Толлеус, искусник из Кордоса. Том 2 Анджей Ясинский
        Дмитрий Коркин
        Ник #5Беглец #3
        ФАНФИК К ЦИКЛУ АНДЖЕЯ ЯСИНСКОГО
        "НИК-БЕГЛЕЦ."
        Том второй.
        Вторая книга приключений Толлеуса Алициус Хабери Рей на Лунгрии.
        Кому интересно, что происходит на Лунгрии после Ника, вам сюда. Правда первые главы происходят еще в то время, когда Ник был там и пересекался с Толлеусом. Отсюда все и начинается-продолжается...
        
        ЯСИНСКИЙ АНДЖЕЙ.
        КОРКИН ДМИТРИЙ.
        ТОЛЛЕУС,
        ИСКУСНИК ИЗ КОРДОСА
        ФАНФИК К КНИГЕ АНДЖЕЯ ЯСИНСКОГО
        НИК - БЕГЛЕЦ
        Том второй.

* * *
        Глава 1.
        Баловень Судьбы
        Толлеус.
        В клетке.
        Старик проснулся внезапно, точно от толчка. По внутренним ощущениям ночь еще только собиралась уступать права нарождающемуся утру. Проверить предположение было никак - окон не было, свет лился от искусного светляка. Осоловело обводя взглядом скудное убранство незнакомой маленькой комнатки, Толлеус силился понять, где оказался. Странное место: тишина, как в могиле. Причем тишина абсолютная - не было привычных звуков, присущих любому рассохшиеся дому: ни жужжали мухи, не шуршали и не попискивали мыши в подполе, не поскрипывали старые половицы. Более того, сейчас молчали даже призрачные голоса, всю жизнь и днем, и ночью бормотавшие в голове у искусника. За долгие годы своей жизни старик так и не выяснил, что же они такое, хотя в молодости неоднократно предпринимал попытки разобраться с этим. Все же кое-что опытным путем удалось узнать. Например, то, что это не наваждение и не бред больного воображения, что призрачный Шум имеет эмоциональную окраску, что он громче в городах и тише в сельской местности и что его можно совсем заблокировать с помощью плетений. Сейчас, похоже, как раз этот случай. Странно
- «глухие» здания встречались старику крайне редко, поскольку плетение, отсекающее гомон призраков, манозатратное.
        Что произошло и где он? Память стала медленно возвращаться к искуснику, когда сон, отступая, уступил ей место. «Я в Широтоне - чародейской столице. В самом сердце враждебной страны», - вяло потекли мысли в голове. Страха не возникло - старик уже немного привык не шарахаться от каждого встречного, как было сначала. «Я выступил в Турнире големов - да. Причем отлично выступил на своем шестиногом големе-пауке, несмотря на все сомнения кордосского посла».
        - Так ведь как раз Маркус тебя сюда и запер и до глубокой ночи допрашивал, забыл? - с ехидцей спросило проснувшееся Альтер Эго. Этот «второй Толлеус» большую часть времени тихонько дремал где-то на задворках сознания, но всегда просыпался в период волнения и не упускал возможности поддеть старика. Впрочем, споры с ним приносили явную пользу: несмотря на общие знания, мысли и характер отличались, так что получался самый настоящий мозговой штурм. Единственным досадным эффектом таких размышлений было то, что искусник зачастую проговаривал их вслух.
        - Меня арестовали, потому что узнали про хищения маны, когда я еще работал настройщиком манонасосов в маркинской тюрьме, - согласился Толлеус со своим невидимым собеседником, восстанавливая в памяти цепочку событий. - А еще они думают, что я помогал оробосцам с освобождением пленников…
        - Поэтому теперь отвезут в Терсус и промоют мозги, проверяя свои предположения, - закончил Второй и хихикнул.
        Действительно, событие экстраординарное - побегов из искусных тюрем не бывало со времен войны между империями Кордос и Оробос. Причем случившееся по своим масштабам и дерзости не лезло ни в какие ворота - массовые разрушения в городе, огромная утечка маны, горы трупов… По слухам, некоторые фрагменты ратуши до сих пор сами-собой парят в воздухе, презрев все законы природы, хотя прошло больше месяца. В общем, достаточно всего, чтобы поставить на уши не только маленький городок Маркин, но и всю империю. И странностей хватает - примчавшаяся разбираться столичная комиссия до сих пор не может выстроить четкую картину произошедшего, хоть и трясет немногочисленных свидетелей и подозреваемых с особым тщанием, не гнушаясь любых средств. Толлеус же подпадал под определение и первого, и второго. Ему уж точно не стоит рассчитывать покинуть «гостеприимные» стены имперских дознавателей даже в недобром здравии, попади он им в руки. Но вот это случилось, хотя сперва казалось, что все обойдется - воспользовавшись неразберихой первых дней, удалось покинуть Родину, беспрепятственно пересечь границу Оробоса и даже
очень удачно устроиться на новую работу при посольстве. Теперь все: в один миг удача кончилась.
        Перспективы в воображении старика вырисовывались мрачные, продолжать дискуссию на эту даже с самим собой не хотелось. Да и самочувствие было паршивое - мало того, что он стар и болен, из-за чего постоянно приходится таскать на себе тяжеленный жилет, напичканный целебными амулетами и потребляющий ману с умопомрачительной скоростью, так вдобавок на это наложилось нервное напряжение от выступления и допроса. За несколько часов тяжелого сна старик совсем не отдохнул. Кажется даже, еще больше устал. Конечно, такого не может быть - скорее всего, закончилось действие плетения, которым его обработали, и теперь он ощущал свое немощное тело «как есть», без подавления определенных участков сознания. За эту версию также говорило то, что буквально несколько часов назад во время допроса бывший настройщик примирился со своей незавидной участью, которая ждала его на Родине, и был абсолютно спокоен. Но теперь с ним произошла удивительная метаморфоза - он враз перестал чувствовать себя должником Империи. Нет, конечно, он ее сын и против нее никогда не пойдет - спору нет. Просто вдруг очень расхотелось бесславно
умирать. Напротив, вернулось горячее желание еще пожить, причем, чем дольше, тем лучше. В идеале - вечно, как тот искусник из Видений, который хоть и умер, сожранный странными тварями, но потом воскрес. Вот бы Толлеусу так: казнили, а тело «хлоп» - и возродилось где-то в другом месте, и никто про это даже не знает…
        Увы, это несбыточные мечты. Такое возможно - да - големщик больше не сомневался ни в одном из своих Видений, которые посетили его во время памятных событий на развалинах комендатуры. Только уровень Искусства для этого требуется совсем не как у него и, возможно даже, уровня академика не хватит. Раньше старик считал, что в нынешние времена звание академика - это венец мастерства. Да, древние были могучи, но все, что от них осталось - редкие артефакты из раскопок на месте старых городов и проклятые территории там, где бушевали эпические битвы. Однако с недавних пор искусник стал подозревать, что те знания и умения, что считали утраченными многие века, сохранились.
        Толлеус ни секунды не верил, что сможет сбежать из-под ареста. Даже если не брать в расчет, что он всего лишь магистр, причем совсем дряхлый - шансов никаких. Во-первых, ни посоха, ни маны нет. Во-вторых, бежать-то некуда! И все же он гнал от себя эти мысли. Не потому, что на что-то надеялся, а просто чтобы не киснуть в тоске и безысходности наедине с ними. Чтобы хоть чем-то отвлечься, он начал пытаться сотворить какое-нибудь простенькое плетение аурой, точь-в-точь как учил Оболиуса.
        Где-то теперь этот несносный оробосский мальчишка, рыжий как огонь и толстый, как поросенок? Судьба свела его с Толлеусом в Олитоне через пару дней после того, как бывший настройщик пересек границу. И с тех пор внук олитонской трактирщицы прислуживал кордосцу, а тот даже дал несколько уроков Искусства, поскольку у парня обнаружился настоящий дар к этому.
        Сколько старик ни пыжился, ничего не выходило. Теорию он знал отлично, прекрасно понимал все особенности. Но сказывался столетний опыт работы с посохом: аура кордосца сама собой начинала искать искусный инструмент, игнорируя все остальные команды. В итоге големщик махнул рукой. Для него это пустая трата времени - баловство. Слишком это сложно - все делать самому, когда привык к комфорту. Это как если всю жизнь летать аки птица, а потом лечь и подобно змее ползти на брюхе. Ему нужен посох или на худой конец… Амулет! Провидение ли постаралось или счастливая случайность, но посольские искусники не тронули целительский жилет, а стало быть и его управляющий амулет - архейскую реликвию. Видимо, побоялись вмешиваться в его работу. И то верно: жизнь старика напрямую зависит от работы этого лечебного амулета, встроенного в железный каркас. Пожалуй, даже сам Толлеус сразу не вспомнил бы, как там что наверчено - конструкция за долгие годы многократно изменялась и усложнялась. В общем-то, тюремщики правильно сделали: опасаться бывшего настройщика магонасосов им не нужно - манокристалл они забрали, так что
искусник своим амулетом ничего не выиграл, и все же теперь возможностей у него чуть-чуть больше.
        Перед турниром старик скопировал многое из своего посоха в этот архейский артефакт - были причины. Увы, все не влезло - посох умеет сжимать заготовки плетений, а амулет - нет, поэтому емкости у них сильно отличаются. Но все же что-то - это лучше, чем совсем ничего. Надо только проинспектировать, что же осталось. Только чуть-чуть попозже - сперва хочется узнать другое - осталась ли возможность составлять новые плетения.
        Активировать заготовку с помощью наследства древних легко. Даже новичок, который кроме ученического посоха ничего в руках не держал, с этим справится. Собрать новое плетение из фрагментов теоретически тоже возможно, только гораздо сложнее. Не потому что артефакт для этого не предназначен, а просто непривычно. Вроде бы тот же инструмент, только «с другой рукоятью» - «рукам» неудобно. Нужно попробовать: может статься, что получится также, как во время недавнего опыта с «голой» аурой - скорее лопнешь от натуги, чем переучишься.
        Он принялся за эксперименты, пытаясь собрать плетение с помощью архейской реликвии. Дело шло со скрипом, но шло! Через пятнадцать минут пыхтения и сопения на стене красовалась надпись светящимися буквами: «Толлеус из Маркина томился здесь». Искусник посмотрел, скривился и стер писанину. Ни к чему выдавать тюремщикам свои возможности, да и слишком уж печально звучит.
        Настал черед ревизии имеющихся плетений. Конечно же, ничего под названием «освобождение из темницы» там не было. Просто нужно было проверить, что осталось в хозяйстве, а что пропало.
        Когда с этим было покончено, Толлеус принялся бродить по своей комнатке, буквально водя носом по стенам. Он заинтересовался защитой. Не потому, что надеялся ее сломать: просто из профессионального любопытства, так сказать. Его исследования неожиданно принесли пользу: поднатужившись, он сформировал плетение манонасоса и подключил его к найденной бреши - незащищенному каналу на одно из плетений охранного контура. Теперь мана из далекого кристалла тоненькой струйкой потекла к нему в ауру. Это, конечно, ни коим образом не подрывает обороноспособности камеры. Просто местный настройщик вынужден будет поменять кристалл раньше обычного. А у Толлеуса чуть-чуть прибавится сил. Да и то сказать, прибавится: с рассветом его повезут в Кордос - тут не надо быть пророком, чтобы сообразить, что Маркус дольше задерживать исполнение приказа не станет. Стало быть, много выкачать големщик не успеет.
        Повезут его в карете. Наверное, даже окошки закрывать не будут - смысла нет. Защита там будет, но совсем не такая мощная, как здесь. Однако там будут охранники. Они, хоть и тоже магистры, причем более низких ступеней, но все как один боевого направления. У них в жезлах такие плетения, какими старику владеть не приходилось. Так что выступать против них нечего и думать. Вся надежда на счастливый случай, который может подвернуться в дороге. А перед этим еще должно повезти, чтобы не усыпили чем-нибудь. Иначе его можно будет даже не сторожить и везти в простой открытой телеге - куда он из нее денется?
        Эта мысль заставила Толлеуса вздрогнуть. Очень не хотелось последние дни своей жизни провести овощем без хоть и призрачной, но надежды. Неожиданно на смену этой мысли пришла другая: в последнее время он из-за подготовки к Турниру совсем забросил себя: в бане сто лет не был, одежда не стирана, а впереди еще неделя путешествия! Хорош он будет, когда предстанет пред судом в таком виде! Не прилично это - в конце концов, он искусник, а не деревенщина, что в свинарнике навоз сгребает! Это для пользы дела можно потерпеть пару дней без купальни - почешешься лишний раз, и только. Но когда на должность назначают или, как сейчас, приговор оглашают, нужно быть при полном параде.
        Искусник поднялся и требовательно забарабанил в дверь: пускай несут пару ведер воды - на это он имеет право!

* * *
        Оболиус.
        На вольных хлебах.
        Днем ранее.
        Оставшись без хозяина, которого забрали посольские искусники, рыжий подросток не впал в уныние. Жаль, конечно, что так получилось, но тут уж ничего не поделаешь. И без того приключение получилось замечательным: впечатлений хватит на всю жизнь, будет, что рассказывать внукам. И даже показывать - Оболиус вчера быстро сориентировался и умудрился вывезти из мастерской кое-какие вещи Толлеуса и свое величайшее творение - маленького деревянного голема. А теперь осталось лишь вернуться к бабке в родной Олитон. Благо, деньги есть, и с хозяином попутного каравана он уже договорился. Остался последний день в оробосской столице, и ученик искусника знал, как его провести. В кармане лежал подарок старика - пропуск-билет на Турнир. По такому можно ходить смотреть выступления чародеев и их творения хоть каждый день - дорогая вещь! Сегодня Оболиус в последний раз посмотрит на големов и продаст билет, а завтра - в обратный путь.
        На самом деле Толлеус очень удивился бы, если бы узнал все мысли своего помощника. Судьба свела их почти месяц назад - надо сказать, очень насыщенный событиями месяц. Олитонец был настоящим сыном своего отечества, воспитанным в ненависти к кордосцам. Некоторые трудности, с которыми столкнулся старик в пути, были на совести рыжего мальчишки. Все же постепенно в сознании Оболиуса зрело убеждение, что все совсем не так просто, как он привык думать, он уже успел оценить пользу, которое приносило Искусство своему обладателю. К тому же учиться было очень интересно. Если в начале пути внук трактирщицы без тени сомнения убил бы своего господина, если бы был уверен в своей безнаказанности, то теперь он даже немного расстраивался, что их совместное путешествие закончилось. Ну да тут ничего не поделаешь - так сложилось.
        С утра пораньше парень уже был на трибунах. В этот раз он без проблем преодолел все кордоны, хотя где-то внутри жил страх, что стража опять прицепится к нему. Всего несколько дней назад вороватые охранники попытались поживиться за его счет, хотя по идее должны были блюсти законность на вверенной территории. Помогло выкрутиться лишь ненавистное Искусство, к которому у мальчишки оказался настоящий талант и азы которого он освоил, путешествуя с кордосцем.
        Люди все прибывали, Солнце осветило арену, и Турнир начался. Все заботы сейчас же забылись, когда под рев зрителей сошлись в схватке два каменных исполина. Оба имели человекообразную форму, сходный размер и были без оружия, но таково было одно из требований. В единоборствах есть много номинаций, но на них подросток уже не попадал. Легкое чувство сожаления по этому поводу было, но даже кулачный бой стоил того, чтобы его не пропустить. Големы крошили друг друга в пыль, пытаясь уклониться от атак противника. Причем настоящие мастера действовали не только руками своих подопечных, но умудрялись даже пинать врага ногами и толкать корпусом.
        После каждой схватки истуканы получали серьезные увечья, «залечить» которые можно было лишь между турами. Но главной целью было сбить с тела противника голову - небольшой камень, в общем-то совершенно не нужный голему.
        У Оболиуса были деньги, и он каждый раз ставил монетку на своего фаворита. Впрочем, несмотря на азарт, ставки он делал небольшие, чтобы не потерять все сбережения. Он прекрасно понимал, что слишком плохо разбирается в участниках, чтобы заранее предвидеть исход матча и определить победителя. Здесь помочь могли лишь опыт и удача, поскольку на турнире присутствовали специально нанятые чародеи, которые старательно маскировали будущее от своих коллег, способных читать его.
        В результате за целый день Оболиус практически ничего не выиграл и не проиграл - несколько мелких монет, что остались у устроителей, можно было не принимать в расчет. - Небольшая плата за удовольствие в дополнение к билету - не более того.
        Солнце в один миг совершило свое ежедневное путешествие по небосводу, бои на сегодня закончились, и зрители потянулись на выход. Предвидя этот момент, ученик поспешил выскочить первым, чтобы предложить выкупить свой билет как можно большему числу людей. К сожалению, по этому документу нельзя было попасть на ярус для аристократов. По глубокому убеждению юного искусника, только у этой братии всегда есть свободное время, чтобы ходить сюда каждый день. Пришлось встать возле своего входа, через который сплошным потоком шли купцы и мастера гильдий и лишь печально поглядывать в сторону ворот для благородных.
        - Билет, билет, продается билет, кому билет… - бубнил подросток, но на него почти не обращали внимания, и никто не пытался даже прицениться. Ручейки людей стали иссякать, и Оболиус заволновался, что так и не найдет покупателя, поэтому он стал предлагать свой товар громче, обещая отдать за малую цену. Увы, даже это не помогло: вот уже через ворота стали выходить отдельные припозднившиеся зрители, а клиента все не было.
        Внезапно плечо «торговца» сдавила чья-то сильная рука. Обернувшись, он увидел двух стражников из городского патруля и со внезапно нахлынувшей горечью понял, что удача закончилась.

* * *
        Стражник Анико.
        Патрулировать в Серебряном кольце с одной стороны хорошо, а с другой плохо. Если кто любит спокойно погулять по красивым аллеям, вдыхая нежные цветочные ароматы, то сам попросится в Серебряный город. Потому что там как раз так и есть - все чистенько, красивенько, пьяные не валяются, лиходеи в подворотнях не прячутся, никто не бранится на всю улицу. Пожалуй, даже на собственном дворе нет такого порядка, а здесь даже специальные люди следят, чтобы конские яблоки на дороге не лежали. Нигде в целом свете нет такого. Ну, если только в садах благородных слуги поддерживают такую же чистоту и красоту.
        Если же хочется заработать лишнюю монетку, то, конечно, в Серебряном кольце стражнику плохо. Даже если вдруг каким-то чудом какой-нибудь аристократ окажется нетрезвый на улице, обхлопать его не моги - себе дороже выйдет. И торговцы за особый пригляд не заплатят - нет их здесь - все в Бронзовом кольце. И вездесущих карманников тоже нет. А коли так, то монетки нет за то, чтобы не гоняли.
        Но и это еще не все: Серебряное кольцо не маленькое. Бывает обычное патрулирование улиц. А могут и на солнцепек поставить на стационарный пост. Нынче в столице Оробоса большое событие - Турнир Големов. Требуется обеспечить безопасность внутри и на прилегающей территории. Тем, кто попал внутрь, повезло - забесплатно посмотрят на выступления, а тем, кто несет службу снаружи периметра, остается лишь слушать восторженный рев толпы из-за высоких стен, потея под лучами жаркого солнца.
        Примерно так рассуждал Анико, в который раз уже обходя вместе с Лумми вокруг циклопического сооружения, похожего огромную цирковую арену без купола. Хорошо, что хоть ноги можно немного размять, но все равно не повезло. И ничего не поделаешь - служба!
        День плавно катился к своему завершению. Оба стражника изрядно вспотели под парадными кирасами и проголодались. Благо, до смены оставалось всего ничего.
        - Смотри! - взглядом показал напарник Анико на какого-то мальчугана.
        Стражник, вынырнув из омута своих мыслей, прислушался. «Купите билет», - монотонно твердил тот, встав возле выхода из Арены.
        Патрульные, не сговариваясь, направились к «торговцу», стараясь зайти со спины, отсекая пути к бегству. Вообще ситуация не совсем типичная. Бывает, орудуют щипачи. Еще чаще встречаются шарлатаны, которые притворяются Видящими и обещают назвать имя победителя Турнира до начала состязаний. Торговать билетами - что-то новенькое. Конечно, вещь эта достаточно дорогая, чтобы соблазнить какого-нибудь умельца нарисовать такую же. Вот только по подделке чародеи легко найдут того, кто ее изготовил, и все об этом знают. Так что таким никто не занимается - себе дороже. А вот продать краденое - может получиться, хотя и глупо делать это здесь. Пацан, похоже, новичок.
        Лумми ловко сцапал за ворот мальчишку, который совсем не смотрел по сторонам, полностью оправдывая определение новичка и дурачка. Конечно же, внятно объяснить, откуда у него билет (причем не обычный для разового посещения, а годный на весь Турнир), он не смог. Тут уже стражники не стали церемониться с жуликом. Лумми схватил его за запястье, а Анико выдернул из пухлых пальцев мальчишки вещественное доказательство преступления.
        Неожиданно что-то случилось - невидимые пальцы сжали горло Анико так, что не получалось вздохнуть. Выронив билет, он схватился за шею, силясь нащупать удавку, но ее не было. Кажется, воришка что-то говорил, угрожая, но стражник его почти не слышал - в голове шумело. Отчаянно жестикулируя, он попытался позвать на помощь, но буквально через полминуты рухнул на колени, уже не глядя по сторонам.
        Удушье прошло также внезапно, как появилось. В первые мгновения Анико лишь дышал, с упоением втягивая в себя воздух. Потом исчезли круги перед глазами, и появилась возможность видеть. Стражник сел, рука сама собой потянулась к ножнам.
        - А вот этого не надо, любезный! - остановил его чей-то вкрадчивый голос.
        Пальцы, уже обхватившие рукоять, замерли. Анико осторожно огляделся.
        Лумми был рядом - лежал на земле, зыркая по сторонам налитыми кровью глазами, но не шевелился. Высокий парень, явно из благородных, с усмешкой смотрел на него. За аристократом стояла черноволосая красивая женщина ему под стать, а рыжий воришка жался к его ногам.
        Стражник набрал в грудь воздуха, подбирая подходящую случаю фразу, и не нашел ее. Слишком уж абсурдная и непонятая ситуация - явно чародейское нападение на патруль внутри Серебряного кольца. И кем? Этим вот аристократом? Или же наоборот, он помог? Похоже, за то недолгое время, пока стражник боролся за глоток воздуха, многое произошло. Сперва требовалось разобраться - в деле с такими вот богатыми и благородными ошибки в словах и в поведении недопустимы - отомстят. Что-то не хочется всю оставшуюся жизнь нести службу где-нибудь в захолустном гарнизоне. Высокий не дал времени собраться с мыслями, заявив:
        - Произошло недоразумение. Билет у мальчугана не ворованный. Вы можете спокойно продолжать службу, вот вам на прачку - ваша форма, кажется, испачкалась. - С этими словами аристократ протянул стражникам две золотые монеты.
        Лумми все также молчал и не двигался. Но таращился на сияющие красным в вечерних лучах солнца кругляши с явным изумлением. Огромная сумма, несопоставимая. Анико стало абсолютно ясно: что-то здесь не так. Будь монеты серебряными, тогда да, но золото? Впрочем, его рука сама собой протянулась вперед и сгребла деньги, не спросив хозяина, не смутившись толпы зевак, которые окружили их плотным кольцом.
        - Представьтесь, пожалуйста, и позвольте проверить вашу метку, - лишь сумел он выдавить из себя, сбившись с уставной фразы. Мужчина усмехнулся, и Анико тут же пожалел, что полез с расспросами. Когда берешь деньги, не стоит проявлять служебное рвение. Осознав это, он покраснел.
        - Без проблем. Мое имя Никос, - отозвался аристократ.
        Почти не слушая, скомкано извинившись, стражник подался назад, по пути пихнув локтем Лумми, чтобы тоже пошевеливался. Речи о том, чтобы проверить мальчишку, даже не зашло.

* * *
        Оболиус.
        В сказке.
        Оболиус сел на краешек обитой кожей мягкой скамейки и воровато схватил крендель из вазы, постаравшись как можно быстрее затолкать за пазуху. В этой огромной богато украшенной зале - гостиничном номере, куда его поселили, он был один - лишь с картин, в большом количестве висящих на стенах, с укоризной смотрели какие-то благородные. Стол ломился от незнакомых, очень аппетитно пахнущих яств, причем накрыли его специально для парня, но привычка брала свое. Слишком уж отличался гостиничный номер Серебряного кольца от тех, что Оболиус видел в своей жизни. Парень не боялся, что придется платить за все это великолепие - он проверил - уже за все заплачено. Но с другой стороны, даже если налопаться сейчас до отвала, то все равно все не съесть. А крендель слишком хорош, чтобы оставлять его здесь. Пожалуй, даже стоит припрятать побольше. Нужно ловить момент, пока есть возможность!
        Вообще картина складывалась нереальная. Когда один стражник схватил Оболиуса за руку, а другой выдернул из пальцев билет, в его душе поднялась настоящая ярость. «Бесполезные наглые мерзавцы!» - билось в сознании. Ничего, он теперь умеет постоять за себя и знает, что надо делать. Сейчас он им покажет!
        Тот, который отобрал билет, послушно свалился на землю и захрипел. Можно сжать нити сильнее и придушить его насовсем или даже отрезать голову. Не ко времени мелькнула мысль, что на такое может не хватить сил и надо потренироваться на глиняном горшке - раздавит его нить или нет.
        Дальше все пошло не так - со вторым стражником не получилось. Во-первых, держать сразу несколько нитей тяжело. В спокойной обстановке получалось, но сейчас, когда стражник больно крутил руку, настрой все время сбивался. Во-вторых, тот стоял сзади, так что его шею не было видно, а действовать вслепую «наощупь»… В общем, ничего не выходило. Оболиус снова оказался в ситуации, когда он слаб и беззащитен, и это до безумия испугало его.
        Он попробовал напугать стражника, что держал его, пригрозив наслать проклятие, но даже сам услышал, насколько жалко звучит его голос, дрожащий от боли и слез. Напротив, дядька рассвирепел еще сильнее и дернул руку мальчишки так, что в ней что-то хрустнуло и острая боль волной затопила мозг.
        Внезапно какая-то сила вырвала невидимую удавку из «рук» Оболиуса - ту самую, что душила первого стражника. И в тот же миг сам Рыжик, как его любили дразнить в родном городе, освободился от захвата второго, оказавшись вне его досягаемости. Что произошло, он не понял, но истинным зрением заметил чьи-то чужие искусные нити, опутывающие стражников точно мух паутина. Надо сказать, точно такие же висели и на нем самом.
        «Учитель?» - мелькнула мысль, приправленная завистью к такому результату, но, оглядевшись, он не увидел Толлеуса. Зато рядом стоял высокий богатый дядька, а его женщина - очень красивая, надо сказать, что-то шептала ему в ухо.
        «Кордосцы»? - «Нет, на искусников не похожи. Жезлов не видно ни у одного, ни у другой.»
        Богатые и знатные - те, кого принято называть «господин» или «госпожа», пугали больше стражников, и уж чего от них точно не стоило ожидать, так это хорошего. Таким лучше на глаза не попадаться, потому что если заметят, то скривятся так, будто ты что-то вроде ожившей коровьей лепешки. Неприятно, аж до костей пробирает. А слуги их ни за что поколотить могут, и ничего им за это не будет.
        Можно было, воспользовавшись моментом, рвануть удерживающие нити и тихонько юркнуть за спины появившихся зевак и бежать подальше от этого места. Вот только до слез было жалко оставлять пресловутый билет, который сиротливо лежал на земле почти в центре образованного зрителями круга в опасной близости от стражников. Парень замер в нерешительности: жадность боролась в нем со здравым смыслом. В итоге сбежать он не успел. То мгновение, что было на раздумья, прошло - аристократ повернулся к нему, улыбнулся и заговорил. Причем по-доброму, как с равным.
        Дальше Оболиус почему-то запомнил смутно. Слишком уж происходящее не укладывалось ни в какие рамки. Дядька, представившийся Никосом, расспрашивал: кто, откуда, как здесь оказался и где взял билет. Рыжик отвечал напряженно, но правдиво, при этом силясь понять, что происходит. А потом аристократ дал стражникам денег, а Оболиуса пригласил в свой экипаж, пообещав вылечить руку, которая отказывалась слушаться и жутко болела.
        В итоге подросток обнаружил себя уже едущим в дорогой карете в компании Никоса и его спутницы, представившейся Кариной. Про лошадь Рыжика тоже не забыли - она послушно бежала следом, привязанная за поводья. И руку Никос вылечил, как и обещал. Раз - и все в порядке. Не удивительно, что отделаться от чувства нереальности происходящего никак не получалось.
        Сам не понимая, как, но Оболиус разоткровенничался. Рассказал и о себе, и про Толлеуса, и о своих впечатлениях от Турнира. Даже про то, как не спал в первые ночи, опасаясь, что старик съест, разболтал - ничего не утаил. А Никос лишь понимающе кивал и совсем не смеялся. Вообще он Оболиуса поразил до глубины души тем, что оказался и чародеем, и искусником одновременно. Сам себя он называл мейхом, но, насколько Рыжик понял, это как раз и означает подобную смесь. Как такое может быть, в голове не укладывалось. А Никос на вопросы лишь загадочно усмехался и говорил, что Кордос и Оробос - две половинки единого целого, ущербные друг без друга. Это вовсе звучало как насмешка над всем тем, что парень знал с детства, но возражать не смел.
        Карина - так звали спутницу спасителя, тоже отнеслась с пониманием, даже с кем-то связывалась через амулет, пытаясь выяснить судьбу учителя. Она оказалась чародейкой, из благородных, почти всю жизнь прожила в столице, но кощунственные речи Никоса ее почему-то не возмущали. В конце концов Оболиус даже перестал задумываться над этим вопросом, чтобы не сломать от напряжения мозги.
        А потом Никос что-то делал с аурой парня, обещая, что работать после этого с плетениями будет гораздо легче, и попутно давал советы и показывал, как нужно напрягать ауру в процессе - олитонец еле запомнил сложное слово - магичинья.
        Еще Никос пообещал разузнать о судьбе учителя и по возможности помочь. Было бы не плохо, чтобы старика отпустили, но в глубине души парень надеялся, что место старого кордосца в его жизни займет этот молодой аристократ, который соединил воедино чародейство и Искусство. Сказка? - Все остальное, что случилось сегодня - тоже сказка. Так почему бы не сбыться этой фантазии тоже? Уснул Оболиус не на сеновале, а на пуховой перине, неуверенный в завтрашнем дне, но полный самых радужных надежд.

* * *
        Толлеус.
        Дорога домой
        Как Толлеус и предполагал, утром за ним пришли. Хорошо хоть завтраком покормили и принесли воду, чтобы помыться. А то, в самом деле, эдак и завшиветь недолго. Вот стыд-то бы был!
        Нынче не было ни Маркуса, ни приехавшего из Кордоса дознавателя: только двое искусников из штата посольства. Старик знал их обоих, насупившись, поздоровался. Они в свою очередь тоже вели себя мирно. Посохи, конечно, держали наготове, но позвали на выход вполне добродушно. А пока выходили во двор, один даже искренне поблагодарил Толлеуса за выступление и сказал, что весь город по этому поводу до сих пор шумит.
        Еще бы! Искусники никогда прежде не участвовали в этом Турнире. Они вообще не умели делать големов - это всегда было козырем чародеев в их споре с искусниками. А тут такой эффектный дебют!
        Во дворе от свежего воздуха у старика слегка закружилась голова - отвык. Утреннее солнце тоже показалось чересчур ярким. Как назло родного посоха, который практически всю жизнь был рядом и в случае чего мог послужить опорой, в руках не было. Старик покачнулся и всенепременно упал бы, если бы внимательные провожатые не подхватили его под руки и не помогли забраться в карету.
        Последняя выглядела весьма внушительно - маленькая крепость на колесах, а не карета. Конечно, это не был обитый железом фургон, определенное изящество и плавность линий присутствовали, но все-таки конструкция была явно крепче обычной, колеса мощнее. А уж если смотреть в истинном зрении, то и подавно. Понимающий человек мог только присвистнуть. Толлеус был как раз таким. По долгу службы он не только настраивал манонасосы, что были подключены к узникам тюрьмы, но также отвечал за безопасность всего заведения. Поэтому смог по достоинству оценить защитные контуры кареты. Интересно было бы узнать, есть ли защита для лошадей и если да, то какая? Увы, выглянуть наружу, чтобы оценить все, не было никакой возможности. Может, позже удастся? Не целую неделю же сидеть здесь безвылазно? Должны же выпускать по нужде, перекусить и на ночевку?
        В карете на переднем диванчике уже сидел давешний дознаватель - худой ллэр с мешками под глазами на грустном лице. Толлеус вздохнул. Он еще не отошел от ночного допроса, чтобы сразу же угодить на следующий. Впрочем, возможно, ллэр Тристис его просто сопровождает и заодно приглядывает.
        Качнуло. Старик догадался, что они тронулись в путь. Сыскарь не дал ему времени, чтобы даже хорошенько оглядеться - сразу же взялся за старое. Так что надеждам на спокойное путешествие явно не суждено было сбыться. Впрочем, нынче, похоже, никто не удосужился обработать пленного плетениями. По крайне мере, он ничего не заметил и не почувствовал.
        Тристис выудил из кармана какой-то предмет и, зажав его двумя пальцами, продемонстрировал искуснику.
        - Вы узнаете эту пряжку?
        Несмотря на огромное количество телесных недугов, буквально сводящих его в могилу, на плохую память Толлеус не жаловался, поэтому сразу же узнал вещь, которая когда-то принадлежала таинственному пленнику, тридцать лет пролежавшему в отключке на тюремном ложе. Тем более что пряжка приметная, тонкой работы. Выходит, он был прав в своих предположениях, что она все это время покоилась в сундуке с барахлом, который он прихватил, не разбирая, когда покидал родной дом. Сыскари, похоже, ночь не спали - сразу после допроса бросились копаться в его вещах и пожалуйста - нашли.
        - Да. Это она, - не стал отнекиваться искусник.
        Тристис лишь кивнул. Похоже, он ни секунды в этом не сомневался, спросил для проформы, отдавая дань традиции.
        Зато дальше допрос свернул явно в непрофессиональное русло. Сыщик был чересчур эмоционален и все тер опухшие глаза. Толлеус, который тоже не выспался и безумно устал, злился. Поэтому отвечал на повышенных тонах, отчего его целительский жилет вынужден был работать в активном режиме.
        Не известно, чем бы кончилось дело, если бы разговор не был прерван самым неожиданным образом.

* * *
        Тристис.
        Неожиданная встреча.
        Многие люди любят жаловаться на судьбу. Чаще незаслуженно, по пустякам. Тристис Имаген такое право заслужил, но практически им не пользовался. Это нерационально, а значит, лишено смысла. На заре своей карьеры подающий большие надежды амбиционный юноша, выпускник Академии Искусства, поступил на службу в имперский сыск и, не имея за душой протекции сильных мира сего и капитала, за без малого десять лет сделал великолепную карьеру, взобравшись очень высоко. А потом взялся и раскрутил дело, которое не стоило трогать. Поэтому вместо наград и повышения следующие пятнадцать лет он провел в захолустном городишке Маркин, расследуя в близлежащих деревнях обычную бытовуху.
        Такие перипетии судьбы не прошли даром - на лице Тристиса навсегда поселилось выражение вселенской усталости и печали, а в кармане прописала маленькая фляга с алкоголем. Однако никто бы не посмел сказать, что он опустился. Ум остался по-прежнему остр, тело не заплыло жиром - напротив, Имаген был скорее тощ и жилист. Даже пресловутая фляга с настойкой несла не столько привычный смысл, сколько была нужна для бодрости - в ней хватало различных тонизирующих ингредиентов. По крайней мере, за все пятнадцать лет никто не видел сыщика пьяным - он контролировал свое состояние, хотя в трудные моменты любил сделать глоточек.
        А потом произошло событие, стряхнувшее сон со всей империи - из Маркинской тюрьмы сбежали военнопленные оробосские чародеи, устроив в городе настоящий погром. Даже бросившийся по следам легендарный отряд СИ - специальных искусников, обученных ловить таких опасных противников, вернулся ни с чем. Было в этом деле много странностей, неясностей, нестыковок. Больше всего вопросов вызывал один из сбежавших - по бумагам он числился слабым чародеем, но при детальном изучении явно был не так прост. Примчавшаяся из столицы комиссия для расследования инцидента пребывала в растерянности, а Тристис смог оказаться полезен, подав несколько идей. Его заметили. Он очень рассчитывал на этой волне вырваться из провинциального болота, но власть предержащие не спешили реабилитировать неугодного. Зато с ним на связь вышел представитель оппозиционной фракции - на самом верху империи, скрытая от глаз простого обывателя, шла настоящая грызня между академиками Искусства - истинными повелителями Кордоса, стоящими за спиной марионеточного императора. В результате Имаген получил громкую должность и кучу проблем - с самого
своего назначения он был вынужден мотаться по свету, подчиняясь приказам своего неведомого покровителя. Тристис прилежно выполнял все поручения, надеясь, что это проверка, и его вот-вот позовут обратно в столицу - все-таки он уже не мальчик, чтобы в окружении пятерки подчиненных мотаться по странам, как обычный полевой агент. Под конец, оказавшись в Широтоне, воспользовавшись тем, что Кордос не имеет прямой связи со своим посольством, он с подвернувшейся оказией поехал в Терсус - восстанавливать былые связи и своим появлением намекнуть хозяевам, что пора заканчивать с путешествиями.
        Карета мягко «глотала» неровности дороги. Если бы не звонкий цокот копыт по камню, можно было подумать, что едешь в паланкине. Оказия в виде пузатого старика с лысой, как колено, головой, в настоящий момент сидела на диванчике напротив, с тоской поглядывая в небольшое окошко в дверце кареты. Вчера, а точнее даже ночью его допрашивали. Бывший настройщик над-плетений Маркинской тюрьмы считался важным свидетелем, но, признаться, сыщик не возлагал больших надежд, когда проводил дознание. Неожиданно разговор вывел на странного вида пряжку для ремня - предположительно один из амулетов, принадлежащих таинственному пленнику и представлявших большой интерес. Тристис сразу же рванул за ним в Бронзовое кольцо - кварталы купцов и ремесленников, где располагалась мастерская искусника, а остаток ночи потратил на его изучение всеми возможными средствами. Надо сказать, результаты были интригующие. Вещица требовала более тщательного изучения в Академии.
        Бессонная ночь давала о себе знать - Имаген клевал носом, но все же он решил, не откладывая дело на потом, еще раз расспросить старика, которого вез в Кордос. После разговора его можно будет усыпить хоть до самого Терсуса, чтобы не наделал глупостей в дороге, и расслабиться самому.
        Неожиданно закрытая изнутри дверца кареты на мгновение распахнулась сама собой, после чего с громким стуком захлопнулась обратно.
        - Что это было? - встрепенулся Тристис - такого быть не должно. Что-то не так.
        - Это был я! - раздался знакомый голос, и на диванчике напротив рядом со стариком из воздуха материализовался Никос - тот самый таинственный «слабый чародей».
        Сыщик инстинктивно потянулся к своему жезлу, спрятанному в поясе, но тут же отдернул руку - не ему с его скромными талантами искусника тягаться с этим человеком. К тому же, задание у него - не поймать или обезвредить, а получить информацию.
        - Правильно, не стоит, - кивнул визитер, заметив его движение.
        Второй раз судьба свела Тристиса с этим молодым мужчиной, и вновь сыщик оказался в роли пленника. «Вряд ли появится другая возможность поговорить», - мелькнула мысль. «Так что нужно пользоваться ситуацией. Главное, не наглеть: дружелюбный тон, невинные вопросы, по возможности честные ответы. Впрочем, с последним вряд ли выйдет по-другому. Наверняка будет искусная проверка на правду. Или вовсе прямой допрос». Последняя мысль вызвала тревогу. Мало того, что такой разговор окажется бесполезен для самого Тристиса, так после него запросто можно оказаться с напрочь разрушенной личностью и кашей вместо мозгов.
        Прошло всего несколько секунд, и Никос все еще молчал. Чтобы как можно скорее завязать разговор, и по возможности управлять его ходом, Имаген полюбопытствовал о судьбе охранников, которые сопровождали экипаж. Парень ответил, не проигнорировал вопрос - это был очень хороший знак. Вторым хорошим знаком было то, что охрана в порядке, насколько это возможно. Это радовало, внушая надежды на удачное для сыщика разрешение ситуации.
        Воспользовавшись короткой паузой, пока Тристис выглядывал в окошко, Никос перехватил контроль за разговором, задав вопрос, суть которого сводилась к простому: «Что маркинский сыщик здесь делает»? Это нормально, ибо, не грех напомнить себе еще раз: наглеть не стоит, сразу же засыпая собеседника вопросами. А еще это свидетельствует о том, что незваный гость плохо информирован и не в курсе ситуации. Хорошо. Сыщик ответил специально расплывчато, чтобы проверить свои догадки, а заодно посмотреть на реакцию собеседника.
        Никос проявил дедуктивные способности, сложив два и два и догадавшись, что причина в Толлеусе, который пока не проронил ни звука, но при этом едва не шевелил ушами, стараясь не пропустить ни слова и явно надеясь как-то использовать ситуацию в свою пользу. Имагену сейчас было не до старика. Все внимание сыщика было сосредоточено на визитере. По всему выходило, что Никос не умеет грамотно проводить допросы, в настоящий момент не агрессивен, а значит, у Тристиса неплохие шансы переиграть его на этом поле. Единственное, что ему не понравилось и заставило поморщиться - некоторая развязность в поведении парня. Причем явно искусственная. Зачем? - ответа на этот вопрос у сыщика не было, и это ему не нравилось.
        Никос проявил настойчивость, полюбопытствовав, зачем кордосцы арестовали своего чемпиона, принесшего им очки на политической арене в вечном противостоянии с Оробосом. Имаген взвесил «за» и «против» и решил рискнуть и проверить, насколько далеко готов зайти этот искусник-чародей, как поведет себя при отказе. Поэтому он ответил вопросом на вопрос: «Я обязан отвечать?» И с радостью услышал: «Да нет, в общем-то. Интерес праздный.» В общем, сыщик проверил уже все, что хотел и был готов вести свой разговор.
        К сожалению, Никос все-таки заметил свою пряжку, которую сыщик старательно прикрывал ладонью, и забрал ее. Впрочем, Тристис не обольщался: конечно же, этот парень пришел сюда за ней, раз не за Толлеусом. Как-то он узнал о ней. Может быть, недавние манипуляции с артефактом отправили хозяину какой-то сигнал? Очень жаль, но потеря амулета закономерна.
        - Удовлетворите мое любопытство? - пошел в атаку Имаген, перехватывая инициативу в разговоре. - Для чего нужен этот амулет?
        Никос ответил. По его словам, амулет являлся хранилищем информации. Правда, он тут же добавил, что «там ничего интересного», но сыщик пропустил это заявление мимо ушей. Не было бы ценного, не было бы и этой встречи. Еще парень сказал, что амулет не работает. В это Тристис верил - следов маны ни ему, ни двум профессорам Искусства обнаружить не удалось.
        Воспользовавшись благодушным настроем собеседника, Имаген попробовал закинуть удочку на тему технологии, с помощью которой был изготовлен данный амулет, но, похоже, коснулся секретных сведений. Потому что Никос перестал довольно улыбаться, отказался отвечать и вспомнил, что это он здесь задает вопросы.
        Конечно же, его интересовали в первую очередь другие пропавшие вещи. Тристис рассказывал без утайки. Во-первых, ничего секретного в этом нет, во-вторых, нужно снова расслабить собеседника.
        Разговор затягивался, Никос продолжал хмуриться. Так что, когда, он, наконец, замолчал, Имаген решил сбавить напор, не торопясь с расспросами. Нет, конечно, вопросов в голове полным полно, но сейчас они были явно не уместны - можно вызвать приступ агрессии. К тому же, лошади продолжают перебирать ногами, и скоро оробосский кордон. Если Никос планирует разойтись миром, а сыщик считал, что угадал насчет этого, то он должен покинуть карету до того, как стражники устроят проверку. Если же парня заболтать, то постовые могут спровоцировать незваного визитера на какие-нибудь необдуманные действия, что в свою очередь может вызвать ответный удар чародеев по карете. Нет, конечно, оробосцы не дураки и попытаются сперва выяснить, что происходит, прежде чем начнут махать мечом направо и налево. Но все-таки зачем рисковать, при этом выставляя Кордос в дурацком виде?
        Похоже, Никос крепко задумался, а время идет. Поерзав на сидении, Тристис привлек к себе внимание и невинно поинтересовался:
        - И что будем делать?
        - А что вы предлагаете? - тут же отозвался парень. Похоже, как раз над этим вопросом он и думал последние минуты.
        Имаген сейчас же озвучил наиболее приемлемый с его точки зрения вариант, учитывающий все реалии. Увы, не сработало - Никос явно собрался мелко напакостить, отпустив на свободу Толлеуса. Терять настройщика в планы Тристиса не входило - хватит с парня и амулета. Однако мягкие увещевания ничего не дали. Потом они и вовсе надоели Никосу, и он взмахом руки закончил дискуссию на эту тему.
        А потом он удивил сыщика до глубины души, предложив пожать руку, после чего перед глазами появились какие-то полупрозрачные надписи. Никос, явно довольный собой, прочел небольшую лекцию по использованию, пояснив, что это нужно для связи с ним на случай, если прояснится судьба других его амулетов.
        Тристис сам хотел просить оставить какие-нибудь координаты для связи, даже не надеясь на успех. Казалось бы, нужно радоваться - вот оно, средство общения! Однако предложенный метод ему откровенно не нравился: наверняка там присутствуют какие-нибудь скрытые закладки вроде подслушивания. А может быть даже, прямое зомбирование на выполнение какого-то действия в определенный момент. С другой стороны, ничто не помешало бы Никосу сделать все это же самое, только без возможности связи с ним. Так что выбирать не приходилось. Имаген, конечно, попытался расспросить по максимуму о том, что же это за способ связи, который никто не сможет обнаружить и перехватить, но, конечно же, никаких объяснений не получил. Оставалось надеяться, что данное внедрение не обнаружат на проверке, которая наверняка будет, иначе прощай карьера.
        Когда с вопросами было покончено, Никос засобирался и даже вежливо попрощался.
        - Постойте! Я обязан попытаться задержать вас! - в отчаянии крикнул Тристис вслед, непрозрачно намекая, что совсем не хочет погибнуть от ответного удара, но и свой долг обязан исполнить.
        К счастью, Никос все понял:
        - Да без проблем! - услышал он, уже засыпая.

* * *
        Толлеус.
        Шанс.
        Толлеус пребывал в легком ступоре с того самого момента, как его бывший пленник материализовался в карете рядом с ним. Когда в Маркине рушилась комендатура, старик получил удивительные видения об амулетах и технологиях, которые, как он справедливо считал, помогли бы ему поправить свое здоровье и жить-жить-жить! Это были воспоминания человека, что сидит рядом. Бывший настройщик не рассчитывал встретиться с ним еще раз, чтобы расспросить, но надеялся, что сможет найти что-нибудь из этого в Оробосе. Именно за этим он отправился в пугающую страну чародеев и все время своего пребывания там прилежно искал, забывая о сне и пище. Что-то даже нашел - вояж можно было считать удачным до того момента, как его арестовали и отправили под стражей на Родину. И вот теперь эта неожиданная встреча. Казалось бы - удача: спрашивай, узнавай! Вот только Толлеус сейчас сам в роли пленника и мечтает не о тайных знаниях, а об элементарной свободе. Нет, конечно, он не забыл, что искал здесь. Но как в такой ситуации разговаривать? Как вести себя? К подобной встрече нужно готовиться, продумывая, как себя вести, что
спрашивать, как торговаться. Он не готов!
        Судьба сама вела старого искусника, не требуя от него инициативы. По крайней мере, Никос без всяких просьб и подсказок поинтересовался, не желает ли арестант покинуть гостеприимную карету. Конечно, желает!
        Оказавшись на улице, скрытые Искусством от посторонних глаз, Толлеус и Никос поспешили укрыться за углом дома. Тут как раз и охранники, до поры ехавшие истуканами в седлах, очнулись и кинулись восстанавливать порядок. Один склонился над внезапно уснувшим столичным дознавателем, второй, нещадно пришпоривая коня, помчался за подмогой. Двое принялись шарить по окрестностям в надежде, дураки, найти сбежавших. Один на свою беду почти нашел, но Никос не стал его убивать - лишь преобразился в какое-то мохнатое клыкастое чудовище и, более не скрываемый плетением, душераздирающе заревел. По старику ударила волна настоящей Жути, но реакции испугаться не хватило, а через мгновение все уже кончилось, оставив после себя камень в желудке и дрожь в конечностях. Старик отчего-то решил, что это какая-то чародейская техника по изменению тела, хотя логичнее было бы предположить обычное внушение. Оказалось, искусная иллюзия, только очень качественная.
        Толлеус очень смутно представлял себе, как следует убегать от погони, которая наверняка будет, и куда вообще следует бежать. Понятно, что невидимость не спасет - искать будут Искусством.
        Лишь только они с Никосом прошли квартал, как перед ними возникли ворота, за которыми начиналось Бронзовое кольцо - вотчина купцов и ремесленников. Оказывается, они уехали от посольства не так далеко, как старик себе представлял. По опыту искусник знал, что буквально сразу за стеной лик города кардинально меняется: здесь, в Серебряном кольце, сплошь дорогие виллы и особняки аристократов, снаружи домики, лавочки, мастерские. Приличные, ухоженные, но большей частью деревянные, жмущиеся друг к другу, не идущие ни в какое сравнение с каменными почти дворцами, утопающими в садах за высокими заборами, что остались за спиной. Также искусник знал, что у ворот дежурят крайне неприветливые вояки, сияющие своими парадными доспехами, точно они сделаны из зеркал.
        Старик решил полностью положиться в вопросе запутывания ищеек на своего спасителя. Вести разговоры с капитаном стражи искусник тоже не собирался. Впрочем, тут же выяснилось, что Никос также не планировал этого делать - они с Толлеусом просто прошли мимо воинов, которые даже не моргнули, не скосили глаз в их сторону. Странно: с такого расстояния должны были обнаружить, даже несмотря на невидимость. Это все-таки стратегический пост, а не просто караулка. Очевидно, какая-то чародейская техника. По крайней мере никаких новых плетений искусник не заметил. Неплохо, даже отлично. Однако все равно не помешает хотя бы ускориться. Кордосский охранник уже наверняка достиг посольства и галопом возвращается с подкреплением. Увы, идти приходилось пешком, причем без посоха - это оказалось удивительно неудобно. Бывшему настройщику чудилось, что он вот-вот упадет без привычной дополнительной опоры. Казалось бы, рядом тот, кто знает ответы на все интересующие вопросы - только спрашивай! Вот только сейчас Толлеуса в первую очередь интересовало, как бы передвигаться побыстрее. Чтобы не рисковать клюнуть носом на
булыжной мостовой, не напрягать старые ноги, каждый шаг встречающие болью в коленях да и просто чтобы побыстрее. Как идеальное решение проблемы виделся Паук - шестиногий голем, с которым искусник участвовал в Турнире големов. Увы, тот навсегда потерял своего хозяина - кордосцы его никогда не отдадут. Можно сделать нового, были бы деньги. Вот только такой управляющий амулет, как стоял там, нигде не достанешь. Только если опять использовать сундук, набитый обычными амулетами. Да и тех в Оробосе днем с огнем не сыщешь.
        Мечты о големе нарушил он сам, материализовавшись из воздуха перед носом. Толлеус от неожиданности хрюкнул, но тут же рассмотрел, что это не его Паук, а полностью искусная копия. Очевидно, Ник постарался. Старик знал, что возможно создать такого. Но сам не пытался. Во-первых, сложно. Тут ведь для каждой детали, по сути, нужно отдельное плетение разрабатывать, а это та еще работенка. Во-вторых, маны такая конструкция будет потреблять значительно больше, нежели материальный голем, у которого мана тратится лишь на движение. И в-третьих, искусный голем не имеет веса - для него пришлось бы заново рассчитывать все движения. На подобную работу старик потратил месяц. Но удобно, что ни говори. Понадобился голем - активировал амулет, вызвал. Больше не нужен - развеял. Не надо заморачиваться с транспортировкой. Пожалуй, стоит не пожалеть времени, сделать себе такого же, если вдруг (саркастическая усмешка) когда-нибудь решится проблема вечной нехватки маны.
        Мысль о мане расстроила, заставила тяжело вздохнуть. Старик непроизвольно коснулся ладонью целительского жилета - манокристаллов нет, запасов в ауре от силы на день, а потом смерть - можно было никуда не бежать.
        Впрочем, как заметил искусник, голем не обладал накопителями, а получал ману как будто из воздуха. Как это работает, было не понятно, но только если присмотреться, со всех сторон к Пауку тянулись крохотные каналы маны, похожие на воронки, раструбы которых растворялись в вышине, а ножки упирались в конструкцию. Похоже, Никос умеет экономить свои запасы, черпая откуда-то извне. Где это и что это, не ясно, но если мана идет, как сейчас, подключиться не сложно. Воровство? Как сказать… Видно же, что голему столько не надо - излишки рассеиваются полупрозрачным облачком, видимым в истинном зрении. Потери. Так отчего бы не подобрать ненужное?
        Конечно, подбирать то, что сбросил шестиног, гораздо сложнее. Проще тянуть напрямую из канала - в итоге просто меньше потеряется. Но это уже может быть интерпретировано Никосом как воровство. Если заметит…
        Чтобы спаситель не заметил, Толлеус сформировал плетение прямо внутри своего жилета, и сбор маны пошел только из тех каналов, что на пути к голему пронизали его тело. Такое обнаружить надо хорошенько постараться - плетения жилета экранируют надежно. Все-таки нехорошо и боязно, но как быть?
        Вообще интересно, что Никос хочет от старого искусника? Для чего-то ведь он его спас. Наверное, Толлеус ему зачем-то нужен. А раз так, то он должен поделиться с ним толикой маны, иначе старик умрет и не сможет ничем помочь! - Такими мыслями бывший настройщик успокоил свою совесть. Вроде как не крадет, вроде как берет для дела, нужного самому владельцу маны.
        Поняв, что лукавит сам с собой, Толлеус непроизвольно улыбнулся. Все же настроение заметно улучшилось: теперь с искусным големом ноги топтать не надо, маны в свою ауру можно позаимствовать на пару дней, а ведь день еще только начался - до вечера далеко!
        - Куда едем? - спросил он бодро, повернувшись к Никосу, который пристроился за бортом в искусном кресле.
        Надо сказать, Толлеус приспособу оценил по достоинству. У него самого в жезле было подобное плетение, но попроще - банкетка, а не мягкое удобное кресло.
        - В Серебряное Кольцо. Там есть таверна, я покажу где, в которой я снял комнату на несколько дней. Там, кстати, твой ученик живет. В общем-то я для него и снял комнату, - отозвался спаситель.
        - Отлично! - довольно прищурился искусник, смешно растянув в улыбке щеки. Новость, что Оболиус нашелся сам собой, вселяла оптимизм. - Только зачем тогда мы прошли через ворота?
        - В Бронзовом кольце наблюдательных конструктов и чародеев поменьше, - снизошел до объяснений Никос. - Объедем по кругу и через другие ворота вернемся.
        Все-таки в управлении этого голема и настоящего были отличия - искусный на старте дернулся так, что парень едва не свалился, от души ругнувшись. Старик тут же сбавил прыть: еще не хватало расшибить или просто разозлить своего спасителя. Нужно сперва приноровиться к особенностям этого голема.
        Шестиног двигался чуть иначе, совершенно не лязгал металлом - лишь стучал лапами по брусчатке. Редкие пешеходы шарахались в стороны. Толлеус сперва нахмурился - это свидетели, которые не забудут такой картины. Хотел было предложить Никосу накинуть невидимость, которую тот снял, едва они оказались в Бронзовом кольце, но потом подумал, что это настолько очевидно, что упустить невозможно. Раз парень не использует невидимость, значит, решил проблему иначе. Может, на ходу всем прохожим память чистит. Сложнее, зато нет проблем с перемещением, ведь если люди не увидят голема, то и дорогу не уступят. В памяти еще свежи были воспоминания о том, как в Беллусе старик столкнулся со стражниками, загородившими дорогу, вывалился из бадьи и разбил нос, а после провел ночь в каталажке, пока служивые разбирались с происшествием.
        Сперва Никос голосом предупреждал, где следует повернуть, но ему быстро это надоело, и перед носом Толлеуса повисла иллюзорная стрелка, показывающая, в какую сторону следует двигаться. Старик лишь одобрительно хмыкнул: еще бы путеводную нить по улицам проложить. Однако ее могут заметить те, кому ее лучше не видеть, так что обойдемся.

* * *
        Чародей Ювен.
        Застава на выезде из Серебряного кольца.
        Десятью минутами ранее.
        Ювен подскочил, как ужаленный, хотя ласковое солнышко и беззаботный трели пичуги в клетке совсем не располагали к таким прыжкам. Причины для спешки были - конструкты-надзиратели на неожиданном направлении от Серебряного города дружно посходили с ума, успев лишь пискнуть тревогу своему хозяину. А конструкты-защитники, выдвинувшись в проблемный участок, просто приказали долго жить.
        Ювен пару секунд потратил на концентрацию и создание нескольких конструктов, выстроивших над головой чародея пентаграмму - собственная безопасность прежде всего! Далее настал черед Ока - юркий конструкт стрелой ринулся из кельи привратной башни.
        К удивлению, снаружи ничего экстраординарного не происходило. Там не кипел жаркий бой, вообще ничего подозрительного не наблюдалось. Это несколько обескураживало.
        Аурные поисковики - новые конструкты-надзиратели, которых Ювен уже наплодил изрядно, стаей кинулись изучать проблемную зону. Почти сразу их постигла судьба предшественников. Однако Ювен понял, что враги не подкрадываются большой толпой, прячась в окрестностях. Или же прячут свои ауры, что гораздо хуже.
        Тем временем пасторальную картину замечательного утра по-прежнему ничто не нарушало. Улицы практически пустые. По другую сторону стены, в Бронзовом кольце, пешеходы есть, но далеко, и как раз там в чародейском плане все спокойно. Светло и тепло - ночная прохлада уже отступила, а дневная жара еще не навалилась толстым одеялом. Ветра нет совсем - затишье. Где-то далеко ржет конь, звякают кирасами стражники, лениво переругиваясь.
        Нахмурившись, Ювен скользил взглядом по заборам ближайших вилл. Он уже выглядывал в окно, не доверяя плохонькому изображению, передаваемому Оком.
        Показалась парочка пешеходов, неторопливо направлявшихся к заставе. Высокий мужчина аристократического вида в дорогой одежде, рядом пыхтит, прихрамывая, лысый пузатый старикашка. Для слуги слишком стар, для родственника одет слишком бедно. Аурное зрение действовало, и чародей понял, что парочка не простая. Выходит, они виновники невидимого «переполоха»? Как-то не вяжется вид деда с образом лихого налетчика. Доложить словами о нештатной ситуации в Недремлющее Око, сотрудником которого Ювен являлся, некогда - нужно наблюдать дальше и попытаться понять, что происходит. Однако известить руководство необходимо - чародей прикоснулся к Сути Мира и отправил сигнал. Сейчас стража остановит эту парочку, тогда всенепременно что-нибудь прояснится.
        Чародей приготовился к внезапной атаке, но он ошибся. Атака была, но опять-таки исключительно в чародейском плане, и Ювен ее проморгал. Вот вроде бы только что путники подходили к воротам, а в следующий миг их уже нет. И не потому, что они спрятались от глаз с помощью Искусства или юркнули за выступ стены - просто враг одномоментно «выключил» всех караульных, включая самого чародея. Единственное - он очнулся чуть раньше простых вояк и сумел по достоинству оценить и остатки того плетения, что окутывало всю башню и которое сейчас дружно пожирали его защитные конструкты, и состояние стражников внизу, которые пустыми куклами стояли, пялясь в никуда.
        Искусство! Это очень серьезно. Пусть ничего страшного как будто не произошло, но это настоящая боевая тревога! - И еще одно послание отправилось через Суть Мира в координационный центр нештатных ситуаций.
        Что же теперь? Ювен не собирался сидеть, сложа руки. Стая поисковых конструктов широким веером ринулась в погоню по улицам города, наблюдатели взмыли вверх и тоже потянулись вслед за первой партией - они будут свысока передавать изображение, осуществляя альтернативное наблюдение. Третья стая пошла по баллистической дуге ко всем заставам Серебряного и Бронзового колец.
        Чародей все также застыл возле открытого окна и солнце светило ему прямо в глаза, птичка все также беззаботно щебетала в клетке, стражники, очнувшись, терли все еще затуманенные глаза, силясь понять, что за наваждение на них нашло. Ювен ничего этого не видел и не слышал - в башне осталось лишь его тело, разум был с его конструктами, стремительно мчащимися по улицам просыпающегося города. Ага - на одной из улочек поисковики быстро дохнут - знакомая картина! Несколько наблюдателей подтянулись в тот район, на всякий случай забравшись еще выше. Чародей сотворил их в спешке и сразу много, поэтому качество было, мягко говоря, так себе. Однако давешнюю парочку он узнал. Они, распугивая прохожих, нагло ехали на искусном големе - том самом, с Турнира, о котором все говорят. Откуда взялся голем, не понятно. Да и не так сейчас важно. Главное, что теперь легко можно отследить маршрут искусников.
        Ювен очнулся от транса, болезненно зажмурился, ослепленный солнечным лучом, сквозь круги перед глазами практически на ощупь добрался до стула и сейчас же стал пытаться установить полноценный сеанс связи с Центром. Ответ пришел незамедлительно, но обескуражил чародея до глубины души: его поблагодарили за работу и… отменили поднятую тревогу.

