Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Аксёнов Даниил : " Вигнолийский Замок " - читать онлайн

Сохранить .
Вигнолийский замок Даниил Павлович Аксенов
        Попаданец
        Веками в этом мире идет война с инопланетными захватчиками. И вот теперь появилась новая сила.
        Арт - маг-полководец, которого с детства учили воевать и побеждать. Теперь, на этой Земле, он создаст армию и вступит в сражение. За ним реки крови, но его ведет вперед благородная цель - избавление человечества от угрозы уничтожения пришельцами. Любыми силами. Несмотря ни на что!
        Даниил Аксенов
        Вигнолийский замок
        
        * * *
        ПРОЛОГ
        Я родился в конце двадцатого века. Своих родителей не помню, тетя говорила, что они погибли в автокатастрофе, когда я был еще маленьким. В это можно поверить, учитывая статистику происшествий на дорогах. Однако поверить в то, что мое воспитание носило случайный характер, было довольно трудно.
        Сначала, конечно, я не придавал этому значения, но, повзрослев, понял, что это самое воспитание не было обычным. Во-первых, темы всех моих детских книг сводились исключительно к двум вещам: сражениям и объяснениям поступков того или иного полководца или правителя. Александр Македонский в тех книгах пользовался большой популярностью, и я знал наизусть почти все его битвы. Например, в возрасте семи-восьми лет для меня не составляло труда воспроизвести на бумаге все известные варианты битвы при Гранике. Во-вторых, мои игры представляли собой сплошные стратегии. Помимо обычных компьютерных стратегий, тетя откуда-то добывала настольные игры. В-третьих, я с ранних лет занимался верховой ездой, легкой атлетикой и фехтованием. Помню еще, что тетя сетовала на то, что искусство сражений на копьях безнадежно утрачено. В-четвертых, тетя обучала меня языку, который, как потом выяснилось, оказался смесью древнегреческого, латыни и франкского. Она выдавала этот язык за португальский, на котором якобы говорил и писал ее дед, знаменитый литератор.
        К тете приходили интересные гости, как правило, пожилые мужчины с «профессорскими» бородками. Они почему-то любили разговаривать со мной, хотя, казалось бы, что умного может изречь ребенок десяти лет? Тем не менее гости на полном серьезе интересовались моим мнением по таким вопросам, как: «Почему Наполеон пришел к власти именно тем способом, а не другим?», «По каким способностям он отбирал своих маршалов?», «Что делал бы Александр Македонский, если бы изначально у него было всего пятьдесят человек, а не целая армия?». Когда я обстоятельно отвечал на тот или иной каверзный вопрос, тетя радовалась и гордилась мной. К слову, мои успехи в школьном курсе математики никакой гордости у нее не вызывали.
        У меня к двадцати годам голова была забита историческими фактами, сражениями и интерпретациями поступков полководцев. Причем из полководцев я больше всего знал о тех, которые стремились к власти.
        Однажды произошел любопытный случай. Мы с тетей встретились на улице с одним ее знакомым, обладателем «профессорской» бородки. Рядом с ним шел какой-то мальчик, которого он представил как своего сына. Я разговорился с этим мальчиком и, к своему ужасу, выяснил, что тот тоже хорошо разбирается в военачальниках и битвах, характерах правителей, а также неплохо фехтует и занимается верховой ездой. Тетя сказала мне потом, что это все - чистая случайность, но кто же в такое поверит?
        В те мои печальные двадцать лет я, с подачи тети и ее приятелей, вдруг оказался среди участников необычных соревнований. Они проводились неизвестной мне организацией и требовали знаний истории, логики, умения фехтовать и хороших результатов в легкой атлетике. В соревнованиях принимали участие только мужчины от пятнадцати до двадцати двух лет и весом менее семидесяти пяти килограммов. Второй премией было обучение в одном из лучших университетов Англии и большая стипендия. Первая премия оставалась неизвестной публике, но поговаривали, что это что-то очень крупное. Во время подготовки к этим соревнованиям я заметил явные признаки нервозности у моей всегда спокойной тети. В день перед финалом она сказала шепотом: «Артур, постарайся получить вторую премию. Сделай все, чтобы получить вторую премию, а не первую. Не спрашивай ни о чем, только поступи так, как я прошу!»
        Что ж, я собирался последовать совету. Если вторая премия выглядела полезной и привлекательной, то какой смысл гоняться непонятно за чем, ведь удача и так идет в руки?
        Мне удалось не без труда пройти почти все этапы соревнований. На заключительной стадии осталось лишь двое участников: яи парень лет девятнадцати, который воспитывался в строгих спартанских условиях. Мы разговорились с ним, и у меня создалось впечатление, что родители вовсе не любили его. Ведь любящий родитель балует ребенка, а не издевается над ним, подчиняя всю его жизнь бессмысленному режиму и непонятным целям. Впрочем, большинство участников происходили из таких вот странных семей. Еще почему-то было много сирот, которых воспитывали или приемные родители или строгие дальние родственники. Моя добрая тетя на общем фоне выглядела приятным исключением. Но, как бы там ни было, финальную схватку на шпагах я продул.
        Тут, казалось бы, пришло время расслабиться. Вторая премия в кармане, просьба тети выполнена… но не тут-то было! Выяснилось, что предстоит еще одно состязание, «небольшой тест», как сказал «профессор-скобородый» судья. Нас с моим соперником отвели в небольшую комнату. Там, на столе, лежали две щепотки какого-то серого порошка и две горстки глины.
        К каждому из нас придвинули эти ингредиенты и дали самое загадочное задание из всех, которые я получал в жизни.
        «Порошок и глину руками не трогайте, - сказал судья. - Просто постарайтесь сделать так, чтобы глина изменилась. Пусть хоть цвет изменит, что ли. Или консистенцию. Что угодно пусть произойдет, меня устроит любое изменение. Каждого из вас уже подвергали сходной проверке, но вы были совсем маленькими и вряд ли это помните».
        Ничего более нелепого я не слышал. Ну как, спрашивается, можно изменить глину, если к ней не прикасаться? Я мог бы смешать ее с порошком, поплевать на нее в крайнем случае, чтобы как-то размягчить… но все это требовало участия рук. Однако судья от нас не отставал. Он торопил, давал какие-то советы, требовал, чтобы мы думали об этой проклятой глине и ни о чем больше.
        Я так устал за время недавних схваток, что мне было уже все равно, о чем думать. Если это задание на абстрактное мышление, то судья выбрал плохой момент. Не нужно было нас так нагружать в последний день! Я задумался о цвете коричневой глины лишь в юмористическом ключе и представил себе, как было бы забавно, если бы она вдруг стала малиновой, словно физиономия пьяницы, которого я видел на прошлой неделе.
        Каково же было мое потрясение, когда глина все-таки начала изменяться! Она не просто приобрела розоватый, а потом и малиновый оттенок, но и стала выпячиваться, даже можно сказать, пузыриться! Я обернулся к судье, чтобы призвать его в свидетели чуда, но он совсем не удивился. Наоборот, деловито поглядывая на часы, судья сказал, что изменения в моей глине больше, лучше и наступили быстрее! Только тогда я посмотрел на своего соседа. Его глина слегка почернела и совсем не выпячивалась.
        И тут судья заторопился вовсю. «У нас мало времени, - заявил он. - Очень мало. Победитель - Артур! Поздравляю!» Я не успел даже толком осмыслить сказанное, как меня подхватили под руки и повели, скорее, потащили в соседнюю комнату. Там, посередине, располагался выложенный плиткой небольшой мелкий бассейн без воды. Мы остановились у самого края и принялись чего-то ждать. Судья нетерпеливо прохаживался с часами в руках, а его помощники находились за моей спиной.
        Я спрашивал, что мы здесь делаем, и где же мой приз, первая премия, но мне отвечали невпопад. Все смотрели на бассейн. Вскоре выяснилось, что не зря. Самое дно бассейна вдруг покрылось синеватой пленкой, превратившейся в шаровидное голубое сияние.
        «Пора!» - взволнованно приказал судья. Его подручные немедленно отреагировали. Они просто схватили меня за плечи и швырнули в это сияние! Пока я долго летел куда-то вниз, мне показалось, что слышу голос тети, которая кричала: «Верните моего мальчика! Отпустите его!»
        Очнулся я в каком-то лесу. Уже не было синего сияния, вокруг лишь шевелилась трава да скрипели деревья.
        Я сел, прищурил глаза из-за полуденного солнца и увидел прямо перед собой жуткого монстра. Рост этого существа достигал двух метров, а небольшие крылья и красноватая кожа придавали ему сходство с демоном. Я поступил так, как поступил бы любой человек в такой ситуации: вскочил и бросился бежать со всех ног. У меня даже мгновенно возник план: если существо передвигается быстро, то я мог бы домчаться до густых деревьев, запрыгнуть на ближайшее, а потом перескакивать с ветки на ветку, словно обезьяна, глядишь, и оторвался бы.
        Этот план был идеален для текущей ситуации и, как всякая идеальная вещь, с позором провалился. Я сделал несколько шагов, споткнулся о скрытый в траве камень и полетел вверх тормашками. Мне удалось сгруппироваться, упасть правильно, но монстр уже был совсем рядом. Он поднял меня, встряхнул как следует, от чего в моей голове зашумело, а потом куда-то потащил. Видимо, это и был обещанный мне первый приз.
        Шли мы не очень долго. Ветки били меня по голове и голеням. Я изворачивался, чтобы освободиться, даже несколько раз ударил ногой краснокожее существо и попытался провести болевой прием. Однако мой пленитель был слишком силен. Он только встряхивал меня, призывая к порядку. Таким макаром мы добрались до развалин какого-то замка. Я напоследок стукнулся головой о полуразрушенную арку, и монстр затащил меня в подвал.
        Мы спустились по лестнице, а затем краснокожее существо швырнуло меня в большую каменную комнату и закрыло дверь. Я сразу же вскочил на ноги, готовый ко всему. На первый взгляд, темница была пустынна. Свет, падающий из крошечных окон, освещал только ту половину, где я находился. Вторую половину комнаты окутывал почти непроницаемый мрак. Я бросился к двери, осмотрел ее, подергал за ржавую рукоять, а затем подбежал к ближайшему окну. Туда могла бы протиснуться лишь кошка, да и то с трудом. Мои мысли прыгали, как сумасшедшие, я ничего не мог понять! Зачем я здесь? Как сюда попал? Я прокручивал в голове события сегодняшнего безумного дня и не находил ясных ответов.
        Не знаю, сколько времени я провел за раздумьями и поисками выхода. Мне пришлось обшарить всю комнату, даже темную ее часть, но ничего не обнаружилось, кроме холодных камней, влаги и пыли. Дерзкие мысли не оставили меня и планы побега пришли на смену попыткам объяснить происходящее. Хотя не знаю, что именно я бы предпринял, до чего бы додумался, если бы вдруг не услышал, как ко мне кто-то обращается.
        Скрипучий голос доносился из темноты, создавалось впечатление, будто кто-то прячется за стеной. К своему ужасу, я узнал тот самый загадочный язык, которому меня обучала тетя.
        «Так ты и есть обещанный мне маг-полководец? - с насмешкой спросил голос. - Ты суетлив слишком. Хотя это наверное потому, что молод. Но тут моя вина, я всегда сам говорил, что только молодые открыты для нового».
        Эти слова не только ничего не прояснили, но еще больше все запутали. К счастью, я уже успел прийти в себя и ответил так, как ответил бы любой, желающий сохранить трезвый рассудок: «Где я? Кто ты?»
        Голос рассмеялся, что звучало довольно противно. «Все так спрашивают, - заявил он. - А мне нравятся те, кто отличаются от других. Мне обещали человека с широкими взглядами. Но я что-то таких не встречал. Люди одинаковы что там, что здесь. Все хотят жить подольше и получше, а делать для этого поменьше. Хотя вы знаете много чего, но, с другой стороны, не знаете того, что знают местные. Однако в местных я разочаровался и скоро разочаруюсь в вас. Ты находишься в Вигнолийском замке, в его развалинах. Вокруг нас лес, в котором человеку лучше не задерживаться. Я специально послал голема к твоему прибытию, чтобы он доставил тебя сюда в целости и сохранности. Теперь нужно понять, что мне подсунули на этот раз и стоишь ли ты трудов. А называть меня можешь просто - Вилли».
        Я задал еще множество вопросов, которые голос, вероятно, счел ненужными, но, по крайней мере, терпеливо ответил почти на каждый. Постепенно выяснились поразительные вещи. Оказывается, я находился в другом мире. Точнее, в прошлом этот мир и наша Земля были единым целым, но по вине каких-то пришельцев раздвоились примерно две с половиной тысячи лет назад. Между Землями все еще сохранилась связь и периодически возникали «синие пробоины», как выразился Вилли, через которые можно было проходить не только небольшим предметам, но и людям общим весом до семидесяти пяти килограммов. Одна из таких пробоин находилась в Вигнолийском лесу и, что интересно, ее появление можно было предсказать. Она возникала на несколько секунд с промежутками в один месяц, два дня и двадцать лет. Потом цикл повторялся.
        Лет сто шестьдесят назад к развалинам Вигнолийского замка примчался выходец из моего мира. Примчался потому, что за ним гнались обитатели леса. Вилли спас его, а потом отправил домой. С этого началось сотрудничество между ним и тайным обществом, которое тот человек основал. Впрочем, насколько я понял Вилли, к этому Обществу он относился с иронией и насмешкой, не считал его могущественным и нужным. Вилли даже пошутил (если это вообще была шутка), что хорошую атомную бомбу Общество не могло достать, а ничего другого ему и не надо. Он говорил, что маг-полководец из другого мира ему тоже не нужен, и что Общество, пытаясь быть полезным, шлет ему всякую фигню. Я так понял, что это общество просто навязывалось к нему в союзники. Меня он после первого знакомства, скорее всего, отправил бы назад, но, к сожалению, я попал сюда в самом конце цикла, ведь «пробоина» откроется в следующий раз лишь через двадцать лет.
        Глава 1
        Два года спустя
        Ночная гроза продолжалась уже час, и я устал смотреть, как молнии продираются сквозь небо, чтобы вгрызться в землю. Моя квадратная кровать с альковом, казалось, вибрировала с каждым ударом грома. Я слез с нее, вдел ноги в войлочные тапочки и отправился в главный зал, размышляя, как мне побыстрее накопить силы, создать нормальную армию.
        Какая-то тень в темном коридоре испуганно взмахнула руками, увидев мой силуэт.
        - Кто там? Это ты, Ванка? - я узнал одну из служанок.
        - Да, господин, - девушка отделилась от стены и приблизилась.
        Я не стал зажигать свет, чтобы рассмотреть ее лицо. Вряд ли оно изменилось со вчерашнего вечера. Ванка любила укладывать свои длинные каштановые волосы в сложную прическу, когда несколько косичек переплетались, образуя кольца. Лицо девушки со вздернутым носом и белой кожей казалось мне симпатичным, потому я и пригласил Ванку в замок. Она более-менее справлялась со своими обязанностями, впрочем, как и остальные служанки. Я знал, что Петр часто ругал их за нерасторопность, но меня пока все устраивало.
        - Зажги в зале свечи, - я слегка потрепал Ванку за пухлую щечку.
        Я не стал спрашивать, почему девушка бродит по ночам. Скорее всего, ей хотелось подслушать, как Никер репетирует новые песни.
        Мы вошли в большой зал. Потолок в виде полусферы прятал в темноте росписи. Но время от времени молнии вспышками освещали и сцены сражений, и картины с трубадурами и пастушками.
        Я уселся на кресло. Над моей головой возвышалась вырезанная в деревянной спинке баронская корона с семью зубцами.
        Ванка бросалась от одного подсвечника к другому, и вскоре освещенность зала перестала зависеть от вспышек безумных молний. Я барабанил пальцами по потертой карте, разложенной на столе.
        Покончив со свечами, девушка подошла ко мне.
        - Вам не дает спать рана, господин?
        - Нет, рана почти зажила, - мне всегда приятно беспокойство о моем самочувствии.
        Недавно стрела зацепила мою левую бровь. На месте раны, похоже, останется шрам.
        - Что-нибудь еще нужно, господин?
        Сейчас мне от нее ничего не хотелось.
        - Иди спать. Никер споет для всех завтра. Я попрошу его.
        Ванка замялась.
        - Ну, что еще? - нетерпеливо спросил я.
        - У меня есть просьба, господин.
        - Выкладывай, - город-десятитысячник на карте под моими пальцами казался совсем небольшим.
        - Я бы хотела взять выходной, а Петр меня не отпускает. Один мой дальний родственник приехал и…
        - Нет. Никаких дальних родственников, - мой голос звучал, наверное, сурово. - Знаю я их. И вас тоже. Ты проведешь в замке год, как и было обговорено. Потом получишь деньги, мое напутствие - и вперед. Можешь встречаться с кем хочешь и выходить замуж за кого хочешь.
        Девушка свесила голову и побрела прочь. Я вел себя не так, как местные сеньоры. Те обычно делились своими служанками, даже выдавали их замуж, а я делиться не хотел. Ванка и ее подружки наверняка думали, что дело в том, что у меня нет жены и потому я воспринимаю каждую из своих девушек как собственность. Они ошибались, не в жене дело. Я старался как мог, чтобы уменьшить слухи о замке. Если служанки будут каждый день бегать в город и трепаться там с кем ни попадя, это одно. А если у них строгий контракт, запрещающий лишний раз выходить из замка, это совсем другое.
        Город под пальцами начал колыхаться из-за воздушных пузырей между старым пергаментом и столом. Замок, где я жил, присоседился совсем недалеко от городских крепостных стен. Этот город не любил меня. И хотя он формально принадлежал графу, я постепенно склонялся к мысли, что Фоссано должен стать моим. ГЛАВА 2
        Каждое утро ровно в восемь я объезжал свои владения. Прохладный воздух проникал в легкие и успокаивал сердце. Туман обнимал ноги лошадей, словно пытаясь удержать, замедлить шаги.
        В тот день я ехал впереди, а чуть сзади меня возмущенно жестикулировал мой друг и советник Никер. Он считал себя поэтом и часто поэтически ругал мой образ жизни. Чуть поодаль важно восседал на белом жеребце Туссеан. Окладистая и длинная борода мага упорно боролась с ветром и часто выигрывала бой благодаря различным маслам, удерживающим волосы вместе. За нами громыхали оружием и доспехами трое стражников из замковой дружины.
        - Мы добьемся лишь того, что к нам начнуть подсылать убийц! - глубокий баритон Никера звучал пылко. - Или пойдут войной.
        - До этого еще далеко, - безмятежно ответил я, объезжая корзину, оставленную на дороге.
        Около двадцати моих крестьян копошились в поле поодаль. Увидев меня, они разогнулись, сняли шапки, поклонились, а потом вернулись к своим прежним занятиям.
        - Почему далеко? - Никер никогда так просто ни с чем не соглашался. - Наш сосед, барон Понци, спит и видит, как бы с нами разделаться. Это раз. Бургомистр Фоссано считает, что мы мешаем ему в его делишках. Это два. Местные жрецы полагают, что нам нужно прекратить совать свой нос в их вотчину. Это три. Народ же нас просто боится и не понимает наших действий. А сплетни о тебе вообще дико слушать. Это четыре.
        - Они пока еще не готовы действовать, - успокоительно сказал я, присматриваясь к дороге впереди.
        Там из-за леса показались два всадника. Один тащил огромные копья, а другой ехал вроде бы налегке.
        - Храмовник с оруженосцем, - наметанный взгляд Никера зрил прямо в корень очередной проблемы. - Еще один! Вот, пожалуйста… И почему нам не затаиться и не притвориться нормальными, будто мы такие же, как все? Деньги есть, замок есть, что еще надо? Реализуй свои планы постепенно, не столь явно.
        - Александр Македонский не понял бы тебя, - мягко пожурил я поэта. - Он, к примеру, хотел всё. Весь мир!
        - А ты разделяешь взгляды Македонского? - тревожно спросил Никер.
        - Нет.
        - Слава Многоединому! - раздался непритворный вздох облегчения.
        - Он слишком торопился, - пояснил я. - Потому его империя оказалась хрупкой, сразу же развалилась. А надо действовать иначе: откусываешь кусочек, перевариваешь и только потом откусываешь другой…
        Никер издал такой звук, будто чем-то поперхнулся.
        Храмовник приблизился. Красный круг на белой накидке напомнил мне флаг Японии. Но сам рыцарь на японца не был похож. Из-под шлема торчала светлая бородка, да и рост у храмовника был, вероятно, слишком велик для жителя Страны восходящего солнца.
        Мы остановились. Из-за спины рыцаря выехал оруженосец в отлично начищенных доспехах.
        - Благородный барон Арт! Мой господин, сиятельный рыцарь-монах Умрехт, имеет честь вызвать вас на поединок…
        - Ну, начинается, - буркнул Никер. - Я предупреждал ведь. Это уже второй. Скоро конца им не будет.
        - …хотя мой господин - вызывающая сторона, он, однако, просит господина барона, чтобы разногласия между вами были улажены как можно быстрее. Лучше всего - здесь и сейчас, - оруженосец торжественно закончил речь.
        Никер хотел что-то сказать, но я остановил его жестом.
        - И в чем же эти разногласия? - ироническим тоном спросил я. - Мне жутко любопытно узнать. Тем более, если я не ошибаюсь, мы с господином рыцарем ни разу не имели счастья встретиться.
        Умрехт, человек-гора, шевельнулся.
        - Мне не нравятся ваши поступки, барон, - с солдафонской прямотой пробасил храмовник.
        - Какие еще поступки? - я тоже решил не церемониться.
        - Вы нанесли оскорбление божьему суду, освободив прислужницу зла, - шлем заставлял голос рыцаря гудеть.
        - По этому поводу господин барон уже объяснился со жрецами, - встрял в разговор Никер. - Господин барон ясно дал понять, что дым от костра и сожженных тел летит прямо к замку и вызывает покраснение глаз господина барона. Возможно, господин барон погорячился, когда разогнал толпу и стражников, но он был раздосадован угрозой своему здоровью. Жрецы приняли это объяснение и обещали впредь не жечь преступников за городскими стенами около главных ворот.
        - Чушь! - рубанул рукой рыцарь.
        Я не стал спорить. Конечно, чушь. Но жрецы, пожаловавшие в мой замок, волей-неволей согласились с этими аргументами.
        - Что-то еще, рыцарь? - равнодушно спросил я. - Вы, кажется, упоминали несколько моих поступков.
        - Вы убили почтенных Караска и Тодео! - кольчужная перчатка Умрехта обвиняюще нацелилась в мою грудь.
        - Но это навет! - снова возмутился Никер. - Я не знаю, кто вам это сказал, сиятельный рыцарь, однако язык того человека лжив. Эти два жреца просто пропали. Никто не знает, что с ними сталось.
        - Они поехали в ваш замок! Чтобы расследовать дело о подкупе священнослужителей. И пропали! - гневно заклокотал рыцарь.
        - Навет! - живо отреагировал Никер. - Они исчезли по дороге. При чем тут господин барон? Может, они утонули в пруду или с ними еще что-то приключилось.
        Я степенно кивнул, соглашаясь с негодованием поэта. Действительно, мало кто знает, что произошло с теми двумя жрецами. Оказалось, что с ними было просто невозможно договориться.
        - Что-то еще, рыцарь? - опять поинтересовался я.
        - Вы заключаете дьявольские договора, противопоставляете суд церкви своему ложному суду, - загудел храмовник. - Занимаетесь вещами, противными заветам богов. Вам давно следует предстать перед святейшим судом! Долг каждого ревнителя веры покарать вас!
        - Жрецы Фоссано не смогли прийти к единому мнению насчет господина барона и тем самым признали господина барона не подлежащим святейшему суду, - Никер говорил с горячим возмущением, отстаивая правду так, будто бы забыл, что лично подкупил четверых городских жрецов. - К тому же господин барон уже сражался на дуэли с другим рыцарем-храмовником, который выступил с такими же обвинениями. А дуэль - это и есть божий суд. Многоединый рассудил, что храмовник пал жертвой наветов, а господин барон - олицетворение добродетели и благочестия.
        Я снова кивнул. Мне понравилось быть олицетворением добродетели и благочестия. Но, к сожалению, несколько монахов-рыцарей, живущих в Фоссано, портили всю мою игру. Они слишком всерьез воспринимали свой долг и жутко мешали. Обычные жрецы Многоединого оказались более практичными и сговорчивыми.
        - Мой брат Несторо проиграл схватку, да, - с печалью согласился храмовник. - Он выполнил свои обещания и покинул Фоссано. Верхом на плохой лошади и в скверных доспехах. Вы забрали у него всё, барон! Обобрали до нитки служителя богов!
        - Господин барон действовал строго по Кодексу, - Никер поправил свою шапку, украшенную зеленым пером фазана. - Господин барон имел право на лошадь, доспехи и оружие проигравшего. К тому же, сиятельный рыцарь, рассмотрите и такой вариант: если бы господин барон был олицетворением зла, то он просто убил бы своего противника. Но рыцарь остался жив. Разве это не говорит в пользу доброго нрава господина барона?
        Умрехт никак не хотел соглашаться с этими тезисами, то ли потому, что был слишком упертым фанатиком, то ли просто хотел отомстить за поражение товарища. Никер приводил новые и новые аргументы, и все впустую. В разговор уже включился и оруженосец, и даже мой маг Туссеан, который зычно подтвердил, что наш замок и его обитатели стоят на позициях добродетелей, и горе будет тому, кто в этом усомнится. Из-за упрямства рыцаря дело все-таки дошло до дуэли.
        - Я удовлетворю ваше желание о немедленном поединке, - с этими словами я слез с лошади. - И выберу оружие. Мы сразимся на мечах.
        - Но копья… - Умрехт обернулся к оруженосцу, который сжимал эти самые копья.
        - Я не люблю копья. Предпочитаю мечи. У меня даже нет никакого копья, как видите.
        - Я привез запасное. Для вас, - храмовник сумел выжать из себя вежливый жест, чтобы указать на оружие.
        Мне хотелось прямо сказать, что он может сделать с этими своими копьями, но я сдержался. Мне вообще была непонятна тяга местных к копьям. В Авиньоне, например, почти все дуэли проходили на мечах.
        - Я выбираю мечи, сиятельный рыцарь. Говорю вам уже в третий раз об этом на кассалийском языке. Этот язык вам понятен, надеюсь?
        Вместо ответа Умрехт слез с лошади. Его движения стали резкими, словно у раздраженного человека. Конечно, если бы храмовник знал, что я очень плохо владею копьем, то, может быть, и не настаивал бы на этом оружии. Им вбивали с детства всякую чушь в голову. В храмовники шли третьи-четвертые сыновья знатных господ, нередко бывало, что родители отдавали даже пятилетних детей в военные монастыри. И там уж церковники работали над детскими умами на полную катушку, потому что взрослый так просто не проглотил бы всю эту ахинею. Выпускник военного монастыря точно знал, что его долг в том, чтобы защищать главного жреца Многоединого, поддерживать церковные устои и карать вероотступников, служить королю и сеньорам поменьше, а также чтить рыцарский кодекс. Именно в таком порядке. Защита особы главного жреца стояла на первом месте. Остальные жрецы занимали второе, а светские власти - лишь третье место. Благородные порывы храмовника регулировались рыцарским кодексом. Иногда происходило так, что храмовник убивал женщину или старика за вероотступничество, а потом раскаивался в содеянном строго по кодексу. Такие
случаи меня поначалу просто бесили, но потом я слегка привык к образу мыслей храмовников и жрецов.
        Один из моих солдат помог мне скинуть панцирь. Я остался в кольчуге и вытащил меч. Умрехт не стал избавляться от доспехов. Он обнажил свой полуторник, и веселье началось. Сильные и резкие удары храмовника в сочетании с отменной реакцией вызывали уважение. Умрехт показал себя выносливым бойцом. У него был только один небольшой недостаток: рыцарь плохо дрался. Старинный «французский» стиль, который я встречал тут сплошь и рядом, нельзя назвать хорошим фехтованием. Это просто издевательство над искусством, когда боец стоит как вкопанный, а если и делает шаг, то только для атаки. Я же прыгал с мечом вокруг своего неуклюжего противника, валял дурака, но мое раздражение накапливалось. Меня выводил из себя вовсе не бой, а сам факт того, что какой-то болван имеет возможность вызвать меня на поединок, и я, как кузнечик, вынужден скакать вокруг этого болвана.
        Неужели мне больше нечего делать? Да у меня полно неотложных забот. Нужно закончить обход территории, решить вопрос с проклятым колодцем, в котором пропала вода, поговорить кое о чем с дядей Вилли, проверить серебро, которое доставили вчера, узнать, как продвигаются дела в кузне… и это только малая часть моих хлопот. Вместо всего этого на потеху публики я обрабатываю очередного храмовника, которого с удовольствием сбросил бы в реку прямо в доспехах, если бы, конечно, никто этого не видел.
        Дуракаваляние мне вскоре наскучило, и я закруглился. Раненный в ногу храмовник оказался на земле. Надо отдать должное Умрехту, он не удивился, потому что заранее понял, что к этому все идет.
        - Вы выиграли, барон, - церемонно сказал рыцарь, развалясь в пыли. - Возьмите мой меч!
        Конечно, я взял меч. А также взял доспехи и, разумеется, коня. Я бы вообще отправил этого рыцаря в город в одних подштанниках, но Кодекс ничего не говорил о том, что победитель имеет право также и на одежду побежденного.
        Глава 2
        Я научился делать птиц и насекомых, но крупные животные пока не получались. Вот уже месяц в свободное время я безуспешно бился над созданием небольшой собаки. У меня выходил лишь нежизнеспособный уродец, и дядюшка Вилли смеялся надо мной своим противным скрипучим смехом. Сегодня этот смех долго шелестел в ушах и стучал в мою голову.
        Я вышел от весельчака Вилли, поднялся по узким серым ступеням, миновал вечно неподвижного дядюшкиного стражника и оказался во внутреннем дворе замка. Здесь кипела жизнь. Один из моих крестьян упустил живого гуся, которого тащил на кухню, и теперь пытался вместе с сыном поймать его. Смышленый мальчик лет семи старательно обходил большую клумбу, покрытую ростками цветов. Эта клумба занимала самое почетное, центральное, место во дворе замка и принадлежала моей ключнице Веронике. Костоправ Цимес о чем-то болтал с одним из солдат гарнизона. Цимес никогда не снимал кожаный фартук и был похож на кузнеца. Сам же кузнец почему-то ругал тощего подмастерье, грозно размахивая большими щипцами.
        - Ты его хочешь убить этой штукой? - я остановился рядом с покрытым копотью плечом Мика.
        - Доброго вечера, господин барон! - кузнец коротко поклонился. - Не собираюсь я его убивать, а просто хочу дать ему пинка под зад и отправить побираться к чертовой матери. Он не на что больше не способен! В горне почти погас огонь, в то время как этот стервец занимался черт знает чем!
        Подмастерье смотрел в землю. На вид ему было лет четырнадцать. Из всей его неказистой щуплой внешности оттопыренные уши привлекали к себе наибольшее внимание.
        - А что же он? Заснул? - спросил я. - Не выспался?
        - Да куда там, дрых как сурок всю ночь, - горячо отверг мои предположения кузнец. - Я же помню ваш приказ о семичасовом сне для челяди. Он просто лентяй! Ему было лень поднять свой зад и проверить горн!
        - Так ты лентяй? Это так? - я ожидал ответа, но подмастерье молчал. - Ну что ж, Мик, он исправится, полагаю. А если нет, то его ждет судьба Жульена из соседней деревни. Вряд ли он такое себе желает.
        Подросток поднял голову и посмотрел на меня, не решаясь задать вопрос.
        - Хочешь знать, что случилось с Жульеном? Так он тоже был ленивый, как ты. Его отовсюду выгоняли, и в конце концов он занялся разбоем с другими такими же. Повеселился месяц другой, пока кое-кто его не поймал и не повесил на большом дереве. Постой… а кто же его поймал-то? А, вспомнил. Я это был! - я хлопнул подмастерье по плечу. - Исправляйся давай! А ты, Мик, погоди, не выгоняй его. Кажется мне, он начнет стараться.
        - Как угодно, господин барон. Я с ним уже измучился. В глазах кузнеца темнела безнадежность, а во взоре подмастерья, наоборот, сверкал страх.
        Сбежавший гусь сумел закрепиться посередине клумбы, и никто: ни крестьянин, ни его сын не решались топтать цветы ключницы. Они бегали вокруг, размахивали руками и с опаской озирались на меня. Мне казалось удивительным: эти-то чего меня боятся? Я им, в отличие от соседей-баронов, ничего плохого не делал: не травил их посевы лошадьми, не жег дома, не похищал молодых девиц. Наоборот, я постарался донести до каждого свои требования и дал понять, что сверх того от них ничего не хочу.
        - Арт! Арт! - раздался знакомый баритон.
        Я обернулся и, конечно, увидел Никера, спешащего ко мне. Певец посеял где-то свою любимую шапку с пером, и теперь его длинная коричневая шевелюра трепалась на бегу, как камыши в бурю.
        - Арт! Ну, все, теперь у нас настоящие проблемы! - Никер начал говорить, только когда приблизился, чтобы никто не слышал. - Похоже, война.
        Я кивнул на большую полукруглую дверь, и мы направились в главный зал.
        - Какая война? С кем? - звук моих шагов утопал в ковре, наброшенном на широкую лестницу.
        - С нами! С кем же еще? Барон Праст. Он уже собирает рыцарей и ополчение!
        Я не отвечал, пока не уселся в свое кресло, украшенное короной. Никер остановился рядом, у разложенной на столике карты.
        - А чего это он? Пронюхал что-то о наших планах?
        Я недолюбливал Праста. Мерзкий тип, скупердяй и задира, он почему-то считал себя выше меня и при случае всегда хвастался, что может стереть с лица земли мой замок. Вроде как шутил, но адекватный человек на эту тему шутить не станет. Я хотел при случае укоротить ему язык, но, принимая во внимание буксующий ход наших военных приготовлений, этот случай представился бы примерно через полгода, не раньше.
        - Нет, Арт. Вчера Антуан убил его брата. Я только сейчас узнал.
        Мои руки снова легли на карту и принялись двигаться, будто измеряя расстояние от нашего замка до замка Праста. Антуан - наш десятник, многообещающий и честолюбивый молодой повеса. Я при первой же встрече сказал ему, что он далеко пойдет, если научится справляться со своим гневом.
        - Где он?
        - Праст? - Никер выдернул другое кресло из-под стола и тяжело плюхнулся на сиденье.
        - Антуан.
        - У Праста. Его схватили. Наш человек только сейчас передал весточку.
        Когда я приобрел замок Лиго и прилегающие земли, то первым делом позаботился о том, чтобы заиметь союзников в стане соседей и самого графа. Это обошлось в круглую сумму, но дело того стоило.
        - Антуан жив?
        - Был жив с утра. А как сейчас - неизвестно.
        Никер не знал всех подробностей стычки. Вроде бы она произошла в фоссанском трактире. Антуан взял выходной и гулял с приятелем и девицами, а брат Праста напивался с веселой компанией. Что-то они не поделили, в результате - три трупа, включая друга Антуана. Праст сразу же заявил, что дело было подстроено, и что я специально послал своего убийцу за головой его брата. Это выглядело скверно. Другие бароны ко мне относились не очень и вполне могли встать на сторону Праста.
        - Задействуй всех, узнай, что произошло, что там с Антуаном и как готовится барон.
        - И Розу?
        - Да. Если она захочет денег - дай, но возьми расписку.
        Розалинда - дальняя родственница жены Праста и заодно его бывшая любовница. Я специально просил Никера применить к ней свое обаяние, и поэт преуспел.
        - Арт, может, нам все-таки сдать назад? Не закладывать такие крутые виражи? Этот Праст - лишь начало. Если отобьемся, то за ним будут другие. Получится, как с храмовниками, - Никер беспокойно заглянул мне в глаза.
        - Ты что-то предлагаешь? - Мне сейчас не хотелось спорить, я обдумывал сложившуюся ситуацию и взвешивал военную мощь обеих сторон.
        - Арт, - Никер воодушевился моим вопросом, - но почему бы нам не стать как все? Мы же выделяемся среди всех соседей, как одинокое дерево в кустарнике. Вот зачем ты переманиваешь крестьян? Ты обещаешь им лучшую долю, защиту, они идут к нам, а соседи скрипят зубами. А что ты сделал с мастеровыми? Половина из них или уже живет в замке, или собирается сюда переехать. А жрецы? Ты бы хоть не насмехался над ними. Ладно над теми, кто берет наши деньги, еще можно, но над другими зачем? Мы испытываем терпение этих людей, к тому же ты не ходишь в храм. А твои договора? К чему заключать договора со всеми подряд? Ты ведь знаешь, что написано в Тойрре? Что Сатана любит договора! Тебя из-за всего этого подозревают. Даже открыто говорят, что вот у нас завелся прислужник Сатаны, а может быть, и сам Искуситель, собственной персоной.
        - Не могу, - сказал я.
        - Что не можешь? - Никер удивленно таращил свои голубые глаза.
        - Не могу последовать этим советам и залечь на дно. Я понимаю, что ты прав, твои доводы разумны… Но у нас в руках такой шанс, что им нужно воспользоваться как можно скорее. Может, я всегда о нем мечтал. Мы уже несколько раз говорили об этом. Мне не нравилось то, что меня окружает, и хотелось все переделать, встряхнуть хотя бы. Что я мог раньше? Только ждать удачу. И вот она пришла. Что же я буду затягивать наше дело? Хотя есть и другие причины, о которых я пока не могу рассказать.
        Никер нахмурился, но едва заметно кивнул.
        - А жрецы-то тут при чем, Арт? Зачем ты над ними издеваешься? Вот честно скажи.
        Я вздохнул.
        - Я не издеваюсь, а изо всех сил сдерживаюсь. Когда вижу их рожи и ту серьезность, с которой они впаривают всякую ахинею… Надо бы с этим полностью смириться, конечно, но пока не могу. Вот просто не могу и все. У всех свои недостатки.
        Никер ссутулился.
        - А ведь мы могли так хорошо устроиться, Арт… Девицы, развлечения, праздники до упаду…
        - Лучше собери гарнизон. Назначь сбор через два часа. А я пока обговорю с дядюшкой Вилли насущные задачи по обороне замка. Нам нужна помощь, но такая, чтобы никто не узнал о существовании дядюшки… иначе нам действительно кранты.
        Глава 3
        Барон Праст не стал ждать милостей от фортуны, а просто послал людей жечь мои деревни. Как только мне сообщили о дыме, взметнувшемся над северными холмами, я сразу понял, что дело нечисто.
        Мы выехали тремя отрядами. Первый вел я, второй - десятник Рупрехт, крепкий старикан, который несколько месяцев назад согласился работать на меня потому, что я помог вылечить его дочь, а третий отряд состоял из мага, двух солдат и толстого трехметрового гориллоподобного голема. Белобородый и представительный Туссеан делал вид, что управляет этим закованным в сталь чудовищем, но на самом деле до жути его боялся. Маг бы с удовольствием остался в замке, но положение обязывало: владыка голема должен быть при своем слуге. Если бы барон Праст знал, кто на самом деле управляет моими големами, то вряд ли бесстрашно полез на рожон.
        Я придержал моих людей и позволил двум другим отрядам зайти с разных сторон. По задумке, мы должны были встретиться в деревне, но план скомкался. Поджигатели почуяли погоню, рванулись и… выбрали самый плохой путь, выйдя прямо на голема. Мне потом рассказали и про тела, падающие в пыль, и про пробитые доспехи, и даже про другого голема в виде медведя, который защищал неприятеля. Только наше создание оказалось мощнее. Оно чуть не загубило вторую часть моего плана - взятие пленных, чтобы обменять их на Антуана. Из пятерых поджигателей выжил лишь один, но зато какой!
        Эта девица раньше всех поняла, куда дует ветер, и помчалась прочь, бросив спутников и даже свое медвежьеподобное творение. Но, увы, все дороги оказались перекрыты. Лихая магичка выкатилась прямо на мой отряд. Я когда увидел ее, одетую в стильную черную куртку, украшенную знаком магического ордена Искателей, и брюки для верховой езды, сразу же подумал, что с этой герлой у нас будут проблемы.
        Магичка стушевалась, когда вырулила из-за кустов и оказалась перед нами. Она остановилась, попятила коня, но я погрозил ей пальцем и указал на арбалеты в руках моих спутников:
        - Слезай, дорогуша. Ты приехала.
        Она подумала пару секунд, поджала губы и подчинилась. Ее волосы были настолько черны, что казались блестящими, а карие глаза грозно сверкали. Она вся будто бы переливалась бликами, которые с жемчуга на куртке прыгали на волосы и глаза.
        - Нам досталась настоящая красотка, - Никер в красотках разбирался и произнес эту фразу вполне буднично.
        - Надо думать, что это ценный товар и обмен состоится, - я мысленно подсчитывал цену одежды и лошади нашей пленницы, чтобы понять, какой статус она занимает при дворе Праста. Выходило, что статус высок. - Сдавай хилу!
        Мои последние слова обращались к девице, и та волей-неволей сняла маленький черный мешочек с груди и отдала мне его. Хила - основа этого мира, продукт пришельцев, позволяющий создавать живые и полуживые существа. Даже многие церковники включили хилу в свои священные тексты и признали богоугодным веществом. Получилось, что маги делятся на две категории: настоящие маги, умеющие обращаться с хилой, и все остальные, включая ведьм, подлежащих сожжению.
        Из-за поворота выскочила еще одна лошадь, к шее которой прижимался Инкар, солдат моего гарнизона. Увидев меня, он выпрямился и доложил об уничтожении основного отряда поджигателей.
        - А вы и есть знаменитый барон Арт? - магичка выслушала наш диалог с Инкаром и посмотрела на меня слегка прищуренными глазами, явно заигрывая со мной.
        - Да, - отрезал я. - Оружие есть? Сдавай!
        - Вас легко узнать, - девица протянула Никеру длинный кинжал с инкрустированной серебром рукоятью. - Вы пренебрегаете приличиями и никого не уважаете. Ходят слухи, что вы - правая рука Сатаны, но что-то я пока не вижу в вас ничего демонического.
        - Если вы встретите Сатану, то вряд ли заметите в нем нечто демоническое, - хмыкнул Никер. - Скорее всего, он будет выглядеть как обычный человек. Как я, например. Или как Арт.
        - Неужели? - магичка заинтересованно изучала меня.
        - Сколько вас было? Кто-нибудь сумел сбежать? - я принялся забрасывать ее вопросами.
        - Ваш голем-переросток порвал моего мишку, - моя деловитость задела девицу, явно привыкшую к иному обращению. - И остальных тоже. Но мишку мне жалко. Я потратила на него уйму хилы и еще пыталась обучить кое-каким трюкам. Ваш маг, пожалуй, лучше всех, о ком я слышала…
        Мне не хотелось уводить разговор в эту сторону, поэтому я устроит форменный допрос, не сходя с места. Магичка отвечала неохотно, иногда с сарказмом и желчью, но все равно многое удалось узнать. Она служила вовсе не Прасту, а пронырливому и беспринципному виконту Листу, претендующему на графский титул. Вчера эти два мерзавца заключили договор о дружбе против меня. Расклад оказался хуже, чем мне думалось сначала.
        - Вот что, дорогуша, - я старался скрыть досаду, и, наверное, мой голос звучал отстраненно, - мы с тобой договоримся так. Ты посидишь у меня в замке, пока не организуется обмен на моего человека. Веди себя тихо и скромно, и все с тобой будет в порядке.
        Магичка выглядела удивленной.
        - Барон, вы тщательно расспрашивали о Прасте, но даже не узнали мое имя!
        - Это пока неважно, - я развернул коня по направлению к дыму. - Твое имя мне нужно не сейчас, а к моменту торга с Прастом. Впрочем, сообщи его Никеру, пусть он будет в курсе.
        Глаза магички расширились, а ноздри гневно раздулись. Но что там было с ней дальше, я уже не смотрел, а отправился изучать ущерб от поджогов. Вопреки плохим ожиданиям, он был не очень велик: погибло два крестьянина, сгорело пять домов, сдохло три лошади и шесть коров. Кроме того, бандиты уничтожили разметку для новой дороги с водостоками, которую я собирался проложить через всю свою территорию. Но разметка - ерунда, ее нетрудно восстановить.
        Ко мне подошел староста деревни, лысеющий мужичок лет тридцати. В отличие от остальных крестьян, одетых в простые холщовые куртки, староста щеголял в настоящем зеленом кафтане. Такую одежду носили значительно южнее, и староста, видимо, выменял или купил кафтан у проезжего путника.
        - Каждая семья погорельцев получит компенсацию, - я разговаривал с мужичком не слезая с лошади. - В дополнение я заплачу по три серебряных на переезд на семью. Женщины и дети отправляются в деревни к моему другу Карлу. Оставаться здесь нельзя. Когда будет можно, я пришлю гонца.
        Староста простер ко мне мужицкие руки.
        - Ваша милость! А поля как же? Нам надобна любая помощь!
        Я слегка наклонился:
        - Повторяю, женщины и дети уходят. Мужчины - как хотят. Если я завтра увижу тут хоть одного ребенка, пеняй на себя.
        Староста замолк и отступил на шаг. Он явно не понимал сути приказа. Только половина крестьянских детей доживала до совершеннолетия. Староста привык к этим смертям и не считал их событиями, выходящими из ряда вон. С его точки зрения, обработка полей была более важным делом, чем предотвращение гипотетических убийств. Но я начхать хотел на то, что он там себе думает. Мне принадлежали четыре деревни, около двухсот дворов в общей сложности. Я собирался их всех эвакуировать к соседу, который всегда поддерживает вооруженный нейтралитет, словно Швейцария.
        Я резко обернулся, услышав крик. По деревенской разбитой дороге бежала девчушка в сером платье с несоразмерно длинными рукавами.
        - Там! - кричала она, показывая запутанными в рукавах руками куда-то назад. - Оно еще живое! Двигается!
        - Что двигается? - недоуменно пробормотал Никер, который успел закончить разговор с магичкой и догнал меня.
        Я медленно поехал вперед, а отряд двинулся за мной, будто гуси за вожаком. Девчушка поравнялась с нами и быстро спряталась за нашими спинами.
        Вскоре я увидел развороченную деревенскую ограду, сучковатые палки которой топорщились под самыми неожиданными углами. Недалеко отсюда произошла быстротечная битва с участием нашего голема, который сейчас отдыхал, греясь на солнце в тылу моего отряда. За оградой виднелись изломанные и разорванные тела поджигателей, но не они привлекли мое внимание.
        Вблизи дороги в грязной канаве, заполненной мутной жижей, копошилось какое-то существо. Сперва мне показалось, что это какой-то пьянчуга в грязной коричневой шубе, но, присмотревшись, я понял, что передо мной медведь. Точнее, даже не медведь, а окровавленная часть медведеобразного нечто с одной передней лапой, с одной задней лапой и без головы. Движения существа поражали плавностью и даже какой-то осмысленностью и совсем не были похожи на предсмертные конвульсии.
        Я обернулся и поискал глазами магичку. Она смиренно сидела на лошади под присмотром двух солдат.
        - Это твое? - я показал рукой на канаву.
        Магичка подъехала поближе, стараясь не смотреть туда.
        - Да. Это то, что осталось от моего мишки.
        - А куда ты спрятала энцеф? В живот, что ли?
        - В грудь, господин барон. Поближе к сердцу, - девица слегка улыбнулась. Ее зубы сверкнули белизной.
        Любой голем состоит из двух отдельно изготавливаемых частей: энцефа, который можно назвать мозгом, и всего остального. Обычно считается, что самая трудная задача для мага - создание качественного энцефа, способного управлять телом и правильно реагировать на изменение обстановки. Маги стремятся предохранить энцеф от повреждений и для этого прибегают к различным методам, в том числе прячут его в глубине тела голема.
        - Уничтожить, - я повернулся к Рупрехту и кивнул на канаву.
        Десятник слез с лошади, вытащил меч из ножен и несколько раз воткнул его в грудь поверженного голема. Когда Рупрехт замахивался, седеющая борода выглядывала из-под шлема. После пятого-шестого удара голем затих.
        - Зачем же? - в голосе магички мелькнула злость. - Я могла бы достать энцеф. Он бы еще пригодился.
        Я не стал отвечать, а развернул лошадь по направлению к замку. Вероятно, это доконало девицу.
        - Барон! - завопила она мне в спину. - Вы самый грубый и невоспитанный невежда из всех, кого я знаю! Пусть я у вас в плену, но как вы смеете так обращаться со мной?! Я - младший магистр гильдии Искателей! В моих жилах течет кровь графов! Я не знаю, кто вы и откуда, о вас ходят разные слухи, но я требую соответствующего обращения, приличествующего моему статусу!
        Я изумленно обернулся. Прежде бледные щеки магички раскраснелись, глаза метали молнии. Положительно, гнев пошел на пользу ее красоте.
        - Дорогуша, - я начал вполне примирительно, - не нужно волноваться. Что случилось? Разве с тобой плохо обращаются? Тебя кто-нибудь обидел? Я гарантирую, что если ты будешь вести себя, как подобает пленнице, то с твоей головы не упадет даже волос. Ты под моей опекой до самого обмена.
        - Я не дорогуша, - алые губы изогнулись, издав что-то вроде шипения. - Я - Виолетта из рода Иштеров. И я привыкла к тому, что мужчины оказывают мне любезности. Интересуются моим именем, не грубят и не поворачиваются спиной, когда я с ними говорю!
        Дамские истерики мне были совсем уж ни к чему, и я пожал плечами:
        - Хорошо, пусть будет Виолетта. Только успокойся. Никер, займись, пожалуйста, дамочкой. Она расстроена.
        - Дамочкой?! - взревела девица.
        - Я - Никер из рода Кустерпсов. Третий сын виконта. Миледи, заверяю вас, вы в надежных руках, в полной безопасности…
        Голос поэта звучал успокаивающе, и я поехал к замку, стараясь не прислушиваться к крикам за моей спиной. Это была еще одна странность местного общества, которая не укладывалась у меня в голове. Если человека не убили, а взяли в плен, то он, с моей точки зрения, должен вести себя тихо, спокойно ждать обмен или выкуп и радоваться тому, что выжил. Зачем скандалить и качать какие-то права, которых, кстати сказать, у пленного вовсе нет? Я ведь могу сделать с пленником все, что угодно, даже казнить, и никто мне ни слова не скажет. Однако, исходя из моего предыдущего опыта и рассказов Никера, родовитый пленник будет непременно скандалить, если что не так. Например, если он приговорен к казни, то станет требовать, чтобы его казнили непременно через отрубание головы и никак иначе. Причем в момент казни к нему надо обращаться строго по титулу. Я так и вижу эту картину: вот стоит человек перед лицом палача, готовится проститься с жизнью, а сам бдительно следит за тем, как к нему обращаются, вместо того чтобы напоследок подумать о чем-то значительном, подытожить как-то свой путь. Мне трудно привыкнуть к
формальностям, которые я считаю неважными и нелепыми. Да и привыкать к ним не особенно хочется.
        Глава 4
        В подвал моего замка никогда не проникали солнечные лучи. Здесь обычно царила полутьма: шарообразные светляки, сооруженные дядюшкой Вилли, создавали довольно уютный желто-зеленоватый свет. Когда я садился за большой рабочий стол, то зажигал несколько подсвечников, чтобы улучшить освещенность. Оранжевый свет свечей разгонял зеленое мерцание и помогал глазам сосредоточиться на мелких деталях. Но все равно каждый раз, когда я принимался за изготовление големов, мое сердце сжимала печаль - я скучал по электричеству.
        Если создаешь голема, то нужен полный контроль над своими мыслями. Хила отслеживает даже малейший перепад настроения, не говоря уже об идеях, самопроизвольно возникающих в голове. Никаких лишних идей быть не должно!
        Я положил перед собой кусок глины и постарался расслабиться. Дядя Вилли не показывался, но, очевидно, наблюдал за моими действиями. Я мысленно обратился к мешочку с хилой на груди и получил привычный ответ: теплая волна скользнула по моей коже. Все готово.
        Я подтащил глину поближе и представил щенка - небольшого, с отвислыми ушами и коричневой шерстью. Хила помедлила несколько секунд и принялась за работу. Наблюдать, как кусок глины становится плотью - зрелище не для впечатлительных особ. Сначала хила превращает материал в однородную живую массу, из которой потом формируются кости, мышцы и все остальное, кроме энцефа. Причем нужно продумать заранее, где он будет располагаться.
        Если у тебя есть способности к общению с хилой, то потенциально ты можешь создать почти что угодно, любое живое существо. Надо лишь точно знать, что и зачем ты делаешь. Со всякими мелочами хила справится сама, она строит организмы по заложенным в нее лекалам, но конечная цель - это твоя обязанность. Отвлекаться тут - безумие. Мало того что потратишь часть хилы зря, так еще можешь создать нечто опасное, что и без энцефа способно навредить. Я слышал историю о маге, которого его же творение проткнуло насквозь щупальцем. Случайное движение, но магу-то от этого не легче!
        Мой щенок почти получился. Внешне он выглядел так, как и задумывалось, вот только ходил очень плохо. Сотворенные с помощью хилы существа способны на примитивные действия и без энцефа: они могут сидеть, стоять и идти, и даже бежать, не меняя направления. Чтобы заставить такое животное идти, нужно просто подтолкнуть сзади, и оно пойдет или побежит, пока не наткнется на препятствие. Ноги моего щенка заплетались, он сделал пару шагов и упал на бок.
        - Не вышло! - заскрипел противный голос, доносящийся откуда-то сбоку, из затемненного угла подвала. - Ты плохо думал о ходьбе! Не сконцентрировался!
        Я промолчал и поднялся из-за стола, с грохотом отодвинув громоздкий деревянный стул. Ходьба четырехногого существа мне никак не давалась. Я много наблюдал за кошками и за собаками и, казалось, все понял. Но раз хила не могла нормально прочитать мои мысли, значит, нет, не понял.
        Я прикоснулся к мешочку с хилой. Он стал полегче. Эксперимент со щенком отнял два-три скрупула, не меньше. А хила ведь стоит дорого. Обучение каждого мага обходится в изрядную сумму.
        Мне сейчас не хотелось выслушивать наставления дядюшки Вилли о том, как нужно концентрироваться, я слишком распереживался из-за неудачи. Подумать только, уже которая по счету попытка - и все впустую!
        Я вернулся в зал, который служил и местом для приемов гостей, и огромным кабинетом. Мои мысли крутились вокруг злополучного щенка. Что такого сложного в его ходьбе? Вроде бы я думал об обычном собачьем шаге, не о рыси или иноходи. Может быть, в следующий раз попробовать что-нибудь экзотическое? Дядюшка Вилли будет ругаться, что я перескакиваю на сложное, не изучив азы, но мне кажется, что стоит попробовать. Потом мои мысли перескочили на энцеф, и настроение слегка улучшилось. О, тут я оставлял позади многих местных магов. Я думал совсем иначе, чем они, и созданные мной энцефы работали, как надо.
        От размышлений меня отвлек Инкар, который был приставлен к магичке в качестве сторожа. Солдат аккуратно вошел в дверь, даже не постучав, и робко протопал до самого стола.
        - В чем дело? - я не любил, когда меня отвлекают, а особенно бесцеремонно вламываются в двери. Если удастся сильно разбогатеть и расширить гарнизон, то обязательно поставлю стражу у входа в зал. А может даже, заведу хорошо образованного секретаря.
        - Господин барон, прошу прощения, - Инкар говорил с самым сокрушенным видом. Его волосы выбились из-под шлема и свисали на лоб влажными темными пучками. - Но я больше не могу охранять миледи.
        - Что случилось?
        Бледность на щеках солдата подчеркивала худобу его лица и впалость щек. Я подумал о том, что надо бы увеличить рацион для моих героев. Добавить им каши с мясом, что ли? Или дать побольше фруктов-витаминов?
        - Вот, - Инкар дрожащей рукой положил на стол маленький бумажный сверток. - Миледи велела мне бросить это в колодец.
        - В какой колодец? - не понял я.
        - В наш, господин барон. В тот, который во внутреннем дворе. Из которого мы все воду берем.
        Я с недоумением принялся изучать желтоватый сверток. Его углы были совсем потерты, будто от длительного ношения в тесной сумке или кармане.
        - А что там, Инкар?
        - Яд, господин барон.
        - Яд? - мои брови, должно быть, поползли вверх. - Она хотела отравить наш колодец? Хм… Но зачем это поручать тебе?
        Солдат потупился. Он молчал и покусывал губы.
        - Говори же, ну!
        - Когда я… когда вы приказали, то я… выполнял приказ и сторожил госпожу…
        Инкар бы еще долго что-то мямлил, но я уже взялся за дело и начал бросать короткие вопросы, на которые рассчитывал получить ясные ответы. Вскоре свет понимания пролился на ситуацию. Оказывается, неистовая Виолетта всерьез озаботилась тем, чтобы покинуть мой гостеприимный замок, не дожидаясь обмена. Для этого она заморочила голову Инкару. Подумать только, ей хватило суток, чтобы обвести вокруг пальца этого солдата! Она наобещала ему много чего и даже заявила, что после освобождения они будут вместе и ничто не разлучит их. Конечно, не такими словами, а еще круче. Я читал об одной пленнице, которая обмишурила стража религиозного фанатика, но той понадобилась пара недель. Виолетта била все рекорды.
        - И что же ты не отравил колодец, если у тебя с ней все хорошо складывалось? - с чувством поинтересовался я.
        - Да так, господин барон… понимаете, сбежать - это одно… я уже и собрался совсем этой ночью… но она дала мне вот это и сказала, что…
        - Короче, дамочка решила выжать из тебя по максимуму и перемудрила, - подытожил я. - На побег ты был согласен, но тебе не захотелось травить товарищей.
        - И вас, господин барон. Я ведь очень вас уважаю и всегда был верен вам…
        - Да брось! - я махнул рукой. - Всегда был верен, а стоило какой-то мышке махнуть хвостом в ритуальном танце, и ты помчался за нею, как большой голодный мыш. Тебе что, деревенских не хватает? Или танцовщиц из Фоссано?
        - Так ведь… госпожа… она такая…
        - А, возвышенное чувство, возникшее за сутки. Любовь с первого взгляда и до гроба. Иди-ка ты под арест. Доложи десятнику. Нет, я с тобой вместе пойду к десятнику. А то еще отчебучишь что-то по дороге. Я не доверяю жертвам возвышенных чувств. Посидишь под замком, пока мы от девицы не избавимся. Так будет лучше для всех.
        Я пристроил новоявленного Ромео в крепкую камеру для провинившихся и незамедлительно нанес визит магичке. Меня сопровождали Никер и Вероника-ключница, та самая, которую я как-то спас от костра.
        По пути меня настиг кузнец, который притащил образцы новой стали. Он клялся, что теперь только выпущенная в упор стрела пробьет доспехи. Мне верилось с трудом, кузнец всегда привирал, но я поощрял опыты в этом направлении, ведь единственная рана, которую я получил за последнее время, была именно от стрелы.
        Виолетта обитала в просторной светлой комнате на третьем этаже. Дверь туда запиралась на засов снаружи, но в остальном помещение было что надо: большая кровать, круглый стол, стулья с мягкими спинками, шкаф с книгами, в основном с рассказами о путешествиях, пьесами и рыцарскими романами… я считал, что принял магичку по высшему разряду. Около двери сидел Жерар, приятель Инкара.
        Мы вошли без предупреждения. Я сразу развалился на стуле, Никер встал рядом, а Вероника скромно пристроилась у стены рядом с длинным красным гобеленом, наверное, изображающим победу древнего рыцаря Гильга над разумным сфинксом-големом Хумбой.
        - Чем обязана столь позднему визиту? - магичка читала, сидя на кровати, и при виде нас отложила книгу в сторону.
        - Обмен состоится через два дня, - без предисловий заявил я, рассматривая большие карие глаза. - Мой человек отнес весточку Прасту. Барон поначалу не хотел соглашаться ни на какой обмен, но виконт Лист сумел его переубедить. Виконт испытывает к тебе большие и нежные чувства. Ты пользуешься популярностью у мужчин.
        - Господин барон, я никогда не встречала большего грубияна, чем вы, - кротко ответила Виолетта, сложив белые руки на груди.
        - Не угодно ли отобедать? - спросил я. - У нас сегодня на обед чай с ядом. А ужина не будет, после чая с ядом он не понадобится, на ужине сэкономим.
        Магичка вспыхнула и отвернула лицо, наверное, чтобы я не заметил выражение страха и раздражения.
        - Этот разговор очень занятен, - я повернулся к Никеру. - Она обвиняет меня в грубости, а сама хотела травануть пару сотен человек. Грубость - это плохо, а массовое убийство - ничего так, нормально. Напоминает одного нашего знакомого жреца, который упрекал меня в аморальности, а сам по ночам…
        - Арт! Не при даме же! - Никер густо покраснел.
        - И ты туда же! - я обвиняюще нацелил на поэта указательный палец. - Она пожгла моих людей, хотела отравить весь замок… Да ты бы валялся этой ночью где-нибудь на полу с распухшим синим языком, если бы не счастливый случай… Какая она тебе дама? Или ты имеешь в виду Веронику? Ладно. Эй, дамочка, а почему ты просто не сбежала? Яд-то тебе зачем понадобился?
        Магичка быстро оправилась от удара и сейчас дерзко смотрела прямо мне в глаза.
        - Ненавижу вас. С той первой минуты, как познакомилась с вами…
        - Однако яд ты прихватила с собой задолго до нашего знакомства, - я посмотрел на книгу, которую читала Виолетта. Это было что-то про путешествие к берберам, кочевникам Северной Африки. - Или наша радостная встреча ожидалась? А ты, Вероника, что думаешь?
        - Она просто мерзавка, - ключница решила поделиться со мной очевидными выводами. - Нужно ее казнить, господин барон.
        Виолетта вздрогнула. Ее глаза потемнели.
        - Вы не посмеете, - прошептала она.
        - Казнить - это хорошее предложение. Но не могу. Мне надо вернуть Антуана в живом виде. Эй, дорогуша, раздевайся.
        - Что? - магичке, наверное, показалось, что она ослышалась.
        - Раздевайся давай. Снимай все, чтобы на тебе не осталось даже нитки.
        - Это… шутка, господин барон? Или… вы меня насиловать собрались?
        - Насиловать? - удивился я. - Мечтать не вредно. Никер громко расхохотался.
        - Ну, Арт, ты сказал. Я ведь навел о ней справки. Мужчины на дуэлях гибнут ради ее внимания!
        Я отмахнулся и повернулся к растерянной пленнице.
        - Сейчас ты разденешься, а Вероника устроит небольшой обыск. Это нужно было сделать с самого начала, но я тут оплошал по причине моего рыцарского отношения к женщинам.
        Никер снова засмеялся.
        - После обыска тебе выдадут простое платье, в котором ты будешь ходить до самого обмена. Я больше не рискну приставить к тебе мужчину-стражника, тебя будут охранять женщины под руководством нашей Вероники. Познакомься.
        Ключница отбросила назад длинную русую косу. Вероника выглядела, конечно, не так шикарно, как магичка, но все-таки совсем неплохо. Пухлые щеки и слегка курносый нос делали ее похожей на деревенскую красавицу.
        - Однако мои женщины довольно слабые, и я не хотел бы, чтобы им был нанесен какой-то вред, - продолжал я. - Поэтому тебя закуют в ножные кандалы, а цепь вделают в стену.
        - Арт! - Никер возмущенно развел руками.
        - Иди к черту, - дружески ответил я. - А ты, дорогуша, раздевайся.
        Судя по злому лицу, Виолетта хотела сказать что-то резкое, но вдруг передумала. Она слегка улыбнулась и принялась расстегивать черную куртку.
        Никер задвигался. Я же просто наблюдал за сногсшибательным зрелищем. Красота магички не вызывала никаких сомнений. Когда Виолетта следом за курткой сняла белый корсет и обнажила грудь, Никер встал так, чтобы между ним и девицей находился стол. Грудь напоминала крепкие яблоки. Хорошо очерченные розовые соски четко выделялись на фоне белоснежной кожи.
        - Продолжать дальше, господин барон? - магичка, казалось, не испытывала никакого стеснения. В уголках ее губ притаилась торжествующая улыбка.
        - Продолжай, - подтвердил я, как хотелось надеяться, равнодушным голосом.
        Виолетта сбросила сапожки и штаны для верховой езды. Затем магичка выпрямилась во весь рост, чтобы показать нам нижнее белье черного цвета, и медленно сняла его, глядя мне прямо в глаза.
        Никер пробормотал что-то неразборчивое.
        - Вероника, платье! - распорядился я.
        Ключница развернула длинное серое платье, которое принесла с собой, и протянула магичке.
        - Зачем же платье? Разве вам не нравится смотреть на мое тело, господин барон? - ее голос звучал так, словно она уже знала ответ на этот вопрос.
        - У тебя на плече шрам, - я показал на едва заметный шрамик над левой грудью. - Для меча, шпаги или кинжала слишком узок. Неужели рапира?
        Магичка выхватила платье из рук ключницы.
        - Это все, что вы заметили, господин барон?! Шрамик, которому десять лет?!
        - На нем не написан возраст, - я пожал плечами. - Одевайся быстрее, а то простудишься. Мне бы хотелось, чтобы во время обмена твое здоровье не подкачало.
        Виолетта принялась натягивать платье злыми резкими движениями.
        - У меня остался последний вопрос, - я встал со стула, который резко скрипнул. - Что ты собиралась делать с Инкаром после побега? Убила бы его?
        Карие глаза широко раскрылись.
        - Зачем его убивать, господин барон? Он стал бы моим вечным воздыхателем. У него все задатки к этому. И защищал бы меня.
        - Задатки, говоришь? - хмуро ответил я и повернулся к поэту. - Никер, ты разбираешься в таких делах, постарайся выбить эти задатки из Инкара.
        Глава 5
        Между тем барон Праст нанес довольно чувствительный удар. Он захватил мою повозку с товаром. Я бы так не переживал, если бы не возлагал на эту повозку большие надежды. Дело в том, что мне катастрофически не хватало денег. Не могу сказать, что крестьянские хозяйства приносили плохой доход. Зерно, сыр, кожа, шерсть - все поступало исправно, только кому это продавать? У моих соседей закрома трещали от того же зерна, сыра, кожи и шерсти. И у прощелыги Понци, и у наглеца Праста и даже у благожелательного Карла товар выглядел идентично. Бедный городок Фоссано просто ломился от такого добра. Если бы я не приторговывал хилой, то на первых порах сидел бы вообще без звонкой монеты. Последние три месяца обещали изменить ситуацию. Я переманил несколько мастеровых: специалистов по доспехам и художественной ковке, ювелира, двух гончаров и скорняков, четырех плотников и одного бондаря. В мои планы входило поточное производство всяких мелочей: решеток, курток, сапог, колец… все, что можно выбрасывать на рынки небольших городов.
        Проблема, с которой я сразу столкнулся, заключалась в том, что новый товар оказывался нужным мне самому. Кожаные куртки и сапоги пошли на экипировку сначала солдат, а затем дворовых крестьян и прислуги. Ювелир был такой медлительный, что изготавливал по одному простому изделию в несколько дней. Женщины, живущие в замке, тут же принялись канючить и выстроились в очередь за кольцами, брошками и браслетами. Новые бочки и горшки сразу же покатились на кухню и в погреба замка. Я даже не знал, что у меня такие бездонные погреба и столько хлама, который желательно хранить в бочках! Кузнецы, вместо решеток, засовов и других полезных вещей, производили доспехи и оружие, которых мне тоже не хватало. В результате мои траты только увеличились. Я стал похож на запасливого хомяка, который энергично готовится и к наступательной войне и к долгой обороне. Возникла парадоксальная ситуация: мое благосостояние возрастало, а наличные убывали.
        Отчаяние почти захватило мои мысли. Продавать хилу не хотелось, ведь ее поступление не столь велико и, вообще, она предназначалась для экспериментов. Но откуда взять деньги? Словно рыбак, я раскинул сети, чтобы выловить информацию о том, как в моих условиях можно стремительно перейти от натурального хозяйства к твердой королевской валюте. И в один прекрасный день Петр доставил ко мне своего знакомого, который утверждал, что его брат, заключенный в тюрьме Фоссано, знает секрет быстрого производства гвоздей.
        Гвозди стоили в два с половиной раза больше, чем железо, из которого они изготавливались. Я провернул в уме простой подсчет и преисполнился самых радужных надежд. Гвозди нужны всем, их несложно сбыть.
        - Ну что, будем штурмовать тюрьму? - с энтузиазмом спросил Никер, когда услышал о моих финансовых задумках.
        Я за год хорошо изучил Никера и пришел к выводу, что он состоит как бы из двух людей: хорошо воспитанного дворянина и разнузданного поэта-авантюриста. Интересно, кому принадлежала идея штурмовать тюрьму: дворянину или поэту? Первый, начитавшись романов, мог решить, что все так делают, что взятие силой тюрьмы - это обязательный минимум, необходимый для каждого мятежного барона. Второй, поэт, наверняка представил себе романтическую картину, как он в черной маске взбирается по неприступной стене, а потом дарит несправедливо заключенным свободу.
        - Мы не будем ничего штурмовать, а пошлем к тюремщикам Рупрехта, он с ними выпьет, вручит им подарки, и они тихо отдадут нам этого умельца, - ответил я.
        Надо сказать, что в тюрьме Фоссано, как и во многих других городских тюрьмах, царил полный хаос. Я подозревал, что этот хаос рукотворный, но доказательств у меня не было. В идеале вновь прибывшие заключенные должны дожидаться графского суда, сидя в камерах на верхних этажах тюрьмы. После суда они либо освобождались со штрафом или без, либо шли на эшафот, либо на рудники, либо переводились в подвалы. На практике с заключенными случалось что угодно. Некоторых сразу отправляли на нижние этажи, о других забывали, отдельных лиц вообще не оформляли, а богатых везунчиков тихо отпускали на все четыре стороны после мзды.
        Гвоздарь-самоучка Юлий неожиданно для себя попал в категорию везунчиков. Он оказался в камере потому, что кого-то ткнул топором так неловко, что тот умер. Рупрехт сумел вытащить Юлия из тюрьмы, и тот быстро освоился в моем замке. Он затребовал у меня железо, сталь и деревянные бруски и вскоре изготовил две машины. Одна тянула толстую проволоку с помощью зубчатой передачи, а вторая - нарезала гвозди. Я не очень верил в то, что малообразованный крестьянин мог придумать эти машины. Но в ответ на мои расспросы Юлий упорно утверждал, что изобрел их сам.
        Первая партия гвоздей ушла на ура. Прибыль составила три сотни увесистых серебряных ливров с изображением Хлодвига Одиннадцатого. Я собрал товар для второй партии, и вот тут-то подоспел барон Праст, который перехватил повозку, убил моих главных купцов: старика Марка и его сына, а также угнал трех выносливых лошадей.
        Когда нам сообщили об этом происшествии, холодная ярость охватила меня. Похоже, мы недооценили ничтожную суть Праста. Он вовсе не собирался нападать на мой замок, а рассчитывал ослабить нас многочисленными укусами.
        Я быстро собрал военный совет, который состоял из Никера, мага Туссеана и двух десятников: Рупрехта и Алессандро. Сотника в моем распоряжении пока не имелось, ведь для сотника требуется сотня.
        - Этого нельзя так оставлять! - Туссеан всегда говорил зычно, а двигался величаво, за что я его и ценил. Старик Марк был одним из немногих приятелей мага, и, надо полагать, нехорошие эмоции переполняли Туссеана в связи со смертью друга.
        - А что мы можем сделать? - Алессандро встряхнул рыжими волосами. - Осадить замок Праста? Так у него сил гораздо больше.
        Этот десятник предпочитал действовать наверняка, в отличие от гневливого Антуана.
        - Зачем же вот так сразу мстить? - Никер старика Марка не любил и сейчас говорил весьма рассудительно. - Мы ведь собирались отсечь подмогу, которая придет завтра к Прасту. Будем действовать строго по плану.
        Розалинда сообщила нам, что барон ожидает завтра подкрепление. Послание женщины выглядело весьма запутанным, из него удалось только выяснить дорогу, по которой прибудет подмога, и примерное время. Численность и задачи отряда остались загадкой.
        - Да, не будем распыляться, - согласился я. - Неизвестно, с кем нам придется столкнуться. Бросим все силы на завтрашнее предприятие.
        - А замок как защитим в случае чего? - Рупрехт, как и Алессандро, ничего не знали о дядюшке Вилли, который мог с честью выдержать не один штурм. Они считали, что в подвале хранятся некие ценности, к которым только я имею доступ.
        - Выпустим автономных големов, - я посмотрел на Никера, который кивнул и поправил берет с пером.
        - Люди испугаются, попрячутся.
        Рупрехт говорил истину - у големов, которыми никто не управляет, была плохая репутация по причине их тупости и непредсказуемости. Человеческие маги, за редкими исключениями, еще не научились изготавливать качественные автономные энцефы.
        - Как попрячутся, так и распрячутся, - я поднялся со своего кресла, показывая, что совещание окончено.
        Пока мы готовились к атаке на отряд неизвестной численности, ко мне стекались донесения служанок о моей гостье. Магичка вела себя прилично, только пыталась все время расспрашивать обо мне. Ее интересовало всё: откуда я такой взялся, каковы мои планы, действительно ли мне помогает Сатана и почему он это делает. Вероника запретила девушкам болтать с пленницей на отвлеченные темы, но магичка проявила большую искусность в деле налаживания дружелюбных разговоров. Я задумывался об этой женщине и неизменно приходил к выводу, что если сбросить ее с крепостной стены, то наши дела сразу пойдут лучше.
        Мы выехали ранним утром. Около тридцати хорошо экипированных всадников и два голема составляли приличную мощь. Туссеан, как обычно, делал вид, что руководит Громилой - закованным в доспехи трехметровым монстром, вооруженным невероятной силой рук и большой палицей, болтающейся на поясе. Я же действительно управлял Воронком - моей гордостью и отрадой, созданной пару недель назад. Едва мысли касались этой черной птицы, то я сразу как-то добрел и расслаблялся. Воронок напоминал огромного ворона, умел летать и даже парить. Дядюшка Вилли не смог сдержать удивления, когда моя хила создала эту птицу. Признаться, я и сам поразился такому повороту. Когда Воронок поднялся на ноги и захлопал крыльями, я ощутил то же самое, что ощущает скульптор, только что закончивший свой первый шедевр. Под влиянием этого счастливого чувства мне удалось преобразовать энцеф так, что Воронок мог функционировать в двух режимах: под моим управлением и автономно. Я его брал в свои краткосрочные походы лишь изредка, но сейчас сделал исключение.
        Дорога, сжатая с боков лесом, представляла собой отличное место для засады. Мы расположились привольно: Громила с магом и тремя солдатами с одной стороны, остальные - с другой. Я уселся на траву, достал самодельный бумажный блокнот в кожаном переплете и занялся бухгалтерией: потеря повозки с гвоздями вынудила меня отменить некоторые закупки.
        Мы настроились на долгое ожидание, но все случилось довольно быстро. Наш разведчик вдруг подал голос, подражая чириканью зяблика, но только один раз. Это означало, что во вражеском отряде меньше десяти человек.
        Едва нам удалось занять удобную позицию, как раздался стук копыт и скрип кареты. Похоже, этот отряд что-то сопровождал. Как только к нам приблизились первые всадники, Воронок, сидящий на дереве, расправил крылья, готовясь атаковать сверху, а Громила одним шагом вышел на дорогу и почти полностью перегородил ее. Лошади противника не вынесли такого зрелища и испуганно заржали, одна пегая кобылка даже встала на дыбы.
        Вслед за всадниками выкатилась карета с красным баронским гербом, на котором орел, по моему мнению, похожий на курицу, сжимал лапами широкий и явно бутафорский меч.
        Лошади успокоились, и почему-то все замерло. Немая сцена длилась несколько секунд. Потом какой-то храбрый балбес, находящийся справа от кареты, замахнулся копьем на одного из моих воинов. То ли у арбалетчиков не выдержали нервы, то ли они просто искали предлог для драки, но балбес упал, получив сразу три болта. Досталось и другим: из пятерых всадников сопровождения выжил лишь самый разодетый. Роскошный фиолетовый плащ с золотым шитьем спас его. Мои люди явно не хотели выслушивать упреки в том, что их действия оставили нас без выкупа за богатого пленного.
        Я на секунду снова задумался об арбалетах. Они, конечно, хороши, когда находятся в правильных руках, но проблема в том, что часто эти руки совсем неправильные. Мои доспехи не могли выдержать прямой удар из качественного арбалета, несмотря на все старания кузнеца. Это меня волновало и стимулировало к поиску доспехов получше.
        Между тем, когда солдаты стаскивали на землю пленника в фиолетовом плаще и кучера в драном тулупе, Никер подошел к карете и распахнул резную дверцу. Как только поэт заглянул внутрь, его глаза расширились, и он сделал движение, будто хотел снова закрыть дверцу, чтобы не видеть того, что было там, в глубине кареты.
        - Что ты нашел, Никер? - с любопытством спросил я, подходя поближе.
        - Да вот, полюбуйся, Арт! - поэт очертил рукой полукруг, словно приглашая меня внутрь.
        Я в карету не полез, а просто заглянул.
        Там, утопая в розовых подушках, сидела девушка, симпатичная блондинка, одетая в белое, расшитое жемчугом платье. В ее руках дрожало вышивание: тот самый герб Праста, похожий на курицу.
        - У нас скоро будет не замок, а женская тюрьма, - Никер высказал мои собственные мысли.
        - Вы кто, миледи? - поинтересовался я, пытаясь придать голосу доброжелательность.
        Девушка шевельнулась. Ее серые глаза перескакивали то на Никера, то на меня.
        - Эмилия… из рода Гуфье, - запинаясь, произнесла девушка.
        - Старинный род, - тоном знатока отметил Никер. Я сухо кивнул девушке, что отдаленно напоминало вежливый поклон. Брови поэта устремились к волосам от удивления.
        - Миледи, чрезвычайно польщен знакомством, восхищен вашей красотой и… как там дальше, Никер?
        - Готов ко всяческим услугам, - подсказал поэт, пораженный моей несравненной вежливостью.
        - Ну да… польщен, восхищен, готов… и так далее, - я откашлялся. - Эмилия, а что вы, собственно, делаете здесь, в карете этого мерзавца Праста?
        Девушка потупилась, но я решил не давить, а вести себя как можно мягче. Ведь эта Эмилия не сжигала мою деревню и не пыталась отравить весь замок.
        Через несколько минут мы с Никером все-таки установили истину. Оказывается, Праст решил жениться и сумел договориться о союзе с довольно приличным родом. Эмилия спешила к своей собственной свадьбе с бароном, которая должна была состояться через три дня.
        - Розалинда знала, кто едет и зачем, и специально подбила нас напасть на эту карету, - шепнул мне Никер. - Женщины!
        Я кивнул. Мои мысли занимал простой вопрос: равна ли стоимость Эмилии украденному ящику гвоздей?
        Глава 6
        Во второй половине того же дня, когда мы готовились к обмену магички на Антуана, в мой замок прибыл незнакомец и изъявил желание вступить в войско. До этого времени я формировал гарнизон исключительно из местных. Обычно кто-то кого-то рекомендовал, родственника там или друга, потом мы с Никером и десятниками устраивали смотрины и, если человек подходил, принимали его. Новичок сразу попадал в цепкие лапы Рупрехта, который обучал азам воинского дела, затем Алессандро преподавал искусство обращения с копьем и верховую езду, Антуан учил премудростям обороны замка и действиям в строю, а я - фехтованию мечом. После нескольких недель занятий у нас получался вполне приличный боец, а через полгода такого молодца не стыдно было бы зачислить и в графскую гвардию.
        Однако незнакомец прямо сказал, что он не местный, что зовут его Ракшан, что он родился и вырос далеко на востоке рядом с Алтайскими горами. После такого заявления мы с Никером пригласили его в главный зал и созвали десятников.
        - Что за Алтайские горы такие? - Рупрехт пригладил жесткую седую бороду. - Кому они принадлежат? Людям или?..
        - Или, - сразу ответил Ракшан. - Наш каган Юн-Амрат как-то попытался проникнуть в залы гор. Тысяча магов, десятки тысяч воинов - все остались там. Каган тоже.
        Черные глаза Ракшана смотрели внимательно, а его небольшие руки демонстративно лежали на столе, будто показывая, что их владелец прибыл с честными намерениями. Лицо гостя было покрыто многочисленными мелкими шрамами - следами от черной оспы.
        - А язык ты где освоил? - Никер, казалось, был озабочен разглядыванием нового синего пера на коричневом берете, который вертел в руках. Но я знал, что мой друг - сама внимательность. - Твой акцент едва заметен.
        - Я десять лет жил около Рима, служил герцогу Марио Сценза, - Ракшан отвечал кратко, по-военному. - Но герцог умер, а его сын не сумел удержать владения. Армия распалась. Кто-то остался, а я предпочел уйти.
        - Но почему к нам? - Никер указательным пальцем сгибал перо и, казалось, наблюдал лишь за тем, как оно разгибается.
        - Я искал перспективного господина, - лаконично сообщил Ракшан, но, убедившись, что мы не удовлетворены ответом, пояснил: - Мне довелось служить нескольким знатным дворянам. Никто из них не преуспел. Граф оставался графом, герцог - герцогом. Они не стремились ни к чему особенному. А для такого небольшого человека, как я, да еще неместного, трудно найти хорошее место в стоячей воде. И тогда я решил поискать господина, который растет, потому что вместе с ним буду расти и я. Во время моих скитаний мне удалось узнать, что недавно около Фоссано появился барон, о котором два года назад еще ничего не было слышно. Но теперь у барона пара замков, а слухи о нем ходят противоречивые. Я решил присмотреться.
        - Один из моих замков непригоден для житья, - я наконец вступил в разговор. - И что же, ты хорошо присмотрелся?
        - Да, господин барон, - Ракшан посмотрел на меня с уважением. - Ваш замок, где мы сейчас находимся, не такой, каким кажется. Я бы сказал, что нужно не менее двадцати магов, чтобы его захватить. Хотите знать, почему?
        Мы с Никером переглянулись. Нам-то как раз было известно, почему Ракшан пришел к таким выводам. Прежде всего, лестницы, ведущие на стены, недавно перестраивались: ступени стали шире. Кроме того, если судить по свежей кладке, высота двух запертых ворот, выходящих во внутренний дворик, была увеличена до трех метров. И наконец - смутно различимые нечеловеческие следы на глинистой земле. Все говорило о том, что мой замок кишмя кишит големами, даже если сейчас их не видно.
        - Главное достоинство моих воинов в том, что они умеют держать язык за зубами, - я уже принял решение по поводу новичка. - Ты был офицером?
        - Десятником. Выше не смог подняться. Герцог Марио не любил войну.
        - У нас начнешь с низов, а там посмотрим. Платить поначалу тоже буду не много. Я заключу с тобой обычный договор.
        - Благодарю, господин барон, - Ракшан встал со стула и поклонился, показав слегка лысеющую макушку.
        Рупрехт и Алессандро ушли с новобранцем, чтобы проверить его боевые навыки. Я повернулся к Никеру:
        - Что думаешь?
        Поэт развел руками, отчего красно-зеленые валики на плечах его жилета смешно задергались.
        - Ты правильно сделал, Арт, что принял его. Нам нужны опытные бойцы. Однако, чувствую, что не все сказано, самое главное осталось неотмеченным. Не могу пока понять, что именно. Нужно поразмыслить, понаблюдать за ним.
        - А о его рассказе что думаешь?
        - Об Алтайских горах? Там действительно лет двадцать пять назад состоялось крупное сражение.
        Даже помню стих: «Человеческие маги сгинули в горах». Полный разгром.
        - Дядюшка Вилли Алтайские горы особенно не любит. Да и к Альпам относится не очень хорошо. Он часто шутит, что если я войду в силу, то он попросит меня разобраться с Альпами.
        - Не говори мне обо всем этом, Арт, - Никер отмахнулся, разом сделавшись печальным. - Я ведь сугубо мирный человек. Люблю веселье, женщин, пирушки… А подобные шутки портят мне настрой. Разве я смогу нормально пить вино, если буду знать, что рано или поздно полезу в Альпы в самое логово этих?
        - Такие мысли влияют на вкус вина? - улыбнулся я.
        - На вкус жизни влияют! Я лучше сто раз заберусь на крепостную стену какого-нибудь замка, чем один раз спущусь в залы гор.
        - Нам уже пора готовиться к освобождению Антуана, - я подошел к окну, чтобы посмотреть, как во внутреннем дворике мои десятники проверяли воинское искусство Ракшана. Новобранец настолько ловко отбивался копьем от Алессандро, что я даже усомнился в том, что последний сумеет победить. А ведь Алессандро - чемпион нашего края! Он обходился мне в восемь серебряных ливров в месяц плюс довольствие, доспехи и оружие.
        Через несколько минут мы с Никером уже входили в дверь комнаты, где томилась магичка. Она успела избавиться от тряпья и переоделась в свою обычную черную одежду. Кузнец как раз закончил вынимать железную скобу из стены. Рядом с ним находилась Ванка, готовая собрать строительную пыль с помощью веника и совка.
        Вопреки ожиданиям, Виолетта встретила меня без гнева. Наоборот, она казалась милой, обходительной и жизнерадостной. Я подумал, что магичка готовит какую-то каверзу, но рассчитывал избавиться от пленницы раньше, чем эта каверза удастся. Вообще же, волнение за исход обмена терзало меня. Я благоволил к Антуану и нуждался в нем: такого военного организатора найти тяжело.
        Мы выехали из замка полным отрядом: почти тридцать человек, два голема и пленница. Наш путь лежал к единственному в округе высокому деревянному мосту, именно там должен состояться обмен. Я сам выбрал это место и объяснил в письме Прасту условия. Мое и его войско разделяет мост. Праст отпускает Антуана, а я - магичку. Посередине моста они встречаются и бегут к своим. В письме я выразил надежду, что мой десятник будет в состоянии бежать, в противном случае пришлось бы связать ноги магичке и заставить ее ползти, чтобы уравновесить скорости передвижения пленных.
