Алексей Сергеевич Абвов
        Прораб стройки светлого будущего
        (Третий шанс-2)
        29 ноября 1963 года, город Вашингтон, пригороды
        Бах..., бах..., яркие вспышки света пробирают даже через плотно закрытые ладонями глаза. Бедные - бедные копы, они-то ведь и не ожидали такого подарка в виде сразу двух светошумовых гранат, едва повыпрыгивав из машин в ночную темноту. Быстро же они сработали, даже не представляю, как и где мы смогли проколоться. Все ведь шло по четкому сценарию, и их тут по нему мы совсем не предусматривали. Впрочем, тут я кривлю душой, их появление мы предусматривали в любом случае, по крайней мере, к этому готовились, а потому сейчас не мы ослеплены и оглушены их 'сюрпризами', а наоборот. И все же где-то мы просчитались, и теперь нужно срочно исправлять возникшую нештатную ситуацию. '- Нет, ребята, так не годится, вас тут и так слишком много', - про себя успеваю подумать я, бросая в сторону еще одной подъехавшей полицейской машины-фургона последний большой цилиндр, крепко зажимая глаза и закрывая руками уши. Если так и дальше пойдет, придется отстреливаться, 'дуплилок' больше нет. А пока полицейские пытаются прийти в себя, короткими перебежками проскальзываю между небольшими домами, жители которых уже проснулись
от грохота и включали свет, чтобы узнать, что там такое произошло на улице. Когда я подбежал к тому дому, где мы только что взяли свой 'улов', меня, наконец, отпустило чувство тревоги, давившее весь день. Теперь все зависит лишь от нашей расторопности и, немножко, везения. Пленных ребята уже запихнули в кузов трейлера и сами расселись по машинам. Серж, мой напарник, помахал мне рукой, приглашая в кабину полицейского 'Форда'. Рыкнул с пол-оборота запустившийся движок, завыла сирена, и мы резко тронулись с места. Серж, такой простой рязанский парень, здесь выдающий себя за заправского техасца даже акцентом, медленно ездить на американских машинах просто не умел. Остальные наши машины пристроились в колону сзади, беря курс на Вашингтон. Если нас и будут пытаться ловить, то первое, что предпримут - перекроют дороги, ведущие из города, а не наоборот. А нам только это и надо.
        - Босс, - Серж называет меня только так, хотя я не редко возражаю против этого слова, все же мы с ним давно на равных действуем, - ты бы переоделся, твоя форма на заднем сидении.
        Вот ведь молодец, какой, не забыл в суматохе быстрых сборов. Хоть это и крайне неудобно, переодеваться на переднем сидении автомобиля, идущего с хорошей скоростью, да и еще виляющего, объезжая ямы и колдобины, '- ну кто там говорил, что в Америке дороги хорошие, тут Вашингтон рядом, понимаешь, а колдобин как у нас в Подмосковье', но мне удается быстро облачиться в полицейскую форму. Серж так вообще, похоже, ее даже не снимал с самого захвата. Теперь мы и вправду самые реальные американские копы, у нас даже документы настоящие. Правда серьезную проверку мы не пройдем, но разве до нее стоит доводить?
        - Ты сумел хоть рассмотреть их - критически оглядывая меня сверху вниз, немного отвлекаясь от дороги, спросил Серж, - кто они?
        - Не разглядел, но не федералы, это точно. И не местные. Тут уж я точно уверен. Что там по радио говорят?
        Я увеличил громкость радиостанции, щелкая каналами, но ничего кроме шума и обычных переговоров дальнобойщиков не услышал, такое ощущение, что вся полиция спала, несмотря на тот шум, что устроили мы при отходе. А такое для Штатов вообще нетипично, тут бдительные граждане сразу звонят в полицию, если увидели или услышали что-то подозрительное. И по радио сразу вызывают ближайшие к месту экипажи копов, чтобы те проверили. Тут же уже десять минут прошло и ничего, странно.
        - Босс, я думаю, это не копы, это или ЦРУ-шники или...
        - Серж, только не надо говорить про всякие 'или', как они на нас успели выйти-то всего за полчаса? Сработали мы четко, всех взяли, даже дальнее прикрытие пикнуть не успело. Дик проверил, сигналов тревоги никто не успел подать, у нас еще два часа должно было быть по идее.
        - А ты уверен, что они приехали именно за нами, а не за теми, кто сидит сейчас в трейлере?
        - Ты считаешь, что...?
        Вот это действительно реальная мысль. Если мы имеем дело с 'гостями из будущего', то в складывающейся ситуации они запросто могли пойти на такой шаг, и просто большое везение и небольшое чудо, что мы их опередили. И нас они не ждали.
        - Босс, а как ты вообще их сумел засечь?
        - Я говорил тебе, что мне с самого утра тревожится? Так вот, когда вы того, последнего 'кадра', у меня приняли, я пошел обратно к шоссе, что-то там мне в глаза бросилось в первый раз, но не обратил внимания сразу. Толи машина там стояла подозрительная, толи что-то еще.
        - А гранаты тогда зачем взял?
        - Ну..., вот не знаю. Взял и все, хотел их взять, короче.
        - Всегда ты так, Босс. Что-то сам делаешь, а нас в известность только по факту ставишь. И опять же сам все время говоришь - 'мы команда', 'главное только команда, а не одиночка', 'без проработанного плана никуда'. А сам?
        - Что я с собой могу поделать?
        - Ладно, хорошо хоть успел по радио предупредить, и на том спасибо. Еще что-либо заметил?
        - Да. Действовали они и вправду необычно. Я бы на их месте действовал иначе.
        - Прямо как мы, да?
        - Угу. Я бы высадил людей еще на шоссе, не доезжая пары километров, там как раз поворот, и отправил их пешком до места. Не группой, а по одному, естественно. А они практически за триста метров от дома только стали высаживаться и собираться, ну и получили пару 'дуплилок' в кучу. До сих пор глаза продрать ведь не могут, гарантирую.
        - Мда..., Босс, вот извини, конечно, но у меня складывается ощущение, что они не на захват прибыли, а скорее прикрыть кого-то еще, кто должен был прибыть позже на эту встречу, и что его, скорее всего, даже ждали. А теперь ты все спугнул со своей паранойей.
        - И что ты предложил бы сделать с двумя дюжинами вооруженных бойцов? Мы, может быть, и ушли бы с потерями, а...
        - Ты все правильно сделал, Босс. По-другому и нельзя было. 'Клиентов' еще сегодня обработаем, узнаем, что и как. Все, въезжаем в город, будь начеку - отрезал Серж, сбрасывая скорость и выключая сирену.
        Мы еще минут сорок неторопливо ехали по ночным вашингтонским улицам, пока не прибыли в один злачный квартал на окраине. Именно там, в хорошо подготовленном логове, нам нужно успеть допросить до утра нашу добычу, в которую вошли несколько очень известных личностей, как-то директор ФБР Джон Эдгар Гувер и еще двое достаточно известных банкиров, крайне не любящих, чтобы о них писала пресса. Я еще только начинал догадываться, что мы совершили, неделю назад предотвратив убийство Джона Кеннеди, но еще совершенно не представлял всех последствий этого события. Как потом показала история, я еще много о чем не представлял...
        14 апреля 1955 года, Москва
        - А еще одной из основных функций создаваемого государственного идеологического института является создание религии коммунизма.
        - Религии, какой такой религии, в коммунизме не должно быть никаких религий в принципе - буквально вскипел Никита Сергеевич. - Советский человек, а тем более коммунист не может верить в каких-либо богов, полностью отрицая их сущность.
        Ох, и не просто было сделать Хрущева своим сторонником, а не затаившимся врагом, каким он был при Вожде. Но с помощью грамотных советов знающих товарищей, как этого мира, так и нашего будущего, мне это удалось. И теперь Никита Сергеевич всерьез и со своим задорным энтузиазмом взялся за реформы. Совсем не те реформы, которые были в нашей истории, а в другие, над которыми работает вся наша команда, здесь и там. Но чтобы Генеральный секретарь снова не впал в присущее ему некоторое самодурство, его приходиться каждый раз убеждать в правильности предлагаемых нами идей. Вот и в этот раз я, в очередной раз выступаю тем самым посредником между разными мирами.
        - А вот тут вы ошибаетесь, практически возводя атеизм в рамки самой обыкновенной религиозной веры, - я не собирался отступать ни при каких аргументах Хрущева, особенно эмоциональных.
        - Неужели?
        - Да, да, такой вот атеизм, как полное отрицание бога или чего-либо богоподобного есть утверждение, основывающееся на исключительной вере, по своей сути ничем не отличающейся от веры в Бога. У нас говорят: 'Все верят в Бога, только одни вверят в то, что он есть, а другие в то, что его нет'. Получается, что вы тоже верите в Бога, хотя и отрицаете его.
        - А как же на самом деле?
        Хрущев после моих слов выглядел немного озадаченным, впрочем, это было далеко не первый раз, такой сценарий наших бесед уже стал вполне обычным. Хотя он и стремился всегда отстаивать свою точку зрения, но при всем этом он был внимателен к новой для него информации, особенно идущей из тех источников, которым он доверял. Я сомневаюсь, что мне лично он реально доверял, но пока все, что от меня доносилось до него, было вполне в его новых интересах. Все же иметь реальную возможность встать в один ряд с Лениным и Сталиным, никого при этом не свергая с их пьедесталов, многого стоит. Мы не принуждали его напрямик делать то, что мы считали, нужно стране, нет, он реально перерабатывал все наши предложения, и я не скажу, что они от этого становились хуже, скорее наоборот. Однако мне приходилось ему раскладывать на мелкие кусочки практически все, что мы предлагали. И я не скажу, что это было легко. Вот и тут все было совсем не просто для понимания с первого раза.
        - Тут мы имеем два принципиальных пути. Первый - это 'путь естественного атеизма', который возникает сам собой в развивающемся капиталистическом обществе. Обычная жизнь, где все можно, так или иначе, купить, деньги и все, что с ними связано, вытесняют Бога и прочее потустороннее, заменяя их собой. У нас, бывает, говорят, что - 'Бабло побеждает не только зло, но и добро'. Такой 'естественный атеизм' рождает естественного потребителя, обывателя, который и является основой капиталистического общества. Даже Бог в условиях потребительского общества капитализма постепенно становится товаром, а культ Бога - церковь - услугой. Если мы будем культивировать такой вот атеизм, то мы получим в итоге большое количество обывателей, для которых потребуются множество товаров и услуг, а экономика или будет работать на них, отойдя от других значимых целей, и государство рухнет, как произошло в итоге у нас. Именно потребитель и обыватель является основным врагом самой идеи коммунизма, социализм он лишь терпит, пока тот потакает его желаниям и то до определенной меры. Но как только кто-либо извне предложит этому
обывателю 'сахарный калач' в виде возможности потреблять все больше и больше, то он с радостью предаст все то, что было создано до него поколениями предков, не задумываясь о том, что произойдет после. Для него нет внутренних моральных ограничений, как тот же Бог или коммунистическая мораль, он сам является центром собственной вселенной. Так что такой путь для нас неприемлем в принципе, ибо приведет наше общество к краху рано или поздно, независимо от любых наших усилий в области экономики.
        - Альтернатива этому пути разве есть?
        - Есть. Нужно культивировать не 'обычный атеизм' и не 'религиозный атеизм', как полное отрицание всего потустороннего, а... 'атеизм научный'.
        - Чем же ваш 'научный атеизм' отличается от остальных атеизмов, - в голосе Хрущева явно чувствовалась легкая издевка?
        - Тем, что он не отрицает существование Бога, - я решил не поддаваться на подначки, и продолжил ровным голосом свою лекцию.
        - Как же атеизм может не отрицать существование Бога, это нелогично.
        - Нелогично отрицать, то, что есть, что реально наблюдается.
        - Неужели вы хотите утверждать, что Бог реально существует и все потустороннее тоже? И что все это вы наблюдаете?
        - Как можно отрицать то, во что верят множество различных людей во многих странах?
        - Но если они верят в то, чего нет...
        - И, тем не менее, они верят. И предмет их веры может представлять для них огромную ценность. Ради своей веры они готовы идти на войну, жертвовать своей жизнью и даже жизнями своих детей. Вся их жизнь может определяться их верой. А потому крайне недальновидно сбрасывать все это со счетов, считать неправильным, а уж тем паче пытаться навязать им свою точку зрения, независимо от имеющихся доказательств. Они их просто не услышат, так как они будут противоречить их картине мира. И вот, предметом изучения того самого 'научного атеизма' является не какой-то там абстрактный Бог на небесах, а вполне конкретные психологические и социальные феномены. Изучается не предмет веры, а сама вера, не потусторонние сущности, а вполне конкретные люди. Религиозному мракобесию нельзя противопоставлять мракобесие атеизма, ибо это ничего в итоге не изменит. Только правильно определившая предмет изучения наука, способна в итоге что-либо изменить. Не сразу, раз и готово, а в течение срока жизни нескольких поколений. Это основное стратегическое направление, но его одного недостаточно для полного избавления от внешнего
тлетворного влияния, осуществляющегося через религиозные культы.
        - Ваша 'коммунистическая религия' может в этом помочь?
        - Да, именно на это она и рассчитана, и даже больше, она способна уничтожить обывателя как отдельное явление и навсегда устранить внутреннюю угрозу советскому строю. Вернее она не сможет уничтожить всех обывателей, но может сделать так, что их влияние на остальное общество будет ничтожным.
        - И в чем же она состоит эта религия, что в ней такого принципиально нового?
        - По сути, все имеющиеся формы религии уже придуманы и успешно эксплуатируются человечеством, так что принципиально ничего нового тут придумать нельзя. Можно лишь дать новую форму уже давно существующему содержанию. Вот, к примеру, что лежит в основе христианской религии, если подумать?
        - Христос, десять заповедей?
        - Нет. В основе христианства, ислама и даже отчасти буддизма, так или иначе, лежит воздаяние за прожитую жизнь после смерти. Одни попадут в рай, где будут пребывать в вечном блаженстве, другие в ад, где их ждут нескончаемые муки, а кто-то возродится снова в новом качестве, исходя из поступков прожитой жизни.
        - Это понятно, но что тут лежит в самой основе, я не вижу.
        - А теперь самое главное. Главное - это тот, кто делает оценку жизненных поступков человека, кто создает те примеры, на которых происходит самостоятельная оценка человеком своих деяний. Казалось бы, по идее, эту оценку дает Бог, но реально на нее влияют служители культа, которые взялись быть прослойкой между Богом и человеком. Именно религиозные жрецы всегда создают базовую основу любой власти, независимо от того, кто официально стоит над людьми, Фараон, Царь или Генеральный секретарь.
        - Очень интересно, и кто же является религиозным жрецом у нас, в СССР, если, как вы говорите, и над Генеральным секретарем кто-то есть?
        - Вы, наверное, будете удивлены, но кроме идеологического отдела партии активную роль играет обыкновенная церковь, как ее не контролируй, уголовный мир, а также огромная инерция, идущая с дореволюционных времен. Короче говоря, влияет все то, что, так или иначе, определяет в народе понятие справедливости. Ну и еще мы свалились на вашу голову из будущего.
        - Кстати, - Хрущев резко стал серьезен, - почему вы до сих пор не передаете нам ваши технологии будущего? Почему занимаетесь только наблюдением в этой важной области?
        - Давайте поговорим на эту тему в другой раз предметно. Пока лишь скажу кратко, что если мы вам и передадим то-то из нашего времени, то вы это или не сможете сделать, а если и сделаете, то у вас будут 'изделия', но не будет всей цепочки связанных знаний, приведших к появлению этих изделий. Короче, не будет людей, способных не просто воспроизводить что-либо слепым копированием, а создавать новое, более совершенное, да и просто понимающих, как это все действует. В результате все, что вы получите, не принесет прямой пользы, и еще вы просто потеряете множество времени и ресурсов, которые могут быть потрачены на что-то более актуальное сейчас. Мы уже занялись подготовкой технологической революции, но сначала нужно подготовить ваших и наших людей. И еще обеспечить защиту информации без очень значительных затрат на все это.
        - Хорошо, эту тему перенесем на следующую неделю, так что у нас там с религией, кто, по-вашему, должен занять место Бога при социализме и коммунизме?
        - Вот, это как раз самый главный вопрос. Оценивать дела настоящего должны люди будущего. Вернее, люди сами должны оценивать свои деяния, но с позиции людей далекого будущего, буквально вставая на их место. Заглядывая далеко вперед, задаваясь прямым вопросом - 'что сегодня я сделал для завтра?', как оценят мою жизнь далекие потомки.
        - И как вы представляете подать это народу?
        - Очень просто. Сейчас множество людей верит в торжество науки. Оно и понятно, наука развивается стремительными шагами, и что еще вчера было фантастикой, сейчас становится реальностью. Логично будет ожидать, что и в дальнейшем будет происходить то же самое. И на этой вере, да-да, именно вере, в науку можно сыграть...
        - Пока не вижу связи.
        - Итак, требуется донести до людей следующую мысль - что когда-либо в отдаленном будущем люди постигнут тайну времени и тайну человеческой сущности. Они смогут невидимками возвратиться в прошлое и взять от любого человека малую частичку, а из нее вырастить новое целое тело. Перемещения во времени потребуют огромных энергий и чреваты нарушением причинности событий, а потому перемещать что-либо иное, потомки не будут. Но тело ничто без памяти жизни, той самой 'души'. Так вот, эти самые далекие потомки смогут считать и все содержимое головного мозга на момент смерти его владельца и пересадить это содержимое в новое тело в своем времени. Если бы у человека была 'душа', то она бы перешла от старого тела к новому через время.
        - Так ведь это же попы обещают. То самое воскрешенье их мертвых после конца света.
        - Да, именно так. Но тут именно попы определяют за что, по мнению Бога, кто-то будет воскрешен, а кто-то нет. Нас это не устраивает, и мы можем говорить от имени потомков, создавая свои правила.
        - Не слишком ли самонадеянно это будет с нашей стороны?
        - Нет. Просто не нужно врать и обещать отпущения любых грехов через покупку индульгенций. Люди отнюдь не глупы, они способны видеть очень далеко. Можно просто предложить им самим подумать на тему того, а кого они бы сами воскресили в настоящем времени из своих далеких предков, будь у них такая возможность. Особенно учитывая, что эта возможность требует совсем не малых ресурсов, которые можно потратить на себя и своих детей.
        - То есть, просто возродить всех предков из чувства благодарности не получится?
        - С одной стороны - получится. Тут ведь мало возродить человека. Возрождение же будет не в том мире не в том времени, в котором он жил и умер, а в совершенно другом. И куда попадет этот возрожденный, чем для него будет это далекое будущее - раем или адом, неизвестно. Еще при этой жизни, прямо сейчас нужно готовиться жить в том самом 'светлом будущем', видеть его горизонты уже из сегодняшнего дня. Да, можно сказать, что некоторых могут возродить, чтобы так пристрастно спросить, зачем они делали, то, что делали, и потом поставить перед расстрельным взводом, если не хочется обречь их на вечные муки, как грешников в аду. Потомки будут милосердными, но восстановить запутанную и много раз переписанную историю они точно захотят, и спрашивать будут строго. Но и всех тех, кто позволил этому будущему стать 'светлым', они так не оставят без награды. Естественно, только тех, кто будет готов принять это самое будущее умом и сердцем.
