Купол изгнанных Марина Леонидовна Ясинская
        Колизион #3
        Третья, заключительная книга трилогии.
        В качестве директора «Колизиона» Кристина наконец принимает ответственность не только за свою судьбу, но и за судьбы всех артистов. Она понимает, как ей действовать, и продолжает идти к намеченным целям: разгадать тайну необыкновенных цирков и вернуть себе свою жизнь. Но для этого придется выиграть самую настоящую дуэль, где ставкой оказывается само существование «Колизиона».
        И Кристина все еще очень, очень мешает многим - своему двойнику и другим хостильерам, жестокому директору «Обскуриона» и особенно загадочному Первому фамильяру…
        Марина Ясинская
        Купол изгнанных
        
        Глава 1
        Когда оказываешься в опасной ситуации, начинаешь радоваться даже самым банальным вещам. Кристине раньше и в голову не могло прийти, что она будет испытывать такое огромное облегчение и счастье от того, что может двигать руками и ногами! А это было первое, что она сделала, поняв, что оказалась в автобусе чужого цирка, напротив его директора, Джордана: пошевелилась, чтобы понять, не лишили ли ее этой возможности.
        Впрочем, радость длилась недолго. Да, она способна двигаться, но как ей это поможет? Убежать все равно не дадут. Особенно если было приложено столько стараний и усилий ради того, чтобы захватить ее.
        Кристина попыталась встретить взгляд Джордана прямо и решительно, но это оказалось затруднительно, потому что на нем были его неизменные мозаичные очки.
        - Ну и зачем вы меня искали? - с вызовом спросила она.
        И тут же пожалела, что обратилась к Джордану на «вы». «Вы» создает дистанцию, «вы» закрепляет разницу в положении, «вы» подчеркивает власть. Нужно было лишить директора «Обскуриона» этой крохи влияния, обратившись на «ты», но годами внушаемые правила вежливости взяли свое, не спросив разрешения, и выдали «вы».
        Джордан не торопился отвечать. Мозаичные очки смотрели на Кристину, она видела в них разноцветные отражения десятков маленьких Кристин, а в каждой из них - неуверенность, сомнение и страх. И если это видела она, то и Джордан, должно быть, тоже видел. Они еще не начали переговоры, но она уже проигрывает!
        - Присядь, - наконец предложил директор «Обскуриона». - Разговор у нас будет долгий.
        Первым порывом было отказаться, но Кристина подавила в себе желание устроить бессмысленный мелкий бунт. Чего она этим добьется? Ровным счетом ничего. Только покажет, какая она еще совсем юная и эмоционально незрелая. То есть снова продемонстрирует свои слабости, которых у нее и так хватает.
        Кристина опустилась в ближайшее кресло и, только утонув в его глубине и мягкости, обратила наконец внимание на внутреннюю обстановку автобуса. Салон больше походил на рабочий кабинет очень состоятельного человека весьма консервативных вкусов: деревянные панели на стенах, толстый ковер, роскошная кожаная мебель, и все выдержано в разных оттенках черного - директор «Обскуриона» сохранял цветовую гамму своего цирка и в личных апартаментах.
        Тонированные стекла создавали за окнами вечные сумерки, и Кристина не могла сказать, день сейчас или уже вечер. По логике вещей, наверное, день, ведь перемещение сюда было мгновенным, но кто знает, как это на самом деле работает?
        Джордан устроился в кресле напротив, неторопливо плеснул себе в бокал на пару пальцев янтарной жидкости из хрустального графина. Запахло древесной корой, миндалем и алкоголем. Директор цирка взболтал напиток, затем принялся рассматривать его сквозь мозаичные очки на свет. Кристина заставляла себя не шевелиться и не проявлять нетерпение; она была уверена, что это проверка, и Джордан намеренно старается вывести ее из себя.
        Наконец директор «Обскуриона» сделал глоток, поставил бокал на столик, а затем запустил руку в вырез черной рубашки и вытащил цепочку с нанизанными на нее массивным кольцом и круглым кулоном.
        Память - та самая, новая, появившаяся у Кристины после ночи, проведенной в цыганской кибитке, - подсказала: это амулеты-основатели других цирков. Тяжелое золотое кольцо украшал крупный бриллиант в окружении мелких изумрудов; Кристина не видела этих деталей сейчас, но чужая память точно знала, как оно выглядит. Кулон же оказался крупной пуговицей, серебряной, с тонкой филигранью и мелкими бриллиантами.
        - Видишь? - спросил Джордан, поднимая цепочку повыше. - Для этого я тебя и искал. Теперь у меня их три.
        - Два, - автоматически поправила Кристина. Она видела только два амулета, кольцо и пуговицу.
        Но раз у него их два, а не один только собственный амулет-основатель «Обскуриона», значит, Джордан каким-то образом заполучил амулет другого цирка. Уж не того ли Пропавшего цирка, слухи о котором передавали друг другу испуганным шепотом? И не стал ли тот цирк пропавшим именно потому, что лишился своего амулета и защиты, которую он давал?
        - Но с твоим - три, - невозмутимо ответил директор «Обскуриона».
        - Для этого вам еще надо его забрать, - огрызнулась Кристина, демонстрируя куда больше дерзости, чем на самом деле у нее было.
        Что она сделает, если он решит забрать амулет силой? Ровным счетом ничего! А без него «Колизион» лишится защиты от враждебных фамильяров и станет уязвим. Нет, она не может позволить Джордану забрать их амулет!
        - Собираете коллекцию? - задала Кристина глупый вопрос, чтобы выгадать время.
        Джордан кивнул. Казалось, он видел ее насквозь - всю ее панику, все сомнения, всю неуверенность и страх, все попытки выкрутиться - и забавлялся.
        - Зачем?
        - Хочу повторить то, что сделали наши недальновидные предки, но только на этот раз распорядиться силой заклинания с куда б?льшим умом, - туманно ответил Джордан.
        - Собираетесь создать новые цирки? - выдвинула первую пришедшую ей на ум версию Кристина.
        - Разумеется, нет!
        - Тогда зачем?
        - Ради власти, конечно, - пожал плечами Джордан. - Ради власти и силы. Сейчас эта сила разделена на шесть частей между шестью цирками. Я же хочу собрать ее целиком и распоряжаться ею единолично. Наконец-то иметь реальную силу, а не жалкие ее крохи.
        Кристина даже не особенно удивилась, услышав ответ. В конце концов, власть была, есть и будет главной целью и вожделенной добычей многих и многих людей. И уж тем более тех, кто в книге собственной жизни выбрал себе роль отрицательного героя.
        - И как вы собираетесь ею распоряжаться? - подозрительно осведомилась Кристина, хотя догадывалась, что человек, готовый хитростью и жестокостью добиваться власти, не станет использовать ее во благо.
        Впрочем, для таких людей власть уже сама по себе была конечной ценностью и наградой.
        - Для начала мне нужно ее получить, а там уж разберусь. Уверен, я придумаю что-то ст?ящее.
        При этих словах по губам Джордана скользнула улыбка.
        - Но, забрав амулеты, вы уничтожите остальные цирки, - заметила Кристина и прикусила язык: разумеется, директор «Обскуриона» об этом знает! Знает, но его это ничуть не волнует; тот самый случай, когда цель оправдывает средства.
        - И так будет только к лучшему. К чему этим бедолагам влачить жалкое и бессмысленное существование? Они не осознают даже тех крох силы, которая им досталась, и постоянно балансируют на грани удаления. Лучше уж наконец освободиться раз и навсегда!
        - Не уверена, что они посмотрят на это с такой точки зрения, - сказала Кристина.
        Сама она совершенно точно знала, что не считает удаление свободой; напротив, «Колизион» заставил ее хотеть жить сильнее, чем прежде. И не ее одну.
        - Они просто не видят всей картины, - небрежно отмахнулся Джордан.
        - А вы, значит, видите, да? И что же это за картина? Один-единственный цирк, и вы - его правитель?
        - Узко смотришь, девочка, - снисходительно улыбнулся Джордан. - Что тебя заклинило на этих цирках? Давно пора выходить за их пределы и забирать то, что принадлежит нам по праву!
        - Например?
        - Например, власть над фамильярами. Когда-то они были нашими покорными слугами и помогали нам… Пока одна безрассудная ведьма не разрушила все барьеры и преграды, и они не вышли из-под контроля и не хлынули в наш мир неудержимым потоком. Догадываешься, о ком я? - многозначительно сказал Джордан и так высоко поднял брови, что их стало видно над очками.
        - Ее звали Христиана, - пробормотала, краснея, Кристина - имя своей давней прародительницы, на которую она так похожа, тоже пришло к ней этой ночью.
        Она разозлилась на себя за эту реакцию. Что за глупость! Не она же снесла барьер, отделявший их мир от того потустороннего измерения, где обитали сущности, превращавшиеся в фамильяров! Да, Христиана - ее много-раз-прабабушка, но Кристина не в ответе за ее действия и ее грехи! Если бы было иначе, то все человечество только и занималось бы тем, что бесконечно искупало ошибки прошлого вместо того, чтобы двигаться в будущее.
        - Значит, власть над фамильярами… - задумчиво протянула Кристина. Выходит, Джордан уже знает историю многовековой давности, о которой сама она узнала лишь прошлой ночью. - И над людьми тоже?
        - Разумеется. Лучшие из людей должны стоять над остальными. Ведьмы и колдуны совершенно очевидно лучше обычных людей.
        Уверенность в голосе Джордана была абсолютной и непоколебимой, и Кристине даже в голову не пришло начинать дискуссию о социальной справедливости: все равно это бессмысленно перед лицом подобной убежденности.
        - Ладно, положим, я отдам вам медальон, - сказала Кристина, понимая, что не сможет оттягивать неизбежное до бесконечности, но все равно делая попытку еще немного продлить разговор. - Что я от этого получу?
        - А с чего ты взяла, что должна что-то получить? - искренне удивился Джордан. - Это вообще частая проблема нынешнего поколения: каждый почему-то думает, что у него полно прав, что все ему должны и обязаны и он может претендовать на какие-то блага и компенсации. Но с чего вдруг? Чтобы что-то получить, это надо заработать!
        - Или забрать силой, - тихо заметила Кристина.
        - Или забрать силой, - ничуть не смущаясь, подтвердил Джордан, позволив этим словам повиснуть в воздухе и давая понять, что, если Кристина откажется, он так и так заберет у нее то, что ему надо.
        Кристина физически ощущала насмешливый взгляд из-под мозаичных очков - неважно, что у Джордана вообще не было глаз, чтобы бросать на кого-то взгляды! - чувствуя себя несмышленым ребенком, вздумавшим влезть во взрослые игры и даже вообразившим себя равным игроком.
        - Но мы же исчезнем… - растерянно повторила Кристина, нащупала амулет в кармане и стиснула его в тщетной попытке защитить от посягательств. Словно отвечая на прикосновение, металл мгновенно нагрелся, и так сильно, что почти обжигал кожу.
        - Ах, какая трагедия, - невыразительным голосом сказал Джордан. - И, конечно же, меня это так беспокоит, так беспокоит!
        Он поднялся с кресла, в два шага сократил разделявшее их с Кристиной расстояние, встал напротив, не оставив ей места даже на то, чтобы подняться, и требовательно протянул раскрытую ладонь.
        - У меня нет его с собой, - быстро соврала Кристина.
        Джордан укоризненно поцокал.
        Можно было лгать и дальше, но Кристина понимала, что это бессмысленно. Однако она все равно глубже вжалась в кресло и упрямо помотала головой. Кристина понимала, что в любом случае лишится медальона, но отдать его добровольно просто не могла. Пусть уж тогда забирает силой!
        Джордан не стал церемониться. Он схватил руку Кристины и больно вывернул.
        На глазах у девушки навернулись слезы. Как же это больно и унизительно - быть такой беспомощной! Вот тебе и наследница великой ведьмы, вот тебе и колдовская сила, и цирк, который выбрал ее директором! Грош цена всему этому, если ты ничем не умеешь пользоваться!
        «Только бы не расплакаться!» - взмолилась про себя Кристина.
        Чувства беспомощности вполне достаточно и без того, чтобы добавить к нему еще и демонстрацию слабости. Не то чтобы Джордану было так уж важно ее унижение; собственно, ему чувства Кристины были вообще неинтересны, он их не смаковал и, похоже, вовсе не замечал. Но это было важно для самой Кристины. Она не хотела окончательно рассыпаться и превратиться в ноющее, всхлипывающее ничтожество. Хотела сохранить хоть каплю достоинства. Если уж проигрывать и терять все, то хотя бы с поднятой головой и не залитым слезами лицом. Бессмысленное глупое благородство, которое сейчас оказалось единственным, что у нее осталось. Единственным, за что она еще держалась.
        Джордан тем временем силой разжал пальцы Кристины, сгреб медальон и… удивленно уставился на свою пустую ладонь. Затем снова взял медальон. Точнее, попытался. На этот раз Кристина, ошеломленная не меньше Джордана, внимательно следила за происходящим и видела, как его пальцы словно прошли сквозь украшение.
        - Где? Где настоящий амулет? - прорычал Джордан.
        - Вот он!
        - Не ври! Я все равно его найду!
        - Я не вру! - воскликнула Кристина и приготовилась к тому, что сейчас ее будут обыскивать.
        Но Джордан лишь почти вплотную приблизил к ней лицо, и его очки так долго смотрели на нее, что десятки маленьких разноцветных Кристин, отражавшихся в стеклах, начали кружиться, как в калейдоскопе. Потом он раздраженно отбросил ее руку и отошел.
        - Убить тебя, что ли? - протянул Джордан через некоторое время.
        Кристина понимала, что он лишь рассуждает вслух, а вовсе не обращается к ней за советом, но все равно похолодела.
        Может, второй амулет цирка он получил именно так, убив его директора?
        - Хотя если что-то пойдет не так, с твоим трупом иметь дело будет сложнее, чем с тобой, - продолжил размышлять вслух он, и Кристина энергично закивала.
        Да-да, она очень поддерживает эту мысль! А пока Джордан ломает голову над тем, как забрать у нее амулет, она попробует воспользоваться этим и сбежать. Да, побег - это, скорее, теоретическая возможность, но лучше такая, чем вообще никакой.
        - Но ведь ты всегда можешь передать мне амулет добровольно, - задумчиво заметил Джордан.
        Кристина едва не фыркнула. Добровольно, ага! Как же!
        - «Добровольность» - понятие растяжимое, - почти с наслаждением проговорил директор «Обскуриона». - Всегда есть действенные способы подтолкнуть человека к добровольным действиям.
        Воображение тут же с готовностью прокрутило перед Кристиной мини-презентацию различных способов принуждения к добровольной передаче амулета, которая изобиловала колюще-режущими предметами, а также - внезапно - воспоминаниями о виденных где-то, то ли в книгах, то ли в какой-то передаче, средневековых пыточных камерах.
        А затем в этой веренице картинок появился Апи. И вот тогда Кристина по-настоящему испугалась. Если Джордан решит давить на нее через мальчишку, он очень даже может добиться желаемого. Одно дело - самой терпеть боль ради своей Великой Цели и совсем другое - смотреть, как боль ради твоей Великой Цели вынуждены терпеть другие. И тот факт, что ее Великая Цель, по идее, осчастливит всех, мало помогает прямо в моменте, ведь то будущее счастье еще только в перспективе, а боль, к тому же боль, которую терпят за тебя другие, - она прямо здесь и сейчас.
        Не сказав больше ни слова, Джордан поднялся и быстро вышел из автобуса. Кристина осталась в одиночестве в черном салоне, всей душой надеясь, что тот пошел не за Апи.
        Прекрасно понимая, что вряд ли ей так повезет, Кристина все равно осмотрела салон автобуса, подергала все окна, понажимала все кнопки на панели, побилась плечом в дверь, поискала люк и лишь убедилась в том, что и так знала: разумеется, она заперта и выйти не сможет. Обыск внутри салона тоже не подарил ни ключей, ни отмычек, ни какой-нибудь биты, которыми можно проложить себе дорогу к свободе.
        Не видя смысла устраивать истерику, колотить в дверь и кричать, требуя, чтобы ее выпустили, Кристина уселась в одно из кресел и попыталась составить план действий. Похвальное намерение, которое, впрочем, быстро продемонстрировало его непрактичность: крайне сложно строить какие-то планы, когда у тебя почти нет данных.
        Так и не придумав никаких гениальных сценариев побега, Кристина решила воспользоваться моментом и немного разложить у себя в голове охапку той информации, которую вывалила ей цыганская кибитка, не позаботившись о том, чтобы снабдить девушку приличной картотекой или поисковым индексом. Придется заниматься этим самой. Возможно, если изучить и рассортировать все сведения, там найдется что-то полезное, что пригодится прямо сейчас.
        Но вместо этого мысли увели Кристину совсем в другое русло и напомнили о шокирующих разоблачениях, которые сделала Ронда перед тем, как ее забрать. Кто у них в «Колизионе» шпион другого цирка? Может, Мануэль вовсе не несчастная жертва, выброшенная Джорданом за ненадобностью, а как раз шпион? Или шпион это Дэнни? Его появление в «Колизионе» тоже выглядит подозрительно! А может, есть и другие? Ронда же говорила про «парочку» шпионов из других цирков.
        А другим шпионом вполне мог быть и Фьор. И если так, то, получается, он действовал не по собственной инициативе, а по приказу своего цирка, которому она непонятно чем помешала.
        И кто такие Наблюдатели, агентом которых якобы является Вит? Что им надо от «Колизиона»? А еще Ронда сказала, что Вита искусственно к ним ввели. Искусственно - значит, его не заменил фамильяр? Значит, Наблюдатели, кем бы они ни были, умеют так делать! Умеют наделять обычных людей зачатками колдовской силы. Кто они такие и зачем это делают?
        А Ковбой? Он и впрямь фамильяр? Тоже шпион, но работает фамильяром? Так, стоп! Это уже шпиономания какая-то получается! Ковбой вовсе не обязательно чей-то шпион, он может быть просто фамильяром. Правда, есть один маленький смущающий момент: фамильяры не могут попасть внутрь цирков…
        Кристина еще глубже погрузилась в кресло и сжала голову руками, словно пытаясь унять бурный поток вопросов без ответов, которые появлялись один за другим, все быстрее и быстрее. Страшно даже подумать, что сейчас творится в «Колизионе», ведь у циркачей наверняка такие же вопросы. И все главные подозреваемые тоже там. А это значит, что обвинения будут бросать прямо в лицо, - и, зная характер некоторых циркачей, не приходится сомневаться, что это лишь вопрос времени, когда чей-то темперамент полыхнет и начнется пожар…

* * *
        Крис и Апи с Рондой уже давно и след простыл, а циркачи так и продолжали оставаться на своих местах, растерянно переглядываясь и не понимая, как быть и что делать. Похищение новоявленного директора прямо на их глазах, - пусть даже они еще не успели привыкнуть к мысли о том, что Крис действительно директор, - а также многочисленные разоблачения, которые сделала Ронда, все это напоминало гранаты c уже выдернутой чекой, которые лежали под ногами и пока еще не взорвались, но все прекрасно понимали, что еще чуть-чуть и ка-ак рванет!
        - Ну, с кого начнем? - наконец нарушил тишину Кабар и обвел собравшихся пристальным взглядом. - С фамильяра? - уставился он на Ковбоя. - Со шпиона Наблюдателей? - Взгляд пронзил Вита. - Или со шпионов других цирков? Или с потомка инквизиторов? Кстати, а где он? Где Фьор?
        Фаерщика в толпе не было.
        - Может, начнем с меня? - негромко предложил Те.
        - Да с тобой-то как раз все понятно, - отмахнулся метатель ножей. - То, что ты нагваль и оборотень, нам давно известно.
        Те молча пожал плечами - «ну как хотите» - и начал невозмутимо раскуривать трубку.
        - Раз нет желающих, давай тогда с тебя, - резко повернулся Кабар и наставил палец на Графиню. Лас, незаметно подобравшийся к ней поближе и смотревший на нее жалобным щенячьим взглядом, вздрогнул и отшатнулся. - Рассказывай, где шлялась?
        Графиня, явно не ожидавшая такого поворота, поперхнулась воздухом. И прежде чем она успела ответить, вмешался Ковбой.
        - Мир может лететь к чертям, но маленькая личная месть всегда остается нашим главным приоритетом, не так ли? - насмешливо протянул он.
        - Фамильярам слова не давали! - грубо обрубил Кабар.
        - В таком случае кто давал слово тебе? - и не подумал смущаться Ковбой. - Ты кто? Директор? Или тебя выбрали народным голосованием руководителем на время кризиса?
        - Но кто-то же должен разобраться во всей этой… этой… - Возмущенный Кабар так и не нашел подходящего слова, чтобы описать то, что творится, и замолчал.
        - И, конечно же, это должен быть ты, наш спаситель всея Колизиона! - громко сказала Риона.
        Все удивленно уставились на розоволосую девушку; циркачи привыкли, что жившую под гнетом Кабара ассистентку обычно не видно и не слышно. Смена роли явно пошла ей на пользу. Во всяком случае, она больше не боялась открыто выступать против метателя ножей.
        - Кто-то же должен разгребать все это дерьмо! - заговорил Кабар пафосными фразами из переводных фильмов и гордо приосанился. - И если других желающих нет…
        - Да ты никому и шанса не дал, сразу первым на броневик лезешь. И это уже не в первый раз, - поддержал Риону Вит.
        Он встал рядом с девушкой и попытался было взять ее за руку, но та ее резко вырвала и отодвинулась.
        - Получил номер на арене и сразу крутым заделался, что ли? - злобно ответил Кабар. - Или Наблюдатели подарили тебе немного храбрости? Ну, что ты для них делал? Кого из наших предал? Может, это из-за тебя были последние удаления? Давай рассказывай!
        - Я, конечно, понимаю, что лучшая защита - это нападение, - снова вмешался Ковбой, ничуть не смущенный тем, что его разоблачили, - но прежде, чем атаковать, может, стоит задуматься над тем, готовы ли вы верить голословным обвинениям стервы из чужого цирка, главная задача которой - посеять среди нас раздор?
        - Положим, про Вита и остальных она наврала. Но тебя-то раскрыла не она, а Графиня! - победно воскликнул Кабар. - И для тебя нет никаких «нас», так что нечего тут примазываться!
        Ковбой небрежно пожал плечами, словно отмахиваясь от сущей пустяковины, и переместил соломинку из одного уголка рта в другой.
        - Вот именно поэтому ты не годишься на роль лидера, Кабар, - снова очень громко и отчетливо сказала Риона. - В критической ситуации лидер должен объединять. А все, чего можешь добиться ты, это начать разборки, после которых мы ополчимся друг на друга.
        Кабар обвел глазами циркачей и криво ухмыльнулся, не увидев среди них поддержки. Задержался взглядом на своей недавней союзнице Джаде. Та глаз не отвела, но и публично выступать на стороне метателя ножей, похоже, не собиралась. То ли решила переметнуться на другую сторону, то ли преследовала какие-то свои личные интересы.
        - Ах, какие на всех белые пальто! Аж глаза слепит! - насмешливо процедил Кабар. - Ну, давайте предлагайте свои варианты действий! Никому же не интересно выяснить, что в нашем цирке делает фамильяр, кто такие Наблюдатели, что им от нас надо и кто среди нас - шпионы других цирков?
        - Очень интересно, - неожиданно согласилась Графиня. - Нам всем очень интересно это узнать. Но прямо сейчас все же важнее вернуть Крис и Апи, разве не так? Жили мы как-то до этого в таком составе и вполне уживались, не зная, кто есть кто на самом деле. Так что разоблачения вполне могут подождать еще немного, это уже ни на что не повлияет. А вот оставлять наших у «Обскуриона» мы не можем. Мы должны их вернуть! Тем более там наш настоящий директор.
        - Значит, такой директор, раз ее запросто может увести первый встречный, - пренебрежительно сказал Кабар. - У нас последнее время вообще не директора, а сплошной парад неудачников!
        Графиня пропустила его замечание мимо ушей.
        - Надо их вернуть, - повторила она, обводя взглядом циркачей. - Согласны?
        Те разрозненно закивали, кто - колеблясь, кто - с задержкой, кто - неуверенно, но главное - закивали.
        Под конец взгляд Графини наткнулся на переминавшегося позади нее Ласа и замер на нем. Тот вздрогнул, а потом уставился на иллюзионистку жалобным, умоляющим взглядом. Графиня досадливо поморщилась. Лас, осознав свой промах, энергично закивал - да, я тоже согласен!
        - А когда мы вернем нашего директора и Апи, тогда и займемся выяснением, кто есть кто, - подытожила Графиня, перестав обращать на Ласа внимание; опыт, полученный во время короткого директорствования, давал о себе знать, распоряжаться и наводить порядок она научилась неплохо.
        В тишине раздались издевательские одиночные хлопки, а потом Кабар театрально-громко сказал:
        - Браво! Браво! Прекрасный и благородный план! Только один маленький вопрос: как ты собираешься искать «Обскурион»? Они тебе адресок оставили?
        - Разборки прямо как в старые добрые времена, - пробормотала Риона вроде бы и негромко, но так, что все услышали.
        Усмешки на лицах циркачей обозлили метателя ножей.
        - У меня есть парочка идей насчет того, как это можно сделать, - хладнокровно сказала Графиня; закалка в прошлых стычках с Кабаром никуда не делась. - А у тебя?
        - Даже если бы и были, думаешь, я бы поспешил их тебе выдать? - фыркнул метатель ножей.
        - Общее благо? Нет, не слышали, - весело прокомментировал до этого молча наблюдавший за происходящим Дэнни.
        - Догадываюсь, какие у тебя могут быть идеи, - бросила Риона Кабару. - Схватить Мануэля и выбить из него информацию, да?
        Циркачи, все как один, нашли взглядом воздушного гимнаста, предусмотрительно державшегося в самом последнем ряду тише воды и ниже травы. Тот побледнел и ткнул пальцем в шута:
        - Дэнни тоже из «Обскуриона»! И я-то с вами уже давно, вы все помните, как подобрали меня, когда я оказался выброшенным из своего цирка. А он к нам прибился по собственному желанию! Очень подозрительно! Если кто и шпион, так это он!
        Дэнни медленно, делая большие паузы между хлопками, прямо как Кабар незадолго до этого, поаплодировал воздушному гимнасту.
        - Я серьезно! - повысила голос Графиня. - Никаких разборок, пока не вернем Крис и Апи! И поэтому любые идеи, как выйти на «Обскурион», какие только у вас есть - даже самые невероятные и самые сумасшедшие, - пожалуйста, озвучивайте их, мы будем пробовать!
        - Все это, конечно, замечательно, благородно и все такое, - наконец заговорила молчавшая все это время Джада, - но мы, кажется, забыли об одной несущественной мелочи.
        С этими словами конторсионистка вышла вперед и показала афишу. Ту самую, которую Крис получила на глазах у всех у них буквально из воздуха.
        - У нас назначено представление, - напомнила она.
        Графиня нетерпеливо выхватила афишу из рук Джады и быстро пробежала по ней глазами, выхватывая главные факты: где и когда. Потом с досадой поморщилась:
        - Если мы хотим успеть, выезжать надо прямо сейчас.
        - О нет, неужели нашу отважную миссию по спасению придется отложить?! - воскликнул Кабар, заламывая руки, словно плохой комедиант. - И мадам, бывшей ненастоящим директором, не удастся побыть супергероиней в развевающемся плаще? - Тут тон метателя ножей резко изменился. - Раз спасательная операция откладывается, можно заняться и предателями. Чем быстрее избавимся от этих тварей, тем меньше будет вонять и легче дышать.
        Дэнни смерил метателя ножей взглядом с головы до ног, демонстративно наморщил нос и зажал его пальцами.
        По толпе циркачей побежали смешки.
        Разъяренный метатель ножей полоснул по коллегам яростным взглядом; он пропустил маленькую пантомиму шута и злился, подозревая, что смеются над ним, но не понимал почему.
        Тем не менее предложение Кабара повисло в воздухе и снова напомнило о том, что далеко не все из них, привыкших выступать друг с другом плечо к плечу, те, за кого себя выдают. И от этого становилось не по себе.
        - А тебе так не терпится устроить охоту на шпионов и выкинуть из цирка, да? - почти ласково спросила Графиня. - А потом выступать без них, без Крис и без Апи. О нет, это нас ничуть не ослабит! У нас ведь останется так много циркачей, что мы даже не заметим потери и дадим такое представление, что и риска удаления не возникнет?
        - Можно подумать, от Крис на арене много толку, - проворчал Кабар, но было ясно, что ему нечего возразить.
        - Итак, у нас есть афиша, и мы должны дать представление! - повысила голос Графиня, перестав обращать на метателя ножей внимание. - Поскольку мы пока все равно не знаем, как найти «Обскурион», можно с тем же успехом над этим думать, следуя к месту нашего следующего выступления. Но после представления нам в любом случае придется возвращать Крис, так как без нее новой афиши мы не получим, и вы все прекрасно знаете, чем нам это грозит. Так что повторюсь: любые идеи, варианты и предложения, какие у вас есть, - приходите с ними ко мне! Выслушаю всех! А пока - по автобусам!
        Все еще растерянные и оглушенные случившимся, циркачи стали расходиться по своим трейлерам и автобусам, и вскоре на опустевшей поляне остались только Графиня, Ковбой и Лас.
        - Брысь! - негромко скомандовал стрелок, и Лас, все сверливший Графиню просящим взглядом щенка, наделавшего лужу на любимом хозяйском ковре, вздрогнул, а потом, встретившись с горящими глазами Ковбоя, поспешно ретировался.
        - Послушай, - начал было Ковбой, но Графиня его перебила.
        - Ты - последний человек… - заговорила она, споткнулась на «человеке» и поправилась: - Ты - последний, кого я хочу слушать!
        - А вдруг у меня для тебя есть что-то крайне важное? - спросил Ковбой, не реагируя на неприкрытую враждебность.
        - Ты не сможешь придумать извинения или оправдания, которые я приняла бы. Таких вообще не существует!
        - Кто говорит что-то об извинениях? - удивился Ковбой.
        - Тогда о чем еще ты мог хотеть со мной поговорить? - растерялась Графиня. - Нет ничего, что я сочла бы настолько важным, чтобы услышать это от тебя. Ничего, понятно?! - почти сорвалась на крик она.
        - Да неужели? - Ковбой улыбнулся лениво и чуть насмешливо, словно эмоциональный срыв иллюзионистки его забавлял. - А как насчет поисков «Обскуриона»?
        Глава 2
        Пока Первый фамильяр молчал, было сложно поверить, что он - могущественное существо; Тина видела перед собой только Кирилла. Намного более оживленного, без свойственных ему медленных движений и застывающего взгляда, но все равно Кирилла.
        Но стоило ему даже не заговорить, а просто посмотреть на нее, и внутри все непроизвольно сжималось. Ха, а Тина еще думала, что страх - это исключительно человеческое чувство, которое ей не придется испытывать! Из знакомых глаз Кирилла на нее смотрел кто-то невыразимо могущественный, бесконечно более опытный и - Тина никак не могла отделаться от этого ощущения - будто немного сумасшедший.
        Что случилось с Первым фамильяром? Кто его… не убил, конечно, но кто положил конец его телесному существованию? Где все это время находилось его сознание? Понимало ли оно, что с ним произошло? И как повлияло на него столь длительное заточение?
        Ни один из этих вопросов Тина задать не рискнула, так как затаенной ярости во взгляде и голосе Первого фамильяра было более чем достаточно, чтобы понять: отношения между ним и его иницием, ведьмой-прародительницей Кристины, явно оставляли желать лучшего. Впрочем, удивляться неприязни Первого фамильяра к Кристине не приходилось; все хостильеры недолюбливали своих инициев. Пока были живы они, фамильярам не приходилось и мечтать о полной свободе. И все же та глубокая ненависть, видимая даже невооруженным взглядом, которую Первый фамильяр питал к своей создательнице, во много раз превосходила неприязнь Тины к Кристине. И мысль о том, что же там между ними произошло, не давала Тине покоя.
        - Я надеюсь, это не вся ваша армия, - сказал Первый фамильяр, поднимаясь на ноги и оглядывая сначала бездыханные тела мужчин - отработанный материал для его возвращения, а затем собравшихся хостильеров.
        Вперед выступил Ивар, принимая на себя роль лидера, которую никто из остальных не стал оспаривать.
        - Здесь основной ее костяк.
        - Мне не нравится, как это звучит, - не купился на уклончивый ответ Первый фамильяр. - Но, возможно, мое мнение изменится, когда мне изложат весь план целиком.
        - Весь план? - эхом повторил Ивар.
        - Вы же явно пошли на все эти трудности возвращения меня обратно в этот мир не просто так. У вас должен быть план, в котором мне отведена ключевая роль.
        Тина поежилась. Решительные холодные слова срывались с губ так хорошо знакомого ей Кирилла, и от этого режущего контраста ей становилось не по себе.
        - В целом да, - ответил Ивар. - Мы, собравшиеся здесь хостильеры, надеялись с твоей помощью освободиться от своих инициев, а в перспективе…
        - Кто такие хостильеры? - перебил Первый фамильяр.
        Ивар замешкался, и Тина догадалась: он тоже не подумал, что Первый фамильяр отсутствовал несколько веков, а значит, пропустил множество событий, и его еще предстоит вводить в курс дела.
        - Те фамильяры, чьи иниции являются не обычными людьми, а потомками ведьм и колдунов, стали называть себя хостильерами, - пояснил Ивар.
        - Почему?
        - Потому что «фамильяр» происходит от латинского famulus - слуга. А мы не слуги и никогда больше ими не будем! Мы - хостильеры, мы…
        - Враги, от латинского hostis, я понял, - нетерпеливо закончил Первый фамильяр. - Вы не слуги своих инициев, вы - их враги. Итак, вы себя переименовали, и что изменилось?
        - Ну… Мы стали хостильерами, - неуверенно ответил Ивар.
        - Не можешь решить проблему - смени название, да? Вы так и не сумели полностью освободиться от своих инициев, но, когда называете себя хостильерами, вам это помогает чувствовать себя немного лучше. Чуть меньшими неудачникам. Правильно понимаю?
        Жесткие слова были болезненны и сами по себе, но то, что они исходили из уст девятилетнего мальчишки, только усиливало их эффект.
        Ивар молчал, то ли не зная, что сказать, то ли боясь отвечать. Другие хостильеры предусмотрительно держались поодаль.
        - А что остальные фамильяры? - наконец спросил Первый фамильяр.
        - А что они? - не понял Ивар.
        - Они себя теперь как называют?
        - Э-э-э…. да так же, наверное, - фамильярами. Честно говоря, я никогда не интересовался.
        - Вы не поддерживаете контакты с фамильярами? Только с хостильерами?
        - Э-э-э…
        - Поставили себя выше их? - ухмыльнулся Первый фамильяр. - Ладно, а что по хостильерам? Сколько их сейчас?
        - Здесь?
        - Здесь я и сам сосчитать могу, не слепой и не идиот. Сколько их всего в мире?
        - Э-э-э… - снова протянул все больше теряющий почву под ногами Ивар. - Точно не знаю…
        - Вы не знаете, сколько вас всего? Вы замышляете полный разрыв связи со своими инициями, по сути, готовите переворот, но у вас нет ни плана, ни армии, ни даже самой основной, необходимой информации вроде вашей общей численности? Ну хоть какая-то организация у вас имеется?
        Молчание Ивара было предельно красноречивым.
        - Ясно, - подвел итог Первый фамильяр, заложил руки за спину и принялся расхаживать туда-сюда. - Меня вернула горстка энтузиастов с массой амбиций и полным отсутствием стратегического мышления. Прелестно.
        - Но ты нам поможешь? - с надеждой спросила Вив; она сумела подняться с пола и сейчас стояла, чуть пошатываясь и прижимая руку к затылку; похоже, падение вышло тяжелым.
        Первый фамильяр бросил на рыжую небрежный взгляд и хмыкнул:
        - Зачем мне это? Моего иниция уже давно нет. А я снова есть. И я, в отличие от вас, свободен.
        - Но как же…. - растерялась Вив. - Ты же один из нас! Ты первым вышел из-под власти своего иниция! Подал нам всем пример!
        - Какой пример? Ты правда считаешь, что я думал о других фамильярах, вырывая себе свободу? Нет, дорогая, я думал только о себе!
        - Но ты… наш символ, - совсем потерянно сказала Вив.
        - Символ! - Первый фамильяр поморщился, словно унюхал что-то неприятное. - Обычная картинка, значение которой почему-то ужасно переоценивают!
        - Ты должен нас вести! - Ивар подключился к разговору, пытаясь выправить разочаровывающий оборот, который он принял.
        - Должен?
        - Нет, не должен, конечно, - снова заговорила Вив и пустила в ход лесть: - Но кому, как не тебе, самому первому и самому лучшему из фамильяров, вести нас вперед?
        - Ведут за собой стадо, - жестко ответил Первый фамильяр. - Безмозглое стадо, которое не может само принимать за себя решения. Вы же хотите свободы. А свобода идет рука об руку с самостоятельностью, в том числе и в принятии решений. Забавно, что вы, так жаждущие свободы и полной независимости и самостоятельности, хотите, чтобы вас к ней привели, как безмозглый скот.
        - Так ты нам поможешь или нет?! - воскликнула Вив, теряя терпение и частично страх и уважение, которые поначалу так и сквозили в каждом ее слове, обращенном к Первому фамильяру.
        - Не вижу в этом никакой личной заинтересованности.
        - Но ты один из нас!
        - Никогда не страдал избытком безрассудной лояльности группе, с которой меня объединяют чисто формальные признаки.
        Тина увидела, как Вив обменялась с Иваром и остальными хостильерами глубоко растерянными взглядами. Все они ожидали каких угодно трудностей и неудач на пути вызова Первого фамильяра и считали самой сложной задачей его возвращение. Они совершенно не учли того, что когда он вернется, то может отказаться играть роль, которую ему отвели.
        - А как насчет благодарности? - тихо спросила Тина.
        Она не собиралась вмешиваться в разговор, да и тот факт, что Первый фамильяр говорил устами Кирилла, сильно ей мешал. Но она уже настроилась на свободу от Кристины и потому хотела, чтобы Первый фамильяр выполнил то, на что они все рассчитывали.
        - Спасибо, что вернули меня, - с показным послушанием и наигранной готовностью сказал Первый фамильяр, насмешливо кривя губы. - Но я вас об этом не просил.
        - Ладно, - сказала готовая к такому ответу Тину. - А как насчет того, чтобы помочь нам, если хочешь и дальше оставаться в этом мире?
        - Тина! - приглушенно воскликнул испуганный Ивар. - Ш-ш-ш! Ты что делаешь?
        Ни Первый фамильяр, ни Тина не обратили на него внимания.
        - Хочешь получить себе союзника с помощью угроз? - Первый фамильяр демонстративно поднял брови.
        - Если по-хорошему он не понимает, то почему бы и нет! - с вызовом ответила Тина.
        - А так ты уверена в действенности угрозы? Уверена, что вы сумеете меня развоплотить? Что-то мне подсказывает, что мое возвращение - это не столько плод ваших осознанных усилий, сколько банальное везение. Случайное удачное стечение обстоятельств.
        Даже если Первый фамильяр и бил наугад, он все равно попал в цель. Все так и было, и Тина не сомневалась, что не только она, но и Ивар с Вив вряд ли понимали до конца и во всех деталях, как именно у них получилось вернуть Первого фамильяра. Что уж говорить о том, чтобы провести ритуал его развоплощения!
        - Рискни, и узнаешь! - ответила Тина, внутренне замирая. Вдруг Первый фамильяр поймет, что она блефует, и заставит ее раскрыть карты?
        Первый фамильяр медленно подошел к Тине и уставился на нее снизу вверх.
        - А ты все такая же стерва, как и тогда, - наконец сказал он, прищурив глаза.
        - Тогда? - не сразу сообразила Тина.
        - Ты как две капли воды похожа на Христиану. Значит, твой иниций - ее потомок. И я даже не сомневаюсь, что такая стервозность, как у Христианы, передается из поколения в поколение.
        - Это комплимент? - уточнила Тина, стараясь скрыть, как ей не по себе от этого разговора.
        Ее наследная память фамильяра включала в себя лишь самые общие сведения о Христиане и уж точно не содержала ничего о том, какой у нее был характер.
        - Мечтай! - бросил Первый фамильяр.
        - Так ты нам поможешь? - вернулась Тина к главному вопросу. - Или отправлять тебя обратно к чертям или где ты там все это время болтался?
        - Тина! - уже резче одернул ее Ивар.
        На детском лице Кирилла медленно расцвела злая улыбка.
        - Я ждал, проявит ли кто-то из вас характер и твердость. Потому что без них идти отвоевывать свое право на жизнь бесполезно. Радует, что хоть у кого-то они остались. Но очень жаль, что только у нее.
        Тина замешкалась, не зная, как реагировать на странный, оскорбительный комплимент Первого фамильяра.
        - Это твое согласие? - уточнила она.
        - Да, - ответил он. - Я расскажу вам, как освободиться от своих инициев раз и навсегда.

* * *
        Сама мысль о том, что, находясь в плену, можно задремать, казалась Кристине совершенно невозможной. И все же, запертая в черном автобусе «Обскуриона» наедине со своими мыслями и совершенно измотанная бурными событиями последних дней, Кристина сама не заметила, как ее убаюкало, и она погрузилась в беспокойный сон. Но и там ее преследовали все те же тревоги.
        Проснулась Кристина от того, что автобус подбросило на какой-то кочке, и, резко вывалившись из полубреда-полусна, поняла, что они, оказывается, уже некоторое время ехали. А раз ехали, значит, кто-то сидит за рулем. Кто-то, от кого можно потребовать - скорее всего, тщетно, но все же! - чтобы ее выпустили. Кто-то, на кого можно накричать и излить свою злость.
        Кристина выбралась из глубины мягкого черного кресла с твердым намерением устроить скандал. Практического толку, конечно, не будет, но хоть морально ей полегчает. Но, не успев сделать и шага, она остановилась, потому что не узнала место, в котором оказалась. Вокруг царила густая темнота, но при этом каким-то непостижимым образом Кристина могла в ней видеть. Вот только видела она не роскошный интерьер автобуса Джордана, а огромный высокий купол - будто в планетарии, знания о котором у Кристины оставались чисто теоретическими; разумеется, в Верходновске планетария не было. Купол состоял из сотен кусков черного, будто тонированного стекла - этакий огромный витраж или мозаика. Вместо звезд в куполе горели отражения. Сотни отражений Кристины.
        Девушка повернулась, оглядывая невероятную картину, и едва не упала, потеряв равновесие; от множества движущихся вокруг отражений голова мгновенно шла кругом. Кристина предприняла еще одну попытку сделать шаг - надо же найти выход из этого странного места, чем бы оно ни было! - и с трудом устояла на ногах. Расставив руки в стороны для равновесия, она сделала еще один шаг и снова с трудом справилась с приступом головокружения.
        «Да что это такое? - рассердилась Кристина на себя. - Это же просто оптическая иллюзия! Верх на месте, низ на месте, значит, я прекрасно могу идти!»
        В подкрепление своих мыслей она опустила взгляд под ноги, чтобы лучше ощутить этот низ. Она будет все время смотреть в пол, тогда идти станет легче.
        Это оказалось ошибкой - пола под ногами не было. Точнее, он был, но тоже представлял собой все ту же стеклянно-зеркальную мозаику, дробившую Кристину на сотни отражений. Он качался, кружился и грозил уйти из-под ног.
        От исчезнувшего ощущения верха и низа накатила дурнота. Даже не пытаясь бороться за следующий шаг, Кристина опустилась на стеклянную поверхность и подтянула к себе колени; лучше так, чем рухнуть всем телом, потеряв равновесие.
        В сидячем положении мир вокруг почти перестал качаться, и Кристина попробовала осторожно оглядеться. Где она? Такое просторное помещение не может быть ни в одном из автобусов или трейлеров. Она что, под цирковым куполом? Но это совсем не похоже на шатер!
        И тут Кристина заметила еще одну странность этого места. Стоило лишь ненадолго задержать взгляд на одном из отражений, и она понимала, что это вовсе не ее отражение. Точнее - ее, но не отражение. Каждый фрагмент мозаики будто показывал свой отрывок из прошлого Кристины. В каждом из них Кристина видела свое лицо, но в разные моменты своей жизни.
        Взгляд почти против воли заскользил по отражениям, хотя внутренний голос настойчиво предостерегал от этого экскурса в прошлое. Но Кристина уже не могла остановиться. Ее окружали сотни мгновений ее жизни, и она смотрела на них, отчаянно ища хотя бы одно, за которое ей сейчас не было бы стыдно или из-за которого она не испытывала бы сожаления. Но нет, сотни фрагментов показывали Кристине ее саму в разные моменты, объединенные одним общим фактором: ей везде было плохо. Вот в этом она недовольна неудачным макияжем. В том - оценкой за контрольную. Тут раздражена резиновой яичницей на завтрак. Вон там поодаль злится на Кирюшу, и не потому, что он что-то сделал, а просто потому, что он есть. Здесь, сбоку, она заткнула уши, чтобы не слышать скандала родителей за стеной. Левее - расстроена мерзким комментарием под своим постом в соцсети. Сзади - злыми словами двух Ольг…
        Кристина сжала голову руками, пытаясь спрятаться от обрушившейся на нее лавины воспоминаний. Неужели такой была вся ее жизнь? Такой была она сама? Вот к этому хочет вернуться?
        Купол начал сжиматься и опускаться, отражения прошлого приближались, обступали со всех сторон. Стремились задушить.
        Кристина зажмурилась, желая укрыться от собственной жизни, которая грозила ее уничтожить. Но даже сквозь закрытые глаза она видела, как купол продолжает стремительно сжиматься, превращаясь в кокон из сотен уменьшающихся отражений, который ее вот-вот окутает.
        Вырвавшийся крик страха и отчаяния остался совершенно беззвучным. Кристина снова закричала - и снова не услышала ни звука.
        В пронзительной тишине, полной ее немых криков, и в густой темноте, полной отражений ее прошлого, витражный купол лопнул, словно мыльный пузырь, и Кристина вдруг поняла, что смотрит прямо в круглые мозаичные очки, а в них, в каждом кусочке стекла, по-прежнему заключены осколки ее жизни. Они затягивали ее в себя, но вместо того, чтобы порадоваться возвращению в прежнюю жизнь, Кристина преисполнилась невыразимого ужаса. Она снова закричала - и снова не услышала ни звука.
        А затем все пропало.

* * *
        Графиня направилась было к дверям белого трейлера Сола, но замешкалась; а имеет ли она право и дальше жить в директорском трейлере, не будучи директором? Обернувшись, Графиня стала искать глазами автобус, где жила раньше вместе с воздушными гимнастками, наткнулась взглядом на Ковбоя, стоявшего неподалеку и наблюдавшего за ней с легкой насмешкой в глазах, раздраженно вздохнула, скрестила руки на груди и с вызовом бросила:
        - Ну, давай рассказывай! Как, по-твоему, мы можем найти «Обскурион»? И предупреждаю, если ты потребуешь в обмен мое прощение или еще что-то…
        - Прощение? А чем я тебя обидел?
        - Чем?! Я слышала, как ты просил их не выпускать меня обратно!
        - Кого - их? - сдержанно полюбопытствовал Ковбой.
        - Я не помню, - неохотно призналась Графиня. - Я вообще мало что помню, меня будто накачали сильнейшим успокоительным, и в голове все путается. Но! - воскликнула она, предвосхищая аргумент Ковбоя. - Но твои слова я помню прекрасно! Ты хотел, чтобы я там осталась! Они отказывались, но ты настаивал! Кто они вообще такие?
        - Не имеет значения, - покачал головой Ковбой. - Главное, что ты вернулась и сейчас здесь.
        - Но явно не благодаря тебе. Ты хотел запереть меня там навсегда, где бы это там ни было! Чем же я тебя настолько обидела, что ты так сильно возжелал от меня избавиться?
        - Я вовсе не хотел от тебя избавиться. Мне просто было нужно на некоторое время… мм… вывести тебя из игры. А ты услышала только пару фраз, и без контекста они и впрямь звучат не лучшим образом.
        - Ах, так это я виновата! Если бы я услышала все, то, видимо, оценила бы, почему ты так хотел, чтобы меня там заперли!
        - Я вовсе не… - начал было Ковбой, но не договорил.
        Графиня его перебила:
        - Довольно! Хватит объяснений, тем более таких беспомощных!
        - Я еще даже и не начал объяснять, ты пока не дала мне такой возможности, - с легкой улыбкой возразил Ковбой. - Но то, что ты считаешь справедливым обвинять меня, хотя имеешь на руках лишь крохи информации, - это обидно. Особенно потому, что я вовсе не пытался от тебя избавиться, так что в этом моя совесть чиста.
        - Не могу даже выразить словами, как я рада, что твоя совесть чиста. И как удивлена, что она вообще у тебя есть, - процедила Графиня. - А теперь - про «Обскурион».
        - Нет, подожди. Сначала определись, что ты хочешь, - получить объяснение или продолжать на меня злиться.
        - Какая тебе вообще разница, злюсь я или нет?! - воскликнула Графиня. - Какое тебе дело до моих чувств?
        - Да потому что ты мне нравишься! - не выдержал Ковбой. - И не делай удивленные глаза, будто это для тебя новость! Ты и раньше это понимала! Просто ты зачем-то тянула отношения с этой своей бесхребетной амебой и притворялась, что ничего не замечаешь!
        - Что бы я ни понимала про твои чувства ко мне, это больше не имеет никакого значения, - тихо ответила Графиня. - Не после того, когда я узнала, кто ты на самом деле.
        - То есть все дело в том, кто я. Будь я человеком, ты бы отнеслась к моим чувствами иначе, так? - медленно произнес Ковбой, а потом с вызовом спросил: - А кто я? Андроид? Пришелец? Порождение ночных кошмаров? Я такое же живое существо, как и ты!
        - Такое же, ну конечно!
        - Да, такое же, - с нажимом повторил Ковбой. - У меня все те же пять органов чувств. Я тоже ощущаю тепло и холод, - продолжил он, взял Графиню за руку и провел пальцем по коже, а потом положил ее ладонь себе на грудь. - Я тоже из плоти и крови, и у меня в груди бьется сердце. Я испытываю те же чувства, что и все остальные. Единственная маленькая разница между мной и другими - это то, как я появился в этом мире.
        - Да уж, маленькая, - буркнула Графиня, вырвала руку и отступила на шаг назад. - Эта и тот незначительный факт, что ты живешь уже сколько? Четыре века? Или больше? - Она прочистила горло и официальным тоном продолжила: - Итак, у тебя есть информация о том, как мы можем найти «Обскурион».
        - Есть, - ответил Ковбой, сдавая этот бой, и тоже отступил на шаг. - Каждый цирк оставляет след, и его можно взять.
        - Хочешь сказать, нам нужно завести собаку?
        - Да. Но не простую собаку, а гончую.
        - Гончую? Но разве для этого не подошла бы лучше охотничья собака? Или одна из тех служебно-разыскных овчарок, которые есть у полиции?
        - Но это же не обычный след, который можно унюхать обычным носом, - усмехнулся Ковбой. - Нет, нам нужна гончая. Не гончая собака, а Гончая.
        - Ты имеешь в виду… - Графиня не договорила и побледнела, а потом бросила тревожный взгляд за спину, словно где-то там, вдалеке, раздался призрачный вой.
        - Да, - кивнул Ковбой. - След другого цирка могут взять те самые Гончие.
        - Но как заставить их это сделать? Последний раз, когда мы с ними сталкивались, они не походили на хорошо натренированных собачек, готовых реагировать на команду «Сидеть!».
        - Для этого нужен Дрессировщик. Он есть в каждом цирке, надо его только разбудить.
        - И ты, конечно же, знаешь, как это сделать, - недовольно вздохнула Графиня.
        - Конечно, - улыбнулся Ковбой.

* * *
        Ввалившись в свой трейлер, Мануэль раздраженно плюхнулся на кровать и тут же наткнулся на насмешливый взгляд Дэнни.
        - Чего уставился? - буркнул он.
        - Да вот, смотрю на шпиона «Обскуриона» и гадаю, почему ты все еще с нами, ведь всю важную информацию ты должен был уже передать при личной встрече, на которой так настаивал. Почему Джордан не забрал тебя с собой?
        - Нечего на меня все стрелки переводить! - ощетинился воздушный гимнаст. - Если кто тут и шпион «Обскуриона», так это ты; обстоятельства твоего появления у нас крайне подозрительные!
        Дэнни улыбнулся так ласково, что это заставило воздушного гимнаста заскрежетать зубами от злости.
        - Можешь играть перед ними, - кивнул он на соседей по трейлеру, - но передо мной строить из себя святую невинность бессмысленно. Я слышал твой разговор с Джорданом по телефону. Прямо здесь, после того как ты так тщательно прятал в мусорке свой одеколон.
        - Да перед кем мне тут играть? - презрительно фыркнул Мануэль, скрещивая руки на груди в неосознанном жесте защиты. - Перед этими, что ли? - тоже кивнул он на соседей. - Фамильяр, шпион Наблюдателей и потомок инквизиторов. Не трейлер циркачей, а сборище предателей и чужаков, честное слово!
        - Как мило, что ты причисляешь себя к предателям, - со сладкой улыбкой заметил Дэнни, а потом оглядел трейлер и посерьезнел. - А кстати, где он?
        - Кто? - спросил до сего момента молча наблюдавший за перепалкой Вит.
        - Фьор.
        Вит пожал плечами. Ковбой и вовсе не отреагировал, он просто продолжал небрежно жевать соломинку, уставившись в окно, и выглядел возмутительно невозмутимым.
        - Испугался разоблачения и сбежал, - сделал вывод Мануэль. - А ты? - Он ткнул пальцем в Вита. - Кто такие эти Наблюдатели?
        - Ты всерьез ждешь от меня признания? - спросил тот. - И потом, разве мы не решили отложить разборки до того момента, как вернем Крис и Апи?
        - Лично я ничего не решил! А то, что решила Графиня, это ее личное дело, она мне не начальница.
        - Перехватываешь инициативу? - лениво поинтересовался Ковбой. - Тактика «хочешь избежать обвинения - обвиняй первым» в действии!
        - Только перед фамильяром я еще не объяснялся! - презрительно бросил Мануэль.
        Казалось, Ковбой продолжал все так же расслабленно сидеть на своей койке, но в следующий миг он каким-то непостижимым образом оказался возле воздушного гимнаста и, приблизив к нему лицо почти вплотную, процедил:
        - Вот именно. А был бы опыт общения с фамильярами, пять раз подумал бы, прежде чем решаться его злить.
        В глазах Ковбоя что-то вспыхнуло, что-то очень глубоко спрятанное и опасное. Что-то такое, что увидел только Мануэль и от чего по его телу прошла видимая волна дрожи.
        Ковбой как ни в чем не бывало вернулся на свою койку. Мануэль с усилием сглотнул и бросил быстрый взгляд на свидетелей своего позора. Дэнни откровенно скалился, а Вит настороженно следил за Ковбоем, словно ждал от него следующего хода.
        - Расслабься, - бросил Виту тот, не отрывая взгляда от окна. - Не собираюсь я тебя ни о чем расспрашивать. По тебе и так видно, что ты просто пешка и ничего не знаешь о своих нанимателях. - Ковбой перевел взгляд на собеседника и слегка улыбнулся. - Ну и Графиня просила отложить разборки на потом. Может, для кого-то она, конечно, и не начальница, но в отсутствие настоящего директора я предпочитаю слушать того, кто был им раньше. Во избежание хаоса.
        Вит едва заметно выдохнул, и в его позе исчезло напряжение.
        Мотор глухо заурчал, трейлер мягко покачнулся и поехал.
        - Эй, погодите! А Фьор?! - воскликнул Вит, а затем огляделся и добавил: - А куда делся Дэнни? Он же только что был здесь!
        Все как один уставились на кровать шута.
        Та пустовала.
        Глава 3
        Автобус подбросило на какой-то кочке, и Кристина проснулась. Или, вернее сказать, пришла в себя.
        Огляделась. Вокруг царила полутьма, в которой она легко разглядела уже знакомую обстановку автобуса Джордана.
        Уф, так это было не по-настоящему?
        От облегчения снова закружилась голова. Кристина обмякла в глубоком кресле и позволила себе насладиться этим приятным ощущением, когда понимаешь, что пережитый ужас всего лишь сон.
        Правда, если подумать, сон был уж слишком необычным и куда больше походил то ли на видение, то ли на какой-то очередной мистический сверхъестественный опыт, но об этом Кристина думать не собиралась. Во всяком случае, прямо сейчас. Сейчас надо было что-то предпринимать. Слишком часто в своей прошлой жизни, сталкиваясь с ситуациями, которые ей не нравились, Кристина просто ждала.
        На этот раз она ждать не собиралась.
        Автобус мерно покачивался. Прямо как в начале того сна… Брр! Кристина отбросила неприятные ощущения и так же решительно откинула закравшееся сомнение по поводу того, что происходящее сейчас тоже может оказаться очередным сном, и она - в ловушке.
        Итак, автобус ехал. Значит, кто-то сидит за рулем. Кто-то, у кого можно попробовать получить ответы на самые простые вопросы. Или на ком можно сорвать злость.
        Кристина поднялась, повернулась к креслу водителя и сразу поняла, что ее незатейливый план невозможно привести в исполнение: кабина была отгорожена от салона плотной перегородкой, а под потолком мигала камера, через которую за ней сейчас наверняка наблюдали.
        Понимая всю бессмысленность своих действий, Кристина все равно подошла к кабине и побарабанила по перегородке, но вяло, без энтузиазма, делая это скорее для проформы, чем из искреннего желания, ведь выражение недовольства при отсутствии возможности видеть оппонента приносит куда меньше морального удовлетворения.
        Раздосадованная неудачей в даже столь мелком начинании, Кристина вернулась в салон, плюхнулась в кресло и принялась гадать, долго ли ее тут будут еще держать, что дальше планирует с ней делать Джордан, собираются ли ее вообще кормить и когда, что с Апи и попытается ли «Колизион» вызволить своего горе-директора.
        «Вряд ли, - мрачно ответила Кристина сама себе на последнее предположение. - У них есть афиша, и они должны ехать в тот город, чтобы дать представление. Ко мне, как к директору, они и привыкнуть не успели, с чего им рваться меня спасать? Да даже если бы и захотели, как они станут искать «Обскурион?» И вообще, какие поиски? Что делает цирк, когда теряет одного директора? Правильно, выбирает нового! Правда, принтера больше нет, но, наверное, найдется другой способ…»
        Тут Кристина совсем приуныла, представив себе, как «Колизион» обзаводится новым директором и спокойно продолжает свою привычную жизнь, но уже без нее, ничуть не пострадав от ее отсутствия.
        На глазах сами собой навернулись слезы. Какая ирония! Кристина так долго подозревала, что цирк выбрал директором именно ее, и так долго убегала от этой ответственности! А теперь, не успев даже толком ее на себя принять, уже потеряла - и жалеет об этом.
        Прямо как с ее прошлой жизнью; история повторяется!
        «А ведь у меня были такие планы! - разразилась Кристина мысленной речью, чувствуя, как ее захлестывает обида. - Я бы изменила наше бессмысленное унылое существование от афиши к афише! Может, если бы у меня все получилось с другими цирками, то вообще освободила бы всех и навсегда захлопнула бы дверь в наш мир для новых фамильяров! Но раз я больше цирку не нужна - пожалуйста, продолжайте бесцельно колесить по дорогам!»
        Воображаемые собеседники - хотя, мысленно произнося свою пламенную речь, Кристина никого конкретного себе не представляла - не ответили.
        Зато даже сквозь одежду Кристина почувствовала, как кожу обожгло от того, что медальон в кармане нагрелся. Достав амулет, она некоторое время задумчиво на него смотрела, а потом ее лицо просветлело. Вряд ли «Колизион» сумеет выбрать нового директора, если у него больше нет амулета-основателя.
        Вслед за мгновенным облегчением накатила волна неподдельной паники. А как же «Колизион» без своего амулета? У цирка теперь нет никакой защиты перед фамильярами! Заходи кто хочешь, делай что хочешь! А энергия, которую они получают от зрителей с помощью своих выступлений и которой «заряжают» цирк на дальнейшее существование? Удастся ли ее собирать и удерживать без амулета?
        От волнения Кристина больше не могла сидеть на месте и принялась мерить шагами салон автобуса. Надо срочно вернуться в «Колизион»! Без амулета он пропадет!
        Впрочем, от того, что теперь она хотела вернуться уже не только ради самой себя, но и ради цирка, факты не менялись: она по-прежнему пленница.
        Взгляд Кристины упал на золотой медальон. Тот по-прежнему оставался горячим, а камень, который держала в руках выгравированная на нем женщина, казалось, слабо мерцал. Это знак? Или - а скорее всего, именно так и есть - просто игра света и собственного воображения?
        - От тебя было бы намного больше проку, если бы я знала, как тобой пользоваться, - тихо вздохнула Кристина. - Ну или хотя бы как использовать свои силы; они же, по идее, должны у меня быть, правильно?
        Медальон, разумеется, не спешил выдать ей многостраничное руководство по своей эксплуатации, и Кристина с досадой покачала головой; когда ночью цыганская кибитка открывала ей все секреты цирка, она почему-то и не подумала добавить отдельную главу про то, как обращаться с амулетом или со своими способностями. Видимо, создательницам цирков и в голову не могло прийти, что когда-то все станет настолько запущенно и потомки великих ведьм и колдуний полностью забудут, кто они такие и на что способны.
        - Ну, раз делать все равно нечего, может, поэкспериментируем? - предложила Кристина амулету, словно тот стал ее полноценным собеседником. - Метод проб и ошибок еще никогда не подводил человечество! - бодрым тоном добавила она и тут же поправилась: - Ну если не считать ядерные аварии… или биологическое оружие, вышедшее из-под контроля… Или… Неважно! Готов?
        Амулет, разумеется, категорически отказался участвовать в этом странном, немного сумасшедшем диалоге. Более того, если до этого он на ощупь был горячим, то сейчас стал просто теплым.
        Кристина сжала медальон в руке и пафосно воскликнула:
        - Огонь!
        Пламя и не подумало появляться.
        - Тогда воду! - потребовала Кристина.
        Вселенский потоп тоже не разразился.
        - Тогда мне какой-нибудь тяжелый топор, чтобы я могла разбить окно и выпрыгнуть! Что, тоже нет? Ну а что же ты тогда… я тогда умею? Лети! - приказала Кристина лежавшей на столе салфетке.
        Но та и не подумала левитировать.
        Кристина перебрала все виды магических действий, которые когда-либо видела в фильмах или о которых читала в книгах, от вызова дракона до превращения кресла в жабу, и потерпела фиаско в попытке успешно повторить хоть одно из них.
        Временно сдавшись, Кристина плюхнулась в кресло и, уставившись на медальон, который теперь, после всех усилий, стал совершенно холодным, с досадой проворчала:
        - Ну и какой мне от тебя толк? Подсказал бы хоть что-нибудь, честное слово!
        Амулет вновь остался равнодушен к призывам, и Кристина раздраженно вздохнула. Да уж, хороша наследница могущественной ведьмы! Да еще с мощным волшебным амулетом в руках! Разбегайтесь и трепещите!
        Камень в медальоне сверкнул, отразив свет, и Кристине показалось, что фигура женщины движется. Она поднесла амулет поближе к лицу - увидела, как прямо у нее на глазах волосы женщины начали развеваться на ветру, а подол платья заколыхался. А затем на крошечном лице вспыхнули глаза. Она уже видела эти глаза и эту пугающую красную улыбку. Вскоре после появления в «Колизионе», в старинном зеркале в цыганской кибитке. Пронзительный взгляд нашел глаза Кристины, и девушку будто что-то ударило. Это «что-то» прошило ее насквозь, заставило содрогнуться всем телом и зажмуриться от боли.
        А когда она открыла глаза, она больше не была в черном автобусе «Обскуриона». Кристина стояла в каменном подземелье с низким потолком. В центре, в лучших традициях современного киношного представления о средневековом колдовстве, над ярко полыхающим костром висел котел, из которого в воздух поднимались густые клубы дыма. Пол испещрен непонятными знаками и рунами, в углублениях толстых стен - редкие чадящие факелы. Широкое огненное кольцо опоясывало и костер, и надписи на полу.
        Возле котла спиной к Кристине стояла женщина в темном балахоне, с распущенными белыми волосами. Ее лица было не видно, но Кристине этого и не требовалось, она и так знала, кого видит перед собой. Христиану. Ее давнюю прародительницу, с которой все и началось. Жаль только, что в хаосе полученных от цирка сведений не было подробностей того, что именно она сделала и почему.
        Христиана начитывала непонятные слова в рваном, но завораживающем ритме, и те набирали силу, звучали все громче и громче, пока не начали отскакивать от стен, словно снаряды. А когда напряжение достигло пика, женщина резким движением опрокинула котел. Содержимое пролилось на пол с ужасным шипением, которое издает огненная лава, стекая в ледяное горное озеро. Клубы пара мгновенно заполнили все пространство, и некоторое время Кристина ничего не видела. Но постепенно плотная завеса начала рассеиваться. Сначала сквозь нее проступил силуэт женщины в балахоне. А затем, когда дым рассеялся еще больше, Кристина увидела еще одного человека. Мужчину. Полностью обнаженный, он стоял неподвижно, будто скульптура. Женщина подошла к нему и провела рукой перед его глазами. Тот вздрогнул, моргнул, будто просыпаясь, опустил взгляд на свое тело, а потом перевел его на стоявшую перед ним женщину.
        - У меня получилось, - прошептала она.
        Взгляд мужчины скользил по стенам подземелья - и остановился прямо на Кристине. Та невольно попятилась.
        - Что? - нахмурилась женщина и проследила за направлением взгляда мужчины.
        Затем ее глаза расширились, она тоже увидела непрошеную зрительницу.
        Кристина сделала еще один шаг. Мозг лихорадочно работал. Что происходит? Это же всего лишь видения прошлого, вроде тех, которые она делила с Фьором! А раз это не по-настоящему, то действующие герои видений не могут ее видеть. Не должны!
        Христиана медленно пошла навстречу Кристине. Та не на шутку запаниковала. Что ей делать? Бежать? Поздороваться? Попробовать поговорить, задать вопросы?
        - Я… - начала она и не смогла закончить фразу, ей вдруг перестало хватать воздуха, потому что горло пережал чокер на шее.
        Христиана склонила голову, внимательно рассматривая Кристину, и ее длинные волосы белым водопадом упали вдоль тела. Парализованная страхом, Кристина могла только стоять, с трудом делать каждый вдох и ждать. И смотреть на Христиану словно загипнотизированная. Как же удивительно похожи их лица! Нет, далеко не как две капли воды, и все же сходство было ярким и очевидным. Поразительно, что оно могло сохраниться и передаться через столько веков!
        - Нет, - наконец тихо сказала Христиана и покачала головой. - Нет, - повторила она и взмахнула рукой. - Сгинь!
        Легкая ткань широкого рукава балахона взметнулась перед лицом Кристины, и та мгновенно потеряла ощущение пространства. Все закрутилось перед глазами, а когда мир снова встал на свои места, Кристина вновь очутилась в черном трейлере «Обскуриона».
        Сделав по инерции пару шагов назад, Кристина наткнулась на диван, колени подогнулись, и она плюхнулась на мягкие подушки. Одежда взмокла, безумно колотящееся сердце медленно и неохотно замедляло свой бег. Руки ослабли и дрожали, но Кристина автоматически сжала в кулаке амулет. Тот был холодным. Что это сейчас, черт возьми, было?
        Дрожащей рукой Кристина убрала медальон поглубже в карман, а затем откинула с мокрого лба прилипшие пряди волос. По-прежнему пепельно-белых волос, с так и не отросшими темными корнями; выбранный ею некогда цвет словно стал настоящим. И конечно же, Кристина не могла не отметить, что он очень похож на цвет волос Христианы…
        Шум, донесшийся снаружи, заставил девушку вернуться мыслями в настоящее, в здесь и сейчас. Она поняла, что автобус больше не едет, и только сейчас заметила, что на столике стоит поднос с едой под крышками. Более того, дверь автобуса была приоткрыта, словно приглашая выйти наружу. Или сбежать.
        Кристина осторожно выглянула наружу. Оказалось, уже наступил вечер, и Кристине хотелось надеяться, что это вечер все того же дня и она не пропустила несколько суток, бултыхаясь в странном бреду с сотнями своих отражений - или в еще более странном видении с Христианой и неизвестным мужчиной в клубах пара. «Обскурион» встал на ночной привал. Воздух на улице полнился ароматами съестного; похоже, скоро будет ужин.
        Что ж, раз уж эти растяпы оставили дверь автобуса открытой, Кристина этим непременно воспользуется; пока циркачи заняты едой, она тихонько улизнет под покровом сумерек.
        А что потом? Об этом Кристина старалась не думать. Для начала надо выполнить первый пункт: сбежать из «Обскуриона». Вот когда ей это удастся, тогда она подумает о том, как найти «Колизион» и как до него добраться.
        Время - коварная вещь, оно может стать твоим соратником, но нередко становится худшим врагом. Чем дольше Кристина ждала, пока все вокруг разойдутся, тем больше ее одолевали сомнения. Хорошо, убежит она сейчас, и что? Как она станет искать свой цирк? И даже если вдруг каким-то чудом узнает, где он, как будет до него добираться? За пределами действия цирковых амулетов она невидима для всех, никакая попутка не остановится. Да и нет их, попуток, на тех пустынных, безлюдных трассах, по которым колесят цирки; не факт, что они вообще находятся в ее родном мире. Ну и наконец - а как же Апи? Неужели она сбежит и оставит его здесь?
        Осенний холод протягивал свои липкие щупальца, трогал влажную от пота одежду, и Кристину пробрала дрожь. Да, еще не зима, но все равно она скорее замерзнет насмерть, чем доберется до «Колизиона»!
        Прошло еще немного времени, и двигатели всех машин, грузовиков и автобусов заглохли, циркачи собрались около стоявших поодаль фудтраков, и возле автобуса никого не осталось.
        Вот он, шанс! Хватай его и беги! Но Кристина больше не была уверена в том, что нужно бежать. То есть бежать, конечно, нужно, но, наверное, не здесь и не сейчас, прежде следует подготовиться получше. И, конечно, найти Апи.
        Раздираемая противоречивыми чувствами, Кристина неохотно вернулась в салон автобуса - и вздрогнула от страха и неожиданности, когда увидела, что в кресле ее поджидает Джордан.

* * *
        Для такой старой, даже древней, машины, какой он являлся, ретроавтомобиль ехал по дороге удивительно мягко и бесшумно, словно на нем стояла и новенькая подвеска, и качественный глушитель.
        Фьор держал непривычно большой и тонкий руль и жал себе на педаль газа, стараясь как можно дальше уехать от «Колизиона». Он не собирался ждать, пока они дадут представление и решат, как им искать черный цирк. С учетом того, какой раскол наметился в коллективе из-за обвинений Ронды, отсутствия директора и уже начавшегося упоенного выяснения отношений всех со всеми, пройдут дни, прежде чем они решат действовать.
        Фьор же ждать дни не намеревался. Он понятия не имел, зачем Джордану Крис, но не сомневался, что ничего хорошего ее в «Обскурионе» не ждет; когда другая сторона решается на столь радикальные шаги, чтобы заполучить человека, вряд ли она делает это для того, чтобы угостить его тортиком. Значит, времени у Крис в обрез, и каждая лишняя минута увеличивает вероятность того, что она пострадает. А Фьор этого допустить никак не мог!
        Почему он не мог ждать? Об этом Фьор не думал. С одной стороны, ответ казался очевидным: Крис ему очень небезразлична. Столь сильные переживания от того, что кто-то попал в беду, обычно возникают только по отношению к тем людям, к которым ты глубоко привязан. Фьору эти ощущения были хорошо знакомы. Слишком хорошо. Он уже испытал на себе весь их спектр в прошлой жизни, когда еще не был Фьором, и у него была Ира.
        С другой стороны, фаерщик так до сих пор и не разобрался, его ли это чувства к Крис или же чужие воспоминания, которые всколыхнули видения прошлого. Там, в них, Фьор порой переставал разделять себя и священника, чьими глазами смотрела на мир; чувства последнего ощущались как собственные, и даже по возвращении в реальность он помнил их слишком живо и не мог с уверенностью сказать, где кончаются чужие и начинаются свои… Впрочем, для того, чтобы разобраться в мешанине воспоминаний, эмоций и чувств, еще будет время - во всяком случае, Фьор очень на это надеялся, - и наступит оно, когда Крис благополучно вернется в «Колизион».
        Ускользнуть незамеченным от взбудораженной толпы оказалось до смешного легко. Угнать ретроавтомобиль - тоже. И если Фьора и кольнул укор совести, что он забирает у цирка транспортное средство, на котором обычно в город заранее привозили афиши, то лишь самую малость. В «Колизионе» хватает машин; воспользуются какой-то другой.
        Самым трудным оказалось решить, куда ехать. У Фьора не было ни малейшего представления, с чего начинать поиски «Обскуриона». Если его, так же как и «Колизион», ведут афиши, он может сейчас находиться где угодно!
        И потому Фьор сделал единственное, что пришло ему в голову, - поехал в том же направлении, в котором исчезла Ронда, уводя Апи с Кристиной. Не бог весть какой план, но надо же с чего-то начинать!
        В глубине души Фьор рассчитывал, что нагонит «Обскурион»; как бы тот ни был хорошо организован, все равно это целая колонна автобусов и машин, а он на своем автомобиле наверняка едет куда быстрее их. Значит, должен догнать!
        Мысль о том, что ничего не получится, Фьор старательно гнал прочь, потому что, если этот незатейливый план провалится, придется обращаться к плану Б, а тот никуда не годится. Это вообще был не план, а сущая безрассудная авантюра: нащупать ту странную ниточку связи, которая соединяла его давнего предка-священника с прародительницей Крис, и с ее помощь дотянуться до Крис здесь. Это должно сработать, не так ли? Ведь услышал же он тогда тот странный зов, который буквально привел его к школе Крис в ее родном городе! Значит, связь есть!
        Фьор вдавливал педаль газа до упора, стараясь не думать о том, не мучают ли уже Крис в «Обскурионе», и отстраненно радуясь тому, что не нужно беспокоиться о превышении скорости и риске быть пойманным патрульно-постовой службой. Он не сводил глаз с пустынной дороги, надеясь - отчаянно, всем сердцем, словно от интенсивности желания зависел реальный исход дела, - что впереди вот-вот покажется хвост колонны «Обскуриона», и всматривался в даль так напряженно, что у него заболели глаза.
        Именно потому, что все внимание фаерщика было сосредоточено на дороге и на своих мыслях, он был полностью захвачен врасплох, когда на одном особенно лихом повороте с заднего сиденья раздалось громкое «Ох!», а потом кто-то возмущенно воскликнул:
        - Эй ты! Полегче!

* * *
        Директор «Обскуриона» выглядел до невозможности довольным.
        - Что ж, очень рад видеть, что ты сама пришла к нужным выводам, - сказал он.
        Кристина сжала кулаки. Так это они специально оставили дверь открытой? Подразнили надеждой и тут же ее отняли? Или надеялись, что она попробует сбежать, а они устроят за ней погоню, - может, такие у них здесь развлечения?
        И в конце концов, как Джордан оказался внутри, если вход в автобус всего один и все это время она стояла в дверях?
        - К каким же? - огрызнулась Кристина.
        - Бежать тебе некуда. Ты без понятия, где сейчас «Колизион» и как его искать. Но даже если бы и знала, добраться тебе до него не на чем. Лучшее, чего ты добьешься, - это умрешь где-нибудь возле трассы от холода, голода и усталости.
        На этом Джордан, видимо, решил, что все сказал, и вышел из салона автобуса. Дверь осталась открытой, и Кристина вышла за ним вслед.
        - И в чем подвох? - спросила она.
        - Ты про что?
        Кристина кивнула на открытую дверь автобуса.
        - А ты предпочла бы, чтобы тебя заперли? - невозмутимо поинтересовался Джордан.
        - Нет, конечно! - возмутилась Кристина нелепому вопросу. - Но…
        - Но разве пленников не держат на цепи и под замком? - закончил за нее директор «Обскуриона». - Ну, во-первых, ты не пленница. Ты гостья. Которая, если передумает и решит примкнуть ко мне добровольно, может стать моей соратницей. Во-вторых, зачем запирать тебя в клетке, когда ты и так знаешь, что тебе некуда бежать? Эти невидимые цепи удержат тебя не хуже обычных, зато их куда удобнее носить, чем железные. И ты это уже хорошо знаешь, не правда ли? - усмехнулся он.
        Кристина так и вскипела от ненависти! И из-за мерзкой усмешки Джордана и особенно из-за того, что он так точно попал по больному с невидимыми цепями. Она действительно слишком хорошо знала, каково это - их носить. Кристина вообще была экспертом по части невидимых цепей, ведь, если подумать, в жизни до «Колизиона» она носила их сразу несколько штук. Одни цепи держали ее в родном городе, другие - в состоянии вечного конфликта в семье, третьи заставляли терпеть травлю в школе… Ненавистные невидимые цепи, которые и впрямь сковывали куда надежнее железных!
        Мозаичные очки уставились на Кристину, и, едва она посмотрела на десятки маленьких отражений себя, как вздрогнула и тут же отвела взгляд, мигом вспомнив пережитый недавно и так испугавший ее то ли сон, то ли бред с зеркальным куполом.
        Удовлетворенный увиденным, Джордан ушел, а Кристина осталась стоять возле автобуса, оглядываясь вокруг. Циркачи как ни в чем не бывало занимались своими привычными делами. Если не считать того, что подавляющее большинство из них были одеты в черное, они вовсе не выглядели злодеями. Возможно, они и знать не знали про грандиозные замыслы Джордана о порабощении фамильяров и создании нового мироустройства. Если ты вынужден жить и работать под руководством злодея, это не делает тебя тоже злодеем, не так ли?
        Кристина нервно усмехнулась, поняв, что пытается таким образом себя успокоить. Она надеялась найти здесь сообщников, которые помогут ей сбежать и вернуться в «Колизион», и для этого ей нужно было верить, что не все здесь - злодеи, на которых пробы ставить некуда. И, конечно же, они не все злодеи! Взять того же Дэнни. Приятный парень! А Мануэль вообще жертва Джордана!
        Но как насчет других? Тех, кто во время совместного выступления без колебаний перерезал тросы воздушных гимнастов «Колизиона» или обрушил огонь на арену, где метался в личине ягуара Те? Они же понимали, что это не шутки, тут и погибнуть можно! Но… наверное, они делали это не по своему желанию, а выполняли приказ Джордана. У них не было выбора; если бы они отказались или пошли ему наперекор, то закончили бы, как Мануэль, - были бы безжалостно выброшены за пределы цирка. Можно ли винить людей, находящихся в безвыходной ситуации, за то, что они вынуждены выполнять ужасные приказы? Или вся вина лежит на том, кто эти приказы отдает?
        Кристина встряхнула головой. Сейчас один из самых неподходящих моментов для подобных философских рассуждений! Нечего гадать, кто здесь злодей, а кто нет. Не знаешь наверняка, кого попросить о помощи? Значит, полагайся только на себя!
        А для начала надо узнать, где Апи и что с ним.
        - Эй! - крикнула она в спину Джордану. Тот и не подумал останавливаться или оборачиваться, и Кристина сама его нагнала. - А где Апи?
        Мозаичные очки повернулись к Кристине, и она снова невольно отвела взгляд.
        - Здесь. Где же еще ему быть?
        - Зачем он вам? Со мной все понятно, у меня амулет, и моя ценность в нем. А он?
        - А Апи ценен тем, кто он есть, - загадочно ответил Джордан.
        - Ассистент канатоходца? - удивилась Кристина.
        - Ты не знаешь, да? - усмехнулся директор «Обскуриона».
        - Чего я не знаю? - занервничала Кристина.
        - Ничего, - ответил Джордан. - Ничего ты не знаешь.

* * *
        Дверь цыганской кибитки распахнулась, и стоявшая неподалеку Графиня вздрогнула.
        - Ну что? - спросила она спустившегося по ступеням Ковбоя.
        - Порядок, - заверил он и поднял руку, в которой держал хлыст.
        - Откуда ты знаешь, что именно с его помощью можно найти Дрессировщика? - подозрительно осведомилась Графиня.
        - Я уже очень давно путешествую с цирками, - напомнил Ковбой. - Я знаю много того, что сами циркачи давно забыли.
        - И тебе никогда не приходило в голову поделиться этими ценными сведениями? - сухо спросила Графиня.
        - Зачем? - Ковбой беззаботно выплюнул соломинку. - Все идет так, как должно: что-то теряется, что-то забывается, и не мне вмешиваться в естественный ход вещей, это не моя миссия.
        - И какая же у тебя миссия? - прищурилась Графиня.
        - Неужели ты все-таки решила меня выслушать и узнать мою историю? - насмешливо спросил Ковбой. - А не боишься, что это притушит праведный гнев, которым ты ко мне пылаешь? Ненавидеть куда проще, чем понимать. И уж тем более любить.
        - Знаешь что? Иди к черту, - рассердилась Графиня. - Любить, вы подумайте! - фыркнула она себе под нос. - Давай рассказывай, как эта штуковина отыщет нам Дрессировщика. И только не говори, что нам нужно бить ею людей, чтобы понять, кто из них подходит.
        - Нет, бить не надо. Хотя кое-кому это не помешало бы. - Глаза Ковбоя весело блеснули. - Хлыст работает примерно так же, как любой артефакт кибитки, когда новый член цирка заходит туда, чтобы получить свой дар. Когда его возьмет в руки Дрессировщик, хлыст отреагирует.
        - А что, если в «Колизионе» нет Дрессировщика?
        - Дрессировщик - это не призвание. Цирк просто выберет одного из нас и сделает его Дрессировщиком.
        Графиня глубоко вздохнула и нервно потерла ладони. А потом протянула руку.
        - Давай!
        Ковбой поднял бровь.
        - А ты готова к тому, что будет, если цирк изберет тебя на эту должность?
        Графиня едва заметно вздрогнула и решительно кивнула:
        - Да.
        Ковбой подошел, на короткий миг замешкался, словно решал, стоит ли отдавать хлыст именно ей, но затем все же выпустил его из рук.
        Графиня застыла, напряженно стиснув рукоятку, потом несколько расслабилась, повертела хлыст в руках, оглядывая его со всех сторон, вздохнула - то ли с разочарованием, то ли с облегчением, - и признала очевидное:
        - Похоже, не быть мне Дрессировщиком.
        Ковбой молча кивнул.
        - Ладно, придется искать дальше. - Графиня засунула хлыст под мышку и повернулась, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, остановилась и оглянулась на Ковбоя. Тот стоял со скрещенными на груди руками и смотрел ей вслед.
        - Почему ты нам помогаешь? - спросила она.
        - А почему бы нет? - чуть пожал плечами он.
        - Но ты же фамильяр! - воскликнула Графиня.
        - И что? Это и мой цирк тоже.
        - Твой цирк… Я тебя умоляю! Мы оказываемся тут, потому что вы вытесняете нас из наших жизней. Я думала, цель как раз в том, чтобы наша жизнь досталась вам. Чтобы вы ее жили, пока мы торчим в этих цирках. А ты? Почему ты вообще здесь?
        - Что, все-таки готова выслушать мою историю? - насмешливо спросил Ковбой.
        Графиня окинула его задумчивым взглядом, а потом покачала головой:
        - Пожалуй, еще нет.
        - Что ж, когда будешь готова, дай мне знать.
        Глава 4
        Пристина неприкаянно слонялась по стоянке «Обскуриона». Циркачи отдыхали, занимались своими делами и, казалось, не обращали на нее внимания. Это ее вполне устраивало; последнее, чего сейчас хотелось, - это вести легкие разговоры ни о чем, притворяясь, будто все в порядке. Хуже ничего не значащих разговоров могли быть только разговоры, значащие слишком много. Например, о том, почему она тут оказалась и что Джордан планирует с ней сделать.
        Апи Кристина так нигде и не заметила. Зато, незаметно дойдя до последнего трейлера черного автокаравана и взглянув на пустую дорогу, уходящую в темноту, она вдруг почувствовала где-то там, вдали, «Колизион». И не просто почувствовала: он тянул ее к себе, словно магнит - кусочек металла. Казалось, если она пойдет, ориентируясь на это странное, необычное ощущение, то обязательно придет к цирку. В ней словно появился внутренний компас, показывающий на север, и севером был «Колизион».
        Кристина в замешательстве замерла. Что это? Ее воображение, выдающее желаемое за действительное? Или же у нее внутри и впрямь появился этакий радар, настроенный на «Колизион», потому что она теперь - его директор? И если так, то неужели все так просто? Нужно лишь позволить цирку самому ее вести и она придет куда надо?
        Правда, это внутреннее чувство не давало ей никакой информации о расстоянии. Возможно, «Колизион» всего в десяти километрах отсюда, но, возможно, и в ста. Пешком не дойдешь, даже если знаешь, куда именно идти. Впрочем, ночью можно было бы попробовать угнать автомобиль…
        Воодушевленная тем, что у нее появляется нечто, похожее на реальный план, Кристина повернулась обратно к «Обскуриону». Нужно найти Апи и бежать отсюда, пока Джордан не придумал, как забрать у нее амулет.
        Пользуясь тем, что циркачи ужинали возле фудтраков, Кристина стала бесцеремонно заглядывать во все трейлеры и автобусы подряд, пока наконец не нашла Апи в одном из них.
        Обезьяныш лежал в кровати под одеялом и был настолько бледным, что казался почти прозрачным.
        - Ты заболел? - испугалась Кристина и положила мальчишке руку на лоб, ожидая, что тот будет огненным. Но лоб оказался неестественно ледяным. - Простыл? Что болит?
        Апи только покачал головой. Кристина вздохнула; вот и понимай этот ответ как хочешь!
        - Это Джордан? Он что-то с тобой сделал?
        И снова Апи только слабо покачал головой, а затем с видимым усилием вытащил руку из-под одеяла и, кажется, хотел стиснуть ладонь Кристины, но вместо этого у него вышло едва ощутимое пожатие.
        - Все будет хорошо, - торопливо зашептала Кристина, не понимая толком, кого пытается убедить и успокоить, себя или Апи. - Нужно найти лекарство, и…
        - Не надо, - едва слышно прошелестел обезьяныш.
        - Как это не надо? Тебе плохо! Тебя нужно вылечить! А потом… - Кристина оглянулась, чтобы убедиться, что в салоне автобуса никого нет, и продолжила: - А потом мы сбежим. У меня есть план. Все получится, вот увидишь! Но сейчас самое главное - вылечить тебя. Ты полежи, а я пойду поищу какие-нибудь таблетки… или, может, у них тут есть врач…
        Апи опять покачал головой.
        - Что такое? Не хочешь, чтобы я уходила? Но я быстренько, туда и обратно! Я очень скоро вернусь.
        - Не надо лекарств, - слабо выдохнул Апи. - Я просто хочу домой.
        - Домой? - повторила Кристина, и сердце болезненно сжалось.
        Домой… Она тоже хотела бы домой! Да только нет у нее больше дома. И ни у кого из них нет. Теперь дом им заменяет «Колизион».
        - Домой, - повторил Апи и закрыл глаза.
        Казалось, этот короткий диалог забрал у него остатки сил, и обезьяныш стал еще бледнее. Но эта бледность была какой-то особенной, не похожей на обычную болезненную бледность. Апи словно терял краски - будто яркий рисунок, который начал выцветать от долгого висения на солнце. Казалось, оставь все, как есть, и через некоторое время он окончательно выцветет и исчезнет.
        Кристина в отчаянии стиснула руки. Что же делать? Логика подсказывала, что не стоит прислушиваться к словам ребенка, заявляющего, что ему не нужны лекарства. Из них двоих именно она - взрослая, к тому же еще и директор цирка, в котором живет Апи; значит, она вдвойне за него в ответе.
        И все же какая-то необъяснимая часть внутри нее соглашалась с тем, что происходящее с Апи - это не обычная болезнь, которую можно прогнать таблетками или микстурой, это нечто иное. Из разряда того «иного», к которому относится вся их нынешняя странная цирковая жизнь. А раз так, то и решать проблему надо по-иному.
        Знать бы еще как.
        Кристина взяла Апи за руку и вздрогнула от того, какой холодной и невесомой она была.
        - Ты вернешь меня домой? - вдруг спросил обезьяныш, не открывая глаз.
        - Я… - начала было Кристина, но Апи ее перебил.
        - Хочу домой, - тихо и очень жалобно сказал он. - В наш цирк.
        Кристину затопило чувство облегчения. Так вот про какой дом говорит Апи! Про «Колизион»!
        - Обязательно! - твердо пообещала она. - Как только тебе станет немного лучше, мы сразу убежим.
        - Пока я здесь, мне не станет лучше, - все так же не открывая глаз, прошелестел Апи, и из-под плотно прикрытых век выкатились две слезинки. Они казались неестественно яркими на фоне почти прозрачных мальчишечьих щек.
        Обезьяныш и впрямь исчезал! Его словно постепенно стирало из этой реальности! Но так бывает в кино со спецэффектами, а не в реальной жизни! Хотя можно ли назвать их нынешнюю жизнь реальной?
        - Сегодня ночью, - пообещала Кристина. - Мы уйдем отсюда сегодня же ночью. Обещаю.
        Апи никак не отреагировал, и от этого стало еще страшнее. И одновременно решимость сбежать - как можно быстрее! сегодня же! - только окрепла.
        Да, у Кристины не было идеального плана, она не продумала все шаги и даже в самых общих чертах не набросала запасные варианты, но в жизни бывают такие моменты, когда нужно рисковать и действовать, потому что времени на раздумья и планирование просто нет. И Кристина чувствовала, что сейчас наступил как раз такой момент.