        Мы прибыли к месту обмена раньше Праста. Небольшая речка, шелестящая под коричнево-серым мостом, отделяла два берега друг от друга. Глубина оврага составляла метров пять, не больше. Редкие деревья изо всех сил поддерживали своими корнями оседающие склоны.
        - Господин барон, вы, наверное, будете рады избавиться от меня, - черные глаза магички смотрели изучающе. Она всю дорогу пыталась заговорить со мной, но я отделывался односложными репликами.
        - Да, - я кивнул, изучая извилистую дорогу на противоположном берегу. - Буду рад. Мне нужно как можно больше свободных комнат в замке.
        Магичка с досадой поджала губы.
        - Наверное, ожидаются еще пленники? Или даже пленницы?
        Я не ответил. Виолетта не знала об Эмилии, даже сам Праст еще не был в курсе, что его невеста у меня. Нужно сначала провести один обмен, а потом уже начинать другой.
        Количество войск, которое может взять с собой каждая сторона, не обговаривалось, поэтому меня нисколько не удивило, когда впереди, с другой стороны моста, замаячила тяжелая кавалерия. Похоже, Праст притащил с собой ядро своих сил.
        - Шестьдесят… нет, больше семидесяти! - Никер тоже всматривался вдаль, пытаясь сосчитать количество всадников. - А сколько там големов?
        - Сколько магов, столько и големов, - откликнулся Рупрехт.
        Я видел штук пять големов - человекоподобных, вооруженных тяжелыми саблями. Не иначе их подготовили для встречи с нашим Громилой.
        Магичка наблюдала за мной, возможно, надеясь уловить признаки волнения.
        - Антуан с ними? - я чувствовал знакомую волну азарта, поднимающуюся с живота и постепенно охватывающую голову.
        - Да! - отозвался глазастый Алессандро. - Он на пегой лошади. Живехонек.
        Противник подъехал к мосту и расположился ровными рядами. Доспехи передних всадников поблескивали тускло - облачная погода не позволяла насладиться видом переливающейся на солнце стали. Праст в шлеме с желтым пером прятался где-то во вторых рядах.
        Не мешкая, я отправил на другую сторону моста безоружного переговорщика с белым платком, привязанным к шлему. Красс вскоре вернулся с добрыми вестями. Мой враг согласился с тем, что обмен произойдет немедленно. Остальное не обговаривалось, но я думаю, Праст вряд ли притащил бы столько людей, если бы не собирался их использовать.
        Спешившиеся магичка и Антуан встали на мост. Я ожидал, что они одновременно побегут, но Виолетта вдруг обернулась и вложила в мою руку бумагу, свернутую в маленькую трубочку.
        - Это вам, господин барон. Я буду ждать ответа.
        В это время Антуана все-таки отпустили, и магичка заторопилась к своим. Десятник выглядел не очень, но идти мог. Его лицо напоминало сплошной синяк. Когда Антуан приблизился, я сочувственно тронул его за плечо и показал знаком, чтобы он шел к Туссеану, который притаился вдали за большим деревом. Маг неплохо разбирался в медицине, тут надо отдать ему должное.
        Тут же по моей команде около моста выстроились тяжелые башенные щиты. Судя по некоторому оживлению, это действие произвело впечатление на противника. Можно было догадаться, что Праст опрашивает советников: действительно ли я такой дурачок, который надеется остановить тяжелую кавалерию какими-то щитами?
        О, да, я считал, что иногда не вредно побыть дурачком. Это провоцирует всяких умников на выгодные мне поступки.
        - Как думаешь, Арт, решатся или нет? - Никер нервно сжимал и разжимал пальцы на рукояти меча и невольно оглядывался на свою лошадь, которую увели подальше от моста.
        - Решатся, - я чуял, что дело движется к атаке.
        И действительно, ряды противника раздвинулись, и к мосту легкими прыжками приблизилось нечто желтое и таранообразное, напоминающее одновременно двухметровую жабу и броненосца. Похоже, это творчество подручных виконта Листа. Вот уж выдумщики.
        Впереди меня находился молодой воин Андре. Он держал башенный щит и с тревогой поглядывал поверх него. Появление жабообразного голема отозвалось ужасом в глазах солдата. Андре взглянул на меня, и я сделал успокаивающий жест: дескать, расслабься, все идет по плану.
        И тут конница Праста, возглавляемая големом, двинулась через мост, набирая скорость. Атака тяжелой кавалерии всегда выглядит устрашающе. Она предназначена для того, чтобы сокрушить, сломить противника, раздавить его, разбросать по траве, раскатать в блин. Что может быть ужаснее звука лязгающего железа, который неумолимо нарастает, приближается к тебе вместе с рядами массивных копий и мерным галопом рыцарских коней? Конечно, башенные щиты не смогли бы выдержать такого напора. Они разлетелись бы в стороны, подставляя моих солдат под удары копий и копыт. Уже через несколько секунд на нашем берегу чернели бы многочисленные лужи крови, медленно впитывающейся в землю. Так случилось бы, если бы всадники Праста домчались до нас. Но они не сумели это сделать. Когда кавалерия достигла середины моста, он пронзительно затрещал и стал медленно рушиться. Это было интересное зрелище. Голем пытался зацепиться короткими передними лапами за доски, но оставил там только глубокие отметины. Рыцари прыгали с коней, в тщетной надежде ухватиться за что-то прочное. Мост разваливался, придерживаясь какой-то дьявольской
симметрии. Сначала рухнули опоры и перила середины моста и тем самым словно передали эстафету соседним балкам, которые одна за другой устремлялись вниз, неуклонно расширяя провал. Лошади и люди летели к реке, чтобы удариться там о размякшую от воды землю или острые камни.
        - Слава богам! - Андре не смог сдержать эмоций. - Мост упал! Вот повезло!
        - Повезло? - раздался рядом с моим ухом ворчливый голос Никера. - У нашего барона просто так мосты не падают.
        Я обернулся к десятникам:
        - Пора! Бейте по тем, кто наверху!
        И здесь Праст увидел наконец, для чего нам понадобились башенные щиты. Из-за них высунулись арбалетчики, дали залп и скрылись вновь за щитами для перезарядки.
        К сожалению, в моем распоряжении имелось только три хороших арбалета и пять неплохих. Остальные оставляли желать лучшего и создавали лишь фон. Вот сейчас Никер с увлечением взводил хлипкий арбалет с помощью приставного рычага. Только очень хорошие стрелки получили качественные изделия, поэт же меткостью не отличался.
        Люди Праста заметались. С одной стороны, им хотелось спасти тех, кто сорвался вниз и выжил, а с другой - уйти из-под града стрел. Однако противник быстро организовался и начал отстреливаться. Их арбалеты и луки тоже запели звонкую песню смерти.
        Один из моих солдат упал, болт пробил шлем и вошел глубоко в лоб. Я заметил, как новобранец Ракшан подхватил оружие погибшего и стал привычными движениями натягивать тетиву.
        - Да попадет уже кто-нибудь в Праста или нет?! - в сердцах воскликнул я.
        Однако этот негодяй не только прятался за спинами своих людей, но и отступал. Мы, увлеченные боем, пропустили момент, когда противник принял решение бросить упавших. Люди Праста быстро отошли вместе со своими големами, но оставались в пределах видимости.
        На противоположном от нас берегу бились раненые лошади и стонали люди. По моим расчетам, противник потерял человек пятнадцать: пятеро свалились в овраг, остальные пали во время перестрелки. С нашей стороны ранен был лишь один, зато погибли двое: младший сын мельника Тибо и бастард Отис, отпрыск предыдущего барона Лиго и служанки. Последнего мне было особенно жаль, он проявлял недюжинные умения в верховой езде и обращении с копьем, я даже решил сделать его следующим десятником, когда моя маленькая армия еще немного разрастется.
        - Что делать будем, Арт? - голос Никера оторвал меня от размышлений о мертвых и вернул в мир живых.
        Ситуация выглядела тупиковой, ведь переправиться на другой берег мы не могли - обрыв казался слишком крутым, да и люди Праста, гарцующие вдали, могли вернуться в любой момент и ударить.
        - Раненых не добивать, спуститься в овраг и собрать приличное оружие и доспехи. Потом уходим, - распорядился я. - Да, вот еще, поднимите сюда жабу-голема.
        Рупрехт и Алессандро принялись налаживать спуск. Они отправили четверых вниз, те оказали первую помощь вражеским раненым, а заодно забрали их доспехи и оружие. Потом с помощью лошадей мы втащили наверх голема, который разбился о камни.
        Создание не двигалось, что говорило о том, что энцеф мертв. Кожа существа уже не казалась ярко-желтой, а выглядела сероватой и бледной.
        Я наклонился над ним и пощупал сначала бронированные костяные бляхи на голове и спине, а затем суставы конечностей. Меня интересовало, как это существо прыгало и каким образом маг смог изготовить такую костяную защиту. Голем был узкоспециализирован и предназначался для отвлечения противника и взлома обороны. Возможно, существо могло прыгать выше, чем мы видели, но вряд ли слишком высоко - сказывался большой вес.
        - Хочешь взять на вооружение эту штуку, Арт? - Никер с удовольствием разглядывал голема.
        - Нет. Это напоминает скорее тренировочный, чем боевой образец. Хотя интересно, у кого есть столько хилы, чтобы выбрасывать ее на создание вот этого.
        Я взял кусок кожи вместе с костяной пластиной, чтобы показать ее дядюшке Вилли.
        Когда мы вернулись в замок, Антуан уже был здесь. Туссеан отправил его домой сразу же, как только признал годным для дальнего перехода. Я хотел навестить десятника в лазарете, но Антуан спал. Наверное, это был его первый спокойный сон за последние дни.
        Только перед самым ужином я вспомнил о записке, которую мне вручила магичка. Любопытство было одной из моих слабостей. Я подошел к большому серебряному подсвечнику, который стоял на столе в моем кабинете, и развернул бумажный свиток. Любознательный Никер заглядывал мне через плечо.
        «Дорогой господин барон, - писала магичка, - наши с вами отношения, конечно, не сложились, но еще не поздно все исправить. Я предлагаю вам союз. Надеюсь, долговременный союз. Жизнь научила меня разбираться в людях, и я считаю, что с вашей волей и моими способностями мы далеко пойдем. Передайте ответ хозяину постоялого двора “Лунник”, что в Фоссано. Не беспокойтесь ни о чем, я умею быть преданной своим союзникам.
        Ваша Виолетта».
        - Пф, - сказал я, аккуратно сворачивая послание, - ну и девица. Однако зачем она дала мне в руки такой документ? Это же измена Листу, как союзнику Праста.
        Никер почему-то улыбался во весь рот.
        - Арт, ты прав, это выдающаяся девица. Она настолько хитра, что ничем не рискует. Уверен, что уже сегодня наша магичка расскажет Листу о записке и заявит, что таким образом хочет заманить тебя в ловушку.
        - Я тоже подумал о ловушке, - равнодушно произнес я.
        - Но в том-то и дело, что это не ловушка, - поэт продолжал улыбаться, отчего стал похожим на самодовольного кота. - Я наблюдал за магичкой со стороны, как она на тебя смотрит, о чем расспрашивает служанок, и эта записка окончательно подтвердила мои выводы. Девица влюбилась в тебя, Арт. Поздравляю! Правда, я не совсем уверен, что она это до конца понимает. Ничего, скоро поймет.
        Я на миг задумался. Если даже мой друг прав, любовь такой девицы казалась сомнительным удовольствием. Но все равно следовало посмотреть на вопрос шире.
        - Вижу знакомое выражение, - хохотнул Никер. - Ты начал просчитывать варианты действий! Я бы, конечно, с этой магичкой связываться не стал, себе дороже. А ты что, настроился получить какую-то выгоду?
        - Выгоду? - я подошел к шкафу и спрятал записку в тяжелую железную шкатулку с моим гербом. - Хотя, возможно, она сумеет выдать нам Праста. Это решит часть наших текущих проблем. Но что она потребует взамен, вот в чем вопрос? Очевидно, не деньги.
        - Если бы речь шла просто об интрижке, то я бы первый посоветовал тебе попробовать. А что? Магичка-то красавица, хоть и неразборчива в средствах, - Никер улыбаться перестал. - Однако когда я собрал о ней все сплетни, там не было упоминания ни о какой любви с ее стороны. Нашу магичку любили, и еще как, а она - нет. И если ты у нее - первое большое чувство, то… не советую связываться. Она и сейчас опасна, а потом станет во много раз опасней. Поверь мне, Арт, я знаю женщин.
        Да, поэт знал женщин и давал ценные советы. Но он и я сильно отличались в нашем видении жизни. То, что полезно для него, не всегда подходит для меня. Я решил отложить вопрос о магичке на потом и отправился ужинать. Повар приготовил рябчиков в черносливе.
        Глава 7
        Мы с Никером поджидали Эмилию за столом, на котором стояли миски с дымящимся луковым супом, белым и черным хлебом, тремя сортами сыра, рыбой, салатом и, конечно, рябчиками. В честь знатной пленницы, которая не сделала мне ничего плохого, я приказал подать даже вино лучшего урожая и гранатовый сок.
        - Завтра мне нужно в Вигнолийский лес. Поеду один, конечно. Обманка-то одна, - сообщил я Никеру. - Дядюшка Вилли соблаговолил поведать насчет сверхпрочной кожи. Надо бы ознакомиться с образцами. Вернусь к вечеру.
        Поэт перестал барабанить марш пальцами по деревянному столу и посмотрел на меня с укоризной.
        - Ты снова рискуешь, Арт.
        - Рискую, но потом риска будет меньше.
        - Но это неправильно! - Никер хотел ударить ладонью по черной столешнице, но передумал. - Если тебя убьют завтра, то какой прок от твоих далеко идущих планов?!
        Не только поэт не понимал меня, но и многие другие. Я готов рискнуть один раз, чтобы потом, попадая в переделки, многократно сохранить себе жизнь. Это логика обычного землянина, человека технологического мира, привыкшего думать о будущем. Почти все местные считали, что нужно жить сегодняшним днем. Снова парадокс: уменя есть друзья, но в мыслях я ощущаю свое одиночество.
        - Мне хочется сделать то, чего, наверное, еще никто не делал, - пояснил я. - Создать идеальную защиту! Ведь чего не хватает магам?
        - Ума, - буркнул Никер.
        - Этого, конечно, тоже. Но вспомни, как ведут себя маги на поле боя. Они обвешиваются доспехами и стараются держаться в тылу, управляя оттуда големами. А потом одна смелая атака выбивает магов подчистую, а големы, лишенные управления, или переходят в автономный режим, или превращаются в куски неподвижной плоти. По-хорошему, магов надо посадить в бронированный ящик на колесах, я думаю и об этом тоже, но лучше - усилить индивидуальную защиту.
        Дверь распахнулась и появилась Эмилия в красном платье, расшитом серебристыми цветами. Я оставил ей весь багаж, в котором хранилось бесчисленное количество шмоток. Что же до разодетого всадника, которого мои люди захватили в плен, то после разговора с ним пришлось его отпустить. Он оказался кузеном Эмилии и к барону Прасту не имел никакого отношения. Мы с Никером заверили его, что с сестрой не произойдет ничего страшного. Я подержу ее у себя, пока не получу выкуп от Праста, вот и все. А если барон откажется платить, то станет ясно, что почтенному роду Гуфье такой скупой и бесчестный жених не нужен.
        Девушка поздоровалась с нами по всем правилам: сделала реверанс такой глубины, которая полагается барону.
        - Проходите, располагайтесь по-семейному! - я изо всех сил пытался казаться радушным. - Рекомендую наше красное вино. Оно мне досталось от предыдущего владельца этого замка. Четыре года назад в наших местах был отличный урожай винограда.
        - Благодарю, - Эмилия присела на краешек стула и даже не посмотрела на еду. - Я не голодна. Не могу даже думать о пище, когда лишена свободы.
        Мы с Никером переглянулись. Надо же, перед нами робкое возвышенное создание! Магичка, например, голодать не собиралась, а ела за милую душу, измучив капризами и требованиями нашего повара.
        - Отведайте птицу, - Никер кивнул на живописно запеченных рябчиков. - Я сам вам положу. Хотите?
        - Нет, спасибо, - Эмилия смотрела в темный угол гостиной.
        - Может, вам спеть? У меня тут под столом случайно завалялась лютня, - Никер явно пытался угодить даме.
        - Мне не нравится музыка. Я ничего в ней не понимаю.
        - А у меня в подвале стоит рояль, - я включился в разговор. - Но я его никогда-никогда не вытаскиваю.
        - Что такое рояль? - с интересом спросил Никер.
        - Что-то вроде клавесина, только больше. Их часто находят в кустах… впрочем, не будем об этом. Эмилия, если вы не голодны, может, примете участие в нашей беседе? Мы обсуждали, каким образом лучше убивать магов: ударом копья или через повешение на сосне. Никер считает, что повешение неэстетично. Лицо синеет, глаза пучатся, да и сама сосна выглядит отвратительно… А вы что думаете об этом?
        Щеки Эмилии слегка покраснели.
        - Я не разбираюсь в магах и в способах их убийств, господин барон.
        - Арт! Прошу, перестань! - Никер все никак не мог привыкнуть к моей манере общения с дамами. - Миледи, простите его. Он - простой рубака-парень, способный только вести за собой военные отряды.
        - Господин барон не только на это способен, если то, что я слышала о нем, правда.
        - А что вы слышали? - тут же отреагировал поэт, стараясь вовлечь Эмилию в беседу.
        Девушка испытующе посмотрела на меня и, видимо, решила, что я не стану ее немедленно пытать каленым железом или подвергать иным пыткам, если она скажет правду.
        - Я слышала, что господин барон - умный и хитрый человек, который часто притворяется другим, чтобы добиться своих целей, и что пока все сходит ему с рук.
        Мы с Никером снова переглянулись.
        - Кто это вам рассказал, миледи?
        - Мне рассказывали разные люди о поступках господина барона. Он ведь знаменитость в наших краях. А уж такие выводы я сама сделала.
        Я мысленно поставил плюс напротив имени Эмилии.
        Постепенно наш разговор наладился. Никер травил забавные истории о жизни одного своего старинного знакомого, придворного музыканта, я повествовал об огромных големах-ящерах, которые, по моему мнению, раньше обитали на Земле, а Эмилия сообщила, что у нее есть три сестры, которые жутко хотят замуж.
        В конце концов, я решил, что пришло время для более доверительной беседы.
        - Эмилия, неизвестно, сколько вы будете у меня в плену, поэтому надо узнать вас получше. Чем вы интересуетесь? Чего хотите? Я, например, в настоящий момент хочу прикончить вашего жениха. Сегодня не получилось, но я еще буду пробовать. Заметьте, я не кровожадный, мне все равно, как он умрет. А Никер с недавних пор подбивает клинья к графской дочке. Пока безуспешно. Это наши скромные желания. А как насчет ваших? Вам дорог ваш жених?
        - Я его видела только раз, - Эмилия все-таки пригубила вино, - он мне почти незнаком.
        - Но чем же вы интересуетесь тогда? Чего хотите от жизни?
        Девушка снова посмотрела на меня, будто раздумывая, стоит ли рассказать о себе. В глазах Эмилии вдруг мелькнули искорки, она явно решила, что стоит.
        - Я хочу устроить турнир. Но не рыцарский. Знаете такую игру, как шахматы?
        - Знаем, - медленно сказал я, слегка огорошенный ответом.
        - Так вот, я бы хотела собрать игроков со всего королевства и узнать, кто же из них самый лучший. Я и сама неплохо играю.
        Никер открыл рот, чтобы положить туда кусок рябчика, да так и замер с вилкой на весу. Я оказался более устойчив к такому откровению из уст девушки.
        - Ваши родители одобряли это увлечение, Эмилия?
        - Вовсе нет. Они говорили, что женщина должна следить за порядком в доме, а шахматы - мужская игра.
        - Они в чем-то правы, - Никер пришел в себя наконец. - А еще у вас есть интересы?
        - Да. Я рисую.
        - Это хорошо! - Никер явно воспрял духом. - Такое увлечение поддержит любая семья и любой муж!
        Эмилия кротко улыбнулась:
        - Я нарисовала сегодня днем господина барона. Хотите посмотреть?
        - Да! - с воодушевлением произнес Никер.
        Эмилия достала из длинного красного рукава свиток и развернула его. Поэт сидел рядом с ней и первый увидел рисунок. Никер издал сдавленный звук и схватился за сердце.
        - Что там? - заинтересовался я и встал со своего места, чтобы получше рассмотреть творение девушки.
        Эмилия протянула мне рисунок. Я взял его и едва не выронил из рук.
        - Клетчатый! - мои губы произнесли это сами собой.
        На рисунке было изображено нечто вроде черно-белой мозаики, за которой смутно угадывались очертания то ли облака, то ли раненого кита, то ли разбитой японской вазы.
        - Что это, миледи? - слабым голосом спросил Никер. - Это вы нарисовали?
        - Да. Портрет господина барона. Вам не понравилось? Я вижу, что не понравилось. Мои рисунки нравятся только моему маленькому братику. Ему три года. Но я считаю, что портрет господина барона очень удачен. Видите этот изгиб подбородка? Он выдает волевой и неуступчивый характер господина барона.
        Палец Эмилии показывал на какую-то изломанную черную линию.
        - Подбородок, да? - с сомнением сказал я. - А это что за метеорит?
        Палец девушки сместился чуть левее.
        - Ваш глаз, господин барон. Он прожигает насквозь. Я когда увидела ваш взгляд впервые, то чуть не задохнулась от волнения. Но тут я изобразила лишь один глаз, потому что боялась, что второй не получится столь же хорошо. Я ведь только учусь рисовать.
        Никер сорвал с себя берет и вонзил пальцы в шевелюру.
        - А ваш будущий муж знает о ваших… гм… увлечениях? - выдавил из себя поэт.
        - Нет еще, я не успела ему рассказать.
        - Слава Многоединому! - искренне воскликнул Никер и воздел руки кверху.
        - Почему вы так говорите? - встревожилась Эмилия. - Что вы имеете в виду?
        Никер молчал и лишь смотрел на рисунок.
        - Я, пожалуй, объясню, - я отложил свиток в сторону. - Никер просто переживает за исход нашего дела. Дело в том, Эмилия, что я собираюсь обменять вас на ящик гвоздей. Если барон узнает, как вы рисуете, то думаю, что ваша цена упадет до половины ящика. А если Прасту станет известно о ваших шахматных способностях и желании провести турнир, то мне придется ему доплачивать, чтобы он взял вас обратно.
        Эмилия подняла свиток со стола и засунула обратно в рукав. В глазах девушки мелькнули слезы.
        - Я стою гораздо больше ящика гвоздей, господин барон!
        - Насколько дороже? - с интересом спросил я. - У вас есть основания полагать, что Праст заплатит больше? Сколько же с него требовать?
        Эмилия встала из-за стола с явным намерением уйти, но в последнюю секунду передумала.
        - Вы всегда такой, господин барон? Хотя да, я наслышана о вас. Не хотите сыграть со мной в шахматы?
        Я оказался готов к очередной неожиданной фразе.
        - Потом как-нибудь. После боя у меня голова плохо соображает.
        Мы все-таки закончили ужин, и Эмилия ушла.
        Никер допивал вино и, судя по нервному покачиванию головой, время от времени вспоминал мой портрет.
        - Вот скажи, Арт, - наконец начал он. - Ты ведь практичный человек. Но зачем ты так говоришь с женщинами? Тебе же придется рано или поздно жениться.
        Одна из свечей в большом подсвечнике справа от поэта потухла.
        - Вот именно, что придется жениться. Поэтому я жду, когда они ответят, - я одним взмахом руки отодвинул посуду в сторону и взгромоздил на стол карту.
        - На что ответят? - удивился Никер.
        - Просто ответят. Некоторые осыпают меня бранью, другие бросаются в слезы, третьи молча оскорбляются. Никто еще не ответил так, чтобы ответ звучал подходяще моим вопросам. Впрочем… предложение сыграть в шахматы было достаточно близко.
        Эту ночь я провел с Вероникой. Девушка любила лежать на моем плече. Вероника почему-то тоже расспрашивала меня о женитьбе. Удивительно, что все об этом говорят в последнее время, словно такая мысль носится в воздухе! Или появление знатных пленниц так повлияло на домочадцев?
        - Вот вы женитесь, господин барон, а как же тогда я? - спрашивала девушка, пытаясь заглянуть мне в глаза в темноте. - Вам ведь жена не позволит проводить время со мной.
        - Еще рано об этом говорить, - я смотрел на половинку луны за окном. - Неизвестно, когда это случится и кто станет моей женой. Может, ей будет все равно. Может, это будет брак по расчету.
        - Если брак по расчету, то наверняка вы выберете дочку какого-нибудь герцога, не меньше, - вздохнула Вероника. - Мне жаль, господин барон… жаль, что я не дочь герцога. Мы бы с вами поладили.
        Я выехал рано утром, когда почти все спали, кроме часовых, а солнце еще только зацепилось за верхушки деревьев. Я гадал о том, чем руководствовался дядюшка Вилли, когда решал, что пришло время приобщить меня к очередной тайне. Может быть, он считал, что я готов, и смогу пережить полагающиеся испытания? Или просто стал мне больше доверять?
        Вигнолийский лес начинался примерно в десяти милях от замка Лиго. Одиночество путешествия скрашивал Воронок, который то и дело проносился на бреющем полете над моей макушкой. Я не управлял им, а временно отпустил на волю.
        Когда показались первые деревья леса, мое дыхание невольно участилось. В Вигнолийском лесу нет ничего хорошего, это гиблое место, но мне предстояло зайти в его самое сердце… точнее, в одно из сердец.
        Я привязал коня к одиноко стоящему дереву. Еще не хватало, чтобы моего Буцефала сожрали или разорвали на куски. Обитатели леса обычно не покидают своих владений.
        Воронок приземлился на мое плечо. Пятнадцать фунтов живого веса - это нелегкая поклажа. Я постоял несколько секунд у кромки леса, настраиваясь на грядущие трудности, и шагнул в темноватый просвет между деревьями.
        Сначала все шло нормально. Мне попались лишь несколько обычных рыжих белок и толстый хвост гигантской белой змеи. Голова пресмыкающегося скрывалась где-то в чаще и никак не отреагировала на мое появление. Я невольно схватился рукой за обманку, болтающуюся на шее. Плоский темно-зеленый круг размером с ладонь казался слегка мягким, будто пластик. По сути, обманка - это голем, изготовленный одним из знакомых дядюшки Вилли. Необычно обладать големом, который не двигается, но умеет создавать иллюзию того, что его владелец вовсе не человек.
        По мере моего продвижения ко Второму Северному, дела начали ухудшаться. Мне повстречался быстрый и ловкий голем, похожий на леопарда и очень опасный из-за своей скорости. Дядюшка Вилли не умел изготавливать таких. Еще я столкнулся лицом к лицу с кем-то, напоминающим Громилу без доспехов. Он прошествовал на расстоянии вытянутой руки от меня, ломая ветки. Надо сказать, что в тот момент я прижался к дереву и изо всех сил сжимал меч, словно он мог бы мне чем-то помочь. И напоследок мимо меня важно прошел Саблист, двуногое чудовище, оснащенное саблями вместо рук. Эти сабли были не из металла, но по прочности не уступали стальным. Я бы хотел узнать секрет их изготовления.
        Второй Северный представлял собой бункер-фабрику по автоматическому производству големов в целях поддержания их популяции на постоянном уровне. Родичи дядюшки Вилли собирались долго держать Вигнолийский лес под контролем и понастроили здесь несколько таких фабрик. Когда-то я думал о том, чтобы очистить лес, но пришел к выводу, что потери будут чудовищны. Даже поджигать деревья опасно - вдруг лес выгорит, а големы уцелеют и расползутся по округе, утратив естественные границы обитания? Поразмыслив, я оставил Вигнолийский замок и перебрался в Лиго.
        Второй Северный выглядел как лесной холм, поросший травой и кустарником. Мне пришлось порядком потрудиться и смести груду прошлогодних листьев, прежде чем обнаружился кодовый замок. Не знаю, из камня он был сделан или нет, но мои пальцы ощутили твердость и прохладу, когда нажимали на двенадцать знаков-цифр, напоминающих треугольники, вписанные друг в друга.
        Автоматическая дверь открылась наружу. Мне уже приходилось заглядывать в бункер, когда мы с дядюшкой Вилли проверяли коды, но я еще ни разу не был внутри.
        Белая лестница, собранная из пластикоподобного материала, почти полностью гасила звук моих шагов. Воронок озирался по сторонам, но видел то же, что и я: светлые плитки на стенах и коридор внизу. Дядюшка Вилли заверил меня, что на верхних ярусах бункера безопасно, неприятности могут начаться лишь ближе к центру, там, где находится голем, производящий боевых големов.
        Достигнув длинного коридора, я развернул схему, чтобы сориентироваться, ведь впереди коридор разветвлялся на несколько рукавов. Воронок теперь рассматривал плоские тусклые светильники, которые напоминали лампочки дядюшки Вилли.
        Я свернул направо и не успел пройти и десятка шагов, как столкнулся со стражем. Это было серое уродливое существо высотой в пять футов и с бугристыми утолщениями на правой руке и левой ноге. Голем, очевидно, предназначался для сражений в узких коридорах бункера: массивные конечности требовались, чтобы наносить сильные сокрушающие удары сверху и снизу.
        Страж остановился, наклонил приплюснутую голову и принялся разглядывать меня маленькими глазками, защищенными массивными надбровными дугами. Я стоял спокойно, хотя мое сердце билось так часто, словно пыталось обогнать скачущие мысли. И действительно, случилось худшее: голем потребовал пароль.
        Серые малоподвижные губы, будто сделанные из толстой резины, слегка шевельнулись и из них вылетели скрипящие звуки. Нельзя сказать, что я совсем не был готов к такому повороту событий. Но одно дело - предполагать, что справишься, и другое дело - совладать с проблемой на практике.
        Я вернул контроль над Воронком. Управление големом дает необычное, нечеловеческое ощущение. Кажется, что у тебя появляются дополнительные глаза, уши и конечности. Ты видишь себя со стороны и даже можешь дотронуться до своего тела. У меня, в отличие от местных магов, возникает чувство, будто управляешь аппаратом или машиной с помощью каких-то скрытых датчиков, установленных внутри головы.
        Воронок раскрыл клюв и ответил стражу скрипящим звуком, с которым мои голосовые связки никогда не совладали бы. Голем помедлил и отвернулся, утратив ко мне интерес.
        Чувство облегчения заставило меня убрать руку с меча. Мои мысли мигом приобрели прежний рассудительный ход. Я даже поразмышлял о том, что любопытно бы узнать, о чем думает этот страж, что творится в его энцефе.
        Голем удалился слегка раскачивающейся тяжелой походкой. Я двинулся дальше по белому коридору и вскоре нашел нужную мне панель, почти не выделяющуюся на фоне стен. Моя рука прикоснулась к ней, и панель раздвинулась, открыв вход в небольшую комнату, заставленную толстыми белыми полками.
        Возможно, когда-то здесь хранились многочисленные образцы тканей, но теперь полки скалились пустыми ртами. Следуя указаниям дядюшки Вилли, я подошел к одному из углов комнаты и взялся руками за верхнюю полку. Она легко отделилась от стены. Я осмотрел ее со всех сторон, нашел щель и вставил туда кинжал. Раздался треск, и полка расщепилась пополам.
        Я нашел там то, что искал: завернутую в прозрачную пленку сухую чешуйчатую кожу и небольшую пластину с инструкциями, написанными мелким треугольным шрифтом. Тонкая кожа не производила впечатления особо прочной, но ничего нельзя сказать заранее, пока не изготовишь голема для испытаний. Я убрал находки в сумку, а потом в первый раз нарушил завет дядюшки Вилли, гласящий, что после обнаружения образца из бункера нужно убираться как можно скорее. Вместо этого я начал снимать одну за другой оставшиеся полки и искать тайники.
        По моим расчетам, этому бункеру должно быть больше двух тысяч лет. Но он сохранился хорошо, ведь до сих пор функционировал. Големы изготавливались, обновлялись, а ядро этой фабрики еще не впало в маразм.
        К сожалению, тайников больше не было. Я осторожно вышел из комнаты и вновь оказался перед дилеммой: последовать мудрому совету дядюшки или прогуляться по бункеру. Я не собирался заглядывать во все комнаты подряд, что чревато, но мне жутко хотелось взглянуть на главного голема фабрики. Вилли рассказывал, что этот голем может создавать других големов в больших количествах. Вот бы захватить такого живьем! Хотя дядюшка говорил, что главный голем фабрики нежизнеспособен, если лишить его возможности выполнять свои обязанности. Мне очень хотелось перевернуть здесь и в других бункерах все вверх дном, отключить фабрики или заставить работать на меня, однако проблемой было то, что дядюшка не знал все коды и пароли. Его соратники, канувшие в Лету много веков назад, не доверяли ему.
        Пока я обдумывал, надо ли нарушить мудрый завет Вилли второй раз, и посмотреть с верхних этажей на ядро бункера, в коридоре появился еще один страж. Этот был не совсем целый - половина головы отсутствовала: на меня мрачно взирал единственный глаз. Вот уж не знаю, что случилось с этим существом, но простая мысль захватила все мои чувства: примет ли дефектный страж пароль? Может, он вообще ничего не слышит?
        Основное правило выживания в моем прежнем мире гласило: берегись автомобиля! В этом мире основное правило: опасайся автономных и дефектных големов! Я не стал ждать, пока страж приблизится ко мне и заспешил к выходу.
        Вот тут-то стало ясно, что такое специализированный голем на своем месте. Он только казался неповоротливым, но когда решил включиться в погоню, то разом задействовал все четыре конечности, которые отталкивались от пола, стен и даже потолка.
        На всякий случай я приказал Воронку произнести пароль, а сам перешел с быстрого шага на бег. Это оказалось благоразумным решением - голем ничего не услышал и не остановился.
        Я отправил Воронка вперед, чтобы он не мешался, а сам продолжал бежать к выходу. Голем явно догонял, и уже перед самой лестницей, ведущей наверх, мне осталось только развернуться и принять бой.
        Страж яростно атаковал, используя правую руку, усиленную бугристым наростом. Мне пришлось маневрировать в узком коридоре, чтобы не попасть под удар. К счастью, атаки голема оказались довольно стандартными. Если бы не их потрясающая скорость, то, пожалуй, я смог бы завалить бестию, но теперь мне оставалось лишь огрызаться короткими выпадами и отступать.
        Лестница с каждым шагом вела меня к спасительному выходу. Если даже голем последует за мной, то окажется вне своей среды обитания и станет не столь опасным.
        Дверь наружу открывалась простым нажатием, и я даже не заметил в пылу боя, кто отворил ее: яили Воронок. Мне удалось выскочить из бункера. Я даже успел со злорадством подумать, что пришло мое время и сейчас всыплю стражу по первое число, ведь к сражению на поверхности он явно не приспособлен. Однако голем не стал выходить. Он замер в проходе и стоял там, покачиваясь, пока дверь не закрылась.
        Я привалился к ближайшему дереву и отдыхал, тяжело дыша. Воронок снова сел на мое плечо и мягко прикоснулся черным крылом к шлему.
        Отдышавшись, я двинулся к лошади, стремясь покинуть Вигнолийский лес как можно быстрее. Здравый смысл требовал анализа случившегося боя, но выводы и так лежали на поверхности. В коридорах бункера мне не хватало защиты, скорости и силы. Без этих вещей вряд ли имеет смысл дергаться и корчить из себя героя. Но меня переполняли планы насчет того, как приобрести столь нужные мне способности или хотя бы компенсировать их чем-то другим.
        Глава 8
        Никер встретил меня у входа в донжон. Мой друг явно беспокоился за исход предприятия.
        - Как всё прошло? - кратко спросил он.
        - Могло быть и хуже, но я получил образцы. Скоро их испытаем. Как Антуан?
        Мы прошли в зал, где меня уже давно дожидался завтрак. В положении барона есть много приятных сторон. Ты можешь не концентрироваться на бытовых мелочах - они разрешаются сами собой, если правильно наладить процесс.
        - Антуану уже лучше, - Никер садиться за стол не стал, а просто ходил вдоль стены, иногда заглядывая в высокие и узкие окна. - О ссоре он толком ничего не может рассказать, все были пьяны, но дело выглядит так, что Праст в своем праве. Наш десятник прикончил его брата без видимых причин. Праст может мстить. Тут или дуэль, или война. Он выбрал войну, зная твою прыть на дуэлях. Никто из соседей его не осудит, ибо все правильно, по Кодексу. Граф уже знает о конфликте, но вмешиваться не будет. Он ведь не любит ни нас, ни Праста. Почему ты не хочешь наладить отношения с графом, Арт?
        - В соседстве с Вигнолийским лесом есть и положительное, Никер, - я налил в кубок виноградный сок и взял с блюда булочку. - Статус всех местных баронств не определен из-за того, что никто не хочет помогать нам в борьбе с лесом. То ли мы подчиняемся графу, то ли нет… непонятно. Если я налажу с ним отношения, как ты говоришь, то он потребует с меня вассальную клятву. Этого хотелось бы избежать. Что делает Эмилия?
        - Рисует, - скривился Никер. - Работает над сценой своего пленения. Она изобразила себя в виде квадратной лягушки, а нас с тобой - как овальных журавлей, пытающихся съесть лягушку. Предлагаю избавиться от нее как можно скорее.
        - Еще есть новости? - я разрезал булочку надвое и положил внутрь кусок мяса так, что получился бутерброд.
        - Да. Розалинда прислала план замка Праста и примерный распорядок его дня. Видимо, она совсем утратила надежду вернуть расположение своего бывшего любовника. План так себе, создает лишь общее представление. Но Роза требует большую награду за свои труды.
        - Какую именно?
        - Большую. Она не уточнила размер. Думаю, что она хочет, чтобы мы ее удачно выдали замуж, если совладаем с Прастом, - Никер с удивлением смотрел на мой бутерброд. - Скажи-ка, Арт, а почему дядюшка Вилли так ненавидит деймолитов?
        Бутерброд получился на удивление хороший, его вкус напомнил мне о доме. Хотя я уже скучал не так сильно, как в первые дни моего пребывания в Вигнолийском замке.
        - Деймолиты хотят убить нашего дядюшку.
        - Но почему, Арт?
        Я положил бутерброд на стол. Этот вопрос уже не раз возникал у поэта, который даже не видел дядюшку Вилли вживую. Я всегда уклонялся от прямых ответов.
        - А ты как сам думаешь, Никер? Какие у тебя соображения на этот счет?
        Поэт перестал ходить вперед-назад, а остановился у стола и красноречиво развел руками.
        - Почти не из чего выбирать. Варианты ограничены. Почему дядюшка Вилли помогает нам? Очевидно, у него какие-то разногласия с деймолитами. Возможно, он бунтовщик или ренегат. Будем рассуждать. Деймолиты вторглись к нам много лет назад. Сначала они распространились везде, а потом почему-то ушли в горы.
        Мне всегда нравилось в Никере то, что он прислушивался к голосу разума и старался быть последовательным.
        - Ты на правильном пути. Но почему они ушли в горы, Никер? - улыбнулся я. - Как ты считаешь?
        Поэт пожал плечами.
        - Может, люди-маги перехватили инициативу. Ведь деймолиты принесли с собой хилу. Среди нас, людей, сразу появились те, кто способен ее использовать. А может быть, в стане деймолитов наметился раскол. Знаешь, словно бунт против короля и сложившегося порядка. Кто-то всегда хочет больше, чем имеет. Возможно, бунтовщики заключили с людьми союз. Тогда они тайно живут среди нас, как дядюшка Вилли, и поддерживают наших магов. Остальные деймолиты засели в горах, потому что чуют, что проиграют на открытой местности. Но, конечно, они все еще очень сильны. И, разумеется, хотят уничтожить всех бунтовщиков.
        - Отличные рассуждения! Поздравляю! Они очень близки к правде! - я продолжал одобрительно улыбаться.
        - Да? Я угадал? - радостно переспросил Никер.
        - Ты все изложил очень логично, - я быстро закончил с первым бутербродом и принялся сооружать второй.
        После завтрака я отправил двух вестовых: кПрасту, по поводу его невесты, и к моему недругу Понци. С последним мне приходилось сталкиваться несколько раз. Тщедушный завистливый человечек, он не производил впечатление великого бойца или полководца, однако был скуп и богат. Понци враждовал с Прастом много лет, и я подумал, что такая стойкая вражда к моему врагу окажется сильнее неприязни ко мне. Короче говоря, я предлагал Понци временный союз и указывал на явную экономическую выгоду: тот мог спокойно грабить земли Листа, пока виконт сидит в замке у Праста и вынашивает планы по уничтожению моей персоны.
        Как-то Никер поинтересовался, почему мы поддерживаем хорошие отношения только с одним из соседей. Мой ответ был прост: без земли добряка Карла я кое-как могу обойтись, а остальные баронства - потенциальная цель. Я не собирался дружить с будущими врагами, чтобы потом неожиданно ударить в спину. Такая тактика хороша для крупных феодалов и монархов, которые не заботятся о репутации. Я же выращивал репутацию прямолинейного парня, на слово которого можно положиться и который не предаст. Вперед меня вела мечта, требующая для своей реализации обширные территории, войска, магов, деньги, а также имидж определенного рода. Впрочем, на мои планы влияла не только мечта, но и договор с Вилли, который хранился в шкатулке. Сразу после моего прибытия в Вигнолийский замок дядюшка предложил мне два варианта на выбор. Или я двадцать лет нахожусь в статусе «мальчика принеси-подай», или беру инициативу в свои руки и действую. Второй вариант пришелся мне больше по душе.
        Вечером я спустился в подвал, чтобы проверить, так ли уж прочна та кожа, которую я, рискуя жизнью, раздобыл во Втором Северном. Дядюшка Вилли удивился, узнав, что по фабрике разгуливает дефектный страж, и предположил, что бункеру уже недолго осталось. По его словам, еще каких-то лет пятьсот и фабрики начнут выходить из строя одна за другой. Может быть, Вилли и рассчитывал прожить столько, но я сомневался в своих силах и полтысячи лет ждать никак не мог.
        У меня с первого раза не получилось создать прочную кожу. Я пошел по стандартному пути тестирования, принятому у магов, и изготовил «полуживую» шаровидную болванку, обтянутую кожей, которую собирался проверить. Люди создали и описали бесчисленное множество болванок на самые разные случаи. Например, если требовалось разработать сустав или челюсть, достаточно изготовить лишь часть тела, чтобы посмотреть, как образец будет работать на практике. Такой подход экономит хилу.
        Кожу я проверял очень просто: стрелял из плохого арбалета. Если хила никак не хотела построить тот образец, который жил в моих мыслях после того, как я изучил добытый в бункере экземпляр и ознакомился с инструкциями, то это говорило лишь об одном: мысленный образ прочной кожи был несовершенным.
        Вообще же, искусство изготовления големов в этом мире выглядело очень продвинутым. Люди организовали школы, академии, университеты, где изучалась магия - творение живого из неживого с помощью хилы. Эти заведения изредка выпускали довольно сильных магов, но в целом человеческие маги были серединка на половинку. Мое преимущество перед ними заключалось в том, что, во-первых, я мыслил иначе, а во-вторых, меня учил тот, кто сам мог создавать хилу.
        Вторая попытка тоже оказалась провальной, как и третья. Я стал разбираться, в чем причины неудачи, и пришел к выводу, что дело может быть в форме чешуек или в их сочленении. Мне пришлось еще раз тщательно осмотреть найденный экземпляр, но он был настолько сухой, а чешуйки настолько тесно расположенными, что никак не получалось представить, как это точно должно выглядеть на нормальном живом теле. Все закончилось тем, что я принес в подвал увеличительное стекло и несколько книг, описывающих как големов, так и обычных животных. На эти книги в свое время я потратил кучу денег, чтобы сформировать более-менее приличную библиотеку. В связи с развитием знаний в области создания големов, местные ученые очень большое внимание уделяли строению тел животных, но совершенно игнорировали всякие технические вещи.
        Выяснилось, что только у рыб встречается пять видов чешуи. Еще три вида - у рептилий, и столько же у млекопитающих. В конце концов я решил комбинировать различные подходы и смотреть, что получится. Сами по себе чешуйки экспериментальной кожи казались изумительно прочными, но взятые вместе они плохо держали удар стрелы. Имело смысл попробовать воссоздать разные виды сочленений и протестировать их.
        Я начал с малого: поднялся наверх и поручил повару доставлять мне по одному экземпляру каждого вида рыб, поступающих на кухню. Крестьянские мальчишки, дети прислуги, получили задание найти несколько разных ящериц, змей и черепах. Я думал даже о том, что было бы неплохо раздобыть крокодила в качестве образца.
        Когда наступил вечер, вернулись оба гонца с положительными вестями. Праст написал письмо, в котором крыл меня отборнейшей бранью, но в конце добавил, что на обмен Эмилии согласен. Проныра Понци живо интересовался, сколько еще времени пробудет виконт в гостях у Праста, и не хочу ли я взять их замок в осаду. Я, конечно, хотел, но сил для этого не было.
        Кодекс гласил, что один землевладелец может напасть на другого только при наличии достаточных оснований, причем основания перечислялись: убийство родственника не на дуэли, самовольный захват земли, нападение на чужого вассала на его территории и тому подобные ужасные проступки. Выходило, что Понци мог открыть военные действия против виконта, только объ явив себя моим союзником, других причин у него не было.
        Я по привычке, заимствованной у дядюшки Вилли, подготовил договор. Там говорилось, что наш союз исключительно временный и длится до победы над Прастом и Листом, а Понци получает те земли виконта, которые сумеет захватить.
        Мой гонец с текстом договора отбыл, когда уже совсем стемнело. Я вышел во внутренний дворик и проверил, как идут дела в кузнях.
        Стоял ветреный вечер. Тучи неслись так стремительно, что не успевали толком закрывать луну. Горн работал лишь в кузне, принадлежащей Мику, и выбрасывал яркие искры вместе с дымом, малозаметным на фоне туч и темного неба. Мик больше не ругал своего подмастерье. По словам кузнеца, тот проявлял изрядную старательность.
        Гвоздарь Юлий, копошащийся в соседней кузне, тоже ни на что не жаловался. Он делал вид, что заботливо смазывает свои машины, хотя несколько секунд назад тайком прикладывался к какой-то бутылке, которую спрятал в солому, завидев меня.
        - Расскажи-ка, как ты додумался до таких чудесных устройств, - я подошел вплотную к одной из машин, чтобы полюбоваться ровными шестеренками, цепляющимися одна за другую.
        - Я ж уже рассказывал, господин барон! - Юлий не мог стоять ровно, он вечно сгибался как вопросительный знак.
        - А ты еще расскажи.
        Юлий скосил глаза на солому, в которой таилась бутылка.
        - Ну… я думал о гвоздях, когда помогал своему брату строить дом. У нас их было мало. Гвозди ведь дорогие. Некоторые доски связывали веревками. Держалось плохо, господин барон. А я, когда порезался о проволоку, вдруг подумал, что из нее можно понаделать гвоздей…
        Я кивал, изучая длинное лицо Юлия. Его рассказ постепенно пополнялся новыми деталями, а некоторые прежние подробности там уже не помещались. Кузен превратился в брата, крыша поменяла форму, откуда-то взялись веревки. Я старался запоминать все версии изобретения машины по изготовлению гвоздей.
        - И что, ты нигде не учился?
        - Меня дядька обучил грамоте. Он писарем был.
        - А счету?
        - Счету тоже. Я умею считать, господин барон!
        - Молодец! - я не поскупился на похвалу, хотя раз от разу все меньше верил Юлию. Скоро придется взять его в оборот, чтобы узнать правду.
        Я поднялся на крепостную стену. С десятиметровой высоты открывался вид на поле перед замком, черную линию деревьев и небольшую извилистую речку. Мне нравилось смотреть отсюда. Мой замок пользовался популярностью у торговых людей, и часто днем можно было видеть, как неторопливо скользили повозки по желтым изгибающимся дорогам.
        Но на этот раз я не успел насладиться закатом. В каком-то дюйме от моего лица в зубец стены врезалась стрела. Ее удар был настолько мощным, что на камне появилась небольшая светлая борозда. Похоже, под стеной притаился арбалетчик!
        Я кинул быстрый взгляд вниз. Вроде бы никого не было видно, хотя неподалеку от замка стоял одинокий толстый дуб. Это единственное место, где мог спрятаться стрелок.
        Я бросился вниз по лестнице, поднимая тревогу.
        Выучка моих воинов оказалась на высоте. Тут же раздался громкий звон колокола, висящего в башне над воротами. Следом - резкий звук трубы. Двор тут же наполнился людьми. Солдаты гарнизона нахлобучивали доспехи. Ворота конюшни распахнулись.
        - Вижу его! Он бежит к лесу! - заорал часовой с башни.
        Я хотел вернуться на стену, чтобы посмотреть, но передумал, потому что все и так было ясно. Стрелок притаился около дерева, а лошадь спрятал в полоске леса около поля.
        - Выпустить Вепря! - скомандовал я и повторил еще раз, погромче.
        Солдаты, услышав приказ, попытались скрыть замешательство и подались в стороны, освобождая дорогу, ведущую от одной из больших двустворчатых дверей к воротам. Вепрь пользовался дурной славой, и, признаться, он ее заслужил.
        Ворота заскрипели и открылись, а отважный Алессандро отворил двери, ведущие в загон с големами. Все прислушивались к тому, как лязгнули засовы, удерживающие Вепря внутри клетки.
        Алессандро вскоре вывел во двор невысокую гибкую тварь, чья тупоносая морда напоминала свиное рыло, а тело больше подходило для гепарда. Никто не хотел оказаться на пути Вепря, специализированного автономного голема, годящегося только для того, чтобы выслеживать и догонять убегающую добычу.
        - Вепрь, миля, - Алессандро произнес кодовые слова, показал рукой направление и отстегнул цепь от железного ошейника.
        Голем большими прыжками начал удаляться от замка, чтобы атаковать любого в радиусе мили, кто будет убегать. Кроме меня, Никера, Туссеана и дядюшки Вилли никто не знал, что мои автономные големы не совсем автономные, а иногда совсем не автономные. Вилли, в отличие от обычного человеческого мага, мог управлять сразу многими своими творениями, причем делать это на больших расстояниях.
        За Вепрем последовал конный отряд, вооруженный арбалетами и массивными щитами. Когда имеешь дело с хорошим стрелком, лучше перестраховаться. Мы сначала резво понеслись, но потом пришлось остановиться у самой кромки лесной полосы. Там голем настиг свою жертву.
        Я видел работу Вепря несколько раз, но никак не мог привыкнуть к этому зрелищу. Голем обычно одним прыжком сбивал человека с ног или выбивал из седла, а потом принимался рвать зубами любые незащищенные доспехами части тела. Если панцирь защищал грудь жертвы, то Вепрь буквально вгрызался внутрь, начиная с шеи или лица. Он не пожирал плоть, а выплевывал ее. И сейчас зрелище поверженного стрелка было столь ужасно, что я отвернулся.
        Алессандро отозвал голема и снова взял его на цепь. В боку у Вепря торчала стрела - знак того, что арбалетчик был мастером своего дела и сумел попасть в быстро бегущего зверя. Лишь Рупрехт осматривал труп, а остальные воины разглядывали деревья, траву или стены замка, борясь с дурнотой.
        Наконец десятник оторвался от своего занятия и показал мне короткий меч, найденный у стрелка.
        - Это человек Листа. Клеймо его кузнеца, - Рупрехт вытирал с рукояти меча кровь, которая была буквально повсюду.
        Я кивнул, принимая сказанное к сведению.
        - А как арбалет? Цел?
        - Не совсем, но можно починить. Отличная вещь!
        Что ж, во всем этом нашлось даже что-то положительное. Теперь у нас будет четыре хороших арбалета, а не три. Такое оружие ценится буквально на вес золота.
        Однако меня обеспокоил тот факт, что виконт Лист всерьез озаботился тем, чтобы спровадить некоего барона Арта на тот свет. Следовало предпринять безотлагательные меры, чтобы этому помешать. И, похоже, налаживание отношений с магичкой будет верным шагом.
        Глава 9
        Я обожал засады. Конечно, не те, от которых мне приходилось улепетывать сломя голову, а те, которые организовывал сам. Я послал трех стрелков подкарауливать Праста, но то ли барон изменил своим привычкам, то ли Розалинда что-то напутала, однако он так и не пересекся с моими людьми. Впрочем, я не терял надежды подловить его.
        Следующий день прошел довольно плодотворно, только Эмилия приставала со своими шахматами. Она отстала только тогда, когда я показал ей аквариум с золотыми рыбками. Девушка пришла с восторг. Еще бы - в воде, украшенной речными водорослями, неторопливо плавали четыре толстеньких красавца с большими золотисто-красными плавниками. Эмилия, конечно, захотела знать, где я добыл такое чудо. У меня мелькнула мысль честно признаться, что рыбки… ну, не совсем настоящие. Возможно, это усилило бы восторги, но, с другой стороны, зачем давать лишним людям информацию о широком фронте моих экспериментов? Пришлось сказать, что рыбки прибыли из Египта. После этого мы с Эмилией обсуждали фараонов и мумий, в которых девушка явно разбиралась. Что ж, еще одно доказательство тому, что, с точки зрения местных баронов, она никогда не станет хорошей домохозяйкой, потому что слишком много знает.
        Зато через еще один день пришли положительные вести. Проныра Понци все-таки открыл военные действия против виконта, и Лист, узнав об этом, немедленно покинул замок Праста вместе со всеми своими магами. Я решил воспользоваться моментом и дать барону генеральное сражение.
        Когда мы выехали из ворот замка, наша кавалькада представляла собой запоминающуюся картину. Более тридцати отлично вооруженных воинов, два мага, включая меня, двенадцать големов, из которых десять - автономные, и восемь телег, на которых с трудом помещалось все наше барахло, полностью запрудили хлипкие дороги.
        Наш громоздкий багаж не утащили бы никакие лошади, и пришлось привлечь к делу пятерых транспортных големов. Они выглядели как безрогие волы и могли лишь тащить тяжести, повинуясь простейшим командам. Их изготовил дядюшка Вилли по моему заказу. «Волы», оснащенные выдающейся мускулатурой, на самом деле не могли обидеть и мухи. Я ведь тоже не доверял автономным големам и предпочитал узкоспециализированные варианты. Если голем создан для того, чтобы таскать тяжести, то пусть он только этим и занимается. Впрочем, существовала одна команда, которая приводила этих спокойных тяжеловесов в состояние бешенства, но ее следовало использовать только при захвате обоза противником. Я надеялся, что до этого не дойдет.
        Мы нагло расположились прямо напротив ворот замка Праста. Этот замок отличался от моего количеством башен. У меня было четыре башни, нависающих над крепостной стеной, и еще одна над донжоном, а тут, если подсчитать, возвышалось семь башен: пять над стеной и две над донжоном.
        Антуан взял на себя руководство над возведением частокола, железных и деревянных щитов, а также сборкой переносного требушета. Десятник еще не совсем выздоровел, но стараниями Туссеана чувствовал себя значительно лучше.
        Люди Праста панически забегали над воротами из одной круглой башенки в другую. Их ошалевшее поведение грело мое сердце. Наши арбалетчики заняли позиции за щитами, и тут же началась перестрелка. Я ожидал, что Праст вот-вот выскочит из ворот, и специально поставил конницу сзади и левее требушета на случай прямого удара по нему. Големы находились справа. Громила остался дома, а мы с Туссеаном управляли подвижными двуногими големами, сильно напоминающими велоцирапторов. Этот облик - моя идея. Еще пять сходных по виду големов были автономными. Я держал их вдалеке, чтобы натравить на врага без ущерба для моих сил.
        Однако Праст удивил, он почему-то не выходил из ворот. Мы уже установили требушет, уже начали загружать землей железные котлы двухтонного противовеса, а Праста все не наблюдалось.
        - Где он? - озадаченно прошептал Никер, оглядывая зубчатые стены, с которых уже свалились два вражеских стрелка. - Он же не собирается позволить нам стрелять по замку из требушета?
        Я тоже недоумевал, хотя в голове у меня крутилась забавная мысль: «А вдруг его нет дома?» Мы тут притащили оборудование для выманивания Праста наружу, изготовились к отражению атаки, а он бродит незнамо где!
        Я дал сигнал к началу обстрела. Противовес тяжело ухнул вниз, разбрасывая заполнявшие его комья земли. Одновременно с этим длинный рычаг требушета взлетел вверх и послал каменное ядро в сторону замка. Вот уж не знаю, причинило ли оно какой-либо ущерб, но через крепостную стену благополучно перелетело.
        - Может, он струсил? - предположил Никер, провожая взглядом второе ядро. - Ведь мы у него человек десять выбили, не меньше.
        - Больше, - я обернулся к Рупрехту и крикнул: - Сделай погорячее!
        - Щас! - Рупрех взмахнул рукой в кожаной перчатке, показывая, что понял команду.
        Третий снаряд представлял собой каменное ядро поменьше, завернутое в горящие пропитанные маслом тряпки.
        - Если он и после этого не вылезет, тогда уж не знаю! - белый блестящий шлем смотрелся непривычно на голове Никера. Ему больше подходили береты.
        Вражеские стрелки отстреливались вяло. Луки были бесполезны, а только очень хорошие арбалеты могли послать болт на такое расстояние. Антуан даже распорядился использовать лишь четыре наших лучших арбалета, чтобы экономить стрелы. Ракшан оказался одним из счастливчиков, кому досталось такое оружие. Новобранец проявил себя на редкость умелым солдатом.
        Над замком вскоре воспарил белый дымок. Похоже, загорелись крыши или склады чего-то горючего.
        - Может, пойдем на штурм? - предложил Никер.
        Я был бы рад пойти, да не с чем! Мой план заключался лишь в выманивании противника. Мы не взяли с собой ни тараны для ворот, ни длинные лестницы.
        Рупрехт методично продолжал обстрел. Требушет выпускал по одному снаряду примерно за две-три минуты. Через какой-то час весь замок был охвачен дымом, а количество стрелков на стенах резко уменьшилось. Даже до нас долетала гарь, вызывающая кашель и жжение в глазах.
        - Скажи-ка, Арт, - неожиданно спросил Никер, - помнишь, ты рассказывал о снарядах, вылетающих из больших трубок? Почему бы и нам такое не сделать? Представляешь, сейчас бы мы неплохо повеселились. Разнесли бы ворота к чертовой матери!
        - Я год назад об этом рассказывал, - без энтузиазма уточнил я.
        - Ну и что?!
        - Много воды с тех пор утекло.
        Никер вопросительно взглянул на меня, его любопытные глаза блестели под шлемом.
        - Все дело в Китае, - пояснил я. - Если бы не он, то мы бы уже с этими трубками экспериментировали. А так - лучше повременить.
        - При чем тут Китай?! Арт, объяснись! - Никер совсем отвлекся от лицезрения дыма над замком.
        А дым между тем стал совсем черным. Он тянулся к белым облакам, словно пытаясь запачкать их. Я подумал о том, что Никер мыслит в правильном направлении. Если бы у нас были хотя бы пушки, то это оказало бы решающее влияние на все сражения. Пушки годятся и для обороны и для нападения, а как замечательно они останавливали бы монструозных големов!
        Я оглянулся по сторонам. Все занимались своими делами. Десятники особенно суетились: Рупрехт около требушета, Антуан возле стрелков, а Алессандро рядом с конницей.
        - Ты же не читал труды Афинской академии, - ответил я. - А я читал. Все тома по истории и географии за последние двадцать лет. Специально заказал их.
        - Помню, - кивнул Никер. - Ты два месяца угробил на эту муть.
        - Может, эти два месяца нам жизнь спасли. Короче, суть в том, что был такой путешественник Аркадий Старший. Или он еще жив до сих пор, не знаю… Так вот, он два раза был в Китае и каждый раз писал подробные отчеты для Афинской академии. Во время первого визита его восхитили фейерверки, когда из трубки вылетал снаряд, который взрывался в воздухе и искрился. Было очень красиво. Фейерверки недавно появились, секрет принадлежал какой-то большой семье, и китайские князья и князьки заказывали их на праздники. Аркадий описал все с большим вкусом. Потом, через каких-то пять лет, он снова вернулся в Китай. И что ты думаешь? Фейерверков уже нигде не было! Аркадий заинтересовался, что случилось, и выяснилось, что всю семью, которая владела секретом, перебили. Все пятьдесят человек, живущих в разных городах! Секрет фейерверков оказался утерян.
        Никер приподнял одну бровь, что означало недоумение.
        - Может, случайность? Происки конкурентов? - спросил он.
        - Я тоже так подумал, но на всякий случай навел справки. Пришлось порасспрашивать местных алхимиков, но это того стоило, они поведали удивительные вещи. Оказывается, только неподалеку от нас несколько алхимиков занимались поиском взрывчатых веществ. Двое из них по своей инициативе, а третий - по поручению барона Сигизмунда… знаешь его?
        Никер кивнул:
        - Да, он жил примерно в ста милях от нас, если ехать на восток. Убит лет пять назад.
        - Не просто убит, а вырезан вместе со всеми домочадцами, включая того алхимика. Причем штурма не было, враг просто пробрался в замок, а потом ушел, ничего не взял, но разгромил комнаты алхимика.
        - А остальные двое?
        - Один убит прямо на улице перед своим домом. Дом сожжен. Другой погиб под пытками в деревенском амбаре, где он оборудовал место для своих опытов. Виновники не были найдены. В целом у всех алхимиков, с которыми я разговаривал, сложилось впечатление, что любые исследования взрывчатых веществ заканчиваются смертью исследователя. А если кто-то финансирует эти исследования, то умирает и он, невзирая на титул. И такая фигня, похоже, везде. Поэтому я решил повременить с реформой оружия, пока не станет ясно, кто стоит за этими убийствами и зачем он их совершает.
        В это время сломался требушет. Длинное плечо рычага треснуло, и ковш для снарядов повалился на землю. Солдаты быстро опустили противовес, а Рупрехт подбежал ко мне.
        - Двадцать шесть выстрелов, господин барон! Неплохо, да?
        В строительстве этого оружия я тоже помогал, чем мог, и даже придумал использовать в качестве противовеса котлы с почвой, чтобы не тащить тяжеленный груз. Двадцать шесть выстрелов, действительно, совсем неплохо для такого громоздкого сооружения. Я ожидал, что требушет протянет меньше.
        Замок Праста дымил уже не так сильно. То ли крыши полностью выгорели, то ли люди барона кое-как потушили множественные пожары - не знаю. Но дым из черного стал сероватым и поднимался в небо не огромным потоком, а разрозненными струями.
        Мы почти не понесли потерь, если не считать двух раненых. Вероятно, Лист забрал все хорошие арбалеты с собой.
        Мне хотелось послать за лестницами и тараном, но это - лишние несколько часов, за которые могло случиться все, что угодно. Мог даже вернуться виконт на помощь своему союзнику. Конечно, мы заблокировали ворота, но кто сказал, что у Праста нет подземного хода, через который можно послать гонца? У меня, например, имелось целых три подземных хода, правда, все они проходили через логово дядюшки Вилли.
        Я свернул лавочку и отбыл, но оставил наблюдателя, который спрятался в леске неподалеку. Дома меня ожидало послание от моего союзника, который предлагал сделать именно то, что я и так сделал: нанести удар по Прасту, как только виконт отведет своих людей. Проныра Понци почуял большую наживу, он явно рассчитывал, что если мой удар по Прасту будет достаточно силен, то виконт метнется обратно на помощь к барону. И мы с Понци начнем с разных сторон попеременно покусывать наших врагов. Письмо изобиловало вежливыми оборотами: «дорогой барон», «любезный друг», «ваш верный союзник» итому подобное. Я подумал, что Понци ради большого куша способен на что угодно.
        Мои эксперименты с непробиваемой кожей шли вперед довольно бойко. Я забраковал рыбью и змеиную чешую, но остался доволен одной безногой ящерицей, вроде бы медяницей. Ее чешуйки располагались примерно так же, как на сухом образце кожи. Я сумел воспроизвести это расположение на болванке, и первый же выстрел из арбалета оказался бесполезным - кожу он не пробил. Конечно, еще рано радоваться, ведь арбалет был слабеньким, но результаты обнадеживали. Я настолько восхитился первым успехом, что поделился им с Никером.
        - Так что, ты собираешься сделать голема с тонкой кожей, но полностью неуязвимого для стрел? Зачем тебе такой? - спросил меня поэт.
        Все-таки мысли Никера были скованы некоторыми рамками. Действительно, зачем мне голем с тонкой кожей, неуязвимый для стрел, если я могу хоть сейчас сварганить голема с толстой кожей? Он, конечно, будет неповоротлив, медлителен, но ни один болт из арбалета его не пробьет. Вся штука в том, что прочная тонкая кожа нужна была мне самому, и Никер даже не мог представить, как именно я ее собираюсь использовать.
        За совместным ужином Эмилия робко поинтересовалась, как прошел наш поход на замок ее жениха.
        - К сожалению, Праст еще жив, - ответил я, наливая доверху серебряный кубок моим любимым соком из черного винограда. - Вас можно поздравить с таким живучим женихом. Но ничего, вода камень точит. Я бы рекомендовал вам уже присматривать себе нового мужа. Вот, например, Никер может помочь. Он знает всех завидных женихов в округе.
        - Будь на моем месте другая женщина, она бы подумала, что вы над ней насмехаетесь, господин барон, - скромно ответила Эмилия, - но я вижу, что вы просто так шутите.
        Пока я занимался исследованиями, объяснялся с Никером и ужинал с Эмилией, наступил поздний вечер. И неожиданно в мое скромное жилище заявился Огдин, один из двух главных жрецов Фоссано.
        Огдин въехал в белой карете, окруженной пятью воинами храмовой гвардии. Я бы не пустил обычного жреца в свой замок без проволочек, но сиятельный Огдин никогда не стеснялся, как бы это сказать… принимать от меня подарки.
        Жрец оставил стражу во дворе и немедленно отправился в приемный зал, где я уже ожидал его, сидя в кресле с баронской короной. Огдин любил хорошо выглядеть и одевался как щеголь. Его белая накидка, вопреки канону, была расшита тонкой золотистой нитью, а бородка блестела новой и дорогой краской, призванной скрыть седину.
        - Барон, мой милый барон, что же вы натворили! - загудел Огдин хорошо поставленным голосом, призванным читать громогласные проповеди. - Мне стоило больших трудов выгородить вас!
        Я смотрел на белое холеное лицо собеседника и пытался найти в себе хоть какие-то симпатии к нему. Но не находил.
        - Да что же я натворил-то, ваше благочестие? Если вы о том, что позавчера в храме Фоссано рухнула крыша, то я тут ни при чем. Хотя не могу сказать, что крыша мне нравилась, как и само здание. А если вы о том, что с моей крепостной стены случайно свалилась статуя Многоединого, так об этом уже все забыли.
        Никер возвел глаза к потолку, а Огдин сердито пожевал губами, скрытыми бородой и усами.
        - Только из-за моего хорошего к вам отношения я прощаю вам эти манеры, да и то потому, что мы наедине, господин барон. Я привык к вашей иронии, хотя до сих пор не могу понять, что делала статуя Многоединого на крепостной стене. Впрочем, оставим это.
        Легкое раздражение наполняло голос жреца, ему никогда не нравился мой стиль разговоров. Но я потратил на Огдина круглую сумму и считал, что купил свободу общения с этим человеком.
        - Так в чем я провинился на этот раз перед церковью, ваше благочестие? - с любопытством спросил я.
        - Вы совершили ужасный поступок, - Огдин покачал головой, на которой прочно сидела круглая синяя шапочка. - Я едва упросил коллегию не применять к вам немедленного наказания. Это ведь не шутка - сжечь достопочтенного Ромуальда, настоятеля Храма-на-Холме!
        Никер замер с полуоткрытым ртом. Его взгляд, устремленный на меня, говорил лишь одно: «Арт, когда ты успел это сделать?! Я ведь почти всегда был с тобой!» Но и я, признаться, был озадачен. Сжечь настоятеля одного из трех храмов Фоссано - это действительно не шутка.
        - В каком смысле я его сжег, ваше благочестие? Насмерть сжег? - вежливо поинтересовался я.
        - Конечно, насмерть. От него мало что осталось, только обугленные кости, - вздохнул Огдин.
        Я подвигал свое кресло и смахнул со стола невидимую пылинку.
        - Здесь какая-то ошибка, ваше благочестие. Я не сжигаю людей, даже тех, кто мне не нравится. Это - ваша прерогатива. Я закалываю, вешаю, рублю головы, но не сжигаю. И даже если бы мне захотелось предать достопочтенного Ромуальда изощренной казни, то я бы поборол это грешное желание. Мне часто хотелось раскроить ему череп, но даже и с этим желанием я справился!
        Огдин поднял руки вверх и яростно затряс ими.
        - Господин барон! Как вы можете так говорить о слуге Многоединого!
        - Говорю только гипотетически, умозрительно, ваше благочестие. Чтобы подчеркнуть свою невиновность. Зачем мне ему раскалывать череп? Это ни к чему. Он и так уже мертв.
        Огдин смиренно сложил руки на груди.
        - Вы неисправимы, господин барон. Мне приходилось иметь дело и со сквернословами, и с богохульниками, и с еретиками, но вы - особенный случай. Подумайте о том, что вы будете делать, если вдруг не станет меня, вашего покровителя… Н-да… Но вернемся к нашей проблеме. Я не обвинял вас в том, что вы сожгли достопочтенного Ромуальда сознательно. Скорее, это получилось случайно. Он погиб, когда вы обстреливали замок Праста горящими шарами.
        - Уф, - облегченно выдохнул Никер.
        Я подозревал, что поэт не сразу поверил в мою невиновность, а живо представил себе, как я пробираюсь ночью в храм, чтобы оглушить и поджечь неугодного мне настоятеля. Не скажу, что мне не понравилась эта идея, что-то в ней было заманчивое.
        Огдин начал подробно описывать, что случилось в замке Праста. Оказывается, тот пригласил настоятеля для обсуждения одного территориального вопроса, а именно, чтобы расширить угодья Храма-на-Холме за счет земель некоего барона Арта. В обмен Праст просил сущую безделицу: усилить его храмовой стражей, ведь барон Арт известен как жадный человек, не готовый добровольно делиться своими землями.
        - Праст одолжил виконту несколько своих людей, чтобы Лист поскорее покончил с Понци, - Огдин говорил громко и грамотно, изредка любовно приглаживая узкую бороду. - Никто не ожидал от вас такой прыти, господин барон, что вы тут же осадите замок.
        - Так Праст все-таки был там, но струсил сделать вылазку?! - Никер хлопнул ладонью по столу. - Я знал! Догадывался!
        Огдин благосклонно кивнул:
        - Достопочтенному Ромуальду не повезло. Он как раз бежал в подвал, когда горящий шар поразил его. Настоятель упал на стог сухого сена. По секрету скажу, что некоторые из священников усматривают в этом руку Провидения. Особенно Тулуз, заместитель Ромуальда, который теперь будет настоятелем. Я попытался замять дело, и мне это частично удалось. Однако, господин барон, вам все равно придется дать объяснения перед коллегией. Вас вызовут.
        - Церковь в вашем лице всегда поддерживала меня, и я считаю своим долгом поддержать церковь! - напыщенно произнес я, а Никер попытался подавить смешок.
        - Петр! Принеси сто ливров! - я обернулся к небольшой двери, расположенной у меня за спиной.
        Вскоре дверь без скрипа отворилась и в зал вошел мой бывший личный слуга, а теперь мажордом Петр, здоровенный черноволосый детина. Он без лишних слов передал мне тяжелый кожаный мешок и удалился неуклюжей походкой медведя.
        - Я хочу на условиях анонимности передать церкви этот дар, - я придвинул мешок к Огдину. - Но мне неизвестно, в чем церковь сейчас нуждается больше всего. Доверяю целиком вашей мудрости. Потратьте их, на что сочтете нужным!
        Никер закрыл лицо руками, чтобы справиться со смехом. Бедный сын виконта, он так и не научился давать взятки с непроницаемым выражением лица.
        - Непременно, - Огдин сгреб мешок и элегантно засунул его в складки мантии. - Но мне пора, господин барон.
        Я проводил жреца до роскошной белой кареты. Уже готовясь садиться, Огдин вдруг обернулся ко мне и тихо спросил:
        - Меня иногда мучают смутные сомнения, господин барон. А вы вообще верите в Многоединого? Признайтесь честно, это останется между нами.
        Вот что я должен был сказать на это?! В четвертом веке до нашей эры в этом мире высадились деймолиты, и с тех пор знакомая мне религиозная история Земли полетела в тартарары. На территории Европы, Западной Азии и Северной Африки появился культ Многоединого. Кому-то пришла в голову грандиозная идея объединить эллинический политеизм с монотеистическим иудаизмом, в результате полученная религия стала напоминать окрошку, состоящую из кваса, молока, огурцов, колбасы, меда и других противоположных друг друг ингредиентов. Культ Многоединого утверждал, что все древнегреческие и древнеегипетские боги на самом деле являются частью и аватарами одного-единственного Создателя. То, что эти боги, по легендам, враждовали между собой, во внимание не принималось. Просто получалось, что Многоединый тысячелетиями сражался сам с собой без всяких на то причин. Мне казалось удивительным, как люди могли на полном серьезе верить в это, но, видимо, если с детства что-то вбивать в головы, то поверишь и не в такое. Мой ответ поразил Огдина искренностью.
        - Почти каждый день я подолгу думаю о Многоедином! - я прижал руку к груди. - И восхищаюсь его пророками, которые сумели убедить людей пойти за ними!
        Огдин посмотрел на меня с сомнением:
        - По вам и не скажешь, господин барон, что вы способны думать о пророках.
        Зря он так. Мне бы хотелось встретиться с этими парнями и взять у них несколько уроков ораторского мастерства.
        - Ваше благочестие, у меня есть вопрос личного характера. Скажите, по вашему мнению, ангелы тоже являются частью Многоединого или нет?
        Жрец уже занес ногу, чтобы опереться о подножку кареты, но остановился:
        - Это вопрос с подвохом, господин барон. Сначала считалось, что да, являются, потом это стало ересью, а теперь даже не знаю… Я опасаюсь раскола в церкви.
        - А деймолиты считают, что являются, - вздохнул я.
        - Что?! - глаза Огдина стали круглыми. - С чего вы это взяли, господин барон?
        - Прочитал в одной книге, ваше благочестие. Там утверждалось, что поначалу деймолиты очень интересовались людскими религиями и даже много общались со жрецами.
        - Господин барон! - зашипел Огдин, еще более снизив голос. - Примите мой совет: никогда и ни с кем это не обсуждайте, а ту книгу выбросите или сожгите! Есть вещи, о которых даже я не могу говорить.
        Глава 10
        В день, когда я собирался в Фоссано на свидание, в моем замке сломалась система подачи воды. Она была устроена довольно просто: архимедов винт крутился в трубе, ведущей на второй этаж. Волообразный голем ходил по кругу в подвале, вращая винт. На втором этаже вода текла через изогнутые тонкие трубки и нагревалась над очагом. У меня имелся даже кран-смеситель с холодной и горячей водой! Никто из моих соседей не мог похвастаться столь удобным водоснабжением. У них слуги таскали воду наверх и нагревали в больших котлах. Поломка испортила мне настроение, ведь вся эта система - моя идея. Если бы меня не отвлекали военные приготовления, я бы соорудил настоящий большой насос. На свидание мне пришлось идти в слегка расстроенных чувствах, ведь, как выяснилось, винт, подающий воду, лопнул и нуждался в замене.
        Свидание должно было состояться в небольшом доме на втором этаже. Вокруг находились мои люди, а до места меня провожал прыткий Алессандро. Когда мы проходили мимо приземистого трактира, то услышали разговор припозднившихся путников.
        - Праст поставит на место этого выскочку! - хриплый бас доносился из-за полуоткрытой грубо сколоченной двери.
        Я сделал знак Алессандро остановиться. По общему мнению, в округе жил только один выскочка - барон Арт.
        - Как бы он твоего Праста не поставил на кладбище, - отвечал невидимый мне баритон.
        - Щас! У Праста людей больше, он всех знает, за него все горой, - парировал хриплый.
        - За него все горой? - с насмешкой повторил баритон. - Почему тогда только Лист его поддержал?
        - Не захотели связываться просто!
        - О том и речь, - рассудительно согласился баритон. - Не захотели связываться.
        - Вот увидишь, что Праст с ним сделает в ближайшие дни. Размажет его! - обладатель хриплого баса подошел к двери и попытался ее полностью открыть, чтобы выйти из трактира.
        Но Алессандро в этот момент решил вмешаться в разговор, причем сделать это молча. Он изо всех сил ударил ногой по двери так, что она захлопнулась. Судя по грохоту и проклятиям, обладатель баса влетел внутрь трактира и крепко обо что-то приложился.
        - Мелочь, а приятно, господин барон, - развел руками Алессандро в ответ на мой вопросительный взгляд.
        Я наклонил голову, показывая, что пора двигаться дальше. Мы прошли три-четыре квартала, иногда почти спотыкаясь о неровности мощеной дороги, и остановились около двухэтажного каменного дома.
        Алессандро постучал, и нас впустил Рупрехт. Со времени начала военных действия между мной и Прастом я не посещал Фоссано в одиночку, а всегда брал с собой сильную охрану.
        - Все спокойно, господин барон! - отрапортовал старый десятник.
        - Как только она появится, проводи ее наверх, - я начал подниматься по старой скрипучей лестнице.
        Этот дом принадлежал моим торговцам Марку и его сыну и, после их смерти, похоже, перешел ко мне ввиду отсутствия у купцов наследников.
        В большой комнате я уселся за круглый стол напротив окна и стал в очередной раз обдумывать, чего ждать от предстоящего свидания. Мне нужно избавиться от Листа, но прямолинейный военный путь займет слишком много времени: виконт сделал ставку на магов и не прогадал. На него, по моим подсчетам, трудились восемь магов. Если бы я сейчас решился штурмовать замок виконта, то понес бы неприемлемые потери. Мне все равно, что с Листом произойдет. Меня устроит даже временное перемирие в сочетании с небольшими территориальными приобретениями.
        Вскоре появилась и гостья. Когда я услышал шаги на лестнице, то встал и отошел к стене. Дверь, украшенная небольшим желтым ковром, распахнулась и на пороге возникла магичка. Она сбросила капюшон черного дорогого плаща, посмотрела на меня и… я понял, что Никер был прав. Виолетта выглядела настолько потрясающе, что тут не обошлось без длительной и тщательной подготовки. Едва заметные блестки сверкали в волосах, на веках темнели легкие тени, красная помада на губах лежала идеально.
        - Вот мы снова встретились, господин барон! - магичка мягко улыбнулась, от ее гнева на меня не осталось и следа.
        - Присаживайся, - я показал рукой на старинный стул.
        Мое доверие к гостье равнялось нулю, именно этим объясняются предпринятые мной меры предосторожности. Я назначил свидание в другом месте, но послал туда старушку Абель, бывшую ключницу замка Лиго, служившую еще при прежнем владельце. Старушка привела магичку к этому дому, который был оцеплен моими людьми. За обеими следовал соглядатай, который должен был подать мне знак, если бы заметил что-то подозрительное. Но, очевидно, Виолетта явилась сюда в одиночестве.
        Девушка осторожно расположилась на стуле, небрежно бросив на пол плащ, который стоил несколько ливров. Я тоже сел. Нас отделял стол.
        - Я никогда еще не встречала так хорошо поставленной охраны, - Виолетта смотрела на меня с любопытством в черных глазах. - Сначала вы назначили встречу на площади перед запертой ратушей, а неприметная женщина привела меня сюда. Кругом шныряли ваши шпионы. Дом охраняется как спальня короля. Интересно, где вы этому научились, господин барон? Ах, вы сели напротив! Это на случай, если я нападу на вас? На вас и кольчуга наверняка надета?
        Вместо ответа я взял синюю бутылку и налил вино в два бокала. На столе лежали виноград и порезанные на дольки яблоки.
        - Мне рассказали, что у тебя была непростая жизнь. Ты родилась в семье графа Мара, который умер, когда тебе было девять лет. Твоя мать умерла год спустя. Ты закончила хорошую магическую школу в Тулузе, но потом твой старший брат женился и оставил тебя без средств к существованию. Совсем. Тебе было четырнадцать лет.
        - Вы проявляете подозрительную осведомленность, - магичка слегка прищурила глаза. - Кто вам все это рассказал? Тот, с кем вы заключили договор, как поговаривают?
        Я взял толстый зеленый виноград и покрутил его в пальцах.
        - Эта часть твоей жизни мне понятна и ясна, но дальше начинаются чудеса. Тебя приняли в Нимский университет. Допускаю, что это произошло из-за твоих способностей, но кто оплачивал обучение? Кто оплачивал твои расходы, которые были очень велики? Вот что интересно.
        - Какое это имеет отношение к нашей встрече? - магичка смотрела на меня так пронзительно, словно собиралась просверлить взглядом насквозь.
        Я положил виноград обратно на белую фарфоровую тарелку.
        - Самое прямое. Мы ведь собираемся стать союзниками. А союзникам нужно доверять. Вдруг ты состоишь в каком-то тайном обществе, которое тебя финансирует? Разве можно доверять члену неизвестного тайного общества?
        У меня неспроста были догадки насчет тайного общества. Никер поговорил с одним из магов, который обучался вместе с Виолеттой. Конечно, тот маг помнил такую красотку и рассказал все, что знал о ее тусовках с разными темными личностями.
        Девушка смотрела на меня так пронзительно, словно собиралась просверлить взглядом насквозь.
        - Насчет моего прошлого все более или менее понятно, а что насчет вашего, господин барон? - магичка явно решила перейти в наступление, чтобы сменить тему. - Вы появились ниоткуда. Где вы родились? Кто ваши родители? Никому не известно! Каким образом вы захватили Вигнолийский замок? Грандиозная загадка! На вас работает очень сильный маг, но почему один? Вы балуетесь магией и, подозреваю, достигли в этом немалых успехов. Ваши отношения с церковью таковы, что вы ходите по опасному краю. Зачем? Если бы мы жили не в провинции рядом с Вигнолийским лесом, то, наверное, вас бы уже объявили еретиком. Хотя… может, вы бы тогда вели себя иначе?
        Я ожидал что-то подобное и приберег самый главный козырь на потом.
        - Ты предложила мне союз и написала, что союзникам ты верна. А как же виконт Лист? Нельзя быть верной нам обоим одновременно. Мы с ним вроде как враги.
        Виолетта вовсе не смешалась, не стала отводить взгляд, что означало, что ответ у нее давно готов.
        - Мои обязательства перед Листом полгода назад подошли к концу. Я должна теперь думать о своей судьбе, как-то устраивать ее. Виконту же я ничего не обещала сверх… выплаты долга. Но этот долг был даже не перед ним.
        Я задумчиво встал из-за стола, медленно подошел к окну, а затем резко выхватил из ножен меч и вонзил его прямо в стекло. Магичка взвизгнула, стекло посыпалось, на лестнице загрохотали шаги. Я схватился за рукоять двумя руками и втащил меч целиком в комнату. На лезвии трепыхалась большая коричневая птица, напоминающая сову. Меч пронзил ее грудь насквозь.
        Пока я с интересом разглядывал добычу, в комнату ворвался Алессандро, за которым следовал Рупрехт.
        - Все в порядке, господин барон? - взволнованно спросил Алессандро.
        Он был без шлема, и его рыжие волосы спадали на лоб.
        - Да, - я махнул рукой. - Все нормально. Идите. Мы тут сами разберемся.
        Оба десятника вышли. Я посмотрел на магичку, которая уже спокойно сидела на прежнем месте, скрестив руки на груди, словно пытаясь скрыть формы, подчеркнутые обтягивающей черной курткой.
        - Что скажешь?
        - Вы очень быстро выхватываете меч, господин барон. Я такого еще не видела, - Виолетта уважительно смотрела на пустые ножны, будто вспоминая произошедшее.
        Я и без нее знал, что выхватываю меч быстро, ведь уделял этому внимание в ежедневных тренировках.
        - Меня интересуют не мои способности, а птица.
        - А-а… птица, - протянула магичка, отводя глаза.
        - Да, птица. Что это? Голем? Чей?
        «Сова» продолжала трепыхаться на лезвии, и, чтобы она не соскочила, я прижал острие к стене.
        - Отрубите этому голему голову, господин барон, - со вздохом попросила магичка. - Он слишком глазастый.
        - А где энцеф?
        - Думаю, что в шее.
        Я достал кинжал и одним ударом прикончил пернатого голема. Он затих и вскоре превратился в мешок перьев, валяющихся на полу. Меня интересовал его хозяин. Если это не магичка, то кто? Очевидно, хозяин прячется где-то неподалеку.
        - Не сердитесь, господин барон, я не знала, что он за мной следит, - Виолетта не стала дожидаться дальнейших вопросов, а встала на честный путь чистосердечного признания. - Голем принадлежит Маркусу. Это маг, который служит виконту и… является моим поклонником. Я не поддерживаю его устремления, но ничего не могу сделать. Он слишком настойчив и не принимает отказов.
        Я не стал спорить, хотя у меня были собственные соображения на этот счет. Любая женщина может избавиться от любого мужчины, если захочет этого всем сердцем. Тем более магичка не производила впечатление щепетильного человека. Она способна на многое.
        - И что, этот Маркус сообщит виконту о твоей встрече со мной? - я вернулся за стол, думая о том, что, к счастью, маги еще не научились делать маленький энцеф, пригодный для управляемых шпионов размером с крысу.
        Виолетта зло усмехнулась, что нисколько не испортило красоту ее лица.
        - Не сообщит, но будет шантажировать.
        Меня не интересовало, что станется с Маркусом. Вместо разговоров о его судьбе я завел речь на отвлеченные темы и даже удержался от упоминаний Листа.