        - А все это вообще реально в принципе? - в голосе Генерального появились нотки интереса и даже настоящего удивления. Я почувствовал, что он даже поверил в то, что я предлагаю.
        - Кто знает, кто знает. Вот мы пришли из нашего будущего к вам - это ведь реально. Но мы даже сами до конца не понимаем, как все это время и пространство устроено, так что лично я для себя не буду сбрасывать этой самой возможности. Но ведь это не главное.
        - Что же тогда будет этим главным?
        - Главным тут будет, что именно мы можем создавать этот самый образ 'светлого будущего', которое ждут люди. Коммунистическая партия Советского Союза поставила себе цель - построения коммунизма и прописала в своей программе, каким он будет. Да, пока слишком не конкретно, но в целом народ видит его как тот самый 'рай на земле'. По возможностям от человека и по потребностям ему же, чем не рай, а? Так что останется только нарастить этот неконкретный образ деталями и реальным содержимым, чтобы люди себе четче представляли, что будет там, впереди. И, сразу скажу, далеко не всем сейчас это 'светлое будущее' понравится. Чтобы войти в него нужно будет стать Человеком с большой буквы, а не оставаться мелкой прямоходящей обезьяной без хвоста. Собственно, это самое будущее и наступит, когда таких вот Людей станет достаточно.
        - А капиталисты не смогут перехватить и извратить идею?
        - Смогут, естественно. Они могут предложить идею такого вот воскрешения в будущем за деньги и услуги для себя в настоящем. Типа вложите деньги в акции нашей компании 'Райское блаженство' и получите его реально после своей смерти в далеком будущем. Незачем копить на пенсию, вкладывайте сразу в будущую жизнь!
        - Но тогда мы потеряем все преимущества предложенной идеи.
        - Не потеряем, если будем не только говорить о 'светлом завтра', но и делать реальные дела в этом направлении. И тогда капиталисты, взяв себе нашу идею, сами окажутся у нее в заложниках. Им придется не брать в долг у своего будущего для настоящего, как это они делают сейчас, а вкладываться в это самое будущее, как это делаем мы. Их финансовая система просто не позволит им такого, так как слишком большие средства будут выводиться из реальной экономики и вкладываться в финансовые махинации. Люди будут все меньше и меньше потреблять товары и услуги, обходясь минимумом возможного, копя деньги на свое воскрешение. Главное с нашей стороны обрисовать необходимость реально больших затрат, чтобы предлагаемая цена не стала слишком малой и доступной всем желающим. Люди на Западе должны знать, что только вкладывая все возможное, для них представится тот самый шанс. У нас же это будет государственной программой с большими капиталовложениями в науку, а там это будет отдано на откуп частному капиталу. В итоге истечения свободных денег из экономики вся капиталистическая система начнет рушится в соответствии с
теорией. А если они будут ее перестраивать, вбирая в себя удачные элементы у нас, то это будет опять нам же на руку, пусть они сами построят свой коммунизм, незачем нам экспортировать революцию без предварительной оплаты.
        - А вы очень хитры, Алексей Сергеевич, далеко смотрите, по вам сразу и не скажешь, - Хрущев широко улыбался, и выглядел довольным. - Давайте ваши бумаги, и начинайте готовить материалы к ХХ съезду, не так уж долго до него осталось.
        К вечеру, вымотанный долгой ездой на машине, я уже был в нашей деревне, постепенно превращающейся в поселок. Видя мой не самый лучший вид, меня чуть ли не насильно накормили и отправили в баню, где на мне мужики оттянулись в полный рост, еле поднялся после веников. Но едва вышел из парной, как был окачен ушатом ледяной воды, и снова запихнут в парилку. Да, терапия плохого настроения и усталости у нас теперь поставлена на высоком уровне. При случае лучше не показывать, как тебе плохо, сразу предпримут меры. Сам же и предложил, каюсь, каюсь. После бани меня попросил зайти Антон, он там чем-то активно занимался в последнее время вместе с несколькими рабочими с того самого завода, где мы приобрели станки, и хотел что-то показать. Сказать по правде, сами станки так пока и лежали на складе в нашем времени. Переправлять сюда их оказалось преждевременным по многим параметрам, в первую очередь потому, что без своей хитрой электроники они представляли собой просто груду металла. А перетащить сюда эту электронику не представлялось возможным, можно даже не пытаться. Хорошо, что кроме того оборудования, мы
закупили в достатке еще и другого. Тех же немецких и советских станков производства начала восьмидесятых годов, там электроники практически не было, ну кроме управления электропривода, но его и из здешних материалов можно сделать. Вот с них тут и будет что-то начинаться, но Антон и Николай вместе с несколькими рабочими все же думают об 'умной' электронике. Представляю себе, что они тут придумали, компьютер на лампах или на реле. То еще зрелище будет, на целую избу, не меньше. Но увиденное через полчаса, было настоящим чудом.
        - Что это Антон?
        Я смотрел на два открытых серых шкафа, примерно со средний холодильник размером, плотно набитых какими-то платами, из которых тянулись провода к обычной с виду компьютерной клавиатуре и к совершенно плоскому монитору, на котором неярко светилась страница текста.
        - Что, Сергеич, не признал старого знакомца? Присмотрись-ка к экрану повнимательнее.
        Я сел на стул и внимательно присмотрелся к тускловатому зеленоватому изображению, потрогал кнопки клавиатуры, и, ощутив некоторое знакомое чувство, ввел команду, выводящую на экран список команд.
        - Да это же CP-M, ты еще скажи, что тут процессор шестнадцатиразрядный да на микросхемах!
        - А вот и скажу - шестнадцатиразрядный, угадал, но только не на микросхемах, а на макросхемах.
        - На чем, на чем?
        - Макросхемах! Вот, смотри...
        Он протянул мне большую плату, испещренную какими-то непонятными значками и медными дорожками. Отдельных компонентов на ней практически не было видно, но что они были, не вызывало сомнений. Я повертел плату в руках, разглядывая четкие ряды маленьких черных прямоугольников, судя по всему, пронизывающую плату насквозь.
        - Это модуль памяти, как видишь, целых шестнадцать килобайт, межу прочим.
        - Ого, это же более ста тридцати тысяч только элементов хранения, да плюс обвязка из активных элементов. А где она тут, не вижу. И это что, неужели транзисторы?
        - Да, транзисторы. Вот, смотри повнимательнее, на эту пленку, - он подвинул поближе ко мне лампу и я разглядел множество полупрозрачных элементов на поверхности платы. - Аморфный кремний, между прочим.
        - Хочешь сказать, вы все это здесь получили?
        - Нет. По большей части притащили через портал, но это только потому, что тут получать все нужные элементы просто слишком долго будет. А сам текстолит основы тут пока вообще делать не из чего. Стеклоткань, конечно, имеется, но слишком грубая, да и качественные связующие компоненты отсутствуют. Все с нуля делать придется, но это не проблема, сделаем. Мы пока технологию на своих материалах отработаем, и потом на местную базу переходить станем. Да уже эта штука, - он легонько пнул ногой серый шкаф, - по параметрам превосходит любой здешний вычислительный центр. Шутка ли семьсот килогерц тактовой частоты, а в турбо режиме так вообще мегагерц, правда, не долго. А памяти пока всего полмегабайта будет, но по нынешним временам это и так много.
        - Да, серьезная штука. А что бы вам для начала не сделать попроще? Ну, там четырехразрядник, для управления станком его вполне хватит.
        - Не понимаешь ты, Сергеич. Вот запустишь ты станки, если тебе для них мощи хватит, что ты на них делать будешь? Какие программы ты будешь туда грузить?
        - Ну как какие, обычные, металлообработка она не сложная...
        - И все ты сам будешь забивать вручную? Так проще тогда руками ручки крутить, на чертеж глядючи, да штангенциркулем меряючи, быстрее будет. Пока у нас нет нормального механизма быстрого перевода чертежей в управляющие программы, заморачиваться со станками ЧПУ не имеет смысла. У нас ведь не потоковое производство планируется, а экспериментальное. А для этого нужны компьютеры помощнее, вот хотя бы этот. Мы его как раз планируем использовать для этой задачи и, заодно, для переноса цифровых чертежей из нашего времени.
        - Цифровых чертежей? Это как, вы умудрились сюда дискеты протащить?
        - Нет, вот, смотри, - он достал из ящика стола лист бумаги, с двух сторон плотно забитый короткими полосками, как в штрих коде. - Да, это и есть несколько модифицированный штрих код, его можно печатать на обычном принтере, а считывать на сканнере, его мы тоже сделали. На один лист влезает аж триста шестьдесят килобайт, как на старую дискету, вместе с кодами коррекции защиты от ошибок. И главное, через портал бумага с краской хорошо переносится, в отличие от других носителей информации. Потом емкость листа можно будет увеличивать в несколько раз, но тут все в сканнер и оперативную память компьютера упирается.
        - А монитор из чего сделан? Я даже у нас таких плоских не видел, разве что на ноутбуках.
        - Это вообще простая технология. Тут электроды и обычный люминофор, плюс жидкость-посредник ионного обмена, короче, вода с растворенными в ней сахаром и солью. Параметры светимости, сам видишь, никакие, да еще срок службы всего несколько недель, но на первое время сойдет и это. Потом что-либо получше придумаем, идей полно. С кинескопами точно заморачиваться не станем, вот это точно.
        - Кстати, по поводу идей. Вот эти ваши 'макросхемы', почему до них в этом времени никто не додумался?
        - Дело в том, что технологии применения аморфного кремния были разработаны в самом начале девяностых. Они просты, там разве что требования к чистоте материалов и знания точных параметров формирования активных слоев полупроводника. Да и по самим принципам полупроводников тут пока больше теории строят, чем практикой занимаются. Но мы потом здешним товарищам поможем, так Сергеич? По сути 'макросхема' - это та же самая микросхема, только очень большая. Да, да как в том самом анекдоте про самые большие советские микросхемы с двумя ручками для переноски.
        Мы дружно рассмеялись.
        - Да, молодцы вы, ребята..., а мне в качестве печатной машинки не сделаете что-то такое, а то я никак не привыкну к здешним стучалкам?
        - Ну и жук ты, Сергеич, в этом времени компьютеры всего мира по пальцам пересчитать можно, а ты хочешь использовать один из них для такой недостойной цели..., ладно, сделаем тебе печатную машинку в виде терминала к общей ЭВМ, помнишь еще наш старый вычислительный центр?
        - Помню, помню, до сих пор не забуду, как приходилось выбивать машинные мощности у других отделов и ждать своей очереди на обработку расчетной задачи. А еще помню, как перфокарты таскал чемоданами, ты же сам, гад, шутил по этому поводу. Решили и тут надомной поиздеваться?
        - Крепись, Сергеич, время такое, не до жиру. Потом все будет, года через два, но не раньше.
        - Ладно, все я понимаю. Так что если что надо будет, ты знаешь, где меня искать.
        Я пошел к себе домой, где меня ждала только нескончаемая работа. Девушки уехали в Москву учиться, а жена чем-то занималась в Ленинграде, и я опять оставался в полном одиночестве, наедине со своими мыслями, которых в последнее время было слишком много. Я уже успел пожалеть, что ввязался в это дело строительства будущего. Как хорошо быть простым человеком, не задумываться на долгие годы вперед, надеясь на старших товарищей, которые все знают и все сделают, достаточно просто делать свое маленькое дело. Но теперь надомной не было этих самых 'старших товарищей', а была огромная ответственность перед миллионами советских людей и перед всей будущей историей этого мира. И никто почему-то не хотел снимать с моих плеч эту ношу. Выдержу ли я? На этот вопрос я тогда не знал ответа, а отступать было совершенно не в моих привычках.
        20 апреля 1955 года, Одесса
        Едва у меня зародилась шальная мысль, что в ближайшее время ничего, кроме обычной, несколько напряженной, но вполне привычной научной работы не предстоит, как произошло очередное непредвиденное событие. Нашим охотникам за криминальными авторитетами удалось выследить очень странную личность. С виду он был вроде бы такой обычный для этого времени организатор преступного сообщества контролирующего часть одесской контрабанды, но вот тот факт, что он в пищу ничего кроме той самой контрабанды не употребляет, даже воду привозную пьет, навело наших людей на размышления. Уж очень его образ жизни был интересный. Дополнительное наблюдение почти ничего не дало, так как преступная группировка весьма тщательно и грамотно охраняла своего главаря, а для перехвата их контрабанды у нас не хватало людей. Привлекать для этих целей местные силы было нерационально, так как потенциально могло привести к раскрытию наших тайн, но представившийся шанс выйти на канал снабжения 'гостей из будущего', засевших в нашей стране, был слишком заманчив. А потому, как обычно, сразу вспомнили про собственного 'супермена' в моем лице,
который чудесным образом все сможет сделать.
        - Ну что ты опять ломаешься как красная дева перед первой брачной ночью, Сергеич, - говорил главный координатор наших боевых групп не молодой, но крепкий бывший майор внутренних войск Данил Васильевич, сразу перешедший в обращении со мной на панибратский уровень. - Тебе же не впервой голову людям морочить, а мы тебя прикроем.
        - Прикроете, знаю я ваше прикрытие, - я спорил уже скорее по инерции, понимая, что Данил прав, - только распугаете клиентов. Впрочем... - я всерьез задумался над тем, что мне пришло в голову по аналогии из нашего мира
        - Что такое? - сразу заметил изменение моего вида майор.
        - Да вот, идея в голову пришла, про прикрытие. Можете ли вы организовать из своих людей по-быстрому реальных конкурентов интересующей нас банды, или клиентов, остро нуждающихся в их товаре или услугах?
        - Конкурентов..., - Василич обдумывал предложенную идею, нет, конкурентов из нас не получиться. На это времени не хватит, да и средств лишних нет. А вот выйти на них в роли клиентов - это вполне реально. Даже странно, что мне самому такая идея раньше в голову не пришла, ситуация ведь совершенно типичная. Старею...
        - Просто у тебя образ мышления специфический, майор.
        - Угу, мое дело всяких мерзавцев и прочих гадов ловить, а не 'совместные предприятия' с ними устраивать, как разведка и контрразведка делает.
        - Вот потому ты, Василич, выше майора там, - я кивнул назад, образно показывая мир за порталом, - так и не поднялся, несмотря на все свои заслуги.
        - Ты прав и не прав одновременно, Сергеич.
        Данил Васильевич не очень любил эту тему, почему в нашем мире не сложилась его карьера, он всегда все брал на себя, а не как большинство ему подобных, оказавшихся в такой же ситуации, сваливал все на других. Даже тогда, когда действительно реальная ответственность лежала на других, он оставался верен своему правилу, гласившему, что - 'всегда и все зависит исключительно от тебя'. В этом, по моему мнению, была его слабость, и, тем не менее, в его лице мы здесь имели весьма талантливого командира, к мнению которого я всегда прислушивался.
        - Так прав или не прав? - переспросил я его.
        - С одной стороны, ты прав, так как предлагаемые методы взаимодействия с преступным миром, вместо его тотального искоренения, дают свои результаты, позволяя эффективно реализовать тактические цели. Но с другой стороны, разве тебе, Сергеич, не очевидно, что отказываясь от своих твердых принципов, разрешая себе идти на исключения из общих правил для кого-либо, даже под предлогом каких-либо 'высших целей', ты сам становишься похожим на тех, с кем нужно бороться? Образ мышления формируется такой вот, сам же это говорил. И что в итоге получится и закрепится тот самый принцип оправдания всяких сволочей - 'он, конечно, мерзавец, но зато он наш мерзавец'. Нельзя ради благих намерений отрекаться от своих принципов, нельзя. Сам посуди, во что превратились наши спецслужбы в том мире..., да в те же преступные группировки по своей сути. И власть стала такой. Пахан на пахане, вор на воре. И все именно из-за таких вот игр, которые ты предлагаешь. Нельзя чистить канализацию и после этого благоухать амброзией.
        Голос майора был тверд и резок, он был реально уверен в том, что говорил. Его слова, вылетали словно пули из пулемета, бившего во врага. Но я тоже не собирался так просто сдаваться.
        - А как же ты, Василич, отнесешься к фразе: - 'Что нельзя запретить, то нужно возглавить, сделать управляемым, а потом довести до абсурда'?
        - Ну, вот там, у себя, мы все так нашу страну до абсурда и довели, тебе мало? - припечатал он меня одной фразой.
        - Мы все, говоришь..., а может быть это не мы, а нас внешние враги довели?
        - Да, без них не обошлось, это верно. Но именно потакая желанию сделать как лучше, пренебрегая главными принципами из благих намерений, думая, что 'потом доведем других до абсурда', до абсурда дошли мы сами. Своими руками ведь все порушили. Зачем кивать на внешнего врага, когда мы сами стали себе худшими врагами?
        - Так что же ты предлагаешь вместо всего этого, лезть голой грудью на вражескую амбразуру? Получить звание героя посмертно, от далеких потомков?
        - Нет, ты действительно прав, тут переть в лоб нельзя, но и отказываться от своих принципов тоже нельзя, несмотря ни на что и ни на кого. Если мы не сможем навязать противникам свои принципы, то они нам навяжут свои. Заставят играть по своим правилам, и ты не заметишь, как сам станешь таким же, как они. 'Бытие определяет сознание', помнишь? А потому сразу тебе скажу, Сергеич, что делать нашу агентурную сеть из криминальных элементов или становиться на их место я не стану ни при каких обстоятельствах и своим людям это не позволю, как не проси. Сейчас определим сроки потребные для искоренения вражеской сети, и за них выходить не станем, независимо от других условий.
        - Ладно, уговорил, языкастый, - хотя я и не был с ним согласен в полной мере, но мимо здравого смысла мой ум тоже не проходил. - Разрабатываем план внедрения, определяем мою роль, и я пойду готовиться.
        Я еще даже не предполагал тогда, что этот короткий, но достаточно тяжелый разговор станет определяющим для всей нашей дальнейшей деятельности. И для нашего будущего тоже. А пока я стал опять в который раз собираться в дорогу.
        Одесса встретила меня настоящим весенним теплом и распускающейся зеленью. Если в нашей средней полосе было еще полно снега, а деревья только-только думали наливать свои почки или еще рано, то здесь уже весна давно вступила в свои права. Я с детства любил этот красивый старый город, куда меня часто возил отец. Мальчишкой я мог часами плавать в теплом море вместе с местной ребятней, любил ловить руками кусачих крабов, бить заостренной палкой притаившуюся на дне под волноломом камбалу, которую еще требовалось разглядеть среди донных камней. Мы с отцом гуляли по зеленым одесским улицам, ездили в пригороды на лиманы, где была черная лечебная грязь, а рядом с лиманами через дорогу имелась цепочка пресных озер с холодной ключевой водой. Позже, будучи взрослым, я нередко приезжал в Одессу по работе, а также пару раз выезжал из одесского порта за границу на теплоходе. И потому я был внутренне рад снова увидеть этот чудесный город, каким он был еще до моего рождения, посмотреть его очередную молодость, пройтись по его привозу, где, как известно из различных слухов, можно было купить практически все, что
есть в этом мире.