* * *
        Фьор и Дэнни долго молчали, но наконец шут пожал плечами, словно ему надоело играть в игру «Кто первым заговорит - тот проиграл», и сказал:
        - Надеюсь, у тебя есть план.
        - Нет, я поехал наобум, - фыркнул фаерщик.
        - Не надо сердиться, - примирительно сказал Дэнни. - Смотри на это с такой точки зрения: да, тебе не удастся стать главным и единственным героем-спасителем, но зато со мной шансы на успех куда выше, ведь я знаю, как все устроено в «Обскурионе».
        - Да я не сержусь, - вздохнул Фьор. - Я реально поехал наобум.
        - О! - выдал короткое восклицание Дэнни и озадаченно поморгал. - Ты серьезно?
        - Предельно, - мрачно ответил фаерщик.
        - Э-э-э… И тогда в чем смысл? Или ты не за Крис? Решил свалить из «Колизиона», когда он затрещал по швам?
        Фьор покосился на внезапно свалившегося ему на голову спутника:
        - Нет, я за Крис.
        - Угу. За Крис, но наобум. Без плана. В никуда.
        - А у тебя какой был план, когда ты тайком пробрался в машину?
        - Мой план был в том, чтобы примкнуть к тебе; мне даже в голову не пришло, что кто-то отправится в спасательную операцию, не имея ни малейшего представления о том, куда ехать.
        - Тоже так себе план.
        - Да уж получше, чем твой; я-то свой успешно выполнил.
        - Поздравляю, это большое достижение, смотри, к какому успеху оно тебя привело.
        Снова наступила тишина, нарушаемая только гулом двигателя и шорохом шин по асфальту.
        На этот раз первым заговорил Фьор:
        - Откуда ты знал, что я за ней поеду?
        - У тебя был такой вид… - Дэнни пожал плечами. - Мне сразу стало ясно, что ты не будешь сидеть на месте и ждать, до чего договорятся остальные.
        - Мог бы подойти ко мне. Зачем было прятаться?
        - Не хотел рисковать. Мало ли, вдруг ты послал бы меня куда подальше? А сейчас, когда мы уже так далеко от «Колизиона», у тебя нет выбора.
        - У меня есть выбор высадить тебя на обочине и бросить, - невозмутимо заметил Фьор.
        - Выбор-то, может, и есть, но чисто теоретический. Ты меня не высадишь.
        Фаерщик покосился на шута и фыркнул.
        - А тебе чего на месте не сиделось? - сменил тему он. - Соскучился по своим и захотел повидаться? Или все, тебе у нас надоело, и ты решил вернуться?
        - Нет. Я тоже Крис спасать, - спокойно ответил Дэнни.
        - Неожиданная лояльность к директору, который не успел пробыть директором даже одного дня. И к цирку, в котором пробыл всего без году неделю.
        - Ищешь подвох после разоблачений Ронды? - понимающе улыбнулся Дэнни. - Не стоит. Причина куда проще - у меня личная заинтересованность.
        - В судьбе «Колизиона»? - уточнил Фьор.
        - В Крис, - предельно лаконично ответил Дэнни. Покосился на насупившегося фаерщика и спросил: - Ну что, будешь бить морду конкуренту или высадишь меня на обочине?
        - Ты мне не конкурент.
        Дэнни усмехнулся в ответ:
        - Ну да, а ты за ней едешь, ведомый исключительно заботой о судьбе «Колизиона», личной привязанности у тебя никакой.
        - Да. Нет. Не совсем. - Фьор помотал головой. - У нас все сложно.
        - Звучит, как статус в соцсетях.
        - Никогда не ставил статусы в соцсетях.
        - Ну и зря. А я ставил. Чем пафоснее слова и глубже псевдосмысл, тем больше реакции подписчиков.
        - Спасибо за мудрость! Учту на тот случай, если вдруг вернусь в мир и решу заделаться крутым блогером.
        Дэнни внимательно посмотрел на фаерщика, а затем понимающе кивнул и предложил:
        - Может, хватит нам уже упражняться в остроумии? Ну протянешь ты время, пикируясь со мной, а толку? Все равно же придется решать, что делать. Придумывать тот самый план, которого у тебя не было.
        Фьор вздохнул, соглашаясь:
        - У меня была идея. Настолько безумная, что и планом-то не назвать.
        - Безумная идея - это прекрасно! - подбодрил Дэнни. - Рассказывай!
        - Я видел, куда уходила Ронда, и решил, что «Обскурион» должен быть в той стороне. Крис забрали не так давно, так что, если ехать в ту сторону на всей скорости, я просто должен буду их нагнать. Главное, чтобы по пути не встретилось перекрестков и развилок, так будет сложнее.
        - И это все? - изумился Дэнни. - Это и есть твоя хваленая безумная идея? А что в ней безумного, скажи на милость?
        - Ее беспросветный идиотизм. Ну согласись, примитивнее ведь просто некуда!
        - Соглашусь. Тем более полагаться на дороги, по которым ездят наши цирки, точно не стоит, кто его знает, где они на самом деле пролегают.
        - Ну вот и я о том же - планом это не назовешь.
        - Но раз ты это понимал, значит, у тебя должно быть что-то еще. То, что ты назвал безумным, - с неожиданной проницательностью предположил шут. - Что?
        Фьор помолчал, но потом все же ответил:
        - У нас с Крис бывают общие видения из прошлого. Как нам кажется, это видения из наших прошлых жизней. Когда они случаются, я… даже не знаю, как это описать… я словно настраиваюсь на Крис. Даже и не я, а тот, кем я был в той жизни, - он каким-то образом ощущает ту, тогдашнюю Крис. И я думал, что если не нагоню «Обскурион», то, может, мне удастся настроиться на Крис и понять, где она… Забудь! Я ж говорю, совершенно безумная идея.
        - Да нет, отчего же! Очень даже в духе той безумной реальности, куда нас занесло. Значит, инквизитор, да? - быстро сопоставил факты Дэнни и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд Фьора: - Ну, Ронда же сказала, что среди нас потомок инквизиторов. Интересно только, что ты, инквизитор, делаешь в цирке потомков колдунов.
        - Сам уже всю голову сломал, - признался Фьор. - Пока версия только одна: возможно, инквизиторы тоже обладали колдовскими способностями, просто вовремя сообразили встать на безопасную сторону, где эти способности назывались божественным провидением, а не происками дьявола.
        - Хорошая версия, - одобрительно кивнул Дэнни. - Ну и как, пробовал уже настраиваться на Крис? - вернулся он к главной теме.
        - Пока нет; у меня еще есть надежда, что, может, все окажется легко и удастся нагнать «Обскурион».
        - Тогда жми на газ. Давай уже скорее убедимся, что твой идиотский план не сработал, и перейдем к плану безумному.

* * *
        Риона не помнила, как задремала. Из неглубокого сна, наполненного не то тревожными видениями, не то воспоминаниями о последних событиях, ее вырвал шум на улице. Из окна было видно только унылое поле и растерявший последние остатки желтой листвы лес. Соседки по трейлеру, которые могли бы ответить на вопрос, что происходит, куда-то ушли, и потому Риона торопливо выскочила наружу. Один из способов, которые помогают пережить смутные времена, - это как можно раньше узнавать все самые последние новости, чтобы быть готовой к резким переменам. А времена в «Колизионе» настали самые что ни на есть смутные…
        Циркачи толпились возле белого трейлера, который продолжали называть между собой трейлером Сола несмотря на то, что после него в цирке сменилось уже три директора разной степени «настоящести»: Графиня, Кабар и Крис.
        Пробравшись через толпу поближе к эпицентру происходящего, Риона увидела, что возле трейлера стоит Графиня, и к ней по очереди подходят циркачи и берут из ее рук… девушка прищурилась… - это что, хлыст? - держат его некоторое время в руках, а потом возвращают и отходят в сторону.
        Вот к Графине подошла Джада. На губах конторсионистки играла уверенная улыбка, она нетерпеливо выхватила хлыст и взмахнула им. Раздался громкий щелчок, первый ряд зрителей невольно отшатнулся.
        Джада пристально уставилась на хлыст, будто ждала какой-то реакции, вот только Риона не понимала какой.
        - Что происходит? - шепотом спросила она стоявшую рядом акробатку.
        Та обернулась и уже открыла рот, но тут над ухом Рионы раздался мужской голос:
        - Цирк выбирает Дрессировщика.
        Риона обернулась и уставилась на Вита. Ее долгая, упорная неприязнь к нему только было начала затухать, и тут обвинения Ронды снова всколыхнули все сомнения! С тех пор как помощница директора «Обскуриона» сделала серию шокирующих разоблачений и ушла, забрав с собой Крис и Апи, возможности поговорить с Витом у Рионы не было, точнее, она ее ему не давала, зато у ее сомнений и подозрений оказалось более чем достаточно времени для того, чтобы разрастись и снова разжечь костер неприязни.
        - Кто такие Наблюдатели и почему ты на них шпионишь? - резко, без всяких вступлений, спросила она, глядя Виту прямо в глаза, и не без удовлетворения заметила, как тот едва заметно вздрогнул. - Что, еще не готов говорить об этом и признаваться в том, что ты меня обманывал?
        Вит напрягся, услышав так хорошо знакомый ему презрительный тон, которым Риона все это время с ним общалась.
        - Ладно, расскажи, что это за дрессировщик и зачем он нам, если у нас так и так нет зверей, - потребовала она.
        - Это для Гончих, - с облегчением ухватился Вит за отсрочку неприятного разговора. - Предположительно, Гончие могут взять след других цирков, и тогда мы с их помощью выйдем на «Обскурион» и Крис. Но для того, чтобы Гончие повели нас по этому следу, нужен Дрессировщик.
        - Гончие - в смысле те чудовища, которые нас едва не сожрали? - уточнила Риона.
        - Они самые.
        - И откуда вдруг стало известно, что их можно превратить в послушных охотничьих собачек?
        - Графиня рассказала.
        - А она откуда узнала?
        - Она не докладывала, - пожал плечами Вит. - Просто сообщила, что мы ищем Дрессировщика, и что он может заставить Гончих взять след цирков, и что хлыст из цыганской кибитки - это артефакт, с помощью которого цирк укажет на того, кто станет Дрессировщиком. А ты же знаешь, как она говорит: так уверенно, что тебе и в голову не придет сомневаться.
        - Думаешь… - начала Риона, ее голос невольно дрогнул, и она заговорила еще тише: - Думаешь, она узнала про это, пока была там?
        - Там, где была с Ковбоем после того, как они исчезли? Может быть, может быть… - задумчиво протянул Вит.
        - А ты знаешь, что это за место?
        - Почему я должен об этом знать?
        - Ну ты же шпион Наблюдателей… А раз наблюдают, то наверняка много знают.
        Вит стиснул челюсти так, что на скулах заиграли желваки.
        - Следующий! - раздался громкий голос Графини.
        Она забрала хлыст у Джады, крайне неохотно разжавшей руку на рукояти, и протянула его новому кандидату.
        - Ты уже пробовал? - спросила Риона.
        - Еще нет. И, честно говоря, я надеюсь, что честь стать Дрессировщиком достанется кому-то другому, - криво усмехнулся Вит.
        - Ну да, куда тебе еще и Дрессировщиком, ведь ты наверняка слишком занят тем, что шпионишь для Наблюдателей.
        Вит нахмурился и отвел взгляд.
        Больше всего Рионе хотелось продолжать его обвинять - до тех пор, пока она не вытрясет из него признание, до тех пор, пока дотла не выжжет у себя в душе зародившийся росток робкой веры в то, что его слова были правдой и он действительно пришел в «Колизион» ради нее. Этот росток стал для нее сейчас немым укором, напоминанием о ее безнадежной наивности.
        Тем не менее место и время для выяснения отношений были максимально неподходящими, и Риона это понимала. Позже. Она выльет на него ушат обвинений и презрения позже. А пока Риона демонстративно отвернулась от Вита и стала пробираться через толпу, чтобы встать в конец очереди к Графине. Положа руку на сердце, ей тоже вовсе не хотелось получить сомнительную честь стать Дрессировщиком страшных огненных тварей - от одной мысли об этом внутри все скручивалось в тугой узел, - но, если это поможет вернуть Крис, она готова!
        Но до Рионы очередь так и не дошла, потому что через несколько минут цирк сделал свой выбор. Он сопровождался пронзительным свистом и серией оглушительных щелчков хлыста, буквально ожившего в руках нового Дрессировщика.
        Риона поднялась на цыпочки, чтобы увидеть из-за закрывавших ей обзор спин и голов, кого же выбрал «Колизион», а увидев, застонала.
        Ну разумеется! Закон подлости в действии! Кого же еще цирку выбрать Дрессировщиком, как не его!

* * *
        До самой ночи Кристина бродила по стоянке «Обскуриона», присматриваясь к автомобилям и прикидывая, какой из них можно незаметно угнать. Она никогда в жизни не водила машину, но это же, наверное, не так сложно, тем более сейчас, когда большинство машин - с автоматической коробкой передач скоростей. Завести двигатель, нажать на педаль газа - и ехать! Последняя часть задачи упрощается тем, что ехать она будет все по тем же неестественно пустым дорогам, а значит, ей не придется беспокоиться о других участниках дорожного движения, дорожных знаках, светофорах и полицейских. То есть рулить будет максимально просто: езжай себе прямо, и все. Для этого не требуется никаких особых умений и навыков, не так ли?
        Однако чем дольше Кристина бродила по стоянке цирка, тем отчетливее понимала, что, возможно, она вообще зря думает о той части плана, которая включает в себе вождение автомобиля; прямо сейчас уже самая первая часть - угнать машину - казалась невыполнимой. Во-первых, легковых автомобилей в «Обскурионе» оказалось совсем немного, а во-вторых, возле них постоянно кто-то был. Про угон же грузовика или автобуса Кристина даже и не думала, с такой тяжелой машиной она точно не справится. Будет глупо бежать только ради того, чтобы угробить себя в пути.
        Кристина решила дождаться ночи. Циркачи разойдутся спать, и вот тогда она проберется в один из автомобилей, заберет Апи и уедет.
        Стоп. А как она незаметно заберет Апи? Да, сейчас он был в салоне автобуса один, но Кристина видела и другие кровати. Значит, там кто-то живет и наверняка заметит, если посреди ночи она зайдет к ним и уведет ребенка.
        «Заберу его прямо сейчас, - решила Кристина. - Скажу, что хочу, чтобы он подышал свежим воздухом».
        Вернувшись за обезьянышем, Кристина застала в салоне двоих циркачей, но ни один не задал ни единого вопроса и вообще не сказал ни слова, когда она подошла к кровати и попыталась поднять Апи. Мальчишка не то что не встал, он даже не смог сесть, его хватило только на то, чтобы открыть глаза.
        Преисполненная решимости уйти из «Обскуриона» сегодня же ночью, Кристина подхватила Апи на руки и опять испугалась: таким он оказался неестественно легким! А ведь прежде, когда он с разбегу врезался в нее и обхватывал руками за талию, его вес ощущался вполне реально. Так же, как у Кирюши.
        «Может, это такая особая, медленная разновидность удаления?» - мелькнуло у Кристины предположение, но она тут же от него отмахнулась. Даже если и так, вот еще одна причина для того, чтобы вернуться в «Колизион» как можно быстрее!
        Выйдя с Апи на руках на улицу, Кристина медленно побрела вдоль автоколонны, присматриваясь к автомобилям. Найти бы хоть один, рядом с которым никого нет! Она бы положила на заднее сиденье Апи, они бы дождались там ночи, а потом уехали прочь под покровом темноты.
        Но, как назло, возле всех немногочисленных автомобилей кто-то был. «Я не пойму, у них другого места, что ли, нет, чтобы поболтать?» - возмущалась про себя Кристина, глядя на циркачей.
        Поняв, что если будет слишком долго гулять с Апи на руках, то привлечет к себе ненужное внимание, Кристина уселась на обочине дороги. Все, будет ждать здесь!
        В глубине души Кристина боялась, что сейчас к ним кто-нибудь подойдет и пристанет с расспросами. Но никто не обращал на них никакого внимания. Время от времени вдалеке Кристина видела Ронду, а как-то раз - Джордана, но ни та, ни другой на нее даже не взглянули. Никаких людей, приставленных тайком следить за ней, Кристина тоже не заметила. Значит, Джордан и впрямь имел в виду то, что сказал: он не собирается ее запирать. Директор «Обскуриона» был абсолютно уверен в надежности невидимых цепей, которые и без физических ограничений прекрасно удержат Кристину в его цирке.
        «Вот и подавись своей уверенностью!» - с мрачным удовлетворением думала Кристина, представляя выражение лица Джордана, когда утром обнаружится, что она все-таки сбежала.
        Небо давно потемнело, воздух наполнился пронзительной свежестью поздней осени, той, в которой уже чувствуются намеки на дыхание поджидающей свой черед зимы, окна фудтраков закрылись, мангалы погасли, костры догорали, но циркачи по-прежнему не спешили расходиться. Да что ж это такое, они всю ночь собираются не спать? Или просто это кажется, будто они торчат здесь целую вечность, потому что Кристина уже давно ждет, ей не терпится бежать и она продрогла?
        Постепенно «Обскурион» начал затихать, и наконец все разошлись по своим автобусам и трейлерам. Кристина разрывалась между желанием выждать еще немного для верности и уехать немедленно, потому что, как только Джордан заметит ее отсутствие в автобусе, наверняка отправит кого-то ее искать. Или не отправит; он может решить, что она устроила акцию протеста, детскую и бессмысленную, спрятавшись где-то, но беспокоиться нет причин, ведь из «Обскуриона» она все равно никуда не денется - невидимые цепи держат крепко.
        Что ж, если так, ей это только на руку.
        - Я тебя сейчас оставлю, но буквально на пару минут, - шепнула она Апи. - Быстренько найду незапертую машину с ключами, и мы поедем.
        Бережно положив обезьяныша на землю, Кристина поднялась и, охнув от боли, пронзившей затекшие ноги, поковыляла к ближайшей легковушке. Дернула за ручку. Закрыто. Проверила следующую. Тоже закрыто…
        Все чертовы машины этого чертова «Обскуриона» оказались заперты! От кого, скажите на милость, тут запираться? Кто может угнать автомобиль?
        Элементарный план рушился на глазах! Кристина понятия не имела, как вскрывать замки на дверях машин, а выбить стекло боялась - вдруг шум кого-то разбудит? Да и толку от разбитого окна? Ну заберется она в салон, а дальше что? Без ключа машина все равно не заведется!
        Обреченно дернув за ручку последнего автомобиля и в глубине души уже зная, что он тоже не откроется, Кристина с досадой саданула кулаком по капоту, а потом вернулась к Апи.
        Обезьяныша она увидела не сразу, он буквально сливался с землей, и дело было не в темноте. Кристина со всей отчетливостью поняла, что ей не кажется, с Апи происходит что-то непонятное, его действительно буквально стирает из этого мира слой за слоем. Обезьяныш не переживет эту ночь.
        Дальше Кристина не думала и не рассуждала. Она подхватила Апи на руки, и ей показалось, что он стал еще легче. Еще немного, и, стоит его отпустить, как он взлетит в небо, словно шарик с гелием!
        Кристина прижала Апи к себе покрепче, будто он и впрямь мог улететь, и решительно зашагала по дороге, прочь от «Обскуриона». Компас внутри четко указывал ей направление, а о том, что она без понятия, как долго придется идти и можно ли вообще преодолеть всю дорогу до цирка пешком, она просто не думала. Главное - уйти подальше от «Обскуриона», вытягивающего из Апи все силы, и оказаться как можно ближе к «Колизиону».
        Шаг за шагом, не думая о том, что будет через десять шагов и что будет через сто. И сколько их будет, этих шагов.
        Шаг за шагом, в ночь, в темноту.
        Шаг за шагом, не гадая, на сколько хватит сил.
        Шаг за шагом, думая только об одном шаге за раз.
        Шаг за шагом.
        Шаг за шагом…
        Глава 5
        То ли все дело было в мрачном, пасмурном небе очень поздней осени, то ли в самовольном уходе из «Колизиона», то ли в том, что дороги, по которым ездили цирки, и впрямь пролегали в каком-то другом измерении, существующем по собственным законам, но вскоре Фьор окончательно потерял ощущение времени в царивших вокруг серых сумерках. Часов на приборной панели ретроавтомобиля, разумеется, не было, наручные часы он не носил, давно разряженный телефон остался в автобусе цирка, затянутое плотными серыми облаками небо надежно скрывало солнце, и фаерщик не представлял, какое сейчас время суток и как долго он уже едет по пустынной трассе. Если судить по тому, что стрелка на индикаторе бензина все еще не опустилась в самый низ, - несколько часов, а если по тому, сколько мыслей он успел передумать, - то целую вечность.
        Непрошеный попутчик и вовсе задремал. Фьор покосился на Дэнни, привалившегося лбом к стеклу, и почти позавидовал его безмятежности. Сам он сейчас не смог бы заснуть, даже если бы лежал в удобной постели!
        Автомобиль пожирал километр за километром асфальтовой ленты, час утекал за часом, Фьор ощущал это даже в нынешнем странном состоянии безвременья, и ему все сильнее начинало казаться, что он будет ехать целую вечность, но так и не нагонит черный цирк, потому что там его просто нет. Зато он точно нагонит свое удаление, потому что пробудет слишком долго за пределами защиты «Колизиона».
        Машину встряхнуло на выбоине, Дэнни всхрапнул и проснулся. Бросил быстрый взгляд в окно, мгновенно оценил открывшуюся ему картину, неторопливо потянулся и спросил:
        - Ну что, пора уже переходить к твоему безумному плану? Или у тебя бензин закончился?
        Вместо ответа Фьор начал плавно тормозить. Он и сам понимал, что по-простому уже не получится, значит, надо попытаться настроиться на Крис и ту зыбкую связь между ними, но делать это, находясь за рулем, пусть даже и на пустынной трассе, - не самое разумное решение.
        Машина остановилась прямо посреди дороги; по обеим сторонам ее стискивали высокие стены деревьев, голые сучковатые ветви туго переплетались с хвойными лапами, образуя плотный коридор. Верхушки сосен смыкались над ним навесом, под которым царили еще более глубокие сумерки.
        Фьор заглушил мотор и вышел из салона. Вокруг царила неестественная тишина - ни шороха опавших листьев, ни треснувшего сучка, ни шелеста ветвей под порывами ветра. Под сводом голых ветвей и крон сосен асфальтовая дорога казалась чужеродным творением, насильственно проложенным через глухую, нетронутую чащу.
        Фаерщик невольно поежился от неуютного чувства, которое возникло у него от этого мертвенно-тихого леса. Как и у многих городских жителей, контакт Фьора с природой ограничивался прогулками по муниципальным паркам и скверам, разбитым среди бетонных высоток и лент пропахших бензином магистралей. Редкие пикники за городом и купание в речке - вот весь его опыт наедине с дикой природой.
        Разумеется, с тех пор как Фьор попал в «Колизион», за их бесконечные поездки он более чем насмотрелся на леса, холмы и поля, но видеть пейзажи из окна - не то же самое, что оказаться один на один с этими самыми лесами, полями и холмами. Да, цирк постоянно останавливался на ночевки на обочине трассы в самых безлюдных местах, но вокруг всегда кипела цирковая жизнь, создавая уютный кокон цивилизации, и фаерщик никогда не оставался действительно один на один с природой, не ощущал того подавляющего воздействия, которое она может оказывать.
        На миг возникла пугающая мысль, что зря он выключил двигатель. Пока машина работала, был шанс уехать, а сейчас лес не даст завести ее снова, двигатель так и останется мертвым.
        Не в силах удержать порыв, Фьор сел за руль, вставил ключ в замок зажигания и с бьющимся от волнения сердцем повернул его в замке. Ну? Заведется?
        Звук проснувшегося мотора прозвучал сладкой музыкой; фаерщик облегченно выдохнул и откинулся на спинку сиденья. Да уж, знатно он себя накрутил на пустом месте!
        - Ты что, передумал? Хочешь снова наугад гнаться за «Обскурионом»?
        - Нет. Просто понял, что мне как-то спокойнее, когда двигатель работает. Этот лес, - фаерщик поежился, - мне от него не по себе.
        Дэнни не стал высмеивать и комментировать иррациональный страх попутчика.
        - Тогда давай остановимся где-нибудь подальше, где будет спокойнее, - предложил он, и фаерщик без колебаний согласился.
        Фьор дождался, когда Дэнни сядет в машину, и нажал на газ.
        Дорога сделала крутой поворот, и едва Фьор в него вписался, как тут же со всей силы ударил по тормозам. Раздался визг, машина вильнула и встала.
        - Что такое? - не понял Дэнни, а затем проследил за напряженным взглядом Фьора, присвистнул и прищурился. - Да это же люди!
        - Угу, - напряженно кивнул Фьор.
        Люди - это, конечно, намного лучше, чем мертвенный лес, от которого по спине ползли липкие щупальца страха, а все существо охватывало ожидание какой-то неприятности, но в то же время люди на дорогах, по которым ездят цирки, - это вряд ли к добру. По этим дорогам ничего хорошего не ездит. Да взять хотя бы их самих. Если только, конечно, это не артисты из другого мистического цирка, которые то ли отстали, то ли сбежали, то ли их выкинули свои же.
        Сумерки скрывали детали и размывали силуэты, и все, что мог сказать Фьор, это что на дороге было двое. Они не шли, а стояли, и не на обочине, как те, кто ловит попутку, а прямо посередине, словно ждали машину и были готовы не дать ей проехать.
        Не заглушая двигателя, Фьор открыл дверцу, вышел на дорогу и вперился взглядом в незнакомцев. В их виде - во всяком случае, в том, что можно было разглядеть в сумерках, - не было ничего угрожающего, и все же внутренняя сигнализация, то самое шестое чувство на пару с предчувствием вовсю звонили в колокола.
        Хлопнула дверца с пассажирской стороны, и к Фьору присоединился Дэнни.
        - Идем знакомиться? - предложил шут, не сводя глаз с фигур.
        - Кажется, они сами к нам идут, - заметил Фьор.
        Действительно, увидев, что ретроавтомобиль остановился, незнакомцы направились к нему. Фаерщик с Дэнни пошли им навстречу.
        - Хорошая новость - это явно не зомби! - бодро сообщил шут. - Смотри, как идут! Совершенно нормально, никаких волочащихся ног и вытянутых вперед рук.
        Фьор кивнул, напряженно вглядываясь в незнакомцев; попытка Дэнни разрядить атмосферу шуткой не особо сработала. Что-то в этих двоих казалось ему неуловимо знакомым, но он пока не мог понять, что именно.
        - Привет! - на пробу выкрикнул Дэнни. - Какими судьбами в этих краях?
        Незнакомцы не ответили.
        Фьор остановился и непроизвольно напряг кисти рук. Если дело будет плохо, на крайний случай у него всегда есть огонь.
        - Ты это видишь? - вдруг прошептал Дэнни, тоже останавливаясь, и в его голосе явственно прозвучало потрясение.
        - Что? - напрягся Фьор.
        - Ты видишь, кто это?
        - Нет, - покачал головой фаерщик.
        Но тут незнакомцы вступили в полосу света от многочисленных круглых фар ретроавтомобиля, и Фьор наконец-то рассмотрел их лица.
        И шумно выдохнул, увидев… себя.

* * *
        Кристина не помнила, когда силы оставили ее и она опустилась на холодный асфальт. Она не представляла, как давно ушла из «Обскуриона» и сколько уже шла.
        Все, что понимала Кристина, - это то, что она сидит на пустой дороге с почти невесомым Апи на руках, в полной темноте, ощущая где-то там вдалеке «Колизион», такой внезапно родной и желанный - и такой недосягаемый, и понимая, что это - конец. Она больше не может сделать ни шагу, и даже если бы ей грозили пистолетом, сил на то, чтобы подняться, у нее не осталось. Весь прежний опыт занятий плаванием, когда после изнурительных тренировок Кристине порой казалось, что она больше никогда не сможет пошевелить и пальцем, мерк по сравнению с сегодняшней запредельной усталостью. Это была усталость совершенно нового уровня.
        Апи едва ощутимо пошевелился, и Кристина обреченно опустила голову. Она не сможет спасти обезьяныша. Она подвела его. Его - и всех циркачей «Колизиона», получивших такого незадачливого директора, который не только пропал, не пробыв официально в должности и суток, но еще и забрал с собой амулет-основатель. Так они с Апи и умрут - или исчезнут, будут удалены, - здесь, посреди дороги без начала и конца, в этой тихой, холодной, почти зимней ночи…
        Что-то мокрое захолодило щеку. Кристина машинально подняла голову, ожидая увидеть дождь, но небо и не думало плакать. Плакала она.
        Кристина всхлипнула и, одной рукой по-прежнему прижимая к себе невесомого Апи, другой вытерла лицо. Но одного движения оказалось недостаточно, потому что стоило лишь позволить себе заплакать, и слезы полились, словно вода сквозь прорванную плотину.
        Кристина плакала, плакала и плакала до тех пор, пока темнота не размылась перед глазами, пока мир не исчез за мутной пеленой, а в голове не стало блаженно пусто - ни единой мысли, ни единой тревоги.
        А потом по щеке прошлось что-то мокрое и шершавое. Не будь Кристина в таком оцепенении, она бы наверняка вскрикнула от страха, а так она лишь равнодушно повернулась - и уставилась прямо в огромные мерцающие янтарные глаза опасного хищника.
        Миг - и перед ней стоял Те.
        - Наконец-то, - проворчал он, но в обычно нечитаемых раскосых глазах Кристина заметила тщательно спрятанную улыбку. - Три дня уже вас жду.
        - Три? - переспросила Кристина.
        Прошло три дня? По ее внутренним ощущениям, она пробыла в «Обскурионе» не больше суток. И шла по ночной дороге, наверное, все же не вечность, а лишь несколько часов. Хотя… какая разница?
        А потом воздух наполнился знакомым, но все еще экзотическим запахом паленых трав, и панцирь оцепенения лопнул и посыпался осколками, словно стекло, в которое ударил камень.
        Снова полились слезы, но на этот раз не от обреченности, а от облегчения. Те здесь! Те здесь, а значит, они с Апи спасены!

* * *
        Если поначалу Тине казалось, что это она принимает решения по поводу своей новообретенной жизни, это она задает вектор событиям вокруг себя и управляет происходящим, то теперь она все сильнее ощущала, что ее словно оттесняют в сторонку, туда, где она может только наблюдать за происходящим, но не участвовать в событиях. И ей это очень не нравилось. Почему вдруг она оказалась зрителем? Ее не должны задвигать на задний план хотя бы потому, что это она привела Кирилла. Более чем весомый вклад в общее дело!
        Но факт оставался фактом: остальные хостильеры Тину по большей части словно и не замечали и не включали в общие обсуждения. Спасибо на том, что хотя бы не прогоняли. Но Тину такое положение вещей категорически не устраивало. Не для того она получила себе жизнь, чтобы оказаться в стороне, особенно когда началась игра, ставка в которой - в том числе и ее собственная свобода.
        О, только представить, что она больше не будет связана с Кристиной! Никаких ограничений, никаких оков! Полностью принадлежать себе, только себе! И наконец получить в распоряжение доступ ко всем силам, а не к тем их жалким крохам, которые есть у нее в наличии сейчас из-за того, что ее ограничивает связь с иницием.
        И это действительно может произойти, если Первый фамильяр поможет им стать свободными. Скорее бы!
        Нетерпение терзало не одну Тину. Отвезя Первого фамильяра в довольно роскошные для Верходновска апартаменты неподалеку от скромного центра города, хостильеры тут же устроили нечто вроде военного совета и, перекрикивая друг друга, строили и отбрасывали планы, включавшие все, от мирных переговоров до захвата заложников и вооруженного нападения на цирки.
        Громко споря и яростно отстаивая свои позиции, хостильеры одновременно старались выставить себя в выгодном свете перед Первым фамильяром; они будто боролись за теплые местечки в будущем мире, где именно он будет их правителем, и хотели прямо сейчас застолбить за собой позицию поближе к нему.
        Тина наблюдала за происходящим со стороны и, подмечая, как хостильеры лебезят перед Первым фамильяром, хмыкала. Хостильеры любили противопоставлять себя не только фамильярам, но и людям, подчеркивая, насколько они лучше. Однако стоило только зайти речи о власти, и они повели себя ничуть не лучше людей, старавшихся всеми правдами и неправдами урвать себе кусок влияния, да побольше.
        Первый фамильяр держался отстраненно. Он мало участвовал в разговорах, все больше слушал и наблюдал за происходящим свысока, со слегка насмешливым и чуточку утомленным видом. Тине казалось, что происходящее его скорее забавляло и что он не воспринимает его всерьез. То, что для хостильеров было вопросом их свободы и существования как такового, для него больше походило на легкое развлечение, на игру, в которую он согласился подыгрывать до тех пор, пока это вызывает у него интерес, но, как только ему наскучит, он ее бросит.
        Возможно, такое впечатление у Тины складывалось из-за внешности Первого фамильяра. Каждый раз, глядя на него, в самый первый миг она видела Кирилла. И каждый раз на долю мгновения испытывала шок от его быстрых, четких жестов, активной мимики и живых эмоций в голосе. И хотя Тина прекрасно понимала, что это больше не ее «брат» с особенностями развития, яркий диссонанс между внешностью, с которой она уже привыкла ассоциировать определенное поведение, и новым поведением выбивал у нее почву из-под ног.
        Время от времени Тина тоже ловила на себе взгляд Первого фамильяра - взгляд, полный неприязни, - и гадала, что же, черт побери, произошло такого, что один лишь ее внешний вид до сих пор заставляет Первого фамильяра кипеть от ненависти даже после стольких веков, проведенных за пределами жизни?
        Когда наконец запал хостильеров угас и они выдохлись, но так и не пришли к идеальному плану действий, все взгляды обратились на Первого фамильяра.
        - Вам надоело слушать звуки собственного голоса и теперь вы хотите узнать мое мнение? - спросил он.
        - Да. - Ивар то ли не заметил презрения в словах Первого фамильяра, то ли решил не обращать на него внимания. А может, просто привык к манере его общения.
        - Зависит от того, чего именно вы хотите добиться: свободы только для себя или для всех хостильеров. Или вообще для всех фамильяров.
        Вопрос застиг Тину врасплох; лично она и не думала о других, только о себе! Но теперь, когда Первый фамильяр об этом упомянул… Возможно, им и правда стоит освободить всех хостильеров. А может, и всех фамильяров заодно - хотя бы из чувства видовой солидарности. Впрочем, чувство это было слишком слабым и полностью перекрывалось желанием сначала устроить все хорошо для себя. Да, сначала самой освободиться от своего иниция, а потом можно подумать и о других. А также о том, стоит ли дарить свободу тем, кто палец о палец не ударил ради того, чтобы ее получить; разве они ее заслужили? Вот она, Тина, заслужила! Она создала яггера, она раздобыла артефакт в ночь цирколуния, она влила свои силы в ритуал возвращения Первого фамильяра. Наконец, это она нашла ему тело. Не то чтобы она планировала использовать Кирилла для этой цели, собственно, она вообще хотела оставить его дома, но это не меняет того факта, что именно ее брат стал пристанищем для Первого фамильяра. Да, она внесла свой вклад. Почему же другие фамильяры должны получить ту же награду в виде свободы, когда они ничего не сделали?
        Мнения Тины никто не спрашивал, но, поймав взгляды других хостильеров, она поняла, что их мысли схожи с ее.
        Первый фамильяр, похоже, тоже понял, какой будет ответ, и ухмыльнулся, отчего детское лицо уродливо перекосилось.
        - Ясно. Сначала свобода для себя, а потом уже можно подумать, освобождать ли остальных. Возможно, и не освобождать, и остаться единственными полностью свободными хостильерами. Стать элитой внутри элиты.
        Хотя голос Первого фамильяра так и сочился ядом, его слова, похоже, все равно пришлись всем по вкусу. Тина не могла отрицать того, что идея стать не просто свободной, но еще и возвыситься над остальными сородичами ее привлекала. Приятно быть в чем-то лучше других. А еще приятнее быть самой лучшей.
        Правда, Ивар попытался возразить, пусть и без особой убежденности:
        - Мы сначала опробуем способ на себе, и, если все получится, займемся и другими хостильерами.
        Тина отметила, что фамильяров Ивар не упомянул. Очевидно, для него они были низшими существами, а она, видимо, провела не так много времени в компании других хостильеров, чтобы проникнуться этим внутренним разделением их на подвиды и держаться за него. Пара дистанционных разговоров с незнакомыми ей хостильерами, с которыми она сумела выйти на связь вскоре после появления в этом мире, не в счет.
        - Тогда и займетесь… - повторил Первый фамильяр. - А если у вас самих ничего не выйдет?
        - Почему? - удивился Ивар. - У тебя же это получилось.
        - А может, у меня получилось только потому, что я был лучше вас?
        Хостильеры примолкли.
        - Нет, - неуверенно сказала наконец Вив. - Изначально мы все в одинаковых условиях. Если не считать того, что фамильяры замещают обычных людей, а мы, хостильеры, замещаем потомков колдунов. Просто некоторые из нас готовы идти дальше и потому достигают намного большего. Как ты.
        - Изначально мы все в одинаковых условиях, - передразнил Первый фамильяр. - И именно поэтому вы, одинаковые, не считаете себя фамильярами и даже придумали себе другое название? Ах, эта приятная иллюзия, что из каждой посредственности может получиться нечто экстраординарное, она так уютно освещает тусклые дни унылой обыденности! В нее так приятно верить и ждать, что тебе вот-вот повезет и на тебя свалится та самая заветная экстраординарность!
        Тина подумала, что для существа, выпавшего из мира на несколько веков, его речь слишком уж современная. Где же он провел все время своего заключения на самом деле? Может, Первый фамильяр вовсе и не был отрезан от мира? Может, он все это время за ними наблюдал и выжидал нужный момент? И вовсе не они его вызвали, а он сам пришел, потому что дождался того самого нужного момента, чтобы сделать… что?
        - Но мы-то не ждем, когда нам повезет, - напомнила Вив. - Мы действуем. И начали с того, что вернули тебя.
        Первый фамильяр пренебрежительно фыркнул:
        - Хорошо старание - позвать кого-то на помощь, чтобы он сделал все за вас.
        Тина обещала себе не вмешиваться, но Первый фамильяр оказался пренеприятнейшей личностью, и, чем дольше он говорил, тем яснее это становилось. Тина не видела причин, чтобы и дальше терпеть его уничижительные замечания.
        - А ты прямо-таки упиваешься своим превосходством, да? - спросила она. - Оскорблениями, демонстрацией своего высокомерия и снисходительности, тыканьем нас носом в нашу ничтожность. Хотя вообще-то это мы, ничтожные, тебя вернули.
        - Да, и сделали дрянную работу. - Первый фамильяр с отвращением посмотрел на свое детское тело.
        - Всегда можем отправить тебя обратно, - не осталась в долгу Тина.
        - А ты попробуй, - тихо предложил Первый фамильяр, и в глубине детских глаз полыхнула такая пронзительная дикая темнота, что Тина вздрогнула.
        - Тихо! - воскликнул Ивар. - Давайте не будем друг другу угрожать и вернемся к вопросу о том, какой у нас план действий. У нас же у всех общая цель, правильно? Мы хотим получить свободу.
        - Хорошо, вот вы стали свободны, и что дальше?
        - Освободим других хостильеров, - несколько более уверенно, чем прежде, ответил Ивар.
        - А фамильяры?
        - И их освободим, почему бы и нет? - согласился Ивар с небрежной щедростью бедняка, вообразившего себя богачом и охотно скидывающего с барских плеч воображаемую шубу, чтобы поделиться ею с менее удачливыми собратьями, и в то же время знающего, что дома у него еще десяток таких же шуб.
        - А потом? - продолжил настойчиво спрашивать Первый фамильяр.
        - Потом?
        Ивар растерялся. Глядя на выражение его лица, Тина поняла, что он об этом никогда не думал, его мечты и планы не простирались дальше того, чтобы получить полную свободу от своего иниция.
        Что ж, он, может, и не думал, зато Тина мгновенно представила себе мир, полный свободных хостильеров, чьи силы многократно возрастут, когда исчезнут оковы, связывающие их с инициями. Мир, в котором будут они и обычные люди, давно верящие в то, что магические силы - это сказка. О, какой прекрасный это будет мир! Какой удобный для хостильеров!
        - А потом, - ответила Тина за Ивара, и ее голос звучал твердо, - наконец-то не мы будем служить людям-колдунам, как это было когда-то, а люди будут служить нам.
        Первый фамильяр окинул ее оценивающим взглядом.
        - Вижу, фамильная кровь дает о себе знать, - одобрительно сказал он и перевел взгляд на остальных хостильеров, чтобы оценить их реакцию на слова Тины.
        И ему явно понравилось то, что он увидел.
        - Что ж, вот эта игра уже стоит свеч, - подвел итог он.
        - Итак, что нам нужно? - тут же перешел к делу Ивар. - Артефакты из других цирков, чтобы провести ритуал?
        - Не просто артефакты, а амулеты-основатели, положенные в основу каждого цирка, - уточнил Первый фамильяр.
        - У нас есть хостильеры, чьи иниции сейчас в «Обскурионе», «Колизионе» и «Инкогнионе», значит, найти эти три цирка проблем не составит, - сказал Ивар. - Пробудим яггеров; сейчас, когда нас много, нам хватит сил, и отправим их в эти три цирка. Остается выследить «Инфинион» и «Обливион», но…
        - Не беспокойтесь сейчас о том, как найти цирки. Прежде нам нужно разобраться с инквизицией.
        Хостильеры растерянно переглянулись, и никто не рискнул заговорить первым.
        - В чем дело? - нахмурился Первый фамильяр, уловив, как изменилась атмосфера.
        - инквизиции больше не существует, - как можно более деликатно пояснил Ивар. - Во всяком случае, не в том смысле, который вы, наверное, в него вкладываете. На ведьм уже давно никто не охотится.
        - Невозможно, - с абсолютной уверенностью отмел услышанное Первый фамильяр. - До тех пор, пока в мире остаются колдуны, ведьмы и их потомки, инквизиция продолжит их искоренять.
        - Вас не было несколько веков, - осторожно напомнил Ивар. - За это время многое изменилось…
        - Есть вещи, которые остаются неизменными, - отрезал Первый фамильяр.
        Детский голос звучал так холодно и решительно, что никто не осмелился возразить. Никто, кроме Тины.
        - Для того, кто отстал от современности лет на триста-четыреста, ты слишком уж уверен в своей правоте, - заметила она.
        - Отчего бы мне не быть в ней уверенным, если это именно я создал подразделение инквизиции, которое стало заниматься охотой на ведьм?
        - Э-э… - подала голос молчавшая до сей поры «учительница» и, оправдывая кличку, которую дала ей Тина, выложила: - Вы, если я не ошибаюсь, жили в шестнадцатом веке, а первые инциденты охоты на ведьм датируются четырнадцатым.
        Первый фамильяр улыбнулся - холодно, одними губами.
        - Да, церковь преследовала ведьм и раньше, но лишь изредка, от случая к случаю. Но когда Христиана, - он скривился, произнося имя своего иниция, - снесла преграды между нашими мирами, все изменилось. Сюда пришло очень много фамильяров, и, чтобы выжить и остаться здесь, требовалось обезопасить свое существование, избавиться о тех, кто мог загнать их обратно, - от колдунов и ведьм. Уже существующая инквизиция стала для нас самым удобным инструментом. Ее лишь требовалось немного… подтолкнуть, и совсем скоро началась массовая охота на ведьм.
        - Но зачем тебе инквизиция, если ведьм и колдунов больше нет? - спросила Тина. - На кого ты собираешь ее натравить на этот раз?
        - Я ни на кого не собираюсь ее натравливать. Но в игре, которую мы начинаем, будем участвовать не только мы и цирки, но и инквизиция. Неважно, что ее никто не приглашает, она сама явится. А нам нужно, чтобы она не смешала нам карты.
        - Хорошо, - сказал Ивар; ответ убедил его не в полной мере, но он был готов подстроиться под Первого фамильяра. - Давайте подумаем, как нам найти инквизицию.
        - Можешь не слишком напрягаться, - посоветовал Первый фамильяр.
        - Почему?
        - Потому что теперь, когда я вернулся, они сами нас найдут.

* * *
        Кристина не понимала, откуда у нее взялись силы, - то ли от облегчения, когда она увидела Те, то ли дыма этих его пучков засушенных трав, которые он подпалил. Но факт оставался фактом: еще несколько минут назад она сидела на обочине дороги и плакала от бессилия и уверенности, что умрет вместе с Апи прямо на этом месте, а сейчас бодро шла вслед за черным ягуаром, неся на руках почти невесомого Апи.
        Шли долго. Кристине начало казаться, что Апи становится немного тяжелее, но, возможно, это давала о себе знать усталость. Зато Апи определенно перестал «таять». Впрочем, он по-прежнему оставался пугающе прозрачным.
        - Те, - позвала Кристина, обращаясь к темной фигуре, мягко ступающей перед ней, - далеко нам еще?
        Ягуар прищурился, и она без всяких слов поняла его ответ: что такое «далеко» в этом странном мире, где дистанция, видимо, играет лишь второстепенную роль?
        - Хорошо, а если так: долго еще до «Колизиона»?
        Воздух вокруг ягуара подернулся рябью, и вот уже перед Кристиной снова стоял Те в своем человеческом обличье.
        - Устала? - спросил он.
        - Немного. Но я куда больше беспокоюсь за Апи. Ему было очень плохо, и лучше бы его доставить в «Колизион» поскорее.
        Те подошел к Кристине, бросил внимательный взгляд на обезьяныша и спокойно ответил:
        - Не беспокойся, теперь с ним ничего не случится.
        - Теперь?
        - Да, теперь, когда мы возвращаемся. Чем ближе мы к цирку, тем лучше ему будет становиться.
        - Это как? - не поняла Кристина, ускоряя шаг, чтобы поспеть за Те. - Хочешь сказать, он разболелся потому, что ужасно скучал до «Колизиону»?
        - «Скучал» - неподходящее слово. Правильнее сказать, без «Колизиона» он не может жить.
        - Те, а вы уже были здесь, когда он появился в цирке? - спросила Кристина под влиянием импульса.
        - Нет, это он уже был здесь, когда в «Колизионе» появился я.
        Кристина недоверчиво взглянула на капельдинера. Она не знала, как давно тот в цирке, но, судя по тому, что ей доводилось слышать, он провел в «Колизионе» как минимум несколько лет.
        - Это что же получается, Апи попал сюда младенцем?
        Те задумчиво сощурил и без того раскосые глаза, а затем ответил - как всегда, в свойственной ему загадочной манере:
        - Он всегда был таким, какой сейчас.
        Кристина вздохнула; ох уж эти непонятные мудрости Те! Вроде и отвечает, но что ни слово, то загадка, которую еще поди разгадай!
        - И что это значит? - спросила она. - Я знаю, что в цирке взрослеют и стареют медленнее, но не настолько же!
        - С чего ты решила, что Апи ребенок? - сразил своим ответом Те.
        Кристина остановилась, поудобнее перехватила обезьяныша, - черт, он и в самом деле становился тяжелее! - и внимательно на него посмотрела. Что значит «не ребенок»? Он что, взрослый - просто карлик? Да нет, не похоже, у карликов лица все равно взрослые…
        - Те, пожалуйста, - жалобно протянула Кристина, - у меня были безумные несколько дней! Я столько всего узнала в цыганской кибитке! Потом это похищение, «Обскурион» и побег! Я устала, запуталась, в голове у меня каша, и я просто не могу разгадывать ваши загадки! Скажите мне прямо!
        - Разве ты не узнала про Апи, когда ночевала в цыганской кибитке?
        - Узнала что? - спросила Кристина.
        Впервые на ее памяти на лице Те появилось что-то, похожее на удивление.
        - Что ж, возможно, в кибитке ты узнала только о том, что сотворили создатели цирков, - задумчиво протянул он. - А Апи - это творение уже самого цирка…
        - Какое творение?! - воскликнула Кристина, чувствуя, что ее терпение вот-вот лопнет и она сорвется на Те, хотя совершенно определенно этого делать не стоит. - Да скажите вы мне уже, кто Апи такой на самом деле! - взмолилась она. - Если он не ребенок, попавший к нам в цирк, то кто?
        - Он - цирковой, - просто ответил Те и снова зашагал по дороге.
        - Подождите! - окликнула Кристина и поспешила за ним. - Цирковой что?
        - Просто цирковой, - сказал Те. Искоса посмотрел на Кристину, но, должно быть, выражение лица у нее было красноречивым, потому что он продолжил: - Ну же, вспомни мифы своего народа!
        Подсказка не помогла, Кристина по-прежнему не могла сообразить, к чему ведет их экзотический оборотень-капельдинер индейского происхождения.
        - В воде у вас - водяной, - начал терпеливо разъяснять Те. - В лесу - леший. В доме - домовой. А в нашем цирке - цирковой. Так понятно?
        Кристина несколько долгих мгновений не моргая смотрела на Те; она слышала слова, но не могла понять их смысл. Потом наконец моргнула и перевела взгляд на Апи.
        В доме - домовой. В цирке - цирковой…
        Вот почему Апи становилось все хуже по мере того, как они отдалялись от «Колизиона»!
        Вот почему он с самого начала так льнул к ней; видимо, сразу почувствовал в Кристине директора.
        Вот почему пел свою странную, мрачно-пророческую песенку.
        И вот почему из всех артистов Джордан захотел забрать именно ее и Апи. Он собирался уничтожить их цирк, просто и эффективно, лишив их разом и амулета, и директора, и циркового.
        Кристина рассматривала лицо обезьяныша, в которое все больше возвращалась жизнь.
        Он не артист «Колизиона», не ребенок и даже не дальний потомок колдунов, как все они.
        Он вообще не человек. Он - цирковой.
        Глава 6
        Кабар нервничал.
        Никто этого не заметил, кроме Рионы. И не потому, что она много раз видела метателя ножей волнующимся или неуверенным в себе, когда еще была его ассистенткой и знала, на что смотреть, - вовсе нет. Собственно, Риона не могла припомнить ни единого раза, когда Кабар нервничал.
        И все же сейчас метатель ножей волновался, и она это улавливала тем особым чутьем, которое развивается у всех, чье выживание зависит от другого человека. О, когда кто-то держит в руках твою жизнь и смерть, ты очень быстро учишься настраиваться на этого человека и ощущать малейшие оттенки его состояния и настроения! А так как Риона освободилась от метателя ножей совсем недавно, это чутье у нее еще сохранялось.
        Кабар стоял в хвосте припаркованного вдоль обочины каравана, похлопывал себя свернутым хлыстом по ноге и пристально вглядывался в сгущающуюся ночь. Поодаль, собравшись небольшими группами, стояли артисты «Колизиона», смотрели то в ночь, то на Кабара, тихо переговаривались, вслушивались в ночную тишину и настороженно ждали Гончих. И - Дрессировщика в действии.
        Время тянулось мучительно медленно, поза метателя ножей становилась все напряженнее, сумерки - все гуще, а шепоток циркачей - все взволнованнее. Риона поймала себя на том, что непроизвольно сжимает и разжимает кулаки, хотя сама не могла понять, из-за чего именно волнуется. Наверное, все же из-за Гончих. Ну не из-за Кабара же, в самом-то деле!
        - Интересно, и долго нам Гончих ждать? - раздался рядом голос Вита.
        Риона промолчала. Он же не к ней обращается, значит, и отвечать не стоит.
        - Если судить по прошлому опыту, нам нужно хотя бы сутки не ехать к месту следующего выступления, чтобы они поняли, что нас надо подгонять, - ответил Летун.
        - Да, но тогда у нас не было Дрессировщика. А раз теперь есть, по идее, он должен уметь как-то их вызывать.
        - По идее, да. А по факту наш Дрессировщик, кажется, без понятия, что нужно делать.
        - Да хватит мне уже спину взглядом сверлить! - внезапно сорвался Кабар. - Я тоже ни черта не знаю, как это работает! Когда хлыст меня выбрал, он как-то забыл загрузить мне инструкцию по пользованию новыми способностями… которых я пока вообще не чувствую, - уже куда тише добавил он.
        И тут, словно в ответ на его слова, из наползающей с горизонта ночи раздался теперь уже хорошо знакомый циркачам леденящий душу вой.

* * *
        Глядя на то, как тот, другой, приближается к нему, Фьор на миг окончательно утратил связь с реальностью и со смесью настороженности и какого-то жадного любопытства разглядывал другого себя. Стильная одежда, которую он никогда не мог себе позволить в прежней жизни, меняла внешний вид, но лицо - лицо было его, до каждой мелкой черточки.
        - Это наши фамильяры, - процедил Дэнни сквозь стиснутые зубы, подталкивая Фьора локтем. - Как, черт побери, они нас нашли? Да и друг друга, если уж на то пошло!
        Фьор сразу понял, что шут прав. Конечно, это их фамильяры! Как они их нашли, его сейчас мало волновало, куда больше фаерщика занимал вопрос, что фамильяры собираются делать.
        - Вряд ли они здесь для того, чтобы извиниться за то, что выкинули нас из наших жизней, и угостить кофе, - словно в ответ на его мысли пробормотал Дэнни.
        И снова Фьор полностью с ним согласился. Цирк не пропускал к себе фамильяров, и, должно быть, так было устроено не без причины; видимо, когда-то давно людям, оказавшимся в цирке, нужна была защита от них. Но сейчас они с Дэнни далеко за пределами «Колизиона», и ничто не препятствует их фамильярам от них избавиться.
        Правда, зачем им это? Они и так уже заняли их жизни, а Дэнни с Фьором заперты в цирках и им не мешают…
        - Что делаем? Остаемся или бежим? - спросил Дэнни. - И давай решать побыстрее, потому что, если выберем второй вариант, его успех напрямую зависит от того, какое расстояние будет между нами и ними.
        Фьор заколебался. Та самая сигнализация, состоящая из иррационального шестого чувства, интуиции и предчувствия, вопила не переставая, но рациональный разум вмешивался и убеждал, что сейчас появилась уникальная возможность поговорить со своим фамильяром. Так сказать, выяснить отношения. Другое дело, захочет ли их выяснять фамильяр…
        Решение сформировалось само собой, когда фамильяр Дэнни поднял руку, словно поправлял браслет часов на запястье, и в свете луны тускло сверкнул кастет.
        - Бежим! - одновременно выпалили Фьор с Дэнни и рванули к машине.
        Круглые светящиеся глаза многочисленных фар были уже совсем близко, когда что-то тяжелое во всего маху упало фаерщику на спину. Удар швырнул его вперед, на капот, и Фьор явственно ощутил тепло нагретого двигателем металла. Но прежде, чем он хоть немного пришел в себя и успел щелкнуть пальцами, чтобы вызвать огонь, его перевернули, он успел заметить над собой лицо Дэнни, знакомое - и в то же время чужое, и металл впечатался ему в переносицу.
        Во лбу взорвалась боль, рот наполнился вкусом крови. Словно в тумане, фаерщик увидел, как катаются по дороге Дэнни и его, Фьора, фамильяр, он узнал того по модному пальто. Но почему Дэнни атакует фамильяр Фьора, а Фьора - фамильяр Дэнни?
        Фаерщик пытался понять, кто побеждает в схватке, Дэнни или фамильяр, но не мог ни проследить за ходом драки, ни тем более помочь; в его голову уже несся кулак, он рывком откатился по капоту в сторону - и щелкнул пальцами, вызывая огонь.

* * *
        Циркачи так напряженно ждали появления из темноты огненных тварей, так сосредоточенно смотрели в одну сторону, что даже не заметили, как с другой стороны вечно безлюдной трассы к автокаравану вышли трое: девушка, ребенок и крупный хищник семейства кошачьих.
        Эти трое шли вдоль пустых трейлеров и автобусов: хищник - мягко и грациозно ступая по земле, девушка - устало волоча ноги, а ребенок - нетерпеливо подскакивая, словно в радостном предвкушении. Вот он вырвал руку из ладони девушки и вприпрыжку побежал вперед, к собравшимся в хвосте колонны циркачам. А почти добравшись до них, непривычно громко и бодро запел:
        Тра-та-та, тра-та-та,
        Мы везем с собой года,
        Горечь и потери,
        Цирк и карусели,
        Боль и ненависть глухая -
        Вот компания какая!
        Вот компания какая!
        Одна за другой начали поворачиваться головы.
        - Апи? - пронесся среди циркачей недоверчивый возглас. - Апи!
        Мальчишка засмеялся и закружился на месте, а затем снова бойко запел, широко раскинув руки, словно наслаждался каждым мгновением и каждым звуком:
        Тра-та-та, тра-та-та,
        Мы везем с собой года,
        Горечь и потери,
        Цирк и карусели…
        И хотя новые слова припева были весьма далеки от жизнерадостных, бодрый тон делал песенку задорной и почти веселой - особенно на контрасте со знакомыми словами о смерти из обычного припева.
        - А Крис? - раздался взволнованный голос Мануэля, и вот уже воздушный гимнаст решительно проталкивался сквозь толпу. - Апи здесь, а она?
        Из темноты выступил ягуар. Хищник встряхнулся всем телом, будто собака после купания, и через мгновение на его месте уже стоял Те. Он обернулся к отстающей девушке, и вскоре она тоже вышла из темноты.
        - Крис! - радостно закричала Риона и, опередив Мануэля, сгребла ее в охапку. - Крис! Ты вернулась!
        - Ри, - с облегчением выдохнула Кристина и обняла подругу.
        Мануэль топтался рядом, терпеливо ожидая, когда на него обратят внимание, но потом не выдержал:
        - Крис! Ты почему вернулась?
        - Что значит «почему»? - возмутилась Риона.
        - Я не то имел в виду, - тут же поправился он. - Как ты сумела вернуться? Джордан не из тех, кто просто так опускает.
        - Ты прав, - ответила Кристина и устало провела рукой по лбу. - Мы с Апи сбежали.
        - Что-о? Но как?
        - Да погоди ты ее донимать, не видишь, она устала? - выговорила Мануэлю Риона.
        - А что здесь происходит? - спросила Кристина, наконец-то заметив, что все циркачи собрались в хвосте автокаравана.
        - Вообще, мы как бы собрались тебя спасать, - опередил Риону Мануэль.
        - И для этого устроили пикет в темноте? - пошутила Кристина.
        - Нет, - усмехнулась Риона, - мы собирались выслеживать «Обскурион». Оказывается, Гончие умеют вынюхивать другие цирки, а Дрессировщик - в теории - может заставить их взять след… Но ты, наверное, это уже знала?
        - Да, - медленно ответила Кристина, прислушиваясь к чужой информации в своей голове, - что-то там про это есть…
        - Ну, раз она вернулась, Гончие нам больше не нужны, так? - раздался громкий голос Кабара, прокладывавшего путь сквозь толпу.
        - Это он стал Дрессировщиком? - вполголоса обратилась Кристина к подруге, хотя ответ был и так очевиден.
        - Угу, - вздохнула Риона.
        Далекий вой гончих пробирающим до костей «У-у!» подхватил и продолжил ее ответ.
        - Подожди, - остановила Кабара Кристина, увидев, что тот стал сматывать хлыст. - Он может еще пригодиться.
        - Зачем? - ответил метатель ножей, и не думая прерывать свое занятие. - Ты вернулась, наш цирк снова обрел директора, ура-ура, все счастливы, и выслеживать «Обскурион» больше нет необходимости.
        - «Обскурион» - нет, - согласилась Кристина. - Но нам нужно найти другие цирки.
        Кристина обвела взглядом собравшихся циркачей. Отметила, что среди них нет Фьора. Невольно задержалась на прищуренных глазах Джады. Увидела мелькнувшую на лице Графини растерянность и обратила внимание, как отвел глаза в сторону Вит. Поймала проницательный, знающий взгляд Ковбоя, удивилась тому, что за время ее отсутствия его не выкинули из цирка, и сделала глубокий вдох. Она устала - она так сильно устала! Больше всего на свете ей хотелось вернуться в свой трейлер, рухнуть на кровать и проспать сутки, не беспокоясь ни о чем на свете.
        Однако должность директора цирка ощущалась почти физически, словно тяжелая шинель, накинутая на плечи, словно ладонь, напоминающим жестом прикоснувшаяся к руке. Эта должность возлагала ответственность, от которой Кристина не могла отвертеться, - и больше не собиралась этого делать. Она расскажет циркачам все. Все, в том числе и свой амбициозный план найти все остальные цирки, собрать все амулеты и с их помощью запечатать проход в их мир раз и навсегда, чтобы ни один фамильяр больше не мог через него проникнуть, а потом освободить «Колизион» и все остальные цирки и вернуться обратно, в прежнюю жизнь.
        Да, она выложит им все, а дальше уже их дело - верить или не верить, поддерживать ее или нет. Что перевесит: безумный, рискованный план без гарантии на успех или привычная, знакомая рутина их странной недожизни, в которой они застряли после того, как их вытеснили фамильяры?
        - Устраивайтесь поудобнее, - предложила Кристина циркачам, - я еще очень многое не успела вам рассказать, и разговор у нас будет долгий. А после него нам всем предстоит принять очень важные решения.

* * *
        Обстановка дома становилась невыносимой; отношения отца и матери накалились до такой степени, что атмосфера гудела от напряжения даже несмотря на то, что родители друг с другом не разговаривали. Они не разговаривали настолько демонстративно, что от этого «неразговора» едва не летели искры.
        И хотя эмоционально их вражда Тину никак не задевала, она, разумеется, понимала, что так быть не должно. В идеале семья нового фамильяра должна жить в состоянии полного счастья и гармонии; это своего рода один из главных показателей того, что фамильяр преуспел. Тина обеспечила своей семье все, необходимое для счастья, так какого же черта до этого счастья в семье по-прежнему, как до Луны - пешком?
        Хотя никаких сводов, кодексов и правил не существовало, по негласному положению вещей, фамильяры старались лишний раз не воздействовать на близких людей, и потому Тина с тяжелым сердцем применила внушение к матери, чтобы объяснить исчезновение Кирилла. Об отце беспокоиться не пришлось, он отсутствие сына не заметил.
        - Его поместили в клинику. Очень хорошую клинику. Это только на время. Ему там помогут, - мягко внушала Тина матери, и та послушно принимала ложь.
        Оставалось еще одно неудобство в виде школы, и Тина никак не могла решить, что же выгоднее: взять под воздействие каждого учителя и внушить ему, что она на самом деле ходит на уроки - весьма трудоемкое и энергозатратное занятие, либо все-таки ходить в школу, но при этом пропускать по полдня вместо того, чтобы быть вместе с другими хостильерами и Первым фамильяром.
        Не то чтобы Тине так уж хотелось проводить много времени с последним; Первый фамильяр заставлял ее чувствовать себя крайне некомфортно, а хостильеры не отличались избытком дружелюбия. Однако у Тины было ощущение, что она и без того лишняя в их компании, а если она еще и не будет маячить у них перед глазами каждую минуту, ее и вовсе отстранят от происходящего, и спасибо, если не забудут, когда дело дойдет до освобождения от инициев.
        В итоге Тина все же решила ходить в школу, потому что после нескольких дней пришла к выводу, что все равно в штаб-квартире не происходит ровным счетом ничего, напоминающего серьезную подготовку к беспрецедентному слому порядка вещей, который задумал Первый фамильяр. Сам он проводил время, упоенно играя в компьютерные игры, хостильеры вились вокруг него, соревнуясь между собой за его внимание, и ждали. Ждали инквизицию.
        Тина тоже ждала, но через неделю начала терять терпение. Вдруг Первый фамильяр ошибается в своих предположениях, ведь он же практически ничего не знает о современном мире! А новые, неизвестные ему реалии вполне могли внести свои коррективы.
        - Может, этих потомков инквизиции уже давным-давно не осталось! - выложила Тина Ивару, придя после уроков в штаб-квартиру и вытащив его на кухню, чтобы сидевший за экраном телевизора Первый фамильяр их не услышал. - Его не было три с лишним столетия, все колоссально изменилось! И чем сидеть здесь на месте сложа руки и ждать появления тех, кто никогда не придет, не лучше ли хотя бы начать думать над тем, как мы можем разыскать другие цирки?
        На лице Ивара на миг отразилась вся его внутренняя борьба: согласие со словами Тины вступило в схватку с безусловной преданностью и верой Первому фамильяру.
        Последнее победило.
        - Он наверняка знает, что говорит, - использовал Ивар главный аргумент любого верующего.
        - Я тебя умоляю! Кем ты его считаешь? Богом? Носителем высших сил? Он такой же, как мы! Просто ему посчастливилось избавиться от своего иниция первым! Если бы у меня было чуть больше времени, я бы и сама повторила этот трюк и освободилась бы безо всяких вмешательств высших сил! Яггер подобрался к моему иницию вот настолько близко! Еще одна попытка, и он бы ее наверняка убил!
        - Так что же ты не попробовала еще раз? - раздался позади холодный голос Кирилла.
        - Появился ты, - лаконично ответила Тина, поворачиваясь к Первому фамильяру и, как всегда, в самый первый миг видя перед собой Кирилла.
        - Если ты не веришь, что я могу помочь вам освободиться, почему ты до сих пор с нами?
        Краем глаза Тина заметила, как Ивар сделал пару аккуратненьких шажков в сторону, стараясь оказаться как можно дальше от нее, чтобы не попасть под удар или неудовольствие Первого фамильяра.
        - О, я верю, - ответила Тина. - Хотя точнее будет сказать - я надеюсь. Я надеюсь, что ты и правда знаешь, как нас освободить.
        - Надежда тоже хорошая цепь, - медленно произнес Первый фамильяр. - Держит покрепче многих других. Что ж, надейся дальше!
        Пожелание прозвучало не то угрозой, не то насмешкой.
        Тина проводила взглядом удаляющегося в зал мальчика и тихонько перевела дух.
        Она не рассказала о еще одной причине, по которой оставалась здесь. О, Тина действительно надеялась, что Первый фамильяр знает, как сделать их свободными от инициев. Но она оставалась еще и из-за Кирилла. Она должна его вернуть! У нее не было ни малейшей идеи, как это сделать, - договориться с Первым фамильяром, найти ему другое тело, провести еще один ритуал, - но она продолжала оставаться рядом, потому что не могла его бросить и надеялась, - снова надеялась! - что однажды такая возможность появится. И она вернет своей новой семье ребенка.
        - Они обязательно придут, - не оборачиваясь, бросил Первый фамильяр. - Прибегут, как миленькие, едва весть о моем возвращении дойдет до них. Думаю, уже скоро…
        Его слова оборвал громкий взрыв - и по времени это произошло с ювелирной точностью спецэффекта в кино, где каждое слово, каждая фраза, каждый жест и каждая сцена скоординированы для идеального воздействия на зрителя.
        Взрывная волна вынесла входную дверь и вышибла стекла в окнах. В клубах дыма и граде осколков Тина с трудом рассмотрела темные фигуры, в считаные секунды заполнившие квартиру. Еще несколько мгновений, и все находившиеся внутри хостильеры, включая Тину, или лежали на полу, или оказались прижаты к стене с заломленными за спину руками.
        - Вот и дождались, - язвительно пробурчала Тина, но тихо, под нос.
        Способности фамильяра - это, конечно, преимущество, но оно практически нивелируется упирающимся между лопаток дулом автомата.

* * *
        Казалось бы, что такого - войти в трейлер, в который уже заходила сто раз? Давно привычное, обыденное, знакомое действие. Однако, подойдя к трейлеру, который стал ей в «Колизионе» домом, Кристина испытала замешательство. Умом она понимала, что ночевала в нем всего несколько дней назад, но в то же время ей казалось, что с тех пор прошла целая вечность - столько всего случилось за этот короткий срок.
        С непонятной ей самой опаской Кристина поднялась по ступенькам и зашла внутрь. Все те же многочисленные яркие маски и афиши на стенах, все те же зеркальные трюмо с гримом и косметикой, которые преображались в гламурные уголки красоты, стоило только включить голливудскую подсветку. Все те же узкие кровати вдоль стен и коробки под ними, вмещающие в себя скудное личное имущество артистов «Колизиона». Все хорошо знакомо - и в то же время все… нет, не чужое. Но словно настолько давно и хорошо забытое, что кажется чужим.
        Лишь одно в трейлере оставалось все таким же хорошо знакомым и неизменным - полный неприязни взгляд русалочьих глаз Джады. И это было почти облегчением на фоне взглядов Себы и Кьяры, в которых смешивались настороженность, опаска и даже какое-то волнение - то ли потому, что теперь они видели перед собой не Крис, а директора цирка, то ли потому, что до сих пор не справились с мыслью о грядущих переменах.
        Чувствуя себя до нелепости некомфортно, Кристина неловко уселась на свою кровать и огляделась, гадая, чем бы ей заняться, чтобы не тяготиться напряженной атмосферой.
        - Довольна? - нарушил густую тишину голос Джады.
        Кристина почти обрадовалась. Лучше уж открытая конфронтация, чем эта наэлектризованная атмосфера.
        - Чем именно? Тем, что цирк выбрал меня директором? Если честно, то не очень.
        - Тем, что прожала свою повестку, и теперь мы все дружно покатимся навстречу нашей смерти!
        Кристина помолчала, собираясь с мыслями. Что ж, этого следовало ожидать. Никому не нравилось монотонное существование в «Колизионе», эта нескончаемая жизнь на колесах от представления к представлению, когда каждый раз не знаешь, останешься ли ты в живых. И в то же время, как только появилась альтернатива, шанс раз и навсегда разорвать порочный круг и кардинально все изменить, возможно - к лучшему, сопряженные с этим риски тут же высветили в нынешней утомительной, надоевшей жизни привлекательные черты, главной из которых было то, что в ней все так знакомо, к ней привыкли, в ней давно научились выживать и знали, как это делать. Выбирая между плохоньким, но зато хорошо знакомым и потенциально лучшим, но совершенно неизвестным, куда легче предпочесть первое… Поразительно, как отчаянно люди готовы цепляться даже за то, что не любят, лишь бы только избежать перемен!
        - Если все получится, то мы навсегда освободимся и вернемся обратно в наши жизни, - напомнила Кристина, прекрасно понимая, что Джаду она этим аргументом не убедит.
        Про то, что в случае удачи они также навсегда закроют мир от прихода новых фамильяров, Кристина говорить не стала; Джада не относилась к тем, кого волнуют судьбы других.
        - Ключевое слово - «если». А если нет? - Прозрачные зеленые глаза конторсионистки сверкнули. - Все, гуд бай, адьос, оревуар! По мне, так лучше жить так, как сейчас, чем не жить вообще.
        Кристина понимала, что далеко не все циркачи сегодня с радостью приняли предложенный ею план; она догадывалась, что кто-то согласился от безысходности, кто-то - под давлением общественного мнения, а кто-то просто не рискнул пойти против остальных. А это значит, что недовольство внутри цирка неизбежно. Джада лишь первая ласточка; наверняка впереди Кристину ждет проявление недовольства других, и ей нужно быть к этому готовой.
        Например, потренироваться на Джаде. Но проблема в том, что спор с ней ни к чему не приведет; недовольство гимнастки простиралось за пределы несогласия с планом действий цирка, в его основе лежали куда более личные мотивы. И потому Кристина решила закончить их диалог прямо сейчас.
        - Что ж, это твое мнение. Но большинство циркачей проголосовали за то, чтобы рискнуть и попробовать.
        Джада презрительно фыркнула, выражая этим все, что она думала о коллегах и их свободе волеизъявления.
        - Большинство проголосовало, но те, у кого еще остались мозги, - против.
        - Сочувствую, что ты пала жертвой демократии, - ответила Кристина.
        - Скорее уж жертвой идиотов.
        - Считай как хочешь.
        Показное спокойствие Кристины вывело Джаду из себя.
        - Это ты виновата! Заморочила всем головы, а они и рады проблеять свое согласие, как безмозглые бараны!
        - Чем же это я заморочила им головы? - возмутилась Кристина. - Тем, что рассказала правду, как есть? Тем, что предложила план? Я же не заставляла никого соглашаться!
        - Но ты пообещала свободу и возвращение в прежнюю жизнь! И как только они это услышали, - все, мозг отключился, и они пропустили мимо ушей все слова о рисках и опасностях. Не заметили, что на самом деле твой план основан на догадках. Ты предполагаешь, что если собрать все амулеты, то можно будет как-то там сложить заклинание, которое освободит нас от цирков. Но ты не знаешь, как именно это сделать.
        Кристина отвела взгляд. Джада безошибочно указала на самое слабое место ее плана. А если уж говорить откровенно, то весь ее план - одни пробелы, догадки и слабые места. Кристина действительно лишь предполагала, что, собрав все амулеты, можно будет повернуть вспять заклинание, которое когда-то снесло барьеры между мирами. И даже если ее догадка верна, она не имела ни малейшего понятия, как именно это сделать. Если совсем по-честному, ее план можно было точно описать известным выражением «главное - в бой ввязаться, а потом посмотрим».
        О, Джада была права по всем пунктам! Ее план безумен и обречен!
        - Так давай иди, открой им глаза! - вдруг раздался позади голос Рионы.
        Оказывается, она незаметно вошла в трейлер и, услышав последний выпад Джады, поспешила на помощь Кристине в тот момент, когда та уже была готова сдаться.
        - Да кто меня послушает! - со вспышкой неприкрытой ярости и боли воскликнула Джада и резко отвернулась, пряча навернувшиеся на глазах слезы. - Всем всегда было плевать и на меня, и на мое мнение.
        В этот миг перед Кристиной появился образ маленькой девочки в блестящем гимнастическом купальнике, которая с тоской смотрела на родителей, не обращавших на нее никакого внимания. Картинка была такой яркой и четкой, что на миг Кристине показалось, что ее снова посетило одно из тех стихийно возникающих видений прошлого. Но нет, это было лишь ее собственное воображение, которое взяло врезавшийся в память образ глубоко несчастного, чувствующего себя ненужным даже самым близким людям ребенка и наложило на нынешнюю Джаду, такую взрослую, красивую и внешне уверенную в себе. И сразу высветились ее душевная ранимость, хрупкость и боль, которые таились внутри с самого детства.
        А потом круглый ожог на ладони налился жаром, и Кристину захлестнул поток эмоций, в котором смешались обида и страх, неуверенность и сомнения, горечь и злость, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что это - те эмоции, которые испытывала Джада прямо сейчас.
        Под влиянием внезапного порыва искреннего сострадания к той маленькой, несчастной одинокой девочке, которой была Джада когда-то, Кристина подошла к гимнастке.
        - Джада, мне вовсе не плевать на твое мнение. Я знаю, ты с детства привыкла, что на тебя не обращали внимания даже собственные родители, и, должно быть, чувствуешь себя никому ненужной, но, поверь мне, это не так! Ты нужна Себе и Кьяре. Ты нужна этому цирку…
        - Замолчи! - выкрикнула гимнастка и зажала уши руками. - Замолчи! Замолчи! Да что ты знаешь о моем детстве? Не смей меня анализировать, поняла, психолог недоделанный? Оставь меня в покое!
        Голос девушки перешел на такие высокие ноты, что казалось, вот-вот превратится в ультразвук. Иначе говоря, Джада находилась в полушаге от самой настоящей истерики, и Кристина послушно отступила назад. Она правда хотела как лучше, и ей было искренне жаль, что ее попытка проявить немного сочувствия заставила Джаду так ощетиниться и вызвала столь эмоциональную реакцию.
        Кристина бросила извиняющийся взгляд на подруг гимнастки и вышла.
        Но, даже оказавшись снаружи, она слышала доносившиеся из трейлера всхлипы Джады - сдавленные, полные боли и ярости.
        Глава 7
        Решительный стук в дверь белого трейлера Сола заставил Кристину поморщиться. Она пришла сюда, потому что цыганская кибитка по-прежнему не казалась ей местом, пригодным для жизни, пусть даже цирк и считал ее домом директора, а оставаться в своем прежнем трейлере тоже стало невозможно. Кристина хотела на время укрыться от всех и вся, чтобы побыть одной и успокоиться.
        Остаться совсем одной не вышло. Мануэль практически навязал ей свою компанию, с завидной настойчивостью и глухотой пропуская любые намеки на то, что она хочет побыть одна, и мотивировал это заботой: «Тебе нельзя оставаться одной в таком состоянии». Сил на то, чтобы настаивать или спорить, у Кристины не было, и поэтому воздушный гимнаст не отставал от нее ни на шаг. Правда, и не мешал; когда зашли в трейлер Сола, Мануэль молча устроился в уголке и постарался сделаться максимально незаметным. И у Кристины появилась возможность остаться наедине со своими мыслями.
        Да, не так, совсем не так она представляла себе революцию! Не то чтобы Кристина когда-то вообще представляла себя лидером, призывающим сломать существующий порядок вещей, но все же хотелось бы видеть от своих соратников больше энтузиазма. Циркачи же, выслушав предложение Кристины, поддержали ее план скорее из безысходности, а не потому, что искренне поверили в то, что они смогут освободить цирки, изгнать из мира фамильяров и раз и навсегда положить конец тому, что длилось вот уже несколько веков. «Такие грандиозные перемены свершаются великими людьми, - читалось у них в глазах и на лицах. - А мы - не они».
        «Такие грандиозные перемены свершаются самыми обычными людьми», - могла бы возразить Кристина, вот только отвечать ей было некому. И что еще хуже - она сама не до конца верила в заготовленную ею фразу.
        Стук в дверь повторился.
        Кристина неохотно ее открыла - и замерла.
        - Ты, - не то с укором, не то с недовольством сказала она.
        - Ты наверняка планировала со мной поговорить. Вот я и пришел первым.
        Кристина колебалась, хотя понимала, что этот разговор не только неизбежен, но и очень нужен.
        - Кто там? - спросил Мануэль, подходя к Кристине, а когда увидел, кто пришел, встал перед ней, загораживая проход. - Ты… - неодобрительно констатировал он, увидев визитера.
        - Я, - подтвердил Ковбой и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь, легко отодвинув воздушного гимнаста. - Нам с Крис нужно поговорить, так что… - Он выразительно кивнул Мануэлю на дверь.
        - Ты меня выгоняешь? - возмутился тот. - Крис!
        Кристина прикрыла глаза. Последнее, что ей сейчас нужно, это выступить в роли мамочки, разрешающей спор обиженных малышей, которые не могут сами между собой разобраться.
        - Мануэль, мне и правда нужно с ним поговорить, - устало сказала она.
        - Не думаю, что он знает что-то такое, чего не может рассказать тебе при мне. В конце концов, нам всем очень интересно узнать, что такой, как он, делает в нашем цирке, - с вызовом заявил воздушный гимнаст.
        - Чтобы ты мог передать подробности директору «Обскуриона»? - невозмутимо поинтересовался Ковбой.
        - На что ты намекаешь? - побледнел Мануэль.
        - О, я не намекаю. - Ковбой скрестил руки на груди, и клетчатая фланель рубашки натянулась на широких плечах. - Я говорю прямым текстом, что ты, как шпион «Обскуриона», тут же доложишь обо всем Джордану.
        - Я не шпион, - процедил Мануэль. - Меня выкинули из «Обскуриона»!
        - Ты правда хочешь поиграть в эти игры со мной, мальчик? - прищурился Ковбой.
        - Какие, к черту, игры? Крис! Ну скажи ему!
        - Мануэль, послушай… - начала было Кристина, но Ковбой ее перебил.
        - Что ж, не хочешь по-хорошему, получай по-плохому, - пожал плечами он. - Ты не раз звонил Джордану, когда думал, что тебя никто не видит и не слышит, и докладывал обо всем, что у нас происходит… О да, - насмешливо улыбнулся стрелок, увидев, как на побледневшем лице гимнаста отразился шок. - Ты считал себя осторожным и был уверен, что никто ничего не подозревает.
        - Ты знал, что он - шпион, и все это время молчал? - возмутилась Кристина.
        - А что еще ты знал, но утаивал от нас? - подхватил Мануэль, видимо, решив, что такая атака выведет его самого из-под удара.
        - Э, нет, - поцокал языком Ковбой, - перевести все стрелки на меня у тебя не получится. Я ведь даже еще не начал рассказывать про телефон. Хочешь сам признаться Крис, для чего ты вынес его из кибитки?
        - Ты вынес телефон? - нахмурилась Кристина. - А зачем?
        Глаза Мануэля забегали.
        - Неужели ты до сих пор не вспомнила? Ты же сама мне тогда помогла! Вынесла из кибитки телефон, а я вынес для тебя зеркало.
        - Зеркало?
        - Ну да! То, большое, со стены! Я еще спросил тебя, для чего оно тебе, а ты мне как бы намекнула, что это не мое дело.
        - Как любопытно, - протянул Ковбой и перевел взгляд на Кристину. - Твой фамильяр проникла в «Колизион», воспользовавшись цирколунием и твоим отсутствием. Должно быть, ей было отчаянно нужно то зеркало, раз она решилась на такой шаг!
        - Фамильяр?! - воскликнул Мануэль, и в его голосе прозвучали визгливые нотки. - Ты хочешь сказать, я провел ночь не с Крис, а с ее фамильяром?
        Кристина прижала ладони к вискам. Это было слишком! Она уже догадалась, что ее фамильяр пробралась в цирк, но слышать о том, что, оказывается, они с Мануэлем провели ночь вместе, все равно было неприятно.
        - Так зачем тебе понадобился телефон? - попыталась сосредоточиться на главном она.
        Воздушный гимнаст молчал, глаза бегали, выдавая лихорадочную работу мозга, подыскивающего, придумывающего ответ.
        - Предполагаю, он думал, что именно телефон - это амулет-основатель цирка. Да, Мануэль? - почти ласково спросил Ковбой. - Ты не подумал, что амулет-основатель цирка должен быть как минимум того же возраста, что и цирк, а телефонов в те времена еще не было и в помине. Тебя ведь Джордан за этим сюда отправлял - найти амулет, правильно? И тут вдруг в нашем цирке появилась Крис и смешала тебе все карты, когда в кибитке стал звонить телефон, о существовании которого никто из вас не знал. И ты испугался, что это и есть амулет-основатель и что Крис, сама того не зная, нашла его и уведет у тебя из-под носа. Именно поэтому ты поначалу подумывал ее устранить и даже перешел было к действию, но потом тебе в голову пришла гениальная идея, что куда выгоднее ее очаровать, чем убить. И она так легко повелась на твои приемы обольщения! А дальше Крис - точнее, ты думал, что это Крис, - выносит тебе телефон на блюдечке. Чуть позже ты узнаешь, что цирк выбрал ее директором, и все, ты срываешь свой персональный джек-пот, ведь лучшего источника информации, чем директор цирка у себя в кармане, не найти! Джордан будет
счастлив! Я ни в чем не ошибся?
        Мануэль молча сверлил Ковбоя ненавидящим взглядом, тишина заполняла тесное помещение трейлера так плотно, что, казалось, от ее давления вот-вот треснут стены.
        - Это правда? - автоматически спросила Кристина; в голове у нее стало пусто-пусто, и прямо сейчас она не чувствовала ровным счетом ни-че-го. - Ты все это время шпионил для Джордана, а меня просто использовал? И значит, это ты пытался меня убить? - Голос девушки дрогнул. - Это ты чуть не задушил меня тогда?
        - А ты решил, что, раз уж твоя тайна раскрыта и ты катишься в ад, то нужно прихватить туда с собой всех, да? - огрызнулся Мануэль на Ковбоя и повернулся к девушке. - Понимаешь, Крис…
        - Ясно, - отчеканила Кристина, не дав воздушному гимнасту сказать больше ни слова лжи. - Вон!
        - Но подожди, ты не понимаешь! Да, Джордан отправил меня сюда следить за цирком. Да, он искал ваш амулет. Но то, что возникло между нами…
        - Да, да, это великая и вечная любовь, и все чувства самые настоящие, - оборвала его Кристина. - Я сказала - вон!
        Чеканное лицо темного ангела исказила некрасивая гримаса.
        - Меня, значит, ты слушать не хочешь, но готова слушать его? Я всего лишь пешка, Джордан меня заставил! А вот он - он даже не человек! Он фамильяр! И кто знает, кому он сливал информацию о нас!
        Закончив на этой драматичной ноте, Мануэль вышел из трейлера, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность.
        Кристина молча смотрела ему вслед, и все, что она чувствовала - это опустошение.
        - Надеюсь, ты не собираешься страдать от разбитого сердца? - дружелюбно и чуть насмешливо спросил Ковбой. - Вы не так долго встречались, чтобы его обман стал для тебя трагедией.
        - Когда узнаешь, что тебя используют, и особенно - что пытались убить, уже неважно, как долго они это делали. Важен сам факт, - мрачно ответила Кристина, заставляя себя собраться с силами.
        Она не будет думать о том, что Мануэль ее использовал и даже пытался убить. Мануэль, а не Фьор… Черт, Фьор! Зря она на него подумала! Дура! И еще б?льшая дура, что повелась на манипуляции Мануэля. Как он, наверное, забавлялся, глядя, с какой легкостью она покупается на его знаки внимания!
        Нет! Стоп! Она не будет об этом думать! Потому что стоит только позволить себе сосредоточиться на этих мыслях, и они начнут раскручиваться, как клубок, - и она рассыплется на кусочки! А она не может себе этого позволить! Не сейчас! Сейчас есть вопросы поважнее.
        - Итак, Графиня сказала правду, ты - фамильяр, - обратилась Кристина к Ковбою с решимостью фехтовальщика, бросающегося в бой.
        Пора было получить ответы хотя бы на часть тех самых «вопросов поважнее».
        Стрелок молча кивнул в ответ, дошел до кресла возле окна и удобно в нем устроился, широко расставив ноги и расслабленно положив ладони на ремень. Если Ковбой и переживал из-за своего разоблачения, то никак это не показывал. А Кристине, глядя на него, приходилось постоянно себе напоминать, что он - не тот, за кого себя выдает. Не человек. И это давалось на удивление сложно, она слишком привыкла считать Ковбоя одним из них.
        - Это, конечно, исчерпывающий ответ, - с сарказмом сказала она, - но, пожалуй, я бы не отказалась от еще нескольких деталей.
        - Спрашивай. Раз уж мое прикрытие разоблачили, я ничего не собираюсь скрывать.
        - А сам не догадываешься, что мне хочется узнать?
        Кристина с вызовом уставилась на Ковбоя, чувствуя, как закипает злость. Теперь-то понятно, почему Ковбой был так спокоен, когда на них напали Гончие, - он их видел не первый раз и знал, что нужно делать. И вот почему Ковбой был так загадочен и невозмутим, напутствуя ее на прогулку по городу в ночь цирколуния. И как ловко он подсказал Кристине, что нужно делать, когда принтер разбили! Да он наверняка знает про цирк куда больше, чем все они, вместе взятые! Знает - и все это время молчит! Как про Мануэля. Почему он все еще с ними, в «Колизионе»? В какую игру играет? На чьей он стороне? И какие вообще стороны в этой непонятной игре?
        - Что ж, как всем уже любезно сообщила Графиня, я действительно фамильяр. В цирк меня в свое время отправил мой иниций.
        «Иниций», - повторила про себя Кристина. Слово казалось смутно знакомым, а через несколько мгновений чужая память дала ей ответ, кто такие иниции.
        - Зачем?
        Ковбой ответил не сразу; Кристине показалось, что он будто выбирал, какую версию ответа ей выдать.
        - Чтобы следить за находящимися здесь ведьмами и колдунами, - наконец сказал он. - И принять меры, если вдруг они начнут создавать инкантации… заклинания, - пояснил он, уловив недоумение на лице Кристины, - закрывающие нам путь в этот мир.
        - Странная задача с учетом того, что никто из нас даже не знает о нашей настоящей природе. Какие уж там заклинания! - фыркнула Кристина.
        - Но ведь так было не всегда, - заметил Ковбой. - Я помню времена, когда все обитатели цирка точно знали, кто они такие.
        Кристина даже чуть приоткрыла рот от удивления, когда поняла, что это значит.
        - Ты хочешь сказать… ты здесь с самого начала?
        - Да, - лаконично подтвердил Ковбой.
        Кристине потребовалось немалое усилие, чтобы переварить новость о том, что ее собеседник живет на этом свете несколько веков, и вернуться к расспросам.
        - Но как ты сюда попал? Защитный купол не пропускает фамильяров внутрь! Во всяком случае, так считается… - неуверенно добавила она. Кто его знает, насколько достоверны сведения, которые она получила от цирка?
        - Но есть дни, а точнее - ночи, когда купол спадает, - напомнил Ковбой.
        И Кристина тут же вернулась в недавнюю ночь цирколуния. Да, это был идеальный момент для фамильяров, желающих беспрепятственно проникнуть на территорию цирка.
        - Что это вообще такое - цирколуние?
        - Самый опасный момент для цирка, когда его амулет-основатель настолько истощен, что больше не может поддерживать защиту, - охотно пояснил Ковбой. - Тот вечер, когда мы выступали в пустом шатре - помнишь?
        Кристина кивнула и непроизвольно вздрогнула, вспомнив пустые ряды зрителей и запредельную жуть, которую наводило это зрелище.
        - То выступление почти опустошило наш амулет. - Стрелок покачал головой и усмехнулся. - Циркачи всегда так радуются ночи цирколуния! Конечно, ведь это такая редкая возможность хоть ненадолго сбежать из цирка! Знали бы они, что это на самом деле представляет собой цирколуние…
        «Так вот почему никто заранее не может предсказать, когда будет ночь цирколуния!» - подставила недостающий кусочек пазла Кристина, а вслух спросила:
        - Хорошо, я поняла, как ты сюда попал. Но зачем ты продолжаешь здесь оставаться? Мы же все давным-давно забыли о своей природе и не представляем никакой угрозы. Никому и в голову не придет создавать какие-то там заклинания!
        - Тебе же пришло, - пожал плечами Ковбой.
        И Кристине нечего было на это возразить. Разве только признаться, что она понятия не имеет, как создавать эти заклинания.
        - Хочешь сказать, ты торчал здесь несколько веков, дожидаясь меня? - спросила она.
        - Не именно тебя. Но раньше или позже это должно было случиться; кто-то из директоров переночевал бы в кибитке и снова получил все знания. Но этого недостаточно, у него должно было хватить решимости и характера что-то с ними сделать.
        «Решимость и характер» звучали почти как комплимент, но Кристине было сложно поверить, что это относится к ней. В конце концов, всю свою жизнь она не отличалась никакой решимостью - и совсем не привыкла к комплиментам, главным образом потому, что никогда их не получала.
        Однако Ковбой говорил вполне серьезно, и он совершенно точно не пытался ей польстить; собственно, его слова звучали как констатация факта, будто бы между делом, и именно поэтому Кристина захотела поверить его словам.
        - Что ж, я была достаточно глупа, чтобы рассказать о моих планах во всеуслышание, а значит, ты знаешь, что мы собираемся сделать. Будешь пытаться вставлять мне палки в колеса?
        - Зависит от того, насколько близка ты окажешься к успеху, - загадочно ответил Ковбой.
        Уклончивый ответ разозлил Кристину - он напомнил обо всех слабых местах ее плана, на которые так четко указала Джада. Ковбой наверняка тоже их видел и потому не особо беспокоился об успехе. И правда, какой уж тут успех, когда она полагается только на догадки и вообще не представляет, с какого конца браться за тот самый ритуал, который мог бы исправить то, что натворила в свое время Христиана!
        - Я вот чего не пойму, - сердито произнесла Кристина, меняя тему. - Как получилось, что твой иниций остался там, в обычном мире? Это он должен быть здесь, а ты - там, наслаждаясь его жизнью. Разве это не так обычно работает?
        - Обычно. Но, как видишь, не для всех и не всегда.
        Сердце Кристины пропустило удар. Значит, человек все-таки может не проиграть схватку за свою жизнь фамильяру! Значит, человек может остаться в мире и прогнать своего фамильяра! Надо только знать, как это делается!
        Что ж, если ее амбициозный план с освобождением всех цирков и закрытием прохода в их мир провалится, у нее останется надежда, что, чисто теоретически, она сможет завоевать свободу от фамильяра хотя бы себе лично. Раз это удалось кому-то одному - например, загадочному иницию Ковбоя, - то почему бы другому это не повторить? И почему бы не ей?
        Не позволяя себе слишком замечтаться, Кристина попыталась сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Несколько моментов все еще оставались невыясненными.
        - Хорошо, поначалу ты шпионил для своего иниция. Но почему ты продолжаешь делать это и сейчас? Столько лет уже прошло! Откуда такая преданность тому, кто мало того, что не дал тебе занять место в мире, так еще и давно умер?
        - Почему ты решила, что он умер?
        - Э-э-э… - Кристину настолько удивил вопрос, что она даже растерялась. - Ты сказал, что ты здесь с момента основания цирка. Это три… или даже почти четыре века. Люди столько не живут.
        - А я и не говорил, что мой иниций - человек.
        Казалось, сама вселенная в этот миг замерла, а потом с оглушительным звоном вбила одну за одной жирные точки драматического многоточия.
        - И кто же он тогда? - с замиранием сердца спросила Кристина.
        - Он фамильяр.

