Орки: Отступая от края. Часть 2 Игорь Алехин
        Хроники Утумны #2
        Орки - древний народ, с тысячелетней историей. И мы так мало про них знаем. Попробуем посмотреть на них поближе? Мне кажется, что они это заслужили.
        Игорь Алехин
        Орки: Отступая от края. Часть 2
        Глава 1
        БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. БЫВШИЙ ЛАГЕРЬ ОХОТНИКОВ. ХОДОК
        Утром меня ждала та же куча дел, проснувшись в уже привычных объятиях мамы с дочкой, увидел, что все участники совета самок ночевать остались здесь. Быстро распинав всю эту братию, в том числе и спавших с хлопавшим на меня глазами Грымом лучниц, выпроводил всех их на улицу. Забрав лежащую у моего изголовья чистую рубаху, запустил узлом со своей связанной одеждой в сунувшуюся ко мне Аю. Не надевая ее, только в набедренной повязке, с поясом с перевязью и оружием, надетым на плечо, вышел к колодцу и при помощи зевающего, еще не сменившегося стража облился холодной водой. После чего минут десять махал оружием.
        Отмахнувшись от готовых доложить о порученном им Урты и Хромого, позвал их к кухне, где на доставшихся нам от бывших хозяев вкопанных столах, нам уже выставили еду. Подошедший немного позже Хрууз долго выковыривал из волос, набившееся туда сено.
        - Как ты спал там? Они же там орали, как куча щенков некормленых, только громче.
        - Я их просто не слушал. Неинтересно было, все равно ведь не понятно, что они там делали. Сейчас едим и идем с уруками решать.
        Несколько позже мы все сидели в моей землянке. Я на помосте с Тзя и Аей за спиной, остальные Старшие по обе стороны на полатях. В проходе, спиной ко входу, на скамейке, обе лучницы.
        Перед ними и помостом, на металлической треноге, горел бронзовый масляный светильник, доставшийся нам как добыча.
        Обе они, со свеженанесенной раскраской и без оружия, только с ножами сидели, положив руки на колени, ожидая, когда я заговорю.
        - Кто будет говорить со мной от имени рода Урук?
        - Я, Таур, полусотник лучников рода Урук. Мои слова подтвердит Аату, второй полусотник лучников рода Урук.
        - Будут ли твои слова являться голосом рода?
        - Да, Варатан убит в поединке, Грым проиграл поединок и теперь он твой. Мы обе теперь, голос рода Урук.
        - Хорошо, говори.
        - Мы хотим обсудить условия найма на службу. Твоему роду нужны наши воины?
        - Прежде чем мы будем обсуждать условия найма, ответь мне, воин. Сколько воинов твой род может выставить? И прежде чем ответить, знай, я верю только один раз, Варатан уже хотел меня обмануть. Это и был первый раз.
        Таур опустила потемневшее лицо, и ненадолго замолчала. Вздохнув, подняла на меня глаза.
        - Пять десятков самцов и почти девять десятков самок.
        - А сколько из них могут держать оружие и сражаться?
        Закусив губу, она, не отрываясь, смотрела мне в глаза. Потом медленно проговорила, охрипшим голосом.
        - Два десятка самцов и половина самок. Но если подкормить, то и остальные тоже смогут.
        Она замолчала и, не отрывая от меня глаз, замерла, сжав руками свои колени. Сидевшая рядом с ней Аату затравленно оглядывала нас.
        - Как мне рассказали мои Старшие, - я обвел рукой, - а я верю этим уважаемым оркам. Так вот, обычный найм Туманных Гор звучит… расскажи нам, уважаемый Хрууз.
        Приосанившийся Хрууз кивнул мне в ответ и буквально пропел.
        - Самый короткий найм - месяц. Воины приходят со своим оружием. Воины - это орки-самцы или самки. Не меньше года от подростка, меньше возрастом - меньше оплата. Воин - силен и здоров.
        Оплата - еда все время найма, полный рацион, десятник - полуторный рацион, походные вожди - три рациона. Оплата за бой: доля в добыче - одна пятая часть на всю стаю. Внутри стаи добычу делит ее походные вожди. Оплата может быть увеличена по договоренности. До трети добычи. Мертвым - доли не нужны. Сломанное оружие воин восстанавливает сам. Один бой - один месяц. Если чаще - оплата больше. Раненые - проблема стаи. На время найма - клятва Крови.
        Замолчав Хрууз сел на свое место.
        - Все правильно?
        - Да, - Таур, кивнув, замерла.
        - А сколько из оставшихся без найма выживет?
        Таур молчала, вместо нее мне ответила Аату.
        - Если мы зарежем всех щенков и раненых, то еще столько же. Род выживет. Мы согласны на найм.
        Я, хмыкнув, наклонился вперед.
        - Но ваши угодья разорены. Те, кто остался, не поднимут их. Вы вернетесь после окончания найма, если вернетесь, обратно в голое ущелье. Мы вас нанимаем драться с людьми. Сколько из вас уцелеет?
        - Мы не боимся смерти.
        - Я знаю, иначе мы бы здесь не говорили. Я даже могу сказать, что вы сделаете дальше. Вернувшись в свой дом, вы пойдете в набег на нас. Или если я вас не найму, вы пойдете в набег на нас, как только вы вернетесь домой. И кто бы не победил, вы или мы, уцелевших добьют люди. Умрет и ваш род, и, возможно, наш.
        - Ты знаешь то, что мы думаем. Ты шаман?
        - Таур, я не шаман. Я просто подумал. Как бы я делал. Будь я на вашем месте. Это просто.
        - Ты нас убьешь?
        Мои Старшие начали подниматься, вытаскивая оружие, сзади лучниц выросли орки дежурного десятка. И не только они. Оскалившись, Хрууз зашипел.
        - Уруки, вы уже один раз нарушили законы гостя, сейчас мы можем убить вас, по праву.
        Аату, медленно потянулась рукой к ножу, ей в шею сзади уперлось сразу два копья. Не шевельнувшаяся Таур, с усмешкой посмотрела на соседку и подняла глаза на меня.
        - Все правильно, вы в своем праве.
        За спинами у них началась возня и сквозь толпу орков протиснулся Грым, на него сразу нацелились несколько копейщиков. Обхватив опорный столб кровли, он просипел.
        - Вождь, прости мне долг, хочу уйти со своим родом.
        - Что вы все так спешите умирать и убивать. Будто кроме вас это делать некому. Аату, убери руку с ножа, все равно не успеешь. Все убрали оружие от наших гостей!
        Дайте Грыму кто-нибудь сесть. Уруки, я вам напоминаю, вы наши гости. И всем остальным. Все на улицу. Собрать всех, будем говорить.
        Через пару мгновений вся толпа, дружно развернувшись, повалила на выход.
        Таур, встав, не спуская с меня глаз, развязала свой пояс и вместе ножнами отдала его стоявшему рядом с ней Хруузу. Аату повторила за ней. Поклонившись мне, вдвоем занялись отрыванием Грыма от столба и потащили его на выход, так как ложиться он отказался.
        Мы остались со Старшими одни, стоя в проходе, молча чего-то ждали.
        - Тзя, что они тебе вчера рассказали?
        - Все плохо у них. Охотники не только все порубили, но и сожгли все, их ущелье - черная пустыня. Они месяц живут на треть рациона. Щенки не встают. Сосунки умерли все. Раненых не добили только в надежде на их мясо. Теперь будут резать.
        - Сколько щенков?
        - Когда они уходили, было сотни полторы, сейчас не намного меньше. Уруки их кормили до последнего. Что ты хочешь сделать?
        - Увидите, идите к остальным, мне нужно видеть и говорить всем.
        Как только я вышел из дома, мне за спину пристроились пятерка из дежурной стражи, Ая и посыльные.
        В меня сразу впились сотни глаз. Стоящая у закрытых ворот толпа орков в молчании ждала. Изобразив каменное лицо, неторопливо пошел к ней. При приближении стало понятно, что она совсем не однородна. Орки стояли отдельными плотными группками, как они привыкли жить. Верхние и нижние Дикие, Болотники и несколько кучек мне еще не известных и незнакомых орков, и Диких, и Болотников.
        Разница была в том, что мои были поголовно вооружены и уже привычно разбились на десятки.
        Подойдя ближе, я по раздавшемуся проходу прошел к воротам. У самих ворот, почти касаясь их спинами, стояли лучницы и Грым. В толпе я заметил и лица Даритая с его женщинами. Сбившись в плотную кучку, они с опаской косились на соседей.
        Рядом с уруками стояли и мои Старшие.
        Встав перед уруками, я их внимательно оглядел. Таур все также хранила свою невозмутимость, Аату тоскливо оглядывала стоящих воинов моего рода и их оружие. Только Грым просто старался не упасть и не показать как ему плохо.
        - Таур, у вас и правда полторы сотни щенков уже не встает?
        На мгновение дрогнув лицом, она быстро собралась и кивнула мне в ответ, Аату, не сдержавшись, тихо заскулив, опустила голову, даже Грым, дернув головой, удивленно посмотрел на меня.
        - Прошлой весной по ущельям прошли егеря и охотники, убивая и разрушая. Вы все смогли спастись. Если они придут еще раз, то сколько из вас выживет?
        Орки молча ждали продолжения.
        - Мы объединили три рода. Верхние, Нижние, Болотники. И пришли сюда, победили охотников и людей. Теперь те из них, кто остался жив, сидят в яме. А мы живы и сыты.
        Через месяц сюда придет их вождь Ульрих, и приведет новых людей. Мы должны их встретить и победить. И я думаю, что победим.
        Мои орки одобрительно заворчали. Из толпы шагнул отощавший до состояния щепки орк - Дикий.
        - А егеря придут?
        По толпе прошел гул.
        - Может, придут. Егеря тоже люди. И у нас теперь есть, чем их встретить.
        Заревев мне в ответ, мои вояки начали греметь оружием. Подождав тишины, я продолжил.
        - Придут, не придут. Будем прятаться - убьют. Будем сражаться, тоже могут убить. Мы все лишь умрем, но сражаясь, а не прячась. И мы будем брать их жизни. Но мы можем, мы должны их победить. У нас только один выбор, если хотим жить - победить.
        Мне в ответ одобрительно взревели сотни глоток. В ровный рев самцов вплетались пронзительное улюлюканье самок. Грохот оружия о щиты. Шумели долго и с удовольствием. Разрядились орки от души. Пара тройка потасовок завязавшиеся среди самых распоясавшихся с удовольствием ликвидировались десятниками. Угомонившись, все опять уставились на меня.
        - Это очень хорошая земля, богатая, это не камни Верхних, это не узенькая полоска вдоль реки у Нижних, это не постоянное ожидание тени Дракона у Болотных. Это сытая жизнь, с едой каждый день, полный рацион и даже больше, - толпа вздрогнула - и не гнилой и протухший рацион Бооргуза. И мы все бросим и побежим прятаться в свои сырые ущелья и норы? Или сразимся с людьми за новую жизнь? Сытую жизнь. Где не придется убивать слабых, не отнимать кусок у щенка. Перестать бояться. Мы уйдем?
        - Неееет!!
        - Мы остаемся?
        - Даааа!!
        - Принимаем бой?
        - Дааа!!!
        Орали все. Мои воины и вновь пришедшие, смешавшись в одну общую массу. Старшие, дозорные на вышках и даже уруки.
        Дождавшись тишины, я продолжил.
        - Есть проблема, - я ткнул рукой в посеревших уруков, - у них голод, у нас еда. Брать их в найм - кормить будущего врага, не брать их в найм - ждать удара в спину. У них полторы сотни щенков не встают уже. Набег разорил их совсем.
        Сотни глаз скрестились на сбившихся плотнее друг к другу уруках. Глухое рычание раздалось с разных сторон. Я поднял руку.
        - Они наши гости, я убью каждого, кто поднимет руку на гостей. А для вас, глаза и уши рода Урук, от меня будет предложение. Клятва Крови, и я приму вас в род, всех.
        - Я не могу ответить за весь род, - хрипло ответила Таур.
        - Я знаю. Идите и передайте своему роду. У нас в роду есть Дикие, есть Болотники. И я буду рад, если среди нас будут и Уруки.
        Подошедший к лучницам Хрууз протянул им пояса. Надев их, они замерли, вопросительно глядя на меня.
        - Таур, мне горько думать, что столько щенков могут просто не дожить до решения ваших Старших. Я дам вам лодку еды, если вы поклянетесь, что ее будут есть только щенки.
        - Урта, выдели гребцов, сильных, и вторую лодку. Им надо быстро отвезти наших гостей до границы их угодий. Тзя, отбери что-нибудь, что не убьет щенков с голодухи. Дай им один котел и двадцать-тридцать кружек. Им сейчас нужно горячее и жидкое. Ну и все остальное. Отдай им все укрепляющие травы. Хрууз, Урта, Тзя. Лодки должны сегодня уйти. Вы клянетесь, уруки?
        Стоявшая согнувшись, как от удара в живот, Таур, с трудом проталкивая слова через горло, каркнула.
        - Отдашь еду нашим щенкам? Возьмешь у своего рода и отдашь нам?
        - Да, нам, - я обвел рукой, замершие в молчании ряды моих орков, - до прихода людей хватит. Победим - земля прокормит, погибнем - она нам уже будет и не нужна. С собой мы ее к Темному не унесем.
        Стоявшие рядом орки после моих слов одобрительно закивали.
        Таур с трудом выпрямилась и, шагнув ко мне, дернула из ножен свой нож. Полоснув себя по руке, сжав кулак, протянула его ко мне и, капая кровью, твердо проговорила.
        - Я, Таур, полусотник лучников рода Урук, клянусь тебе, что я умру, но твой дар дойдет до тех, кому он назначен. Я подниму свою полусотню и убью любого, кто протянет лапу к этой еде.
        Из-за ее спины шагнула вторая лучница и слово в слово повторила клятву.
        - Я верю вам. И еще, если ваши Старшие не согласятся, я возьму в свой род всех ваших щенков и всех ваших раненых. Все идите, вам есть чем заняться.
        Поклонившись, лучницы подошли к моим Старшим, и все вместе пошли в сторону складов. Остальные, обсуждая увиденное, стали быстро разбегаться.
        И в этот момент в запертые ворота кто-то постучал. Я удивленно посмотрел на стоящего на вышке орка, тот суетливо метнулся к краю, посмотрев вниз, крикнул мне.
        - Люди, трое, и много телег. У ворот.
        - Десятник, открыть ворота, этому, - я ткнул в стража на вышке, - десять палок, и еще неделю по столько же каждый день. И ты на неделю на половинный рацион.
        За воротами стояли все трое бывших переговорщиков из села. И десяток телег, нагруженных нашей добычей.
        - Все привезли?
        - Да, - как и раньше Олли пришел в себя раньше всех, - Привезли все, что вы отобрали.
        - Втроем?
        Олли с досадой сплюнул в сторону.
        - Да нет, было нас много. Но у вас шум, рев, вот мужики и стреканули в лес. Сейчас, наверное, из кустов смотрят, думают, что нас сейчас рубить будете.
        - А точно не за что?
        Посмотрев на вытянувшиеся лица, хмыкнул и скомандовал.
        - Длинный, беги собирай своих зайцев и заезжайте. Будем разбираться.
        После чего я на какое-то время был занят разговором с Даритаем. Раздавшийся у нас за спиной шум заставил меня повернуться, мимо меня к воротам, прихрамывая, кинулся Даритай.
        У ворот кричали и размахивали руками Мет (сын старосты) и Говорливая. Разговор сразу превратился в ругань, схватив девушку за руку, Мет потащил ее к воротам и отлетел в сторону от толчка в грудь от подбежавшего Даритая. Сжав кулаки, упрямо мотнув головой в ответ на предупреждающий окрик своего отца, Мет попытался кинуться на Даритая и уткнулся в два острия копья от десятка стражи. Подойдя ближе, я уточнил из-за чего шум.
        - Она моя невеста, - выкрикнул, красный от злости Мет, ткнув пальцем в стоявшую за Даритаем девушку.
        Начавшие заводить за ограду воза селяне сбились в кучку и молча наблюдали.
        - Олли, этот человек говорит правду?
        - Она была его невестой.
        - Вы нас отпели как умерших, - выкрикнула Говорливая, - я теперь вам никто. Вы промолчали, когда нас увели Охотники.
        - Тогда у вас нет прав на нее. Ты хочешь уйти с ними?
        - Я останусь с Даритаем, он мой мужчина. И заберу свое приданное.
        - Так, значит так. Олли, завозите и разгружайте, Хромой покажет вам куда. Дня через три подходи, поговорим о выкупе. И не один, Старших с хуторов приводи. Или я за ними отправлю воинов. Тогда разговор другой будет.
        Даритай со всеми девушками и сводным десятком орков, что за это время показали желание возится с животными, загрузив на три повозки продовольствие, инструменты, посуду, погнали к малому лагерю остававшуюся у нас живность. Надо добавить что с доставшимися нам животными общение наладить смогли не все. Многие из орков вызывали в них ужас и страх. Так что отбор прошел сам собой.
        Ближе к вечеру, уже в сумерках я с Хруузом и Уртой сидели у костра на пристани.
        - Значит, эти люди отдали без драки своих самок Охотникам? И посчитали их умершими, не попытавшись отбить?
        - Да, поэтому эти девчонки и остались у нас, им некуда идти.
        Молча слушавший наш разговори Урта, неопределенно хмыкнул, тыкая в костер веткой.
        - И что мы с ними будем делать?
        - Пусть живут, еды всем пока хватает, без дела они не сидели. В малом лагере за стадом присмотрят. Весной покажут и расскажут, что и как сажать. Да и так они много знают и умеют.
        К нам подошли обе лучницы. Поклонившись, сообщили, что готовы.
        - Таур, я жду от вашего рода ответ через неделю. Идите.
        Проводив взглядом ушедших, повернулся к Урте.
        - Тащите этих горе-сторожей.
        На свет костра выволокли и поставили в ряд на колени, пятерых воинов взятых в сторожке у Пристани. Им оставили только белье, руки связаны за спиной. Щурясь на свет, они осторожно осматривались.
        - Кто вы такие? - все пятеро, удивленно уставились на меня, - Вы ведь не Охотники?
        - Не пятнай своею пастью наш язык, Черная Тварь, - надрывая свой голос, проорал мне в ответ один из пленников, он еще пытался что-то сказать. Но я кивнул, и стоявший у него за спиной Болотник вырубил его древком копья. Взяв за ноги ткнувшегося лицом в землю человека, его уволокли в темноту. Проводившие его взглядами оставшиеся, подняли на меня глаза.
        - Еще кто-нибудь поорать хочет? - подождав ответа, я продолжил, - и молчать не советую. Вот костер, вот вы. Ночь длинная. К утру я и так буду знать о вас все. Только после пыток, а вас только добить останется.
        - Все равно ведь убьете, - один из пленных, опасливо покосившись на стоящих за спиной, неподвижных Болотников, продолжил, - Вы - орки, нас все равно убьют.
        - Не обязательно, если на вас нет крови орков, то не убью.
        - Нет на нас вашей крови, - отозвался еще один, - мы просто сторожа.
        - Вот и рассказывайте сами.
        К середине ночи, я знал про них почти все. Обошлись без пыток.
        Нам попались так называемые Серые - вспомогательные отряды Ордена Егерей. Это наемные отряды, набираемые среди людей, с задачей организации охраны имущества Ордена. Следить за ним и оберегать, как раз и было задачей Серых.
        Никогда не бывший многолюдным, Орден тем не менее должен был контролировать все предгорья и болота Дымных гор. Нахождение в этой части для большинства людей заканчивалось болотной лихорадкой. Как ухитрялись Егеря не болеть, было одной из самых больших тайн Ордена. И Орден патрулировал предгорья и болота малыми группами Егерей. Они наблюдали за орками и после обнаружения крупных скоплений назначались карательные набеги. И вот тогда из городов выдвигались отряды Охотников во главе со своими командирами. В заранее оговоренном месте их ждали в передовых базах Егеря.
        Пристань и была одной из передовых баз сети раскинутой вдоль Дымных гор. Егеря их звали по своему, но мне это не было интересно.
        На обычной базе или как их называли люди - кордоне, находились два-три Дракона и около полусотни Серых. Они должны были следить за сохранностью имущества, чинить и ремонтировать их. Старшим Кордона был обычно десятник Ордена. Прибывающие для охоты Егеря в сопровождении младших братьев и послушников, приводили и экипажи для Драконов, Охотников. По окончании Охоты Драконы возвращались на кордон, чинились и ремонтировались. Отдельные отряды Серых, набранные из жителей Приболотья, вели наблюдение за болотом, на лодках патрулируя его.
        В Серые обычно шли бедняки из городов. Служили они посменно по полгода. Оплата позволяла безбедно жить им и их семьям, после службы на кордонах Серый мог рассчитывать получить место в охране замков Ордена. Во всех крупных городах они были. Налоги, собираемые с жителей на поддержание Ордена, были только малой частью доходов капитула, так что Орден не бедствовал. Орден владел землями за Хребтом, жившие на их землях арендаторы пополняли казну. Жившие по эту сторону Хребта изначально числились данниками Ордена. Экономы Ордена вкладывались в торговлю с другими землями. Давали деньги в долг под проценты, и очень многие были им должны. По богатству с Орденом могли равняться только служители светлых богов.
        Но нашествие кочевников, заставило Наместника, а теперь Князя задействовать все доступные силы. И тем более такую организацию как Орден. Полные братья, младшие и послушники были вызваны в столицу, как и половина Серых. Оставив на кордонах только уполовиненные смены Серых, а иногда и меньше, Орден свернул контроль Предгорий, и перепоручил кордоны Охотникам. Те и не рвались сражаться за Наместника, но с радостью ухватились за возможность пересидеть войну на кордонах Ордена.
        Выслушав всех, я озвучил свое предложение.
        Серые должны были обучить моих Болотников навыкам по плаванию на Драконах, их ремонт и содержание. Мертвая тишина была мне ответом. Стоявшие рядом орки деловито стали раскладывать большой костер, высыпали из корзины кучу железных предметов. А пришедшая Тзя на чистом полотенце любовно выкладывала мои лечебные наборы. Каждый предмет она внимательно разглядывала и по очереди улыбалась Серым. Самый молодой из них, глядя на нее затравленным взглядом, начал тихо подвывать от ужаса. Покосившиеся на него другие Серые еще ниже опустили головы. И когда первого из них, подхватив под руки потянули к костру, они не выдержали и дружно заорали, что не надо пыток, они согласны.
        Еще через час, уже одетые в свои рубахи и штаны, что вернули по моему приказу, жадно ели выданную им еду и, перебивая друг друга, рассказывали мне, что и как нужно сделать для скорейшего спуска на воду всех Драконов.
        Я переводил сказанное ими, сидевшим рядом Болотникам Урты и Чады, и самим Старшим. Они же с горящими глазами ловили каждое мое слово. Я понял, что в ближайшее время мне жить на Пристани. Так и было следующие пять дней. Но до этого было еще одно неотложное дело. Пленные.
        А их набралось немало. Проведенная по уже перед этим отработанной на Серых схеме беседа закончилась распределением по работам. Пятерых, самых нахальных, определили в Лагерь на рытье ям под новые землянки. Остальных общей толпой определили на работы на Пристань. С Охотниками было все сложнее, все они были нашими кровниками и свобода им не светила совсем, но жизнь мы им могли оставить. Всем, кроме трех и к ним добавили одного серого. Этих ждало нечто большее.
        Оставшимся было предложено поработать на благо моего народа. После услышанного к отобранным до этого четырем добавили еще одного и одного унесли Болотники на корм рыбам. Попытка вырвать оружие у охраны закончилась для него фатально.
        - Хромой, забирай всех этих Охотников и селян. И в Лагерь. Крестьян на ямы, этих пятерых в яму. Кормить, поить, не ломать. Оставшихся на веревку и к столбу, дашь им щиты и палки, пусть учат. Кормить их не забывай. Следи, не калечить их, только учиться. Схватка с человеком, даже такая, на палках, много стоит. Одиночный бой, и бой парами и тройками. Вколоти всем в головы, все они мои, если кто сломает, самого на веревку посажу. И учи всех. День и ночь учи. Как и что делать, ты уже знаешь.
        - Я все сделаю, как ты сказал, Вождь.
        - И я знаю, что ты меня не подведешь. Иди.
        - Хрууз, не знаю как у нас все получится, но запасы надо перенести за Ворота. Здесь оставим запас на месяц, отберите с Тзя, все остальное за Ворота. Все вместе, распределите оружие на всех годных к бою, остальное убрать. Все вещи, что нам сейчас не нужны убрать. Старое оружие оставить здесь. Оставить луки, стрелы. Каждый раз, когда Хромой будет гонять воинов, они должны бежать сюда и нести полную ношу. С грузом отправь одну пятерку и всех раненых. Они охрана. До Ворот все таскать щенкам. Дать им лодки, сколько нужно, пусть на веревках тянут, самкам, что с ними, дать топоры, пусть дорогу по берегу рубят. До самых Ворот, там в старом лагере много нор, все пристроят, Тарух будет Старшей.
        - Вождь, ты не веришь, что мы удержимся здесь?
        - Я знаю, что удержимся. Но я должен думать дальше. Нас здесь ничего не должно связывать. А там куча щенков и самок порвет любого, кто сунется. Да и подкормить их надо. Иди - делай дело.
        Следующее утро на Пристани тишина неспешной реки взорвалась гомоном и криками. Несколько десятков орков и людей вперемешку, крича, толкаясь и ругаясь на нескольких языках закружилась в водовороте вокруг сараев с Драконами.
        Серые, рассказав мне, что они собираются делать, получали бригаду орков и людей и принимались за работу.
        За полдня разобрав передние стены двух сараев, на катках вытянули два Дракона и, облепив их, начали готовить к спуску на воду. Горели костры, кипела и пузырилась смола, стучали молотки, топоры, визжали пилы. Рядом с котлами со смолой булькали и исходили паром котлы с едой. Подбегавших к ним людей и орков наскоро кормили и гнали обратно в работу.
        Время от времени прибегавшие на Пристань навьюченные корзинами, мешками и тюками, обвешанные оружием орки, запалено дыша, сгружали свой груз в освободившиеся от Драконов сараи и вновь уносились в сторону Лагеря.
        Я метался по всей площадке, переводя, показывая и подгоняя. За мной и по моим поручениям, бегали мои посыльные, прибегали с вопросами и докладами орки и люди. На третий день общими усилиями спустили на воду первый Дракон. На нем обосновался Урта с парой помощников, а остальная команда попадала спать, кто, где придется. Охрану Пристани взял на себя прибежавший с очередным грузом десяток Нижних.
        Через пару часов меня растолкал Хрууз. Выбравшись из кучи пахучих сосновых стружек, я отмахнулся от сунувшихся за мной посыльных и побрел к стоящей неподалеку бочке с водой. Поплескав себе на лицо, стянул через голову рубашку и, сунув Хруузу стоявшее рядом деревянное ведро, буркнул.
        - Лей.
        Вытерпев два ведра, вытерся своей рубашкой и, посмотрев на ярко светящее солнце, прошипел пару ругательств. Кивнув Хруузу, протопал в тень сарая и сел у стены.
        - Говори, - выскочивший из дыма затухающего на площадке костра щенок-водонос, сунул мне в руки кусок хлеба, вяленую рыбу и умчался в сторону импровизированной кухни.
        Цапнув ее зубами, с треском содрал с нее кожу и, выплюнув ее в сторону, с хрустом откусил кусок.
        - Говорю. По запасам - таскать нам не перетаскать. Принесли сюда много, но еще много и не трогали еще. А надо везти за Ворота. Вдоль Костенки пробивают тропу для тех, кто лодки потянут. Тарух всех щенков постарше отправила вниз. Ждут.
        Даритай со стадом возится, вчера был, привез заботу. Молоко куда девать?
        По учебе, так там Хромой гоняет всех и днем и ночью. И орков и людей, что ты отдал в учебу. Но их мало и их не хватает на всех. Может, из ямы достанем оставшихся, что они там просто сидят. Жрут и спят. А то мы тех, кого ты разрешил поставить на учебу, загоняем насмерть. Поединок с живым охотником, на палках, как учеба, вот уж не думал, что такое увижу.
        - Побитых много?
        - Да не очень. Хромой на них и доспехи натянул. Так что покалеченных нет. А на наших само заживает.
        - Так что ты хотел рассказать?
        - Трел приплыл. Говорит, что все обошел. Ты ему нужен.
        - Зови.
        Пришедший в сопровождении двух орков, похудевший и поизносившийся Тревор, принес большой мешок и еще два принесли его охрана. Поклонившись, он замер.
        - Садись, рассказывай.
        - Я все обошел, как ты сказал.
        - И?
        - У вас раньше были кузни и горны.
        - Объясни.
        - Во многих местах я нашел шлак от плавки руды, много шлака. Очень.
        Он начал выкладывать на землю камни, куски шлака и горстями высыпать мелкий песок.
        - Я облазил везде, где смог, кузни были в верховьях реки. Мы туда не дошли. Шлак находили по всему течению реки в наносах. Очень много. Хозяин, где-то в вашем ущелье, в ваших горах, домны. Это железо. Его было много. Потом все оставили. Может выбрали все. Но его надо искать.
        - Что еще?
        - В одном из ответвлений, они знают где, - он махнул в сторону своих сторожей, - есть медь.
        Он вынул из другого мешка, отобранного у сторожа, куски камней и протянул мне.
        - Медь? Уверен?
        - Да, хозяин, уверен. Я работал с ней, такой же. Нам изредка кочевники, до этой свары привозили руду на продажу. Отец брал и сосед брал, он медник. А я ему помогал, интересно же было.
        - Много?
        - Не знаю точно. Нужно копать. Нужны инструменты, железные.
        - Будут инструменты. Тревор, - он удивленно посмотрел на меня, - если все так, как ты сказал, я этого не забуду. Домны будем искать, и медью займемся. Но сейчас тебе будет другое поручение.
        Мы взяли все, что было в вашем лагере. Я посмотрел мельком, там похоже есть все, что нужно для кузни. Так?
        - Да.
        - Иди в ваш лагерь, бери все, что нужно для кузни. В том сарае, - я ткнул пальцем в ближайший, - складывай. Перевезем все вместе. Ты обошел нашу землю. За Воротами выбери место и ставь ее. Сколько нужно рук, я дам. Но сначала собери все, что нужно для кузни.
        - Я все сделаю, у меня для тебя, Хозяин, есть еще слово. Только для тебя.
        Я махнул на насторожившего уши Хрууза и его орков. Проводив их глазами, посмотрел на Тревора.
        - Говори.
        - В ваших горах есть золото.
        Он замер, вглядываясь в мое лицо.
        - Много?
        - Не знаю точно, но есть.
        - Это хорошо, конечно, но я бы предпочел железо. Но ты молодец. Иди, Тревор.
        Проводив глазами Хрууза и кузнеца, покосился в сторону опилок и, вздохнув, встал на ноги. Впереди еще много, много дел.
        Я как чувствовал, явился Олли со старостами лесных поселков. Видимо, ко мне отправили тех, кого уже отпели, вид у стариков был явно, что вот сейчас помрут. Но выслушав условия, они быстро ожили и выразили свое согласие во всем и готовность помогать по мере возможности.
        Здесь-то я их всех и озадачил.
        - Мне нужен уголь, кузнечный уголь, - глядя на их открытые рты, добавил, - много и хорошего, крупного. С деревом сами решите. Не понравится мне, еще заново сделаете. Так что занимайтесь. Олли, возьми у Хрууза свои инструменты, все.
        - А сколько угля-то?
        - А вот три дракона загрузить. И не закатывайте глаза, я подожду. Немного.
        Глава 2
        БООРГУЗ ТАЙН. УШ
        - Кто?
        Сглотнув, Уш повернул голову к маске и показал бирку в ухе, после чего, дрожащей рукой приподняв, протянул к Тени еще одну, висевшую на шее, выданную сотником.
        Когда он наконец понял, на него смотрела маска, вырезанная из неизвестного ему материала, со странным запахом, с темными и глубокими прорезями для глаз. Он уловил слабый запах, запах самки, самки из старшей семьи, молодой и сытой. Еще целый ворох разных запахов, знакомых и неизвестных. Это открытие его сильно взбодрило. Чудовище стало не таким страшным.
        Помедлив, маска слегка кивнула и, рывками перехватываясь по посоху, быстро вознеслась над ними, переступив ногами. Они оказались совсем рядом с его лицом, черное, промасленное дерево ходулей. Застыв и не смея поднять глаза, он ожидал чего-то.
        - Поднимите корзину и идите за мной.
        Уш, кивнув, повернулся к сидевшему на полу Хр и, шагнув к нему, потряс его за плечо. Подхватив корзину, они побежали за широко шагающей Тенью. Пройдя несколькими проходами между рядов корзин, они подошли к самой стене пещеры.
        При их приближении в разные стороны бросились низенькие, корявые тени Нюхачей. Тень рыкнула, и они исчезли в полумраке проходов.
        У самой стены лежал уже пожилой орк-светляк. При их появлении он приподнялся и сел, привалившись к стене спиной.
        Подойдя ближе, Уш разглядел, что его ноги были как-то странно спутаны, еще ближе он почувствовал запах крови. Рядом с ним лежал ящик с кормом для светляков, мешок с инструментами и тускло светил старый и потрепанный шар. Приглядевшись, Уш разглядел следы от когтей на стене и пустой брус для шара высоко на стене.
        Светляк сорвался и, упав, сломал ноги. В Бооргузе это было смертным приговором. Он понял, зачем они сюда пришли.
        Подняв руки, светляк сорвал с себя намордник и, выплюнув себе на грудь поток крови, закашлялся.
        - Пришла, могла бы и постарше найти, - булькая и шипя, плюясь кровью, орк утерся и с ненавистью посмотрел на Тень, - еще немного и меня бы добили Нюхачи. Даже не знаю, что лучше.
        Он затрясся в беззвучном смехе.
        - Давай, не тяни. Я готов.
        Стоящая молча Тень, кивнув, шагнула к нему, хлопнув по посоху, уронила к лицу светляка длинный кожаный шнур с петлей на конце. Орк, дрогнув лицом, протянув руку, поймал ее и просунул в петлю голову. Дернул шнур, проверяя на крепость, и поднял глаза на Тень.
        - Последняя воля?
        Помедлив мгновение, светящаяся маска кивнула.
        - У меня есть нож для ремонта шаров, хочу уйти к Темному, стоя с оружием в руках, - он криво усмехнулся и, сплюнув очередной сгусток крови, добавил, - уж каким есть.
        Маска еще раз кивнула и опустила ниже посох.
        Следующие несколько минут Уш и Хр с ужасом наблюдали, как покалеченный светляк пытается встать на поломанные ноги. Шипя и подвывая, он хватался руками за стену, тянулся вверх и раз за разом срывался, падая на пол. Не давая себе ни мгновения на отдых, он снова и снова повторял попытки, все больше серея в свете лежащего рядом шара и слабея с каждой попыткой. Тихо замычавший Хр сел на пол и, закрыв голову руками, уткнулся в корзину. Бросив на него взгляд, Уш вдруг бросился к светляку и, подхватив его, начал поднимать на ноги, орк обхватил его за шею и Уш, чувствуя, как у него что-то трещит и рвется в спине, мыча выпрямился в полный рост и привалился спиной к стене. Лицо светляка оказалось рядом с его лицом, ему на грудь полилась кровь светляка.
        Он уже не мог говорить и только благодарно кивнул, после чего повернул лицо к Тени и просипел.
        - Я готов.
        Маска качнула головой и, резко уткнув посох в каменный столб, поднырнула под него и, положив на плечо, шагнула назад, буквально выдернув светляка из рук Уша. Упав от рывка на камень пола, он замер, слушая, как бьется тело и скрипит кожаный шнур. Через какое-то время тело мягко упало на пол. Посох ткнул Уша в плечо, и он поднял голову. Стоящая рядом Тень заканчивала наматывать на посох шнур-петлю и, уже не обращая на него внимание, поводила маской, вглядываясь в сумрак фермы.
        Сев на колени, Уш увидел широко открытые глаза светляка лежавшего в двух шагах от него. Перед ним на камень упала костяная бирка со знаком Тени.
        - Светляка в Разделку, его инструменты и шар в мастерскую, все его - теперь твое.
        Глава 3
        ПРИБОЛОТЬЕ. (ЧАСТЬ БОЛОТА У САМИХ ДЫМНЫХ ГОР). ХОДОК
        Сидя на короткой, кормовой полупалубе Дракона, положив голову на скрещенные руки на борту, я рассматривал медленно проплывающие мимо меня берега. Ставший привычным за прошедшую неделю шум идущего на веслах Дракона я почти уже не замечал. Идущий под веслами дракон оказался на удивление шумным средством передвижения. Как само судно, так и экипаж. Я очень надеялся что со временем мы это исправим.
        А пока скрип самого корабля, тихий гомон почти полусотенного экипажа, ритмичный, пока еще не очень слаженный плеск весел, монотонное пение одного из стоящих у рулевого весла орков Урты, задающего своим пением ритм гребли, дружно ухающие на каждом гребке, сидящие на веслах разномастные орки.
        Постоянный стук ведер и черпаков, сопровождаемый плеском выливаемой за борт водой. Дракон по словам наших Серых, выведенный на воду в спешке и в нарушение правил, безбожно тек, и смена черпал не останавливалась ни на минуту.
        У меня за спиной в ритм гребли вышагивал озабоченный Урта, постоянно круживший на полупалубе. Одетый в свой плащ и шляпу он за последнюю неделю еще больше похудел. Его единственный глаз был уже просто кровавого цвета от полопавшихся сосудов и недосыпа.
        С самого начала нашего набега, а особенно после захвата пристани он не останавливался ни на минуту, и я видел его всего лишь пару раз спящим. От Драконов его было просто немыслимо оторвать, и им он отдавал себя целиком, все остальное свалив на Чаду. Вот и сейчас он, уже привычно метался от борта к борту, пытаясь увидеть все сразу.
        - Урта! - он, не останавливаясь, покосился на меня, - Остановись наконец.
        Он отрицательно помотал головой и только после моего хлопка по палубе неохотно сел рядом, продолжая тянуть вверх голову и пытаясь рассмотреть, что у нас впереди.
        Я сунул ему трофейную фляжку с брагой и дождался пока он, все также крутя головой, вольет в себя половину. Выдохнув, он вытер рот и на минуту замер, бездумно глядя в палубу под собой.
        - Ты иди, поспи, - он, вскинувшись, замотал головой, - или я прикажу тебя связать.
        Посмотрев мне в глаза, он обреченно выдохнул и, сгорбившись, сполз с палубы и побрел искать себе место среди лежавших вповалку на тюках и корзинах, уложенных на днище судна телах спящих орков свободной смены. Мы спешили, потому шли днем и ночью. Пользование парусом пока, мягко говоря, нам не удавалось, и мы шли на веслах, натянув над палубой парус и закрыв гребцов от солнца. На передней полупалубе была сооружена вышка в два роста, на которой постоянно сидел кто-нибудь из команды весом полегче наблюдателем вперед. Под самодельным зонтом и с тряпкой на палке вместо сигнального флага. Под ним на палубе еще два орка следили за водой, выглядывая топляки, камни и мели. Один из трех драконов уже стоял в ремонте, пробив себе днище о камень, чудом не утонувший.
        Узнав об этом событии, мы с Уртой на легкой лодке в шесть весел кинулись к островку, куда дополз битый дракон. Старший Болотник всю дорогу тихо ругался. Увидев же накренившийся на один бок, полузатонувший дракон, с которого его команда перетаскивала груз, вскочил и заорал на всю реку. И пока мы подходили ближе, ни на секунду не замолкал, ругаясь и проклиная. К моменту, когда он спрыгнул в неглубокую воду у борта дракона, даже окрестные лягушки замолчали и попрятались. Команда дракона сбежала еще раньше, на песке на коленях стояли лишь два кормщика. На ходу обругав еще раз своих орков и пнув ближайшего, Урта полез на корабль. Пока он там возился в воде, залившей дракона, ныряя и ощупывая поврежденную доску, я быстро опросил провинившихся и отправил лодку за помощью. Как раз должен был проходить в обратную сторону порожний дракон, отвезший очередную партию груза в наше ущелье. Два готовых дракона каждый день ходили туда и сюда, перевозя наши трофеи. Третий все никак не могли довести до ума, так как большая часть работников гнули спины на веслах.
        А кормщики умчались в кусты, собирать команду. Прибегающие хватали валяющиеся на берегу, привезенные нами, собранные отовсюду ведра и лезли отчерпывать воду и затыкать пробоину. С большим трудом мы с помощью еще одного дракона дотянули текущий как решето битый к пристани, где его уже ждали собранные отовсюду орки.
        Битый дракон всей ордой вытащили на берег и его команда принялась за починку. В это время меня подергал за руку один из моих посыльных. Повернувшись в его сторону, я увидел идущую к нам лодку. Ту самую, что мы отправили к урукам. Махнув ближайшему десятнику, я пошел к воде.
        В лодке на веслах кланялись уже знакомые мне Таур с Аату и еще две лучницы, мне незнакомые. Еще издали по их движениям я понял, что всем им досталось. Подойдя ближе, они предстали во всей красе битого орка. Все несли на себе следы драки. Аату смотрела на меня только одним глазом, половина ее лица была перекошена от полученного удара чем-то тяжелым. На плече у Таур, уже совсем не кровоточила резаная рана, их спутницы тоже были ранены и побиты.
        Разогнав лодку, они врезались в песчаный берег почти у моих ног. Из всех четырех самок только Таур, с трудом встала и поклонилась мне. Остальные, уронив руки и головы на весла, только хрипло дышали, сотрясаясь от кашля.
        - Таур, я рад вам, вы - гости. Помогите нашим гостям, - мимо меня прошли орки охраны и вытащили из лодки ослабевших лучниц. Только Таур, движением руки отказавшись от помощи, выбралась сама и подошла ко мне.
        - Я рада тебя видеть, Ходок, мы - гости.
        - Идем со мной, отдохнешь и поешь, тогда и расскажешь.
        Еще через полчаса, проглотив чашку каши с рыбой, Таур заговорила.
        - Мы отвезли твой дар к своему роду. Он смутил всех. Отдать еду, просто так. Многие подумали, что это дань от слабого. Я рассказала, как умер Варатан, и попал к тебе в род Грым. Рассказала о твоих победах, о трофеях, о твоих воинах, - она поморщилась, ей в это время зашивала резаную рану на спине Тзя, внимательно слушавшая наш разговор, - Сказала, что дар только щенкам. О твоем предложении. Род раскололся. Кто-то хотел идти на вас в набег, съев дар и забрав остальное. Кто-то хотел идти в найм, тоже съев еду.
        Мы, самки, сказали нет. Началась драка, пролилась кровь. Много. Мы убили всех, кто хотел протянуть лапу к еде. Меня послали спросить, примешь ли ты нас в свой род?
        - Ты говоришь за всех?
        - Нет, только самок. Моя полусотня и почти половина у Аату. С нами часть самцов. И у нас больше сотни щенков и подростков.
        Она замерла, ожидая ответа. Я прокручивал в голове полученные известия, считал и прикидывал.
        - Таур, я свое слово сказал тебе раньше, я его не меняю, - она выдохнула, - но как вы сможете сюда перебраться?
        - У нас три лодки. Это мало.
        - Отдохни, полусотник, а я пока подумаю. Ты закончила? - Тзя, кивнув, поднялась на ноги, - идем подумаем, посчитаем.
        Отойдя за ближайший сарай, спросил ее.
        - Что скажешь?
        - Даже с ними, еды хватит до урожая и еще останется. Зачем это тебе? - она попыталась заглянуть мне в глаза.
        - Щенки, уруки, вырастут, род сильнее будет, - она усмехнулась.
        - Им еще не один сезон расти. До воинов.
        И покивала головой, нисколько мне не поверив.
        - Иди готовься, там кроме полудохлых щенков еще и раненых много. Собери все, что нужно.
        Глава 4
        ПОЙМА КОСТЯНКИ. ДВА ДНЯ ХОДУ НА ЛОДКЕ НА ЮГ. РОДОВОЕ УЩЕЛЬЕ РОДА УРУК
        Сейчас все ею собранное где-то там, среди спящих орков, как и Ая. Я посмотрел назад. Там на веревках за нами тянулись две большие лодки с парой самок на каждой рулевыми.
        После того разговора мы в темпе пожара собрали экипаж и на оставшемся драконе ушли к логову уруков. И идем второй день, по расчетам Таур к середине дня будем на месте. За прошедшие полтора дня мы обогнули мыс и дошли до их ущелья. Мы так быстро прошли только благодаря Урте и его знаниям родного болота, это он провел дракон, в том числе ночью, напрямик через все это огромное море тростника, островов и проток. Провел мастерски, мы ни разу даже не коснулись килем грунта.
        Один из впереди смотрящих резко ткнул в воду длинным шестом для замера глубины и, подняв его, стряхнул па палубу нанизанную рыбу. Считая, что простое наблюдение за водой, да еще втроем, пустой тратой времени, наблюдатели попутно занялись рыбалкой с острогой, снабжая экипаж дополнительно и свежей рыбой. Я было запретил, но уже окончательно охрипший, к моменту отплытия, от крика и ругани Урта, заверил меня, что у настоящего Болотника рыбалка, да еще такая, внимание не притупит.
        Из-под навеса к ним вылез заспанный посыльный и, подхватив рыбу, нырнул обратно, через минуту сунув мне ее в руку. Отправив его восвояси, я срезал себе спинку и кинул оставшееся кормчим.
        Проплывавшие мимо берега выглядели совсем не ласково. Высокие, крутые утесы вздымались практически вертикально вверх на десятки метров. На них не было видно ни кустов, ни деревьев, только редкие, невысокие кустики пожухлой травы то здесь, то там цеплялись к камню. Болото у уруков тоже не было похожим на наше. Сразу за неширокой, но глубокой и быстрой протокой стояли стеной невысокие камыши, и даже с высоты полупалубы хорошо просматривались леса Заболотья. Болотникам здесь было не разгуляться. Да и по доносящемуся запаху, было оно мелким и топким.
        Изгибаясь вдоль причудливых утесов, протока вела нас к все шире расступавшемуся входу в ущелье.
        Совсем уже заскучав, я чуть не подпрыгнул от свиста, когда сидящий на вышке вперед смотрящий начал размахивать над головой тряпкой, одновременно тыкая рукой вдаль.
        - Там, там!!! - увидев мой кулак, он подавился и захлопнув себе рот рукой, продолжил тыкать вперед палкой с тряпкой.
        На палубе зашевелились разбуженные орки, все дружно потянулись к оружию. Проходя мимо, и не обращая внимание на вопросительные взгляды, залез на носовую полупалубу и жестом позвал наблюдателя. Практически свалившись к моим ногам, он замер, испугано глядя на меня.
        Подросток, в этом году поставленный в строй.
        - Говори.
        - Вождь, там барки Бооргуза у пристани. Четыре - мимо нас на вышку полез проснувшийся Урта, проводив его глазами, подросток продолжил, - и орки, охрана и гребцы. С сотню.
        - Да, так и есть. - с высоты прохрипел Урта, - Купец пожаловал.
        Выслушав их, я повернувшись к экипажу рявкнул.
        - К бою!!!
        Эту команду экипаж более-менее знал, но без толкотни и суеты не обошлось, и провозились они долго. Вооружившиеся наконец встали напротив гребцов и по команде Урты сменили их, почти не сбив ритм гребли, пара замешкавшихся получив от десятника древком копья, очень быстро исправились. Ко мне вылезли вся моя свита с Аей и отоспавшаяся за время плавания Таур. С подаренным ей трофейным луком, колчаном со стрелами и ножом.
        Вглядевшись, проворчала.
        - Побежали прятаться, - и хмыкнула, - ведь предупреждала, что можем на драконе прийти. Не поверили.
        Через полчаса, подойдя к стоящим баркам, на берегу мы застали только трех лучниц уруков, неуверенно перетаптывающихся на месте и явно неуютно чувствующих себя. Но за оружием они не тянулись, а услышав свист Таур, не скрыли своей радости. Подойдя к баркам, мы притерлись к борту крайней и по ним перебрались на берег.
        Это я, моя свита с Таур и десяток охраны.
        Встретившие нас три лучницы, поклонились и назвали себя. Выглядели они жутковато, очень истощенные, с потухшими глазами, с трудом передвигающиеся. Но выслушав Таур, быстро, вполголоса рассказавшую о договоренности, оживились.
        Получив статус гостей, мы стали разгружаться. Узнав, что до Ворот рода Урук полдня пути, отправил встречавших нас лучниц на дракон, поручив отпоить их хоть чем-нибудь укрепляющим перед походом. Немного подумав, решил их не брать, будут тормозить всех.
        Со мной шли два десятка Верхних с полной ношей каждый, ну и Ая с посыльными. Пока разгружались, Урта провел меня по баркам Бооргуза.
        Перепрыгнув с борта Дракона на низко сидящие на воде барки, я оглядевшись пожал плечами. Неуклюжие, коробчатые посудины, грубо слепленные из грубо и небрежно обработанных жердей на таком же грубом каркасе. Шагов по тридцать длиной, шагов по пять-шесть шириной, по бортам узкие жердяные помосты для гребцов со сложенными на них веслами и шестами. Все сделано без гвоздей, но со следами работы инструментами из металла. Почти пустые, только на каждой немного груза, закрывающего днище, увязанного в старые ивовые корзины. Проведя рукой по борту, протянул измазанную в черной пыли Урте.
        - Горючий камень. Они его у себя в Горе ломают и в Бооргуз червя продают, тем и живы. На грибах бы давно околели. Брать будем себе что-нибудь?
        - Нет, мы здесь не за этим.
        - Как скажешь, вон кстати и сами бегут, разглядели, что мы не люди.
        Поднявшись на помост барки, я увидел бегущую к нам группу с два десятка орков. Подбежав ближе, они дали себя рассмотреть.
        Ростом с моих орков, в длинных, развивающихся кафтанах без рукавов, в широкополых шляпах, маски на лицах, открытые части тела, ноги и руки, окрашены белой краской. Оружием служили копья с кремневыми наконечниками. Только у первых трех, блестели металлом наконечники копий. Подбежав к берегу, они замешкались на мгновение, после чего стоявший впереди воин сунул стоящему рядом свое копье и полез по сходне к нам. Коренастый, невысокий воин в кожаной, в отличие от остальных, шляпе со спускающейся до середины лица бахромой из ниток с нанизанными косточками. Поверх кафтана надет кожаный нагрудник с черным рисунком, на широком поясе висел клинок в деревянных ножнах.
        Потянув носом, я посмотрел на своего Болотника и удивленно приподнял бровь.
        - Урта, одежда из кожи орков? Они их жрут?
        Мой старший пожал плечами и, беззаботно махнув лапой, ответил.
        - А все жрут, что им еще там есть и надевать.
        Забравшийся к нам воин, остановился, не доходя до нас пару шагов и, напыжившись, заорал сиплым голосом.
        - Кто из вас, Диких, старший этой орды?
        - Я, Ходок, а как тебя звать, воин?
        - Я, Уроз-ту, десятник Стражи Ворот Бооргуз Тайн. Семья Утур. Ты сейчас пойдешь со мной к Старшему похода. К Купцу! - он напыжился, ожидая от меня чего-то и не дождавшись, продолжил.
        - Ты, дикарь, ответишь ему, как вы посмели залезть на барки Бооргуза, и что вы украли. А мои воины проверят твой корабль.
        - Я обязательно зайду пообщаться к уважаемому Купцу, но не сейчас, спешу. Передай ему мое искреннее извинение. А на моем драконе тебе делать нечего, там вашего нет.
        Внизу тем временем его воинов взяли в кольцо мои носильщики. Ая с посыльными за спинами моих орков вложили камни в пращи. С борта Дракона продолжали сыпаться гребцы.
        - Как ты смеешь огрызаться, Дикий, я тебе покажу, что значит могущество Бооргуза.
        Шагнув ко мне, он потянул свой клинок из ножен. Шагнув ему навстречу, я положил свою рук ему на кисть и сжал ее, не давая ему вытащить клинок.
        Наклонившись к его маске, заглянул в ее прорези и медленно тихо прошипел.
        - Смею, по закону орков, я сильнее.
        Взвизгнув, он рывком попытался освободиться и столкнуть меня в воду. Не отпуская его, подбил его ногу и легко толкнул в сторону борта, взмахнув руками, он полетел через борт и шлепнулся на мелководье, подняв фонтан брызг. Стоящий у него за спиной воин, рыкнув, ткнул в меня копьем, отбив рукой острие в сторону, я шагнул к нему и вбил в его маску свой локоть. Второй копейщик, шипя, пытался в свою очередь ударить меня, но я, не отпуская поплывшего от удара, укрывался за его спиной. Услышав у себя за спиной уханье Урты, я резко присел и пролетевшее у меня над головой весло от барки смело обоих орков за борт на начавшего подниматься десятника. Распрямившись, посмотрел на довольно оскалившегося Урту и спросил.
        - А если бы в меня попал?
        Перехвативший удобнее весло Урта резко ткнул им вниз, попав в одного из возившихся в воде орков.
        - Не, не попал бы, я знал, что ты меня слышишь, - и с довольной мордой продолжил макать упавших в воду.
        Хмыкнув, я спустился по сходне на берег. Там на земле лежали разоруженные охранники каравана.
        - Поднимитесь.
        Лежащие на земле орки Бооргуза, недоверчиво глядя на меня снизу вверх, продолжали лежать на земле.
        - Помогите им.
        Мои вояки с удовольствием, пинками подняли чужаков.
        - Слушайте внимательно, я Ходок, вождь своего рода, говорю вам для передачи моих слов уважаемому Купцу Бооргуза Тайн. Я приду к нем на встречу, как только закончу свои заботы здесь. Идите и передайте ему мои слова. Верните им оружие.
        Мои орки, ухмыляясь, неохотно вернули оружие и потянулись в сторону видимых в глубине ущелья ворот.
        - Клянусь Темным и своим местом в его войске, не поймут и не оценят то, что ты делаешь, - ухмыляющийся Урта прекратил топить десятника и еще раз прошелся веслом по его помощникам, - будут мстить. Нам что делать?
        - Отойти на глубину и стань на якорь, будут глупить, топи всех. Лучниц возьми с собой. Вытащите своего десятника, а то еще утонет, - я посмотрел на стоящих в недоумении орков Бооргуза.
        Махнув рукой Урте, в сопровождении своей свиты я побежал догонять ушедших вперед своих орков.
        К Воротам рода Урук мы добирались больше шести часов. Шедшая впереди Таур беспокойно оглядывалась и принюхивалась, на мой вопросительный взгляд только пожала плечами и ускорилась.
        Вся долина до Болота была буквально выжжена и выкорчевана. И так не слишком густые рощи были вырублены и старательно сожжены. Текущая с гор, узенькая речка засыпана углями и камнями. Растущие по ее берегам ивы выкорчеваны и сожжены, с особым старанием.
        Нам встретились несколько пересохших русел родников и ручьев, впадавших в речку. Таур на ходу пояснила жестами, что они разорены и завалены камнями.