        Но я приехал сюда совсем не за красотами города и даже не для купания в море, которое в это время, впрочем, было еще очень холодным. Мне требовалось впервые на практике продемонстрировать результат тренировок последних месяцев, тренировок неявного внушения другим людям своей воли. Казалось бы, в нашем времени практически все слышали слово 'гипноз'. Некоторые даже бывали на соответствующих сеансах массовых гипнотизеров - Чумака и Кашпировского, а если не были, так по телевизору видели. Я верю, что вскоре российский народ насытится этим дешевым 'чудом' и эти товарищи снова станут безвестными, как бы их и небывало вовсе, но сейчас желание заработать легких денег по-быстрому на дешевых сенсациях и чудесах всяко превышает любой здравый смысл. Но, то гипноз эстрадный, он мне не подходит. Не подходит мне и гипноз психологический, которым обрабатывают незадачливых алкоголиков, 'кодируя' их, чтобы они водку не пили. Мне же требуется настоящая боевая версия гипноза, с помощью которого можно быстро полностью подчинить волю другого человека, причем сделать это незаметно для него самого и тех, кто окажется
рядом с ним. Тут сразу найдутся множество желающих возразить мне, что - 'такого не бывает в принципе, не все хорошо поддаются гипнозу, есть и вовсе 'негипнабельные'', на что я могу сказать - 'хорошо, вы правы, для вас это так и есть, спорить не буду, оставайтесь, пожалуйста, при своем'. Я, кстати, некоторое время назад сам так думал, пока не стал тренироваться. Зато теперь я точно знаю, что практически к любому человеку можно подобрать свой 'золотой ключик'. Нет, никаких зеркал и 'хрустальных шаров', 'волшебных маятников', для этого не нужно. Все это 'пионерский уровень'. Для этого нужно всего лишь очень хорошо управлять собой, своими состояниями измененного сознания. Нужно уметь загипнотизировать самого себя в первую очередь. Но и этого мало. Нужно иметь развитую чувствительность, уметь ощущать своего 'клиента' как самого себя, практически сливаясь с ним. И даже этого не хватит, если нет сильной воли, сильной настолько, чтобы противостоять воле другой сильной личности, иначе не ты подчинишь его себе, а наоборот. С моей гипнотической маскировкой и тренировками управления своими состояниями, добавить
недостающие навыки оказалось не слишком сложно. Но и простым делом это тоже не стало, мне приходилось иногда по целому часу в день работать у зеркала, отслеживая себя до мельчайших нюансов, а потом долго пристраиваться к другим людям, ловя на себя их чувства и эмоции, определяя их психические состояния. На следующем этапе я учился изменять настроение тех, кто оказался рядом со мной. Как правило, я незримо незаметно для них, улучшал их настроение, и даже не потому, что большей частью это были мои коллеги, а потому, что только так можно реально 'поймать' волю другой личности. Сами посудите, разве кто будет оказывать какое-либо сопротивление, когда по его ощущениям, ему становится лучше? Думаю, ответ очевиден. Но и тут скептики, особенно те, кто получил высшее психологическое образование, могут возразить, что 'если тебе нет доверия, то все твои старания будут бесполезны, так что победить явного врага так не получится'. Да, действительно доверие может много значить. Однако совсем не обязательно иметь именно доверие и расположение к себе. Эффективными могут оказаться другие крайности, типа полного
недоверия и даже чуткой настороженности, главное поймать эмоциональный контакт. Вот полное безразличие и откровенное игнорирование пробить куда сложнее, а презрение и насмехательство, попытки эмоционального возвышения над тобой, будут так же хороши для работы. Чем увереннее чувствует ваш противник свое превосходство над вами - тем проще будет с ним справиться.
        И тут встает серьезный вопрос - 'А можно ли защититься от такого подготовленного гипнотизера, который способен незаметно взять тебя в плен'? Кстати, вопрос совсем не праздный. Встретиться с таким вот 'товарищем' могут практически все, кто, так или иначе, осуществляет путешествия по стране. Некоторые воры и мошенники имеют подобные таланты. У тех же цыган приемы гипноза с криминальными целями передаются по наследству. Так вот, скажу прямо - никакой простой защиты против 'профи' нет, кроме как обладание аналогичными умениями. Или хотя бы умениями управления своими психическими состояниями, и даже это не гарантирует полной неуязвимости, хотя и делает человека более защищенным от постороннего влияния. Но никогда и нигде таких знаний и навыков не будут давать массам, это не расскажут, ни в школе, ни в институте. Подготовленный таким образом человек становится неуправляем через пропаганду, его не зазовешь на митинг, его голос не купишь красивыми обещаниями и эмоциональными лозунгами. А это существенно увеличит затраты существующей власти на подчинение людей. Да, в некоторых спецслужбах преподают все
это, но только посвященным и особо доверенным людям, превращая их в настоящих суперагентов. Хотя вся эта наука и практика достаточно проста и доступна практически любому, если, конечно, ему хватит сил и желания тренироваться самостоятельно. Мне вот, по моему мнению, хватило, и вскоре предстоит сдать настоящий экзамен, где при неудовлетворительной оценке можно будет запросто расстаться с жизнью.
        Третий день, пока мои люди договариваются с бандитами о 'встрече в верхах', с целью обсуждения дальнейшего криминального сотрудничества, я хожу кругами вокруг окраинного района, где практически безвылазно живет наш 'клиент'. И ладно бы, если я просто так ходил, теперь я ношу чужое тело. В этот раз никаких психических перевоплощений быть не должно, слишком опасно делать несколько дел одновременно. А потому меня загримировали и изменили пропорции тела, я стал таким пузатеньким и пухленьким мужичком примерно сорока пяти лет по внешнему виду, в строгом костюме одесской работы, пахнущим дорогим контрабандным одеколоном. Чтобы я в новом теле выглядел естественно, приходится попотеть в самом прямом смысле. Все эти дополнительные части тела - совсем не пуфики и подушки. Нет, это практически тождественные по объему, массе и внешнему виду накладные элементы, приклеенные к моему телу и ставшие как бы его составной частью, даже пупок большого волосатого пуза иногда может просвечивать через дорогую рубашку. Тут я впервые почувствовал себя не то чтобы беременной женщиной, но скорее старым чиновником, многие
годы не державшим в своих руках ничего тяжелее ложки, вилки и пишущей ручки. Да и вообще я вживался в роль такого вот чиновника, так как прототип моего вида им и был, по совместительству являясь 'цеховиком' и организатором преступного сообщества в городе Ростове, которое наши люди недавно тихо прикрыли, когда вычислили весь его состав. Гуляя по весенним улицам в новом для себя теле, я тщательно изучал возможные пути отступления, если что-то пойдет не так. И не важно, что мои люди будут меня страховать невдалеке, одной страховкой жив не будешь, тут в округе много домов скуплено бандитами, да и простые жители не ровен час работают на них. Это же Одесса, недаром преступный мир называет ее 'Одессой - мамой'. Я достал из кармана серебряные часы на цепочке и посмотрел время. До назначенного мне срока встречи остался всего час. Самое время привести себя в полный порядок и приготовится. На несколько минут я скрылся в густых кустах, где неторопливо справил малую нужду, подтянул одежду и проверил, все ли в порядке с накладками на теле. Отряхнув штиблеты от пыли, я вышел на улицу и неторопливо окольными путями
направился к нужному мне дому. По дороге я сделал несколько остановок, спрашивая у встреченных местных жителей, как пройти по нужному адресу, а заодно посматривая, где затаились несколько человек из группы прикрытия. Только за несколько домов до нужного, я обнаружил одного из наших, который о чем-то оживленно говорил с местным жителем, активно размахивающим руками, явно торгуясь. Такой вот обычный одесский колорит. Подойдя по нужному адресу, я нажал кнопку звонка у калики, бывшей рядом с большими воротами, покрашенными зеленой краской. За воротами громко разошлась лаем явно большая собака. Потом меня недолго рассматривали в дверной глазок, после чего калитка открылась, и меня пропустил внутрь здоровый хорошо загорелый цыган с золотой серьгой в ухе. За калиткой кроме собаки на длинной цепи, оказалось еще трое крепких мужчин, судя по всему, вооруженных. Закрыв калитку, цыган легко и быстро пробежался руками по моей одежде, проверяя, не спрятано ли под ней какое оружие, после чего широко улыбнулся щербатым ртом, и с характерным одесским акцентом сказал: '- Грек тебя ждет. Но только будь с ним повежливее,
фраер, он как всегда не в настроении'. И когда я уже шел по выложенной плоскими камнями тропинке от забора к дому, чувствуя на спине его сверлящий взгляд, тихо добавил сквозь зубы, чтобы я услышал: '- Не нравишься ты мне, фраер, чую, порадуешь ты сегодня крабов'. Тут я окончательно понял, что просто так мне живым из этого дома не уйти.
        Едва я оказался внутри дома, как меня снова быстро обыскали с ног до головы еще два дюжих молодца, после чего легко подтолкнули в спину на лестницу - 'иди мол, не задерживайся тут'.
        И вот, наконец, я рассматриваю того, ради кого я тут потею несколько часов подряд во всей этой одежде и не только одежде. Грек был мужчиной около сорока лет по виду, загорелый до легкого кофейного цвета, жилистый, лицо правильной формы, сухая ровная кожа, волосы черные, короткие, вьющиеся. Вылитый классический грек, ему не хватает туники, и тогда с него можно рисовать античную картину на амфоре. Однако если присмотреться к нему более внимательно, то возникает чувство, что перед тобой стоит опасный хищник, думающий съесть тебя прямо сейчас или поиграть, позабавится еще какое-то время. Грек посмотрел на меня быстрым оценивающим взглядом. Я не знаю, нравятся ли ему хоть какие-то люди в принципе, я, впрочем, в друзья ему набиваться не собирался, но зачем так относится к потенциальным богатым клиентам? Да и еще так открыто демонстрировать свое презрительное отношение? А с другой стороны - именно то, что мне и нужно. Меня не посчитали опасным - это раз, да и, похоже, вообще не посчитали за человека - это два. Ну а три - Грек, выражая глубокие чувства к моей, очень несимпатичной для него персоне,
фактически делал за меня половину работы. Я даже успел про себя порадоваться, что не придется долго и старательно искать эмоционального контакта. Но радость моя была преждевременной. Посмотрев на меня еще раз, Грек приоткрыл окно и крикнул: '- эй, Лысый, зайди сюда', - после чего аккуратно закрыл окно. Грохнула дверь, заскрипели ступеньки лестницы и к нам вошел тот самый цыган, который встречал меня у ворот. Странная у него кличка, про себя подумал я, глядя на его пышную, черную как смоль шевелюру. Как бы угадав мои мысли, цыган достал не малых размеров ножик, легко помахал им в руке и улыбаясь в мою сторону, спросил:
        - Грек, этого фраера тоже надо побрить перед серьезным разговором?
        Не меняя своего хмурого вида, Грек улыбнулся одними глазами, видимо, это у них была дежурная шутка, от которой мне должно было стать плохо до дрожи в коленях, однако я не подал виду, впрочем, сместился так, чтобы в поле моего зрения были оба противника. Если что пойдет не так, надеюсь, хоть этих двоих я смогу быстро отправить на небеса, а вот двое внизу и еще несколько человек во дворе с оружием - явная проблема. Значит, доводить до драки явно не стоит, собственно, не за этим я сюда пришел.
        - Что-то не ласково вы дорогих гостей встречаете, - начал разговор я, - может быть вам, господа, уже и деньги не нужны?
        - А что, фраер, у тебя есть деньги, - поигрывая ножиком в руках ответил цыган, - я имею в виду настоящие деньги?
        Понятное дело, что советские рубли тут явно не котируются, даже предлагать не стоит.
        - Имеются, имеются, - спокойно не меняя делового тона, продолжил я гнуть свою линию, - есть немецкие марки, есть американские доллары, есть царские рыжики, или вы предпочтете свежие английские фунты?
        Последние три слова я несколько выделил интонацией, внимательно боковым зрением наблюдая за Греком, но при этом удерживая фокус взгляда на цыгане. Именно поэтому я и уловил, как резко изменил свой интерес ко мне Грек, хотя он явно не хотел подать вида, также безмятежно глядя куда-то в окно.
        - И, позвольте полюбопытствовать, много ли у вас будет этих самых 'свежих фунтов'? - не меняя положения головы, тихим спокойным голосом спросил Грек, после чего переглянулся с цыганом.
        - Думаю, хватит для плодотворного сотрудничества, если договоримся.
        - Теперь осталось выяснить, почему ты именно ко мне обратился, Иннокентий Моисеевич..., - с некоторой угрозой в голосе спросил меня Грек, глядя мне прямо в глаза, - неужели больше никого подобрее не нашел ни ты ни твои людишки?
        - Нашел, почему же мне не найти хороших и разных людей, да вот посоветовали знающие товарищи именно тебя. Мол, только ты знаешь то, что им нужно.
        - 'Знающие товарищи', говоришь, посоветовали, - не меняя угрожающего тона, Грек продолжил смотреть на меня, а я так же заметил, как напрягся цыган, в секундной готовности перерезать мне горло своим тесаком, - и что им тогда от меня надо?
        - Им надо иметь постоянно открытое окно 'туда' - я качнул головой справа налево, жестами дополняя свои слова, - а так же возможность получать 'оттуда' некоторые товары и продукты. Кое-кого требуется быстро вывезти из страны, не привлекая лишнего внимания. И еще кое-кто хочет иметь возможность быстрой эвакуации из Союза, в стране сейчас очень неспокойно...
        В своих предложениях я совсем не напрасно сделал упор именно на людей, а не на что-то другое. Что мы можем предложить Греку, а вернее, как мы предполагаем - 'гостю из будущего'? Деньги? У них их и так хватает, а вот потенциальная возможность восстановить потерянное влияние и создать новую агентурную сеть на месте недавно разгромленной нами - за это предложение они явно должны уцепиться. И действительно, в глазах 'гостя' загорелся явный интерес, и он сам заметно расслабился, уловив нужную суть.
        - Лысый, - обратился он к цыгану, оставь нас наедине и проследи там, чтобы никто случайно не подслушивал.
        Цыган вышел и закрыл за собой дверь, наконец-то открывая мне возможность заняться тем делом, ради которого я сюда пришел. Все же отслеживать и управлять сразу двумя людьми я пока не могу, мне бы справиться хотя бы с одним. Так что я сразу постарался почувствовать внутренне настроение Грека и подстроиться к нему. Не напрямую, естественно, а комплиментарно, то есть хорошо совместимо с его чувствами, но отлично от них, ибо прямая подстройка может вызвать подозрение у подготовленного человека, а мне этого совсем не надо. Однако свой ритм дыхания я полностью согласовал с дыханием своего противника, а он этого совершенно не заметил, что было, несомненно, мне в плюс. Через несколько секунд я сумел зацепиться за эмоции Грека и почувствовать возможность ведения, правда пока еще слабую и неустойчивую.
        - И вот еще список срочно необходимых нам товаров, - я достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Греку.
        Быстро пробежав глазами по списку, он задумался на несколько продолжительных секунд. Естественно, что он должен был так среагировать, ибо в этом списке были консервы из рациона 'гостей', которые не производились в этом времени, хотя и имели вид вполне обычных для него.
        - Я так и подумал, что без наших общих знакомых тут не обошлось, - после некоторой паузы произнес Грек, - с некоторой частью этого списка мы можем вам помочь прямо сейчас, без долгого ожидания заказа. Вот, к примеру, продукты все есть, можете забрать хоть сегодня ночью. На счет переправки 'туда' ваших людей мы можем поговорить позднее, когда они сами приедут сюда и познакомятся с моими людьми, которые и скажут им, что надо делать. Это совсем не так просто, как вам может показаться. Но возможность есть, не вижу проблем.
        Что-то в этом духе я и ожидал услышать. Естественно, со мной, посредником, который может быть совершенно не в курсе всех темных дел 'гостей', договариваться никто не будет. Используют втемную, возможно даже живым оставят, если ничего лишнего случайно не узнаю. Тем временем заметно усилился эмоциональный контакт. Теперь я мог непосредственно влиять на эмоции Грека через себя, пока еще не очень сильно, но вполне достаточно, чтобы поддерживать в нем нужное мне состояние для дальнейшей работы. Сказать, что мне это давалось легко я не могу, противник попался весьма сильный. Я не исключу, что он сам мог проделывать нечто подобное с другими людьми, однако, сейчас не ожидая подвоха с моей стороны, потерял осторожность и был занят более актуальным вопросом восстановления связи с потерянной диверсионной группой. И тут я должен был подкинуть ему очередную зацепку
        - Перед покупкой я должен посмотреть внимательно на ваши продукты, знаете ли, там есть нюансы, которые почему-то очень важны для моих клиентов. Я не знаю всех деталей, но могу отличить то, что им надо. Надеюсь, с моей стороны это не очень большая наглость, и мне сказали, что вы поймете, - я старался воспроизвести в своем голосе самый деловой тон, на который был способен.
        - Да, я вполне понимаю вашу заботу, - одними уголками губ усмехнулся Грек, - мы сейчас сходим на наш склад, и вы сами убедитесь, что у меня имеется именно то, что вам нужно. Если вы, конечно, не боитесь испачкать ваш костюм, там, знаете ли грязновато.
        - Ничего, ничего, ради серьезного дела костюма не жалко.
        - Тогда не будем терять зря времени, следуйте за мной Иннокентий Моисеевич, - Грек подошел к выходу из комнаты, открыл дверь и стал спускаться по лестнице.
        Я продолжал поддерживать контакт, он шел значительно легче. В качестве небольшой проверки я намеренно оступился и успел заметить, что Грек тоже спотыкнулся, он недоуменно посмотрел себе под ноги, хмыкнул и пошел дальше. Вскоре мы очутились в большом подвале, плотно заставленном различными бочками и ящиками, мимо которых приходилось аккуратно протискиваться, чтобы не испачкать одежду. Пахло рыбой и чем-то еще знакомым, но я не мог определить, чем именно. Дойдя до дальнего края подвала, Грек двумя руками в разных местах уперся в стену, видимо нажимая невидимые мне рычаги, и штабель больших ящиков медленно и бесшумно отъехал в сторону, открывая слабо освещенный единственной лампочкой спуск вниз.
        - Нам туда, - показал мне Грек рукой вниз, - идите первым, я закрою проход за нами.
        Опускаясь в узкий проход, я почувствовал что-то неладное, какое-то слабое беспокойство или чье-либо стороннее внимание, направленное в мою сторону, но удерживаемый контакт, говорил мне, что все нормально, подвоха ждать не стоит. А потому, я вскоре опять расслабился, когда Грек нагнал меня и повел по узким проходам одесских каменоломен. Я внимательно оглядывал стены, рассматривая электрическую проводку, закрепленную под самым потолком, а так же считал темные проходы, встречавшиеся на нашем пути. Редкие лампы, закрепленные на стенах, светили тускло, но их света вполне хватало, чтобы не пользоваться фонарем. Фонарей у нас, впрочем, и не было, если не считать бензиновой зажигалки, которую я носил в кармане чисто для понту, как и пачку дорогих сигарет. Видя мою заинтересованность, Грек счел необходимым объяснить
        - Не удивляйтесь, эти ходы не специально были пробиты к моему подвалу, как может вам показаться. Тут под городом и пригородами много старых подземных ходов. По ним можно пройти Одессу из конца в конец, выйти в порту, оказаться на набережных или вообще где-либо за много километров от ближайших домов..., если знать дорогу под землей, конечно. Иначе проще всего остаться в этих лабиринтах навсегда, что часто происходит с теми, кто проявил излишнее неосторожное любопытство. Тут, знаете ли, еще с войны много чего осталось, различные сюрпризы оставили как красные, так и немцы. А потому знающие люди в катакомбы предпочитают не соваться. Грех было не воспользоваться таким богатством для наших скромных дел.
