Колизион. Шатер отверженных Марина Ясинская
        Колизион #2
        Вторая книга трилогии. После трагических событий, настигших «Колизион», Кристина наконец-то поняла, какую роль ей уготовил цирк. Но она не хочет, она не готова, она отказывается делать это! Кристина всеми силами стремится избежать ответственности, ведь ее роль слишком сложна и опасна… К тому же на пути «Колизиона» возникает другой цирк, а саму Кристину кто-то явно хочет убить! Однако ей необходимо набраться мужества и… Чем же придется пожертвовать, принимая на себя такую ответственность?
        Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
        Марина Ясинская
        Колизион. Шатер отверженных
        
        Глава 1
        Кристина сидела на кровати, плотно подтянув колени к груди и обхватив их руками, когда в трейлер с шумом ворвалась Риона.
        - Принтер распечатал афишу! - возбужденно выкрикнула она.
        Кристина настороженно уставилась на подругу. Они уже знают? О, пожалуйста, пусть они не знают, что принтер сработал на нее! Она не готова… она не хочет… она не может стать директором цирка!
        Когда появилась афиша, Кристина бросилась вон из фургона - так, словно за ней гналась стая гончих. Казалось, что если успеешь убежать, то уготованная участь обойдет тебя стороной. Наивный, ни на чем не основанный самообман, в который тем не менее так отчаянно хотело верить паникующее сознание.
        С тех пор Кристина пряталась в своем трейлере, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Все накопившиеся у нее переживания и тревоги смела мощная волна нового страха и вздымающегося из самой глубины души протеста. Нет! Она не будет директором цирка! Ни за что! Она за себя-то не всегда может отвечать - какая уж тут ответственность за других! Причем не только за циркачей, но и за всех тех «лишних» людей, которые приходят к ним на представления и которых надо спасти от их участи!
        Когда паника немного улеглась, на помощь пришла логика. Никто не видел, что это Кристина была в белом фургоне Сола, а значит, никто не знает, что принтер заработал в ее присутствии. Вот пусть это и остается тайной, пусть никто не узнает, что цирк выбрал директором ее.
        Да и действительно ли ее? Это могла быть какая-то ошибка. Нелепая случайность! Может, в то же самое время мимо белого трейлера кто-то проходил и принтер сработал именно на того, другого!
        К сожалению, та часть сознания Кристины, которая с готовностью хваталась за эту иллюзорную надежду, сталкивалась с другой частью, хладнокровной и рациональной, которая услужливо извлекала из памяти воспоминания, иллюстрирующие прямо противоположный расклад. Вот самое первое утро Кристины в цирке, она находит Графиню в белом фургоне с лицом Сола на боку; именно в тот момент, когда она приближается, принтер начинает работать. Графиня в шоке берет афишу - и принимает это за знак, что цирк выбрал директором именно ее. В следующий раз Графиня получила афишу тоже на глазах Кристины, когда та зашла спросить о дате следующего представления. Выходит, каждый раз, когда печаталась новая афиша, Кристина находилась неподалеку. А когда ее рядом не было, принтер не работал. Неприятный вывод так и напрашивается: цирк с самого начала выбрал директором именно Кристину, просто никто этого не понял.
        - Ты слышала, что я сказала? - переспросила Риона, вытаскивая Кристину из глубокой задумчивости. - Я говорю, принтер распечатал афишу!
        - Кто? - Кристина с трудом заставила себя задать вопрос и сжалась в ожидании ответа.
        - А вот это как раз самое интересное! Никто не знает!
        Кристине очень хотелось шумно перевести дух, и ей потребовалось немало сил, чтобы ничем не выдать охватившее ее облегчение.
        - Может, он просто сам собой заработал? - спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал естественно.
        - Вряд ли, - покачала головой Риона. - Он всегда работал только с директором…
        - Ну да, и от второго посещения цыганской кибитки все всегда сходили с ума, - парировала Кристина. - Последнее время в цирке очень многое идет не так, как обычно, не находишь? И многие «всегда» внезапно перестают работать.
        - Ну, вообще-то да, - нехотя согласилась Риона.
        Кристина удовлетворенно кивнула. Ей очень хотелось, чтобы и подруга, и все остальные поверили в это. Тогда они, возможно, не будут допытываться, кто же стал новым директором. А она после представлений будет тихонько пробираться в трейлер, чтобы принтер распечатывал новую афишу и цирк знал, куда ехать дальше. Да, это идеальное решение! У «Колизиона» всегда будет следующий пункт назначения, не придется бояться гончих, а Кристина сама избежит всей этой пугающей ответственности.
        - В любом случае, кто бы ни стал директором, главное, что у нас есть новая афиша, и мы знаем, куда ехать, - заметила Риона.
        - Да, это самое главное! - с готовностью подтвердила Кристина. - И если принтер теперь самостоятельно печатает афиши, то директора всегда можем выбрать мы сами, - озвучила она часть своего тайного плана.
        В этот момент в трейлер заглянул Фьор.
        - Идемте скорее! - позвал он. - Все уже собрались!
        - Зачем?
        - Будем искать, кого цирк выбрал директором!

* * *
        Плетясь за Фьором и Рионой к бывшему директорскому фургону, Кристина в полной мере поняла значение выражения «делать что-то с энтузиазмом висельника». Она не знала, как именно собираются искать директора, но точно знала, что в этот момент хочет оказаться как можно дальше отсюда.
        Перед трейлером Сола уже собрались все циркачи, и, глядя на их лица, Кристина поняла, что у них, как и у нее, переключились приоритеты: еще недавно все были в полном шоке и растерянности от исчезновения Графини и ни о чем другом и думать не могли, а сейчас все внимание сосредоточилось на новой проблеме.
        - Тихо! - прикрикнул Кабар, взявший на себя столь желанную им роль лидера. В руке он держал свежую афишу. - Раз принтер заработал, значит, к нему кто-то подходил. Кто?
        Над толпой повисло напряженное молчание.
        - Я не понимаю, почему никто не сознается? - воскликнул Кабар. - Это же должность директора цирка! Да если бы принтер сработал на меня, я бы…
        - Удивительно, что ты не воспользовался такой удобной возможностью выдать себя за директора! - громко фыркнула Риона. - Ты же спал и видел, как стать Большим Боссом и раздавать всем приказы! Что же ты упустил свой шанс?
        Кабар смерил ее уничижительным взглядом.
        - Я бы мог, - высокомерно ответил он. - И я точно был бы куда лучшим директором, чем Графиня. Но принтер-то я своим обманом убедить все равно не могу, он не будет печатать мне афиши. А без принтера… мы уже знаем, чем нам это грозит. Я так подставлять наш цирк не собираюсь.
        - Какое неожиданное благородство, - пробормотала Риона, но уже намного тише.
        - А это возвращает нас к главному вопросу: как нам найти директора, раз он сам не признается?
        - А смысл искать? - вдруг раздался негромкий незнакомый голос.
        Кристина обернулась, чтобы посмотреть, кто это сказал, - и даже вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что это был Летун. Щуплый парень в тяжеленных ботинках и с банданой на голове крайне редко подавал голос, и Кристина привыкла думать о нем как о человеке, который всегда молчит.
        - Что значит «а смысл»? - возмутился Кабар. - Я что, должен объяснять прописные истины? Цирку нужен настоящий директор! Без директора не будет афиш, без афиш нам некуда ехать, а если мы не едем, то за нами придут гончие.
        - Хороший ли будет директор из человека, который не желает им быть? - все так же негромко возразил Летун и замолчал с таким выражением лица, что было понятно: он сказал все, что хотел, и больше говорить не собирается.
        Риторический вопрос повис в воздухе, и чем больше утекало секунд, тем весомее он становился - словно облако, наполняющееся влагой и готовое вот-вот разразиться дождем. Циркачи молча переглядывались, и в глазах каждого было согласие с тем, что сказал Летун.
        Кристина же чувствовала себя словно загнанной в ловушку. Убегая от страшащей ее судьбы, она думала только о себе и о том, что не хочет для себя такой ответственности и обузы. Она совершенно не задумывалась о том, как ее малодушное решение отразится на судьбах всех остальных циркачей. Лишая цирка директора, она, по сути, обрекает его на неизбежное удаление. И ее жалкая придумка тайком пробираться в трейлер, чтобы принтер распечатал афишу, - это не выход. Директор цирка - это куда больше, чем просто афиша; это и руководство, и решение проблем, и показ нужного примера, и, наконец, нечто надежное и незыблемое, на чем покоится цирк. Людям надо знать, что в самые трудные времена у них есть надежная опора.
        «Да, но я же не справлюсь с такой огромной задачей! - возразила Кристина сама себе, когда чувство вины стало подталкивать ее вперед. - Я только напортачу!»
        «Но без директора у цирка изначально нет и шанса, - парировало чувство вины. - А с твоим директорствованием все не настолько однозначно. Кто знает, может, ты еще как-то и вытянешь…»
        «Но я не хочу! Я боюсь! Мне этого не надо!»
        «Свои интересы превыше всего, да? И плевать на последствия! Вот и когда ты жила прежней жизнью, тоже всегда думала только о себе. О том, как тебе плохо, о том, как с тобой несправедливо обошлись. И ни мысли о том, как нелегко Кирюше и как тяжело родителям… Может, именно потому ты и стала лишней, и тебя с такой легкостью вытеснил фамильяр».
        Эмоциональный мини-диалог с самой собой всколыхнул в душе злость - такую знакомую, такую привычную реакцию, которая возникала всякий раз, когда Кристине говорили то, что ей не нравилось слышать. Но впервые в жизни это произошло в ответ на доводы, которые она привела сама себе.
        Злость была удобным прибежищем. Злостью можно было обернуться как одеялом - с головой! - и отгородиться ею от всего мира и от всех его проблем!
        Но то ли потому, что та часть Кристины, которая отвечала за совесть и вину, стала сильнее, то ли по какой-то еще причине, но на этот раз Кристина понимала: злость никак не поможет. Даже если отвернуться, отгородиться от проблемы, злость не исчезнет, она все равно будет незримо присутствовать рядом, настойчиво требуя решения проблемы. И Кристина уже знала, что это за решение. И хотя принимать его ужасно не хотелось и внутри все восставало в протесте, какая-то часть ее уже понимала, что это неизбежно.
        Кристина тяжело вздохнула, а потом набрала побольше воздуха, чтобы громко сказать: «Это я» - и выйти вперед.
        Но прежде чем она успела это сделать, Кабар громко объявил:
        - Что ж, пока наш новый директор трусливо прячется, я буду его замещать… Нет, ну а что? - отреагировал он на ворчание в толпе. - Да, принтер сработал не на меня. Но ведь на этом функции директора не заканчиваются, каждый день нужно принимать десятки разных решений! Кто-то же должен это делать! Кто-то должен взять на себя роль лидера. Это сделаю я.
        По толпе снова пробежал шепоток, и Кабар агрессивно набычился:
        - Кого-то что-то не устраивает? Есть другие желающие на эту роль?
        - Ты еще недавно не был желающим! - выкрикнул кто-то из толпы. - С чего вдруг такая перемена в настроении?
        - Я рассчитывал, что у нас появится настоящий директор…
        - Или что цирк выберет тебя! - тоненьким голосом добавил кто-то еще, и по толпе пошли смешки.
        - Но раз он оказался трусом, - как ни в чем не бывало продолжил Кабар, игнорируя выкрики, - то кто-то должен взять на себя эту ответственность.
        Кристина обвела циркачей ищущим взглядом. Неужели никто не возразит против его кандидатуры? Не вызовется вместо него? Почти никому не нравился Кабар, и все же никто не высказался против, когда тот решил сам провозгласить себя «и.о.» директора. Прямо как в школе: никому не нравились Ольги, но никто не решался скинуть их с трона, на который они сами себя возвели. Та же самая схема, только уже за пределами школы. И столь же эффективная. Но почему же все молчат? Почему никто не возразит? Они же уже не в школе, они взрослые, опытные и умные. Они должны сразу видеть эти схемы «захвата власти» насквозь - и пресекать их на корню.
        Если только… если только нет никаких опытных и мудрых взрослых, какими они представляются в воображении тех, кто еще только подходит к заветному порогу совершеннолетия. Есть лишь все те же школьники - немного растерянные, слегка запутавшиеся, сомневающиеся и неуверенные в себе, только лица у них старше и лет им по паспорту больше. А в глубине души они все те же, просто научились лучше скрывать свои чувства и казаться спокойными, всезнающими взрослыми.
        «Но даже если и так - почему все вокруг молчат?» - упорно вернулась к самому тревожащему вопросу Кристина.
        «А ты почему молчишь? - ответил внутренний голос. - Ты почему ничего не скажешь? У тебя для этого куда больше прав и оснований!»
        «Потому что мне страшно, - призналась сама себе Кристина, и сформулировать эту мысль оказалось очень непросто. - Мне страшно, и я сдаюсь этому страху. Я… я трусиха!»
        От столь неприятной правды во рту образовалась горечь. Ах, насколько же лучше было дома! Дома Кристина всегда винила во всех своих неудачах других и никогда - себя. А здесь, в «Колизионе», эта удобная уловка больше почему-то не работала и приходилось смотреть неприятной правде в лицо: она вовсе не несчастная жертва несправедливого мира, и какие-то неприятные вещи, которые с ней происходят, - это именно ее вина.
        «Еще не поздно, - напомнил внутренний голос. - Ты все еще можешь им рассказать…»
        Кабар тем временем уже вовсю вошел в роль руководителя и раздавал распоряжения: когда выезжать, каким маршрутом следовать, кого куда посадить водителем… А когда кто-то спросил, что делать с пустым ретроавтомобилем, так и оставшимся стоять на дороге к городу, Кабар мгновенно решил, что рисковать своей шкурой и пересекать границу города, в который им нет ходу, он не собирается, ему не улыбается повторить судьбу Графини и Ковбоя. И других заставлять не будет. Но если есть желающие…
        Желающих не нашлось.
        Некоторое время Кристина наблюдала за поднявшейся деловитой суетой, а потом молча развернулась и, преисполненная отвращения к себе, побрела к своему фургону.

* * *
        - Черт, черт, черт!
        Яростные восклицания наконец пробились сквозь сознание Кристины, и она поняла, что все это время рядом с ней шла крайне расстроенная Риона.
        - Он и так был невыносим, а сейчас, когда самопровозгласил себя директором, станет и вовсе невозможен! И на него не будет никакой управы! - выплескивала свои тревоги танцовщица, раздраженно дергая розовые пряди волос.
        - На него и прежде не было никакой управы, - ляпнула Кристина, прежде чем сообразила, что это так себе утешение.
        - Спасибо, подруга, вот приободрила! - бросила на нее Риона укоризненный взгляд.
        - Я не то хотела сказать. Когда у вас были разборки с Кабаром, директор же так и так никогда не вмешивался. Что теперь изменится?
        Риона печально посмотрела на Кристину.
        - Теперь изменится все. Власть меняет даже достойнейших людей, извлекает из них на поверхность все самое худшее. Только представь, что она сделает с таким, как Кабар.
        - Но это же не по-настоящему. Я имею в виду, он же не настоящий директор.
        - А это имеет значение? Настоящий или нет, но другого у нас сейчас нет. И вся власть у Кабара. Он ее взял - и никто не подумал ему возражать.
        Кристина мрачно вздохнула. Вот и еще одна причина, почему ей стоило признаться, - и еще один человек, которого она делает несчастным из-за отказа принять наложенные на нее цирком обязанности.
        Около трейлера девушек уже поджидал Фьор.
        - Крис, по поводу того, о чем я хотел с тобой поговорить до того, как… - он замешкался, подбирая слова, - до того, как все полетело к чертям.
        - Нет! - так яростно воскликнула Кристина, что фаерщик от неожиданности даже чуть отшатнулся. - Нет, только не сегодня! Уже и так слишком много всего свалилось! Пожалуйста, не добавляй!
        - Хорошо, - тут же отступил Фьор. - Это совершенно не срочно.
        Кристина благодарно пожала фаерщику руку. На сегодня она точно исчерпала свой лимит тревог и неприятных открытий и просто не потянет еще и таинственные загадки их странной связи с Фьором и возникающих при этом видений.
        Фаерщик не сразу отпустил руку девушки, будто хотел сначала убедиться, что с Кристиной все в порядке. Но в конце концов он все же нехотя ушел.