        Подойдя к заваленному камнями входу в Ворота на два полета стрелы, она остановилась и с беспокойством стала вглядываться в гребень стены.
        - Как они по вам прошлись…
        - Да, в этот раз они почти нас убили, - продолжая всматриваться в стены, Таур медленно цедила слова, - Охотники даже смогли подняться на стену. Мы их скинули, но нам это очень дорого стоило. Очень. Егеря, стоя у них за спинами, дотянулись до всех.
        - И до тебя? - кивнув, она ткнула в затянувшийся шрам у себя на боку и еще один, на ноге.
        - Мы взяли с них плату кровью и жизнями. Но когда они откатились, на стене драться могли с десяток воинов. Углук мог стоять только потому, что его со спины держали щенки. Я уже готовилась петь последнюю песню, - она оскалилась и тряхнула головой, - но они не полезли больше, а стали рубить деревья. И мы поняли, что еще поживем немного.
        Кивнув ей, я прошел немного вперед и внимательно оглядел Ворота рода.
        В этом месте ущелье сужалось и почти замыкалось двумя невысокими утесами, оставляя между ними проход в три десятка шагов, сейчас заваленный по самый вверх камнями и скальными обломками. По самому верху получившейся стены тянулась выложенная из плоских камней, скрепленных глиной, невысокая ограда. Я никак не мог разглядеть, как подниматься на стену. Из-под нее, сквозь завал, лениво текла речка. Над одним из утесов поднималась вверх на десяток шагов корявая наблюдательная вышка, связанная из нескольких бревен, и сейчас пустая.
        - Таур, там у вас живые есть?
        Напряженно прислушиваясь, она не очень уверенно кивнула и, еще немного помедлив, запрокинув голову, пронзительно заверещала.
        Звук ее голоса, поднявшись до пронзительной и режущей слух ноты, оборвался и заметался эхом в ущелье, возвращаясь и повторяясь.
        Мы все замерли, прислушиваясь. Затихло уже эхо. В наступившей тишине стало слышно, как журчит вода, пробиваясь сквозь вал и переливаясь на перекатах. Пронзительно крикнула птица в окружающих скалах, вздымающихся ввысь над утесами Ворот стен ущелья.
        Стоящая рядом со мной, тискающая свой нож Таур скрипнула зубами и стала стремительно сереть лицом. Мои орки стали сочувственно переглядываться и пожимать плечами, кивая на сгорбившуюся лучницу.
        Она повернула ко мне посеревшее от горя лицо, с прокушенных губ, ей на подбородок текла кровь. Не замечая этого, она попыталась что-то сказать и все никак не могла из себя вытолкнуть ни одного слова.
        И в этот момент, с гребня ей ответили таким же криком, только более тихим и слабым.
        Дернув головой, она качнулась, но устояла и, с трудом переставляя ноги, пошла к стене. Мы потянулись за ней.
        Догнав ее, протянул ей флягу, из которой она не глядя отхлебнула и, благодарно кивнув, вернула мне.
        Отвернувшись, украдкой вытерла лицо и пробормотала.
        - Успели.
        - Это хорошо, как подниматься будем?
        - Сейчас нам веревки скинут. По-другому никак. В набег-то мы Ворота завалили, а вот обратно раскрыть уже некому было. Пока раненые оклемались, уже и голод пришел.
        На гребне стены появилось несколько фигур, которые, вяло двигаясь, столкнули к нам насколько связанных из волокон какого-то растения канатов.
        Упрямо тряхнув головой, Таур полезла первой, а меня всей толпой оттеснили от них, и забирался я уже во второй волне верхолазов.
        Нас там встретило с полдесятка самок и самцов уруков, настороженно глядевших на моих воинов.
        Я уже привык к недокормленному виду орков предгорья и Болота, но эти были самые заморенные. Потухшие глаза, замедленные движения, дрожание рук, продолжавшие крепко сжимать оружие.
        У обоих утесов, на самой стене были выложены еще две стенки, перегораживающие ее, и я почувствовал, что там притаились еще две группы уруков. От них пахло тревогой и слабостью. Я слышал, как там скрипят тетивы и переступают готовые броситься в последний бой отчаявшиеся орки.
        Стоящая рядом Ая заворчала и потянула со спины свой щит, остальные мои воины, настороженно оглядываясь, начали поудобнее перехватывать оружие.
        Стоящая в группе своих соплеменников Таур беспокойно забегала глазами по нашим лицам.
        Отчетливо запахло кровью и смертью.
        И тогда я, сняв со спины корзину, сунул ее в руки обалдевшей от удивления высохшей от голода ближайшей от меня самке уруку.
        - Не урони, - машинально схватив корзину и чуть не уронив лук, она прижала ее к груди и, раскрыв рот, удивленно захлопала на меня глазами.
        - Подарок, - после чего сел на землю и стал перевязывать свои сандалии.
        Столпившиеся, ощетинившиеся орки все дружно уставились на меня. Из-за стенок высунулись уруки и тоже молча замерли. Стоящая с корзиной лучница перехватила ее поудобнее и уткнулась носом в нее, с наслаждением вдыхая запах вяленой рыбы. Остальные уруки, внюхиваясь, опустили оружие.
        Завязав сандалий, я толкнул лучницу, оторвав ее от занимательного занятия.
        - Тебя как зовут?
        - Чуаа, - не задумываясь, ответила она и, опомнившись, тряхнув головой, назвала себя полностью, слегка поклонившись, - я Чуаа, десятник лучников рода Урук.
        Встав на ноги, я ей ответил.
        - Я Ходок, вождь родов Верхних, Нижних, и Болота Костенки. Мы пришли к вам, не хотим драться, это, - я показал на корзину, - подарок.
        Общее напряжение спало и орки с обеих сторон опустили оружие.
        - Ты и есть тот пришедший из Костяного ущелья воин?
        К нам протолкался еще один урук, молодой самец с разрубленной и зашитой грубыми стежками щекой, с той же стороны, как и у меня.
        - Ты заберешь у нас щенков себе и будешь их кормить?
        - Да, заберу их себе в род и буду их кормить, как членов моего рода. Как тебя зовут воин?
        Смутившийся урук, стукнул себя в грудь кулаком и назвался.
        - Теперь меня зовут Рваный. Значит, и тех, кто даст тебе клятву, ты тоже возьмешь в свой род.
        - Да, и я бы хотел увидеть всех, кто принял мое предложение быстрее, мы, - я показал на моих орков, затягивающих на веревках свои корзины, - принесли им еду.
        Уруки загудели, с жадностью разглядывая и принюхиваясь.
        - Не путайся под ногами, Болтун, - Таур отпихнула в сторону от меня Рваного, - то, что ты получил новое имя, не укоротило тебе языка, не туда попали Егеря, не туда. Помогите нашим гостям поднять их дары, - уруки дружно направились к моим на помощь.
        Вместе с Таур и Чуаа мы отошли в сторону, и она нам быстро рассказала новости рода.
        После отъезда Таур самки и самцы, решившие перейти в мой род, перебрались ближе к воротам в Осадный Лагерь, который притулился у основания стены и был виден отсюда. За несколько дней перенесли всех щенков, что дали согласие, а также согласившихся раненых и больных. Привезенная еда сейчас почти закончилась, и наш приход был просто спасением.
        В лагере сейчас поднялась суета и беготня.
        А оставшиеся в основном лагере приняли решение выживать сами.
        - Кто там сейчас Старший?
        - Углук, он так и не встал путем, но и свергать его некому, Варатана ты убил. А остальным нет уже дела, кто сейчас Старший. От голода они отупели и ничего не понимают, только упрямство держит их в этой жизни.
        - Много их там осталось?
        - Десятка три воинов, два десятка самок, еще столько же больных и несколько десятков щенков.
        - Мы можем с ними поговорить?
        - Зачем? - Чуаа была искренне удивлена, - они все решили. Скоро будут у Темного.
        - Я так хочу. Возьми еду, накорми всех, кто в лагере. И начинайте спускать всех за ворота. Иди, - Чуаа, кивнув, заспешила вниз.
        - Таур, ты тоже думаешь, что нам незачем идти в ваш основной лагерь?
        - После всего, что я видела, я не знаю, зачем тебе это нужно, но я пойду с тобой, Вождь.
        - Ая, возьми лапу покрепче, с полной ношей, идите вниз и ждите меня. Я хочу увидеть лагерь уруков. Пойдем, Таур.
        Через три часа мы подходили к основному лагерю рода Урук. Это я, моя свита с Таур и пятеро самых рослых орков охраны, мы несли по полной ноше еды.
        Закончив разговор на стене, спустившись в осадный лагерь и наскоро осмотрев толпу шатающихся от слабости орков, с надеждой вглядывавшихся в мое лицо, приняв у всех клятву и приняв их в род, ушел в глубину ущелья.
        Местность, по которой мы проходили, выглядела лучше только тем, что деревья не вырублены и не сожжены. Но и здесь везде видны были следы голода. Прошлепав по неглубокой заводи, образовавшейся из разлившейся реки, мы всю дорогу шли по разоренной земле. Даже трава была выкопана и съедена, деревья стояли голыми.
        - Таур, а почему вы не пошли за ворота? Там Болото, Река, лес. Там еда.
        - Застава охотников ушла от ворот только месяц назад. У нас уже не осталось охотников и рыбаков. Все ходячие не давали умереть уже не встающим. Нас, пришедших к тебе с Варатаном, специально подкормили.
        - Ясно, что нас там ждет? Как нас встретят?
        - А никак, те, кто остались, готовятся к встрече с Темнейшим. Даже больных не добили.
        У спрятавшегося в одном из небольших ответвлений ущелья лагеря нас никто не встретил, как и не было стражи у узкого прохода в сложенной из камней невысокой ограды, за которой были видны крыши хижин.
        У ближайшей ко входу хижины, сложенной из камней, скрепленных глиной и покрытой дерном, у порога сидел орк, уже пожилой и, как это редко бывает у орков, с длинной и густой белой бородой, заплетенной в косу. Когда-то могучий, а сейчас просто очень широкий скелет, обтянутый кожей, он, подняв голову, разглядывал нас, поглаживая лопатообразными ладонями лежащий у него на коленях широкий клинок.
        Подойдя ближе, я остановился, мы молча несколько мгновений разглядывали друг друга, а потом в бороде открылась зубастая пасть, и он заговорил.
        - Пришел добрать оставшееся, Ходок? - его низкий и густой бас заставил подтянуться ко мне поближе моих спутников.
        - А есть что брать-то?
        - Тут ты прав, мало что осталось, - он покивал головой, - вот мой клинок если только, готов его забрать?
        - У меня свой есть, - я вытянул наполовину из ножен свой и засунул его обратно, - Кто ты? Ты-то меня знаешь.
        - Я Углук, Старший Рода Урук, того, что от него осталось.
        - Я Ходок, меня ты уже знаешь. Мой меч в ножнах. Примешь ли ты меня и моих воинов с миром?
        - Воинов, - Углук усмехнулся, - не думал я увидеть воинов в этих родах.
        Он поднял руку в жесте извинения, услышав, как зашипели мои орки.
        - Но рад, если вы ими стали. Вы гости, только угостить нам вас нечем.
        - Мы принесли свое. Вам. Дар.
        Кивнув головой, он свистнул, из разных щелей к нам полезли обтянутые кожей скелеты спрятавшихся воинов. Шатаясь, опираясь о стены и подпирая друг друга, они встали толпой, с недоверием оглядывая нас. Но оружие они держали крепко.
        - Это наши гости, - он показал на нас пальцем, - только встать и встретить тебя я не могу.
        Он откинул со своих ног рваную шкуру косули, и мы увидели, что одна его нога замотана тряпками, разнося запах гниения и смерти. Подошедшие к нему уруки помогли ему встать, и мы все вместе перебрались на небольшую площадь в центре поселка.
        Обычная для орков тихая трапеза, мы взяли с собой несколько нош муки, и сейчас урукам по очереди наливали в немногочисленные у них чашки жидкую болтушку из муки и выдавали по вяленной рыбе. Приняв дрожащими от нетерпения руками чашку и рыбу, они тем не менее степенно кланялись и, сдерживая себя, выпивали полученную порцию, передавая чашку следующему. В найденном в поселке горшке мучную болтушку намешивали мои посыльные, и Ая, хмурясь, разливала короткой очереди из орков.
        Достав свою, я зачерпнул из горшка и, подойдя к сидевшему в стороне Углуку, сел рядом. Отпив немного, передал ему чашку, не чинясь приняв ее от меня, он, не торопясь, выпил ее и, взяв у подошедшей самки принесенную ему рыбу, сломал ее и передал мне половину.
        Для истощенного до предела орка это было немалым подвигом. Хрустя костями, мы прожевали свои порции и молча посидели рядом. Углук молча вертел в руках мою чашку, разглядывая ее.
        - Железо, хорошее, на такую глупость потраченное. Трофей? - я кивнул в ответ, - богатые они, люди. И по твоим вижу, хорошо вы разжились трофеями. Как получилось? Многих потерял?
        - Повезло, не многих. Дальше так не будет, - после чего вкратце, не вдаваясь в подробности, рассказал о произошедшем.
        По ходу рассказа к нам подсели все бывшие на площади уруки и, борясь со сном от непривычно обильной для них еды, выслушали нас, изредка молча стукая кулаком себя в грудь в знак одобрения. На заднем плане Ая с Таур с парой помощников ушли в лабиринт из хижин, жестами объяснив, что к больным и щенкам.
        - Славное дело, - Углук одобрительно покивал головой, - не помню такого. Видимо, сам Темный стоит у тебя за спиной, Ходок. Не хочешь поменять имя?
        Он повернувшись ко мне, заглянул в глаза.
        - После такого имя ты заслуживаешь длинное.
        - Нет. Меня мое устраивает, да и не было там великих побед, враг был не готов и беспечен.
        - Еще и за славой не гоняешься, - Углук снова покивал головой, о чем-то думая, - это хорошо, что ты берешь наших себе в род.
        - А вы что собираетесь делать?
        - Мы - уже спетая песня, - сидящие вокруг уруки одобрительно закивали, - хотим оставить о себе достойную память.
        - Есть и другие варианты.
        - Нет, Ходок, в твой род мы не пойдем. Не говори лишних слов. Мы все решили.
        - Мне жаль, что такие орки решили так просто умереть, и род ваш достоен жить дальше. Потому у меня есть для вас предложение.
        - Говори.
        - Найм, для всех, кто может держать оружие. Я беру к себе всех щенков и больных, кормить их буду половиной доли как нанятых воинов. Не сможете отдать, вернете позже. Я верю, что род Урук помнит свои долги.
        На площади ошеломленно замолчавшие орки только молча переглядывались, боясь произнести хоть звук.
        - Ты ведь видишь, какие мы сейчас воины, - Углук даже не шевельнул бровью, но его переживания были видны по посеревшим, сжатым кулакам.
        - Вижу, но вы не будете такими всегда, будет у вас еда, будете снова воинами. Вы хорошие воины, мне пригодятся ваши стрелы и копья, да и Темный будет не против. Я так думаю.
        Я увидел стоящую у проулка Аю, жестами зовущую меня.
        - Скоро вернусь, вы думайте.
        Пройдя за Аей по проулкам, мы подошли к большой хижине с завалившейся крышей. У порога сидела Таур, глядящая пустыми глазами в стену напротив.
        - Таур, у твоего горя есть название? - вздрогнув, она перевела глаза на меня.
        - Они отказываются от еды, - заскрипев зубами, она опустила голову.
        Я посмотрел на Аю, пожав плечами, она быстро, жестами, объяснила, что щенки уруков отказались брать еду, отдавая ее воинам. И покосившись на Таур, добавила, что там ее сын.
        Да, упорства и упрямства в этих орках…
        - Пойдем, - наклонившись, мы прошли в хижину.
        В полумраке, местами разбитом падающими через проломы в крыше лучами, вдоль стены на грубых циновках очень плотно лежали десятки разновозрастных щенков. У входа сидела такая же заморенная старая самка. Рядом с ней стоял большой горшок с мучной болтушкой. Тяжелый запах смерти висел в воздухе.
        Немногие из щенков посмотрели на нас, большая часть из них бездумно смотрела тусклыми глазами в потолок. У входа лежали двое умерших.
        На мне задержал свой взгляд один из подростков, с загоревшимся взором он буквально ел глазами мой пояс с оружием.
        Подойдя ближе, я посмотрел ему в глаза, смутившись, он отвернулся.
        - Хочешь увидеть клинок? - он деланно пожал плечами, - смотри.
        Вытянув клинок, медленно поднял его над головой и повертел им, бросая солнечные зайчики по всему дому. В нашу сторону начали поворачиваться все больше и больше лиц. Достав нож, скрежетнул им, скрещивая с клинком. Дальние от нас щенки, преодолевая слабость, начали приподниматься, стараясь больше увидеть.
        Я затанцевал в лучах солнца, отрабатывая малый комплекс с двумя клинками.
        Щенки слабо загудели и поползли друг через друга ближе ко мне.
        Закончив танец, сунул нож в ножны и, подкинув клинок, поймал его за лезвие, протянул первому заинтересовавшемуся подростку. Заблестев глазами, он потянулся и замер, с обидой глядя на меня, когда я отдернул от него рукоятку.
        - Я Ходок, Вождь своего рода, а как твое имя?
        Потемнев от смущения, подросток заторопился и с трудом встал, хватаясь за стену за спиной. Ему помогали лежавшие рядом щенки.
        - Я Ру, мой род Урук, я горд, что ты спросил мое имя.
        У меня за спиной скрипнули зубы, обернувшись, увидел стоящую у входа Таур с гордостью смотревшая на Ру. Увидев мой взгляд, отвела в сторону заблестевшие глаза.
        - Возьми на время нашего разговора мое оружие, Ру. Это орочья черная сталь.
        Захлебнувшийся от восторга подросток благовейно взял в дрожащие руки мой клинок и, забыв о слабости, низко поклонившись, замер.
        Сев на пол, я указал перед собой.
        - Садись.
        Шлепнувшись на пол, Ру с сожалением, протянул мне клинок.
        - Пусть у тебя побудет. Идите сюда все.
        К нам поползли и, шатаясь, пошли со всех сторон щенки. Окружили нас с Ру усевшись и попадав на пол полукругом. Я начал рассказ. В меня уставились десятки все ярче и ярче разгорающихся глаз. Через несколько минут у меня за спиной запела Ая, помедлив, к ней присоединилась Таур. После чего зашуршали шаги, глаза зрителей метнулись мне за спину и там и остались.
        Ая танцевала, показывая мой рассказ. Повысив голос, я продолжил. Я слышал, как в хижину входили и входили орки, обтекая нас за спиной.
        Песни и рассказы у нас заняли не меньше часа, и, как мне показалось, щенки все это время не дышали. Ру сидел, прижав к груди мой клинок, и время от времени гладил его, тихо шипя на пытавшихся дотянуться до него.
        Закончив, я подождал немного и протянул руку к своему клинку. Помедлив, Ру с неохотой вернул мне оружие. Засунув клинок в ножны, я неожиданно спросил.
        - Почему есть отказываетесь?
        Вернувшийся в реальность щенок нахмурился и, откинувшись на стену, неохотно произнес.
        - Еда воинам. Мы обуза роду, будут еще щенки.
        - Слушайте все, каждый из нас появляется на свет волей Темнейшего, у каждого для него есть место в строю, каждый должен стремиться стать достойным воином, - у меня за спиной дружно грохнули себе в грудь кулаками воины, подтверждая мои слова.
        - Что же вы скажете ему, придя в его чертоги? Что по глупости и ложной гордости оттолкнули руку, что вам протянули с помощью? Темнейший милостив и, получив заслуженное наказание, вы встанете в строй его. Но вы подумали, что сейчас, уходя за черту, вы подводите под наказание своих матерей и отцов и их предков тоже и так дальше до самых первых орков!!!
        В слабости - будь сильным, умирая - продолжай сражаться, преодолевай боль, голод, раны, страх и твое место будет достойным. Цепляйтесь за любую возможность выжить и стать достойным воином.
        А гордость, - я обвел глазами зрителей, - гордость проявляйте в помощи рядом стоящему, мы все - один строй, мы все - одна рука, мы все - воины Темного. Он все видит и воздаст по заслугам, но это все впереди.
        А сейчас нам надо выжить, и как нам это сделать, если наша смена мрет, как головастики в пересохшей луже. Роду Урук нужны воины, мне, Ходоку, нужны воины, я отдаю вам еду - рассчитывая получить воинов. И кто из вас решил спорить с Вождем, идущим по тропе Темного?
        Звенящая тишина была мне ответом, потом Ру, отклеившись от стены, пошатываясь, подошел к стоявшему у входа большому, кособокому горшку с мучной болтушкой и, зачерпнув стоящей рядом чашкой мутную кашицу, с трудом себя сдерживая, медленно выпил и, зачерпнув еще раз, понес ее к остальным. За ним, помогая друг другу встать, к горшку потянулись остальные щенки.
        Выйдя сквозь расступившуюся толпу орков на улицу, наткнулся на стоящую посреди прохода старуху, сидевшую до этого со щенками. Она шагнула ко мне, перегораживая дорогу.
        - Что тебе?
        - Идем, Углук зовет поговорить, - повернувшись, она засеменила в глубь лагеря.
        Пройдя по извилистым переулкам, мы подошли к круглой хижине, у входа в которую на суковатом, вкопанном бревне висели выбеленные под солнцем черепа орков и зверей. У входа стояла пара уруков покрепче, с копьями в руках. Увидев нас, они потянули в разные стороны висевшие над входом старые шкуры медведей. Старуха первой нырнула в темную нору входа, тихо загремев там чем-то. Наклонившись я последовал за ней, на входе висела ширма из тонких ремешков с продетыми косточками. Раздвинув ее, я шагнул внутрь.
        В середине дома, в сложенном из камней очаге тлели угли, освещая обстановку. Стояли по кругу у стены земляные полати, едва застеленные рваными циновками. Стены над ними были раскрашены грубыми узорами и украшены висящими на деревянных колышках очищенными добела черепами. В основном орочьими, реже крупных животных и совсем редко человеческими. И только они висели одним рядом за спиной сидевшего лицом ко входу Углука. Он сидел на плоском камне, застеленном рваными шкурами. Сбоку от него на полу на циновке была еще одна шкура, на которую и уселась старушка. Прямо перед ними стоял обрубок бревна, тоже застеленный шкурой, на который и указал рукой Углук. Орки обычно не откладывают нерешенные вопросы, и Углук не был исключением.
        - То, что ты сказал щенкам, это правда?
        - Да.
        - Ты хочешь сохранить род Урук, не взять в свой род, а сохранить наш.
        - Да.
        - Почему?
        - Если я скажу, что я так хочу, ты мне поверишь?
        - Нет.
        - Тогда зачем мы тратим впустую слова, - я покосился на сидевшую с закрытыми глазами старушку и продолжил, - если это все, то я пойду.
        - Постой, - Углук выглядел растерянным и, тоже покосившись на старуху, наклонился ко мне, - ты сказал, что твой клинок - черная орочья сталь, это правда?
        - Да.
        Сунув руку за спину, Углук вытащил свой клинок и протянул его мне рукоятью вперед.
        - Возьми его в залог моего доверия тебе и позволь с твоих рук увидеть твой клинок, - увидев, что я удивленно приподнял бровь, он усмехнулся и добавил, - я скоро уйду к Темному, мой край уже близок, - он кивнул на свою ногу, - хочу перед смертью увидеть настоящий орочий меч.
        Отведя от себя его руку с клинком, я встал и, вытащив свой, двумя руками протянул ему свой. Приставив к ноге свое оружие, он осторожно взял двумя руками мое и поднес его к своим глазам. Осмотрев клинок по всей длине лезвия и мельком взглянув на рукоять, повернул клинок и, повторив осмотр, глубоко вздохнул, склонив голову, протянул его мне. Мы посидели молча несколько минут. Потом он поднял голову и, глядя мне в глаза, произнес.
        - Я не видел ничего более, - он помялся, подбирая слово, и наконец выговорил, - красивого. И смертоносного.
        - Я никогда не видел… - он замолчал, с усмешкой глядя на меня. И я продолжил его мысль.
        - Имперского пехотного клинка.
        Он вздрогнул и подался ко мне.
        - Я никогда его не видел, только легенды. И сейчас он у тебя и он совсем новый, где ты его нашел?
        - Он мой по праву, - сидевшая рядом старушка вздрогнула и, широко распахнув глаза, уставилась на меня, - а если ты, старая карга, не перестанешь пытаться залезть мне в голову, то я сейчас им укорочу тебя на твою.
        Дернувшись как от удара, она повалилась вперед, в последний момент упершись руками в пол. Встав на ноги, я вложил клинок в ножны и продолжил.
        - Ты слишком слабая Видящая и еще хуже Думающая. Ты хотел с ее помощью что-то узнать, Углук?
        - Твой по праву, но тогда его тебе… - он с мольбой уставился на меня и замер, ожидая ответа. Досадливо дернув ушами, я тихо выругался и, сунув руку за нагрудник, вытащил сжатый кулак, протянув его ему.
        - Да, я десятник пехоты. Окольцованный, - он безумными глазами уткнулся в мою руку, где на ладони лежало кольцо из черной стали с нанесенными рунами.
        - Спроси ее, - я мотнул головой в сторону старухи, - так ли это? На такое ее умений должно хватить.
        Углук перевел на нее глаза. Не поднимая голову, медленно мотая ей из стороны в сторону, с трудом выговаривая слова, она прокаркала.
        - Да, это все его по праву. Он пришел, смерть, кровь… - ткнувшись лицом в землю, забилась в судорогах, хрипя и выгибаясь.
        Меня шатнуло на пару шагов от нее, за стеной, громко хрипя, упали на землю охранники. Темная тень пробежала по узорам на стене и стала опускаться сверху на нас.
        Ко мне на руках полз Углук, выгибаясь от боли, оскалившись и плюясь пеной. Засунув руку в сумку на поясе, я с интересом наблюдал за ним, поглядывая на сгущающуюся тень. Кривясь и дергаясь, он начал вставать, опираясь на свой меч, что он так и не выпустил из рук. Выпрямившись во весь свой не маленький рост, он перехватил клинок двумя руками и, с трудом подняв его над головой, прошипел мне в лицо.
        - Уходи, - и резко повернулся, замахиваясь на уже затопившую его камень тень.
        Кивнув головой, я резко взмахнул рукой. Старая шаманка дернулась и обмякла. Тень остановилась и неохотно, клубясь и рыская в разные стороны, стала рассеиваться. Углук выронил свой меч и повалился назад.
        Подхватив тяжелое тело, осторожно уложил его на пол. Еще через несколько минут в хижину, сорвав полог, вломились мои орки вперемешку с уруками. И мгновенно стали растекаться на две группы, шипя и ворча друг на друга.
        - Убрать оружие!!! Слушай!! - выполнение команд в орках по-видимому заложено очень глубоко и основательно.
        Так что обе стороны, дружно щелкнув зубами, выпрямились и замерли, уставившись на меня.
        - Фляжку, - Ая, шагнув из толпы, протянула ее мне. Взяв ее, я склонился над начавшим возится Урлуком и сунул ее к его рту.
        Тот глотнул пару раз и зашелся кашлем. Обернувшись к остальным, я рыкнул.
        - Страже на улице помочь, эту, - я кивнул в сторону лежащей неподвижно шаманки, - связать, носить за мной.
        - Почему ты решаешь, что делать, - крупный взрослый урук шагнул вперед.
        - Потому это его право, Ураак, - отдышавшийся Углук с трудом, с моей помощью начал подниматься на ноги, - и у него еще куча дел, более важных, чем возиться со мной. Иди сюда.
        Пожавший плечами Ураак шагнул мимо меня и подставил свое плечо своему Старшему.
        Я же наблюдал как мои орки сноровисто увязывали шаманку, поискал у стены и сунул в сумку найденный оселок, краем глаза наблюдая, как у Ураака выкатываются глаза от нескольких слов, что ему прошептал в ухо Углук. И как обратно каменеет лицо от увесистого кулака, подвешенного перед носом Углуком.
        Сняв вопрос подчиненности, следующие часы уже наступившей ночи мы потратили на организацию переноски к реке щенков и больных. После чего было решено, что на время до моего вызова рода Урук, они остаются у себя, стерегут Ворота и готовятся, еду мы оставим, а в дальнейшем снабжать будем попутными лодками Болотников. Со мной к нам пойдут лапа лучниц за семенами, инструментами и оружием. Все это время за мной кряхтящие посыльные таскали замотанную в циновку шаманку, подвешенную к крепкому шесту.
        Прибежавший гонец от лагеря у Ворот доложил, что там все готово, и в два захода будут у реки, ждут только команды от меня. Прикинув сколько и кого нам нужно перевезти, мы с Углуком дружно почесали затылки. Расписная хижина - Дом Совета рода, стал нам точкой, куда сходились и сбегались с вопросами и докладами наши орки, и где мы по большей части и встречались.
        - Идти тебе к Купцу.
        - Я тоже так думаю, ты его знаешь?
        - Да, много лет. Он, конечно, всегда старается всучить больше, хуже и дорого, но если заключили договор, то его он всегда держит.
        - Как его зовут?
        - Не знаю, в Бооргузе Купец - это и есть его имя. Оно передается от одного к другому. Так что так его и зови.
        - Ясно, расскажи мне о ней, - я кивнул в сторону лежащей в углу, так и не сказавшей больше ни слова шаманки, - все, что знаешь.
        - Что рассказать-то, - он покосился на нее, - сколько себя помню, она была здесь, и такая же старая. То, что она слышит мысли, все знали. Потому никто про нее и не говорил. Она сильный шаман, и лекарь, мы почти все ей обязаны жизнью, - он тяжело вздохнул.
        - Но я знаю свой долг, потому и защищал тебя, - он еще раз хмыкнул, - как мог, Ходок, как мог.
        - Я ценю то, что ты сделал, и знаю, что это было бы непосильно другим, - Углук слегка наклонил голову, отвечая мне, и опустил глаза, пряча их от меня.
        - Я заберу ее с собой, надо будет с ней поговорить поосновательней, не дергайся ты так - я остановил рукой вскинувшегося орка, - если не ударит, как-то пытать не буду. Обещаю тебе, можешь даже рядом посидеть, я не против.
        Хмурый урук положил мне свою руку на плечо и несильно сжал его.
        - Нет, я, пожалуй, откажусь, - Углук оскалил в усмешке зубы, - мне хватило одного раза. Как много мы потеряли, если такой молодой десятник спокойно стоит там, где я могу только ползать. Я рад, что дожил до такого. Можно спокойно идти к Темному.
        - А что это ты к нему так заторопился? На кого род оставишь? Ураак? Так он не справится, и ты это знаешь.
        - На тебя, Ходок, на тебя. Ты справишься. Тебя учили и учили не глупые орки, а наверняка еще и Думающие и Знающие. Мне бы таких учителей, - он грустно вздохнул, - столько бы глупостей не сделал. А быть обузой Роду я не хочу. Я воин-урук, а с такой ногой, - он кивнул на нее, - я им перестал быть. Отправим всех к тебе, передам меч Урааку и уйду в Гору. И даже ты, десятник пехоты, Ходок, не сможешь мне запретить. Мое право.
        Закрепляя сказанное, он хлопнул рукой по лежащему рядом с ним клинку. И победно взглянул на меня.
        Я помолчал, задумчиво царапая ножнами по циновке под ногами. Потом посмотрел на довольного собою урука и понял, как он устал и вымотан, раной, болью, голодом, а самое главное долгом перед родом.
        - Опустить тебя? Хочешь уйти спасителем рода? Ты к Темному, а здесь все плесенью порасти? - я посмотрел в глаза насторожившемуся Углуку, - сбежать хочешь? Ураак - хороший десятник, если подучить, то полусотник, но никогда не сможет стать Старшим рода. Могла бы Таур, но она уже все решила. Старший рода - ты. И замены тебе нет.
        - Но я сдохну скоро, от нее, - он ткнул когтистым пальцем себе в ногу, - Ты сам ее смотрел, сказал, что-только резать. Какой Старший рода с одной ногой?
        - Это и есть твое служение Темному, - он удивленно вскинул голову, - да, с одной ногой, да так никогда не было. Ты старший рода Урук. Больше некому, бери эту ношу и неси. Нам всем ставили в пример героев из легенд. Вот и стань ею. Я помогу. Да и вообще, - я откинулся на стену, - кого мне в пример щенкам ставить? Легенды или их Старшего рода? Или уж скажи честно, ногу отрезать боишься?
        Вскочивший урук навис надо мною, почернев лицом и бурно дыша, я, опустив глаза, увлеченно копался ножнами в циновках.
        Помедлив минуту, Углук сел на свое место и, хмыкнув, покрутил головой.
        - Надо же, как ты меня. Как щенка на дерево загнал, как только спускаться буду. Когда ногу резать будешь? Если не сдохну, то я Старший рода Урук. Договор.
        Он торжественно протянул мне свою лапу. Приняв соответствующее выражение, я тоже протянул свою руку, пожав их, мы снова на свои местах, и я не удержался.
        - Позже, как отъешься немного, а то сейчас и резать нечего, одни кости. Только ножи тупить.
        Посмотрев друг на друга, мы, не сговариваясь, расхохотались и потыкали в друг друга ножнами клинков. Вбежавший с какой-то новостью урук замер, раскрыв рот, и в следующее мгновение исчез за вновь повешенным пологом.
        Глава 5
        БООРГУЗ ТАЙН. УШ
        Склонившись в поклоне, Уш дождался, когда шаги Тени утихнут и, выпрямившись, огляделся.
        Тело светляка все так же лежало у стены, глядя на него остекленевшими глазами, разбросанные вещи и тусклый шар. Вздохнув, он занялся порученным делом. Растолкал все так же сидевшего у корзины Хр, они вдвоем занялись увязыванием груза. Вес получился почти неподъемным для двух тощих щенков, но выбора не было, и они с горем пополам управились. К завершению их приготовлений на вершинах ближайшего ряда сидело не меньше десятка Нюхачей, молча поблескивавших на них глазами. Хр и Уш опасливо косились на них, но продолжали работу. На шест, согнувшийся от нагрузки, кроме корзины для Малой мешалки они, при помощи ремней светляка увязали и его самого. Коробку с принадлежностями и кормом для светляков Уш повесил себе за спину, а шар привязал к посоху светляка и уже собрался вручить его Хр, когда к ним спрыгнул один из Нюхачей. Сев в круг света отбрасываемый шаром, он лениво потянулся и, показав зубы, ткнув пальцем в тело, проскрежетал.
        - Мясо нам, щенки идти.
        Уш почувствовал, как в нем начинает разгораться ярость. Светляк ушел воином и отдать его Нюхачам на прокорм… Он заворчал сквозь намордник и, отпустив шест с грузом, перехватив посох поудобнее, жестом ответил.
        - Нет.
        Опустившись на передние лапы, Нюхач начал раздуваться и, скрежетнув когтями, широко открыв пасть, зашипел на Уша.
        С вершины ряда корзин его поддержали с десяток голосов, и Нюхачи стали сползать вниз, окружая щенков.
        - Глупый щенок не хочет отдать мясо, хорошо, тогда он тоже мясо, - Старший Нюхач, поднявшись на ноги, ткнул в Уша когтем, - никто не заметит, что стало на двух щенков меньше.
        Уш еще крепче перехватил палку и слегка присел, готовясь к драке, к его спине прижался Хр, покачивая в руке сумку светляка с его инструментами.
        В следующий момент из темноты на Уша молча прыгнул Нюхач, щенок махнул палкой, попав по нему и сбив его прыжок. Шар со светляками оторвался и ударился о стену, испуганные светляки ярко вспыхнули, осветив десяток Нюхачей, летящих на щенков со всех сторон. Закрутившийся Уш своей палкой, быстро тыкая в раскрытые пасти, раскидывал рвущихся к ним коротышек, не отрывающийся от его спины Хр, старался сбивать сумкой нападавших со спины. Несколько мгновений им это удавалось, потом проскочивший под палкой Уша старший Нюхач полоснул когтями по боку Хр и с победным визгом укатился под ряд корзин. Его вопль поддержали остальные уродцы и усилили натиск, Уш, зажав до треска в челюстях деревяшку намордника, ускорился и на мгновение разогнал Нюхачей, ненадолго отступивших за круг тускнеющего света шара.
        Бросив взгляд на Хр, вопросительно приподнял брови, его товарищ, скособочившись, зажимал рукой бок, сквозь пальцы сочилась кровь, но на вопрос он преувеличенно бодро махнул сумкой и фыркнул в маску.
        Уш понял, что это конец, и жить им осталось всего немного. Указав Хр на стену, он встал перед ним, покачивая палкой, из темноты к ним снова полезли Нюхачи, звереющие на глазах от запаха крови.
        Сидевший на самой вершине Нюхач вдруг заверещал и, подавившись криком, пролетев проход, впечатался в стену, безжизненной тряпкой упав на камень пола. Общий придушенный крик ужаса, и все Нюхачи, сбившись в кучу, повалились на пол, жалобно подвывая и колотясь головами о камень. Подняв глаза, Уш увидел уже знакомую маску Тени, у нее за спиной выросли еще две и, перешагнув через ряд, они окружили всех участников потасовки. Стукнув посохом, первая тень оборвала вой Нюхачей и что-то показала одной из Теней, после чего она несколькими тычками подняла на ноги и погнала куда-то тихо воющую толпу Нюхачей, заставив их забрать мертвого дозорного. У Уша за спиной осел на пол Хр и оставшаяся тень показала на него, Уш непроизвольно шагнул вперед, закрывая его собой и поняв, что он сделал, облился холодным потом от ужаса.
        На него смотрели две светящиеся маски и молчали. Через несколько показавшихся Ушу бесконечных мгновений, первая тень кивнула и, сунув руку куда-то в свои одежды, бросила ему небольшой мешочек. Инстинктивно поймав его на лету, Уш замер, Тень же довольно покивав, повернувшись, ушла в темноту, кивком позвав с собой стоявшую рядом с ней другую.
        Проводив их взглядом, Уш посмотрел на мешочек, зажатый у него в руке, и, поднеся к лицу, принюхался, после чего радостно повернулся к Хр.
        В мешочке была заживляющая мазь, и такой чистой он никогда не видел и даже не слышал запаха такого состава, но это точно была она. Следующие несколько минут он помогал Хр намазать его раны, после чего они какое-то время бездумно сидели рядом со своим грузом.
        Только ближе к концу цикла они добрались до Малой мешалки, встреченные взбешенным Знающим, что уже давно ждал их груз. Вся его ярость мгновенно исчезла как только он увидел, что они принесли кроме корзины. Быстро, при помощи своих помощников разгрузив их, он распорядился тем помочь им увязать их груз. Пока его помощники возились, он позвал самку с водой, приказав напоить их, воткнув каждому из них в отверстие намордника трубку от мешка, она вдоволь напоила обоих жидким бульоном из грибов. На вопрос о ране, получив ответ, Старший мешалки позвал остальных работников, и все они два раза посмотрели короткий пересказ произошедшего на пальцах рассказанное Ушем. После чего все дружно, так же на пальцах прокляли Нюхачей и вообще свою жизнь.
        Затащив Уша в свой отнорок, Старший после короткой торговли выкупил у Уша мешочек с остатками мази, скормив им взамен по порции пасты грибов из своего пайка. Плюс еще им уже в ферме, догнав их вне видимости из Мешалки, вручили горсть сушеных грибов.
        После чего взбодрившиеся щенки понесли свой груз на выход из фермы. Стража ворот, увидев, что они несут, без разговоров открыла им проход и, прорезав собой толпу рабочих орков новой смены, они потрусили к самому страшному месту Бооргуза.
        Разделка.
        Глава 6
        ПОСЕЛОК УРУКОВ. ХОДОК
        Утром, в сереющем полумраке, из лагеря потянулся первый караван уходящих к воротам уруков и моих воинов. С больными остались лапа с Углуком и все лекарства и еда, что мы принесли. Уходящие несли самых слабых и помогали идти тем, что покрепче щенкам рода. Таур несла за спиной слабенькую самочку и не спускала глаз с шедшего впереди Ру, а тот еще помогал идти другим.
        - Крепкий, привезем к себе, не забыть присмотреть за ним, - подумал я.
        У меня за спиной тоже сидел в веревочной петле тощий-тощий щенок, так и не сказавший ни слова с момента, как я его увидел. За мной тащили шаманку несчастные посыльные. Старушка, вначале пытавшаяся вырваться, затихла и молча покачивалась под шестом, закрыв глаза.
        Больные и слабые нас здорово тормозили, да и носильщики в основном не сильно отличались от тех, кого они несли. Потому до лагеря у стены мы добрались только к вечеру. Нас там уже с нетерпением ждали. И не только те, кого я уже знал.
        С той стороны ворот разбили лагерь орки Бооргуза. Не меньше полусотни Охраны и гребцов, с оружием и, как мне сказали, с Купцом во главе. Дав своим воинам отдохнуть час и подкормив уруков, обставили свой выход по правилам орочьей дипломатии. Со стены вниз упали все веревки, что удалось собрать, гребень стены покрыли лучницы и копейщики уруков. А по веревкам вниз заскользили мои воины. Переполох, поднявшийся в лагере Купца, был сравним с появлением нашего дракона на реке. Пока сбившие строй мои Дикие медленно шли к лагерю, у них за спиной продолжали сыпаться оставшиеся уруки.
        Стоя на гребне, я видел, как в лагере суета превратилась в панику, как в толпе метались командиры, пытаясь палками удержать свое воинство от бегства.
        Выдержав паузу, махнул своим останавливая строй. Спустившись, подошел к лагерю, меня встретил уже знакомый мне десятник, с видимым даже под полумаской опухшим лицом.
        - Уроз-ту, так тебя кажется зовут? Передай своему Старшему, что я пришел, как и обещал.
        Вскинувшийся десятник прошипел.
        - Он мне не старший, моя Семья - не его семья.
        - Мне все равно, ты здесь, ты ему и скажешь.
        Скрежетнув зубами, десятник развернулся и почти побежал к стоящему у костра большому шалашу, покрытому циновками из тростника.
        Нырнув в него, он пробыл там совсем немного и, также рысью вернувшись, с неохотой поклонился и прошипел.
        - Купец Бооргуза приветствует тебя, и спрашивает, с чем ты пришел?
        - Драться не хочу, говорить хочу.
        Кивнув в ответ, он еще ниже поклонился и, помедлив, процедил.
        - Будь гостем в нашем лагере, Ходок.
        - Я Ходок, я гость.
        Проводив меня сквозь расступающихся орков, он оттянул полог, закрывающий вход и, поклонившись, пропел в глубину.
        - Ходок, вождь Диких, - и, шагнув в сторону, пропустил меня в шалаш.
        Войдя внутрь, в сгущающемся полумраке я огляделся.
        Застеленный циновками пол и в дальнем от входа углу сидящая на полу темная фигура, закутанная в плащ, на голове широкополая шляпа со свисающими по краям бахромой бусами из мелких косточек. Странный запах.
        Сделав пару шагов, я остановился перед сидящим Купцом. Немного помедлив, он выпростал руку из складок своего плаща и, постукивая висящими на ней костяными браслетами, указал мне на светлый коврик из шерсти, лежащий перед ним. Усевшись на него, я положил свой клинок на колени и тоже замер в тишине.
        Еще помедлив, купец выпростал обе свои руки и хлопнул в ладони. В шалаш тихо протиснулись две самки и поставили между нами невысокий столик на трех ножках. После чего, с любопытством поглядывая на меня, быстро уставили принесенными с собой в сумках чашками. Разлив в две сильно пахнущий настой, упав на колени, поднесли их нам. Вошедший с ними десятник, севший на пол у входа, недовольно засопел.
        Приняв из изукрашенных татуировками рук чашку, я замер, ожидая хозяина. Качнув головой, он, раздвинув бусы, сунул чашку к лицу и замер, видя, что я не шевелюсь. После чего вопросительно шевельнул пальцами. Аккуратно поставив свою на край стола, я наклонился вперед и, вглядываясь в плохо различимую за бусами полумаску, произнес.
        - Я пришел издалека, здешних обычаев я не знаю, но старая мудрость гласит, что сидя за столом, не прячь лицо.
        Хмыкнув, купец помедлил и наконец ответил. Его голос был негромок и размерено плавен.
        - Дикий знает старые обычаи? Интересно. Ты хочешь видеть мое лицо?
        Он жестом остановил вскочившего у меня за спиной десятника и отправил его прочь. После чего неторопливо поднял руки к своей шляпе. Пискнувшие служанки кинулись ему помогать. Сняв с их помощью шляпу, он открыл мне свое лицо, до рта закрытое кожаной полумаской из тисненой кожи. Развязав на шее завязку плаща, он остался в кожаной безрукавке и, помедлив, снял и маску.
        Я удивленно приподнял бровь. На меня смотрело бледно-серое, удлиненное лицо, с длинной, узкой нижней челюстью, узкий, скошенный лоб, черные волосы, затянутые в пучок на затылке, без бровей и ресниц, большие почти круглые глаза навыкат, почти полностью состоящие из матово поблескивающего, черного зрачка. Узкие, черные губы растянулись в усмешке, открыв два ряда острых, мелких и изогнутых зубов. Лицо поблескивало от какой-то мази, нанесенной на кожу. На щеках проглядывались замысловатые татуировки, смутно знакомые. Запах до этого и так бывший сильным, стал еще более емким. Разложив его, я понял, что основа мази - жир орка с еще непонятными добавками.
        Да и вообще от Купца сильно несло смертью. Вся его одежда была из кожи орков. Украшения в виде множества браслетов, ожерелий на шее и колец на пальцах, за исключением одного металлического черного, были тоже из костей орков. Я приподнял чашку, что поставил на стол и понял, что это верхняя часть черепа крупного орка, затейливо украшенная резьбой. Наблюдавший за мною Купец еще раз ощерился и почти прошептал.
        - Ты точно пришел издалека, расскажешь откуда? - он приподнял свою чашку, - это будет хорошее начало для разговора.
        Понюхав налитую жидкость, я поморщился и ответил.
        - В другой раз. Это точно можно пить? - я еще раз понюхал чашку, - после такого напитка, я через час буду говорить все, о чем меня спросят, а к утру умру. Это то самое, что ты хотел услышать?
        - Знаешь этот настой? Это забавно, - вылей его, и не держи обиду.
        - Как скажешь, Купец, - я сунул свою чашку ближайшей служанке и стал ждать продолжения.
        Схватив наши чашки, они, с уважением и удивлением поглядывая на меня, выскочили из шалаша и вернулись с небольшим бурдюком. Перехватив его и открыв пробку, я понюхал и, засмеявшись, отдал его служанке.
        - И сколько у тебя таких забавных настоев, Купец. Давай закончим эти глупые шутки и выпьем моего, - после чего снял с пояса свою фляжку. Разлив нам, протянул через стол ему чашку и сунул в руку.
        - Пей, не бойся. Это просто брага. Хотя ты вряд ли сможешь мне сказать из чего она, - и, глядя ему в глаза, выпил свою.
        Помедлив и внимательно обнюхав свою чашку, Купец осторожно пригубил и, прикрыв глаза, посмаковал напиток.
        - Хм, свежесваренная, не больше трех-четырех дней, мастерица варила. Продашь ее? Самку.
        - Не, себе оставлю.
        - Как скажешь, - он выпил до дна и протянул чашку за новой порцией, - ты прав, не знаю, из чего варили.
        - Зерно, людское, трофей.
        - Дракон тоже, я так понял, и не один. Да и всего еще много, - я кивнул, - про тебя легенды будут складывать.
        - Потом о легендах, мне нужно увезти к себе уруков, что приняты мною в род. Много, быстро. У тебя барки, с меня плата, - я поднял руку ладонью вперед, окорачивая алчный блеск глаз Купца, - ничего не продам, самому нужно. Ивой рассчитаюсь.
        - Ты не видел, что мы привезли, Ходок.
        - Не хочу, ты же меня будешь гнуть, я не буду гнуться, поругаемся, подеремся, оно нам надо? - я разлил еще раз по чашкам, - Давай, за нас.
        - Кого нас? - Купец, прищурившись, посмотрел на меня, - о чем ты?
        - За нас, орков, или мы не орки?
        Кивнув мне, Купец выпил. Отставив в сторону чашку, помолчал, царапая когтем стол.
        - Ты мне интересен, Ходок. Хорошо. Я слушаю тебя.
        - Все просто, мои орки - груз, ты везешь до моей земли, там они и грузят тебя ивой по весу груза, и вы идете к себе. Еда для груза моя. Все.
        - Две руки веса и я уже сегодня начну погрузку.
        - Можешь не начинать сегодня, так и быть, завтра с утра плывите обратно, в ту сторону для вас ивы нет.
        - Ты, наверное, забываешься, Дикий, я Купец Бооргуза. Ты лишишься всей торговли с нами.
        - Мне от вас ничего не надо. У меня все есть. Да и уруков я сам могу перевезти, только возиться буду дольше. Хотел тебе собранную иву пристроить. Ну, раз нет, так нет, - я попытался встать.
        - Шесть весов груза, - сев обратно, я ответил ему.
        - Два, - и, покопавшись в чашках на столе, ничего так и не найдя по вкусу, вытер руку о циновку. Подняв глаза, увидел довольную улыбку Купца.
        - Три? - он подался вперед и, улыбнувшись ему, я кивнул головой, - Три, но до трех ее надо еще собрать, подождешь?
        - Да, договор? - он протянул мне узкую ладонь с длинными когтистыми пальцами. Скрепив договор, мы сели поудобнее и минуту помолчали. Он заговорил первый.
        - Там еще есть? - он ткнул пальцем в мою фляжку. Я молча разлил по чашкам. Также молча мы выпили.
        - Ты где так научился торговаться?
        В ответ я махнул в его сторону рукой.
        - Не льсти мне, Купец, я уверен, что ты был согласен на меньшее, просто мне было лень зря терять время.
        Растянув губы в усмешке, он сунул себе в рот что-то съедобное и молча захрустел, пережевывая. Потом пожал плечами и спросил.
        - Договор? - я кивнул - Ты прав, готов был согласиться. У нас тоже голод. Как быстро вы нас погрузите?
        Я пожал плечами. Он протянул мне одну чашку.
        - Это рыба, Река Бооргуза. Можно есть, - кивнув, я закинул несколько кусков в рот.
        - Поставлю всех, кого привезете на работу.
        - Только их.
        - Да, - я коротко свистнул.
        Снаружи завязался короткий спор и в шалаш вперед спиной влетел опять подвернувшийся десятник. Вслед за ним, сорвав полог, вломились мои орки вперемешку с уруками. Подняв руку в жесте спокойствия, жестами отправил своих и позвал ближе самок уруков. Мои вояки, довольно ухмыляясь, вышли, утащив за собой десятника.
        Купец даже не повел ухом, продолжая копаться в чашке с какой-то вонючей пастой.
        Подошедшие лучницы замерли в шаге от нас.
        - Вам нужно собрать плату за то, что ваших щенков привезут в наше ущелье. Купец согласился это сделать за три веса щенков. Щенков и всех остальных. Так бы он содрал бы с нас еще больше. Но ему нужна ива. Много и срочно. В Бооргузе тоже голод. А с вами пойдут самки двух родов, покажут, где брать прутья. От нас еда, полной долей.
        Лучницы вскинули головы и с выражением недоверия уставились на меня.
        - Так и будет, вы теперь тоже наш род. Но и работать вам много. Идите.
        Я вернулся к сидевшему в глубине шалаша купцу.
        - Ты все слышал.
        - Да, - он поднял голову и посмотрел на меня, - Но даже три веса их и щенков - это крохи. Мне нужно иву на тысячи корзин. А лучше все, что у вас есть.
        - Так много?
        - Это не много, это то, что позволит нам протянуть еще сколько-нибудь. Нам нужно каждый день вывешивать не меньше двух сотен корзин. И даже так мы уморим всех щенков до 8-ми лет. И всех стариков. Пустим их под нож. С прошлого набега мы уже растрепали не меньше трех тысяч корзин.
        - Ты же знаешь, что в этот раз вырубили не меньше половины ивы. Но и то, что осталось, мне некем собирать. Ты видел уруков. Самки - одни кости. А свободных рук у меня нет.
        - Пусти воинов своих.
        - Забудь, они только называются воинами, а так это орки с оружием. Учить и учить. Ива есть в других ущельях, но ее надо собрать.
        Посмотрев на потолок на проникающие внутрь лучи солнца, купец прошипел ругательство и отодвинулся глубже в тень шалаша.
        - Ходок, зачем тебе эти уруки? Ну, попередохнут, тебе же лучше, земли больше. Будет, где свои богатства прятать. А может к нам? С таким запасом тебя сразу в род возьмут, ну не в Старшую семью, но и не в нижнюю. А это тоже очень неплохо. Моя семья не нижняя, с радостью возьмет тебя в род. Сразу поднимемся выше. А то есть там у нас кое-кто, кого давно подвинуть надо. Ты с Драконами, запасами и дружиной. Можно на очень неплохое место сесть. Или подвинем кого, или если захочешь новую Нору возьмем. Гора они большая, там места много.
        - Ты так лихо меня к себе уговариваешь, что я аж почувствовал, как мне на голову камень падает. Ты лучше не говори лишнее, а то я как испугаюсь, а с испуга и зарежу тебя, такого хитрого. И я так думаю, что мне кое-кто, - я наклонился ниже и, заглянув ему в глаза, подмигнул купцу, - так благодарен будет.
        Помолчавший мгновение купец вдруг фыркнул и, захохотав, хлопнул меня по плечу.
        - Ты умный. Это хорошо. Тогда давай говорить как умные.
        - Начинай.
        - Хорошо. Ты воин. Ты много взял, но это надо еще и удержать. У тебя, я так думаю, две, может, три сотни орков, что могут держать оружие. Это не считая тучи щенков. Всех надо кормить. Скоро придут люди. Тебе или учить орков драться или попробовать взять с земли, леса и болота как можно больше. Все, что вы взяли, вы быстро проедите. Если победите - сдохнете с голода, если проиграете, то тоже сдохнете с голода. Я пока все правильно говорю.
        - Пока да, говори дальше.
        - Ты мне нравишься, Ходок, я хочу тебе помочь.
        - Это хорошо, но вот просто так, ни за что, взять и помочь? Не верю.
        - Это правильно, что не веришь. Я глава своей Семьи, не Старшей, но уважаемой. С щенка я хожу караванами по реке и Болоту. И без моей семьи Бооргузу будет трудно. Нас не любят, но терпят. Потому меня слушают. Я приду в Бооргуз и скажу, что у Диких появился Вождь, молодой и глупый, - купец внимательно посмотрел мне в лицо, не дождавшись реакции на свои слова, довольно покивал головой, - хочется ему Орду большую. Очень. И готов он у нас забрать всех лишних орков, сколько есть. Работать на угодья. И платить за них ивой. А я постараюсь, чтобы эти орки были не совсем лишние. Молодые - да. Но работать могущие. Снимут они с твоих угодий урожай. У нас лишние рты уйдут. А ты учишь воинов. Все довольны.