* * *
        Вит размышлял, стоит ли, как обычно, оставить сообщение Наблюдателям или перестать выходить с ними на связь. Что они ему сделают? Он уже в «Колизионе», обратно его не выдернут. И не смогут причинить вред Рионе, пока она остается в цирке, - не так ли? - ведь сами они не могут сюда войти. Если бы дело обстояло иначе, им были бы не нужны такие шпионы, как Вит.
        Мимо, демонстративно не глядя в его сторону, прошла Риона. Она снова включила режим ледяного игнорирования и обрывала все попытки Вита объясниться. Но сейчас поблизости не было ни трейлера, ни автобуса, за дверьми которого она могла бы от него спрятаться, и Вит решил, что надо пользоваться моментом. До недавнего времени он только и делал, что шел на попятную, и к каким впечатляющим результатам это его привело? Правильно, ни к каким.
        Вит легко нагнал Риону и пристроился рядом. Девушка метнула на него сердитый взгляд, а потом остановилась, запрокинула голову и сердито на него уставилась.
        - Ты ведь от меня все равно не отстанешь, да?
        - Не отстану. Я уже и так слишком долго уступал твоему нежеланию меня выслушать, и ничем хорошим это не кончилось.
        Риона мученически вздохнула:
        - Ну, валяй выкладывай, какую ты там ложь придумал, и побыстрее.
        - Никакой лжи, - ответил Вит и внутренне подобрался; разговор обещал быть нелегким. - Я действительно ушел в цирк за тобой. Но ты права, меня не вытеснил из жизни фамильяр, это действительно было бы слишком невероятным совпадением. Но мне… помогли.
        - Помогли, - медленно повторила Риона. - Помогли попасть в цирк?
        - Да.
        - Наблюдатели! - догадалась девушка, вспомнив обвинения, брошенные Рондой. - Кто они такие?
        - Они люди. Но они знают про фамильяров. И… присматривают за ними, что ли.
        - Зачем?
        - Я не знаю. Когда я на них вышел, я был не в том положении, чтобы задавать вопросы.
        - И как ты на них вышел?
        - Это долгая история… Скажем так, когда у тебя есть необходимые ресурсы, можно перевернуть небо и землю и раздобыть практически любую информацию. У отца такие ресурсы были. Благодаря им я вышел на Наблюдателей. Они меня выслушали и согласились помочь попасть в цирк. Но в обмен потребовали плату.
        - Шпионить для них.
        - Да, - не стал увиливать Вит. - И в тот момент я даже не думал, что цена высока. Собственно, мне было все равно, что они потребуют, лишь бы помогли найти тебя.
        - Почему было не попросить у них не только провести тебя в «Колизион», но и вернуть обратно?
        - Я просил. Но им нужен был свой человек тут, поэтому они твердо сказали: это билет в один конец. Хочешь - бери, не хочешь - свободен. Я взял.
        - То есть ты знал, что не сможешь вернуться…
        - Да.
        - И все равно согласился.
        - Да.
        - Из-за… меня? - недоверчиво спросила Риона.
        Вит ответил выразительным взглядом, стараясь вложить в него все, что не мог сказать словами, все свои давно сдерживаемые чувства.
        Девушка задумчиво намотала розовый локон на палец. Отпустила. Снова намотала.
        - И в чем был твой план? Ну попал ты сюда, увидел меня, а дальше?
        - Честно? Я об этом даже не думал. Все, что я хотел, это найти тебя.
        - Дурак, - пробормотала Риона, но в ее голосе, с облегчением отметил Вит, не было злости. - И какие секреты ты должен им передавать?
        - Никаких секретов. Просто подробная информация о том, что у нас происходит.
        - Но зачем им это, если, как ты говоришь, они присматривают за фамильярами?
        Вит развел руками.
        - Для человека, который перевернул небо и землю, ты просто поразительно недальновиден. Ты не задумывался, для чего им сведения о нашем цирке?
        - Задумывался. А что толку? Все равно ответ я не узнаю.
        - А они просили тебя что-то делать? - с подозрением осведомилась Риона.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Сорвать чей-то номер. Выкрасть какую-то вещь. Избавиться от кого-то…
        - Нет. Пока…
        - Подожди. А как же твой дар? Все эти штуки с электричеством?
        - Наблюдатели, - пожал плечами Вит, провел рукой по сложным узорам на бритой голове, а затем - по синим линиям на руках. - Они мне его дали - через татуировки.
        - Еще одни потомки колдунов, которые, в отличие от нас, не забыли о том, кто они такие? - задумчиво протянула Риона.
        - Не знаю.
        - Да ты, как я посмотрю, вообще на удивление многого не знаешь. Прямо-таки идеальный шпион! Если тебя захватят в плен и будут пытать, ты даже при желании не сможешь ничего выдать!
        Вит усмехнулся, и на душе отлегло. Кажется, Риона больше не сердится.
        - А возможно, ты - их оружие, - задумчиво продолжила рассуждать девушка. - Оружие, которое они заранее разместили в нужном им месте. И когда настанет момент, они заставят тебя выстрелить.
        Вит вздрогнул. Он об этом почему-то не думал. А Риона добавила:
        - Если ты и впрямь оружие, надеюсь, мне никогда не доведется узнать, как именно они будут тебя использовать.

* * *
        На этот раз в темноте ночи, в окружении темных силуэтов автокаравана «Колизиона» посреди пустынной дороги стояло только двое: Дрессировщик, - широко расставив ноги, с хлыстом в руке, - чуть впереди, и директор, зябко обхватив себя руками, - то ли от холода, то ли от волнения, - чуть позади.
        - Они слушаются не голоса, а движений хлыста, - напомнила Кристина.
        - Ты уже четвертый раз повторяешь, - сердито огрызнулся метатель ножей. - Что я, по-твоему, совсем идиот?
        - Пожалуйста, - язвительно ответила Кристина. - Всегда рада помочь.
        Кабар бросил на Кристину взгляд, который мог бы стать испепеляющим, не будь вокруг так темно.
        - Было бы намного лучше, если бы кроме общих советов у тебя в закромах нашлось что-то более конкретное. Например, как именно показать Гончим хлыстом команду «Ату!».
        - И на кого ты собираешься их натравить? - проигнорировала выпад Кабара Кристина.
        - Пока ни на кого, но такую вещь всегда стоит иметь под рукой. Ну так как, по-настоящему полезной информации у тебя там, - метатель ножей постучал себя пальцем по лбу, - не завалялось?
        Кристина покачала головой. Нет, подробностей о том, как именно отдавать приказы Гончим, она в архиве свалившихся на нее знаний не обнаружила. И только сейчас подумала, что, возможно, стоило спросить Ковбоя. Раз он в «Колизионе» с самых истоков, то наверняка знает, как дрессировать Гончих.
        - Наверное, это профессиональные секреты именно Дрессировщиков, - предположила Кристина, подавляя невольно возникшее желание спрятаться в трейлере и оставить Кабара один на один с Гончими, и пусть он сам разбирается. - И если так, то, по идее, они тебе должны были передаться, - с надеждой закончила она.
        - Угу. Вот бы еще они проснулись во мне до того, как эти твари нас растерзают, - процедил Кабар.
        Напряжение в голосе метателя ножей прозвучало настолько сильно, что вдруг прошло сквозь Кристину словно волна, а вслед за ней ее накрыл громкий звук от резкого щелчка хлыстом. Этот звук внезапно разросся и стал поистине оглушительным.
        Перед глазами вдруг все померкло, в ушах зазвенело, мир вокруг превратился в размытые пятна, которые плавали, качались и вызывали головокружение.
        - Что… - начала было Кристина, и тут ее накрыло очередной волной оглушительного звука и окатило градом чего-то мелкого и твердого.
        «Это же взрывы! - внезапно поняла она. - Но откуда здесь взрывы?»
        Снова что-то ударило, на этот раз слева. Размытые пятна превратились в клубы дыма, сквозь которые Кристина рассмотрела насыпь, колючую проволоку впереди, короткие вспышки выстрелов вдали, на миг разрывающие ночную тьму, - и частые, болезненно громкие щелчки совсем рядом, сбоку. Выстрелы. Это стреляли люди в камуфляже, приподнимаясь над краем земляной насыпи, выглядывая из-за каменных нагромождений и громадин машин. Те, кто не стрелял, безжизненными порванными куклами лежали на земле.
        - Они левее! - кричал кто-то сбоку и махал рукой. - Сосредоточить огонь на вышке!
        На миг он обернулся, и Кристина увидела перепачканное гарью и перекошенное нечеловеческим напряжением лицо. Смутно знакомое ей лицо.
        А потом позади взорвался еще один снаряд, Кристину накрыло очередной волной ударной силы и градом комьев земли и острых осколков, и сознание, не в силах справиться со всем этим, заколебалось на грани между реальностью и небытием.
        Но за миг до того, как оно погасло, Кристина наконец поняла, откуда ей знакомо искаженное лицо командира, воюющего в неведомой ей военной точке.
        Это был Кабар.
        Видение оборвалось так же внезапно, как и началось. Мгновение, и Кристина снова оказалась на пустынной трассе, позади припаркованного автокаравана «Колизиона», в ночной тьме. Уже совсем близко раздавался вой огненных Гончих, и огонь их шкур отчетливо светился в темноте, а прямо перед ней, частично закрывая обзор спиной, стоял Кабар. Агрессивный, нетерпимый, взрывной Кабар.
        Что ж, теперь понятно, почему метатель ножей такой, какой он есть. Да, прошлое не оправдывало его выходки и поведение, но, по крайней мере, объясняло их. Никто не может вернуться с войны без последствий для психики.
        - Вот они, - прошипел Кабар, встал на изготовку, распустил хлыст и поднял руку, готовый ударить.
        При всех его недостатках храбрости у него было не отнять.
        И в следующий миг из темноты появилась первая Гончая, взвившаяся в высоком прыжке, готовая с налета вцепиться в горло, а потом разодрать грудь жертвы когтями.
        Кристина непроизвольно отшатнулась, а Кабар взмахнул хлыстом. Длинный хвост взвился, будто живой, и вдруг его объяло то же пламя, что и шкуры Гончих.
        Гончая, летевшая в прыжке, взвизгнула, согнулась и тяжело рухнула на землю, затем перевернулась и, поскуливая, поползла на брюхе к Кабару. Из темноты появились остальные огненные твари; ни одна больше не пыталась атаковать, они медленно приближались, а когда до Кабара осталось не больше десятка метров, припали к земле и тоже поползли.
        Кристина сдавленно охнула и прижала руки к сердцу, бешено колотящемуся в груди.
        - Что ж, это было легче, чем мы рассчитывали, - с нервным смешком выдавила она, глядя на то, как Гончие улеглись у ног метателя ножей, будто послушные псы, и, задрав страшные морды, не сводили с него горящих глаз. С оскаленных пастей капала слюна и шипела, падая на покрывающуюся тонким налетом изморози землю.
        - Да неужели? - процедил Кабар, на миг поворачиваясь к Кристине, и та снова отшатнулась, и на этот раз не сдержала вскрика.
        Глаза метателя ножей горели тем же огнем, что и глаза Гончих, волосы мерцали, будто готовые в любой миг заняться пламенем, черты лица огрубели, нижняя челюсть вытянулась вперед, а уши заострились. Сейчас Кабар казался не человеком, а вожаком стаи, лишь частично принявшим человеческий облик.
        Внезапно все поплыло и размылось у Кристины перед глазами, а когда снова обрело четкость, она увидела себя не на пустынной трассе, а на поляне в темном лесу. В центре горел огромный костер, вокруг него на земле затухали линии колдовского круга, а по земле катались, корчились и кричали от боли объятые пламенем фигуры, с каждым мигом все больше терявшие человеческие очертания и все больше становившиеся похожими на звериные. А дальше, за пределами круга, стояли, держась за руки, колдуньи и смотрели, неотрывно смотрели на происходящее, не размыкая цепочку рук.
        От вида мучительно изгибающихся фигур Кристине стало плохо. Кто они были, эти бедолаги, превращенные в монстров и обреченные вечно служить стражами цирков? Незадачливые прохожие? Преступники? Собратья-колдуны? Нет, Кристина не хотела это вспоминать! Хотя наверняка если бы постаралась, то у нее получилось бы.
        Сосредоточившись, девушка заставила себя сконцентрироваться на реальности, а не на нахлынувшем на нее видении прошлого, и вот лесная поляна растаяла, и она снова увидела перед собой асфальтированную трассу.
        Надо что-то делать с этими видениями, они не должны проявляться вот так, спонтанно, заставая Кристину врасплох! А еще лучше было бы научиться их контролировать: вызывать, когда ей это нужно, и «отключать», когда она увидела достаточно. В конце концов, она - директор цирка, наверняка где-то там, в закромах чужой памяти, должна найтись какая-то подсказка и на этот случай!
        Кабар повернулся к Кристине, а Гончие, будто подчиняясь неслышной команде, поднялись и уставились на нее. Зрелище было завораживающим и пугающим одновременно.
        - Ну что, госпожа директор, - заговорил Кабар, и его голос прозвучал, как лай, - след какого цирка берем в первую очередь?

* * *
        Дверь в трейлер распахнулась от пинка, и все его обитатели вздрогнули от неожиданности.
        - А Крис тут нет, - первой заговорила Риона, увидев, что к ним в кабину ввалился Мануэль. Он слегка пошатывался, рассеянный взгляд невидяще блуждал по стенам. - Она перебралась в трейлер Сола.
        - О, я знаю! - с сарказмом воскликнул Мануэль. - Наша новая директор прекрасно там устроилась. Да, прекрасно! Того и гляди начнет чистку кадров.
        - Ты о чем? - не поняла Риона, но воздушный гимнаст ее не услышал.
        Безумный невидящий взгляд блуждал по трейлеру, пока не остановился на Джаде, сидевшей на своей кровати и с безмятежным видом расчесывающей волосы.
        - Ты, - позвал он. - Идем со мной.
        - Если это твоя идея того, как приглашать на свидание, то советую изучить данный вопрос поглубже, - и бровью не повела Джада.
        Мануэль, нетвердо держась на ногах, прошел вглубь трейлера и встал над конторсионисткой.
        - Цену себе набиваешь? Зря. Я знаю, что ты давно меня хочешь, так к чему сейчас ломаться?
        - Даже и не знаю, что ответить на столь заманчивое предложение, - хладнокровно ответила Джада.
        - Тебе же хуже, - пробормотал он, разворачиваясь и пробираясь к выходу. - Я возвращаюсь в «Обскурион». Пойдешь со мной?
        - В «Обскурион»? Зачем? Тебя же оттуда выкинули!
        - Никто меня оттуда не выкидывал. Но могут выкинуть из «Колизиона», - невнятно ответил воздушный гимнаст заплетающимся языком; казалось, он был пьян. - А я не собираюсь доставлять им такое удовольствие, предпочитаю уйти первым. Ну? Ты со мной? - повторил он свой вопрос Джаде.
        - Ты серьезно? - спросила конторсионистка, теряя нацепленное на себя показное хладнокровие.
        - Предельно.
        - Эй, подожди, - встревожилась Себа. - Ты что, собираешься нас бросить? Но, если ты уйдешь, наш номер развалится! А это ослабит все представление цирка!
        - Да плевать я хотела! И на цирк, и на номер, и на вас всех! «Колизион» и так уже идет ко дну, и только идиоты этого еще не понимают! - Джада повернулась к Мануэлю и сказала: - Я согласна!
        Глава 8
        Хмурое пасмурное утро пахло зимой. Взъерошенные циркачи выходили из разноцветных трейлеров и автобусов, кутаясь в теплые куртки и с опаской поглядывали в хвост колонны. Там, ворча, рыча и время от времени подвывая, кружили, будто на невидимых привязях, гончие. В тусклом свете утра огонь на их шкурах стал почти невидим, но даже так никто в своем уме не перепутал бы их с обычными собаками или волками.
        Кристина вышла из белого трейлера и устало оглядела труппу. Она знала, что ей нужно поговорить с циркачами, заверить их, что мир не рушится, что все идет по новому плану и она держит руку на пульсе. Они наверняка взбудоражены и взволнованы, а она, как директор, обязана их успокоить… Только как было бы здорово, если кто-то сначала успокоил ее саму!
        Этой ночью Кристина почти не спала, пытаясь уложить в голове все, что услышала от Ковбоя. Она не знала, можно ли верить его словам, и до сих пор не понимала его мотивов. Даже если его действительно создал какой-то фамильяр и отправил следить за колдунами, прячущимися в цирке, Ковбой сам признался, что его иниций с той поры ни разу не выходил на связь. Что же тогда удерживало стрелка в цирке? Почему он не воспользовался ни одной из ночей цирколуния и не ушел на свободу? Потому что боялся, что стал слишком похож на них и может исчезнуть, если пробудет слишком долго за пределами цирка? Или… или он остался, чтобы защищать «Колизион», ведь он единственный понимал опасность, которую представляло собой цирколуние?
        - Зачем мне куда-то идти? - пожал плечами Ковбой. - За все это время «Колизион» стал мне домом. В конце концов, никакого другого у меня никогда не было.
        Скажи это кто-то другой и при иных обстоятельствах, Кристина, пожалуй, даже могла бы в это поверить. Но не Ковбою, зная, кто он есть на самом деле. Все это время он столько знал - и молчал. Какой уж тут дом? Ты не будешь спокойно смотреть на то, как разрушается твой дом, когда единственный знаешь, как его починить.
        Обращенные на нее взгляды Кристина ощущала почти физически и заставила себя собраться.
        - Как вы сами видите, Кабар взял Гончих под контроль. А это значит, что мы можем отправляться по следу одного из цирков, - сказала она.
        - А афиша? - спросил кто-то из циркачей. За ночь шок от новостей утих, и у всех явно накопились новые вопросы. - Мы же должны ехать в город, который на ней указан, и давать представление…
        Кристине даже не пришлось брать паузу, чтобы вычленить из воспоминаний и знаний, все еще казавшихся чужими, нужный ответ, - эта ночь тоже не прошла для нее даром, и новые сведения лучше улеглись в сознании.
        - Афиши - это не приказ, они всего лишь указывают локацию, где есть потомки колдунов и ведьм, которых цирк может забрать с собой. Да, когда-то спасение собратьев по магии было главной задачей каждого цирка, ради этого их и создали, но сейчас времена изменились. Мы вовсе не обязаны туда ехать.
        - Ну да, гончие на нас за это точно не нападут, - с нервным смешком выдавила одна из акробаток, бросив взгляд на стоявшего поодаль Кабара в окружении дьявольской стаи, и все с готовностью поддержали незатейливую шутку.
        - Тогда почему они приходили раньше, если ехать в город, указанный на афише, вовсе не обязательно? - задал резонный вопрос Летун.
        - Потому что в те времена, когда цирки были созданы, по их пятам шла инквизиция, охотящаяся на ведьм. Амулеты ограждали цирки от проникновения фамильяров, но они были бессильны перед людьми. А инквизиция состояла из людей. Стоять слишком долго на месте циркам было нельзя, их могли легко выследить. Так что гончие в этом плане - что-то вроде нашей собственной системы сигнализации, они подталкивают нас, когда мы слишком долго стоим на месте и сами создаем этим себе угрозу.
        - Подталкивают? Скорее уж разрывают в клочья, - фыркнул кто-то, и Кристина не могла не согласиться. Прошлый опыт столкновения с гончими никак не располагал к тому, чтобы считать их своими помощниками.
        - Но если мы вовсе не обязаны ехать в город с афиши, тогда что случилось с Графиней и Ковбоем, когда они поехали в тот город? - услышала Кристина среди поднявшегося гомона негромкий вопрос стоявшей неподалеку Рионы.
        А вот этого Кристина не знала. Зато она знала, кто мог ответить Рионе.
        Кристина обыскала взглядом толпу, ища в ней Ковбоя, и не увидела его. Как не увидела и Мануэля. И Джаду.
        Сбежали?
        Кто еще, кроме них? Кто еще решил, что «Колизион» обречен и пора попытать удачу в другом месте?
        Кристина обшаривала взглядом лица, пытаясь понять, кто отсутствует.
        Новенькая Дукати - ее нет. Как давно ее нет?
        Не видно Дэнни… Сердце кольнуло неожиданно сильное сожаление; Кристине почему-то не хотелось верить, что и он сбежал.
        И по-прежнему нет Фьора. Как давно он отсутствует? Ей трудно было поверить, что и он тоже бросил «Колизион». А еще очень хотелось извиниться перед ним за то, как плохо она о нем подумала. Вот бы его отыскать!
        Вот только сейчас было совершенно не до организации поисков пропавших членов цирка, как бы Кристине этого ни хотелось. Хотя, вероятно, гончие и с этим могли бы справиться. Но личным желаниям и проблемам приходилось уступать место куда более важным вещам. Таким, как поиски других цирков. Джордан тоже не сидит на месте, и, чем быстрее Кристина отыщет другие цирки и уговорит принять их сторону, тем больше шансов на успех.
        - Этого я, к сожалению, и сама не знаю, - честно призналась она.
        Да, очень не хотелось подвергать свой, еще, мягко говоря, не слишком устоявшийся авторитет директора, расписываясь в собственном бессилии, но врать и делать вид, будто она все знает, Кристина не собиралась. Хочешь настоящих соратников, будь с ними честна, даже если правда выставляет тебя не в лучшем свете. Те, кто пойдет за тобой настоящей, со всеми твоими плюсами и минусами, на длинной дистанции куда ценнее, чем те, кто обманется на красивую обертку и фальшивые обещания, которыми ты их поманишь, и пойдет за тобой только для того, чтобы в скором времени разочароваться.
        - Ну что, едем за другими цирками? - обратилась Кристина к циркачам и, дождавшись нестройного хора ответов и кивков, скомандовала: - Тогда по местам! - И махнула Кабару: - Давай!
        Повинуясь команде щелкнувшего хлыста, гончие вскочили, запрокинули головы, огласили окрестности леденящим душу воем - и рванули вперед.

* * *
        Тип в рыжих перчатках, которого соратники называли Официалом, Тине не нравился. Не то чтобы ей так уж нравились остальные, но именно он почему-то вызывал особую антипатию.
        Впрочем, скорее всего неприязнь была вызвана не столько раздражающе неприметным видом и вкрадчивыми манерами этого типа, сколько способом, которым вошли чужаки: вынеся двери и окна, в черных масках на лицах и с оружием в руках, будто грабители банка или силовики, захватывающие недвижимость впавшего в немилость олигарха… хотя порой разницу между этими двумя вот так сразу и не заметишь.
        Еще минуту назад хостильеры воображали, как будут править миром, а обычные люди - им служить, а сейчас эти самые обычные люди уложили их лицами в пол и прижимали дула огнестрелов между лопаток. Отрезвляющее напоминание о том, какова реальность сейчас на самом деле.
        Черты лица Официала были совершенно неприметны и ничем не примечательны; увидишь такого в толпе и ни за что не обратишь внимания. Одежда полностью соответствовала лицу: самое обычное серое пальто, самые обычные скучные брюки и ботинки - просто не за что зацепиться взгляду! Невольно думалось, что для создания такого эффекта невзрачности нужно потратить немало времени перед зеркалом!
        Единственным выделяющимся акцентом были разве что рыжие перчатки, почти вызывающе выбивающиеся из тусклого образа. И интонация негромкого голоса; стоило лишь Официалу что-то тихо скомандовать, и сразу становилось ясно: командует тут он.
        Почувствовав, что дула автоматов больше не впиваются им в спины, хостильеры медленно поднимались на ноги, ворча и ругаясь себе под нос. Единственным, кому не пришлось приводить себя в порядок, оказался Первый фамильяр; детское тело сыграло ему на руку, бойцы не стали трогать ребенка, не видя в нем угрозы. Ха! Роковое заблуждение!
        - Вы уже поняли, кто мы такие, или мне стоит пояснить? - почти добродушно спросил Официал, оглядывая недовольные лица хостильеров.
        - инквизиторы, - не столько спросил, сколько констатировал Ивар, но в его голосе все равно прозвучал оттенок недоверия. Он бросил быстрый взгляд на Первого фамильяра, и тот едва заметно улыбнулся и чуть повел плечом в красноречивом «я же говорил»-жесте.
        - Как старомодно, - покачал головой Официал. - Мы уже давно называем себя Наблюдателями. В смене имени что-то есть, не так ли? - неожиданно подмигнул он Ивару.
        Тина подавила смешок из-за выпада по поводу «хостильеров», но эта неожиданная вспышка неуместного веселья немного сняла нервное напряжение. С одной стороны, все они только что получили подтверждение, что Первый фамильяр знал, о чем говорит. С другой стороны, хотя никто не спрашивал, зачем ему инквизиция, все молча решили, что она будет на их стороне. Однако сейчас Тина вдруг начала сомневаться, что эти вломившиеся к ним люди хотят стать их соратниками.
        - Где он? - спросил тем временем Официал, обводя взглядом присутствующих.
        Уточнять, кто именно «он», не требовалось.
        Хостильеры обменялись напряженными взглядами, и Тина поняла: не она одна находилась сейчас в смятении, не она одна как-то иначе представляла себя встречу с инквизицией, и их очевидно недружественный настрой заставлял задуматься, а стоит ли выдавать им Первого фамильяра.
        Впрочем, последний и не предоставил им выбора. Первый фамильяр уверенно вышел в середину зала и, встав перед Официалом, ответил:
        - Прямо перед тобой.
        Тина почти ожидала, что лидер Наблюдателей усмехнется или пренебрежительно фыркнет при виде ребенка, но, похоже, он смотрела намного глубже того, что лежало на поверхности.
        - Не ожидал, - заметил он, окидывая взглядом хрупкое тело мальчика.
        - Я тоже, - усмехнулся Первый фамильяр.
        - Я имел в виду твое возвращение, - уточнил Официал.
        - И я. - Первый фамильяр растянул губы в улыбке, не касавшейся его глаз.
        - Я думал, тебя засунули так глубоко, что дотянуться оттуда у тебя не получится.
        - Я тут ни при чем. - Первый фамильяр делано скромно потупился. - Это все полностью их инициатива.
        Официал одарил хостильеров взглядом, в котором легко читалось презрительное: «Вот эти вот?»
        Похоже, пренебрежение и недоверие Официала задели Ивара, положившего на возвращение Первого фамильяра столько сил. Он выступил вперед.
        - Возвращение Первого фамильяра действительно было нашей… - Его голос умер под пристальными взглядами стоявших друг напротив друга Первого фамильяра и Официала.
        - И что ты хочешь на этот раз? - обратился главный Наблюдатель к Первому фамильяру так, словно их и не перебивали.
        - На этот? - поднял детские брови Первый фамильяр, а потом окинул Официала внимательным взглядом с головы до ног. - Не припомню тебя в числе тех инквизиторов, кто охотился со мной на ведьм и колдунов, а потом…
        Незаконченная фраза повисла в воздухе, каждым своим недосказанным словом отчаянно терзая любопытство Тины. Что, что было потом?
        Официал стал медленно, словно выполнял какой-то ритуал, стягивать перчатки - аккуратно, палец за пальцем.
        - Наши предшественники, спасибо им за предусмотрительность, хранили очень тщательные и подробные записи. Так что, если ты рассчитываешь воспользоваться тем, что мы что-то забыли, - мы ничего не забыли.
        С этими словами Официал наконец снял перчатки и убрал их в карман.
        - Даже и не думал, - ответил Первый фамильяр и бросил быстрый, пристальный взгляд на руки Официала.
        Тот заметил это и тонко улыбнулся.
        Тина переводила взгляд с Первого фамильяра на Официала и обратно. Что происходит? Она тоже взглянула на руки Официала - что же там такого? Руки как руки, пять пальцев на каждом. Хотя… мизинец левой руки был покрыт сложной татуировкой. Это она привлекла внимания Первого фамильяра? Татуировка имеет какое-то важное значение?
        - Итак, чего ты хочешь? - повторил Официал.
        - Гораздо меньшего, чем в прошлый раз, - безмятежно ответил Первый фамильяр. - Я многое переосмыслил за это время. Сейчас я хочу всего лишь жизни. Обычной человеческой жизни и возможности прожить ее. То, чего я не получил в прошлый раз.
        - Хм… - протянул Официал, явно не поверив услышанному. - И в чем подвох?
        - В том, что жизнь и свободу хотят еще и они, - кивнул Первый фамильяр на хостильеров. - И я обещал им помочь со свободой.
        Глава Наблюдателей скрестил руки на груди; похоже, он не торопился безоговорочно верить услышанному.
        - Ты же понимаешь, что даже если мы согласимся, то не оставим вас без… наблюдения.
        - Конечно, - ответил Первый фамильяр.
        Хостильеры обменялись растерянными взглядами. Что происходит? Только что они планировали, как будут править миром, а сейчас их лидер соглашается даже не на крохотную автономию, а на ее иллюзию?
        А вот Официала согласие Первого фамильяра не убедило и не развеяло его подозрений, это было видно по морщинам, по-прежнему пересекавшим лоб, и по сведенным вместе бровям.
        - А что насчет планов ее иниция? - Официал кивнул на Тину, и она вздрогнула.
        - А что насчет них?
        - Они тебя не беспокоят? Они ведь могут помешать твоим скромным желаниям.
        Первый фамильяр уставился на собеседника нечитаемым взглядом. Хостильеры попытались скопировать выражение его лица, но преуспели меньше; Официал мельком их оглядел и сделал верный вывод, полностью оправдывая свое название «наблюдатель»:
        - Вы не знаете.
        - Если нам удастся воплотить в жизнь наш план, то уже неважно, какие там у нее планы, они больше не будут иметь никакого значения, - с деланой бравадой заявил Ивар, снова выступая вперед.
        - Она хочет собрать все изначальные амулеты, воссоздать ритуал, которым когда-то ее прародительница смела барьеры между вашим и нашим миром, и восстановить их, - медленно произнес лидер Наблюдателей. - Ну как? По-прежнему неважно?
        - Удачи! - фыркнул Ивар. - Тот ритуал проводили опытные, могущественные ведьмы. Нынешние выродившиеся потомки, которые не чувствуют даже тех крох сил, что у них остались, не смогут восстановить и уж тем более изменить ритуал, даже если им дать подробную пошаговую инструкцию!
        - Я бы не стал так легко сбрасывать ее со счетов, - заметил Первый фамильяр.
        - Удивительно, но я с ним согласен, - сказал Официал.
        Тина подавила раздраженный вздох; глава Наблюдателей выводил ее из себя. И напрягал. Совершенно очевидно, что нынешние инквизиторы не собираются становиться их соратниками. Вопрос в другом - насколько серьезного противника они приобрели? И если Первый фамильяр знал, что они враги, - а он наверняка знал! - то зачем настаивал на том, чтобы их дождаться?
        Первый фамильяр усмехнулся, а потом пристально уставился на собеседника и спросил:
        - Итак, а теперь перейдем к главной причине твоего визита вежливости. Расскажи, чего от меня хочешь ты.
        Официал сжал губы, словно ему не понравилось услышанное, как и то, что Первый фамильяр угадал его мотивы. Но прежде, чем Официал заговорил, Первый фамильяр вдруг небрежно взмахнул рукой и негромко скомандовал:
        - Вон.
        Никто не двинулся с места.
        - Я сказал, все вон, - повторил Первый фамильяр и на этот раз в упор посмотрел на своих соратников, чтобы не осталось никаких сомнений, к кому относятся его слова.
        - Но… - начал Ивар и сник под взглядом Первого фамильяра.
        Неловко толпясь в дверях, хостильеры неохотно вышли.
        Тине тоже не понравилось, что Первый фамильяр их выпроводил, - небрежно, словно они были досадной помехой, но, оглядев растерянные и даже обиженные лица хостильеров, она вдруг испытала злорадное удовлетворение. Теперь-то они на своей шкуре прочувствуют то, что заставляли испытывать ее, теперь они тоже узнают, каково это, когда тебя не принимают в свой круг.

* * *
        Кристина не сразу поняла, что они наконец-то нагнали один из цирков; то, что предстало перед ними, на первый взгляд походило на старое автокладбище, а не на припаркованный цирковой караван. Но огненные гончие улеглись на землю, всем своим видом демонстрируя, что выполнили задачу и больше никуда бежать не собираются. А значит, эти ржавые остовы автобусов и машин, мятые, грязные, с облупившейся краской на боках, кое-где без стекол в окнах и даже частично вросшие в землю заброшенного поля вдоль безлюдной трассы, и есть цирк, который они преследовали.
        Высыпавшие из своих трейлеров и автобусов циркачи рассматривали открывшееся им зрелище со смесью тревоги, недоверия и паники.
        - Так вот как цирк становится пропавшим, - отчетливо разнесся в потрясенной тишине негромкий голос Летуна.
        И Кристина сразу поняла, что он прав. Этот цирк действительно на грани исчезновения. Они пришли слишком поздно.
        Что же с ним случилось?
        Кристина продолжала шарить ищущим взглядом по мертвым кузовам. Взгляд зацепился за едва различимые остатки некогда яркой надписи на боку одного из мини-автобусов - «…ион». Видимо, последние буквы названия цирка.
        Раздался противный скрип, и дверь одного из трейлеров медленно открылась. Кристина невольно напряглась: после удручающего зрелища, которое представлял собой автокараван, она не ожидала, что застанет здесь кого-то живого.
        В проеме появилась шляпа. Огромная, с расшитыми красным и черным кружевом полями и черной тульей, затканной красным фатином и черными атласными лентами. На шляпе красовались искусственные белые и красные розы, но такие выцветшие и обтрепанные, что невольно вызвали у Кристины ассоциацию с дешевыми пластиковыми цветами, которые встречаются на давно заброшенных могилах на кладбищах.
        Шляпа, пригнувшись, прошла через проем двери, поднялась - и появилось лицо, при виде которого Кристина, не удержавшись, отшатнулась.
        Лицо было белым и словно гипсовым - застывшим и абсолютно неподвижным. Плотно сжатые красные губы потрескались, на некогда ровно-белых щеках темнели участки облупившейся краски. На лбу и вокруг глаз виднелись остатки тонкого черного ажурного узора. Обрамляли это неживое белое лицо ярко-красные лохмы, торчавшие из-под шляпы, - то ли парик, то ли крашеные волосы.
        - Кто вы? - раздался надтреснутый женский голос, и Кристина почти с облегчением поняла, что это все же не живое лицо, а маска.
        Кристина поймала себя на том, что привычно озирается, ожидая, что кто-то сейчас выступит вперед и ответит. Но все молчали и бросали на нее взгляды. Ах да, это же она теперь директор, значит, ей нужно взять на себя ответственность за происходящее.
        - Э-э-э… - не слишком уверенно начала она. - Мы - цирк. А вы… - Она замялась, подбирая нужные слова, обвела взглядом ржавые корпусы машин, разбросанные вдоль обочины, и закончила: - Тоже цирк?
        - Вы цирк? - испуганно переспросил женский голос.
        Шляпа взволнованно заколыхалась, и из трейлера показался атласный костюм: пышный кружевной воротник, объемные рукава, многочисленные слои юбок, и все это расшито лентами, кружевами, бантами и жемчужинами. Вероятно, когда-то костюм выглядел впечатляюще, но сейчас он был слишком потрепан и невольно навевал мысли о том, что вырядиться так нелепо мог только сумасшедший.
        - Да, - подтвердила Кристина. - Мы - «Колизион». А вы? - повторила она.
        - Что вам нужно?! - нервно воскликнула женщина, игнорируя вопрос. - У нас уже все забрали! Ничего не осталось!
        В ее голосе отчетливо звучала паника, и Кристина невольно оглянулась, ища безмолвную поддержку в глазах циркачей. Ей же не одной кажется, что эта странная незнакомка безумна?
        - Нам ничего от вас не нужно, - успокаивающе сказала Кристина. - И мы ничего не хотим у вас забрать. Честное слово, - добавила она и, видя, что ее слова по-прежнему не убедили и не успокоили собеседницу, попыталась ее отвлечь. - Меня зовут Кристина, а это, - кивнула она на автокараван, - «Колизион».
        Женщина заколебалась, но все же ответила:
        - Я - Франческа. И это был «Обливион».
        Был. Слово прозвучало, как удар похоронного колокола.
        - Если вам действительно ничего от нас не нужно, тогда зачем вы здесь? - спросила Франческа.
        Кристина замялась. Ответ «Мы надеялись найти в вашем лице соратников» в данных обстоятельствах казался, мягко говоря, неуместным. Что же ей сказать?
        - Мы здесь, чтобы вам помочь, - неожиданно раздался голос Ковбоя, и стрелок встал рядом с Кристиной.
        Ленты и цветы на огромной шляпе затряслись, из-под белой гипсовой маски донеслись сдавленные звуки - то ли рыдания, то ли смех.
        - Вряд ли вы сможете нам помочь, - наконец ответила Франческа. - Он кое-что у нас забрал, и с тех пор мы медленно исчезаем, один за другим. Наверное, скоро и о нас будут рассказывать байки и станут называть нас «Пропавший цирк-2».
        - Кто - он? - Кристина выхватила из речи собеседницы самое главное.
        - Директор другого цирка.
        Кристина переглянулась с Ковбоем, и тот многозначительно кивнул, словно подтверждая ее догадку, которую она не озвучила, но которая тем не менее была очевидна: директор другого цирка забрал у «Обливиона» амулет-основатель, и теперь он проходит через стадию удаления.
        - Джордан? - едва слышно произнесла Кристина, глядя на Ковбоя.
        Тот слегка пожал плечами, словно говоря: «Скорее всего».
        Кристина разочарованно вздохнула. Они опоздали. И это очень плохо; вряд ли без недостающего амулета у них получится создать нужное заклинание. Собственно говоря, даже имейся у них в наличии все амулеты, она все равно сомневалась бы в том, что у них все получится, ну а уж при отсутствии одного…
        И что теперь делать? Искать следующий цирк и надеяться, что Джордан их не опередил, а этот оставить как есть? Да, видимо, так, ведь кроме амулета-основателя у этого цирка отсутствовали даже колеса, он при всем желании не сможет сдвинуться с места.
        Кристина скользнула взглядом по ржавым остовам некогда ярких цирковых трейлеров и автобусов и вдруг заметила во многих окнах застывшие неживые разноцветные лица, прилепившиеся к стеклам. Под ее взглядом яркая краска начинала лопаться, открывая под собой черные раны; казалось, лица осыпаются, стоит ей на них посмотреть.
        Память услужливо подкинула образ осыпающегося лица Сола на арене «Колизиона» в тот день, когда цирк приехал в их город. Кристина задрожала. Хотелось закрыть глаза, отвернуться, а лучше - убежать. Хотелось, чтобы кто-то подошел, обнял и успокоил. Но она не могла убежать, она - директор, все ожидали, что она теперь будет справляться со всеми трудностями за себя и за них.
        Да и некому было подойти. Фьор и Дэнни исчезли, а про Мануэля и говорить нечего…
        А потом Кристина почувствовала, как Ковбой сжал ей руку в простом жесте одобрения, и ладонь словно обожгло теплом. Сначала она решила, что это налился жаром ожог, но потом сообразила, что Ковбой пожал ей другую руку, ту, что без следа амулета. Тепло от его ладони словно проникло в нее, легко покалывая, побежало вверх по руке, добралось до плеча, разлилось теплом в груди - и рассеяло панику, вызванную видом осыпающихся лиц. Когда Кристина снова посмотрела на окна трейлеров и автобусов, она увидела, что к стеклам прилепились вовсе не застывшие лица, а маски - сильно потрепанные, но некогда великолепные разноцветные венецианские маски.
        Кристина не сдержала вздох облегчения. Но затем она увидела, что в прорезях масок жили глаза, вполне живые человеческие глаза, смотревшие на циркачей «Колизиона», словно узники сквозь решетки темницы. Эти глаза слабо мерцали. Не выраженным серебристым светом, как глаза циркачей «Колизиона», и не переливающимся черным, как у артистов «Обскуриона», а тускло-серым, почти неразличимым, словно работающим на последних остатках заряда батарейки и готовым вот-вот погаснуть.
        - Много вас еще осталось? - почему-то шепотом спросила Кристина, не отводя взгляда от масок с живыми глазами в окнах трейлеров.
        - Меньше половины, - горько ответила Франческа.
        - Они прячутся?
        - Они боятся.
        - Нас?
        - Боятся выйти.
        - Почему?
        Франческа потерла лоб своей маски так, словно это было лицо. На пальцах осталась белая крошка, на маске появились новые участки облупленной краски, под которой проступила чернота. Не бездонная ночная чернота Вечности, не глубокая бархатная чернота Тайны, не пронзительная, пугающая чернота Зла, а заурядная, поблекшая бытовая чернота ткани, потрепанной долгой ноской и выцветшей от частых стирок.
        - Потому что после того, как другой цирк уехал, нас начало удалять… Стремительно, одного за другим. Мы даже не успели понять, что происходит! А когда все закончилось, мы заметили, что удалило всех тех, кто находился снаружи и без сценического костюма.
        - Но сейчас вы вышли наружу, - заметила Кристина.
        - Я директор, - ответила Франческа так, словно это все объясняло. Впрочем, оно и объясняло. - И я в костюме. С той поры не было ни одного удаления тех, кто оставался в костюме.
        - И что, вы вообще никогда больше не снимаете ни его, ни маску? - спросила Кристина.
        - Мы не хотим рисковать, - подтвердила Франческа. - Хотя смысла в этом немного. Уйти мы отсюда все равно не можем, а «Обливион» исчезает. Значит, и мы исчезнем вместе с ним, это лишь вопрос времени. Тогда ради чего нам цепляться за эту недожизнь?
        Потрепанная, но все еще сохранившая следы роскоши венецианская маска полностью скрывала лицо и его выражение, но интонация голоса передавала все чувства Франчески.
        Кристина лихорадочно размышляла о том, что делать дальше. Да, не так, совсем не так она представляла себе встречу с первым потенциальным соратником. При лучшем раскладе она надеялась встретить союзников, которые сохранили старые знания об изначальных цирках и могли помочь с самой главной частью ее плана, который даже для самой Кристины был крайне туманным - восстановить снесенные некогда преграды между их миром и миром фамильяров.
        При худшем раскладе Кристина готовилась рассказать правду, если эти циркачи, как и артисты в «Колизионе», за прошедшие века все забыли. Она готовилась столкнуться с недоверием и неприязнью, готовилась аргументировать, упрашивать и убеждать.
        Но Кристина была совершенно не готова к тому, что ее встретит умирающий цирк.
        Холодный расчет уже подвел итоги. Амулета-основателя у «Обливиона» нет, сам цирк - на грани исчезновения, и у него нет ничего ценного и полезного, что можно было бы использовать для воплощения амбициозного плана Кристины в жизнь. Вывод очевиден.
        Сквозь прорези раскрашенной маски глаза Франчески смотрели на Кристину. Смотрели не с мольбой или надеждой, не со страхом и волнением и даже не с обреченностью и разочарованием. Он смотрели совершенно безразлично. Такой взгляд бывает у людей после автокатастрофы, когда они осознали, что случилось нечто непоправимое и это уже не изменить. Такой взгляд бывает у людей, которые прошли самый последний курс химиотерапии и врачи сказали им, что он не помог. Такой взгляд бывает у людей на кладбищах, стоящих над открытыми могилами…
        Эмоциональный порыв проявился так внезапно и оказался столь сильным, что ему было трудно сопротивляться. Да Кристина и не собиралась этого делать; напротив, она сразу же капитулировала перед его натиском.
        Кристина перехватила пустой, безразличный взгляд Франчески и спросила:
        - Хотите поехать с нами?
        Глава 9
        Первый фамильяр сидел на диване в гостиной и, словно самый обычный ребенок, смотрел телевизор. Тина бросила взгляд на экран. Мультики.
        Кирилл редко смотрел мультики.
        - Сама пришла или тебя делегировали? - не поворачиваясь к ней, спросил Первый фамильяр.
        - С чего ты решил, что они меня делегируют? Я для них скорее нежеланный гость, которого приходится терпеть, - ответила Тина и сама поразилась тому, сколько скрытой обиды на хостильеров таилось в ее словах. Она их не знала, она не нуждалась в том, чтобы они ее одобряли или принимали, они вообще ей были не нужны! Отчего же их отношение к ней как к посторонней так сильно ее задевало?
        Надо избавляться от Кристины как можно скорее! Кажется, чем дольше та остается жива, тем больше человеческих качеств будто перетекает от нее к Тине по ненавистной невидимой связи между ними.
        - Твой иниций - прямой потомок ведьмы, которая когда-то меня вызвала, - все так же не глядя на нее, ответил Первый фамильяр. - Они могут счесть, что это нас как-то связывает. Возможно, даже думают, что я к тебе расположен.
        Тина внимательно посмотрела на профиль Кирилла. Обычный мальчишка. А сейчас, когда еще и не смотрит на нее, он особенно напоминал ей Кирилла, который частенько мог так задуматься, что словно выпадал из реальности. Кажется, она постепенно начинала привыкать к тому, что Первый фамильяр принял облик ее брата, и это уже не выбивало почву из-под ног, хотя по-прежнему вызывало неприятие.
        - Не знаю, как другим, но мне очевидно, что ты, мягко говоря, не испытывал нежных чувств к своему иницию, - откровенно заявила Тина. - А еще точнее - ненавидел. Так что если между нами и есть какая-то связь, то она тебя скорее раздражает, чем располагает ко мне.
        Уголок губ Первого фамильяра дернулся.
        - И это лишний раз доказывает, что они не видят дальше своего носа. Тоже мне завоеватели мира! - скривился он. - Вот уж достались мне соратнички! Впрочем, все к лучшему…
        - Честно говоря, я думала, твоими соратниками станут инквизиторы. То есть Наблюдатели, - поправилась Тина.
        - Мыши львам не соратники, - неожиданно жестко ответил Первый фамильяр.
        - Тогда почему ты настаивал на встрече с ними?
        - Держи своих друзей близко. Держи врагов еще ближе.
        - Значит, они враги?
        Первый фамильяр одарил Тину выразительным взглядом, красноречиво отражавшим все, что он думал по поводу глупых вопросов.
        - Зачем держать врагов ближе? Не лучше ли от них избавиться? - попробовала вытянуть из него больше Тина.
        - Нет, если на данном этапе у них превосходящие силы. К тому же и враги могут оказаться полезны.
        - И как именно они могут быть полезны?
        - Если все пройдет как надо, они не будут нам мешать.
        - Не особо впечатляющая польза.
        - Ты не осознаешь, какое это счастье - отсутствие боли, до тех пор, пока не испытаешь боль. Ты не знаешь, как это хорошо, когда инквизиция не вмешивается, пока не испытал, каково это, когда она мешает тебе на каждом шагу.
        - И что они захотели от тебя взамен за свою… пользу? Кроме обещания тихой, мирной и спокойной жизни под их пристальным надзором, конечно?
        - Все-таки тебя Ивар отправил, - кивнул Первый фамильяр.
        - Нет, - покачала головой Тина.
        Она не обманывала. Тина спрашивала не потому, что другие хостильеры просили ее об этом узнать, а потому, что ей и самой было очень интересно. И тревожно. Если верить тому, что рассказали сегодня Наблюдатели, Кристина вообразила себя этаким мессией, раз затеяла ни больше ни меньше, как восстановить барьер между их мирами.
        Тина скептически относилась к способностям своего иниция - и обычным, человеческим, и уж тем более к колдовским. И все же тот факт, что Наблюдатели казались обеспокоенными, говорил о многом. Наблюдатели в этой «игре» уже несколько веков, опыта у них куда больше, значит, и риски они, по идее, видят лучше. И потому Тина постаралась отодвинуть в сторону свою предвзятость к Кристине и по возможности объективно оценить ситуацию.
        - Они хотят, чтобы я остановил твоего иниция, - ответил Первый фамильяр. - И директора еще одного цирка.
        - А он что, тоже хочет вернуть все, как было до Христианы?
        - Нет. Он хочет сам править миром.
        - Скромненькое желание, - фыркнула Тина.
        Потенциальный захват мира ее беспокоил куда меньше, чем то, что задумала Кристина. В конце концов, даже если этот неизвестный ей директор и станет править миром, на ней это мало скажется - в отличие от планов Кристины, если та воплотит их в жизнь. Если чисто гипотетически допустить, что ее иницию все удастся, то между их мирами снова появятся барьеры, и больше ни один фамильяр не сможет прийти в этот мир сам, по своей инициативе, как они делают это сейчас, через слабые места - людей, почти не привязанных к своей жизни. И единственным способом снова оказаться здесь будет только вызов со стороны людей, как это было прежде. Но так как люди этого мира практически позабыли настоящее колдовство, подобных вызовов, скорее всего, почти не будет. А если и будут, то люди, скорее всего, снова станут осторожничать и помещать фамильяров только в тела животных, как раньше. Жизнь - это, конечно, прекрасно, но жить жизнь черной кошкой куда как менее увлекательно, чем жить жизнь человеком.
        Словом, Тине было понятно, почему восстановление барьеров между их мирами невыгодно хостильерам и фамильярам. Но непонятно, зачем это Наблюдателям.
        - Почему они не хотят, чтобы у моего иниция получилось? - спросила Тина. - Неужели только потому, что потомкам инквизиции положено охотиться на ведьм и колдунов? Но те давно все забыли и не представляют никакой опасности! А Наблюдатели, как ни крути, люди, значит, по идее, должны быть против фамильяров.
        - Да, потомки колдунов и ведьм ослабли и многое забыли, - пожал плечами Первый фамильяр. - Но это же легко может измениться. А инквизиции выгодно, чтобы все наследники колдовской силы находились в цирках вместо того, чтобы быть разбросанными по всему свету. Так за ними куда удобнее приглядывать. Идеальный механизм: тюрьма, которая к тому же сама отыскивает, сама собирает и сама держит взаперти все новых потомков колдунов.
        - Значит, человеческие колдуны, позабывшие все про магию, их беспокоят, а фамильяры, - колдовские, по сути своей, существа, которые будут спокойно проникать в этот мир, - не волнуют? - Тина фыркнула. - Да уж, последовательность - наше все.
        - Обычные фамильяры не представляют угрозы, они не обладают особыми силами, и все, чего они хотят, это воспользоваться даром, который получили, и спокойно прожить обычную человеческую жизнь. А колдуны… Они же люди. Непредсказуемые существа. Как только они поймут свою силу, некоторым обычной жизни станет мало, и это только вопрос времени, когда одному из них взбредет в голову править всем миром. Как, например, директору другого цирка.
        Тина кивнула. Что ж, в этом логика есть. Но…
        - Но у хостильеров, в отличие от фамильяров, есть особая сила, спасибо их инициям-колдунам! Наблюдателей не беспокоит, что мы тоже можем возжелать захватить мир?
        - Если кошке покрасить шерсть и назвать ее леопардом, она не перестанет быть кошкой. Вы можете называть себя хоть хостильерами, хоть еще кем угодно, но это не отменяет того факта, что по сути своей вы остаетесь такими же фамильярами, и базовая потребность - прожить жизнь - у вас точно такая же, как и у фамильяров. И она будет успешно вас сдерживать, какими бы способностями вы ни обладали.
        Тина хотела возразить, но не смогла - вспомнила свою собственную потребность во что бы то ни стало защитить Кирилла и обеспечить достойную жизнь матери и отцу. Потребность, которая зачастую была сильнее ее. Поэтому Тина сменила тему:
        - Будет вас сдерживать? А к тебе это не относится? Ты больше не фамильяр?
        - Я, в отличие от вас, полностью свободен, - напомнил Первый фамильяр. - Освободившись от иниция, я освободился и от многих базовых потребностей фамильяров. Меня не сдерживает затмевающая все остальное потребность прожить человеческую жизнь. Почему, ты думаешь, инквизиторы сами меня нашли? Потому что почувствовали угрозу.
        - Но ты же сказал им, что хочешь именно этого - прожить жизнь, и ничего больше!
        - А я этого и хочу. - Первый фамильяр тонко улыбнулся. - И хочу прожить ее очень хорошо.
        Простые, казалось бы, слова, но он произнес их так, что Тине сразу послышался в них скрытый подтекст. Вот только она не могла понять какой. Но одно она поняла наверняка: что бы там ни сказал Первый фамильяр Наблюдателям, он явно не собирается просто жить тихую, незаметную обычную человеческую жизнь, тем более - под их пристальным оком.
        И все же у Тины еще оставались вопросы.
        - Если Наблюдателям так мешают эти двое директоров, почему бы им самим от них не избавиться? Зачем привлекать тебя?
        - Цирки были созданы в том числе и для того, чтобы укрыть колдунов от инквизиции, - напомнил Первый фамильяр.
        - Положим, они не могут сами попасть в цирк, но что мешает им кого-то нанять? Даже я смогла отправить яггера! У них наверняка куда больше возможностей! И вообще - а если бы мы тебя не вернули, тогда что?
        - Уверен, у них есть запасной план, - сказал Первый фамильяр. - И не один. Но раз уж я вернулся, почему бы не использовать меня? Не выйдет у меня, они все равно в выигрыше, потому что избавятся от меня и перейдут к следующему плану. А если у меня получится, они тоже в выигрыше, потому что избавятся от неугодных им директоров, а я… А я выторговал себе условия, на которых они согласны меня терпеть… Во всяком случае, какое-то время.
        - Почему они так сильно хотят от тебя избавиться?
        - Скажем так, когда-то давно у нас с ними случились непримиримые разногласия. Не поверишь, - усмехнулся Первый фамильяр, - но какое-то время мы даже были союзниками. Пока они не осознали, что им не нужен союзник с таким могуществом, и не избавились от меня. Правда, они были уверены, что избавились навсегда, но их поджидал сюрприз.
        Глаза Первого фамильяра - глаза Кирилла - загорелись весельем.
        - Но, несмотря на это, ты все равно собираешься помочь им избавиться от Кристины? - уточнила Тина.
        - Да.
        - А они в ответ милостиво позволят тебе - и нам - жить. Свободными, не привязанными к инициям.
        - Именно.
        - Так себе сделка, конечно, - откровенно заявила Тина.
        - О, сделка прекрасная! - возразил Первый фамильяр и расплылся в улыбке, которая могла посрамить самые коварные улыбки на свете. - Ведь в ней не сказано ни слова насчет того, как долго я обязан выполнять их условия.

* * *
        Дни, потянувшиеся после встречи с «Обливионом», были похожи один на другой, если не считать того, что унылый осенний пейзаж укрылся первым снегом. Автокараван ехал, ехал и ехал по пустынной дороге, изредка соприкасаясь с реальностью, чтобы сделать короткую остановку на затерянной в глуши заправке и закупиться продуктами.
        Во главе автокаравана теперь всегда был ретроавтомобиль, за рулем которого сидел Кабар, а перед машиной бежала свора гончих, взявшая след другого цирка. Если бы кто-то видел их цирк в ночи, наверное, решил бы, что именно так выглядит свита дьявола. Даже Кристине порой становилось не по себе, когда она наблюдала за этим зрелищем из окон своего трейлера.
        Впервые на памяти нынешних артистов «Колизиона» у них не было ежедневых тренировок и выступлений раз в несколько дней. Впервые не было даже назначено следующее представление и не было цели в конце долгого дня пути. Точнее, цель была, но после опыта с «Обливионом» Кристина не сомневалась, что настрой циркачей, и без того не слишком убежденных в том, что план нового директора - не безумие, менялся, и не в лучшую сторону. Вслух никто ничего не говорил, но это проявлялось во взглядах, в выражении лиц, в том, как другие настороженно замолкали, стоило Кристине приблизиться. И это вызывало инстинктивное желание оправдываться и защищаться, хотя пока никто и не нападал.
        Даже Риона, с которой Кристина могла поговорить о чем угодно, старательно придерживалась исключительно легких сиюминутных тем и всячески избегала таких поворотов беседы, которые могли бы привести к теме более серьезной. А Кристина все не могла набраться храбрости, чтобы спросить, что подруга на самом деле обо всем этом думает. Возможно, потому, что боялась услышать ответ.
        По-хорошему, ей бы заняться делом, а не отсиживаться в трейлере Сола и не копаться в цыганской кибитке в иллюзорной и наивной надежде, что она найдет там заклинание, восстанавливающее барьеры между мирами.
        Можно сделать столько куда более реальных дел! Вытрясти из Ковбоя больше информации. Или выпроводить его из цирка, он же все-таки, как ни крути, фамильяр, а все фамильяры - враги, не так ли?
        Можно поговорить с Графиней и добиться, чтобы она рассказала, что же на самом деле с ней произошло после того, как они с Ковбоем исчезли на подъезде к тому городу. Найти шпионов чужих цирков, если кроме Мануэля и впрямь были другие, и это вымысел Ронды, решившей спровоцировать в «Колизионе» внутренние разборки.
        И, продолжая тему шпионов, - конечно же, Кристине давно надо было выгнать Вита, даже не отрицавшего свою вину. Зачем им в цирке шпион Наблюдателей, кем бы они на самом деле ни были? Хотя если уж выгонять Вита, то надо было делать это раньше, до того, как она поделилась со всеми циркачами своими планами. Вит наверняка уже передал их Наблюдателям, и те теперь в курсе того, что она хочет сделать. Правда, Кристина пока не понимала роли Наблюдателей в уравнении «цирки - фамильяры», но осторожность настойчиво нашептывала ей, что, чем меньше другие знают об их планах, тем меньше будут им мешать.
        Как-то раз Кристина даже собралась духом и решила: все, выгоняю! Вит тогда словно угадал, с каким намерением она к нему приближалась, и весь подобрался, готовый принять удар. По выражению его глаз, по напрягшимся желвакам на скулах Кристина поняла, что он не будет спорить и сопротивляться, потому что понимает, почему она так делает. Но не это остановило Кристину, а то, что рядом с Витом стояла Риона. Она не держала его за руку, но между ними ощущалась тонкая ниточка зародившейся связи, и у Кристины, вопреки всем доводам здравого смысла, не хватило сил ее разорвать. В этой странной цирковой жизни любые человеческие отношения были намного важнее и ценнее, чем в жизни прежней, они помогали пройти через нынешнее существование, придавали ему смысл и вдыхали силы. Самолично погубить такую связь, пусть даже не свою, а чужую, у Кристины не хватало решимости.
        - Что у тебя сейчас с этими твоими Наблюдателями? - только и спросила она тогда Вита.
        - Сам я им больше ничего не передаю. А они ко мне не являлись уже довольно давно, - ответил тот.
        - А когда именно началось это «больше»?
        Вит опустил голову и пробормотал:
        - С позавчера.
        - Понятно, - коротко сказала Кристина.
        Значит, о ее планах Наблюдатели знают. Жаль, что она понятия не имеет, кто они такие, чтобы оценить потенциальный ущерб от утечки информации. И жаль, что Вит ничем не может ей в этом помочь; Кристина верила ему, когда он говорил, что почти ничего не знает о том, кто они такие.
        Вит стоял, не поднимая головы, и ждал слов, которые Кристина по всем раскладам должна была сказать. Но она их так и не произнесла.
        Да, как директор, она явно оставляла желать лучшего. Вместо решения проблем, даже таких, которые решить было бы довольно просто, она предпочитала скрываться в трейлере Сола и по-страусиному прятать голову в песок.
        И все это время Кристина очень старалась не смотреть на круглый медальон, который тем не менее всегда держала при себе. Она даже лишний раз его не трогала - так пугала ее мысль снова очутиться там, в подземелье, с Христианой, которая ее, кажется, видела. Одновременно Кристину постоянно точил соблазн повторить этот опыт - и узнать, что же было дальше. Что сделала Христиана? Как она разрушила барьеры между их мирами? И наконец, кто тот мужчина, появившийся из клубов пара?
        Добровольное затворничество на пользу Кристине не пошло. Через несколько дней, проведенных в одиночестве, трейлер начал казаться камерой заключения, и Кристина была готова взвыть. Чем дольше варишься в своих невеселых мыслях и сомнениях, тем мрачнее они становятся, и для их размножения нет среды более благоприятной, чем изоляция от внешнего мира!
        Ну и, конечно, многочисленные тщетные попытки найти заклинание тоже не способствовали хорошему настроению. Кристина ведет людей на верную смерть, вооруженная лишь смутной догадкой, что заклинание можно попробовать повернуть вспять, и безрассудным «авось» - авось, когда дойдет до дела, заклинание сложится как-нибудь само собой, поможет отпечаток медальона на руке и вообще сам цирк. На фоне удручающей непродуманности ее плана даже замки на песке казались куда более надежными сооружениями.
        «Мне надо с кем-то поговорить», - наконец призналась себе Кристина. Нужно с кем-то разделить ношу, стремительно становящуюся невыносимой. Не отдать - эта ноша теперь только ее, - но хотя бы просто выговориться. От этого пусть и ненадолго, но станет легче.
        На очередной стоянке Кристина вышла из трейлера с твердым намерением положить конец своей добровольной изоляции. Сегодня остаток дня она проведет в чьей-то компании. Например, в своем бывшем трейлере. Да, на опустевшую кровать Джады - да и на ее собственную - подселили двух артисток «Обливиона», но она же не ночевать там собирается, всего лишь проведет время до ночи, а потом вернется к себе. Правда, белый трейлер Сола пока еще так и не стал для нее полностью своим - и неизвестно, станет ли, но это сейчас меньшая из проблем.
        Воздух пах легким морозцем и поджаренным на костре хлебом - циркачи готовили обед. Кристина оглядела автокараван, ища кого-нибудь, с кем могла бы поговорить. В знакомой толпе циркачей ярко выделялись потрепанные, но все еще роскошные атласные и бархатные камзолы и пышные, расшитые лентами, цветами и блестками платья артистов «Обливиона», словно только что вернувшихся с венецианского маскарада. Даже несколько дней спустя новые обитатели «Колизиона» упорно и категорически отказывались снимать маски и костюмы; страх удаления оставался слишком силен и с легкостью перевешивал соображения комфорта.
        Надо бы с ними поговорить. Успокоить. Убедить, что, раз они в «Колизионе», ничего плохого с ними не случится и они могут наконец снять свои маски. Но, положа руку на сердце, Кристина и сама не знала наверняка, действительно ли с ними ничего не случится. Да, Мануэль сменил цирк, и Дэнни тоже, и их не удалило. Однако сработает ли это так же с циркачами «Обливиона»? Мануэль и Дэнни сменили один действующий цирк на другой, и тот их принял. Но «Обливион» уже не был действующим цирком, он медленно и неотвратимо умирал. Означает ли это, что все его артисты тоже обречены, где бы они ни оказались?
        Кристина прикрыла глаза и глубоко выдохнула. Везде проблемы! Куда ни глянь, одни проблемы и загадки, требующие решения! И их слишком много для нее одной!
        Напомнив себе о цели - поговорить хоть с кем-то, чтобы отвлечься и немного развеяться, а если повезет, то и разделить хотя бы часть тревог, - Кристина стала высматривать в толпе розовые волосы Рионы. Подруга ей сейчас очень пригодится!
        Риона нашлась позади одного из грузовиков вместе с Витом, стоявшим совсем рядом. В очень условном уединении позади кузова машины, нагруженной каруселью, эти двое были так глубоко погружены в какой-то разговор, что Кристина решила им не мешать.
        Может, ей поговорить с Те? Но он вряд ли ей поможет, все его ответы обычно крайне загадочны и вызывают еще больше вопросов.
        Апи? Но он не говорит в ответ. Да и потом, после возвращения из «Обскуриона», а точнее, после того, что Кристина узнала про его истинную природу, она просто не знала, как себя с ним вести, ведь он не человек.
        Ковбой? Ах, будь Ковбой человеком, она была бы рада выложить ему все, что у нее на душе! Стрелок казался ей тем, кого не испугаешь тяжелой ношей, он подставит свое плечо, предлагая разделить вес, да еще и пошутит, рассеивая страхи. Как же жаль, что и он не человек!
        Летун? Кристина слишком мало его знала.
        Себа и Кьяра? Но они горюют по Джаде. Хотя, если бы и не горевали, она не стала бы им ничего говорить, они совсем не близки, да и, честно говоря, Кристина не испытывала к ним особой симпатии. И даже не из-за них самих, а из-за Джады, чья невидимая тень словно по-прежнему на них лежала.
        Воздушные гимнасты? Акробаты? Силач? Ходулисты? Народу в цирке было немало, но все они оставались для Кристины еще более незнакомыми, чем тот же Летун. Как же так вышло? Ведь она провела в «Колизионе» немало времени!
        Ответ пришел сам собой: Кристина была слишком занята собственными переживаниями, чтобы ближе знакомиться с товарищами по несчастью.
        Кристина продолжила осматривать толпу циркачей, неосознанно надеясь увидеть в ней графитово-серые глаза Фьора или белокурую голову Дэнни, хотя прекрасно понимала, что в цирке их больше нет. Перед ними она могла бы выговориться, не опасаясь выглядеть неуверенной, растерянной и слабой, и они бы ее не осудили. Фьор крепко взял бы ее за руки, предлагая безмолвную поддержку, а Дэнни мгновенно развеял бы напряжение и поднял настроение какой-нибудь легкой забавной шуткой. Жаль, что их больше с ними нет. И очень жаль, что она даже не может отправиться на их поиски. И мысль о том, что этим можно будет заняться сразу после того, как план Кристины претворится в жизнь, не слишком утешала. Во-первых, не было никаких гарантий, что его и впрямь удастся выполнить, а во-вторых, к тому времени и Фьор, и Дэнни, скорее всего, просто исчезнут - как и все, кто провел слишком много времени вдали от своего цирка.
        Кристина сжала виски и на миг закрыла глаза. Она так устала, что любая мысль, какая бы ни пришла ей в голову, обязательно приводила к самым печальным размышлениям!
        Кто-то подошел к Кристине, и через мгновение у нее на талии крепко сомкнулись теплые детские руки.
        - Все будет хорошо, - услышала она, и эти простые, затертые от частого использования слова почему-то ужасно ее растрогали.
        Не открывая глаз, она обняла обезьяныша, больше не беспокоясь о том, кто он такой и как ей себя с ним вести, и прошептала, крепко зажмурив глаза, чтобы не пролились слезы:
        - Спасибо, Апи.
        Так они и стояли, обнявшись, пока мальчишка - «цирковой», - поправила себя Кристина - наконец не разомкнул объятия, не взял ее за руку и не повел куда-то. А она и не подумала спрашивать, просто послушно шла за обезьянышем, пока он не привел ее в самый хвост автоколонны. Там, забравшись в кузов грузовика, в одиночестве сидела глубоко погруженная в себя Графиня и смотрела вдаль невидящим взглядом.
        И Кристина поняла: да, Апи прав! Вот с кем ей надо поговорить. С той, на кого должность директора свалилась так же внезапно и неожиданно, что она оказалась к ней совершенно не готова. Графиня тоже испытывала страх и сомнения; Кристина слышала ее признания Ковбою, признания, которые тогда так ее поразили, ведь Графиня казалась такой сильной и уверенной в себе! Она, как никто другой, поймет, через что сейчас проходит Кристина.

* * *
        Доверие давалось нелегко. Избавление от долго взращиваемой неприязни тоже. И все же Риона не могла не признать, что ее отношение к Виту изменилось, даже несмотря на то, что часть ее по-прежнему этому противилась. Однако изо дня в день голос этой части становился все тише и тише.
        - Мы никогда по-настоящему не знали друг друга тогда, - задумчиво сказала Риона, рассматривая линии татуировок на запястьях Вита. - Я была слишком зла на отца, пытающегося использовать меня ради своих целей, а ты… А что ты нашел во мне той? Я была капризной, эгоистичной, самовлюбленной стервой. Что тебе могло во мне понравиться настолько, что ты пошел на это? - Она провела пальцами по черным линиям на коже.
        Вит слегка пожал широкими плечами и улыбнулся:
        - Ты была очень красивой.
        Риона всерьез размышляла, не обидеться ли ей на это заявление, пока не заметила бесенят, пляшущих в глазах Вита, и поняла, что он ее просто поддразнивает.
        - А серьезно? И поверь, я не напрашиваюсь на комплимент. Я правда не понимаю. Когда я только оказалась в «Колизионе», все называли меня Принцессой, и не без оснований.
        - Если я скажу, что всегда видел, какая ты настоящая под всей этой мишурой бунтарского протеста и злости на отца, ты мне поверишь?
        - Пф-ф! - Риона усмехнулась.
        - Я серьезно. Ты сильная и упорная, ты твердо знала, чего хочешь, точнее, чего не хочешь, и отказывалась прогибаться под чужую волю, и меня это восхищало… Даже если тем, что ты не хотела, был я.
        - Да уж, много же у меня осталось этого упорства, когда я оказалась здесь. Столько времени терпеть Кабара…
        - Но там, с отцом, ты знала, что у тебя есть другой выход. А здесь его не было. Кроме удаления, конечно, но это слишком жестокий выбор. До появления Крис никто не знал, что настоящий директор цирка может тебя «перераспределить» на другой номер.
        - Как мило, что ты меня оправдываешь там, где я сама не вижу себе оправданий.
        Вит убрал розовую прядь, упавшую Рионе на лицо, и мягко предложил:
        - Может, не будем оглядываться на прошлое и копаться в нем? Было и было. Главное, что оно прошло. Лучше смотреть вперед.
        - Вперед - это к плану Крис собрать то заклинание, распустить все цирки и вернуть нас в жизнь? Ты думаешь, у нее получится? Я просто… я говорю эти слова и в то же время сама не верю в то, что это все реально - колдовство, заклинания…
        - Как ты можешь не верить, когда столько времени провела среди всей этой цирковой мистики? Единственное, что изменилось после рассказа Крис, это то, что мистика получила объяснение. Да, невероятное объяснение, но - слушай, кому, как не нам, быть привычным к невероятному? В конце концов, мы в нем живем.
        - Это правда… - тихо согласилась Риона и поймала себя на мысли, что прямо сейчас ей хорошо и спокойно.
        Это было так странно - после бесконечности, полной одиночества и нервного напряжения. Это казалось таким неправильным - чувствовать себя хорошо и спокойно сейчас, когда привычное существование цирка катилось ко всем чертям, а впереди их ждала подлинная неизвестность. И тем не менее, факт оставался фактом - ей было хорошо и спокойно. И, кажется, она догадывалась о причине; она стояла рядом с ней, высокая широкоплечая причина, которую Риона так долго ненавидела, а сейчас только училась принимать свое собственное изменившееся отношение. Но ей совершенно точно стоило его принять, потому что если рядом с каким-то человеком можно чувствовать себя так комфортно, то его обязательно нужно оставить в своей жизни.
        - А будущее, про которое я говорю, это то, которое будет потом. После того, как у Крис все получится, - а у нее получится, и мы все ей поможем! - и мы вернемся обратно в наши жизни, - сказал Вит.
        Даже думать об этом было странно; оказавшись в «Колизионе», Риона категорически запретила себе всякие мечты о возвращении. И сейчас позволить себе пусть даже в воображении представить, что они возвращаются обратно, в привычную жизнь… Это было очень странно. И, к удивлению, ничуть не радостно, а, наоборот, максимально некомфортно.
        - Если мы и правда вернемся, мне будет страшно, - прошептала Риона, и часть ее по-прежнему не верила, что она открывает душу и признается в своих самых потаенных чувствах Виту. - Мне кажется, я забыла, как это, жить прежней жизнью. Я боюсь, я разучилась… я не сумею.
        - А прежняя жизнь и не нужна. Я не хочу быть прежним Максом, а ты вряд ли сможешь стать прежней Ритой, даже если захочешь. Мы начнем новую жизнь. И у нас обязательно получится.
        - Ты думаешь? - с неподдельной тревогой спросила Риона.
        Кто бы мог подумать, что мысль о заветной свободе от «Колизиона» вызовет у нее такой страх?
        - Я уверен, - ответил Вит так спокойно и так твердо, что Риона как-то сразу ему поверила. Или ей просто отчаянно нужно было поверить. - В конце концов, - добавил он с кривой усмешкой, - ты выжила в «Колизионе»! Под атаками Гончих, под ножами Кабара, на смертельно опасной сцене «Обскуриона»… Что после этого - выжить в нашем прежнем мире?
        - И правда, - согласилась Риона и почувствовала, как ей стало легче.
        - И потом, - продолжил Вит и взял ее за руку, - если делать это вдвоем, то нам будет вдвое легче справиться, разве не так?
        Риона кивнула и даже и не подумала спорить.

