Нештатная ситуация Владимир Яценко
        Рассказ из сборника «Мир фантастики 2010. Зона высадки».
        Владимир Яценко
        Нештатная ситуация
        1.Плевок дьявола
        Армия - это то, что отделяет своё от чужого.
        Армия - категория относительная.
        Армия тем лучше, чем быстрее «чужое» становится «своим». Устав Внеземелья. Истины
        Чёрная точка на противоположном, восточном берегу быстро росла и превращалась в человека, несущегося по глади залива в чёрном, развевающемся плаще. Человек левой рукой придерживал шляпу-цилиндр с широкими полями, а правой бодро отмахивал отблёскивающим сталью посохом. Его трость лишь коротко соприкасалась с водой, но и этого мгновения было достаточно, чтобы человек, оттолкнувшись, стремительно скользил вперёд, будто по льду, поднимал посох и спустя два-три десятка метров вновь опускал его в воду. Трость сверкала на солнце подобно спицам велосипеда.
        - Ходко,- одобрительно заметил Биток. Леприца проследила за его взглядом и презрительно бросила: - Шут гороховый! Уважающие себя наги уже заняли свои места.
        Биток перевёл взгляд на скамьи нагов и убедился, что Леприца права: к этому времени царик Лиаифа уже полностью материализовался в своём кресле. Сошки помельче слетелись ещё несколько минут назад. Так что тот, что «яко-по-суху», и вправду запаздывал…
        - Достойный Клиффорт задерживается ввиду слабых сил. По понятным, впрочем, причинам. Он сейчас в заливе, будет с минуты на минуту.- Лиаифа мрачно обвёл взглядом притихший зал.- Что будем делать, наги?
        - Пусть уходит,- сказал кто-то из второго ряда.- Он взялся за работу и не сделал. Позор. Теперь пусть выйдет на площадь в базарный день с непокрытой головой и стоит с утра до обеда. Что останется, пусть забирает с собой и уходит.
        - Это Корнелиус говорит?- уточнил Лиаифа.- Тот самый Корнелиус, чей удел оплёван дьяволом? А сам достойный предпочитает судить добровольцев, вместо того чтобы самому прекратить безобразие?
        Было слышно, как наги неодобрительно скрипят скамьями, оборачиваясь к незадачливому Корнелиусу. А тот, вместо того чтобы заткнуться, что-то недовольно забубнил.
        Биток вздохнул. «Везде одно и то же. Если что „наперекосяк“,- ищут крайнего. Свары, ссоры… Тоже мне проблемы!» Он по привычке ощупал языком пустоту на месте переднего зуба и провёл ладонью по своей фиолетовой плеши.
        - Дурак этот Корнелиус,- прошептала Леприца в самое ухо Битоку.- Клиффорт приходится Лиаифе…
        Биток с удовольствием вдохнул запах её волос, но счастье было недолгим:
        - Кто позволяет себе слово, когда наги не смеют дышать?- грозно осведомился Лиаифа.
        Биток съёжился.
        И было от чего.
        Но Леприца не отступила.
        - Только почтение в шёпоте моём,- твёрдо сказала она, вставая.- Хочу попросить разрешения у достойных нагов встать на защиту чести Корнелиуса.
        - Ты кто такая, смерта?- вскочил с места Корнелиус.- Моя честь не нуждается в таких защитниках.
        - А в каких защитниках нуждается твоя честь?- ядовито заметил Лиаифа.- Сядь, Корнелиус. Сядь и замолкни.
        Корнелиус сел, но с достоинством. Потерять в этом зале достоинство для нагов значило потерять всё.
        Спустя минуту тишины Биток вдруг понял, что и впрямь не дышит.
        Пришёл Клиффорт. Злой. Мрачный. Но нисколько не запыхавшийся от стремительного бега. В рулон скатал трость, опустил её в шляпу, а сам цилиндр сложил конвертом и как носовой платок уложил во внутренний карман плаща. Потом плюхнулся на свободное место и замер, уставившись в широкую пройму окна, любуясь водами залива, ярко освещёнными предполуденным солнцем.
        - Вопрос достойного Корнелиуса правомерен,- сказал Лиаифа.- Кто ты такая, смерта? И почему так уверена в своих силах, когда мы, наги, бессильны?
        - Леприца - моё имя. А уверена в своих силах потому, что знаю дьявола изнутри.
        Ответом была тишина.
        «Проверяют,- понял Биток.- Но ведь она сказала правду!»
        - Ну что ж,- подытожил свои раздумья Лиаифа.- Сбывается реченное в книгах: «Дьявол не убоится солнца, а смерта скажет новое нагу». Глупо ложиться на пути пророчества, потом ведь можно и не подняться. Пусть будет. Но несложно ли уважаемой Леприце сообщить нашему собранию, КАК она собирается исполнить взятые на себя обязательства?
        - Несложно,- не убавляя наглости в голосе, заявила Леприца.- Уверена, что достойные наги и сами бы разобрались в ситуации, будь у них…
        - Ближе к делу, смерта!- возопил со своего места Корнелиус.
        - Нужно всего лишь испугать дьявола,- невозмутимо сказала Леприца.- Показать ему что-то такое, что привело бы его в ужас. Тогда он уйдёт и оставит нас в покое.
        Чей-то недовольный голос гнусаво пробубнил:
        - Что же мы можем показать дьяволу такого, чтобы он испугался? Скажите смерте, чтоб не тянула.
        - Морду её спутника, Раха,- вновь вмешался Корнелиус.- Думаю, раз увидев ТАКОЕ, дьявол и в самом деле уйдёт навсегда.
        Он фальшиво засмеялся, но лицо царика оставалось хмурым, и никто не отважился даже на улыбку.
        - Боюсь, что лица моего брата Битока будет недостаточно,- вежливо возразила Леприца.- Я думаю, что дьяволу следует показать что-то другое. Для этого я берусь изготовить зеркало, в котором дьявол увидит себя, ужаснётся и уйдёт.
        - Зеркало?
        - Сержант!- вполголоса окликнула Леприца.
        Биток с готовностью склонился к полу и развернул дерюгу. Из узла вывалились почерствевший остаток вчерашней лепёшки и завёрнутый в холст кусок сыра. Биток дёрнулся было к еде, но Леприца заметила это:
        - Зеркало, сержант!
        Вздохнув, Биток обеими руками взялся за тяжеленный осколок шихты. Высокая температура расплавила песок до стекла и пропекла его на добрый метр в глубину. Сложнее всего было отделить верхний, полированный слой от «пены» - нижней части спёкшегося в губку песка. Биток на эту операцию потратил неделю. Ещё столько же Леприца зеркалила гладкую поверхность…
        Биток приподнял зеркало до уровня колен и вдруг почувствовал, как осколок заметно убавил в весе, а через секунду он и вовсе взлетел над головами и поплыл в сторону Лиаифы.
        Биток уже собрался вновь склониться к полу, но, оказывается, его вид привлёк внимание царика:
        - Кто ты, ужасный человек?- громко спросил Лиаифа.
        Если бы у Битока был берет, он бы немедленно его стянул с головы и замер по стойке «смирно». Но берета не было. Так что пришлось просто вскочить и замереть.
        Леприца толкнула его локтем.
        - Я - Биток, ваше достоинство. Брат уважаемой Леприцы!
        Лиаифа с сомнением осмотрел обоих:
        - Сходство, конечно, небольшое… Видно, ваша мать была не особенно разборчива с мужчинами.
        - Матери у нас тоже разные, о достойный,- вкрадчиво поправила царика Леприца.
        - Она издевается над нами!- закричал Корнелиус.
        - Рылом, конечно, не вышел,- вновь прогундосил Раха.- А что это у него на голове?
        - Татуировка,- охотно пояснила Леприца.- Религиозный обряд. Мы прибыли издалека.
        - Из задницы дьявола, надо полагать,- перебил её Лиаифа.- И, судя по лицу твоего «брата», в это легко поверить.
        Осколок тем временем подлетел к царику и опустился к нему на стол. Наг склонился над зеркалом, отшатнулся и уже через секунду громко рассмеялся.
        - Достойные! Смерта права! Если я дрогнул, то дьявол и вправду может убежать. Надеюсь, я всё-таки симпатичнее. Как ты это сделала, уважаемая Леприца?
