надеялись, что может и нам, но только ей. Это его дар.
        - Это не тебе судить, что дар. Я заберу ее и щенков, и жрецы решат, чьей волей они остались живы. А вы должны идти, идти в свои Норы, и ждать там заслуженное наказание за то, что вы сделали и делаете, - она ткнула им за спину в сторону еще гремящей Разделки.
        Самки молчали, жрица цапнула за косички Ру и потащила ее к строю Стражи. И в этот момент ей в спину прилетел камень. Выгнувшись от удара, она пронзительно взвизгнула и, бросив Ру, бросилась к толпе самок. Рыча и черно ругаясь, она стала хватать первых попавшихся и швырять их в руки подошедших к ней Стражей Храма. Те сноровисто сажали на пятки оцепеневших от ужаса самок, все пополняя шеренгу провинившихся. Немного успокоившись, жрица прошла вдоль шеренги, заглядывая им в глаза и выплевывая в лица проклятия и угрозы. Постояв спиною к толпе самок и немного успокоившись, она повернулась к ним.
        Стоявшие в полном молчании самки, смотрели на нее тусклыми глазами с окровавленных лиц, с располосованными щеками. Почти все всё еще держали в руках своих щенков, кто бережно, а кто и небрежно, смирившись с потерей и потеряв надежу.
        Обведя всех их долгим взглядом, жрица заговорила прерывающимся от ненависти голосом.
        - Вы, твари, посмели поднять руку на меня, служителя самого Вайруны, и вы будете наказаны. В свое время, каждая из вас. Но эти, - она ткнула в сидящих на полу, - получат наказание уже сейчас, и пусть это послужит для вас уроком.
        Ее прервал хриплый кашель, становившийся все громче и громче, одна из сидящих самок подняла голову, и все поняли, что это она так смеется. Отползшая в сторону Ру, с ужасом узнала в смеющейся Чу. Прижавшись к стене и не выпуская из рук молчащих щенков, она все время искала глазами путь к спасению и сейчас замерла, увидев черное высохшее лицо старухи, совсем недавно бывшее лицом крепкой и молодой самки. Уперевшись руками в камень пола, она продолжала смеяться, мотая растрепанными косичками и не спуская ненавидящих глаз в жрицы.
        - Черная, Пустая. Чем ты хочешь меня напугать? Даже Вайруна не придумает наказание страшнее, что я уже получила. И я плюю на него и на тебя, это я говорю тебе и это я скажу ему. Я приму наказание с радостью и буду проклинать вас до того часа, когда нас позовет Темный. И тогда еще раз плюну в ваши морды.
        Она еще что-то хотела сказать, но жрица кивнула и стоящий за спиною Чу Страж Храма коротким ударом копья умело пробил ее насквозь. Чу выгнулась, привстав с колен и выдохнув, мягко повалилась на холодный камень.
        В тишине, жрица подошла к упавшей и, схватив ее за волосы, подняла ее голову. Посмотрев в умиротворенное лицо самки, досадливо дернула головой и повернулась к толпе.
        - Эта уже на пути, кто еще хочет за ней?
        Прокричав это, она покачнулась от удара и, опустив глаза, оцепенела, на полу лежало тело щенка и смотрело на нее тусклыми мертвыми глазами. Следующий удар пришелся ей в грудь, и она, еще раз покачнувшись, шагнула назад. У нее за спиной дружно охнуло множество голосов в строю Стражи, и злобно зашипели Стражи Храма.
        Из ворчащей толпы самок вперед вышла крепкая и широкоплечая самка с таким же сгоревшим лицом, как и у Чу, и, не глядя, протянула назад руку, в нее сразу же вложила своего щенка ближайшая самка и, проведя по его мордочке, прощаясь, снова полоснула себя по лицу когтями.
        Все громче ворчащие самки, наклоняясь вперед, начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, тряся головами и порыкивая друг на друга. Из глубины строя пошла рябь от входа в Разделку, среди множества голов замелькали палки и другие обломки.
        Самка, получившая в лапу щенка, неторопливо подкинула его в руке, примериваясь и широко размахнувшись, запустила его в Жрицу. Пришедшая в себя Жрица увернулась, и тельце в светлой шубке покатилось по камню, безвольно размахивая лапками, и остановилось у попятившегося строя Стражей.
        Проводив его сотнями глаз, толпа самок, замерла, на мгновение замолчав. Гах, а это была она, наклонившись до пола, громко царапнула его когтями и, подняв голову, уставилась на Жрицу. После чего медленно, широко открыла рот и, оскалившись рядами острых зубов, маслянисто блеснувшими в полумраке, громко зашипела. Ее поддержали стоявшие рядом, за ними другие. Сотни самок, скребя пол под собою, почти стоя на четырех лапах, шипели на пятящийся строй Стражи, тряся гривами спутанных косичек, и порыкивая друг на друга.
        Пятящаяся от них Жрица, громко охнула и, повернувшись, побежала. Ей в спину дружно взревели десятки голосов, и десятки самок ринулись вперед, загребая когтистыми лапами по камню, толкаясь боками и уже визжа от животной ярости.
        На пятящихся Стражей Храма и сразу рухнувший строй Младшей стражи обрушился град тел щенков, что перед рывком вперед бросали самки, на четырех лапах рвущиеся в схватку.
        Старый десятник глубоко вздохнул, коротко помолился, видя, как Стражи храма исчезают под волной самок, дернул губой на пролетевшую мимо него, серую от ужаса жрицу и шагнул вперед, раскручивая макуатль.
        Рычащую, как обвал в Горе, волну озверевших самок встретила редкая цепь обреченных Старших Стражей и с десяток самых смелых или глупых Младших стражей. Они не остановили эту волну и мгновенно исчезли под ней.
        Десятник успел встретить размашистым ударом одну из растрепанных ведьм, и был мгновенно сбит с ног остальными. Не останавливаясь, они рвали его когтями и неслись дальше, вслед за убегающими Младшими стражами, наполняя своды Бооргуза гулким эхом звонкого рева самок.
        Десятник открыл глаза и попытался приподняться, упираясь в камень пола. Его вырвало кровью, немилосердно болели ребра растоптанной грудной клетки, он, задыхаясь, с трудом заставил свое тело слушаться и, сев, огляделся.
        Вокруг ковром лежали воины Стражи, плотно переплетясь в последней схватке с самками. Кое-где еще кто-то шевелился, но таких с каждым мгновением становилось все меньше. По галерее прямо по телам ползали и перебегали несколько десятков самок, добивая раненых и разыскивая оружие.
        Он с трудом покрутил головой, разыскивая свой меч и, не найдя его, потянулся к поясу за ножом. Изорванные в клочья, до светящихся через порезы костей, руки плохо слушались, но он, скрипя зубами, все пытался ухватить скользкую рукоятку ножа.
        Вирту выдернула из мертвых рук Стража его меч и деловито принялась снимать с него пояс. Стоящая рядом Ру, посадив на тело мертвой самки щенков, принялась ей помогать. Подошедшая к ним Гах, все еще тихо рычащая от злости, ткнула в сторону севшего Стража трофейным копьем и сипло прошипела на глазах опухающими разбитым губами.
        - Еще жив.
        Вирту, перекинув снятый пояс Стража через плечо, кивнула и пошла к нему, оскальзываясь на разводах крови на камне. Щенки мгновенно забрались на плечи своей матери, и она тоже пошла за полусотником. К поднявшемуся Стражу потянулось с разных сторон еще с полдесятка самок, вооруженных разным оружием, снятым с убитых.
        На самых шустрых рыкнула Вирту и, подойдя, цапнула Стража за волосы, запрокинув ему голову. Посмотрела в глаза и, перегнувшись, выдернула у него из-за пояса его нож.
        - Подымите его, - самки дружно подхватили Стража и потащили его к стене. Там приперли его к стене и замерли в ожидании. Потеряв от боли в изорванном теле сознание, Страж очнулся от удара головой об камень и открыл мутные глаза. Проморгавшись, он оглядел самок и оскалился, поворачивая голову и мотая окровавленными косами.
        - Не тяните, твари. Я скоро буду у Темного, и буду вас там ждать.
        Вирту хмыкнула и, ухватив его за волосы, прошипела в лицо.
        - Я сезонами ждала этого, а ты так просто уйти хочешь.
        Страж оскалился и, попытавшись ей плюнуть в лицо, прошептал.
        - Твои самки меня так порвали, я уже почти не чувствую боли. Я буду тебя ждать и попрошу Темного найти тебя. Ты скоро пойдешь за мной.
        - Я все успею. А вот сможешь ли ты меня узнать? И дорогу найти??
        Вирту плотнее прижала голову Стража и, взяв из рук Ру нож, стала выковыривать глаза у дергающегося и мычащего Стража. Забрызгав себя и своих помощниц кровью, немного отклонилась и, лизнув нож, оскалилась. По лицу десятника текли кровавые слезы, он до крови искусал свои губы и теперь тяжело обвисал на руках самок. Полюбовавшись на проделанное, Вирту наклонилась к нему и пошептала.
        - А сможешь ли ты услышать, что скажет Темный?
        После чего, не торопясь, отрезала дергающемуся и рычащему воину уши. Еще раз полюбовавшись на свою работу, она буквально ткнулась в кровоточащие обрубки на месте ушей прошептала.
        - А это чтобы тебе дорога к нему легкой не казалась.
        И вспорола ему живот.
        - Отпустите его, пусть свою требуху подберет, ему её к Темному нести. Если дорогу найдет. Сделайте то же с остальными. Быстрее. Нам пора.
        БООРГУЗ ТАЙН. НОРА СЕМЬИ ГАЙТУ. ГАЙТУ.
        Гайту стояла у ворот своей Норы, прислушиваясь к эху Бооргуза. При этом она морщилась и подергивала ушами. Стоящие рядом с ней слуги, воины Младшей стражи и редкие Старшей, с надеждой смотрели на нее.
        По галерее у Ворот пробегали в разные стороны орки рабочих каст, без строя, путевых бирок и Старших. Кто-то просто испуганно шарахался от Стражи, кто-то сверкал глазами на Гайту, а пара даже что-то прорычали. Дернувшиеся Стражи были остановлены небрежным взмахом руки Гайту и замерли в ожидании.
        - Госпожа, - подошедшие к ней из Норы самки-Тени склонились в поклоне, - что будет дальше? И что нам делать??
        - Дальше все будет плохо. А что делать, Тень всегда знает. Сражаться.
        - Но Старшие Стражи и ваш муж ушли еще до вашего возвращения, когда их ждать? С ними ушли лучшие из Младшей Стражи.
        Гайту криво усмехнулась, прислушиваясь к эху Бооргуза.
        - Если я все правильно слышу, они уже к нам не пройдут. Больше ничего нам не услышать. Закрывайте ворота. И идите надевать ноги, Тени.
        Ворота стали закрываться, когда в отдалении появились бегущие тени, насторожившаяся стража сбилась плотнее, поглядывая на замершую Гайту. А она, подняв руку, спокойно ждала. Очень скоро к ним подбежал гонец от Главы в сопровождении лапы Младшей Стражи и, почтительно поклонившись, быстро протарахтел.
        - Приказ Главы, оставить охрану у Норы и с остальными идти к Фермам. Взять под охрану и не медлить.
        - Расскажи, что в Бооргузе.
        Гонец поежился, еще раз поклонившись, шагнул к Гайту. Почти уткнувшись ей в ухо, зашептал.
        - Бунт, самки потерявшие щенков. Больше двух сотен. Разделку разнесли. Охрану выбили. К ним сбегаются со всех сторон рабочие с разных участков. Нора Лау и его пруды в осаде.
        Они как-то пролезли и подняли спящую смену, - Гайту скрипнула зубами, - ваши Старшие держат Склады. Глава зовет защитить Фермы.
        - Что жрец, что Уроз-Баку?
        Гонец помялся и, опустив глаза, прошептал.
        - Его и Старших жрецов нет в Бооргузе. Ушли, дело Веры. Забрали Стражей Ворот, почти всех. И забрали почти всех стражей Семей. Большую часть стражи Храма. Часть рабочих. Лодки Бооргуза Червя.
        - Ясно, иди, гонец. Мы скоро будем.
        Поклонившись, гонец умчался в темень переходов.
        Гайту тяжело вздохнула и, подозвав Старшего Стражи, отдала пару распоряжений, после чего ушла в свои покои. В течение получаса у Ворот собрался отряд из трех десятков из обеих Стажей и восемь Теней на ногах. Вышедшая к ним Гайту, внимательно их осмотрела и, оставив на охране неполную лапу младших Теней, с остальными вышла в галерею. С ними пошли две лапы Младшей стражи с парой воинов Старшей. Пропустив всех уходящих, она ободряюще постучала посохом по ноге старшей из остающихся Теней и, широко шагая, пошла догонять ушедших.
        По высоким галереям гулко разносились пока еще далекие крики и шум. Впереди рысила дозорная лапа Младшей Стражи из уже опытных воинов с десятником Трато во главе. У каждого встреченного прохода или пересечения они ненадолго замирали, прислушиваясь и махнув руками, рысили дальше. Переходы и галереи мгновенно пустели при проходе отряда, но Гайту слышала, как в боковых проходах шелестят и шлепают по камню множество ног, слышала бормотание и рычание. Ощутимо пахло опасностью и злобой. Ее отряд, не останавливаясь, шел и шел, не встречая сопротивление почти до самых ворот Фермы, где на них первый раз напали. Из темноты свистнули пара боларов, зацепив одного из Стражей, и в проход вывалились больше двух десятков рабочих орков разных возрастов. Вооруженные чем попало, они слегка опешили, увидев высокие Тени, и большей частью рванули обратно, за исключением лапы орков с Мешалки, что молча кинулись в бой. Младшая стажа мгновенно оттянулась к ногами Теней, утащив и подбитого стража, а Тени быстро перекололи нападающих.
        Отряд пошел дальше, у убитых задержался десятник и, догнав Гайту, постучал ей по ногам, она опустила голову и, кивнув, опустилась к нему, остальной отряд замер, готовясь к бою. Придвинувшись к маске Тени, десятник прошептал.
        - Рабочие орки, оружие - лопаты с Мешалки.
        - Глупые, молодые??
        - Нет, зрелые, они где-то хватанули тумана. Аж зубы почернели. Потому и не боятся ничего.
        Кивнув, Гайту встала и скомандовала продолжить поход.
        До Ворот Фермы их уже никто не атаковал, но то, что в проходах множество орков, они все чувствовали очень хорошо.
        На площадке у Ворот в разных местах валялось пара десятков убитых орков рабочих каст, рядом с ними лежали их оружие, камни и деревянные инструменты. Им навстречу медленно раскрылись Ворота, и ее отряд прошел внутрь. Гайту задержалась у заставы у ворот и поманила десятника Младшей стажи Семьи Главы.
        Тот шустро забрался к ней по ее посоху и замер в ожидании. Ей за спину шагнули пара ее Теней и замерли, медленно поводя масками.
        - Говори.
        - Госпожа, очень хорошо, что вы пришли. Нас мало. Дежурная смена Стражи и Теней Дома. Кроме вас пришли полсотни Стражи нашего Дома. Больше никого.
        - Нападали?
        - Да, больше сотни, все рабочие.
        - Иди.
        Десятник скользнул по шесту вниз и замер, в поклоне пропуская Тень. Внутри ее ждала лапа Теней семьи Главы, Старшая шагнула вперед и подняла маску.
        - Ты как всегда быстра и стремительна, Гайту.
        - Ваараку, ты так и будешь говорить ненужные слова или……
        - Не буду. Это все, что ты привела? Я ожидала большего.
        - Я вообще не думала, что Дому Главы понадобиться помощь.
        - Ты знаешь, что за Купцом ушло много Стражи. И тут бунт.
        - Теперь мы здесь и то, что есть, то и есть. Говори, где нам встать.
        - У Ворот, Ферму вы знаете плохо. Мы ее берем на себя.
        - Хорошо. Я здесь. Иди, Старшая, присмотри за нашими спинами.
        Надев маску, Ваараку дружески стукнула Гайту по посоху и ушла со своими Тенями в темноту Фермы.
        - Куда они? - подошедшая Тень, не снимая маски, глухо проворчала из-под маски, - мы - Ворота, они в темноту.
        - Не суди о том, чего не знаешь. Им надо будет перекрыть собою воздуховоды. А это как черпать яму Мешалки руками. Идем, нам есть, чем заняться.
        Выйдя к воротам, она покосилась в сторону Бооргуза и вопросительно дернула пальцами. Тот же десятник, также жестом ответил, что все тихо и вновь повернулся к проходу, усиленно шевеля ушами.
        Время медленно тянулось, и Гайту его ускорила деловитой суетой, из глубины Фермы ее Тени пригнали рабочих работающей смены и всех орков с малой Мешалки со Знающим. Получив задачу, он заголосил команды, разгоняя рабочих. Под его руководством рабочие начали сноровисто выкладывать из запасных камней, подставок под грибы, вал за воротами. Стоящие черными башнями Тени ускорили работу, даже не шевельнувшись. Вал быстро рос, и Гайту почти успокоилась, когда в ближайшем проходе звонко и протяжно запела самка. Все замерли, прислушиваясь.
        А самка, судя по всему очень сильная, продолжала выводить своим голосом пронзительные звуки этой старой и запретной песни.
        О том, что жизнь - это мука,
        что голод - это краски жизни,
        и смерть только изменение служения.
        Пропев первый куплет, самка замолчала, и через мгновение воздух ощутимо колыхнулся от звукового удара от сотен глоток, что рявкнули припев.
        Но есть и одна радость - убить.
        Убить всех, кто стоит выше.
        Рвать и чувствовать их кровь.
        К первому хору присоединялись голоса из других проходов, и к Воротам потекли темные потоки рабочих орков. Сливаясь в одну реку, они неспешно шли к Воротам, колыхая над головами редким оружием.
        Большая часть рабочих замерла на мгновение и, не сговариваясь, метнулись навстречу живому потоку. К удивлению Гайту с ними сбежала и пара Младших Стражей, прихвативших с собой и оружие. Выйдя вперед к валу, она повернула в сторону посеревшего десятника маску, укоризненно покачала ею.
        Живой поток, разливаясь во всю ширь площадки перед Воротами, замер и замолчал. В первые шеренги стали проталкиваться вооруженные орки. Из толпы вышла небольшая группа орков и подошли ближе.