        - Сколько?
        Купец довольно потер лапы.
        - Четыре сотни. Рабочих гоблинов. Тощих, но работать они могут. Клянусь Темным. Под весь сбор ивы. Они ее и соберут.
        - И что ты хочешь получить для себя?
        - Сейчас ничего. Ты живым останься. А отобьешься, поговорим.
        - Странно, а если меня убьют.
        - Значит, убьют. И тогда ты мне ничего не должен. Совсем.
        - И все.
        - Почти. С тебя клятва.
        - Какая.
        - Крови.
        Купец захрипел, пытаясь оторвать от своего горла мою руку. Медленно подтянув его к себе, я вгляделся в его глаза. Он пытался ослабить мою хватку, но даже и не собирался хвататься за свой нож, и не выглядел испуганным.
        Отпустив его, я опять сел поудобнее и стал ждать. Прокашлявшись и проплевавшись, купец уважительно покивал мне и продолжил.
        - Сильный, но умный, хорошо. Клятва Крови в том, что ты меня выслушаешь и, если это тебе понравиться, то и поможешь. Хорошо?
        - Мало.
        Он покрутил головой.
        - Что ты хочешь?
        - Не знаю, предлагай. А я пока тебе тоже расскажу. Иву вы получите. Но один раз. Но не весь сбор, а по весу, сколько, будем говорить отдельно. Если я не удержу угодья, то вам все равно не жить. Без Диких вы продержитесь еще пару лет и вымрете. Люди сюда лезут жить. И будут дальше лезть. У них свара. Степь их давит и гонит сюда. Война идет к ним. И если я не выстою, вам тоже не жить.
        Я рассказал ему почти все, немного приукрасив, но не усердствуя, а то если подумает, что у нас нет шансов, то и спишет. Выслушав меня, купец надолго задумался. Что-то надумав, тряхнул головой.
        - Ты готов драться, это хорошо. Я привезу тебе пять, пять сотен рабочих гоблинов, насовсем. Под урожай ивы.
        - Дорогу ты кормишь их сам, это раз. И как я сказал не сбор, а вес.
        Хмыкнув, он покрутил головой и согласился.
        - Да, согласен. И еще, я смогу убедить Совет, послать тебе помощь. Воинами.
        Теперь уже я удивленно хмыкнул.
        - Бооргуз отправит нам в помощь свою Стражу Ворот?
        Купец, засмеявшись, хлопнул рукой по циновке.
        - Как бы ты мне не нравился, такое я сделать не смогу. Если я такое предложу, меня на совете зарежут. Старшие Семьи отправят свою Стражу? Нет, это они не сделают. А вот найм вольных отрядов - это можно. Сотню, может больше. За наш счет.
        - И зачем мне наемники?
        - А пусти их вперед, пусть хоть стрелы на себя примут. Меньше платить, да и спокойнее на Болоте будет.
        - Я буду думать, Купец. А пока давай грузить орков.
        - Думай, Ходок, думай. Это очень полезное занятие.
        Вот только думать у меня времени не оказалось. Уже знакомое ощущение, за спиной, у входа в шалаш, что-то упало, обернувшись, я увидел лежащую на полу служанку, выгибающуюся от боли. За стенами шалаша разноголосо завыли и застонали на множество голосов. Обернувшись к Купцу, столкнулся с его прищуренным взглядом. Стоя на ногах, он наклонился в мою сторону и сунул свои руки себе за спину.
        - Твое?
        - Нет, шаманка уруков. А тебя почему не взяло?
        Он ухмыльнулся, слегка выпрямляясь. И следующее мгновение все понеслось вскачь. У него за спиной стену шалаша прорубило до самого пола. С улицы раздался рык, а прореху в стене влетело копье. Я пинком отправил ему навстречу столик и кувырком ушел от следующего. Отскочивший в сторону Купец выхватил из-за спины два парных топора с острыми клювами каменных лезвий и, дернув себя за безрукавку, остался только в набедренной повязке. Жилистый, кривоногий, покрытый по всему телу татуировками, он плавным движением перетек в какую-то замысловатую стойку и замер, настороженно прислушиваясь.
        И гости не заставили себя долго ждать. В прорубленное отверстие с визгом влетел один из его охранников, не обратив на его выкрик ни малейшего внимания, махнул поперек его груди длинным деревянным клинком со вставленными в него острыми пластинами камня. Уйдя от удара быстрым нырком, Купец отскочил в сторону и еще раз прокричал команду. Неуклюже развернувшийся к нему воин помотал опущенной головой и поднял свое лицо.
        Мы вместе с Купцом невольно зашипели от ярости. В прорези маски на нас смотрели безумные глаза, подсвеченные изнутри красным светом. Переглянувшись, мы сдвинулись ближе друг к другу.
        - Скара.
        Подняв в нашу сторону свой клинок, безумная тварь замерла на мгновение и заверещала. С улицы ей откликнулись еще несколько голосов, и она кинулась на нас. Отбив своим клинком его меч, я его развернул, и Купец мгновенно всадил в его грудь свои топоры, тварь захрипела и попыталась его ударить, тогда я, зайдя со спины, пробил его насквозь. Выплюнув на Купца фонтан крови, существо осело на пол. В шалаш через прорубленные проходы ввалилось еще трое. Мы закружились в схватке, отбивая и нанося удары. Визжащие твари очень быстро вертелись вокруг нас, нанося тяжелые удары и не обращая внимание на получаемые. Через вход, пошатываясь, вошел десятник и, перехватив поудобнее копье кого-то из моих воинов, вступил в драку. Вчетвером они отжали нас к стене шалаша и на мгновение остановились. Лишившийся одного топора Купец тяжело дышал, зажимая рану на боку. Стоящие напротив нас четыре скары, казалось, и не дышали. Попятнанные нами, они неподвижно стояли, истекая кровью и не обращая на это никакого внимания.
        Стоящая немного в стороне от других тварь, наиболее израненная, молча повалилась назад и замерла на полу, глядя в потолок мертвыми глазами из разрубленной маски, даже не шевельнувшиеся остальные скары немигающими глазами смотрели на нас. Десятник, дернувшись, заплетающимся языком прохрипел, указывая на Купца.
        - Уходи, мне нужна только его жизнь.
        Покосившийся на меня Купец, покивал головой и кривясь от боли, ответил.
        - Тебе, это кому?
        Дернувшийся десятник снова захрипел.
        - Купец, ты жить хочешь? В Бооргузе найдется много желающих на твое имя.
        Купец покладисто покивал и, засунув под мышку топор, осторожно потрогал себя за рану.
        - Убедила, только с ними как дальше будет, - он ткнул в стоящих скар, - мне их теперь бояться? Да и остальные на улице как?
        Твари одинаково закашляли, я не сразу понял, что это смех.
        - Купец всегда купец. Уходи. Все будет по-прежнему.
        - Хорошо, я тогда на барке подожду. Ты извини, - он, посмотрев на меня, пожал плечами и, зашипев от боли, согнулся и покачнулся, - она очень убедительна. Так я пойду? - он просительно заглянул в прорези маски десятника.
        - Убирайся.
        Твари перехватили оружие и разошлись пошире, охватывая меня.
        Я вытянул из ножен нож и крутнул в руке клинок. А, пожалуй, будет полегче, прикрывать Купца не надо. А в две руки это мы еще посмотрим. Криво усмехнувшись, я начал разгонять себя. Изображение мигнуло и стало четче, время стало замедляться. Замахивающиеся твари, хромающий мимо них Купец, все также зажимающий свой бок.
        Ныряя под один из мечей и готовясь принять на клинок удар копьем, я заметил, как глаза Купца сверкнули, и он прямо из-под руки засадил свой топор в затылок третьего мечника. Завизжавшие от ярости в два голоса твари начали разворачиваться к шарахнувшемуся от них на выход Купцу, и я снес еще одному мечнику голову, отлетевшую от стены мне под ноги.
        Замахиваясь клинком для броска в спину десятнику, нависшего над сбитым подсечкой в ноги Купцом, я понимал, что не успеваю, и в этот момент десятник обмяк и рухнул на пол. Мой клинок, скользнув ему по спине, воткнулся в одну из жердей шалаша и задрожал.
        Тянущее чувство внутри меня совершенно пропало, и я метнулся на выход, по дороге сунув уже сидевшему Купцу один из трофейных мечей и выдернув свой.
        На улице, на земле в разных позах лежали орки всех видов и родов вперемешку, как их застал удар шаманки.
        Сама она, все еще связанная, лежала в шагах пяти от шалаша, как и принесшие ее посыльные.
        Привалившись к ней спиной сидела икающая Ая, при каждом вздрагивании заплевывающая себя кровью.
        Еще на остатках разгона я оглядел ее и понял, что это просто от перенапряжения, и жизни ее это не угрожает. В руке она держала какую-то кривую палку, ну никак не похожую на оружие.
        Со всех сторон послышались стоны и хрипы, наше воинство приходило в себя, пока еще невнятно рыча и ругаясь. Кивнув Ае, я вернулся в шалаш. Сидевший на своем месте Купец, корча морду, заматывал свой бок какими-то тряпками. Подняв голову, кивнул мне и продолжил. Подойдя к нему, я размотал его повязку и осмотрев рану, завязал ее основательно.
        - Как оживеют, зашью тебя, как полагается. Спасибо тебе.
        - Четыре веса, - Купец ощупывавший свой бок, поднял на меня глаза, - И покажи свой нож.
        - Зачем?
        - Никогда такой не видел.
        Пожав плечами, я протянул его Купцу. Повертев его в руках и сделав им несколько финтов, он, увидев, что десятник зашевелился, сунул нож за пояс и поспешил к своему охраннику.
        Перевернув его, он похлопал его по щекам и спросил.
        - Ты как?
        Тот, очумело мотая головой, с трудом навел на него глаза и прошептал.
        - Совету нужно знать, что здесь произошло. Моя Семья заставит заплатить за эти смерти, - он кивнул на тела своих товарищей, - весь род уруков. И его, - он ткнул в меня пальцем.
        - Конечно, узнает, - Купец, приподнимая десятника, участливо кивал головой, - твой дядя все узнает. Я ему расскажу, сам все и расскажу.
        И дернув из-за пояса нож, полоснул им по горлу десятника. Распахнув глаза, тот захрипел, пытаясь что-то сказать, потянулся к горлу и задергался. Дождавшись, пока его глаза погаснут и он затихнет, Купец уложил его на пол и встал. Подойдя ко мне, он протянул мне нож и произнес.
        - Он у тебя просто замечательный, прям аж зависть берет. Затеешься продавать, так первая цена моя. Договор? - он протянул мне руку.
        Я вопросительно приподнял бровь, он усмехнулся и кивнул в сторону мертвого, буквально пропел, похлопывая меня по груди.
        - Плохой был десятник, и Семья его - такие жабы. Забудь ты это, Ходок. Так я его семье и скажу, перекинулись в скар, меня едва не зарубили, и ты меня спас.
        Да, и про четыре веса - договор.
        Глядя в его честные змеиные глаза, я засмеялся и, хлопнув его по плечу, вызвав шипение от боли, пожал руку.
        - Договор. И вес, и нож.
        - Замечательно, Ходок, а еще брага у тебя есть? И пусть эту ведьму к нам сюда затаскивают. Так-то спокойней будет.
        Я проснулся в шалаше Купца, в объятиях Таур и Аи. Как они между собой договорились, осталось для меня тайной. Но сейчас они тихо сопели, обхватив меня с двух сторон. В шалаше было темно несмотря на открытый полог.
        Первое, что мне бросилось в глаза, это сверкающие ненавистью глаза шаманки. Проморгавшись и окончательно проснувшись, я приподнялся и сел. В руке сам собой оказался мой клинок, судя по всему воткнутый в землю у меня за головой.
        Следующее, что я разглядел, это испуганно сверкнувший на меня глазами Ру, держащий в руках увесистую палку и сидевший рядом с шаманкой. Он старался не показать, что я его напугал и, нахмурившись, не вставая, поклонился.
        - Стережешь ее, - он кивнул, - давно?
        - Уже полночи.
        - Можешь выдержать ее зов?
        - У меня кольцо, - он поднял одну руку и показал, уже знакомое мне черное кольцо.
        - Ясно, а где ее хозяин, - он ткнул пальцем в темный угол и уселся поудобнее, не спуская глаз с шаманки.
        Хмыкнув, я встал в полный рост, разбудив обеих самок и обнаружив, что мы все трое голые. Вытащив из кучи тряпок, в каких мы спали, длинный кусок ткани, обмотал им свои бедра и надел сверху свой пояс, найденный там же.
        - Есть, пить, новости, - озадаченные мной самки, собрав в охапку свою одежду и оружие, выбрели из шалаша. Я подергал ушами, прислушиваясь, слишком тихо вокруг для лагеря орков.
        - Рассказывай, - Ру кивнул и быстро оттарабанил мне историю произошедшего после боя со скарами.
        По его словам достаточно быстро ожившие орки продолжили выполнять поставленную им задачу.
        Щенки все были доставлены к баркам, к берегу подошел Дракон Урты с ним во главе. И погрузку не начали только потому, что было решено в дорогу всех покормить горячей едой, что готовили на кострах, когда из шалаша вышли я с купцом и присоединившийся к нам до этого Урта.
        Всем было объявлено, что в связи с такой победой над колдовством объявляется праздник. Уважаемый купец дарит всем по рациону и выставляет два мешка грибной браги.
        При этом его я придерживал под руку и переводил его выкрики.
        Предложение было принято с радостью и в лагере наступил праздник. Быстро сожрав и выпив предложенное, орки повеселели и принялись праздновать уже с размахом.
        На площадке у шалаша Старших было проведено не меньше десятка поединков, к сожалению, на палках, это я, оказывается, запретил на серьезном оружии резаться. Кроме этого произошли две крупные и несколько небольших драк без оружия. С дракона принесли два мешка браги от Тзя, и купец добавил еще два мешка от себя, и еще по рациону на каждого. После чего не привыкшие к такому количеству еды и выпивки орки в большинстве своем попадали и уснули. Самые стойкие продолжили. Я, как мне сообщил восхищенный Ру, обстрелял всех лучших лучниц рода Урук и выиграл его мать. Услышав такое, я крякнул и покосился на подростка. Но тот выглядел очень довольным и добавил, что перед этим она сама наваляла трем претенденткам на место главного приза. Так что он и его мать теперь тоже моя семья и мой род. И его задача, охранять меня и мое имущество, чем он и занимается.
        Дальше я узнал, что Урта проиграл не такому уж и пьяному купцу свой нож в камешки (национальная орочья игра) и, попытавшись его сначала зарезать, ушел на дракон спать.
        В общем праздник прошел хорошо, только никого не убили, это жаль-то как, но мне как Вождю это виднее. Мол, я сказал, что мне мои орки нужны живыми, и даже предложение Купца зарезать для настроения пару его, я отклонил.
        Праздник проходил на протяжении прошлой ночи и всего дня, к вечеру я надел Ру на палец кольцо и поручил стеречь шаманку. При первых же признаках ее камлания, бить палкой по голове. И что пару раз он ее двинул, заслужив при этом рассказе многообещающий взгляд от узницы. И что я ему выдал целую чашку с пятью рационами, дабы не скучать на страже, один он съел, а остальные просит разрешения отдать щенкам своей лапы.
        Разрешающе махнув рукой, я сел на циновку, прислушиваясь к своим ощущениям. Голову разламывало на части, все болело и жутко хотелось пить.
        Как услышав мои мысли в шалаш ввалились обе самки, неся на плетенках еду. Выставив к моим ногам принесенное, Таур ушла в другой угол шалаша, затеяв там кого поднимать и будить пинками. Ая вытащила из корзинки, что она принесла, зажав под мышкой, горшок и, налив в чашку брагу своей матери, сунула ее мне.
        Из угла, где орудовала Таур, на выход вылетели две служанки купца, и затем пришел и сам купец. Жадно влив в себя чашку браги, отобрав ее у меня, он минуту подумал и сунул чашку за добавкой.
        За стенами зашевелился, просыпаясь лагерь. Мы молча поели, и самки тихо убрались на улицу, прихватив остатки трапезы.
        Мы молча посидели в темноте, в шалаш вошли служанки, принеся нам жировой светильник и новый столик. Подозвав Ру, я протянул руку, он неохотно снял кольцо и положил его мне в ладонь. Отпустив его, я толкнул локтем в бок сидя дремлющего Купца и сунул ему его кольцо. Надев его на палец, он взглянул мне в лицо абсолютно трезвыми глазами и произнес.
        - И что будем делать со старой ведьмой?
        - Себе заберу.
        - И зачем она тебе?
        - Не знаю пока, - поглядев, как шаманка старательно изображает камень, добавил, - может, шкуру сдеру, для амулетов самое то.
        Заслужив злобный взгляд от узницы, оскалился на нее в полный рот. Внимательно наблюдавший за нами купец, довольно усмехнувшись, добавил.
        - Я участвую. Надо же что-нибудь родне убитых ею привезти. А уж как они ей живой порадуются. Разыграем ее?
        - Ага, я про Урту слышал. С тобой играть садиться, надо сильно себе по голове дубиной дать, не так обидно проигрыш отдавать. Кстати, верни его ему, - видя, как вскинулся Купец, я поднял ладонь, - или мне внимательно твои камни посмотреть?
        Фыркнув, купец сел на свое место и покладисто буквально пропел.
        - Конечно, верну. Свои же все орки мы теперь. Пошутили как родня.
        - Угу, мы уже и родня?
        - Конечно, в бою-то вместе стояли.
        - Хорошо, уговорил. Но нож верни, только не сразу, придет выкупать, ты уж поводи его за уши, нечего оружие проигрывать.
        - Отдам, конечно, а жаль-то как.
        - Не скули, я пока еще мы не упали, подарок тебе принес. Вот где лежит, не помню.
        Купец дернулся и, с трудом сдержав себя, стал преувеличенно деловито рыться в своих сумках. Я же, раскидав тряпки своей постели, достал сверток из ткани, с завернутым в него предметом.
        - На, - Купец, сверкнув глазами, сдерживая себя, медленно развернул и замер, у него на коленях лежал боевой топор, с клювообразным, заточенном с двух сторон, бронзовым лезвием и острым шипом на обухе. Рукоятка в полтора локтя, на одну треть, обмотанная кожаным ремешком и какие-то растительные узоры по бронзе.
        - Ты свои оба поломал, возьми взамен этот.
        Подняв на меня глаза, купец вопросительно дернул пальцами, не касаясь оружия.
        - Ничего не надо, ты все оплатил, убив ту тварь.
        Помолчав, он спросил.
        - Брат по строю? - я кивнул, он задумчиво помотал головой и, решив что-то для себя, встал, взяв оружие в руки, - я принимаю твой дар, брат по строю.
        Махнув несколько раз топором, привыкая к оружию, прижал его к груди и, счастливо оскалившись, замер на мгновение. Открыв глаза, спросил.
        - И как же я тебя предавать-то буду?
        Хмыкнув, я махнул рукой.
        - Сам как-нибудь придумаешь. Пойдем что-нибудь полезное сделаем.
        Через двое суток я сидел на носовой палубе дракона и мечтал потерять память.
        После боя со скарами мы немного отметили, и я очнулся только через сутки в шалаше Купца. Потом мы еще немного погуляли после моего подарка, и я уже привычно проснулся в том же месте. Я лежал под меховым одеялом в обнимку с Аей и Таур. Меня разбудили негромкие голоса, с трудом приподняв голову и сфокусировав зрение, я дернулся и замер. В полумраке шалаша у стены на полу сидели и мирно разговаривали шаманка с Углуком и сбоку от них полулежал Купец, с интересом внимая беседе.
        У шаманки были небрежно спереди связаны руки, увидев, что я проснулся, она кивнула остальным. В мою сторону развернулась каменная морда Старшего и расплывшаяся до ушей наглая морда Купца.
        - Наш герой ожил. Слава Темному, а то мы подумали, что ты в спячку залег. Хотя после таких подвигов… - он еще более мерзопакостно ухмыльнулся и кивнул в сторону завозившихся самок, подмигнул мне, - но ты сильнее усталости. Эй! - он запустил стоящей рядом с ним чашкой в полог на входе.
        В шалаш шустро нырнула одна из служанок и, подбежав, протянула мне горшок. Потянув носом, я его цапнул и приник к краю. Прохладная, терпкая жидкость травяного настоя рухнула в мою личную пустыню внутри меня. Мне показалось, что от меня даже пар пошел. Открыв через минуту глаза, увидел, что горшок у меня из рук настойчиво и слаженно пытаются вытащить обе самки. Отдав его им, я встал и понял, что я голый, недоуменно оглядевшись по сторонам, понял, что одежды моей не видно. Меня подергали за ногу, на полу сидела служанка и протягивала мне кусок шерстяной ткани, с восхищением заглядывая мне в глаза.
        Обернув и завязав на бедрах полученную одежду, кивнул ей и присоединился к остальным. Разочарованная служанка, как и мои подруги, выскочили на улицу.
        Углук молча плеснул мне в чашку горячего настоя и сунул в руку. Замолчавшая шаманка исподлобья молча разглядывала меня. Только Купец светился радушием и бодростью.
        - Что было? - я отхлебнул из чашки, - рассказывайте.
        По рассказу купца, наше отмечание снова перешло в общий праздник в ходе которого мы выпили все, что было у Купца на продажу и у нас с собой. Съели барку рационов, провели больше десятка дуэлей на палках, три массовые драки, правда, опять никого не убили, какая жалость, такой праздник снова пропал. Щенки на радостях так наелись, что отхаживать их пришлось шаманке, предварительно я ее как-то уговорил. В этом месте рассказа она прошипела ругательство и поежилась. Договор мы расширили, при этом Купец грустно почесал затылок, перевоз и весь груз товара на полную загрузку каравана ивой.
        Углук от себя добавил, что я снова перестрелял его лучниц на спор, и как они со мной будут рассчитываться, он не знает. Что все, кто должен ехать, уже здесь и осталось только отчалить.
        И вот после пары часов беготни и суеты мы все на воде и двигаемся большим караваном в сторону нашего дома. Со мной на драконе был Углук, Купец и мрачная, как смерть, шаманка.
        Купец опять в своем парадном одеянии сидел у задней полупалубы, изводя своим видом злого, как камышового кота, Урту. Как выяснилось, он основательно опять проигрался Купцу, и теперь не знал, как мне это сказать. Что случилось, я знал от Аи, но тоже молчал, ожидая покаяния.
        За нами тянулись оставшиеся суда нашего каравана. Там на веслах кроме гребцов Купца гнулись и все дееспособные уруки. Двигались мы длинным путем, как сказал Урта - незачем им здесь.
        Добравшись до Костянки и лагеря Нижних, сгрузили всех уруков и весь груз рационов, пойдя к Пристани уже втроем. Дракон и две барки с грузом щенков. Я решил, что выхаживать их лучше в Большом лагере, поближе к Тзя и молоку от Даритая. За спиной у нас поднимался столб дыма, установленными сигналами вызывая от Ворот на сбор урожая всех дееспособных. Имея у Ворот лодки, щенки и самки за день гребли по течению должны были дойти до низовья.
        По прибытию на Пристань и разгрузив щенков, притормозил чрезмерно любопытного Купца и засел с ним в одном из сараев за переговорами.
        - Значит, я беру у тебя весь груз еды и отдаю тебе полный груз ивы, так?
        - Да, так, хотя ты понимаешь, как мне это не выгодно. Я должен был бы за свой товар взять не меньше двух грузов. Но я знаю, что столько у вас нет. Что ты можешь еще предложить?
        - Не знаю, что тебе надо. Купец подался вперед.
        - У тебя богатая земля, такая богатая, - он закрутил головой, - мы бы могли сделать такую торговлю. Горы бы вздрогнули. Нам нужно все, это я тебе, как друг говорю. Дерево… разное… нужно всем. Глина, земля, смола, воск. Я еще не все и помню, что нам нужно.
        Я привезу четыре сотни рабочих гоблинов, здоровых и сильных, ты сам не снимешь столько, у тебя мало рук. Я, перед тем, как мы начали потрошить мой груз, послал лодку в Перекресток. Через две, может, три недели у тебя будет сотня наемников. Я буду молиться Темному, очень усердно буду молиться, ты только удержись. Что сказать Совету Бооргуза - я знаю. Мы поможем тебе. Ты помнишь, старая ведьма через скару сказала, что все будет по прежнему. Я не хочу - как раньше, хочу по-новому.
        - Не страшно? - он криво ухмыльнулся и откинулся спиной на стену. Поглаживая свой топор, задумчиво произнес.
        - Нет, страшно видеть, как мы вымираем, как на развалинах наших Бооргузов пыжатся и плетут убогие интриги наследственно глупые Старшие Семей. И знать, что моя жизнь - ходить и обдирать нищих Диких. Привозя все меньше и меньше. Не страшно, Ходок. Мой Брат по строю.
        Еще через день мы расстались.
        Глава 7
        БОЛОТО. УГОДЬЯ РОДА УРТЫ И ЧАДЫ. СУЙТА
        Медленная, неширокая протока в глубине месива островов и заводей болота. Великого Болота, спасителя и кормилицы не одного поколения орков. Темная, янтарная вода, тяжелые струи, лениво шевелящие в глубине космы водорослей, широкие листья кувшинок на спокойной глади. В тени листьев прячутся стайки мальков, рыба крупнее, держится глубже и ищет тень посильнее. Столбы солнечного света пронизывают толщу воды, светясь и мерцая частицами несомого течением мелкого мусора.
        По течению медленно дрейфует тяжелое бревно, широко раскинувшее свои корни и ветви. От стены тростника, медленно шевеля плавниками и еле заметно перьями хвоста, в новом месте для засады неторопливо, легко преодолевая течение тяжелой болотной воды, стоит крупная хищная рыба. Раззевая зубастую пасть, ритмично шевеля жабрами, неподвижно висит в тени. Брызнувшие сверкающими блестками мелкие рыбки, по малости своей живущие свою короткую жизнь короткой памятью, вновь сбились стайкой, выглядывая в толще воды свою добычу. Еще более маленькие существа, тоже ищущие свою добычу и так далее, и так далее. До предела, что не видим и не слышим. Круговорот жестокой необходимости, ради жизни, нести смерть тем, кто слабее.
        Пучившая на них свои глаза рыба не спешила, не считая нужным тратить силы на тех, кто так глуп и слаб. Еле заметно шевеля прозрачными грудными плавниками, медленно разворачивая свое тело, еле заметно напрягая его для короткого и стремительного рывка, как короткий меч пехотинца ныряет из-за щита, одним коротким проблеском решая, чью-то судьбу.
        Ее глаза еще раз прокрутились в глазницах, проведя последний осмотр окружающего мира, помня, что и она тоже чья-то добыча. И выбрала для себя цель. Замерла, целясь в нее всем телом, навела глаза и замерла, подрагивая от сдерживаемого нетерпения.
        Один из сучьев плывущего пня дрогнул, стремительным рывком пробил гладь потока и вырвал из родного дома почувствовавшую опасность рыбу в фонтане брызг. Трепещущее тело в последнем, неосознаваемом усилии извивалось, пытаясь соскочить, вырваться с петли, что захлестнула ее. Темная рука схватила рыбу, острые зубы вонзились в загривок, короткий хруст. Последний раз дернувшись, рыба медленно открыла зубастую пасть и навеки замерла, в удивлении пуча глаза.
        Тень плывущего бревна резко уменьшилось, над водой поднялось, что-то большое и бесформенное. Темная когтистая лапа откинула края травяной накидки, открыв лицо самки орка. Покрутив перед глазами пойманной рыбой, внимательно ее обнюхала, облизнула губы и, тряхнув косичками, неохотно опустила ее на дно корявой лодки. Поводив плечами, шевельнула над головой плетеной из лозы конструкцией, широкой аркой стоящей дыбом у нее за плечами. Медленно поводила головой с торчащим из купы косичек острыми ушами, прислушиваясь и принюхиваясь. Удовлетворенно кивнув самой себе, развернулась к корме своей лодки. На нее из-под плетеной корзины блеснули две пары глаз щенков и ее губы растянулись, показав острые зубы. Тихо цокнув, она проводила исчезающие в полумраке корзины глаза и, поведя плечами, склонилась над водой.
        Повозившись, медленно легла грудью на лежащее поперек лодки двойное резное весло и опустила к воде голову. Арка скрыла ее под покровом натянутой на нее травяной накидки, уже в паре шагов почти неразличимой от множества топляков на Болоте. Арка своей тенью накрыла протоку и открыла перед заинтересованным зрителем мир протоки, со всеми ее обитателям и их жизнью.
        Внимательно вглядываясь в воду, самка довольно оскалилась и сняла с коротких подставок два коротких, корявых копья с костяными наконечниками, с привязанными под ними петлями из корня ивы. Осторожно опустила их в воду и, окаменев лицом, замерла неподвижно, только медленно поводя глазами.
        Успокоившиеся мелкие рыбешки вновь потянулись в тень от лодки и вновь брызнули в разные стороны от вышедшей из мглы большой тени. Через прогалину в зарослях тростника в протоку вышла большая тень и, медленно двигая хвостом, прошла под лодкой, что была весомо меньше ее по длине. Самка замерла, провожая ее глазами, медленно отведя свои копья в стороны. Огромная рыба, медленно поводя головой, идя над самым дном что-то почувствовала и, так же не спеша развернувшись, еще раз прошла под лодкой, мимолетным движением выхватив в облаке поднятого ила что-то, что с хорошо слышным хрустом разломили ее зубы.
        Опустив в воду лицо, самка открыла глаза и, высунув язык, попробовала воду. Тихо подняв ее, задумчиво пополоскала водой рот и, кивнув самой себе, освободившимися руками тихо и медленно погребла по течению протоки на новое место.
        Через пару часов, прячась от полуденного солнца, она привела свою лодку к маленькому островку с единственной на нем развесистой старой ивой. Наклонившись к воде, она купала в воде свои зеленые пряди, образуя закрытый со всех сторон полог. Поставив лодку и накинув короткую травяную веревку на торчащий корень, она наконец распрямилась и, облегченно выдохнув, сняла с плеч лубяные ремни плетеного навеса для ловли рыбы. Осторожно отложив его в сторону, с удовольствием зарылась в кучке уже подсохшей рыбы на дне лодки. Выбрав несколько рыбешек поменьше, тихо постучала когтем по лодке. Из-под корзины на корме выползли два щенка с необвалявшейся шерсткой и тихо подобрались к ней, прижавшись к ее ногам.
        Нежно почесав им ушки и лизнув каждого в грустную мордочку, она наделила их рыбками и подтолкнула обратно. Держа их в зубах, щенки уселись у своего гнезда и с хрустом их стали грызть. Самка покопалась в своей сумке на поясе и стала потрошить рыбу на куске коры тонким кремниевыми лезвием, время от времени что-то засовывая себе в рот. Распластав рыбу на тонкие, длинные ломтики, нанизала их на ивовые прутья. Отложив себе рыбьи головы, еще раз позвала щенков и отдала им промытые в воде рыбьи потроха. Надев на себя навес и расправив накидку, вывела лодку в протоку и мерно, почти без плеска и брызг, повела ее только ей понятным и хорошо знакомым путем, внимательно прислушиваясь, принюхиваясь и оглядываясь. Иногда одной рукой закидывая в рот рыбьи головы и с хрустом их разжевывая.
        Выйдя в новую, гораздо более широкую протоку, пошла по ней, прижимаясь к одной из зеленых стен тростника. За час дойдя до ей известного места, раздвинув веслом тростник, провела свою лодку в узкий, зеленый лаз и через сотню шагов вывела ее на чистую воду. Обычная для Болотников заводь для рыбы, примыкающая к каменистому и обрывистому островку, родовая заводь ее семьи. На галечном, коротком пляже лежат еще две малые, как и ее лодки, и от воды поднялись несколько голов. Две пары подросших щенков и один угловатый и хмурый подросток - это вся ее семья.
        Щенки встретили ее у среза воды и, придержав лодку, помогли ей выбраться, разобрав привезенную рыбу, отнесли ее вглубь острова. Подросток, поджав губы, проводил их взглядом и показал на насколько корзин с крышками, полными лягушек.
        - Сегодня.
        - Сушить половину. Как рыба?
        - Плавает, - подросток пожал плечами и продолжил знаками и жестами, - сегодня покормили. Прочистили входную протоку, ила нанесло на три лодки. На нерестовой яме пара уже отметала, лежат на темном месте, отдыхают. Тебя ждали, перевести к остальным.
        - Ели?
        Подросток кивнул. Самка дернула его за ухо, потрепала по голове. Он в ответ как-то беспомощно пожал плечами и робко улыбнулся. Сунув руку в сумку на поясе, она протянула ему комок рыбьей икры и молоки, завернутые в зеленый лист.
        - Ешь, - он отрицательно покачал головой, кивнув в сторону вылезших из лодки и сейчас возившихся в камнях щенков, - ты Старший, тебе нужно, иди, учи.
        Мать была серьезна и непреклонна, подросток быстро засунул себе в рот лакомство, не снимая листа, и быстро убежал в заросли острова, подхватив младших себе на спину. Самка же, войдя в воду по колено, села в нее и, дождавшись, когда ей в ноги ткнется голова большого сома, заговорила с ним, почесывая голову и сунув в рот ему лягушку из ближайшей корзины.
        - Ешь, ты постарался. Отдыхай. Твои самки, наверное, тобою гордятся. Мальки будут большие и сильные. Вот только как мы их выкормим. Рук у нас мало, даже таких. Болото обидется, если уморим их. Придется вас выпустить в вольную воду. Мои не прокормят вас.
        Поднявшись из воды, повела плечами и пошла по тропинке вглубь острова, неся на спине тяжелую корзину. В полусотне шагов от берега у каменистого склона стоял грубый навес из неошкуренных стволов деревьев, прислоненных к склону и обложенных привезенным из других мест дерном.
        Около него, на вытоптанной площадке в десяток шагов, возились щенки, по очереди бросая в очищенный от камней глиняный язык склона короткими дротиками с деревянными остриями. Подросток, посадив в тень малышей, руководил учебой, молча, знаками показывая и объясняя. Посмотрев на него, самка отошла в сторону и сев у входа, стала сучить из высушенных болотных трав тонкие пряди, сплетая их в веревку с основой из ивового корня. Этим она занималась почти до вечера, периодически отсаживаясь в ползущую тень. Щенки тоже не стояли на месте, постоянно что-то делая и таская. Ближе к вечеру они дружно помогли ей собраться на очередную рыбалку и, разбившись на команды, они все расплылись и разбежались по своим местам.
        Подремав в уже знакомом нам убежище под ивой чуть больше часа, надев свою сбрую, вышла на ночную рыбалку, заменив копья, парой плетенных из растительных волокон сачков. Добравшись до намеченного ею места, опустила в воду голову и, попробовав ее на вкус, довольно оскалилась. Тихо опустила по обе стороны лодки плетеные корзины и подождала, пока они наполняться водой. Потом подвесила себе под навес маленькую коробочку, завернутую в листья. Распутав их, открыла искусно сплетенную из тончайших волокон клетку с засветившимися в ней светляками.
        Замерев, стала внимательно наблюдать за движением под водой. На свет стали собираться жители реки, поблескивая в мерцающем свете чешуей, затанцевали свой танец в поиске пары. Подведя под плотный клубок сбившихся вместе рыбешек свои сачки, самка медленно подняла их к поверхности, отрезая от свободы, и перелила в корзины. И вновь повторила это, пока ее светляки, устав, один за другим не погасли. Накрыв корзины крышкой, завела свою лодку в короткую заводь и немного подремала, чутко поводя ушами. Накормив щенков трепещущей рыбой, погребла в другое место.
        По только ей известным приметам найдя установленные ловушки, освободила их от пойманных обитателей реки. Рыба, раки, еще непонятные и странные существа, все они находили свое место в ее лодке, кто в живом до времени виде, а кто был разделан и частью съеден сразу после поимки.
        Ближе к рассвету, возвращаясь к своему острову, она вдруг замерла и, стряхнув с себя сонный вид, встревоженно оскалилась. Встав в полный рост, поставила торчком уши и громко принюхалась. Еще больше оскалившись, села и быстро заработала веслами. Влетев в проход к своей заводи, остановившись, вбила одно из своих копий вглубь зарослей и засунула туда корзину с щенками, мимолетно погладив их шерстку и старательно укрыв ее. Сняла с себя навес и, поведя плечами, положила себе в ноги поудобнее копье, смотав на древко петлю для рыбы.
        Выйдя в заводь, скрежетнула зубами, на пляже лежали лодки ее щенков и еще одна, большая на лапу орков. И у воды ее ждали темные фигуры в плащах и шляпах, с копьями, боевыми, большими копьями, с блеснувшими металлом остриями. Стояли и молча ждали ее. Мысленно прокляв все и всех, подгребла к пляжу и не спеша уложила весло на днище лодки, не спуская глаз со стоящих орков. Дернув ухом, крепче сжала свое копье, к ней шла пара чужих и ее приемный сын. Ур шел сам, его не волокли или вели. Потому глубоко вздохнув, она выбралась на гальку и замерла, выпрямившись и замерев.
        Прибывшие орки подошли к ней и остановились в паре шагов, Ур выглядел на удивление спокойным. Стоявший впереди орк снял шляпу и поморщился на солнце, что начало подниматься из-за Стены, вытянул вперед руки в формальном жесте приветствия.
        - Рад видеть тебя, Суйта. Поговорим? Я гость?
        - Чада, мы родня, ты гость. Говори.
        - Болото велико, а нас мало. У нас есть вождь.
        - Ваш вождь. Не мой вождь.
        Чада кивнул головой и один из его спутников, шагнув к своей лодке, поднял из нее связку слегка подвяленой рыбы.
        - Еда, наша. Дар.
        Суйта кивнула, и гордо подняв голову, прошла мимо, махнув рукой. Все вместе они пришли к их жилищу, и она несколькими жестами отдала распоряжение щенкам. Ур вытащив палочки для розжига огня, сел на землю и приготовился крутить лучок. Чада сел рядом и взяв у него из рук горсть тонких стружек, вынув стальной нож и камень, быстро добыл огонь. Ур восхищенно зашипел, и даже Суйта приподняла бровь.
        - Ты разбогател.
        - Это добыча.
        - Кто?
        - Люди.
        Суйта задумчиво покивала головой, Ур восхищенно, в жесте уважения опустил голову.
        - Копья?
        - Тоже.
        Задумчиво подкладывая палочки в разгорающийся костер, самка раздувала его плетеной лопаточкой и молчала. Чада остановил подошедшего щенка с широкой, плоской корзиной в руках.
        - Не надо, дыма можно не бояться.
        - И как долго? - Суйта, не поднимая головы, продолжила заниматься костром. - Когда ждать охотников?
        Щенок, обойдя Чаду, стал разгонять дым костра. Суйта щелкнула пальцами, коротко отсигналив пальцами Уру поручение. Кивнув, он быстро убежал к заводи. А она поставила на огонь глиняный круг и высыпала на него пару горстей рогульника, накрыла их керамической крышкой. Не поворачивая головы, протянула в сторону руку, один из гостей передал ей подарок. Обнюхав его, она сняла несколько рыб и, насадив их на прутья, поставила к костру. Посадив следить за готовкой одного из щенков-самочек, отошла в сторону и села напротив Чады.
        - Говори.
        - Твои угодья далеко, Суйта. Новости до тебя ходят редко. У нас теперь Вождь. Мы победили охотников, - его спутники, ухнув, ударили ладонями в землю, подтверждая его слова, - мы победили Серых, - еще удар. - Их Драконы теперь его, все поселки Приболотья его, Верхние и Нижние его. Уруки его.
        - Уруки, - Суйта задумчиво покивала головой, - он сильный Вождь. Говори.
        - Мы его воины. Урта дал клятву за Болото.
        - Говори.
        - Старый Хрууз дал клятву за Нижних. Тзя за Верхних.
        - Тзя - знахарь, видимо, сильно их побило. Уруки кто?
        - Углук.
        - Поединок?
        - Нет, Шаманка проверила его малой Тенью.
        Суйта поморщилась и переспросила.
        - Шаманка?
        Орки дружно засопели и завозились. Суйта подняла голову, они переглядывались и молчали. Потом Чада продолжил.
        - Сидит в Норе у него на привязи.
        Суйта еще покивала.
        - Зачем пришли?
        - Он щедр и делится угодьями с теми, кто приходит. Идут многие. Много рук, много ртов. Руки умелые. Рода Болотников до Бооргуза и по другую сторону тоже. У тебя много работы. Возьми себе часть.
        - Нет, это угодья моей семьи. Никому ничего.
        Суйта исподлобья посмотрела в глаза Чаде, он молча поднял пустые руки, его жест повторили его спутники. Хмыкнув, она уронила в костер короткую хворостину и, повернув голову в сторону пришедшего Ура, забрала у него принесенную корзину, набрав горсть рыбок из неё, произнесла.
        - Еда. Все потом.
        Приняв у нее из руки горсть рыбы, Чада молча посмотрел ей в глаза, она молча кивнула. В молчании они все вместе молча поели, отряхнувшись, орки молча ушли к своей лодке. Чада и Суйта молча посидели еще немного.
        - Суйта, два дня, у Острова общий сбор. Будет Вождь. Будут новые Рода. Ты знаешь, что лов нужно начинать с ритуала.
        Не дождавшись ответа, пошел к лодке, и остановился, услышав тихое.
        - Я приду.
        Не поворачиваясь, пристукнул древком в землю и, коротко поклонившись просто в сторону, пошел дальше.
        Глава 8
        ДВА ДНЯ СПУСТЯ. ОСТРОВ БОЛОТНИКОВ. СМЕРКАЛОСЬ. ХОДОК. СУЙТА
        Остров за прошедшие дни с победы над Охотниками сильно изменился. Он буквально кишел от Болотников разных Родов и Семей. Десятки разномастных лодок сновали по протоке или стояли, приткнувшись к берегу Острова. На нем кипели работы, орки Рода Урты старательно восстанавливали порушенное и строили новое. Им помогали многочисленные помощники из вновь прибывших. А со всех сторон прибывали все новые и новые Болотники. Собирались на острове вокруг горящих и смело дымящих костров, воины Урты рассказывали новым жителям истории о своих подвигах, путешествиях и победах. Хвастались трофейным оружием и инструментами, тканями, одеждой и обувью. По рукам ходили предметы из людского быта, часто непонятные и неузнаваемые. Кто-то пел, в песне славя свои дела и Вождя. Собравшиеся вместе самки привычно затянули тоскливую песню о расставании с уходящими к Темному щенками, и после окрика одной из десятниц, дружно рявкнули песню о перепившем крепкой браги лихом гребце, сломавшем о воду свое весло. На песню сбегались все новые орки, и за спинами сидевших певиц мерно закачался и пошел круг танцующих. На кострах жарили и
щедро раздавали всем подходившим рыбу и другие дары Болота.
        Неожиданно из протоки со стороны Пристани донесся рев горна Егерей. Орки дружно вскочили, повернувшись в ту сторону, многие из них посерели от ужаса, самки кинулись искать своих щенков, разбредшихся по всему Острову. Воины Родов, подхватив свое оружие, мрачно хмурясь, пошли к сторону звука, прикидывая, насколько времени они смогут задержать Егерей. Только Болотники Урты остались спокойны и, прислушавшись, стали сбиваться по десяткам.
        Горн еще раз проревел, и его заглушили барабаны, орочьи барабаны. Орки вскинули головы, навострив уши, а барабаны громко гремели, все приближаясь и приближаясь. Узнавая свои сотенные барабаны, орки Болотника Урты довольно скалились и встретили дружным воем вышедший на чистую воду Дракон. Остальные дружно выдохнули и присоединились к общему ликованию. Идущий по протоке Дракон будил во всех глубинный, родовой страх, старательно задавленный и перекрываемый громким ревом. Сбиваясь плотнее, чувствуя свое многоорочье, они самозабвенно рвали глотки, размахивая оружием.
        Дракон, подняв весла, все замедляясь, подошел к берегу и замер. С его борта упала сходня, подняв фонтан воды, и по ней сошли Чада и Урта. Разряженные по орочьей моде, с множеством украшений, в рубахах и жилетах, с широкими, людскими поясами, ножи и топоры на поясах, заканчивали их наряд.
        Спустившись по сходне, Урта заорал.
        - Тихо!!!
        Его крик подхватили десятники в толпе и, раздавая направо и налево подзатыльники и затрещины, быстро всех успокоили. По сходне спустился молодой орк в кожаном нагруднике с двумя клинками на поясе. Увидев его, орки Рода Урты стали проталкиваться вперед и валиться на колени. Глядя на них, за ними опустились и остальные. Стоявшая в стороне Суйта, все это время сидевшая немного в стороне от всех, хмыкнула и сместилась за ближайший дом, продолжая наблюдать.
        - Болотники, я Ходок. Сегодня ваш день, день, когда вы станете одним Родом. Получите угодья и отправитесь в свой новый дом.
        У него за спиной стояли несколько орков, с двумя вооруженными подростками, не спускающие глаз с толпы. Над бортом Дракона поднялся десяток лучниц уруков, тоже внимательно вглядывающихся в толпу.
        - Встаньте.
        Вся орда встала в молчании, ожидая продолжения.
        - Старшие Семей Рода Урты, сюда, - Ходок ткнул пальцем.
        Из толпы стали выходить и отходить в указанную сторону орки. За ними потянулись и скучились у них за спиной их родные. Оставшиеся, гораздо большее количество орков пришлых, тоже стали сбиваться в кучи по родству.
        - Вы уже решили, кто пойдет к кому, идите же.
        Толпа, помедлив, растеклась по Семьям Рода Урты. На месте осталось больше десятка орков, разных полов и возрастов. Они растерянно переминались, оглядываясь и ежась под взглядами сотен глаз. Там было всего двое-трое взрослых, остальные подростки и щенки.
        Я покосился и спросил.
        - Это чьи?
        Придвинувшийся ко мне Чада всмотрелся и прошептал.
        - Ничьи, они одиночки. Рода и Семьи выбиты. Никто не возьмет, боятся, беду принесут.
        От поселка пришел и, растолкав неудачников, пробился ко мне широкоплечий орк, таща в одной руке, упирающегося, тощего щенка. Подойдя ближе, кинул мне его под ноги и, оскалившись, заговорил.
        - Ходок, это жертва, подарок Болоту. Обычай, Болото отдарит щедро.
        Орки гулко загомонили и дружно сели на пятки, начав петь заунывную песню. Чада и Урта, мрачно нахмурившись, шагнули к испуганно хлопавшему глазами щенку. В толпе стали горестно подвывать самки, речитативом выпевая просьбу к Болоту быть добрым к щенку. Старшие Родов, поднявшись на ноги, пошли ко мне.
        - Нет!!! - песня оборвалась, и в полом молчании все уставились на меня. Покачав головой, я повторил. - Нет!!!
        Я шагнул к щенку, он попытался отползти и уперся в ноги орка, что его притащил.
        - Твой?
        Орк замотал головой.
        - Нет, мой род всё.
        - Чей?
        - Его Род всё.
        - Мы отдадим Болоту наших детей?
        - Это не наш щенок, - из толпы выкрикнули и испуганно подавились, шарахнувшись от моего взгляда.
        - У нас нет чужих щенков!!! Запомните мои слова. Все щенки - наши щенки. Болото - мать ваша, она не забудет и не обидит своих детей. Но как мы будем жить, если мы свое будущее будем менять на горсть рыбы. Нас мало, кругом враги, а мы будем резать щенков?!? Я лучше тебя зарежу, - я ткнул когтем в неудавшегося дарителя, посерев, он рухнул на колени, недоуменно оглядываясь.
        Пройдя мимо него, пошел прямо в середину пятящейся толпы Болотников.
        - Нам нужны воины, это, - я ткнул в щенков, жмущихся к матерям, - это наши воины, сытые, сильные, умелые, не боящиеся ничего. Не сегодня, но они ими станут. Если мы их будем беречь, кормить и учить ими быть. А Болото…
        Подойдя к воде, дернув нож из ноже, полоснул себя по ладони, сжав руку, пролил в темную воду свою кровь.
        - Прими мой дар, мать наша. Прими не жертву, прими как подарок. Твои дети придут к тебе, в свое время.
        Обернулся на замерших орков и, оскалившись, прорычал.
        - Чего ждем?
        Мимо меня пролетела лавина тел, расплескивая воду. Мои слова повторяли сотни голосов, вода даже в наступающей темноте заметно окрасилась и засветилась в моих глазах теплым светом. Поймав за волосы, пытавшегося проскочить мимо меня орка-дарителя прошипел.
        - С тобой я еще не закончил.
        Выбирающиеся из воды орки садились на пятки полукругом, лицом ко мне. В стороне все также стояли одиночки и тоскливо оглядывались.
        - Кто возьмет их себе в Род?
        Орки старательно отводили глаза. Через них ко мне шла высокая самка с лицом, смутно мне что-то напоминающим, невозмутимо поблескивая глазами. Подойдя ближе, внимательно посмотрела мне в глаза и спокойно ответила.
        - Я возьму.
        - Ты Старшая Рода?
        - Я Суйта, Старшая Семьи, но с ними будет Род.
        - Возьми этого щенка в свой Род, Суйта. Проси, что ты хочешь за это?
        - Ничего не прошу. Прощай, Ходок. Мне пора.
        Повернувшись ко мне спиной, она взяла за лапку щенка и, сильной рукой подхватив его на руки, пошла в темноту лагеря, кивнув изгоям. Подхватив свои скудные пожитки, они заспешили за ней.
        - Суйта, всегда Суйта.
        Подошедшие ко мне Старшие Болотники стали на полшага за спиной. Чада потянул мне тряпку, не глядя я замотал руку и обернулся на слова Урты.
        - С этим-то, что делать? - он пнул все так же сидящего у нас в ногах дарителя. Он мрачно покосился на него и опустил голову.
        - Вождь, я виноват и готов принять твою волю.
        Я присел рядом и приблизил свое лицо к нему.
        - В чем ты виноват?
        Орк помялся и, пожав плечами, неуверенно спросил.
        - Жертва не понравилась?
        - Проще тебя зарубить, чем что-то объяснить. Прими мою волю. Наказание твое будет тяжелым.
        Орк ткнулся головой в песок и замер, дрожа.
        - Ты едва не погубил щенка. Ты будешь беречь его, кормить его, пока он не станет воином. И когда он им станет, тогда твоя жизнь - твоя.
        Отвернувшись от недоуменно хлопающего глазами орка, я пошел к остальным Болотникам, на ходу бросив Чаде.
        - После Суйту к нам приведи, хочу видеть ее, - и отмахнувшись от открывшего рот Чады, рыкнул остальным оркам, вскинув руки, - сейчас почтим Болото, праздником и песней!
        Мне в ответ слаженно рявкнули сотни радостных глоток.
        Сон.
        Боль, страшная, выворачивающая боль. Открытый рот пытается втянуть в горящие легкие хоть крохи воздуха, но все тело вопит от боли и, выплевывая кровь, выдавливает из себя глухой вой умирающего животного. Меня охватывают огромные чешуйчатые пальцы и сжимают в своих пылающих тисках, мотая в воздухе в попытке сбросить с нас огонь. Горящая чешуя дымящимся веером разлетается в разные стороны. Меня глушит еще более громкий, чем мое сипение, дикий рев чего-то огромного и могучего. Отчаянно пытаясь вырваться из этих тисков, я скребу, скребу и терзаю своими когтями дымящуюся плоть этой твари. Рву и вырываюсь, но понимаю, что это мне не по силам, набрав в сгорающие легкие воздух, в фонтане кровавых брызг из кусков своей плоти вою в темное, гаснущее небо, стремительно исчезающее в сгорающих глазах.
        Рывком вкидываюсь, кашляя и задыхаясь, пытаюсь вырваться из цепких рук, что с неожиданной силой удерживают мое бьющееся тело. Сознание возвращается, я слышу горячий шепот, что уговаривает меня остановиться, и я замираю, пытаюсь вернуть зрение в мои ослепшие глаза. Звуки, запахи, ощущения горою наваливаются на меня.
        Я в доме Болотников, это Остров. Я на тростниковой циновке. Мое тело, все еще бьющееся в судорогах и постепенно затихающее прижато к циновке и буквально обвито другим телом, что с удивительной силой, умело удерживает меня. Мне в ухо шепчут что-то неразборчиво-успокаивающее. Косички щекочут лицо и забивают широко открытый рот.
        Сон, опять сон!!!
        Скрежетнув зубами, теперь уже осмысленно замираю и, выплюнув изо рта волосы, стараясь сдерживать дыхание, сипло проговариваю.
        - Все нормально. Я вернулся. Отпусти, задушишь.
        У меня перед глазами всплывает лицо. Суйта, удивительно спокойная и собранная. Внимательно вглядевшись в мои глаза, она скалится и переспрашивает.
        - Точно? Помнишь, как тебя зовут??
        Хмыкнув, уже относительно спокойно и своим голосом отвечаю ей.
        - И свое помню, и твое имя помню. Слезай с меня, Суйта. И нож от уха моего убери. А то сейчас сюда Чада и Урта бегут, могут понять неправильно.
        Суйта, очень ловко размотавшись с меня, уселась и стала ожесточенно чесать голову, мгновенно спрятав в волосах короткое лезвие плохонького железного ножа. Влетевшие в дом Болотники резко встали, удивленно разглядывая голую Суйту, и меня, пытающегося встать, опираясь на подгибающиеся руки. Еще через мгновение также быстро исчезли, утащив с собой пытающихся пролезть вперед посыльных и Аю.
        С трудом сев и откинувшись на саманную стену, помотал головой, стараясь прогнать черные круги в глазах, и снова едва не упал лицом вниз, подхваченный Суйтой. Прижав меня к своей груди, она сунула мне в рот край чашки и держала ее, пока я, стуча зубами о край, жадно пил воду.
        - Часто у тебя так?
        - По-разному.
        Она старательно укутала меня в один из плащей Болотников, служивших нам покрывалом. Укутав меня, стала сама одеваться и, собравшись, села напротив.
        - Будь осторожен, Вождь. Ты ходишь по краю. Я такое видела не раз. Скара в тебе рвется на волю. Спасибо тебе за подарок.
        Она хлопнула себя по поясу с висящим в петле новым втульчатым топором, изделием из нашей кузни.
        - Я выполню твое поручение. Я возьму в глаза проход к Урукам.
        Она растворилась в темноте за дверным проемом. Как только ее шаги утихли, в дом сунулся Чада и с вопросом посмотрел на меня. Я кивнул ему, и в доме стало тесно. Мне помогли сесть, влили горячий настой от Тзя и помогли одеться.
        Я еще немного посидел, вспоминая прошедший день, гулянье орков, как всегда самозабвенное и непривычно для них самих шумное. Болотники, вдруг осознавшие, что можно быть громкими, оторвались от души.
        И Суйта, странная и непонятная одиночка, с ее аурой неподдельной уверенности и силы. Скупые движения. Ухватки воина и немалое количество шрамов, что я позже разглядел вблизи. Наш разговор и мое предложение стать заставой. И потом ночь.