* * *
        Оболиус.
        Учителя.
        Не сказать, что Оболиус не обрадовался появлением старого учителя. Парень верил в справедливость и считал нечестным, что старика арестовали. Однако очень быстро выяснилось, что Никос не собирается оставлять оробосского мальчишку у себя, также он не планирует брать в свою свиту Толлеуса (и через него самого Оболиуса). Просто Рыжик как-то настроился на то, что теперь у него новый влиятельный учитель. Вроде бы, все хорошо, гораздо лучше, чем, например, день назад. Вот только все равно внутреннее расстройство омрачает жизнь. Это как перед вечно голодным попрошайкой поставить на стол вкусности, кои бывают только по праздникам, а потом накормить его до отвала, но простой бедняцкой едой.
        Старый искусник и мейх стали разговаривать. Оболиус не смотря на юный возраст каким-то внутренним чутьем сообразил, что разговор этот очень важный и от него во многом зависит судьба самого олитонца. Поэтому парень растопырил уши, ловя каждое слово. Но, как назло, Толлеус поспешил отправить своего помощника за отваром, а если точнее, то спровадить с глаз долой.
        Тонкая резная дверь, что вела в номер, снятый господином Никосом, на удивление не пропускала звуки - напрасно Оболиус водил по ней ухом. Так что подслушать не вышло. Когда же он вернулся, выполнив поручение, в комнате перед стариком прямо в воздухе висела чуть светящаяся книга с какими-то рисунками и схемами, которые сами собой двигались и мигали, когда учитель прикасался к ним. Парень уже привык ко всякого рода чудесам, находясь рядом с искусником, в другое время, может, не обратил бы такого внимания. Но на этот раз очень уж хотелось что-нибудь подсмотреть и подслушать - в результате так увлекся, что, будто трехлетний карапуз, запутался в собственных ногах, споткнулся и выронил кружку. Не известно, выпроводили бы его снова, донеси он заказанное до стола, но тут даже думать нечего - отправили еще раз. Хорошо еще, по шее не дали.
        Выходя, Рыжик попытался было оставить дверь приоткрытой, только хитрость не удалась.
        За беготней ученик искусника пропустил почти всю беседу - было, от чего расстроиться. Правда потом его все-таки допустили в комнату. Никос непонятно говорил про учебные книги, про амулеты и их искусную начинку. Кажется, делал подарки, не требуя ничего взамен - то ли традиция у его народа такая - помогать окружающим, то ли должен он что-то Толлеусу. По крайней мере, у Оболиуса сложилось впечатление, что кордосец с Никосом не первый день знакомы.
        А потом мейх внезапно засобирался. Перед уходом он даже обратился напрямую к Рыжику, напророчив стать великим мейхом, как сам Никос. Также он непрозрачно намекнул, что пора прекратить попытки извести кордосца на радость соотечественникам. Прямо так и сказал: «Никогда не обижай своего учителя, даже когда перерастешь его по силе и мастерству». И пригрозил проклятьем за непослушание: «Иначе у тебя в душе кое-что сломается, что в конце концов приведет тебя к печальному концу».
        Оболиус все время старался улучить момент, чтобы тоже задать несколько вопросов. Когда Никос пошел к двери, парень понял: сейчас или никогда! Но лишь только он открыл рот, мейх повернулся и произнес странные слова: «Как говорил один великий маг и волшебник - делай добро и бросай его в море».
        Рыжик сбился с мысли и вместо заготовленного вопроса спросил неожиданное:
        - А зачем его бросать в море?
        Никос объяснять не стал, велел думать самому, и ушел.
        Искусник после этого долго сидел молча и даже по своему обыкновению вслух не разговаривал - только губы беззвучно шевелились. Оболиус даже успел пообедать, когда старик вдруг всплеснул руками и затеял плести какие-то плетения, явно суетясь и тихонько ругаясь сам с собой. Плетение явно не получалось, поэтому старик досадливо хекал и остервенело тер затылок.
        - Это что? - осторожно спросил помощник, когда искусник в очередной раз вздохнул и развеял свои потуги.
        - Меня найдут - это не сложно, - понизив голос, поведал учитель. - Надо подготовиться. Эх, маны мало, много тут не сочинишь. Да еще без родного посоха - через амулет как-то не так выходит почему-то.
        - И что это плетение будет делать? - с проснувшимся любопытством задал новый вопрос Оболиус пододвинулся поближе.
        - Сильно не стукнуть, сил не хватит. Но чародеи в войну наших брали тем, что насылали целые полчища мелких слабых конструктов, которые забивали защиту и если даже не перегружали ее, то вносили такое количество помех, что искусник внутри кокона практически слеп. Вот я решил собрать плетение, которое будет делать сотни слабых ударов. Они и без защитного пузыря будут не страшны, но восприятие собьют точно также. По крайней мере, должны…
        - И что потом?
        Толлеус поджал губы. «Потом» он еще не придумал. Оболиус же тем временем с недетской рассудительностью привел еще один довод:
        - Ваше плетение сразу заметят - это раз. Два - на много слабых ударов все равно надо много маны, а три - ловить вас будет не один человек.
        Бывший настройщик манонасосов опустил плечи:
        - Я знаю.
        Помолчали. Через какое-то время старик заговорил вновь:
        - Но как же быть? Подскажи, если такой умный. Ник привел нас сюда, но дальше нам самим не выбраться. И здесь отсидеться тоже не получится. У меня даже нет денег, чтобы заплатить за этот номер. И маны почти нет. Скоро за мной придут, а я здесь… - Толлеус замялся, подыскивая подходящее сравнение. - Я здесь, как улитка посреди дороги. Самому мне не уползти с нее, не спрятаться, и совсем скоро жаркое солнце высушит меня, даже если не затопчут.
        - Господин Никос говорил, что встроил в ваш амулет какой-то Раздел, и там теперь боевые плетения, - озвучил ученик подслушанное.
        Искусник скривился, будто целый лимон сжевал:
        - Точно, есть. Покопался я там. Знаешь, сколько на них маны надо? Эти плетения на поле боя хороши: взял несколько манокристаллов, навелся на вражескую армию, и все - нет ее. И даже хоронить не надо - когда лавовое озеро остынет, ни косточки не найдешь. Либо непонятные плетения. Ясно, что огонь или воздух или даже вода задействованы, но что делают - неизвестно. Пробовать надо. Причем где-нибудь в пустынной местности.
        - А за что они вас ловят? - Оболиус рискнул задать вопрос, который давно мучил его. Сейчас, когда учитель подавлен и разоткровенничался, может, и это скажет. Но все-таки старик размяк не настолько, чтобы признаваться:
        - Задолжал я государству. Очень много задолжал. Пришел срок возвращать должок.
        Ученик легко принял такую версию - он понятия не имел, как там на самом деле живут соседи. Ему даже понравилось, что Толлеус нанес финансовый ущерб Кордосу.
        - Я это… Из мастерской кое-какие ваши вещи вывез, когда вас арестовали, - потупившись, признался Оболиус. - Там деньги, сундучок с амулетами, котелок, одеяла, даже своего маленького деревянного голема умыкнул и химеру Бульку. Сюда все недавно перевезли. Пригодится.
        Признаться, парень сам от себя не ожидал, что вот так запросто вернет все, что уже считал своим, кордосцу. Особенно деньги. Может, последние слова Никоса так повлияли. Может, просто ситуация. Как бы то ни было, свершилось: Рыжик не смог удержать рот закрытым.
        Кажется, у искусника в уголках глаз заблестели слезы. Свои вещи - это хорошее подспорье в такой непростой ситуации. Вот только главную проблему это не решает.
        Оболиус тем временем продолжал:
        - Может, стоило попросить Никоса? Он все уладит.
        Толлеус не глядел на Оболиуса, поэтому тот не видел грусть в глазах старика, однако заметил невеселую усмешку. Только интерпретировал он ее не правильно, поэтому кинулся защищать их общего благодетеля:
        - Он обязательно поможет, он хороший!
        Искусник разлепил губы и тихо, скорее для себя, ответил:
        - Он, может, и хороший, но я не уверен, что он будет помогать МНЕ. - Последнее слово Толлеус выделил особо. - Так что просить у него помощи надо, когда ничего другого не останется. Не ранее.
        - Так, сейчас разве не такой случай?
        - Может, и такой. Только Ник ушел. Сомневаюсь, что мы с тобой сумеем найти его.
        Оболиус задумался, неуверенно предложил:
        - Они с госпожой Кариной эль Торро ходят смотреть Турнир. Можно попробовать подежурить возле ворот для благородных. Или найти их родовое поместье - имя рода-то знаем.
        До сих пор Толлеус разговаривал своим обычным голосом, но тут прорезался Толлеус-спорщик и ехидно возразил:
        - Ага, так тебя, оборванца и пустили в особняк благородных господ.
        - Может получиться, - не сдавался Толлеус №1.
        - Точно, только времени займет «ого-го». А Маркус, поди, уже скачет сюда во главе с отрядом искусников.
        - Так что, ложиться помирать? - разозлился старик.
        - Можно помолиться. Боги не откажут в такой ситуации своему любимчику!
        Альтер-эго подало интересную идею. Действительно, боги по непонятной причине проявляли изрядное упорство, агитируя Толлеуса обратиться в веру. Только он всячески этому противился, не доверял этим могучим сущностям, чуял подвох. Оболиус, кстати говоря, еще не знал об этом аспекте жизни своего учителя. Поэтому сейчас покосился на искусника с интересом.
        - В общем, так, - подытожил искусник, оборвав сам себя, хотя зачастую подобные споры сам с собой растягивались надолго, затихая постепенно. - Оболиус, мчись куда хочешь, попытайся найти Ника. К вечеру возвращайся. Если меня за это время арестуют, забирай деньги и еще раз отправляйся искать его.
        - А вы?
        - А я буду думать, помолиться ли, и если да, то когда: сейчас или когда повезут в Кордос?

* * *
        Эндонио эль Торро.
        У советника Императора не бывает таких моментов, когда незваный визитер окажется вовремя. Дела государственные, если, конечно, ими заниматься серьезно, обладают неприятной особенностью захватывать все время человека. Надо успеть поговорить там, встретиться здесь, отдать распоряжение, подписать бумагу, ознакомиться с отчетом… И в результате даже с учетом команды добросовестных помощников как-то вдруг оказывается так, что выехать на охоту или провести денек в тишине в загородном доме нет никакой возможности - некогда! А потом домочадцы начинают забывать, как этот государев муж выглядит, а сам он не может обходиться без мощных стимуляторов ауры, потому что немолодому организму четырехчасового сна совершенно не хватает.
        Посмотришь со стороны - знатный аристократ только и занимается тем, что ездит на приемы во дворец и званые ужины других вельмож, где кутит и веселится от души. Нет - все по делу, все по необходимости.
        К Эндонио эль Торро можно было отнести все, что сказано выше. Казалось бы, совсем недавно в результате сложнейшей операции удалось вырвать единственную дочь из застенков кордосцев, как снова не видишь ее целыми днями. Более того, в связи с деятельностью заговорщиков и подготовкой к ответному удару сил в работу стало уходить еще больше. А, стало быть, времени на личную жизнь не осталось совсем.
        Поэтому, когда противно, до зубовной боли запищал-завибрировал амулет связи, Эндонио недовольно скривился: не вовремя! Впрочем, этот вызов игнорировать не стоит. Никос. Таинственная фигура, своим присутствием вносящая хаос в сложившийся расклад сил. Однако, эта сила, можно сказать, дружественная. По крайней мере, главный чародей Империи, умеющий предвидеть будущее как никто, считает именно так. Более того, польза от этого мейха уже есть, и это если не считать, что он помог спасти дочь и почти зять. То есть был почти зятем - Лулио - тот самый чародей, старательно выводит настоящее на другую вероятность ради пользы родной стране, о чем честно предупредил.
        Никос предлагал для связи другое средство, созданное на искусных технологиях, носящее странное название «Болталка». Но по понятным причинам (безопасность!) Эндонио от нее отказался. Связь нужна, безусловно, но это должна быть какая-нибудь безопасная или хотя бы условно-безопасная вещица вроде амулета, который могут проверить специалисты и который можно убрать куда-подальше в случае необходимости. Никос от чародейского амулета, предложенного ему в качестве альтернативы, тоже отказался и сделал свой - высокую серебряную пирамидку, которая вполне могла бы служить простым украшением интерьера, если бы не ее основная функция. Увы, у нее оказался один отвратительный недостаток: сигнал вызова был настолько немелодичен, что хотелось заткнуть уши. При этом она еще начинала мигать красным, да так ярко, что опять-таки вызывала лишь раздражение.
        Советник взмахом руки отослал за дверь очередного докладчика, удивленно косящегося на диковинку, и лишь после этого отчетливо произнес:
        - Готов к разговору! - Эль Торро голосовой способ активации не очень нравился, он бы предпочел что-нибудь тактильное - прикосновение к пирамидке, например. Но тут уж выбирать не приходится - что дали.
        Сейчас же в кабинете материализовался Никос. Точнее, как будто материализовался. Потому что, как Эндонио знал наверняка, это была всего лишь иллюзия. Очень качественная, но тем не менее.
        Разговаривать с Никосом вот так советнику уже доводилось. Вроде бы, все как в жизни, собеседник вот он, перед глазами, двигается, реагирует на слова мимикой, выглядит так, что от живого человека не отличишь. Но все-таки каждый раз эль Торро не оставляло ощущение, что он разговаривает сам с собой. Видимо, виной всему было то, что не чувствовалась аура человека, с которым разговариваешь. Даже с чародейскими амулетами нет такой пустоты - там ты мысленно ощущаешь собеседника, а тут такого нет. Странно это, непривычно и навивает мысли о шизофрении. Поэтому некомфортно и сосредоточиться на разговоре сложнее.
        - Добрый день! - донесся жизнерадостный голос несостоявшегося зятя, а его иллюзия слегка поклонилась.
        - Добрый, - в свою очередь склонил голову советник. - Какими судьбами?
        «Никос», не дожидаясь приглашения, уселся на стул для докладчиков.
        - У меня тут ситуация. Я небольшой переполох с кордосцами устроил, ну и по городу чуть-чуть. Ваше Недремлющее Око зашевелилось, так вы дайте отмашку, что все в порядке. Чтобы недоразумения не вышло.
        Эндонио уже был в курсе беспорядка в столице и знал, чьих рук это дело, так что требуемая отмашка уже была дана. Вот только такое мещанские обороты речи советнику не нравились, впрочем, как и то, что парень не извиняется и просит, а чуть ли не приказывает. Впрочем, это было не все.
        - Искусники расстроены и тоже… - Эль Торро чуть споткнулся, но использовал именно это слово: «зашевелились». Что с ними прикажешь делать?
        Никос словно не заметил издевки или попросту проигнорировал ее:
        - Думаю, они сами на рожон не полезут. Но если мозгов нет, заступаться за них не надо! - улыбнулся он.
        - Вы еще пол Широтона разнесите! - нахмурился советник. Впрочем, наглость и самоуверенность парня его в какой-то мере даже забавляла. Эль Торро прекрасно понимал, что кордосцы не станут швыряться огненными шарами в сердце Оробоса, и знал, что это понимает Никос. Однако, не стоит недооценивать искусников. О чем он и сказал собеседнику.
        - Я поговорю с Шойнцем, - серьезно ответил парень.
        - Шойнц Индергор Виртхорт командир отряда искусников специального назначения, а не посол, он такие вопросы не решает, - возразил Эндонио.
        - Возможно. Но донести мысль до тех, кто решает, сможет. Все равно не знаю ни одного другого кордосца, а этот - человек далеко не последний.
        - Зачем вообще понадобилось дергать их за усы? - спросил советник. Четкого ответа на этот вопрос аналитики не предоставили.
        - Нашлась одна моя безделушка. Ценная. Ну и старичка одного решил забрать - очень уж поговорить с ним захотелось.
        - И ради этого понадобилось пороть такую отсебятину? Хорошо еще, что не прямо в императорском дворце! Ну почему нельзя было попросить нас, мы бы помогли и сделали все чисто и красиво. Через пару дней получил бы и безделушку, и старичка. Кстати, это ведь их големщик, верно?
        - Не мог ждать, засвербело, простите великодушно! - без нотки раскаяния улыбнулся Никос. - Это касается тех поисков, в которых я просил вас пособить. Да не переживайте вы так: как раз сейчас Оробос приплести к нападению на карету труднее, чем если бы с ней что-то случилось на дороге. Они знают, что во всем виноват я и никто мне не приказывал. А старик - все верно - их големщик. Насчет него у меня к вам просьба: не обижайте, приглядывайте и помогайте, если понадобится. Считайте, что он под моей протекцией.
        - Он точно не заколдованная императорская дочка? Иначе я не вижу причин сдувать с него пылинки! - с каменным лицом пошутил эль Торро.
        - Пылинки сдувать не надо. Просто не прессуйте, как прессуете всех искусников. Дайте вид на жительство. А я постараюсь договориться с Кордосом, чтобы те тоже его не шугали.
        - Но почему? Я ведь не просто так спрашиваю. Признаюсь честно - его пытались просчитать несколько сильных Видящих. Однако он уже несколько раз срывал все их прогнозы, выводя в реальность какие-то совершенно невероятные нити судьбы. А один предсказатель утверждает, что этот дед, который не сегодня, так завтра помрет от старости, избранник судьбы.
        - Как это? - удивление Никоса было искренним.
        - Великие события, даже те, которые еще не произошли, имеют в Сути Мира след, точно борона в поле. А люди, нужные для того, чтобы такое событие состоялось, инструменты вроде плуга, заточенные именно под эту работу. Не знаю, как понятнее объяснить. Сам не силен. Это тебе Лулио лучше спросить. Так что, чувствуешь в нем что-нибудь эдакое?
        Никос хмыкнул:
        - Такого, как ты описываешь, нет. Правда, в чем оно должно проявляться, понятия не имею. Но странностей хватает. И сам он искусник нетипичный - успел немного пообщаться с ним. Кстати, ты говоришь, вы все время ошибаетесь с прогнозами насчет него. У моего народа есть поговорка: «Случайности не случайны», - на этих словах советник вздернул брови. - А то, что этот старик у вас на Турнире так сильно выступил - это не то самое Великое событие? Или не тот масштаб? О каком уровне вообще идет речь?
        Настал черед эль Торро задумчиво хмыкнуть:
        - Может, и то, может, что-то масштабней, что еще не случилось. Если бы мы знали…
        - Ну, вот вам еще одна причина присматривать и не гневить судьбу, - подытожил Никос и, попрощавшись, растаял в воздухе.

* * *
        Ник.
        Спикировав с небес, Ник эффектно приземлился перед входом в гостиницу, где снял номер для Оболиуса и куда потом подселил Толлеуса. Опытным взглядом тут же заметил изменения - на стенах и перед входом появились какие-то плетения. Причин для беспокойства нет - это не посольские искусники постарались. Старикан, похоже, накрутил, потому что это в большинстве своем простенькие сигналки. Кстати, метка Толлеуса внутри, так что Ник прилетел точно не напрасно. А вообще защитка так себе. Как-то жиденько, если сравнивать с шатром искусника в Палатке.
        Проскользнул аурным щупом в здание, «нащупал» кордосца. В который раз поразился жилету-амулету. Интересно, зачем старик в нем столько плетений зазря поддерживает в рабочем состоянии? Вроде, не нужно ему столько для поддержания здоровья: целебный конструкт работает, симбионты работают, аура худо-бедно выправлена. Может быть раньше так и надо было, но теперь ни к чему эти все альтернативные подпитки, стабилизирующие контуры и прочая магическая медицина. На Земле, конечно, тоже есть люди, кто таскает с собой рюкзак со встроенным медицинским комплексом. Но это только те, кто ждет операции по пересадке или тот, кому в любой момент может потребоваться реанимация. Просто так-то зачем лишнюю тяжесть на себе катать? Зачем? Может, дед еще не привык - совсем не доверяет своему здоровью? Так хоть бы включил тогда дежурный режим, а то все работает в холостую почем зря.
        Ник пришел на встречу совсем не для того, чтобы спросить старика о жилете. Повод для визита к кордосцу был посущественнее. В прошлую встречу разговор пошел совсем не так, как планировалось - эмоции, откровения. Ник тогда взял тайм-аут, то есть поспешил сбежать, чтобы привести мысли в порядок. А потом вспомнил, что поставил Болталку, а пользоваться не научил. Еще решил приободрить искусника на тему безопасности: скорее всего, не будут его вязать и в каталажку волочить. Но если все-таки такое случится, то пусть звонит - могучий мейх примчится и унесет в счастливые края. Разумеется, все так и будет, если представлять дело очень утрированно. Ну и ладно. Главное, чтобы понятно было и не скучно. Скука угнетает.
        Разумеется, все эти новости можно было передать через Болталку и обучение провести без личного присутствия. Но была еще одна причина для того, чтобы вживую посмотреть на Толлеуса. Он в прошлом разговоре заикнулся, что боги его очень любят, а Ник приметил у старика некоторые странности в ауре еще когда проводил реанимацию в Палатке. С этим надо было разобраться в плане грядущего противостояния с богом. Звучит, конечно, пафосно, но этой встречи, увы, не миновать - бог уже доказал свою злопамятность и агрессивные намерения. Вечно бегать от него не получится - нужно искать если не оружие, то хотя бы информацию о противнике.
        Привратник, не замечая искусных нитей, активировал парочку плетений, вежливо распахнув перед Ником дверь. Пусть его - пусть срабатывает. Не страшно. В гости идем, а не штурмовать вражескую крепость.
        Монетка ушла на чаевые. Вторая покрупнее - приветливому трактирщику. Сперва по привычке заказал вино, чтобы бутылку в номер принесли, но потом спохватился, что что-то не то - дед ведь все время какие-то отвары пил. В общем, Ник чуть задержался внизу, консультируясь с хозяином, в результате сошлись на одной хитрой настройке: минимум алкоголя, богатый травяной сбор, выдержка солидная и в качестве экзотики золотистый конструкт внутри - ее пить будем.
        Можно было дождаться, когда симпатичная девушка принесет поднос, но не стал - понес сам, стараясь не уронить фужеры. Не потому что еще монетку на чаевые зажадничал, а просто ни к чему специально человека гонять, если сам все равно с оказией идешь.
        Дверь в номер оказалась открыта. То ли не запирали ее, то ли Толлеус сам распахнул, когда Ника идентифицировал своими плетениями. Лицо искусника, казалось, с недавней встречи как-то посерело и осунулось, но губы растягивались в искренней улыбке. Если честно - зрелище не для слабонервных. Не даром говорят, что новорожденные очень часто плачут, когда родные любящие бабушки и дедушки берут их на ручки - есть в старости что-то такое, пугающее. Вот и дед чем-то неуловимо напомнил Нику африканские маски, которые довелось повидать в детстве в музее - жутковато!
        Надо сказать, что Оболиуса в номере не оказалось - по поручению старика где-то бегал в поисках (ни за что ни поверите) - самого Ника или хотя бы Карины - дедуля хоть и выглядит, точно самый убогий житель богадельни, но с головой дружит - быстро просчитал, что без помощи мейха очень скоро вернется обратно за решетку.
        Несколько автономных потоков сознания - это удобно. Пока одним ведешь беседу, вторым занимаешься изучением ауры, третьим связываешься с Лулио де Монто для консультаций, а четвертым мониторишь окружающее пространство.
        Кстати аурных аномалий оказалось не одна, а сразу две. Первую чародей опознал легко и поведал о ее особенностях. Ник тут же придумал ответ на вопрос, отчего к Толлеусу боги испытывают повышенный интерес. Все дело в том, что природная ментальная защита от вселения у старика отсутствовала начисто. Где у других барьер, у него дырка. Любая сущность или тот же чародей могут забраться ему в черепушку, когда сознание спит. Так что в теории, если у себя ауру в этом месте уплотнить, богу будет тяжелее устраивать всякие «напряжение н-ного слоя реальности». Только Ник не стал этим заморачиваться - у него там на страже биокомп, который гораздо эффективнее фехтует с этими разъевшимися астральными паразитами, а плотная аура ему тоже помещает. Однако совсем без ауры, как у Толлеуса - тоже ничего хорошего - биокомп может не успеть отреагировать в случае чьей-нибудь внезапной атаки - пассивная защита все же нужна. Важен здоровый баланс меча и щита, если говорить казенным языком.
        Думал заткнуть старику эту «дырку», чтобы оградить от назойливого внимания, от которого он так страдает, но к стыду своему не сумел. Уплотнить ауру можно и даже стабилизировать с помощью симбиотов в новом измененном состоянии, чтобы не отыгрывала назад в старую форму. Но тут как раз возникает конфликт со второй аномалией - эдакой скруткой, с пониманием сути которой Лулио помочь не смог. А ведь чародей «собаку съел» на аурах - все-таки Повелитель Чар, а не вчера за солью с гор спустился.
        Все же, пока тянули настойку и общались за жизнь, Ник решил посмотреть на информструктуру собутыльника и сообразил, что к чему. Помог опыт! Он ведь уже видел что-то похожее у оборотней, что жили в уединенной деревушке в Диких Землях, что между Кордосом, Оробосом и Арфикой. Нет, превращаться в псевдособаку дед не мог, но второе сознание у него было. Пословица «одна голова - хорошо, а две лучше» в действии, хотя по факту голова-то одна. Как взаимодействуют эти сознания, не очень понятно, и кто из них контролирует тело, тоже. Однако это его старческое бормотание в таком свете обретает новый смысл.
        Аурный барьер от вселения, который Ник хотел сделать, также насовсем разделял сознания старика. Возможно, искусник всегда лишь об этом и мечтал, но ученый в землянине заверещал дурным голосом от мысли загубить такой уникальный экземпляр, велев альтруисту ничего не трогать и даже не говорить Толлеусу о том, что удалось обнаружить. Прожил дед с этим сотню с лишним - и еще проживет, сколько осталось! Да и не понятно, если честно, что получится. Может, второе сознание навсегда окажется в полной изоляции, отрезанное от всех органов чувств и возможности общаться даже со своим напарником. Так что не стоит брать такой грех на душу.
        Времени на все дела ушло много - приговорили еще бутылку и успели поужинать. К концу беседы даже вернулся сердитый Оболиус, мимоходом пожаловавшись, что привратник в имении эль Торро выплеснул на него ведро с помоями и пригрозил намять бока палкой, если тот не уберется. Только его жалобы не нашли отклика в сердцах слушателей - настойка действовала умиротворяюще, настраивая на созерцательность и хорошие мысли. Если Толлеус сперва осторожно пытался выведать, откуда Ник родом, где есть такие чудеса, что были в Видениях и что за искусный стиль у него, то потом разговор скатился к воспоминаниям. Старик рассказывал о своей учебе в Академии, об укладе жизни в своей стране, про войну тоже не забыл. Нику досталась скорее роль слушателя, хотя он тоже иногда вворачивал в монолог искусника словечко или даже небольшую историю. В общем, очень душевно посидели, по-русски. Последний раз такое было, кажется, еще у гномов. Это вам не званые обеды высшего общества, где каждый сидит будто с колом в заднице и поэтому ни поесть, ни поговорить нормально не может.
        Расстались без пьяных объятий, но оба довольные друг другом и жизнью.
        Глава 2.
        Караван
        Толлеус.
        «У вас товар, у нас купец»
        Как ни велико было желание старика лично пойти на рынок, но природная осторожность взяла верх. Конечно, сейчас, когда Турнир закончился, очень заманчиво было погулять в чародейском секторе. Вот только совершенно ни к чему привлекать лишнее внимание к своей персоне. Сейчас лучшее для Толлеуса - не светиться и по возможности быстрее исчезнуть из города, а не разгуливать в людных местах, тем более что благодаря своему выступлению он приобрел определенную известность в Широтоне.
        Ник, конечно, сказал, что все уладил и волноваться не стоит. Но искушать судьбу не стоит. Вот только рынок посетить надо - это не блажь, это жизненная необходимость. Нужна мана - без нее никуда. Толлеус знал лишь один ее источник в Оробосе. Источник не простой, возможно, все обернется пшиком, но выбирать не приходится.
        Все тот же Ник насчет маны заявил, что проблема надуманная. Мол, можно снять жилет и убрать в чулан, но кордосец отнесся к такой новости скептически. Рассчеты-рассчетами, но он ЧУВСТВОВАЛ, что при снижении мощности ему становится хуже. Возможно, это ухудшение здоровья - норма для людей его возраста, но как-то не хочется спускаться вниз, когда есть возможность, пусть с искусной помощью, держать планку если не юноши, то хотя бы кого-то помоложе себя. А может, Ник ошибается, и после отключения амулета ухудшение здоровья окажется летальным. Так что экспериментировать не хотелось.
        Мана в Оробосе использовалась совсем не так широко, как в Кордосе. Ее рынок в виду отсутствия спроса отсутствовал начисто. Однако Толлеус буквально несколько дней назад обнаружил, что по крайней мере одна разновидность химер - выведенных чародеями животных, очень быстро может восстанавливать свой запас. А отбирать его искусник умел…
        Конечно же, старик не рискнул отправить рыжего оболтуса - Рыжика, как он повадился его называть - самостоятельно покупать химер. Толлеус хоть и стар, но слабоумием еще не страдает, чтобы вручить мальчишке все свои деньги. Спору нет - парень вывез сундук с добром из мастерской и в целости и сохранности вручил своему господину, так что навряд ли он исчезнет с монетами, если их ему дать. Но просто сумма велика, и рынок - не то место, где простым мальчишкам стоит разгуливать с большим кошелем в руках. Конечно же, несколько медяшек и даже пару серебрушек старик все-таки ученику выдал: на входной билет, да чтобы тот прикупил жизнегубок и местных накопителей маны. Первые дешевы, а без вторых все равно никак не обойтись. Но химер големщик будет покупать сам: Оболиусу только требуется найти Мориса эль Гаррудо и договориться с ним о встрече.
        Когда ученик отправился выполнять поручение, Толлеус остался дожидаться его в повозке у ворот рынка, обуреваемый грустными мыслями о превратностях судьбы. К сожалению, маны оставалось совсем чуть-чуть, так что во что бы то ни стало требовалось пополнить запас. Сказать по правде, Ник, если и ошибался насчет жилета, но лишь частично. Искусник недавно обнаружил, что организм его окреп и словно помолодел, так что некоторые функции жилета можно было бы попробовать отключить. Кого стоит благодарить за это, он не знал. Может, сказывалось положительное влияние чародейского конструкта, который все также опутывал своими золотыми щупальцами все тело, точно паук муху. А может, благотворно сказывались иной климат и активный образ жизни - в последние недели приходилось много двигаться на свежем воздухе. Все-таки старик остерегался вносить в работу своего медицинского амулета кардинальные изменения: случись что, второй попытки не будет. Тут нужно действовать осторожно, убавляя по чуть-чуть, наблюдая, сравнивая. Так что на первом месте, как и всегда, стояла мана.
        Другой скорой проблемой были деньги, а точнее, их нехватка. В сундуке осталось не так много, вернее, совсем мало против того, с чем старик приехал в Оробос. Львиную долю «съел» целебный конструкт, второй крупной статьей расходов были многочисленные детали для модификаций голема, прочие траты также складывались во вполне внушительную сумму. Если бы Толлеус не подработал на рынке, все сбережения уже закончились бы. Увы, вызволить из Кордоса хранящиеся в даймонском банке манокристаллы не представлялось никакой возможности. Если бы он просто открыл счет, то получить деньги, пускай даже с потерями за перевод, можно было бы в любом отделении, даже здесь, в Широтоне. Но свои сокровища старик не собирался превращать в звонкую монету. Он планировал вернуться, поэтому оставил в ячейке до востребования, а стало быть, про них сейчас можно забыть.
        Мысль заработать своим Искусством казалась очень заманчивой, вот только все было совсем не так просто, как в прошлый раз. Помимо сложностей с поиском клиентов и реализацией заказов добавлялось отсутствие посоха, маны, времени… Короче, привлекательная идея на деле грозила обернуться сплошными проблемами с неопределенным финалом.
        Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Толлеус занялся своим излюбленным делом - работой. В хозяйстве остался единственный спасенный Оболиусом Паук, и старик занялся им. В принципе, он уже был обкатан и настроен - не хватало лишь окончательного глянца и управления, доступного любому человеку, неискушенному в искусных премудростях. Зачем оно здесь нужно, големщик и сам бы не смог сказать - просто выдалась свободная минутка, и он не любил, когда дела остаются незавершенными.
        Солнце, лениво переместилось по небосводу едва на час, как Рыжик уже вернулся в сопровождении какой-то высокой девицы, чьи пепельные волосы были забраны в высокий конский хвост и словно маятник колыхались синхронно ее шагам. Оболиус семенил чуть-чуть впереди нее, при этом постоянно оглядываясь, что-то оживленно объясняя, активно жестикулируя. Впрочем, разговор был односторонний - спутница явно не обращала на своего провожатого внимания больше чем охотник на собаку, взявшую след зверя. Заинтересовавшись происходящим, Толлеус прервал работу и замер, тяжело опершись на простую палку, которая заменяла ему искусный посох. Оставшись без своего инструмента, старик попросту не смог ходить с пустыми руками, чувствуя себя голым и беззащитным. Все-таки привычка обладает великой силой! Кроме того, трость или простой деревянный посох путника действительно помогают старикам передвигаться, так что даже сейчас этот предмет нес в себе не только декоративные функции.
        Девушка одета была как минимум непривычно. Женщины разных сословий и разного возраста придерживались разной моды, но наряд этой разительно отличался от их всех и скорее подошел бы мужчине. Вместо какого бы то ни было платья и прочих дамских аксессуаров на ней был сшитый по фигуре кожаный костюмчик светло-коричневого цвета, а на ногах аккуратные полусапожки, отороченные сверху тоненькими полосками из золотистого меха. С боков на широком поясе висели сумочки, какими обычно пользуются егеря и охотники. Впрочем, ее костюм вполне мог сгодиться для верховой охоты, но никакого оружия: ни лука за спиной, ни даже ножа при ней видно не было.
        Оболиус, который больше пятился, чем шел нормально, чуть-чуть приотстал, но его спутница больше не нуждалась в его услугах провожатого. Она сама уже приметила Толлеуса, который специально поставил свою повозку чуть в стороне от ворот, где начинался лабиринт деревянных построек без окон, чтобы не мозолить глаза стражникам и посетителям. Увидев искусника, она резко ускорила шаги, направляясь прямо к нему. Он инстинктивно напрягся, так что костяшки скрюченных на посохе пальцев посинели: ученик привел чародейку, так что явно намечались проблемы.
        К великому облегчению, пессимистичный прогноз не подтвердился. Еще на подходе девушка расплылась в приветливой улыбке и, подойдя поближе, вежливо представилась, развеяв все тревоги:
        - Рада приветствовать вас, многоуважаемый ллэр Толлеус Алициус Хабери Рей! Мы не знакомы, но я видела ваше выступление на Турнире и необыкновенно рада нашей встрече! Меня зовут Амелия! Амелия эль Гаррудо, мой отец торгует на рынке химерами и послал меня сообщить, что он с радостью принимает ваше приглашение пообедать, но, к сожалению, в силу своего физического состояния подойдет попозже. Возможно, вас развлечет разговор со мной, пока он не появится.
        Про «приглашение пообедать» искусник слышал впервые, но промолчал, лишь бросив на своего помощника вопросительный взгляд. Тот, почувствовал внимание к своей персоне, активно закивал за спиной чародейки, знаками показывая, что объяснит позже.
        - Здесь, совсем рядом со зданием управления рынка есть весьма недурной трактир - все служащие и многие из продавцов являются его завсегдатаями. Думаю, лучше места не найти до самого Серебряного Кольца, - продолжала щебетать Амелия, взяв искусника под локоть и увлекая за собой. Тут взгляд ее зацепился за Паучка, который мирно стоял в полупустой телеге.
        - О, это голем! - тут же остановилась она, и в голосе ее появилось восхищение. - Но мне казалось, что он был больше… И из металла… Это другой голем - воскликнула чародейка, когда на нее, наконец, снизошло озарение.
        - Верно, - кивнул старик. - Этого собрал мой ученик.
        Оболиус, который хмуро топтался позади старика, ревниво глядя, как девушка ведет кордосца под руку, тут же расплылся в глупой улыбке и выступил вперед. Буквально сразу же старик пригасил ореол гордости, который стал излучать помощник, добавив:
        - Сейчас я довел его до ума, так что големом вполне можно пользоваться. Конструкция, конечно, очень упрощенная по сравнению с тем, что была на выступлении, но для домашнего использования, как мне кажется, подходит замечательно!
        Несмотря на уточнение Толлеуса о собственной причастности к сборке Паучка, девица все же удостоила парня заинтересованным взглядом, отчего тот сейчас же залился краской.
        - Хочешь прокатиться? - тут же предложил он, отчего Амелия снисходительно улыбнулась, а искусник досадливо скривился. Ему сейчас же захотелось, сославшись на недоработки, отменить выданное нерадивым учеником предложение, но чародейка с какой-то детской восторженностью воскликнула:
        - А можно? Это было бы здорово! - и, хлопая длинными ресницами, просительно уставилась на Толлеуса, безошибочно определив, что слово оболтуса в этом вопросе ничего не стоит. Сам не зная, почему, старик разрешил ей прокатиться кружок вокруг ближайшего наглухо заколоченного амбара, коих тут насчитывалось множество. Вернее, причину своего поступка он знал, только она не поддавалась рациональному объяснению. Просто словно кто-то шепнул ему на ухо удовлетворить ее просьбу, а своему внутреннему голосу искусник доверял и стал доверять еще больше после его последнего предупреждения перед выступлением.
        Чародейка с некоторой опаской уселась на качающееся кресло с лапками и вопросительно посмотрела на старика. Тот в двух словах объяснил ей, куда нажимать, чтобы поехать. Конечно, можно было научить ее отдавать команды, управляя искусными нитями - здесь их было всего ничего, так что такой способ казался Толлеусу проще. Но он не был уверен, что чародеи смогут также легко делать это, как искусники. Девица взвизгнула, когда Паучок зашевелился, но тут же снова стала экспериментировать и легко повела голема по обговоренному маршруту вокруг амбара - до мужчин долетали ее счастливые возгласы.
        - Что все это значит? - зашипел старик, когда Амелия удалилась достаточно далеко, чтобы не слышать его.
        - Химеры стоят по-разному, но за самую дешевую просят десять серебряных монет! - выпучив глаза, зашептал в ответ Оболиус. - Вы, господин, говорили, что с продавцом в хороших отношениях, и что он любит покушать! Вот я и подумал, что если вы пригласите его на обед, и он там выпьет, то, может быть, сделает вам скидку!
        На такую сумму Толлеус не рассчитывал. Выходило, что химеры стоили не дешевле породистых скакунов. Теперь понятно, отчего эти мохнатые твари при всей своей полезности не пользуются у чародеев бешеной популярностью. В словах ученика был смысл, хотя вряд ли удастся сильно сбить цену. А раз так, то плакала идея купить достаточное количество этих животных, чтобы обеспечить свои потребности в мане.
        Из-за угла строения верхом на Паучке появилась счастливая Амелия.
        Толлеус с некоторым недоумением поскреб лысину: девушка скрючилась в кресле, поджав под себя ноги и вцепившись одной рукой в спинку.
        - Здорово! - выдала она свой вердикт, когда голем замер на том самом месте, откуда начал свое движение. - Это так… - она замялась, пытаясь подыскать подходящее слово. - Как будто это продолжение твоего тела! Не вместо него, как в наших големах или химерах, и никакого своеволия, как у лошадей!
        Лицо девушки раскраснелось, карие глаза лучились удовольствием.
        - Только управление непривычное, - доверительно сообщила она. - Жаль, что на Паука нельзя одеть узду!
        - Но почему так? - с недоумением перебил ее искусник, взмахом руки обозначив странную позу девушки.
        - Мне было немного страшно, - немного смущенно призналась Амелия. - Я все время боялась, что свалюсь, и голем наступит на меня! Вот если бы спереди был какой-нибудь поручень!..
        Старик пожал плечами: удивительные эти чародеи. Боятся, но все равно лезут туда, где страшно. И, что самое удивительное, получают от этого удовольствие!
        Девушка, легко соскочив с импровизированного седла, вновь подхватила Толлеуса под локоть и повлекла в обход рыночной стены, без тени сомнения оставив хозяйство старика на его помощнике. Тот потянулся было следом, но все же, состроив недовольную гримасу, вернулся и принялся затаскивать голема в повозку: сам шестиног из-за малого роста туда залезать не умел.
        Трактир «Стол императора» оказался обычным заведением подобного рода. Ну, может быть чуть более светлым и опрятным. Название явно не соответствовало действительности. Искусник подозревал, что император, случись ему вдруг оказаться здесь, легко отличит свою кухню от здешней.
        Впрочем, некоторые отличия от типичных трактиров все же обнаружились. Помимо единственного общего зала с небольшими столиками и скамейками вокруг них, тут в стенах были сделаны небольшие ниши со шторками, где посетители могли насладиться своим заказом без свидетелей и при желании побеседовать без посторонних глаз и ушей. Толлеус кивнул, когда Амелия предложила устроиться за одним из таких столиков. Сразу же выяснилось, что удовольствие приватности стоит лишнюю монетку, но старик не жалел - тут обнаружились удобные кресла вместо жестких деревянных лавок - за одно это он готов был заплатить.
        - Твой отец найдет нас здесь? - забеспокоился искусник, когда они уселись друг напротив друга, точно аристократы в своем фамильном замке. Сходство дополняли длинные свечи на столе и изящные бокалы, пока что пустые. Стены также вписывались в образ - над Толлеусом висели скрещенные мечи и щит, а над Амелией инструктированные начищенной медью красивые оленьи рога.
        - Найдет - здесь внимательные и обходительные служки - подскажут. Или конструктом воспользуется, - без тени сомнения откликнулась девушка, расслабленно откинувшись в удобном кресле. - Кроме того, мы можем не задергивать портьеру, чтобы он нас сразу увидел.
        Как по волшебству появилась девушка в нарядном сарафане и с милой улыбкой поинтересовалась, кто что будет заказывать. Искусник, вспомнив молодость и манеры, предложил первой выбирать своей спутнице. Она сейчас же назвала пару блюд, отчего лоб старика пошел морщинами - он никогда не слышал таких названий. Официантка дважды сосредоточенно кивнула, запоминая заказ и тут же по памяти называя стоимость. По крайней мере, расценки были хоть и высокие, но не заоблачные, так что выбор Амелии, скорее всего, относился к особенностям местной кухни и не являлся заграничной экзотикой, которую курьеры без сна и отдыха на взмыленных лошадях везут к императорскому столу, пока не протухла. Толлеус легко мог обойтись овощной похлебкой, но решил проявить уважение к спутнице и попросил то же самое.
        - Вы тоже любите акрычи в межайском соусе? - удивленно приподняла бровь чародейка. - Я думала, я одна во всем Широтоне, кто их ест!
        - Понятия не имею, что это такое, - поспешил признаться старик. - Просто решил попробовать что-то новенькое!
        - Понятно! - понимающе улыбнулась Амелия. - Тогда я настоятельно рекомендую лучше взять черепаховый суп - здесь, в Широтоне специально разводят черепах. Вплоть до самого Даймонского Каганата такое нигде больше не попробовать!
        Официантка ушла, а чародейка, как и обещала, принялась развлекать Толлеуса светской беседой. Разговор начался с гастрономии: тут-то искусник узнал, что выбор в «Столе императора» и в самом деле очень богатый, чему в немалой степени способствует близость рынка. В этом трактире держали сразу нескольких поваров, которые готовы были предложить различные национальные изыски многочисленным иностранцам, которые тут торговали. Акрычами в межайском соусе оказались запеченные в тесте насекомые - рецепт с дальнего востока.
        - На самом деле они суют в тесто местных жуков, но ничего - тоже вкусно! - предвосхищая вопрос старика, пояснила Амелия со смехом, глядя, как тот поперхнулся при ее словах.
        Потом беседа плавно переместилась к Турниру и големам. Тут в зале появился Морис: отталкиваясь от пола деревянными колодками, зажатыми в руках, он подъехал к их столику. За ним следом тенью крался Оболиус - один он не рискнул заходить в трактир, закономерно опасаясь, что его отсюда сразу же вышвырнут. В принципе, ему тут вообще делать было нечего, да и кресел вокруг стола стояло всего три, но ситуация разрешилась достаточно неожиданно для Толлеуса. Откуда ни возьмись, появилась давешняя официантка с маленькой табуреточкой в руках и поставила ее у стены. Похоже, сюда не впервые приходили кушать господа в сопровождении своих слуг. Последние всегда должны быть под рукой - поэтому их не выгоняли, а усаживали в уголок недалече. Очень удобно: и не мешают никому, и всегда готовы выполнить распоряжение хозяина.
        Чародей задернул за собой портьеру, отрезав шум и запахи общего зала. Правда, сразу же стало темно: нескольких свечей в бронзовом подсвечнике было явно недостаточно для борьбы с сумраком. Толлеус задумался, стоил ли делать здесь искусный светляк или лучше вызвать служку и попросить принести пару факелов, но оробосцы снова удивили его: официантка сама догадалась, чего не хватает клиентам. Появившись бесшумно, точно иллюзия, она осторожно поставила на стол горшок со здоровым - больше тарелки - грибом, шляпка которого светилась мягким зеленым светом.
        Подивиться диковинке искуснику не дал Морис. Химерщик, похоже, хотел повторить день знакомства, то есть хорошенько покушать, немножечко выпить и удариться в воспоминания. Правда, сперва он, как воспитанный человек, решил поздравить своего товарища с удачным выступлением на турнире, о котором он был наслышан, несмотря на то, что сам не ходил. Это и определило дальнейшее направление всего разговора.
        - Папа, я только что прокатилась на големе - это здорово! - тут же встряла Амелия, блестя глазами.
        - Ездить на големах - это, конечно, очень оригинально, но, мне кажется, опасно! - не одобрил Морис, осуждающе поглядев сперва на дочь, а потом на Толлеуса.
        - Почему опасно? - не понял искусник, искренне недоумевая, что может приключиться.
        - Ну как же? - Упасть можно!
        - Упасть можно и с лошади и даже со стула! - опять влезла в разговор старших чародейка.
        - Мой Паук устойчивый - сам никогда не падает, - поддакнул Толлеус, который очень болезненно воспринял подозрения на счет своего творения. - То, что я со стены свалился - так это выстроена она была не качественно. Если по земле только бегать, то волноваться совершенно не о чем.
        Видя скепсис в глазах инвалида, големщик нашел еще один аргумент:
        - А на твоем месте, мой дорогой, я вообще бы передвигался исключительно на големе! Это ж, почитай, новые ноги, только паучьи!
        Морис вздрогнул, и старик внезапно понял, что нашел способ заработать на химер. Осталось только соблазнить оробосца.
        - Да вот хоть сейчас можешь проверить и сам убедишься!
        Чародей медлил, но Амелия снова поработала на големщика, повторив свою мысль о том, что это здорово, и что она сама бы с удовольствием прокатилась еще раз. Обычно болтливый химерщик помолчал, а потом, видимо решившись, отодвинул тарелку и тихо сказал:
        - Я бы хотел попробовать.
        Чародей проехал пару кругов вокруг трактира (Толлеус плюнул на конспирацию), проверил маневренность, поднялся по лестнице и, наконец, остановился у входа, где уже собралась пара зевак. Один из них сейчас же поинтересовался, сколько стоит аттракцион, но искусник не стал связываться с подработкой. Во-первых, сейчас у него другой клиент и совсем другая сумма на кону, а во-вторых, слишком близко рынок с его служащими и налогом на Искусство.
        Морису Паучок понравился. В принципе, он и в самом деле был не плох, хотя и простоват - некоторых возможностей у него просто не было. Если что и вызывало нарекание - так это внешность голема. Если бы старик знал, для чего ему понадобится этот образец, он бы всенепременно подошел к формированию облика маленького шестинога более серьезно, а так это была скорее телега, нежели карета, если проводить параллели с более привычным транспортом.
        И все же, вкусив забытое ощущение свободы перемещения, химерщик всей душой захотел приобрести себе эти новые ноги, не обращая внимания на мелкие недостатки. Толлеус же, напротив, горел желанием товар продать, хотя и не подавал вида. В принципе, он не лукавил, когда заявил, что сам планировал пользоваться Паучком. Вопрос заключался лишь в том, готов Морис на большие траты или нет? Вообще сколько стоят големы, искусник понятия не имел, и на какую сумму можно рассчитывать, оставалось только гадать.
        Големщик мучился, прикидывая и так, и эдак: он хотел купить у чародея как минимум тридцать химер, чтобы хотя бы обеспечить работу жилета. Отчего на них разная цена, искусник не знал. Возможно, это зависит от возраста животных. Как бы то ни было, даже если считать по десять монет, то все равно хватает едва на пару десятков голов, даже если старик вытряхнет все свои сбережения и останется ни с чем. Получалось, что за Паучка нужно требовать золото или мешок серебра. То, что старик мог собрать за день, по его глубочайшему убеждению не могло стоить так дорого. И что с того, что Морис не знал истинной цены голема и не имел альтернативы. Просто Толлеусу совесть не позволяла обмануть того, кто так душевно с ним общался. Даже свои - братья-искусники предали и арестовали его в тот момент, как только он стал им не нужен. Химерщик был практически единственным человеком в Оробосе, который вел себя с приезжим искусником по-человечески и даже подарил одну химеру просто так, по-дружески, хотя стоила она, как оказалось, «ого-го»! Вот если бы можно было украсть у безликого государства, которое ворочает тысячами
золотых в день, старик бы не переживал, но залезть в карман к живому человеку он был не готов даже ради спасения собственной жизни. По большому счету вообще следовало бы подарить Паучка чародею ответным жестом - цена в десять серебряных монет казалась вполне адекватной.
        За такими грустными мыслями Толлеус сам не заметил, как вся компания снова переместилась за столик в трактире. Морис тоже задумался о своем и молчал, притихла и его дочь. Лишь Оболиус ни о чем не переживал. Впрочем, у него были свои проблемы: все время он косился на Амелию и периодически о чем-то едва слышно вздыхал.
        - Учитель, я есть хочу! - вдруг подал он голос. Старик встряхнулся и, словно проснувшись, посмотрел на парня. Потом молча протянул ему свою нетронутую тарелку. Хитрого, точно лиса, Рыжика не нужно было уговаривать дважды: он сейчас же переместился со своей табуреточкой к столу и уселся так, чтобы быть между хозяином и чародейской дочкой. Толлеус тем временем решился:
        - Такая ситуация складывается, уважаемый Морис, - начал он. - Мне нужны химеры. Много. Боюсь, мне не насобирать нужной суммы. Я готов продать голема и практически все, что у меня есть. Или, возможно, тебя заинтересует какая-нибудь услуга с моей стороны? - Я знаю, что Искусство востребовано в Оробосе…
        Морис, кажется, тоже был занят подсчетами денег на покупку голема. От слов старика он очнулся и улыбнулся:
        - Твой парень, когда прибегал, как бы между прочим спросил про цену на химер. Только я сразу смекнул, что не просто так это! Эль Гаррудо носом чует покупателя! - и чародей показал пальцем на свой нос. - Я частенько дарю людям мохнатку или глазунью. Другие торговцы считают это придурью с моей стороны! Тупицы, не понимают, что клиент потом вернется и купит еще! Потому что химеры дают много! Незаслуженно, ох, незаслуженно химероводство стороной обходят! Будь моя воля, так в каждой бы школе… - завел старую песню Морис, найдя благодарного слушателя.
        - Постой, постой! - Я весь запутался, - прервал его Толлеус. - Какие мохнатки, какие глазуньи?
        - Ну как же? - изумился чародей. - Химеры - они же разные, для каждого дела своя подходит лучше всего. Вот, например, глазунья - это птичка такая с огромными, как у совы, глазами. Хотя на самом деле она от голубя получается. Ее как Око можно использовать, только птичка притом еще лапками может мелочевку какую-нибудь взять и как конструкт не светится. А тебе я мохнатку дал. Их так зовут, потому что шерсть у них такая длинная, что пока не сострижешь, даже сколько лап, не сосчитаешь. Этих обычно при наведении чар используют, чтобы, значит, свою ауру не попортить. А еще от усталости помогает и для тонуса: нам, старикам, это самое оно…
        - Как от усталости? - встрепенулся искусник, услышав милые сердцу слова.
        - Да очень просто! Притомишься, бывает, так она чувствует и сама ластится. А как ауры ваши соприкоснулись, так она и начнет твою своей разглаживать. Так и усталость уходит, и застарелые рубцы от неправильных чар смягчаются. Даже проклятье простенькое рассосаться может! Я потому тебе и дал мохнатку, что ты на здоровье жаловался. Вот, думаю, доброе дело хорошему человеку сделаю!
        - Спасибо, конечно. Только ты не сказал про это ни словечка, а все больше про тренировки чародейские рассказывал! - засопел Толлеус.
        - Правда? - искренне изумился Морис. - Ой, голова дырявая! Прости старика!
        - А ведь и правда лезла и лезла твоя химера, спасу не было! Я-то все думал, что ей от меня надо? Она же здоровенная, придавит ненароком - вот и прогонял.
        - Это верно, крупная скотина. Потому что от свиньи произошла. Ты не смотри, что не похожа - редко когда общие черты сохраняются, только размер тот же. А вообще это ее умение - лекарское - случайно появилось. Все-таки для других целей ее выводили. Вот только, думается мне, с маленьким животным ничего не вышло бы. Тут ведь большая аура нужна, сильная, чтобы на твою повлиять. Взрослая мохнатка отлично снимает усталость, потому что крупная, а эффект от детеныша совсем слабый. Хотя люди все-таки чаще покупают двух- трехмесячных малышей - их хотя бы на руки взять можно. Или взять, например, ушанку - маленькая животинка вроде кошки, от которой и произошла. Она тоже на ауру воздействует, причем именно болезни лечит, но она делает это точечно, я бы так сказал, воздействуя на конкретный орган. Всю ауру ей не осилить - размер не тот!
        - Сколько стоит? - воскликнул искусник, забыв про прочих химер. При этом он так взмахнул руками, что чуть не опрокинул бокал с вином, который лишь слегка пригубил.
        - Дорого, дорогой мой, очень дорого! - затряс головой Морис. - Это очень редкий товар, потому что и конструкт правильный сложно делать - тут уровень поболее моего требуется, и не к каждому ушанка пойдет - сама она выбирает хозяина, понимаешь. Иначе попросту не захочет лечить, и все, будет жить в доме без всякой пользы.
        - Откуда все-таки берутся химеры? - погрустнел старик. - Столько новых видов, которые в лесу не водятся. Причем никакого конструкта на своей химере… мохнатке, как ты сказал, я не вижу. Чудно как-то это…
        - Да все просто! - оживилась Амелия, которой наскучило сидеть молча. - Отец делает специальный конструкт, подсаживает его беременному животному, и все! - Через положенный срок рождается химера, не похожая на родителей, бесплодная, зато с нужными качествами…
        - Или не рождается, - с нажимом добавил Морис. Или рождается, но совсем не то. И конструкт для каждых родов нужен новый. Я могу создавать всего четыре вида химер, хотя посвятил учебе всю жизнь.
        Чародей не озвучил свою мысль до конца, но Толлеус понял, куда тот ведет: работа сложная, поэтому товар дорогой. Вот только дочка выдала родителя: цена явно завышена. Не дарят люди первому встречному-поперечному десять серебряных монет в надежде, что это потом окупится. Понятно, что в цене на химеру заложены и эти подарки, и рыночные пошлины, и навар… Себестоимость животного должна быть в пределах двух-трех монет. А это уже совсем другой разговор.
        - Но вернемся к нашему делу, - решительно начал искусник. - Меня интересуют именно мохнатки. Сколько их у тебя и сколько ты за них хочешь?
        - Удивительно, зачем искуснику столько мохнаток! - изумился Морис. Одной вполне достаточно для терапии! Даже если ты обвяжешься ими со всех сторон, эффект больше не проявится! Впрочем, смотри сам. У меня их пятьдесят семь. И я сделаю тебе скидку - отдам их по восемь серебрушек! Надеюсь, ты по-дружески тоже не станешь ломить цену за своего голема!
        Оболиус, который все это время прилежно набивал брюхо разными кулинарными изысками и до поры не проявлял никакого интереса к беседе, сейчас же нырнул под стол, как будто за упавшим кусочком, откуда изобразил для Толлеуса целую пантомиму. Старик не был уверен, что правильно понял все жесты своего помощника. Языка торговцев, на котором представители разных стран легко договариваются о сделке без единого звука, он не знал. Однако он понял суть: четыре оттопыренных пальца, которыми ученик тряс особенно энергично, означают сумму химеры, до которой нужно понижать планку. Толлеус поступил иначе. Прикинув в уме свои активы, он безропотно согласился на восемь монет за мохнатую голову, но запросил за голема ровно столько, чтобы доплатить осталось сто сорок монет. Таким образом, химера получалась примерно за две с половиной серебрушки. По его разумению, Морис оставался не в накладе, вместо прибыли получая голема, а у самого Толлеуса оставалось еще несколько десятков кругляшков из благородного металла. Мало, но зато честно. Чародей беззвучно зашевелил губами, что-то прикидывая в уме, а потом, когда сообразил,
какими расчетами руководствовался искусник, понимающе улыбнулся и торговаться дальше не стал.
        - И все же, зачем тебе столько мохнаток? - снова спросил Гаррудо, когда сделка состоялась. - Теперь ведь ты уже можешь мне сказать?
        - Могу, - подтвердил старик. - Если ты заплатишь за обед!
        Чародей хохотнул и предложил пополам, Толлеус не стал упираться: он был доволен, что сэкономил немного денег. Что же касается химерщика - быстрое восстановление маны у несостоявшихся поросят оказалось для него новостью. Правда, мана для чародеев не настолько ценна, чтобы налаживать ее добычу в крупных масштабах, и умеют ли они вообще ее собирать также, как жизненную силу? Но, как воспользоваться полученной информацией - это уже его головная боль, а у искусника своя - целое стадо крупных животных, и ни малейшего понятия, как с ними управляться.
        Толлеус. Пастух
        Старик ерзал на облучке, крепко сжимая вожжи, но при этом стараясь не понукать лошадь. Хотя, честно признаться, очень хотелось щелкнуть ими по крупу, чтобы кобыла сменила неспешный шаг на бодрый галоп. Позади остался Широтон с чародеями и искусниками: от последних хотелось оказаться как можно дальше, причем как можно быстрее. Да, Никос сказал, что решил этот вопрос и что бывшего настройщика беспокоить не будут, но верилось в это слабо: парень хоть и могуч не в меру, но он всего лишь один человек против самого сильного государства современности, при этом сбежавший узник.
        Впереди ждала пугающая неизвестность, что также не добавляло хорошего настроения. Когда Толлеус очнулся в темнице, он даже испытал облегчение - свалился груз с плеч, который давил многие годы. А вот теперь снова нужно бояться, причем сейчас он в розыске.
        Как бы ни было велико желание старого искусника ехать быстрее, приходилось подстраиваться под неспешную походку химер. Толлеус уже не единожды проклял этих своенравных животных, которые так и норовили разбрестись по всей округе, вместо того чтобы организованно идти следом за хозяином. Увы, без них никак нельзя было обойтись - они являлись живыми источниками маны, нужной искуснику как воздух. Приходилось мириться со всеми их выходками, ленью и прожорливостью. Оболиус ехал на второй лошади позади стада, без устали размахивая длинным кнутом, подгоняя таким образом отстающих и задавая направление. Получалось у него неважно. Хоть он какое-то время и работал в конюшне, но пасти и тем более перегонять на большие расстояния скот - это совсем другое дело.
        Новоиспеченные пастухи пробовали связать стадо друг за другом веревкой, чтобы все животные длинной вереницей шли вслед за телегой. Увы, эта светлая идея не выдержала испытания практикой - химеры активно сопротивлялись такому обращению, упираясь изо всех сил, при этом жевали веревку, накинутую на шею. От такого способа пришлось отказаться. Неплохо себя зарекомендовал мобильный загончик - упрощенная версия защитного купола. Быстро выбраться из города, не растеряв по пути живой товар, удалось лишь благодаря ему. Но постоянно его использовать было проблематично - он потреблял прилично, поэтому постоянно приходилось вновь заряжать единственный манонакопитель, оставшийся в хозяйстве у Толлеуса. К тому же искусный загон обладал рядом других неприятных качеств. Так, например, если какое-то особо упрямое мохнатое чудовище артачилось, то наступающий купол не подгонял его, а опрокидывал на землю, и животное волочилось в пыли, рискуя заработать травму. Габариты купола также не способствовали удобному путешествию: Торговый Тракт хоть и был широк, но все равно почти полностью перекрывался невидимым загоном -
один ничего неподозревающий всадник уже кувырнулся с лошади на всем скаку. Благо, никто не пострадал, и человек даже не понял, отчего упал, иначе у Толлеуса могли быть неприятности.
        Старик без устали думал, как бы решить эту проблему. Неплохо было бы погрузить всю скотину на телеги с высокими бортами, запрячь в каждую пару быков и везти их спокойно. Вот только таких телег надо много, а нанимать караван повозок - никаких денег не хватит. И без того монеты стремительно заканчивались - большая часть сбережений ушла на приобретение химер, а надо было еще как-то обустроиться на новом месте, а перед этим добраться дотуда.
        На следующий день в одной из придорожных деревень Толлеус нанял в помощь местного пастуха, который имел двух обученных псов и обещал стать настоящим спасителем. Однако безоблачного путешествия не получилось. Мохнатые помощники чародеев совершенно не боялись собак, попросту игнорируя их лай. А от укусов химер неплохо защищала длинная шерсть. Промучившись до вечера, пастух плюнул и вернулся в свою деревню, оставив искусника с учеником наедине с их проблемой.
        Надо сказать, что даже с наступлением сумерек трудности не заканчивались: нужно было заботиться о фураже и ночлеге. Никому и в голову не могло прийти перегонять целые стада по Торговому Тракту. Потребности городских жителей в мясе удовлетворяли окрестные деревни. Конечно, на тракте можно было увидеть пару или даже десяток коров, понуро бредущих на рынок или в свой последний путь к трактирным столам, но и только. Исключение составляли лишь лошади - бывало, что в некоторых крупных купеческих караванах их насчитывалось до сотни, поэтому большие конюшни в придорожных постоялых дворах были. О том, чтобы выпустить пастись свое мохнатое имущество на окрестные поля или оставить их там на ночь, не могло быть и речи. Старику приходилось определять химер в стойла, кормить их первосортным лошадиным овсом и платить, платить, платить… Складывалась несуразная в представлении кордосца ситуация: у него было полно маны, но обменять ее на деньги не было никакой возможности. В Оробосе этот ценнейший с точки зрения Искусства ресурс был никому не нужен или, если сказать точнее, не было нормального рынка маны. Даже
просто складировать ее на будущее не получалось - ее попросту некуда было перекачивать. От безысходности Толлеус заливал ее во все предметы, какие вез с собой, но оттуда она очень быстро улетучивалась, отчего с лица Толлеуса не сходила печать искреннего страдания.
        Искусник ставил массу экспериментов, вспоминая все, что знал по конструкции накопителей, варьируя материалы, но самоделки получались откровенно дрянные, сильно уступающие даже обычным кордосским по цене десяток за серебрушку.
        Все же основная проблема - передвижение со стадом, оставалась наиболее злободневное. Самое обидное, что при перевозке стада можно было обойтись вообще без лошадей и возниц: сделать несколько больших грузовых Пауков, благо, знания и мана есть - и вперед навстречу ветру свободы. Вязать плетения через амулет было непривычно и даже неудобно, но старик не сомневался, что справится. Самое главное - плетения были здесь, с собой. Он без устали благодарил Провидение, что шепнуло ему перекачать перед Турниром в амулет жилета свою коллекцию из посоха. Но беда заключалась в том, что собирать искусных големов было не из чего. Даже чтобы изготовить нужные части, требовалось много времени и денег. Сделать же полностью искусного голема, как Ник, не получалось: нужны амулеты, которых нет, нужны новые расчеты, нужны плетения для каждой части, наконец и, не грех повториться еще раз, не было привычного посоха. Поэтому комфортное путешествие оставалось лишь в мечтах, а на практике приходилось трястись на обычной телеге, вдыхая лошадиные ароматы и глотая дорожную пыль из-под копыт.
        Если по дороге в Широтон приходилось спешить, и стандартные караванные переходы между постоялыми дворами не подходили, то теперь складывалась почти такая же ситуация. Только в тот раз Толлеус проезжал дальше, ночуя в телеге на обочине дороги. А теперь приходилось какое-то время ехать ночью, чтобы добраться-таки до постоялого двора. В результате времени на сон оставалось совсем мало.
        Во время четвертой остановки на ночлег, когда искусник с учеником ужинали в опустевшем зале, Оболиус неожиданно заговорил. В последнее время они почти не общались, слишком уставая в пути. Подросток выглядел каким-то серым и осунувшимся. Сидел он, скрючившись на бок: хоть он и догадался с самого начала путешествия постелить на спину своей кобылы толстую мягкую попону, отказавшись от седла, но все равно с непривычки перетрудил место, отвечающее за усидчивость.
        - Химерами можно управлять, - обронил подросток скрипучим голосом и закашлялся.
        - По-чародейски? - прокряхтел в ответ старик: - Можно, Моррис говорил. Да только мы с тобой не чародеи.
        Оболиус задумчиво посмотрел на учителя:
        - У меня получается. Я все время пробовал, и сегодня химера меня послушалась. Вернее, я как будто на мгновенье стал ей и сам отдал ее ногам команду.
        - В самом деле? - искусник в свой черед с интересом посмотрел на мальчишку. - Это хорошо. Так мы сможем ехать быстрее.
        - Да. Только когда я в химере, я не могу контролировать свое тело. Из-за этого я чуть не упал с лошади.
        - Я тоже придумал способ, - похвастался Толлеус. - Я собрал новое плетение. Оно работает как твой кнут: щелкнешь им химеру или просто рядом, чтобы напугать - и она уже бежит в нужную сторону. При этом работает на расстоянии, так что тебе самому не нужно гоняться за ней - очень удобно. Оно не очень сложное - попробуй освоить его.
        На следующий день искусник и его ученик ехали в телеге вдвоем. Вторая лошадь брела следом, привязанная к повозке за узду: она в отличие от химер вела себя смирно и не пыталась перегрызть путы и освободиться, лишь только оказывалась на поводке. Телега была практически пуста - путники ехали налегке, так что не было смысла запрягать сразу двух лошадей. При этом сохранялась возможность для Оболиуса вскочить в седло и собирать стадо по старинке - с помощью кнута.
        Плетение Толлеуса оказалось сложновато для юного оробосца: дважды ему удалось собрать работоспособный вариант, но времени на это он тратил непозволительно много - животные умудрялись убежать слишком далеко. Поэтому искусным кнутом пользовался в первую очередь сам старик - для него это оказалось весьма неплохой практикой работы с амулетом, который теперь заменял ему утраченный посох. Оболиус тоже не сидел без дела - ему легче давалось чародейское управление химерами. Так, вдвоем учитель с учеником и управляли стадом, краснея от натуги, но при этом практически не шевелясь. Зато со стороны картина выглядела идиллически - все животные послушно шли следом за повозкой, как новорожденные утята за мамой-уткой.
        Конечной цели своего пути Толлеус и сам не знал, о чем сразу же, в последний день пребывания в столице честно признался подростку. Ему просто хотелось оказаться подальше от искусников, а заодно и от чародейской братии, кишевшей в Широтоне как муравьи в муравейнике. Бояться их он давно перестал - страх ушел под напором пережитых моментов, но никакого желания общаться с ними у него не появилось. В крупнейшем городе цивилизованного мира, конечно же, осталось много интересного, но там расположено Кордосское посольство, да и деньги нужны немалые, чтобы жить в столице. Возможно, когда-нибудь искусник туда вернется, а может - нет. Пока возможности остаться там он не видел.
        Оболиус после недолгих раздумий не вернулся домой, а все-таки решил ехать с ним, чему старик был искренне рад. Он уже проникся пользой от учеников, помощников и слуг и понимал, что без парня ему будет тяжело.
        В Кордосе худо-бедно читать и писать умели все - Империя обеспечивала всем обязательное начальное образование. Здесь же дело обстояло по-другому. Оболиус владел грамотой еле-еле - на уровне какого-нибудь дремучего крестьянина из державы искусников, причем даже такой результат для незнатного олитонца считался очень хорошим. Полюбовавшись какое-то время на попытки рыжего оболтуса сочинить бабке письмо, старик в конце концов собственноручно написал Сабане послание, в котором сообщал, что берет малолетнего бездельника под свою опеку насовсем. О месте своего проживания он, естественно, не обмолвился ни словом. Это письмо он отправил с одним из встречных караванов. Получит ли трактирщица весточку от нерадивого внука, сумеет ли прочитать, поверит ли - это уже ее проблемы. Совесть Толлеуса была чиста, да и сам Оболиус не особо переживал по этому поводу.
        Когда перед Толлеусом ребром встал вопрос, куда направиться, он не на шутку разволновался и тут же начал спорить с собой, взвешивая все «за» и «против».
        - Лучше всего на восток! - безапелляционно предложил он себе. - В ту сторону можно ехать и ехать месяцами, прежде чем достигнешь границы Оробоса, не говоря уже о побережье.
        - На восток - это мелкие независимые государства, за которыми простираются малозаселенные и малоисследованные степи. Эти страны вне сферы влияния обеих сверхдержав, что, конечно, хорошо. Зато там совсем чужие люди, странные обычаи и будут проблемы с языком. - Язык, конечно, тот же, но диалекты свои. Даже жителям Кордоса из разных его уголков не всегда было легко понимать друг друга, что уж говорить о других странах.
        - В степях легко затеряться, но и цивилизация практически отсутствует, - возразил пессимист. - Да и не уехать далеко, когда сам еле ходишь, на руках целое стадо, а денег нет!
        - «Подальше от Кордоса» - это на юг, - вклинился ученик с надеждой в зародыше задавить скучный монолог: за время путешествия со стариком он уже наслушался бормотания учителя, и становиться свидетелем еще одного спора ему совсем не хотелось. Иногда, конечно, таким образом можно было подслушать что-нибудь интересное, но чаще кордосец просто пререкался сам с собой. Хотя на самом деле Оболиус уже начал различать Толлеусов-собеседников, словно на самом деле в одном теле ютились двое разных людей.
        - На юге климат не тот! - возразил бывший големщик.
        - Жара, дышать нечем! - поддакнуло его Альтер-эго, которое в кои-то веки было солидарно со своей второй половиной. Но, тем не менее, прекращать спор оно не собиралось:
        - Тогда на запад. Места обжитые, изученные. Потихонечку можно и до побережья добраться, а это целебный морской воздух, даймонское Искусство…
        - Тьфу, а не Искусство! Причудливое - да, посмотреть забавно. Но учиться у них нечему!
        - Зато Никос… Ник сознался, что учился Искусству на другом континенте, которого и на картах-то нет. Не может быть, чтобы он такой был один. Значит есть и другие.
        - Соврал он!
        - Как раз нет! Как раз теперь все сходится. Ведь что в Вестнике писали? - Что пленник общего языка не понимал, а с чародейкой общался по-даймонски. Выходит, даймоны нашли дорожку через океан. Кому, как не этим бродягам-путешественникам такое под силу? Вот Ник выучил их язык и приплыл сюда. Причем наверняка не один. Как он говорил: «Делай добро и бросай в море?» Говорю же: море! На побережье нам надо!
        Действительно, найти учителей Ника или хотя бы тех, кто знает туда дорогу, было заманчиво. Толлеус даже улыбнулся, размечтавшись. Альтер-эго не сдавалось. Помолчав мгновенье, оно выдвинуло новый контраргумент:
        - Он так говорил по другому поводу, так что нечего приплетать. А что разговаривал по-даймонски - так не правильно: толмачи в его речи все как один отметили много странностей.
        - Ага, Ник в нашу тюрьму угодил тридцать лет назад, и с тех пор о таких как он ни слуху, ни духу.
        - Может, мало их. Может, прячутся. Ника-то случайно поймали. Должны быть другие! Логично же: даймоны нашли дорогу через Барьер. А Там могучие искусники живут, которые сохранили архейские знания. Вот что они сделали бы? Правильно: отправили бы сюда экспедицию, чтобы осмотреться и узнать, что тут и как. С их могуществом оттяпать у даймонов клочок земли и построить крепость или даже городок для них не проблема. И мне хотелось бы взглянуть на это место и, возможно, поговорить с этими людьми. - При этих словах старик мечтательно закатил глаза: в видениях были другие искусники, не такие сильные, как бывший пленник, но были, а также Толлеус отчетливо помнил чудесные амулеты и механических големов. Воображение тут же разыгралось, услужливо нарисовав архейскую школу Искусства где-то за Пустошами или даже в них.
        - Домыслы. А нет, так поди-сыщи! Лучше спроси у Ника сам! Свяжись прямо сейчас и узнай!
        Толлеус горестно вздохнул:
        - Не скажет. Сколько темнил, да отшучивался, пока, наконец, не проболтался под настоечку?
        Отыскать учителей мейха или хотя бы дорогу на другой континент было заманчиво. Только старик понимал: шансы невелики. И даже если это получится, то не исключено, что с ним даже не станут разговаривать. А уж плыть через океан в чужую страну с чужим языком, везя вместе с собой стадо… даже не смешно.
        Похоже, Толлеус-пессимист рассуждал точно также:
        - Ага, ждут тебя там! Найдешь лагерь чужестранцев, и превратят тебе за это нос в свинной пятачок, чтобы не совал его, куда не следует!
        - Вот как найду, тогда и свяжусь с Ником, попрошу походатайствовать! Решено: едем на запад!
        Оболиус при словах о пятачке дернулся и покосился на зад, что-то вспомнив. Он давно прислушивался к бормотанию учителя, затаившись и навострив уши.
        «Все-таки в этот раз старик и в самом деле проболтался», - подумал подросток. Половину разглагольствований искусника он не понял, но смысл уловил: на землях даймонов поселились могучие Древние вроде Никоса, перед которыми склоняются кордосцы. Во все это не очень-то верилось. В сказках про стародавние времена хватало людей, которые сражались на равных чуть ли не с богами. Бабка много таких историй знала и всегда на ночь рассказывала. Конечно же, на самом деле таких сильных колдунов не бывает - это Оболиус уже понял. Но он также знал и то, что на пустом месте таких историй не бывает. «А ну как взаправду где-то живут эти, как их, археи?» - подумал он. «Обязательно нужно поподробнее разузнать об этом!»
        Идея найти чудеса из видений вновь завладела Толлеусом, и он выбрал путь на запад - прямиком во владения даймонов в надежде отыскать там ответы на свои вопросы, тем более что куда-то ехать было нужно, а другие направления были ничем не лучше. Ласковое солнце перевалило зенит, вселяя веру в светлое будущее. Караван шел и шел который день, и старик почти успокоился: сзади так и не появилась погоня, чтобы скрутить его и увезти на родину. В первый день он половину времени провел, выкручивая шею назад, со страхом ожидая увидеть быстро приближающиеся в клубах пыли черные точки.
        В этот момент повозка взобралась на небольшую возвышенность, вынырнув из моря низкорослых деревьев с иссиня-черными плодами, ровными рядами жавшихся к дороге с обеих сторон. Плантации марафиса встречались здесь особенно часто, и немудрено - путники приближались к Вельне - столице оробосских виноделов. На горизонте искусник разглядел шпили городских башен - до темноты они туда доберутся. Там стоит задержаться на денек, чтобы на рынке узнать последние новости, дать отдых себе и животным и - вдруг повезет - продать какому-нибудь чародею излишки маны и заработать таким образом.