        Пара самок с вырванными с мясом из ушей бирками и десяток самцов, по виду тяжелые грузчики. Все вооружены копьями и мечами Стражей. У самок располосованы щеки и залиты засохшей кровью. Крупная самка, шагнув вперед громко закричала, надрывая горло.
        - Мы идем взять еду. Стражи, прочь. У вас есть время убежать. Или вы тоже еда. А вы, - она ткнула в Теней, - умрете.
        И, обернувшись в сторону толпы, завизжала. Ее поддержали сотни голосов, и вся живая река качнулась вперед.
        Гайту двумя ударами острия шеста убила бросившихся бежать пару стражей и, подняв маску, прорычала.
        - Стоять. Болары!!! - ей вторил десятники, - Бей!!
        Больше двух десятков боларов, уйдя в толпу, бесследно канули в ней.
        - Еще, бей!! Еще, бей!!
        Гайту и сама непрерывно раскручивала и пускала болары, замечая, как ее снаряды сносят под ноги бегущей рычащей толпе ее цели. С ней рядом встали отстрелявшиеся своими боларами ее Тени и приготовили свои посохи. В полумраке сверкнули металлические острия их посохов, и они дружно взревели в ответ на накатывающий на них гул толпы.
        - Уйтааааан Вайрууунааа!!!
        Им ответили пронзительным визгом самки в толпе, и орки кинулись на вал. Тени быстро-быстро заработали посохами, пронзая лезущих орков, убитые и раненые падали назад под ноги и на головы лезущих за ними. Ободрившиеся Стражи тоже присоединились к Теням. На самый гребень выскочили Старшие Стражи и, завывая боевую песню, завертели смертоносные мельницы макуатля. Оказавшиеся поблизости рабочие валились с вала, лишаясь рук, голов и пытаясь зажать разрубленные тела. Из задних рядов атакующей толпы полетели камни, палки, копья и болары. Бросая свое единственное копье, рабочий, рыча, лез вперед и, получив копье в грудь, пытаясь дотянуться до Стража, махал когтями, визжа от ненависти. Поняв, что это ему не под силу, тянул Стража за копье и умирал под ногами, все еще пытаясь дотянуться до врага. Десятник Младшей стражи именно так был схвачен за ногу и утащен в толпу, где скрылся в ринувшихся на него толпе рабочих, что с воем принялись рвать его когтями. Замедлив атаку на мгновение, он своей смертью дал передышку остальным, что смогли отбросить лезущие толпы. Орки откатились, рыча и беснуясь. Вперед снова
выскочила та же самка с грузчиками и полезла на вал под веер макуатлей. Десятник радостно рявкнул и махнул мечом. Самка мгновенно сунула свободной рукой под удар лезущего рядом рабочего, в теле которого на мгновение застрял меч десятника, и немедля воткнула свое копье в живот Стража. Он рыкнул и попытался выдернуть меч, но самка ударила еще раз, и он, отпустив рукоять меча, покатился с вала в толпу рабочих. Там его подхватили десятки рук, подняли над головами и понесли прочь от вала, на ходу отрывая от него куски плоти. Стоящая рядом с Гайту Тень взвыла и, рубя и коля направо и налево, кинулась за исчезающим Стражем вглубь толпы. Гайту и остальные пытались ее остановить, крича, ругаясь и проклиная. Отнесенный от вала на полсотни шагов Страж просто исчез, разлетевшись на мелкие кровавые лохмотья. Пустив вслед за ним в толпу свой шест Тень остановилась, опустив руки. Она стояла в нешироком круге в самой гуще ворчащей толпы. Гайту подняла маску и махнула призывно рукой. В ответ та отрицательно покачала головой и, сбросив в толпу свою маску, дернула из-за спины пару длинных палок. Тряхнув руками,
превратила их в гибкие посохи, и, оскалившись, завертела мельницу кровавых брызг. Толпа шарахнулась на мгновение и, заревев, кинулась на нее. Завыв, она продолжала рубить рвущихся к ней орков. Прорывавшиеся к ней орки кидались ей на ноги, хватаясь за ходули и пытаясь ее повалить. Она же периодическими взмахами посоха освобождала их и пинками расшвыривала самых неуклюжих. Не сговариваясь, Тени широкими шагами пошли к своей подруге, убивая всех на своем пути. Немногие не побежавшие орки пытались сопротивляться, бросались на ноги, но гибли и гибли. Но вокруг первой все кипело, по ее ногам упрямо лезли все новые и новые орки, рыча и воя. Снизу ее били боларами, бросали копья и камни. Она зашаталась, на одном из посохов повисли орки, вырвали его, она дернула с плеча бич и закрутилась, с трудом переставляя ноги, облепленные орками. По её ногам лезли и лезли рабочие, по их спинам молниям пролетели несколько носачей и, вцепившись в плащ, заработали разделочными ножами. Тень зашаталась и, выпустив оружие, с трудом повернулась к идущим Теням. Ее почти всю облепили орки, отчаянно рвущие ее, уже гаснущими глазами
она посмотрела на Гайту и медленно, под восторженный вой орков упала в толпу навстречу протянутым к ней сотням рук. Ее тело подхватили и, радостно завывая, потащили в ближайший проход, уже не обращая на остановившихся Теней никакого внимание. Гайту остановила своих Теней, и они молча смотрели на исчезающий хвост орочей толпы.
        Из последних рядов вышла уже знакомая самка в сопровождении уже новых орков и остановилась, с вызовом смотря на них. Потом подняла над головой маску погибшей Тени и звонко заверещала, потрясая ей. Ткнув в Гайту острием копья, дернула им поперек горла и неспешно ушла в темноту.
        Гайту минуту помолчала, медленно поворачивая голову, осматривая поле боя. Рядом с ней стояли ее четыре Тени. Пара Старших были неподвижны, а две Младшие были поражены увиденным и пережитым, нервно озирались, тиская окровавленные шесты. Под ногами и у вала ползали, дергались и пытались встать десятки рабочих, еще больше лежали неподвижно уже на пути к Темному. На валу стояли и сидели уцелевшие Младшие Стражи, и всего пара Старших. Все были так или иначе ранены, кто-то сильнее, кто-то легко. Всего их осталось меньше половины.
        Гайту наконец обернулась и по очереди оглядела свою лапу. Им тоже досталось, но помогли доспехи и плащи. Указав младшим помочь друг другу, и отправив Старшую к Страже, подошла ко второй.
        - Руаа, так и будешь жаться. Куда тебе попали?
        - Это мелочи, моя Старшая.
        - Раз я Старшая, то мне и решать, что мелочь. Показывай.
        Тень вдохнула и откинула полу плаща. Наклонившись, тяжело опираясь на шест, Гайту внимательно осмотрела торчащий из ноги дротик Стража Ворот. Поднявшись, приблизила свое лицо к ее маске.
        - Это все?- Тень кивнула, - сильно они тебя. Я могу перевязать, но вынимать нельзя. Будешь у меня за спиной.
        Тень потянула маску на затылок, открыв посеревшее лицо.
        - Хочешь всю славу забрать. Нет, Старшая, я буду рядом, как много сезонов до этого. Замотай мне ногу, - она дружески постучала Гайту посохом по ноге.
        Гайту повернула голову к подошедшим Младшим Теням.
        - Добейте здесь всех, шумят. Кого-нибудь притащите сюда живым.
        К моменту, когда она закончила повязку, Младшие вернулись, гоня перед собою небольшую стайку орков. Эти тоже все были ранены, но ноги у них уцелели. Почти уцелели, сбежать они не успели.
        - Что тут у нас? - Гайту наклонилась к попятившимся оркам, - так.
        Вглядываясь с лица пленных, молча щелкала пальцами, и ближайшая Тень убивала очередного. Кто-то молча ждал смерти, кто-то успевал выкрикнуть проклятье, один даже попытался броситься на нее. Тень пришпилила его ногу к полу и замерла.
        - Ты кто??
        - Я орк, я орк. Убей меня Тень, я буду ждать тебя у Темного.
        - Хорошие слова, встретимся. Кем ты был раньше, воин?
        Орк подавился и захлопал глазами. Гайту утвердительно кивнула и дернула пальцем. Младшая Тень выдернула посох из ноги орка, и шагнула ближе, не спуская с него глаз.
        Выпрямившаяся Гайту толкнула шестом под ноги орку валявшееся рядом копье Младшего стража семьи Лау и замерла. Схватив его, тот ощерился и замер.
        - Так и уйдешь без имени?
        - Я, Чаа. Я раньше был рабочим Фермы.
        - Короткой дороги тебе, Чаа.
        Гайту легко отбила неуклюжую попытку удара копьем, и пробила его шестом. Выдернула шест, и пошла было к валу, когда ее жестом остановила Младшая Тень, бросив ей под ноги подвывающий комок. Гайту приподняла бровь и осторожно ткнула его шестом, хныканье усилилось, и она, скользнув по шесту, опустилась ниже.
        На камне, извиваясь, пытался отползти за мертвые тела взрослый Носач.
        - Ты сейчас говорить, или я тебя буду долго-долго строгать. Ты мне веришь?
        - Дааа, я все рассказать, - Носач пытался теперь подползти к ней ближе, волоча за собой раздавленную ногу, - я болеть. Все-все рассказать.
        - Как вы бросили свой дом?
        - Мы не бросить, мы его защитить. И тогда он наш. Совсем, весь.
        Носач, оскалившись, полз к ней, повторяя.
        - Наш, совсем, наш, наш.
        - Кто это сказал?
        Носач на мгновение задумался и, уткнувшись взглядом в пол, еле слышно прошептал.
        - Нельзя, накажут.
        - Я тебя накажу сильно и долго, сейчас, - Носач, не поднимая головы, приподнял плечи и задрожал, - но я могу никому не рассказать, что ты мне сказал.
        Коротышка поднял на нее глаза и прошептал.
        - Не рассказать, никому?
        Гайту кивнула, и знаком руки отогнала остальных Теней. Скользнув ходулями, она опустилась к самому полу и подставила свое ухо Носачу. Он что-то жарко ей втолковывал, она переспрашивала, он, осмелев, ползал вокруг, горячо доказывая. Кивнув ему, соглашаясь, она парой рывков встала на ноги и задумчиво посмотрела в сторону глухо шумящего и рычащего Бооргуза. Потом отвлеклась на осторожное поскрипывание по дереву. У ее ноги лежал еле живой Носач преданно с надеждой глядя на нее, из последних сил что-то шептал. Переступив ногами, она вгляделась и только по губам прочла.
        - Никому не сказать?
        Кивнув ему в ответ, грустно посмотрела на расплывшегося в радостном оскале Носача и резким ударом ноги размазала его по камню.
        - Никому не сказать про тебя. Клянусь.
        Она повернулась в сторону вала, откуда ей махали Младшие Стражи и широкими шагами пошла к Воротам, к которым из глубины Фермы шли Тени Семьи Главы.
        Почему их так мало, мелькнула мысль и пропала.
        Подойдя ближе, рыкнула и черно выругалась, пройдясь по всем демонам и Светлым Богам за компанию, почти побежала. Не останавливаясь, перемахнула через вал, от нее в разные стороны, сломя голову, сыпанули Младшие Стражи. Пара Старших Стражей, заметно посерев, не шелохнулись и только потом покачали головами, продолжив натирать свои побитые макуатли.
        Влетев в ворота, Гайту зашипела, встречая взглядом идущих Теней. Впереди с заметным трудом шла Старшая, за ней еще пара под руки тащила еще одну Тень, волоча ее ходулями по полу.
        - Ваараку, где еще одна? Где Младшая Стража?
        Подошедшая Тень, тяжело навалившись на посох, подняла маску и открыла измученное лицо. У нее за спиной положили на постамент, сейчас пустой, раненую, и ткнулись спинами в стену остальные.
        - Это все. Луур у Темного, Траа еще была жива, пока несли. Стража вся легла. Никто не ушел. Носачи провели рабочих через воздуховоды. Будут тут через одну десятую цикла. Я вижу, что и у тебя не все. Хоть Ворота удержали. После такого, - она кивнула назад, - я думала, что вы у Темного. Ты великая Тень, Гайту.
        - Ферма - всё. Тогда может нам найти место для последней песни поинтересней?
        - Я не могу, Гайту. Я останусь здесь. Это мой дом, это был и есть мой дом. Уходите. Забери с собой всю Стражу. Нас четверо. Хорошая песня будет.
        - Трое, - у нее за спиной шевельнулась одна из ее Теней, - Траа сейчас догоняет Луур. Поможет ей в дороге. У нее хоть ноги есть.
        - Гошпоша, - по ноге Гайту постучал молодой страж с изорванным в клочья лицом, только глаза сверкали, шепелявя разорванными губами, добавил, - шам, иши.
        Вместе с остальными Тенями они вышли к валу. Там столпились уцелевшие Стражи, молча расступившиеся при их приближении. На руках Старших Стражей, сейчас слабо подергивался комок кровавого мяса, в котором Гайту с трудом разглядела гонца дома Главы. Каким чудом он дошел на изорванных в клочья ногах, было непонятно, на ее поднятую бровь ответил один из Старших Стражей.
        - Черный Туман. Спеши. Ему время пришло в дорогу.
        Услышав его слова, гонец открыл один уцелевший глаз и, найдя ее лицо, зашипел, с трудом проталкивая слова и пенясь кровью у рта.
        - Лау - всё. Ваши склады - всё. Все Старшие семьи - всё. Твоя Нора прорвалась к дому Главы. Держат проход к Воротам.
        Он замолчал, выгибаясь от боли, что не смог заглушить даже такой наркотик, как Черный Туман. Все дружно зашипели, примеряя на себя его мучения. Затихнув, он обмяк. Старший Страж покачал головой и чуть не выронил его от рывка изорванного тела, а гонец, сев и снова открыв глаз, заговорил невнятной скороговоркой.
        - Приказ Главы. Прорываться к Дому. Всем - прорываться к Дому. Вас будут ждать. Уходим из Бооргуза. Всем к Дому. Всемм. Всееммм.
        Упав на руки Стражей, он затихал, не останавливаясь, повторяя и повторяя. Гайту нырнула к нему и, дернув свой нож, сунула ему в руку.
        - Ты выполнил свой долг, воин. Тебя ждет Темный. Хорошее место тебя ждет. Предки порадуются. Мы будем рядом в его строю. Жди нас. Иди.
        Гонец замер, замолкнув и прислушиваясь, растянув изуродованные губы в радостном оскале, медленно выдохнул. Страж потянул свой нож из ножен и замер, глядя на Гайту.
        - Не надо, он уже идет по пути. Славная смерть.
        После чего поднялась на ноги и оглядела свое воинство.
        - У нас приказ. Будем его выполнять. Все, - она покосилась на Ваараку, та кивнула в ответ, - готовьтесь. Нам еще рано к Темному.
        После ее слов орки мгновенно разбежались в разные стороны. Основная часть занялась восполнением запасов оружия, самые молодые, перемахнув через вал принялись шарить среди убитых, собирая оружие и болары. Старшие Стражи, собрав и себе по набору, принялись распоряжаться, собирая новые десятки. Через вал тихо убежали несколько разведчиков к ближайшим ходам. Остальные собрались вместе, ожидая приказов. Гайту, проверив всех Теней, обернувшись, осмотрела Стражу и заговорила.
        - Приказ Главы, идем к его Норе. Дорога трудна и тяжела. Можете съесть, все что найдете, - воины дружно ухнули, радостно сверкнув глазами, - вы заслужили.
        Строй распался на радостно щерящихся орков, что с чувством грызли все, что смогли найти. Это и тревожный паек Стражи Ворот Ферм и несъеденные пайки убитых. В самой Ферме загремели столы и ящики Знающих, и запасы кухни Дежурного Старшего. Из темноты шли воины, тащившие охапки грибов, радостно встречаемые остальными. Праздник был коротким и ярким, засунув в себя невероятное количество еды, орки ожили и, сыто щурясь, сидели и лежали у вала.
        Приглядевшись, Гайту тихо свистнула, созывая Теней, и окружила это ленивое лежбище. Заметив это движение, почти половина попыталась тихо, боком нырнуть в темноту и замерли, с опаской косясь на лезвия шестов у носа. Больше десятка рабочих Фермы, вооруженные чем попало, стояли в окружении Стражи. Воспользовавшись суетой и беспорядком, они под шумок поели и сейчас сыто щурились, не выказывая особого страха.
        - Кто??
        Один из рабочих оскалился и ответил.
        - Первая сотня правой лапы. Мы здесь работали.
        - Зачем пришли?
        - Убивать пришли.
        - Умрете сами, - орк пожал плечами.
        - Все умрем, делай то, что нужно, Тень. За еду спасибо. Без приказа трудно начать. А так хорошо, сытые умрем.
        - Жить хочешь?
        - Что делать надо?
        - Убивать.
        - Кого.
        - А тебе не все равно? Буду кормить. Умрете воинами, сытые.
        - Воинами? - он покосился на молчащих напарников, - я согласен. А вы??
        Остальные закивали патлатыми головами, скалясь.
        - Клятва??
        Орки молча повалились на колени, повторив формулу клятвы, встали и, разобрав оружие, встали в строй. Прибежавшие разведчики что-то прошептали в ухо Старшей и радостно зарылись в куче продуктов. Из глубины Фермы прибежала еще пара, не такая счастливая.
        БООРГУЗ ТАЙН. ФЕРМА ГРИБОВ. ГАЙТУ. ПРОРЫВ.
        По команде Гайту через вал посыпался десяток самых здоровых Стражей и во главе со Старшими вдоль стен галереи умчались к ближайшему проходу. Остальные молча ждали, прислушиваясь. Из прохода выскочил Страж и замахал руками. С вала слетели и неспешной рысью побежали оставшиеся, стараясь держаться поближе и не отставать от широко шагающих Теней. Повернув в проход, Гайту переступила через лежащего в проходе убитого рабочего, за ним на полу лежало с десяток самцов и самок из бунтовщиков, судя по вырванным из ушей биркам. Дальше им на пути еще раз пришлось снимать дозор из десятка бунтовщиков и зарезать кучку ничего не понимающих от наркотика орков.
        Гайту уж подумала, что так и дойдут до Норы Главы, когда из бокового прохода на них вывалилась бегущая строем сотня рабочих разных полов и возрастов под командой растрепанной самки с изорванными щеками. Встреча была неожиданная для обеих групп, так как шум в Бооргузе стоял сильный и двигались все, стараясь лишний раз не шуметь.