        Кристина продолжила стоять на месте, не зная, как ей быть. Оставить все как есть и позволить течению событий себя нести - или вмешаться? Продолжить прятать голову в песок - или открыто посмотреть в лицо тому, что преподнес ей цирк? Признаться всем, что это она получила афишу, и принять на себя роль директора? Или сначала проверить, не ошиблась ли она и точно ли именно на нее среагировал принтер?
        Сознание с готовностью ухватилось за последний вариант. Что угодно, лишь бы оправдать собственное малодушие! Да, сначала надо проверить, точно ли принтер распечатал афишу именно ей, не произошла ли какая-то путаница. Но для этого прежде надо будет доехать до их нового пункта назначения, дать там представление - и только потом ждать новой афиши. А вот когда Кристина точно убедится, что никакой ошибки нет, тогда всем и расскажет.
        Сразу стало легче дышать, даже несмотря на то что Кристина понимала, как иллюзорна отсрочка, которую она сама себе выторговала. Зато снова встала старая проблема: она по-прежнему не знала, какой дар получила от цирка, с каким номером ей выступать. Но сейчас даже угроза удаления не волновала ее так сильно, как желание любым способом избежать нежеланной роли директора.
        - Эй, ты в порядке? - услышала Кристина рядом с собой голос Мануэля.
        - Да… А что?
        - Ничего. Просто ты застыла, глядя в одну точку, и уже довольно долго так стоишь.
        - Я… задумалась. Очень много всего произошло. Нужно время, чтобы это все как-то уложилось в голове.
        - У меня есть идея, - тут же предложил воздушный гимнаст. - Пошли ко мне.
        Неожиданные слова Мануэля трепетом прошлись по всему телу.
        - К тебе - в смысле, в ваш трейлер?
        - Да. Мои соседи сегодня все на водительском дежурстве, кто в автобусах, кто в грузовиках, так что весь трейлер в нашем распоряжении, - проговорил воздушный гимнаст, а потом добавил с многозначительной улыбкой, от которой по всему телу Кристины пробежали мурашки волнения: - Помогу тебе уложить все случившееся в голове.
        Выжидательный взгляд ярких светлых глаз Мануэля вызывал дрожь волнения и предвкушения, в голове закружился вихрь мыслей, хаотично сталкивавшихся друг с другом. Кристина не могла ухватиться ни за одну, она знала только, что не все мысли двигались в едином направлении. Одни скакали от восторга и советовали немедленно соглашаться, другие почему-то колебались и сомневались, задавались вопросом, а готова ли Кристина к такому шагу и к тому, что он подразумевает, и не стоит ли ей пока подождать…
        - Ну так как? - подстегнул голос Мануэля.
        - Я… - начала было Кристина, сама не зная, что собирается сказать.
        Кто-то дернул ее за рукав. Девушка обернулась и увидела Апи; «обезьяныш» молча смотрел на нее просящими карими глазами.
        - Да, Апи, что такое? - спросила она.
        Апи шмыгнул и вдруг всем телом прижался к Кристине, словно искал у нее защиту… или пытался ее удержать. Девушка механически обняла «обезьяныша» и, почувствовав, как крепко стискивают ее тонкие детские ручки, вдруг снова вспомнила Кирюшу. Он изредка тоже подходил к ней вот так и пытался ее обнять - он, который обычно не терпел тактильного контакта! Но она всегда раздражалась и вырывалась, ей не было дела до страхов брата, и она не понимала, что может предложить ему утешение, просто находясь с ним рядом.
        - Все будет хорошо, - внезапно охрипшим голосом сказала Кристина Апи, приобняла его и стала слегка покачивать. Встретилась глазами с Мануэлем, чуть пожала плечами, словно извиняясь, и почти беззвучно сказала: - Давай в следующий раз.
        Ничего не сказав, воздушный гимнаст напряженно кивнул, резко развернулся и ушел. Глядя ему вслед, Кристина пыталась решить, верно она поступила или же совершила глупейшую ошибку.

* * *
        Кристина проснулась от того, что от резкого рывка трейлера упала на пол. Визжали тормоза, со стен сыпались маски и афиши, громко звякнуло и разбилось зеркало, разлетелось блестящими острыми каплями. Один осколок царапнул Кристину по щеке, но она едва ли это заметила, все ее внимание сосредоточилось на потерявшем управление трейлере, который несло по дороге и который, казалось, вот-вот перевернется!
        Что произошло? Очень хотелось выглянуть в окно, окликнуть водителя или спросить соседок, но инстинкт выживания взял управление на себя и вместо этого заставил Кристину изо всех сил вцепиться руками в привинченные к полу крепления кровати и сгруппироваться в ожидании удара.
        Трейлер продолжало нести и крутить по трассе; Кристина ожидала, что вот сейчас, уже через мгновение он, кувыркаясь, полетит по дороге, как это показывают в кино, и казалось, что все это длится целую вечность, хотя на деле едва ли заняло больше минуты. А потом - еще один рывок, сильный толчок, от которого Кристина больно ударилась коленом о край кровати, - и трейлер замер.
        Переведя дух, Кристина с трудом поднялась. Ноги дрожали.
        Взгляд хаотично метался по трейлеру. Риона, хоть и изрядно перепуганная, кажется, была в порядке. Себа сидела с крепко зажмуренными глазами, сжавшись в комок, а Кьяра трясла за безжизненную, безвольную руку Джаду, лежавшую ничком на полу, и испуганно повторяла ее имя.
        Кристина быстро подошла к потерявшей сознание гимнастке - по крайней мере, она очень надеялась, что та всего лишь потеряла сознание, - и попыталась вспомнить хоть что-то из школьных уроков, на которых рассказывали, что необходимо делать в подобных ситуациях. Ну почему она почти ничего не слушала? Почему была так уверена, что навыки первой помощи никогда ей не пригодятся? Откуда вообще берется эта ничем не обоснованная уверенность, что с тобой не случится ничего настолько плохого, чтобы тебе понадобились эти знания?
        - Она дышит? - испуганно спросила Кьяра.
        Кристина присела на корточки и низко наклонилась над Джадой, пытаясь увидеть, как поднимается и опадает грудь, или услышать звуки дыхания. Но то ли стресс и паника были слишком сильны и из-за них она ничего не могла разобрать, то ли… то ли Джада и правда не дышала!
        - Наверное, надо ее поднять… или перевернуть, - неуверенно предложила Риона. - Кровь есть?
        - Кровь я не вижу, - ответила Кристина. - Но лучше ее не трогать; если у нее перелом, то мы можем сделать только хуже.
        - Что вообще случилось? - подала голос наконец рискнувшая приоткрыть один глаз Себа.
        - Не знаю, - ответила Риона.
        Кристина тем временем уже подошла к водителю. Сегодня ночью их трейлер вел один из силовых акробатов, и сейчас он лежал ничком на руле. Понадеявшись, что он тоже просто без сознания, а не кое-что похуже, Кристина с опаской выглянула в окно; было страшно увидеть, что же стало причиной аварии. Они столкнулись с каким-то грузовиком? В них врезался другой автобус? Случилось стихийное бедствие, которое разметало весь цирковой автокараван?
        Кристина оказалась совершенно не готова к зрелищу, которое ей открылось. Автобусы, грузовики, трейлеры и автомобили «Колизиона» разбросало по всей дороге, словно гигантские игрушки, - кто замер на обочине, кто посередине трассы, кто на встречной полосе. Одни машины стояли боком, другие - развернувшись на сто восемьдесят градусов, грузовик с каруселью с лошадками завалился на бок, мини-автобус с реквизитом для киосков съехал в кювет. Разбитые фары мигали, противно выла сработавшая на каком-то автомобиле сигнализация - и хрипела, заев на самой первой строчке песенки, опрокинувшаяся с грузовиком карусель.
        По обеим сторонам дороги высоким забором, угрюмой стеной тянулся черный лес, а впереди, в темноте, куда убегала дорога, стояла, перекрывая трассу, шеренга огромных машин с включенными фарами. Высокие темные силуэты и слепящий свет вызывали отчетливое ощущение угрозы.
        Кто перекрыл дорогу? И зачем? Это устроили именно для их цирка или же «Колизион» просто неудачно оказался не в том месте не в то время?
        Кристина не увидела снаружи ни единой живой души. Пока никто не вышел из машин и автобусов «Колизиона»; не появились на улице и те, кто перегородил им дорогу.
        Искушение вернуться обратно в трейлер, спрятаться под одеяло и подождать, пока кто-то другой, сильный и умный, со всем разберется, было как никогда велико. У цирка есть временный директор и есть десятки куда более опытных людей, чем она, - вот пусть они этим и занимаются! Да, Кристина совершенно точно не собиралась выходить и выяснять, что происходит.
        Но хотя паникующий разум твердил одно, Кристина не без удивления осознала, что она тем не менее зачем-то спускается по ступенькам и скованно, будто тело принадлежит не ей, идет к источнику агрессивно яркого света от незнакомых машин… Какого черта?
        Кристина медленно шла между замершими автобусами, трейлерами и грузовиками «Колизиона», краем сознания отмечая, что, хотя она слышит шум сломанных механизмов, до нее не доносится никаких «человеческих» звуков - ни испуганных криков, ни стонов раненых, ни возбужденных голосов. Никто не выходил наружу, никто не выглядывал из окон, не пытался увидеть, что произошло… А может, это все не по-настоящему? Может, это лишь сон, пусть и пугающий своей реалистичностью?
        Ущипнув себя за руку, Кристина чуть поморщилась от саднящего ощущения и сделала вывод: похоже, все-таки не сон. И тогда у нее появилось жуткое ощущение, что все циркачи пропали и она осталась тут одна, тонущая в бесконечной ночи, наедине со страшным и неведомым противником. Следом возникло сильнейшее искушение зайти в первый же попавшийся трейлер - просто чтобы убедиться, что там остались люди и что они живы!
        Кристина подошла к ближайшему автобусу. Тот не был ни перевернут, ни поврежден, двигатель продолжал работать. Открытая дверь словно приглашала войти. Кристина поставила ногу на нижнюю ступеньку и собралась было подняться, но замерла в нерешительности. А что, если там и правда пусто? Вещи на месте, а люди пропали? Как на кораблях-призраках, леденящие душу истории о которых она читала в детстве. Или же она войдет внутрь - и увидит только трупы?
        Так и не решив, какая картина кажется страшнее, Кристина опустила ногу обратно на землю, перевела дух и попыталась быстро прочесть самой себе бодрый и короткий мотивационный спич. Хватит себя накручивать! Люди не умирают вот так, поголовно, без причины! Никто не пропал, все живы, а не выходят, скорее всего, потому же, почему не хотела и она; происходило что-то непонятное и даже пугающее, и инстинкт самосохранения призывал спрятаться и переждать, пока с проблемой разбирается кто-то другой, тот, кому положено.
        - Темнота… пустота… не уйдем мы… никогда, - донеслось откуда-то из темноты тихое заунывное пение.
        Кристина облегченно выдохнула. Апи! Что ж, хотя бы одна живая душа!
        - Нас не видят. Нас не слышат. Мы не живы. Мы не дышим, - продолжал тянуть свою мрачную песенку невидимый в ночи мальчишка.
        По здравом размышлении, эти мрачные слова никак не могли принести успокоение, но прямо здесь и сейчас, в окружении этой страшной, пугающей ночи, они каким-то странным образом успокаивали. То ли голос Апи свидетельствовал о том, что в цирке остались живые люди, то ли, наоборот, слова «мы не живы» срабатывали на подсознании, и оно считало, что раз все и так уже не живы, то не стоит беспокоиться о том, что они сейчас могли умереть.
        - На арене… под шатром… все уйдут - и мы умрем, - разносились протяжные слова по воздуху. Когда последний звук растаял, из темноты, которая особенно сильно сгустилась за слепящими фарами невидимых чужаков, раздался угрожающий рокот, который становился все громче и громче.
        «Новые чудовища? Мало нам было гончих!» - первым делом подумала Кристина, и у нее мелькнула предательская мысль, уж не наказывает ли цирк таким образом за то, что директор, на которого он недвусмысленно указал, отказывается исполнять свои обязанности.
        Ожог на ладони, оставленный медальоном, вдруг стремительно налился жаром и запульсировал. Но прежде чем бурное воображение Кристины успело нарисовать образы мистических монстров, перекрывшая дорогу шеренга разъехалась, пропуская вперед автомобиль. Разомкнувшаяся полоса фар на некоторое время перестала слепить глаза, и Кристина увидела, что незнакомые машины чем-то очень похожи на военные: все как одна черные, массивные, с резкими, угловатыми линиями. «Может, здесь проходят какие-то армейские учения?» - подумала она.
        Шеренга фар снова сомкнулась, и перед ней остановился массивный джип. Несколько мучительно долгих мгновений ничего не происходило, а потом открылась дверь с водительской стороны, и из салона появилась изящная фигура, двигающаяся с грацией профессионального танцора. Она сделала несколько шагов вперед и замерла. Кристина ожидала, что сейчас услышит что-нибудь вроде «Хелло!» или «Есть кто живой?».
        Но вместо этого фигура неожиданно чуть склонила голову и громко сказала твердым женским голосом, обращаясь к кому-то позади Кристины:
        - Святые кокон?ты, какая встреча!
        Глава 2
        После встречи с Капюшоном у Тины было подозрительно хорошее настроение, и Кирюше это не нравилось. Он был уверен, что чем лучше здесь Тине, тем хуже где-то там Кристине.
        После обрывка загадочного разговора, который ему удалось подслушать на автобусной остановке, Кирюша понял, что у него набралось слишком много непонятных и загадочных данных, их нужно, во-первых, не забыть, а во-вторых, как-то систематизировать; возможно, тогда они обретут хоть какой-то смысл.
        Решив, что лучше всего с обеими задачами справится шариковая ручка, Кирюша взял из аккуратной стопочки на полке тетрадь в клеточку. На обложке были нарисованы гоночные машинки, одна красная, с желтыми полосами, а другая синяя, с белыми ромбами на дверцах. Вытянутые фары красной машины казались прищуренными глазами, отчего сам автомобиль выглядел этаким хитрецом…
        Поймав себя на том, что его мысли, как обычно, уходят куда-то в сторону, в бесконечное разглядывание деталей, Кирюша заставил себя сосредоточиться и вспомнить, зачем он взял тетрадь, а то так он и простоит с ней два часа, глядя на обложку. Записи. Записи о Тине. Чтобы не забыть. И чтобы, возможно, понять, что происходит.
        Кирюша прислушался к доносящимся из квартиры звукам. Мама чем-то деловито гремела на кухне, отца, как обычно, не было, а Тина еще не вернулась из школы. Прекрасно, ему никто не помешает.
        Открыв тетрадь на первой странице, Кирюша занес над ней ручку и задумался: с чего бы начать? Вопрос оказался неожиданно сложным. Записать сначала про то, как Тина стояла, качаясь, на перилах балкона? Как говорила с какой-то голограммой на кухне? Как бегала, словно большой паук, в подвале возле разведенного костра? Как называет его Кириллом, а не Кирюшей? Как стала по-другому одеваться? Как говорила с Капюшоном? А может, сначала записать, как Кристина пришла домой, когда там уже была Тина, но мама ее не увидела? Или лучше сначала записать новые непонятные слова, которые он от нее услышал? Фамильяры, яггер…
        В конце концов Кирюша пришел к выводу, что начать надо с самого начала. И он записал: «Все началось, когда Кристина пошла со мной в цирк, который приехал к нам в город».

* * *
        Кристина обернулась, пытаясь понять, к кому обращены слова незнакомки, и увидела, как между разбросанными по дороге и обочине машинами «Колизиона» к ним быстро шел Мануэль.
        «Откуда она его знает?» - удивилась Кристина, краем глаза замечая, что вот теперь из автобусов и трейлеров «Колизиона» начали появляться люди.
        Мануэль подошел к женщине и остановился на расстоянии вытянутой руки.
        - Ронда, - сдержанно кивнул он.
        - Как сухо и официально, - с легкой усмешкой ответила женщина, подходя ближе к Мануэлю. - Словно нас ничего и не связывает.