        Биток перевёл дух, не дожидаясь разрешения, сел на своё место и тут же вернул лепёшку и сыр в узел. «Не знаю, чему там учат в академиях,- подумал он.- А флот еду врагам не оставляет…»
        - В моём мире, там, на небе,- Леприца, красиво изогнув левую руку, направила указательный палец кверху,- эта нагия называется химией. Всего лишь взаимодействие веществ и знание основ их превращений.
        - На небе?- ахнул кто-то из смертов справа от Битока.
        Ахнул и умолк. Будто кляп в глотку с размаху загнали.
        Биток глянул на человека и отвёл взгляд: у бедолаги срослись губы. Выпученные в ужасе глаза, налившиеся кровью щёки…
        - Веществ?- ласково поинтересовался Лиаифа.
        - Да,- подтвердила Леприца.- Ляпис, щёлочь, нашатырь, сахар, винно-каменная кислота и винный спирт.
        И вновь воцарилась тишина.
        «Прямо как компьютеры,- подумал Биток.- Получают задание и пока не просчитают, отклика - ноль».
        Бедолага с навеки закрытым ртом сполз со скамьи и, мыча и раскачиваясь, двинулся на четвереньках в сторону выхода. Путь ему предстоял долгий - главный зал совета нагов, открытый для смертов, был огромен.
        Женщина, рядом с которой сидел несчастный, спрятала лицо в ладонях и мелко трясла головой, но не издавала ни звука.
        - Ты собираешься к раствору соли серебра добавить восстановитель из сахара и осадить металлическое серебро прямо на плевке дьявола?
        Если бы не шарканье уползающего изуродованного человека, Биток бы зааплодировал. Представитель нетехнологической цивилизации рассчитал всё абсолютно точно. И результаты расчёта представил в понятных терминах.
        - Именно так, достойный Лиаифа,- склонила голову Леприца.
        - Остроумно,- одобрил царик.- И сколько времени займёт эта процедура?
        - Восстанавливающий раствор должен отстаиваться несколько дней, само же осаждение зависит от температуры. Ну, и площадь… диаметр порядка трёх десятков метров. Думаю, за неделю управлюсь.
        - Нет,- спокойно возразил Лиаифа.- С нашей помощью ты это сделаешь сейчас. До обеда. Достойный Корнелиус, куратор восточного побережья, доставит тебя к месту скверны. Я уже отправил туда нужные тебе вещества и достаточное число помощников.
        - Но для приготовления растворов нужно время,- запротестовала Леприца.- Корнелиус располагает им,- «успокоил» её наг.- В неограниченных количествах. Что-нибудь ещё?- Парафин, замша, ёмкости…- Не нужно меня учить жизни, смерта! Кроме озвученных предметов, тебя там ждут мерная стеклянная посуда и наше пристальное внимание, чтобы твоё рвение было замечено всеми смертами, избирающими себе достойных. Если до вечера дьявол и вправду покинет небо, ты станешь одной из нас и придёшь к царь-дому пешком через воды залива. Если же нет… мы сумеем объяснить вам обоим свои представления о том, как именно следует защищать нашу честь. Корнелиус! Переправь смертов к месту работы и проследи, чтоб до вечера ни один волос не упал… В общем, ты понял. И ещё. Кто там у нас сегодня отличился? Раха? Открой болтуну рот. Только так, чтобы он закрывался. Знаю я вас…
        2.Леприца
        Армия была, есть и будет.
        Потому что кроме Армии есть Бог, имя которому - «бесконечное чужое».
        Армия может только расти.
        Потому что по мере превращения «чужого» в «своё» всё больше «своего» нужно отделять от «чужого». Устав Внеземелья. Истины
        Корнелиус посчитал забавным пронести нас на бешеной скорости в метрах двух от поверхности залива. Допускаю, что скорость была не такой уж и «бешеной», вот только воспринималась она именно так, а не иначе. И скорость эта стала особенно чувствительной, когда при подлёте к береговой линии высота сошла на нет, и мы ударились о воду. Подняв тучу брызг, радугой украсивших небо, мы по инерции продолжили своё движение уже по песку. Кувырком, разумеется…
        «Приключение», конечно, не смертельное. Далеко «не». Особенно учитывая нашу подготовку в космодесанте. Но неожиданное. И неприятное. Да ещё стервец этот пасть раздвинул до ушей. Улыбается, значит. Смотрит, как мы к его ногам подкатываемся.
        Он-то, зараза, уже тут стоит. Мгновенно перенёсся. Поджидает…
        Не удивительно, что Биток взбеленился.
        Я как-то не сразу поняла, что в отличие от меня сержант Биток и не тормозит вовсе: напротив, ногами отталкивается, скорость увеличивает, да к Корнелиусу рвётся. Что на песке сделать не просто. Очень!
        И узел бедняга свой где-то потерял. Там у него от еды что-то оставалось. Прямо фишка у человека какая-то. Подумаешь, еда… Правда, в его последнем десанте, на Шуне, что-то приключилось. Голодали они.
        О! Докатился… так в подкате и двинул Корнелиуса ногой в колено.
        Жаль, конечно: ботинки наши флотские через пять минут после высадки на планету в кисель превратились. А потому второй месяц ходим в сандалиях: кожа да материя.
        Местный фасон: сносу не будет целый сезон.
        А что тут зимой носят, и какие тут вообще зимы,- придёт время, узнаем. Потому как влипли мы. И, похоже, навсегда. Сделали нас, вот что. Вот эти самые наги и сделали. Как? Понятия не имею. Только нагия их превратила все наши полимеры вместе с нефтехимией,- от охлаждающей жидкости до изоляционной оплётки проводов - в студень. Даже ботинок, черти, не оставили. Кто бы мог подумать, сколько синтетики было в одежде! Нагишом из остатков челнока вылезали…
        И ни одного работающего прибора. И сигнал бедствия послать не можем. Нечем.
        Десантный челнок - на свалку, связь со звездолётом - в утиль, нас - на вечное поселение, что на деле означает те же утиль и свалку, только с возможностью мучений. Большой-большой возможностью… Да и сами мучения предполагаются изрядными.
        Кстати, о муках. Кажется, к этому пункту программы мы только что подошли вплотную. Ногу достойному Корнелиусу уважаемый Биток, ясное дело, сломал. Для этого ему ботинки не нужны. Хороший такой удар. Вся масса тела моего сержанта в нём. И масса эта, скажу я вам, не малая. Да и скорость… Масса на скорость… страшная штука!
        Крепкий, в общем, у меня Биток. И скорый.
        Корнелиус, конечно, тоже на ботаника не похож, но… хрустнула кость, зараза! Уж больно в подходящее место Биток целил: даже если кость уцелеет, всё одно сустав из сумки выскочит. И будет ходить достойный Корнелиус с одной из коленок, вывернутой в сторону, противоположную движению.
        Ведь ежели Биток во что-то целит, обязательно попадёт. Есть у моего сержанта такая характерность. Приятная для меня, впрочем.
        Противник? Обездвижить и добить!
        Ага. Хрустнула косточка нага. А Биток уже на ногах, кулаком Корнелиусу в челюсть метит. Да только всё. Этот фокус, похоже, только один раз и проходит.
        Замер Биток. Замёрз. И я вместе с ним.
        А Корнелиус стоит себе и косточками своими похрустывает. Сразу видно: большой любитель этого вида музыки. И по роже ничего не понять: то ли насмехается, то ли от боли скулу воротит. О! Ближе подходит. На своих, значит, на ногах. Без всякой посторонней помощи. И взгляд у него нехороший. Злой какой-то.
        - Ни один волос…- напоминаю ему.
        Ну, вдруг он забыл. Мало ли. Суета… заботы.
        - Зачем же «один»?- говорит Корнелиус. Голос у него ласковый, даже нежный.- Пожалуй, я твоему «брату» этих самых волос чуток прибавлю. Чтобы, как вечером обгадитесь со своим зеркалом, предмета нашей душевной беседы надолго хватило.
        Повернулся и ушёл. Сам. Ногами. Вот дела!
        И сразу «отпустило». В смысле, разрешил нам этот фашист двигаться.
        - Какого чёрта?- у Битока спрашиваю.
        - Он это нарочно сделал,- хмуро Биток докладывает.- О воду ударил, в песке вывалял. Не гоже командиру…
        - Милый!- и хочу ругать его, а на сердце тепло.