        Все остолбенели на мгновение, сбившиеся в кучу рабочие, удивленно хлопали глазами, когда Гайту негромко рыкнула.
        - Бей!!
        Стоявшие первыми Стражи, шагнув вперед, ударили копьями, из-за их спин полетели дротики и болары, через голову Стражей шагнули Тени, коля направо и налево. Рабочие было шарахнулись назад, но за их спинами завизжала самка, и толпа качнулась обратно на Стражей.
        В тесноте узкого прохода, почти молча, резали и рубили друг друга орки. Над головами высились Тени, непрерывно бьющие вниз. Потеряв или сломав свое оружие, орки пускали в ход когти и зубы, по полу катались сцепившиеся пары, остервенело рвущие друг друга. Даже умирающие старались дотянуться до врага и мертвой хваткой вцепиться зубами в него. Отряду Гайту здорово помогли недавно давшие клятву рабочие, режущие всех встречных бунтовщиков, не затрудняясь с определением враг или нет.
        Сотню рабочих покрошили за несколько минут, самку-сотника Гайту впечатала в стену ударом ноги и добила шестом. Оглядевшись, она поняла, что и от ее отряда осталась горсть еще стоящих на ногах Младших Стражей. Старших едва откопали из-под кучи убитых и раненых. Стражи уже привычно, деловито добили всех раненых, и чужих и своих.
        Лучше всего выглядели приблудившиеся орки с Фермы. Они уцелели почти все и сейчас срочно обзаводились лучшим оружием, благо выбор стал богаче. У стены столпились ее Тени, и Гайту направилась к ним. Расступившись, они открыли с трудом удерживающую на ногах молодую Тень из лапы Ваараку. А та, хрипя, все пыталась удержать безжизненное тело в руках, шипя на пытающихся ей помочь.
        - Ваараку, как её так??
        Гайту подхватила с другой стороны раненую и сейчас судорожно копалась одной рукой в ее застежках на плаще, пытаясь понять, насколько та пострадала. Ваараку оперлась спиной на стену и с трудом выдохнула.
        - Не знаю, как они до воздушных туннелей добрались. Прыгнули сзади, сверху. Сразу больше десятка. Я-то отбилась, а ее, - она посмотрела на Гайту, - как она? Сильно?
        - Она уже идет к Темному. Отпусти ее.
        Ваараку, зарычав, оттолкнулась от стены и как пушинку подхватила тело, поставив ее на ноги, придерживая одной рукой, сорвала маску. Несколько мгновений всматривалась в ее лицо и глухо завыла. На удивленный взгляд Гайту, оставшаяся в живых Тень пожала плечами и ответила жестом - дочь. Кивнув ей в ответ, Гайту занялась уцелевшими. У Теней добавилось ран, плащи свисали на ходули рваными лохмотьями, броня во многих местах была пробита. Гайту умело перевязывала, затыкала раны тряпками и мхом, пропитанными лечебными мазями. Грубыми стежками зашила рану на ноге у Тени с Фермы и отрезала раздробленный палец у молодой Тени из своей лапы.
        К ней подошла Ваараку и, стукнув о ее шест своим, заговорила.
        - Надо идти. Я слышу, что эти, - она кивнула в проходы, где все громче и нахальнее возилось множество существ, - собираются. Скоро нападут. А нам еще идти - много. Мы возьмем на себя ваши спины. Веди, Гайту, остальных.
        Все остальное было однообразным кошмаром, растянувшимся во времени. Они плотной группой быстро шли по проходам, сейчас уже совсем темным, рабочие сорвали и частью унесли, а часть просто разорвали и так редкие шары. Так что выручала только изначально заложенное творцом умение видеть в темноте, дополнительно сдобренное очередным настоем, что взбодрил всех и придал нужную остроту зрению.
        В ногах Теней бежали немногочисленные Стражи и орки-приблуды с одной только целью - беречь ноги. А Бооргуз, взбесившись, все пытался и пытался убить их.
        За ними бежала все увеличивающаяся толпа, что непрерывно кидала все, что только могла найти в идущих Теней. Периодически, набравшись смелости или безумия, они накатывали на Ваараку с напарницей и откатывались назад, оставляя на камне пола убитых и воющих раненых. Ваараку была в свое время лучшей Тенью Бооргуза аж шесть сезонов, после чего очень долго главным наставником Молодых Теней и помощницей Старшей Тени. Сейчас она творила чудеса своим шестом.
        Набегающая волна встречала лес тускло блещущих лезвий, что пробивали тела и головы, отсекали руки и ноги, валили под ноги еще не упавшим и рвущимся в остервенении оркам их уже мертвых товарищей, сбивая натиск и порыв. Толпа, разочарованно воя, неохотно отползала на мгновение, чтобы снова продолжить погоню.
        Полученный урок с воздуховодами запомнили все, и лезущие из них группы смертников встречали еще на входе, роняя на пол уже мертвые или слабо шевелящиеся тела. Особенно свирепствовала Гайту, засовывая свой шест в очередную нору почти на всю длину.
        Устилая свой путь убитыми рабочими и постоянно теряя своих Стражей, что не жалея себя метались в ногах у Теней, стараясь не подпустить врагов, отряд все шел и шел.
        Шесты стали липкими от крови, неподъемными и скользили в усталых руках. Мелкие и неприятные раны все увеличивались в числе, вытягивая силы, точность ударов и остроту зрения. Старшая Тень - Руаа в какой-то момент отвлеклась, неудачно зацепив раненой ногой кучу убитых, и прыгнувший из воздуховода рабочий с Мешалки вбил всем своим весом ей в спину копье Стража. В следующее мгновение он уже летел вниз без головы, но Руаа молча рухнула лицом в камень пола. Даже проститься с ней не получилось, так как после падения Тени, воодушевленные рабочие полезли со всех сторон, и, с трудом отбившись, Тени оказались одни. Все Стражи погибли или исчезли в темноте проходов. Прорвавшись с места гибели Руаа, оставшиеся быстрым шагом почти побежали по коридорам, разбрасывая и разгоняя встречающиеся им на пути группы орков-бунтовщиков.
        За спинами нарастал грохот и вой погони, впереди перекликались пока еще не собравшиеся вместе другие преследователи. Побитые и израненные Тени, шатаясь и запалено дыша, все шли и шли, отбрасывая с пути все более смелеющих орков.
        - Гайту, мы не пройдем. Все вместе не пройдем. Мы останемся.
        - Ваараку, мы пройдем все или умрем все. Глава нас ждет. И мы идем.
        Тени стояли полукругом, тяжело дыша и опираясь на черные от крови шесты. Изодранные плащи свисали вниз, прилипая мокрыми от крови полами к ходулям. Гайту подняла маску, помедлив за ней, повторили движение и ее Тени, открыв измученные лица. Глядя на свою Старшую потухшими глазами, они молча стояли, покачиваясь и переступая на поскрипывающих, ослабевших ногах.
        - Сестры мои, наш дом - Бооргуз. Наше служение еще не закончено. Глава нас ждет.
        - Старшая Сестра, Бооргуз умирает, зачем нам противиться воле Темного?
        - Затем, что пока мы есть - есть Бооргуз. И пока я не скажу, путь к Темному вам заказан. Мы идем дальше.
        Тени склонили головы, соглашаясь. Гайту покопалась в своей сумке и протянула всем горсть коротких косточек с пробками. Молча разобрав их, Тени с хрустом разгрызли их и замерли, дергаясь лицами и трясясь. Гайту выдохнула облачко синего пара и зашлась в кашле, за ней так же закашляли и остальные. Подняв глаза, они с интересом разглядывали друг друга. Их лица сейчас начали мерцающе светиться, глаза в глубине стали все ярче разгораться багровым цветом. По лицам поползли темные пятна, постоянно меняя их выражение. Гайту оскалилась и тихо засмеялась, за ней захихикали и остальные.
        Их отвлек шум множества шагов, замолкших у них за спиной. Медленно развернувшись, они молча уставились на немалую толпу орков, что упрямо их преследовали. Вся эта разъяренная толпа замерла, медленно замолкая, шевеля ушами и принюхиваясь. Пауза продлилась несколько минут, после чего только удаляющийся шум множества бегущих орков и брошенное оружие напоминало о произошедшем.
        Идущие, шатаясь от стены к стене, Тени, опираясь на шесты, темными башнями высились в проходах и упрямо продолжали двигаться в направлении Дома Главы. Еще издалека их было слышно по шаркающим шагам, что гулко разносились по темным коридорам. Потом становилось слышно, как постукивают посохи по камню проходов, как мокро хлопают полы их плащей по ходулям. И потом на сидящих в засадах орков доносился запах - кровь и смерть, раскисшие от крови кожа плащей и дерево ходулей, вонь вывернутых из разрубленных животов порохов и разбитых голов. Все это накатывало страшной волной ночных кошмаров рабочих. Не справляясь с этим ожившим сном, что не спеша приближался, они, шипя, начинали отползать с пути страшных жриц Темного. Настоящих жриц.
        Пользуясь моментом, в темноте исчезали самые робкие, а более храбрые, скрипя зубами, сильнее стискивая в дрожащих руках оружие, с трудом сдерживались от бегства, шипя и скуля от ужаса.
        Сидевшие в очередном проходе в ожидании Теней два десятка орков разбежались прочь, оставив на полу спящего грузчика, что влил в себя столько бодрящей настойки, что впал в ступор и ничего не чувствовал. Его не разбудил шум шагов, не разбудили даже пробежавшие прямо по нему орки засады. Его поднял на ноги запах, что-то невнятно бормоча, он по стене встал на ноги и, с трудом подняв голову, расклеил мутные глаза. Мимо него шли его сны, темные огромные тени, скребя когтями по полу и поводя огромными головами. Одна из теней, остановившись, медленно повернула в его сторону голову и уперлась в него светящимися глазами. Орка выгнуло от ужаса, и он до крови сцепил руки. Тень качнула головой и пошла дальше, догонять своих. Нескоро вернувшиеся орки нашли грузчика, стоящего неподвижно, вытянувшись в струнку, со сцепленными окровавленными руками, широко раскрытыми, остекленевшими глазами. По всему его телу волосы стояли дыбом, и попытки его расшевелить не привели ни к чему. Реагировать на происходящее он стал только через пару циклов, к этому времени уже окончательно поседев.
        Неся впереди себя волны ужаса, отряд Гайту дошел до входа в Нору Главы, встретившись с дозорами его Семьи. Десятник Младшей Стражи, выйдя вперед, низко поклонился и, подняв к ним свое лицо, проговорил.
        - Мы рады вам, жрицы Темного.
        Кивнув ему в ответ, Гайту пропустила вперед свои Тени и последней вошла в широко открытые ворота Норы дома Главы. Множество орков, деловито суетящихся на площадке за Воротами, замирали, принюхиваясь и прислушиваясь.
        Вошедшие Тени встали, ожидая Гайту. К ним вышло несколько Теней разных Домов и Семей и замерли, не подходя ближе.
        После короткой заминки к ним шагнула Тень и, сняв маску, склонила голову.
        - Мы рады вам, Гайту, вы приняли настой?
        Криво усмехнувшаяся Тень, кивнула в ответ.
        - Так было надо, иначе бы не прошли.
        - Сколько у вас времени?
        - Еще цикл, потом всё. Не теряй время, иди расскажи Старшим, и пусть найдут нам дело, пока мы держим посохи.
        Тень поклонилась Гайту и быстро ушла. К ней несмело подошли несколько орков ее Семьи. Повернув к ним голову, она поманила их ближе.
        - Говорите.
        Вышедший вперед десятник Младшей Стражи ее Семьи, баюкая разрубленную и замотанную тряпками руку, начал рассказ.
        - Госпожа, все, кто был на Складе, погибли. Все. Вашу Нору мы держали. Но они прошли другим путем. Ударили в спину. Здесь все, кто вышел. Мы получили приказ Главы. Мы здесь.
        - Вы верные слуги Семьи, я принимаю вас в нее. Не надо благодарить, у нас скоро будет вечность для этого. Стойте со мной рядом.
        Глава 9. Набег. Дымы над Болотом
        УГОДЬЯ РОДА УРТЫ. ОСТРОВ СУЙТЫ. СУЙТА.
        Больше месяца жизнь этого маленького островка никак не менялась, а текла размеренной чередой забот и работ. Два раза за это время Суйта отправила полную лодку с частью добытой еды, как дар Вождю. Сама она старалась не отходить надолго от островка и была погружена в работу.
        В этот день все было как обычно. Заканчивая ночные работы, орки устало возились, когда все услышали сдавленный выкрик. Один из щенков молча указывал на высокий столб дыма на юге. Суйта молча посмотрела на дым, на небо, понюхала ветер и быстро закрутила пальцами, раздавая указания. Еще через полчаса она, быстро работая веслом, шла в сторону протоки к ущелью Уруков. За ней шла еще одна лодка со старшими орками ее Рода. Пройдя за час расстояние до протоки, она сбавила скорость и принюхалась. Повернув голову ко второй лодке, отмахнулась. Бооргуз. После чего на мгновение задумалась и отправила орков обратно, передав с ними для Ура узелки на шнурке.
        Удивленные и разочарованные орки, доставив послание, с интересом смотрели на хмурого Ура, что повертев письмо, быстро собрался и, сев в малую лодку, умчался в Болото.
        Вернувшаяся к вечеру Суйта была внешне безмятежна и, отмахнувшись от вопросов, занялась работой по дому, запретив жечь огонь и входить за линию тростника. Дым же простоял весь день и развеялся только к утру.
        К вечеру все услышали звук идущей барки. Дойдя до линии тростника, она остановилась, и звонкий голос самки проголосил сигнал к разговору. Суйта уже сидела и мрачно прислушивалась, попытку вооружиться она прервала жестом и показала на место рядом. Потому развалившую заслон тростника барку встретил весь Род, демонстративно показывающий подчинение своей старшей.
        Подошедшая барка замерла, ткнувшись в песок заводи, не дойдя до берега полдесятка шагов. В воду шумно спрыгнул воин-наемник и побрел к берегу в полном молчании по обе стороны. Не слишком многочисленная команда барки в полном составе стояла на передней полупалубе и выносных площадках гребцов. Очень разномастная команда.
        Не больше одной руки наемников, заметных по своим повадкам и наличии знака стаи на лицах, кучка тощих рабочих Бооргуза со следами бирок на ушах. И даже пара Младших стражей Бооргуза из Разных Семей в своих широких шляпах и кожаных плащах. Дикие и Болотники разных родов дополняли эту сборную солянку, разнообразно вооруженные или совсем безоружные. Все они сейчас молча наблюдали, как их посланец шлепает по воде к берегу.
        Ему навстречу встала Суйта и оперлась на свое копье. А пришелец, не выходя из воды, протянул пустые руки.
        - Я тебя вижу Ру-Суйта, я гость, если ты не против.
        - И я тебя вижу Крау, ты поручишься за тех, кто у тебя за спиной?
        - Я их Вождь.
        - Ты гость, Крау-Вождь.
        Выйдя на берег, он протянул руку, и Суйта, помедлив, мазнула по ним кончиками пальцев. На барке загомонили, и рабочие полезли в трюм. Стражи и наемники попрыгали в воду и побрели к берегу.
        - Ты уверен, что они знают правила? - Суйта поморщилась, разглядывая идущих.
        - Кто нарушит, убью, - Крау хлопнул по оголовку качественного, сверленного каменного топора, торчащего у него за поясом, - ты все так же хороша.
        Суйта повернула в его сторону голову и внимательно оглядела.
        Широкоплечий, взрослый воин-дикий, со шрамами своей стаи на щеках, короткий, обрезанный пучок волос, увязанный на затылке. Разномастное снаряжение, хороший пояс работы Бооргуза Червя, что там шьют для Перекрестка. Когда-то нарядный, а сейчас, по-видимому, не раз поменявший хозяина, просто хороший пояс. Повязка Дикого, из старой шкурки скальной собачки, наручи Младшей стражи разных Семей Тайна. Топор и костяной, темный, зазубренный тесак с локоть длины, в потертых кожаных ножнах на ремне через плечо. Малый нож из камня за поясом. Босые, кривые ноги и широкие лапы длинных рук.
        Темнокожее, широкое лицо, со старыми шрамами, разрубленная и криво сросшаяся бровь, почти черные, раскосые глаза. Широкий рот с узкими губами, едва прикрывающими верхние клыки. Куча бестолковых и дешевых украшений из бус и браслетов, корявые татуировки и еще шрамы.
        - А ты добавил шрамов.
        - Да, это так.
        - Идем, еда.
        До сумерек все были заняты и старались не мешать друг другу, когда Крау позвал один из подростков.
        - Суйта зовет.
        На другой стороне острова она дождалась Крау и молча указала на край тростниковой циновки.
        - Говори.
        - Ты, конечно, Старшая, но и я.
        - Говори, - она его оборвала, продолжая смотреть в сторону и недовольно поморщилась, - кто еще?
        - Из моих - трое и Младшей стражи двое, остальные мясо.
        - Чей приказ?
        Крау уронил перед ней на циновку маленькую обсидиановую пластинку с грубым узором.
        - Тайн все, - Крау попытался заглянуть ей в глаза, но она, низко опустив голову, неподвижными глазами уперлась в пластинку, - жрец ушел с пути к Вайруне, Демон. Поднял Бооргуз и ушел за Тач-Варгой. Купец погиб, сцепились с Драконом, его и барку в щепки разнесло. В Бооргузе остались младшие жрецы. Бооргуз и пыхнул.
        А мы по найму здесь, уруков вырезали, всех, кого ловим, режем на алтаре Жреца.
        Идем Варгу искать. Думал, сказка, уруки умерли, под пыткой подтвердив, что это он, истинный. Дикие сели за Ворота. Болотники разбежались.
        Мне прислали знак, увел барку. И я здесь.
        Ты Старшая до самых Перекатов, тебе решать. У меня под палубой Углук, пока жив. Я жду приказов, Старшая.
        - Отправь всех в мой лагерь, пусть займутся едой. Потом зови меня.
        Через полчаса Суйта в сопровождении Крау спустилась под заднюю полупалубу барки, отгороженную от трюма плотными циновками работы уруков. Ей навстречу поднялись два Младших Стража разных семей Бооргуза Тайн и замерли, настороженно вглядываясь в пришедших.