        Теперь, когда Ронда вышла из слепящих лучей фар, превращавших ее в черный силуэт, Кристина сумела рассмотреть детали. Дерзкое каре темных волос, стройная фигура затянута в черный комбинезон, поверх накинут длинный, до пят, плащ, массивный ремень на талии, а на нем… да, это были самые настоящие ножны, длинные и немного изогнутые! У нее что, там и правда сабля? Как у пирата? А еще у женщины были яркие черные глаза и улыбка, обращенная к Мануэлю, - вроде бы и слабая, но при этом обладающая силой, которая может сшибить с ног. Красивая, опасная и уверенная в себе женщина, и она сразу же вызвала почти непроизвольное восхищение - Кристина сама всегда хотела быть такой же.
        Неуловимым движением руки Ронда извлекла саблю из ножен, и, прежде чем Кристина успела вздохнуть, острие оружия оказалось под подбородком Мануэля. Женщина потянула клинок на себя, и Мануэль послушно последовал за ним - пока не придвинулся к Ронде почти вплотную. Еще одно неуловимое глазу движение - и сабля исчезла, а воздушный гимнаст оказался в объятиях женщины. Та легко коснулась его щеки губами, и, хотя по всем формальным признакам это был совершенно невинный поцелуй, градус его чувственности зашкаливал.
        Кристина с неудовольствием отметила, что Мануэль вовсе не был пассивной жертвой этого странного проявления чувств; он и сам обнял Ронду в ответ, тоже поцеловал в щеку и еще некоторое время держал за плечи, глядя в лицо, прежде чем отпустить.
        Что-то очень неприятное шевельнулось в душе, и Кристина поняла: это некрасивое чувство было ревностью.
        - А они, кажется, хорошо знакомы, - заметил кто-то позади, и Кристина вздрогнула.
        Оказалось, что к ней бесшумно подошел Фьор, и теперь он с интересом наблюдал за разворачивающейся картиной.
        - Похоже на то, - отозвалась Кристина, стараясь, чтобы голос не выдавал ее эмоции.
        Так вот как чувствует себя Джада всякий раз, когда видит ее с Мануэлем! В этот миг Кристина почти посочувствовала своей соседке…
        Джада! Кристина едва не хлопнула ладонью по лбу! Джада же ранена! Ей нужна помощь!
        - У нас есть врач? - спросила Кристина Фьора.
        - В цирке не болеют, - рассеянно отозвался фаерщик, продолжая наблюдать за Мануэлем и женщиной по имени Ронда.
        Кристина даже не успела удивиться этой прошедшей мимо нее информации, которую Фьор выдал столь будничным тоном, словно речь шла о чем-то совершенно тривиальном.
        - А если кто-то получил травму? Или ранен?
        - Кто ранен? - тут же насторожился фаерщик.
        - Джада.
        - Канатоходец, - ответил Фьор. - В прежней жизни он был врачом.
        Кристина вызвала в памяти образ канатоходца: невысокий, округлый добродушный мужчина средних лет, чем-то неуловимо напоминающий ей Карлсона. В повседневной жизни, без костюма и грима, он максимально не походил на человека, который может ходить по канату. А вот представить его себе в белом халате среди больничных стен как раз было очень легко.
        - Где он? - спросила Кристина. Она не собиралась оставаться тут и продолжать смотреть на то, как Мануэль любезничает с какой-то пираткой… Подумать только, а она ею еще восхищалась!
        Тут рассеченную светом фар темноту прорезал громкий голос Кабара:
        - Что происходит? Вы кто такие? Какого черта вы перекрыли дорогу посреди ночи? Совсем с ума сошли? Мы едва избежали аварии!
        - Кабар, - прервал поток возмущения Мануэль, - это «Обскурион». Мой… бывший цирк.
        «Его бывший цирк?!» - ахнула про себя Кристина. Тот самый цирк, который выбросил его? Цирк, в котором отказываются от своих? Она уже не хотела иметь с ним ничего общего! Но почему Мануэль не послал их подальше, как только увидел, а, напротив, позволяет себя обнимать и целовать?
        - Мэнни, - женщина снисходительно, словно взрослый ребенка, похлопала гимнаста по руке, - я сама.
        «Мэнни», - отметила Кристина. Какая своеобразная уменьшительно-ласкательная вариация имени Мануэль! Вот только в том, как женщина его произнесла, было куда больше уменьшительного, чем ласкательного, и потому прозвучало это скорее уничижительно. Мануэль никак не проявил своих чувств, но по каким-то мелким, почти незаметным признакам Кристине показалось, что он не в восторге от этого обращения.
        - Доброе утро, - поприветствовала женщина Кабара. - Меня зовут Ронда. От имени «Обскуриона» приношу свои извинения, мы не собирались становиться причиной аварии. Именно для этого мы и оставили фары включенными; нас было крайне трудно не заметить. И сейчас не середина ночи, а уже шесть утра.
        Ронда говорила вроде бы вежливо и с улыбкой, и тем не менее в ее словах ощущалась стальная твердость, а извинение она явно было неискренним, оно прозвучало ничего не значащей формальностью.
        Кристина задумалась, угадала ли Ронда, что с Кабаром нужно говорить только с позиции силы, если хочешь получить его уважение, или же она со всеми так общалась. Как бы то ни было, она выбрала единственно верный тон, который тут же заставил Кабара сбавить обороты.
        - Да, но зачем было дорогу перекрывать? - намного тише и уже совсем не воинственно пробурчал он и, не дожидаясь ответа, продолжил - с ноткой хвастливого самолюбования: - Я Кабар. Директор «Колизиона».
        - Директор, вы подумайте! - тихо фыркнул стоявший рядом Фьор.
        Кристина усмехнулась в ответ и краем глаза заметила, что вышедшие из трейлеров и автобусов «Колизиона» циркачи подтягивались поближе; всем было интересно узнать, что происходит, а когда стало ясно, что никаких мистических чудовищ вроде гончих в округе нет, любопытство пересилило страх.
        - Приятно познакомиться, - кивнула Ронда.
        - И мне, - ответил Кабар с откровенно многозначительной интонацией и окинул Ронду с ног до головы таким выразительным взглядом, что Кристина невольно закатила глаза.
        - Вау, да он у нас просто мастер подкатов! Пикапер высшего разряда! - насмешливо протянул Фьор, и Кристина снова усмехнулась. Да уж, Кабар флиртовал с деликатностью топора. Хотя, наверное, ему никогда и не приходилось прилагать слишком много усилий, чтобы очаровать понравившуюся ему девушку; если абстрагироваться от характера и смотреть только на внешность, метатель ножей был привлекательным мужчиной. А при первом знакомстве внешность, тем более такая яркая, часто оказывается очень весомым фактором.
        - Раз наши пути таким неожиданным образом пересеклись, может, воспользуемся этой удачей? - продолжал тем временем Кабар. - В конце концов, как часто нам удается встретиться с коллегами?
        - Смотря что вы имеете в виду под «воспользоваться», - ответила Ронда, не пытаясь скрыть легкую насмешку, но та совершенно не подействовала на Кабара.
        - Узнать друг друга получше, конечно! - воскликнул метатель ножей.
        - Вы имеете в виду цирки? - уточнила Ронда.
        - Ну разумеется, - с готовностью согласился Кабар. - Начнем с цирков, а там посмотрим.
        - Что ж, пожалуй, можно…
        - Могу устроить вам тур по «Колизиону», - тут же предложил метатель ножей.
        - Не мне, - покачала головой Ронда. - Нашему директору.
        - Э… - растерялся Кабар. - Я думал, директор - вы.
        - Я всего лишь помощница. А директор… - Ронда оглянулась назад, в темноту, прячущуюся за огнями слепящих фар. - Он как раз к нам идет.
        Кристина заметила, как напрягся и начал медленно, незаметно отступать Мануэль, - и настороженно уставилась на черные тени, из которых вот-вот должен был появиться тот, кто когда-то хладнокровно выкинул воздушного гимнаста из цирка.
        Вряд ли Кристина могла сказать, какой образ сложился у нее в голове - да и был ли вообще хоть какой-то, - но когда увидела возникшего из темноты мужчину, сразу поняла, что таким директора «Обскуриона» она точно не представляла.
        Мужчина был довольно высоким и широкоплечим, с крупной лысой головой, частично прикрытой черным котелком. Как и Ронда, он облачился в черный, похожий на военный комбинезон, а сверху накинул длинный, почти до пола, плащ. Каждый второй его шаг сопровождался тихим, но отчетливым цоканьем тяжелых ботинок по асфальту, словно на одном из каблуков стояла металлическая набойка. Но самыми интересными оказались круглые очки, сидящие так высоко на переносице, что казалось, они практически прилегают к глазам. Кристина сначала подумала, что они солнцезащитные, и удивилась, зачем носить их ночью. Но когда пригляделась, то поняла, что стекла словно составлены из маленьких разноцветных кусочков. Этакие мини-витражи в оправе.
        Директор «Обскуриона» еще не дошел до Ронды, а Кабар уже невольно попятился и словно съежился, став чуть меньше своего и без того не слишком высокого роста. Сейчас как никогда прежде метатель ножей напоминал отчаянного хулигана, который вдруг столкнулся с куда более опасным хулиганом и тут же растерял половину своей уверенности в себе.
        Остановившись рядом с Рондой, директор несколько долгих мгновений смотрел на смешавшегося Кабара.
        - Значит, директор, да? - спросил он. Низкий голос отзывался вибрацией в позвоночнике и заставлял нервничать. Кристина посочувствовала Мануэлю и всем остальным циркачам «Обскуриона»; постоянно находиться рядом с человеком, одно лишь присутствие которого так подавляет и заставляет нервничать, должно быть, очень утомительно.
        - Временно исполняющий обязанности, - ответил Кабар, протягивая ладонь для рукопожатия. Он уже успел собраться и снова стал похож на обычного самоуверенного себя, хотя было заметно, что рядом с директором «Обскуриона» ему некомфортно. Но все же Кабар старался; наверное, не хотел ударить в грязь лицом перед циркачами родного «Колизиона». А может, рисовался перед посторонними. - Кабар. Метатель ножей. Приятно познакомиться.
        - Временно исполняющий обязанности, - медленно повторил директор «Обскуриона», словно пробуя каждое слово на вкус и демонстративно не замечая протянутой руки. - Как… необычно!
        - Да, у нас… были в последнее время трудности, - ответил Кабар, явно не зная, что делать с рукой - продолжать держать или убрать? - А вы… извините, не расслышал ваше имя?
        Ронда издала тихий смешок и переглянулась с директором. Тот едва заметно улыбнулся.
        - А я его и не говорил, - ответил он.
        Кабар наконец уронил руку, перестав надеяться на ответную вежливость.
        - Это ваша страшная цирковая тайна? - наконец натужно пошутил он, пытаясь разрядить крайне неловкую обстановку.
        - Да нет, почему же. Просто забавная формулировка. Вы не не расслышали мое имя, вы прекрасно знали, что я его не говорил. Почему бы не спросить прямо?
        Кристина шумно выдохнула. Это не она разговаривала с директором «Обскуриона», но даже ей стремительно становилось некомфортно от одного лишь наблюдения за беседой со стороны; у нее даже спина вспотела! И впервые за все время Кристина почти посочувствовала Кабару; ему сейчас, наверное, намного хуже!
        - Вероятно, ловушка правил вежливости, - спокойно ответил Кабар. Удивительно, но под натиском собеседника он все больше брал себя в руки. - Давайте попробуем еще раз. Кабар. А вы?
        - Джордан, - после короткой, но ощутимой паузы ответил директор «Обскуриона».
        - Рад знакомству, - кивнул Кабар и продолжил, вызвав у Кристины что-то похожее на уважение своей настойчивостью; она бы на его месте точно не продолжала. - Я - метатель ножей. А вы?
        - А я - директор «Обскуриона», - просто ответил Джордан, поднял руку к переносице, снял очки и в упор взглянул на Кабара.
        Метатель ножей не удержался и чуть отшатнулся.
        Затем Джордан перевел взгляд на мнущегося поодаль Мануэля. Тот вздрогнул.
        А потом директор «Обскуриона» прошелся взглядом по всем циркачам «Колизиона».
        Когда очередь дошла до нее, Кристина поняла, почему вздрогнул Мануэль и попятился Кабар. Она думала, что глаза Джордана, должно быть, будут сверкать серебристым светом, как глаза циркачей «Колизиона», но глаза под очками-витражами были белесыми и незрячими. Директор «Обскуриона» оказался слепым.

* * *
        - Не нравится мне этот цирк, - проворчал Фьор, когда Кабар с Джорданом отошли в сторону и стали что-то обсуждать, а всем остальным пришлось мяться на месте, не зная, что делать. - И Джордан мне не нравится. У меня от него мурашки по коже. А этот взгляд… Брр! - передернул он плечами.
        - Да уж, очень интересно, как незрячий может управлять цирком, - задумчиво протянула Кристина. - Ты ведь сказал, в цирке не болеют, да? Наверняка и в «Обскурионе» тоже. Но раз так, почему у него тогда такой… изъян?
        - По нему и не скажешь, что он слепой. Во всяком случае, двигается и ведет он себя как зрячий, - заметил Фьор.
        - Джада! - резко опомнилась Кристина. - Ей же нужен врач! Где живет канатоходец?
        Но, как оказалось, с Джадой было все в порядке. Когда Кристина с канатоходцем пришли к трейлеру, гимнастка уже сидела на своей кровати, целая и, похоже, относительно невредимая. Водителя, лежавшего без сознания, когда Кристина уходила, не было; Риона сказала, что он очнулся и ушел к себе. Похоже, все отделались легким испугом, парой мелких порезов и синяками.
        Заботы Кристины Джада не оценила и довольно резко заявила, что помощь ей не нужна.
        - Извините, - сконфуженно пробормотала Кристина, чувствуя себя неловко за то, что зря потревожила канатоходца.
        - Ничего, - ответил тот и как-то так душевно потрепал ее по плечу, что вся неловкость Кристины сразу прошла. Она взглянула в добрые глаза канатоходца и подумала, как повезло с ним его пациентам в той, прежней жизни; когда доктор располагает к себе - это огромное облегчение для больного. И снова сам собой возник тот самый вечный вопрос: как, ну как мог этот врач стать лишним в своей собственной жизни?
        Кристина пожала плечами в безмолвном «Подумаешь!», проводила канатоходца из трейлера и осталась снаружи. Вскоре к ней присоединились Риона и с большим интересом выслушала пересказ событий последнего получаса.
        - Надо же, другой цирк, - потрясенно покачала головой она. - Нет, я, конечно, слышала. И верила. Но…
        Кристина понимающе кивнула. Просто верить и однажды получить подтверждение своей веры - это совсем разные вещи.
        - Я пойду посмотрю; ужасно интересно! - решила Риона и быстро ушла.
        Кристина огляделась. Ночь отступала, темнота редела под натиском позднего осеннего рассвета. Лес, обрамлявший дорогу с двух сторон, из пугающе-черного превратился в мистически-серый. Черный автокараван «Обскуриона» уже не казался таким угрожающим, хотя все равно никак не походил на цирковой. Людей по-прежнему было не видно; то ли они сами поняли, что никуда прямо сейчас не едут, и пошли досыпать, то ли в ее отсутствие Кабар сообщил им, что они остаются здесь на некоторое время, и все разошлись по своим «домам». В любом случае сейчас это безлюдье не пугало.
        После нервной встряски адреналин еще не схлынул, спать совсем не хотелось, и Кристина решила прогуляться вдоль растянувшегося на обочине трассы «Обскуриона»; мрачный автокараван отпугивал и одновременно притягивал.
        Черные бока автобусов, трейлеров и грузовиков выглядели совершенно одинаковыми, все двери были закрыты, все стекла - тонированные, что делало бесполезной попытку заглянуть внутрь. Зато те, кто сидел там, могли беспрепятственно смотреть на нее, и от этой мысли Кристина поежилась; внезапно сразу стало казаться, что из-за зеркальной поверхности на нее сейчас пялятся десятки недружелюбных глаз… Воистину воображение - великая вещь! Сам придумаешь - сам испугаешься.
        Придя к выводу, что внешний осмотр чужого цирка ничего ей не даст, Кристина решила, что пора возвращаться. Обошла автобус, чтобы обратно идти с другой стороны автокаравана, - и замерла, прижавшись спиной к черному металлическому боку: с другой стороны стояли Кабар с Джорданом.
        Если раньше совесть еще попрекала Кристину, когда той доводилось пусть даже и случайно, но подслушивать, о чем говорят циркачи, сейчас она даже не пискнула. Видимо, тоже поняла, что в реалиях этой странной жизни именно так можно получить больше ценной информации.