        Это ведь Биток меня защищать бросился. Лейтенанта своего. Впрочем, как учили. Не мог Биток по-другому поступить, когда при нём офицера вместе с честью и достоинством Армии роняют. В самом, что ни на есть, грубом смысле.
        - Милый!- говорю.- Они нас «уронили» в ту секунду, как мы приземлились. Дорога наверх нам закрыта, отныне и навсегда. И никто за нами не придёт. Никогда. А если не научимся сдерживать гонор и прочие армейские привычки, кончим лягушками в каком-нибудь пруду. И ещё повезёт, если вода будет достаточно грязная, чтобы местные аисты не скоро нас в этой вонючей жиже отыскали, на предмет своих гастрономических потребностей.
        Совсем я расстроила Битока.
        Без разрешения, не дослушав, повернулся сержант и пошёл себе. От песка отряхивается, да на руки поглядывает. Впрочем, в правильном направлении пошёл: к стекольной шихте. К нашему будущему зеркалу.
        А там уже суета нашего брата, смертного. И всё как-то правильно у них получается. Сделали невысокий бортик по всему периметру расплавленного до плоскости песка, столы рядом понаставили, чаны, баки. И откуда у них столько стеклянных реакторов?
        Прошлась я между столами, и сказать мне, вроде бы как и нечего: всё правильно делают. Из сахара восстановитель варят, рядом щёлочь мешают, чуть дальше раствор азотнокислого серебра… А Корнелиус уже около чана с сахаром колдует. Ну да, на сладкое… Смотрю - и вправду желтеет. Может, и вправду, они со временем так же работают, как наши гончары, скажем, красоту из глины давят?
        Кстати, о красоте.
        После всей этой акробатики не мешало бы и в порядок себя привести.
        Я же не Биток, который фиолетовую макушку ладошкой пригладит и будет считать, что всё в порядке. У меня-то «порядок» другой. А то, что условий нет… так на то и трудности, чтоб было что превозмогать.
        Посему возвращаюсь к берегу, вытряхиваю песок из волос, снимаю одежду… на предмет чистки и водных процедур. И на аборигенов мне плевать. Пусть смотрят и завидуют, инопланетяне хреновы. И вообще, может, хоть так урон врагу нанесу. Язвой желудка или фантазиями там какими, нереализованными…
        А кругом - красота! Фиолетовое небо, бирюзовый залив, на другом берегу - в километре, не больше,- дворец стоит. Они его царь-домом называют. Тоже ведь занятная штука - ни города, ни каких-то других строений, только дура эта белокаменная в одиночестве: несколько куполов цветом под золото, только поярче, ближе к оранжевому, кругом - тот же песок кварцевый, под солнцем сверкает… Ну, и с десяток галер рядом с дворцом - делегации со всех сторон света прибывают, вопросы, значит, с цариком решать.
        А если смертный на страх свой собственный рискнёт поприсутствовать, то милости просим, только вот жизнь и здоровье никто не гарантирует…
        Поднимаю голову: в зените, прямо надо мной - продолговатая звезда сверкает. И свет дневной ей не помеха. Это звездолёт наш на стационарной орбите «отдыхает». Межзвёздный катер «Лидор». Сам-то невелик, но котёл работает только в движении, а так, на орбитальной «висячке» - гелиоконцентратор распускаем в целях утилизации энергии ближайшей звезды, площадь - один квадратный километр. Экипаж - четыре человека. Капитан, он же штурман, он же пилот. Двое техников и кок - куда пошлют, всегда на подхвате. Ещё два пассажира. Были. Мы с Битоком. Собственно, главное оружие дальней разведки.
        Ведь это мы раздвигаем горизонты человечеству. Мы первыми садимся на планеты. И только по нашему особому разрешению приходит сюда всякий разный штатский люд: кто для торговли, кто на поселение, кто для исследований всяких, поисков приключений-на-свою-задницу…
        Вот этот самый энергозаборник инопланетяне «клыком дьявола» и прозвали. Само лицо, значит, не видно, а зуб этот чёртов торчит. Поэты, стало быть, романтики…
        Солнце полдень перевалило. Ещё три-четыре часа, и состоится очередная передача. Последняя. До сих пор передавали одно и то же: инструкции, что нам с Битоком нужно делать, чтобы экипажу было удобнее нас тут похоронить. Да. Такие дела. Не радостные, прямо скажем, наши дела. Мои и сержанта моего Битока.
        Корабельный комп своего опознает и отличит от мёртвого вот так: на расстоянии ста километров. И пока мы живы и здоровы, он нас не оставит. Вместе с кораблём и с извозчиками, разумеется. Не могут они улететь без нас. В полном соответствии с программой: раненых не бросаем! Ну, разве что раненые сами об этом попросят. А как нам просить-то? Из средств связи можем предложить только булыжник и корпус челнока. Получится, конечно, громко. Только, думается мне, оттуда, с орбиты, им всё равно не разобрать, чего я тут морзянить буду.
        Но и забрать нас отсюда они не могут. И тоже в соответствии с программой: в связи с неизвестной заразой, которая от любого изделия один только металл оставляет. До сих пор снится, как при посадке искрить начало, а кожух огнетушителя под руками - в кашу. А пена пламегасителя, что под давлением двенадцать атмосфер, в лицо сержанту…
        Едва успела передать о денатурации синтетики. Да они и сами всё видели. Дни здесь ясные, это ночью кондубасит: если не морось, то мелкий дождь. От того и видимость лазерного луча отличная: что сигнального, что рабочего. Издалека его видать, чего там.
        Вот и пришли мы издалека…
        Да. Пострадал Биток. Хуже не придумаешь. И не лицо теперь у него - морда, вся оспинами изрыта, будто астероид после встречи с мелкой фракцией метеоритного роя.
        То, что искусственные волосы по бровям текли,- подумаешь! А вот что синтетические луковицы в кожу на голове въелись, неприятно. Заметны мы теперь с Битоком. А как улыбнётся он по привычке своей старой, так и вообще: хоть стой, хоть падай. Передний зуб у него - верхний левый - тоже из пластмассы оказался. В смысле - был. Уж сколько раз его просила: оскал свой зауживай, уважаемый смерт-Биток, потому как рот твой щербатый, вкупе с плешью фиолетовой и рылом ноздреватым, очень уж вызывающе в этом мире смотрятся.
        Впрочем, на Земле в таком прикиде сержант мой тоже в толпе бы не потерялся.
        Но я не о маскировке… я о патовой ситуации: вытащить нас не могут,- заразы боятся, и правильно делают, уверена: кто сюда с челноком придёт, тот здесь с челноком и останется. Впрочем, если без челнока спуститься, эффект будет тот же…
        …Но и улететь они не могут - мы-то вот они! А главная корабельная программа не знает причин, по которым своих можно бросить на произвол судьбы.
        И о паразитах, которые пластиками питаются, ей тоже ничего неизвестно.
        Такие вот дела.
        Только умные они там, на катере. Пока мы с Битоком эти два месяца ситуацию для себя уясняли, лечились, язык учили да раскладом проникались, кто тут старший и кому в пояс кланяться, сообразили они, как разрулить свою проблему. И хотят они, чтобы мы им зеркало сделали. И будут они это зеркало вручную освещать лазером, вне инфосетей корабельного компьютера. Зеркало - сверкает, комп эти «зайчики» принимает за наши сообщения. А что ему? Легитимная авторизация: имена, пароли. Экипаж от нашего имени сообщает компу о желании десанта остаться на неопределённый срок на поверхности… и улетает. А что? По-моему, классно придумано. Уж я бы точно до такого не додумалась…
        - Командир,- о! Моя команда от меня чего-то хочет,- глянь, что у меня с руками, командир.
        Мама дорогая!!!
        - И на ногах, лейтенант, что делать?!
        Только этого не хватало!
        Биток, бедолага, и без этого на чёрта был похож, а с такими украшениями…
        Так. И где же мне теперь этого хрена искать? Ага. Идёт. Сам. Сюда. Лыбится.