        - Все готово?
        Все дружно закивали и с готовностью замерли. Еще раз оглядев свою свиту, шагнул на выход. Пройдя по пустому поселку, вышел к спуску, где уже казалось очень давно, я ждал Тревора. На воде стеной стояли десятки разномастных лодок. Очень тихо стояли. Казалось, что вся река светилась от сотен пар глаз. У нас за спиной встало больше лапы орков с барабанами. И замерли в ожидании.
        - Урта, ты Старший. Тебе и вести ритуал.
        Орк, блеснув в мою сторону глазом, низко поклонился, принимая поручение, и горделиво выпрямился. Неторопливо достал свой топор и нож и, подняв их над головой, замер на мгновение. В установившейся тишине все услышали, как неподалеку квакнула припозднившаяся лягушка, и как над головами просвистели летящие на дневку утки.
        Скрипучим, сорванным на Пристани голосом Урта начал петь. Пропев короткий куплет-вступление, обращение к Матери-Болоту, он высек искру, звонко ударив свое оружие. Слаженно зарокотали барабаны, от реки звонко ответили голоса самок, выпевая хвалебную песню щедрости и доброты к своим детям их Матери. По воде ударили весла и среди лодок засновало несколько малых, неся на себе сидящих с широким плетеным подносом самок. Это уже были заслуженные матери со шрамами от потерь на щеках, расписанные по всему телу узорами и знаками, сейчас неподвижно сидящие на носу лодок с блюдами в руках. Гребцы лодок, с масками на лицах, умело вели их через скопище разнообразных лодок разных Родов, с каждой из которых стоящие в полной рост Старшие бросали свой дар Болоту на блюдо Матерей. Самые разные дары, от искусно вырезанных из кости браслетов и бус, что замещали собой средства обмена на Болоте, и до грубо связанных украшений из кожи и перьев, что старательно делали неумелые руки. Все это несли, везли и сейчас бросали на блюдо Матерям, склоняясь в поклоне и провожая их песней-молитвой. Обойдя все лодки, три лодки
собирателей даров подошли к берегу и замерли перед нами. Урта и Чада, войдя в воду, положили в кучу даров по своему подарку, по меркам Болота щедрому и яркому. Средняя лодка ждала меня.
        Вынул из сумки заранее отобранный в ходе долгого препирательства самыми уважаемыми Болотниками всех Родов дар, компромисс между желанием угодить Болоту и смертельной борьбой с привычной скупостью. Короткий кухонный нож из трофеев, что едва не в драку выбрали из добычи. Дикие ушли в это время подальше, дабы не травить себе душу от приступов жадности.
        Подняв его над головой, я шагнул в воду и, зайдя по колено, осторожно положил нож на груду даров. Склонив голову, самка опустила блюдо на уровень груди и, встав, вышла на берег. Сойдясь вместе, они высыпали дары в одну большую корзину и под продолжающееся пение увязали ее. После чего все трое сели в подогнанную им малую лодку, украшенную зелеными ветвями и, сев в нее, замерли.
        Все орки в полной тишине замерли, беззвучно прося в своих молитвах Болото быть щедрым и добрым к ним, ее детям. Самки-жрицы подняли весла. Орки запели тихую песню. В лодках стали поднимать и встряхивать на длинных и гибких удилищах клетки со светляками. Проснувшиеся насекомые ярко высветили гладь реки множеством огней. Они медленно расступались, пропуская идущую через центр протоки лодку с дарами и, не опуская фонари, пошли в разные стороны к своим угодьям.
        Россыпь огней, растекаясь в разные стороны, все дальше и дальше уходили вглубь Болота, постепенно исчезая в утреннем тумане.
        Проводив последний блик взглядом, обернулся к Старшим. Оба с мечтательными ухмылками смотрели вдаль.
        - Вождь, прошу отпустить нас на два дня. Сейчас начнется ловля зеленушки, она сейчас икру метать будет. Много ее, - Урта мечтательно облизнулся, - может, и ты с нами? Она свежая прямо тает во рту. Съел горсть и можешь весь день грести так, что весло гнется. Теперь ее ловить можно. У нас до ритуала только Суйта ее ловит. Но она почти скара, ей можно.
        - Вернетесь, расскажете. Идите.
        Оба Старших, махнув барабанщикам, было тронулись в сторону своих лодок и остановились на мой вопрос.
        - А дары-то куда повезли?
        Оба широко улыбнулись и синхронно пожали плечами.
        - Не знаем мы. Болото - мать, жрицы - самки. Нам там места нет. Где-то Храм Болоту стоит.
        - Не, не стоит, - Урта поправил Чаду, - плавает. Он не на одном месте. В общем, не знаем мы. Самки там сами как-то.
        Забравшись в лодки, они уже было взялись за весла, когда Урта обернулся и добавил.
        - Вождь, там на Драконе гребцы из щенков, до Пристани доведут, ты их тоже отпусти.
        И лихо свистнув, плеснул веслом.
        Глава 9
        БОЛОТО. ДЕНЬ ПУТИ ОТ УЩЕЛЬЯ ДИКИХ. КУПЕЦ
        Тихая заводь у обычного островка на Болоте, заросшего ивой и ничем не примечательного. Как и все остальные он зарос со всех сторон полосой высокого тростника, с виду стоящего сплошной стеной.
        Сейчас у нее стояла на якоре тяжело груженая барка Бооргуза. Экипаж в основном спал, на страже стояла пара воинов Семьи, самые непоседливые пытались ловить рыбу. На остров отплыл на небольшой лодке Купец с парой доверенных воинов.
        Сейчас он сидел в тени старой ивы, с неприязнью косился на солнце, пытавшееся достать его своими лучами через густую крону. У малого костра, почти не дымящего возились оба его спутника, державших свое оружие под рукой.
        Расслабленно сидевший у ствола Купец, до этого поглаживающий свой топор, дернул ухом и тихо цыкнул. Стражи, схватив оружие, замерли с двух сторон от него.
        Из-за ствола дерева в пяти шагах от них вышел орк, по самые глаза укутанный в травяную накидку с глубоко надвинутой шляпой. Остановившись, он протянул вперед руки показывая, что они пустые. Купец взмахом руки отправил прочь заворчавших орков охраны и показал на землю перед собой.
        Подождав, пока шаги охраны утихнут вдали, Купец кивнул головой в знак приветствия.
        - Я помню тебя, ты один из Рвачей. Это хорошо, что ты уцелел. Ты помнишь свой долг Бооргузу?
        - Это трудно, забыть Бооргуз, особенно когда он все время о себе напоминает, - пришедший сел удобнее, - я вас тоже помню, видимо, ваш отец ушел к Темному. Интересно, чем он может порадовать нашего отца?
        - Не забывайся, Рвач, - Купец почесал ухо шипом своего топора, - все, что ты можешь мне сказать, я могу узнать и у других.
        - Сможешь, но не все. И ты это знаешь.
        - Знаю, ты лучший сотник Рвачей, по словам моего отца, да и я помню, как под твоим началом они делали свою работу. Потому заканчиваем этот разговор. Мне интересно другое, расскажи мне о Ходоке.
        Хорошо, слушай, - орк уложился в полчаса, рассказав короткий пересказ произошедших событий с участием Ходока. Закончив, он замолчал, продолжая разглядывать задумавшегося Купца.
        - Кто он такой?
        - Я не знаю, он хороший лучник, быстр и умел в рубке. Быстр, очень быстр. В бою был не раз, я видел его шрамы. Много знает, и знания свои не прячет. Тзя, эта Чувствующая из Бооргуза, не разглядели её щенком, у Верхних ее подобрала их тогдашняя знахарка. Так вот она сказала, что он знает о зельях больше, чем она. А она хороша. Она кормит шаманку, одна, та ее не берет.
        Еще они все вместе говорят, что он Тач-Варга, врут, конечно. Но что шаманка уруков не смогла с ним справиться, ты и сам видел.
        - Видел, у Диких есть Чувствующая? И как я понял шаманка ее не достала? Сильна. Кому-то надо, наверное, с головой расстаться в Бооргузе. Но продолжим, что его помощники, кто хочет на его место?
        - Никто, можешь мне не верить, никто.
        - Урта.
        - После того как его род получил Драконов? Уверен, что он ему молится чаще, чем Темному.
        - Хромой?
        - Он в него верит, как в Тень. Про самок не спрашивай, они за щенков порвут любого.
        Углук знает, что он Старший рода, пока жив Ходок. Он их всех опутал, все в него верят. Да и как не верить, если они сыты и каждый день могут колотить пленных, у них оружие из железа.
        - А что Хрууз, - Купец подался вперед заглядывая под шляпу, - что будет делать Старый Хрууз?
        - Старый Хрууз будет рядом с Ходоком. И он хочет стать очень Старым.
        - Напомни ему, что Бооргуз помнит о нем, и его верную службу все эти годы.
        - Он это знает, Купец.
        - Если у Ходока появятся враги, что захотят взять себе его голову, я должен знать.
        - Ты хочешь о них знать или получить их головы?
        - Пока просто знать, про головы я тебе скажу отдельно. Что ты хочешь в награду?
        Сидевший напротив него орк сдвинул шляпу на затылок и усмехнулся.
        - У тебя в руках его подарок, он очень щедр. И к тебе и к нам всем. Я пришел сюда не за наградой, а только помня клятву, - он помолчал и поднял глаза на Купца, - клятву данную твоему отцу.
        Купец не выдал себя, но внутри себя он с трудом сдерживал желание опробовать свой подарок.
        - Это хорошо, что твоя память такая крепкая. О награде поговорим позже. А нам всем пора.
        Глава 10
        ПРИСТАНЬ. ХОДОК
        В утренних сумерках Хрууз на попутной лодке Болотников наконец добрался до Пристани. Лодка, груженная почти по самые борта слегка подвяленной рыбой, тяжело ткнулась в берег в десятке шагов от стоящего у пристани Дракона. Сейчас его грузили углем и по сходням, не останавливаясь, бежали подростки с корзинами на спинах. Положив на укрытую циновкой рыбу резное весло, Хрууз кивнул кормчему, совсем зеленому подростку, что аж потемнел от знака уважения Старшего. Остальные гребцы, пара еще совсем сопливых самочек, не вставая, низко поклонились и, дружно прыгнув в воду, придержали лодку, пока Старший сходил с нее. Распрямив спину и потянувшись, Хрууз огляделся. Пристань как обычно кипела жизнью и была полна шума. Хрууз недовольно дернул ухом, шума было слишком много, и он все никак не мог к нему привыкнуть. У пристани стояли два Дракона, третий, как он знал, сейчас разгружался у устья Костенки. Ближайший, как уже сказано, грузился. А по дальнему ползали Серые и орки, перекликаясь на невероятной смеси слов и знаков обоих языков. Это был битый, и его все никак не могли до конца отремонтировать. На берегу
из-за крыш сараев для Драконов поднимались столбы дыма. Были слышны удары молотов и топоров, непрерывно визжали пилы и также непрерывно по всей пристани орали, перекликались, пели и ругались. Скрипели колеса телег, ржали и фыркали немногочисленные лошади, что-то стучало, рвалось и падало. Пахло горячей смолой, свежим деревом и едой. Покрутив головой, Хрууз направился в один из проулков поселка. Сейчас он уже реально был поселком. К лодочным сараям и сторожке Серых прибавилось множество шалашей и навесов, на скорую руку сделанных домов и хижин. Основным материалом было дерево. Стены из грубых плетней и крыши из кривых жердей. Кое-где стены уже были обмазаны глиной, большинство так и сверкали на появившемся солнце корой ракитника. Привычно кивая кланяющимся оркам, Хрууз нырнул в один из проулков и неторопливо пошел вдоль стены сарая.
        Он едва успел прижаться к сараю, когда мимо него, едва не снеся его с ног, пронеслась стаей больше двух десятков щенков, тащивших на себе доверху груженые корзины с углем. Рыкнув им вслед, он снова прижался к бревенчатой стене. Разогнав стаю щенков, на него вывалились полсотни орков, на лямках тащивших на берег старую долбленую лодку. Им под ноги другие тащили круглые катки, и, плюнув на достоинство, Хрууз, цепляясь когтями, полез на стену сарая. И очень вовремя, пара носильщиков катков столкнулась, и отлетевшее бревно ахнуло в стену там, где мгновение назад стоял Хрууз. Орки радостно и красочно обсудили увиденое, попутно надавав подзатыльников носильщикам и, замолчав, вновь впряглись в упряжь, увидев сдвинутые брови прибежавшего десятника.
        Покрутив головой и своей палкой, тот, не найдя особой причины, на всякий случай несильно перетянул пару-тройку ближайших и рыкнул речевку. Радостно ее подхватив, орки уперлись и шустро поволокли свой груз дальше.
        Все это время Хрууз провисел на стене, цепляясь когтями за бревенчатые стены сарая. Проводив глазами ушедших к реке орков, он уже было собрался спускаться, но дернув ухом замер. В проулок, мерно топая и распевая походную песню, ввалился отряд орков из вновь набранных Диких и по лапе в ряд пошли, качаясь лесом копий над головами. Идущий впереди сотник, повернувшись лицом к строю, не останавливаясь, проорал здравицу вождю, и Хрууз, матерно ругаясь, быстро полез выше. Не останавливаясь ни на миг, орки вскинули копья и, протяжно рыча, перешли на рысь и побежали за сотником. Уже сидевший на крыше и спустивший ноги вниз Хрууз проводил их взглядом, продолжая очищать когти от набившихся щепок. От этого увлекательного занятия его отвлек негромкий голос из переулка.
        - Я рад тебя видеть, мудрый Старший.
        Опустив голову, Хрууз увидел стоящего внизу Вилла с сыном и еще парой людей, что должны были работать на выделке угля.
        - И тебе хорошей еды, человек. Ты все лучше говоришь на орокан. Почему ты здесь.
        - Двум старым лучше говорить стоя рядом на земле, - Вилл махнул рукой, - слезай Хрууз, я тебе завидую. Я так не могу.
        - Я бы не был жив, если бы не умел так быстро бегать.
        Хрууз быстро слез и встал напротив Вилла.
        - Ты мне так и не сказал, почему вы здесь.
        - Все просто, мы уголь привезли. И у меня дело к Ходоку.
        - Я иду к нему, иди со мной.
        Он дошел до угла и осторожно выглянул. Оскалившись навстречу бегущим в проулок носильщикам, отправил их взмахом руки другой дорогой и повел за собой людей к сторожке Серых. Он помнил, что там чаще всего и обитал Ходок, но там они его не нашли. Растолкав спящих вповалку на полу десяток орков, получил от них наводку на дальний сарай и повел людей туда же.
        Сарай был звонко пуст, у входа им навстречу поднялась лапа орков Нижних и, разглядев Хрууза, пропустили его и человека. Войдя в здание, они столкнулись взглядами с посыльными Ходока, Ая же, даже не повернула в их сторону голову, продолжая сосредоточенно раскручивать пращу. Посыльные присоединились к ней, ткнув пальцами в сторону самого светлого угла на вопрос Хрууза.
        Раскрутив пращу, Ая через весь зал пустила камень в висевший и раскачивающийся на веревке короткий, деревянный чурбак. От удара камня он еще сильнее закачался, порадовав посыльных. Они в свою очередь стали раскручивать свои пращи. Вилл с Хруузом прошли в угол и нашли там Ходока. Сидя на куче стружек перед широкой лавкой, он задумчиво копался в груде записок на коре, пергаменте и редкой бумаге, перебирал связки мерных бус и резных палочек, морщил лоб и тихо ругался, не находя нужное.
        Подняв голову, кивнул обоим и уставился на Хрууза.
        - Ты быстро вернулся. Говори.
        Хрууз никому бы не сознался, что ему каждый раз страшно смотреть в эти глаза, что иной раз смотрели на него мудрыми глазами старика. А иной раз в них прыгали искры безумного веселья, как у щенка после кормежки. Но сейчас там был просто Ходок, немного уставший и хмурый.
        - Я все сделал.
        - Хорошо, - Ходок опустил глаза к своим запискам, - иди, отдохни. Завтра поговорим.
        - Это не все, - Ходок снова поднял глаза, - к нам пришли новые орки.
        - К нам все время идут орки.
        - Это особые орки, - Хрууз покрутил пальцами, подыскивая слова, - этот род не простые орки. Они почти скары.
        Ходок прищурил один глаз.
        - Почти скары? Это как?
        - Они не нападают и не убивают. Живут отдельно. Не воюют.
        - Вы тоже раньше бегали, не воевали.
        Хрууз поморщился.
        - Это раньше, эти и сейчас не хотят.
        - Что ты хочешь?
        - Рассказать тебе о них.
        - Я услышал. Вилл, ты зачем пришел?
        Шагнувший вперед человек поклонился и, не поднимая головы, запинаясь, произнес на орокан.
        - Я виноват, Вождь. Готов принять твою волю.
        Ходок удивленно дернул уголком губ и, откинувшись, посмотрел на человека.
        - Продолжай.
        - Я не сказал тебе про еще один поселок в лесу. Прости меня и накажи по заслугам.
        - Кто тебя научил так разговаривать? Потом расскажешь. Что за поселок, сколько людей? Воины есть? Говори на общем, тебя пока еще трудно понимать.
        - Воинов нет, только крестьяне. Их мало, это самое малое село.
        - Почему молчал?
        - Боялся, там семья моего брата.
        - Понятно. И что теперь?
        - Я узнал тебя, Ходок. Верю, что ты не станешь их наказывать за мой страх.
        - Ты пойдешь туда сам, поведешь воинов, оставишь заставу, все как обычно и постарайся убедить их не делать глупости. Иди, у меня много дел.
        Поклонившийся ему человек пошел к воротам. Его остановил тихий вопрос.
        - Ты забыл рассказать о работе.
        - Все сделали, - он пожал плечами, - я всегда делаю что обещаю.
        Ходок покивал головой и махнул рукой, отпуская человека. Проводив его взглядом, Хрууз шагнул ближе.
        - Так что с… - Ходок его прервал.
        - Хрууз, сейчас у меня много забот, уж тебе ли не знать о них, если ты пришел ко мне, то значит, ты сам не знаешь, что делать. Так? - дождавшись кивка Хрруза, продолжил. - Тогда не отвлекай меня. Их много, этих орков?
        Хрууз показал раскрытую лапу.
        - Ясно, не много. Отправь их с сотней, что пойдет в новый поселок, пусть меня там подождут. Как давно они здесь?
        - Уже две полные руки. Они в сотне новичков.
        - Значит, им уже хоть что-то вколотили. Дай им десятника поумнее. Иди.
        Глава 11
        ПОСЕЛОК ДАЛЬНИЙ ХУТОР. ИРУКА
        Невысокая худенькая девчушка, сидя в самом дальнем, темном углу сенного навеса, опираясь на низкую плетеную стенку спиной, что-то напевая себе под нос, увлеченно вышивала на небольшом куске грубой ткани, в свернутом виде отдаленно напоминающем фигуру человека. На худом и неестественно бледном лице самой заметной деталью была пара больших темных глаз, казалось, занимающих поллица. На лице застыло выражение обреченного уныния, только иногда освещаемое еле заметной улыбкой. Приподняв голову, она прислушалась и, вздохнув, старательно закопала в сено свою поделку.
        - Ирукааа, где ты горе мое?!?!?
        Ирука всегда была странной, и ее мать поначалу, когда эта странность стала всем видна, переживала, пробовала сама ее лечить и еще водила к травнице в большой поселок. Отнесла ей двух кур-несушек и принесла мешок трав. Ируку поили настойками из них все лето. Она не болела больше болотной немочью, как остальные каждое лето, но и не поменялась. А странность ее в глазах окружающих была в ее молчаливости и задумчивости, что ее неожиданно останавливала на ходу и во время любого дела. Тогда она могла подолгу стоять неподвижно, разглядывая какую-нибудь мелочь, вроде узора на коре дерева или стеклянными глазами глядя в небо. Немногие ровесники из хутора, что оказывались рядом, пытались ее расшевелить и, не добившись ответа, с криком и плачем бежали к взрослым. Позже они все стали ее обходить и сторониться. А так как детей на хуторе, как и просто людей, было немного, то она очень скоро осталась одна, нисколько при этом не тяготясь таким отношением.
        Хутор Дальний Лесной был самый малый из поселений людей в Приболотье, всего три усадьбы. Три большие семьи уже очень много поколений назад пришедших из Аллейн и нашедших для себя здесь новый дом. Почему они сюда пришли, они уже и не помнили. Да и некогда было поминать прошлое. Все заслонял ежедневный тяжелый труд. Семьи были большие, и были бы еще больше. Но каждый год с тучами комаров от Болота приходили болезни. Когда тяжелые, валящие на полати в яростном жаре и бреду и самых сильных мужчин, или слабые, что наваливаются сонной истомой, туманя разум и наполняя тело липкой слабостью. Приходя каждый год, они брали свою дань и погост за околицей рос и рос. Но люди упорно цеплялись за эту землю, такую щедрую и в тоже время требовательную.
        Дара, мать Ируки, высокая и дородная светловолосая крестьянка, со следами былой красоты, помучавшись, махнула на чудную дочь рукой. Кроме нее в семье были другие дети, и забот ей хватало. А на общем женском совете у колодца она согласилась с остальными, что замуж хорошо Ируку не отдать. Но и гнать порченое дитя, никто и мысли не допустил. Так бы она и жила бы в доме своей матери до старости, перейдя в дом старшего брата, если бы не пришли орки.
        До этого она только слышала множество баек от соседей и родни и пару раз от приезжавших в хутор торговцев. Но в тот год к ним сначала пришли Охотники, и они сильно отличались от рассказов, что она слышала о них раньше. Забрав себе все, что им понравилось, в том числе дочь соседки Мару, они вновь пропали, оставив новость, что скоро к ним пожалует их новый хозяин.
        Ее отец, ощупывая разбитое лицо, долго крутил головой, разглядывая поломанные двери амбара и рассыпанное зерно. Потом вздохнув, потрепал по плечу тихо плачущую Дару и, поморщившись на заполошный крик у соседей, произнес.
        - Хозяин, значит.
        - Может обойдется, - его жена бережно собирала руками зерно, отгоняя нахально лезущих кур, - какой хозяин сюда полезет, в глушь нашу? Да иди ты помоги мне, горе ты мое, - Дара махнула рукой Ируке.
        Покосившись на жену, отец ласково подтолкнул дочь и, проведя рукой по голове добавил.
        - Иди, помоги. Парни, а вы со мной, надо соседу помочь.
        Оба старших брата Ируки побежали за широко шагающим отцом и исчезли за оградой.
        Хутор быстро убрал следы незваных гостей и зажил своей жизнью, почти забыв о произошедшем. Только мать Мары в своем траурном наряде заставляла женщин поджимать губы при встрече у колодца, и мрачно хмуриться мужчин.
        А в один из дней на дороге в их хутор выросли из утреннего тумана орки. И не только от дороги, со всех сторон из утреннего тумана, почти беззвучно выходили и выходили, закутанные в травяные плащи невысокие фигуры в широкополых шляпах с копьями в руках. Выскочившие на крик ранней хозяйки, вышедшей к колодцу спозаранку, люди недоуменно таращились на незнакомцев и пятились, сбиваясь плотнее друг к другу. Не одни, со старостой Большого и он не был связан или как-либо особо испуган такими сопровождающими. Хутор от него узнал новость. Из всех новостей новость.
        Хозяевами земли стали орки. Общий крик, поднявшийся после слов старосты, заставил орков дружно перехватить оружие и ощетиниться, а жителей хутора шарахнуться и замолчать. Только Ирука осталась невозмутимой, по-прежнему с интересом их разглядывая.
        Они не были великанами, как рассказывали в вечерних байках у очага, почти все они едва доставали до груди ее отца, но он и так был самым высоким в хуторе. Очень худые и поджарые, с темно-серой кожей разных оттенков, закутанные в травяные плащи, из-под которых в землю упирались кривоватые, босые ноги, до колена обмотанные ремнями, сделанными из чего-то растительного. Мускулистые, когтистые руки уверенно держали разнокалиберные копья. Из-под широкополых шляп мрачно поблескивали глаза, темные губы раздвигались, показывая острые зубы с крупными верхними клыками. После рычащей команды своего командира, они дружно сняли со спин висевшие там щиты и очень быстро окружили сбившихся в кучу людей. Один из них подошел к все еще стоящей неподвижно Ируке и с вопросом посмотрел на нее, потом внимательно пригляделся и, кивнув чему-то для него понятому, осторожно подтолкнул к остальным.
        Стоявший с ним рядом орк, снял шляпу и, тряхнув кучей коротких косичек, что-то спросил. Первый же глядя на стоящую в галдящей толпе Ируку, почесывая острый подбородок, что-то негромко ответил.
        Все звуки перекрыл рык старшего из орков. Выше ростом, чем остальные, вооруженный железным копьем и щитом, похожим на щиты охотников, он протяжно провыл.
        - Ургаааа ум.
        Староста дернулся и, покосившись на него, крикнул в толпу.
        - Тихо вы.
        - Ты их язык знаешь? - отец Ируки, отодвинув пытающуюся его остановить жену, шагнул вперед.
        - Нет, не знаю. Слышал уже. Они от такого воя замолкают сразу. И вы помолчите. Не надо их злить. Охотников они положили или повязали всех. Так что мы все в их власти.
        - Ггда, уон прафф, - старший орк, с трудом проговаривая слова, постоянно дергал рукой, сплетая пальцы в незнакомых знаках, - Тии начшш. Ургаа ум, - он мягко провел рукой вдоль земли, - шшить. Байрук, - тряхнул копьем, - утта, - чиркнул когтем по шее и оскалился.
        - В общем, как и нам сказали, живем, как жили, они нас не трогают. Бузим или попытаемся сбежать - смерть.
        Староста махнул рукой и, подойдя ближе, продолжил.
        - Не злите их и все живы будете. Они нас не трогают. Оружие забрали, это да. Во всех поселках их заставы, для присмотра за нами, много их. Живут у нас, стерегут. Но и охраняют нас. На скотину на выпасе медведь вышел, так они его закололи и съели. Шуму было, думали, конец уже. А они половину принесли, мол, наш медведь - наши угодья - наша доля. Обычай у них такой. Их Вождь хорошо говорит по-нашему. Они его слушают. Если он сказал, что нас не тронут, значит, так и есть, выполняйте правила и все наладится. Наши мужики им уголь жгут в лесу, за работу обещал вещи, что поначалу забрали, вернуть. И кое-что и вернул. Скотину не трогает. Баб не трогают. Ни он, ни его воины. У нас в поселке они в большом амбаре у меня на дворе живут. Если попросишь, то и по хозяйству помогают. Так-то они без дела сидеть не любят. Или оружием машут, или что-то еще делают.
        - И как жить-то теперь с ними?
        - Как и раньше жили. Оброк будут брать, как на наместника брали. Егерскую десятину отменил, - по толпе пошел гул, - обещал в работе в поле помощников прислать. Мы их, а земля наша. Кто еще какую работу для них делает, оброк уменьшают. Так что живем, как жили. А что морды у них страшные, так охотники с перепою и пострашнее будут. Мара ваша жива. Только она теперь у них в лагере, не пленница. Так что езжайте, сможете уговорить вернуться, заберете. Там не только она, охотники еще девок набрали в других местах. Они там как ключницы, все при деле. И по домам не спешат.
        - Ты так рассказываешь, прямо дорога к Светлому у вас открыта, - сосед Уруки, отец Мары, вышел вперед, - за дочь спасибо тебе, только ей теперь сюда дороги нет, заклюют вороны.
        Он махнул рукой на заворчавших соседей и, дернув себя за бороду, вновь повернулся к старосте.
        - Поклянись, что все, что ты говоришь правда. Они дети их Павшего бога, мы им враги исконные. Вера наша им нож острый. Наш бог им враг. Как так-то, что они вас не убили?
        Староста молча пожал плечами и заговорил.
        - Не все, конечно, совсем гладко. Не все. Разные мы. Очень. Жутко по началу было, хоть в петлю. А уж без слов-то совсем плохо. Пообвыкли, начали понимать друг друга. Они нас, мы их. Всяко было, когда и подраться пришлось. Они дружные, сразу сбегаются и дерутся, себя не жалея. Но это пока их Старший не увидел, тогда палками получают и они, и мы поровну. Давайте, уж сядем, что ли за стол, этих покормим, - он повел рукой в сторону круга из орков, - поесть-то они всегда готовы. За столом и поговорим.
        Застолье получилось мрачное и тихое. Орки, получив свою долю, отошли в тень домов и, сбившись вместе, молча быстро умяли еду, после чего разбежались по поселку, все осматривая, но ничего не трогая. А староста в это время неторопливо рассказывал и отвечал на вопросы.
        - Они у вас заставу свою оставят, с десяток. Выделите им сарай, им больше и не надо. Еда, понятно, с вас, - он покосился на завздыхавших женщин и нахмурившихся мужчин, и добавил, - это война. Наши защитники проспали и пропили и свою, и нашу свободу, так что терпите. Они-то и едят немного. Что не дай, все едят. И сколько не дай, все съедят. Так что, чем быстрее начнете с их десятником говорить, тем лучше. Оружие, что попрятали, и не доставайте, я знаю, что у вас есть, потому и говорю. Я пока здесь, помогу вам с договором.
        - И все у вас так тихо обошлось, - отец Ируки, постукивая по столу пальцами, пристально смотрел на старосту, - так все мирно и гладко?
        - Ну, нет, конечно, - староста поежился, - было тут, - народ завозился и затих в ожидании, - Зара, это жена Брама, тот, что рыбак, вы его знаете. Пошла по воду к колодцу, ей навстречу три орка, что да как - один и хвать ее за серьги и прям по-живому рвать. А она-то баба здоровая, его тоже в ухо, ведром. Тот кувырком, а его товарищ ее копьем по голове. Она без памяти и упала, где стояла. На шум Брам выскочил и с оглоблей. Орки в крик, Брам, как медведь, ревет. Еще народ прибежал, и орки тоже. С ним Старший ихний, рыкнул, те и встали. Не все, - староста обвел глазами почти не дышавших слушателей и наставительно поднял палец, - двое самых ярых что-то пытались противиться, так их прям там свои же с ног сбили и повязали. Мы, как увидел такое, по домам, Зару занесли и Брама еле уволокли. До вечера по домам сидели, уж и не знали, что ждать. А потом их Вождь прибежал, они-то орки на ногу легкие, больше бегают, чем ходят. Вроде и не быстро, косолапо, ан нет, лошадь в повозке рысью идет, и они вровень идут и не запыхаются. Тощие, а жилистые. И я уж говорил - на работу злые. Жару не любят, зато в-под вечер и
не оторвутся, если что затеяли. Мы ограду вокруг Большого все вместе в три дня поставили, мы днем, а они с вечера. Хорошо сладили, даже почти ничего переделывать не пришлось.
        - Ты про свару рассказывай. Чем кончилось-то?
        Староста недовольно поморщился и продолжил.
        - Вождь их прибег со своими, у него всегда с десяток их лучниц за спиной. Эти девки крупные и выше остальных, да и посветлее они. Уже начали их различать, навроде его охраны. Злые - жуть. Их свои обходят стороной. Все в краске белой, из одежды самая малость, один срам. Нас всех к моему дому вызвали и навроде суда затеяли. Выслушал он своих, выслушал нас. Ухо почесал, рыкнул и тут же троих своих, это того, что все затеяли и тех, кто Старшему перечили, так палками отходили, что и не встали сами. Ну, думаем и нам сейчас перепадет. А он еще подумал и рассказал, что раз мы в драку не полезли и не мы ее затеяли, то и наказывать не будет. А как накажет при случае, мы видели. Вот так. Браму потом еще наказанных неделю отправляли по хозяйству помогать, Зара-то отлеживалась. Ничего так, погреб ему выкопали. На делянке с расчисткой от новой поросли помогли. Та, что все затеяла - это их девка была, на серьги польстилась. Брама задразнили совсем, с вопросом то, как она его Зару заменяла.
        Сидевшие до этого молча мужики дружно грохнули смехом, заставив резко остановиться и торчком поставить уши мимо бегущего орка. Женщины же дружно заплевались, охаживая своих благоверных подзатыльникам.
        - Охальники.
        Староста же, переждав общий смех, продолжил.
        - Оно-то с виду и трудно понять, кто из них кто, но это по первому времени. Их девки косички носят, много таких мелких косичек, так что разберетесь. Но это у нас так все обошлось, в Лесном хуторе старого Викта там до смертоубийства дошло. Дело-то мутное, никто ничего не знает по-настоящему. Там ведь помните, Жилд жил. Он-то у нас еще тот святоша. Вот что-то и не заладилось у него с теми, что там стояли заставой. В общем, его зарезали, жену его побили. Тоже суд был. Тоже их Вождь прибегал. Так там двоих ослушников прямо на суде закололи копьями и тамошнего Старшего палками чуть до смерти не забили.
        - Он своих казнил за нас, - отец Ируки вновь подал голос, - сам-то понял, что рассказываешь.
        - Не за нас он их казнил, - староста, поморщившись, отпил из чашки молока и поежился, потом молча посидел, глядя в сторону и заговорил, - не за нас он их казнил. Трудно это объяснить. У нас застава стоит, там десятник по-нашему говорит, плохо, криво, но понять можно. Я его как-то зазвал к себе после работы. Посидели во дворе, в наши дома они неохотно идут, поели. Я его брагой угостил, вы им молоко не давайте, им с него плохо. Тогда и спросил, почему так. Долго и трудно было нам понять друг друга, мой сын пришел, еще сосед, наконец поняли. Не за нас он их казнил. Мы все, - он провел рукой, указывая на невольно отшатнувшихся людей, - мы все его добыча. Убив Жилда, они его лишили его добычи, а у них за такое смерть.
        Над столом повисло молчание. Отец Ируки помяв себе горло, с трудом выталкивая, слова каркнул.
        - Мы его рабы?
        Староста пожал плечами и, помедлив, ответил.
        - Нет, мы не рабы. Как я понял, его рабы - это как раз сами орки. Сложно все у них. Кто-то рабы, кто-то родня, а кто и так, и сяк. Так и не узнали мы это до конца. Десятник-то слаб на нашу брагу оказался, хотя как слаб. Выпил чан и лег, где сидел. А как проспался, болел. Так что он мой двор теперь обходит и сторонится.
        - Так кто мы??
        - Не знаю я.
        Ирука давно уже заскучала и боком, боком потихоньку ускользнула вдоль ограды в свой двор. У нее там было незаконченное важное дело - недоделанная кукла из старого платка матери. Она его давно припрятала от старших сестер и сейчас надеялась ей заняться, пока взрослые заняты говорильней. Орки ее совсем не напугали. Почему, она и сама не могла понять, но не пугали и все. Даже сосед, ее ровесник Карт, ее ровесник и жуткий вредина, казался ей страшнее в те моменты, когда ему приходило в голову попугать ее, чем он и занимался в любую свободную минуту. К ее счастью свободного времени у всех было мало.
        Поняв, что в ближайшее время взрослые будут очень заняты, Ирука занялась более интересным занятием. И сейчас она увлеченно откапывала свое сокровище из-под прошлогодней соломы, что за зиму до конца не использовали на подстилку в хлеву. Она так увлеклась, что не услышала, как у нее за спиной выросли темные фигуры пришельцев. Встав стеной, они неподвижно стояли, не шевелясь и поблескивая из-под шляп глазами. И в какой-то момент Ирука вдруг тоже замерла и, поводив головой прислушиваясь, медленно развернулась и, прижав к груди свое сокровище, немного попятилась, и замерла.
        Через мгновение к ней шагнул и, сняв шляпу, присел один из орков. Она узнала его, это он ее подтолкнул к остальным, когда их собирали по поселку. Опустившись, он очень близко придвинул свое лицо и осторожно принюхался. Внутренне заледенев от пришедшего из глубины детской души страха, она замерла, в тоже время жадно разглядывая нежданного гостя.
        Худое и морщинистое лицо с сероватой кожей, темные губы широкого рта, подвижный нос, что сейчас слегка подергиваясь, втягивал в себя ее запах. Острые уши, что сейчас были плотно прижаты к голове. И темно-карие, почти черные, совсем человеческие глаза, что в обрамлении густых ресниц, с интересом и совсем не враждебно разглядывали ее. И сейчас они оба со все большим интересом разглядывали друг друга. За спиной у орка что-то негромко спросили, и он досадливо несколько раз дернул пальцами. Увидев что-то в глазах девочки, он успокаивающе повел пальцами и с вопросительным выражением лица ткнул когтистым пальцем в сторону куклы.
        Ирука в это время тоже пыталась понять, что она ощущает. Ей не было страшно, совсем. И когда ее молчаливый собеседник убрал палец, она, не раздумывая, протянула свою игрушку ему. Орк удивленно хлопнул несколько раз глазами и осторожно протянул руку. У него за спиной сдержано и тихо загомонили, быстро крутя пальцами и тихо придвинувшись, замерли остальные. Покосившись на них, Ирука вздохнула и также осторожно положила в широкую лапу свое сокровище. Потом потрогала острый коготь замершего орка, нахмурившись ткнула пальцем в куклу и отрицательно помотала головой. Замерший камнем орк, на мгновение замер и понимающе медленно покивал, раскрыв пальцы пошире и осторожно погладив игрушку раскрытой ладонью.
        Ирука вздохнула и, скрестив руки на груди, шагнула на полшага назад. Орк, все также не спускавший с нее глаз, не глядя потянулся назад и, что-то быстро отсигналив пальцами, замер. В его руку сразу что-то сунули, и он медленно протянул девочке сжатую руку. Видя, что она колеблется, медленно растянул черные губы в жутковатой улыбке и, сверкнув острыми верхними клыками, одобрительно кивнул. С трудом сдержавшаяся Ирука протянула руку, и орк, осторожно, стараясь ее не зацепить когтями, выложил свой подарок. Это были бусы, замечательные бусы из черной кости в несколько рядов, на кожаном ремешке, состоящие из множества фигурок разных зверей, вырезанных с мельчайшими подробностями и отполированных до темного блеска. Ирука так увлеклась разглядыванием этой невиданной ею вещи, что и не заметила, как толпа орков, окружив ее и ее безголосого собеседника, тихо загомонила, осторожно передавая друг другу ее куклу, вертя ее и разглядывая со всех сторон. Этот небольшой кусок шерстяной ткани, искусно свернутый и увязанный в фигурку человека, с немного мохнатой шевелюрой, и старательно вышитым разноцветными нитками,
обрывки которых Ирука долго собирала, где только могла, лицом и глазами, выключил на короткое время почти десяток орков, что забыв все на свете, сейчас увлеченно обсуждали увиденное. Игрушку теперь держал тот же орк, а остальные по очереди осторожно ее трогали, старательно избегая ее коснуться когтями.
        Всех прервал заполошный крик матери Ируки, что не найдя рядом свое непутевое чадо, сообщила о своем ужасе всем окрестностям на пару часов ходьбы во все стороны. Орки дружно обернулись и поставили уши, тихо загомонили. Ирука, вздохнув, шагнула к ее знакомцу и тихо подергала его за прядь плаща. Поймав его взгляд, махнула в сторону крика, что дружно поддержали еще несколько голосов и, пожав плечами, кивнула в ту сторону. Понятливо кивнув в ответ, орк протянул ей её куклу. Деловито сунув ее себе под мышку, девочка протянула ему тяжелые бусы. Как-то криво усмехнувшись, тот осторожно отвел ее руку и показал, что это теперь ее. Замерев на мгновение, нерешительно потянулся и осторожно провел по ее волосам. Растянул в даже ей теперь понятной, грустной улыбке губы и, качнув головой, пошел вслед за тихо исчезающими в проеме ворот орками. Почти выйдя, обернулся, жадно ждавшая этого Ирука, неуклюже помахала ему своей рукой с зажатыми бусами и, получив в ответ взмах руки, счастливо вздохнула. После чего прислушиваясь к приближающемуся вою, стала быстро соображать, как и куда спрятать свое так увеличившееся
богатство.
        Глава 12
        ЗАБОЛОТЬЕ. ЧАСТЬ БОЛОТА, ПРИЛЕГАЮЩАЯ К НИЗИНАМ И ПРЕДГОРЬЯМ МАЛОГО ХРЕБТА. ХОДОК
        Отправив Купца, я с головой нырнул в приготовления к встрече неминуемых гостей. И первым делом я ушел к Проходу, подобрать место встречи. Меня сопровождал Чада со своими Болотниками. Шли налегке, только оружие. С собой мы вели пару лошадей, что едва не со слезами нам выделил Даритай, ими занимался один из его учеников, молодой воин из Нижних. Перед отправлением в путь он несколько раз наизусть, вслух для всех, повторил все, что нужно сделать для сбережения и ухода лошадей, и похоже облегченно выдохнул, наконец сбежав от учителя. Легче ему не стало, так как все процедуры он проводил под множеством заинтересованных, а главное критически настроенных глаз. Шли мы быстро и крайней точки, а именно перевала, мы достигли за пять дней, по дороге наскоро присмотрев несколько мест для возможных засад. На привалах я черкал на коре свои заметки, приводя в священный трепет свою охрану. Возможность записывать слова по-прежнему их пугала и удивляла. Оставив на перевале одну лапу с привезенным запасом еды и отдав им последние поручения, я с Чадой и остальными Болотниками пошел вниз по реке, бравшей начало у
перевала и несшей свою воды параллельно узкой дороге, хитрыми изгибами идущей вниз до самой пристани.
        Пройдя один переход, оставили идти своим ходом лошадей с их поводырем, так как все трое сильнее всех вымотались.
        Мне же Чада предложил сплавиться вниз по реке. Дружно работая, мы потратили полдня на подготовку и уже после полудня плыли по реке на паре коряво, но достаточно крепко связанных плотах. Оставив еще несколько троек для постов наблюдения за сигналами с Перевала, дошли до Пристани.
        Отмахнувшись от сбежавшихся Старших, нырнул в кучу стружек и проспал полдня до вечера.
        Проснувшись, назначил Совет на полночь и быстро пробежался в Большой Лагерь. Вернувшись, застал всех в сборе.
        Кивнув всем на их поклон, сел на свое место и принял от Тзя чашку с настоем.
        - Говорите.
        Солидно прокашлявшись, Хрууз начал первым.
        - Купец загрузился и ушел, управились гораздо раньше, чем думали. Уруки работали, как проклятые. Сейчас все здесь, дорвались до оружия и не спали бы, все бы стреляли и железом махали. Воины - одним словом. Ну и жрут все, что не дай, но и сами они охотой несут немало. К нам прибилось еще с полсотни Диких из разных родов. Работают кто где. Потом сам их посмотришь. По Тревору отдельно. Шаманка в норе, как ты и сказал. Тзя к ней ходит, еду бросает. Все, что было, сохранили, что ты поручил, сделали или делаем.
        Посмотрев по сторонам, он сел. Поднялась Тзя.
        - Еды хватает, кормим полной долей. Уруки еще охотой теперь помогают, - она кивнула в сторону Углука, - лучниц от луков не оторвать. Щенки уруков, двое младших, умерли, поздно уже было. Остальные почти все встали, остались с десяток самых слабых, но не умрут, встанут. Крепкие. Часть уже в обучении. Все, что ты поручил, делаем. Мазей, отваров наготовили много. Должно хватить. Ученицы уже с простыми ранами справятся, а там уж как Темный решит. И еще, ты реши уже Вождь с Углуком.
        Посмотрев на мрачного урука, я кивнул. Тзя села.
        - Болото такой суеты не видело никогда, - Урта рубанул рукой и задорно сверкнул глазом, - все, кто может, работает, весной сможем начать нерест во много раз больше, чем обычно. А уж как Драконы ходят, ты посмотришь. На каждый по две полные смены готовы. На реке нам теперь врагов нет.
        - Прям уж и нет, хотя хорошо. Садись. Хромой?
        - Все идет, как ты сказал, учим и учим. Они уже просто ходить разучатся, все норовят по привычке бегом. Парой Охотника уже почти всегда делают. Уруки и в одиночку, не всегда, но есть и такие. Ты не бойся, Вождь, мы их не слишком бьем. И дерево, не железо, да и кормят их хорошо. Доспехи на них. Учим. Десятком, лапой, ну и в одиночку. Они было роптали, а теперь втянулись, сами просятся. Тоскливо-то в яме сидеть. И после работы их кормят лучше, чем в яме. Наши-то уже того, орлы. Не стыдно и Темному в дружину.
        - Не завирайся, в дружину, нам они самим нужны. Кто мне скажет, как там люди?
        - А что люди, сидят у себя, - Хрууз покивал головой, - заставы наши кормят, не задираются. Сбежать не пытались. В полях работают. В лес только за дровами. Два десятка в лесных хуторах уголь жгут. Тоже тихо сидят.
        - Хорошо. Но такой жизни нам недолго осталось, - я оглядел помрачневших Старших, - ходил, видел. Встречать Ульриха будем на этой стороне перевала, где расскажу. Даритай лошадей выделяет? - Хромой кивнул, - как всадника бить, все знают, от коня никто не побежит?
        Мне ответил до этого молчавший Углук.
        - Не побегут, Вождь, не побегут. Мне и самому было страшно поначалу, как кинется на тебя такое, да еще Даритай все норовит жердью ткнуть. А потом обвыклись. И стрелы на щит ловить от него привыкли. Не подведем.
        - Хорошо. Сегодня я тебя посмотрю, - окаменевший лицом урук, помедлив, кивнул мне в ответ.
        Отдав распоряжения Тзя, с очередной партией на обучение убежал к Даритаю.
        Добравшись до его поселка, нашел его спящим в землянке в обнимку с Длинной и безжалостно растолкал обоих, попутно переполошив весь поселок. Присевшая у колодца Ая с посыльными с удовольствием наблюдали за получившимся бардаком.
        Через полчаса я сидел у горящего очага и неторопливо попивал поднесенный мне напиток из кислого молока в компании Даритая.
        - Даритай, я тобою доволен, - тот поклонился мне в ответ, - всем и тем, как ты ведешь дела и учебой. Так сколько орков могут уже работать с лошадьми?
        - Ухаживать за ними могут все, что здесь живут, это полтора десятка. Ездит на них пятеро, а есть один щенок, что их чувствует, как я, - он замялся, подбирая слова, - он сразу же подошел к лошадям, и они его поняли. Я не знаю, как это ему удалось, но он их чувствует, а они за ним бегают, как собаки, - запнувшись, покосился на меня, - как дети за матерью.
        - Хорошо. Значит, от конницы орки не побегут?
        - От одного всадника, точно. От десятка, может, и не побегут, а полусотня выбьет всех.
        - Буду знать, и об этом с тобой у меня разговор будет. Ты просил тебя принять в род? - он кивнул, - у нас впереди трудный бой. Ульрих по твоим словам и рассказам других людей приведет не меньше двух десятков воинов на лошадях. А может и больше. Мне не хочется терять много своих воинов. Я хочу, чтобы ты с Тзя сварили отвар для лошадей Ульриха, ты меня понял?
        Дернувшийся Даритай опустил голову, помолчав, произнес, не поднимая ее.
        - Вождь, лошади, травить их… - помотав головой, он еще раз повторил, - травить их. Я не знаю, смогу ли я… Я не хочу, не могу это сделать. Накажи меня, но я не могу это сделать.
        Подняв голову, он твердо взглянул мне в глаза. Покивав ему в ответ, я произнес.
        - Рано, значит, тебя в род брать, был бы родичем, я бы тебя казнил, - Даритай, не опустив глаза, продолжал смотреть на меня, - но ты не в роду у меня, прощаю. Мне не надо их травить до смерти, мне нужно спешить, как можно больше всадников Ульриха. Думай сам, говори с Тзя, придумайте что-нибудь, но спешите дружинников. Если это не сделать, ты понимаешь, сколько погибнет орков. Я не хочу их смертей. Думай, и для тебя будет лучше, если ты придумаешь. На этом все, отвези меня в Большой лагерь.
        Глава 13
        ЗАБОЛОТЬЕ. БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ХОДОК
        Утром я уже был в Лагере. Поспав час, позвал Тзя. Прогулка у нас получилась короткая.
        Открыв решетку, я вошел в пещеру. Сидевшая в самой темной нише шаманка даже не повернула голову в мою сторону, а продолжала медленно раскачиваться из стороны в сторону. Подойдя ближе, я сел на землю в двух шагах от нее.
        С нашей последней встречи она здорово сдала и выглядела теперь просто развалиной.
        Спутанные грязные волосы свисали до земли, грязными колтунами волочились по ней в такт ее покачиваниям. Тонкие искривленные руки с казавшимися огромными когтями, обтянутые черной, грязной кожей. Истощенное лицо, с высохшими губами, торчащими желтыми клыками, грязный потрепанный плащ из тростника и наполненный бессильной ненавистью взгляд, брошенный на меня из-под спутанных косм.
        - Все еще бесишься? - я почувствовал как по моему телу медленно передвигается волна воздействия, поднимая дыбом волосы на теле, медленно и осторожно выискивая прорехи в моей защите.
        - Здесь не из кого пить, да. Еще пару недель, и ты сдохнешь.
        - Ты это сделаешь раньше, - рыкнув, она выбросила в мою сторону обе руки, растопырив когти. Как будто ветром ударило мне в лицо, подняв волосы на голове и по всему телу. Ее глаза загорелись изнутри красным огнем, губы шептали проклятия, от напряжения кожа ее лица на глазах светлела и покрывалась глубокими морщинами. Видя, что я продолжаю сидеть, она усилила напор, между стиснутых клыков потекла пена пополам с кровью.
        Еще немного понаблюдав за ней, я тряхнул головой, мои волосы упали, и я махнул рукой у нее перед лицом. Она покачнулась и почти упала вперед лицом, упершись трясущимися руками в землю.
        - Ты так совсем побелеешь, умрешь эльфом. По их меркам, страшным таким, - она дернулась всем телом, - Да и по нашим ты не красавица. Так и будешь глупостями себя ослаблять?
        - Что ты хочешь?
        - Вот, правильные слова я слышу. И кто я, ты давно поняла?
        - Да, когда ты пришел, я думала, что ты просто вор, укравший кольцо десятника. Но оно твое по праву. Но ты не десятник, ты им был, недолго. Все эти глупцы думают, что ты посланник Темного. Но я чувствую, что темного в тебе почти нет. Кто ты?
        - Хочешь знать?
        - А ты мне покажешь? - она страшно оскалилась в ухмылке, - снимешь свою защиту?
        - Нет, не сниму. Не я ее ставил, мне ее не одолеть. Я могу открыть себя. Только себя.
        Задумчиво покивав, она замерла, опустив глаза в пол.
        Я ждал. Подняв на меня глаза, она вытерла рот от крови и решительно кивнула.
        - Да, я согласна.
        - Хорошо, - обернувшись, я крикнул в проем входа, - Тзя, у тебя уши так скрипят, что со стен песок сыпется, иди какой травы собери. И Аю забери.
        Повернувшись к шаманке, усмехнулся и кивнул. Подождав немного, спросил.
        - Ушли? - она пожала плечами, - не строй из себя кулика на болоте.
        Она прислушалась, закрыв глаза, меня опять коснулось ее умение и произнесла.
        - Ушли шагов на сто, - открыв глаза, кивнула мне, - я умею считать. Ушли и сейчас стоят и шепчутся. Злятся. Я готова.
        - Хорошо. Смотри, - я закрыл глаза и положил руки на колени. Шаманка завозилась, устраиваясь. Я почувствовал, как она старательно пытается вскрыть мою защиту, и в ответ послал ей свои воспоминания. Ухватившись за них, она полезла глубже и открылась. Мгновенное слияние, она зашипела, пытаясь вырваться. У меня в голове завертелась круговерть, сминающая ее защиту. Я цапнул себя за руку, стараясь не завыть от боли. Еще мгновение, и она упала на пол пещеры.
        У меня в глазах все плыло, упершись руками в пол, помотал головой, сгоняя багровую пелену из глаз. Выпрямившись, тихо свистнул, через пару минут в нору ввалилась моя свита и с ней еще пара десятков орков разных родов. Хрууз, Хромой и Урта, у него из-за спины выглядывал Чада.
        - Мда, прям полный совет. Можете бежать обратно. Я жив, - кивнул в сторону шаманки, кучей грязных тряпок лежащей на полу, - она тоже. Ая, тащи подарок. Остальные вон. Тзя, помоги.
        Отвернувшись от ломанувшихся на выход орков, передвинулся к шаманке. Перевернул ее и придержал, пока Тзя вливала в нее часть своих снадобий. Когда она закашляла и задергалась, потряс ее за плечи. Открыв глаза, она сверкнула на меня взглядом полным беспомощной ненависти.
        - Ты меня обманул.
        - Нет, не обманул, просто недоговорил. Ты и не спрашивала. За свою долгую жизнь ты привыкла, что у тебя нет соперников. И забылась.
        - Что теперь?
        - А ничего, - я беспечно махнул рукой, - я знаю о тебе, ты кое-что знаешь обо мне. Будем жить. Если ты захочешь. Хочешь?
        Помедлив, она кивнула.
        - Что ты хочешь от меня, чем я могу ТЕБЕ помочь.
        - Чем, чем. Тем, что у тебя лучше всего получается. Тзя, сходи придержи Аю с подарком. Мы тут немного еще посекретничаем.
        Дождавшись ухода, повернул голову к шаманке.
        - Моему роду нужна опора на знакомые понятия, поверья и легенды. А точнее нужна шаманка рода. Другой, - я помахал кистью перед её лицом, - нет. Только ты. Тебе ей и быть. Со всеми обязанностями и служением.
        - Ты и сам великий шаман, намного сильнее меня. Зачем я тебе?
        - Я не шаман, - я наклонился к ее лицу, - и победил тебя не я. А то, что мне засунули сюда, - я постучал себя по голове, - и поверь, я не рад этому. Управлять я этим даром не могу, да и пользы от него чуть. Не думаю, что мне его засунули, зная о тебе. А носить его тяжело, и без него голова кипит. Так что решай.
        - Я еле жива. Пить орков ты мне не дашь, - я кивнул, - а без подпитки мне жить еще неделю.
        - Решим мы твою беду. Тзя! - я крикнул в проход норы, - тащите подарок. Только ты не перестарайся. Договор.
        Жадно прислушивающаяся шаманка, открыла глаза и, облизнувшись, протянула мне иссохшую руку.
        - Договор, клятва. Я шаманка твоего рода. Ходок - ты мой Вождь.
        Глава 14
        БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ЛЕЧИМ УГЛУКА. ХОДОК
        Сидевший с внешне невозмутимым видом в моей землянке Углук приподнял бровь, увидев в каком составе, мы пришли к нему.
        Кивнув ему, я осмотрел висевшие над очагом котлы с кипевшими в них настоями и, кивнув, начал распоряжаться.
        Пришедшая с нами Шаманка, невозмутимо прошла к нему и, кивнув, ощупала его ногу. Повернувшись ко мне, жестом задала вопрос.
        - Да, думаю, что получится. А Темного - ты попроси.
        Она кивнула мне в ответ и тоже стала готовиться. Посыльные притащили ее вещи, старательно собранные ими в лагере уруков и, уложив перед ней тюк, присели в сторонке, опасливо косясь на нее.