        - …Эти пять звезд наверху афиши? - низкий, отдающийся легкой вибрацией в позвоночнике голос принадлежал Джордану.
        - Ну.
        - Знаешь, что это такое?
        - Никогда не задумывался. Наверное, просто для красоты, - ответил Кабар. - Или это типа какой-то рейтинг? Вроде как звезды у отеля?
        - Это уровень сложности города.
        - Уровень сложности?
        - Я что, недостаточно четко сказал?
        - Нет, я просто… удивлен, вот и все.
        - Ты никогда не слышал про уровни сложности городов, в которых вам предстоит давать представления?
        - Наш прежний директор нам ни о чем таком не рассказывала. Но я подозреваю, она и сама об этом не знала; директор из нее был никудышный. Да и тот, до нее, тоже не лучше. Однажды он вообще…
        - О недостатках ваших прежних директоров пожалуйся кому-нибудь другому, - довольно резко оборвал Кабара, севшего на любимого конька, Джордан. - Я сейчас говорю про звезды. Пять звезд означает максимально трудную аудиторию. Я бы спросил, доводилось ли вам уже выступать в таких, но, кажется, я уже знаю ответ - ты ничего не знаешь.
        Голос Джордана звучал ровно и невозмутимо, но его слова вселяли тревогу. Хотелось ухватиться за призрачную соломинку сомнений: может, он обманывает и специально нагнетает обстановку? И в то же время Кристина не сомневалась: Джордан говорит правду.
        - Черт, - выругался Кабар; он, похоже, тоже сразу поверил услышанному. - А мы, как назло, очень ослаблены.
        - Да, одни вы не справитесь, - безжалостно подтвердил Джордан. - Будет удаление, и, скорее всего, не одно.
        Кристину прошиб пот. Несколько удалений? Она наверняка будет одной из первых, она же до сих пор так и не выяснила, с каким номером ей выступать! Цирк не будет щадить ее вечно.
        «В первую очередь думаешь о своей собственной шкуре, да? - не преминул пнуть ее внутренний голос. - Эгоизм - наше все!»
        «Какая мне разница, кто еще удалится, если меня уже так и так не будет?» - парировала Кристина и сосредоточилась на другом интересующем ее разговоре.
        - …Предложить вариант, - ухватила она конец фразы Джордана. - В принципе мы можем вам помочь.
        - Как?
        Ответа не последовало, но зато она отчетливо услышала шумный выдох Кабара. Что происходит? Что сделал Джордан?
        Не удержавшись, Кристина осторожно выглянула из-за угла и увидела, что Джордан протянул Кабару какой-то большой лист бумаги. Что это? Хотелось выглянуть еще раз и разглядеть получше, но Кристина понимала, что рискует быть замеченной. Так что лучше потерпеть. Тем более что из дальнейшего разговора, наверное, станет больше понятно.
        - Разве такое возможно? - внезапно осипшим голосом спросил Кабар.
        - Как видишь, - невозмутимо ответил Джордан.
        - Но… как?
        - Примерно так же, как и у вас. Вы получаете свою афишу - и едете в указанное место. Мы получаем свою. Вчера мы получили эту афишу.
        - Поразительное совпадение, - пробормотал Кабар, и Кристина беззвучно охнула; кажется, она поняла, что за лист бумаги был в руках метателя ножей. Джордан передал ему афишу своего цирка, и та вела их в тот же город, в который направлялся сейчас и «Колизион».
        - А что там насчет помощи, о которой вы говорили? - спросил Кабар.
        - Мы готовы провести совместное с вами представление, - ответил Джордан.
        - Э-э… - замялся метатель ножей, - но мы…
        - Мы очень хороши, - перебил его Джордан. - У нас никогда не бывает удалений. Никогда, - подчеркнул он.
        - Я даже не знаю, - неуверенно пробормотал Кабар.
        - Вы хотите удалений? Конкретно ты - хочешь? - требовательно осведомился Джордан. И, видимо, увидев ответ, продолжил: - Так я и думал. Что ж, тогда решено, мы дадим общее представление. Но за это я потребую с вас плату.
        «Вот это я понимаю - навыки ведения переговоров! Высший класс! - усмехнулась про себя Кристина. - Ты еще не решил, нужно ли тебе вообще то, что предлагают, - но уже пожимаешь руку, скрепляя соглашение. А когда тебя ставят перед фактом, что ты теперь еще и должен за услугу, ты просто соглашаешься».
        - Какую? - настороженно спросил Кабар.
        - Мы заберем с собой двоих ваших артистов, - ответил Джордан.
        - Кого? - спросил метатель ножей.
        Деловитые нотки в его голосе неприятно царапнули слух. Предложение Кабара не возмутило, он готов торговаться за то, чтобы отдать тех, кого ему не жалко.
        - Еще пока не знаю, мне нужно получше присмотреться.
        - Мы и так ослаблены, а без двух артистов станем еще уязвимее.
        - Что ж, - после паузы ответил Джордан, - полагаю, я могу забрать их не сразу, а через какое-то время, чтобы ты - или настоящий директор, если он у вас появится, - мог найти замену.
        Кристине очень хотелось остаться и послушать, о чем разговор пойдет дальше, но боковым зрением она заметила какое-то движение возле одного из автобусов и с сожалением поняла, что не может оставаться здесь дольше: всякому будет очевидно, что она подслушивает, а быть пойманной на этом занятии не хочется. Особенно пойманной Джорданом, от одного только взгляда на мозаичные очки которого становилось не по себе.
        Повернувшись спиной к черному автокаравану, Кристина перешла как всегда пустынную трассу, уже даже не задаваясь вопросом о том, где, в каком мире или в каком измерении лежат пустые дороги, по которым они ездят, и направилась к припарковавшемуся чуть поодаль, вдоль обочины на другой стороне, «Колизиону».
        Над горизонтом поднималось бледное подобие солнца; белесые лучи не столько рассеивали утренний туман, который каждое утро неизменно укрывал окрестности, сколько меняли его цвет с серого на молочный. На этом фоне яркий, пестрый городок на колесах казался пришельцем, случайно завернувшим сюда из какого-то совсем другого мира.
        Кристина бросила взгляд через плечо на припаркованный позади «Обскурион». Черный, мрачный, угрожающий, он подходил этому зыбкому туманному междумирью куда больше, казался увереннее, агрессивнее, сильнее. И предложение Джордана о помощи вдруг показалось рукой, протянутой не чтобы поддержать, а чтобы столкнуть в пропасть.
        Глава 3
        На завтрак циркачи вышли невыспавшимися и подавленными. Неопределенность их положения не могла не угнетать, а присутствие рядом «Обскуриона», похоже, всех держало в напряжении. Но когда с переносных мангалов потянуло жареным беконом и тостами, а в воздухе поплыл аромат кофе, все незаметно приободрились. Когда перед тобой стоит тарелка с аппетитной едой, мысли о мрачном будущем сами собой на время отступают.
        Намазав тост джемом, Кристина налила себе самую большую кружку кофе, которую только смогла найти, - день обещал быть длинным и непростым, а она после подслушанного разговора так и не сомкнула глаз, - и устроилась на раскладном стуле чуть поодаль ото всех, так, чтобы держать в поле зрения «Обскурион» и спокойно подумать. В голове крутились слова Джордана об афише и совместном представлении и мысли о принтере, который, похоже, указал именно на нее. Последнее особенно давило. Цирк выбрал Кристину директором. Цирк сейчас находится в очень трудной ситуации, и она не имеет права малодушно отступить! Но ох до чего же страшно взваливать на себя такую ответственность! Это и в нормальных условиях было бы непросто, а уж сейчас!
        И Кристина, и остальные циркачи то и дело поглядывали в сторону «Обскуриона». Никто не выходил наружу, не готовил еду, не начинал репетиции и тренировки… Как у них организован быт? Они вообще завтракают? Может, их пригласить к себе? Угостить? Знает ли кто-то, как положено себя вести в ситуации, когда встречаются два цирка, укомплектованные невидимыми для остального мира людьми, которых выбросило из их собственных жизней?
        Циркачи «Обскуриона» высыпали на улицу чуть позднее, все одновременно, словно по команде, и выстроились шеренгой вдоль своего автокаравана. Все в тех же темных, защитного цвета штанах и комбинезонах, они и правда больше всего напоминали армейскую группу, готовящуюся к выполнению тактического маневра.
        Артисты «Колизиона» позабыли о завтраке, с беззастенчивым интересом пялясь на коллег. Вот перед шеренгой появился Джордан, с Рондой чуть позади, и обвел своих людей взглядом, словно генерал, оценивающий готовность войска. Затем что-то негромко сказала Ронда, и шеренга циркачей распалась. Но не хаотично, а на четко организованные группы, каждая из которых занялась своим делом, быстро устанавливая на поляне вдоль обочины все необходимые снаряды и оборудование для тренировки.
        Всего пара минут - и циркачи «Обскуриона» уже вовсю отрабатывали каждый свою цирковую рутину.
        Кристина завороженно смотрела на взлетающих в воздух гимнастов, на строящих сложные фигуры акробатов, на мельтешащие шарики жонглеров, на эквилибристов и ходулистов, на хулахуперов и джамперов - и тщетно пыталась понять, чем то, что делают они, отличается от того, что делают артисты того же жанра, но в их цирке. Вроде бы одни и те же навыки, одни и те же приемы, но общее впечатление от представления «Обскуриона» - даже в таком черновом тренировочно-разминочном варианте - в корне отличалось от того, какое производил «Колизион».
        Движения черных циркачей были более резкими и стремительными; казалось, для них это было не представление, а сражение, в котором они бьются не на жизнь, а на смерть. В каждом артисте чувствовалось напряжение, в каждой сцене - напор, в каждом номере - агрессия. Когда-то давно, когда Кристина еще занималась плаванием, на одно из занятий по хореографии на паркете к ним пришла девочка из секции смешанных боевых искусств. Смотреть за циркачами «Обскуриона», репетирующими свои номера, были примерно так же, как наблюдать за той девочкой, пытавшейся исполнять хореографические па. О нет, она безукоризненно повторяла каждое движение! Но в ее жестах совершенно не было необходимых грации, мягкости и плавности, и потому каждое танцевальное движение у нее походило на удар. Вот и с циркачами «Обскуриона» создавалось примерно то же самое впечатление.
        А затем, через некоторое время, черные циркачи все разом, снова будто по неслышной команде, остановились и собрались вместе. Но не хаотичной толпой, а четким строем. В туманной дымке призрачного утра понесся низкий, четкий ритм барабанов, и строй циркачей ожил.
        Это был самый необычный, мрачный, пробирающий до костей и в то же время впечатляющий групповой номер, в котором не было отдельного «я», были только идеальные детальки одного целого организма, точно знающие, что и как им делать, чтобы перед зрителями складывался удивительный живой пазл, который отличала та же резкость и агрессивность в движениях, что и каждого отдельного циркача. Кто бы ни делал эту постановку, он был настоящим талантом! А уж если представить себе, как это будет выглядеть в сценических костюмах, со световыми эффектами и музыкой! Ух!
        Чем дольше Кристина смотрела, тем лучше начинала видеть общий замысел номера. Похоже, циркачи показывали что-то вроде сражения двух армий, только не «стенка на стенку», а нечто намного более эстетичное и хореографически продуманное. Эти отдельные группы, перемещающиеся только подчеркнуто вперед или назад, эти резкие броски по диагонали, после которых стоявшие на пути одной группы циркачи падали на землю… Да это же битва на шахматном поле! Завораживающая, посылающая вибрации самой настоящей опасности и притягивающая своей жесткой красотой!
        У Кристины перехватило дух. Предполагалось, что циркачи генерируют максимальную энергию во время представления на арене перед публикой. Если «Обскурион» сумел создать такое напряжение прямо здесь, на обочине дороги, без костюмов, реквизитов, света и музыки, то каков же будет эффект под куполом шатра, перед зрителями? Да, если «Обскурион» всегда заканчивает свои шоу именно так, неудивительно, что у них никогда не бывает удалений. Перед таким напором этой яркой, требовательной, пугающей и одновременно захватывающей энергии представления не устоит ни один даже самый утомленный жизнью зритель.
        Глянув по сторонам, Кристина увидела, что все циркачи «Колизиона», как и она, не сводили глаз с происходящего. На одном из грилей печально догорал бекон, а нахальный голубь уселся прямо на забытую Кристиной тарелку с тостом и сейчас беспрепятственно клевал хлеб. В глазах циркачей отражались те же трепет, восторг и смущение, которые испытывала Кристина; их «Колизион» внезапно стал казаться сирым и убогим дальним родственником из глухой провинции, который что-то там пытается изобразить в своей самодеятельности, а настоящие профессионалы - вот они, перед ними.
        Групповой номер закончился моментом «живой фотографии» - каждый из циркачей замер в своей позе и держал ее несколько долгих мгновений. Впечатляющая человеческая композиция постояла так немного, а затем снова, словно по команде, рассыпалась. Раздались смешки, возгласы и приветствия, наэлектризованная атмосфера разрядилась, напряжение, витавшее в воздухе, спало.
        Кристина выдохнула и только сейчас поняла, как была скована все это время.
        Весело переговариваясь, циркачи «Обскуриона» потянулись к двум автобусам, боковые панели которых поднялись, превратив их в этакие фуд-траки.
        Циркачи «Колизиона», смущенные и подавленные, вернулись к позабытой еде, то и дело бросая взгляды на коллег через дорогу, которые разбредались кто куда с полными тарелками.
        - Привет! - услышала Кристина рядом с собой незнакомый голос и повернула голову. Она так засмотрелась на циркачей, что даже не заметила, как к ней подошел улыбчивый светловолосый парень из «Обскуриона». - Можно составить компанию?
        - Э… конечно. Только боюсь, пригласить сесть со мной за стол не получится, стульев нет, - ответила Кристина.
        - А я все предусмотрел, - с широкой улыбкой сказал парень и приподнял захваченный с собой сложенный раскладной стул.
        - Тогда, конечно, садись, - кивнула Кристина. Она не собиралась упускать возможность узнать побольше о другом цирке - и особенно о цирке, с которым им, похоже, придется давать совместное представление.
        - Дэнни, - представился парень и протянул руку. - Шут.
        Автоматически ее пожимая, Кристина отметила выкрашенные темно-зеленым, почти черным лаком ногти, скользнула взглядом выше, задержавшись на золотых колечках в ушах и ярко-синих - не мистических или нечеловеческих, а просто необычайно ярких - глазах. И только в зрачках словно плескалась живая, сверкающая чернота. Интересно, это только у него так - или у всех артистов «Обскуриона»? Этакая отличительная метка циркача - как серебристое мерцание глаз всех обитателей «Колизиона».
        - Шут? - переспросила она. - Это типа клоун?
        - Можно и так сказать, - легко согласился Дэнни. Улыбка у него была заразительной, а ярко-синие глаза располагали к себе. - А ты?
        - Крис.
        Дэнни продолжал на нее смотреть, и Кристина, завороженная движением черноты в зрачках собеседника, запоздало сообразила: он ждет продолжения, она должна назвать не только свое имя, но и роль в цирке. Но что ей ответить? Не рассказывать же совершенно незнакомому человеку всю свою запутанную цирковую историю?
        - И какой у тебя номер? - мягко подтолкнул Дэнни.
        - Номер? - переспросила Кристина.
        - Да, номер. Кого ты играешь?
        - Я никого не играю.
        - Каждый кого-то играет. - Дэнни усмехнулся, но не стал настаивать на продолжении. - Рад знакомству.
        - И я. Мм… наверное. А вы часто пересекаетесь с другими цирками? - поспешно сменила тему Кристина.
        - Не сказал бы. На моей памяти вы первые. А вы?
        - То же самое.
        Возникла неловкая пауза, но она не успела даже толком оформиться, когда Дэнни ловко ее разрушил.
        - Угощайся, - предложил он, протягивая тарелку, на которой лежали румяные пончики.
        - Спасибо, - поблагодарила Кристина. - Классная у вас кухня, - кивнула она на «фуд-трак». И заметила, что многие из «черных» циркачей пересекли дорогу и подошли знакомиться с артистами «Колизиона». На мгновение у Кристины возникла ассоциация с группой разведчиков-диверсантов, которые массово внедрялись в ряды врага, но она отогнала глупые аналогии. Просто циркачи «Обскуриона», похоже, были более решительными и готовыми сделать первый шаг в налаживании общения.