        - Уважаемый Корнелиус.- Я слышу, как дрожит мой голос, и ненависть делает язык неповоротливым, деревянным. Драть! Глотку! Зубами! Чёрт! Как некстати огнемёт расколбасило…
        - Вы совершили ошибку, достойный. Мой брат и помощник Биток не может такими руками работать. И ногами ходить. А без его помощи…
        - Ошибки никакой нет, уважаемая смерта,- елейным голоском подхватывает Корнелиус.- Таким чудесным ногам теперь не нужна обувь. И заметьте: эту услугу я оказал вам совершенно бесплатно. А что касается рук, то я вашему «брату» спас жизнь. Теперь, когда он не сможет сжимать кулаки, благость и разумие…
        - Но работа…
        - А что с ней такое?- хмурится Корнелиус. Оборачивается. Грозно смотрит на копошащийся люд.- Поверхность кислотой зачистили, водой промыли, серебрящий раствор с восстановителем уже смешали, сейчас зальём и будем трусить…
        «Чтоб тебя всю жизнь трусило, зараза,- думаю.- Ну, погоди!»
        Вытираю пот со лба и говорю:
        - Есть ещё одна просьба, достойный Корнелиус. Не покажется ли вам возможным передать остаток смеси мне? Мы с братом хотели бы заняться отзеркаливанием поверхностей. Это даст нам надежду на пищу и кров…
        - Смесь тебе не понадобится, уважаемая,- ну и глаза у него! Ну, точно две гадюки!- Если до вечера дьявол с неба не уйдёт, то пищу и кров вы с братом получите в самом глубоком узилище моей цитадели. Без всякой надежды оттуда когда-нибудь выйти. Жизнь у вас будет долгой, но не скучной, насыщенной самыми разными развлечениями. Потому что при взгляде на твою задницу, смерта, у меня возникают необычные фантазии. А что может быть хуже нереализованной мечты?
        Повернулся и ушёл.
        «Это он мои мысли читает?- думаю.- Скотина!»
        - Скотина!- с чувством говорит Биток и спрашивает.- Как думаешь, с этим можно что-то сделать?
        Я смотрю на его ладони, густо поросшие высоким плотным мехом, и вижу, что на ноги его смотреть проще: с высоты роста даже не разобрать,- то ли сапожки, то ли носки такие плотные. Гетры там… Сволочь!
        - Может, брить?- говорю и сама понимаю, что порю чушь.
        - Как же брить, если я нож теперь в руку взять не могу?- угрюмо бурчит Биток.
        Вот ведь скотство какое! Задница ему моя приглянулась! Ладно, будет ему задница. Хоть повеселимся напоследок. Потешимся. Вот только Битоку и в самом деле влетело. По самые помидоры…
        - Не бери в голову, солдат,- пытаюсь говорить бодро, а самой выть хочется: ну что же ему так не везёт?
        И плевать, что «солдат» этот старше меня на десять лет. И опыт у него не только по десанту, но и по жизни на голову выше моего. Друг он мне. Настоящий и единственный.
        - Мы так просто отсюда не уйдём, Биток!- говорю.- Дверью хлопнем так, что они ещё долго чухаться будут. Я тебе обещаю.
        Опустил голову мой сержант. Руки рассматривает.
        Как бы это потактичней сменить тему?
        - Смотри-ка.- Я киваю в сторону будущего зеркала.- Уже чернеет. Скоро плёнка появится.
        Они там, на корабле, видать уж очень хотят смотаться отсюда побыстрее. Наверняка сперва с десяток бомб сбросили, бурый песок обогатили. Возможно, нефелина добавили. Потом - главным корабельным орудием… Лазер с диаметром луча под два метра. Не шалам-балам. Да со всей дури. С прямой подкачкой энергозаборника. Представляю, как здесь всё плавилось и пузырилось. Не удивительно, что аборигены за плевки приняли. Ну, и хозяина соответствующего присочинили. Битоку, чтобы отковырнуть кусочек, для эксперимента, несколько часов пришлось ломиком возиться. А потом ещё неделю, шлифовать подложку, чтоб основа хоть немного плоской стала. А Лиаифа, тоже хорош - зеркало так и не вернул. Зажал зеркало. Впрочем, я бы его всё равно бросила, нашли дураков - тяжести таскать…
        - Да как же я теперь?- потерянно зудит Биток.- Я, наверное, даже вилку взять не смогу.
        - Зато ступать мягко,- отвечаю, и опять о своём: - Смотри, хлопья пошли. Эй, Корнелиус, энергичнее… сильнее качать надо! Если пристанет к поверхности, всё по новой придётся переделывать.
        - Как бы они нас не взорвали,- озабоченно говорит Биток.- Жарко.
        - Молчи, сержант,- приказываю.- Если взорвут - задача будет выполнена. До третьего поколения пенсия семье, льготы по налогообложению, субсидии наследникам…
        - Не будет задача выполнена,- бурчит сержант.- Архипелаг в экваториальной зоне, разлом на континенте, ни черта мы не сделали…
        Но мне уже не до него: поверхность стекла начинает всё больше отзеркаливать.
        С десяток смертов плавают в воздухе и бросают в жидкость клочки невесомой ткани, чтобы те связывали собой хлопья осадка, не давая ему возможности осесть на зеркало.
        Корнелиус хмурится, водит руками - жидкость бурлит, волнуется…
        Ещё пяток нагов сверху наблюдает. Вороньё проклятое.
        И чего это я на них взъелась? Подумаешь, с месяц назад в куски порвали трёх бедолаг, что дорогу им заступили. А знакомство состоялось, когда они при нас какую-то девку в землю вбили. По уши. Что-то не то она им сказала. Или посмотрела не так. Если бы в кино такое увидела, может, и засмеялась бы: платье наверху,- в землю не вошло, значит,- а голова из этого вороха, словно капуста из ботвы торчит. Только орала она так, что не до смеха… ещё дня два в голове звенело. И помочь никто не решился. Все мимо прошли.
        И мы с Битоком.
        Были ещё эпизоды. Не то чтобы страшные - неприятные. Из такого, о чём вспоминать не хочется. Вот Битока мочалками на конечностях наградили. Теперь словно пудель. Смешно?
        А ведь когда молчат и ничего не делают - нормальные мужики. Таких у нас на флоте - как собак нерезаных. Высокие, плоские, широкие. Гладкие скуластые лица, ямочки на волевых подбородках, глаза сверкают…
        А может, и вправду взорвать всё к чертям?!
        - Активнее!- кричу Корнелиусу.- Труси сильнее.
        - Не,- совершенно спокойно говорит Биток.- Точно взорвёмся. Жара-то какая…
        В зеркале всё яснее проявляется небо.
        - Всё! Баста! Хорош! Корнелиус, сливай раствор. Теперь воду! Много воды…
        - Глянь, командир, сдаётся мне, что наши с плавкой перестарались. Зеркало-то вогнутое!
        - В самом деле. Тогда надо бы этим ариэлям[1 - Ариэль - в данном случае имеется в виду герой одноименного романа А. Беляева, наделенный способностью летать.] сказать, чтоб не ловили блеск - в самом ярком положении жарковато станет…
        Поздно.
        - О! Упал,- спокойно говорит Биток.- Ещё дымится. Во, блин! Икар[2 - Икар - мифологический персонаж, сын Дедала. Отец соорудил крылья, способные поднять человека в воздух. Икарвзлетел слишком высоко, солнце расплавило воск, скреплявший крылья, в результате чего Икар погиб.]хренов. Жаль, что не Корнелиус…
        Лжёт Биток.
        Нет в его голосе сожаления.
        3.Биток
        Армия - это и есть Рай, в котором командиры и солдаты видят Бога в обстоятельствах и обращают дела Его во исполнение своей боевой задачи. Устав Внеземелья. Истины
        Народу собралось - тьма. Не протолкнуться. И это в пустыне… Ну-ну. Черти эти в плащах по небу летают. Но уже в стороне от зеркала. Как один из них сверху грохнулся, так они врассыпную. Будто воробьи с куста от пистолетного выстрела. Тоже мне - птицы шизокрылые! Только гонору мне сейчас показывать не нужно. Шерсть на ладонях даже пальцы в стороны растопыривает. Теперь, если выживу, ко мне будут обращаться: «Ваша пальцатость!» А вот ноги - это здорово. И вправду, куда бы ни ступил, всё как по ковру. Только как мне их мыть теперь? Или правильнее сказать - стирать? А зеркало… теперь бы аборигенам в архимеды кого-нибудь определить, чтоб нашёл способ эту махину приподнять да на цель направить. Жопу так подпалит, что не до шерсти будет… Тихо, Биток, тихо… К вечеру дело идёт. Солнце уже к царь-дому клонится. «Лидор» всё ярче сверкает. И вправду занятно выглядит - как зуб. Здорово наши эту выпечку сотворили. Крепкая зараза, умаялся, пока ломиком… Зато теперь - житуха! Никакого ломика. Никогда.