        Разобрав его и тихо ругаясь сквозь зубы на неучей с кривыми лапами, она выложила, что ей необходимо и начала наряжаться. Набор ее, как шаманки, был не очень богат. Небольшой нагрудник из пожелтевших костей и несколько резных браслетов. Подозвав пришедшую к нам Таур, они пошептались и организовали еще один малый костер в медном котелке. Вытащив из тюка небольшой, потрепаный бубен, она пару раз стукнула в него костью и, поморщившись, передала его Таур.
        Поставив перед Углуком котелок с углями, кивнула Таур и медленно пошла по проходу между лежанками, Таур начала отбивать ритм ее шагов. В лагере мгновенно затихли все работы. Шаманка пока еще тихо запела.
        Едва понятный речитатив, сплетающийся в заунывный напев, ненадолго прерывающийся и вновь повторяемый, мерный ритм, отбиваемый в бубен. Таур подхватила напев, с улицы его пока еще тихо подхватили несколько голосов. Убедившись, что его поют и без нее, шаманка начала выпевать заклинания. Кружась во все ускоряющемся танце, она выкрикивала их, изредка бросая на угли разные порошки, по запаху травы и грибы. Облака резко пахнущего дыма охватывали сидевшего Углука, он, закрыв глаза, раскачивался из стороны в сторону. С улицы песню подхватывали новые голоса. В нее общим фоном влился гудящий звук, это самцы уруков горловым пением включились в общий хор. Притопывающая и вопящая шаманка все ускорялась, просто кружилась на месте.
        Резко оборвав пение, замерла на месте и, сев на пол, загудела горлом, ее поддержали с улицы. Густой вибрирующий звук множества голосов самцов, прорезаемый звенящими выкриками самок. У меня шерсть на теле встала дыбом, мои помощницы, все, закрыв глаза, топтались на месте, ритмично топая в пол и подпевая. Еще пару минут в лагере звон голосов лез все выше и выше и, оборвавшись на самой высокой ноте, прекратился.
        Шаманка повернулась ко мне мокрым от пота и слез лицом и поклонилась, указывая на качающегося в трансе Углука.
        - Он твой, Вождь.
        Покрутив головой я жестами начал отдавать распоряжения и Углука уложили на заранее поставленную на козлы для пилки дров широкую доску. Быстро примотали его руки и ноги и замерли в ожидании. На выход, покачиваясь и цепляясь за опорные столбы крыши, с трудом прошла шаманка. Внимательно следившая за ней Тзя цокнула языком и сокрушенно покрутила головой. Я, продолжая мыть руки в горячей воде, что мне лила Ая, хлопнув в ладоши, привлек ее внимание. Поймав ее взгляд, кивнул на больного. Вздохнув, она со своими помощницами занялись ногой Углука, срезая и разматывая повязки. По землянке пополз запах протухшего мяса и гнили. Все вместе они обмыли его ногу и расступились, дав мне дорогу. Мимо меня на выход проскользнула самка с деревянным ведром грязной воды с плавающими в ней тряпками. Стоящие на полатях посыльные подняли горящие светильники.
        А нога-то у него - ужас. Опухшая ступня с почти отвалившимися когтями, сочившимися вонючей сукровицей, выше нога представляла из себя изуродованное месиво кожи и мышц, серо-бурого цвета с копошащимися в нем червями. Кое-где сквозь разошедшиеся, криво сшитые швы видна кость. Прямо под коленом туго затянут кожаный жгут. Наклонившись и принюхавшись, я подумал, что мы пожалуй и опоздали. Но отступать уже было поздно и, наложив два жгута, принялся за дело. Пока я осматривался, в Углука влили тучу разных настоев и, засунув ему в рот палку, увязали ее на затылке. Он вяло реагировал на происходящее, глядя мутными и пустыми глазами в потолок на светильники. На стол мне под руку, на чистую тряпку высыпали еще горячие инструменты из моей укладки и все замерли в ожидании. Подняв глаза к свету я коротко помолился. Прося дать мне сил, умения и удачи, и сделал первый разрез. Через час к нам вернулась шаманка и, сев в изголовье, взяла голову орка в свои руки и уже больше не отпускала. Еще через час я распрямил спину и протянул в сторону руку. Мне в нее сунули что-то извивающееся и скользкое. Поднеся руку к свету,
внимательно рассмотрел обвившую ее змею, отчаянно пытающуюся вырваться.
        - Взрослая. Полная?
        - Самая что ни на есть матерая болотная гадюка, - стоящий рядом с корзинкой с крышкой в руках Урта клятвенно скрестил пальцы, - неделю не кормленная сидит, злая - жуть. А у меня здесь еще одна такая. А ему не много будет, и так еле живой?
        - Это уж как Темный решит. Но без этого он точно к нему пойдет. А так больную кровь убьет.
        Я приложил змею к ноге Углука, куда она тут же впилась. Шаманка понимающе покивала головой и принялась что-то нашептывать и наговаривать в ухо завозившемуся орку.
        - Вторую, - Урта снова тряхнул зашипевшей корзинкой.
        - Позже, если будет нужно. Тзя, как судороги начнутся, вливай противоядие. Не упустите.
        - Я посмотрю за ним, Вождь, - Шаманка подняв глаза, кивнула мне, - я буду с ним. Я его знаю много лет. Иди отдохни. И давайте его в другое место вынесем.
        Выскочившая наружу помощница Тзя привела лапу уруков. Они очень осторожно, прямо на доске вынесли своего Старшего в сопровождении так и не отпустившей его голову шаманки. Сев на подвернувшуюся скамейку, я устало положил руки себе на колени.
        - Вот ведь беда, ножи и пилы и не весят почти ничего, а руки трясутся, как если бы бревна таскал.
        Меня подергали на рукав, подняв глаза на стоявшую рядом самочку-подростка, вопросительно поднял бровь.
        - Ногу куда девать?
        Она протянула мне на куске циновки отрезанную выше колена бывшую ногу Углука.
        - Куда? Отдай ее урукам, пусть похоронят ее. Что, где и как сделать им Шаманка скажет. Иди.
        После чего я просто забился себе в угол и уснул. Пару раз вставал смотреть больного, и с шаманкой приложили еще одну гадюку. Утром меня никто не будил и, как я понял, в лагере все ходили на цыпочках и молча. Умывшись и помахав оружием вернулся в землянку и немного посидел, глядя на огонь в очаге. Вокруг деловито возились самки что-то делая.
        - Тзя, - она обернувшись, подошла ко мне и замерла в ожидании, - там кто?
        Не поднимая головы, я ткнул пальцем в дальний угол и замер, ожидая ответа. В землянке мгновенно установилась мертвая тишина. Не дождавшись ответа, поднял голову. Посеревшая от ужаса Тзя судорожно мяла свой новый фартук и бегала глазами, избегая смотреть мне в лицо.
        - Я жду.
        - Щенки. Мои, прости меня, - она что-то попыталась сделать, то ли упасть в ноги, то ли кинутся на меня. Я остановил ее движением руки.
        - Веди, - кто-то из самок охнул и уронил на пол что-то из посуды. Тзя деревянной походкой сходив в угол, привела двух перепуганных щенков и замерла, не выпуская их рук. Принюхавшись, я вспомнил запах. Дети Тзя. Как я совсем про них забыл. Мимо Тзя просочилась Ая и с ходу бухнулась в ноги.
        - Вождь, прости нас, мы их не оставили за Воротами. Сегодня обратно отправим. Накажи нас, старших.
        - Давно прячете?
        Тзя сокрушенно кивнула головой.
        - Больше не прячьте, не надо. Сколько еще по лагерю таких?
        В землянке завздыхали и смущенно завозились самки, не поднимая глаз.
        - Ясно. У нас лагерь воинов. В любой момент все, что угодно случится может. Куда вы их тогда денете? Два дня вам, потом всех собрать и отвезти за ворота к Хромому, - услышав горестные вздохи, поднял руку, - отобьем Ульриха, разрешу вернуть всех.
        Опустив взгляд, посмотрел на жмущихся к матери щенков.
        - Идите ко мне, - Тзя, закусив губу, подтолкнула ко мне прижавших ушки малышей, - идите.
        Неуверенно оглядываясь на мать, они подошли ближе и замерли в шаге от меня. Протянув руку, притянул их к себе. Обнюхал обоих: двойняшки, разнополые, здоровые. Шерстка еще на обмялась вся, сезона два им нет. Мягкие. Боятся. Положив руки на головы, поднял лица и поймав испуганные взгляды дунул им в мордочки. Оба одинаково удивленно захлопали глазами.
        - Есть хотите? Тзя, ты уж накорми нас всех, - мать с дочерью одновременно метнувшись на выход, столкнулись и вылетели на улицу. Я посмотрел на стоявшую в стороне Таур, закусившую губу и с завистью смотревшую им вслед.
        - Таур, - она повернула голову и замерла, - Ру позови, общая еда у нас. Только не беги, а то вы все развалите сегодня.
        Глава 15
        ПОСЕЛОК ДАЛЬНИЙ ХУТОР. ИРУКА. НОВЫЕ СОСЕДИ
        Следующая пятерка дней прошла в суете и беспокойстве для всех. Люди постепенно осознавали произошедшее и наличие совсем рядом древнего и страшного врага. Оставшиеся в виде то ли заставы, то ли сторожей полтора десятков орков, разного размера постоянно напоминали о новом порядке вещей. У отца Ируки немного в стороне от остального хутора стоял сарай. Он в нем обычно держал необмятый лен. Сейчас же его заняли под жилье заставой орков.
        Ушедший Староста оставил разлад в душах, страх и робкую надежду на то, что оно как-нибудь само решится. Хутор старался жить, не замечая орков. Получалось это плохо. В повседневной жизни утром, просыпаясь с мыслью, что все это плохой сон, хуторяне прямо за порогом своих домов натыкались на орков ночного дозора, деловито идущих к своему сараю. Они проходили мимо сторонящихся и уступающих дорогу людей и ныряли в полумрак своего сарая.
        Староста оставил отца Ируки старшим для общения с орками и свел его с десятником дозора, коренастым и кривоногим орком со странным и невнятно звучащим именем Чжаргх. Ростом он был едва по грудь высокому хуторянину, но шириной груди и плеч уступал ему совсем немного. На встречу он вышел из сарая в сопровождении пары орков поменьше, закутанных в отличии от него в травяные плащи и скрывающих лица широкополых шляп из тростника. Они мгновенно, тихо ступая кривоватыми ступнями, обтекли пришедших людей со спины, и замерли в неподвижности, держа в руках свои копья. Джар, как про себя прозвал десятника отец Ируки, внимательно выслушал Старосту, морща лоб и поглаживая топор, засунутый за неплохой кожаный пояс, явно работы мастеров Аллейн. Обычный плотницкий топор, что сейчас лежал прикопанный у очага в золе в доме Ируки. Подняв голову, десятник шагнул ближе к новому Старосте хутора и, глядя ему прямо в глаза, проскрипел.
        - Тии, хоон, - он ткнул в Старосту когтистым пальцем, - хак хоон. Чарга, - вновь ткнул в стоящее высоко в небе солнце, - тии, тууут, - показал на землю под ногами.
        Пожав плечами на недоуменный взгляд нового Старосты, старый перевел.
        - Ты как я. Теперь Староста. Утром приходишь и говоришь, что будете делать в течение дня. Он слушает, запоминает. И вы всегда будете под присмотром. Не стоит проверять, так ли это. У меня дома лежит пара таких неверящих, палками они бьют очень умело. Медленно и не торопясь говори ему, что ты хочешь сказать. Он все понимает, говорит плохо. Зубы у них мешают им говорить, как мы. Но ты его поймешь. Вы их кормите. Каждый день приносишь им продукты. Не надо стараться дрянь им давать. Нюх у них не хуже собачьего. У меня такую умную, Затина, ты ее знаешь, заставили порченую крупу съесть. Еле отпоили ее настоем. Вот как-то так. Остальное ты сам разберешь. Мне домой пора. Я к вам пока шел, думал упаду и не встану. Это им, - он кивнул на все также неподвижных орков, - все равно. Бегут и бегут. Пусть тебе помогут светлые Боги. Покосившись на орков, добавил.
        - Нам всем помогут.
        Проводив глазами уходящего от них к толпе уже собравшихся орков Старосту, человек и орк посмотрели друг на друга и, кивнув, разошлись в разные стороны, заниматься своими делами.
        И сейчас каждое утро, Староста приходил к сараю с большой корзиной и всегда заставал сидящего не пороге Джара. Осмотрев и обнюхав принесенное, Джар выслушивал человека, дотошно уточняя, больше пользуясь жестами, чем словами, предстоящий день и, кивнув, отпускал. Теперь все знали, что где-то рядом с ними, очень тихо, ничем себя не выдавая, находятся орки. Наблюдая и не вмешиваясь.
        У сарая с утра недолго горел небольшой костер, для готовки, после чего орков было мало видно и слышно. Они вообще оживали ближе к вечеру, начиная парами и тройками шнырять по хутору. Всюду заглядывая и суя нос, но ничего не трогая.
        Но человек привыкает ко всему, и через короткое время труд, тяжелый повседневный труд земледельца, смыв новизну произошедшего, заслонил повседневными проблемами такое необычное событие. Только орки продолжали все также неутомимо заниматься своим делом.
        Перестав обращать на орков внимание, люди стали возвращаться в повседневность, со своими нечастыми и скромными радостями. Одной из них были песни. И как-то вечером, забывшись, Дара, вытащив во двор на просушку от постоянной сырости одежду своей немалой семьи, с дочерьми развешивала ее на ограде. Поглядывая на небо, что багровело облаками намекая на завтрашний ветер, тихо запела. Ее дочери-близняшки, радостно покосившись на нее, дружно подхватили. Сидевшие в ожидании ужина на лавке у входа в дом отец с братьями переглянулись. Довольно улыбнулись. Занятая помешиванием похлебки в котле в очаге Ирука тоже замерла, прислушиваясь. Женские голоса слаженно выводили знакомый мотив.
        Ирука толкнула сидевшего рядом с ней младшего брата и, сунув, ему деревянную мешалку, выскочила во двор. Ее семья увлеченно и дружно пела, славя дом, поле, небо, Светлых богов за их дар жизни и все-все то, что так дорого каждому человеку. Ирука тоже заслушалась не спуская глаз с сейчас такого красивого лица матери. Но ее невидимо потянуло и дернуло изнутри уже знакомое чувство. Она медленно повернула голову и увидела торчащие над оградой головы. Остроухие головы, головы орков. Сейчас все из дозорного десятка кто был на хуторе неподвижно стояли за оградой и напряженно слушали, поблескивая глазами и шевеля ушами. Ирука увидела того самого орка, что подарил ей то замечательное ожерелье, что сейчас было зарыто на сеновале. Встретившись с ней глазами, он дернул ухом и медленно кивнул ей. После чего вновь повернул голову в сторону поющих людей и замер, задумчиво покусывая себя за губу и усиленно пытаясь что-то уловить, мучительно морща лоб и судорожно дергая щекой.
        У орков за спинами выросло еще несколько темных силуэтов в широкополых шляпах. Растолкав впереди стоящих, они на мгновение замерли, потом как по команде, сняли шляпы. Стоявший впереди всех рослый орк, помотав косичками, хрипло и протяжно закричал, оборвав песню. Люди вскочили на ноги и только сейчас, увидев темную стену орков у ограды, дружно подались к дому. От бегства внутрь него их удерживало только узость дверного проема.
        Орк с косичками продолжая что-то кричать, тыкая в людей рукою с зажатым в нем копьем. Его поддержали негромким рыком пришедшие с ним, остальные молча слушали. Закончив свою речь, высоким воем, орк-самка запрыгнула на ограду и улетела кувырком на землю от удара древком копья по ногам от знакомого Ируке орка. В следующий момент в толпе орков началась сумятица. Кто-то лез через ограду, рыча и воя, кто-то уже, перепрыгнув через нее, сбивали и толкали лезущих. При этом они выли, рычали и дрались, не применяя пока оружие. За спиной у Ируки придушено заскулили мать с сестрами и её за шиворот потащили в дом. Больше она ничего не увидела, и что происходило дальше, ей рассказали братья, оставшиеся защищать вход в дом.
        В ходе короткой потасовки орки разделились по обе стороны ограды на три группы. Большая спокойно и заинтересовано наблюдала за происходящим. Трое пришедших позже вместе с рослой самкой громко ругались на четырех орков, стоящих во дворе, закрывая собой дорогу к дому. Те в ответ молча трясли головам и недвусмысленно потряхивали копьями в лапах.
        Поорав друг на друга, через ограду во двор перелез один орк и закатил долгую речь, тыкая в людей, небо, землю, стуча себя в грудь и размахивая оружием. Выслушав его, старший из уже стоящих во дворе что-то коротко рыкнул и под дружный вой всех орков стал скидывать с себя одежду. Его противник повторил за ним раздевание и по двору в полном молчании всех зрителей, и людей и орков, закружилась пара бойцов осторожно приглядывающихся друг к другу. Оба невысокие и широкие в плечах, немного отличающиеся по цвету кожи. Одетые только в набедренные повязки, босые и сутулые, крепко сжимая широкими, когтистыми лапами свои копья, они легко кружились по двору, короткими тычками прощупывая своего противника. Легко отскакивая и уклоняясь, сбивая атаки врага встречным движением копья. Они больше прыгали, чем сражались, не обращая внимание на то, что самка, все это начавшая, выла и ругалась, глядя на них. Они негромко переговаривались и дружно отскочили друг от друга, услышав крик, раздавшийся за оградой. Сквозь расступившуюся толпу прошел быстрым шагом старший орк оставленной в поселке заставы в сопровождении пары
своих воинов. Легко перепрыгнув через ограду, он разразился долгой тирадой, сопровождая ее энергичными жестами. Слушая его, орки вдруг дружно рухнули на колени, злобная самка что-то попыталась сказать и рухнула от удара древка копья. В ходе короткой перепалки часть орков, разоружив и связав, погнали к их сараю. Во дворе остался старший дозора и четверо орков, в том числе один из поединщиков. Еще немного на них порычав, старший дозора подошел к отцу Ируки и проскрипел.
        - Эти, шдеесь. Шшить. Да.
        После чего, развернувшись, убежал к своим воинам. Растерянно посмотрев на своих домочадцев, отец Ируки пожал плечами и шагнул к оставшимся оркам. Подойдя ближе, недоуменно развел рукам.
        - Как же мне с вами говорить?
        Надевающий свой плащ поединщик поднял голову от завязок и, блеснув острыми зубами, неожиданно ответил.
        - Кховорит, - поводив медленно перед лицом руками, добавил, - тхак.
        Рядом с ним стояли еще трое орков. Когда-то высокий для орков, а сейчас горбатый и сутулый так, что огромные кисти рук доставали почти до земли, старый орк со слезящимися глазами. Широкая и горбатая самка, судя по косичкам на голове, одетая в широкий плащ из тростинка. И судя по всему подросток, достаточно высокий и худой, что было видно даже через широкий плащ. Все четверо с копьями с каменными наконечниками, твердо стоящие мозолистыми, широкими ступнями на утоптанной земле двора.
        - Шшить, - орк постучал себя по груди и обвел своих товарищей рукой, - Туут.
        Подошедшая к мужу Дара прижалась к его плечу спросила.
        - Что, они будут жить здесь?
        - Похоже, что так. Они нас защитили. Если я все правильно понял. Надо бы их накормить.
        Он показал на дверь дома и неуверенно произнес.
        - Входите, гости.
        Внимательно слушавший орк помотал головой и проскрипел.
        - Бходиит, - помотал отрицающе головой и показал на навес для сена, - шшить.
        - Хорошо, пойдем.
        Устроив неожиданных гостей, Староста сел на грубую табуретку у очага и надолго замолчал. Орки быстро съели все, что им принесли и исчезли в тени навеса. Утром Старосту сопровождала пара орков с его двора. Старик и самка остались у дома. Вернувшись после полного дня работы на поле, он застал дома перепуганную жену с младшими детьми. Увидев мужа, она метнулась к нему и горячо зашептала.
        - Я с тобой в поле пойду. И детей возьмем. Не могу я здесь быть. Эта тварь из-под сена с меня глаз не спускает. И старик целый день в тени у сарая просидел, только ушами шевелил.
        Посмотрев вслед прошедшим под навес оркам, Староста вздохнул и, погладив жену по волосам, поправил ей платок и, глядя в глаза, тихо произнес.
        - Дара, никуда ты не пойдешь. Сыро там, поморим детей. Тут ветерок обдувает, сносит всякую дрянь с болота летящую. Все ты и сама знаешь. Всем нам тяжело, ты у меня сильная. Самая лучшая.
        Дара ткнулась ему в грудь головой и, прижавшись, замолчала и, помедлив, оторвавшись от него, уже твердо посмотрела ему в глаза. Кивнув, пошла в дом, опустив плечи. Смотревший ей вслед и, морщась как от боли, Староста, опустив глаза, увидел стоявшую рядом и с интересом смотревшую на него Ируку.
        - Ты как, дочка!
        - Все хорошо. Я могу им отнести еду.
        Присевший перед ней отец, положив ей руку на плечо, спросил.
        - Ты их, и правда, не боишься?
        Ирука радостно закивала в ответ головой. Поймав ее за подбородок, отец помолчал и согласно и благодарно кивнул.
        Еще через короткое время она несла корзинку, что ей снарядила ее мать, старательно прячущая заплаканные глаза. Подойдя к навесу, она услышала какие-то звуки. Осторожно подойдя ближе, заглянула в проем. В полумраке орки сидели полукругом на полу, внимательно слушали негромко говорившего старого орка. Сидя в тени, он медленно проговаривал слова человеческого языка, часто неправильно и невнятно. Но Ирука услышала обрывки разговоров ее матери, споры и мелкие ссоры ее старших сестер, считалку, что напевает ее младший братишка, когда у него есть время для игр.
        Немного еще послушав, она неожиданно даже для себя шагнула в проем и, перехватив оттянувшую ей руки корзинку, произнесла.
        - Корова, правильно говорить корова.
        В ее сторону обернулись четыре удивленных лица с острыми ушам. Старший из орков, приподняв руку, поманил девочку и, подвинувшись, похлопал рядом с ним по рассыпанному сену.
        - Туут.
        Ирука, подойдя, осторожно села рядом и поставила корзинку.
        Ей, подвинувшись, уступил еще немного места худой подросток-орк, с интересом покосившийся на нее. Сидевшая с другой стороны самка, побрякивая костяными браслетами, наклонила голову по-птичьи, разглядывая ее.
        Сидевший напротив, скрестив ноги, старый орк, повесив до пола широкие, мозолистые лапы, смотрел на нее когда-то темными, а сейчас поблекшими глазами. Его лицо пересекали глубокие морщины, длинные острые уши с поникшими кончиками, были покрыты седым волосом. На лице были видны несколько давно заживших шрамов, во рту не хватало нескольких зубов. Почти белые волосы завязаны в два пучка и свисали по обе стороны вытянутого лица. Сейчас он внимательно и с интересом вглядывался в ее лицо. Наклонившись немного вперед, он, пожевав губами, старательно проговорил.
        - Гроваа, - и ободряюще кивнул девочке.
        Посмотрев на настороженно смотрящих на нее орков, Ирука медленно и внятно повторила.
        - Корова, - и показала рожки, добавив, - муу.
        Орки дружно, негромко фыркнули, оживленно переговариваясь знаками. После чего второй орк, что уже казалось сто лет назад подаривший ей бусы, похлопал себя по груди, глухо брякнув костяными бусами, негромко произнес.
        - Чага.
        Ирука протянув руку, дотянулась до него и, постучав по руке, перевела.
        - Орк.
        Покивав ей в ответ, старик-орк повторил несколько раз это слово и, приняв из рук самки принесенный им хлеб и отломив кусок, в полной тишине протянул его Ируке.
        Отправленные на поиск младшей сестры старшие сестры-двойняшки, заглянув под навес, застыли с открытыми ртами от увиденного. Ирука сидела в компании жующих орков и что-то им рассказывала, помогая себе руками. Серьезно слушающие ее орки, не переставая жевать, кивали, что-то уточняя знакам и редкими словами, иногда по нескольку раз повторяя за нею слова незнакомого им языка. Наконец сообразив, что они увидели, обе сестры в основном занятые мечтами о женихах из Большого и обычно не очень интересовавшиеся окружающим, обе синхронно пискнули и бросились бежать в дом. Вечером Староста, уведя Ируку в сторону от горящим от любопытства домашних, расспросил ее о произошедшем. Услышав, что она учит их говорить, покивал головой и погладил ее по волосам. После чего все домочадцы получили необычно строгое от обычно мягкого отца и мужа указание не мешать Ируке в ее общении с гостями. Через пару дней любопытство угасло, и все с радостью передали все контакты с орками младшей сестре.
        Пользу от этого Староста почувствовал очень быстро, когда его постоялец, достаточно внятно смог объяснить, что Вождь распорядился помогать им в работах, и также быстро довел до Старшего заставы, что и как будет делать поселок. Поселок получил от заставы ежедневных помощников, молчаливых и старательных. Орки, почти не останавливаясь на отдых, трудились на полях и вырубках, с благодарностью получали оговоренную плату продуктами и исчезали в своем сарае.
        Жившие у него на дворе орки работали на его поле и у его дома.
        Зайдя в очередной раз под навес, Ирука застала там самку орков, посмотрев на нее, она встряхнула плечами и ее горб, разделившись под плащом на две части, упал на пол и, сверкнув на нее глазами, превратился в две мохнатые зверушки, что, присев на задние лапки, уставились на нее. Немного выше колена стоящей рядом самки, они, плавно и тихо двинувшись, прижались к ее ногам, охватив их тонкими и гибкими лапками с крохотными коготками. В ее сторону по обе стороны голов поднялись и развернулись мохнатые и заостренные уши. Огромные глаза темно-карего цвета в обрамлении длинных ресниц с интересом и опаской ее разглядывали. На мохнатых и подвижных мордочках быстро сменялись очень понятные гримасы сначала страха, потом удивления и острого интереса. Один из зверьков, вытянув черные губы трубочкой что-то прочирикал и, испугавшись своей храбрости, еще плотнее прижался к своей защитнице.
        Присев к ним ниже, она что-то тихо произнесла и, показав на Ируку пальцем, ободряюще оскалилась. Повернув к ней лицо, проскрипела.
        - Не боятся, они видеть. Тии видеть.
        И поманила ее рукой.
        Глава 16
        БООРГУЗ ТАЙН. УШ
        Запах крови и запах смерти они оба почувствовали еще раньше, чем коридоры ведущие в ту сторону опустели.
        Потому к воротам Разделки они подошли по звеневшему от тишины коридору. Невысокий проход в нее был украшен светящимися рисунками смерти, в виде расколотых черепов. Еще одна страшная легенда Бооргуза, место последней службы каждого орка из низших каст. Все они в конце концов попадали сюда. Кто-то раньше, кто-то позже. Режим строжайшей экономии, жуткий дефицит всего заставили жителей подземелий использовать все возможные ресурсы. В том числе и самих орков. Умерших несли сюда и отсюда поступало сырье в мастерские и дополнительная прибавки в рацион на Кухню. Все шло в ход. Кожа на одежду, намордники, ремни и веревки, мешки, а самое главное - шары Светляков. Кости тоже уходили в работу целиком, предварительно очищенные в рыбных прудах семьи Лау добела.
        Подойдя к воротам, уже не чувствовавший ног от усталости, Уш постучал в них посохом светляка. Почти сразу ворота открылись, и из темноты высунулась здоровенная морда крупного орка, одетого в кожаный фартук, заляпанный запекшейся кровью до состояния коры дерева. От него и из коридоров Разделки пахнуло смертью, так что оба щенка чуть не выронили свою ношу.
        Поводив завязанной мордой, орк кивнул вопросительно щенкам. Уш пожал плечами и кивнул за спину, вышедший орк обошел их по кругу, присев, понюхал светляка, потыкал в него пальцами и, встав, протянул лапу. Уш приподнял бирку тени и показал ее, склонившийся орк внимательно ее разглядел и, кивнув головой, нырнул в ворота.
        Очень скоро выскочившие орки, все как один в заляпанных фартуках, забрали у щенков их груз, отвязав его и утащив за собой. Вышедший к ним первый орк сунул им бирку с уха светляка, перед этим что-то черкнув на ней костяным лезвием.
        Вымотавшиеся щенки, едва волоча ноги, поплелись в сторону своей Норы. Уш тащил на себе шест и все вещи светляка, ослабевший Хр еле шел за ним, качаясь и прихрамывая. Уш про себя молился Владыке, только бы не встретить Стража Старшей семьи, ведь он мог решить, что они не пройдут осмотр, и тогда уже их отнесут на Разделку. Проскользнув каким-то чудом, по боковым отноркам, он с трудом провел Хр к норе их сотни. По дороге он в темной нише скормил Хр все грибы, что им сунули на Малой Мешалке, как тот не упирался и не отказывался. Наконец, сняв намордники, они ввалились в свою Нору.
        Сотник, изгрызший уже свою палку в ожидании отставших, на радости от их возвращения затеялся их показательно запороть, но, увидев бирку от Тени, поперхнулся и сел слушать, выслушав их приключения и покосившись на Нору, полную светящихся глаз неспящих щенков, устало махнул лапой, отсылая Хр спать и повернувшись к Ушу проговорил.
        - Шест завтра без вас на Мешалку отнесут, а вот бирку и вещи светляка сейчас тащи.
        Уш, вздохнув, повернулся к выходу и, закинув за спину вещи и шар поплелся в галерею.
        Выйдя, он замер, оглядываясь. Тихий свист, он повернулся в его сторону, в тени у стены стоял молодой воин из Младшей семьи, движением головы позвавший его.
        Подойдя, Уш склонил голову.
        - Куда, - голос Стража не нес ни капли эмоций или вопросительности.
        Молодой воин, без меча, семья бедная - посох простое дерево, сбруя поношенная. Но жилистый и крепкий, посох потерт, видно, что с ним много занимались. Руки цепко держат его. Лицо не такое вытянутое, как у Старших семей, глаза с хорошо заметными зрачками.
        Все это Уш отметил мельком, мазнув по нему взглядом.
        - Мастерская Светляков, вещи ушедшего к владыке воина, приказ Тени, - он поднял на ладони бирку от Тени.
        Воин скользнул взглядом по ней, не шевельнув мускулом лица, спросил, в этот раз добавив вопросительную ноту.
        - Воин, Светляк?
        - Последняя воля, ушел стоя, с оружием. Тень разрешила.
        Стражник слегка кивнул и, отвернувшись, дернул пальцами держащими посох, отпуская Уша. Еще раз поклонившись, он потрусил к мастерским светляков.
        В Бооргузе жизнь шла своим чередом. Сейчас уже Уш сторонился от деловито бегущих сотен орков разного возраста, вжимаясь в ниши проходов в компании таких же одиночек. Как и все остальные орки, он также безропотно показывал свою бирку встречавшимся Стражам.
        Потратив больше часа, он наконец добрался до мастерской светляков.
        Это был целый квартал ходов и переходов, полностью занятый работами по организации хотя бы тусклого света во всем Бооргузе.
        В нем скрывались питомники светляков, плантации корма, а также сами мастерские по изготовлению шаров. По рассказам, что бродили по Бооргузу, там же хранилась полная схема всех проходов Бооргуза с точками света на нем. Владельцами Мастерских была одна из Младших семей, бедная и не имевшая веса на Совете, но ее работу ценили и их заказы выполняли без споров и пререканий, что Совету было и не свойственно.
        Свет был нужен всем.
        И вот сейчас к воротам Мастерских приковылял уставший и загруженный имуществом светляка Уш. Постучав в ворота, расписанные клановым узором, он замер в ожидании. Ворота все не открывали и он, приткнувшись сбоку от них, даже задремал. Проснулся он от пинка по ребрам и, испуганно вскочив, протер глаза. Перед ним стояла пара Стражей Светляков и с ними Думающий Мастерской.
        - Что тебе нужно, щенок?
        - Я принес вещи вашего воина, - он протянул Думающему бирку из уха, оставшуюся от Светляка, и толкнул ногой лежащие грудой на полу пещеры вещи.
        Думающий, поднеся к самому носу бирку, внимательно ее обнюхал и осмотрел. Свистнув, он ткнул в вещи прибежавшим светлякам, перед этим уточнив.
        - Ты видел, как он умер?
        - Да, ушел воином, Тень видела.
        Думающий покрутил недоверчиво головой, и еще раз осмотрев бирку, уточнил.
        - Воином?
        - Да, - все, что всем сердцем желал Уш, это было желание упасть на пол своей Норы и заснуть. Но он собрался с силами и рассказал все, что произошло.
        - Что здесь твое?
        - Нож, - Думающий нахмурился, остальные орки, заворчав, окружили щенка.
        - Нож, это слишком дорого, возьми что-нибудь еще.
        - Нет, нож, - я тоже хочу уйти воином, - Думающий уважительно кивнул.
        - Хорошее слово, нож твой. Что еще ты хочешь от клана?
        - Ничего, Думающий. Мне еще долго идти обратно, и скоро еще один день. А я с напарником потеряли вечернюю еду, - орки сочувственно зацокали языками.
        Думающий почесал свою голову и произнес.
        - Ты ему помог, он был наш, от него сталась вещи ценой в два рациона. Я хочу отдать тебе полрациона, - он махнул лапой на заворчавших орков, - заткните свои пасти. Он помог в последней воле нашему брату по работе. Я бы и больше отдал, знай, что в последний час со мной будет кто-нибудь такой, как он. Я сказал.
        Орки, замолчав, подхватили вещи светляка и нырнули в ворота Мастерской. Еще через пару минут один из них вынес небольшой мешок и передал его Думающему. Покопавшись в нем, он вынул рацион взрослого орка. Уш, забыв об усталости, не отрывал от его рук своих глаз. Покрутив его в руках, думающий сунул его обратно и достал другой, поменьше. Понюхав его, разломил и протянул половину Ушу.
        - Твое. Съешь сейчас, а то не донесешь.
        Цапнув полученную еду, Уш жадно запихнул ее в рот и зачавкал, стоящие рядом орки дружно ухмыльнулись.
        - Щенок всегда голоден. А ты еще и крупный, - Думающий не глядя протянул руку за спину и взял у помощника кожаную флягу, - запей. Он станет больше. Это рацион светляка, он уж точно лучше, чем ваша бурда.
        Благодарно кивнув, Уш присосался к фляге. Горьковатый настой с привкусом грибов, напившись, он с сожалением протянул флягу обратно.
        - Иди обратно щенок, постарайся не попасть на глаза Старшим. Я запомнил твой номер и запах.
        Кивнув, Уш припустил в сторону своей Норы, за спиной заскрипели, закрываясь ворота Мастерской.
        Глава 17
        БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ХОДОК
        Каждодневная беготня из лагеря в лагерь. Море проблем и вопросов просто топили меня в своем многообразии, и я почти перестал замечать, что происходит вокруг. И буквально на третий день после операции Углука меня на бегу позвали. Молча. Встав на месте, я повернул голову и посмотрел на навес, под которым положили Углука. Фыркнув, зашел за плетенную стену и наткнулся на взгляд Углука. Он полусидел, опираясь на стену, и устало смотрел на меня. Подойдя к нему, сел на скамью рядом с его столом.
        - Как ты?
        - Я стал короче.
        Мы посидели молча. Рядом со мной, на той же скамье сидела и шаманка. Она-то меня и позвала.
        - Что дальше, Вождь? - Углук провел рукой по лежащему рядом клинку в ножнах.
        - У тебя дальше выздоровление и много забот о своем роде, - я остановил его вопрос, подняв руку, - ногу я тебе сделаю, заживет то, что осталось и по мерке сделаю. Бегать ты не сможешь, но ходить обязательно. Ешь, спи, выздоравливай, буду заходить.
        Я протянул ему руку, и мы, пожав их, кивнули друг другу.
        - Мне пора.
        За мной вышла и шаманка. Мы молча отошли подальше, и как-то само получилось, что оказались возле столов кухни, мгновенно опустевших. Так же молча сели и еще немного помолчали.
        - Зачем я тебе?
        - Зачем… - я потянулся и, откинувшись на стол, посмотрел в небо, - хочу поручить тебе вызов Темного.
        Шаманка подпрыгнула и, вскочив, стала передо мной.
        - Ты сам себя хоть слышишь? Позвать Темного из небытия. Чем, зачем, для чего?
        - Зачем? Попросим его нам помочь, - я теперь старательно разглядывал свои когти.
        - Ты хоть понимаешь, что ты просишь?
        - А ты? - я перевел глаза на нее и помолчал, - ты хоть знаешь, как это делать? Или ты только зубы лечить можешь?
        Зашипев, шаманка приблизилась ко мне и подняла к лицу когтистые лапы, я сверкнул на нее глазами и мерзопакостно оскалился. Она, помедлив, схватила себя за волосы и, что-то бормоча, закружилась на месте. Понаблюдав за ней еще немного, окликнул ее.
        - Ты закончила? Если да, то сядь.
        Остановившись, она молча села рядом.
        - Слушай внимательно и отвечай. Ты знаешь ритуал?
        - Да.
        - Знаешь, что для него нужно?
        - Да, жертву, живую.
        - Хорошо. Ты уверена, что сможешь призвать именно его, а не мелкого демона из развоплощенных, как в логове уруков?
        - Да, - она поежилась, - даже не могла подумать, что ты меня так остановишь. Должен был бежать и вопить.
        - Извини, - я мерзко хмыкнул, - не знал. Значит, сможешь.
        - Этого не делали сотни лет. Ты думаешь, что мы позовем, и он придет? А если не придет?
        - А ты постарайся. Награда может быть не малой.
        - Или такой большой, что от нас ничего не останется.
        - Тогда все проблемы и закончатся.
        - Я не могу, я просто боюсь.
        - Тогда я сам тебя в жертву принесу, - я покосился на замолчавшую шаманку и продолжил, - на твой зов и твою кровь кто-нибудь и придет, такой-то подарок. Жрица Темного. Хватит паниковать, делай свое дело. Получится - хорошо, не получится - призовешь кого-нибудь еще. Они, - я кивнул в сторону держащихся подальше орков, - всему рады будут. Они верить должны. Верить. По-настоящему. Для того с тобою и вожусь.
        Она молчала так долго, что я уже стал прикидывать каким образом ее тащить обратно в нору. Потом она заговорила.
        - Я сделаю то что ты сказал. И с радостью посмотрю как тебя порвут на части те кто услышит наш зов.
        - Угу, оба порадуемся. Позовешь, кого надо, и все получится. Трех хватит для призыва? - она кивнула, - сейчас пойдешь и скажешь всем, что мы сделаем. И проведи инициацию воинов. Знаешь как?
        - Да. Зачем ты меня спрашиваешь, если ты все про меня знаешь? Как подумаю, вспомню, - она передернулась изможденным лицом, - что ты всю мою жизнь видел, жить не хочу. Знай, Ходок, самым радостным днем для меня будет тот, когда ты умрешь.
        - Ну, ты у меня в очереди на покойники не первая, радуйся. Но взаимно. Я тебя тоже терпеть не могу. Иди, иди. Amigelle travillu. Tuuna.
        Всхлипнув, она с ужасом посмотрела на меня и почти бегом бросилась к колодцу. А я сел поудобнее в ожидании.
        Глава 18
        ОСТРОВ СУЙТЫ
        По окончанию лова зеленушки ее увеличившийся род был занят от заката и до рассвета и, немного отдохнув, начинал работать в тени. Рыбы было выловлено много, Болото щедро одарила своих детей, и сейчас было необходимо уберечь полученное. Рыбу потрошили и вялили на солнце. Заботу о рыбах в садках тоже никто не отменял. Полученный топор облегчил множество работ, и на него только не молились. Хотя возможно и молились. Но и занятия щенков с оружием не прекратились. И щенки Суйта, и пришлые все свободное время, отнятое у сна, посвящали оружию. Взрослые орки недоуменно пожимали плечами, удивляясь такой одержимости, и продолжали работать. Они были освобождены от таких занятий и вполне этим довольны. У них была еда, они были под защитой Рода, а остальное не важно. Большая часть орков, почти никогда не думает дальше и шире таких простых потребностей для жизни, отдавая эту заботу Старшим.
        Вот и сейчас, распределив работы, все были заняты, когда Суйта вдруг подняла голову и, мгновение прислушиваясь, подняла руку, привлекая внимание. Новички удивленно подняли уши, а щенки Суйта, мгновенно разобрав оружие всегда находившееся под рукой, разбежались по своим местам на Острове.
        Подошедшая большая лодка остановилась в паре шагов от берега, и гребцы опустили весла. Сидевшая впереди самка протянула руки в формальном жесте приветствия и молча ждала. Помедлив, Суйта повторила его и отступила на шаг. Из приставшей лодки выбрались гребцы и стали разминать уставшие от долгого сидения ноги.
        - Я рад видеть тебя, Суйта, это Виита, Глава рода Риу. Примешь ли ты нас?
        - Я рада видеть вас, вы гости.
        Еще через час после всех обычных протокольных действий, включающих общую Еду, Старшие по молчаливому согласию прогулялись к дальней оконечности Острова. Посидев молча на поваленном дереве, гости наконец решились.
        - Суйта, мы с поручением. Мы знаем, что ты можешь многое. Ходок - не нужен. Мы самим хотим жить. Убей его. Скажи, что ты хочешь в награду.
        - Мы - это кто?
        - Мой Род, Род Риу.
        - И все?
        - Есть еще те, кто не хочет слушать Диких. Мы победили людей. Без нас и наших лодок Дикие так и сидели бы в своих ущельях. А добычи мы получили, как и все остальные - крохи, что нам выделил Ходок. Не нам он отдал Драконы. Не нам он отдал лагеря и Пристань. Что они все без нас и наших весел?!? Нам не нужны их горы. Мы не хотим отдавать руки и глаза в его походы к Малому Хребту. Сколько кроме Чады и одноглазого скары Урты стали Старшими в войске? Мы видим, какие богатства он Драконами возит за Ворота. Зачем нам это? С Драконами мы могли бы уйти за Перекаты. В Соленое Болото. Никто бы нас там не нашел. А мы ждем, когда придут еще Драконы, придут Егеря, не Серые или Охотники, Егеря. Он нас всех погубит.
        - Райва, ты всегда была очень много говорящей. Именно из-за этого тебя и выбрали Главой Рода. Кто еще знает, что вы здесь?
        - Только гребцы. По одному от меня и Риу.
        - Виита, ты тоже так думаешь?
        Сидевшая в стороне самка молча кивнула.
        - Что будет мне наградой?
        - Дракон, любой на твой выбор.
        - Щедро. И как мы это сделаем?
        - Ты сделаешь.
        - Очень щедро. Я все сделаю - мне один Дракон.
        - Иначе я могу рассказать многое о тебе. Ты этого хочешь?
        - Я услышала. Буду думать.
        - Мы подождем. Здесь.
        Суйта пожала плечами и пошла к лагерю.
        До утра приехавшие работали с орками Суйта, и после дневного сна их уже не было. На вопросительные глаза Суйта пожала плечами и показала жест «домой».
        Пока щенки чутко спали, она стояла в своей лодке в маленькой заводи, что примыкала к широкой протоке и, не отрываясь, смотрела вслед медленно плывущей лодке гостей.
        С трудом сдержавшись и не вздрогнув, проводила взглядом длинную и широкую тень, почти беззвучно проскользившую мимо нее по протоке.
        Парой взмахов однолопастного хвоста догнав лодку и на мгновение показав из воды широкую, закованную в костяную броню голову и спину, житель болота одним движением расколола лодку пополам, утащив ее большую часть под воду. Вода в том месте забурлила, мимо Суйты пронеслись еще две тени, подняв волну и раскачав лодку.
        Долетев до места, дружно смахнули с поверхности оставщуюся часть лодки и протока буквально вскипелаот могучих движений трех тел под водой яростно делящих свою добычу.
        Глава 19
        ПОСЕЛОК ДАЛЬНИЙ ХУТОР. ИРУКА. ЗОВ
        С этого дня жизнь Ируки разделилась на две части, приходя домой, она занималась домашними делами, мысленно находясь в сенном навесе.
        В тот раз, с трудом преодолев изумление от увиденного, она замерла, боясь спугнуть эти маленькие существа. А они в свою очередь, тоже на спешили к ней, предпочитая разглядывать ее с расстояния. Собравшиеся на вечернюю трапезу орки вели себя как обычно, тихо переговариваясь о произошедшем за день, она так же привычно включилась в ежевечернюю беседу, чувствуя гордость от такого уважительного отношения. Зверьки так и не отошли от самки и, сидя рядом с ней, только шевелили мохнатыми ушками, прислушиваясь к словам.
        Набравшись смелости, Ирука спросила, уже привычно свернув пальцы в жесте уважительного вопроса в сторону старого орка по имени Уттан.
        - КТО?
        Удивленно дернув ухом, тот ответил незнакомым знаком и разглядев ее удивление, ненадолго задумался. Остальные орки, прекратив жевать, молча ждали. Еще немного подумав, он, пожав плечами, обратился к остальным. Безмолвная перепалка, в которой приняли участие все орки, затянулась минут на пять и закончилась короткой фразой воина.
        - Я, схазат. Тиии, - он, ткнул в девочку когтем, - кхак Дарра. Только, - он показал знак мало и добавил, - они, - коготь ткнул в сторону зверьков, - кхак Унаа. Урука уже знала, что это имя самки этой семьи.
        Урука помолчала, обдумывая и кивнув, уточнила.
        - Дара моя мама. Унаа - мама, - и она показала на зверьков.
        Орки, дружно оскалившись, закивали. А подросток по имени Та, сморщив нос, повторил за ней.
        - Унаа - мама.
        И зафыркал, затыкая себе рот, остальные недоуменно покосились на него и дружно принялись фыркать. Даже Уттан, дернув ухом, растянул свой рот в оскале, показав, что зубов у него большая нехватка, и затрясся в беззвучном смехе. Отсмеявшись, они все дружно насели на нее, выясняя вопрос взаимоотношений внутри семей людей. Выяснив, что все жившие с Урукой являются родственниками, тихо и дружно засвистели, выражая свое отношение.
        - Дара - мама, - Уттан показал знак большого уважения, и за ним его повторили остальные. После чего все орки как-то дружно задумались, о чем-то усиленно размышляя. Урука, чутко уловив их настроение, больше не спрашивала, заслужив очередной испытывающий взгляд из-под седых бровей от Уттана. За время их общения он был уже не первым.
        А утром вышедшую как обычно раньше всех Дару ждали все орки семьи Уттана. Увидев их, она было попятилась, но старик тихо скрипнул.
        - Не бояттча, - и, шагнув ближе, протянул ей костяное ожерелье, наподобие тех, что носили все самки заставы, только более вычурное и красивое. После чего, поклонившись, орки дружно разбежались по своим делам. Ошеломленная Дара, постояв у дверей, нырнула в сонное тепло дома, постояла мгновение, тиская ожерелье и тряхнув головой, направилась на девичью сторону дома. Вытащив из дома упирающуюся спросонья Ируку, она ткнула ей под нос ожерелье и спросила.
        - Уром орки подстерегли, вот это дали.
        Ирука, сонно моргая, посмотрела на подарок, взяв его из рук матери покрутила и вернула его со словами.
        - Красивое.
        И совсем было направилась в дом. Но не удовлетворенная ответом мать ее поймала и снова развернула к себе лицом.
        - Почему, зачем??
        Досадливо поморщившись, Ирука на мгновение задумалась и спросила.
        - Вот так делал, когда отдавал??
        Она быстро скрутила пальцами пару замысловатых фигур и, получив неуверенный ответ, добавила.
        - Точно подарок, со всем уважением, ну и там пожеланием, чтобы все у нас хорошо было. Носи мама. Красивое ведь.
        Припрятав подарок, Дара до вечера была сама не своя и при первой же возможности, поймав пришедшего с поля мужа, утащила его за дом. Сбивчиво рассказав и продемонстрировав подарок, замерла с опаской глядя в хмурое лицо мужа, что задумчиво крутил в руках злосчастное ожерелье. Ничего не сказав, вечером он отловил Ируку и долго ее расспрашивал. И только ночью, гладя по волосам прильнувшую к нему жену, тихо сказал.
        - Ирука говорит, что это тебе такой знак отличия от орков, по-соседски. За то, что ты у меня такая мать хорошая. За детей. Только ты его не носи пока. Вещь-то, конечно, мастера делали. Но кто его знает из чьих костей сделано, - выслушав жаркий щепот встревоженной Дары, по-доброму улыбнулся и, прижимая к своей груди, прошептал в ухо, - не надо пока в очаг его. Пусть будет, вещь и правда красивая. Спи, поздно уже.
        Море работы, навалившееся на поселок, не оставляло свободного времени никому. Целыми днями все, кто хоть как-то мог работать, гнули спины на полях и делянках. Ирука почти не виделась с орками, быстро передавая им еду и перекинувшись парой слов, бежала помогать взрослым. Повседневный тяжелый труд вытеснил всякое любопытство вязкой, обволакивающей усталостью вечной гонки труда и времени.
        А орки как с цепи сорвались, они или исступленно работали, или также яростно занимались с оружием. Часто они дружно срывались по только им понятным сигналам и уносились прочь из поселка по каким-то своим делам, не появляясь день, два. Постепенно все привыкли и перестали замечать это, слишком занятые повседневными делами
        Поэтому в очередной раз возвращаясь с поля со своей семьей, они даже не повернули головы на неожиданный шум, раздавшийся с соседнего двора. А он там все усиливался и усиливался. Чужой двор он и есть чужой, раз шумят, значит, так и надо.
        Но в следующий момент Ируку, как толкнуло и она едва не упала от испуганного парного крика в ее голове. Шатнувшись, она замерла с закрытыми глазами. На нее обернулись сестры и хором, неуверенно позвали мать. Вся семья остановилась, с ужасом наблюдая, как Ирука, покачиваясь, гримасничает, прогоняя по своему лицу волны страха и ужаса. Уронившая в пыль дороги свои грабли Дара упала на колени перед дочерью и, ухватив ее за узенькие плечи, затрясла, пытаясь испуганным голосом докричаться до нее. Остальные столпились рядом, беспомощно переглядываясь. Сестры, глядя на рыдающую в полный голос мать тихо плакали, братья хмурились и беспомощно перетаптывались, сжимая до хруста кулаки.
        Закусивший губу отец, вдруг шагнул и со словами.
        - Давай-ка я, дочка, тебя домой отнесу.
        Попытался подхватить ее на руки. Открывшая глаза Ирука плеснула из них на него море холодной ярости и, ужом вывернувшись из его рук, что-то невнятно прошипев, кинулась в сторону усиливающегося шума. Не обращая на крики родных ни малейшего внимания, она за несколько мгновений, помогая себе руками, буквально перелетела через улицу и, не останавливаясь, перемахнула через ограду соседа.
        Замолчавшие от изумления ее родные, дружно выдохнув, бросились за ней. Отец с братьями дружно полезли на заскрипевший и зашатавшийся забор, а женская часть, покидав инструменты и корзинки, дружно помчались к воротам.
        Раздавшийся в голове Ируки парный крик ужаса и страха ее просто оглушил. Перед глазами побежали парные образы. Сплетаясь, гася друг друга, вновь вспыхивая, эти образы наполнили ее сознание картиной попыток двух живых существ спастись от преследования страшного врага.
        Яркое, режущее и выжигающее глаза Солнце, замкнутое пространство, наполненное беспорядочным нагромождением непонятными сооружений из ужасно пахнущих мертвых деревьев. Земля, утоптанная почти до состояния камня, без травы и страшно загаженная пахучими следами жизнедеятельности множества разных животных. Часть из них беспорядочно метались по всей этой страшной местности, с громкими криками бросаясь в разные стороны. Еще больше наполняя все окружающее запахом страха и летящих из них экскрементов.
        Но и этого было мало, вместе с ними метались еще несколько существ. Огромные, громко топающие, размахивающие своими лапами и пытающиеся не поймать, а ударить множеством корявых предметов, страшных и с виду очень увесистых, если судить по тяжелым ударам, что эти чудовища раздавали направо и налево. Уши закладывало от множества самых разных звуков, мечущихся вслед за живыми их источниками в этой ловушке.
        Почти непрерывные крики животных, мерный, вибрирующий вой пары громадин, что немного в стороне приплясывали в странном танце на гулко отдающейся земле у одной из куч мертвого дерева. И самое страшное, три или больше, в глазах постоянно они мелькали двоясь и мешаясь в кучу, крупных твари, что с режущим уши ревом, беспорядочно колотили в разные стороны своими дубинами, пытаясь успеть за теми, кто сейчас отчаянно звал на помощь.
        Она чувствовала страх, попытки из последних сил не упасть еще слабыми неокрепшим разумом в пучину безумного ужаса. Чувство все более усиливающейся усталости, что все сильнее вязало руки и ноги. Что путало мысли, заставляло ошибаться, пока еще чудом в последний момент выносящее из-под ударов, что тяжело влетали в гулко отзывавшуюся землю или с клекотом раздираемого воздуха проносящееся над головой.
        И они звали, отчаянно звали на помощь. И помощь пришла, хотя совсем не оттуда, откуда его так жадно и с надеждой ждали. Но она пришла. Через преграду перенесло еще одно, смутно знакомое существо. Громко и неуклюже хлопнувшись на землю, оно ничуть не смутившись от такого удара, живо заскребло лапами и мгновенно оказалось рядом. Схватив в охапку обоих уже еле живых участников этого затянувшегося ужаса, оно в два прыжка оказалось в одном из углов, что до этого жертвы так старательно избегали и, закрыв их собой, повернулось к врагам.
        Понимая, что это место совсем не то, что нужно для спасения, но безмерно довольные неожиданной передышке оба преследуемых, не прекращая звать, усиленно пытались восстановить дыхание и так еще малые силы своих тел.
        А их спаситель, встав на задние лапы, звонко заревел на остановившихся преследователей. И хотя этот вибрирующий и меняющий тональность вой явно уступал по всем параметрам тем, что до этого звучали, он на время остановил чудищ. Оба существа старались как можно точнее запомнить такие полезные звуки, мысленно продолжая искать выход и копя силы для бегства. Казалось, что их новому союзнику удастся остановить и отогнать первых тварей, все еще неуверенно переступающих в небольшом отдалении от угла, перекликаясь между собою и порыкивая на их спасителя. Но чуть позже через преграду в ловушку свалилось еще несколько тварей, не уступающих по размеру тем, что уже были. Вдали, в преграде открыли проход, в который валили новые и новые. И беглецы поняли, что чудо кончилось и дальше им придется спасаться самим. Оба прикоснулись к своему спасителю, запоминая его тепло и запах, дабы поведать о нем другим, и сохранить благодарную память.
        Но существо как-то немного обмякло и повернувшись к ним проскрипело сорванным голосом.
        - Все хорошо. Это Семья, щенки Унаа.
        Скандал получился страшный.