* * *
        Балаватх.
        Где-то в океане.
        Нежные звуки друары, нарастая, деликатно наполнили полумрак каюты. Полумрак, можно сказать, искусственный, разгоняемый лишь светом камина, забранного кованной решеткой.
        Огонь на корабле - непозволительная роскошь. Только на камбузе делают маленькое исключение, при этом меры предосторожности там драконовские. Еще бы - нет в море страшнее беды, чем пожар. Однако этим едва ли не главным правилом запросто можно пренебречь, когда на корабле путешествует демон-маг. Уж чего-чего, а огня такие демоны не боятся. Он у них ручной. Более того, демонам без огня неуютно. Поэтому ничего удивительного, что в каюте Балаватха и его жены Лилиейлы был камин. Дорога долгая - как в таких условиях путешествовать, ежедневно не любуясь пламенем?
        Вот и сейчас его живые отблески пляшут в хрустале двух бокалов и в глазах женщины. В самых прекрасных глазах самой прекрасной женщины. Ни один магический светляк не даст такую игру света и тени на ее обнаженной коже, как настоящий огонь. Ради одного этого стоит везти с собой груз специальных брикетов для топлива.
        Балаватх с превеликим трудом, со вздохом оторвался от любования своей женой, потянулся с постели.
        - Потом! - требовательно шепнули губы жены. - Продолжай!
        Здравая просьба, полностью совпадающая с желанием самого демона.
        - Ник вызывает на связь. Или Лулио. Это может быть важно. Извини…
        Демон рывком поднялся, в три шага добрался до стола, на котором трезвонил амулет, по пути заворачиваясь в халат, принял вызов.
        Над амулетом связи появилось полупрозрачное изображение головы Барамутра - демона, оставшегося в Экспедиции к новым землям.
        Балаватх досадливо скривился, виновато покосился на орчанку, пославшую в ответ рассерженный взгляд. Снова сосредоточился на иллюзорном изображении своего подчиненного.
        - Почему через Болталку, а не по нашей связи? - сурово рявкнул глава Лиги. Главной причиной его недовольства была совсем не секретность переговоров, хотя никто не мог дать гарантий, что Ник, создавший этот амулет, не мог подслушать любой разговор, ведущийся с его помощью. Больше всего Балаватха злило в настоящий момент, что его побеспокоили собственные сотрудники. Приди сигнал через свою связь, сразу было бы понятно, от кого он. А так - просто красивая мелодия и все. И это второй вариант, созданный после настоятельной просьбы главы Лиги и с учетом некоторых пожеланий на смену тому, который совершенно немелодично и очень громко трезвонил. И это не считая других недостатков. Однако даже сейчас, пока не ответишь, не узнаешь, кто тебя вызывает. До сих пор это не мешало, ведь до недавних пор в списке контактов было всего два абонента. Однако теперь демон, который для эксперимента согласился испытать на себе плетение Болталки, тоже мог звонить на амулет босса.
        - Мы пытались. Но наша связь нестабильна рядом с Астральным Барьером, - стал оправдываться отпрянувший от грозного рыка Барамутр.
        - Что случилось? - перевел Балаватх разговор в рабочее русло. Несмотря на то, что он сбавил тон, злость все еще клокотала в нем, и подчиненный демон как-то это понял, потому что его иллюзия стала слегка заикаться:
        - Ник отбыл из Широтона - вы просили об этом сообщить. Он отправился по воздуху на восток, но проследить удалось совсем недалеко - он почуял нашего элементаля и разорвал контакт. Начали собирать информацию через астрал, но результатов еще нет.
        - Ясно! Все?
        - Мелочь. Старик-големщик с учеником и с целым стадом странных животных двигается в сторону западного побережья. Оробосцы и кордосцы издали отслеживают его. И делают это в пол глаза.
        Балаватх пожевал губами:
        - Странные новости. По идее, этот человек нужен что чародеям, что искусникам в гораздо большей степени, чтобы просто издали наблюдать. Даже нам он достаточно интересен, чтобы установить контакт. Впрочем, сохранить хорошие отношения с обеими империями нам сейчас важнее. Перебегать им дорогу ради старика мы не будем, особенно пока не разобрались в ситуации. Он ведь движется сейчас примерно в сторону наших друзей-дайменов. Возможно даже, к ним. Не теряйте его из вида. Когда искусник покинет Оробос, посмотрим. Может, к тому моменту что-то прояснится.
        Барамутр молча склонил голову, принимая приказ, отсалютовал и отключился.
        Глава Лиги опять виновато покосился на жену, развел руками. Лилиейла притворно фыркнула, но улыбнулась. Однако когда демон потянулся к ней, поглубже спряталась под одеяло, откуда спросила:
        - Ник сказал тебе, где искать тело учителя. Так? Какой из этого напрашивается вывод?
        - Понятно, какой, - вздохнул Балаватх. - Это означает, что Ник там был. А Гора Бога - не то место, куда ходят на прогулку в воскресный день. Опасное место, овеянное легендами, которое вдобавок стерегут ушастые.
        - И насколько удалось выяснить, Ник тридцать лет назад вышел прямиком оттуда, обретя обещанное в сказках божественное могущество - драконью магию. Оттуда же он принес тебе записки учителя.
        - Так, - кивнул демон. - К чему ты клонишь?
        - Как с этим вяжется то, что Ник попросил передать тебе перед Турниром? Я имею в виду, о вульгарной позе тела Угры Пуджари Мритама. И, главное, зачем он это сделал?
        - Уже думал на эту тему. У тебя есть идеи?
        - Есть, - мурлыкнула орчанка, отбросив край одеяла и соблазнительно потянувшись. Балаватх по неволе залюбовался игрой тени от пламени на ее коже.
        - Дорогая, я весь внимание, - тряхнул он головой.
        - К Руархиду Ник вышел с драконьей магией, но практически не имея никакого магического образования. У него получалось выдавать на-гора удивительные вещи, но зачастую он действовал как зеленый ученик. А потом он исчез на долгие десятилетия.
        - Возможно, он снова ходил к Горе, - согласился демон. - И что нам это дает?
        - Он там учился. В первый раз только прикоснулся к легендарной силе, хватанул, сколько смог унести, и кинулся наутек с эльфами на хвосте. А потом он пошел туда, хорошенько подготовившись, и не вышел, пока не освоил все от и до. И напоследок оставил неприличный жест другим соискателям. И это может означать, что либо там теперь пусто, как в перевернутом горшке, либо он просто бахвалится перед теми, кто пойдет по его стопам, потому что у него получилось там, где не вышло у других.
        - Ник не производит впечатления хвастуна, так что второе вряд ли.
        - Верно. И это значит, что ушастые зря стерегут свою Гору: можно собираться и расходиться по домам.
        - Но и первое - какое-то ребячество. Так что, скорее, это персональное послание мне. Надо сказать, не очень красивое. Хотя не исключено, что ни я, ни Ник тут вообще не при чем, и это какие-то незнакомые мне счеты между Умником и Угрой. Возможно, они были знакомы, причем не как друзья. И учитель Ника, преуспев там, где мой учитель погиб, поставил таким образом точку в их давнем споре, - демон вздохнул: - Твоя теория достаточно складная, чтобы оказаться правдой, но пользы от нее никакой.
        - Не понимаю, при чем тут Умник, если в эльфийских лесах был Ник? Ты же сам, несколько лет покопавшись в той информации, что вытащил из Астрала, отказался от идеи, что Ник - часть некой могущественной силы вроде известных нам Сыпунов?
        - Не совсем так. Я понял лишь, что Ник чужак, но при этом упомянутый Умник - личность не выдуманная и при том очень могущественная. Субнут же не один маг, как я считал в начале, а скорее организация, выполняющая аналитические функции и возглавляемая Умником. С учетом твоей идеи, вполне могло быть так, что Умник понял, что для того, чтобы принять силу, сокрытую в Горе Бога, нужно обладать склонностью к драконьей магии. Поэтому он не полез туда сам, как Угра, а нашел подходящую кандидатуру - Ника и отправил его. Естественно, при таком раскладе Ник не может быть сам по себе. Звучит достаточно складно, чтобы оказаться правдой, но пользы от этого никакой, - Балаватх демонстративно развел руки, показывая, что не видит причин для дальнейшего обсуждения этой темы.
        - Это еще не все! - улыбнулась Лилиейла. - Тебя не удивляют странные совпадения? Тысячелетия в нашем мире не было богов, только их Гора. И когда кому-то наконец удалось прикоснуться к ее тайнам, у нас вдруг заводятся эти астральные паразиты?
        - Ты не первая, кто проводит связь с давешним переполохом в эльфийской роще и постройкой новых храмов. Как раз ушастые это и придумали. Ты, стало быть, сторонница версии, что боги все это время были заключены в Горе, а Ник их пробудил? - Балаватх приподнял бровь. - Так по времени на несколько лет не сходится. И по легенде, во время последнего нашествия богов их всех уничтожили.
        - Может быть, легенда не совсем точна, может, это боги предыдущего, а не последнего прихода, может, Ник никого не освобождал, а лишь открыл в наш мир дорогу для новых. Может также оказаться, что он вообще непричастен, только, согласись, слишком подозрительно, когда такие события без всякой связи происходят практически одновременно в глобальном масштабе.
        - Если, как ты говоришь, Ник «открыл для богов дверь в наш мир» или пробудил от вечного сна, зачем им гоняться за, по сути, обычным человеком, устраивая настоящую охоту? Как ты это объяснишь?
        - Никак! - глаза орчанки смеялись. - Может, они расстроились, что Ник залез в их Гору. Но их действия - это еще одно доказательство связи между ними.
        - Даже если так, Ник нам не враг в борьбе против богов.
        - Это как раз понятно. Лучше подумай, как сыграть на этом. Ты же мастер хитрых ходов.
        - Боюсь, с этим ничего не выйдет. Я думаю, что он не врал, когда говорил, что не будет участвовать в местных раскладах сил: похоже, Умнику, что стоит за ним, государства и политика давно не интересны. Это, кстати, подтверждается еще и тем, что не было никаких последствий, когда я так опрометчиво подглядел за их деятельностью через Астрал. Помнишь, прятались от всего и вся, а потом оказалось, что никто нас не ищет? Вообще жаль, что сущности, подобные ему, так неохотно делятся информацией. Пообщаться с ним было бы интересно. И даже сам Ник, которого, как показывает практика, привлекают к полевой работе, опять может исчезнуть на многие годы, пока эта таинственная сила, частью которой он является, опять не решит где-то вмешаться, - демон усмехнулся. - А вообще ты у меня умница: гладкую сказку сочинила, - с этими словами демон быстро нагнулся и чмокнул жену в губы. В ответ ее руки змеями обвились вокруг его плеч и притянули к себе.

* * *
        Толлеус.
        День открытий чудных.
        Вельна встретила путешественников шумом и гамом. Всюду горели факелы, народ, оживленно галдя, сновал по улицам, где-то играла задорная музыка. С караваном животных проехать было решительно невозможно. Толлеус замер в недоумении, прикидывая варианты. Сейчас стадо сбилось в кружок на крохотной площади у самых ворот, отгороженное от прочего мира искусным барьером, так что какое-то время на раздумья было. Только затягивать с принятием решения не стоило. Самый простой способ - потихоньку продвигаться вперед, разгоняя праздношатающихся бранью и щелчками кнута. Но эдак можно до постоялого двора добираться всю ночь. Поставить защитный купол над своим стадом и попросту раздвигать им людей? - Старик был уверен, что добром это не кончится. Выехать обратно через городские ворота и заночевать на улице? - На худой конец, можно и так: ничего с химерами не сделается, если поголодают денек, а Искусство не даст им разбрестись. Вот только безумно жалко денег, которые пришлось заплатить за вход. Стражники будут очень рады, если он начнет бродить туда-сюда со своими подопечными.
        В этот момент какой-то подвыпивший горожанин заинтересовался странными мохнатыми существами и неосмотрительно подошел слишком близко к сгрудившемуся в кучу стаду. Сейчас же ближайшая мохнатка, радостно булькнув, потянулась к нему, пока не уткнулась в невидимую преграду. Мужчина испуганно попятился и едва не упал.
        - Рыжик! - требовательно позвал искусник, постучав тростью по булыжнику дороги. Парень недовольно скривился: это прозвище ему надоело еще дома. Не обращая на гримасу помощника ни малейшего внимания, Толлеус спросил: - Ты можешь заставить химеру издавать звуки?
        - Могу, - без тени сомнения ответил подросток. - Когда я в ней, я - это она!
        - Отлично! Погони-ка самую большую на людей, да булькай погромче!
        Оболиус возражать не стал, хотя и не понимал смысла происходящего. Он уселся прямо на мостовую, прислонившись спиной к колесу телеги, и зажмурился. Оговоренная мохнатка встрепенулась и неуверенно выбралась из центра стада. Булькала она исправно, но шла явно без энтузиазма, периодически порываясь отобрать обратно контроль над своим телом и сбежать к своим. И, тем не менее, люди опасливо сторонились, стараясь держаться подальше от буйного животного.
        - Давай-ка все стадо! - скомандовал искусник, довольно потирая руки, но ученик никак не отреагировал. Тогда старик пихнул оболтуса посохом, выводя его из транса. Тот сейчас же открыл глаза, но осмысленное выражение вернулось в них лишь спустя пару секунд.
        - Что?
        - Говорю, веди все стадо!
        - Я не могу всех, - выпучил глаза парень. - Я с одной-то еле-еле справляюсь!
        Действительно, требовать от горе-чародея виртуозного управления химерами было бессмысленно, и Толлеус снова задумался, почесывая лысину.
        - Можно связать их друг за другом, - подал голос Оболиус. - Я поведу первую, а вы будете подгонять сзади!
        - Пробовали связывать, забыл? - буркнул старик.
        - Пробовали веревкой. А почему бы не искусными нитями?
        Големщик, поджав губы, посмотрел на ученика. Как говорится, хороша ложка к обеду. Отчего эта светлая мысль не пришла ему в голову пять дней назад? Искусную нить химера при всем желании не перегрызет и не запутается в ней.
        Создать несколько десятков нитей - дело не сложное. Скрепить их в своеобразную сеть - тоже большого ума не надо. Пока старик плел свою паутину, помощник прилаживал свободные концы к ошейникам мохнаток. Минут через двадцать все было готово: животные выстроились в колонну по два. Стоять смирно они не желали, но разбрестись им не давали невидимые путы. Мохнатая «змея» извивалась, когда очередное животное начинало изо всех сил тянуть в сторону, увлекая за собой сопротивляющихся товарищей. Площадь наполнилась сердитым бульканьем, свара нарастала: кто-то кого-то уже укусил, подозревая во всех своих напастях. Ситуация грозила перерасти в новую проблему. Запоздало мелькнула мысль, что нити надо было делать полужесткие, чтобы ближайшие химеры не могли дотянуться друг до друга. Теперь времени на эксперименты не осталось. Надо пробовать, как есть.
        Оболиус, точно вельможа, с наслаждением развалился на лавочке, а старик сам взялся за вожжи. Искусный купол пропал, и кавалькада тронулась. Первая в колонне мохнатка, в которую вселился ученик, заурчала и потянулась вперед. Увы, сил и авторитета ей не хватило, чтобы увлечь за собой все стадо. На помощь пришел искусник, выборочно щелкая невидимым бичом по мохнатым телам. «Змея» сперва пришла в волнение, дрожа всем своим составным телом, но потом нехотя поползла вперед, все быстрее и быстрее. Голову колонны Толлеус не видел, но откуда-то спереди раздались испуганные крики людей. Оставалось надеяться, что Оболиус не передавит горожан, потому что что-либо предпринимать было уже поздно.
        На счастье, Вельна являлась достаточно крупным городом, и ее жителям не было в диковинку, когда по узким улочкам несутся вскачь всадники, разгоняя всех на своем пути, расчищая путь важной особе. Поэтому выработанные рефлексы помогли людям и на этот раз: праздник или нет, бедные и богатые - все шустро кидались к стенам домов, освобождая дорогу невиданной процессии. Старик замечал их недовольные, возмущенные, испуганные лица. В след ему неслась грязная брань, причем из уст женщин и респектабельных горожан тоже. Булькало уже все стадо, наполняя узкие улочки утробными звуками. На землю опустились сумерки, но людей на улице меньше не становилось. Даже, скорее, наоборот: все спешили присоединиться к празднику после окончания трудового дня. Факелы на стенах домов давали весьма скудное освещение, поэтому Толлеус, определив по искусным нитям голову колонны, прицепил к первой химере искусный светляк. И животным лучше видно дорогу, и жители загодя заметят и успеют убраться с пути.
        Идея оказалась здравой. Причем старик даже в такой непростой ситуации нашел время для небольшой модернизации, раскрасив свое творение синим. Нужно сказать, что светляк белого цвета сделать проще всего: в Кордосе подавляющее большинство именно такие. Просто Толлеус рассудил, что белый или красный на фоне факелов будет не так заметен.
        Увы, Вельну явно проектировали пьяные архитекторы: о прямых широких улицах, как в Широтоне, здесь приходилось только мечтать. Животные бежали изо всех сил и разогнались не на шутку: для лошади в чистом поле - средняя скорость, но не в городе, да еще ночью. К тому же «змея» постоянно петляла, так что старик еле-еле успевал выруливать, подпрыгивая на ухабах и ежеминутно рискуя разбить телегу об каменный угол дома или заборный столб. Совершенно очевидно, что парень повел процессию не по той дороге, так как никакого постоялого двора не было видно, а стадо все дальше углублялось в город.
        - Помедленнее, тормози! - кричал Толлеус ученику, но тот был в трансе и не слышал. И проверенным средством - ткнуть посохом в бок - никак было не воспользоваться.
        - А-а-а! - вдруг заголосил сзади оболтус, заставив искусника вздрогнуть.
        - Тормози!!! - снова потребовал он.
        - Не могу-у-у! Я пробовал, но задние напирают! А теперь еще контроль потерял! - заголосил помощник. - Они теперь сами бегут!
        Это известие заставило старика вздрогнуть еще раз и вдобавок покрыться холодным потом.
        - Снова вселись!
        - Не могу! Ни в эту, ни в других - они с ума посходили!
        Големщик и сам уже заметил, что животные больше не булькают, а лишь надсадно пыхтят, разбрасывая по сторонам клочья пены. Если они сейчас падут, то это будет конец!
        - Остановите лошадь, или мы сейчас разобьемся! - истерично завизжал подросток, но старика такой вариант тоже не устраивал. Растерять мохнаток - это равносильно смерти, без них ему не обойтись.
        - А что если зацепить искусную нить, которой связаны все химеры, за что-нибудь? - заметался старик в поисках выхода из ситуации.
        - Вы их задушите или шеи сломаете! - выпучил зеленые глаза Рыжик.
        - Страшно? - сейчас же злорадно поинтересовался Толлеус номер два у самого себя.
        - Точно, надо их напугать, и они остановятся! - уцепился на идею старик. - Нужна иллюзия волка или другого хищника!
        - А где взять? Или ты великий искусник? - голос Альтер-Эго прямо-таки сочился ядом.
        - Все животные боятся огня! - тихонечко пискнул сзади ученик.
        Подходящий огонь тоже негде было взять. Но можно было попробовать по-другому. Искусник зажмурился, и сейчас же в небе на мгновенье зажглось рукотворное солнце, осветив все вокруг неестественно белым светом. Даже несмотря на опущенные веки в глазах у старика заплясали цветные пятна, Оболиус же и вовсе ослеп на какое-то время, о чем тут же начал голосить на всю улицу. Впрочем, не он один. Прохожим и химерам тоже досталось - первые хватались руками за лицо или пытались нащупать что-нибудь и тоже голосили, а вторые все-таки остановились, устроив кучу-малу.
        О том, что подобная выходка может навлечь на него проклятье, Толлеус не думал. Сейчас его больше всего волновало здоровье химер: все ли с ними в порядке? Вроде, ни одно животное не билось в агонии, и это радовало. Пришла пора оглядеться. Оказывается, неистовая скачка по ночному городу привела их на рыночную площадь, где купцы и торговцы уже обосновались на своих возах на ночлег. То есть караван искусника практически пересек город насквозь. Искать другое место для ночевки больше не было сил, поэтому старик решил встать лагерем прямо здесь, заплатив за место для торговли. Неплохо было бы убраться подальше: найдется много недовольных таким дебоширом, но старик слишком перенервничал, чтобы сейчас что-то предпринимать. Единственное, на что хватило сил - это наладить защиту для себя и своих подопечных. Химерам придется поголодать до утра, а завтра он договорится насчет корма. Самое главное - вода - есть: колодец - вот он.
        На удивление ночь прошла спокойно. Никто не явился к Толлеусу с требованиями возместить ущерб или другими претензиями по поводу вчерашних событий. Подарок судьбы - не иначе. Хотя, возможно, причина крылась в том, что чародеев здесь по сравнению с Широтоном было совсем немного, а все остальные предпочли не связываться с сумасшедшим искусником, ведущим табун странных животных. Или вовсе все списали на винный дурман в головах: чего только не привидится спьяну!
        Все химеры были целы, но выглядели жалко: грязные, в засохшей пене. Их требовалось привести в порядок, прежде чем продолжать путешествие. Поручив заниматься этим важным делом ученику, искусник достаточно быстро нашел фуражиста - он появился как раз утром, предлагая свой товар приехавшим на повозках торговцам. Здесь же, на рынке, у местной бабки старик купил горячие, только что из печи, пироги. Искусная ложка - то немногое, что удалось сохранить из своих прежних запасов, пришлась как нельзя кстати.
        Площадь, где разместились все желающие обменять свой товар на деньги, была не такая уж большая. Речь, конечно же, не шла о широтонском рынке, по которому можно было бродить целыми днями. Но даже по сравнению с другими базарными площадями эта была маленькая: мощеный круглым булыжником неровный овал, над которым со всех сторон нависали двухэтажные домики с высокими крышами. Толлеус со своим стадом занял едва ли не пятую часть всего свободного места. Впрочем, торговцев было больше, чем могла вместить площадь - они подходили и подходили, оседая в узких улочках, разбегающихся от рынка во все стороны. Сейчас, даже если появится такое желание, выехать отсюда на повозке совершенно нереально. Только пока что искусник не планировал пускаться в путь, решив на денек сделать остановку.
        Побродив по рядам, Толлеус очень быстро заскучал: торговцев чародейской утварью здесь не было, товары большей частью были простые, местного производства - заморские диковинки купцы предпочитали везти прямиком в столицу. Останавливаясь рядом с продавцами, старик разглядывал ненужные ему товары, иногда щупал, точно проверяя качество, и попутно спрашивал последние новости. Очень быстро он узнал, что вчерашнее столпотворение на улицах вызвано фестивалем четвертого сбора марафиса. Искусник понимающе кивнул: нечто подобное виноделы устраивали и в Маркине. Когда созревало молодое вино каждого сбора, часть бочек открывали попробовать. Желающих присоединиться всегда находилось достаточно, а потом подвыпившие горожане танцевали всю ночь и порой даже устраивали всякие непотребства прямо на улице. Старик это решительно не одобрял, поэтому в глубине души даже был доволен, что устроил переполох и разогнал гуляк.
        Услышал Толлеус и о себе, а точнее, о своих подвигах на Турнире. Правда, по слухам, големовод из Кордоса умер прямо на выступлении (старика аж передернуло от такой интерпретации событий). Но новость из-за этой подробности ничуть не теряла своей значимости: похоже, весь Оробос еще долго будет судачить об искуснике, оседлавшем железное чудовище и посрамившем многих именитых чародеев. Помощник, кстати говоря, не так давно предлагал искуснику зарабатывать, катая всех желающих на Пауке. Тогда эта идея показалась старику бредовой, но сейчас он подумал, что она может сработать. Вот только голема в наличии больше не было - нужно собирать нового. И еще не хотелось так явно афишировать себя. Ведь слух о железном големе-шестиноге быстро достигнет Кордоса. Как будто, сыскари оставили беглого настройщика в покое - спасибо. Ни к чему лишний раз дразнить их.
        Еще побродив немного, Толлеус вернулся к своему стаду.
        - Ну как? - на всякий случай поинтересовался он у Оболиуса, которому было велено предлагать ману «на разлив» всем желающим. Конечно же, таковых не нашлось. Чародеи сюда, похоже, не захаживали. Да и мало кому могло понадобиться восстановить свой запас, а не покупать маногубку. Вообще в Оробосе старик еще ни разу не видел, чтобы предлагали такую услугу. Маногубки иногда встречались, но никак иначе.
        - Зато есть перспективный клиент! - сверкнув глазами, утешил парень учителя. Оказывается, он подслушал один разговор, когда двое горожан остановились поболтать близко от него. Так вот, один был хозяином трактира «Домашний очаг», что располагался недалече, и хотел сделать новую вывеску. Можно было предложить ему свои услуги. Старик счет идею разумной и пошел искать указанное заведение. Бродить по лабиринту улочек незнакомого города - то еще удовольствие, поэтому Толлеус за медную монетку нанял мальчишку-провожатого, который быстро довел старика до места.
        Трактир никогда не был центром паломничества гостей и жителей города - приземистое здание совсем небольшое, конюшни не видать - только поилка для лошадей у входа. К тому же, можно было смело утверждать, что это заведение видело лучшие времена. А теперь бревенчатые стены рассохлись и почернели от времени, черепица на крыше заросла мхом и наверняка протекает. С пресловутой вывески, которую хозяин собрался менять, облетела краска, а цепи, на которых она висела, совсем проржавели. Крупным заработком, на который настроился искусник, здесь и не пахло. Он не стал входить - здесь не заработать даже одну серебрушку. Вывеску, конечно, сделать совсем не трудно, если это просто светящаяся надпись с картинкой. Даже несколько последовательно сменяющих друг друга изображений - тоже не проблема. Но тратить заготовку для амулета было жалко, а без нее плетение простоит совсем не долго. Если же обходиться только Искусством, чтобы мана на поддержание плетения качалась прямо из хозяина или посетителей, то это займет много времени и усилий - опять не выгодно. Все-таки для заработка нужно искать клиентов побогаче:
купцы, аристократы, служащие. Либо как-то решить проблему нехватки искусных амулетов и накопителей, чтобы не нужно было экономить. Тогда да, можно открыть лавочку, куда будут приходить страждущие всех слоев общества, и в пять минут удовлетворять их запросы на месте, как это сделано в Кордосе. Или вовсе наладить продажу маны на Родину, только с этим проблем еще больше.
        По пути старик купил у плотника, который прямо на улице вместе со своим подмастерьем делал и продавал колеса для телег, несколько жердин. Недавно ему в голову пришла одна мысль, и он решил воспользоваться остановкой, чтобы опробовать ее в деле.
        Четыре оси для повозки - груз невеликий, но вездесущие мальчишки с транспортировкой справились лучше, а сам Толлеус степенно дошел налегке. Все же он слегка запыхался, поспевая за ними - ребятня попалась шустрая. Оболиус бессовестно дрых на куче сена, купленного на корм химерам и сваленного в углу загона. Вообще-то он должен был чистить животных, а в свободное время тренироваться в Искусстве, осваивая метки.
        Искусная метка - очень полезная штука. Ее можно прикрепить к любой вещи, и последняя уже никогда не затеряется - ее всегда можно будет найти. Вернее, не всегда, а только если она не далеко, не далее нескольких лиг. И все же.
        - Ты, выходит, решил, что метки тебе ни к чему! - пробормотал старик, разглядывая ученика. Причем было видно, что Оболиуса не просто сморил сон во время тренировки - совсем нет! Он устроился с максимальными удобствами: свил себе подобие гнезда, снял башмаки и даже раздобыл где-то широченную соломенную шляпу, которой закрыл лицо от солнца. Искусник неодобрительно покачал головой: вот кого надо привлекать для изготовления искусных вывесок на трактиры, чтобы не скучал! Впрочем, тревожить пацана он не стал: есть идея получше. Аккуратно пометив башмаки парня искусными метками, Толлеус зашвырнул один в самую гущу мохнатого племени, а второй закинул в телегу. Пускай теперь горе-ученик на собственном опыте убедится в полезности меток!
        Затем старик залез в повозку и с наслаждением растянулся внутри. Что ни говори, а прошел он сегодня изрядно и заслужил отдых!
        - Как там говорил Морис? - проворчал големщик, - Мохнатки снимают усталость? А вот сейчас проверим!
        Надо сказать, что как только Толлеус оказался в загоне, несколько животных сейчас же подняли головы и стали потихоньку, бочком подбираться к нему. Он шикнул и замахнулся посохом, отгоняя их, но ушли не все: самая первая химера, которую Оболиус назвал Булькой, давно перестала бояться людей и не оставила свои попытки добраться до старика. Искусник разулся и свесил ноги с борта. Даже если мохнатка не поможет от усталости, все равно будет приятно постоять натруженными ступнями на теплой мягкой спине животного.
        Химера, которая в этот момент возилась где-то под телегой, подкапывая колесо, сейчас же заинтересовалась новым объектом. Расслабившись, Толлеус ощутил завитки шерсти под подошвами и зажмурился от удовольствия. В следующее мгновенье Булька, ухватившись зубами за полу плаща, стащила старика на землю. На счастье, он не ударился, мягко съехав по мохнатому боку. Но в следующую секунду ему пришлось отбиваться изо всех сил, потому что чудовище вознамерилось свернуться калачиком у него на груди. Трость, которую искусник по старой привычке не выпустил из рук, помогла на какое-то время сдержать натиск, но силы были не равны. Мохнатка, утробно булькнув, взгромоздилась на распростертого в пыли человека и довольно затихла. Железные дуги жилета с честью выдержали новый вес, так что Толлеус не задохнулся под гигантской тушей, но и освободиться самостоятельно не получалось. Спустя минуту он оставил попытки: откуда-то из живота вдруг стала подниматься теплая волна неги и умиротворения, которая вмиг затопила его с головой, растворяя в себе.
        Толлеус не уснул, но видения, которые поплыли перед глазами, были похожи на сон. Это было совсем не так, как наваждение, насылаемое богами. Просто разум как будто выскочил из тела и оказался где-то в темном Нечто, похожем одновременно и на морскую пучину, и на ночное небо, и даже на простую комнату без окон, но с дверью. Смутные образы, бесплотные голоса - они тоже были, но словно в тумане, а точнее за стенами этой самой комнаты. Это было странно, пугающе, но загадочно и интересно.
        Искусник огляделся и встретился взглядом с собой - рядом стоял двойник Толлеуса и тоже озирался по сторонам. Причем это было не зеркало - лже-Толлеус двигался самостоятельно, а не копировал движения старика. Искусник замер, пытаясь понять, что за наваждение окутало его разум. Тело, одежда - все родное, привычное, только все равно чувствуется какая-то неестественность.
        - Как иллюзия! - догадался он: что-что, а с иллюзиями в свое время он поработал плотно и интуитивно научился отличать их. Тем более что наблюдалась некоторая блеклость или даже прозрачность образа. Причем иллюзиями были оба: и человек напротив, и он сам.
        - Точно, ты - моя иллюзия! - поддакнул незнакомец и потерял к Толлеусу интерес, исследуя «комнату», трогая «стены», но отчего-то не решаясь подойти к «двери». Старик тем временем сосредоточился на своем восприятии и довольно быстро разобрался, отчего это место вызвало у него таких ассоциаций. Оно было похоже на ночное небо тем, что кругом была бесконечная черная бездна, наполненная мириадами невидимых звезд. Вернее, не звезд, а словно искусных меток, далеких и близких, окружающих со всех сторон: и сверху, и снизу. Ощущение моря возникло из-за того, что темная субстанция ощутимо пульсировала, точно волны, набегающие на берег. Что же касается комнаты - а точнее замкнутого пространства - он плавал в пустоте в некоем невидимом взглядом пузыре - его собственной вотчине, где он был полноправным хозяином!
        - Неужели я умер? - внезапно пришла страшная мысль. - Столько всего пережить, чтобы вот так глупо быть раздавленным химерой?!!! - Мгновенно возникло жгучее желание снова оказаться не в иллюзорном, а в своем собственном теле. На удивление оно сейчас же исполнилось.
        Толлеус все также лежал на земле и совсем даже не задыхался под непосильной тяжестью. Напротив, Булька уже слезла с него и вместе со своими товарками подъедала сено из стога. Откуда-то вынырнул Оболиус с кувшином в руках и уже собрался было выплеснуть его содержимое старику в лицо, но в последний момент заметил его открытые глаза и придержал руку.
        - Учитель, с вами все в порядке? - обеспокоенно спросил он. - Я согнал химеру, но вы были без сознания…
        Големщик сел, прислушиваясь к собственным ощущениям, потом поднялся на ноги. Тело подчинялось исправно, ничего не болело, даже чувствовалась какая-то юношеская легкость. Похоже, прав был чародей-химеровод - бодрит мохнатка хорошо. Скосив глаза вверх, Толлеус прикинул по солнцу, что прошло около часа. Оказывается, он долго пробыл в беспамятстве. Или что это было за состояние?
        День еще не кончился и успел преподнести сюрприз. Он поджидал старика прямо здесь - на базарной площади. Искусник, ощутив после общения с химерой не только удивительный прилив сил, но и юношеский голод, отправился по рядам в надежде найти лоток пекаря. До слуха големщика донеслась незнакомая речь, и он подошел к чужеземным купцам поговорить: у них можно было узнать из первых рук, что делается в мире. Точнее, купец - необыкновенно тощий тип с желтоватой кожей - был всего один. Одет он был как простой странник - в поношенный серый костюм с неопределенного цвета плащом, превращающимся ночью в одеяло. Правда, при нем был воин-телохранитель, что свидетельствовало о высоком статусе человека. Внешность последнего мало отличалась от первого, если, конечно, не брать в расчет более крупную комплекцию. Но ошибиться, кто есть кто, было невозможно: у купца в ушах и на пальцах красовались массивные золотые кольца, а украшением здоровяка были изогнутый меч на поясе, да кольчуга, край которой виднелся над воротом плаща.
        Старик с недоумением заглянул в лоток торговца, который почему-то был пуст - купец ничего не продавал. Напротив - он сам покупал у населения всевозможные артефакты, найденные в руинах древних городов. Иногда случалось, что крестьяне, работая на земле, откапывали ценные вещи. Только в Кордосе полагалось немедленно сдать все находки государству за весьма скромное вознаграждение. А здесь, выходит, этим занимаются все, кто пожелает. Вот и этот купец, путешествуя по стране, останавливается на денек в каждом городе и скупает все, что ему принесут. Так что недалека от истины оказалась легенда Толлеуса о том, будто бы он приобрел начинку для своего жилета на олитонском рынке.
        Древние амулеты представляют интерес только для искусников. А это значит, предприимчивый купец продает все прямиком в Кордос.
        К несчастью, денег у Толлеуса совсем чуть-чуть, иначе можно было бы дать двойную цену и выкупить наиболее ценные образцы. Все же он поинтересовался расценками, но на удивление получил решительное:
        - Рахим вещи продать - нет! Покупать - да!
        Изъяснялся чужеземец не важно. Вроде бы, язык тот же, но диалект совершенно незнакомый - смысл старик понимал с трудом. Если Толлеус ничего не перепутал, торговец Рахим ни за что не желал расставаться со своими ископаемыми безделушками, хотя, судя по ауре, искусство не практиковал. Чем он в таком случае собирался проверять подлинность находок, оставалось загадкой.
        Как бы то ни было, по всему выходило, что странный путешественник скупал артефакты для себя, хотя зачем они ему, было совершенно непонятно. Старик подступился с расспросами, но купец лишь хлопал недоуменно глазами, не понимая смысла вопросов. Он явно прибыл откуда-то издалека: несколько знакомых Толлеусу диалектов единого языка, на которых говорили в Кордосе, оказались чужестранцу также незнакомы, а по-даймонски он вообще не знал ни слова, хотя этот язык у торговцев использовался в качестве основного. Рахим в свой черед пробовал щебетать по-разному, но теперь уже бывший настройщик виновато пожимал плечами. Самый первый диалект казался наиболее понятным, но этого явно было недостаточно для полноценного общения. Махнув, было, рукой, Толлеус пошел своей дорогой, но его окликнули:
        - Уважаемый, человека искать, деньги платить!
        Старик обернулся и увидел, как купец показывает пальцем на небольшую дощечку со схематичным изображением головы человека и старательно нарисованными монетами под ним. Без толку продолжать этот тяжелый разговор, тем более что искусник никого не знал в Оробосе, чтобы предположить у себя важную информацию. Но все же он подошел: сейчас ему назовут имя и, возможно, покажут портрет. Просто повернуться и уйти было бы невежливо. Так что проще взглянуть и покачать головой, чем пытаться объяснить, что он ничем не может помочь.
        Предположения подтвердились: торговец выудил из-за пазухи небольшой медальон и протянул его старику. Големщик для вида открыл его и тут же протянул обратно, как и собирался, отрицательно мотая головой. Но все же скользнул взглядом по изображению. Портрет был нарисован с высочайшим мастерством. Одного взгляда хватило, чтобы узнать человека с картинки.
        - Ник? - вырвалось у Толлеуса от удивления.
        - Ник - да! - заблестел глазами Рахим и подался вперед, а искусник прикусил язык. Конечно, можно немного заработать, рассказав все, что он знает. Вот только совершенно понятно, что этот торговец не желает добра бывшему заключенному. Все его сейчас ищут, у всех свой интерес. Не правильно это - сдать первому встречному за горсть монет того, кто так сильно помогал.
        Искусник не на шутку разволновался: ведь он уже проболтался!
        - Можно не рассказывать всего! - забормотал он себе под нос. - Можно выкрутиться!
        - Понимать - нет! - бледный чужестранец выбрался из-за своего прилавка. Даже телохранитель подался вперед, не сводя пристального взгляда со старика. На счастье, они оба ничего не поняли в монологе Толлеуса. А он уже справился с собой и продумал дальнейший разговор:
        - Видел его, но знаю мало! - честно признался големщик. - Сколько заплатишь?
        Купец всплеснул тощими руками - он отлично понял смысл вопроса, лишь только зашла речь о деньгах. Глубокомысленно закатив глаза, он задумался о чем-то, потом выудил из кошеля, висящего на поясе, три серебряные монетки, и показал старику.
        В итоге искусник выторговал восемь и во всех подробностях рассказал, что он прочитал в Вестнике. То есть Ник в течение многих лет был в заключении в Кордосе, а потом сбежал, предположительно, в Оробос. Попутно Толлеус осторожно выспрашивал, откуда купец знает беглеца, зачем его ищет и откуда сам родом. Рахим вроде бы ничего не скрывал, но его версия о том, что, де, его хозяин Смарти ищет своего пропавшего родственника, не выдерживала никакой критики. Старик не стал спорить с купцом, указывая на явные несоответствия. В этом не было никакого смысла. Просто он утвердился во мнении, что у Ника есть еще один влиятельный враг далеко на востоке. Причем он, возможно, знает об этом человеке больше, чем даже искусники или даймоны. А еще это означало, что бывший пленник пришел все-таки с восточного, а не западного побережья, и ехать надо было в другую сторону.
        Тристис. Интриги
        - Мы с нетерпением ждем вашего отчета, - голос Мелуса - куратора Тристиса, озвучивающего волю неведомых покровителей, был, как обычно, тих и невыразителен, но блеск глаз выдавал неподдельный интерес. - Повторять рассказ о нападении на карету смысла нет. Мы, конечно же, уже ознакомлены с докладом, который вы отправили в столицу. Времени обдумать произошедшее и сделать выводы у вас было достаточно, рассказывайте!
        - Во-первых, найденный амулет, который мы обнаружили в вещах настройщика, - подхватил деловой тон партнера сыщик. - То, что ни я, ни даже широтонский посол не смогли разглядеть какие бы то ни было плетения или конструкты, вы уже знаете. Напрашивается вывод, что раз уж профессор Искусства ничего не нашел, то ничего и нет - простая пряжка для ремня. Такова официальная версия. Однако, нет никаких сомнений, что вещь для беглеца архиценная, причем не как памятная безделушка. Тем более если учесть слова Никоса - мне удалось немного разговорить его, и он сам назвал пряжку амулетом. Доказательств нет, но это не критично. Мой официальный доклад целиком посвящен нападению, в нем нет того, что я сейчас расскажу и, думается мне, в наших общих интересах сделать так, чтобы мои слова не были преданы огласке. Я имею в виду - не стоит проводить допросы с пристрастием в отношении моей скромной персоны, - при этих словах Имаген поморщился. Мелус нетерпеливо взмахнул рукой, и сыщик продолжил свой рассказ:
        - Вещица совсем не простая, а с секретом. Конечно же, я попробовал провести анализ своими скромными силами за то непродолжительное время, пока она была у меня, и кое-что обнаружил. И так, пряжка укреплена искусным способом - мне не удалось ее поцарапать, притом она блестит, как новая, хотя должна была потемнеть со временем. Металл неблагородный, но это сделано специально, чтобы не привлекать лишнего внимания - не просто так ее маскировали под предмет повседневного ношения. Что касается странной формы, то это для нас с вами она непривычная. Где-то, думаю, это норма.
        При тщательном обследовании мне удалось найти два крохотных потайных отсека. В первом - что побольше - обнаружились два тончайших и при мягких стекла оригинальной формы с металлической инкрустацией. Как такое может быть, я не знаю, но тем не менее факт остается фактом. Одно стекло я изъял для более глубокого изучения, благодаря чему мне удалось его сохранить. Во втором отсеке в специальной нише лежала крохотная монетка: ни гербов, ни других изображений - только странные символы по кругу. Думаю, что это что-то важное. Никос первым делом полез ее проверять, пробормотав, цитирую: «Села! Обманули, засранцы - обещали, что сотню лет проработает». Ее, к сожалению, я сунул обратно в отсек, в результате чего не сберег. Однако я догадался создать иллюзии всех предметов и ее в том числе - надпись видна отчетливо - можно попробовать расшифровать. А вот уже упомянутое стекло, пожалуйста, - сыщик протянул собеседнику артефакт, спросить о котором Никос не озаботился.
        - При этом смею утверждать, что пряжка-артефакт - будем называть его так - не простой контейнер. Я воспользовался плетением Чужой Замок… - Тристис предупреждающе выставил ладонь вперед. - Да-да, я знаю, что его у меня быть не должно. Честно признаюсь, что купил его на черном рынке - очень помогает, знаете ли, в работе. Пусть этот маленький секрет также останется между нами… Так вот, благодаря ему мне удалось увидеть внутреннюю начинку артефакта. Никакой механики вроде шестеренок там нет, но он полон даже не знаю, чем. Детали настолько крохотные, что разглядеть их толком не удается, но они очень точно структурированы. Как привести артефакт в действие, и каково его назначение, мне, к сожалению, установить не удалось. Впрочем, если верить Никосу, амулет в нерабочем состоянии.
        Имаген сделал небольшой перерыв: после длинной речи у него пересохло горло, и он потянулся за маленькой фляжкой, которую всегда носил с собой. Встреча проходила в кабинете, явно рассчитанном на прием гостей. На маленьком столике у стены стоял кувшин с водой, вокруг расположились четыре пиалы. А на высоком комоде в самом углу блестели боками разномастные бутылки, выстроившись в ряд. Однако Меллус не предложил сыщику ничего из вышеперечисленного. Вообще, судя по тому, что он сел не на хозяйское место, а в такое же гостевое кресло, как Имаген, кабинет был не его.
        Тишина затягивалась. Куратор Тристиса тоже молчал, с задумчивым видом переваривая информацию. Сыщик его не торопил. Наконец, собеседник очнулся и спросил:
        - Вы говорили «во-первых». Есть «во-вторых»?
        - Есть даже «в-третьих», но позвольте по порядку. Мы совместно с профессором Маркусом провели дознание старика-настройщика с использованием артефакта «Честное Слово». Это, конечно, не глубокое сканирование, но результаты неизменно хорошие. Так вот, арестант предполагает, что Никосу удалось в тюрьме сохранить при себе один очень мощный целебный амулет. В особых приметах у пленника значилась картинка-татуировка на груди. Толлеус после побега видел ее уже у чародейки, причем изображенное животное двигалось и даже проявляло эмоции. На предварительном допросе после разрушения комендатуры он об этом не сказал, но тут наша вина: дознание проводили по упрощенной схеме в форме «вопрос-ответ», и ориентировано оно было на другое. Но я отвлекся. Похоже, что эта картинка - серьезный чародейский конструкт, который был в неактивном режиме, поэтому его проморгали при поступлении пленника. Конечно, это всего лишь домыслы обычного магистра Искусства, но проверить стоит, тем более что это похоже на правду и очень хорошо объясняет быстрое восстановление обоих пленников после освобождения.
        Имаген снова сделал паузу, готовый обсудить ожившую татуировку, но Мелус лишь согласно наклонил голову:
        - Мы попытаемся разузнать что-нибудь. Подобные конструкты могут представлять интерес…
        Сыщик утвердительно кивнул и продолжил свою речь:
        - И, наконец, последнее. Правда, это уже не так интересно, как предыдущие две новости. У меня появилась версия, позволяющая объяснить некоторые странности побега Никоса из тюрьмы. Для наших изысканий это не важно, но для отчета комиссии, которая переехала в Терсус и продолжает свою работу, мои идеи могут оказаться полезны. Также моя теория может пригодиться нам, если правильно продвинуть ее и оказаться первыми, но об этом позднее. История длинная, поэтому готовы ли вы уделить ей внимание? - Дождавшись легкого кивка, Тристис продолжил: - С настройщиком с самого начала были определенные странности, не позволявшие однозначно приписать его к оробосским наемникам, хотя это в настоящее время официальная версия. Еще раз повторюсь - при допросе мы применяли мощный артефакт, так что не стоит просто отмахиваться от его слов. Он признался лишь в воровстве маны, но напрочь отвергает свою причастность к произошедшим в Маркине событиям. Это, конечно, не гарантия того, что все так и было, но означает, что старик сам убежден в том, что говорит. Да, какой-нибудь чародей мог его обработать и заставить отключить
механизм лежанки, а также накачать заключенного маной. Только вины настройщика в этом нет - он сам не помнит об этом и никогда бы в здравом рассудке так не поступил. Если все было именно так, то это сразу же объясняет, как заключенный смог вырваться и откуда у него взялись силы формировать плетения. Только это был не оробосский чародей - это рука третьего игрока - Пришельцев, что сейчас обосновались в даймонских кланах. Поэтому беглецы действовали автономно от оробосцев. Все сходится просто великолепно. Единственное узкое место здесь - почему совпало, что разных пленников, которые томились в заключении многие годы, пытались освободить одновременно.
        - Действительно, не похоже на простое совпадение, - улыбнулся Мелус, как бы предлагая сыщику удивить его.
        - Я могу предложить более-менее разумное объяснение. Хотя оно в свою очередь требует определенных допущений. Но начнем по порядку. Нашего беглеца обнаружили в лесу и отвезли в ближайшую тюрьму. Как он там оказался, дело десятое. Главное, что друзья Никоса, зная примерно район поисков, достаточно быстро его нашли. При этом они делали ставку не на штурм тюрьмы, а на его самостоятельное освобождение, что он, кстати сказать, в конечном итоге и продемонстрировал. Для выполнения операции нужна была марионетка, которая могла бы помочь беглецу на начальном этапе. Такой человек был найден - Толлеус, и как следует обработан. Скажем, настройщик должен был отключить систему и накачать пленника маной. Единственная проблема - Никос в коме. По инструкции тюремный целитель как раз должен предпринимать попытки разбудить пленника, чтобы допросить, поэтому на Востоке не волнуются по этому поводу, терпеливо дожидаясь результатов, и ставят Толлеусу установку - начать действовать тогда, когда заключенный очнется. Откуда им было знать, что Гиппос совершенно не стремится разбудить «оробосского шпиона»?
        - И что же, в ожидании проходит без малого тридцать лет? - Не сходится!
        - Верно, в таком виде - нет! Я даже могу привести еще один довод в пользу вашего здорового скептицизма: не бродили бы по Кордосу странники с портретом Никоса. Но только тут в дело вмешивается Его Императорское Величество Случай. Немного истории: согласно архивам, двадцать шесть лет назад, в самый разгар войны, Оробос проводит ряд нападений на близкие от границы тюрьмы с целью освобождения заключенных чародеев. То есть прошло не так много времени с момента поступления Никоса. В те времена все тюрьмы страны были переполнены - военнопленных хватало. Обратите на это особое внимание, - поднял палец Имаген, видя, как хмурится Мелус. - Сразу же после этих случаев вышла директива, согласно которой всех сильных чародеев надлежит держать в центральных областях Империи, оставляя на периферии лишь мелочь, да заключенных из числа местных искусников. Я думаю, что в этот момент восточные друзья Никоса потеряли его из вида. По их мнению, он должен был быть переведен. Куда, они не знали, потому что это секретная информация, и даже сейчас далеко не каждый может получить к ней доступ. А пленник на самом деле остался
на месте, также как уже зачарованный Толлеус. Идут годы, пока, наконец, в Оробосе не решили спасти двух своих боевых товарищей. В результате подготовки к операции, а точнее из-за увеличения питания, выходит из комы наш лежебока, в игру вступает настройщик - и готово: мы имеем то, что имеем!
        - В этом случае оробосцам незачем было бы нападать на карету, чтобы спасти искусника. Одно это перечеркивает всю идею!
        - Это был Никос собственной персоной, и своим поведением он как раз доказывает, что действует совершенно автономно от чародеев. И делает это он не ради старика, а ради своего амулета! Толлеус, воспользовавшись суматохой, просто сбежал, потому что прекрасно знает, что его ждет в столице.
        - Совсем недавно вы утверждали, что Пришельцы приходят с запада. Почему теперь восток?
        - Тут все просто. На западе они появились не так давно. Ник угодил в нашу тюрьму гораздо раньше. Думаю, первая интервенция на наш материк произошла как раз на востоке и в годы войны Империй Пришельцы действовали оттуда, банально проводя разведку малыми силами. Уже позже они решили усилить свое присутствие в регионе, найдя для этого хороший плацдарм в даймонских кланах.
        - То есть, организация Смарти - те же пришельцы? И согласно вашим же мыслям, цели их нам абсолютно не выгодны?
        Тристис молча пожал плечами. Действительно, все выходило именно так. Причем сейчас, когда он буквально одной обмолвкой затронул эту тему, ситуация в мире стала выглядеть гораздо тревожнее. Одно дело, когда небольшая группа Пришельцев только обживается на западном побережье, и совсем другое, когда понимаешь, что гораздо более крупная группа уже давно обжилась с другой стороны и твою страну почти окружили. Самое обидное, что сыщик так сосредоточился на Никосе, что даже не обратил на этот аспект внимания. Подумай он об этом чуть раньше, излагал бы сейчас связному информацию совсем иначе.
        - Допустим, - после недолгого раздумья согласился Мелус. - По срокам все сходится настолько, что случайное совпадение здесь маловероятно. Ваша теория дает ответы на вопросы «как» и «почему», но настройщик как был преступником, воровавшим ману, так им и остался.
        - Можно списать это на чародейскую установку: делать запас, чтобы потом вернуть ману пленнику.
        - Все это шито белыми нитками. Уже есть признательные показания самого Толлеуса. Также вашу теорию тут же захотят проверить с помощью глубокого сканирования.
        - И, тем не менее, все можно уладить. Показания изъять или даже вообще «забыть» про воровство. Мое мнение - настройщика нужно оправдать.
        - Зачем? Что нам с этого?
        - Старик - герой Турнира Големов - это раз. А два - по словам Маркуса - он умеет очень быстро разбирать готовые плетения, даже архейские, и способен самостоятельно собирать новые. Мне ли вам говорить, какие перспективы это открывает?
        - Интересно, - задумчиво протянул Мелус, уважительно покосившись на Тристиса. - Мы обдумаем эту тему.

* * *
        Когда Тристис закрыл за собой дверь, тут же облегченно перевел дух. Всю долгую дорогу обратно на Родину он продумывал этот разговор, стараясь выстроить его так, чтобы избежать допроса с применением Плетения Правды. Конечно, он доставил своим покровителям определенную головную боль, но тут нет его вины. Напротив, удалось раздобыть ценную информацию и даже артефакт из тайника в пряжке. Поэтому Имаген был уверен, что от официальной комиссии по расследованию инцидента его прикроют. Но при этом ему во что бы то ни стало требовалось избежать дознания со стороны своих покровителей. Поэтому он старался внушить мысль, что он ничего не пытается утаить, напротив, прилагает массу усилий, чтобы принести максимальную пользу. Ведь на самом деле скрывать было что. Самая главная новость - Никос по его словам снабдил сыщика средством связи, чтобы в случае удачи в поисках другого пропавшего амулета сообщить об этом хозяину.
        Этот передатчик не амулет и не конструкт, и якобы его нельзя было диагностировать никакими средствами, также как не мог быть перехвачен разговор. Будто бы даже для связи дальность не имела никакого значения. Сыщик не проверял - просто принял эти слова на веру, прекрасно понимая, что очень рискует. Впрочем, особого выбора не было - если бы кто-нибудь узнал про этот «Дар», о свободе можно было бы забыть навсегда. На счастье, контроль на разного рода чародейские заклятия и искусные амулеты Имаген прошел успешно и на таможне, и позже в Терсусе.
        И хорошо еще, что Меллус не спросил, почему Тристис лично повез пленного старика в столицу, а не остался в Широтоне искать подходы к Никосу. Вроде бы, можно объяснить, но логичнее было остаться. У сыщика было заготовлено несколько доводов, но все равно хорошо, что они не понадобились. Хотелось надеяться на то, что и дальше удача будет на его стороне.
        Глава 3.
        Суть Мира
        Толлеус.
        На восход.
        Химера выбралась на берег и по-собачьи стала отряхиваться, отчего брызги полетели во все стороны. Искуснику, который непредусмотрительно стоял слишком близко от края воды и мокнуть совсем даже не собирался, хорошенько досталось. Это Оболиус придумал искупать все стадо, вместо того чтобы весь предыдущий день орудовать щеткой и бегать с ведрами к колодцу. Вельна как раз стояла на небольшой речке с незатейливым названием Муть, которое получила из-за вечно взбаламученного ила. Вода по мнению старика выглядела крайне непрезентабельно, но местные были менее притязательны: они ее даже пили.
        Идея помощника показалась Толлеусу здравой, поэтому он согласился и после полудня, когда базарная площадь опустела, потихоньку выгнал стадо за город. Течение в реке было быстрое, поэтому пришлось проехать чуть-чуть вдоль берега, пока не нашлась тихая заводь. Животных упрашивать не пришлось - они сами, ломая прибрежный камыш, с удовольствием ринулись к воде. Оболиус, скинув одежду и вооружившись большой щеткой, последовал за ними. Правда, дальше дело пошло не так, как он ожидал. Мохнатки не пошли на глубину, а, едва забредя по колено, дружно плюхнулись на брюхо. Иные, урча от наслаждения, даже стали кататься в грязи, отчего приобрели совсем жалкий и неприглядный вид. Подросток выронил щетку и в ужасе замер, глядя на это безобразие. Так бы он, наверное, и стоял, сверкая румяным, упитанным задом, если бы одна химера не боднула его в спину и не завалила в воду. Толлеус от души посмеялся над горе-учеником, но как раз в этот момент его окатило летящими во все стороны брызгами от накупавшейся мохнатки.
        - Загоняй-ка их по одной на глубину! - уже без тени веселья скомандовал старик. - Пускай их течение помоет, только смотри - не утопи!
        Оболиус выбрался на берег, вытряхивая из ушей воду, и послушно кивнул. Одеваться он не стал, чтобы не мочить одежду - решил сперва обсохнуть. Так голышом он и устроился у телеги, зажмурив глаза. Животные друг за другом стали подниматься со своих лежбищ, заплывали на стремнину, барахтались там какое-то время, а потом сразу же выходили на берег. Толлеус страховал их искусными нитями, чтобы никого не унесло течением, а потом загонял за невидимую ограду, чтобы любители поваляться в грязи снова не ринулись в прибрежную тину. Химеры в загоне протестующее булькали, но их никто не слушал - люди трудились в поте лица. Зато они управились за каких-нибудь полтора часа, а шкуры животных снова приобрели белый цвет.
        Мокрая шерсть, которую в идеале следовало бы расчесать, облепила тела мохнаток, так что старик впервые получил возможность хорошенько рассмотреть их. В таком виде они действительно больше походили на поросят, чем на овец: упитанные тела, короткие ножки. Только вместо привычного пятачка обнаружилось очень длинное, в локоть длиной, подвижное рыло. Кажется, костей внутри не было, потому что оно печально свисало вниз почти до самой земли. Именно из-за него получалось удивительно бульканье, как будто внутри была вода. Эти щупальца почти не шевелились и скорее всего не были приспособлены для того, чтобы поднимать корм. - Впрочем, Толлеус не был в этом уверен.
        Возвращаться в город не было смысла: о провианте для себя и химер старик позаботился загодя. Нужно было лишь сгрузить с телеги копну душистого сена, и можно было устраиваться на ночлег. Когда дело было сделано, Оболиус занялся костром, а искусник просто сел на сундук, устало положив трость поперек колен. Все-таки работать без посоха тяжеловато. Собрать стадо в загоне - простая работа, но даже она его утомила. Сейчас бы мохнатку под бок для бодрости, но для этого ей сперва нужно высохнуть, так что придется потерпеть. Увы, запас жизнегубок в Вельне пополнить не удалось, а купленных в Широтоне осталось всего ничего: они почти все разошлись еще по дороге - очень уж не долго они действовали, поэтому быстро заканчивались.
        Толлеус провожал взглядом красное солнце, которое уверенно падало за реку. Над водой появились первые робкие клочки тумана. Лягушки, почуяв свое время, дружно затянули любовные серенады. На самой стремнине, пустив круги по воде, шлепнула хвостом большая рыба. Ученик вяло орудовал щеткой, расчесывая мохнаток - работа долгая, но необходимая - сами животные привести свою шерсть в порядок не могли. Чародей-химерщик отдельно наказал так ухаживать за животными.
        Несмотря на царившее в душе умиротворение, старик думал над весьма насущными проблемами. Например, что делать дальше, куда идти. Вновь вопросы и доводы хороводом закружились в голове. Только сейчас вечный спорщик молчал - решение предстояло принять в одиночку. В общем-то, выбор был все также невелик. Север по понятным причинам отпадал, юг тоже не представлял интереса. Запад утратил свою привлекательность, лишь только выяснилось, что даймоны весьма далеки от древнего Искусства. Особенно если вспомнить, что дорога туда вскоре станет не такой легкой. А восток - это всего лишь направление. Судя по всему, Толлеусу нужна организация некоего Смарти, от которой Никос сбежал тридцать лет назад на далекий запад. Найти ее можно, но вряд ли удастся получить там ответы на свои вопросы. Как понял старик из разговора с Рахимом, это совсем не школа, а закрытая от посторонних структура. Туда можно вступить, присягнув на верность, но получить доступ к знаниям новичку не удастся. Будь Толлеус помоложе, он бы не раздумывал. А сейчас сколько у него времени, прежде чем старуха-смерть доберется до него? Так есть ли
смысл вообще куда-то ехать, тем более что путешествовать с целым стадом - то еще удовольствие, которое может продлиться год и даже больше? Спрятаться подальше от Кордоса? Ник, конечно, пообещал, что старика не тронут ни оробосцы, ни земляки, но кто он такой, чтобы гарантировать это? Хорошо бы, конечно, чтобы это было так. К тому же по мере сил старик старался не светиться, при этом прекрасно понимая, что несмотря на все меры предосторожности спрятаться не сможет. Если захотят - найдут где угодно. А раз до сих пор не сцапали, то есть надежда, что не ищут.
        Еще вчера Толлеус впервые воспользовался подаренной Ником возможностью связаться с ним. Это называлось «Болталка» и работало, похоже, на чародейских принципах. По крайней мере, плетений искусник не обнаружил. Старик рассказал освободившему его человеку про купца с портретом, заодно попытался выяснить хоть что-нибудь, хотя бы название страны.
        Увы, Ник не был расположен общаться и отвечать на вопросы. Только коротко поблагодарил за сообщение, обмолвившись, что это уже не актуально, и отключился. Все-таки воспитания ему не хватает!

* * *
        Все же старик повернул на восток. Он не собирался рыскать в чужих землях в поисках секретов древних искусников, которые, как выяснилось, специально укрыты от посторонних глаз. И все же хотелось оказаться поближе на случай, если что-то получится узнать. А нет, так нет. Толлеус рассудил так: покидать Оробос смысла нет. Жить среди даймонов, чье общество пронизано мало понятными постороннему ритуалами, не хочется. Здесь же у него благодаря удачному выступлению на Турнире есть разрешение на жительство, местные диалекты он понимает достаточно хорошо. При этом хочется оказаться подальше от того места, где его могут искать, но и от Кордоса нужно быть недалеко - только там производятся так нужные ему заготовки для амулетов и прочие искусные вещи. Ему самому, к сожалению, путь через границу заказан, но можно ведь договориться с каким-нибудь купцом, чтобы тот привез необходимое. Правда, это когда-нибудь потом - сперва нужно решить свои финансовые проблемы.
        Путь лежал в обратную сторону. Самый быстрый и удобный способ путешествия на восток - добраться до Тертона, а потом вниз по реке Солнцеликой через Широтон до самых границ Империи. (Сплавиться по мутному притоку великой реки, на котором стояла Вельна, конечно, было бы быстрее, но гораздо сложнее и опаснее.) Однако старик отказался от этого варианта. Во-первых, этот способ дорогой. Солнцеликая - самая крупная торговая артерия Империи. На ней расположено большое количество крупных городов, каждый из которых берет с купцов звонкую монету за право проплыть рядом, а Толлеуса с его стадом иначе, как к купцам, не причислишь. Также придется нанимать большое судно, что искуснику сейчас не по карману. А на плоту местные власти по такой судоходной реке плавать не позволят. Во-вторых, очень не хотелось ехать через оробосскую столицу. Поэтому старик, прикинув варианты, решился какое-то время путешествовать по суше, при этом взять севернее. Дорога, конечно, будет похуже Тракта, но это ерунда. Зато можно будет закупать корм дешевле - в глуши крестьянам некуда девать свой урожай, будут рады лишней монетке. А
может, попадется дубрава с желудями или дикие яблони - можно будет попасти животных на дарах природы, экономя деньги. В Оробосе хватает рек. В Великих кордосских болотах берет свое начало Сон-река, которая через Беллус проложила свой путь на территорию чародеев и пол-империи несет свои воды строго на восток всего в какой-то сотне лиг от границы, после чего забирает на юг и впадает в ту же Солнцеликую. Пускай Сон-река медленная и не такая широкая, зато путешествие выйдет ощутимо дешевле.
        Оболиус воспринял новость об изменении маршрута философски. По своему обыкновению, он лишь пожал плечами, показывая, что ему все равно. Утром караван тронулся в путь - сперва вдоль живописного берега речушки по едва заметной колее, мимо мрачной деревеньки с покосившимися заборами и ветхими домишками и далее на северо-восток по более-менее пристойной дороге. Прошла неделя неспешного путешествия. Особых проблем не было, если не считать того, что один раз химеры, которые до того послушно шли строем, вдруг как по команде бросились в чье-то поле и начали уничтожать урожай не то репы, не то свеклы. На беду хозяин был недалече, так что пришлось компенсировать ему потери, что обошлось в стоимость ночевки на постоялом дворе. В остальном путешествие проходило спокойно и даже скучно.