        Я вновь рассматриваю шерсть на ладонях. Кажется, ещё немного подросла. Или только кажется? С фантазией у них слабовато, конечно. Вот, скажем, если бы он меня во рту такой шерстью наградил, то я бы уже и о вытекшем зубе забыл. А так, как не поверну язык, всё на дырку в штакетнике натыкаюсь. И голова! Пожалуй, права командир. Не улыбаться и только в шляпе ходить… Хорошо бы ещё паранджу.
        Только не додумались местные до такой чудесной штуки.
        Жаль. Очень жаль.
        Лейтенант зеркало сделала, я глянул,- едва не обделался. Жуткий вид. Пристреливать таких и хоронить в цинковых гробах. Даже инопланетянам позировать таким срамом стыдно.
        Зато командир - наш человек! Если меня с души воротит, то ей-то каково со мной рядом быть? А виду не подаёт. Не фарт ей. Первый десант, и такая незадача. У меня-то сотый, плевать. Наши улетят, беду кому надо доложат. АСС через месяц тут будет. А «нянька» уж точно что-то придумает. Аварийно-спасательное судно - это же целый институт на линкоре. Звёздный город! По размерам и народонаселению - не меньше нашей Базы. Точно говорю!
        Они там на таких делах собаку съели, а как добавку видят, так аж прямо трусит их от возбуждения. Вытащат! И облик человеческий вернут. Как тогда, после Шуны. Полголовы снесло, и всё равно спасли. Хорошо ещё черепную кость от какого-то покойника приделали, а то ходил бы я сейчас с дыркой в голове. И ветерок бы мне мозги обдувал…
        Прилетят и починят. Им только в удовольствие.
        И ведь не вру нисколечки! И про удовольствие, и про возбуждение… И медсёстры у них покладистые… а чего же стыдиться связи с героем? Отбоя не будет от отбоя без подъёма! И всё чисто, стерильно, духи, крема… И бельё похрустывает, пододеяльник-наволочка. И прибавка к заслуженной пенсии, и ещё один костерок на лацкане…
        И лейтенант ворчать не будет. Впрочем, если уж о лейтенанте, так лучше всё-таки с ней. До обеда, и после, и вместо… Только уж слишком молода она. Чтобы с ней бельём хрустеть.
        Да и не продержаться нам этот месяц.
        Досюда дотянули, потому что цель была. А теперь, как наши слиняют, то, извиняюсь, не до цели мне будет. Сволочей этих давить хочу… Только они сильнее. Шерсть на ладонях! Посильней и посволочней меня будут.
        Нет. Никак не продержаться!
        А хотелось бы.
        И даже не так слинять хотелось бы, сколько до их глоток добраться. Задница лейтенанта ему приглянулась. Ну, это не раньше, чем ко мне в задницу заглянет!
        Тихо, Биток, тихо…
        Страшно-то как! И нет выхода. Или потому и страшно, что нет выхода?
        Боже, знаю: Ты - есть!
        Не прошу «спаси меня», потому как не знаю, нуждаюсь ли во спасении. Прошу: «посмотри на меня», а всё остальное Сам решишь. Что дашь, то и приму…
        А я тут уже насмотрелся. Всякого. Разного. Как, к примеру, «достойные» со смертами разбираются. Чуть что не так,- хлоп! Возьмёт и в крысу превратит, с него станется. А потом ещё с семьи плату вытребует, за то, что соответствующую форму приладил к сущности их отца семейства. Ошибку природы исправил, блин. Мать их всех…
        А ежели денег семейство не наскребёт, так к отцу всех их подгонит. Вместе с соседями. В соответствующей форме, разумеется. Шерсть на ладонях…
        «А-а-ах»…- зашелестели, загомонили зрители. Откуда здесь столько народу? Вроде как начинали, десятка два было, а теперь-то сотни три, не меньше…
        Да, похоже, вечеринка начинается. Три длинных - «внимание»!
        Ну-ка, ну-ка, посмотрим, последняя передача, чай… «ЛЕПРИЦА»…
        Глаза закрываю, незачем командира в неловкое положение ставить: её пароль должен тайной оставаться… Хотя… кому теперь её пароль понадобиться может?
        Хороший она человек, вот что. Я же вижу. Не вчерашний. Сама-то с ними важничает, а в душе - всё кипит. По глазам вижу. С этим делом у начальства плохо. Если сбой какой, они же ничего не соображают. Особенно молодые. Вот сейчас, к примеру, дай ей гранатомёт… ох, не уверен я, что она его заряжать будет. Так по башке Корнелиуса и приложила бы. Молодёжь…
        Из-за того, что со мной этот хрен сделал.
        У нас ведь на флоте как - мне плюнуть в лицо можешь, но за друга будешь кишки по палубе веником собирать и в совочке к лазарету нести…
        Ну, и что там дальше?
        Ага, понятно, «В СВЯЗИ… ОСТАВИТЬ… В ПОРЯДКЕ»… Это они от её имени компьютеру разрешение на отход просемафорили. О! А теперь комп нас о чём-то спрашивает… ух ты! Это ему ещё и моё согласие нужно. Ба! Да я теперь важная птица! «БИТОК»… ну и так далее, год рождения, группа крови, пароль, номер жетона…
        А народ-то гудит, а народ-то волнуется…
        А чего волноваться-то?
        Улетит. Улетит птичка. А я тут с вами останусь. Вот только вряд ли видом своим сумею хоть какойто праздник украсить.
        «А-а-ах…» - ну, что там ещё? Да. Недолго я в «важных птицах» хаживал. И в самом деле, улетают. Звёздочка тускнеет, становится суше… Вспышка на полнеба… и всё. Свернули энергозаборник, запалили котёл, да и двинули себе на фотонной тяге.
        Не шутили, значит…
        Пусто. Нет в жизни счастья. Ни любви, ничего… Только шерсть на ладонях.
        Что же теперь делать-то?
        «А-а-ах…»
        Опять? Ух-ты… Да это же овации командиру. И непохоже что-то, чтобы она умирала от скромности. Руки кверху, лицо одухотворённое. Возвышенное такое лицо.
        Во, блин! Неужто Корнелиус и её чем-то наградил? Молнии-то между рук. Ну, ядрёна вошь, точно! Фиолетовые! Не, не чудится. Молнии!
        «А-а-ах…» «Спасибо вам, люди…» Это кто говорит? Причём голос вроде знакомый, только прямо в башке фонит, а командир рта не открывает.
        «Спасибо! Это не только моя победа. Мы вместе прогнали дьявола. А сейчас мы все пойдём к царику за наградой. Я разделю её с вами. Потому что я - не просто смерта, я - одна из вас. А это многое значит…»
        Дела, однако… Прямо предвыборные лозунги штатских шпарит. Во даёт! И как вовремя! Теперь, значит, на волне успеха будем себе политические дивиденды выковывать. Я тут ушами хлопаю, а командир за двоих отдувается. Да! Не зря, видать, в звёздной академии лейтенант в юбке парилась. Теперь не то что раствор серебра со щёлочью - полцарства просить можно… Кстати, а где наша химия? На худой конец заместо гранаты сойдёт…
        «А-а-ах…» Что-то их шибко много. И наги эти летучие куда-то подевались. Как же она этот батальон к царику вести собирается? Через залив, ясно - вон он, царь-дом куполами сияет. Ну, а если в обход - с неделю. Не меньше. Может, на лодках? Это сколько же лодок нужно? Ну, да ладно. У меня задача простая и ясная. Вот меха… это они в них дистиллировку сюда таранили. А вот и жбан с адской смесью…
        «А-а-ах…»
        О! Двинулись. К воде. Значит, всё-таки на лодках? Корабли их на той стороне, у причалов. А здесь только лодочки…
        Сейчас, командир. Одну только минуту. Сама понимаешь, с этой химией не след торопиться. А то и следа от тебя не останется… Так, теперь всё в мешок и осторожненько на цирлах вдогонку.
