Аида Андрей Аарх
        Аарх Андрей Аида
        Андрей Аарх
        Аида
        Аида. Акт 3, лаконично возвестил маленький экран. Плавно погасли огни рампы и в огромном зале воцарилась тишина, изредка нарушаемая сдержанным покашлива нием. Асенька сложила руки, прижав друг к другу ладошки, и сама того не заметив крепко сцепила пальцы. Тяжелый золотой занавес раздвинулся изящными складками, и прекрасный Рамазес скорбно запел по-итальянски. Экранчик услужливо переводил страдания на доступный англииский.
        - Дай бог, моей возлюбленной Аиде не ведать моей смерти описанья, чтоб мысль тяжелая и тень страданья не омрачила ясное чело.
        Асенька порывисто вздохнула. Рамазес пел, и слезы катились из его глаз и падали на крепкие загорелые руки, на небольшой шрам на левом запястье, который так любила целовать его прекрасная возлюбленная. Он пел и чувствовал как холодные цепкие лапы темноты проникают под одежду и влажными щупальцами обнимают его горячее тело. Его начало знобить, он прижался к стене горящим лбом и его плечи затряслись в безмолвном рыдании.
        - О боже мой, великий Ра, прости минутный страх и слезы, мои волнения и грезы со мной погибнут в смертных снах, - горячо шептал он. Со стены сыпались мелкая каменная крошка - его так торопились похоронить в этом склепе что не удо сужились обработать камень.
        - В долинах полных света звуков, забудь о скорбном склепа мраке, живи не помня о разлуке, детей расти в счастливом браке.
        Вокруг было так тихо что он слышал как слезы капали на пол, и радовался что никто не может видеть его, доблестного воина и великого полководца, плачущим.
        Асенька вытерла слезинку и опять крепко сжала руки. Она сидела на самом краю пухлого бархатного кресла и не отрываясь смотрела на сцену. Что-то зашевелилось в темноте склепа, она вздрогнула от неожиданности и широко распахнутыми глазами стала следить за тенью, крадущейся к Рамазесу.
        - Кто здес, уж вы ли, злые духи, в обитель скорби ворвались чтоб душу бедную похитить, чтож смерти вы не дождались...
        Он прижался к стене. Ничего не было видно, его окружала кромешная тьма. Не было даже слабого луча света, который бы осветил его тесное погребение. Он про тянул руку, и почувствовал легкое прикосновенье, и запах, который до сих пор казался ему наваждением, мелкой шалостью подсознания окружил его, накрыл как тонкий балдахин широкой кровати, где он проводил часы в нежностях и разговорах с дочкой эфиопского царя.
        - Любовь моя, мой Рамазес, любовник страстный, робкии мальчик,- прошептал до боли знакомый голос.
        Один за другим волшебные звуки заполняли темноту зала, они повисали в воз духе и медленно остывали, как горячее стекло повинуясь уиению итальянского мас тера, твердые кристаллы с темным струящимся мерцанием внутри.
        Ее тело приникло к нему. Его коснулось ее нежное дыхание и сладкая кожа, он почувствовал как она слаба, ее легкие руки обвились вокруг него и тьма отсту пила, ему стало хорошо и уютно, и он обнял ее в ответ, прижал к себе ее гибкое тело, ощутил его тепло и знакомый душистый запах, зарылся носом в ее волосы - как все-таки хорошо, когда у женщины есть волосы, скользнул руками по ее талии, почувствовал под руками плавные изгибы, нежные ямочки на бедрах, округлые полу шария под тонкой тканью одежды, она пригалась своими губами к его шее и прошептала.
        - Я слышу ангельское пенье, мне кажется я вижу свет, и неземной, небесный образ, как радужный источник счастья.
        Он прижал ее еще крепче к себе, так что их дыхания слились в одно и сердца стучали в унисон, как маленкий оркестр, повинуясь палочке невидимого дирижера
        - Я слышу шум, он нарастает, он катится как волны Нила, какая странная могила она никак не умолкает.
        Рамазес открыл глаза и ему тоже показалось что из-за спины его исходит слабое сияние. Он повернулся, по прежнему прижимая к себе Аиду. Странная галлю цинация, пугающе реальная, была перед ним. Его взгляду представилась бесконечно большая зала, где под потолком сияли огромные факелы, а в зале стояли люди, кри чали что-то и хлопали в ладоши. Они были странно одеты, в глухие,полностью закры вавшие тело одежды, как будто они болели проказой, и все смотрели на него и Аиду как-бы ожидая чего-то. Рамазес нерешительно поклонился, зал взревел, люди встали, крики и шум стали еше громче. Рамазес прижал к себе Аиду и закрыл глаза. ерез некоторое время звуки стихли, как будто опустился невидимый занавес, свечение исчезло и опять навалилась тьма как удушливое ворсистое одеяло.
        - Ты знаешь, меня мучает странное чувство, - тихо начал он.- как будто это уже было и я трогал губами твое чуткое тело, создавая твой образ в этой кро мешной мгле, я целовал твою кожу, и волосы, и глаза, пока ты не начинала светится в темноте, и я сам светился и мы могли видеть друг друга, и вокруг были не холодные стены, а плодородные долины и зеленые холмы, и потом мы с тобой любили друг друга, долго и неистово, как в последний раз, и ты кричала от удовольствия, и мы не боялись что кто-то услышит, войдет, донесет... а потом мы уснули, нежно обнимая друг друга...
        - Мне тоже снится этот сон...- прошептала она, все так же прижимаясь к нему. - А потом я просыпаюсь от твоего плача, и я ищу тебя на ощупь, в темноте, а когда я нахожу тебя и ты обнимаешь меня то слышен этот странный шум.
        Он почувствовал как она подняла голову с его груди и осторожно нашел в тем ноте ее губы и впился в них, как измученный жаждой путник к прохладному источ нику. Она ответила на его поцелуй и ее руки скользнули по его смуглой груди.
        - Ну что, пора идти, - сказал Ромка. Они остались одни в гулком опустевшем зале, только несколько задержавшихся зрителей обсуждали что-то столпившись в одной из дверей. Асенька еще некоторое время смотрела на сцену словно пытаясь рассмотреть что происходит за молчаливым занавесом, скрывшим древний загадочный Египет с его обитателями.
        - Ромка, а что потом?
        - Вероятно они умерли, - неуверенно сказал он. Потом, оживившись, прибавил - а может дочка фараона решила спасти Рамазеса и тайно откопала его ночью, а увидев Аиду пожалела их и отпустила на волю.
        Асенька подумала, потом согласно кивнула и взяла его за руку.
        - Ромка, что это? - спросила она.
        - А... так... крошки, - задумчиво сказал он, стряхнул с ладоней мелкие каменные крошки, и взявшись за руки они пошли домой.