* * *
        Кристине не пришлось ничего объяснять. Собственно, она вообще не успела ничего сказать, Графине было достаточно бросить на нее один взгляд, чтобы сразу все понять. Графиня без слов завела Кристину в автобус, где сейчас жила, ненавязчиво выгнала посторонних, усадила ее на кровать, сунула в руки тяжелый керамический бокал с чем-то горячим и ароматным, пахнущим яблоками, корицей и осенью, и приказала тоном, которому невозможно противиться:
        - Пей.
        Кристина послушно отхлебнула, горячий пряный напиток мягко потек по горлу, и вскоре в груди словно распустился цветок целительного тепла.
        Уже не дожидаясь команды, Кристина сделала еще один глоток, а потом еще. Графиня сидела напротив, внимательно за ней наблюдая, и казалась особенно хрупкой и миниатюрной в своем любимом объемном худи.
        - Надеюсь, на этот раз не снотворное? - улыбнулась Кристина, приподнимая чашку.
        Графиня рассмеялась, тоже вспомнив ночь их знакомства, когда испуганная, ничего не понимающая Кристина оказалась в «Колизионе».
        - Нет, просто яблочный сидр. По моему особому секретному рецепту.
        - Вкусно… - протянула Кристина и сделала еще глоток. - Как ты это выдерживала?
        Графиня сразу поняла, о чем хотела спросить Кристина.
        - По одному дню за раз, Крис, по одному дню за раз. Да и один-то день порой давался нелегко.
        - Не то слово, - пробормотала Кристина и спрятала свои эмоции в бокале с сидром, сделав еще один глоток.
        Графиня вздохнула и потеребила сережку со вздетым в нее крестиком; крупный камень в ее перстне поймал луч света и ярко его отразил.
        - Мне правда жаль, что у меня нет никакого рецепта, чтобы поделиться; я пробыла директором слишком недолго для того, чтобы обзавестись какими-то полезными приемами. Можно сказать, мне в этом повезло. Хотя, если учесть, как это все для меня закончилось… точнее, едва не закончилось…
        Оборванная фраза повисла в воздухе, Графиня нахмурилась и отвернулась.
        - Ты так никому и не рассказала, что с тобой произошло? - выждав для приличия минуту, деликатно спросила Кристина.
        Она умирала от любопытства, что же случилось с Графиней и Ковбоем после того, как оба исчезли из ретроавтомобиля на подъезде к городку, название которого она сейчас даже не могла вспомнить.
        Графиня покачала головой.
        - А хочется?
        - Не знаю, - подумав, медленно ответила та.
        - «Не знаю» - это не «нет», - заметила Кристина.
        Графиня усмехнулась:
        - Ты же понимаешь, что я на это могу ответить?
        - Что это и не «да», - кивнула Кристина. - Но если вдруг твое «не знаю» превратится в «да», я всегда готова выслушать.
        Графиня промолчала. Кристина отставила бокал с остатками сидра, устало откинулась назад, уперевшись затылком в стекло окна, и протяжно вздохнула:
        - И почему это счастье выпало именно мне из всех циркачей? Здесь же столько людей куда старше и опытнее меня!
        - Я задавалась тем же самым вопросом, - сочувственно кивнула Графиня.
        - Я знаю, - ляпнула Кристина не подумав. Поймала вопросительный взгляд собеседницы, пожала плечами в безмолвном «А почему бы и нет?» и показала ладонь с круглым ожогом. - Эту метку на мне оставил амулет после того, как я взяла его в руки в кибитке. Время от времени он сам собой пробуждает во мне… способности. Которые я, увы, не контролирую. Я то вижу какие-то сцены из прошлого, то слышу, что говорят другие, хотя сама при этом нахожусь далеко. Как-то раз я проходила мимо трейлера Сола и благодаря ему случайно услышала твой разговор с Ковбоем.
        - А! - коротко воскликнула Графиня и нахмурилась. - Да, это был не лучший мой момент.
        - Почему? - не поняла Кристина.
        - Моменты слабости вряд ли можно внести в актив того, чем можно гордиться.
        - А я не согласна. То, что ты называешь слабостью, я бы назвала искренностью. Ты себе не представляешь, как это мне тогда помогло!
        - Помогло? - искренне удивилась Графиня.
        - Да! Ты казалась мне такой сильной и спокойной, такой уверенной в себе! То, что в глубине души ты, оказывается, переживала, волновалась и сомневалась, стало для меня откровением. И облегчением. Потому что я тогда тоже ходила загруженная своими проблемами, мне казалось, что я не справляюсь, и я злилась на себя за это. Тем более вокруг все такие крутые, такие сильные, а я… Конечно, тогда я еще и не представляла, что скоро на меня свалится такое, на фоне чего все проблемы станут сущей ерундой…
        Кристина покачала головой, вспомнив, какой она была, когда только попала в «Колизион». Вот бы ей сейчас те проблемы! Это же не проблемы были, а так, ерунда! Но тогда они казались катастрофой вселенского масштаба.
        - В любом случае, когда я поняла, что на самом деле тебе, оказывается, тоже не так просто все дается, мне стало легче. Легче с самой собой; я перестала так сильно на себя злиться.
        - Неожиданно, - пробормотала Графиня, а потом внимательно посмотрела на Кристину. - Я, конечно, пробыла на твоем месте совсем недолго, но я догадываюсь, какой это сильный стресс. Мне-то достался цирк в своем привычном, так сказать, режиме, и то я переживала. А уж сейчас, когда мы замахнулись аж на слом всей системы, давление, должно быть, в разы сильнее!
        Из всего сказанного Кристину больше всего зацепило «мы». Это короткое «мы», сказанное будто вскользь, между делом, очень ее согрело, даже стало легче на душе.
        - Но знаешь, как говорят, - продолжила Графиня, - на долю каждого человека выпадает ровно столько трудностей, сколько он может вынести.
        - Идиотское высказывание, - фыркнула Кристина. - Если бы это и правда было так, люди не убегали бы от своих проблем в пьянство, наркотики и суицид.
        - Они просто сдались раньше времени, - пожала плечами Графиня. - Но я вот что хотела тебе сказать: то, что ты сейчас чувствуешь, - смятение, растерянность, страх подвести и даже гнев, - это нормально, по себе знаю. Если это тебя утешит, никто не ждет от тебя ответов на все вопросы и исключительно безошибочных решений.
        - Да неужели? - недоверчиво покачала головой Кристина. - Зачем идти за директором, который так мало знает и в чьем плане прорех больше, чем… чем комментариев в соцсетях знаменитостей? Будь я на вашем месте, я бы сама за собой не пошла!
        - Ну, у нас как бы нет особого выбора, директора мы получаем не через демократические выборы, его назначает цирк, а нам остается только его слушаться.
        - Это утешает! - саркастически воскликнула Кристина.
        - Но и у тебя тоже не было выбора, когда цирк назначил тебя директором, - напомнила Графиня. - Ты об этом не просила, ты этого не хотела. Впрочем, мы все здесь оказались не по своей воле, нас изначально лишили любого выбора. Мы, можно сказать, заложники этого цирка. И ты - такая же заложница. Только тебя поставили в еще более трудные условия. И ты вывозишь ситуацию, как можешь.
        - Не думаю, что многие разделяют эту точку зрения.
        - А зря. Ты не рвалась в директора, тебе сейчас страшно, и это все понимают! Ну большинство из нас, - уточнила Графиня, поймав недоверчивый взгляд Кристины.
        Кристине очень хотелось поверить словам Графини, и она позволила себе это сделать, хотя понимала, что далеко не все так рассудительны, как иллюзионистка, и далеко не все будут столь же понимающими и снисходительными к ее ошибкам. Но от того, что это понимал хоть кто-то, уже становилось легче.
        - Не закрывайся, - посоветовала Графиня. - Не прячься от всех. В одиночестве приходят худшие мысли; если долго находиться в изоляции, можно и впрямь поверить, что ты совсем одна. А это не так.
        - Правда? - с надеждой спросила Кристина.
        - Правда, - твердо ответила Графиня. - Мы понимаем, что стоит на кону. Мы понимаем риски и готовы на них пойти, потому что… ну невозможно так жить! Это вообще не жизнь, а жалкое ее подобие, и ради чего? Призрачной возможности ухода? Мы даже не знаем, что там, за уходом! Мы живем в постоянном страхе удаления, мы боимся каждого представления - а вдруг оно станет последним? Попав в «Колизион», мы все верили, что, кроме вот этого всего, для нас больше ничего нет. Нет других вариантов, нет другого выбора. Благодаря тебе выбор появился. Да, непростой. Да, очень рискованный. Но это выбор, которого раньше у нас никогда не было, и это само по себе прекрасно. И мы его сделали.
        Кристина долго молчала, осмысливая все, что услышала, - и принимая это.
        Когда она поднялась, то была уже не Кристиной, а Крис, директором «Колизиона», готовой нести ответственность, которая ей выпала, и делать все, что в ее силах, чтобы это получилось как можно лучше. А если этого «всего» вдруг окажется недостаточно… но об этом лучше не думать! Лучше думать о том, что эту ношу она тащит не в одиночку и в этой битве она не одна. С ней - «Колизион».
        Глава 10
        Когда Гончие выследили следующий цирк, это стало понятно каждому - поднятый шатер говорил сам за себя.
        Кристина сразу же отметила крайне необычную расцветку купола - белые полосы перемежались полосами светло-коричневого с золотистым отливом цвета. Казалось, на земле стоит бронзовый каркас шатра. Над входом красовалась вишнево-красная надпись: «Инфинион», вокруг застыли безмолвные карусели и аттракционы. Кристина загляделась на них - они были не просто винтажными, а казались выходцами из века паровых машин, корсетов и длинных юбок, первых автомобилей и телеграфа. Неужели настолько старые карусели по-прежнему могут быть рабочими?
        Судя по звукам музыки и сочащемуся сквозь щели в шатре свету, прямо сейчас цирк давал представление.
        Высыпавшие на улицу артисты «Колизиона» с жадным любопытством рассматривали новый цирк и нерешительно переглядывались с одним и тем же вопросом в глазах: а им можно зайти внутрь и посмотреть?
        В многочисленных правилах, прописывающих «можно» и «нельзя» в рамках существования в цирке, не было ни слова о том, чем грозит посещение выступлений чужого цирка. Возможно, и ничем, но строгие ограничения и запреты давно взрастили в циркачах страх перед всем, что не укладывалось в четко очерченные рамки их существования. Каждый хорошо помнил, что случилось с Графиней и Ковбоем, когда они рискнули поехать в город без афиши. Правда, оба вернулись, но один из них оказался не человеком, а вторая бледнела всякий раз, когда ее спрашивали, где она была и что произошло, и все это вместе не способствовало желанию тестировать границы привычного на прочность. Въевшийся в кожу страх - «не высовывайся», «не отходи ни на шаг в сторону» - советовал тихонько дождаться окончания представления и потом поговорить с циркачами. Однако любопытство - о, это любопытство, этот мощный двигатель прогресса! - подталкивало вперед. Тебе ведь хочется посмотреть, какое представление дают коллеги по несчастью? Ну иди же, посмотри! Это здесь, совсем рядом!
        - Ну что, мадам директор, будем дожидаться снаружи или нам можно взглянуть на коллег? - громко спросил Кабар.
        Кристина покопалась в доставшейся ей энциклопедии наследной памяти и не нашла ничего страшного, связанного с посещениями других цирков. Это не значило, что ничего страшного точно не случится, но все же ей стало несколько спокойнее.
        - Я думаю, мы можем зайти, - сказала Кристина. - Апи! - позвала она, ища обезьяныша взглядом в толпе.
        Она хотела попросить его остаться в «Колизионе». В ее памяти не было никакой информации именно на этот счет, но интуиция подсказывала, что их цирковому лучше не соваться на территорию чужого цирка, и Кристина собиралась ей следовать, рассудив, что, возможно, получила не только коллективную память, но и накопленный опыт - тот, который заставляет отпрянуть в сторону ровно за миг до того, когда тебя собьет машина.
        Впрочем, Апи с циркачами и не было. Почему-то заволновавшись, Кристина оглянулась на припаркованный автокараван «Колизиона» и с облегчением увидела ушастую головку в одном из окон автобуса.
        В других окнах виднелись потрепанные венецианские маски; запуганные циркачи «Обливиона» даже и не думали о том, чтобы рассмотреть «Инфинион» поближе, напротив, они попрятались по своим трейлерам и автобусам, как черепахи в панцири.
        Циркачи двинулись вперед с опаской и некоторой нерешительностью, но когда все они пересекли невидимую границу чужого цирк-тауна, прошли мимо застывших каруселей и пустых киосков и с ними не случилось ничего страшного, то немного расслабились и внутрь шатра заходили уже более спокойными.
        Кристина шла последней и потому единственная заметила, что Ковбой не присоединился к остальным. Засунув руки за ремень на поясе, он застыл на месте, чуть покачиваясь с носка на пятку, и рассматривал «Инфинион».
        «Точно! Он же фамильяр, он не может пройти сквозь защитный купол цирка!» - сообразила Кристина.
        И тут, словно в насмешку над ее мыслями, Ковбой сделал шаг вперед, еще один, а потом своей характерной, чуть вразвалочку, походкой направился к входу в чужой шатер. А Кристина так и осталась стоять на месте, приоткрыв рот.
        Ковбой словно почувствовал ее взгляд; он остановился, обернулся и, насмешливо склонив голову набок, спросил:
        - Чего застыла?
        - Как? - спросила Кристина. - Ты же фамильяр, ты не должен вот так запросто входить в чужие цирки, ведь у них, по идее, строит охранное заклинание против таких, как ты.
        - Возможно, в этом цирке его нет? - предположил Ковбой.
        - Возможно, ты просто не хочешь рассказать мне всю правду? - парировала Кристина.
        В цирке существовало немало ненужных традиций и ложных убеждений, вроде запрета на повторный вход в кибитку или уверенности, что дар, который дает цирк, не подлежит изменению. Но постулат о том, что фамильярам нет хода в цирки, так как те закрыты от них специальным заклинанием, красной нитью проходил через всю информацию, полученную от «Колизиона» в ту страшную ночь. Тогда как же объяснить, почему Ковбой - фамильяр! - сейчас спокойно зашел на территорию «Инфиниона»?
        Если только…
        - Скажи, кто ты? - вырвалось у Кристины.
        - Что ты имеешь в виду? - поднял брови Ковбой.
        - Кто ты такой на самом деле?
        - О моей природе вам всем уже сообщила Графиня.
        - Фамильяры не проходят через защитные границы цирка. А у «Инфиниона» они на месте, я чувствую, - сказала Кристина и в подтверждение своих слов показала ладонь с круглым ожогом, который налился теплом, едва она увидела чужой цирк. - Поэтому повторяю вопрос: кто ты такой?
        - Я фамильяр. Просто я живу столько же, сколько и цирки, так что выучил за это время пару трюков.
        - Как ты можешь жить так долго? Фамильяры не бессмертны! Да, вы занимаете наше место, но вместе с этим вы получаете человеческую жизнь со всеми ее минусами, включая смерть, - от старости, от болезней и от несчастных случаев. Люди не живут по три-четыре века!
        - Люди - нет, но, как я уже говорил, меня вызвал не человек, а другой фамильяр.
        - И что? Он должен быть умереть, прожив отмеренную ему жизнь. И вообще, если уж на то пошло, ты должен был прожить еще меньше!
        - Почему?
        - Потому что если фамильяр - это, условно говоря, копия, то ты - копия копии. Копия по качеству хуже оригинала, копия копии - еще хуже.
        - Но не в случае с фамильярами, - улыбнулся Ковбой. - Мы проживаем ваши жизни куда лучше, чем это сделали бы вы сами. - Стрелок присмотрелся к выражению лица Кристины и почти по-дружески спросил: - Что, так и тянет прогнать меня на все четыре стороны?
        - Ты себе даже не представляешь, - процедила Кристина сквозь стиснутые зубы; этот разговор и впрямь ее взбесил.
        - Тогда почему не выгонишь?
        - Да ты же все равно не уйдешь, и что-то мне подсказывает, что силой тебя вышвырнуть не удастся.
        Ковбой одобрительно кивнул.
        Кристина перевела дух, собираясь с силами для новой атаки. Может, ей удастся выведать у Ковбоя что-то полезное?
        Бело-бронзовый полог шатра раздвинулся, наружу высунулась голова Рионы.
        - Крис, иди скорее! Такого цирка ты еще не видела!

* * *
        Да, такую арену Кристина увидеть точно не ожидала! Пол представлял собой циферблат часов, тут и там, вдоль стенок шатра, посреди рядов сидений и возле занавеса стояли массивные замысловатые приборы непонятного назначения, изобилующие трубками, рычагами и бронзовыми заклепками; из-под многочисленных клапанов время от времени вырывались струи пара. Все оборудование под куполом - освещение, леса, крепежки и гимнастические трапеции - было бронзовым, с обилием шестеренок и красивых орнаментов с доминирующей тематикой механики. Кристине показалось, что она оказалась внутри старинной заводной шкатулки, полной таинственных механизмов и загадочных чудес. В воздухе витал легкий запах машинной смазки. Музыка звучала под стать - нарочито механическая, заводная, со смутно знакомой мелодией, но какой именно, Кристина пока не могла понять.
        В проходах между рядами медленно передвигались артисты в очень странных громоздких костюмах. Их скованно-механические движения были поразительно правдоподобны, но когда Кристина присмотрелась пристальнее, то поняла, что никакие это не артисты в удивительных масках и костюмах, а самые настоящие… нет, назвать их роботами не поворачивался язык, они были крайне далеки от современных роботов. Самостоятельно движущиеся человекоподобные механизмы. Да, вот так, пожалуй, вернее. А над головами ахающих зрителей время от времени пролетали причудливые механические существа с крыльями-веерами. Все это вместе складывалось в невероятную картину ретрофантастического будущего, каким, должно быть, его видели фантасты времен Жюля Верна.
        Одно из крылатых созданий на лету схватило с чьей-то головы шапку, заверещало, взмыв под купол, и под хохот зрителей бросило шапку вниз. Другое ловко вырвало у кого-то из рук сладкую вату на палочке, но на этот раз возвращать и не подумало; оно уселось на одной из трапеций для воздушных гимнастов под куполом и принялось уплетать лакомство. Кристина нахмурилась. Механические существа не могут есть!
        Покончив со сладкой ватой, крылатое создание бесцеремонно бросило палочку вниз и сорвалось с трапеции. Кристина внимательно за ним следила - и ахнула, когда оно оказалось в луче прожектора и она сумела хорошенько его рассмотреть. Да это же обезьяна! Самая что ни на есть настоящая, живая обезьяна, но с механическими крыльями на спине! В жилетике, расшитом бронзовыми цепочками, и в крошечном котелке! И другие летучие создания тоже обезьяны! Но что это за крылья такие, на которых они могут летать? Она никогда ни о чем подобном не слышала!
        Да, «Инфинион» и впрямь совсем не походил на обычный цирк!
        Арена пока пустовала; во всяком случае, живых артистов на ней не было, зато под механическую музыку в лучах прожекторов по ней перемещались затейливые бронзовые роботомеханизмы самых разных видов и размеров. Это же не может быть представлением «Инфиниона», не так ли? В цирках - тем более в их особенных цирках - должны быть люди, а не только самодвижущиеся механизмы, какими бы необычными они ни выглядели.
        Артисты «Колизиона» присаживались на свободные места на задних рядах и пристраивались возле полотняных стен шатра, готовясь смотреть представление. Кристина собиралась присоединиться к ним, но тут ее внимание привлек вход за кулисы. Полосатый занавес был расшит многочисленными бронзовыми шестеренками, сквозь щель у самого пола просачивались тонкие струйки пара, и Кристине вдруг стало нестерпимо любопытно узнать, что происходит там, скрытое от глаз зрителей!
        Кристина обошла задние ряды, по возможности незаметно спустилась к арене и, улучив мгновение, когда на нее никто не обращал внимания, нырнула за кулисы.
        Ей показалось, что она очутилась в другом мире. Артисты «Инфиниона» были столь же поразительны, как и их арена, наполненная механическими существами. Женщины носили длинные, но не сковывающие движение юбки, корсеты и шляпы, украшенные цепочками и шестеренками. Мужчины щеголяли в смокингах, фраках и жилетах, из-под которых выглядывали полосатые рубашки, а на головах у них красовались цилиндры, увешанные декоративными шестеренками или гогглами. Могло бы показаться, что Кристина попала на тематическую стимпанк-вечеринку, если бы не одна важная деталь, которая не сразу бросалась в глаза из-за обилия необычных красочных костюмов, - сценический грим. Покрытые краской лица, узоры на лбу и щеках - этакий микс классического циркового грима и макияжа все в том же стиле стимпанка, с доминирующим преобладанием бронзового цвета.
        И, конечно же, глаза. Мерцающие, как у артистов всех встреченных цирков. У этих циркачей глаза мерцали мягким золотисто-бронзовым сиянием.
        Если не считать удивительного и необычного внешнего вида циркачей, за кулисами царила знакомая суета: артисты подправляли грим, проверяли костюмы и прически, осматривали атрибуты для выступления, гимнасты делали растяжку, атлеты разминались, ходулисты проверяли надежность крепежек, жонглеры протирали руки тальком, чтобы кожа не была скользкой…
        Кристина не сразу заметила, что довольно многие артисты «Инфиниона» могли похвастаться бронзовыми конечностями, а порой и другими механическими частями тела, например ухом или даже глазом.
        «На самом деле это просто костюм, часть сценического образа», - убеждала себя она, не отрывая взгляда от украшенной орнаментом из механических деталей бронзовой руки жонглера, который управлялся в равной степени мастерски что ею, что другой, обычной рукой, ловко подкидывая в воздухе с десяток предметов.
        Посреди знакомой, но в то же время такой чужой суеты на перевернутый ящик поднялся клоун в кофте в черно-красную полоску, черном жилете и котелке со старинными гогглами на тулье. Выбеленное лицо, красный нос, тонкая красная улыбка, больше похожая на длинную рану, оставленную острым ножом, и ровные вертикальные черные полосы, проходящие прямо через глаза - невероятно яркие, будто светящиеся карие глаза, цвет которых от характерного бронзового мерцания становился медовым. Явно клоунский грим, но при этом довольно сдержанный и лаконичный.
        Клоун несколько раз громко хлопнул в ладоши, и циркачи мигом притихли.
        «Похоже, вот он, директор "Инфиниона"», - подумала Кристина.
        - Готовы? - спросил он.
        Артисты дружно закивали, и тогда клоун поднял левую руку с бронзовой перчаткой на ладони.
        Механическая музыка, игравшая на арене, стала громче, заполнив все пространство под куполом шатра и поглотив собой и гомон в аудитории, и шум за кулисами. Темп стал выше, и Кристина наконец узнала мелодию. И выдохнула. «Queen», «Show must go on». Шоу должно продолжаться. О да, это просто идеальный гимн их жизни в цирке - каждое слово: «Внутри мое сердце разбивается, грим, возможно, осыпается, но моя улыбка остается. Шоу должно продолжаться!»
        - Выступаем! - выкрикнул клоун, легко перекрывая музыку.
        - Как в последний раз! - хором ответили ему циркачи.
        - Чтобы он! - продолжил клоун.
        - Не стал последним! - раздался громкий ответ.
        Взгляд глаз цвета темного меда, почти чужой на лице с комичным красным носом и нарисованной улыбкой, остановился прямо на Кристине. Она попятилась, клоун нахмурился, но за кулисами заиграла другая музыка, плотную ткань прорезали лучи вспыхнувших прожекторов, сквозь занавес начали заезжать самодвижущиеся механизмы, развлекавшие зрителей в ожидании начала представления, и первая группа циркачей уже выходила на арену.
        Воспользовавшись поднявшейся суетой, Кристина быстро выскользнула наружу, нырнула в сгустившуюся в зрительном зале темноту, пронеслась мимо рядов скамей, вдоль стенки шатра, добежала до выхода, приземлилась в проходе, рядом со своими циркачами, и обратила все свое внимание на арену.
        Представление началось.

* * *
        - Что он тебе рассказал?
        Услышав вопрос, Тина испытала почти злорадное удовлетворение.
        - Ах, то есть теперь я вам снова нужна! - не сдержавшись, все же уколола она, а потом не спеша отпила латте из огромной чашки.
        Ивар пригласил ее в кафе, чем немало удивил, ведь теперь все обсуждения обычно проводились в штаб-квартире, куда поселили Первого фамильяра… и ее мнение там никого не интересовало.
        - Ты изначально была нам нужна, - с нажимом ответил Ивар и так проникновенно на нее посмотрел, что, будь Тина обычной девушкой, она наверняка растаяла бы.
        - Да, чтобы вывести на «Колизион» и с помощью моего яггера достать амулет. Но как только вы получили, что хотели, моя полезность для вас тут же закончилась.
        - Не преувеличивай!
        - Я не преувеличиваю, я констатирую факты. Как только я исполнила свою роль, надобность во мне отпала.
        - Но тебя же никто не прогоняет!
        - Ах, спасибо большое! - с сарказмом воскликнула Тина.
        И резко замолчала. Она словно со стороны увидела себя, и ей не понравилось то, что предстало ее глазам. Что это за капризное, ноющее существо? Кем она вообще становится? Ей что, так уж надо, чтобы хостильеры сделали ее частью своей компании? Нет! Ей нужно раз и навсегда развязаться со своим иницием, а хостильеры - нужные для этого инструменты. Инструменты не должны тебя любить, тебе не нужно с ними дружить. Тебе нужно ими пользоваться. Даже если эти инструменты - люди. Или хостильеры.
        - Послушай, мы вовсе не игнорируем тебя. Просто сейчас, когда Первый фамильяр с нами, все внимание переключено на него…
        - Он сказал, что заключил с Наблюдателями договор: наша свобода в обмен на то, что он останавливает моего иниция и директора еще одного цирка от воплощения их планов в жизнь, - перебила его Тина, решив, что хватит ей капризничать в лучших традициях своего ненавистного иниция.
        Ивар нахмурился:
        - Я не понимаю, почему он не захотел, чтобы мы были там. И почему не рассказал нам после.
        - Возможно, он нам не вполне доверяет.
        - Но это же мы вернули его в мир! Сразу признали своим лидером!
        - Мне-то ты зачем это все объясняешь? Выскажи ему!
        - Нет уж. - Ивар поежился. - Не хочу оказаться у него в немилости.
        - Тогда зачем собираешь информацию у него за спиной?
        - Потому что если мы собираемся идти к общей цели, то должны как минимум доверять друг другу. Но он нам, выходит, пока не доверяет. А еще мне не нравится, когда в таком серьезном деле важная информация проходит мимо меня.
        - И ты решил самостоятельно ее собрать.
        - Да.
        - Если ты ждешь от меня еще чего-то - мне больше нечего тебе рассказать. Я точно не та, кому Первый фамильяр захочет исповедаться.
        Ивар нервно побарабанил пальцами, а затем сцепил их в замок.
        - И все же тебе он рассказал больше, чем всем нам. И именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты не могла бы делиться со мной, если он еще что-то тебе расскажет? Или, может, тебе удастся что-то еще узнать?
        Тина подняла брови, удивленно рассматривая собеседника, а потом медленно кивнула.
        - Ты думаешь, что Первый фамильяр ведет какую-то свою игру! - поняла она. - Что у него есть собственный план, и мы в нем присутствуем только до тех пор, пока ему это выгодно, а потом он просто сбросит, нас как ненужный балласт…
        - Нет, что ты! Я вовсе так не думаю! - воскликнул Ивар, и у него это получилось настолько искренне, что Тина ему почти поверила. - Но просто… было бы неплохо иметь подстраховку… На всякий случай.
        - Ты хочешь, чтобы я шпионила для тебя за Первым фамильяром, - уточнила Тина.
        - Ну зачем же сразу такие… категоричные термины? Просто, если вдруг ты узнаешь от него что-то, чем он не счел нужным с нами поделиться…
        - Да, да, я поняла, - прервала Тина. - А что с этого получаю я?
        - Ты тоже будешь… - Ивар пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, - бенефициаром нашего запасного варианта… если нам все же придется к нему прибегнуть.
        - Любопытно, любопытно. И что из себя представляет ваш запасной вариант?
        - Пока ничего, - несколько смутился Ивар.
        Тина покачала головой. Хостильеры и впрямь настолько сильно полагались на Первого фамильяра и на его само собой разумеющуюся помощь, что совершенно не продумали план действий после того, как успешно проведут ритуал возвращения.
        - Но с твоей помощью это может измениться. Если вдруг - вдруг! - Первый фамильяр и впрямь ведет свою собственную игру, лучше нам быть к этому готовыми. Согласна?
        Тина усмехнулась.
        - Что? - не понял Ивар.
        - Да вот я думаю - плохой из тебя стратег.
        - В каком смысле?
        - Да так, - отмахнулась Тина и не стала озвучивать свои мысли.
        А думала она о том, что была во всей этой ситуации некоторая грустная ирония: стоило проходить через трудности с возвращением Первого фамильяра, привести-таки его в этот мир и вручить ему всю власть над собой только для того, чтобы на всякий случай готовиться обороняться от него же!
        - Хорошо, если я что-то еще от него узнаю, то передам, - пообещала Тина.
        Про себя же она решила, что не собирается пассивно ждать, когда Первый фамильяр соизволит чем-то с ней поделиться, - если соизволит вообще. Ждать, когда желанные события сами с тобой случатся, - это позиция ее иниция. Она же собирается сама влиять на реальность так, чтобы нужные события приходили к ней.

* * *
        Зрители расходились - шумные, восторженные, довольные. Кристина пожалела, что, в отличие от родного цирка, здесь она не могла видеть состояние аудитории. Много ли было среди них тех, кто находился на грани? Много ли тех, чье существование создавало прорехи, через которые фамильяры так легко проникали в их мир? Многие ли удалось залатать артистам «Инфиниона»?
        Циркачи «Колизиона» покинули шатер последними, дождавшись, когда выйдут все зрители. А Кристина еще ненадолго задержалась, глядя, как уезжают за кулисы последние самодвижущиеся бронзовые механизмы, как пикируют вниз, сложив механические крылья, обезьяны, как перестают вырываться струйки пара из-под клапанов стоящих там и тут агрегатов, как опускаются из-под купола вниз трапеции, перекладины и страховочные тросы и как гаснут один за другим прожекторы.
        Перед глазами все еще стояли образы впечатляющих, ни на что не похожих номеров «Инфиниона». Там была все та же классика циркового жанра - акробатика и гимнастика, жонглирование и эквилибристика, атлетика и фокусы, - но наряду с циркачами в номерах участвовали эти удивительные предки роботов - винтажные самодвижущиеся механизмы, которые существовали скорее в воображении фантастов прошлого, чем в реальной жизни. Именно эти механические бронзовые машины, исполнявшие трюки бок о бок с циркачами, и превращали их представление в поразительное, ни на что не похожее зрелище. Кристина подозревала, что в «Инфинионе» должно быть немало декораторов и костюмеров, чтобы создать эту невероятную стимпанковско-викторианскую атмосферу, и особенно механиков, чтобы поддерживать все невероятные механизмы цирка в рабочем состоянии!
        Механическая музыка затихла так, словно она и впрямь работала от ручного завода, как музыкальная шкатулка, - она не прекратилась, а долго-долго замедлялась, растягивая «Show must go on» до бесконечности, пока наконец не остановилась совсем и над ареной не сгустилась тишина - та особая пустая тишина, которая всегда приходит на смену шумному мероприятию. Эта тишина отличается от умиротворяющей тишины в ночной спальне, от напряженной тишины в классе во время экзамена или от страшной тишины, наступающей после отгремевшего скандала. В этой тишине еще слышатся отголоски смеха и чужого веселья, но те, кто их создал, ушли, забрав с собой все свои радостные эмоции, и словно ненамеренно прихватили с собой что-то еще, отчего остающаяся позади них пустота становится еще глубже и еще тише.
        А потом в эту тишину тонкими струями тумана непременно вкрадываются усталость и опустошение тех, кто создавал праздник, и добавляют в нее горчащую нотку грусти. Вскоре в нее вплетаются прозаичные звуки уборки, но вместо того, чтобы развеять тишину, они только подчеркивают зияющую пустоту. Подчеркивают кратковременность и иллюзорность любого праздника.
        Кристина поежилась. Нечто подобное она ощущала в далеком детстве, еще до того, как родился Кирюша. Родители позвали на Новый год друзей, Кристине разрешили не ложиться спать, она допоздна сидела за столом вместе с мамой и папой, ела все, что хотела, смотрела телевизор, танцевала и смеялась вместе с гостями, и ей казалось, что эта праздничная ночь - лучшая в ее жизни. А под утро гости ушли, и в наступившей в квартире тишине, глядя на стол с опустевшими тарелками, пятнами вина на скатерти и шкурками мандаринов, Кристина особенно остро ощутила, что праздник закончился, и от этого на душе стало невыносимо тоскливо, хотя она и сама не могла сказать ни тогда, ни сейчас, по чему именно эта тоска.
        Пора уходить. Пора найти директора «Инфиниона» - и за несколько коротких минут рассказать о своем плане, убедить, что тот не безумен, и сделать его своим сторонником.
        - Кто ты? - раздался голос сзади.
        Кристина резко обернулась - и уставилась в белое лицо того самого клоуна с мерцающими глазами цвета темного меда.
        - Крис, директор цирка «Колизион», - не стала она ходить вокруг да около.
        Клоун не спешил представляться в ответ.
        - Никогда не встречал другие цирки, - заметил он, смерив ее настороженным взглядом.
        - До недавнего времени мы тоже.
        - И эта встреча, конечно же, чисто случайна? - насмешливо спросил клоун.
        - Нет, - честно призналась Кристина. - Мы вас выследили.
        - Зачем?
        Настороженность собеседника мгновенно возросла, он весь подобрался, словно готовясь к схватке. Далеко не от всех людей исходила энергетика такой силы, которую можно было бы ощутить почти физически, но от клоуна она сейчас исходила с такой мощью, что Кристина не смогла бы ее проигнорировать, даже если бы захотела.
        - У меня к вам очень важное дело. Точнее, предложение. Но это долгий разговор, возможно, нам стоит найти какое-нибудь место, где мы можем спокойно поговорить?
        - Попробуй уложить суть в паре предложений, - перебил клоун, - и тогда я решу, стоит ли нам разговаривать дальше. Мы уже получили новую афишу, время поджимает.
        - После того, как я все выложу, скорее всего, вам уже не придется никуда ехать.
        Мерцающие золотистые глаза прищурились и прошлись по Кристине оценивающим взглядом.
        - Это угроза или предостережение?
        - Это предсказание.
        Клоун скрестил руки на груди, взгляд Кристины само собой упал на бронзовую перчатку на ладони; металлические пальцы слегка постукивали по рукаву. Взгляд поднялся к его лицу. Интересно, сколько ему лет? Грим надежно скрывал все признаки возраста, но худощавое лицо и сложение наводили на мысль, что клоун скорее молод, чем стар. Впрочем, худощавость не была привилегией исключительно молодости, а образ жизни циркачей располагал к тому, чтобы находиться в прекрасной физической форме в любом возрасте.
        - Итак? - напомнил собеседник.
        Что ж, он хочет сути? Пусть получит!
        - Как насчет того, чтобы покончить с нашей цирковой жизнью и вернуться обратно в прежние жизни?
        Кристина ожидала удивления, шока, недоверия. Может, даже насмешки. Но не той снисходительной, покровительственной усмешки, с которой взрослый смотрит на ребенка, сморозившего глупость.
        - Новенькая? - спросил клоун. - Недавно в цирке?
        - Это не имеет отношения к делу, - нетерпеливо отмахнулась Кристина.
        - Конечно имеет, - все так же терпеливо и почти раздражающе ласково продолжил клоун. - Все мы на первых порах мечтаем вырваться и надеемся, что нам это удастся. Со временем это проходит. Так что тебе лучше…
        - Я могу доказать, - перебила Кристина.
        - Неужели? - Брови собеседника насмешливо поднялись вверх. - Ну попробуй!
        - Цирк выбрал меня директором! - выложила Кристина свой главный козырь.
        - Неубедительно, - пожал плечами клоун.
        - Ладно. Вот ты, весь из себя такой тертый и опытный, скажи мне, ты знаешь, как выследить другие цирки? - спросила Кристина и, не дожидаясь ответа, продолжила: - А я знаю! О чем это тебе говорит?
        - О том, что, вероятно, в вашем цирке лучше сохранялись и передавались знания.
        - Ничего подобного! Мы тоже ничего не помнили, но потом так вышло, что я получила от цирка этакую… коллективную память. Теперь я знаю все. Знаю, кто мы такие и почему оказались здесь, знаю, когда и зачем появились цирки, как их создали - и как их разрушить и стать свободными.
        - Да неужели? - спросил клоун таким тоном, словно видел ее насквозь.
        Кристина слегка смутилась.
        - Насчет последнего я слегка преувеличила. Я не знаю наверняка, как их разрушить, но у меня есть план. И для того, чтобы он сработал, нужно, чтобы все цирки действовали сообща. Вот я и выслеживаю другие цирки - ищу сторонников.
        - И как, многих уже переманила на свою сторону?
        Перед глазами возникли ржавые остовы автокаравана «Обливиона», вычурные венецианские маски вместо лиц и обреченность в глазах, видневшихся в прорезях.
        Кристина решительно прогнала эти картины.
        - Я в начале пути, - призналась она.
        - Иначе говоря, мы - первые.
        - Нет. Вторые, - твердо ответила Кристина. И это была правда.
        Клоун покачал головой:
        - Пока я слышу только слова.
        Кристина лихорадочно размышляла, какие более весомые доказательства может привести. Пальцы сами нащупали круглый амулет в кармане и сжались вокруг него. Но Кристина не торопилась его доставать, она уже убедилась, что он не работает, как пресловутая волшебная палочка, так что взмахнуть им и сотворить какое-нибудь бессмысленное, но броское колдовство не получится.
        С улицы донесся леденящий душу вой, клоун вздрогнул и напрягся.
        - Нам действительно пора! - напряженно воскликнул он, и Кристину осенило.
        - Я так понимаю, ты слышал о гончих, - констатировала она. - Может, даже видел?
        - Гончие - это тебе не шутки, - отрезал клоун. - Если ты никогда с ними не сталкивалась, считай, тебе крупно повезло. Ну а поскольку у меня такой опыт есть, я последний раз вежливо попрошу тебя не тратить зря мое время - нам действительно пора уезжать, пока они не явились по нашу душу.
        - Они уже явились, - заверила Кристина. - Только не по вашу душу. Точнее, по вашу, но только потому, что мне нужно было вас найти.
        Даже толстый слой грима не мог скрыть появившегося на лице собеседника удивления и недоверия.
        - Дай мне еще одну минуту своего драгоценного времени, я хочу кое-что тебе показать. И если после этого мне так и не удастся тебя убедить, я оставлю тебя в покое, - пообещала Кристина, и, к ее облегчению, клоун последовал за ней.
        Кристина быстро прошла сквозь опустевший механический цирк-таун «Инфиниона» и направилась к припаркованному поодаль автокаравану «Колизиона». Клоун не отставал. Но вскоре его шаг замедлился. Кристина оглянулась на него, а затем проследила за его взглядом и понимающе улыбнулась: он увидел огненных гончих в голове автоколонны.
        - Не бойся, они не нападут, - заверила Кристина. - У нас есть Дрессировщик, они слушаются его приказов. Они умеют брать след цирков; именно так мы вас нашли.
        Клоун что-то неразборчиво буркнул в ответ, не сводя глаз с огненных тварей, которые кружили на месте, наскакивали друг на друга и время от времени задирали морды к небу и издавали жуткий вой.
        - Ну как, теперь ты готов меня выслушать?
        Клоун кивнул, по-прежнему не поворачивая к ней лица, его взгляд никак не мог оторваться от гончих. Именно в этот момент Кабар, раздраженный их завыванием, очень кстати щелкнул кнутом и рыкнул: «Молчать!» - и огненные твари послушно притихли.
        - Да.
        - Тогда давай попробуем сначала. Я - Крис, директор «Колизиона», и у меня к тебе важное предложение.
        Клоун наконец повернулся к ней и протянул руку для пожатия. Не бронзовую, а другую.
        - ?рлисс, директор «Инфиниона». И я очень внимательно тебя слушаю.
        Глава 11
        Кристина не то чтобы прямо переселилась в цыганскую кибитку, но теперь она проводила здесь б?льшую часть дня. Не потому, что это было настоящим жильем директора, а потому, что она продолжала надеяться на чудо, на то, что вот-вот найдет подсказку, которая поможет в реализации ее плана. В идеале, конечно, пошаговую инструкцию о том, как обратить вспять заклинание, которое сотворила в свое время Христиана, но Кристина понимала, что настолько сильно повезти не может, и надеялась найти хотя бы какие-то записи о том изначальном заклинании или описание ритуала. Возможно, имея его на руках, она смогла бы что-нибудь придумать.
        Когда неизменно приводившие в тупик поиски утомляли до раздражения в каждой клеточке тела и до черных мошек перед глазами, Кристина напоминала себе, что теперь хотя бы больше не звонит старинный телефон, который она вернула обратно в кибитку после ухода Мануэля, хотя и испытывала сильный соблазн его выбросить, и никто не говорит ей в трубку замогильным голосом странные, пугающие вещи. А когда она выглядывала окошко, вид автокаравана, растянувшегося так, что она не видела хвоста колонны, по-прежнему вселял в нее изумление. Неужели у нее получилось и у «Колизиона» появился первый союзник в их амбициозном и безумном плане?
        Хотя формально «Инфинион» не был первым присоединившимся к ним цирком, до этого к ним примкнул «Обливион». Точнее - его остатки. И не столько примкнули, сколько рискнули принять приглашение от безысходности, в отчаянной надежде, что их не удалит; никаких переговоров о подлинном прошлом цирков и о будущем, которое может для них произойти, не проводилось.
        Кристина до сих пор не знала, как с этим быть; циркачи «Обливиона» по-прежнему оставались напуганными и напряженными, словно каждую секунду ждали худшего, и все так же категорически отказывались снимать свои костюмы и маски. Стоит ли им добавлять новых поводов для волнения, если они не могут справиться даже с собственными страхами?
        «И зачем мы вообще потащили их с собой? Толку от них никакого, зато лишние проблемы», - подумала Кристина, и почти сразу же ей стало стыдно. В первую очередь потому, что ее мысли оказались отражением слов, которые не стеснялся говорить вслух Кабар.
        - Зачем нам эта головная боль? - и не думая понизить голос, говорил метатель ножей на каждой их остановке всем, кто был готов его слушать. И тем, кто не готов, - тоже. - Мало нам своих проблем, так теперь еще этих убогих на себе волочь?
        Пытаться заставить Кабара замолчать было невозможно, и Кристина только радовалась, что циркачи «Обливиона» по-прежнему предпочитают прятаться по автобусам и трейлерам, куда их расселили, и потому не слышат, как возмущается метатель ножей.
        И все же поговорить с цирком венецианских масок надо было. Если не со всеми сразу, то хотя бы с их директором, Франческой. В конце концов, раньше или позже, но это сделать все равно придется, а от того, что Кристина тянет время, легче разговор не пройдет. Зато, если провести его уже сейчас, у артистов «Обливиона» будет больше времени, чтобы переварить новости и, кто знает, может, даже немного прийти после них в себя.
        А еще уговорить бы их наконец снять с себя эти пышные костюмы, которые мало того, что причиняют их владельцам неудобства, так от них уже начинает попахивать, - что вполне ожидаемо, если подумать о том, сколько времени их носили не снимая. И, конечно же, расстаться с масками! Кожа под ними наверняка ужасно чешется!
        И эта задача, пожалуй, будет посложнее, чем разговор об истинной природе цирков. Артисты «Обливиона» не сомневались, что костюмы и маски - это единственное, что хранит их от удаления, и, какой бы иррациональной ни казалась их убежденность со стороны, они свято в это верили. А бороться с настоящей верой - любой, чего бы она ни касалась и какой бы иррациональной ни была, - всегда трудная задача. Далеко ходить не надо, взять хотя бы саму Кристину; еще недавно она не сомневалась, что это мир вокруг виноват в ее несчастьях. И если бы кто-то ей сказал, что это не так, помогло бы ей это изменить свою точку зрения? Да ничуть! Ей пришлось пройти долгий путь, чтобы прийти к осознанию того, как она была неправа, и пройти самой, лично. Значит, и ее голословные доводы не убедят циркачей «Обливиона» в том, что им ничего не грозит.
        Вот если бы найти какие-то доказательства…
        «А стоит ли так стараться? У них же все равно нет амулета, так что толку от них даже без масок будет немного», - шепнул Кристине противный внутренний голос. О, как она его ненавидела! Больше всего даже не за мысли, которые он подкидывал, а за то, что он, как ни крути, был частью ее самой. Той частью, которая не нравилась ей в себе.
        Стоп! Кристина строго запретила себе разматывать эту ниточку размышлений. Ни к чему хорошему она не приведет. Нет идеальных людей, у каждого есть не самые лучшие и не самые благородные черты, и это вполне нормально. Ненормально - не любить себя за них и винить себя за то, что они в тебе есть. Отсюда до ненависти к себе рукой подать. А к чему приводит хроническое, затяжное недовольство собой, Кристина уже испытала на собственной шкуре. Да, в «Колизионе» она оказалась потому, что среди ее далеких предков была колдунья. Но если бы она любила свою жизнь, если бы четко понимала и ощущала свое в ней место, то тогда никакой фамильяр изначально не смог бы ее вытеснить. Ненависть к себе ведет к потере своей жизни - в переносном значении для большинства людей, и в очень даже буквальном - для нее и тех бедолаг, чьим шатким положением воспользовались голодные до жизни фамильяры.
        Вместо того чтобы быть недовольной собой и не любить себя за что-то, куда разумнее принять свои недостатки, помнить о них и работать над ними. В конце концов, безупречным никто быть не может, но те, кто работает над собой, чтобы стать лучше, вызывают уважение. Вот она, достойная цель: не достижение совершенного идеала, а работа над тем, чтобы каждый день становиться немного лучшей версией себя прежнего.
        Итак, «Инфинион». Раз он теперь с ними, Кристина - нравится ей это или нет - в ответе и за него тоже.
        «Как будто мало мне ответственности за один только «Колизион»! - усмехнулась она. - Теперь еще и «Инфинион». А если к нам примкнут остальные цирки - то и за них тоже, ведь это мой план, и если он провалится, то и подведу я тоже всех…»
        А вот эта мысль пугала до ужаса, и потому Кристина тоже решительно запретила себе ее развивать. Страх неудачи - мощная сила, она заставляет стоять на месте, это кажется безопаснее, чем пойти вперед и в конце потерпеть поражение. Но если стоять на месте, то лишаешься даже шанса на перемены к лучшему. А таких перемен очень хотели все. Но за любые перемены, даже самые хорошие, всегда надо чем-то платить. И тут уже каждый сам решает, что ему предпочтительнее. «Колизион» выбрал рискнуть, несмотря на возможность неудачи. «Инфинион» тоже. А это значит, что теперь - только вперед. И если уж идешь вперед, то не стоит изводить себя бесконечными сомнениями.
        Когда вечером «Колизион» сделал остановку на ужин, Кристина вышла из белого трейлера Сола с твердым намерением поговорить с Франческой. У них не так много времени, возможно, гончие совсем скоро приведут их к последнему цирку, который может стать их союзником, а значит, надо поспешить.
        Автобус акробаток, куда подселили Франческу, стоял почти в самом хвосте общей автоколонны, которую образовали, смешавшись между собой, два цирка, но Кристина, выйдя наружу, намеренно не торопилась. Она не спеша пошла вдоль припаркованных автобусов, трейлеров и грузовиков, наблюдая за тем, как циркачи выходили на улицу, потягивались после долгой поездки, болтали друг с другом и начинали готовить ужин, и, пожалуй, впервые ощущала, насколько это зрелище ее умиротворяет и успокаивает, даже несмотря на то, что половина лиц ей незнакома. Ее радовало, что артисты «Колизиона» и «Инфиниона» так органично смешались и, похоже, поладили. И прямо сейчас она в полной мере чувствовала себя частью этого странного мира; именно здесь она и должна быть, именно тут ее место. Это ощущение принадлежности было незнакомым - и восхитительным. Прекрасным. Наполняющим.
        Кристина постаралась запомнить его как можно крепче и пообещала себе, что если… нет, не если - когда. Когда вернется в свою прежнюю жизнь, то обязательно найдет себе в ней место, где будет чувствовать себя так же.

* * *
        После появления Первого фамильяра Тина ни разу не пыталась снова связаться со своим яггером. Девчонка убежала из «Колизиона», едва только сумела вырваться из-под ее контроля, так и не завершив свою миссию, - не избавившись от Кристины. Тина пыталась ее найти «по горячим следам» сразу после случившегося, но ей это почему-то не удалось. А затем события завертелись и закрутились так, что Тине стало не до того.
        Что ж, сейчас пора было все исправить. Найти яггера, установить с ним связь и попробовать использовать для получения информации. Но не из «Колизиона»; скорее всего, там уже поняли, что это он напал на Кристину, и не примут его обратно, но даже если инкогнито яггера не раскрыто, какую полезную информацию он сможет там раздобыть? Тина и так уже знала, что задумала Кристина. В «Обскурион» яггера отправлять тоже нет смысла, она уже знает о планах его директора.
        Про Первого фамильяра и говорить нечего, к нему незаметно не подберешься, он постоянно в окружении хостильеров. Кроме того, о его планах Тина и так уже знает: стравить между собой директоров двух цирков, чтобы они ослабили друг друга, после чего в дело, вероятно, вступят потомки инквизиторов и избавятся от того директора, который выйдет из этой схватки победителем. И тогда все вернется на круги своя, точнее, на круги, которые устраивают Наблюдателей: цирки больше не пытаются ломать сложившуюся систему и продолжают колесить по миру, собирая потомков ведьм и колдунов и помогая таким образом Наблюдателям, как и прежде, держать их под контролем.
        Наблюдатели. Вот тот игрок в этой партии, информацию о котором действительно нужно получить. На что они на самом деле способны? Насколько велико их могущество, если даже Первый фамильяр счел необходимым заключить с ними соглашение и принять условие, что они позволят ему остаться в этом мире?
        В том, что планы Первого фамильяра простираются куда дальше, чем просто и незаметно жить, Тина тоже не сомневалась; он совершенно однозначно дал понять, что видит в будущем картину мира, где хостильеры правят людьми, а это будет невозможно совершить под пятой Наблюдателей. Значит, соглашение с ними лишь первый этап задуманной Первым фамильяром многоходовки. Именно поэтому было бы неплохо узнать побольше о противнике, - а в том, что Наблюдатели являются их противником, Тина больше не сомневалась. Такая информация, если получится ее раздобыть, и самой ей поможет, и при необходимости станет козырной картой в ее отношениях с Первым фамильяром.
        А в самой глубине души - хотя Тина по-прежнему затруднялась определить, есть ли она у нее или же это эхо смешных привычек и убеждений, передавшихся ей от ее иниция, - она хранила еще одну цель. Если Наблюдатели обладают достаточным могуществом, чтобы навязывать условия Первому фамильяру, возможно, они знают, как можно «выселить» его из тела Кирилла. Потребность вернуть брата занозой сидела внутри и не позволяла о себе забыть. И если Наблюдатели знают, как это сделать, что ж, возможно, Тина готова заключить с ними свою собственную сделку. Преданность соратникам - это, конечно, благородно, но ее семья - драгоценная, настоящая семья, то, что составляет самую суть столь желанной всем фамильярам жизни, - это самое важное. Ради нее Тина была готова практически на все.
        Она лишь надеялась, что в конце ей не придется выбирать между возвращением Кирилла и обретением собственной свободы от иниция. Это, пожалуй, единственная ситуация, в которой она бы колебалась. Во всех остальных никаких сомнений и быть не может.
        Проводить ритуал поиска яггера Тина решила дома. В штаб-квартире постоянно находился кто-то из хостильеров и, конечно же, Первый фамильяр, а ей было совершенно не нужно, чтобы ей заглядывали через плечо.
        Отец, как всегда, пропадал на работе, мать еще не вернулась со смены в больнице, и вся тесная квартира была в полном распоряжении Тины. Она прошла на кухню, достала самую большую кастрюлю, плеснула туда немного воды, бросила по щепотке земли и соли, поставила на огонь, дождалась, когда повалил дым, и начала поиски яггера.
        К ее собственному удивлению, тот обнаружился неожиданно быстро. И в том самом месте, куда хотела отправить его Тина, - у Наблюдателей!
        Что ж, это упрощало дело! А может, наоборот, усложняло…
        - Что им от тебя надо? - обратилась Тина к поднявшейся из дыма призрачной фигуре.
        - Они хотели узнать, кто меня вызвал и для чего, - ответил яггер.
        Даже через разделявшее их расстояние Тина почувствовала его внутреннее сопротивление и ярость от невозможности противостоять ее влиянию и на миг ощутила удовлетворение, порочное, темное удовлетворение от того, что другой человек полностью в твоей власти и бессилен перед тобой.
        - И что они от тебя узнали?
        - Все.
        - А конкретнее?
        - Про тебя. Про то, зачем ты меня вызвала. Про то, что произошло в «Колизионе».
        - Почему они тебя не отпустили?
        - Не знаю.
        Тина почувствовала холодок от неприятной догадки и торопливо прощупала свою связь с яггером. Нет, та была нетронута. И все же Тину не оставляло беспокойство. А не играют ли с ней? Вдруг Наблюдатели перехватили ее связь с яггером, и теперь это они им управляют, а ей лишь позволяют думать, что она по-прежнему его контролирует? А сами в нужный момент используют яггера против нее? Или, может, не против нее, но так, что она, сама того не осознавая, будет поступать, как им надо, превратившись в невольную пешку в их игре?
        «Поздравляю, у меня мания преследования», - констатировала Тина про себя и поморщилась. Жить настоящую жизнь это, конечно, прекрасно, но сколько же в ней досадных сложностей! И б?льшая часть из них - в собственной голове.
        - Возьми нож и порежь себе ладонь, - приказала Тина.
        - Зачем? - спросил яггер.
        Тина почувствовала знакомое раздражение. До чего своевольный и упрямый экземпляр ей попался! Продолжает сопротивляться даже в мелочах, хотя должен быть не более чем послушной марионеткой! То ли и правда такой сильный характер, то ли она сама настолько слаба, что не может держать яггера под должным контролем.
        Что ж, если дело в слабости, то это вскоре изменится; как только Тина освободится от своего иниция, последняя преграда на пути к настоящей силе исчезнет и она начнет пользоваться ею в полной мере. И тогда никакой яггер не сможет сопротивляться ей ни секунды. Впрочем, тогда у нее появится столько сил и возможностей, что она прекрасно обойдется сама, безо всяких яггеров.
        - Потому что я тебе так приказываю, - ответила Тина, сосредоточившись на связи с яггером, и с удовольствием наблюдала за тем, как где-то далеко послушный ее воле человек взял нож и с нажимом провел лезвием по ладони.
        Вид капающей крови несколько успокоил Тину; нет, ее яггер все еще подконтролен ей. А значит, сможет выполнять ее приказы.
        - А теперь внимательно меня слушай…

* * *
        Направляясь к автобусу акробаток, в который поселили Франческу, Кристина увидела Арлисса, оживленно беседующего с одной из артисток цирка. Кристина ее не узнала, но это было неудивительно: в цирке появилось много новых людей, и она еще далеко не всех видела без грима.
        Что до Арлисса, его она узнала сразу; от него и в повседневной одежде, без костюма и без грима, исходила аура уверенности в себе и в том, что все вокруг будет так, как он хочет. Кристина ощутила это еще под куполом «Инфиниона». Настоящий директор, сразу видно. И вовсе не потому, что Арлисс старался держаться как-то особенно, чтобы показать миру, что именно он здесь принимает решения. Он просто был таким.
        Как и Джордан. Правда, невидимая, но почти физически ощутимая власть директора «Обскуриона» держалась главным образом на страхе. С Арлиссом было по-другому.
        «А вот от меня точно никакого такой ауры не исходит», - подумала Кристина. Что, впрочем, объяснимо - она стала директором слишком недавно. Возможно, со временем и у нее появится этакая аура власти…
        Арлисс заметил Кристину и приглашающе взмахнул рукой:
        - Крис! Как дела?
        - Неплохо, спасибо. Как вы? - ответила она, подходя ближе, и приветливо улыбнулась незнакомой молодой брюнетке с темными глазами.
        Та была одета в удобные флисовые штаны и теплую куртку. Кристина окинула ее быстрым взглядом в поисках какой-то бронзовой детали в облике; она уже заметила, что, даже сняв сценические костюмы, многие артисты «Инфиниона» все равно оставили кто металлическую перчатку, кто - сапог, а кто - даже покрытие на ухо или повязку на глаз. Арлисс, например, свою перчатку с левой руки так и не снял. Интересно, почему? Но в облике этой брюнетки Кристина ничего бронзового не заметила.
        - Привыкаем, - легко ответил Арлисс; без костюма и грима он оказался еще моложе, чем подозревала Кристина. - Знакомимся с новыми людьми, - добавил он и адресовал сдержанную улыбку брюнетке.
        Кристина слегка нахмурилась. С новыми людьми? Разве эта брюнетка - не одна из артисток «Инфиниона»?
        Незнакомка, похоже, поняла замешательство Кристины.
        - Думаю, мне стоит снова представиться, - сказала она и протянула руку. - Франческа.
        - Фра…а? - Кристина издала совершенно невежливое мычание и удивленно уставилась на собеседницу, автоматически пожимая ей руку. - Как? - выпалила она, вложив в короткое «как» все вопросы, которые ей хотелось задать одновременно.
        Франческа, похоже, поняла, что стояло за этим коротким словом, и лишь развела руками в ответ.
        - Это все он, - кивнула она на Арлисса.
        - Как? - повторила Кристина, обращая вопрос уже к нему.
        - Ты удивишься, каких потрясающих результатов можно добиться хорошим разговором по душам, - серьезно ответил он, но в карих глазах, и при свете дня казавшихся все такими же медовыми из-за бронзового мерцания, блестела улыбка.
        - Не удивлюсь, - ответила Кристина. - Вчера я это испытала на практике, уговорив одного очень упрямого директора цирка меня выслушать.
        Арлисс кивнул, признавая достойный словесный выпад.
        - И все же, как? - продолжила Кристина, обращаясь к Франческе. - Все эти дни как мы только ни старались вас уговорить, - и ничего! Какое волшебство он использовал, чтобы убедить вас снять маски и костюмы?
        - Да он и не убеждал, - усмехнулась Франческа.
        - Я не знал, что они не члены вашего цирка. - Арлисс слегка пожал плечами. - Хотя и удивился немного, увидев все эти костюмы и маски во… внеурочное время. В любом случае, я был уверен, что они - ваши, а значит, в курсе происходящего. Спросил, встречались ли вы уже с цирками, которые отказались к вам присоединиться, получил недоумевающее молчание в ответ - и внезапно обнаружил себя в крайне странной ситуации: я объяснял ваш план другим, хотя сам познакомился с ним всего накануне, и то без особых подробностей.
        - И все? - удивилась Кристина, ощущая одновременно облегчение, что Арлисс сделал за нее всю работу, сняв с циркачей «Инфиниона» маски с костюмами и введя их в курс происходящего, и недоумение.
        Почему ее уговоры и увещевания ни к чему не привели, а сейчас, когда никто вообще не затрагивал тему костюмов и масок, циркачи добровольно с ними расстались?
        - И все, - подтвердил Арлис, а потом в его глазах вспыхнула золотистая насмешка, только Кристина не поняла, над кем, - над ней, над Франческой или же над самим собой. - Иногда нам всем нужно, чтобы с нами обращались, как с обычными людьми, не обращая внимания на наши странности. И тогда мы сами куда охотнее с ними расстаемся.
        Кристина шумно втянула воздух. Арлисс говорил про циркачей «Инфиниона», но его слова немедленно заставили ее вспомнить Кирюшу. Возможно, если бы она вела себя с ним, как с обычным ребенком, его особенности тоже проявлялись бы реже и слабее. Их последняя встреча в ночь цирколуния была тому ярчайшим подтверждением: у них никогда еще не было такого хорошего и такого настоящего разговора, как тогда. И все потому, что впервые в жизни она обращалась к нему нормально - не злясь на него за его особенности и не думая о том, как бы их обойти и подстроиться.
        - Хм… чудесно, - пробормотала Кристина, пытаясь собраться с мыслями.
        Что ж, это был сюрприз, но для разнообразия - приятный, а такими в последнее время жизнь не баловала.
        - Значит, Арлисс вам все рассказал, - продолжила Кристина, рассчитывая узнать, что думает Франческа по поводу ее плана.
        Не то чтобы ей так уж было нужно подтверждение со стороны, она все равно намеревалась идти до конца - ну или хотя бы попытаться, - и все же каждый раз, когда кто-то соглашался с ее планом и не считал его совершенно безумным, это действовало на нее успокаивающе.
        - В общих чертах. И я подумала… - На лице Франчески отразилось неподдельное беспокойство.
        «Начинается», - подумала Кристина.
        Сейчас ей укажут на всю шаткость ее плана, на все его слабые места - как будто она сама их не знает! - и вежливо пошлют куда подальше.
        Правда, «Обливион» не в той позиции, чтобы кого-то куда-то посылать - у них даже собственного транспорта больше нет, - но все же с точки зрения рисков шансы на успех ее плана вполне могли оценить еще ниже, чем шансы на выживание за пределами собственного цирка.
        - У нас ведь больше нет амулета, так что, боюсь, и пользы от нас будет совсем немного, - закончила Франческа.
        Кристина не сразу поняла, что та имеет в виду. Это она так деликатно отказывается от участия в ее авантюре? Или она искренне сожалеет, что не в силах стать тем союзником, на которого Кристина надеялась?
        - Но мы сделаем все, что сможем, - с чувством продолжила Франческа. - Все, что в наших силах, чтобы помочь.
        Ее слова звучали так уверенно, так решительно, что это поразило Кристину. Даже не потому, что никак не вязалось с настороженной, испуганной и смирившейся со своей незавидной судьбой Франческой, которую она знала, а потому, что такой решимости и уверенности Кристина не испытывала сама.
        - Спасибо, - растерянно пробормотала она и выпалила под влиянием порыва: - Вы это серьезно?
        - Думаю, с учетом всех обстоятельств, нам вполне можно переходить на «ты». И ты про что?
        - Про помощь нам. Ты узнала о наших планах - сколько? Час назад? Да и то лишь в общих чертах, - и уже вот так твердо и однозначно готова участвовать? Так быстро?
        - Эй! - полушутливо воскликнул Арлисс. - А я узнал о твоих планах всего лишь вчера! Тебе не кажется, что я тоже решился слишком быстро?
        - Нет, - ответил Кристина. - Но ты… - Она помедлила, пытаясь подобрать слова, чтобы описать мысли, которые еще сама не до конца понимала. - Но у них, - кивнула она на Франческу, - была совсем другая ситуация. Их цирк исчезал, и они вместе с ним. Ну серьезно, они еще вчера вечером боялись расстаться со своими масками! А сегодня уже готовы в бой! Как так?
        - И тебе это кажется подозрительным? - уточнил Арлисс. - Или, может, легкомысленным?
        - Нет. Слушайте… слушай, - поправилась Кристина, обращаясь к Франческе, - я не хотела тебя обидеть. Просто… - Она выдохнула и наконец выпалила то, что было у нее на сердце: - Просто я сама до сих пор сомневаюсь! И боюсь… Я! Хотя именно я этот план и придумала! И мне удивительно, что кто-то, кто услышал о нем буквально вот только что, уже готов присоединиться. Особенно если учесть, на какой огромный риск мы идем.
        - А-а-а… - понимающе протянула Франческа и задумчиво уставилась куда-то вдаль, мимо Кристины. - Знаешь, пока мы дрожали в своих ржавеющих автобусах и медленно умирали вместе с цирком, у меня было время подумать, и я много чего для себя поняла. Как я тогда не сомневалась - поняла слишком поздно. А сейчас нам выпал второй шанс. И я твердо знаю: куда лучше пойти на риск и проиграть, чем не рискнуть и жалеть об это всю оставшуюся жизнь. Когда ощущение риска превращается в сожаление, ты точно знаешь, что упустил свой шанс. А я больше не хочу ничего упускать.
        Франческа замолчала, а Кристина так и продолжала стоять, слушая эхо ее слов. Каждое из них проникало прямо в сердце - и растворялось в нем.
        Когда Кристина наконец снова вернулась в реальность, она поняла, что ей словно стало легче дышать, потому что часть сомнений, которые давили на нее все это время, рассеялась.
        Глава 12
        Гончие привели «Колизион» к следующему цирку через неделю. Это были странные семь дней; хотя Кристина сама никогда толком и не выступала на арене, не считая того единственного, памятного и драматичного опыта на совместном представлении с «Обскурионом», даже ей было непривычно так долго ездить по бесконечным безлюдным дорогам, не давая представлений.
        Кристина подумывала распорядиться о продолжении регулярных тренировок и репетиций. Не для того, чтобы поддерживать форму, а для того, чтобы сохранить в их резко изменившемся образе жизни какую-то рутину, какие-то привычные, успокаивающие вещи, за которые можно держаться и на которые можно с облегчением отвлечься.
        Выступай она сама на арене, Кристина подала бы пример, тренируясь по утрам, но, увы, ей нечего было показать. А когда она попыталась предложить вернуться к тренировкам, Кабар предельно ясно выразил мнение тех, кто без восторга принял это предложение:
        - Зачем? Если наш план приведет к успеху, нам никогда в жизни больше не придется давать представления. Или ты считаешь, у нас ничего не выйдет?
        Отвечать на провокационный вопрос Кристина, разумеется, не стала, но про себя отметила, что, хотя слова метателя ножей ее не порадовали, было среди них одно-единственное слово, которое здорово ее успокоило; явно не тот эффект, на который рассчитывал Кабар. И слово это было - наш. Наш план. Похоже, ее план действительно стал их общим планом. И раз так, то, возможно, у них и правда есть шанс.
        Впрочем, некоторые циркачи все же продолжали тренироваться. Вероятно, кто-то заразился примером «Инфиниона»; Арлисс сразу распорядился, чтобы его артисты репетировали каждое утро. А некоторые, возможно, пришли к этому сами, осознав терапевтическую пользу повторения привычных действий и успокаивающий эффект, который они оказывают.
        Кристина и сама не отказалась бы порепетировать, это наверняка помогло бы справляться с тревожностью и стрессом, которые, несмотря на все старания, неизменно накапливались и порой достигали критического уровня. Того самого, на котором раньше Кристина срывалась и изливала досаду и раздражение на весь мир и на близких своим неизменным «Бесит!». Она и сейчас могла бы сбрасывать напряжение так же, но время, проведенное в цирке, и впрямь ее изменило: Кристина понимала, что это далеко не лучший способ решения проблемы. К тому же нельзя изливать свое раздражение на близких, они не виноваты и не заслуживают такого обращения. Наконец, если она провернет такое с циркачами, они могут от нее отвернуться, а сейчас, когда их судьба зависит от всех и каждого, этого позволить никак нельзя!
        Словом, когда гончие наконец привели их к новому цирку, Кристина обрадовалась. Что угодно, лишь бы прервать изнурительную монотонность нынешних будней! Скорее бы уже перейти от ожидания к действиям!
        Впрочем, у страстного желания как можно скорее нагнать другой цирк был один маленький нюанс. Кристина надеялась, что следующим цирком, к которому приведут их гончие, окажется не «Обскурион». Она знала, что обрести в лице Джордана союзника им не суждено, а к открытой конфронтации с ним была не готова, и потому хотела бы отложить неизбежную схватку на потом, на самый конец.
        Пожелание Кристины сбылось; едва только увидев проблески красного цвета в автокараване последнего цирка, который Кристина надеялась также сделать своим союзником, она сразу поняла, что это не черный «Обскурион». Хотя черного цвета у этого цирка тоже хватало! Но он был равномерно разбавлен белым и красным: шатер в черно-красно-белую полоску, красно-бело-черная раскраска киосков и каруселей, красно-бело-черные флажки, развевающиеся на тянущихся от шатра во все стороны тросах. Красная надпись «Инкогнион» на черном баннере с белой окантовкой.
        «Колизион» подъехал вскоре после окончания представления: последние зрители уже покинули цирк, но артисты еще не начали его сворачивать. А сейчас, когда они заметили чужаков, так и вовсе забыли про свои дела и уставились на них.
        Кристина внутренне сжалась: снова этот ужасный момент, когда больше всего на свете хочется спрятаться за чьими-то спинами и ждать, когда кто-то другой решит проблемы и разрулит непонятные ситуации. Только… ах да, теперь же за ее спиной прячутся другие!
        «Знали бы они, как я обмираю от ужаса, дважды подумали, стоит ли прятаться за мной», - усмехнулась про себя Кристина, и это немного помогло ей собраться с силами. Она планирует разрушить вот уже несколько веков существующую систему цирков! В сравнении с этим встреча лицом к лицу с одним-единственным цирком - полная ерунда!
        Кто-то подошел к Кристине и встал рядом. Она подумала, что это Ковбой, он уже не раз незаметно оказывался рядом, как только ситуация становилась непростой. Но это было в прошлом, когда она еще не знала об его истинной природе. Сейчас же к ней присоединился Арлисс; директор «Инфиниона» явно не собирался взваливать на нее весь груз ответственности за происходящее и был готов хотя бы отчасти его разделить. Это радовало.
        Кристина уже почти было собралась сказать Арлиссу спасибо, но тут какой-то странный звук заставил ее отвлечься. Что-то тяжелое скрежетало, бряцало и металлически лязгало. Может, что-то случилось с одной из машин их автокаравана? Или поломалась одна из каруселей «Инкогниона»? Кристина закрутила головой в поисках источника звука - и увидела, как из-за шатра появилось трое. Три циркачки. И что это были за персонажи!
        Одна - в пышном ярко-красном парике, другая - с двумя длинными пышными хвостами, белым и черным, третья - тоже с хвостами, но белым и красным. На голове у первой торчал высоченный цилиндр в черно-белую полоску, с красной кокардой; у второй головной убор разглядеть было невозможно из-за обилия черных и красных перьев, а в пышный красный парик третьей было воткнуто множество палочек, на концах которых красовались многоугольные черные, белые и красные звезды, что делало ее прическу похожей на торт. Костюмы всех трех состояли из кружевных топов и пышных юбок - красной, белой и черной. Образ завершали полосатые чулки: черно-белые в поперечную полоску, красно-черные в вертикальную полоску и красно-белые в клетку. Черно-бело-красный грим выглядел хоть и ярким, но сдержанным, однако, стоило чуть присмотреться, и выделенные черным губы с тонкими нарисованными улыбками начинали казаться хищными.
        Яркий облик циркачек оттягивал все внимание на себя, и потому Кристина далеко не сразу заметила, чт? у них в руках. Одна похлопывала по руке топориком, отчего лезвие, ударяясь о кастет на другой руке, металлически звякало. Вторая волокла за собой по земле кувалду; тяжелый боек подскакивал на камешках и неровностях и издавал при этом лязгающие звуки. Третья намотала себе на ладонь массивную металлическую цепь, к другому концу которой был приделан шипастый железный шар. Он волочился по земле, противно бряцая и скрежеща, отчего по коже бежали мурашки.
        Круглый след на ладони, про который Кристина забывала, как только он переставал напоминать о себе, налился жаром и запульсировал, словно реагируя на приближение незнакомок.
        - Похоже, они не слишком любят гостей, - заметил Арлисс вполголоса.
        - Да уж, - неожиданно раздался голос сзади, и Кристина, вздрогнув, обернулась.
        Оказалось, к ним с Арлиссом незаметно присоединилась Франческа. Кристина еще не привыкла видеть ее без маски, и потому ей требовалось лишнее мгновение, чтобы сообразить, кто это. Появление Франчески тоже порадовало; Кристина не обговаривала с ней и Арлиссом детали участия в их амбициозном предприятии, не распределяла роли и не просила об участии в решении текущих вопросов, и потому их собственное решение не оставаться в стороне и подключаться к происходящему вселяло в Кристину надежду, что вместе у них и вправду может что-то получиться. Одно дело - вести за собой пассивных сторонников и совсем другое - активных соучастников.
        Присутствие Арлисса и Франчески придало Кристине моральных сил, и сделать первый шаг стало намного легче.
        - Здравствуйте! - поприветствовала Кристина трех черно-красно-белых циркачек. И замолчала, потому что не могла сообразить, что говорить дальше. - Мы… э-э-э… ваши коллеги.
        Троица остановилась, металлический скрежет и лязганье наконец затихли, с загримированных лиц на нее уставились глаза, обрамленные нарисованными на белом красными и черными ромбами, треугольниками и спиралями. В зрачках колебалось слабое красное мерцание.
        - Здесь сразу три цирка, - махнула Кристина рукой за спину на припарковавшиеся автокараваны. - «Колизион», «Инфинион» и «Обливион».
        Все три продолжали молча рассматривать Кристину, время от времени переводя взгляд с нее на Арлисса и Франческу.
        - Вы, наверное, никогда раньше не встречались с другими цирками? - нервно спросила Кристина.
        Не столько потому, что ей нужен был ответ, сколько для того, чтобы заполнить гнетущую тишину и, может быть, наконец-то вынудить незнакомок сказать хоть слово.
        Вместо ответа молчание нарушил металлический стук; это одна из троицы снова начала похлопывать топором по руке с кастетом.
        - Мы до недавней поры - тоже, так что я понимаю ваш шок, - продолжила Кристина, незаметно ускоряя темп речи из-за нервозности. - Но, как видите, нас уже трое, так что все не так страшно, - натянуто пошутила она.
        На застывших красно-черно-белых лицах не промелькнуло и намека на улыбку.
        - Мы нашли вас, чтобы… мы… - Под пристальными взглядами Кристина смешалась и так и не смогла закончить фразу.
        - Мы пришли, чтобы сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, - с легкой усмешкой над собственной формулировкой сказал Арлисс.
        Кристина с благодарностью посмотрела на своего нового соратника. Как же хорошо, когда есть рядом кто-то, кто готов подстраховать. Это сразу делает твою кажущуюся неподъемной ношу вполне терпимой.
        - Мы вас слушаем, - наконец сказала женщина в цилиндре.
        Голос у нее оказался неожиданно звучным, словно у оперной певицы.
        - Это все же больше разговор к вашему директору, - ответила Кристина, ненавидя себя за неуверенность, звучащую в тоне. Почему ей не хватает твердости отказывать так, чтобы это не звучало как оправдание и чтобы она сама не чувствовала свою вину? - Не проводите нас к нему, пожалуйста? Или, может, позовете его сюда?
        - Мы вас слушаем, - повторила женщина в красном парике.
        - Кто-то из вас директор? - догадалась Кристина.
        Что ж, если уж здесь так настаивают на компании, она готова обо всем рассказать не только директору, но и его приближенным.
        - Мы все - директора, - ответила третья.
        - Как это - все директора? - растерялась Кристина. - Все три?
        - Все три, - подтвердила женщина в красном парике.
        - Но… как это возможно?! - воскликнула Кристина и непроизвольно обернулась к Арлиссу.
        Тот слегка пожал плечами, показывая, что тоже ничего подобного раньше не слышал.
        Эх, сюда бы Ковбоя, вот кто наверняка что-то знал! Но не бросишься же сейчас на его поиски. И потом, нет никакой гарантии, что он решит поделиться своими знаниями; собственно, задним числом Кристина начинала понимать, насколько Ковбой скрытен, - он так много знал, но ни с кем этим не делился!
        «Ну и какой, скажи на милость, прок от всех этих знаний, если ты никогда не сможешь применить их на практике?» - раздраженно подумала Кристина, жалея, что Ковбой - не одна из тех пустых игрушек-копилок, которую можно сильно потрясти и монеты из нее так и посыплются. Уж она бы потрясла Ковбоя от души!
        Три женщины на вопрос Кристины отвечать явно не собирались, они лишь продолжали смотреть на нее.
        - Что вам от нас надо? - спросила одна из троицы.
        - Мы собираемся освободиться от цирков и вернуться обратно в наши прежние жизни, - без каких-либо вводных выложила Кристина; ее начинало раздражать странное поведение собеседниц. - Но для этого нужно участие всех нас. Что скажете?
        Троица переглянулась.
        - Вау, вот это сжатое изложение сути! - вполголоса пробормотал Арлисс. - Чтобы объяснить то же самое мне, тебе потребовалось куда больше времени.
        - Практикуюсь, - ответила Кристина, напряженно наблюдая за триумвиратом директоров.
        Те молча смотрели друг на друга, будто мысленно совещаясь. Затем, словно по команде, они уставились на Кристину, так что ей даже захотелось попятиться.
        Топор со звонким стуком соприкоснулся с кастетом, шипастый шар на конце металлической цепи подкатился поближе к ногам хозяйки. Кувалда взлетела и опустилась на плечо.
        - Мы согласны, - хором ответили все трое.

* * *
        Тина не верила в предчувствия и интуицию, но верила в случайные совпадения.
        Именно случайным стечением обстоятельств она объяснила то, что совершенно спонтанно, без какой-либо на то причины решила прийти в штаб-квартиру хостильеров очень рано утром и застала Первого фамильяра в дверях, облачающегося в верхнюю одежду.
        - Ты куда? - спросила она.
        До сей поры Первый фамильяр спокойно сидел в четырех стенах и не проявлял никакого желания выйти за их пределы, ему вполне хватало телевизора и компьютера.
        - Ты всерьез ожидаешь, что я буду тебе докладывать? - осведомился он ледяным тоном, совершенно не вязавшимся с таким хорошо знакомым Тине детским лицом.
        Проглотив ответ, она зашла с другой стороны.
        - А Ивар знает, что ты уходишь?
        - Ты считаешь, я обязан перед ним отчитываться? - все тем же ледяным тоном спросил Первый фамильяр.
        И снова Тина заставила себя сдержаться, хотя такие ответы, конечно, раздражали.
        «Неужели он уходит от нас?» - мелькнула у нее неожиданная мысль, и прежде, чем Тина успела все обдумать, она уже выпалила:
        - Я с тобой.
        - А я тебя приглашал?
        - Мне не нужно приглашение.
        - А мне не нужны сопровождающие.
        - Это ты так думаешь. Но тебя не было несколько веков, и ты мало что знаешь о нынешнем мире…
        Что-то во взгляде Первого фамильяра заставило Тину насторожиться, и в который уже раз она задумалась, где же он был все это время? Возможно, не так уж далеко, как они думают! Возможно, он даже все это время наблюдал за происходящим…
        - Ты выглядишь, как ребенок. А ребенок, один, без взрослого рядом с ним, будет привлекать ненужное внимание, - выдвинула Тина еще один аргумент.
        Первый фамильяр на миг задумался, и когда он нахмурился и раздраженно вздохнул, Тина поняла, что победила.
        - Хорошо, идешь со мной.
        - Сообщить остальным? Может, оставить записку или…
        - Тебе так хочется перед ними отчитываться?
        - Нет, но я думала, что раз у нас общая цель, то и действовать мы будем заодно.
        - Кроме общей цели у меня есть еще несколько своих.
        Тина проглотила так и рвавшийся вопрос «Какие?». Она прекрасно понимала, что Первый фамильяр не ответит.
        Выйдя за ним на улицу, Тина встала рядом. И что дальше?
        Первый фамильяр оглядел спящие многоэтажки и пустой темный двор и, наконец, кивнул на дорогу.
        - Идем.
        - Может, взять машину Ивара? - предложила Тина; та была припаркована около подъезда.
        - Пешком будет быстрее.
        Тут Тина не выдержала.
        - Ты же не первый день в этом мире! Ты смотрел телевизор, сидел в Интернете. Наверняка знаешь, что машины передвигаются намного быстрее людей.
        - Не по той дороге, по которой пойду я.
        Ну что тут еще скажешь? Тина уже не раз убеждалась, что Первый фамильяр не торопится открывать все карты, - а иначе бы он уже давно рассказал хостильерам, что именно нужно сделать, чтобы освободиться от своих инициев, - и не баловал объяснениями, предпочитая говорить недосказанностями и загадками. Спасибо и на том, что согласился взять ее с собой.
        Они прошли несколько пустых кварталов и вышли на безлюдный в этот час проспект. Первый фамильяр остановился, посмотрел в одну сторону, в другую, словно оценивая местность, а затем повернул направо.
        Мимо проезжали редкие машины и первые автобусы. Кое-где появились сонные дворники, почти не обращавшие внимания на ранних прохожих.
        - Ну и кто тут будет беспокоиться из-за ребенка, гуляющего в одиночку? - недовольно проворчал Первый фамильяр.
        - Почему тебе не подошло ни одно другое тело? Ведь там было достаточно взрослых, и неплохих, - вдруг спросила Тина, хотя вовсе и не планировала это делать.
        Перед глазами сама собой встала картина помещения, наполненного силой, которую сообща вызвали, но не вполне контролировали хостильеры, призрачный силуэт, по очереди прикасавшийся ко всем связанным мужчинам, сидевшим в центре импровизированного круга, и то, как они один за другим падали.
        - Потому что меня тянуло к себе это, - скривился Первый фамильяр.
        Неожиданный ответ.
        - А почему?
        - Потому что оно связано с потомком моего иниция. И хоть я от него освободился, похоже, прежняя связь до сих пор имеет какое-то значение, - нехотя признался Первый фамильяр.
        «Это плохо», - подумала Тина. Если все дело в связи с Кристиной, то выбор и впрямь невелик: Кирилл да родители. Вот если бы у Кристины был парень, возможно, он бы сгодился, но откуда у такой неудачницы быть парню? Хотя… Тина вспомнила эффектного темноволосого циркача, с которым провела ночь цирколуния, и размечталась. Если у Кристины к нему есть какие-то чувства, значит, есть и связь, и, возможно, получится провести обмен - детское тело Кирилла, которое и самого Первого фамильяра не слишком радовало, на тело того симпатичного циркача…
        Центральная часть города осталась позади, потянулись спальные кварталы. Если идти по улице дальше, то оно превратится в шоссе, уводящее за город. Они туда идут? Зачем?
        Спрашивать Тина не стала, сама скоро все узнает. Зато решила попытать счастья, задав вопрос, ответ на который могла узнать только у Первого фамильяра.
        - За что ты так ненавидел Христиану?
        Первый фамильяр не отреагировал, и Тина не удивилась. Но удивилась, когда некоторое время спустя он все же заговорил, а не отделался стандартным «мы все не любим своих инициев».
        - Вероятно, она думала, что привести фамильяра в мир не в виде черной кошки, жабы или совы, а в виде человека - это удачная идея. Она просто не знала последствий. Даже когда фамильяр приходил в мир кошкой, он вытеснял другую черную кошку из этого мира. Баланс между мирами должен сохраняться, правильно? Но кто обращает внимание на кошку? Одной кошкой больше, одной - меньше… Христиану ждал большой сюрприз, когда она привела меня в этот мир в виде своего любовника, а тот исчез.
        - Христиана придала тебе образ ее любовника? - тихо переспросила Тина. - Зачем?
        - Она не могла заполучить его себе и решила утешиться копией. А может, собиралась подменить его: он остался бы с ней, а я занял бы его место в его мире. - Первый фамильяр зло улыбнулся. - Я и занял. Но при этом его не стало.
        - И она тебя возненавидела, - закончила Тина.
        - И прокляла, - подтвердил Первый фамильяр. - Долго и упорно, всеми мыслимыми и немыслимыми способами она пыталась отправить меня обратно и вернуть его. Историями о том, какие ужасы она творила, лишь бы избавиться от меня и вернуть его, можно пугать на ночь взрослых. Но и тут ее эксперимент с воплощением фамильяра в человека вышел ей боком. Фамильяры в виде животных обладают разумом животных; отправить их обратно проще. Фамильяр в виде человека - это практически человек. Но человек, который будет бороться за свою жизнь гораздо отчаяннее, чем тот, изначальный, просто потому, что он знает настоящую ценность жизни и знает, каково это, существовать без нее.
        - И ты отчаянно сопротивлялся, - подсказала Тина, когда Первый фамильяр, погрузившись в свои воспоминания, замолчал.
        - О да! Упорно и успешно. Но я понимал, что это лишь вопрос времени, когда она меня одолеет. Христиана, хоть и обезумела от горя, но ярость только питала ее одержимость желанием избавиться от меня и вернуть его. Положение фамильяра изначально уязвимо, мы всегда зависим от наших инициев, ведь мы, как правильно напомнили твои амбициозные друзья, - фамильяры, то есть слуги. У слуг заведомо проигрышная позиция. Чтобы победить своего иниция, нужно стать ему равным.
        - И тогда ты нашел способ, как разорвать с ней узы.
        - И очень вовремя. Потому что она, в свою очередь, нашла способ ослабить границы наших миров. Опоздай я совсем немного, и Христиана затолкала бы меня обратно. - Первый фамильяр злорадно хохотнул. - Что ж, границы она ослабила и этим открыла нам, фамильярам, путь в здешний мир. Но своего любовника так и не вернула. Христиана ведь не знала, что те, кого замещают фамильяры, никогда не возвращаются. Так что она зря старалась.
        Тина молчала, надеясь, что, неожиданно разоткровенничавшись, Первый фамильяр расскажет что-нибудь еще.
        - Если подумать, я не должен ее ненавидеть, - некоторое время спустя снова заговорил Первый фамильяр. - Мы все должны быть ей благодарны. Если бы не она, границы между нашими мирами так и оставались бы закрыты, и нам бы не было дороги сюда, кроме как по вызову колдунов и ведьм.
        - Да, благодарность из тебя так и хлещет, - усмехнулась Тина и только теперь заметила, что они вышли на окраину города. - Еще не поздно поймать машину.
        - Теперь уже скоро, - ответил Первый фамильяр.
        Они уходили по дороге все дальше и дальше. Глубокая ночная темнота начала сменяться густыми предутренними сумерками. Холод пробирал насквозь; отправляясь в штаб-квартиру хостильеров, Тина не планировала провести много времени на улице и оделась, хоть и тепло, но явно не для столь долгой прогулки. Дорога оставалась совершенно безлюдной, и несмотря на то, что Верходновск не был крупным центром, в котором пересекались междугородние трассы, даже для него эта абсолютная безжизненность на шоссе казалась неестественной.
        Оглянувшись, Тина поняла, что в сумерках и легком тумане, поднимающемся с земли, она больше не видит окраину города. Слабо различимый унылый пейзаж по обеим сторонам дороги будто размылся и стал совершенно безликим. А затем в воздухе появилось ощущение движения и силы; это чем-то походило на то, что ощущала Тина, когда следила за «Колизионом» и создавала яггера, и в то же время было совершенно иным. Более глубоким, более чистым, более насыщенным.
        Тина бросила взгляд на Первого фамильяра. Тот продолжал как ни в чем не бывало идти по обочине и, казалось, не прилагал никаких усилий для того, чтобы вызвать силу, но не возникало и тени сомнений, что это - его рук дело.
        Хотя Тина и ждала того, что сейчас вот-вот что-то случится, появление этого «чего-то» она пропустила. Главным образом потому, что ждала нечто необычное, а не большой черный автобус, ехавший им навстречу.
        Только потом Тина заметила, что автобус возглавлял целый автокараван, состоящий из черных грузовиков, автобусов, минивэнов и автомобилей с тонированными стеклами. Что за автоколонна и откуда она тут взялась?
        Первый фамильяр вышел с обочины на середину дороги. Тина почти инстинктивно хотела оттащить его в сторону или хотя бы предупреждающе окликнуть - сложно реагировать иначе, когда прямо на тебя несется автобус, но она заставила себя остаться на месте и промолчать. Первый фамильяр не слепой и, вероятно, знает, что делает. Значит, следует позволить ему действовать по своему усмотрению.
        Водитель автобуса, наконец заметивший детскую фигуру прямо у них на пути, засигналил. Первый фамильяр и не подумал отступать в сторону.
        Тина непроизвольно напряглась. Порой самые великие и тщательно продуманные планы рушились из-за нелепых мелочей. Крайне не хотелось бы, чтобы столь тяжело доставшаяся им всем жизнь Первого фамильяра оборвалась просто потому, что он не рассчитал тормозной путь автобуса… или просто не знал, что тот на самом деле из себя представляет.
        Гудок продолжал сигналить, автобус, похоже, и не думал тормозить, и Тина до боли стиснула кулаки. Оставаться в стороне и бездействовать при виде столь неминуемой опасности становилось невозможно! Да, будет досадно потерять Первого фамильяра, но лично ей куда страшнее будет потерять тело Кирилла, которого она все еще надеялась вернуть!
        Расстояние между Первым фамильяром и черным автобусом стремительно сокращалась. Еще несколько мгновений, и…
        - Берегись! - закричала Тина не выдержав.
        Однако ее голос утонул в пронзительном скрипе тормозов и грохоте столкнувшихся автомобилей.