        Когда на своем дворе в темном углу младшая дочь Драго застала двух странных зверьков, что по-видимому забрались во двор с целью приохотить пару кур, что бродили по двору в ожидании кормежки, все было, как обычно.
        Болото время от времени отправляло к людям и более причудливые существа. И подхватив, что попало под руки, Драго с сыновьями бросились их пришибить. Увидев, что зверье еще и носит симпатичный мех, старший крикнул сыновьям колотить поаккуратнее, дабы мех не попортить. И они уже почти угоняли на удивление вертких зверьков, громко перекликаясь под аккомпанемент ободряющих криков жены Драго с дочерью стоящих у входа в дом, когда через ограду как ветром перенесло Полоумную Ируку. Звонко шлепнувшись, и ничуть не обратив на такое потрясение внимание, она молнией пролетела между охотниками, сцапала их уже почти пойманную добычу, прыгнула в угол двора и забилась туда, усаживая зверье у ограды. А потом она повернулась, и видавшие виды мужчины даже попятились, а открывшие рот для возмущения женщины подавились и шагнули ближе друг у другу.
        Покрытая с ног до головы пылью Ирука, смотрела на них черными, бездонными глазами, сверкающие животной яростью на разбитом от падения лице.
        А уж когда она открыла рот, вспоминая это бывшие там члены семьи Драго смущенно краснели и тихо на ухо повторяли крякавшим от восхищения слушателям приблизительное содержание. Но и этого было мало, прыгнувшие вслед за ней через чужой забор ее братья и отец, едва с ходу не наломали бока хозяевам, разглядев в каком виде стоит в углу их сестра и дочь. Вломившиеся хотя бы и через ворота женская часть семьи Ируки добавили им громкости и темперамента. Очень скоро здесь был весь поселок, громко и импульсивно выяснявший все тонкости произошедшего. Стоявшая все также в углу Ирука была всеми забыта. В общем гаме, среди таскавших друг друга за трещащие рубахи мужиков, орущих и частично сцепившихся женщин и девок, только она молча сидела на земле, прижимая к себе два мохнатых недоразумения, что сейчас плотно обхватили ее лапками и спрятали морды в ее измазанной и разорванной рубахе. Прижавши уши, они прятали лица и тихо дрожали, прислушиваясь к ее тихому голосу, выговаривающему корявые рычащие слова. Наконец, наоравшись, Дара протолкалась через толпу и, увидев эту картину, вновь перекрыла голосом весь шум.
Обернувшиеся на ее крик люди, тоже замолчали и, столпившись, замерли в нескольких шагах от этого клубка.
        - Ирука, дочка. Ты можешь отцепить от себя это??
        Та отрицательно покачала головой, женщины охнули, а мужчины заозирались, выглядывая, где же лежит дреколье, что они побросали в преддверии драки на кулаках.
        - Вы их пугаете.
        - Да что это за зверь-то такой? - жена Драго хлопнула себя по бокам, - кто хоть знает, что это такое??
        - Это орки, тетя Вита, только маленькие, дети.
        Все услышали как у ворот курица, стучит по брошенной щепке, пытаясь выковырять из нее жука. Так стало тихо. И у большей части взрослых смертельно побелели лица. Через мгновение во дворе стало просторнее, и осталось две семьи участников, соревнующихся в оттенках серости лиц.
        - Дочка, а ты не путаешь, это точно орки??
        - Это маленькие орки, дети тех, что у нас на дворе живут. Они уже близко.
        Ее отец мотнул головой и принялся распоряжаться.
        - Забирайте всех из дома и идите в мой. Не спорь, хоть сегодня.
        Он плавно надавил взглядом соседа, и тот, помедлив, закивал головой. Большая толпа кинулась со двора, оставив одинокую фигуру отца Ируки и ее саму со все еще не отпускавшими ее щенками.
        - Тебе не больно? - отец сочувственно кивнул дочери, рассматривая крохотные коготки, что так цепко держали его дочь.
        - Нет, папа. Они не хотят делать мне больно.
        - Сможешь им объяснить, что это вышло случайно?
        - Я постараюсь, только они могут и не понять.
        - Как это? - но ответить она уже не успела.
        По дороге за оградой быстро отстучали приближающиеся шаги и через нее как ветром перенесло мохнатую фигуру. Прокатившись кувырком по земле двора, она превратилась в стоящую с копьем в руках, оскаленную в страшной гримасе Унаа. Короткими рывками дергая головой, она оглядывалась, шумно принюхиваясь, и подпрыгнула почти на половину длины копья вверх, услышав тихий писк. Что-то прорычав, она замахнулась копьем и забилась в руках прыгнувшего вслед за ней через ограду воина ее семьи по имени Ракх. С трудом удерживая скребущую когтями землю двора самку, он что-то ей втолковывал, быстрой скороговоркой шепча в ее прижатое ухо. Через мгновение она обмякла и, вытянув губы трубочкой, тихо позвала щенков.
        Подняв ушки, они ее выслушали и, дружно заглянув Ируке в глаза, что-то прочирикали. Она кивнула, и пушистые зверьки, почти бесшумно стелясь над землей, на четырех лапах перебежали к матери и приникли к ней. Стряхнув с себя Ракха, она села на землю и прижала к себе щенков, обнюхивая и ощупывая их, при этом тихо что-то ворча и поскуливая.
        Ракх, подобрав оба копья, отошел от нее подальше и поманил знаком руки к себе людей. Ирука встала, с сожалением оглядела свою одежду и, вздохнув, прихрамывая, пошла к орку, по дороге взяв за руку отца и потянув за собой. Отойдя в сторону, Ракх, продолжая оглядываться и прислушиваться, задал один вопрос.
        - Что??
        Ирука, медленно выговаривая ворчащие слова языка орков, стала что-то объяснять, помогая себе руками. Орк с интересом, внимательно ее слушал, изредка, короткими жестами переспрашивая и уточняя.
        Покивав ей, он, положив свою руку ей на голову, что-то медленно произнес, топнув ногой и стукнув себя в грудь кулаком. Ирука вдруг застеснялась и повернула в сторону отца свое лицо.
        - Ракх сказал, что мы его семья.
        - Хм, порадовала.
        Отец на глазах возвращал своему лицу обычное спокойное выражение лица, до этого простояв с открытым ртом и изумлением в глазах.
        Орк же, прислушавшись, громко свистнул и через ограду принялись прыгать запыленные и запаленные орки заставы. Сразу разбежавшись по двору, они замерли, настороженно поводя копьями. Десятник в сопровождении своих охранников выслушал Ракха и, кивнув, начал что-то уточнять, тыча когтем в людей, когда его прервал протяжный вой.
        Все дружно повернули голову в сторону Унаа. Встав в полный рост, она, не опуская с рук приникших к ней щенков, запрокинув голову, горестно выла в небо.
        Ракх качнулся и, скрипнув зубами, пошел к ней, за ним из толпы вышел Та и, с трудом переставляя ноги, поволокся к своей семье. Орки молча провожали их глазами, сочувственно качая головами и переглядываясь.
        Кто-то самый первый скрежетнул когтями по утоптанной земле двора и, размяв выцарапанный кусок твердой земли в руках, посыпал полученной пылью в сторону воющей Унаа. После чего, опустив головы на руки держащие копья, замерли неподвижно.
        - Что это они? - отец Ируки посмотрел на дочь и шагнул ближе к ней.
        Она плакала, шмыгая носом и размазывая по щекам грязь и пыль, не замечая этого. Подняв на отца полные слез глаза, она, всхлипывая, прошептала.
        - Уттан умер, старый такой, у нас на дворе жил.
        И, ткнувшись головой в рубаху отца, горестно заплакала, содрогаясь всем своим худеньким телом.
        - Вот беда-то какая, - ее отец поскреб растрепанные выгоревшие волосы и повторил, - беда-то какая.
        Еще через мгновение, завыв какой-то тягучий мотив, орки пошли со двора, на ходу делясь на две цепочки, что шли по разные стороны дороги, через шаг пристукивая древками копий в землю. Провожая глазами уходящих орков, отец Ируки опустил глаза. Его за рукав подергал подросток Та и махнул в сторону выхода. Подошедшие к ним Унаа и Ракх, молча ждали.
        - Пойдем, конечно.
        Человек закивал и пошел по дороге рядом с идущими орками, ведя за руку свою дочь.
        Через ограды и в щели за ними наблюдали множество удивленных и непонимающих глаз. Осмелев, люди стали выходить и пошли в сторону дома Ируки. Дойдя до ворот, орки сели на землю и, положив рядом копья, продолжили пение, раскачиваясь и синхронно хлопая ладонями по земле. Время от времени они сыпали пылью в сторону ворот и продолжали пение. Подошедшая семья Унаа замерла, поглядывая на Ируку с отцом.
        Ракх подошел ближе и, наклонившись, что-то прошептал Ируке, выслушав его и что-то переспросив, девочка подергала отца за рукав рубахи и прошептала ему в ухо.
        - Он просит разрешения войти во двор.
        - Просит?- он изумленно посмотрел на дочь, кивнув ему в ответ, она вытянула вперед обе руки, что-то изобразила пальцами.
        - Просит, вежливо.
        - Ну, пусть заходят.
        После чего, распахнув ворота, поклонился. Вскочившие на ноги орки, склонились в ответ и, перехватив копья обратным хватом, держа их остриями вниз за спиной пошли во двор. Низко наклоняясь, принюхиваясь, они, преувеличенно тревожно озираясь, пошли к навесу. Подойдя ближе, развернулись спинами ко входу и сели на землю, низко склонив головы и подвывая.
        Родные Уттана, низко опустив головы, вошли в полумрак сеновала. Через мгновение из темноты вылетел взъерошенный Ракх и, тыча в небо своим копьем, что-то проорал в небо, хрипя и надсаживаясь. Орки дружно вскочили и, толкаясь, понеслись под навес.
        Вбежавшие присоединялись к продолжавшему кричать Ракху, тоже выскакивая во двор и громко воя от радости.
        А он, подойдя к людям, что-то проговорил Ируке и, подняв счастливые глаза к лицу ее отца, похрипел.
        - Уттан ушел - воин.
        И показал на ворота, около которых продолжали рвать горло орки. Размахивая руками, он что-то втолковывал, совсем забыв, что люди его не понимают. Ирука поймала его за руку и показала на рот пальцем. Недоуменно на нее уставившись, Ракх пожевал губами и, обведя глазами стоящих людей, почесал расцарапанную серую щеку. Ирука негромко пробормотала, он ей кивнул и, напрягшись, прошипел сорванным горлом.
        - Таам, видеть, идти, - он потыкал в сторону дома когтистой лапой и добавил, - все.
        Обреченно пожав плечами, отец Ируки вызвал из дома свою семью, подумав, оставил младших детей, и с женой и сыновьями вернулся к терпеливо ожидающему Ракху. Он с Ирукой о чем-то оживленно разговаривали, мешая слова орков и людей и помогая в общении знаками.
        Махнув своей семье, Ирука, опустив голову, вошла под навес. За ней, глубоко вздохнув, шагнул ее отец, потащив упирающуюся Дару за руку. Переглянувшиеся братья дружно шагнули за ними.
        Войдя и проморгавшись, они разглядели у дальней стены кучу темных силуэтов. Дара придушенно пискнула и прижалась к плечу мужа.
        У самой стены, прижавшись к ней спиной, положив себе на колени старый и потрепанный каменный топор, сидит на голой земле Старый Уттан. Его закоченевшие руки крепко держат его, глаза открыты и строго смотрят на входящих. Его седые волосы заплетены в две косы по обе стороны головы и спускаются на грудь.
        Рядом с ним сидит на земле Унаа и, пересыпая из руки в руку свое снятое ожерелье, тихо напевает рваный ритм неведомой песни. К ней прижимаются щенки, поблескивающие глазами на вошедших. За спиной у Унаа сидят остальные самки заставы и, что-то синхронно выговаривая речитативом, расплетают ее косички. Ракх подводит людей ближе и, низко опустив голову, указывает рукой на умершего. Покосившиеся на него, люди стоят, не зная, что им делать. И только Ирука начинает что-то тихо говорить, останавливаясь и поглядывая на внимательно слушающего и одобрительно кивающего Ракха. Самки, замолчав, слушают, со спины подходят остальные с улицы и тоже молча слушают.
        Дослушав до конца, дружно, негромко и протяжно воют и, стукнув кулаками в грудь, продолжают свои дела. Унаа, протянув руку, тянет к себе Ируку и сажает ее рядом, полуобняв. Ее мать тоже сажают с другой стороны и начинают в несколько рук расплетать ее косу. Та замирает о страха, с ужасом косясь на мелькающие у лица когтистые лапы. Уходя с братьями на улицу, отец Ируки успевает успокаивающе поднять руку, обещая вернуться.
        Там орки затеяли небольшой костер и сейчас, сидя вокруг, то поют, пристукивая древками стоящих торчком копий, то по очереди танцуют странный танец, низко наклонясь и царапая когтями землю. Посидев немного с ними и дождавшись, когда из-под навеса выйдет Ирука, ведя за руку совсем себя не помнящую мать, с гривой растрепанных, густых волос на голове. Взяв ее за руку, отец поклонился оркам, получив от них дружный поклон, и ушел с семьей в дом. Цыкнув на умирающих от любопытства сестер, отвел к очагу Ируку и долго ее расспрашивал. Она ему и поведала, что орки очень довольны тем, как Уттан ушел к их богу. Очень важно - воином и с оружием в руках. Тем самым сделав очень правильно. И тем помог и себе и всем его предкам. Сегодня ночью его оплачут и утром проводят. И их тоже пригласили. Самки говорили между собой, что жаль, что такие могучие воины как люди, пойдут провожать Уттана без оружия. Десятник говорил, что, наверное, даст им какое-нибудь на время. Отпустив уставшую Ируку спать, ее отец замер у очага, что-то прикидывая. После чего позвал и озадачил Дару.
        Орки так и просидели до утра у костра, распевая негромкие корявые песни. Утром в дверь негромко стучит Унаа и знаками зовет людей на улицу. Там их ждет вся застава орков в полном вооружении. Вышедшая первой Дара отходит немного в сторону, пропуская остальных. Отец Ируки выходит и выпрямившись кивает Ракху.
        Глава 20
        БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ХОДОК
        Подготовка к ритуалу заняла больше недели. Получив это известие, орки отодвинули меня от приготовлений и все заботы взяли на себя. Они по-прежнему серели с лица при общении с шаманкой, но ее поручения выполнялись беспрекословно. Еще большую жуть она нагоняла на людей, они были готовы на что угодно, лишь бы быть от нее подальше. Свободно передвигающиеся бежали от нее только завидя, а сидевшие на привязи Охотники просто столбенели. А она просто купалась в облаке страха, что ходило за ней.
        Но самое большое ее удовольствие заключалось в посиделках возле клети над ямой приговоренных Охотников. Часами просиживая возле нее, она молча, изредка улыбаясь, наблюдала за ними. Вначале они ее встречали руганью и проклятиями, швыряли в нее грязью. Но постепенно они менялись, стали задавать ей вопросы, пытаться разговаривать, потом умолять и в конце концов просто в ужасе забиваться в разные углы при ее приходе. Всего этого она добилась в течение двух дней, просидев у их ямы почти не отходя. Придя к ним на третий день, она долго разглядывала их и потом ткнула пальцем в одного из них. Пришедшие орки вытащили его из ямы и оттащили его к реке. Там его отмыли и накормили. В яму он больше не вернулся, а оживившаяся шаманка еще больше стала их пугать.
        На подготовку к ритуалу выделенные орки вкалывали, как при драке с Охотником, а личная подготовка занимала большую часть времени, выделенную для сна. Только палками десятников можно было их уложить, а десятников уже я должен был разогнать сам. На мой вопрос о моей роли и моей подготовке самки дружно махнули на меня руками и уверили, что все сами сделают.
        В один из дней ко мне пришли сразу все Серые и, помявшись, попросили их выслушать. После чего, оставшись со мной наедине, упали на колени и дружно, шепотом взмолились о пощаде. На мой удивленный вопрос они рассказали, что случайно видели, как Болотники пригнали две лодки полные костей, и как эти кости в драку делили орки. Хмыкнув, я заверил их, что пока они мои личные пленники, то им ничего не грозит и отправил их работать, по-видимому совсем их не успокоив. Видя, что напряжение среди пленных нарастает и, не желая получить совсем мне не нужный бунт, вызвал к себе Старших.
        - Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Что за кости и что за мышиная возня во время сна? - мои Старшие дружно повернули головы в сторону неожиданно вывернувшейся из темноты шаманки.
        - Ты долго был вдалеке от твоего народа, Вождь, - она нахально сверкнула в мою сторону глазами, усаживаясь рядом с подвинувшимися Хруузом и Уртой. - обычай требует от орков быть нарядными, а наши орки бедны и голы. Им стыдно такими идти на встречу с Темным. Они просто стараются украсить себя.
        - И все?
        - И все, - она внимательно копалась в костре хворостиной, не поднимая на меня глаза. Остальные орки замерли, не дыша. Только Тзя медленно потянулась рукой к своему ножу, не спуская с шаманки глаз.
        - Можешь не прятаться, знахарка, - в ее сторону презрительно прошипела шаманка, - но это ты зря. Я заключила с ним договор, - она ткнула в мою сторону когтем, - я служу ему.
        - Я все равно не верю тебе, ведьма, - Тзя отвела руку от ножа, - и не буду верить никогда.
        - И правильно, не верь, - подняв голову, шаманка уставилась на меня, - Вождь, я могу остаться на Совете?
        - Да, сейчас да, раз уж ты пришла, но в другой раз, без моего разрешения… - я замолчал, глядя на нее. Она сразу опустила глаза и склонила голову в знак подчинения, - Ты хотела сказать что-то еще?
        - Да, если позволишь, - я кивнул, - то, что мы хотим сделать, не было уже сотни лет. Великая честь для меня, - она поджала губы и покивала головой своим мыслям, - да, теперь уже честь, провести ритуал. О нем узнают все, все, кто сможет услышать. Кто-то и увидит. Легенда, мы сейчас собираемся сделать новую легенду Дымных гор.
        Сидевшие Старшие, как мне казалось, уже и не дышали.
        - Позволь же своему Роду войти в нее не голыми оборванцами.
        Я по очереди посмотрел на каждого из сидевших у костра. Все, даже мрачная Тзя, кивнули мне в ответ.
        - Хорошо, так тому и быть.
        Глава 21
        ПРИСТАНЬ. ХОДОК. ПАРТИЗАНЫ
        Долгий и трудный день наконец заканчивался.
        - Вождь, - в проеме лодочного сарая, ставшего моим штабом замер в полупоклоне Дикий со знаком полусотника на щеке. У него за спиной застыли еще несколько орков. Ая и посыльные замерли, развернувшись в их сторону, многозначительно покачивая боларами в руках. Мазнув по пришедшим взглядом, я махнул рукой, покосившись на лежащий рядом на столе клинок.
        Подошедший ближе полусотник скользнул глазами по моей обстановке рабочего бардака и и уважительно покивал сам себе. Опомнившись, вытянулся и брякнул себя в грудь кулаком в формальном воинском приветствии.
        - Вести, Вождь, из Людских поселений.
        Обернувшись, мотнул головой и мне почти под ноги вытолкнули невысокого орка - Дикого, одного из родов, что совсем недавно влились в мое воинство. Хлопнувшись на колени, он ткнулся головой в пол и замер. Полусотник досадливо поджал губу и, поймав мой взгляд, пожал плечами.
        - Встань, воин. Назови себя.
        Получив легкий пинок от полусотника, Дикий вскочил и, не поднимая глаз, протарахтел, глотая окончания и пришептывая.
        - Биир я. Стража поселка Три. Мой десятник Ванар, послан с вестью.
        - Подними глаза Биир. Глаза как отражение в воде, не обманут.
        Дикий вскинул на меня испуганный взгляд и замер. Он уже был не молод, только прижизненное недоедание так и оставило его в размере подростка. Но тщедушное тело было перевито как веревками крепкими мышцами и кривые ноги уверено стояли на полу сарая.
        - Из какого ты рода Биир, я слышу что у вас говорят немного по-другому?
        - Род Тану, мы ниже живем, жили, - начав говорить, орк на глазах ожил и оттаял, - почти у самого Бооргуза Уттан. Пришли к тебе всем родом, служить. Мой Вождь.
        - Хорошо, с чем тебя прислала Ванар?
        - Из поселка пропали люди. Трое, - орк покосился на свою руку и повторил, - трое. Молодые, сильные. Старший людей говорит, что не знает, куда ушли. Врет. Боится, но врет.
        Говоря это, орк горделиво развернул плечи и замер в ожидании.
        - Это все, что передала Ванар?
        - Да, мой Вождь, - орк помялся под моим взглядом и заюлил глазами, - все, что она передала. Они не ушли далеко. Когда я бежал сюда, в меня стреляли, не попали.
        У него за спиной засопел полусотник, орк обернувшись, пожал плечами.
        - Не попали же. Я ушел, потом вернулся, походил, понюхал, посмотрел. Они в полудне пути от нас сейчас сидят в лесу, лагерь там у них. Их там полная рука и еще три, - он показал мне три пальца, все быстрее серея с лица, видя, как я нахмурился и, слыша, как у него за спиной тихо заворчал полусотник.
        - Меня не видели, Вождь. Я хорошо хожу по лесу. Тихо-тихо.
        Загнано заозиравшись, он опустил руки и замер.
        - Я что-то сделал плохо?
        - Ты должен был принести весть, а не искать стрелков. Если тебя убьют, весть умрет с тобой.
        Орк пошатнулся и рухнул на колени.
        - Я виноват, Вождь. Я готов принять твою волю.
        Встав из-за низкого стола, за которым я сидел на подстеленной циновке, подхожу к провинившемуся. Обойдя его, киваю полусотнику.
        - Сколько их учили?
        - Лапу дней, мой Вождь.
        - Мало, очень мало. Встань, Биир. Ты нарушил приказ своего десятника. За это тебя нужно казнить. Но и учили тебя мало. Щенка не убивают, если он делает ошибку, о которой ему еще не сказали. Только наказывают. Потому десять ударов палок ты заслужил сейчас, в полсилы и не ломать его.
        Десятник понятливо кивнул. Биир попытался кинуться мне в ноги с благодарностью, и был пойман мной за спутанные волосы.
        - Если все, что ты сказал, правда, и лагерь людей есть, я отменю остальные палки, что ты заслужил. Иди и прими свое наказание, воин Биир.
        Орка выхватили у меня из рук и уволокли из сарая. Оставшийся со мной полусотник мрачно ждал продолжения.
        - Бака, плохо. Молчи, - я взмахом руки остановил попытавшегося что-то сказать орка, - все знаю. И что они не воины, и что времени для учебы мало. Все знаю. Его всегда мало. Сколько у нас пропало гонцов и вообще орков?
        - Почти рука, без пальца.
        - Думаю, что теперь мы знаем, как они пропали. Сейчас пойдешь и скажешь ему, что я отложил наказание до возвращения в лагерь. Поднимай своих, кто лучше ходит в лесу. Зови Чаду, его десяток пойдет с нами и десяток лучниц. Иди, и накормите гонца, ему нас вести.
        Проводив глазами убежавшего полусотника, обернулся на звук дружного сопения. Окинув взглядом насупившихся орков моей свиты, усмехнулся и добавил.
        - Идете тоже, мое оружие сюда и готовьтесь.
        Оставшиеся до наступления темноты пару часов я просидел в сарае, неторопливо копаясь в своих записях. В окружении почти сотни вооруженных орков. Вошедший в сарай Чада кивнул мне и, получив ответ, радостно оскалился. Быстро забрав у своих вояк приготовленное для него оружие, он во главе своих Болотников тенью выскользнул из сарая. Еще через час они притащили двух связанных мальчишек из Большого поселка. Наклонившись над непримиримо сверкающих глазами дозорных, я оскалился.
        - А мы уже встречались. Отец-то твой знает, что ты по ночам не спишь? Чада, это все? Тогда пошли.
        Через полчаса в сопровождении полусотни разномастных орков я бежал по лесу в сторону предполагаемого лагеря повстанцев. Ночной лес встретил нас своим обычным малопонятным шумом возни живых существ, выбравших именно ночь своим временем активной жизни. Час за часом мы бежали и бежали, распугивая встречную живность. Как мы не старались передвигаться потише, такое количество ходоков, еще неумелых ходоков, все равно создавало много шума. Я озабоченно косился на кружащих над нами встревоженных птиц, что мы подняли с их ночлега. И еще через пару часов остановил бег. Подтянувшийся к нам головной дозор Чады сел в плотную кучу остальных орков и замер в ожидании.
        - Биир, сколько еще??
        Орк озабоченно покрутил пальцами, пытаясь сообразить, как мне это объяснить и, уткнувшись в ухо Чады, что-то быстро ему растолковал. Выслушав его, тот буркнул.
        - Один час, может чуть больше.
        - Дальше идете сами. Все смотрите и ждете. Сюда проводника отправь, найдите путь попроще, провести остальных. Иди.
        Проводив глазами растворившихся в темноте болотников, повернулся к остальным.
        - Привал, сон. Бака - дозоры.
        Сел к дереву и, ткнувшись лицом в колени, чувствуя как ко мне прижались щенки и Ая провалился в чуткий сон. Через пару часов я сидел и слушал Чаду, вернувшегося от найденного лагеря.
        - Там полтора десятка, почти все молодые. Пара зрелые. Оружие - копья короткие, топоры, луки. Овраг, глубокий. В стене нора. На оба выхода с оврага дозоры, по два. Рядом холм, на нем на высокой сосне гнездо. Сейчас пустое. По оврагу ручей, вода у них есть. Малый костер. У него еще пара. Остальные в норе. Плохое место выбрали, уйти им некуда.
        - Взять тихо сможешь, не убивая??
        Чада покрутил головой, что-то прикидывая, и кивнул головой.
        - Бери, жди смены, бери ее тоже. Позовешь, когда соберешь всех дозорных.
        Кивнув, Чада вновь исчез в ночном лесу, а я вновь ткнулся в свои колени. В сереющих утренних сумерках моего плеча коснулась Ая. Она молча указала на стоящего рядом Болотника. Встав и потянувшись, я кивнул ему.
        - Живыми брать, - орки дружно выдохнули, кивнув мне, и мы тронулись в сторону оврага. Тихий шелест листвы под ногами моих орков, редкая перекличка просыпающихся птиц. Почти добежав до места, услышали шум. В стороне оврага протяжно закричал еще неокрепший голос, мы дружно перешли на бег и, разделившись по обе стороны оврага, помчались изо всех сил. Примерно посередине, напротив лагеря людей, я остановился и присел за кустом, рядом припали к земле моя свита и полусотник с парой своих воинов. Внизу через редкие заросли была слышна суета и беготня в лагере людей. С дальнего конца оврага завыл Чада, ему ответили все орки и, встав в полный рост, стали не спеша спускаться по крутым склонам.
        Спустившись на дно оврага, застали там сбившихся к кучу повстанцев. Старшие стояли впереди, прикрывая остальных, почти подростков, что сейчас с тоской смотрели на окруживших их орков. У обоих старших в глазах плескалось отчаяние и злоба, но они не опускали свои луки.
        - Выстрелите, умрут все.
        - Все и так умрут. И ты тоже, - бородатый охотник выпустил стрелу мне в лицо и повалился с тремя стрелами в груди, - уруки не раздумывали ни секунды. Остальные замерли, с ужасом разглядывая острия копий перед глазами. Я внимательно разглядывал древко копья с торчащей в ней стрелой.
        - Бросьте оружие, - на песок дна оврага попадали разномастные копья и топоры, - связать их. Бака, осмотри все здесь, остальных тоже сюда.
        Я сел у небольшого костра и потыкал палочкой в котелок над огнем. Каша, с мясом. Вяленым. Из норы Бака принес и высыпал рядом из мешка разные продукты. Покопавшись в этой куче, я вынул кусок сыра и принюхался.
        - Свежий, или им носят или сами ходят, - стоящие на коленях со связанными за спиной руками люди отводили глаза, избегая моего взгляда. Бака положил рядом со мной два копья с каменными наконечниками и принес из кучи еще одно с железным. Показал мне тонкий узор царапин на древке и прошептал.
        - Наших гонцов.
        - Ушли к Темному. Еще увидимся. А сейчас узнаем, кто их убил. Разжигай костер.
        К вечеру мы добрались до Большого поселка, наводненного всеми орками что мы смогли собрать. Людей согнали на площадь и, сбившись в кучу, они мрачно и с тревогой ждали продолжения.
        Стоящие в первых рядах Староста с Олли с тревогой всматривались в проулок, ожидая меня. Увидев, с кем я пришел, дружно опустили головы.
        - Вы мне не поверили, люди??
        Толпа тихо завыла женскими голосами, падая на колени и протягивая ко мне руки.
        Пленники, конечно, выглядели ужасно, но были живы и шли своими ногами.
        - Кого мне наказывать? Их или вас??
        Не дождавшись ответа, продолжил.
        - Где его семья??
        Стоявший впереди всех неудавшийся мститель посмотрел на меня и опустил голову.
        Вперед вышел Олли и поклонился.
        - Это Виктум, нет у него семьи, умерла в прошлом году, немочь забрала.
        - С этим все ясно, забрать его, яма, - пленного быстро утащили в сторону лагеря. Вперед вынесли и бросили под ноги отшатнувшейся толпе мертвое тело, в ее глубине тихо запричитала и придушенно замолчал женский голос.
        - Это младший брат Виктума, - Староста встал рядом с Олли и твердо посмотрел мне в глаза, - не женат он, не успел.
        Я покивал и махнул рукой, вперед вытолкнули остальных, вся толпа, не ставая с колен завыла.
        - Вы помните люди, что я вам говорил? Вы взяли кровь и жизни моих воинов, не в бою, ударили в спину. На войне это простительно, у нас война и вы мои враги??Тогда вам всем смерть.
        Олли поднял руку, привлекая мое внимание.
        - Не враги мы, мы добыча. Ее не убивают, ее наказывают.
        - Ты не зря так часто говоришь с Хруузом. Все правильно. Не убивают. Я заберу их, - ткнул когтем в стоящих пленников, - заберу в горы. Если еще раз повториться, они умрут. И те, кто участвовал и их семьи. Хотите проверить? Ведете себя тихо - они живут. Вы живете.
        Повернулся к подросткам, что жадно слушали и добавил.
        - Попробуете сбежать - умрут семьи. Уведите их.
        Вечером Хрууз старательно избегал смотреть мне в глаза.
        - Хватит из себя щенка провинившегося строить. Продолжай и дальше учить людей нашим законам. Больше знают, больше проживут. Через неделю приведешь мне их семьи, будем говорить.
        Глава 22
        ЗАБОЛОТЬЕ. БОЛЬШОЙ ЛАГЕРЬ. ХОДОК. РИТУАЛ. ДЫМ
        Я со своей свитой уже давно сидел в своем доме, прислушиваясь к звукам барабанов в отдалении. Время от времени прибегали закутанные с ног до головы в плащи десятки и сдавали хмурому Углуку свое оружие. Точнее складывали их в месте, что им указал сидящий на скамье Старший.
        Сдавший оружие десятник получал от него бирку и с поклоном подносил мне связку колец своего десятка. Приняв ее и кивнув орку, я передавал ее Хромому и отпускал пришедших. Со мной скучали Хрууз, мрачные Тзя, Ая и Таур. У дверей затихли как мыши оба посыльных.
        Еще через пару часов за нами прибежал один из гонцов Урты. Выйдя во двор, я осмотрел выстроившиеся у ворот два десятка подростков, принимающие на себя охрану нашего лагеря. С ними оставались Углук и Хрууз с десятком старых или увеченных орков. Хромой остался, закрывшись в складе с собранным оружием. Забрав у него связки колец вышел из к воротам, кивнув Старшим, вышел из лагеря.
        Еще час мы быстрой рысью бежали через темный лес, впереди в кустах мелькал белый лоскут на плаще Болотника.
        В сгущающихся сумерках лес затихал, засыпая. Дневные жители успокаивались, ночные еще не проснулись, и лес был непривычно тихим. Только легкий топот наших ног и изредка крики или щебетание вспугнутых нами жителей леса. Издалека раздавались пока еще плохо слышные звуки барабанов. У меня за спиной возбужденно зашипели и оживились.
        Выбежав на прогалину, я поднял голову. В темном небе, высоко несло быстрым ветром рваные облака, временами закрывающие яркий круг полной луны. По лесу переползали тени от них, необъяснимая радость наполнила меня от ожидания предстоящего и ощущения полноты жизни. И не сумев совладать с этим чувствами, я задрав голову к луне, завыл, широко раскинув руки, желая схватить в свои объятья весь этот такой прекрасный мир, сжать его и не выпускать. Мой вой подхватили высокими голосами самки за спиной и остолбеневший в шагах пяти впереди Болотник. Еще через мгновение нам дружно ответили сотни яростно-радостных глоток вдалеке. Звук все ширился, приближался и залил собой притихший в ужасе ночной лес. В такт этому вою, как по команде еще громче ударили барабаны, и мы помчались.
        Я бежал, перепрыгивая через стволы поваленных деревьев, прыгая через ямы, пробивая собой заросли и кусты на пути. Рядом со мной бежали радостно визжащие самки, и подвывающий от восторга Болотник. Вот так мы бежали и бежали под приближающийся бой барабанов.
        Впереди, между стволов деревьев замерцало зарево костров, и мы вывалились на широкую поляну, расчищенную от подлеска и примыкающею полукругом к крутому скату каменистого холма, заросшего поверху редким лесом и густым подлеском.
        На поляне, по широкой дуге у оставшихся зарослей, темными кучами, рядами, сидели сотни орков. В нашу сторону блеснули отблесками горевших посередине поляны полосы костров сотни пар глаз. Тихий гул прошел по рядам и затих. Все звуки перебили и заглушили звуки нескольких барабанов, расположившихся с двух сторон у каменной стены холма. Между ними стояли три вкопанных столба в три роста каждый, покрытые грубой резьбой и покрашенные известью в белый цвет. Каждая группа барабанов состояла из огромного, полого ствола дерева, одного широкого барабана, обтянутого кожей и одного узкого и высокого. У барабанов неистовствовали команды выкрашенных белой краской орков, с закрытыми грубыми масками лицами. По паре на каждом стволе, судя по росту подростки, колотили палками, выбивая глухой ритм, на больших махали колотушками крупные голые орки и на паре высоких выбивали руками звонкую дробь замысловатого ритма еще два смутно знакомых силуэта.
        На утоптанной площадке перед столбами, за стеной горящих костров, в кровавых отблесках мерцающего света, кружилась шаманка. Увешанная невероятным количеством браслетов, одетая в расшитую цветными шнурами набедренную повязку длиною ниже колен, ее голая грудь скрывалась под грудой ожерелий и бус из разных костей, цветных ягод и камней, металла и дерева. Заплетенные косицами, вымытые белые волосы были переплетены бусами и свисали до пояса, одного из трофейных поясов, снятых, как я помнил с одного из Охотников. На нем висели два ножа, трофейный и каменный. С украшенной зубами зверей налобной повязки свисали длинные бусы из мелких косточек. Держа в руке длинный, покрытый резьбой посох, она кружилась в танце, повинуясь рваному ритму барабанов.
        Все это я увидел, окинув взглядом поляну, вбежав на нее в сопровождении трех самок. Мгновенно увидевшая меня шаманка выпрямилась во весь неожиданно немаленький рост и, ткнув в мою сторону посохом, в образовавшейся вслед за замолчавшими барабанами тишине, прорычала.
        - Ваш Вождь, орки.
        Вскочившие на ноги сотни орков протяжно проревели боевой клич и, дружно, синхронно топая в утоптанную землю, выкрикивая на выдохе его же, проводили меня со свитой до площадки из наваленный бревен посередине дуги.
        Забравшись на помост, мы уселись на шкуру каменного барана и замерли. Шаманка подняла посох, мгновенно оборвав любое движение на поляне.
        - Сегодня мы принесем жертву Темному, достойную его жертву. Сегодня мы попросим его дать нам силу. Сегодня мы станем народом-воином, как века раньше. Сегодня мы поблагодарим Темного за его милость.
        Из темноты леса с двух сторон площадки вышли две группы орков. Мерно шагая, они на шестах несли два самых крупных котла, что у нас были. На каждый приходилось по восемь носильщиков. Подойдя к помосту, они осторожно поставили их на заранее подготовленные подставки. Установив их, носильщики согнулись в поклоне. Одетые только в набедренные повязки, раскрашенные светлой краской, полосатые тела и лица. Ожерелья, браслеты, разные шнуры и веревки. С двух сторон с шумом поднялись остальные орки и, скинув плащи, тоже замерли в поклоне. Я огляделся.
        Мои соплеменники приложили много сил, украшая себя. Все были просто увешаны самодельными украшениями, тела и лица покрывали роспись белой краской. Самки выкрасили волосы белой краской и вплели в косички бусы, перья, разные шнуры и тряпки.
        Мои помощницы выглядели на их фоне скромно и бедно. Но роль, что они должны были сыграть, окупала все. Пока суть да дело, шаманка каким-то образом оказалась рядом с помостом и, зачерпнув из ближайшего котла чашей напиток, шагнув ко мне, протянула его.
        Я, не вставая с помоста, принял его и, кивнув ей, взял чашу в руку. Отдав ее, шаманка гортанно выкрикнула. Орки выпрямились и молча, напряженно уставились на меня. Я обвел их всех глазами. Толпа раскрашенных орков в сполохах огня, что подавшись вперед ждали.
        Отпив из простой, грубо сделанной, глиняной чашки терпкий и горьковатый напиток, протянул ее шаманке. Взяв ее двумя руками, она благодарно сверкнула глазами и припала к ней.
        Глядя на нее, я почувствовал, что у меня начинает покалывать в кончиках пальцев, это ощущение поползло все дальше по рукам, захватывая все больше и больше, растекаясь по всему телу и заполняя его. В голове загудело, изображение окружающего поплыло. Передо мной замерла выпившая все до дна шаманка, ее мелко трясло, глаза у нее закатились, чашка выпала из рук и ее подхватила выскочившая из-за моей спины Ая. Мимо меня поползли, тихо ворча Тзя с Таур. Цапнув их за волосы и, запрокинув им головы, я продолжал смотреть на выгибающуюся и трясущуюся старуху. А у нее потекла пена изо рта, она, шатаясь медленно закружилась, притопывая и скуля. Все быстрей и быстрей, ее одежда и украшения, брякая и шелестя, крутились, путались и развивались.
        Неожиданно она встала, как вкопанная, и, открыв глаза, уперлась своим взглядом в меня. Постояв мгновение, залитая с ног до головы багровыми всплесками костров у нее за спиной, она запрокинула голову и пронзительно заверещала, глядя на открывшийся в это время огромный диск луны.
        - Темныййййй, услышь нас!
        Ее клич подхватили сотни глоток, звук, отразившись от склона холма мягко толкнулся, уносясь мимо нас в замерший в ужасе лес. Ударили барабаны и шаманка закружилась в танце, напевая и выкрикивая заклинания. У меня в голове взорвалась яркая как солнце вспышка, я зажмурился и, открыв глаза, увидел, что мои глаза видят все так же четко, как днем, во всем теле была легкость, я чувствовал, что, как мне казалось, могу с места запрыгнуть на ближайшее дерево. Необъяснимая, яростная радость затопила меня.
        Я толкнул вперед обеих самок, и они в два прыжка оказались у котлов, Тзя рыкнула на сунувшуюся к ней дочь и, схватив поданный ей носильщиком черпак, зачерпнув, выпила отвара. Замерев на мгновение, она, как и Таур, зажмурилась и, открыв глаза, они запели монотонный горловой мотив в ритм барабанов. Зачерпнув из котла, Тзя плеснула Ае и, развернувшись, начала быстро разливать подходящим к ней оркам. Рядом с ней быстро орудовала черпаком Таур, к ним с двух сторон тянулись молчаливые орки, подходя протягивающие им сложенные вместе руки. Получив свою порцию, они отходили в сторону и осторожно выпивали полученное. На всех действовало по-разному, кто-то, выпив, начал медленно приплясывать, кто-то, сев на землю, задумчиво облизывал пальцы, кто-то упал на землю и выгибался в судорогах. Большая часть просто стояла, покачиваясь и опустив голову, их толкали пробирающиеся к котлам, и они безропотно отходили на пару шагов, вновь замирая.
        Камлающая шаманка начала тыкать в попадавшихся ей на пути одурманенных орков посохом. От прикосновений они вздрагивали и начинали оглядываться. После чего включались в танец шаманки, касаясь других, они их тоже приводили в чувство, все больше и больше орков, притопывая и качаясь, выстраивались в две неровные шеренги друг напротив друга. Под бой барабанов они все громче распевали песню, славящую силу и мощь Темного. Ожившая шаманка умело руководила ритуалом, по ее движениям равнялись все остальные. Две шеренги, отдельно самки и самцы, в шагах двадцати друг от друга ритмично переступали, притопывая и качаясь из стороны в сторону, также ритмично хлопая в ладони. По жесту шаманки они то синхронно шли в одну сторону, то медленно наступали друг на друга, позже откатываясь обратно.
        Эти одновременные движения большой массы существ завораживали и пьянили. Я почувствовал как по моему телу волнами проходит возбуждение, все волосы на теле встали дыбом. Высокие и резкие голоса самок-запевал взлетали в небо, оглушая до звона в ушах, перекрываемые общим выкриком на выдохе и снова ритмичное горловое пение самцов, оттеняемое хором голосов самок.
        Из толпы выскакивали отдельные самцы и самки, перебежав к другой шеренге, и встав перед избранником или избранницей, они выполняли свой танец в несколько повторяемых движений, красивых или смешных, неуклюжих или ловких, ожидая ответа. Изъявив согласие, партнер тоже присоединялся к танцу и уже пара расходилась, в дальнейшем находясь друг у друга на глазах.
        Как я понял, шаманка отслеживала этот ритуал и в нескольких случаях вмешалась при помощи своего посоха. Дождавшись общего разделения, она ткнула в нескольких орков пальцем и отправила их в лес у нас за спиной.
        Повинуясь ее жесту, барабаны ускорили ритм, а она взвинтила темп танца, гоняя по поляне две змеи танцующих и орущих орков.
        Еще через минуту из леса выволокли трех связанных людей. Три Охотника из ямы, вина которых не позволила поставить их даже в учебу.
        Старший их ватаги и еще двое, дожившие до ритуала. Увиденная ими картина заставила их отчаянно упираться. По жесту шаманки все орда, завывая, накинулась на них и, подняв на руки над головами, понесли их к столбам. Во всей этой круговерти я и не заметил, как оказался в двух шагах от происходящего.
        Воющая от восторга ярости толпа бросила орущих от ужаса людей к ногам шаманки. Старший ватаги, крупный и сильный, попытался встать на ноги, но ему наступили на грудь и прижали к земле, так что он мог только проклинать и ругать нас. Еще один просто непрерывно кричал, вращая безумными глазами. Третий же, просто молча сжал зубы и с ненавистью испепелял нас взглядом.
        Шаманка по очереди наклонилась к каждому и жестами указала, кого на какой столб привязать.
        Глухо рычащие от восторга самцы подхватили приговоренных и под звенящее верещание самок примотали их к столбам в полный рост, лицом к поляне, связав руки позади столба, плотно притянув ноги, поясницу и голову к столбу.
        Из толпы вывернулась вездесущая Ая и протянула шаманке кожаную флягу. Величественно приняв ее, она шагнула к пленникам. Кричащий от ужаса Охотник попытался уклониться, но ему, сжав лицо, силой открыли рот, куда шаманка влила часть жидкости, он закашлялся, задыхаясь, не обращая на него больше внимания, шаманка подошла ко второму. Грохот барабанов, вой самок, мерно качающаяся плотная толпа поющих глухими голосами самцов, раскрашенные тела, багровые отблески горящих костров. Охотник с презрением посмотрел на шаманку и попытался плюнуть в нее, получив звонкую оплеуху от стоящего рядом орка. Его лицо схватило сразу несколько рук и ухмыльнувшаяся шаманка влила ему напиток, как мне показалось, меньше, чем первому. Пленник попытался выплюнуть, но его крепко держали. А наклонившаяся к его уху шаманка что-то прошептала, и я увидел, как его лицо дрогнуло.
        У среднего столба рвался из пут и непрерывно проклинал нас Старший ватаги. За время нахождения в яме его грива светлых волос превратилась в один грязный колтун, ухоженная раньше борода торчала растрепанной метлой неопределенного цвета. Он был по-прежнему крепок, веревки, стягивающие его, скрипели от его рывков, его речь стала совсем неразборчива, пена текла изо рта. Безумные глаза метались по нашим лицам. Прорычав ругательство, он попытался цапнуть зубами за руку шаманку и почти дотянулся, с треском порвав налобную повязку, если бы ему в лоб не прилетела обмотанная тряпками колотушка. Это сквозь толпу протолкались два барабанщика. Коренастые и невысокие, почти голые, с масками на лицах, они замерли по обе стороны от пленника, примеряясь своими дубинами.
        Пленник упрямо сжал зубы, шаманка, ухватив его за бороду, почти уткнулась в его лицо и тихо спросила, тот мотнул головой, отказываясь. И в тот же момент, барабанщики прошлись по его ребрам, животу, коленям и голеням серией быстрых и сильных ударов. От неожиданности человек взвыл и сразу же подавился от воткнутого в его рот деревянного горла фляги. Он попытался выплюнуть его, но в его лицо вцепилось множество рук и шаманка, что-то приговаривая, продолжила вливать в него свой напиток, расплескивая его ему на грудь. Вокруг яростно завопили орки, за спинами ударили барабаны. Оба барабанщика отпустили обмякшего пленника, сняли свои маски из раскрашенного дерева и, оказавшись Уртой и Чадой, поклонились мне, после ответного кивка нырнули в толпу.
        Шаманка взмахнула посохом и, продолжая распевать свой мрачный мотив, орки, развернувшись, побежали к лесу и там замерли в ожидании. Помотавший опущенной головой Старший ватаги поднял на меня залитые отчаяньем и бессильной злобой глаза и, цапнув себя за плечо, не удержался и, колотя затылком о дерево столба завыл, запрокинув голову к небу, яркой луне, всему тому, что его окружало, прощаясь со всем этим.
        Ему в ответ яростно взвыли сотни глоток. Вся толпа слаженно качнулась к столбам и орки пошли к ним мерным шагом, как их совсем недавно научили ходить строем в атаку. В толпе запели десятники, внутри нее стали сбиваться плечом к плечу шеренги, барабаны мгновенно сменили ритм, из строя взвился боевой клич, его поддержали общим ревом и под речевку десятников уже строй покатился на пленников.
        Стоящая рядом со мной шаманка повернула ко мне голову и, кивнув в сторону накатывающей на нас стены, тихо произнесла.
        - Я их сейчас не остановлю.
        Кивнув ей, я вышел вперед. На меня шла, затаптывая уже потухающие костры, темная стена орочьей пехоты, мне на мгновение показалось, что я вижу другие лица, над строем, поднялись призрачные копья, он стал выше.
        Подняв руку, я протяжно проревел, надрывая горло.
        - Пехота!! - в глубине строя мне ответили голоса десятников, повторяя команду, - Стой!!
        Ударив в землю сотнями ног, строй качнулся и замер. Барабаны оборвали бой и замолчали.
        Спустившись на несколько шагов к ним, я, остановившись, оглядел темную стену.
        - Вы сегодня станете воинами. Окольцованными. А сейчас мы начнем ритуал. Слушай, - в строю подхватили команду десятники, - кругом!! - вся стена качнулась разворачиваясь, - шаг!
        В землю ударили сотни ног, барабаны подхватили, и строй, мерно качаясь, пошел к темной полосе леса.
        - Ритуал нарушен, - шаманка озабоченно покрутила головой, - веками сложившийся порядок нарушен.
        - Забудь, - я махнул рукой, - создадим новый. Все равно, как и что, только ты и знаешь. И соображай быстрее, а то скоро утро, - кивнув ей, я зашагал вслед за уходящим строем орков.
        У меня за спиной она зашипела команды оставшейся рядом с ней небольшой группе орков, а я, доведя до леса строй, развернул его и посадил на землю. Прибегавшие от шаманки посыльные, организовали разведение почти погасших костров по обе стороны от площадки со столбами, оставив широкий проход посередине, в нем развели еще один жаркий костер, на который поставили небольшой котел. Возле него закружилась шаманка, напевая заклинания и бросая в него какие-то травы и порошки, выливая жидкости и время от времени помешивая. Замолчавшие было барабаны все громче начали выбивать прежний ритм и сидевшие темными кучами орки вновь ожили. То одни, то другие выходили на свет костров и начинали прежний танец, постепенно зажигая остальных. Немалую роль сыграли и оставленные без присмотра котлы с напитком от шаманки, их старательно и не по одному разу вылизали. Так что через полчаса снова две змеи, теперь уже совсем рядом друг с другом, то сходились, то расходились, поднимая пыль на основательно прибитой сотнями ног площадке. Всеобщее оживление вызвали подручные шаманки, пронесшие к костру с котлом несколько охапок
различных железных предметов с одним общим качеством, наличие ручки и лезвия.
        Закончив приготовлениями, шаманка вернулась к основной части участников и буквально за пять минут завела всех до исступления. В свете костров опять метались танцующие пары, змеи танцующих все больше рассыпались и ломались. Нанесенная краска размазалась, часть украшений порвалась и потерялась, прически самок растрепались. Движения становились все быстрее и неуклюжее. Я участвовал во всем этом, кружась в танце в компании Тзя и Таур, время от времени порыкивающих на пытающихся подойти самок. Самцы их и сами обходили нас очень старательно. Несколько раз мелькнула Ая в компании Грыма и вновь пропала.
        Неожиданно грохот барабанов прервался, и ко мне торжественно подошла шаманка, поклонившись, она протянула мне два серпа, горевших в темноте светом раскаленного метала. У меня за спиной быстро разбежались орки и замерли уже сложившимися парами. С двух сторон подошли Тзя с Таур и, вытащив из ножен ножи, замерли в ожидании. Усмехнувшись, я поднял над головой руки и сверкнул в сполохах огня своими когтями, за спиной приглушенно зарычали, и шаманка, склонив голову, отступила, открывая мне дорогу.
        Барабаны загремели, и мы втроем, притопывая, пошли к столбам. Шустро забежавшая вперед шаманка встретила меня у котла и протянула груду связок колец моих орков. После чего буквально рухнула на колени у костра, повернувшись лицом к столбам.
        Покачав всю кучу колец, я осторожно опустил в вязкую, темную кипящую жидкость. За спиной прошелестел общий вздох, и барабаны ускорили темп.
        Кружась и пританцовывая, мы втроем подошли к стоящему у центрального столба человеку, оскалившись, он смотрел на нас, цедя сквозь зубы ругательства. В грохоте барабанов его было не слышно, и только по губам я мог понять, что он говорит. Усмехнувшись ему в лицо, я поднес к его лицу свои когти и, оскалившись, вонзил их ему в ребра, он заорал и забился в путах. Замерев на мгновение, я потянул когти вверх, по пальцам заструилась кровь, он удивленно еще шире открыл глаза и опустил взгляд. Стоящие по обе стороны от него пленники забились в путах и закричали, с ужасом глядя на нас. Выдернув когти, я поднял руки над головой, за спиной опять взревели сотни охрипших яростно-довольных глоток. Мимо меня к пленнику скользнули обе самки, оскалившись, приложили к кровоточащим ранам раскаленные до красна какие-то железяки. Пленник взвыл и выгнулся, повозив в нем шипящим железом самки отступили и подошли ко мне. Подошедшая ко мне Тзя, схватив мою руку, сунула мои пальцы себе в рот и с удовольствием облизала их, после чего наклонившись ко мне лизнула меня в губы, дав почувствовать вкус крови, Таур повторила за ней
все тоже с другой рукой. Мимо нас пошли другие пары, мои самки сунули в угли костра свои железяки и, держась у меня за спиной, пошли со мной. Сев рядом с сидевшей неестественно прямо шаманкой, я, указав ей на кричавших пленных, спросил.
        - Не умрут от боли?
        - Нет, напиток не даст. Будут чувствовать все, но за грань не уйдут.
        Мимо нас под бой барабанов и монотонную песню одна за другой скользили к столбам пары орков. Я понял, что шаманка как-то управляет ими, но не почувствовал и не увидел как. Ритуал у них немного отличался от нашего. Самка, подойдя к пленнику, наносила ему небольшой, глубокий порез обломком кремня, действуя медленно и наслаждаясь каждым мгновением. У нее за спиной стоял самец, держа наготове раскаленную железяку. После чего он втыкал ее в порез, останавливая кровь. Иногда самка помогала ему. После чего, прорычав проклятие в лицо кричащему человеку, слизывала кровь с лезвия и давала самцу слизнуть кровь со своего языка.
        После чего, держась рядом, они уходили в темноту у нас за спиной. Я же молча сидел рядом с шаманкой, слушая и наблюдая. Кто-то из орков делал свое дело молча, кто-то яростно орал проклятия в лица людей, кто-то называл имена своих родителей или детей. Я чувствовал, как от каждого крика или слова, шаманка почти незаметно вздрагивает и раздувает ноздри, волны ненависти и боли проходили мимо нас, и она жадно впитывала их, на глазах меняясь. Я увидел, как на ее лице выпрямляются и исчезают морщины, становятся более густыми волосы.
        - Что за настой ты им влила?
        Вздрогнувшая шаманка недовольно покосилась на меня и ответила.
        - Хороший настой, не умрут, и от безумия он их убережет. И кстати, - она дернула пальцами. Из темноты за барабанщиками вынырнула самочка-подросток и по очереди дала отпить из фляжки всем мученикам. В этот раз никто из них не отказался, а жадно припал к горловине.
        Идущие пары все не иссякали, и я задумался, уже не обращая на происходящее никакого внимания. Мысли скользили в какой-то другой реальности. Так прошло еще не меньше часа. За стеной леса появились еще пока слабые признаки рассвета. Взбодренные настоем орки уже механически переставляли ноги, продолжая свой танец.
        Последние пары прошли и нырнули в тяжело дышащую толпу у нас за спиной. Охрипшие от крика люди тоже замолчали, обвиснув в своих путах. Всю верхнюю часть их тела покрывали порезы с ожогами, стекающая по телам кровь, смешалась с сажей и пылью и невообразимыми узорами покрывала их голые ноги.
        По знаку шаманки барабаны умолкли, стоящие у них орки попадали на землю, запалено дыша.
        Опершись о свой посох, шаманка поднялась на ноги и начала, рыча, и, как мне показалось, скрипя, выпрямляться. Встав в полный рост, она оказалась на голову, а то и больше, выше самого рослого урука. У нас за спиной охнули и удивленно загомонили. Одним движением руки она оборвала любой шум, и у нас за спиной дружно сели на землю все присутствующие.
        Повернув в мою сторону голову, она многообещающе оскалилась. Я почувствовал, как по моему телу побежали волнами легкие касания, все быстрее и сильнее шарящие в поисках прорехи в защите. Я, наклонив голову, оскалился ей в лицо, дрогнув, она опустила глаза, и все пропало. Склонив голову, она прошептала.