        Крау молча кивнул им, и оба почти незаметно расслабились, не выпустив из рук свое оружие, хорошие копья с каменными наконечниками работы мастерских их дома.
        Суйта, раздвинув циновки, нырнула во мрак полупалубы и в свете тонких лучей уходящего солнца сквозь щели палубы над головой стала разглядывать пленника.
        Накрепко прикрученный к опоре полупалубы он сидел на неровном днище, уронив голову себе на грудь. Сиплое, трудное дыхание, запах воспаленных ран и засохшей крови.
        Спутанные в один колтун, окровавленные волосы пускались на лицо, полностью его закрывая.
        - Он жив, крепкий. Как все уруки.
        В голосе Крау прорезалась почти нескрываемая зависть.
        - На одной ноге, вместо второй вот, - он поднял и показал Суйте деревянный протез из двух частей с металлическим штырем в коленном суставе, - железо на такое пустили.
        В его голосе было напополам осуждение от такого расточительства и уважение к орку, что может себе такое позволить.
        - Дрался как демон, орков покрошил. Толпой навалились и завалили его. А в суете, пока остальных уруков резали, мы его и уволокли. Его потом искали, но старшему нюхачу я знак показал, он и увел своих к Болоту, мол, дополз как-то и утоп.
        Суйта молча осматривала Углука, тонкой, струганной палочкой тыкая в раны, пытаясь понять, насколько они глубоки. Удовлетворенно покивала своим мыслям и стала рыться в сумке на поясе.
        Достала маленький, короткий обрезок кости, с закрытыми с обеих сторон пробками отверстиями и, понюхав его, вытащила зубами верхнюю крышку.
        Крау тоже принюхался и приподнял разрубленную бровь, сделав на удивление ехидную морду.
        - Темный Туман. Чистый, выдержанный. Не жалко?
        - Он крепкий, не сдохнет или не сразу.
        - Я не о нем, вещь-то дорогая. Я про такой только слышал. На Перекрестке как-то по запахам разложили на спор два купца. Теперь-то я понял, как он звучит.
        - Помолчи, - Суйта еще ниже склонилась над пленником и, высыпав себе на ладонь немного темного порошка, заткнув крышку сосуда и сунув ее в сумку, приложила руку к носу Углука, крепко ухватив другой за волосы. А он, секунду помедлив, дернулся и, выгибаясь, засучил ногой, выбивая культей другой тихую дробь о дерево.
        - Как его, - Крау завистливо покрутил головой.
        - Размотай ему пасть, - убрав от лица руку, Суйта продолжала держать Урглука за волосы, вглядываясь в его широко открытые глаза.
        - Мы ему палку покрепче засунули, откусит ведь язык, с него станется, - Крау, развязав у пленника на затылке узел, выдернул изо рта, почти перекушенный кляп, - так что смотри, Старшая, он и сейчас это может.
        Углук открыл глаза и натужно закашлялся, брызгая кровью в лицо, даже не поморщившейся Суйте.
        - Суйта!! Ты с ними? Ты тоже уши Бооргуза?
        - Да, но не Тайна. Углук, скажи, что знаешь, и боль уйдет.
        - Самка, я не боюсь боли. Больше боли, больше чести. Темный будет рад мне.
        - Темный пал, Вайруна не будет так рад тому, кто в него не верит.
        Углук, оскалившись, засмеялся и прошипел.
        - Темный вернулся, я видел это. Он отправил к нам своего посланника, Тач-Варгу. Мне плевать на подлую, трусливую тварь Вайруну, уруки всегда верили, что Темный нас не покинет. Мне плевать на мелкого демона, что сейчас ведет стаи орков против Варги. Мы выполнили свой долг, дым поднят, род Урук выполнил свою клятву. А он справится.
        - Я видела дым, гонец вовремя предупредил Пристань.
        Углук сверкнул глазами на нее и, опустив голову, промолвил.
        - Я благодарен тебе, Суйта, что ты хочешь от меня взамен?
        - Ничего, я тоже сдержала свою клятву. Углук, я отправлю тебя дальше, там расскажешь, что ты видел. Постарайся не умереть.
        Она встала и вышла в трюм, потянув за собой Крау.
        - Корми гребцов и иди, не останавливайся.
        Она коротко свистнула и через борт в трюм спрыгнул Ур и протянул ей мокрую сумку. Достав из нее резную косточку, протянула ее Крау.
        - Это покажешь по линии, пусть помогут. Срочность погони. Иди.
        Дождавшись ухода Крау, вернулась обратно к Углуку и села напротив.
        Он поднял на нее глаза и выплюнул.
        - Ничего я им не скажу. Пыток я не боюсь.
        - Я знаю, я знаю, - она покосилась себе за спину, прислушалась и наклонилась еще ниже к нему, - Углук, ты уже не воин, - она даже не шевельнулась, когда он яростно дернулся, пытаясь достать ее лица зубами, дождалась окончания его попыток и продолжила, - я могу предложить тебе еще одно дело, достойное строя Темного.
        Углук, слушавший ее с закрытыми глазами, вновь их открыл и внимательно вгляделся в ее глаза. Помедлил и буркнул.
        - Говори.
        - Тебя там ждет смерть, долгая и мучительная, с этим я тебе помогу, - она показала ему маленькую косточку, трубочку с одним из концов залитых смолою, - быстрая смерть.
        Но я хочу, чтобы ты их смог убедить, что он… - она наклонилась к нему, демонстративно подставив ему свое лицо, и прошептала несколько фраз. Отодвинулась и замерла в ожидании. Углук, вновь закрыв глаза, молчал, тяжело дыша.
        - Ты меня удивила Суйта-уши, зачем это тебе?
        - Мне он теперь не чужой. Твой ответ?
        - Да. И не нужно мне легкой смерти, я все сделаю и уйду в свое время. Мне он тоже не чужой. Присмотри за ним тут без меня.
        Глядя ему в глаза, она медленно кивнула и достала из сумки на поясе еще два шарика смолы.
        - Это поможет тебе дожить до встречи с Ямой.
        Сунула их ему в рот, подождала, пока он их разместит у себя за щекой и, глядя в глаза проговорила.
        - Углук, вождь рода Урук, я Суйта - Икетан, клянусь тебе большой клятвой, без пролития крови сейчас, что я выполню твое поручение, и все равно возьми быструю смерть.
        Ты не все знаешь про дознание Бооргуза Червя, это тебе понадобится. Разгрызешь - и дорога к Темному у тебя начнется почти сразу. Не успеешь им сказать, что ты о них думаешь. Или надкуси смолу и проглоти, у тебя будет еще десятая часть цикла.
        Сунула ему в рот косточку и, взяв руками его за лицо, прижалась своим лбом к его.
        - Хорошей дороги тебе к Темному, воин. Скажи там моей Семье, что она жива.
        - Я им скажу, что ты не посрамила свой род, иди - у тебя еще много дел.
        УЩЕЛЬЕ КОСТЯНКИ. ВОРОТА. ЛАГЕРЬ ВЕРХНИХ. ХРОМОЙ.
        За всю жизнь Хромой, считавшийся достаточно говорливым в роду, не произносил столько слов. Но сейчас он говорил, почти не останавливаясь. Встретив пришельца из Костяного, он истово поверил в него и то, что он и есть тот посыльный от Темного. Он Тач-Варга, и Темный решил, что именно он, Хромой, за что неведомо удостоился чести нести его волю оркам. И дальнейшие события только укрепили его веру.
        Из обычного охотника Диких, хромого и слабого, он стал правой рукой Тач-Варги. И Хромой не упускал возможности напомнить это тем, кто был рядом.
        Отправленный Ходоком на Верхнюю Стоянку он по его воле организовал там лагерь для тяжелых самок, и превратил всю стоянку в одну большую щенячью яму.
        И вот уже много дней он, не останавливаясь, крутился, организовывая, контролируя и периодически наказывая многосотенную толпу. Всегда любивший кипучую деятельность он сейчас попал в свою родную стихию.
        Вот и сейчас его разбудили самки дежурного десятка и позвали на утреннюю еду. Сидя на помосте, он с удовольствием наблюдал, как сидящие десятками щенки увлеченно жевали, переговариваясь скупыми жестами. По лагерю им было запрещено подавать голос, не получив разрешение Старших. Быстро прожевав свои порции, они по команде своих десятников быстро разбежались, подхватив свои учебные носилки. Носилки стали неотъемлемой частью жизни щенков, всюду их сопровождая. В них переносился учебный инвентарь и учебное оружие, носились грузы и, если была провинность, то и воспитатели. Сейчас носилки, влекомые своими десятками, потянулись к выходу из лагеря для ежедневной пробежки к Воротам. Прямо за Воротами сейчас находилась конечная пристань волока от Приболотья. Дорога, пробитая по берегу Костенки до Ворот была гордостью Хромого. Сейчас на ней постоянно шли лодки с грузом, влекомые уже сработавшимися командами самок, пока не разрешившихся от беременности. На постоянных стоянках на расстоянии пешего хода груженой лодки были поставлены хорошо сделанные шалаши с запасом дров и посуды. Еду команды бурлаков везли с
собой. Дотащив лодку до Ворот, они ее разгружали и после недолгой остановки для ремонта, уже свободным сплавом, по течению Костенки шли вниз за новым грузом. Груз у ворот разбирали щенки в носилки и несли в лагерь в руки главного хранителя запасов Старой Тарух. После чего они разбегались на занятия, до самого вечера постигая азы воинского умения. Самки с сосунками вели все остальное хозяйство и приготовление еды на всех. Так что Хромой крутился целый день, успевая везде и всюду. Ругаясь, наказывая и изредка наделяя похвалой отличившихся.
        Жизнь была проста и понятна, если бы ни одно поручение Ходока. Самая большая головная боль и причина постоянной тревоги - Тревор, кузнец и человек. Хромой даже в страшном сне не мог себе представить, что его заботой будет человек. Со временем он почти привык и сейчас с усмешкой вспоминал, как у него становились дыбом волосы на руках, когда он был рядом с человеком. Утешало его только такое же, если не большее ощущение страха, что исходило от человека. Но ежедневное общение, даже такое куцее, при помощи жестов и немногих слов привело к тому, что они привыкли и успокоились. Пара молчаливых орков из Нижних, приходившихся родней, если не внуками Хруузу, постоянно сопровождали Кузнеца и обычно сидели немного в стороне, не вмешиваясь и стараясь не слишком лезть в глаза. По принесенному им распоряжению, Тревора поселили выше от стоянки, у небольшой и быстрой речки на склоне. Достаточно широкая поляна, со всех сторон окруженная высокими и разлапистыми соснами, стала местом постройки временной кузни и жилья. Самки за несколько дней оплели стволы сосен лозой и ивняком, увязав все это в высокий забор высотой
в полтора роста. За ним у самого русла речки к каменистому склону приткнулся низкий дом из такого же плетня, обмазанного глиной, с крышей покрытой дерном. В нем за плетеной выгородкой и поселился Тревор, его охрана жила там же. Очаг в доме он сложил с их помощью сам, набрав по берегам Костенки округлых камней. Там же было и его место для сна, что он сам сделал себе из ивовой лозы и чурбаков, врытых в землю.
        Тарух, ворча, выделила из навезенных вещей ему циновок для лежака и пару трофейных одеял с подушками, а также посуду и все необходимое. За едой по очереди приходили его стражи, а сам он целыми днями пропадал в кузне. Еще один дом, построенный по похожему принципу с еще одним очагом, сильно отличавшимся от первого. Постройка его оказалась делом трудным и потребовала много труда и трех переделок. Но сейчас Хромой мог в душе усмехнуться, свысока мысленно поглядывая на всех остальных орков, к их несчастью не состоявших в их роду. У них была кузница!!
        Осознание этого вначале не давало ему пару ночей заснуть и позже привело его к сильным изменениям внешне. Он стал нарочито важен и иногда медлителен, неосознанно подчеркивая важность его самого и его рода.
        Кузница потребовала больших затрат труда и времени, и как не старались все, а полностью утаить наличие ее не получилось. Все о ней знали и старательно молчали, наученные горьким опытом пары неудачников, застигнутых за обсуждением этой важной сплетни и пролежавших после порки три дня на животе. Поэтому все только многозначительно кивали и пожимали плечами, перенося грузы к Кузне или таща вверх по течению лодки с древесным углем.
        Тревор же, вначале было бывший в постоянно подавленном состоянии, получив доступ к работе, не вылезал из кузни, глуша работой тревогу и невеселые раздумья. Получив через Хромого кусок коры с выдавленными на нем знаками, он покивал головой и, почти не останавливаясь, делал наконечники для копий. Постепенно на его дворе поселилось еще несколько орков, присланных Ходоком для помощи. В работе и постоянном общении все участники учились разговаривать и общаться. Так что через месяц Тревор мог спросить Хромого, а Хромой ответить.
        Вот и сейчас, пробежав с очередными носильщиками к Кузне, Хромой заходил в приоткрытые ворота, кивая кланяющимся оркам. Тащившие мимо него корзины со шлаком и золой две самочки-подростка на его вопрос махнули руками в сторону Кузни, где звенели молоты по наковальне и вздыхали меха.
        Войдя внутрь, Хромой остановился, с хорошо скрытым волнением оглядываясь. Каждый раз, попадая сюда, он с робостью оглядывал волшебство легендарного создания железного оружия. У светившегося в полумраке кузни горна стоял Тревор, одетый в штаны и кожаный фартук, с ногами обутыми в плетенные из кожи башмаки. Он внимательно наблюдал за цветом куска железа, что он клещами поворачивал в огненной пасти горна. У мехов ритмично кланялись пара орков из Верхних. Увидев Хромого, Тревор кивнул, не отрываясь от работы.
        Вздохнув, тот отошел и сел в сторонке на корзину с углем. Он уже знал, что кузнеца отрывать от работы нельзя и надо ждать. Тревор же, кивнув сам себе, подхватил заготовку и, перенеся ее на наковальню, кивнул молотобойцу. Широкий в плечах Урук по имени Варха ритмично замахал молотом, старательно следуя указаниям мастера. Он был хром и уже собрался на встречу с Темным, когда к ним пришел Ходок. Сейчас он увлеченно работал в кузне и, если ему не напомнить и заставить, то и жил бы в ней и не ел, и не пил. Колдовство кузнечного дела так его затянуло, что он и забыл о своей беде. А для работы в кузне его подвижности хватало.
        Сунув в зашипевшую воду багровый наконечник копья, Тревор повернулся к Хромому и склонил голову. Ответив ему тем же, Хромой вопросительно крутнул пальцами.
        Тревор пожал плечами и, жестами указав Вархе на новую заготовку, предложил выйти из кузницы. К ним подбежала самочка-подросток с деревянным ковшом ягодной настойки. Степенно выпив по очереди, молча посидели на завалинке.
        Тревор начал неторопливо перечислять новости кузни. Количество сделанного, количество в работе, когда доделают, потребности и запасы. Хромой, хмурясь, старался все точно запомнить, молча слушал.
        Закончив свой отчет, Тревор замолчал. Хромой еще минуту сидел молча, хлопнув себя по коленям, встал. Вставший вслед Тревор молча склонил голову, ответив ему поклоном, Хромой, повернувшись, пошел к лагерю.
        Кроме повседневных забот учебного лагеря и кузни большой головной болью стали провинившиеся щенки из людей. Почти десяток пригнали к нему с задачей пристроить их к делу. Неделю они работали под наблюдением трех выздоравливающих и построили себе дом. Обычный, невысокий, по грудь среднему орку, двойной плетень с набивкой между ними саманом и островерхая крыша из жердей, ее они перекрыли тонкими пластами дерна. Выложив очаг из речного камня, первый раз зажгли огонь. Дым из очага, поднимаясь к сводам, выходил через оставленные в крыше отверстия. Пришедший посмотреть на новое жилище, Хромой все облазил и, почесав ухо, озадачил щенков постройкой еще нескольких для жилья его немалого воинства.
        Мрачные щенки молча его выслушали и на утро принялись за работу.
        Переживавший по поводу побега Хромой затеялся постращать их охрану, но, узнав, что с щенками перед отправкой к нему пообщалась Шаманка, махнул рукой. Ему хватило для понимания только описания того, как они выползали из землянки, рыдая и воя.
        Работая, щенки понемногу оттаяли и приободрились, и по вечерам у их дома стал слышан смех и приглушенный гам.
        В очередной раз вечером, пробегая мимо он остановился и прислушался. После чего тихо подошел, ближе прячась за кустами.
        У дома людских щенков на вытоптанной площадке толпились они вперемешку с немалой долей орочьих щенков и подростков. Сбившись плотной кучей, они все вместе увлеченно наблюдали за парой соперников, орком и человеком, что увлеченно сражались в незнакомую Хромому игру, переставляя по расчерченному на земле квадрату раскрашенные камни. Каждый шаг одного из соперников сопровождался оживленным, молчаливым обсуждением зрителями.
        Хромой удивленно шевельнул ухом, видя, как люди бегло и почти правильно пользовались языком жестов орокан. Покрутив головой, тихо попятился и наступил леченой ногой на что-то холодное и вертлявое. Услышав разъяренные шипение, рявкнул и, высоко подпрыгнув, скаканул в сторону. Когда через пару минут яростной возни и хлестких ударов по шустрой гадине он вышел на площадку, она была пуста.
        После вечерней еды, на удивление тихой и быстрой, он остановил пытавшихся быстро сбежать на ежевечерний пробег щенков. Построив их, медленно прошелся вдоль замершего строя, заглядывая в лица и выискивая знакомые. Большая часть строя старательно отводила глаза и изображала верность Роду и готовность всех порвать и победить.
        Выйдя на середину строя, Хромой скомандовал.
        - Кто был у людей, выйти вперед.
        Строй на мгновение замер и из него начали выходить щенки, кто понуро, кто вытянувшись в полный рост и упрямо сжав губы. Через мгновение весь строй стоял на новом месте, в паре шагов от прежнего.
        Хромой с удивлением заметил и всех наставников, ставших на свои места, пройдя сквозь расступившихся щенков.
        Жестом вызвав к себе наставников, Хромой собрал их ближе и удивленно приподнял бровь. Наставник упрямо мотнула головой и прошипела.
        - Не знаю, что они, - она мотнула головой в сторону неподвижного строя, - но мы тоже готовы принять наказание. Наставник отвечает за своих учеников.