* * *
        Согласие последнего цирка присоединиться к ним должно было порадовать Кристину, но вместо этого она испытывала недоумение и беспокойство. Они не задали ни единого уточняющего вопроса! Они не попытались узнать детали плана! Они вообще ни о чем не спрашивали! Как можно принять столь серьезное решение на основании одной-единственной фразы, сказанной им Кристиной?
        - Тебе тоже все это кажется странным? - спросила она Арлисса после того, как «Инкогнион» вернулся к сворачиванию цирка, а «Колизион», «Обливион» и «Инфинион» остались их ждать. И решать, что делать дальше.
        - Кажется, - кивнул Арлисс. - И не только их чрезвычайно быстрое согласие, но и вообще весь их цирк. Вроде бы все как у всех, но в то же время есть в них что-то такое… - В поисках нужного слова он пощелкал пальцами. Живыми, не теми, что прятались в бронзовой перчатке. - Есть в них что-то… да, странное.
        - А я думала, пальма первенства странности однозначно за нами, - пошутила Франческа.
        - А я думала, что после того, как все мы угодили в цирки, нам в принципе уже ничего никогда не покажется странным, - добавила Кристина.
        - Может, когда мы познакомимся с ними поближе, это изменится, - предположила Франческа, но сомнение в ее голосе говорило о том, насколько мало она сама в это верит.
        - В любом случае, они согласились, и это главное, - подвел итог Арлисс. - И теперь нас четверо. А это значит, что нам остается переговорить всего с двумя цирками…
        - С одним, - перебила Кристина. - Пропавший цирк исчез очень давно, и никто не знает, где он, так что я бы не рассчитывала на то, что нам внезапно повезет и мы его отыщем. А может, Джордан нас опередил, - добавила она, вспомнив, что у него было уже два амулета, когда она попала в «Обскурион». Возможно, один из них принадлежал как раз Пропавшему цирку?
        - А гончие? Неужели даже они не смогут взять его след?
        - Мы еще не пробовали, - призналась Кристина. - Но, честно говоря, я не особо надеюсь на успех. Сложно взять след того, что больше не существует.
        - Но разве твой план не строится на том, что в нем должны участвовать все шесть цирков? А точнее, все шесть амулетов-основателей?
        Кристина тяжело вздохнула:
        - В теории - да. Но на практике, похоже, придется выкручиваться как-то иначе, потому что амулета-основателя Пропавшего цирка нам, похоже, не видать.
        - И не только его, - уточнила Франческа. - Нет амулета моего цирка и амулета того цирка, который ограбил нас.
        - У тебя нет амулета твоего цирка? - изумился Арлисс.
        - Нет. Его у нас забрал директор черного цирка.
        - И почему я только сейчас об этом узнаю?
        - У нас была масса других важных вещей, которые требовалось обсудить, и до этой мы просто не дошли, - пробормотала Кристина.
        - Прошла неделя, - напомнил Арлисс. - За это время можно было обсудить все на свете. Или ты боялась, что если я узнаю, то откажусь участвовать? - прямо спросил он.
        Кристина даже приоткрыла рот от удивления. Она об этом не задумывалась, но, пожалуй, да, именно этого она и боялась. Арлисс узнает, насколько на самом деле слабое и шаткое у них положение и насколько полон дыр ее план. Она надеялась, что к тому времени, как они свяжутся со всеми цирками, - кроме «Обскуриона», разумеется, - у нее уже появится какая-никакая информация, которая переведет ее план из разряда «абстрактной безумной идеи» в нечто куда более конкретное и выполнимое. Надеялась, что найдет в цыганской кибитке какую-то информацию о том заклинании, которое сотворила Христиана… или о том, которое сложили те колдуньи и ведьмы, создавшие цирки… И тогда, усадив всех примкнувших к ней директоров, Кристина сможет описать им план действий, и в нем уже не будет прорех размером с континент. Но, похоже, этому не суждено случиться; судя по выражениям лиц Арлисса и Франчески, они захотят получить ответы прямо сейчас. Ответы, которых у нее не было.
        - И это тоже, - призналась Кристина.
        К ее огромному облегчению, Арлисс не стал и дальше высказывать претензии и проявлять недовольство; он принял случившееся как факт, и, хотя это ему не понравилось, он был готов двигаться дальше. Это вызвало у Кристины глубокое уважение; сама она в подобной ситуации наверняка продолжила бы возмущаться и сетовать на несправедливость, чтобы мир наверняка понял, как она недовольна… Как будто миру до этого было какое-то дело!
        - Итого, сейчас у нас четыре цирка, считая этот, - кивнул Арлисс на сворачивающийся «Инкогнион». - А амулетов-основателей - три?
        - Три, если считать этих, - Кристина тоже кивком головы указала на новый цирк.
        - А всего амулетов шесть. То есть у нас половина.
        - По факту амулетов пять, Пропавший цирк можно не считать, - напомнила Кристина. - Но его амулет - это не единственная проблема. Сейчас у Джордана два амулета, свой и Франчески, и он не захочет их нам отдать, что бы я ему ни говорила.
        - Почему ты так в этом уверена?
        - Когда я была у него в цирке - Джордан в некотором роде взял меня в заложницы, но это долгая история, и сейчас это неважно, - он пытался забрать амулет «Колизиона». А когда не смог, предложил передать ему амулет добровольно. Он тоже хочет собрать их все.
        - Но цель у него, я так понимаю, отличается от нашей, - сделал вывод Арлисс.
        - Он считает, что, заполучив амулеты всех цирков, сможет управлять их силой и использовать в своих целях, - ответила Кристина.
        - А-а-а, старое доброе «править миром»? - усмехнулся Арлисс.
        - Да, что-то вроде того, - ответила Кристина.
        - Итак, у нас нет и, скорее всего, не будет амулета Пропавшего цирка, а еще два амулета - у Джордана, который нам их не отдаст, потому что они нужны ему, чтобы стать Темным властелином, - подытожил Арлисc.
        - Ни убавить, ни прибавить, - вздохнула Кристина.
        - Это все? Или есть что-то еще, к чему нам стоит быть готовым? - спросил Арлисс.
        Кристина вся сжалась внутри. Она надеялась, что этот разговор состоится позже. О, ее любимое откладывание неизбежных неприятных моментов на потом! Откладывать на потом выяснение отношений с травящими ее одноклассниками. Откладывать на потом признание, что цирк выбрал ее директором. Откладывать на потом неприглядную правду, которую, конечно же, должны знать ее соратники…
        - Есть, - выдавила она из себя.
        Арлисс скрестил руки на груди, Франческа сцепила ладони в замок, словно готовясь к удару. А Кристина набрала побольше воздуха и, словно прыгая в воду с вышки, сказала:
        - Я не знаю, как именно проводить ритуал, который освободит цирки.
        Глава 13
        Визжали тормоза, воздух наполнился запахом жженой резины. Черный автобус резко затормозил, а потом его пронесло вперед, потому что в него влетел ехавший сзади грузовик, который оказался не готов к внезапной остановке на запорошенной снегом трассе.
        Автобус замер практически прямо перед Первым фамильяром, который и не подумал отступить в сторону, словно был уверен, что ему ничего не грозит.
        Тина перевела дух и приготовилась к тому, что сейчас из кабины выскочит разъяренный водитель и набросится на них. Однако никто не выходил. Первый фамильяр продолжал невозмутимо стоять посреди дороги перед тонированным автобусом, скрестив руки на груди, и ждал.
        Наконец из-за перекрывшего дорогу грузовика появилась изящная темноволосая женщина, затянутая в черный комбинезон. Скрытая в тени, она вскоре вступила в полосу света от включенных фар, и стало видно, как эффектно, словно на съемках в кино, развевались полы длинного черного плаща, то и дело приоткрывая висящую на ремне на боку саблю.
        Тина не могла не отметить столь необычное оружие, а когда ощутила в женщине остатки некогда могущественной колдовской силы, ее осенило: «Да это же цирк!» Первый фамильяр решил встретиться с одним из цирков! Он что, начинает выполнять условие Наблюдателей и собирается прямо сейчас избавиться от одного директора? Сам? Когда у него под рукой столько готовых выслужиться хостильеров, которым можно было бы делегировать эту работу?
        Женщина сверлила Первого фамильяра разъяренным взглядом, но, когда ее взгляд на миг оторвался от него и скользнул по лицу стоявшей рядом Тины, она сбилась с шага.
        - Святые коконаты! - выдохнула она. - Ты?
        - Нет, - резко ответила Тина, сразу поняв, что имеет в виду незнакомка. - Я та, которая заняла ее место.
        Женщина тут же потеряла к Тине интерес и снова обратила свое внимание на Первого фамильяра.
        - А теперь объясни, какого черта…
        - Приведи ко мне Джордана, - перебил Первый фамильяр.
        - Мальчик, - с показным терпением произнесла женщина, - оставим на время вопрос о том, с какого перепугу ты решил перегородить нам дорогу и спровоцировал аварию… И откуда знаешь про Джордана. Скажи на милость, с чего ты решил, будто он будет с тобой разговаривать?
        - О, он будет, - заверил Первый фамильяр и одарил женщину улыбкой.
        Это была светлая, счастливая улыбка девятилетнего мальчишки, но в данном месте, в данной ситуации она казалась столь неуместной и столь вопиюще чужеродной, что вызывала дрожь.
        Женщина, похоже, тоже ощутила на себе эффект этой улыбки, потому что слегка подалась назад. Потом собралась, перегруппировалась и снова пошла в атаку.
        - Я не знаю, кто ты такой и что о себе вообразил…
        - Да. Ты не знаешь, кто я такой, - снова прервал ее Первый фамильяр, а потом сказал, чеканя каждое слово так, что оно даже не вбивалось в реальность железными гвоздями, а простреливало ее насквозь пулями: - Немедленно. Приведи. Сюда. Джордана.
        Женщина моргнула, а затем деревянно, словно марионетка в руках не самого опытного кукольника, развернулась и на негнущихся ногах пошла прочь.
        Тина не могла сказать, какой именно силой пользовался Первый фамильяр, та так и бурлила вокруг них, но она не могла не оценить ее мощь… И не отметить, сколь жалки и незначительны ее собственные возможности по сравнению с этой силой. Значит, вот так это будет, когда они освободятся от своих инициев!
        Первый фамильяр продолжал невозмутимо стоять, дожидаясь директора черного цирка. И вот наконец из сумрака позади автобуса появилась массивная темная фигура с котелком на голове.
        Подойдя почти вплотную к Первому фамильяру, директор - Джордан? - замер. Круглые очки, стекла которых словно состояли из множества сложенных как витраж кусочков, смотрели на Первого фамильяра. Затем переместились на Тину, но она, похоже, заинтересовала директора куда меньше.
        - Вы фамильяры, - констатировал директор. - Но ты - другой, - добавил он, обращаясь к Первому фамильяру.
        - Забавная штуковина, - ответил тот, кивком указывая на очки. - Вижу, кто-то предусмотрительно собрал осколки стекол той самой церкви, оказавшейся в эпицентре магической бури, которую устроили ведьмы, и нашел им очень творческое применение. Довольно жестокое.
        Сложно судить о выражении лица человека, если не видишь его глаз, но Тина все равно заметила, как Джордан переменился в лице.
        - Кто ты? - спросил он.
        - Ты знал, какую жертву нужно принести, чтобы получить силу этих осколков? - проигнорировал вопрос Первый фамильяр. - Или пал жертвой любопытства? Просто примерил очки, даже не подозревая, что они лишат тебя зрения? - Поскольку Джордан все так же молчал, продолжил: - Долго после этого не понимал, как научиться видеть с их помощью?
        - Кто ты? - повторил директор.
        - Тот, кого Наблюдатели отправили, чтобы убить тебя.
        - Прекрасно, - кивнул Джордан. - Я тебя слушаю.
        - Ты не понял, что я тебе сказал? - поднял бровь Первый фамильяр. - Наблюдатели отправили меня убить тебя.
        - Я все прекрасно понял. Но ты не стал сразу меня убивать и захотел поговорить. Значит, у тебя есть какое-то предложение.
        - Или послание, которое нужно передать перед смертью.
        Джордан покачал головой:
        - Не думаю, что Наблюдатели станут зря тратить слова на мертвеца, ведь они-то знают, что человек не унесет слова с собой в могилу, и они не станут терзать его после смерти. Слова, которые говорят человеку перед тем, как его убить, нужны убийце, это ему важно их сказать, а вовсе не жертве - их услышать.
        - Похоже, ты неплохо знаешь своих тюремщиков.
        - Если им нравится думать, что они держат меня в тюрьме, - пожалуйста.
        Первый фамильяр кивнул на черный автокараван позади них, растянувшийся вдоль дороги.
        - Но, конечно, ты здесь по своему собственному выбору и желанию.
        - Так было не всегда, но сейчас - да.
        Тина молча переводила взгляд с Первого фамильяра на Джордана и обратно и поражалась тому, как изменился разговор. Сначала вся власть и контроль были у Первого фамильяра, но сейчас соотношение сил сместилось. Тина ничего не знала о Джордане, но один тот факт, что он сумел частично взять контроль над разговором с Первым фамильяром, демонстрировал, почему Наблюдатели считают его проблемой, которую требуется устранить. Никому не нужны сильные игроки на поле, если они играют не за тебя.
        Первый фамильяр изучал Джордана, слегка склонив голову вбок. Директор цирка молча пялился на него мозаичными очками. У Тины появилось впечатление, что эти двое затеяли детскую игру в молчанку.
        Тишина становилась все глубже и глубже. Первый фамильяр оставался совершенно неподвижен, в то время как рука Джордана, которую он засунул в карман, слегка шевелилась. То ли она дрожала, то ли он что-то искал.
        Долгое время молчаливое противостояние сохраняло равновесие, затем на губах Первого фамильяра заиграла легкая, нервирующая улыбка, а на лице Джордана - тщательно скрываемое замешательство.
        - Ну так что, продолжаем говорить или ты уже убьешь меня наконец? - не выдержал директор цирка.
        - Можешь вынуть руку, тебе это не поможет, - словно не услышав вопроса, сказал Первый фамильяр и добавил: - Не против меня.
        Джордан послушно вынул руку из кармана, стиснутая в кулак ладонь сжимала что-то маленькое и блестящее.
        Тина переводила взгляд с одного на другого; здесь и сейчас происходило нечто, скрытое от ее глаз, что-то, чего она не понимала. Некое невидимое противостояние, которое Джордан, похоже, проиграл.
        - Ты хотя бы знаешь, чем я им мешаю? - спросил директор цирка сдаваясь.
        - Их не устраивают твои планы.
        - Откуда они… - Джоржан оборвал себя на полуслове. - Конечно, послушные зверушки, давно забывшие, что когда-то были дикими хищниками, вдруг захотели выбраться из клеток! Какая досада!
        Первый фамильяр молча кивнул.
        - Что ты хочешь от меня в обмен на мою жизнь? - в лоб спросил директор цирка, поняв, зачем Первый фамильяр затеял с ним этот разговор.
        - Чтобы ты убрал директора «Колизиона», - так же прямо, без околичностей, ответил Первый фамильяр.
        - Она тоже мешает Наблюдателям? Или тебе?
        - А это что-то изменит?
        - Нет, - чуть пожал плечами Джордан. - А потом?
        - А потом мы вместе разберемся с Наблюдателями, и весь мир будет в нашем распоряжении.
        - Зачем тебе делиться властью, когда можешь забрать всю себе?
        Тина снова непонимающе уставилась на директора цирка. Неужели он понял, кто стоит перед ним? Но как?
        - Править всем миром в одиночку не так просто; мне пригодится сильный соратник, с которым можно разделить эту ношу.
        Вскользь брошенный комплимент о сильном соратнике, похоже, польстил Джордану.
        - Ты действительно тот, о ком я думаю? - спросил он и прикоснулся пальцем к очкам, словно показывая, что это они подсказали ему ответ на вопрос.
        - Я не знаю, что ты думаешь о том, кто я такой, - ответил Первый фамильяр. - Но ты уже знаешь, кем я могу стать. И кем можешь стать ты рядом со мной. Понимаю, еще недавно ты видел себя единоличным правителем мира, но обстоятельства меняются, и приходится подстраиваться. Решай.
        Ничто в детском лице не выдавало внутренних эмоций Первого фамильяра, но Тина вспомнила его разговоры о том, как хостильеры станут править миром и людьми. Казалось, в его планах не было места людям - даже людям из цирков. Почему вдруг такие перемены? Если только… если это вовсе и не перемены, и Первый фамильяр просто собирается использовать Джордана в своих целях, а затем отбросить за ненадобностью.
        Какую же игру на самом деле ведет Первый фамильяр? И сколько игр одновременно?
        Молчание длилось и длилось, но Первый фамильяр ничем не выдавал своего нетерпения. Казалось, он может прождать так вечно; его терпению могли бы позавидовать камни.
        Джордан опустил голову, снял очки и начал медленно протирать их извлеченным откуда-то платком. Затем он поднял голову, и Тина увидела глубокие провалы на месте глаз.
        - Нет, - сказал Джордан, и Тина вздрогнула; не такого ответа она от него ожидала. Он отказывается от союза с Первым фамильяром? - Нет, я не знал о цене, - продолжил он. - Когда они среагировали на меня в реквизитной, я просто их надел. Я не знал, что для того, чтобы видеть в них, мне нужно перестать видеть собственными глазами.
        - Жалеешь? - тихо спросил Первый фамильяр.
        - Ничуть, - ответил Джордан, водружая очки обратно на переносицу, а вместе с ними словно возвращая себе способность подавлять окружающих одним своим присутствием. - Я получил куда больше взамен. И хочу еще больше.
        - И?
        - И расскажи, как мне избавиться от Крис.
        На детском лице Первого фамильяра расцвела радостная детская улыбка.
        - Вызови ее на дуэль цирков.

* * *
        Кристина, Арлисс и Франческа собрались в одном из автобусов «Инфиниона», интерьер которого оказался столь же красочно-стимпанковским, как и вся их цирковая атрибутика. Практически не совещаясь, они сошлись во мнении, что, хотя им всем не слишком понравилась троица директоров «Инкогниона», их все-таки надо пригласить, и отправили одного из циркачей передать сообщение.
        В ожидании их Кристина слонялась по салону, рассматривала впечатляющий декор, изобилующий прелестными старинными штучками, и думала о том, что должна чувствовать себя главой этого импровизированного «военного совета», но на деле она ощущала себя преступницей, которую сейчас будут судить. И есть за что! Она же, по сути, обманщица. Подделка. Мошенница, наобещавшая золотые горы, а потом кинувшая тех, кто ей доверился.
        Апи увязался за Кристиной и напрочь отказался уходить, когда она совершенно недвусмысленно его об этом попросила, наоборот, крепко уцепился за ее рукав и всем своим видом демонстрировал, что собирается остаться с ней. В такие моменты Кристина забывала о его настоящей природе, потому что Апи вел себя совсем, как ребенок, - милый, настырный и одновременно ранимый. А когда она вспоминала, кто он на самом деле есть, то начинала видеть в его поведении пророческие знаки и сигналы и старалась их истолковать. Например, наверное, неспроста цирковой так хочет быть с ней сейчас рядом…
        - Апи останется. Вы не против? - спросила она Арлисса и Франческу.
        Оба покачали головами, затем Франческа вполголоса спросила Арлисса:
        - А в твоем цирке есть дети?
        - Нет.
        - И в моем не было. Странно… Как в цирке может оказаться ребенок?
        Кристина взглянула на Апи. Она не знала, имеет ли право рассказывать другим его тайну. И вообще, тайна ли - его настоящая природа. К тому же Арлисс и Франческа - ее союзники, значит, они должны друг другу доверять. И не хранить секретов.
        - Он не ребенок, - наконец сказала она. - Апи - наш цирковой.
        Судя по выражению лиц собеседников, они про цирковых никогда не слышали. Что ж, приятно осознавать, что не одна она была лишена массы важных знаний о собственном цирке; порой Кристине и вовсе казалось, что в негласном ранге всех директоров цирка она лидирует по количеству того, чего не знает.
        - В смысле - цирковой? - Реакция Франчески напомнила Кристине ее собственную, когда она узнала про Апи от Те. - Цирковой что?
        - Просто - цирковой. Дома - домовой, в цирке - цирковой. «Цирковой» не прилагательное, а существительное.
        Арлиссу и Франческе потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное… И перестать неприлично пристально пялиться на Апи.
        - Он только у тебя в цирке есть? Или в других тоже такие бывают? - осторожно поинтересовался Арлисс.
        Кристина вопросительно посмотрела на Апи. Тот слегка пожал плечом. Вот и понимай как хочешь.
        - По логике вещей, наверное, должен быть в каждом, но… - Кристина развела руками.
        По выражениям лиц собеседников было легко понять, чем заняты их мысли; каждый сейчас перебирал в памяти всех артистов своего цирка и гадал, кто из них может быть цирковым.
        - А зачем они? - осторожно спросила Франческа.
        Вопрос поставил Кристину в тупик. Она не задумывалась над ним, даже узнав настоящую природу Апи, просто приняла, как факт.
        - Апи, зачем вы?
        - Темнота, пустота… Не уйдем мы никогда… - затянул тот через мгновение.
        Арлисс с видимым усилием заставил себя оставить на время загадочную тему цирковых и вернуться к главной проблеме.
        - Итак, что там по ритуалу?
        - Может, нам стоит подождать наших новых… соратниц? - деликатно напомнила Франческа.
        Будто в ответ на ее слова, в салоне автобуса появилась троица директоров «Инкогниона». При виде их Кристина невольно вздрогнула. Они вроде бы сняли костюмы и смыли грим, но их повседневная одежда, выдержанная в тех же красно-черно-белых тонах, и агрессивный макияж казались всего лишь чуть более мягкой вариацией сценического образа. Спасибо и на том, что не принесли с собой топорик, кувалду и цепь с шипастым мячом. Интересно, что у них за номер, для которого требуется такой реквизит?
        - Здравствуйте, - еще раз поздоровалась Кристина и нервно откашлялась. - Давайте, наверное, познакомимся. Я - Крис, это - Франческа, а это - Арлисс.
        Троица синхронно, будто один человек, кивнула и снова молча уставилась на Кристину.
        - А вы? - подсказала она, когда поняла, что намек они либо не поняли, либо решили проигнорировать.
        - А мы - директора «Инкогниона», - ответила одна из троицы.
        - Вы не хотите называть свои имена? - напрямую спросил Арлисс, и Кристина бросила на него благодарный взгляд; ей самой тяжело давалось задавать такие вот неловкие прямые вопросы.
        - Наши имена не имеют никакого значения для того, что вы задумали.
        - Но они могут помочь в общении, - и не подумал отступать Арлисс. - Не по номерам же нам вас называть! Если мне, скажем, захочется обратиться к одной из вас…
        - Почему к одной? То, что ты хочешь спросить у одной из нас, можно спросить у всех троих.
        Кристину пробрала дрожь: на какое-то мгновение ей показалось, что перед ней стоят не три женщины, а этакие сиамские тройняшки - одно тело с тремя головами. Странная и жутковатая человеческая версия Змея Горыныча…
        - Но, если тебе так уж сильно надо, можешь называть меня Экс, - предложила одна из троицы, и по кастету на руке Кристина поняла, что это та, которая была с топориком.
        - Ипси, - оскалилась вторая.
        - Значит, я - Зэд, - с ухмылкой закончила третья.
        Кристина обменялась взглядами с Арлиссом и Франческой. Да уж, и это всего лишь знакомство, предположительно - самая легкая часть предстоящего разговора. Что же будет дальше?
        - Очень… гхм… приятно, - сказала она и снова нервно прочистила горло. - Итак, поскольку все вы присоединились в разное время, кто-то из вас знает больше, а кто-то меньше. Давайте это исправим, я расскажу вам все, что знаю сама, а затем вместе решим, как нам лучше поступить.
        Дождавшись все того же пугающе синхронного кивка от троицы Экс, Ипси и Зэд, Кристина бросила взгляд на Франческу и Арлисса, поймала ободряющий кивок первой и неожиданно успокаивающую, хоть и едва заметную улыбку последнего и, приободренная их поддержкой, собралась и выложила все, как есть, ничего не утаивая. Про то, как и почему она провела ночь в цыганской кибитке, и про знания о прошлом цирков, которые ей открылись. Про фамильяров и истинную природу циркачей и цирков, про видения, которые появлялись у них с Фьором из прошлого ее прародительницы Христианы. Про данные ей «Колизионом» воспоминания о том, как проходил ритуал создания цирков. Про куда более рваные и путаные обрывки воспоминаний Христианы о том, как она стала причиной разрушения границ между мирами, как сквозь пролом в мир хлынули фамильяры, и как вместе с другими ведьмами она ставила на него скрепы, которые сработали лишь частично. Про амулеты-основатели цирка, которые представляли собой магические артефакты ведьм, закрывавших разрушенные границы между мирами; когда они сделали, что смогли, то спрятали артефакты по циркам, чтобы их
сохранить и чтобы они не попали не в те руки. И закончила Кристина честным признанием, что ее теория о возможности собрать «обратное» заклинание, которое распустило бы цирки и освободило тех, кто в них заключен, - это всего лишь предположение.
        - Не все так плохо, - наконец сказал Арлисс, и Кристина, все это время не дышавшая от напряжения, выдохнула. - У тебя много полезной информации, и с ней однозначно можно работать.
        - Эти амулеты-основатели, видимо, весьма мощные предметы, раз они удерживают преграду между мирами и одновременно поддерживают существование цирков, - сказала Франческа.
        - Как по мне, они больше похожи на части одного оружия, - выдвинул свою версию Арлисс. - Возможно, когда собираешь их вместе, оружие запускается в действие. Вполне вероятно, что именно поэтому их в свое время и разделили.
        - Кстати, да! - воскликнула Франческа.
        - Что ж, вот соберем все амулеты и посмотрим, так ли это, - легко подытожил Арлисс.
        Кристина не верила своим ушам. Что, и это все? Их не смущает, что план настолько шаток?
        - Ты серьезно? - вырвалось у нее.
        Видимо, в голосе Кристины прозвучали все колебания, сомнения и страхи, которые она испытывала, потому что Арлисс подошел к ней и крепко взял за руки. От прикосновения теплой кожи одной ладони и бронзы другой вверх по предплечьям побежали приятные мурашки и отозвались легкой дрожью в позвоночнике.
        - Представь, что ты осуждена на пожизненное заключение за преступление, которого не совершала, - заговорил он. Мягкие слова текли, словно жидкий мед, и Кристина впитывала в себя каждое. - Представь, что ты сидишь в тюрьме уже много лет и точно знаешь, что чуда не случится, тебя не оправдают и ты никогда не выйдешь на свободу. А теперь представь, что появляется кто-то и предлагает тебе побег. У него далеко не идеальный план, в нем есть слабые места, где-то придется полагаться на чистую удачу, и нет никакой гарантии успеха. Но зато есть шанс. Пусть небольшой, но все равно достаточно реальный шанс сбежать. Разве ты в такой ситуации не рискнешь?
        Примерно то же самое уже говорила Кристине Графиня, и на какое-то время это ее успокоило, но, чем больше к ним присоединялось цирков, тем меньше и меньше уверенности в своей затее оставалось у Кристины. Однако сейчас, когда эти слова повторил Арлисс, они подействовали с новой силой.
        - Честно говоря, ритуал представляется мне меньшей… нет, не так - более отдаленной проблемой, чем получение недостающих амулетов, - продолжил Арлисс, обращаясь уже не столько к Кристине, сколько к остальным. - Похоже, что забрать амулеты у директора «Обскуриона» будет крайне непросто. Предлагаю сосредоточиться на этой задаче, а когда ее решим, будем думать дальше.
        Франческа согласно кивнула, и Кристина поняла, что груз, который невыносимо давил на нее все это время, стал легче.
        Вспомнив, что кроме них в салоне есть и другие, Кристина повернулась к троице директоров «Инкогниона». Те переглянулись, а затем все так же неестественно синхронно кивнули. Кристина с трудом подавила дрожь, но на этот раз ее вызвало не жутковатое единство их движений, а улыбки, появившиеся на их лицах. Вовсе не одинаковые, а очень даже разные улыбки, в одной из которых отчетливо светилось некое злорадное предвкушение, в другой - кровожадное удовлетворение, а в третьей - злое торжество.
        «Кого же мы заполучили себе в союзники?» - со страхом подумала она и от всей души понадеялась, что чувства, нашедшие отражение в улыбках троицы директоров «Инкогниона», направлены не на нее.

* * *
        Обратно они тоже шли пешком, и на этот раз Тина молчала б?льшую часть дороги до Верходновска. Подробно рассказав Джордану о том, как вызывать другой цирк на дуэль и как ее проводить, Первый фамильяр невозмутимо ушел, щелчком пальцев позвав за собой Тину. Она даже и не подумала обижаться на его жест, настолько была поражена услышанным. Дуэль цирков… То, как она проходит, то, где она проходит… Удивительно!
        - Твой яггер, - первым нарушил долгое молчание Первый фамильяр, - он все еще у тебя на привязи?
        Хотя формально Первый фамильяр произнес эту фразу с вопросительной интонацией, Тина поняла: он не спрашивал, он утверждал.
        - Откуда тебе известно про яггера? - насторожилась она.
        - Ты сама говорила своим друзьям…
        - Они мне не друзья, - отрезала Тина.
        - Хорошо, - усмехнулся Первый фамильяр, - ты сама говорила своим недрузьям, что твой яггер однажды почти устранил иниция. Я слышал. Кроме того, твои недрузья обсуждают это между собой, когда ты не слышишь.
        - Не понимаю, с чего им так дался мой яггер.
        - С того, что ни у кого из них не хватило сил вызвать яггера самому, хотя они пытались, и не раз. То, что ты это смогла, произвело на них сильное впечатление.
        - Хм, - неопределенно отозвалась Тина и невидящим взглядом уставилась на появившиеся на горизонте приземистые силуэты построек на окраине Верходновска.
        Когда Ивар и Вив впервые на нее вышли, они тоже много расспрашивал про яггера. Она тогда подумала, что либо остальные хостильеры забыли, как это делается, либо, создав яггера, она нарушила какие-то неписаные правила поведения хостильеров в современном мире. А все дело, выходит, в силе; получается, у нее возможностей больше, чем у них. Вероятно, из-за того, что ее иниций - Кристина, а та - потомок Христианы, могущества которой хватило наворотить таких дел, что они до сих пор «аукаются» миру.
        - Где твой яггер сейчас? - спросил Первый фамильяр.
        Тина заколебалась. Сказать? Или на всякий случай придержать информацию для себя, она еще может ей пригодиться, если придется вести собственную игру?
        С другой стороны, если кому и открывать какую-то информацию, так это Первому фамильяру. Возможно, он тоже ведет свою игру, но он действительно нужен им, чтобы освободиться от своих инициев, и ради этого стоит быть у него на хорошем счету.
        «Я начинаю рассуждать и вести себя, как все остальные хостильеры, которые лебезят и заискивают перед ним», - с отвращением подумала Тина, но все же ответила:
        - Когда он вырвался из-под моего контроля и сбежал из цирка, его перехватили Наблюдатели. Он сейчас у них.
        - Как кстати, - почти промурлыкал Первый фамильяр. - Они, конечно же, многое от него узнали. Скорее всего, они собираются и дальше его использовать. Это нам на руку.
        - Я попросила его узнать что-нибудь о планах Наблюдателей, - призналась Тина.
        - Похвально, - тоном взрослого учителя, разговаривающего с несмышленым школьником, ответил Первый фамильяр. - Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты связалась со своим яггером и рассказала ему о грядущей дуэли цирков.
        - И?
        - Что и?
        - И что мне приказать ему сделать?
        - Ничего. Это все. Мне нужно, чтобы он услышал от тебя про дуэль цирков.
        - Зачем?
        - Чтобы об этом узнали Наблюдатели.
        - Но почему не сказать им об этом самому? - не поняла Тина. - Не хочешь им отчитываться?
        - Не горю желанием лишний раз с ними встречаться, - ответил Первый фамильяр. - А так они все узнают, но не от меня.
        Тина чувствовала, что Первый фамильяр что-то недоговаривает, но продолжать расспросы не стала. За время их недолгого пешего путешествия он и так уже рассказал ей больше, чем всем остальным хостильерам, вместе взятым. Интересно, почему? Считает, что она как-то может быть ему полезной? Или собирается ее использовать? Версию о том, что он просто стал к ней более дружески настроен, Тина даже не рассматривала; Первый фамильяр не то существо, которое руководствуется эмоциями… если они вообще у него есть.
        - Первому фамильяру не нравится от кого-то зависеть и выполнять чьи-то условия, да? - пробормотала Тина, поймала недовольный детский взгляд и резко сменила тему: - А как тебя зовут? По-настоящему?
        Этот вопрос Тина вынашивала давно, и он был продиктован исключительно любопытством. Обращение «Первый фамильяр» звучало почти как почетный титул, вроде «вашего величества», и Тина гадала, какое же за ним кроется имя.
        - Никто не выбирает для меня имя! - яростно сверкнул глазами Первый фамильяр.
        «О, кажется, я нашла болевую точку», - констатировала про себя Тина, а вслух примирительно сказала:
        - Просто обычно мы получаем имя того человека, которого замещаем…
        Ярость в глазах Первого фамильяра не утихла, и Тина переформулировала вопрос:
        - Хорошо, а как звали возлюбленного Христианы?
        - Ги, - неохотно ответил Первый фамильяр и тут же возмущенно добавил: - Но это - его имя! Не мое!
        - Я понимаю, - заверила Тина. - И какое же имя ты для себя выбрал?
        - Имя нужно людям, - резко ответил Первый фамильяр. - Мне оно не нужно. Я Первый фамильяр, и этого достаточно.
        И в этот миг, несмотря на детский облик, Тина отчетливо увидела перед собой будущего Правителя мира и поняла, что ничто не остановит его на этом пути.
        Глава 14
        Кристина понимала, что новая встреча с «Обскурионом» неизбежна, и пыталась как-то себя на нее настроить. И все же от мысли о том, что она снова будет смотреть в мозаичные очки Джордана, все внутри сжималось. Хотя что он может ей сделать, особенно сейчас, когда она в окружении не только своих циркачей, но и трех других цирков? Силой забрать ее из «Колизиона»? Попробовать отобрать амулет цирка? Вряд ли. И все же доводы разума не слишком успокаивали расшалившиеся нервы.
        Впрочем, через несколько дней стало ясно, что бояться стоит не встречи с «Обскурионом», а того, что она вообще может не состояться. Гончие то и дело теряли след, останавливались, выли и отказывались идти дальше. Нередко кружили по местности, выводя автокараваны туда же, откуда начали путь. Казалось, гончие не хотели иметь дела с «Обскурионом». А может, черный цирк нашел способ сбить их со следа? Но Джордан не мог знать про гончих, он ведь лишился своего шпиона в «Колизионе»! Если только, кроме Мануэля, в цирке не было другого…
        Кристина окончательно переселилась в белый трейлер Сола, но по-прежнему проводила немало времени в цыганской кибитке, не оставляя надежды найти среди бесчисленных реквизитов что-то, что подскажет ей, как провести ритуал. Или хотя бы как отыскать Пропавший цирк. А в оставшееся время Кристина обычно встречалась с Арлиссом и Франческой, и время от времени к ним присоединялся директорский триумвират «Инкогниона». Они разрабатывали планы, обсуждали детали, строили версии и гадали, в какое оружие складываются амулеты, собранные все вместе.
        - Наш амулет представлял собой серебряную пуговицу с бриллиантами, - с тоской вспомнила Франческа.
        Кристина кивнула, она видела ее у Джордана во время своего плена. Значит, это был амулет «Обливиона».
        - Вот амулет «Колизиона», - показала Кристина старинное украшение. - То ли медальон, то ли подвеска.
        - А наш выглядит вот так. - Арлисс достал крупную круглую золотую булавку-змейку с крепежкой в виде миниатюрной шпаги, эфес которой был украшен бриллиантом.
        Все трое выжидательно повернулись к директорам «Инкогниона», ожидая, что те сейчас тоже покажут им амулет-основатель их цирка.
        - Наш амулет - брошь в форме креста, - сообщила одна из них, но никто из троицы не сделал попытки ее показать.
        - Понятно, - пробормотала Кристина, не зная, что сказать.
        Время шло, а эти странные союзницы все никак не становились менее странными. И жизнь тоже стала странной - если так вообще можно было сказать об изначально крайне странной жизни в цирках. Больше не было репетиций и представлений, готовых маршрутов и новых афиш, не было даже промежуточных целей в виде городов, куда нужно успеть к определенному сроку. А сама Кристина так погрузилась в заботы, прибавившиеся с появлением новых цирков, что порой ей казалось, будто она забросила и «Колизион», и своих друзей.
        Впрочем, если подумать, не так уж много у нее было в «Колизионе» близких друзей. А осталось еще меньше. Мануэль оказался предателем, Фьор и Дэнни пропали, а Риона… Кристине казалось, что они с ней все больше отдаляются. И не потому, что поссорились или потеряли общие интересы, а просто потому, что Кристину поглотила ее новая жизнь, в которой не находилось ни минуты на то, чтобы присесть, расслабиться и просто поболтать с подругой. А когда она умудрялась выкроить немного времени, то ощущала в разговоре с Рионой некоторую натянутость и неловкость, которой никогда не было раньше. Она была готова поклясться, что и Риона тоже ее ощущала, но обе старательно притворялись, что ее нет, что все, как прежде.
        Каждый день Кристина ждала - и боялась, - что гончие так и не нападут на след «Обскуриона» и не приведут его к нему. И каждый день боялась, что именно сегодня они нагонят-таки черный цирк.
        Чего Кристина совершенно не ожидала, так это того, что «Обскурион» найдет их первым.

* * *
        Хостильеры не то чтобы не обрадовались возвращению Первого фамильяра - скорее, они не обрадовались тому, что он вообще куда-то самовольно ушел. Разумеется, они понимали, что не могут держать его взаперти, и все же тот факт, что он даже не поставил их в известность, хостильерам не понравился.
        Еще больше им не понравилось, что Тина составила ему компанию.
        - Как так вышло? - спросил Ивар, улучив момент и утянув Тину в сторонку, где им никто не мешал. - Он что, сам тебя позвал?
        В голосе «викинга» слышалась ревность, и Тина с трудом подавила улыбку. Разумеется, в своем воображении Ивар уже видел себя правой рукой Первого фамильяра. В конце концов, это же он возглавлял хостильеров, которые вернули Первого фамильяра, значит, иных вариантов распределения ролей и быть не может! А тут вдруг выясняется, что Первый фамильяр предпочел сделать своим доверенным лицом кого-то другого, пусть даже только на одну миссию.
        - Я пришла сюда и застала его на выходе, - честно ответила Тина. - И просто увязалась за ним.
        - Могла бы и нас разбудить, - ворчливо заметил Ивар, но напряжения и ревности в его тоне стало меньше, ответ Тины его немного успокоил.
        - Ну да, а пока я вас будила, он бы уже ушел.
        - И что вы делали?
        - Он нашел цирк, который возглавляет тот, другой, директор, о котором говорили Наблюдатели, и…
        - Устранил его, - понимающе кивнул Ивар.
        - Не совсем. Стравил его с моим иницием.
        - Стравил, - медленно повторил Ивар. - Как именно?
        - Я посоветовал ему вызвать другой цирк на дуэль, - раздался позади детский голос.
        Ивар виновато вздрогнул и обернулся.
        - Я просто… - начал он.
        - Я все понимаю, - ответил Первый фамильяр и улыбнулся такой лучезарной детской улыбкой, от которой стало не по себе всем. И пожалуй, больше всего Тине, потому что Кирилл так никогда не улыбался.
        - Мы хотели… - снова начал было Ивар, и Первый фамильяр опять не дал ему договорить, повелительно подняв руку и оборвав предложение в самом начале.
        - Дуэль, которую я устроил циркам, играет нам на руку вовсе не потому, что благодаря ей директора, которых инквизиторы хотят устранить, сами себя ослабят. Я прекрасно обошелся бы и без этого. Дуэль выгодна нам, потому что все цирки разом соберутся в одном месте. А значит, их амулеты-основатели тоже будут там, как и все ваши иниции. Именно они нам нужны для ритуала освобождения… Все понятно?
        Хостильеры радостно заулыбались. Наконец-то долгое ожидание закончилось и они приступают к действиям!
        Тина тоже испытывала приятное волнение, и лишь одна мысль по-прежнему портила ей радость: что будет с телом Кирилла? Хотя, возможно, став свободной, она, как говорил Первый фамильяр, лишится всех привязанностей, и тогда ей будет все равно, что там с Кириллом. Однако мысль об этом почему-то вызывала странное сожаление…

* * *
        Кристина проснулась от рывка трейлера. Визжали тормоза, со стен сыпались афиши, со столика полетела на пол и разбилась на мелкие осколки забытая там накануне чашка. Наконец, резко дернувшись, трейлер замер.
        Переведя дух, Кристина с трудом поднялась на дрожащие ноги и попыталась стряхнуть навязчивое ощущение дежавю. Подойдя к водителю, одному из эквилибристов, она увидела, что тот ничком лежит на руле, и ощущение того, что все это уже происходило, только усилилось; точно при таких же обстоятельствах они первый раз встретились с «Обскурионом».
        Понадеявшись, что водитель всего лишь потерял сознание от удара и пообещав себе проверить его состояние, как только она выяснит, что происходит, Кристина нажала на ручку двери и вышла. Зрелище, открывшееся ей, тоже оказалось пугающе знакомым: трейлеры и автомобили всех трех цирков разметало по дороге, словно разбросанные игрушки. Некоторые стояли боком, кого-то вынесло на обочину, а кто-то и вовсе перевернулся. Мигали разбитые фары, шипел вырывающийся откуда-то пар.
        А впереди, в темноте, куда убегала дорога, стояла, перекрывая трассу, шеренга огромных черных машин с включенными фарами. Высокие, темные силуэты и слепящий свет создавали отчетливое ощущение угрозы. Очень знакомое ощущение.
        Их поджидал «Обскурион».
        Чокер на шее снова стал тесным, спина мгновенно взмокла. В прошлый раз Кристина не понимала, что происходит, не знала, что делать, и ждала в сторонке, когда с непонятной ситуацией разберутся те, кому положено. Сейчас спасения за чужими спинами не найти, сейчас разбираться положено ей самой.
        Идя навстречу «Обскуриону», Кристина заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, и хватка чокера на шее ослабла. Внутренний страх - тоже. Чем чаще случались такие ситуации, тем более привычными и знакомыми становились сопутствующие им волнение, испуг и нежелание со всем этим разбираться. Эмоции никуда не делись, но они уже не вызывали столь отчаянный внутренний протест и столь сильную панику. Выходит, к любому страху, к любому грузу ответственности тоже можно привыкнуть…
        Из темноты, прячущейся за слепящими полосами яркого света фар, появилась знакомая изящная фигура, двигающаяся с грацией профессионального танцора. Разумеется, Ронда; правая рука Джордана всегда выходила первой. Не хватало только Мануэля рядом и голоса Апи, тянущего свою песенку, чтобы сцена стала полной копией предыдущей.
        Стоя посреди пустой дороги и поджидая Ронду, Кристина чувствовала себя словно герой гангстерской истории: главари двух банд встречаются в условленном месте, чтобы договориться о временном перемирии… или объявить войну. Только пистолетов не хватает!
        - Ну, здравствуй, святые коконаты, - первой поприветствовала она Ронду и усмехнулась.
        - Здравствуй, Крис, - ухмыльнулась Ронда в ответ. - Крадешь не только наших артистов, но и наши словечки, да?
        - Словечки не краду, а заимствую. А артистов… я не забрала никого чужого, только своих. К тому же некоторые из наших и бывших ваших должны были к вам вернуться.
        - А, эти, - небрежно взмахнула Ронда рукой, продемонстрировав все, что думает о прибавлении в лице Мануэля и Джады. - Да, эти к нам прибились.
        - Ну что, вступительная часть закончена, можно переходить к сути? - спросила Кристина, не желая зря тратить время на бессмысленные разговоры.
        Она сама поражалась тому, каким уверенным тоном говорила, не испытывая и части такой уверенности. Возможно, она просто хорошо вошла в роль. А может, дело в том, что к ней подошли Арлисс и Франческа, а втроем справляться с любым натиском проще, чем в одиночку.
        - Джордан хочет с тобой поговорить, - сказала Ронда.
        - Вот так совпадение! А я хочу поговорить с ним, - ответила Кристина.
        - Прошу, - приглашающе взмахнула Ронда, указывая на автокараван «Обскуриона» позади.
        - Нет, - отказалась Кристина. - Будем говорить здесь, пусть нас все слышат.
        - Кри-ис… - угрожающе протянула Ронда и положила ладонь на рукоять сабли.
        - Что? Собираешься меня зарубить? Серьезно? - усмехнулась Кристина.
        Часть ее, глядя на происходящее словно со стороны, буквально упивалась тем, что прямо сейчас, в этот момент Кристина действительно не боялась, ее захлестнула какая-то отчаянная, бесшабашная храбрость, которой не было дела до того, что будет потом, и не пугало то, что происходило сейчас. Восхитительное ощущение!
        Ронда прищурилась, смерила испепеляющим взглядом Кристину, затем перевела его на Франческу и, видимо, узнав ее, хищно улыбнулась. Директор «Обливиона» побледнела и с видимым усилием заставила себя остаться на месте; похоже, вид Ронды вызвал у нее воспоминания о том, как «Обскурион» лишил их амулета.
        Удовлетворенная достигнутым результатом, Ронда обратила все свое подавляющее внимание на Арлисса - и наткнулась на ничуть не менее вызывающий ответный взгляд. Директор «Инфиниона» скрестил руки на груди, положив ту, что в бронзовой перчатке, поверх, на его губах играла слегка насмешливая улыбка, и Кристина была готова поклясться, что он не напускает на себя видимость спокойного превосходства, - он действительно спокоен и уверен в себе, и именно потому, что Арлисс не пытается никого этим впечатлить, эффект и выходил столь впечатляющим.
        Неизвестно, сколько еще продолжалось бы молчаливое противостояние, но тут сквозь завесу слепящего света фар вышел сам Джордан.
        Вот теперь Франческа попятилась, и только рука Арлисса, крепко схватившая ее за запястье, удержала директора «Обливиона» на месте.
        - Крис, - кивнул Джордан, и стекла очков, словно диско-шары, раздробили падающий на них свет фар на десятки искр.
        Кристина столько раз за последние дни представляла себе эту встречу, и вот она настала, а она не помнила ни единого заготовленного слова!
        - Со мной три амулета и четыре цирка, - выложила Кристина самую суть, без подводок и околичностей. - Ты один. Мы хотим предложить тебе отказаться от твоего плана.
        - И отдать вам мои амулеты, - уточнил Джордан.
        Его вопрос прозвучал издевкой, и Кристина напряглась:
        - Да. Разве тебе не хочется освободиться от цирка и вернуться в прежнюю жизнь?
        - Зачем мне моя прежняя жизнь, если я могу создать себе новую, о которой никто не может и мечтать?
        - И как ты собираешься ее создавать, когда амулетов у нас больше? Или думаешь забрать их силой? Ну так не выйдет, на этот раз ты в меньшинстве.
        - Ты уверена? - ласково усмехнулся Джордан, и по спине Кристины поползли противные мурашки.
        Уже некоторое время она слышала за спиной движение, но не решалась обернуться и посмотреть, чтобы ни на миг не отводить взгляд от Джордана. Сейчас же Кристина повернулась - и увидела, что часть их нового длинного автокаравана лавирует между разбросанных на дороге машин, не справившихся с управлением. От волнения она не сразу поняла, чей именно это цирк, но, когда мимо них с Арлиссом и Франческой невозмутимо прошествовала троица директоров «Инкогниона» и выстроилась позади Джордана, все встало на свои места.
        Кристина сжала кулаки от досады и злости. Мало того что эти трое их обманули, так они еще и втерлись в доверие и узнали все подробности их плана! И теперь наверняка передадут их Джордану - если уже не передали.
        - Итак, новый расклад, - подытожил Джордан. - У меня два цирка и три амулета. У тебя - три цирка и два амулета. Что скажешь?
        - Скажу, что у нас ничья, - ответила Кристина с уверенностью, которую даже близко не испытывала. На самом деле сердце у нее уже ухнуло вниз, и по всему телу прошла противная дрожь.
        - А я скажу, что три амулета - это более весомая сила, чем три цирка. Если бы это хотя бы были нормальные цирки! Но один - уже и не цирк, а лишь название, жалкие остатки. Второй - цирк фриков и уродов. А третий тоже потерял изрядную часть своей труппы, не так ли?
        Кристина поняла, что под потерей Джордан имеет в виду Мануэля и Джаду, а под остатками - «Обливион», но что насчет «Инфиниона»? Почему он назвал его цирком фриков и уродов? Вполне обычный цирк, вполне нормальные артисты… конечно, по особой шкале нормальности для мира, где эти цирки существовали.
        Бросив взгляд на Арлисса, Кристина заметила, как вызывающе тот вздернул подбородок, как стиснул кулаки и как бронзовое мерцание в глазах налилось яркостью и яростью, превратив цвет дикого меда в цвет огненной лавы.
        - Если ты рассчитываешь, что мы испугаемся твоего мнимого превосходства и отдадим тебе амулеты, заранее признав себя проигравшими… - начала Кристина.
        Но Джордан не дал ей договорить.
        - Нет, конечно! Я уже понял, у тебя не хватит здравого смысла, чтобы договориться, даже если это выгодно в первую очередь тебе.
        - Чем это мне, интересно, выгодно договариваться с тобой?
        - Ты можешь лишиться всего, когда я заберу у вас амулеты. А можешь получить хоть что-то, если отдашь их добровольно.
        - Ты, помнится, уже забирал у меня амулет! - с вызовом воскликнула Кристина.
        Джордан долго молчал, и Кристина собрала все свои внутренние силы, чтобы выдержать изнурительное бессловесное противостояние.
        - У каждого из нас только половина нужных ресурсов, - наконец сказал Джордан. - Без другой половины ни ты, ни я не сможем добиться своих целей.
        Внутри Кристина ликовала. Он, именно он первым предлагает договариваться! Он дал слабину!
        - Если мы найдем Пропавший цирк и он выступит на нашей стороне, то перевес будет у нас, - прошептала Кристине и Арлиссу Франческа, но слух у Джордана оказался хороший.
        - Пропавший цирк? - расхохотался он. - Его никто не видел несколько веков! Его не видели настолько давно, что возникает вопрос, а действительно ли он существовал. Но если вам хочется гнаться за призраками, кто я такой, чтобы вас останавливать?
        Из полученных от «Колизиона» знаний Кристина точно знала, что Пропавший цирк - не легенда. Но где он сейчас, как и когда пропал, про это никаких сведений не было.
        Тем не менее Кристина не могла не согласиться с Джорданом. Искать Пропавший цирк - затея если и не совсем безнадежная, то близко к тому.
        - И что ты предлагаешь? - спросила Кристина.
        - Я предлагаю пари. Дуэль. Победитель получает все, - выложил Джордан.
        - Дуэль? - оторопела Кристина. - В смысле, ты и я? Ты что, предлагаешь нам стреляться?
        - Ах, ну зачем так буквально? Я говорю про дуэль цирков. Одно грандиозное представление. Выступаем по очереди - до вашего удаления и поражения.
        - Ах, до нашего?! - воскликнула Кристина, до глубины души возмущенная тем, что Джордан так уверен, что они проиграют.
        Прикосновение бронзовой перчатки Арлисса к плечу остудило Кристину. Правильно, нельзя поддаваться на уловки Джордана, намеренно пытающегося вывести ее из себя, чтобы она наделала глупостей.
        Дуэль, в которой победитель получает все. А они готовы так рискнуть? Ставки слишком высоки!
        Однако в глубине души Кристина уже знала ответ. Да, готовы. Потому что ситуация патовая, и Джордан прав: сейчас, когда у каждого из них половина ресурсов, ни тот, ни другой не могут воплотить свой план в жизнь, и такое положение вещей никого не устраивает.
        - И где ты предлагаешь проводить эту дуэль? - спросила Кристина.
        - Цирки сами нам помогут, когда мы заключим формальное соглашение, - пояснил Джордан.
        - Откуда такие сведения? - подозрительно прищурилась Кристина. В сведениях, доставшихся ей от «Колизиона», о дуэлях цирков ничего не было!
        - А ты думаешь, тебе одной известны тайны цирков? Или ты искренне веришь, что знаешь их все?
        - Нет, конечно, - пробормотала Кристина, хотя на самом деле почувствовала себя так, словно у нее из-под ног выбили почву.
        Она и правда думала, что тот пласт знаний, который дал ей «Колизион», настолько полон, насколько это возможно, и обеспечивает ей преимущество.
        - Итак, дуэль? - спросил Джордан.
        Кристина по очереди посмотрела на Арлисса и на Франческу. Будь ее воля, она бы спросила каждого артиста своего цирка, ибо слишком многое стояло на карте. Но решать нужно было прямо здесь и сейчас, ей - за «Колизион», а Арлиссу и Франческе - за их цирки.
        - Дуэль, - твердо ответил Арлисс.
        - Дуэль, - поддержала Франческа.

* * *
        Домой Тину привело исключительно чувство ответственности, вшитое в самую сущность каждого фамильяра. Пока у нее оставалась семья, она просто не могла ее бросить, не могла не заботиться о ней.
        Атмосфера дома была гнетущей: безжизненная тишина и ощущение затхлости. Мать Тина нашла на кухне, та стояла у плиты и, стеклянными глазами глядя в стену, механически, словно заводная кукла, помешивала что-то в кастрюле. Когда Тина заглянула в нее, то увидела, что это была вода. А конфорка оставалась выключенной.
        Чувство боли в груди было незнакомым. Тине потребовалось некоторое время, чтобы понять: это вина. Она, фамильяр, должна защищать свою новую семью, должна делать ее жизнь лучше. А она что натворила?
        Да, Тина не могла предусмотреть того, что случится с Кириллом; в некотором роде это был форс-мажор, и ей пришлось выкручиваться. Внушить матери, что сын лежит в больнице, в тот момент показалось самым легким решением. Однако, чем больше проходило времени, тем больше сил приходилось тратить на то, чтобы поддерживать это внушение, - и тем больше ее вмешательство воздействовало на психику матери. Сейчас она была явно не в себе. А что будет дальше?
        Хорошо хоть, с отцом не пришлось ничего делать; пропадая на работе с утра до ночи и, как прежде, регулярно злоупотребляя выпивкой, он до сих пор не заметил отсутствия Кирилла. Как, впрочем, и странных изменений, произошедших в жене. Это было на руку Тине, но, если отойти от чисто эгоистических соображений и посмотреть на картину целиком, она вырисовывалась удручающей: Тина как фамильяр проваливала свою главную миссию - дать близким лучшую жизнь, чем была прежде.
        «Вот получу свободу, и мне станет все равно, - утешила себя Тина. Однако узел в груди от этого не развязался. - Я становлюсь слишком похожа на человека», - с отвращением констатировала она.
        Хотя… фамильяры же хотят занять жизнь человека и прожить ее за него! Вот она, настоящая жизнь, и она идет только полным набором, в нем есть как хорошее, так и плохое, и ты не можешь взять только одно и отказаться от другого. Хочешь жить человеческую жизнь, живи ее со всеми радостями и трудностями.
        Тина подошла к матери сзади и обняла ее. Та даже не отреагировала.
        - Все будет хорошо, - заверила Тина, сама не понимая, кому это говорит, и, прижавшись к матери покрепче, стала тихонько покачиваться с ней из стороны в сторону.
        Она не видела, как из стеклянных глаз матери, по-прежнему смотрящих в стену прямо перед собой, покатились слезы.
        Глава 15
        Кристине категорически не нравилось то, что приходилось полагаться на Джордана, но, к сожалению, как она ни старалась найти хоть что-то о дуэли цирков в той массе информации, которую получила от «Колизиона», у нее ничего не получилось. И это было странно. Разве не все цирки создали одновременно? Откуда тогда у Джордана информация, которой нет у нее?
        Ни Арлисс, ни Франческа не могли помочь, они знали еще меньше Кристины. В полном отчаянии она попыталась поговорить с Апи; он же цирковой, он наверняка знает! Но Апи только смотрел круглыми глазами, отчаянно напоминая ей Кирюшу, хотя в их внешности не было ничего общего, и молчал. Впрочем, если подумать, Кристина была благодарна и за это. Уж лучше молчание, чем пророческие строки «На арене под шатром все уйдут, и мы умрем».
        Те честно признался, что ничего не знает о дуэлях цирка. Это разочаровало; прямо сейчас Кристина была бы готова и на заумную индейскую мудрость, над которой нужно хорошенько поломать голову, но Те не смог ей дать даже этого.
        И тогда пришлось сделать то, чего Кристина подсознательно избегала, - обратиться к Ковбою. Да, она говорила с ним после возвращения, да, он дал ей ответы на некоторые вопросы. И все же до сих пор Кристина не могла определиться в своем к нему отношении. Он на их стороне или нет? Друг он или враг? Если друг, почему не расскажет все, ведь он явно знает куда больше, чем Кристина из него вытянула? Если враг, то почему ничего не делает, чтобы им помешать? Ждет удобного момента?
        А еще Кристина до сих пор на него злилась. Даже не за то, что он не рассказал все, что мог. Она злилась на него за то, что разочаровалась в нем. Кристина уважала Ковбоя, пока думала, что он один из них. Ей нравилось, как он вступался за Графиню и осаживал Кабара, и в глубине души она надеялась, что Графиня с Ковбоем сойдутся. Ее искренне восхитил его поступок, когда он поехал вместе с Графиней в город без афиши… А он оказался даже не человеком!
        И все же Ковбой оставался последней надеждой получить хоть какие-то ответы, прежде чем заключать дуэль с Джорданом. Дуэль, в которой они могут потерять все.
        Но могут и обрести все.
        - Почему ты до сих пор с нами? - в лоб спросила Кристина, выловив Ковбоя на стоянке. - Выжидаешь момент, чтобы нам помешать?
        - Почему ты решила, что я здесь, чтобы вам мешать?
        - Ты же сам говорил, изначально тебя оставили в цирке именно для этого!
        - С той поры прошло много времени.
        - И что? Хочешь сказать, ты больше не считаешь, что обязан выполнять миссию, ради которой тебя сюда отправили? Не будешь нас останавливать? Или все дело в том, что у нас ничего не получится? - испугалась Кристина. - Ты говорил, все будет зависеть от того, насколько близко мы окажемся к успеху… Мы к нему даже не близко, да?
        - Вы к нему очень близко. Дуэль в сложившейся ситуации - это ваш шанс. И я помогу вам его использовать.
        Кристина резко выдохнула. Она ожидала сопротивления, думала, что Ковбой снова будет отделываться полунамеками и недосказанностями.
        - Ты… ты собираешься нам помочь? - недоверчиво спросила она. - Но почему?!
        Ковбой небрежно выплюнул соломинку, тут же засунул в рот другую и отправил ее в уголок губ.
        - Я так долго жил среди людей, что и сам стал чувствовать себя человеком, - наконец сказал он. - И, как человек, я бы тоже хотел попробовать обычную человеческую жизнь, ведь у меня ее никогда не было. Жить в своем доме, ходить на работу, покупать вещи в магазине, готовить еду на кухне, смотреть телевизор… Найти любимого человека и быть с ним вместе…
        Ковбой бросил быстрый взгляд в сторону, и Кристина увидела, что он смотрел на Графиню.
        - Ты делаешь это ради нее? - ахнула она.
        - О, не надо настолько романтизировать! - иронично усмехнулся Ковбой. - Я делаю это ради себя. Пожалуй, еще немного ради вас, вы в целом неплохие люди… Но и ради нее тоже, - признался он, и мягкая улыбка на миг преобразила его обычно суровое лицо. - Именно с ней я больше всего почувствовал себя человеком.
        - Тебе нужно с ней поговорить! - сказала Кристина под влиянием внезапного порыва и той странной потребности сводить людей вместе, которую она, к собственному удивлению, обнаружила в себе, оказавшись в цирке. Сначала она пыталась свести Риону с Витой, а теперь Ковбоя с Графиней. - Расскажи ей то, что рассказал мне! Я не знаю, что там у вас произошло, когда вы исчезли, но я уверена, когда она тебя выслушает, то поймет.
        - Даже если поймет, что дальше?
        - Дальше? - непонимающе переспросила Кристина.
        - Да, дальше. Положим, она мне поверит и поймет. Положим, твой план удастся, и вы все уйдете из цирков. Это не отменит того факта, что она человек, а я - нет.
        - Но это же не смущало тебя, когда ты отваживал от нее Ласа!
        - Нет. Но тогда я не сомневался, что наше будущее - это цирк, а здесь свои правила. Здесь мы все равны, здесь возможно то, что невозможно в обычной жизни… К тому же я не собирался говорить ей, кто я такой на самом деле, - откровенно признался Ковбой. - Я собирался «жить в моменте». Жить здесь и сейчас, радоваться тому, что есть, и не волноваться о завтрашнем дне. Очень по-человечески, да? - криво усмехнулся он. - Мой иниций здорово просчитался…
        - Почему? - тут же спросила Кристина. Она умирала от желания узнать, что же это за история с фамильяром, который зачем-то создал своего собственного фамильяра.
        - Потому что он вызвал меня, чтобы поместить в меня все человеческие черты своего иниция, которые достались ему от него. Видишь ли, каждый фамильяр, нравится это ему или нет, наследует многое от характера своего иниция.
        Наверное, где-то среди огромной массы знаний, которые на нее свалились, содержалась и эта информация тоже, но Кристина до нее еще не добралась и сейчас слушала словно впервые. Значит ли это, что ее фамильяру достались ее, Кристины, слабохарактерность и капризность, ее эгоизм и инфантильность?
        - Мой иниций считал, что именно они делают его уязвимым, что без них он будет сильнее. Он хотел от них избавиться и заключил все эти черты в меня. По сути, он с самого начала сделал меня максимально человечным.
        - Кто он был такой? - непроизвольно перейдя на шепот, спросила Кристина.
        - Не имеет значения, - отмахнулся Ковбой. - Что имеет значение, так это то, что я не собираюсь вам мешать. Я буду вам помогать. Потому что хочу шанс на свободу для всех вас. И для себя.
        Кристина долго молчала - и чувствовала, как тает у нее внутри разочарование в Ковбое и злость на него. И это было огромным облечением! В конце концов, так же, как люди не выбирают, в какой семье и какими им родиться, так и Ковбой не выбирал, как появиться на свет. Наверное, не обязательно быть человеком, чтобы поступать по-человечески. В конце концов, если люди могут поступать не по-человечески, то это должно работать и наоборот, не так ли?
        - Почему ты не сказал мне это раньше? - спросила Кристина.
        - Потому что тогда не был уверен, что ты действительно готова пройти до конца. Без обид, но когда ты появилась в «Колизионе», то, какая ты была тогда, меня не впечатлило.
        - Я и сама себя тогда не слишком впечатляла, - с усмешкой призналась Кристина, а потом, хотя уже знала ответ, все равно зачем-то спросила - так, словно нуждалась в подтверждении: - А сейчас я готова пройти до конца?
        - Да, - ответил Ковбой, и это короткое слово заключало в себе как никогда много. - А теперь слушай про дуэль цирков.

* * *
        Несмотря на то что отношения Тины с Первым фамильяром в некотором роде наладились - если вообще можно говорить о каких-то отношениях с ним, - Тина была далека от мысли, что он раскрыл ей все карты или стал доверять.
        Именно поэтому Тина не собиралась сидеть сложа руки и ждать, когда их приведут на дуэль цирков, чтобы наконец освободить; она собиралась подстраховаться и для этого использовать единственный козырь, который оставался у нее в арсенале, - яггера.
        Выходить на связь Тина решила дома, там точно не окажется никаких случайных и ненужных свидетелей. Отец, как всегда, в своем автосервисе, мать - на работе, а Кирилл…
        Подавив вздох, Тина осмотрела кухню, убедилась, что все готово, и потянула за невидимую связь с яггером.
        - Ты все еще у Наблюдателей?
        - Да.
        - Они дали тебе какое-то новое задание?
        - Нет.
        - Тогда почему они тебя не отпускают?
        - А почему меня не отпускаешь ты?
        - Потому что мне-то еще есть чем тебя занять. Тебе удалось сделать то, о чем я просила?
        - Да, я сообщила, что дуэль цирков состоится.
        Тина раздраженно закатила глаза. Яггер это специально или издевается? Наверняка же она понимает, о чем Тина на самом деле спрашивала!
        - Что тебе удалось узнать про Наблюдателей?
        Яггер молчала. Так долго, что Тина не выдержала:
        - Ну?
        - Что я получу от тебя в обмен на информацию?
        Тина даже поперхнулась воздухом от возмущения:
        - С чего это ты вообще должна что-то получать? Ты - мое орудие, мой слуга, тебе не полагается никакого вознаграждения.
        - Когда-то вы тоже были слугами людей, и посмотри, каким боком им это вышло, - последовал дерзкий ответ.
        Теперь надолго замолчала Тина.
        - Информация, которую ты раздобыла, должна быть очень хороша, раз ты решила торговаться.
        Яггер не ответила, но молчание говорило само за себя.
        - Хорошо, чисто теоретически: что ты собиралась попросить?
        - Свободу, - мгновенно раздался ответ.
        - Ха! - фыркнула Тина.
        - Понимаешь меня, да? - насмешливо спросила яггер.
        И Тина проглотила готовый комментарий, которым она собиралась осадить свое зарвавшееся создание. Да, она понимала. Как никто другой. Никому не нравится быть привязанным, никому не нравится быть использованным, а она делает с яггером то же самое, что раньше колдуны делали с фамильярами. Да, нынешние фамильяры в совершенно других условиях, и им больше не приходится служить своим инициям, как прежде, но эта неразрывная, сковывающая связь - она ощущалась постоянно. Как поводок. Как ошейник, который всегда сжимал горло, стоило лишь потянуть чуть сильнее дозволенного.
        Тина ненавидела это ощущение!
        Но она делала то же самое с другим. Потому что ей это было выгодно, и она думала лишь о себе, а не о том, каково это яггеру.
        - Давай так, - медленно сказала Тина. - Я выслушаю то, что у тебя для меня есть, и если это действительно стоящая информация, я тебя освобожу. Навсегда.
        Яггер долго молчала.
        - Я так понимаю, о гарантиях и упоминать не стоит?
        - Конечно нет, мы же не договор подписываем в офисе нотариуса. Придется положиться на мое слово.
        - Я бы сказала тебе, что я на самом деле думаю о твоем слове, но, наверное, это будет не самый разумный ход с учетом того, что моя свобода в твоих руках, да? - задумчиво протянула яггер.
        Тина почти против воли улыбнулась. Выходки слишком самовольного яггера чаще всего выводили ее из себя, но, не будь та яггером, возможно, в обычной жизни они бы даже поладили.
        - Да, пожалуй, чем лучше мое настроение, тем выгоднее тебе, так что не стоит его портить. Ну что? Выкладывай свой козырь, посмотрим, насколько он… хм… козырной.
        Тина не видела лица яггера, но она почувствовала, как та расплывается в торжествующей улыбке.
        - Давай посмотрим! - дерзко, с вызовом, сказала та. - Наблюдатели на самом деле вовсе не наследники и не преемники инквизиции.

* * *
        Хотя Ковбой и рассказал Кристине, что собой будет представлять заключение соглашения на дуэль, она все равно нервничала. Никакого особого места для этого, как сказал Джордан, не требовалось. Все, что нужно, это директора цирков, участвующих в дуэли, амулеты и слова инкантации, которую, как заверил директор «Обскуриона», он знает.
        Кристина побаивалась, не заманивает ли Джордан их в ловушку. Может, на самом деле он собирается провести совсем другой ритуал, тот, который не оставит и камня на камне от «Колизиона»? Но Ковбой заверил, что будет держаться рядом, и, если заметит, что что-то идет не так, сразу же даст знать.
        В назначенный час - а Джордан то ли для пущего драматизма, то ли по строгим требованиям ритуала выбрал закат - директора всех цирков встали посреди безлюдной дороги в круг и сложили руки в центре. «Прямо как игроки в американский футбол. Того и гляди начнем кричать кричалку, - подумала Кристина. - “Выступи и умри” или нечто столь же жизнеутверждающее».
        Кристина едва не хихикнула, но тут же себя одернула: сейчас не место и не время веселиться. Наверное, это просто нервы.
        Одним отличием круга директоров цирка от футбольного круга было наличие амулетов; каждый директор держал в руке амулет своего цирка. Кристина увидела и перстень, и булавку, и пуговицу, и брошь… А еще - печальные глаза Франчески, которая стояла рядом, грустно смотрела на пуговицу в руках Джордана и не принимала участия в ритуале, ведь амулет больше ей не принадлежал.
        Зато три директора «Инкогниона» были здесь, и все втерлись в круг. Вот уж кого Кристина видеть вообще не хотела, они вызывали у нее антипатию едва ли не сильнее Джордана! Но директор «Обскуриона», если можно так сказать, враг давний; к такому в некотором роде привыкаешь и учишься сосуществовать с ним в одном мире. Директора «Инкогниона» врагами стали совсем недавно и все еще вызывали бурю эмоций.
        Кристина ожидала, что сейчас Джордан начнет говорить что-то на непонятном языке; возможно, ритуал будет сопровождаться какими-то специальными действиями - костром, кровью, котлом с зельем, наконец. И она была почти разочарована, когда Джордан сначала что-то шептал - вероятно, ту самую инкантацию, но беззвучно, так что она не услышала ни слова, а затем самым обычным голосом, с самой обычной интонацией сказал:
        - Собравшиеся здесь директора силой амулетов призывают в свидетели Цирки. Да будет дуэль!
        Некоторое время ничего не происходило, и Кристина уже подумала, что, возможно, Джордан переоценил свои способности - или надежность сведений о том, как заключать соглашение о дуэли, от кого бы он их не получил.
        Но тут из-под земли, словно ростки травы, начали пробиваться язычки огня. Они не жалили и не палили, но становились все гуще и выше. Ожог на ладони нагрелся, недвусмысленно указывая на то, что рядом пробудились магические силы. Амулеты в руках каждого из директоров засветились. А затем…
        А затем в кругу рук появился Апи. Обвел всех собравшихся серьезным взглядом, задержался на Кристине, посмотрел на нее грустными глазами и, вздохнув, положил свою маленькую ручку поверх ладоней директоров, словно скрепляя соглашение.
        Это легкое, невесомое прикосновение отдалось невидимым ударом, сотрясшим все тело.
        Вслед за Апи к кругу подошел самый настоящий карлик, словно сошедший с фотографий артистов старинных цирков, так любивших эксплуатировать необычный внешний вид людей. По расширившимся глазами Арлисса Кристина поняла, что это артист его цирка. Их цирковой.
        Еще один удар, раскатившийся, словно разряд электричества, по всему телу.
        Стоявшая неподалеку Франческа тихо охнула, когда в круг вступил почти карикатурный силач - массивный, лысый, с лихо закрученными усами и в полосатом трико. Цирковой «Обливиона».
        Неестественно высокий мужчина с длинными руками и ногами - настоящий великан! - оказался цирковым «Инкогниона». Выражения лиц троицы директоров разнились от шока до презрения.
        Последней к кругу директоров приблизилась девушка-альбинос с характерным белым цветом кожи, бледно-голубыми глазами, бесцветными ресницами и бровями и длинными белыми волосами. Мозаичные очки надежно скрывали выражение глаз Джордана, но то, как он повернул к ней лицо, то, как на миг удивленно приоткрылись его губы и поднялись брови, показало, что и Джордан ничего не знал о своем цирковом. Кристина испытала от этого мимолетное облегчение: хоть в чем-то у нее есть перед ним фора. Не то что это как-то ей поможет, но толику морального удовлетворения все же принесло.
        Последний удар, который последовал за тем, как девушка-альбинос положила свои ладонь поверх все рук, оказался не таким, как другие. Он прошел сквозь тело - и пошел дальше, сотрясая землю так, будто началось самое настоящее землетрясение.
        Кристина бросила взгляд на других директоров и увидела на их лицах такую же растерянность, даже у троицы из «Инкогниона»; видимо, в подробности плана Джордан не посвятил и их.
        Резко похолодало, поднялся шквальный ветер, в небе загрохотало, словно начиналась гроза, хотя туч не было, да и не бывает грозы в это время года. Перед мысленным взором Кристины всплыло воспоминание о видении, возникавшем у нее в первые разы после того, как она брала в руки амулет «Колизиона», - озеро, превращающееся в бушующую водную стихию, ножницы молний, вспарывающих небо и бьющих по воде. Она непроизвольно вжала голову в плечи и с опаской взглянула на небо, ожидая, что огненные стрелы вот-вот падут и на них.
        Но что бы ни происходило здесь и сейчас, это было нечто иное, чем то, что творилось там, на озере, хотя разбуженные силы, кажется, имели одну природу.
        - Это вообще нормально? - выкрикнула Кристина, обращаясь к директору «Обскуриона».
        - Не знаю, - почти радостно ответил Джордан, оскаливаясь. - Никогда раньше не вызывал цирк на дуэль. Не расцепляйте руки! - предупреждающе воскликнул он, увидев, как одна из троицы директоров «Инкогниона» попыталась убрать руку из круга.
        Температура продолжала стремительно падать, ветер резко стих, но на смену ему с неба повалил снег. Не самое удивительное событие для того времени года, когда природа еще не решила, это все еще поздняя осень или уже ранняя зима, но внезапность, с которой начался густой снегопад, однозначно указывала на его необычную природу.
        Густая белая крупа полностью стерла все вокруг, Кристина уже не видела стоявшие неподалеку автокараваны и собравшихся вокруг циркачей; да что там, она не видела больше и дорогу, только тот небольшой пятачок, на котором стояли директора и цирковые. Она все сильнее дрожала, уже не понимая, от холода это или испуга. Происходило что-то совершенно запредельное, и никакая цирковая мистика, на которую она уже насмотрелась, не подготовила ее к этому.
        «Я не могу, - вдруг поняла Кристина. - Я не могу через это пройти».
        Она дернула руку, пытаясь вырваться из круга, забрать амулет и убежать, - и не смогла пошевелиться. Взглянув на директоров других цирков, Кристина с ужасом поняла, что все они превратились в ледяные скульптуры и только она еще оставалась теплой и живой. Но и это ненадолго. От того места, где ее ладонь соприкасалась с чужими, распространялся ледяной холод. Он полз по руке, блестящий, бело-голубой, поднимаясь все выше и выше, добрался до локтя, до плеча, полностью обездвижил руку, превратив ее в кусок льда, и продолжал распространяться все дальше. И Кристина поняла, что как только он доберется до ее головы или до сердца, то ей настанет конец.
        Рот раскрылся в беззвучном крике, но из него не вылетело ни звука; звуки замерзали прямо на губах, не успевав сорваться. И все же Кристина продолжала кричать - отчаянно, пронзительно, и этот крик бился внутри нее, причиняя боль.
        Кристина уже почти потерялась в водовороте паники и страха, когда вдруг отчетливо увидела лицо Апи. Обезьяныш был там, в кругу, среди ледяных скульптур директоров, единственный из всех цирковых, и он смотрел на Кристину. Смотрел цепко и жестко; Кристина никогда раньше не видела у него такого взгляда.
        Она ухватилась за этот взгляд, словно за спасательный круг, и больше ни на миг не отводила глаз. Кристина точно знала: стоит лишь это сделать, и она пропала. Но Апи, их цирковой, он ее вытянет.
        Так она и стояла, не обращая внимания на заледеневших директоров и неестественный холод, ползущий по ее телу, и смотрела, смотрела на Апи. А он смотрел на нее, серьезный и сосредоточенный, и его неказистое, ушастое лицо время от времени теряло очертания и превращалось в чужие лица, в лица незнакомых мужчин и женщин, которые тоже смотрели на Кристину и словно что-то от нее ждали. А она вопреки всему ощущала не груз новой ответственности и не страх не оправдать эти непонятные ей ожидания, а прилив сил и решимость во что бы то ни было дойти до конца.
        А затем в снежной тишине раздались протяжные, заунывные звуки, такие знакомые и в то же время чужие, потому что, хотя мелодию Кристина слышала уже не раз, слова были другие.
        Темнота… пустота… Не уйдем мы в никуда…
        Пусть не видят… Пусть не слышат…
        Но мы живы… Но мы дышим…
        Кристина не отрываясь смотрела на Апи и видела, что его губы не шевелятся. И все же он пел. А она жадно впитывала каждое слово, вбирала его в себя. И с замиранием сердца ждала оставшиеся строки, не замечая, как от отчаянной надежды на пророчество, обещавшее если не свободу, то хотя бы надежду на нее, по щекам катятся и тут же замерзают ломкими ледяными дорожками слезы.
        И дождалась.
        На арене… под шатром…
        Все уйдут… и мы… уйдем.
        Сердце сжалось с такой силой, что Кристине показалось, оно не выдержит, и замерло, будто не решалось стучать дальше. А потом забилось с новой силой. Что означали эти слова? Предостережение или пророчество? Обещание поражения или надежду? На миг Кристине даже показалось, что их будущее зависит от того, правильно ли она поймет эти слова, и от этого сердце заколотилось еще быстрее.
        Та, прежняя Кристина, которая винила в своих неудачах весь мир вокруг, не сомневалась, что новые слова предсказывают поражение. Разумеется, все будет плохо, а как же иначе? Все всегда плохо, особенно если дело касается ее. И раз так, то и от тебя ничего не зависит, можно успокоиться, смириться и приготовиться страдать и сетовать на несправедливость судьбы.
        Но Крис, которая появилась в «Колизионе», такая перспектива не устраивала. Если уж и терпеть поражение, то прежде навязав такую борьбу, что даже победивший соперник не поверит своему счастью и тому, что сумел вырвать победу. А еще лучше - настроиться на победу самому. Нет ничего предопределенного, каждый сам выбирает свою судьбу. И порой этот выбор начинается с такой, казалось бы, мелочи, как интерпретация услышанных слов, ведь от того, как их поймешь, зависит моральный настрой на дальнейшую борьбу, и зачастую именно сила духа оказывается решающим фактором победы.
        Снегопад прекратился резко, словно упавший занавес. Снова стала видна дорога, припаркованные на обочине автокараваны и собравшиеся неподалеку взволнованные циркачи. Снега не было нигде, кроме как вокруг собравшихся вместе директоров. Те больше не были ледяными скульптурами, а снова стали вполне живыми людьми. Правда, одна из троицы директоров «Инкогниона» лежала на земле, и невозможно было понять, обморок это или нечто куда более… окончательное.
        Цирковые все так же оставались в круге, но они, словно повинуясь неслышной команде, разом повернулись в одну сторону и уставились на что-то.
        Кристина проследила взглядом - и забыла, как дышать.
        Неподалеку от дороги, прямо на поле, стоял цирк.
        Нет, не так.
        Там стоял Цирк.
        Глава 16
        Полосатый шатер наиклассической цирковой расцветки - в красно-белую полосу, казалось, мог вместить в себя многотысячную спортивную арену.
        Немыслимой высоты купол поражал воображение; пожалуй, поставь его среди небоскребов, он бы и там не затерялся. Хотя, возможно, это благоговение и страх увеличивали его размеры в глазах смотрящих. Как вообще можно давать представление в такой громадине?
        Кристина даже не заметила, как распался круг директоров, просто в какой-то момент она поняла, что стоит одна и не может отвести взгляда от этого непонятно откуда взявшегося цирка. Он поражал, пугал и подавлял.
        Циркачи «Колизиона» незаметно сгрудились позади нее, но Кристина заметила это только тогда, когда совсем рядом взвыла, а потом, жалобно взвизгнув, затихла гончая, и голос Кабара нарушил благоговейную тишину.
        - А это что еще за явление цирка народу?
        И тут Кристина с ужасом поняла, что так и не успела рассказать своим циркачам о дуэли! О, она честно собиралась это сделать, но сначала хотела сама найти хоть какую-то информацию о ней, чтобы, когда артисты «Колизиона» забросают ее вопросами - а они забросают! - ей было что отвечать. Но поиски сведений затянулись, а затем Джордан собрал всех директоров на ритуал, и она не успела.
        А сейчас ей придется поставить циркачей перед жестоким фактом. Именно перед фактом, потому что выбора у них не осталось, она лишила их выбора, сделав его за них. Вернуться к прежнему образу жизни и как прежде жить от афиши к афише не удастся, нацелившийся на амулеты всех цирков Джордан просто не даст им этого сделать. А отказаться от дуэли и уйти… для этого уже слишком поздно, уходить больше некуда, прежней жизни от представления к представлению больше никогда не будет, они либо выиграют эту дуэль, станут свободными и вернутся в прежний мир, либо их удалит. Так или иначе, на этот раз их ждет не новая афиша и не новое представление в очередном городке, а конец. Тот или иной.
        Хотя… пожалуй, был еще один вариант, и Кристина поняла это, когда взглянула на Кабара. Как всегда щегольски яркий даже в своей повседневной одежде, чем-то неуловимо напоминающей его сценический костюм, метатель ножей рассеянно крутил в руках хлыст Дрессировщика и оценивающим взглядом мерял то новый цирк, то припаркованный вдоль обочины «Обскурион», и от его взгляда, конечно же, не ускользнуло, что «Инкогнион» остановился рядом с черным цирком. И новый страх расправил внутри Кристины свои щупальца. Что, если кто-то из ее циркачей, узнав о предстоящей дуэли, выберет перейти на сторону других цирков?
        Интересно, а Арлисс и Франческа успели рассказать своим циркачам о том, что им предстоит? Кристина метнула взгляд туда, где собрались артисты «Обливиона» и «Инфиниона», сама не зная, что рассчитывает там увидеть. То, что циркачи по-прежнему были там, ее немного успокоило - значит, они не ушли и не переметнулись к Джордану… Или же их директора просто еще тоже не успели им ничего рассказать.
        - Директор «Обскуриона» хочет собрать амулеты всех цирков, чтобы получить себе все их могущество, - без всяких вступлений начала Кристина.
        Она даже не пыталась выбирать слова. Только самая суть, только простейшая правда. Нет здесь правильных слов, и не от правильных слов зависит выбор, который предстоит сделать каждому из циркачей, его придется делать сердцем, душой, своим представлением о чести, морали, внутренней ответственности и прочими нематериальными, эфемерными вещами, которые задают направление внутреннему компасу каждого человека. И определяют его жизнь.
        - Мы хотим собрать все амулеты, чтобы попробовать провести ритуал, который отменит заклятие, когда-то создавшее наши цирки. Если нам это удастся, то цирков не станет, а мы освободимся и вернемся в наш мир.
        Кристина говорила совсем негромко, но она видела, что все взгляды циркачей «Колизиона» обращены на нее и что они не пропустили ни единого слова. И что эти слова не встречают с насмешкой или недоверием; точечный снежный буран и появление загадочного гигантского цирка развеяли последние крохи неверия у тех, у кого они еще сохранились. Даже у Кабара.
        - Вместе с нами «Обливион» и «Инфинион», и у нас два амулета. Вместе с Джорданом «Инкогнион», и у них три амулета. Договориться по-хорошему не удалось, и потому мы заключили соглашение о дуэли. Победитель получает амулеты всех цирков.
        - А проигравший? - раздался ожидаемый вопрос.
        - Удаление, - не стала увиливать Кристина.
        - Дуэль, надо понимать, будет проходить в форме цирковых представлений, - медленно протянул Кабар.
        - Да, - ответила Кристина, заставив свой голос звучать твердо, хотя внутри у нее все дрожало от напряжения и от страха. - И, судя по всему, давать мы их будем вон там, - кивнула она на пугающую громаду загадочного шатра. Кто ждет их там? Что ждет их там?.. - Когда мы заключили соглашение о дуэли, цирки… э-э-э… вроде как сами предоставили нам для этого площадку.
        В ожидании нападок, претензий и недовольства Кабара - и не только его - Кристина так крепко стиснула кулаки, что ногти больно впились в кожу ладоней. Она намеренно избегала смотреть на остальных, боясь увидеть в их глазах ужас, сомнение и отказ. Кристине хватило беглого взгляда на Риону, чтобы пошатнуть свой и без того жалкий фундамент уверенности; то, как расширились глаза подруги, те шок и недоверие, которые в них отразились, дали ей хорошее представление о том, что чувствуют остальные. Впрочем, было во взгляде розоволосой танцовщицы, а ныне жонглерши и еще кое-что, что ранило Кристину особенно больно. Укор.
        «Почему ты ничего не сказала мне? Не поделилась со своей подругой?» - легко прочитала она.
        - А зритель кто? - нарушил гнетущую тишину голос Летуна.
        - «За древностию лет к свободной жизни их вражда непримирима», - неожиданно ответил Вит, и эта цитата словно разрядила нечеловеческое напряжение, и тут и там раздались пусть и нервные, но все же смешки.
        - Не знаю, - развела руками Кристина.
        - Сами цирки, - вмешался Ковбой. - Они, как вы, наверное, уже поняли, нечто куда большее, чем просто набор шатров, реквизита, музыки и артистов.
        - А ты что, с нами? - вылетел из толпы вопрос.
        Ковбой слегка улыбнулся и приложил два пальца к полям воображаемой шляпы. И Кристина мимолетно подумала, что так и не узнала, почему из всех образов, которые мог примерить на себя за эти века Ковбой, он выбрал именно такой, хотя сам никогда не жил на Диком Западе.
        - Почему? - последовал новый вопрос, настороженный, враждебный.
        Кристина вся подобралась. То объяснение, которое дал ей Ковбой и в которое она поверила, - о, хоть бы это не было ошибкой, хоть бы она не оказалась наивной дурочкой, которую снова обвели вокруг пальца, манипулируя эмоциями! - могло сработать в разговоре по душам, один на один, но оно совершенно не годится для толпы.
        - Потому что ваша цель мне нравится больше цели Джордана. - Голос Ковбоя звучал почти беспечно. - Если он преуспеет, то получит власть над всеми фамильярами. А меня никак не вдохновляет идея быть у него на побегушках.
        Объяснение отразилось понимающими усмешками на нескольких лицах, но лишь на нескольких. На слишком немногих. О, они не могли позволить себе терять людей! Особенно сейчас.
        - Он… - начала Кристина, сама не зная, что собирается говорить.
        Но тут вдруг вперед вышла Графиня.
        - Когда наши фамильяры вытесняют нас, они остаются там и живут нашу жизнь, - сказала она и, чуть склонив голову, оглядела цирк, который еще недавно искренне считала своим и который принял ее, как своего директора. Эта связь, этот недолгий период не прошли бесследно. - У Ковбоя никогда не было такой возможности. Он никогда не жил обычную жизнь. Он так же, как и мы, хочет туда. - Графиня неопределенно кивнула в сторону.
        Кристина беззвучно ахнула. Значит, Ковбой все-таки поговорил с ней! Рассказал ей свою историю. Кто знает, возможно, рассказал даже больше, чем ей. И Графиня поверила, иначе бы она за него не вступилась. Она поверила, и это о чем-то да говорит, ведь когда Графиня вернулась и разоблачила истинную природу Ковбоя, в цирке не было человека, который презирал и ненавидел бы его больше, чем она.
        Вот и сейчас пусть не все лица выражали полное согласие, но ни на одном больше не осталось недоверия и неприятия.
        - Нам пригодится любая помощь, - добавила Кристина, торопясь закрепить достигнутый успех. - Ковбой на нашей стороне, и нам это очень на руку.
        - Но у нас только два артефакта, - сказал кто-то, и Кристина облегченно выдохнула.
        Смена темы означала, что вопрос с Ковбоем решен и закрыт. И это замечательно. Впрочем, новая тема была не менее опасной.
        - Зато на нашей стороне три цирка, - парировала она. - По сути, силы равны. Все решат представления, а с тремя труппами у нас больше шансов.
        - Количество не равно качество, - сухо заметил Кабар.
        И Кристина отметила, какая настороженная, оценивающая тишина наступила вслед за его словами. Прямо сейчас каждый прикидывал шансы на выживание - и свои собственные, и их цирка. В зависимости от того, каков будет результат, они могут проиграть дуэль уже здесь и сейчас, даже толком ее не начав.
        - К счастью, у нас есть и количество, и качество, - как всегда негромко заметил Летун, и, как всегда, каким-то образом его слова донеслись до всех.
        И приободрили. Циркачи подняли головы, расправили плечи, переглянулись и нашли поддержку в глазах друг друга. И правда, они ведь хороши! Зачем же так сразу записывать себя в проигравшие?
        Кристина ждала новых вопросов, но все молчали. Однако молчание молчанию рознь. Бывает молчание, заменяющее отказ. Бывает молчание-осуждение. Бывает молчание - избегание неприятных тем. Бывает молчание от страха. Кристина не была экспертом по молчанию, но она видела, что это молчание куда больше похоже на согласие. Пока еще неуверенное, когда никто не готов озвучить решение вслух, но все же - согласие.
        «Ну что, все за дуэль?» - уже почти было спросила Кристина, но в последний миг себя остановила.
        Не лучшая формулировка. Она подразумевает возможность отказа, но сейчас ей не стоит давать ни крохи лишнего сомнения тем, кто еще колеблется. А такие наверняка есть.
        - Что ж, значит, давайте дадим такое представление, которое нашим конкурентам и не снилось! - сказала Кристина и поймала себя на том, что сама верит в то, что говорит. Что она тоже готова дать такое представление, которое еще не видели цирки. Представление, которое вернет им всем их жизни. Представление, которое изменит весь мир.