        Я все это, впрочем, прекрасно знал и без его объяснений. Хотя в моем времени большая часть входов в катакомбы была завалена камнями, так как каждый год кто-то из приезжих отдыхающих обязательно терялся в них, но еще в детстве я немного полазал в них с местными мальчишками. И один раз мы умудрились в них действительно заплутать, так что выбрались только на следующие сутки. Ох, как мне тогда влетело от отца, и теперь я внимательно осматривал проходы, чтобы запомнить дорогу, просто из лишней осторожности, мало ли придется выбираться одному, чего я совсем не исключал со своими планами. Свернув за Греком в очередной проход, я очутился в огромном подземном складе. Потолок огромного зала был не ниже четырех метров, а сам зал был заставлен разнообразными ящиками и коробками. Грек не остановился в этом зале, и мы пошли дальше в боковое ответвление. Я снова почувствовал легкое беспокойство и оглянулся назад, однако ничего не заметил. Мы здесь были вдвоем и вроде как ничего странного не должно быть. Может это у меня такая собственная реакция на подземелья? Совсем не исключено, не люблю я их. Вскоре
беспокойство ушло на дальний план, а мы, наконец, достигли конечной точки нашего путешествия. Это был еще один зал, плотно заставленный ящиками, дальний конец которого был перекрыт железной решеткой.
        - Ну вот, мы и пришли, - сказал Грек, открывая один из ящиков, стоящий под одинокой тусклой лампой. - Смотрите внимательно, это именно то, что надо.
        Я взял в руки консервную банку и внимательно разглядел ее. Да, это были немножко не те консервы, взятые нами у группы 'гостей', но отличительные признаки того же самого производителя были налицо.
        - Вода и остальное тоже имеется, можете посмотреть, - Грек открыл еще пару ящиков в стороне.
        В это время я уже полностью мог контролировать своего оппонента, хотя он этого еще не ощущал. Для него я был уже как бы в двух лицах, в виде клиента, которому что-то от него нужно и его практически втрое я. Хотя подземелье я не считал самым приятным местом, но более лучшего для приватной беседы было сложно найти. Мельком посмотрев на содержимое открытых ящиков, я перешел к активным действиям. Резко убрав все мысли и введя себя в легкий транс, я собрал все внимание на ощущениях устойчивого контакта. Что-то еще было невдалеке, какое-то смутное чувство то возникало, то пропадало, но я опять не обратил на него внимания, сосредоточившись на процессе. Клиент плыл за мной, ничего не подозревая, морщинки на его лице разгладились, тело расслабилось. Я медленно погружался в транс еще глубже, равномерно покачиваясь взад-вперед. Грек уходил за мной, покачиваясь в такт. Ему было хорошо в этом состоянии, из которого по своей воле он не сумеет выбраться несколько часов без моей команды. Такие напряженные по жизни люди как он, попадая в состояние наведенного транса, сочетающегося с расслаблением, оказываются в
естественной ловушке своего тела. Еще немного и можно будет зафиксировать глубокое гипнотическое состояние и переходить к главной части моей работы - к прямому программированию подсознания. И в этот момент сзади послышался какой-то тихий лязгающий звук и звон чего-то металлического по каменному полу. Мое чувство опасности взвыло сиреной тревоги, я мгновенно вернулся в бодрствующее состояние и оглянулся, Грек же ничего не заметил и остался в приятном состоянии полной расслабленности, продолжая раскачиваться, уже без моего участия. Я не успел даже испугаться, на секунду оцепенев, в трех метрах от нас стоял цыган, с ужасом на лице смотрящий в нашу сторону и сжимающий в побелевшей от напряжения руке гранату. Чека валялась у него под ногами, звук падения которой и привлек мое внимание. Он смотрел на Грека, не в силах сделать ни одного шага, я чувствовал, что его ноги буквально прилипли к полу, тело не хотело слушаться, но железная воля еще держалась из последних сил. Похоже, он тихо следил за нами и попал под мое гипнотическое влияние, но сумел сопротивляться ему, хотя сейчас явно проигрывал эту борьбу.
Его пальцы медленно разжались, выпуская смертоносное яйцо. Раздался щелчок капсюля, а я в тот момент уже бросился в сторону, за ящики и дальше, спасаясь от неминуемого роя осколков. Взрывной волной меня подбросило вперед, спину обожгло в нескольких местах, а затем сверху посыпались камни, один из которых попал в голову, выбивая из меня сознание.
        Возвращение в этот мир было наполнено пульсирующей болью во всем теле. Несколько минут я просто пытался сосредоточиться на своем дыхании и потихонечку отключить болевые рецепторы. '- Если болит - значит, ты жив' - так говорил один мой знакомый инструктор рукопашного боя после очередного спарринга, где мне от него хорошо перепало. Но если не побороть боль, то я вряд ли смогу действовать адекватно сложившейся ситуации. Немного утихомирив болевые ощущения, я стал медленно на ощупь выкапываться из кучи навалившихся на меня камней, среди которых, к счастью, была одна мелочь. Света не было, воздух был пыльный даже на ощупь, где-то вдалеке капала вода. Левая рука практически не слушалась, каждое движение отзывалось острой болью. С трудом я сумел выбраться из-под завала и нащупать зажигалку. Три чирка я не мог зажечь огонь, разбитые пальцы не чувствовали колесо кремня. В свете тусклого мерцающего пламени я нашел себе повод для настоящего оптимизма. Можно сказать, мне реально повезло, обвал, заваливший подземелье, зацепил меня лишь самым краешком, в двух шагах был открытый проход, железная решетка которого
выпала из своих креплений от взрыва и обвала. Не помню, сколько я полз в полной темноте, не понимаю на что ориентировался, просто полз и все, чувствуя, что пока шевелюсь, пока ползу, буду жив, и стоит только остановиться, собирая силы, расслабиться, уснуть, ожидая спасения свыше и все, никто меня никогда не найдет в этих катакомбах. Помню, как забрезжил где-то вдалеке свет и как я вывалился из подземелья в расщелину с холодной морской водой, а надо мной было синее-синее небо. Набежавшая волна меня подхватила и поволокла в море. Я барахтался в обжигающей воде, сопротивляясь волнам и цепляясь ногами за донные камни, не в силах ни встать, ни плыть. Волны несли меня куда-то вбок от того места, где я выбрался из-под земли, и теряя последние силы, я сумел подтолкнуть себя к берегу. Кое-как выбравшись на каменистый пляж, едва отползя за границу прибоя, я окончательно потерял сознание.
        29 апреля 1955 года, стремительно растущая деревня в нескольких километрах от окна портала
        Ну почему все непременно хотят моей смерти? Это яркое солнце, палящее мне прямо в лицо через открытое окно, эти птички, которые чирикают с раннего утра, не переставая ни на минуту, заняться им не чем. Даже жена..., хотя с другой стороны, понятно, близкие родственники опять же. А ведь они непременно считают, что наоборот, не дают мне помереть, вот ведь парадокс. И вообще как-то слишком быстро я прихожу в норму. Уже практически ничего не болит, даже голова прояснилась, только заживающие шрамы постоянно нестерпимо чешутся. А чесаться-то нельзя, нельзя, вот и приходится терпеть, отвлекаясь на посторонние мысли. Была бы боль - отключил бы нафиг, научился уже, а вот с чесоткой, почему-то так не получается, даже странно. Один лишь хороший выход знаю из сложившейся ситуации - такой качественный и глубокий сон. Впрочем, я уже больше и спать не могу, выспался на пару месяцев вперед, судя по ощущениям в организме. Да, приложило меня в тех одесских катакомбах знатно, и отделался я одним переломом ребра, мелкими царапинами и легкой контузией, не иначе как по воле какого высшего существа, не желавшего потерять
свою любимую игрушку, меня, то есть. Да и ребят из группы прикрытия на мое еще шевелящееся тело тоже кто-то вывел, не успело оно до смерти замерзнуть в холодной морской воде. Вот ведь как мне повезло, иначе не сказать. Хотя 'везение' это относительное, с заданием-то я не справился. 'Да, вот она, непреодолимая сила обстоятельств' - так можно найти себе оправдание в любом случае. Хотя, что я мог сделать в том раскладе? Зелен я еще для таких подвигов, зелен и слишком самонадеян. Вот теперь и учусь на своих ошибках, практикуясь в экстренной психической регенерации. Как оказалось, прямое управление организмом, позволяет творить настоящие чудеса, вот только с чесоткой еще придумать бы, что сделать. Ладно, пора отвлекаться на внешние раздражители и подавать признаки осознанного внимания, пока эти 'раздражители' не вошли в настоящее раздражение по поводу моего невнимания и полного игнорирования.
        - И только не говори, пожалуйста, что ты только что проснулся, - жена ласково трепала рукой мою отросшую шевелюру, глядя мне в глаза с изрядной долей насмешливости в нежном взгляде. - Я ведь тебя, Алешенька, как облупленного знаю, ты, нахал эдакий, уже как полчаса меня активно игнорируешь, и признаваться не хочешь. Неужели опять разлюбил?
        Вот ведь какая настырная баба, ничего от нее не скроешь. А, с другой стороны, чтобы я делал без ее поддержки? Сомнениями ведь измучался.
        - Тебя, Светик-семицветик, разве можно разлюбить? - я принял ее игру, в которую она всегда любила поиграть при встрече после недолгого расставания, - ты же, сразу прибежишь и как залюбишь до полусмерти...
        - И не рассчитывай, кобель блохастый! - твердым голосом сказала она, - тебе пока нельзя по медицинским показаниям.
        - А когда будет можно?
        - Вот когда будет можно, тогда и посмотрим! А теперь я тебя буду кормить и параллельно заговаривать зубы, - она встала с кровати и подвинула столик с тарелками и кружками.
        - Хм, а зубы-то у меня как раз и не болят...
        - Ну, тогда что-нибудь другое заговорю, раз не хочешь заговорить зубы, - она взяла в руки ложку и глубокую тарелку с очень вкусно пахнущим содержимым, собираясь кормить меня как совсем маленького ребенка.
        - Так, отставить материнские чувства, - я взял у нее из рук ложку и тарелку, - с этим делом я уже и сам справлюсь. Итак, что ты мне в этот раз хочешь рассказать, - я перешел на такой деловой тон, наслаждаясь изысканным вкусом обыкновенной гречневой каши с мясным гуляшом.
        - Ты читал мое последнее послание, которое я оставила тебе почти месяц назад? Так, судя по твоему удивленному виду, нет.
        Действительно, я не успел прочитать ее 'послание', если так можно сказать о рукописном тексте в виде целой амбарной книги. Я тогда готовился к последней операции, и мне было совсем не до того.
        - Ладно, Леша, я все знаю и не виню тебя в невнимательности к моей персоне. Ты и так делаешь больше, чем можешь, но надо сделать еще больше.
        - Ой, и от кого я это слышу, Светик, чтобы ты и заговорила такими словами, должно было произойти что-то невероятное.
        - Я тут Саламбека встретила...
        Так, это уже серьезно. Даже очень серьезно. Если это действительно тот самый Саламбек, который был директором и главным воспитателем того детского дома, в котором Светлана, можно сказать, выросла, то можно ожидать нам всем больших неприятностей.
        - Это был точно он? - с робкой надеждой в голосе спросил я.
        - Точно, точнее не бывает. И расслабься, - она подсела ко мне поближе и положила свою руку мне на плечо, - здесь он уже никогда не станет заслуженным педагогом и больше не изнасилует и не продаст ни одной девочки и ни одного мальчика.
        - Ты что, его убила? - с тревогой в голосе спросил я, - у нас не возникнет с этим делом больших проблем? Мы еще совсем не готовы сцепиться со всеми его родственниками и покровителями...
        А проблем, по моим представлениям, могло быть не мало. Из того, что мне раньше рассказывала Светлана, Саламбек Иязович был весьма значимой и сильной фигурой. Восточный человек, имевший за спиной сильную поддержку своего клана, как принято на востоке, и большие связи среди партийных деятелей чуть ли не со всего СССР, почему-то оставался обычным директором детского дома. Правда, очень большого детского дома, но это, в принципе, ничего не меняло. А секрет был прост. Все годы своей деятельности Саламбек торговал живыми людьми. И ладно бы, если бы он за взятки позволял брать желающим семьям способных детдомовских детей, что было совсем не редкостью в то время, нет, он занимался самой настоящей работорговлей и насильственной проституцией. Он подкладывал детей в постели нужным и важным людям, он продавал русских девочек и мальчиков на восток, и даже, говорят, за границу, где они были на роли самых обыкновенных рабов. Это при Советской власти-то и самом, что ни на есть развитом, социализме. И все сходило ему с рук, более того, его неоднократно награждали различными премиями и наградами за вклад в
советскую педагогику. Трудно мне было в это поверить, но это было именно так. Самой Светлане буквально чудом удалось избежать участи быть проданной в рабство, сбежав от жадного до детского тела советского восточного бая - рабовладельца на станции, вскочив в сбавивший ход скорый поезд, когда слегка замешкался ее сопровождающий охранник. Последующее обращение в милицию не принесло ничего, кроме постоянного страха за свою жизнь. Ее спасло только участие одной знающей женщины, устроившей ее в отдаленный детский дом в небольшом российском городке, где о ней никто ничего не знал. Там она и встретила свое шестнадцатилетие, выйдя из детдома, как она говорила - 'на условно-досрочную свободу бессрочно'. Устроилась там же на совершенно тупую работу для таких, как она, не имевших ни семьи, ни связей, ни образования. Лишь бы забыть все, что с ней было в детстве, забыться в пустой текучке жизни, не думая о том, что было, и о том, что будет. Никому до нее не было дела, даже ей самой до себя. Но скрытый огонь у нее внутри продолжал гореть и ждать своего часа...
        Наверное, это была сама судьба, когда я случайно встретился с ней, будучи в командировке проездом. Мы тогда ехали на военный полигон испытывать наше очередное 'изделие', болтающееся в кузове грузовика, но наша машина, подпрыгнув на очередной колдобине, решила сказать вдруг, что дальше быстро ехать она больше не хочет и переключать передачи не будет. 'Вот вам, дорогие пассажиры, первая, она же и единственная'. Еле-еле доковыляв до ближайшего города и озадачив Михалыча приведением строптивого транспортного средства в надлежащую форму, благо у него это получалось куда лучше, чем у меня, я решил немного прогуляться по этому городку, случайно оказавшемуся у нас на пути. Был конец мая и такой теплый вечер, который так бы и остался незамеченным, не случись этой поломки. Я спустился к небольшой речушке, одной из множества маленьких речушек России, которые мы быстро проскакиваем по шоссе мимо на скорости, даже не успевая посмотреть в окно. 'Эх, жалко, что я не художник, такая красота зря пропадает', - думал тогда я. У самой воды я увидел молодую девушку, которая быстро взглянула на меня и снова уставилась
куда-то на текущую воду, закручивающуюся у берега небольшими водоворотами. Что-то странное отметил я в ней, сгорбленная спина и тусклый взгляд, грязное, заплаканное лицо, невзрачное, явно давно не стираное платье, но при этом красивая женственная фигура, заметно выступающая полная грудь и длинные, заплетенные в тугую косу русые волосы. Что-то подсказало мне подойти поближе к этой девушке и спросить ей, может, что случилось и требуется какая помощь. Я подсел к ней рядом и спросил: о чем ты, девица, горюешь, может чем помочь смогу? Девушка, было, дернулась и явно хотела убежать, но я успел схватить ее за руку, не сильно при этом ее держа, просто показывая свое внимание и предложение остаться. Старый прием, еще со студенческой юности, когда приходилось общаться с обиженными чем-то на тебя девушками, сработал и в этот раз, и вскоре моя рубашка была промокшей от девичьих слез. Она долго ничего не рассказывала, а просто плакала и плакала, не останавливаясь, уткнувшись в мою грудь, а я держал ее дрожащее тело. Уже совсем стемнело, когда, наконец, она перестала плакать и посмотрела мне в глаза. В них была
надежда и какой-то далекий давно забытый огонь. Я уже был готов услышать очередной рассказ о неразделенной любви, о разбитом сердце и обманутых надеждах, в крайнем случае, о злой мачехе и тому подобном, но первый ее вопрос вывел меня из равновесия: 'заберите меня отсюда, заберите, пожалуйста, вы же можете...?' - спросила она меня с такой надеждой в голосе, что я бы никогда не смог ей в этом отказать. В общем, на полигонные испытания мы приехали уже втроем. А потом так получилось, что у меня, на тот момент практически убежденного холостяка, дома завелась женщина..., которая однажды ночью забралась ко мне под одеяло, сказав, что ей только что исполнилось восемнадцать лет и это надо отпраздновать немедля. Вот так мы и обрели друг друга, и уже целых девять лет жили вместе. Правда, детей у нас не было, да и быть не могло, типа, такая биологическая несовместимость оказалась. Но, учитывая свое детство, Светлана этим не особо беспокоилась, а мне как-то было не до детей, я был весь в своей работе, а потом в бизнесе. Она поступила в педагогический ВУЗ, свои же материнские чувства жена выражала, устраивая по
возможности судьбы других брошенных детей, находя им приличных приемных родителей. Даже думала сама взять ребенка из детдома или даже двух, да у нас квартира для этого была слишком мала, по социальным нормам не прошли, а давать взятки я категорически не хотел. Вот так мы и жили вдвоем, все в своих заботах, но всегда заботясь друг о друге и поддерживая друг друга во всех начинаниях, благо их было не слишком много. Несмотря на свое тяжелое детство и не менее тяжелую юность, Света оказалась настоящей женщиной, в любви пылкой и страстной, по жизни разумной и сдержанной, правда, имеющей свои странности, о которых я однажды случайно узнал. Вот прикиньте, приходите вы с работы домой и видите, что ваша жена с кем-то обнимается в вашей общей постели. Какова будет ваша реакция, когда вы видите вместо ожидаемого молодого, или не очень молодого, любовника, другую женщину? Наверное, некоторые мужчины о таком только и мечтают, а вот меня тогда пришлось сначала угощать валерьянкой. А потом и водкой из заначки для дорогих гостей. И только потом успокаивать в четыре руки и две..., ну ладно, не буду об этом, сейчас
другая ситуация, не до романтических воспоминаний.
        Я вынырнул из своего прошлого в настоящее время и внимательно посмотрел на свою жену.
        - Не волнуйся, любимый, волнение не лучшим образом сказывается на твоем здоровье, все будет хорошо.
        - Кто бы еще говорил, - не то, чтобы я не верил своей жене, просто эта ситуация меня беспокоила больше, чем мои собственный проблемы, - давай рассказывай подробности!
        - Да какие там подробности, просто поймали этого еще молодого гада на горячем и не дали родственничкам отмазать. Их тоже вовремя к делу 'примазали', кстати. Не беспокойся, все по советским законам, но Саламбек из тюрьмы мужчиной уже точно никогда не выйдет, я об этом специально позаботилась..., - на ее лице возникла такая кровожадная улыбка, что я ни на секунду не усомнился, что именно так и будет в этой реальности. - Собственно, я с тобой по другому вопросу говорить буду, этот уже не актуален.
        - Однако, как я понимаю, первый вопрос, так или иначе связан со вторым, если я ничего не путаю.