        Остальные дружно ухнули и, топнув ногой, ударили себя в грудь, подтверждая сказанное. Щенки, изображавшие в ходе разговора ушами растущий тростник, приосанились и дружно топнули, замерев в выровнявшемся строю.
        Обведя глазами наставников, строй и толпу умирающих от любопытства самок, Хромой махнул рукой.
        - Двойной ход для всех, за молчание. В темпе погони, прочь.
        Тихо выдохнувшие наставники повернулись к строю и бодро запели команды. Щенки выдохнули громко и, радостно оскалившись, дружно рванули с места, сразу набрав скорость, явно демонстрируя желание сбежать подальше и побыстрее от проблемы в виде Хромого.
        А он, рыкнув на сунувшихся к нему самок, скрылся в своем закутке, усиленно вспоминая, что по такому поводу говорил Ходок, мысленно ругая всех и все. Отловив к ночи вернувшихся наставников, затащил одного к себе и начал расспрашивать.
        - Давно??
        - Две руки.
        - Молчали?!?
        - Молчали.
        Хромой потер лицо и продолжил.
        - Дрались??
        - Два раза. Потом они сами как-то обжились с щенками. А как игру узнали, все свободное время там. Трудная игра. Голова болит.
        Наставник начал что-то увлеченно и путано объяснять, показывая на пальцах и расчерчивая когтем на земляном полу. Наткнувшись на взгляд Хромого, засопел и опустил голову.
        - И ты?!?
        - И я, - взрослый орк отвел глаза в сторону, - это как колдовство, не оторваться. Я раз пять эти камни выкидывал, и новые собирал. Может, к Шаманке сходить или Тзя за настоем?
        - Сходи, спросит тебя, кто ты, щенок или наставник? Не скаль зубы, двину посохом. Садись, рассказывай правила. А то, как я Вождю расскажу, что их за напасть победила.
        - Ой, Хромой, ты, конечно, воин справный, Вождь тебя не просто так отметил, но боюсь, что и тебя эта яма утащит.
        - За себя бойся, рассказывай.
        Наставник покрутил головой и достал из поясной сумки горсть разноцветных камешков.
        - Вот смотри, их два войска, такие и такие. А это скары, их две. Ставить их на такие места.
        Вскоре в каморке Хромого было не протолкнуться. Все наставники, сидя плечом к плечу, спорили, толкались. Перед ними на исчерканном полу лежали раноцветные камни, что они непрерывно переставляли. То затаив дыхание, ожидая хода соперника, то радостно рыча после удачного хода.
        Игра в считанные дни одолела всех и, если на повседневную жизнь она повлияла мало, редкие минуты отдыха она забрала себе.
        Степенно сидя перед широкой лавкой, Хромой задумчиво крутил в руках малый нож, почесывая им себе нос и, морща лоб, напряженно разглядывал расставленные на лавке камешки. Напротив него также задумчиво сидел парнишка из Большого поселка, по слухам сын Олли. Он кутался от речной свежести в травяной плащ, подарок поклонниц его таланта игры и не спускал глаз с лица Хромого.
        Вокруг плечом к плечу сидели на земле почти все жители лагеря Ворота. За исключением стражи и совсем малых сосунков, что сейчас, пользуясь всеобщим увлечением, крепко спали на руках своих матерей. Светлый вечер, темнеющее небо без единого облачка, ленивый шум текущей воды. Шум листвы, запах травы и тины от реки. Зрители совсем тихо перешептывались, больше общаясь руками. Сбившиеся за спиной человека, его товарищи напряженно ожидали, ревниво косясь на темное озеро орков напротив. К удивлению, орки были по обе стороны играющих.
        Часть, надо отдать должное, небольшая часть, отдали свое сердце умелому игроку из команды людей и сейчас немного в стороне от людей сидели и также напряженно ждали.
        Хромой, недовольно нахмурившись, передвинул на новое поле крашеный камень и застыл. По толпе зрителей пробежала рябь тихого бормотания, оборвавшегося после поворота головы одного из наставников, что с палкой стояли рядом с игроками.
        Мальчишка, закусив от напряжения губу, подался вперед и замер, перебегая глазами по фигурам. Со стороны прохода раздался пока еще еле слышный шум, оформившийся в звуки бегущего. Один за другим зрители стали приподнимать головы и шевелить ушами, прислушиваясь.
        Один из стоящих наставников тихо буркнул второму.
        - Как бежит? Темп погони?
        Самка наставник, перехватила палку и, шевельнув ухом, добавила.
        - Да, но дыхание и темп сбил, спешит.
        Шаги быстро приближались и в сторону бегущего повернулось множество голов, молча ожидающих. Подросток орк из дозора очень спешил и совсем забыл все, чему его учили. Подбежав к Хромому через расступившиеся ряды зрителей, замер, опираясь о легкое копье, и попытался заговорить.
        Поймав недовольный взгляд своего наставника, вскинулся и, темнея лицом от напряжения, прохрипел.
        - Старший, на Болоте подняли дымы. Набег. Бооргуз.
        Хромой в полной тишине встал и покосился на придвинувшихся наставников, остальные просто ждали, не спуская с него глаз.
        - Пришли, значит. Покажите все, чему вас научили. К оружию.
        Слажено запели наставники, толпа качнулась и брызнула в разные стороны. Сотни орков, сталкиваясь, падая, перепрыгивая через упавших, кинулись к своим хранилищам оружия, самки неслись к щенячим ямам, быстро передавая своих чад нянькам и бросаясь к оружию.
        Хромой, взяв в руку принесенный посох, ткнул в одного из наставников и проскрипел, копируя манеру Ходока.
        - Бери своих два десятка и вниз по реке. Смотреть, узнать, кто к нам идет. На гребне подними дым возврата носильщиков. Иди.
        Вокруг стали формироваться еще рыхлые шеренги вооружившихся орков разных возрастов. К Хромому сунулась самка-наставник и горячо зашептала ему на ухо.
        - У нас сотни обученных щенков и подростков, больше сотни самок, что может драться. Кто бы к нам не пришел, нас больше. Идем вниз и подарим головы врагов Ходоку.
        Хромой, не поворачивая головы.
        - Люди.
        - В норе запрем всех. Посидят, подождут. Не спустимся за Ворота, разорят все.
        Хромой повернулся к остальным наставникам и тихо процедил.
        - Все так думают??
        Орки дружно закивали.
        - Вождь сказал мне, отправляя на это служение. Они, - он повел рукой, указывая на стоящих щенков и самок, - наше будущее. Сытые, сильные, обученные и не боящиеся. Все остальное не важно. Все восстановим и отстроим. Мы это умеем. Люди, те, что щенки - не враги. Они просто глупые щенки.
        - Потому, Хромой, - он стукнул себя в грудь, - сбереги для меня их. Мне они нужны живыми. Мы все ему нужны живыми. Потому по праву, данному мне Ходоком, говорю.
        Он повернулся к остальным оркам.
        - Закрыть Ворота. Садимся в осаду.
        Наставники запели команды и сотни, повернувшись, пошли по своим местам. Обернувшись к своей свите, Хромой кивнул Старшему.
        - Собери людей, всех. Буду говорить.
        Подошедшие к Хромому мальчишки были мрачны и старательно прятали страх и беспокойство.
        - Люди, на нас напали враги.
        В глазах старшего вспыхнула надежда и, спохватившись, он опустил глаза.
        - Нет, не люди. Другие орки, из Бооргуза. Вы его зовете Большая Нора. Они другие. Вас ждет смерть. Нас тоже. Мы идем драться. Вы остаетесь здесь.
        Мальчишка поднял глаза и спросил на ломаном орокан.
        - Наши дома? Наш Род?
        Хромой пожал плечами.
        - Не знаю. Мы подняли дымы. Их увидят и будут защищать ваш Род.
        - Защищать?
        - Да, вы наши. Долг Вождя защитить то, что его. Мы воины Вождя.
        - Разве так правильно.
        - Я не знаю, Вождь говорил, что люди не всегда воевали с нами. Мы с вами сражались вместе против врагов.
        - Другие орки?
        - Другие орки, другие люди, все другие. Враги. Нам пора, идите к дому.
        ЗАБОЛОТЬЕ. ДАЛЬНИЙ ХУТОР ИРУКИ. ИРУКА.
        В один из дней у орков началась какая-то суета. Как выяснила Ирука у Та, это поймали воров. Наказание за такое обычно при поимке быстрое, но десятник решил, что пусть их судьбу Вождь решает.
        Воров десятник решил отправить к Вождю утром, и так и сделал. Двое воров под охраной двух стражей утром прошли по улице и вскоре скрылись в лесу за околицей. День шел по заведенному издавна порядку, большая часть жителей работала на полях, когда Ирука подняла голову и прислушалась к себе. Постояв в неподвижности, она резко побледнела и, открыв глаза, кинулась к отцу. Тот, остановив лошадь, молча ждал ее. Подбежав к нему и вцепившись в его руку, она прошептала трясущимися губами.
        - Беда, - после чего, закатив глаза, мягко осела на землю. Одновременно неподалеку раздался крик. С соседнего участка, люди, крича, указывали на поднимающийся из-за леса столб дыма на месте поселка. Не сговариваясь, все кинулись в сторону своих домов. Отец Ируки выпряг лошадь и, вскочив на нее, помчался впереди всех, поручив Ируку старшим братьям.
        Через полчаса трясучего, неуклюжего галопа непривычной к такому лошади, он домчался до околицы. Поселок полыхал, в дыму с криками метались неясные тени. У поселковой ограды на дороге, в тележной колее, уткнувшись лицом в лужу темной крови, ничком лежал орк в их травяном плаще. Лошадь, захрапев, начала упираться и встала. Спрыгнув с нее, он вбежал в дым и, почти ничего не видя, пошел в сторону своего дома. От жара его волосы трещали и сворачивались, прикрывая лицо руками, он пробился к ограде своей усадьбы и замер.
        Его дом горел высоким столбом багрового пламени, пронизанного черными полосами жирного дыма. Остальные постройки тоже ярко полыхали. Закрываясь от жара руками, он раз за разом, крича, кашляя и захлебываясь от дыма, пытался подойти ближе. Разглядеть или дозваться своих родных. Подходил и откатывался от нестерпимого жара. В очередной раз отойдя, проведя рукой по опухающему лицу, смахнул с него брови, усы и всю растительность. Немного отдышавшись и прокашлявшись, замер, прислушиваясь. Повертев головой, увидел в десятке шагов от себя неясные от дыма силуэты орков в их широкополых шляпах. Встал на подкашивающиеся ноги и пошел к ним, выкрикивая осипшим голосом заученные слова их языка. Подойдя ближе, остановился, сквозь слезы из разъеденных дымом глаз, пытаясь понять, кто это. Вышедший вперед орк, повыше остальных, обошел его, разглядывая и что-то бормоча, потом остановился и что-то невнятно спросил.
        - Плохо говорить. Повтори, - отец Ируки протянул к орку руку.
        Что-то выкрикнув, тот выхватил из складок плаща длинную и широкую палку и резко ударил его по лицу. Рухнув во весь рост, он помотал головой и попытался подняться. С трудом удалось сесть и перед глазами, заливаемыми кровью с рассеченного лба, появились плавающие лица орков. Они, наклонясь к нему, разглядывали его, переговариваясь. Следующий удар окончательно погасил сознание и он, облегченно выдохнув, стал падать на дно очень глубокого ущелья.
        Оставшиеся на поле после отъезда селяне, быстро собравшись, побежали к поселку, оставив далеко позади несущих Ируку братьев.
        Проклиная такой несвоевременный приступ, они по очереди несли ее на руках, все больше отставая от остальных. Их сестры тоже давно ушли вперед к остальным и скрылись за очередным поворотом.
        И в этот момент Ирука, вздрогнув, открыла глаза и стала отчаянно вырываться из их рук. Вскочив на ноги и помотав головой, она повернула на них безумные глаза и завизжала.
        Впереди на дороге, скрытой за поворотом ее поддержали множество голосов, Ирука схватилась за голову и кинулась вперед. Переглянувшись, братья побежали за ней, удивляясь про себя тому, как только что лежавшая без сознания девчонка может так стремительно мчаться, поднимая босыми ногами горячую пыль. Им навстречу выбежали несколько селян помоложе и, продолжая кричать, помчались дальше. Выскочив за поворот, все трое резко остановились от увиденного.
        А на проходившем в низине русле малого ручья творился ужас.
        Испуганные селяне метались, пытаясь вырваться из кольца темных фигур в уже знакомых травяных плащах, что методично били в них увесистыми камнями на ременных петлях, что умело пускали в людей, раскрутив над головой.
        В сторону братьев и Ируки с трудом шла, сильно прихрамывая и приволакивая ногу одна из сестер. Увидев их, она подняла выше залитое кровью и слезами лицо и прокричала.
        - Бегите!
        В ее голосе уже на осталось ничего от им известной раньше хохотушки и не очень умной девчушки из поселка. В следующий момент ей в голову прилетел очередной камень, и она рухнула всем телом на дорогу, по-неживому махнув руками.
        Оба брата попятились и обернулись, у них за спиной с обеих сторон дороги, спускались орки. Очень похожие на тех, к кому они уже привыкли, и в то же время совсем незнакомые. Скалясь и порыкивая друг на друга, они неторопливо шагали, раскручивая свои камни. Братья встали ближе, закрывая собой младшую сестру, и подняли сжатые кулаки, вызвав приступ веселья у идущих к ним оркам. Веселились они не долго, у них за спинами выросли новые тени, что, не замедлившись ни на мгновение, длинными прыжками долетели до них и заработали копьями.
        Рык, вой и вопли боли и ярости мгновенно перекрыли все еще стоявший крик в низине. Почти мгновенно перебив своих противников, они на мгновение остановились, дав людям время узнать в них стражу Поселка.
        Десятник с топором в одной руке и примотанной какой-то окровавленной тряпкой к телу странно короткой, второй рукой. Оба его стража, тоже попятнаные и побитые самки. И все трое жильцов с их двора.
        Ракх, с короткой, деревянной лопатой, зубастой от вделанных в нее с двух сторон острых камней. Унаа, что сейчас, морщась от боли, зажимала рассеченный бок, и Ру, на удивление спокойный и собранный. Десятник махнул людям в сторону леса, братья дружно покачали головами и, шагнув в разные стороны, подхватили чужое оружие.
        В низине шум тем временем закончился, и на земле лежали тела людей, кто неподвижно, а кто еще шевелился, и мимо них к Стражам поселка, деловито, молча шли орки из низины.
        Один из братьев прикоснулся к плечу Ируки и тихо сказал.
        - Беги, сестренка.
        Она не узнала его ни в лицо, ни по голосу. Перейдя через Кромку, они стали так похожи. Они стали вновь близнецами, мгновенно потеряв все различия, что старательно дарила им их нелегкая, короткая жизнь.
        Ирука развернулась и побежала вверх по дороге, слыша, как у нее за спиной, завревело и завыло множество голосов, им ответил дружный рев из знакомых голов, среди которых она с трудом различила сильно изменившиеся голоса братьев. Засвистели камни, раздались первые удары, завыли первые раненые, Ирука, помогая себе руками, плача от напряжения лезла и лезла наверх. Услышав шум шагов бегущих ей навстречу, метнулась в сторону, пробив собою редкие кусты и упав на землю. Мимо проскакало несколько десятков орков в развивающихся плащах, с многоголосым визгом бегущих в сторону драки. Пропустив их, она вскинулась и, помогая себе руками, побежала вверх по склону невысокого холма. Не разбирая дороги, она ломилась и ломилась сквозь кусты, слыша, как у нее за спиной засвистели, понимая, что это ее увидели и из последних сил, закусив губы, плача от боли, лезла и лезла вперед.
        Уже ничего не видя от заливающих глаза темных кругов усталости, она не почувствовала пустоты под руками и, тихо охнув, полетела куда-то вниз, кувыркаясь и ударяясь о камни и деревья. Последний, короткий полет и удар, гасящий ее сознание.
        Очнувшись, она попыталась поднять голову и зашипела от боли. Проведя по лбу, нашла огромную шишку и едва не потеряла сознание от боли. Дождавшись, когда круги в глазах хоть немного утихнут, уже медленней огляделась. Она лежала на сухих листьях, на песчаном полу короткой и низкой пещерки. Ее вход закрывали густые кусты, не пускающие в нее свет, оставляя ее в полумраке. Осмотревшись, она едва не закричала и попыталась ползти, разглядев две пары мерцающих глаз. Приглядевшись, она выдохнула и закрыла глаза. У стены, тесно прижавшись, сидели оба мохнатых щенка, не спускавшие с нее глаз.
        Открыв глаза, она посмотрела на них и с трудом проговорила.
        - Наши, всё, - и наконец, в полной мере ощутив то, что она сказала, тихо и горько заплакала, закрыв лицо ладонями и уткнувшись ими в свои расцарапанные колени.
        В тиши пещерки они просидели так до вечера. Измотанная Ирука успела заснуть и снова проснуться. Бездумно уставившись пустыми глазами в стену, она неподвижно сидела, не шевелясь и тяжело дыша.
        Из этого состояния ее вывело движение со стороны ее вынужденных соседей. Щенки, разом повернув головы, прислушались и очень тихо поползли ко входу.
        Не поворачивая головы, одним глазами она наблюдала за их плавными движениями, тускло удивившись, как тихо они могут передвигаться. Оба щенка плавно проплыли мимо нее ко входу и замерли, усиленно принюхиваясь. Над головами поднялись острые уши, сейчас подергиваясь, они усиленно ловили все звуки леса, разворачиваясь на медленно поворачиваемых головах.
        Щенки замерли и, дружно оскалившись, также медленно и тихо поползли обратно. Легкое беспокойство, до этого слегка холодившее сознание девочки, сейчас гулко ухнуло в состояние тревоги и опасности после четкого, парного сигнала - тревога, враги.
        Вздрогнув, она покосилась на щенков и подобрала ноги, сев поудобнее. Вечерний лес, наполненный звуками жизни, готовившихся ко сну птиц и животных, спешащих успеть сделать свои важные дела, сейчас отошел на второй план, и сознание вычленяло из него звуки, чужие для него.