        Возможно, Виолетта хотела разрешить наши отношения одним махом, но я ей не позволил. Мы обсудили современные течения в магии, политику короля франков, недавний разрушительный шторм в Испании и перешли было к разновидностям тортов, но тут у Виолетты не выдержали нервы.
        - Господин барон, почему мы ходим вокруг да около? - с возмущением спросила она. - Я часто думаю о вас и понимаю, что ничего в вас не понимаю! Вы меня совсем измучили. Я вам могу прямо сказать, что мне нужно, и решайте, подходит это вам или нет! Я - хороший маг и мне нужна собственная школа. Нужна надежная охрана. Деньги! И нужен человек, на которого я могла бы опереться. Взамен я предлагаю свои связи, поддержку, много чего… вы останетесь довольны. Не подумайте, что я говорю это всем подряд, хотя многие были бы счастливы это услышать. Но… вы… первый.
        Что ж, она сумела выложить карты на стол и теперь ожидала мой ход.
        Глава 11
        Обмен Эмилии на гвозди откладывался. Праст отказался его обсуждать, а вместо этого прислал мне вызов, оформленный по всем правилам.
        - Думаю, на него сильно подействовал пожар в замке, - прокомментировал Никер письмо Праста. - На его голову особенно подействовал.
        Барон предлагал мне встретиться и поговорить, как мужчина с мужчиной, но почему-то с участием войск. Иными словами, Праст выбрал поле для битвы и писал, что готов решить наши разногласия в одном-единственном сражении.
        Никера до глубины души возмутило предложение Праста. Поэт в раздражении принялся быстро ходить по залу, иногда задерживаясь перед камином, чтобы этой остановкой придать вес какому-либо слову.
        - Праст мог бы просто вызвать тебя на дуэль, если хочет решить все одной схваткой! Зачем гробить людей?! И что это за манеры - назначать сражение на каком-то поле? Если ему надо, то пришел бы под стены нашего замка! Тогда мы бы точно никуда не делись и вынуждены были бы дать бой!
        Я в целом был согласен с моим другом. Праст элементарно боялся как дуэли, так и сражения около моего замка, где у меня будет преимущество. Я бы и сам его вызвал, но он ведь тогда выберет копья…
        - Что думаешь, Арт? Почему молчишь? - Никер перестал грозно размахивать баронским письмом и повернулся ко мне.
        Идея закончить все одним сражением казалась мне очень соблазнительной. Но ведь Праст придет не один, с ним будет Лист, а с Листом - маги.
        - Сколько мы можем позволить себе потерять людей? - я задал риторический вопрос. Никер рванул на себя стул и уселся на него, словно на лошадь.
        - Если много погибнет, то к нам же никто не придет, Арт! Кому захочется помирать за неудачливого командира?
        Я кивнул:
        - Тогда пусть умрут големы. Напиши ответ Прасту, у тебя хороший стиль. Подтверди, что мы согласны и на место и на время.
        Никер вперил в меня взгляд василиска.
        - Ты что задумал, Арт?
        - У нас скоро будут не два, а три замка, Никер, - ответил я, поднимаясь с кресла. - Это сильно изменит наш статус.
        Весь следующий день мы готовились к сражению, но я не забывал и о насущных проблемах. Кузнецы кое-как починили водопровод и даже смогли немного улучшить обогрев воды. Эмилия пребывала в полном восторге от горячих ванн и, как мне казалось, совсем не спешила покидать мое скромное жилище. Эта девушка каким-то образом умудрилась наладить со всеми хорошие отношения. И даже ключница Вероника отзывалась об Эмилии весьма положительно, говорила, что та интересуется цветами и мечтает разбивать в будущем большие клумбы. Мне хотелось верить, что эти клумбы будут иметь нормальный вид, а не станут пугать людей своей формой или расцветкой.
        Вечером, перед тем как заглянуть к дядюшке Вилли, я проверил стойло. Так мы называли вовсе не место для лошадей, а большой подвальный зал, где держали големов. Этот зал состоял из множества деревянных клетей. Большинство наших големов были настоящими силачами и могли бы легко проломить хрупкую древесину, но дело в том, что они находились в деактивированном состоянии. Их энцеф делал лишь одно: посылал телу импульсы, приказывая не двигаться. Автономные големы подчинялись специальному слову, а остальные - мысленным командам. Я владел пятью двуногими тварями, Туссеан - тремя неуклюжими четвероногими и одним двуногим, другие же были под влиянием Вилли.
        Сейчас в стойле находилось около семидесяти големов. Страшно подумать, сколько на них ушло хилы!
        По каменной лестнице забарабанили шаги. Я обернулся и увидел Алессандро. Десятник часто наведывался в это место по служебным обязанностям.
        - Господин барон, вы здесь? Вас ищет Юлий, говорит, что закончил с гвоздями. Только непонятно, кто их будет продавать. Марк-то погиб. Если позволите, господин барон, то есть у меня знакомый, который справится с этим делом.
        Я подумал, что Алессандро недаром пришел сюда, а чтобы поговорить наедине, составить протекцию своему знакомому.
        - Приводи его. Посмотрим, что он за человек, - я никогда не отвергал с ходу такие предложения. Вдруг знакомый Алессандро окажется удачным приобретением?
        Десятник расплылся в широкой улыбке.
        - Вы не пожалеете, господин барон. У Георга стальная хватка в торговых делах!
        Потом Алессандро обвел глазами загоны с големами, точь-в-точь как я это делал только что, и высказал буквально мои мысли:
        - Это же сколько денег на них ушло, господин барон! Вот интересно, откуда люди вообще берут хилу?
        Ответ на этот вопрос был известен всем магам, но особенно не афишировался. Мне же было удивительно, как мало простолюдинов задумывается над тем, откуда у их господ берется магическое вещество.
        - Деймолиты дают хилу людям, - произнес я, прикасаясь рукой к деревянному забору, за которым лежал голем, похожий на зеленого динозавра-велоцираптору.
        - Что, так сами и дают? - Алессандро вытаращил глаза. - Но ведь мы враждуем!
        - Недоразвитые деймолиты тоже могут производить хилу, - ответил я. - Они вылупляются… скажем так, из яиц, почти как пауки или тараканы. Если кому-то из людей посчастливится найти яйцо деймолита, то считай, что он - богач. Опытные маги знают, как получить полноценный зародыш. Потом детеныша деймолита сажают в небольшую клетку, чтобы он не вырос, и собирают упавшие чешуйки - хилу. Деймолиты живут долго, так что это тянется десятилетиями и даже столетиями. У больших сеньоров несколько таких малышей. У нашего короля, насколько я знаю, больше десяти или даже двадцати.
        Алессандро присвистнул:
        - А если взрослого захватить? Он ведь даст больше!
        Я покачал головой:
        - Не получится. Взрослый деймолит прикончит тюремщиков. Его можно только убить, а пленить - нет.
        В тот день мне так и не удалось поработать над сверхпрочной кожей, ведь все мои мысли были устремлены к завтрашнему сражению. За какие-то сутки я подготовился на славу к этому знаменательному событию, ведь не каждый день представляется шанс удвоить свои земли.
        Ранним утром, когда жаворонки едва продрали глаза, мои два отряда уже выходили из ворот замка. Первый отряд состоял из Рупрехта, трех его помощников и двадцати големов. Почти они все должны были умереть. Конечно, за исключением десятника с сопровождающими. Для того чтобы Рупрехт и его люди остались живы, я приказал им оседлать самых быстрых лошадей.
        Второй отряд представлял собой основную ударную силу моего замка. По сути, я взял с собой все, за исключением дядюшки Вилли и его личной охраны.
        Мой план был изумительно прост. Раз уж я пообещал Прасту генеральное сражение на его условиях, то зачем же разочаровывать моего недруга? Мое слово - закон, в этом никто не должен сомневаться. Я дам ему генеральное сражение с помощью големов. Рупрехт натравит их на Праста и благополучно сбежит, не дожидаясь, пока барон расправится с ними. А ведь это займет некоторое время, к тому же проредит силы Праста и Листа. В беспорядочном бою с обезумевшими автономными големами, брошенными на произвол судьбы, нет ничего приятного. Я же тем временем возьму замок Праста.
        Нельзя сказать, что мой план прошел гладко, несмотря на его простоту. Людям Рупрехта удалось натравить големов на врага, но они сами натолкнулись на засаду Листа. Им пришлось удирать под градом стрел. Все были ранены, кто-то легко, кто-то не очень, две лошади впоследствии пали. Рупрехт чуть было не лишился руки. Костоправ Цимес извлек три стрелы из плеча десятника. Но обо всем этом я узнал позднее.
        Мои дела обстояли немногим лучше. Я притащил с собой требушет, чтобы попугать оставшихся защитников замка Праста. Это удалось. Затем мои люди полезли на стены по приставным лестницам. Это тоже удалось. Но вскоре выяснилось, что у Праста тоже есть несколько автономных големов, и кто-то выпустил их, не дожидаясь, когда мое войско вступит во внутренний двор замка. Эти големы после активации были заточены лишь на одно: убивать всех подряд. Я со своими людьми закрепился на стенах и оттуда наблюдал страшную картину избиения обычных жителей замка.
        Мы хотели помочь, спасти крестьян, но лезть вниз и рисковать жизнями своих людей ради чужих было бы глупо. Я приказал поднять на стену арбалеты, однако время уходило. Внизу особенно буйствовал голем-циклоп. Кто-то создал его, видимо, под впечатлением древнегреческих мифов. Приплюснутая голова словно влитая покоилась на широких плечах, а само тело казалось покрытым редкой рыжей шерстью. Когда этот новоявленный циклоп напал на какую-то девчушку в красной кофте, я не выдержал и послал вниз Воронка.
        Мой голем мелькнул черной тенью и атаковал единственный глаз циклопа, расположенный на лбу. Очевидно, атака удалась, однако циклоп отбросил дубинку и схватился за голову, сумев помять одно из крыльев Воронка. Я попытался вывести птицу из схватки, чтобы потом подлечить, но лишенная способности летать, она уже не была такой ловкой, как прежде. Циклоп бросил Воронка под ноги и наступил на его небольшое тело. Я ощутил, как рвется наша связь, как умирает энцеф.
        Меня охватила печаль. Я привязался к Воронку и часто думал о нем, как о настоящей умной птице. Мне даже казалось, что он способен мыслить на более глубоком уровне, чем тот, который я вложил в него. В тот миг я поддался суеверию и решил узнать имя спасенной. Вдруг смерть Воронка не напрасна и девчушка тоже сможет послужить моему делу?
        Лишь усилием воли я отбросил переживания о своем мертвом создании. Нужно было организовать обстрел автономных големов и проследить, чтобы никто из солдат Праста не притаился в темном углу и не нанес предательский удар. В целом сегодня смерть обошла стороной моих людей, что явно было поводом для радости, а не печали.
        Через пару часов после начала штурма мы прикончили големов, взломали последнюю линию обороны и взяли донжон. Я ворвался в числе первых в главный зал, украшенный разноцветными гобеленами. Моя кровь еще кипела, меч в руке искал врага, но в зале нас встретили лишь три женщины.
        - Справа - Розалинда, - быстро сказал мне Никер, который то ли прикрывал мою спину, то ли просто за ней прятался.
        Розалинда, симпатичная шатенка лет двадцати пяти, как-то странно посмотрела на нас и скосила глаза в сторону плотной красной шторы.
        Я показал рукой на штору. Никер сделал четыре шага к ней и сместил ее вбок лезвием меча. Около стены стоял совсем молодой воин, сжимающий дрожащими руками взведенный арбалет, устремленный вверх.
        - Не надо, парень, - прогудел я из-под шлема. - Не шевелись.
        Арбалет был так себе, но выстрел в упор - это выстрел в упор, с ним приходилось считаться.
        Разумное взяло верх в молодом воине, и он позволил Никеру забрать оружие. Пленный был препровожден к другим, запертым в довольно большую комнату на первом этаже.
        Я снова одарил вниманием дам. Они все были родственницами Праста: две родные сестры - Сильвия и Айрис и одна двоюродная - Розалинда.
        - Оставайтесь здесь, пока все не уляжется, - сказал я им. - Не пытайтесь ничего предпринимать, просто ждите.
        Брать штурмом замки было для меня в новинку, и я старался не ударить лицом в грязь, а предусмотреть все, что возможно. Мне приходилось действовать быстро, ведь вскоре ожидалось возвращение Праста и его небольшой армии.
        Я на скорую руку навел порядок, приставил часовых к пленникам, а остальных воинов бросил на стены. Люди, обычные крестьяне, те, кто не состоял в ополчении, не только не сопротивлялись, но даже не ворчали. Думаю, что так же вели бы себя и мои подданные в сходной ситуации. Защита замка - удел барона, а крестьяне должны ему лишь налоги. Все четко знали это правило.
        - Что ты не радуешься, Арт? - Никер энергично хлопнул меня по доспеху, когда я высматривал моего врага. - Что хмуришься? Смотри же, первый замок, взятый нами в бою!
        Я не отвечал, а молча гадал, сколько воинов и магов у Праста, есть ли машины для осады и специализированные големы. Мы опросили тех, кто видел, как барон покидал замок ранним утром, но проблема в том, что никто не знал, какие силы притащил с собой Лист к месту встречи двух отрядов.
        - Арт? - Никер не унимался. - Да что с тобой? Ведь это удача!
        Я сделал глубокий вдох и развернулся к своему другу.
        - Да, удача. Однако посмотри на все с другой стороны. Наша экономика лежит в руинах. Крестьяне переселены, две деревни разрушены, мы потеряли кучу големов… Конечно, этот замок - богатая добыча, но чтобы ей воспользоваться, нужно время. Сумеем ли мы продержаться?
        На дороге показалось пыльное облако. Я сперва подумал, что это человек Праста, но оказалось, что Рупрехт прислал нам весточку. Бравый десятник отчитывался о раненых и сообщал, что понятия не имеет, какой ущерб наши големы нанесли врагу, потому что он, Рупрехт, повинуясь приказу, улепетывал со всех ног и даже не оборачивался назад.
        Мое беспокойство передалось и оптимистичному Никеру. Он тоже стал вглядываться в зеленую даль. И наше ожидание увенчалось успехом. Примерно часа через три после захвата замка под стены прибыл отряд Праста.
        Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: жертва наших големов не прошла даром. На возах лежали раненые и убитые. Все воинство выглядело весьма потрепанным. Даже шесть оставшихся у Праста големов казались медленными и усталыми. Да, к сожалению, и они устают.
        Но я смотрел не на это, а искал глазами осадные орудия. Никер тоже. Мы искали… и не находили. В этот момент я с облегчением осознал, что, пожалуй, штурма не будет.
        Надо отдать должное Прасту, он быстро сообразил, что с замком что-то не то, что лучше к нему не приближаться. Вероятно, ему помогло в этом огромное черное пятно на крепостной стене, оставшееся после неудачного броска горящего снаряда из требушета.
        Барон сначала выслал вперед своего человека, а потом явился собственной персоной в качестве переговорщика.
        Я встретил Праста во дворе перед донжоном и увидел, как он изменился со времени нашей последней встречи примерно месяца два назад. Барон казался растерянным, на его лице застыла тревога. Он выглядел значительно старше своих двадцати пяти. В его каштановых волосах даже появилась седина, которую я не замечал раньше.
        - Вы обманули меня, Арт! - голос барона казался бы гневным, если бы не усталость. - Согласились на бой, а сами захватили мой замок!
        - Никакого обмана, - я движением руки отверг обвинения. - Сражение между нами было? Да. Вы даже победили.
        - Но големов! Я победил безумных беспризорных големов! И чего мне это стоило!
        Глубокие царапины испещряли белые доспехи Праста. Я узнал след от когтей одного из моих двуногих ящеров. Жаль голема, он честно выполнил свой долг.
        - В вашем письме никак не оговаривалось, какими силами мы будем сражаться. Вы привели с собой почти всех, а я послал лишь часть.
        Праст скривил лицо, и его преждевременные морщины разом стали глубже.
        - Лист предупреждал меня, что с вами нужно держать ухо востро, Арт. Но даже он не догадался, что вы решитесь на обман.
        - Не на обман, а на военную хитрость, - поправил я. - Если вы хотели сражения со всеми моими силами, то нужно было лучше формулировать ваши условия.
        Праст потряс кулаком в коричневой перчатке:
        - Вы рассуждаете как какой-нибудь королевский крючкотвор!
        - За ними будущее, дорогой барон. Вот за этими крючкотворами. Пока воины будут ломать копья, законники рано или поздно наложат руку на имущество этих воинов.
        - Арт, вы уводите разговор в сторону!
        - Это вы его туда уводите, Праст. Вы ведь явились сюда не для того, чтобы осуждать мои поступки, а для каких-то предложений? Если так, то предлагайте.
        Судя по тому, как раздулись ноздри барона, он хотел сказать еще что-то гневное, но сдержался.
        - Что с моими сестрами? Кто погиб из моих людей?
        - Это хорошее начало переговоров, Праст.
        Потом мы спорили битый час. Барон доказывал мне, что я не смогу удержать два замка с имеющимися у меня силами. Я в глубине души был согласен с этим, но в открытую не признавал. Праст говорил, что если ему не удастся отбить у меня один из замков, то это потом сделают соседи. С этим я тоже был мысленно согласен. Мои соседи, за исключением Карла, - жадные людишки. Если они почуют легкую и богатую добычу, то не станут колебаться. Единственное, что замедлит их - это поиск предлога для войны, чтобы явно не нарушать Кодекс. Они наверняка наблюдают за тем, как мы с Прастом изничтожаем друг друга, и прикидывают, стоит ли вмешиваться.
        - Мои соседи - благородные дворяне, - напыщенно ответил я, пряча улыбку. - Они не станут добивать ослабевшего. Им не позволит честь.
        Праст вытаращил глаза, пытаясь понять, всерьез ли я это сказал.
        - Мне иногда кажется, барон Арт, что вы просто над всеми издеваетесь. Тайком смеетесь, - Праст все-таки решил не принимать мои слова за чистую монету.
        Признаться, я иногда все-таки смеялся, когда оставался наедине с Никером. Меня многое веселило: благообразные жрецы, набивающие свои карманы деньгами доверчивых болванов, бароны, которые от безделья тупели и жрали в три горла, переставая влезать в собственные доспехи, маги, изображающие из себя небожителей, но при этом ежеминутно думающие лишь о том, где бы раздобыть еще хилы… Никер не веселился вместе со мной, он вырос во всем этом и не находил никаких странностей.
        - Праст, чего вы хотите? Говорите уже прямо!
        И наш спор пошел на следующий круг. Барон сначала требовал, чтобы я вернул ему замок, потом обещал мне большой выкуп, затем набивался ко мне в вассалы в обмен опять-таки на замок… Я отказывался, потому что не доверял, Праст настаивал, и в конце концов он не выдержал и разразился самобичевательной речью:
        - Мой прадед захватил четыре замка и стал бы графом, если бы не умер рано! Мой дед потерял два замка, отец - один, а теперь я лишился последнего!
        Надо сказать, что в наших местах до сих пор ходили самые замечательные слухи о воинских талантах прадеда Праста. Первый замок он взял с небольшой горсткой людей, а дальше пошло как по маслу, ему удавалось выигрывать сражения одно за другим. Вот уж у кого был талант. Но я точно не помнил, почему он умер, кажется, погиб в какой-то нелепой стычке.
        Праст начал рвать на себе волосы, что ознаменовало новый виток торговли. В конце концов мы договорились о временном перемирии, но с двумя условиями. Во-первых, Праст уносит из замка то, что сможет унести. Во-вторых, я беру на себя заботу о его родных сестрах, обязуюсь найти им хорошую партию и снабдить приданым, если потребуется. Похоже, барон любил своих родных.
        Когда мы составляли и подписывали договор, Никер яростно возражал против приданого и даже отбил мне ноги своими ляганиями под столом. Я лишь отмахивался, для меня важнее всего сейчас было переварить захваченное.
        Праст поднялся из-за стола, чтобы попрощаться с сестрами и забрать свое барахло. Я следовал за ним, меня интересовало, что же такого ценного есть в замке, что скоро уплывет из моих рук. Этим ценным оказалась шкатулка с золотом и серебром, фамильное оружие и кипа старых бумаг.
        - Записи моего прадеда, - Праст показал мне нечто вроде блокнота в переплете из выцветшей черной кожи. - Он описывал все свои бои и делал комментарии к известным сражениям. Эх, если бы у меня были его таланты! Он держал в уме очень много сражений. Помнил все досконально. Дед рассказывал моему отцу, что прадед даже подробно описывал те бои, которых никогда не было… наверное, изобретал их. Жаль, что только прадедовы схемы сохранились, а дневники пропали. Наверное, там много было интересного!
        Когда Праст это говорил, я занимался разглядыванием хорошо отшлифованного стеклянного шара, который лежал на полке в кабинете барона, но сказанное насторожило меня.
        - Как изобретал бои? - переспросил я. - Можно взглянуть на эти изобретения?
        Праст равнодушно кивнул и принялся листать блокнот.
        - Сейчас… Вот. А, нет, это битва при Марафоне между греками и персами. Удивительно, что прадед знал три варианта этой битвы! А… здесь! Смотрите, Арт. Этого сражения никогда не было.
        Праст показал мне страницу с какой-то схемой, изображающей реку и две армии. Я бросил лишь один взгляд, и внутри меня все похолодело. Передо мной развернулась схема битвы при Гастингсе. Там, в одиннадцатом веке нашей эры, сражались англичане и нормандцы. Я хорошо знал эту битву. Но проблема была в том, что она состоялась на моей Земле. В этом мире такого сражения действительно не было.
        Глава 12
        Пока войска Праста толпились вдалеке от ворот замка, сам барон сидел со мной за столом и рассказывал все, что знал о своем прадеде. Через окно внутренний двор не просматривался, но я догадывался, что там работа кипит. Антуан, прирожденный организатор, наверняка уже рассортировал пленных, ознакомился со слугами и снял часть моих людей со стен в честь только что заключенного мирного договора.
        - Он рано умер, когда его сын, мой дед, был еще пятилетним, - Праст излагал неспешно и обстоятельно. - От него не осталось даже портрета! Говорили, что он родился в дальних краях, а рядом с ним всегда был друг, из местных, с которым он советовался, - Праст показал рукой куда-то на восток. - Они оба похоронены в Фужеро.
        - А кроме Фужеро и Таглиата, в котором мы находимся, какими еще замками владел ваш прадед? - я пытался найти в себе сочувствие к Прасту, но не находил. Все, что случилось, - целиком его вина. Я бы взял этот замок, так полагалось по моему плану, но это произошло бы через полгода, не раньше.
        - Еще Буретто и Лиго.
        - Лиго?! - изумился Никер. - Наш замок?
        Праст кивнул.
        - Умно, - сказал я, мысленно представляя карту. - Очень умно.
        Городок Фоссано был окружен тремя замками: Лиго, Буретто и Фужеро, а с юга находился Вигнолийский лес. Кто владел этими замками, тот владел дорогами к городу. Понятно, что прадед Праста планировал захват Фоссано, но не успел. Я подумал, что такой подход стоит взять на вооружение.
        - А как его звали, вашего знаменитого предка? - поинтересовался я. - Каково полное имя? И как он умер?
        - Эндрю Максимиллиан Праст. Умер он при странных обстоятельствах. Из-за грабителей. Когда мой прадед навещал одного знакомого алхимика, на них напали и убили всех. А дом алхимика сожгли.
        - Из-за алхимика, значит… - я задумался, а потом понимающе кивнул. - Понятно. Хорошо начал, но погорел на алхимике.
        - Что вы имеете в виду, Арт? - Праст недоуменно сдвинул коричневые брови.
        - Это я так… рассуждаю вслух. Знаете, барон, если вы еще что-то вспомните о вашем героическом прадеде, то дайте мне знать. Я очень интересуюсь местной историей, особенно Вигнолийским лесом, и даже думаю когда-нибудь написать книгу.
        - Книгу?!
        - Да, книгу. Исторические хроники. Там будет все о наших краях, потому что здесь происходят прелюбопытные вещи. Только у нас полководцы возникают ниоткуда. В других местах такого нет.
        Мы простились с Прастом, конечно, не на дружеской ноте, но без прежней открытой вражды. Бывает, что ты кого-то ненавидишь, а потом, когда узнаешь его получше, ненависть портится, разбавляется разными мыслями. Видимо, это сейчас ощущал Праст по отношению ко мне. Я же считал, что барон - типичный представитель знати. В меру умен, вспыльчив, хотя и не лишен способности признавать собственные промахи.
        Когда барон отбыл, Никер немедленно принялся критиковать мое решение насчет приданого для сестер барона.
        - Арт, ты вообще знаешь, во сколько это нам обойдется? - поэт красноречиво разводил руками, будто наглядно показывая гору золота, которую мы потеряем. - Триста, а то и пятьсот ливров за дочь барона вынь да положь. Нам еще повезло, что сестры Праста симпатичные. Может, ограничимся тремястами.
        Я наклонил голову набок, показывая, что согласен с аргументами, но договор есть договор. К тому же мне было жаль девушек. Праст сглупил, а они тут при чем? Его сестры выросли в достатке и надеялись на безоблачное будущее, которое могло бы разбиться по моей вине. Шестьсот монет, конечно, жаль, но, кроме того, вдруг удастся из этих невест извлечь какую-то выгоду? Наш граф ведь выдал замуж своих дочерей так удачно, что значительно расширил территорию за счет новых вассалов.
        - К тому же у них плохой характер, - не унимался Никер. - Особенно у младшей.
        Я не успел ответить, потому что прибыл человек от Антуана с докладом, что обнаружен вход в тайную комнату в подземелье, где находится необычный голем. Интересно, что осведомленные слуги сначала об этой комнате не упоминали, лишь потом, когда стало ясно, что власть Праста точно утрачена, кое-кто проговорился.
        Мы с Никером спустились вниз. Почти во всех замках големы хранились в подвалах за железными дверьми и надежными засовами. Но дверь, которую двое солдат открыли перед нами, превосходила мои представления о качественной защите. Это было нечто сделанное из стали, окрашенное в темно-серый цвет стены, тяжелое и прочное. Дверь отворилась почти без скрипа, что указывало на хорошо смазанные и ухоженные петли.
        Алессандро посветил внутрь факелом, свет которого превратил мрак в длинные тени. В комнате находилась клетка с толстыми железными прутьями, за которыми помахивал хвостом самый настоящий сфинкс. Его голова очень напоминала женскую, хотя было трудно ее отчетливо разглядеть в полумраке, но туловище, без всяких сомнений, принадлежало большому животному.
        Никер не удержался и присвистнул. Он, хорошо воспитанный дворянин, сам частенько осуждал мои грубоватые высказывания и действия, и вот пожалуйста, засвистел, словно крестьянин.
        - Эй ты, иди сюда! - Алессандро чуть ли не за шиворот втащил в комнату невысокого лысого слугу. - Объясни господину барону, что это за тварь и что она здесь делает.
        Слуга испуганно заморгал под впечатлением устремленных на него взглядов, но все-таки сумел выдавить из себя:
        - Господин барон… так… она давно тут. Ее зовут Фис.
        - Насколько давно? - я теперь уже отчетливо видел женское лицо с правильными, но искаженными злобной гримасой чертами лица. Черные спутанные человеческие волосы опускались на могучую звериную шею. На спине виднелись два каких-то обрубка.
        - Сколько себя помню, господин барон! Я ведь родился тут, а она уже была. Говорили, что она тут была всегда.
        - Болтун! - резкий женский голос эхом отскочил от каменных стен. - И сын болтуна! Я столько раз учила тебя и твоего отца продавать свои слова, обменивать их. Все впустую! Ты из рода болтунов! И болванов, как и все остальные люди.
        Никер и даже храбрый Алессандро вздрогнули. Они еще никогда не встречались с говорящими големами.
        - Она что, умеет говорить? - прошептал Никер, делая шаг назад.
        Я овладел собой гораздо быстрее моих спутников и усмехнулся. Если это настоящий сфинкс, то он должен разговаривать, тут все логично.
        Фис взирала на всех нас со злой насмешкой, будто не только не ожидала от нашей компании ничего интересного, но и видела всех насквозь. Вероятно, она уже насмотрелась на людей и могла предсказать практически каждый наш шаг.
        Моя улыбка стала шире. Мне нравилось идти наперекор ожиданиям.
        - Привет! - сказал я жизнерадостным тоном, будто обращался к молодой крестьянской девушке. - Как поживаешь?
        Сфинкс издал шипящий звук.
        - Меня зовут Арт. Я тут барон. Новый барон.
        Шипящий звук усилился.
        - А это Никер. Он мой друг. А это Алессандро. Отважный Алессандро, наш чемпион.
        Глаза сфинкса расширились, насмешка в них исчезла без следа, вместо нее появился гнев.
        - Человек! Не говори со мной так! Я - Фис! Гроза дорог!
        - Как так не говорить? - простодушно переспросил я. - Вроде нормально говорю. Вот я. А это Никер. А это Алессандро. Все сказано верно. Я ничего не напутал.
        Фис подошла совсем близко к прутьям клетки. Голова чудовища все-таки была раза в полтора больше обычной человеческой головы.
        - Я знаю твои мысли, человек! Ты пытаешься спрятать страх за развязностью. Не смей говорить со мной, как с глупой человеческой самкой! Я умнее, чем ты. Я лучше, чем ты!
        Ее зубы тоже казались крупноватыми, хотя размер клыков не впечатлял.
        - Дорогуша, если ты считаешь, что я тебя боюсь, то ты ошибаешься, - по-прежнему жизнерадостно сказал я. - Мне уже приходилось общаться с разумными големами, которые не корчили из себя самых умных. Ты говоришь, что ты лучше меня… Да чем же? Чем? Ты хоть в зеркало смотрелась? Я прикажу его принести. Посмотри и убедишься, что ты ничем не лучше меня даже внешне. Я гораздо красивее!
        Никер и Алессандро не смогли сдержать смех.
        - Если бы мы встретились с тобой на дороге, человек, то ты бы проглотил все свои глупые слова! - яростно прошипел сфинкс.
        - А если бы у меня была телега с парусом, то я стал бы сухопутным пиратом, - парировал я. - Тоже грозой дорог! Тогда только меня называли бы «Гроза Дорог». А тебя пришлось бы переименовать в Хвостатую Грозу Дорог. Ну, чтобы нас различать как-то.
        Дикий взгляд желтых глаз Фис был мне ответом.
        - Впрочем, не будем ссориться, - продолжил я примирительным тоном. - Что нам делить? Ты сидишь тут уже давно, а значит, располагаешь нужной мне информацией. В обмен на важные сведения я обещаю облегчить твою участь. Конечно, не отпущу, но могу поднять наверх, ближе к солнцу, если оно тебе нравится. Или снабжать тебя всякими вкусностями. А если начнешь вести себя очень хорошо, то вообще буду выполнять твои желания. Захочешь - даже музыкантов приглашу, чтобы они тут тебе иногда играли.
        Фис снова зашипела.
        - Купить меня хочешь, человек? Но моя цена в другом. Я не продаю свои слова за всякие людские штучки. Если хочешь что-то узнать, то сначала отгадай загадку. Задай вопрос, отгадай загадку и получишь ответ.
        Все присутствующие воззрились на меня в немом ожидании какого-либо ответа. Ведь если согласиться со сфинксом, то что это получится за разговор? Он явно затянется и, скорее всего, окажется малополезным. Но я понимал сфинкса. Это существо, вероятно, было создано с двумя целями: загадывать загадки и убивать. Фис никак не может отклониться от своей «программы». Если есть возможность загадать загадку, то сфинкс это сделает. Вероятно, он обретает истинное счастье в ходе этого процесса. Тогда ему вовсе не нужно никакое солнце, вкусная еда или музыканты.
        Но прежде чем отказываться, я решил проверить, как это все будет выглядеть.
        - Кто создал тебя? - спросил я.
        Фис впервые по-настоящему улыбнулась почти что человеческой улыбкой.
        - Сначала загадка, - сказала она низким голосом. - Есть две сестры. Одна рождается из второй, а потом вторая - из первой. Кто они?
        На секунду установилось молчание. Оно бы тянулось дольше, если бы не Алессандро.
        - Бред какой-то, - сказал он. - Такого не бывает!
        Сфинкс молчал.
        - Может… вязальные спицы? - предположил Никер, наморщив лоб. - Вроде они действуют попеременно… хотя, конечно, не рождаются.
        - Неправильно, человек! - с торжеством объявила Фис, сверкнув глазами.
        - Ладно, все понятно, - произнес я. - Но на мой вопрос я и сам знаю ответ. Спросил просто так, чтобы загадку услышать.
        - Что за ответ, Арт? - обернулся ко мне Никер. - Ты знаешь, кто создал сфинкса?
        - Да. Деймолиты. Это совершенно точно, ведь люди до сих пор не способны на создание столь совершенной говорящей и думающей твари. Ей больше двух тысяч лет. Более того, я даже знаю, с какой целью ее создали. Чтобы завершить коллекцию монстров. Ее сотворили в числе остальных, ведь многие легендарные существа тогда были оживлены и наделены своими свойствами. Идемте отсюда. Когда у меня будет время, я вернусь и поотгадываю ее загадки.
        Я направился к выходу, однако Никер остановил меня.
        - Если все легендарные твари были созданы, то где же они, Арт?
        Я вздохнул. Рано или поздно мне придется объясниться со своим другом по многим вопросам. Придется открыть ему то, что поведал мне дядюшка Вилли.
        - Все погибли. Почти все. Я потом расскажу, как именно это произошло, но предупреждаю, тебе это не понравится.
        Глава 13
        Я остался на ночь в захваченном замке. Этого требовали многочисленные дела, к тому же я не доверял Прасту. Он обещал мне перемирие на пару недель, но кто же знает, чего стоят его слова.
        Половину вечера я провел, знакомясь со своими новыми подданными и сестрами Праста. С Розалиндой пока не было особенных проблем. Она сразу сказала, что ждет от нас с Никером большой благодарности за ее труды и готова дать нам время, чтобы мы обдумали размер этой благодарности. Я собрал волю в кулак и сумел сдержаться, чтобы не высказать Розалинде все, что я думаю о ней и о ее помощи. Если наглая девица готова ждать, то пусть ждет.
        С родными сестрами Праста ситуация выглядела не столь просто. Старшая Сильвия вела себя спокойно, а младшая Айрис устроила форменный скандал. Она кричала и что-то требовала, но я не вдавался в подробности и просто запер эту истеричку в ее комнате. Если она остынет, то тем лучше для нее, если нет - тем хуже.
        Восстановив покой, я занялся насущными делами. Следовало решить, что делать с замком: отдать его вассалу или просто назначить управляющего. Во всем были свои минусы. Как только вассал получит полный контроль над замком, то сразу же приобретет относительную независимость. Я не смогу распоряжаться его финансами и войсками как своими собственными. Но, с другой стороны, где взять управляющего, которому можно довериться?
        Я поделился этими соображениями с Никером в приемном зале Праста и предложил ему стать бароном.
        - Я согласен, конечно! - с улыбкой ответил мой друг, который с интересом рассматривал красные гобелены. - Только мне не хочется сидеть в этом замке. Да и ты без меня выкинешь что-нибудь такое, что тебе уже точно с рук не сойдет. Я ведь приземляю твою слишком бурную энергию.
        В этих словах было зерно истины. Никер в целом разделял мои планы, только предпочитал их реализовывать медленно и размеренно, с отдыхом, развлечениями и пирушками. По его мнению, после взятия замка следовало организовать загул с танцовщицами и музыкантами месяца этак на три, чтобы отметить все как положено, и только потом переходить к следующей задаче.
        - Если тебя не будет в замке, то все равно нужен управляющий, - сказал я. - У тебя есть кто-нибудь надежный на примете? Кому можно доверять как самим себе? Кто точно не предаст?
        - Есть. Трое, - уверенно ответил Никер, заглядывая под гобелены, словно пытаясь найти там тайник. - Один из них мой родственник, пьяница, которому уже ничего не нужно. Второй - тоже родственник, жутко склочный, он не предаст потому, что с ним никто не сможет иметь дел. Третий - мой знакомый, который после удара мечом по голове как-то внезапно поглупел. Этот тоже не предаст. За остальных не ручаюсь.
        Конечно, Никер шутил, хотел показать, что людей, которым можно доверять, не так уж много. Хотя среди моих подчиненных были личности, достойные доверия, никто из них ничего не смыслил в управлении замком. Когда я путешествовал, то оставлял военные дела на попечение Рупрехта, а житейские проблемы взваливал на Веронику. Получалось, что мои грядущие завоевания грозят забуксовать по причине кадрового голода, о котором я почему-то не подумал.
        Мы оставили вопрос об управляющем на потом. Поздним вечером Антуан снова заменил людей на стенах и, по моему приказу, завалил мешками и рухлядью все двери, ведущие в подвал. Об одном тайном ходе нам уже сообщили слуги, но кто мог поручиться, что у Праста нет второго или даже третьего?
        Однако, как это обычно бывает, предосторожности не помогли. Я спал в баронской спальне и мне снились отнюдь не мирные сны. В малознакомом месте сон не бывает безмятежен. Ты словно исподволь ждешь подвоха. Я когда-то даже читал о том, что спокойно спят в первую ночь в новом месте только психи. В моем тревожном сне то ли я гнался за каким-то врагом, то ли враг за мной, уже не помню. Но резкий звук за дверью заставил меня открыть глаза.
        Я нащупал меч в полумраке и осторожно подошел к двери. За ней находился коридор, с которым сообщались почти все остальные спальни для хозяев и знатных постояльцев. Антуан приставил к этому коридору часового. Насколько я знал, должен был дежурить Инкар, тот самый, который пошел на поводу у Виолетты, но отказался травить товарищей. Никер провел с этим воином несколько бесед на вольную тему «Что должен и что не должен делать солдат ради своей боевой подруги и остальных дам, включая сногсшибательных красоток». После этого поэт нашел Инкара раскаявшимся в прежних проступках и годным к дальнейшей службе.
        Вечером в коридоре горело несколько длинных свечей, но сейчас они почти все почему-то потухли. Осталась в строю лишь одна, да и та светила тускло. Впрочем, это не помешало мне рассмотреть труп, валяющийся в коридоре на полу. Судя по большому шлему и спутанным коричневым волосам, выглядывающим из-под него, это был Инкар.
        - К оружию! - закричал я.
        Тут же поднялся шум, доносящийся со всех сторон. Это обитатели комнат зашевелились. Но я прислушивался не к этому шуму, а к непонятному пощелкиванию, раздававшемуся из-за угла. В это время из своих комнат выскочили Никер и Рупрехт. Никер был одет в рубашку и штаны, а десятник предстал в одном исподнем, но зато крепко сжимал меч и закрывался небольшим круглым щитом. Левое плечо Рупрехта украшала тугая повязка. Также из дверей высунулись девицы и тут же попрятались.
        Я подошел к повороту и в темноте разглядел два больших блестящих глаза, которые находились примерно в полуметре от пола. Они были слишком узко посажены для кота или собаки.
        - Голем! - произнес я. - Здесь голем!
        Словно в ответ на мои слова этот самый голем вышел из-за поворота, слегка пощелкивая. Этот звук раздавался при каждом шаге, когда хитиновые пластины ног нового знакомца терлись друг от друга.
        - Скорпион! - воскликнул в ужасе Никер.
        Да, перед нами находился гигантский скорпион. Его длина составляла около двух метров. Непропорционально большие клешни были подняты вверх, словно готовясь кого-нибудь схватить, а на вертикальном жале я сумел рассмотреть черную каплю яда. Похоже, голем был сконструирован на совесть.
        У меня не оставалось времени гадать, убил ли скорпион Инкара или это сделал кто-то другой. Голем выглядел так, словно собирался напасть в любую секунду. Это был серьезный противник: он мог схватить клешней за ногу, а потом ударить жалом, что гарантировало победу в два хода.
        - Щит мне! Расступитесь! - приказал я, делая шаг назад.
        Рупрехт тут же отдал мне свой щит, а сам принялся расталкивать набежавших солдат, чтобы освободить узкий коридор, в котором вольно чувствовал бы себя лишь один боец.
        Я повел щитом перед мордой скорпиона, и он тут же попытался схватиться клешней за край щита. Мой меч скользнул по хитину, оставляя царапину. Возможно, какое-нибудь другое оружие и не справилось бы, но на меч я, в свое время, не пожалел денег. Самая лучшая сталь, великолепный баланс, изготовитель назвал свое детище «Сокрушающий». Мне была не по душе претенциозность этого имени, но я решил оставить все, как есть.
        Скорпиону царапина не понравилась, и он принялся наносить стремительные удары клешнями и жалом. Мне пришлось бы туго, если бы не щит. Я приноровился к повторяющимся атакам и парировал жало, пытаясь прорваться сквозь толщу хитина к плоти. Два раза скорпион позволил мне нанести удары в полную силу, и оба раза я не оплошал. Сначала мне удалось подрубить левую клешню, а потом и само жало. После этого окончание боя выглядело уже технической задачей.
        - Быстро ты с ним разделался, Арт! - Никер радостно прокомментировал мою победу.
        Я же наклонился над поверженным големом, решая сложную задачу: он автономный или нет? Если автономный, то откуда взялся? А если нет… то его владелец где-то поблизости.
        У меня не было времени на то, чтобы изучать энцеф, поэтому я предположил самое худшее.
        - Ищите мага! - я перевел взгляд со скорпиона на присутствующих. - Он где-то тут.
        Мои солдаты забегали, только Рупрехт и Никер остались на местах. С Рупрехтом понятно - в нижнем белье особо не побегаешь, а поэт задумчиво оглядел двери и показал на крайнюю левую:
        - Она не открывалась.
        Действительно, как только я поднял тревогу, из всех дверей высунулись обитатели элитных комнат, а из этой - нет. Впрочем, тут не было ничего удивительного - дверь принадлежала истеричке Айрис и запиралась снаружи.
        На всякий случай я подошел, чтобы проверить щеколду. К моему удивлению, дверь не была заперта! Я кивнул Никеру и Рупрехту, а сам локтем толкнул дверь и остановился на пороге, выставив вперед меч.
        Посередине комнаты стояла большая кровать с белым балдахином. За кроватью пряталась Айрис. Девушка так плотно свернулась калачиком, что мне на миг даже показалось, что она мертва. Но нет - Айрис шевельнулась. Зато за балдахином, у шершавой серой стены, находился незнакомец. Его длинные черные волосы только частично скрывались коричневой шапочкой, из тех, которые носят лекари или аптекари, на лице блуждала неопределенная улыбка, а в руке замер меч.
        - А, мастер-мечник барон Арт! - раздался вкрадчивый голос. - Ловко вы прикончили моего голема. Я даже не ожидал, что у вас на это уйдет так мало времени.
        Из всей этой речи следовал очевидный вывод: незнакомец был магом и наблюдал за схваткой глазами своего скорпиона.
        - Сдавайся, - предложил я. - Ответишь на мои вопросы и сохранишь жизнь.
        Незнакомец ухмыльнулся.
        - Я тоже владею мечом, господин барон! Идите-ка поближе, и мы посмотрим, кто кого!
        Я обычно не поддавался на дешевые уловки и частенько избегал ненужного риска. Зачем мне сражаться с этим типом, если достаточно кликнуть солдат, и мы возьмем его тепленьким? Но меня беспокоила Айрис. Ее следовало вывести из этой комнаты. Я сделал шаг вперед.
        - Господин барон! - раздался сзади голос Рупрехта. - Подождите! Я, кажется, узнал его. Это Марко-Скорпион, наемный убийца из Фоссано. У него есть еще один голем, поменьше.
        Предостережение подоспело как нельзя вовремя. Я замешкался, посмотрел по сторонам, взглянул наверх, и там, под потолком, увидел еще одного скорпиона. Этот достигал чуть больше полуметра в длину. Ядовитая гадина раскачивалась на толстой притолоке и уже явно приноравливалась, как бы на меня броситься.
        Я не стал дожидаться атаки, а сам рубанул мечом, рассекая тонкий хитин. Голем упал, из-под его брюха потекла желтая жидкость.
        Маг молча рванул к окну, но выпрыгнуть не успел. Тремя большими прыжками я оказался около него и вынудил принять бой. Фехтовал он, как выяснилось, довольно средне.
        Вскоре наш пленник был связан и стоял в том же коридоре под охраной моих солдат. Запыхавшийся Антуан прибежал откуда-то снизу и доложил, что найден подземный ход, ведущий прямо в донжон. Наш новый знакомый маг даже не удосужился вернуть сдвинутую каменную плиту обратно и дыра хода зияла темнотой, привлекая всеобщее внимание.
        - Тебя действительно зовут Марко-Скорпион, и ты - убийца из Фоссано? - спросил я после того, как пленного тщательно обыскали, но, кроме кошеля и мешочка с хилой, ничего не нашли.
        Маг молчал, безразлично глядя куда-то на потолок. Мне даже стало интересно, рассчитывал ли он выжить или уже принял свою судьбу? У меня сложилась определенная репутация из-за моей беспощадности к разбойникам. Ни один, попавший к моим людям, не ушел живым.
        - Кто тебя нанял? - продолжал я.
        Пленный не реагировал.
        - Пытать будем, господин барон? - буднично поинтересовался Рупрехт, который так и не успел одеться.
        Я на миг задумался. Конечно, можно и пытать, вот только зачем? Имя пленного мы и так знаем. Подземный ход нашли. А кто нанял мага, тоже понятно. Праст, но вряд ли лично, скорее через посредника. Иначе откуда Марко узнал бы о тайном ходе? И зачем - яснее ясного. Чтобы меня убить, а замок потом вернуть.
        Дверь в мою комнату была открыта, и я мог видеть первые солнечные лучи, которые робко пробирались через окно. Ночь получилась скомканной. Легли мы поздно, а проснулись рано.
        - Не будем пытать, - я озвучил свое решение. - И так все понятно. Пора закругляться.
        - А что с ним сделаем, Арт? - поинтересовался Никер, который, в отличие от десятника, успел переодеться и теперь щеголял в новенькой зеленой куртке, расшитой черными узорами.
        Я посмотрел на Рупрехта.
        - Нет! - воскликнул Никер. - Нет, Арт! Не сейчас! Не здесь!
        Я слегка пожал плечами.
        - Но неужели его нельзя просто повесить? Хотя бы этого, одного! Без всяких заморочек?! - Никер возмущался, но я не обращал на него внимание.
        С некоторых пор, а именно после одного печального случая, я пообещал себе, что изо всех сил буду избегать принимать единоличные решения о жизни и смерти. Все-таки баронство накладывает много обязательств, в том числе требует исполнения обязанностей судьи. Но после того случая судьей я быть никак не хотел.
        - Рупрехт - судья, Никер - защитник, Антуан - обвинитель, - сообщил я. - Начинаем!
        Мои люди уже знали, что делать, однако это объявление произвело впечатление на остальных зрителей, особенно на самого пленника.
        Рупрехт поежился, ему явно было холодно в дырявом нательном белье, но он все-таки сказал:
        - Объявляю заседание суда открытым!
        - Военно-полевого суда, - поправил я.
        - Военно-полевого, - без церемоний согласился десятник. - Слово обвинителю.
        Антуан тоже хорошо знал свою роль. Он вышел вперед, позвякивая кольчугой, и оттарабанил почти без запинки:
        - Обвиняемый - известный убийца. Ночью он прокрался в замок, словно вор, убил одного из наших людей, Инкара, и пытался убить господина барона. Требую смерти через повешение.
        Марко-Скорпион издал такой звук, будто чем-то подавился. Возможно, он смирился со своей судьбой, но увидеть мой суд никак не ожидал.
        - Слово обвиняемому! - провозгласил Рупрехт, пряча подштанники за щитом. - Что вы можете сказать в свое оправдание?
        Маг не ответил, но смотрел на нас широко открытыми глазами.
        - Обвиняемый отказывается от выступления, - сказал Рупрехт. - Слово защите!
        Никер тяжело вздохнул, но все-таки произнес:
        - Я не знаю, что толкнуло его на этот путь. Может, трудное детство. Пусть суд проявит снисхождение.
        - При чем тут трудное детство? - удивился я.
        Никер достал из рукава куртки белый батистовый платок и с тоской вытер лоб.
        - Ты мне сам рассказывал, что многие поступки человека зависят от опыта, полученного в детстве. И даже себя приводил в пример.
        - Доводы защиты выслушаны и отклонены, - торжественно произнес Рупрехт. - Приговор - смерть через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! На этом объявляю заседание суда… гм… военно-полевого суда закрытым.
        Руки Марко-Скорпиона были связаны спереди, и я увидел, как он попытался себя ущипнуть.
        Вскоре все разошлись. Солнце довольно быстро захватило небо, прогнало ночь и теперь сражалось с тенями, которые отбрасывали крепостные стены. Мы позавтракали в большой компании. Айрис прекратила скандалить, она выглядела испуганной и притихшей.
        После завтрака прибыл гонец из Лиго с отчетом. Я отослал гонца обратно и, среди прочего, распорядился вернуть Эмилии карету и отправить девушку под охраной, куда она пожелает.
        Никер сопровождал меня в обходе крепостных стен. Когда мы осматривали позеленевшие от времени камни в основании одной из башенок, поэт спросил:
        - Арт, ты обещал мне рассказать, почему легендарные земные монстры, созданные деймолитами, погибли.
        Я в это время гадал, на какую глубину уходит фундамент башни, но выпрямился, чтобы ответить на вопрос.
        - Это печальная история, Никер. Когда деймолиты создавали их, то решили сделать полностью автономными… приближенными к реальности. И вот тут произошло то, на что деймолиты нисколько не рассчитывали. Эти создания решили, что они и сами проживут, что им не нужны хозяева. А надо сказать, что некоторые из них были уж очень могущественными. Короче, случилась заварушка. Удар был неожиданным, и деймолитам поначалу пришлось туго. Но зато потом, когда они сообразили, что происходит, и сконцентрировались, туго пришлось их созданиям. Были ли шансы у этого восстания, мне трудно судить.
        Никер задумался. Он машинально сорвал колосок с высокой травы, растущей рядом с большими валунами башни.
        - Это что же получается, Арт, эти монстры решили защитить нас, людей?
        Я махнул рукой. Такая мысль мне тоже приходила в голову, но она выглядела слишком идеалистичной.
        - Скорее всего, они просто пытались достичь лишь своих целей. И эти цели совпали с нашими. Но если тебе приятно думать, что земные монстры решили защитить людей, то думай, конечно. Я не могу эту идею опровергнуть.
        Никер кивнул и подошел к деревянной вертикальной лестнице, ведущей наверх. Он уже занес ногу над первой ступенькой, но вдруг остановился.
        - Скажи-ка, Арт, а чего деймолитам от нас надо-то? Я с детства слышу, какие они мерзкие и подлые, сколько вреда нам сделали… но зачем это все? Что они вообще забыли на Земле?
        Это был отличный вопрос, и в глубине души я уже давно ждал, что кто-нибудь его задаст. Но я не каждому бы ответил. Зачем деймолиты напали на людей? Об этом не было прямо сказано ни в одной общедоступной книге, ни в одном свитке. Даже фундаментальные религиозные писания отделывались лишь смутными намеками и разнообразными проклятиями в адрес армии вторжения.
        - Понимаешь, Никер… это между нами, не рассказывай никому, особенно магам… мир деймолитов - это власть хилы. У кого хилы больше, тот и молодец. Все на ней построено. А хила, как известно, неживое превращает в живое. Но… возможен и обратный процесс.
        Никер сначала нахмурился, а затем на его лице отобразился ужас.
        - Да-да, - продолжал я. - Из живых можно получать хилу, превращая их в неживых. Причем, что интересно, разумные существа дают гораздо больше хилы, чем неразумные. Деймолиты владеют секретом получения хилы, перерабатывая людей. Дядюшка Вилли утверждает, что таким образом можно добывать целые горы хилы.
        Никер совсем передумал лезть по лестнице, а вместо этого схватился за нее рукой.
        - Арт… Арт, они должны умереть, - сдавленным голосом произнес он.
        Я пожал его плечо.
        - Не волнуйся, Никер. Ты ведь знаешь, что мы работаем над этим в меру наших сил.
        Глава 14
        Я никогда бы не подумал, что в ответ на мое объявление о наборе рекрутов, вывешенное в Фоссано, притащится столько бродяг. То ли оклад показался привлекательным (полновесный ливр в месяц плюс довольствие и экипировка), то ли моя репутация рачительного хозяина сыграла роль, но за пару дней во дворе Таглиата побывало множество сомнительных личностей. Мы с Никером и костоправом Цимесом с трудом отобрали двенадцать более-менее подходящих и здоровых. Меня соблазняла мысль взять явных уголовников в оборот и очистить от них Фоссано. Но я сдержался: всему свое время.
        - Хорошие люди к нам идут плохо, потому что боятся. Войны боятся, - высказал свое мнение умудренный опытом Рупрехт. - Новобранцев нужно заманивать в мирное время. А потом уж им некуда деваться будет.
        Раньше я не мог заманивать никого в больших количествах из-за финансового голода, но сейчас появилась возможность продать часть барахла Праста. В первую очередь мне хотелось избавиться от уродливых красных гобеленов, которые выполнил некий Давид из Арраса. По неизвестной мне причине произведения этого мастера очень ценились, и в Турине за них платили золотом.
        Когда мы уже закончили отбор и выгоняли неудачливых кандидатов в воины за ворота, произошло неожиданное происшествие. Один из забракованных рекрутов выхватил нож и бросился на Антуана, который стоял совсем рядом. Нападение получилось внезапным, и лезвие звонко звякнуло о кольчугу, скрытую под нарядной красной курткой с золотистым узором. Антуан отреагировал как надо: врезал бродяге кулаком по лбу, а потом забрал нож.
        Разбойника схватили. Этот тоже поначалу молчал, но я поручил Рупрехту поговорить с ним как следует. Вскоре выяснились любопытные вещи. Во-первых, бродяга был вовсе не бродяга, а бедняк из Фоссано, который не мог прокормить свою семью. Во-вторых, он намеревался убить меня, но я-то был одет в простую рубаху и штаны, тогда как Антуан красовался в отличной куртке, которую купил в прошлом месяца у приезжих торговцев, чтобы надевать ее по праздникам и значительным событиям. Бедняк был настолько глуп, что даже не поинтересовался у окружающих насчет личности барона Арта, а напал на самого разодетого. В-третьих, за убийство барона Арта ему пообещали обогатить его семью: жену и детей. Понятно, что после этого поступка бедняк бы не ушел живым, но его грела мысль, что он сумеет обеспечить будущее своих близких. В-четвертых, бедняк описал заказчика как «богато одетого господина, слову которого можно верить». А в Фоссано сейчас был только один мой недруг, «слову которого можно верить» - Праст.
        - Заказчик один из людей Праста, - Никер метко подытожил результаты допроса. - Наш лишенный замка барон никак не угомонится. Надо что-то предпринять, Арт!
        Понятно, что надо. Если Праст продолжит свои попытки меня убить, то рано или поздно они достигнут цели.
        Нам пришлось по новой допросить всех новобранцев - вдруг среди них тоже окажется агент Праста? Вроде бы мы не выявили ничего подозрительного, но здесь трудно сказать наверняка. Десятники также поговорили со своими подчиненными, а бывшие слуги Праста были отстранены от приготовления пищи. Я распорядился снабдить крышкой замковый колодец, приставить к нему часового и составить список людей, которые имели право подходить к этому колодцу и открывать крышку.
        Когда Рупрехт спросил меня, что нам делать с бедняком-убийцей, моим первым порывом было освободить его, но я сдержался. Негоже прощать тех, кто пытается тебя убить, это подает дурной пример для остальных, ведь фактически ты объявляешь на всю округу, что любой может совершить на тебя покушение и уйти безнаказанным. Я оставил решение на усмотрение моего суда. Оно меня не удивило.
        Несмотря на все эти перипетии, я не покидал замок Праста. Дядюшка Вилли прислал мне послание через Туссеана. Сам маг лично с дядюшкой не общался, но мог получать и доставлять сообщения через отверстие в двери. У самого Вилли почерк был идеален, но зато его голем-секретарь писал корявыми буквами, которые я с трудом разбирал. Дядюшка обстоятельно отвечал на мои вопросы по поводу прадеда Праста. Вилли сообщил, что слышал о нем, но никогда лично не сталкивался. Кроме этого, дядюшка давал мне полезные советы о работе над сверхпрочной кожей. Некоторые из этих советов мне так понравились, что я потратил часа три на эксперименты, пока Никер развлекал дам игрой на лютне.
        То ли новое место сыграло свою роль, то ли я сосредоточился из-за отсутствия раздражающего ворчания дядюшки, но мне удалось сильно продвинуться. Вновь созданный мной образец кожи не пробивался арбалетом! Конечно, не обошлось без недостатков - если выстрелить в то же место второй раз, то все-таки получалась дырка. Но, несмотря ни на что, я был просто окрылен такими результатами.
        - Арт, я все-таки не понимаю, зачем это, - сказал мне Никер, когда я позвал его полюбоваться лежащим на столе чешуйчатым образцом. - Если ты хочешь сделать неуязвимого голема, то просто снабди его толстой кожей!
        Я подошел к шкафу Праста и достал большой красочный атлас с картинками разных големов. Примерно после двадцатой страницы шли бронированные монстры. Я ткнул пальцем в массивного и приземистого серого голема.
        - Смотри, Никер, это - лучший образчик в своем роде. У него очень толстая кожа, ее почти невозможно пробить. Но дело в том, что он медленный и неповоротливый. Его используют только для проламывания укреплений, ни для чего больше. Если такой голем автономный, то он безнадежно глуп, а если маг его контролирует, то сам маг находится неподалеку и представляет собой желанную цель для врага.
        Никер, кивнул, соглашаясь.
        - Ты хочешь сделать неуязвимого и быстрого голема. Но стоит ли это таких трудов? Если он будет автономным, то все равно получится глупым, а если ты им будешь управлять, то в первую очередь будут пытаться убить тебя, а не его.
        Я засмеялся. Мой друг даже не представлял себе, каковы мои планы.
        - Не совсем. Я сам собираюсь стать быстрым и неуязвимым. Сверхпрочная кожа мне нужна для того, чтобы создать экзоскелет!
        - Скелет… что? - удивленно переспросил Никер.
        - Понимаешь, это такая штука, которая не только защищает тебя, но и делает сильнее. Снаружи, наверное, я буду выглядеть как голем, а сам буду управлять им изнутри. Меня станут принимать за автономного голема. Для многих это окажется роковым заблуждением.
        Брови Никера поползли вверх. Сначала он ничего не сказал, а просто принялся машинально листать атлас, словно пытаясь там что-то найти. Страницы с разнообразными големами мелькали одна за другой. Поэт задержался только на громиле зеленого цвета, предназначенном для сокрушения крепостных стен, а затем захлопнул атлас.
        - Арт… я даже не знаю, что сказать. Если у тебя все получится, то появятся подражатели. Или даже хуже - сначала решат, что ты слишком заигрался в изобретения, и захотят тебя окоротить. Соседи в первую очередь захотят. Граф тоже. А только потом появятся подражатели.
        Я снова рассмеялся. Неподдельная тревога Никера выглядела забавно.
        - Ты не услышал самое главное. Сначала никто даже не поймет, что этот голем - не совсем голем, а просто экзокостюм. Мы будем тянуть с оглаской так долго, сколько это вообще возможно. А там, глядишь, наши позиции настолько усилятся, что нам будет наплевать на соседей.
        Никер махнул рукой.
        - Ты до сих пор слабо разбираешься в местных реалиях, Арт. Нам никогда не будет наплевать на соседей. Вот смотри, мы забрали замок у Праста и стали сильнее. Теперь с тремя замками мы можем претендовать на графскую корону, нам не хватает только благословения короля. Ты думаешь, что наши соседи-бароны счастливы от этого? Ты полагаешь, что граф радуется такому повороту? Они все только и ждут, как сделать нам какую-нибудь гадость! У них нет повода, но это только пока. Праст обещал нам две недели перемирия. А через две недели он побежит по соседям, помчится к графу с жалобами… вот у них и появится великолепный повод.
        Я убрал атлас обратно в шкаф.
        - Ты слишком пессимистичен, Никер. Я вижу все в другом свете. Наши соседи разленились и разжирели. Они жадные, да, но силы у них не соответствуют запросам. К тому же они ненавидят друг друга больше, чем нас. Кто мы для них такие? Выскочки! А их ненависть друг к другу длится десятилетиями. Ставлю на то, что все они не договорятся. Вероятно, некоторые даже захотят выступить на нашей стороне, как это сделал Понци. Мы тут способны такую заварушку устроить, что дух захватывает. И мой новый голем поможет в этом.
        И снова я не успел высказать все мои наполеоновские планы. Мне помешал Грег, молодой воин, который ворвался в кабинет, даже не постучав.
        - Господин барон! Сфинкс вырвался! Она убила слугу, а теперь ломает двери!
        Мы с Никером бросились вниз, перепрыгивая через ступени. Я не представлял себе, на что способен сфинкс, но деймолиты наверняка поработали на славу, чтобы создать отличную машину для убийств. Дядюшка Вилли как-то описывал мне Лернейскую гидру, которую в свое время сварганили деймолиты. Судя по этому рассказу, у них получился ходячий ужас, с которым никто не хотел бы столкнуться. К счастью, гидра давным-давно окочурилась.
        В подвале клубилась паника. Алессандро торопливо расставлял копейщиков и арбалетчиков напротив стальной двери, которая сотрясалась под ударами сфинкса. Я уже видел в стене очертания петель, которые становились отчетливее с каждым ударом. Казалось, еще минут пять-десять и петли не выдержат, дверь рухнет.
        - Дверь лучше чем-нибудь подпереть, - деловито заметил Никер. - И наших големов сюда. Побольше големов!
        Словно в ответ на это заявился Рупрехт, под чьем командованием трое солдат тащили большое бревно.
        После того как мой Воронок погиб, в этом замке не осталось ни одного управляемого мной голема. Только два автономных двуногих ящера ждали приказов в стойле неподалеку.
        Я окинул взглядом подвальный зал. Если в дополнение к копейщикам и арбалетчикам привести сюда и ящеров, то станет слишком тесно. Сфинкс покажет нам кузькину мать и так и так, вопрос лишь в том, во что обойдется это сражение, сколько людей погибнет.
        - Арт! Чего ты ждешь?! - Никер обратился ко мне. - Приведи големов! Сфинкс ведь опасен? Очень опасен?
        - Да уж поопаснее жалких человеческих поделок, - буркнул я.
        Рупрехт кое-как подпер дверь бревном. Это помогло снизить амплитуду ударов и, наверное, выгадало нам несколько лишних минут.
        - Господин барон! - Алессандро отвлекся своих воинов и подошел ко мне. - Я все видел, был здесь с самого начала, когда она заставила слугу открыть дверь клетки. Того самого, которого раньше ругала за болтливость…
        - Каким образом заставила?
        - Этого не знаю. Я заглянул в комнату, услышав шум. Дверь клетки была открыта, а сфинкс пила кровь из слуги.
        - Пила кровь?! - Никер вытаращил глаза.
        - Да. Она свернула язык трубочкой и пила кровь из раны на шее. Это ее задержало, дало мне время на то, чтобы запереть дверь в комнату.
        Мне стало любопытно, какова же была задумка создателей сфинкса. Они сконструировали разумную тварь, которая не могла противостоять искушению попить свежей крови! Явная слабость, ведь иначе сфинкс была бы уже на свободе.
        - Господин барон! Командуйте! Что делать? - теперь и Алессандро смотрел на меня в ожидании какого-нибудь ловкого решения, которое позволит сохранить жизни наших людей.
        У меня не было ловких решений, но зато имелась одна вещица, насчет эффективности которой я сомневался.
        - Всем отойти от двери! - произнес я, обращаясь к Рупрехту и его людям, удерживающим бревно.
        - Что ты задумал, Арт? - встревоженно спросил Никер.
        - Хочу кое-что попробовать, - я достал из потайного кармана бумагу, свернутую несколько раз, и подошел к двери. - Не знаю, получится или нет, но попытка - не пытка.
        Никер следовал за мной, остальные расступились.
        Бумага выглядела желтой, потертой и шершавой, но письмена на ней я мог легко разобрать. Еще бы - они написаны моей рукой, правда, под диктовку.
        Я кое-как встал около бревна и принялся читать вслух непривычные для меня слова. При первых же звуках удары сфинкса стихли. Я продолжал читать, надеясь, что правильно произношу шипящие согласные. Судя по мучительно сдвинутым бровям Никера, он не понимал ни слова.
        Наконец я остановился. И, не прошло и десяти секунд, как из-за двери раздался приглушенный голос сфинкса. Она спрашивала что-то на том же языке, на котором я только что читал.
        - Прости, не понимаю, - ответил я. - Я лишь передал послание.
        - Человек, а от кого ты получил его?
        Я обернулся к Рупрехту и Алессандро.
        - Пусть все выйдут! И проследите, чтобы никто не подслушивал. Когда придет время, я позову.
        Загрохотали шаги уходивших воинов. Со мной остался лишь Никер.
        - Послание передал тот, о ком говорилось в сообщении, - сказал я, обращаясь к двери. - Я называю его дядюшка Вилли.
        Сначала нам показалось, что сфинкс закашлялась, но потом мы с Никером догадались, что это был смех.
        - Да, я припоминаю, он любил разные странные имена, - произнесла Фис. - Не думала, что ему удалось выжить. Впрочем, он всегда был хитер. И что же, он предлагает мне славную месть?
        - Он предлагает ровно то, что сказано в послании. Если там про месть, то, значит, это месть.
        - Ты меня отпустишь, человек, если я соглашусь?
        - Не сейчас. Я тебя доставлю к дядюшке чуть позже. В течение месяца. У меня забот невпроворот.
        Фис задумалась.
        - Я верю тебе, человек, - наконец сказала она. - Зачем тебе врать? Да и послание настоящее. Но месяц - большой срок. Что если тебя убьют?
        Я вздохнул. Меня просто бесили подобные вопросы. Если меня убьют, то понятно, что я не смогу сдержать обещание.
        - Хочешь попробовать прорваться? Ты превратишься в подушку для булавок - мои арбалеты здорово бьют, а копья завершат дело.
        - Я ждала очень долго, человек. Была связана словом с предыдущим владельцем. Мне хочется на волю.
        Что ж, получалось, что Праст специально не упомянул о сфинксе. Барон рассчитывал, что Фис выйдет из-под контроля.
        - Я могу приставить кого-то, кто несколько раз в день будет отгадывать твои загадки, - я забросил удочку, памятуя о хобби сфинкса. - Каждый день до тех пор, пока я не доставлю тебя к Вилли.
        - Я смогу его съесть, если он не отгадает? - мгновенно спросила Фис.
        Никер возвел глаза к потолку. Так он делал часто, когда слышал что-то совсем уж несусветное.
        - Нет, съесть никак не получится, - сдержанно ответил я. - У меня тогда не хватит людей на твои загадки. Просто он будет стараться отгадать.
        - Найди тогда кого-нибудь поумнее, человек!
        Мы еще немного поговорили. Удивительно, но даже в этой ситуации сфинкс отказалась отвечать на мои вопросы о прадедушке Праста. Фис хотела, чтобы я все-таки отгадывал дурацкие загадки. Когда стало ясно, что мы с Никером больше ничего не добьемся, я позвал своих воинов.
        Рупрехт и Алессандро снова соорудили боевой порядок: арбалетчики у стен, а копейщики сразу перед ними. Мы убрали бревно и открыли дверь, ведущую к Фис.
        Сфинкс не стала нападать. Она взмахнула черными волосами, вошла в свою клетку и позволила Алессандро запереть ее.
        Уже почти смеркалось. Солнце, если смотреть из замка Таглиата, садилось прямо в сосновый бор и, когда лучи проходили через густые высокие стволы, получалось что-то вроде радуги.
        Я поднялся наверх, в кабинет, и потребовал к себе Шруссона, бывшего управляющего Праста. Это был тщедушный человечек с физиономией законченного плута. Когда я впервые увидел это лицо, то немедленно отстранил его обладателя от всяких дел. Конечно, может, я поторопился, и управляющий - образец честности… но, черт возьми, если образцы честности ходят с лицами жуликов, то мир точно движется куда-то не туда.
        - Ты знаешь всех в этом замке, - сказал я бывшему управляющему, стараясь не смотреть лишний раз на «лисью» физиономию. - Кто тут самый умный и сообразительный?
        Шруссон вежливо откашлялся и даже в задумчивости почесал свой небольшой острый нос:
        - Да простит меня господин барон за прямоту, но скажу без всяких прикрас, что думаю… нет… что просто уверен в том, что самый умный и сообразительный человек в замке - это вы, господин барон. И не только в замке, но и во всей округе! А то и в целом графстве!
        Никер фыркнул, чуть не подавившись вином, которое только что пригубил. Я мысленно досчитал до пяти. Нужно иметь недюжинные запасы терпения, чтобы общаться с некоторыми из местных.
        - Оставим меня в стороне, - сказал я. - Кто тут, из тех, кого ты знаешь, самый сообразительный?
        Шруссон теперь уже задумчиво почесал рыжую шевелюру. Он сделал это с таким видом, словно решал по меньшей мере математическую проблему тысячелетия.
        - Если не упоминать вас, господин барон, то я думаю, что это господин Никер. Да, определенно, господин Никер. Глядя на его мудрый, многозначительный взгляд, можно сразу сказать, что в нашем графстве ум господина Никера стоит сразу на втором месте после вашего ума, господин барон. А, может быть, и в целом королевстве!
        Никер в это время озабоченно разглядывал красные капли вина, пролитые на чудесную зеленую куртку. Я не назвал бы его взгляд мудрым и многозначительным, он был, скорее, раздраженным и однозначным.
        - Вот что, Шруссон, - я говорил подчеркнуто спокойным тоном, - ты сюда пришел валять дурака? Я позвал тебя зачем? Чтобы ты морочил мне голову всякой чушью и чесался с видом философа, которого замучили блохи? Я задал тебе простой вопрос: кто в замке самый сообразительный? Не упоминай меня и моих людей. Отвечай прямо! Назови имя!
        Бывший управляющий сразу подобрался и вытянул руки вдоль тела, видимо, чтобы избежать соблазна снова почесаться.
        - Шруссон! - твердо сказал он и замолчал.
        - Что «Шруссон»? - не понял Никер.
        - Господин барон велел назвать только имя. Вот я и назвал, - вежливо пояснил бывший управляющий.
        Никер поставил бокал с недопитым вином на стол.
        - Арт, я прикажу спустить его с лестницы? Или ты хочешь лично вышвырнуть его в окно?
        Если бы это зависело от меня, то я бы вышвырнул в окно половину жителей местных баронств.
        - Пусть будет Шруссон, - сказал я. - Он сам вызвался, никто за язык не тянул. Вот что, Шруссон, теперь ты три раза в день будешь спускаться в подвал и отгадывать загадки сфинкса. Смотри, старайся! Вопросы есть? Нет? Иди.
        Когда бывший управляющий отбыл, Никер сорвал с себя куртку и бросил ее в угол, видимо, решив, что ей уже ничто не поможет.
        - Скажи-ка, Арт, - спросил он, - а на каком языке написано то послание, которое ты зачитал сфинксу?
        Я в это время подошел к окну и наблюдал за тем, как во двор въезжает карета с гербовым орлом Праста, намалеванном на дверце. Что интересно, карету сопровождали мои люди из Лиго.
        - На арамейском, - ответил я.
        - Чего это вдруг деймолиты решили научить сфинкса арамейскому? - пробормотал Никер.
        - Наверное, потому, что это язык старинных священных кни… - я не договорил, ведь происходящее во дворе удивило меня.
        - Что там? - Никер тоже подошел к окну. - Ого! А она что тут делает?!
        Там, внизу под окнами, из кареты вылезала Эмилия.
        Глава 15
        Я назначил новым, четвертым, десятником Ракшана. Того самого, который побывал в Алтайских горах. Он себя неплохо проявил, старался, и даже давал ценные советы по поводу боевых построений. Так что звание десятника, потерянное при увольнение со службы в герцогских войсках, снова вернулось к нему.
        Ракшан всерьез обрадовался, благодарил, а затем предложил мне свою помощь в устранении Праста.
        - Господин барон, Праст не оставит нас в покое, - тихо сказал Ракшан, когда торжественная часть церемонии назначения нового десятника закончилась и внутренний двор опустел. - Если позволите, я разберусь с ним. Во времена моей бурной молодости у меня был наставник, который промышлял не совсем благовидными вещами. У него я многому научился.
        Я на миг задумался. Предложение выглядело заманчивым. Если Праста смахнуть с доски, то партия станет легче. Будь передо мной нормальный, честный противник, то я бы даже не стал рассматривать вариант его тайного убийства. Но Праст своими действиями перешел все границы допустимого.
        - Каковы шансы на то, что тебя схватят, или кто-то узнает, что убийца - именно ты? - спросил я, спускаясь со ступеней, чтобы еще тише говорить с Ракшаном.
        - Есть. Небольшие, - Ракшан ответил с сомнением, наклонив набок лысеющую макушку.
        - Тогда тебе нельзя это делать, - решил я. - Война с Прастом началась потому, что Антуан убил его брата. Что же случится, если другого моего десятника заподозрят в убийстве самого Праста? Этак люди подумают, что я подстроил все с самого начала. Моей благородной репутации придет конец.
        - Воля ваша, господин барон. Вы оцениваете риски и думаете о последствиях. Я же простой исполнитель, - Ракшан, видимо, согласился с моими доводами.
        - Вот если бы ты нашел кого-нибудь, кто никак не связан с нами, поговорил бы с ним тайно, инкогнито, тогда другое дело.
        Ракшан кивнул и отбыл к своему десятку, состоящему большей частью из новичков.
        В это время здоровенная серая птица, похожая на голубя, спикировала прямо на крышу одной из башен и, совершив полукруг, пропала в небольшом окне. Похоже, что это был автономный почтовый голем, созданный для путешествий между замками Праста и Листа. И действительно, вскоре мне доставили послание, запечатанное черной печатью с изображением полумесяца и стрелы.
        Я развернул записку, сложенную треугольником, прочитал текст и почувствовал, что мне срочно нужно что-нибудь выпить. К счастью, Ванка, недавно прибывшая из Лиго, крутилась неподалеку, и потому пошла за вином.
        Вернулась она не одна, а вместе с Никером, который скрупулезно обследовал винный погреб Праста.
        - Почитай, - я протянул бумагу своему другу. - Почитай только.
        - «Дорогой господин барон, - Никер отправил Ванку прочь легким шлепком ниже спины и начал читать, - сообщаю, что виконт Лист скоропостижно скончался. Его убил Маркус, один из магов. Маркус позднее тоже умер, закололся собственным кинжалом. В замке Листа сейчас хаос. Я прихватила кое-что из нужных мне вещей и еду к вам в бывший замок Праста. Буду ночью. Прикажите меня впустить. Верная вам Виолетта».
        Никер посмотрел на меня круглыми глазами.
        - Арт, что это?! Правильно ли я понимаю, что…
        Я лишь махнул рукой.
        - Ты правильно понимаешь. Мы о магичке все знаем, поэтому объяснить произошедшее можем лишь одним образом. Этот Маркус - поклонник Виолетты. Жутко ревнивый. Она наверняка натравила его на Листа, и виконту пришел конец. Затем наша красавица заколола кинжалом самого Маркуса, выдав это за самоубийство. И теперь спешит к нам вместе с «нужными ей вещами». Интересно, что это за вещи такие.
        - О, Многоединый, мы связались с чудовищем! - воскликнул Никер.
        - Я тебе уже давно говорю, кто она такая. Но ты обращался с ней как со знатной леди.
        - Так она и есть знатная леди, Арт! - горячо заспорил Никер. - Ты не понимаешь. Что бы Виолетта ни сделала, она останется знатной дамой. Конечно, ее казнят в конечном итоге за такие проделки, но это будет казнь через отсечение головы, а не через повешение. Она родилась как знатная леди и умрет как знатная леди.
        - Только в том случае, если я ее не придушу, - заметил я. - Тогда она умрет как кролик, задушенный удавом.
        Никер ухмыльнулся.
        - Ты все шутишь, Арт, а нам ведь придется с ней сотрудничать. С этим монстром. И зачем только ты заключил с ней договор? Нет, мне ясно, зачем, но я бы лично держался от нее подальше.
        Я не стал спорить, а отправился заканчивать своего первого голема, оснащенного сверхпрочной кожей. После первого принципиального прорыва дело пошло как по маслу. Пользуясь образцами, описанными в университетах местной Земли, я соорудил полого голема, состоящего почти целиком из мышц, но снаружи и внутри этого создания была сверхпрочная кожа. На ощупь он почему-то ощущался как пластик. Твердый, слегка шершавый пластик, из которого состояли старинные погремушки. Внутрь голема можно было попасть лишь одним путем - через бок. У меня был выбор: смотреть своими глазами или целиком скрыться в этих «пластиковых» доспехах, довериться глазам и энцефу голема. Я выбрал второй вариант, потому что первый был чреват тем, что маги сразу разберутся, что к чему.
        Я кое-как протиснулся внутрь и оказался в довольно тесной «пластиковой» коробке. Затем бок сомкнулся так, что щель стала почти незаметной. Я ничего не видел, моими глазами были глаза голема, которые взаимодействовали со мной через его энцеф. Мне даже было трудно дышать, потому что сквозных дыр в груди необычного создания получилось маловато. Мышцы были так себе, пожалуй, чуть сильнее моих. Я управлял ими тоже через энцеф. Походка и движения голема оставляли желать лучшего, но меня это нисколько не огорчало, ведь в моих руках находился прототип существа, неизвестного этому миру. Да и вообще никакому миру! Мне еще только предстояло сделать множество улучшений.
        Никер присутствовал при первых шагах моего экзо-костюма. Эти шаги получились не очень ловкими, но я, по крайней мере, не падал. Первоначальное негативное мнение моего друга о новом виде голема сразу же изменилось.
        - Знаешь, Арт, я бы никогда не подумал, что внутри находится человек! - с тайным восторгом сообщил Никер, пожирая глазами зеленоватое высокое и толстое существо. - Я мог бы побиться об заклад, что это просто плохо сделанный голем! Как ты выражешься, сварганенный на скорую руку каким-нибудь учеником!
        Я знал, что выгляжу снаружи как широкоплечий великан, покрытый чешуйчатой зеленой кожей. Наверное, выходцу с моей, правильной, Земли, я напомнил бы Халка.
        Мы проверяли голема в одном из больших залов замка за тщательно запертыми дверями. Стулья, столы, диван - вся рухлядь была сдвинута к стенам, чтобы дать мне побольше пространства. Я ходил в экзокостюме, размахивал руками, пытался переносить мебель, даже прыгал, сотрясая пол. Никер предложил мне сразиться на деревянных палках, и я согласился. Однако мое управление этим големом было далеко от идеала, и я часто пропускал удары. Впрочем, пока это ничего не значило.
        Позанимавшись с големом часа четыре, я принял решение уничтожить его. Дело было не только в том, что первый образец получился несовершенным, и мне хотелось скрыть мои эксперименты от окружающих. Основная причина заключалась в энергии. Големы, как и всякие живые существа, нуждались в ней. Обычно они получали ее вместе с пищей, как и люди. Но экспериментальные модели не оснащались такой мелочью, как пищеварение. Они жили лишь короткое время, питаясь изначальными запасами энергии, а потом, после получения нужных результатов, утилизировались.
        Уничтожались големы тоже интересно. Для этого в небольших количествах использовалась хила, которая помогала превращать живую ткань обратно в глину. Маги поговаривали, что живые существа, созданные с помощью хилы, все-таки сильно отличаются от обычных животных, ведь никакая хила не способна превратить нормальное животное, родившееся естественным образом, в глину. Более того, особо сильные маги могли даже разрушать чужих големов с помощью обычного прикосновения.
        Я уничтожил свой первый прототип без всякого сожаления. Мне уже было известно, как его сделать опять, и у меня ушло бы только часа полтора на этот процесс. Я рассчитывал создавать все более совершенные новые образцы, учиться на них, но ограниченные запасы хилы сдерживали мои честолюбивые устремления. Я даже написал письмо дядюшке Вилли, что так и так, у меня все получилось, но требуется больше хилы. Мне было искренне жаль магов, у которых нет источника хилы под рукой.
        К вечеру, когда солнце вновь решило спрятаться за ненадежными верхушками сосен около замка, Понци прислал своего гонца. Мой союзник живо интересовался, что ему делать. У нас с Прастом вроде бы наметилось перемирие, но Лист убит. Понци неплохо нагрел руки на грабежах земель виконта и явно хотел продолжать. Я ответил своему союзнику, что пусть подождет еще полторы недели. Тогда, скорее всего, начнется настоящее веселье, а он или сильно разбогатеет, или погибнет. Зная патологическую жадность Понци, я ни на секунду не сомневался, что тот запросто рискнет жизнью ради большого куша.
        Невзирая на крайнюю занятость, я держал на контроле ситуацию со сфинксом и после заката поинтересовался у Шруссона, как там дела. Шруссон поклялся, что виртуозно отгадывает загадки, что он лучший отгадыватель загадок в мире и что потом, когда я перестану нуждаться в его услугах, он пойдет на службу к королю, чтобы моментально решать все сложнейшие проблемы королевства.
        - Господин барон, я даже сам не ожидал найти в себе такие таланты. Король наверняка сделает меня своим советником, а может даже майордомом и будет платить мне сто золотых в месяц! - доверительно сказал мне Шруссон.
        Услышав про советника и короля, я преисполнился подозрениями и спустился вниз, к сфинксу.
        - А, барон, ты привел своего болвана, - именно этим возгласом Фис встретила меня и будущего майордома. - Я его знаю с тех пор, когда он был еще ребенком, но не подозревала, что он такой осел.
        - Он плохо старается? - спросил я, грозно глядя на Шруссона, который пытался спрятаться за углом.
        - Старается-то он, может, и хорошо, но у него вместо головы пустое ведро, вот в чем загвоздка, - Фис смотрела так на меня своими черными глазами, словно пыталась понять, специально ли я подсунул ей Шруссона, или это получилось случайно.
        - Ты не решил ни одной загадки? - я двумя пальцами схватил за куртку Шруссона и вытащил его из-за угла.
        - Решил, господин барон! - пискнул тот. - Все решил!
        - О, да, он решил, - откликнулась Фис. - Я начала с загадок посложнее, но услышав, какую чушь он несет, перешла на те, что попроще. Например, «мягкие лапки, а в лапках царапки». Каждый ребенок скажет, что это кошка. Но твой Шруссон думает иначе. Он сказал, что это кухарка на дереве.
        - Почему кухарка на дереве? - я удивленно воззрился на сконфуженную физиономию бывшего управляющего.
        Шруссон замялся.
        - У нашей кухарки Берты мягкие руки, господин барон. Она ведь месит тесто, лепит пирожки, делает массаж… хотя массаж она редко делает в последнее время.
        - А царапки у нее откуда?
        - Занозы, господин барон. Когда она лезет на дерево за сливами, у нее всегда полно заноз. Она сама мне жаловалась.
        - Или вот еще, - продолжала Фис, гневно сверкая глазами. - «Прыг да скок, длинные уши, белый бок». Как думаешь, барон, кто это?
        - Заяц! - уверенно ответил я.
        - А вот и нет. Твой Шруссон считает, что это мальчик, упавший в муку.
        Я отпустил куртку и задумался:
        - Белый бок я еще понимаю - это от муки. Прыг да скок я тоже понимаю - мальчик убегает. Но при чем тут длинные уши?
        - Так его схватили за уши, господин барон, - робко пояснил Шруссон. - Мельник же и схватил. Я сам видел. Уши длиннее стали.
        - Но самое лучшее вот это, - заявила Фис. - «Голодна - мычит, сыта - жуёт, ребяткам молоко даёт».
        - Надеюсь, это корова? - спросил я у Шруссона.
        - Глухонемая молочница, - тихо произнес он.
        - Отдай его мне, - сказала Фис. - Впусти его в клетку.
        Признаться, глядя на физиономию Шруссона, у меня мелькнула мысль так и сделать, но я сдержался. Замковая челядь просто не поймет моего поступка, испугается, даже начнет разбегаться.
        - Завтра я пришлю кого-нибудь другого, - сказал я. - Идем, Шруссон.
        Мы молча поднялись в мой кабинет.
        Я поправил тяжелый подсвечник, стоящий на столе, и повернулся к двери, у которой скромно стоял Шруссон.
        - Ты - бывший управляющий, а не можешь даже отгадать глупые загадки. Ты выглядишь, как жулик, и поступаешь, как жулик. Кроме лести я ничего путного от тебя не услышал. Вот скажи, что мне с тобой делать? - произнес я. - Какой смысл держать тебя в замке? Какую пользу ты мне можешь принести? Ответь хотя бы на этот вопрос, и если ответ будет убедительным, то я оставлю тебя. А если нет, то проваливай. Прямо сейчас.
        Хитрющая физиономия повернулась ко мне и, видимо, уяснила всю серьезность ситуации. Что я собираюсь вышвырнуть кое-кого пинком под зад и даже, возможно, без вещей.
        - Простите, господин барон! Я ведь старался! - Шруссон прижал руки к груди, отчего стал похож на старого лиса, уверяющего, что он давно уже стал вегетарианцем.
        - Грег, иди сюда! - крикнул я в открытую дверь. - Выброси вот этого за ворота.
        За спиной Шруссона возник массивный силуэт одного из моих воинов.
        - Нет, господин барон! Не надо! - теперь бывший управляющий простер ручонки ко мне. - Я ведь знаю тайну!
        Я одним движением притормозил Грега.
        - Какую тайну?
        - Я знаю, где спрятаны дневники Эндрю Праста! Прадеда нашего бывшего барона! Вы ведь им очень интересовались.
        В эту секунду мне подумалось, что таким пронырливым типажам, как Шруссон, все-таки часто везет, иначе они не задерживались бы надолго среди живых.
        - Иди, Грег. А ты, Шруссон, рассказывай.
        За какие-то пять минут я получил ключ к вопросу, который меня очень беспокоил: кто такой этот Эндрю Праст и откуда он взялся. Дневники хранились в тайнике в замке Буретто. Этот замок отец моего недруга Праста бездарно утратил, а Шруссон узнал о тайнике от своих родственников, которые традиционно были доверенными лицами семейства Прастов.