        - Я помню свою клятву. У тебя очень сильная защита.
        - Вот и не забывай о этом. И клятве, и защите, - я надавил на нее взглядом, - продолжай ритуал.
        - А если я брошу на тебя пару сотен скар?
        - Можешь, но умрешь самой первой. Хочешь?
        - Нет, прости меня, Глава.
        Она отвернулась и, сделав пару шагов, села, скрестив ноги, перед центральным столбом. Помедлив мгновение, она запела. Рваный, корявый мотив, повторения и резкие подвывания, паузы и почти полное отсутствие мелодичности. Старый как мир призыв нашего бога.
        В полной тишине, раскачиваясь из стороны в сторону, она пела и пела. В сереющих утренних сумерках, тень на склоне холма за столбами становилась все гуще и гуще, в какое-то мгновение мне показалось, что она шевельнулась, и еще через минуту я понял, что не показалось.
        В общей мгле начали шевелиться и перемещаться более темные, рваные сгустки, они перелетали с места на место, кружились и сливались, расходились и вновь сходились. И снова сливались, становясь все больше и больше. Постепенно стала вырисовываться смутная фигура, закутанная в рваное подобие плаща. Она местами просвечивала, рвалась и вновь приобретала очертания. В мертвой тишине, опустившейся на поляну, я слышал, как тяжело дышит шаманка, продолжая вытягивать мотив призыва. У меня на руках зашевелились волосы, тихо поскуливая, обе самки прижались ко мне, все ниже клоня голову. Барабанщики попрятались за свои инструменты и, кажется, там умерли.
        Фигура во мраке шевельнулась и приподняла голову. Два красных огня глаз зажглись на месте, где должна быть голова. Они уперлись в покачнувшуюся шаманку и тихий голос произнес.
        - Кто ты, позвавшая меня?
        Я услышал сдавленный хрип рядом с собой. Скосив газа, увидел, как остекленели глаза, сунувшейся меня прикрыть Тзя, и она повалилась на землю.
        Преодолевая навалившуюся усталость, с трудом развернул голову к темной тени. Она мельком мазнула по мне, пройдясь по моей коже короткой болью, как от тысяч иголок, пронзивших меня.
        - Я недостойная жрица твоя, о, Темнейший, - помедлив, она добавила, буквально процедив сквозь зубы, - по воле моего Главы, - она повела в мою сторону рукой, - я смиренно позвала тебя. Прими же нашу жертву, о, Великий.
        Тень по очереди посмотрела на пленников, заставив их выгибаться в путах.
        - Жертва, живая, кровь, живая. По ритуалу. Давно я не получал ничего подобного. Мои дети совсем забыли своего отца?
        С трудом поднявшись, я встал в полный рост и ответил.
        - Твои дети на краю гибели. Но они помнят о тебе, Темный. И первая жертва - тебе. Так помоги им.
        В этот раз меня не била боль от её взгляда. Посмотрев на меня, тень задумчиво произнесла.
        - Недожрица и недоорк. Видимо, совсем плохи ваши дела. Но сначала жертва, - красные глаза плотоядно сузились. Трое пленников забились в своих путах, хрипя и выгибаясь. Они на глазах высыхали, превратившись через мгновение в костяки, покрытые высохшей кожей.
        Я услышал вздох, и у потемневшей тени погасли глаза. Она стала выше и шире, налилась темнотой. Мы с шаманкой молча ждали. Наконец красные глаза вновь зажглись на лице призрачной фигуры.
        - Все совсем плохо, и моя надежда только на вас? Кто бы мог подумать. Ты, - он ткнул в отшатнувшуюся шаманку высохшей когтистой рукой, - знаешь, что назад дороги нет.
        - А ты, - его глаза заставили меня сжать зубы от боли, - и орк-то наполовину. И это все, кто идет за тобой. Тень на мгновение закрыла глаза. Я почувствовал, как мне сдавило голову. Боль была мимолетна и сразу отступила.
        - Хорошая защита. Если ее сломать, то и тебе не жить. Не дергайся, я не хочу твоей смерти, и все остальные твои орки просто спят, они счастливы. Хотя о моем могуществе ты думаешь в последнюю очередь, путь ты выбрал правильный.
        Шаманку рывком кинуло в лапу тени, и она повисла, слабо подергиваясь.
        - Ему нужна помощь, и ты ему поможешь. Будешь ему верна. Так что запомни, его смерть - твоя смерть.
        Она задергалась в его руке, я почувствовал запах горящей плоти. Шаманка на глазах усохла до состояния древней развалины и отлетела в сторону.
        - Она будет верна тебе. Как и все остальные, что ты привел.
        Стоящий рядом котел с кольцами вспыхнул низким, коптящим пламенем.
        - А это мой дар тебе, - моя левая рука задымилась, я цапнул зубами себя за плечо, чтобы не закричать. Через мгновение дым рассеялся, и на руке проступил узор из букв древнего языка, выжженный на моей коже. Прямо на глазах он светлел и через мгновение исчез.
        - Он появится тогда, когда это будет нужно.
        Тень снова стала полупрозрачной, сгорбилась и вяло шевельнула рукой.
        - Иди и сделай то, что ты задумал.
        Она стала расплываться и рваными лохмотьями мрака исчезла в сереющей тени холма.
        У меня за спиной зашевелились орки. Подойдя к неподвижно лежащей шаманке, я перевернул ее и посадил. Махнув рукой, подозвал ее помощницу. Открывшая глаза шаманка что-то прошептала, и помощница поднесла к ее рту небольшой горшочек с резко пахнущей жидкостью. Выпив ее, она закашлялась и подняла на меня глаза.
        - Жадный у нас Господин.
        - Ничего, я уверен, что ты придумаешь, как восстановиться. Я так и не услышал, куда ты дела усатого охотника.
        - Он мне нужен.
        - Как скажешь. Как я понял, он нас с тобой связал.
        - Будь ты проклят, это не нас, это он меня к тебе привязал.
        - По мне так я доволен. Вставай, великая ведьма, тебе надо объявить народу, что жертва принята благосклонно. И Темный теперь с нами.
        - Помоги встать.
        Дальше она своей речью завела орков до исступления, праздник продолжился. Тзя распорядилась выкатить два бочонка браги из корней рогоза, жуткая гадость, но орки выдули все.
        В котле шаманка выкопала связки колец, смесь в которой они варились, приобрела зеленоватый цвет и стала вязкой как смола.
        Шаманка тут же выгребла ее всю, и на мой вопрос, неохотно ответила, что это очень полезная вещь, ей надо с ней поработать для определения полезных свойств и вообще все, чего коснулось сила Темного, не может быть без полезных для нас свойств.
        Как мне потом призналась Тзя, она в суете тоже смогла зачерпнуть этой мази. И обещала тоже с ней разобраться.
        Кольца, вываренные таким способом, независимо от материала, из какого они были сделаны, приобрели глубокий черный цвет и крепость близкую к камню, по крайней мере, моя попытка поцарапать их ножом ни к чему не привела, кроме испуганных вздохов окружающих. На них прощупывались какие-то надписи, слишком мелкие для рассмотрения. Врученные оркам, они их загнали в заоблачный восторг, и праздник вылился в грандиозную пьянку, с той самой подачи от Тзя.
        В общем проснулся я в своем доме в обнимку с Тзя и Таур, жуткой головной болью и сухостью пустыни во рту. Для полного комплекта еще был мрачный Хромой в сопровождении остальных Старших, трясущий меня за ногу.
        - Говори.
        - Дым, Вождь. Чада уже ушел к перевалу со своими.
        - Пришли, значит. Тревога, поднимайте всех. Ульрих идет. Люди идут.
        Стоявшие за спинами Старших посыльные молча кинулись на улицу. В лагере запели команды, забегали, гремя оружием орки, Тзя и Таур дружно бросились к моему снаряжению. Пройдя мимо расступившихся Старших, краем глаза заметил вылезающую из темноты дальнего угла нашей землянки Аю с Грымом. Выйдя на улицу, замер на мгновение, разглядывая суету в лагере. Не заметив слишком большого беспорядка, с помощью посыльных умылся у колодца. Выпил поднесенного мне Тзя травяного настоя и надел принесенное Таур оружие. Тзя внимательно осмотрела меня. Поправила ремень и шагнув назад кивнула Таур.
        За это время большая часть орков уже стояла в строю, ожидая команды. Под шипение десятников бежали, сломя голову, еще не вставшие в строй. За воинами сбивались в неуклюжий и кривой строй, щенки из вспомогательных десятков, навьюченные запасным оружием, дополнительными стрелами и дротиками, лагерным оборудованием и запасами еды.
        Ко мне подбегали десятники, докладывая о готовности к походу. От своего шалаша пришла, еще не совсем оклемавшаяся шаманка и стала у меня за спиной.
        Стоявший рядом Хромой, поймав мой кивок, высоко поднял мой посох над головой и проголосил команду. Все замерли в ожидании. Ко мне подбежали Старшие отрядов. Получив последние указания, вернулись к своим воинам. Еще раз оглядев строй, я повернулся к шаманке и склонил голову.
        Одетая в тот же наряд, что и на ритуале призыва Темного, в сопровождении двух помощниц, тащивших за ней стол, она величаво прошла на середину и замерла.
        Установив его у нее за спиной, орочанки шнырнули в ближайший складской навес.
        Шаманка выглядела изможденной и уставшей. Но уже гораздо лучше, чем сразу после ритуала, и держалась увереннее. Сейчас она задумчиво оглядывала строй орков, что-то негромко приговаривая. Потом взяла со стола бубен и негромко ударила в него. Еще и еще раз, она негромко запела, все громче поднимая голос и ускоряя ритм бубном.
        Все внимательно и молча слушали ее. В открытые ворота вбежал совсем молодой Болотник и, шарахнувшись от шаманки, по широкой дуге обежав ее, подошел ко мне.
        - Вождь, на Пристань пришли наемники от Бооргуза. Больше сотни, на барках Перекрестка. Они выгрузились и идут сюда. Сказали, что у них найм к тебе. С ними пришел и привел барки кормчий Купца, он подтвердил, что так и есть. Показал твой знак.
        - Добрались наконец. Я уже думал, что не успеют. Беги, разверни их на Проход. А то они от нас отстанут.
        Поклонившись, Болотник сорвался с места и исчез в воротах.
        Шаманка же подошла к основной части ритуала, к ней из сарая притащили упирающуюся крупную собаку, и она каменным лезвием, одним взмахом вскрыла ей горло.
        Помощницы держали ее, пока шаманка собирала ее кровь в чашу. После чего, плеснув в нее немного трофейного вина, она подошла ко мне и протянула чашу. Поклонившись ей, я принял ее и осторожно отпил. Потом двумя руками вернул ей с поклоном чашу.
        Взяв ее в руки, она еще немного помолилась над ней, окунув пальцы в кровь, провела у меня по щекам, измазав их кровью. Ненадолго замерла, что-то пытаясь разглядеть в моих глазах, после чего, удовлетворенно кивнув, пошла вдоль строя воинов, под тихую песню начав короткими, скупыми мазками раскрашивать им лбы кровью. Поклонившись ей вслед, уже окрашенные воины, касаясь своего лба, пробовали кровь и замирали, крепко сжимая оружие.
        Пройдя всех, даже задохнувшихся от значимости щенков, шаманка вернулась на середину и замерла рядом. Помолчав, подняла голову и заговорила.
        - Орки, вас ждет битва, на вас смотрят ваши предки, на вас смотрит Темный. Вы - его воины. Вы - его сила. Вы - воины вашего Вождя. Он - слова и руки Темного. Идите и возьмите себе победу. Или найдите себе место в строю Темного.
        Развернувшись она подошла к воротам и, уже не жалея, со всего маху ударила в боковой столб ворот, под дружный рев войска перешла ко второму и тоже пометила его отпечатком кровавой пятерни. После чего тонкой струйкой пролила кровь в проходе, замыкая их.
        Обернувшись к орущим оркам, я махнул рукой и пошел вперед. Подойдя к шаманке, стоящей в проеме, склонил голову, взяв меня за лицо, она подняла мою голову и, почти уткнувшись в него, прошептала.
        - Иди и победи. И не смей умереть. Слышишь.
        Кивнув, я шагнул мимо нее, за мной потекли шеренги орков, она касалась их руками, что-то говоря и напутствуя. Пропустив мимо себя с полсотни, я шагнул в строй и пропел команду, разгоняя с шага на походную рысь. Вокруг меня мерно затопали десятки ног, забрякало оружие, и за спиной в лагере запели остающиеся и провожающие нас. Уже перед поворотом дороги в лес я вышел из строя и обернулся.
        За воротами маленькой группой стояли мои самые близкие. Ставшие за это время родными орки. Из строя выпали Таур и Урта. Встали рядом и тоже посмотрели назад.
        Помедлив мгновение, я еще раз взмахнул рукой и нырнул в поток бегущих воинов.
        Уже далеко впереди несколько звонких голосов самок затянули старую походную песню, что почти все в строю хорошо разучили за прошедшее время.
        Ее подхватили множеством голосов самки и на припеве дружно, яростно и громко рявкнули все остальные.
        Мы идем, ждите нас.
        Во славу Темного.
        Мы идем.
        Глава 23
        ДАЛЬНИЙ ХУТОР. ИРУКА. ПОХОРОНЫ
        Подняв на плечи замотанное в рогожу тело, орки почти бегом понесли его из поселка. Стараясь не отстать, люди почти бежали за ними. За прошедшее время орки хорошо освоили окружающую местность и теперь уверенно и целенаправленно рысили по только им ведомому маршруту. Отец Ируки на ходу подхватил одной рукой дочь и протянул другую руку жене. Дара отрицательно покрутила головой и прибавила шаг.
        Через полчаса они добрались до широкого и невысокого холма, почти голого от растительности, с длинной каменной осыпью в сторону хорошо видимого с него Болота. Забравшись на его вершину, они осторожно уложили свою ношу и немного отошли в сторону.
        Подняв головы, они молча смотрели в сторону пока еще только светлеющего края далеких гор. С холма открывался вид на слабо всхолмленную полосу Приболотья, покрытоую густым лесом, что плавно спускался к самому Болоту, ярким, зеленым пятном тянущимся к горизонту и теряющимся в дымке утреннего тумана. Из него местами выглядывали самые высокие острова с купами деревьев. И только далеко-далеко из тумана, казавшегося рядом с ними тонкой полоской, поднимались подножья Дымных гор. Даже отсюда кажущиеся огромными и неприступными, настоящий край мира, сейчас прикрытые едва по грудь редкими облаками, что тихий утренний ветер тянул в их сторону по светлеющему небу.
        Молчание было долгим, Дара зябко куталась в шаль и пыталась прикрыть ее краем чем-то взволнованную Ируку. А она буквально вытянулась в струну, все тянулась вверх, досадливо отмахиваясь от материнских рук. Ее лицо раскраснелось, она непрерывно крутила головой, как будто прислушиваясь к чему-то, что слышала только она.
        Наконец, как видимо, поймав этот неведомый звук, она медленно выдохнула и закрыла глаза. Все это время не спускавший с нее глаз отец прикоснулся к ее плечу. Она медленно повернула в его сторону свое умиротворенное лицо с закрытыми глазами и грустно, по-взрослому улыбнулась ему. Как будто видя его беспокойство, она безошибочно нашла его руку и успокаивающе погладила ее. Кивнув отцу, снова отвернулась в сторону гор.
        Дождавшись первых лучей утреннего солнца, орки дружно вздрогнули, как будто просыпаясь, и, тихо шипя, протянули руки к светилу. Постояв так мгновение, они дружно разбежались по осыпи, что-то вынюхивая.
        Рядом с людьми остался десятник со своей стражей, на охране сложенного на землю оружия. Натянув на головы свои травяные шляпы, они, поблескивая с темных лиц глазами, непрерывно крутили головами, внимательно осматривая все вокруг.
        С осыпи негромко крикнули, орки, прыжками передвигаясь по камням, собрались в кучку и, молча посовещавшись, принялись быстро копать каменистую землю руками.
        На удивление слаженно работая, они быстро выкопали яму и забрались обратно. Разобрав оружие и подхватив тело, также быстро спустились. Спустились все. Уложив тело в яму, дождались подошедших людей и замерли в ожидании.
        Вышедший вперед десятник что-то громко и протяжно прокричал в сторону Болота. Повторил свой зов три раза, замер, стоя спиной солнцу, орки тоже повернулись за ним и замерли. Что-то тихо говоря, он протянул руки в ту сторону и замер молча. Постояв так, орки сели на землю и, натянув шляпы, замерли в неподвижности.
        Дара вытащила из корзинки горшок с кашей и несмело пошла к могиле. Ирука, качнувшись, ухватив ее под руку, стала ей помогать спускаться по ползущей осыпи.
        Орки стали поднимать головы и с интересом наблюдать за их походом.
        Подойдя к яме, Дара, помешкав, встала на колени, вызвав волну тихого бормотания и, наклонившись, попыталась опустить горшок в яму. Ее остановил громкий выкрик.
        Один из орков, сбросив шляпу и оказавшись самкой, крутя головой, что-то быстро говорила, тряся косичками и тыкая в женщину рукой.
        Мгновенно воцарился шумный беспорядок, также мгновенно прерванный рыком десятника. Ворча и скалясь, орки сели на свои места и замерли в ожидании. Десятник, подойдя к женщине, снизу вверх уставился в глаза закрывшего её мужчине.
        - Уттан, все. Не есть. Зачем??
        Из-за отца выглянула Ирука и закашляла быстрые слова языка орков в ответ. Остальные орки тоже поднялись и, подойдя ближе, внимательно слушали. Десятник несколько раз переспросил и, получив ответ, удивленно фыркнул, орки дружно выдохнули и заговорили жестами, порыкивая и перебивая друг друга.
        Закончив обсуждение, уставились на молчащего десятника, сморщив лицо, он усиленно размышлял, когда в разговор вступил Ракха. Вежливо обратившись к Десятнику, он поклонился в ответ на разрешение говорить и закрутил пальцами в длинной речи. Несколько раз, ткнув в людей когтем, он замолчал, склонив голову.
        - Дар, кому? - десятник замер в ожидании, не спуская глаз с лица отца Ируки.
        Он помолчал и, покосившись на безмятежную Ируку, медленно выговаривая слова, ответил.
        - Дар, Уттану. В дорогу еда. Потом - еда. Всегда - еда.
        Десятник замер, слушая и пытаясь понять. В глазах сверкнуло понимание. Он склонил голову и еще немного помолчал. Его несколько раз позвали остальные, молча отмахиваясь, он стоял, морща лицо.
        Наконец повернулся к своим воинам и начал говорить. Орки молча слушали, не перебивая и не шевелясь. Закончив, он снял с руки наборный, костяной браслет и положил его на тело умершего. Проводив его действия глазами, орки стали снимать с себя различные предметы и укладывать на тело. Десятник показал рукой Даре сделать то, что она собиралась. После нее они быстро засыпали яму щебнем и камнями, собранными на осыпи и, коротко поклонившись, убежали в сторону поселка, оставив с людьми только семью Уттана.
        Трое людей и трое орков тихо сидели у невысокого холмика, разглядывая открывшийся им пейзаж, уже проснувшегося мира Приболотья. Орки кутались в свои плащи и накрывались шляпами, недовольно морщась на поднявшееся солнце. Люди наоборот, с удовольствием подставляли лица его лучам.
        - Дочка, спроси, почему нас позвали сюда? - Дара ласково провела рукой по спутанным волосам Ируки. Она монотонно произнесла несколько слов и, выслушав ответ Ракха, перевела его.
        - Сказал, что мы одна семья.
        - Как это? - ее отец даже привстал, с изумлением глядя на дочь. - Ты все правильно поняла, что он сказал?
        - Да, я спасла их детей, я их вторая мать, вы моя семья, они их семья. Мы теперь родня.
        Ракх снял шляпу с головы и, щурясь, посмотрел на ее отца. Сцепив лапы, он прошептал.
        - Вместе. Всегда.
        Ирука подергала за рукав своего обомлевшего отца и простодушно добавила.
        - Они скары, дурные у орков, как я в поселке.
        И побежала по дороге вперед, поднимая босыми ногами облако подсохшей на утреннем солнце пыли.
        Добравшись обратно в поселок, они снова застали его в тревоге. Орки в полном вооружении, окружили усадьбу их соседа и ждали только их.
        Десятник шагнул к Ируке и поручил ей переводить все им сказанное. Вначале они вызвали всех людей поселка из домов и собрали в одном месте. После чего он рассказал, что должен провести разбирательство после нападения людей на щенков. Виновные будут отправлены в поселок Большой к Вождю. Он примет решение и накажет по заслугам всех, кто виноват.
        Люди взволнованно загомонили, оскалившиеся орки опустили копья и придвинулись ближе. Стоявший со всеми орками в одном строю, Ракх опустил копье и поклонился десятнику. Ближайшие орки развернули копья и уперли их ему в бок. Помедлив, Десятник кивнул ему. Речь Ракха была короткой, закончив, он замолчал и, медленно повернув копье острием вверх, пристукнул древком в землю.
        - Тии, знать кто это??
        Десятник, уперев копье в грудь главы семьи виновников, ожидал ответа. Мужчина, хлопая глазами, непонимающе переводил взгляд по лицам людей и орков.
        - О чем это она??
        - Тии знат, что это детии?
        - Да нет же, откуда. Мы и вас не видели раньше. Откуда.
        Орк приблизил лицо к лицу человека, потянув его за бороду ближе к себе. Посмотрел ему в глаза, старательно обнюхал побелевшее лицо, скалясь острыми зубами и порыкивая. Отпустив, шагнул на шаг назад, и проворчал.
        - Не враат, уучтану.
        Повернулся к нему спиной и, махнув рукой своим воинам, ушел с ними к своему жилищу. Бывший обвиняемый так и остался стоять, моргая глазами и утирая обильный пот с лица.
        - Что это было-то?Дарьял!!
        Отец Ируки усмехнулся и хлопнув его по плечу, ответил.
        - Ты, Сизун (прозвище главы семьи за большой и сизый нос), сейчас едва к Богам не ушел. С сыновьями. Хорошо, что за тебя слово мои жильцы замолвили.
        - Дарьял, да кабы знать то, что те, - он подавился и покосился на в сторону ушедших орков, - те и есть орки, когда маленькие.
        - Теперь знают все. Давайте уж делом займемся, а то и так полдня потеряли.
        Переговариваясь, селяне потянулись в сторону своих участков. Громко обсуждающие такие важные новости, женщины ушли вперед. С ними и впереди пылили и перекликались многочисленная детвора, с детских лет привлекаемая и приучаемая к работе на полях. Сейчас они дружной стайкой весело шныряли по обочинам, сшибая хворостинками верхушки репейников. Мужчины шли немного позади, тихо переговариваясь о погоде, видах на урожай и других важных вопросах. Но перечислив и вспомнив все темы, они ненадолго замолчали. Сизун недолго сдерживался и, придвинувшись к отцу Ируки, тихо спросил.
        - Дарьял, ответь, если можешь. С чего это орки так с вами, как с родными?
        - Ты не заговаривайся-то. Родные, скажешь тоже. Где они, где мы. Живут они на моем дворе. Наш хлеб едят. Они-то с лица страшны, но добрые дела помнят и…, - он помолчал, глядя задумчиво в сторону, - похоже, правду тоже знают и ценят. Давайте уж пойдем быстрее, столько времени впустую прошло.
        Глава 24
        ПРЕДГОРЬЕ МАЛОГО ХРЕБТА. ПО ДОРОГЕ К ПЕРЕВАЛУ. ХОДОК
        Я проснулся как всегда рывком. Открыв глаза, сразу стал прислушиваться к приближающимся шагам.
        Чада, с дозорными. В полумраке неглубокой и широкой пещеры до самого входа ее застилали тела спящих орков. Я сидел, привалившись к сухой глинистой стене спиной, с двух сторон ко мне прижимались, уткнувшиеся в мои ноги, спящие Ая и Таур. Вошедший Чада замер у входа и, поймав мой взгляд, молча кивнул. У него за спиной замерла его лапа лучших разведчиков-болотников. Закутанные в свои плащи, держа в руках короткие копья, они молча смотрели на меня. Кивнув им в ответ, легко хлопнул по головам обеих самок, шепнул в поднявшиеся мне навстречу лица.
        - Встаем, тихо поднимаем всех.
        Пнув, спавших у меня в ногах посыльных, подождал мгновение, пока у них на лицах появится понимание, и отправил их поднимать остальные отряды. Нахальные щенки, радостно оскалившись, кивнули мне в ответ и поскакали прямо по спящим к выходу. По всей пещере, молча и деловито зашевелились орки, собирая свое оружие и снаряжение. Со мной спали три отборных десятка из лучших Верхних, Нижних и три лапы лучниц Уруков. Пройдя к выходу через толпу расступающихся орков, вышел из пещеры и, отойдя немного в сторону, присел в еле заметной утренней тени у ближайшего дерева.
        Сильно разрушенный временем каменный кряж, в стене которого и находилась пещера, послужившая нам ночлегом, густо заросший лесом, просыпался от ночной тишины в неярком утреннем полумраке. Его все больше наполняли звуки просыпающегося лагеря. Со всех сторон все слышнее становилось движение и деловитая суета, раздавались шипящие команды, мимо деловито сновали орки разных частей моего воинства.
        Сев у корней дерева и зевнув в сторону еще несмело пробивающегося через листву солнца, посмотрел на севшего рядом Чаду с его воинами и произнес.
        - Рассказывай.
        Подбежавшая к нам девчонка из вспомогательного десятка поставила у моих ног туесок с водой и высыпала на опавшую листву несколько вяленых рыбин. Радостно оскалившись, вытащила из своей ноши лепешки подсушенного хлеба по количеству едоков, сунула мне их в руки и, мотнув косичками, унеслась дальше. Раздав хлеб всем в руки, махнул в сторону рыбы и, содрав зубами кожу с чешуей с еще одной, протянул ее Чаде. Потемнев от удовольствия от знака уважения с моей стороны, он поклоном принял ее и, покосившись на своих воинов, начал рассказ. Я же, слушая его, с хрустом грыз свою рыбину, заедая ее грубомолотым хлебом и запивая ее водой из туеска, передаваемого по кругу.
        - Вождь, они снялись с лагеря, Не все. Сюда идут только конные воины и часть повозок. Полтора десятка повозок и два десятка воинов верхом, на каждой повозке возница-крестьянин и воин. На одной едут люди. Женщины и дети, пара мужчин, не воины. Остальные остались в лагере, у них все лошади больны.
        Те, кто идет к нам, не спешат, лошади у них получше, но и они хватанули настоя. Будут здесь к полудню.
        - Хорошо. У вас час на сон, идете обратно. Урте передай. Оставь лапу смотреть за лагерем, остальных на полдня пути и завалить проход. Никто не должен уйти обратно.
        - Я все понял вождь, а как же бой без нас.
        - Славы захотелось? Ваша слава в другом, вы - мои глаза, вы - мои уши и нос. Вы ближе всех к моей голове. Иди, делай, что я сказал.
        Болотники ткнулись носами в листья, приподняв голову, Чада прохрипел.
        - Спасибо, Вождь, мы услышали тебя. Все сделаем.
        - Я знаю, идите.
        Вскочившие орки еще раз поклонились и, тихо переговариваясь, нырнули в кусты.
        Ко мне подошла стоявшая какое-то время в отдалении Ая, принесла еще еды и села рядом.
        Еще через пару минут примчались оба посыльных, вопросительно посмотрев на меня и получив кивок, потянулись к еде. Поплескав себе в лицо из туеска, я молча посидел в задумчивости. Хлопнув в ладони, привлек внимание.
        - Берите с собой, на ходу доедите, всех десятников и Старших сюда. Остальные заканчивают еду, тишина и пустота. Идите.
        В течение получаса ко мне стянулись все командиры отрядов и неугомонный Чада.
        Полным счетом у меня было полторы сотни орков моего рода, восемь десятков лучниц Уруков, с тремя десятками их копейщиков, те, кто принял мое предложение и вошел в мой род. Полторы сотни щенков вспомогательных отрядов, подносчики и носильщики. Еще три десятка Уруков Ураака, не принявших предложения и пришедшими по найму, из них десяток лучниц. Еще орда Углука, покрытого с ног до головы корявыми татуировками, высокого и жилистого орка, с голой головой и одним ухом, в шесть десятков разномастно вооруженных наемников. Это те кто не отстал по дороге.
        У большого лагеря и пристани остались три десятка Болотников и почти две сотни орков из разных родов, набежавших к нам за время с момента захвата нами лагеря. В лагере осталась Тзя с колдуньей и Хрууз за старшего. Хромой ушел за Ворота Верхних и ополчением самок и щенков закрыл их
        Осмотрев всех собравшихся, начал совет.
        - Из лагеря вышла часть людей, два десятка конных и полтора десятка пеших, еще с два десятка селян, - Ая, вслед за мной переводила числа в привычные части орков пальцы и руки, - Нам повезло. Возьмем их по частям. Но воины там настоящие, драться умеют. Ая подготовит завалы по обе стороны, Ураак - твои берут голову, Углук - тебе хвост.
        - Почему так, - оскалившись, Углук начал подниматься.
        - Сядь, потому что я так сказал.
        Сидевший рядом с Углуком, Ураак, уже поживший, весь покрытый шрамами, кряжистый и широкоплечий урук, молча двинул его в ухо. Хекнувший Углук улетел в толпу десятников и сразу же вылетел обратно мне под ноги. Зашипевший от ярости, выронивший из рук свою дубину, орк дернул из-за пояса каменный нож, и замер, тяжело дыша. В него со всех сторон упирались наконечники копий.
        - Ты, наверное, забыл, я тебя нанял. Я решаю, кто, что и как делает. Быстро это понимай или у твоей орды сейчас будет новый Старший.
        У нас за спинами поднялась короткая возня, там быстро разоружили и положили в листву лапу наемников Углука, сунувшихся на помощь своему Старшему. Покосившись в ту сторону, он выдохнул и сунул нож себе за пояс.
        - Я вольный наемник, мы с тобой не заключали Договор, меня нанял Бооргуз тебе на помощь.
        - Да, это так. Но Бооргуз прислал тебя мне, служить, Я Старший похода. Так?
        Вытерший с разбитой морды кровь, наемник неохотно кивнул.
        - Да, так.
        - Тогда не трать мое время. Отпустите там его воинов.
        Повторяю, Углук, твой хвост, - тот кивнул, соглашаясь, - с вами идут по два десятка лучниц. Не упустите никого. Все остальные, вдоль дороги, залечь в ямы, ждать сигнала. Начинают лучники. Потом атаковать, как учили, лапами связываете, лучницы бьют. Воинов, как получится, селян брать живыми, если сопротивляются - бить насмерть. Лошадей беречь, живыми нужны. На трофеи не отвлекаться, потом поделим, все равно, все наше. Потом идем на большой лагерь. Десятникам, распределить воинов, я пройду проверю. Все, как мы вчера пробовали. Полезет в бой кто без сигнала, сам зарублю. Сейчас ждать сигнала. Идите.
        Орки быстро разбежались к своим отрядам.
        - Чада, как твои встанут, возьми с собой пару щенков, посадишь их в часе хода от нас, пусть ждут. Увидят, что идут, бегом к нам.
        После чего занялся своим оружием.
        Со мной у меня был мой лук, три десятка стрел к нему, два доставшихся, как трофеи, арбалета, к каждому по десятку болтов. К ним шли рычаги, мои посыльные за это время приловчились их перезаряжать. У обоих были щиты. Ая с еще одним щитом, таскала за мной мое копье. Еще привычный клинок и боевой нож. Сейчас она умчалась в сторону будущей засеки, там стучали топоры и негромко перекликались орки.
        Через час в лесу все затихло, лежащие в тени, на месте ночлега орки, лениво зевали и занимались оружием. Для большей части из моих это был первый серьезный бой, но внешне это не проявлялось. Только вопросительные взгляды, бросаемые на меня, когда я проходил со своей свитой мимо.
        Через три часа я дождался прибежавших, задыхающихся от быстрого бега и усердия щенков и, сунув каждому из них в зубы по большому яблоку, подзатыльниками отправил их к остальным.
        Кивнул посыльным, они тихо засвистели, со всех сторон раздались шипящие команды и к местам лежек со склона стали спускаться десятки орков. Быстро и деловито они разбегались по местам и, помогая друг другу, залегали в уже отрытые ямки, и зарывались в листву. Медленно идя вдоль дороги, я указывал десятникам на недостатки, а мои посыльные помогали им в свою очередь зарываться. Несколько выше по склону прятались лучницы. Возле каждой зарылись в листву щенки-подносчики стрел, с колчанами, в готовности их подавать старшим.
        Дойдя до конца засады, я поднялся вверх по склону к торчащему из кустов камню. Шедшие за мной посыльные быстро убирали следы на листве. Меня там уже ждала Ая с лапой лучниц. Устроившись за камнем, все замерли.
        Очень скоро показались первые всадники, расслабленно качаясь в седлах, они тем не менее оружие держали в готовности. Крупные, высокие кони несли их, но было видно, что и им досталась часть отвара, вид у них был заморенный и нездоровый. Всадники наоборот выглядели бодро. У всех на головах шлемы, примерно половина в кольчугах, несколько в чешуйчатых панцирях, немногие в кожаных доспехах с редкими пластинами из металла. У всех приторочены у седла луки, за спиной щиты, колыхались в руках в такт движения копья. Ехавшие впереди обоза два десятка всадников дошли до нас и стали проезжать мимо, за ними тянулись повозки. Приподнявшись в редких кустах, я медленно натянул лук, не спуская глаз с намеченной цели, у меня за плечом и по бокам, бесшумно. поднялись остальные лучницы.
        Я тихо зашипел, и резко, негромко цокнул языком, со всех наших луков, почти одновременно, сорвались стрелы. Дальше каждый бил, как ему позволяло умение. После моего сигнала, у моих ног засвистели в свистки посыльные, по всей длине обоза в людей полетели стрелы, закричали первые раненые и повалились в пыль дороги первые убитые.
        Остановившийся напротив нас, уже пожилой, с длинными висящими усами воин, что-то пристально разглядывавший у нас ниже по склону, получив от меня стрелу в шею, чуть выше воротника кольчуги, ударив ногами в бока коня и, заставив его шарахнуться в сторону, повалился из седла на землю.
        Закричавшие от неожиданности воины не растерялись и рывком попытались выйти из-под обстрела, на скаку начав отвечать нам из луков, неприятно меня поразив своей быстрой реакцией. Потеряв сразу несколько человек, они, прикрывшись щитами, рванулись вперед. Теперь уже наши стрелы бессильно били им в шиты, у одного рухнула лошадь, еще один, выронив лук, повис на шее у своего коня. Но тут им прямо в лицо начали валиться два высоких дерева, и наконец они растерялись.
        Шарахнувшись от хлестнувших по ним ветвей, они закружились под градом полетевших им в лицо стрел лучниц Ураака.
        Но буквально через мгновение из толпы раздался командный рык, в нашу сторону, растолкав грудью высокого и крупного коня из общей сутолоки протолкался воин в чешуйчатом доспехе и, непрерывно крича что-то на неизвестном мне языке, замахал мечом.
        Увидев, что его услышали, он завыл по-волчьи и, тронув в сторону хвоста обоза, призывно махнул оружием. Ему ответили в нескольких местах, справа и слева за ним стали на ходу пристраиваться всадники, плотнее сбивая строй.
        - Это они нас так в дорогу вобьют, - мелькнула мысль, я откинув в сторону лук, опустил руку, сидевший с открытым ртом посыльный, сунул мне в руку взведенный и заряженный арбалет.
        Приложившись к оружию, прицеливаясь, краем сознания отметил, как от доспехов предводителя отлетают стрелы бьющих в него, стоящих рядом со мной, в полный рост и рычащих от ярости лучниц. Из-за спин передних воинов в нас полетели ответных стрелы, стоящая рядом самка, всхлипнув, выронила лук и покатилась безвольной куклой вниз по склону.
        Сорвавшийся с моего арбалета болт, молнией пролетел до вырвавшегося вперед вождя, крутившегося на коне перед набирающим разбег строем и кричащему своим людям, теперь уже понятные мне ругательства и команды. Болт вошел ему в правый бок, он выронил меч и головой вниз как нырнул в поднятую копытами пыль.
        Всадники горестно заорали, им яростно и победно ответили мои лучницы, их поддержали из листвы упавших деревьев воины Ураака, яростный и торжествующий рев волнами покатился вдоль дороги, подхватываемый все новыми и новыми голосами. И они сломались, едва оформившийся строй конницы рухнул под градом стрел, и уже просто толпа рванулась вдоль остановившихся телег, думая только о спасении.
        Их били стрелы, сбивали удачно брошенные дротики, летели камни, дубины, прямо под копыта выскакивали потерявшие голову от азарта орки и своими копьями старались дотянуться до всадников, забыв о приказе, били в лошадей и, яростно визжа, толпой набрасывались на упавших.
        Бросив вниз разряженный и получив взведенный арбалет, я успел еще одним болтом достать в спину одного из всадников и, кинув арбалет в руки посыльному, ухватив лук и махнув рукой, запрыгал вниз по склону, за мной с визгом помчались лучницы и моя свита.
        Пробегая вдоль остановившихся телег, краем глаза отмечал увиденное. Разбросанные тела, бьющихся лошадей, шныряющих повсюду моих пехотинцев. Лежащего на спине молодого орка с копьем в груди, пытающегося ползти всадника с тремя стрелами в спине, кучку щенков из вспомогательных десятков, сидящих с открытыми ртами в двух шагах от него и не сводящих с него горящих от любопытства глаз. Убитый возница, свесившийся из телеги и деловито снимающий с него пояс с ножом орк.
        У следующей телеги толпа с десяток орков, яростно и азартно визжа, тычут копьями под нее. Толкнув ближайшего, заглянул сам и, увидев исколотого воина, рыкнул.
        - Это мертвый, живых ищите, - и пинками направил их в хвост обоза, где еще ржали лошади, и орали орки и люди.
        У меня за спиной громко затопали, нас догнали уруки Ураака. Оглядев их, спросил.
        - Где Ураак?
        - Стрела в грудь. Ранен, - вперед протолкался один из его десятников, - я Чача, теперь старший.
        - Веди своих за мной.
        Еще через две телеги громко заорали несколько голосов и загремело железо. Громко и отчаянно закричала женщина. Подойдя ближе, я увидел, как у крытого фургона в облаке пыли метались орки и люди, рубя и коля друг друга оружием. Еще через мгновение орки откатились, рыча и воя. У фургона остались четверо воинов и три убитых орка, еще одна девчонка пыталась отползти, волоча за собой перебитую ногу. Мы подошли ближе, окружая их, у меня за спиной заворчали копейщики-уруки и начали подвывать лучницы.
        Один из воинов-людей, оставив на кузове фургона кровавый след, тяжело рухнул в пыль и замер неподвижно.
        - Сдаваться будете?
        Тяжело дышащие воины, прижавшись к фургону, молча тоскливо смотрели на меня.
        - Нет? - и махнув рукой, произнес по орочьи, - убейте их.
        Воины повалились на землю, пробитые каждый несколькими стрелами.
        Орки подошли к ним, стали снимать трофеи. Несколько моих орков подхватили раненую и бегом унесли ее к лагерю. Там было назначено место для раненых, и уже ждали ученицы Тзя с лекарствами.
        Я прислушался, шум боя в хвосте обоза утих.
        Повернувшись к посыльным, отправил их собирать десятников и передать им, что трофеи стаскивать к фургону. Пленных и раненых тащить тоже сюда.
        Оглядываясь и прислушиваясь, я пробормотал на общем.
        - И где здесь женщина кричала?
        Стоящая рядом Ая ткнула пальцем в кузов фургона и оскалилась. Подойдя нему, я приложился ухом к дереву и прислушался. Усмехнувшись, постучал и громко и по возможности ясно и правильно произнес.
        - Вы бы выходили, люди. Поговорим. Я знаю, что вы там. Слышу и чувствую. Вы слишком сильно боитесь.
        В фургоне завозились, я услышал шепот, сразу несколько человек пытались друг друга в чем-то убедить. Потом часть ткани отодвинулась, и на меня уставилось острие арбалетного болта.
        Державший его человек был бледен и решителен. У него за спиной метались какие-то тени, слышен был плач и причитания.
        Арбалетчик был уже пожилым человеком с почти полностью седой головой, широкий в плечах и кряжистый, он уверено держал оружие.
        - О чем ты хочешь говорить, орк? И знай, что твоя жизнь в моих руках.
        - Это тебе только кажется, человек. Это ты и все, кто с тобой, у нас в руках. И от тебя зависит, как долго они будут жить.
        К фургону со всех сторон сбегались орки, человек все больше и больше бледнел, став уже каким-то серым.
        - Положи оружие и ни тебя, ни тех, кто с тобой, не убьют.
        - Ты обманешь.
        - Не обману, а у тебя и нет другого выбора.
        Скривившись как от чего-то кислого, он поднял над головой оружие, собираясь его бросить мне под ноги.
        - Остановись, - он замер, с опаской глядя на меня, - не стоит так бросать хорошее оружие. Оно ведь хорошее?
        - Оно очень дорогое оружие.
        - Ты купец.
        - Как ты догадался? - он осторожно отдал свой самострел Ае и, встряхнувшись, продолжил, - ты великий воин, если смог победить всадников Ульриха. Я надеюсь, что такой великий воин не будет убивать простого купца и его семью. Я могу быть тебе полезен.
        - Я тоже так думаю, вот и подумай пока, чем.
        - Прости, что я не знаю твоего имени, - человек прямо на глазах оживал и уже, как видимо, привычно начал обволакивать меня журчанием ставшего таким медовым голосом.
        Послушав его еще минуту, я его прервал.
        - Купец, все потом. Я обещаю, что ты, твоя семья, да и все, кто еще жив, будут жить. Пока, - подняв руку, остановил его, - молчи, если я тебе не скажу говорить. Мне интересно знать, сколько еще воинов осталось в лагере?
        - Четыре десятка пеших воинов и один десяток всадников, у них совсем кони плохие. Еще 270 селян разного возраста, человек тридцать возниц. И еще, - он наклонился ко мне, - я могу их всех уговорить сдаться тебе. В бою могут пострадать нужные тебе люди. В обозе едут пять семей мастеров. Если ты отпустишь меня и мою семью, все они будут твоими.
        - Очень хочешь жить?
        Он не успел ответить, в круг столпившихся воинов протолкался молодой Нижний с разбитым лицом и, плюясь кровью, прохрипел.
        - Вождь, там.
        - Что там?
        - Наемники Углука лошадей режут.
        - Веди себя смирно, купец. И все будут живы. Я скоро вернусь.
        На ходу отдав приказ одному из десятников об охране людей, в сопровождении своей свиты быстро пошел в хвост обоза, где слышались все более громкие крики.
        Мне навстречу прогнали нескольких возничих, тащили оружие и одежду, какие-то мешки и кули. Увидев меня, бросали все эти вещи и присоединялись к моей свите. В хвост обоза со мной пришли больше полусотни орков, и сзади подбегали еще.
        Возле крайних телег стояли две толпы орков, орущих и размахивающих оружием. Заметив меня, мои вояки дружно замолчали и раздались в стороны. Наемники Углука под моим взглядом по очереди замолчали.
        - О чем орем?
        Стоявший в первом ряду моих орков десятник начал говорить, его сразу перебил один из наемников.
        - О своем орем, тебя не касается.
        Шагнув вперед, колющим ударом снизу, зажатым в правой руке копьем ударил ему под подбородок. Наконечник копья вышел у него из затылка, от удара он выпрямился и встал на носки, удивленно повел глазами и рухнул на землю. Выдернув из падающего тела копье, мотнул им перед собой, заставив шарахнуться наемников и забрызгав им лица кровью.
        У меня за спиной одобрительно зарычали орки, залязгало оружие и заскрипели луки. Растерявшиеся наемники тоже плотнее сбились и приготовили оружие.
        - Кто еще считает, что меня здесь что-то не касается?
        Шипящие от злобы наемники медленно пятились от меня.
        - Десятник, рассказывай.
        - Они начали лошадей резать. Мы их останавливали, они за оружие схватились.
        - Кто из них?
        Орк ткнул пальцем в двух наемников и толкнул ногой убитого.
        - Эти.
        - Взять их! - наемники злобно заорали, плотнее сбивая строй. Из путаницы засеки вывернулся Углук в сопровождении лапы своих охранников и, подбежав к нам, встал перед своими.
        - В чем дело?
        - Твои воины нарушили приказ. Убили лошадей.
        - И что с того-то. Бой трудный получился, у меня половина орды убиты и ранены. Решили парни свежей крови попить, - сунувшийся к нему наемник быстро прошептал несколько слов, ткнув рукой в убитого. Углук от его слов потемнел лицом и оскалился.
        - А вот зачем ты Урча убил? Ты плохих грибов объелся, щенок?
        - Тебе одного раза мало было? Или морда уже не болит?
        Углук рыкнув, взмахнул своей дубиной и замер, скосив глаза на меня. Наконечник моего копья уперся ему в подбородок, надавливая на него, я задирал ему голову все выше и выше.
        - Ты дубину-то урони, - я посильнее надавил, по шее орка потекла первая струйка крови, - а то дыхание перехватит, тяжелая она у тебя. И остальные тоже, а то я вижу, вы устали все после боя.
        Мимо меня на наемников медленно пошли мои орки, уставив на них копья. Углук, громко сглотнув, выронил дубину и хрипло каркнул.
        - Парни, положите оружие.
        Его воины, глухо ворча, начали бросать оружие на землю. В толпе кто-то яростно взвизгнул, мимо моего уха пролетела стрела, толпа орков шарахнулась от валящегося тела. Кто-то из его наемников попытался метнуть в меня копье и умер. Мои вояки быстро, пинками, согнали их в кучу и посадили на землю, попутно разоружив Углука. Я опустил копье.
        - Углук, мне надоело тебе рассказывать, что ты не прав, давай я убью тебя на поединке, возьму себе твою орду, и все будут довольны.
        - Я-то точно не порадуюсь, - Углук стер кровь с шеи и понюхал руку, - мог бы просто сказать, зачем убивать-то.
        - Некому было сказать, ты где-то слонялся. Наверное, трофеи ворованные прятал?
        Углук еле заметно дернулся и открыл рот, я его перебил.
        - Не ври, тогда вам точно не жить, отправь кого-нибудь принести обратно, и все забудем. В последний раз, да?
        - Да, я понял.
        - Вот и гони всю свою толпу за украденным. Оружие потом получите, и быстрее, нам еще к их лагерю бежать.
        Отвернувшись от них, начал раздавать команды, у меня за спиной ругался, поторапливая своих Углук, через минуту его вояки с топотом умчались в лес.
        - Как ты узнал?
        Я повернулся к мрачно пристраивающему на пояс оборванные моими орками ножны ножа Углуку.
        - У тебя на морде написано было.
        Углук уронил ножны и пощупал свое лицо, поморщил лоб и, опасливо покосившись, проворчал.
        - Ты шаман?
        - Не, я гораздо хуже, - я подмигнул разинувшему рот орку, - не зли меня.
        Глава 25
        ПРЕДГОРЬЯ МАЛОГО ХРЕБТА. ЛАГЕРЬ КАРАВАНА ЛЮДЕЙ. ХОДОК
        Сидевший на коне купец с завязанными глазами рысил рядом со мной. За повод лошади ее вел один из моих воинов, прошедший обучение у Даритая. Я со своей свитой неторопливо, по нашим меркам, рысил по обочине, пропуская мимо нас идущие быстрой рысью отряды. Хотя отрядов у меня не прибавилось, но человеку это не нужно было знать.
        Мимо нас с ритмичным топотом пробегала сотня орков, брякая оружием и переругиваясь, вполголоса шипели команды десятники и полусотники, рявкал сотник и, обдавая нас пылью, сотня удалялась. Со спины накатывался шум бегущей следующей сотни. Сидевший на коне и прислушивающийся купец после четвертой сотни побледнел и явно сник. После девятой он, просто сгорбившись, сидел в седле, покачиваясь в такт движения. Пропустив мимо себя девять сотен, мы какое-то время шли в тишине. Махнув рукой, я скомандовал привал. Сойдя с дороги, мы стали устраиваться на небольшой полянке с протекавшим через нее ручьем, пересекая дорогу, он дальше по склону вливался в реку, что, прихотливо изгибаясь, текла немного ниже дороги. Еще пока невысокие холмы, густо заросшие лесом, окаймляли русло реки.
        Купца сняли с седла и сорвали повязку с глаз. Щурясь от солнца, он осторожно оглядывался по сторонам. Подхватив под связанные за спиной руки, его повели ко мне. Сидя в тени окружавших поляну деревьев, в окружении двух десятков орков охраны я молча рассматривал его. Помолчав еще пару минут, хлопнул по земле перед собой.
        - Посадите его.
        Стоявшие у него за спиной охранники посадили его на колени.
        - Развяжите, - пока он растирал затекшие руки, мне принесли еду и поставили крынку с водой из ручья.
        Раздав ближним по куску, я вместе с ними захрустел вяленой рыбой. Глядя на нас, купец вздохнул. Теперь я мог повнимательней рассмотреть его.
        Уже пожилой, но еще крепкий, поседевший мужчина, в явно хорошо сшитой одежде, из очень хорошей из видимой мною раньше здесь ткани темного цвета. Бритое, прорезанное глубокими морщинами, угловатое и одутловатое лицо, большой красный нос, глаза слегка на выкате, коротко обстриженные в кружок почти целиком седые волосы, крупная серебряная серьга в ухе. На нем был надет широкий кафтан с рукавами до локтя и полами до колена. С серебряными застежками и шитьем серебряными нитками на груди. Под кафтаном темная рубашка, на шее болталась увесистая цепь из серебра с какой-то узорчатой бляшкой. Широкий кожаный пояс, раньше надетый на купца, сейчас висел на плече одного из моих посыльных, вместе с двумя ножами и нескольким сумками. На человеке были еще темные зауженные штаны и хорошо сделанные кожаные башмаки.
        - Есть хочешь? - он неуверенно кивнул, по прежнему настороженно взглянув на меня. После моего кивка Ая протянула ему вяленую рыбину и кусок хлеба, я же протянул ему крынку с водой. Приняв ее, он поклонился мне и припал к ней. Выпив, облегченно выдохнул и вытер губы. Сидевшая рядом с нами девчонка из вспомогательной сотни, забрав ее, вновь наполнила из кожаного бурдюка и поставила рядом. Какое-то время мы все молча ели.
        - Как тебя зовут, человек?
        - Меня прозывают Альмусом, я купец первой гильдии из славного города Вальбе. И не почти за дерзость, как мне тебя называть?
        - Не почту, зови меня Ходок. Как ты оказался в этом обозе, да еще с семьей?
        - Мы ехали на новое место жительства, большая часть обоза - это мои селяне, как и мастера. Я богат и известен в моем городе и в княжестве тоже. Я могу заплатить большой выкуп за себя и за свою семью. И могу в счет выкупа убедить сдаться тебе всех, кто еще остался в лагере.
        - Вас там много, они могут решить сражаться.
        - У тебя большое войско, Ходок, пытаясь защищаться, они только разъярят твоих воинов. Устоять против тысячи воинов орков… Я видел, как вы гораздо меньшими силами легко перебили охрану нашего обоза, а там были не самые слабые и умелые воины. Уйти они от вас все равно не могут. Наших лошадей одолела непонятная болезнь, оружия у них мало, да и воины там остались из бывших Охотников, а они еще те вояки. Хотя если вы, орки все так сражаетесь, то может все сказки, что они рассказывали, не такие уж и выдумки.
        У тебя осталась моя семья. Я сделаю все, как тебе обещал. Могу я рассчитывать, что моя семья не пострадает, и мы получим свободу?
        - Не пострадает, пока ты делаешь, что я говорю, а свободу после обоза, обговорим выкуп и решим. А зачем тебе ехать жить на болота, да и мы как соседи не самые желанные для вас?
        - Война, Ходок, война погнала нас в эти леса. На наши села и города напали кочевники степи, узнав, что Государь умер, и в Столице началась смута, навалились на нас. Данатор, наш Наместник, объявил себя князем и во главе Стражи бьется с кочевниками, пока безуспешно. Вдоль Тракта потеряны все поселки, кочевники все лето давили на поселки уже ближе к лесу, их разъезды доходили и до городов. Вот я и не стал ждать осады и боев и отправился переждать смутное время в лесах. Я знал раньше по общим делам командира Охотников Ульриха, он рассказывал об этой земле, и я решился на переезд. В недобрый час я решил это. Но я не воин, я купец. Мое дело торговать. Я могу быть очень полезен тебе, Ходок.
        - Я тебя услышал, купец Альмус. Доедай, мы скоро тронемся дальше, я к ночи хочу быть у вашего лагеря. Тем более нас догоняет наш арьергард. Не делай такие глаза, я знаю и такие слова.
        Еще через полчаса мы снова были в дороге, за спиной у меня мерно топали две сотни воинов. Купцу завязали глаза, но связывать не стали. Ближе к вечеру мы вышли к лагерю людей.
        Не зная о произошедшем, они мирно занимались своими делами. У реки возились со стиркой женщины, от нее же несколько человек носили ведрами воду к лошадям, понуро стоявшим и лежавших в огороженном жердями загоне у лагеря. В нескольких местах за стоявшими кругом повозками поднимался дым костров, вдоль повозок лениво ходила пара воинов. На всей немалой поляне, широко рассыпавшись, паслись разные животные под присмотром подростков.
        Как падение камня взбаламучивает лужу, так и наше появление расплескало эту спокойную картину.
        Сидевшие кучкой у реки пастухи, разглядев, кто к ним пришел, дружно взвыли и стаей испуганных воробьев прыснули к лагерю, по дороге собирая остальных. Угнать скотину они и не пытались, сразу поняв, что не успеют. В лагере завыл рог, и поднялась неимоверная суета. От реки с криками бежали женщины, выскочившие мужчины стали пытаться плотнее сомкнуть кольцо из возов.
        Развернувшись широким строем, мы пошли к лагерю, по дороге щенки сгоняли животных в стадо и отгоняли нам за спину. Одна из сотен, сорвавшись по моему знаку, пошла рысью, огибая лагерь вдоль заросших лесом скал, у меня за спиной завыл рог, с противоположной стороны, у прохода, ему ответил другой, из леса высыпали воины Урты и стали стаскивать и заваливать его рогатками. Из леса застучали барабаны, выскочило несколько небольших групп и помчались ко мне. Все еще сидевшему на коне купцу сняли повязку, и теперь он, кусая губы, наблюдал за хорошо ему видимой картиной. В лагере людей суета и крик все больше нарастали, но мы, не обращая на них внимания, занимались своим делом.
        Ушедшая вперед сотня тем временем растворилась в лесу предгорья, прибежавшие ко мне сотники получили от меня команды и тоже умчались обратно, у меня за спиной осталось два десятка охраны, остальные, нырнув в лес, застучали топорами, готовясь тоже завалить проход с нашей стороны.