* * *
        Толлеус.
        Контроль.
        Искусник, полностью доверив управление стадом помощнику, занял место возницы. Со стороны, конечно, это выглядело странно: респектабельный пожилой господин правит лошадьми, а позади него развалился слуга нахального вида и жует соломинку. Поймав несколько удивленных взглядов встречных путешественников, Толлеус твердо решил одень сорванца поприличнее. Пусть люди думают, что это внук или племянник, а не деревенский сорванец, ворующих по ночам фрукты из чужих садов.
        Монотонное движение под стук копыт давало много времени для занятий, не требующих работы руками или полной концентрации внимания. Так, старик укомплектовал свою повозку лапами. На этот раз он не снимал колеса, делая очередного Паука - просто приладил с каждого борта по одной ноге из деревянных жердей, и все. Конструкция получилась простая и работала всего на одном крохотном амулете. Телега, как и прежде, стояла на земле на колесах - лапы просто приводили ее в движение. По хорошей дороге результат был совсем не плох. На испытаниях выяснилась одна интересная особенность - гораздо лучше телега шла задним ходом - можно было дополнительно не контролировать передние поворотные колеса - они сами занимали нужное положение, достаточно было просто поработать «ногой» с противоположной развороту стороны побольше. Впрочем, это было несущественно.
        Толлеус, полюбовавшись на результат, покачал головой, вспомнив, как корячился на болотах, когда только-только сбежал из Маркина. Именно тогда он изобрел своего первого Паука - жалкую колченогую каракатицу, при этом намаявшись со сборкой и управлением. Всего-то требовалось лишь немного подумать, и проблема решилась бы гораздо проще: телега у него тогда была, нужно было лишь приделать две толкающие ноги. Он-то пытался Искусством заставить вращаться колеса. Тоже, кстати, не пустая идея, хоть и не доведена до ума.
        Поэкспериментировав вволю, старик новую приспособу почти не использовал. Ни к чему привлекать лишнее внимание, да и лошади в хозяйстве все равно есть - вот и пусть отрабатывают свой корм. Лапы пригодились только дважды: первый раз, чтобы перебраться через бойкий ручеек, когда колеса увязли в иле, а другой раз - при подъеме на глиняный холм сразу после дождя.
        Оболиус заикнулся было, что хочет воссоздать своего маленького голема, которого старик продал химерщику в Широтоне. Старик покивал, соглашаясь, что дело нужное, и даже пообещал помочь, но денег на части хотя бы из дерева не дал, трясясь над каждой медной монетой. «Потом этим займемся», - пообещал он: «Сейчас некогда».
        В самом деле, свободное время уходило на обучение. Строить голема, конечно, тоже тренировка, но старик выбирал другие темы для изучения, которые ученик иногда извращал до неузнаваемости. Надо сказать, что прогресс был: Оболиус делал серьезные успехи. Буквально в первый же день, когда путешественники покинули Вельну, Толлеус получил возможность убедиться в этом лично. Проснувшись с восходом солнца на берегу у потухшего костра, он не увидел своей трости. На ней была установлена искусная метка - старик не так давно как раз показывал Оболиусу возможности поиска предмета на ее примере. Но нынче быстро найти свою палку не получилось. Привычно послав во все стороны волну, которая должна была «засветить» метку, он неожиданно получил множественный результат: отраженный сигнал приходил сразу со всех сторон из двух десятков точек. На лицо было явное вредительство со стороны верного помощника, который не забыл обиду с башмаками. Искусник подавил первое желание устроить мальчугану хорошую трепку: пацан бросил ему вызов! Ну что же, это хороший способ потренироваться в Искусстве для обоих: Оболиус не ленится, а
старику тоже не мешает лишний раз попрактиковаться с амулетом.
        Толлеус не объяснял парню, как можно добиться такого результата - до этого он дошел сам. Ну что же, сейчас все старания зарвавшегося юнца пойдут прахом! - Старик даже хихикнул, осматриваясь в истинном зрении. Идея простая: чтобы получить такой эффект - десятки ложных меток - надо сформировать специальное дестабилизирующее плетение, которое отражает сигнал под немыслимыми углами. Тогда наблюдателю кажется, будто меток много, причем в разных местах. Поскольку искусник сейчас видит метки не в одной стороне, а вокруг себя, то это значит, что он стоит практически в центре плетения. Не понятно, где Оболиус взял его и как смог покрыть им большую площадь, но это ни коим образом не помещает обнаружить вязь и развеять ее.
        Толлеус с досадой поскреб лысину - обнаружить плетение ему не удалось. Самого Оболиуса тоже не было видно: похоже, он где-то спрятался от возможного наказания. Даже может статься, что трость у него, и достаточно найти парня, чтобы вещь обнаружилась тоже. Впрочем, ученик нашелся быстро по шумному сопению. Он даже не прятался, а попросту еще не проснулся: дрых, завернувшись в плащ, с другой стороны от телеги. Напакостил он с вечера, когда старик задремал, и теперь пропускал урок по поиску «спрятанной» метки.
        Искусник еще раз почесал макушку и даже покряхтел для стимуляции мозговой активности. Если плетения нет, то значит, Оболиус придумал какой-то другой метод, которого старик не знал. Впрочем, сдаваться он не собирался. Снова «включив» истинное зрение, големщик еще раз пустил волну, но перед этим сжал ее в узкий пучок, так что она пошла не во все стороны, а точно вперед. Придется сделать несколько попыток. Зато когда она «попадет» в метку, сразу станет понятно направление, даже несмотря на многочисленные отраженные сигналы с других сторон.
        Первое же испытание принесло удачу: в «невод» попалась метка. Толлеус уже собрался было проследовать к ней, благо, недалеко, всего каких-нибудь двести метров. Но тут его насторожило отсутствие ложных засветок. Для пробы он «пострелял» в разные стороны, и везде ему попадались одна-две метки, причем все они были разные и положения своего не меняли. По всему выходило, что это самые настоящие метки, которые на самом деле заботливо созданы недалеко от места привала. Правда, было непонятно, почему некоторые сигналы приходят со стороны реки. Это было очень интересно, обязательно нужно разобраться!
        Големщик выбрал направление до ближайшей отметки и пошел к ней, периодически корректируя свой маршрут. Метку он нашел быстро - она висела на дереве. Это была самая настоящая метка, причем его собственная! Но ведь он ее не делал! Неужели ученик умудрился как-то подделать аурную составляющую? Только это невозможно! «Почти невозможно», - поправил себя искусник, вспомнив Железных братьев из Широтона, но тут совсем другая ситуация.
        Оставив эксперименты, старик пошаркал обратно, где сейчас же принялся тормошить Оболиуса. Не успел подросток разлепить бесстыжие зеленые глаза, как попал на допрос с пристрастием. Действительно, чехарда с метками оказалась его проделкой. Только все оказалось немного проще, чем представил себе искусник. Пацан не умел подделывать ауру, но зато он смог подменить аурный опечаток - ключ метки - на слепок с ауры своего наставника. Точнее, даже не так: просто он действовал не напрямую, а через мохнатку подключился к учителю и сформировал нужное плетение через него, не потратив при этом ни капельки личной маны! Толлеусу оставалось лишь диву даваться: он никогда не слышал, что возможно плести вязь через другого человека! Чародеи - да - умеют вселяться в людей и брать над ними контроль. Но даже в войну подвергшиеся внутреннему вторжению искусники не слали убийственные плетения в своих товарищей. Простые воины - да - могли напасть с мечом на бывших сослуживцев. Возможно, секрет был в том, что чародеи не умели создавать плетения и не знали, какой приказ отдать подконтрольному искуснику, а Оболиус умел?
        С метками со стороны реки все обстояло еще проще: Рыжик просто повесил их на камни, которые покидал в воду. Этот вопрос старик задал уже на автомате, потому что заготовил его загодя. На самом деле его до глубины души взволновало известие, что собственный ученик может бесцеремонно вторгаться в его тело! Второе сознание уже потешалось в глубинах разума, пока старик пытался взять себя в руки и трезво взглянуть на ситуацию.
        - Покажи! - наконец разжал губы големщик. - Сделай это снова!
        Помощник честно попытался: старик ощутил чьи-то неуверенные тычки внутри черепа в области затылка. Боги поступают точно также, но только богу он мог сопротивляться считанные секунды, а здесь он уверенно отбрасывал «призрачного» Оболиуса каждый раз, когда тот пытался проникнуть внутрь. После четырех безуспешных попыток ученик, весь красный от натуги, сдался и «отпустил» химеру. Она тотчас же с жалобным блеяньем отбежала подальше: похоже, ей тоже не понравилась процедура. Зато Толлеус немного успокоился: когда он в сознании, можно ни о чем не волноваться. Но как быть во время сна? Может, сразу же прогнать вредного оболтуса, чтобы у него больше не было возможности ставить эксперименты над своим учителем?
        Альтер-эго настойчиво предлагало сделать именно так, но все же Толлеус медлил. У него появилась удивительная возможность изучить механизм вселения и, возможно, найти средство противостоять ему. Это было бы здорово: не бояться, что какой-нибудь чародей влезет ему в череп, спокойно ходить мимо храмов без назойливых наваждений… Кстати, интересно: в Оробосе старик не видел ни одного храма. Выходит, нет здесь богов? Или чародеи, которые тоже шарят в чужих головах точно в своей собственной кладовке, не пускают жрецов в свою вотчину? Неужели люди и в самом деле могут противостоять богам?
        Толлеус хмурился, тихонько бормоча себе под нос в вечном споре с самим собой. Уставший Оболиус, которому было совсем не интересно вслушаться в невнятные рассуждения на непонятные темы, потихоньку улепетнул, но старик этого даже не заметил. На самом деле искусника больше всего сейчас волновал вопрос, почему за все время его пребывания в стране чародеев, никто не попробовал взять его под контроль? Он ни на секунду не сомневался, что дело тут не в порядочности. Уж чего-чего, а этого у оробосцев за редкими исключениями и близко нет. Хорошо бы прояснить этот вопрос - это может быть важно. Хотя, может быть, дело в том, что он искусник, и враги считают, что он способен противостоять им?
        Как показала практика в случае с учеником, Толлеус может побороться за ясность сознания. Но опять таки это был всего лишь ученик, который делал это едва ли не в первый раз, а в рядах чародеев есть очень сильные… К тому же ночью старик беззащитен…
        Вывод всей этой логической цепочки крутился под самым носом, только искусник все никак не мог ухватить его. «Допустим, я подсознательно натренировался сопротивляться вторжению, регулярно подвергаясь Искушению со стороны богов», - рассуждал он. «Только ведь попытки я должен был почувствовать!»
        Зайдя с другой стороны, старик задался вопросом: «Когда чародеи реально могли захотеть взять меня под контроль?» И сам себе ответил - после охоты на их конструктов в Палатке. И тут же продолжил свою мысль: «Может быть плетения, которые я создал для защиты шатра, уберегли меня и от этого?»
        Идея была недурна, поскольку Толлеус не нашел явных противоречий своим рассуждениям. Требовалось проверить ее практикой. Дело оставалось за малым - найти Оболиуса.

* * *
        На эксперименты ушел целый день. Колонна неспешно двигалась под раскидистыми ветвями плакучих ив, которые будто нарочно выросли точно вдоль дороги, а старик с учеником в телеге практиковались в Искусстве и чародействе. Дело шло крайне медленно, и тому было несколько причин. Первой из них были химеры. Они будто специально выжидали момент, когда люди отвлекутся, чтобы отстать или свернуть с дороги. Связывать их нитью Толлеус больше не рисковал - ему хватило одного раза. Поимкой бросившихся наутек животных занимался исключительно помощник. По мнению учителя в этом была двойная польза: и практика в чародействе, и тренировка с метками, которые он лично повесил на каждое животное. Да и, сказать по правде, нелегко старику было применять искусный кнут к мохнатке, которую он не видел. Попросту непонятно было, где щелкать.
        Второй причиной задержек был сам Оболиус. Он постоянно начинал ныть, что устал и у него уже голова болит. Так что приходилось делать перерывы и даже скармливать пацану жизнегубки из заветного мешка. Искусник подумывал было затащить в повозку одну химеру, чтобы снимать с помощника усталость «забесплатно», но представив картину, как из-под толстого мохнатого тела животного торчат детские ноги, передумал.
        Третьей причиной, тормозящей испытания плетений, был сам Толлеус. Дело в том, что он плел вязь с помощью амулета совсем не так ловко, как посохом. Конечно, он потихоньку «набивал руку», привыкая к своему новому инструменту. Но сейчас навряд ли мог претендовать на звание магистра Искусства 3 ступени. На бакалавра - вполне, но бакалавр и магистр - две большие разницы. Может быть, он когда-нибудь вновь поднимется до прежнего уровня. Даже наверняка, потому что мастерство и опыт основополагающие в данном вопросе, и они никуда не делись, но здесь и сейчас бывшему настройщику приходилось нелегко.
        Все же идея искусной защиты от вселения чародеев к вечеру блестяще подтвердилась. По иронии судьбы, это плетение оказалось последним, которое старик испытал, причем оно уже было сделано у него в жилете, только не использовалось. Толлеус в первую очередь пробовал те пленения, которые по долгу службы умел делать, но назначения не знал, или же которые несли в себе какие-нибудь защитные функции. На деле же сработало то самое плетение, которое глушило Призрачные Голоса. Големщик только успел в очередной раз поразиться тишине, которая накрыла его с головой, точно ватное одеяло, как сейчас же перестал чувствовать незримое присутствие Оболиуса. Парень наловчился забираться под череп учителя и сидел там смирно, так что это почти не вызывало у старика ужаса, и он не выталкивал «за порог» бесплотного гостя.
        Хозяйка постоялого двора, в котором путешественники остановились на ночлег, наотрез отказалась пускать в комнату химеру. Простая женщина из деревни - она никак не могла понять старика, который несколько раз пытался объяснить ей, что это лечебное животное. Она явно думала о чем-то другом, потому что брезгливо поджимала губы и краснела, силясь подавить эмоции. Было видно, что лишь приличная одежда постояльца и его статус хозяина целого стада помогают ей сдержать слова, которые так и вертятся на языке. В конце концов, Толлеус отправился ночевать в конюшню, вообще отказавшись от номера. Перед сном он не забыл включить защиту от чародеев. Мана-маной, но личное спокойствие дороже, тем более что сейчас он мог себе позволить не экономить. Конечно, на будущее хорошо бы придумать способ активировать эту защиту лишь тогда, когда кто-то пытается завладеть его телом. Только пока нет ни одной идеи, как с помощью Искусства можно было бы распознать такое вторжение.
        Уже засыпая под тушей Бульки, которая с энтузиазмом взгромоздилась на жилет, старик подивился, почему нынче нет того черного Ничто, в которое он провалился в прошлый раз. Впрочем, это было неважно. Главное - теплая волна, растворяющая усталость, оказалась на месте.

* * *
        Оболиус.
        Маленькая проблема.
        Помощник искусника сидел, пригорюнившись, прижав ладонь к щеке. Хозяин уснул, но к парню сон никак не шел. Расслабиться не давала ноющая боль в десне, которая появилась к вечеру и все нарастала. Зуб беспокоил уже пару недель, но боль была слабая - слишком слабая, чтобы обращать внимание. Обычно ведь как? - Зашатается зуб, вывалится, новый на его месте вырастет. А тут беда: просто ноет и все.
        Когда возникает такая проблема, нужен лекарь. Они, правда, тоже разные. Кто-то без разговоров выдернет зуб и прогонит, не забыв взять за услуги пару медяков. Другой отвар какой-нибудь даст - только это не всегда помогает. Самый лучший вариант - это обратиться к ведьме. Она берет дороже, зато заговорит так, что больной зуб после ее визита уже не беспокоит и может еще послужить. А потом, когда совсем сгниет, как старый пень, сам вывалится без хлопот. Ведь щипцами рвать больно!
        Оболиус уже дошел до того состояния, когда терпеть больше нет сил и мечтается об избавлении от мучений любой ценой. Только где же тут, в пути, лекаря взять? Может, учитель поможет? - парень с сомнением посмотрел на спящего хозяина. - У старика вообще ни одного зуба не осталось. Интересно, как они там, у себя в Кордосе, зубы рвут? Клещами или своим Искусством?
        Подросток согнал Бульку со старика и в нерешительности замер. «Вот разбудишь сейчас», - думал он, - «так вместо помощи еще палкой бока намнет за то, что потревожил». Вернувшись на свое место, Рыжик, оставшись наедине со своим горем, тихонечко заскулил.
        Толлеус сейчас же очнулся и сотворил маленький светляк. Оболиус притих, но старик заметил, что тот не спит, и, жмурясь от яркого света, спросил, что за шум. Пришлось покаяться и извиниться за беспокойство.
        - Больные зубы, - в задумчивости пробормотал искусник. - Отлично помню!.. - с этими словами он затих, а светляк, оставшись без подпитки маны, стал потихоньку угасать.
        «Опять уснул», - мелькнула в голове ученика мысль, - «бить не будет». Но он ошибся - из темноты прозвучал голос хозяина:
        - Подойди-ка сюда! - при этом угасший было светляк снова начал разгораться. Можно было убежать, но на самом деле ему уже было все равно: накажут его или нет. Кроме того, в подсознании теплилась надежда, что искусник хочет помочь.
        - Который? - спросил Толлеус, когда пацан приблизился. Оболиус ткнул пальцем куда-то себе за щеку, от чего сейчас же скривился от боли.
        - Ясно! - коротко бросил старик, хотя, что ему могло быть ясно - не понятно. В лучшем случае, он определил область челюсти «сверху-снизу», «справа-слева».
        - Сейчас попробуем! - обнадежил искусник и, не вставая, принялся собирать фрагменты. Ученик присел, баюкая щеку. Краем глаза он поглядывал на то, что делает старик, но ничего не понял. Впрочем, сосредоточиться ему мешал зуб.
        - Вот! - объявил Толлеус, вырвав своим возгласом подростка из прострации и прилаживая к его челюсти сформированное плетение. Оболиус лишь уныло вздохнул: ничего не произошло.
        - Сейчас подключим к нерву! - приободрил его старик.
        Пацан взвыл, подскочив удивительно высоко для своей комплекции.
        - Немного кольнет, - запоздало предупредил искусник. - Ну как? - тут же поинтересовался он. Оболиус прислушался к своим ощущениям: боли не было. Он осторожно потыкал языком в проблемный зуб, потом провел ладонью по щеке - лицо в этом месте утратило всякую чувствительность. Надо сказать, не очень приятно, но все равно после нескольких часов пытки это было как вода в пустыне для страждущего.
        Разглядев счастливую улыбку пацана, старик не стал дожидаться ответа и скомандовал:
        - А теперь спать! - после чего погасил светляк.
        Но Оболиус не послушался - он лежал и думал об Искусстве, пожалуй, впервые оценив пользу от него не с точки зрения «похвастаться перед друзьями». Искусство всегда преподносилось как чистое зло, отравляющее сознание. Настоящий путь к просветлению - это Чародейство. Было много историй, подтверждающих это. В них благородный чародей всегда побеждал гнусного искусника, мечтающего поработить добрых людей или просто затевающего что-нибудь отвратительное.
        Правда, ни Толлеус, ни кордосцы из посольства не показались парню чудовищами во плоти. Да, немного странные, и только. Старик, вон - помогает даже, ни разу не бил, хотя поводы были, а родная бабка чуть что, сразу за розги хватается. Так что, наверное, злость искусников придуманная. Даже если войну вспомнить - это ведь мы на них первые напали! Оно, конечно, поделом им, нечего на наши земли смотреть, но все же не честно так… А еще в той войне кордосцы победили. «Победили» - громко сказано. Ведь победа - это вражеские солдаты, грабящие горящий Широтон. Но прекратить войну решили они, и оробосский император с этим согласился. И бои в ту пору шли на территории Оробоса, а не наоборот. Это вообще никак не стыкуется с привычным утверждением о том, что искусство ничтожно. Где же тогда правда, чему верить? А если вспомнить Никоса, то и вовсе все становится с ног на голову. Этот мейх Оболиусу понравился. И он был одновременно и чародеем, и искусником, при этом говорил, что это половинки целого, а не вечные противники вроде дня и ночи. Сказать по правде, парню даже хотелось стать похожим на него и тоже уметь
все-все-все.
        Получалось, что нужно забыть все то, чему учили с пеленок, как глупости, которыми пичкают детей, пока не выросли. Но ведь во вред Искусства верят не только дети, но и все взрослые, каких Оболиус знал. Не могут же они ошибаться, они же взрослые? Или могут? Но тогда все оробосцы - как те дети, которые верят в сказки о великанах и говорящих животных.
        Думать об этом нисколечко не хотелось, потому что тема была неприятная. Обидно за себя и соотечественников. Да и просто внутри все противится, не принимая такую трактовку. Лучше вообще не думать об этом. Но мысли почему-то сами собой поворачивались обратно на Искусство, сколько подросток ни старался прогнать их. А потом он с какой-то внезапной ясностью осознал и принял крамольное откровение - аж вздрогнул от мгновенного холодка в груди: Искусство - это не Враг, а обыкновенный инструмент, и только от человека зависит, против кого его повернуть. Точно также как меч: он сам не выбирает, кого рубить.
        Спокойствия эта мысль не принесла и даже наоборот начисто прогнала последний сон. Оболиус завертелся на своем ложе из свежего сена еще сильнее, не находя места. Потому что получалось, что все, что он знал об Искусстве - не правда. Что-то внутри сопротивлялось этому: всю жизнь его учили по-другому. Еще вчера он знал, как устроен этот мир, а теперь оказался совсем один, не имея ни малейшего представления об истинном положении вещей.

* * *
        Толлеус.
        Главный вопрос.
        Красный ручей.
        Старик тоже не спал, лежа на спине в темноте конюшни, раскинув руки. В отличие от своего ученика он не вертелся, точно щенок, гоняющийся за своим хвостом, но лишь внешне, зато мысли в голове водили самый настоящий хоровод. Не Оболиус со своим больным зубом были тому виной - искусник силился понять некоторые вещи, которые происходили в последнее время. Больше всего ему не давал покоя факт, что помощник умеет вселяться в другие существа. Такое могут боги, и это понятно, ибо им подвластно все. Чародеи тоже могут проделать это с кем угодно и когда угодно - есть у них такая способность. Но Оболиус всего лишь мальчишка, пусть и талантливый! Почему у него получается, причем только с химерами, а напрямую с лошадью или человеком - нет? Почему при этом через химеру он может больше, чем сам, хотя по логике это более сложный путь? И, самое главное, почему у самого Толлеуса ничего не выходит?
        Сегодня старик не спорил со своим Альтер-эго, озвучивая мысли. Он был спокоен: просто думал, ломая голову над загадкой, которая напрямую касалась его. Обязательно нужно разобраться, понять, как работает этот механизм. Иначе не получится защититься даже от сопливого мальчишки!
        Оболиус тянулся к химере аурной, устанавливая контакт. Толлеус специально наблюдал за процессом. Это было логично и объяснимо. Пускай сам искусник не мог повторить подобный трюк, но, по крайней мере, мог представить себе его суть. Есть взаимодействие аур - есть связь. Потом требуется лишь умение, чтобы подстроиться, и воля, чтобы победить в схватке с чужим разумом. Но дальше начиналась чистая мистика: от химеры не тянулся аурный щуп к старику, когда Оболиус пытался вселиться в него! Как это работает, как это вообще может работать?
        Ответа не было. В случае с конструктами ситуация такая же: не видно никакой связи, но она существует - в этом сомнений нет. Старику казалось, что решение загадки где-то совсем рядом, на поверхности. Но поймать его никак не удавалось. Чувство неудовлетворенности, как заноза, бередило покой. К тому же нестройный хор призрачных голосов, заблокированный плетением от проникновения, был едва различим. Точно также, как в Широтоне этот Шум был слишком громок, тревожа душу, так и сейчас никак не удавалось достичь гармонии без привычного гомона. Забылся старик только утром, когда первые петухи уже стали орать, требуя выпустить их из курятников.

* * *
        Несмотря на то, что сон его был тяжелый и короткий, встал Толлеус бодрым и отдохнувшим. Наверное, химера неплохо подзарядила его вчера. Оболиус тоже поднялся, но выглядел гораздо хуже. Кожа побледнела, под глазами мешки, а щеку стало ощутимо раздувать. Правда, боли он не чувствовал, но нормально открыть рот уже не мог.
        Искусник почесал лысину, мельком пожалев об утраченном шлеме. Плетений для врачевания зубов у него не было: как-то не озаботился в свое время, так что даже не знал, как оно работает. Можно было, конечно, проблемный зуб попросту уничтожить - Искусство позволяло проделывать и не такие вещи. Да хоть бы взять плетение для разрушения крепостных стен, часть которого старик использовал для лап Паука. Корень прорастет сквозь весь зуб, потом "бах", и во рту лишь мелкая костяная крошка... Толлеус еще раз почесал затылок: во-первых, можно легко ошибиться и что-нибудь перепутать, во-вторых, попросту жалко зуб! Оставшись с пустыми деснами, старик как никто другой стал ценить ценность этих крошечных помощников в пережевывании пищи.
        - Знаешь, что делают чародеи в таких случаях? - спросил он помощника, но тот лишь промычал что-то в ответ и пожал плечами. Толлеус махнул рукой и пошел спрашивать хозяйку постоялого двора. Ничего дельного он не узнал, но совсем не потому, что чародеи не следили за своими зубами. Скорее, простые жители из провинции не могли себе позволить такое лечение. Единственное, что удалось узнать - ближайший чародей жил как раз по пути на расстоянии дневного перехода в городе Красный Ручей. По мнению искусника, такое название больше подходило какой-нибудь деревеньке, но его заверили, что город вполне приличный.
        Чародей, если судить по имени, тоже был не простой. Звали его Ведающий Тайнус, о чем хозяйка сообщила с придыханием, закатив глаза. Для себя Толлеус решил, что это примитивный псевдоним, что в свою очередь весьма нелестно характеризовало его владельца. Трактирщица, с которой он поделился своими сомнениями, стала уверять его в высочайшем мастерстве этого чародея, уверяя, что он известен чуть ли не по всему Оробосу. В доказательство своих слов она привела веский с ее точки зрения аргумент: "Господина Тайнуса приняли в общество Оракулов!"
        Искусник не стал спорить, а лишь улыбнулся кончиками губ: названия самых известных и сильных чародейских школ он уже знал - не было среди них никаких Оракулов. Тем более что это вообще не школа, а какое-то общество. Немудрено: для невежественной селянки любой чародей с придуманным титулом - почти Император. Впрочем, выбирать не приходилось. Да и не плохо, в общем-то, что Ведающий не Повелитель Чар, иначе его услуги будут стоить очень дорого, а тут надо всего лишь вылечить больной зуб.
        Караван тронулся в путь в своем обычном порядке. Толлеус, чтобы успеть до Красного Ручья засветло, задерживаться не стал даже чтобы позавтракать: провиант он взял с собой. Дорога была хорошая, ровная, но все равно жевать на ходу, особенно когда приходится управлять лошадьми, было очень неудобно. Кувшин с молоком и вовсе опрокинулся, благо, не разбился. Пришлось восполнить потерю простой водой из небольшого родника, который очень кстати подвернулся у самой дороги. Оболиус смотрел на все это жадными глазами, но есть не мог. Даже воду он пил через тростниковую трубочку.

* * *
        Как и было обещано, до города путники добрались еще засветло, хотя до заката оставалось не так много времени. Городишко, как и предполагал Толлеус, был невелик и являлся бы обычной большой деревней, если бы не величественная крепость, возвышавшаяся над ним на холме. Судя по ее размерам, она запросто могла вместить гарнизон тысяч на пять воинов - жителей в городе было всего в два-три раза больше, причем если считать стариков и совсем маленьких детей. Конечно, до Кордоса, а точнее до северной границы Оробоса был всего день пути, но все равно искусник не понимал, зачем понадобилось возводить фортификации такого масштаба в этом месте. Место, конечно, для крепости удобное - слияние Красного ручья - небольшой речушки, тезки города, через который она протекала, и Сон-реки, но все равно далековато от границы. Может быть, лет тридцать назад, до войны владения Оробоса заканчивались здесь - таких тонкостей Толлеус не знал.
        Химеры - дорогое имущество, но тащить их с собой в город совершенно не хотелось. Хорошо если на телеге удастся проехать, не то, что провести целое стадо между натыканными тут и там дворами, обнесенными частоколом. Тем более что старик не ожидал в такой провинциальной глуши, что кто-то сможет покуситься на его собственность, защищенную Искусством. Привычно поставив плетение загона, дополнительно снабдив его защитой от самых любознательных жителей, он слез с повозки и за руку потащил апатичного Оболиуса за собой. К вечеру щека парня раздулась еще больше, отчего его голова стала совершенно несимметричной. В пути даже пришлось расширить зону обезболивания на все тело - сейчас чувствительность кожи у ученика сохранилась лишь на макушке. Поэтому он шел точно пьяный: очень осторожно, раскачиваясь и старательно контролируя каждое движение. Со стороны это выглядело смешно: дети, резвящиеся в придорожной пыли вместе с курами, поросятами и собаками, показывали пальцами и провожали странную парочку веселым хохотом.
        Повезло: дом Тайнуса нашелся быстро. В противном случае можно было бы долго блуждать по городу, который, несмотря на скромную численность, занимал приличную площадь. Домишки жителей в большинстве своем были небольшими одноэтажными деревянными. Зато вокруг каждого теснились хозяйственные сооружения и даже были разбиты грядки, огороженные высокой изгородью.
        Двор чародея, напротив, был небольшой, начисто лишенный дополнительных построек: ни сараев, ни конюшни. Зато сам дом на общем фоне производил впечатление монументальности. Сложен он был из серых прямоугольных каменных блоков, в ширину превосходил соседские избушки раза в два, а ввысь уходил аж на три этажа, причем его венчала высокая остроконечная крыша, отчего постройка казалась еще больше.
        Лишь только Толлеус поднялся на крыльцо, двустворчатую дверь сейчас же распахнул привратник и, растягивая слова, глубокомысленно изрек:
        - Оракул уже ждет вас!
        - Ллэр Тайнус не знает меня, ты перепутал! - возразил искусник. Привратник на мгновение недовольно дернул щекой, но тут же вернул себе напыщенно-задумчивый вид:
        - Оракул знает все и всегда ждет своих посетителей!
        - Тогда веди! - Ни к чему заставлять его ждать! - взмахнул рукой старик, пресекая на корню дальнейшие пререкания. Слуга снова дернул щекой, но послушно развернулся и повел гостей внутрь. Идти далеко не пришлось: буквально сразу же они вошли в просторный зал, обильно украшенный гобеленами, декоративными колоннами вдоль стен и бронзовыми статуэтками змей и птиц, сжимающих в когтях и пастях светящиеся зеленым шары. Последние заинтересовали искусника, но их изучение истинным зрением вызвало лишь кривую усмешку на его губах: обыкновенное зеленое стекло, а внутри копошатся какие-то насекомые, излучающие свет.
        В резном кресле с высокой спинкой в противоположном конце зала сидел человек - ну точь-в-точь император на троне. Освещения было мало - зеленые шары были тусклые, так что разглядеть его не удавалось. Толлеус уверенно пошел вперед, сзади семенил Оболиус. Перед самым троном стояла низенькая скамеечка - единственная вещь в зале, которой мог бы воспользоваться посетитель. Старик, охнув, плюхнулся на нее. Сидеть было неудобно - слишком низко. Кордосец решил-было сотворить себе искусное сидение, но передумал и мысленно махнул рукой. Искусника никто не остановил. Очевидно, он сделал все правильно.
        Устроившись поудобнее, големщик с интересом уставился на чародея в кресле. Дорогие украшения, цветастый наряд, обильный макияж, замысловатая прическа - было совершенно непонятно, кто же это - мужчина или женщина, а точнее, мальчик или девочка. Действительно, Тайнус, если это был он, оказался совсем юный - даже младше Оболиуса. Лишь по особенностям ауры искусник догадался, что чародей мужского полу, хотя, если судить только по внешнему виду, старик сказал бы наоборот. Тонкие руки, бледная кожа, мягкие черты лица вкупе с украшениями больше подошли бы девушке, даже несмотря на отсутствие груди.
        - Вижу тебя насквозь! - пригрозил мальчик удивительно мелодичным голосом.
        - Я тоже, - буркнул в ответ старик. Сидеть ему было крайне неудобно, что совсем не способствовало хорошему настроению. Вдобавок все происходящее слишком напоминало балаган бродячих артистов, нежели серьезное чародейское заведение.
        - Я - Тайнус, Ведающий Истину! - с пафосом произнес ребенок и воздел руку вверх, как жрец перед паствой. - Что привело тебя в мой дом, путник? - Мальчишка старался выглядеть величественно и надменно, озвучивая заранее заготовленные фразы. Но при этом он постоянно косился на овальную голову Оболиуса, что портило весь эффект от его слов.
        - Ты же все знаешь, вот и скажи, как меня зовут и что мне надо! - Толлеус не выбирал выражения, потому что рассердился не на шутку: он приехал сюда в надежде на помощь, а попал на какое-то дешевое представление к расфуфыренному молокососу. Безумно жаль потраченного времени.
        Тайнус изменился в лице и сразу стал похож на обычного ребенка - на обиженного ребенка. Из-за кресла выступил затаившийся там пузатый человек с широкой плешью и седыми висками и зашипел на старика:
        - Как смеешь ты!..
        - Я, правда, Ведающий! - плаксиво встрял в разговор Оракул. Он тут же соскочил со своего насеста и в три шага оказался перед Толлеусом. Будь у того посох, возможно, он рефлекторно применил бы какое-нибудь плетение для защиты от нападения. Но сейчас у него был лишь амулет, так что старик успел хорошенько все взвесить, прежде чем активировать уже сформированную заготовку. Перед ним обычный ребенок, опасности нет.
        - Осторожно! - запоздало воскликнул толстяк, предостерегающе вытянув руку, - это искусник!
        Толлеус на всякий случай приготовился к атаке с двух сторон, но Тайнус разрядил ситуацию.
        - Правда? - совершенно по-детски изумился он, и глаза его удивленно раскрылись. - А где же тогда его искусный жезл? По-моему, в руках у него простая палка!
        Мужчина у кресла сообразил, что старик и в самом деле не «вооружен», а значит, не опасен. Амулет в жилете, спрятанном под одеждой, он не заметил, поэтому, тряхнув седой головой, отчего заколыхался двойной подбородок, толстяк сложил руки на груди и замер, успокаиваясь.
        - Никогда раньше не видел искусников! - повернулся Оракул к старику. - Очень интересно. Дай руку, и я отвечу на твои вопросы! - попросил Тайнус и сейчас же с силой вцепился в ладонь големщика, лишь только тот удовлетворил его просьбу.
        - Расслабься, отринь все земное,.. - забормотал малолетний чародей стандартные фразы, закатив глаза. В истинном зрении было видно, как мягко запульсировала его аура, так что транс был самый настоящий. - Открой душу, впусти в себя Душу Мира…
        Видимо, старик подпал под чары слов, потому что внезапно он снова оказался в памятном по прошлому визиту Черном Ничто - опять в пузыре с дверью. Второй Толлеус тоже был здесь. Лицо его отчего-то было недовольно, точно он съел что-то кислое.
        - Не к добру это!.. - пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Что «не к добру», искусник понял тотчас: сегодня помимо его самого и его иллюзорной копии рядом был еще один человек - за «стеной» стоял, напряженно глядя прямо на него, Тайнус.
        Иллюзия номер два приметила появление Толлеуса и требовательно обратилась к нему:
        - Эй, ты! - Коль скоро ты - моя искусная копия, то должен меня слушаться! Пойди туда, - взмах руки в сторону чародея, - и узнай, что ему тут надо!
        - Это ты - моя иллюзия, - возразил старик. - Но вообще, раз оробосец не боится заблудиться там, в пустоте, то и мне можно выйти, тем более что дом (старик решил называть свою нынешнюю обитель домом) - вот он, рядышком. - Рассуждая таким образом, бывший настройщик собрался с духом и шагнул за дверь.
        Снаружи пузырь выглядел совсем не как дом и даже не как большой шар. Его по сути вообще не было - только нечто вроде искусной метки. Вокруг было полным-полно других похожих меток: старик видел их еще в прошлый раз. Причем от каждой тянулся прозрачный шлейф, точно дым над курильней. Один такой, прихотливо извиваясь, прошел сквозь големщика. Он инстинктивно задержал дыхание, но это не защитило его от внезапно нахлынувшего образа. Видение было очень короткое, но очень яркое - сродни тому, что посетило его в Маркине на развалинах комендатуры. Похоже, он прикоснулся к воспоминаниям Оболиуса, но уверенности в этом не было. А потом шлейф сместился, и наваждение прошло. Оставалось только удивляться, что за чудеса.
        Сам Толлеус, покинув пузырь, не изменился, Тайнус тоже. Под ногами была пустота, но старик никуда не падал, а вполне уверенно держался на ней или на какой-то невидимой опоре. В этом не было бы ничего сверхъестественного, если бы чародей не стоял под углом к искуснику, будто у него был свой собственный пол, который для Толлеуса - наклонная стена.
        Несуразностей вроде этой вокруг было так много, что големщик решил не ломать себе голову над вопросом: «Почему так»? Одной больше, одной меньше - не важно. Гораздо интереснее было узнать, что делает малолетний Оракул и зачем он здесь? Тайнус смотрел очень увлеченно, но все же каким-то образом почувствовал присутствие искусника рядом с собой.
        - Ты здесь?! - выпучил он глаза, повернувшись к кордосцу. - Тогда зачем ко мне пришел, если сам умеешь? - при этом он плавно повернулся в воздухе и «встал» на ту же плоскость, что и старик.
        - За помощью пришел, - сознался Толлеус, чувствуя себя неловко здесь, в месте, так похожем на сон. Мальчик кивнул и сказал:
        - Я уже посмотрел. Давай вернемся в дом - говорить лучше там, - и с этими словами он быстро поплыл (или полетел?) в сторону одной из тысяч меток, а потом исчез. Искусник вспомнил Маркинское Видение. Все же нет, там полет был совсем другой. Старик посмотрел по сторонам - нигде никого. По привычке почесав лысину, он недоверчиво покосился на метку своей обители - то единственное, что было рядом и связывало его с реальностью, оставшейся где-то далеко-далеко. Почему-то истинное зрение не работало, так что ничего конкретного сказать было нельзя. Сон или нет? - разбираться сейчас, что к чему, не хотелось. Обо всем этом лучше подумать на досуге, когда и если он очнется в доме Оракула. Вздрогнув от последней мысли, старик попытался разобраться в вязи метки. На самом деле никакого плетения не было: нити, которые он принял за проявление Искусства, затрепетали под его взглядом и вдруг сложились в картинку. Толлеус увидел свое тело словно со стороны: оно сиротливо сидело перед резным креслом, оставленное хозяином. «Будто смотришь на себя через Око», - мелькнула у старика мысль. Тайнус очнулся от транса и пошел
на свое место. Тут настройщик заметил, что его тело там, в доме Оракула, открыло глаза и шумно выдохнуло. Трудно описать словами, что в этот момент испытал искусник. Пожалуй, нечто подобное тому чувству, когда его искореженный после отборочного выступления Паук распрямился и выскочил из шатра. Только в этот раз возмущение и страх были еще сильнее, потому что воровали не вещь, а его собственное тело. Толлеус инстинктивно схватил рукой метку и сейчас же оказался внутри - в своем уютном пузыре.
        Призрачной копии, оставшейся здесь, на месте почему-то не оказалось. Впрочем, это сейчас волновало старика меньше всего. Всем сердцем хотел он оказаться сейчас в своем собственном теле, и его желание исполнилось.
        Слух возвращался постепенно, так что вначале искусник понял только, что Тайнус что-то говорит, но разобрал лишь последние слова:
        - …ты идешь правильно, хотя все равно не найдешь то, что потерял!
        От всего произошедшего голова шла кругом. Юный чародей больше не казался сопляком - он явно был завсегдатаем Пустоты, из которой старик только что вернулся. Бывший настройщик всегда уважал мастеров своего дела, а сейчас даже немного оробел. Альтер-эго, вечный спутник волнения, не заставило себя ждать:
        - Тогда что значит «правильно», если не найду? - вклинилось оно со своим вопросом.
        - Твой поиск ведет тебя к твоей Судьбе, - пожал худыми плечами Оракул.
        - Вообще-то я хотел узнать, сможешь ты вылечить ему, - Толлеус кивнул на Оболиуса, - зуб! - Явно не в тему, но таким образом старик решил перехватить инициативу в разговоре у своего вечного спорщика.
        - Зуб! - отмахнулся Тайнус, - это может сделать даже Пирот. Пирот, посмотри, что там такое, - распорядился мальчишка, повернувшись к замершему у него за спиной мужчине.
        - Ты желаешь совсем другое, - снова обратился Оракул к искуснику. - У тебя есть Вопрос, и ты хочешь задать его мне! Но только ты должен сам найти Ответ!
        - Какой вопрос? - не понял старик. Чародей своими глубокомысленными изречениями его совсем запутал. А может, Оракул просто не умел связно выражаться. Говорят, это извечный бич всех прорицателей.
        - От Вопроса зависит и Ответ, а от него - Путь. Слишком много Нитей Судьбы завязано в один узел вокруг тебя. Чтобы найти свою судьбу, ты должен выбрать Вопрос и все время искать Ответ!
        - А разве можно узнать варианты судьбы и выбрать? - изумился Толлеус.
        - Господин, - встрял Пирот, оторвавшись от своего задания. - Осмелюсь обратить ваше внимание, что это искусник! Не надо ему помогать!
        - Да, но он пришел ко мне, и я отчетливо вижу его Пути! - насупился Тайнус. Мне уже так надоели паломники со своими дурацкими вопросами о любви и верности или другие, которые все время ищут клад почивших родственников. Завтра с утра опять целая очередь выстроится. Так редко появляется что-то другое! Этот кордосец особенный!
        - Архонт Оракулов будет недоволен, если вы скажете! - гнул свою линию пожилой Пирот, опустив голову и глядя исподлобья.
        - Да, да, ты прав, - сник Тайнус. - Я ему не скажу.
        Толлеус, который молча слушал всю эту перепалку, с ненавистью посмотрел на толстяка: кажется, из-за него малолетний чародей ему сейчас не скажет что-то важное. Действительно, аудиенция закончилась. Насупленный Тайнус больше не проронил ни слова, а Пирот вежливо, но настойчиво выдворил старика на крыльцо. Правда, по его словам, с зубом Оболиуса теперь «все в порядке», то есть он сам благополучно выпал. Все-таки Толлеус рассчитывал на большее - вырвать он мог и сам. Хорошо еще, денег оробосцы не взяли: забыли ли или так спешили прогнать искусника, что махнули на выручку рукой. Странный визит получился. Старик ничего особенного от него не ждал, но все равно осталось ощущение какой-то неудовлетворенности. Требовалось хорошенько поразмыслить обо всем, но пока что в голове была лишь аморфная каша: сплошные вопросы, и не за что зацепиться мыслями.
        Ученик вовсе пребывал в прострации, меланхолично переставляя ноги, но поминутно останавливаясь, чтобы сплюнуть кровь и гной. Щека его опала, почти вернувшись к своему нормальному размеру. Искусную блокировку чувствительности по совету толстяка сняли сразу же, так что теперь Оболиус мог в полной мере насладиться отголосками своих «замороженных» страданий. Старик на всякий случай посмотрел истинным зрением, чтобы оценить работу чародеев, но ничего интересного там не было: только какое-то марево вокруг рта, еле видимое в аурном зрении. Зачем оно там нужно сейчас? - Зуба-то больше нет!
        Так, в молчании, путешественники дошли до стада. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, бросая на землю длинные тени. Заниматься сейчас поисками постоялого двора и пропитания ни у кого, кроме химер, не было желания, но их никто не спрашивал. Чистое небо не обещало дождя, поэтому Толлеус сразу забрался в телегу - сейчас ему требуется тишина и покой.
        «Что произошло в доме Оракула?» - вот о чем гадал искусник, глядя на звезды, так похожие на метки из Черной Пустоты. Других, более конкретных вопросов было великое множество, но все они сводились к одному: «Что это было?» Можно было отмахнуться и просто не поверить в произошедшее. Пожалуй, раньше старик так и сделал бы: слишком все выглядело нереально. Однако же за последние пару месяцев он сплошь и рядом сталкивался с необъяснимыми вещами. Кроме того, некоторые детали косвенно указывали на правдивость увиденного. Но если это так, то где он был? - Неужели ему в самом деле посчастливилось прикоснуться к пресловутой чародейской Сути Мира? И если «да», то что же произошло с ним в Оробосе? Неужели это какие-то чары меняют его сознание? - В этот момент старик вспомнил про целебный конструкт, который висел где-то над макушкой. Впрочем, Маркус при изучении не разглядел в нем ничего опасного.
        Голова шла кругом, но идеи не появлялись. Оставалось только провести опыт. Искусник попытался расслабиться и сосредоточиться, даже стал тихонько предлагать себе «Открыть душу и впустить в себя Суть Мира». Но ничего не происходило. Впрочем, старик и сам чувствовал, что расслабиться должным образом не получается - слишком большой сумбур в голове. Големщик прекратил попытки, настраиваясь на длительные медитации, чтобы успокоиться и сосредоточиться, но вспомнил, что в первый раз ему помогла расслабиться химера.
        Сейчас все животные спали, но это не было весомым аргументом для искусника. Поэтому он слез с телеги и как был, босиком пошел к сбившимся в кучу мохнатым холмикам. Выискивать среди них Бульку не было никакого желания. На будущее Толлеус дал себе зарок повесить на нее отличную от других метку, а сейчас он выбрал первое попавшееся животное и бесцеремонно навалился на него. Мохнатка спросонья удивленно хрюкнула, но возражать не стала. Она совсем по-человечески вздохнула и закрыла желтые печальные глаза, снова задремав. Только старик уже ощутил теплую волну умиротворения, которая ему была нужна. Призывать «Суть Мира» не пришлось - Черная Пустота сейчас же пришла сама.
        Теперь, уже немного понимая, что к чему, можно было, не торопясь, заняться исследованиями.
        - А не боишься? - подозрительно спросило Альтер-эго, когда старик направился к «двери». Задержавшись на мгновение, он лишь коротко мотнул головой. Снаружи было без изменений: метки, исходящие широкими шлейфами образов. Только сейчас почему-то этих «дымков» было значительно меньше. Присмотревшись к ним хорошенько, старик увидел, что их на самом деле очень-очень много, просто некоторые совсем тоненькие, иных из-за прозрачности вообще почти не видно. В глаза бросаются лишь самые широкие и яркие. Каждое слегка двигалось, извиваясь, словно водоросли на течении, и заканчивались… Нет - они не заканчивались, а вели куда-то. Те, что не убегали за пределы видимости, обязательно упирались в другую метку. Что происходит там, за горизонтом, можно было только предполагать. Иные «дымки», точно ручейки, сливались с другими в более мощный поток. Что это означает, еще только предстояло разобраться.
        Чем больше старик смотрел, тем яснее ему раскрывались некоторые нюансы. Как ни крути, но даже у прозрачных шлейфов были оттенки, а еще разная скорость и поведение. Вырисовывалась пока что непонятная система. Зрение как будто само подстраивалось под видение этих особенностей. Если не акцентировать внимания, то почти ничего не видно, а если всмотреться, то доступно для восприятия становится значительно больше. В принципе, это напоминало аурное зрение, но понимания это не добавляло.
        Когда Толлеус пересекал такой поток, на краткий миг можно было заглянуть в него, выхватить чужой образ, слово, мысль. Не так, когда бог насылает Искушение, а как если бы он сам стал богом и мог влезть людям в головы. Это было удивительно!
        Настал черед изучить свою собственную метку. Из нее, если хорошенько присмотреться, во все стороны также «курились дымки». А еще можно было понаблюдать за своим телом со стороны. Правда, зачем Тайнус это делал - не понятно.
        Как понял старик, Черная Пустота - отдельный мир, живущий по своим законам. Искусник чувствовал, что самое его присутствие чуждо окружающему, лишенному постоянной формы и мысли. Имел ли он право здесь находиться? Рискует ли чем-нибудь? Пожалуй, для начала данных слишком много, чтобы сразу переварить их. Пора возвращаться.
        - Нагулялся? - сварливо встретил его двойник в пузыре. Он, похоже, совершенно не стремился познать что-то новое. Толлеус не видел смысла вступать в беседу с самим собой - этого его и так хватало в жизни. Поэтому он даже не обернулся, а сразу же перенесся в свое бренное тело. Благо, достаточно было лишь пожелать. А когда вернулся, сейчас же уснул - прямо посреди своего стада, даже не вспомнив про защиту от вселения.

* * *
        Тристис.
        Важное поручение.
        Карета вздрогнула и пришла в движение. Беллус: кордосская часть осталась за спиной, он снова в Оробосе. Прикрыв глаза, сыщик чуть слышно вздохнул. Надежды на то, что его, наконец, перестанут гонять по всему свету, точно мальчика на побегушках, растаяли неделю назад, когда с ним связался Мелус и «обрадовал» новым заданием. Впрочем, Тристис не стал перечить - он был согласен с доводами, которые озвучил куратор. Дело в том, что после освобождения задержанного прямо из его - Тристиса кареты другим бывшим пленником, кое у кого, вспомнившего достижения Имагена на службе имперского сыска, появилось желание сделать его козлом отпущения. В общем, было крайне желательно на какое-то время исчезнуть куда-нибудь подальше из Терсуса.
        Новое задание - явное понижение в табели о рангах. Вдобавок теперь Тристис не самый главный, как было в маленькой экспедиции до этого. Однако он прекрасно понимал, что это далеко не худщий возможный сценарий. И шансы на реабилитацию есть вполне конкретные. Вот только придется потрястись в карете какое-то время… месяца три-четыре, если точнее. Вот такое задание - просто сидеть с утра до вечера и любоваться проплывающим за окном пейзажем. И все это ради одной-единственной встречи, придуманной (вот ирония!) им самим.
        Вернувшись из Широтона, Тористис озвучил мысль, что неплохо бы реабилитировать бывшего настройщика манонасосов гражданина Толлеуса, первого и единственного кордосского чемпиона Турнира големов по совместительству. К этой идее прислушались, с ней согласились. Точнее сказать, идею еще не утвердили в качестве государственного распоряжения, но некоторые заинтересованные люди, близкие к императору, дали понять, что такой вариант не исключается. Сперва требовалось беглого искусника вернуть на родину и прояснить некоторые спорные моменты.
        И для этой мелкой работенки отправили не рядового сотрудника Палаты Защиты Империи, а целого Уполномоченного Императора по Особым Расследованиям. Очень показательная параллель. Причем если первого можно было отправить из ближайшего города, то упомянутого уполномоченного пришлось отправлять чуть ли не с другого конца света, если говорить образно.
        В довершение унижения Тристис отправился в путь не в сопровождении профессора Искусства, подчиненного ему, а при магистре Искусства, который Тристиса всего лишь сопровождал, выполняя свои собственные неизвестные Имагену приказы и вдобавок имея право наложить вето на любое решение сыщика. Вот так!
        И был этот магистр Искусства не умудреным опытом и науками старцем, а молодой женщиной со вздорным характером и хищным взглядом.
        Она присоединилась к экспедиции только что. (Правильнее говорить «делегации», но это если официально. Любой вояж кордосца в Оробос - экспедиция на опасную территорию.)
        Открыв глаза, Тристис полюбовался на сидящую напротив него красавицу: голубые глаза, пшеничного цвета толстая коса лежит на высокой груди, ангельское личико. Можно подумать, что это олицетворение наивности и невинности - настоящий подарок для него, чтобы скрасить тяготы долгого путешествия. Хороша, слов нет! И он еще не стар, чтобы равнодушно относиться к женским прелестям. Звание магистра Искусства первой ступени совершенно не вяжется с такой внешностью - слишком молода. И посоха не видать - можно подумать, тут какая-то ошибка.
        Однако Имаген узнал заранее о сопровождающей, и навел кое-какие справки. Корнелия. Способная и весьма перспективная девица, протеже Рагароса - практически второго человека в Палате защиты империи. Искусный посох, а точнее жезл, замаскирован под веер, висящий у красавицы на запястье. Одна из ее целей - посмотреть своими глазами на Оробос. Сейчас, пока она не занимает высоких постов, это возможно. Потом не получится - будет безвылазно сидеть в своем кабинете, заваленная работой, и если даже такое произойдет, Недремлющее Око такую добычу ни за что не обойдет своим вниманием.
        Впрочем, на взгляд Тристиса, чародеям был смысл задержать ее даже в ее нынешнем статусе. Вдруг знает что-то интересное? Или сделать это следует хотя бы для того, чтобы обработать разум и отпустить, будто ничего и не было. А потом - через годы или десятилетия сработает какая-нибудь их тайная установка.
        С другой стороны, в Палате защиты не дураки сидят, наверняка как-то предусмотрели и то, и другое. Иначе такой глупости бы не совершили.
        Кстати говоря, на основе знания о благоволении Рагароса, можно сделать вполне обоснованное предположение о том, что есть связь между ним и покровителями самого Тристиса. А это уже можно будет учитывать в своих раскладах.
        Занятый своими мыслями, Имаген совершенно не смотрел в окно. Корнелия, в отличие от него, выглядывала с интересом.
        - Как пусто! - наконец, выдохнула она приятным грудным голосом. - Это же дикость! Как они так живут?
        Сыщик усмехнулся. Он прекрасно понял, о чем речь - об отсутствии проявлений чародейства или Искусства. Все, кто в первый раз выезжают из Кордоса и при этом владеют истинным зрением, удивляются. Он в свое время точно также поднимал в изумлении брови. Однако странно такое слышать от нее. - Работает не где-то, а в Палате защиты империи, причем на самой границе, должна все это прекрасно знать. И вдруг такое почти детское проявление чувств.
        - Привыкай! - пояснил он. - Дальше будет того меньше. Можно изъездить какой-нибудь средний город вдоль и поперек и не увидеть ровным счетом ничего. Причем не потому, что невнимательно смотришь или это от тебя намеренно скрывают, а элементарно из-за отсутствия в окрестностях даже одного самого захудалого чародея. Эта братия предпочитает кучковаться в определенных местах. Желательно поближе к столице. Там их столько, что появляется ощущение, будто они дышат тебе в затылок.
        Мысль сыщика вернулась к заданию. На самом деле тут тоже было, о чем подумать. Толлеус вел себя странно. Логично было предположить, что он, чудесным образом обретя свободу, попытается затаиться, спрятаться. Или же ему с этим поможет Недремлющее Око или сам освободитель. Ник, кстати говоря, как раз исчез - растворился, при этом вежливо попрощавшись с Шойнцем. А старик, ни от кого не прячась, спокойно и неторопливо, будто у себя дома и совесть чиста, поехал на запад. Отслеживать его получалось плохо - в Широтонском посольстве были свои серьезные проблемы, так что маршрут Толлеуса фиксировали задним числом по следам. Однако потом он почему-то повернул в прямо противоположную сторону, при этом сместившись гораздо севернее, так что теперь его вполне легко удавалось засекать по метке с пограничных постов.
        Это выглядело как провокация. Старик будто бы кричал кордосцам: я тут, очень-очень близко, беззащитен - хватайте меня! Но как Тристис не напрягал голову над этим, ничего придумать не мог. Не было подсказок и от Мелуса - не только сыщик удивлялся такому странному поведению. А жаль. С этим обязательно стоило разобраться до того, как встреча состоится.
        Впрочем, время на это еще есть - с такой форой догонять старика придется месяца два. И это при условии, что тот не ускорится и не свернет южнее, выйдя из зоны пограничных детекторов. Теоретически Толлеус может даже покинуть Оробос, и тогда придется докладывать в столицу, ожидая инструкций. Пока что преследовать беглого искусника за пределами чародейской империи было не велено.
        Глава 4.
        Привал
        Толлеус.
        Хорошо, плохо и выгодно.
        Матон.
        Сон-река называлась так отнюдь не из-за того, что ее воды обладали каким-то особым влиянием на людей и животных. Все дело в медленном течении, неспешном настолько, что берега ее на треть лиги с каждой стороны обильно заросли кувшинками и ряской. Впрочем, чистой воды шириной еще на пол лиги вполне хватало для навигации. Правда, у купцов подобный маршрут не пользовался особым спросом - север Империи из-за последней войны все еще не оправился полностью - населения тут было меньше, чем в более южных областях. К тому же, некоторые земли были испорчены - желающих селиться здесь находилось не так много, как в других областях. Тридцать лет назад в этих местах проходила линия фронта, и если после атак искусников, выжигающих целые территории, природа уже через год вступала обратно в свои права, то после чародейских проклятий случалось по-разному. Кое-где трава до сих пор отказывалась расти или же менялась настолько, что была сама на себя не похожа. Да и в древние времена тут, похоже, было не спокойно: иногда можно было встретить отголоски архейских битв в виде мест со странными свойствами или же просто в
виде оплавленной с одного бока скалы, мимо которой Толлеус со своим караваном сейчас проезжали. В таверне искусник услышал, что местные в этих краях частенько выкапывают разные вещи минувшей эпохи, но пока что никто не спешил показать ему хотя бы одну такую находку. И, если честно, денег на покупку не было. Сказать по правде, старый искусник дошел до того, что за корм для своего стада в деревнях расплачивался не монетами, а Искусством. Так, например, вчера за несколько мешков второсортного зерна помог хозяину с ремонтом водяной мельницы. Мужик собирался нанимать батраков, чтобы делать временную запруду и вручную вычерпывать воду. Работа на несколько дней. А старик справился за несколько часов. В итоге все остались довольны - если не вспоминать, сколько широтонцы выкладывали за работу аналогичной сложности.
        В планах искусника было дойти до Сон-реки и дальше путешествовать по ней. Однако в Красном Ручье найти судно не удалось. Там вообще не оказалось приличного порта, лишь пара небольших причалов для крупных лодок, не более. Берег в том месте совсем не располагал для погрузки-разгрузки. Добрые люди посоветовали добираться до Матона - город поменьше, зато пристань там самая настоящая - излучина реки позволяет судам подойти к самому берегу. Стаду и людям давно требовался хороший длительный отдых - химеры не лошади и не приспособлены для длительных переходов. Толлеус старался гнать их по мягкой земле, чтобы животные не сбили копытца, кормил не только травой, но все равно чувствовал - нужен перерыв. Все же пришлось еще два дня путешествовать по старинке, благо, направление дороги полностью соответствовало нуждам искусника.
        Толлеус эти переходы много размышлял, забросив даже расшифровку книги из библиотеки и занятия с Оболиусом. Более того, он почти перестал систематизировать фрагменты в своем амулете, хотя, сказать по правде, львиную долю работы уже сделал - для продолжения нужны были новые куски плетений.
        Все мысли старика крутились вокруг чародейской Сути Мира. Полной уверенности, что она дает Ведающим, не было, но слухов о ней ходило множество. Вселение, общение на любом расстоянии, умение заглядывать в прошлое и будущее - вот лишь малый список возможностей, которые она сулила. Толлеус старался припомнить все, что знал, и с каждым разом алчный блеск в его глазах разгорался еще ярче. Увы, была одна проблема: как он ни старался, но у него больше ни разу не вышло попасть туда. Даже мохнатка, на которую искусник возлагал большие надежды, не помогала.
        Оболиус после случая с зубом присмирел и вел себя очень послушно. Старик несколько раз описывал ему свои ощущения и действия, предлагая ученику попробовать проникнуть в Черную Пустоту. Однако у помощника тоже ничего не получалось. Причем парню всегда удавалось взять химеру под контроль или же влезть учителю в голову, если тот не препятствовал. По мнению Толлеуса, эта способность напрямую проистекала из умения входить в Суть Мира, но на практике выходило по-другому. Старику очень хотелось проконсультироваться по своим вопросам у какого-нибудь хорошего чародея. Увы, подходящего случая все не выпадало. Тут вообще было негусто жителей, а уж чародеи в крохотных городках и вовсе не встречались.
        Парень, предоставленный сам себе, предпочитал глазеть по сторонам - привычный пейзаж, характерный для тех дорог, по которым они с учителем ехали до этого, тут разбавлялся то рощицей с витиевато перекрученными стволами деревьев, то какими-то грандиозными каменными развалинами, то шрамом войны вроде уже упомянутой оплавленной скалы. А ночью в стороне от дороги наблюдалось какое-то странное зеленоватое свечение. Страшновато было, хотя не до жути: местные заранее предупредили, что это не опасно.
        На следующий день путешественники наблюдали немного нереальную картину - посреди луга, флегматично жуя сочную траву, паслось стадо коров. Все бы ничего, только трава на этом лугу была не привычного зеленого цвета, а синяя.
        - Не боитесь такой травой скотину кормить? - крикнул Оболиус конопатому подпаску, который поднял голову из травы, уставившись на необычных путников.
        - Не-а! лаконично крикнул он в ответ, выплевывая соломинку и тут же вставив в рот новую.
        На этом разговор завершился. Дорога вынырнула на небольшой пригорок, и на горизонте показалась стена камыша - река была совсем рядом. Но не это привлекло взгляд Толлеуса, который даже придержал лошадь, чтобы лучше рассмотреть пейзаж. Впрочем, глазеть особо было не на что, и Оболиус недоуменно спросил:
        - Что там?
        - Ямы, - не поворачивая головы ответил старик.
        Действительно - весь склон холма был изрыт ямами: старыми, заплывшими землей, и относительно свежими, хотя последних было крайне мало.
        - Кладбище разорили, что ли? - подросток с новым любопытством уставился на склон.
        - Артефакты искали. Город под нами. Древний, - искусник все сидел, задумчиво почесывая лысую черепушку.
        - Ух ты! - обрадовался Оболиус. - Может, мы тоже покопаем?
        - Чем? Лопатой? - ни с того, ни с сего рассердился Толлеус. - Смотри, как тут все уже изрыто.
        - А чем же еще? - парень явно не понял издевки и спросил совершенно искренне.
        - А ты подумай! - старик послал ученику такой взгляд, что тому сейчас же захотелось отскочить подальше, хотя старик на этот раз не потянулся, чтобы ударом трости подстегнуть мыслительную активность своего подопечного. - Поехали! - просто скомандовал кордосец.
        К вечеру, как и предполагалось, караван достиг Матона. При этом на протяжении всего пути то тут, то там вдоль дороги можно было наблюдать следы раскопок - очевидно, древние тут предпочитали жить широко, не теснились на одном пятачке.
        Наученные горьким опытом, путники не повели стадо в город - ни к чему. Старик организовал искусный загон и, оставив Оболиуса на хозяйстве, на пустой телеге отправился за провиантом и фуражом.
        Городок и в самом деле оказался небольшим, даже без крепостной стены. Однако стражники на дороге присутствовали и монету за вход взять не забыли. Искусник, копаясь в складках тощего кошеля, про себя пожелал обоим как можно скорее немощи в руках, однако заплатил положенное.
        Толлеус уже давно перестал таращиться по сторонам, сравнивая оробосские города с кордосскими и дивясь на отсутствие Искусства - привык. Сколько уже таких городков он проехал? Все же этот чем-то отличался от прочих. Пока что он понял это лишь на уровне подсознания, но стоило оглядеться внимательнее, и сообразил, что к чему: город был явно спроектирован, а не рос стихийно и непредсказуемо. Задумавшись над причинами этого, старик нашел ответ: весь центр был построен на древних развалинах. Под каждым домом угадывались массивные фундаменты из крупных камней. Нынешние жители лишь использовали их, надстроив стены. Очевидно, в далекие времена тут был если не город, то большой комплекс сооружений, и время не до конца стерло их следы. Такое случалось редко, и еще реже люди строились на развалинах - обычно их старались не тревожить без нужды.
        Хмыкнув, Толлеус остановился на постоялом дворе, взмахом руки остановив конюха, который уже собрался было распрягать лошадь. Тут старик поужинает горячим в тепле и при свете, но ночевать поедет к своему стаду, так что повозка ему еще понадобится.
        Обеденный зал мало чем отличался от сонма подобных, на которые Толлеус насмотрелся в своей жизни. Тут, пожалуй, было даже победнее и погрязнее. Только древние крупные блоки на полу и одной из стен вносили некоторый колорит. Впрочем, еда оказалась сносной.
        Хозяин - мелкий мужичок с лысной и мутными глазами лично принял заказ, после чего высунулся на улицу и крикнул давешнему конюху отсыпать три мешка овса. Толлеус, дожидаясь, когда вынесут продукты для ни х с Оболиусом, движимый любопытством, подошел к древней стене и приложил к ней ладонь.
        - Ахрейская постройка, - с гордостью улыбнулся хозяин, который увидел этот жест. - На века строили!
        - А не боитесь древних проклятий, - изумился искусник. - На руинах такого добра нацеплять запросто можно.
        - Город новый - ради порта строили. Стра-те-гический, - выговорил трактирщик по словам. Так что перво-наперво чародей столичный приехал, осмотрел место и сказал, что все чисто. Только после этого строиться стали. Дед мой отхватил местечко в самом центре. Тут даже стена уцелела - престижно!
        Толлеус чуть слышно хмыкнул: может, место и престижное, но самому заведению требуется кое-какой ремонт и, самое главное, уборка. Хозяин, похоже, жадноват и все делает сам - что-то не видно снующих между столиков разносчиц и подметальщиц. Хотя, возможно, они появляются вечером, а сейчас время слишком раннее и наплыва посетителей нет.
        Усевшись за пустой столик, искусник принялся ждать, когда поспеет каша. Попутно через амулет он стал вытягивать аурный щуп, исследуя им окружающее пространство. Никакой конкретной цели он не преследовал - просто ни разу не доводилось вот так близко оказаться от древних городов. Что он хотел найти? Возможно, какие-то остатки старинных плетений в камнях. А может, и ничего. Скорее, это была просто попытка прикоснуться к тем временам, когда могучие археи играючи творили великое Искусство.
        Без своего инструмента искусник мало что может сделать со своей аурой. Но а посохом или, как сейчас, со специальным амулетом, аурный щуп Толлеуса стал подобен щупальцу осьминога - длинному, не ведающему преград и очень чувствительному. Нет, конечно, двери, стены, даже одежда глушили, снижали чувствительность, но при всем при этом старику не составило труда исследовать все заведение от и до. В какой-то момент ему даже показалось, что он не здесь и сейчас, а в прошлом - через коридор бегут солдаты в блестящих доспехах, на стенах гобелены, которых на самом деле нет - вот как воображение разыгралось! Старик открыл глаза и тряхнул головой: как наяву все.
        Вообще странное видение - стражники выбегали из коридора, которого на самом деле не было - глухая стена. Так что странный фортель выкинуло его собственное воображение. Или…
        Скорее по наитию, чем додумав мысль до конца, Толлеус снова сформировал аурный щуп и воткнул его в стену в том месте, где ему привидился коридор. Чувствительность ауры, ослабленная каменной преградой, конечно же упала, но ее хватило, чтобы понять - это не сплошной камень - с той стороны пустота.
        Хозяин принес дымящуюся тарелку, но искусник не овтлекался - все исследовал обнаруженное помещение. Сказать по правде, ничего интересного и тем более ценного он там не нашел. Просто подземный коридор-аппендикс длинной с десяток шагов, в дальнем конце засыпанный под потолок обрушившимся сводом, а позже и вовсе заложенный каменной кладкой. На удивление сухой, но пустой. Если в нем что-то и хранилось, то все давно превратилось в труху. Потыкавшись своим щупом в разные стороны, Толлеус больше ничего не нашел - да даже отыскать одно помещение - уже удача.
        - Отчего не трапезничаете?
        Казалось, хозяина искренне волнует, отчего постоялец воротит нос от медовой каши.
        Во взгляд Толлеуса вернулась осмысленность, он кашлянул и с прищуром спросил:
        - Дорого ли станется прикупить в городе небольшое помещение, чтобы как тут - в центре и с древней кладкой стен?
        - Не дешево, - сейчас же отозвался хозяин. - Только никто сейчас не продает, уж я-то знаю.
        - А что, расшириться хочешь, что предложение отслеживаешь? - закинул старик удочку.
        - Не. Посетителей мало. Матросы в кабаки возле пирсов ходят, а благородных господ тут не так, чтобы много. Дешевле тут продать и на эти деньги поближе к пирсам что-нибудь попроще поставить, чтобы с выпивкой и девками и без конюшни. Доход только вырастет, и от продажи что-то останется.
        Признаться, Толлеус готов был услышать нечто другое.
        - Отчего тогда до сих пор не продал? - спросил он.
        Хозяин повращал мутными глазами, что-то обдумывая:
        - Как чувствовал, благородный ллэр, вас дожидался! Вижу, по сердцу вам пришлось мое заведение. Можно совсем чуть-чуть перестроить, и будет как древний замок - все соседи будут завидовать! Задешево уступлю, только для вас, а купцы, что все хотели тут свою контору построить, пускай подавятся!
        Искусник не был великим торговцем, но речь трактирщика показалась ему слегка подозрительной. Да и сам он не производил хорошее впечатление. Однако продать информацию о замурованной подземной комнате было больше некому.
        - Вообще-то я тебе хотел помочь расшириться - есть тут одна замурованная комната. Века без дела простаивает. Я тебе укажу, где она, а ты мне треть от ее стоимости отсыпь: оба в прибытке!
        Вообще Толлеус надеялся на половину, но раз налицо такая незаинтересованность, то хотя бы треть - тоже немалые деньги, особенно в его нынешнем положении. Однако хозяин оказался жаднее, чем думал кордосец.
        - Отчего вы решили, уважаеммый ллэр, будто мне мое же собственное добро второй раз продать? Знаю я про ту комнату, неспроста она замурованная стоит! Да даже если бы не знал - земля моя. И все, что на ней построено - тоже мое!
        Воинствнно задрав невыразительный подородок, трактирщик ушел, сотавив опешившегося искусника одного. Старика душила обида, и он сейчас же начал пререкаться сам с собой. Впрочем, оба Толлеуса быстро пришли к консенсусу, и искусник сосредоточенно принялся плести вязь плетений.
        Расчет его был прост - если хозяин в самом деле знает о комнате и специально не лезет в нее, все в порядке - плетение старика за несколько дней без подпитки развеется как дым. Но если стенка будет сломана в кратчайшие сроки, то сработает «привет» от Толлеуса - в древней кладке начнет точить ходы плетение для разрушения крепостных стен, позаимтсованное у Маркуса в Широтоне. И еще через пару дней вся гостиница пойдет трещинами и, возможно даже, осыпется кучей каменного мусора. Процесс не мгновенный - люди в любом случае выскочить успеют, а вот жадный хозяин будет наказан! Потому что нельзя так - ему добро, а в ответ свинное рыло!
        Кстати, можно было вместо разрушения гостиницы приделать хозяину свинное рыло, как в свое время хвост Оболиусу. Ну да все равно хотел монетой наказать, а не чем другим, да и поздно с рылом придумал.
        Так старик рассуждал, когда неспешно катил в сторону ворот, где его дожидался ученик со стадом. Удивительное дело, но Толлеус не был расстроен случившимся. Во-первых, это были бы нежданные деньги - он не потратил ни времени, ни усилий, чтобы их заработать. Во-вторых, душу он отвел, а мусолить одно событие дважды нет смысла. И, наконец, в-третьих, перебивающее первые два пунтка: что за бравые вояки привиделись ему и подсказали, что не простая это стенка, а замурованный коридор? - Вот о чем размышлял искусник, возвращаясь к своиму лагерю.
        Работа с аурным щупом - не сказать, что очень частно востребована. Пожалуй, только в период ученичества для экзамена приходилось им активно пользоваться, но все же в повседневной жизни умение тоже случалось к месту. И никогда ничего такого не было. Так в чем разница?
        Очень хотелось разобраться, что это было.
        - Божественные видения - точно нет. Чьи-то чужие, как в случае с Ником? - Трудно утверждать наверняка, но вряд ли, - бормотал он себе под нос, сгорбившись на месте возницы. - Опять чародейская Суть Мира? Доводилось слышать, что есть амулеты, позволяющие «снимать воспоминания» даже с предметов, а в болтовне про чародеев и не такое услышать можно. Так что же, правда?
        - Ага, а ты, побывав за границей, очародеился и теперь можешь, как они! - голос альтер-Эго сочился скепсисом.
        - Не как они, но, может, есть объяснение. Уже ведь была Черная Пустота, куда вхожи только чародеи?
        - Ну и что это за объяснения? Хотелось бы послушать! - Толлеус-пессимист, как всегда, ничего не предлагал, только критиковал.
        - Оробос - чародейская страна. А там заправляем мы - искусники - вот первое отличие, - Толлеус загнул палец и тут же за ним второй:
        - Еще - развалины тут очень древние и место не простое.
        После недолгой паузы старик озвучил третье отличие:
        - Раньше я все делал через посох, а сейчас через амулет. Разница невелика, но все же.
        - А может, это мохнатки так на тебя повлияли, что теперь ты не ты? - неожиданно предложил невидимый оппонент.
        - Тоже вариант, - согласился Толлеус. - Хотя нет. Помимо Черной Пустоты однажды в Широтоне я услышал чей-то разговор, но не ушами! Стада у меня тогда еще не было, так что мохнатки тут не при чем.
        - Так и амулет тогда тоже не при чем - тогда-то через посох вся работа шла!
        Подводя вердикт - событие было, не померещилось. Слышать о таком доводилось, но сам не сталкивался и в книгах не читал. Так что определить, где правда, а где вымысел, проблемно. Но в любом случае, даже если правдива только часть слухов, овладеть такой практикой было бы очень полезно, а значит - нужно потратить время и усилия на исследования здесь. Возможно, в другом месте это работает не так хорошо. К тому же, давно необходимо сделать продолжительную остановку для отдыха. И даже есть третья причина: не один Оболиус алчным взглядом смотрел на ямы вдоль дороги.
        Ученик, кстати сказать, дожидался Толлеуса весьма оригинальным способом - сидя рядом с искусным загончиком, он со злорадной усмешкой наблюдал за двумя стражниками, что бдительно несли службу, собирая деньги с проезжающих за проход через черту, номинально означающую границу города. Он был так увлечен этиим, что не замечал ничего вокруг. В самом деле, посмотреть было на что: то один стражник - высокий и тощий, то второй - средней комплекции, но с заметным брюшком, время от времени начинали сдавленно материться и чесаться. Причем не всегда это у них получалось - мешала кираса или шлем. Они были настолько увлечены своим занятием, что даже не обратили внимания на выезжающего искусника. Однако он догадался посмотреть истинным зрением и понял причину одолевавшего служивых зуда - ученик, модифицируя свои нити, обнаружил новое свойство и теперь развлекался во всю, щекоча в общем-то ни в чем не повинных служивых.
        Старый искусник при всем своем опыте с подобным сталкивался впервые, поэтому потратил какое-то время на изучение творчества своего ученика, лишь после этого прекратил безобразие, сформировав небольшое плетение и натравив его на мальчишеский зад.
        Оболиус от неожиданности хрюкнул, схватившись обеими руками за обожженное место, и, наконец, заметил учителя.
        - За что? - голос Рыжика был полон неподдельной обиды.
        Искусник пожал плечами:
        - Ты же развлекался за их счет. Так почему возмущается, когда кто-то решил развлечься за твой?
        - Но они же людей обирают!
        - Ага. А ты, стало быть, со Злом борешься! - голос Толлеуса был наполнен такой вселенской усталостью, что парень почувствовал себя нашкодившим щенком. - Вот только они-то знают, за что ты их наказываешь? Вообще догадываются, что это наказание за что-то, а не блохи кусаются?
        Оболиус шмыгнул носом, а старик улыбнулся:
        - Вот то-то! Если уж кого-то наказываешь, так делай так, чтобы ему было понятно, что его наказывают и за что. А иначе никакого толку - одно хулиганство!
        Толлеус принялся доставать из корзины купленные продукты, даже не подозревая о мыслях ученика. Тот, со смиренным видом распрягая лошадь, думал совсем не о том, что был не прав. Он в своих шалостях далеко не всегда ставил перед собой цель. Чаще хотелось просто нашкодить. И уж если пакостить, так тому, кто не нравится. Зачем старик защищает тех, кто берет у него деньги - парню было решительно непонятно.