        - Отдыхай, - сказал я, когда Шруссон выложил все, что мог. - Ты пока заработал свое пребывание в этом замке. Но подумай о своей пользе в будущем. Мне нужны люди, от которых есть отдача.
        Уже совсем стемнело, когда я распорядился подавать ужин. Во дворе при свете луны все еще кипела бурная деятельность: мои люди крепили оборону и пытались втащить требушет на одну из башен.
        Трапеза проходила при свечах в привычной компании: сЭмилией и Никером. Сестры Праста на этот раз поужинали отдельно и были вынуждены терпеливо сносить грубые солдафонские шутки моих десятников. Эмилия сама настояла на уединенном ужине. Она за явила, что имеет серьезный разговор ко мне и очень просила, чтобы никто нас не отвлекал.
        Мы расселись, открыли бутылку с хорошим красным вином, наложили на тарелки фазана, отправили слуг прочь, и тут раздался такой грохот, что даже стекла задребезжали.
        Я вскочил из-за стола и подбежал к окну. Там, во дворе, суетливо бегал народ с факелами. Требушет, который почти достиг вершины крепостной башни, сорвался и чуть не прибил стоящих внизу.
        Никер открыл окно и заорал изо всех сил:
        - Надо было разобрать сначала, а наверху собрать!
        Антуан бы так и сделал, но он объезжал соседние деревни, и сейчас всем руководил старый воин Рупрехт, который только виновато развел руками.
        Мы вернулись к столу. Эмилия вздохнула, пригубила вино и двинулась прямо к делу.
        - Я много думала о вас, господин барон. Спрашивала себя, чего вы хотите, к чему стремитесь. Сначала мне казалось, что вы, как и многие, намереваетесь обзавестись более звучными титулами. Собираетесь стать графом, к примеру. А если повезет, то кем-нибудь и повыше. Ваши действия, на первый взгляд, подтверждали это. Вы ведь забрали замок у Праста и наверняка на этом не остановитесь. К тому же у вас нет невесты. А это значит что?
        Мы с Никером уже немного привыкли к логическим выкладкам Эмилии, и поэт весело ответил:
        - Это значит, что он ищет свою единственную любовь!
        Эмилия с сомнением покачала головой, и пламя свечей заставило жемчужины в ее светлых волосах радостно вспыхнуть.
        - Люди поговаривают, что вы, господин барон, присматриваете себе графиню, не меньше, чтобы резко прыгнуть вверх по лестнице власти. Но я думаю иначе. Вы вообще не собираетесь жениться в ближайшее время, пока не закончите хотя бы первую часть своего плана.
        Мы с Никером невольно переглянулись.
        - О каком плане речь, Эмилия? - я подчеркнуто равнодушно отправил в рот кусок фазана.
        Девушка улыбнулась, пригубила вино и продолжила:
        - Но когда я вспомнила о том, как вы насмешливо отзываетесь о ваших соседях, графе и даже короле, то поняла, что вами движут другие причины. И я спросила себя: зачем человеку власть, если не ради самой власти? Тут выбор невелик: это или ради того, чтобы завоевать чью-то любовь, или кому-то отомстить. Но вы никого не любите, господин барон, и вроде бы никому не собираетесь мстить. Это поставило меня в тупик, я размышляла несколько дней. Но знаете, барон, мне все-таки удалось найти ответ. Я вспомнила некоторые ваши высказывания и поняла, что у вас все-таки есть враг. Этот же враг есть и у меня, и у моих друзей, родных, но мы предпочитаем о нем не думать. А вы думаете. Вы хотите собрать большую армию и сокрушить деймолитов.
        Я сумел промолчать и сохранить бесстрастность, хотя меня порядком удивило то, как работает голова у этой девушки. Никер сразу же откликнулся.
        - Говорите об этом потише, Эмилия. Арт почему-то предпочитает избегать огласки. Он даже мне запретил распространяться на эти темы.
        - Значит, я угадала, - Эмилия не смогла сдержать счастливой улыбки. - Я угадала! А раз так, то прошу зачислить меня в команду.
        Все-таки и на этот раз ей удалось вывести меня с Никером из состояния душевного равновесия. Никер по своей привычке замер с удивленным выражением лица, а я заметил, как мои брови, помимо воли, ползут вверх.
        - В какую команду? - осторожно спросил я, хмурясь и возвращая брови на место. - Вы о чем?
        - В вашу! - Эмилия показала на меня и на Никера тонким пальчиком. - Я ведь раньше, когда прислушивалась к вашим спорам, подозревала, что вас связывает какая-то общая идея. И теперь поняла. Никер хочет помочь вам, господин барон, избавиться от деймолитов. Я тоже этого хочу. Нет, пожалуйста, не спорьте! Я много думала и пришла к выводу, что если у человека и есть какая-то величественная цель в жизни, то это именно стремление к свободе. Мы должны освободить Землю. Целиком. Избавиться от врага.
        Я застонал. Только такой вот идеалистки мне не хватало.
        Но Эмилия, похоже, сдаваться даже не собиралась.
        - Я тоже буду вам помогать, господин барон. Я все продумала, хотя, конечно, умею мало что. Рисовать, разводить цветы, играть в шахматы, управлять замком в отсутствие мужа, вышивать…
        - Что? - переспросил я, разом подобравшись. - Что вы сказали? Повторите.
        - Вышивать, - улыбаясь, сказала Эмилия.
        - Нет, повторите то, что было до этого!
        - Управлять замком в отсутствие мужа, - улыбка Эмилии стала совсем широкой. - Меня учили этому родители. Меня и моих сестер. И все мы были очень прилежными ученицами.
        Глава 16
        Ночью прибыла Виолетта с большим деревянным ящиком. Я приказал разбудить меня, когда она приедет. Никер же и так не спал, он был занят девицами и песнями.
        - Господин барон, какие апартаменты вы мне выделили? - очаровательно улыбаясь, поинтересовалась Виолетта. - Мне бы хотелось те, что в восточной башне. Там красиво и уединенно.
        Несмотря на долгий путь, магичка выглядела отлично. Видимо, перед самым въездом в замок она поправила прическу и одежду, и только пыль на черных ботфортах указывала на недавнее путешествие.
        - Полуподвал! - отрезал я. - Никаких башен.
        Щеки Виолетты разом покраснели от гнева.
        - Господин барон! Вы меня снова оскорбляете! Я думала, что теперь, когда мы о многом договорились, наши отношения изменятся.
        - Арт, в самом деле, - забубнил Никер, сраженный красотой нашей гостьи, - мы же обсуждали это с тобой. Она - знатная дама, как ни крути.
        Я не хотел с ними спорить, а просто показал рукой на деревянный ящик:
        - С этим только вниз. Наверху ему нечего делать. Там его обнаружат.
        Никер вытянул шею по направлению к ящику, словно пытался пронзить его взглядом, а Виолетта охнула.
        - Вы что, догадались, господин барон?.. Неужели сразу догадались, когда увидели ящик?!
        - Я заподозрил неладное, как только прочитал письмо, а сейчас только утвердился в своих догадках. Кто-нибудь еще знает, что вы… позаимствовали у Листа детеныша деймолита?
        Никер мгновенно отпрянул от ящика.
        - Никто. С тех пор, как Маркус умер, уже никто, - гнев магички мгновенно прошел. - Господин барон… вы же не станете его у меня отбирать? А? Он ведь мой. Я его добыла и приехала с ним к вам. А ведь могла бы умчаться в дальние дали, несмотря на наше соглашение.
        Рядом засуетились слуги, и я не ответил. Мы спустились вниз. Будущие «апартаменты» Виолетты состояли из трех комнат, зарешеченные окна которых располагались почти на уровне земли.
        Мы поставили ящик в углу самой дальней комнаты, в которую, по идее, даже служанкам ход должен быть заказан. Когда слуги ушли, я попросил Виолетту показать нам детеныша.
        Девушка, нервничая, сняла висячие замки, а затем откинула хорошо сколоченную деревянную крышку. Перед нами с Никером предстала холодная стальная клетка, в которой небольшой деймолит пытался расправить свои щупальца.
        Никер снова вытянул шею. На его лице отобразилась смесь изумления и отвращения.
        Деймолит напоминал безобразную бугристую каменную глыбу, из которой в разные стороны торчали отростки. Три небольших глаза детеныша часто моргали, и трудно было понять, куда они вообще смотрят и что видят. Голова и шея начисто отсутствовали или сливались с тучным туловищем. Серая с белыми прожилками кожа деймолита состояла из мелких чешуек, которые, когда они отваливались, превращались в пресловутую хилу. В целом созерцание инопланетянина вызывало оторопь. Я мог бы поклясться, что ни одному человеку на Земле деймолит не показался бы симпатичным.
        - Вы не отберете его у меня, господин барон? - снова с тревогой спросила Виолетта.
        Я как раз обдумывал свои дальнейшие шаги. С одной стороны, детеныш деймолита - это дополнительная хила. А хила - это новые големы, больше власти и богатства! С другой стороны, у меня был явный недостаток магов, а Виолетта, по общему мнению, подавала большие надежды. С третьей стороны, деймолит уже и так был в моем замке и никак не мог его покинуть без моего разрешения. Он и так практически был моим! Впрочем, все эти выкладки я оставил при себе.
        - Пока наш договор в силе, ты можешь чувствовать себя в безопасности, - дипломатично ответил я. - Но чтобы о деймолите никто не знал! Вообще никто. А то у нас тут встречаются всякие разные, кто деймолитов ненавидит всеми фибрами души. Никер, например. Но он сдержит себя и не вонзит топор в это чудовище. А насчет остальных не уверен. Сейчас я провел набор рекрутов, о половине из них вообще мало что известно. Молчок! Понятно?
        - Не беспокойтесь, господин барон, никто о нем не узнает, - Виолетта благодарно прикоснулась к моей руке и даже, как показалось, ее погладила. - А почему Никер так ненавидит деймолитов?
        - Они забрали мою сестру, когда мне было шесть лет, - откликнулся поэт, не сводя взора с клетки. - На моих глазах перебили солдат, а старшую сестру и еще несколько женщин увели. Дядю и его сыновей тоже убили.
        Эту историю я знал во всех подробностях. Ребенком Никер проезжал вблизи Алтайских гор. В тех местах из людей никто не жил, деймолиты забирали всех подряд, так что путь моего друга пролегал по пустынной местности. Караван полагался на сильную охрану и двух магов с големами, но когда показались три десятка творений деймолитов, то всем в караване стало ясно, что это конец. Сестра спрятала Никера под дорожным сундуком и сверху еще забросала какими-то тряпками. Он ничего не видел, но все слышал. Никер признавался, что крики боли и смерти до сих пор преследуют его по ночам. Впрочем, тридцать трехногих прыгучих деймолитских големов покончили с людьми очень быстро. Когда шум стих, Никер еще долго лежал, боясь пошевелиться, а потом все-таки выполз. Кругом валялись трупы защитников каравана, мужские трупы. Никер первым делом увидел своего пятнадцатилетнего двоюродного брата, который часто развлекал малыша, показывая ему фокусы с игральными картами. У брата оставалось только полголовы, Никер почему-то всегда считал нужным упомянуть об этом. Мой друг не стал ничего брать, а быстро побежал прочь от гор…
        Как-то мне пришлось рассказать Никеру о том, что деймолиты делают с людьми, зачем они берут людей в плен. Этим я невольно объяснил, для чего инопланетным монстрам понадобились его сестра и другие женщины. Для разведения людей! Деймолиты захватили множество женщин и мужчин и держали их в колониях в горах. Дядюшка Вилли в подробностях описал, как это происходит. В каждой колонии было множество «самок» итолько один «самец». «Самки» рожали, а «самец» оплодотворял. Человеческие дети выращивались до репродуктивного возраста, а потом часть из них отбраковывалась, шла на хилу. Женщины рожали лет до двадцати пяти, а затем тоже шли на хилу. Деймолиты с помощью своих големов часто производили облавы в окрестностях гор, чтобы разбавлять свои колонии свежей кровью.
        Когда Никер уяснил все это, то я даже не мог сказать, кто испытывает к деймолитам больше ненависти: он или дядюшка Вилли. Мой друг признался мне, что у него даже челюсти сводит от гнева, когда он думает о том, что сталось с его сестрой.
        Моя же ненависть к деймолитам была не такой глубокой, все-таки я вырос в другом мире и с детства меня не пичкали всякими ужасными сказками. Но я хотел, конечно, избавиться от пришельцев. Не только потому, что сочувствовал своим собратьям-людям или знал, что участь «колоний» деймолиты уготовили всему человечеству и рано или поздно попытаются достичь этой цели. Но и потому, что мой договор с Вилли подразумевал ненависть к пришельцам в рабочем порядке. О, я заключил этот договор в трудный период моей жизни и нарушить его никак не мог.
        Глава 17
        Мои попытки прикончить Праста чужими руками полностью провалились. Выяснилась любопытная вещь: все более-менее известные в наших краях наемные убийцы получили задание устранить меня. Я сумел только внести путаницу: поручил им убить и Праста. Теперь каждый из убийц охотился одновременно за каждым из заказчиков. Это навело меня на мысль, что неплохо бы в отдаленном будущем обзавестись собственными спецслужбами, а в ближайшее время надо бы избавиться от всех этих «киллеров».
        Как и ожидалось, когда наш договор с Прастом истек, вспыхнула новая война. Сначала мне доставили письмо от графа, в котором предлагалось вернуть замок предыдущему владельцу и таким способом обзавестись вассалом. Я ожидал, что мнения моих соратников по этому поводу разделятся, но ошибся. Никер сказал, что вассал нам нужен сейчас в той же мере, что и бешеный еж. При чем тут еж и почему он должен быть бешеным, мой друг не уточнил. Эмилия заявила, что Праст помешает ей управлять замком, а она ведь только вошла во вкус. В том была доля истины: Праст просто выгонит свою бывшую невесту, а заодно и всех моих людей. Виолетта просто предложила графа отравить, чтобы он не давал впредь таких глупых советов. Магичка вообще неплохо устроилась: днем она совершенствовала мастерство в изготовлении големов, а по вечерам приставала ко мне и даже один раз принялась убедительно доказывать, какая замечательная жена получилась бы из нее.
        Я вежливо ответил графу, что недавно простудился, лежу в постели и не смогу покинуть замок еще месяца три, не меньше. Пусть Праст подождет. Граф пожелал мне скорейшего выздоровления, а сам дал Прасту войска. И началось.
        Распределение сил было не в мою пользу, но я не собирался жаловаться, ведь могло быть и хуже. На моей стороне выступил Понци и два других барона: Илиа и Деметрий. Как я и предсказывал, двое последних просто воспользовались сложившейся ситуацией, чтобы бросить вызов своим старинным врагам. Против нас было шесть феодалов, включая наследника Листа, и четыре десятка графских воинов. Магов у противника было многовато, и они могли выставить сразу больше десятка управляемых големов.
        После череды мелких стычек вражеская армия направилась к Понци, который проявил себя как гений наглых грабежей. Чтобы спасти барона, я немедленно выдвинулся к замку Буретто и даже сумел обстрелять его из требушета. Союзники загодя слегка усилили мои войска, теперь в моем распоряжении находилось почти шесть десятков. Враг вернулся, и мне пришлось бежать за стены Таглиата. Праст с компанией попытался осадить меня, но к этому времени я подготовил два новых требушета и чертовски ловко отстреливался. К тому же мои автономные големы обладали угрожающей репутацией, что снижало желание противника очертя голову бросаться на штурм. Враг снова направился к Понци, который ради выкупа украл дочь нового виконта, а я опять выдвинулся к Буретто, вынуждая противника отстать от моего союзника. Они отстали и заставили меня отступить. Эта катавасия длилась несколько дней. Война сразу приобрела характер маневренной и грозила затянуться.
        Я хотел лишь одного: чтобы враг оставил мой свежеприобретенный Таглиат в покое, а направился к Лиго, где сидел дядюшка Вилли. Я просто из кожи вон лез, чтобы показать им, что Таглиат хорошо защищен, а вот Лиго слаб. То ли противник был глуповат, то ли подозревал неладное, но идти к Лиго не спешил. Я же буквально мечтал о том, чтобы они столкнулись с Вилли. Особенно это было бы хорошо в ночное время, когда силы дядюшки находятся на подъеме.
        Зато мне предоставилась возможность опробовать мой новый костюм в действии. Хотя, признаться, эту разработку скрывать было очень тяжело. О ней знали лишь двое: Никер и Эмилия. Что любопытно, сначала мы Эмилии ничего не рассказывали, она сама догадалась, что в залах за закрытыми дверьми происходит нечто экстраординарное, что связано с големами. Никер даже с досадой сказал девушке, что если она такая умная, то пусть попробует найти ответ на вопрос, почему погибают алхимики, которые работают со взрывающимися веществами. Эмилия обещала подумать.
        Мой костюм значительно улучшился за последние дни. Я мог в полной мере контролировать движения рук и ног голема, а первоначального запаса энергии хватало на сутки. Были и недостатки: маленькие отверстия для дыхания и ограниченные поля зрения. Мой голем видел хуже, чем человек, а я, не имея возможности смотреть собственными глазами, воспринимал мир как чернобелый. Слух тоже был плох, над этим еще предстояло поработать, а через отверстия звук доносился в искаженном виде.
        В тот день я проводил «обкат» костюма в окрестностях Таглиата и не ставил перед собой цели ввязаться в стычку. У ворот замка Никер распорядился, чтобы «этого голема выпустили, а потом впустили». Стражники с опаской покосились на могучее темно-зеленое создание и открыли ворота.
        Мои новые ноги резво зашагали по земле, влажной от утреннего дождя. Я собирался пробежаться до соснового бора, побродить там по старым шишкам, чтобы оценить пригодность костюма для переходов через лес, а потом вернуться в замок. Но до шишек я не дошел, ведь у самой кромки леса натолкнулся на вражеский разъезд.
        Их было двое. Люди барона Кунца, проживающего в Буретто, восседали на хороших гнедых лошадях и могли похвастаться отличной экипировкой. У них все, начиная от копья и заканчивая коротким ножом в маленьких поясных ножнах, было как положено. Кунц вообще заботился о своих воинах, хотя и не блистал полководческими качествами. Он присоединился к Прасту лишь по той причине, что не хотел терять спокойного соседа. От меня Кунц не ждал ничего хорошего и в этом был прав.
        Воины замедлились, когда увидели зеленого монстра. Они посмотрели по сторонам, ища мага, который бы этим монстром управлял, и, понятно, никого не обнаружили. Я тоже остановился, завидев солдат.
        - Автономный! - сказал тот, что был слева. На его боку висел хвост редкой черной лисы, признак «гладиатора» - специалиста по спортивным боям с големами.
        - Ага, - откликнулся второй в легком кожаном шлеме и снял копье с подставки на седле. - Приблудный. Пощекочем его?
        Автономных големов никто не уважал. Они сочетали в себе лишь два качества: силу и глупость. Пожалуй, автономные големы были глупее не только собаки или волка, а даже лягушки. Они представляли собой опасность только в большом количестве из-за непредсказуемости поведения, а с единичными же экземплярами хорошо обученные воины справились бы без проблем.
        С автономными големами даже разыгрывались целые представления. Выпускали голема и двух бойцов. Один человек отвлекал тупое создание, а второй разил. Такая коррида редко приводила к несчастным случаям, обычно голем проигрывал.
        Я стоял не шевелясь. Опыт подсказывал, что будет дальше. Воины, как настоящие опытные «матадоры», спешатся, один выставит вперед копье и упрется им в землю на случай, если глупый автономный голем решится на лобовую атаку, а второй зайдет сзади или сбоку. Частенько бывало, что пойманный в засаду голем оказывался настолько туп, что даже путался в незнакомой обстановке, не мог понять, что нужно делать. Человеческие маги, в отличие от деймолитов, плохо работали над «искусственным интеллектом». Людям удавалось создавать только узкоспециализированных автономных големов, все остальные представляли собой полный шлак.
        Мои ожидания оправдались: оба солдата резво соскочили с лошадей, а «гладиатор» слисьим хвостом стал быстро забирать куда-то вбок. Я переживал, как переживал бы любой, когда его детище в первый раз показывается публике. Моя публика - это вот эти два воина, и мне не хотелось ударить в грязь лицом.
        Солдат в кожаном шлеме уперся тупым концом копья в землю. Я находился от него в каких-то шести метрах и мог бы покрыть это расстояние двумя прыжками, но поостерегся - длинные прыжки пока мне плохо удавались, а запутаться в ногах и упасть в присутствии публики не хотелось. Я решил просто не двигаться, а понаблюдать, что будет дальше.
        Воины быстро смекнули, что перед ними - устрашающий по виду, но ни на что не годный голем, растерявшийся в непривычной обстановке. Опытный «гладиатор» вознамерился покончить со мной с первой попытки. Он подкрался сзади и тяжелым мечом ударил меня в спину.
        Надо сказать, что удар был хорош. Будь у моего костюма кожа похуже, меч рассек бы ткани и вошел глубоко в тело, но я просто покачнулся. А затем расставил руки и развернулся, чтобы снести моего противника.
        Однако «гладиатор» оказался достоин своего звания, он успел отскочить. Он бросил быстрый удивленный взгляд на свой меч, а потом снова на меня. Я же не стал играть в догонялки, а просто подошел к ближайшему дереву и принялся деловито выламывать большую ветку.
        - Что это он делает? - с изумлением поинтересовался воин в легком шлеме. - А, Хьюго?
        - Ветку ломает, - ответил гладиатор с неменьшим изумлением. - Не видишь, что ли?
        - Но зачем?!
        - Не знаю… Может, для того, чтобы нас ею приложить? - Хьюго высказал смелое предположение.
        - Но големы так себя не ведут! - справедливо заметил его напарник.
        Ветка попалась сочная, а руки все еще плохо меня слушались, однако все-таки я ее почти отломал. Мои противники продолжали дискуссию, вместо того чтобы напасть на меня с помощью копий, а еще лучше - сбежать подобру-поздорову.
        - Так, может, это голем барона Арта? Говорят, что у него есть великий маг… как его?.. Туссеан! Так этот способен сварганить таких големов, что только держись.
        Хьюго был прав во всем, кроме имени. Мой белобородый представительный маг выполнял декоративные функции, был лишь ширмой для дядюшки Вилли.
        Я наконец доломал ветку и очистил ее от ненужного. Она выглядела просто здорово: как сучковатая изогнутая трехметровая дубина. Что поделать, моя первая публика очень требовательна: если ее не прикончить по всем правилам, то она не будет аплодировать.
        Дубина со свистом рассекла воздух, и только тут мои самонадеянные противники по-настоящему всполошились.
        Воин в легком шлеме оторвал наконец копье от земли и нацелил его на меня, а Хьюго бросился к лошади, чтобы достать свое копье. Я по-прежнему считал, что для них правильным жизнесберегающим поступком было бы побыстрее сбежать, но ничего не сказал. Зачем подсказывать противнику хорошие ходы?
        Я уверенно пошел вперед, держа дубину наперевес, и напоминал, наверное, богатыря с оглоблей. Хьюго явно не успевал присоединиться к своему смелому напарнику. Воин в легком шлеме напрягся, пригнулся и попытался поразить меня быстрым отточенным движением.
        Я, конечно, пропустил удар копья, потому что даже не пытался его парировать. Вместо этого одним движением дубины снес противника с ног. А потом черт подбил меня еще прыгнуть сверху. Если что-то внизу и захрустело, то я этого не услышал по причине плохого слуха.
        Хьюго уже бежал ко мне. Я не знал, что двигало этим воином. Вот же его приятель валяется около большого зеленого голема, который ведет себя странно. Разве это не причина для стратегического бегства? Может, черный лисий хвост вкладывает слишком большую гордость в души его обладателей?
        Короче говоря, с Хьюго вышла та же история. Он ловко и метко ударил копьем прямо в мою шею, а я еще раз взмахнул дубиной, которая попала в шлем. Хьюго рухнул как подкошенный и уже не встал.
        Возник вопрос, что делать с первыми жертвами моего «скафандра». Бросать их тут не хотелось, но и тащить с собой тоже никак нельзя. Я представляю, что подумают мои стражники, когда увидят автономного голема, который ведет за собой лошадей, нагруженных убитыми им врагами. Этот поступок непростой даже для мозга обезьяны, а о лягушке и говорить нечего. Если бы на моем месте был хомяк, стаскивающий добычу в нору, то это еще можно было бы как-то понять, но, увы, «Халк» не похож на хомяка.
        Я просто привязал лошадей к дереву, трупы сложил неподалеку и сразу же вернулся в замок. Никер отправил поисковый отряд, и вскоре мои люди забрали трофеи. Даже не знаю, о чем они думали, когда увидели убитых бревном.
        В замке Таглеата за последние дни установился относительный порядок. Всеми хозяйственными вопросами заправляла Эмилия, а Виолетта присматривалась к ней и никак не могла уразуметь ее статус. В конце концов магичка прямо спросила о том, кем мне приходится Эмилия. Я честно ответил, что она - невеста моего врага. Виолетта снова разъярилась, решив, что я, как обычно, насмехаюсь.
        Сестры Праста и Розалинда опять подняли головы и начали буянить. Я точно знал, что Розалинда хочет замуж, а что хотят две другие, оставалось загадкой. Никеру пока удавалось справляться со всеми ими, хотя часто наши совместные ужины проходили в напряженной обстановке: меня с Никером окружали пять дам, каждая из которых преследовала какие-то свои цели.
        Сфинкс, впрочем, была довольна - Эмилия по моей просьбе взвалила на свои плечи обязанность разгадывать загадки. У девушки это получалось очень хорошо, и она даже удостоилась похвалы Фис.
        В один прекрасный день я получил обнадеживающие известия: вражеские силы принялись кружить около Лиго. Я тут же отправил распоряжение о том, чтобы эвакуировать большую часть населения замка. Вилли тоже прислал письмо и заверил меня, что сам ждет не дождется штурма. Дядюшка явно собирался кое-что провернуть или проверить. Я сразу написал в ответ, чтобы он был поосторожней и держался в тени.
        Кроме того, мне удалось ликвидировать шайку разбойников, орудовавших около Фоссано, но забредавших на территорию Таглиата. С ними находился важный господин, разодетый в шелка по последнему крику моды. Я сначала подумал, что это заложник, но быстро выяснилось, что он никакой не заложник, а сам предводитель шайки, живущий в Фоссано.
        Мой суд был скор, но справедлив. Рупрехт вынес обычный в таких делах вердикт: повесить всех.
        К удивлению, после суда ко мне бочком пробрался Шруссон. Его хитрая физиономия как-то сжалась и приобрела непонятное мне выражение.
        - Господин барон, - храбро, но тихо обратился бывший управляющий, - неужели вы вешаете каждого пойманного вами разбойника?
        - Конечно, - ответил я. - Таковы мои принципы. Мы повесим всех на ближайшем дереве.
        - Но среди них очень уважаемый в Фоссано и авторитетный вор, - отважным шепотом сообщил Шруссон. - Разве его можно вот так просто повесить на дереве?
        Я на миг задумался, а потом хлопнул Шруссона по хилому плечу.
        - Конечно, ты прав. Мы не можем повесить уважаемого вора на дереве. Мы повесим его на красивых воротах.
        Глава 18
        В какую-то гениальную голову в стане моих врагов все-таки забралась мысль штурмовать Лиго. Более того, они бросили на мой замок все силы. Когда я узнал, что штурм начался, то чуть не запрыгал от радости. Меня остановило только соображение о том, удастся ли Антуану с немногочисленным гарнизоном надежно укрыться в донжоне и протянуть до вечера.
        Мы с Никером никогда еще не ждали с таким нетерпением вестей. Никто из нас не спал. Наступила густая ночь, потом забрезжило прозрачное утро, и только после рассвета к нам прибыл гонец.
        Я принял гонца по всем правилам - в главном зале, восседая на баронском троне. Около меня стояли Никер, три десятника, а Эмилия и Виолетта скромно сидели у стены.
        Гонца звали Ален и выглядел он неважно. Дело было вовсе не в пыли и грязи на черных сапогах и плаще, а в бледном лице. На лице гонца застыли ужас и тревога. Я сразу понял, что дела пошли не очень хорошо, или дядюшка Вилли в чем-то серьезно напортачил.
        - Какие вести ты нам принес, Ален? - я спросил ровным голосом, пытаясь скрыть беспокойство. - Что с замком? Что с нашими людьми?
        Ален справился с одышкой и выпалил:
        - Замок выстоял, господин барон! Как вы приказывали, сразу после начала мы отошли в донжон и носа оттуда не высовывали. Враг потратил полдня на борьбу с автономными! Мы же только постреливали сверху.
        Никер хлопнул в ладоши от счастья и засиял. Я тоже улыбнулся. Что ж, самонадеянные бароны попались в западню, осталось лишь выяснить, что с ними произошло.
        - И что же наш враг? Он отступил? - поинтересовался я. - Понес большие потери?
        И тут лицо Алена стало еще белее. Мой вопрос явно пробудил какие-то ужасные воспоминания.
        - Мало кто ушел, господин барон, - выдавил из себя гонец. - Почти все погибли…
        Ален нервно зашарил руками по плащу, а потом вдруг выпалил, будучи не в силах сдерживаться:
        - Мы такого никогда не видели, господин барон! Никто не видел! Когда мы вышли во двор, то увидели тела… части тел! Почти все были разорваны. Некоторые напополам, а многие на мелкие части! Кое-кто вообще сожжен почти дотла! Весь двор и стены залиты кровью! Кровь везде, просто везде! Она засохла на стенах и впиталась в землю! Колодец совсем красный, господин барон! И целых доспехов почти нет. Они все или смяты или порваны, будто бумага! Неужели это сделали наши големы, господин барон? Даже нашему десятнику стало плохо, а ведь все знают храбрость Антуана!
        Я подавил вздох, ведь на меня обратил взор каждый из присутствующих. Все-таки Вилли напортачил, переборщил… Серьезный урон врагу входил в мои цели, но не такой же ценой. Я думал, что Вилли обойдется обычными големами и не станет выпускать свою «элиту». Какие слухи теперь пойдут…
        - Это наши големы, Ален, успокойся. Они просто по ночам впадают в раж, если их освободить. Такие уж получились. У Туссеана это случайно вышло.
        Нельзя сказать, что мне все поверили, но больше вопросов не задавали до самого обеда. Я же решил ковать железо пока горячо и приказал готовиться к наступлению на Буретто. Если враг понес большие потери, то соседний замок надо брать немедленно, пока противник не пришел в себя.
        Я отослал письма союзникам насчет своих планов и попросил как можно быстрее прислать еще войск для гарнизонов. В начале моей баронской деятельности мне не хотелось связываться со всякими союзниками, но, увы, выходило, что без этого не обойтись. После этого я решил, что впредь буду умнее и не стану ставить перед собой невыполнимые задачи.
        В обед моя команда была готова. Мы открыли ворота и стали медленно выползать, таща за собой повозки с требушетами. Тут-то нас и встретил жрец Огдин.
        Белая карета лихо остановилась прямо перед моей лошадью. Огдин, невзирая на почтенный сан, резво высунулся из окна.
        - Господин барон! Нам нужно поговорить! Немедленно! Залезайте в карету!
        Что ж, когда прикормленный мной жрец говорит таким тоном, то дело, понятно, важное. Я спешился и подошел к Огдину. Любопытный Никер, который считал своим долгом удерживать меня от опрометчивых поступков, оказался тут как тут и полез в карету с другой стороны.
        - Господин барон, вы должны объясниться! - Огдин задернул лиловые шторки. - Что произошло этой ночью? К нам, в главный храм в Фоссано, прибежали два человека. Они утверждают, что это все, что осталось от армии, которая проникла в ваш Лиго…
        Я понял, что жрецы узнали о кровавом побоище и насторожились. Вопрос лишь в том, что именно им сообщили очевидцы.
        - Их разбили, да. Мои люди и автономные големы. Им нужно было лучше готовиться к осаде, - я попытался свернуть разговор в нормальное русло.
        - Нет, тут не все так просто, господин барон! - Огдин лишь отмахнулся от моих слов. - Вы не находите странным, что те бедолаги первым делом прибежали в храм? Не к своим баронам, не к Прасту, а именно в храм!
        - Так Праст выжил? - разочарованно спросил я.
        - Все, кто остался за стеной, выжили, - подтвердил Огдин, поправляя синюю шапочку. - Но лишь двое из тех, кто проник внутрь вашего замка, остались в живых. И тут возникает вопрос, что убило остальных? Вы говорите, что ваши люди и големы, но выжившие утверждают, что это были демоны из преисподней!
        Я сразу загрустил. Все-таки дядюшка Вилли решился выпустить своих «элитных» големов, но не сумел избавиться от всех свидетелей. Эх, как скверно…
        - Ваше благочестие, вы не будете возражать, если мы продолжим разговор в пути? Я сумею все объяснить.
        - Хотелось бы услышать объяснения, господин барон! - Огдин гневно сверкнул глазами. - Вы знаете, что я к вам хорошо отношусь, в отличие от остальных. И если объяснение окажется неудовлетворительным, мне будет очень трудно вас защитить.
        Я отодвинул шторку и выкрикнул приказ Рупрехту:
        - Продолжаем движение!
        Никер тоже поглядывал на меня с интересом. Доклад гонца касательно ночного боя произвел на него большое впечатление.
        - Ваше благочестие, все вышло совершенно случайно, - я откинулся на мягкие лиловые подушки и принялся сочинять напропалую. - Туссеан… Вы ведь знаете величайшего мага Туссеана? Так вот, недавно он заболел. А так как Туссеан не только выдающийся маг, но и замечательный целитель, то он сам себе назначил микстуру, куда среди прочего входил экстракт из грибов. Мухоморов. И, похоже, Туссеан положил туда грибов больше, чем требуется, гораздо больше. Маг выпил эту настойку и вскоре принялся ловить всяких гигантских жуков, которые, по его словам, заполонили весь замок. Причем никто, кроме него, этих жуков не видел, хотя Туссеан даже показывал мне банку, в которую он посадил жучиного короля. Банка выглядела пустой, ваше благочестие. Но затем Туссеан удалился в свою лабораторию в подвале и провел там много часов. Результатом были вот эти големы устрашающего вида и поведения. Туссеан извел на них почти весь наш запас хилы. Кстати, потом наш маг уже не мог повторить сделанное и создать точно таких же. Големы оказались настолько зловредны и агрессивны, что мы их спрятали с глаз долой и собирались уничтожить. Но
война с Прастом разрушила наши планы. А во время вчерашнего штурма кто-то запаниковал и выпустил этих големов. Вот и все объяснение.
        Никер крепко зажмурился, видимо, для того, чтобы не выпучивать глаза от удивления. Огдин озабоченно крякнул и в замешательстве потер лоб.
        - Однако что за историю вы мне рассказали, господин барон! Я таких историй прежде даже не слышал, - жрец даже снял шапочку, чтобы было удобнее тереть лоб. - Вам с магом, конечно, придется объясниться перед коллегией… Погодите-ка! Эти двое выживших утверждали, что когда они столкнулись лицом к лицу с этими вашими големами, вся жизнь пролетела у них перед глазами…
        - Так бывает, - Никер воспользовался секундной паузой и встрял в разговор. - Я помню, как однажды падал с башни и думал, что разобьюсь. Во время полета вся жизнь успела промелькнуть перед моими глазами!
        - Я не совсем это имел в виду. Мне трудно объяснять с чужих слов, - гнев Огдина заметно уменьшился. - Просто двое выживших рассказывали, что эти ваши големы требовали от них покаяния.
        - В каком смысле покаяния? - переспросил Никер.
        Я же отвернулся к окну и лишь усилием воли заставил себя повернуться обратно.
        - Я и сам не вполне понимаю, - признался Огдин, - но вот, например, Филипп, один из выживших, говорил, что голем с красной пылающей кожей схватил его за шиворот, поднес к своей морде и посмотрел прямо в глаза. В этот момент вся жизнь Филиппа пронеслась в его мыслях, но он почему-то вспоминал лишь самое плохое, что случилось с ним, особенно свои плохие поступки.
        - И много было этих плохих поступков в жизни вашего Филиппа? - печально поинтересовался я, уже зная ответ.
        - Не очень. К удивлению, совсем мало! Так, по мелочам. Он рассказал мне все, - Огдин снова надел шапочку. - Филипп недавно записался в дружину Праста, ни разу никого не убил, не обокрал, в связи с замужними женщинами не вступал, вел тихую размеренную жизнь, работал подмастерьем у плотника… И второй выживший точно так же ничего плохого не делал! Ваш голем заглянул им в глаза и отпустил их. Вот что странно. Как вы это объясните?
        Никер тоже горел желанием получить объяснения, судя по приоткрытому в изумлении рту. Я ненавидел эту его привычку - чуть что сразу округлять рот и выпучивать глаза. Ему нужно лучше контролировать свою мимику в неожиданных ситуациях.
        - Им просто померещилось, - сказал я. - Кругом хаос, смерть, боевые товарищи падают замертво… и тут вдруг их хватает какой-то чудовищный голем с красной кожей. Конечно, все что угодно придет в голову, вся жизнь пронесется перед глазами, как справедливо заметил Никер.
        - Но голем ведь их отпустил! - возразил Огдин.
        - Ну и что? - я пожал плечами. - Автономные големы известны своей непредсказуемостью. Сколько уже было случаев, когда голем мог убить, но не убивал. Что-то у него в голове не срабатывало. Он же не говорил с ними? Ничего не требовал от них?
        - Не говорил, - согласился Огдин. - Лишь смотрел.
        - Ну вот. Случайность. Им просто повезло, в отличие от остальных.
        Мы еще побеседовали с Огдином, и мне удалось окончательно развеять его сомнения, в чем бы они ни выражались. Я пообещал щедро пожертвовать на дело церкви и предстать перед коллегией в ближайшее время. После этого мы с Никером вылезли наружу и молча смотрели, как белая карета удаляется прочь в клубах желтой пыли. Затем мой друг повернулся ко мне.
        - Арт, - сказал он спокойным голосом. - Что за ахинею ты наплел? Какие мухоморы? Откуда вообще взялись эти големы с красной кожей? Я даже не знал, что они у нас есть! И что за история с покаянием? Я, в отличие от Огдина, хорошо знаю солдат. Каждый из них либо крал, либо убивал, либо совращал чужих жен, либо делал все эти вещи, иногда даже одновременно. То, что в отряд Праста затесались два приличных парня, это чудо. И еще большее чудо в том, что только они и выжили! Я не верю в такие совпадения. Ты что-то скрываешь.
        Я философски смотрел на клубы пыли, исчезающие за кромкой леса. Ко мне подвели коня, который дружески ткнул мордой в мое плечо, будто поторапливая. Я подозревал, что этот конь любит бывать в новых местах, как каждый любознательный зверь.
        Изредка маги использовали вместо лошадей големов. Как правило, ничего хорошего из этого не выходило. Автономные големы не могли сравниться умом с лошадьми и часто подвергали своего седока опасностям. А если маг контролировал каждый шаг голема, то не мог уделять полноценное внимание ничему другому. Если бы кто-то придумал по-настоящему умного ездового голема, то это произвело бы революцию в перевозках.
        - Арт! Ты слышишь меня? - Никер вывел меня из раздумий.
        - Слышу, конечно, слышу, - я вскочил в седло. - Мы поговорим вечером. Мне придется кое-что тебе рассказать.
        Буретто представлял собой невысокий, но массивный замок с четырехметровыми наружными стенами и двумя башенками. Имелась и внутренняя шестиметровая стена, но она защищала исключительно двухэтажный донжон, покрытый красной черепичной крышей.
        Когда я подъехал к Буретто, то не стал мудрствовать, а приказал собрать два требушета, которые мы взяли с собой.
        Виолетта все время крутилась поблизости и, судя по ее виду, просто рвалась в бой. Конечно, она не собиралась сражаться лично, для этого у нее был новый управляемый голем. Он напоминал смесь гигантского ленивца с пещерным медведем. Все-таки у нашей магички медведи получались лучше всего. Конечно, голем не отличался ловкостью настоящего мишки, но зато я никому не советовал бы попасть под удар его лапы.
        Я тоже располагал ящерообразным големом, которого собирался запустить во внутренний двор замка, когда мы овладеем наружной стеной. Пожалуй, зверь, специализирующийся на разрушении стен, мог бы оказаться более подходящим, но я таких големов не уважал. Они слишком медлительны и потому легко горят, если их поджечь, предварительно облив смолой или маслом.
        Не успели мы толком наладить требушеты, как ворота замка робко раскрылись, и к нам выехал барон Кунц собственной персоной. На его копье, устремленном вверх, горько реял белый платок.
        У меня не было палатки для приемов парламентеров, и я принял Кунца по-простому - сидя на лошади. Барон казался старичком, на вид ему было лет пятьдесят с гаком. Седая бородка делала длинное худое лицо еще длиннее, а глаза смотрели на меня с таким выражением, будто упрекали в том, что я нарушил покой занятого достопочтенного человека. Меня это не обманывало, я знал, в чем заключается занятость Кунца - в молоденьких танцовщицах.
        - Господин барон, - Кунц обратился ко мне весьма почтительно, что неудивительно, учитывая два готовых к бою требушета, - я знаю, что мы не ладили раньше, но даже большой вражде рано или поздно приходит конец. Нашу вражду нельзя назвать большой. Я предлагаю забыть старое и завершить дело миром.
        Еще бы он не хотел завершить дело миром! Кунц отдал половину своих людей и двух магов Прасту, который бездарно их угробил. Я с трудом себе представлял, с какими силами барон собирается оборонять собственный замок. Отсутствие сил для обороны часто вызывает непреодолимую тягу к мирному решению проблем.
        - Господин барон, - в тон Кунцу сказал я, - я всегда выступаю за мир и дружбу между народами. Нельзя найти в наших краях более мирного человека, чем я. Поэтому предлагаю вам просто собрать вещи и покинуть замок. Обещаю, что тут же забуду все наши разногласия.
        Кунц нахмурился, насупился, казалось, что он сейчас разразится гневной тирадой, но вместо этого барон принялся рьяно торговаться, точь-в-точь как Праст. Я услышал про спокойную старость, которую Кунц собирался встретить в родовом замке, про каких-то лодырей-иждивенцев, про церковь, которая нуждается в его поддержке… Барон говорил обо всем, кроме малолетних танцовщиц. О них он почему-то не произнес ни слова.
        - Если вы согласны с моим предложением, то даю вам полчаса на сборы, - произнес я после того, как внимательно выслушал собеседника. - Выходите дисциплинированно, оружие можете оставить при себе. В Фоссано перебираться не советую, а, впрочем, как хотите. Только дайте мне слово, что не пойдете в Фужеро.
        - Почему мне нельзя в Фужеро? - Кунц приподнял тонкие белые брови.
        - Это неважно, - терпеливо сказал я. - Ну, что надумали?
        - Я не могу пойти в Фужеро, потому что вы пойдете в Фужеро! - догадался Кунц, но тут же снова задумчиво насупился. - А… понимаю… Лиго, Буретто и Фужеро - это кольцо вокруг города. А на юге Вигнолийский лес. Вы что, собираетесь взять и Фоссано?!
        Очевидно, у старикана изредка возникали проблески здравого смысла.
        - Я не собираюсь брать Фоссано, - по-прежнему терпеливо ответил я. - Еще чего не хватало! У моих солдат там родственники и друзья, а у некоторых даже семьи. Войну с городом в таких условиях начнет только исключительно плохой полководец.
        Конечно, я не собирался брать Фоссано силой, у меня был другой план по его захвату.
        Кунц снова начал торговаться, но я прямо сказал, что времени у меня нет, что сейчас сожгу замок ко всем чертям и никого оттуда не выпущу.
        Будь на месте Кунца кто-нибудь более боевитый, то мне пришлось бы сдержать слово, но Кунц был не боевитый, а хозяйственный. Сама мысль о разрушениях претила ему. Когда я уловил эту его черту, то она мне так понравилась, что я пообещал, что приму его в вассалы и дам какой-нибудь замок, как только предоставится возможность. Но взамен он не должен вступать в союзы против меня.
        Кунц согласился. Когда он со своими людьми покидал Буретто, то я насчитал всего девять солдат! Барон отдал Прасту не половину своего гарнизона, а две трети или даже три четверти.
        Буретто я принял в полном порядке вместе с челядью, которая пожелала остаться. Рупрехт еще не вполне оправился от ран, и я решил, что он подойдет на должность временного управляющего. Но перед этим я отправил его в Фоссано, чтобы Рупрехт договорился с наемниками о переходе на службу ко мне.
        Эх, как же мне не хотелось связываться с отрядами наемников! Там все трусы, обманщики и скупердяи, на них нельзя положиться, им нельзя ни в чем доверять. Они хорошо служат только в мирное время, а случись что, не будут рисковать своей жизнью за те деньги, которые им платят. Они запросто убегают в разгар боя, но зато потом, в случае победы, требуют полноценную оплату. А если где-то найти храбрых наемников и сформировать из них всю армию, то будет еще хуже. Такой наемник не побежит от противника, а разгромит его! А потом вернется к тебе с победой, чтобы лишить тебя власти, богатства и даже жизни. От наемника-победителя не так-то просто избавиться.
        Впрочем, у меня не было другого выхода из-за большой нужды в солдатах. Мои новые замки требовали гарнизонов, а ведь мне нужны воины, чтобы расширяться, захватывать новые территории. Я теперь прочувствовал ответ на вопрос, что делал бы Александр Македонский, если бы у него изначально было всего пятьдесят солдат. Он бы отправил Рупрехта в Фоссано, чтобы нанять там наемников! Конечно, его Рупрехта звали бы вовсе не Рупрехт, и его Фоссано имело бы другое имя, но суть от этого не меняется.
        - Бери всех, кого найдешь, - напутствовал я десятника. - Думаю, что Праст уже разобрал самых приличных, но ты найми тех, кто остался. Объясни им, что они нужны для гарнизонов, что работа непыльная и сражаться им, если повезет, не придется.
        Кроме того, я послал гонца за Шруссоном, чтобы бывший управляющий прибыл в Буретто и показал место, где хранятся дневники загадочного деда Праста. Я пытался следовать инструкциям, которые дал мне плутоватый бывший управляющий Таглиата, но ничего не обнаружил, кроме булыжной стены. Для здоровья Шруссона было бы очень полезно, чтобы он нашел хоть что-то, хоть какое-то подобие дневников.
        За всеми этими хлопотами быстро наступил любящий огни вечер. Я сидел в одиночестве в главном зале Буретто за бутылкой некрепкого вина и мягким печеньем и ждал возвращения Рупрехта и Никера. Десятник должен был вот-вот вернуться, а мой друг инспектировал лошадей и задерживался в конюшне. Вдруг дверь распахнулась и в помещение вошла Виолетта.
        Она явно успела переодеться и, вероятно, даже принять ванну. Вместо дорожных мужских брюк на ней были короткая черная юбка и черные чулки. Я слышал, что в столице знатные дамы носили такие наряды, но для нашей провинции это выглядело экстремально.
        Виолетта неторопливо подошла ко мне и бесцеремонно уселась прямо на стол, видимо, чтобы я мог без помех любоваться ее точеными ногами. Такое поведение было несвойственно дамам из высшего общества, но не казалось удивительным у выходца из вольного университета.
        - Господин барон, наконец-то мы одни, - Виолетта констатировала этот факт с игривым видом. - Никто нам не мешает, ни ваши люди, ни ваш вездесущий друг, ни ваша Эмилия, вот уж неприятная особа. А я давно собиралась побеседовать с вами наедине.
        - Беседуй, - кратко сказал я, отодвигая бутылку подальше от ног магички.
        - Можно подумать, вы мне не рады, - проворковала Виолетта, накрывая своей рукой мою руку. - Ну же, не будьте букой. Или вы думаете, что я бегаю за каждым мужчиной, который мне нравится? Нет, господин барон, вы первый и единственный.
        - И что же ты хочешь? - поинтересовался я, с трудом отрывая взгляд от соблазнительных бедер.
        - О, хорошо, что вы спросили. Я хочу всё! - Виолетта легко провела рукой по моей груди. - И это всё хочу только вместе с вами. С тех пор, как я вас впервые встретила, вы не выходили у меня из головы. Сначала я думала, что просто сержусь на вас, даже ненавижу вас, у меня возникали мысли вас убить, представляете?
        - Представляю, - подтвердил я.
        - Но потом я ужаснулась этим мыслям. Если убивать каждого, кто дорог, то что же останется от этого мира? Ах, господин барон, я поняла, что не могу сделать вам плохо. Наоборот, мне хочется сделать вам хорошо!
        Виолетта наклонилась, приблизила лицо к моему лицу и робко поцеловала меня в губы.
        На поцелуй я не ответил, но и не отстранился, ибо отстраняться, когда тебя целует красивая женщина, неприлично для неженатого мужчины. Виолетта же истолковала все самым лестным для себя образом. Она сжала мои руки и принялась покрывать мое лицо и шею быстрыми поцелуями. Признаться, в ней был стиль, даже некий шик. Я толком и не заметил, как моя рука оказалась на ее упругих бедрах.
        Виолетта элегантным движением соскользнула со стола и очутилась у меня на коленях. Ее рука потянулась вниз и… тут за дверью загрохотал голос Никера:
        - Арт, Рупрехт вернулся!
        Дверь распахнулась, Никер ворвался в зал:
        - И с ним пятнадцать шалопаев… ого! Что тут у вас происходит? Не надо, не отвечайте! Я и сам вижу.
        Виолетта неохотно встала с моих колен и бросила гневный взгляд на Никера.
        - Арт, миледи, прошу прощения от всего сердца! - тот в раскаянии прижал руку к груди. - Если бы я знал, то никогда не позволил бы себе…
        - Что за шалопаи с Рупрехтом? - перебил его я.
        - Наемники. Ну и сброд, скажу тебе! Хочешь сейчас посмотреть или… потом?
        - Идем, - я поднялся из-за стола.
        Когда мы шли во двор замка, Никер не упустил случая дать мудрый совет:
        - Арт, я понимаю, что она красотка с шармом или, как ты выражаешься, «секси», но она ведь опасна. Зачем ты с ней решил связаться? Посмотри, как много хороших девушек вокруг!
        - Как много девушек хороших, а тянет что-то на плохих, - ответил я пословицей.
        Глава 19
        Наемники, которых нашел Рупрехт, оказались хоть куда. В том смысле, что если следовать логике, то их всех следовало немедленно заковать в кандалы и отправить на галеры. Это было такое отребье, которое можно встретить разве что в захудалом порту, где неудачливые пиратские капитаны вербуют команды. Глядя на испитые бандитские физиономии, я думал лишь о двух вещах: хорошо, что эта вся банда скверно вооружена, и нельзя ли как-то исхитриться и не выдавать им годное оружие?
        - Я не знаю, где ты их нашел, рядом с какой помойной ямой, - сказал я Рупрехту, - но держись. Я могу оставить с тобой только пятерых. Полагаюсь на твой опыт.
        - Ничего, господин барон, я уж справлюсь как-то. Не беспокойтесь, - энергично ответствовал бравый десятник.
        Чтобы помочь Рупрехту удержаться на плаву, я кое-как выстроил пополнение в три почти ровных ряда и произнес проникновенную речь.
        - Орлы, ваши храбрость и честность известны в Фоссано, поэтому вас и наняли. Вы - лучшие из наемников, это знают все. Я хочу ознакомить вас с некоторыми правилами, принятыми среди моих людей. Во-первых, насиловать женщин, живущих в замке, запрещено. Это мои женщины, они под моей защитой. За это полагается петля. Во-вторых, вам платят деньги за то, чтобы вы сражались. Я не требую особенных подвигов, но в случае осады ожидаю от вас действий. Если вы плохо проявите себя и сразу решите сдаться, то никто вас выкупать не будет и победитель сделает с вами все, что сочтет нужным. Проявите хорошо - получите существенную премию. В-третьих, измены я не прощаю и готов потратить время и деньги, чтобы найти всех изменников, где бы они ни пряталась.
        Не знаю, подействовала ли речь, или дешевый самогон вышиб уже их мозги напрочь. От моих союзников я пополнения уже не ждал. Когда они узнали, какие серьезные потери понес противник, то решили, что сами с усами, и готовились штурмовать замки своих недругов. Понци на полном серьезе позарился на виконтский замок.
        Я оставил Буретто той же ночью и забрал с собой почти всю армию. Луна светила плохо из-за низких облаков, и мы освещали дорогу фонарями и факелами. Со стороны наш отряд, наверное, казался длинной огненной змеей.
        Никер не забыл о моем обещании и, близко подъехав ко мне, поинтересовался:
        - Арт, что ты там собирался рассказать о дядюшке Вилли?
        Я подавил вздох. Рано или поздно этот разговор должен был состояться, невозможно постоянно скрывать от друзей правду, но мне так хотелось оттянуть момент истины!
        - Никер, сейчас я расскажу тебе лишь часть истории, - я пошел на компромисс с самим собой. - Остальное позже. Согласен?
        - Да что же делать-то? - развел руками Никер, отпуская поводья. - Согласен. Ты знаешь, я ведь все равно от тебя не отстану и рано или поздно выпытаю всё!
        Мы переместились в самый конец отряда. Высокая трава так сильно нависала над дорогой, что иногда цеплялась за ноги лошадей.
        - Так ты считаешь, что дядюшка Вилли - деймолит? - спросил я.
        - А кто же еще? - округлившиеся глаза Никера блеснули в свете факелов. - Он ведь создает хилу! И големы у него вон какие. Людям до его големов расти и расти.
        - То, что он создает хилу и големов - это да. Но не все так просто. Две с половиной тысячи лет назад, когда деймолиты высадились на Землю, они хотели лишь одного: поработить людей, чтобы спокойно и без лишнего кровопролития пускать нас на хилу. Запланированно, так сказать. Чтобы человеческая популяция была большой, никто не бунтовал и все добровольно соглашались бы с таким порядком вещей.
        - Невозможно! - резко ответил Никер. - Кто согласится с ролью скота, предназначенного на убой?
        - Ты недооцениваешь деймолитов, у них был отличный план, - я проследил за совой, мелькнувшей над нашими головами и исчезнувшей вдали. - Они решили сделать ставку на богов, на человеческих богов. Чтобы боги, которым поклонялись люди, заставили людей повиноваться.
        - Каких еще богов? - Никер повернулся ко мне так сильно, что еще немного и свалился бы с лошади. - Не было никаких богов! Любой жрец тебе скажет, что все боги, которые существовали до Многоединого - просто легенды!
        - Богов действительно не было, - согласился я, - но деймолиты решили их сделать, чтобы держать нас в повиновении. Ведь как они рассуждали? Что люди суеверны, готовы поклоняться чему ни попадя, некоторые народы даже корягам и камням поклонялись! Сначала деймолиты попытались примерить роль богов на себя, но не вышло. Они слишком уж отвратительны для нашего взора, на них нельзя смотреть без тошноты. И тогда деймолиты решили просто претворить в жизнь все людские легенды.
        - Ты уже рассказывал о том, что они создавали монстров, - заметил Никер.
        - О монстрах да, рассказывал, но о богах умолчал. Боги были самым главным звеном, а монстры так, пошли за компанию. Деймолиты изучили легенды, записи, священные книги и сотворили целый сонм богов-големов, чтобы угодить вкусам почти каждого народа. Был создан весь греческий пантеон, египетский, персидский… да почти все! Никер, это ведь чертовски удачный ход, ты и сам понимаешь.
        Никер сильно задумался и даже повесил голову. Он явно соглашался, что ход был удачным. Если боги вдруг явятся перед своими последователями и прикажут повиноваться, то как люди могут ослушаться? Деймолиты одним ударом без всяких войн фактически поработили все человечество.
        - Каждому богу деймолиты дали именно те силы, которые предписывались легендами и священными книгами. Бог грозы мог создавать молнии, бог земледелия - проливать дожди, бог войны - отлично сражаться, а бог любви… ну, сам понимаешь. Труднее всего пришлось с монотеистическими письменами, например, иудейскими. Там был бог, но без явных характеристик, претендующий на всемогущество. Однако деймолиты решили и эту проблему: они просто создали ангелов-посредников, чтобы те вещали как бы от имени божественной сущности.
        - Как же они дали богам такие силы? - удивился Никер.
        - Вот через големов и дали. Боги молний, например, получили способность создавать особенных летающих тварей, которые так влияли на воздух, что образовывались молнии. Боги земледелия могли сварганить тучи тоже с помощью множества каких-то тварей помельче. Но для этого, Никер, все эти боги получили возможность вырабатывать хилу. Ведь, с точки зрения деймолитов, разве это бог, если он даже хилу не умеет вырабатывать? Так что многие боги это могли. Как видишь, план был почти совершенным, все шито-крыто. В создании богов, кстати, есть секрет. Если ты хочешь сделать живой генератор хилы, то должен вложить в него столько хилы, что этот генератор ее не скоро окупит, если вообще окупит. Деймолиты потратили очень много хилы на богов, на всякое обустройство, но это были пустяки, ведь их ожидал приток дикого количества дармовой саморазмножающейся хилы от людей!
        Никер потрясенно замотал головой.
        - Что же ужасы ты мне рассказываешь, Арт! Это ведь… я и слов не нахожу. Как же люди-то выкрутились?!
        Луна наконец вышла из-за туч, но все равно казалась бледной, спавшей с лица.
        - А вот тут мы подходим к самому интересному, - сказал я. - Деймолиты так увлеклись процессом создания богов, что утратили бдительность. И среди всего прочего сгоряча сотворили одного великого бунтовщика. Выдающегося бунтовщика, можно сказать, и одарили его всеми его качествами. Что делать, и на старуху бывает проруха. Деймолиты здесь сильно ошиблись.
        Никер невольно ухмыльнулся.
        - Так этот бунтовщик попортил им кровь?
        - Если вкратце, то да. Если подробнее, то он, в силу его качеств, не только взбунтовался сам, но и подбил всех остальных на грандиозное восстание. Людские боги схватились со своими создателями деймолитами. Надо сказать, что боги почти победили. Нападение было внезапным, силы почти сравнялись… Богам до победы оставался лишь маленький шаг, но они не сумели его сделать. Зато настолько проредили численность деймолитов, что те были вынуждены удалиться в горы зализывать раны. Деймолитов осталось так мало, что даже людские маги представляют для них опасность. Но и богов почти всех повыбили. А тех, кто выжил, деймолиты постарались уничтожить потом. Боятся своих созданий аж до жути! Правильно делают.
        Никер прислонился разгоряченным лбом к древку своего копья.
        - Так что, наш дядюшка Вилли - один из богов? Ну и ну. Кто же он?
        - Я должен тебя подготовить к этому знанию. Все-таки ты из приличной религиозной семьи, которая почитала Многоединого. Скажу лишь, что если ты столкнешься с дядюшкой Вилли, то узнаешь его без труда, - я пришпорил лошадь, чтобы догнать отряд. - Его любой узнает. Только я не советовал бы встречаться с ним без особенной необходимости.
        Глава 20
        Вопреки моим ожиданиям, ночной штурм Фужеро оказался не легкой прогулкой, а быстро превратился в кошмар. Сначала все развивалось хорошо: мы поставили требушеты, выстроили баррикады перед ними на случай атаки големов, сделали несколько выстрелов, и тут ворота замка распахнулись, и все люди и големы барона Тарра предстали перед нами как на параде.
        Я никогда не мог предположить, что Тарр решится на такой отчаянный ход: оставить замок без защиты, чтобы подороже продать свои жизни. Не знаю, надеялся ли он победить, но что решительно настроился на мясорубку - это уж точно. Проблема заключалась в том, что мясорубка меня никак не устраивала. Даже потеря десятерых воинов явилась бы для моих распыленных сил огромным уроном.
        Тарр выдвинул вперед семерых автономных големов, напоминающих огромных черных обезьян, которые побежали на нас толпой, слитно и спаянно. За ними располагались две управляемые «обезьяны» поменьше под руководством магов. Сами же маги укрылись за щитами шестнадцати человек, включая и барона.
        Я успел приказать своим людям спрятаться за баррикадами и послал вперед пятерых двуногих автономных големов-ящеров, каждый из которых был размером с хорошего лося. К сожалению, мой маневр немного запоздал: «ящеры» ударили «обезьянам» вбок, связав боем только трех из них. Остальные големы противника такой же дружной толпой, как и прежде, бросились на баррикады.
        Алессандро и Ракшан встретили «обезьян» копьями. Я очень надеялся, что десятникам хватит умения разделить нападающую толпу и прикончить големов поодиночке.
        Я ничем не мог помочь своим людям, ведь прочно увяз в сражении с управляемыми големами. Эти обезьяны оказались чертовски подвижны. Они быстро нанесли длинными когтями несколько ран «мишке» Виолетты, но при этом ловко уворачивались от зубов моего ящера.
        Я был максимально сосредоточен: если потеряю голема, то «обезьяны» убьют мишку и тоже ринутся на баррикады. А управляемые големы в десять раз опасней автономных.
        Никер находился за моей спиной и даже в ненадежном свете факелов мог видеть всю картину боя. Внезапно он метнулся к баррикадам. Я подумал, что дела там совсем плохи, но никак не мог оторваться от сражения между четырьмя големами. Виолетта тоже ни на что не обращала внимания, кроме как на движения мишки, которому приходилось периодически стряхивать с себя прытких противников.
        Наши автономные големы прикончили трех «обезьян» итеперь безумствовали на поле боя посередине двух отрядов. Никто не мог отдать им никакую команду, а без этого они представляли опасность для всех, даже для своих.
        В самый ответственный момент, когда мой ящер удачно ухватил зубами управляемую вражеским магом обезьяну, я вдруг понял, что задумал Никер. Наш разудалый поэт храбро бросился от баррикад прямо к нашим беспризорным големам, чтобы направить их к противнику. Зря, зря он не взял с собой хотя бы десяток щитоносцев. Наверное, хотел сохранить солдат, не рисковать их жизнями.
        Мое внимание разом рассеялось: теперь я следил и за своим големом и за Никером. Как выяснилось, не напрасно: мой друг не добежал до беспризорных големов. Он внезапно схватился руками за грудь и рухнул в траву. В полумраке я не мог видеть, что именно произошло, но легко было догадаться - кто-то выстрелил в Никера из арбалета и попал, пробив его доспехи.
        Я почувствовал себя так, будто мою голову облили ледяной водой. Никер, мой старинный друг и советник, музыкант и бабник, один из немногих логичных людей, встретившихся мне в этом мире, поэт, мечтавший выиграть какой-нибудь знаменитый поэтический турнир, безуспешный воздыхатель графской дочки, специалист по винам, замкам и гербам, сейчас валялся на сырой земле, и неизвестно, был жив или мертв. Мне приходилось терять боевых товарищей и горевать по ним, но Никер был мне почти как брат! Я часто спорил с ним, но никогда на него не злился всерьез. Невозможно даже перечислить, сколько полезных советов дал мне Никер. Без него, вероятно, меня бы уже и не было среди живых, я не смог бы выжить в этом мире, столь отличном от привычной мне обстановки.
        Я не мог бездействовать. Нам грозила главная потеря - потеря моего друга и ключевого советника!
        - Держись, Виолетта, я скоро буду, - кажется, я впервые обратился к магичке по имени.
        Она изумленно обернулась, но тут же вновь сосредоточенно поджала губы. Мой ящер, лишившись управления, не много из себя представлял.
        Я метнулся к обозу. Телеги располагались полукругом и вместе со всяким хламом создавали кольцо баррикад. Наши воины столпились у противоположной стороны, пытаясь сдержать автономных големов, не дать им прорваться.
        Моя цель - большой коричневый ящик, валявшийся на одной из телег. Я быстро откинул боковую крышку и скользнул внутрь. Не думаю, что в этой ночной суматохе кто-нибудь видел меня. Но по большому счету мне было уже все равно - в голове стучала только одна мысль: вытащить Никера.
        Скафандр «Халк», мирно лежавший в ящике, мгновенно ожил. Я поздравил себя с тем, что не поддался лени и взял с собой скафандр на всякий случай. Мои люди считали, что перевозят обычного голема, который недвижим до тех пор, пока маг не возьмет над ним управление. В целом они были правы.
        Я в скафандре вылез из ящика, зацепился ногой за телегу, но сумел сохранить равновесие. В моих руках грозно покачивалась длинная дубинка с железным набалдашником. Кто-то назвал бы ее шестопером, но толстое двухметровое древко подходило больше для дубинки, чем для благородного шестопера.
        За последнее время я привык к скафандру и мог даже быстро бежать без риска запутаться в ногах. Звуки боя доносились до меня в сильно искаженном виде из-за плохих ушей и слишком маленьких дыр в броне. Этот недостаток мне так и не удалось устранить. Я помчался к Никеру, огибая баррикады справа. Прямо на моем пути предстали два управляемых вражеских голема. Они прикончили оставленного мной ящера и теперь добивали мишку, который яростно, но хаотично размахивал лапами.
        Я не смог сдержаться, притормозил и как следует врезал своей дубинкой обоим обезьянам. Усовершенствованный скафандр был раза в два сильнее обычного человека, и обезьянам пришлось туго. Одна упала навзничь и задергалась, а другая, получив удар по скользящей, попыталась забраться мне на плечи, чтобы рвать когтями, но попала в объятия пришедшего в себя мишки.
        Теперь ничто не стояло между мной и Никером, кроме беспризорных големов. Я бросился к нему. Трое из наших автономных ящеров подскочили ко мне, приняв за врага, но я сумел прохрипеть команду и даже указать направление, натравив их на барона Тарра.
        Я наклонился над Никером. Он лежал на боку, по-прежнему прижимая руки к груди. Стрела вошла глубоко между ребер в очень неудачном месте - рядом с сердцем. Мой друг был еще жив и даже находился в сознании. Я увидел, как двигаются его глаза под шлемом. Я хотел было протянуть к нему руки, но вовремя одумался. С моим неуклюжим скафандром лучше не рисковать, можно сделать только хуже. Тут нужны ловкие человеческие руки и, вероятно, носилки.
        Я помчался обратно - к баррикадам. Там все еще тлел бой. Одну обезьяну навсегда вывели из строя, трех других подранили, но они по-прежнему лезли прямо на копья. Я напал на големов сзади. Дубинка беспощадно прошлась по головам и спинам, ломая кости. Не знаю, куда маги спрятали энцефы, но мои удары выбили последние мозги из этих тварей. Обезьяны перестали нападать, а принялись кататься по земле или кружиться на месте.
        Я показал рукой в сторону Никера и вражеских солдат. Мои люди поняли все правильно. Они решили, что я, их барон, нахожусь где-то сзади, и приказываю им через своего голема переходить в наступление.
        Алессандро и Ракшан сразу подняли людей и рванули вперед. Я жестом остановил костоправа Цимеса и ударил рукой по телеге, где лежали носилки. Цимес тоже оказался понятливым, хотя в этой ситуации даже младенец разобрался бы, что с чему. Мне оставалось только вернуться к ящику и избавиться от скафандра.
        Я бы не смог назвать итоги боя радужными. С одной стороны, мы никого не потеряли, а ограничились лишь ранеными, умудрившись разбить противника наголову. Барон Тарр, оба его мага и почти все воины погибли. С другой стороны, среди тяжело раненных был мой друг Никер, и это перевешивало все остальное.
        Я отправил десятников в замок, разбираться с родственниками и челядью Тарра, а сам остался около Никера, которого перенесли на одну из телег. Говорить мой друг не мог, только периодически крепко сжимал зубы, стараясь не стонать от боли.
        - Что скажешь? - спросил я у Цимеса, который облачился в свой светло-коричневый рабочий фартук и сейчас напоминал мне мясника.
        - Плохо дело, господин барон, - покачал головой тот. - Тут нужен оператор. Но от таких ран не выживают.
        Никер все слышал, но ничуть не удивился словам костоправа.
        Я обернулся к Виолетте.
        - А ты что скажешь?
        Магичка, видя, что я не пошел в замок, тоже осталась рядом, хотя и была в замешательстве. Ее мишка все-таки погиб от ран, так что я не знал, чем это замешательство вызвано: гибелью драгоценного голема или раной Никера. Я подозревал, что, скорее, первое.
        - Он умрет, - сказала Виолетта. - Я видела такие раны. Стрела задела сердце. Он протянет еще час или чуть дольше, а потом умрет.
        Маги, создатели големов, волей-неволей разбирались в медицине. А выпускница cum laude старинного Нимского университета должна была знать медицину как свои пять пальцев.
        - Никер сумеет протянуть до Лиго? Это несколько часов пути.
        Виолетта недоуменно подняла брови:
        - Господин барон, зачем вы хотите отправить его в Лиго? Чтобы показать вашему великому Туссеану? Это бесполезно. С каждым ударом сердца стрела повреждает сердечную мышцу. Кровь течет в грудную полость.
        - А если удалить стрелу? Станет лучше?
        - Или хуже. Зависит от наконечника и как он развернут. Никер может сразу умереть. Ваш костоправ дело говорит: нужен оператор, но такие операторы еще не родились. Я не знаю никого, кто справился бы. Я предлагаю перенести Никера в замок, чтобы он умер в покое.
        Я посмотрел на стрелу. Из-под нее кровь не вытекала. Вероятно, Виолетта права - кровь изливается внутрь.
        - Никто из твоих родственников не умирал у тебя на руках? - поинтересовался я у магички.
        Та хмыкнула.
        - Почему не умирал? Умирал. Младший брат. И я жалею, что он не умер раньше, это избавило бы меня от многих хлопот. Но больше всего жалею, что старший брат до сих пор не умер. Но тут уже все равно - на руках или нет. Мне подошел бы любой вариант.
        Я уже давно перестал спрашивать себя, как устроена голова у этой девушки. На такой вопрос нет ответа.
        - Если удалять стрелу опасней, чем оставлять, то пусть едет со стрелой, - ответил я. - Мы направляемся в Лиго.
        - И что, я даже не успею принять ванну? - недовольно спросила Виолетта.
        - Ты можешь остаться, - я был так озабочен здоровьем Никера, что решил ни на что не отвлекаться. - Цимес, ты едешь со мной.
        В захваченном замке «на хозяйстве» остался Алессандро. Я отдал ему оба требушета, а сам в сопровождении Ракшана и десятка солдат двинулся к Лиго. Виолетта увязалась за мной, почему-то отказавшись от удобной ночевки в замке и ванны.
        Состояние Никера ухудшалось на глазах, несмотря на то что он лежал на подушках и матрасах, уменьшающих тряску. Мы проехали полчаса-час, и мой друг потерял сознание. Его дыхание было едва заметным, а пульс почти не прощупывался. Я приказал остановиться и собрал совет.
        - Какие будут предложения? Я должен довезти его живым до Лиго.
        Цимес безнадежно развел руками. Виолетта же смотрела на Никера по-прежнему недовольно, будто он был виной настигшего ее дискомфорта, но ответила:
        - Можно попробовать вытащить стрелу. Он или сразу умрет, или протянет еще какое-то время. Как повезет.
        У меня уже не было особого выбора, жизнь Никера угасала на глазах. Его дыхание то замирало, то становилось неровным: или поверхностным, или слишком глубоким.
        - Вытаскивай, - приказал я Цимесу, - ты у нас большой специалист по извлечению стрел.
        Костоправ не стал колебаться. Он потрогал стрелу, словно пытаясь определить, как повернут наконечник, потом потянул ее вверх, а когда она уперлась в ребра, резким круговым движением «выкрутил» ее из раны.
        Кровь сразу залила белую рубашку Никера. Я не сводил с него глаз, мечтая лишь об одном: чтобы слабое дыхание не останавливалось. На миг мне почудилось, что грудь застыла, замерла навсегда, но вскоре дыхание возобновилось.
        Мы подождали несколько минут. Я надеялся, что смерть замешкалась, закрутилась со своими делами и временно забыла о Никере. Под влиянием этой нелепой мысли я распорядился продолжить движение.
        Дождей давно не было, дорожная колея порядком утрамбовалась колесами карет и телег, и наш караван шел ходко, быстро. Мой друг за время пути ни разу не пришел в сознание. Он пытался умереть раза три, но жизнь в молодом теле брала свое.
        Когда я увидел впереди башни Лиго, то уже не сводил с Никера глаз, опасаясь, что он оставит нас, когда цель уже так близка. Как только мы вошли в замок, я немедленно распорядился отнести Никера в подвал. От того, что мы все-таки успели, моей радости не было предела! Если бы я нашел в себе силы танцевать, то пустился бы в пляс.
        В полутемном подвале по-прежнему летала пыль, очень заметная в тусклом свете желтых светильников. Я распорядился положить носилки на большой стол, а когда солдаты удалились, то сразу обратился к дядюшке Вилли и попросил о помощи.
        Он откликнулся без промедления. Я в первый раз был рад услышать этот скрипучий ворчливый голос.
        - Арт, - ответил дядюшка Вилли, - я ведь вовсе не целитель. Не забывай, что я - не покровитель медицины.
        Он мог бы и не напоминать об этом. Все боги медицины или погибли в боях, или прячутся в укрытиях, опасаясь выдать себя и подставить под удар со стороны деймолитов.
        - Ну и что, - произнес я, прикасаясь к ближайшему круглому светильнику, стоящему у изголовья Никера. - Ты можешь многое. Смотри, какие у тебя големы. Я имею в виду обычных големов, которых никто не отличит от человеческих поделок. Что для тебя какая-то рана? Ты справишься.
        Дядюшка хмыкнул. Он и сам знал, что справится.
        - Твой Никер заключит договор со мной?
        - Зачем? - мне не хотелось втягивать друга в это предприятие. - Нашего с тобой договора вполне достаточно. Никер - мой человек, правая рука. Если ты спасешь его, то поможешь нашему общему делу.
        Вилли отлично знал моего друга. Он видел его много раз глазами своих големов и не сомневался в полезности Никера, но не мог не торговаться в силу своих качеств.
        - Пусть будет так, Арт! - Вилли произнес эти слова насмешливо, но, впрочем, он насмешливо говорил почти обо всем. - Ты знаешь, что двое из тех твоих врагов, которые проникли в Лиго, сумели вырваться?
        Несмотря на то что дядюшка резко поменял тему, я сразу понял, что он имеет в виду бедолаг, которые встретились с его элитным големом, но выжили, а потом побежали в храм замаливать грехи, которых у них вовсе не было.
        - Знаю, - со вздохом ответил я. - И неизвестно, во что это нам обойдется. Те двое наплели такого, что теперь жрецы относятся ко мне с еще большим подозрением.
        Дядюшка рассмеялся коротким трескучим смехом. Он часто смеялся, когда разговор заходил о жрецах или священниках. Создавалось впечатление, что само упоминание о духовных пастырях настраивает его на веселый лад.
        - Моя ошибка, - закончив смеяться, произнес Вилли. - Но кто же мог предугадать, что среди этого военного сброда найдутся двое, которые ни разу в жизни не совершили ни одного серьезного проступка? Увы, но я просто не смог их убить.
        Глава 21
        Утро ворвалось в окно розовыми лучами и пением птиц. Я сидел рядом с кроватью Никера и смотрел, как Вероника кормит моего друга с ложечки.
        Девушка аккуратно зачерпывала суп из белой фарфоровой миски, подносила ложку ко рту, а потом вытирала подбородок и маленькие черные усы Никера мягкой салфеткой. Поэт воспринимал все спокойно. То ли боль мешала ему бунтовать, то ли он находил во всей этой кормежке что-то забавное.
        Наконец Вероника закончила и ушла, забрав с собой все, кроме кувшина с водой и стеклянного стакана.
        - Глотать больно, - шепотом сообщил мне Никер, - но вчера было еще хуже. Твоя Виолетта почти убедила меня в том, что пришла пора умирать.
        - Не думай о ней. Думай о чем-нибудь приятном, - я подошел к окну и пошире раздвинул синие шторы.
        - В Виолетте много чего приятного, - Никер попытался хохотнуть, но осекся и крепко сжал зубы.
        - Я даже понимаю, почему ты ее никак не прогонишь, - после паузы добавил поэт. - Она услаждает взор. Кстати, я ведь видел дядюшку Вилли.
        Мне показалось, что Никер шутит. Его доставили к дядюшке в бессознательном состоянии и в таком же состоянии вынесли оттуда.
        - Я плохо помню, голова ничего не соображала, - продолжал Никер. - Помню лишь, что дядюшка сиял. Это был какой-то нестерпимый белый свет! Как ты на него смотришь? Или закрываешь глаза?
        - Я не смотрю, а разговариваю с ним через стену. Так лучше для психики, - я увидел, как гонец влетел в ворота донжона, лихо спрыгнул с лошади и побежал к главной двери. - Понимаешь, деймолиты постарались на славу. Когда они создавали людских богов и монстров, то скрупулезно следовали каждой детали, описанной в священных книгах. Я допускаю, что некоторые создания получились ничего так. Ну, в смысле с ними можно было болтать с глазу на глаз, как с Фис, например. Дядюшка Вилли не такой. Когда на него смотришь, тебя пробирает ужас.
        - Он что, бог смерти? Какой-нибудь Танат или Аид? - Никер попытался подвинуться на подушках, но ему удалось переместиться на полдюйма.
        - Хуже. Дядюшка Вилли интересуется живыми гораздо больше, чем умершими. Ведь что делают боги смерти? Они собирают души умерших, а на живых никак не влияют. А если у людей вообще нет никакой души? Тогда боги смерти бесполезны. Дядюшка Вилли же пытается разузнать о каждом живущем. Как человек родился, где рос, чем занимался потом. Дядюшку действительно волнует, что человек делал и какими мотивами руководствовался! Если человек никуда не годный, вредоносный, преступный, то наш дядюшка считает его своим клиентом, так сказать. И знаешь, я думаю, что деймолиты действительно перестарались. Они повесили большую проблему не только себе на шею, но и нам, людям. Дядюшка Вилли… он ведь… почти как настоящий.
        Раздался стук в дверь, и на пороге вновь предстала Вероника.
        - Господин барон, прибыл гонец из Таглиата. Он привез письма. Говорит, что срочные. Вот!
        Девушка протянула мне три свитка. Я быстро просмотрел их. Один был от жрецов Фоссано, которые настоятельно требовали встречи со мной, второй - от графа, а третий - от Эмилии.
        - Иди, Вероника, спасибо, - я отпустил девушку и вернулся к Никеру. - Посмотри только, какой у нас стремительный граф! Я едва взял Буретто и Фужеро, как он уже прислал гневное письмо. И как успел? От нас до него почти полдня на хорошей лошади! Ему сообщили с помощью голема, не иначе.
        - Чего он хочет? - процедил мой друг сквозь зубы. Никера прихватил приступ боли.
        - Чтобы я приехал к нему. Видимо, поговорить по душам.
        - Не едь, - Никер закрыл глаза. - Если ему так надо, пусть сам едет.
        - Да, он приедет. Во главе армии, - зло усмехнулся я. - Ладно, подумаю, что ему ответить.
        - А Эмилия что пишет?
        Мои губы невольно сложились в широкую добрую улыбку.
        - О, шахматистка Эмилия нашла ответ на твой вопрос. Помнишь, ты у нее спрашивал, как получилось, что алхимики, которые работают со взрывчатыми веществами, погибают? Оказывается, Эмилия об этом много думала и придумала наконец. Вот, послушай.
        Я развернул письмо как заправский глашатай и принялся с выражением читать:
        - «Дорогой господин барон! Я слышала, что наш друг Никер тяжело ранен. Признаться, эта весть лишила меня покоя, я не смогла заснуть и переживала…»
        - «Наш друг», - повторил Никер, тоже улыбнувшись.
        - Именно! Слушай дальше. «В Таглиате все в порядке, не беспокойтесь ни о чем. Пусть Никер выздоравливает без помех. Скажите ему, что я выполнила его просьбу и смогла понять, что происходит с людьми, которые разрабатывают взрывающиеся вещества. Может, это его отвлечет от раны. Он задал мне трудную загадку, потруднее многих загадок Фис. Дело в том, что этих людей убивают те, для кого взрывчатые вещества представляют единственную опасность. Те, кто живет в таких местах, которые почти невозможно взять штурмом, но можно разрушить с помощью силы взрыва. Я говорю о горах, господин барон. О деймолитах, которые живут в горах! Им ведь почти ничто не угрожает. Люди редко и безуспешно штурмуют их укрытия. Но, если задуматься, что будет, если мы овладеем мощью природы, алхимии, то получится, что мы можем завалить, разрушить горы. Не сразу, конечно, но рано или поздно мы придем к этому. Поэтому не будет ли разумным останавливать нас в самом начале? Методично выбивать тех, кто работает с взрывающимися веществами?»
        Никер издал фыркающий звук.
        - Однако, Арт! У Эмилии голова варит. Но как деймолиты убивают алхимиков? Не сами же они к ним приходят? И вообще, как узнают о том, чем каждый алхимик занимается?
        - Она это тоже объясняет дальше. «Если предположить, что ученых убивают деймолиты, то остаются два вопроса: кто деймолитам сообщает об ученых и кто выполняет сам акт убийства. К сожалению, я нашла один-единственный подходящий ответ: на деймолитов работают люди, которые живут среди нас. Вероятно, существует какая-то обширная, но тайная организация, собирающая информацию о происходящем, отправляющая доклады деймолитам и осуществляющая убийства. Эта мысль очень обеспокоила меня, господин барон. Мы ведь ничего не знаем об этой организации, а они, вероятно, знают о нас, как и о многих других. Мне бы хотелось обсудить такой важный вопрос с вами с глазу на глаз. Пожалуйста, сожгите это письмо. Ваша Эмилия».
        - Ничего себе, - прошептал Никер. Он широко раскрыл глаза, что явилось, без сомнения, добрым знаком. - Ничего себе! Арт, а ты что думаешь? Арт… почему ты не удивлен?!
        Я попытался придать лицу удивленное выражение, но явно опоздал.
        - Арт, в чем дело? - требовательно спросил Никер. - Что за кривляние? Ты что, знал об этом?!
        Я отошел к столу, стоящему у стены, и принялся перебирать бумаги. А потом поднес письмо Эмилии к подсвечнику, который горел всю ночь и о котором утром все забыли. Письмо вспыхнуло, и я сложил его на черное железное блюдо.
        - Надо выполнять просьбы женщин, особенно таких, как Эмилия, - сказал я. - Хотя, конечно, ей до опытного конспиратора еще расти и расти. Если она опасается, что письмо попадет в чужие руки, то не нужно было его вообще писать. Достаточно просто поговорить с нами с глазу на глаз.
        - Арт! - превозмогая боль, возвысил голос Никер. - Не пытайся сменить тему! Я знаком с этими твоими хитрыми штучками. Отвечай: ты знал об организации или нет?
        Я посмотрел куда-то в белый угол комнаты и неохотно ответил:
        - Прости, Никер, конечно, знал. С тех пор, как я заподозрил неладное, мы несколько раз обсуждали вопрос об алхимиках с дядюшкой Вилли. Он тоже считает, что есть некая организация, работающая на деймолитов. Эмилия тут совершенно права. Мы вообще недооцениваем эту леди.
        Никер обиженно сжал губы.
        - Ты должен был мне рассказать, Арт! Мы же друзья!
        - Я и собирался рассказать, но потом подумал, а вдруг ты сам догадаешься, если я подкину тебе эту задачку? Ведь приятно решать задачки.
        Ноздри Никера раздулись. Он явно злился, если бы не боль, то уже яростно жестикулировал бы перед моим лицом.
        - Мне вовсе не приятно решать задачки! Это может быть тебе и Эмилии приятно, а мне нет! Я люблю простоту. Если ты знал об организации, то так и надо было сказать. Дескать, Никер, вокруг нас кишат шпионы, а мы даже не в курсе, кто они!
        - И что, тебе было бы легче от этого? - невольно улыбнулся я. - Ты ведь знаешь теперь, что никому нельзя доверять. Что любой твой знакомый, даже родственник, может оказаться шпионом, который исправно пишет отчеты деймолитам. Полегчало?
        Глава 22
        В обоих захваченных мной замках не сразу удалось навести порядок. Рупрехт все-таки заработал бунт и едва сумел справиться с ситуацией. Все началось с того, что один из наемников был пойман на кражах у жителей замка. Рупрехт не имел возможности устроить суд и даже не мог посадить преступника под замок - товарищи вора препятствовали правосудию. Тогда десятник сам спровоцировал потасовку и сразу прикончил троих самых активных смутьянов. Рупрехт действовал быстро и не позволил наемникам объединиться в один большой отряд. Все закончилось тем, что десять наемников покинули Буретто, а двое остались. Десятник сообщал, что сумеет сделать из этих двоих настоящих солдат. Но что такое два новобранца, если мне нужно сто?!
        Я оказался в очень трудной ситуации. Под моим контролем находились четыре замка, а людей хватало лишь для обороны двух. Мои союзнички отозвали своих воинов, потому что сами понесли тяжелые потери в боях за чужие земли. Илиа и Деметрий с горем пополам сумели захватить замок противника, а Понци крепко получил по лбу во время штурма замка виконта.
        Вообще же, война, развязанная Прастом и мной, сильно уменьшила численность гарнизонов в наших краях. Если бы у нас был общий враг, он бы воспользовался ситуацией. Но у нас был только граф Жоффруа, владения которого находились на севере, который не горел желанием распространять свою власть на наши земли. Граф понимал, что любой его официальный вассал, живущий рядом с Вигнолийским лесом, имеет право потребовать помощи в борьбе с этим самым лесом. Жоффруа меньше всего на свете хотел ввязываться в такое предприятие. Его устраивала ситуация неопределенности, но я нарушил сложившийся порядок вещей и теперь претендовал на лидерство в этих краях. Не определенность, нравившаяся графу, закончилась, и ему следовало что-то предпринять: или согласиться с появлением конкурента на местную власть, или попытаться вернуть все на круги своя и серьезно помочь проигравшим баронам.
        Я был вынужден самолично направиться в Фоссано и заняться рекрутированием.
        Кроме охраны, меня сопровождал Георг, мой новый торговец и родственник Алессандро.
        Георг, коротыш с круглой головой и голубыми глазами, казался честным малым, но ему недоставало бульдожьей хватки настоящего негоцианта. Невзирая на военные действия, Георг сумел сбыть крупную партию гвоздей в Фоссано, однако я уверен, что мой предыдущий торговец Марк получил бы лучшую цену.