        Вот испуганно вскрикнула сойка, громко взлетев и с криком удалившись. Мимо их норы проскакал и замер заяц, встав и пошевелив ушами, покосился в их сторону, после чего, еще раз прислушавшись, быстро пробежал по шелестящей опалой листве прочь.
        Со склона оврага громко осыпался пласт сухой глины, и гулко отозвалась земля от падении чего-то тяжелого.
        Ирука почувствовала, как к ней приникли щенки, и затаила дыхание. На месте падения кто-то зашевелился и тихо проскрипел. Оба щенка вздрогнули и, тихо-тихо пища, поползли на выход. Она попыталась их остановить, но мягко отстраняясь и ловко выкручиваясь из ее рук, они нырнули в кусты на входе в нору и зашуршали опавшей листвой на дне оврага.
        Тихо выругалась словами мальчишек, что те говорили, когда их не слышали взрослые, и взрослые, когда думали, что их не слышат дети. Их смысл был ей не очень ясен, но это действительно помогло. Подобрав лежащий у стены камень, она продралась через кусты и вывалилась в овраг. У дальнего края лежала куча спутанных прядей обычного орочьего плаща, и у нее лежали щенки. Подняв в трясущейся руке камень, она, преодолевая страх, пошла к ней. Из этой кучи мусора, как она теперь поняла, залитого кровью, ей навстречу поднялась голова.
        Унаа, глядя на нее гаснущими глазами, разлепила ссохшиеся от крови губы и оскалилась.
        - Жива. Хорошо.
        Ирука упала на колени и беспомощно повела руками поверх плаща. Он был почти полностью залит кровью, самка с трудом, хрипло дышала, при каждом ее вздохе внутри нее что-то клокотало и булькало. Из-под прядей плаща сочилась кровь, все больше напитывая сухие листья дна оврага.
        Унаа повернула голову, открыв страшную, рваную борозду на другой стороне лица. Через разорванную щеку были видны острые зубы, сейчас черные от крови.
        - Они твои, - криво указала она на лежащих рядом щенков, и Ирука только сейчас заметила, что они делают. Лежа рядом с матерью, они жадно сосали ее, тихо ворча и дергая ушками.
        - Еда. Тебе вот, - самка непослушными руками откинула полу плаща и потянула себя за пояс, - возьми.
        Ирука замотала головой, отказываясь, наткнулась на строгий, тусклый взгляд Унаа и потянулась к поясу. Бесконечно долго, как ей показалось, они обе неуклюже возились, пытаясь снять пояс, и наконец обе выдохнули, когда он оказался в руках у девочки.
        Лежавшая без движений самка с трудом открыла глаза и, глядя ими сквозь лицо склонившейся девочки, прошептала.
        - Уходите, - осторожно провела рукой по ее лицу и добавила. - Сайтоо (Темный), помоги ей. Я иду.
        Уронив руку, уложила голову удобнее и, длинно выдохнув, погасла глазами.
        Ирука, прижав к груди пояс, тихо заплакала, гладя черную когтистую лапу, что могла быть такой надежной и заботливой.
        Она не помнила, сколько она так просидела и очнулась от прикосновения лапок щенков. Сидя рядом, они осторожно гладили ее, заглядывая в глаза и попискивая. Вытерев слезы, она кивнула им. В ответ они дружно прижавшись к ней, потерлись о ее бока и потянули ее прочь, показывая лапками в сторону норы. Она в нерешительности покосилась на их мать, но один из них покачал головой и, пожав плечами, потянул ее дальше.
        В нору она попала гораздо проще, щенки умудрились провести ее так, что она не зацепила ни одной ветки. Оттягивая, наклоняя и поднимая их, они пробрались в нору и усадили ее у стены. После чего, тихо почирикав, также тихо выскользнули наружу. Вскинувшись им вслед, Ирука махнула рукой и занялась исследованием доставшегося ей пояса.
        Сделанный из толстой кожи неведомого ей зверя, сильно потертый, со следами затейливого тиснения, он нес на себе насколько малых сумок, явно сделанных другими руками, чем пояс.
        В них она нашла малую горсть сухих ягод, смешанных с мелкими кусками вяленого мяса. Еще одна кожаная сумка оказалась налитой каким-то вонючим настоем, и Ирука только из врожденной бережливости ее не выбросила. В Нору нырнули обратно оба щенка и, деловито покружившись по пещерке, сели напротив, поблескивая на нее глазами.
        Отмахнувшись от них, она легла на пол пещеры и повернулась к стене лицом. В полной тишине она пролежала очень долго, бездумно глядя в земляную стену.
        Ее отвлек тихий шорох за спиной, она повернулась и уперлась взглядом в стоявших рядом щенков. Стоя на четырех лапах, вытянувшись в струну, они оба широко раскрытыми глазами уткнулись в стену кустов на входе. Поставив торчком ушки и скалясь мелкими, острыми зубами, они буквально окаменели. Понимая, что что-то случилось, Ирука, стараясь не шуметь, на коленях поползла ближе ко входу.
        Через ширму входа пробивались редкие лучи уже вечернего солнца, наконец дотянувшегося до дна оврага, бросая тусклые блики на пол норы. Ирука напряженно вглядывалась через просветы ветвей кустов, пытаясь разглядеть, что происходит в овраге. Давя в себе надежду увидеть хоть кого-нибудь знакомого. В сгущающемся сумраке оврага в просвет она увидела темную тень, что тихо вышла на середину и замерла, поводя головой и прислушиваясь. Потом повернула голову и уставилась прямо ей в лицо, блеснув глазами и зубами в открывшейся пасти. Как видимо, наверху ветер сдернул с неба облако, осветив стоящего достаточно, для того чтобы его разглядеть подробнее.
        Горбатый орк с длинным, вытянутым лицом стоял, почти доставая руками до земли. Он был почти голый, его тощее, мускулистое тело, только местами перемотанное кожаными ремнями, большей частью было покрыто узорами корявых рисунков. В своих лапах он держал пару каменных ножей, на поясе висело множество сумок, и торчал заткнутый за спиной каменный топор.
        Развернув в ее сторону свое лицо с парой длинных кос по обе стороны, он оскалился и стал усиленно принюхиваться.
        Ирука открыла рот, в ужасе не контролируя себя, и подавилась от мохнатой лапки, что заткнула ей рот. Дернуться она не смогла, так как ее опутали такие же крепкие, мохнатые лапки. Под ее глаза выплыло мохнатое лицо одного из щенков, что внимательно и серьезно вглядывался в ее глаза, и провело пальцем по губам в жесте молчания. Она в ответ хлопнула глазами, соглашаясь, и застыла, не шевелясь.
        В овраге орк, продолжая принюхиваться, сделал пару шагов к их Норе. И замер, продолжая принюхиваться.
        За краем оврага в лесу вскрикнула птица, орк резко крутнул головой, зашипев, выкрикнул невнятную команду на орокан и прыжками кинулся по склону прочь из оврага. За ним тронулось еще несколько орков, до этого никак не проявившие себя. Шум их шагов быстро удалился прочь, оставив после себя звенящую тишину. Лапки, держащие Ируку ослабли, и с нее слезли оба щенка, сев рядом с ней, плотно прижавшись к ней мохнатыми телами. Она тоже тихо выдохнула, благодарно погладив обоих. Оба щенка, дрогнув шкурками, и прислушавшись к ощущениям, еще плотнее прижались к ее ногам.
        Так в обнимку они просидели еще час, когда по оврагу в их сторону прошли и затихли у входа тихие шаги очередного лесного путешественника. Поднявшие ушки задремавшие щенки тихо-тихо пискнули, внимательно слушая. Ветки кустов у входа, тихо шелестя, раздвинулись, пропустив внутрь Та.
        Подросток, войдя в пещерку, тихо сел рядом с Ирукой и, вытянув ноги, облегченно выдохнул. Щенки сразу повисли на нем, обнюхивая его и ощупывая. Он повернул усталое лицо к ней и прошептал.
        - Я пришел. Я рад тебе, Ирука.
        Ирука сидела напротив Та и молча слушала его. Измученный подросток, опустив пустые глаза, медленно проговаривая слова ее языка, вставляя орокан там, где не хватало слов, что он уже знал, и вяло крутил пальцами в жестах подтверждения.
        - Ракх - всё. Застава - всё. Поселок - всё. Люди, - он посмотрел на девочку, - много - всё, часть живы. Плен. Плохо. Умирать долго. Дарьял - плен. Я успеть, - он дернул пальцем по своему горлу, - Дара.
        Ирука вскинулась, с ужасом и ненавистью вглядываясь в лицо орка. Та грустно усмехнулся и продолжил тем же тусклым голосом.
        - Плен - плохо. Смерь - быстро. Легкая дорога к богу. Вашему. Плен - муки. Пока жив - муки. После смерти - муки. Вайруна… - он повертел пальцами, не находя слов, - забрать в себя, - он постучал по груди, - долго, долго, долго есть их. Муки, муки, муки.
        Он помолчал. Поднял на нее смертельно уставшие глаза.
        - Та, бежать, гонец. Весть - Вождю. Ирука - семья. Они - твои. Ирука - мама. Я вернусь.
        ЗАБОЛОТЬЕ. БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ТЗЯ.
        - Тзя, Тзя! - бегущий от ворот орк на ходу махал копьем, стараясь привлечь ее внимание, не обращая внимание на шарахающихся от него с проклятиями других орков.
        Шедшая по своим делам Старшая оглянулась и, остановив движением руки доклад идущих с ней орков, остановилась. Подбежавший гонец шумно выдохнул и негромко, быстро выпалил.
        - Я с Пристани. К нам идет караван барок, все, что есть в Бооргузе. Только воины. Хромой передал, что закроет свои Ворота. Уруки подняли дымы.
        - Это набег?
        - Да, Старшая. Хрууз поднял Болото и сейчас все, кто есть, уводят Драконы.
        - Ясно, иди и поешь, ты спешил.
        Тзя, задумавшись, стояла в окружении замолчавших орков, к ней со всех сторон стекались все, в этот момент находившиеся в Лагере. Молчаливая толпа все росла и росла. Подняв голову, она повела головой, отбрасывая сомнения, и подняла руку.
        - Десятников ко мне, остальные к оружию, - толпа, одновременно выдохнув, разлетелась в разные стороны. Поймав подростка, бегущего мимо, она рыкнула ему в лицо. - Зови Шаманку.
        Развернувшись к своему дому, она неторопливо спустилась и, скинув повседневную одежду, стала одеваться к бою. Плотная кожаная набедренная повязка, широкий кожаный нагрудник, обшитый костяными бляшками, пояс с лямкой под топор, неторопливо перевязала на него ножны своего ножа. Вбежавшие к ней десятники, увидев ее сборы, метнулись обратно за своим оружием. Взяв со стойки короткое копье, она замерла на мгновение и, выдохнув, вышла из дома.
        На площади ее ждала рыхлая толпа орков разного возраста из разных родов. Вдоль кривых шеренг на рысях метались десятники, пинками и затрещинами приводя в разумение своих подчиненных. Увидев Тзя, ближайший проголосил команду, и все замерли, не спуская с нее глаз. Выйдя на середину, она кивнула десятникам и молча выслушала доклады. После чего отдала распоряжения десятнику Болотников на отправку дозора навстречу к Пристани и отправила гонцов к малому лагерю, вызывая Даритая.
        После чего прошлась по стоящим десяткам, указывая на недостатки и хваля усердных. Отправив десятки по их участкам ограды, Тзя повернулась навстречу к быстро идущей от ворот Шаманке.
        - Что, Старшая, страшно? - Тзя дернув уголком рта, отрицательно мотнула головой, - и правильно, не бойся. Умирать всего один раз. Пойдем, подумаем.
        Спустившись в землянку, самки сели у почти погасшего очага и несколько минут молчали. Слабо рдеющие угли бросали на их лица корявые тени, то освещая их, то скрывая под пологом мрак.
        - Что будешь делать, Тзя?
        - Что мы будем делать? Мы будем выполнять волю нашего господина и вождя. Защищать его дом и его землю. Или у тебя ведьма есть другие мысли?
        - Нет, это хорошо, что мы думаем похоже. А как?
        - Я пока тебя ждала, думала, - Тзя сверкнула глазами на усмехнувшуюся Шаманку и продолжила, - я отправила на Болото десяток. Болотники уводят Драконы. Куда я не знаю, то и хорошо, сказать значит не смогу. У нас есть два выбора, уйти в лес и прятаться или ждать здесь и встречать их на ограде.
        Слушавшая ее Шаманка покивала головой и спросила.
        - Он когда уходил, что-то про такое говорил?
        - Да, как-то бросил, мол, если что, то бегите в лес, добро потом наживем.
        - И что думаешь?
        - Не уйду я никуда. Это мой дом, мой и его, снова бегать и прятаться. Нет, встречу их здесь. Все равно много мы не унесем.
        - Хорошо, - Шаманка это произнесла с непонятной интонацией, то ли соглашаясь, то ли похвалив. А что с Воротами?
        - Там Хромой, у него самки и щенки, много. Место высокое, там они много крови пустят гостям незваным.
        - С людьми, что делать будем??
        - Не знаю я. Ты что скажешь?
        - Сюда их вести нельзя, на спине глаза так быстро не вырастим, - Шаманка повела плечами, - рассказать им что с ними будет, если Бооргуз их найдет?
        - А стоит? Только больше напугаешь.
        - Да, я могу. Пойдешь со мной?
        - Да.
        Неторопливо снарядившись, они вышли из землянки в муравьиную суету Лагеря.
        Подойдя к ямам, они обе остановились у края. Из темноты к ним вышли охотники и, звякая цепями, замерли.
        Кормили их достаточно, истощенными они не выглядели. Погода была теплая, над ямой выстроили навес. После ухода основной массы воинства работы для них почти не осталось. Те орки, что остались, не могли выделять столько же времени на учебу, занятые продолжением начатых при Ходоке работ и начинаний.
        Сейчас они прислушивались к гудению лагеря и косились на пришедших, на Тзя с интересом и на Шаманку со старательно скрываемым страхом. Присев на краю, она склонилась к ним, все дружно попятились и замерли.
        - Буду говорить. Слушайте внимательно, - Тзя с удивлением покосилась на Шаманку и замерла, а та совершенно легко и непринужденно продолжила.
        - Сюда идет Бооргуз. С войной. Кто вы для них рассказать?
        Один из охотников шагнул к ней и поднял голову.
        - Скажи. Что нам ваши войны? Чем больше вы будете убивать друг друга, тем лучше.
        - Ты храбр или глуп? Ты ведь знаешь, кто я?
        - Знаю, Ведьма. Я устал бояться и получать тумаки и трепку от орков. Самое большее, что произойдет, я умру, - он отмахнулся от пытающихся остановить его товарищей, - мы и так уже все мертвые. Сидим в яме и ждем, когда нас утащат к тебе. Чем ты еще меня напугаешь, Ведьма?!?
        Шаманка задумчиво почесала себе подбородок, принюхалась и, наклонившись еще ниже, ухватилась одной рукой за опорный столб навеса, узники шарахнулись вглубь ямы, а говоривший слегка попятился, смертельно побледнев.
        - Тебе страшно, и всем вам страшно. Я это чую. Но тебе по-другому. Я могу вас всех напугать, так как вы себе это и не представите. Но я здесь не за тем. Бооргуз идет сюда. Нам смерть. Всем. И вам, и нам. Мы для них, - она прервалась, что-то вспоминая, - еретики. Вы подарок темным демонам. Умрете в Ритуале. Не будет вам Света и Дороги. Вы станете едой демонов. И мне рассказать вам, что и это не конец?
        - Почему я должен тебе верить и вообще слушать тебя? - говоривший подошел ближе и поднял свое лицо к лицу Шаманки.
        - Не верь и не слушай, смотри, - по-змеиному выстрелив рукой, она схватила охотника за волосы и, небрежно махнув головой, отбросила кинувшихся ему на помощь товарищей. Почти без усилия подняв свою добычу к лицу, впилась глазами в его глаза и, улыбнувшись ему, тихо запела. Охотник неуклюже забился, став очень похожим на рыбу, пойманную на крючок. Остальные еще глубже забились вглубь ямы.
        Стоявшая за спиной Шаманки Тзя поежилась и, проведя рукой по лицу, беззвучно попросила о милости Темного, перехватив свое копье поудобнее.
        Шаманка продолжала тихо петь, покачивая в руке увесистого охотника. Не выказывая ни малейшего усилия. Оборвав свою песню на высокой ноте, она на удивление осторожно опустила охотника на пол ямы, почти повиснув на одной руке. После чего села у края и замерла. Охотник, покачиваясь, стоял на полу ямы, обхватив руками голову и мыча. Отпустив голову, он помотал ей и поднял на Шаманку залитые ужасом глаза.
        - Это колдовство?
        Шаманка покачала головой.
        - Нет, это то, что вас всех ждет. А вот произойдет это или нет, зависит только от вас. Расскажи им, - она кивнула в сторону оставшихся охотников. Я приду позже, подумайте все вместе, как вы хотите умереть. Идем, Старшая.
        Отойдя от ямы, Тзя спросила.
        - Что ты ему показала?
        - Судьбу. Его и его соямников, - Шаманка криво улыбнулась, продолжая о чем-то усиленно размышлять.
        - Правду?
        Шаманка резко встала, повернувшись к Тзя, ее бешеный взгляд заставил ее немного попятиться, поднимая копье. Но Шаманка тряхнула головой и с обычной усмешкой посмотрела на нее.
        - Старшая, ты много сезонов живешь. Ты знаешь, что никто на самом деле не хочет знать правду. Конечно, нет. От правды он мог умереть прямо сейчас. А нам это не нужно. Я могу их убить с большей пользой.
        Вернувшись на площадь, они застали еще одного гонца с вестью, что к Пристани подошли три странные барки, он такие никогда не видел. И за ними идет еще караван торговых барок, полных воинов.
        - Червь пришел по наши души. Интересно кто?
        - Ты знаешь кого-то из Бооргуза Червя?
        Шаманка повернулась к Тзя и молча посмотрела ей в глаза. Потом кивнула и добавила.
        - Я много знаю, пусть это тебя не беспокоит. Иди займись воинами. Я пока подготовлюсь к встрече.
        ЗАБОЛОТЬЕ. МАЛЫЙ ЛАГЕРЬ ДАРИТАЯ. ДАРИТАЙ.
        - Даритай, Даритай!