        - Какой же ты у меня умный, Алеша, ничего от тебя не скроется, - она взяла у меня из рук пустую тарелку и ложку и подала большую кружку с каким-то духмяным отваром. - Это тебе от бабы Фроси, она тут вся извелась, пока ты в бессознанке валялся. Так что только попробуй не выпить, сам будешь потом с ней объясняться!
        Вкус этого отвара был действительно не самым приятным, но после нескольких глотков я почувствовал себя заметно бодрее и даже чесотка куда-то пропала. Дела, однако...
        - Так и что ты хотела мне рассказать, - отставляя опустевшую чашку в сторону, наглым образом укладываю жену рядом с собой под одеяло. Она не сопротивляется такому нарушению постельного режима, но и не переходит к естественному продолжению, как у нас обычно бывало.
        - Говорила же, тебе пока нельзя. Реально нельзя, подожди еще пару дней.
        - За эти пару дней ты опять куда-то сбежишь, знаю я тебя.
        - Не сбегу, не надейся, и потом, я серьезно с тобой поговорить хочу.
        - Ладно, уговорила, начинай свой серьезный разговор.
        Она выбралась из моих объятий, устроилась в моих ногах, сидя лицом ко мне, подперев подбородок маленькими кулачками и глядя мне в глаза, таким душевным голосом заметила:
        - Вот скажи, Алеша, почему ты так детей не любишь?
        Я успел выпасть в осадок, не понимая к чему тут такие ужасные обвинения, хотя, если быть откровенным, детей я и вправду не любил. Ну не то чтобы не любил, просто старался с ними особо не пересекаться - это сказывался мой недолгий опыт руководства авиамодельным кружком в доме пионеров в свободное от работы время. Дети - они страшная сила и даже вполне себе чистая, если их отмыть после очередного эксперимента.
        - Светик, с чего ты это взяла, и потом, мы же на эту тему несколько лет назад говорили...
        - Я не про то, Леш, я про детей этой страны и этого времени. Вот ты тут с мужиками задумался о 'светлом будущем', а сами вы только железками да бандитами занимаетесь. Неужели вы думаете, что если передавите всех плохих мальчишек и дадите хорошим мальчишкам всякие полезные игрушки из будущего, то наступит благоденствие? А вот ничего подобного, послушай мое женское сердце. В курсе ли ты, что сегодня в стране без родителей растут почти два миллиона русских детей только по официальным данным? И что еще сколько-то миллионов русских детей живут с родными, которым до них практически нет дела, так как они слишком заняты строительством социализма в отдельно взятой стране?
        Что-то зацепило меня в ее последней фразе упоминание именно русских. Вроде как темой национализма она никогда особо не интересовалась. Да, понятное дело, что 'азиатов' она очень не любит, но учитывая ее историю жизни...
        - Свет, извини, что перебиваю, но ты тут только что сказала 'русских детей'. А что, нерусские дети тебя уже не интересуют?
        - Интересуют, но я и раньше это чувствовала, а теперь, посмотрев на это время, стала абсолютно уверена, что, только помогая русским детям, и вообще, русским, ну, белорусам, украинцам, славянам, одним словом, можно построить то самое 'светлое будущее'. Другие народы, как бы они хороши не были, просто еще не готовы жить не только для себя самих, а для всех остальных людей вообще. Ты же сам все прекрасно видишь, Алеша, просто себе в этом признаваться не хочешь. Другие все под себя гребут, да другим глотку рвут. Думаешь, это только воспитание? А вот и нет - генетическая склонность. Если мы сможем помочь русским обрести силу и не позволим уничтожить Союз, то другие народы к ним подтянутся сами, русские им помогут стать вровень с собой. А кто, как не мы можем помочь тем, кто будет помогать всем остальным? Русские, славяне, сами всем помогают, кроме себя самих. Вот и продают их детей в рабство всякие Саламбеки, с молчаливого попустительства власти, - уже с металлом в голосе закончила она.
        - И что же, дорогая, ты мне предлагаешь делать?
        - Через неделю ты будешь говорить по дальнейшим планам нашего сотрудничества с тутошним генеральным, - ее лицо презрительно скривилось, Хрущева она очень сильно не любила. - Я даже знаю вашу повестку дня, сама выяснила, не беспокойся на тему, кто разболтал. Так вот, я настаиваю на включение в нее плана создания 'детских городов будущего'! - твердость ее голоса достигла максимума, и я прекрасно знал, что спорить с ней в этом состоянии не просто бесполезно, но и опасно.
        - 'Детские города будущего'... - что-то я тебя не понимаю, Светик, о чем ты говоришь?
        - Надо было читать мое послание, я там все подробно расписала. Что это такое, что для этого нужно и вообще. Я об этом уже много лет думала, как о несбыточной мечте, а тут это вполне реально.
        - А поподробнее рассказать можешь..., ну пожалуйста, не проси меня прямо сейчас читать твою писанину, правда-правда, мне нравится твой почерк, но мне будет приятно, когда ты сама словами все рассказываешь.
        - Ты как был нахал, когда со мной познакомился, так нахалом и остался, несмотря на все мои усилия по исправлению данного недостатка. Ладно, уж..., слушай. Итак, помнишь мы с тобой думали на тему того детства, которое хотелось бы пережить заново? Ну, когда ты рассказывал о своем детстве, а я о своем, хм, даже не знаю, как его назвать можно.
        - Помню, конечно. Ты тогда долго пребывала в печали, не отвечая на внешние раздражители.
        - Так вот, я долго думала, как можно было бы совместить твой и мой опыт, чтобы он в итоге был позитивным. Долго ничего не могла придумать. Представь, что у тебя не было бы твоего отца, да и матери, но все то, что у тебя было в детстве, сохранилось. Весь тот позитив, благодаря чему ты стал тем, кем стал. Только не говори, что это невозможно в принципе, что детский дом никогда не заменит живого отца и живую мать. Да, не заменит, но и заменять не надо, вот в чем дело-то.
        - Ничего не понимаю, дорогая, как так не надо заменять?
        - А вот так. Только не спорь со мной, ты не педагог, а я знаю, дети, если им постоянно не говорить, что они чем-либо обделены, и если они заняты чем-то им интересным, просто не думают о том, что они обделены. Для них не существует этой самой потери. Да, кто-то пережил горе потери родителей, кто-то не видел их никогда, но детская психика, если ее постоянно не загонять в рамки 'стандартного горя', по мнению отдельных воспитателей, очень пластична, и устремлена в будущее. Достаточно дать детям возможность свободно развиваться в определенных границах безопасности, и они не будут страдать от того, что лишены родительской заботы. Естественно, найдутся исключения из этого правила, и если с этим 'исключениями' вовремя персонально поработать, то все будет в норме. Детям нужно просто помогать справляться со всеми трудностями самостоятельно, их не надо силком учить, как делают у нас в школе. Вот ты сам рассказывал о том, как ходил в различные кружки и как учился самостоятельно по книжкам.
        - Так ведь не все были такие как я, большинство других парней из моего класса только голубями, лаптой, да драками с соседним двором и интересовались.
        - Это нормально в рамках имеющегося школьного процесса социализации. Каждый отдыхает по-своему. Но можно сделать так, чтобы основные тенденции были именно теми, которые нам нужны. Можно задать детям такой формат увлекательных игр, в котором они будут хотеть учиться, учиться и еще раз учиться. Учится самостоятельно, а не из-под палки, как сейчас с некоторыми поступают. Они будут требовать от взрослых знания, жадно поедая их и постоянно требуя добавки. Помнишь, как ты мне рассказывал о том, как терроризировал своими вопросами руководителя кружка и как он не знал, куда от тебя деться? И что ему пришлось срочно повышать квалификацию, чтобы не упасть лицом в грязь?
        - Свет, извини, конечно, но это ведь отдельные, а никак не массовые явления. То, что работает на способных единицах, не пройдет в массах, на которые ты рассчитываешь.
        - Поверь мне, пройдет. Да, кого-то придется отсеять, но это все равно будет для них большим благом, чем то, что ждет их в текущем раскладе. Нынешние детские дома ведь изначально создавались как приюты-распределители, а не для постоянного содержания и воспитания. И если мы создадим хотя бы один 'детский город будущего', то это и станет тем, намеренно скажу - главным вкладом, который мы все можем сделать в этом мире. Не исправление исторических ошибок, не ваша замечательная техника, а молодые люди с принципиально новым мышлением сделают этот мир другим, в котором повторение событий нашего времени будет невозможным.
        - Ладно, ладно, уговорила, я сейчас же ознакомлюсь с твоим творением, ты только скажи, кто всем этим будет заниматься? Сразу скажу, на меня особо не рассчитывай, мне не до того будет.
        - А как ты думаешь, кто кроме меня этим займется, а? Более того, я тебе скажу, что уже нашла тут немало заинтересованных людей, это не наше стылое время, тут все гораздо лучше. Требуется лишь принять решение на самом верху, ну и от некоторой материальной помощи мы тоже не откажемся. Что касается тебя, дорогой, то ты уж, конечно, извини, но куда тебе деться-то с подводной лодки..., - жена быстро прильнула ко мне всем телом, не давая мне возразить, закрыв рот жарким поцелуем. Вот с этим точно не поспоришь.
        Напоив меня напоследок еще одной кружкой отвара бабы Фроси, она оставила меня наедине с ее посланием, которое я так до сих пор и не удосужился почитать, намекнув при уходе, что она пару-тройку-четверку часов не будет пускать ко мне никого из других, страждущих моего внимания посетителей. И только пока я не прочитаю ее работу. Вот ведь женщина...
        Уже третий час я читаю настоящую научную диссертацию моей жены и поражаюсь все больше и больше. Никогда бы не подумал, что педагогика, оказывается, настолько математическая наука и настолько технологичная практика. Особенно меня поразили расчеты необходимых совокупных ресурсов для того, чтобы обучить свободного 'семейного' ребенка и ребенка из предлагаемой 'детской коммуны'. Даже по сравнению с имеющимся реальным опытом подобного рода в виде суворовских училищ выходят очень привлекательные цифры. Если кратко, то стоимость обучения и социализации 'семейного ребенка' чуть ли не на порядок превышают аналогичную стоимость выпускника-суворовца, но 'коммунар' обходится еще на порядок дешевле при примерно одинаковом уровне обучения. А все от того, что детская коммуна не просто находится на полном ресурсном само обеспечении, но и является продуктивной с самого начала своей работы. И при этом там нет никакой прямой эксплуатации детского труда, весь процесс образования продуктивности является процессом естественного обучения детей. Да, имеются прямые затраты на строительство первичной инфраструктуры, жена
молодец, даже примерные цифры прикинула сразу на двадцать тысяч детей, заявив, что это минимально необходимое для полноценной работы системы количество. Замахнулась она сильно, ничего не скажу. Но еще более странным для меня явилось количество необходимого взрослого персонала. Я где-то читал раньше, что для условно-нормального процесса коллективного обучения и социализации требуется примерно один взрослый на пятнадцать детей. И что меньше этого количества взрослых ну никак нельзя. Причем там тоже были большие расчеты и обоснования, опиравшиеся на реальную практику и реальную статистику. А тут у жены такая инновация в деле управления детским вниманием с переключением его друг на друга, что, понимаешь, весь взрослый персонал 'детского города будущего' составлял всего сто человек, да еще с примечанием, что это количество может быть еще меньшим по мере развития проекта. Вот в этой инновации все и дело, вернее вокруг нее. Когда детям не нужны взрослые? Когда они играют в свои игры. А что, если организовать всю жизнь детей в виде набора специфических игр, которые, с одной стороны, развлекают, а с другой -
обучают. Главное - подобрать эти самые игры в соответствии с определенным возрастом детских групп. К примеру, маленькие дети с удовольствием играют в индейцев. Ну, или каких других представителей примитивных племен. Так вот, весь процесс игрового обучения крутится вокруг моделирования реальных социальных этапов развития человечества. Тут и первобытные охотники, затем первичные земледельцы и скотоводы, дальше пошел феодализм, а заканчивается процесс 'моделирующего образования', естественно, космическим коммунизмом. Дети будут проигрывать в своем обучении все этапы социального развития, так, что будут иметь в своем запасе знаний весь опыт нашей цивилизации снизу вверх. Они смогут реально оценивать все те блага, которые дает социальное и техническое развитие, они будут уметь выживать как в одиночку, так и группами, в любых условиях нашей планеты, а, может быть, и не только нашей. Старшие дети будут курировать младших, помогать им в их играх и следить за безопасностью, одновременно играя в свои игры более высокого уровня. Но и это еще не все, я не ожидал от своей жены такого милитаризма. Мало того, что
дети играют в реальные социумы разных эпох, они еще постоянно в играх воюют друг с другом. Как с одинаковым по своему развитию социумом, так и с другими в определенных рамках. Война проходит через все этапы обучения, дети не просто познают мир, но учатся создавать оружие и технику, которая позволит им не только сохранить свои группы, но и по возможности победить другие. В задачу немногочисленных взрослых входит контроль, чтобы игры оставались именно играми, не переходя относительно зыбкой грани между игрой и реальностью. И чтобы эти игры способствовали именно получению знаний и опыта. К примеру, чтобы дети могли сделать какую технику или оружие, соответствующее их текущей потребности, они должны будут полностью постичь науку определенного технического этапа развития цивилизации. А ко всему этому понять и воспроизвести необходимую социальную структуру, в рамках которой это оружие и технику возможно получить. Только тогда группа получит зачет по теме в виде подтверждающего сертификата реальности достижений. Не будут забыты и практические работы, многое дети сделают реально своими руками. Возможно, дело
дойдет до реактивной авиации и космической техники, и я совсем не удивлюсь этому достижению для выпускников этого проекта. Подумав внимательно, вспоминая свое детство, я не исключил для себя того, что был бы совсем не против, провести его еще раз в таком вот 'городе', если бы мне кто предложил. Да что тут говорить, узнав о таких перспективах, я уговорил бы отца и мать, а если бы не уговорил, то сбежал бы на полном серьезе. И ведь для технической реализации проекта нет никаких сложностей. Ни в этом времени, ни в нашем. Дело только за политической волей.
        Так же моя жена жестко и недвусмысленно цифрами обосновывала необходимость первичного отбора детей в проект не только по интеллектуальному и психологическому принципу, но и по национальному. Кстати, мысль весьма интересная, что в определенной климатической зоне наилучший эффект роста личностных качеств индивида обеспечивают представители коренного стабилизировавшегося для этой климатической зоны этноса с небольшой добавкой близкой этнической группы, живущей в несколько отличающейся климатической зоне. И что включение представителей других национальных групп приводит к заметной потере общих ресурсов, вплоть до полного развала процесса обучения и социализации, особенно в переходном возрасте, когда это становится совсем критично. Что-то там с разницей в гормональном обмене и химическом регулировании психических процессов, я не все хорошо понял из ее научных выкладок в виде объемных таблиц с цифрами. Предлагаемый же из этого выход прост - требуется строить подобные 'города' в разных климатических зонах с разным национальным составом и с отличающимися принципами организации внутренних процессов.
Воистину, 'что русскому хорошо, то немцу смерть', как говорят в народе. Дальше шли расчеты необходимых площадей, и даже план постройки первого такого 'города', в местности вполне узнавались не такие уж далекие окрестности нашей деревни. Похоже, что жена успела продумать буквально каждую мелочь, и не представляет того, что на ее инициативу кто-то скажет твердое 'нет'. Ладно, детский вопрос действительно важный, судя по всему, им придется заниматься еще не один раз, я попрошу перепечатать этот труд на компьютере, и подам его генеральному секретарю, пусть дальше думает над идеей победы коммунизма к 1980-му году.
        Не успел я отложить 'амбарную книгу' жены в сторону, как в комнату вошел Данил Васильевич вместе с Юркой, Карасем, как он себя называл, игнорируя имя и прочее официальное, парнем из моего прикрытия, страховавшего меня в Одессе. Именно Карась нашел меня на берегу моря у скал, как он сказал - 'задницей чувствовал, что ты тут будешь'. Толковый парень и как оперативник и как аналитик. Он же предупреждал меня перед операцией о вероятном развитии ситуации, но все равно не мог ничем помочь. Все же мы просто дилетанты во всех этих серьезных играх и еще долго будем ими оставаться, пока не наберем достаточно опыта и не набьем достаточно шишек. И немудрено, что Данил Васильевич взял его на этот 'разбор высоких полетов и глубоких падений', хотя в одесской операции принимало участие более двадцати человек.
        - Итак, - взял я в свои руки начало разговора, пока народ мялся и еще думал с чего бы начать, глядя на меня, болезного, лежащего в постели, - для начала возьмите горячий чайник в печке, кружки и остальное на столе, да и мне чайку плесните, говорить ведь будем долго.
        - Ты нам, Сергеич, сначала расскажи, как ты себя чувствуешь, - отозвался на мою инструкцию по дальнейшим действиям Данил Васильевич, пока Карась возился с чайником и чашками на троих.
        - Как-как, как молодая жена на утро после первой брачной ночи. Уже вроде как ничего не болит, только чешется, вставать неохота, но очень надо...
        Народ дружно засмеялся, оценив по-своему мою шутку.
        - Хорошо, коли так шутишь, значит, и встанешь скоро.
        - Думаю, дня через два-три буду как прежде бегать, прыгать, по дискотекам шляться и девок по кустам валять, а то вы на них тут, похоже, внимания не обращаете. Короче, 'зажигать' буду!
        - А не рановато ли ты 'зажигать' собрался, Сергеич, - Данил Васильевич недоверчиво покачал головой, - у тебя же травмы на месяц постельного режима, не меньше.
        - Вот ты, Данила Василич, не хотел методику управления организмом изучать, мол - 'и так ученый дальше некуда', а мне вот она сейчас как раз и пригодилась. Сам на меня посмотри, - с этими словами я откинул с себя одеяло, чтобы было всем видно мое недавно освобожденное от бинтов тело. Шрамы уже практически все затянулись молодой кожей, даже отеки и синяки почти сошли, так кое-где еще были желтые пятна, но по сравнению с тем, как я выглядел неделю назад, можно сказать, я был полностью здоров, так лишь немножко побит жизнью.
        - Да, дела, - снова покачал головой Данила, - вот, пусть Карась с ребятами у тебя учится, а я стар уже для этих фокусов.
        - Ну не так ты и стар, мы же с тобой почти ровесники, что там разница в пять лет-то?
        - Ты не говори, в нашем возрасте эти пять лет как раз очень многое значат.
        - Как хочешь, как хочешь, мое дело предложить, твое - решать. Как бы потом жалеть не пришлось.
        - Ладно, давай говорить о деле, тут для тебя кой чего интересного будет..., - Данил Васильевич многозначительно замолчал, глядя на меня не спеша отпивая горячий чай из своей кружки.
        - Так-так, давай рассказывай, коль собрался, не томи.
        - Тот самый цыган, который Лысый, жив под завалом остался, мы его откопали, и он нам много чего интересного успел рассказать.
        - Успел..., вы его что, того?
        - Нет, ты уж извини, но он сам не выдержал откровенного разговора, расчувствовался больно, ну и не вынес мук совести, бывает. А какой крепкий мужчина был...
        - Ладно, хрен с ним, туда ему и дорога, что он вам рассказал?
        - Карась, давай, рассказывай ты, у тебя быстрее получится, - переадресовал мой вопрос Данил Васильевич.