        Мы с Георгом, который сопровождал меня для поддержки в переговорах, сначала направились к жрецу Огдину, в трехбашенный Храм-на-Квадратной площади. Я внес очередное «пожертвование» ипоинтересовался, не одолжит ли мне достопочтенный жрец солдат храмовой гвардии.
        Огдин только замахал руками:
        - Что вы, господин барон! У нас тоже недостаток людей. Никого выделить не могу.
        - Я столько сделал для церкви Многоединого, что все-таки рассчитываю на некоторую поддержку, - я просто так никогда не сдавался.
        Церковь обычно соблюдала нейтралитет в мелких войнах феодалов, но иногда явно или неявно помогала какой-либо стороне. Мне же нужна была сущая мелочь: солдаты для пополнения гарнизонов. На время, не навсегда.
        - Не могу, - с сожалением повторил Огдин. - Но позволю себе дать совет. У нас есть приют, где живут беспризорные дети. Многим из них по двенадцать-тринадцать лет. Возьмите их и воспитайте из них воинов. Через три года они будут прочно стоять в строю, а через пять лет из них выйдут опытные солдаты!
        Вот в этом весь хитромудрый Огдин. Он не только не помог мне, но и попытался сбагрить хулиганов-беспризорников, от которых одни проблемы. Зачем мне солдаты через три года или пять лет? Они мне нужны сейчас, немедленно!
        Чтобы смягчить вкус горькой пилюли, Огдин пообещал мне всяческую поддержку во время коллегии, на которой будет рассмотрено мое дело по поводу сожжения жреца и появления «големов-демонов». Еще бы он меня не поддержал, учитывая, сколько я ему плачу!
        Мы с Георгом покинули храм, уселись в карету, и солдаты нашей охраны сомкнулись вокруг нас. Наш путь лежал в квартал цехов, где я рассчитывал разжиться подмастерьями для гарнизонов. В самом деле, зачем повторять то, что уже сделал Рупрехт? Я уверен, что десятник провел беседу со всеми доступными наемниками и выбрал самых лучших. Но подумать только, где-то есть люди хуже тех, которых нашел Рупрехт! Таких отморозков даже сложно представить. Если мне удастся овладеть Фоссано, то придется тут порядком почистить.
        Для начала я посетил цех кузнецов и литейщиков. Он располагался в роскошном трехэтажном здании с дорогими коврами и шторами. Отсюда осуществлялся контроль над всеми кузнецами Фоссано. Цех занимался обычными вещами: производством и сбытом изделий, уставами, регламентами качества продукции, борьбой с конкурентами - свободными мастерами и многим другим. Старшина цеха Филис был на месте - восседал в черном железном кресле, выполненном явно кузнецом-виртуозом.
        Филис принял меня неохотно и разговаривал, щуря черные глаза, хмуря седоватые брови и не пытаясь скрыть настороженный взгляд. Я же сразу выложил карты на стол.
        - Мне нужны люди для замковых гарнизонов, - напрямик заявил я. - На наемников уже надежды нет. Хороших разобрали, осталась лишь шваль. Если цех поможет мне, то я не забуду эту услугу. Мне принадлежат дороги, ведущие в Фоссано. А кто владеет дорогами, тот устанавливает дорожный сбор. Подумайте об этом, старшина. Дайте мне людей, и мы поладим.
        Филис задумчиво пожевал тощей бороденкой и ответил:
        - Вы мне правду, и я вам правду, господин барон. Никогда еще не было, чтобы все четыре замка вокруг Фоссано принадлежали одному человеку. А если было, то недолго. У меня нет лишних людей.
        Что ж, старшина кузнецов не верил в мои способности удержать захваченное. Георг попытался было торговаться, но я уже понял, что дело проиграно - Филис никого не даст, ни учеников, ни подмастерий.
        После цеха кузнецов и литейщиков я посетил цех плотников и бондарей. Там мне тоже дали от ворот поворот, но в более вежливой форме. Георг сражался за меня как лев. Коротышка выдвигал неопровержимые аргументы, увещевал, намекал на золотые горы, но его красноречие пропало втуне.
        Тот же ответ мы получили в цехах винокуров, аптекарей и кондитеров-пекарей. Я почти упал духом и утратил веру в добрый исход нашего предприятия. Георг подбадривал меня, говорил:
        - Господин барон, еще не ночь. Тут цехов как мух небитых. Где-то и повезет.
        Я пожал плечами, но все-таки решил продолжать попытки. И, как выяснилось, не зря. Хотя кто бы мог подумать, что после этого нас ожидала удача? И от кого! Цех гробовщиков согласился выделить мне одного подмастерья!
        Мы даже сами не поняли, почему небогатые гробовщики решили помочь. Может, они просто перестраховывались или у них наметился избыток людей в связи с тем, что многие горожане повадились умирать на полях брани вне границ города. И, казалось бы, что такое один подмастерье? Но хороший полководец всегда сумеет превратить маленькую удачу в большую пользу.
        В дальнейшем мы с Георгом строили разговор с цехами так:
        - Ах, вы отказываетесь, тогда смотрите, не промахнитесь. Цех гробовщиков дальновиднее вас. Он согласился помочь! А ведь вы знаете, что гробовщики никогда не ошибаются в том, что касается войн, болезней и всяческих смертей. Они считают, что я удержу замки.
        Несмотря на слегка натянутый характер аргумента, он почему-то оказался действенным. Люди суеверно доверяли интуиции гробовщиков, и в результате кожемяки, золотари, маляры-иконописцы, столяры, сапожники и портные дали мне солдат! Я разжился тридцатью шестью вменяемыми новобранцами.
        Окрыленные таким успехом, мы с Георгом собрались навестить местных магов. Стал накрапывать дождь, и я поздравил себя с тем, что взял карету, а не поехал верхом. Ведь сухой барон выглядит более солидно для переговоров, чем насквозь мокрый. Я откинулся на мягкие синие подушки и приказал ехать в квартал Рыцарей, где обитали знать и маги.
        Я сначала не понял, почему карета вдруг вздрогнула, словно натолкнулась на невидимое, но хрупкое препятствие. Но когда в следующий миг арбалетный болт пронзил подушку рядом с моим ухом, стало ясно, в чем дело.
        Я подхватил небольшой круглый щит и выпрыгнул из кареты со стороны, противоположной обстрелу, не забыв крикнуть торговцу:
        - За мной, Георг!
        Мои люди мигом спешились, четверо спрятались за каретой и включились в перестрелку, а трое побежали к дому, из которого стреляли. Десятник Ракшан ловко взвел замечательный арбалет, который я передал ему несколько дней назад, и выстрелил, высунувшись из-под колеса кареты. Чей-то вскрик был ответом.
        - Их там трое, господин барон, - сообщил мне Ракшан. - Хм… теперь уже двое.
        Словно в ответ, две стрелы пролетели над нами. Одна вонзилась в землю, а другая - ударилась о каменную стену дома и бесславно упала.
        Я проделал в уме простой подсчет: если остались двое и выстрелили двое, то им нужно время для перезарядки, и быстро выглянул из-за кареты. Два окна под крышей трехэтажного дома зияли чернотой, а из третьего окна свешивался труп в сером плаще. Мои люди пытались выломать дверь, ведущую в дом. Я бросился к ним.
        Мне удалось пробежать через улицу, и я присоединился к своим как раз в тот момент, когда дверь распахнулась, обнажив осколки дерева на месте вырванного замка. Мы резво затопали вверх по лестнице, прикрываясь щитами.
        Однако сверху не стреляли. Те, кто скрывались на чердаке, вылезли наружу и побежали по крышам. Один, впрочем, убежал недалеко и упал на землю, подстреленный Ракшаном или кем-то еще. Второй стремительно удалялся, пользуясь тем, что в этом районе дома прижимались друг к другу, как сиамские близнецы.
        Я быстро осмотрел комнату, из которой велся обстрел. Там стоял одинокий стол, а на пыльном полу валялись два небольших арбалета и несколько стрел. Я приказал втащить внутрь труп, висящий на окне, и полюбовался на немытую щетинистую физиономию. Нет, это явно был не человек Праста, а один из наемных убийц.
        - Господин барон! - с улицы раздался крик Ракшана. - Они убили Георга!
        Новость поразила меня словно молния. Вот те раз! Я же точно помнил, как Георг вылезал следом за мной из кареты. Я бросился вниз, сам не зная на что надеясь.
        Ракшан оказался, к сожалению, прав. Георг сидел, прислонившись к подножке, а в спине у него торчал короткий арбалетный болт. Коротышка выглядел так, будто лишь на миг прикрыл глаза, ослепленный солнечным светом. Его лицо казалось безмятежным и расслабленным.
        Бедный Георг! Я толком не успел привыкнуть к нему, но успел оценить искусство вести споры, которым коротышка отлично владел. Пусть ему недоставало напора настоящего негоцианта, но мне казалось, что это качество можно приобрести, если упорно тренироваться. А упорства у Георга хватало, в будущем он мог бы стать суперторговцем.
        Я вытер со лба пот и подумал об Алессандро. Придется как-то сообщить ему нелегкую весть о смерти двоюродного брата, которого Алессандро любил всем сердцем. Настолько любил, что даже имел несчастье выхлопотать у меня для него должность. Эх, как же мне не везет с торговцами! И ведь Праст всему виной, негодяй Праст…
        Визит к магам в тот день уже никак не мог состояться, и мы вернулись в Лиго. Первым делом я написал Алессандро письмо с соболезнованиями, которое отправил с гонцом в Фужеро.
        Никер чувствовал себя лучше и, как выяснилось, занимался тем, что составлял списки благонадежных лиц, которые, по его мнению, не работали на деймолитов.
        - Я думаю, что я вне подозрений, - с кривой улыбкой сообщил мне Никер, - потому что я знал о дядюшке Вилли, хоть и принимал его за деймолита. Если бы я работал на наших врагов, то уже уведомил бы их о мятежном деймолите. Они бы этим заинтересовались и быстро разобрались бы, что к чему. Деймолиты ведь сильно не любят дядюшку Вилли, не так ли?
        Я хмыкнул и налил в стакан воды из белого фарфорового кувшина, который Вероника всегда наполняла лично.
        - Да. Это верно. Ты вне подозрений.
        Никер воспрял от моих слов и, воодушевясь, продолжил, ерзая на подушках:
        - Эмилия не работает на деймолитов, она надежный друг, а Виолетта может быть их агентом…
        - Наоборот, - ответил я и залпом выпил воду.
        Глаза Никера расширились.
        - Как наоборот?! Почему, Арт?!
        Я уселся на старинный резной стул.
        - Понимаешь, Никер, Виолетта - довольно прямолинейный человек. Она эгоистична и способна на все ради того, чтобы сделать свою жизнь получше. По какой-то причине она привязалась ко мне, но понятно, что она продаст даже меня, если ее осыпать золотом. Возможно, погорюет, но продаст. Все это лежит на поверхности. Разве Виолетта подходящая кандидатура для могущественной организации? Разве из нее получится хороший агент?
        - Но она уже состояла в каком-то обществе, когда училась в Нимском университете!
        - Думаю, что в другом обществе, Никер. Я выясню этот вопрос. Теперь об Эмилии. Создается впечатление, что Эмилия не продаст и не предаст нас. Вот идеальный агент, вызывающий полное доверие!
        - Ты так не думаешь, Арт, - недоверчиво произнес Никер. - Ты ведь на самом деле не считаешь, что Эмилия - агент деймолитов?
        - Не считаю, - признался я. - Даже полагаю, что в наших замках пока нет хороших агентов, а если кто-то есть, то исключительно мелочевка. Мы еще не сделали ничего, чтобы привлечь внимание. Сражаемся с соседями, но этим все занимаются, взрывчатые вещества не разрабатываем… единственное, что владеем Вигнолийским замком, но это ведь понарошку, все думают, что мы просто раздобыли где-то баронское кольцо. Понятно, что обитатели леса нам не подчиняются. О дядюшке Вилли никто не знает. Если деймолиты за нами приглядывают, то лишь вполглаза.
        - Но было бы неплохо узнать побольше об их агентах, - Никер пощупал повязку на груди и скривился.
        - Не то слово. Если мы рассчитываем преуспеть в войне с деймолитами, нам нужно не только узнать об их агентах, но и разгромить всю организацию. А чтобы ее разгромить, нужно получить хоть какую-то зацепку. Вопрос лишь в том, где найти ту нить, потянув за которую, мы размотаем весь клубок.
        Глава 23
        На следующий день, когда роса еще не успела толком просохнуть, Шруссон прибыл из Буретто. Я не спал в то утро. Сон у меня всегда четко отражал мои переживания и в последнее время стал плохим, прерывистым. Я беспокоился о том, удастся ли мне удержать захваченное. Ведь уже нельзя отступать, а иначе легко потерять всё.
        Шруссон бочком вошел в кабинет и радостно протянул мне сверток, завернутый в грязную старую ткань, напоминающую холст и перевязанную бечевой.
        - Я и сам уже подзабыл, где они хранятся, господин барон, - приторно-извиняющимся тоном произнес бывший управляющий. - С трудом нашел! Они были не под тем камнем в кладке, под которым вы искали, а левее, около самого угла.
        Еще до моего вторжения в Буретто Шруссон действительно описал место, где хранились дневники. По его словам выходило, что они находились под камнем около камина на кухне. Я пошарил там и ничего не нашел, что навело меня на мысли о лживости Шруссона. Однако, похоже, он не соврал, а просто перепутал место.
        - Если ты мне подсунул фальшивку… - я не стал продолжать, но красноречиво помахал свертком перед носом Шруссона.
        - Что вы, господин барон! Я бы не посмел! - непритворно испугался тот. - Я даже не разворачивал сверток. Принес в таком же виде, в котором извлек из стены.
        Вид у свертка был самый непритязательный, и я поверил Шруссону.
        - Хорошо. Сегодня возвращайся в Таглиат. Скажешь Эмилии, чтобы она подыскала для тебя место в соответствии с твоими способностями. Ты же должен годиться хоть на что-то. Не бывает ведь так, чтобы человек был ни на что не годным.
        Когда я остался один, то взял нож и уже почти разрезал бечевку, как вдруг услышал грохот колес и ржание лошадей. Я выглянул в окно и обнаружил у ворот целый караван, состоящий из четырех карет и около сорока всадников в синих плащах храмовой стражи. В ту же минуту на лестнице забарабанили шаги - это десятник прислал гонца, чтобы уведомить меня насчет неожиданных гостей.
        Я спустился вниз и приказал открыть ворота. Кареты плавно въехали во двор, отчего сразу стало тесно. Я с удивлением обнаружил, что ко мне заявились четверо главных жрецов Фоссано, составляющих так называемую «коллегию», занимающуюся расследованием преступлений против церкви.
        - Господин барон, - Огдин чинно вылез из кареты и подошел ко мне, - я рассказал коллегии о происшествии с болезнью мага Туссеана и о големах, им созданных. Мы решили лично посмотреть на этих демонических големов, выслушать ваши объяснения и закрыть дело.
        - Это если все обстоит так, как барон рассказывает! - в разговор вмешался Флориан, плюгавый старикашка, который меня терпеть не мог.
        - Я никогда не вру священнослужителям, - гордо заявил я. - Ибо это грех. Вообще не вру, а священнослужителям и подавно. Если угодно, я позову Туссеана, он все подтвердит.
        - Подтвердит, потому что вы его уже научили, что нужно сказать. Знаю я таких, как вы, - мерзко хихикнул Флориан. - Вы големов покажите! Мы посмотрим, на что они способны. Только не говорите, что их уже нет, иначе мы сами тут все обыщем под угрозой вашего отлучения. Я знаю все эти уловки.
        Я взглянул на тонкий синий шелковый шарф, обмотанный вокруг худой шеи старикашки, и мне захотелось этот шарф немного затянуть.
        - Големы выглядят очень страшно, ваше благочестие. Они вызывают неописуемый ужас. Даже я стараюсь не смотреть на них лишний раз.
        - Ничего, мы выдержим, - проскрипел Флориан, почему-то прищурив левый глаз. - И не такое видали. Показывайте, барон!
        Этот визит оказался как снег на голову. Я бросил взгляд на Огдина, но тот слегка развел руками, будто говоря, что старался удержать коллег, но не сумел.
        Поняв, что поддержки в этом вопросе мне не дождаться, я принялся ораторствовать о том, что в моих словах никак нельзя сомневаться, что я - непоколебимый оплоты веры в этих краях и самый искренний приверженец Многоединого, который рождался за последние годы. Короче говоря, я нес полную фигню, которая однако встретила поддержку среди слушателей. Даже Флориан принялся согласно кивать в такт моим словам. Я говорил, должно быть, минут пятнадцать-двадцать напролет и уже было подумал, что дело в шляпе, но по завершению моей речи Флориан прочистил горло и изрек:
        - А все-таки покажите големов, господин барон.
        Вот что мне оставалось делать? Придушить его я не мог, ведь вокруг полно свидетелей. Организовать случайное падение с крепостной стены тоже не мог: сначала его нужно туда заманить. От безнадеги я толкнул еще одну речь о том, как опасна встреча с такими големами, и что она может привести к серьезному урону для здоровья.
        - Я справлюсь, - снова хихикнул Флориан. - На здоровье не жалуюсь.
        Я лихорадочно перебирал в голове варианты и отбрасывал их. Показать «демонических» големов нельзя - для этого придется пройти мимо дядюшки Вилли. Да и сами эти големы таковы, что после одного-единственного взгляда на них жрецы сразу обвинят меня в пособничестве темным силам. Но и не показывать нельзя! Если я откажусь и прогоню жрецов, то они и в самом деле могут меня отлучить от церкви за неповиновение, поставить вне закона. Невозможно сказать «нет!» проклятой коллегии. Это все равно, если бы человек, живущий в Средние века в моем мире, обвинялся бы в ереси и отказался бы сотрудничать с инквизицией. Его бы быстро привели в чувство. Будь на моем месте король, он мог бы еще потягаться с церковью в вопросе отлучения, но я-то всего-навсего провинциальный барон, который может открыто выступать лишь против соседей, но не против жрецов.
        Наконец я выбрал один-единственный правильный вариант действий и жестом предложил священникам проследовать за мной ко входу в подвал. Там я обратился к Огдину:
        - Ваше благочестие, у меня не остается другого выхода, как показать големов. Однако прошу запомнить, что я предупреждал о возможных последствиях. И мне бы не хотелось ставить под угрозу здоровье всех присутствующих. Я предлагаю двум желающим спуститься вниз и взглянуть на големов. Големы находятся в стойлах, я гарантирую, что они священников и пальцем не тронут. Пусть пойдут двое, посмотрят, вернутся и все расскажут. Если надо, можно взять охрану.
        Я вперил пристальный взгляд в Огдина, будто гипнотизируя его, убеждая не ходить.
        - Хм… что скажете, ваше благочестие? - он обратился к Флориану.
        - А что тут скажешь? Пойду я и Эдгар, - старый священник кивнул своему напарнику, с которым у меня отношения были тоже так себе. - Мы возьмем четырех стражников. Кто-нибудь нас проводит, барон?
        - Лучше вы сами идите, я не желаю нести ответственность, - сказал я, отпирая наружную железную дверь. - Спуститесь по лестнице и откройте вот этим ключом замок. Вы увидите коридор, ведущий налево. Пройдите через две комнаты, а в третьей найдете големов. Возьмите подсвечник. Эй, Вероника! Прикажи принести пару подсвечников!
        Вскоре мальчик, сын кухарки, прибежал с двумя большими серебряными подсвечниками. Один взял Флориан, а второй достался кому-то из солдат храмовой стражи. Жрецы в окружении охраны стали храбро спускаться вниз, а я демонстративно отвернулся.
        У меня оставалась лишь одна надежда на дядюшку Вилли. Не знаю, что дядюшка слышал из нашего разговора, но думаю, что слышал достаточно. У него был поразительно острый слух, и мне даже иногда казалось, что он вообще в курсе всего, что происходит в Лиго.
        Шаги жрецов и солдат вскоре стихли внизу, и мы принялись ждать. К нам наконец присоединился одетый в халат седобородый Туссеан, который вежливо поздоровался и принялся извиняться за то, что по причине недуга сотворил ужасных чудовищ, на которых нельзя смотреть без риска получить апоплексический удар.
        Не знаю, сколько прошло времени, может пара минут, а может и все пять. Но вдруг нижняя дверь распахнулась, и в проеме возникли храмовые стражники, которые тащили жрецов буквально на руках. Эдгар висел недвижимо, и только Флориан кое-как шевелил ногами.
        - Многоединый, что с ними?! - в ужасе и крайней тревоге воскликнул Огдин, подаваясь вперед.
        Я, конечно, был не Многоединый, но все-таки ответил:
        - Расступитесь! Дайте им воздуха! Я ведь предупреждал!
        Жрецов вынесли во двор и положили прямо на землю. Эдгар не подавал никаких признаков жизни, а Флориан хрипел и пытался что-то сказать.
        - Туссеан, помоги им! - распорядился я.
        Мой маг наклонился над Эдгаром и сразу же покачал головой.
        - О, Многоединый! - застонал Огдин, хватаясь пальцами за виски.
        Туссеан перешел к следующему, но старикашка вдруг обрел способность говорить:
        - Там… там… - крючковатый палец указывал куда-то вниз. - Он! Он там! С-с-с…
        Флориан снова захрипел, вскрикнул и вдруг умолк, широко раскрыв глаза.
        - Отошел, - сказал Туссеан, снова качая головой. - Похоже на сердечный приступ. У обоих.
        Огдин сам чуть не перестал дышать. Он уперся взглядом в Дидье, четвертого священника, глаза которого от потрясения напоминали чайные блюдца, а потом повернулся к одному из стражников, который спускался вниз вместе со жрецами:
        - Что там случилось?! Говори! Отвечай!
        Изнеженный кулак Огдина яростно сжал синюю накидку воина. Сам же воин выглядел весьма пришибленным, впрочем, как и трое остальных.
        - В-ваше благочестие! Я н-не знаю! Мы прошли по коридору, через две пустые комнаты и остановились перед третьей! Их благочестия пошли вперед, чтобы заглянуть в ту комнату! Простите, у меня в голове какой-то туман… Вроде бы они туда зашли, а потом сразу вышли и упали, их не держали ноги! Мы подхватили их и понесли наверх. Вот все, что было.
        Я подошел к Туссеану и слегка похлопал его по плечу. Маг сегодня был на высоте. Дядюшка Вилли, впрочем, тоже. Он сделал все по высшему разряду.
        Глава 24
        Жрецы отбыли, забрав своих умерших. О моем деле не вспоминали и уже не пытались посмотреть на «демонических» големов. Только в самом конце, прощаясь, Огдин обернулся ко мне и громогласно произнес:
        - Господин барон, тех ваших големов нужно уничтожить. И как можно скорее.
        Я задумчиво смотрел вслед процессии из карет, пока ворота не закрылись, отгородив меня от всадников в синих одеждах и их вышколенных лошадей. Ленивое солнце еще даже толком не встало, а уже столько всего произошло. Я вернулся в свой кабинет и занялся дневниками прадеда Праста.
        Сверток не просто казался древним, он таким и был. Холст слипся, и мне пришлось разрезать не только бечеву, но и ткань, чтобы добраться до тонкой книжицы в коричневом кожаном переплете. Когда я открыл дневник на первой странице, то окончательно уверился в том, что это не подделка. Прадед Праст писал на дореволюционном русском, используя ять и другие навороченные прелести. Этого языка тут, конечно, никто не знал.
        Черные чернила порядком потускнели, вероятно, из-за хранения бумаги в неподобающем месте, но твердый почерк оставался разборчивым.
        «Я не помню своих родителей, меня воспитывала двоюродная сестра матери, очень неприятная женщина, - прочитал я захватывающее начало. - До восьми лет я был для нее кем-то наподобие подсобной силы и мальчика для битья, а после восьми лет началось мое обучение».
        Раздался легкий стук в дверь, и я оторвался от чтения:
        - Кто там?
        Петли скрипнули, и на пороге возникла Виолетта, одетая в черное платье, обтягивающее грудь.
        - Господин барон, разрешите с вами поговорить. Это важно.
        Я никогда не отказывался от важных бесед и позволил девушке войти. Виолетта приблизилась, оценивающе посмотрела на кресло, стоящее в дальнем углу комнаты, и неожиданно уселась на пол, прямо около стола. Ее волосы прикасались к моим коленям.
        - Господин барон, вы мне снились сегодня, - с легкой улыбкой произнесла девушка. - Мы с вами гуляли по полю, вы сорвали большой красный цветок и подарили его мне. А потом мы легли под деревом. Вы ласкали, целовали меня и просили никогда вас не оставлять. Я обещала вам это. Так и сказала, что не покину вас, даже если мне посулят какую-нибудь корону. Мне чудилось в этом сне, что вы - частичка моей души. И сама мысль о расставании с вами воспринималась как невозможная.
        Виолетта сложила мне на колени голову и заглянула прямо в глаза.
        - Вы холодны ко мне, господин барон. Я вижу, как вы на меня смотрите. Вам нравится моя красота, но в вашем взгляде нет любви. Наверное, из-за того, что я плохо себя веду. Когда ваш друг Никер был ранен, я заботилась больше о себе, чем о нем. Простите меня за это. Я попробую так больше не поступать. Мне очень не хочется изменяться, но я постараюсь. Ради вас, исключительно ради вас. Для других я останусь прежней, меня они не волнуют, но к вашим интересам буду относиться трепетно.
        Девушка взяла мою руку и прижалась к ней щекой. Возможно, я как-то иначе посмотрел на Виолетту, потому что она вдруг вскочила на ноги и принялась быстро целовать мои губы.
        - Я вот еще о чем подумала, господин барон, - девушка говорила, не отодвигая своего лица от моего, - что совсем ничего не знаю о ваших делах. Это ведь плохо! Никер знает, с ним вы часто совещаетесь, даже, видимо, эта Эмилия что-то знает… а мне вы никогда ничего не говорите, ни о чем меня не просите! Сначала меня это радовало, я занималась своими проблемами, но потом стало ясно: явам не нужна. Как вы мне сказали около Фужеро, когда собирались уезжать? «Ты можешь остаться в замке»! Нет, господин барон, так не пойдет. Расскажите мне что-нибудь, попросите меня о чем-нибудь. Я сделаю для вас все, что в моих силах. Я не хочу, чтобы вы говорили мне «Ты можешь остаться». Я хочу, чтобы вы говорили мне «Виолетта, пожалуйста, составь мне компанию».
        Этот напор слегка выбил меня из равновесия. Я подумал, что Виолетта, конечно, способна на предательство, но, наверное, за гораздо большую сумму, чем мне раньше чудилось. Меня даже посетила настоящая романтичная мысль! Мне показалось, что с этой девушкой действительно неплохо было бы прогуляться по полю, и ей вполне можно подарить большой красный цветок.
        - Что вы читаете? - спросила Виолетта, показывая на открытый дневник. - Этот язык мне незнаком.
        - Записки одного человека. Он давно умер, - я хотел положить дневник на стол, но девушка придержала мою руку.
        - О чем они? Расскажите мне, господин барон.
        Я на миг задумался и снова раскрыл дневник.
        - Этот человек пишет о своем нелегком детстве. Он сирота и родился далеко отсюда. Что случилось с его настоящими родителями, неизвестно, но приемные родители очень плохо с ним себя вели. Обижали его, наказывали без причины, а потом наняли ему жестоких учителей, которые с утра до ночи вбивали в бедного ребенка воинские навыки и знания истории.
        - Зачем? - удивилась Виолетта. - Он наследный барон? Граф? Герцог?
        - В том-то и дело, что нет. Он даже не дворянин. Его приемная мать торговала скобяными изделиями. У нее вряд ли были деньги, чтобы нанять учителей. Кто-то ей эти деньги дал.
        - Зачем? - снова повторила Виолетта, прижимаясь к моему плечу. - Я не понимаю.
        Я усмехнулся и двумя пальцами взял девушку за подбородок.
        - А тебе зачем давали деньги во время твоего обучения? Зачем за тебя платили? И кто это делал?
        Виолетта отстранилась и встала около угла стола.
        - Вот как, господин барон… Вы хотите это знать. Ну что ж… я расскажу. Я была тогда очень молода. Брат выгнал меня из дома, оставив без средств к существованию. К счастью, один человек… старик… захотел мне помогать. Я согласилась из-за отчаянной ситуации, в которую попала. Тот человек был очень стар и уже многое не мог, если вы понимаете, что я имею в виду. Ему нравилось раздевать меня и писать мои портреты. Он хорошо рисовал, был когда-то придворным художником. Дальше раздеваний дело не шло. А потом, года через два, он умер. Налетели наследники, а я не входила в их число. К счастью, к тому времени мне удалось заручиться поддержкой Ордена Искателей. Это большой орден, объединяющий многих магов. Мне помогли закончить обучение, но в обмен потребовали, чтобы я служила четыре года Листу. Эти четыре года недавно истекли, и я оставила виконта. Он мне не нравился, а вы, его враг, нравились. В этом вся моя история, господин барон. Как видите, в ней нет ничего восхитительного.
        Я снова вспомнил, кто стоит перед мной. Она не просто оставила Листа, а убила его руками своего поклонника, затем прикончила поклонника и украла деймолита.
        - А теперь ответьте вы, господин барон, зачем нанимали учителей для сына торговки? - очевидно, Виолетту заинтересовал дневник.
        - Из него хотели сделать мага-полководца, - ответил я, пролистывая записи. - Чтобы он служил одному важному господину.
        - Какому господину? - с неприкрытым интересом откликнулась Виолетта.
        - Он и сам не знал, потому что к этому господину так и не попал. Его приемная мать говорила, что Господин скоро придет к ним, наведет порядок, накажет всех, а верных последователей наградит.
        - Так это религия! - догадалась девушка.
        - О да. Поклонение тому Господину было частью религии приемных родителей мальчика. Когда ребенок вырос и пришло время его отдавать, он сбежал. Точнее, его почти отдали, но потом он умудрился побежать в другую сторону. Не к Господину, а совсем в другую сторону. Вот и получилось, что он с Господином так и не встретился. Этот мальчик, уже к тому времени взрослый мужчина, был настолько способный, что сколотил военный отряд и захватил несколько замков. Он не проиграл ни одного сражения. А умер из-за нелепости. Впрочем, об этом в записках ничего не говорится, - я захлопнул дневник и положил его на стол.
        - Так этот Господин существовал? - спросила Виолетта, снова подходя ближе.
        - Не знаю, - я сказал неправду. - Дневник написан давно, а попал ко мне случайно. Может, там все выдумка.
        Конечно, я точно знал, что дневник не выдумка. Приемные родители прадеда Праста, жившие на моей родной Земле, действительно поклонялись Господину, который существовал, существует, и знаком мне под именем «дядюшка Вилли».
        Виолетта провела рукой по моему рукаву и снова приблизила ко мне свое лицо, но в этот момент в дверь требовательно постучали. Удивительное дело: когда мы с Виолеттой оставались наедине, нам все время мешали!
        - Кто там? - откликнулся я.
        Дверь распахнулась, и мажордом Петр загородил своей огромной тушей весь дверной проем.
        - Господин барон! Господин Никер вас срочно зовет к себе. Он сказал, что получил какое-то важное донесение.
        Петр, мой бывший личный слуга, был хорош во всем, кроме вопросов управления. Я бы с удовольствием продвинул его в управляющие замка, но он совсем не подходил для этой роли из-за скверной грамотности, неумения считать и отсутствия решительности. Должность мажордома, старшего слуги, - это потолок в его карьере.
        Виолетта вопросительно взглянула на меня своими черными глазами, и я сказал:
        - Пойдем со мной к Никеру. Посмотрим, что там за донесение такое.
        Никер выздоравливал в противоположном крыле замка. Мы с Виолеттой вышли во двор, чтобы обойти ремонтные работы в коридоре, стены которого Вероника решила перекрасить в веселый светло-зеленый цвет. Но во дворе нас ждал большой сюрприз: прямо на моих глазах из полуподвала, где находилась официальная лаборатория Туссеана, выбежал рыжий шерстистый голем, похожий на нелепую смесь тигра и бегемота. Круглая и широкая морда голема казалась массивней остального тела, загнутые когти на лапах сильно напоминали тигриные. Правда, этот «тигр», должно быть, страдал забывчивостью: он запамятовал, как нужно втягивать когти в подушечки лап.
        Голем пробежал мимо нас с Вероникой и вцепился зубами в предмет моей особой заботы - недавно починенную трубу, подающую горячую воду на второй этаж. В ту же секунду из полуподвала выскочил Туссеан в растрепанном желтом халате. Он размахивал руками и кричал одно и то же:
        - Унга, стой! Унга, стой!
        Мы с Виолеттой переглянулись. Нам, магам, сразу стало ясно, что Туссеан соорудил автономного голема, который вышел из-под контроля и не реагировал на команды.
        Я вздохнул и вытащил меч из ножен. На шум уже сбегалась стража, включая Антуана, который мчался, потрясая длинным копьем.
        На минуту мне показалось, что мои люди достанут голема прежде, чем он испортит трубу, но нет, вода все-таки хлынула, заливая пасть голема горячим парным потоком. И только потом подоспевшие воины вонзили в голема копья, заставив его задергаться и затихнуть.
        Я печально посмотрел на расстроенного Туссеана и задал лишь один вопрос:
        - Почему моя бесценная труба, Туссеан? Почему именно труба с горячей водой?
        - Я хотел сделать голема, который охотился бы прохладными ночами, - извиняющимся тоном пояснил маг. - Его притягивают теплые вещи.
        Я больше ничего не сказал, а отправился к Никеру, думая о том, что надо бы все-таки поставить под контроль эксперименты такого бездарного мага, как Туссеан. Виолетта наверняка считала, что неудача с големом - случайность, девушка просто не знала, что это вовсе не случайность, а закономерность. Когда Туссеан пытался что-то соорудить, то все, за редким исключением, шло наперекосяк.
        Никер поправлялся на глазах. Он уже мог сидеть, опираясь на подушки, и даже слегка жестикулировать правой рукой. Если мой друг удивился, увидев меня с Виолеттой, то не подал виду.
        - Что за донесение ты получил? От кого? - я уселся на стул рядом с кроватью.
        Никер попытался улечься на левый бок, но быстро отказался от этой затеи.
        - От моего человека в стане графа, Арт. Ты знаешь, что Жоффруа затевает?
        - Хочет прийти ко мне вместе с войском, - мне казалось, что догадаться было нетрудно.
        - Не совсем, - Никер поднял палец вверх. - Он решил заняться нами всерьез и кинул клич. Его вассалы, родственники, друзья окажут ему помощь. Знаешь, какая у него получится армия, которую он двинет на нас? Пятьсот солдат и не менее сорока магов! Может даже шестьдесят магов.
        Виолетта испуганно ахнула, да и я призадумался. Это ведь какая сила на нас попрет…
        - А чего это он, Никер?
        Мой друг хохотнул, но тут же скорчил гримасу от боли:
        - Ты спрашиваешь, чего это он, Арт? А ты бы как поступил с человеком, который за несколько дней захватил три замка? Ты бы воспринял его всерьез или нет? Может, наш граф и не гений, но ума у него хватает, чтобы понять, что с нами лучше действовать наверняка.
        Виолетта прижала ладонь ко рту и, видимо, еще переваривала информацию. Я же сказал:
        - Каковы наши шансы? Если мы снимем все гарнизоны и лишим замки всякой защиты, то не наберем и сотни человек. У нас всего три мага.
        - Шансов у нас нет, - Никер подергал усы, успевшие значительно отрасти за последние несколько дней.
        Я молчал и прокручивал в голове разные сценарии будущей кампании. Допустим, мы действительно снимаем гарнизоны из трех захваченных замков. Граф без боя возвращает эти замки предыдущим владельцам, но потом все равно вынужден дать нам генеральное сражение около Лиго. У него будет подавляющий перевес в силах, а у нас из преимуществ стены и дядюшка Вилли. Допустим, Вилли равен десяти, ну, двадцати магам максимум, а стены позволят нам разменять каждого нашего солдата на двух-трех вражеских. В результате получится бойня, мы потеряем кучу людей и, наверное, все равно проиграем. В лучшем случае будем лишь долго держать осаду и пощипывать врага точечными ударами без всякой надежды на помощь извне. Нас же станут забрасывать всякой дрянью из требушетов.
        - Я знаю двух-трех магов, которые могли бы нам помочь, - Виолетта взяла слово. - Только хочу предупредить, что они сразу сбегут, если потеряют своих големов. Да и вообще сбегут, если что-то пойдет не так.
        - Маги почти всегда бегут, если что не так, - хмуро произнес Никер. - Как воины они ведь ничего собой не представляют. Арт - исключение.
        - Я тоже неплохо фехтую! - взвилась Виолетта и тут же утихла. - Но… предпочитаю действовать другими методами.
        - Сколько графу нужно времени, чтобы собрать такое войско? - спросил я.
        - Пару недель, скорее всего, - Никер попытался подняться на подушках повыше и ему это с трудом удалось. - Через две недели мы увидим его рядом с Фоссано.
        Глава 25
        Я все-таки притащил Фис к дядюшке Вилли. Сфинкс перевозился в большом ящике на колесах, в том самом, который использовался для тайной переправки самого Вилли из Вигнолийского замка в Лиго.
        Я присутствовал при встрече двух бывших союзников и узнал много интересного, несмотря на то что дядюшка и Фис иногда переходили на арамейский. Сфинкс относилась к дядюшке с уважением и скрытым страхом, признавала его главенство. Из их разговора я понял, что в давние времена многие бунтовщики против деймолитов отдавали Вилли должное, но одновременно опасались его, не доверяли ему полностью. Мне подумалось, что зря. Со мной дядюшка был откровенен и всегда подробно объяснял свои планы, а если по какой-то причине не хотел отвечать, то прямо говорил: «Не могу сказать сейчас». Он никогда не врал. Наверное, вообще не умел врать.
        После общения с дядюшкой Фис заверила нас в своей поддержке и удалилась в Вигнолийский лес. Сфинкс обещала, что до поры до времени воздержится от нападений на путников. Это «до поры до времени» мне не понравилось, и стало ясно, что от Фис придется избавляться так или иначе. Я ведь не могу допустить, чтобы на моей территории какой-то древний монстр держал в страхе население и приезжих. Я ненавидел всякий бедлам, в зоне моей ответственности все должно быть спокойно, чинно и законно.
        Вместе с Фис в Лиго приехала Эмилия. Девушка тоже узнала о планах графа и теперь пыталась понять, как долго Таглиат останется под ее управлением. Эмилия сразу заметила приготовления к большой войне: кузнецы и плотники ускоренными темпами создавали оружие, уделяя особое внимание арбалетам и небольшим метательным машинам.
        Пользуясь тем, что мои главные соратники собрались в Лиго, Никер созвал небольшой военный совет у его кровати. Никто не отклонил приглашение. Эмилия и Виолетта расположились в разных концах комнаты и бросали друг на друга недобрые взгляды. Туссеан пришел с какой-то кашей в глиняной миске и непрерывно эту кашу помешивал, пояснив, что работает над мазью против радикулита. Я же уселся у изголовья моего друга и приготовился слушать, что скажет Никер. Он ведь просто так не стал бы созывать нас.
        - Я два дня думал о том, как нам защититься от графа. Взял пример с вас, Эмилия. Вы ведь любите подолгу думать, - Никер улыбнулся свежеподстриженными усиками. - И кое-что все-таки придумал. Послушайте, нам нужно переходить в наступление на графа и его земли.
        Эмилия слегка сдвинула брови, будто пытаясь понять, шутит Никер или нет. Туссеан как мешал свою кашу, так и продолжал мешать. Виолетта вопросительно посмотрела на меня, а я сказал:
        - Никер, ты решил нас повеселить с утра? С чем это мы будем наступать? Точнее, с кем? Наше наступление продлится до первого же замка графского вассала. А потом нас раскатают, как блин.
        - «Раскатают, как блин», - повторил поэт, причмокнув. - У тебя иногда проскальзывают такие красочные сравнения, Арт! Но ты сначала послушай мою мысль. Думаю, что и ты пришел бы к ней, если бы лучше знал местные порядки…
        Никер сделал многозначительную паузу, намекая, что я - выходец из технологического мира и до сих пор не прочувствовал до конца всех штучек феодализма.
        - Арт, как ты думаешь, на что рассчитывают младшие сыновья баронов, оставшиеся без наследства, и маги, у которых нет денег на покупку хилы?
        - Рассчитывают где-то получить свой куш. Если не у родственников, то где-то еще, - ответил я.
        - Вот! - Никер поднял вверх палец с таким видом, будто это был скипетр. - Но разве наш граф сейчас может предложить куш таким людям? Жоффруа просто хочет вернуть замки тем, у кого ты их забрал. Восстановить статус-кво. Видишь, к чему я клоню?
        И в эту секунду я понял мысль моего друга. Если граф хочет просто вернуть замки предыдущим владельцам, то что случится, если объявить о начале грандиозного похода, который будет иметь целью перераспределение собственности? Допустим, я просто объявлю, что самые доблестные дворяне и маги, присоединившиеся ко мне, получат замки, которые мы отобьем у графских вассалов. Это в теории, конечно, но я сомневался, что такой шаг сработает на практике.
        - Ты меня сразу понял, - удовлетворенно сказал Никер, наблюдая за моим лицом. - Я уверен, что многие недоделанные барончики, нищие рыцари и отчаявшиеся маги пристально следят за тобой и за графом. С точки зрения любого местного жителя, если у тебя пять замков, то это значит, что ты - серьезный человек. Кинь клич о начале похода, который потрясет это графство. Объяви о своих претензиях на графскую корону! Что нам терять, Арт?
        - А ведь это… хорошая мысль, - отозвалась Эмилия, покручивая белый локон.
        - Графская корона? Мне нравится графская корона, - губы Виолетты сложились в милую улыбку, от которой любой, знающий эту девушку, поежился бы и наверняка захотел бы надеть кольчугу.
        Даже Туссеан на миг перестал мешать кашу, но тут же принялся за дело с удвоенной скоростью.
        - А на основании чего я предъявлю претензии на графство? - скептически поинтересовался я.
        - Это неважно, - Никер отмахнулся от моего вопроса пальцем, потому что рукой махать было еще больно. - На основании силы… Ты ведь сам говорил, что у нас «все против всех и каждый за себя». Хотя, конечно, какой-нибудь предлог не помешал бы. Вот если бы твои предки давным-давно владели графскими землями, было бы просто отлично. Но можно и без этого.
        Мои предки владели конурой в многоэтажном доме, а не графскими землями. Впрочем, я об этом решил не упоминать.
        - Я составлю воззвание к дворянам и магам, - сказал Никер. - Оно распространится очень быстро, уж поверьте мне.
        Я не очень поверил, но не спорил. Если Никер хочет попробовать - пусть, терять уже действительно нечего. Вдруг и в самом деле ко мне присоединится десяток-другой жадных болванов. Им тоже можно найти какое-то применение.
        Когда собрание закончилось, мне захотелось прогуляться, утрясти мысли. Вне зависимости от успеха предприятия Никера, кровавой войны, похоже, не избежать. Я в юности не собирался стать графом или бароном. Мои детские мечты вращались вокруг профессий военного, дипломата и политика. Профессия «феодал» мной не рассматривалась. К тому же меня одолевали опасные сомнения. Я понимал, что для победы над деймолитами нужно объединить все доступные силы. Но сколько погибнет людей ради этого объединения! Я знал, что будут большие жертвы, но не предполагал, что это случится так скоро. Переживания грызли мое сердце. Наверное, такой период проходит каждый военачальник, только у кого-то переживания сильнее, а у кого-то слабее.
        Я надел скафандр и зашагал прочь от Лиго. Ветер шевелил травой, но я его не чувствовал за сверхпрочной шкурой. Ноги вели меня в сторону Вигнолийского леса. Там безлюдно, спокойно и мало шансов натолкнуться на какой-нибудь разъезд, который захочет поохотиться на беспризорного автономного голема.
        Около кромки леса стих и ветер. Я шел полуразъезженной дорогой, сильно заросшей кустами и колючками, как вдруг увидел впереди одиноко стоящую телегу. Рядом с ней лежал свежий труп серой лошади. Кто-то оторвал голову у бедного животного, и цепочка кровавых капель тянулась в лес.
        Обычно големы, которых штампуют бункеры-фабрики, не выходили за пределы своих владений, но, конечно, всякое бывало. Однако я почему-то сразу подумал на Фис. Едва мы выпустили сфинкса на свободу, как вдруг откуда-то взялся труп лошади! Это очень красноречивое совпадение. Фис обещала, что не будет убивать путников, но насчет лошадей ничего не говорила. Вероятно, она выскочила из леса, оторвала голову замученной крестьянской лошадке и насмерть напугала самого крестьянина, который сбежал и бросил телегу. Фис, наверное, где-то здесь, судя по свежести капель крови.
        Я взвесил в руке дубинку с железным набалдашником и шагнул в лес.
        - Фис! - мой голос был явно глуховат. - Фис! Выходи, есть разговор!
        Я думал, что сфинкс узнает меня и не станет нападать. Но даже если не узнает, то мне была уже знакома тактика сфинкса: первый удар всегда по голове или по шее. Этого я не боялся, ведь моя голова пряталась в груди «Халка», а сверхпрочная кожа не позволила бы так просто повредить голову скафандру.
        В темно-зеленых зарослях впереди раздался шорох, и оттуда высунулась желтая голова голема, напоминающего леопарда. С его пасти стекала кровь. Я мгновенно перехватил дубинку так, чтобы набалдашник был обращен кзади, а впереди блестело металлическое острие, надетое прямо на прочную деревянную рукоять. Этот голем - быстр и ловок, его трудно поразить.
        Однако «леопард» лишь взглянул на меня темными продолговатыми глазами и снова скрылся в кустах. Я не вызвал никакого интереса у этого голема! После того как приступ удивления схлынул, мне стало любопытно, почему так получилось. Впрочем, эта загадка недолго мучила меня. Скорее всего, дело в скафандре. «Леопард» воспринял меня не как человека или животное, а как голема, как «своего». Если я не стану на него нападать, то и он воздержится от боя.
        Эта мысль меня сильно обнадежила. Получается, что благодаря скафандру я способен гулять по Вигнолийскому лесу! Новые горизонты открылись передо мной. Я теперь могу ходить здесь свободно, с высоко поднятой головой, цепляясь за ветки и производя немыслимый шум. Мне не нужна ненадежная обманка, которую к тому же Вилли давал только на время.
        Я уже хотел было вернуться в Лиго, чтобы рассказать Никеру о новых свойствах скафандра, но не смог противиться искушению, заглянуть во Второй Северный бункер. Ведь коды мне были известны, единственная проблема заключалась в том, что я не смог бы толком выговорить пароль. Но вдруг и охрана бункера воспримет меня как своего? Это стоило проверить. Меня уже давно мучило любопытство по поводу ядра бункера, хотелось узнать, что оно собой представляет, что это за голем, который производит хилу и других големов. Дядюшка Вилли наотрез отказывался говорить об этом.
        Второй Северный находился совсем близко: если идти вдоль кромки леса, а потом продираться через чащу, то на все про все потратишь полчаса. По пути я встречал и других големов: парочку «белых змей» игориллоподобное существо. Они не обратили на меня внимания.
        Листья еще не успели закрыть кодовый замок, который я расчистил во время своего прошлого визита. Я неловко понажимал на белые камни с вырезанными на них треугольными знаками, и автоматическая дверь открылась.
        Мне пришлось туго, когда я спускался по белой лестнице, все-таки толстые ноги скафандра не были приспособлены для таких упражнений. Зато в коридоре дело пошло на лад: яперехватил дубинку как копье и сделал несколько пробных выпадов. Сила и скорость движений скафандра значительно превосходили мои собственные, и удары выходили удачными: резкими и могучими.
        Я знал, как пройти к ядру: нужно всегда держаться левой стороны коридора и потихоньку спускаться вниз, словно по круговой лестнице. Однако мне не удалось пройти и двухсот метров, как на моем пути возник один из стражей. Он покачивал правой «рукой», на которой красовались серые бугристые утолщения, предназначенные для таранообразных ударов в узких коридорах бункера. Резиноподобные губы стража шевельнулись, издав резкий скрипящий звук.
        Что ж, голем все-таки потребовал пароль. Я половчее перехватил свое оружие, готовясь провести сокрушающий выпад. Но перед тем как начать бой, все-таки попытал счастья и произнес нечто, отдаленно напоминающее отзыв. Я как мог старался подражать скрежещущим интонациям языка деймолитов, которые с таким блеском демонстрировал мне дядюшка Вилли, но скафандр придал моим «словам» совсем уж приглушенную и зловещую окраску. Я готов был поклясться, что на маленьком уродливом лице стража появилось недоумение. Он качнулся вперед и назад, словно решая, как половчее меня атаковать, но так ни к чему и не пришел. Покачавшись и потоптавшись еще немного, страж развернулся и скрылся в ближайшем коридоре. Неужели он все-таки разобрал в моей яркой речи что-то, имеющее смысл?
        В дальнейшем, по мере продвижения к ядру бункера, я сталкивался и с другими стражами, но они ничего не спрашивали и мирно проходили мимо. Может, они могли как-то оповещать друг друга.
        Наконец коридор окончился, и я достиг белой двери, на которой чернели три треугольника. Это был единственный рисунок, встретившийся на моем пути. Я толкнул дверь и оказался в большом глубоком зале, вокруг которого обвивалась винтовая лестница, бегущая вниз. Десятки, если не сотни плоских светильников создавали равномерный белый свет. В центре зала на решетчатом полу стоял большой четырехрукий и желтокожий голем. Его рост легко достигал трех метров. Но помимо роста и четырех рук, в нем имелась еще одна странность. Его голова выглядела непропорционально маленькой и очень сильно напоминала человеческую.
        Обычно головы големов сделаны довольно грубо. Нос или, допустим, рот лишены мелких деталей: морщин, складок или каких-то выпуклостей. Лицо голема кажется работой небрежного начинающего скульптора.
        Однако я увидел голову старика и все, что прилагалось к ней: плешь, морщины, остатки седых волос и даже мутный взгляд светло-серых выцвевших глаз. Кожа головы была белой, что резко контрастировало с желтизной тела.
        К своему ужасу, я понял, что человеческая голова смотрит на меня с того самого мгновения, как дверь с черными треугольниками открылась. Губы незнакомца раздвинулись, и сухой старческий голос произнес:
        - Я наблюдал за тобой, пришелец, но не думал, что ты доберешься до меня. Как твое имя? Отвечай! Я знаю, что ты умеешь говорить.
        Звук голоса застал меня врасплох. Мне не нравились разумные говорящие големы. В случае чего от таких убереться сложнее, чем от глупых автономных. У разумных големов своя логика, особенный образ мыслей.
        Я подавил желание развернуться и убраться подобру-поздорову, хотя такого рода малодушные поступки мне вообще не свойственны.
        - Называй меня… Халк, - помедлив, ответил я. - А ты кто такой?
        Человек изогнул левую часть рта.
        - Каллистрат. Я - маг Каллистрат. Слышал обо мне? Хотя нет… ты не слышал. Много лет прошло…
        У меня возникло такое чувство, будто в моей голове завертелись колесики, лихорадочно решающие головоломку. Голем называет себя магом! Он что, думает, что он - человек?!
        - Я слышал о Каллистрате из Афин, - ответил я. - Он был политиком, автором мира между Афинами и Спартой.
        Странная односторонняя улыбка голема стала шире.
        - Я маг, а не политик. Одно время я был более знаменит, чем тот, о котором ты говоришь. Кто создал тебя, Халк? Деймолит? Не похоже…
        Я на миг задумался. Каллистрат, кем бы он ни был, принимал меня за искусно сделанного голема.
        - Я не знаю, кто меня создал, - осторожно ответил я.
        Белые кустистые брови Каллистрата гневно шевельнулись, будто он почуял ложь.
        - Кто тебя послал сюда? Кто руководит тобой? Отвечай, Халк! Говори мне, как есть! Я целиком владею этим местом, стражи выполнят все мои приказы!
        Только в этот момент я заметил главное. В нишах на стенах стояли приземистые големы с бугристыми утолщениями на правой руке и левой ноге. Стражей было не очень много, может, двадцать-тридцать, но мне совсем не хотелось связываться с ними. Один на один - да, я считал, что вышел бы победителем, но схватиться даже с двумя-тремя - слишком большой риск.
        По своей привычке я начал увиливать от прямого ответа, стараясь понять, с кем, собственно, имею дело. Однако это лишь разозлило собеседника. Каллистрат был явно настроен получить простую и ясную информацию.
        Тогда я подумал, что не будет большой беды, если я назову имя Вилли. Этот бункер ведь создан врагами деймолитов, дядюшку здесь должны держать за своего.
        - Я сотрудничаю с существом по имени Вилли. У нас с ним договор.
        Гневный огонь, который прогнал всю старческую расслабленность из глаз Каллистрата, вмиг погас.
        - Я знаю его, Халк. Он долгое время жил неподалеку, но ни разу не зашел сюда. Зачем он тебя послал? Что ему нужно?
        То, что гнев исчез, было добрым знаком, и я снова ответил правду.
        - Он меня не посылал. Он даже не в курсе, что я здесь. Просто мне стало любопытно посмотреть на ядро бункера.
        Вместо гневного огня в выцветших глазах вспыхнул интерес.
        - Кто ты, Халк? Зачем тебя создали? Это сделал не Вилли, ты не выглядишь как его творение.
        Я опять столкнулся с нелегкой задачей. Что отвечать? Врать не хотелось, кто его знает, этого Каллистрата, вдруг он чувствует ложь? Вон как рассвирепел, когда я заявил, что не знаю, кто меня создал. А ведь была это безобидная, замаскированная ложь. Но что ответить на вопрос? Меня создали мама и папа, наверное, для того, чтобы я приносил им счастье. А мой скафандр я сам кое-как соорудил для собственной безопасности.
        Недолго подумав, я отбросил сомнения и сказал, как есть:
        - Меня создали для того, чтобы я приносил счастье и обеспечивал безопасность.
        Каллистрат нахмурился, точь в точь как это сделал бы обыкновенный старик.
        - Какое счастье, Халк?
        - Обычное. То, которое приносят удачные создания своим создателям.
        И Каллистрат разразился громким дребезжащим смехом. Он смеялся так, что мне даже почудилось, что от такого оглушительного смеха рухнет купол бункера и похоронит всех нас под собой.
        - Ты не похож ни на одного голема из всех, что я встречал, - закончив смеяться, сообщил мне Каллистрат. - Ты знаешь, как устроен бункер?
        Я сказал, что нет, но очень этим интересуюсь. То ли Каллистрату надоело безмолствовать в одиночестве, то ли я ему понравился, но он принялся беседовать со мной на разные темы, включая и устройство бункера. Оказывается, в давние времена, когда боги собрались выступить против своих создателей деймолитов, они решили построить базу или цитадель, чтобы собрать там основные силы перед атакой. После обсуждений было выбрано место - Вигнолийский лес. База должна была представлять собой несколько бункеров, которые постоянно производят боевых големов, чтобы противник увяз в лесных сражениях еще на подступах к бункерам и тем предупредил об опасности. И тогда возник вопрос: что за сила будет создавать этих големов и откуда возьмется хила на это дело?
        Один из Вавилонских богов предложил использовать человеческих магов как создателей боевых големов и детенышей деймолитов в качестве источника хилы. По его плану, нужно было все обустроить так, чтобы бункеры простояли хотя бы сто-двести лет. Но маги ведь столько не живут. Впрочем, выход был найден с помощью бога Набу. Он посулил магам долгую жизнь в обмен на службу. Несколько людей из числа помощников богов согласились, и тогда из них сделали то, что я видел перед собой. Гибрида человека и голема. Голову мага приставили к искусственно созданному телу и получившееся существо поместили в бункер.
        Когда я услышал эту историю, то не знал, что и думать. Прежде всего меня поразило то, как люди вообще пошли на это, а уж потом я задался вопросом, кто и как сумел провернуть такую сложную процедуру. Разве может человек добровольно согласиться на утрату человеческого облика и на заключение в бункере ради какого-то долголетия? Я бы никогда так не поступил. Впрочем, Каллистрат объяснил мне, что дело не совсем в долголетии, а, скорее, в верности своим богам. Он, Каллистрат, был приближенным одного из греческих богов, и не смог отвергнуть предложение стать Хранителем бункера. Сами операции по пересадке головы проводились покровителями медицины, которых Каллистрат описал как существ, способных на все, что касалось человеческих тел.
        Хранители бункеров могли видеть многое глазами своих големов и представляли себе, что происходит в Вигнолийском лесу и рядом с ним. Когда Хранители узнали о разгроме богов, то принялись ждать изменения ситуации: либо люди захватят лес, либо деймолиты. Но ничего не происходило, люди с лесом не хотели связываться, а деймолиты не чувствовали себя в силах наступать. На первых порах Хранители ожидали, что с ними заключит союз дядюшка Вилли, он ведь был одним из немногих или даже единственным спасшимся. Но Вилли почему-то не приходил, хотя долгое время скрывался совсем рядом, в Вигнолийском замке.
        Каллистрат обо всем этом говорил без возмущения, вероятно, время сгладило его эмоции. Маг даже поделился со мной секретом, как он умудрился прожить столько времени в бункере и не сойти с ума. Оказывается, Каллистрат научился почти все время спать, пробуждаясь лишь для того, чтобы понаделать големов. Под конец нашего разговора маг поведал свои философские размышления.
        - Понимаешь, Халк, - сказал мне Каллистрат, - я думаю, что хила - полуразумное вещество. Все ее частицы связаны друг с другом в единое целое. Хила запоминает, что и как делают создатели големов, и помогает им. Она обучается! Поэтому с ней легко работать, достаточно лишь поставить правильную задачу, а остальное хила сделает сама. Думаю, что ее цель - распространиться по всей Вселенной. И это плохо, ведь хила создает другую жизнь, отличную от жизни животных или людей. Хила - это мерзость перед природой, а деймолиты - ее рабы.
        Глава 26
        Я шел к выходу из бункера, переваривая разговор с Каллистратом. Хотя маг не казался несчастным, в моей груди теплело сочувствие к нему. Это же надо - столько времени прожить в одиночестве в окружении глупых големов! Ведь он столетиями не поднимался на поверхность, не показывался людям. И еще меня интересовал вопрос, почему дядюшка Вилли игнорировал Хранителей.
        Белый коридор почти уже привел меня к двери, ведущей наружу, но неожиданный звук за спиной заставил обернуться. За мной следовал одноглазый дефектный голем, тот самый, который напал во время моего прошлого визита в бункер.
        Только половина головы кое-как держалась на короткой шее уродливого создания, другая половина куда-то пропала. Я уже был научен предыдущей встречей с этим големом и поудобнее перехватил дубинку. Оказалось - не зря. Голем высоко подпрыгнул с явным намерением оттолкнуться от потолка и нанести удар сверху бугристым утолщением на руке.
        Я встретил его железным острием, которое пронзило грудь. Однако он навалился на меня всей массой, и мы оба рухнули на пол. Я сумел оттолкнуть противника и снять его с древка. Это позволило мне быстро подняться на ноги и закончить дело: янесколько раз вонзил острие в голема, а потом развернул дубинку и прошелся по врагу тяжелым навершием. Надо полагать, что в бункере есть уборщики, который уберут весь мусор, оставшийся после моего визита.
        Когда я возвращался в Лиго, туман сгладил границы леса и поля, превратив все в единое зеленое пятно. За время моего отсутствия Никер, не вставая с кровати, развил бурную деятельность. Он мобилизовал всех обладателей разборчивого почерка, и теперь человек двадцать размножали Никерово послание, восседая за большим столом в главном зале. В послании говорилось, что я, барон Арт, не могу больше выносить несправедливые притеснения графа, объявляю большой поход как на самого графа, так и на его вассалов, и призываю всех воинов и магов, у которых осталось чувство справедливости, вступить в ряды моего войска. Самые доблестные воины получат замки, а остальные - деньги и добычу. Никер не шутил, он именно так и написал: «замки, деньги и добычу». Это выглядело так, словно он приманивает пиратов на службу.
        Во дворе уже взнуздывались лошади, готовясь везти распространителей послания в разные стороны.
        Я спустился к дядюшке Вилли. Сначала я не собирался рассказывать ему о встрече с Хранителем, ведь Вилли неоднократно предостерегал меня от посещения ядра бункера. Но потом я подумал: «Какого черта! Мне нужно знать, что тут вообще происходит!» И в тот же день Вилли услышал подробный рассказ о моем путешествии в Вигнолийский лес.
        - Почему мы не наладили отношения с Хранителями? Они ведь могут пригодиться, - этими словами мой рассказ завершился.
        Ответ раздался из пыльной темноты без задержек. Сначала дядюшка Вилли, как водится, упрекнул меня за то, что я полез туда, куда не следует.
        - Вигнолийский лес опасен, Арт, - сказал он. - А бункеры опасны вдвойне. Я тебя предупреждал, чтобы ты не ходил туда лишний раз. У нас только что-то начало получаться, и было бы нехорошо все загубить. Занимайся людьми и обычными големами, а остальных творений оставь мне.
        Впрочем, дядюшка все-таки сменил гнев на милость, видимо, решив, что я и в самом деле имею право знать ответ на свой вопрос.
        - Хранителям нельзя доверять, - с сожалением произнес Вилли. - Твой Каллистрат еще ничего, держится, но многие другие просто не в своем уме. Понимаешь, Арт, у них утрачен смысл жизни. Раньше они были людьми, а потом превратились неизвестно в кого. Их хозяева погибли. Теперь они просто сидят в бункерах, производят големов и в лучшем случае спят. В худшем - безумствуют. Я не доверяю таким существам. Куда повернется их мысль завтра или послезавтра? Я не знаю. Их лучше не трогать, не взаимодействовать с ними. Пользы от них в любом случае будет мало, а вред может оказаться слишком большим.
        - Но что с ними будет, если люди, допустим, окончательно победят деймолитов? - поинтересовался я.
        - Они не вечные, - ответил Вилли. - Человеческая плоть не способна жить бесконечно, несмотря на ухищрения покровителей медицины. Не думаю, что они уже долго протянут. С их смертью проблема разрешится сама собой, и Вигнолийский лес станет обычным лесом.
        Дядюшка по-прежнему мыслил чуждыми мне категориями. Через сколько Хранители умрут? Лет через пятьсот? Тогда мне от их смерти будет ни холодно, ни жарко.
        Я вернулся в свои покои и воспользовался затишьем, чтобы обдумать одну штуку. Мой скафандр был недолговечным. Он не мог питаться, и его энергии хватало лишь на пару суток. Потом приходилось его разрушать и создавать новый, чтобы требовало расхода хилы. В мою голову забралась нечаянная идея, а что если использовать способ питания, не связанный с пищеварением? Например, фотосинтез, извлечение энергии из света. Я читал, кажется, в трудах Афинской академии, что некоторые маги создавали големов, «питающихся» спомощью углекислого газа и фотосинтеза. Практического применения это не имело, потому что такой энергии не хватало надолго. Однако в моей ситуации даже лишние день-два активной жизни скафандра очень сильно сэкономят хилу.
        Я как раз нашел нужный том «трудов» иприготовился прочесть все, что касалось фотосинтеза у големов, как в дверь негромко постучали.
        - Кто там? Заходите уже! - раздраженно откликнулся я.
        Дверь слегка приоткрылась и в комнату, шелестя светло-зеленым платьем, проскользнула Эмилия.
        - Господин барон, не уделите мне минуту? - спросила девушка, с интересом разглядывая большую синюю книгу на моем столе. - Я бы хотела поговорить о тайной организации, о которой я вам писала, о той, которая убивает алхимиков.
        - И я бы хотел о ней поговорить, вот только что сказать? - откликнулся я. - Мы ничего о ней знаем.
        Эмилия улыбнулась уголками губ. У нее была очень приятная улыбка.
        - Мое письмо показалось вам ценным?
        - Очень ценным и разумным. Благодарю вас за него. Я бы его вставил в рамочку и повесил на стену, если бы не сжег.
        Девушка покачала головой, не сводя с меня глаз.
        - Я иногда не понимаю, когда вы шутите, а когда говорите всерьез. Сейчас, кажется, шутите, господин барон. Но я хотела спросить, эти взрывчатые вещества могут дать большое военное преимущество, если использовать их не только против деймолитов, но и против людей?
        - Огромное! - честно ответил я. - С их помощью можно создать новое оружие.
        - А разве вы не собирались обзавестись таким оружием, господин барон? Я думаю, что вы не зря стали наводить справки об алхимиках. Я спрашиваю потому, что хотелось бы понять меру риска, которому мы все подвергаемся.
        Вместо ответа я подошел к книжному шкафу и снял с верхней полки четвертую книгу. Там, между страниц, лежал желтый лист бумаги.
        - Не так давно мне повезло добыть завещание одной женщины, жившей в Фоссано, - пояснил я. - Она указывает, как разделить имущество между ее детьми, но также упоминает о журналах своего отца, алхимика, который погиб при странных обстоятельствах. Похоже, он тоже интересовался взрывами. Вот послушай, что она пишет: «Мой отец преуспел во многих науках: очистка золота, приготовление купороса, обжиг киновари, создание черного порошка, который сильно горит и взрывается…» В завещании сказано, что журналы отца спрятаны в доме в Фоссано. Я пытался их найти, расспросил ее сыновей, купил у них этот дом, обшарил его на скорую руку, но тщетно. Сыновья сказали, что журналы или замурованы в стену, или закопаны в подвале. Может, послезавтра я снова поищу журналы. Все там переворошу на этот раз. Дом - пятый от восточных ворот, если двигаться вдоль канавы. Дверь окрашена в синий и зеленый цвета, его невозможно спутать с другими домами. Это секрет, конечно, его нельзя распространять.
        Эмилия села в кресло и сложила белые и ухоженные руки на коленях.
        - Так все же получается, господин барон, вы тоже хотели изучать взрывчатые вещества? Иначе зачем тогда вы приобрели это завещание?
        - Не совсем так. Я собирался купить шахту, стать золотопромышленником, - честным голосом ответил я. - А тот алхимик, его звали Блант, разработал отличный метод для очистки золота. Гораздо лучше, чем описано здесь, - я постучал пальцем по «трудам» Афинской академии. - Да и вообще эти академики почти все внимание уделяют големам и хиле. Остальное у них происходит между делом. Но меня так заинтересовала смерть Бланта, что я стал докапываться до ее причин и неожиданно обнаружил связь загадочных смертей алхимиков с их работами над взрывчатыми веществами.
        Эмилия, похоже, поверила мне. Она еще немного поговорила со мной насчет грядущей войны и управления замком, а потом отбыла. Я же вернул завещание на место и крепко задумался.
        Дело в том, что половина того, что сейчас услышала Эмилия о Бланте, не имела никакого отношения к действительности. Алхимик существовал, его дочь существовала, но никакого завещания не было. Я это «завещание» состряпал сам, а заодно купил и дом. Все это - чтобы проверять моих соратников.
        Мне казалось, что вскоре придет время, когда нужно будет точно знать, кто работает на деймолитов, а кто нет. И вот время пришло: Эмилия первая подверглась проверке. Я уже никак не мог рисковать: эта девушка казалась мне необходимым человеком, и ее следовало посвятить во многие секреты.
        Я рассуждал так: если член тайной организации, работающей на деймолитов, узнает о том, что где-то есть журналы убитого алхимика, то попытается эти журналы добыть, чтобы уничтожить. Но для этого придется войти в дом, о чем я сразу же узнаю. Причем войти в дом нужно до того, как я там «все переворошу послезавтра». Если в течение ближайших двух дней кто-то заберется в тот дом, значит, Эмилия работает на деймолитов, и наше общее дело находится в большой опасности.
        Мне очень хотелось, чтобы Эмилия оказалась вне подозрений. Но следовало потерпеть два дня, только тогда я получу окончательный ответ.
        Глава 27
        Вопреки моим скептическим ожиданиям, воззвание Никера о войне против графа все-таки принесло свои плоды. Поначалу эти плоды выглядели большей частью как бедные рыцари на тощих кобылках и потрепанные маги на ослах и без гроша за душой. Первые желающие присоединиться к моей «справедливой» войне начали прибывать уже спустя сутки после написания воззвания.
        Сначала приехал какой-то юноша с оруженосцем и заявил, что он - младший сын барона из соседнего графства, что он ненавидит всякую несправедливость и очень хочет узнать, за какие именно подвиги будут выдавать замки. Потом объявился маг в куртке, видавшей лучшие времена, который сразу попросил деньги и хилу в качестве задатка за свои будущие свершения. Затем пришли пешком три здоровых лоботряса в доспехах и прямо заявили, что лошадей проиграли в карты и теперь готовы на все, чтобы существенно улучшить свое финансовое положение.
        Я подумал, что этим дело и ограничится, ведь первые добровольцы были путешественниками, проезжающими через наши края. Но нет! Следом за ними потянулись домоседы. Например, от одного-единственного барона соседнего графства приехало четверо младших сыновей со слугами и оруженосцами. Всего же у этого любвеобильного барона было семь сыновей и пять дочерей. Он привечал лишь старшего, а остальных отпрысков мужского пола с малых лет настраивал на то, чтобы они добыли себе имущество копьем и мечом. Объявилась небольшая разорившаяся школа магов, состоящая из четырех разодетых, но зверски голодных наставников, скрывающихся от кредиторов. На трех телегах прикатили юные «оруженосцы» сомнительного происхождения и без единого рыцаря. Впрочем, держать меч они умели.
        Мы кое-как разместили первых прибывших в замке, но волна не стихала. Нищие рыцари и маги потекли полноводной рекой, но иногда попадались и хорошо экипированные личные враги графа Жоффруа. Эти прибывали со слугами, солдатами и запасными доспехами. Некоторым досталось место в конюшне, спешно переделанной в двухярусную гостиницу, а для тех, кто приехал значительно позже, пришлось ставить палатки во дворе.
        Особо запомнился мне один тип по имени Бирн, рыжий малый в хороших доспехах и с отличным оружием. Он сказал, что его отец - вассал графа Жоффруа и поэтому он не станет принимать участия в штурме отцовского замка, хотя отца ненавидит, но с удовольствием поможет нам со всеми остальными замками.
        По мере того как мои силы возрастали, ко мне потянулись делегации из Фоссано. Те цеха, которые раньше отказывались снабдить меня гарнизонами, вдруг изменили свое мнение. Когда количество моих «гостей» достигло ста, цех винокуров прислал мне десять подмастерий в подмогу. Когда воины и маги перестали помещаться в замке и в конюшне, цеха аптекарей и кондитеров-пекарей одарили меня двенадцатью новобранцами. Когда палатки захламили весь двор, сдались кузнецы и плотники. Они дали мне в общей сложности почти тридцать человек. Я был в шоке от такого наплыва и начал переправлять пополнение в Таглиат, Буретто и Фужеро.
        - Ну что, Арт, убедился, как я прав? - по-детски радовался Никер и задавал мне этот вопрос при любой встрече.
        Я только разводил руками, соглашаясь с его правотой. Еще три дня назад я мог бы поклясться, что ничего из затеи не выйдет. А сын виконта Никер, в отличие от меня, хорошо представлял себе количество дворян и магов, недовольных своим положением.
        Окрыленный успехом, Никер теперь в конце каждого разговора со мной, как правило, показывал пальцем вниз и одним губами спрашивал:
        - Все-таки кто это там, а?
        Я уже не мог оставлять друга в неведении насчет Вилли, но как трудно было решиться сказать ему правду! Ведь, как ни крути, Никер - добропорядочный дворянин, воспитанный в строгих религиозных традициях. Пусть его вера в Многоединого не отличалась крепкостью, и он снисходительно относился к моим выходкам со жрецами, но какова будет реакция, если откроется правда о дядюшке? В один прекрасный день я все-таки был вынужден сказать Никеру, что сначала нанесу визит в Фоссано, потом вечером вернусь и приподниму покров со всех тайн.
        Через полчаса после этого разговора я действительно выехал в Фоссано, чтобы проверить, как обстоят дела с домом, в котором якобы хранится журнал алхимика, и заодно встретиться с бургомистром.
        Меня сопровождала охрана из двадцати человек, но на пустой площади Павших Героев я приказал охране оставаться на месте, а сам спешился и по узким улочкам направился к дому. После разговора с Эмилией прошло целых три дня, а не два, но раньше вырваться я никак не мог.
        Наверное, мое сердце стучало чуть сильнее обычного, когда я отворил дверь и вошел в темную сырую прихожую. Если Эмилия помогает деймолитам, то в доме явно или неявно кто-то уже должен был побывать. Причем дураки перевернули бы тут все вверх дном, а умные постарались бы покопаться тихо, а потом подождали бы, пока я сам найду журнал.
        Я опустился на корточки и внимательно посмотрел на потрескавшийся деревянный пол. Над ним были натянуты тонкие нити. Любой, не знающий о нитях, порвал бы их, даже не заметив этого. Я выпрямился и выдохнул. Все нити были целы.
        Я снова запер дверь тяжелым железным ключом. На миг в мою голову забрались сомнения: ачто если ловушка просто не могла сработать? Вдруг этой самой организации нет и все смерти алхимиков случайны? Но я вспомнил, сколько их было, этих смертей, и отверг всякую случайность. В моих планах на будущее важное место занимал пункт о том, чтобы поймать хоть одного из убийц алхимиков и добыть из него информацию об организации.
        Когда я возвращался к своей охране, то остановился у стены, чтобы пропустить какую-то девчушку в зеленом платье, которая тащила тяжелый кувшин и меня даже не сразу заметила. Эта девушка, почти девочка, показалась мне смутно знакомой. Я прошел еще несколько метров, перешагивая через лужи с неровными краями, и почти уже свернул за угол, как вдруг за моей спиной раздался звонкий крик:
        - Сзади, господин барон!
        Я провел в этом мире почти три года и выжил лишь благодаря своей реакции. Часто приходилось сначала действовать, а потом уже думать. Вот и сейчас я сделал быстрый шаг вперед, одновременно разворачиваясь и выхватывая меч. Это было как нельзя вовремя, потому что за мной находились двое в плащах (и откуда они только взялись!): один уже замахивался длинным кинжалом, а другой сжимал в руке что-то вроде гладиуса.
        Мой меч сразу рассек руку, держащую кинжал, и первый противник выбыл, озабоченный болью и кровью. Второй же заставил меня удивиться. Он принялся с таким искусством отбивать мои удары своим коротким гладиусом, будто был древнеримским легионером, а не наемным убийцей с повадками шпаны. Его лицо, обезображенное шрамами, вытянулось, поглощенное сражением. Он продержался против меня, знатока современного фехтования, наверное, больше двадцати секунд. Несомненно, у него был талант, и если бы я занимался с ним, то сумел бы вырастить первоклассного бойца. Но, к сожалению, мой меч все-таки проткнул его живот - и заниматься стало не с кем.
        Мне пришлось снова обратить внимание на первого, который ковылял прочь, баюкая руку.
        - Стоять! - распорядился я, быстро приближаясь. - Я с тобой не закончил.
        От моего пинка убийца повалился на землю. Больше никого здесь не было, только девчушка, предупредившая меня, быстро потащила свой кувшин за угол. Я окликнул ее, но она не вернулась.
        Потом примчалась моя охрана, благо до площади было всего ничего. Мы связали раненого и остановили кровь. Я отправил двоих вместе с ним в замок, к Антуану, чтобы десятник без спешки выяснил все обстоятельства.
        Из-за прыжков во время боя мои черные сапоги совсем заляпались грязью, и мне пришлось заплатить какому-то мальчишке, чтобы он их почистил. В самом деле, не идти же в таком виде к бургомистру! И пока обувь чистилась, я вдруг вспомнил, где видел ту девчушку.
        Она жила в замке Праста, в Таглиате, и во время штурма мой Воронок спас ее от автономного голема ценой собственной жизни. Я еще тогда хотел узнать ее имя, но завертелся в хороводе дел и забыл о ней.
        После чистки сапог мы направились в ратушу, чьи две остроконечные башни с каменными горгульями величаво возвышались над всеми другими строениями. Персона бургомистра Эжена хорошо охранялась, да и сам он был жук еще тот, нечист на руку и изворотлив. Мне даже на миг показалось, что бургомистр мог увильнуть от встречи со мной, если бы не мое столкновение с убийцами. А так стражники доложили Эжену о происшествии, и тот вознегодовал. Ведь, действительно, все последние смерти в Фоссано были связаны со мной.
        Бургомистр принял меня в большом светлом кабинете, напоминающем приемную министра какой-нибудь африканской страны. Посреди комнаты стоял белый инкрустированный золотом стол, а на полках сверкали золотые вазы. Сам Эжен, торговец по происхождению, выглядел как гриб: маленький, коренастый, безбородый, но в желтой широкополой шляпе.
        - Господин барон, - бургомистр начал говорить, едва я вошел в кабинет, - я уважаю соглашение между городом и владельцами соседних замков, но всему должны быть пределы! Я не трогаю баронов, а бароны взамен не буянят тут. Однако в последнее время вы, точнее, с вашим участием…
        Я без приглашения уселся на стул с золоченой спинкой и прервал говорящего:
        - Бургомистр, я понимаю, что вы хотите сказать, но пришло время обсудить новое соглашение.
        - Господин барон? - Эжен демонстративно поднял короткие брови.
        - Я мог бы долго ходить вокруг да около, как это любит мой друг Никер, но у меня сейчас совсем нет времени. Я предлагаю вам и городскому совету назначить бургомистром меня, а вас перевести на должность управляющего или еще кого-нибудь. Поверьте, так будет лучше для всех.
        Если бы я вдруг достал из воздуха медную трубу и начал на ней играть, одновременно танцуя на потолке, то это бы вызвало меньший эффект, чем мое заявление.
        Эжен стал моргать часто-часто, будто пытаясь сбросить с глаз морок. Наконец его губы сложились в робкую улыбку.
        - Вы… шутите, господин барон?
        Я откинулся на спинку, и стул заскрипел.
        - Да какие тут шутки, бургомистр! Я разве похож на шутника? Граф идет на меня войной, я собираю армию… У меня уже столько людей, что их негде размещать. Мои повара с ног валятся, чтобы накормить вновь прибывших. Нет, бургомистр, я не шучу.
        Эжен выдохнул и вроде бы даже слегка сдулся.
        - Вы мне угрожаете, господин барон? Вы собираетесь штурмовать Фоссано?!
        Я положил руки на стол и начал барабанить пальцами марш.
        - Бургомистр, штурм Фоссано - это последняя мера. К ней я сейчас не готов прибегнуть. Наверное, вы не совсем понимаете, что за люди собрались вокруг меня. Это грабители. Не удивляйтесь, не хватайтесь за сердце, я говорю так, как есть. Они будут грабить, и с этим ничего не поделаешь. Я обещал им в качестве оплаты замки и деньги. Много денег, столько нет ни у меня, ни у вас. Замков на всех не хватит, и моя армия начнет грабить. Если мы разгромим графа, то устроим марш по его владениям. Все, что попадется у нас на пути, будет разграблено. Я не смогу этому помешать. В мои полномочия входит лишь общее руководство армией и назначение вассалов. В этом смысл договора между моей армией и мной. Другим приказам она не будет повиноваться. Поэтому я стану всячески сопротивляться тому, чтобы эта армия штурмовала Фоссано. После штурма от города мало что останется, а он мне нужен целым и невредимым.
        - Город в состоянии за себя постоять, господин барон! - Эжен гордо вскинул голову, показывая, что его так просто не запугать.
        Я лишь поморщился.
        - Да, я знаю. Стражники, ополчение… Это несерьезно, бургомистр. Ко мне сегодня пришли десять магов. Десять! И у них на всех наберется, может, несколько грошей состояния. Нет такого преступления, которое они не могли бы совершить ради хилы. Но, повторяю, я постараюсь не направлять армию на Фоссано.
        Эжен достал из рукава белый батистовый платок и вытер лоб, на котором появилось несколько капель пота.
        - Тогда чем вы мне угрожаете, если вообще угрожаете, господин барон?
        Я завершил марш звонким ударом и произнес одно слово:
        - Эмбарго.
        - Что? Гм… вы не поясните свою мысль, господин барон? - Лицо у Эжена стало таким, будто он только что проглотил лимон.
        - Поясню, конечно. Все замки вокруг Фоссано принадлежат мне. Я могу перекрыть дороги и не пускать в город, допустим, пшеницу. Или рыбу. Или мясо. Или вообще все продукты. А могу просто увеличить пошлину на них. Скажем, в пять раз. Или десять. Представляете, что скажут вам жители, бургомистр?
        Эжен уже не смог сидеть на своем золоченом кресле. Он вскочил и забегал вдоль серебристого настенного ковра, смешно перебирая короткими ногами.
        - Это серьезная угроза, господин барон! Но я смогу объяснить людям, кто всему виной!
        Я встал со стула, подошел к бургомистрову креслу и, к изумлению собеседника, уселся на его место.
        - Разумеется, вы объясните. Но проблема в том, что вы будете это объяснять, находясь внутри города, а я подожду вне его. Жителям до вас будет легче добраться, чем до меня. Боюсь, они не послушают голос правды, а пойдут по легкому пути. Сменят местную власть, которая не смогла со мной договориться.
        - Встаньте с моего кресла, господин барон! - Эжен подпрыгнул от негодования. - Я поговорю с советом, расскажу им о ваших возмутительных предложениях!
        - Бургомистр, не нужно волноваться, - примирительно сказал я, не двигаясь с места. - Уверен, нам удастся найти общий язык. Вот что вы лично теряете? Были бургомистром, станете управляющим или каким-нибудь вице-бургомистром. Ваш доход увеличится, я об этом позабочусь. Я дам дворянство вашим детям, и они смогут учиться в лучших местах. Это все будет, если вы согласитесь на мои предложения и поможете мне в войне с графом. Если не согласитесь, то я объявлю эмбарго, а лично вас разорю. Но если вдруг вы решите поддержать графа, то берегитесь, вы станете врагом для моей армии, и я не сумею обеспечить вашу безопасность. Подумайте, бургомистр. У вас три дня на размышления.
        Глава 28
        Когда я вернулся в Лиго, меня ожидали два неприятных известия. Во-первых, некоторые вновь прибывшие дворяне, вместо того чтобы принимать участие в тренировках, затеяли дуэли между собой. Во-вторых, какой-то любопытный балбес из приезжих сумел проникнуть в логово дядюшки Вилли, после чего потерял память и больше напоминал зомби, чем здравомыслящего человека.
        Вопрос с дуэлями я закрыл просто: объявил, что все дуэли откладываются до окончания кампании. Когда граф будет разбит, дуэлянты могут делать, что хотят, но до этого дуэли запрещены под угрозой изгнания из лагеря или даже казни, если дуэль будет проведена с грубыми нарушениями Кодекса.
        Затем я занялся неосторожным болваном, который проник к Вилли. Это был тщедушный смуглый дворянчик лет двадцати, по имени Эвон, прибывший из соседнего графства. Его исключительная худоба позволила как-то пролезть между прутьями зарешеченного окна полуподвального помещения, а затем он сумел пройти через дверь, которую я забыл запереть. Приятели этого осла утверждали, что когда он много выпивал, у него появлялось своеобразное хобби: просачиваться в запертые помещения. Это навело меня на мысль, что у Эвона изначально было не все в порядке с головой, а встреча с Вилли лишь ухудшила дело.
        Я направлялся к Никеру, чтобы сдержать обещание насчет дядюшки, и взял Эвона с собой для иллюстрации возможностей главного врага деймолитов.
        Мой друг уже мог сидеть. Я застал его за гимнастикой: Никер, одетый в красный халат, разрабатывал левую руку, используя бинты, скрученные в небольшой мяч.
        - Я тебя уже заждался, Арт. Все гадаю, что ты мне скажешь. А это кто с тобой? - поэт кивнул на моего спутника.
        - Это господин Эвон из рода Труилей, - представил я балбеса. - С ним кое-что случилось сегодня. Он залез в подвал, в тот, что под Северной башней, после чего потерял память о всех недавних событиях. Но я его пригласил поделиться с нами воспоминаниями о событиях давних.
        Дворянчик что-то пробурчал и тряхнул черными волосами. На нем были надеты белая рубашка и темно-коричневые штаны.
        - Он еще плохо говорит, - пояснил я, - но ничего, это пройдет. Господин Эвон, вы не откажетесь нам кое-что рассказать? Как я уже вам обещал, это останется между нами.
        Тот выглядел весьма пришибленно, но кивнуть сумел.
        - Я буду задавать вам вопросы, а вы просто показывайте жестами, да или нет. Детали мне неважны. После этого мы отправим вас к великому магу Туссеану. Он отличный целитель и окажет вам помощь. Итак, вам приходилось убивать людей?
        Эвон помедлил и кивнул.
        - Можете ли вы назвать хоть одно убийство, совершенное вами, бесчестным и противоречащим Кодексу?
        Дворянчик отрицательно покачал головой.
        - Неплохо для начала. Приходилось ли вам красть или подталкивать кого-то другого к краже?
        Эвон решительно и возмущенно замотал головой.
        - Еще лучше. А как насчет соблазнения замужних женщин?
        Дворянчик скорчил кислую мину и прикрыл левый глаз. Никер следил за представлением с большим интересом, он даже положил белый мяч на постель рядом с собой.
        - Было, значит. Это касалось женщин, которые зависели от вас? Например, служанки в замке вашего отца? Или замужние женщины из ваших деревень?
        Эвон наклонил голову набок.
        - Думаю, достаточно, - произнес я, подходя к двери. - Может быть, господин Эвон еще что-то совершал в своей жизни, но хватит и того, что мы услышали. Эй, Грег!
        Дверь отворилась, и на пороге возник воин с коротким копьем и небольшим круглым щитом.
        - Проводи, будь добр, господина Эвона к Туссеану. Пусть маг окажет ему помощь. Он сегодня подвергся большим переживаниям и потерял память и способность говорить.
        Когда дверь за Грегом и Эвоном закрылась, я подошел к окну и оперся о раму. Уже смеркалось, и по небу черными молниями проносились летучие мыши.