        Вбежавший за ограду подросток-орк даже не запыхался и сразу начал звать Старшего. В его сторону обернулось множество лиц. Увидев Даритая, он радостно оскалился и, подбежав, громко топнул, подняв облачко пыли.
        - Тзя отправила сказать. Идут воины Бооргуза. Набег. Много. Мне надо в поселок бежать, людям сказать, - гонец почесал ухо и смущенно спросил, - как мне им это сказать? Я пока еще плохо говорю.
        Даритай обернулся на звук падения какого-то предмета, у него за спиной уронила ведро с водой Ирма, девчонка из лесного хутора, так и не вернувшаяся домой после нападения орков. Смертельно побледнев, закрыв рот руками, она стояла, качаясь, с ужасом озираясь по сторонам. Вышедшая на шум Длинная досадливо поморщилась и, поставив ведро с молоком, подойдя к ней, обняла за плечи и что-то стала ласково ей нашептывать. Обернувшись к гонцу, Даритай выдохнул и, взяв его за плечо, подвел к скамейке для нарезания сечки для животных. Сдвинув лежащие на ней инструменты, посадил его и сел рядом.
        - Успеешь еще в поселок, тебя на лошади довезут, - подросток так яростно закивал, соглашаясь, что он придержал его за подбородок, - рассказывай все, что знаешь.
        Гонец оказался очень любопытным и на диво ушастым. Нетерпеливо ерзая на скамье, вертясь и оглядываясь, он быстро выложил вот что.
        Весть принесли Болотники, и что они уводят Драконы в Болото. Дымы подняли Уруки со своего ущелья, и их передали дальше. Ворота подняли дым, что к ним пришли. Барки Бооргуза. Много. Не караван, воины. Когда он убегал к ним, они были уже у Пристани.
        Покивав головой, Даритай махнул рукой стоявшей в толпе самочке-подростку в грубо сшитых кожаных коротких штанах.
        - Бери Злюку, седлай его, - он указал на подпрыгивающего от нетерпения гонца, - этого за спину и гони в поселок. Там ему поможешь рассказать. Скажи от меня, что я погоню скотину в Каменную падь. Пусть тоже туда идут. И хутора они сами пусть тревожат. Отвезешь и в Падь. Жди там. Злюку не загони. Идите.
        Посмотрев в ждущие лица, усмехнулся и начал отдавать распоряжения.
        - Ты и ты, быстро на пастбище. Все гоните сюда. Ты и вы трое, запрягать и готовить фургон и повозки, - посмотрев в лицо Длинной, кивнул и одобрительно подмигнул, - собирай все, что сможем увезти, самое нужное. Остальные - оружие разбирайте и ко мне.
        Посмотрев вслед вынесшейся за ограду всаднице с гонцом за спиной, сдерживая себя, неторопливо пошел в сторону своей землянки. Зайдя внутрь, сел на скамью и минуту бездумно смотрел в стену. Вошедшая Длинная (Унара на орокан) в прошлой жизни носившая имя Марика, замерла на мгновение и присела перед ним, взяв его за руку.
        - О чем задумался, Старший? Там уже все собрались, тебя ждут. Давай помогу.
        Встряхнувшись, он мимолетно погладил ее по волосам и стал собираться.
        Через несколько часов суеты сборов, беспорядка из-за животных, что никак не могли понять, зачем их гонят в другую сторону от привычного жилья, окончательно сорвавший голос Даритай довел свой караван до поселка. На околице его встречал десятник заставы и староста с Виллом. Околицу разомкнули, и стадо стало медленно вдавливаться в узкий проход. Пропустив мимо себя последних, Даритай подъехал к стоявшим Старшим.
        - Жарко сегодня, - он вытер лицо рукавом и с благодарностью принял от дочери Старосты ковш воды. Медленно с наслаждением выпил, остальные молча ждали.
        - Говори, - десятник, как и все орки, был конкретен и категоричен.
        - Гонцы все рассказали, я не больше знаю. Животных покормим, попоим, отдохнем и тронемся в Падь. К ночи дойдем. Вы готовы?
        - Мы-то давно готовы, можем трогаться, вас ждали, - Вилл шагнул ближе.
        - Идите, мы догоним. Вас больше, быстро не пойдете.
        - Кто старший похода, - десятник подошел к лошади и положил руку на седло, - кто старший?
        - Видимо, я, - Даритай вытащил из-за пазухи костяной амулет и показал всем, - Ходок уходил, сказал в случае беды, брать на себя.
        Десятник, стукнув себя кулаком в грудь, склонил голову.
        - Твое слово.
        - Идешь с поселком, беречь и охранять, - орк кивнул и молча убежал в проулок.
        - Ты Старший, они тебя слушаются. Скоро горы ходить начнут, - проводив глазами орка, Вилл повернулся к Даритаю, - нам что делать?
        - Собираться и уходить. Я беру тех, кто на коне держится из них, - они кивнул на деловито суетящихся у лошадей орков, - пойду назад. Надо понять, кто и что к нам пришло.
        ЗАБОЛОТЬЕ. БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ТЗЯ. ЖРЕЦ.
        Забравшись на стену, Тзя с Шаманкой замерли, вглядываясь в стену леса. Стоявший рядом десятник молча ткнул когтем в только ему видимые признаки.
        Обе самки, внимательно вглядевшись, недоуменно покосились на него. Зрелый воин из одного из приблудившихся родов Диких, дернул краем рта и неохотно проскрипел.
        - Дозор, лапа Рвачей. Шумят.
        Шаманка, закрыв глаза, повела головой и кивнула, соглашаясь.
        - Хорошие глаза, воин. Хорошие глаза.
        Десятник медленно кивнул, пряча довольную усмешку. Шаманка потянула Тзя за собой и пошептала ей в ухо.
        - Дозоры, там, там и там, - она коротко потыкала пальцем в разные стороны окружающего леса, - от пристани идет много орков, очень много. И сзади тоже, но там еще далеко, - она еще раз послушала себя и добавила, - и меньше их там. Ты тут побудь, я пойду, послушаю, - она постучала себя по голове, - тишина нужна, а то вы все так громко боитесь.
        Взглянув на вскинувшуюся Тзя, усмехнулась и добавила.
        - Не все, многие злятся, это хорошо. Ты зови меня, позже.
        Повернувшись к полю спиной, она демонстративно спокойно, провожаемая десятками изумленных глаз, неторопливо спустилась со стены и скрылась в своем доме. Тзя, чувствуя на себе, как в нее уперлись те же глаза, скопировав невозмутимое лицо Шаманки, оперлась о копье и стала внимательно разглядывать свои когти. Найдя на них несуществующий изъян, покопалась в своей поясной сумке и, достав малый оселок, стала наводить блеск на когти левой руки. Услышав задавленный вздох рядом, подняла глаза и уперлась в восхищенный взгляд десятника. Закусив губу, он не сводил с нее глаз и медленно склонил голову, стукнув себя в грудь кулаком. Кивнув ему в ответ, она отвернулась к полю, слыша как десятник переместился ей за спину, признавая ее старшинство и беря ее спину под защиту.
        В Лагере все еще продолжалась суета, десятки орков сновали по нему, перетаскивая на стену накопившиеся запасы всего, что можно было запустить во врага. Сотни дротиков, с костяными и каменными наконечниками, охапки боларов и просто камней, щенки вспомогательных десятков проносили по помостам корзины, полные глиняных снарядов для пращи, что орки горстями насыпали себе в свои сумки и просто под ноги.
        Над лесом поднялась туча птиц, что с криками начала кружиться, завиваясь в спираль. Из леса начало выбегать множество разных животных, стронутых со своих лежек множеством пришельцев. Тихо переговариваясь и бурно жестикулируя, орки обсуждали этот парад лесных жителей, сетуя, что они сейчас так заняты.
        Из леса немного в стороне вылетело два щенка-подростка и, распугивая животных, помчались к воротам Лагеря. Отстав от них на полсотни шагов, через густой подлесок проломилась лапа замотанных в кожу орков, что не останавливаясь, завертели над головами боларами. Услышав свист, щенки запрыгали из стороны в стороны, постоянно меня направление и скорость бега. Тзя с гордостью отметила, что щенки пошли учебу в учебном лагере Ворота у Хромого. И это Ходок показал, как надо прыгать. Обернувшись к десятнику, поняла, что он и сам быстро соображает, что надо делать. На его свист на помост уже вбегала тройка лучниц-уруков, на ходу накладывая стрелы. Погоня успела пустить по болару, как им стало очень неуютно от летящих с громким свистом стрел. И это предусмотрел Ходок. Тзя вспомнила его слова: "Не обязательно убить, порой достаточно напугать и удивить". Именно это и удалось, погоня резко встала и, мгновение помедлив, метнулась обратно. Щенки, не останавливаясь, подлетели к воротам и запрыгали в наваленных перед ними рогатках. Им через ограду опустили длинный шест, и они шустро забрались на стену. Еще через
мгновение они стояли перед Тзя и, смущенно переминаясь, переглядывались, не решаясь начать доклад. Ткнув в самого крупного пальцем, Тзя кивнула.
        - Драконы успели уйти, Болотники ушли в тину. У Хромого все еще висят тревожные дымы. На пристани орков Бооргуза, как муравьев. Я не знаю, сколько это пальцев. Но барок больше полной руки.
        - Идите, найдите свои десятки.
        К Тзя подтянулись остальные десятники и Старшая трех лап лучниц. Слишком молодые или слишком побитые жизнью, они были ее главной ударной силой, как говорил Ходок. Оглядев всех, тихо и веско прошипела.
        - Всем по местам, глаз не спускать. Все еще только начинается.
        Постепенно поток бегущих тварей леса превратился в ручеек и совсем заглох. Лес погрузился в тревожную тишину и замер. Замолчали защитники лагеря. Потом в глубине чащи тихо и неразборчиво забормотал одинокий голос. Растягивая слова и шепелявя, голос становился все громче и громче, повторяя и повторяя слова древнего языка призыва благословения демона для победы над врагом.
        Бормотание стало совсем невнятным и оборвалось громким криком. Мгновение тишины и лес вздрогнул от слаженного рева сотен глоток. Запевала еще раз, теперь уже в полный голос пропел слова просьбы, и его еще раз поддержали слаженным припевом множество голосов. Из подлеска шагнули шеренги закутанных в плащи орков и, продолжая распевать, двинулись к Лагерю. Над густыми толпами поднялись мохнатые значки сотен, заколыхались десятки копий. Между плотно сбитых колонн массивной пехоты побежали легкие стайки метателей боларов и дротиков. Идущая впереди всех группа из десятка закутанных во все черное орков, неся особо большой значок, не дойдя до лагеря сотни шагов, встала и замерла. Равняясь на них, на таком же расстоянии замирали и остальные гости, полукругом замирая перед оградой.
        Плотный строй сотен Стражи Ворот Бооргуза. Рыхлый строй сотен младшей Стражи разных Семей. Бесформенные толпы наемников, рабочих орков, стайки метателей боларов. Вперед проталкивались отдельные группы Старшей стражи с их тяжелыми мечами, выходя вперед и замирая, опираясь на свои мечи, пряча лица под широкополыми шляпами. В середине строя пришедших, за черным значком осталась широкая прогалина, никем не занимаемая.
        Из леса заревел рог, его поддержали еще несколько и сквозь почти затоптанный подлесок вышла плотным строем еще одна сотня черных воинов. В глубине построений глухо забили барабаны. Развернувшись вполоборота, все войско приветственно взвыло, топая и гремя оружием. Над строем черной сотни колыхался высокий полог больших носилок. Заполнив прогалину, черные замерли и остановились. Замолчавшее войско повернулось к лагерю и замерло в молчании, всем своим видом показывая свое могущество и подчеркивая слабость защитников Лагеря.
        Тзя с трудом оторвала взгляд от поля, заполненного врагами, и посмотрела по сторонам. Ее воинство выглядело испуганным и ошеломленным. Но не все. Сжав упрямо губы или злобно оскалясь, стояли на помосте ограды Лагеря лучницы, немногие Дикие Верхние и Нижние, Болотники Урты и еще многие другие орки, пришедшие из разных мест. За спиной заскрипели ступени лестницы на помост, к Тзя поднималась Шаманка. В полном своем одеянии, со всеми амулетами и украшениями, с высоко поднятой головой она, не торопясь, подошла и встала рядом. Мельком глянув в сторону врагов, дернула носом.
        Легкий ветерок, потянувший с реки, донес до лагеря густое облако запахов от сотен воинов в поле. Сейчас и самые смелые посерели, старательно пряча свой страх. От орков пахло смертью, запах мертвых орков, сотен и сотен мертвых орков. И еще один запах, запах большого и смертельно больного зверя. Больного и еще больше страшного своим неукротимым и страстным желанием жить. Жить и есть, тянуть из всего силу жизни. Жадно щупающий их разум волнами своей воли, пробегающими по телам, поднимающих дыбом волосы и заставляя покачиваться слабых и скрипеть зубами сильных. Тзя заскрипела зубами, выдавливая и отталкивая из себя эту тошнотворную волну чужого внимания к себе, жадно щупающее ее и увлечено роющегося в самых дальних уголках ее души.
        Рядом хрипло рыкнула Шаманка, впечатывая в настил свой посох и откидывая, вырывая из тел, голов и разумов стоящих рядом орков липкие щупальца чужой воли.
        Окружающие их орки дружно выдохнули и затрясли головами, рыча и отплевываясь. Стоящий рядом десятник выплюнул комок густой крови, утер прокушенные губы и, принюхавшись к своей крови, яростно рыкнул. Послушал сам себя и, вскинув вверх руку с копьем, взревел в сторону пришельцев боевым кличем своего рода. В разных местах ему откликнулись отдельные орки, к ним присоединялись все новые и новые и через мгновение весь лагерь, яростно и радостно орал в сторону врага кто что мог.
        Шаманка повернула в сторону Тзя, посеревшее и осунувшееся лицо только губами прошептала.
        - Готовься.
        Из строя Черных качнулись и пошли вперед трое орков. Впереди крупный воин нес малый значок, за ним еще двое. Обе самки. Обе жрицы, со свежими шрамами инициации на щеках. Подойдя ближе, они застыли у самых рогаток. Старшая лучница покосилась на Тзя и повела глазами, получив отрицательный знак, почти незаметно пожала плечами и застыла неподвижно.
        - Великий жрец Уроз-Баку призывает вас к нему на суд.
        Шаманка качнулась и, подойдя к краю помоста, насмешливо посмотрела на жрицу.
        - И для этого Великий так далеко ушел от своей норы?
        - Кто ты такая, что позволяешь так говорить о Великом жреце?!?
        - Это твой жрец. Иди и скажи ему, что его здесь ничего нет.
        Жрица дернулась что-то ответить, но замерла и склонилась. Черные дружно шагнули и, мерно качая копьями, пошли к Лагерю. Орки на стене ощетинились и перехватили оружие поудобнее. Шаманка подняла руку, притормаживая воинов. Подошедший ближе строй застыл. Тишина повисла над лагерем и полем, заполненными сотнями вооруженных воинов. Тзя дернула носом, от Черных несло гнилью и больными ранами. Тяжелый, липкий запах горячего и больного тела, истекающего гноем и тленом.
        - Ты хочешь противиться мне? - густой скрежещущий звук, почти невнятное произношение, как если бы говорящий во время разговора пытается перегрызть кость. По стоящим спиной к носилкам черным воинам, пробегали гримасы боли от этого голоса.
        - Я так тебя понял, мутная дрянь? За годы жизни среди Диких ты совсем перестала бояться. Я могу научить тебя снова. И познать такие глубины страха.
        Стоящих рядом с Шаманкой орков даже пригнуло от страха и боли. Тзя вцепилась в дерево ограды и, мыча, с трудом проталкивала воздух через горло. Остальные орки тоже, корчась, пытались устоять. С помоста свалился подросток из вспомогательных сотен и забился внизу в судорогах. Сгорбившаяся Шаманка мотнула головой и вскинула руки. Носилки в глубине строя качнулись, и напряжение сразу спало. В строю раздались выкрики, невнятный рык и звуки ударов. Это продолжалось совсем недолго, носилки вновь замерли.
        Строй черных стражей шагнул в разные стороны, открывая проход, по которому к рогаткам шла массивная фигура, при ходьбе опирающаяся на передние лапы. Подойдя ближе, села по-собачьи и подняла голову, закутанную в покрытое пятнами покрывало. И вновь загудел тот же голос.
        - Если я сейчас брошу на вас всех моих орков, ты их сможешь становить?
        - Не знаю, тогда и поймем. Ты жрешь сам себя, Зверь. Это Вайруна может питаться орками. Но ты-то, не Вайруна. Кровь от крови орк и кровь и души твоих родичей убьют тебя. И те души, что будут тебя там ждать.
        Шаманка помотала головой.
        - Зверь, вечность они будут рвать тебя в твоем крохотном мире твоего ужаса. И вы так и не сможете убежать друг от друга и их ярость и ненависть не остынет. Мне жаль тебя.
        - Жалей себя, я теперь знаю, кто ты. Мой ужас впереди. Ты уже в нем, - тварь рычаще засмеялась. - Каково носить эту маску??
        Шаманка поморщилась и провела рукой по своему посоху, криво усмехнулась и ответила, не поднимая головы.
        - Это только первые десять-двадцать лет трудно. А потом я привыкла, - она, подняв глаза, грустно посмотрела в глаза твари, - а потом я и полюбила их. А ты беги прочь. Здесь нет для тебя душ.
        Тварь яростно зашипела и вдруг прислушалась. Помедлив мгновение, повернула голову в сторону посеревшей Шаманки и прошипела.
        - Ты так думаешь?!? - с треском рвущихся тканей, широко раскрыв пасть, она захохотала, обдав всех запахом гнили и мертвечины, - мои слуги нашли для меня лекарство, скоро мы вернемся к нашему разговору, Тень прошлого.
        Тварь неуклюже развернулась и тяжело затрусила, негромко порыкивая от предвкушения. Воины Храма шарахнулись с ее пути и, помедлив, неохотно побежали за ней.
        Глядя им вслед, Тзя тронула замершую Шаманку за руку.
        - Куда это он поковылял??
        - Туда, где его ждет подарок, - шаманка тяжело оперлась о свой посох, - ему поймали людей.
        - И что??
        - Храбрая Тзя, мне страшно, но тебе лучше и не знать, что будет дальше. Идем, у нас еще много дел.