* * *
        Риона уговаривала себя, что обижаться глупо. Какие тут могут быть обиды? У Крис просто нет времени - ни на подругу, ни даже на себя, - на нее свалилось так много всего, что только разгребай! Она едва успевает поспать, а все остальное время занята работой над тем, чтобы ее план - их план! - воплотился в жизнь. Чтобы они все стали свободны. И не только они - чтобы никто другой больше никогда не попал в эти цирки. Чтобы люди, а не фамильяры жили жизнь, которая им дана.
        Куда ни глянь - сплошь благородные цели. Цели, которые Риона искренне разделяла. Цели, которых она тоже хотела добиться - ради себя и ради всех них. Цели, которые, конечно же, требовали жертв и плату - от всех них, и от Крис в том числе. И они все ее платили. И все же, и все же… Ну неужели у Крис не могло найтись одной минутки на подругу? И не надо проверять, как у нее дела, не надо держать ее за руку, подставлять плечо; теперь, когда она свободна от Кабара, с ней все в порядке. Скорее, это Риона хотела спросить, все ли у Крис в порядке, и поддержать ее, ведь той сейчас наверняка трудно. Но подруга не обращалась за помощью. Собственно, она вообще ни за чем к ней не обращалась. И это задевало.
        За долгое время, проведенное в «Колизионе», Риона привыкла копаться в себе и научилась анализировать свои чувства и эмоции, пусть даже выводы ее не всегда радовали. Вот и сейчас она старательно пыталась понять, почему у нее появилась эта обида, хотя она понимает, по какой причине Крис не успевает провести с ней ни минуты. Что это за детский эгоизм? Ей что, так нужно постоянное внимание? Нужно, чтобы ей ежедневно напоминали: «Да, ты для меня важна»? Она и так знает, что они с Крис подруги, и этому не требуется подтверждения… не так ли? Или она видит угрозу их дружбе? От кого? От директоров других цирков? Да нет, Риона видела, что Крис связывают с ними исключительно деловые вопросы. Тогда в чем проблема?
        «В том, что она не приходит ко мне за поддержкой, когда ей тяжело. А ей наверняка тяжело». Риона наконец сумела вычленить из клубка запутанных чувств одно.
        Что ж, если ею движет беспокойство о подруге, почему бы тогда ей самой первой к ней не подойти? «Хей, Крис! Ну ты как? Я за тебя беспокоюсь. Я хочу тебя поддержать».
        Но… при мысли о том, чтобы подойти первой, внутри возникал протест. При более близком рассмотрении - тоже детски-эгоистичный. Не хочу подходить первой! Не хочу навязываться! Если им надо, пусть они ко мне первые подходят! Однако, если ею действительно движет забота о подруге, такие нелепые соображения, во-первых, вообще не должны возникать, а во-вторых, уж точно не должны останавливать. А раз они останавливают, выходит, на самом деле ею движет вовсе не беспокойство о подруге… Нет, нет, она искренне переживает и беспокоится за Крис! Но, похоже, странная обида сильнее…
        Рионе не нравилось, куда ведет ее копание в своих мыслях, но останавливаться она не собиралась. Лучше уж узнать о себе всю правду, чем жить в иллюзиях. А она и так слишком долго в них жила. Иллюзия прежней жизни заключалась в том, что она была уверена: благодаря папе она получит все, что пожелает. А иллюзия нынешних дней - это, собственно, сам «Коллизион», он - одна сплошная иллюзия жизни.
        Итак, на самом деле ее беспокойство за подругу - это лишь прикрытие каких-то других причин, вызывающих обиду. Каких же?
        Риона была настолько сосредоточена на поиске ответов, что ни внезапное снежное торнадо, ни невесть откуда взявшийся гигантский шатер нового цирка ее не слишком удивили. Но когда Крис обратилась к циркачам и рассказала, что им предстоит, внутри у Рионы появилось и стало стремительно разрастаться настойчивое, назойливое ощущение срочности. Она должна понять! Прямо сейчас! Представление, которое им предстоит, - это больше, чем обычное цирковое выступление. Это, скорее, похоже на судилище, которое определит их судьбу. И ты не можешь предстать на этом судилище с грузом на душе.
        Риона стояла в толпе циркачей «Колизиона» и смотрела на подругу. Слушала, как та говорила. Замечала, как сильно та изменилась, какой отпечаток наложил на нее груз свалившейся на нее ответственности и еще больший груз взятых на себя по собственной инициативе планов освобождения цирков. Крис выглядела почти незнакомкой…
        И Риона наконец поняла - вот за что ей было обидно. За очень короткое время Крис стремительно прошла огромный путь и стала другой. И сделала это одна, без нее. А Риона все топчется на месте, и тот прогресс, который у нее есть, - даже не ее заслуга; это Крис взяла ее за руку и отвела в цыганскую кибитку, это Крис освободила ее от Кабара, это Крис настояла на том, чтобы она поговорила с Витом. А сама она лишь принимала то, что ей давали. Сама она почти ничего не сделала.
        «Неужели зависть?» - почти с отвращением подумала Риона. Неужели она завидует подруге? Чему там завидовать? Ни за какие коврижки Риона не хотела бы сейчас оказаться на ее месте!
        Нет, она завидует пути, который сумела проделать Крис, в то время как сама она…
        Риона поморщилась. Неприятное открытие. Но… Пусть так, пусть она все это время была пассивной и лишь принимала то, что ей давали, - и плохое, и хорошее. Позволяла событиям вокруг нести ее, всегда плыла по течению. Но больше такого не будет! Даже то неприятное открытие, которое она сейчас сделала, - она не позволит себе просто принять то, что она всегда была пассивным персонажем в своей собственной жизни. Никогда не поздно это изменить. Никогда не поздно начать все менять. А прямо сейчас, перед грандиозной цирковой дуэлью, момент для этого максимально благоприятный.
        И возможно, последний.
        Риона улыбнулась, почувствовав, как стало легче на душе. Циркачи вокруг взволнованно переговаривались, на их лицах отражались тревога и страх предстоящей дуэли, но она словно стала свободной.
        Легко пройдя сквозь толпу, Риона подошла к подруге. И заметила, какой та выглядит усталой. И одинокой.
        Крис тоже увидела ее, в глазах появился вопрос, но, прежде чем она успела его задать, Риона без слов ее обняла.
        И это было именно то, что так сильно требовалось им обеим.
        И не нужно никаких слов.

* * *
        Затишье перед бурей. Вот что пришло Кристине на ум, когда она брела между автобусами, грузовиками и автомобилями «Колизиона». Так же как природа затихает перед грозой, так и цирк притих перед представлением; на улице - ни единой живой души, все артисты сейчас сидели в своих гримерках, перед зеркалами, рисовали себе лица, поправляли детали костюмов и мысленно прокручивали в голове свой номер.
        Обычно все было не так. Обычно в то время как артисты накладывали грим, те циркачи, которые не выступали на арене, занимались миллионом мелких важных дел, связанных с установкой, настройкой и проверкой многочисленного оборудования, - той незаметной работой, которая всегда остается невидимой для зрителя, но без которой не может быть представления. Другие готовили реквизит. Третьи были заняты в цирк-тауне. Обычно перед началом представления цирк так и кипел жизнью - едва ли не больше, чем во время него.
        Но сейчас все было по-другому. Сейчас цирк словно вымер, и, ступая среди ярких, разноцветных, ставших так хорошо знакомыми ей машин, Кристина поймала себя на мысли, что, наверное, вот так будет выглядеть «Колизион», если они проиграют эту дуэль, и их всех удалит: опустевший цветной автокараван - и не единой живой души.
        Стараясь стряхнуть с себя это крайне неприятное ощущение, Кристина обратила внимание на припаркованный совсем рядом автокараван «Инфиниона». Ретроавтомобили и старинные автобусы «Колизиона» просто меркли на фоне по-настоящему раритетного, «музейного» транспорта бронзового цирка. Казалось, в автокараване «Инфиниона» собрали исключительно самые ранние модели автомобилей, многие из которых были еще без крыш, самые первые грузовики, самые первые автобусы. В подавляющем большинстве своем машины демонстрировали все оттенки бронзы, и все без исключения были неудобными, как и полагается самым первым экземплярам чего-либо. Жить в них циркачам «Инфиниона», наверное, весьма некомфортно. Поразительно, как они еще передвигаются! И не просто передвигаются, а покрывают сотни и сотни километров из года в год? Да еще и везут с собой целый выводок летучих обезьян…
        Но, вероятно, эти машины все же не так просты. Каждая словно прошла через «стимпанк-фильтр», превративший древнее транспортное средство в нечто винтажно-футуристическое - автокараван «Инфиниона» производил такое же впечатление, как и представления их цирка: воплощение представлений о будущем фантастов далекого прошлого. И Кристина подозревала, что изменения эти не только внешние. Магия магией, но науку и технику никто не отменял, никакая магия не заставит древний автомобиль девятнадцатого века ехать со скоростью современного. Значит, их механизмы тоже получили некий тюнинг.
        Возвращаться в белый трейлер Сола - удивительно, что Кристина мысленно называла его все так же, по имени предыдущего директора, хотя была с ним незнакома, - не хотелось. Там слишком тесно - тесно мыслям и волнениям; на открытом воздухе они давили не так сильно. А еще там не лучшая компания - только она сама. Оставаться же в компании только себя Кристине не хотелось, она не была уверена, что не сведет себя с ума тревогами, и предпочла заняться делом, пусть даже столь примитивным, как прогулка вдоль автокаравана, которую можно назвать «инспектированием войск». Не то чтобы кто-то стал ее спрашивать, но все же. И потому Кристина продолжала медленно брести вдоль старинных машин, автобусов и грузовиков, сама не зная, что будет делать дальше, когда дойдет до конца автокаравана.
        Арлисса она не заметила, тот неподвижно стоял, прислонившись спиной к кузову грузовика, смотрел на огромный красно-белый шатер цирка и словно сливался с окружением. И только когда он задумчиво потянул одной рукой за ладонь другой, Кристина среагировала на движение и увидела его. А вот он ее, похоже, еще не заметил, потому что никак не отреагировал, так и продолжал смотреть на вздымающийся в небо купол - и выглядел почему-то моложе, чем обычно. Возможно, потому что сейчас, когда он остался наедине с самим собой, ему не нужно было быть директором цирка, и эта маска, налагаемая любой ответственностью, маска, которая всегда «взрослила» человека, отсутствовала.
        Кристина с любопытством разглядывала профиль Арлисса. Все это время она виделась с ним каждый день, но еще ни разу толком его не рассмотрела, ей было не до изучения его внешности. И сейчас она словно впервые по-настоящему увидела, что он действительно молод, вряд ли намного старше Графини. Но когда Арлисс облачался в маску директора цирка, появлялась та аура власти, которая словно стирала понятие о возрасте. Человек, несущий на себе серьезную ответственность, всегда выглядит взрослым, а сколько именно ему лет, уже не имеет значения.
        «Интересно, я со стороны теперь тоже выгляжу старше, чем есть на самом деле?» - задумалась Кристина.
        Она скользнула взглядом по его одежде, еще повседневной, а не сценическому костюму, и вдруг вздрогнула, заметив нечто такое, чего совершенно однозначно быть просто не могло! Но повторный, более внимательный взгляд подтвердил: нет, она увидела все верно, Арлисс крутил в руке… отрезанную ладонь!
        Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы Кристина поняла: это вовсе не ладонь, а бронзовая перчатка, которую Арлисс всегда, и на арене, и вне ее, носил на левой руке, а сейчас почему-то снял. И похоже, сделана она не из ткани, потому что, даже снятая, перчатка не потеряла своей формы.
        Взгляд, словно загипнотизированный, приклеился к перчатке и не отпускал ее ни на миг. И даже когда Арлисс снова ее надел, Кристина так сфокусировалась на бронзовых пальцах, что почти не заметила руку, на которую ее надевают. А когда заметила, не смогла сдержать вскрик. На левой ладони Арлисса отсутствовали почти все пальцы.
        - Несчастный случай в детстве, - невозмутимо сказал директор «Инфиниона» и пошевелил пальцами.
        Пальцами левой руки, на которой не было пальцев. Выходит, перчатка - это протез?
        Кристина видела, что Арлисс внимательно смотрит на нее, готовый к любой реакции, но сейчас ей было не до него, сейчас перед глазами Кристины проходила вереница артистов «Инфиниона». Девушка с бронзовым ухом. Мужчина с бронзовой ногой. Парень с бронзовой повязкой на глаз, в которую был вставлен искусственный механический глаз.
        - Это вовсе не детали ваших костюмов! - потрясенно прошептала Кристина. - Это ваши… ваши протезы! У вас на самом деле нет тех частей тела, которые прикрывают бронзовые детали!
        - Не у всех; некоторые носят эти аксессуары, просто чтобы не выделяться на нашем фоне. - Арлисс широко развел руки, уронил голову на грудь в издевательском поклоне и сказал: - Да, это протезы, а мы - цирк неполноценных и фриков. Цирк инвалидов.
        - Инвалиды? Неполноценные? Я тебя умоляю! - Кристина фыркнула. - Вы себя видели на арене? Да вы… да от вашего представления дух захватывает! Вы такое творите!
        От возмущения, что циркачи «Инфиниона» и впрямь могут так низко себя ценить, перехватило дыхание. Мало того что это несправедливо по отношению к самим себе и не отражает действительность, так прямо сейчас это еще и опасно! Прямо сейчас им точно не нужно ослаблять свои позиции в этом мире, обесценивая себя! Не стоит давать фамильярам преимущество, самостоятельно становясь «слабым звеном»!
        Арлисс чуть склонил голову набок, а затем негромко сказал:
        - Тем не менее большинство из нас - люди с ограниченными возможностями.
        Тон, которыми были произнесены эти слова, показался Кристине каким-то странным. То ли Арлисс ее проверял, то ли сам в это верил.
        Но он не может в это верить, не так ли? Кто угодно, но не он! Его спокойствию, его решительности, его способности буквально излучать ощущение власти, за которой любой готов последовать едва ли не против воли, могут позавидовать многие!
        Получается, он ее проверяет.
        - Ну, значит, вы научились так мастерски обходить свои ограниченные возможности, что сейчас кажется, будто возможностей у вас даже больше, чем у других, - ответила Кристина.
        Арлисс молчал, изучая ее лицо. Под его испытующим взглядом Кристине стало неловко. Но это было не то «неловко», которое возникает из-за проявления откровенного и будоражащего интереса противоположным полом. Не то «неловко», когда еще не вернувшийся из видений прошлого Фьор обнимал ее, и не то «неловко», когда Дэнни откровенно заявил, что она ему нравится. Это было «неловко» из-за того, что смотрящий на тебя, кажется, видит всю твою душу насквозь. А ты-то, как никто другой, знаешь, что там в ней на самом деле.
        - Ты всегда была такой? - наконец спросил Арлисс.
        На этот раз в тоне директора «Инфиниона» звучало нечто похожее на скрытое одобрение, и Кристина поймала себя на мысли, что ей это приятно. Она хотела, чтобы о ней думали хорошо, - о, эта вечная потребность в одобрении, это ненасытное, обращенное к миру «Любите меня!». Но прямо сейчас больше всего ей хотелось, чтобы о ней хорошо думал именно Арлисс. Его одобрение почему-то ощущалось будто награда.
        Награда, которую она не имела права получать.
        - Нет, - коротко ответила Кристина и отвела взгляд, а перед глазами немым укором встал Кирюша.
        - Что ж, - Арлисс усмехнулся, мягко и чуть насмешливо, - если искать плюсы в нашей ситуации, то вот один: цирки, при всех своих недостатках, сделали нас лучше.
        Он поднял левую руку и по очереди быстро согнул бронзовые пальцы, будто играл на невидимой гитаре.
        - Я получил конечность, а ты…
        - А я - человечность, - закончила за него Кристина.
        «Во всяком случае, хотя бы немного», - добавила она про себя.
        Последовавшая за этим пауза не вызывала жгучего желания во что бы то ни стало ее заполнить; это было спокойное, комфортное молчание, которое наступает после хорошего разговора с другом.
        - Готова? - наконец спросил Арлисс, кивая в сторону огромного шатра.
        Кристина посмотрела на полосатый красно-белый купол, и по телу пробежала невольная дрожь. Этот новый, непонятно откуда взявшийся цирк пугал. Как оно будет там, внутри? Кто на них будет смотреть? Что их ждет?
        - Не думаю, что к такому можно быть готовым, - ответила она, пытаясь скрыть за усмешкой страх и неуверенность в себе. - Но я постараюсь.
        Возвращать этот вопрос Арлиссу Кристина не стала; круглый след на ладони внезапно нагрелся, и она поняла, что уже знает ответ. Конечно, Арлисс готов. Он сделает все, что может, все, что от него зависит, - безо всяких сомнений.
        Собственная уверенность в Арлиссе немного сбивала Кристину с толку и даже пугала. В конце концов, они совсем мало знакомы, - откуда такое доверие к нему? Как можно так верить человеку, которого, по сути, почти не знаешь? И все же какая-то часть Кристины знала. То ли интуиция, то ли шестое чувство, то ли подсказка самого «Колизиона», то ли скрытые, спящие магические способности. И Кристина решила положиться на них. В конце концов, верить в союзников куда приятнее, чем хотеть верить в них и надеяться, что ты можешь им верить, потому что так надо и от этого зависит их общее будущее. А то, что эта необъяснимая вера в Арлисса сбивала с толку все остальные чувства и будто превращала его из просто союзника в нечто большее, лишь следствие огромного стресса из-за ситуации, в которой они оказались, и она не собирается придавать этому значения.
        Арлисс внезапно подошел к Кристине, взял ее за руки, и она непроизвольно вздрогнула, почувствовав прикосновение ставшей ледяной на холоде бронзы к коже.
        - Что бы у нас в итоге ни вышло, ты все сделала правильно, так что даже не думай ни в чем сомневаться, поняла? Ты дала нам шанс, но выбор воспользоваться им мы сделали сами, свободно, без принуждения, и сделали его, полностью осознавая и оценивая все риски.
        От холодных бронзовых пальцев по руке будто побежали ледяные искры, поднялись вверх по руке - и, превратившись в огненно-горячие капли, растеклись по всему телу. В голове зашумело, а мир исчез за закрывшим его лицом Арлисса, за золотистым мерцанием в глазах цвета дикого меда. Сказанные слова проникли в грудь и растворились в сердце, ослабив сжимающие его тиски вины, беспокойства и тревоги.
        - У тебя нос красный, - неожиданно для самой себя хихикнула Кристина, внезапно осознав, что на кончике носа Арлисса все это время была красная точка - неизменная часть образа клоуна. Он будто только начал накладывать грим, когда его отвлекли.
        - Что значит «красный»? - шуточно возмутился Арлисс. - В палитре красных оттенков - сотня тонов!
        - И как называется твой оттенок? - спросила Кристина.
        Ей хотелось продлить это драгоценное мгновение неожиданного спокойствия, продолжить стоять тут, рядом с Арлиссом, держаться с ним за руки и говорить, говорить, говорить о вещах, не связанных с грядущей дуэлью и тем, что последует за ней.
        Арлисс улыбнулся, и Кристина не могла не отметить, что эта улыбка была из тех, которые заставляют сердце пропускать удар, - не потому, что ее обладатель старается произвести такое впечатление, а просто потому, что такой уж у этой улыбки эффект.
        - Мой тон называется «цвет шута», - ответил Арлисс и воскликнул: - Чистое совпадение, я клянусь!
        Кристина рассмеялась - и поняла, что давно уже не чувствовала себя настолько легко и беззаботно. Да, это состояние не продлится долго, но пока оно есть, она насладится им по полной!
        Момент продлился еще меньше, чем Кристина рассчитывала; Арлисс внезапно насторожился, отпустил ее руки и настороженно уставился на что-то у нее за спиной.
        - К нам гости, - напряженным тоном сказал он.
        Кристина резко обернулась, готовая встречать новые неприятности.
        И увидела, как по пустынной дороге, с той стороны, в которой не было никаких цирков, к ним приближались двое.

* * *
        Наблюдатели предупреждали Вита, что у них есть способы воздействия на него, помимо угроз Риане, но он еще ни разу не испытывал их на себе. Однако, когда нанесенные ими на тело линии татуировки, те самые, которые дали ему возможность управлять электричеством, начали гореть и посылать пульсирующие импульсы боли после того, как Вит в очередной раз не отреагировал на полученный приказ выйти на связь, он понял, что это и есть тот самый способ.
        Некоторое время Вит пытался перетерпеть боль. В конце концов, не будут же они нажимать на эту невидимую «педаль» бесконечно, когда-то им надоест. Он старался отвлекаться и думать о предстоящем выступлении - да, он собирался выступать, несмотря на то что его путь в «Колизион» отличался от того, каким образом сюда попали остальные; Вит просто не мог оставить Риону одну на арене!
        Он избегал других циркачей - не хотел, чтобы они видели, что с ним происходит, а понять это было легко: он светился! И если шапка еще могла скрыть линии на голове, то лицо спрятать не выйдет. Еще меньше Вит хотел, чтобы циркачи получили еще одно напоминание о том, что он еще совсем недавно был шпионом Наблюдателей. Они сейчас и без того нервничают из-за предстоящей дуэли, не стоит добавлять им других поводов для беспокойства, не стоит делать ничего, что может расшатать их и без того нестабильный настрой.
        Однако, как Вит ни пытался отвлекаться, боль только усиливалась, и, когда она стала совершенно нестерпимой, когда начало казаться, что еще немного и линии татуировок раскалятся настолько, что разрежут его на куски, Вит сдался.
        Уйдя туда, где, он был уверен, никому не придет в голову его искать, - под полог красно-белого цирка, который избегали циркачи с обеих сторон, Вит достал сотовый и набрал номер. Единственный, вбитый в память.
        - Наконец-то, - услышал он в трубке. - Как идут приготовления к дуэли?
        Вопрос застал Вита врасплох. Они знают или они блефуют и рассчитывают, что он, уверенный в том, что они знают, выболтает лишнего?
        - К какой дуэли? - решил перестраховаться Вит.
        В ответ раздался недовольный вздох.
        - В твой крошечный мозг никогда не закрадывалась идея, что если мы внедрили своего человека в «Колизион», то могли сделать это и с другими цирками?
        Вит вздрогнул. Нет, он не думал о других шпионах Наблюдателей в других цирках, но разве это не очевидно? Настолько очевидно, что просто поразительно, как же он об этом не думал! Но Вит до недавнего времени вообще крайне мало думал о цирке, все его мысли были только о Рионе. Осознание этого послало холодок вдоль позвоночника. Да, он любит Риону, но, наверное, есть что-то ненормальное, нездоровое в такой всепоглощающей фиксации на одном человеке…
        - Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что ты можешь быть не единственным источником нашей информации? - продолжил насмехаться голос в трубке. - И твое идиотское демонстративное молчание последнюю пару недель по большому счету ничего не изменило, мы и без тебя прекрасно знаем, что происходит. Мы не профаны-любители, чтобы надеяться только на тебя одного и не иметь запасных вариантов для подстраховки.
        - Если вы уже и так все знаете, зачем тогда вам нужен я?
        - Как раз для той самой подстраховки. Запасной вариант, план Б. Слушай внимательно, что ты будешь должен сделать. Если после дуэли стоять останется Крис, то…
        Вит слушал.
        Сжимал трубку телефона потной ладонью и думал о том, что не сможет так поступить с Крис. С ними всеми.
        Думал о том, что у него, кажется, нет выбора, если не считать реальным выбором вариант собственной жертвенной смерти; Наблюдатели недвусмысленно продемонстрировали ему, что сделают в случае неповиновения. Кожа на предплечье до сих пор горела от сильного ожога.
        В трубке давно наступила тишина, а Вит все продолжал прижимать ее к уху, словно не в силах поверить в то, что он только что услышал. И лихорадочно искал выходы из западни, хотя часть его уже знала, что выхода нет.
        Когда Вит соглашался на что угодно ради того, чтобы быть с Рионой, он даже и не думал, что в некотором роде продает себя в рабство Наблюдателям.
        «Если ты и впрямь оружие, надеюсь, мне никогда не доведется узнать, как именно они будут тебя использовать», - будто услышал Вит сказанные ранее слова Рионы и скривился от боли. Но не от боли в обожженной руке или от боли по линиям татуировок. От боли в душе.
        Кажется, Рионе все-таки придется это увидеть. И он не в силах ничего предотвратить.
        Глава 17
        Кристина не сразу узнала в тех двоих, что приближались к «Колизиону», Фьора и Дэнни: они были избиты и перепачканы, но куда больше, чем внешность, изменилось их поведение. Они намеренно держали расстояние между собой и подчеркнуто не смотрели друг на друга.
        Затопившие Кристину радость и облегчение стремительно меркли. Что-то было не так, что-то произошло с этими двумя, что-то странное… страшное.
        - Судя по выражению твоего лица, ты их знаешь, - негромко сказал Арлисс, о котором Кристина почти забыла, увидев внезапно вернувшихся членов своей труппы.
        Членов труппы? Да кого она обманывает! Фьор и Дэнни были для нее чем-то куда большим, чем просто коллеги!
        - Знаю. Это артисты моего цирка, которых, как я думала, мы потеряли, - ответила она.
        Фьор и Дэнни остановились напротив Кристины и молча уставились на нее, и это было странно. По всем раскладам, в таких обстоятельствах их встреча должна пройти совсем не так, должен быть взрыв эмоций, залп вопросов, реплики, которые они говорят одновременно, перебивая друг друга, а не это молчание, подчеркивающее напряженность фаерщика и тревогу шута.
        Кристина переводила взгляд с одного на другого и чувствовала, как грудь снова переполняет радость. Честное слово, сейчас малейшее хорошее событие было особенно кстати! И пусть они ведут себя странно, пусть! Главное, что они живы!
        Радость и облегчение разрастались, распирали грудь, требовали выхода. Фьор и Дэнни наверняка это видели - Кристина не пыталась скрывать эмоции, - но при этом ничего не делали, они будто ждали, когда она сделает первый шаг - поведение, не слишком характерное для фаерщика и совсем несвойственное Дэнни. Но Кристине было все равно.
        - Фьор! - воскликнула она, счастливая от того, что наконец-то может лично попросить у него прощения за то, что подозревала его в худшем. - Дэнни! - не менее радостно сказала она.
        Ни тот, ни другой не ответили, но это Кристину не остановило, она шагнула было вперед - и замерла, словно споткнувшись о невидимую стену и о взгляды шута и фаерщика. Казалось, они напряженно ждали, к кому она подойдет первой, и внезапно простейшее, казалось бы, действие превратилось в непонятно почему, но крайне важный выбор, который значит куда больше, чем просто радостное объятие при счастливой встрече.
        Кристине стало не по себе, хотя она понимала, что ей искренне хочется обнять Фьора. Она уже почти чувствовала, как чужая память превратит его объятия в такие родные, такие успокаивающие и хорошо знакомые! Обнимать Фьора будет почти как вернуться домой.
        И Дэнни обнять тоже хотелось! Обнять - и почувствовать, как он крепко обнимает ее в ответ, и снова на миг испытать изумление от ощущения неожиданной силы в столь худощавом теле. И почувствовать, как от этого в животе затрепыхают крыльями сотни маленьких бабочек.
        Прикрыв глаза, чтобы отгородиться от требовательных, ожидающих взглядов, Кристина покачала головой. Нет, не готова она делать такой выбор! И вообще, это несправедливо, что они ставят ее перед ним в самый неудачный из всех возможных моментов. Она не хочет и не будет делать этот выбор. Не сейчас! А потом, возможно, его делать уже и не придется, потому что для нее никакого «потом» может и не быть.
        Но Фьор и Дэнни по-прежнему ждали. И это вызвало у Кристины раздражение - как в старые добрые времена, в прежней жизни, когда ее все бесило.
        «Ну и не доставайся же я тогда никому!» - с вызовом и досадой воскликнула она про себя, а потом широко и счастливо улыбнулась - и тут она даже не притворялась! - и совершенно искренне сказала, сделав вид, что не заметила этого момента поистине бездонной неловкости:
        - Как я рада, что вы живы! Мы решили, что мы вас потеряли!
        На лице Дэнни появилась досада, в глазах Фьора - разочарование. Но Кристина и не подумала останавливаться.
        - Где вы были? Вы исчезли так внезапно!
        - Не внезапнее, чем ты, - усмехнулся Фьор, включаясь в беседу, и Кристина облегченно перевела дух.
        Кажется, неловкий момент миновал. Да, скорее всего, он снова возникнет в будущем, но прямо сейчас Кристина была согласна и на отсрочку.
        - Мы отправились в благородную миссию по твоему спасению, - пояснил Дэнни. - Но очевидно, что ты сама справилась с этой задачей куда лучше, чем мы, - сверкнул он своей фирменной, слегка хулиганской и немного беззаботной улыбкой.
        - Вы были в «Обскурионе»?! - воскликнула Кристина.
        - План был таким, - согласился Дэнни. - Но в итоге до «Обскуриона» мы не добрались, кое-что случилось по пути туда и очень нас… отвлекло.
        - Что? - спросила Кристина, чувствуя, что за этой осторожной, тщательно выверенной недосказанностью кроется что-то важное.
        - А это кто? - перебил Фьор и кивнул на все еще стоявшего неподалеку Арлисса, который наблюдал за встречей. - И это что? - Новый кивок указал на огромный шатер незнакомого цирка.
        На этот раз голос фаерщика был другим. Даже не голос, а интонация, то, как он произносил слова. Перемена, с одной стороны, почти незаметная, но в то же время такая ощутимая, что хотелось поморщиться. Раньше Фьор так не говорил. Что же, черт возьми, с ним случилось?
        - Это Арлисс, директор цирка «Инфинион». А это - цирк, в котором нам вместе с ними и еще одним цирком придется давать представление против «Обскуриона» и «Инкогниона». Короче, друзья, вы выбрали идеальное время для возвращения, - попыталась пошутить Кристина и нервным смешком развеять стремительно сгущающееся напряжение. - Потому что у нас вот-вот начнется дуэль цирков.
        - Дуэль? - изумился Дэнни. - Мы что, будем стреляться?
        - Нет, конечно, - сказала Кристина. - Мы будем выступать, цирк против цирка. Побежденный получает удаление, победитель - амулеты-основатели всех цирков. Надеюсь, это будем мы, и тогда с помощью амулетов мы попробуем закрыть ту прореху между мирами, сквозь которую к нам беспрепятственно проникают фамильяры. Если все получится, то надобность в цирках отпадает и мы возвращаемся обратно в свои жизни. Хороший план?
        Даже саму Кристину резанула фальшь в делано бодром тоне, которым она говорила. Но зато она выложила всю самую важную информацию - и весьма сжато.
        «Можно собой гордиться: я умею рассказывать план спасения мира за сорок секунд», - подумала она.
        - Да мы, как я посмотрю, прямо вовремя! - воскликнул Дэнни, и на этот раз в насмешливом тоне Кристине послышался сарказм.
        - Слушай, мы как бы никого не заставляем, - начала было она. - Просто…
        - Нет, нет, ты что?! - тут же воскликнул Дэнни, комически вскидывая руки вверх. - Я только за! Всегда мечтал сразиться на дуэли! Правда, призом в ней обычно была прекрасная дома, но - хей, собственная жизнь и свобода - вполне приемлемая альтернатива.
        - Это да, - рассеянно отозвалась Кристина, наблюдая за Фьором. А он что скажет?
        Чем больше она смотрела на фаерщика, тем больше ощущала в нем некую перемену и потому теперь больше не была уверена в том, что этот новый Фьор скажет. В том, что прежний Фьор без раздумий согласился бы, она даже не сомневалась.
        - Когда начинаем? - наконец спросил фаерщик, и Кристина выдохнула.
        - У нас нет афиши с указанием времени… и обычных зрителей, похоже, тоже… Так что начнем, когда все цирки будут готовы. Но, кажется, уже скоро.
        Фьор кивнул.
        Ощущение недосказанности, неловкости, какой-то непонятной неправильности все равно не проходило, и Кристина не знала, как с этим разобраться. В иных обстоятельствах она бы вцепилась в парней мертвой хваткой и пытала бы их вопросами до тех пор, пока не вытрясет из них все подробности, но сейчас на это просто не было времени. Придется оставить все как есть и разобраться потом, после представления. Если, конечно, для них это «потом» настанет.
        И хотя мысль о возможном конце вот уже некоторое время стала постоянной спутницей Кристины, именно сейчас она вдруг пронзила ее так, словно пришла ей в голову впервые. А вместе с ней пришло осознание, что обязательно нужно сказать самое главное - прямо сейчас, не откладывая. Чтобы даже в случае, если для них все закончится неблагоприятно, не жалеть, что не успела сказать такие важные слова.
        - Фьор, прости, что я подумала на тебя. Теперь я знаю, что это Мануэль пытался меня убить, но просто все факты сложились так, что указывали на тебя, и я…
        У Кристины перехватило дыхание, и на глазах вдруг навернулись слезы. Она действительно чувствовала себя виноватой за то, что поверила, будто это Фьор пытался ее убить. Как она могла? Она же его знала! Причем знала, как никто другой, на таких уровнях, которые другим не понять! И все равно поверила.
        Сквозь мутную пелену Кристина увидела расплывшийся силуэт, а затем почувствовала, как ее обняли. Фьор.
        И снова чужая память превратила эти объятия в такие уютные, знакомые и родные! И если раньше Кристину всегда напрягало, что чувства, которые на нее накатывают, на самом деле не ее, а чьи-то еще, прямо сейчас она принимала их с благодарностью. Потому что прямо сейчас они совпадали с ее собственными.
        - Я бы и рад тебя простить, да не могу, - раздался голос у нее над макушкой.
        - Что? - поразилась Кристина, отстраняясь от фаерщика. Вот уж такого ответа она от него точно не ожидала!
        - Я же не знал! Нет, я, конечно, заметил пару твоих убийственных взглядов перед тем, как тебя забрали в «Обскурион», и, честно говоря, сломал всю голову, гадая, в чем же я перед тобой провинился, что заслужил такие взгляды. Но теперь все встало на свои места.
        - Извини, - шмыгнула Кристина. - Мне правда стыдно, что я так на тебя подумала.
        - Поскольку я об этом и не знал, я не успел обидеться. Ну разве что самую малость прямо сейчас, но, видишь ли, сложно обижаться, когда тебе сразу же так мило приносят извинения.
        Кристина смахнула слезы с ресниц и слабо улыбнулась. Пожалуй, ничто не могло лучше облегчить ей совесть, чем немного юмора. Именно благодаря ему ситуация, которую она у себя в голове раздула до масштабов вселенской трагедии, сейчас стала мелким незначительным эпизодом, который уже не отравляет жизнь.
        - Спасибо, - сказала Кристина и отступила от Фьора, хотя, честно говоря, была бы не прочь продлить мгновение и впитать в себя еще немного тепла и уюта объятий.
        - Кхм… Крис. - Арлисс вежливо кашлянул. - Там, кажется, тебя зовут, - кивнул он в сторону автокаравана «Колизиона».
        - Сейчас иду, - ответила Кристина. - Вы тогда идите, готовьтесь, и встретимся на арене, - сказала она Фьору с Дэнни и собралась было идти, но фаерщик ее удержал, взяв за руку.
        - Ты будешь выступать со мной? - спросил он.
        Кристина на миг замерла. Ох, она даже и не думала о собственном номере! А ведь и правда, ей тоже надо будет выступать, тут каждый циркач на счету!
        - Наверное… - неуверенно ответила она.
        - Крис!
        На этот раз Кристина сама услышала крик, кивнула обоим и, торопливо пробормотав «Увидимся», заспешила прочь. Арлисс последовал за ней, и Кристина мимолетно порадовалась, что, какая бы проблема ее ни поджидала, она будет не одна.
        Кристина уже была вся в мыслях о том, кто ее зовет и зачем, о миллионе дел, которые надо успеть сделать, о миллионе вопросов, на которые она так и не нашла ответы, а время уходит, когда вдруг кто-то резко схватил ее за плечо.
        Кристина обернулась и увидела перед собой пронзительно яркие глаза Дэнни.
        - Уф, это ты! - с облегчением воскликнула она и слегка подняла руку в успокаивающем жесте, заметив, как Арлисс подобрался, готовый вмешаться. - Что такое?
        - Не доверяй Фьору! - выпалил Дэнни.

* * *
        Риона застала Вита за тем, как он садился в один из автомобилей «Колизиона».
        - Ты куда? - удивилась она.
        Вит вздрогнул, словно вор, пойманный с поличным.
        - Я… - начал было он и замолчал. Взгляд у него был загнанный.
        - Ты что, уезжаешь? - недоверчиво спросила Риона. - Сейчас? Куда? - А потом ее озарила догадка, настолько возмутительная, что она не захотела в нее верить. - Ты что, сбегаешь? - потрясенно спросила она.
        Он испугался и их бросает? Он ее бросает?
        Риона ожидала, что Вит будет отнекиваться или оправдываться, а может, даже возмущаться тем, что она вообще так о нем подумала. Она совершенно не ожидала, что он скажет:
        - Я попытаюсь.
        - Что-о? - вырвалось у нее.
        Вит устало потер лоб ладонями, собираясь с мыслями.
        - Со мной вышли на связь мои… наниматели, - наконец сказал он. - Они уже в курсе, что тут у нас происходит. Не от меня! - тут же уточнил Вит. - У них есть шпионы в других цирках.
        - И что они от тебя хотят? - спросила Риона, скрещивая руки на груди.
        - Чтобы я устранил Крис, если к концу дуэли она еще будет с нами.
        - Но… ты же не собираешься этого делать, не так ли? Они же не могут тебя заставить?.. - Слова замерли на губах, и Риона потрясенно прошептала, сама найдя ответ на свой вопрос: - Они могут тебя заставить!
        Теперь она поняла, что хотел сделать Вит. Он хотел убежать так далеко от цирков, как только возможно, чтобы к концу дуэли чисто физически не иметь возможности оказаться рядом для выполнения приказа.
        Вит молча закатал рукава, показывая яркие линии нанесенных на кожу узоров.
        - Эти татуировки дали мне они. Каждый член цирка должен иметь дар, и, придя сюда, я должен был заставить всех поверить, что у меня он тоже есть. Мое управление электричеством происходит из-за них.
        - Но как это вообще возможно?! - воскликнула Риона. - Получается, они вручили тебе инструмент, с помощью которого ты, даже не имея унаследованной силы, можешь ее использовать. А у них откуда такие инструменты? Сами сделали? Если да, то кто же они такие? Тоже потомки колдунов? Но тогда почему они не в цирке?
        - Все это очень хорошие вопросы, - нетерпеливо оборвал девушку Вит, - но, чем раньше я уеду, тем больше будет расстояние между мной и цирками к концу дуэли и тем в большей безопасности будет Крис.
        - Нет, подожди. Так я не поняла, чем именно они тебе угрожают?
        - Да вот этим же, - показал Вит на татуировки. - Они могут использовать их как оружие против меня. Прибавить им мощности, и линии татуировок нашинкуют меня на ровные кусочки.
        Риона побледнела и прижала ладони к губам.
        - Но как же так … Должен быть какой-то другой выход, - пробормотала она.
        - Прости, я знаю, что, уезжая, подставляю тебя и порчу твой новый номер, но… - Вит развел руками.
        - Да плевать мне на мой номер! Что-нибудь придумаю! - отмахнулась Риона. - Просто… Ну как же так?! - расстроенно воскликнула она, а потом жалобно пробормотала: - Я просто не могу поверить, что нет другого выхода… Забавно, да? Я провела в «Колизионе» столько времени, привязанная к Кабару, и все это время верила, что другого выхода нет. А тут появляется Крис и все так меняет - так меня меняет, - что я внезапно больше не хочу верить, будто выхода нет. Он должен быть!
        - Мне приходит на ум только один другой выход, но тут, боюсь, я покажу себя как эгоист, - невесело усмехнулся Вит. - Мне еще хочется пожить или хотя бы побороться, а не пускать себе пулю в лоб.
        - Да нет, ты что, это вообще не выход!
        - И быть разрезанным на куски тоже не особо хочется…
        - Но они ведь могут сделать это с тобой, даже если ты будешь далеко, разве не так? - заметила Риона. - Разозлятся на тебя за то, что ты не выполнил их приказ, и…
        - Могут, - согласился Вит. - Но зато Крис будет в безопасности, и я не буду стоять перед жестоким выбором. Мне, конечно, очень хочется верить, что в чрезвычайной ситуации я покажу себя героем и благородно умру в мучениях, но не убью Крис, чтобы спасти себя, однако правда в том, что я бы предпочел вообще не проходить такое испытание. Я понимаю, что, наверное, это не добавляет мне привлекательности в твоих глазах, но…
        - Я тебя умоляю! - отмахнулась Риона. - Способность здраво смотреть на вещи - это не недостаток. Но я все думаю, а что, если они блефуют?
        - Готова рискнуть жизнью подруги, чтобы это узнать?
        Риона прикусила губу. Нет, подвергать такой опасности Крис она не хотела, той и без того хватало рисков, проблем и угроз. Но и просто взять и спокойно отпустить Вита она почему-то тоже не могла. Почему? Риона не знала, а копаться в себе, чтобы разобраться, времени не было. Достаточно того, что она вполне четко отдавала себе отчет в своих эмоциях: она очень не хотела видеть, как Вит уезжает!
        - А что, если мы сможем тебя как-то… не знаю… защитить, что ли? - предложила она, сама толком не понимая, что именно хочет сказать.
        - Нам бы свой цирк защитить, - вздохнул Вит. - И даже тут я вас подвожу…
        - Нет, подожди, - остановила его Риона. Хаотичные обрывки мыслей стали складываться в цельную картину. - У нас у всех есть какие-то крохи силы, так? Те, которые проявляются через дар. Что, если мы как-то сложим их вместе, чтобы избавить тебя от этих татуировок? Или нет, смотри, если мы победим на дуэли, Крис получит амулеты всех цирков. Вместе они наверняка дают огромную силу, не зря же Джордан так хочет их получить. С их помощью наверняка удастся отстоять тебя.
        Вит заколебался, хотя когда он решился на побег ради спасения Крис, то был абсолютно уверен, что никакая другая причина, кроме исчезновения Наблюдателей с лица земли, его не остановит.
        Риона будто почуяла его неуверенность и с удвоенным энтузиазмом продолжила:
        - Серьезно, оставайся! А когда мы победим, то наверняка тебя вытащим!
        - А если нет? Я ведь не красовался, говоря, что не уверен в своей самоотверженности и геройстве. Меня, знаешь ли, никогда не пытали, - с хриплым смешком сказал Вит, - и потому я не знаю, сколько выдержу, когда линии татуировок начнут поджаривать меня, словно стейк на решетке гриля.
        Риона на миг представила себе агонию, которая предстоит Виту, и вздрогнула.
        - Тогда я даю тебе обещание, - сказала она тихим голосом и решительно прогнала навернувшиеся на глаза слезы. - Если до этого дойдет, то я позабочусь о том, чтобы ты не мучился.
        Взгляд Вита не был ни ошеломленным, ни шокированным, ни возмущенным. Скорее - восхищенным.
        - А ты сможешь? - мягко спросил он, беря Риону за руку.
        «Не знаю!» - мучительно воскликнула она про себя.
        - Да, - ответила она вслух.
        Вит чуть склонил голову и ничего не сказал, лишь улыбнулся, печально и немного насмешливо. Он видел ее насквозь.
        - Эй, я же не обязана делать это сама! Я позову Кабара! - попыталась пошутить Риона, хотя в этой шутке доля собственно шутки была крайне мала. - Вот уж кто будет рад воспользоваться ситуацией!
        Эти слова еще больше поколебали решимость Вита.
        - Оставайся, - повторила Риона, уловив его сомнения. - По крайней мере, если дойдет до худшего, - а еще не факт, что дойдет, - здесь мы хотя бы быстро избавим тебя от мучений, тогда как если ты уедешь, там тебя спасать будет некому.
        - Действительно, здорово, когда рядом всегда есть друзья, готовые в случае необходимости тебя убить, - фыркнул Вит.
        И Риона засмеялась в ответ. Вовсе не его шутке, как подумал Вит. Она засмеялась от радости. Он остается.

* * *
        Впервые на памяти Кристины ни в тоне, ни во взгляде шута не было ни грамма привычной легкомысленной насмешки, которая прежде присутствовала у него всегда, сколь бы сложной ни оказывалась ситуация.
        - Что значит, не доверяй? - тут же напряглась Кристина. - Что произошло?
        Дэнни бросил настороженный взгляд на Арлисса, на миг задержался на его бронзовой руке. Директор «Инфиниона» слегка выгнул бровь в ответ - то ли с вызовом, то ли с укором.
        - Слушай, мы сейчас в такой за… - Кристина кашлянула. - Мы сейчас в такой закрученной ситуации, что даже если нас подслушивают враги, это уже не имеет никакого значения. А Арлисс не враг, он наш соратник и друг.
        Дэнни вздохнул и сдался.
        - Мы не доехали до «Обскуриона», потому что по пути встретились с нашими фамильярами, - начал рассказ он. - Точнее сказать, они нас атаковали.
        - Как атаковали? - ахнула Кристина. - И что значит ваши фамильяры?
        - То и значит: наши фамильяры, мой и Фьора. Они ждали нас на дороге, и, когда мы затормозили, они на нас напали и попытались убить.
        Кристина нахмурилась: как всегда, когда дело доходило до знаний, которые дал ей цирк, она не ощущала их своими и всегда чувствовала себя несколько неуверенно, обращаясь к ним.
        - Но фамильяр не может вот так взять и убить своего иниция…
        - Своего - нет. Но, видимо, ничто не мешает ему убить чужого. Фамильяр Фьора напал на меня, а мой фамильяр - на Фьора.
        - Но как они вас нашли?
        Целая палитра самых разных эмоций промелькнула на лице Дэнни, от смущения и вины до вызова и ярости.
        - Думаю, из-за меня, - неохотно признался он.
        Кристина молчала, ожидая продолжения.
        - Крис! - снова раздался чей-то крик.
        - Арлисс, будь другом посмотри, в чем там дело, и скажи, что я буквально через минуту подойду, - попросила Кристина.
        Директор «Инфиниона» без колебаний кивнул и ушел. Провожая его взглядом, Кристина снова почувствовала благодарность и облегчение, хотя, казалось бы, Арлисс не сделал ничего особенного. Но сейчас любой знак доверия, любое проявление понимания, любая поддержка воспринимались как-то обостренно, и потому - да, Кристина была благодарна за то, что Арлисс без вопросов сделал то, что прямо сейчас ей было очень нужно. И, похоже, сделает то же самое, когда дело дойдет до куда более серьезных ситуаций. И что-то подсказывало ей, что, если в тех серьезных ситуациях она запаникует и не сможет принять решение, Арлисс всегда будет готов ей помочь. Кристина не знала, чем заслужила такую его лояльность и преданность, но была чертовски ей рада.
        - Продолжай, - повернулась она к Дэнни. - Как фамильяры могли найти вас из-за тебя?
        - Когда меня удалило и я оказался в цирке, я… скажем так, я как мог боролся с тем, чтобы меня не вычеркнуло из той жизни. Всеми доступными способами, даже безнадежными.
        - Это какими же? - заинтересовалась Кристина.
        - В прежней жизни я был крупным блогером, - помедлив, признался Дэнни. - Когда меня удалило, я видел, что любой мой пост в соцсетях почти сразу исчезает, но у меня были миллионы подписчиков и несколько площадок, и я буквально спамил их постами и сообщениями. Да, они почти сразу пропадали, но за те секунды, которые на это требовались, кто-то из тех миллионов успевал их прочитать… Слово за слово, и так пошли слухи, что со мной что-то случилось. Конечно, фамильяр быстро сменил пароли на всех сайтах, и я даже при желании больше не мог ничего выкладывать. Постепенно в сети утихомирилось. Но, видимо, это все не прошло бесследно, потому что после этого между мной и фамильяром появилась своего рода связь.
        - Что за связь?
        - Хотел бы я и сам знать! - воскликнул Дэнни.
        Кристина поняла, что еще никогда не видела его таким серьезным.
        - Но у тебя наверняка есть версии, - предположила она.
        - Есть. Я думаю, вытеснить меня из обычной жизни фамильяру было легко; в конце концов, у них это давно отработанная схема. Но кроме обычной рутины - дом, учеба, семья, работа - в моей жизни постоянно присутствовали миллионы других людей. Для миллионов подписчиков существовал не столько я сам, сколько образ меня, который я создавал для соцсетей. Он не совсем выдуманный, но и не совсем правдивый. Однако для подписчиков он был реальным, они в него верили, и фамильяр не смог в полной мере его им заменить, как ни старался. До сих пор старается, но выходит у него так себе; подписки падают, спонсоров все меньше.
        В кривой ухмылке Дэнни читалась нотка печали.
        - Жалко, что он разрушает то, что ты так долго создавал, да? - сочувственно спросила Кристина.
        - Поначалу было очень жалко, - признался Дэнни. - Сейчас… а что мне толку от тех аккаунтов? Я же все равно не могу ими пользоваться. А возвращаясь к вопросу о том, как мой фамильяр нас выследил, - думаю, вот так, через эту связь. Получается, что сейчас существует как бы три версии меня: я, мой фамильяр и образ меня из соцсетей. И через этого, последнего, мы с моим фамильяром и оказались связаны. Я до сих пор вижу его отражение в зеркалах, а он смотрит на меня оттуда после каждого представления, словно проверяет, жив ли я еще или меня наконец удалило. Я думаю, именно благодаря этой связи он и узнал, что я оказался за пределами цирка, и решил сделать свой ход.
        Кристина долго обдумывала услышанное, и только шум, донесшийся из автокаравана, напомнил ей, где они и с чего вообще начался этот разговор.
        - Ладно, это я еще обдумаю потом. И что случилось после того, как они на вас напали?
        - Фьор расправился с моим фамильяром. А я с его фамильяром - не смог. И тогда мне на помощь пришел Фьор. Он не пытался схватиться со своим фамильяром, а тот даже не пытался нападать на него, видимо, знал, что это бесполезно. А Фьор просто заговорил. Я не слышал слов, но, кажется, фамильяру они не понравились. А потом… - Дэнни нахмурился. - Я так и не понял, чтобы было дальше. Знаю только, что там было двое, Фьор и его фамильяр, а потом остался кто-то один. И - нет, тела второго рядом не было. И может, я, конечно, надумываю, но Фьор после этого стал каким-то другим. Честно говоря, я даже не уверен, а Фьор ли это…
        Последние слова отозвались в голове Кристины тревожным звоном. Ей и самой показалось, что Фьор звучал немного иначе. Неужели это фамильяр? А что тогда с Фьором? От мысли, что он мог погибнуть, стало горько…
        - Нет, подожди, если он - фамильяр, он не смог бы зайти в цирк! - с облегчением ухватилась Кристина за надежный индикатор «фамильярности».
        - Кто знает, что бывает, когда все цирки собираются вместе, да еще и появляется какой-то новый, вообще непонятно какой? - Дэнни покосился на огромный шатер и едва заметно поежился. - Может, здесь правила меняются. Или же сейчас цирки просто слишком ослабли, чтобы защищать себя от проникновения фамильяров. Или…
        - Я тебя поняла, - вздохнула Кристина. Даже после того, как она получила уйму информации от «Колизиона», очень многое по-прежнему оставалось неизвестным, и потому никакую версию не стоило сразу сбрасывать со счетов, какой бы невероятной она ни казалась. - Значит, ты думаешь, это не Фьор, а его фамильяр?
        - Я лишь предполагаю. Но что я знаю наверняка, так это то, что Фьор стал другим. А вот почему он таким стал, это уже другой вопрос.
        - Я тебя поняла, - задумчиво ответила Кристина.

* * *
        Дукати гнала по зимней трассе, прильнув к мотоциклу всем телом, близко, еще ближе, словно хотела слиться с ним.
        Она неслась так, словно боялась, что ее вот-вот нагонят, что кто-то из тех людей, которые заполучили контроль над ее телом и даже частично сознанием, вот-вот дернут за невидимый поводок и заставят ее вернуться, притащат обратно.
        Дукати мчалась по зимней трассе, стремясь убраться как можно дальше, пока призвавшая ее фамильяр не передумала насчет того, чтобы дать ей свободу. Она выжимала все, что могла, из своего байка, хотя понимала, что расстояние - это вовсе не спасение и если кому-то будет надо, они достанут ее где угодно. Но она все равно старалась убраться подальше.
        Никогда прежде Дукати не размышляла о свободе, она принимала ее как данность, как нечто само собой разумеющееся: твое тело и сознание, твои поступки и твой разум, твоя жизнь - все принадлежит тебе. А сейчас она только и думала о том, есть ли в мире такое место, где она может стать по-настоящему свободной, где ее не достанет ни этот, ни какие-либо другие фамильяры. И чем больше думала, тем больше приходила к выводу, что нет такого места и что никогда в жизни она больше не станет по-настоящему свободной. Она до конца своих дней будет оглядываться через плечо и бояться, что в один ужасный день невидимый поводок натянется и она снова станет послушным орудием в чьих-то руках. Инструментом, который используют для совершения поступков, противных всей ее натуре. От мысли об этом охватывали бессилие и злоба. Как же отвратительно не принадлежать себе! Что вообще с ней не так, что в ней за изъян, который позволил превратить ее в яггера?
        Порывы ветра били в затемненное стекло байкерского шлема, снежинки лепили на нем белые кляксы и тут же слетали под порывами ветра, чтобы на их месте образовались новые. Руки, сжимавшие руль, замерзли, несмотря на перчатки. Погода совершенно неподходящая для езды на мотоцикле, но Дукати было необходимо оказаться рядом с чем-то родным и привычным, чтобы хоть немного успокоиться. К тому же делать ноги на мотоцикле куда быстрее, чем на своих двоих или даже на автомобиле. Да и угнать байк проще, чем машину.
        Дукати гнала по заснеженной трассе, и эта безумная скоростная езда все больше напоминала ей предыдущую ее попытку сбежать. Тогда она не закончилась для нее ничем хорошим, ее схватили те, кто называл себя Наблюдателями. И хотя они, в отличие от фамильяра, не заставляли ее никого убивать, все равно она не принадлежала себе, они забрали у нее не только информацию о цирке и фамильяре, которую она, впрочем, выдала без всяких сожалений, но и свободу. Расспросив о «Колизионе», Наблюдатели не отпустили Дукати, а оставили рядом, для себя - на всякий случай, вдруг пригодится? Чувствовать себя предметом, который отложили про запас, было ненамного более приятно, чем послушным чужой воле оружием. Дукати не хотела быть ничьим «вдруг пригодится» и не желала быть «про запас», она хотела навсегда расстаться с той частью себя, которая делала ее яггером, и вернуться в прежнюю жизнь. И чтобы все стало, как раньше!
        «И не я одна», - вдруг поняла Дукати. Циркачи тоже не выбирали себе такую жизнь, они тоже стали подневольными узниками, чьи поводки кто-то держит. Циркачи, как и она, мечтали вернуться в прежнюю жизнь, но, в отличие от Дукати, они давно смирились с тем, что впереди у них только удаление и другого выхода нет.
        Вот и она, наверное, тоже никогда не сможет вернуться в прежнюю жизнь. Раз на нее однажды надели невидимый поводок, так и будет он вечно за ней волочиться, пока кто-то другой не схватит его и не дернет на себя.
        От этих мыслей снова накатила бессильная злоба, и захотелось волком завыть на луну. Несправедливо! Почему это должно было случиться именно с ней? Почему она навсегда обречена на это? Почему нет способа освободиться раз и навсегда?
        Хотя… Может, такой способ и есть.
        Оставаясь с Наблюдателями, Дукати узнала очень многое и о цирках, и о своих новых тюремщиках. Она слышала, как они обсуждали планы Крис, и впервые подумала о том, что если у той все получится, то это может освободить не только циркачей, но и ее тоже. Если в мире не будет фамильяров, то и яггеров призывать будет больше некому. Кроме, конечно, Наблюдателей, но об этом Дукати думать не стала. Сначала бы разобраться с врагом, представляющим для нее самую непосредственную угрозу - с фамильярами, а уж потом можно подумать и об остальных.
        Дукати немного сбросила безумную скорость и поехала медленнее, сосредоточенно обдумывая появившиеся у нее мысли и складывая их в один общий пазл. Крис планирует навсегда закрыть фамильярам ход в этот мир, и это более чем совпадает с целями Дукати. Хотя, положа руку на сердце, еще минуту назад у нее не было такой цели, все ее желания касались только того, чтобы убежать как можно дальше туда, где ее не достанут. Но даже по небольшом размышлении становилось очевидно, что планы Крис и в ее, Дукати, интересах. А раз так, разве не стоит увеличить шансы Крис на успех? Например, предупредить о Наблюдателях. Крис, возможно, думает, что сейчас ее главный противник - другой цирк, но это не так…
        Да, если Дукати хочет себе свободы, то ей точно стоит помочь тому, кто может ей ее дать! К тому же бегство еще никогда не решало проблемы, оно в лучшем случае только оттягивало неизбежный печальный финал.
        Дукати круто развернула байк, огласивший безлюдные окрестности визгом протестующих тормозов, и помчалась в противоположном направлении. Через несколько мгновений она резко затормозила, опустила ноги на землю и усмехнулась. Ну и зачем, спрашивается, она устроила этот головокружительный маневр? Словно каскадер в фильме, который визуально демонстрирует зрителю резкую перемену в своих намерениях с помощью такого вот буквального разворота на сто восемьдесят градусов. Понятный символизм, который хорошо бы смотрелся в кино, а в жизни надо для начала понять хотя бы, в какую сторону ехать.
        И вот тут Дукати задумалась. Как ей найти «Колизион»? В прошлый раз ее привела туда фамильяр. А сейчас что?
        «Пробуди в себе яггера, - подсказывал ей внутренний голос, - он знает, как отследить того, кто считался добычей».
        Однако все внутри Дукати восставало против того, чтобы использовать силы существа, быть которым она желала. И вовсе не потому, что ей хотелось кому-то доказать, что она справится своими силами. Нет, просто ей казалось, что чем чаще в ней просыпается яггер, тем больше он словно отнимает от ее личности, и что если позволить ему, то он полностью ее разрушит.
        И все же, кажется, другого способа найти «Колизион» нет. Значит, придется переступить через себя. Во всяком случае, на этот раз такое решение Дукати принимает пусть и под давлением обстоятельств, но все равно по собственному выбору, а не потому, что ее заставили, - какое-никакое, а утешение.
        Дукати прикрыла глаза и позволила себе отпустить внутренние преграды, сдерживавшие поселившуюся, а точнее, пробудившуюся в ней сущность. Затем оставалось только позволить ей делать свое дело - и следовать за ней.
        Глава 18
        Цирки бурлили последними приготовлениями к выступлению всей своей жизни, а Кристина, стоя чуть поодаль от автокараванов, смотрела на полосатый красно-белый шатер, пугающим гигантом возвышающийся над ними, и снова чувствовала себя в какой-то мере посторонней, потому что вся суета обходила ее стороной. Она не готовилась ни к какому номеру, она даже не знала, будет ли выходить на арену, хотя понимала, что, наверное, ей придется, ведь раз дуэль будет идти до полного удаления, до полной растраты циркачами всех сил, ей нужно внести свой вклад, принять на себя часть удара.
        Кристина усмехнулась. Еще совсем недавно главной ее проблемой было отсутствие собственного номера, с которым можно выступать. Как же она переживала! Как расстраивалась, что не может понять, какой дар дал ей цирк! Какими же смешными кажутся сейчас эти переживания!
        Глядя на высокий купол, острая вершина которого дерзко устремлялась прямо в низкое зимнее небо, Кристина гадала, хватит ли у них сил, чтобы победить в этой дуэли. Если циркачей порой удаляло во время самых обычных представлений, что уж говорить про дуэль, где ставки куда выше и, чтобы избежать удаления, сил придется тратить еще больше?
        И действительно, удаление происходит из-за того, что циркач не рассчитывает свои силы и вычерпывает себя до дна, как это было, например, с канатоходцем, пытавшимся спасти Апи от смертельного падения, или даже с Солом, тщетно старавшимся пробить Кристину? Или же просто у каждого есть свой, индивидуальный, отведенный только ему запас сил, который в какой-то момент естественным образом истекает точно так же, как запас жизненных сил?
        Ах, ну почему большее количество знаний вовсе не означает, что вопросов станет меньше! Напротив, их только больше!
        Почему, например, среди полученных знаний нет ничего ни о дуэлях, ни об этом загадочном цирке, который появился перед ними? И откуда про него знает Джордан?
        - Благодаря очкам, - сказал вдруг кто-то совсем рядом, и Кристина вздрогнула.
        Во-первых, она так глубоко задумалась, что даже не заметила, как к ней кто-то подошел, а во-вторых, она даже не осознавала, что произнесла последние слова вслух.
        Рядом стоял Ковбой. На клетчатую рубашку он накинул замшевую куртку, утепленную изнутри овечьим мехом, светлую ковбойскую шляпу сменил на такую же, но темную, и это были единственные изменения в его гардеробе, сделанные в уступку погоде.
        - Ты знаешь, что с его очками? - удивилась Кристина. - Откуда? Я думала, после того, как тебя создал твой иниций, тебя сразу заключили в «Колизион», и ты так и просидел тут все это время… взаперти.
        - В принципе, верно, но цирки были созданы позже моего появления, так что я успел немного пожить и кое-что повидать.
        - Например, как создавались очки, которые теперь носит Джордан?
        - Не буквально этот момент. Скорее, как появились стекла, которые потом вставили в эти очки. Ты знаешь историю Христианы?
        - В общих чертах…
        - Она не могла получить своего возлюбленного и решила сделать его точную копию из фамильяра. Но поскольку до нее никто другой не пытался придать фамильяру вид реального человека, она на собственном горьком опыте узнала, что появление такого фамильяра сопровождается удалением его «оригинала».
        Кристина кивнула. Эту часть истории она уже знала.
        - Христиана решила во что бы то ни стало вернуть своего возлюбленного и начала, скажем так, всячески экспериментировать. Именно один из таких экспериментов и снес границы между мирами, из-за чего фамильяры теперь сами могут проникать в этот мир через слабые места - людей, мало привязанных к своим жизням.
        «Такие, как я», - усмехнулась про себя Кристина.
        - Но не считай свою предшественницу законченной эгоисткой; когда она поняла, что натворила, то попробовала все исправить. Правда, это ей не удалось, но тем не менее она старалась. Даже позвала на помощь других колдунов и ведьм. Во время одной из их попыток исправить содеянное произошло то, что современными терминами можно назвать как неконтролируемый выброс силы. Колоссальный выброс. Дело происходило рядом с одной церквушкой, и ее витражи впитали в себя часть той силы.
        - Витражи, осколки которых сейчас в очках Джордана, - быстро сопоставила два и два Кристина. - Значит, это благодаря им он видит! И знает то, что знает…
        Что ж, одной загадкой стало меньше. Жаль лишь, что это не та загадка, которая что-то меняет в текущем раскладе сил. Ну разве что как-то сорвать с Джордана его очки и надеть самой, чтобы тоже получить ценные знания. Но успеет ли она ими воспользоваться, если каким-то невероятным образом сумеет заполучить очки?
        - Да, именно очки позволяют ему видеть, - подтвердил Ковбой. - Что, пожалуй, логично: они лишают владельца зрения - и снова его дают. Ну и еще кое-какие знания в придачу.
        - Так это из-за них он ослеп?! - воскликнула Кристина, разом оставив все мысли заполучить себе любопытный артефакт.
        - Чудеса редко бывают бесплатными, - пожал плечами Ковбой.
        - А тебя можно отнести к чуду? - спросила Кристина.
        Ковбой удивленно на нее покосился:
        - С чего вообще такой вопрос?
        - Ну ты же фамильяр, вызванный фамильяром. И это, насколько я понимаю, крайне редкое явление, так?
        Ковбой задумчиво кивнул.
        - Настолько редкое, что потянет на чудо? - продолжила допытываться Кристина.
        Несколько мгновений стрелок обдумывал ее вопрос, а затем усмехнулся и выплюнул соломинку.
        - Давай спрашивай, что ты хочешь узнать; отвечу бесплатно.
        - Что еще ты знаешь? - тут же выпалила Кристина. - О цирках, - уточнила она. - Что-то такое, чего не знаю я даже со всем пакетом информации, которой снабдил меня «Колизион».
        - Много чего, - честно признался Ковбой. - Ты уж давай как-то сузь тему.
        - Ладно. - Кристина кивнула на полосатый красно-белый шатер. - Раньше уже случались дуэли цирков или это первый раз?
        - Случались, - ответил Ковбой.
        Кристине очень захотелось узнать подробности, но она заставила себя не отвлекаться от темы.
        - Ты знаешь, откуда взялся этот цирк и что он вообще собой представляет?
        - Знаю.
        - Ну? - потребовала продолжения Кристина. - Рассказывай!
        Некоторое время Ковбой пристально ее изучал, словно оценивал, готова ли она услышать то, что он собирается ей сказать, а затем рассеянно провел пальцами по полям своей ковбойской шляпы, ухмыльнулся и сказал:
        - Это Пропавший цирк.

* * *
        Приказ Первого фамильяра собираться хостильеры восприняли с максимальным энтузиазмом; всем не терпелось поскорее приступить к долгожданному ритуалу освобождения, и сборы свелись к тому, чтобы накинуть на себя теплые куртки и натянуть зимние сапоги.
        - Мы сейчас отправляемся к месту, где вот-вот начнется дуэль цирков, - сообщил Первый фамильяр, предвосхищая вопросы.
        Он пытался замотать шею длинным шарфом, но у него ничего не получалось, он постоянно путался. В этот миг Первый фамильяр до боли напомнил Тине Кирилла. Сходство стало настолько сильным, что она не выдержала, подошла к нему и, не спрашивая разрешения, сама деловито замотала ему шею и завязала концы узлом.
        - А как мы попадем в цирк? Мы же не можем туда войти! - осмелился кто-то из хостильеров задать вопрос.
        - Во время дуэли цирки задействуют все свои ресурсы по максимуму, и на защитные барьеры ничего не останется, - ответил Первый фамильяр.
        - А как быть с победителем дуэли? Я понимаю, мы постоим в сторонке и позволим им самим себя измотать, но один из них в любом случае останется жив.
        - Вот для этого - среди прочих причин - нам и нужны инквизиторы. Дуэль - это их идея, они хотят стравить циркачей между собой, а потом разделаться с тем, кто остался в живых после нее. Они сделают всю грязную работу за нас.
        - Главное, чтобы потом они нам дали сделать нашу работу, - проворчала Вив. - А то раз они - потомки инквизиторов, то ведь могут и передумать и решить, что нечего всяким нечеловеческим сущностям шляться по этому миру.
        Первый фамильяр улыбнулся:
        - Мы с ними разберемся. Я знаю, как справиться с зарвавшимися инквизиторами, опыт есть.
        Тина подумала, что если и был идеальный момент для того, чтобы выложить Первому фамильяру то, что она узнала от своего яггера про Наблюдателей, то этот момент был прямо сейчас. Она, как и все, привыкла к тому, что Первый фамильяр знает про все, связанное с фамильярами, но сведений, которые есть у нее про Наблюдателей, у него, похоже, нет. Или есть, но он просто скрывает? И если так, то зачем?
        Пока Тина размышляла, момент был упущен, а потом она и сама забыла об этом, потому что Ивар наконец задал вопрос, который занимал их всех:
        - Раз мы уже совсем скоро начнем ритуал, может, нам уже можно узнать, что он собой представляет? Как именно мы сумеем освободиться от наших инициев?
        Первый фамильяр окинул окруживших его хостильеров задумчивым взглядом, а затем кивнул:
        - Да, теперь, думаю, можно.

* * *
        Кристина стояла у прорези циркового шатра, ведущей внутрь, и все никак не могла решиться сделать первый шаг. Ей было страшно, и сомнения нахлынули на нее с новой силой, будто и не было месяцев, проведенных в «Колизионе», за которые прежняя Кристина превратилась в новую Крис!
        Полосатый красно-белый шатер вблизи подавлял своими размерами еще больше, чем издалека. Купол был просто гигантским, голова начинала кружиться, стоило только ее запрокинуть, чтобы посмотреть наверх. Кристина малодушно порадовалась, что она не воздушная гимнастка: выступать на такой огромной высоте, должно быть, ужасающе страшно! Сама площадь шатра тоже ошеломляла; кажется, арена внутри размером с хороший спортивный стадион! Значительную часть успеха каждого циркового представления составляло умение заполнить номером все пространство под шатром, от купола до арены, от кулис - и до самых задних зрительских рядов. Разве получится заполнить такое огромное пространство?
        Но больше всего Кристину страшило понимание, что это - тот самый Пропавший цирк. Кто ждет их там, внутри? Что их ждет?
        Ковбой уверял, что опасаться нечего. Пропавший цирк был вовсе не одним из созданных когда-то цирков, который затем исчез при таинственных и никому не известных обстоятельствах. Пропавший цирк никогда не существовал самостоятельно и не колесил по миру, давая представления, у него не было своей труппы и директора. Все пять цирков - это и есть Пропавший цирк, а каждый из цирков - его часть. Пропавший цирк - это последнее укрытие для ведьм и колдунов, которым нужно было исчезнуть, пропасть, чтобы уйти от преследователей. Пропавший цирк - это все они вместе - и каждый из них.
        Что ж, неудивительно, что этот цирк никогда не могли найти. Сложно найти то, что является скорее символом, чем реальной вещью, и, по факту, самостоятельно не существует.
        Кристина бросила взгляд через плечо. Позади нее столпились все три цирка; артисты переговаривались друг с другом и с обслуживающим персоналом, который чувствовал себя неуютно в своем бездействии, они привыкли первыми заходить в шатер и готовить все необходимое для выступления. Работники «Колизиона» к тому же еще и разбивали цирк-таун, но сегодня его решили не ставить, ведь на этот раз они не ждали зрителей.
        В воздухе витало нервное напряжение, несравнимое с привычным возбуждением, которое, сколько бы они ни выступали, неизменно охватывало циркачей перед каждым представлением.
        Красочные костюмы «Колизиона» перемешались с пышными нарядами и роскошными венецианскими масками «Обливиона» и стимпанковскими, отделанными бронзовыми аксессуарами одеяниями «Инфиниона». Среди толпы, весело подпрыгивая, скакал Апи. Кристина очень старалась не придавать особого значения его поведению, но в то же время не могла отделаться от почти неосознанных попыток увидеть в том, что делает обезьяныш, некое предсказание, ведь он, как-никак, цирковой, а потому, должно быть, знает, что их ждет. И если он веселый и в хорошем настроении, значит ли это, что дуэль закончится в их пользу? Или же он просто радуется тому, что скоро будет представление? В конце концов, именно представления - это самая суть цирка, его основа, сердце и душа. А цирковой - порождение цирка, и, вероятно, выступления циркачей на арене - это и его суть тоже, его сердце и его душа.
        Арлисс и Франческа прохаживались вдоль толпы, словно генералы, устраивающие смотр войск перед началом битвы. Арлисс был в том же образе, в котором Кристина видела его на представлении его цирка: белое лицо, тонкие черные линии, вертикально пересекающие глаза, ярко выделенный рот, красная точка на носу, и цилиндр, украшенный бронзовыми шестеренками. А в зрачках - яркое золотистое мерцание, которое будто отражалось в глазах всех его циркачей.
        Директор «Обливиона» щеголяла в новом пышном платье, изобилующем кружевной отделкой, тонкой вышивкой и сверкающими кристаллами. Своего портного «Обливион» потерял, а запасные наряды с собой забрали далеко не все, и Кристина просто не представляла, как их сэр Стич умудрился приготовить в такой короткий срок столь роскошный костюм для Франчески - не говоря уж о других. Плотная бархатная маска с перьями закрывала половину лица, нервно сжимающиеся в кулаки руки обтягивали кружевные перчатки. Но сквозь прорези в маске Кристина видела, что глаза Франчески возбужденно сияли, и сейчас в ее зрачках тоже появилось мерцание, присущее всем артистам цирков, которого у нее не было прежде. И если глаза циркачей «Колизиона» мерцали серебристым, а «Инфиниона» - золотисто-бронзовым, то у Франчески зрачки переливались изумрудно-зеленым. Кристина пробежалась взглядом по циркачам в венецианских нарядах - и с облегчением увидела, что глаза загорелись у всех. Это прекрасно, значит, они действительно готовы давать представление!
        «Рассказать им про Пропавший цирк или не стоит?» - в который уже раз задалась вопросом Кристина.
        С одной стороны, это не какая-то страшная тайна, по факту она ничего не меняет и ни на что не влияет. Разве что теоретически может заставить Джордана отказаться от дуэли, когда он поймет, что все они на самом деле - вовсе не противники, а части одного цирка, но Кристина сильно сомневалась, что директор «Обскуриона» окажется столь сентиментальным. А возможно, Джордан и так уже знает про Пропавший цирк, благодаря своим мистическим очкам.
        С другой стороны, хотя новости о Пропавшем цирке и кажутся относительно безопасными, циркачи сейчас и так взбудоражены и напряжены до предела - стоит ли их волновать еще больше?
        - И чего мы ждем? - ворчливо осведомился Кабар, вразвалочку подходя к Кристине и небрежно вертя нож в руках. Свернутый кольцами хлыст висел у него на поясе.
        Кристина молча проглотила невысказанный упрек. И правда, сколько уже можно стоять и ждать? В отличие от обычных представлений, которые начинались в определенный час, здесь не было назначенного времени, и никто не появится, чтобы скомандовать им: «Заходим!» Нужно действовать самим.
        Кристина прекрасно это понимала и все же сделать первый шаг и войти внутрь шатра никак не могла. Ей и прежде было страшно, слишком уж много значил этот шаг, слишком многое стояло на кону, а после того, как она узнала, что это - Пропавший цирк, стало еще страшнее.
        Какой-то шум привлек внимание Кристины. Она обернулась, почти благодарная за очередную отсрочку, и увидела, как к ним четким строем и решительным шагом, словно солдаты на параде, приближаются «Обскурион» с «Инкогнионом». Черные костюмы «Обскуриона» идеально сочетались с черно-красно-белыми одеждами «Инкогниона».
        Если «Колизион», «Инфинион» и «Обливион» представляли собой красочную пеструю толпу, готовую дать выступление, то эти два цирка выглядели небольшой армией, идущей сражаться, и от них буквально исходила агрессивная энергия, которая ощущалась почти физически и вызывала непроизвольное желание отойти в сторонку, чтобы не попасть под удар.
        Впереди шел, опираясь на массивную трость, Джордан; мозаичные очки ярко сверкали, а металлический звон, который издавала только одна набойка его каблуков, был отчетливо слышен. Рядом с ним плавно скользила завораживающая в своей смертоносной грации Ронда.
        - Крис, - негромко, но настойчиво позвал оказавшийся рядом с ней Дэнни.
        Он был в своем черном шутовском костюме из «Обскуриона», но сэр Стич, не успев сшить ему новый, быстро добавил разноцветной отделки и деталей, а сам Дэнни нарисовал узор вокруг глаз не черной, а золотой краской и потому уже не казался выходцем из «Обскуриона».
        - Крис! - повторил он, когда Кристина не ответила.
        - Что?
        - Мы заходим?
        - Да, да, сейчас…
        - Нас кто-то должен впустить?
        - Нет.
        - Тогда чего ты ждешь? - с непривычной настойчивостью в голосе спросил Дэнни. - Я не знаю, какие там правила, - кивнул он на красно-белый шатер, - но если Джордан зайдет туда первым, то он установит свои. И нам придется по ним играть, а это сразу поставит нас в невыгодное положение.
        - Я… - начала было Кристина и замолчала.
        Она была полностью согласна с Дэнни. Она тоже не знала, какие правила установлены в этом загадочном цирке и есть ли они вообще, но если нет, нужно создавать свои. Или играть по тем, которые навяжут другие. А это как раз то, что Кристина и так делала всю жизнь, - и только посмотрите, куда это ее привело! Если она не хочет снова оказаться в знакомой ловушке, надо зайти в шатер первой, прямо сейчас!
        Да, Кристина все это понимала, но по-прежнему не могла ничего с собой поделать и отдать ту самую команду, которую от нее ждали. Стоило лишь ей открыть рот, и перед глазами появлялись искры, снопы сияющих серебристых искр, поднимающихся в воздух на месте удаления. А она не хотела видеть удаления своих друзей и понимать, что это она их привела к такому финалу.
        На глазах сами собой навернулись слезы бессилия, и Кристина быстро отвернулась, чтобы никто их не заметил. Хорошо, что Джордан еще далеко и не видит ее позора, а Арлисс и Франческа заняты своими цирками.
        Чем больше пыталась Кристина взять под контроль эмоции, тем больше они выходили из-под контроля. Дуэль еще не началась, а она уже рассыпалась и всех подводит! Нет, какое там освобождение цирков, какой слом системы! Сидеть ей дома в своем Верходновске и не мечтать о большем; она не справится с большим, даже если его принесут ей готовым на золотом блюдце!
        Теплая рука сжала ледяную ладонь Кристины и остановила падение в бездну ненависти к себе. Она подумала, что это, должно быть, Дэнни, но, подняв взгляд, увидела глаза цвета крепкого кофе и соломинку в уголке рта.
        Кристина почти ожидала, что сейчас Ковбой скажет что-то утешающее и успокаивающее, может, даже выдаст небольшую мотивирующую речь; именно так в подобной ситуации поступило бы большинство людей.
        Но Ковбой не был человеком. А может, он просто лучше понимал, что сейчас сработает лучше всяких слов. Ковбой указал глазами куда-то за спину Кристины, та обернулась - и увидела, что все артисты «Колизиона» смотрят на нее. Десятки лиц, ставших ей хорошо знакомыми и близкими. Воздушные гимнасты и силовые акробаты, жонглеры и эквилибристы, Графиня и Летун, Риона и Вит, Фьор, Себа и Кьяра, улыбающийся во весь щербатый рот ушастый Апи и как всегда загадочно щурящий раскосые черные глаза Те… И ни в чьих глазах не было осуждения, нетерпения или презрения. Эти взгляды напитали Кристину так же, как, должно быть, энергия зрителей после представления питала амулеты цирков.
        Она не одна, с ней - весь цирк. И вместе они смогут.
        Глава 19
        Внутри Пропавший цирк производил еще более мощное впечатление. Просторное пустое пространство, огромный безлюдный зрительный зал и тишина, которая буквально обрушилась на голову и придавила собой.
        Кристина не понимала, испытала ли она облегчение или разочарование от того, что внутри никого не было. Хотя Ковбой объяснил ей, что представляет собой Пропавший цирк, часть ее все равно подсознательно ждала увидеть там кого-то из «местных». Кого-то главного, кто будет говорить, отдавать распоряжения и судить.
        «Обскурион» с «Инкогнионом» попытались войти одновременно с остальными цирками, они бесцеремонно пихались локтями и расталкивали всех по сторонам, и на входе образовалась толчея.
        В отличие от Кристины, застывшей на месте, Джордан тут же принялся отдавать распоряжения, и вот уже обсуживающий персонал его цирков деловито затаскивал туда все необходимое для представления оборудование.
        «Колизион» с союзниками не отставал. Шок и благоговейный трепет, охватившие циркачей, когда они оказались под огромным красно-белым куполом, развеялся, стоило только появиться делу. Несколько минут - и колонки, прожекторы, тросы, крепления, пульты управления и прочие приборы уже громоздились за кулисами. Однако вскоре с обеих сторон понеслись удивленные возгласы - ничего не работало!
        - В чем дело? - встревоженно спросила Кристина Летуна.
        - Не включается, - ответил тот, дергая кабели в отчаянной попытке заставить оборудование заработать. - Электричества нет. Хотя я уже три раза проверил и генератор, и подключение к нему.
        Кристина бросила взгляд на ту сторону закулисья, которое оккупировал Джордан со своими цирками. Судя по выражению их лиц, они столкнулись с тем же проблемами.
        Спустя некоторое время и десяток безуспешных попыток решить проблему пришлось признать и принять реальность: наладить работу аппаратуры и оборудования не получится. А без них не выйдет установить страховочные механизмы для воздушных гимнастов и акробатов, свет и музыку.
        Кристина запаниковала: и как, спрашивается, давать представление?
        Испуганный взгляд, заметавшийся по толпе, остановился на Вите. Может, это решение проблемы? У них ведь есть свой собственный живой ходячий генератор! Воспряв было духом, Кристина почти сразу сникла. Нет, он не потянет такую нагрузку. Кристина помнила, сколько сил ему потребовалось во время совместного представления с «Обскурионом», чтобы остановить платформу, на которой выступали Риона с Кабаром. Включать в киоске лампочки - это одно, а полностью энергетически обеспечивать выступление даже не одного, а целых трех цирков - это совсем другое.
        Со стороны условного «лагеря противника» выдвинулась Ронда, явно исполняющая функции парламентера. Она остановилась достаточно далеко от Кристины, чтобы продемонстрировать, что не представляет угрозы, но в то же время достаточно близко, чтобы ее можно было легко услышать.
        - Похоже, этот цирк не хочет, чтобы мы использовали оборудование во время представления, - сказала она, привычным жестом положив ладонь на рукоятку сабли на поясе.
        - Похоже, - эхом откликнулась Кристина.
        - Значит, выступаем только за счет своих собственных сил, - уточнила Ронда.
        Кристина развела руками, словно говоря: «А какие еще остаются варианты?»
        Смертельно грациозная замдиректора «Обскуриона» кивнула и почти было собралась уходить, но в последний момент помедлила и, задержавшись взглядом на ком-то в толпе, вопросительно подняла бровь.
        «Она что, переманивает кого-то на свою сторону? Вот так вот нагло, в открытую, прямо при мне?» - возмутилась Кристина и обернулась, чтобы понять, кого зовет Ронда.
        И фыркнула. Что ж, этого следовало ожидать. Кабар.
        Метатель ножей прямо встретил взгляд Ронды, скрестил руки на груди и слегка наклонил голову. Замдиректора «Обскуриона» слегка улыбнулась и кивнула в сторону черного цирка, делая совершенно очевидное и недвусмысленное предложение.
        Кристина едва не заскрежетала зубами. С Кабаром все понятно, она уже давно подсознательно была готова к тому, что он их кинет, как только предоставится возможность, но что дальше? Ронда так сейчас к себе половину циркачей переманит?
        Кабар продолжал смотреть на Ронду. Та, не отрывая от него взгляда, неуловимым движением достала саблю и рассеянно закрутила ее перед собой; оружие двигалось так стремительно, что казалось, будто сверкают серебряные молнии.
        - Святые коконаты, ты что, обиделся?! - насмешливо и почти ласково воскликнула Ронда.
        Метатель ножей не отреагировал. Кристина непонимающе нахмурилась, она ожидала, что Кабар побежит к Ронде со всех ног. Почему он медлит? Хочет, чтобы ему предложили какие-то выгодные условия? Да, скорее всего!
        Улыбка Ронды погасла; она продолжала смотреть на Кабара, но насмешка и уверенность в ее взгляде погасли.
        А затем Кабар сделал то, чего Кристина совершенно от него не ожидала. Он повернулся к Ронде спиной.
        Замдиректора «Обскуриона» почти мгновенно взяла себя в руки, убрала саблю в ножны и, нацепив на лицо презрительную усмешку, удалилась. А Кристина смотрела ей вслед и чувствовала себя так, словно они только что одержали важную победу.