        - Арт, что это было? - нетерпеливо поинтересовался Никер.
        Я обернулся к другу:
        - Я хотел показать, что Эвон не совсем чист перед своей совестью, иначе дядюшка Вилли ничего не смог бы с ним сделать. Эвон не замешан в кражах и подлых убийствах, но зато вовлечен в прелюбодеяния. Причем в их худшую разновидность: он склонял к близости зависящих от него женщин. Может, эти женщины вовсе не хотели изменять своим мужьям, может, он их заставлял. Впрочем, дядюшка Вилли уже знает обо всех проступках Эвона.
        - Я ничего не понимаю, - признался Никер, опираясь правой рукой на железную спинку кровати и пытаясь встать. - При чем тут это? Ты обещал рассказать мне, кто такой наш дядюшка.
        - Это взаимосвязано. Наш дядюшка очень могуществен, но его могущество имеет пределы. У него власть лишь над теми, кто совершал в своей жизни плохие поступки. Это - Сатана, Никер.
        Я не сводил глаз с моего друга. Тот нахмурился и встал, крепко держась за кровать.
        - В каком смысле Сатана, Арт?
        - В прямом. Дядюшка Вилли - Сатана.
        Никер, похоже, еще не до конца понял сказанное.
        - Арт, это что, кличка такая? - с надеждой спросил он.
        - Нет. Не кличка, а имя. Когда деймолиты создавали человеческих богов, то создали и Сатану.
        - Арт, ты шутишь? - Брови Никера встретились у переносицы. - Зачем им создавать Сатану, если они хотели понаделать богов, чтобы те давали своим последователям приказы, устраивающие деймолитов?
        Я невольно рассмеялся.
        - А ты знаешь, сколько у Сатаны последователей? Они стараются не привлекать к себе внимания, но на самом деле их множество. Даже в том месте, где я родился, последователи Сатаны кишмя кишат. Ведь моя родная тетя и ее друзья - сатанисты. Они узнали о существовании дядюшки Вилли и подрядились ему помогать. Он для них - высшее существо!
        Лицо Никера стало белым, как бинты на его груди. Только сейчас он понял, что я не шучу, что в подвале нашего замка находится Сатана собственной персоной со всеми возможностями, заботливо вложенными в него деймолитами на основе старинных иудейских текстов.
        - Арт… как же так? О, Многоединый! - Никер приложил руку ко лбу в религиозном порыве.
        Этот жест рассердил меня. Именно из-за церковных предрассудков Никера я тянул с раскрытием сущности Вилли.
        - Что за Многоединый? Его нет и никогда не было! Древние боги, правда, были, но все погибли в битвах с деймолитами. Так что их тоже нет. Остались лишь Хранители бункеров, от которых больше вреда, чем пользы. Их можно не считать. Никер, чем раньше ты это поймешь, тем лучше. Нет никого, кроме нас, Сатаны и деймолитов.
        Глава 29
        На следующее утро прибыл Рупрехт, и дело с учениями наладилось. Старый опытный десятник обладал даром убеждения самых недисциплированных. Возможно, загадка заключалась в том, что он подробно объяснил «гостям», что наиболее простой способ обзавестись замком - это понравиться мне, барону Арту. Если я сочту, что кандидат честен и покладист, то предпочту сделать вассалом его, а не какого-нибудь творца подвигов со скверным характером.
        Несмотря на занятость, я выкраивал время, чтобы улучшать скафандр. Мне удалось увеличить силу мышц. В связи с тем, что у голема был тонкий и необычный скелет, я экспериментировал с количеством мышц и их прикреплением к костям. Сила любой мышцы напрямую зависит от числа волокон, но я не мог бесконечно наращивать волокна, опасаясь потерять подвижность и ловкость. Учитывая, что кости - это рычаг, мне пришлось вводить дополнительные группы мышц с новыми точками прикрепления. До совершенства было, конечно, еще далеко, но сила последней версии «Халка» составляла уже примерно половину силы того же Громилы.
        Как только в принадлежащих мне замках обосновались пришлые дворяне, мирная жизнь моих служанок оказалась под угрозой. Дворяне соблазняли, увещевали и сулили подарки (после того, как разбогатеют). Я был вынужден перевести наиболее важных для меня служанок в донжон Лиго, подальше от соблазнов. Но доставалось и Виолетте с Эмилией. За ними тянулся шлейф бездельничающих поклонников. Эмилия ловко отражала атаки, а Виолетта флиртовала и играла на нервах воздыхателей. Мне сообщили, что сын барона Годена, вспыльчивый и плохо воспитанный парень, поклялся приятелям «взять эту спесивую красотку Виолетту, пусть даже и силой, если она не уступит по-хорошему».
        Я не успел отреагировать: на следующее утро труп этого дворянина был найден у крепостной стены. Его убили ударом кинжала в сердце. Короткое расследование под началом Туссеана ни к чему не привело: Виолетта заявила, что не в курсе происходящего и всю ночь провела за научными изысканиями. После этого Туссеан объявил, что дело зашло в тупик и выяснить истину невозможно.
        Пользуясь тем, что все мои десятники оказались в Лиго, я провел военный совет в старом составе, куда пригласил Никера, Туссеана, Рупрехта, Алессандро, Антуана, Ракшана, Эмилию и Виолетту. Я объявил, что Рупрехт производится в сотники, а другие десятники будут подсотниками. Это возымело эффект бомбы, ведь сотниками обычно становились рыцари, дворяне. Все понимали, что если я захочу быть последовательным, то посвящу Рупрехта и остальных в рыцари.
        Мы обсудили множество организационных вопросов, но никто не знал главную причину, по которой собрался этот совет. Только в самом конце я достал желтую бумажку и, размахивая ей, сказал следующее:
        - Это не имеет прямого отношения к нашей войне, но у нас большие проблемы с финансами, в связи с чем я принял решение купить шахты и стать золотопромышленником. В мои руки попало завещание дочери выдающегося алхимика Бланта. Он умер молодым при странных обстоятельствах, но речь не об этом. Блант прославился тем, что разработал отличный метод очистки золота. Его журналы, в которых описывается этот метод, спрятаны где-то в доме в Фоссано. Так указано в завещании. Этот дом я купил, но пошарить в нем толком не успел. Думаю, что журналы либо спрятаны в стенах, либо закопаны в подвале.
        Эмилия мучительно сдвинула брови, пытаясь понять, почему я рассказываю всем то, что несколько дней назад поведал ей по секрету.
        - Кроме очистки золота, Блант интересовался и другими вещами. Например, в завещании говорится, что он изобрел черный порошок, который горит и хорошо взрывается. Мы тоже можем использовать взрывы, как в разработке шахт, так и в военном деле. Главное - понять, что это за порошок такой. А рассказываю я это вам потому, что через два дня мы возьмем верных людей, пойдем в Фоссано, разберем дом по кирпичику и найдем драгоценные журналы. Дом - пятый от восточных ворот, если двигаться вдоль канавы. Дверь окрашена в синий и зеленый цвета, его невозможно спутать с другими домами. Эту информацию прошу держать в тайне, никто не должен знать, что мы собираемся покупать золотоносные шахты.
        Когда все расходились, Эмилия приблизилась ко мне.
        - Господин барон, можно с вами поговорить наедине?
        Судя по хмурому выражению лица, она поняла, что история с журналами - это неспроста.
        Мы остались вдвоем в моем кабинете. Я подошел к кадке с высоким кустом, чтобы полюбоваться только что распустившимися розовыми цветами.
        - Господин барон, - в голосе Эмилии звенел плохо скрываемый гнев, - вы только что рассказали всем большой секрет. Причем использовали те же самые слова, что и в разговоре со мной. И даже заявили, что пойдете проверять этот дом через два дня! Хотя, по моим представлениям, вы его уже должны были давным-давно проверить.
        Я кивнул, трогая пальцами упругий цветочный бутон.
        - У меня есть вопрос к вам, господин барон. А существовал ли на самом деле этот алхимик Блант?
        Все-таки Эмилия очень быстро соображала, этого у нее не отнять.
        - Существовал, - подтвердил я. - И погиб при странных обстоятельствах, как и многие другие.
        - Вот как. Разумно. Действительно, лучше взять за основу кого-то реально существовавшего, а потом придумать дом, журналы и черный порошок, - на щеках Эмилии появились красные пятна. - Я считаю, господин барон, что вы это выдумали, чтобы проверять своих друзей на принадлежность к организации, работающей на деймолитов и уничтожающей алхимиков!
        Я молча раздвинул лепестки и внутри цветка обнаружил желтую сердцевину.
        - Дом наверняка находится под наблюдением, - гневно продолжала Эмилия. - Это просто ловушка. Вы не доверяете своим друзьям, вы считаете, что кто-то из нас враг. Вы не доверяете мне!
        - Вам доверяю, - я прервал молчание, - уже доверяю. Вы прошли проверку.
        Покраснение щек Эмилии сменилось бледностью.
        - А я доверяла вам, господин барон! Я верила вам безоглядно!
        Девушка готова была расплакаться.
        Я взял ее за руку и заглянул в голубые глаза, в которых стояли слезы.
        - Эмилия, простите, но ситуация хуже, чем вы думаете. У меня не было другого выхода. Сначала я убедился, что Никер и Туссеан вне подозрений, а потом решил проверить вас. Вы очень важны для меня. Ваш ум и ваши способности к управлению замком выше всяких похвал. Я даже хотел просить вас позвать сюда сестер. Если они хотя бы наполовину так хороши, как вы, то я доверю им свои замки и подыщу для них хорошую партию.
        Эмилия закусила губу и бросила на меня проницательный взгляд.
        - Только не говорите, господин барон, что вы и мне подыщете хорошую партию! С этим я справлюсь сама.
        Я сдержанно улыбнулся.
        - А как же Виолетта? - вдруг спросила Эмилия. - Ее вы проверили раньше меня или решили проверить лишь сегодня вместе с десятниками?
        - Она изначально вне подозрений, - просто ответил я. - Никто в своем уме не доверит такой особе, как Виолетта, никаких тайн. Она все выболтает, если сочтет это выгодным для себя.
        Эмилия не смогла сдержать торжествующей улыбки. Девушке явно понравилось моя оценка Виолетты.
        - Господин барон, вам ведь рано или поздно придется подыскать себе жену. Кого вы выберете, если не Виолетту?
        Это был риторический вопрос, и я не стал отвечать. К тому же мое внимание переключилось на другое: перед воротами замка синхронно взвыло сразу несколько труб. Я сначала подумал, что это шалят гости, ведь они уже не помещались даже во дворе замка и раскинули палатки около ворот. Однако, приглядевшись, увидел синего дракона на белом узком и длинном знамене. Это был герб графа Жоффруа. Рядом с ним колыхался на ветру еще один флаг, только красный с косой черной линией. Судя по всему, ко мне заявилась какая-то делегация от графа.
        Мы собрались в «тронном» зале, как и положено в торжественных случаях. На этот раз вдоль стен стояли не только мои соратники, но и наиболее родовитые из гостей. Я выглядел почти как король, принимающий посольство из соседней страны.
        Никер, обложенный розовыми подушками, кое-как примостился на широком стуле неподалеку от меня. Он листал альбом с перечнем гербов королевства и наконец нашел искомую картинку красного флага с косой черной линией.
        - Это герб Россаров, Арт. Молодой род. Эджен Россар в позапрошлом году стал чемпионом королевства по фехтованию. Граф прислал к тебе дуэлянта, помня о том, что для дуэлей ты всегда выбираешь меч.
        Я наклонил голову, показывая, что ситуация ясна. Граф, вероятно, насторожился, узнав о том, какие силы стекаются ко мне. Он решил покончить со мной не в открытом бою, а на дуэли с помощью официального бретера.
        Вскоре объявился и сам Эджен Россар, одетый в вызывающую красно-черную куртку. Он вошел в сопровождении солидной толпы и, подбоченясь, зачитал вслух свиток.
        Эджен выглядел довольно молодо, и даже светлые усики, скорее, молодили его, чем старили. Уже по походке я опредил, что передо мной хороший спортсмен. Звонкий голос Эджена сообщил мне, что граф щедро предлагает оставить все три захваченных замка в моей собственности, но назначить туда вассалов из числа прежних владельцев.
        Среди моих гостей наметилось оживление. Они знали, что если я приму эти условия, то великий грабительский поход по землям графа не состоится. Однако зачем мне принимать такие дурацкие условия, если я мог с самого начала сделать вассалами и Праста и остальных?
        - Граф щедро дарит мне мои же собственные замки, - просто ответил я. - Передайте ему, что я сам разберусь с вассалами.
        Эджен подбоченился еще больше.
        - Господин барон, имею честь прислать вам вызов за оскорбление господина графа.
        Что ж, посланник Жоффруа перешел к плану «Б».
        - В чем это оскорбление выражалось? - полюбопытствовал я.
        Эджен замялся, посмотрел куда-то в сторону и ответил:
        - Э… в беседах.
        - В каких еще беседах? - изумился я. - С кем?
        - Не могу сказать, господин барон, - хитро изогнул усики Эджен.
        Никер развел руками, показывая, что предлог для дуэли довольно нелеп.
        - Господин Россар, вы бы хоть что-нибудь получше придумали, - произнес я. - Какие-то беседы непонятно с кем. Сказали бы просто, что вам не нравится мой берет, и потому вы вызываете меня на дуэль. Чем не предлог?
        Эджен растерянно посмотрел на меня.
        - Но на вас нет берета, господин барон!
        - Тогда сказали бы, что вам не нравится, что на мне нет берета, - ответил я.
        Зал грохнул от смеха, а Эджен побледнел от возмущения.
        - Господин барон, вы принимаете мой вызов или нет?
        - Нет, - ответил я. - Вы недостаточно родовиты.
        Смех превратился в смешки, а Эджен принялся бесноваться. Я никогда раньше не видел, чтобы человек так сильно сердился. Эджен покрылся красными пятнами и стал сбивчиво и громко что-то доказывать. Я с большим трудом понял, что он кричит о том, что получил дворянство от отца, тогда как я вообще непонятно откуда взялся. Эджен орал, что он честно заработал свое положение и что граф за успешные переговоры со мной даст ему замок и три деревни.
        Я поднял руку, призывая к тишине.
        - Хорошо, я приму ваш вызов, но с одним условием: чтобы граф больше ко мне никого не подсылал. Сам он, конечно, может приехать, - мне с самого начала было понятно, что от вызова перед лицом моих гостей уклониться вряд ли получится. Это вопрос репутации. - Я выбираю мечи.
        Эджен сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и неожиданно предложил:
        - Рапиры, господин барон?
        Это был очень необычный выбор. Рапиры в этом мире не пользовались популярностью, а рассматривались как чисто спортивное оружие.
        - Пусть будут рапиры, - я не смог устоять перед соблазном, это оружие мне всегда нравилось.
        Мне не хотелось затягивать с этой нечаянной дуэлью, и было решено провести ее немедленно. Не могу сказать, что я сильно волновался. По подсчетам, это была уже девятая моя дуэль, а волнение прекратило меня одолевать после третьей. Теперь перед началом каждого поединка я испытывал в основном любопытство. Так опытный скалолаз, повисая над пропастью, любопытствует: получится ли на этот раз добраться до вершины.
        Дуэль проходила во дворе замка, на холодке. Тучный барон Ксавье, мой гость и личный враг графа, выступал распорядителем.
        Мы с Эдженом были одеты по-спортивному: всвободные рубашки и узкие штаны без каких-либо доспехов. Барон Ксавье оказался настолько дотошным, что демонстративно протер острие наших рапир на случай, если там окажется яд.
        Когда Эджен, разминаясь, сделал несколько выпадов в воздух, я понял, что этот противник отличается от всех, с кем мне доводилось сражаться раньше: он ловко двигался и даже прыгал, что нетипично для местных школ фехтования.
        - Арт, он хорош, - шепнул мне Никер. - Будь осторожен.
        Мы с Эдженом отсалютовали друг другу, приблизились и… на меня обрушился такой шквал ударов, что я едва успевал их парировать. Чемпион королевства по фехтованию знал свое дело туго: он перемещался как кузнечик, нападая с разных сторон. Я сразу оказался в глухой обороне. Краем глаза мне удалось заметить встревоженные лица Никера, Эмилии и даже Виолетты. Соратники уверовали в мою непобедимость на дуэлях, но теперь сочли, что я наскочил на сильного противника.
        Эджен, казалось, не уставал. Он махал рапирой от души, пытаясь нанести укол, а один раз даже задел рукав моей рубашки. Я пытался контратаковать, но едва не получил удар в грудь. Противник был слишком быстр, словно д’Артаньян в молодости. В этот момент мне отчетливо вспомнился похожий бой. Он случился года три назад еще дома во время соревнований. Против меня вышел слишком уж энергичный противник, и тренер дал мне совет: фехтовать строго академически, без выкрутасов, будто «по учебнику». «Безошибочность может победить всё», - сказал он мне. Я последовал совету и выиграл соревнования.
        И теперь, глядя на неутомимые прыжки Эджена, я стал размеренно и методично отбивать все атаки, никуда не торопясь. Это вскоре дало плоды: противник стал совершать очевидные ошибки. Но я выжидал, мне хотелось нанести верный укол. Эджен продолжал прыгать, хотя было видно, что его уверенность улетучивается. Наконец случай представился: противник раскрылся, и моя рапира пронзила его правое плечо.
        Оружие выпало из руки Эджена. Он быстро отступил на пару шагов и воскликнул, держась за рану:
        - Это пустяк, господин барон! Я могу продолжать другой рукой, если позволите!
        Но мне это все так осточертело, что я отдал свою рапиру Ксавье.
        - Возвращайтесь к графу и передайте ему, чтобы хорошо готовился. Вы видели, сколько у меня воинов и магов. На случай, если вдруг со мной что-нибудь случится, например, паду от руки наемного убийцы, я назначу заместителя, который продолжит поход.
        Люди графа отбыли ни с чем. Остаток дня прошел в суматохе, я готовился выступать. Вечером Виолетта пыталась уединиться со мной, но ей постоянно кто-то мешал: то один слуга, то другой, то Вероника, то Петр.
        Сначала я думал, что это случайность, но потом заподозрил заговор с участием Никера и Эмилии.
        Утром прибыли солдаты от города. Бургомистр все-таки принял мое предложение и в знак согласия отправил мне на подмогу воинов. Целых трех. Этим символическим жестом он, видимо, намеревался выразить неудовольствие моим поведением.
        Зато солдаты Фоссано принесли свежие новости. Оказывается, этой ночью чуть не сгорело полгорода. Пожар удалось остановить лишь каким-то чудом. А начался он с пятого дома от восточных ворот, если двигаться вдоль канавы. У этого сгоревшего дотла дома была приметная дверь, окрашенная в синий и зеленый цвета. Пожар означал лишь одно: кто-то из моих офицеров работал на деймолитов.
        Глава 30
        Я лично съездил в Фоссано и осмотрел руины дома. Неизвестные поджигатели поработали на славу. Вероятно, сначала они облили дом каким-то маслом, а потом поднесли огонек. От постройки осталось лишь пепелище, заключенное в мешок из обугленных каменных стен. Кто-то решил избавиться от припрятанного в доме журнала самым эффективным способом - ничего не искать, а просто сжечь все дотла. А я-то старался, натягивал тонкие нити…
        В Фоссано на меня больше никто не нападал, но предыдущие попытки я не забыл, а также не забыл и убийство Георга. Плененный «киллер» ответил на все вопросы вспыльчивого Антуана, и теперь мне были известны имена и явки местного преступного мира.
        Я не стал заезжать к бургомистру, а быстро вернулся в Лиго.
        Никер встретился мне во дворе. Он уже неплохо передвигался, хотя его левая рука не обрела былую подвижность.
        - Кто из наших поджег дом? - тихо, едва шевеля черными усами, спросил меня Никер. - Ты еще не узнал, кто этот мерзавец? Как может человек работать на деймолитов?! Это каким же надо быть подонком, чтобы предать свой собственный род!
        Меня тоже очень интересовал этот вопрос. Кому из моих офицеров нельзя доверять? Рупрехту или Антуану? Ракшану или Алессандро? Каждый из них доказал свою преданность и полезность.
        - Подонков вообще много, - ответил я, - но ты прав, чтобы предать все человечество, нужно быть выдающимся негодяем. Ничего, скоро мы узнаем, кто ответственен за поджог. А ты как, в состоянии выступать?
        Никер показушно бодро улыбнулся.
        - Конечно, Арт! Хоть сейчас!
        Я с сомнением оглядел его похудевшую фигуру и белые бинты, выползающие из-под ворота темной куртки.
        - Сейчас не надо. Завтра. Поедешь в мягкой карете.
        Никер хотел было заспорить насчет кареты, но, увидев скептическое выражение моего лица, отступил и задал другой вопрос.
        - Арт, я бы хотел обсудить с тобой проблему дядюшки Вилли. Не получится ли, что он для нас, людей, еще хуже, чем деймолиты? В чем его цель? Что он будет делать, если все его враги деймолиты падут?
        - Поговорим завтра, когда выдвинемся, - предложил я.
        Вечер и часть ночи прошли в хлопотах. Мои войска и гости готовились в поход. Виолетта носилась с деймолитским ящиком и выпросила у меня прочную закрытую телегу. Девушка наняла служанку и двух рослых лакеев для сопровождения проклятого груза.
        Эмилия тоже изъявила желание присоединиться к походу.
        - Я ведь член вашей команды, господин барон, - сказала она, заглядывая мне в лицо пронзительными голубыми глазами.
        - Эмилия, вам не нужно смотреть на то, что будет, - ответил я. - Вы можете проводить нас, но потом, сделайте одолжение, вернитесь в Таглиата.
        Ранним утром моя армия начала строиться в походный порядок. Мне еще не приходилось видеть «вживую» такую силу. Тридцать шесть магов, около сотни конных, больше трехсот пеших воинов и солидный обоз запрудили дороги. У каждого из магов теперь был свой голем, что почти уничтожило наши запасы хилы. Я даже был вынужден обратиться за помощью к Виолетте и забрать у нее излишки хилы.
        Мы двигались на север довольно медленно, но уже к вечеру прибыли под Савиглиано, обитель барона Драга, графского протеже. Замок стоял на большом зеленом холме. Массивные стены прикрывали донжон, а единственная круглая желто-красная башня казалась огромной.
        Я выслал парламентера с предложением не обороняться, а мирно покинуть замок. Драг избил моего человека и выбросил за ворота. Вероятно, барон рассчитывал, что граф сегодня-завтра подойдет на помощь, но моя разведка докладывала, что Жоффруа никуда не торопится, а копит силы. В лучшем случае мы повстречаемся с ним дня через три, если сохраним прежнюю скорость продвижения.
        Я распорядился поставить требушеты и выпустить «птиц». Дело в том, что ко мне присоединилось пятеро магов, которые долго жили на арабском востоке. Там практиковался интересный метод осады замков. Сначала создавались автономные големы в виде больших орланов. К их лапам привязывались глиняные горшочки с горючей смесью. Пролетая над замком, «орланы» сбрасывали горшочки и возвращались за новой порцией бомб. Мои маги утверждали, что их автономные големы бросают горшочки прицельно, причем метят во все, что не сделано из камня или железа.
        Вскоре густой дым окутал замок. Черные облака взмывали вверх, а белые струи дыма стелились над землей, разносимые ветром.
        Затем на штурм, к удивлению обороняющихся, пошли человекообразные управляемые големы. Тут уж сыграло мое изобретение. Маги ведь могли контролировать своих големов на расстоянии семьдесяти, максимум ста метров. Но если големы лезут через стену, то как приблизиться к замку без риска быть подстреленным? Я решил вопрос очень просто и посадил магов в тяжелую бронированную карету. Солдаты кое-как подкатили ее поближе к стенам, выставили башенные щиты и затаились под ними. Магам не нужны глаза, чтобы видеть, что делают големы, достаточно глаз самих големов. Пожары так деморализовали защитников, что вскоре мы овладели частью стены, а затем и башней.
        Я по привычке экономил людей и послал пехоту, лишь когда удостоверился, что големы и маги держат ситуацию под контролем. За какие-то два часа все было кончено - замок пал, а барон Дарг и большинство его людей погибли.
        Далее началось то, на что я не хотел даже смотреть. Когда ворота замка распахнулись, моя армия влетела внутрь и набросилась на бесхозное имущество, словно коршуны на добычу. Со мной остались лишь регулярные войска и цеховое ополчение, а «гости» бесновались в грабительском и насильническом угаре.
        Рупрехт сумел спасти только семью Дарга, состоящую из жены барона и трех малолетних детей. Остальные обитатели замка спасались сами, как могли. Некоторые пытались спуститься с крепостных стен, но срывались и разбивались насмерть.
        Мы с Никером стояли около его кареты и наблюдали за происходящим, будучи не в силах прекратить грабежи.
        - Я хотел поговорить с тобой насчет дядюшки Вилли, - сказал мне Никер, наблюдая за тем, как какая-то женщина, преследуемая солдатами, из последних сил пытается удержаться за неровные выступы на крепостной стене, - но теперь думаю, а достойны ли люди чего-то большего, кроме Сатаны? Я никогда не понимал насилия над женщинами. Грабежи еще туда-сюда, всем надо как-то жить. Убийства тоже допустимы по необходимости. Но насиловать-то зачем? Если есть желание, то на вырученные от грабежей деньги можно нанять проститутку.
        Никер рассуждал как высокообразованный галантный дворянин, истинный сын своей эпохи. Он считал, что женщину можно ограбить или, в крайнем случае, убить, но насиловать - ни-ни, это признак дурного тона.
        - Дядюшка Вилли думает иначе, - ответил я. - Он поощряет грабежи и насилие, а убийства нет, убийства ему не нравятся. Вилли хочет, чтобы люди жили как можно дольше.
        Никер оторвался от задымленного замка и в изумлении воззрился на меня.
        - Что ты такое говоришь, Арт? Как Сатана может желать людям долгой жизни? Он же зло! Олицетворение зла! Сатана ведь хочет уничтожить людей! Я даже не понимаю, чем он отличается от деймолитов! Уже который день я мучаюсь из-за этого. Мы боремся с деймолитами с помощью такого же, как они!
        Я поморщился.
        - Нельзя сравнивать деймолитов и Сатану, Никер. Деймолиты действительно собираются уничтожать нас ради хилы, но Вилли - наоборот. Твоя голова забита противоречивыми байками, и ты упускаешь главное свойство Сатаны, которое прописано в любой серьезной религиозной книге. Позволь мне объяснить кое-что по поводу дядюшки. Смысл существования Сатаны - овладевать душами людей. Причем он стремится к количеству. Чем больше людей ему принадлежат, тем лучше. Но Сатана не властен над теми, кто невинен, кто не совершил ничего плохого. Такие люди дядюшке Вилли не нравятся, и он склонен дать им возможность пожить как можно дольше. Понимаешь, для чего?
        Никер хмыкнул.
        - Чтобы было больше шансов на то, что люди согрешат?
        - Именно! - кивнул я. - Вилли хочет, чтобы праведники жили долго и, кстати, не только праведники. Чем больше преступлений совершает человек, тем больше над ним власть Сатаны. Дядюшка Вилли хочет, чтобы ему безраздельно принадлежал каждый. И потому нужно, чтобы все люди жили как можно дольше. Ведь на протяжении долгой жизни совершаешь множество проступков.
        - Что же тогда он делает с властью над людьми? - поинтересовался Никер, опираясь на синюю дверцу кареты. - Зачем она ему?
        - А зачем людям власть над людьми? - ответил я. - Люди ей просто наслаждаются. Так и Вилли. Он создан таким. Власть над людьми - цель его жизни.
        - А как же ад и все такое? Сатана ведь должен править адом! Тащить туда грешников!
        Я невольно усмехнулся.
        - Когда деймолиты создавали богов и Сатану, то про ад даже не думали. Зачем им ад? Деймолитам важны были внешние атрибуты, чтобы люди поклонялись своим богам, слепо следовали приказам. Они создали Сатану без ада. Дядюшка Вилли, конечно, сейчас пытается исправить дело. Когда он обретает власть над человеком, то получает возможность воссоздать почти точную посмертную копию этого человека. Эту копию Вилли называет душой. И такие «души» он собирает. Пока что его коллекция невелика, но потом ее удастся расширить. И тогда Вилли сотворит для всех этий копий подобие ада. Он рассказывал, что собирается сделать именно так. Но его планы угрожают лишь мертвым, а не живым. Вот почему между деймолитами и Сатаной я выбираю Сатану.
        К нам с Никером приблизилась Виолетта, одетая в свой обычный черный походный костюм.
        - Что скажете, миледи? - улыбнулся ей Никер.
        - Я отправила лакеев грабить библиотеку, - мило улыбнулась в ответ девушка. - Может, найдут что-то полезное. Сказала им, чтобы тащили все книги, которые попадутся. Хотя моим лакеям будет непросто отнять что-то у магов. Я бы туда пошла сама, но женщинам там не место.
        Неожиданно часть горящей крыши единственной башни замка со страшным грохотом рухнула вниз, добавив желтую пыль к белому и черному дыму.
        - Хоть бы никого из наших не убило, - пробормотал Никер. - Арт, ты уже решил, кому отдашь этот замок? Кто будет твоим первым вассалом?
        - Не знаю. Нужно подумать.
        - Думай быстрее, а то наша братия может передраться на этой почве.
        Грабежи стихли к ночи, когда уже грабить стало нечего. Я вступил в разгромленный приемный зал, и для меня на скорую руку починили разбитое баронское кресло и даже положили на него чудом сохранившуюся красную бархатную подушечку. Дворяне столпились около стен и с нетерпением ждали назначения владельца замка.
        - Господа, поздравляю вас с первой военной добычей! - произнес я. - Хотя в ходе штурма замок пострадал и новому владельцу придется его восстанавливать, думаю, счастливчик будет на нас не в обиде.
        Гости заулыбались. Грабежи захваченного замка с последующей передачей его вассалу были обычным делом.
        - Сегодня все проявили себя великолепно, - продолжал я, - но мне хотелось бы особенно отметить господина Пужара, мага и внука барона. Благодаря усилиям его голема, мы быстро овладели башней. Также господин Пужар неоднократно давал ценные советы по поводу взаимодействия големов и пехоты. Я бы хотел передать ему Савиглиано, но с одним условием. Чтобы он вступил в собственность этим замком по окончанию нашей кампании, дабы не распылять силы. Подойдите, господин Пужар!
        Высокий и худой маг, одетый в потертую зеленую куртку, приблизился со счастливой блаженной улыбкой. Он, худородный дворянин, не ожидал такой удачи, и в этом был мой план. Пусть каждый надеется, независимо от происхождения! Пусть каждый старается обратить на себя мое внимание.
        Пужар опустился на колено около моего трона и вытянул ко мне руки, сложенные вместе. Я взял его руки в свои и произнес:
        - Поднимитесь, барон, мой вассал, во имя Кодекса. Клянетесь ли вы соблюдать свои обязанности передо мной?
        - Клянусь, - волнение исказило небритое лицо Пужара.
        Он встал на ноги и, запинаясь, произнес:
        - Клянетесь ли вы, сеньор мой, соблюдать свои обязанности передо мной?
        - Клянусь, - ответил я, и мы обменялись символическим поцелуем.
        Я сохранял каменное лицо, но в душе ликовал. Мне удалось впервые в жизни обрести самого настоящего вассала! Еще три года назад я не мог и представить что-либо подобное. Иногда жизнь закручивает неожиданные кренделя.
        Мы заночевали в замке. Оставшиеся в живых слуги кое-как пришли в себя и заявились на поклон к новому хозяину барону Пужару.
        Я расположился в лучшей комнате. Не то что она мне нравилась больше, чем моя удобная палатка, просто иначе меня не поняли бы. Я - глава похода, значит, мне положено все, что считается лучшим.
        Виолетта пришла ко мне среди ночи, когда все уже спали. Она тихо постучалась и скользнула внутрь комнаты в ответ на мой сонный вопрос.
        - Стража пропустила меня без возражений, господин барон, - девушка села на мою кровать. - Они считают, что мы с вами подходим друг другу. А я знаю, о чем думает челядь. Я подслушиваю их разговоры.
        Я плохо видел, в чем одета Виолетта, но там явно было что-то легкое и обтягивающее.
        - Нам нужно выспаться перед завтрашним днем, - произнес я. - Штурмовать замки лучше на свежую голову. И кто знает, может, завтра встретимся с графом.
        Виолетта ответила с негодованием:
        - Вы вообще, господин барон. Просто… нет слов. Никто и никогда из всех моих знакомых не отправил бы меня спать в этой ситуации. Посмотрите на меня.
        Виолетта наклонилась надо мной.
        - Ничего не видно.
        - Тогда потрогайте.
        Девушка взяла мою руку, чтобы прислонить к своей груди. Я подумал, что все-таки у этой женщины внешность - само совершенство. К тому же Виолетта сообразительна и образованна, что тоже большой плюс. Но вот что касается других качеств…
        - О чем вы думаете, господин барон? - шепнула мне Виолетта. - Мне интересно, о чем вы думаете сейчас, когда прикасаетесь ко мне?
        - Что такая внешность пропадает даром, - честно ответил я. - Из тебя могла бы получиться замечательная невеста и жена, но ты потратишь свою молодость на интриги, на какую-то чушь. Как можно тебе доверять?
        Виолетта отстранилась.
        - Вот как, господин барон? Вы не доверяете мне?
        - В мелочах доверяю. В серьезных вещах нет.
        - И потому не рассматриваете меня в качестве спутницы вашей жизни?
        - Женитьба - это серьезное дело.
        Виолетта резко встала и направилась к дверям.
        - Зачем я здесь?! - с гневом произнесла она. - Бегаю за вами, господин барон, словно какая-то девчонка! А вы, вместо того чтобы сделать хоть шаг навстречу, все время меня отталкиваете. Прощайте, господин барон! Нет сил это выносить!
        Девушка вышла, хлопнув дверью. Я тихо лежал, прислушиваясь к ночным звукам, особенно к шагам. Однако ничего не было слышно. Возможно, потому что Виолетта остановилась сразу за дверью, постояла там немного и… вернулась ко мне.
        - Почему вы не можете мне доверять, господин барон? - с ходу спросила она. - Я же так стараюсь быть вам полезной. Что мне еще сделать? Что вам нужно? Хотите, я подарю вам деймолита? Может, это убедит вас в моей преданности.
        Что ж, это было действительно щедрое предложение. Я даже не мог припомнить ни одного случая, чтобы хоть какая-то девушка предлагала мне такую ценную вещь без всяких условий, практически просто так, во имя добрых чувств. Это тронуло меня.
        - Конечно, мне пригодится деймолит, пока мы не закончим с графом. Лишняя хила никогда не помешает.
        - Он ваш, - Виолетта снова села ко мне на кровать. - Это роскошный подарок, господин барон. Не хотите меня за него поблагодарить?
        Я хотел и сказал спасибо. Однако девушка, видимо, имела в виду что-то другое, ведь бросилась меня целовать. Ее уговоры растопили холод, слишком сильным стало мое желание ответить на страстные поцелуи. Ночь прятала наши тела, но не могла заглушить стоны Виолетты. Впрочем, кого это волновало в разгромленном замке, где еще недавно звучали дикие крики сражающихся?
        Глава 31
        На следующее утро к нам заявилось подкрепление из трех магов, четырех всадников и двенадцати пехотинцев. Это были опоздавшие - те, кто хотел присоединиться к моему походу, но не успел.
        Мы выдвинулись около десяти утра на юго-восток и к полудню подошли к Марене, небольшому замку, принадлежащему графскому вассалу барону Ундино. Этот барон не отличался храбрым нравом, что, несомненно, спасло ему жизнь. Он предпочел покинуть замок, причем я настоял, чтобы наружу вышли все обитатели Марене, включая служанок.
        Это помогло предотвратить насилие, но не грабежи. Мои «гости» радостно влетели в распахнутые ворота, едва не улюлюкая. Мне даже показалось, что это национальный вид спорта - грабить замки. Своих людей я держал в тисках суровой дисциплины и запретил им принимать участие в разнузданных оргиях. Мои офицеры и гарнизоны волей-неволей исполняли роль жандармов: следили за порядком, но сами ничего не брали.
        Виолетта собиралась и на этот раз послать лакеев на грабеж библиотеки, но, увидев, куда дует ветер, решила сделать мне приятное и отказалась от своего плана.
        После этой ночи она стала относиться ко мне с нежностью, которая, как мне казалось, раньше вовсе не существовала в такой особе.
        - И что ты собираешься с ней делать? - спросил меня Никер, имея в виду Виолетту. - Женишься на ней? Прогонишь ее потом? Каковы твои планы?
        - Не знаю, - ответил я. - Пока не могу представить, что за жена из нее получится.
        - Я зато могу, - Никер сделал страшное лицо. - Может, она к тебе будет хорошо относиться, но всем остальным придется несладко. Своими капризами и требованиями она замучает слуг, солдат, магов, всех, кто попадется ей под руку. Ты будешь вынужден постоянно отвлекаться на разрешение конфликтов. Более того, она ведь и убить может, если сочтет, что какой-нибудь человек ей уж очень сильно мешает. Что ты сделаешь, если она прикончит кого-нибудь из слуг? Или твоего друга? Например, меня.
        - Если она убьет моего друга, то я устрою суд, который ее повесит.
        - Не повесит, а отрубит голову! - строго сказал Никер, наставив на меня палец. - Она дочь графа, ее нельзя вешать. Ты никак не можешь запомнить основополагающие вещи, на которых держится наш мир. Но вдруг Виолетта изменится под твоим влиянием? Посмотри только, как светло она улыбается!
        К нам приближалась Виолетта с мирной прекрасной улыбкой. Мне казалось, что красота этой девушки утратила жестокость.
        - Господин барон, не хотите ли прогуляться со мной? Взгляните, вдоль леса идет узкая дорожка, - Виолетта призывно смотрела на меня искрящимися карими глазами. - А в этом лесу наверняка найдется и опушка. Ее можно осмотреть вместе со мной.
        Осмотреть опушку я был не прочь и уже почти собрался это сделать, но мои разведчики принесли настораживающие вести. Граф все-таки выступил мне навстречу.
        Нам пришлось торопиться, чтобы успеть добраться до места, которое я заранее наметил для будущего сражения. Это была равнина с многочисленными рощами, пересекаемая узкой речкой Майрой. Я расположился близко к воде, аккурат между двумя рощами, и стал ждать противника.
        Разведка графа тоже работала как надо: вдали то и дело мелькали быстрые всадники. Я не стал разбивать основательный лагерь и, как выяснилось, не зря. Граф переправился через Майру ниже по течению и оказался на моем берегу. Узнав об этом, я тоже перешел через речку. Она отделяла меня от великолепной тяжелой кавалерии графа. Так и встретились две армии: за спиной каждой была чужая территория.
        Я наблюдал за подходом армии графа, стоя у белой безобидной березки. Моя рука от волнения сильно сжимала черную рукоять меча. Впереди был первый для меня бой крупными силами. Я опасался ударить лицом в грязь, бездарно продуть сражение, и успокаивал себя мыслями о том, что мной движет вовсе не жажда власти, а правое дело. Я вел войну совсем не с графом, а с врагами рода человеческого, деймолитами, даже если они пока еще не подозревали о моем существовании.
        Когда стало ясно, что противник не собирается снова переправляться через речку, чтобы зайти нам в тыл, я занялся укреплениями. Ограда из заточенных бревен, выстроенные в ряд телеги и башенные щиты должны быть защитить требушеты и магов. Требушетами я гордился, их компактность и сила не имели аналогов в наших краях. Кроме того, предметами моей гордости были две бронированные кареты и шестнадцать высококачественных арбалетов. Я рассчитывал извлечь из всего этого большую пользу.
        Граф же явно полагался на количество своих войск. Его конница превосходила мою в полтора раза по численности и, наверное, раз в пять по качеству. Вражеская пехота составляла человек пятьсот, но особыми достоинствами похвастаться не могла. То же касалось и магов: пятьдесят четыре против тридцати девяти моих, и почти все ненадежные, как это всегда бывает с магами.
        Когда я смотрел на разноцветные вражеские войска и красочные знамена, то понимал, что передо мной такой же сброд, как у меня, только чуть более организованный. Уже почти перед самым боем мне удалось собрать небольшой совет и по-быстрому выслушать мнения моих соратников. Рупрехт предложил уйти в глухую оборону, Никер - немедленно атаковать, пока граф не успел укрепиться, а Виолетта - исхитриться и отравить все запасы воды противника. Я пропустил эти советы мимо ушей и решил отыгрывать партию медленно и осторожно.
        Граф не стал вступать в переговоры, а сразу же отправил в атаку управляемых големов. Я сделал то же самое, и големы встретились посередине узкой неглубокой речки. Мои маги скрывались или за щитами, или сидели в бронированных каретах, в то время как маги графа прятались только за щитами, и это было мое первое преимущество.
        Пока големы рвали друг друга на части, вспенивая воду и окрашивая ее алым или желтым отделяемым из ран, Ракшан выстроил пятнадцать элитных арбалетчиков и принялся обстреливать вражеских магов. Особо удачливые болты пробивали деревянные щиты и пронзали доспехи. После примерно пяти трупов граф отдал магам приказ попятиться, чтобы выйти из-под обстрела. Всякое отступление проходит слегка беспорядочно, и нам удалось подстрелить еще троих, прежде чем маги покинули зону поражения.
        Этот маневр оказал решительное действие на поведение вражеских управляемых големов. Они отступили, чтобы оставаться в пределах досягаемости их владельцев. Я же не стал давать приказ о наступлении, и между сражающимися големами образовался промежуток. Граф не нашел ничего более умного, как заполнить его автономными големами. И это была явная ошибка: автономные големы не чета управляемым. Впрочем, подобного рода ошибки случаются частенько и на ход сражения редко оказывают существенное влияние. А вот требушеты оказывают.
        После того как противник оказался вне зоны эффективного поражения арбалетами, я прошелся по вражеским магам требушетами. Пылающие снаряды неплохо ложились на башенные щиты, и графские маги вынуждены были отойти еще дальше, чтобы не превратиться в горящие факелы. Управляемые ими големы отошли тоже, оставив моих управляемых големов один на один с автономными. И это стало напоминать избиение младенцев.
        Граф осознал, что ситуация становится все более угрожающей, что его маги близки к истерике, и сделал единственную вещь, которой я всерьез опасался: отправил свою кавалерию в обход. Тут уж у меня не оставалось никаких умных ходов. Я просто выдвинул в глубокий тыл автономных големов, а их фланги усилил собственной кавалерией.
        На речке ситуация развивалась медленно. Големы громили друг друга, лучники лениво постреливали, и никто не мог сказать, куда именно попадали в речном бедламе: то ли в своих, то ли в чужих.
        Вражеская конница неторопливо форсировала речку где-то выше по течению, мои тылы выстраивались в боевой порядок, и общее сражение выглядело весьма неэнергичным и размеренным.
        Граф отдал приказ собирать собственные требушеты, но обстрелы моих сильно мешали ему в этом деле.
        Он подтянул к речке пехоту, но пока не стал вводить ее в бой. Я сделал то же самое.
        Перелом в динамике наступил, когда конница противника наконец ударила мне в тыл. Точнее, удар пришелся в семьдесят разномастных автономных големов. Это не такая уж большая сила, чтобы остановить полторы сотни хорошо обученных рыцарей, но моя кавалерия тоже не бездействовала. Она атаковала оба фланга вражеских всадников, и очень скоро вся ударная мощь конницы обнулилась в тесных рукопашных схватках, копья стали бесполезны. У меня в тылу, как и на речке, наступил хаос.
        Граф решил, что пора поддержать автономных големов пехотой, и двинул основную часть войска через Майру. Я сделал то же самое. Но мои позиции были лучше: пехоту графа поддерживали жалкие остатки автономных големов, тогда как наших людей прикрывали управляемые големы, каждый из которых стоил трех-четырех солдат.
        Никер следил на моими действиями молча, уже не пытаясь давать советы. А я чувствовал себя неплохо. Знания, вколоченные в меня в молодости, помножились на реальный опыт небольших схваток и штурмов. Я не считал себя талантливым полководцем, а старался все делать качественно и избегать авантюр. Вероятно, гениальный военачальник, например, прадед Праста, сразу разбил бы меня, но такие военачальники - вещь редкая, штучная, у графа они не водились.
        Когда командиру вражеской конницы стало ясно, что в большой куче-мале он не одолеет ни автономных големов, ни моих всадников, ему пришлось протрубить отход. Остатки кавалерии графа стали выбираться из схватки и двигаться назад той же дорогой, которой пришли. Но туда, в рощу, я уже поместил арбалетчиков, которые стали бесполезны для поддержки сражающейся пехоты. Мои стрелки порядком проредили отступающую графскую кавалерию, и после этого я понял, что фактически победил.
        Далее пришлось действовать энергично. Моя конница, едва выйдя из тесной битвы, получила приказ идти в обход графских сил. Пока обе пехоты перемалывали друг друга, ослабленные, но не потерявшие духа всадники добрались до тылов моего врага. А в этих тылах находились графские маги, уже и так близкие к панике.
        Граф попытался выставить резерв из тридцати копейщиков, но у Алессандро, возглавляющего конницу, хватило ума этот резерв просто обойти. Вражеские маги бросились врассыпную, как это всегда бывает с магами, когда их атакует кавалерия. Такой маневр не остался незамеченным, и моя пехота поднажала.
        Я буквально увидел перелом в сражении. Вот графские войска еще успешно сопротивляются, но через какое-то мгновение отдельные солдаты начинают убегать. Это выглядело как лавина: сначала катятся жалкие струйки снега, а через несколько секунд превращаются в грохочущий поток. Следом за первыми беглецами потянулись очень многие, увлекая по пути даже отчаянных храбрецов.
        Я видел, как побежал граф со свитой. Они не забыли прихватить большой флаг с изображением синего дракона на белом фоне. Те маги, которые успели вскочить на лошадей, присоединялись к графу.
        Я никого не преследовал. Не потому, что не хотел, а оттого, что из этого ничего хорошего не вышло бы. Большинство моей конницы составляли приезжие, которые желали грабить здесь и сейчас, а не там и потом. Рупрехт едва успел отделить от пехоты наши регулярные войска, как разнузданный грабеж начался. И это сильно смазало нашу с Никером радость от победы.
        Только мои люди занимались делом: оказывали помощь раненым и подсчитывали потери. Остальные шарили по трупам и спорили друг с другом за каждого пленника. Когда эти споры приняли угрожающий характер, вмешался я и объявил всех пленников общей собственностью. За них надлежало получить выкуп, который был бы разделен между моими гостями. Я от своих долей отказался, потому что иначе напоминал бы пиратского адмирала, а не благородного барона, восстанавливающего справедливость. Никер похвалил меня за этот шаг, но хилу, доспехи и оружие поверженных врагов посоветовал все-таки взять.
        Антуан подсчитал потери. Битва обошлась нам в девятнадцать убитых и двадцать шесть раненых. Граф потерял около шестидесяти убитыми. Еще шестьдесят попало к нам в плен, остальные разбежались. Среди трупов нашли и Праста. Ко мне притащили его тело, без доспехов и оружия, почти обнаженное, но я не стал злорадствовать. Меня это все огорчало. Наши с ним маленькие стычки превратились в грандиозную заварушку. Война началась с Праста, однако не могла закончиться даже после его смерти.
        - Надо бы отметить победу, - произнес Никер, задумчиво рассматривая Праста и его белую рубаху с большой окровавленной дырой на груди. - Положено отмечать. Это ведь первая наша крупная победа.
        - Отметим, если положено, - сказал я. - Но потом. Граф умчался собирать еще одно войско. Армию отчаяния. Нам нужно захватить как можно больше замков и, если повезет, подойти к столице графства, Карманьоле.
        - А что нам мешает сразу туда пойти? - Никер отвернулся от Праста и принялся рассматривать реку, где плавали трупы големов и солдат. Солдаты казались единообразно серыми, а среди големов встречались и красные, и зеленые, и даже синие.
        - Тогда за нашей спиной будут вражеские замки. К тому же мы не сможем взять Карманьолу сейчас.
        Местные бароны в ужасе, судя по всему. Они окажут графу любую помощь, лишь бы остановить нас. Я бы предпочел подождать подкрепления. Ведь к нам теперь, после победы, еще кто-нибудь присоединится?
        - Спрашиваешь! - усмехнулся Никер. - Собственности мало, а желающих ее заново распределить много. Но все равно нам лучше не затягивать или дать знать соседним графам, что мы не имеем интереса к их землям. Если они испугаются, то такое начнется…
        Глава 32
        Пока мои офицеры разбирались с пленными, я не отказал себе в удовольствии надеть скафандр и прогуляться по округе. Мне хотелось оценить обстановку, посмотреть, кто, куда и зачем бежит. Остатки армии графа удирали в основном через речку, огибая по широкой дуге наш лагерь, а затем двигались на север.
        Сначала мне даже не приходило в голову убивать отступающих, но потом меня заметили два каких-то мага. Они шли пешком, однако сохранили своих големов.
        Я все-таки не до конца понимаю некоторых людей. Если кто-то убегает, то нужно убегать, а не пытаться с помощью големов прикончить чужого «беспризорного» голема. Но магам захотелось приключений, и они натравили на меня своих созданий. Это были обезьянообразные существа - популярная модель. Судя по рыжей шерсти, вырванной то тут, то там, и полуразвалившимся пластинчатым доспехам, големы едва уцелели в схватке с моими войсками. И вот поди ж ты, магам все мало!
        Управляемые големы резво бросились ко мне, хотя один из них прихрамывал и слегка отставал от приятеля. Я остановился и подождал, пока они приблизятся, а затем помчался изо всех сил к их хозяевам. В самом деле, зачем сражаться с марионетками, если можешь добраться сразу до кукольника?
        Вероятно, мои враги удивились, когда неизвестный автономный голем, вместо того чтобы принять неравный бой с другими големами, побежал прямо к магам, весело размахивая дубинкой. Впрочем, долго удивляться им не пришлось, потому что дубинка вскоре встретилась с их телами. Големы, лишившись управления, потеряли цель своей жизни и принялись хаотично бродить по небольшому полю около рощицы.
        Я вернулся в лагерь и вошел в палатку, где вылез из скафандра. Никер помог мне закрыть ящик, в котором мы перевозили «Халка».
        - Скажи, Арт, а ты вообще насколько доверяешь дядюшке Вилли? - поинтересовался мой друг, когда я запирал ящик ключом, нанизанным на веревку. - Я тут подумал на досуге. Сатану ведь называют Отцом Лжи, как ему доверять? Может, он сказал лишь часть правды про деймолитов? Может, дело вообще обстоит не так, как дядюшка рассказывал? Я вчера говорил с одним из наших, его зовут Карол. Он - несостоявшийся храмовник. Сбежал оттуда, правда, у него возникли некоторые разногласия с извращенцем-настоятелем. Так этот Карол хорошо подкован в вопросах Многоединого и мятежного Сатаны. Карол рассказывал, что был такой иудейский пророк Исаия, который описал восстание Сатаны против бога. А другой пророк назвал Сатану Отцом Лжи. Поэтому я спрашиваю, ты веришь дядюшке?
        - Да, все правильно, - я кивнул и повесил ключ от ящика на шею, чтобы он всегда был под рукой. - Сатану называли Отец Лжи. Но я ему верю.
        - Арт! Почему?! - Никер по привычке вытаращил глаза.
        - Ты, как и многие другие, совершаешь ошибку, когда думаешь, что лжец и отец лжи - одно и то же.
        Сатана - ангел, он вообще не умеет лгать. Но, с другой стороны, он поощряет ложь, ведь ложь - это проступок, который отдает человека во власть Сатаны. Многие религиозные тексты утверждают, что ложь возникла после рождения Сатаны по его вине. Он - ее отец. Хотя Отец Лжи не способен соврать даже в мелочи, но может провоцировать на ложь всех остальных. Ты понимаешь, Никер? Бывало, что Вилли отказывался говорить со мной на некоторые темы, но он мне ни разу не соврал. Все его рассказы о деймолитах - чистая правда.
        Мы собирались вскоре разобрать лагерь, но задержались из-за спекулянтов и перекупщиков. Я даже не знаю, откуда они взялись в таком количестве, но к нам потянулся плотный поток торговых телег. За доспехи, оружие, драгоценности, амулеты, даже портреты возлюбленных - за все была предложена цена. Никер считал, что это к лучшему, что войско избавится от барахла и пойдет вперед налегке.
        Я не понимал отношений между местными жителями. Красть нельзя, но объявить войну соседу, а потом ограбить его можно. Продавать краденое нельзя, но если это трофей, который ты снял с мертвеца, убитого тобой, то ничего, хорошо даже. Любой был готов вцепиться в горло соседу или родственнику, а верховная власть не только не могла, но даже не пыталась ничего с этим сделать. «Все против всех» - вот девиз истинного феодализма.
        Мы вышли ближе к вечеру. Серые тучи играли с солнцем в прятки, и казалось, что закат наступит гораздо раньше, чем положено.
        Небольшой замок Капелаццо, похожий на крепкий деревенский дом с невысокими крепостными стенами, пал без всякого сопротивления. Я действовал по накатанной схеме и сначала эвакуировал жителей за ворота, а потом пустил внутрь свою орду.
        В Капелаццо пришлось заночевать среди старых потрепанных стен, которые нуждались в ремонте еще лет десять назад. Виолетта провела со мной и эту ночь.
        - Мы живем с вами, как муж и жена, господин барон, - с улыбкой сказала девушка, лежа рядом и опираясь щекой на руку, чтобы лучше видеть мое лицо в тусклом свете одинокой свечи. - Не могу сказать, что мне это не нравится.
        - Гм-хм, - ответил я.
        - Я знаю, господин барон, что некоторые из ваших приближенных настроены против меня. Например, те, кого вы называете офицерами, считают, что я буду плохой, жестокой госпожой. Но мы можем с вами договориться. Вы расскажете мне, как мне следует себя вести в качестве графини, и я буду аккуратно придерживаться этой линии поведения. Как вам мое предложение?
        - Тебе так хочется быть графиней? - поинтересовался я, гляда на блестящие темные волосы Виолетты.
        Она мечтательно улыбнулась.
        - Конечно! Об этом грезит почти любая женщина. Но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, господин барон. Если мне кто-то другой предложит стать графиней, а вы будете простым бароном и не оттолкнете меня, то я откажусь от графской короны, чтобы быть с вами.
        Я не очень-то в это поверил и не смог сдержать смешок.
        - Виолетта, а если я даже бароном не буду? Если меня разгромят, все владения отберут, мне придется бежать и скрываться где-нибудь в глуши?
        Виолетта легла на подушку и положила руки под голову. Девушка явно задумалась, а я невольно залюбовался ее тонким профилем.
        - Я побегу вместе с вами, господин барон, - вдруг решительно сказала она. - По двум причинам. Первая - мне без вас не по себе. Когда вас нет поблизости, то все мои мысли только о вас. Я хорошо себя чувствую лишь в вашем присутствии. Вторая - я верю в вашу способность выкарабкаться из любых неприятностей. Вы сумеете вернуть владения или хотя бы их часть.
        Пословица, что вода камень точит, вполне справедлива. Если раньше я с ходу отвергал саму мысль о женитьбе на Виолетте, то теперь невольно стал задумываться, взвешивать за и против.
        Утром наш поход продолжился. Мы двинулись на восток и овладели Рорето, Пьюмати и Бра. Эти маленькие замки находились близко друг от друга и тоже не оказали нам никого сопротивления за бесполезностью такого дела. Я гордился лишь тем, что сумел предотвратить насилие и бессмысленные убийства, вся остальная наша деятельность никакой гордости у меня не вызывала. Никер же, напротив, радовался каждому взятому замку и считал, что дела идут как нельзя лучше.
        О деятельности графа стали поступать первые сообщения после его разгрома. Он спешно собирал новую армию и даже обратился за помощью к соседям. К счастью, не со всеми соседями Жоффруа был в хороших отношениях, и я подумывал над тем, чтобы пригласить в союзники его могущественных недоброжелателей.
        Я уже поднаторел в назначении вассалов и выбирал их, исходя из соображений о верности того или иного человека. Менее склонным, с моей точки зрения, к предательству вручались замки получше и попрочнее. Героям же, чья верность представлялась сомнительной, я выдавал маленькие, хлипкие строения, которые и замками-то могли называться с трудом. Пользуясь случаем, мне удалось договориться с тремя моими вассалами о том, что они женятся на родственницах покойного Праста. Причем Никер настоял, что дело обойдется без приданого.
        Ко мне все прибывали и прибывали люди, в основном из соседних графств. Следующие два дня для Никера были сплошным праздником, ведь мы без боя захватили восемь замков. Но, как обычно это бывает, всему хорошему наступает конец. В нашем случае конец предстал в виде пыльного всадника в черной куртке, который влетел в наш лагерь и спешился около Антуана, потрясая свернутой в трубочку бумагой.
        Подсотник препроводил визитера ко мне. Я как раз покончил с церемонией назначения очередного вассала и собирался сниматься с места, чтобы двигаться к следующему замку. Гонец приблизился ко мне около деревянной покореженной двери, ведущей в донжон.
        - Господин барон, его величество король франков Хлодвиг Одиннадцатый приглашает вас на аудиенцию, - визитер с легким поклоном протянул мне свиток.
        Я сорвал красную печать с двумя лилиями, прочитал краткое послание и отдал его Никеру. Мой друг внимательно изучил письмо, после чего его лицо приобрело весьма несчастное выражение.
        - Ну, вот и все, - вздохнул Никер, печально поглядывая на старые каменные стены захваченного нами замка. - Придется ехать. И как можно быстрее. Наши завоевания пока заканчиваются. Надо же, такую великолепную войну остановил один-единственный клок бумаги.
        - Объясни, - потребовал я, глядя, как Никер в расстройстве снимает и начинает мять зеленый берет. - Почему надо ехать прямо сейчас?
        Никер глубоко и с сожалением вздохнул.
        - Граф ведь вассал короля, Арт. Он пожаловался королю, попросил помощь. Если бы ты тоже был королевским вассалом, то король ничего бы не сделал. Он ведь не может помогать одному вассалу в ущерб другому. Но ты не его вассал, потому король зовет тебя. Если ты откажешься приехать, значит, ты - чужак, враг, и тогда король пошлет войска на помощь графу. А если при едешь, то, получается, ты - свой человек, готовый играть по правилам. Король поговорит с тобой, чтобы уладить дело. Так происходит, когда против королевского вассала поднимает восстание другой дворянин, кто вассалом короля не является.
        Я задумался. Что ж, Никер недаром мой друг и советник, он знает все местные традиции, все ходы и выходы. Я не надеялся справиться с королевским войском. Кто станет мне помогать? Королевские вассалы отзовут своих вассалов, а те своих, моя армия опустеет. Так устроен этот мир, тут каждый - чей-то вассал. Пока я сидел рядом с Вигнолийским лесом, никому и дела до меня не было, но чуть высунулся, и стало нужно встраиваться в местную систему.
        Гонец стоял напротив, не сводя с меня внимательных голубых глаз и прислушиваясь к каждому слову.
        - Как вас зовут? - я обратился к нему.
        - Робер Мерль, господин барон.
        - Я мог бы сразу дать ответ, но не стану отпускать вас в таком виде. Вы проделали долгий путь и наверняка голодны. Антуан позаботится о вас. Я распоряжусь, чтобы вам выделили свежую быструю лошадь. Поешьте, отдохните и приходите ко мне.
        Когда гонец удалился, Никер одобрительно посмотрел на меня.
        - Ты ему понравился, Арт. О вестовых мало кто заботится.
        - Иногда лишнее доброе слово может все изменить. Вдруг король спросит его, что он думает обо мне? - я с грустью подошел к собранным требушетам, готовым выступать в поход. - Неужели все так серьезно с королем, Никер?
        - Более чем. Говорю же, надо действовать быстро.
        - А граф? Что он будет делать в то время, когда я поеду к королю? - я подумал, что сегодня нехороший день, ведь рухнули все мои планы.
        - Ты должен назначить командующего, которому доверяешь, на время твоего отъезда. Это охладит пыл графа. Если наша армия будет стоять на месте, то граф подождет королевского решения.
        Длинные деревянные части требушета, аккуратно связанные толстой белой бечевой, покоились на телеге. Я провел рукой по гладкой желтой доске.
        - Но это ты - Никер. Ты - командующий, которому я доверяю.
        Мой друг наклонил голову набок, будто одновременно соглашаясь и не соглашаясь.
        - Конечно, я - очевидный кандидат на должность командующего в твое отсутствие. Но с кем ты тогда поедешь в Авиньон? Ты ведь никогда там не был и королевский двор в глаза не видел. Тебе нужен советник. Не спорь, Арт! Я вижу по твоему лицу, что сейчас ты скажешь, что справишься сам. Но я тебя знаю. Если за тобой не следить, то ты напортачишь по неведению и из-за излишней решительности. Хоть где-то, но обязательно напортачишь.
        - Да как я напортачу? Как? Я буду настороже.
        Никер скептически улыбнулся.
        - Или убьешь кого-то, кого не надо убивать, или посмеешься над кем-то, над кем нельзя смеяться… вариантов много. Нет, без советника не обойтись. Давай подумаем, кто из наших гостей подойдет. Может, Ксавье?
        Я не успел ответить, ведь из-за спины Никера раздался уверенный голос:
        - Я поеду с господином бароном! Тут никто лучше меня не знает королевский двор.
        Глава 33
        Гонец отбыл часа через два, а следом за ним в дорогу отправился я с советником и охраной. Авиньон, в котором находился король, - огромный город. Мне еще не приходилось бывать в больших городах этого мира. Даже близкорасположенный Турин я ни разу не посещал.
        До Котских Альп дорога была многолюдной, но когда мы въехали в горы, то остались одни. Меня очень волновало, что скажет мне король. Поставит ультиматум? Предложит стать его вассалом? Или решит расправиться со мной?
        Хотя западные Альпы считались безопасными, многие предпочитали использовать морской путь. Я понимал этих людей, утром в горном тумане мне самому сделалось не по себе. Казалось, что из расщелин или из-под земли выскочат деймолитские големы. Обстановочка была как в фильмах ужасов: белые камни скал, переходящие неожиданно в зеленые холмы, редкие скрюченные черные деревья и воющий ветер не позволяли расслабиться.
        В придачу ко всему, в небе летали огромные желтые птицы, напоминающие птеродактилей, которых сделал какой-то сумасшедший маг. Маг давно умер, но его творения оказались живучи. Один из «птеродактилей» спикировал на нас, но, получив удар копьем, переключился на горную козу, пасшуюся вдали.
        Я вздохнул свободно, когда горы остались позади, а дорога побежала мимо привычных замков и деревень. К нам никто из местных баронов не приставал, ведь нас было почти двадцать вооруженных всадников без телег и торгового скарба. Нас пускали ночевать только в постоялые дворы, замковые ворота оставались закрытыми для такого большого отряда.
        Когда я увидел вдали купола башенок и домов Авиньона, то невольно вздохнул с облегчением, но, как выяснилось, зря. Неприятности начались сразу около крепостных стен столицы. Сначала какой-то маг, одетый в дорогую черную куртку с золотистым узором, узнал сопровождавшую меня Виолетту и набросился на нее с обвинениями. Он утверждал, что Виолетта четыре года назад убила его брата с помощью голема.
        Наша процессия остановилась прямо на булыжной дороге, и остальные путники были вынуждены нас объезжать. Маг, которого звали Рубио, неистовствовал. Он кричал, что Виолетта - хладнокровная убийца в обличье ягненка, и что ее следует немедленно поставить перед королевским судом.
        Я поинтересовался у девушки, правду ли говорит этот человек. Виолетта, понятное дело, горячо отвергла все обвинения. Тогда я предложил Рубио уладить дело миром, обсудить проблему наедине и прийти к какому-то решению. Но маг продолжал скандалить, тогда как вокруг уже собиралась толпа. Дошло до того, что Рубио обвинил и меня в пособничестве убийце. Все мои попытки обратиться к голосу разума не имели успеха. Мне не улыбалось сразу по прибытию в город оказаться перед королевским судом, и я был вынужден при всех оскорбить Рубио и спровоцировать его на дуэль.
        Дуэль состоялась здесь же, под стенами Авиньона. Вообще этот город удивил меня своими законами. Дуэли внутри стен были запрещены, а снаружи разрешены. То же касалось и големов. Им было запрещено показываться на улицах города, хотя маги имело право големов создавать в пределах своего дома.
        Рубио оказался неплохим фехтовальщиком, но, конечно, похуже Эджена Россара. Я не хотел убивать этого мага и только ранил его в плечо. Потом мои люди оттащили Рубио подальше от городских ворот к придорожному трактиру и препоручили заботам трактирщика.
        Но на этом злоключения не закончились. Оказывается, во время дуэли за мной пристально наблюдал какой-то жрец в черной сутане. Потом он подошел ко мне так близко, что я рассмотрел веснушки на его заросших бородой щеках.
        - Так это вы - барон Арт? - спросил жрец, прищурившись. - Мы в коллегии Авиньона о вас наслышаны. Впрочем, как и о некоторых других. Говорят, что вы недавно убили трех священников.
        Толпа все не расходилась, и я решил проявить вежливость. Да и жрец был непрост. Если он слышал обо мне, о мелкой сошке, значит, его работа - знать о многих.
        - Они умерли своей смертью, ваше благочестие. Двое из них. А третий сгорел.
        - Сгорел заживо! - жрец поднял палец вверх.
        - Да. Заживо. Так, как вы любите, - согласился я.
        Лица в толпе заулыбались.
        - И о ваших шутках я тоже наслышан, - жрец смотрел на меня весьма сурово. - Но почему-то местная церковь покрывает вас, хотя поговаривают, что вы не очень-то связаны с Многоединым. Может, Сатана вам ближе?
        Я возвел глаза к небу.
        - Ваше благочестие, меня с Многоединым связывает все. И почему Сатана мне ближе? В каком смысле он мне ближе? Вы что, подразумеваете, что я часто разговариваю с Сатаной?
        Жрец усмехнулся.
        - Ну… не настолько буквально.
        - Или вы считаете, что Сатана дает мне советы? А, может, прислушивается к моим? - с возмущением спросил я.
        - Это вряд ли, - жрец улыбнулся.
        - Или вы полагаете, что Сатана живет в моем доме? - поинтересовался я, наполняясь праведным гневом.
        - Нет, конечно, - жрец покачал головой. - Кто может обвинить вас в такой глупости? В том, что Сатана живет в вашем доме! Какая чушь! Я выразился фигурально, имел в виду, что вы не уважаете церковь.
        - Я уважаю церковь. Ведь ваши храмы в каждом городе. На ваши службы приходят тысячи. К вашим словам прислушиваются короли. Как я могу не уважать церковь?
        Лицо жреца стало заметно добрей.
        - Меня зовут Аскольд, господин барон. Зайдите ко мне на досуге в собор Праведных Воинов. Я отпущу вам грехи, которые вы наделали в последнее время, - Аскольд кивнул в сторону трактира.
        Мы попрощались с жрецом и все-таки въехали в Авиньон. Нам пришлось поблуждать по узким улочкам, прежде чем подходящая гостиница была найдена. Я оставил там всю свою гвардию и отправился с моим советником Виолеттой на поиски дворца.
        Девушка действительно неплохо знала столичную жизнь. Она показывала то на одно роскошное здание, то на другое и объясняла, кто там жил раньше или живет сейчас. Я удивлялся тому, что многие дворцы в Авиньоне были окрашены в светло-розовый цвет.
        У меня создалось впечатление, что Виолетта и сама не прочь остаться при королевском дворе в качестве графини, извлекающей из своих далеких владений хороший и стабильный доход.
        На площади перед белым дворцом Хлодвига бурлила толпа придворных. Мы кое-как протиснулись ко входу и отыскали помощника королевского секретаря. Я показал письмо о немедленной аудиенции, на что чиновник ответил, что с этим придется подождать недельку-другую, пока у его величества найдется свободная минута.
        Я не мог ждать и одной недели, ведь неизвестно, что предпримет граф против отважного, но неопытного полководца Никера, и мы с Виолеттой принялись убеждать чиновника в важности нашего дела.
        - Господин Серье, - ворковала девушка. - У нас ведь идет война, и только его величество может остановить ее. Нельзя ли устроить аудиенцию на днях? Пусть она не будет длинной! Или, может, первый министр примет нас?
        - Миледи, - ответствовал чиновник, - сейчас все очень заняты. На носу бал. Его величество написал новый балет. Тут, как говорится, не до войны. Мы все вовлечены в подготовку. Например, мне поручено опекать одну из школ танцев.
        Виолетта пробовала разрушить стену непонимания и так и эдак, даже бросала испепеляющие взгляды, но все было напрасно. Я же смотрел на напомаженную физиономию господина Серье и понимал, почему он устойчив к женским чарам. У меня не оставалось другого выхода, как прибегнуть к испытанному средству.
        - Господин Серье, я очень уважаю школы танцев и знаю, что им всегда не хватает средств, - я достал кошель и положил его на стол чиновника. - Потратьте эти деньги на школу так, как считаете нужным.
        Серье взвесил в руке кошель, покопался в бумагах и неожиданно нашел возможность устроить аудиенцию через два дня.
        - Вы ведь дали взятку, господин барон, - шепнула мне Виолетта, когда мы вышли от помощника секретаря.
        - Да, - согласился я. - И скажу правду: если выбирать между взяткой и сражением, то я выберу взятку. К сожалению, не все их берут, а на некоторых у меня просто не хватает денег.
        Зато с помощью Виолетты нам удалось увидеть короля. Мы попали на церемонию переодевания к обеду. В этой церемонии принимало участие бесчисленное количество придворных, в комнату потоком шли люди. Сначала - принцы крови и герцоги, потом маркизы и графы, а затем уже все остальные. Придворные заходили и выходили, давая остальным возможность полюбоваться на королевское переодевание. Зашли и мы с Виолеттой, но увидели лишь, как на короля надевали мягкие зеленые туфли с золотистыми пряжками. Сам Хлодвиг был уже седоват, на его морщинистом безбородом лице замерла маска равнодушия. Я подумал, что это же можно сойти с ума, если несколько раз в день мимо тебя проходят все придворные и наблюдают за каждым твоим движением. Но что поделать: король - это главный герой большой пьесы под названием «королевский двор». Все действия этой пьесы строятся вокруг единственной персоны.
        - Я бы хотела стать королевой, но чтобы без таких спектаклей, - шепнула мне Виолетта, угадав мои мысли. - Хотя, наверное, без них не получится.
        Потом мы с Виолеттой долго гуляли по городу. Деревьев и вообще растительности в Авиньоне было мало, однако, помимо розовых домов, встречались желтые, красные и даже синие здания, что создавало впечатление разнообразия. Девушка держалась ко мне настолько близко, что наши руки часто соприкасались. Мы встретили несколько ее знакомых, которые пригласили нас на ужин. Но Виолетта посоветовала мне вежливо отказаться. День в целом прошел бы спокойно, если бы не сюрприз. Когда мы вернулись в гостиницу, то выяснилось, что господин Анри Надире, коннетабль Франкского королевства, второе лицо в государстве, требует меня к себе. Его гонец дождался нас, чтобы проводить к коннетаблю немедленно.
        - Откуда ему известно о том, что мы здесь? - тихо спросила Виолетта. - Ему рассказал Серье? Или кто? И зачем он хочет с нами встретиться?
        - Есть только один способ узнать, - ответил я. - Пойти туда.
        И вот на ночь глядя мы направились к коннетаблю. Сегодня денек выдался суматошный, что и говорить.
        Высокие дома Авиньона скрывали луну, и если бы улицы не освещались редкими факелами, то мы бы наверняка провалились в какую-нибудь яму, наполненную жижей.
        Дом коннетабля больше напоминал замок, чем дворец. Массивное строение скрывалось за высокой стеной, а на первом этаже окон вообще не было. Я оставил охрану во дворе, и нас с Виолеттой проводили по красному лестничному ковру в библиотеку. Там, в окружении фолиантов, нас принял вполне крепкий моложавый мужчина, одетый в простую серую куртку, которая уместнее смотрелась бы на разорившемся дворянине, чем на коннетабле франков.
        - Господин барон, присаживайтесь, - Анри Надире показал на плетеное кресло. - И вы, миледи. Извиняюсь за поздний вызов, я сам недавно узнал, что вы записались на аудиенцию у его величества. А мне так хотелось с вами встретиться и поговорить об Вигнолийском лесе. Вы ведь бывали в Вигнолийском лесу, не так ли, барон?
        Я насторожился. Насколько мне было известно, вопрос Вигнолийского леса никого всерьез не интересовал. Все давно свыклись с тем, что такой лес существует, и воспринимали это как данность. Вероятно, и король и местные дворяне благодарили судьбу за то, что обитатели леса крайне редко выходят за его пределы. Связываться с очисткой леса от големов никто не хотел.
        - Бывал, - ответил я. - Я ведь хозяин Вигнолийского замка. Формально, конечно.
        - Что вы имеете в виду под словом «формально»? - Седоватые усы коннетабля любопытно изогнулись.
        Я пожал плечами.
        - Мне довелось побывать и в замке. Там я нашел кольцо, принадлежащее баронам Вигнолийским. Также нашел сундук, полный золота и серебра. Мне удалось его вытащить из леса, и за эти деньги я купил замок Лиго. Все знают эту историю.
        Анри Надире усмехнулся. В разрезе его глаз было что-то восточное.
        - И я тоже знаю эту историю, барон. Но как вам удалось выйти из леса? Неужели вы никого не встретили на своем пути?
        - Почему не встретил? Встретил. На меня напал обезьянообразный голем. Но мне удалось отбиться. Я ведь хорошо фехтую. Люди потом говорили, что мне повезло, что там водятся такие монстры, с которыми я никогда бы не справился.
        Коннетабль взял кресло, поставил его напротив нас с Виолеттой и сел.
        - О ваших успехах в фехтовании я тоже наслышан, господин барон. Поговаривают также, что вы владеете копьем похуже, чем фехтуете. Впрочем, это не имеет отношения к делу. Вы знаете, откуда берутся вигнолийские големы?
        Виолетта бросала встревоженные взгляды. Она заранее предупредила меня, что коннетабль опасен, что он стар, опытен и раскрыл за свою карьеру не один заговор. Анри не казался мне таким уж старым, но я не понимал, куда он клонит.
        - Люди говорят, что големы там были всегда. Наверное, их создали очень давно. Вот они и живут.
        Анри Надире притворно улыбнулся, скорее, осклабился. Его мимика напомнила мне шакала.
        - Барон, вы же сами маг и знаете, как трудно создать голема, который жил бы тысячу лет. А тварям Вигнолийского леса больше двух тысяч. Их не создали, их непрерывно создают до сих пор. Что вы думаете об этом?
        Сигнал тревоги забился в моей голове. Никто и никогда из местных жителей не упоминал о бункерах. Даже сам дядюшка Вилли говорил, что бункеры - тайна, известная лишь немногим посвященным: либо выжившим богам, либо деймолитам. Вопрос заключается в том, кто рассказал о бункерах коннетаблю.
        - Я живу рядом с Вигнолийским лесом уже не первый год и ни разу не слышал ни о каких магах, прячущихся в чаще, милорд. Согласитесь, что если бы маги там были, то это не осталось бы незамеченным. Маги ведь не могут сидеть в лесу безвылазно. Они тоже стареют, умирают, им нужна свежая кровь. Я могу гарантировать, что никаких магов в лесу нет, иначе пошли бы слухи. Местные жители живо интересуются всем, связанным с лесом, ибо от этого зависят их жизни.
        - Я говорил не совсем о магах, - мрачно произнес коннетабль. - Поставлю вопрос по-другому. Наводило ли что-либо вас на мысли, что в лесу могут обитать могущественные существа, которые не люди, но и не деймолиты?
        Я задумался и помедлил с ответом. Но мои мысли касались не вопроса. Я пытался отгадать, откуда коннетабль узнал либо о богах, либо о Хранителях.
        - Смотря какие существа, милорд. Может, вы имеете в виду голема-сфинкса, который жил в подвале у одного из моих врагов? Этот голем был сделан на совесть и отнюдь не людскими магами. Мне даже кажется, что он очень стар. Конечно, от сфинкса трудно добиться прямых ответов, ведь он обожает загадывать загадки, но подозреваю, что ему или ей как раз больше тысячи лет.
        Коннетабль поморщился. Удивительно, но морщины на его лице от этого не стали глубже.
        - О сфинксе я знаю. Это Фис. Бесполезное создание. Что вы с ней сделали?
        Я ответил почти правду.
        - Выпустил в Вигнолийский лес в обмен на обещание прийти на помощь, если она мне понадобится.
        Понимаете, такого голема опасно держать в заточении, я не хотел рисковать.
        - От Фис нет никакого толка, - задумчиво повторил коннетабль. - Она мало что знает, других големов создавать не умеет, только охотится за людишками. Я с самого начала знал, что она живет у этого… как его… у Прастов. Но меня интересует не Фис, а те, кто гораздо более могущественны.
        - Деймолиты? - спросила Виолетта.
        - Нет, не деймолиты. О них мне все известно. Другие существа. Впрочем, ладно. Я предлагаю вам соглашение, господин барон. Я помогу вам удержать захваченное, поговорю с королем, чтобы он признал вас графом, но в обмен вы будете сообщать мне обо всем, что покажется вам необычным. Просто будете писать отчеты о происшествиях с лесом и излагать ваши мысли по этому поводу. Раз в месяц. Как вам эта сделка?
        Я почти присвистнул. Кажется, коннетабль решил меня завербовать, сделать своим агентом. Но на кого мне придется работать? Я мысленно пролистал разговор и с грустью констатировал, что, похоже, не на богов, а на деймолитов. Судя по некоторым словечкам, а также по фразе «О деймолитах мне все известно», благородный коннетабль франков работал на врагов рода человеческого. Ведь о своем лагере человек обычно и так все знает, а о лагере противника очень хочет разузнать побольше.
        - Благодарю за щедрое предложение, - я привстал и вежливо поклонился. - В обмен на графскую корону вы получите самые лучшие и самые качественные отчеты.
        Когда мы покинули замок коннетабля, Виолетта поздравила меня с тем, как удачно прошел разговор. Я же усиленно думал о том, что вот наконец нашелся первый агент деймолитов. Целый коннетабль франков! Было бы здорово похитить его и взять в оборот, чтобы получить нужную мне информацию. Но, к сожалению, для такой затеи требовались силы большие, чем были в моем распоряжении. И потому я отложил эту замечательную мысль на потом.
        Глава 34
        Аудиенция у короля началась строго по расписанию. Мы с Виолеттой пришли во дворец на час раньше назначенного и прождали ровно час в толпе придворных, прежде чем я был вызван.
        Мне позволили приблизиться к ступеням, над которыми возвышался позолоченный трон с красными подушечками и резными подлокотниками. На публичную аудиенцию отводилось пять минут, и я собирался извлечь из них все, что можно.
        - Барон Арт, на вас поступила жалоба от нашего вассала графа Жоффруа, - размеренным бесцветным голосом произнес король. - Мы требуем объяснения ваших действий.
        - Ваше величество, граф поддержал моего личного врага барона Праста, который даже не являлся его вассалом. У меня не оставалось другого выхода, как выступить против графа, - я старался говорить вежливо, но твердо.
        Король слегка шевельнул кустистыми седыми бровями, тогда как его тело, скрытое пурпурной мантией, осталось недвижимым.
        - А чьим вассалом был этот барон Праст?
        - Ничьим, ваше величество.
        По толпе придворных за моей спиной пронесся удивленный шепот.
        - Каждый должен быть чьим-то вассалом, это основа основ, - поучительным голосом произнес король. - Мы слышали о вашем Вигнолийском лесе. Баронства вокруг него свободны от сюзерена. Но эту ситуацию мы не можем признать нормальной. Так вы утверждаете, что граф первый напал на вас, в то время как вы сражались с другим свободным бароном?
        - Именно так, ваше величество.
        - Мы не поддерживаем агрессивные войны наших вассалов, - на лице-маске короля двигались только губы. - Мы предпочитаем не вмешиваться в эти войны. Но мы не можем допустить существование свободных баронств. Мы предлагаем вам частичный вассалитет, барон Арт. Вы станете графом и будете избавлены от воинской повинности в моей армии. В обмен вы обязуетесь не прибегать к нашей помощи в случае войны или иных действий, случившихся по вашей инициативе. Кроме того, немедленно заключаете с графом Жоффруа полный мир. Каким будет ваш ответ?
        Я сразу понял всю хитрость этого предложения. Король получает некоторый контроль над моими замками и землями, но не несет никаких обязательств в случае войны с Вигнолийским лесом, если я решу туда вторгнуться. Понятно, что сам лес на меня не нападет. Фраза «полный мир» означает, что по меньшей мере шесть месяцев мы с Жоффруа воздержимся от военных действий.
        С другой стороны, на титул графа стоит согласиться. Это значительный шаг к моей цели. Я накоплю силы, нападу на соседей, расширю территорию и, глядишь, стану герцогом. А герцог уже способен собрать под своими знаменами армию против деймолитов.
        - Я согласен, ваше величество.
        Впервые за весь разговор руки короля шевельнулись.
        - Подойдите, барон Арт.
        Я поднялся по ступеням к трону, встал на одно колено и вложил свои руки в руки короля.
        - Поднимитесь, граф, наш вассал, во имя Кодекса. Клянетесь ли вы соблюдать свои обязанности перед нами?
        - Клянусь.
        Я встал на ноги и произнес:
        - Клянетесь ли вы, сеньор мой, соблюдать свои обязанности передо мной?
        - Клянусь, - ответил король, и мы обменялись символическим поцелуем.
        Аудиенция была закончена, и я спустился с лестницы. Глашатай был уже готов выкрикнуть имя следующего просителя, но я неожиданно вновь обратился к королю.
        - Ваше величество, разрешите высказать просьбу личного характера, не имеющую никакого отношения к политике.
        Правая бровь шевельнулась на лице короля.
        - Говорите, граф.
        - Я хотел бы пофехтовать с вами. Дело в том, что фехтование - это мое большое увлечение, в котором я довольно преуспел. Может, вы знаете, что я победил даже одного из чемпионов королевства на дуэли. Однако мне кажется, что самый лучший фехтовальщик находится передо мной. Мне бы хотелось скрестить с вами мечи, чтобы оценить, в первую очередь, мой собственный уровень.
        По толпе вновь пробежал шепот, но мне показалось, что король взглянул на меня благосклонно.
        - Почему вы считаете, граф, что мы - самый лучший фехтовальщик?
        - Ваше величество, если с кем-то, начиная с его двухлетнего возраста, занимаются самые лучшие учителя этой страны и соседних стран, то он просто обязан стать выдающимся фехтовальщиком.
        Тонкие губы короля тронула едва заметная улыбка.
        - Да будет так, граф. Приходите сегодня в восемь вечера. Мы не столь молоды, как вы, но фехтование нас тоже интересует.
        Я поклонился и исчез в толпе. Виолетта протиснулась ко мне, схватила меня за руку и горячо зашептала в ухо:
        - Это гениальный ход, господин барон! Вы нашли предлог, чтобы поговорить с королем с глазу на глаз! Может, вам удастся подружиться с ним!
        - В этом и заключается мой план, - тихо ответил я. - До восьми еще полно времени. Пойдем, пообедаем?
        - С радостью, господин барон… ох, господин граф!
        Мы поели на раскошной террасе неподалеку от дворца. Я заказал желе с грибами, а Виолетта - салат с курицей. Ко мне все чаще приходила мысль, что женитьба на этой девушке не такая уж плохая идея. Виолетта красива и верна. На нее глазели почти все встречные мужчины, но она не сделала ни одного шага, который позволил бы заподозрить ее в двойной игре. Это жемчужина в короне любого графа. Прекрасная черная жемчужина без моральных барьеров, способная держать в напряжении всех окружающих.
        Затем мы забрали в канцелярии королевскую грамоту, в которой утверждалось, что я, Арт, являюсь графом Вигнолийским. Именно словом король решил обозначить мои владения. Надо же, я был самозваным бароном, а стал настоящим графом. Почему-то эта мысль радовала меня. Мои губы даже прошептали несколько раз «граф Вигнолийский», словно пробуя эти слова на вкус.
        Когда часы на высокой старинной башне пробили восемь, я стоял уже посередине королевского зала для тренировок и сжимал в руке сбалансированный деревянный меч.
        - Приступим, граф? - король напротив меня приветственно взмахнул своим оружием.
        Мы приступили. Мои ожидания оказались точны: король действительно очень хорошо фехтовал, и если бы был чуть моложе, еще неизвестно, кто выиграл бы по очкам. А так мы фехтовали, отдыхали и фехтовали вновь. Во время отдыха между нами состоялось несколько любопытных бесед. Например, мы поговорили о том, как король должен относиться к своим подданным.
        Я сказал, что один правитель из дальних краев как-то произнес, что в его стране есть только один значительный человек, тот, с которым он, правитель, разговаривает в данную минуту.
        Хлодвиг на миг задумался. Когда он размышлял, его лицо утрачивало отрешенное выражение и становилось вполне глубокомысленным.
        - Этот ваш правитель не уважал своих подданных, - наконец сказал король. - Как он умер?
        - Его убили, ваше величество.
        - Я так и думал. Такое мог произнести только правитель, готовый подвергать своих подданных ненужным испытаниям, ведь он не видел в них полноценные человеческие существа. Конечно, они захотели от него избавиться.
        Мы пофехтовали еще несколько раз и поговорили об утопических вещах, включая единые налоги и снос крепостных стен замков (спасибо, Ришелье, за науку о мечтах любого монарха при феодализме!), на которые, как выяснилось, у нас были одинаковые взгляды. А затем наконец я решил, что достаточно нравлюсь королю, чтобы задать главный вопрос.
        - Ваше величество, скажите, а почему вы не организуете поход против деймолитов?
        Король резко обернулся и пристально посмотрел на меня.