        - Да у нас вообще неплохо, - согласился Дэнни и с аппетитом откусил от пончика. - Насколько это, конечно, возможно в наших обстоятельствах, - добавил он.
        Не зная, что ответить, Кристина попробовала предложенное угощение. Обсыпанный сахарной пудрой пончик оказался горячим и неожиданно вкусным, почему-то вызывая ассоциации с детством, хотя на самом деле никаких ярких детских воспоминаний, связанных именно с этим жареным лакомством, у Кристины не было.
        Доедая пончик, Кристина исподтишка рассматривала Дэнни. Он почему-то казался ей знакомым: то ли он ей кого-то напоминал, то ли она его где-то видела. Но Кристина никак не могла понять где. Вряд ли в своем Верходновске, скорее уж где-то в сети или на экране. На кого же он похож? На какого-то певца? Актера? Известного блогера? Нет, как Кристина ни старалась, вспомнить не получалось.
        - У вас очень красочный караван, - заметил Дэнни, окидывая взглядом вереницу ярких, разноцветных машин «Колизиона».
        - Что есть, то есть, - подтвердила Кристина с неожиданным для нее самой чувством гордости. Когда она так успела привязаться к цирку, что комплимент ему вызвал такую теплую реакцию? - А ваш, честно говоря, на цирковой караван вообще не похож…
        - Не знаю, кто и когда задал нашему цирку такой стиль, но, когда я туда попал, он уже был таким. Может, наш основатель не знал значения слова «цирк» и перепутал его с похоронами?
        Кристина усмехнулась.
        - Мне он больше напоминает военную колонну, - призналась она. - Даже не военную, тогда бы все было цвета хаки, а колонну наемников… Или инкассаторов.
        - А вы тогда грабители музеев, - задорно парировал Дэнни. - Вон там у вас что за экземпляр?
        - Какой? - не поняла Кристина.
        - Да вон тот, винтажненький, - кивнул Дэнни на бывший трейлер Графини. - С него еще пожилой Пьеро подмигивает.
        Кристина не сдержалась и прыснула; шут «Обскуриона» действительно был забавным!
        - Там обычно живет наш директор, - сказала она.
        - Обычно? - поднял брови Дэнни. - А что, ваш «я-весь-из-себя-такой-крутой, пойдем-красотка-погуляем» директор решил выделиться и потребовал себе в единоличное пользование самый большой автобус?
        Кристина снова прыснула, хотя, казалось бы, настроение было максимально далеким от хорошего и обстановка к смеху не располагала. Но уж очень смешно Дэнни описал Кабара. И вообще-то да, такой поступок был бы вполне в стиле метателя ножей; чем дольше он пробудет в должности директора, тем чаще станет забывать о приставке «и. о.» и крепче верить, что он - настоящий директор, а раз так, то ему полагаются привилегии.
        - Кабар официально не директор. Он временно исполняет обязанности директора.
        - Временно исполняет обязанности? - Ярко-синие глаза Дэнни комично округлились. - А так бывает? Разве цирк не дает вам знать, кого выбрал новым директором, когда удаляется старый?
        - Ну… как бы да, но на этот раз у нас что-то пошло не так… - расплывчато ответила Кристина. Перед глазами встал принтер, распечатывающий афишу прямо ей в руки, встрепенулось чувство вины, и она напряглась; продолжать эту тему не хотелось.
        А у Дэнни был словно встроенный радар на ее состояние - или же просто так удачно совпало, но он сменил тему.
        - А вон то чудо автомобилистики? - указал он на старинный желтый лимузин, словно сошедший с открыток середины прошлого века с видами Италии. - Он для какого-то номера?
        - Да вообще-то нет. Просто машина.
        - «Просто»! - воскликнул Дэнни. - Да любители ретроавтомобилей разрыдались бы от восторга, глядя на него, а потом поставили бы в шикарный гараж и сдували бы с него пылинки! Ой, а вот там - что это у вас там такое? Никогда ничего подобного не видел!
        Кристина проследила за взглядом Дэнни и поняла, что он смотрит на цыганскую кибитку.
        В голове будто зазвенел колокольчик тревоги. Наверное, она не должна вот так свободно делиться подробностями жизни их цирка. Кристина не была уверена, что это секретная информация, никто ей ничего подобного не говорил. Но, вероятно, не говорил лишь потому, что никому и в голову не приходила вероятность встречи с другим цирком. А обычные люди их все равно за пределами циркогородка не видели…
        - Хранилище для реквизита, - аккуратно ответила она и огляделась.
        Артисты обоих цирков смешались и сейчас оживленно болтали, причем казалось, что больше радовались именно циркачи «Обскуриона», что совсем не соответствовало мнению, сложившемуся о них у Кристины. Впрочем, на ее мнение повлияли черный цвет цирка, мрачная одежда его артистов и, конечно, пугающий директор. Но нельзя же судить о людях по одежке, не так ли? А Кристина сделала именно это, ведь цвет автокаравана и одежды и даже образ директора - это не что иное, как внешняя обертка.
        Весело смеялась над шуткой какого-то темноволосого парня Риона, вовсю флиртовала с ярким красавчиком, словно сошедшим с постера боевика, Джада, мило беседовал с какой-то невысокой изящной девушкой Фьор, а не слишком разговорчивого Вита взяли в тиски сразу две хорошенькие циркачки, и, похоже, под их напором он сдавался.
        Случайно налетел на кого-то из артистов «Обскуриона» Летун, задумавшийся на ходу о чем-то своем. Кажется, он извинился, однако высокий циркач, похоже, не торопился принимать его извинения; он угрожающе навис над и так не оделенным богатырской статью парнем и что-то угрожающе ему сказал. Летун в ответ упрямо выпятил подбородок и что-то с вызовом ответил. Похоже, намечался первый конфликт.
        Кристина напряженно наблюдала за происходящим и, когда здоровяк из «Обскуриона» отвел руку, явно собираясь ударить, даже вскрикнула. Но уже летевший кулак парня перехватили двое других «черных» циркачей; они крепко стиснули здоровяка с обеих сторон и с застывшими вежливыми улыбками на лицах фактически силой его увели.
        - А где у вас проходит обряд посвящения? - отвлек Кристину голос Дэнни.
        - Обряд посвящения? - рассеянно повторила она.
        - Ну да. Церемония, на которой цирк признает тебя своим.
        Кристина отвела наконец взгляд от Летуна, которому сейчас больше ничто не угрожало, и заставила себя сконцентрироваться на вопросе. Обряд посвящения… Визит в цыганскую кибитку обрядом или церемонией никто не называл, но, наверное, Дэнни имел в виду именно это. Хотя еще до первого визита в кибитку происходило кое-что другое. Может, это и было посвящением?
        - Первую ночь новенькие обязательно спят в одном из трейлеров, у входа в который висит табличка с мелком. Наутро на ней появляется их цирковое имя, - рассказала Кристина чистую правду.
        - Просто появляется - и все? Никаких испытаний? Никаких проверок?
        - Ну, если бы цирк назвал меня какой-нибудь условной Кракозяброй, наверное, это стало бы для меня тем еще испытанием.
        Дэнни улыбнулся, оценив незатейливую шутку, и сказал неожиданно серьезным тоном, заметно выбивающимся из общей легкости:
        - Гуманно у вас тут все…
        - А у вас как? - тут же заинтересовалась Кристина, но ответа получить не успела: на середину дороги, ровно между черным «Обскурионом» и разноцветным «Колизионом», вышли Джордан с Кабаром.

* * *
        Метатель ножей пытался держаться уверенно, по-лидерски, но рядом с директором чужого цирка было особенно заметно, чья аура власти подлинная, а чья - наносная.
        - Мы выяснили, что у обоих наших цирков афиша в один и тот же город, на одну и ту же дату, - без предисловий заявил Джордан, обводя взглядом циркачей. Лучи света отражались в разноцветных кусочках его непроницаемых «витражных» очков и отскакивали в воздух разноцветными пятнышками.
        - Один и тот же, - весомо повторил стоящий чуть позади Кабар. Кристина отметила, что сегодня он был не в своей повседневной одежде, а в брюках и рубашке с подтяжками; они составляли часть его сценического костюма и очень ему шли, о чем метатель ножей наверняка знал.
        - И мы приняли решение провести совместное представление, - продолжил Джордан.
        - Совместное! - выразительным эхом подхватил метатель ножей.
        Кристина едва не засмеялась. Больше всего их и. о. директора сейчас напоминал ретивого ассистента, который отчаянно пытается выслужиться перед боссом, но делает это крайне нелепо.
        Покосившись на циркачей, Кристина поняла, что это заявление застало врасплох всех; артисты «Обскуриона» тоже не знали о планах своего директора.
        - И как это будет происходить? - первым подал голос Вит.
        - А совместные номера будут? - присоединился кто-то из циркачей «Обскуриона».
        - Если что, я только за! - выкрикнул парень, с которым флиртовала Джада, и подмигнул гимнастке. - Я уже и шикарную напарницу присмотрел!
        - Мы поставим один шатер и будем по очереди показывать наши номера, - без промедления ответил Джордан.
        - По очереди! - многозначительно повторил Кабар.
        - Когда представление закончится, мы разъедемся.
        - Разъедемся… - на этот раз более или менее угадал подходящее для выделения слово метатель ножей, но выбрал совершенно неуместный тон - мрачный и зловещий.
        - И учтите, мы заберем с собой двоих из вас - в качестве оплаты за помощь.
        Слова Джордана были встречены озадаченной тишиной. И даже Кабар промолчал, не повторив эхом ни одного слова.
        - И о какой же помощи идет речь? - снова первым подал голос Вит.
        - У следующего города пятая категория сложности, одни вы не справитесь, тем более после того, как потеряли сразу нескольких человек, - ответил Джордан. Сделал паузу, а потом усмехнулся: - Ах да, вы же ничего не знаете о категориях. Что ж, ваш выход, коллега, - махнул он рукой Кабару.
        Метатель ножей расправил плечи и словно подрос на несколько сантиметров.
        - У каждого города, в котором мы даем представление, есть своя категория сложности аудитории, - сказал он с таким видом, словно объяснял нечто давно ему известное; если бы Кристина не подслушала тот его разговор с Джорданом, то даже поверила бы, что он и правда все знал. - Наш следующий пункт назначения - максимально сложный, и это значит, что мы должны выложиться на все сто пять процентов, чтобы «пробить» всех до единого зрителей. С учетом наших недавних потерь, может, и на все сто десять. Если это не удастся, нам грозят массовые удаления. Одни мы не справимся. Вместе с ними у нас есть шанс.
        Кристина огляделась, оценивая реакцию циркачей, и подумала, что, наверное, когда она подслушивала разговор, у нее было такое же выражение лица, как у них сейчас, - целый спектр самых разных эмоций, от растерянности и недоверия до страха и паники.
        - Вы что, не знали? - шепотом спросил Кристину Дэнни.
        Девушка только молча помотала головой.
        - О, - коротко воскликнул шут. Чуть помолчал, а потом уточнил: - Не знали про следующий город - или вообще в принципе не знали?
        Кристина выразительно на него посмотрела, и рот Дэнни округлился в еще одном «О», только на этот раз безмолвном.
        - А с чего вообще вы взяли, что там такая сложная аудитория? Вы уже выступали в этом городе? - снова взял на себя роль озвучивателя общих мыслей Вит, обращаясь на этот раз напрямую к Джордану.
        В полной тишине директор «Обскуриона» медленно подошел вплотную к Виту. Джордан был высоким и массивным, и окружающая его аура непонятной угрозы делала его еще больше. Но когда он встал напротив Вита, Кристина не без удивления осознала, что они, оказывается, одного роста. Наверное, Джордан даже немного пониже, но котелок на голове уравнивал его с Витом.
        Несколько мгновений витражные очки пристально пялились на парня, и Кристину, всего лишь наблюдающую за этим со стороны, пробрала дрожь. А вот по их ходячему «генератору электричества» было совсем незаметно, что Джордан его нервирует; то ли Вит это так хорошо скрывал, то ли и правда аура директора «Обскуриона» на него не действовала.
        - Вот черт! - едва слышно прошептал сидевший рядом Дэнни, про которого Кристина уже успела забыть.
        «Что сейчас будет?» - напряглась она. И тут Джордан резким движением снял очки.
        Кристина шумно втянула воздух, увидев на этот раз куда ближе белые незрячие глаза. Несколько мгновений - и их снова закрыла заслонка из маленьких разноцветных осколков, вставленных в круглую оправу.
        - Ты не должен быть здесь, - услышала Кристина непонятные слова Джордана. - Ты не один из нас. Как ты вообще тут оказался?
        Вот теперь на лице Вита что-то дрогнуло, и ей показалось, что она уловила в его взгляде удивление и замешательство. Но тут напряженность момента разрушил Кабар.
        - Все сказано на афише! - громко сказал он и развернул большой лист с эмблемой «Колизиона» и датой выступления. - Видите? Наверху пять звезд! Это вовсе не украшение; звезды показывают, насколько трудная у нас будет аудитория.
        - А зачем вам нужны двое из нас? - настойчиво спросил Вит, не сводя взгляда с круглых очков, которые Джордан уже снова водрузил на переносицу, надежно скрыв незрячие глаза от чужих взглядов. - Если берешь плату, это как бы уже и не совсем помощь, не так ли?
        Очки чуть наклонились вбок.
        - Мы всегда ищем способ усилить наш цирк лучшими артистами, - сказал Джордан. - И не колеблясь избавляемся от слабых звеньев.
        Кристина тут же нашла взглядом Мануэля; последняя стрела была явно направлена на него. Значит, по мнению Джордана, воздушный гимнаст оказался слабым звеном? Да кем он себя возомнил? Он вообще видел выступления Мануэля? Да тот же просто прекрасен!
        Возмущение сыграло Кристине на руку, под его напором развеялась та парализующая аура угрозы, которую излучал Джордан.
        - Именно поэтому наш цирк не знает удалений, - продолжил директор «Обскуриона». Сделал продуманную паузу и отчеканил: - Никогда. Мы никогда не теряем своих. Для тех двоих, кого я выберу, это будет счастливый билет.
        С этими словами он круто развернулся и удалился, сопровождаемый тихим металлическим цоканьем каждого второго шага.
        Над автокараваном повисла неловкая тишина. Циркачи смущенно переглядывались. Обычно после завтрака они всегда репетировали. Но сейчас, когда в памяти словно выжгли каленым металлом воспоминание о впечатляющей тренировке «Обскуриона», проводить репетицию совершенно не хотелось. И не было директора, который напомнил бы им о том, что они должны продолжать тренироваться, несмотря ни на что.
        Еще больше подавленные и растерянные, циркачи «Колизиона» украдкой обменивались виноватыми взглядами и топтались на месте, не зная, как быть. Все-таки начать репетицию, как обычно, - или тихо разойтись?
        А над опустевшей дорогой вслед удаляющемуся Джордану понесся знакомый заунывный мотив. Кристина скосила глаза и увидела незаметно подкравшегося к ней Апи, который, полуприкрыв глаза, напевал свою мрачную песенку.
        - Судьба к нам равнодушна…Что хуже может быть…
        Кристина не сразу поняла, что слышит новый куплет. А когда поняла, почувствовала, что сердце сжалось в тревожном предчувствии. Что это будут за слова? И главное - почему ей кажется, что слова песенки лопоухого мальчишки предсказывают судьбу их цирка?
        А Апи, не обращая внимания, продолжал тянуть:
        - И жить совсем не нужно… И прошлое забыть…
        Глава 4
        Происходило что-то странное; огонь не только выходил из-под контроля, но Фьор еще и не замечал, как это происходит. Он словно «выключался», а когда приходил в себя, обнаруживал, что пытается то тут, то там поджечь что-нибудь в караване припаркованного на обочине «Обскуриона».
        Да, ему не нравился этот мрачный черный цирк и его обитатели. Все они улыбались и были подчеркнуто, даже как-то старательно дружелюбными, но Фьору они напоминали акул, прикидывающихся дельфинами: стоит чуть надавить - и они показывают свою хищную натуру. Ходулисту в какой-то бессмысленной короткой стычке из-за сущей ерунды якобы случайно разбили нос, а кое-кто из чужаков намеренно сшиб с ног одного из акробатов «Колизиона», хотя со стороны это и выглядело как случайное столкновение. Казалось, «черные» циркачи словно метили территорию, сразу показывая, кто тут самый сильный и главный.