        А лейтенант как-то сверху получается. Ну, дела, летит она. Не, точно! Как же это? Выходит, она нагом заделалась? Как? Ну, блин с матерью… и шерсть на ладонях! Точно, летит. И вроде как сияет…
        А первые ряды дошли до воды, и пошли себе дальше. И за ними ещё народ валит.
        ИДУТ!
        По воде идут, черти. И Леприца над ними.
        О, меня заметила. Улыбается. Ко мне идёт. Нет. Летит.
        - Ну, как тебе моё шоу, сержант?- и видно, как по ней молнии скачут, волосы дыбом, искры из глаз. Вот-вот дым изо рта повалит.- Сама не пойму, чем это меня долбануло. Вроде ничего не курили…
        И вижу я, что командир себя уже не контролирует. И вся эта публика глазами только на неё. И руки все - к ней. И каждому она - бог, царь и товарищ… А ну, как передумают?
        - Ты… это, командир. Поосторожнее…- выдавливаю из себя.
        - Да ты что, Биток?!
        А-а! Шерсть на ладонях! Так и есть, дым изо рта! А-а-а! Пожарный дивизион? Правила поведения при самовозгорании летающего лейтенанта? Не! Не пил! Сухой, как дюзы крейсера, после недельного форсажа.
        - Да что с тобой, Биток? Ближе нас никого в этом мире нету…
        Те, кто поближе, притихли, слушают, только гдето вдали кто-то кому-то пересказывает то, что и сам недослышал.
        А остальные уже весело по поверхности залива чешут, чуть ли не вприпрыжку. И что характерно - ни одна зараза не тонет. В смысле не плывёт… Не знаю, как это сказать. А! По заливу шагают, как по палубе. Вот. А мы уже вроде как последними на воду ступаем.
        Ну, братцы! Никакая это не вода! Но и не суша. Ступаю мягко, как по ковру. Ах-да! Шерсть на ступнях. А мелкую зыбь просто перешагиваю, будто кто-то шифер побил, да от не хрен делать и разбросал.
        «А-а-ах…» Что опять не так?
        Корабли.
        Корабли на той стороне залива разворачиваются. К нам. Гребцы вёслами своими мерно помахивают. Ну, и чего волноваться? Я иду со своим командиром, а она совершенно не по уставному держит меня за руку. Ясное дело, что она меня держит, я-то со своей шерстью её за руку взять не могу. И шерсть моя ей ничуть не противна. А что по воде идём, так вроде и привык уже. Чудно, конечно, но… мало ли чего в жизни бывает.
        «А-а-ах…» Да что же это им никак неймётся?!
        Корабли.
        Совсем близко. И прямо на толпу. На нас, то есть. Но мы-то позади. А те, первые, вдруг сразу в воду проваливаться начали. Пачками. Вот они в полный рост шли, бульк… а теперь только голова и торчит сверху. Первый ряд. Потом сразу два ряда. Четыре. И эта волна уже и до нас докатилась. Только мы с командиром и остались на поверхности.
        Не проваливаемся. Блин! И за руки уже не держимся. Мать!
        Вижу, как форштевень первой галеры, вздымая пенный бурун, подкрашенный ярко-голубыми водорослями, подминает под себя одну чёрную точку, потом вторую и ещё россыпь вёслами… головы купальщиков скрываются в воде, чтобы исчезнуть навсегда.
        - А-а-а…
        Это мой командир кричит.
        - Сержант!- Ага, это меня.- Гранату! Мне! Живо!!!
        Простой и ясный приказ. Это очень важно. Что. Кому. И мера поспешания…
        Далековато до кораблей будет. Метров двести. Чушь! Трёхлитровая колбасина первого меха со смесью раствора серебра и щёлочи, быстро уменьшаясь, летит почти по прямой.
        Пламя. Дым. Кренится мачта. Вёсла, будто ножки насекомого, летят в разные стороны, вспыхивают. А вот уже вторая… третья… Лейтенант мечет меха со взрывоопасной смесью точно и прямой наводкой. Никаких там легкомысленных парабол и прочих выдумок слабаков.
        Ещё одно судно окутывается дымом. Всё происходит с немыслимой скоростью.
        Только сейчас долетает «бах!» первого взрыва, слышны вопли горящих людей. Бах! Бах! Она властно протягивает мне руку! Всё, командир, нету больше. Но ей всё равно, она вырывает у меня из рук сумку и швыряет её с той же силой и в том же направлении…
        Пустая матерчатая сумка, вместо того, чтобы коротко, по-совиному, спланировать тряпкой на воду, летит грозным снарядом параллельно поверхности. Пламя. Дым. Ба-бах!
        Я заглядываю лейтенанту в лицо. И я вижу смерть. Всё. Допекли человека. Ей мало. Она разворачивается спиной к тонущим, горящим, кричащим людям; спиной к проклятиям, воплям и мольбам о помощи; спиной к аду, который сама же и устроила.
        Всё. Нет её. Ушла.
        Нет. Хуже. Много хуже. Не ушла она. На берегу. Зеркало…
        Я приседаю и безуспешно пытаюсь пробить головой твердь воды залива. Хочу погрузиться на дно. Мне страшно. Меня пугает мой командир. Она поднимает зеркало и направляет его лучи на гибнущую эскадру. Шерсть на ладонях не позволяет сжать руку в кулак и проломить этот чёртов лёд. Я ничего не могу сделать. Я - на линии огня. И огонь натуральный, это не россыпь легкомысленной шрапнели. У меня тлеет куртка на спине. Я плашмя лежу на поверхности воды и не могу вдавить себя в эту чёртову стеклянную твердь. Если Леприца опустит прицел чуть ниже, из меня получится сочный шкварчащий кусок мяса. Без всякого намёка на кожаную куртку. А ведь я за неё свой армейский нож отдал! Рукоять, блин, мать её, растаяла, а лезвие осталось. Так я ветку отпилил, вдоль расколол, да бичевой перетянул. Знатный ножик получился…
        Я вспоминаю, как дымился и смердел тот летающий хрен в остатках своего плаща, и всхлипываю. Вода должна быть жидкой!!!
        Если это лёд, то почему он тёплый? А если он тёплый, то откуда лёд?
        …И проваливаюсь в тёмную, холодную бездну. Покой и тишина. Ни криков, ни взрывов… Шерсть на ногах и руках выталкивает меня кверху.
        К аду.
        Да что же это такое!
        Когда я выныриваю, огромный предмет накрывает меня своей тенью. Что-то тёмное и очень большое, со свистом рассекая воздух, несётся над ожившей водой залива в сторону царь-дома. Долго присматриваться не нужно. Это лейтенант мой запустила во дворец зеркалом. Любопытство берёт верх: приподнимаю голову и вижу вспухающий из пыли и пара гриб ядерного взрыва.
        Я раскидываю в стороны ноги-руки. Они, будто поплавки, прочно держат меня на поверхности. Впрочем, почему «будто»? Поплавки и есть.
        Я закрываю глаза.
        Сейчас я умру.
        Как жаль, что минуту назад не получилось утонуть…
        4.Последняя вечеря
        В Армии нет друзей.
        Есть командиры и солдаты, которые как две стороны медали: двуедины, двулики и всегда одно целое. Устав Внеземелья. Истины
        Раненых выносили до полуночи. На «своих» и «чужих» не делили. Искалеченные, обожжённые, напуганные, они сидели на песке, тесно прижавшись друг к другу, будто надеясь в этом единстве обрести надежду и спасение. Побережье было густо освещено факелами. Сколько лодок нашли, столько и спустили на воду. В добровольцах недостатка не было. Биток принимал лодки, сортировал раненых. Покойников складывали отдельно. На западном берегу было темно. Что там делалось, было непонятно. Обычно ярко освещённые стены дворца сегодня были неразличимы. Теперь там что-то скудно мерцало: то ли фонари поисковых команд, то ли флуоресценция радиации… а может, и то, и другое. Леприца врачевала. Делала она это молча, механически и потому особенно страшно. Раненых было много. Леприца опускала руки на их дрожащие тела, смотрела в искажённые страхом и мукой лица. Иногда её руки останавливались на поверхности, иногда глубоко проходили внутрь. Бывало, что раненый начинал биться в судорогах, тогда какие-то люди наваливались на бедолагу, стараясь удержать его в неподвижности. Одна минута, две, двадцать… Леприца вынимала руки и, не
оглядываясь и никак не реагируя на редкие слова благодарности, переходила к следующему.