        - Значит, дело обстоит так: как и предполагалось, Грек был действительно 'гостем из будущего'. И работал он здесь связным с другими 'гостями' еще до войны, периодически то исчезая то появляясь. Но, к сожалению, практически все интересующие нас контакты шли только через него, он никому не доверял. Остальная банда держала большую часть одесской контрабанды, но в его личные дела никто не лез, а кто лез, быстро, но недолго скорбел о своем глупом желании. Казалось бы, со смертью Грека у нас все нити порваны, однако нет, у него, оказывается, был заместитель, такой же странный, как и он сам. И этот заместитель сейчас где-то в нашей стране и, скорее всего, будет выяснять, что же произошло с Греком. Тут, вроде как у нас все чисто, мы нигде хорошо не засветились, снаружи все выглядит как банальный несчастный случай при обращении с боеприпасами, оставшимися со времен войны. Такое в Одессе сейчас происходит, чуть ли не пару раз в году, с любителями полазить по катакомбам, так что ничего выдающегося. Остальную банду до поры-до времени мы не трогаем, но наблюдение нами ведется, как наш клиент объявится, мы
будем знать. И второй раз такой промашки, думаю, уже не допустим. Но не это самое интересное...
        - Хм, а что же это, по-твоему?
        - Вот, посмотри эти списки, ничего там не находишь интересного, - Карась протянул мне парочку листов с какими-то списками.
        Я просмотрел наименования и количество и удивленно крякнул, посмотрел на Карася и спросил:
        - Интересно, а где все это богатство сейчас находится?
        - Догадался, какую ценность все это представляет и зачем это нужно? - ехидно спросил меня Данил Васильевич, - мы тут твоих ребят озадачили, подкинув им образцы на исследования, спросив, что это такое, они посмотрели и теперь кивают на тебя, типа твоя тема - тебе и разбираться во всем этом.
        - Ценность да, тут одного лантана, похоже, тридцать тонн будет, а это, замечу вам, металл, имеющий стратегическое значение. Мало того, что он дорог, чуть ли не по цене золота, так его еще в производстве оружейного плутония его применяют, а тут из него аккумуляторы сделаны. Да, лантановые аккумуляторы, наверное, самые эффективные из известных мне будут, но, похоже, тут это не самое главное. Главное - это их эксплуатационные характеристики, весьма специфические, кстати. Могли бы ведь что-то подешевле и попроще выбрать. И еще емкие танталовые конденсаторы в таком гигантском объеме, тоже ведь совсем не копейки стоят. Остальное даже перечислять не буду, тут получится целый годовой бюджет такой европейской страны как Франция. Так и где все это добро-то?
        - Пока лежит в одесских катакомбах. Чтобы все это оттуда вывезти нужно железнодорожный состав грузить, а сделать это незаметно нет никакой возможности. Да и потом, Сергеич, за этим добром обязательно наведаются его хозяева, сам ведь говоришь, какая это ценность, а мы узнаем, что они из него собираются сделать.
        - Что сделать, это я и без них могу вам уверенно сказать, - уверенно ответил я, - портал это, причем портал какой-то необычный. Вот только я не могу понять, зачем им портал в этом Союзе нужен. У них же масса возможностей запустить его на подконтрольных им территориях, или вообще на корабле или подводной лодке, если нужна мобильность. Пересечение государственных границ проблема лишь для обычных обывателей, а не для хорошо подготовленных спецов, с кем мы имеем дело. Не хранить же они все это в Одессе собирались, не логично это. Так что вы правы, надо ждать гостей и наведаться к ним только тогда, когда они начнут реализовать свои планы, тут явно что-то такое, о чем нам никак не догадаться.
        - Ну, мы примерно так решили и без тебя. Ты, как поправишься, все же наведайся туда еще раз, сам все посмотри, наверняка что-то найдешь, за что мы не зацепились взглядом. Там есть пара кривых ходов, по которым можно незаметно для бандитов подобраться к складу.
        - Хорошо, обязательно гляну, вот летом на курорт поеду отдыхать. Что у вас есть интересного еще, кроме этой темы?
        - Пока все, ну разве что тут нововведение имеется...
        - Какое?
        Данил Васильевич задумался, почесав подбородок, хитро прищурившись, глядя куда-то в сторону
        - Я не уверен, Сергеич, что тебе оно сильно понравится, но раз уж мы стали играть по взрослому, придется и нам плодить бюрократию.
        - Неужели подробные отчеты обо всех операциях писать потребуете?
        - Догадлив ты, однако, думал, сюрприз тебе будет.
        - Так это не новость для меня, так все органы работают, без отчетов никуда не продвинуться и не накопить полезной информации. Вот только кто у нас будет их разбирать, да бумаги сколько зря переведем.
        - Ничего, ничего, тут твои головастики кой чего придумали, тебе бумагу марать не придется. Вон уже своей очереди дожидаются, чтобы взять тебя за жабры. А чтобы жизнь медом не казалась - тебе и читать эти отчеты. И не зубоскаль, я тоже от этого дела не избавлен буду.
        - Вот уж удружили так удружили, спасибо ребята, - я мысленно представил, как раскусываю еще зеленоватый лимон, что соответственно отразилось на моем лице, - давайте, зовите моих, как вы их назвали - 'головастиков'.
        В дверь протиснулась целая команда наших компьютерщиков во главе с Антоном и Николаем. И пришли они не с пустыми руками. Освободив место на столе от чайных причиндалов, они стали быстро что-то там устанавливать, закрывая своими спинами от меня самое интересное.
        - А ну как рассказывайте, что вы тут делаете, - не удержался я.
        - Подожди минутку, Сергеич, мы тут тебе сюрприз приготовили - не поворачивая головы ко мне, ответил Антон. - Помнишь две недели назад, ты что-то у меня просил?
        Я немного задумался, вспоминая, но оно пришло совсем не сразу, хотя на память я пока не жаловался.
        - Неужели терминал сделали?
        - Угадал, смотри!
        Народ расступился в стороны, открывая моему взору что-то совершенно нереальное. Даже для нашего времени совершенно плоский экран шириной полметра казался чем-то невозможным. А тут вот он, смотрите.
        - Сейчас подключим и...
        Николай поймал тонкий черный провод, брошенный кем-то снаружи через форточку, воткнул сзади в монитор и подключил его к сети, щелкнув сзади тумблером включения питания. Секунд десять вроде бы ничего не происходило, потом весь экран загорелся ровным белым светом, погас, оставив сверху текстовое приглашение и мигающий курсор снизу. Щелкнув пальцами по клавиатуре, Николай вызвал на экран знакомую картинку 'Нортон коммандера', правда, не в привычном синем, а в сером цвете. А если приглядеться внимательно, то это был совсем не 'Нортон', а похожая на него программа управления ресурсами машины, где я не видел столбцов привычных файлов, а наблюдал набор команд и меню вызова рабочих программ.
        - Вот теперь любуйся! - торжественно сказал он, подвигая стол поближе к моей кровати, и подавая мне клавиатуру на длинном проводе.
        Я обалдело смотрел то на монитор, то на клавиатуру. Ну, надо же, офисная дорогая клавиатура, да еще надписи на кнопках подсвечиваются снизу так, что можно работать даже в темноте не слепым методом. Прямо чудеса какие-то.
        - Так..., а теперь други мои, рассказывайте откуда богатство сие. Что-то мне не верится, что вы тут целое производство наладили. Неужели через портал протащить умудрились? А ведь, Антон, две недели назад ничего подобного я у тебя не видел...
        - Хочешь верь, хочешь нет, Сергеич, но пока ты морским воздухам дышал, да по катакомбам всяким лазал, мы тут времени зря не теряли. Вот и результат наших стараний можно пощупать.
        - Да, впечатляет, ничего не могу сказать одни эмоции.
        Я действительно был поражен. Сделать такую технику даже в нашем времени не просто, а тут, в середине пятидесятых... от охватившего меня любопытства и нетерпения снова зачесались мои почти зажившие раны.
        - Ты лучше не впечатляйся внешнему виду, а вот это глянь..., - взяв у меня из рук клавиатуру, Антон вызвал текстовый редактор, очень похожий на 'Лексикон', хотя и несколько отличающийся от него по внешнему виду. Затем он открыл им какой-то текстовый файл и протянул клавиатуру мне.
        - Вот тебе инструкция по пользованию, думаю, разберешься, даже не вставая с кровати, тебе вроде как нельзя. Если хочешь, могу подать еще и судно, если тебя переполняют впечатления.
        Народ дружно засмеялся, даже я оценил подколку, хотя смеяться мне еще было больновато.
        - Ладно, теперь хочу знать, что и как вы тут наворотили. Да еще взглянуть внутри бы не отказался при случае, уж очень необычно это все выглядит.
        - С чего начать рассказ, от печки? - Антон мне задиристо подмигнул, а народ заулыбался.
        - Хочешь сказать, что вы эти 'пирожки' в печке испекли, да?
        - Почти угадал. Без печки тут реально не обошлось.
        - Хорошо, вот тогда ответь про материалы. Сколько здешних, а сколько вы оттуда притащили?
        Антон грустно вздохнул.
        - Умеешь ты, Сергеич, расстроить в один вопрос. Действительно ведь по большей части все оттуда притащено. Нет тут еще условий и материалов для собственного полного цикла производства. Год потребуется только для получения чистого стекла, хотя я и не уверен. Даже пластик, - он показал рукой на клавиатуру, тамошний. И даже штамповка оттуда, так меньше таскать. Но зато вся электроника сделана тут, ты понимаешь почему.
        - Догадываюсь, догадываюсь. И все же как-то странно сделано. Даже у нас буржуи клавиатур с подсветкой не делают, сложно и дорого. Вы что решили конкретно выпендрится?
        - Не, это, так сказать, всего лишь побочный результат конструктивных особенностей. Тут ведь нет электрических контактов в кнопках, да и пружин тоже нет. Вечная конструкция, если молотком не бить.
        - Магниты, понимаю, и датчики холла? Неужели вы умудрились и их сделать?
        - Вот это пока нам слабо, Сергеич. Тут механически-оптическая конструкция. Действительно вместо пружин отталкивающиеся друг от друга магниты, а вот вместо датчиков холла стоят маленькие зеркальца в донце кнопок и фотоэлементы на самой основе.
        - Угу, и под каждой кнопкой лампочка, не слишком ли жирно?
        - Нет, лампа тут всего одна, длинная газоразрядка с люминофором, расположена сверху клавиш, а так же стеклянный светопровод от нее, заодно являющейся основой для всей электроники.
        - Интересно, чем вы эту лампу запитали, тут ведь высокое напряжение в несколько киловольт нужно, а преобразователь, как я понимаю, не маленький должен получиться. Один повышающий трансформатор чего стоит, и где вы взяли тонкую проволоку для него?
        - Обошлись без трансформатора. Длинный узкий пьезо кристалл там, как в газовых зажигалках, только побольше и с четырьмя электродами. Продольные и поперечные волны. Поперечными на боковых узких обкладках накачиваем кристалл, а возникающие в нем продольные стоячие волны создают то самое высокое напряжение на других двух обкладках, что на дальних концах. Просто, надежно и со вкусом. Понятное дело, мощность преобразователя тут небольшая, но лампе много и не требуется, а вон как ярко светит.
        - А дальше как?
        - Дальше - просто. Под каждой кнопкой светопровод имеет косую ступеньку, чтобы отразить свет лампы вверх. Под кнопкой стоит маленькое зеркальце, отражающее этот свет вниз на фотоэлемент, когда кнопка нажата. Фотоэлементы расположены на обратной стороне того самого светопровода, сразу со всей остальной электроникой, опрашивающей нажатые кнопки. По сути - всего одна достаточно простая макросхема. Да, понимаю, с виду сложно, проще механику было сделать, но эта конструкция получается практически не убиваемая эксплуатацией и с минимумом обслуживания. Раз в несколько лет разве что потребуется поменять лампу, когда ее светимость подсядет и все. Работы всего на пятнадцать минут, если руки из правильного места растут. Зато можно положить эту клавиатуру в воду и печатать, как ни в чем не бывало, ничего ей не станется, все предусмотрено. Но не это в конструкции самое главное. Главное - это высокая технологичность всего изделия при массовом производстве и минимум ручного труда. Это в перспективе, естественно...
        - Ну, а монитор как сделан? Не кинескоп ведь.
        - Представь, кинескоп и всю его обвязку было бы куда проще сделать.
        - Так чего не сделали?
        - Бесперспективно. Зачем зря повторять технологические тупиковые направления?
        - Тупиковые, говоришь..., что-то все телевизоры и мониторы у нас, там, до сих пор на кинескопах, а нового, почитай, что и нет.
        - Нет - потому что технологическая инерция сказывается. Ты вот сей темой раньше не интересовался, а в СССР было много разных разработок плоских экранов на разных принципах. Правда, по той же инерции в производство ничего не пошло, так и оставшись на уровне отдельных образцов. Там, конечно, были еще сложности с формированием изображения на экране, все же электронно-лучевая развертка куда проще цифровой. Но зато цифровая более технологична. У нас там тоже скоро кинескопы начнут отмирать, скорее всего, уступив место жидким кристаллам.
        - Видел я твои 'жидкие кристаллы' на ноутбуке, извини, но жалкое зрелище. Тусклое и невыразительное, изображение видно, только если смотреть точно по центру, даже сказать ничего хорошего не могу, - я сказал последнюю фразу и капитально задумался, вспоминая что-то знакомое. Именно плоские экраны я видел в мире будущего. И маленькие и большие, яркие и с хорошим изображением. Кинескопами там точно не пахло, а потому Антон прав, несмотря на кажущуюся очевидность обратного. - Хорошо, - снова вернулся я к теме, - но почему именно жидкие кристаллы ты считаешь перспективными и ведь этот монитор явно не на их основе сделан?
        - Жидкие кристаллы тоже тупик, временная технология на несколько лет, возможно десятилетий, за ними будет что-то на основе светодиодов или каких-либо других прямых излучателей света. Да, сейчас светодиоды слишком дороги, имеют слабую светимость, плюс нормального синего диода пока еще не сделали, разве что тусклые образцы, однако прогресс в этой области очень быстр, несколько лет и все будет.
        - Хорошо, почти убедил, хотя я и не совсем понял. Вернемся к представленному изделию, итак, что там внутри?
        - Тут, если тебе так интересно, скрещены сразу несколько 'тупиков'. По сути это плоский кинескоп плюс цифровая развертка от технологии жидких кристаллов. Да, вместо нити накала и вакуума там используется ионно-обменная жидкость. Минусом данной технологии является низкая скорость регенерации изображения, для телевизора она не пойдет, движения расплываться будут, а вот для мониторов компьютеров - самый раз. В перспективе можно сделать и цветной экран, но пока это слишком сложно и потребует много оперативной памяти. Прикинь, тут разрешение экрана 1400 на 1050 пикселей да при 256 градациях серого.
        - Ого, - я прикинул в уме необходимое количество активных элементов для такой конструкции и изумился, - вы тут совершили натуральный технологический прорыв, это ведь и для нашего времени круто будет. Да и зачем тут такое разрешение непонятно.
        - Разрешение нужно для чертежей, если ты еще сам не понял, тут, кстати, еще есть световое перо, - он достал сзади монитора небольшую ручку на проводе, - правда, у нас для него пока не готова программная часть, так что оно не работает. Зато потом можно будет пользоваться этим монитором как чертежным планшетом, на это он изначально и рассчитывался. А что касается прорыва... - тут, извини, пока все не так хорошо, как ты думаешь. Здесь каждый пиксель - это еще и глючная аналоговая ячейка памяти, так что пока губу особо не раскатывай. Макросхема, конечно, могучая получилась, но это, считай, наш нынешний предел, что-то лучше не скоро появится.
        - И много вы таких 'изделий' успели наделать?
        - Пока всего два, брака много выходит, приходится переделывать. Один вот тебе решили временно отдать, порадовать так, сказать. Клавиш, зато, для всех хватит, ну а тот мониторчик, что ты у меня раньше видел, мы сильно улучшили и в мелкую серию запустили. Так что у нас тут сейчас происходит активная компьютеризация всей деревни. Разве что компьютер один на всех.
        - И как долго приходится ждать своей очереди на процессорное время? Или для меня сделан исключительный приоритет, чтобы пустить пыль в глаза?
        - Не ершись, Сергеич, решили мы эту проблему еще на стадии разработки архитектуры ЭВМ. Ты помнишь архитектуру ЕС-ки и СМ-ки?
        - Помню-помню, такое технологическое 'достижение' хрен забудешь.
        - Так вот, в отличие от них, у нас нет одного общего универсального процессора. Вместо этого есть целых три класса разных процессоров с разной архитектурой связанных в общую кластерную сеть. Большей частью это обслуживающие пользовательские интерфейсы процессоры, они пока восьмиразрядные, но при необходимости несколько штук могут объединяться вместе с увеличением разрядности. Их уже 16 штук стоит, будет еще больше, но пока хватает. У этих процессоров очень мало своей локальной оперативной памяти, за ней они по необходимости обращаются к другим процессорам. Затем как раз идут процессоры, обслуживающие оперативную память, накопители данных и вообще всю внутреннюю систему обмена информации. Вот они уже 32 разрядные, но с достаточно ограниченной системой команд. Их всего два. У них упор сделан на потоковые операции ввода-вывода, защиту данных и распределение очередей запросов. А завершает нашу конструкцию набор специализированных вычислителей, в задачу которых входят основные расчетные операции. И за их временем действительно выстраивается очередь, ибо их реально мало и на всех 'умников' не хватает.
Пока расчетов тут у нас немного ведется, вроде как тоже хватает, а потом их мощности мы постепенно нарастим. Вот для работы с текстами особо много не требуется, хотя и тут мы извернулись на уровне программной части. Для каждого пользователя не запускается отдельная программа-редактор, а просто выделяется часть одной общей. Вернее не одной, тут, к сожалению, приходится учитывать относительно больше количество аппаратных сбоев всего компьютера, поэтому все оперативные программы в процессе работы условно дублируются. Жалко памяти маловато, да и накопители слишком примитивны. Так что в очереди постоять иногда приходится, тут уж ничего не поделаешь. Отрадно лишь то, что наш здешний вычислительный комплекс многократно превосходит все вместе взятые ЭВМ этого мира. Главное опять же - это архитектура вычислительной системы. Мощности можно наращивать постепенно, без остановок компьютера, просто подключая дополнительные блоки и запуская их в работу. Еще предстоит решить много проблем с программным обеспечением, готовое из нашего времени напрямую не подходит, хотя мы на это поначалу рассчитывали, даже если есть
исходные коды проще с нуля все написать. Вот такие у нас дела...
        - Серьезно вы тут поработали, ребята, я просто поражаюсь. Даже странно, почему у нас там о таких ваших талантах я не догадывался. И еще более странно то, что подобную архитектуру в нашем времени не применяют. А ведь, как я посмотрю, она весьма перспективна. Почему так, а?
        - Эх..., - в разговор снова вступил Николай, тут ведь опять политика отметилась. Именно такая, вернее - похожая архитектура как раз и развивалась в СССР поначалу, когда все сами делали.
        - А потом что изменилось?
        - Потом с самого верха пришел указ - копировать только западные образцы. И на уровне микросхем и на уровне программной части. Типа так мы по идее должны были сэкономить кучу народных денег. А что в итоге? Практически полное отставание без каких-либо особых перспектив это исправить. Если честно, у меня есть мнение о том, что такой указ был не просто дурной инициативой, а целенаправленной стратегической диверсией.