        Впрочем, та девушка-жонглер, которая подошла к Фьору за завтраком, была очень даже милой - как и многие другие циркачи «Обскуриона». Но в любом случае, пусть сам цирк фаерщику и не нравился, но ведь не до такой же степени, чтобы его подсознание брало над ним полный контроль и организовывало масштабный поджог? Что вообще творится? Это его дар настолько выходит из-под контроля - или же «Обскурион» провоцирует такое обострение?
        «Безопаснее будет уйти к себе и не показывать носа из трейлера», - решил Фьор, когда, в очередной раз очнувшись от небытия, осознал, что невидящим взглядом пялится на язычки пламени, жадно лижущие резину шин на одном из автобусов «Обскуриона».
        Не тратя ни единого лишнего мгновения, Фьор быстрым шагом пошел к своему цирку, надеясь, что успеет дойти до трейлера, прежде чем его снова накроет и он попытается устроить очередной пожар.
        Завтрак закончился, но обычно следовавшая за ним утренняя тренировка не началась; привычная рутина была разрушена - то ли отсутствием реального директора, то ли впечатляющей репетицией «Обскуриона», после которой отрабатывать свои номера стало как-то неловко. Фьору даже подумалось: уж не хотели ли «черные» циркачи этим показать свое превосходство и морально задавить? Если так, то надо признать, что им это удалось.
        Возможно, будь у них директор, он бы сумел повлиять на настрой своих артистов. Или хотя бы убедиться, что они не пропустят тренировку. Но новоявленный и. о. директора не спешил прояснять ситуацию, слишком занятый втиранием в доверие к Джордану и флиртом с пока не слишком поддающейся его очарованию Рондой, а настоящий директор так и не нашелся… Почему он до сих пор не нашелся? Точнее - почему не признался?
        Проходя мимо двух тесно припаркованных друг к другу черных автобусов, Фьор услышал голос, который невольно заставил его замедлить шаг. Говорил директор «Обскуриона».
        - Что значит «почти уверен»?
        Голос собеседника звучал глухо, и, хотя он и казался знакомым, Фьор никак не мог сообразить, кто это говорит.
        - Я не видел его в деле, поэтому не могу дать стопроцентной гарантии. Но судя по тому, что я видел, это он и есть.
        - И ты говоришь, он проявляется только в ее присутствии?
        - Кажется, да.
        - Снова «кажется»? - Голос Джордана звучал недовольно.
        Ответа невидимого собеседника Фьор не расслышал. Он попытался аккуратно переместиться, чтобы заглянуть между автобусами и увидеть, с кем говорит Джордан. Похоже, это кто-то из «Колизиона». Но какие дела могут связывать одного из их циркачей с директором «Обскуриона», которого они встретили впервые в жизни? Не заслали же к ним шпиона, на самом-то деле! Да и какие тайны можно у них вынюхивать?
        Сделав еще один небольшой шаг, Фьор наконец увидел просвет между автобусами и два силуэта. Стоя против света, фаерщик не мог рассмотреть лиц беседующих, но это было и неважно. Он просто дождется, когда эти двое разойдутся, проследит за циркачом и узнает, кто это. А потом, пожалуй, задаст ему пару вопросов.
        - Надо проверить, - донесся до Фьора голос Джордана. - Принеси мне его. И если это не он, то тебе придется задержаться.
        - Надолго?
        - Пока не найдешь то, что тебе поручено. Все, свободен, - отпустил собеседника Джордан.
        Фьор приготовился следовать за тем, другим, как вдруг кто-то тихо вскрикнул у него за спиной:
        - Ой!
        Фаерщик вздрогнул, взгляд упал на землю, и он увидел, как с кончиков его пальцев срываются огненные капли и, падая на землю, подпаливают жухлую осеннюю траву, а та тлеет и неохотно пытается заняться пламенем.
        - Извините, - пробормотал Фьор, сжимая пальцы в кулак, поднял голову - и отшатнулся, а мигом онемевшие губы с трудом произнесли: - Ира?

* * *
        Стоя возле их трейлера, Риона яростно отчитывала загородившего вход Вита. Тот возвышался над ней на полголовы, молчал и терпеливо сносил поток претензий.
        - Что случилось? - спросила Кристина.
        - Ничего, - резко ответила Риона. - Просто некоторые, - ткнула она пальцем в Вита так, будто это была рапира и она хотела ею его пронзить, - в очередной раз отказываются принимать ответ «нет»!
        - Он тебе замуж, что ли, выйти предложил? - пошутила Кристина, пытаясь разрядить обстановку. Она прежде замечала особую враждебность танцовщицы к Виту, но сейчас та из нее буквально выплескивалась - через край! Что такого натворил их ходячий генератор электричества, из-за чего она так бурно реагирует?
        Риона на шутку не отреагировала.
        - Он прекрасно знает, что мне неприятно его общество, но все равно продолжает его навязывать, - ответила танцовщица таким высокомерным, ледяным голосом, что Кристина живо представила себе, какой та была, когда впервые оказалась в «Колизионе» и за что заработала прозвище Принцесса - в некомплиментарном значении.
        Вит продолжал невозмутимо стоять со скрещенными на груди руками, загораживая вход в трейлер, и никак не реагировал на выпады Рионы - не оправдывался, не спорил, не пытался объясниться. Просто молчал и ждал.
        - Ну поговори ты с ним; тебе так жалко пять минут времени? - примирительно спросила Кристина. - Все равно мы скоро уже должны трогаться.
        Риона недовольно поджала губы и, кажется, собралась спорить дальше, но тут мимо них на довольно большой скорости пронесся один из автобусов «Обскуриона». А за ним - еще один, и еще, и еще; автокараван черного цирка тронулся. Значит, они следующие.
        И действительно, через несколько мгновений загудели автобусы и трейлеры «Колизиона», давая сигнал к отправлению.
        Риона мученически вздохнула, давая миру понять, на какую жертву она идет, и подошла к Виту.
        - Ну? Так и будем тут стоять? Или ты нас впустишь?
        Вит колебался пару секунд; он явно хотел поговорить с Рионой до отправления, но этого сделать уже не получалось.
        Риона фыркнула и забралась внутрь. Кристина последовала за ней, и молчаливый акробат, которому выпало сегодня быть их водителем, завел мотор. Трейлер медленно тронулся, и Кристина увидела, как Вит, оставшись в одиночестве, вдруг присел на корточки на обочине дороги, достал откуда-то лампочки и стал быстро втыкать их в землю. Нити накаливания в стеклянных колбах загорелись, и все вместе лампочки образовали причудливый световой узор. Зачем Вит это делает? У них же сейчас нет представления!
        Впрочем, Кристина сразу забыла о загадочном поведении Вита, когда наконец увидела, что в трейлере не оказалось соседок.
        - А они где? - кивнула девушка на пустые кровати.
        - Поехали с «Обскурионом», - ответила Риона. - Думаю, не хотели прерывать флирт; за завтраком они все очень мило болтали с тамошними парнями.
        - Или захотели оказаться в числе тех двоих, кого «Обскурион» заберет с собой после представления, - выдвинула другую версию Кристина.
        - Думаешь? - нахмурилась Риона. - Но зачем им это?
        - У нас - тонущий корабль, на котором к тому же нет капитана, - сухо пояснила Кристина. - И неизвестно, выплывем мы или нет. А эти предлагают спасательную шлюпку.
        - Не уверена, что захотела бы искать спасения именно на этом корабле.
        - Я тоже. Но, кажется, большинство наших просто очарованы «Обскурионом». Хотя, как по мне, он выглядит довольно мрачным. И еще директор у них… брр!
        - Мне сначала тоже так показалось. Но, знаешь, когда за завтраком к нам пришли циркачи оттуда, они произвели на меня впечатление очень даже приятных людей. Во всяком случае, те, с которыми я успела пообщаться. Тебе разве так не показалось? Я видела, как ты мило общалась с тем блондином…
        Кристина кивнула; Дэнни и правда оказался приятным собеседником.
        - Кстати, он очень напоминает мне одного блогера, - продолжила Риона. - Ну, знаешь, того эпатажного, который то налысо побреется, то придет на мероприятие не в одежде, а весь раскрашенный боди-артом, то пожертвует несколько миллионов, чтобы создать амурским тиграм условия для размножения… Как там его зовут?..
        - Точно! - с облегчением воскликнула Кристина. Ее тоже преследовала мысль о том, что Дэнни ей кого-то напоминает. Вот кого! Правда, имя этого блогера упорно от нее ускользало, но она точно знала, кого имеет в виду Риона.
        Разумеется, Дэнни - не он, просто похож. Тот блогер оказаться в цирке не мог в принципе, такой человек просто не может чувствовать себя ненужным в жизни… не так ли? А Дэнни и вправду производил приятное впечатление. Но это все равно не меняло того факта, что само присутствие «Обскуриона» рядом вызывало настороженность и необъяснимое внутреннее напряжение, которое никак не рассеивалось. И подслушанный Кристиной разговор Кабара с Джорданом только сильнее питал эту тревожность. «Обскурион» вовсе не такой милый бескорыстный спаситель, каким пытается себя выставить.
        И потом, был еще один важный фактор, для Кристины - решающий.
        - Они выкинули Мануэля, - обвиняющим тоном напомнила она. Для нее этим было сказано все, что она думает об «Обскурионе».
        - А, ну да, - протянула Риона. - За такой грех нет им прощения, и ничто на свете его не перекроет, да? - насмешливо спросила она.
        Кристина ответила ей возмущенным взглядом, готовая чуть ли не с пеной у рта отстаивать Мануэля, но подруга вдруг улыбнулась, и тема черного цирка сразу отошла на второй план.
        - У вас все становится серьезно?
        Кристина почувствовала, как щекам стало жарко. Она никогда раньше ни с кем не обсуждала свои личные отношения. Да и не было у нее никаких отношений! Но даже если бы они и сложились, там, в прежней жизни, ей было бы просто не с кем их обсудить. А сейчас вдруг есть собеседник, с которым хочется поделиться, и есть отношения, о которых можно рассказать, и это так волнительно!
        Хотя как «отношения»… Может, это еще и не отношения, Кристина не была до конца уверена. Но, во всяком случае, явно происходило что-то, что по крайней мере давало повод и основание для разговора об отношениях.
        - Про «серьезно» я бы пока утверждать не рискнула, - ответила она.
        - Но что-то же явно есть? Больше, чем дружеское общение? - допытывалась Риона.
        - Что-то есть, - кивнула Кристина, чувствуя, как в ней борются два противоречивых желания: рассказать, потому что очень хочется, и промолчать, потому что она смущается, и вообще эта тема ей крайне непривычна!
        - И что? - не отставала Риона.
        - Ну, разговора о том, что между нами происходит, у нас не было. Но Мануэль, кажется, и правда оказывает мне знаки внимания, - ответила Кристина, вспоминая, как они сидели вечером под пледом, как воздушный гимнаст подходил к ней и обнимал так, словно это в порядке вещей, как даже пригласил к себе в трейлер и весьма прозрачно намекнул, что они будут там одни. Это же можно считать за знаки внимания, не так ли? А о том, как замирало от восторга собственное сердце, а потом начинало трепыхаться миллионами крылышек бабочек, и говорить не стоило!
        - Вау, - с широкой улыбкой выдохнула Риона. - На него, знаешь ли, пачками вешаются.
        - Знаю, - криво усмехнулась Кристина. Сложно было не замечать взглядов, которые бросали на воздушного гимнаста многие девушки цирка, и то, какую реакцию вызывал у них Мануэль, всего лишь им улыбаясь. И в «Обскурионе» - та же история! Может, его и выкинули из того цирка, но это явно не ослабило интереса к воздушному гимнасту со стороны женского пола, Кристина видела, как мило общались с ним девушки из «Обскуриона» этим утром… И как вела с ним себя Ронда - так, словно их по-прежнему что-то связывает. И ей даже не хотелось думать о том, что именно!
        - Ну и он все это время уж точно не вел себя как алтарный мальчик, - продолжала Риона. - Однако ни с одной у него не зашло дальше, чем просто поразвлечься немного - и разойтись. И это не потому, что девушки не пытались. Наоборот, они из кожи вон лезли! Да что далеко ходить, возьми хоть нашу Джаду. - Девушка кивнула на пустующую кровать гимнастки. - А у нее с ним даже «быстро поразвлечься» не было, хотя она так старалась! И тут появляешься ты…
        - Я не пойму, ты сейчас мне комплимент делаешь или недоумеваешь, что такой, как Мануэль, нашел в такой, как я? - с нервным смешком уточнила Кристина. Она догадывалась, что вряд ли Риона хотела ее обидеть, но сама увидела в ее словах именно такой смысл… Хотя ее собеседница, весьма вероятно, его туда и не вкладывала.
        - Крис, ты уродина? Нет! А красота - понятие относительное, - небрежно взмахнула рукой Риона. - Куда важнее другое: ты его чем-то зацепила! Чем-то таким, чего явно не было у всех остальных желающих. И это круто! И сейчас ну очень интересно наблюдать за тем, как наш неприступный красавчик наконец-то дал слабину!
        Искренность танцорши мгновенно растопила образовавшийся в душе Кристины лед.
        - Ну, я бы пока все равно не стала так уж уверенно говорить про слабину, - смущенно пробормотала она, хотя слышать слова Рионы было очень приятно. - А ты? - внезапно спросила она, решив, что сейчас самый подходящий момент задать волнующий ее вопрос.
        - Что я? - не поняла Риона.
        - Я знаю, что ты ни с кем не встречаешься, но, может, тебе кто-то нравится?
        - Если бы даже и нравился, он бы долго не протянул.
        - Почему? - удивилась Кристина.
        - Из-за Кабара. Он же все равно ко мне никого не подпустит.
        - А ты ему зачем? Не заметила в нем ни искры романтического интереса к тебе!
        - Хоть с этим повезло, - криво усмехнулась Риона. - Не дай бог у него появился бы такой интерес! Меня бы он точно не спрашивал, хочу я этого или нет. - Девушка вздрогнула и обхватила себя руками, словно ей стало холодно. - К счастью, я ему в таком плане совершенно не нужна. К тому же ему и так всегда хватало женского внимания.
        - Вот уж чего никогда не пойму, так это что они в нем находят? - воскликнула Кристина. Она видела, как гимнастки и акробатки флиртовали и заигрывали с метателем ножей и какие улыбки посылали ему сегодня артистки другого цирка. - Ну ладно, эти, из «Обскуриона», - они его не знают. Но наши-то! Они же видят, как он с тобой обращается! Что в этом может привлекать?
        - Многие путают жестокость с силой. Я и сама когда-то тоже путала. Принимала хамство за независимый характер, грубость - за уверенность в себе, а злость - за проявление силы. Типа «настоящие мужские качества», - с изрядной долей насмешки над самой собой сказала Риона. - Потребовалось очутиться в «Колизионе» и оказаться намертво связанной с таким, как Кабар, чтобы понять эти заблуждения…
        Кристина была неожиданно поражена озвученными Рионой мыслями. Она никогда прежде об этом не задумывалась, но ведь подруга права! Кристина и сама часто так заблуждалась! Взять хоть того же Фила, объект ее наивного романтического интереса в школе. Она видела в нем загадочность, сдержанность и прочие привлекательные качества, хотя на самом деле это были всего лишь эгоизм, неуверенность в себе и равнодушие к другим. Однако ее симпатия застилала ей глаза и превращала неприглядные качества в благородные, красивые черты.
        - А возвращаясь к твоему вопросу, - продолжила тем временем Риона, - Кабар все равно не захочет, чтобы я была с кем-то другим.
        - Но почему?!
        - Да просто потому, что ему нравится быть собакой на сене. А точнее, ему нравится ощущение власти надо мной, он обожает ее проявлять, и отпугивать от меня любого потенциального ухажера - одно из его любимых развлечений. Впрочем, этих потенциальных уже давно не осталось; все быстро выучили урок, что ко мне лучше не подходить.
        Кристина молчала, осмысливая услышанное. У нее не укладывалось в голове, как в Рионе уживается такое противоречие. Она совершенно точно не лезла за словом в карман и не боялась его использовать, не отступала, когда дело доходило до конфликтов, и не страшилась постоять за себя. И в то же время приняла нездоровые отношения, которые сложились у нее с Кабаром, и полностью капитулировала. Смирилась. И даже не пыталась бороться. Но почему? Почему она это терпит? Ее же совершенно не устраивает такое положение вещей!