        Она устала.
        Зыбкий, дрожащий огонь факелов, холод плачущей моросью ночи, темнота в глазах и нескончаемость предстоящей работы… Наверное, у неё начинался бред от переутомления.
        В какой-то момент она ощутила себя на корабле.
        «Лидор» уже был близок к границам системы. Тишина на палубе. Тишина в кубриках. Нет обычной музыки младшего техника, нет гомона команды в кают-компании… тишина, пустота и приглушённые светильники в переходах…
        Из рубки управления вышел Клемент, автоматически кивнул Леприце и сделал несколько шагов по коридору. Потом остановился. Обернулся…
        Леприца вздрогнула от его взгляда и очнулась на берегу.
        Оказывается, её подвели к мертвецам.
        Она хотел спросить: «Этих тоже?» Но вопрос был лишним. Если уж подвели…
        Тогда она села рядом с ними на песок и сидела, пока мертвецы не поднялись и не разошлись с той же скупостью на благодарности, что и живые.
        Потом к ней подошёл Биток. Ещё более грязный и усталый, чем она сама.
        Два землянина сидели ночью на мокром песке плачущего мира.
        - Я только что была на борту «Лидора»,- тихо сказала Леприца.
        Биток немного подумал и ответил:
        - Холодно.
        - Десанту не бывает холодно,- бесцветно возразила Леприца.- Десанту бывает свежо.
        А потом без всякого перехода рассказала о своих наблюдениях:
        - Я думаю, что всё дело в разуме этой планеты. Врождённая экстрасенсорика аборигенов высвобождается в момент триумфа одного из них, фокусируется на нём и прочно лепится к достойному. Так получается наг. Лиаифа говорил именно об этом. Нужды идти ко дворцу не было. Награждают не наги… Знаешь, они полагают меня богиней, и, пока они так думают, я богиня и есть.
        - Может, тогда избавишь меня от этого?- предложил Биток, протягивая Леприце руки.
        - Нет,- спокойно отказала Леприца.- У меня есть идея получше. Через сутки, максимум двое, «Лидор» перейдёт на гипердрайв. После этого я не смогу до него дотянуться.
        - А сейчас можешь?
        - Мне бы ещё самую малость силы, и я бы вернулась на корабль.
        - Ты думаешь, они могут любить тебя больше, чем сейчас?- подумав, спросил Биток.- И от этого переизбытка ты вознесёшься и догонишь катер?
        - Думаю, да. И ты мне в этом поможешь.
        - Как?
        - Ты предашь меня. Возьми лодку и плыви на ту сторону залива. Найди кого-нибудь из нагов. Не может быть, чтобы погибли все. Скажешь, что мы тут все перепились, приведёшь стражников. Возьмёте меня тихую и тёплую.
        - Они мне не поверят.
        - Поверят. У тебя есть мотив.
        Биток молчал, глядя на тёмную гладь залива.
        - Корнелиус изуродовал тебя,- напомнила Леприца.- А я тебе в помощи отказала. Попросишь, чтоб они освободили тебя от шерсти взамен на мою шкуру. Они поверят. А если и сам Корнелиус уцелел, то всё вообще пройдёт как по маслу.
        - Если я найду Корнелиуса, можешь считать меня покойником… Я сдерживаться не буду. Как это он сказал: «что может быть хуже нереализованных безобразий»?
        - «Фантазий», Биток. Он сказал «фантазий». Тебе придётся сдерживаться, сержант. Потому что я приказываю тебе сдерживаться.
        Биток молчал. Тогда она сама продолжила:
        - Меня схватят. Покричат, конечно, маленько помучают… народ меня возлюбит ещё крепче и… «разрешите подняться на борт, сэр»?
        - А я?
        - А ты останешься здесь,- жёстко сказала Леприца.- Так получилось. Сам видишь, какой расклад.
        - Так, может, ты меня сперва перенесёшь? На корабль?
        - Нет, Биток. Теперь мне многое открыто. Любви всей планеты не хватит, чтобы наг сумел кого-то телепортировать. Прогулки по воде и полёты по небу - пожалуйста. Но мгновенное перемещение - только для одного.
        - Я понял, командир,- просто сказал Биток.- Но есть ещё одна проблема.
        - Нет никакой проблемы, солдат,- уверенно возразила Леприца.
        - Есть,- заупрямился Биток.- В этой пустыне я не вижу возможности для «перепоя»…
        - Сейчас увидишь,- пообещала Леприца.- Смотри, они уже идут.
        К ним неуверенно приближались несколько неясных в свете костров фигур.
        - Достойная,- окликнул Леприцу голос из темноты.- Нас много, и мы хотим есть. Скамьи сколотили из лодок. Тебе нужно назвать тех, кто будет сидеть с тобой. Твои апоскамы исполнят распоряжения о том, где нам взять хлеб и воду…
        - Вы будете моими апосками, друзья,- сильным голосом заявила Леприца, поднимаясь с песка. Биток заметил, что её кожа и одежда чисты и дышат свежестью.- И пусть огни не гаснут до восхода, я хочу, чтобы эту ночь навсегда запомнили те, кого вместе со мной убоялся дьявол!
        Они быстрым шагом прошли к кострам. Одного взгляда для Битока было достаточно, чтобы понять - жгли лодки.
        - Как тебя зовут, уважаемый?- обратилась Леприца к ближайшему неофиту.
        - Ретоп,- склонился он в почтительном поклоне.
        - Я хочу, Ретоп, чтобы моими апосками были десять человек, которые сейчас оказались ближе всего ко мне…
        Тренированным взглядом Биток отметил множественное перемещение в полутьме. Но свалки не было. Видать, народ привык играть честно.
        - Теперь, Ретоп, отведи меня и моего брата Битока на наши места,- сказала Леприца.- А апоскамы мои пусть пойдут от костра к костру, чтобы нести слово моё. И слово моё такое: все люди должны поделиться на группы по десять человек. Группы будут сидеть вокруг костра на скамьях, и подле них должно быть развёрнуто полотнище, на котором они смогут разложить еду. А еду мы найдём у берега. Ты, Ретоп, найди мне три меха. В один набери воду залива, в другой насыпь песок пустыни, третий же наполни камнями со дня моря…
        В волосах Леприцы вновь ожили тоненькие змейки молний, хорошо заметные в ночной полутьме.
        - Остальные апоскамы должны обойти костры вокруг меня и принести мне от каждой группы по три меха…
        Они ушли. А Биток присел поближе к Леприце, будто собака, жмущаяся к своему хозяину в дождь, в непогоду. Говорить, вроде, было не о чём. Но Биток придумал:
        - На Базе загляни в хозчасть, командир. Анюта Акимова там работает, чёрненькая. Привет передай.
        - Передам, сержант,- спокойно сказала Леприца.
        - И неспех этих, с АСС поторопи, ладно?
        - Не вибрируй, сержант,- осадила его Леприца.- Мы все умираем солдатами. Главное - выполнить приказ!
        Заскрипел песок в разных направлениях, апоскамы возвращались почти одновременно - с пустыми мехами в руках и горящей верой в груди. Вскоре от берега пришёл Ретоп, осторожно прижимая к животу три раздутых меха.
        Леприца приказала разгрузить Ретопа, а потом разделить содержимое полных мехов между пустыми. Биток почему-то не удивился, когда делёж прекратился не в связи с опорожнением первой тройки мехов, принесенных Ретопом, а по причине отсутствия пустых мехов как таковых. Потом она отправила своих апоскамов раздать полные мешки группам, сидящим около костров.
        - У нас был приказ исследовать этот мир,- напомнил Биток.- Мы не выполнили его.
        - Главная задача, сержант, вернуться и доложить,- спокойно поправила его Леприца.
        Потом они молчали, пока не вернулись апоскамы. Только тогда Леприца спросила Битока:
        - Брат мой, что ты сегодня будешь есть?
        - Дичь,- устало сказал Биток.- Хочу фазана в ананасовом соусе, фаршированным грибами с анчоусами, гарнир - рис с яйцом, а ещё - салат «Столичный».