* * *
        Четыре ярких спортивных автомобиля, таких неуместных на фоне серого Верходновска, стремительно неслись по улицам городка. За рулем того, в котором сидела Тина, был Ивар, рядом с ним, как при их самой первой встрече, - Вив, а на заднем сиденье - Первый фамильяр. Остальные хостильеры расселись по другим машинам.
        Тина смотрела на мелькающие за окном картины и гадала, вернется ли еще сюда. Если верить Первому фамильяру, то, обретя свободу от своих инициев, они освободятся и от заложенной в них привязанности к той жизни, место в которой они заняли. А это значит, ей станет совершенно безразлична судьба и родителей, и Кирилла, причин и дальше жить в Верходновске не останется, потому что, положа руку на сердце, настоящая жизнь, конечно, сама по себе - замечательная вещь, но она будет еще более замечательной, если выйти за пределы маленького города в глубокой провинции.
        Вместо того чтобы нетерпеливо ждать перемен, Тина ощущала легкую грусть и сама на себя за это сердилась. Откуда такие нелепые эмоции? Они в шаге от заветной свободы, от доступа к неограниченной силе, которая изменит их жизни, а в перспективе - и весь мир! Однако перед глазами то и дело возникал образ матери, стоящей с пустым взглядом у плиты и механически помешивающей воду в кастрюле на выключенной конфорке.
        Тина бросила взгляд на Ивара с Вив. Они были в радостном предвкушении и строили планы на будущее. Объяснение Первого фамильяра о том, как именно им предстоит освободиться от своих инициев, их ничуть не шокировало. А вот Тину оно застало врасплох. Она не знала, чего именно ждала - какого-то сложного ритуала, трудных заклинаний, может, чем черт не шутит, даже человеческих жертв, - но не этого.
        - Чтобы разорвать связь со своим иницием, вам прежде всего потребуется вызвать себе своего собственного фамильяра, - сказал Первый фамильяр.
        Одно только это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы; никому не приходило в голову, что они, фамильяры, могут поступить, как люди, и призвать себе на службу собственного фамильяра.
        Но дальше Первый фамильяр удивил еще больше.
        - Задавая своему фамильяру образ, вы отдадите ему все те черты характера и личности, которые унаследовали от своего иниция. Полностью, без остатка.
        «А так можно было?» - почти спросила Тина. На удивление элегантное решение - взять все, что мешает, и отдать другому.
        Однако это оказался не конец!
        - И последний шаг. После того как вы поместите в своего фамильяра все человеческое, что в вас есть от вашего иниция, вам нужно будет его убить.
        - Зачем? - вырвалось у Тины.
        Похоже, ее единственную заинтересовала причина, все остальные восприняли это как данность.
        - Чтобы никто не воспользовался вашим фамильяром против вас и не восстановил вашу связь с иницием. До той поры, пока жив ваш фамильяр, он - ваше слабое место.
        - Этакая смерть Кощея, да? - усмехнулась Вив, явно подумав об игле в яйце, утке, зайце и так далее. Слабость Кощея, которую ему приходилось надежно прятать.
        Первый фамильяр нахмурился; он не понял аналогии. А Тина почувствовала, как на душе стало муторно от мысли о каком-то бедолаге-фамильяре, который так обрадуется, получив жизнь в этом мире, и тут же ее лишится. Людей ей было не жалко, она устраняла их со своего пути, не думая о методах и средствах, а вот с собратьями оказалось другое дело.
        - Но иниций не может убить своего фамильяра, - заметила она. - А мы, вызывая фамильяров, становимся их инициями, разве не так?
        - Так, - согласился Первый фамильяр и многозначительно улыбнулся. - Иниций не может убить своего фамильяра…
        Когда сказанное Первым фамильяром дошло до сознания хостильеров, они заулыбались. Они все одновременно призовут своих фамильяров и прямо там, на месте, уничтожат фамильяров друг друга.
        Безусловно удобное решение, но Тина перехватила взгляд, которым Первый фамильяр наблюдал за радующимися хостильрами, и задумалась: как в свое время с этой проблемой справился он?
        …Спортивная легковушка жестко подпрыгнула; она была не предназначена ни для таких дорог, ни для зимнего климата. Первый фамильяр потер лоб, которым стукнулся о стекло.
        - А что с твоим фамильяром? - тихо спросила его Тина.
        - А что с ним?
        - Как ты с ним расправился?
        Глаза Первого фамильяра сверкнули - ярко, предупреждающе.
        - Тебе какая разница?
        - Просто интересно. Мы убьем фамильяров друг друга, это понятно. А кто убил твоего фамильяра?
        Первый фамильяр отвернулся и демонстративно уставился в окно, не желая продолжать разговор. Тина не стала настаивать, но молчание уже сказало ей многое. Если бы у Первого фамильяра все было так же просто, как он сейчас рассказал им, он ответил бы на вопрос, потому что скрывать нечего. А раз он молчит, значит, с устранением фамильяра у него вышли проблемы.
        «Что, если его фамильяр еще жив?» - подумала Тина.
        Мысль, конечно, граничила с безумием, но вдруг? По какой еще причине Первый фамильяр не стал отвечать на совершенно простой, без всякого подвоха, вопрос?

* * *
        Кристина старалась не обращать внимания на то, что делают на другой половине закулисья артисты противоборствующих цирков, но ее взгляд то и дело сам собой обращался туда и обязательно выискивал в толпе Джордана и Ронду; Кристина ни в коем случае не хотела пропустить что-то важное и дать им тем самым преимущество.
        Несколько раз она замечала среди черных циркачей Джаду, но всякий раз конторсионистка делала вид, что не видит Кристину. А вот кого Кристина совершенно точно не высматривала в толпе чужих циркачей, так это Мануэля, зато воздушный гимнаст сам не сводил с нее просящего взгляда. Кристина не ответила ни на один, но всякий раз, замечая его, раздражалась. Чего Мануэль от нее хочет?
        В ожидании начала представления Кристина делала медленный обход артистов «Колизиона» и пыталась кого-то подбодрить, кого-то успокоить, а кого-то настроить. Все были сбиты с толку нервирующей обстановкой незнакомого цирка и выбиты из колеи отсутствием оборудования. Больше всего Кристина переживала за воздушных гимнастов. Все остальные артисты так или иначе могли показать свои номера на арене, в партере, но что делать им, ведь все их выступление должно проходить только в воздухе?
        - Будем полагаться исключительно на дар цирка, - пожал плечами один из гимнастов.
        «Совсем без страховки?» - едва не выпалила Кристина, но все же удержалась. Наверняка воздушные гимнасты и так уже об этом сто раз подумали, если она напомнит им в сто первый, лучше никому не сделает. Однако мысль о том, что они будут взлетать под купол, полагаясь исключительно на дар цирка, ее беспокоила. Дар «Колизиона» все же, скорее, позволял задерживаться в воздухе, а не полноценно летать.
        Риона сама подошла к Кристине и опередила, задав вопрос, который та адресовывала всем другим:
        - Ну ты как?
        - Держусь, - пожала плечами Кристина и на миг позволила себе сбросить маску показной уверенности и невозмутимости, которая с таким трудом на ней держалась.
        - У тебя получается отлично, - заверила подруга.
        - Спасибо, - усмехнулась Кристина. - Но представление еще даже не началось, так что говорить об оценке рано. А ты как сама?
        - Наверное, как все, - вздохнула Риона. - Очень страшно, очень волнительно, но одновременно хочется уже поскорее начать, чтобы наконец-то со всем этим разделаться так или иначе.
        Кристина была с ней согласна - не стоит затягивать ожидание!
        - Готовы? - спросила она Арлисса и Франческу, которые, как и она, делали обход своих цирков.
        - Насколько это возможно в нынешних обстоятельствах, - ответил Арлисс, и бронзовые пальцы левой руки громко щелкнули.
        - А зрители есть? - поинтересовалась Франческа.
        - Нет, - ответила Кристина.
        И вряд ли они появятся. Их действительно будет судить сам цирк. И это любопытно: если Пропавший цирк - это все они, все пять цирков вместе, получается, они будут судить сами себя?
        Философская головоломка заставила Кристину так глубоко задуматься над тем, какие из этого можно извлечь преимущества и можно ли вообще их извлечь, что она не заметила, как к ней подошел Фьор. В своем привычном «гавайском» костюме, состоявшем большей частью из покрытой татуировками кожи и впечатляющего рельефа мышц, сегодня он выглядел не столько танцором, сколько полинезийским воином.
        - Крис, я как раз тебя и искал! - воскликнул фаерщик. - Ну что, ты решила, будем выступать вместе?
        Кристина помедлила с ответом, вспомнив предупреждение Дэнни.
        - Это зависит, - сказала она.
        - От чего?
        - От того, что там у вас с Дэнни произошло с вашими фамильярами.
        В серых глазах фаерщика мелькнуло удивление.
        - Мы с ними разобрались, - медленно ответил он.
        - Я в курсе. Мне интересно, как именно вы разобрались. Дэнни сказал, что ты убил его фамильяра, а вот он не сумел расправиться с твоим фамильяром. По идее, своего фамильяра ты убить не мог. Но его не стало. Что произошло?
        Фьор молчал. Потому, что подбирал нужные слова, или потому, что придумывал ложь?
        - Я заверяю тебя, Крис, он больше никогда никому не помешает, - наконец ответил Фьор.
        - Он больше никогда и никому не помешает, - неожиданно повторил непонятно откуда возникший рядом Те.
        - А ты откуда знаешь? - повернулась к нему Кристина. - Ты там был и все видел? - с надеждой спросила она.
        Те обладал способностью оказываться в самых неожиданных местах - там, где в нем особенно нуждались. Например, на пустой дороге между цирками, чтобы встретить убежавшую из «Обскуриона» Кристину с Апи на руках и провести их в «Колизион». А еще - рассказать ей о том, кто Апи такой на самом деле.
        Что же Те знает такого про Фьора, чего не знает она и что сам фаерщик отказывается ей рассказать?
        - Нет, меня там не было, - ответил оборотень-капельдинер. - Но мне не нужно было там быть, чтобы видеть, что произошло, - продолжил он, не сводя взгляда с Фьора, и его раскосые глаза на миг превратились в хищные, янтарные глаза ягуара.
        Фьор тоже смотрел на Те и в какой-то момент едва заметно ему кивнул. А капельдинер так же неуловимо быстро и почти незаметно кивнул в ответ.
        - Что происходит? - не выдержала Кристина. Ей хотелось закричать, затопать ногами от бессилия, закатить истерику и потребовать, чтобы ей все объяснили немедленно! - Если у вас есть какие-то секреты, сейчас как никогда самое подходящее время, чтобы их выложить!
        - Никаких секретов, которые помешали бы нашему представлению, - ответил за Фьора Те и был таков.
        Кристина некоторое время смотрела ему вслед, а затем повернулась к Фьору и спросила:
        - Что ты сказал мне в цыганской кибитке в ту ночь, когда мы там встретились?
        Если это не Фьор, а его фамильяр, он не мог знать, о чем они говорили. А Кристина хотела проверить, кто именно сейчас перед ней. Да, Те сказал, что ей не о чем беспокоиться, но голословные заверения, без объяснений, которые она так хотела получить, не до конца ее убедили.
        - Если уж сходить с ума, то хотя бы вместе, в компании, - ты про это, Крис? - с легкой улыбкой ответил Фьор.
        Кристина выдохнула, от облегчения закружилась голова, и она даже покачнулась. Да, это их фаерщик, а не его фамильяр! Что до тревог Дэнни - что ж, мало ли что ему на нервах показалось?
        - Ты в порядке? - с неподдельной тревогой в голосе спросил Фьор, а потом усмехнулся и поправился: - Насколько, конечно, можно быть в порядке в данных условиях.
        - Устала… - вздохнула Кристина, вложив в это слово весь необъятный спектр эмоций, которые она сейчас переживала.
        - Когда все закончится, мы обязательно отметим это дело самым грандиозным отдыхом. Закатим такое эпичное ничегонеделанье, какого еще не видел свет! - с улыбкой сказал Фьор и взял Кристину за руку.
        То, что это будет ошибкой, Кристина поняла за мгновение до того, как их ладони соприкоснулись. Вспышка, оглушительный гром - и мир исчез.

* * *
        Дэнни пользовался любым предлогом, чтобы посмотреть на свое отражение, будь то зеркальце, в котором поправляла свою прическу акробатка, лезвие ножа Кабара или блестящие диски жонглера. Он всматривался в блестящую поверхность, корчил рожи - и отражение отвечало ему тем же, мгновенно, без задержки.
        Однако Дэнни все еще не мог поверить, что после такого долгого времени его фамильяр больше его не преследует, не смотрит за ним из каждого зеркала. Хотя поверить должно быть просто, ведь он сам видел, как Фьор сжег его фамильяра. Значит, его действительно нет, можно расслабиться и не проверять снова и снова свое отражение в каждой сверкающей поверхности. И все же Денни никак не мог остановиться.
        - Да красавчик ты, красавчик! - усмехнулась Себа, в чье зеркальце он заглядывал из-за спины, пока она проверяла грим.
        - Просто нарисовал сегодня немного другое лицо, - пожал плечами Дэнни и указал на золотую вязь вокруг глаз, - и мне оно все еще кажется непривычным. Недоделанным. Так и хочется подправить.
        Себа молча протянула Дэнни зеркальце. Тот с благодарностью его принял и постарался найти хотя бы относительное уединение позади нагроможденного повсюду и ставшего ныне бесполезным оборудования. Там он похлопал себя по карманам в поисках чего-нибудь, что сгодилось бы для смывания грима. Фамильяр не всегда следил за ним, когда он накладывал грим, но всегда - всегда! - появлялся, когда Дэнни грим снимал.
        Однако на этот раз отражение послушно лишалось грима по мере того, как Дэнни его стирал. И это наконец убедило шута: да, его фамильяр действительно мертв.
        Значит ли это, что он, Дэнни, теперь свободен? Если фамильяр больше не занимает его место в жизни, может ли Дэнни вернуться? Прямо сейчас? По идее, да!
        От мысли, что он может встать и немедленно уйти из цирка, сердце забилось, как сумасшедшее.
        - Спокойнее, спокойнее! - проворчал Дэнни, заставляя себя замедлить участившееся дыхание.
        Даже если его действительно ничто больше не держит в цирке, это не значит, что он возьмет и так просто уйдет. Особенно сейчас, когда на кону стоит само существование цирков и, следовательно, всех его циркачей. Пусть он, возможно, больше не привязан к цирку фамильяром, но все равно оставалось еще чувство ответственности; он не мог покинуть друзей в такую непростую минуту, когда им пригодится любая поддержка. И уж тем более он не может - и не хочет! - оставлять Крис.
        Впрочем, к чему ненужное волнение и размышления о благородном выборе, который он якобы делает? Возможно, уничтожение его фамильяра ничего не значит, и он все так же привязан к циркам. Тогда единственный способ освободиться - это помочь Крис, чтобы все стали свободны.
        Снова взглянув в зеркало и обнаружив там свое лицо, Дэнни довольно вздохнул и взялся за кисточку, чтобы заново наложить полустертый грим. Циркам еще только предстояло отвоевать себе свободу, но Дэнни чувствовал себя так, будто свою личную свободу он уже получил. И он будет наслаждаться ею, как бы мало времени ему на это ни осталось.

* * *
        Кристина сразу поняла, где оказалась, - она уже не раз смотрела на мир глазами Христианы, когда их с Фьором совместная энергия затягивала обоих в видения прошлого.
        На этот раз вокруг возвышался лес, затянутый сизыми сумерками, - утренними, потому что пахло росой. В центре поляны Кристина видела пепел отгоревшего костра, залитую кровью землю и рассыпанные по траве камешки с нацарапанными на них символами. Кристина чувствовала неимоверную усталость во всем теле и обреченность в душе.
        - На этот раз ты перешла все границы, - услышала она знакомый голос и нехотя подняла голову. Так и есть, к ней приближался священник в коричневой рясе.
        На этот раз Кристина хорошенько рассмотрела его лицо и пришла к выводу, что внешнее сходство священника с Фьором далеко не так велико, как ее - с Христианой. Он выглядел старше и намного бледнее, с тяжелыми бровями и острыми скулами, но глаза, эти запоминающиеся, графитово-серые, с чуть припухшими веками глаза - были глазами Фьора. Кристина смотрела в них и гадала, где сейчас фаерщик. Тоже там, глубоко в сознании священника, в роли стороннего наблюдателя, как и она? Можно ли как-то показать ему, что она здесь, и увидеть от него ответ?
        Кристина усмехнулась. Подумать только, какая чушь приходит ей в голову! И в совершенно неуместный момент!
        - Если бы я их перешла, то сумела бы его вернуть, - услышала Кристина женский голос.
        Священник тяжело вздохнул и, подумав, присел на землю рядом с ней.
        - Ги никогда не был твоим, и ты прекрасно это понимала; такие, как он, не снисходят до простого люда. Но ты не хотела это принимать. Сколько ночей он с тобой провел? Две? Три? Пять? Ты приняла их за что-то большее…
        - Замолчи! - выкрикнула Христиана.
        - Ты захотела, чтобы он стал твоим, - вопреки всему! - и посмотри, что ты натворила, - продолжил священник так, словно его и не перебивали. - Его место заняла демоническая сущность! А сейчас он уже не просто не твой, его вообще больше нет среди живых. Но ты опять не хочешь принять неизбежное и необратимое и снова сопротивляешься. Какую цену ты готова уплатить на этот раз?
        Голос Кристины звучал устало, но решительно:
        - Любую.
        Священник закрыл лицо руками и некоторое время так сидел.
        - Почему? - глухо спросил он, не отнимая ладоней. - Что в нем такого, что ты не можешь его отпустить? Что в нем такого, что ты готова ради него на все?
        - Если ты задаешь мне эти вопросы, значит, ты никогда не знал любви.
        - О, я знаю любовь! - с обжигающим пылом возразил священник.
        - Не надо принимать свое вожделение ко мне за любовь, - усмехнулась Христиана. - Не надо облачать свою похоть в благородные одежды. За похоть ты не пойдешь на край света. За истинную любовь - пойдешь. Если понадобится, ради любви ты разрушишь мир!
        - Тогда это уже не любовь, а одержимость, - грустно заметил священник, отнимая ладони от лица. В его глазах читалось глубокое сожаление.
        - Нет, любовь! - запальчиво возразила Христиана.
        - Прости, - прошептал священник.
        - За что? За то, что не познал настоящей любви, или что не нашел ее со мной?
        - Прости, что больше не могу защищать тебя…
        - Что?.. - не поняла Христиана.
        Из-за темных стволов деревьев, окружающих поляну, показались фигуры вооруженных рыцарей, на плащах, накинутых поверх кольчуг, ярко алели кресты.
        - Ты отдашь меня инквизиции! - неверяще воскликнула Христиана, вскакивая на ноги.
        - Прости, - повторил священник.
        - Ведьма! - громко выкрикнул один из рыцарей ордена и вытащил меч. - Не двигайся!
        - Как ты мог! - бросила Христиана священнику.
        Его глаза наполнились сожалением и болью.
        - Я позабочусь о твоей дочери, - сказал он.
        Христиана ахнула. И Кристина вместе с ней. Хотя почему это так ее удивило? Она много раз праправнучка Христианы, а для того, чтобы появились потомки, у нее должны были быть дети.
        - И ты еще говорил мне о любви? - прошипела Христиана, когда громко звякнули звенья кандалов, которые достал один из рыцарей, приближающихся к ней медленно и осторожно. - Вот она, твоя любовь! Отдать меня на расправу! Ты спрашивал, почему я не отвечаю тебе взаимностью. Потому что не на что было отвечать! Да и кому? - Христиана расхохоталась - напоказ, громко, презрительно. - Жалкому трусу, который с готовностью отдает свою якобы возлюбленную на растерзание, но при этом благородно обещает приглядывать за ее ребенком и высокопарно вещает о любви? Да что ты о ней знаешь?
        - О, я знаю, что такое любовь! Та, которая сжигает тебя и ведет прямиком в ад, та, ради которой я был готов с радостью пойти в это пекло, дай ты мне хоть знак! - голосом, дрожащим от затаенной ярости, ответил священник. - К счастью, я знаю и другую любовь, - уже куда спокойнее продолжил он, но его руки вцепились в массивный крест, который висел у него на груди. - Ту, которая очищает. Ту, которая наставляет на путь истинный. Любовь к Всевышнему. Именно поэтому я делаю то, что должен.
        - Что ж, надеюсь, твоя праведная любовь послужит тебе хорошим утешением, когда я буду гореть на костре! - выплюнула Христиана, повернулась к рыцарям и выкрикнула: - Ну, кто первый готов провести остаток жизни лягушкой? Подходите!
        Она блефовала, и Кристина это знала. Она чувствовала, что Христиана полностью опустошена, что в ней не осталось и капли силы, она растратила всю этой ночью, когда вместе с другими ведьмами и колдунами пыталась вовсе не найти Ги, как думал священник, а залатать брешь между мирами, которую сама же и пробила ранее. И потерпела поражение.
        А сейчас потерпит еще одно.
        Последнее.

* * *
        Кристина пришла в себя так резко, что пошатнулась, на миг потеряв равновесие. Она непроизвольно схватилась за стоящего рядом Фьора и тут же его отпустила.
        На этот раз фаерщик вернулся из их совместного погружения в прошлое одновременно с ней. Он встретился взглядом с Кристиной, собрался было что-то сказать, но промолчал.
        Кристина тоже молчала. Она не знала, что можно сказать. Все это случилось давным-давно и на самом деле не с ними, они не имеют никакого отношения к произошедшему. И все же в ней еще бурлили отголоски презрения и ненависти, которые переполняли Христиану. А в глазах Фьора она видела боль и чувство вины - вины за то, что сделал не он.
        - Я надеюсь, что, когда это все закончится, мы обойдемся без новых экскурсов в прошлое, - с трудом произнесла Кристина.
        Она увидела более чем достаточно и не хотела узнать еще больше, с нее хватит! С каждым погружением в события многовековой давности она все отчетливее ощущала, как теряет частицу себя под напором чужих чувств и эмоций, потому что те словно остаются жить в ней навсегда.
        - И я, - глухо согласился фаерщик, а потом как-то обреченно махнул рукой. - Да пошло оно все! Крис, прости!
        - За что? - насторожилась она, тут же подумав, что он сейчас расскажет ей о том, что произошло между ним и его фамильяром.
        - За то, что сжег тебя на костре.
        «Ты серьезно?» - едва не спросила Кристина, но сдержалась, увидев в глазах фаерщика самую неподдельную боль.
        - Это были не мы, - напомнила она.
        - Но в моменте это ощущалось чертовски реально! Так, будто это действительно были мы!
        - Я знаю, - ответила Кристина и устало провела руками по лицу. - Так, все! - твердо сказала она, собираясь с мыслями и возвращаясь к реальности. - Прямо сейчас у нас есть дела поважнее.
        - Это точно, - совсем другим тоном сказал Фьор. - Ну что, наш совместный номер в силе?
        - Э-э-э… - протянула Кристина.
        - На этот раз огонь будет под полным контролем, - заверил фаерщик. - А значит, мне не придется выносить тебя из пекла, и мы избежим нежелательного физического контакта, который может закончиться для нас вот этим вот всем.
        - Откуда ты знаешь? - спросила Кристина.
        Не то чтобы она хотела подорвать уверенность Фьора в себе, как раз наоборот, чем больше сейчас уверены в своих силах циркачи, тем лучше. И все же что-то в интонации фаерщика ее задело.
        - Знаю, - твердо ответил он.
        - Это как-то связано с тем, что произошло между тобой и твоим фамильяром?
        Кристина почти увидела, как Фьор мгновенно замкнулся. Черт побери, да что произошло?
        - Крис! - Она услышала, как кто-то ее зовет, пришлось оставить попытки выведать у Фьора подробности.
        - Увидимся на арене, - сказала она фаерщику и ушла.
        Фьор проводил ее долгим взглядом.
        Взглядом, в котором больше не было серебристого мерцания, как у всех циркачей «Колизиона». Но Кристина этого не заметила.
        Глава 20
        Внезапно зазвучавшая музыка заставила всех вздрогнуть и замереть на месте. Она доносилась с арены, праздничная, радостная, обещающая волшебство и очарование, с характерными звуками аккордеона, придававшего ей пронзительности, - точно такая, какой и полагается быть музыке в цирке, но от нее пробирала дрожь, и каждый услышал в ней призыв и недвусмысленный приказ: представление начинается, все на выход!
        «Что ж, по крайней мере, вопрос о том, когда начинать выступление, снимается», - подумала Кристина, чувствуя, как леденеют руки, а внутренности буквально скручиваются от волнения.
        А затем сквозь тонкие щелки в занавесе хлынул яркий цветной свет. Что ж, Пропавший цирк сам обеспечивал и музыку, и освещение; циркачам остается только дать представление.
        Прежде чем Кристина успела подать сигнал акробатам, которые обычно первыми открывали представление «Колизиона», занавес буквально протаранили артисты «Обскуриона». Кристина нашла взглядом Джордана; в отличие от его родного цирка, этот не был оборудован «троном», на котором он восседал в темноте над ареной и наблюдал за выступлением, и потому Джордан устроился в углу возле кулис, откуда, слегка отодвинув тяжелый занавес, мог беспрепятственно наблюдать за выступлением. В руках Джордан рассеянно крутил цепочку, на которую было нанизано три амулета. Возможно, все дело было в неровном освещении, но Кристине показалось, что те слегка светились.
        Достав из кармана свой медальон, Кристина внимательно его изучила. Он и не думал как-то особенно сиять, более того, оставался раздражающе-прохладным, а Кристина уже давно поняла, что любая магическая активность заставляла его нагреваться. Получается, сейчас он бездействует. Может, ей полагается его как-то включить перед представлением? Но как? Она не знает!
        Паника похожа на хищника, который терпеливо сидит в засаде, готовый в нужный момент накинуться на жертву и схватить ее, прежде чем она сообразит, что произошло. Вот и Кристина не успела ничего понять, а уже задыхалась и дрожала, в голове царил полный хаос, а чокер, казалось, сжимался на шее, словно удавка.
        На этот раз ее спасением снова стал Апи; Кристина почувствовала, как детские руки крепко сцепились у нее на талии, маленькое легкое тело прижалось к ней, и паника отступила.
        Хотя Кристина теперь знала, кто Апи такой на самом деле, она все равно не могла отделаться от привычки вести себя так, словно он был ребенком - одиноким, немного странным и порой напуганным. И потому она прижала его к себе и легко взъерошила ему волосы.
        - Мы справимся, - прошептала она вроде бы ему, но на самом деле себе. И это сработало. Из-за кулис доносились звуки представления, а когда наступила мертвенная тишина, Кристина догадалась, что, должно быть, номер закончился. Обычно в этот момент раздавались аплодисменты публики, но на этот раз им предстоит работать в других условиях.
        Впрочем, у «Колизиона» уже был подобный опыт, когда они выступали в ее родном Верходновске, но на представление никто не пришел. Тогда под куполом шатра тоже царила эта странная, нервирующая тишина. Но они справились! Справятся и сейчас.
        Артисты «Обскуриона» вернулись за кулисы; Кристина видела растерянность и замешательство на их лицах и испытывала такое недостойное и неблагородное, но такое приятное удовлетворение! Да, она была рада, что непривычная, нервирующая обстановка выбила почву у них из-под ног и что у сторонников Кристины появилось пусть и крошечное, но преимущество.
        Циркачи «Колизиона» смотрели на Кристину. Ждали ее слов. Они приняли ее как директора. Невероятно! «Неплохо для девчонки, которая еще недавно считала себя никому не нужной неудачницей, а?» - подумала Кристина и улыбнулась.
        - Помните, как было на представлении перед ночью цирколуния? - обратилась она к готовым к выходу акробатам.
        Те кивнули.
        - Здесь то же самое. Подумаешь, пустые арены. Ничего особенного!
        Речь явно не тянула на мотивирующую. Кристина поняла, что если попытается продолжать в том же духе, то сделает только хуже, и замолчала.
        И тут рядом с ней встал Арлисс.
        - Внимание! - выкрикнул он, легко перекрыв царящий за кулисами гомон, и артисты всех цирков разом замолчали и уставились на него. Даже циркачи «Обскуриона» и «Инкогниона».
        - «Инфинион»! - обратился он к своему цирку и поднял вверх бронзовую руку. - Покажем, как мы начинаем?
        Его циркачи заулыбались и закивали, в то время как остальные недоуменно переглядывались. И тут Кристина догадалась, что сейчас будет, и мысленно перенеслась в тот день, когда впервые увидела Арлисса, - точно такого же, как сейчас, в необычном стимпанковском костюме, который необычайно ему шел и почему-то вовсе не превращал его в комедийного персонажа, несмотря на нарисованный красный нос.
        - Выступаем! - выкрикнул Арлисс.
        - Как в последний раз! - хором отозвались циркачи «Инфиниона».
        - Чтобы он!
        - Не стал последним!
        - А теперь все вместе! - предложил Арлисс, обращаясь к остальным. - Выступаем!
        - Как в последний раз! - отозвались циркачи, и на этот раз вышло намного громче; казалось, каждый из артистов воспользовался этой возможностью, чтобы выплеснуть через незатейливую кричалку все свои страхи и сбросить напряжение.
        - Чтобы он!
        - Не стал последним! - раздался многоголосый ответ, и Кристина почувствовала, как с последними звуками в воздухе растворяется и изрядная часть накопившейся нервозности. О, она непременно вернется потом и снова наберет обороты, но прямо сейчас им всем полегчало.
        - Наш выход, - кивнула Кристина акробатам.
        И те вышли на арену - в бой.
        А когда они закончили выступать, то все три их цирка устроили им овации из-за кулис, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую тишину зрительного зала и не дать ей забраться им в голову.

* * *
        Графиня напряженно хмурилась и время от времени потирала лоб, чтобы облегчить головную боль. Этот цирк… этот странный огромный цирк казался ей знакомым, вызывал мучительно неуловимое дежавю. Где она его уже видела? Во сне? В видениях тех, кому она гадала на судьбу?
        - Что с тобой? - услышала она рядом с собой испуганный голос и, обернувшись, увидела Ласа, остановившегося подле нее с самым что ни на есть несчастным видом.
        - Я в порядке, - автоматически ответила Графиня и отвернулась; она была не настроена на разговоры, особенно с ним.
        Но Лас не ушел, и она это почувствовала. О нет, неужели из всех возможных моментов он выбрал именно этот, чтобы снова просить прощения?
        - Да не надо смотреть на меня этим своим щенячьим взглядом! - вспылила Графиня, оборачиваясь к своему бывшему. - Было и было. Забыли. Проехали. Тем более скоро это все вообще может перестать иметь значение.
        Лас вздрогнул и бросил загнанный взгляд на высокий купол шатра.
        - Я просто хотел, чтобы ты знала - я…
        Графиня закатила глаза, приготовившись снова выслушать речь, которой Лас регулярно донимал ее с тех пор, как она вернулась. И неважно, сколько раз она говорила ему: «Проехали»; до тех пор, пока он сам не мог простить себя, Лас продолжал приставать к ней, словно надеялся, что еще одно слово прощения от нее наконец освободит его.
        - Она знает, - категорично оборвал излияния Ласа знакомый голос, и Графиня увидела, как Ковбой решительно взял юношу за плечо, бесцеремонно развернул и подтолкнул в спину. Лас споткнулся, вернул равновесие и послушно побрел прочь.
        - Мне его жаль, - тихо сказала Графиня, глядя вслед своему бывшему. - Чувство вины его прикончит.
        - Если раньше за него этого не сделает наша дуэль, - усмехнулся Ковбой.
        - Вот уж утешил так утешил, - фыркнула Графиня, а потом поморщилась, когда лоб прошила боль.
        - Пытаешься вспомнить, откуда тебе знакомо это место? - ошарашил ее неожиданным вопросом Ковбой.
        - Откуда ты… - начала было Графиня и замолчала. - Я здесь уже была, да? Когда? И почему ничего не помню?
        - О, ты все помнишь! Просто ты еще не поняла, что это произошло именно здесь.
        Графиня попыталась сосредоточиться, но лишь заработала еще одну вспышку боли в голове.
        - Тебе обязательно говорить загадками? - сердито спросила она.
        - Необязательно. Но это так интересно - наблюдать за тем, как ты составляешь кусочки, чтобы собрать общую картину.
        - Пока я не вижу ничего, даже отдаленно похожего на общую картину.
        - Могу помочь. Мы были здесь с тобой вдвоем.
        - Когда это мы где-то были с тобой вдвоем? - удивилась было Графиня и осеклась.
        В памяти словно прорвало плотину, и образы и воспоминания, хаотичные, сумбурные, перепутанные, так и хлынули на свободу.
        Огромная арена, краев которой, казалось, не было. Бесконечно высокий и оттого почти невидимый купол. Пустые зрительные ряды и кто-то, кого она не различала в полутьме, на одной из скамей.
        Тихий, шелестящий голос, который будто не принадлежал человеку.
        - Ты не можешь оставить ее тут навсегда, так не делается.
        Голос Ковбоя рядом:
        - Я и не прошу навсегда. Просто еще немного подольше. Ее отсутствие подтолкнет нужные события.
        - Так не делается, - повторил голос из темноты.
        - Но что вам стоит подержать ее у себя еще немного?
        - А ты вообще не должен быть здесь, ты - фамильяр. Здесь не место для фамильяров.
        - Да я, пожалуй, уже и не фамильяр; кажется, я давно превратился в нечто другое. Так что, подержите ее у себя еще какое-то время?
        - Сколько?
        Голоса размывались, рассеивались, ускользали от внимания. Но сейчас они все равно обрели куда больше смысла, чем прежде.
        - Это ты привел меня сюда, - медленно сказала Графиня. - Ты не собирался оставить меня здесь навсегда. Ты просто хотел, чтобы все решили, что нас с тобой удалило, и Крис пришлось бы наконец осознать, что это она директор.
        - Быстро ты все по местам расставила! - одобрительно поднял большой палец Ковбой, выплюнул соломинку и тут же сунул в рот другую.
        - Но почему ты ничего этого не говорил мне раньше?
        - О, я говорил! Но ты не слышала. Ты уже нарисовала себе картину и не была готова от нее отказаться. Тем более в нее все так хорошо вписывалось: фамильяр, который, разумеется, злодей, хочет навечно заточить тебя подальше от мира.
        - Не смешно, - устало сказала Графиня и, подумав, добавила: - Э-э-э… Извини?
        - От Ласа набралась? - усмехнулся Ковбой.
        Шутка понизила градус серьезности, и Графиня немного расслабилась.
        - Значит, я не схожу с ума, я действительно здесь была, - прошептала она, заново оглядываясь и будто видя шатер впервые. - Что это за место? Нет, даже не пытайся уйти от ответа! Раз ты приволок меня сюда раньше, значит, ты точно знаешь!
        - Это Пропавший цирк, - коротко ответил Ковбой, а потом добавил: - Мы, все мы, все пять цирков, и есть Пропавший цирк. А появляется он, когда мы собираемся вместе.
        - Что ж, сразу двумя загадками меньше, - усмехнулась Графиня. - Если сегодня придется умереть, по крайней мере, я умру с облегченным грузом неутоленного любопытства.
        - Ты не умрешь, - категорично заявил Ковбой.
        - Ну хорошо, если меня удалит.
        - Тебя не удалит!
        - Откуда такая уверенность? - удивилась Графиня, а потом прищурилась. - Ты знаешь! - наконец воскликнула она. - Крис не знает, но ты знаешь! Ты знаешь, почему удаляет! Почему?
        - До этого нужно дойти самому.
        - И как дойти, если даже не знаешь, к чему именно идти?
        - А тебе и не надо знать, ты уже дошла.
        - Ненавижу, когда говорят загадками, - вздохнула Графиня и снова потерла ноющий лоб. - Ну, раз мне волноваться не о чем, - насмешливо сказала она, когда приступ отступил, - может, мне и выступать тогда не надо?
        - Выступать надо, - серьезно ответил Ковбой. - Здесь не каждый сам за себя, здесь каждый - за всех сразу.
        - Я понимаю, - так же серьезно ответила Графиня.
        А Ковбой продолжил, будто и не услышал ее. Продолжил так, словно повторял заклинание. Словно давал клятву:
        - Но тебя не удалит. - И тихо, так, что Графиня не услышала, добавил, уходя, когда его позвали на арену: - Я не позволю.

* * *
        Кристина не засекала время - это не пришло ей в голову, - но представление длилось уже несколько часов. Что, впрочем, было объяснимо, ведь на арене по очереди выступало сразу пять цирков.
        Поначалу Кристина все время находилась в состоянии нервного напряжения, каждую секунду ожидая подвоха от Джордана, ошибок со стороны ее цирков или удаления. Но номер сменялся номером, час - другим, музыка - тишиной, а удалений все не было, и ожидание становилось нестерпимо мучительным. Оно пожирало все внутренние силы и вытягивало все жилы до тех пор, пока организм, который больше не мог справляться с такой нагрузкой, не включил режим самосохранения, погрузив Кристину в некое оцепенение.
        О нет, она продолжала внимательно за всем следить, напутствовала нужными словами своих артистов, не выпускала из виду Джордана, но эмоции и чувства притупились, стали глуше и будто отступили на задний план. Они по-прежнему присутствовали, но Кристина скорее осознавала, что они есть, чем ощущала их. Состояние, чем-то похожее на анестезию у зубного врача: ты прекрасно понимаешь, что с тобой делают, чувствуешь, как сверлят и тянут, но боли не ощущаешь.
        Даже волнение за воздушных гимнастов, чье выступление беспокоило Кристину больше всего, не вызвало острого всплеска эмоций. Работая на головокружительной высоте с обнаружившимся там оборудованием, знакомым, но непривычным, и без страховки, они успешно справились со своим номером, но и сильного облегчения Кристина не испытала; онемение коснулось всех чувств, и положительных, и отрицательных.
        Даже когда обернувшийся ягуаром Те отказался показывать свой обычный номер и просто улегся посреди арены и пролежал там все время, что играла отведенная на номер музыка, не заставил Кристину по-настоящему испугаться.
        И когда очередь наконец дошла до нее с Фьором, Кристина не испытала никакого эмоционального всплеска. Она вышла на арену, и головокружительно-высокий полосатый купол ее больше не подавлял, а пустые зрительские скамьи не угнетали. Она спокойно встала в центре и, не забывая время от времени менять позиции арабеска, отстраненно наблюдала за фаер-шоу, которое устроил Фьор, и думала о том, как любопытно, что Пропавший цирк сам подбирает музыку и освещение к каждому номеру. Для их с Фьором выступления он, например, практически полностью приглушил все невидимые прожекторы - так же, как это сделали бы они сами в «Колизионе», но вместо привычного первобытного ритма барабанов выбрал резкое, режущее ухо техно. Оно так не нравилось Кристине, что она с трудом дотерпела до конца номера и была счастлива убраться с арены вовсе не из-за гнетущей тишины в пустом зале, а из-за той какофонии, которая до сих пор звучала у нее в ушах.
        Первыми номера закончились у «Обливиона», что было объяснимо, - лишившись амулета, они потеряли добрую половину цирка. Следующими выбыли из дуэли бело-красно-черный «Инкогнион» и ослабленный потерями артистов «Колизион». Остались черный «Обскурион» и бронзовый «Инфинион», державшийся в немалой степени благодаря большому количеству оригинальных самодвижущихся механизмов, которые они использовали в своих номерах. А вот летучих обезьян не было, они с пронзительными воплями улетели прочь, едва только их выпустили в самом начале выступления «Инфиниона».
        Некоторое время представление походило на финальный этап игры в покер, когда за столом осталось лишь два игрока и они по очереди повышают ставки. Номер «Обскуриона» - «Инфинион» ответил и поднял ставку. «Обскурион» принял ставку и повысил. И так до тех пор, пока у обоих одновременно не кончились номера.
        Измученные многочасовым марафоном, циркачи тяжело дышали и переглядывались с одним и тем же вопросом в глазах: что дальше? Они все выступили, не было ни одного удаления - как же определить победителя дуэли? Даже на лице Джордана Кристине почудился намек на недоумение, хотя, конечно, сказать наверняка она не могла: директор «Обскуриона» находился довольно далеко, а освещение за кулисами не отличалось яркостью.
        - Что делаем? - спросила подошедшая к Кристине Франческа, приподняла маску и стерла с лица пот. - Ждем, пока этот цирк не вынесет решение? Или…
        - Или, может, нужно дать цирку понять, что представление завершено? - присоединился к разговору Арлисс.
        Кристине понравилось его предложение.
        - У вас есть общий выход в финале? - спросила она обоих и, получив положительные ответы, предложила: - Давайте сделаем общий выход всеми цирками. Таким образом мы дадим Пропавшему цирку знать, что представление закончено.
        - Надо попробовать, - согласилась Франческа.
        А Арлисс почти одновременно с ней воскликнул:
        - Какой-какой цирк?
        Кристина прикусила язык от досады. Проговорилась! Но делать было нечего, пришлось быстро пересказать то, что она узнала от Ковбоя.
        - Это же замечательно! - удивил ее своей реакцией Арлисс.
        - Да? - не поняла она. - Почему?
        - Потому что наша задача облегчается! Когда все закончится, нам не придется искать Пропавший цирк и его амулет, он уже здесь! В смысле - цирк. А раз он здесь, то и амулет найдется.
        Кристина даже приоткрыла рот от удивления. Она почему-то совершенно об этом не подумала, хотя это же так очевидно!
        - А что насчет них? - кивнула Франческа на противоположную сторону закулисья, где расположились «Обскурион» и «Инкогнион».
        Кристина пожала плечами, а затем недолго думая - она слишком устала волноваться и просчитывать каждый шаг - направилась прямиком к Джордану.
        Дойти до него она не сумела, дорогу перегородила Ронда.
        - Куда идем? - почти промурлыкала она, поглаживая эфес сабли на поясе.
        - К твоему боссу.
        - Можешь передать через меня.
        - Мне что, нельзя поговорить с ним напрямую? - возмутилась Кристина и, не получив ответа, продолжила: - Что, ты думаешь, я ему сделаю? Наброшусь на него и перегрызу ему горло прежде, чем ты успеешь среагировать?
        Ронда поколебалась, но все же отступила в сторону, и Кристина подошла к директору «Обскуриона».
        - Мы собираемся сделать финальный общий выход, чтобы дать понять цирку, что представление закончено. Хотите присоединиться? - без всяких вводных и вступительных слов предложила она.
        Мозаичные очки Джордана смотрели прямо на нее, в каждом разноцветном осколке Кристина видела маленькую Кристину. Гипнотическое зрелище, от которого она не без труда заставила себя оторваться.
        - А представление закончено? - осведомился Джордан.
        - У вас ведь тоже не осталось номеров, - с уверенностью, которой не испытывала, ответила Кристина.
        - Не осталось. Но никого не удалило. Как же определить, кто победил в дуэли?
        - Я так понимаю, определять будем не мы, а сам цирк. И делать он это, по логике вещей, будет после представления. Для чего я, собственно, и предлагаю дать ему понять, что представление окончено.
        Джордан недовольно скривил губы, и Кристина поняла, что ему не нравится не столько предложение выйти на арену всем вместе, сколько то, что дуэль решилась не так, как он ожидал. Директор «Обскуриона» не сомневался, что проигравшего удалит прямо во время выступления, но этого не произошло.
        - Хорошо, мы тоже выйдем, - наконец процедил он, с трудом заставляя себя произносить каждое слово.
        Несколько минут спустя все пять цирков стояли на огромной арене, с легкостью вместившей их всех, и, поклонившись, напряженно ждали вердикта.
        Тишина, сгущавшаяся под высоким полосатым куполом, превращалась в нечто подобное силе природы; еще немного, и задавит, словно сошедшая лавина. Пустые зрительные ряды выглядели все более и более пугающе; казалось, там, за скамьями, был кто-то, кто внимательно за ними всеми наблюдал и выжидал удобного момента, чтобы нанести удар.
        - Ну и долго будем тут торчать, как дураки? - снова первый озвучил свое эгоистическое мнение вечно всем недовольный Кабар. - Собирается этот цирк как-то нам отвечать? Эй, вы! - закричал он, запрокинув голову и направляя слова прямо под купол. - Вы там собираетесь нам помогать или нет?
        Будто в ответ на его слова все вокруг погрузилось в полную темноту. А через несколько мгновений снова включились прожекторы, и заиграла музыка. Та же самая, веселая и бравурная, которая звучала в начале представления.
        Циркачи нервно переминались с ноги на ногу и ждали, ждали, ждали… А Пропавший цирк все продолжал световое шоу лучами прожекторов и не останавливал музыку, темп которой вроде бы и не менялся, но в ней появлялся некий внутренний нерв, повышающий напряжение и так и подталкивающий к… к чему-то.
        - Мне кажется… - неуверенно заговорила одна из трех директоров «Инкогниона», вероятно Зэд, рассеянно теребя конец цепи с шипастым шаром на другом конце.
        - Цирк хочет, чтобы мы… - подхватила Ипси, перекидывая кувалду через плечо.
        - Чтобы мы продолжали представление, - закончила Экс, и топорик в ее руке звякнул, ударив по кастету.
        Сейчас музыка звучала требовательно и с надрывом, буквально заставляла двигаться ей в такт, и казалось, что еще немного, и она начнет физически выталкивать артистов на арену.
        - Но у нас больше нет номеров, дура! - зло рявкнул Джордан.
        - Не ори на нее! - слаженным хором огрызнулись на него Ипси и Зэд.
        - Я знаю, что нет! - дерзко ответила Экс. - Но посмотрите! - Она обвела рукой вокруг. - Это же прямо как перед началом представления!
        В музыке появились длинные, тянущие ноты, вносящие в мелодию диссонанс, который невыносимо резал по нервам, и хотелось сделать что угодно, лишь бы только она прекратилась.
        - Мне кажется, она права, - вмешалась Кристина. - Я думаю, цирк хочет, чтобы мы дали еще представление.
        Очки Джордана отразили десятки маленьких Кристин.
        - Зачем?
        Кристина развела руками. В этом действительно не было логики, они только что показали все свои номера. Может, цирку не понравилось, как они это сделали? Или, наоборот, так понравилось, что он хочет еще? Или же цирк не выявил слабых звеньев и потому требует повтора?
        - Снова показывать те же самые номера? - задумчиво спросил Джордан, кажется, не осознавая, что говорит вслух.
        Растерянное выражение его лица и сомневающийся тон доставили Кристине неимоверное удовольствие. Видеть, что не она одна сбита с толку и не понимает, что происходит, было… успокаивающе.
        Раздались громкие хлопки - это Арлисс с помощью бронзового протеза привлекал внимание циркачей «Инфиниона».
        - Все за кулисы! - скомандовал он, не дожидаясь решения Джордана и Кристины. И правильно сделал, ведь решение уже было принято, и не ими. - Начинаем новое представление!
        В ответ послышались утомленные возгласы и стоны. Предыдущее представление длилось несколько часов, все устали.
        Толпясь и растерянно переглядываясь - причем на этот раз не только внутри своих цирков, но и с цирками противника, - артисты направились за кулисы. Кристина зашла последней. Она думала о том, как можно обернуть повторное выступление им на пользу.
        - У вас есть другие номера? - спросила она. - Может, старые, которые вы делали раньше? Или новые, которые еще не до конца поставили. Или кто-то может импровизировать. Используем все! Джордан будет показывать то же самое; а если мы покажем свое, новое - это наш шанс!
        Арена опустела, за кулисами наступила тишина, а затем заиграла другая музыка, чарующе-механическая, словно кто-то завел большую старинную шарманку.
        Представление начиналось.
        Снова.
        Глава 21
        Если раньше «Колизион» существовал, как подозревала Кристина, видя вечно пустые дороги и однообразный пейзаж, вне обычного пространства, то сейчас все они очутились в безвременьи. Время исчезло, пропало без следа, прихватив с собой все часы, минуты и секунды, и осталось только представление, которое длилось, длилось и длилось. Измученные циркачи собирались из последних сил и выходили на арену, чтобы, нацепив на нарисованные лица сияющие улыбки, показать все, на что они способны.
        Пошли первые удаления.
        Сначала прямо в разгар группового номера эквилибристов «Обливиона» исчезла одна из артисток. Только что она стояла на сложной конструкции из шестов и конусов, а в следующий миг вместо нее воздух наполнился серебристыми искрами, и красочная венецианская маска упала на арену.
        «Началось», - поняла Кристина и ощутила, как холодок пробежал по спине. На этот раз не будет обычного представления, к концу которого дойдут все; Пропавший цирк начал судить их дуэль.
        Подглядывающие за выступлением сквозь щели в кулисах циркачи «Обскуриона» и «Инкогниона» разразились ликующими криками.
        Сбитые с толку внезапным удалением, а еще больше - радостными овациями из-за кулис, остальные эквилибристы с огромным трудом закончили номер, и единственное, что вытащило их, это суровая цирковая привычка продолжать выступление несмотря ни на что, потому что даже смерть - не оправдание; представление должно продолжаться.
        За кулисы они вернулись морально раздавленные, пряча глаза друг от друга и от остальных. Кристина догадывалась, что они чувствовали себя виноватыми в том, что не уследили, не уберегли, подвели коллегу, ведь номер был групповым. Циркачи повалились кто куда - на ящики с реквизитом, на нераспакованное оборудование или прямо на пол, - обессиленные и опустошенные. Расстроенная Франческа подходила к каждому, пыталась приободрить и утешить, но Кристина видела, что яма, в которую они рухнули, была слишком глубока.
        Следующее удаление настигло акробатов «Инкогниона»; они выстроились в сложную многоуровневую пирамиду в идеальном порядке, так, что их красно-бело-черные костюмы сложились в один большой цветовой узор, и, едва только закончили, как один из опорных акробатов пропал. Удаление не сразу заметили, потому что с его исчезновением вся пирамида развалилась и акробаты полетели на землю. Только когда они вскочили на ноги, все увидели столб серебристых искр, которые, легко крутясь и вертясь в воздухе, поднимались вверх, к самому пику высоченного купола полосатого шатра, чтобы там навсегда исчезнуть.
        Циркачи «Колизиона», «Инфиниона» и «Обливиона» отреагировали так же, как ранее их соперники: ликующими возгласами и радостными восклицаниями. Кристина невольно поморщилась. Она понимала, что их дуэль - это одна большая игра на выбывание, но ей все равно было неприятно, когда вокруг радовались чьей-то потере. Пусть даже это потеря со стороны противника.
        - Один - один! - выкрикнул кто-то и тем открыл страшный счет, который определит победителя.
        А затем удаления пошли одно за другим. Два - один. Два - два. Два - три…
        Все чаще и чаще номера стали сопровождаться потерей. Ликующие крики, поначалу приветствовавшие новое удаление, постепенно затихли; каждый осознал, что он может быть следующим, а радостно приветствовать свою собственную гибель совсем не весело.
        Теперь во время каждого выступления за кулисами царила напряженная тишина. Кто-то из циркачей не отрываясь смотрел на арену, словно страшась пропустить момент удаления или пытаясь понять, что удаленный сделал не так, чтобы самому избежать такой участи. Другие, напротив, старались максимально отгородиться от происходящего на арене: методично проверяли реквизит своих номеров, пытались разговаривать друг с другом или просто закрывали глаза и погружались в собственные мысли.
        Кристина была бы рада присоединиться ко вторым, но какая-то неодолимая сила буквально тянула ее к кулисам, и она внимательно наблюдала за происходящим на арене, когда выступали их цирки, а когда наступала очередь противника, пыталась подбодрить своих циркачей, чувствуя, что, как директор цирка, она обязана это делать.
        Арлисс очень ей в этом помогал. Кристина не сомневалась, что он переживает удаление своих циркачей не меньше других, но Арлисс никак этого не показывал, он продолжал держаться с поразительным хладнокровием и стал для нее этакой опорой в бушующем море страха, напряжения и боли потерь от частых, слишком частых удалений.
        Кристина не знала, кто ведет страшный счет, и не хотела за ним следить, но его вели. Кто-то снял грифельную табличку с их трейлера, ту самую, на которой «Колизион» писал имя новых артистов, и прикрепил ее на шесте, так, чтобы всем было видно, и на ней то и дело менялись написанные мелом цифры. Пять - три. Пять - четыре. Шесть - четыре. Семь - четыре. Семь - пять…
        Когда настала их с Фьором очередь, Кристина почувствовала абсолютное, неестественное спокойствие. Она уже привычно встала в середине арены, приняла позицию арабеска и приготовилась терпеть режущее уши техно, но на этот раз Пропавший цирк удивил ее, выбрав ритмичную музыку, которую можно было бы назвать танцевальной, если бы не вплетенные в нее какие-то неземные ноты, вызывавшие ассоциации с пронзительной высотой, холодными ночами и бесконечностью космоса.
        Фьор отошел от отрепетированного сценария и импровизировал. Огонь летал в его руках, окружал его огненным коконом, взлетал в воздух и стелился по земле. Огонь распадался на маленькие языки пламени и собирался вновь. Огонь стал живым существом, которое показывало на арене свой собственный номер.
        Какая-то часть мозга Кристины наблюдала за представлением и даже восхищалась мастерством Фьора; казалось, его способность управлять огнем вышла на новый уровень. Но одновременно она хладнокровно осматривала все вокруг в попытках найти хоть какие-то зацепки, которые могли бы помочь ей понять, как дальше вести эту дуэль. Кристина пыталась разглядеть под куполом прожекторы, но яркие лучи били прямо в глаза. Хотела увидеть, что за конструкции там, в высоте, для воздушных гимнастов, но устроенная цирком для их номеров полутьма не давала ничего разглядеть.
        Кристина снова и снова обшаривала глазами зрительский зал, она привыкла, что во время выступлений всегда видела мерцание зрителей и по нему могла судить, насколько успешно идет представление. Пустота рядов выбивала почву из-под ног, она словно лишилась страховки, к которой привыкла. Но Кристина все равно продолжала шарить глазами по рядам скамей, и через некоторое время ей начало казаться, что в темноте на самом верхнем ряду кто-то сидит. Она прищурилась, стараясь рассмотреть получше, но контраст света на арене и темноты в зрительном зале не давал ей этого сделать.
        А затем кожу на груди обожгло. Кристина вздрогнула, подумав, что до нее дотянулся язык огня, но это резко нагрелся медальон, который она повесила себе на шею. Что-то происходит, что-то важное, раз амулет активировался! Но что?
        Кристина лихорадочно обшаривала глазами все пространство шатра и внезапно совершенно отчетливо увидела, кто же сидит там, в темноте, на самом верхнем ряду пустого зрительского зала.
        Коротконогий карлик в шляпе с бронзовыми шестеренками. Нескладный великан в черно-красно-белом костюме. Девушка-альбинос, вся в черном. Усатый силач в полосатом трико и на этот раз в роскошной венецианской маске, закрывающей пол-лица.
        И Апи.
        На верхнем ряду пустого зала сидели все цирковые и смотрели на них.
        Кристину захлестнула неожиданная злость. Значит, это их судьи? Это они смотрят выступления и решают, кого удалить, а кого - нет? Те, кто жил все это время с ними бок о бок, кого они считали своими?
        «А я еще за него переживала!» - в сердцах подумала Кристина, глядя на Апи. Маленький паршивец, хвостиком ходивший за ней с самого начала, и не подумал ответить на ее взгляд.
        Возвращаясь обратно за кулисы, Кристина уносила с собой остывающий амулет и боль от неожиданного предательства в душе.

* * *
        Полосатый красно-белый шатер возник будто из ниоткуда; только что его не было, и вот уже он стоит на горизонте, и его нереально высокий купол кажется этаким цирковым небоскребом в сравнении с другими шатрами.
        Во рту появился привкус предвкушения и страха. Жаль, что не выплюнуть. Тина глубоко вдохнула и постаралась не думать о том, что цена ее освобождения может оказаться потерей Кирилла. Она до сих пор не придумала, как освободить брата от сознания Первого фамильяра, и так и не решилась на разговор об этом с последним. А теперь уже может быть поздно.
        Хотя еще оставалось несколько минут. Как бы так спросить, не выдав свои истинные намерения?
        - Мне вот что интересно, - по возможности небрежно сказала Тина. - Если после освобождения от иниция мы обретаем полный доступ к силе, значит, у тебя она уже есть, так?
        - И? - настороженно взглянул Первый фамильяр на Тину.
        - Насколько велика эта сила? Она действительно безгранична?
        - Безгранична в этом мире только Вселенная, - пожал плечами Первый фамильяр, расслабляясь. - У всего остального есть свои пределы. У нашей силы тоже.
        - Значит, именно поэтому ты все еще в этом теле? Я знаю, что ты от него не в восторге… Это не в твоих силах?
        - Это в моих силах, но не в моих интересах, - тщательно выбирая каждое слово, ответил Первый фамильяр.
        - Какие могут быть интересы в теле мальчишки?
        Первый фамильяр отвернулся к окну и так долго смотрел на унылый снежный пейзаж, что Тина решила, он уже не ответит. Но когда красно-белый шатер приблизился настолько, что Тина уже могла рассмотреть припаркованные рядом с ним автокараваны цирков, на лице Первого фамильяра появилось нечто похожее на предвкушение, и, видимо, это сделало его менее сдержанным, чем при обычных обстоятельствах.
        - Через него у меня была связь с Кристиной.
        - Зачем тебе связь с ней? Ты освободился от своего иниция, к чему же тебе его потомок?
        - Маленькая часть нас, нравится нам это или нет, навсегда остается в наших инициях. И даже если мы избавляемся от них, как оказалось, частичка нас передается их потомкам. Это было очень… неприятное открытие, - поморщился Первый фамильяр.
        - То есть чтобы стать полностью свободным, тебе нужно убить и потомков своего иниция? Кристину? - тут же сопоставила два и два Тина и вдруг похолодела от ужаса. - И… Кирилла?
        - Поскольку я сейчас в его теле, убивать его будет крайне недальновидно, как ты считаешь? - усмехнулся Первый фамильяр.
        Тина шутку не оценила.
        - Да, но это сейчас. А потом, когда ты найдешь себе другое тело… Ты же будешь искать другое тело?
        - Пожалуй, да. Хотя у этого тела, при всех его недостатках, имелись и свои плюсы. Через него мне было очень удобно следить за Кристиной и за этим миром, пока я был… далеко.
        Тина не сразу осознала сказанное. А когда поняла, крайне удивилась.
        - Ты хочешь сказать, что все время, пока ты был… там, где был… ты следил за этим миром?
        - Не все время, а только когда потомки иниция подходили для этого. Но подходили они далеко не все. Однако это тело оказалось лучшим. Вот здесь, - похлопал себя по груди Первый фамильяр - И вот тут, - показал он на голову, - есть целые пустоты. Их оказалось очень легко заполнить, и через них следить за миром и за Кристиной стало очень просто. Да что там, я даже несколько раз с ней говорил - вот насколько это тело хорошо!
        - Что-о?! - воскликнула Тина. - Ты с ней говорил? Зачем? Когда? После того, как мы тебя вернули?
        - До, - улыбнулся Первый фамильяр. - Я же говорю, удобное тело, много пустот. Когда Кристина оказалась в цирке, выйти на связь с ней стало особенно просто. У них есть телефонный аппарат. К счастью, старый, а не эти ваши новые смартфоны, его я мог использовать. Аппарат стоял в реквизитной, и, когда Кристина туда заходила, я звонил, и она отвечала.
        - И о чем вы говорили? - подозрительно спросила Тина. Она почему-то чувствовала себя обманутой, будто человек, которому она доверяла, провернул что-то у нее за спиной. Совершенно иррациональное чувство, но на удивление сильное.
        - Разговором я бы это не назвал. Скорее, я ее пугал. Говорил всяческие загадочные и страшные вещи.
        - Зачем?
        Первый фамильяр уставился на нее глазами Кирилла и ответил так, словно ему приходится объяснять очевидные вещи:
        - Так весело же!
        Тина сначала оторопела, но потом, подумав, оценила. Наводить страх на того, кого ненавидишь, помучить его - да, в этом что-то есть.
        - Не думала, что, выкинув тебя из этого мира, оставили канал для сообщений.
        - Мне и не оставили. Просто никто, ни они, ни я, не знал, что через потомков инициев можно держать связь с миром. Я обнаружил это совершенно случайно; уверен, они даже не догадывались о такой возможности.
        - Кстати, а почему вообще инквизиция решила тебя выкинуть? Вы же вроде были приятелями. Ну хорошо, - поправилась Тина, - если не приятелями, то соратниками, коллегами. Ты рассказывал, что это ты стоял за началом организованной охоты на ведьм.
        - В какой-то момент инквизиция осознала, что я слишком опасный союзник. Если их настолько пугала сила ведьм, что они от них избавлялись, что уж говорить обо мне! У меня же не просто колдовская сила, я - порождение этой силы.
        - И они сумели выкинуть тебя обратно туда, откуда тебя когда-то вызвали.
        - Не настолько далеко, - довольно улыбнулся Первый фамильяр. - Они смогли оттеснить меня на границу между нашими мирами; я не был в полной мере ни там, ни здесь. Это тоже одна из причин, по которым мне удавалось следить за этим миром.
        - Халтурная работа для инквизиции; я думала, они все решали кострами.
        - О, не стоит их винить. В конце концов, они в большинстве своем не обладали силой, нужной, чтобы справиться со мной. Поэтому для исполнения их решения инквизиция привлекла других.
        - Кого? - удивилась Тина.
        Она слушала затаив дыхание и не уставала поражаться, что в ходе каждого разговора с Первым фамильяром она узнавала все новые и нередко шокирующие подробности. Сколько еще ошеломляющих тайн он хранит?
        - Колдунов и ведьм, - криво улыбнулся Первый фамильяр. - В обмен на их жизнь. Им даже не пришлось тратить много времени на поиск добровольцев; первые же, кому предложили избавиться от одного фамильяра и избежать сожжения на костре, согласились.
        - О… - выдохнула Тина.
        Неудивительно, что Первый фамильяр был так доволен дуэлью между цирками, для него это наверняка было некое отмщение за то, что дальние предки циркачей сделали с ним.
        - И все же, - вспомнила она главный вопрос, ради которого начала этот разговор и ответ на который так и не получила, - когда ты выберешь себе новое тело, Кирилла тебе тоже придется убить?
        - Его - нет, - ответил Первый фамильяр, и у Тины отлегло от сердца. - В нем нет ни крохи силы, она ему не передалась. А раз нет и намека на силу, то нет и власти надо мной.
        Тина постаралась перевести дух как можно более незаметно.
        - Ты здорово привязалась к этому маленькому идиоту, да? - вдруг спросил Первый фамильяр, поразив Тину; она-то была уверена, что он не заподозрил о ее тайных мотивах.
        - Он не идиот, - автоматически сказала она, правда, с куда меньшей яростью, чем говорила это другим обидчикам. Первый фамильяр усмехнулся, и Тина поняла, что выдала себя и подтвердила его подозрения. И все же она еще раз попыталась исправить ситуацию. - Это всего лишь заложенные в нас инстинкты. Ты сам говорил, что, как только мы обретем полную свободу, все вшитые в нас привязанности исчезнут.
        - Твое беспокойство о нем по силе превосходит просто заложенные в нас инстинкты. Твоя связь с ним - не связь фамильяра с его новой семьей, а подлинная привязанность. Ты становишься очень похожа на человека.
        - Я думала, в этом вся суть, - проворчала Тина; ей не нравилось, какое направление принимает беседа и то, что приходится оправдываться. - Пробраться в этот мир, чтобы получить возможность, которой у нас нет там, - прожить настоящую человеческую жизнь. Эмоции и привязанности - часть ее.
        - Не всегда лучшая, - заметил Первый фамильяр.
        - Не всегда, - согласилась Тина. - Но когда ты испытываешь хорошие эмоции, они так глубоки и так наполняют! И ради возможности ощутить их стоит получить в нагрузку и плохие.
        Некоторое время Первый фамильяр пристально смотрела на Тину, а потом поцокал языком и покачал головой:
        - Хорошо, что уже совсем скоро с твоим иницием будет покончено. То ли она так сильна, то ли ты так слаба, но связь с ней делает тебя удручающе похожей на человека.
        Тина понимала, что сказанное Первым фамильяром - однозначно не комплимент, но почему-то для нее его обвинение вовсе не прозвучало как нечто, чего стоит стыдиться.
        «Возможно, я и правда слишком сильно стала похожа на человека», - подумала Тина и по-прежнему не нашла у себя в душе ни стыда, ни сожаления по этому поводу.

* * *
        И снова труппы всех пяти цирков стояли в тишине на огромной арене, потрепанные, измученные и заметно поредевшие, ожидая решения, приговора цирка. Джордан выглядел довольным, «Обскурион» с «Инкогнионом» вели в страшном счете с перевесом в три очка; черный и красно-черно-белый цирки, хоть и не менее уставшие, чем соперники, были полны радостного предвкушения.
        Среди трупп «Колизиона», «Инфиниона» и «Обливиона» царило уныние, хотя они и пытались не подавать вида. Вит обнимал привалившуюся к нему Риону и почему-то то и дело настороженно поглядывал на свои татуировки. Девочки-конторсионистки прижались друг к другу, ища утешения, воздушные гимнасты стиснули друг другу руки - так же крепко, как делали это во время выступления, где от надежности хватки зависела их жизнь. Дэнни неодобрительно косился на стоявшего неподалеку Ласа, тот закрыл лицо руками, и его плечи дрожали. Те снова принял форму человека, и на невозмутимом индейском лице, как обычно, нельзя было ничего прочитать. Кабар крутил нож, тот то исчезал, то снова появлялся в руке. Ковбой стоял позади усталой Графини, безмолвным присутствием давая понять, что он рядом, и в какой-то момент та сама нашла его руку. Франческа, похоже, уже смирились с поражением, она снова превратилась в ту бледную тень в пышном костюме, которую Кристина впервые увидела на ржавом кладбище автокаравана «Обливиона». Арлисс зорко оглядывал своих циркачей, готовый сразу вмешаться, если у кого-то случится срыв. А Фьор стоял
поодаль ото всех, и в его пальцах то появлялся, то исчезал язычок пламени.
        Мучительное ожидание длилось вечность, но на этот раз никто не выкрикивал в нетерпении вопросы или требования, все ждали, бросая настороженные взгляды то в пустой зрительный зал, то в вышину купола.
        И лишь одна Кристина точно знала, куда смотреть. Потому что только она видела всех пятерых цирковых, сидевших все там же, в полутьме на верхней скамье и судивших их. Она и, возможно, Джордан с его очками. Покосившись на директора «Обскуриона», Кристина без особого удивления убедилась, что его лицо обращено в ту же сторону, куда только что смотрела она.
        Наконец на арену упала всепоглощающая темнота. Она продержалась несколько ударов сердца, а потом вспыхнул свет, по арене и потрепанным циркачам заскользили цветные круги прожекторов, и заиграла музыка. Праздничная, радостная, обещающая волшебство и очарование, с характерными звуками аккордеона, придававшего ей пронзительности, - точно такая, какой и полагается быть музыке в цирке.
        И Кристина похолодела, когда узнала ее. Эта музыка уже играла сегодня. Дважды.
        Пропавший цирк требовал новое представление.
        Над ареной раздались стоны.
        - А если отказаться? - услышала Кристина шепоток у себя за спиной.
        - Вы как хотите, а лично я больше выступать не собираюсь, - вызывающе заявил кто-то из циркачей «Инкогниона». - Я устал, с меня хватит, пусть этот цирк как-то уже решает, кто из нас побе…
        Речь оборвалась на полуслове, толпа циркачей «Инкогниона» отшатнулась во все стороны от столба серебристых искр на месте возмущавшегося циркача.
        Предложение отказаться выступать больше ни у кого не возникало.

* * *
        Дукати казалось, что она очутилась в мире вечных зимних сумерек. Она ехала уже много часов подряд, тело ломило от неподвижной напряженной позы, но серая полумгла не рассеивалась, как это случилось бы при наступлении утра, и не превращалась в темноту, если бы предвещала ночь. А может, вовсе она никуда и не ехала, потому что за столько часов бензобак должен был давно опустеть, но байк продолжать пожирать километр за километром. И хотя скользкая трасса и холодный ветер со снегом, бьющие в шлем, казались более чем реальными, возможно, все это происходило лишь в ее воображении, и на самом деле Дукати вовсе не неслась по дороге в поисках «Колизиона», а по-прежнему находилась в плену у Наблюдателей, погрузивших ее в этот то ли бред, то ли сон…
        От мысли, что все происходящее может быть ненастоящим, Дукати стало страшно, она почувствовала себя в западне - даже в большей степени, чем это казалось прежде. Ловушку тела можно так или иначе открыть и сбежать, но как провернуть побег из ловушки разума?
        Дукати пыталась уговаривать себя не поддаваться панике, но, как она ни старалась, ничего не выходило. Она понимала, что байкеру, летящему по зимней трассе, ни в коем случае нельзя ослаблять внимание, но удерживать концентрацию только на дороге не получалось, в голове запустилась реакция, которую уже невозможно остановить. Воображение рисовало картины неподвижной Дукати, погруженной Наблюдателями в сон до тех пор, пока она им не понадобится, и периодически чередовало их с мрачным видео байка, на полной скорости слетающего с трассы и разбивающегося вдребезги со своим наездником.
        Неизвестно, чем бы закончилось для Дукати сражение с собственным сознанием, но тут вдалеке, на самом горизонте, появился полосатый красно-белый купол циркового шатра. Возможно, и он тоже был всего лишь плодом бредящего воображения, но все же он дал Дукати зацепку, за которую она ухватилась и сумела на время остановить панику. Сначала она доедет до этого цирка и посмотрит, что там. А если не доедет, что ж, тогда у нее появятся доказательства того, что происходящее с ней нереально, и она будет думать, как ей быть.
        Дукати еще ниже пригнулась к рулю байка и поддала газу.

* * *
        Третье представление прошло гораздо быстрее - в каждом цирке осталось меньше артистов, а значит, и номеров, которые они могли показать.
        Счет на грифельном табло давно перестали вести…
        Циркачи были измучены даже не до предела, они давно перевалили за этот предел. Каждый оставлял на арене себя всего, без остатка, ведь только такое представление принимал цирк. Сделать это даже один раз за вечер - уже огромная нагрузка; неспроста цирки не давали два представления подряд, артистам требовалось восстановиться не только физически, но и морально. В этом же красно-белом шатре они уже дали два представления подряд, и если в мышцах, возможно, осталась какая-то сила, а в теле - нужная ловкость, то образный бензобак эмоций, необходимых для того, чтобы вложить в выступление все силы и всю душу, давно опустел.
        Даже со стороны «Обскуриона» с «Инкогнионом» больше не слышалось полных энтузиазма возгласов при очередном удалении кого-то из соперников, потому что безнадежность ситуации дошла до всех. Они не перестанут выступать, пока не упадут замертво, а точнее, пока их не удалит. А до той поры, пока кто-то из артистов еще на ногах, цирк будет требовать от них выступления снова и снова.
        Вот как решится исход этой страшной дуэли; вовсе не Пропавший цирк выберет самых достойных, это циркачи в гонке за победой уничтожат друг друга.
        Кристина испытывала самое настоящее отчаяние. Она наблюдала за циркачами и так и не вывела никакой закономерности по поводу того, кого удаляет. Да, Кристина знала, что удаление - следствие того, что у человека закончился запас колдовской силы. Но почему он заканчивался?
        Даже железная, построенная на страхе дисциплина «Обскуриона» начала давать сбой - уже несколько черных циркачей едва не сорвали свои номера, и ни убийственный взгляд Ронды, ни очки Джордана, следившие за провинившимися, не оказывали должного эффекта на циркачей.
        От «Обливиона», и без того немногочисленного, осталось совсем мало артистов; не закрытая маской нижняя часть лица Франчески была исчерчена дорожками слез.
        При взгляде на «Инфинион» казалось, будто число бронзовых механизмов-автоматонов прибавилось, но на самом деле это ряды артистов настолько поредели, что их бронзовые ассистенты стали куда более заметны.
        Потери «Колизиона» были не столь многочисленны, но они были. Каждое удаление словно забирало с собой частицу души, а сердце болело все сильнее; Кристина начинала всерьез подозревать, что, если боль продолжит нарастать, она умрет от нее скорее, чем ее настигнет удаление.
        «Обскурион» и «Инкогнион» тоже поредели, но все равно на первый взгляд казалось, что людей у них осталось больше, чем у других трех. Возможно, из-за того, что у них было сразу три цирковых амулета; Кристина видела, как Джордан обходил артистов, держа их в руках, но, как ни старалась рассмотреть, что за манипуляции он проводит, так ничего и не поняла.
        Зажав в ладони круглый медальон с изображением девушки с кристаллом в руках, Кристина думала, что сделать, чтобы он помог им в выступлении. Судя по Джордану, что-то сделать явно можно, но что? К сожалению, информация, которую передал ей «Колизион», не содержала ничего, что могло бы ей подсказать, как поступить в этой ситуации. Поэтому все, что она могла, - это приложить медальон к круглой метке, которую он некогда оставил у нее на ладони, и надеяться, что он вот-вот начнет нагреваться. Но тот оставался раздражающе холодным.
        Кристина едва ли заметила, как прошел их с Фьором номер на арене; она обратила внимание лишь на то, что фаерщик выглядел намного увереннее и бодрее остальных циркачей. Весьма впечатляюще, если учесть, что не так давно он вообще лишился своего дара, а когда тот вернулся, он не мог его в полной мере контролировать.
        Снова вспомнилось предупреждение Дэнни о том, что с Фьором что-то не так, но Кристина слишком устала, чтобы по-настоящему об этом волноваться. Она смотрела на то, как артисты «Обскуриона» оглядываются друг на друга, ища того, у кого еще остались силы выйти на арену, одновременно отмечая про себя, что только окрик Ронды, сопровождаемый взглядом мозаичных очков Джордана заставляет троих ходулистов с мучительным усилием вставать на ходули и идти на арену.
        Когда номер закончился, за кулисы вернулся только один, а на арене осталось две пары ходулей.
        Кристина поискала глазами Риону, сейчас была ее очередь выступать.
        Розоволосая жонглерша стояла возле самого занавеса, бессильно уткнувшись лбом в плечо обнимающего ее Вита, и ее плечи дрожали.
        - Что такое? - подбежала к ним Кристина.
        - Я не могу, Крис, - всхлипнула Риона, отрываясь от Вита, и протянула руки. Они так сильно дрожали, что было очевидно: она не сможет ни подбросить, ни поймать ни одного предмета.
        - Черт… - протянула Кристина и оглянулась, чтобы найти кого-то, кто мог бы выйти на арену вместо нее. Но все циркачи вокруг были измотаны не меньше, никто не выглядел готовым выступить прямо сейчас.
        Музыка, доносившаяся с арены, стала более требовательной: цирк недвусмысленно давал понять, что ждет на своей арене нового «гладиатора». Новую жертву.
        - Может, если я выйду один и возьму несколько лампочек… - начал было Вит, но его перебил грубоватый голос метателя ножей.
        - Ну да, и все так впечатлятся мужиком, стоящим, как столб, со светящимися лампочками в руках, что мы тут же выиграем дуэль, - издевательски сказал Кабар, а потом повернулся к своей бывшей ассистентке и спросил: - А ноги у тебя не дрожат?
        - Что? - не поняла Риона.
        - Ноги, спрашиваю, не дрожат? Только руки?
        - Да…
        Кристина нахмурилась, она тоже не поняла, к чему ведет Кабар. А у того в руках будто из ниоткуда появился нож, сверкнул яркой серебристой молнией в воздухе и снова исчез.
        - Тогда, может, тряхнем стариной? - кивнул метатель ножей в сторону арены.
        Вит насупился и шагнул было вперед, но Риона уперлась рукой ему в грудь и легко остановила, не сводя глаз с лица Кабара. Несколько долгих мгновений она смотрела на метателя ножей, и под ее взглядом ему становилось все более и более некомфортно.
        - Ну так как, ты собираешься вообще отвечать или мне через год зайти? - возмутился он, привычно прикрывая свои настоящие эмоции удобной маской грубости и вечного недовольства.
        На лице Рионы медленно расцвела улыбка.
        - Спасибо, - прошептала она, а потом сделала то, что уже давно не делала по своей воле, - протянула Кабару руку. - Пойдем, покажем, что мы с тобой умеем.
        …Когда мучительное третье представление подошло к концу и остатки цирков вышли на арену, каждый очень остро осознал, как мало их осталось.
        И никто уже не удивился, когда после нескольких мгновений темноты над ареной снова понеслась веселая музыка с характерными нотами аккордеона, оповещающая о начале нового представления.
        Оповещающая оставшихся циркачей об их грядущей гибели.
        Глава 22
        Фьор сидел, прислонившись спиной к одному из опорных столбов, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой; состояние усталости перетекло в этакое отупение. Когда перед ним остановилась пара ковбойских сапог - коричневых, из тисненой кожи, с серебряной отделкой, - он не сразу зафиксировал этот факт.
        С усилием подняв голову, Фьор встретился взглядом с Ковбоем.
        - Как ты это сделал? - тихо спросил тот.
        - Что сделал? - не понял фаерщик.
        - Сам знаешь.
        - Не знаю, чего ты пытаешься от меня добиться такой детской уловкой…
        - Подобное чувствует подобное, Фьор, - перебил его Ковбой. - На случай, если ты забыл, я - фамильяр. Я всегда чувствую другого фамильяра.
        Фьор медленно поднялся на ноги, чтобы оказаться с собеседником лицом к лицу, и использовал этот момент, чтобы взять себя в руки, а эмоции - под контроль.
        - Я не фамильяр, - тихо, но твердо ответил он.
        - Я вижу, - ответил Ковбой. - Ты - это ты. Но и его я в тебе тоже чувствую. Хочешь объяснить?
        - Я не обязан ничего объяснять, - напрягся Фьор.
        - Если не хочешь объяснять мне, тогда объясни Крис, - тут же парировал Ковбой, умело совмещая конструктивное предложение с завуалированной угрозой.
        Фьор замолчал, только пальцы правой руки начали нервно пощелкивать, стреляя в разные стороны огненными искрами.
        - Так как ты это сделал? - терпеливо повторил свой вопрос Ковбой.
        - Не знаю, - буркнул Фьор, сдаваясь. - Собственно, я до последнего не был уверен, что он теперь как бы во мне. Пока ты не сказал…
        - Я слушаю, - подтолкнул Ковбой, когда Фьор замолчал.
        Но фаерщик не торопился отвечать. Как выразить словами то, что он сам до сих пор не мог постигнуть? Как объяснить, что он сделал, когда он сам толком не ведал, что творил? Все словно получилось само собой; этакая волна судьбы, которую ему каким-то чудом удалось оседлать и позволить нести себя туда, куда она неслась.
        Фьор прикрыл глаза, мысленно переносясь на пустынную ночную дорогу, стиснутую с двух сторон безжизненным лесом. Он увидел ретроавтомобиль, горящий в ночи десятками круглых фар, делающих его похожим на некое инопланетное существо. Увидел безжизненное тело фамильяра Дэнни, лежащего на дороге, и самого шута, тот был прижат к земле, и его горло стискивали руки оседлавшего его фамильяра Фьора.
        Не раздумывая ни секунды, фаерщик вызвал сгусток пламени и метнул его в свою копию. Тот прошел сквозь фамильяра, не задев, но зато Дэнни захрипел от боли - его обожгло. Попытки оттащить фамильяра ни к чему не привели, он будто не замечал усилий Фьора. Найденный на обочине камень обрушился ему на голову и даже не поранил. Дэнни продолжал хрипеть, его сопротивление ослабевало, а Фьор, перепробовав на своем фамильяре все, что подвернулось под руку, понял, что, похоже, в принципе не может причинить ему физический вред.
        Будто подслушав его мысли, фамильяр поднял голову и оскалился, глядя на Фьора. Тот смотрел в его лицо - в свое лицо, и одновременно и узнавал, и не узнавал его. В выражении этого лица читались решительность и твердость, уверенность в себе и некая внутренняя расслабленность, которая появляется у человека, нашедшего свое место в этой жизни и довольного им. В лице фамильяра читалось все то, чего не хватало самому Фьору в прежней жизни, то, чего он хотел бы иметь. Но почему-то все это досталось не ему, а его фамильяру.
        Хотя… а откуда это ему досталось? Не просто же само собой взялось! Фамильяр получил все это от него, от Фьора! Значит, и у него были все эти качества! Просто он их либо не замечал, либо похоронил под грузом жизненных обстоятельств, решив, что в таких условиях просто не может их развить. А вот фамильяр не терял времени даром и с толком использовал все унаследованные или, вернее сказать, украденные внутренние ресурсы.
        Хрипы Дэнни будто отошли на второй план, Фьор их слышал, но они превратились в фоновый шум и больше не призывали к немедленным действиям. Чем дольше Фьор смотрел в лицо своего фамильяра, тем больше видел в нем себя. Того, каким он мог бы быть. Таким, каким он еще будет, когда вернется обратно в этот мир.
        - Ты - это я, - тихо сказал Фьор, не особо думая над тем, откуда у него берутся эти слова, они просто приходили к нему, и он выпускал их в этот мир.
        Фамильяр резко вскинул голову, руки на горле Дэнни дрогнули.
        - Ты - это я, а я - это ты, - более уверенно произнес Фьор, делая еще один шаг вперед.
        В глазах фамильяра - чуть припухших графитово-серых глазах - загорелся огонек тревоги.
        - Я не ненавижу тебя, - продолжил Фьор и сделал еще один шаг. - Я не боюсь тебя.
        Фамильяр отпустил горло Дэнни и медленно поднялся на ноги. Шут захрипел, откатился в сторону и, встав на четвереньки, тяжело закашлял.
        - Ты - не мой враг. Ты - не мой антипод. Ты - не лучшая версия меня.
        Каждая фраза сопровождалась шагом вперед, от каждой фразы фамильяр все больше бледнел, и взгляд становился все более загнанным. Он дернулся, будто пытался отступить, но так и не сдвинулся с места.
        - Ты - это часть меня самого. Часть, которая всегда была во мне, но которую я боялся выпустить на свободу, и она вырвалась сама.
        Теперь Фьор подошел вплотную к своему фамильяру, они не сводили друг с друга взглядов. И чем больше Фьор смотрел на своего фамильяра, тем меньше видел его, и тем больше - себя.
        Да это и был он!
        - Я принимаю тебя, - сказал Фьор, сократил те немногие оставшиеся между ними сантиметры расстояния, обхватил своего фамильяра и прижал к себе. - Ты - это я. Возвращайся.
        И фамильяр вернулся. А Фьор его принял.
        Фаерщик открыл глаза и встретился взглядом с Ковбоем.
        - Я как будто увидел в нем себя, и мы вроде как стали одним целым. Но я - это по-прежнему я. Правда, теперь немного другой. Немного больше такой, как он, - сказал Фьор и сам поморщился от того, как неуклюже и беспомощно звучали эти слова и как они не отражали даже и десятой части всего того, что произошло.
        Ковбой напряженно хмурился.
        - Откуда ты узнал, что можно так сделать?
        - Я не знал, - развел руками Фьор, а потом вдруг задумался.
        Да, он совершенно не думал об этом в тот момент, но сейчас, оглядываясь назад, понимал, что где-то слышал о чем-то подобном. Но где? От кого?
        В воздухе появился тонкий запах паленых трав, а вслед за ним - Те. Проходя мимо, он замедлил шаг и, поймав взгляд Фьора, удержал его, а потом едва заметно кивнул и улыбнулся раскосыми черными глазами, которые на миг превратились в хищные, желтые глаза ягуара и снова стали человеческими.
        И будто последняя часть головоломки встала на свое место.
        - Я что, теперь тоже нагваль? Как ты? - недоверчиво спросил он у Те.
        Оборотень-капельдинер усмехнулся.
        - Чтобы стать нагвалем, ты должен родиться под определенной звездой и с младенчества видеть своего животного двойника во сне, - сказал он, извлек откуда-то трубку и стал неторопливо, будто у него было все время в мире, ее раскуривать. - Связь с ним возникает с первых дней и крепнет с годами обучения под руководством опытного шамана или другого нагваля. И так до тех пор, пока вы двое не научитесь существовать попеременно и одновременно.
        Те затянулся. Фьор и Ковбой оба терпеливо ждали, зная, что торопить его бесполезно.
        - Ну и еще тебе надо родиться в одном из племен Первых народов, - хитро добавил Те и почти улыбнулся. - Так что нет, ты не стал нагвалем. Но природа мистических двойников схожа, и ты сумел понять, что вам необязательно существовать отдельно. Отдельно вы - словно частички одной души; каждой чего-то не хватает для того, чтобы стать целым.
        - Это что же выходит, каждый человек в мире - неполный, потому что не соединился со своим фамильяром? - нахмурился Фьор.
        - Далеко не у каждого человека есть фамильяр, - напомнил Те. - Как и далеко не у каждого из моего народа есть зверь-двойник. Но если тебе выпало родиться связанным с тем миром, то - да, часть тебя всегда там. Если только ты не найдешь ее и не примешь в себя.
        - Ты понял? - хмуро обратился Фьор к Ковбою.
        - Почему ты спрашиваешь меня?
        - Потому что ты фамильяр; разве вы не знаете вот это вот все?
        Ковбой задумчиво покачал головой; казалось, мыслями он был где-то далеко, и, похоже, эти мысли его не слишком радовали.
        Некоторое время Те изучал Ковбоя своим обычным нечитаемым взглядом, а потом вдруг торжественно закивал и изрек, обращаясь к небу:
        - Теперь я понял, для чего д?хи моего племени увели меня так далеко от нашего народа. Я должен был быть здесь, в этом месте и в это время.
        С этими словами Те нарисовал тлеющей трубкой в воздухе что-то замысловатое и ушел, оставив после себя тонкие клубы голубоватого дыма, а Фьор с Ковбоем только смотрели ему вслед.
        - Зачем ты вернулся? Почему ты все еще здесь? - наконец спросил Ковбой. - Ты теперь свободен. Ты мог уйти куда хочешь.
        Фьор ответил не раздумывая:
        - Потому что я чувствую, что должен сегодня быть здесь.