        «Почему же ты ничего с этим не делаешь?» - уже почти было спросила Кристина, но в самый последний момент успела себя остановить.
        Потому что она вдруг подумала: а если бы этот вопрос задали ей самой всего несколько недель назад? К ней отвратительно относились Ольги, и, конечно же, ее это не устраивало. Так почему она ничего не сделала? Почему молчала и терпела? Потому что «жертва» - это приговор, который нельзя изменить? Или потому, что у нее просто не хватало храбрости на конфронтацию? Потому что она боялась, как бы не сделать хуже? Или потому что верила, что все равно ничего не получится?
        Ответа на этот вопрос у Кристины не было и по сей день.
        Но зато она поняла, что, вероятно, точно так же нет ответа на ее вопрос про Кабара и у Рионы. И разве она может ее за это осуждать?

* * *
        Фьор нервно выдохнул. Конечно же, это была не Ира! Просто на первый взгляд девушка оказалась на нее похожа: тот же цвет волос, та же прическа, одинаковый цвет глаз и похожий овал лица. Но стоило чуть присмотреться, и иллюзия сходства мгновенно рассеялась.
        Впрочем, короткого момента заблуждения более чем хватило, чтобы испытать стресс, от которого Фьор оцепенел; он даже не смог сказать двух слов девушке и, кажется, здорово озадачил ее своей неадекватной реакцией, сначала уставившись на нее как на привидение, а потом назвав ее другим именем и убежав, ничего не объясняя.
        В трейлере никого не было, Вита распределили водителем в один из автобусов каравана, Мануэль, кажется, поехал со своими бывшими коллегами из «Обскуриона», а кровать Ковбоя пустовала, напоминая о недавней потере. Оказавшись в одиночестве и все еще под впечатлением от случившегося, Фьор не смог не поддаться искушению: он достал телефон и быстро нашел страничку Иры в социальных сетях.
        Новых постов по-прежнему не было. Первое время после того пожара Ира активно выставляла свои фотографии, словно пыталась ввести в заблуждение и мир, и саму себя, доказывая всем, что с ней все в порядке. Но хотя и говорят, что если ложь повторять достаточно часто, в нее поверят, в случае с Ирой ложь была слишком большой, чтобы в нее поверила она сама… И когда фальшивое благополучие, которое она транслировала на своей страничке, стало нестерпимым, Ира пропала. Фьор не видел от нее новых постов уже очень давно и лишь надеялся, что с его бывшей все в порядке - настолько, насколько это возможно для тех, кто пережил то, что довелось ей. Очень сложно собрать себя заново по крупицам после того, как твою личность разбили на кусочки. И даже если ты соберешь их заново, можешь обнаружить, что, сложенные вместе, они дают картину совсем другого человека, и в нем ты больше не узнаешь себя…
        Выключив телефон - чем больше времени он проводил в «Колизионе», тем дальше и незначительнее для него становился весь этот ненастоящий виртуальный мир, - Фьор выглянул в окно. Рядом с ними по соседней полосе ехали черные фургоны «Обскуриона» - они казались сторожами, присматривающими за тем, чтобы их добыча не убежала.
        Тонированные стекла надежно скрывали тех, кто находился внутри. И все же в какой-то момент фаерщик начал видеть в зеркальных поверхностях отражения костров, они вспыхивали то тут, то там и казались ожившими видениями из его снов.
        Фьор встряхнул головой, отгоняя наваждение, - и с ужасом понял, что в его пальцах снова возникли неконтролируемые язычки пламени. Он не знал, что с ним происходило, но и так было очевидно: дело дрянь.
        Погасив пламя, Фьор снова выглянул в окно. На этот раз никаких странных отражений в зеркальных поверхностях тонированных стекол; просто мрачные черные автобусы, едущие рядом с ними, словно конвой.
        Фьор поежился; ощущать себя добычей не хотелось. Но, похоже, именно это с ними и произошло, а директор «Обскуриона» меньше всего походил на доброго самаритянина, решившего оказать бескорыстную помощь. И хотя Джордан и представил цену за свои услуги как огромное благо для тех двоих, кого он выберет, Фьору это куда больше напоминало поведение хищника, который не чурается добить уже и без того раненного зверя.
        Впервые с того времени, как фаерщик оказался в «Колизионе», он чувствовал себя так, словно лишился опоры под ногами. Да, его жизнь полетела кувырком, когда у него появился фамильяр, но именно тут, в странствующем цирке, она обрела некую определенность. Да, всегда оставался риск, что каждое представление могло стать последним, да, вокруг было слишком много мистики, не поддававшейся никакой логике, а значит, невозможно было предугадать будущее. И все же в некотором роде в «Колизионе» присутствовала надежность и успокаивающая предсказуемость: ты тренируешься и репетируешь, приезжаешь в новый город, помогаешь ставить цирк, даешь представление, и если после него ты все еще здесь, то завтра будет то же самое.
        Однако потом случилось удаление Сола. «Колизион» пошатнулся, но все же устоял, хотя ощущение внутренней безопасности ослабло. А после отсутствия афиш, атак гончих и особенно исчезновения Графини и Ковбоя окончательно пропали все знакомые очертания и все привычные приметы.
        Фьор всегда беспокоился о том, что с ним может случиться удаление, но никогда прежде не думал, что сам цирк может оказаться под угрозой существования. Однако сейчас ощущение было именно таким. А «Обскурион» казался тем самым последним гвоздем, который вобьют в крышку гроба «Колизиона».

* * *
        К тому времени, как оба автокаравана остановились на обед, Кристина уже выработала план действий - и она не собиралась никому и ничему позволять сбить себя с намеченного курса.
        Совсем скоро их ждет совместное представление, и никто не знает, с какими потерями выйдет из него их цирк. Но одна вещь была неизменной вне зависимости от того, один будет выступать «Колизион» или вместе с «Обскурионом»: Кристина по-прежнему оставалась самым слабым звеном, потому что она единственная на оба цирка до сих пор не знала, какой ей достался дар, и у нее не было номера.
        - Извини, у меня дела, - сказала она Рионе, когда та предложила ей пообедать вместе, и быстро выпрыгнула из трейлера. Нужно успеть совершить задуманное до того, как они снова тронутся в путь, и, значит, нельзя терять время!
        Кристина не стала задерживаться у столов, возле которых уже собирались циркачи, но, несмотря на спешку, она не могла не отметить, как быстро смешались артисты обоих цирков. Они больше не держались по разные стороны дороги, не теснились около только своего автокаравана, а собрались все вместе, будто добрые старые друзья.
        Впрочем, Джордана, как она убедилась, быстро просканировав толпу, среди циркачей не было. Зато Кристина сразу увидела его зама, Ронду; яркая брюнетка с саблей на поясе - похоже, она никогда с ней не расставалась! - снисходительно принимала знаки внимания от льстиво крутившегося вокруг нее Кабара.
        Издалека заметив Кристину, Фьор приглашающе махнул рукой, но девушка не остановилась. Она помнила, что фаерщик хотел поговорить, но сейчас ей было не до этого. А когда прямо перед ней возник Дэнни и что-то ей сказал, она на ходу пробормотала извинение и целеустремленно пошла дальше, к своей конечной цели - к цыганской кибитке.
        Кристина не знала точно, что именно собирается там делать - и что вообще можно сделать по-другому, чтобы добиться от цирка ответа. Не забастовку же устраивать, на самом-то деле, и не голодовку! И тем не менее отсутствие плана конкретных действий не умаляло решительности девушки.
        Дойдя до кибитки, Кристина огляделась. Она не хотела, чтобы кто-то видел, как она заходит внутрь. Не то чтобы это была такая уж тайна, но все равно лучше никому не знать. Особенно в случае, если Кристину ждет очередной провал.
        К счастью, циркачи были слишком заняты даже не обедом, а долгожданным общением с новыми людьми - тем, чего им так сильно не хватало. Будучи узниками своих цирков, они навсегда лишились возможности поговорить с кем-то еще, ведь, кроме зрителей во время представления, их больше никто не видел. И тут вдруг такой неожиданный подарок судьбы. Хотя насчет подарка пока еще неясно…
        В зарослях лесополосы неподалеку от обочины мелькнули чьи-то желтые хищные глаза. Кристина присмотрелась и никого не увидела.
        - Те? - на всякий случай спросила она.
        Ягуар не появился. То ли не захотел, то ли никого там не было, а желтые глаза - это лишь игра ее воображения
        Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Кристина поднялась по ступенькам и потянулась к ручке на двери кибитки.
        И вздрогнула от испуга, потому что ручка резко опустилась. А потом еще раз и еще.
        Кто-то ее дергал.
        И дергал изнутри!
        Глава 5
        Тина довольно улыбнулась, увидев, что Ольга с привычного для нее места - третьей парты в самом центре класса, как и положено королеве, - переместилась на заднюю парту в правом ряду. И что никто не сел рядом с ней. Лишившись компании подруги, девушка растеряла всю свою заносчивость, все высокомерие, всю надменность. Прекрасно!
        Что еще более приятно, вид поверженной королевы доставлял удовольствие не только Тине, но и всему классу. Казалось, лишь освободившись от власти двух Ольг, все поняли, как сильно те их угнетали. И хотя Тине не было никакого дела до чувств одноклассников - как и любого фамильяра, ее в первую очередь волновало только ее самое непосредственное окружение, семья и близкие друзья, - она не могла не наслаждаться, видя, как ранит оставшуюся Ольгу безразличие и злорадство в глазах одноклассников. Падение одной королевы отбрасывало тень и на вторую; оставшаяся Ольга стремительно скатилась с пьедестала, и Тина была почти уверена, что это лишь вопрос времени, когда одноклассники окончательно привыкнут к ее новому низкому положению в социальной иерархии школы и начнут травить так же, как это еще недавно делала она сама.
        Что ж, Тине потребовалось совсем немного времени, чтобы привести хаотичную жизнь своего «оригинала» в порядок. Ох уж эти люди! Запускают пустяковые проблемы, позволяют им из мелких сорняков разрастись до джунглей, а потом удивляются, почему у них в жизни все плохо. Да потому, что нечего сидеть сложа руки, ныть, как все плохо, покорно принимать все удары и ждать, что все само когда-то изменится! Нет, люди положительно не умеют толково распорядиться выпавшим на их долю драгоценным подарком - настоящей жизнью!
        Но Тина все быстро исправила! Если Кристину одноклассники ни во что не ставили, то теперь они ее как минимум уважают, никто не бросает ей обидных слов, никто не думает насмехаться или издеваться над ней. Это ее вполне устраивает, а робкие попытки некоторых одноклассниц с ней пообщаться ей не нужны, друзья Тине ни к чему. Фила, решившегося вчера неловко извиниться и пригласить ее после уроков в кафе, она послала; романтические отношения ее точно не интересовали. Во всяком случае, не сейчас и уж точно не с этим смазливым мальчишкой, который возомнил о себе слишком много. Доучиться в школе осталось всего ничего, а потом Тина уедет отсюда и будет строить совсем другую, успешную взрослую жизнь, которой никогда не свете не добился бы ее «оригинал».
        Кирилла этот противный Юрка больше не достает - и не будет. На днях он наконец вернулся в школу, но теперь похож на бледную тень себя прежнего - молчит, заикается, а иногда от резкого звука может и описаться, отчего стал предметом жестоких насмешек своих бывших товарищей. Так что Кирилл теперь в полной безопасности.
        После расширения мастерской, спасибо выгодному кредиту, отец стал зарабатывать больше, и мама наконец-то перестала надрываться в две смены - а это именно то, чего семье так долго не хватало. Правда, отец стал еще меньше проводить времени дома - бизнес требовал внимания, еще чаще приходил нетрезвым - удачные сделки надо обмыть, и они с матерью стали еще больше ругаться, но это все мелочи по сравнению с решением главной проблемы - материального достатка.
        Словом, Тина обеспечила своей новой семье все необходимые компоненты для счастья - как и положено любому фамильяру. А то, что эти компоненты пока почему-то все никак не складываются в счастье… Тина не понимала, в чем дело. Она все сделала как надо! Вероятно, это лишь вопрос времени, всем надо привыкнуть к новой жизни, а потом, в один прекрасный момент, счастье все-таки появится. До тех же пор оставалось лишь присматривать за тем, чтобы никто не посмел вмешаться в ту новую, идеальную реальность, которую она выстраивала для семьи.
        И неплохо бы выйти на связь с другими хостильерами. Пару раз ей удалось установить удачный контакт и пообщаться, но этого недостаточно, те хостильеры были так же неопытны, как и она сама. Ей бы хотелось связаться с кем-то из тех, кто живет в этом мире уже давно и мог бы научить ее каким-то вещам, ведь сейчас Тина действовала больше по наитию, наугад. Конечно, в городке хватало фамильяров, но они Тину не интересовали. Фамильяры и хостильеры соотносились друг с другом примерно так же, как кошки и тигры, - оба из одного семейства, но в слишком уж разных категориях.
        Однако прежде всего надо решить вопрос с Кристиной. Будь Тина обычным фамильяром, эта проблема вообще не стояла бы. Но она была хостильером, и в этом ее сила - и ее слабость. Как хостильер, она была куда сильнее и самостоятельнее обычных фамильяров, но в то же время у нее оставалось уязвимое место - Кристина. Впрочем, яггер должен решить эту проблему, и тогда она навсегда получит новую жизнь в свое полное и безраздельное распоряжение.
        Тина бросила взгляд на дату на телефоне. Возможно, яггер уже добрался до цирка. А если нет, то вот-вот доберется. До ее полной свободы остались считаные дни, если не часы.

* * *
        Несколько мгновений Кристина смотрела на остервенело качающееся, стукающееся о дверь кольцо в пасти льва; в голове было шаром покати, и только одна мысль снова и снова вспыхивала, словно неоновая вывеска в ночи: «Там внутри кто-то есть. Там внутри кто-то есть…» Совсем рядом толпился целый сонм вопросов: кто туда мог зайти и зачем, ведь по доброй воле этого никто не сделает, а вдруг это кто-то из циркачей «Обскуриона», а что, если это и вовсе какая-то непонятная мистика, которой, как выясняется, «Колизион» нашпигован не хуже, чем рождественский гусь - яблоками? Но ни один из этих вопросов не успел достичь сознания и затормозить руку Кристины, которая, будто зажив самостоятельной жизнью, потянулась к двери, схватилась за кольцо в пасти льва и с силой потянула.
        Зря она приложила столько усилий - дверь распахнулась так легко, что Кристина едва удержалась на ногах. А вот тот, кто бился в дверь изнутри, явно не ожидал помощи снаружи и рухнул прямо перед ней.
        Девушка вскрикнула от неожиданности и чуть отступила назад. Недавний пленник цыганской кибитки выругался, чертыхнулся, зашипел сквозь стиснутые зубы и начал с трудом подниматься.
        - Мануэль? - пораженно воскликнула Кристина, когда он наконец встал на ноги.
        - Крис? - буркнул он, как ей показалось, с досадой и опередил ее, первым спросив: - Ты что тут делаешь?
        - А ты? - тут же вернула она ему вопрос. - И как ты оказался заперт?
        - Я… секунду, - простонал Мануэль, встряхнул головой и принялся потирать ушибленный локоть, сгибать и разгибать колено и потирать поясницу.
        - Что с тобой там произошло? - встревожилась Кристина, испуганная симптомами травм, явно несопоставимых с одним лишь неудачным падением ей под ноги. Что с ним случилось в кибитке? Зачем он вообще туда пошел, он же прекрасно знает, как это для всех опасно! Ну, почти для всех…
        Мануэль молчал, и Кристина подумала: а не случилось ли худшее? Вдруг кибитка навредила его разуму?
        - Ты долго там пробыл? - Девушка затеребила воздушного гимнаста, потрясла за руки, за плечи, положила ладони на чуть колющие отросшей щетиной щеки и попыталась поймать его взгляд. - Ну же, говори!
        - Я… - пробормотал Мануэль. - Понимаешь, этот «Обскурион»… Сразу так нахлынуло! Вспомнил, что было… И как-то…
        Кристина шумно выдохнула - нет, он не сошел с ума! Девушка обхватила Мануэля за талию и помогла спуститься по ступенькам.