* * *
        Следующий день искусник объявил днем отдыха. Под этим имелось в виду, что караван пока что не идет дальше, однако это совсем не означало, что можно спать до обеда и предаваться праздности. Толлеус отправился в город узнавать насчет дальнейшего путешествия по реке, а Оболиусу поручил почистить и расчесать шерсть мохнаток - это уже давно требовалось сделать.
        Причал нашелся быстро и вызывал уныние - два небольших деревянных мостка, заросших снизу склизкой зеленью. Хороший каменный причал, построеный в незапамятные времена, также был. Вот только от берега отстоял шагов на сто и использовался как забор между двумя богатыми домами. Очевидно, река изменила свое русло. Впрочем, старика расстроило не состояние нового причала, а его пустынность - никаких судов, швартующихся или стоящих под погрузкой не наблюдалось. Несколько разномастных лодок не в счет.
        Пообщавшись с загоревшим до коричневого состояния мужиком, который босиком и в одних штанах бесцельно слонялся по пристани, искусник узнал, что с наймом судна будут проблемы. Нет, купцы тут случаются достаточно регулярно, но, как говорится, малыми судами и не порожние - торговля не терпит пустых перемещений. И транспортировка целого стада - что-то из разряда фантазий.
        Поэтому Толлеус вернулся в лагерь рано и с поджатыми губами. А увиденная в загоне картина и вовсе заставила его жилет активировать разные плетения, «выпуская пар». Взору старика предстали двое парнишек лет десяти, связанных искусной нитью, расчесывающих мохнаткам шерсть, и, ни дать, ни взять «господин» Оболиус, следящий за качеством выполнения работы и покрикивающий на них.
        На этот раз ученик сразу заметил появление искусника и, шестым чувством ощутив угрозу для своей пятой точки, резво спрыгнул с бочки и спрятался среди мохнатых спин. Однако от наказания его это не спасло. Старик уже собрался было по искусной метке найти сорванца и спеленать нитями, однако мохнатки постарались первыми. Они сейчас же заинтересовались человеческим телом в своей прямой досягаемости и, радостно забулькав, потянулись со всех сторон, устроив свалку. Так что Толлеус скорее выступил в роли спасителя.
        Вообще искусник уже задавался вопросом, отчего в каких-то случаях можно спокойно пройти мимо мохнатки, не вызвав ее интереса, а в других она приложит все усилия, чтобы добраться до человека. Например, сейчас незнакомые ребятишки преспокойно расхаживали среди мохнатых спин, и животные абсолютно не пытались затащить их в кучу-малу. Впрочем, появление разгневанного старика остановило работу: дети испуганно косились то на него, то на кучу, в которой исчез Оболиус, и не двигались с места.
        Толлеус предусмотрительно не стал приближаться к свалке, логично предполагая, что запросто может стать еще одной жертвой. Защелкал искусный кнут, животные неохотно стали отступать. Наконец, образовался пустой пятачок, в центре которого на обильно унавоженной земле сидел взъерошенный ученик и тяжело дышал. Искусник не рискнул сам лезть в загон - поманил ученика пальцем. Тот послушно поднялся и подошел - очевидно, атака химер выбила его из колеи - он еще не сталкивался с их коварным приемом завалить и забраться сверху.
        - Что же ты, поганец, удумал? - спросил старик радушным голосом, который очень не вязался с его выражением лица. - Чем эти юные отроки заслужили такое с собой обращение?
        Оболиус по привычке потупился и буркнул:
        - А чего они лезли, куда не надо?
        - Покарал за любопытство? - почти искренне удивился Толлеус, играя роль доброго мудрого дедушки. Вообще старик вел себя крайне непривычно - таким оболтус его еще не видел и поэтому инстинктивно ждал какого-то особенно гадкого наказания.
        - А не надо было зубоскалить! - вдруг взорвался ученик. Почистить, расчесать - работы на целый день, а эти потешаются… Раз так весело, вот и пускай сами попробуют! - Рыжик весь сжался и, возможно, впервые поднял взгляд от земли.
        Толлеус неожиданно хихикнул своим вторым голосом:
        - Ну, попробовали? Вот и замечательно!
        Повернувшись к пацанятам и разрывая связывающую нить, он прикрикнул:
        - А ну, марш отсюда! - а когда они не двинулись с места, подвестил свою трость плетением, которое готовил в Широтоне для коменданта, и шикнул еще раз.
        Мальчишек проняло по-настоящему - кинулись к выходу едва ли не перепрыгивая через мохнаток.
        Старик помолчал, глядя им вслед, а потом сказал:
        - Если за дело, то наказать не зазорно. Только наказывать надо адекватно.
        - Что? - встрепенулся ученик.
        - Адекватно, то есть в соответствии с проступком, возрастом, знатностью… Да мало ли. А то ты, я чувствую, за детскую шалость готов человека в рабство взять! - и опять хихикнул.

* * *
        Когда вечером Толлеус в очередной раз вернулся из города, наведавшись на рыночную площадь в поисках информации и возможой подработки, он не поверил своим глазам: мохнаток тщательно намывали двое детей еще меньшего, чем в прошлый раз, возраста, а Оболиус как ни в чем не бывало, руководил процессом.
        Впрочем, были и отличия: дети не были связаны, а ученик при виде учителя не пытался улизнуть, как пойманный на краже сметаны кот. Именно это обстоятельство заставило искусника обождать с наказанием. Все же голос его не предвещал ничего хорошего:
        - Что, опять?
        - Не-не-не, - парень даже выставил перед собой ладони, показывая, что все совсем не так, как показалось учителю. - Просто вы утром сами мне рассказывали, что животные лечебные, что они с добрыми намерениями меня на землю уронили. А у этих - кивок в сторону детей - мать сильно хворает. Так что все по-честному. Пока они работают, Булька лечит!
        Действительно, чуть в стороне стояла чужая телега, вокруг которой наблюдался аурный нимб взрослой женщины, а также химеры.
        На какое-то время Толлеус встал, как вкопанный: он неделями ломает голову, как бы хоть немного подзаработать в пути, предлагая свое Искусство за бесценок, а ведь у него все это время было еще одно средство для пополнения кошелька, о котором он даже не подумал! А вредный оболтус враз нашел его, лишь бы только не работать!
        Конечно, не все так просто: от чего лечат мохнатки, старик точно не знал, как часто можно водить пациентов к одному зверю и насколько эффективен, скажем, часовой сеанс - тоже. Опять-таки оробосцы в большинстве своем про химер ничего не знают и могут элементарно не поверить в такое нетрадиционное лечение. И много не запросишь - все богатые клиенты остались в оробосской столице. Но все же это дополнительный источник монет, которым не стоит пренебрегать!
        Пожалуй, все-таки торговать услугами мохнаток - не дело. Но ведь он сам вполне может лечить многие болезни! Уж в чем, а в этом опыт у него богатейший. И накопители маны на такую работу тратить не придется - достаточно раз сформировать нужное плетение, чтобы заказчик получил нужный результат. Вот и сейчас, посмотрев истинным зрением на женщину, которой Оболиус «продал» лечение мохнатками, он сразу определил ее проблему и повесил нужное плетение - даже если химера не поможет, результат будет. Быстро, легко, недорого.
        В такие моменты Толлеус жалел, что торговля - не его стезя.

* * *
        Оболиус.
        Необычный привал.
        Искусник давеча ругался, что человек должен знать, за что получает наказание. Однако он совершенно не брал в расчет, что детям иногда хочется просто пошалить. Ведь так забавно получается: привяжи нить к чужой двери, да постучись. Хозяин пробует открыть, а дверь сопротивляется - назад отпружинивает, как будто с той стороны стоит кто-то и на себя ее тянет. Вот как сейчас - большая красивая усадьба, в ней богатей напомаженный живет. Хочет дверь отворить, а никак! Вон как злится - аж красный весь! И это еще не все - он теперь зло свое на слугах и домочадцах сорвет - а это вдвойне прекрасно, потому что сам такой хлыщ чаще пройдет и не заметит, а вот слуги его другой раз не побрезгуют пнуть просто так, от безнаказанности. Вот и пускай вспомнят, что им тоже перепасть может ни за что, ни про что.
        Оставив свою жертву биться за выход из родного дома, Оболиус щелкнул вожжами и покатил за город к лагерю. Так бы любовался, конечно, еще, но старик велел не задерживаться - что-то удумал. Что, не сказал, но ученик уже давно перестал пакостить старику просто так. Ему - только если за дело, и то с оглядкой, ибо чревато!
        Рыжик по велению своего учителя закупился провизией, что означало - пора в путь. Вот только всегда выезжали с рассветом, чтобы до вечера успеть пройти десяток-другой лиг, а сейчас-то уже дело к полудню! Пришло бы какое судно в порт - понятно - ведь хотели-то дальше по реке плыть. Но в порту по-прежнему пусто. Ей-ей, что-то удумал кордосец, но что - не говорит, только хихикает.
        Ничего, Оболиус - уже давно не ребенок и не станет скакать вокруг, упрашивая рассказать. Потерпит и сам все узнает. Поэтому когда старик велел выступать и поворачивать в обратную сторону, ученик лишь флегматично пожал плечами.
        Мохнатки вяло булькали, не желая никуда идти. Может, обленились на отдыхе, может, дневная жара виновата - обычно-то по утренней прохладе выходили. Даже Толлеус заметил и ехидно спросил:
        - Что, разучился без тренеровки-то?
        Уши Оболиуса заалели, но он не стал оправдываться, сосредоточившись на чародейском управлении животными, проигнорировав обидную шпильку.
        Наконец, стадо тронулось, а когда закончились сады по бокам дороги, ученик даже смог немного расслабиться - теперь у своенравных животных не будет такого стимула бежать в разные стороны.
        Начались луга, кое-где чередующиеся пашней. То тут, то там в стороны от главной дороги убегали колеи к дальним участкам. Еще через какое-то время таких отвороток стало совсем мало, зато начались первые следы раскопок. Старик на удивление велел сворачивать на одну из таких дорог, петлюящую между ям.
        - Смотри, животину не сгуби! - сурово прикрикнул искусник на ученика, хотя уже подстраховался сам - возвел мобильный защитный купол. На большой дороге с таким проблемы, а тут никого нет - не сшибешь, и животные не разбегутся.
        Отъехали от дороги не далеко - не дальше лиги, и Толлеус велел встать на цветущем лугу. Мохнатки тут же соблазнились запахом нектара и уткнули носы в траву.
        Оболиус по привычке огляделся, не видать ли хозяев. Нигде никакого шевеления - только ветер пускает легкую рябь по траве. Воровство? - Относительное. Всю траву мохнатки не съедят - не вечно же они тут будут пастись. А может, и вовсе бесхозная земля. По крайней мере, никто здесь не косит и ничего специально не сажает. Уж чего-чего, а травы в империи хватает. Одна беда - не очень питательна. Целый день нужно стадо пасти, чтобы животные наелись, и времени на дорогу уже не остается.
        «И чего старик тень на плетень наводил? Так бы и сказал, что решил сегодня денежки на корме сэкономить», - подумал про себя парень. Впрочем, такой вариант его вполне устраивал: он тут же надвинул соломенную шляпу на глаза и завалился на спину, рассчитывая подремать часок-другой в телеге.
        Настойчивое тыканье тростью в бок не дало сбыться этому сценарию.
        «Понятно: искусник сам хочет устроиться в телеге. Ничего, мы не гордые, можем и на травке. В теньке от повозки еще и лучше», - Оболиус молча соскочил на землю, сорвал травинку, сунул в рот, но расположиться на новом месте не успел.
        - А лошадь распрягать я буду? - настик его возмущенный голос наставника.
        Ученик слегка вздрогнул от раскаяния. «И правда, что же это я? Понятно же, что на долго расположились!»
        Но даже когда лошадь оказалась в загоне, старик не дал парню вкусить толику дневного сна.
        - Ну, а теперь рассказывай, что придумал! - с хитрецой в глазах спросил он.
        Вопрос застал Оболиуса врасплох. Он искренне не понял, о чем речь. Вроде бы, никаких шалостей он не замышлял, а когда затевал что-то, Толлеус узнавал об этом лишь по факту или же не узнавал вообще. Слово «придумал» подразумевало, что речь идет о чем-то, что внук Сабаны только собирается учинить, то есть о будущем!
        В общем, парень впал в ступор, из которого его вывел укус овода. Шлепнув себя по щеке, Оболиус с чувством оскорбленной невинности возмутился:
        - Ничего я не придумал!
        Только эта фраза почему-то вызвала у искусника обратную реакцию.
        - Вот тебе на! Совсем бестолковый, что ли? Даже ничего-ничего предложить не можешь? - старик явно потешался. - Ну, раз так, бери лопату и копай! Как знал, что понадобится, специально в телегу положил!
        - Где копать-то? - потерянно спросил Рыжик.
        Толлеус широким жестом обвел вокруг:
        - Да где хочешь, там и копай, раз «не придумал!»
        С этими словами старик сунул в руки помощника дрянную лопату с кривой сучковатой ручкой.
        Оболиус посмотрел на учителя, на лопату в своих руках, опять на учителя:
        - Так зачем копать-то надо? - выкрикнул он в отчаянии, потому что голова отказывалась понимать то, что тут происходило.
        - Так, древние артефакты выкапывай, ты же хотел? - искусник хихикнул. - Что найдешь, тащи в телегу, я потом посмотрю!
        Рыжик улыбнулся - до него наконец-то дошло. Действительно, это было интересно: очень хотелось найти какую-нибудь ценную вещь из прошлых времен. Поискав взглядом подходящее место, парень нашел три расположенные рядом заплывшие ямы - след давнишних раскопок. Рассудив, что просто так кучно копать не стали бы, пристроился рядом. Заодно с глубиной определился, на которую нужно рыть.
        Дело на удивление шло крайне медленно - земля тяжелая, влажная, жарко - на потное тело роем летели слепни. Хорошо еще, не в лесу - там бы от корней деревьев спасения не было бы.
        Обливаясь потом и тяжело дыша, парень размышлял о том, что, оказывается, искать сокровища - не такое простое дело, как казалось. И хорошо бы заставить копать вместо себя кого-нибудь другого. Или хотя бы облегчить себе работу Искусством.
        По близости никого не было - вариант переложить работу на чужие плечи отпадал сам собой. Что же касается Искусства, нужных плетений мальчишка не знал. По сути, все, что он мог - это хорошо работать с нитями. Все остальное находилось в зачаточном состоянии.
        Сил хватило едва на час работы. Ямка получилась едва по пояс, причем не больше шага в кажду сторону. Оболиус понял, что ему необходимо отдохнуть и попить - в телеге был бурдюк с водой.
        Искусник, конечно же, не копал. Он дрых в повозке, развалясь на соломе. Вроде бы, все правильно, все логично: куда ему - старому. Но Оболиус от этого зрелища почему-то разозлился. Поймать живого слепня для него труда не составило. Сейчас он прилепит к нему коротенькую невидимую нить, а другой конец - к затылку учителя. Тогда старик ее не заметит, зато слепень будет его кусать и жужжать над ухом, не улетая!
        Чтобы работать с нитью, Оболиус переключился на истинное зрение и тут же заметил массу интересного - во-первых, искусник не спал, а работал. Во-вторых, что он делает, было не понятно, но делал он что-то большое. Забыв, что хотел пить, со слепнем в пальцах, парень принялся наблюдать, силясь разобраться, что происходит.
        Наблюдать пришлось не долго: нашелся овод, который укусил старика самостоятельно, без помощи оробосского мальчишки. Толлеус охнул и открыл глаза.
        - Что, нашел? - вопросил он, когда взгляд его стал осмысленным.
        Очнувшийся Оболиус сейчас же потянулся за водой, и, не глядя на учителя, недовольным голосом принялся отчитываться:
        - Мал я еще лопатой копать - тут взрослый нужен. А нанимать мужиков - деньги нужны. Я пробовал в мохнатку вселиться и через нее копать - не подходит она для этого, тут другая химера нужна, типа крота, только побольше раз в сто! - парень забулькал, глотая воду прямо из бурдюка, потом еще чуть-чуть на голову полил. Потом продолжил:
        - Был бы Паук цел, можно было бы ему лапы специальные сделать, как лопаты. Вот греб бы хорошо. Может, сделам?
        - Вот заладил про голема! Сказал же: сделаем… потом… Оно, конечно, лапы-лопаты - это ты интересно придумал, но тут все равно мало будет, тут все перекопать надо!
        - А вообще главное, что ты подумал, наконец! - в голосе Толлеуса послышалось удовлетворение, он даже поощрительно кивнул. - Я уж думал, толку не будет. Ты так за лопату схватился, копать побежал - самому-то не смешно?
        Оболиус насупился - ему было совсем не смешно, но искусник не обратил на это никакого внимания.
        - Ты вот что: неси-ка лопату и клади в телегу - ее еще вернуть надо. Вернешься, я тебе скажу кой-чего! А пока мне тут подготовиться надо.
        Рыжик побежал чуть ли не со всех ног - очень уж хотелось посмотреть, как старик будет готовиться. Он был уверен, что сейчас кордосец объяснит то плетение, которое так старательно и долго плел, а потом из-под земли один за другим полезут архейские амулеты.
        Торопился он не зря - сумел увидеть всю подготовку. Только лучше бы не бегал, подготовка к делу не относилась: искусник выбрался из повозки, сбросил свой плащ, спустил штаны, покряхтел за колесом, облачился обратно и к моменту возвращения ученика опять занял свое место на соломе.
        - Прежде, чем что-то сделать, нужно сперва хорошенько подумать, - так начал он свой урок. Впрочем, эту фразу Толлеус не уставал повторять практически на каждом занятии.
        - Подумать надо, что хочется получить, какие условия, как это можно было бы сделать и есть ли возможность сделать именно так. Если нет, то надо вернуться на шаг назад и думать еще! Итак, что мы хотим?
        Оболиус, ожидая продолжения, молчал, поэтому старик пихнул его тростью и повторил вопрос.
        - Выкопать яму! - ответил ученик, потирая бок.
        - Хех, яму!.. А вот и не правильно. Яму! Ну, давай по-твоему, пусть будет яма. Сам сейчас поймешь, что яма тут - не главное.
        - Понятно, что артефакт найти - главное. Но ведь без ямы-то никак не достанешь! - принялся защищаться Оболиус, уловив недовольство учителя.
        - Все правильно сказал, да только сам-то понимаешь, где ошибаешься?
        Ученик нахмурился и на всякий случай отодвинулся подальше, чтобы опять не получить тростью.
        - Вижу, что не понимаешь. Эхехе, молодежь пошла. Одно баловство на уме, а как подумать надо, так…
        Оболиус решил, что кордосец сейчас опять уйдет в долгие пустые разглагольствования, как он это любит, но искусник его удивил:
        - «Найти артефакт и выкопать его» и «копать, пока не найдется артефакт» - две большие разницы! Можно рыть бездумно, но это дольше и затратнее! Деревенские лопатами копают на «авось», а мы-то можем сперва найти, и только потом копать в нужном месте! Итак, наша цель - найти! Что дальше?
        - Как найти-то? - нахохлился Рыжик. - Не видно же под землей! А! У вас есть плетение, чтобы под землей видеть?
        Толлеус помрачнел и буркнул:
        - Было. Аккурат до Широтона было. Да только так в посохе и осталось. Не влезло в амулет. Купил давно, ни разу не пользовался. Вот сейчас бы впервые сгодилось, а нет его больше! Э, да ладно. Я его разбирал тогда и воссоздать смог, но сейчас для меня это не так просто. - Старик вздохнул, потом встрепенулся: - Не стал я сейчас его заново изобретать. Не совсем оно нам подходит, тяжело с ним пришлось бы. Им хорошо, когда точно знаешь, что ищешь. А мы-то точно не знаем, что тут земля хранит. В общем, по-другому искать будем, не глядя!
        - Как «не глядя»? - Оболиус опять ничего не понимал, и его растерянность явно забавляла кордосца.
        - Так! Закрой глаза! Закрыл? Сможешь меня найти?
        - Смогу!
        - Как? Ты же меня не видишь?
        - Так я вас слышу!
        - Ага! Ну, так теперь подумай и скажи, как можно что-то под землей найти?
        Оболиус неуверенно спросил:
        - На слух? А разве артефакты пищат?
        Толлеус без размаха снова пихнул отрока тростью и без тени улыбки сказал:
        - Вот ты сейчас вскрикнул, но я тебя не на слух нашел. А как?
        Парень хотел было сказать, что взглядом, но осекся. Глаза они уже обсуждали.
        - Палкой нашли! На ощупь! - воскликнул он. - Можно втыкать в землю нить и по сопротивлению догадаться, земля там или артефакт!
        - Сообразил, наконец! - покровительственным тоном заметил Толлеус. - Только не все так просто: артефакт может быть крохотным - ткнешь рядом и не заметишь. Или в камень попадешь, а камни нам не нужны. Поэтому, одной нити мало - сеть сплетем и…
        - Можно и одной, только раскрутить, как колесо у мельницы, - втрял Оболиус. - Любую мелочь нащупаем, а у сети все равно ячейка размер имеет.
        Старик задумчиво пошлепал губами:
        - Твоя правда, лучше. Да только переделывать не буду - уже сеть сплел. И у нее против твоей нити один плюс есть - если что крупное найдем, то сетью обнять можно и понять размер и форму - так-то. И второе - тут тебя не спрашиваю - такого ты не знаешь, а у меня готовое плетение есть - нам не любая вещь нужна, а только такая, где Искусство осталось. Поэтому моя сеть будет ловить не все подряд. Камни и древнюю рухлядь по боку!
        - И золото? - воскликнул ученик.
        - Да пойми ты - такие ценности найти - огромная удача нужна. Не умею я отличать золото от камня или железа. А дремлющее Искусство почуять могу. Поэтому его и будем искать!
        Плетение Толлеуса оказалось на полуручном управлении. Старик посылал его в определенном направлении, а когда оно достигало границ его чувствительности, разворачивал и гнал в противоположном. Это можно было сравнить с тем, как пахарь ходит за плугом по денянке туда-сюда. Оболиус заикнулся было, что если проложить маршрут для плетения от себя вокруг по спирали, то можно ничего не делать вообще - просто ждать сигнал. Однако искусник, недовольно насупившись, сказал, что рассчитать движение плетения по спирали очень сложно. Мол, можно задать последовательность контрольных точек, но тоже не просто и точность не та будет. И сигнала никакого нет - нужно самим бдеть. Сделать-то его можно, но время идет и пора бы уже начинать испытания. С последним ученик спорить не стал - тоже счел, что давно пора уже паковать артефакты, а не слушать долгие рассуждения, ежемоментно рискуя получить тростью.
        Плетение нырнуло под землю и исчезло из виду даже в истинном зрении - земля глушила. Внешних проявлений и вовсе не было никаких - ни травинка не шевельнулась, ни песчинка. Признаться, парень ожидал какого-нибудь проявления активности под землей - например, вспучивание почвы там, где шарит сеть учителя.
        Толлеус как-то все же отслеживал работу своего творения. Оболиус быстро разобрался, что к чему - от амулета старика под землю уходило несколько нитей: управляющие и сигнальная. Увы, картинку, как чародейское Око, через них посмотреть было нельзя. Одним словом, поиск артефактов таким способом был крайне скучен - парень решил, что учитель с этим вполне справится самостоятельно, без посторонней помощи.
        Кстати говоря, чародейское Око у путешественников было - единственный чародейский артефакт, сохранившийся после ареста бывшего настройщика манонасосов своими соотечественниками. Оболиус достал красный камень и попробовал посмотреть через конструкт. Увы, под землей он был слеп точно также, как сам мальчишка.
        Стало скучно, и парень задумался над диллемой: подремать или же сложить костерок и разогреть обед или ужин (что-то подсказывало, что и то, и другое сегодня вряд ли будет, и холодное жевать не хотелось, если можно сделать горячее). Выбор пал в пользу второго. Только требовалось разжиться дровами.
        Поле, конечно, не лес, но кустов хватало - некоторые ямы заросли ими так, что и не подлезешь. Пускай ветки тонкие, но большое пламя и не нужно.
        Вооружившись топором, Оболиус отправился воевать с зелеными зарослями.

* * *
        Толлеус.
        Урок.
        Искусник, точно рыбак, тралил землю на многие лиги вокруг, не пропуская ничего. Пускай сам он не смог бы дотянуться так далеко, как запускал сеть, пускай не видел территории, где искал артефакты - главное, нити дотягивались и позволяли управлять плетением. Теоретически, он смог бы таким образом добраться хоть до даймонских земель - дай только время и ману, да чтобы никто случайно или по злому умыслу не порвал нити.
        На практике так далеко забираться не требовалось. Сейчас старик прилежно исследовал квадрат со стороной в десять лиг с собой в центре. В эту зону попадала и река, и город - ничего страшного. Хотя, конечно, в городе лучше не искать - у кого-то может оказаться искусный амулет, который даст ложный сигнал. Или же какая-нибудь древность окажется под чьим-нибудь домом, и будет до слез обидно - вот она, а не достать.
        Нужно сказать, что один раз Толлеус уже ошибся - почти сразу он что-то нащупал, но это «что-то» оказалось его искусным загоном для мохнаток - горечь разочарования больно резанула по радостному предвкушению.
        Сигнальная нить, безжизненно висевшая до поры, внезапно завибрировала и засветилась.
        «Неужели?» - признаться, искусник надеялся, но особо не верил. По крайней мере, не в первые же часы. Но нет, все верно: вот сигнал, и этот сигнал не из города. Причем, надо сказать, очень мощный сигнал!
        Толлеус водил своей сетью в месте находки и не знал, радоваться или грустить: это явно был не амулетик, который можно сунуть в карман, а что-то гораздо крупнее. И сейчас старик боялся, что не сможет это увезти с собой! Признаться, о таком он даже не задумывался, когда планировал поискать артефакты. Что тогда делать, если это окажется правдой? Искусник знал одно - бросить сокровище он не сможет.
        Впрочем, сперва требовалось добраться до находки и оценить ее не на ощупь через плетение, а другими средствами.
        Отменив искусной меткой место, искусник открыл глаза. Оболиус колдовал над костром, повторно обжаривая кусочки окорока, насаженные на палку. Толлеус решил не торопиться и перекусить: пусть уляжется дрожь в руках, пусть в желудке окажется пища - с такими делами можно запросто забыть поесть, а дряхлое тело такое не любит. Пролежал артефакт в земле тысячи лет, и еще часик полежит, ничего с ним не случится.
        Бывший настройщик молча слез с повозки и присоединился к ученику. Тот ничего не спрашивал, меланхолично работая челюстями.
        Обтерев тряпицей пальцы, искусник скомандовал:
        - Запрягай, поехали!
        Парень послушно вывел лошадь из загона, приладил оглобли и собрался было выводить мохнаток, но старик его остановил:
        - На обратном пути заберем, про них никто не знает, да моя защита - ничего с ними тут не случится, пока ездим туда-сюда.
        - Так мы не в город? - вскинулся ученик. - Неужно нашли?
        - Нашел-нашел, - задумчиво отозвался искусник. - Вот только что нашел, сам не пойму. Сейчас съездим и разберемся.
        Сказать оказалось проще, чем сделать. Четыре лиги - по дороге чуть меньше часа, но тут требовалось пробираться по целине, причем хватало ям и оврагов, которые приходилось объезжать. Когда же оставалось проехать последнюю лигу, путь и вовсе преградила небольшая речка. Нет, даже не река, а ручеек, журчащий по дну неглубокого оврага. Пешему перебраться особого труда не составило бы, но проехать на повозке не было никакой возможности.
        Толлеус думал не долго - очень уж хотелось поскорее посмотреть, что он нашел. А как вывозить - об этом можно будет подумать позднее.
        Распрягли и стреножили лошадь, повозку бросили так (правда, старик все же прикрыл ее от любопытных глаз), полезли на ту сторону. Оболиус бодро вскарабкался по осыпающемуся склону, Толлеусу пришлось модернезировать плетение подъемника. Точнее, не само плетение, а сочинять в земле опору для него. Впрочем, управился он быстро.
        Наконец, дошли. Изрыто здесь было изрядно, а метка и вовсе указывала на дно большущей ямы. Но те копатели, что искали здесь, бросили это дело - дно ямы выстилали большие каменные блоки, кажется, даже скрепленные между собой. Орешек оказался кому-то не по зубам.
        - Можно сделать Паука, у которого лапы-кирки - и пусть долбит! - влез с предложением неугомонный големолюб Оболиус.
        Старик только отмахнулся. В арсенале были другие способы. Первый - плетение для разрушения крепостных стен. Запустил, и через сутки камень раскрошится. Второй - затратнее, зато гораздо быстрее - Призрачная Длань. Может, конечно, не получится, но попробовать стоит.
        Этим плетением поделился Маркус - кордосский посол, когда шла активная доработка Паука - турнирного голема искусников. Принцип его достаточно прост, а вот реализация… Вот вокруг искусника создается искусная сфера - самая обычная, без хитрых свойств. Она нужна лишь для того, чтобы зафиксировать какой-то объем окружающего пространства (чаще всего земли), которая будет являться основой-противовесом для поднимаемого объекта. Эта же сфера намертво привязывает искусника к тому месту, где он стоит - с ней не походишь. В свое время пришлось поломать голову, чтобы обойти этот недостаток.
        Вторая часть плетения - гигантская искусная рука, которая повторяет все движения руки человека. Чем больше маны потратишь, тем сильнее эта рука и тем крупнее ее можно создать, а соответственно, на большем расстоянии работать. Толлеус понимал, как это работает, легко различал в архейской вязи отдельные блоки и даже мог их в отдельных случаях заменить на свои, что в конечном итоге и сделал на Турнире. Но что же такое - сама Длань, которой он управлял, и как она связана с его собственной рукой, как понимает команды - это объяснения не имело. И чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше находил сходство с чародейскими техниками големостроения. Если присмотреться, получалось провести массу параллелей. Только он не осмелился тогда озвучить свою крамольную догадку и не спросил посла, из-за чего до сих пор мучился неизвестностью.
        Вроде бы, можно было начинать, но что-то беспокоило, заставляло медлить. Хотя, вроде бы, наоборот стоило поторопиться - солнце уже давно перевалило за полдень, а хотелось до темноты вернуться в город. Вот и Оболиус выжидательно смотрит, чуть не подпрыгивает - не терпится ему.
        К предчувствиям старик относился очень серьезно - выручали не раз. Но что же не так? Может ли быть артефакт, погребенный тысячетеления назад под слоем земли и камней, опасен? Конечно, может. Очень часто крестьяне, раскопавшие у себя в огороде чудную вещицу, по глупости и незнанию расплачивались за это жизнью. Но он-то искусник! Сейчас уберет камни, расчистит место от земли и, прежде чем трогать, истинным зрением хорошенько изучит артефакт.
        Когда юный Толлеус еще только учился в Академии, все тренеровки с посохом проходили в специальных залах для заняний, защищенных мощными плетениями, или под приглядом наставников. И правильно - ведь не грядки пололи - с опасными плетениями работали. Из-за ученической глупости всякое случалось, так что без защиты нельзя. А потом, когда стал дополнительно изучать такие дисциплины, как амулетистику и жезлостроение, все практические заняние и вовсе проходили исключительно в искусных мастерских, где защита была того надежнее. С тех самых пор, кстати говоря, Толлеус и мечтал о своей мастерской - экспериментировать с плетениями ему приходилось много, а от ошибки не застрахован никто, даже профессор, не говоря уже о магистре III ступени!
        Снедаемый беспокойством, Толлеус, не мудрствуя лукаво, заменил обычную сферу в плетении Призрачной длани на боевую. Для самоуспокоения, так сказать. Да, маны уйдет огромное количество, но ирония заключалась в том, что у него маны было много - гораздо больше, чем мог всместить единственный хороший накопитель и те поделки, что он собрал сам, и каждый день излишки ее рассеивалась в окружающем пространстве. В другой ситуации он никогда бы так не поступил, но сейчас то, что он потеряет сейчас, восстановится за пару дней.
        Оболиуса старик позвал к себе поближе - если уж ставить боевую защитную сферу, то пусть ученик тоже окажется в ней. Из-за веса камней, которые придется ворочать, она получится очень большая: не то, что двое людей - вся повозка вместе с лошадью бы влезла.
        Призрачная Длань уверенно потянулась к каменным плитам, ловко схватила одну и стала поднимать. Заскрежетал камень о камень, что-то протяжно заскрипело и вдруг с сухим щелчком лопнуло, а потом…
        Страшный грохот, нестерпимо-яркая вспышка, ощущение падения и темнота.
        Сознание старик не потерял - жилет не допустил. Темнота оказалась не полной - просто так показалось, ведь только что ярко светило солнце, а теперь его свет застилали плотные клубы черного дыма. Впрочем, даже искусный светляк зажигать не требовалось.
        На ногах ни искусник, ни его ученик не удержались - попадали друг на друга, когда защитная сфера пришла в движение, просев под землю, судя по краям воронки, на два человеческих роста. Кладоискатели очумело переглянулись. Оболиус на всякий случай взялся себя ощупивать, как будто не был уверен, что остался цел.
        Тем временем дым становился все гуще и гуще, а нижняя часть воронки, которую было видно над островком земли, оставшимся в сфере, стала светиться недобрым красным светом.
        - Что это? - по-девчачьи взвизгнул Рыжик, тыча пальцем в это зарево.
        - Горим, - немного рассеянно ответил Толлеус, все еще сидя на земле. - И земля греется - потрогай. Это же какая мощь высвободилась, что даже внутри защитной сферы чувствуется?
        - Большааая, - сам себе ответил старик, растягивая окончание, и, хихикнув, добавил: - Которую ты профукал!
        Оболиус запрыгал, как будто подземный огонь уже жег ему пятки:
        - Пожаааар!
        - Угомонись! - прокряхтел старик.
        - Гориииим! - продолжал верещать ученик. Похоже, он даже не услышал своего наставника.
        Искусник шлепнул оболтуса тростью, которую по многолетней привычке так и не выпустил из рук, и потребовал:
        - Тушить надо, ведра давай!
        Похоже, с тушением пожаров внук трактирщицы был знаком не по-наслышке. Лишь только поступило привычное для него распоряжение, он остановился, захлопнул рот и заозирался в поисках тары.
        - Хватит визжать! - снова попробовал воззвать к здравому смыслу старик. - Взрыв пережили, чего теперь-то бояться какого-то огня?
        На этот раз Оболиус услышал и проникся. Осторожно потрогав землю под ногами, он с интересом сообщил:
        - Действительно, теплая! А как мы выберемся отсюда?
        - А вот сейчас мана закончится, так и не понадобится выбираться! - заявил Толлеус своим вторым голосом, отчего глаза у подростка опять испуганно забегали.
        Сказать по правде, маны, хоть и заметно ушло, оставалось еще много. Рано паниковать.
        Толлеус перво-наперво попытался вытолкать сферу призрачной дланью, которая по-прежнему была готова к работе. Однако это почти ничего не дало: сфера получилась большого диаметра, земли зачерпнула много, а достойного упора не было - «рука» просто проваливалась под землю. Единственное, чего старик добился - это раскачал их убежище и наклонил, отчего чуть не засыпал себя и парня землей, которая тоже пришла в движение от этих толчков.
        Оболиус, который скатился к самому нижнему краю, с воплем «Ай!» подпрыгнул и резво стал корабкаться обратно в центр.
        - Горячо! - доложил он, потирая ногу.
        - Поди-ка сюда! - искусник похлопал рядом с собой, указывая место, а потом активировал плетение защиты - малый защитный пузырь окутал обоих пленников.
        - Если убрать большую сферу, этого будет недостаточно, но теперь можно будет еще раз попытаться вытолкнуть нас отсюда - землей, что внутри, не засыпет, - доверительно сообщил он. - На Турнире-то, в луже этой окаянной, тоже так было. Я в пузыре, но под водой, и тварь эта безликая держит. Уж я тогда и так, и сяк…
        Старика явно потянуло на словоблудие, которое Оболиус терпеть не мог, и он в нетерпении завозился на своем месте. Искусник заметил это и, словно встряхнувшись, перешел на деловой тон:
        - Сейчас я сделаю еще одну Призрачную Длань себе и тебе две - попробуем в четыре руки вытолкать сферу наружу. Только ты сразу со всех сил не толкни, а то, чего доброго, подбросит слишком высоко, упадем и побьемся. Сначала осторожно попробуешь, освоишься и…
        Договорить он не успел - новый взрыв под землей все решил за них - сфера все-таки отправилась в полет, вращаясь в воздухе, перемешивая землю и кувыркая людей в их крохотном пузыре.
        На этот раз Толлеус все-таки на какое-то время отключился и пришел в себя от тряски - это Оболиус старался выбраться из-под него. Глазами ничего не видно - только аура подростка, было душно, да еще пахло совершенно отвратительно.
        Первым делом искусник создал светляк.
        - Собирался подсветить - предполагал же, что понадобится, да вот чуть-чуть не успел, - обронил он, ни к кому не обращаясь.
        Сразу стала понятна и причина темноты - их пузырь оказался погребен под землей, свободно перемещающейся внутри сферы, и причина неприятного запаха - обоих закружило так, что стошнило.
        На удивление не побились - и приземлились достаточно мягко, гася энерцию вращением, и двойная защита сыграла свою роль и даже земля внутри смягчла удар. А может, невысоко взлетели - кто знает?
        Запустив аурные щупы во все стороны, Толлеус понял, что они на поверхности. Но хотелось бы большей определенности.
        Оболиус вытянул из-под испачканной одежды чародейское Око, осмотрел с помощью конструкта окружающее пространство.
        - Ничего себе! - наконец, сообщил он.
        Искусник попытался было тростью объяснить ученику, что он не правильно отвечает, но у него ничего не получилось - слишком близко друг к другу сидели. Впрочем, оболтус сам сообразил и снизошел до объяснений:
        - Там кратер такой, как площадь! Огонь бьет, дым до небес! Не разглядеть, что на дне.
        - А мы где?
        - Шагов за триста.
        - Тогда давай выбираться, держись… - с этими словами старик убрал, наконец, внешнюю сферу.
        За что держаться, Толлеус не уточнил, но это и не потребовалось. Было слышно, как осыпалась земля, но пузырь с людьми почти не покачнулся. Очевидно, был где-то в центре исчезнувшей сферы.
        - Ну, а дальше? - спросил Оболиус, видя, что наставник мешкает.
        - А вот ты подумай и предложи! - вспомнил старик про свои поучения.
        - А что тут думать-то? Снимайте пузырь, да выкапываемся! Тут не глубоко должно быть! Ну, можно еще на головы маленькие пузыри сделать, чтобы дышать можно было.
        - Ишь ты, прыткий какой… - забурчал Толлеус. - Мне тоже, как червяку земному, норы рыть? Нет уж! Ты, как хочешь, а я как-нибудь по-другому…
        С этими словами искусник опять воспользовался плетением Призрачной Длани, только на этот раз небольшое, так чтобы «рука» торчала наружу из защитного пузыря. После чего стал бестолково шурудить ею, разбрасывая рыхлую землю во все стороны. Уже через пару минут стало видно небо, а еще через немного кладоискатели оказались в своем пузыре на вершине рукотворного холмика.
        Когда Толлеус, наконец, убрал последнее защитное плетение, оба, не сговариваясь, улыбулись и сделали глубокий вдох - соскучились по свежему воздуху.
        Оказалось, что уже поздний вечер - нечего и думать до темноты добраться до города. А это значит, ночевка в повозке без ужина. Но ни старик, ни подросток ничего не сказали по этому поводу. Как говорится, живы остались - и то хлеб. Хотя, похоже, Оболиус не до конца понимал, какой опасности они подвергались, потому что спросил:
        - А что артефакт? Достать-то теперь можно?
        Искусник, который уже шел в сторону оставленной повозки, покачиваясь и еле переставляя ноги, поджал губы:
        - Взорвался он, ничего не осталось. Видно, его прежние хозяева очень не хотели, чтобы кто-то его трогал. А других тут нет!
        Половина слов Толлеуса была ложью - во-первых, он не всю территорию проверил своей сетью, во-вторых, он не проверил, что осталось после взрыва. И даже не хотел - как-то враз отвернуло. Пускай артефакты копают молодые и горячие. А он впредь будет искать их на рынках, а не в чистом поле.

* * *
        Оболиус.
        Пряник.
        Оболиус и в самом деле воспринял все произошедшее как интересное приключение: волнительно, иногда страшно, интересно. Если бы еще клад нашли, то и вовсе замечательно - он бы с удовольствием повторил. В наставнике юный оробосец был уверен, о смерти, как это водится подросткам, не думал, поэтому, краснея, переживал больше всего из-за своей паники, вызванной мыслями о пожаре. Ну и еще немного расстраивался из-за того, что перемазался как поросенок в грязной луже. Не велика беда, конечно, но до завтра засохнет, и отстирать будет не просто.
        Помимо черного столба дыма за спиной некогда пасторальный пейзаж омрачали то тут, то там торчащие из земли выброшенные взрывом камни - некоторые тоже дымились, а иные и вовсе светились, точно раскаленный металл в кузне. Благо, свежая зелень сопротивлялась хорошо - пока что нигде серьезного огня не было видно.
        Эти обломки путники обходили стороной.
        В овраге поджидал неприятный сюрприз - ручей вышел из берегов, так что пройти, не замочив ног, как в прошлый раз, не представлялось возможным.
        Оболиус бы, конечно, прошел и тут. Может быть даже попытался хоть немного отмыться, но искусник, который был также грязен, как и ученик, почему-то не разделял его желаний, неуверенно перетаптываясь на высоком берегу.
        - Наверное, камень в овраг прилетел, запруда получилась, вот и вода поднялась, - предположил Рыжик.
        Старик спорить не стал - пошли по течению. Действительно - целая плита, долетевшая аж досюда, перегородила русло ручья. Благо, обходить пришлось не очень далеко.
        Повозка дожидалась на месте, вот только один взгляд на нее заставил Толлеуса горесно охнуть: еще один раскаленный камень угодил точнехонько в нее, переломив на две части. Как уж не вспыхнуло сено в мешках, набросанных на полу для мягкости, оставалось загадкой, ведь края сломанных досок почернели от огня.
        Лошади нигде не было видно, но искусник, вздыхая, побродив вокруг телеги, указал парню направление, где ее искать - по искусной метке он мог найти ее на приличном расстоянии.
        Идти пришлось неожиданно далеко - лошадь, хоть и стреноженная, испугавшись взрыва, умудрилась ускакать чуть ли не на лигу.
        Оболиуса она тоже испугалась и, вращая ошалелыми глазами, не хотела подпускать его к себе. Успокоил, погладил по морде. По уму нужно было бы еще дать морковку - у парня она даже была, только он ее сам сгрыз по дороге, потому что другой еды ни сегодня, ни как минимум до завтрашнего обеда ждать не стоило.
        Обратно тоже пришлось идти пешком - седла нет, да и стемнело уже. Лучше так, потихоньку, чем рисковать свалиться из-за того, что лошадь попадет копытом в норку или споткнется о невидимую в траве ветку.
        Старик, кажется, за это время не сделал ничего - не озаботился ни костром, ни обустройством на ночлег. Просто сидел рядом с разбитой повозкой, занятый своими мыслями.
        Впрочем, требовать с него идти собирать дрова было глупо - в округе были лишь чахлые кусты, и Оболиус как-то не мог даже представить себе Толлеуса с топором в руках.
        Впрочем, ученик оказался не совсем прав - искусник пытался починить повозку, стягивая искусными нитями разбитые части. Пока что результата не было, но, кажется, старик знал, что делал.
        Похоже, лишь прихода Оболиуса он и дожидался. Лишь стоило ему подойти, Толлеус, крякнув, стянул нити, и повозка поднялась, расправилась, стала похожа на саму себя. Можно ли на ней ездить, выдержит ли - вопрос, но пока что парню не доводилось сталкиваться с некачественной работой учителя. Да, что-то у него начинало работать не с первого раза, так ведь и не сдевал такую работу - тестировал и, если надо, переделывал.
        - Знаешь, - доверительно сообщил Толлеус: - у меня ведь не в первый раз телега в дороге ломается. Только тогда я не придумал ничего лучше, чем разломать ее совсем и сделать из обломков первого голема… Как я тогда до такого додумался, сам не знаю…
        Искусник повернулся в сторону все еще различимого на фоне темнеющего неба столба дыма.
        - Смотри! - старик обвел рукой вокруг: - Красиво получилось!
        Оболиус послушно огляделся: красно-желтый закат, скорее, даже, воспоминание о нем, первые яркие звезды в иссиня-черном небе, и мерцающие кое-где в траве все еще не оставшие камни.
        Парень не совсем понял, о чем речь и ворчливо заметил:
        - Может, надо было связаться с господином Ником? Артефакт, наверное, хороший был. Вон как бабахнул…
        Искусник насупился и поджал губы, но возражать не стал.
        Оболиус, не дождавшись ответа, полез в овраг смывать с себя в образовавшейся заводи грязь. Благо, ночь выдалась теплая, хотя комаров, конечно, хватало. Через немного к нему присоединился старик, осторожно спустившийся к самой воде на своем подъемнике.
        Парень с завистью покосился на учителя: у Толлеуса пострадал от грязи только плащ, в который он по старинной привычке был закутан с головы до ног. Старику достаточно было отстирать его, да умыть руки и лицо, чтобы выглядеть прилично. Совсем раздеваться ему не требовалось. А перед Оболиусом стояла диллема - или стирать всю одежду, а потом всю ночь голышом отбиваться от комаров (мокрое-то не наденешь, да и к утру не высохнет), или искупаться самому, но и дальше ходить в грязном.
        Искусник, поняв проблему помощника, кивнул на воду:
        - Стирай одежду, посушим.
        Оболиус сразу не сообразил, что под словом «посушим» понимается не обычное «развесим на ветках», но спорить не стал - этого простого распоряжения оказалось достаточно, чтобы определиться с выбором.
        Когда парень выбрался, наконец, из оврага, возле повозки светилась яркая сфера, от которой ощутимо веяло жаром. Свой плащ искусник накинул на борт повозки и сидел на искусном пуфике, подперев кулаками щеки.
        Не часто можно было увидеть кордосца без плаща, так чтобы рассмотреть искусный жилет, который он постоянно носил на себе. Впрочем, парень это диво уже видел, так что «сушилка» заинтересовала его гораздо сильнее. Он сейчас же оценил ее по достоинству и стал шарить возле давно потухшего костра в поисках веток, чтобы развесить свою одежду.
        - Что ты ерундой маешься? - устало буркнул искусник. - Сплети нити, да и вешай!
        У парня покраснели уши, хоть этого никто и не заметил. «В самом деле, что это я?» - подумал он и занялся делом.
        А старик, будто для себя, сказал:
        - Вот уж не думал, что на старости лет доживу до того момента, когда можно будет вот так не беречь ману. Да, сегодня она почти кончилась, но завтра она снова появится. Можно не трястись над каждым плетением, можно… Столько всего можно было бы сделать, будь у меня столько маны раньше.
        Помолчали, потом искусник снова заговорил:
        - Некуда ее девать. Знаю, что все равно пропадет попусту. Но все равно трачу ее сейчас, и как нож по сердцу. Были бы накопители - все бы в них собирал, как раньше, и экономил бы сверх меры.
        Оболиус, нахмурившись, покосился на своего учителя: сегодня весь вечер учитель был не такой, как обычно. Задумчивый какой-то, не хихикал в своей обычной манере, не спорил сам с собой. Это было непривычно, это смущало.
        Но на самом деле он сейчас думал совсем о другом - он думал об Искусстве. Оказывается, это не только сила, не только власть и положение в обществе, но и еще удобство само по себе. Захотел получить что-то? Пожалуйста! Не обязательно продавать свои умения, чтобы на вырученные деньги купить нужное. Можно взять и сразу сделать это себе. Причем это что-то может оказаться таким, что не купишь за деньги. Вот хотя бы как эта сушилка.
        Если сперва Оболиус тянулся к Искусству, чтобы познать врага, потом для интереса, под конец как к средству достичь чего-то в жизни, то сейчас потянулся к нему по-детски, как ребенок за сладким пряником. И это желание оказалось сильнее всех прочих.

* * *
        Толлеус.
        Курочка по зернышку...
        Не в первый раз за последнее время Толлеусу пришлось ночевать в повозке, а не номере постоялого двора. Однако нынче пробуждение было неприятным - разнылись суставы, тело дрожало от холода. Разлепив глаза, старик не поверил своим глазам - со всех сторон его окружало Серое Ничто. Первой мыслью было, что он опять попал в Черную Пустоту или какую-то ее разновидность. Впрочем, он почти сразу сообразил, что ошибается. Просто ночью на луга лег туман, да такой плотный, что дальше вытянутой руки практически ничего не было видно. Плащ, которым укрывался старик, отсырел, будто и не сушили. Даже сено в мешках отсырело - аж лежать холодно.
        С кряхтением и едва ли не со скрипом старик поднялся на ноги. С завистью покосился на Оболиуса - пацан сладко спал, свернувшись калачиком. Похоже, разлитая в воздухе влага не доставляла ему особых проблем.
        Очень захотелось согреться, так что искусник не пожадничал, создав точную копию вчерашней сушилки. Захотелось разогнать спустившееся на землю облако, чтобы не киснуть в нем.
        Создавать ветра - прерогатива богов. Однако Толлеус уже один раз придумал, как схитрить, создать имитацию ветра. Тогда он сделал маленький ветряк, который, вращаясь силой Искусства, вызывал ощутимый ток воздуха. Здесь можно было бы повторить нечто подобное, только в больших масштабах. Вот только в прошлый раз ветряк был настоящий, сделанный из миски. Сейчас подходящих материалов под рукой не было и понадобилось бы что-то выдумывать.
        Толлеус задумался на секунду и махнул рукой - не то самочувствие сейчас, чтобы развлекаться изобретением искусных лопастей, быстрее утренний ветерок разгонит эту серую муть. И еще мана - вчера ее ушло много, очень много. Хватит разбазаритьва ее попусту - нужно сперва восстановить запас.
        Старик уже проверил метки на мохнатках - все стадо было на месте, ничего с ним за ночь не случилось. Но как бы животные не заболели от сырости - наверняка же туман накрыл их тоже!
        Жар от сушилки мягкими волнами стало распространяться во все стороны, проделав в серой завесе брешь. Толлеус присел рядом, с наслаждением впитывая в себя тепло, чувствуя, как уходит дрожь. Еще чуть-чуть, и он бы замурлыкал от удовольствия.
        Оболиус проснулся и тоже подтянулся греться. Видимо, даже такому завзятому лежебоке было неприятно спать в сырости.
        Старик запоздало пожурил себя, что не догадался сотворить такую маленькую сушилку прямо в повозке, чтобы грела всю ночь. Тогда бы никакой туман не был страшен. Просто вчера так намаялся, что даже в голову не пришло. Обычно-то место для ночевки выбирали на возвышенностях. Это нынче заночевали, где пришлось.
        Ученик, встряхнувшись, как собака, потер лицо ладонями, сладко зевнул и собрался запрягать. Очевидно, ему не терпелось добраться до города, чтобы поскорее угодить своей ненасытной утробе.
        Толлеус его остановил. Сиплым со сна голосом он промолвил:
        - Обломок, что вчера разбил повозку - железный. Металл всегда в цене, особенно древний, а нам деньги очень нужны. Тем более что нужна новая повозка - на этой далеко не уедем. Соберем в округе, что поблизости найдем, тогда и поедем.
        - Понятно, что много за раз не увезем, но можно ведь и еще раз приехать, - подсказал рассудительный Оболиус.
        - Сдается мне, к обеду тут уже найдутся желающие без нас. Нашумели мы тут. Может, даже хозяева этой земли объявятся, - старик вздохнул. - Тогда хорошо бы это не отобрали. Посмотрим, конечно, но вряд ли второй раз приедем.
        - Можно собрать все обломки, а те, что не увезем, прикрыть Искусством от посторонних глаз. А через несколько дней заберем! - не унимался жадный парень.
        Толлеус пожевал губу - ему тоже жалко было бросать деньги.
        - Может, и так. Посмотрим, много ли железа найдем, да какого размера. Да чтобы не долго нам тут возиться.
        Обломок, формой похожий на миску, только очень-очень толстую и с дыркой, споро достали из-под повозки, но внутрь пришлось грузить Искусством - сил поднять не хватало. После этого Оболиус уселся на край повозки и видом примерного ученика спросил:
        - Господин, покажи, чем отличается фрагмент, который ищет проявления искусства, от фрагмента для поиска железа!
        Толлеус потянулся чесать лысину: вообще-то он предполагал, что шустрый Оболиус пробежится по лугу, да посмотрит глазами. Как будто, так было бы проще. Но теперь придется что-то придумывать. Причем, как вообще можно обнаружить обломок в траве, неважно даже, из какого материала, он не знал. Сознаваться в незнании было стыдно. Вроде, учитель, а вроде и неразумным учеником себя чувствуешь!
        Светлая мысль все-таки пришла в голову: раскаленные обломки за ночь не совсем остыли - когда доставали тот, что разбил повозку, руками чувствовали тепло. В копилке было плетение для обнаружения вражеских лазутчиков. Оно работало по многим параметрам - по ауре, по шуму, движению и, самое главное, по излучаемому телом теплу тоже. Требовалось взять из него нужную часть и встроить в сеть, которой старик вчера искал артефакты. Он уже начал работать, но вдруг сообразил: можно просто использовать первое плетение, и плевать, что там много лишнего и оно не покроет всю площадь. Достаточно будет просто отправить Оболиуса с ним походить по лугу. И пусть топор возьмет - постучать по находке обухом, чтобы понять: металл или камень. На том и остановился в своих изысканиях. Оставалось надеяться, что все получится, как надо.
        Когда ученик ушел, Толлеус задумался над еще одной проблемой, которая всенепременно возникнет: когда металлические обломки будут найдены, как дотащить их до повозки? Надежд, что обломки будут достаточно малы, чтобы подросток принес их в руках, было мало - такие мелкие фрагменты уже, скорее всего остыли и плетение их не обнаружит. Повозку же через овраг не переправишь. Искать объездной путь? Ручей - не река, где-то должен быть родник!
        Альтер-эго потешалось вовсю, предлагая привязывать к найденным обломкам искусные нити и тащить их по земле волоком (можно даже лошадь запрячь, чтобы смешнее было) до рва, а потом Призрачной Дланью переправлять на этот берег и грузить сразу в повозку.
        Способ откровенно плохой - долгий и расходы велики. Самое обидное, что ничего лучше искусник не придумал.
        Чисто теоретически можно было бы попробовать построить искусный мост через овраг, чтобы даже повозка проехала, но это опять время и мана, а того и другого в обрез.
        Все чаще и чаще мысли старика сбивались на мохнаток - как они там одни без его пригляда, как пережили сырую ночь, как обошлись без вечернего водопоя?
        А Оболиус, как назло, все бродил и бродил, уходя все дальше.
        Запоздало искусник подумал, что можно было бы попробовать все сделать дистационно: он бы управлял плетением, парень чародейским Оком. Глядишь, как-нибудь бы сработались, определили перспективные точки, где обломки похожи на металлические, и потом бы уже можно было отправлять парня для более вдумчивого изучения.
        Наконец крохотная фигурка ученика замахала руками (всего лишь второй раз!), и искусник отметил место меткой и бросил туда нить, чтобы помощик привязал.
        Насчет связи сразу не договорились, поэтому Толлеус воспользовался уже проверенным (к сожалению, односторонним) методом, велел возвращаться.
        Пока ученик шел обратно, искусник стал дополнительно оплетать повозку нитями - надежней будет. Пусть грузоподъемность сильно не увеличится, зато в дороге не развалится.
        Доклад Рыжика был не очень радостный: обломки почти все каменные - их повозке несказанно повезло поймать железо. Два найденных обломка крупнее пойманного, но один из них торчит из каменного валуна - как-то нужно доставать.
        - Оставим его, возьмем только второй, и поехали! - скомандовал искусник, оборвав взмахом руки возражения Оболиуса.
        Для того, чтобы подтянуть обломок нитью, нужен хороший упор. Сперва Толлеус по привычке хотел зацепиться за что-нибудь тяжелое материальное, но, скептически посмотрев на повозку, сразу сформировал Призрачную Длань. - Все равно она скоро понадобится, а ее сфера с землей внутри, являющаяся противовесом, сгодится и в качестве основы, к которой можно прикрепитьнить.
        Нить стала сжиматься, подтягивая обломок. Увы, нить не могла сжаться до нулевого размера. Пришлось делать все в несколько заходов - подтянул, новая нить, опять подтянул… Или в самом деле запрягать лошадь, но это было как-то не серьезно.
        За обломком тянулась глубокая борозда - он срывал дерн до самой земли. Если бы сразу подумать, то можно было сделать с этим что-нибудь. Тащить было бы легче, то есть не так затратно, но старик откровенно спешил.
        С другой стороны, маны в кристалле уже не осталось - пошли в ход мелкие амулеты для накопителей, да в качестве резерва оставался собственный аурный запас.
        Впервые от самого Широтона маны не хватало. Умом старик понимал, что совсем недалеко мохнатки, и он пополнит запасы, но логика-логикой, а все внутри сжималось от страха.
        Наблюдающий за процессом оболтус не обошелся без комментария:
        - А можно было сделать Паука, который бы поднял и принес…
        Толлеус пропустил это мимо ушей. Да, можно, но нет голема, нет!
        Когда искусник Дланью погрузил обломок в повозку, неприятно захрустевшую при этом, он, наконец, осмотрел свою добычу. Похожа на фрагмент колонны, но оплавлена сильно - точно не сказать. Металл другой - не железо. Похоже скорее на бронзу, ну да не важно.
        - Запрягай! - каркнул он и закашлялся.
        Взнуздывая лошадь, Оболиус как-то нерешительно произнес:
        - Та плита, что вчера устроила запруду в ручье… Может, она тоже металлическая… А может быть и нет…
        - Как так? - не понял старик, вскинувшись на ученика. - Стучал?
        - Стучал… Звук не такой, потому и странно.
        - А какой?
        - Такой… Как будто черепицу ломаешь. И холодная совсем. Плетение не показало ее. Я так просто стукнул, потому что мимо проходил. Но не камень точно!
        Это было близко, совсем близко. Только поэтому бывший настройщик велел подъехать к плите, а не сразу править к стаду.
        Вчера старик, проходя недалече, не обратил на нее большого внимания - не до того было, да и смеркалось уже. Сейчас же рассмотрел как следует: размером со столешницу ровный прямоугольник, серая матовая поверхность. Металл - что еще-то? Что плетение не показало - понятно - вода охладила. Так что зря Оболиус сомневается. Какой - не известно. Светлее стали, но, к сожалению, не серебро. Да какой бы ни был, грех оставлять. Вот только выдержит ли повозка? И так залезали в нее, а она качалась, будто соплями, а не нитями скрепленная.
        И маны на еще одну Искусную Длань - в обрез из своих аурных запасов. Припрятать, накрыв маскировочной сетью?
        Пока Толлеус был занят такими мыслями, Оболиус предложил привязать нить и попробовать вытянуть плиту наверх лошадью. Старик в сердцах плюнул - про подобное он размышлял не больше двух часов назад, а теперь даже не подумал.
        Дернули. На счастье, повозка не развалилась и сил лошади хватило: добыча оказалась не так тяжела, как представлялось. Подъемником аккуратно втащили в повозку - и тут обошлось без происшествий. Осталось только не рассыпаться по дороге - ухабов хватало, хоть и осторожничали.
        Мохнатки к великой радости старика чувствовали себя замечательно. Даже не булькали недовольно от жажды. Сперва он хотел вести их назад к ручью, но видя такое дело и вспомнив про крутые берега, возвращаться не стал.
        Свернули загон и потихоньку поехали к городу.
        Когда уже выбрались на тракт, навстречу проскакало десятка три солдат в боевой броне, копьями и луками. До полудня оставался час-полтора - долго собирались вояки. Проснулись, потянулись, позавтракали и лишь потом отправлись выяснять, что за беспорядки творятся на подведомственной территории. А может, узнали поздно - из города-то дым не видно, а звуки взрывов - это же надо сперва понять, что это и где это.
        Солдаты косились на странного пастуха, но большого интереса не проявили. А Толлеус смотрел на них и беззубо улыбался.