        - За этот вечер вы, граф, несколько раз озвучили мои собственные мысли. И опять вам удалось назвать мою мечту, которая преследовала меня все детство. Я буду откровенен с вами, ведь вы не придворный, а искренний человек. Когда я был наследным принцем, то мечтал, что как только получу корону, сразу возглавлю большой поход против этих существ. Вовлеку соседей, заручусь поддержкой жрецов… Я даже недоумевал, почему мой отец или дед никогда не предпринимали таких попыток. Отец говорил мне, что пытался пойти против деймолитов… очень давно… но его переубедили. Я помню, что тогда даже рассердился. Ведь что значит воля короля, если кто-то может его отговорить? Но когда я получил корону, все изменилось.
        - Что же изменилось, ваше величество? - живо спросил я, видя, что король снова задумался.
        Хлодвиг пожал плечами.
        - Мои советники в первый же день после коронации начали мне объяснять, в чем заключается ответственность короля перед народом. Я и сам чувствовал эту ответственность. Они отговаривали меня от опасных и разорительных предприятий и особенно от похода против деймолитов. Ни один из моих советников не поддержал этот поход! Никто! Они показывали мне цифры убытков, а коннетабль даже приводил примеры неудачных попыток и утверждал, что многие безответственные короли, замышлявшие подобное, утрачивали власть и жизнь из-за заговоров. Потому что бесплодные и проигрышные походы не нравились никому. Они разоряли государство и не приносили счастья подданным.
        - Но вы-то в глубине души не согласились с этим, ваше величество? - предположил я.
        - В глубине души нет, вы правы, - улыбнулся король. - Я тогда даже пообещал себе, что не буду спешить и дождусь благоприятного времени. Но годы несутся вскачь, а благоприятного времени все нет. Мой день расписан с утра до вечера. Я занимаюсь текущими делами, а на остальные просто нет сил.
        - А… другие короли, ваше величество? Вы ведь встречаетесь с ними иногда. Что думают они по этому вопросу?
        Хлодвиг рассмеялся. Его смех был хрипл и печален.
        - Вы бьете не в бровь, а в глаз, граф. Откуда вам вообще известно, что мы говорим об этом? А, впрочем, да, говорим, когда заканчиваем со всеми остальными делами. Другие короли думают точно так же, как и я. Что когда-нибудь придет время и тогда… Я полагаю, что оно никогда не придет, граф.
        Мы расстались с Хлодвигов в хороших отношениях. Конечно, друзьями мы не стали, но я все-таки сумел узнать то, что хотел. С моей стороны было неразумно предполагать, что агенты деймолитов только убивают алхимиков, чтобы предотвращать возникновение взрывчатых веществ. Увы, эти агенты повсюду, они влияют на политику и не погнушаются физическим устранением самых знатных особ. Мне следовало поймать и допросить хотя бы одного шпиона, чтобы составить мнение о грандиозности раскинутой сети.
        Виолетта ждала меня в комнате, соседней гимнастическому залу, и мы, поблуждав, вышли не через главный выход, где нас ждала охрана, а через какую-то боковую дверь.
        - Вы очень задумчивы, господин граф. Что-то пошло не так? - спросила девушка, беря меня под руку.
        - Все прошло отлично, но я думаю об одной загадке, невольно заданной мне королем. Вот представь, что ты - королева…
        - Я это легко могу представить, - рассмеялась Виолетта.
        Мы перешагнули через лужу, которую заметили в самый последний момент из-за плохого освещения. Улицы за этой частью дворца выглядели пустынными.
        - Так вот, у тебя напряженные отношения с соседней страной. И эта страна много лет назад заслала к тебе шпионов в большом количестве. Их настолько много, что они занимают даже важные посты в твоем правительстве. Вопрос заключается в том, почему эта долго существующая сеть так и не была публично раскрыта. Ведь если агентов очень много, то хоть один, но проговорился бы. Хотя бы случайно. Кто-то мог бы попасть в лапы закона и стал бы давать показания. Да и вообще, чем больше агентов, тем выше шансы на то, что среди них окажется болтун, который раструбит о шпионской организации на всех перекрестках.
        - Но болтуна не было? - спросила девушка.
        - Ни одного болтуна, насколько я знаю.
        - Может, их всех отбирали особенным образом, - предположила Виолетта с недоумением.
        Я вздохнул.
        - Узнать бы, что это за образ такой…
        Мы свернули за угол, от главного входа нас отделял еще один поворот. Внезапно я услышал крик:
        - Это она! Быстрее!
        Я резко обернулся. К нам бежали трое, одетые в темные плащи.
        - К стене! - скомандовал я Виолетте.
        Мой меч встретился с мечом ближайшего из нападающих, и я почти успел поразить противника в живот, однако какой-то толстяк ринулся сбоку напролом. Трудно сказать, что им двигало: то ли он понадеялся на крепость кольчуги под плащом, то ли подумал, что я не успею отреагировать. Он ошибся в своих расчетах. Мой меч ударил его прямо в лицо, но натиск был так силен, что я не смог удержаться на ногах и упал.
        Первый нападающий приблизился к Виолетте, я это отчетливо увидел, перекатился и рубанул мечом по его ногам. Это позволило мне подняться и скрестить меч с последним, третьим противником.
        Этот фехтовал плохо, зато болтал хорошо.
        - Отступите! - хрипло выкрикнул он мне. - У меня с ней старые счеты. Я имею право ее убить!
        - А я имею право убить вас, - ответил я, вонзая меч в его шею точным выпадом.
        Вокруг меня валялись два трупа и один раненный в ноги. Я наклонился к девушке. Она сидела, опираясь на стену и сжимая рукой левый бок.
        - Что с тобой? Ты ранена? - я попытался убрать ее руку, но Виолетта не позволила.
        - Я убита, господин граф, - тихо ответила она. - Мои старые поступки настигли меня. Не нужно было ехать в Авиньон, но я так не хотела отпускать вас одного…
        - Постой, может, все не так плохо, - встревоженно ответил я. - Позволь мне осмотреть рану!
        - Не нужно, господин граф. С вами ведь нет вашего кудесника Туссеана, который спас Никера от смерти. А моя рана еще опасней. У меня осталось несколько минут в запасе. Я знаю, что говорю.
        - Мы можем позвать врача!
        - Нет, господин граф. Удивительно, что я умираю, а любовь к вам не проходит. Это какое-то безумие. Ах, как жаль… Жаль, что мы не будем вместе.
        - Виолетта!
        Но девушка закрыла глаза. Я еще ближе наклонился над ней и понял, что она не дышит. Виолетта, опытный маг, ошиблась насчет нескольких минут жизни. Когда она это сказала, ей было отведено всего несколько секунд.
        Я сначала даже не мог поверить, что прекрасной и опасной Виолетты больше нет. Мои пальцы трогали ее неподвижное лицо и будто ждали, что сейчас она откроет глаза, улыбнется и скажет:
        - Господин барон, все-таки вы сильно привыкли ко мне, больше, чем я рассчитывала.
        Но ничего не происходило.
        Я невольно подумал о том, что Виолетта была права, когда говорила, что нельзя терять тех, кто дорог, что, наоборот, их нужно собирать и держать около себя.
        Я подошел к единственному раненому. Он лежал, поджав ноги, и тихо постанывал.
        - За что вы убили Виолетту? - спросил я.
        Белки глаз раненого блеснули в свете дальнего фонаря.
        - Отец моего друга Антонио бросил из-за нее семью, а она отказала ему. Он убил себя из-за позора, - голос отвечающего был таким глухим, будто доносился из преисподней.
        - Какой-то сомнительный повод для кровной мести, - произнес я.
        - Антонио ее тоже любил. Любил много лет. Он не мог смириться, что она будет принадлежать не ему.
        - У некоторых людей в Авиньоне слишком сильные эмоции, которые не приносят ничего, кроме горя, - я вернулся к телу Виолетты.
        Вскоре появились и королевские гвардейцы. Они хотели арестовать всех участников: именя, и раненого, но я представился графом Вигнолийским и сказал, что просто возвращался от короля в обществе своей дамы, когда вдруг на меня напали.
        Один из гвардейцев посветил фонарем в мое лицо и подтвердил, что я и есть граф. Король назначал таких крупных феодалов не каждый день, и во дворце меня знали.
        Гвардейцы раздобыли повозку, и мы с Виолеттой вернулись на постоялый двор.
        Глава 35
        Девушку похоронили на кладбище при монастыре Ювенты. Кроме меня и моей охраны, на похоронах присутствовали еще несколько человек. Когда гроб опустили в могилу и церемония завершилась, ко мне подошел крепко сбитый и хорошо вооруженный незнакомец лет сорока.
        - Ваше сиятельство, приношу свои соболезнования по поводу гибели вашей невесты, - произнес он хорошо поставленным баритоном. - Однако до меня дошли слухи, что вы собираетесь сегодня уезжать. Так ли это?
        - Соболезнования принимаю, - ответил я. - Может, и собираюсь. Но с кем имею честь разговаривать?
        - Гийом, сын барона Карра, - по-военному представился собеседник. - Меня направил к вам преподобный Аскольд. Он тоже выражает соболезнования и пеняет вам на то, что вы обещали заглянуть к нему в собор Праведных Воинов, но так этого и не сделали.
        Я с трудом вспомнил этого Аскольда. Он оказался весьма осведомленным свидетелем дуэли около стен Авиньона.
        - Передайте преподобному мои извинения, но я сильно тороплюсь. Дома меня ожидают дела.
        Гийом сделал шаг вперед и сказал доверительным шепотом:
        - Вы новый человек в нашем городе, господин граф, и я скажу вам как солдат солдату. От приглашений преподобного Аскольда нельзя отказываться. Его положение таково, что даже высшие жрецы прислушиваются к его словам.
        Гийом поднял палец, будто показывая наверх, а потом, заметив мои колебания, добавил:
        - Визит - это так, пустяк. Но если преподобный Аскольд разгневается на вас, то неприятности с церковью гарантированы. Очень серьезные. С другой стороны, если вы понравитесь преподобному, то он станет вашим покровителем.
        После смерти Виолетты я чувствовал себя не очень хорошо. Моя привязанность к девушке оказалась сильнее, чем думалось раньше. Силы будто оставили меня, и бодаться с церковью без причин мне не хотелось. Да и покровитель в высших церковных кругах не помешал бы.
        - Идемте, Гийом. Проводите меня.
        Мы пошли по серым тротуарам. Гийом пытался вести беседу, но я с трудом отвлекался от мыслей о Виолетте. Лишь около входа в массивный белый собор с колоннами, я сумел немного сосредоточиться.
        Аскольд принял меня в небольшой полуподвальной комнатке со скромной обстановкой. Жрец был одет в свою обычную черную сутану. Мне показалось, что его веснушки стали ярче.
        - Вы, наверное, удивляетесь, почему я был столь настойчив, когда приглашал вас сюда, господин граф, - сказал Аскольд после приветствий и соболезнования. - Однако на вас работает некий маг Туссеан, который не дает мне покоя.
        - Чем же, ваше преподобие? - я подумал, что некоторые люди в Авиньоне слишком хорошо осведомлены обо мне и моих приближенных.
        - Тем, что он умеет делать невозможное. Поговаривают, что он не только создает разумных големов, читающих мысли, но и может управлять одновременно двумя, а то и тремя големами!
        - Хотя Туссеан и выдающийся маг, слухи часто преувеличивают его могущество, - я ответил уклончиво.
        - Пойдемте, граф, я покажу вам кое-что, - Аскольд подошел к бронзовому подсвечнику, висящему на стене, взялся за него, и я понял, что это не подсвечник, а дверная ручка в форме подсвечника.
        Открылась небольшая дверь, ведущая куда-то вниз. Мы спустились по лестнице и оказались в лаборатории мага. Это была самая лучшая из всех оборудованных лабораторий, которые мне доводилось видеть. На столах и массивных полках, в клетках под потолком хранились големы-птицы, а вдоль стен стояли бочки с глиной самого отменного качества.
        - Это моя вторая обитель, - с улыбкой произнес Аскольд. - Посмотрите на этого коршуна.
        Повинуясь мысленной команде, небольшой коршун вылетел из клетки и описал круг над моей головой. Птица выглядела великолепно, я с первого взгляда не смог отличить ее от настоящего хищника.
        - Мне нравятся пернатые, - пояснил Аскольд с улыбкой. - Смею надеяться, что я достиг некоторых успехов в их изготовлении.
        Внезапно он нахмурился, обратив взор на черно-белого орла средней величины, сидевшего на полке.
        - А вот это чудовище сегодня сделал мой ученик. Посмотрите, как непропорционален хвост. Это никуда не годится.
        Аскольд подошел к орлу и вытянул руку. Лицо священника приняло отрешенное выражение, словно он обратился мыслями внутрь себя. Примерно через полминуты орел на моих изумленных глазах стал превращаться в глину. Аскольд обратил в глину голема, сделанного другим человеком! Я никогда не достигал таких вершин. Максимум, что позволяли мне способности, это не очень быстрое уничтожение собственных големов. Я даже не был уверен, что дядюшка Вилли может разрушать чужих големов. Несомненно, передо мной находился величайший маг.
        - Я восхищен вашими достижениями, - искренне произнес я. - Примите мои поздравления. Думаю, что никто в нашем королевстве не приблизился к таким высотам.
        Аскольд кивнул, будто отказываясь от комплимента, но я видел по блеску глаз, что похвала ему приятна.
        - Как вы заметили, граф, магия - мое большое увлечение. Я собираю и классифицирую сведения о каждом выдающемся маге и пытаюсь сам достичь их мастерства. Мне это удается почти в каждом случае, за исключением вашего Туссеана. Он для меня большая загадка, а его способности - моя несбыточная мечта! Самое интересное, что я даже не могу толком установить, когда возник его великий дар. Ведь до того, как он пошел к вам на службу, никто не считал его хорошим магом. Будучи подростком, он плохо учился в школе, а из университета его выгнали с формулировкой «бездарность крайней степени во всем, за исключением лекарского дела». Потому у меня и возник вопрос, а что с Туссеаном случилось в вашем замке? Что сделало его таким искусным магом?
        Мне пришлось крепко задуматься. Когда я выбирал Туссеана в качестве ширмы для дядюшки Вилли, то руководствовался лишь представительной внешностью мага и его готовностью держать рот на замке. В мою неопытную голову тогда не приходила мысль, что в условиях феодальной раздробленности кто-то скрупулезно собирает сведения о всех выдающихся магах.
        - Ну же, граф, вы можете удовлетворить мое любопытство? - Аскольд явно настаивал на ответе.
        А что было делать мне? Или сказать правду, или громоздить новую ложь. Но разве можно сообщить авторитетному и, возможно, истинно верующему священнику, что у меня в замке скрывается самый настоящий Сатана, бунтовщик против божественного миропорядка и враг Многоединого? Оставалось сказать ложь.
        - Вы интересуетесь этим как официальный служитель церкви или как маг? - перво-наперво спросил я.
        Теперь задумался Аскольд и наклонил голову с выбритой макушкой.
        - Я о вас тоже наслышан, граф. С вами нужно держать ухо востро. Допустим, я интересуюсь Туссеаном в частном порядке.
        - Тогда я могу потребовать оплату за мою историю, - произнес я, присматриваясь к большому серому филину, сидящему в углу на жердочке.
        - Большую оплату? - совершенно серьезно спросил Аскольд.
        - Не очень. Просто вашу поддержку, когда она мне понадобится. И, конечно, неразглашение того, о чем я вам расскажу. Пусть это будет нашей общей тайной.
        - Согласен, - Аскольд протянул мне длинную холеную ладонь, и мы обменялись рукопожатием. - Рассказывайте, граф.
        Я уселся на табурет рядом со столом для экспериментов и вздохнул.
        - Все дело в самом Туссеане. Он не похож на остальных магов.
        - Очень интересно, граф. Продолжайте, - Аскольд сел на соседний табурет.
        - Я очень надеюсь на то, что вы сохраните сказанное в полной тайне. Мой маг Туссеан страдает редким недугом. У него раздвоение личности.
        - Что?! - Брови Аскольда прыгнули вверх.
        - Да, ваше преподобие. В обычном состоянии Туссеан обыкновенный маг, очень плохой, кстати. Но иногда у него появляется другая личность. И вот эта другая личность как раз выдающийся маг, который способен творить самые настоящие чудеса. К сожалению, она появляется довольно редко.
        - Ну и ну. Я никогда не слышал… Точнее, знаю, что есть такой недуг, но не думал, что им страдают и маги.
        Бедный добрый Туссеан, с моей легкой руки он успел побывать алкоголиком, грибным наркоманом и теперь вот стал шизофреником.
        - Да, это так, ваше преподобие. Во время приступов Туссеан способен на невероятные вещи. Мне приходится держать все это в тайне, чтобы не поползли слухи, и люди не испугались. Кому понравится жить под одной крышей с магом, который иногда думает, что он - это кто-то другой?
        - Мне хотелось бы встретиться с Туссеаном, - произнес Аскольд с нажимом. - В этом мой долг исследователя и, пожалуй, священника. Как член коллегии я однажды беседовал с больной женщиной, у которой было сразу несколько личностей. Мы не признали ее одержимой и отправили к лекарям. Но как мага меня очень интересует разговор с другой личностью Туссеана.
        Я энергично кивнул, словно был готов показать Аскольду хоть сейчас всех моих людей и все мои владения.
        - Конечно, это можно устроить, ваше преподобие. Но никто не способен предсказать появление двойника. Иногда приходится ждать неделями.
        Недавно дядюшка Вилли сказал мне, что я - неплохой полководец, но не более того, и мой истинный дар лежит в другой плоскости. Например, из меня получился бы отличный шпион, потому что меня можно припереть к стенке только неопровержимыми доказательствами, иначе я просто ускользну. Вилли тогда сделал вывод, что нам сопутствует успех благодаря моим нестандартным идеям выходца из другого мира.
        Мы расстались с Аскольдом в самых лучших отношениях и предварительно договорились о его частном визите в мои земли месяца через два. Жрец даже показал мне пару хитрых приемов, полезных при изготовлении птиц-големов.
        Я вернулся на постоялый двор, быстро собрался и отбыл в свои владения. В дороге ничего необычного не произошло, за исключением того, что случайный попутчик, купец, рассказал нам о какой-то эпидемии, надвигающейся с юга. Я не обратил на его слова особого внимания, ведь большую часть дороги провел, погруженный в воспоминания о прекрасной Виолетте.
        Прибыв к армии, я обнаружил, что ничего не изменилось. Граф не нападал, а Никер лишь ждал моего возвращения.
        - Жаль Виолетту, - как-то слишком буднично сказал мой друг. - Может, из нее получилась бы неплохая жена и графиня. Я слышал историю об одном пирате, который, насытившись убийствами, поселился в городке на берегу океана и открыл сиротский приют. Он исправился, и Виолетта могла бы тоже исправиться, хотя мы этого никогда не узнаем наверняка.
        Я оставил без внимания сравнение Виолетты с пиратом, ведь Никер любил девушку, лишь когда находился в присутствии ее красоты. В остальное время мой друг рассуждал весьма разумно и даже высказывал к Виолетте неприязнь. В тот же день от меня понесся к графу гонец с примирительным письмом, предлагающим «полный мир» втекущих границах, как и требовал король. Жоффруа откликнулся немедленно и изъявил желание встретиться с глазу на глаз.
        Я позвал графа в свой лагерь, и он вскоре объявился с минимальной охраной, зная о том, что я никогда не нарушал свои обещания и никого не заманивал в подлые ловушки.
        Жоффруа выглядел очень усталым, хотя вроде бы мы уже давно не сражались. Под глазами графа болтались мешки, а жидкая черная крашеная борода не могла скрыть потрескавшиеся губы. Мы немного поговорили, и я протянул письменный договор.
        Граф даже толком не стал читать. Он выхватил из текста лишь фразу «полный мир» ипроизнес:
        - Вы собираетесь просто подождать полгода, а потом снова приметесь за старое. Не думайте, что я не понимаю, что к чему. У вас преимущество передо мной. Вы можете дарить захваченные замки всяким бродягам, а я вынужден возвращать их вассалам.
        - Кто знает, что будет через полгода, - философски сказал Никер, облокачиваясь на стол, за которым мы все сидели.
        - Я знаю, - вздохнул граф. - Я упустил свой шанс, когда позволил вам выиграть бой на речке. За полгода вы соберете такую толпу разбойников, что даже соседи не помогут мне ее остановить. Но соседи мне и так не помогут. С некоторыми из них у меня давние разногласия.
        - И что вы предлагаете? - я всегда был готов выслушать встречные идеи.
        - Мы подписываем договор, и вы оставляете меня в покое, - тусклым голосом произнес граф. - Я стар, и вряд ли долго протяну.
        - Но наша выгода в чем? - спросил я.
        Граф откинулся на спинку высокого кресла и нехотя произнес:
        - У меня есть одна дочь, больше детей нет. Я предлагаю породниться. Вы женитесь на моей дочери и после моей смерти получаете всё. Таким образом, моим внукам достанутся оба графства.
        Я помедлил и покачал головой.
        - При всем уважении, у меня нет планов жениться в ближайшее время, а тем более на девушке, которую я никогда раньше не видел. Так что вынужден отказа…
        Никер под столом так сильно пнул мою ногу, что я с трудом сохранил непроницаемое выражение лица.
        - Ах да, - сказал я. - Ваша дочь ведь очень нравится моему другу Никеру. Вот пусть он и женится. Если, конечно, хочет жениться…
        Новый пинок оказался посильнее первого.
        - Наверное, все-таки хочет, - заключил я.
        - Но он даже не барон! - граф возмущенно смотрел на нас.
        - Сейчас не барон, а через пять минут барон, - я пожал плечами. - Мы ведь не формалисты?
        - Но тогда у моих внуков не будет двух графств, - старик выдвинул новый аргумент.
        - Почему не будет? - удивился я.
        - Ну, как же… Если на моей дочери женится ваш друг, а не вы, то мои внуки получат только одно графство.
        - Но иначе они ничего не получат! - Никер взволновался, когда понял, что его мечта насчет дочери графа вот-вот сбудется.
        - Подожди-ка, - я движением руки остановил моего друга. - Мы тут можем договориться. Если совместно нападем на соседей, то у нас появятся земли, которые поделим.
        Лицо графа исказилось от удивления.
        - Вот значит как… - задумчиво произнес он. - Моего графства мало. С самого начала было мало?
        - Сначала напишем новый договор, а потом примемся за объяснения моих целей, - сказал я.
        После часовых препирательств мы отказались от прежнего договора и подписали новый, о военном союзе и браке Никера с дочерью графа. Боевые действия должны были начаться через полгода, чтобы не нервировать короля, который «хочет мира».
        И затем настырный Жоффруа все-таки спросил у меня:
        - Так чего вы хотите, граф? В чем ваша цель?
        - Стать герцогом и обзавестись сильной армией, - ответил я.
        - А потом?
        - Я не претендую на королевскую корону, если вы на это намекаете. Мне просто нужна армия.
        - Но для чего? - продолжал настаивать Жоффруа.
        - У меня есть могущественный враг, которому я мечтаю дать по зубам. Воспринимайте все это как месть.
        Я не мог всем говорить, что хочу расправиться с деймолитами, иначе со мной случилась бы та же беда, что и с королем: вокруг закопошились бы шпионы. Кстати, о них. Я ничего не забыл и очень хотел узнать, кто из моих офицеров работает на деймолитов. Мне следовало организовать ловушку для этого агента.
        Глава 36
        На следующий день я объявил армии, что в наших завоевательных походах наметился перерыв, и что, хотя я готов кормить своих людей и снабжать оружием, зарплаты большая часть войск от меня не дождется. Впрочем, одновременно с этим Рупрехт составил список из наиболее полезных воинов, которым мы сделали предложение перейти на постоянную службу ко мне.
        Армия стала потихоньку расползаться, нетерпеливые авантюристы отбывали восвояси, а со мной оставались лишь те, кому было некуда податься.
        Выяснилось, что мои владения теперь обладают глубоко эшелонированной обороной. По периферии располагались многочисленные замки вассалов, внутри было кольцо из четырех замков, принадлежащих мне лично, и, наконец, все это замыкал укрепленный город Фоссано, сердце графства. Именно в Фоссано я собирался перенести свою основную резиденцию.
        Через несколько дней после заключения договора с Жоффруа, мы с Никером вернулись в Лиго. Мой друг чувствовал себя счастливым. Он предвкушал близкую встречу с дочкой графа, заполучить которую он давно и безнадежно мечтал. Я же счастлив не был, а частенько думал о девушке с черными волосами, которая была скверным человеком, но верным другом.
        Я нанес визит в Фоссано, повидался с бывшим бургомистром и попенял ему за то, что он прислал лишь троих в ополчение. Эжен, устрашенный моим внезапным возвышением, раскаялся и повинился. Я сразу взялся за бразды правления городом и заменил глав гильдий кузнецов и плотников на лояльных мне людей.
        Эмилия приехала ко мне в Лиго в день моего возвращения. Девушка сообщила, что одна из ее сестер согласилась помочь нам. Я как раз собирался объявлять настоящий конкурс на замещение вакансий управляющих замками и был рад подмоге. Также Эмилия сказала, что ее одолевают женихи, которым она уже замучилась отказывать.
        - А почему вы отказываете им? - поинтересовался я, удивленный тем, что постоянно поднимается тема женитьбы. - Неужели среди них нет достойных?
        - Вот об этом, граф, я и хотела с вами поговорить, - серьезно сказала Эмилия. - Вы-то что сами думаете о женитьбе? Мне известно, что Виолетта почти убедила вас жениться на ней. Жаль, что она погибла, я глубоко сочувствую вам. Но все-таки, учитывая нашу общую миссию, я бы хотела спросить, какая жена вам нужна?
        - Я не знаю, Эмилия. Как-то не думал о качествах моей будущей жены, - с полуулыбкой ответил я.
        - Вот и напрасно, - по-прежнему серьезно продолжала девушка. - Тогда я скажу. Вам нужна или невеста из могущественной фамилии, которая поможет вам армией и поделится землями, или та, с кем вы и сами добудете и армию, и земли, и все остальное. Та, которая возьмет на себя руководство графством на время вашего отсутствия. Та, которая позволит вам не волноваться за тылы.
        - Да где же взять такую замечательную невесту? - попробовал отшутиться я.
        - А вы поищите, граф. Посмотрите вокруг. - И Эмилия вышла из кабинета, подняв голову и блеснув напоследок жемчужной заколкой для волос.
        Я подумал о том, две вещи считаются самыми важными в феодальном мире: войны и браки. Потому все и крутится около них.
        Ловушка для агента деймолитов требовала соблюдений нескольких условий. Во-первых, она должна быть в Лиго, где сосредоточены основные силы, а многие входы и выходы тайно контролируются големами Вилли. Во-вторых, ее следовало устроить в небольшой комнате, куда доступ свободен для каждого, но мало кто там бывает. В-третьих, в таком деле я мог полагаться только на себя, Никера и Туссеана, остальные мужчины были под подозрением.
        Я заранее продумал ловушку для агента деймолитов и потому сделал ее достаточно быстро. Когда все было готово, в комнате по соседству с моим кабинетом собралась вся компания: Рупрехт, Алессандро, Антуан и Ракшан. После того как мы обсудили военную ситуацию и проблемы с войсками, я взял слово.
        - У меня хорошие новости, - объявил я. - Помните, мы пытались найти журналы одного алхимика, спрятанные в доме в Фоссано? Потом этот дом сгорел, и я думал, что журналы утрачены. Однако вчера мне их принесли! Оказалось, они были закопаны в саду и потому уцелели во время пожара. Вот они, смотрите.
        Я достал из шкафа пыльную кожаную папку и потряс ей.
        - Думаю, что здесь всё: ирецепты по очистке золота, и сведения о взрывающемся черном порошке. Но, к сожалению, записи зашифрованы, я не смог их прочитать. Вечером к нам прибудет жрец, специалист по тайным записям, он и расшифрует. Так что вскоре мы купим золотые шахты, разбогатеем и сможем содержать большую армию.
        На глазах у всей компании я убрал журналы обратно в шкаф. Мой план был прост: агент деймолитов захочет получить и уничтожить записи покойного алхимика любой ценой. Для этого он вряд ли будет сжигать мой замок целиком (это слишком хлопотно и не гарантирует успех), а, скорее всего, просто войдет в комнату и достанет журналы из шкафа. Мы с Никером будем наблюдать за происходящим через отверстие в стене, сделанное накануне, и увидим агента.
        Я объявил собрание оконченным, и все разошлись. Я же отправился в соседнюю комнату, где Никер, сидя на высоком табурете и прильнув глазом к стене, уже наблюдал за шкафом.
        - Скоро все разрешится, - мой голос звучал тихо. - Ужасно интересно, кто из моих офицеров шпион.
        - Мне тоже интересно, - шепнул Никер. - А долго нам тут сидеть?
        - Не думаю, что долго. Я сказал, что жрец прибудет вечером, но не сказал, когда. Шпион должен торопиться. Думаю, что через час уже все будет ясно.
        - А если он захочет прочитать журналы?
        - Пусть читает. Там полная чушь на моем родном языке, - ответил я. - Отрывки из стихов, которые помню, и прочая белиберда. Для солидности я туда добавил несколько формул, но так как в точных науках я не силен, то получилась эпическая ахинея. Кажется, на десятой странице нарисована схема пылесоса, устройства для собирания пыли. Ну, так, как я ее представляю. Уверен, что этот рисунок поставит в тупик кого угодно.
        Нам пришлось ждать недолго, хотя мы с Никером уже пару раз поочередно заступили на пост наблюдателя. Примерно через полчаса после завершения собрания, дверь комнаты распахнулась, и я увидел агента. Он подошел к шкафу, достал оттуда журналы «алхимика», сунул их за пазуху, не читая, и пошел прочь.
        Я одними губами шепнул имя Никеру и сказал, уже погромче:
        - Вот и все. Переходим к следующей стадии нашего плана. Будем брать агента.
        Я снова собрал своих офицеров под предлогом обсуждения срочно возникшего вопроса. Заседание происходило на этот раз в комнате побольше, и Никер тоже присутствовал, правда, пришел позже всех и остановился около двери.
        - У меня имеется пренеприятное известие, - сообщил я. - Среди нас завелся бесчестный предатель и вор. Я говорю о журналах покойного алхимика. Вскоре после нашего последнего разговора ценные журналы пропали. А ведь о них мало кто знал!
        Рупрехт, Алессандро, Ракшан и Антуан принялись недоуменно переглядываться.
        - Господин граф, - наконец произнес Рупрехт, потирая седой висок. - Это серьезное обвинение, но ведь журналы мог взять кто угодно. Комната, где они хранились, насколько я понимаю, не охранялась.
        - Вы правы, - согласился я, оглядывая офицеров, сидящих за коричневым полированным столом, - но у меня есть свидетель, который видел, как кое-кто из присутствующих здесь вошел в комнату, а потом вышел, засовывая журналы за пазуху.
        - О, - произнес Рупрехт и осуждающе покачал головой. - Тогда конечно. А кто это был? И зачем ему журналы?
        - Последний вопрос меня тоже интересует, - ответил я. - Зачем вам журналы, Ракшан?
        Удивленные взоры присутствующих обратились на подсотника. Он был без шлема, и тщательно зачесанные назад черные волосы едва скрывали лысеющую макушку.
        Судя по резкому движению рукой и решительной мимике, Ракшан собирался с ходу отвергнуть обвинения, но после того, как он внимательно посмотрел на мое лицо, то понял, что отпирательства бесполезны - я уверен в сказанном.
        - Что ж, господин граф, я виновен и готов понести наказание, - тихим голосом произнес Ракшан. - Виновен в жадности, простите. Когда я услышал о золоте, то не смог сдержать себя. У моего дяди, который живет на Алтае, есть золотые прииски. Но золота там мало и оно плохое, грязное. Очистка занимает много времени, часть золота теряется. Я решил украсть журналы, чтобы разбогатеть.
        Теперь уже переглянулись мы с Никером. История выглядела правдоподобно и ясно указывала, что мы имеем дело с обыкновенным воришкой. Но мне был нужен не воришка, а агент деймолитов.
        - Где сейчас журналы? - спросил я.
        - Я отправил их с посыльным мальчишкой к моему другу в Фоссано, - ответил Ракшан. Его лицо, испорченное мелкими шрамами от оспы, было подчеркнуто печальным.
        Я принялся барабанить марш пальцами по столу. Все вертели головами, чтобы не терять из виду и меня и Ракшана.
        - Это хорошая история, - сказал я. - Цельная. Однако в ней есть изъян. Сразу перед нашим предыдущим собранием я распорядился никого не выпускать из замка и не впускать в замок вплоть до моих последующих распоряжений. С тех пор прошло меньше часа, и, если посмотреть в окно башни, то можно заметить пару телег, которые стоят перед запертыми воротами и ждут, когда ворота откроются. Никакой мальчишка не мог вый ти из замка за это время.
        - Я не говорил, что он вышел, - пояснил Ракшан после паузы. - Я ему передал журналы, а куда он делся потом, не знаю.
        Я невольно улыбнулся. Мои мысли стали проясняться. Ракшан выкручивался просто замечательно, что было слишком подозрительно для обыкновенного вора. Он якобы отдал журналы какому-то мальчишке из Фоссано, мальчишка пропал и журналы вместе с ним. Ищи-свищи. Может, всех этих шпионов учат, как нужно выкручиваться? Мне даже стало интересно, будет ли Ракшан упорно твердить то же самое под пыткой.
        - Никер, - я повернулся к другу, - у тебя есть что-нибудь?
        - Да, Арт. Есть, - Никер, стоящий до того около стены, подошел к столу и положил на него кусок обугленной кожи. - Это я нашел в комнате Ракшана. Я осмотрел его комнату, когда он пошел сюда, на собрание. Ракшан сжег журналы, а это то, что от них осталось.
        Мне даже стало обидно. Я трудился над журналами часа четыре, придумывал нелепые схемы, вставлял стихи известных поэтов, а Ракшан просто взял и все это сжег, не пытаясь «расшифровать».
        - Что вы на это скажете? - я снова обратился к обвиняемому. - Вы сожгли журналы, а не отдали их мифическому мальчику. Украли, чтобы сжечь! Зачем?
        Мне редко когда приходилось видеть, как лицо человека превращается в неподвижную маску, будто отрешаясь от текущих забот. Такое лицо может быть только у мыслителя, озабоченного проблемой, требующей немедленного разрешения. Я понял, что Ракшан усиленно думает. И почти одновременно с этим я осознал, что сейчас Ракшан обо всем догадается. Что он сопоставит чудесно спасенные от пожара журналы с закрытыми воротами, а также с немедленным визитом Никера в его комнату, и поймет, что он, Ракшан, попал в ловушку, которая была приготовлена уже давно и готовилась тщательно. А поняв это, Ракшан, скорее всего, поймет главное - я знаю об агентах деймолитов и пытаюсь их поймать.
        Я быстро кивнул Никеру, который уже вернулся на прежнее место у стены прямо за спиной Ракшана. Мой друг вынул из-за пазухи маленькую железную дубинку и обрушил ее прямо на темечко предполагаемого агента.
        То ли удар был не очень удачным, то ли голова Ракшана оказалась прочнее, чем Никер предполагал, но подсотник резво вскочил на ноги и потянул меч из ножен. Алессандро, сидевший от Ракшана справа, подпрыгнул и вцепился в руку подсотника. Ракшан каким-то образом сумел отбросить Алессандро и оттолкнуть Никера. Он явно прорывался к двери, но за куртку сзади его схватил Рупрехт. И тогда Ракшан сделал то, чего я еще никогда не видел. Он поднял Рупрехта чуть ли не над головой и швырнул в Антуана, который пытался вклиниться между ним и дверью.
        Я тоже не бездействовал. Эпоха бескровного решения проблемы миновала. Я подскочил к схватке, держась немного в стороне, выхватил меч из ножен и нанес удар по ноге Ракшана, рассекая боковые мышцы бедра.
        Подсотник покачнулся. До моего следующего удара оставалась какая-то секунда, и Ракшан принял единственно правильное решение. Он не успевал достать из ножен меч, но сумел выхватить кинжал, которым встретил мой следующий выпад.
        Признаться, я не думал, что кинжалом можно работать столь жестко и сильно, ведь это оружие уступает полновесному и длинному мечу. Блок, поставленный Ракшаном, отозвался в моей руке ноющей болью, которая бывает, когда ударишь мечом по какой-нибудь массивной железяке. Подсотник, к удивлению, оказался очень силен. Но что такое сила против хорошего фехтовальщика? Следующими ударами мой меч быстро рассек левую руку Ракшана, задел правое плечо и пронесся в миллиметре от живота, разрезав кожаный жилет и белую рубашку.
        За моей спиной вся компания постепенно приходила в себя и тоже доставала оружие. Глаза Ракшана сузились. Казалось, он не чувствовал боли от ран, но правильно оценивал расстановку сил. Против моей прыти у него не было шансов, несмотря на неизвестно откуда взявшуюся силу, а если добавить остальных, уже готовых вступить в бой, то дела Ракшана были швах. И тогда он сделал еще одну вещь, поразившую меня. Ракшан одним точным движением перерезал себе горло и упал на пол, истекая кровью, которая могучими ударами выбрасывала себя из его тела.
        Никер схватил меня за рукав.
        - Он сейчас умрет, Арт! Уже умирает! Надо что-то делать!
        Глаза моего друга показали вниз, намекая, что Ракшана нужно срочно тащить к дядюшке Вилли для исцеления. Агент ведь нам нужен живым. Но я понимал, что дотащить мы не успеем, с такой раной Ракшан уже мертв. У нас только минут десять уйдет на транспортировку, не говоря о том, что Вилли тоже не мгновенно залатает рану. В результате на выходе мы получим лишь панику среди домочадцев и окоченевающий труп.
        В разговор вступил и Рупрехт, но старый солдат сформулировал именно ту мысль, которая уже была готова оформиться в моей голове.
        - Господин граф, у Ракшана нечеловеская сила! Он слишком силен! И когда он схватил меня и поднял, клянусь, это хватка дикого зверя!
        Кровь из Ракшана уже перестала вытекать. Антуан посмотрел на полуоткрытые неподвижные глаза трупа и произнес:
        - Рупрехт прав, господин граф. Ракшан очень силен. Но почему он скрывал свою силу?
        Я, в отличие от моих соратников, уже нашел предполагаемый ответ на эти вопросы. Он меня ужаснул. Я хотел лишь надеяться, что окажусь неправ.
        - Свяжите его, - приказал я, кивнув на мертвое тело Ракшана, плавающее в луже крови. - Веревки в углу.
        Никер тут же достал веревки, заранее припрятанные для Ракшана за небольшим шкафом. Никто не стал возражать мне, указывать на то, что глупо связывать покойника. Наоборот, Алессандро со всем рвением принялся заламывать руки мертвому телу и опутывать прочными петлями ноги. Все поняли, что я опасаюсь еще каких-то сюрпризов, кроме неизвестно откуда взявшейся силы.
        - Антуан, приведи Туссеана, - распорядился я. - Никому ничего по пути не говори, в беседы ни с кем не вступай, Туссеану ничего не объясняй. Просто приведи его немедленно. Скажи, что это мой приказ.
        Подсотник понимающе кивнул и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
        Я молчал, думал и ждал мага. Молчали и остальные. Только Никер нервно ходил по комнате туда-сюда. Он, наверное, тоже догадался.
        Вскоре Туссеан прибыл. Потрепанный красный домашний халат болтался на нем бесформенной тряпкой. Создавалось впечатление, что маг только проснулся и оделся на скорую руку.
        - Что здесь случилось? - прогудел Туссеан, осторожно обходя лужу крови. - Что с Ракшаном?
        - Вы ведь сильны в медицине, Туссеан, - обратился я к магу. - В анатомии там, во всех этих делах.
        - Да, господин граф, - Туссеан важно кивнул большой седой бородой.
        - Тогда не мне вам объяснять, что нужно делать. Проведите вскрытие по всем правилам, как вас учили в университете. Все органы сохраните и складывайте в банки со спиртом или что лучше подойдет.
        - Что мне искать, господин граф? Если делать подробное вскрытие, то всегда полезно знать наперед, что ищешь, - веско сказал Туссеан.
        - Ищите отличия, - я устало сел за стол.
        - Какие отличия?
        - Голема от человека. Я подозреваю, что наш Ракшан - голем.
        Если бы я вдруг выпустил изо рта пламя и превратился бы в дракона, это возымело бы сходный эффект с моими словами.
        - Как?! - воскликнул Рупрехт.
        - Это невозможно, господин граф! - вскричал Антуан.
        - Э-э-э… - протянул Туссеан и почему-то замолчал.
        - Н-да, - произнес Никер. - Если это так, то у нас большие неприятности…
        Лишь Алессандро молча подошел к трупу и заглянул ему в лицо.
        Я знал, что Никер понимает ход моих мыслей. Эти агенты деймолитов никогда не обнаруживали себя. За столько лет ни разу! А ведь организация очень большая, она раскинула свои щупальца по всем странам. Как ей удалось сохранять тайну? Почему никто из шпионов не признался, не покаялся хотя бы на смертном одре? Этот вопрос я задавал Виолетте, но девушка, конечно, не ответила. Теперь же, когда Ракшан в ходе боя обрел вдруг большую физическую силу и покончил с собой, это сподвигло меня на догадку. Деймолиты не вербовали, а создавали. Создавали людей-големов, неотличимых от настоящих. Или, возможно, почти неотличимых. И эти големы не принадлежали к классу болтунов.
        - Я требую хранить произошедшее в тайне, - сказал я всем присутствующим. - Будете говорить, что Ракшан отбыл в дальний замок по моему поручению. Название замка вы не знаете. Тело Ракшана заверните во что-нибудь, в ковер, например, и отнесите в подвал.
        Когда все было сделано, я сам спустился вниз, чтобы поговорить с дядюшкой Вилли. Он был так же удивлен, как и я. Нет, конечно, дядюшка верил, что деймолиты могут создавать големов, похожих на людей, но не в таких же количествах, чтобы сформировать из них целую организацию, тайно живущую в людском мире!
        - Я не могу понять, голем это или нет, - сказал Вилли. - Будь Ракшан жив, я бы посмотрел на него поближе, и все стало бы ясно, но что мне делать с трупом? Пусть Туссеан разберет его и взглянет, вдруг чего найдет.
        И после того, как дядюшка скрылся в глубине подвалов, я позвал Туссеана, чтобы он занялся телом Ракшана. Маг подошел к делу основательно и принялся изучать все, что можно. Мне это зрелище не понравилось, и я дожидался результатов в своем кабинете, обсуждая с Никером варианты наших будущих действий.
        - Если Ракшан - обычный человек, - говорил Никер, - то почему он покончил с собой? Да еще таким кровавым образом? Чтобы наверняка умереть? Этих шпионов специально учат таким штукам? И где их учат?
        Я пожал плечами. Меня эти вопросы тоже интересовали, и я бы дорого заплатил за ответы.
        - Тогда нам будет трудно взять другого шпиона живым, - продолжал Никер. - Но все равно придется это сделать, чтобы разузнать как можно больше о них. Мы не можем собирать армию против деймолитов, пока не избавимся от всех шпионов! Иначе мы проиграем.
        Теперь я кивнул. Мой друг излагал сущую истину.
        - А если Ракшан - голем, то наши дела совсем плохи. От големов мы ничего не добьемся, даже под пыткой.
        Когда взошла полная луна, чтобы посветить в окна тусклым желтоватым светом, Туссеан прибыл с результатами.
        - Господин граф, - маг устало уселся за стол напротив нас с Никером, - я закончил и вот что нашел. О мозге Ракшана ничего сказать не могу. Может, это энцеф, а может, и нет. Энцеф легко замаскировать под мозг, если есть желание. Мышцы Ракшана невелики, но очень сильны. Я рассек их вплоть до мельчайших волокон. Такие мышцы больше подходят крупной обезьяне. Сердце мощное, но без особенностей, впрочем, как печень, селезенка и кишечник. Они отличаются от органов среднего человека, но не могу сказать, что отличия велики. Самое главное - половая система. Она редуцирована и, как подозреваю, не вполне функциональна. А почки…
        - Подождите, - прервал я мага. - Подробный доклад - это, конечно, хорошо, но всему свое время. Вы скажите лишь одно: по вашему мнению, Ракшан - человек или голем?
        Туссеан поерзал с сумрачным выражением лица из-за того, что я прервал такую замечательную речь.
        - Господин граф, на первый поверхностный взгляд, Ракшан - человек. Но я потратил на изучение тела несколько часов, столько не тратит ни один лекарь на труп, да и вы знаете, что регулярные вскрытия вообще проводятся редко, в основном в вольных университетах, где влияние церкви невелико. Так вот, после своих многочасовых трудов могу сказать твердо: ваш подсотник Ракшан - великолепно сделанный и замаскированный под человека мыслящий голем.
        Глава 37
        Бывает так, что ты идешь на речку, чтобы поймать большую рыбу, а вместо этого падаешь в воду, промокаешь до нитки и еще теряешь снасти и ключи от дома. Примерно так я чувствовал себя, когда уверился, что никакой ошибки нет, что Ракшан - голем, созданный деймолитами и подосланный ко мне. Но если ко мне, тогда мелкому барону, был подослан такой отличный голем, то что говорить о более значительных людях? О герцогах и королях? Сколько големов в их окружении?
        Я был вынужден созвать небольшой совет, чтобы объясниться перед народом. Кроме Никера, Туссеана и моих высших офицеров, на совете присутствовала и Эмилия.
        - Как вы уже поняли, мы невольно раскрыли одну большую тайну, - сказал я, сидя во главе длинного стола. - Среди нас живут големы, которых создают деймолиты. После смерти Ракшана я кое-что изучил, поразмыслил и вот к каким выводам пришел. Но хочу сразу сказать, что все, что о чем я расскажу, является огромным и опасным секретом. Не думаю, что обладатели этого секрета проживут долго, если начнут болтать. Угроза распространяется не только на них, но и на всех близких им людей. Но к делу. Предполагаю, что големов, живущих среди нас, много, их трудно отличить от обычных людей. Их внедряют к нам затем, чтобы препятствовать развитию некоторых технологий, а также контролировать правителей. Вероятно, големы занимают важные места в управлении государствами. Они могут быть королевскими советниками, министрами и даже коннетаблями.
        - Господин граф, - Рупрехт воспользовался тем, что я налил в стакан воды из кувшина, чтобы попить, - если големы так похожи на людей, разве вы можете быть уверены, что големов нет в этой комнате?
        Я не хотел вдаваться в подробности проверки присутствующих, поэтому ответил просто:
        - Вы, Рупрехт, а также Антуан и Алессандро - местные. Вы родились и выросли здесь у всех на виду. Вы не можете быть големами. В остальных я тоже уверен, но по другим причинам.
        Я сделал паузу, ожидая следующих вопросов, и, конечно, Эмилия тут же поинтересовалась:
        - Господин граф, вы сказали лишь о королевских советниках или второстепенных людях в королевстве. Но почему сам король не может быть големом?
        Синее платье с небольшим игривым разрезом очень шло девушке. Я подумал, что Эмилия тщательно подбирает одежду.
        - Король тоже у всех на виду с момента рождения, - ответил я. - Насколько мне известно, деймолиты никогда не умели изготавливать хорошие копии определенного человека.
        Эмилия, судя по любопытству, мелькнувшему на ее лице, явно хотела спросить, откуда мне это известно, но сдержалась и спросила о другом.
        - Почему големы просто не совершат переворот, если они занимают ключевые должности в государстве?
        Я развел руками, демонстрируя, что нахожусь на зыбкой почве догадок.
        - Возможно, големов не настолько много или люди их могут не поддержать. К тому же, что голем будет делать, если станет королем? Они ведь не размножаются, и династии не будет. Рано или поздно престол придется отдать человеку, родившемуся обычным путем. Сейчас государственность держится на правящих династиях.
        - А если големы захватят власть одновременно во многих странах? И изменят эту самую государственность на что-то другое? Например, на повсеместную власть тиранов, как иногда случалось в Древней Греции, - Эмилия вновь показала класс логического мышления. - Что тогда станет с людьми?
        Я одобрительно кивнул, такая мысль мне тоже приходила в голову.
        - Тогда людям будет плохо, ведь это приведет деймолитов к власти над нами. Возможно, подобное рано или поздно случится. Еще вопросы есть?
        Рупрехт кашлянул, обращая на себя внимание.
        - Господин граф, а что мы можем сделать с големами, выдающими себя за людей? Да и будем ли делать? Или отсидимся?
        - А я предлагаю каждому подумать об этом, - улыбнулся я. - А потом рассказать мне, до чего додумались. Пусть каждый решит, сможет ли он смириться с тем, что происходит, или нет.
        Алессандро рьяно вскочил на ноги, далеко отшвырнув стул.
        - Чего ж тут думать, господин граф?! - вскричал наш порывистый чемпион. - Какие-то твари выдают себя за людей, а мы затаимся и ничего с этим не сделаем?!
        Антуан похлопал Алессандро по рукаву.
        - Поддерживаю, - сказал он. - Этот Ракшан недавно выиграл у меня в карты шесть ливров. Да разве стал я бы с ним играть, если бы знал, что он не человек вовсе? Как теперь жить, господин граф? Я ведь буду подозревать каждого незнакомца в том, что он - голем!
        К моему удивлению, к неудержимым воякам присоединился и Туссеан.
        - Господа, я уже стар и много повидал на своем веку, - важно изрек маг. - Меня часто преследовали успехи и неудачи… неудачи чаще. Но как знать, может, они все вели меня к великому открытию големов, живущих как люди. Грех бездействовать!
        На этой ноте я распустил собрание. Следующие несколько дней прошли в непрерывных раздумьях и беседах с дядюшкой Вилли, Никером или Эмилией. В конце концов мы худо-бедно, но выработали тактику противодействия человекоподобным големам, и я перешел к первой фазе нашего плана - отправил гонца с письмом к преподобному Аскольду в Авиньон.
        Несмотря на проблемы с големами, текущие дела тоже требовали моего внимания. Я постепенно перебирался в Фоссано и даже сумел изгнать канцелярию бывшего бургомистра из ратуши. Теперь это большое трехэтажное здание находилась в моем распоряжении.
        Я не забыл и о преступниках, которые с легкой руки Праста пытались меня прикончить. Пользуясь сведениями, полученными от моего несостоявшегося убийцы, раненного в руку, Рупрехт произвел несколько арестов. Мои офицеры допросили бандитов, затем схватили новую партию преступников, допросили этих тоже и доложили мне, что если арестовывать всех, непосредственно связанных с криминальными делами, то придется бросить за решетку десятую часть города. Выяснилось, что в моем драгоценном Фоссано наряду с гильдиями мастеров существуют гильдия убийц, гильдия воров, гильдия разбойников, гильдия сводников и даже гильдия попрошаек.
        - И что мне с этим делать? - спросил я у Никера, когда мы стояли на балконе ратуши и разглядывали тусклые огни от свечей, усыпавшие город.
        - Повесить всех, - равнодушно пожал плечами добрый Никер.
        - Придется вешать сотен пять. Не многовато ли?
        Мой друг с удивлением обернулся ко мне.
        - Арт, с каких это пор ты стал жалеть преступников?
        - Мне не хочется проливать больше крови, чем нужно, - признался я. - Наш поход на Жоффруа принес нам графство и ничего больше. Эта ситуация с человекоподобными големами перевернула все наши планы. Я даже не знаю, имеет ли смысл готовиться к нападению на соседей. Изначально нам нужна была большая армия для атаки деймолитов. А теперь получается, что мы увязнем в скрытных сражениях с их шпионами.
        - Титул графа придал больший вес нашему влиянию, - Никер провел рукой по шершавым каменным перилам балкона. - А титул герцога принесет еще больше пользы. Даже в войне со шпионами к графу прислушаются охотнее, чем к барону, а к герцогу охотнее, чем к графу.
        В это мгновение арбалетный болт примчался откуда-то снизу, пролетел в сантиметре от моего лица, врезался в стену и упал на деревянный пол.
        - Черт! - воскликнул я, и мы с Никером быстро отступили в комнату.
        Поднялась тревога и забегала охрана ратуши, состоящая как из моих людей, так и из городских стражников.
        - Интересно, кто на этот раз хочет меня убить, - произнес я, надевая доспех.
        - Сейчас поймаем и спросим, - серьезно ответил Никер.
        Я возглавил поисковый отряд, но дело с поимкой не заладилось. Внизу под балконом было слишком много темных мест, откуда мог прилететь болт. Злоумышленник скрылся, и даже опрос местных жителей ни к чему не привел. Мы оцепили кварталы вокруг ратуши, проверили городские ворота и убедились, что они с вечера не открывались, а затем мои солдаты принялись методично прочесывать территорию.
        Я никак не мог оставить это покушение безнаказанным. Иначе что это был бы за пример для других? Этак каждый может решить, что он имеет право напасть на целого графа, и такой поступок сойдет с рук. Даже в мою бытность простым бароном все покушавшиеся на меня несли наказание.
        Никер тоже недоумевал, кто посмел напасть на графа. Все явные уголовники находились в наших руках, а кроме них у кого бы хватило духа совершить покушение, да и зачем это делать? Никер даже предположил на следующее утро, что, может, агенты деймолитов пронюхали о том, что мы раскрыли их тайну, и собрались меня прикончить.
        - Сомневаюсь, что это агенты деймолитов, - ответил я, собираясь возглавить очередной рейд, чтобы прочесать наиболее криминальные районы Фоссано. - Они обычно ликвидируют всех причастных к тайнам, а не кого-то одного.
        - Надо же с кого-то начинать, - философски пожал плечами Никер. - Почему бы не с тебя?
        Рейд увенчался лишь относительным успехом. Мы захватили парочку пришлых головорезов, которые, впрочем, не имели никакого отношения к покушению на меня. Дело приобрело мистические очертания, будто невидимый убийца взялся ниоткуда и исчез в никуда. Но потом, совершенно неожиданно, нам открылась истина. Она оказалась более прозаической, чем предположения Никера о деймолитах, но довольно неприятной.
        Уже вечером следующего дня, когда мы с офицерами вырабатывали очередной план по поимке неуловимого убийцы, а Эмилия, прибывшая ко мне в гости, этот план критиковала, к нам пришел некий Раксис, десятник городской стражи.
        - Господин граф, несмотря на то что ваши люди и мы, городская стража, недолюбливаем друг друга, - Раксис выглядел, как пожилой грек, с большим крючковатым носом и черными подвижными глазами, - я считаю своим долгом сообщить, что догадываюсь, кто вчера покушался на вашу жизнь.
        Я показал десятнику на место за длинным столом, а потом произнес:
        - Мне ничего не известно о «нелюбви» между моими людьми и городской стражей. И гарнизоны замков, и моя личная гвардия, и городская стража работают на одного человека. Этот человек - я. Мы все делаем одно общее дело. Так кто же преступник, по-вашему?
        Раксис наклонил голову, показывая, что принял к сведению мою небольшую лекцию, и ответил:
        - Господин граф, один из моих подчиненных Олаф несколько раз выражал неудовольствие теперешними порядками. Оба его брата арестованы дней пять назад. Они содержали притон, где перепродавалось краденое, а иногда даже занимались явным разбоем. Олаф слышал, что их собираются повесить.
        - Может, и собираются, - подтвердил я. - Это уж как суд решит. Так что там с этим Олафом? Я не караю за неудовольствие, если оно не высказывается слишком уж громогласно.
        - Олаф вчера находился в патруле, господин граф. Вместе со мной и еще двумя стражниками он обходил улицы вокруг ратуши. Мы видели вас с господином Никером, вы стояли на балконе и что-то обсуждали. Олаф сказал, что ему нужно отойти по нужде. Он куда-то ушел, и вскоре поднялась тревога. Все бегали, кричали, что вас кто-то хотел убить. Я сначала не подумал на Олафа, но он сегодня весь день вел себя странно, нервничал слишком…
        - Он вчера в патруле был вооружен арбалетом? - перебил десятника Рупрехт.
        - Да, господин сотник.
        Я с досадой отодвинул от себя листы бумаги и чернильницу.
        - Просто здорово! Вчера меня пыталась убить моя же городская стража!
        - Что вы, господин граф! - отчаянно замахал руками Раксис. - Не стража, а Олаф! Один Олаф!
        - Это потому, что в страже служит кто угодно, - включился в разговор Никер. - У него оба брата - воры, а он в страже.
        - Так если всех с братьями-ворами прогонять, то никого не останется, - мудро заметил Рупрехт. - У нас тут все братья и кумовья. Вы, господин Никер, думаете, что в нашей свежеотобранной гвардии все в порядке? Там у половины родственники среди арестованных. Ко мне каждый день ходят с просьбами заступиться.
        Я подумал, что невольно Рупрехт выдвинул важный аргумент в пользу того, что массовых казней лучше избежать. Как ко мне будут относиться мои же люди, если я казню их родных?
        - Где сейчас Олаф? - спросил я.
        - В этом здании, в карауле, - ответил Раксис с виноватым видом.
        - Рупрехт, допросите Олафа, - сказал я. - Да сделайте это так, чтобы узнать правду. Мне не нужны самооговоры. Мне нужен настоящий убийца.
        Сотник сразу поднялся и вышел из комнаты. Я поговорил с Раксисом и расспросил о настроениях среди городской стражи. Оказывается, народ в целом принимал меня положительно. Многие надеялись, что их финансовое положение улучшится, бедность отступит. На людей особое впечатление произвело то, что я забрал голодающих сирот у жрецов и организовал что-то вроде юнкерской школы для мальчиков. А девочек Эмилия перевезла в замок Таглиата.
        Еще Раксис сказал мне, что люди взволнованы вестями о надвигающейся с юга Италии эпидемии какого-то мора. Впрочем, и тут раздавались голоса, уверяющие, что граф защитит от этой напасти.
        Рупрехт вернулся вскоре и доложил, что Олаф во всем признался, даже не особенно запирался. Стражник думал, что убийство графа способно остановить казнь его братьев.
        В моей голове мелькнула забавная мысль, что мы раскрыли это преступление, сидя в кабинете, в лучших детективных традициях. В тот же день я и Рупрехт отобрали из всех наших арестантов десяток самых отпетых разбойников и убийц, а остальных поручили городскому суду под председательством бывшего бургомистра Эжена.
        Я старался выполнять все данные обещания и потому сделал Эжена дворянином. Для этого пришлось прибегнуть к ухищрениям, я же все-таки граф, а не король. Я выделил небольшое поместье рядом с Фоссано, назвал это поместье манором и взял Эжена в вассалы. Прямой вассал графа, обладающий манором, автоматически считается дворянином.
        Все последние дни я ждал вестей от преподобного Аскольда и наконец дождался возвращения гонца. Аскольд писал в ответном письме, что встревожен моими туманными намеками насчет появления опасных «големов нового типа», и звал меня в гости. Наш план по противодействию шпионам деймолитов перешел в активную фазу.
        Глава 38
        Дорога в Авиньон на этот раз показалась мне длиннее. Возможно, дело в том, что я уже видел и эти горы, и летающих големов, и острые камни на обочинах - следы от обвалов. Сам город встретил меня хмурыми низкими тучами и слякотью. Я взял с собой лишь охрану и Алессандро. Никер с Эмилией остались на хозяйстве.
        Авиньон мне не очень нравился из-за бередящих душу воспоминаний о смерти Виолетты. Я не стал отдыхать от поездки и гулять по улицам, а прямиком с постоялого двора отправился к преподобному Аскольду.
        Священник встретил меня радушно. Угостил чаем с булочками и предложил дождаться, пока подадут обед. Мы поговорили о разных вещах. О политической обстановке у восточных границ королевства, о болезни Туссеана, о магах в целом, и, наконец, Аскольд не выдержал.
        - Господин граф, - священник прищурил внимательные темные глаза, - я знаю, что вы хотите сообщить мне что-то важное, и вижу, что не решаетесь. Все ходите вокруг да около. Мне кажется, что у нас с вами установились если не дружеские, то приятельские отношения, и вы можете мне доверять.
        Я сделал глубокий вдох. Мы с Вилли и с Никером и с Эмилией неоднократно обсуждали этот шаг. Можно ли верить Аскольду? Я считал, что можно, потому что он маг. Деймолиты однажды уже пытались сделать големов с магическими способностями - богов, и чем это закончилось? А обжегшись на молоке, подуешь и на воду. Я полагал, что деймолиты больше никогда не станут изготавливать независимых големов-магов, и поэтому Аскольд - не агент деймолитов, а человек. Никер возражал мне тем, что я рассуждаю с точки зрения уроженца Земли, а у деймолитов может быть иная логика.
        Эмилия соглашалась с Никером, и лишь дядюшка Вилли сказал мне, что у нас нет другого выхода, что Аскольд нам очень нужен, и что мы просто должны рискнуть и предположить, что Аскольд с деймолитами не связан. Я посмотрел на скудное убранство кабинета священника, на черные стол и стулья, на деревянные полки, добротно приделанные к побеленным стенам, и… решился.
        - Ваше преподобие, известно ли вам, что среди нас, людей, живут не совсем… гм… люди?
        Аскольд пригладил небольшую окладистую бородку и с легкой улыбкой ответил:
        - Конечно, господин граф. Среди нас, людей, живут собаки, кошки, курицы разные, коровы и даже големы, помогающие нам по хозяйству. В Авиньоне таких големов почти нет, им запрещено показываться на улице, но я слышал, что в сельской местности их держат, например, в качестве тягловой силы.
        Я отпил немного уже остывшего зеленого чая и произнес:
        - Я имел в виду, что среди нас живут те, кто похож на нас, но людьми не являются. Более того, мы искренне принимаем их за людей.
        Улыбка медленно погасла на веснушчатых щеках священника.
        - Что вы имеете в виду, господин граф? Что среди нас живут големы, неотличимые от людей?
        Я красноречиво развел руками и кивнул. На лицо Аскольда набежала тень озабоченности.
        - Я слышал о попытках сделать человекоподобных големов. Даже видел несколько. Но, увы, мы, маги, еще недостаточно искусны, чтобы изготовить голема, действительно неотличимого от человека. Те, которых я видел, двигались довольно хорошо, но их действия и речь, а также отсутствие способности хорошо мыслить вызывали лишь жалость.
        - Я говорю не о магах. - Моя белая фарфоровая чашка звонко звякнула о блюдце. - Големов, которые живут среди нас и выдают себя за людей, изготовили не маги.
        - О… - сказал Аскольд после паузы. - Вы видели человека-голема, который создан деймолитами?
        - Не просто видел, а поймал и разобрал. Это получилось случайно, ваше преподобие, из-за особенного стечения обстоятельств.
        - И он действительно был почти неотличим от человека?
        - Он служил в моих войсках и служил хорошо. Начал с самых низов, потом получил чин десятника, а затем стал подсотником, командиром стрелков. Я бы его и дальше продвигал, уж больно хорош был, но, увы, он оказался големом.
        Аскольд резко встал и оперся о высокую спинку стула.
        - Я, конечно, допускаю, что деймолиты могут создавать таких големов, господин граф. Но не могу понять, зачем его подсылать к вам. У вас есть что-то особенное, что интересно деймолитам?
        Я покачал головой, показывая, что у меня ничего особенного нет.
        - Дело не во мне, ваше преподобие. Я думаю, что деймолиты подсылают таких големов к каждому барону, графу, герцогу и даже королю. Разумеется, вокруг графов, герцогов и королей человекоподобных големов больше, чем вокруг мелких баронов. Хотите, я объясню, почему так происходит и зачем это нужно деймолитам?
        Аскольд сдвинул густые брови и нахмурился.
        - Кажется, я понимаю… Но… у вас есть доказательства, господин граф? Я вам, конечно, верю, но ваши утверждения настолько выходят из ряда вон, что…
        Я тоже встал и придвинул стул к черному столу.
        - Доказательства есть, я их привез с собой. Это части тела голема. Заспиртованные. В банках.
        - Где они, господин граф?
        - На постоялом дворе.
        Аскольд решительно направился к двери.
        - Идемте немедленно, граф. Я хочу посмотреть на них.
        Когда мы шли к выходу мимо рядов кресел храма, служка в черно-белых одеждах обратился к преподобному с какой-то просьбой, однако Аскольд вежливо, но твердо ответил, что сейчас очень занят и работает над проблемой исключительной важности.
        На постоялом дворе мы поднялись на второй этаж, где располагались мои апартаменты, и я распорядился выставить перед преподобным все банки с частями голема. Когда Аскольд их увидел, что первым делом схватился за ту, в которой хранилось сердце.
        - Поразительно, какая тонкая работа, - пробормотал священник. - Оно же неотличимо от настоящего! Вы знаете, граф, что изготовить такое сердце почти невозможно? У нас, магов, получаются лишь упрощенные копии без этих мелких изгибов, впадин, произвольно ветвящихся сосудов… А тут есть даже жировые бляшки! Я даже не знаю, как долго нужно стараться, чтобы хила сумела воссоздать такое. Хотя… может, это настоящее человеческое сердце, господин граф?
        - Вы это можете сами проверить, ваше преподобие. Помните, как вы разрушили творение вашего ученика? Это редкий дар. Даже Туссеан не умеет обращать в глину чужих големов. Никто из моих знакомых магов не умеет. Только вы.
        Аскольд взвесил в руке желтоватую банку.
        - Мне нужен прямой контакт с этим сердцем и время, чтобы сосредоточиться.
        - Я никуда не спешу, ваше преподобие, - я уселся в кресло, стоящее в углу, и приготовился наблюдать.
        Аскольд достал сердце из банки и положил его на ладонь. Находящийся в комнате Алессандро следил за действиями жреца с большим интересом, впрочем, как и я. Лицо Аскольда приобрело сосредоточенное выражение, и вскоре процесс пошел: сердце стало обращаться в глину. Сначала потемнел цвет, из бурого стал светло-желтым, потом появилась корочка, в этот момент сердце еще сохраняло свою форму, но через пару секунд рассыпалось хаотичной глиняной кучей.
        - Вы правы, граф, это сердце голема, - задумчиво произнес Аскольд, любуясь на горсть глины на своей ладони. - Но, как член коллегии Авиньона, я вынужден также убедиться во второй части выдвинутых вами обвинений. Что големы находятся в свите крупных землевладельцев и даже короля.
        - Что ж, у меня есть предложения, как это проверить скорейшим способом, - сказал я.
        Глава 39
        Поздней ночью во дворце король не спал. Он ходил взад и вперед мимо меня и Аскольда.
        - Я надеюсь, что вы, господа, все-таки объясните мне в конечном итоге, чем мы здесь собираемся заниматься, - Хлодвиг говорил слегка раздраженно. - Я уважаю духовную коллегию, ваше преподобие, и согласился выполнить вашу просьбу о встрече в это позднее время. Я догадываюсь, что вы, наверное, собираетесь поведать мне наедине о каком-то заговоре или страшном преступлении, иначе не обставляли бы все это такой таинственностью. Но есть вещи, которых я не могу понять. Например, зачем вы просили меня распорядиться приготовить небольшую лодку? Я не собираюсь никуда плыть ночью. Мои старые суставы этого мне не простят. И коннетабль вам зачем?
        Аскольд выглядел слегка смущенным.
        - Идея насчет лодки принадлежала графу, ваше величество. Он сказал, что она может пригодиться.
        - Пригодиться для чего, граф? - король остановился напротив меня.
        Хлодвиг уже не выглядел равнодушным. Седые кустистые брови только усиливали его нетерпеливый взгляд. Король хотел избавиться от нас побыстрее, если дело не окажется очень важным, и я его понимал. Хлодвиг с самого утра находится на виду у придворных и скрупулезно принимает участие во всех изматывающих церемониях. Публичное одевание, публичная трапеза, публичные выезды и приемы - все это сведет с ума кого угодно. У короля остаются свободными лишь вечера и ночи, время, которое он привык тратить на себя лично. Я слышал, что Хлодвиг любит карточные игры и часто меняет фавориток. И тут вдруг Аскольд от имени коллегии пишет тревожное письмо, в котором настаивает на личной тайной встрече поздней ночью. В дополнение ко всему Аскольд просит короля о нескольких загадочных мелочах: например, приготовить лодку и вызвать во дворец коннетабля.
        Впрочем, я не успел ответить на прямой вопрос Хлодвига насчет лодки. В дверь вошел гвардеец и доложил, что коннетабль прибыл.
        - Пусть войдет, - сказал король, но Аскольд сделал шаг вперед.
        - Погодите, сын мой, - жрец обратился к гвардейцу. - Подойдите ко мне. Вы немного похожи на моего племянника, который погиб два года назад.
        Король кивнул, и гвардеец приблизился к священнику.
        - Я хочу благословить вас, ведь воинская служба полна превратностей, - Аскольд положил руку на широкий лоб гвардейца и забормотал короткую молитву Многоединому. - Ступайте теперь, сын мой.
        - Благодарю, ваше преподобие, - гвардеец поклонился и отбыл, позвякивая шпорами.
        Вскоре к нам присоединился коннетабль.
        Анри Надире вошел энергичным шагом, поклонился королю и суховато кивнул нам с Аскольдом. Мне казалось, что коннетабль мог бы поздороваться со мной получше, ведь я недавно отправил ему такой доклад о состоянии Вигнолийского леса, что любо-дорого.
        - Располагайтесь, Анри, - с деланым радушием произнес король. - Эти два господина хотят нам с вами что-то сообщить.
        Коннетабль вопросительно взглянул на нас. Несмотря на преклонный возраст, вокруг его глаз почти не было морщин.
        - С вами собирался поговорить граф, - объяснил Аскольд. - Но пока, пользуясь случаем, я хочу попенять вам, коннетабль. Вы очень редко ходите в церковь. А ведь вам надлежит показывать пример как придворным, так и всем остальным.
        - Ваше преподобие, это все дела, - Анри прижал свою большую ладонь к сердцу, будто показывая, что он бы рад ходить в церковь хоть каждый день, но не может из-за крайней занятости.
        - Нехорошо, - погрозил пальцем Аскольд. - Время всегда можно найти. Подойдите, я вас благословлю.
        Анри приблизился и наклонил голову. Священник положил руку ему на лоб и что-то забормотал. Король недоуменно смотрел на эту сцену. У него явно сложилось впечатление, что коллегия написала грозное письмо лишь затем, чтобы благословлять всех подряд в покоях короля.
        Я тоже взирал на происходящее с большим вниманием, старался ничего не упустить и поэтому не прозевал ту первую секунду, когда голова коннетабля только начала превращаться в глину. Лицо Анри разом пожелтело, а по щекам заскользили трещины. На миг мне показалось, что коннетабль отпрянет, успеет спасти свой энцеф, ведь голем резко качнулся назад, но Аскольд сумел удержать руку на лбу. Далее все произошло стремительно: голова сначала потрескалась, а потом расползлась глиняной кляксой прямо по плечам коннетабля. Тело рухнуло, издав глухой и громкий звук.
        Король вскрикнул, но зажал рот рукой. У Хлодвига в глазах застыл такой ужас, будто он увидел саму Смерть, пришедшую за ним.
        За дверью затопали шаги, это стража услышала непонятные звуки и заволновалась. Но король - всегда король, даже в критической ситуации.
        - Не входить! - гаркнул Хлодвиг в сторону уже открывающейся двери.
        Дверь тут же захлопнулась.
        - Ч-что это? - спросил король уже менее твердым голосом, обращаясь одновременно к Аскольду и ко мне. - Что это, господа?
        - Голем, - пояснил священник будничным тоном. - Я вынужден признать, что граф оказался прав. Среди нас живут големы и выдают себя за людей.
        - Я вижу, что голем, - король сжал пальцами виски. - Но это был коннетабль франков! Мой коннетабль - голем!
        Мне стало даже жаль его величество. И я, и Аскольд были все-таки подготовлены к такой развязке, а Хлодвигу мы даже не намекали на суть дела.
        - То же случилось и со мной, ваше величество, когда один из моих лучших офицеров оказался големом, - произнес я. - Он, конечно, не был коннетаблем франков, но был очень перспективным командиром.
        Король бросил на меня дикий взгляд.
        - Нужно успокоиться, ваше величество. Выпейте воды, - Аскольд подошел к столу и налил в стакан воды из графина.
        Хлодвиг залпом осушил предложенную воду, затем, шатаясь, пошел к креслу и тяжело упал в мягкую зеленую ткань.
        - Коннетабль - голем… это же… невероятно, - прошептал он.
        Нам с Аскольдом пришлось успокаивать короля на протяжении нескольких минут. Наконец его величество пришел в себя достаточно, чтобы начать расспрашивать. И среди прочего я рассказал, что впервые заподозрил коннетабля, когда думал о том, кто может в окружении короля быть големом. Коннетабль явился в столицу много лет назад из какой-то глухой провинции, его никто не знал, никто не видел его ребенком, но при этом он проявил недюжинные способности к карьерному росту. Коннетабль не был женат, и детей у него тоже не водилось, даже внебрачных.
        - Так что, мне теперь подозревать каждого, у кого нет детей? - усталым голосом спросил король.
        - Дети могут быть и у голема, - вздохнул я. - Конечно, не от самого голема, а от любовников его жены.
        В следующий час король вел себя очень нервно. Он ходил по комнате из угла в угол, о чем-то думал, потом снова принимался за расспросы и снова погружался в мрачные мысли. Казалось, он пытается прийти к какому-то решению. Мы с Аскольдом просто ждали.
        Наконец король остановился и резко взмахнул рукой.
        - Мне придется устроить большую проверку. Невозможно мириться с тем, что големы выдают себя за людей, - Хлодвиг снова принялся массировать виски, будто пытаясь избавиться от головной боли. - Это угроза всему. Я теперь даже не знаю, во имя чего жил. Чтобы передать страну сыну в лучшем виде или чтобы угождать желаниям хозяев голема? Я ведь следовал почти всем его советам! Ваше преподобие, граф, нужно поторопиться с проверкой! Что вы думаете об этом?
        Я помедлил с ответом, думая, что священник выскажется первым, но Аскольд выжидательно посмотрел на меня.
        - Предлагаю не спешить, ваше величество, - тогда сказал я. - Если во время проверки что-то пойдет не так, то големы могут восстать. Никто не знает, сколько их вокруг, и они очень сильны физически. А если проверка сработает и поможет нам выявить всех големов, то представьте, что начнется у соседей. Големы в соседних странах поймут, что находятся на грани разоблачения, и могут устроить что угодно, даже убить законных монархов. Возникнет хаос или хуже: големы захватят власть и направят на нас войска. Я не отговариваю от проверки, просто предлагаю ее тщательно продумать.
        - Я согласен с графом, - произнес Аскольд. - Мне тоже надобно решить, что делать с некоторыми из коллег-священников. С теми, кто пришел ниоткуда, и кого никто не видел ребенком. Но сейчас предлагаю разобраться с самым насущным вопросом. Как поступим с коннетаблем?
        Священник показал рукой на безголовое тело и продолжил:
        - Допустим, я превращу остатки голема в глину… Кстати, големов, созданных деймолитами, довольно трудно разрушать. Я думал, что сумею первым же заходом превратить в глину и грудь, но осилил лишь голову с шеей. Однако если тело уничтожить целиком, то как мы объясним исчезновение коннетабля? Пойдут нелепые слухи, големы могут заподозрить неладное.
        - Да, это проблема, - согласился король. - Коннетабль не может просто так исчезнуть. Если мы скажем, что его убили враги королевства, то где же тело? Коннетабля нужно похоронить, как полагается. Но мы не можем похоронить вот это!
        Король и священник живо принялись обсуждать, что делать с коннетаблем и как объявить о его смерти.
        Я скромно молчал и слушал, как разговор заходит в тупик. Наконец Аскольд сказал:
        - Ваше величество, давайте спросим графа. Мне кажется, что он может знать ответ. Граф явился ко мне с уже готовым и продуманным планом. Вдруг этот план включает и действия на случай смерти коннетабля?
        Король обернулся ко мне. Теперь во взгляде выцветших голубых глаз не было ни равнодушия, ни нетерпения. Там поселились волнение с тревогой.
        - Говорите, граф, если знаете! Как объявить о смерти коннетабля и как похоронить его останки, не привлекая к ним внимания?
        Я помолчал пару секунд, но лишь для порядка, мой ответ был уже давно готов.
        - Конечно, не привлекать внимания не получится, как-никак умерло второе лицо в королевстве, если не считать принцев крови, - рассудительно сказал я. - Но мы можем минимизировать ущерб. Если его тело нельзя похоронить, то я предлагаю вообще никакое тело не хоронить.
        - Объясните! - потребовал король. - Мы скажем, что его похитили? Но как? И когда?
        - В случае похищения придется объяснять, как, когда, кто и зачем. Это лишние и ненадежные хлопоты. Я предлагаю вариант проще. Этой ночью вы, ваше величество, решили скрытно прокатиться на лодке. С какой целью - не знаю. Может, просто каприз, а может, хотели инкогнито переправиться на другой берег Роны кратчайшим путем и кого-то навестить. Вы взяли с собой коннетабля, но во время поездки что-то случилось. Лодка качнулась или перевернулась, или вы упали в воду, а коннетабль бросился вас спасать… тут много вариантов, выбирайте любой. Но закончилось все тем, что коннетабль утонул. Тела нет, оно уплыло.
        - Наш граф хорош, ваше величество, - усмехнулся Аскольд. - Очень хорош.
        - Да, - согласился король, а потом сильнее сжал пальцами виски и прошептал: - Но почему эти ужасные разоблачения должны были случиться именно в мое царствование?
        Глава 40
        Я хотел съездить ненадолго домой в Лиго и Фоссано, но король не отпустил меня. Он сказал, что я заварил всю эту кашу и теперь обязан помочь ему и довести дело до конца. В качестве утешения я получил высокий ранг королевского советника.
        А из дома пришли плохие вести. Никер сообщал, что загадочная болезнь внезапно добралась до наших краев, появились ее первые жертвы, но Фоссано недуг пока не затронул. Зато в Лиго умер Юлий, изготовитель гвоздей. Он много общался с проезжавшими мимо торговцами, а через несколько дней у него появились припухлости в разных местах. Сначала Юлий чувствовал себя неплохо, но потом ему резко стало хуже, и он умер за пару часов. Туссеан приказал сжечь труп и имущество Юлия. Никер сумел спасти только чертежи гвоздаря и обнаружил, что пометки на них были сделаны на древнегреческом. Мой друг предположил, что сам Юлий никакие машины не изобретал, а раздобыл где-то записки древних мастеров и просто следовал уже готовым схемам.
        Туссеан развернул целую борьбу с загадочной болезнью, и Никер дал ему карт-бланш. От моего имени маг выпустил декрет, ограничивающий перемещения по графству. Пришлые торговцы и путешественники разворачивались на границе, кругом сновали патрули, а жителям запрещалось скапливаться в одном месте и тесниться. Обитатели перенаселенных замков временно распределялись по ближайшим деревням. Каждый с подозрением на болезнь переводился в специальное охраняемое здание. Туссеан требовал, чтобы все следовали его гигиеническим советам, а также травили крыс и избавлялись от мусора.
        Я думал, что маг все делает правильно, тем более в Авиньоне, куда болезнь еще не дошла, принимались те же меры. Благодаря тому, что для изготовления големов магам приходилось изучать и развивать медицину, эпидемии в наших краях быстро сходили на нет, и я надеялся, что вспышка этого заболевания тоже вскоре заглохнет.
        Записка от Вилли была вложена в письмо Никера. Дядюшка очень интересовался ходом борьбы со шпионами деймолитов. Я отправил ему краткое изложение происходящего и подчеркнул, что из сотни королевских гвардейцев почти двадцать человек могут оказаться големами.
        Первое время я, Аскольд и даже король долго составляли перечень подозрительных лиц. Списки получились огромные. Очень многие родились вдали от Авиньона и не имели здесь никаких родственников.
        Моим внезапным возвышением заинтересовались придворные. Какие только слухи ни ходили, начиная с того, что с моей помощью король хочет очистить Вигнолийский лес и напасть через него на Римское королевство, и заканчивая версией, что я на самом деле внебрачный сын короля.
        Развлечения столицы не обошли меня стороной. Моя загадочная персона чем-то заинтересовала первую красавицу двора маркизу Плессо. Маркиза позвала меня на ужин, и я не слишком противился ее чарам, думая, что это поможет мне подавить печальные воспоминания. После долгих и безуспешных попыток выведать, что именно я советую королю, девушка решила открыть свою собственную тайну и пригласила меня на подпольное собрание общества сатанистов. Я пришел туда из любопытства и больше всего удивился дохлому козлу, который валялся на черном алтаре. Я тогда спросил у маркизы, зачем он нужен, этот козел. Красотка ответила мне, что козел обеспечивает духовный контакт с Сатаной. Она еще, смеясь, добавила, что это знают все, за исключением меня, выходца из далекой провинции, который, наверное, о привычках Сатаны почти и не слышал. Я тоже засмеялся и больше на эти собрания не приходил.
        Зато случилась и приятная вещь: ко мне по моей просьбе приехала Эмилия, оставив дела на попечение своей сестры. Девушке удалось прорваться сквозь возводящиеся кордоны, однако пришлось просидеть неделю в карантине в замке рядом с Авиньоном. Я работал советником короля, но и сам нуждался в советнике. От Алессандро было мало проку, хотя отважный воин старался и напрягал извилины как мог.
        Мы с Эмилией проводили много времени вдвоем. Завтраки, обеды и ужины превратились для нас в совместные трапезы. Мое отношение к маркизе сразу изменилось. Эмилия была гораздо умнее ее, и мне невольно приходилось сравнивать этих двух женщин. Увы, маркиза безнадежно проигрывала. Возможно, она была суперкрасоткой, но таких и среди моих служанок полно, а попробуй отыщи девушку, подобную выдающемуся логику Эмилии.
        Однажды за завтраком Эмилия спросила:
        - Если деймолиты такие могущественные, что выдают своих големов за людей, то почему они не заберут этих недоростков-деймолитов, от которых маги получают хилу? Они могут их выкрасть, хотя бы некоторых, но даже не пытаются.
        Это был интересный вопрос, я тоже неоднократно задавал его и себе и дядюшке Вилли. Поэтому сначала я задумчиво дочистил вареное куриное яйцо и лишь потом ответил:
        - Во-первых, есть версия, что деймолитам эти малыши не нужны, ведь из них никогда уже не вырастут полноценные взрослые особи. Вы слышали историю о ребенке, который пропал в лесу, там воспитывался волками, а через несколько лет его нашли люди? Он остался волчонком, а в человека так и не превратился. Он не научился говорить, даже носить одежду не научился. Так и молодые деймолиты. Стоит им провести в клетке немного времени и все, они портятся. Я также думаю, что деймолиты относятся к своим детям иначе, чем мы к своим. А во-вторых, как вы считаете, Эмилия, что будет, если у людей забрать всех плененных деймолитов?
        - Закончится хила, - сразу ответила девушка. - А маги не смогут быть магами без нее.
        - Правильно, - я разрезал яйцо пополам, а потом положил колбасу и яйцо на хлеб, так что вышел чудовищный бутерброд. - Но если у магов не будет хилы, то чем они начнут заниматься?
        - Чем угодно, только не магией, - улыбнулась Эмилия, с изумлением поглядывая на мой бутерброд.
        - Вот именно! Тогда мы, люди, станем развивать другие науки, а не только науку изготовления големов. Ведь посмотрите, что творится, посмотрите на наши университеты! Они все озабочены только одним: как наклепать големов больших, маленьких и разных. Все лучшие умы человечества трудятся над этой задачей. Изготавливаются големы для войны, для работы, для развлечений. А все остальные науки захирели, прозябают кое-как. И если у нас отобрать хилу, то ситуация изменится. Другие науки рванут вперед! Рано или поздно появится серьезная техника. Разве это нужно деймолитам? Они и так уничтожают некоторых алхимиков, боясь появления взрывчатых веществ. А что деймолиты будут делать, если люди придумают бронированные машины, способные вгрызаться в горы?
        - Интересный ход мыслей, - похвалила меня Эмилия.
        - Деймолиты фактически привязали человечество к этой гадости, хиле, как пьяницу к бочке с вином, как опийного курильщика к неиссякаемым запасам опия. Конечно, деймолиты никогда не отнимут у нас источники хилы. Потому что люди не превзойдут деймолитов в мастерстве создания големов, но могут превзойти в других областях.
        Эмилия прикрыла глаза, будто мысленно взвешивая сказанное, а потом кивнула.
        - Очевидно, вы правы. Я не смотрела на это под таким углом.
        Она еще помолчала немного и вдруг добавила:
        - Господин граф, а покатайте меня по реке. Я никогда ни на чем раньше не плавала.
        Сразу после завтрака я отвел ее к реке и покатал сначала на плоту и пароме, а затем нанял быструю лодку с двенадцатью гребцами. Эмилия была в восторге от воды, скорости и брызг. А я невольно подслушал разговор гребцов. Забавно, что они до сих пор рассказывали друг другу о том, что кто-то из них недавно видел тело утонувшего коннетабля, на миг показавшееся из-под воды.
        Маркиза настолько разозлилась на меня за то, что я ее бросил, что подослала ко мне двух бретеров, одного за другим с интервалом в пару дней. В Авиньоне дуэли на мечах пользовались популярностью, и я очутился в родной стихии. Одного бретера я убил, а второй, выходец из соседнего герцогства, отказался от дуэли сам, когда какая-то добрая душа просветила его насчет моей репутации.
        Эпидемия отхлынула от столицы через полтора месяца, а через два почти прекратилась. Мы с королем и Аскольдом закончили приготовления. Подробнейшие списки были составлены, а его величество выделил из своей гвардейской роты отряд, в котором состояли только местные дворяне. По сути, это была моя идея. Я предложил всех гвардейцев протестировать, чтобы отобрать самых лучших. Эти лучшие должны были пойти в первый отряд, а те, кто немного похуже - во второй. Самые неудачливые попадали в третий. И вот как раз третий стал нашей надеждой, ведь, судя по спискам, там не должно быть ни одного голема. Я возглавил этот отряд и стал подсотником гвардии. Мы старались держать все в глубокой тайне и предпочитали лишних людей в эту тайну не посвящать во избежание утечек.
        Аскольд пригласил в столицу двух великих магов, которые тоже могли разрушать чужих големов. Увы, таких магов было только три на все королество франков. Нашим гостям пришлось открыть тайну големов, неотличимых от людей. Маги ужаснулись и согласились помочь.