        ПРИГОРЬЕ. ЛАГЕРЬ КАРАВАНА УЛЬРИХА. УРТА.
        Рыкнув, Урта отчаянным рывком шарахнулся за край фургона, на уровне его головы в доску прилетел и, с треском ее расщепив, с гулом улетел в воющую темноту лагеря каменный болар. Громко обложив проклятиями и ругательствами криворуких уродов, Урта рыкнул на пару копейщиков на другой стороне прохода и приказал смотреть внимательнее и не спешить к Темному. Оскалившись, орки даже не повернули в его сторону уши, продолжая с опаской поверх щитов внимательно заглядывать в мерцающую от горящих огней темноту поля за оградой из повозок. Плюнув себе под ноги, Урта присел у колеса. У него над головой, на грузовой платформе фургона пара лучниц, азартно взвизгивая, редко били из луков через борт в воющую и рычащую темноту поля. Урта, выдохнув, приставил свое окровавленное копье к колесу и, сев на землю, посмотрел на свои трясущиеся от усталости и напряжения руки. Они никому и ни за что не признался бы, что они тряслись еще и от страха, ему действительно было страшно, как никогда в жизни. Сжав до хруста свои кулаки, он на мгновение закрыл глаз и медленно выдохнул. В тот же момент его уши уловили тихое поскуливание
совсем рядом. Открыв глаза, он покосился в сторону. У другого колеса фургона, прижавшись к нему спиной, сидел молодой орк и, зажимая руками лицо, тихонько скулил, суча от боли ногами по земле, и выбив в ней широкую борозду. Вздохнув, Урта со стоном встал и присел рядом с ним.
        - Лапы убери.
        Вздрогнувший от его слов орк тем не менее послушно отвел от лица залитые кровью руки и замер, открыв разбитое от скользящего удара болара лицо. Повернув его пару раз перед глазом Урта, собрал на земле разбросанное сено и, скрутив его в жгут, приложил к лицу орка и, прижав его руками повязку, проговорил.
        - Держи так. Повязок нет, но сойдет. Глаза целы.
        К фургону из темноты подбежали две девушки (люди), неся в корзинах за спиной пучки стрел. Радостно рыкнувшие лучницы быстро их разгрузили, а Урта успел поймать одну за юбку. Вторая тоже остановилась, и обе испуганно уставились на Урту. С трудом ломая горло на незнакомом выговоре, он прохрипел им, тыкая когтем в раненого.
        - Брать, вести. Помощь.
        Кивнув в ответ, они подхватили под руки и потащили вглубь лагеря слепо шагающего раненого.
        Посмотрев им вслед, Урта залез на фургон, встал рядом с посторонившейся лучницей и осторожно выглянул в поле. Смутные темные тени перебегали в почти полусотне шагов от линии фургонов, рыча и подвывая. Ближе к ним на траве лежало несколько неподвижных фигур, и слабо горели выброшенные из лагеря факелы. Они только немного разгоняли тьму ночи, но этого хватало для того, чтобы держать на уважительном удалении противника.
        - Больше не полезут, - вся горбатая от мышц спины и рук самка привалилась к борту рядом с ним, - мы их хорошо проредили.
        - Кто это, ты не заметила?
        Ему ответила другая лучница, совсем молодая и еще не такая горбатая.
        - Наемники с Перекрестка. Я узнала их говор. Дикие.
        - Ясно, держите их дальше, - Урта обернулся на свое имя, снизу ему махал руками и подпрыгивал от нетерпения щенок из вспомогательных десятков.
        - Что тебе?
        Щенок на секунду запнулся и выпалил.
        - Таур послала, говорит, беда, там, он не глядя ткнул себе за спину, - зовет.
        - Что там? - щенок пожал плечами и дрогнул лицом.
        - Черные, много. Ограду взяли.
        - Так что ты сразу не сказал, - Урта взвился и остановился, наткнувшись на все понимающий взгляд лучниц, - вы здесь уж сами.
        Он проорал команду, и из разных щелей ограды полезли орки этого участка. Рыкнув команду, он спрыгнул на землю и побежал, слыша, как у него за спиной топает половина его полусотни. Пробегая по лагерю, они врезались в толпы деловито бегущих в разные стороны орков и людей. Тащившие раненых, воду и оружие, они все старались освободить проход бегущим и, если не успевали, то молча отлетали в сторону. Видя озабоченную морду Урты, кое-кто бросал свои дела и, подхватив оружие, бежали вслед. Так что к участку с проблемой он привел уже достаточно плотную толпу явно больше, чем он увел со своего.
        Подбежав, он сразу понял, что они опоздали. На ограде клубилась густая толпа врагов, орущих и воющих от восторга и предвкушения победы.
        От ограды под градом ругательств отходили злобно огрызающиеся орки участка Таур, оттаскивая раненых и оружие. Сама она разъяренной молнией сновала по рядам. Крича, командуя, ругаясь и проклиная. Слыша ее голос орки, уже дрогнувшие и почти побежавшие, сбивались плотнее и, прикрываясь оторванными бортами от фургонов, готовились встретить врага. Мимо Урты в темноту лагеря, только местами освещенного кострами и факелами, тащили орущих или молчащих раненых. В ногах у старших путались подростки и щенки вспомогательных десятков в компании не меньшего количества людских детей. Они-то в основном и несли или волокли раненых. Все еще стоящие на ногах, наскоро отхлебнув из подносимых женщинами ведер речной воды и наскоро с их помощью перемотав раны, рыча вставали в строй. Из темноты лагеря, крича и надрываясь в сторону прорыва тащили оставшиеся фургоны, пытаясь успеть поставить новую стену. Промелькнул растрепанный и орущий Купец, молча упирающийся в колеса фургона староста и что-то командующий и машущий руками воин. Мелькнули и пропали, остался только пятящийся строй и толпа врагов, еще нерешительно
переваливающая через ограду.
        Протолкавшись вперед, он толкнул растрепанную Таур и, наткнувшись на ее бешеный взгляд, слегка опешил.
        - Аааа, чтоб все сдохли, и вас Темный отымел посохом, стоять, лягушки облезлые, зарежу сама, если кто назад шагнет! Ты здесь! - она цапнула за плечо Урту и, тряся его, потащила вперед, ни на минуту не замолкая. - Твари пробили ограду, у меня лапа легла лучниц, кишки выпущу и в рот засуну, и жевать заставлю!
        - Вся лапа легла?
        Она, замолкнув, покосилась на него и, выдохнув, продолжила уже спокойней.
        - Не знаю, кто-то ранен, конечно. Мимо несли, не успела посмотреть. Ты здесь, сейчас мы их примем, и Темному не стыдно будет показаться.
        - Куда спешишь-то?
        - А у нас другой дороги нет, - она уже спокойней наскоро перевязывала свои волосы ремешком, что ей принесла на связке стрел подносчица. Сейчас щенок, открыв рот, с восхищением смотрела на Таур.
        - Варга дал нам задание, мы его выполняем, - Урта потер свой глаз и устало похлопал себя по лицу, - стоим, сейчас и этих примем. Главное, чтобы в других местах не полезли.
        - Не полезут, - Таур быстро рассовывала стрелы за пояс и в сумку, - мой-то колчан оторвали в драке, - мимолетно посетовала она.
        - Как драться будем?
        Таур не успела ответить и медленно повернула голову к ограде. За толпой, клубящейся на ней, в темное небо взвился гнусавый напев призыва бога. Обе стороны мгновенно замолчали, прислушиваясь и поводя ушами, было слышно только как люди, гомоня и ритмично ухая, заталкивают в толпу последний фургон. Еще через мгновение и они замолчали. Долгие, ноющие и хрипящие звуки, то взвиваясь на высокой ноте, то падая в плохо различимую воркотню, покрывали собою замолкающий лагерь и поле за оградой. Стоящие в неряшливом строю орки ежились и переглядывались, переступая и прислушиваясь. На ограде же, замолчав, неподвижно стояли враг, с превосходством глядя на кучку Диких, посмевших бросить им вызов. Им - слугам Темного и его сына Вайруны.
        Слова песни звали верных слуг во славу Темного, напоить кровью врага его алтари, в муках их познать радость и славу. И называли их, эльфов, гномов и людей. Называли и перечисляли беды и напасти, принесенные ими. Описывали муки их на ритуальной пытке и смерть их во славу Темного и сына его Вайруны.
        К первому голосу присоединились еще несколько, в толпе врагов началось неспешное движение. Воины проталкивались вперед или отодвигались назад, давая пройти старшим. Беспорядочная толпа постепенно превращалась в острие копья, вперед вышли воины с макуатлями, гордые младшие сыновья младших Семей. Выйдя вперед, они оперлись на свои мечи, с презрением разглядывая толпу Диких перед собой.
        Стоявшие в одной толпе с орками люди, с ужасом наблюдавшие, как стекленеют глаза только что боевитых орков, как заметно слабеют их руки и дрожит в них оружие, начали потихоньку выбираться, сбиваясь вместе.
        Урта с трудом помотал головой, согнав наваждение, и наткнулся на отчаянно беспомощный взгляд Таур.
        - Жрецы, будь они прокляты. Мы сегодня умрем. Варга - где ты???
        - Он рядом, - Урта звонко залепил себе оплеуху и отвлек на себя взгляды ближайших орков, и еще выше подняв голос продолжил, - он рядом.
        - Он ушел и пропал, - стоявший рядом молодой копейщик-наемник, дрожа губами, смотрел ему в глаза. - Урта, они говорят, что мы предатели.
        - Я тебя зарежу, - Таур потянула из-за пояса нож, - трус!
        - Я не трус, Старшая, но где ваш вождь?
        Воин не договорил, кашлянув и выплюнув себе на грудь волну крови, ткнулся лицом в землю. Стоявшая у него за спиной Рыжая, высоко подняв свое копье, заверещала, перекрывая песню.
        - Мы дети Варги. Мы видели, что он Варга - его послал Темный. А они, - она ткнула в толпу врагов копьем, - только говорят, что они служат Темному. Он нас спас, он нас накормил, он нас привел сюда, сделал воинами. Вы все видели Темного. Живого. Мы - не они.
        Пройдя через расступившийся строй, она подняла руку и показала свое кольцо.
        - Это дар Темного. Я его воин, я его рука. Мне не страшна смерть. Я знаю, где правда.
        Со всего замаха воткнув копье перед собой, она выхватила нож и полоснула себя по щеке.
        - Я есть коготь Варга, я есть клык Варга. Я есть воля Темного.
        Ее лицо даже в темноте и негустых сполохах редких факелов было почти белым, голос срывался на визг и хрип. От ее слов поднимали головы воины, крепче перехватывали оружие, загорались глаза. На ее призывы из строя отзывались рыком и ударами ног в землю. То один, то другой в толпе орк, самец или самка, перехватив оружие резал себе щеку со стороны, как у Ходока, и, рыча, размазывал кровь себе по лицу. Пары резали друг другу и, потеревшись лицами, становились рядом.
        С той стороны их услышали, и на ограду залезла высокая фигура жреца, подняв руки, он стал громко петь, указывая воинам на орков Варги. Мимо Таур протиснулся Углук и, толкнув в плечо Урту, спросил.
        - Давай, я его, - и качнул лапой с зажатым чужим боларом.
        - Ты еще не сбежал, - Урта удивленно поднял бровь над здоровым глазом.
        - Куда я побегу, на костер? Здесь у вас мне теплее, - наемник сосредоточенно, пока еще медленно раскручивал оружие, примеряясь и привыкая к нему, - Варга он, не Варга он. Я ему буду служить.
        И, сцепив зубы, энергично раскрутив болар, запустил его. Пролетев два десятка шагов, он с даже здесь слышным хрустом врезался в лицо жреца, опрокинув его в фонтане брызг крови и костей. Оборвав песню на полуслове, тот улетел с ограды в поле, мертво махнув руками.
        Только что ткнувшая с очередным проклятьем в сторону жреца Рыжая, увидев эту картину, на мгновение застыла с открытым ртом и, просветлев лицом, повернулась к строю.
        - Я слово Варги, слово - смерть врагам Варги! - и, заверещав на самой высокой ноте, махнула рукой и побежала вперед.
        Вся толпа орков, взревев от восторга, качнулась и покатилась на опешивших врагов с общим протяжным кличем.
        - Вааргааа!!!
        Каким-то третьим чувством уловив момент, Урта проорал команду своим и махнул копьем. Идя неторопливой рысью в окружении своих болотников, он крутил головой, стараясь больше увидеть одним глазом. Над головою градом летели стрелы лучниц, плотно облепивших стоящие за спиной повозки. Не ожидавшие такого противники слегка опешили и замешкались. Прошедший по их плотной стоящей толпе, не имевшей в основном никакой защиты, ливень стрел заставил их шарахнуться назад. Не слушая команды, большая часть кинулась назад, сметая редкие островки не потерявших стойкость воинов. Только они, сбив плотнее строй, бросились навстречу, они и еще Младшие сыновья. Стоявшие впереди всех, они тоже получили свою порцию стрел, проредившую их шеренги. Но снабженные хоть какой-то защитой и под воздействием боевых настоев они устояли и, разойдясь шире, встретили идущую на них волну. Не имея за спиною плотного строя копейщиков, они продержались совсем немного и утонули в ревущей и воющей схватке. Бегущий мимо Урта мимолетно заметил, как ткнул копьем в бок один из его воинов, пытающегося подняться мечника и, перепрыгнув через него,
побежал дальше.
        На самом гребне стены пытались удержаться с полдесятка Сыновей с группой копейщиков Храма. На них наседали опомнившиеся воины Урты, вспомнившие, чему их учили, и теперь мерно давившие на них плотной стеной щитов и копий. Орали десятники, орали орки по обе стороны боя, мерно выли песню смерти Сыновья, размахивая макуатлями, визжали и стонали раненые. В это месиво целенаправленно протискивался Урта с десятков своих воинов. Сейчас стало заметным превосходство в вооружении воинов Урты. Крепкие щиты достаточно уверенно держали один-два удара макуатля и копья с каменным наконечником, а стальные копья в ответ уверенно пробивали костяную броню Сыновей. Противник пятился и таял. Воины в строю запели песню во славу Темного и сильнее надавили.
        Вбив очередному Младшему сыну, утыканному стрелами и с трудом ворочающего мечом, копье в бок, Урта обернулся на громкий свист. На повозке за спиной, встав на плечи своих лучниц, ему отчаянно махала руками Таур, указывая в сторону и злобно скалясь. Воткнув копье в помост и как по шесту с его помощью вскочив на плечи своих болотников, Урта заскрипел зубами. Вдоль ограды из темноты на них молча бежала плотная группа чужих, сбившись плотнее и щетинясь копьями.
        Зарычав, он устало взмахнул копьем и тяжело спрыгнул с залитого кровью помоста ограды. За ним, шипя и ругаясь, посыпались на землю остальные воины. Под ногами ползали и бились в судорогах раненые и умирающие, земля размокла от крови, и ноги, уставшие за эту длинную ночь, дрожали и скользили.
        Перехватив поудобнее копье, он с трудом поднял побитый щит, вышел вперед. Мимо него несколько щенков протащили на пологе от фургона вглубь лагеря мертво свесившую голову через край Рыжую. К нему подошла Таур и, уперевшись руками в колени, несколько минут постояла, пытаясь отдышаться. Приподняв голову, прохрипела сорванным голосом.
        - Все, у меня по паре стрел на каждую, потом в ножи.
        - Сейчас щенки что-нибудь надергают, будет, чем вам стрелять.
        Противник, разглядев поле сражения, остановился в нерешительности. Были слышны команды, но орки не шли, со страхом разглядывая в рассветных сумерках картину смерти у ограды.
        Видя такое, орки Урты приободрились и под команды уцелевших десятников неторопливо сбивали строй копейщиков.
        - Ты лучше своих лучниц на ограду загони. Поле присмотрят и нам помогут.
        Таур со стоном распрямилась и, кивнув ему, пошла в сторону. Урта почувствовал, как к нему придвинулись воины, и, выдохнув, медленно пошел вперед, поводя плечами и мысленно сетуя на такое неподъемное оружие. Ему навстречу качнулись и пошли плотные шеренги врагов. Теперь все не спешили, а сходились, не торопясь и осторожничая. Не дойдя последних пять шагов, оба строя замерли в молчании, сверкая глазами. Урта медленно проталкивался вперед, отталкивая щитом порыкивающих орков.
        С той стороны также протолкался Старший орков Бооргуза. Сейчас уже все увидели, что это в строю напротив стоят Стражи рода Лау. Вышедший вперед воин не успел открыть свое лицо, когда в их строй со стороны лагеря с криком вломилась вооруженная дрекольем толпа людей. Опешивший на мгновение Урта, успел разглядеть в первой шеренге оскалившегося Воина и что-то орущего Купца. Заоравшие от восторга орки у него за спиной толкнули его в спину, и все вместе они вломились в дрогнущий строй воинов Лау. Сопротивления они почти не оказали и бросились бежать, слабо отбиваясь и бросая оружие. Добив самых неуклюжих, воины остановились на ограде, провожая хриплым улюлюканьем убегающие в темноту поля спины Лау.
        С трудом спустившийся с ограды Урта махнул рукой стоящему неподалеку Воину и сел на землю у колеса фургона. Подошедший к нему Воин пристукнул древком трофейного копья с каменным наконечником и молча ждал. С ним, как им казалось, незаметно подошли ближе еще с десяток его воинов и сейчас настороженно поглядывали по сторонам
        - Выручили, от всех нас благодарность вам.
        - У нас сейчас враг общий, так что не нужны нам благодарности.
        - Общий, а как рассветет, мы снова враги?
        Урта, все также сидя на земле, снизу вверх заглянул в глаза Воину и, в них прочитав ответ, продолжил.
        - Вижу, что так, тогда предупреждаю, попытаетесь мешаться, вырежем всех. Вернется Вождь, он все о нас всех решит, а пока ждем. Могу предложить договор, временный. О защите от врага. Вместе.
        Помедлив, Воин переступил и, кивнув, ответил.
        - Да, я согласен. До прихода вашего Вождя мы воюем вместе.
        После чего со своими воинами ушел в сторону лагеря.
        Посмотрев ему вслед Урта пробормотал.
        - Вождь, где ты?
        Послесловие
        
        Орки: Дети БооргузаОрки: Дети Бооргуза(