        - С анчоусами?!- переспросила Леприца.- Эк тебя звездануло. А как по мне домашняя птица вкуснее. Так. Ну, посмотрим…
        Она кивнула одному из апоскамов. Тот с готовностью развязал мех и вытряхнул на парусину с десяток отблёскивающих жестью металлических банок.
        - Не стесняйтесь, друзья мои,- ободрила Леприца.- Саморазогревающиеся консервы. Тушёнка из курицы, гречка… Так. А тут у нас что?
        В следующем меху был хлеб. Обычный армейский хлеб. Пахнущий плесенью и прогорклым сыром.
        - Чай, кофе, капучино?- вновь обратилась Леприца к Битоку.
        - Чинзано!- насмешливо ответил Биток.
        Леприца кивнула апоскаму, всё ещё удерживающему нераспечатанный мех. Тот немедленно принялся разливать содержимое по кружкам.
        - Только осторожнее, ребята,- предупредила Леприца.- Это не ваша перебродившая брюква…
        - Спирт?- уточнил Биток, принюхавшись.
        Кто-то у соседнего костра громко закашлялся. Раздался дружелюбный смех. Звуки сильных ударов по спине…
        - Только не налегайте,- предостерегла своих апоскамов Леприца.- Думаю, нам этим пойлом ещё несколько раз вечеринку обнести придётся…
        - Леприца - величайшая из достойных!- провозгласил Ретоп несколько минут спустя.- Ну, да,- спокойно откликнулась Леприца.- Наверное, именно поэтому один из вас ещё до утра меня предаст…
        5.Борт катера «Лидор» (не канонизирован)
        Армия не знает ненависти.
        Только справедливое возмездие неприятелю за препятствия к исполнению поставленной задачи.
        Армия не знает любви.
        Только вера и взаимовыручка личного состава. Устав Внеземелья. Истины
        На третьи сутки карантина в два часа ночи Леприца поняла, что в герметичном боксе изолятора она не одна. Не ревела сирена, и не вспыхивали оранжевые проблесковые маяки,- сигнализация никак не отметила появление Битока. Вернулся кошмар, который, казалось, навеки остался в прошлом.- Карантин?- Губы Битока презрительно скривились.- Так-то экипаж отблагодарил тебя за сговорчивость?- Биток?- спросила она. Сержант знакомым движением пригладил роскошные волосы на месте фиолетовой плеши и красивой улыбкой обнажил белоснежные зубы: - Что? Не похож?- Славное личико,- улыбнулась Леприца.- Я вижу, наги за ценой не постояли.
        - Награждают не наги,- напомнил Биток.- Смерты сами выбирают достойных.
        Леприца отложила книгу и кивнула Битоку на койку напротив своей:
        - Присаживайся.
        - Спасибо, командир.- Койка скрипнула под весом его тела.- Что-то я не пойму, ночь тут у вас, что ли?
        - Ночь по бортовому времени,- ответила Леприца.- Это имеет значение?
        - Да как-то не привык по ночам кушать,- пожаловался Биток.- А у нас там полдень. Может, составишь компанию? В смысле пообедать?
        - Почему нет? Разносолами, сам понимаешь, в карантине не балуют.
        Биток вскочил, поставил тумбочку между койками и подошёл к лабораторному шкафу.
        - Так. Пожалуй, это нам подойдёт…
        Он принёс высокий фарфоровый кристаллизатор, поставил его перед Леприцей и вернулся к шкафу. Леприца не удержалась и приподняла крышку кристаллизатора: в лицо дохнуло паром и запахом печеной курицы.
        - В ананасовом соусе, с грибами и анчоусами,- сказал Биток, возвращаясь на своё место.
        В руках у него были колба с ярко-жёлтой жидкостью и два мерных четвертьлитровых стакана. Сержант поставил посуду на тумбочку рядом с кристаллизатором, уверенно наполнил стаканы и отставил колбу в сторону. Леприца обратила внимание, что уровень жидкости в колбе не понизился.
        - Приятного аппетита,- сказал Биток.
        - И всё-таки, сержант, как ты?.. здесь?
        - Той же дорожкой, лейтенант,- спокойно глядя ей в глаза, ответил Биток.
        - Но мы уже двое суток в подпространстве,- заметила Леприца.- И у меня от достоинства - ничего, а ты, я вижу, вполне свеж…
        - Это потому, что твоё достоинство от любви, а у меня оно от ненависти. Как я тебя предал, аборигены сложили два и два и сообразили: что я - это сатана и есть. Пришёл, значит, в их мир с рожей поганой, а чтобы отвлечь внимание, подвесил свой зуб на небе. Потом тебя околдовал, чтобы ты дворец царика порушила, а как ты в себя пришла - предал. Самым что ни на есть гнусным образом. Так что ненависть ко мне всепланетная, и посильнее любви к тебе будет…
        - А почему так долго?
        - Да всё из-за друга нашего, Корнелиуса.- Биток задумчиво поиграл стаканом, глядя, как жёлтая жидкость тягуче и неохотно пыталась поспевать за движениями стенок ёмкости.- Цитадель его и впрямь глубока, и узилищ много…
        - И зачем он тебе был нужен?
        - Так ить спор у нас с ним неоконченным вышел, командир. У кого фантазии крепче…
        - И как? Он согласился с твоей победой?
        Стакан в руках Битока замер.
        - Не знаю,- неуверенно сказал сержант.- Ну, он так… кивнул головой.
        - В том смысле, что говорить уже не мог?- безжалостно уточнила Леприца.
        - Ну, да. Попробуй что-то скажи, когда полный рот шерсти…
        - Ага…- Леприца уже без всякого аппетита взглянула на курицу.- Ну, а сюда зачем пожаловал? Составить мне компанию в карантине?
        - Нет. Предложить вернуться на планету. Задачу-то мы не выполнили: архипелаг, разлом на континенте… Кроме того, сдаётся мне, командир, что провести остаток жизни в качестве подопытного кролика - сомнительное удовольствие.
        - Я уже думала об этом. Что может быть противней? Когда ценность твоя не в том, что ты можешь, а в том, что ты имеешь: в костях и мясе. Как топ-модель…
        - Только топ-моделям хоть иногда пытаются доставить удовольствие…- подсказал Биток.
        - Ты не ответил,- напомнила Леприца.- То, что мы оба теперь «с душком», навечно будет записано в личном деле. Мы теперь пожизненно в карантине…
        - Я в этом не уверен. Файлы компьютера я уже почистил. Всё, что комп «помнит»,- это то, что оставил десант по его просьбе на поверхности. Что же касается «галлюцинаций» экипажа относительно твоего… гм, необычного прибытия на борт… Они будут молчать, командир. Если не хотят сами век сидеть под наблюдением.
        - Наш челнок…
        - Всё восстановлено, командир, даже огнетушители…- Биток погладил ладонью лицо.- Как задание выполним, сами выйдем на орбиту и будем дожидаться АСС.
        - Но смерть пластика…
        - Пластик денатурирует под воздействием экстрасенсорики варваров, командир.- Биток глянул на пластиковый переплёт книги Леприцы, и тот влажно заблестел, съёживаясь и морщась, расплываясь большим чернильным пятном.- Но мы-то цивилизованные люди? Когда знаешь причину, легко предотвратить следствие.
        Он отвёл взгляд в сторону. Переплёт книги тут же принял обычный вид.
        - Но как же мы вернёмся, Биток?- Леприца сделала едва заметное ударение на слове «мы».- Нагия не позволяет перемещать кого-то, да ещё из подпространства…
        - Это потому, что смерты до знакомства со мной не знали, что такое ненависть. По всей видимости, ненавидеть меня у них лучше получается, чем тебя любить…
        - Впрочем, как и у нас,- задумчиво сказала Леприца.- Так что? Полетели?
        - Ну, нет, командир,- заулыбался Биток, запуская руки в фарфоровый кристаллизатор к курице.- Не знаю, чему там у вас в академии учат, а у нас на флоте еду не оставляют…
        notes
        Примечания
        1
        Ариэль - в данном случае имеется в виду герой одноименного романа А. Беляева, наделенный способностью летать.
        2
        Икар - мифологический персонаж, сын Дедала. Отец соорудил крылья, способные поднять человека в воздух. Икарвзлетел слишком высоко, солнце расплавило воск, скреплявший крылья, в результате чего Икар погиб.