* * *
        Градоначальник Карадос.
        Карадос, сложив пухлые ручки на объемном чреве, слушал отчет начальника городской стражи, усевшегося на гостевом табурете. При этом смотрел градоначальник не на докладчика, а с кислой миной пялился в окно. День выдался чудный, впрочем, как и большинство других дней. Пейзаж, открывающийся из окна ратуши и изученный за многие годы во всех деталях также был приятен взору. Увы: хорошо любоваться спокойными водами Сон-реки, когда и в городе все спокойно, когда его можно назвать «Сон-город». Сегодня все не так, причем проблема явно серьезнее давно планируемого ремонта ратуши или какого-нибудь дебоша на рыночной площади. Пожалуй, даже посерьезнее позапрошлогоднего пожара на муниципальном поле с созревшей пшеницей.
        Тогда ущерб городу случился приличный, но по крайней мере было понятно, что делать. Подсчитай потери, поручи установить причину и найти виновных - все. А тут и ущерба-то, вроде, нет, но зато есть проблемы.
        То, что город стоит на древних развалинах, ни для кого не секрет. То, что под землей в обе стороны вдоль берега можно откопать такие же руины или даже что-то поинтереснее, знал еще дед деда. Когда-то в незапамятные времена здесь стоял огромный город. Авантюристы всех мастей за многие годы изрыли все вокруг в надежде найти клад, припрятанный древними. Находят ли - неизвестно. По крайней мере, Карадос об этом не слышал, хотя понимал, что это ничего не значит. Ну, как говорится - пусть их. Хотят копать - на здоровье!
        По закону, конечно, то, что найдено под землей, принадлежит ее хозяину. И такие раскопки по своей сути есть попытка воровства, но гоняться за кладоискателями нет ни сил, ни желания, тем более что с градоначальника никто не спросит, отчего он не уберег кем-нибудь выкопанное сокровище, никто не потребует ловить в год столько-то кладоискателей. Поэтому, пока они делают свои дела тихо и не наглеют, их можно не замечать. Вот именно что ТИХО! А тут…
        Карандос вздохнул, прислушиваясь к докладу.
        Нынче тихо у кого-то не получилось. На подведомственной территории случилось происшествие - вырвавшаяся из глубин веков сила древних образовала глубокий кратер, и теперь непонятно, опасна ли эта рана земли или туда и близко подходить нельзя?
        Служивые, конечно, уже осмотрели место - куда им деваться - служба, но только что они понимают? Чародей нужен, а чародея нет. Есть только амулет для связи, по которому можно доложить о случившемся, и тогда, скорее всего, чародея пришлют. Вот только когда он приедет и откуда? Ближайшего государственного чародея следует искать где-нибудь на кордосской границе - где-то в холмах за Сон-рекой должны быть погранзаставы. Но армия - это другое ведомоство, а тут случай гражданский. Так что могут отправить не оттуда, а вообще из далекого далека. Соответственно, добираться он будет несколько дней. А вдруг надо бежать из города со всех ног, вдруг какое-нибудь страшное древнее проклятие достанет аж до сюда? Несколько лиг - расстояние приличное, внушает надежду, что даже если проклятие есть, то может не достать. И до сих пор как будто ничего эдакого вроде внезапного мора не случилось… Только все равно как-то боязно. Именно по этой причине закрыть глаза и сделать вид, что ничего не произошло, не получится, хоть и очень хочется. Потому что приедет чародей проверять, а тут вокруг яма на яме. Вот тогда могут и
спросить, отчего в отчетных книгах за весь период их ведения не числятся пойманные кладокопатели.
        Плюнуть, рискнуть, не докладывать? Можно только хуже наделать - слишком много людей в курсе. Слухи-то уже пошли гулять. Ну как такая сплетня дойдет, куда не надо?
        Самое обидное, что подозреваемый на роль кладоискателя есть. Стражники нашли следы, четко доказывающие, что не сама по себе беда приключилась - людьми вызвана. Есть свидетели, которые видели, как старик гнал стадо с нужной стороны в неурочное время, и следы повозки недалеко от места его, и древний металл он кузнецу продал. Если даже он не сам виновник, то как минимум свидетель - был он возле кратера, к бабке не ходи. И извергнутые из-под земли металлические обломки забрал, то есть, как ни крути, тоже вор. Сейчас бы поймать его да и сделать запись в отчетной книге. Хоть одну. Остальные ямы - да, прошляпили. Или даже не так - бдели каждый раз, и если бы кто что нашел, всенепременно повязали бы. Но никто ничего не находил, а стало быть, ловить было не за что. А тут, лишь только дед действительно выкопал и украл, поймали.
        Вот только есть одно большое «но». Старик, по всему выходит, чародей. Понаблюдали, свидетелей опросили - никаких сомнений. Возможно, слабый, потому что связался с продажей металла, а это для чародея как-то… Мелко это - вот как. Только все равно чародей. И чем прикажешь такого ловить? Стражникам приказ отдать? Так ведь сложат голову ребятишки зазря. А там племянник служит. Да и других тоже жалко. Город-то небольшой - всех лично знаешь.
        Карандос хлопнул ладошками по столу. Получилось не грозно, но начальник стражи замолк.
        - Хочешь, чтобы я приказал поймать этого старика? По-твоему, не понимаю я, что на смерть всех пошлю? Сам, значит, решил чистеньким остаться? Это же ты должен был сам распорядиться, а мне только доложить, что ничего не вышло и потери озвучить!
        Начальник стражи - молодой лысый детина смерил градоначальника недобрым взглядом и ответил совсем не по уставу, опустив положенное обращение «ллэр»:
        - Не учи меня службу нести! С чего такое выдумал? - пластины доспеха на плечах при этом звякнули гораздо внушительнее, чем давешний хлопок Касандроса. Тот побагровел, но сдержался. С начальником стражи они давно были на ножах - есть тому причины. Однако оба до сих пор старались вести себя в рамках.
        - Будь иначе, ты уже давно бы сказал, что «подозреваемый задержан» или «при попытке задержания». А ты мне тут льешь, куда чародей пошел, да что сделал!
        Было видно, что начальник стражи собрался плюнуть, но в последний момент поостерегся это делать в кабинете градоначальника.
        - Оттого так докладываю, что нет возможности производить задержание. Уплыл старик!
        - Как уплыл? Не было судов! На лодке - не серьезно! - Касандрос искренне опешил от такого поворота событий.
        - Серьезно-не серьезно, но уплыл. На плоту. Вот так!
        Не смотря на то, что в отчетной книге так и не появилась вожделенная запись о поимке кладокопателей, градоначальник улыбнулся. Разрешилась проблема. Пусть не лучшим образом, далеко не лучшим, но сама. Можно не ломать голову, раздумывая, как поступить, жизни растрачивая попусту. Теперь беглый чародей - не проблема города, теперь пускай беглеца другие ловят. Или, все-таки не докладывать?
        Глава 5.
        Водный путь
        Толлеус.
        Спасибо этому дому.
        Толлеус и в самом деле плыл по реке, спеша убраться как можно дальше от Матона. То, что рассчитывать на фрахт не приходится, он понял еще несколько дней назад, но и путешествовать дальше пешком не хотел - устал. Не столько физически, сколько от монотонности и однообразия пешего пути. В какой-то момент дорога стала казаться ему бесконечной, и что весь остаток жизни он проведет в повозке. Требовалось что-то изменить, при этом желательно ускорить свое передвижение. Река обещала и то, и другое, вот только с найти подходящее судно, как ему объяснили, не реально. Пришлось думать. И ведь придумал - только решил перед отправкой пошарить в древних руинах на предмет архейских артефактов. Ну а потом счел лучшим не задерживаться. В Кордосе за незаконное присвоение искусных находок спрашивали очень строго. В Оробосе как будто не так - слыхал, что даже на рынках в открытую торгуют, если кто-то что-то нашел, причем не очень дорого. Местным гораздо интереснее выкопать если не золотые монеты, то какую-нибудь вазу или оружие - роются в руинах в первую очередь из-за них. Все-таки на душе было не спокойно - не мог он
отбросить все старые привычки и переключиться на идею, что копать можно в свое удовольствие, и никто не спросит. Поэтому и поторопился уплыть - очень уж ему не понравились стражники, которые скакали к месту взрыва (никаких сомнений - именно туда). Хорошо еще, среди них не оказалось чародея - тот бы всенепременно обратил внимание, что не простой купец едет навстречу, а человек, не лишенный дара.
        В городе Толлеус задержался лишь для покупки провизии в дорогу, да завернул к кузнецу, чтобы сбыть привезенные металлические обломки. Теперь в кошельке звенело несколько серебряных монет - это было очень хорошо.
        Правда, не обошлось без казуса - злополучную плиту кузнец вернул. Он также, как и Оболиус, критически осмотрел ее со всех сторон, постукал подвернувшейся под руку железной заготовкой, похмыкал в кулак, неуверенно предположил, что похоже на оружейную сталь, но только дураков, отливающих из нее такие чушки, нет, и раньше тоже не было. В итоге он согласился взять ее за полсотни серебра, но с уговором, что если из нее путного ничего не выйдет, то деньги назад. Так и получилось. Сплюнув, кузнец сказал, что нагреву в горне и последующей обработке не поддается. Старик не возражал и без споров вернул всю сумму. Кузнец-то, может, и не сообразил, а искусник сразу смекнул, что озвученная проблема - как раз не недостаток, а ценность. Если металл настолько крепок, что сопротивляется высоким температурам и даже не царапается - это очень хороший металл. И ведь действительно: при взрыве плита не оплавилась, как прочие находки, ни раскололась или погнулась несмотря на свою небольшую - всего с ладонь - толщину. Странно, что сразу на этот факт не обратил должного внимания. Видно, не о том думал.
        Толлеус не сомневался: он ее продаст любям понимающим, причем за большие деньги. Торопиться больше не будет.
        Чтобы уплыть и при этом ни от чего не зависеть, старик собрал искусный плот. Громко сказано, потому что плот как раз был обычный, хотя и большой - в первую очередь длинный. Связан, правда, искусными нитями, но сами бревна и доски сверху самые настоящие. Зато в движение эта конструкция приводилась чистым Искусством. Одна беда - когда Толлеус все это выдумывал и планировал, то исходил из большого запаса маны, который некуда девать. А отправился в путь с жалкими ее крохами. Да, мохнатки исправно давали этот ресурс, но он практически весь уходила на то, чтобы толкать плот, да на работу жилета. Пустой манокристалл своим иссиня-черным цветом ввергал старика в уныние.
        С движителем для плота тоже не обошлось без накладок. Сперва мысль Толлеуса свернула в сторону парусов, но он без подсказок сообразил, что помимо неясной искусной реализации столкнется с проблемами управления: насколько можно было судить по книгам, у матросов с этим все сложно. Однако мозг все-таки задумался на эту тему, и по ассоциативной цепочке «паруса-ветер-ветряные мельницы-водяные мельницы» подал идею сделать из досок подобие колеса, раскручивать которое должны были сжимающиеся в определенный момент нити, прикрепленные к каждой его лопасти, а поворачивать предполагалась, просто опуская в воду или поднимая с правого или левого борта бревна.
        При этом сам плот получился донельзя тяжелый и неповоротливый. Искусная движительная конструкция вышла ему под стать - она вроде бы заработала с первого раза, но постоянно возникали нестыковки в работе нитей, которые, накапливаясь, сбивали ход, дергая не за ту лопасть. Об изменении скорости даже речи не шло - это было возможно только при ручном управлении.
        Оболиус заикнулся было про рыбий хвости: мол, сделать сзади из досок что-то похожее, да качать нитями влево-вправо. Только потный Толлеус, мучаясь со своей конструкцией, раздраженно оборвал «глупую болтовню». С тех пор парень вообще слова не проронил , а занялся укреплением искусными нитями бревен и доскок для настила, которые стали разбалтываться. Это было на него не похоже - обычно его было не смутить так просто - всегда лез с советами, которые нередко оказывались дельными.
        Толлеус не собирался посреди реки принципиально что-то менять. Он был уверен, что модернизация и улучшение существующей конструкции возможны, но ничего в голову не приходило. Даже времени не было на раздумья - постоянно приходилось останавливать работу нитей и запускать все заново, надеясь подстроиться под нужный цикл. Признаться, он надеялся на хороший совет от своего помощника, но просить не позволяла гордость, а тот, как назло, именно в этот раз молчал.
        Впрочем, время подумать появилось совсем скоро - не успели уплыть от города даже на пару лиг, как взбесившиеся нити попросту сломали несколько досок-лопастей колеса, и стало очевидно, что нужно сделать паузу. Плот сейчас же потерял ход и поплыл медленно-медленно, влекомый течением. Хорошо еще, руль, хоть и был неказист, но работал исправно - еще не хватало, чтобы плот отнесло с форватера в заросли кувшинок и камыша - там бы он застрял надолго. Он, хоть и имел небольшую осадку, но был очень тяжел и неповоротлив.
        Надо сказать, что мохнаткам вообще не понравилось такое путешествие - им было откровенно скучно толкаться на пустой палубе, иных манила близость воды, так что в искусном загоне происходила толкотня и рассерженный даже не бульканье - клекот. От перемещений животных плот ощутимо подрагивал. Он, связанный нитями, не был монолитно-жестким, оказались свои плюсы - бревна под настилом, на которые приходился вес, слегка проседали, аммортизируя, доски «играли» так, что казалось, будто по палубе гуляют волны. Ходить по такому плоту было не очень удобно, при этом стоял непрекращающийся скрип.
        Сказать по правде, отправляться в дальний путь с целым стадом без должных испытаний и с пустым манокристаллом было глупо. Толлеус поторопился и сам понимал это. Но также он понимал, что задерживаться в городе не стоит. Или он все себе только выдумал? Как бы то ни было, нужно было приставать к берегу и становиться лагерем.
        Старик перешел на ручное управление и на оставшихся лопастях, потихоньку продвигаясь вперед, стал выискивать место, куда можно пристать. На Сон-реке с этим были проблемы. Впрочем, место сыскалось быстро. Пусть кувшинки - главное, вода. Под конец искусник еще забросил нить на росшее на берегу дерево и стал подтягивать плот ею. Высадились удачно - берег высокий, травы много и не синяя. Правда, повозки не было. Разбитую старик загонять на плот не стал, рассудив, что толку с нее чуть. Продал задешево - колеса-то были в порядке. Только теперь до города не доедешь и материалы не привезешь. Если только отправить Оболиуса на лошади верхом, и пусть покупает новую повозку… Над этим стоило подумать. Вообще стоило крепко подумать!

* * *
        На берегу путешественники простояли лагерем этот и весь следующий день. И все это время старик экспериментировал, а будто проснувшийся Оболиус совался со своими советами. Провизии, запасенной впрок, хватило - даже не понадобилось отправлять пацана в город. Толлеус сам не знал, где было бы лучше: с одной стороны, там было бы, безусловно, комфортней. С другой здесь никто не мешал и не нужно было заботиться о корме для стада - мохнаткам вполне хватало луговых трав при условии, что их можно было пасти целый день и не перегонять на большие расстояния.
        За все время людей практически не видели - несколько раз мимо проплывали лодки местных рыбаков, да один раз против течения прошел небольшой вольмивесельный кораблик, и еще долго над рекой была слышна песня гребцов.
        Плот за это время претерпел колоссальные изменения. В первую очередь Толлеус сосредоточил усилия на гребном колесе. Исчезли длинные лопасти, зато ширина их возросла. Ученик подсказал и оказался совершенно прав. Дальше искусник сосредоточил усилия на самом механизме вращения. Он перебрал несколько вариантов - даже попытался воссоздать с помощью Искусства заводной механизм, который видел когда-то в забавной игрушке на ярмарке. Самый простой и эффективный способ оказался в ритмичном ударе по лопасти, когда она оказывалась в самой верхней точке. Вот только доски из-за этих ударов достаточно быстро ломались. Усилить их металлом вышло бы дорого, и для этого понадобилось бы возвращаться в город. Обмотка искусными нитями давала прирост прочтности, но все равно не снимала проблему окончательно. Если бы удалось изменить плетение защитной сферы, чтобы она принимала форму лопастей - тогда бы проблемы не было, вот только с этим были большие проблемы. Сделать можно, но только методом проб и ошибок - с формой любой поверхности, отличной от шара, всегда так.
        Треть всего времени вынужденной остановки Толлеус потратил на создание плетения, формирующего мягкую податливую сферу, которую потом можно было натянуть на любую поверхность и, изменив одно свойство, превратить в жесткую. Пусть вручную в прямом смысле этого слова, но из такой сферы можно было сложить хоть прямоугольник, хоть что угодно. Старик подумал и сейчас же представил массу ситуаций, которая такое плетение могло бы понадобиться. С самодовольной улыбкой старик похвастался изобретением ученику (больше никого не было, а так хотелось, чтобы оценили), но тут неожиданно возникла одна непредвиденная проблема: как его назвать? В голове крутилось что-то вроде «теста», но как-то несолидно для такого хорошего изобретения. Так что пришлось сидеть, забросив другие дела и скребя лысину, силясь выдумать что-то красиво-поэтическое. Откуда-то из подсознания (скорее всего, из темных закоулков памяти, где угнездились воспоминания Ника) всплыло незнакомое слово «Транспласт». Попробовав слово на языке и так, и эдак - махнул рукой: в меру учено, в меру непонятно. В результате так и нарек свое детище.
        Когда путники проводили взглядами вышеупомянутое купеческое судно, Оболиус невинно предложил выбросить колесо и сделать лапки-весла, чтобы получился водяной голем. Старику от всей души захотелось приласкать ученика тростью, потому что сделать весла, которые приводило бы в движение Искусство, было несравнимо легче, чем колесо, да и опыт по управлению лапами Паука был солидный. Отчего с самого начала никто не подумал про такой способ? Может, потому что они ассоциировались с маленькими лодками?
        Отказываться от колеса, которое так долго доводил до ума, Толлеус не стал. Но и отказаться от хорошей идеи искусник не мог, так что гребные весла нашли воплощение в рулевом мехазниме. Теперь рулевые бревна не стояли по краям плота, подобно мачтам, опускаясь в воду, когда того требовала обстановка - их заменили две широкие доски, которые в обычном состоянии тянулись вдоль бортов ниже уровня воды, а когда требовалось повернуть - одним концом отходили в сторону - так легче было рулить и останавливаться. При желании ими можно было даже грести, но это было скорее излишество, чем необходимость, потому что для полноценной гребли требовалось много пар таких весел.
        Гоняя по заводи тройку бревен, изображающих макет плота, Толлеус вспомнил, что когда плыли сюда, нос иногда зарывался в воду, пуская по палубе волну. Мочить животных и свои вещи в планы искусника не входило, поэтому он озаботился еще и этой проблемой. Правда, тут решение пришло быстро - во-первых, животных можно держать в задней части плота, а не в передней, а во-вторых, можно под переднюю кромку подсунуть защитный пузырь с воздухом, чтобы нос немного приподнимался. Сложность были лишь в том, чтобы загнать под плот пузырь именно с воздухом, а не с водой, потому что если формировать плетение непосредственно на месте установки, получалось именно последнее.
        Можно было формировать плетение вверху, а потом затягивать нитями готовый пузырь под воду, но неожиданно в голову пришла еще одна идея - можно было вообще кардинально облегчить плот, загнав под него много таких пузырей. А заодно немного разгрузить его, убрав часть бревен. Совсем отказываться от них нельзя - вдруг с плетениями что-то произойдет (элементарно закончится мана или еще что), тогда пригодится плавучесть древесины, и имущество и животные не утонут. О последних, кстати говоря, искусник переживал особенно сильно. На самый крайний случай, которого он даже придумать пока не мог, занялся разработкой небольшого плетения, которое заключало животное в маленький воздушный пузырь, если вдруг то оказалось в воде. Правда, применить его возможности не было - требовался амулет для каждого животного, а столько в хозяйстве не было. В результате все поменял таким образом, что если хотя бы одна мохнатка начала бы тонуть, то сейчас же в воздухе сформируется большой воздушный пузырь, к которому начнет подтягивать нитями сразу всех. Такое можно было бы засунуть в один амулет, но старик поприкидывал со всех
сторон, поспорил с самим собой и тоже не стал его использовать. Ну как просто дождь пойдет или волна брызнет? А если такая сфера окажется на воде, то животные даже не смогут доплыть до берега, удерживаемые нитями, и рано или поздно захлебнутся. Не, один раз в Вельне уже видели, что получается, если связать всех химер вместе, так что лишнее это все! Сам присмотрит.
        Оболиус тоже не сидел без дела - он перевязывал и укреплял плот, мастерил на нем навес для мохнаток и шалаш для себя с наставником. В ход активно новое плетение «Транспласт», потому что ткани такого размера в наличии не было.
        Другая архиважнейшая работа для ученика нашлась к вечеру первого же дня. Впрочем, искусник также бросил эксперименты с плотом и занялся новой проблемой - комарами. Лишь только солнце перестало жарить, в воздухе появились первые зловерные насекомые. Сперва их было относительно немного, и соседство с ними было вполне термимо, но чем гуще становились тени, тем больше кровососущих гадов вылезало из своих укрытий в поисках пропитания. И вот уже звон-жужжание разлилось в ночной тишине. До сих пор это не было такой проблемой, но тут, у воды, даже тент повозки вряд ли стал спасением и нужно было срочно бросать все другие работы и что-то придумывать.
        Покинув Маркин, Толлеус застрял на болотах - тогда он спасался от комаров под толстым слоем грязи. Но сейчас хотелось найти другое решение, тем более что мана стала возобновимым ресурсом.
        Как временное решение, старик вооружил Оболиуса двумя ветками с широкими листями и велел отгонять гнус, пока сам он будет плести искусную вязь.
        - У меня в тюрьме на окнах были плетения, которые не пускали внутрь никакую живность - насекомых в том числе, - вещал он размахивающему руками, будто взбесившаяся мельница, подростку. - Вот сейчас я соберу что-то похожее…
        «Сейчас» растянулось на час, так что в конце руки у Оболиуса стали неподъемными и все настойчивее проявлялось желание шлепнуть веткой сидящего старика по носу. Но тот очнулся раньше, чем такое случилось.
        - Давай посмотрим, что получилось! - азартно потер руки искусник, активируя плетение.
        Посмотреть действительно было на что. Обоих путешественников накрыла искусная сфера - Оболиус уже каких-только сфер не навидался, но эта… Сразу же по ее поверхности запестрели мелкие вспышки, сливаясь в целые языки пламени, и вот уже занялась трава по периметру.
        Толлеус убрал сферу и с вытянувшимся лицом произнес:
        - Их слишком много! Да так никакой маны не хватит! Да тут экономней боевой пузырь окажется!
        - За ночь они всю кровь из мохнаток выпьют - раздосадованно напророчил Оболиус, затаптывая последний очаг пожара.
        Старик аж подскочил и понесся к загону проверять своих подопечных. Было видно, что он совершенно не подумал о таком варианте.
        К счастью, с животными все было в порядке. Во-первых, сказывалась длинная шерсть - она обеспечивала хорошую защиту. Во-вторых, кажется, комаров в загоне было меньше, чем снаружи. Хотя по логике это плетение не должно было спасать от комаров. Возможно, их тут было мало лишь по причине отсутствия добычи. Хотя насчет добычи тоже не совсем верно - лошадь, которая была тут же, очень страдала от хоботков маленьких кровопийц и нуждалась в защите.
        Еще через час искусник собрал сооружение, похожее на ветряную мельницу, только вместо лопастей у нее были свежесрубленные молоденькие ивы. Механизм вращения был тот же, как на первом гребном колесе для плота, но тут все было гораздо проще - меньше лопастей, ниже скорость. Возможно, и здесь тоже имела место небольшая рассинхронизация, но пока что ее было совершенно незаметно. Создаваемый воздушный поток отгонял жужжащую тучу, но лишь в непосредственной близости. Так и переночевали, привязав лошадь рядом. И следующую ночь тоже.
        Несмотря на многочисленные эксперименты удалось накопить пусть маленький, но хоть какой-то запас маны. Можно было бы отправляться в путь. Правда, ничего не придумали, чтобы успокоить мохнаток - в прошлый раз очень уж бурно они реагировали, отправившись в свое первое плавание. Оболиус предложил было насыпать для них на палубу травы и даже собственноручно собрал какую-то приспособу из палки и искусной нити, которая довольно неплохо ту траву срезала, но быстро бросил это занятие - работать он не любил, а тут требовалось не только накосить, но и собрать и перетаскать скошенное. Старик не настаивал. Так утром и отправились.

* * *
        Оболиус.
        Большое плавание.
        Если сравнивать с отплытием от Матона, стало, безусловно, лучше. Правда, скрип и некоторое шевеление палубы никуда не делись, но это можно было потерпеть. Только мохнатки никак не хотели просто путешествовать, глазея по сторонам и любуясь проплывающими мимо живописными берегами. В принципе, парень их понимал - им было скучно на пустой палубе, поэтому оставалось только громогласным бульканьем извещать об этом окружающих и устраивать свары с товарками.
        Много раз Оболиусу приходилось чародейским способом успокаивать самых азартных, которые баламутили все стадо, да и за остальными приходилось постоянно приглядывать. Мало того, ближе к вечеру животные проголодались и захотели пить, однако желанная вода, такая близкая, оказалась для них недоступна, так что вечер Рыжик встретил выжатый, как тряпка, которой бабка протирала столы в своем трактире. Как и где они плыли, он совершенно не запомнил. Зато старик, кажется, был всем доволен - вон с какой ухмыляющейся рожей сошел на берег - будто целый каравай умял! А что ему? - Следуй фарватеру, не забывая время от времени сдавать влево или вправо, да посматривай по сторонам. Это еще проще, чем управлять повозкой, вдобавок не нужно собирать животных, если те вдруг дружно разбегаются в стороны. И совсем не трясет.
        На ночлег пристали к маленькой деревушке, построенной прямо над мелководьем на высоких сваях. Конечно, никакого постоялого двора тут и в помине не было, однако Толлеус насчет ужина и кое-какого провианта в дорогу договорился, а также разжился кормом для стада. Селяне, хоть и жили рекой, но держали огороды на берегу и какую-то скотину в сараях.
        Самое обидное, что искусник, едва сойдя на берег, предался безделью, а ученику поручил массу хлопот по перегону стада на подходящий не сырой лужок и всяческий уход за ним. Обычно так и происходило, однако сейчас парень очень тяготился такой работой - и так уже голова раскалывалась от постоянных вселений - и из-за этого злился. И комары, полчища которых появлялись с захотом солнца, настроения не прибавляли. Да что говорить - зажирали!
        Поговорив с хозяином дома, с которым договорились на ночевку, Оболиус получил ложку из горшка черной, дурно пахнущей дегтем мази с рекомендацией хорошенько намазаться. Только теперь парень понял, что местные не просто чумазые, а спасаются от кровососущего гнуса, как могут.
        Сразу стало легче жить, но дела никуда не делись. Напоить стадо - дело не простое. Вроде бы, река рядом - пей - не хочу. Но лишь дашь волю, как вся мохнатая стая под радостное бульканье полезет купаться, вывалявшись в прибрежнем иле. Такое уже было. Водить же мохтаток на водопой по одному, вселяясь в них, чтобы слушались - только не сегодня. Вот и вышло, что самое простое решение в данной ситуации оказалось - добыть корыто, пару ведер, и носить воду самостоятельно. Толлеус же в это время сговорился с кем-то из местных, заплатил монетку и заказал натопить баню.
        Это немного приободрило парня - мало того, что не мылись по-человечески давным-давно, так еще и старика после бани развезет, и есть надежда, что завтра можно будет отдохнуть, а не страдать еще один день на реке.
        Увы, утром наставник снова засобирался в путь, чем вызвал у Оболиуса горестный вздох, вырвавшийся из самого сердца. Он попробовал спорить, но вынужден был согласиться с доводами учителя - нужно доплыть до какого-нибудь городка или на худой конец деревни покрупнее, где удастся разжиться фуражом и где есть что-нибудь похожее на рынок. Искусные нити, конечно, хорошо, но добрые веревки, которые не нужно обновлять через день, тоже не помешают. И доски еще не помешают определенного размера - пока-то пришлось обходиться тем, что взяли в Мотоне.
        Единственное, что парень сообразил сделать перед отплытием - заставил старика раскошелиться и выкупил мазь от комаров, да утащил корыто, из которого вчера поил животных. С ведрами, к сожалению, такой же фокус не прошел - хозяева за ними бдительно следили, а вот перетащить от сараев к плоту старое корыто удалось без проблем. Теперь по крайней мере можно будет напоить животных в дороге, при этом начерпать за бортом легко и близко - это не вчерашние брожения от луга до мостков и обратно. Одна беда - черпать можно только котелком, потому что другой тары в хозяйстве нет. Да
        Не успели отчалить, сминая тушей своего плавсредства успевший за ночь подняться камыш, как Оболиус уже подступился к старику на этот счет - нужны ведра, нужна нормальное большое корыто, а лучше даже два, чтобы не было давки и плот не раскачивался. И неплохо бы купить для стада соль-лизунец, раз уж решили переводить его на подножный корм.
        Толлеус вяло покивал - после водных процедур ему было явно не до того, чтобы вникать в бытовые мелочи. Оболиус вернулся в заднюю часть плота к своим подопечным, но уже к обеду вернулся и зло буркнул:
        - Господин, нет ли у вас плетения, чтобы утихомирить их всех? Хоть на часок!
        Искусник, который к этому времени расходился достаточно, чтобы нормально соображать, виновато развел руками:
        - Было бы, я бы его еще в Широтоне использовал. Помнишь, как по-началу-то трудно приходилось?
        - Тогда химерам двигаться нужно было, а сейчас достаточно, чтобы они просто не шевелились! - не пожелал сдаваться Оболиус.
        Толлеус поскреб затылок и принялся рассуждать вслух:
        - У посла было плетение, вызывающее апатию и подавляющее инициативу…
        Парень удивленно захлопал глазами на незнакомые слова, и пришлось старику пояснять:
        - Апатия - это как раз то, что ты хочешь получить - чтобы лежали, и им ничего не хотелось. Инициатива - это когда самая боевая пример товаркам показывает. Да… Только у меня такого нет. Такие плетения вообще по боевому направлению идут, в лавке не купишь, да и мне как-то не требовалось такие никогда. Я наоборот больше стимулирующими плетениями интересовался, мне они как-то нужнее были… - Толлеус помрачнел, что-то вспомнив. Потом продолжил рассуждать:
        - Если начать баловаться с температурой тела, но они, конечно, осоловеют, но это для здоровья вредно. Не подходит. Откачивать жизненную силу, как чародеи, я не умею. И это тоже, мне думается, вредно.
        Оболиус слушал, слушал и мрачнел. До сих пор старик решал все проблемы, а тут получалось, что Искусство пасовало. Это было как-то неожиданно.
        Закончил свою речь старик словами:
        - Тут другое что-то надо измысливать.
        - Что? - с надеждной встрепенулся ученик.
        - Другое! - строго повторил Толлеус. - Подумай!
        Буквально через час Оболиус примчался обратно и радостно затараторил:
        - А давайте их усыпим!
        Старик, который в этот момент ваял что-то искусное, пренебрегая своими обязанностями шкипера, аж подсочил:
        - Я ж тебе объяснял, что…
        - Да я про другое! - перебил его ученик. - Мы их не плетением усыпим, а сделаем так, чтобы они день с ночью перепутали! Днем будут спать - накроем их куполом, чтобы темнота была, а ночью искусный светляк. Еще и экономия получится на корме - будут ночью пастись, все равно мы остановки делаем.
        Идея Толлеусу очень понравилась - стадо «съедало» в день приличную сумму. Ради одного этого стоило попробовать. Правда, реализацию пришлось отложить до вечера - плести вязь и управлять плотом одновременно хорошо не получалось - и так чуть не столкнулись с купеческим судном, идущим по фарватеру встречным курсом.
        Вообще сделать непроницаюему для света сферу - дело не хитрое. В штатном плетении защитного пузыря есть такая функция. Нужно лишь выделить ее, встроить в плетение искусного загона. Кстати, с последним при установке на плот была накладка - оно было оптимизировано на почву или более твердую поверхность и могло скользить по ней, не увязая. С водой так не получилось - нижний край тонул, распрямляясь до полусферы, и под плотом оказывался приличный ее фрагмент, который захватывал воду и тормозил движение. Толлеус быстро это исправил, но из-за этого изменились свойства всего загона - в частности, он стал не таким непроницаемым снаружи, как первый вариант.
        Всю ночь Оболиус не спал и не давал спать животным, носясь по загону, крича и распихивая пытающихся улечься животных. Из-за этого невидимые в ночи лаяли деревенские собаки и даже какой-то мужик не поленился встать и тоже поорать во тьму что-то ругательное в адрес Оболиуса. После этого он умерил свою громкость, да и выдохся к утру. Сказались два тяжелых дня, да и поспал он совсем чуть-чуть перед закатом.
        Зато утром все были счастливы - животные мирно спали в темном загоне, Оболиус посапывал в шалаше, а старик сидел рядом и управлял своим судном, нет-нет, да отвлекаясь на что-нибудь Искусное.

* * *
        Толлеус.
        Браконьер.
        В отличие от Оболиуса у искусника было и время, и желание смотреть по сторонам. По крайней мере, вид реки ему еще не надоел - пейзажи открывались изумительные. Плесы сменялись тихими заводями, в которых цвели гигантские кувшинки разных цветов, далекие берега то тонули в зелени плакучих ив, то строились высокими соснами. Вода меняла свой цвет от удивительной глубины синего до черного и даже сиреневого в зависимости от положения солнца. И все это кишело жизнью. То тут, то там плескалась рыба, ближе к берегу деловито сновали какие-то зверьки с хвостами лопатой, один раз расстоянии плот долго сопровождала большая змея с красивым узором на спине. А уж сколько разных птиц можно было увидеть в заводях группами или по одиночке! Нельзя было сказать, что Толлеус являлся рьяным поклонником флоры и фауны, но, прожив многие годы в городе, он отвык от такого буйства зелени и жизни вдали от людей. Впрочем, деревушки и небольшие городки попадались достаточно часто, чтобы не считать себя напрочь оторванным от цивилизации, но все равно это были островки людей в природе, а не наоборот.
        Как раз рыба и соблазнила Толлеуса на рыбалку. Он неоднократно видел, как деревенские мужики на утлых челнах затягивают бредень, а потом набивают корзины бьющейся серебряной добычей. Рассудив, что Искуством можно наловить хоть телегу рыбы, не особенно утруждаясь при этом, он занялся плести искусную сеть. Правда, через какое-то время он отбросил плетение обычной сети по образу и подобию той, что у рыбаков. Да, она бы двигалась сама, да, нити в ней были бы невидимы обычным зрением, но все равно неудобно. И главное неудобство - при такой конфигурации ее требовалось плести вручную. Старику это быстро надоело. Можно было бы поручить эту работу Оболиусу, но ученик был сильно занят усмирением недовольного стада.
        В конечном итоге Толлеус разработал свой собственный вариант рыбной ловли, который местным рыбакам даже не снился. Плетение, как и многое другое в творчестве искусника, основывалось на сфере. Она создавалась под водой, после чего искусные нити начинали подтягивать ее к плоту. Сама сфера при этом сжималась до небольшого радиуса другими нитями. Вода из нее спокойно выдавливалась, а что-то более крепкой оставалось внутри. Соорудив на палубе высокую треногу из жестких нитей, старик мог поднять сеть с добычей в воздух и, если подставить снизу мешок и развеять плетение, вся добыча попадала бы внутрь. Но можно было вытаскивать не сразу, а буксировать сеть до места остановки.
        Когда старик в первый раз «забросил свой невод», он наловил несколько ведер малька, но крупной рыбы, на которую он охотился, внутри не было. Доработанное плетение стало пропускать мелочь, хотя с этим на самом деле пришлось повозиться, ведь у сферы не было дыр в прямом понимании этого слова, а работа основывалась на плотности содержимого. Пришлось мудрить. Чтобы не усложнять, определяя размер добычи, Толлеус добавил в плетение оценку усилий, которую прикладывает рыба, пытаясь вырваться. Сильно тянет - сеть ее не выпустит, не сопротивляется - уйдет. Пусть не идеальный контроль, но годится.
        Улов был, но, честно говоря, искусник рассчитывал на большее. В основном добычей становились узкие зубасные рыбины. Попробовав ставить сеть в заводях, где обычно можно было увидеть рыбаков, Толлес столкнулся с тем, что помимо добычи в сеть стали попадать коряги и какая-то водная растительность, которую плетение выдергивало из ила, путая с попыткой жертвы вырваться на свободу. Опять пришлось дорабатывать, играя с проницаемостью сферы.
        Проснувшийся Оболиус, позевывая, умылся, свесившись с борта и едва не свалившись при этом в воду. Потом он деловито порылся в запасах и, схватив в каждую руку по пирогу с мясом, уселся рядом, проявив интерес к окружающему. С набитым ртом он посетовал, что на плоту нельзя развести огонь, поэтому хорошо бы придумать какое-нибудь плетение для разогрева еды, потому что есть холодное не так вкусно.
        Тут он заметил, чем занят искусник, и, прервав себя на полуслове, размахивая пирогами и жестикулируя, принялся давать советы. Нынче его советы заключались не в критике самого плетения, а в том, куда стоит забрасывать сеть. Похоже, о рыбе парень знал гораздо больше старика, поэтому Толлеус безропотно уступил ему пальму первенства, став сторонним наблюдателем и лишь создавал все новые и новые ловчие сферы.
        Действительно, дело пошло гораздо лучше. Азартно закидывая плетение в самые неожиданные места и глубины, Оболиус при этом бормотал не хуже учителя. Его малосвязная речь была похожа на какие-то ведьмины заговоры. По крайней мере, у искусника складывалось именно такое впечатление, когда он слышал что-то вроде такого: «Солнышко светит, рыбку пугает… Есть излучинка, будет ямка… Спрятаться хотели, да не угадали…»
        Уже много отработавших сетей волочилось за плотом, так что ученик в какой-то момент даже прервался, проведя тыльной стороной руки по лбу, будто только что все эти сети вручную затягивал.
        - Рыбы много, дергает в разные стороны, плыть мешает! - заявил он.
        Старик тоже заметил, что ход упал. И даже догадался, из-за чего это происходит. Только доставать рыбу было некуда - не на палубе же ее бросать. До вечера еще долго, как бы не испортилась, тем более что не известно, будет ли на пути в ближайшие часы городок, где можно будет сбыть ее. Может, до завтра тащить придется, и хорошо бы чтобы рыба при этом осталась живая.
        - Сейчас рыба не понимает, что попалась в сеть, она ее не видит и просто пытается плыть куда глаза глядят. Нам надо ее немного напугать сзади, чтобы она поплыла по нашему курсу! - вынес предложение Оболиус, не дожидаясь, когда его спросят.
        - Чем напугать? - нахмурился Толлеус, представив, что сейчас ученик потребует создать как минимум иллюзию огромной хищной рыбы.
        Все оказалось проще - достаточно было сделать хоть что-нибудь видимое и большое, и глупая рыба торопилась отплыть от этой подозрительной штуки подальше. Возможно, если шугануть рыбу чуть сильнее, можно было бы заставить ее тащить плот - представив себе такой способ передвижения, старик захихикал, чем вызвал недоуменный взгляд ученика.

* * *
        Накипятить воду в котелке, чтобы сварить кашу или рыбную похлебку, проблем не составляло даже без открытого огня, которого так боятся мореходы. Впрочем, искуснику вполне под силу было обезопасить свой плот от пожара - но тогда требовалось бы брать на борт дрова и на каждой остановке пополнять запасы.
        Перевести ману в тепло можно было очень легко - именно таким путем Толлеус сушил недавно свой плащ. Вот с охлаждением все было гораздо сложнее. Чтобы создать сферу холода, требовалось сложное плетение, принципов которого старик не понимал. Видеть-видел, но у самого такого не было. В искусных лавках продавались амулеты для сохранения продуктов, которые охлаждали пространство вокруг себя, но они были одноразовыми, и сколько Толлеус ни бился, воспроизвести такое же не смог. А нагреть область - теоретически даже Оболиус справится, причем нагреть можно было очень сильно, знай только ману не жалей. Вот и сейчас искусник стал кипятить воду. И тут же вспомнил, как всего пару-тройку месяцев назад еще в Кордосе, когда только-только отправился в свое долгое путешествие, неосмотрительно сунул в котелок с водой очень горячую - переборщил с маной - искусную сферу. Тогда получилось неожиданно - вода, мгновенно испарившись, ударила в небо струей пара.
        Забыв про похлебку, Толлеус задумался: выброс пара - это похоже на дуновение ветра. Пускай это не настоящий ветер, но надуть парус таким способом вполне можно. И на роль паруса сейчас есть замечательное плетение - Транспласт. И воды кругом, как на заказ, полным полно. Может, зря он с самого начала отмахнулся от идеи путешествий под парусом, посчитав его слишком сложным?
        Впрочем, «парус» появился совсем недавно, а без него ничего не получится. Даже не факт, что получится с ним - тут без эксперимента никак.
        Зато можно точно утверждать, что морская премудрость в управлении корабельной оснасткой для эффективной ловли ветра не понадобится, потому что направление будет задаваться не парусом, а непосредственно выбросом пара… Кстати, не получится ли так, что пар уйдет вверх? Он же всегда поднимается вверх. Можно ли вообще изменить его направление?
        Окрыленный намечающимися перспективами, увлеченный идеей искусник собрался немедленно проверить свою теорию. Прожорливому Оболиусу придется немного потерпеть!
        Экспериментировать с котелком Толлеус не стал: не самая удобная вещь, вдобавок если с ним что-то случится, новый взять будет негде. Проще использовать плетение той же самой неполной сферы, что пошло в основу для Транспласта, а до того было разработано для создания ночной вазы. Кто бы мог подумать, что получится такая востребованная вещь! - Ведь даже названия этому плетению не дал.
        Вообще по-хорошему ставить эксперименты нужно на какой-нибудь модели в искусной мастерской, а не «на коленке» посреди реки. Впрочем, старик собирался всего лишь аккуратно проверить идею. Если дело выгорит, доводить до ума будет уже на берегу с чувством, с толком, с расстановкой.
        Чтобы не получилось, как в тот раз, искусник собрался начинать с малого, осторожно нащупывая нужный балланс расхода маны и наблюдая за результатом. Прежде, чем что-то начинать, Толлеус задумался о мерах предосторожности. Но, взвесив все «за» и «против», не стал ничего делать. Потому что вообще можно сделать? - Позвать Оболиуса и накрыть себя и его защитным пузырем? Ни к чему - в работе будет всего лишь немного обычной воды и собственноручно созданная сфера тепла, а не архейский артефакт огромных размеров.
        Старик «зачерпнул» воду за бортом сферой, подвесил ее перед собой на опоре из искусных нитей, создал маленькую горячую сферу внутри первой. Все же, делая это, он инстинктивно напрягся, но ничего не произошло, ровным счетом ничего. Все по плану: на самом деле вода внутри должна быть совершенно холодная, даже не бурлит. Теперь нужно потихоньку добавлять плетению маны, разогревая воду. Появились маленькие пузырьки, потом большие - все, как в обычном котелке. Появился пар, вот он повалил столбом, вода стала стремительно выкипать. Только это было не то: нужен был тот мощный выброс, ударивший сильно и на приличную высоту.
        Толлеус задумался. Похоже, тут требуется не постепенное нагревание, а резкое, мгновенное. Или крышка - котелок с крышкой закипал быстрее, вдобавок пар не расходовался попусту, а выходил только тогда, когда откроешь.
        Симитировать крышку, а точнее заключить полусферу в другую полную проще простого. Снова нагрев, только старик сразу плесную маны побольше - столько, на чем остановился в прошлый раз. Вода на удивление не забурлила, как должна была. Толлеус усилил нагрев, и процесс пошел.
        А потом настало время слегка испугаться - наружную сферу стало распирать изнутри, и она увеличилась в размере в несколько раз! Вдобавок ему показалось, что появилось низкое, на грани слышимости, гудение, как от пчелиного улья. Это было непонятно, этого старик не ожидал.
        Продолжил Толлеус уже в защитном пузыре. Мало ли, что ничего не должно случиться!
        По сути, продолжение сводилось к банальному растворению наружной сферы, чтобы осталась только внутрення чаша.
        Ухнуло на всю реку, и пар ударил в воздух как надо. Были и неожиданные эффекты - из прибрежных камышей взвились водоплавающие птицы, забулькали проснувшиеся химеры, с выпученными глазами прибежал Оболиус, а сама полусфера не удержалась на искусных нитях и шмякнулась на настил плота, качнув его при этом.
        Толлеус довольно хмыкнул, в двух словах объяснил ученику, что все в порядке, и отправил его успокаивать животных.
        Для следующего эксперимента старик создал сферу-котелок гораздо меньших размеров, но при этом более прочную. Это в первый раз он зачем-то постарался точно воспроизвести размеры настоящего котелка, а это нерационально с точки зрения расходы маны. Правда, с учетом усиления стенок то на то и вышло.
        На этот раз искусник решил проверить, что произойдет с паром, если полусферу наклонить? - Все равно пар пойдет вверх, когда удерживающий воду контур исчезнет, или же устремится в направлении отверстия?
        В положенное время свистнуло на высокой ноте, но пар, о радость, ушел горизонтально. Сама сфера при этом улетела в противоположную сторону, и было интересно! Получалось, что можно целиться не в парус, а просто за корму - и будет тот же эффект!
        Толлеус улыбался - все так необычно, волнующе - будто в первый раз взял в руки посох. Ему нравилось это давно забытое чувство. Он даже не обратил внимания на хмурого Оболиуса, который пришел ругаться по поводу того, что нет никакого смысла в работе с животными, если учитель будет и дальше так шуметь.
        В принципе, можно было остановиться, но раз все так быстро и успешно шло, старик решил продолжить. Оставалась последняя проблема - как подать воду в полусферу? Напрашивалось простое решение - чуть-чуть опустить всю конструкцию под воду, чтобы она сама затекла внутрь. А дальше последовательность из плетений будет закрывать сферу, кипятить воду, открывать, выпуская пар, и так сколько угодно раз. Вдобавок такое решение обещало снижение шума. Хотелось узнать, на сколько.
        Пока что Толлеус планировал сделать пару циклов вручную, чтобы удостовериться в работоспособности системы. А уж потом можно будет сделать такую связку и поточнее подобрать параметры, ведь еще не ясно, какого размера должен быть «котелок», чтобы пар мог двигать плот?
        Почему-то эффективность нагрева резко упала - искусник тратил значительно больше маны, чем в предыдущих экспериментах, а желанного выброса пара не происходило. Когда он снимал «крышку», на поверхность врывалось немного воздушных пузырей, и все.
        Бывший настройщик на миг задумался, и у него мелькнула догадка. Осторожно коснувшись воды за кормой, он удостоверился - она стала теплее. Получалось, сфера грела не только воду в котле, а всю реку. Потому и нет результата!
        Если увеличивать расход еще, то это будет совершенно неэффективно! Выходит, нужно все-таки делать это на воздухе, а не под водой. Или… Есть же свойство у защитного пузыря, которое отражает огонь, защищая того, кто внутри. Если развернуть его в обратную сторону, возможно, это поможет защитить внутреннее тепло от реки?
        Молча явившийся Оболиус сам разогрел обед, поел и вернулся на другой конец плота, пока искусник переделывал плетение. Наконец, встепенувшись, он продолжил. К счастью, все это время река шла прямо - иначе путешественники обязательно врезались бы в берег, ведь рулевой совершенно забыл о своих обязанностях, а его ученик даже не подозревал о грозящем кораблекрушении.
        Толлеус привычно создал точку жара в сфере, делая все осторожно и аккуратно, так что резкий толчок под ногами застал его врасплох. Бывший настройщик не удержался на ногах и свалился со своего искусного пуфика, едва успев подставить руки, чтобы не расквасить нос. Бульк получился знатый, а за кормой показалась целая дорожка воздушных пузырей.
        Толлеус сразу же приступил к анализу произошедшего и нашел причину - он влил много маны, как при последнем эксперименте, не учтя новые теплосберегающие свойства сферы. В результате плетение-крышку сорвало, из-за чего вышел незапланированный «пых». Все это искусник сделал рефлекторно, даже не поднявшись, при этом размышляя совсем о другом. Думал он о том, что до края плота рукой подать и повезло не свалиться в воду, иначе со своим железным жилетом и в плаще мгновенно запутался бы и пошел ко дну.
        Опять прибежал встревоженный ученик, опять в загоне забулькали химеры. Кряхтя, Толлеус с трудом встал на четвереньки и в очередной раз зарекся ставить эксперименты «наживую». Впрочем, главное из этого опыта он для себя усянил: такой способ передвижения ему лично категорически не подходит! Да, он рабочий, но ни о какой плавности тут и речи не идет, даже если не обращать внимания на такие параметры, как расход маны и шумность.
        Эксперимент, кстати говоря, вызвал еще один неприятный и незапланированный эффект: часть пойманной сетями рыбы, что были закреплены за плотом, всплыла кверху пузом и осталась позади. Отчего произошел такой стремительный мор, старик не понял. Как будто вода в реке не нагрелась до того состояния, чтобы улов сварился. Как бы то ни было, произошло именно так. И лишь только дохлая рыба перестала натягивать сеть, плетение ее выпустило, сочтя случайно попавшим в ловушку мусором.
        С этой недоработкой можно было легко бороться - для этого надо лишь поменять свойства сети после того, как подсечка произведена. Чтобы в какой-то момент плетение перестало выпускать наружу что бы то ни было. Только кто же такое заранее мог предусмотреть?
        Оболиус из-за рыбы переживал так, будто была какая-то проблема наловить новую. Толлеус склонен был скорее переживать, кто купит весь этот улов. Если только совсем по бросовой цене отдать на корм свиньям.
        Действительно, с реализацией возникли проблемы даже в городках. Сколько-то торговцы брали, но далеко не в тех объемах, как старик был готов поставлять.
        Вообще вечером на торговой площади всегда было пусто - за рыбой покупатели приходили с утра. В первый раз Толлеус исходил весь городок, посетив все постоялые дворы и трактиры, которых оказалось всего три. Что-то удалось продать, но и то с казусом - старик понятия не имел, какая рыба ему попалась, описывая ухмыляющимся оробосцам размеры, торчащие плавники и зубы. Конечно, разобрались в конечном итоге: кто-то показал для образца несколько рыбешек с кухни, кто-то отправил мальчишку-поваренка посмотреть на улов на месте. Только все равно искуснику было стыдно и он не раз пожалел, что не отправил заниматься этим делом Оболиуса.
        В общем, впредь путешественники с рыбалкой не усердствовали - ловили сеть-две, этим и ограничивались. Обменять на горячий ужин хватало, но заработать монеты все равно не получалось.

* * *
        Толлеус.
        Тихий омут.
        Плот уверенно бороздил водную гладь и нареканий не вызывал. Достойного решения не было только с комарами. Шли дни, но сколько искусник ни бился, удачно скрестить защиту от насекомых и низкий расход маны не получалось. Пользовались разработками местных жителей. Дегтярную мазь сменил отвар из полыни - он не был так вонюч и не так пачкал кожу, но все равно это было как-то несерьезно.
        Раз остановившись на ночлег в городке с незапомнившимся названием, путники обратили внимание на отсутствие комаров. На вопрос об этом словоохотливый хозяин таверны поведал, что этот подарок городу сделал чародей - сын градоначальника, когда приезжал проведать родственников. Пообещал, что проклятие будет действовать аж десяток лет - и с тех пор жители во всей округе забыли о таком явлении, как комары, клопы и мелкие огородные вредители.
        - Чародейство против живых существ хорошо работает, - доверительно сообщил искусник своему ученику. - Становись чародеем - тоже сможешь изводить летающих паразитов на всех наших стоянках! - мечтательно добавил он, чем поверг Оболиуса в настоящий шок. Парень искренне не мог поверить, что старик не имеет ничего против чародейства, а даже приветствует его изучение в параллель с Искусством.
        В один из похожих друг на друга дней, плот опять сильно дернулся, только на этот раз не вперед, а назад. Толлеус, конечно же, не удержался на ногах - плюхнулся на задницу. Благо, был не у кормы. При этом никаких экспериментов он не ставил, так что первая мысль была про Оболиуса. Парень оказался не при чем, так-как он сам сейчас же высунулся из-под навеса, интересуясь, что случилось.
        Толлеус неуверенно предположил, что налетели на мель, хотя в этом месте Сон-река наоборот разлилась так, что стала похожа на озеро, и посреди глубокого русла встретить мель было бы странно.
        Опровергая последнее предположение и подтверждая непричастность ученика, плот снова вздрогнул и, несмотря на работу колеса, поплыл в сторону и кажется даже просел под воду.
        Старик, не обнаруживая никаких подсказок, растерялся и от волнения принялся ругаться со своим альтер Эго. Причину обнаружил Оболиус.
        - Рыба! - заверещал он. - Большая рыба схватила наш улов и дергает за нить!
        Искусник никак не прореагировал, может быть даже, не услышал, но тут новый толчок вывел его из прострации.
        - А? - вскинулся он.
        - Я усилил нить, теперь не оторвет, - радостно сообщил ученик. - Но может выплюнуть, - добавил он озабоченно. - Плетите «Сеть», скорее!
        Если бы Толлеус сразу вник, что происходит, он был плюнул, оторвал нить с уловом и, возможно, даже наподдал бы помощнику тростью. Но он все еще не сообразил, что происходит, поэтому просто подчинился.
        - Есть, - азартно закричал Оболиус на всю реку, аж приплясывая от радости. - Теперь не уйдет!
        «Добыча» же тем временем опять дернула, причем гораздо сильнее, чем в прошлые разы, так что корма зарылась под воду, и оба путешественника промокли. К добру ли, к худу ли, плот был не настолько жестким, чтобы при подобных нагрузках оставаться монолитно-твердым - нос остался воде, не взлетел в небо и не обломился под весом стада.
        - Убейте ее, чего же вы ждете? - взвизгнул малолетний рыбак. - В омут тянет! Сейчас нас утопит!
        Кого убивать, а точнее, где он прячется, было понятно - в одном месте всегда спокойная Сон-река волновалась и бурлила, а цвет ее стал черный от поднятой со дна мути.
        - Легко сказать, - заворчал Толлеус, теребя в руках бесполезную трость. - Она же под водой… А если так?
        Оболиус не понял, что произошло - таких плетений он еще не знал. А искусник всего лишь хлопнул по воде плетением «Таран». Спроси его кто-нибудь, почему он так поступил, старик бы объяснить не смог. Просто по наитию - будто подсказал кто. Так-то хотел стукнуть самого агрессора, но поскольку его не было видно, то решил вот так - опосредованно. И ведь получилось! - Старик не пожалел маны, так что шлепок по воде получился знатный, даже волна поднялась. А когда волнение стихло, новых рывков не последовало. Отследив по нити рыбу, с помощью кое-каких лечебных плетений, искусник пришел к выводу, что она убита. У рыб, конечно, показатели не как у людей, да и через воду ориентироваться тяжело, но как будто никакой активности живого организма на конце лески не наблюдалось.
        Учитель и ученик молча переглянулись. Наконец, Рыжик очнулся и почему-то шопотом, но с заметным радостным предвкушением скомандовал:
        - Надо остановиться, подтянуть рыбину и посмотреть, кого поймали!
        Толлеус подумал и кивнул: раз уж так получилось, то бросать добычу жалко. Да и на самом деле интересно.
        Легче оказалось сказать, чем выполнить: тянули не просто так, а потихоньку, поставив плот точно над рыбой. По этой причине рассмотреть было нельзя - сперва нужно было добраться до берега и с мелководья вытягивать на берег.
        Оболиус, правда, не утерпел и воспользовался чародейским Оком. Конструкт в воде видел отвратительно, но какую-то картинку все-таки передавал.
        Так и плыли дальше, буксируя тушу, которую не удалось даже толком рассмотреть. Из-за этого причалили к берегу значительно раньше обычного - старик понимал, что большая рыба таит большие хлопоты.
        В городе вытащить рыбину труда не составило - прямо у причала стояло приземистое здание, сложенное из массивных камней. Оно послужило хорошей опорой для нитей. Глубина также позволила подойти Зато возникла определенная проблема, когда путешественники только подплывали к берегу - тощий старикашка с колотушкой бегал по причалу и надтреснутым голосом кричал, что на плотах и лодках приставать тут не положено. Сказать по правде, габариты плота были таковы, что он вообще еле протиснулся на свободное место, тем более что рулевые весла в полной мере развернуть не удавалось. После нескольких неудачных попыток Толлеус плюнул за борт и, закрепив искусные нити за углы плота и за пирс, причалил с их помощью. Крики и угрозы смотрителя он до поры игнорировал, но когда тот, размахивая своей колотушкой, уже собрался спрыгнуть на палубу, активировал зеленое свечение для трости. Уже в который раз он использовал это в общем-то не сложное, но эффектное плетение, чтобы остудить агрессию или просто произвести впечатление. Действовало безотказно. Вот и сейчас крикливый дед сейчас же развернулся и, что-то вереща про
ведьм, умчался как раз в то самое каменное здание, которое старик избрал в качестве опоры для нитей.
        Город оказался явно побольше тех, что встречались на пути до сих пор. Это сразу было видно и по количеству причалов, и по набережной.
        На крики смотрителя стали стекаться любопытные, тем более что у пристани были еще суда. Оболиус гордо стоял на носу, как будто это он лично произвел такой переполох. На самом деле он только собирался устроить переполох явлением миру своего трофея. Да-да, пойманную рыбу он считал своей, и ничьей более. Конечно, учитель помог немного, но именно что помог, не более.
        Толлеус еще в пути сообразил, что для Оболиуса эта рыба важна. Ученик ему за несколько часов плавания все уши прожужжал про то, как он рыбу ловил и что сумел рассмотреть с помощью Ока. Старику это было не очень понятно, но он знал, что охотники тоже обожали хвастаться своими трофеями, а воины - поверженными в честной схватке противниками. На своем долгом веку он сталкивался и с теми, и с другими. Пускай парень похвастается - искусник не имел ничего против. Хихикая про себя, он решил немного подыграть ученику, поэтому стал вытаскивать добычу не медленно и осторожно, а выдернул ее из-под плота на пирс за нос одним рывком. Никто ничего не ожидал, старик-смотритель уже спешил обратно в сопровождении двух стражников, и тут вдруг вода перед ними вспучилась, брызки полетели во все стороны, а из пучины наполовину выскочило на берег чудовище! Хвост не поместился и так и остался под водой, но получилось очень эффектно. Проняло всех. Даже Оболиус, который, видя приготовления искусника, ожидал явления своей добычи, отшатнулся и с шумом выдохнул. Стражники же, которым вовсе показалось, что речной монстр
выпрыгнул по их души, молча кинулись обратно, а смотритель просто сел на землю, хватая ртом воздух.
        Рыбой добычу назвать язык не поворачивался. Никакой серебристой чешуи - черная лоснящаяся кожа. Вместо плавников широкие веслообразные лапы. Голова хоть и обтекаемой формы, но к телу крепится с помощью шеи. И внушительная, совсем не рыбья остроносая пасть с приличными зубами. Длинной монстр (старик еще во время плавания замерил) был двенадцать шагов и при желании мог проглотить человека в один присест.
        Признаться, Толлеус никогда не слышал, чтобы в реках ловили таких чудовищ. Кое-где водились хищные рептилии, примерно похожие по описанию, но длина их редко достигала пяти метров. При гигантских чудовищ болтали только моряки, но большой веры их россказням не было, потому что никакие доказательства они никогда не предоставляли. Хотя в сказках и страшилках, которые искусник слышал еще в детстве, различные чудовища тоже были, причем с отсылкой в том числе и к Великим болотам, недалеко от которых он прожил всю жизнь и откуда вытекала Сон-река.
        Появление на берегу сказочного монстра вызвало закономерный ажиотаж. Как только люди поняли, что он не опасен, стали подходить все ближе и ближе, пока не окружили плотным кольцом. А из города, ведомые слухами, подтягивались все новые и новые зеваки.
        Оболиус, лопающийся от гордости попробовал пробиться к туше, чтобы оттуда вещать всем любопытным, как он ее ловил, но не тут-то было - уже сформировалось плотное кольцо любопытных, так что подростку попросту не хватало сил пробиться. Он растерянно покосился на старика, который и сам пригорюнился. Дело в том, что он только сейчас сообразил, что несмотря на размер улова, продать его в трактиры под видом рыбы вряд ли получится. Еще и ненужное внимание к себе привлекли.
        И то правда: старик-смотритель оправился от испуга и опять забегал, в один миг собрав своих стражников, и направился прямиком к путешественникам.
        Искусник уже пожалел, что притащил чудовище в город. Надо было бросить его на дне озера, и сейчас бы не было никаких проблем. Впрочем, бросит сейчас эту гигансткую рыбоящерицу или даже сдернет нитями под пирс и уплывет, помахав на прощание оробосцам и оставив все проблемы за спиной!
        Сделать оказалось не так-то просто: со стороны реки хорошей опоры для нитей не было, а у плота явно не хватало мощности, чтобы легко и непринужденно утащить колоссальную тушу обратно в реку. Колесо молотило вовсю, но все без толку. Пришлось делать посреди реки огромную сферу-якорь, наполненную водой, и цеплять нити к ней. Все это заняло какое-то время, так что уплыть тихо и незаметно не получилось - к тому моменту, когда маленькая делегация добралась до Толлеуса, монстр только-только с плеском соскользнул в воду. А ведь надо было еще вытягивать плот.
        - Уважаемый… кхе… чародей! - очень любезно окликнул Толлеуса смотритель. - Не будете ли вы так любезны… кхе… что вот это все… - старик не нашел слов и просто повел рукой в сторону берега, где совсем недавно возвышалась черная туша.
        Искусник поджал губы - общаться ему совершенно не хотелось. И пока он раздумывал, в разговор влез Оболиус, которому померещился благодарный слушатель.
        - Мы плыли, а рыбы-то наловили с утра еще и не доставали. А эта нас кааак хвать за рыбу-то! И давай тянуть! А силищи-то - аж плот под воду уходит. Но я-то не растерялся… - зачастил парень, поскорее торопясь изложить свою версию, отчего изъясняться стал не очень связно и понятно.
        Толлеус, наконец, нашел объект для выхода своего раздражения и с удовольствием пихнул ученика тростью, чтобы не лез в разговор старших.
        - Так вот поймали и притащили это чудо-юдо, - сумрачно закончил старик повествование своего ученика. - Подумал, тварь редкая, жалко стало посреди реки бросать. Может сгодится для чего…
        - Не то, чтобы редкая, - задумчиво протянул смотритель. - Водятся такие, да, но не такие большие. На вкус дрянь, но рыбаки иногда бьют, потому что твари это прожорливые, так чтобы не плодились. Только у них-то раз в пять покороче. Однажды только большого поймали, давно - меня еще и не было тогда. Да, кхм… Так и то меньше вашего в два, а то и в три раза. А этот-то больше, чем иной кораблик! А как вы его взяли-то?
        - Да очень просто, - скривился Толлеус, не желая вдаваться в подробности.
        - А… кхм… ну да… - согласился смотритель, тоже скривившись. Наверное, вспомнил, как искусник напугал его своим «чародейством».
        - Вот что, уважаемый… кхм… Вы вот говорите, может, сгодится для чего… Может, и сгодится. Вы… кхм… Обождите до вечера, отдохните в городе-то… кхм… с дороги. Только вытащите великана своего обратно на берег. То ведь раки съедят!
        Оболиус открыл рот, чтобы что-то сказать, но под строгим взглядом учителя сейчас же замолчал. Толлеус же рассуждал не долго: вроде, к нему после присвоения статуса «чародей» стали со всем уважением, про плот у пирса даже не заикаются. И даже намекнули, что с монстром что-то может получиться. К тому же город большой - давно пора прикупить что-то по мелочи, чего в деревнях не бывает. Да и время уже сильно за полдень, чтобы надеяться до вечера доплыть до приличного поселения. Кивнув, искусник опять потащил тушу из воды.
        - Как ваш город-то называется? - спросил бывший настройщик между делом.
        - Саматон, - рассеянно отозвался старик-смотритель, наблюдая, как чудовище появляется из воды.
        - А тварь-то эта?
        - Как правильно, я даже не скажу, - развел руками дедок. - Здесь-то их все… кхм… живоглотами зовут. Потому что даже у той мелочи, что наши рыбаки бьют, пасть такая, что собака целиком помещается… кхм…