* * *
        Сначала они потеряли счет удаленным, а потом и числу представлений, которые давали. Теперь уже не было общих выходов артистов в финале, цирки продолжали выступать снова, снова и снова, без остановки, без перерыва. Они теряли своих людей, теряли силы и продолжали, потому что понимали - остановиться не получится, не получится уйти, сдать назад. Остается только идти, а точнее, ползти вперед и принимать то, что их там ждет.
        От «Обливиона» осталось всего несколько артистов, когда удаление настигло Франческу. Она исполняла трюки в колесе Сира - большом металлическом обруче, держась за него руками и ногами, и была похожа на экзотическую яркую птицу в своем роскошном, пышном платье и венецианской маске с перьями. Кристина даже не заметила, в какой именно миг Франческа исчезла, просто внезапно поняла, что колесо продолжает стремительно вращаться, сверкая в лучах прожекторов, но в нем уже никого нет, и только серебристые искры парят в воздухе вокруг.
        Несмотря на ставшую уже привычной боль от новой потери, удаление Франчески почему-то не застало Кристину врасплох; директор «Обливиона» выходила на арену с таким видом, словно уже знала, что ее ждет, и во взгляде из прорезей роскошной маски сквозила обреченность.
        Уж не потому ли происходит удаление? Не потому, что так решил цирк, не потому, что у артиста иссякли силы, и уж точно не потому, что он не сумел «пробить» зрителей, а потому, что человек сам сдался?
        Оставшиеся артисты «Обливиона» сиротливо прижались друг к другу, живо напомнив Кристине, в каком состоянии их нашли на автокладбще. Острое чувство вины пронзило насквозь: зачем она их забрала оттуда? Да, там их тоже не ждало ничего хорошего, но Кристина поманила их обещанием другой судьбы, а разочарование от разрушившихся надежд куда больнее, чем смиренное ожидание неизбежного.
        Механики «Инфиниона» выбились из сил, готовя бронзовых автоматонов к очередному номеру. Сейчас, когда живых артистов осталось меньше, а время между номерами сократилось, они не успевали привести их в готовность, и таким образом стимпанк-цирк лишился того небольшого преимущества, которое у него было. Арлисс уже три раза выходил на арену вне очереди, когда его артисты были не в силах это сделать; сейчас был четвертый. Черные полосы, вертикально проходящие через глаза клоуна, расплылись, сквозь белый грим на лбу стала видна кожа, и только красная точка на носу оставалась все такой же яркой. Когда в самый разгар номера Арлисс попал в ярко-белый круг прожектора, Кристина едва не вскрикнула от ужаса, потому что потекший, стирающийся грим в контрастном свете вдруг создал иллюзию рассыпающегося лица; казалось, оно вот-вот треснет и осыплется кусками - так, как она уже видела это однажды, в самый первый раз, когда оказалась в «Колизионе» еще зрителем. Тогда перед ее глазами рассыпалось лицо Сола. Неужели это предвестник удаления? Неужели она лишится и Арлисса?
        От этой мысли Кристине стало настолько страшно, что она выбежала на арену и понеслась прямиком к нему. Она вообще не представляла, что будет делать, ее нес вперед безрассудный, не поддающийся никакой логике импульс: быть там, рядом! Поддержать! Но что она могла предложить цирку, когда у нее даже не было своего номера? Все артисты выкладывались по полной, давая представление, а она лишь принимала красивые позы, стоя в эпицентре огня! Да, за кулисами она не давала себе отдыха, держа руку на пульсе представления и подбадривая своих артистов, но все равно…
        Кристина так разогналась, что споткнулась, не добежав до Арлисса всего несколько шагов, и растянулась на арене. Тот мгновенно оказался рядом и умело обыграл ее падение так, что, будь в зале зрители, они наверняка бы рассмеялись. Но зрителей не было, мертвенная тишина высасывала энергию, будто вакуум - воздух. И Кристина как никогда четко осознала, что тяжелее всех сегодня на арене приходится им, клоунам, шутам и мимам; ничья другая работа не зависит настолько сильно от отдачи зрителей, как их.
        Единственные зрители этого зала оставались совершенно бесшумны и, как подозревала Кристина, невидимы для всех, кроме нее. А было бы неплохо, если бы они одарили артистов хоть парой хлопков.
        Вот они, цирковые, все так же, в темноте верхнего ряда. Кристина задержалась взглядом на Апи, надеясь, что он посмотрит на нее в ответ. Он ведь к ней привязался, не так ли? Частенько не отходил от нее ни на шаг. И она вернула его обратно из «Обскуриона». Не то чтобы Кристина собиралась предъявлять счет, но сейчас было бы максимально кстати проявить свою благодарность за спасение в форме хотя бы минимальной поддержки!
        Кристина не сразу поняла, что не так с цирковыми. Вот они, сидят рядочком, все там же, где и прежде. Апи, великан, девушка-альбинос, карлик…
        Силач! Силача больше не было! Цирковой «Обливиона» исчез после удаления Франчески…
        Возможно, цирковые вовсе не судят сейчас артистов своих цирков! Возможно, они со страхом наблюдают за тем, как те борются в том числе и за их существование.
        Обратно за кулисы Кристина добралась, практически повиснув на Арлиссе; у нее почему-то подкашивались ноги. Директор «Инфиниона» осторожно усадил ее на какой-то ящик, а сам тяжело опустился рядом, устало вытер пот со лба, уперся затылком в деревянную стенку и прикрыл глаза.
        - Спасибо, - устало пробормотал он. - Я почти не вытягивал.
        - Не за что, - ответила Кристина.
        Соблазн последовать его примеру и закрыть глаза был как никогда велик, но она не могла себе этого позволить. Сейчас у них небольшая передышка, пока выступают другие, а затем снова их очередь. Надо проверить, в каком состоянии те, кто выступают следующими, и найти замену, если они не в состоянии выйти.
        Какой-то шум привлек ее внимание. Кристина поискала взглядом его источник и увидела спорящих Себу и Кьяру, обе оживленно жестикулировали, то и дело указывая на кулисы. Выглянув на арену, Кристина увидела, что там выступает Джада. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять - она не сможет закончить номер, ее силы на исходе.
        Конторсионистки воровато оглянулись и собрались прошмыгнуть на арену, но тут Себа перехватила взгляд Кристины. Она толкнула Кьяру локтем в бок, та увидела, что Кристина смотрит на них, и виновато опустила глаза. Но потом на ее лице появилось решительное, даже упрямое выражение. Она вызывающе вздернула подбородок, молча кивнула в сторону Джады, пожала плечами, будто говоря: «Ну извини», и вышла на арену, а Себа последовала за ней.
        Обратно они вернулись все втроем и еще долго не хотели расходиться в разные стороны; Себа и Кьяра что-то говорили Джаде, оживленно жестикулировали и доказывали, но та только качала головой. Кристина подумала, что, наверное, конторсионистки звали Джаду вернуться к ним, но та отказывалась. В конце концов девушки разошлись; на прощание Джада бросила взгляд в сторону «Колизиона», и Кристина вдруг словно наяву увидела маленькую девочку в гимнастическом купальнике, которая точно так же смотрела на своих родителей, ожидая, что они заметят ее, но они не замечали.
        Медленно, неохотно Себа с Кьярой подошли к Кристине и начали было что-то сбивчиво объяснять, но та их остановила. Не нужны ей ни их оправдания, ни их извинения. Да, конторсионистки помогли соперникам, но Кристина не могла их за это винить; если не умом, то сердцем она их понимала.
        Именно после этого выступления что-то изменилось, и удаления в «Инкогнионе» и «Обскурионе» пошли одно за другим. Теперь каждый номер уносил с собой по артисту, а зачастую и не по одному. И хотя удаления не обошли «Колизион» с «Инфинионом», стало очевидно, куда качнулась чаша невидимых весов.
        - Крис, - услышала Кристина знакомый голос и оторвалась от щелки в кулисах, сквозь которую наблюдала за номером их силовых акробатов.
        У опорных атлетов дрожали ноги, и они с трудом держали на себе человеческую пирамиду. Всем сердцем Кристина хотела им помочь, но понимала, что не в силах. Даже если она выбежит и подставит свое плечо, толку от этого будет мало.
        За спиной стоял Мануэль, как всегда сногсшибательный с этими его волосами, небрежно растрепанными так, будто пара стилистов не меньше часа трудились над ними, чтобы добиться такого эффекта, в этом своем простом черном сценическом трико, с черными крыльями, сложенными за спиной. Падший ангел как он есть. Только вид у него был не дерзкий, как положено бунтарю, бросившему вызов и проигравшему, а смиренный и просящий.
        - Да? - спросила Кристина, чувствуя, как сердце против воли пропустило удар при виде воздушного гимнаста.
        Глупое, глупое сердце! Даже после всего, что она узнала о нем, сердце все равно не закрылось от него полностью!
        - Я совершил огромную ошибку, когда ушел. Прости меня, пожалуйста. Я знаю, что, наверное, слишком поздно, но… Пусти меня обратно!
        - Куда пусти? - не поняла Кристина. Он что, собирается прямо сейчас выяснять их личные отношения?
        - В «Колизион»!
        - А! - воскликнула Кристина.
        Он просился не обратно к ней - он просился в цирк. Просился тогда, когда увидел, что «Обскурион» начал проигрывать.
        Первым порывом Кристины было послать Мануэля куда подальше, но он был так красив, и вид у него был такой чертовски покаянный, что сердце опять дрогнуло.
        - Я… - начала она, но тут издалека раздался громкий окрик Ронды.
        - Мэнни! Мэнни, черт тебя дери, ты где? Твой выход!
        Мануэль бросил загнанный взгляд через плечо, а потом взял Кристину за руки и, проникновенно заглянув ей в глаза, горячо прошептал:
        - Я подойду к тебе после выступления, ладно? А пока подумай, пожалуйста, о чем я тебя просил. Я обещаю, я не подведу.
        - Мэнни! - щелкнул в воздухе голос Ронды, и воздушный гимнаст исчез за кулисами.
        Кристина видела, как черный ангел поднялся на самый верх, прямо под высоченный красно-белый купол, расправил широкие черные крылья - и камнем полетел оттуда вниз.
        Мануэль всегда камнем летел вниз, это был его коронный номер. Но он всегда взлетал обратно за несколько мгновений до того, как должен был упасть на арену и разбиться.
        На этот раз черный ангел не взлетел, вместо него над ареной закружили серебристые искры.
        Кристина хотела отвести взгляд, но не могла. Она смотрела, как яркие искорки вьются в воздухе, поднимаясь все выше и выше, и плакала. Она оплакивала Мануэля. Оплакивала себя. Оплакивала так и не случившееся между ними чудо.

* * *
        Первый фамильяр и хостильеры стояли на обочине дороги среди припаркованных автокараванов и смотрели на полосатый красно-белый шатер, из которого доносилась музыка.
        - Когда идем? - не выдержал ожидания Ивар.
        Не только ему, но и всем хостильерам не терпелось скорее уже зайти внутрь и приступить к главному.
        - Еще немного, - ответил Первый фамильяр, не отрывая взгляда от шатра. - Конец уже совсем скоро.

* * *
        Загнанный взгляд Джады, снова выходившей на арену, Кристина увидела издалека, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
        - Крис, мы… мы пойдем к ней, ладно? - просяще протянули Кьяра с Себой и, не дожидаясь ответа, прошмыгнули на арену.
        Кристина провожала их взглядом и думала, что вот в такие минуты ты и понимаешь истинную ценность человека; в Джаде явно было что-то ст?ящее, раз у нее оказались такие преданные подруги. Не дожидаясь извинений, они простили ее за то, что она их бросила, и были готовы встать рядом даже в самых непростых ситуациях.
        Втроем конторсионистки снова превратились в ту завораживающую и одновременно чем-то отталкивающую змею, которую Кристина видела еще как зрительница. Грациозная, гибкая и опасная, змея извивалась кольцами и причудливо изгибалась - так, как не могло человеческое тело. А потом в воздух полетели обручи; Себа с Кьярой прихватили их с собой в попытке добавить своему номеру что-то новое, чем-то усилить его, чтобы увеличить свои шансы.
        Несмотря на то что их выступление, казалось бы, шло неплохо, всякий раз, когда лицо Джады оказывалось обращено в сторону кулис, Кристина видела глаза девушки; несмотря на поддержку, в них осталось то загнанное, обреченное выражение, которое отчаянно контрастировало с сияющей приклеенной улыбкой - неизменным атрибутом любого настоящего циркача.
        Обручи взлетали в воздух, падали и, ловко подхваченные, снова взмывали вверх. Но вот один обруч упал на арену и покатился прочь. Кристина не сразу поняла, что его не поймали не потому, что произошел сбой в номере. Обруч не поймали, потому что ловить его должна была Джада, но ее больше не было. Змея распалась надвое, а посередине снова танцевали и мерцали серебристые звездочки.
        Сердце мучительно сжалось. Да, Кристина и Джада никогда не ладили, но прямо сейчас это никак не мешало ощущать боль потери.
        Зато теперь догадка переросла в уверенность.
        - Нельзя сдаваться, - прошептала себе Кристина, словно пробуя эти слова на вкус, а затем вскочила и побежала к оставшимся на их стороне циркачам. - Я поняла! Слышите?! Я поняла, кого удаляет цирк! Не тех, кто плохо выступает! Не тех, у кого кончились магические силы! Он удаляет тех, кто сломался, кто заранее принял поражение! Не сдаемся, вы слышите? Не сдаемся!
        На измученных лицах циркачей появилось некое подобие оживления, но Кристина не успела насладиться моментом: чей-то отчаянный вскрик отвлек ее, и ей даже не надо было гадать о причине. Кристина немедленно бросилась к кулисам, выглянула на арену - и сама не сдержала вскрика.
        В воздухе над ареной крутились высоко подброшенные обручи, однако арена была пуста - ни Себы, ни Кьяры, только те самые проклятые серебряные искры. И музыка. Прекрасная, пронзительная, наполненная тягучими, щемящими нотами аккордеона музыка, которая продолжала играть несмотря на то, что артистов больше не осталось, - ведь номер еще не закончился.
        На арену один за другим упали обручи. Подскочили на твердой поверхности, покатились в разные стороны, покрутились еще какое-то время на месте и замерли точно с последним аккордом музыки.

* * *
        Если целую вечность назад Кристина перестала следить за временем, а затем - за страшным счетом удалений, то сейчас она перестала следить за «Обскурионом», «Инкогнионом» и Джорданом. Все ее внимание, все силы сосредоточились только на «Колизионе» и «Инфинионе». Кто еще в состоянии выйти на арену? Кто еще может что-то показать? Нельзя пропускать свой ход, иначе их ждет удаление! Так они уже потеряли Ласа; была его очередь выходить, но он плакал от усталости и повторял, что не сможет, не сможет этого сделать. Графиня присела на корточки рядом, взяла его за руку, пытаясь уговорить и подбодрить.
        Она все еще продолжала держать его за руку, когда Лас превратился в столб серебристых искр.
        Нельзя выпускать на арену и тех, кто в панике или сомнениях, его настигнет та же участь. Так они потеряли двоих опорных воздушных гимнастов «Инфиниона» из группового номера, потеряли ровно тогда, когда оба подбросили в воздух своих напарниц. Только чудом, а точнее, неимоверным усилием воли и циркового дара обе девушки сумели на несколько мгновений задержаться в воздухе, чтобы одна успела ухватиться за трапецию, а другая - зацепиться за свободно раскачивавшийся корд-де-волан.
        Требовательно звучала веселая музыка, призывая на арену очередного артиста. Кристина в отчаянии оглядела сидящих и лежащих вповалку на полу циркачей. Даже задиристый Кабар больше не пытался хорохориться и показывать, что ему все нипочем. Последние выходы он уже не показывал номера с огнем, а с помощью хлыста и обретенных с полномочиями Дрессировщика умений выгонял на арену гончих и даже умудрялся заставить их сделать что-то похожее на трюки; это отнимало меньше усилий, чем ювелирно точная работа с ножами, но и на гончих больше не осталось сил.
        Даже Фьор, который до последнего держался лучше остальных, заметно сдал, а Те давно перестал принимать облик человека и берег силы, оставаясь ягуаром. Усталым, измученным ягуаром, который лежал на земле, положив морду на лапы и закрыв глаза.
        Кто, кто еще может выйти?
        Поймав взгляд Кристины, измученный Арлисс с трудом оттолкнулся от крепежной балки шатра и, шатаясь, направился к ней, явно собираясь предложить свою кандидатуру, но неожиданно дорогу ему заступил Летун.
        - Я попробую, - обратился он к Кристине, кивнул Арлиссу и, не дожидаясь их ответа, вышел на арену.
        Кристина даже не успела его окликнуть. Что он будет показывать? Летун никогда не выступал, у него не было номера; собственно, Кристина не была уверена, что у него вообще есть какой-то особый дар, ведь не просто так он всегда занимался исключительно технической работой!
        Прильнув к щели в занавесе, Кристина следила за тем, как Летун медленно вышел на середину арены и огляделся. В драных рабочих джинсах, вытянутой футболке с длинными рукавами, с цветной банданой на голове и в этих своих неизменных тяжеленных ботинках, он выглядел крайне неуместно в ярком кругу света прожектора.
        Задрав голову, Летун оценивающе посмотрел на высокий купол и кивнул какой-то своей мысли. А затем присел на корточки и начал неторопливо расшнуровывать свои ботинки. Закончив с этим, он аккуратно вынул одну ногу, а затем еще более осторожно - другую, и как только он это сделал, то мгновенно взмыл ввысь, словно шарик, наполненный гелием.
        Кристина ахнула. Она и не знала, что он так может! Но тогда почему Летун не стал воздушным гимнастом? И тут Кристина вспомнила, как Летун всегда был первым, когда нужно было забраться на самую верхотуру, чтобы установить прожекторы и снаряжение для воздушных гимнастов. Как легко он карабкался на самый верх колеса обозрения, когда заклинило одну из кабин. С какой поразительной ловкостью лазил по самым высоким каруселям, устраняя неполадки. С чего она решила, что если ты умеешь летать, то должен непременно стать именно воздушным гимнастом и никем другим? У одного и того же дара может быть множество других применений!
        А сейчас Летун был на арене и давал драгоценную передышку остальным. Он взмыл под самый купол, став совершенно крошечным, а потом уцепился за установленное там снаряжение и начал спускаться вниз. Глядя на его легкие движения, Кристина поняла, что, в отличие от воздушных гимнастов, которым требовалось усилие, чтобы удерживаться в воздухе, Ласу нужно было прилагать усилие, чтобы остаться на земле. Вот почему он всегда носил эти тяжеленные ботинки!
        Спустившись по снастям на арену, Лас бросил взгляд за кулисы, безошибочно нашел взгляд Кристины и снова воздушным шариком взмыл вверх. Простенькое, незатейливое представление, но оно работало. И покупало такое драгоценное, такое нужное им время.
        Когда Летун вернулся, за кулисами его встретили аплодисментами.
        Настала очередь «Обскуриона» и «Инкогниона», но Кристина не могла позволить себе передышку, она оценивающе осматривала оставшихся циркачей, прикидывая, кто мог бы пойти следующим, и понимала, что никто. Все по-прежнему были измучены, обессиленны, они уже слишком много раз отдали всех себя сегодня и исчерпали свои силы до дна.
        - Давай я, - предложил Ковбой, перехватив взгляд Кристины.
        Он выступал сегодня не меньше, а может, даже больше других и выглядел столь же измученным.
        Кристина оценивающе посмотрела на Ковбоя. Он один из немногих в цирке обходился без грима, и потому бледность на усталом лице и темные круги под запавшими глазами были особенно заметны. Кристина смотрела на него и думала, что, несмотря ни на что, в глубине души до сих пор не воспринимала его фамильяром, ведь сначала она узнала его как человека. Как человека, который удивлялся, услышав, что она сама написала свое цирковое имя на грифельной доске, который неожиданно подмигивал ей прямо перед первым нападением гончих и провожал ее за пределы защитного купола в ночь цирколуния… Как человека, который помог получить афишу, когда обнаружилось, что принтер разбит.
        - А ты что, бессмертный? - спросила Кристина и усмехнулась, уловив иронию в этой формулировке; забавно задавать такой вопрос тому, кто живет на свете уже несколько веков. - Ты думаешь, тебя цирк не удалит, потому что ты фамильяр?
        - Не знаю насчет фамильяра. - Ковбой беспечно пожал плечами. - Но если ты права в своем предположении, то удаление мне не грозит, ведь я очень далек от того, чтобы сдаться.
        - Прибереги пока энергию, - покачала головой Кристина. - У меня есть еще одна идея.
        - И кого ты собираешь выпускать? - выразительно обвел он рукой лежащих вповалку циркачей.
        - Себя, - просто ответила Кристина.
        - О… Придумала номер?
        - Еще нет. Буду импровизировать.
        Взгляд Ковбоя посерьезнел.
        - Ты уверена?
        - Про номер - нет. Но я уверена, что сейчас, когда никто больше не может выступить, на арену должна выйти я. Во-первых, я - директор цирка. Во-вторых, это из-за меня мы все сейчас здесь, из-за меня и моих безумных идей.
        - Идеи остаются безумными только до тех пор, пока не воплощаются в реальность. После они становятся дерзкими, амбициозными и гениальными ходами, которые принесли успех.
        - Надеюсь, хоть кто-то из нас доживет до этого чудесного преображения из «безумной мечты» в «дерзкий и успешный ход», - усмехнулась Кристина и, как это уже вошло у нее в привычку, выглянула на арену.
        «Инкогнион» заканчивал хорошо срежиссированный групповой номер велофигуристов, выполнявших головокружительные трюки на велосипедах самых разных видов, от самых первых, с огромными передними колесами и маленькими задними, до тандемных, одноколесных и даже вполне современных.
        Трое директоров этого цирка оказались велофигуристами и участвовали наравне с другими циркачами. Кристина не видела выражений их лиц и не могла судить об их настрое, поэтому, когда в самый разгар номера одна из них, кажется Экс, исчезла, это стало для Кристины неожиданностью. А ее удаление, похоже, подкосило напарниц, потому что с того мига выступление посыпалось, а затем одну за другой удалило двух других директрис.
        Кристина немедленно нашла взглядом сидевших в темноте цирковых. Так и есть, их осталось трое, пропал великан.
        Избежавшие удаления велофигуристы «Инкогниона» вернулись за кулисы и со стоном рухнули на пол практически там же, прямо у занавеса.
        Очередь «Колизиона».
        Глава 23
        Не оглядываясь назад, чтобы не увидеть чей-то взгляд, - того же Арлисса или Ковбоя, - и не передумать, Кристина шагнула на арену. Она не чувствовала ног, голова стала легкой, будто невесомой, а в ушах зашумело - то ли от усталости, то ли от волнения, то ли от нервного напряжения.
        Щурясь в ярких лучах прожектора, Кристина посмотрела на цирковых, сидевших все так же, в верхнем ряду пустого зала. На этот раз ей удалось перехватить взгляд Апи, и она ему подмигнула.
        Кристина понятия не имела, что собирается делать, но сейчас ей было все равно. Если надо, она будет кривляться; если надо - танцевать. Вот сейчас она дождется музыку и что-нибудь под нее исполнит. Неважно что! В конце концов, сейчас уже очевидно, что эта дуэль вовсе не состязание в мастерстве или в способности пронять зрителя, это проверка силы духа. И она, черт возьми, покажет эту силу. Силу, о существовании которой в себе еще недавно и не подозревала.
        Над ареной заструилась плавная, шелестящая мелодия, навевавшая мысли о течении реки. Под такую музыку хочется показать что-то грациозное и красивое. Или же исполнить номер в воде. Вот бы сюда сейчас бассейн или хотя бы огромную прозрачную чашу с водой, которую использовали некоторые обычные цирки, - и Кристина обошлась бы безо всяких мистических сил, а своими собственными, накопленными за годы тренировок в команде по синхронному плаванию.
        Музыка набирала силу и глубину, и Кристина поняла, что должна начинать представление - прямо сейчас! Но прежде чем она успела придумать, что же ей делать, случилось нечто невозможное - из пустого зрительного зала появился человек. Кристина видела, как он спустился между рядами, а затем вступил на арену.
        Лучи прожекторов били прямо в лицо, и она не могла рассмотреть незнакомца. Он подошел к ней и встал рядом. Теперь Кристина видела его силуэт и лицо в профиль, и что-то в накинутом на плечи плаще и в хохолке волос на голове казалось ей смутно знакомым.
        Мелодия воды постепенно затихала, сменялась на музыку вьюги и набирала новую силу. И вот вдруг раздался гудок поезда.
        Ошеломленная невозможной догадкой, Кристина во все глаза смотрела на стоявшего рядом с ней незнакомца, а потом перевела взгляд на арену, которую затянуло клубами дыма. Все отчетливее доносилось деловитое пыхтенье. Чух-чух, чух-чух, чух-чух…
        Незнакомец скинул с себя плащ, повесил его на появившуюся непонятно откуда вешалку, продел одну руку в рукав - и вот уже казалось, что эта рука живет самостоятельной жизнью и принадлежит другому человеку. Рука осторожно обняла белого клоуна за талию, и тот начал кружиться в пронзительном танце одиночества. «Ту-ту!» - щемяще прогудел маленький поезд, деловито объезжая арену, и Кристина поняла, что уже видела и этот поезд, и этот танец.
        По щекам потекли слезы.
        Круг прожектора сместился с нее, поймал качающегося в грустном танце человека, и Кристина наконец-то увидела его лицо.
        Лицо, которое она видела на автобусе в Верходновске.
        Лицо, которое однажды осыпалось прямо у нее на глазах мелкими осколками.
        Лицо, которое смотрело на нее каждый день со стены пузатого белого трейлера.
        Лицо белого клоуна Сола.

* * *
        Кристина продолжала стоять на месте, а арена вокруг нее наполнялась людьми. В вышине протянулся канат, и по нему медленно ехал на старинном велосипеде упитанный канатоходец и аккуратно помешивал чай в фарфоровой чашечке. Позади крутили сальто гимнасты, и по удивленным возгласам из-за кулис Кристина догадалась, что, должно быть, их узнали старожилы, странствовавшие с цирками куда дольше нее и видевшие намного больше удалений.
        Удаленные артисты «Колизиона» явились, чтобы в эту трудную минуту поддержать свой цирк. Кристина не представляла, чем обязана такому подарку, но, безусловно, была ему рада.
        Музыка затихла, но на этот раз ей на смену пришла не тишина, а аплодисменты; это были циркачи «Колизиона» и «Инфиниона», выступление давно ушедших товарищей будто открыло у них второе дыхание, и они не просто поднялись, но и вышли из-за кулис и встали возле занавеса, хлопая в ладоши и приветственно крича, а их бывшие коллеги улыбались и кланялись в ответ - кланялись им, а не пустым рядам. Впрочем, Кристина заметила, что канатоходец безошибочно нашел взглядом Апи в темном верхнем ряду и помахал ему рукой. А обезьяныш тоже помахал ему в ответ.
        Кристина переводила взгляд с одного удаленного циркача на другого и даже не пыталась понять, что произошло, как и почему, где все это время они были и почему именно сейчас вернулись. Она лишь гадала, останутся ли они теперь с ними или нет. И если нет, то ей очень, очень нужно успеть сделать кое-что важное, пока еще есть такая возможность, ведь неизвестно, будет ли у нее другой шанс.
        Подойдя поближе к тому, чье лицо она видела каждый день на своем новом трейлере, Кристина нервно прочистила горло и неловко спросила:
        - Извините, пожалуйста. Вы же Сол?
        И тут же застонала про себя. Что за идиотский вопрос!
        Белый клоун повернулся к ней, и у Кристины голова пошла кругом, ей просто не верилось, что это происходит на самом деле. Из всех чудес именно возвращение белого клоуна казалось ей наиболее невероятным.
        - Меня зовут Крис, и вы меня не знаете, но я давно хотела попросить у вас прощения. Это из-за меня вас тогда удалило. Я была зла на весь мир и не увидела бы хорошее, даже если бы меня ткнули в него носом. Я цеплялась за свои обиды и верила, что в моих несчастьях виноваты все вокруг, но только не я. В общем, если бы я не была такой эгоисткой, вы бы по-прежнему были с нами. Простите меня, пожалуйста. Я не знала… И не хотела.
        Сол внимательно слушал Кристину. Когда она закончила, белый клоун лишь улыбнулся в ответ и ничего не сказал.
        - Эй, Сол! - закричали циркачи «Колизиона». - Ты вернулся?
        Белый клоун улыбнулся и им в ответ, а потом, по-прежнему не говоря ни слова, накинул на себя просторный плащ, лукаво подмигнул и исчез под длинный, щемящий гудок игрушечного поезда.
        Один за другим пропали - просто пропали, без всяких серебряных искр - и другие удаленные артисты цирка, которые пришли им на помощь. А когда дым над ареной осел, Кристина увидела, что и игрушечного поезда больше тоже нет. Посреди арены стояла она одна.
        Прожекторы горели, но музыка больше не играла.
        А затем глубокую тишину нарушили громкие резкие звуки. Кристина не сразу поняла, что это хлопки ладоней. Она обернулась, чтобы посмотреть, кто аплодирует, но это были не циркачи. Тогда Кристина перевела взгляд на верхний ряд, туда, куда так часто смотрела во время этого бесконечного, изнурительного выступления, и увидела, что им аплодируют Апи и карлик-цирковой «Инфиниона». Аплодируют стоя.
        Кристина не сразу заметила, что, кроме Апи и карлика, больше на скамье никого нет. И если великана и силача не стало уже давно, то девушка-альбинос, цирковой «Обскуриона», исчезла только что.
        Догадываясь, что это означает, но все еще не в силах в это поверить, Кристина бросилась за кулисы, мимо радостно обнимающихся циркачей, чтобы взглянуть на остатки «Обскуриона» и «Инкогниона». Она боялась, что не увидит там не единой живой души. Противники или нет, они были такими же подневольными пленниками цирков, как и она, они не выбирали себе такую судьбу и не должны были умирать - точнее, быть удаленными, - просто потому, что их директор выбрал встать не на ту сторону.
        Кристине не пришлось долго гадать, тут ли еще оставшиеся артисты других цирков; кто-то резко дернул за тяжелые кулисы, они грудой полосатой ткани упали, соединив арену с закулисьем, и Кристина увидела, что неудаленные циркачи «Обскуриона» и «Инкогниона» уцелели. Они явно поняли и то, что дуэль закончена, и то, какой у нее исход, но на лицах большинства было написано не разочарование или отчаяние, а облегчение.
        Джордана среди уцелевших Кристина не увидела, но заметила, что поодаль, в полутьме возле нагромождения ящиков с непригодившимся оборудованием, стояла, опустившись на одно колено, Ронда и что-то держала в руке. Кристина присмотрелась и поняла, что это были круглые мозаичные очки.
        Рядом с Рондой, положив руку ей на плечо, застыл Кабар. Встретив взгляд Кристины, он ей кивнул, и впервые в его глазах она увидела не вызов и не недовольство, а подлинное уважение. Кристина кивнула ему в ответ и беззвучно прошептала: «Спасибо». И она действительно имела это в виду.
        Луч прожектора скользнул по полу и, споткнувшись обо что-то, взорвался всплеском ярких брызг. Кристина подошла поближе и увидела их - три амулета цирков.
        Вот оно, то, за что они боролись, то, ради чего потеряли сегодня так много своих людей. Кристина смотрела на украшения и почему-то медлила, не решаясь поднять.
        Подошел Арлисс, постоял рядом, посмотрел на Кристину, посмотрел на амулеты на земле, присел, поднял их, раскрыл Кристине ладонь и вложил в нее три украшения, а затем добавил еще одно - амулет своего цирка.
        Не сводя с них глаз, Кристина одной рукой сняла с себя медальон и прибавила его к остальным. Золотой перстень с бриллиантом, амулет «Обскуриона», серебряная пуговица в мелких бриллиантах «Обливиона», золотая брошь в форме креста, с бриллиантом в середине, «Инкогниона», круглая золотая булавка в форме змеи, пронзенной шпагой, эфес которой украшал бриллиант от «Инфиониона», и круглый медальон с изображением девушки, поднявшей над головой крупный бриллиант, - амулет «Колизиона».
        Вот теперь у нее - полный набор. Не считая амулета Пропавшего цирка… если у того вообще есть такой амулет, потому что сейчас, глядя на все пять украшений вместе, Кристина поняла, что они выглядят частью единого ювелирного комплекта, их будто создавал один мастер. Возможно, как Пропавший цирк не был отдельным цирком, а представлял собой все пять цирков вместе, так и его амулет состоял из пяти вот этих украшений. И тогда совершенно логичным кажется то, что, когда Пропавший цирк разделился на пять отдельных цирков, каждый из них получил на хранение частичку амулета.
        Что ж, если ее предположения верны, значит, проблема сбора всех амулетов-основателей решена, и дело за малым - понять, как же с их помощью восстановить границы между мирами, распустить цирки и получить наконец свободу.
        В Кристину с размаху врубился Апи, крепко ее обнял и засмеялся. Кристина прижала к себе хрупкого, тонкого обезьяныша, и ее вдруг буквально прошило страшное осознание: когда они уничтожат цирки, Апи не станет…
        А затем какая-то страшная сила отшвырнула Кристину в сторону, она ударилась головой об один из опорных шестов шатра и потеряла сознание.

* * *
        Первое, что услышала Кристина, придя в себя, это мучительные стоны. Она повернула голову, поморщилась от боли, но заставила себя терпеть и увидела лежавшего на полу и связанного по рукам и ногам Вита. Это он стонал, извивался и изгибался в путах, а на всем его теле ярко горели, будто подсвеченные огнем изнутри, татуировки.
        - Они убьют его, я тебе говорю - они его убьют! - услышала Кристина громкий голос Рионы, повернула голову еще немного и увидела подругу, стоявшую вместе с Арлиссом. Риона нервно дергала себя за розовую прядь, грим на лице был размазан и превратился в уродливые потеки. - Если только он не убьет Крис!
        - Успокойся, я тебя понял, - ответил Арлисс. - Мы что-нибудь придумаем.
        - Что?! - воскликнула Риона, и в ее голосе отчетливо звучали слезы. - Я обещала ему, что избавлю его от мучений, но я не могу!
        Кристина оперлась руками о пол и сумела сесть, а потом даже подняться на колени, но при попытке встать у нее вырвался хрип, и она плюхнулась обратно на землю.
        - Осторожнее! - воскликнул Арлисс, подбежав к ней, и помог подняться. Бронзовая рука была твердой и надежной.
        - Это что, он меня? - кивнула Кристина на Вита и потерла затылок.
        Она не понимала, что происходит, но вид связанного человека, которого ты первым делом замечаешь, очнувшись после нападения, наводит на определенные выводы.
        - Нет, не он. Это я, - услышала она знакомый голос и, повернувшись, ахнула от изумления.
        - Ты?!
        - Я случайно, - смущенно сказала Дукати. - Я очень торопилась и очень долго ехала, а там очень скользко… В общем, байк занесло, я протаранила ваш шатер, слетела с мотоцикла и случайно сбила тебя.
        Тут Кристина заметила, что в тканевой стенке шатра и впрямь зияла прореха, сквозь которую внутрь залетали снежинки.
        - А с ним тогда что? - кивнула Кристина на Вита.
        - Наблюдатели сказали ему, что, если он откажется тебя убить - в случае, если мы победим на дуэли, - они его накажут. Вот это они сейчас и делают! - Риона всхлипнула.
        - Я страшно ему сочувствую и очень извиняюсь, - вмешалась Дукати, - но мне надо сказать вам кое-что очень важное и очень срочное. С минуты на минуту сюда явятся Наблюдатели и…
        - Зачем? - перебила Кристина.
        - Ну точно не для того, чтобы поаплодировать! Они не хотят, чтобы вы освободили цирки!
        - Почему? И кто они вообще такие?
        - Они - потомки инквизиции, - раздался новый голос - детский? - и сквозь прореху в стенке шатра один за другим вошли еще несколько человек.
        Громко ахнула Риона, и Кристина, проследив за ее взглядом, похолодела: в шатер среди других незнакомцев вошла… она сама!
        Но не успела она справиться с одним шоком, как ее настиг другой.
        - Кирюша?! - ахнула Кристина и, позабыв обо всем, бросилась навстречу брату.
        Но добраться до него ей не дали, сразу несколько зашедших вместе с ним незнакомцев заступили ей дорогу.
        - Кирюша! - выкрикнула Кристина, пытаясь пробиться сквозь живую стену и вырываясь из держащих ее рук.
        На подмогу бросились циркачи, и уже была готова вот-вот разразиться драка, когда ее остановил громкий, отдавшийся неожиданным эхом, голос:
        - Довольно!
        Все замерли, и Кирюша, аккуратно раздвинув своих защитников, снова вышел вперед, подошел к Кристине, оглядел ее с ног до головы и протянул:
        - Да, сходство просто поразительное!
        - Кирюша, - прошептала Кристина, - что происходит? Что с тобой?
        - Это больше не твой брат, Крис, - услышала она позади голос Ковбоя.
        - Ты его знаешь? - круто развернулась к нему Кристина и потому не увидела, как радостно вспыхнули глаза того, кого она принимала за Кирюшу.
        - О да. Мы с ним… давние знакомые. Это Первый фамильяр.
        - Кто?
        - Фамильяр, которого вызвала твоя прародительница Христиана, - охотно пояснил Ковбой, не глядя, впрочем, на Кристину. Он не сводил глаз с мальчика. - Она первой решилась отойти от традиционных жаб, кошек и прочей живности и придала фамильяру форму человека, - продолжил он, обращаясь уже не только к Кристине, но и ко всем остальным и посвящая их в происходящее - И не какого-нибудь, а своего возлюбленного, которого она не могла заполучить себе и решила выкрасть, подменив двойником. Но с того момента все пошло не так. Если свести всю эту долгую историю к минимуму, перед нами - фамильяр, который сумел разорвать связь со своим иницием, за что его стали называть Первым фамильяром. Впрочем, наворотить слишком много дел он не успел, потому что за него взялась инквизиция совместно с колдунами и упекла куда подальше. Думали, что навсегда, но, как оказалось, нет.
        Тот, кого Кристина считала братом, кивнул.
        - Но я не понимаю, при чем тут Кирюша? - спросила Кристина.
        - Видимо, вызвав Первого фамильяра обратно, его поселили в тело твоего брата.
        - Но почему в Кирюшу? - не могла успокоиться Кристина. - На Земле несколько миллиардов человек, почему из всех этих миллиардов они выбрали именно Кирюшу?
        - Считай это стечением обстоятельств, - вмешался Первый фамильяр. - Ну а сейчас, когда мы все выяснили, пора приступать! - И он хлопнул в ладоши.
        - Дай сюда амулеты, - шагнул вперед мужчина, который ухоженной бородой и тщательно уложенной рыжей гривой напоминал стильного викинга со страниц модного глянцевого журнала.
        - А ты попробуй забери! - тут же выступило вперед сразу несколько циркачей, включая Дэнни, Ковбоя и даже Кабара. А вот Фьор, как непроизвольно отметила Кристина, не вмешивался, он держался поодаль и наблюдал за происходящим.
        - Ивар, назад! - скомандовал Первый фамильяр. - Мне вовсе не нужно их держать, чтобы пользоваться их силой, достаточно того, чтобы они были рядом. Ты, ты и ты, - выбрал он нескольких из своих сопровождающих, - нам никто не должен мешать. Остальные - приступаем!
        Не обращая никакого внимания на циркачей, соратники Первого фамильяра деловито принялись за дело. Одни чертили на полу белые линии, постепенно складывавшиеся в пентаграмму, другие наносили внутри нее какие-то загадочные письмена, третьи расставляли свечи и зажигали их…
        Кристина и циркачи растерянно смотрели на происходящее, не понимая, что творится и что им делать.
        - Зачем тебе амулеты? - спросила Кристина.
        - Чтобы мои соратники могли освободиться от своих инициев - так же, как это сделал я, - любезно пояснил Первый фамильяр.
        - Но ты ведь не до конца освободился, не так ли? - неожиданно спросил Ковбой.
        Его слова заставили насторожиться всех, включая соратников Первого фамильяра. Они оторвались от своих дел и переводили выжидательные взгляды со своего лидера на Ковбоя и обратно.
        - И я здесь в том числе для того, чтобы это исправить. - Первый фамильяр сделал вид, что прицелился и выстрелил в Ковбоя.
        - Ну попробуй, - насмешливо ответил тот, скрещивая руки на груди. - Пока ты сидел там, куда тебя засунули, я, знаешь ли, тоже времени не терял.
        В разгар этой пикировки Кристину дернула за рукав Дукати.
        - Крис, - прошептала она, - на самом деле Наблюдатели не потомки инквизиции. Они - колдуны. Но не такие, как вы. Они никогда не прятались в цирках и никогда не забывали о своей силе. В их время, - кивнула она на Первого фамильяра, - они сотрудничали с инквизицией, а потом, по сути, захватили над ней власть.
        Кристина встряхнула головой; она не понимала, почему эти сведения важны и как они могут ей помочь.
        - Они не хотят, чтобы ты уничтожала цирки, им выгодно, чтобы потомки колдунов и ведьм продолжали собираться здесь, беспомощные и забывшие, кто они такие, и никогда не вспоминали о своей силе, - продолжила Дукати. - Тогда сила будет принадлежать только им. Ну и Первый фамильяр в их планы тоже не вписывается, так что, когда они придут, помни, что они собираются уничтожить вас обоих.
        - Откуда ты знаешь?
        Дукати не успела ответить, потому что в шатре появились новые действующие лица. Кристина не удержалась и хмыкнула - очень неуместная в данной ситуации реакция, но серьезно - что за проходной двор? Пропавший цирк появился в совершенно безлюдном месте, вдали от любых признаков цивилизации, и однако же сейчас он просто ломится от все новых и новых людей! И не только людей.
        - Хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам, - ворчливо сказал мужчина в неприметном сером пальто, стряхивая руками в рыжих перчатках снег с плеч. - Как и следовало ожидать, - укоризненно вздохнул он, безошибочно точно найдя взглядом связанного по рукам и ногам Вита.
        В ответ тот выгнулся от боли и застонал.
        - Какая встреча, - без намека на радость сказал Первый фамильяр. - Что вы здесь делаете, Официал?
        - Убеждаюсь лично, что дуэль принесла нужные плоды, - ответил тот, кого назвали Официалом. - А также присматриваю за тем, чтобы вы не забрали больше, чем мы договорились. - Он бросил выразительный взгляд на пентаграмму.
        - Как радостно слышать, что твои соратники тебе доверяют, - процедил Первый фамильяр.
        «Может, они сейчас друг друга перебьют?» - понадеялась Кристина, наблюдая за явно недружелюбным обменом репликами. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что при любом раскладе ничего хорошего ни от той, ни от другой стороны ждать не приходится.
        - Конечно, доверяем. Ведь у нас в руках поводок, который всегда можно натянуть. А то и вовсе затащить зарвавшегося пса обратно, - ответил Официал.
        - А вы не переоцениваете свои силы, инквизитор? Тогда вам помогали колдуны и ведьмы, и именно их вклад, а не ваши беспомощные молитвы стали решающими.
        - У инквизиции были свои, особые подходы.
        - Видимо, не слишком эффективные, раз они не сумели справиться со мной самостоятельно.
        Наступило напряженное молчание. Через несколько мгновений на лбу Первого фамильяра выступил пот, а Официал удовлетворенно улыбнулся и стал неторопливо, палец за пальцем, стягивать рыжие перчатки.
        - Мы подготовились, - улыбнулся он и поднял руку, демонстрируя мизинец, полностью покрытый сложной вязью татуировок. - Мы нашли способ защитить себя, и благодаря ему ни один фамильяр не может вытеснить нас из мира. Эта же штучка, - Официал несколько раз согнул и разогнул мизинец, - защищает нас от вашей магии.
        Хотя Первый фамильяр и старался держать удар, Кристина поняла, что это заявление застало его врасплох.
        Может, пока эти двое разбираются между собой, циркачам просто тихонько уйти? Они так поглощены своим противостоянием и своей откровенной взаимной неприязнью, что могут просто не обратить внимания на исчезновение невольных зрителей…
        Кристина окинула взглядом сгрудившихся позади нее циркачей, кивнула в сторону главного выхода на противоположной стороне арены и движением пальцев показала шаги. Артисты понятливо зашевелились и принялись осторожно отступать.
        - А вы куда собрались? - остановил их голос Официала. - Сейчас мы разберемся с этим зарвавшимся фамильяришкой и займемся вами. Надо же загнать разбежавшееся стадо обратно.
        - Да пошло оно все, - пробурчал Кабар, и воздух прошило несколько ножей, безошибочно точно полетевших в Наблюдателей. Клинки уже практически поразили свои цели, когда, не долетев буквально считаные сантиметры, замерли, а потом упали на пол, и от звука удара металла о пол Кристина вздрогнула.
        Циркачи все как один уставились на валяющиеся на полу ножи, которые предельно ярко и наглядно демонстрировали, что справиться с Наблюдателям силой у них не выйдет, не стоит даже и пытаться.
        - Не зли меня, - укоризненно покачал головой Официал, глядя на Кристину. - Будь хорошей девочкой и посиди тихонько, не мешай серьезным взрослым людям заниматься делом.
        Кристина стиснула зубы.
        «Ну это мы еще посмотрим!» - упрямо подумала она и сжала в кулаке все амулеты цирков с такой силой и злостью, что те будто отозвались на ее эмоции и стали стремительно нагреваться. Магическая сила, могучая и, увы, почти неподконтрольная ей, стала собираться под шатром, и Кристина лишь надеялась, что пусть наугад и интуитивно, но она сумеет направить ее на Наблюдателей.
        Официал покачал головой, укоризненно поцокал, взмахнул рукой - и Вит, изогнувшись дугой, издал мучительный крик боли.
        - Осторожнее, Крис, ты ведь не хочешь, чтобы кто-то пострадал, - почти промурлыкал он.
        Кристина не раздумывала, она ударила по Официалу всей той силой, которую ощущала вокруг себя, надеясь, что это сработает. Но вместо зрелища того, как сокрушенный враг падает на землю, лишь сама отлетела в сторону, впечаталась спиной в одну из опорных балок и тяжело осела на землю.
        - Девочка, ты всерьез собираешься со мной тягаться? - расхохотался Официал. - Ты же ничего не умеешь! Пусть сейчас ты дотянулась до силы, но это бесполезно, если не умеешь ею пользоваться. Справиться со мной не под силу ни ему, - кивнул он на Первого фамильяра, на лице которого явно читалась растерянность, - ни уж тем более жалким потомкам колдунов, давно все позабывшим.
        С этими словами он подошел к Кристине и забрал амулеты из ее разом ослабевшей руки. Циркачи, попытавшиеся его остановить, не сумели до него даже дотянуться, Официала будто закрывала от них невидимая, непреодолимая стена.
        В голове Кристины шумело, и она чувствовала злость пополам с беспомощностью. Они прошли такой тяжелый и долгий путь, они выжили в изнурительной дуэли цирков, и все ради того, чтобы сейчас их походя размел этот непонятно откуда взявшийся Наблюдатель. И - да, он, похоже, не собирался их убивать, но перспектива снова оказаться запертой в цирке приводила в отчаяние ничуть не меньше, чем мысль о смерти.
        - Не так быстро! - вдруг громко зазвучал и эхом разнесся под высоким куполом голос Фьора.
        Он выступил вперед и направился к Официалу.
        - Еще один, - утомленно проворчал тот и взмахнул рукой.
        Однако ничего не произошло, и это удивило Официала. Он еще раз взмахнул рукой, на этот раз более резким движением, и снова ничего не изменилось.
        - Я не еще один, - улыбнулся Фьор, продолжая неумолимо приближаться к Официалу.
        На этот раз тот сделал движение рукой куда более выверенно и резко, но это снова никак не отразилось на фаерщике.
        - О, вижу, ты один из тех, кто не забыл свои истинные истоки, - кивнул Официал. - Уважаю. Как тебе это удалось? Ты же тоже из цирка, если я не ошибаюсь.
        - На самом деле я очень хорошо забыл свои истоки, - почти дружелюбно ответил Фьор и начал тихонько прищелкивать пальцами. На пол посыпались искры. - Но недавно со мной произошло кое-что, и это помогло мне все вспомнить.
        Официал сделал шаг назад и, спрятав руку за спину, дал сигнал своим соратникам. Но, что бы он ни приказал им сделать, это не сработало, Фьора они не остановили.
        Кристина во все глаза смотрела на фаерщика; она его просто не узнавала! Да кто же он такой на самом деле? Какой силой обладает?
        - Послушай, - примирительно заговорил Официал, - я вижу, ты не слишком доволен нынешним раскладом, но ведь его всегда можно переиграть.
        - Играть я с вами не собираюсь, - отрезал Фьор. - Я собираюсь вывести вас из игры.
        И остановился, будто наткнувшись на невидимое препятствие. Официал довольно улыбнулся, увидев, что старания его соратников наконец-то возымели эффект.
        - Вывести нас из игры?! - воскликнул он, обретая частично утраченную уверенность в себе и своих силах. - Ха! Это не под силу ни фамильярам, ни колдунам. Что ты вообще о себе вообразил? На что рассчитываешь?
        Словно на представлении, Фьор широко развел руки, в ладонях плясали язычки пламени.
        - На то, что я не фамильяр и не колдун, - ответил он, свел руки вместе, из них вырвалось высокое пламя. - Я - тот, кто может справиться и с теми, и с другими. Я - инквизитор. - С этими словами Фьор резко развел руки, между ними образовалась огненная дуга. - И какой у инквизиторов проверенный способ расправы с зарвавшимися колдунами? Правильно! Огонь! - сказал Фьор и выбросил огненную дугу вперед.
        Все, кто стоял перед ним, - и циркачи, и Первый фамильяр со своими соратниками, и Наблюдатели, - непроизвольно пригнулись, но огонь не тронул никого из них, только Наблюдателей. Они занялись, словно облитые бензином сухие поленья, и огонь мигом превратил их в живые факелы.
        Пламя, явно имевшее иную, необычную природу, горело так сильно и ярко, что все было окончено неестественно быстро, за считаные мгновения, и на полу остались лежать лишь почерневшие тела.
        Глава 24
        Первой от шока отошла Риона; увидев, что с исчезновением Наблюдателей на Вите наконец-то погасли линии его татуировок, она сразу бросилась к нему.
        Ее возглас словно вывел остальных из ступора. Первый фамильяр взглянул на Фьора и уважительно покивал.
        - Хорошая работа, инквизитор, - сказал он.
        - Ты следующий, - предупредил Фьор.
        - О, я так не думаю, - улыбнулся Первый фамильяр и жестом скомандовал своим соратникам продолжать приготовления к ритуалу. - Видишь ли, я уже видел эти трюки в действии от твоих предшественников. Они хороши на колдунах и обычных фамильярах, но не на мне. Прошлый раз потребовались совместные усилия нескольких инквизиторов и нескольких могущественных колдунов, чтобы со мной справиться, так что у тебя одного нет шансов, - развел он руками.
        Фьор не ответил, он сосредоточился и сформировал в руках огненный шар.
        Кристина знала, что ничего не выйдет, потому что видела выражение лица Первого фамильяра - лицо Кирюши! - и оно было почти скучающим.
        Фаерщик метнул огонь, но тот прошел сквозь Первого фамильяра, не причинив ему никакого вреда.
        Тем временем его помощники закончили приготовления, и линии начерченной на полу пентаграммы и древних символов начали наливаться слабым сиянием.
        Циркачи всех оставшихся цирков незаметно сгрудились позади Кристины, словно ища в ней защиту, а Апи вообще спрятался у нее за спиной, и она чувствовала, как он дрожит, и все это отчего-то заставило ее почувствовать себя особенно уязвимой. Она не могла их защитить, она просто не знала как!
        Внезапно Кристина почувствовала на себе взгляд своего фамильяра. Другая Кристина пристально смотрела на нее, даже не столько на нее, сколько на собравшихся позади нее циркачей, на тонкие руки обнимавшего ее сзади Апи, и хмурилась. И впервые за все это время Кристина ощутила некую нить, по которой до нее будто донеслись отголоски эмоций ее фамильяра: смятение, растерянность, сожаление и жажда… чего-то… чего-то теплого, близкого, чего-то, не поддающегося определению.
        Прикосновение к плечу разорвало хрупкую нить - это Арлисс встал рядом с одной стороны, а вслед за ним с другой стороны - Ковбой. За плечом у себя Кристина увидела подошедших к ней поближе Те и Графиню и поняла, что ее вовсе не собираются оставлять сражаться в одиночку. От сердца несколько отлегло.
        А затем к ней подошел Дэнни, нашел ее руку и что-то в нее вложил. Кристина автоматически сжала ладонь и поняла, что ей даже не нужно смотреть, что там, это были амулеты цирков. Она улыбнулась; мир вокруг рушился, но шут не терял времени даром!
        - Спасибо, - прошептала она Дэнни.
        - Всегда мечтал подарить понравившейся мне девушке драгоценности, - в своей обычной манере ответил он, и Кристина непроизвольно улыбнулась в ответ.
        Только Дэнни умел вызвать у нее искреннюю улыбку в моменты, которые максимально не располагали к веселью!
        Что ж, теперь у нее снова все пять амулетов цирка. Вопрос лишь в том, хватит ли их и усилий всех циркачей, чтобы справиться с этим… существом, которое заняло тело Кирюши.
        - Кирюша, - вдруг позвала Кристина. - Кирюша, ты еще там? От тебя что-то осталось?
        Первый фамильяр улыбнулся:
        - А разве от него вообще что-то было? Тем он и удобен, твой брат - прекрасное пустое вместилище для подходящего сознания. Вот только тело подвело. Но это поправимо.
        Кристина не осознавала, что плачет, пока что-то мокрое и соленое не коснулось ее губ.
        - Что ж, а теперь пора заняться нашими делами, - заявил Первый фамильяр и повернулся спиной к циркачам, потеряв к ним всякий интерес. Осмотрев плоды труда своих помощников, он одобрительно кивнул: - Хорошая работа. - Те просияли. - Но раз уж нам больше никто не мешает, зачем ограничивать себя скромными планами? У нас есть все элементы, которые некогда приоткрыли нам дорогу в этот мир. Почему бы сейчас не прорубить сюда хороший тоннель?
        Хотя Кристина до сих пор не вполне включилась в происходящее, все еще не отойдя от шока, связанного с Кирюшей, - да и с Фьором и Наблюдателями тоже, - эту фразу она прекрасно услышала. Первый фамильяр не собирается ограничиваться тем, чтобы освободить своих соратников от связи с их инициями; как говорится - вперед и с песней, она ничего не лишится от обрыва связи со своим фамильяром, которого так и так не ощущала! Он собирается открыть фамильярам беспрепятственный путь в этот мир.
        При мысли о том, сколько вокруг несчастных, недовольных жизнью людей - идеальных «жертв» для фамильяров, - Кристине стало дурно.
        - Нам нельзя позволить им сделать это, - прошептала она.
        Сейчас на кону стояла не собственная свобода и даже не уничтожение цирков, сейчас на кону, как бы пафосно это ни звучало, стоял весь мир. Мир, который даже и не заметит, что его завоевывают, тихо и незаметно, пока не станет слишком поздно.
        Но что они могут сделать? Что?
        Первым подал пример, как ни удивительно, снова Кабар. Он щелкнул хлыстом, и огненные гончие послушно ринулись на Первого фамильяра и его соратников, а сам метатель ножей понесся следом за ними, на бегу доставая клинки.
        - Сначала убираем помощников, они не такие сильные! - скомандовал он.
        Кристина успела подумать, что это была дельная тактика - вывести из строя окружение и, когда Первый фамильяр останется один, попробовать разобраться с ним. Пока она об этом думала, мимо нее пронеслось то, что можно было бы описать как армию циркачей. В разноцветных костюмах, с остатками грима на лице, они бежали, и оружием им служил цирковой реквизит - тяжелые шары для жонглирования, шесты и ходули, булавы и канаты, даже бронзовые автоматоны, из тех, что помельче, которые можно было легко поднять и наносить ими удары. Среди этого пестрого набора ярко выделялись пистолеты Ковбоя, ножи Кабара и сабли Ронды.
        Разноцветная цирковая волна налетела на Первого фамильяра и его помощников, и под куполом шатра закипела драка, а Кристина стояла поодаль, в компании одного лишь испуганного Апи, и, сжимая в кулаке амулеты, старалась вызвать тот же всплеск сил, как и во время столкновения с Официалом. Но амулеты оставались раздражающе и бесчувственно холодны, и Кристина ужасно злилась и на них, и на собственное бессилие.
        Какое-то время было невозможно сказать, кто выигрывает; несмотря на заметное численное преимущество, измотанные длительной дуэлью циркачи не смели противника, более того, им приходилось прикладывать немало усилий, чтобы оставаться в живых.
        В хаосе, без сомнения, самой странной битвы в истории человечества Кристина заметила, что вокруг Первого фамильяра и Ковбоя всегда оставалось свободное пространство, эти двое были заняты только друг другом. Видимо, прошедшие столетия не ослабили их вражду, и Кристине оставалось только гадать, какие же между ними счеты.
        Некоторое время спустя битва начала утихать, и Кристина с испугом поняла, что циркачи потерпели поражение. Фьор еле дышал и больше не метал огненные шары, Ковбой тяжело ковылял, припадая на одну ногу, Дэнни держался за щеку, и между пальцами текла кровь. Те, по-прежнему в обличье ягуара, разъяренно шипел и бил хвостом, но тоже отступал.
        Линии пентаграммы ярко вспыхнули, заключив в светящийся купол Первого фамильяра и всех его помощников.
        - Все? - оглядел Первый фамильяр побитых циркачей. - Больше нет желающих? Вот и прекрасно. Сейчас начнем. Но прежде, - обратился он к своим сторонникам, - мне нужно решить одну маленькую личную проблемку, которая уже слишком затянулась.
        Первый фамильяр нашел взглядом «викинга» и поманил его пальцем. Когда тот послушно приблизился, он указал на Ковбоя и вежливо, будто находился на официальном приеме, сказал:
        - Будь так любезен, убей его для меня.
        Кристина ахнула и услышала, как точно так же ахнула по другую сторону светящейся стены ее фамильяр.
        «Викинг» послушно направился к Ковбою, а тот почему-то даже и не пытался готовиться к схватке. Даже не взялся за один из своих пистолетов! Хотя, скорее всего, в них давно кончились патроны… Почему он и не думает сопротивляться?
        Ковбой обвел взглядом циркачей, умудрился подмигнуть Кристине, - она нервно хмыкнула - реально? сейчас? - и надолго задержался взглядом на Фьоре. А потом уголок губы дернулся вниз в кривой улыбке, и он кивнул на приближающегося «викинга».
        - Будь другом, разберись с ним. А потом мне будет нужен сильный огонь. Ты поймешь когда.
        Фьор кивнул, будто и впрямь что-то понял, а Кристина вздрогнула, почувствовав, как чья-то ледяная ладонь взяла ее за руку. Это была Графиня; когда она заговорила, ее голос звучал неестественно ровно, будто она находилась в трансе. Да она в нем и находилась, пустой стеклянный взгляд Графини не давал в этом усомниться.
        - Твой брат все еще там. Его можно вернуть. Но для этого придется пожертвовать собой.
        Сердце сжалось, а потом забилось с удвоенной силой. Кирюшу можно спасти! Но как именно?
        - Как? - выкрикнула Кристина и от избытка эмоций схватила Графиню за плечи. - Как его спасти?
        Это было ошибкой, состояние транса резко оборвалось, и Графиня встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.
        - Что такое?
        - Ты сказала, что Кирюшу можно спасти.
        - Я так сказала?
        - Черт! - застонала Кристина.
        А потом ее отвлек громкий крик - это огненный снаряд Фьора сумел-таки пробить защиту «викинга», и сейчас тот катался по полу, пытаясь потушить охватившее его пламя.
        Ковбой тем временем вплотную приблизился к светящейся стене пентаграммы, встал перед Первым фамильяром, чье лицо кривила улыбка превосходства, долгое мгновение на него смотрел, а затем сказал:
        - Ты засунул меня сюда, рассчитывая вскоре вернуться и избавиться от меня, чтобы стать полностью свободным, но не успел, - они добрались до тебя первыми. Жаль, что они не покончили с тобой раз и навсегда. Но сегодня я это исправлю.
        Первый фамильяр расхохотался - громко, почти истерично.
        - Да что ты можешь сделать мне? Мне, своему иницию? Ничего!
        Шумный вздох пробежал по толпе циркачей, а у Кристины закружилась голова, когда еще один кусок головоломки встал на свое место и показал ей всю картину.
        Ковбой говорил ей, что его иниций не человек. Вот он, его иниций! Это Первый фамильяр!
        - Я - это ты, - твердо сказал Ковбой, а потом вдруг бросил взгляд через плечо и улыбнулся… Фьору. А тот поднял большой палец вверх.
        Кристина стала проталкиваться к фаерщику. Кажется, он понимает, что происходит, вот пусть и объяснит.
        - Что? - вздрогнул Первый фамильяр, и улыбка сползла с его лица.
        - Я - это ты. А ты - это я, - продолжил Ковбой и вдруг перешагнул сквозь светящийся барьер и оказался внутри.
        Первый фамильяр отступил на шаг назад.
        - Нет, нет, нет! - воскликнул он. - Ты - не я! Я убрал все, что было от него, и вложил в тебя! Ты - это он, а не я!
        - Я - это ты, а ты - это я, - опять повторил Ковбой и снова шагнул вперед, к Первому фамильяру. - Ты не ненавидишь меня. Ты не боишься меня.
        Каждая фраза сопровождалась шагом вперед, с каждой фразой Первый фамильяр все дальше отступал. Его помощники, включая фамильяра Кристины, лишь растерянно наблюдали за происходящим.
        - Я - не твой враг. Я - не твоя противоположность. Я - не все то, что было в нем и от чего ты хотел избавиться.
        Первый фамильяр продолжал отступать, пока не уперся спиной в светящуюся стену пентаграммы.
        - Я - часть тебя. Та, которую ты не принимал, но от которой все равно не смог избавиться.
        Первый фамильяр дернулся, но не смог сдвинуться с места.
        Ковбой на мгновение обернулся и нашел взглядом Фьора.
        - Готов?
        Фаерщик кивнул. Тогда Ковбой взглянул на Графиню.
        - Мне жаль, - грустно сказал он. - Я правда надеялся, что у нас может быть шанс.
        Графиня прижала пальцы к задрожавшим губам, а Ковбой уже отвернулся и сделал последний шаг, полностью сокративший дистанцию между ним и Первым фамильяром.
        - Я - это ты, а ты - это я. Мы одно целое.
        С этими словами он обхватил Первого фамильяра и прижал его к себе, а в следующее мгновение все пространство внутри пентаграммы залило ревущим огнем.
        Оставшиеся внутри помощники Первого фамильяра с криками выскочили из огненной ловушки, мерцающие стены пентаграммы исчезли, и остался только ревущий, беснующийся огонь, в котором невозможно было ничего рассмотреть.
        Несколько мгновений - слишком долгих мгновений! - Кристина стояла на месте, будто парализованная, а потом закричала:
        - Кирюша!
        И не раздумывая бросилась прямо в огонь.
        «Его можно спасти, но для этого придется пожертвовать собой», - преследовали ее слова Графини, и Кристина цеплялась за них, как за свою последнюю надежду. Кирюшу можно спасти, пожертвовав собой. Кирюшу можно спасти!
        Кристина даже не почувствовала боли, оказавшись внутри огня, но мгновенно потеряла ощущение реальности. Часть ее была в этом пламени, другая - в огне, горевшем на арене во время ее представления с Фьором, а третья - на костре, сложенном инквизитором, который слишком сильно ее любил и слишком ненавидел за то, что она не любила его.
        Но вот среди огненных языков Кристина увидела Ковбоя. Он стоял, широко расставив ноги, и держал на руках Кирюшу. Его одежда горела, его лихая ковбойская шляпа горела, его лицо почернело, но, увидев Кристину, он широко улыбнулся и передал ей Кирюшу.
        И словно прорвало невидимую плотину - обжигающие языки пламени обожгли нестерпимой болью.
        - Быстрее! Уходи! - выкрикнул Ковбой.
        - А ты? - спросила Кристина.
        - Нет. Это должно закончиться для нас обоих, для него и для меня. Здесь и сейчас. Раз и навсегда. Да уходи же! - прикрикнул он.
        Кристине хотелось бы ему сказать… о, ей столько всего хотелось сказать! Но не было времени - ни секунды. Если она хочет, чтобы у Кирюши был шанс выжить, ей нужно убираться отсюда прямо сейчас.
        - Стой! - вдруг выкрикнул Ковбой. - Амулеты. Оставь их мне, пусть нас не станет вместе, и этот чертов проход между мирами исчезнет вместе с нами.
        Кристина не раздумывала ни мгновения, она сразу ему поверила и высыпала амулеты в подставленную ладонь Ковбоя. Ладонь, на которой уже не осталось кожи, а плоть тлела так, что от одного взгляда на нее накатывала тошнота.
        Бросив прощальный взгляд на Ковбоя, на фамильяра, который оказался одним из самых лучших людей, которых она только знала, Кристина бросилась обратно. Однако выбраться из огненной ловушки не удалось: сколько она ни бежала, пламя все не кончалось.
        Боль стала настолько нестерпимой, что будто перешла на другой уровень, Кристина ощущала ее, но словно воспарила над ней. Так же, как это сделала когда-то, сгорая на костре, Христиана. Кристина шла через огонь, чувствуя, как горят ее волосы, как языки пламени сжирают кожу, прижимала к себе Кирюшу, стараясь, как могла, защитить его от огня. Ей была знакома эта дорога. Точно так же она уже однажды уносила Апи, уверенная, что, скорее всего, они умрут, и шла, шаг за шагом, шаг за шагом, ни на что не надеясь и сосредоточившись только на одном: на том, чтобы сделать следующий шаг.
        Только там, с Апи, на холодной ночной дороге их поджидал Те. Здесь же ее не ждал никто.
        Перед глазами все плыло, ноги подкашивались, но пока они шли, Кристина их переставляла, отвоевывая у судьбы жизнь Кирюши, - по одному шагу за раз.
        В ослепительном сиянии огня появился невысокий силуэт, схватил Кристину за обгорелые остатки костюма и потянул за собой. Даже в ослепительном сиянии огня Кристина увидела сильно оттопыренные уши и поняла: это Апи. Апи пришел за ней!
        А затем отступившая боль снова обрушилась на Кристину, и на этот раз организм не справился с шоком. Кристина упала, продолжая прижимать к себе брата, и последнее, что она увидела, - это Апи, накрывающего своим телом тело Кирюши, и собственные кости, проглядывавшие сквозь обгорелую плоть рук.
        «С такими ожогами не выживают», - подумала Кристина, и ее поглотила тьма.

* * *
        Цирк исчез в одно мгновение: только что стоял полосатый красно-белый шатер, и арену освещали прожекторы, и вот все разом пропало, и последние циркачи оказались посреди пустого поля, а поодаль стояли их автокараваны. Более наглядного свидетельства того, что теперь они наконец-то свободны, невозможно было и представить.
        Фьор утихомирил огонь. На месте пожарища не осталось и следа Ковбоя. Незаметно ретировались куда-то все хостильеры. Тело Крис обгорело до неузнаваемости, а вот мальчишка, которого она продолжала прижимать к себе, каким-то чудом оказался цел. Ему помогли подняться и увели в сторонку, а потом растерянно собрались вокруг застывшего, почерневшего, словно головешка, тела Кристины. Риона рыдала, уткнувшись в плечо Вита, Дэнни шумно дышал, Фьор стискивал кулаки до дрожи в руках, а на скулах смертельно бледного Арлисса играли желваки.
        Вовсе не так циркачи представляли себе обретение долгожданной свободы.
        - Пропустите, - нарушил мрачную тишину чей-то голос. - Пропустите!
        Сквозь толпу циркачей пробилась фамильяр Крис. Не глядя ни на кого, она присела возле тела и несколько мгновений смотрела на него. Потом подняла глаза и обвела взглядом лица циркачей - лица, на которых отражался весь спектр чувств, от печали и неверия до гнева и боли потери.
        - А я думала, я поняла, что такое по-настоящему жить, - усмехнулась фамильяр, снова повернулась к телу Крис и неожиданно нежно провела ладонью по обгорелому лицу. - Я - это ты, - шепнула она.
        - Какого черта? - раздался возмущенный возглас Кабара, и метатель ножей хотел оттащить фамильяра от тела Крис, но его перехватил Фьор.
        - Не мешай, - твердо сказал он.
        - Я - это ты, - продолжила фамильяр. - А ты - это я…
        Внутри нее загорелся огонек, стремительно разросся, и через несколько мгновений фамильяра и тело Крис залило такое ослепительное сияние, что все зажмурились и непроизвольно отступили назад.
        А когда зрение к ним вернулось, циркачи увидели, что обгоревшее тело исчезло, а на месте пожарища осталась только фамильяр Крис, и сейчас она недоуменно рассматривала свои руки - так, словно видела их впервые.
        - Кристина? - раздался детский голос, и к девушке подбежал тот, кто еще недавно был Первым фамильяром.
        Мальчик смотрел на Крис пристально, настороженно и с опаской. Та подняла голову, увидела его и просияла:
        - Кирюша!
        Однако мальчишка не торопился к ней бежать. Он подошел поближе, все такой же настороженный, и недоверчиво переспросил:
        - Кристина? Это ты?
        А Крис не могла ответить, она кивала, улыбалась и беззвучно плакала.
        Мальчик пристально всматривался в ее глаза, словно старался разглядеть что-то такое, что было видно только ему, а затем всхлипнул и бросился Крис на шею.
        - Кристина! - выдохнул он.
        - Кирюша… - шептала она сквозь слезы и обнимала брата. - Кирюша…
        Глава 25
        Это было самое странное, самое неловкое и самое скомканное прощание на свете. Так, должно быть, бывает с людьми, приходящими с войны: ты слишком долго сражался, ты выжил, но сейчас тебе страшно возвращаться в прежнюю мирную жизнь, потому что ты просто забыл, как ее жить.
        Кто-то из циркачей вспомнил о давно позабытых телефонах, зарядил их и вовсю обменивался контактной информацией, кто-то уже планировал встречи, а кто-то молча брал одну из машин цирковых автокараванов и стремительно уезжал, не сказав никому ни слова. И Кристина не могла их за это винить.
        А кто-то уезжал не один.
        После моря слез, слов, обмена номерами телефонов и обещаний непременно приезжать друг к другу в гости вместе уехали Риона с Витом. Кристина была за них бесконечно рада.
        Не сказав ни слова остальным, вдвоем в одну машину сели Кабар с поникшей и потерявшей свою ауру опасности Рондой. Впрочем, сначала метатель ножей выбросил подальше хлыст Дрессировщика, теперь уже никому не нужный, ведь вместе с цирками пропали и гончие. Уже садясь в машину, он на мгновение задержался и помахал Кристине рукой. А она кивнула Кабару в ответ, вложив в этот простой жест все свои чувства, всю благодарность и уважение; он их более чем заслужил.
        Выкурив на прощание трубку, ушел Те - пешком, а не на машине, хотя Кристина уговаривала его взять один из автомобилей.
        - Куда ты сейчас? - озабоченно спросила она.
        Родной дом Те находился на другой стороне планеты - как он будет туда добираться?
        - Туда, куда суждено, - в своей обычной манере ответил он. - Я выполнил свое предназначение здесь, но я уверен, у судьбы на меня еще есть планы.
        Постаралась тихонько ускользнуть Графиня, но ей не позволили; циркачи уговаривали ее ехать вместе с ними, вписывали свои имена ей в телефон и не хотели отпускать. Улучив минуту, попрощаться подошла и Кристина и поняла, что не знает, что сказать. Как выражать соболезнование о потере тому, кто формально ничего не терял, ведь Графиня и Ковбой никогда не были вместе?
        - Мне жаль, - наконец выдохнула она и обняла Графиню. - Мне так жаль, что он… что вы…
        - Мне тоже, - глухо ответила Графиня и вздохнула. - О, я буду в порядке! - заверила она, отстраняясь от Кристины, и утешающе потрепала ее по плечу. - Благодаря Ковбою мы живы и свободны. Он бы точно не нашел никакого утешения в моей скорби. Так что я намерена жить дальше, и жить хорошо. Это будет лучший способ его отблагодарить.
        Преисполненная восхищения силой хрупкой на вид Графини, Кристина глотала слезы и кивала. Да, это правильно, они все должны жить свою жизнь, и жить хорошо. В память обо всех тех, кого удалило сегодня ради их свободы.
        А потом Кристина забралась в кузов одного из грузовиков и, тяжело привалившись спиной к бортику и крепко прижав к боку тихого Кирюшу, смотрела за тем, как одна за другой уезжают по дороге разноцветные машины бывших цирковых автокараванов. На сердце было легко и одновременно грустно и пусто; каждое прощание, каждая отъезжающая машина вызывали в душе чувство сосущей тоски, схожее с тем, которое она испытывала когда-то, заглядывая по вечерам в чужие окна.
        Можно было бы уехать самой и не видеть, как уезжают другие, но Кристина чувствовала, что должна уйти последней.
        Через некоторое время рядом с ней уселся Фьор. Долгое время они вместе молча смотрели на машины, одна за другой исчезающие на горизонте, а потом Фьор легко подтолкнул Кристину в бок и спросил:
        - Чувствуешь ее?
        - Немного, - кивнула она.
        Кристина не помнила, что случилось с ней после того, как она потеряла сознание в огне, но из многочисленных рассказов циркачей сложилась довольно подробная картинка. Только никто из тех, кто охотно поделился с ней мельчайшими подробностями, не мог объяснить, что именно произошло.
        Никто, кроме Фьора.
        Принять его объяснение оказалась непросто. Даже страшно. Но когда первые эмоции улеглись, Кристина успокоилась. Все, что было в ее фамильяре, на самом деле было в ней, просто она никогда не могла ужиться с этой частью себя, не могла ее принять. Что ж, теперь все изменится.
        Теперь вообще все будет по-другому, и Кристина уже не могла дождаться, когда они с Кирюшей вернутся домой и начнут жить заново.
        Время шло, и вот уже все разъехались, но на обочине осталось еще слишком много машин, грузовиков и автобусов - яркое и болезненное напоминание о том, скольких они потеряли.
        - Ну что, выбирай карету, - предложил Фьор.
        - В смысле? - не поняла Кристина.
        - В смысле, выбирай, на чем я повезу тебя домой… Ты же не думала, что я отпущу тебя одну, правда? - спросил он.
        - Фьор… - начала было Кристина и замолчала.
        Ей надо с ним объясниться, сразу поставить все точки над «и». Их слишком многое связывало, чтобы навсегда порвать: прошлая жизнь и тянущаяся оттуда нить, которая когда-то буквально призвала Фьора к Кристине; цыганская кибитка и возвращение циркового дара и, конечно же, их фамильяры, ставшие частью их самих.
        Но это же общее навсегда их разделяло. Слишком много чужих воспоминаний, которые ощущались словно свои, - до такой степени, что Кристина не могла с уверенностью сказать, где кончаются чувства Христианы и начинаются собственные. Слишком много новых, уже своих совместных воспоминаний, которые вызывали боль…
        Все это Кристина хотела сказать Фьору, но не могла найти слова, которые помогли бы ей объяснить, почему они никогда не смогут быть вместе. А Кристина догадывалась, что он, возможно, хотел именно этого.
        - Понимаешь, Фьор, наше прошлое… - начала она, но он ее перебил:
        - Фьора больше нет. И прошлого тоже. - Бывший фаерщик повернулся к Кристине и протянул ей руку. - Игнат Барсов. Будем знакомы.
        - Кристина, - подумав, все же ответила Кристина и пожала ему руку в ответ. - Будем.

* * *
        До Верходновска Кристина с Кирюшей доехали в компании Арлисса, Дэнни и Фьора. Все трое были не особо рады такому составу, но мужественно его терпели.
        Бывший шут так хорошо поладил с Кирюшей, что Кристина только диву давалась. Глядя на то, как эти двое хохочут и бесятся, она порой просто не узнавала своего брата, настолько он изменился и стал похож на обычного ребенка.
        А иногда Кристине казалось, что его улыбка, такая редкая для того Кирюши, каким он был прежде, немного напоминает ей улыбку Апи. Кристина помнила, как обезьяныш прикрыл брата своим телом в огне, и ей хотелось верить, что какая-то часть циркового осталась в Кирюше. Так же как ее фамильяр стал частью ее самой, и, как уже заметила Кристина, эта часть вовсе не раздражала и не мешала, а, скорее, помогала, сдерживая привычные порывы злости, утихомиривая раздражение, и напоминала сначала думать, а потом говорить. Делала Кристину лучшей версией ее самой.
        На горизонте уже показались приземистые окраины Верходновска, а Кристина все еще не могла поверить в реальность происходящего.
        Не верилось ей в это и тогда, когда пузатый белый трейлер с лицом Сола на боку - а они выбрали для путешествия именно его - остановился у старой пятиэтажки, и Кристина увидела свет в до боли знакомых ей окнах на первом этаже; там, за шторами, на кухне у плиты стояла мама.
        Выйдя из трейлера, Кристина некоторое время просто стояла на месте, вбирая в себя знакомые, но одновременно уже словно подзабытые звуки и запахи родной улицы, и пыталась успокоить бешено колотящееся сердце.
        Все закончилось, все действительно закончилось!
        Кирюша выскочил вслед за сестрой, присел на корточки и завозился с ботинками.
        Следом вышел Арлисс. Сейчас, без груза ответственности, который он нес на себе, как директор «Инфиниона», Арлисс выглядел совсем другим - более легким, веселым и беспечным. Но и за этим новым обликом Кристина все так же ощущала ту надежность и уверенность, которые он излучал, будучи директором цирка, все ту же ауру властности, которая его окружала и почти помимо воли привлекала к нему.
        - Можно твой телефон?
        Кристина без вопросов отдала Арлиссу сотовый; прошло уже несколько дней, а она все еще не могла привыкнуть к тому, что снова им пользуется.
        - Держи, - вернул он ей телефон. - Я добавил кое-кого в твой список контактов.
        Кристина сразу увидела новое имя.
        - Артем, - прочитала она и подняла глаза на Арлисса. - Это ты?
        Тот кивнул.
        - Ты не отдаешь эти вещи в руки случая и судьбы, да? - улыбнулась Кристина.
        - Вот еще! Слишком важные вещи нужно держать только в своих руках.
        - Эй! - Дэнни увидел в руках Кристины телефон и бесцеремонно его забрал. - А мой номерок взять не забыла? Не для того же я, в конце-то концов, сражался на дуэли, чтобы сейчас тебя потерять?
        Арлисс послал ему хмурый взгляд, но Дэнни его даже не заметил, он закончил вбивать имя и номер и вернул телефон Кристине.
        - Денис, - прочитала она новое имя в списке контактов. - Серьезно? - удивилась она. - Тебя зовут Денис?
        - Да. А что такое?
        Кристина прищурилась, откуда-то издалека, словно из другой жизни, пришло смутное воспоминание, а затем - озарение.
        - Случайно, не Денис Денвер? Тот самый Денис Денвер?
        Дэнни, то есть Денис, нахмурился.
        - Нет, им я больше не буду, - твердо сказал он.
        - Вот и чудесно, - шутливо проворчал Арлисс. - Избавиться от знаменитости куда труднее, чем от рядового обывателя.
        Дэнни широко улыбнулся ему в ответ:
        - Мечтай!
        - Ну вы еще подеритесь, - укоризненно покачала головой Кристина. - Клоуны! - И вдруг поняла, что так и есть: в цирке Дэнни был шутом, а Арлисс - клоуном. - И как меня угораздило?! - со смехом воскликнула она.
        - Зато я не клоун, - негромко заметил Фьор, подходя к ним. - Отправляй этих двоих подальше, со мной куда спокойнее.
        - Но скучнее, - парировал Дэнни.
        - После последних событий немного скуки не помешает, - не остался в долгу Фьор.
        Арлисс только качал головой, глядя на их пикировку.
        Кристина очень не хотела прощаться, она так сблизилась с каждым из них, что мысль о расставании причиняла неожиданную боль. Но она также понимала, что не может стоять у порога вечно. По крайней мере, они прощаются не навсегда, они обменялись телефонами, а значит, будут на связи. А дальше - кто знает?
        - Ну, нам, наверное, пора, - сказала Кристина, обращаясь ко всем троим.
        Никто из них не успел ответить, потому что сидевший все это время на корточках Кирюша встал, поднял ногу, с сияющим видом продемонстрировал сестре ботинок и торжественно заявил:
        - Смотри! Я научился завязывать шнурки!
        В первый момент Кристина буквально онемела, так ошеломило ее заявление Кирюши. А потом на глазах навернулись слезы, и наконец-то это были слезы не боли, страха или разочарования, а радости. Все достижения человечества меркли по сравнению с этим потрясающим по своей значимости событием: Кирюша сумел завязать шнурки.
        - Это самая лучшая новость за последнее время! - совершенно искренне сказала Кристина, обернулась, помахала стоявшим практически плечом к плечу Дэнни, Арлиссу и Фьору, - «Денису, Артему и Игнату», - мысленно поправила себя она, - бросила прощальный взгляд на старый белый трейлер с Солом на боку и, крепко взяв Кирюшу за руку, пошла домой.