        Я повернулся к осунувшемуся купцу.
        - Теперь твоя очередь, иди и делай обещанное.
        Он слез с коня и встал передо мной, шагнувшая к нему Ая, сунула ему его пояс и, вытащив из своей сумки, отдала ему его потерянную шапку. На его удивленный взгляд я ответил.
        - Ты же не должен выглядеть оборванцем, и оружие тебе твое может пригодиться, иди.
        Проводив его взглядом до момента, как он зашел за кольцо возов, я сел на землю и стал ждать. У меня за спиной, за еще не доделанной засекой зажгли несколько костров, при их свете продолжали деловито возиться орки моей сотни. С противоположной стороны тоже загорелись костры у Урты, как и в прилегающих лесах предгорий, охватывая с трех сторон лагерь людей, а немного позже они загорелись и на другом берегу реки.
        Еще через час пришел Урта и молча сел рядом.
        - Скажи своим, пусть прекращают травить реку.
        Он кивнул и один из пришедших с ним Болотников исчез в темноте.
        - Вождь, думаешь они согласятся?
        - Не сегодня, а вот завтра придут торговаться. Таур сегодня прогуляется со мной к ним.
        Стоявшая у меня за спиной лучница довольно фыркнула и нырнула в темноту.
        - Ты напугал пленного, как и собирался?
        - Да, полдороги все бегали мимо нас и потом сидели как мыши в лесу, пропуская мимо. Он уверен, что-только со мной пришла тысяча.
        Урта хмыкнул и покрутил головой.
        - Тысяча, если бы. Тогда бы мы их прости затоптали.
        - А нам это надо? Они будут защищаться, у нас будут убитые. Много хороших вещей поломаем. Да и люди нам в живом виде полезней будут, чем корм для рыбы. Иди к своим, готовься, могут попытаться сбежать, не все, а самые ушлые.
        Кивнув, Урта ушел к своим. Ко мне небольшими группами стали подтягиваться лучницы Таур, рассаживаясь и ложась в траву.
        Дождавшись ее, приказал им, пятерками, во второй половине ночи, подтянуться ближе к лагерю и ждать сигнала, после второго бить в охрану и воинов, селян по возможности не трогать. Не больше двух стрел каждой, нет цели, не стрелять и оттянуться обратно. После чего распустил их, и завалился спать прямо в траве.
        Проснувшись от шагов Таур и ее лапы, вст встал и, кивнув ей, пошел в сторону лагеря. К этому времени костры погасли, и не могли нас подсветить, в полной темноте под лай уже охрипших собак в лагере, дошли до наших дозорных, за ночь подтянувшихся на полет стрелы к стоянке. Присев на минуту возле них, осмотрелся. Широкой дугой охватывая лагерь, к нему подбирались такие же как моя группы, встав в полный рост, я помахал над головою руками и тихо пошел дальше.
        В лагере не спали, гул голосов то затихал, то взрывался громкими спорами, криками и руганью. Не прислушиваясь, я просто ускорялся, если шумели, и шел тише, когда смолкали и слушали кого-нибудь. Подойдя на половину полета стрелы, я замер, с двух сторон от меня замерли и лучницы с Таур. Выглянувшая ненадолго из облаков луна заставила нас лечь и замереть. Дождавшись темноты, я толкнул посыльного, он юркнул в темноту и на четырех лапах для тишины уполз к засеке.
        С нашего места был виден ближайший из дозорных ходивший вдоль ряда телег, еще через полсотни шагов еще один. Горевшие в лагере костры хорошо их подсвечивали. Время от времени проходил патруль из трех воинов с десятником.
        Я мотнул головой, стоявший у меня за спиной посыльный потянул веревку уползающую в траве в сторону нашего лагеря, с его стороны заухала сова. Все лучницы натянули луки прицелившись, я тихо цокнул, как только крик совы прекратился, схватив три стрелы, рухнул дозорный. Не опуская луков, две не стрелявшие лучницы пошли к убитому, мимо меня тихо пробежали отстрелявшиеся. Подхватив убитого, поволокли его в темноту.
        Подойдя к возам, залез на ближайший и осторожно заглянул в лагерь. В свете горящего костра металась и вопила толпа испуганных людей, в середине ее стояла большая бочка, на нее залезали ораторы и кричали в толпу свои предложения, их встречали воем, криками и свистом. Оратор пытался перекричать толпу, его стаскивали с бочки, а на нее лезли новые, ругаясь и толкаясь. В стороне, с немалой кучкой молчащих людей стоял купец, время от времени что-то отвечавший очередному горлопану.
        На земле сидели и лежали совсем отчаявшиеся, обнимавшие друг друга и по-видимому своих детей, слышны были рыдания женщин и плач детей. Я заметил только нескольких воинов, стоявших отдельно от всех, понурых и растерянных.
        Меня подергали за ногу, стоявшая внизу Таур, знаком показала мне, что все носильщики уже в лагере. Кивнув ей, оперся на ее подставленное плечо и, приготовив лук, стал ждать. Дождавшись самое ретивого оратора, громче всех оравшего в сторону купца, выстелил навскидку, Крикун, схватившись за пробившую ему горло стрелу, рухнул в плотно стоявшую у бочки толпу. Поймав момент общего молчания, я проорал.
        - Долго думаете, люди, - и завыл по-волчьи. Мне отозвались голоса вокруг лагеря, их подхватили остальные отряды орков. Спрыгнул с повозки, я мельком заметил, как в лагере людей заметались тени у костра, а общий крик ужаса сопровождал нас до самого нашего лагеря.
        Осмотрев лежащих рядком убитых дозорных и похвалив всех, завалился спать.
        Утром меня разбудил посыльный словами.
        - Люди идут, - зевнув и почесываясь, переспросил его.
        - Много?
        - Трое, один из них купец.
        - Хорошо, веди их всех сюда.
        К моменту, когда они подошли, суета вокруг меня закончилась. Три десятка моих вояк стояло у меня за спиной. Сидя на бревне, дождался пришедших.
        Впереди уверенно шел купец, за ним шли еще двое.
        Тщедушный, невысокий, седобородый человек. Просто, как я стал в них разбираться, одетый, но с умными глазами и уверенной походкой. И высокий, широкоплечий, светловолосый воин, в длинными усами, тяжелым взглядом в потухших глазах. На нем надета кольчуга, украшенная медными кольцами по низу и коротким рукавам, с двумя рядами нешироких пластин на груди. Широкий пояс с висевшими на нем клинком и ножом. На сгибе руки он нес конусообразный шлем с личиной, изображавшей страшную морду орка. Даже мне она показалась забавной, моя охрана загыгыкала, как только разглядела ее.
        Люди с удивлением на лицах остановились в шагах трех от нас и с вопросом посмотрели на меня.
        Сделав пару шагов к ним, я постучал по личине веточкой, что до этого держал в руках.
        - Забавно. Это так вы нас видите?
        Взглянув на шлем, купец охнул, невольно взмахнув рукой. Воин потемнел лицом и вздернул еще выше подбородок. Он и начал разговор.
        - Вы напали на нас до переговоров. Где мои люди?
        - Напали, у нас ведь война? Или я что-то пропустил?
        - Мы обсуждали твое предложение. И еще раз спрошу, где мои люди?
        - Вон там лежат, можете забрать их и похоронить, как вам нравится. Одежду и оружие мы возьмем. И теперь я спрошу, сдаетесь?
        - Я и мои воины, нет. Не сдаемся. Нам все равно смерть, уж лучше в бою, чем вам в лапы живыми попасть. А с ними, - он кивнул на спутников, договаривайтесь сами. Я все, что хотел знать, узнал. Можете стрелять.
        Он положил руки на рукояти оружия и замер. Я видел, как он напрягся в готовности рвануться к нам. Шансов у него не было, но вот убивать его не хотелось.
        - Нет, так нет. Только я тебе предлагаю своих похоронить, да и себе можете похороны подготовить. Мы-то возиться с вами не будем, до полудня справитесь?
        Он удивленно покосился на меня.
        - Да, да, я предложил тебе заняться похоронами, а я пока с остальными поговорю. Обещаю не нападать на вас, пока не закончите, а уж потом повоюем. Согласен?
        Он на минуту задумался и, кивнув мне, развернувшись, пошел к лагерю, вначале медленно, ожидая стрелы в спину, потом быстрее и увереннее. Проводив его глазами, повернулся к оставшимся переговорщикам.
        - Вам что не так?
        - Да нам-то все понятно, - купец показал на стоявшего рядом селянина, - вот у старосты есть просьбы.
        - Говори, - старик недовольно покосился на купца и, тряхнув бородой, неторопливо заговорил.
        - Очень странно мне говорить с орком, что умеет говорить на общем, а уж тем более я и подумать не мог, что на старости лет буду его просить о чем-нибудь. Но вы здесь, и мы здесь. Я уже пожил, но родных, что я сюда сам и привел, мне жаль. Скажи мне, орк, что их ждет? Может, ты нам смерть лютую затеял или еще что? Так мы тогда лучше с этими, - он качнул в сторону ушедшего воина, - умрем, и даже сами себе могилы выкопаем. Знаю, что слово вами данное нам, для вас ничего не стоит, но прошу тебя, твоими богами заклинаю. Скажи мне правду.
        Стоявший рядом с ним купец досадливо поджал губы и помотал опущенной головой.
        Пристально посмотрев в слезящиеся, выцветшие глаза старика, я кивнул ему и произнес.
        - Правильный вопрос, пойдем старик, поговорим.
        Повернувшись к ним спиной, прошел к засеке и сел у потухшего костра на лежащее рядом обрубок бревна, показав им на лежащий на против.
        - Мне не нужны ваши головы. Я вообще не очень люблю убивать. Только вы моим воинам не говорите, - я подмигнул удивленно вскинувшимся переговорщикам, - не поверят, подумают, что клевещите на меня. Ну и, - я пожал плечами, - зарежут, конечно. Они у меня народ простой.
        - А если по делу говорить, то в плен я вас возьму, отведу туда, куда вы и шли, и посажу на землю, - я кивнул в сторону купца, - он-то наверняка знает, куда вам надо селиться. На месте и обсудим. Ваши запасы вам и оставлю, оружие заберу, конечно. Со скотиной отдельный разговор. Но я вас выслушаю, обещаю. На земле будете долю платить, тоже обсудим. В общем, будем говорить, много. Я это люблю. За попытку побега - смерть, и беглецу и его родным, так что следите сами. Вот и все пожалуй, спрашивайте.
        - А это… - старик, мучительно подергал кадыком, сморщился и, справившись с волнением, произнес хриплым голосом, - баб наших и девок, сильничать будете?
        Подавшись вперед, вцепившись рукой в бороду, он впился глазами в мое лицо.
        - Дочки? - он кивнул, не отрывая от меня глаз.
        - И дочки, и внучки, и правнучки, малые совсем.
        Хмыкнув, я покосился на свою охрану.
        - Таур, иди сюда, - лучница подошла ко мне и ожидающе уставилась на меня.
        - Вот скажи мне, старик, только честно. Девка красивая?
        Селянин удивленно хлопнул глазами и, покосившись на лучницу, переспросил.
        - Девка кто?
        - Вот это девка, Таур зовут, у нас красавицей слывет, нравится? - Таур, услышав свое имя, мрачно зыркнула на старика, - у нас славится тихим нравом и красотой. Так как, нравится?
        Глядя, как у обоих людей выкатываются глаза, я отмахнулся от удивленной лучницы еще более помрачневшей. Моя охрана придвинувшись ближе, дружно перехватила оружие.
        Побледневший старик, открыв рот, начал сползать на землю с бревна, вяло отмахиваясь от меня.
        - Что ты, что ты, хорошая она у тебя, конечно, просто не знал, как они у вас выглядят.
        - Вождь, что с этим человеком, что он хочет от меня?
        - Да женится он хочет на тебе, говорит, что запала ты ему в сердце с первого взгляда. Я-то отказываюсь, а он вон как расстроился, аж на землю сел, говорит, не встану, пока не согласишься.
        И обведя глазами замерших с выпученными глазами своих охранников, махнув рукой, произнес.
        - Шучу я, выкуп обсуждаем, говорю, что у меня таких, как ты, много, всех зарежете.
        Поймав за пояс рванувшуюся к старику Таур, посадил ее себе в ноги и удерживал ее так минут пять, пока у меня не было охраны. Так как орки, сообразившие наконец, что я им сказал, грохнули смехом. А это для не знающих, что это смех, выглядит устрашающе. По-крайней мере стоявшие на телегах люди и наблюдавшие за переговорами заволновались и запаниковали. Оба переговорщика сидели молча, побледнев и не шевелясь. А вокруг них скакали, катались по земле, выли, орали и хохотали, при это колотя друг друга, чем попало, три десятка орков. От лесу к нам мчались еще несколько десятков встревоженных воинов.
        Продолжавшая вырываться из моих рук, посеревшая от злости Таур, шипя и плюясь, рассказывала, тоже посеревшему от ужаса старику, что и как она с ним сделает.
        Боявшийся пошевелиться от ужаса, селянин перекатил на меня глаза и, заикаясь, произнес.
        - Что это она?
        - Да понравился ты ей, вот рассказывает, как вы хорошо и ладно жить будете, ну и хвастается, какая она хозяйка и как тебя любить будет, ну ты понял, - я глумливо улыбнулся и подмигнул ему.
        Старик мгновенно побагровел и еще шире раскрыл глаза, став похожим на рака.
        - Не надо мне ее, я старый уже, освободи меня от такой напасти.
        - А тогда скажи мне, старый конь, с какого перепугу мне или кому-нибудь еще из них, - я обвел рукою веселящихся орков, - твои девки красивыми покажутся.
        - Понял я все, понял. Так всем и скажу, спокойные и кроткие у тебя воины. И эти, как их… - он покрутил рукой и, покосившись на не унимающуюся Таур, закончил, - и воины. Сдаемся мы, на твое слово понадеявшись. Все остальное обговорим.
        Оживший купец было сунулся с вопросом.
        - А мастера мои… - но я отмахнулся от него, глядя в сторону реки. От нее к нам, хромая, бежала, прижимая к груди руку, самка из дозорного десятка с того берега реки.
        Подняв руку, я рыкнув. Остановил веселье и ткнул в сторону бегущей рукой. Вытащив за ухо из-за бревна своего посыльного, яростно прошептал ему в лицо.
        - Урта, Чада, сюда, бегом.
        Девчонку тем временем принесли ко мне. Приподняв ей голову, заглянул в ее гаснущие глаза и, гладя по косичками, тих сказал.
        - Что случилось, говори.
        Открыв глаза и с трудом поймав мой взгляд, она хрипло прошипела, плюясь кровью.
        - Ночью нас вырезали, всех, - она замолчала, набираясь сил, - мы взяли двоих, трое ушли, один ранен. Вождь, это Егеря ушли. Я их видела раньше. Только они так пахнут. Егерей двое, один из них ранен. Прости, - она уронила голову.
        - Несите ее к лекарям. Ничего не жалеть, лечить.
        Повернувшись к людям, рыкнул.
        - Вы знали, что у вас Егеря, и они ушли на тот берег?
        Позеленевший купец упал на колени. Старик, кряхтя, встал с ним рядом.
        - Руби меня, только пожалей мою семью, не знал. Наймом занимался Ульрих, я его всадников не знаю.
        - И я не знал, кто мы для них, - он кивнул на стоящего рядом купца, - идут мимо пнут, мы селяне, они воины. Не знал я тоже.
        - Я вас услышал, вы меня тоже. Идите к своим. Некогда мне.
        Поклонившись, переговорщики ушли в лагерь. Я, сидя на бревне, прикидывал, что все это нам дает и чем грозит.
        Орден решил не выпускать из своих лап такое переселение в Приболотье. Вырезали десяток моих вояк. Девчонка молодец, выживет, получит имя.
        Прибежавшим Болотникам быстро рассказал обо всех новостях, заставив их засопеть от новости о Егерях.
        - Чада, бери с собою лапу следопытов и идешь со мной. Ты, - я ткнул в грудь вскинувшегося Урту, - остаешься за Старшего Похода. Ты немного знаешь язык, примешь сдающихся, сунутся воины умирать, убейте их стрелами. Таур, - я покосился на мрачную лучницу, - от тебя лапа лучших. Ты остаешься помощницей Урты. Я иду за Егерями. Ждете меня здесь, - остановил обоих поднятой ладонью, - я скоро вернусь. Идите, готовьте все.
        Повернувшись к своей свите, осмотрел их. Одинаково ощетинившись, все трое смотрели на меня, готовясь спорить.
        - Еда на три дня, лекарства, мой лук, дротиков по паре, мое копье и два колчана стрел. Почему вы еще здесь?
        Еще через полчаса пробегая во главе небольшого отряда к реке, столкнулся с шедшей с лопатами группой людей, разглядев среди них главного вояку, остановился и проговорил, пропуская мимо себя бегущих орков.
        - Хорони своих, копайте себе, вернусь, сам вас убью.
        И, глядя в удивленные лица, оскалившись, улыбнулся.
        - Отловлю ваших Егерей и вернусь. День-два, ждите. Жить-то хорошо.
        Махнув рукой, убежал к реке.
        Глава 26
        ПРЕДГОРЬЯ МАЛОГО ХРЕБТА. ПОГОНЯ. ЕГЕРЯ. ХОДОК
        На берегу меня уже ждали. Притащившие бревно Болотники, привязав на торчащий из него сук принесенную веревку, столкнув ее в воду, бодро заскочили на него вдвоем и, оттолкнувшись от берега, поплыли по течению, стоя на бревне в полный рост и подруливая своими копьями как шестами. Потратив на переправу минут десять, они оказались на том берегу. Отвязав веревку, они по указаниям оравшего на всю реку Чады, привязали ее к ближайшему дереву. После чего пришедший с нами десяток натянул ее, и мы по очереди перебрались через реку. Махнув остающимся, я побежал в сторону уже рыскающих по лесу Болотникам. Чада, мрачно косясь на лежащих вокруг убитых, рассказал как было дело, тыкая руками для наглядности.
        - Мы не уследили. Вдоль берега видно, поднялись к нашей засеке и вплавь добрались на этот берег. В ножи взяли наблюдателей. Они тревогу поднять не успели, но одного ранили. Оставшихся убили, напав со стороны склона. Прохлопали их сопляки, прими их в строй Темнейший. Плохо мы их учили и мало. Девчонку добили, как и остальных, но она как-то оживела и добралась до нас. Живучая, останется живой, возьму себе в жены. Двух наши положили, это раненого до этого и еще одного ранили, хорошо так, крови натекло. Как она и сказала, их трое, один ранен. Ушли от нас они на полдня. Догоним. Я это место теперь знаю.
        - Веди.
        Вслед за бегущими впереди Болотниками, мы порысили в лес. Растянувшись в цепочку, в паре шагов друг за другом, мы час за часом бежали по редколесью вдоль реки, люди пытались выбраться обратно к перевалу, не зная хорошо местности, они не уходили от воды.
        На коротком привале я поймал Чаду за ухо и, подтянув к себе, прошептал в мохнатое ухо.
        - Ты не увлекайся, вдруг засада?
        - Вождь, какая засада-то, им сейчас бежать и бежать.
        - Смотри, я тебе сказал.
        Однако, он меня услышал и впереди теперь бежали два его следопыта. За ними сам Чада с двумя лучницами и потом уже остальные. Передние сменялись каждый час.
        И все равно засаду мы прохлопали. Егеря, они и есть Егеря.
        Неожиданно прилетевшие стрелы скосили, как мне показалось, всю голову нашего отряда, нырнув под укрытие ближайшего камня, готовя лук, быстро огляделся. Впереди на тропе, неподвижно лежали один Болотник и лучница, еще один Болотник пытался ползти со стрелой в спине. Метко бьют, мелькнула мысль, а руки уже сами делали привычную работу. В густые заросли, выше нас на шагов сто, откуда в нас летели стрелы, начали отвечать, рычащие от ярости лучницы, к раненому поползли Чада с еще одним своим воином. Я тоже включился в перестрелку, посылая вверх по склону стрелы в выглядывающие из зарослей силуэты.
        И в этот момент я почувствовал на себе взгляд, я очень хорошо помнил это ощущение, взгляд прицеливающегося в тебя стрелка. Не раздумывая, метнулся в сторону и на ходу выстрелил в сторону, откуда мне пришло чувство опасности. Прыгнувшая за мной Ая немного не успела и полетела кувырком со стрелой в ноге. Хорошо натасканные мною посыльные разлетелись в стороны, как испуганные воробьи. Еще одна лучница, захрипев, ткнулась лицом в камни осыпи, выставив со спины окровавленный наконечник стрелы.
        В нас теперь летели стрелы с двух сторон, Чада с товарищем, тащившие за камни раненого, попали под обстрел первой группы. Они убили его воина и добили раненого, и только Чада, какими-то звериными скачками, на четырех лапах, прыгая по камням из стороны в сторону прилетел ко мне в укрытие.
        Я в это время, затащив за камень воющую от злости Аю, ломал стрелу, торчащую у нее в ноге.
        - Зажали нас, Вождь, - Чада выглянул из-за камня и нырнул обратно от чиркнувшей по нему стрелы.
        - Да, и их не трое. Замотай сама, - я сунул Ае свернутый бинт, - Отвлекайте их, я зайду к ним дальше от реки.
        - Я с тобой.
        - Нет, отвлекайте их, пусть думают, что я сбежал. Услышите меня, лезьте наверх. Я их займу, - я быстро подвязывал выше ремни колчана и налуча на спине, - и не умрите здесь до этого.
        Показав кулак, сунувшейся за мной Аи, высунулся и осмотрелся.
        Оставшуюся пару Болотников не было видно, лучницы же продолжали перестреливаться с врагами, теперь уже осторожничая и экономя стрелы. Спереди по нам стреляли теперь только двое. Свистнув, махнул рукой высунувшимся из укрытий посыльным и кивнув Чаде, рывком бросил себя вперед.
        В три-четыре шага набираю скорость, каменистая осыпь склона, торчащими там и сям крупными камнями из разрушающихся скал, смазанной лентой ложится под ноги. Толчком ног взметаю себя на один из обломков, хлопком руки, по вершине камня, немного меняю направление полета и пропускаю мимо летящую стрелу. Время немного замедлилось, краем глаза отмечаю, как ниже по склону, высунув от напряжения языки, на четырех лапах, несутся мои посыльные. Мысленно довольно хмыкнув, ныряю в ощущение полета. Падая на землю с высоты, ухожу в кувырок, смягчая удар и оберегая оружие за спиной.
        Выключаю все мысли, и, как много раз до этого, доверяюсь своему зверю. Я уже на четырех лапах, сильно толкая себя задними, низко над землей пускаю свое тело, короткими толчком передних лап ухожу от очередной стрелы, и все больше и больше набираю скорость. Зверь внутри меня ликует от ощущения силы, скорости, воли и долгожданной охоты. Я вижу стрелы, что летят в меня, я их ощущаю, как они, как мне кажется, медленно летят в мою сторону, чувствую стрелков, их медленные, неуклюжие движения, их желание достать меня. Продолжая бег, легко уклоняюсь от стрел.
        Они такие неуклюжие, зверь во мне взрывается от радостного предвкушения добычи, ее горячей крови и вкуса плоти. Я вою от восторга во все горло, мне отвечают орки далеко у меня за спиной. В очередном прыжке, разворачиваясь в затвердевшем воздухе, задними лапами вперед, втыкаюсь в заскрипевшее дерево и резко меняя направление, бросаю себя вверх по склону.
        Сильными толчками лап, хрипя от напряжения, разгоняю себя. В лицо летят стрелы, немного смещаясь в стороны, не останавливаясь, пропускаю их впритирку от себя.
        Вижу лучников, их глаза, раскрытые в крике рты. Радостно скалюсь, выбирая первую жертву. Этот!!
        Уууургааахх!!!
        Пропускаю над головой его стрелу, чувствую толчок в спину, в прыжке полосую его по шее когтями и толкаю его ногами в сторону двух оставшихся лучников. Время скачком возвращает свой бег, люди орут, бьют в меня из луков. Я мечусь перед ними, рывками бросая себя из стороны в сторону, пропуская мимо себя их стрелы. Одного из лучников сносят с ног мои посыльные, одним орущим клубком уносясь в кусты. Оставшийся человек, проводив безумными глазами эту кучу, бросает лук и тянется к клинку на поясе. Чувствуя, как у меня скрипят все мышцы, разгоняю себя и в три прыжка дотягиваюсь до него. Вбиваю его в оказавшийся на пути нашего полета камень, он в крике заливает мне лицо фонтаном крови изо рта и гаснет глазами. Вырываю из его груди свой нож, бегу к своим посыльным и вижу, как они яростно вереща, тычут своими ножами уже мертвого лучника.
        Схватив их за волосы и встряхнув, поймал их обезумевшие глаза и притянул к себе. Прижавшись ко мне, они одновременно выдохнули и обмякли.
        - Вы молодцы, - отодвинув их от себя, посмотрел им в глаза, - соберите трофеи и догоняйте. Дальше я сам.
        Вытащив свой лук и наложив стрелу, побежал обратно. Через сотню шагов увидел своих орков. Увидев меня, они молча расступились. На земле, опираясь спиной о камень, сидел Чада. Подняв на меня глаза, он оскалился и протянул мне голову человека.
        - Егерь, настоящий егерь, Вождь, - он закашлялся, выплевывая себе на грудь кровь, - мне есть, с чем прийти к Темному, Вождь.
        - А вот не спеши пока. У меня еще куча дел для тебя, десятник Чада, - покрутив в руках голову, положил ему на колени.
        Присев рядом с ним, осмотрел торчащую у него из груди стрелу. Сидевшая рядом с ним Ая с вопросом посмотрела на меня.
        - Потери, раненые, здоровые. Егеря.
        - Две лучницы, один Болотник могут драться. Я могу тоже. Чада и еще двое не могут. Двое людей ушли. Один ранен. Щенков не видела.
        - Живы, трофеи обдирают. Скоро подойдут, - я посмотрел Чаде на спину. Увидев торчащий наконечник, покивал себе головой.
        - Еще такие тяжелые есть?
        - Нет, он хуже всех, - покосившись на раненого, провела пальцем по шее и вопросительно подняла бровь, видевший ее жест, Чада оскалился и закрыл глаза.
        - Чада, сын своего отца и рода Болотников, я не отпускаю тебя со службы. Если ты затеешься умереть, я лично съем Великана. А сейчас готовься, будет больно.
        Орк, не открывая глаз, кивнул мне. Ухватив стрелу у самой груди, сломал ее, вызвав у него гримасу боли. Покопавшись в сумке с лекарствами от Тзя, выложил нужное и кивнул окружающим.
        - Держите его, только не задавите.
        Чада открыл мутные глаза и замер. Ухватившись за торчащий наконечник, я резко дернул, вырвав стрелу из тела. Орк дернулся и уронил голову, держащие его воины одобрительно заворчали. Залепив ему кровоточащую рану на спине и забинтовав грудь, уложил его на бок и поднял глаза.
        - Все, кто здоров, несете раненых и убитых к реке, ты, - я посмотрел на оставшегося болотника, - плыви за помощью. Его нести и везти на этом боку. Я иду за оставшимися людьми.
        - Один?
        Поднявшись, я осмотрел мою потрепанную армию.
        - Почему один, вон с ними, - я ткнул в прибежавших посыльных. У одного из них кровоточила на лице длинная царапина от стрелы, - Ая, замажь ему морду чем-нибудь.
        - Я тоже иду, у меня только нога, - она упрямо насупилась.
        - Ну, значит, и ты идешь.
        Глава 27
        ТАМ ЖЕ, ГОСТИ НЕЖДАННЫЕ. ХОДОК
        Быстро уйти не получилось, пока снесли раненых, организовали лагерь, начало вечереть. И уже в сумерках, мы вчетвером тронулись в путь. Убитых соберут и без нас.
        Уходившие Егеря наследили знатно, один был серьезно ранен, и потерять след я не боялся. В конце концов я тоже орк и мой нос при мне. Ближе к полуночи я понял, что до встречи нам осталось совсем немного, но нас опередили.
        Двигаясь по сильно заросшему распадку, мы услышали впереди крики и громкий звериный рев. Услышав его, я почувствовал как по мне пробежала волна дрожи, волосы на теле встали дыбом и, встав как вкопанный, я, не контролируя, себя заворчал. Одернув себя, увидел, как удивленно смотрят на меня мои спутники.
        - Это кто там, Вождь? Ты с этим уже встречался?
        - Да, очень давно.
        - Ты их убил?
        - Нет, не смог, - я осмотрелся по сторонам и ткнул пальцем в высокое и крепкое дерево в шагах десяти от нас, - вы все лезете на это дерево. И сидите тихо.
        - А ты?
        - Я поговорю с ними.
        - Ты знаешь их язык?
        - Ая, почему я тебя еще не вижу на дереве, и вас тоже?
        Еще через пару минут я остался на земле один. Усиленно прислушиваясь в наступившей тишине, я стал снимать с себя свое снаряжение и оружие. Сняв нагрудник, разделся и разулся, оставшись только в набедренной повязке. Пошевелил плечами, поерзал ногами по земле, привыкая к ощущению босых ног. От недалекой от нас реки несло сыростью и прохладой. Ночной лес, освещаемый луной, периодически выглядывающей из быстро летящих по ночному небу облаков. Полная тишина, шум схватки впереди распугал всю ночную живность. Лес то заливался лунным светом, начиная отбрасывать резкие тени от деревьев и скал, то снова погружался в сумрак.
        - Вождь, ты же знаешь, что делать? - голос Аи был тверд и только в самом конце дрогнул.
        - Да, знаю, - я громко и уверенно ответил ей, вглядываясь в темноту перед собой, - думаю, что знаю, - уже совсем тихо прошептал я сам себе.
        Как я не вглядывался, но появление темной тени я пропустил, не хрустнув сучком, не зашелестев травой, она появилась там, где ее только что и не было. Она замерла, когда луна в очередной раз осветила распадок и тени от деревьев побежали по ее шкуре. У меня за спиной, на дереве дружно и придушенно охнули в три голоса и, поняв, что его увидели, зверь сверкнул глазами.
        Огромное, как мне показалось вначале, животное, практически бесшумно ступающее широкими лапами, казалось плыло к нам, сверкая светящимися в свете луны глазами. Не спуская с меня глаз, оно перетекло в низину и уверенно направилось ко мне. Не дойдя до мне десятка три шагов, оно замерло и заворчало. Глубокий, низкий звук пронесся по распадку, и было начавшая кричать ночная птица, как мне показалось, подавилась и замолчала.
        Меня опять передернуло от дрожи, не страха, удивления. Я понял, что оно сказало!
        - Еще одна костлявая мелочь, и по запаху еще большая дрянь.
        Звучало это как неразборчивое ворчание, но в голове у меня оно сложилось в эти слова. Из глубины души вдруг полезла какое-то чувство обиды и злости. Я не успел удивиться, как это чувство буквально затопило меня. Сгорбившись и наклонившись вперед, глядя прямо в светящиеся глаза, я тоже глухо заворчал. Выглянувшая в очередной раз луна, хорошо осветило моего противника.
        Крупное и широкое в плечах животное, своим массивным сложением напоминающее медведя, но только напоминающее, на меня смотрела огромная зубастая морда, явно имевшее в родне кого-то волко - или собакообразного. И эта морда находилась на уровне моей груди, за ней поднимались бугры мышц плеча, в землю упирались широкие и мускулистые лапы, из которых выглянули здоровенные когти в презрительном жесте скребнувшие траву. Достаточно короткий хвост, подергивающийся из стороны в сторону, завершал картину. В темноте не получалось понять какого цвета шкура у этого собако-кошко-медведя-переростка.
        Услышав мое ворчание, зверь удивленно шевельнул небольшими острыми ушами и, подавшись вперед, разинув немаленькую пасть, сверкнув устрашающим набором зубов, заревел мне в лицо.
        На дереве придушено пискнули.
        Меня окончательно залило волной злости, наклонившись вперед, упираясь руками в землю, я слушал этот рев и меня всего выгибало от бешенства, я почувствовал, как у меня хрустят, раздвигаясь кости, как мышцы, раздуваясь, натягивают кожу, раздаваясь все шире. Дыхание перехватило, я рывками выталкивал из себя воздух, перхая и кашляя. Замолчавший зверь с интересом наблюдал за мной. Продышавшись и прокашлявшись, я дернул руками перед собой по траве, выдирая и разбрасывая землю и подняв голову, глядя ему в глаза, буквально прокашлял ему что-то оскорбительное.
        Дернувшись как от оплеухи, зверь заворчав, замотал головой и, не переставая все громче реветь, побежал ко мне, все увеличивая прыжки. Меня толкнуло к нему навстречу, в голове мелькнула ироничная мысль.
        - Встретились, поговорили.
        Мелькнула и пропала, не удивляясь самому себе, я уверенно, на четырех лапах, поскакал ему навстречу, примеряясь, как его приложить посильнее.
        Пропустив над головой, нырнув под его левую лапу, весь ее когтистый набор, и рявкнув почти так же громко, как и он, приложил ему в бок под эту же левую лапу. Он как-то жалобно мявкнул и, потеряв равновесие, покатился кувырком к дереву с моими орками. Увесисто тряхнул дерево, впечатавшись в нее спиной, едва не стряхнув с нее мою команду. Одним прыжком оказавшись с ним рядом, я со злостью ударил в то же место на боку, отчетливо услышав хруст костей. Он опять жалобно пискнул и попытался встать на лапы. Я ударил его в голову сразу за ухом и, схватив за шею, ткнул носом в землю.
        Раздавшийся у меня за спиной еще один, уже знакомый рев, заставил меня обернуться. К нам мчалась второе животное, только более темное. Под моими руками завозился первый зверь, и я со злостью опять сунул его носом в землю, еще сильнее сдавливая ему загривок. Он захрипел, второй зверь еще ускорился и завыл еще громче. Недовольный, что меня отвлекают, не отпуская свою жертву и повернувшись к новому противнику, я выдал ему навстречу такой вопль, что, как потом призналась Ая, они чуть не попадали с дерева.
        Черный зверь подавился и стал пытаться остановиться, упираясь лапами и разбрасывая фонтаны земли и щебня. Остановившись в шагах трех от меня, черный зверь замер, открыв рот и поставив торчком уши. Глядя ему прямо в глаза, я, с трудом проталкивая через сорванное горло звуки, прокашлял ему какое-то ругательство с угрозами расправы. Завозившийся у меня под руками первый зверь, буквально окаменел и, как мне показалось, перестал дышать.
        Черный зверь, как-то хрюкнув, опустился на живот и, неуклюже загребая лапами, пополз ко мне. Я с подозрением наблюдал за ним. Подобравшись ближе, он взглянул мне в глаза. У меня перед глазами побежало множество размытых образов и в голове всплыли слова.
        - Не убивай. Пожалуйста, - эти слова у меня в голове всплывали все снова и снова, крутясь, теряя очертания и смысл и снова высвечиваясь, ярко и четко. Я потряс головой и снова посмотрел в глаза зверю. Воркотнул вопросительно.
        - Кто?
        Меня залило радостью понимания и быстрый ответ образами, складывающиеся в слова.
        - Я Таша, это Быстрый. Вместе, пара, - и теплое чувство привязанности.
        Я отпустил первого зверя, он выдохнул и замер, косясь одним глазом на меня.
        Быстрая смена образов в моей голове, и снова слова с оттенком робкого ожидания и надежды.
        - Ты Старший Брат? Ты Варга?
        Меня коснулось робкое желание и невероятная надежда на возврат чего-то большого и очень важного, давно утерянного и желанного. В голове проносились картины и образы жизни народа, да народа - Варги. Их короткая история жизни без нас и ежедневное ожидание встречи.
        Глядя в глаза этого огромного зверя, зверя, что с такой надеждой всматривался в мои глаза, в мою душу, я вдруг отчетливо понял, на краю какой пропасти я стою. Что если я сейчас скажу правду, то я никогда уже не останусь один, что всегда и всюду со мною будут они. И как я понял, что кроме этих есть еще и другие. И я сейчас одним словом беру их всех, в свое сердце, свой род и под свою защиту и заботу.
        Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ ОДИН.
        Это для меня действительно страшно. Брать кого-то в свое сердце.
        Помолчав мгновение, я с трудом произнес.
        - Да, я Тач-Варга, я ваш брат.
        С двух сторон меня затопили волны радости от долгожданной встречи.
        Мое лицо облизывал горячий язык давящейся слезами радости Таши, и осторожно лизнул руку и прижался головой к ногам Быстрый. Моя новая семья и родня. И в три голоса заорали от ужаса на дереве над нами Ая и посыльные.
        Глава 28
        ОЧЕНЬ ДАЛЕКО НА ЗАПАД ОТ ДЫМНЫХ ГОР. НЕДАВНО СТАВШЕЕ КНЯЖЕСТВОМ БЫВШАЯ ПРОВИНЦИЯ ИМПЕРИИ РИАРДАН
        - Мой господин, - вошедший с зал стражник-эльф склонил голову. Сидевший в глубине зала за монументальным резным столом из черного дерева эльф приподнял голову. Уловивший движение стражник приложил руку к груди, затянутой в посеребренный бахтерец, и продолжил, - к вам пришел сотник.
        Зал, по другому нельзя было назвать это помещение из-за его размеров и высоты резного потолка. Стены обиты лакированными, резными деревянными панелями. Свет в нее проникал через высокие окна с очень качественным и дорогим стеклом в одной из стен, в глубине этого зала, шагах в ста от двери и стоял стол хозяина и господина.
        Сидевший за столом эльф, не выказывая ни малейших чувств на лице, продолжал смотреть на стража. Волевое лицо, насколько оно может быть таким у эльфа. Густые, светлые, длинные волосы, с серебряными узорчатыми заколками по обе стороны головы. Тонкий шрам от давней раны пересекает верхнюю губу. Леденистые серые глаза. Под изукрашенным золотой вышивкой распахнутым голубым кафтаном с геральдическим единорогом на правом плече, белоснежная плиссированная рубашка, без воротника, из паучьего шелка. Руки, длинные крепкие кисти с мозолями фехтовальщика, на правой руке, на безымянном пальце витое, золотое кольцо с крупным багровым рубином, лежат на раскрытой книге. На столе в безукоризненном порядке расставлены письменный прибор из серебра с черными агатовыми вставками, небольшая кипа беленой бумаги, несколько писем и фолиантов. Под рукой на листе бумаги, исписанном замечаниями, лежит золотая чернильная ручка, изумительной гномьей работы мастера Тараина. Редчайшая и неимоверно дорогая новинка от гномов. Небрежно отставленная, изукрашенная драгоценными камнями шкатулка для хранения от нее сама по себе стоит,
как небольшой город.
        Помедлив мгновение, эльф негромко пристукнул пальцем по столешнице. Поднявший голову стражник выпрямился и замер в ожидании приказа, положив руку на эфес клинка.
        - Пусть войдет, - эльф откинулся на высокую спинку своего кресла, выполненного в том же стиле, как и стол. Страж, коротко кивнув, исчез за дверью. Приподняв стоящий на столе маленький, золотой колокольчик, хозяин зала коротко позвонил. В беззвучно открывшуюся боковую панель проскользнул еще один эльф и склонился в поклоне. Одетый в разрезную по рукавам черную с багровыми вставками котту, обутый в мягкие кожаные башмаки из тисненой кожи, белую свободную рубашку из шелка, на манжетах перехваченную широкими серебряными браслетами, сцепив унизанные кольцами и перстнями руки, он молча ждал распоряжений.
        - Материалы, - служащий архива еще ниже поклонился и беззвучно исчез.
        Вошедший через пару минут в зал высокий сотник в форменном кафтане стражи князя по военному коротко поклонился и замер, положив руку на оголовье своего клинка в простых черненных ножнах. Хозяин зала слегка кивнул ему в ответ, продолжая перелистывать и просматривать множество различных листов в папке, принесенной ему служащим архива. Вышколенный чиновник архива, стоящий у стены, позволил себе только слегка расширить зрачки глаз, видя такое нарушение протокола со стороны сотника. Прийти на прием к Главе Службы Трона Княжества не в парадной одежде, без парадного клинка, а только с боевым. В просто нищенском убранстве.
        Представив, как он все это расскажет сегодня после службы в таверне, мысленно ухмыльнулся и вернулся к созерцанию работы Главы, в готовности ответить на возникшие вопросы. Вопросов не возникло, и Глава движением кисти отпустил архивариуса. Дождавшись его ухода, поднял глаза на сотника.
        - Рад вас видеть в здравии, сотник, - в его ровном голосе радушия не было вообще, и тон мог заморозить небольшое озеро, - очень удачно, что слухи о болезни ваших соратников и вас оказались не верны. С вашей помощью я надеюсь осветить некие, не самые приятные для нас всех нюансы произошедшего. Подойдите ближе, со времени вашего отсутствия любопытные уши не стали более редкими.
        Сотник еще раз кивнул и четкими, уверенными шагами, громко клацая подбитыми гвоздями военными сапогами по изумительному паркету из кедра, подошел к столу. Сидевший за столом пристально и внимательно вглядывался ему в лицо несколько мгновений.
        - Вы несколько бледны, хотя учитывая в каких условиях вы жили все эти годы, это и не удивительно. Вы в состоянии дать четкие, а главное, правдивые объяснения по всей этой трагической истории? - он указал на небольшой резной камень на подставке на своем столе, - Амулет запомнит все вами сказанное. Вы готовы?
        - Нет, - Глава удивленно шевельнул бровью, обычно после этого собеседника ждали большие неприятности, иногда фатальные. Но сотника это ничуть не смутило, - я прошу вас уточнить, какие вопросы вам интересны, так как на вопросы, касающиеся не меня, я отвечать не могу.
        - Вы отдаете себе отчет, что вы сейчас отказали Главе Службы Трона вашего Дома?
        - Конечно. Но вынужден вам еще раз подтвердить свои слова, отвечу и расскажу только о себе. Другие расскажут вам о себе сами.
        - Честь не позволяет? - хозяин зала произнес это абсолютно бесцветным голосом, но сотник сжал оголовок рукояти своего меча и скрипнул зубами. - Дом и вся Семья Князя дома уже выразили вам признательность за спасение дочери Князя и такое - он первый раз запнулся на полуслове - образцовое выполнение вассальной клятвы. Но те мерзости, какие вы делали все это время, не позволяют вам вообще упоминать о чести. Запомните это.
        Он не спускал глаз с лица стоящего напротив сотника. А у того, лицо сначала побелело, а потом начало медленно покрываться темными пятнами. В глазах зажглись золотистые искры и начали постепенно сливаться в сплошное пятно, придавая лицу эльфа демоническое выражение. Как на древних фресках с ликом истинного врага. Повинуясь безмолвному приказу Главы, в стенах открылись панели, выпуская в зал, Стражей с обнаженным оружием. Беззвучно двигаясь, они обтекали сотника с двух сторон, окружив его со спины. Они уже до этого скинули форменные кафтаны стражей и сейчас на них при движении переливались посеребренные бахтерцы гномьей работы. Двое из них держали в руках луки с наложенными стрелами, в готовности начать стрелять.
        А виновник переполоха, закрыв глаза тяжело дышал. Тишина в зале была гробовая, и явственно запахло смертью. Глава, с интересом наблюдающий за ним, приподнял руку, останавливая порыв Стражей.
        Через минуту сотник открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Главе уже обычным взглядом.
        - Моя честь, это моя честь. Мой ответ вы слышали, другого не будет, - Глава кивнул, - что еще вы от меня хотите услышать.
        - От имени Князя, я вам приказываю молчать обо всем, что касается произошедшего, вы не имеете права рассказывать кому-либо. Никому и никогда. Вы увольняетесь со своего поста и уходите в отставку, вы приписываетесь к свите дочери Князя, на ту должность, что она пожелает вам дать.
        От имени Семьи и Князя, - он встал с кресла, за спиной сотника вытянулись и замерли Стражи, - вам еще раз выражается глубокая благодарность, за все вами сделанное, примите в знак благодарности, - Глава взял из рук возникшего рядом с ним архивариуса длинный сверток и передал сотнику, - за вами закреплены земли согласно вашей должности до отставки. Можете получать это содержание в деньгах в казне или любом ближайшем отделения банка Семьи.
        Глава взмахом выпроводил всех лишних и помолчав добавил.
        - Советую вам уехать куда-нибудь, лет так на 50. Идите.
        Сотник кивнул, и четко развернувшись, твердым шагом направился к двери. У самого выхода его догнали слова Главы.
        - Сотник, - он повернулся, глава стоял, упираясь в стол побелевшими кулаками - скажите, эти твари, - он кивнул на папку на столе, - они действительно все мертвы?
        Помолчав мгновение, сотник произнес.
        - Я очень на это надеюсь, - и повернувшись вышел.
        Посмотрев еще мгновение на закрытую дверь, Глава сел в кресло и взял в руки очередной, измятый, грязный и частично обгоревший лист бумаги.
        "…Содержание испытуемых, для проведения целевой селекции, сопровождалось эликсирным стимулированием для возможности ускоренного размножения.
        Использовался достаточно сложный состав природного происхождения. Применение которого повысило требуемые свойства организма самок в разы.
        Но душевное состояние упало от постоянно угнетенного до тяжелых помешательств. Образцы не выдерживали постоянную нагрузку при скрещивании и вынашивании. В результате и так ограниченное количество годного материала сильно просело. Как и качество получаемого потомства.
        Возможности пополнения числа исследуемых исчезла в связи с режимом секретности. Приходилось много сил и средств затрачивать на лечении и поддержание в рабочем состоянии хотя бы тех что есть.
        Полученные образцы с каждым скрещиванием или стабильно теряли необходимые свойства, или зависали в определенных границах.
        За одним исключением. Образец; Га. Ру. Н.
        Полученный в ходе перекрестного скрещивания между К1 и 100 м оказался на удивление жизнеспособным. Несмотря на недоношенность и слабые внешние данные. Но в интеллектуальном развитии перегнал не только свою группу но и три предыдущие.
        К сожалению, в результате нарушения режима содержания получил травму.
        Виновные сотрудники службы содержания наказаны.
        В результате асфиксии практически утратил мыслительные возможности. Но сохранил основные рефлексы, такие как способность к самостоятельному питанию, самостоятельное передвижение и выполнение простейших команд.
        В связи с дефицитом подопытных - не утилизирован.
        Учитывая высокие параметры физической выносливости, использован в программе Варга.
        Для получения дубликата исходного образца, скрещивание повторено. Проведено и доведено до получения образца. Полученный результат спорен. Принято решение сменить испытуемых.
        В ходе проведенного эксперимента ВАРГА получено;
        - массивные инъекции проведенные в течение четырех недель, показали возможность выживания подопытных.(первый раз)
        - мутации не произошло.
        - различные стимуляции не привели к желаемому результату.
        - повысилась способность к регенерации и параметры выносливости. На три порядка.
        - реакция на внешние раздражители выросла в три раза и почти приблизилась к эталону.
        Связи с дефицитом рабочего материала и нулевыми результатами проект ВАРГА свернут.
        Полученная особь задействована в проекте Грань.
        Побудительным мотивом послужило по прежнему почти полное отсутствие мыслительной деятельности.
        Испытуемый:
        - пол - мужской;
        - возраст - пять лет;
        - физические параметры:
        а) рост - ниже среднего;
        б) вес - 0.7 от среднего по группе;
        в) мыслительная активность - 0.1.
        В ходе проведенного эксперимента получено первое достоверное перемещение и вселение.
        Приведенный в сознание испытуемый сразу же показал наличие мыслительной деятельности высшего порядка.
        Речь (язык, не совпадающий с ни одним из известных), осмысленное реагирование на внешние раздражители.
        Показал наличие болевого порога согласно исходных физических параметров.
        Но и как позже выяснилось более быструю регенерацию и восстановление.
        В ходе переноса на место постоянного содержания, были нарушены правила переноса персоналом. Придя в сознание, объект напал на персонал.
        В ходе инцидента показал ранее ему не свойственные навыки владения подручными предметами и холодным оружием.
        Дежурная смена службы содержания была вынуждена поднять по тревоге состав дежурной смены охраны внутреннего периметра. В дальнейшем была задействована и дополнительная группа из отдыхающей смены охраны периметра.
        Нанесен большой ущерб оборудованию и инвентарю. Убиты четверо служащих службы содержания. Еще трое тяжело ранены. (утилизированы). В службе охраны ранены пятеро.
        Испытуемый получил множество ранений. К сожалению, в том числе и головы.
        В ходе проведенного экстренного лечения, в течение недели, показал высокие параметры регенерации.
        Восстановил в полном объеме все начальные навыки и умения. Внятная, понятная речь, словарный запас на уровне до первоначальной травмы. Полная координация движений. Нормальная реакция и мыслительные способности. Показал высокие навыки обучения.
        Но перенесенная сущность была как видимо полностью разрушена. Ментальное сканирование не показало в его разуме серьезных следов переноса.
        От проведения повторного эксперимента пришлось отказаться, из-за полного уничтожения, в ходе поимки испытуемого, портала переноса.
        Решено оставить в составе его группы для дальнейшего повтора эксперимента после восстановления портала.
        В настоящее время оно не возможно из-за отсутствия большей части оборудования и невозможности его приобретения.
        Объект проходит обучение по стандартной программе. В ходе обучения показал высокие результаты. По общим параметрам более всего подходит для перевода в группу программы обучения ТЕНЬ.
        Но должен отметить, что интеллект его более подходит для группы обучения УНИВЕРСАЛ.
        Решение по оптимальной специализации прошу рассмотреть на ближайшем совете УК. И довести в виде нижайшего прошения до Верховного".
        Глава 29
        МЕСТО ВСТРЕЧИ С НОВОЙ РОДНЕЙ. ХОДОК
        Достаточно сумбурное знакомство моих новых родичей со спустившимися с дерева Аей с посыльными было наполнено взаимным интересом и осторожностью. Я же, чувствуя приближение обязательного отката, поспешил осмотреть помятого мною варга.
        Тяжело дышащий Быстрый опасливо покосился на меня и после короткой воркотни Таши, обреченно вздохнув, лег на землю. Повозив руками в его разлохмаченной шкуре, я выяснил, что у него вывихнуто и треснуло два ребра и имеется необходимость их правильно сложить. Сочувственно сопящая у меня за спиною Таша, заметно напрягающаяся при каждом придушенном поскуливании осматриваемого здорово напрягала меня.
        Повернувшись к ней, притянул ее морду к своему лицу и, преодолевая все увеличивающуюся боль в голове, послал позыв.
        - Ты меня слышишь.
        - Да, мой брат, - Таша широко раскрыла пасть, демонстрируя весь свой набор внушительных зубов и поставила торчком уши, стараясь не пропустить ни слова. Эта улыбка, свойственная варгам в момент радости и удовольствия, заставила придушенно пискнуть щенков и заскрипеть зубами Аю от сдержанного ею вопля.
        - Вы взяли тех, кого я гнал?
        - Да, - она послала образ двух тел лежащих в сумрачном лесу. - Наша добыча - это и твоя добыча.
        - Как и моя - ваша. Моя семья возьмет свою долю.
        Громко захлопнув пасть, варга смущенно повела плечами, переступив по захрустевшей щебенке.
        - Она совсем скудная, мне стыдно за такой дар, - у нее глубоко в голове промелькнула и пропала мысль о многодневном голоде.
        - Мясо вам, моя семья возьмет вещи, - отправил ей образы оружия и одежды.
        Не отводившая от меня взгляд Таша на мгновение замерла и неожиданно кивнула.
        - Хорошо, мой брат, твоя семья точно сыта?
        Я в свою очередь кивнул в ответ.
        - Проводи их, - и Ае, - идите и возьмите трофеи, мясо - варгам.
        Проводив удалившихся в темень такую разнопородную группу моих родичей, сел перед мордой Быстрого и, подняв ее руками, уперся ему в глаза взглядом.
        - Прости меня, Старший Брат, - варг завозился, пытаясь подняться.
        - Лежи. Я хочу тебе помочь. Я помял тебе бок, - отметя движением брови попытку мне ответить, что это мелочь, продолжил. - Если не сложить правильно, будет мешать бегать. Это точно, я знаю. Ты должен лежать и терпеть. Смирно лежать.
        Еще внимательнее вглядевшись мне в глаза, варг неуклюже кивнул и опустив на вытянутые лапы тяжелую голову, замер в неподвижности.
        Еще раз ощупав его бок, я закрыв глаза, в голове вновь прокрутил свои действия и несколько раз глубоко вздохнул, медленно выдыхая и настраиваясь. В голове стала проявляться мерцающая картина ребер и внутренних органов варга у меня под ладонями.
        Положив левую руку ему на холку, ласково потрепал его и почесал мохнатое ухо. Под моей рукой он замер и выдохнув расслабился.
        Резко цапнув его за шкуру, громко выдохнув, резко и сильно вбил свою ладонь в мерцающее болью видение его ребер. Он, взвившись, попытался встать. Навалившись на него, с трудом удержал, чувствуя, как мои силы утекают, как слабеют руки. Прижавшись и зарывшись лицом в пахучую шерсть, гладил его вздрагивающую голову и шептал в ухо.
        - Все хорошо, малыш, все хорошо. Боль сейчас пройдет. Потерпи немного.
        Тихо поскуливающий подо мною варг понемногу затих, прислушиваясь к своим ощущениям. Я с трудом встал и, пройдя пару шагов на подгибающихся ногах, сел на выступающий из земли корень дерева.
        Поднявшийся на лапы варг, осторожно переступил пару раз и, прислушавшись к себе, окатил меня искренней благодарностью. Махнув в его сторону рукой, я откинулся на ствол и закрыл глаза.
        Подошедший Быстрый долго мостился рядом со мной, стараясь сесть ближе и при этом не зацепить меня. Наконец затих, открыв глаза, я увидел нависающую над мной низко опущенную голову и торчащие горбом мускулистые, мохнатые плечи и спину.
        Увидев, что я открыл глаза, он лизнул мне руку и осторожно положил свою голову мне на колени. Потрепал его по ушам, мы почти одновременно глубоко выдохнули и замерли, прислушиваясь к приближающимся шагам нашей родни.
        Подошедшие орки и Таша замерли на мгновение и, помедлив, занялись каждый своим делом. Таша ревниво обнюхала и потыкала своего самца носом, подняв уши, что-то выслушала от него и, согнав его, в свою очередь благодарно лизнула мне руку.
        Ая, косясь на варгов, доложила, что трофеи собраны. Егеря умерли, одежду немного попортили, но сойдет. Все готовы идти.
        Кивнув в ответ, я сказал.
        - Раз готовы, то идем, - встал, опираясь на ствол за спиной. Посмотрел на свою разномастную команду, сверкающую на меня из темноты разноцветными глазами и, улыбнувшись им всем, чувствуя необъяснимую легкость, повторил - идем.
        И рухнул лицом в стремительно летящий мне навстречу щебень лесной поляны. Последнее, что я услышал, был многоголосый крик ужаса, сопровождаемый ревом варгов.
        Удар, темнота.
        Послесловие
        
        Орки: Отступая от края. Часть 2.Орки: Отступая от края. Часть 2.(