* * *
        Оболиус.
        На хозяйстве.
        Как Оболиусу ни хотелось тоже погулять в городе, он был оставлен на хозяйстве. Старик перед уходом еще и дело поручил - очистить палубу в загоне мохнаток. Обычно на стоянке стадо сводили на берег, где оно всю ночь тихо-мирно паслось, и чистка заключалась в том, что Толлеус немного притапливал нос плота, а подросток смахивал дощечкой на длинной палке всю грязь, что оставалась после животных. Из-за этой грязи вдобавок сами мохнатки часто пачкались, чего во время пешего путешествия не случалось.
        Сейчас также не получится - надо как-то ухитриться вымыть палубу прямо с животными на ней. Как - пока что Оболиус представлял смутно. В загоне и места не так, чтобы много, и зайдешь, так повалят - парень уже не раз сталкивался с этой их мерзкой привычкой. Требовалось подумать. Причем времени на это было не так, чтобы много - старик должен раздобыть корм и вернуться.
        В отличие от Толлеуса, Оболиусу больше нравилось путешествовать по дорогам, чем по реке. Работы для него из-за регулярной чистки животных не сказать, что стало сильно меньше, зато общение с людьми вовсе сошло на нет. Другой раз хотелось поиграть со сверстниками, пошалить. И еще девчонки… К «любви всей жизни» Сабрине из родного Олитона он к своему немалому удивлению охладел еще в Широтоне. Там были другие девочки, еще лучше. Но и они остались в прошлом, и сердце страдало от пустоты. В общем, Оболиус маялся от одиночества. Старый искусник - не та компания, когда хочется поговорить. Того хуже - на реке Толлеус переключился с Искусства на обучение грамоте. Он хотел, чтобы юный олитонец сам изучал книги, а не тратил по минуте на слово, водя пальцем по иллюзорной странице. Эта наука давалось Оболиусу с трудом, поэтому учиться читать ему не нравилось.
        А еще парню совсем не нравилось, что его собственного заглота обступили зеваки, а на него самого - удачливого рыболова, внимания не общарают и даже не подозревают о его существовании.
        В общем, вид кольца зрителей на берегу, бульканье проснувшихся химер и задание искусника сподвигли его на авантюру. Парень, регулярно вселяясь в тела своих мохнатых подопечных, научился одному трюку. Если раньше он полностью брал управление на себя и заставлял животное бездумно выполнять свою волю, то сейчас мог, полностью не перехватывая управление, отдать какую-то команду. При этом определенная свобода выбора у химеры сохранялась. Например, прикажи он ей рыть землю, полностью подавив волю, начтет рыть без раздумий, даже если стоит не на земле, а на брусчатке. В случае же мягкой просьбы химера тоже с энтузиазмом начнет копать, но как бы по собственному желанию, и место выберет, где ей больше нравится. При этом у второго способа была еще одна интересная особенность - мохнатка не бросала выполнять задание, лишь только Оболиус «отпускал» ее, потому что искренне считала это своим желанием. Да, она могла чем-то отвлечься, но, обычно, через какое-то время, а не сразу.
        Вот и сейчас он надумал воспользоваться этим новым умением. По одному вселяясь в животных, он внушал каждому желание двигаться за товарищем. В итоге выстроил цепочку, которую незримо возглавил. Мохнатки гуськом подошли к толпе зевак и уверенно полезли сквозь нее к туше. Тут был опасный момент - если бы кто-нибудь пихнул какую-нибудь химеру в цепочке, та могла передумать следовать за товаркой. Поэтому Оболиус, сидя на плоту, постарался самым первым в колонне животным, которое контролировал полностью, растолкать людей, агрессивно при этом булькая. Зеваки расступились, а стадо замкнулось в кольцо вокруг туши, продолжая при этом иди. Дело в том, что первой химере юный чародей тоже дал установку, как и прочим - следовать за товаркой. Он даже не поленился опять вселиться в некоторых мохнаток, чтобы они тоже стали булькать. Нужно сказать, мохнатки были стадными животными и молчунами не были, так что такая «просьба» поводыря была ими воспринята благосклонно.
        Зрелище получилось странное, непонятное, оттого пугающее. Люди попятились, какая-то женщина испуганно вскрикнула. Парень же торопливо принялся работать с нитями, привязывая их к носу плота и пирсу, силясь притопить переднюю часть палубы.
        Толлеус делал это иначе - он вытаскивал часть сфер с воздухом, обеспечивающих плавучесть. Оболиусу это было сложнее, он пошел своим путем. И добился своего.
        Постоянно косясь на берег, проверяя, не начали ли разбегаться его подопечные, он, сбросив башмаки и закатав штаны, ринулся на палубу со своим скребком. Торопливость его и подвела - в какой-то момент подскользнулся и рухнул навзничь. Глубина была едва по щиколотку, но все равно одежду намочил.
        Настроение сейчас же упало - смены нет, сам сушить не умеет, костер не развести… Требовалось поскорее вернуть животных в загон, чтобы ждать возвращение искусника хотя бы в том каменном здании, а не на улице - к вечеру в мокром под открытым небом зябко.
        Палубу он домыл быстро. Может, не так качественно, обычно, но приемлемо. Вернул мохнаток на место без происшествий - тут повезло. Животным на мокрой палубе не понравилось, стали ругаться на своем булькающем языке, но парень сейчас был не в том настроении, чтобы сочувствовать им и успокаивать.
        Подчиняясь непреодолимому желанию сделать окружающим какую-нибудь гадость, Оболиус нитями подергал голову и челюсть заглота, шуганув зевак, а сам отправил в здание на разведку чародейское Око.
        К сожалению, сеновала там не оказалось, что в общем-то и не удивительно, но темный угол под лестницей рядом со входом нашелся. Туда-то Рыжик и направился.
        Ветра тут не было, так что сидеть в мокром было вполне терпимо. От нечего делать парень стал развлекаться с Оком. Во-первых, нужно было приглядывать за плотом, во-вторых, нужно же чем-то занять себя!
        Конструкт быстро облетел всю прилегающую территорию, заглянул даже во все комнаты приютившего его дома. В самой большой и богатой обнаружился давешний старик-смотритель, который что-то объяснял, размахивая руками, скособоченному мужику с золотыми кольцами на мясистых пальцах. Подслушать, о чем они говорят, было бы интересно, но, увы, Око звук не передавало.
        На улице зацокали капыта, и заинтересованный Оболиус через конструкт увидел, как к дому со стороны города подъехала нарядная коляска, запряженная парой белых лошадей. В ней сидели мужчина с модной среди аристократов тонкой тростью и мальчик лет четырнадцати, непоседливо вертящийся на мягком диванчике, будто из него гвоздь торчит. Да еще кучер в нарядной красной рубахе - парень лет двадцати, о котором кроме этой рубахи и сказать-то было нечего - никакой.
        Не один только ученик искусника заметил прибывших - из большой комнаты появился Скособоченный и, выйдя на улицу, рассыпался в приветствиях так, что даже Оболиус услышал. А потом встречающий и приехавший господин прошли обратно в дом, а мальчишка остался на улице. Впрочем, в коляске ему не сиделось, поэтому он выбрался из нее и стал бродить по двору, стараясь сунуть нос в каждый сарай, но при этом не запачкаться.
        От аристократов Рыжик всегда старался держаться подальше, но это все-таки был сверстник. По опыту ученик искусника знал, что юные аристократы вполне могут быть нормальными ребятами, которым домашнее строгое воспитание поперек горла и только отвернись - убегут играть с дворовыми мальчишками. Дружить с такими было выгодно - у них водились денежки на сладости, или же торговцы на рынке, узнавая именитых детей, давали свой товар под их честное слово, который, естественно, доставался всем. Ростом Оболиус был побольше, и, возможно, старше, что также было немаловажно. Внешность, конечно, тоже играла роль при знакомстве, и ученик искусника не обольщался на свой счет - тут ему похвастать нечем. Есть ребята, которые одной лишь крепкой фигурой и пронзительным взглядом заставляли любого чувствовать себя неуверенно и отповедей даже от самых заносчивых детей богатеев никогда не получали. Что ж, по крайней мере, Оболиус был уверен, что его не побьют, даже если познакомиться не получится. Это раньше приходилось полагаться лишь на свои не самые внушительные кулаки, а сейчас даже вооруженный мечом взрослый мужчина
ему не страшен, если один… В общем, можно было попробовать заговорить, тем более что неудовлетворенное желание рассказать хоть кому-нибудь, как он ловил гигантского живоглота, никуда не делось.
        Когда Рыжик окликнул мальчишку, тот, обернувшись, недовольно вздренул нос, но все-таки ответил.
        Нифис, как Оболиус и сам догадался, оказался сыном того господина, что прошел в дом. А приехали они как раз чтобы посмотреть на гигантского живоглота, слухи о котором поползли по городу. Сын же остался в коляске, потому что скучные разговоры ему были не интересны, зато он надеялся где-нибудь в сарае, или куда там оттащили тушу, увидеть чудовище.
        О такой удаче юный олитонец даже не мечтал. Хвастаться перед взрослыми всегда получалось как-то не очень. Даже когда есть, чем, все равно они смотрят на тебя не с благоговением или восхищением, а так, будто произошла какая-то нелепая ошибка и они силятся понять, как такое могло случится. Или еще хуже - стоят чуть отстранившись, с эдакой недоверчивой улыбочкой. Так смотрят на гигантскую блоху. И во взгляде их читается: «Ого, какая здоровая! Ну надо же! Ты только посмотри!» Но все равно ведь речь о блохе, и ровней себе они ее не считают. Обидно.
        В общем, Оболиуса было не остановить - уж он постарался припомнить такие подробности рыбалки, которых даже не было. И, конечно же, потащил показывать свой трофей.
        После последней выходки ученика искусника зеваки опять осмелели и подорались совсем близко. Правда, их уже было не столько - грузчики и судовые команды уже давно насмотрелись и вернулись к своим делам, но все вновьприбывшие первым делом шли посмотерть на поверженного монстра.
        Рыжик лихо подергал за нити, клацнув зубастой челюстью живоглота, и люди опять с криком прыснули во все стороны. Нифис не видел, что там произошло, но собрался поддаться общему настроению - Оболиус еле удержал его за руку и практически насильно потащил дальше. Там, сияя, точно начищенная монета, он поставил одну ногу на морду животного и по-королевски посмотрел на сына аристократа. Тот эффектности позы не оценил - все его внимание было сосредоточено на живоглоте.
        Нифис размер живоглота оценил по достоинству - убедился, что слухи не врут. И поведал, что на самом деле они не только посмотреть приехали, а отец собирается купить тушу, чтобы сделать чучело и отвезти в Широтон - в любом городе можно показывать такие диковинки за деньги, но в столице есть один человек, который по всей стране скупает такое и выставляет у себя в поместье. Как раз насчет цены отец и пошел сговариваться.
        Легок на помине, из дома показался аристократ с тросточкой, в сопровождении Кособокого. Увидев Нефиса, отец нахмурился и, дернув щекой, резко приказал перестать шляться в одиночку в таких местах, а подойти и встать рядом.
        По Оболиусу, который, если честно, вид имел довольно затрапезный, он мазнул до боли знакомым взглядом - когда люди наступают в коровью лепешку, эмоции те же.
        После чего аристократ и вовсе повернулся к «продавцу» и, видимо, продолжая начатый разговор, бросил:
        - Экземпляр хорош, беру! - А потом с брезгливостью в голосе добавил:
        - И уберите этого (взмах тростью в сторону Рыжика), а то дождетесь, что беспризорники растащат все зубы на талисманы!
        Слушая все это, Оболиус не просто злился, а тихо сатанел. Лицо его покрылось красными пятнами, кулаки и челюсти сжались. В голове звенело и насмерть бились две мысли. Одна - бесформенно-кровожадная, вторая - переплетеная страхом ненависть к властьимущим. Наверное, он так бы и не вышел из ступора, если бы Кособокий, привыкший распоряжаться у себя на пристани, не решил выполнить желание клиента. Вразвалочку подойдя к замершему возле речного чудовища Оболиусу, он отвесил мальчишке оплеуху и скомандовал:
        - Проваливай отсюда!
        Это стало для ученика искусника последней каплей. Его прорвало. А может, сыграло роль то, что теперь главным объектом для ненависти стал не аристократ, а пусть взрослый, пусть не бедный и уважаемый в городе, но простой человек. Только что олитонец мялся, не зная, что делать. А тут все само-собой получилось: пасть монстра в очередной раз распахнулась, только что созданная искусная нить дернула Кособокого прямо туда. В обычной обстановке парень вряд ли смог так просто сдернуть немаленького мужчину, но сейчас он, наверное, и лошадь бы подтащил. А потом челюсть захлопнулась, прикусив человека.
        Оболиус специально не пытался «укусить» посильнее - просто закрыл живоглоту рот, но веса челюсти хватило, чтобы зубы впились в плоть и выступила кровь. А ученик искусника, уже кричал, брызгая слюной и трясясь от ярости, в бледное и круглое, как луна, лицо хозяина пристани:
        - Ты!!! Ты решил продать моего живоглота? Украсть. Моего. Живоглота. И. Продать?
        - Твой? Старик же хотел его куда-нибудь пристроить! - икая, зачастил прикушенный. - Мне сказали, вообще хотел выбросить на корм ракам…
        Запал у Рыжика стал проходить - эмоции стали уступать место разуму, появился страх. Еще никогда он не разговаривал так не то, что со взрослыми, а даже с детьми. И на самом деле Толлеус, когда вытаскивал из под-воды трофей, выразился достаточно туманно. Вот ушлый хозяин пристани и решил ловить момент. Отдал бы вернувшемуся старику часть денег, и спроса никакого. Вроде, получается, зря взъярился. Хотя нет, не зря - нечего было руки распускать! Никому больше такое не позволено! Как там говорил учитель: «Наказание должно быть!» Вот оно - наказание. И понятное, так что все правильно.
        Оболиус потянул за нить, в который раз за сегодня поднимая челюсть, и повернулся к аристократу. Тот замер в боевой стойке, выхватив из ножен короткий узкий меч с красивой гардой - не боевое оружие, но все же.
        - Не бойтесь, ллэр, мертвые живоглоты без разрешения не кусают! - покровительственным тоном, будто разговаривал не с отцом Нефиса, а с ним самим, заявил ученик искусника и в душе расплылся в счастливой улыбке: он перед целой толпой народа заявил себя ровней этому аристократу, сказав «ллэр» вместо «господин», при этом макнул носом в лужу, как щенка, и тот это проглотил, не поморщившись! Нет, не чародеи, искусники и аристократы правят миром, а искусники и чародеи! Вот так!
        Глава 6.
        Конец пути
        Толлеус.
        Ирония судьбы.
        Домлахта.
        Наконец-то отпала необходимость считать последние медяки - после Саматона в сундучке зазвенело серебро, причем в достаточных количествах, чтобы больше не экономить на ночлеге, провизии и фураже и не заморачиваться с поисками случайных заработков. Впрочем, оставлять мохнаток на ночной выпас на лугах было удобно. Если кормить их чем-то более питательным, чем трава, то животные быстро наедались, остаток ночи нагло дрыхли и днем просыпались значительно раньше намеченной остановки, когда плот еще находился на перегоне.
        В Саматоне путники обновили свой гардероб, который за время странствий изрядно износился, а также закупили многие необходимые в путешествии вещи, с отсутствием которых приходилось долгое время мириться.
        Богачом Толлеус не стал - в Оробос он въехал со значительно большей суммой. Но все равно будущее стало выглядеть гораздо оптимистичнее.
        По примерным подсчетам, до восточной границы Империи оставалось не так далеко. Расстояние за спиной осталось большое - это чувствовалось по языку местных жителей. Появился непривычный акцент, иная манера строить предложения. Вроде, все понятно, но любой сразу понимает - чужеземец.
        Самое печальное, что Сон-река стала ощутимо забирать южнее, и если не отказываться от идеи не уходить далеко от Кордоса, пора было опять пересаживаться в повозку, как бы этого не хотелось.
        Сухопутный путь хорош только одним - мана не будет тратиться столь быстро, и удастся, наконец, восстановить белизну манокристалла. Пока что из-за ежедневных расходов прирост шел еле-еле.
        Город со странным названием Домлахта. Именно здесь путники расстались со своим плотом и тем комфортом, который он подарил. Чуть больше двух недель назад они покинули Мотон, и сколько раз за это время Толлеус корил себя последними словами и вторая ипостась вторила ему, что еще в Вельне, да что там - в Широтоне не надумал путешествовать по воде. Столько пришлось протрястись по пыльным дорогам из-за этого.
        Как бы то ни было, дальше предстояло опять пересаживаться в повозку и брести по чуть-чуть, покупая провиант не только себе, но и животным. До вечера было еще далеко, но дальше плыть не имело смысла. Дело в том, что сразу за городом Сон-река резко забирала на юг, где в итоге сливалась с Солнцеликой. Туда Толлеусу не надо.
        Все-таки что за название такое: «Домлахта»? Слово, судя по звучанию, явно неоробосское. Тут все чаще называли города так, чтобы окончание было «тон» - какая-то прихоть первого императора. Встречались искючения, но редко.
        Старик спросил у скучающих стражников, откуда пошло название и что оно означает.
        - Очень старый город, - пожал плечами один, переглянувшись со своими товарищами. - Название с прежних времен осталось.
        По старой привычке путешественники не стали заводить стадо внутрь городских стен - все мохнатки по выработанной от самой Вельны традиции остались под искусным куполом дожидаться хозяев снаружи. Даже корм уже был заблаговременно куплен у крестьян по дороге: целая куча мелкой до неприличия репы, пригодной разве что для скота, возвышалась рядом с загоном. Оболиус уже дважды проклял ее. Первый раз - когда грузил на новенькую повозку, второй - когда выгружал возле загона. Правда, Толлеус не переживал об этом: для того оболтус и нужен, чтобы помогать по хозяйству вот с такой работой.
        Старик с помощником налегке отправились в город за горячей пищей и новостями.

* * *
        Рыночная площадь, несмотря на позднее время, еще была полна народу, хотя многие торговцы уже паковали тюки с товаром. Толлеус опытным взглядом выхватил из толпы чародейский лоток, задумался: стоит ли подходить? На таких можно увидеть разве что мелочь для простолюдинов, но она старика больше не интересовала. Если же вдруг что-то окажется посерьезнее, то оно будет стоить денег. Пока рассуждал, ноги сами подошли. Чародеев не было видно несколько недель. Нелепо звучит, но вроде как даже соскучился - непривычно без них.
        - Что предложите, уважаемая? - вежливо спросил искусник. Это была женщина-чародейка - крепкая дама лет сорока с не по-женски скуластым лицом, но в остальном довольно милая.
        - Смотря кто вы и где, - загадочно ответила та и тут же пояснила: - Торговцу нужно одно, стражнику другое. Вижу, вы не местный. Если проездом и дальше пойдете по реке, предложу вот этот амулет, если у вас молодая жена, - женщина стрельнула шальным взглядом, - возьмите вот этот, не пожалеете! Вот от завистников, этот на удачу в делах…
        - А что такое может понадобиться на реке? - простодушно спросил Толлеус, вспомнив почему-то гигантского живоглота и заинтересовавшись, какое средство чародейка сможет предложить против него. - Или этот от морской болезни? - с запозданием вспомнил он.
        - Я чародейка, а всякими снадобьями от поноса и прочей дрянью промышляют ведьмы да колдуньи, - резковато ответила женщина, но тут же сменила тон и снова улыбнулась:
        - Этот амулет от комаров. Поверьте - в прибрежных городах он вам понадобится! Или будете плакать и мазаться дрянью (она выделила это слово, явно намекая на ведьм и колдуний).
        - А почему плакать? - влез Оболиус, который бесцеремонно рассматривал амулеты на лотке.
        - А потому что дрянь имеет обыкновение дурно пахнуть, - назидательно объяснила чародейка, наклонившись к нему.
        - А как эта штука работает? - прикинулся простачком старик.
        - Очень просто. Ею не нужно мазаться, она не выдыхается и работает не только против комаров, а против всего гнуса, что алчет вашей крови!
        Старик исподтишка уже давно рассматривал амулет - браслет с искоркой-конструктом. Знакомая ситуация - никаких накопителей, конструкт питается из ауры владельца. Но пока что ему не попадались амулеты, которые убивали кого бы то ни было. Пусть даже такую мелочь, как комары. К тому же было непонятно, как один конструкт справится с целыми полчищами. В общем, несмотря на то, что вопрос комаров стал неактуален, игрушка старика заинтересовала.
        Платить пришлось серебром, но взял. Не та сумма, которая делает погоду.
        На прощание женщина пояснила, что браслет надолго бросать нельзя - нужно хотя бы раз в месяц брать его в руки. Впрочем, старик и это уже понял сам - опыт!
        Пошли дальше, обходя площадь по кругу. Толлеус задумался на тему отношения чародеев к искусникам. За время, проведенное в Оробосе, он достаточно пообщался с этой братией и сделал интересные выводы. Во-первых, не все чародеи относятся негативно. Да, бывало и откровенно враждебное отношение, но оно характерно для «стариков», которые воевали, пускай и не для всех. Хотя был случай и прямо противоположного отношения со стороны бывшего фронтовика-чародея, который всю войну провел на передовой и не раз на своей шкуре испытал удары боевых искусников. Чародеи помоложе или те, кто в войне не участвовал, относились часто настороженно, но кулаки и челюсти не сжимали - с ними вполне можно было разговаривать. И была еще одна чародейская братия - те, которые никогда с искусниками не встречались и поэтому зачастую вообще не понимали, кто перед ними. Да, они видели ауру необычного человека, но тут, в Оробосе, старик насмотрелся на всякие ауры. Чародеи, колдуны, ведьмы… Еще можно вспомнить Железных Братьев и жрецов - у всех у них были необычные ауры, отличные друг от друга. Были и другие, кого старик сам не мог
идентифицировать. Похоже, для таких неопытных чародеев он тоже попадал в категорию странных, но не опасных. Вот как сейчас с торговкой. Это было очень удобно.
        Оболиус явно собирался куда-то слинять, но ему было велено быть рядом на случай покупок, так что помощник рыжей тенью следовал сзади, лишь бросая по сторонам печальные взгляды. Странная конструкция в самом центре площади привлекла внимание старика. Протолкавшись поближе, он с удивлением уставился на человеческий череп на высоком - по пояс, каменном постаменте. В выбеленных дождями, ветром и солнцем костях не было бы ничего необычного, если бы не размер. Череп был очень большой - диаметром с руку взрослого мужчины. Заподозрив подвох, Толлеус посмотрел истинным зрением, но ничего примечательного за одним исключением не разглядел. Ясно было лишь то, что вещь подлинная, а совсем не иллюзия, как он сперва подумал. В целом композиция выглядела донельзя странно: постамент из почерневших от времени заросших мхом камней, не менее старый, но отлично сохранившийся череп.
        Тщательно изучив его, бывший настройщик отметил чрезмерную толщину стенок и некоторые особенности вроде слишком мощных надбровных дуг и слегка выступающей челюсти. Так что бывший хозяин при жизни отличался от обычных людей не только выдающимися размерами, но и внешностью.
        В искусном зрении старик под слоем грязи на постаменте разглядел некоторую неоднородность. Когда он хорошенько потер в этом месте, счистив мох и песок, его взору открылась высеченная в камне надпись. Годы практически стерли ее, так что разобрать можно было лишь верхние два слова, которые были написаны нарочито крупно. Язык был старый, поэтому с пониманием возникли трудности. Второе слово означало что-то вроде «великий» или «героический», а что означает первое слово «лахт», у Толлеуса вообще не было вариантов.
        - Учитель, мне кажется, или он светится? - выступил из-за его спины Оболиус, тыча пальцем на постамент.
        - Как светится? - не понял искусник, с подозрением глядя на череп.
        - Ну, не как фонарь светится… - замялся помощник. - А как ваш Паук, когда его сделали неломаемым!
        Старик снова посмотрел, наклонившись к самому камню, и действительно разглядел повышенное излучение Искусства от костей.
        - Как будто укрепление материала, - в задумчивости пробормотал он. - Но кому понадобилось делать это?
        - Возможно, тем, кто хотел сохранить эту реликвию для потомков, - прошелестел сбоку чей-то голос.
        Толлеус скосил глаза и увидел рядом высокого человека в серой мантии, который также рассматривал удивительный памятник. Незнакомец в свою очередь повернулся к старику, и тот сейчас же распознал даймона - третий глаз, пускай всегда закрытый, бывает только у представителей этого народа! Причем, что интересно, гость с побережья немного практиковал Чародейство. Или, что более вероятно, он практиковал Искусство - его разновидность, отличающуюся ярко выраженным красным оттенком плетений.
        - Простите? - осторожно спросил големщик. Определить статус незнакомца по его одежде не представлялось возможным, поэтому сперва требовалось определиться, как себя вести с ним.
        Мое имя Мерива из рода Одонас, веду свой караван в Боротон, - тут же представился даймон. Толлеус секунду помялся, раздумывая, стоит ли представляться своим настоящим именем. С одной стороны, он в бегах, и глупо выдавать себя. Но с другой, при желании выследить его большого труда не составит. Да, он старался не афишировать свои перемещения, но также прекрасно понимал, что если захотят - найдут. Так что вся надежда лишь на то, что не ищут. По большому счету, власти уже узнали от него все, что им надо. Основная цель - не он, а Ник. Посадить за хищение государственного имущества? - посадят, если старик попадется под руку. Но исключительно ради этого устраивать облаву во враждебном государстве вряд ли будут.
        Почесав в затылке, големщик рассудил так: Все равно ауру искусника не скрыть от людей, умеющих видеть, если не озаботиться этим заранее. А раз искусник, то родом из соседней державы - тут других вариантов практически нет.
        - Толлеус из Кордоса, также, как и вы, двигаюсь в Боротон, - в конце концов, честно назвался старик. Насчет города, возможно, слегка приврал: планировал сперва добраться до этого крупного восточного форпоста чародейской империи и уже там решить, куда и как двигаться дальше.
        - Из Кордоса… - эхом отозвался Мерива, кивая своим мыслям, и бывший настройщик понял, что поступил правильно.
        - Путешествуете? - тут же продолжил расспросы даймон.
        - Не совсем. Перегоняю свое стадо на восток.
        - Занимаетесь животноводством? - изумился любопытный купец. Старик легким кивком подтвердил догадку собеседника и в напряжении замер. Было совершенно понятно, что Мериве что-то он него нужно, иначе бы он не стал приставать с такими подробными расспросами. Это вызывало беспокойство. Но, возможно, все опасения напрасны, потому что болтливый даймон не пытался выведать какие-то секреты, ведя обычный, ни к чему не обязывающий разговор.
        Удивительно, но купец ни слова не сказал о минувшем Турнире. Толлеус уже привык, что это - любимая тема всех болтунов в Оробосе, даже среди людей, бесконечно далеких от чародейства. Несмотря на то, что с момента выступления минуло три месяца, тема актуальности не теряла. Особенно здесь, вдали от столицы - новости сюда добрались немногим раньше самого искусника.
        Зато кости на постаменте обсудили достаточно подробно. Старик знал лишь сказки о великанах, однако Мерива искренне верил, что люди ростом выше обычного человека в три-четыре раза существовали в прошлом, а может даже, до сих пор живут где-то на юге. В доказательство своей гипотезы он приводил этот череп, развалины какого-то южного города с высоченными ступенями, а также гигантский доспех, выставленный в главном зале императорского дворца в Широтоне.
        Даймон предложил отобедать вместе, а точнее даже испросил разрешения угостить кордосца. Толлеус согласился, заинтригованный, так как знал, что среди купцов этой расы принято вести дела за столом. Всю дорогу до гостиницы, в которой остановился торговец, искусники прошли рядом, непринужденно беседуя на отвлеченные темы. Старик не спрашивал «в лоб», что же от него хочет его трехглазый собеседник, а тот нарочно не спешил затрагивать интересующего его тему. Оболиус послушно плелся следом, не очень понимая, о чем речь, но старательно прислушиваясь.
        Оказавшись в полутемном зале с рядами столов в пятнах и кислым винным запахом, старик поморщился.
        - Что поделать? - в ответ на его жест всплеснул руками Мерива, - трактир неказист, зато конюшня просто великолепна и главное - дешева. Нашему брату, - он подмигнул Толлеусу, - самое то. А вы где остановились?
        - За городом, - честно признался старик. - Так еще дешевле.
        - Стадо в полях оставили? - вытаращил глаза даймон и тут же схватился за голову: - Чую, добром не кончится…
        - Да ничего страшного, - уверенно возразил старик, - животные под искусным куполом, никуда не денутся.
        Мерива ничего не ответил, но во взгляде его сейчас же появилось уважение к человеку, способному накрыть весь свой караван защитным пузырем, да к тому же еще отлучиться по делам.
        - А где же тогда ваш… - начал было он, но прикусил язык.
        К столу подошла дородная тетка в засаленном фартуке и спросила, что господа желают. Искусник заказал копченый окорок с хлебом: большего забегаловка все равно предложить не могла. Если уж торговец хотел расположить к себе потенциального клиента и настроить его на добродушный лад, ему стоило выбрать другое заведение.
        Даймон покосился на Оболиуса, который сел на краешек лавки, и, тепло улыбнувшись, предложил тоже что-нибудь заказать. А потом, когда повариха ушла, принялся расспрашивать Толлеуса об ученике, кто он и откуда. Старик даже удивиться не успел, отчего такое внимание к скромной персоне рыжего прохвоста, как торговец, наконец, сам озвучил свою цель:
        - У мальчишки, судя по ауре, неплохие способности к Искусству, - одобрительно цокнул языком Мерива. - Не желает ли бывший искусник отдать его мне в ученики?
        Толлеус сморщился: купец поступил крайне невежливо, заметив отсутствие посоха и употребив слово «бывший», он как бы намекнул на определенный статус старика. Действительно: за некоторые прегрешения в Кордосе у искусников отбирали посохи и с позором выдворяли из страны.
        - Нет! - мрачно бросил он. Беседа бывшему настройщику враз разонравилась, тем более что предположение купца было недалеко от истины.
        - Я понимаю, что у вас возникнут определенные неудобства, - по-своему истолковал Мерива холодность собеседника. - Поэтому предлагаю компенсацию. Деньги, конечно, небольшие, но подумайте о парне. Ему учитель нужен! Пропадет талант, жалко!
        - Учитель у него уже есть!
        - Опыт, конечно, дорогого стоит. Только ведь практика нужна, наглядная, так сказать, демонстрация. Он еще молод, и я могу научить его обходиться без посоха!
        - Я тоже! - Толлеус зашевелился на лавке, чтобы подняться и уйти. Самое забавное в этой ситуации было то, что даймон по сравнению со стариком являлся весьма посредственным искусником. Да что там говорить: еще чуть-чуть, и тот же Оболиус превзойдет трехглазого.
        - Прошу прощения, если чем-то обидел, - запоздало извинился Мерива. - Никак не думал, что кордосские искусники тоже умеют обходиться без своих инструментов… Впрочем, я вижу у вас много амулетов. Я как раз везу на продажу кое-что. Не интересуетесь?
        Последние слова торговец адресовал удаляющейся спине кордосца, но они возымели просто-таки волшебное действие: Толлеус сейчас же вернулся и сел на место: искусные амулеты, в особенности накопители маны, его сейчас очень интересовали. Даже если у купца окажутся совсем простенькие поделки даймонского производства, все равно это лучше, чем ничего.
        Еле сдерживая возбуждение, искусник засыпал искусителя вопросами об ассортименте и ценах, но тот отвечал очень уклончиво, ссылаясь на то, что амулеты разные и стоят по-разному. Наконец, бывший настройщик в недоумении затих. Он все пытался и никак не мог понять, почему так: Мерива сам предложил, и сам теперь нагоняет туман.
        Словно дождавшись этого момента, торговец ненадолго отлучился в свою комнату за сундучком с обещанными амулетами, еще раз извинившись, на сей раз за вынужденное ожидание. Толлеус занялся подсчетом своих монет, которые в виду невеликого их количества взял все с собой. Оболиус подсел совсем близко к учителю и зачем-то зашептал ему в самое ухо, хотя подслушивать было некому:
        - Трехглазый цену набивает! Зря вы поторопились и с расспросами не сдержались. Он же видел, как вы на лавке запрыгали, и будет просить втридорога!
        Старик приуныл, чувствуя в словах более опытного в таких делах помощника зерно истины. В самом деле: если сразу огласить стоимость той или иной вещи, то за столько ее и придется продать. Но если сперва показать клиенту товар, то по блеску глаз, протянутой руке и прочим жестам можно догадаться, насколько ценен амулет для покупателя. На фоне таких мыслей сбережения в полторы сотни серебрушек - практически ничто. Ведь даймон не глупец, цену артефактам знает, за бесценок не отдаст. Даже если считать по кордосским ценам на амулеты, это крохотная сумма, ведь нужно еще на что-то жить. Опять считать медяки не хотелось. Скорее всего, на товар купца можно даже не смотреть. Ну, разве что из чистого любопытства.
        Даймон, как и обещал, в самом деле отсутствовал совсем недолго: по лестнице прошлепали его легкие шаги, и вот он уже уселся напротив Толлеуса. «Сундук» Меривы на деле оказался небольшим украшенным резьбой и серебряными вставками ларцом, в каких молодые барышни хранят свои украшения. Старик как-то больше привык к более утилитарной и вместительной таре. Купец осторожно, словно малое дитя, поставил свою ношу на стол и открыл крышку. Толлеус сунул было нос внутрь, но даймон ловко, но как бы случайно перевернул ларец таким образом, чтобы клиенту ничего не было видно. После этого он сам стал по одному доставать амулеты, нахваливая каждый из них. Сперва в тусклом свете очага заблестели металлические камешки - примитивные искусные поделки, и старик не смог сдержать усмешки. Мерива это сейчас же заметил и спросил:
        - Может быть, вас интересуют более сильные амулеты?
        - Да, что-нибудь посерьезнее. Древние реликвии есть? - тут же задал вопрос Толлеус. Понятно, что даже случись такая удача, у него попросту не хватит денег купить их. Просто таким образом големщик предложил торговцу начать с другой, наиболее ценной части своей коллекции. Этот прием также подсказал рыжий помощник: если уж реально можно купить лишь мелочь, то пусть она будет в конце, когда купец устанет и после многочисленных «нет» рад будет продать хоть что-нибудь, чтобы время было потрачено не зря.
        Даймон грустно вздохнул и сказал:
        - Есть одна, но я везу ее по спецзаказу. Так что, увы… Зато вот взгляните, особенный товар! - в его ладони засверкало золотом кольцо с массивной печаткой.
        Толлеус присмотрелся и не поверил своим глазам: вещь была выполнена на высочайшем уровне - явно не даймонского и даже не кордосского производства. Если бы не предыдущее замечание Меривы, старик бы определил амулет как архейский. Хотя более вдумчивый осмотр подтвердил, что вещица до архейского уровня все-таки не дотягивает. По сложности искусной вязи ничего сверхъестественного в кольце не было - профессорский уровень. Удивление вызывала внутренняя компоновка плетений. Все настолько точно подобрано друг к другу, что сразу же появляются мысли о великих Древних.
        Кольцо явно заслуживало внимания, и Толлеус нарочито равнодушно принялся его вертеть в пальцах, интересуясь свойствами и ценой. Потом был кулон на цепочке, еще одно кольцо и массивный браслет. Артефакты все как один были ориентированы на простых людей, не изощренных в Чародействе или Искусстве, поэтому большой ценности для искусника не представляли. Хотя старику очень хотелось приобрести что-нибудь, чтобы на досуге в спокойной обстановке хорошенько изучить особенности того красивого стиля, с помощью которого были созданы эти вещи. К сожалению, амулеты стоили столько, что даже реши Толлеус остаться с голым задом, денег все равно не хватит.
        Последним Мерива достал неширокий металлический обруч и положил его рядом с остальной искусной бижутерией. На фоне других предметов, изготовленных из благородного металла и со вкусом украшенных резьбой и драгоценными камнями, этот тусклый артефакт смотрелся неуместно. Причем старик никак не мог взять в толк, куда его можно приспособить. Оказалось - это обруч на голову. Он, в отличие от всего остального, представлял интерес другого рода: по словам торговца, он как-то сам распознавал угрозу владельцу и срабатывал точно в тот момент, когда это необходимо. То есть в случае внезапного нападения сразу же активировалась целая обойма плетений, среди которых были несколько защитных оболочек, аурный экран, полог невидимости и многое другое. Причем некоторые плетения не только служили для охраны бренного тела хозяина, но и давали сдачи обидчику. Толлеус еще никогда не встречал такие комплексы: обычно искусник с помощью посоха сам вызывал заготовки нужных плетений. Причем даже если они были сцеплены друг с другом, то все равно формировались последовательно, а не автономно друг от друга. Обруч оснащался очень
интересным накопителем маны: тут использовался кубик из незнакомого металла, который пусть и проигрывал гордости искусников - манокристаллам, но был очень и очень неплох. Артефакт в боевой обстановке на своих запасах обещал прослужить минуты две. Такого выдающегося показателя неведомым мастерам удалось добиться благодаря удивительнейшей компоновке совсем крохотных, явно специально разработанных конкретно под эти плетения фрагментов.
        Старику сейчас же захотелось обзавестись артефактом-обручем. В нем точно нарочно сочеталось все то, что ему было нужно: емкий накопитель маны, защита для головы и тела, образец для изучения. Кроме того, очень интересен был аурный экран. Искусник еще не был уверен, но вполне могло оказаться, что это плетение способно уберечь его от всевозможных чародейских происков вроде проклятий или вселения - его собственная защита требовала больше маны и устанавливалась вручную, а не по мере необходимости. Толлеус каждую ночь ставил ее, боясь собственного ученика - ну как опять вселится и что-нибудь отчебучит?
        Конечно же, амулет-обруч несмотря на невзрачный внешний вид оказался самым дорогим - требовалось золото, чтобы купить его. Пришлось сделать скучающее выражение лица и отодвинуть объект вожделения - не интересует!
        Мерива пожал плечами и закрыл крышку: больше ничего достойного предложить он не мог.
        - Откуда взялись эти артефакты? - печально спросил Толлеус. - Явно не кордосского производства!
        - Это точно! - жизнерадостно кивнул даймон. - Новинки, можно сказать. Появились на рынке совсем недавно. Их делают великие брахманы наших племен! То есть мейхи по-вашему.
        - Кто-кто? - не понял големщик и даже подставил ладонь к уху, думая, что ослышался. Впервые это слово он вычитал в книге, скопированной в библиотеке. Исходя из контекста, он сделал вывод, что это синоним археев.
        - Когда-то люди называли так всех, кто умеет видеть скрытое от простых глаз, будь то чародей или искусник. Странно, что вы в Кордосе забыли это слово. А мы до сих пор помним!
        - Это сделали даймонские искусники? - выпучил глаза старик. - Да не может быть! - Сейчас он немного отыгрался за давешнее нелицеприятное замечание в свой адрес по поводу отсутствия посоха. Хотя сделал это не нарочно: Толлеус совершенно искренне не верил, что даймоны могут сотворить что-то серьезное, тем более превзойти выходцев из Кордоса. Да и видно же, что плетения не имеют ярко выраженного красного оттенка.
        - И, тем не менее, это правда! - насупился Мерива. - Несколько лет назад среди нас появились посланцы наших великих предков, которым по силам сотворить такое.
        - Посланцы? - эхом повторил Толлеус. - Серьезно?..
        - Многие сперва не верили, и я тоже, - помрачнел торговец. - Но факты налицо. Кто лет пятьдесят назад мог подумать, что боги вернутся? А вот они - пожалуйста. Так отчего бы не восстать великим брахманам прошлого? По легендам, они и не на такое были способны.
        Настала очередь Толлеуса посерьезнеть. Действительно ведь, вот перед ним лежат артефакты, которые не вписываются в привычную картину мира. А еще есть Видения, доставшиеся от Ника. Так может, зря он не поехал на запад?
        - Что про них известно? - наконец, спросил он.
        Мерива, уловив перемену в настрое собеседника, тут же подобрел:
        - Не много. Выскочили словно из пламени наших очагов. Они точь-в-точь как мы, только третье око у них зрячее! В легендах, кстати, тоже говорится, что наши предки умели пользоваться всеми глазами. А еще они достигли небывалых высот в Искусстве, Суть Мира открыта перед ними точно простая книга!
        - Что они хотят?
        Даймон хитро улыбнулся и погрозил пальцем:
        - Никакого подвоха! Помыслы их чисты, намерения открыты. Они хотят сокрушить богов, потому и пришли. Когда-то давно они уже одержали победу в великой битве и теперь хотят сделать это снова. С ними мы вновь обретем утраченный статус и поведем другие народы вперед, к просвещению!
        Толлеус вздрогнул под напором Меривы: настолько истово тот говорил. Ему даже показалось, что в глазах даймона полыхает самый настоящий огонь, хотя на самом деле это конечно же были простые отблески очага. С таким же жаром вещают жрецы-проповедники у него на родине, и с этой братией лучше не спорить. Поэтому он поспешил свернуть разговор в прежнее русло:
        - Может быть, есть что-нибудь Кордосского производства?
        Купец сейчас же успокоился и кивнул, но поинтересовался:
        - Зачем почтенному искуснику безделушки, которые производятся и свободно продаются буквально в трех днях пути отсюда?
        - Поиздержался в пути, а вести стадо к границе не хотелось бы. Там после войны земля кое-где болеет.
        Даймон снова согласно закивал, удовлетворенный объяснением. Легко поднявшись, он схватил ларец и поспешил в свою комнату, пообещав скоро вернуться.

* * *
        Толлеус, несмотря на раздрай в чувствах по поводу неверного выбранной цели путешествия, был очень доволен: он потратил львиную частью своих сбережений, зато купил целый сундук амулетных заготовок и, что гораздо важнее, накопителей маны. Конечно же, это были не манокристаллы, но тут уж выбирать не приходится. Купец, естественно, продал товар не по себестоимости, но запросил не так уж и много - совсем не дорого для Оробоса, где подобный товар днем с огнем не сыщешь. Видимо, сказалась близость границы, советы ученика, а также то, что Мерива все равно собирался на обратном пути ехать через Кордос.
        Однако теперь ребром встала проблема: что делать дальше. И речь шла совсем не о том, ехать ли во владения даймонов искать ответы на свои вопросы. Просто деньги опять кончались. Конечно, если тратиться только на еду и жить в повозке за городом, хватит на долго, но это не входило в планы. Толлеус утешался тем, что в таком крупом городе как Боротон сможет найти достойный приработок. В конце концов, голодный искусник - это же абсурд! Но практика показывала, что с этим не было проблем только в Широтоне, а в других городах предлагали смешные суммы. Впрочем, возможно, в Боротоне найдется покупатель, который даст достойную цену за металл из Матона. Не зря же он тащит ее!
        Кстати, о еде - в этот момент наконец-то принесли копченого поросенка: старик уже устал ждать свой заказ. Ученик, не дожидаясь приглашения, оттяпал окорок заботливо поданным ножом и с остервенением принялся грызть неподатливое мясо. Очевидно, животное вело очень активный образ жизни, а перед смертью совершило путешествие не меньшее, чем Толлеус со своим стадом. Так что под золотистой шкурой безвременно почившего кабанчика обнаружились крепкие мускулы, и полное отсутствие мягкого жира.
        Купец, который в свою очередь потыкал мясо и отодвинул поднос, с интересом покосился на искусника. Но тот лишь усмехнулся и достал свою ложку: даже каменному поросенку не выстоять против Искусства!
        Демонстрация на Мериву произвела впечатление.
        - А я-то все думал, как же Кордосцы едят! - воскликнул он.
        - Также, как и все остальные! - удивился Толлеус.
        - Э, нет! Не также! У вас ведь нет чародеев! Поэтому вы не можете вырастить новый зуб!
        - А они как будто могут! - не поверил старик.
        - Конечно. Это же не рука какая-нибудь. Мы-то с вами по другому направлению специализируемся, а чародею такое - раз плюнуть. С чем-чем, а с зубами у них проблем нет!
        - Водил я как-то парня зубы лечить, - искусник кивнул на Оболтуса, который все еще боролся с неподатливым окороком. - Вырвать-вырвали, но новый не вырастили!
        - Все правильно: зубные зародыши в десне от природы, они просто запустили этот процесс. Так что вырастет, не сомневайтесь! - заверил Мерива. - Просто не быстро это. Ну и, конечно, от мастерства зависит. Деревенская ведьма просто боль заговорит и довольна, но чародеи-целители делают все на совесть! Одна беда - дорого, простым людям не по карману. Это надо в богатой семье родиться или свое дело завести, чтобы позволить себе такое. Хотя, признаться, для мастера работа плевая - быстро и без усилий делают. Только мало кто в этой области практикует - не хватает таких чародеев, поэтому изволь - съезди к такому в другой город и серебрушку за каждый зуб выложи. Иной человек, даже если имеет за душой капиталец, трижды подумает, стоит ли обновка таких денег. Потому как вырастут зубы - заново болеть и выпадать будут. Многие предпочитают не связываться. Некоторые, знаю, десны укрепляют - совсем без зубов орехи грызть могут. Но у этого метода свои недостатки. Так что ваша ложка - штука интересная. Когда случается оказаться в Кордосе, всегда захожу в искусные лавки, но что-то ни разу не встречал. Где спрашивать?
- Пожалуй, куплю мешок, если не дорого. Среди мелких торговцев да ремесленников хорошо пойдет…
        - И за сколько думаешь взять? - навострил уши Толлеус.
        - Думаю, за сотню золотой - красная цена, - задумчиво протянул торговец. - Точно, не дороже, иначе прибыль слишком мала будет.
        - Я продам тебе мешок за золотой! - обрадовано заблестел глазами старик. - Это ведь моя разработка! Во всем Кордосе такого не сыщешь!.. - Искусник осекся, наткнувшись на ироничную улыбку собеседника. - Не веришь, да? Так ты приезжай, когда проверишь, - раздосадовано забурчал бывший настройщик.

* * *
        Толлеус отправился в путь одновременно с Меривой, чтобы по дороге поподробнее расспросить даймона об амулетах, а также навести справки об ином Искусстве. Мохнатки, остались на попечительстве Оболиуса, который послушно гнал их позади каравана, а сам старик в головном фургоне коротал время за разговорами с купцом. Парень наловчился настолько, что один справлялся и со стадом, и с управлением, хотя и был недоволен таким положением дел. До Боротона оставалось пять переходов, и дальше пути даймона и Толлеуса расходились. Первый, расторговавшись, собирался на север в Кордос, а старик планировал осесть в Боротоне. Навсегда или на какое-то время - будет видно на месте. Правда, город это крупный, а значит, дорогой. Может статься, что он окажется не по карману и придется менять планы.
        Мысль, где бы пополнить свои сбережения, не давала искуснику покоя: он даже забросил все другие дела. Хорошо еще, что трехглазый не собирался делать торговые остановки до восточной границы империи, иначе пришлось бы впустую терять день или два.
        Как старик ни напрягал измученную финансовыми проблемами голову, но так ничего и не придумал: все надежды он возлагал на Боротон - крупный город, где, возможно, сразу же найдутся богатые аристократы, желающие обзавестись искусным артефактом его производства или эффектно блеснуть на балу за счет какого-нибудь плетения. Потому что иначе придется ловить удачу в другом месте.
        Мерива ничего не знал о том, откуда на самом деле появились Посланцы Предков или Новые даймоны, как их еще называли. Толлеус, конечно же, ни на мгнование не поверил, что они выпрыгнули из пламени очагов. Он тут же вспомнил про таинственный второй материк, где учился Искусству Ник. Выходит, вот она - экспедиция тамошних жителей, и их форпост на берегу - все сходится один к одному. Просто гости, которые оказались тоже даймонами, не стали захватывать себе место, а влились в местные кланы. Эх, правильно он сначала рассуждал, зря повернул на восток. Сбил проклятый Рахим…
        Во всей этой истории смущали два момента. Во-первых, на востоке все-таки что-то есть, и связь с Ником гораздо более явная, чем с даймонами. Во-вторых, артефакты Новых даймонов были не красные в истинном зрении, а с обычными переливами, свойственными людям. Понятно, что на втором континенте есть люди (не один же Ник там жил?), которые сведущи в Искусстве и собирают эти амулеты, а даймоны их всего лишь привезли с собой. А раз так, то на западном побережье в лучшем случае можно было бы найти путь к заморским искусникам.
        Так может, не так бесперспективен восток в плане поисков Искусства? Может, там тоже есть свои заморские гости, причем это люди, приплывшие гораздо раньше? Может, сыщутся среди них сильные Искусники?
        Впрочем, начиная путь на восток, Толлеус не планировал покидать Оробос, занимаясь бесплодными поисками. Так что рассуждения были скорее праздными и не влияли на принятые решения.
        Мерива ни о каких вторых материках ничего не знал и был уверен, что великие мейхи перенеслись к ним на побережье из прошлого благодаря своему Искусству. Старик долго чесал лысину над этим вариантом, не находя достойных возражений. Он пытался излагать свои соображения, но все-таки убедить купца не мог - в качестве доказательств у него были всего лишь слова одного человека, о котором даймон ничего не знал.
        Искусники разговаривали не только об амулетах и даймонах. Даже наоборот: большую часть времени они вели обычные ничего не значащие беседы. Толлеусу это было скучно, но приходилось выполнять правила этикета, тем более что Мерива не любил вопросы «в лоб», предпочитая подбираться к ним кругами, начиная издалека.
        Зато старик узнал, что в торговлю даймон подался не по призванию, а исключительно в качестве совмещения приятного с полезным. На самом деле он был заядлым путешественником и коллекционером древностей. Отправляясь в путь, он каждый раз надеялся увидеть что-нибудь новое, желательно памятник старины или артефакт. Торговля лишь обеспечивала его необходимым количеством денег для удовлетворения своей страсти.
        Услышав про гигантского живоглота, купец чуть не расплакался - ему хотелось если не купить тушу, то хотя бы взглянуть на такое диво. В словах старика он не усомнился ни на мгнование - даймон, родившись на побережье, искренне верил в огромных морских чудовищ, хотя никогда их не видел.
        Мерива, также как многие оробосцы, оказался незнаком с мохнатками, и старик предпочел не распространяться о них. Местная порода домашнего скота - так он охарактеризовал их.
        Еще Толлеус узнал, зачем его попутчик едет на восток - там он собирался сбыть все свои артефакты. Оказывается, они там пользовались очень большим спросом: одна влиятельная торговая организация скупала такие вещи в больших количествах, не глядя на цену. Точнее, без вопросов покупались амулеты из раскопок, но предприимчивый торговец предположил, что и поделки Новых Даймонов придутся ко двору. Искусник встрепенулся, когда услышал знакомое название - именно эта организация искала Ника. То, что им нужно наследство археев, лишний раз подтверждало догадки о том, что на востоке живут искусники, которые могут ими пользоваться. Это было крайне интересно, тем более что, по словам торговца, спрос возник относительно недавно - лет десять, может, пятнадцать назад. Это было странно, и Толлеус неоднократно скреб затылок, пытаясь понять, отчего так. Очень уж удивительное совпадение: на западе появились «предки» даймонов, на востоке - могучие искусники, один из представителей которых так долго снабжал его маной. Да еще и боги - они тоже появились примерно в этот период. Результатом напряженной мыследеятельности
стало крамольное предположение: может, нет никаких богов? Может, где-то далеко на востоке одна из древних захиревших искусных школ открыла секреты археев и сравнилась с ними своим могуществом? А боги? - Их нет! Это те же самые мейхи, маскирующиеся под богов, которые, открывая храмы имени себя, преследуют цели установить свое господство в Кордосе! Новые Даймоны - они же. Просто в той неизвестной школе учатся не только люди, вот и послали своих эмиссаров на западное побережье, только там они представились не богами, а предками простодушных трехглазых. Пришельцы появились как раз там, где жили искусники: кордосские и даймонские, при этом они не совались в чародейский Оробос - в этом тоже был какой-то смысл. Может быть, Ник тоже должен был стать одним из тайных богов, а может, просто что-то не поделил с теми, кто управляет таинственной школой, и сбежал. Насколько соответствуют истине его догадки, Толлеус не знал, но это было похоже на правду, так что отмахиваться от идеи не стоило. Кроме того, косвенным доказательством такого сценария служил искусный обруч, а точнее, плетение невидимости из него. Его
структура точь-в-точь совпадала с той, которую старик подсмотрел в Видении и потом, подобрав фрагменты, на ее основе смог воссоздать целое плетение. Сейчас же захотелось поделиться своими мыслями с кем-нибудь из своих, предупредить. Но големщик пока не имел такой возможности. Мерива же, фанатично верящий в великих предков и светлое будущее для своей расы, на роль слушателя таких откровений совсем не подходил.
        Купец же в свою очередь все пытался понять, как кордосец умудряется создавать плетения без своего посоха? Старик все никак не мог взять в толк, какой у Меривы интерес, ведь он сам умеет плести вязь без каких бы то ни было искусных инструментов. Однако торговца явно не устраивал ответ, что подобные техники существуют в Кордосе наравне с классической, хоть и не распространены. На самом деле Толлеус лукавил: в Академиях такому не учили. О том, что такое возможно - да, рассказывали. Академики как будто такое умеют: в годы учебы юный Алициус Хабери Рей неоднократно слышал байку о конфликте между одним преподавателем и студентами: в итоге тот на спор без посоха с легкостью противостоял толпе учеников. И история учит, что в период становления империи прежние искусники работали без посохов. Но все же сам он ни разу с подобным не сталкивался. Как бы то ни было, сейчас он упорно стоял на своем: научился в Кордосе, и точка. Очень уж не хотелось раскрывать свои секреты и признаваться, что посох в самом деле отобрали. Сказать по правде, даймон старику совсем не нравился - общались они исключительно ради
информации.
        На второй день у искусников случился интересный разговор.
        - А вы, случайно, не продаете амулеты? - после получасового предисловия поинтересовался Мерива, искоса поглядывая на жилет старика. Тот правильно истолковал взгляд торговца и погладил себя по груди, отрицательно покачав головой:
        - Прошу прощения, но это все для личных нужд. Староват я уже, чтобы жить без искусной помощи, - философски заметил Толлеус.
        - Жаль, жаль, - всплеснул руками его собеседник. - А я-то все думаю, к чему столько амулетов. И все работают, работают, как будто вы на фронте, а не в цивилизованном государстве! - А потом с хитрецой подмигнул и добавил: - Да только обманываете вы меня, любезный: не только лечебные плетения у вас тут. И боевые, и защитные - всего хватает!
        - Страна-то цивилизованная, - не стал спорить искусник, - но чародеи не любят нашего брата - хорошая защита не помешает. Как-то наградили меня проклятьем нехорошим, так только этим, - старик снова погладил себя по груди, - и спасся.
        Мерива приподнял бровь, с новым интересом покосившись на жилет:
        - Хорошая вещь, - одобрительно кивнул он. - Но ведь маны потребляет все это хозяйство, поди, просто море!
        - Потребляет, - согласился старик. Да только на нехватку не жалуюсь. Ей-ей, продавать могу, да только в Кордос со стадом несподручно, а тут на нее никакого спроса.
        - А ведь я как раз через земли искусников собирался! - встрепенулся Мерива. Отчего бы нам с вами не заключить взаимовыгодную сделку? Много ли маны хотите продать?
        Толлеус сжал кулаки, чтобы дрожью пальцев не выдать охватившее его волнение.
        - Сейчас прикинем, - важно ответил он, когда немного успокоился. - Да только сами понимаете: задешево не отдам! Сбавлю, конечно, немного, чтобы и вам прибыль, но чтобы и мне не в прогаре!

* * *
        Толлеус.
        Когда мечты сбываются.
        На третий день совместного путешествия Толлеус наговорился на месяц вперед. К тому же общество Меривы стало сильно тяготить искусника еще и по другой причине: трехглазый почувствовал, что есть какая-то тайна - старик отлучался к своей повозке в конце колонны каждый день, что само по себе было понятно и естественно, но из каждого такого похода Толлеус приносил очередную порцию заполненных амулетов. С точки зрения даймона, все это могло быть сделано за одну ходку. Пытаясь решить эту загадку, он истрепал искуснику нервы своими хитрыми вопросами, однако секрет мохнаток так и не разгадал, ему даже в голову не приходило подозревать их в какой-то исключительности. А старик решил не посвящать торговца в свое открытие: глядишь, когда-нибудь снова удастся сбыть ману.
        Толлеус сглупил: нужно было сразу посчитать количество манонакопителей даймона и прикинуть, сколько маны на это понадобится. В этом случае можно было бы подождать несколько дней и спокойно заполнить их разом. Но нет - посчитать-посчитал, но решил не трогать свои сбережения и сбывать только то, что выдавали химеры.
        Нынче на ночевку встали под открытым небом. Несколько часов назад проехали городок с громким названием Верхний Боротон. Почему он так назывался, никто не знал, ведь к крупному городу Боротон на восточной границе Оробоса он не имел ровным счетом никакого отношения, к тому же располагался относительно тезки западнее, а не севернее. Можно было сделать остановку там, но тогда за следующий переход не добрались бы до своей цели и все равно пришлось бы ночевать в чистом поле. Вообще в таких развитых торговых странах, как Оробос, такая ночевка для купца - это нонсенс. Дневные переходы караванов давно были рассчитаны, и в местах остановки всегда стоят постоялый двор с большой конюшней. Но в этот раз возникла накладка - постоялый двор сгорел дней десять назад, и новый еще не построили. По пути попадались деревни, но искать в них приют не было смысла - купцы предпочитали переночевать в своих фургонах. Более того, когда торговые дела заводили их в менее цивилизованные страны, они жили в своих домах на колесах, выстраивая их по кругу.
        Толлеус не сильно расстраивался из-за того, что нынешнюю ночь придется провести не на мягкой перине - привык к тяготам походной жизни. Правда, готовить ужин и обихаживать скотину пришлось своими силами, но тоже не страшно - Оболиус не переломится.
        Воспользовавшись тем, что Толлеус поставил повозку в общий круг, неугомонный купец, вручая ему последнюю партию накопителей маны, под благовидным предлогом увязался следом, чтобы подсмотреть источник маны кордосца. Только старик твердо решил не выдавать своих химер - очень было похоже, что он единственный знает это их волшебное свойство. Будет время - на этом можно заработать огромное состояние, разводя животных и продавая ману в Кордос. И конкуренты в этом деле ему совсем не нужны.
        С другой стороны, вряд ли у даймона нашелся бы способ отбирать ману у животных - это ведь не амулеты. Хотя, может, чародеи смогли бы ему в этом помочь. У животных же как-то отбирают жизненную силу. Старик, например, так не умеет. Так что, наверное, и ману могут. Лучше не проверять.
        Не зная, как отвязаться от настырного даймона, искусник буквально стал сливать ману из манокристалла жилета, благо, кое-какой запас там скопился.
        - А как же сам без маны? - удивился Мерива, глядя на это дело.
        - Надеюсь в Боротоне возместить… Должны мне привезти… - соврал старик с кислой миной.
        - Что-то я не пойму: покупаешь в Кордосе, чтобы через меня продать обратно? - вздернул бровь купец.
        - Да не так, - поморщился Толлеус. - Заказывал давно. А тут в дороге поиздержался, зато мана осталась. Оттого и продаю.
        - А если не привезут?
        - Вот тогда получится, как ты сказал: придется ехать через границу самому.
        Похоже, даймон не поверил. Наверное, искусник сам не поверил бы или по крайней мере заподозрил подвох, но у Меривы не было выбора, если только он не собирался выходить за грань вежливости и продолжать расспросы. Однако хитрый купец извернулся:
        - Уж не для того монеты понадобились, что у меня что-то еще купить хочешь?
        Старик хотел - обруч не давал ему покоя все эти дни, хотя план накопить на него искусник перед собой не ставил.
        - Может, и так. Только все равно не хватает. У тебя кончились манонакопители, да и у меня мана не безранична. Сбавь цену, возьму! - сказал он с расстановкой.
        «Ну как даймон и правда сбавит цену?» - рассудил старик. - «А нет, так все равно только что рассказанная история стала выглядеть куда убедительнее.»
        Мерива усмехнулся:
        - Обруч, да? Я это сразу понял, меня не проведешь!
        - Только надо сперва проверить! Если не защитит от вселения, как должен, то не нужен!
        - Это как же ты, уважаемый, собрался проверять? - удивился даймон. - Где чародея возьмешь?
        - Ученик мой сойдет за чародея. Сможет пробиться через защиту, значит, бесполезная для меня безделушка.
        - Ученик? - не поверил купец. - Это кто ж его чародейству-то обучает?
        Ответа даймон не дождался и продолжил, как ни в чем не бывало:
        - Талантливый мальчик! Я тоже посмотрю на это - самому интересно, как сработает. А насчет цены… Отчего бы хорошему человеку не скинуть цену? Но только и ты, уважаемый, еще маны плесни, чтобы я от щедрости своей по миру не пошел! - с этими словами Мерива выудил из-под камзола кулон на золотой цепочке и протянул кордосцу.
        Старик с удивлением принял его - в золотой оправе была вставлена обычная серебряная монета. Впрочем, нет, не обычная. Чеканка совершенно незнакомая. И не себеряная, а из другого, более светлого металла. Незнакомого металла, но такой блеск Толлеус уже видел раньше, причем не так давно.
        - Что это за металл? - спросил он, ощупывая амулет и разглядывая в истинном зрении, силясь понять - тот или не тот?
        - Адамас. Безобразно дорогой - наши современники утратили рецепт его получения. Поэтому найти можно только в раскопах или купить за очень большие деньги. Жаль - отличный металл. Кстати, очень прочный - нужно очень постараться, чтобы поцарапать эту монету.
        Толлеус слышал про адамас. Возможно даже, знал побольше Меривы. Но встречать не доводилось.
        - Археи делали из этого металла накопители маны, все верно. Манокристаллы более емкие и легкие, лучше держат ману, но большого размера их не создать. Поэтому когда требовалось хранить по-настоящему серьезные запасы, использовали адамас - тут размер накопителя не ограничен.
        - Но что-то я первый раз слышу, чтобы из него делали монеты! У археев были в ходу серебро и золото! - в унисон добавило Альтер эго, которое из-за волнения старика полезло на волю.
        Даймон, кажется, не заметил перемены голоса и на недоверие не обиделся.
        - Ты совершенно прав, уважаемый. Но были у них монеты из адамаса. Доподлинно неизвестно, котировались они дороже золота или как у нас медные, но были - иногда ведь находят. И, судя по тому, что гораздо реже золотых, то ценились больше. Эту монету купил еще мой отец и подарил мне на совершеннолетие. Очень полезная вещь - мой личный запас маны. Наполни его, и считай, по обручу сговорились.
        Толлеус зажмурился. Голова шла кругом. Ему требовалось время, причем не для принятия решения о приобретении обруча. Да, артефакт ставил диллему: стоит ли вкладывать в него все сбережения, ведь необходимо как-то жить и при этом заботиться о хозяйстве. Сказать по правде, правильность выбора в пользу обруча вызывала сомнения, хотя желание обладать этой игрушкой было огромное. При этом деньги от продажи маны достались слишком легко - практически на пустом месте. И за живоглота тоже. И в Широтоне за искусные услуги. Искусник уже начал привыкать к таким подаркам. Здравый смысл верещал во все горло, умоляя потратить сбережения с большим толком: купить крестьянский двор с избушкой и сараями, а также луга, где могли бы пастись химеры. Но с другой стороны такой артефакт можно никогда не найти не то, что за оставшуюся жизнь, а за тысячу лет. При этом была надежда в скором времени поправить свое благосостояние в Боротоне. Как это сделать, искусник плохо представлял, но надеялся разобраться на месте. Большой город - большие возможности.
        Рассудив таким образом, големщик в один момент решился на дорогостоящее приобретение. Его бессвязное бормотание себе под нос нынче было совсем о другом - он не удержался, полез в повозку, где на дне под слоем сена лежала плита из Матона. Искусник знал, что металл этот не простой, поэтому собирался продать его за большие деньги. Но под «большие» он представлял несколько золотых - в лучшем случае десяток. Если же она из адамаса, она бесценна. На этот металл он даже не подумал бы просто из-за размера плиты - была бы она как кирпич - да, можно было бы такое предположить, да и то вряд ли. Но прямоугольник в ладонь толщиной, которым можно накрыть стол в трактире? Столько адамаса в одном слитке представить не получалось. Какая же у него может быть емкость?
        Толлеус не думал о стоимости плиты, которую ощупывал дрожащими руками, сверяя с монетой, экспериментируя с маной. Для него это был именно накопитель. Бесценный накопитель, который он ни за что никому не продаст. Даже если будет помирать с голоду, то вперед съест Оболиуса, а потом собственную ногу, но не расстанется с этим сокровищем.
        Больше не было жаль потраченных дней на сухопутную дорогу. Ведь поплыви искусник по Солнцеликой, проплыл бы на три сотни лиг южнее Матона и этой плиты. А если вспомнить, что он продавал ее матонскому кузнецу за горсть серебра… Были бы у искусника волосы - они бы всенепременно встали дыбом и поседели в один миг.
        От самоедских мыслей искусника отвлекло покашливание с улицы: похоже, прошло уже много времени, и Мерива устал ждать, когда искусник вернет ему медальен.
        Встряхнувшись, Толлеус торопливо принялся наполнять манонакопитель купца. Хорошо еще, что монета у даймона была не пустая, иначе бы попросту не хватило запасов.
        Старик выбрался наружу, вернул амулет, следом бухнул сундучок с монетами, и, пряча глаза, виновато пробормотал:
        - Представляете, была парочка обычных кордосских накопителей - никак не мог найти! Старость не радость, положил к заготовкам и забыл. Ищу-ищу…
        Мерива критически осмотрел монету. Может, заподозрил, что Толлеус что-то с ней сделал. Но все оказалось в порядке. Торговец кивнул и предложил искуснику вернуться в начало каравана, чтобы забрать обруч. Однако старик задержался, сказав, что подойдет попозже.
        До сих пор он смело бросал повозку без присмотра. Но теперь он физически не мог этого сделать. Даже Оболиуса рядом как назло не было. И маны на серьезную защиту. Но хотя бы что-то требовалось сделать. Хоть маскировку и сигнальную сеть, а искусная метка и так уже давно была установлена.
        Даймон вернулся - лично принес оплаченный амулет. Видимо, заодно решил еще раз сунуть нос в дела искусника. А может просто не любил ждать. К этому моменту отыскался Оболиус - он повадился ходить к общему обозному котлу - его там подкармливали. Сам Толлеус только-только успел выкачать порцию маны из мохнаток. Чуть-чуть, и был бы застуканным даймоном за этим делом, и тогда все усилия по сокрытию тайны оказались бы напрасны. Но повезло.
        Сразу же перешли к опытам. Толлеус напялил его на макушку, а проинструктированный ученик попытался вселиться. Ничего не произошло, по крайней мере, старик ничего не почувствовал. Очнувшийся Оболиус, держась за голову и морщась, сообщил, что «обруч работает, но не так, как плетение учителя» .Обоих взрослых искусников интересовали подробности, поэтому Рыжику пришлось пояснять более развернуто. Оказывается, обычную защиту человека он воспринимал как запертую дверь. И если плетение старика было сродни киселю, в котором вязнешь, пытаясь переступить через порог, то обруч ставил именно дверь, которая вдобавок делала больно при попытке ее распахнуть.
        Купец попытался поддержать разговор, но видя, что всем не до него, удалился. Старик проводил его раздраженным взглядом. Впрочем, хаять Мериву было бы несправедливо. Встреча с ним оказалась крайне полезной для искусника - ради этого вполне стоило потерпеть некоторые неудобства. Толлеус узнал много нового об Ином Искусстве, наслушался древних легенд и заполучил-таки вожделенный защитный обруч-амулет.
        При мысли об артефакте старик тепло улыбнулся и стащил его с головы, в который раз любуясь искусной вязью. Амулет, несмотря на массу других достоинств, в самом деле, защищал владельца от вселения - даже ради одного этого архиполезного свойства бывший настройщик был готов выложить требуемую сумму. Пожалуй, у вещицы был всего один минус - она оказалась немного широковата и все время норовила сползти на глаза.
        Да, старик вновь остался практически без денег. Несколько серебрушек - вот и все, во что превратился некогда полный сундук с монетами. Впрочем, за последнее время их количество несколько раз стремительно колебалось в обе стороны, так что Толлеус смотрел в будущее с оптимизмом, рассчитывая поправить свое материальное положение в Боротоне. Что деньги, когда в руках такие замечательные вещи?