        - Хорошо, с этим понятно. Но западные компьютеры-то, почему именно такие, они что, не видели всех перспектив?
        - Сложно сказать уверенно, - Николай поморщился, что-то про себя обдумывая, - скорее всего это является следствием их патентной системы и общей закрытости разработок ЭВМ. Параллельную открытую архитектуру сложно патентовать из-за ее большой изменчивости. Сложно создать устоявшуюся архитектуру, которую легко переложить на отдельные четкие патенты. Ну и плюс, что разные фирмы-производители микросхем жестко конкурировали друг с другом, выпуская законченные по архитектуре сложные микросхемы, которые тоже патентовались. Вот это, как мне думается, и предопределило развитее компьютеров в нашем времени.
        В этот момент в комнату зашла моя жена и очень грозно оглядела наше собрание. Даже мне было понятно, что за этим последует. Народ стал спешно собираться, оставляя нас наедине друг с другом.
        - Сергеич, ты это, прочитай все материалы по нашим предложениям до встречи с Хрущевым, - сказал на прощание Антон, выходя последним из комнаты и закрывая за собой дверь.
        И раз мне пока рано проявлять двигательную активность, придется опять напрягать глаза и мозги.
        6 мая, 1955 года, Москва, Кремль
        Генеральный секретарь был в хорошем настроении и просто лучился благожелательностью. Впрочем, я не считал эту благожелательность полностью искренней, прекрасно понимая, что Никита Сергеевич не простит нам всего того, что мы сделали с властью. Впрочем, если быть откровенным, то благодаря нашему влиянию, его личная власть даже укрепилась. Теперь некому было давать Генеральному ценные указания на тему как бы кого не обидеть из избранных слуг народа, имеющих влияние в ЦК. Короче, мы сильно проредили ряды его основных конкурентов, но я сильно сомневался, что он за это нам благодарен, ибо мы посягнули на святая-святых - саму природу власти немногих избранных, при этом этими избранными не являясь. Однако прекрасно понимая свои личные перспективы и перспективы страны в сотрудничестве с нами, он всячески стремился расширить и углубить наш контакт. Та морковка перспективного истинного величия его личности, которую мы повесили перед его носом, реально манила Никиту Сергеевича и заставляла активно действовать, быстро реализуя все предлагаемые нами проекты. Я полностью оправился он травм и чувствовал себя
просто отлично, если сбросить со счетов некоторое интеллектуальное переутомление, полученное мной за прошедшую неделю. Слишком много мне пришлось прочитать, написать и даже выдержать несколько достаточно жестких споров со своими коллегами, ибо очень трудно согласовать вместе слишком уж противоречащие друг другу проекты. Так что в результате некоторые проекты и предложения просто были сняты, а на их место поставлены другие, вобравшие в себя все лучшее из снятых. И теперь многое зависело от моего разговора с Хрущевым, на тему его личного понимания перспективности наших предложений, ибо мы уже не могли рассчитывать только на свои силы, нам требовалось выходить на масштаб всей страны. А это требовало выделения немалых бюджетных средств, что не могло быть осуществлено в стране с жесткой плановой экономикой без серьезных обоснований. Вот над этими основаниями у нас и велась дискуссия.
        - Я понимаю, что ваши предложения направлены на далекую перспективу, но объясните мне, что делать прямо сейчас, - Никита Сергеевич откровенно давил на меня, - вы и впрямь считаете, что у СССР есть лишние энергетическое мощности? Да вы что не понимаете, что выделение ресурсов страны на все это, - он потряс в воздухе объемной папкой, - приведет к сокращению выпуска стали, алюминия, и много чего другого, что скажется на заметном уменьшении выпуска таков и самолетов, не считая гражданской продукции. Или вы считаете, что нам требуется резко сократить выпуск тяжелого оружия? Вы в своем уме?
        - Именно так. Вы же читали наш исторический обзор, эпоха больших армий и армад техники подошла к концу с появлением и развитием атомного оружия и ракетных систем. Ни вы, ни ваши противники этого просто еще не осознали в полной мере и продолжаете думать в рамках концепций второй мировой войны. Все выпущенные вами танки и самолеты в итоге пойдут на переплавку, так никогда и не выполнив своей основной задачи, ну разве что выполнив второстепенные стратегические.
        - Что вы имеете в виду?
        - Наличие военной техники, так или иначе, диктует адекватные ответы и разработки соответствующих военных стратегий вероятного противника. Танки опасны Западной Европе, самолеты в перспективе могут угрожать США. И они будут стремиться так или иначе эту угрозу нейтрализовать и в известной исторической перспективе им это полностью удастся, хотя и обойдется весьма не дешево. Более того, они сумеют выйти на другой качественный уровень ответных действий, навязать СССР слишком дорогостоящую гонку вооружений, что станет одной из причин гибели Союза. Спрашивается, зачем нам повторять известный ошибочный опыт, если есть другие варианты?
        - Не понимаю, объясните, - Хрущев выглядел задумчивым. Он действительно изучил все материалы, ранее представленными ранее, но, как это ни странно, пока продолжал следовать ранее выбранному курсу.
        - Для начала не стоит официально сокращать выпуск военной техники. Вот только вместо самой техники выпускать большей частью муляжи, вводить противника в заблуждение, постоянно перегоняя уже выпущенную технику с места на место. Пусть все наши враги думают, что Союз наращивает мощь армии, и готовят средства противодействия. А мы в это время будет тратить ресурсы на другие вещи. Даже если их разведка что-либо прознает, это уже не будет ничего принципиального решать. Для нас главное решить свои внутренние вопросы, а уж нанести экономический и политический ущерб противнику на этом этапе не так важно, надо смотреть дальше. Затем, что как раз важно, следует предпринять меры против ближайшего ко времени контрнаступления стран Запада. Материалы о 'Венгерском восстании 1956 года' мы вам представили. Если суметь своевременно нейтрализовать британских агентов МИ-6, и пока не поздно внедрить своих людей в чисто заговорщиков и боевых групп, готовящихся в Австрии, то это восстание можно эффективно подавить, даже не вводя армию. И потом эффективно использовать для увеличения своего влияния в Европе. Коммунисты
стран социалистического блока должны четко понять, что без прямого участия СССР в их делах, они обречены пасть под влиянием британских и американских спецслужб и внутренних врагов. И только потом мы сможем окончательно связать их экономическим путем, включив в советскую экономику, полностью избавившись от потенциальной угрозы с Запада.
        Я совсем не напрасно в столь неподходящий момент стал говорить о 'венгерском восстании'. Именно оно спровоцировало внутренний поворот в Советском Союзе от общей либерализации, начавшейся еще при Сталине и лишь поддержанной Хрущевым по началу, к достаточно острой реакции и усилении классовой борьбы, вылившейся к борьбе против простых советских людей. В результате нашего влияния на руководство страны, такое развитие ситуации было бы крайне нежелательно. Ибо мы считали, что административные командные методы в нужном нам деле построения 'светлого будущего' оказывались далеко не самыми эффективными. Понимание этого принципа вкупе с развитием экономики и предопределило многие успехи стран Запада в 'холодной войне'.
        - Все что вы только что сказали, Алексей Сергеевич, безусловно, имеет большое значение, однако у нас к вам остается еще много вопросов, - задумчивость Генерального сменилась уверенным спокойствием. У него был подготовлен свой план к нашей встрече, к реализации которого он приступил. Однако я был точно уверен, что к затронутой теме он еще вернется чуть позже. - Вот что вы конкретно предлагаете по поводу непосредственной помощи нашей стране? В чем мы, имею в виду весь Советский Союз, можем на вас рассчитывать? Вы многое хотите от нас, а сами чем готовы помогать? Не пора ли вам поделиться информацией и технологиями?
        Несмотря на то, что на предыдущей встрече мы уже затрагивали этот вопрос, возвращение к нему я вполне ожидал.
        - Мы уже договорились с вами на счет того, что простой передачи технологий из будущего не будет. И причины тоже озвучили, надеюсь, они были понятны? Сами технологии не стоят ничего без научной и технической базы, а так же людей, эту базу поддерживающих. Взять этих людей сейчас просто негде. Если вы оторвете множество своих специалистов от всего того, чем они сейчас занимаются, то только потеряете время, а к желаемым результатам придете не сильно быстрее, чем в нашей истории. Избежите некоторых ошибок, но наделаете много новых, которые неизвестно во сколько обойдутся. А при реализации всех наших предложений, вы получите грандиозный научный и технический рывок уже через десять-пятнадцать лет так, как будто вы все сделали сами без нашего непосредственного участия.
        - Да, но все же есть мнение, что как-то маловато полезного мы получаем от вас, хотелось бы большего.
        - Вот как раз для этого 'большего', мы и просим выделить нам ресурсы и дать возможности. И для вас и для нас будет лучше, если мы не просто будем что-то передавать вам, а продолжим техническое развитие с позиций, которые остались в будущем, нашим небольшим коллективом. Однако нам очень хотелось предложить вам проект, который собирался реализовывать Советский Союз в нашей истории, и на который у его руководства не хватило политической воли.
        Я протянул Хрущеву очередную объемную папку с одной большой надписью - ОГАС (Общегосударственная Автоматизированная Система учета и обработки информации). Хрущев углубился в чтение, прочитав первые две страницы, где по обыкновению было кратко и максимально емко в тезисах изложено основное содержание папки, сначала поднял свой взгляд на меня, как бы желая что-либо спросить, но затем, перевернув страницу, продолжил чтение. Сначала его лицо практически ничего не выражало, потом появилась сильная заинтересованность, а после она сменилась сильным раздражением и даже старательно сдерживаемым гневом, когда он дочитал до конца исторической справки.
        И я его вполне понимал, ибо испытывал сходные чувства, когда знакомился с этими материалами, подготовленными моими людьми. Даже в наше время очень мало кто из специалистов, изучающих новейшую историю, знает, что такое проект ОГАС и зачем он был нужен. А ведь это еще один их утерянных ключей к той самой несостоявшейся победе социализма. И ведь даже тогда всем знавшим было настолько очевидно, что только реализация ОГАС позволит СССР решить экономические проблемы и выйти на новые горизонты, однако все так и осталось на уровне проектов и благих пожеланий. Так что же такое ОГАС и почему возник этот несостоявшийся проект?
        Тут следует начать с того, что экономика в СССР была плановой. Впрочем, если быть объективным, любая более-менее развитая экономика не может не быть плановой. Даже западные компании, так или иначе, планируют свою деятельность. Какое-либо производство без планирования вообще невозможно. И совсем не 'спрос рождает предложение', как пишут в учебниках по рыночной экономике, а тщательно спланированный план. Куда в этой самой 'рыночной экономике' входит реклама и маркетинг, вся эта грандиозная система доставки товара от производителя до потребителя, занимающая поистине огромное место, совершенно несравнимое со значимостью выполняемой ей функцией. При капитализме эта гигантская надстройка служит для преодоления конкурентного барьера, для того, чтобы покупатель купил именно товар определенного производителя, а не чей-либо другой, в нее вкачиваются огромные средства и лишь для того, чтобы получить возможность эффективно планировать. Чем дальше развивается производство, постепенно повышая производительность труда и снижая затраты, тем меньшую долю ресурсов оно занимает и наоборот, больше ресурсов забирает
надстройка, обеспечивающая распределение произведенной продукции. Если в начале капиталистического времени именно производства владели магазинами, то сейчас уже магазины начинают владеть производством, голова и хвост постепенно поменялись местами. При социализме же можно избежать гигантских пустых трат на все это перераспределение, эффективно планируя практически все от и до. Но вот сделать это качественно, избежав перманентного затоваривания неликвидом и дефицита реально нужных товаров, крайне непросто. Если при основании СССР планирование имело ограниченное по перечню товаров и ресурсов значение, касающееся только стратегического уровня, план ГОЭЛРО, индустриализация страны, перенос военных производств на восток во время войны, к примеру, и показало высокую эффективность, то чем дальше развивалась страна, тем эта больше эта эффективность планирования снижалась. Вручную возможно строить эффективные планы в тяжелой промышленности, в производстве военной техники, можно планировать некоторый ограниченный перечень товаров первой необходимости, а вот товары массового спроса уже нет. Слишком много
информации приходится учитывать, и необходимая скорость этого учета возрастает в геометрической прогрессии с ростом товарного рынка. Пока продовольственный рынок, рынок одежды и обуви, а так же некоторых других мелких товаров оставался за отдельными колхозами, кооперативами и мелкими индивидуальными производителями, все было хорошо. Экономика страны развивалась, продуктов и товаров хватало, спрос удовлетворялся. Но после денежной реформы 1961 года государство активно продолжило классовую борьбу, забирая под себя все что производил этот самый 'частный сектор' и кооперативы, что послужило резкому сокращению того самого предложения. И все из-за принципиального недостатка производительности плановых органов, не считая остальных перегибов, сопутствующих любым резким изменениям экономической политики. Ну не могут люди, перекладывающие бумажки и использующие счеты, эффективно управлять потребительской экономикой по объективным причинам, сколько бы этих людей не было. В масштабе небольшого города, может быть, и получилось бы, но не в масштабе всей страны. А потому идея создания единой государственной
информационной системы для нужд планирования экономики и управления государством оказалась в шестидесятых годах очень своевременной. Первым, кто понял эту суровую необходимость и начал что-то предпринимать был тогда еще заместитель председателя Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин. Да, именно тот Косыгин, ставший в последствии председателем СОВМИН-а, который относительно успешно провел экономические реформы в середине шестидесятых, позволивших СССР совершить огромный экономический рывок, но из-за вкравшихся системных недостатков и систематического саботажа на всех уровнях, вылившихся в 'застой' брежневской эпохи. Косыгин поручил разработать концепцию такой системы талантливому ученому Виктору Михайловичу Глушкову, который в то время как раз занимался вопросами автоматизации в области государственного планирования. Глушко не подвел, и уже в 1963 году вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором была отмечена необходимость создания в стране Единой системы планирования и управления (ЕСПУ) и Государственной сети вычислительных центров. Естественно, из его изначального проекта
было много чего удалено, к примеру, такое смелое новаторство, как введение электронных денег, которое было для того времени слишком радикальным. А после из проекта убрали и все экономические положения, связанные с этой системой управления экономикой, оставив только 'голое железо'. И все же этому проекту как бы давался 'зеленый свет', не считаясь с огромными расходами, сравнимыми с годовым военным бюджетом и длительного срока реализации, который простирался аж до девяностых годов. Но уж очень многих значимых лиц данный проект при своей реализации мог бы оставить не у дел. Против этого проекта активно выступала Центральное Статистическое Управление (ЦСУ) под руководством В.Н. Старковского. Аппарат ЦСУ четко понимал, что с введением данной системы в строй они перестанут быть нужными, а огромную власть этого управления, созданного еще по инициативе Ленина, никто из них терять не хотел. Именно на статистике, готовящейся ЦСУ, и не редко далекой от реальности, осуществлялось непосредственное управление страной, что к середине восьмидесятых - началу девяностых годов привело к неадекватным действиям власти.
Власть просто не догадывалась, что народ в чем-то нуждается, она видела красивые статистические отчеты о росте экономического благосостояния трудящихся, о росте производства самых разных товаров, а внизу у этих самых трудящихся вовсю бушевала эпоха дефицита. Так вот, тогда в шестидесятых, было принято странное решение о передачи разработки, доработки и реализации программы ОГАС именно ЦСУ. Где ее благополучно и развалили, уничтожив все имевшиеся документы так, чтобы ничего невозможно было восстановить. Даже для учебников новейшей истории ничего не осталось.
        Грустная история, что уж там говорить.
        - Ну почему же так произошло, - Хрущев поднял на меня свой взгляд, в котором уже был не гнев, а боль, - скажите, почему мои последователи старательно уничтожали все, что лучшие люди страны хотели вложить в ее будущее?
        - Все очень просто, Никита Сергеевич, эти ваши последователи, что на самом верху, что чуть ниже просто не видели себя в этом самом будущем, и что более важно, они не видели этого будущего для своих отпрысков. И если оставить как есть, ничего принципиально не меняя, все, так или иначе, повторится. Может быть не в то время как в нашем мире, а позже, но суть останется прежняя. Можно пытаться создать тайную политическую полицию, постоянно чистить кадры от разложившихся элементов, но сама принятая система элитарной власти, имеет особое свойство, способствующее разрушению советского строя. Рано или поздно те, кто дорвались до власти, захотят приватизировать народную собственность.
        В нашем небольшом коллективе на эту тему велись постоянные то затухающие, то снова разгорающееся споры, и к окончательному мнению, что нужно делать, пока никто не приходил. Все участники этих споров, так или иначе, понимали, что оставлять существующее положение вещей нельзя, но предложить готовый план реформ, увы, никто не мог. Были только некоторые прикидки, как бы оно могло быть, если бы было что-то другое. По нашему сегодняшнему плану мы лишь работали над ошибками, совершенными в нашей версии истории, но кто знал, что исправляя известные ошибки мы не наделаем новых? И какой результат наших действий будет здесь к тем же годам, что сейчас у нас там, по другую сторону портала? Хотя в последние два дня из бесед с Алексеем Михайловичем, нашим историком, у меня стало пробиваться какое-то радикально новое представление о возможном будущем. Оно было еще слабо и совершенно неконкретно, однако я уже ощущал его громадный потенциал. И почему-то все наши последние предложения к советскому руководству укладывались в него как отдельные разрозненные частички мозаики в общую картину. На моем лице отразились мои
мысли, что не осталось незамеченным моим собеседником
        - Неужели это можно изменить? Вы скажите, не смущайтесь, я уверен, что вы знаете ответ, хотя и понимаете, что мне он может и не понравится - Хрущев смотрел на меня, ожидая того, что я подарю ему надежду решить все проблемы одним ударом.
        - Безусловно, изменить текущее положение вещей возможно, хотя я и не могу обещать, что это будет просто. Нам надо решить вопрос создания новой управляющей элиты Советского государства, и, что не менее важно, утилизации имеющейся..., - Хрущев как-то странно посмотрел на меня, догадываюсь, о чем он успел подумать.
        - Что вы под этой 'утилизацией' понимаете? - голос генерального секретаря был спокоен, хотя я и чувствовал, что это спокойствие только внешнее.
        - Вы только не подумайте, что мы разделяем методы, применяемые в тридцатые годы, - я широко улыбнулся, - совершенно незачем использовать репрессивный аппарат там, где нужно создать новый - аппарат вознаграждения. За верную службу на благо страны должна полагаться достойная награда. Не только орден Ленина на грудь, хорошая пенсия и сохранение номенклатурных привилегий для высших чиновников, а что-то еще более существенное и при этом не унижающее остальной народ.
        - Хм, интересное мнение, - Хрущев снова впал в задумчивость, - вы можете предложить и возможные варианты этой самой 'награды'?
        - Вот тут, к сожалению, я вас разочарую, мы сами еще не думали над этим вопросом. Могу сказать лишь по себе, для меня лично лучшей наградой будет возможность продолжать заниматься любимым делом, наукой, исследованиями, студентами, наконец. При решенных бытовых вопросах, естественно. А если уже совсем стану немощен или неактуален, как профессионал, то домик в деревне у речки меня полностью устроит. Разве что небольшая лаборатория при домике должна быть обязательно.
        - Вы очень скромны, Алексей Сергеевич, а вот, если человек привык к власти и не может жить без всего того, что она дает? Его домик в деревне ведь не удовлетворит, даже с лабораторией в придачу.