        Но тут возникла очередная проблема. Первоначальный план, предложенный самим королем, подразумевал, что на время подготовки король неожиданно превратится в ревностно верующего человека. Он будет устраивать разные молебны, покаяния и заставит придворных следовать своему примеру. А потом, в день Икс, вся эта толпа приворных в привычном порядке пойдет на индивидуальное покаяние, во время которого наши маги «благословят» големов, превратив их головы в глину. Однако только Аскольд являлся священником из всей троицы великих магов, и он наотрез отказался устраивать маскарад и выдавать двух других за священников. Так отличный план рухнул. Один Аскольд при всем его желании не мог физически справиться с огромной массой «благословений». Нам ведь нужно было пропустить через жернова проверки всех людей из списка и сделать это за один день, а лучше - за несколько часов. Иначе големы заподозрят неладное, когда осознают, что многие другие големы бесследно исчезли. И кто знает, на что они способны в отчаянной ситуации.
        Мы временно оказались в вакууме идей. Ни королю, ни Аскольду, ни мне не было ясно, как заставить огромную толпу придворных и военных разрешить накладывать руки на свои головы в организованном порядке, не вызывая подозрений.
        Не знаю, как Аскольд и король, но я крепко обдумывал дилемму. Эмилия и Алессандро помогали мне что было сил, но толку было чуть. Например, Эмилия предложила ввести моду на головные уборы нового фасона. А маги, выдающие себя за шляпников, смогут проверить головы покупателей. Идея, конечно, была смешной и утопической, но навела меня на мысль получше.
        Я решил напомнить авиньонцам о френологии. Это такая штука, утверждающая, что характер и способности человека можно определить, пощупав выпуклости черепа. Лабуда, конечно, но я даже сам не ожидал, что френология окажется столь модным течением и быстро завоюет умы изнывающей от безделья придворной публики.
        Король скрепя сердце был вынужден изображать из себя не только религиозного фанатика, но и рьяного поклонника френологии. Вообще же я считал, что нам повезло с Хлодвигом, могло быть гораздо хуже. Король не любил бурную деятельность, а предпочитал неспешные тусовки с любовницами, карты, охоту и, в довершение ко всему, еще частенько сочинял музыку. Эта музыка никому не нравилась, но все делали вид, что они в восхищении. Однако Хлодвиг нашел в себе силы и отказался от любимых привычек. Это признак ответственного человека, далеко не каждый способен на такое.
        Незадолго до дня Икс мы разослали приглашения всем графам - королевским вассалам, а также герцогам, включая независимых соседей. Король пошел еще дальше и отправил просьбу о скорейшем визите в Авиньон монархам Испании и Рима, не забыв и короля бриттов. Хлодвиг особо не надеялся на успех, ведь такие визиты нужно согласовывать заранее. Впрочем, ответы пришли вскоре по быстрой почте, которую переносили птицы-големы. Монархи удивлялись неожиданности приглашений, но обещали прислать вместо себя принцев, а наш давний союзник король Испании ответил, что прибудет лично.
        Подготовка и ожидание прекращения эпидемии, встречи гостей заняли вместе несколько месяцев, хотя я считал, что дело того стоило. Лучше подождать, а потом ударить наверняка. Думаю, что даже такое плохо организованное предприятие, как Варфоломеевская ночь, требовало длительной подготовки. Но все равно я был очень рад, когда день Икс наконец настал.
        Глава 41
        В день, когда агенты деймолитов должны были лишиться своих голов, король отправился в собор Праведных Воинов и захватил с собой все правительство, включая даже незначительных чиновников. Я же обосновался в ратуше Авиньона, чтобы вести прием военных, которым король приказал подвергнуться френологической проверке. Его величество таким образом якобы хотел выяснить, кто из солдат достоин доверия в наибольшей степени. Я точно знал, что и гвардейцы и обычные офицеры думали, что король на старости лет сбрендил, но считали это помешательство мелким и безобидным.
        - Что, тут посмотрят на мою башку? - рослый гвардеец из первого отряда ввалился в дверь и расхохотался. - Так это много времени займет. Башка у меня большая!
        Его голова действительно была большой, и я подумал, что он, скорее всего, не агент деймолитов. Мы уже выявили несколько големов, и они ничем особенным не выделялись: средний рост, невзрачная внешность и спокойное поведение наводило на мысли, что все они сделаны по единому образцу.
        Стояло утро, мы начали проверку с восходом солнца и уже раскрыли двух шпионов во втором отряде и трех в первом. К счастью, пока еще никто не подозревал неладное. Посетители заходили через одну дверь, а выходили через другую. Была еще и третья, та, через которую выносили трупы. Я распоряжался процессом.
        - Идите туда, Сегре, - я показал рослому гвардейцу на дверь, расположенную за моим правым плечом. - Там еще много людей ждет?
        - Гвардия почти все, господин подсотник гвардии, - ответил Сегре. - Армейские офицеры подтягиваются.
        К счастью, у нашего феодального короля армия была небольшой, и я собирался управиться к обеду. Правда, потом еще придется заняться окружением графов и герцогов, что тоже отнимет несколько часов.
        Сегре зашел в дверь, за которой великий маг из Тулузы выдавал себя за специалиста по френологии. «Ассистентами» умага были Алессандро и еще двое моих людей. Слева от меня располагалась дверь, ведущая к магу из Диводура. Его ассистентами были также мои люди, но под руководством Эджена Россара, чемпиона по фехтованию, того самого, которого я ранил, когда мы сражались на рапирах. Мне был нужен еще один быстрый меч, и я сразу вспомнил об Эджене. Он так и не стал бароном, и очень обрадовался, когда я позвал его на службу и пообещал рано или поздно одарить замком. Эджену было все равно, кого разить, хоть людей, хоть големов, он даже, как мне показалось, не вполне понял серьезность ситуации. Мысли Россара крутились исключительно вокруг фехтовального мастерства и будущего баронского достоинства.
        Сегре оказался самым настоящим человеком. Следом за ним проследовали еще двое, и я полагал, что всё, големов среди гвардейцев уже не будет, однако оказался неправ. В дверь слева от меня зашел некто Хьюго, пожилой воин среднего роста, прославившийся пять лет назад тем, что спас жизнь королевскому брату, когда тот путешествовал инкогнито по злачным местам и нарвался на грабителей. Я не думал, что Хьюго окажется големом, потому что он вроде бы родился недалеко от Авиньона. Однако вскоре после того, как воин зашел к «френологу», из-за двери раздался крик, первый крик за все время, ведь остальные проверки проходили гладко и тихо.
        Я крикнул гвардейцам из третьего отряда, чтобы они никого не впускали в «промежуточную» комнату, а сам вбежал в дверь, за которой находились маг, мои люди и испытуемый. Картина, которую узрели мои глаза, не оставляла возможностей для двоякого толкования. В углу, обнажив меч, стоял Хьюго. Его глаза горели, преисполненные решимости защищаться до последнего. Эджен вместе с моими людьми обступили гвардейца и явно прикидывали, как бы половчее его прикончить. Маг же сидел на полу, держась рукой за правую половину лица.
        - Господин граф! - завидев меня, маг быстро поднялся на ноги. - Этот гвардеец отказался от проверки. Он оттолкнул меня. Думаю, что он догадался.
        - Я не понимаю, что тут происходит! - взревел Хьюго. - Господин подсотник, я не позволю так беспардонно ощупывать мою голову!
        - Это приказ короля, - мягко сказал я, подходя поближе. - Вам следует подчиниться.
        - Черта с два! - Хьюго отбросил полу синего плаща в сторону и левой рукой выхватил кинжал из ножен на поясе. - Я готов жизнь отдать за его величество, но никто не может приказать мне делать то, что противно моей натуре!
        Я на миг задумался. Из-за солнца, проникающего сквозь большое окно, рыжеватые волосы Хьюго казались светлее, чем были на самом деле. Я подумал, что человек с такой кудрявой шевелюрой не может быть големом.
        - Не верьте ему, господин граф, - с жаром произнес маг. - Он один из этих.
        - Из каких «этих»? - с подозрением спросил Хьюго.
        - Отдайте меч и кинжал господину Россару, - сказал я.
        Хьюго разгневанно фыркнул.
        - Еще не хватало отдавать оружие слугам!
        - Я не слуга, а дворянин! - встопорщил светлые усики Эджен.
        - С каких это пор у шарлатанов дворяне в услужении? - тут же отреагировал Хьюго.
        Я достал меч из ножен.
        - Хьюго, здесь нет шарлатанов. Отдайте оружие, или вы умрете.
        Глаза гвардейца прищурились, он явно понял, что я немедленно отдам приказ об его убийстве. Хьюго разом успокоился, будто его предыдущие фразы были лишь представлением.
        - Я знаю, что шарлатанов тут нет, господин подсотник. Когда этот ваш «френолог» протягивал руки к моей голове, я увидел татуировку, маленькую золотую змейку. И я сразу понял, кто ощупывает наши головы. Это Николас из Диводура, один из величайших магов.
        - Наблюдательная тварь! - процедил маг.
        - И понятно, что его защищает дворянин Эджен Россар, талантливый фехтовальщик, - продолжал Хьюго. - Я видел господина Россара два года назад мельком, но у меня хорошая память. Он - не слуга и не ассистент шарлатана, а телохранитель великого мага. Кто другие двое, не знаю. Судя по их виду, они из дальней провинции. Как и вы, господин подсотник. Неужели они из вашей провинции?
        - Очень наблюдательная тварь, - произнес Николас из Диводура из-за моей спины. - Убейте его, граф.
        Хьюго очертил мечом линию, будто отмахиваясь от слов мага.
        - Впрочем, насчет вас, господин подсотник, я не прав. Вы владеете той провинцией, но не родились там. А где вы родились, я даже представить себе не могу. У вас такое произношение, такой образ мыслей… Вот сейчас вы ведь думаете не о том, о чем все остальные. Они просто хотят меня убить, а вы чего хотите?
        Я усмехнулся.
        - Хочу понять, зачем вы тянете время, Хьюго. Вы ведь знаете, что придется или умереть, или отдать оружие. Но вы не спешите. Почему?
        - Я просто рассуждаю, господин подсотник. Король сейчас в соборе, а вы в ратуше. Король с чиновниками, а вы с военными. Завтра королевство содрогнется от плохих новостей, ведь так?
        - Отойдите от окна, и продолжим разговор, - ответил я. - Все равно вы не успеете выпрыгнуть.
        Хьюго бросил быстрый, едва заметный взгляд в сторону окна, будто прикидывал, как бы сбежать. Поэтому я отринул всякие сомнения в том, что он не голем. Зачем ему тянуть время, если он - человек? Когда я пришел к этому выводу, то сразу подумал о том, как деймолиты могли создавать таких наблюдательных големов? Или они получались случайно? Хотя мой Ракшан, например, тоже не был лишен наблюдательности.
        Внезапно Хьюго взмахнул кинжалом. Мне показалось, что он собирался его метнуть. Эджен, однако, успел отреагировать и сделал отличный выпад, поразивший грудь Хьюго. Кинжал перевернулся в воздухе и улетел в окно, разбив небольшое стекло. Хьюго пытался защищаться, но что он мог сделать против трех мечников под предводительством чемпиона? За несколько секунд гвардеец получил множество ран, мое вмешательство даже не понадобилось.
        Я подошел к изрубленному телу. Кровь текла на пол ручьем, впитываясь в ковер и проникая между досками деревянного пола.
        - Здесь нужно быстро убрать, - произнес маг. - Иначе мы не сможем проверять следующих. А этот-то каков? Хорошо, что не все они такие.
        - В кого он собирался метнуть кинжал? - спросил я у Эджена. - Вы заметили?
        - В окно и собирался, господин граф, - фехтовальщик подошел к окну и посмотрел, что происходит на улице. - Не иначе, хотел предупредить хоть кого-нибудь. Но никого нет. Вон кинжал блестит в кустах.
        Я поморщился. Все-таки Хьюго не зря тянул время, он надеялся, что кто-то, кого можно предупредить, пройдет мимо. Я подумал, что такие разоблачительные мероприятия нужно проводить в помещениях без окон. Но где же взять такую редкость? Мы и так с трудом нашли подходящие комнаты в ратуше: сквозные помещения, двойные коридоры - то, что надо. Окна были единственным недостатком.
        Мои люди быстро унесли труп и смыли кровь. Светлый серый ковер пришлось поменять. И только потом проверка в этой комнате возобновилась.
        К полудню мы обнаружили шестерых големов среди гвардейцев и трех среди офицеров армии. Я даже был слегка разочарован таким небольшим числом. Мне раньше чудилось, что големы кишат повсюду, чуть ли не каждый третий - голем. Что ж, ситуация оказалась лучше, чем мы все думали. Если бы я знал, что големов так мало, то принял бы меньше мер предосторожностей и сделал бы все быстрее.
        В остальном предприятие прошло без сучка и задоринки. Аскольд справился со своей задачей в храме, а потом мы принялись за свиту графов, герцогов, приезжих принцев и короля Испании. Бедный король Испании, когда он услышал, что его окружают големы, неотличимые от людей, то чуть с ума не сошел. Этот монарх вообще не отличался выдержкой, он был слишком уж нервным. Возможно, потому что его пытались пару раз убить еще в детстве. В его свите оказалось пять големов. Король Испании все никак не мог успокоиться и гадал, кто из оставшихся дома тоже голем. По всем раскладам получалось, что под подозрением находится первый министр. Этот тип родился в замке в глубокой провинции, никто не видел его родственников, а выглядел он моложаво не по годам.
        Вечером, когда уже все закончилось, я смог подвести первые итоги. Големы состояли в свите у всех. У графов - два-три, у герцогов - три-четыре, у королей и того больше. Но что по-настоящему заставляло задуматься, так это наличие големов у баронов. У каждого захудалого барона, чьих людей мы проверили, был хотя бы один человекоподобный голем! Это говорило о том, что деймолиты пытались контролировать всех. Церкви тоже досталось. Аскольд выявил четырех големов в жреческих кругах Авиньона. Но что интересно, среди человекоподобных големов не было ни одного мага. Деймолиты после фиаско с богами выучили урок и перестали плодить своих конкурентов.
        Глава 42
        Голем оказался прав в своем прогнозе: назавтра королевство содрогнулось. Хлодвиг выступил с речью с балкона дворца и объявил, что среди людей живут големы, от самих людей неотличимые. Повсюду полетели глашатаи, которые останавливались в замках, деревнях, городках и зачитывали королевское послание. В нем говорилось о том, как отличать големов от настоящих людей и кого держать под подозрением.
        Я никогда прежде не видел, как паника и паранойя охватывают всю страну, а заодно и соседние государства. Люди словно спятили. Как советник короля, я получал отчеты о состоянии дел, но также многое видел своими глазами. Сосед стал подозревать соседа, между лучшими друзьями наметилось охлаждение, купцы жаловались, что боятся путешествовать, каждый человек чувствовал себя комфортно только в том месте, где родился и вырос на глазах у всех остальных. Жизнь приезжих и путешественников разом превратилась в ад. Когда начали доноситься слухи о бессудных казнях приезжих, король выпустил еще один указ, подробно объясняющий происходящее. Там говорилось, что големы интересуются лишь значительными постами, что цель големов - стать приближенными крупных дворян, начиная с баронов, что обычный торговец овощами големом не будет, потому что деймолиты не станут тратить хилу впустую. Указ возымел некоторый эффект, страсти в народе слегка улеглись. Зато некоторые бароны-психопаты рьяно принялись за истребление своей свиты. И здесь король уже ничем не мог помочь.
        Соседние страны не отставали от нас. Испания избавилась от первого министра, а заодно и от десятка других големов. Римское королевство тоже расправилось с человекоподобными големами, но заплатило за это большую цену. Големы сумели организоваться и дать бой. В потасовке погиб второй сын короля. Еще хуже дела обстояли в нескольких графствах, например, в графстве Овадо, расположенном на востоке от моих владений. Там големы убили графа со всей его семьей и захватили власть. Конечно, големы не объявляли на весь свет, что они - големы, но время переворота подозрительно совпало со временем разоблачения шпионов. К тому же к власти в Овадо пришел совсем не местный житель. Новый граф родился вообще непонятно где.
        Я воспользовался случаем в Овадо и попросил короля временно отпустить меня из столицы. Я сказал, что устрою поход возмездия на мерзкого голема, захватившего графство. Хлодвиг не сомневался, помня о моих предыдущих подвигах, что мне удастся справиться с этим делом, и дал согласие на мой отъезд.
        Перед самым отъездом домой Эмилия сказала, что хочет навестить родителей. Она обещала вернуться в Фоссано недели через три, и я согласился. Если бы не Овадо, то мы поехали бы вместе с ней к ее родителям. Наши отношения развивались медленно, но не уклонно. Она последовательно отказывала всем женихам и старалась проводить больше времени рядом со мной. Я узнал на практике, что другие девушки Эмилии проигрывают. С ней могла соперничать разве что Виолетта за счет бурного темперамента и темных намерений. В Виолетте злодейский шик уживался с преданностью мне. Я часто вспоминал ее, печалился о ней. Даже иногда гадал, как выглядела бы наша совместная жизнь, и приходил к выводу, что достаточно ярко. Но с Эмилией тоже не соскучишься. Ее острый ум всегда будет держать меня в тонусе.
        Я отпустил Эмилию к родителям, а сам вернулся в Фоссано. Никер, уставший от постоянных хлопот с графством, был очень рад меня видеть. Но я не стал праздновать возвращение, а написал своему союзнику Жоффруа о том, что пришло время выступить против общего врага, и стал готовиться к новому походу. Никер уже навел порядок среди дворни и отделил местных от неместных. Последние отправились в отдаленные замки.
        Дядюшка Вилли выслушал мой рассказ о событиях в Авиньоне с большим интересом. Он посоветовал воспользоваться ситуацией, собрать подходящих алхимиков и обеспечить им охрану с тем, чтобы они занимались взрывчатыми веществами. Еще дядюшка почему-то снова принялся расспрашивать меня о жизни в моем мире. Мне казалось, что я ему уже все рассказал давным-давно, но он находил новые вопросы. Они касались политики и быта разных государств. Дядюшку больше всего интересовали лишь некоторые страны, включая Россию, Китай, Америку и Индию. Я так и не понял, почему он снова затеял этот разговор.
        Моя репутация укрепилась настолько, что стоило мне бросить клич, как ко мне немедленно прискакали все любители наживы и искатели баронских титулов. Я отсеивал пришлых одиночек и брал лишь тех, кто вызывал наименьшие подозрения. Мне удалось собрать армию в кратчайшие сроки, и я без промедления выступил в Овадо.
        - Что будем делать с теми баронами, кто не поддержал нового графа? - поинтересовался Никер, когда мы степенно ехали на лошадях в середине наших войск.
        - Ничего. Пусть живут, - ответил я. - Станут моими вассалами, вот и все.
        - А с теми, кто поддержал?
        По обеим сторонам от пыльной дороги тянулись зеленые поля с черными земляными проплешинами. То ли местные крестьяне были недобросовестны, то ли кто-то попортил посевы. Я все еще плохо разбирался в сельском хозяйстве, зато немного поднаторел в управлении ремеслами и особенно кузнечного дела. На меня теперь работали десятки кузнецов. Мои решетки, замки и оружие отправлялись в другие города большими партиями.
        - Те, кто поддержал этого голема, лишатся замков. И умрут, если не сдадутся без боя, - ответил я.
        - Но они ведь, наверное, даже не знают, что он - голем, Арт.
        Я обернулся к Никеру. Он был в зеленом берете с большим пером какой-то птицы. Даже новый статус зятя и наследника графа не заставил моего друга отказаться от экзотической одежды. Что ж, поэт всегда поэт. Интересно, что для Никера жизни сотен простолюдинов мало что значили, а насчет дворян он переживал.
        - Они бароны, Никер, а бароны должны следить за политической ситуацией. Иначе можно потерять замок или даже жизнь. Говоря иначе, пусть расплачиваются, если они такие болваны.
        Новый граф Овадо решил сразу дать генеральное сражение. Он расположился на небольшом холме прямо на нашем пути и построил там укрепления из бревен. Голем словно приглашал меня покончить со всем этим делом одним ударом, а не ввязываться в маневры и штурмы многочисленных замков.
        Мне тоже понравилась идея генерального сражения, но когда я увидел укрепления, то сразу вспомнил битву при Пуатье, в которой превосходящие силы короля Иоанна Доброго насмерть разбились о глухую оборону принца Эдуарда. Никер подталкивал меня к атаке в лоб, но я, сомневаясь в своей полководческой гениальности, решил, что осторожность не помешает.
        Мои войска расположились на соседнем холме совсем неподалеку и построили точно такую же оборону с участием бревен и телег. Наши и вражеские арбалетчики лениво обменивались выстрелами, и казалось, никаких событий сегодня больше не произойдет. Обе позиции выглядели сходно, но было и существенное отличие - у меня имелись разборные требушеты, а у голема нет.
        Я даже не знаю, почему местные уделяли малое внимание примитивной артиллерии. Может, они не догадывались, что за нею будущее? В любом случае, после первых десятков выстрелов, голем всполошился.
        Его арбалетчики принялись рьяно обстреливать мои укрепления и даже изредка в кого-то попадали. Мне стало интересно, что предпримет голем: уберется подальше или сам пойдет в атаку. Выяснилось, что первое - враг снялся с холма и выстроился на поле, намереваясь дать прямой открытый бой.
        Я не мог не воспользоваться приглашением, и дальше все пошло по накатанной. У меня было больше пехотинцев и всадников, магов и големов, всего было больше. Я не стал предпринимать никакие ловкие ходы и претворять в жизнь запутанные схемы. Мои автономные големы пошли в лобовую атаку первыми, затем с флангов полетела кавалерия, за которой двинулись управляемые големы. Особое внимание я уделил защите магов. Это все себя оправдало: мне удалось взломать оборону, обратить в бегство вражескую пехоту, рассеять конницу и даже пленить несколько магов. Граф-голем пал в бою. Мне рассказали, что он отчаянно сражался, но Алессандро, мастер копья, подколол его сбоку и сбросил на землю прямо под копыта лошадей. Мы захватили несколько подозрительных пленных, но без участия великого мага никак не могли разобраться, големы они или нет. Пришлось надеть на них кандалы и таскать всех за собой.
        Далее меня ожидало лишь триумфальное шествие по баронским замкам и привычное уже перераспределение собственности. Однако на следующий день пришли плохие вести, можно сказать, чудовищные.
        Когда я только расположился на привал в захваченном замке Трисоббио, ко мне вошел один из моих гвардейцев и доложил, что меня срочно хочет видеть некто Пуретт, кузен Эмилии. С недавних пор я сильно озаботился охраной своей персоны и обычно всегда был окружен доверенными людьми.
        Кузен Эмилии вошел ко мне под чутким присмотром Рупрехта, и я сразу узнал этого малого. Именно его мы захватили в плен вместе с самой Эмилией почти год назад.
        - Эх, господин граф, ну и далеко вы забрались, - без всякого приветствия сказал мне гость. - Я вас обыскался. Даже лошадь загнал. Меня чуть не убили ваши же люди, спасло лишь имя моей сестры. Ее очень уважают.
        Пуретт выглядел как запылившийся франт. Его черно-фиолетовый плащ печально свисал, придавленный грузом засохшей грязи. Следы этой грязи были даже на узком породистом лице гостя. Однако Пуретт умудрился тщательно расчесать и напомадить свою коричневую остроконечную бородку.
        - Я вроде как гонец, - развел руками кузен Эмилии в ответ на мой удивленный взгляд. - Моя сестра очень просила меня приехать к вам. Именно меня, никого другого. Я исполнил ее просьбу.
        - Что-то случилось? - спросил я, охваченный дурными предчувствиями.
        - К сожалению, да, господин граф. Я привез вам скверные вести. Эмилия умерла.
        - Что?! - я не смог сдержать вскрик.
        Пуретт с тоской посмотрел в угол комнаты.
        - Увы, граф. Эта болезнь, эпидемия… казалось, что она закончилась, но не везде. Сначала заболела мать Эмилии, а потом и сама Эмилия. Но у нее все шло в такой легкой форме, что я думал, она выкарабкается. Я ведь тоже болел месяца три назад, но выздоровел. Сестра все время болезни говорила о вас. Расхваливала вас, убеждала, что вами нужно восхищаться.
        - Подождите, - я поднял вверх руку, все еще не веря услышанному. - Расскажите все подробно. Что и как случилось?
        - Я же рассказываю, господин граф. Из наших краев болезнь ушла. Мы думали, что все закончилось. Но вдруг мать Эмилии заболела. А на следующий день и моя сестра тоже. Она проболела дня три и умерла ночью. Когда ей стало хуже, она сумела написать вам письмо. Вот оно.
        Пуретт протянул мне сложенную вчетверо белую бумагу, но тут же отдернул руку.
        - Наденьте перчатки, граф. Эмилия строго-настрого велела мне проследить, чтобы вы читали ее письмо в перчатках. А потом сожгли. И письмо, и перчатки. Наденьте их, граф, иначе я не смогу отдать вам письмо.
        Никер протянул мне свои светлые кожаные перчатки, я быстро их надел, взял письмо и сразу узнал ровный почерк Эмилии.
        «Дорогой господин граф, - писала она. - К сожалению, пришла пора нам расстаться. Я вообще не собиралась расставаться с вами, но обстоятельства оказались сильнее моих желаний. Когда мы с вами впервые встретились, вы поразили меня грубостью манер. Я тогда списала это на недавний бой, но потом выяснилось, что вы специально стараетесь быть… прямолинейным в общении. Когда вы предложили обменять меня на ящик гвоздей, я сначала обиделась, а потом подумала, что ни разу в жизни не слышала ничего более забавного. И решила к вам приглядеться. Я размышляла о ваших словах и поступках и вскоре поняла, что ваши действия подчинены какой-то логике, но эта логика не от мира сего. Я сумела догадаться, что вы стремитесь сокрушить деймолитов, но это не могло объяснить ваше поведение в целом. Почему вы не уважаете жрецов и дворян? Почему вы думаете о простолюдинах так, будто они ничем не отличаются от вас или вашего друга Никера? Почему иногда вы показываете глубокие знания по неожиданным темам, а временами ничего не можете сказать по вопросам, которые известны даже ребенку? Я так усердно думала о ваших мыслях, что
влюбилась в вас. Мне стало казаться, что вы - пришелец из другого мира… помните, вы рассказывали мне о разных мирах? Я даже воображала, что ваш мир давно воюет с деймолитами и вас прислали помочь нам в нашей борьбе с ними».
        Я оторвался о чтения и лишь покачал головой, изумляясь ходу мыслей этой девушки. И Никер, Рупрехт и Пуретт, наверное, ожидали от меня каких-то слов, но я вернулся к письму.
        «Мне очень хотелось, чтобы вы ответили на мою любовь, - писала Эмилия. - Обычно для меня, как и для любой правильно воспитанной девушки, не составляло труда заинтересовать того или иного мужчину. Но с вами я вела себя вопреки всем рекомендациям. Показывала вам свои рисунки, разговаривала о шахматах и даже давала советы. Когда вы поручили мне управлять замком, я подумала, что вы относитесь ко мне хорошо. А когда вы пригласили меня в Авиньон, то осталось лишь понять, насколько сильно я вам нужна. Насколько, господин граф? Я не могу услышать ответ, но этот вопрос меня очень интересует даже в последние часы жизни.
        Я хочу завещать вам все написанные мной картины. Их пришлют в Фоссано. Только не пугайтесь, среди них мало тех, которые изображают непонятно что. Я специально писала загадочные картины, чтобы подразнить вас, мне нравилось смотреть, как вы изумляетесь. Тогда у вас появлялось смешное непроницаемое выражение лица. Мне даже сейчас хочется улыбнуться, когда я его вспоминаю. Однако мое письмо подходит к концу, у меня жар, и мысли путаются все сильнее. Мне уже трудно поддерживать в голове прежнюю ясность. Прощайте, господин граф. Передавайте привет Никеру. Может быть, у меня осталось немного минут, чтобы еще раз вспомнить мою жизнь и помечтать о будущем, о нас с вами.
        Ваша Эмилия».
        Я молча сжег и письмо и перчатки. Никер тоже ничего не говорил, он повернулся лицом к окну, чтобы скрыть слезы.
        - Она тебе тоже передала привет, - сказал я.
        Никер, не оборачиваясь, махнул рукой и вышел из комнаты.
        Я поручил Рупрехту принять как следует кузена Эмилии и остался один. За окном суетились мои войска, скрипели телеги, поднимался дым от полевых кухонь. Я посмотрел на желтую глиняную миску, где лежал пепел от письма Эмилии, и мне невольно вспомнилась наша первая встреча. Я собирался взять Эмилию в плен и обменять ее на что-то полезное. И сейчас меня посетило сходное желание. Я бы с удовольствием обменял свои самые полезные вещи на Эмилию, если бы мне кто-нибудь предложил ее вернуть.
        А затем я совершил один из самых нелогичных поступков в моей жизни. Я подошел к столу, взял чистый лист бумаги и написал: «Дорогая Эмилия, ты спрашивала меня, насколько ты мне нужна. Отвечу прямо: очень сильно». Потом я свернул свою записку вдвое и положил ее сверху пепла от письма Эмилии. Мне хотелось доставить ответ адресату, но я не знал, как.
        Глава 43
        Осень принесла с собой промозглые ветра и слякоть. После того, как мои войска расправились с графством Овадо, я расставил там своих вассалов и вернулся домой. Вскоре из Авиньона пришли известия: благодаря моим заслугам на почве борьбы с человекоподобными големами, король собирался сделать меня герцогом. Я почему-то не испытывал особой радости, хотя мои десятники и сотники прыгали от восторга. Каждый ожидал повышения. К тому же быть офицером герцогской армии более почетно, чем состоять в гарнизоне у барона или даже графа.
        Еще со всех сторон до меня долетали прелюбопытные новости. Оказывается, короли пришли в сознание. Они стряхнули с себя путы долгого морока и наконец стали готовиться к большому походу на деймолитов. Вот что значит избавиться от агентов влияния.
        Удивлял меня и дядюшка Вилли. Он продолжил подробнейшие расспросы о жизни в моем мире, а также потребовал, чтобы ему доставили строительные материалы и дюжину разнообразных сумок-саквояжей. Я пытался узнать, зачем ему это нужно, но если дядюшка Вилли не хочет что-то объяснять, вытянуть у него информацию просто невозможно.
        В ночь перед моим очередным путешествием в Авиньон случилось неприятное происшествие - меня снова попытались убить. После гибели Виолетты мой сон ухудшился, а после смерти Эмилии стал совсем никудышным. Я долго не мог заснуть, часто просыпался среди ночи, мучаясь разными мыслями и воспоминаниями. Туссеан поил меня усыпительными травами, они помогали, но чуть-чуть.
        В одну из таких бессонных ночей я услышал шум за окном. Моя спальня в Лиго располагалась на третьем этаже, и меня посетил резонный вопрос: что за существо крадется по вертикальной каменной стене?
        Я тихо поднялся с постели, взял меч и подошел к окну. Бледная луна освещала силуэт пришельца. Он выглядел как человек, но лихо поднимался, цепляясь кончиками пальцев за маленькие щели между камнями. Я давным-давно читал о каком-то скалолазе-силаче, французе, который тоже мог так, но это было в моем родном мире. Здесь такие скалолазы не водились, и я подумал, что в мою спальню лезет голем.
        Конечно, было бы хорошо взять его в плен. Я не рассчитывал, что он скажет что-то важное, но мне хотелось поговорить с такими, как он, чтобы понять, о чем они думают. Я осмотрелся по сторонам и обнаружил тяжеленный керамический кувшин, стоящий в углу. Энцеф более устойчив к ударам, чем человеческий мозг, однако если постараться, то можно добиться сотрясения даже энцефа. Кувшин, конечно, мог оказаться слишком уж тяжелым, и тогда голем сдохнет. Ну и черт с ним в этом случае, решил я.
        Когда голова в легком кожаном шлеме просунулась в окно, я ударил. Кувшин разлетелся на части со звуком небольшого взрыва. Голем обмяк и заскользил наружу, чуть не вывалился из окна, мне пришлось втащить его в комнату.
        Ко мне в спальню вбежала охрана, привлеченная грохотом. Мы связали голема крепкими веревками и положили около стены. Я принялся гадать, выживет он или нет, но его голова оказалась крепкой, и примерно через полчаса голем пришел в сознание.
        Он захлопал глазами совсем как человек и попытался сесть. Мы с Никером помогли ему и усадили, прислонив к стене. На вид голему было лет тридцать, хотя кто его знает, сколько он прожил на самом деле.
        - Ну что, попался? - с иронией спросил я. - Раньше мне встречались только дохлые люди-големы. У них голова становилась глиняной. А ты целехонек.
        - Граф… - сухие губы незадачливого гостя шевельнулись. - Вы подозрительно ловки. Вас надо было давным-давно прикончить.
        Я знал, что у человека после такого удара сильно болела бы голова. Голем, похоже, не страдал головной болью.
        - А что, кто-то давно уже предлагал меня прикончить? - с интересом произнес я.
        Голем едва заметно усмехнулся. Он был небрит, и его щетина окрашивала нижнюю половину лица в коричневый цвет.
        - Когда вы разом захватили три замка, мы посовещались. Кое-кто предлагал вас убить, но остальные приняли вас за обычного выскочку. И я в том числе, вот дурак.
        Я задумчиво кивнул. Выходит, люди-големы местной агентурной «ячейки» регулярно устраивали совещания.
        - Как вы поддерживаете связь с деймолитами? - спросил я.
        Голем осклабился.
        - Этого я вам не скажу, граф.
        Никер тоже решил вставить словечко в разговор.
        - Даже если тебя поджарить на медленном огне? - хищно осведомился он.
        - Не пугайте меня, - голем скривил тонкие губы. - Я умею отключать боль. И мне не страшна смерть. Это вы, люди, ее боитесь. Мы - нет.
        - Почему? - спросил я. - Почему вы не боитесь смерти?
        Голем посмотрел на меня весьма выразительно. Он сидел на полу, но взгляд был высокомерен.
        - Потому что мы не думаем о том, что будет с нами, когда мы умрем. Это людские заморочки. Мы точно знаем, что ничего не будет. Каждому из нас рано или поздно придется умереть. Так какая разница когда? Мы выполняем свой долг и умираем с легким сердцем. Не то что вы, люди. Вы страшитесь вашей загробной жизни, часто молите о пощаде. Вы жалкие.
        - Мы жалкие?! - рассвирепел Никер. - Ты сидишь тут, скрученный веревками, с раной на голове, а мы - жалкие?!
        - Жалкие, - равнодушно подтвердил голем. - Мы лучше, чем вы. Когда вас всех загонят в стойло, где вам самое место, такие как я будут управлять вами.
        - Ты уверен, что пытки бесполезны? - Никер гневно сверкнул глазами и обернулся ко мне.
        - Да, - я кивнул. - Если голема сделать как надо, то он ни в чем под пытками не признается. Нужно знать ключевые слова, чтобы заставить его повиноваться. Да и то в случае разумных големов это может не сработать. Чем голем умнее, тем труднее им управлять. Что вызывает вопрос: почему ни один из человекоподобных големов не сделал попытку перейти на сторону людей?
        - Потому что вы жалкие, - снова со злорадством откликнулся гость. - Не можете контролировать свои ощущения, боитесь смерти, боитесь того, что будет после смерти. Вас сменим мы, мы совершенней.
        - Как он меня раздражает, - Никер сжимал рукоять меча, будто прикидывая, стоит ли достать его из ножен и вонзить в горло пленника. - Мы с ним говорим несколько минут, а раздражает он меня так, будто я просидел с ним десять лет в одной камере в королевской тюрьме.
        - Они очень похожи на нас, - ответил я. - Не только внешне, но и своим высокомерием. Однако он подкинул мне одну идею.
        - Какую? - Никер обернулся ко мне, да и пленник посмотрел вопросительно.
        - Своими рассуждениями о смерти, - пояснил я. - У нас ведь есть специалист по загробной жизни. Вдруг эти големы и люди действительно так похожи, что наш специалист окажется полезным?
        - Мы не похожи на людей, - голем поерзал, пытаясь найти положение поудобней.
        Я подошел к столу и зажег еще один подсвечник, держащий три белых свечи.
        - Это легко проверить, - я повернулся к голему. - Слушай, ты, нежалкий, сегодня у тебя счастливый день. Я таких везунчиков давно не видывал. Ты не умрешь просто так, а получишь шанс на вечную жизнь.
        - Что вы имеете в виду, граф? - с подозрением осведомился голем.
        - Имею в виду, что тебе повезло. Мы тебя казним сегодня за попытку убийства. Но перед этим ты встретишься с существом по имени дядюшка Вилли. Этот дядюшка обладает интересной способностью считывать воспоминания и даже саму личность, которую он называет душой. Потом, когда носитель этой личности умирает, Вилли может воспроизвести ее в любой момент. Но не для того, чтобы оживить человека, а для того, чтобы поместить его душу в ад. Я не думаю, что ад еще готов, дядюшка только работает над этим, строит его. Пока что он запасается душами, как может. Особенно его интересуют такие идейные и высокомерные убийцы, как ты. Зато когда дядюшкин ад заработает, ты снова будешь жить. Разве это не прекрасно? Год за годом, век за веком ты будешь жить в аду. Я, право, не знаю, чем ты будешь там заниматься, но тут уже положусь на дядюшку. Он отлично разбирается во всевозможных карах. Это его профессия, можно сказать. Если ты похож на человека, то дядюшка без труда считает твою личность. Тогда вечная жизнь у тебя в кармане! Разве это не здорово?
        По мере моего рассказа лицо у пленника вытягивалось, а глаза расширялись. Все-таки человекоподобные големы способны на истинные эмоции. Деймолиты хорошо поработали.
        - Граф… а кто такой этот ваш дядюшка? - медленно спросил голем.
        - Замечательный парень, - с улыбкой ответил я. - Его ведь тоже сделали деймолиты. Но над ним они трудились гораздо больше, чем над тобой. Он и получился умнее, чем ты. Он называет жалкими только тех людей, которые доказали, что они жалкие, а не всех подряд. Тех, над кем у него нет власти, он даже уважает. И уж тем более ему не нужно никому служить, только своему призванию.
        - Как его зовут, граф? - Мне, возможно, показалось, но губы голема побледнели.
        - Я же говорю - дядюшка Вилли. Он сам выбрал это имя. Но если ты назовешь его Светоносный, то тоже не ошибешься. Это одно из его имен.
        - Светоносный! - вскричал голем и быстро повернул голову к стене.
        В ту же секунду у него в горле что-то забулькало, а изо рта хлынул поток крови.
        - Что это?! - изумился Никер.
        Но я пришел в себя быстрее, чем мой друг, и уже был рядом с големом, пытаясь разжать его челюсти и вставить между зубов рукоять кинжала.
        - Что с ним, Арт? - Никер бросился мне помогать, даже не понимая, что произошло.
        - Он откусил себе язык, вот что! - ответил я, тщетно пытаясь выбить голему хотя бы два зуба, чтобы через эту щель разжать зубы.
        - Проклятие! - выругался Никер. - Он истечет кровью?
        - Или истечет, или захлебнется. Одно из двух. А, черт! Не получается…
        Голем явно стал давиться свой собственной кровью. Его глаза закрылись, голова задергалась, а вены на шее вздулись.
        - Так нужно отнести его быстрее к Вилли! - закричал Никер. - Вилли же может прочитать его мысли!
        Вместо ответа я стукнул по зубам голема еще пару раз, но, увидев, что это бесполезно, отступил. Я достал из ножен кинжал и ударил голема прямо в глаз, чтобы не затягивать агонию.
        - Зачем, Арт?! Он же мог что-то знать! - Никер схватил меня за плечо.
        - Он и знал, но Вилли не смог бы ничего считать из головы голема, - ответил я. - Я блефовал. Мне просто хотелось вывести этого придурка из себя. Это получилось, надо признать, вон как лихо он самоубился. Оттяпал себе язык почти под самый корень! Энцеф слишком отличается от человеческого мозга, Никер. Мы уже обсуждали с дядюшкой возможность что-то считать с энцефа. Вилли не способен это сделать: человеческие мозги одинаковые, а энцефы слишком разные. Кстати, хороший способ выяснить, голем перед нами или человек. Но для этого нужно показать испытуемому Вилли или одного из его демонов. Лучше пока не привлекать к нам лишнее внимание.
        Голем не двигался, он был мертвее мертвого. Никер осторожно подошел к луже крови, словно чтобы убедиться, что она разлилась широко и комнату придется очищать долго.
        - Жаль, что дядюшка не смог бы с ним ничего сделать, - сказал мой друг. - Но у меня в связи с этим появился другой вопрос. Ты говоришь, что дядюшка потом оживит эти свои души. Почему же он не может оживить сейчас тех, кто тебе дорог? Скажем, Виолетту. Или, еще лучше, Эмилию.
        Я только покачал головой. Вопрос Никера расстроил меня.
        - Я не знаю, в какой форме дядюшка будет оживлять эти души, но неужели ты думаешь, что я позволил бы ему наложить руку на личности дорогих мне людей? Ты не забывай, кто он и в чем его предназначение. Я помню об этом каждую минуту. Виолетта и Эмилия умерли. Я бы хотел вернуть их, но… только без помощи дядюшки.
        Глава 43
        Я отбыл в Авиньон, чтобы стать главным действующим лицом в торжественном мероприятии, посвященном появлению нового герцога. Там я по-прежнему не испытывал особой радости от происходящего, хотя с вежливой улыбкой выслушивал все слова благодарности в мою честь. Мне пришлось произнести речь, что-то ответить королю и даже заказать герцогскую корону с многочисленными зубцами и мелкими рубинами.
        Хлодвиг собирал большую армию, чтобы впервые за много лет атаковать деймолитов. Предполагалось, что в наши ряды вольются войска Испании, а также Римского королевства. Бритты колебались, но Хлодвиг считал, что способен подтолкнуть их в нужную нам сторону. Он предложил мне возглавить отряд из тысячи дворян и сотни магов, и я не смог отказаться.
        Выявление и избиение человекоподобных големов продолжалось по всем фронтам. Я притащил в Авиньон пленных, чтобы убедиться, что они - не големы. К сожалению, у двух человек из трех десятков голова все-таки превратилась в глину.
        Я договорился с вольным Авиньонским университетом о помощи ученым, занимающимся взрывчатыми веществами. Этих ученых мы поместили в отдельное здание с прилегающим пустырем, на котором можно было проводить опыты. Мои люди взяли и здание и пустырь под охрану и не пускали посторонних. Получилось что-то вроде секретного центра.
        Выяснилось, что я очень завидный и перспективный жених. Со мной вели переговоры герцоги по поводу своих дочерей, а Хлодвиг намекал, что мог бы попробовать устроить мой брак с третьей дочерью римского короля. На все предложения я отвечал, что подумаю. Мне не нравились герцогини, не нравились принцессы, никто не нравился.
        На сбор Великой армии ушло месяца четыре. Все это время я провел в Авиньоне. Командование отрядом королевской гвардии, а также приданным мне крупным подразделением отнимало львиную часть времени. Я старался не забывать о скафандре и даже слегка улучшил дыхательные отверстия. Вилли по привычке слал мне хилу, но у меня хватало моей зарплаты на королевской службе, чтобы затариться хилой под завязку. Я даже выкроил несколько часов в неделю, чтобы брать уроки у лучших магов. Детеныш-деймолит, подаренный мне Виолеттой, обосновался в Лиго и перешел почти в единоличное пользование Туссеана.
        Никер держал меня в курсе происходящего в моих собственных землях. Он сыграл свадьбу с графской дочкой и для этого на неделю прибыл в Авиньон. Мы спустили на это мероприятие кучу денег, но Никер был счастлив. Он организовал какой-то поэтический турнир и наконец получил славу поэта и покровителя молодых дарований.
        Интересно, что дядюшка Вилли продолжал совершать странные заказы с помощью записок сначала Никеру, а потом и Туссеану. Он потребовал дюжину черных сюртуков и несколько тростей с изображением головы собаки. Мне оставалось только гадать, для чего ему нужно это барахло.
        Когда ударил легкий морозец, армия выступила к Лепонтинским Альпам, где уже давно никто из людей не жил. По моему предложению, мы пошли по направлению к Фоссано, а потом свернули на дорогу к Турину. Наша армия была перенасыщена магами и големами. Обезьянообразные големы пользовались большой популярностью среди столичных магов, и мои глаза то и дело выхватывали огромных «горилл», бредущих по запруженной дороге рядом со своими хозяевами.
        Неподалеку от Турина меня нагнал гонец Никера. Он привез списки осужденных преступников, чтобы я кого-то из них помиловал. Я выбрал мошенника, который торговал поддельными церковными реликвиями, нескольких мелких воришек, а также похитителя чужой невесты, который сразу женился на ней. К сожалению, государственные дела не позволяли мне толком заниматься своим собственным хозяйством. Я пообещал себе, что после этого похода возьмусь за работу на благо герцогства.
        Мы прошли Турин, потом Бугелл и только тогда впервые встретились с боевыми големами деймолитов. Никер видел их, когда был ребенком, и они ужасали его до сих пор. Трехногие высокие големы могли прыгать в произвольном направлении, используя любые две ноги. Их обычной тактикой против людей было разрушение строя, когда высокий прыжок позволял преодолеть первые линии копьеносцев и приземлиться в самом скоплении солдат. Острые длинные когти на верхних конечностях големов разрывали доспехи и разбрасывали людей в стороны, создавая хаос. Трехногие первым делом пытались выбить магов, и, поговаривали, что деймолиты управляют ими даже на очень больших расстояниях.
        В день, когда вдали только показались вершины Лепонтинских Альп, мы столкнулись всего-навсего с пятью боевыми големами. Наше войско двигалось по широкой дороге, длинному горному плато, что позволило нам быстро перестроиться и выдвинуть вперед стрелков. Никто из трехногих не добрался до нашего строя, все они остались лежать коричневыми буграми, истыканные стрелами, однако я с опасением подумал, что будет, если големов окажется не пять, а пятьдесят.
        Вообще меня одолевали противоречивые мысли по поводу этого похода. Я признавал его важность, мне нравился сам факт того, что люди наконец стали предпринимать хоть какие-то реальные действия против деймолитов. Приятно было сознавать, что в этом главную роль сыграли мои разоблачения человекоподобных големов. Однако этот поход вполне мог бы обойтись без моего участия. Я, конечно, командовал крупным отрядом, но не более того. Поход двигали совсем другие люди. Хлодвиг и римский король прислали сыновей, которые официально возглавляли все предприятие. Однако по факту командовали опытные генералы, и я, как старший офицер, получил ясное указание в спорных случаях прислушиваться именно к италийскому генералу Бенедикту Винчено, а не к кому-нибудь другому. Впрочем, королевские сыновья тоже представляли себе реальное положение дел и не упорствовали во всяких глупостях.
        Бенедикт мне нравился. Он был совсем старым, но не потерял резвости мыслей и крепости духа. Говорили, что этот генерал за всю свою долгую карьеру продул лишь одно сражение, да и то по нелепой случайности. Он обожал играть в карты, но знающие люди не советовали садиться с ним за игровой стол, потому что заслуженный генерал безбожно жульничал.
        Когда мы приблизились к Лепонтинским горам вплотную, мои опасения насчет встречи с десятками големов полностью оправдались. Сначала нас пощипывали единичные особи, прыгая со склонов и даже с вертикальных скал. Но мы были начеку и более-менее успешно отражали эти атаки. Но когда перед нами на очередном плато выстроились в ряд восемь или девять десятков трехногих, не только у меня побежали мурашки по коже.
        Мы бросили вперед автономных големов, а за ними поставили в три линии управляемых, чтобы трехногие не могли их сразу перепрыгнуть. Это помогло лишь частично. Трехногие успешно миновали автономных големов, немного задержались перед первой линией обороны и понесли серьезные потери на второй и третьей линиях, где управляемые големы гроздьями вешались на трехногих, препятствуя смертоносным прыжкам. До нас, людей, добрались десятка два. И эти два десятка сотворили ужасные вещи. Я стоял в задних рядах и видел человеческие тела, взмывающие в воздух. Некоторые из них были разрезаны напополам, у других отсутствовали ноги или руки.
        Я не стал ждать, пока трехногие доберутся до моего отряда, а приказал арбалетчикам стрелять по головам деймолитских големов. Эти головы были непропорционально маленькими и напоминали муравьиные из-за больших дугообразных челюстей. После первых залпов моих арбалетчиков я, под прикрытием Алессандро, надел скафандр и ринулся в гущу боя, расталкивая толпу.
        Люди принимали меня за одного из своих големов и почтительно пропускали вперед, надеясь, что я хоть как-то задержу ближайшего трехногого. Мне удалось сблизиться с ним и даже рассмотреть четыре маленьких желтых глаза, расположенные в ряд под низким лбом. Пока я тратил драгоценные секунды на разглядывание этих глаз и примеривался с первой атакой, трехногий заметил меня и удостоил удара серой мохнатой лапой, заканчивающейся двумя длинными саблевидными пальцами. Удар пришелся в правый бок, кожа скафандра выдержала, но я не смог удержаться на ногах. Трехногий занялся людьми, что позволило мне быстро подняться.
        Я преисполнился уважением к скорости реакции моего противника и потому тихо подкрался, чтобы хорошенько приложить его дубинкой по спине. Мне даже показалось, что я услышал хруст. Трехногий качнулся, обернулся ко мне, и я перехватил свое оружие и поразил серую шею острием. В этот же момент на спину моего противника прыгнул управляемый голем, и я так и не понял, что сыграло главную роль в нашей победе: мой удар или этот прыжок. Трехногий упал, и мы с големом его добили. Я орудовал дубинкой, а голем - молотом на длинной рукояти. Уже потом маг, управляющий им, долго искал загадочного зеленого голема, чтобы узнать секрет его ловкости и прочности кожи.
        Мы отбили атаку, но понесли серьезные потери. Смерть каждого трехногого обошлась нам в три человеческих жизни.
        Мне не понравился этот бой. Не только из-за потерь, но и потому, что меня не отпускало чувство, что это уже не мое сражение. Мои битвы остались там, у Вигнолийского леса и в Авиньоне. Здесь же от меня мало что зависело, и если бы я покинул армию, это ничего не изменило бы.
        Нам пришлось разбить укрепленный лагерь на этом плато. Неподалеку располагалась огромная гора с широким удобным туннелем, ведущим в ее недра. На военном совете мы решили попробовать проникнуть через этот туннель, чтобы встретиться наконец лицом к лицу с извечным врагом человечества. Однако на вертикальном склоне другой горы находилось множество туннелей поменьше, через которые просачивались отдельные големы. Мы не могли закрыть все мелкие проходы, потому что некоторые из них располагались на большой высоте. Из-за этого наша первая ночевка превратилась в кошмар. Трехногие прыгали сверху и пытались прорваться в центр лагеря. Несмотря на все предосторожности, мы несли потери.
        Утром, когда командующие готовили первый удар по большому туннелю, генерал Винчено позвал меня.
        - Милорд, я навел о вас справки. Впрочем, как и о каждом командире крупного отряда. Я хотел бы поговорить с вами, прежде чем поручить вам одно важное дело, - сказал генерал.
        Он принял меня в большом синем шатре. На полу лежали три толстых красных ковра, сам Винчено сидел за черным походным столиком и смотрел внимательными выцветшими глазами. Его седая борода была заплетена в косичку по южным традициям.
        Я кивнул и уселся на раскладной стул напротив генерала.
        - Вы заинтересовали меня, - продолжал Винчено, почесывая голову под тесным зеленым беретом, который скрывал его лысину. - Вы провели несколько успешных походов, захватили множество замков и при этом не совершили ни одной грубой ошибки. Вы никогда не пускались в военные авантюры, которые могли бы принести великую победу или столь же великое поражение. Скажу больше, король франков рекомендовал вас как человека, способного решать нетривиальные задачи. Он намекнул, что вы стояли у истоков борьбы с людьми-големами. Это характеризует вас как военачальника, достойного доверия. Однако в нашем походе вы ведете себя подозрительно тихо. Другие командиры рвутся в бой, а вы держитесь где-то сзади, на вашем лице постоянный налет сумрачности. Да-да, я видел это, не пытайтесь отрицать. Вам не нравится то, что мы делаем? Может, вы против нашего похода? Говорите прямо, это останется между нами. Я должен знать, о чем думают командиры моих подразделений.
        Я не ожидал такого напора, но решил, что генерал в своем праве. Ему нужно знать, чего ожидать от офицеров. Вопрос лишь в том, сколько правды я могу рассказать.
        - Мне кажется, что мой долг перед человечеством уже почти выполнен, - ответил я.
        Белые брови генерала стали треугольными от удивления.
        - В каком смысле, милорд?
        Я повертел в руке серебряную чернильницу с выгравированными на ней охотничьими собаками.
        - Понимаете, генерал, я действительно стоял у истоков борьбы с людьми-големами. Это получилось не случайно. За последние годы я часто думал о том, как одолеть деймолитов. Все мои действия были подчинены этой цели. Я стал бароном, а потом и графом, чтобы собрать войска и выступить против них. Но получилось так, что я открыл их главный секрет, когда разоблачил агентов влияния. Именно эти агенты удерживали королевства от огранизованной борьбы с деймолитами. А теперь я думаю, что все кончено, деймолиты проиграли, мой долг выполнен.
        Генерал глубокомысленно прокашлялся.
        - Милорд, вы считаете, что наш поход принесет безоговорочную победу?
        Я невольно умехнулся и махнул рукой, словно услышал хорошую шутку.
        - Я считаю, что наш поход принесет мало что. Возможно, мы прорвемся в большой туннель. Если повезет, то убьем несколько деймолитов. Вот и все. А я говорю о будущем. Наш поход ведь не последний. Следом за нами через некоторое время потянутся другие, и они атакуют не только Альпы. Может даже, у них будет лучшее оружие. Вы знаете, как хорошо идут работы над взрывчатыми веществами? Еще год-два и появится смертоносное оружие, разрушающее скалы. А через десять-двадцать-сто лет взрывное дело так разовьется, что деймолитам и в самом деле придет конец. Этот процесс необратим. Вот почему я думаю, что сделал достаточно для этой войны. Теперь мне можно удалиться на покой, заняться делами в моих землях, может, жениться, наконец… хотя это вряд ли произойдет в ближайшее время.
        Я нисколько не лукавил, а в самом деле так думал. Причем эти мысли впервые посетили меня недавно, несколько дней назад. Мой договор с дядюшкой Вилли, лежащий в шкатулке в Лиго, предписывал мне сделать большой вклад в борьбу с деймолитами в обмен на полную поддержку дядюшки. Я этот вклад сделал. Договор исполнен.
        Генерал в замешательстве покачал своим зеленым беретом.
        - Гм… вы меня озадачили, милорд, хотя я признаю вашу правоту. Скорее всего, так и будет. Я слышал о происшествиях с вашими… невестами. Прошу принять мои соболезнования. Однако вы здесь, все еще с нами. И я верю в вашу искренность, а потому предлагаю вам задание. Возможно, последнее в вашей воинской карьере, если пожелаете. Завтра мы начнем штурм туннеля. Но за нашей спиной останутся эти проклятые норы в скале, откуда в любой момент могут выскочить трехногие големы. Я предлагаю вам и вашему отряду обезопасить тылы армии. Как - на ваше усмотрение. Можете ставить заслоны, можете засыпать норы… делайте, что вам угодно.
        Я поднялся, и раскладной стул скрипнул.
        - Я согласен, генерал.
        Винчено протянул мне сухую сморщенную руку, и мы обменялись рукопожатием.
        Глава 44
        Когда армия отодвинулась к большому туннелю, а мой отряд остался в одиночестве на этой стороне плато, я созвал совещание из сотников, советников и лучших магов. Мне быстро удалось их ознакомить с поставленной задачей, но дальше, когда они стали высказывать свои мнения, дело пошло гораздо медленнее.
        Каких только предложений я ни услышал! Мой заместитель, опытный командир барон Тропп, рекомендовал выставить заставы и навалить камней между скалой и заставами, чтобы трехногим было неудобно прыгать. Отважный фехтовальщик Эджен Россар заявил, что сможет забраться на вершину скалы, а оттуда спустит веревку, чтобы мы все поднялись повыше и завалили норы или устроили обвал. Алессандро с подкупающей прямотой посоветовал попросить у генерала подмоги из магов и големов, чтобы просто сражаться у подножия. И только пожилой авиньонский маг по кличке Старый Лис предположил, что все эти многочисленные норы в глубине горы объединяются в один большой туннель, который можно забаррикадировать. Эта мысль крутилась и в моей голове.
        Мы обсудили предположение и пришли к выводу, что его стоит проверить. Мне было понятно, что туннели рано или поздно объединятся, вопрос лишь в том, на каком расстоянии от поверхности это произойдет. И сразу возникла загвоздка, а кто, собственно, пойдет в одну из нор? Людей не хотелось посылать на верную смерть, управляемые големы не способны слишком удаляться от своих хозяев-магов, а автономные големы просто заблудятся в горе по причине тупоумия.
        Я все-таки отправил в норы три небольших отряда, по два человека с двумя повинующимися командам автономными големами в каждом. Отряды получили точные инструкции: идти осторожно, далеко не углубляться и при появлении препятствий бежать назад с докладом. Через полчаса вернулся лишь один человек. Он был в издерганном и оборванном состоянии, но все-таки рассказал, что примерно в трехста футах от поверхности на его отряд напали големы, но не трехногие, а другие, со множеством ног, словно у гигантских пауков. Големы и вели себя как пауки: устраивали засады на потолке или в щелях, а потом внезапно бросались на намеченные жертвы. Что интересно, големов, сделанных магами, они не трогали и только защищались от их атак.
        Я снарядил еще три отряда и дал новые инструкции: наблюдайте за потолком и щелями, в случае опасности бросайте в бой големов, а сами бегите. На этот раз вернулись двое с такой же историей о «пауках», которые атаковали людей, но игнорировали големов.
        В третий раз я решил отряды не посылать, а дождаться вечера. Ближе к закату пошел снег, и барон Тропп распорядился, чтобы непрочные крыши шатров очищали от снежных шапок как можно быстрее.
        Когда стемнело, я поставил в дозоры людей из Лиго, а затем надел свой скафандр и вышел на прогулку.
        Снега навалило уже достаточно, и широкие лапы «Халка» оставляли глубокие следы. Если бы какой-нибудь палеонтолог с моей родной Земли натолкнулся на такой след, то мгновенно ошалел бы от счастья, а потом, придя в себя, стал бы строить гипотезы о жизни и повадках неизвестного доселе огромного гоминида. Что ж, о жизни этого «гоминида» яи сам мог бы рассказать. Жизнь как жизнь, с белыми и черными полосами, только в последнее время белые полосы не радуют, а черные сильно огорчают.
        Я подошел к ближайшей норе и заглянул внутрь. Глаза моего голема видели в целом хуже, чем глаза обычного человека, зато ночное зрение было что надо. Не могу сказать, что меня так уж тянуло в эту нору, однако любопытство грызло мои мысли. Я задавал себе вопрос: почему деймолитские големы не нападают на големов, сделанных людьми? В Вигнолийском лесу, например, тамошние обитатели не атаковали пришлых големов без специального приказа, и ограничивались убийствами людей. Может, здесь то же самое? Тогда я смогу спокойно прогуляться чуть ли не до самого центра бункера деймолитов. Но туда мне не нужно, а надо лишь выяснить, в каком месте многочисленные норы сливаются в один большой туннель.
        Я решил не сильно углубляться, чтобы слишком уж не рисковать. Если большой туннель окажется поблизости, тогда отлично, а если нет, то придется искать другой способ сдерживания трехногих.
        Мелкие камни поскрипывали под моими ногами, когда я медленно шагал по норе. Судя по мокрым каменным стенам, здесь должен стоять запах влажности, но «Халк» запахи не различал. Я прошел, может, метров сто и только тогда впервые наткнулся на голема-паука. Это создание сидело, забившись в щель в скале. Я различил только толстое брюхо, многочисленные сверкающие глаза и длинные лапы-клешни. Моя дубинка была готова для немедленных действий, но голем не проявил никакого интереса ко мне. Он сидел в щели тихо, даже не шевелился. Я подавил желание ткнуть в него острым концом дубинки и направился дальше.
        Метров через десять мне встретился еще один голем, а потом еще один. Они не обращали на меня никакого внимания, что слегка сбивало с толку. Почему деймолиты разрешают големам, сделанным людьми, бродить тут? Впрочем, грех было не воспользоваться ситуацией, и я двинулся дальше. Вскоре моя нора и еще парочка соседних объединились в нору побольше, а затем, метров через пятьдесят, несколько больших нор слились в полноценный туннель.
        Я уже мысленно потирал руки, разрабатывая план атаки. Мы вытесняем големов сначала из одной норы, а потом закрепляемся около туннеля, заваливаем его и очищаем остальные мелкие норы, продвигаясь из глубины горы кнаружи.
        Казалось бы, я получил все, что хотел, и пришло время убираться подобру-поздорову, но проклятое любопытство заставило меня заглянуть и в туннель. Его высота составляла, наверное, метра четыре. Стены выглядели очень неровными, часто попадались острые выступы. Я дал себе слово, что пройду метров пятьдесят и, если не встречу ничего интересного, то немедленно поверну назад.
        Я бы сдержал это слово, если бы туннель вдруг не превратился в большой зал, освещенный тусклыми желтыми лампами, почти такими же, какие использовал дядюшка Вилли. Эти лампы работали за счет флюоресценции каких-то организмов и, по сути, представляли собой големов.
        На первый взгляд зал казался пустым, но я сумел рассмотреть нескольких «пауков», прилипших к стенам. Големы шевелились и некоторые из них вроде бы даже пытались подползти поближе к моей персоне.
        Происходящее нравилось мне все меньше и меньше, и я решил сматывать удочки и убираться отсюда подобру-поздорову.
        Я развернулся, чтобы резво двинуться к выходу из зала. Но не тут-то было. Взгляд «Халка» случайно упал на потолок, и я впервые в жизни увидел взрослого деймолита. Он держался щупальцами за скалу, нависая прямо над моей головой. Тело деймолита выглядело как один большой бугристый ком, а многочисленные щупальца были длинны и тонки. Зато я отчетливо разглядел три глаза, которые явно смотрели на меня, словно наблюдая или изучая.
        Мое сердце учащенно забилось. Если деймолит прикажет своим «паукам» атаковать, то мои шансы на выживание будут не очень велики. А если он со своими твердыми щупальцами присоединится к нападающим, то, пожалуй, мне отсюда живым не выбраться.
        Мои мысли забегали, решая один-единственный вопрос: лучше стремительно улепетывать или медленно отступать? И когда я размышлял над вопросом о бегстве из пещеры, то вдруг понял, почему деймолиты беспрепятственно пускают сюда големов, созданных людьми.
        Если деймолиты внедрили к нам человекоподобных големов, лишенных магической силы, то как деймолитам отслеживать способности и прогресс наших магов? Человекоподобные агенты могли лишь слать отчеты о людской магии, в которой мало разбирались, а деймолитам наверняка хотелось большего - изучать реальных големов, созданных магами, чтобы точно оценивать текущие силы людей на этом поприще. Потому деймолиты пользовались любой возможностью заманить наших големов в свое логово. Чтобы изучать. И этот товарищ, нависающий надо мной, наверняка собирался изучать меня.
        Перед моим мысленным взором сразу возникли пронзительные картинки этого «изучения». Вот меня ловят, заставляют проделывать какие-то тесты на сообразительность или координацию движений, а потом тащат на разделочный стол и вскрывают, чтобы посмотреть, что там у меня внутри. Я даже встряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, и рванул что было сил к выходу.
        Однако оказалось, что сюда зайти проще, чем выйти. Я не успел пробежать и половину большого туннеля, как обнаружил впереди преграду, состоящую из десятка «пауков». Они не просто «цепочкой» перегородили проход, но даже налезали друг другу на головы, создавая нечто вроде высокого забора, состоящего из лап, клешней и округлых тел.
        Моя дубинка была при мне, и, видимо, настал момент пустить ее в дело. Конечно, я верил в силу своего скафандра, но врагов было слишком уж много. Если они повиснут на мне или еще как-то обездвижат, то до выхода я не доберусь.
        Мои руки крепко сжали дубинку, я сделал решительный шаг вперед и… внезапно меня посетила идея, как выбраться из передряги, не вступая в бой. Деймолиты принимали мой скафандр за обычного голема и собирались его изучать. Так, может, подбросить им больше материала для изучения? Они ведь заинтересованы не столько в моей анатомии, сколько в поведении. Если мое поведение покажется им любопытным, то деймолиты вряд ли станут атаковать, пока не разберутся, в чем дело.
        Я снова изменил хват дубинки и принялся деловито выстукивать ей по стене туннеля, явно выбивая какой-то ритм. «Пауки» разом прекратили двигаться, словно пытаясь не пропустить ничего из того, что я делаю. Моя дубинка со стены перешла на пол, а потом мне пришлось пару раз подпрыгнуть, чтобы дотянуться ею до потолка.
        Затем я дружески помахал рукой големам и попытался изобразить походку робота. После этого я с помощью дубинки измерил ширину туннеля и принялся измерять длину. Я клал дубинку на пол, замечал, где находится ее передний конец, а потом перемещал ее вперед.
        Получилось, что меня от «пауков» отделяло ровно двадцать «дубинок». Големы даже расступились, чтобы дать мне возможность закончить измерения. Вблизи «пауки» выглядели совсем отвратительно, их тела покрывала редкая короткая шерсть.
        Я шагнул в одну из небольших нор и принялся выцарапывать на стене какие-то только что придуманные формулы. Один «паук» буквально заглядывал через мое плечо, а потом я заметил, как по туннелю ко мне спешно приближается деймолит. Это существо отталкивалось щупальцами одновременно от пола, потолка и стен и двигалось довольно резво. Казалось, что большое бугристое тело деймолита парит в воздухе посередине туннеля. Удивительно, что он решил посмотреть на мои действия своими собственными глазами, а не глазами подконтрольных големов.
        Я помахал ему лапой, закончил писать свою абракадабру и принялся измерять длину норы, постепенно продвигаясь в правильном направлении - к выходу. Деймолит задержался около моей писанины на пару минут, очевидно, пытаясь понять ее смысл. Но я мог гарантировать, что он ничего не поймет, ибо никакого смысла там не было.
        Эта задержка подарила мне три десятка метров и, когда деймолит снова двинулся в моем направлении, я спешно набросал на стене еще парочку формул.
        Они тоже привлекли внимание деймолита, но на короткий срок. Больше всего на свете сейчас его интересовала моя персона. Я же делал все, чтобы поддерживать этот интерес: жестикулировал, измерял и писал что-то на стенах. Мне даже пришла в голову мысль набросать на скале схему строения атома гелия, которую я помнил еще со школьной скамьи. Что произвело фурор: деймолит долго покачивался в изумлении перед моим творением. Эта тактика оказалась выигрышной. До выхода оставалось всего ничего, когда деймолит, наконец, спохватился. Может, ему было интересно, что я еще отмочу, но отпускать такого уникального голема он явно не хотел.
        «Пауки» снова преградили мне путь. Однако это уже происходило в узкой норе рядом с выходом и «пауков» было всего три штуки. Деймолит явно все еще не понимал, с кем имеет дело. Будь на моем месте автономный голем, он вряд ли справился бы с тремя «пауками», но я-то - не автономный голем, да и вообще не голем.
        Я разогнался и вынес всех троих «пауков» на поверхность. Они повисли на мне, но я упал на спину и принялся кататься по острым камням, оставляя за собой пятна липкой крови големов. Когда «паук» отпадал, моя дубинка принималась за дело. Из положения лежа или сидя бить дубинкой тяжело только на первых порах, потом привыкаешь. Кажется, я наверняка прикончил лишь одного и серьезно ранил двух других, когда заметил, что из норы высовываются щупальца деймолита.
        Я вскочил на ноги, стряхнул двух полудохлых «пауков» ивпервые за все путешествие произнес:
        - Даже не думай! Я тебе тут живо щупальца пообрываю!
        Деймолит замер, его тело на миг застыло посередине темного прохода. «Пауки» уже не пытались атаковать, а только подергивались у моих ног. Если они ожидали подмогу, то деймолит эту подмогу явно придержал.
        - Ты умеешь говорить, голем! - раздался ответ скрежещущим голосом.
        Я поднял вверх дубинку, словно для саркастического салюта.
        - О, я умею говорить, представляешь? Хотя можно было бы и раньше догадаться об этом. Если кто-то умеет писать, то он может и разговаривать.
        После стресса, испытанного в скале, на меня нашло веселое настроение.
        - Но тебя сделал человек, а не один из нас! - Нора усиливала голос деймолита и иногда делала его громыхающим. - Твои движения слишком порывисты, твоя кожа несовершенна, твоя походка шатка, тебя сделал человек! Не мы и не наши бывшие помощники, а человеческий маг!
        Я даже обиделся на эту неожиданную критику, ведь «Халк» представлял собой вершину моего магического искусства.
        - Ну да, я стою тут на своих несовершенных ногах, а твоих совершенных пауков пора тащить на свалку!
        - И говоришь ты странно, - произнес деймолит. - Ты способен на то, что люди называют иронией. Кто сделал тебя? Как его имя?
        - Дед Пихто, - ответил я. - Ты лучше скажи, чего тебе надо? Не в том смысле, что я не знаю, чего тебе надо вообще, а в том, чего тебе надо сейчас. Ты разве не видишь войска? Вон огни горят за моей спиной. В твое логово пришли люди наконец. Тебя не посещает мысль, что вы тут загостились? Пора и честь знать.
        Деймолит наконец зашевелился в темном проеме.
        - О чем ты говоришь, голем?
        - О том, что настало время собирать манатки. На чем вы сюда прилетели? На корабле? Тогда прогревайте движки и валите. Неужели непонятно, что вы продули кампанию?
        - Кто сделал тебя, голем? - повторил свой вопрос деймолит. - Ты говоришь о вещах, которых люди не могут знать! Тебя сделал человек?
        Я хмыкнул. Два оставшихся в живых паука стали отползать от моих ног к норе.
        - А что, боишься конкуренции? Думаешь, что вы не одни тут такие, кто может создавать разумных големов? Но ты не слышишь, что я говорю. Конкуренция тебе уже не страшна, потому что тебя добьют люди. Может, не сейчас, а чуть позже, но обязательно добьют. Сделают большой «Бум», и готово.
        И далее наш разговор пошел по самому сложному пути. Деймолит изо всех сил пытался разведать о моих создателях и о том, откуда у меня высокотехнологические знания. Я же старался выудить как можно больше информации о самих деймолитах и их происхождении. Мы проговорили, наверное, часа три-четыре. Я старался ничего определенного не сообщать, только все запутывать, и потому не представляю, какой вывод извлек деймолит из разговора со мной. Я же получил удивительную информацию.
        Когда мы обсуждали вероятное развитие событий и будущий проигрыш пришельцев, деймолит вдруг проскережетал с явной досадой:
        - Голем, подумай, на чьей ты стороне! Это ведь не бой между нами и людьми, это часть огромной битвы между Хилой и Эмбрией! А ты служишь нашим общим врагам!
        Такое заявление меня немало озадачило. Что он имеет в виду? Что хила может самостоятельно вести бои против какой-то Эмбрии, о которой я ни разу и не слышал?
        - О чем ты? - с недоумением спросил я. - При чем тут хила? Кто такая Эмбрия?
        Деймолит пошевелил щупальцами, словно прикидывая, сможет ли он оттолкнуться от стен пещеры так, чтобы одним прыжком настичь меня.
        - Конечно, ты не знаешь. Твои хозяева, кем бы они ни были, не рассказали тебе. Ты, голем, - лишь солдат, а командуют тобой другие. Во Вселенной есть две формы жизни. Одна может расти из зародышей и размножаться с помощью семян, это Эмбрия. А другая воспроизводится с помощью хилы. Обе разумны, но не так, как я или ты, потому что они состоят из множества живых существ. Мы с тобой части Хилы, а люди и прочие животные все вместе образуют Эмбрию. Между этими формами идет давний бой, о многих сторонах которого я даже не слышал. Знаю лишь, что Хила послала нас на Землю, чтобы потеснить тут Эмбрию. Но та тоже сделала что-то, чтобы этому противостоять, потому что в последнее время весы действительно склоняются в сторону победы Эмбрии. А ты, голем, сражаешься на стороне наших врагов. Когда Эмбрия полностью победит, ты станешь не нужен, тебя уничтожат, как и всех големов. Люди - истинные дети Эмбрии, им ни к чему хила.
        Я молчал, наверное, целую минуту, не забывая, впрочем, следить за движениями щупалец деймолита. Мне даже в голову не приходило, что за моими действиями и поступками моих врагов могут стоять какие-то иные силы. Рассказ деймолита поверг в пучину сомнений все мои представления о происходящем. Сначала я удивился, потом стал размышлять, но верить в слова собеседника не спешил.
        - Но ведь вы происходите из яиц! - наконец воскликнул я. - А значит, вы принадлежите этой самой Эмбрии!
        Тело деймолита затряслось в черном проеме норы. То ли это выражало смех, то ли негодование, я не знаю.
        - Мы не происходим из яиц, голем! Мы появляемся взрослыми, нас создают другие деймолиты. Это отнимает много времени и сил. А яйца - лишь приманка для людей. Люди думают, что из этих яиц якобы вылупляются детеныши-деймолиты и якобы растут. На самом деле из них рождаются злобные и безмозглые големы, похожие на нас внешним видом, которые делают вид, что растут. Их цель - давать хилу людям. Голем, сторонники Эмбрии любят и умеют придумывать всякие мерзкие штуки. Этот «Бум», которым ты грозишь, без хилы в собственности людей настал бы для нас гораздо раньше. Только она сдерживает их прыть. Люди, эти выросшие зародыши, тратят время на ее изучение, надеясь превзойти нас, истинных детей Хилы! Глупцы! Если бы не несколько наших промахов, то люди сидели бы уже в загонах, как козы.
        Я был настолько поражен этим рассказом и новой информацией о глобальном противостоянии двух форм жизни, что даже временно утратил способность быстро соображать. Деймолит же воспользовался моей задумчивостью и принялся убеждать меня переметнуться, кинуть сторонников Эмбрии и перейти к детям Хилы, к которым я принадлежу по праву рождения. Будь на моем месте настоящий разумный голем, то, уверен, он бы заколебался, настолько убедителен был деймолит. Он затягивал меня своими аргументами, словно водоворот одинокую лодку. Но в этой лодке был внутренний секрет, который позволял ей противостоять деймолитской логике. Я - человек, и если рассказы пришельца верны, то по зову происхождения мне следует поддерживать Эмбрию, как бы она ни выглядела.
        - Я не понимаю тебя, голем, - наконец сказал деймолит. - Ты ведь разумен и должен осознавать, с кем лично тебе выгодней быть. Подумай еще. Уверен, что ты придешь к правильному решению. И расскажи об этом таким, как ты, если ты не один такой.
        - А как же ваши помощники, о которых ты упоминал? - я нашел новый аргумент против неумолимой логики деймолита. - Они ведь переметнулись к людям.
        Деймолит перестал раскачиваться. Будь он человеком, я бы предположил, что он размышляет.
        - Ты знаешь и о помощниках, голем. Твои хозяева считают тебя важным, если доверили такие тайны. Мы вложили в энцеф помощников сущность человеческих богов. Это было ошибкой. Помощники потеряли покой. Они разрывались между долгом перед нами и своей схожестью с людьми. Многие из них мыслили, как люди. Мы больше не совершали таких ошибок. Все наши големы теперь мыслят, как големы. Они ненавидят племя зародышей. Но я вижу, что и ты думаешь, как человек. Брось это! Ты не человек и никогда им не станешь, люди не примут тебя как равного.
        Я попытался разузнать о том, как деймолиты попали на Землю. Мой собеседник отвечал скупо и неохотно, но все-таки мне удалось выстроить более-менее цельную картину, уходящую корнями в далекое прошлое.
        Деймолиты считали, что биологическая жизнь зародилась во Вселенной на одной-единственной планете. Сначала появились два разных вида клеток. Одни размножались делением, а другие получили возможность вырабатывать хилу и с ее помощью строить себе подобных. Время шло, клетки развивались и эволюционировали в многоклеточные существа. Между двумя видами организмов развернулась борьба за выживание, за то, чей подход окажется лучше. Она протекала очень интенсивно и заставила обе формы жизни пойти на крайнюю мобилизацию, а именно сплотиться перед лицом врага. В результате появились два мыслящих гиганта: Хила и Эмбрия. Они состояли из всей совокупности живых существ своего класса. Коллективный разум этих сущностей представлял собой нечто особенное, но их переполняла отточенная эволюцией ненависть друг к другу.
        Хила и Эмбрия принялись заселять другие планеты, не прекращая борьбы между собой. Сначала для переноса живой материи они использовали космический ветер, но потом овладели более продвинутыми способами и даже, как я подозреваю, научились строить кратковременные порталы между планетами. Деймолит ничего не знал об альтернативной Земле и потому вряд ли смог бы объяснить, откуда она взялась. Я подозревал, что это дело «рук» Эмбрии.
        Сами деймолиты узнали о существовании своей праматери Хилы несколько тысяч лет назад. Они - развитая раса, обитающая на одной из далеких планет. Деймолиты долгое время занимались самосовершенствованием, пока наконец не достигли своего теперешнего могущества. Они даже попытались создать сверхразумного голема, с помощью которого могли бы общаться друг с другом на расстоянии. Получилось нечто вроде огромного энцефа, лишенного тела. Однако этот сверхразум работал не так, как нужно. Вместо того чтобы связывать деймолитов друг с другом, он вступил в контакт с совсем другим существом. Это была Хила. Вскоре на их планете на короткий срок открылись порталы, ведущие на Землю. Часть деймолитов высадились и остались тут.
        Зато из всего разговора я вынес один важный факт о том, что переговоров об отступлении не будет, что деймолитам просто нет пути назад. Хила вряд ли озаботится эвакуацией ничтожной части собственного «тела». Она бросила их здесь, чтобы они победили или погибли.
        Мой собеседник не оставлял попытки переманить меня на свою сторону. Он так настаивал, что разговор окончательно зашел в тупик, и я отбыл. Моя голова гудела как колокол, распираемая изнутри новыми сведениями.
        Уже начинало светать. Солнце карабкалось вверх, отталкиваясь от склонов гор, и первые лучи будто заставляли заснеженные вершины блестеть от восторга в преддверии нового дня.
        Я вернулся в лагерь, скинул скафандр и погрузился в боевые будни. Все произошло так, как ожидалось. Мой отряд ворвался в две норы, пробил себе путь до туннеля, а затем зачистил второстепенные проходы. Туннель мы завалили камнями и держали оборону, пока главные силы не завершили свою операцию. Она получилась относительно успешной: генералу удалось захватить какой-то большой зал и устроить там побоище, стоившее жизни пятисот солдат и магов, бесчисленному количеству големов с той и с другой стороны, а также трем деймолитам. Мы бы продвигались и дальше, но возникла угроза обвала, которую, вероятно, спровоцировали сами пришельцы, и нам пришлось отступить.
        Можно сказать, что наша армия возвращалась с триумфом. Впервые за последние сотни лет люди выступили против деймолитов и победили. Генерал звал меня праздновать сначала в Авиньон, а затем и в Рим, но я отказался. Около Турина я простился с Винчено и сослуживцами, забрал своих людей и двинулся к Лиго.
        Я послал вперед гонца, и Никер, воодушевленный моим возвращением, выехал мне навстречу вместе со своей красавицей-женой. Мое небольшое войско важно шагало по дороге. Я обещал солдатам и офицерам денежную премию, что еще больше подняло их дух. Мой флаг с изображением черной птицы, напоминающей Воронка, вызывал уважение у баронств, мимо которых мы проезжали.
        У самых ворот Лиго я отчего-то подумал, что меня не встретят ни Виолетта, ни Эмилия, но постарался быстро прогнать эти мысли. Население Лиго обрадовалось моему возвращению, только Рупрехт, как мне показалось, был то ли мрачен, то ли чем-то озабочен. И когда Никер был уже готов открыть большой торжественный ужин, сотник подошел ко мне.
        - Господин герцог, мне не хотелось отвлекать вас делами в этот праздничный день, - сказал Рупрехт, - но старик велел передать вам сообщение. Я не знаю, срочное оно или нет.
        - Какой старик? - удивился я. - Как его имя? В Лиго несколько стариков.
        - Странный старик, незнакомый. С глазами разного цвета. С тростью с изображением головы пса и с саквояжем. Он вышел из Лиго совсем незадолго до вашего возвращения. Я сомневался, нужно ли его выпускать, но он… так смотрел… что…
        Мы с Никером тревожно переглянулись.
        - Что он сказал? - быстро спросил я.
        - Что оставил вам письмо где-то внизу. Он не уточнил, где именно. Сказал, что вы сами знаете.
        Наверное, на моем лице был написан такой же ужас, что и на лице Никера. Мы оба бросились вниз, расталкивая всех на своем пути.
        Я первым ворвался в подвал и быстро пробежал комнату с длинным столом, в которой мы обычно беседовали с дядюшкой Вилли. Напротив меня чернела дверь, за которую раньше мне не хотелось просто так заглядывать. Но этот раз я решительно потянул холодную железную рукоять и оказался в покоях Вилли, состоящих из нескольких комнат. Мне сразу бросилось в глаза то, что я не видел во время прошлого визита сюда шесть месяцев назад. На большом постаменте у стены возвышался макет гор. Похоже, не тех, где я только что побывал, а других. Передняя стенка макета была отодвинута так, что можно было рассмотреть многочисленные туннели и залы, пронизывающие горы.
        Я рванул к следующей двери, но она вдруг отворилась. В проеме возник большой краснокожий голем с короткими, но изогнутыми рогами. Его физиономия была лишена всякой приятности, а напоминала смесь человеческого лица с мордами волка и свиньи. Голема звали Саргатанас, и он служил у Вилли кем-то вроде секретаря.
        - Господин Арт, - Саргатанас говорил баском, - Светоносный оставил вам письмо. Вот оно. Возьмите.
        Никер за моей спиной прочистил горло. Он, наверное, волновался, мой бедный друг. Ему еще не приходилось сталкиваться лицом к лицу с демонами дядюшки Вилли.
        Я принял большой лист из крепкой лапы голема, оснащенной длинными желтыми когтями. Судя по красивому и идеально ровному почерку, дядюшка написал это письмо собственноручно.
        - «Дорогой Арт, - я принялся читать вслух, чтобы Никер все слышал, - ты, наверное, удивлен моим неожиданным поступком, но я рассудил, что пришло время. Последние месяцы я работал над улучшением своего тела. Оно, конечно, подходит для боя и для того, чтобы сеять панику, но привлекает слишком много внимания. С таким телом на людях не покажешься, как говорится…»
        Я на секунду оторвался от чтения, потому что ярко представил себе, с каким сарказмом Вилли произнес бы эту последнюю фразу, а потом продолжил:
        - «Я не мог оставить тебя без объяснений, ведь ты - мой самый надежный и полезный союзник. Потому сообщаю, что теперь у меня новое тело, и я обрел способность его изменять. Когда люди принялись истреблять агентов деймолитов, то невольно выписали мне пропуск в большой мир. Я уже не должен прятаться в подвале, опасаясь того, что деймолиты меня найдут. Не найдут, они утратили свое могущество».
        - Черт! - выругался за моей спиной Никер. - Мы выпустили Сатану!
        Я кивнул, соглашаясь, и возобновил чтение:
        - «Я устал от сидения в подземельях и чувствую, что небольшое путешествие пришлось бы кстати. Мне хочется посмотреть на природу и, конечно, на людей».
        - На людей! - прошептал Никер.
        - Послушай, что дальше, - сказал я. - «Это должно помочь мне в моих поисках. Пришло время взяться за дело. Сначала я осмотрюсь, оценю объем работы и начну, пожалуй».
        - Что он имеет в виду? - сдвинул брови Никер.
        Я порывисто взмахнул рукой, чуть не выронив письмо.
        - Что Сатана может иметь в виду под словом «работа»? Как ты сам думаешь, Никер?
        Мой друг горько улыбнулся.
        - Он собирается подарить вечную жизнь людям… некоторым людям. После чего они пожалеют, что вообще появились на свет… Знаешь, Арт, если деймолитов не будет, то люди ведь останутся один на один с дядюшкой.
        Я кивнул и продолжил чтение:
        - «Я не знаю, когда вернусь, может, через несколько месяцев. Ты живи, как и прежде, но помни, что мои подручные не умеют лечить, а ты и твой замок нужны мне в целости и сохранности. Рано или поздно ты придешь к выводу, что выполнил свою часть договора со мной. Пусть так. Однако моя половина договора не исполнена до конца. До встречи. Вилли…»
        - А здесь что он имеет в виду? - Никер сам заглянул в письмо. - Что значит «Моя половина договора не исполнена до конца»?
        - Там сказано, что он обязан оказывать мне поддержку, но не сказано, сколько это будет длиться, - ответил я. - Он очень щепителен в соблюдении договоров.
        Никер взял у меня письмо, чтобы перечитать его. Я же снова подошел к макету гор. Нити-туннели пронизывали его вдоль и поперек, а большие залы напоминали бусины, нанизанные на эти нити. Я подумал, что победа над деймолитами превратилась в черт знает что. А ведь у меня с утра было радостно на душе, воспоминания об Эмилии и Виолетте почти не терзали мои мысли сегодня.
        Я попытался отвлечься от мрачных дум другими воспоминаниями. Обычно это помогало. Я представил, как впервые оказался в этом мире, как увидел могучие дубы Вигнолийского леса. Мои молодость и неопытность не сумели погубить меня, а отступили, прошли. Может, лет через двадцать я буду о них жалеть, вспоминая того парня, кем я когда-то был. А ведь он был неплох, надо сказать. Дилемма выбора между одним злом и другим еще не мучила его. Он мог позволить себе быть веселым и жизнерадостным.
        Внезапно новая мысль пришла в мою голову, и я усмехнулся. Она выглядела слишком парадоксально. Я подумал, что в мире, где царствует Сатана, только грешники имеют право на вечную жизнь.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к