* * *
        Толлеус.
        Хляби небесные.
        Деревня Лысовка под Боротоном.
        А на следующий день начался ливень. Впереди с самого утра клубились тучи, но заранее отследить, когда караван втянулся в зону дождя, не представлялось возможным, поэтмоу вода обрушилась на голову неожиданно. Причем дождь, похоже, шел уже давно - воды было море - дорогу развезло капитально.
        Караван, барахтаясь в грязи, с трудом пробивался вперед. Толлеус сегодня ехал в своем фургоне и, надо сказать, поступил правильно. Шлепать из первого фургона в последний по такой погоде - можно захлебнуться по дороге.
        Старик благодаря искусным лапам на повозке, которые он благополучно переставил со старой, мог бы ехать быстрее, но фургоны купца постоянно застревали. Приходилось ждать, пока их вытащат, и подстраиваться под скорость каравана. Впрочем, мохнаткам дорога тоже давалась нелегко. Лужи и грязь сами по себе им очень нравились, и сперва они, проваливаясь по самое брюхо, двигались очень бодно. Но через какое-то время стало заметно, что химеры устали и перехотели куда-то идти. Оболиус не выходил из транса, заставляя животных двигаться вперед, а старик то и дело искусными нитями вытягивал неудачниц, которые умудрялись влезть в особенно топкое место. За каких-то пару часов такого пути и путешественники, и животные выдохлись совершенно. Стало совершенно ясно, что до Боротона они не доберутся не то, что засветло, а вообще - попросту не хватит сил. Поэтому Толлеус с тревогой завертел головой, озадачившись поиском места для ночлега.
        Как назло, никаких постоялых дворов или иных свидетельств человеческого жилья не наблюдалось. Места тут были достаточно холмистые, к дороге с обеих сторон подступал лес, да и дождь скрадывал окружающую действительность - старик видел ненамногим дальше впередиидущего фургона. Оставалось надеяться, что Мерива придет к тем же выводам, что и старик и, зная местность, найдет, где можно стать лагерем.
        Действительно, даймон в скором времени свернул на еще худшую, чем прежняя, дорогу, ведущую в сторону, и примерно через лигу показались избушки какой-то деревеньки. Толлеус облегченно выдохнул: он уже начал волноваться, потому что еще чуть-чуть, и животные стали бы падать. Нескольких он бы смог везти в повозке, но не всех, и это была бы настоящая катастрофа.
        Деревня стояла пусть на небольшой, но возвышенности - по крайней мере вода ее не затопила. Запахнувшись в плащ, Толлеус побрел к ближайшему дому узнавать, что тут и где. Можно было не волноваться, что химеры разбегутся - они сейчас не в том состоянии. Только Оболиус перестал их подгонять, как все они сейчас же сбились в серо-грязную мохнатую кучу и плюхнулись на землю. Искуснику показалось, что ученик сейчас поступит также, но нет - он остался сидеть в повозке, бледный, нахохлившийся, с мешками под глазами.
        В избушке старика ждало разочарование - постоялого двора в деревне не было, а значит, о животных никто, кроме самих путешественников, не позаботится. Либо надо искать кого-то, кто возьмется. Только сперва нужно найти место для ночлега, причем опять-таки в первую очередь не для себя, а для химер.
        Мужик, открывший дверь, назвал несколько домов, и искусник отправился по указанным адресам. Увы, всюду его ждало разочарование - караванщики успели раньше его.
        Пришлось обходить дома по кругу и договариваться насчет крова для части животных. В итоге стадо пришлось делить на четыре части и платить из своих небогатых запасов, зато сухой хлев мохнаткам, корм и уход обеспечил. Хозяйские дети даже взялись за дополнительное вознаграждение помыть и почистить животным шерсть. Ничего - деньги сейчас на это жалеть не стоит. Лишь бы с мохнатками все было в порядке после тяжелой дороги. Не сегодня, так завтра дождь кончится, и тогда переход до Боротона, где он заработает монеты и на себя, и на стадо, и на собственный дом.
        В последнем доме ему подсказали еще одно место, где можно узнать насчет ночлега, честно предупредив, что избушка там бедная, но крыша, вроде, не протекает.
        Толлеус к этому моменту уже промок до нитки и замерз, что в его возрасте и с его здоровьем было крайне чревато, но все-таки дошел, куда указали.
        После долгого стука в хлипкую дверь сухой старушечий голос испуганно спросил, кто там. Искусник назвался, сказал, по какому вопросу и кто его направил.
        Скрипнув, дверь приоткрылась, и маленькая сухонькая бабулька, точно осторожная мышь из норки, высунула наружу нос.
        - Монета за ночь! - выставив подбородок, будто перед боем, заявила она.
        Старик улыбнулся. «Монета за ночь» - столько требовали бесстыжие девицы во многих городах, где Толлеусу довелось останавливаться на ночлег. Понятно, что бабка про другое, и ее монета медная, а не серебряная, как просят девицы, но все равно забавно получилось.
        - Со мной еще мальчонка-помощник.
        - Тогда две монеты!
        - Это за кров. А стол?
        Старушка тяжело вздохнула:
        - Еды нетути.
        Еще за две монеты договорились, что бабка, назвавшаяся Финной, купит у соседей продукты и приготовит.
        Толлеус опять пошел под дождь - нужно было развести стадо и забрать Оболиуса. Ученик, кстати говоря, мирно спал, сидя на лавочке, и даже проснулся не с первого толчка тростью, а только когда свалился на дно повозки. Потом еще полминуты лупал глазами, не понимая, что от него хотят.
        Со стадом провозились долго, разводя животных по разным дворам. Сказывалось то, что мохнатки, как и Оболиус, устали и уже не хотели никуда идти, да к тому же общего языка не понимали. Сам же подросток вселяться не стал, сославшись на головную боль, и стал действовать по-крестьянски - веревка на шею и повел.
        Толлеус не возражал - пусть делает, как хочет, лишь бы сделал. Сам он только раз показал, где что, а потом поспешил обратно к избужке Финны. Впрочем, он возвращался не отдыхать и не на легке - решил лично перегнать повозку с ценным грузом, попутно прикупил в одном из дворов, где размещал животных, корм для лошади и Бульки. Да - одну химеру он решил взять с собой и попробовать сегодня полечиться с ее помощью или хотя бы снять усталось - очень уж день выдался хлопотный. И, зная свой организм, старик предполагал, что если ничего не делать, сегодняшняя сырость завтра даст о себе знать в полной мере ломотой в суставах.
        Бульку он выбирал не специально - это она, привыкнув к искуснику с рыжим помощником еще в Широтоне, всегда первая бежала к ним, когда видела. Остальные тоже проявляли интерес к людям, но действовали куда менее расторопно.
        Вид у химеры был жалок - мокрая шерсть свисала сосульками, брюхо в глине, глаза печальнее обычного раза в два точно.
        Пожалуй, от дождя была польза - он худо-бедно, но мыл зверей и не давал глине засохнуть. Иначе пришлось бы состригать всю шерсть начисто.
        По дороге искусник встретил Мериву - тот высунулся из своего фургона и закричал, спрашивая, нашел ли старик себе место. А потом пригласил на ужин - обозники не все смогли или не захотели устраиваться по избам - многие решили ночевать в своих фургонах, но лошадей всех определили по стойлам и арендовали крытый навес, под которым уже горел огонь и в большом котле что-то булькало.
        Предложение хорошее, но Толлеус отказался - выбираться под дождь еще раз не было никакого желания. Финна пообещала обеспечить едой, а разговаривать совершенно не хотелось, так что в другой раз!
        Ужин, честно говоря, оказался неказист - бабка ухватом вытащила из печи горшок с кашей, да выложила на стол половину хлебного каравая, которую приобрела у кого-то из односельчан. На питье оказалась обычная вода, хотя старик бы предпочел сейчас согревающий отвар из мяты и малины, а Оболиус спрашивал про молоко.
        По крайней мере, каши было много, хотя Финна, несмотря на субтильное телосложение, лопала за двоих.
        Старушка уже два года, вдовствовала, а детей у них вовсе не было. Об этом Толлеус уже знал от людей, которые посоветовали поискать тут ночлег. Однако теперь эту историю пришлось выслушать еще раз - бабка обстоятельно и с удовольствием жаловалась на жизнь. Потом она переключилась на последние новости. Оказывается, дождь шел, не прекращаясь, уже неделю. Он то ослабевал, что казалось вот-вот, и закончится, то вновь обретал силу, как сегодня. Из-за воды больше всего страдали огороды - грядки размывало, урожай гнил на корню. Впрочем, самой Финны это не касалось - она ничего не сажала.
        Причем говорили, что такое безобразие творится не только в Лысовке (так называлась деревня), а вокруг всего Боротона. Понятно, что такое бесконечно продолжаться не могло и каждый день люди ждали, что тучи уйдут. Толлеус прикинул, что даже если завтра дождь закончится, есть смысл подождать несколько дней - пусть земля немного подсохнет. Такая остановка не входила в его планы, да ничего не поделаешь. Придется потерпеть.
        Зато Оболиус, когда услышал, что завтра в любом случае никуда ехать не нужно, расплылся в такой счастливой улыбке, что искуснику захотелось стукнуть тростью.
        После ужина парень был отправлен чистить лошадь и бульку. Старик тоже пошел следом. Не для того, чтобы помогать, а чтобы в конюшне спокойно просушить одежду - ни к чему местных пугать Искусством.
        На следующий день дождь заметно утих, и Мерива отправился дальше. Часть его товаров составляли мешки с мукой и копченое мясо, так что длительное пребывание в сырости не пошло бы им на пользу. Опять-таки, сейчас все это можно было продать в Боротонес большей выгодой, нежели когда возобновится нормальное снабжение из окрестных деревень.
        Старик, как и запланировал, никуда не поехал - ему со стадом путешествовать по такой погоде было совершенно несподручно. К тому же, как и предсказывал, Толлеус неважно себя чувствовал, хотя не так плохо, как ожидал.
        Проводив взглядом фургоны купца, увязающие в раскисшей колее, он отправился проведать свое булькающее имущество и продлить их пребывание в хлевах - сперва-то договаривались всего лишь на ночь.
        Вернувшись, искусник сбросил с плеч сырой плащ и занялся разработкой плетения, которое должно было сделать жизнь под дождем легче - надоело чувствовать себя рыбой. Закончил он только к обеду, хотя солнца не было, чтобы нормально определить время. Оболиус наконец соблаговолил проснуться - до сих пор он, посапывая и причмокивая, сладко спал на полатях.
        Новое плетение для защиты от дождя таковым, по сути, не являлось. Это было старая добрая полусфера, которую искусник придумал и собрал в Широтоне для Марио эль Регондо. Правда, там оно выполняло функции ночной вазы. Но если его перевернуть и увеличить в размере, то полусфера точно также не пропускала жидкость, то есть дождевые капли. Только теперь не изнутри наружу, а снаружи внутрь. Получилось экономично и очень удобно. И невидно невооруженным взглядом, так что внимания не привлекает.
        Увы, против грязи и луж ничего в запасе не нашлось. Как ни напрягался старик, так ничего и не придумал. Когда он спросил Оболиуса, нет ли у того идей, рыжий прохиндей гадко ухмыльнулся и сказал, что надо ездить на големе, чтобы не месить ногами грязь.
        Только благодаря этой ухмылке Толлеус вовремя остановился, чтобы не спросить, на каком големе тот собрался ездить, потому что сообразил, что услышит: «На том, который нужно сделать!»
        Безусловно, голем бы сейчас пригодился. Пускай не турнирный, который был по-настоящему хорош, но хотя бы его меньший собрат, которого продали Морису эль Гаррудо. На таком, конечно, в серьезный путь не отправишься, завязнет, но по деревне передвигаться - милое дело. И плевать на местных - примут за чародея, сговорчивее будут. И, самое главное, ноги будут сухие и чистые. И ресурсы, наконец, позволяют: появились амулетные заготовки и простенькие накопители маны и свободное время. Денег, правда, на материалы нет, но так ведь тут ничего особенного не требуется.
        Рассудив так, старик степенно кивнул и выдал слегка удивленному ученику амулеты:
        - Делай! Да гляди, старайся, чтобы получился не хуже, чем прежний!
        Настала очередь Толлеуса мерзко ухмыляться, гляда на вытянувшееся лицо Оболиуса. Да, тот уже один раз собрал Паука, но тогда у него перед глазами был образец, с тех пор прошло много времени, и тогда старик доводил до ума. Искусник все это прекрасно понимал, но рассуждал так: «Ничего - пускай-ка поработает, чтобы не болтал попусту!»
        - А материалы? - пискнул оболтус, мысленно пройдя по цепочке необходимого.
        - Возьми топор! - ласково начал искусник, - пойди в лес и заготовь материалы! - В конце он все-таки не удержался и хихикнул.
        Ученик больше не выглядел растерянным или удивленным. Он смерил старика тяжелым взглядом и буркнул:
        - Лошадь возьму.
        - Лошадь бери, а вот повозку не трогай, - встрепенулся Толлеус. Повозки ему не было жалко, а вот плиту из адамаса он парню сторожить не доверит. Тем более что он даже не знает, что это. Просто металлическая плита, которую хотели продать, но продавать не будут, потому что годится для хранения маны. Вроде накопителя сойдет.
        Чтобы немного подсластить парню жизнь, старик порадовал его новым плетением для защиты от дождя. Правда, тот почему-то от счастья не запрыгал.
        За обедом, который на этот раз оказался чуточку лучше вчерашнего ужина, Финна рассказала, что где попало рубить нельзя, потому что леса принадлежат городу и если поймают, полагается большой штраф. Правда, никого еще никто не поймал, но если по закону, то нужно ехать подальше и брать только сухостой. Оболиус покивал - вроде, понял. На том старик его и отправил.
        Толлеус же задумался насчет плиты. Везде с собой ее носить не будешь - слишком велика и тяжела, даром, что металл легкий. При этом искусник не забыл, что когда у него похищали голема, он ничего не смог сделать против злодея. А уж ради адамаса злодеи в очередь выстроятся до самого Широтона, а оттуда до Терсуса. Единственное спасние - спрятать так, чтобы никто не узнал, даже не заподозрил. Но закапывать - не вариант. Ею нужно будет пользоваться. Пусть не каждый день, а только чтобы слить ману из манокристалла или же зачерпнуть, сколько надо. Пускай пока это не актуально - мохнатое стадо еще не наполнило шарик, встроенный в жилет, но через несколько дней понадобится.
        Значит, плиту нужно держать относительно на виду, но чтобы никто не подумал, что это и зачем это, ее нужно замаскировать. Плетения тут не подойдут, потому что в первую очередь прятать надо не от сиволапых лесных разбойников, а от людей, умеющих видеть плетения. И как же тогда?
        В принципе, плита по размерам хорошо подходила для повозки - лежала на дне и внимания не привлекала. Однако не помешает ее чем-нибудь прикрыть сверху. Сейчас там солома, но хорошо бы сделать второе деревянное дно, которым заколотить ее там наглухо. Для работы не проблема, а со стороны не видно. А потом можно будет придумать что-то еще.
        Вот только доскам придется подождать до Боротона - в этой деревне навряд ли есть плотник с лесопилкой. Точнее, наверняка нет. Или… Или придумать что-нибудь вроде искусной пилы? Думал же когда-то сделать искуный молот для кузни. Так отчего бы другими инструментами не озаботиться?
        - Почему бы и нет? - тихонько согласился с собой Толлеус. - Вот привезет Оболиус бревна, можно будет попробовать!

* * *
        Толлеус.
        В ожидании.
        Пока Оболиус не вернулся с бревнами, старик, наконец, нашел время посмотреть повнимательнее на амулет, купленный им в Домлахте у чародейки. На улице из-за дождя все комары попрятались, но в сарае они были. И пускай их там было совсем не много, однако количество эти кровопийцы компенсировали качеством - набрасывались с великим энтузиазмом и кусали от души, не обращая внимания на потери от убийства самых рьяных.
        Толлеус приготовился наблюдать что-нибудь эдакое: конструкт должен был как-то перебить всех насекомых. Было очень интересно, как, на каком расстоянии и как быстро. Однако его ждало разочарование.
        Амулет работал, только совсем не так, как ожидал искусник. Поэтому он, наблюдая за комарами и косясь на противокомариный конструкт в своей ауре, даже сразу не сообразил, что уже есть результат. Кровососы как летали, так и продолжали летать. Просто напрочь забыли о Толлеусе, или перестали его замечать. Просто звенели в полутемной сарае, не предпринимая попыток усесться на открытую кожу.
        Конечно же, не было никакой возможности понять, что делает конструкт, а значит, профессионального интереса амулет для Толлеуса не представлял.
        Впрочем, грусть и предаваться праздности не стоило - можно было потратить время с большей пользой, подумав над созданием искусной пилы. Легко сказать - надо сделать пилу, которая сама пилила. Или не сама, но чтобы быстро и легко. Понятно только, что при этом должна тратиться мана, которая и обеспечит желанный эффект. Только не понятно, чем же должна быть сама пила?
        Старик по своему обыкновению принялся рассуждать, при этом стал привычно спорить сам с собой, не заметив, как затеял мозговой штурм, в котором принял на себя роль председателя:
        - Если сделать пилу по образу и подобию, но только искусную, без использования железа, что мы получим?
        - Воссоздать форму пилы плетением мы не сможем! - категорично заявило Альтер эго.
        - Да знаю я, - скривился старик. - Но дало бы нам это что-нибудь?
        - Точить и разводить зубья не надо…
        - И все?
        - Все!
        - Итак, первое: искусную пилу в том виде, как мы ее знаем, мы создавать не будем! Во-первых, это лишено смысла. Во-вторых, не соответствует уровню наших способностей!
        - Принимаем! - захихикал Толлеус-пессимист. - На этом предлагаю закрыть наше собрание!
        - Я же не просто так это все затеял, - насупился старик. - Надо же Оболиуса учить. Вот я и пытаюсь вспомнить, как нас в Академии учили… И потренироваться!
        - Так уже пробовал в Матоне. И неплохо получилось.
        - Все верно, но там другая манера преподавания была. Каждый академик по-своему учит, а кто лучше - не мне судить. Кому что нравилось. Вот и сейчас надо разные способы попробовать. Так что ничего мы не закрываем, а продолжаем! Напоминаю наши цели: напилить доски из бревен легко и быстро. Есть предложения?
        - Нам нужно плетение, которое будет управлять пилой! - вынес конструктивное предложение Толлеус номер два.
        - Что ж, давай прикинем, что бы это могло быть?
        - А что тут может быть? - не удержалось от язвительного ответа Альтер эго: - Это мог бы быть искусный плотник! Голем! - последнее слово было явно произнесено с интонациями Оболиуса.
        Толлеус сморщился:
        - Человекообразных големов я строить не умею. И даже смысла не вижу. Проще батраков нанять - пусть пилят.
        - Нет ни пилы, ни денег!
        - Не важно! Точнее, тем более! Теперь наши цели такие: напилить доски из бревен легко и быстро без использования плотницкого инструмента!
        - Звучит как найти клад из адамаса без карты и лопаты! - фыркнуло Альтер эго.
        - Но ведь нашли же! - улыбнулся искусник. - Да, повезло, но потому что искали и замену лопате нашли! Вот и сейчас так надо. По сути ведь, нам даже не обязательно пилить - можно отрубить или отрезать - что угодно. Главное, чтобы ровно получилось, легко и точно.
        - Сам же говорил, что «напилить доски и бу-бу-бу!» А оказывается, совсем даже не напилить!
        - Поправка принимается! - Может, разрезать нитями?
        - Нити хорошо режут только на уроках теории нитеплетения! А на практике все ой как не просто!
        - Верно. Вот и нужно вспомнить, что же говорил по этому поводу учитель?
        - Что говорил? Смешно он говорил. Что нить должна быть не тонкой, иначе пройдет сквозь и ничего не отрежет!
        - Смешно - не смешно: пробовать надо и смотреть, что получится, а не уподобляться Оболиусу.

* * *
        Вернувшись к вечеру и заводя мокрую уставшую лошадь в сарай, ученик искусника застал довольно любопытную картину: Толлеус, пребывая явно не в духе, бурчал себе под нос и водил куском небольшой веревки, концы которой зажал в кулаках, по жердине.
        Старик покосился на помощника и почему-то виновато принялся оправдываться:
        - Вот, понимаешь, хотел плетение сделать, чтобы навроде плотницкого инструмента получилось: доску выстругать или трец бревна ровно отпилить. И вот какая незадача получается: тонкая не режет ничего - сквозь проходит, а толстой дерево сопротивляется - не получается одним махом. Давить или пилить приходится, но идет тяжело - ничуть не быстрее получается, чем обычной пилой… - искусник с ненавистью покосился на веревку-пилу в своих руках.
        - А я бы простой топор плетением раскрутил, чтобы вращался быстро-быстро, да просто деревяшку подсовывал потихоньку, чтобы удар только кончиком получался - тогда не застрянет. Все удары в одно место придутся - получится ровно. Это когда руками направляешь, много зарубок наделаешь. - Говоря это, Оболиус не выглядел полным энтузиазма и говорил скучным голосом.
        - А что? Может быть, хорошо придумал! - похвалил искусник и добавил задумчиво: - Что-то везде, за что ни возьмись, вращение требуется. Нужно хорошее плетение, чтобы крутить хоть колесо, хоть топор, чтобы плавно, без рывков и ударов… Что-то ты долгонько. Небось, половину леса вырубил?
        При этих словах ученик помрачнел еще больше и опустив голову, принялся бубнить:
        - Вы сами только сушняк брать дозволили. А его там нет! Одни пеньки. Или кривые совсем, а там-то для голема ровные надо! Три деревца еле нашел, да и то два - тоньше некуда. Жерди для забора, а не бревна получатся. Для лап-то пойдет, но все равно мало. Живые деревья есть, я присмотрел. Да только сами же запретили!
        Толлеус ничего не ответил. Так молча и пошли в дом, думая о своем.

* * *
        На следующее утро дождь немного утих (уже не в первый раз), но совсем прекращаться даже не думал. И волей-неволей пришлось задуматься об оплате. За еду и жильше Финна брала сущую мелочь, а вот мохнатки съедали в день на приличную сумму. Сухие стойла и хороший корм - это замечательно, но пока что каждый день такое не по-карману. Нужно пасти, причем это не разовое мероприятие, а значит, просто так на чужой луг не придешь - нужно договариваться. То есть, все равно нужно платить, но все-таки меньше.
        Старик вспомнил, что Финна во время своих жалобных монологов рассказывала, будто бы пока муж был жив, хозяйство у них было справное. И скот держали, и луга свои были.
        На вопрос искусника бабка зашмыгала носом:
        - Ироды окаянные! Землица-то моя, а они все подчистую себе! А монетку там, али простой еды в благодарность - шиш!
        - Это кто? - не понял Толлеус.
        - Да соседи, кто же еще?
        Обычная история - деревенские, воспользовавшись тем, что земля пустовала, спокойно косили и пасли коров на бывших лугах Финны. И никакой благодарности, не говоря уже о том, чтобы как-то помочь нищенствующей старухе. При всем при этом земля на востоке Оробосской империи, в отличие от зараженного севера и каменистого запада, стоила немало и вся давно находилась в чьей-то собственности.
        Прадед Финны как и прочие первые жители деревни, успел отхватить приличные угодья, когда император даром раздавал поселенцам бывшие пограничные земли, чтобы заселить свои восточные рубежи. Теперь же это наследство стоило немало, но желающих приобрести его по реальной цене не было. Соседи с удовольствием захватили бы их, поскольку деревня росла и для всех желающих пастбищ не хватало, но больших денег ни у кого из них не было. Отдавать же за бесценок бабка отказывалась наотрез, предпочитая жить на подножном корму и просить подаяние.
        Вообще климат в Оробосе мягче Кордосского - Толлеус уже успел это оценить - тут никогда не бывает заморозков зимой. В Терсусе нет-нет, да иногда случалось, что даже снег выпадал на день-два. При этом было не так влажно, как на юге - дышалось легко. Старику, а точнее, его костям, чутко реагирующим на погоду, тут нравилось.
        Затяжной дождь, нехарактерный для этого края, испортил жизнь не только тем, кто жил с огорода, но и Финне - в лес за грибами-ягодами не очень-то походишь. Да и небезопасно там стало - в последнее время расплодилось много волков. (Услышав об этом, Оболиус слегка позеленел. Видимо, вспомнил, что вчера в одиночку ездил за бревнами.)
        В общем, вся деревня дружно дожидась, когда старуха умрет, чтобы перегрызться между собой и захватить все луга Финны бесплатно. То, что ни у кого не будет на них купчей, подверждающей собственность, местных не смущало. Главное, чтобы в Боротоне не прознали, что у земли нет наследников и она теперь ничья.
        Толлеус тут же предложил бабке взаимовыгодное сотрудничество - он будет пасти на лугах свое стадо, Финна получает немного меди. Конечно же, она была обеими руками «за».
        Подробно расспросив, где находятся луга, старик, не обращая внимания на дождь, засобирался в дорогу. Сперва он решил съездить и осмотреть все на месте, заодно оценить качество пути. Потому что могло так статься, что проще будет совершить несколько вояжей и перевозить стадо на телеге по несколько мохнаток за раз, чем снова тащить его своим ходом по грязи.
        Оболиус, если и имел какие-то планы, возражать не стал, безропотно отправившись запрягать лошадь.
        Путь предстоял неблизкий: наезженная местными дорога, вырвавшись из деревни, по прямой пронзала поля, потом, петляя, карабкалась на практически лысый глинистый холм и, спустившись с другой стороны, наконец, добиралась до лугов. Причем земля Финны, как и дом, была самой дальней. Если идти пешком, то прогулка в одну сторону заняла бы часа два.
        Поля оказались затоплены - колосья пшеницы торчали прямо из воды и были похожи на прибрежные заросли осоки. Однако дорога, подобная протоке в этом море зелени, угадывалась легко. Лошадь тащила повозку уверенно - колеса не вязли. Глубина как будто тоже была невелика - при желании мохнаток можно было провести вброд.
        На холм без паучьих лап, приделанных к повозке, так просто забраться бы не получилось - глина скользила под копытами, оплывая целыми пластами, сверху прямо по дороге бежал мутный ручей, размывая и сглаживая и без того скользкий путь. Пожалуй, деревенские тут могли передвигаться только на своих двоих. Или ездили в объезд, если он есть. Искусник не знал, как далеко тянется холм. Не исключено, что это вовсе гряда, и объезжать ее нужно целый день. С другой стороны, следов копыт стада коров на дороге видно не было - видимо, его гоняли каким-то другим маршрутом.
        Старик хотел осмотреться с холма, но не получилось - все терялось за серой стеной дождя.
        Съезжать вниз тоже пришлось с опаской. Впрочем, сверхестественных умений для этого не требовалось - только осторожность. Дальше опять шла полоса полей, а за ней начались луга, которые к радости Толлеуса не плавали. Да, земля чавкала, и след наполнялся водой, но это были не то болото, что осталось по ту сторону холма.
        Дорога внизу стала вилять из стороны в сторону, точно пьяная. Кто ее так проложил и зачем, оставалось загадкой. Возможно, деревенские таким способом наездили оптимальный маршрут к своим делянкам. Старика это не интересовало. Он знал только, что ехать напрямую нельзя, чтобы не вытаптывать пашню и не злить хозяев. Да и завязнуть было проще простого.
        Дорога, несмотря на многочисленные повороты в обе стороны, уверенно уводила влево. И вот уже начались луга, где жители в лучшую погоду косили сено, а сейчас лишь пасли мордатых коров со смешно загнутыми вниз рогами. Ориентируясь по описанным Финной приметам, искусник определился с нужным местом - даже не пришлось петлять по хитросплетению многочисленных ответвлений. Дальше наезженного пути не было, трава поднималась по пояс. Но у старика не было никакого желания идти пешком, чавкая ногами по раскисшей земле. Причем если защита от воды, льющеся сверху, у него была, то от той, что на траве, нет. Ничего, проедет несколько раз, и колея появится.
        У Толлеуса в памяти всплыла другая топь, где он едва не погиб. Ассоциация будила неприятные воспоминания, вызывая холодок между лопаток. Впрочем, здесь все было по-другому - почва тверже, так что лошадь шла уверенно. Даже помощь искусных лап не требовалась.
        Море травы заколыхалось, и в просвете появилась лохматая собачья голова. Гавкнув не то приветственно, не то предупреждающе, не то для порядка, она исчезла в стене зелени. В скорости объявились и ее хозяева - двое пастухов, такие же лохматые, как их собака, коренастые мужики, кутающиеся в плащи, но без капюшонов. Угрюмо глядя из-подлобья, один закричал:
        - По што траву портишь? А ну вертайся взад!
        Толлеус остановился. Вообще он старался обходиться с людьми, даже находящимися в самом низу социальной лестницы, по-доброму. Но сейчас он был не в духе. Во-первых, из-за погоды. Во-вторых, из-за того, что эти нахалы пасут стадо на том месте, за которое он заплатил деньги. То есть, по сути, воруют сейчас не у старухи, а у него. Так что нужно отваживать сразу. В-третьих, нельзя позволять всякому отребью так с собой разговаривать - каждый должен знать свое место и вести себя соответственно. Смерив парочку хмурым взглядом, искусник буркнул:
        - Повежливее, свинопас, не ровня! А то кнутом угощу!
        Разговорчивый мужик пристально оглядел старика с головы до пят, не заметил никакого кнута, да и сам Толлеус не выглядел богатырем, способным реализовать свои обещания.
        - Можа, ты и благородный, да только неча тут разъезжать! Это свойская земля. Будь ты хоть император, могу не пущать!
        - Свойская, говоришь? Врешь, не твоя она, а бабки одной, что на краю деревни живет!
        - А коли и так? В своей деревне мы сами того, разберемся, кому где можно!
        Второй мужик по-прежнему молчал, но этот первый явно не собирался уступать, нарываясь. Он даже схватил лошадь под узцы, заставляя ее развернуться.
        - Я тебе за наглось кнута обещал, ну так получай! - бросил Толлеус. При этом щелкнув одноименным плетением по спине мужика. Тот вскрикнул, вздрогнув всем телом, и выпустил поводья.
        - И коров своих убирайте отсюда, теперь я тут пасти буду. Завтра приеду и если опять вас тут увижу, накажу!
        Более не обращая внимания на сникшую парочку, кордосец поехал дальше, попутно щелчками искусного кнута разгоняя меланхолично жующую скотину. Выбрал место для загона, где поровнее, травы посочнее, нет цветов, коряг и прочего мусора и вода не стоит. Впрочем, луг весь оказался на диво хорош. Не даром деревенские пригнали сюда стадо. Кстати говоря, они даже когда-то выкопали недалече колодец с поилками - похоже, не в первый раз гоняют сюда животных, хотя, на взгляд Толлеуса, намаешься гонять сюда стадо из деревни.
        Сперва искусник не собирался ставить загон сегодня, но потом решил, что не помешает еще раз продемонстрировать пастухам свое могущество. От лишнего дня мана не исчерпается. Зато земля чуть-чуть подсохнет - модернезированный загон не пропускал осадки. Впрочем, новое плетение отличалось от прежнего очень серьезно. Теперь это была многослойная сфера с разной степенью покрытия.
        Первый слой, как и раньше, не давал животным разбрестись, а посторонним - хищникам или людям войти внутрь. Только теперь он стал видн невооруженным взглядом. А то из-за невидимости сферы в дороге уже несколько раз случались недоразумения. Вдобавок теперь этот слой приглушал звуки, чтобы гром не пугал животных, и защищал от удара молнии - против всех законов природы гроза случалась каждый день.
        Второй слой был подобен шлему на голове, защищая от дождя центр главной сферы. Старик уже давно заметил, что мохнатки не любят ливни, пытаясь забраться в какое-нибудь укрытие, если вдруг приключалась такая напасть. И даже под мелким монотонным дождем животные могли промокнуть насквозь и заболеть, чего нельзя было допускать. Неполное покрытие такой крышей искусник сделал специально, чтобы вода, стекая сверху, с краев попадала в загон. По его расчетам, должна была образоваться кольцевая лужа для утоления жажды животных.
        Третий слой, еще меньше предыдущего, тоже накрывал загон сверху и был совершенно непрозрачен. Сейчас он не нужен, зато когда появится солнце, у мохнаток будет место, где можно спрятаться в теньке от палящих лучей.
        Потребление маны, конечно, выросло, к тому же сам загон пришлось увеличивать в размере, но оно того стоило. Старик рассчитывал не гонять стадо взад-вперед, а держать его прямо здесь, ежедневно наведываясь для сбора маны, проверки и в случае необходимости переноса загона на новое место.
        Оболиус же старательно вглядывался в новое плетение - старик планировал в будущем переложить присмотр за животными на его тощие плечи, так что уметь самостоятельно ставить искусный загон в этом вопросе - важнейшее дело. Хотя можно поступить проще - сделать соответствующий амулет, но и учебу никто не отменял.
        А когда с делами было покончено, Толлеус поехал в обратную сторону - нужно было успеть подготовиться к завтрашнему переселению стада.
        Эпилог.
        Староста Лысовки.
        Вечером, когда на улице сгустились сумерки и лишь слабый свет из маленьких окошек освещал округу, в дверь деликатно постучали.
        Финна, которая уютно устроилась на своем любимом месте, обхватив обеими руками медную яндову с исходящим паром отваром, с кряхтением пошла открывать.
        Низко согнувшись, в невысокую дверь просунулся тощий мужик лет сорока.
        - Здравия в дом! - произнес он положенную фразу, топчась у входа и дожидаясь приглашения, чтобы пройти дальше.
        - Чего тебе, Хват, на ночь глядя? - удивилась старуха.
        - Дельце у меня к господину Толлеусу, ответил мужик, не глядя на хозяйку, выискивая взглядом кордосца.
        Искусник заочно знал его - местный староста.
        - Что за дело? - спросил он, легким кивком отвечая на персональное приветствие.
        - Утром у вас с нашими пастухами маленькое недоразумение вышло! Так вот я как раз по этому поводу. Просить за них пришел, значит. Тут ведь дело-то такое: не со зла они! Ей-ей, господин Толлеус, не со зла! Просто дождь этот окоянный. Общинный луг подтопило, никак пасти нельзя. А скотину-то кормить надо. Да и то сказать - кормить. Далеко гонять надо, да кружной дорогой. Чуть польет сильнее - корова бежит к лесу, будто там укрыться может. А загромыхает, да засверкает, так и вовсе несется, дороги не разбирая. А волков-то стало! Прямо из лесу выглядывают, караулят, значит. Пастухи с ног сбились, а всюду не поспеть. Мокрые да голодные кругами бегают, и собакам никакого отдыху, да только все равно того дня телочку не сберегли. А до того бычка задрали. В стаде-то одних только дойных телок за сотню, а еще теляток сколько, да производители - а их отдельно надо! И после обеда не подоить, потому как гонять тяжело. Один раз сейчас гоняем. Вот и ходят коровы не доенные, орут, бестолковые. А ведь трава мокрая, бродит в желудке! Мало выпасти, надо еще каждой бок намять, али за язык потаскать, чтобы газы вышли!
Потому как если не уследишь, сдохнет!
        Вот как оно все. А тут вы едете. Ну, мужики не разобрались, да осерчали. Уж не гневитесь на них, не со зла они!
        Толлеус слушал весь длинный монолог молча, прихлебывая из своей чаши. Староста, несмотря на просительный тон раскаивающегося человека, таковым не выглядел. Большие пальцы рук за поясом, глаза деловито обшаривают все закоулки помещения. Лицо какое-то хищное, обрамленное маленькой бородкой, чуть загибающейся клином вперед. Неприятный мужик.
        Искусник поставил чащу, взял в руки трость, которая стояла между коленей, слегка постучал ей по полу:
        - Ты, правда, думаешь, что мне есть дело до каких-то пастухов со всем их невежеством? Если снова попадутся, тогда дело будет, а до тех пор знать о них не желаю. Но раз уж пришел, ответь-ка на такой вопрос: что они делали с целым стадом на чужой земле, когда владелица ни сном, ни духом?
        - Верно, господин! - пискнула Финна.
        Староста, явно не ожидавший такого поворота событий, неприязненно покосился на старуху:
        - Так ведь я же и говорю: общинные луга залило. А эти пустуют. У Финны скотины нет, косить не надо. Доброе дело делаем. Следим, чтобы не зарастало. Тут ведь на годик землю оставь - и полезли из земли колючки да кусты. А через три уже деревца подниматься начнут.
        - Может, она лес вырастить хочет, а вы не даете! - влез в разговор Оболиус, на которого гость до сих пор не обращал внимания. - Так дела не делаются! Правильно - когда приходят к хозяину и разрешения просят. И не просто так подходят, а благодарность несут. Или вовсе за монеты сговариваются!
        - Ты, сопляк, меня поучи! - рявкнул староста, привыкший к тому, что мальчишки никакого права голоса не имеют.
        - Ученик дело говорит, - оборвал мужика Толлеус, сбив весь запал. Бабка траву ест и водой запивает, а вы с ней так не по-людски!
        Финна, не находя слов, молча стояла, все также воинственно выпятив подбородок. Момент требовать компенсацию был идеальный, но она им не воспользовалась, а староста поспешил сменить тему.
        - Ваша правда, осознаем и больше не будем. Только это еще не все дело! Пастухи сказали, что вы чародей и знатную леваду сделали! Может, сговоримся с вами, что и для нашего стада такую соорудите?
        Старик явно не бедный, но заметно оживился, когда забрезжил заработок! Действительно, загон для скота хороший, присмотра вообще не требует. Получить такой очень хотелось.
        - Не чародей, а искусник, - механически поправил Толлеус гостя. - Может, сооружу, если в цене сойдемся.
        От такого откровения староста слегка побледнел. Впрочем, взяв себя в руки, он принялся торговаться: чародеи, искусники, да хоть духи ветра, воды и земли вместе взятые - плевать. Лишь бы кто-нибудь избавил, наконец, от мучений со стадом.
        Увы, Хвата ждало разочарование. Односельчане очень хотели огородить луг, но предложить могли мало что. Денег у них в достаточном количестве не было. Они могли завалить кордосца доброй провизией, но ему столько некуда было девать. Сказал, что на свое пропитание выгоднее покупать, чем тратить столько маны. Сам он предложил вариант оставить мохнаток в стойлах, а коров определить в леваду, но не получалось: нужного запаса фуража для химер в деревне не было - вода подтопила погреба и подполы, и весь прошлогодний урожай уже практически был скормлен тем же коровам, которые отвратительно паслись под дождем.
        Ушел Хват раздосадованный - договориться со стариком не удалось, вдобавок с хорошего луга, который все давно привыкли пользовать как свой собственный, поперли. И малец нахамил, а полагающейся по случаю оплеухи не получил. Но дверью староста хлопать не стал, потому что каждому поступку должно быть время и место.

* * *
        Оболиус.
        Искусеныш.
        Детям дождь не помеха. Нет, конечно, никто не захочет по собственной воле мокнуть, но когда нет другого выбора, вода не остановит. Это девочки предпочтут остаться на крылечке, а мальчишек дома не удержишь.
        Оболиус тоже не терял времени, лишь только появлялась такая возможность.
        Возможность появлялась не то, чтобы часто - старик гонял то туда, то сюда, озадачивая работой, но парень уже умудрился несколько раз прогуляться по деревне и кое с кем познакомиться. Начиналось все, нужно сказать, не плохо - деревенские не заносились. Он парень городской, а они с деревни, сам одет не бедно. Вдобавок присвоил себе родство с господином Толлеусом, назвавшись внуком, так что толику уважения он уже получил. По крайней мере, не дразнили, в игры принимали.
        До сих пор Оболиус помалкивал насчет своих сопособностей - старик велел не афишировать лишний раз, и сам до сих пор успешно таился. Но буквально три часа назад зачем-то все разболтал местному старосте! И ладно бы представился чародеем - это, по мнению парня, пошло бы только на пользу и ему, и ученику. Нет же, заявил, что искусник!
        По опыту Рыжик знал, что ничего хорошего из этого не получается. Будут бояться и сторониться. Старику-то что? - Ему, может, того и надо. А Оболиусу как? Его же теперь ни в одну игру не возьмут! Еще и предателем считать начнут, и хорошо, если не в глаза! Хорошо хоть, не долго придется пробыть в этой деревеньке, а потом дорога опять унесет неизвестно куда.
        Такие мысли вертелись в голове Оболиуса, когда он топал по лужам между сараев и плетней через деревню. Местных мальчишек он нашел в пустом сеннике. Излюбленное место их сбора в плохую погоду - крыша на столбах обеспечивала сухость, а приятный запах от остатков сена перебивал смрад от навозных куч, которые высились возле каждого сарая.
        Юный искусник предпочитал такие посиделки, нежели активные игры. В последнем он был не силен, зато в болтовне у него было мало равных. Бывало, правда, что мальчишки от скуки начинали играть в камешки на щелбаны - не самое интересное времяпрепровождение и целиком зависит от удачи, ну да тут уж ничего не поделаешь.
        По тому, как все замолчали и повернулись в его сторону, Оболиус понял, что слухи уже распространились по всей деревне - до сих пор его так не встречали.
        Главным заводилой среди Лысовских мальчишек был Креп - крепкий белобрысый парень старше Оболиуса и на голову выше его. Сейчас, смерив пухлого олитонца холодным взглядом небесно-голубых глаз, он с отвращением спросил:
        - Ага, Искусеныш пожаловал!
        Перед учеником Толлеуса встал сакраментальный вопрос: что делать? Можно было уйти в отказ. В принципе, отнекаться труда не составило бы. Слишком это диво дивное - искусник посреди Оробоса. Но поступить так что-то не позволяло. Оболиус уже сделал для себя вывод, что Искусство - это сила. И ею можно хвастаться и гордиться. Она позволяла подняться выше. И сейчас, пусть даже на словах отказ от нее выглядел бы, как желание спуститься по социальной лестнице. Парень это понимал, но неожиданно осознал. Что донести это до окружающих не так-то просто. Вот что можно сказать деревенским мальчишкам, чтобы они тоже это поняли? А говорить что-то надо…
        Самым привычным способом было всех заговорить и запутать. Вспомнился Ник с его объяснениями про две половинки одного целого. Обдумывая, как и что говорить, Оболиус начал тянуть время:
        - С чего взял?
        - Дед твой сам сказал!
        - А что сказал-то?
        - Что искусник! Вот что!
        - Ага, правильно. А тебе-то что?
        Вопрос немного сбил вожака с толку - на секунду он удивленно нахмурился, но тут же нашелся:
        - А то! Значит ты искусеныш! И нечего тебе с порядочными ребятами делать!
        Именно такое развитие событий Оболиус и предполагал, как раз его опасался. Но решил попробовать защититься в совершенно неожиданном как для местных мальчишек, так и для себя самого ключе:
        - Ты, наверное, очень хорошо разбираешься в чародействе и Искусстве, раз судить берешься. Так?
        Креп задумался, но олитонец не дал ему много времени:
        - Ну что? Разбираешься или нет?
        - Чародеи - достойные люди, наши оплот и защита, - вывернулся белобрысый, и затаившие дыхание ребята согласно кивнули.
        - Люди! Именно люди могут быть достойные или недостойные. А Искусство и чародейство к этому вообще не относится. Ни то, ни другое людей достойными не делает. Это, чтоб ты знал, вообще просто две разные школы одного и того же мастерства.
        Креп открыл рот, чтобы что-то возразить, но Оболиус не дал ему ничего сказать:
        - Знаешь вообще, что такое школы? Наверняка слыхал про големов - так вот там тоже разные школы меж собой соревнуются. Или как кузнец клинки делает - у каждого свои рецепты и секреты. Да только все одно делают, только чуть по-разному. Вот и искусники с чародеями также. Смотри!
        С этими словами олитонец создал у себя на ладони искусный светляк - это было его новейшее умение - освоил буквально сегодня, когда возвращались со стариком с лугов. Мальчишки завороженно уставились на диво.
        - Можешь сказать, с помощью Искусства или чародейства я это сделал? - Оболиус продолжал говорить, с внутренней радостью видя, что получается складно и никто не берется ему перечить.
        - С помощью Искусства! - уверенно заявил Креп.
        - С чего взял?
        - Известно, с чего! Потому что ты искусеныш!
        Это было неожиданный для Рыжика поворот. Но все-таки он нашелся - в другой его руке засиял еще один светляк.
        - А этот? - спросил он.
        - Тоже с помощью Искусства!
        - А вот и не угадал! Второй с помощью чародейства! Потому что я и так, и так могу! А разницу увидит только другой мейх!
        - Кто-кто?
        - Мейх! Тот, кто, как я, разными способами может!
        Сжам кулаки, Оболиус резко погасил оба светляка и пошел домой. Хотелось поиграть и поговорить с ребятами, но сейчас лучше тут не задерживаться, чтобы не случилось продолжение спора, где его смогут поймать на вранье. А если оставить их одних, то спорить они будут сами с собой, а к следующему разу эта тема может им надоесть. Может, конечно, придумают что-то, но тогда и нужно с этим разбираться. Пока же самому стоит хорошенько подумать.

* * *
        Толлеус.
        Гармония.
        Следующий день был посвящен доставке всех мохнаток в луга. Загон стоял и работал отлично. Впрочем, искусник в этом нисколько не сомневался - уже много раз им пользовался. Что же касается усовершенствований, то это дополнение - на основную функцию оно повлиять не может.
        Деревенских видно не было. По пути откуда-то раздавалось протяжное «му-у-у», но из-за дождя искусник не увидел коров. Впрочем, они его мало интересовали.
        Ездили привычным путем, не стали искать, где местные гоняют стадо. Управились за одну ходку - только через затопленные поля и гору Толлеус перевез химер в повозке за несколько заходов. Весь остальной путь животные отшагали своими ногами. Шли весело, с радостным бульканьем. Темнота запертого хлева им явно пришлась не по душе - соскучились по воле и свежему воздуху.
        А потом старик задумался. Крепко задумался. Очень напрягал и раздражал бесконечный дождь. Искусник слышал, что далеко на юге бывают целые сезоны, когда стоит такая же погода. Но все местные в один голос уверяли, что здесь такое впервые.
        Вроде бы, нет никаких проблем, если просидеть в деревне неделю или даже две. Еда и кров есть, стадо пристроено. Но что если дожди зарядили на целый сезон? День пути на запад, и там, по слухам, совсем другая погода. Нормальная. Так не лучше ли поехать туда? Или все-таки подождать?
        Как обычно, мнения Толлеусов разделились. Пессимист не ждал от неба ничего хорошего, но при этом находил массу доводов, чтобы не ехать в обратный пусть. Суть их всех сводилась к одному: дорога трудна. Оптимисту же не сиделось на месте, но ехать обратно принципиально не хотелось.
        В идеале следовало самостоятельно проверить слухи и разведать местность. Деревенские варились в своем соку, после каравана Меривы посторонние сюда не заворачивали.
        Но чтобы отправиться на разведку, требовалось оставить химер одних без присмотра. Причем не на день, а на несколько, потому что только до Боротона на повозке день пути, и для лошади это большой переход, на следующий день гнать ее в обратную сторону - издевательство над животным. Значит, минимум три дня. На запад проще - до Верхнего Боротона и обратно можно обернуться за день.
        Пожалуй, стоит оставить Оболиуса в деревне - сходит на луг проведать стадо. Можно даже дать монетку, чтобы взял у кого-нибудь из крестьян лошадь - все-таки путь для одного ребенка не простой и не близкий. С другой стороны, что он сможет сделать, если что-нибудь все-таки случится? Разве что ману соберет. Сам-то еще не умеет, но если дать амулет, вполне справится. Неплохая мысль!
        За ужином искусник поделился своими соображениями с Оболиусом и тут же ехидно добавил:
        - Вот был бы голем, было бы лучше! Сел и поехал! И быстрее, и не устает, и грязь не страшна! Можно было бы до Боротона и обратно за два дня обернуться, при том что в городе все дела сделать!.. - старик мечтательно закатил глаза и тут же сурово спросил: - Ты уже сделал голема?
        Ученик от возмущения фыркнул и встрепенулся одновременно. Обоим было понятно, что делать голема парню было некогда и не из чего. А даже если бы он сделал Паучка, тот был бы гораздо проще турнирного и для поездок в Боротон не очень годился.
        Толлеус с интересом наблюдал за сменой эмоций на лице парня. Наконец, ученик справился с возмущением и буркнул:
        - Еще не готово!
        А в утренних сумерках следующего дня Толлеус отправился знакомой дорогой на восток. Лошадиные копыта с чавканьем расплескивали грязные лужи, колеса устало поскрипывали, по тенту чуть слышно шелестел дождь. Искусник вдруг с удивлением осознал, что чуть ли не впервые за несколько месяцев остался один. Даже призрачный гомон здесь, вдали от жилищ людей, был еле слышен.
        Грустная погода, грустные мысли, холодно. Не снаружи, а внутри. Очень неприятное ощущение. Толлеус прожил один много лет, но даже в пустом доме после смерти жены никогда ему не было так одиноко. Может, все дело в том, что даже когда в доме перестал звучать ее голос и из кухни больше не долетали звуки и запахи готовящегося обеда, сам дом жил, поскрипывая рассохшимися досками, постукивая дрожащими от непогоды ставнями, подпевая дымоходом ветру?
        Когда искусник завяз в болотах, он тоже был совсем один. Даже больше один, чем сейчас, потому что сейчас рядом с ним живое существо - лошадь, есть дело и есть тот, кто его дожидается в деревне. А тогда он был без всего этого. Но все равно тогда не было такого давящего чувства одиночества - его вытеснил страх. Сейчас страха не было, и тоска воспользовалась этим, схватив за горло.
        Когда одинокий пунтик с посохом странника в руке и тощим мешком за плечом показался впереди, он, сам того не ведая, в ту же секунду обрек себя стать попутчиком, даже если бы пришлось его уговаривать не мокнуть под дождем и не топтать ноги. Впрочем, уговаривать не пришлось - круглолицый коротышка, приветливо улыбаясь, сейчас же полез в повозку.
        - Монг к вашим услугам! - представился он, снимая промокший плащ и устариваясь рядом с искусником.
        Тесновато, конечно, но Толлеус сам указал ему на это место. Потому что не здорово, если чужак будет сидеть за спиной, стоя ногами на плите из адамаса, пусть даже спрятанной от чужих глаз. Причем только от простых. Попутчик, похоже, к таким не относился - когда он снял плащ, открылась весьма неожиданная аура - один из тех редких случаев, когда старик затруднялся точно сказать, что за человек.
        Впрочем, Толлеус не испугался: Монг располагал к себе, опасности старик не чувствовал - даже не стал на всякий случай ставить защитную сферу. Да и какой смысл, если вероятная угроза сидит с тобой бок о бок?
        Человек был странным весь: непонятная аура, непривычно-мягкий, словно мурлыкающий голос, волны доброжелательности и умиротворения, исходящие во все стороны. Еще Монг все время улыбался, но не как дурачок, а искренне, как будто он был чем-то чрезвычайно доволен каждый миг.
        Можно было бы предположить, что попутчик находится под действием какого-то дурмана, но глаза его не были пустые или мутные. Напротив, глаза тоже улыбались и светились какой-то юношеской чистотой.
        Толлеус тоже представился только именем и спросил:
        - Куда же вы, любезный, один пешком в такую погоду? И волки, говорят, шалят. Не боязно?
        - Что вы, - искренне ответил Монг. - Волки - дети Леса. Если Лес не обижать, он тоже тебя не тронет. Голодные хищники, конечно, иногда своевольничают и совершают глупости, но их всегда можно убедить поискать добычу в другом месте.
        Толлеус лишь хмыкнул. От такого заявления веяло угрозой в адрес серых разбойников. Видимо, не даром аура у попутчика не простая!
        - Вы чародей? - закинул старик удочку.
        - Нет, что вы! Чародейство - это точная наука, я так не могу!
        Искусник в изумлении приоткрыл рот: в его представлении, Искусство было точной наукой, а чародейство - какая-то дикая смесь из внутренней силы, воли, настроя и желаний. По крайней мере, такое мнение у него сложилось за месяцы пребывания в Оробосе. Даже книги чародейские довелось полистать - там было то же самое: психологические практики, медитации, концентрация. Спору нет - все это работает, и при должной сноровке этим можно эффективно пользоваться, что и демонструруют чародеи, но все равно это что угодно, только не точная наука.
        - Простите, но кто же вы тогда?
        Монг виновато улыбнулся:
        - Я не знаю! Не обижайтесь, но это правда. Понимаю ваши сомнения - я вижу по вашей ауре, что вы сами не обычный человек… Искусник, если не ошибаюсь, правильно? Если рядом с вами поставить чародея - ваши ауры будут отличаться, но все-таки есть нечто общее. Вот и я тоже - что-то иное, но подобное. Перед клиентами мы всегда представлялись колдунами - так проще и к колдунам мы ближе, чем к чародеям, но все же не они.
        - Как так? Что говорили ваши учителя? Наконец, наверняка у вас в школе есть какие-нибудь учебные книги. Прямо из заголовка должно быть понятно, кого можно выучить по ним!
        Попутчик звонко, точно колокольчик, рассмеялся:
        - В том-то и беда, что нет ни школы, ни книг. Я знал только одного человека, такого же, как я - моего отца. И мы не учимся наводить чары, мы учимся чувствовать гармонию. И когда гармонии нет, мы своей волей подталкиваем к ней.
        - Так вы целитель! - догадался Толлеус.
        - Целитель, но не чародей-целитель, хотя они тоже умеют чувствовать больных. Действуем мы по-разному. Чародейство - точная наука, поэтому чародей-целитель оказывает определенное вполне конкретное воздействие на ауру. А мы… Теперь уже только я… Я чувствую не только ауру, а людей, предметы, события в целом и испытываю дискомфорт, когда где-то образуется дисбалланс. И тогда я просто-напросто пытаюсь внутри себя избавиться от этого скребущего чувства, а в результате становится хорошо не только мне, но и объекту приложения, так сказать.
        Искусник молчал, с недоумением косясь на странного собеседника.
        - Ах, вижу, что непонятно объясняю, - виновато улыбнулся Монг. - Как бы объяснить лучше? Вот, к примеру, ваша повозка! Она добротная, крепкая - почти в гармонии. Вот только оси плохо смазаны, оттого и скрипит. Повозке больно в местах, где трутся колеса. И мне больно чувствовать ее боль, простите за тафтологию, поэтому я сейчас помогу ей!
        Толлеус не заметил ровным счетом ничего, но только повозка на самом деле перестала монотонно поскрипывать. Или все-таки чуть-чуть маны из ауры Монга убавилось? Искусник аж головой затряс:
        - Волшебство какое-то! Как так? - Не участь, не понимая методов и способов воздействия - невозможно!
        - А ведь вы совершенно правы! - весело мурлыкнул Монг. В сказках все непонятное называют волшебством. Получается, я волшебник! - с этими словами коротышка по-мальчишески подмигнул старику.
        - Если у вас, уважаемый волшебник, такая сила, что достаточно только пожелать, и сбудется, отчего пешком путешествуете? - с ехидцей спросил Толлеус.
        - Понимаю, - улыбнулся Монг. - Специфика моих способностей. Вы не поверите, но куда-как проще находить гармонию, не имея за душой много вещей. Я могу пройти мимо чужой вещи, отгородившись от нее. Но каждый предмет, принадлежащий мне, потребует от меня собственной гармонии. И гармонии между ним и другими предметами тоже. Это… истощает. Вот и весь секрет. Наверное, поэтому таких, как я, не много. А еще, когда ты идешь, то находишься в гармонии с окружающим миром, причем не важно, где: по мощеной дороге или выбиваешься из сил, пробираясь через бурелом. А когда едешь, то обрести гармонию сложнее - твое взаимодействие с окружающим опосредовано!
        - Очень уж витиевато излагаете, по-книжному, - обратил внимание Толлеус.
        - Ваша правда, - шире улыбнулся коротышка. - Довелось пообщаться с умными людьми.
        - Такую речь за один день не поставишь. Много общались, не так ли? Разве близкое общение с людьми не вызвает привязанности, требующие гармонии?
        - Зрите в корень, уважаемый! Сейчас я в самом деле стараюсь избегать близких отношений. Но только умению чувствовать гармонию учиться еще дольше, чем культуре речи. В молодости шустр был, много чего успел… Вот только семьей не обзавелся, - впервые на лице попутчика проскользнула тень грусти, смазав счастливую улыбку. - Теперь это сделать гораздо сложнее.
        - Так зачем, если не в радость? - изумился искусник.
        - У вас есть ученик? - Монг с улыбкой приподнял бровь.
        Толлеус многие годы прожил один и ни о каких учениках даже не помышлял. Но случай свел его с Оболиусом, и старик не мог не признать - роль учителя ему нравилась.
        - Есть, - кивнул он.
        - А у меня нет, - словно извиняясь, улыбнулся коротышка.
        - Все же, что погнало вас с насиженного места? - вернулся Толлеус к самому первому своему вопросу.
        - Это! - ткнул пальцем в небо Монг.
        - Дождь? - удивился искусник. - Опять нелады с вашей гармонией?
        - В самую точку! - довольно расплылся в улыбке случайный попутчик.
        - Это как?
        - Очень просто! Это не просто дождь, когда природа сбрасывает напряжение, сама возвращаясь к баллансу - это результат проклятия, наложенного на большую территорию. И теперь природа вокруг Боротона корчится от боли, просто никто этого не замечает.
        - Так исправьте, вы же волшебник! - Толлеус еле удержался, чтобы не хихикнуть.
        Улыбка Монга стала печальной:
        - Мне не хватает сил. Слишком стар стал. Вот в молодости… В молодости не только крепче кости и лучше реакция. Думаю, сотню лет назад я бы справился, а сейчас вытерпел всего неделю, и бегу, как крыса с тонущего корабля. Так, кажется, говорят на флоте.
        - При чем здесь флот? - не понял искусник.
        - Совершенно не при чем. Просто город заливает водой, вот и пришлось к слову. Не обращайте внимания.
        - Простите за нескромный вопрос, но сколько же вам лет? - Толлеус оценивающе уставился на собеседника. Сам бы он дал ему лет сорок-пятьдесят.
        - Не помню, - улыбнулся Монг. - С какого-то момента считать года становится скучно. Но я помню времена, когда Оробос как империя еще не существовал. Да, лихие были времена. Я тогда еще плохо чувствовал и мало что умел, но от того дисбалланса, который сложился в нынешнем Кордосе, вздрагиваю по сей день. Тогда отец тоже не справился, даже не пытался - Это захватило огромные территории. Мы сбежали тогда одними из первых - сперва колдунов и всех прочих выпускали свободно.
        Толлеус слушал откровения бывшего соотечественника в полуха. Перед мысленным взором старика стоял возраст собеседника.
        - Это гармония помогает тебе жить так долго и не стареть? - дрожащим голосом спросил искусник.
        - Как же не стареть? Старею, к сожалению. Но вообще верно, гармония собственного тела помогает!
        - А не могли бы вы, уважаемый, помочь моей гармонии прийти в норму? Тоже ведь, наверное, дисбалланс! - попросил старик, сам при этом судорожно пытаясь оценить, чем он готов пожертвовать ради лишних лет жизни. Деньги будут только в перспективе - их еще заработать надо, мохнатки этому странному путнику вряд ли нужны. Если только попытаться отколоть кусок от плиты?
        Монг тем временем прищурился, уставившись в глаза кордосца, а потом вечная улыбка на мгновение сползла с лица волшебника и он заметно вздрогнул, передернув плечами. А потом расхохотался.
        - Простите, что-то не так? - напрягся Толлеус.
        - Поверьте, уважаемый, моему слову: вы не хотите, чтобы я привел вас к равновесию! Я еще никогда, понимаете, никогда не встречал человека, настолько далекого от балланса. Но при этом гермония вам противопоказана строго-настрого - она вас попросту убьет! Точнее, только вы простите за не слишком приятные слова, но вы давненько должны были умереть от старости. И каждый лишний день уводит вас от гармонии. Вот такой неожиданный парадокс!
        От такого откровения Толлеус хрюкнул, а потом спохватился:
        - Но вы, наверняка, можете качать чашу весов не только в сторону гармонии, но и в обратную?
        - Могу, - согласился Монг, - Хотя это больно. Но в вашем случае точно не возьмусь! Вы даже не представляете, какой чудовищный водоворот сил окружает вас, влияя на этот самый дисбалланс. Вот чародейский конструкт, тут вот искусные плетения, что здесь, вообще не понимаю, но и это не все. И ведь все это как-то состыковано друг с другом! Вы не перестаете преподносить сюрпризы, уважаемый!
        - Так что, по-вашему, Боротон обречен превратиться в озеро? - вернулся Толлеус в практичное русло, раз уж чудесное омоложение не светит.
        - Почему? - удивился коротышка. - Не дадут ему утонуть. Это не выгодно империи.
        - И как? Вы же сами говорите, что вам сил не хватает, а подобных вам больше не знаете. Найдутся ли другие?
        - Это если действовать моими методами. А тут достаточно другого сильного чародея. На действите, так сказать, такое же противодействие. А не будет проклятия, природа сама вернется к равновесию.
        - И когда?
        - Этого я не знаю, но не мгновенно - это точно. Поэтому и решил покинуть сию скорбную обитель на какое-то время.
        Так и ехали два человека, разменявшие столетний рубеж, коротая дорогу за приятным разговором, пока дождь не кончился совсем и из-за туч не вырвалось неожиданно-яркое солнце, раскрасившее мир сочными красками.
        2016.10.12 - 2017.02.16