        - Знаете, Никита Сергеевич, психологи называют это 'профессиональной деформацией'. И те же самые психологи должны следить за всеми, кто имеет эту власть, чтобы они не стали ее маньяками. У нас же власть дается не ради благ и не ради самой власти, а для службы народу, по крайней мере, так в конституции написано. А потому отбор кадров должен быть изначально очень строгим. Независимо от любых возможных благ, которые может дать отдельный властолюбец на государственном посту, негативный эффект от его деятельности будет иметь стратегические последствия. Сколько всего дал стране Сталин, но это не дало гарантий сохранения социализма как строя и СССР, как единой страны впоследствии.
        При упоминании мной Сталина в критическом контексте Хрущев довольно улыбнулся, а я тем временем продолжил
        - Так что таких властолюбивых людей просто надо выводить из управления страной раньше, чем они станут заслуженными деятелями, кто бы что не говорил. Иначе у страны не будет реальных перспектив, рано или поздно разорвут ее на части такие властолюбцы, пробившиеся на вершины отдельных пирамид власти. Да и сами пирамиды надо заменить чем-то более надежным.
        - В ваших словах есть не малая доля правды, однако почему-то все страны используют именно такую систему властных пирамид, каковые есть и у нас. И вполне неплохо эти страны себя чувствуют, независимо от их возраста. Взять ту же Англию, к примеру.
        - Так ведь между Советским Союзом и Англией есть существенная разница в государственном строе. Социализм производит много общих благ. Народная собственность - это как бы ничья собственность, которую при случае можно прибрать к частным рукам, как это и произошло в нашей истории. А в капиталистических странах такого соблазнительного калача нет, там все изначально расписано, у кого чего есть и кому что светит. Можно лишь потихонечку делить государственный бюджет, да и только. Пирамидальная система организации власти по своей сути является именно капиталистической, вернее - феодальной или рабовладельческой, независимо от того, в какую форму публичной демократии она рядится. Там может быть публичная пирамида власти, временная, от выборов к выборам, и реальная, постоянно скрывающаяся за этим публичным театром. И если мы у себя не изменим всю конструкцию власти, все достижения трудового народа будут напрасны, рано или поздно система возьмет свое, ибо в пределе некому будет сторожить сторожей.
        - И какой же вы предлагаете из этого выход?
        Я глубоко вздохнул. Понятное дело, от нас тут ждут готовых решений, практически панацеи на все случаи жизни, однако где нам их взять? Мы сами находимся ровно в тех же условиях, независимо на сорок с лишним лет позитивной временной разницы. Однако надо как-то объяснятся, независимо от того, что мои заготовки в сей теме практически кончились, и я вхожу в зону чистой импровизации, последствия которой для всех нас могут быть самыми значительными, причем, совсем не факт, что приятными. А потому придется предлагать только те варианты, которые не могут принести вред в принципе. Хотя при желании извратить можно все что угодно, но уже не мы будем в этом виноваты. Я вздохнул еще раз и ответил максимально честно
        - Здесь у нас пока нет для вас готовых предложений. Но у меня лично есть несколько практичных мыслей. Во-первых, социализм изначально предполагал в себе научную основу. Именно наука должна дать ответы на вопросы, каким быть социалистическому государству и как оно должно управляться. Нужно создать не меньше двух независимых научно-исследовательских институтов, не академических, а именно НИИ, типа 'НИИ государства и управления', которым и поставить четкую задачу последовательно изучать различные государственные модели и системы, а так же проверять их эффективность в реальных экономических условиях. И без всякой высшей идеологии на этом этапе, как говорил Маркс - 'экономика важнее идеологии'. В задачу коммунистической партии будет входить именно идеологический контроль выбранных методов при перспективной реализации, чтобы сама экономика не стала идеологией, как это случилось в капиталистических странах. Так что всем будет хорошее дело. Во-вторых, вводить в жизнь новые наработки нужно параллельно с уже функционирующей системой, а не резко подменять старое новым, за редким исключением, когда это
невозможно в принципе. И потом смотреть, что окажется более эффективным на практике - старое или новое. Старые системы тоже могут самостоятельно модернизироваться в борьбе за сохранение себя, нередко показывая куда лучшие результаты, чем были у них прежде и превосходя любые новинки. Это будет так называемый 'принцип дополнительности', который может обеспечить плавность и безболезненность проводимых реформ. Таким образом, их можно будет проводить постоянно, не останавливая модернизацию страны ни на один день и без особого риска. Да, этот метод затратен, но по любому, цена ошибки управления при резкой смене старого новым может быть куда больше, что прекрасно показала наша история.
        Сказав последнюю фразу, я облегченно выдохнул. Что сказать, мне самому понравился мой экспромт.
        - Очень интересное у вас мнение, Алексей Сергеевич, - Хрущев был немного задумчив, но явно доволен, - думаю его нужно оформить в доклад на предстоящем съезде, ибо оно касается фундаментальных основ нашего строя. И если коммунисты страны эту идею поддержат, в чем я почему-то не сомневаюсь, она может стать реальностью. Перед уточнением деталей в свете вышеизложенного, у меня остался лишь один личный вопрос. Если сделать, как вы предлагаете, изменить всю систему власти, то получается, что Генеральный секретарь ЦК КПСС перестает быть фактическим руководителем государства?
        - Да, несомненно, - практически не думая, ответил я, - главным будет не один какой-то человек, а несколько отдельных координаторов при одном Главном Координаторе, который будет координировать действия остальных координаторов, но не являться прямым руководителем для всей страны. Координатор - это не административный руководитель, а скорее 'генеральный конструктор' в технических проектах, да и само государство станет скорее таким вот 'техническим проектом', если говорить честно, пока не отомрет с наступлением коммунизма в полном соответствии с теорией.
        - Так значит, вы считаете, что лично мне вскоре придется покинуть свое место?
        Не знаю, с чего Хрущев делал такие далеко идущие выводы, хотя, в общем, он правильно понимал, что в изменившейся системе ему вряд ли будет место. Однако сам характер его вопросов говорил о том, что он не готов сдаваться без боя. Впрочем, планов его смещения у нас не было, все же на данном историческом этапе он мог принести большую пользу при нашем контроле, естественно.
        - Рано или поздно все мы покинем свои места. И вы, и я, чего уж тут скрывать. Однако вам еще много чего предстоит сделать на своем посту. Вы будете разоблачать культ личности, стучать ботинком по трибуне ООН, обещая показать всем 'Кузькину мать', сажать кукурузу по всей стране...
        Хрущев сильно удивился моим словам. Естественно, ему были переданы материалы по деятельности его прототипа из нашего мира. И я сомневаюсь, что он горел желанием повторить все его 'достижения', особенно те, о которых мы предупреждали особым образом. О том же 'разоблачении культа личности', к примеру. И тут он слышит такой странный пассаж.
        - Я вас не понимаю, Алексей Сергеевич, в ваших словах и предыдущих материалах есть слишком большие расхождения. Объясните подробнее, почему я должен, по-вашему, делать все это, о чем вы только что сказали.
        - Хорошо, сейчас раскрою смысл. 'Культ личности', так или иначе, требуется разоблачить. Но, в отличие от нашего варианта истории, требуется разоблачить только культ как явление, а не саму личность, о чем мы говорили прежде. Для советского человека не должно быть никаких культов, ни религиозных, ни героических. Любой культ возникает от чувства личной неполноценности человека, возникающей от невозможности реализовать себя, и от его желания заполнить эту неполноценность чем-то значимым, с чем-то великим, с чем он как-либо связан. Однако если дать широкие возможности для личной самореализации, создать эффективные социальные лифты, то потребность народа в культах существенно снизится. И еще надо прилагать силы для разъяснения этой позиции народу, что не отдельные герои создают 'светлое будущее', а простые трудящиеся вместе с грамотными руководителями. Где ключевое слово - 'вместе'. Тоже относится и к потенциальным культам киноактеров, певцов и эстрадных деятелей. Культы - это архаизм и буржуазная культура, что несовместимо с моралью советского человека. Разве что культ здорового образа жизни выходит на
особое место, заменяя собой все остальные культы.
        - Красивое решение, я вас понял, а как быть с остальным?
        Собственно, нам было выгодно, чтобы ближайшее десятилетие внешний вид истории этого мира был похож на тот, что был у нас. Естественно, полной и даже близкой тождественности уже не будет, изменения с нашим вмешательством уже слишком велики и будут еще больше. Но вот так резко менять внешние атрибуты эпохи не стоит. По крайней мере, нам с 'гостями из будущего' еще разобраться нужно.
        - Этому миру, так или иначе, потребуется осознать мощь термоядерного оружия. И 'Кузькина мать' один из самых действенных аргументов для тех, кто еще не понял того, что военные стратегии прошлого уже не работают. В нашем мире она заставила капиталистов трястись от страха и идти на уступки, как внешние, так и внутренние, так почему бы и тут не повторить этот удачный опыт?
        - Хорошо, это тоже понятно, а кукуруза?
        - Сельское хозяйство нуждается в модернизации. Нужно развивать животноводство, так чем кукуруза плоха, как именно кормовая культура? В качестве зерновой она пойдет только на юге, да и то потребуется проводить серьезную селекционную работу, чтобы получить приемлемую урожайность. Мы могли бы помочь вам с семенами урожайных культур из нашего мира, они переживают переход, но селекционную школу вам свою нужно развивать. Да, введение кукурузы в массовый севооборот нуждается в поддержке с самого верха, сельское хозяйство очень консервативно, однако можно учесть опыт нашего мира и все сделать куда лучше, причем без грубых ошибок. Как и с увеличением посевных площадей за счет степного чернозема, о чем мы вам тоже представляли материалы.
        Кстати, тема неправильного 'освоения целины' являлась одним из пунктов провала советской политики бездумного расширения сельскохозяйственных угодий, что породило необходимость внешних закупок зерна за рубежом, наравне с другими причинами. Сплошная отвальная распашка породила ветровую эрозию почв, практически уничтожившую многие тысячи гектаров в прошлом плодороднейших черноземов. И вместо увеличения производства зерновых, страна получила практическое опустынивание перспективных земель. Однако можно было бы поступить и по-другому. Тогда уже был разработан безотвальный метод вспашки степной целины, при его использовании не разрушается верхний травяной слой, который держит почву и влагу в почве, а просто подрезаются корни сорняков и внедряются в почву семена культурных растений. Но этот метод требует мощных тракторов, которых тогда было не так много. Еще следует сажать защитные лесополосы, которые не позволят разгуляться буйным степным ветрам, представляющим угрозу для почвы. Однако эти лесополосы не вырастут без оросительных систем, так как для них просто недостаточно влажности в степных регионах.
Так что 'освоение целины' - комплексная инженерная задача, и производство конечного продукта в ней находится не на самом первом месте. А потому, если учесть известные ошибки и не устраивать гонки за отчетностью, можно получить сельскохозяйственный регион, сравнимый по урожайности с Аргентиной или Канадой. Да, 70-80 центнеров с гектара, как там нам не взять, климат не даст, но и 50-60 будут весьма актуальны, по сравнению с 10-20 в центральном Нечерноземье. Зачем будет продавать за границу нефть, когда можно продавать зерно и мясо?
        - А вы весьма оригинально мыслите, Алексей Сергеевич, об подобных вариантах я даже и не подумал. Можно сказать, я в вашем мире действовал стратегически правильно, но совершенно не учитывал трудностей реализации этих планов. И теперь небольшой коррекцией этих планов можно полностью изменить их итог.
        - Именно так. Часто даже ничего нового изобретать не надо, просто стоит учесть имеющуюся информацию об ошибках.
        - Так, на эти темы мы с вами еще поговорим, - Хрущев снова перешел на деловой тон, взяв в руки объемную папку с нашими техническими и промышленными предложениями, которую он уже успел пролистать ранее, - пора вернуться к конкретике. Вот объясните мне, пожалуйста, зачем вам потребовалось строительство целых трех новых заводов оптического стекла и пяти заводов пластмасс и еще десятка производств малопонятного назначения? Зачем вам столько чистого кремния? Это как-то связано с вашей идеей введения ЭВМ в повседневную жизнь всех советских людей, что я видел в папке ОГАС? Не слишком ли вы круто размахнулись, у нас еще со строительством жилья вопрос не решен, люди маются по баракам и коммуналкам, а вы предлагаете потратить огромные средства на все это?
        - Несомненно, вы правы, и вопрос жилья стоит не менее актуально. Тут мы вам тоже окажем посильную помощь с проектом 'хрущевок'.
        Никита Сергеевич громко хмыкнул, похоже, заменяя более крепкое словечко. Он уже был в курсе, как в честь него были названы панельные дома, строящиеся с 1957 года, а массово с 1959. И об их истории тоже. Вообще, малоэтажные панельные дома начали возводиться еще при Сталине в Москве с
1948 года, их проекты постепенно изменялись и дорабатывались, в основном с целью сокращения использования металла и общего удешевления. Но радикальное удешевление конструкции с отказом от всех 'излишеств' в виде лепнины снаружи и нормальной тепло и звукоизоляции внутри, было пущено в ход именно в 1959 году. Хотя надо отдать должное, что стоившееся как временное, не более чем на двадцать пять лет жилье, стоит и по сей день во многих городах бывшего Советского Союза. И активно сносить их почему-то никто не торопится, типа - 'их ресурс еще не выработан'. Прекрасно осознавая, что разумной альтернативы массовому панельному строительству у СССР нет, мы можем лишь помочь модернизировать предлагаемые проекты таким образом, что понятие 'хрущевка' пусть и не станет аналогом понятия 'дворец', но будет неким новым эталоном качества массового жилья во всем мире. Благо у нашей фирмы были наработки по капитальным ремонтам подобных домов с приведением их в некоторое более-менее приличное состояние, пригодное и для комфортного жилья, так что все тонкости и 'подводные камни' нам известны. Да, проекты несколько
подорожают, однако привнесение некоторых новых материалов и современных принципов строительства сделают это подорожание несущественным. В перспективе же все наши предложения позволят сильно сэкономить на содержание жилищной инфраструктуры.
        - И все же, давайте не уходить в сторону, зачем вам все то, что вы предложили?
        Эх, придется мне снова объяснять на политическом уровне. Особенно, если вопрос действительно актуален с этой позиции.
        - Никита Сергеевич, данный вопрос имеет стратегическое значение. С развитием общества все большее значение принимает информационная связанность этого самого общества. Газеты, радио и телевидение имеют только одностороннюю направленность, что хорошо для социализма... и капитализма. Вам, естественно, не надо рассказывать популярные у нас в нашем времени сказки о свободе и независимости средств массовой информации? Вижу, что нет, и вы в курсе, чьи интересы они отстаивают. Во время, предшествующее распаду СССР, эти источники массовой пропаганды сыграли существенную разрушительную роль, часто даже не подозревая, на кого они работают. Государство может пытаться контролировать и направлять журналистов, но все равно этого будет недостаточно для полноценного общественного развития. Потребуется создавать специальные информационные системы и организации, занимающиеся прямыми оперативными контактами с гражданами. Да, уже существуют государственные оперативные службы быстрого реагирования, милиция, пожарные и скорая помощь, но они лишь обеспечивают решение кризисных ситуаций. А нужно обеспечить полноценную
быструю обратную связь на все управленческие действия в рамках государства. Как это сделать без полноценной связи, я не знаю. Телефон и телеграф не решит всех проблем. Что касается перспективного коммунизма, ему потребуется совершенно новый уровень информационной связанности общества, когда любой человек сможет общаться с любым другим человеком, независимо от расстояния их разделяющего так же, как если бы он общался, находясь рядом. Потребуется создать мгновенную публичную доступность любой актуальной для жизни людей информации. Но и это еще не все... - я остановился, переводя дух, чем тут же воспользовался Хрущев
        - Чувствую, вы меня пытаетесь убедить в том, что для нашей страны пока еще не актуально. Экономика страны пока не готова к таким смелым проектам.
        При слове 'экономика' у меня перещелкнуло в мозгу. Действительно я выбрал не те аргументы, Генсек их просто не услышит, даже если и обратит внимание, потому нужно зайти с другой стороны.
        - Дело в том, что все вложения в запрашиваемые нами проекты очень быстро окупятся, и будут приносить ту самую экономическую прибыль.
        - Пока не вижу прямой связи, - Хрущев недовольно поморщился.
        - Знаете, в наше время бродил такой анекдот... 'Вопрос: - А правда ли при развитом социализме продукты и товары можно будет заказывать по телефону? Ответ: - Правда, заказывать можно будет по телефону, но выдавать их будут по телевизору'.
        Хрущев улыбнулся, видимо представляя процесс получения товаров и продуктов, а потом спросил
        - И к чему вы это рассказали?
        - К тому, что если заменить некоторые детали в этом анекдоте, и ввести в строй всеобщую информационную систему, он станет реальностью. Появится возможность планировать производство товаров непосредственно по конкретным заказам отдельных граждан. Причем планировать автоматически и быстро производить автоматизированными системами, которые могут размещаться во всех городах и даже в небольших селах. И с минимумом человеческого участия, в основном на этапах разработки образцов и контроля качества готовой продукции. Надеюсь не надо объяснять, какие это даст прибыли государству и что станет с оставшимися вне государственной системы частными производителями?
        Последний вопрос вызвал изменение эмоциональной реакции собеседника, так как ложился в разбираемую ранее тему продолжения классовой борьбы. И с нашей категорической позицией в отношении решения этого вопроса административными запретами.
        - Теперь начинаю что-то понимать, продолжайте.
        - Советский Союз должен успеть раньше стран Запада перейти от чистой индустриальной экономики к постиндустриальной. А оттуда к реальному коммунизму будет рукой подать. И планировать все это требуется уже сейчас, пока еще нет старой инфраструктуры, которую слишком дорого модернизировать и переделывать.
        - Хорошо, я вас услышал, но не могу сказать, что понял, уж извините. По последним вопросам тоже подготовьте подробные материалы, как и по всему остальному, что мы сегодня обсуждали, а я подумаю, как внести ваши предложения в государственные планы, если вы говорите, что это так важно.
        Через некоторое время мы расстались, вполне довольные друг другом и проведенной беседой. Я даже не представляю, что потребуется сделать Хрущеву, чтобы протолкнуть наши предложения, дать им жизнь. Бюрократическая машина слишком сложна и медлительна для столь смелых планов. Но я совсем не сомневался, что у него все получится, хотя чувствую, работы добавится и у нас. Каждую мелочь, каждый шаг придется обосновывать отдельно и за любые возможные нестыковки кто-то обязательно въедливо зацепится. И только своевременное введение у нас в строй системы электронного документооборота позволит решить все проблемы в максимально сжатый срок, так как время не терпит. Надо бы поблагодарить наших электронщиков за такой своевременный подарок. Ну а мне сегодня еще писать объемный отчет, как бы ни хотелось этого делать. Ведь теперь я уже действую не сам по себе, вольным прогрессором из фантастического рассказа, теперь я работаю в коллективе, чем-то напоминающим государственную спецслужбу.
        Размещен: 21/11/2010, изменен: 03/06/2011
        Оглавление
        - 29 ноября 1963 года, город Вашингтон, пригороды
        - 14 апреля 1955 года, Москва
        - 20 апреля 1955 года, Одесса
        - 29 апреля 1955 года, стремительно растущая деревня в нескольких километрах от окна портала
        - 6 мая, 1955 года, Москва, Кремль