        - Вот так. Все хорошо, - приговаривала она, а про себя думала, что могла бы и сама сообразить: разумеется, появление цирка, из которого его когда-то выбросили, должно было стать для Мануэля огромным стрессом. Правда, все равно непонятно, зачем он пошел в кибитку; дар у него и так есть. Может, он боялся, что появление прежнего цирка отнимет у него его способности, и решил подстраховаться? Не самое разумное решение, но - эй, много ли людей совершают логичные и взвешенные поступки, находясь в состоянии эмоционального раздрая?
        В любом случае задавать эти вопросы Мануэлю сейчас было бесполезно, он находился не в том состоянии, чтобы нормально отвечать. Прежде всего его нужно увести от кибитки подальше и дать ему успокоиться и прийти в себя.
        Закинув руку Мануэля себе на плечо, Кристина обернулась и бросила еще один взгляд на кибитку. Вообще-то она сама собиралась войти в нее и потребовать ответов. Но, видимо, это придется отложить на потом, не оставлять же Мануэля в таком состоянии!
        Дверь цыганской кибитки, обычно закрытая, сейчас была широко распахнута - и то ли манила, то ли грозила своим открытым проемом. Внутри царил знакомый полумрак, и только около самого входа на полу валялся старинный телефонный аппарат. Почему он здесь? Он же стоял в самой глубине, у противоположной стены!
        Чувствуя, что почему-то не может, не должна оставлять дверь кибитки вот так, распахнутой, Кристина убедилась, что Мануэль держится на ногах, и сказала:
        - Я на секундочку, хорошо?
        Воздушный гимнаст кивнул, и Кристина быстро взлетела по ступенькам. Встав в дверном проеме, заглянула внутрь. Там все было как обычно, никаких признаков разгрома. Что бы ни атаковало Мануэля, что бы ни удерживало его внутри, оно явно не имело физической формы. Впрочем, порой нематериальные вещи бывают куда страшнее материальных.
        Кристина взялась за край двери, собираясь ее захлопнуть, но взгляд почти против воли метнулся к шкатулке, в которой лежал тот странный то ли диск, то ли медальон с изображением женщины с камнем в руке. По-прежнему ли он там? Светится ли он еще?
        Искушение зайти и проверить было так велико, что Кристина ему почти поддалась. Но в последний момент одернула себя: сначала надо позаботиться о Мануэле, а потом вернуться и спокойно удовлетворить свое любопытство.
        Кристина решительно хлопнула дверью, но та не закрылась до конца, помешал лежащий на полу телефонный аппарат. Нехотя переступив через порог, Кристина ногой, словно прикасаясь к какому-то особенно неприятному предмету, подвинула его в сторонку, а потом носком подтолкнула к нему телефонную трубку.
        Все, теперь она точно освободила достаточно пространства для того, чтобы дверь плотно закрылась. Кристина с облегчением повернулась к выходу - и тут с уже знакомым тяжелым лязгом дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

* * *
        Когда чья-то рука опустилась ему на плечо, ее холод Фьор ощутил даже сквозь одежду. Обернувшись, он встретился с ледяным взглядом темно-карих глаз помощницы директора Ронды. Эффектная женщина с саблей на боку и аурой опасности вызывала у него ассоциацию с Ларой Крофт. А еще она завоевала его непроизвольную симпатию, потому что называла Мануэля этим забавным прозвищем - Мэнни.
        Не то чтобы Фьору не нравился воздушный гимнаст, вовсе нет. До недавнего времени он просто не задумывался над этим вопросом, они спокойно жили соседями, деля трейлер. Но с тех пор как в цирке появилась Крис, а еще точнее, с тех пор как ему стали являться эти странные видения с девушкой, так похожей на нее, и отголоски страсти, которую тот, другой он, испытывал во сне к той, другой Крис, стали просачиваться в настоящее, явное внимание Мануэля к Крис начало его задевать. И неважно, как часто Фьор повторял себе, что у него нет никаких чувств к новенькой, а то, что он ощущает, - это эхо тех запутанных видений, которые его почему-то стали в последнее время преследовать, - ничего не помогало.
        - Да? - вежливо спросил он.
        - Пойдем, - не столько пригласила, сколько приказала Ронда. - Он хочет тебя видеть.
        Фьор почти было спросил: «Кто - он?» - но проглотил вопрос. И так было ясно, что Джордан. А вот видеться с ним ему совершенно не хотелось; будь у Фьора шерсть, при виде Джордана она вставала бы дыбом на загривке.
        - Зачем? - вместо этого спросил он.
        В черных зрачках Ронды сверкнула живая мерцающая чернота. Фьор уже заметил эту особенность у всех циркачей «Обскуриона». Интересно, и у Мануэля она раньше была? Теперь-то глаза у него сияют серебристым, как и у всех артистов «Колизиона»…
        - Он захотел. Разве этого недостаточно? - подняла черную бровь Ронда, положила руку на эфес ножен и вдруг насмешливо улыбнулась. - Святые коконаты! Ты что, боишься?
        Ее улыбка сбивала с толку и выводила из равновесия. И все же Фьор отказывался подчиняться, когда его так примитивно дергали за ниточки.
        - Он не мой директор, и я не вижу причин идти просто потому, что он захотел, - спокойно ответил фаерщик.
        Ронда чуть склонила голову набок.
        - А если я тебе скажу, что тебя рассматривают как кандидата на присоединение к нашему цирку?
        - Вы так уверены, что для каждого из нас это было бы счастьем и пределом мечтаний? - усмехнулся фаерщик.
        Фьор не понял, что произошло, но в следующий миг ощутил, как к его горлу прижимается острое лезвие холодного клинка.
        - А если так? - спросила Ронда, холодно прищурившись.
        Фаерщик сглотнул и отчетливо ощутил, как от этого движения лезвие сильнее уперлось в кадык.
        - И что? Перережешь мне горло? - спросил он с хладнокровием, которого, честно говоря, сам от себя не ожидал. Темные глаза Ронды были такими же ледяными и острыми, как лезвие, прижимающееся сейчас к его коже, и паника подступала все ближе и ближе, малейшая трещина - и она прорвется. Единственное, что удерживало эту плотину, - логика, которая продолжала нашептывать: «Ну не убьет же она тебя, в самом-то деле!»
        Несколько мгновений Ронда пристально изучала Фьора, а потом неуловимым движением убрала саблю и, не сказав ни слова, развернулась и ушла.
        Фьор непроизвольно потер шею, тихонько перевел дух и огляделся. Никто не заметил случившегося, циркачи «Обскуриона» и «Колизиона» смешались и мирно общались между собой; казалось, они все они хорошо и давно друг друга знают и наслаждаются обществом. А может, просто и те и другие рады, что наконец-то выпала возможность поговорить с кем-то еще, кроме своих неизменных коллег, которых за годы странствий знаешь уже как облупленных и с которыми давно не осталось ни новых тем для разговоров, ни нераскрытых тайн и секретов.
        В воздухе плыли аппетитные запахи готовящегося на решетках грилей обеда. Фьор еще раз внимательно осмотрел толпу, выискивая в ней Крис. Так и не найдя девушку, дошел до ее трейлера и заглянул внутрь. Пусто.
        На обратном пути Фьор столкнулся с Мануэлем. Тот выглядел взвинченным, слегка помятым, немного расстроенным и рассеянным.
        - Крис не видел? - спросил фаерщик.
        - А? Крис? Нет, не видел, - мотнул головой воздушный гимнаст на ходу.
        Фьор нагнал его в два шага и пристроился рядом.
        - Давно хотел тебя спросить - что за дела с твоим бывшим директором?
        - В смысле? - насторожился Мануэль.
        - Ну… - Фьор замялся; он и сам не знал, как сформулировать те сумбурные мысли и неясные тревоги, которые вызывал у него директор чужого цирка. - Он всегда такой… что от него мурашки по коже?
        - Ах, это! - воздушный гимнаст усмехнулся. - Да, что есть, то есть.
        Услышанное Фьора не удовлетворило, он так и не получил нужного ему ответа. Впрочем, сложно получить желанный ответ, если не можешь задать правильный вопрос.
        - Слушай, а за что он тебя вытурил из цирка?
        - Не хочу об этом говорить, - мгновенно поменялся в лице Мануэль.
        - Но это Джордан решил тебя выкинуть?
        - Ну… да.
        - Ты что-то натворил? - продолжил допытываться Фьор; ему хотелось найти хоть какую-то зацепку, ухватившись за которую он мог бы понять, что его так настораживает в «Обскурионе» вообще и в Джордане в частности.
        - Я же сказал, я не хочу об этом говорить! - резко и громко повторил Мануэль.
        - Да ладно, расслабься, - примирительно пробормотал Фьор, решив про себя, что тема, похоже, болезненная. - Увидишь Крис, передай ей, что я ее ищу, ладно?
        Мануэль ушел, буркнув себе под нос что-то неразборчивое. Фьор пожал плечами и с досадой встряхнул рукой, когда понял, что в пальцах снова, помимо его воли, появился язычок пламени. Огонь по-прежнему то и дело вырывался из-под контроля. Но утешало хотя бы то, что теперь он стал чаще замечать, когда это происходит.
        Общаться ни с кем из «Обскуриона» не хотелось, и когда Фьор об этом подумал, то криво усмехнулся. Он никогда не был молчаливым интровертом; в той, прошлой жизни ему нравилось находиться в обществе, у него было довольно много друзей… или тех, кого он считал друзьями. Но после того, что случилось с Ирой, он стал словно отгораживаться от мира, и этот процесс только ускорился после попадания в «Колизион». Вот и сейчас, пока все остальные наслаждались иллюзией частичного возвращения к прежней жизни, его знакомство с новыми людьми почему-то совсем не привлекало.
        Без особого аппетита откусывая от взятого на ходу сэндвича, Фьор медленно бродил вдоль автокараванов обоих цирков, бесцельно наблюдая за происходящим. В атмосфере витали запахи радости и праздника - почти позабытое ощущение, в «Колизионе» его никогда не было, даже во время представлений. Видимо, это какой-то универсальный закон жизни: те, кто дарит праздник другим, сами его никогда не чувствуют. Вот и «Колизион», создавая праздник для зрителей, сам никогда не был его частью. Во всяком случае, не той его частью, которая этим наслаждается. То, что являлось праздником для зрителей, для циркачей было изнурительной, тяжелой работой. Фьор уже отвык от легкого смеха, непринужденных бесед и довольных, расслабленных лиц людей, которые так давно жили в постоянном страхе удаления, что уже с этим смирились.
        Взгляд неожиданно приковала к себе фигура, крадущаяся вдоль закрытого трейлера Сола; Фьор про себя по-прежнему называл его именно так, а не «трейлером Графини» или «трейлером директора». Издалека фаерщик не видел лица и не мог понять, кто это. Не мог даже разобрать, свой это или кто-то из «Обскуриона», темные штаны и куртка могли принадлежать и тем и другим. А еще этот кто-то держал под мышкой небольшой прямоугольный предмет.
        Остановившись у двери, фигура взялась за ручку, и Фьор напрягся. Кто это? Что ему нужно в трейлере?
        Прежде чем войти внутрь, фигура воровато оглянулась, и Фьор наконец увидел, кто собирался совершить взлом с проникновением. Кабар.
        Дождавшись, когда за метателем ножей закроется дверь, Фьор подошел к трейлеру и осторожно заглянул в окно. И увидел то, что ожидал: Кабар крутился около принтера, открывал все, что открывается, выдвигал все, что выдвигается, нажимал на все кнопки, на которые только можно нажать, и даже пару раз с досадой стукнул по корпусу кулаком. Было совершенно очевидно, что метатель ножей отчаянно хотел заставить принтер заработать, чтобы утвердить свою власть над «Колизионом».
        Принтер не реагировал ни на ласковое обращение, ни на грубость.
        Оставив тщетные попытки, Кабар взял прямоугольный предмет, который издалека заметил Фьор, и оказалось, что это ноутбук. Раскрыв его, метатель ножей некоторое время над ним колдовал, а потом поднес к принтеру.
        Фьор до последнего не понимал, зачем Кабару ноутбук, но когда тот развернул его немного боком, фаерщик рассмотрел изображение на экране. Это была цирковая афиша.
        Еще мгновение назад раздумывавший, а не уйти ли ему, теперь Фьор намертво приклеился к своему месту, только бросил быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит. К счастью, циркачи по-прежнему были поглощены общением с коллегами и на него не обращали внимания.
        Фьор снова приник к окну. Кабар суетливо носился с ноутбуком вокруг принтера, но последний пока так и не торопился ничего распечатывать. Фьор перевел дух. Он предполагал, что вряд ли этот принтер можно использовать по прямому назначению: подключить его к ноутбуку и распечатать документ. И все же на короткое мгновение у него закралось сомнение: а вдруг у Кабара получится? А следом за этой мыслью появилась еще более пугающая: а что, если все директора так делали? Нет никакой мистической силы, нет никакой высшей воли, которая отправляет их в странствия по самым неожиданным и странным маршрутам; есть только хитрые директора, которые сами готовят и печатают афиши…
        Отчаявшийся Кабар достал из внутреннего кармана кабель, один конец воткнул в ноутбук и принялся осматривать принтер, ища нужный разъем. Так ничего и не найдя, метатель ножей в сердцах вырвал шнур из ноутбука и в ярости отбросил его в сторону. Фьор несколько успокоился; не получится у Кабара ничего распечатать!
        Снова бросив взгляд через плечо, фаерщик увидел, что его заметили. Не стоит и дальше привлекать к себе внимание, тем более и так уже понятно, что не получит Кабар афишу, ни настоящую, ни даже поддельную.
        Запахло паленым - и не образно выражаясь. Фьор опустил взгляд и увидел, что под ногами у него уже образовалась небольшая огненная лужица, и язычки пламени начали облизывать шину колеса.
        Быстро погасив огонь, фаерщик торопливо отошел от белого трейлера. М-да, ситуация с огнем становится все хуже, а сам Фьор начинает представлять серьезную угрозу и для себя, и для цирка. Что же ему делать? Даже спросить совета не у кого, в цирке нет настоящего директора. Точнее, есть, но никто не знает, кто это.
        Фьор и не заметил, как ноги сами принесли его к цыганской кибитке. А когда он увидел, где оказался, то понял, что именно это и было нужно. Он должен еще раз войти внутрь и либо «починить» свой дар, либо получить другой, если, конечно, цирк решит его ему дать. Ну и, разумеется, всегда оставался вариант «сойти с ума», но рядом с вариантом «случайно сжечь весь цирк и себя» он уже не казался таким ужасным.

* * *
        Еще даже ни разу не подергав ручку, ни разу не нажав на дверь, Кристина уже знала, что та не откроется. Либо ее заперли снаружи, либо, что в реалиях «Колизиона» куда более вероятно, кибитка сама решила ее не выпускать.
        И все же, несмотря на это, Кристина все равно попыталась открыть дверь, изо всех сил налегая плечом, а затем на всякий случай постучала по ней кулаком и закричала:
        - Эй, кто-нибудь! Помогите! Выпустите меня отсюда!
        А потом вспомнила, что оставила совсем рядом с кибиткой воздушного гимнаста, и закричала еще громче, не особо, впрочем, надеясь на успех:
        - Мануэль! Мануэль, ты меня слышишь? Помоги! Открой дверь!
        И хотя в глубине души Кристина знала, что никто не придет ей на помощь, она все равно провела некоторое время у двери, напряженно вслушиваясь в то, что происходит снаружи, и надеясь, что вот-вот подойдет подмога. Но когда стало совершенно очевидно, что все это тщетно, она сползла спиной по двери прямо на пол, положила руки на колени и спросила, обращаясь к таинственному полумраку:
        - Ну и что дальше? Думаешь, на этот раз у нас получится лучше, чем в прошлые?
        Лежащий на полу телефон издал короткое жалобное треньканье и затих.
        - Что, хочешь, чтобы тебя подняли? - спросила у него Кристина и вдруг подумала, что ведет себя как героиня мультика «Красавица и чудовище», разговаривая с предметами, словно с одушевленными существами. Может, это такая форма сумасшествия, которое ее все-таки настигло за то, что она так часто заходила в кибитку? - Ну ладно, подыграю тебе.
        С этими словами Кристина подняла старинный аппарат, положила трубку на рычажки и понесла его на прежнее место.
        В углу послышался какой-то подозрительный шорох, что-то скрипнуло за спиной, что-то скрежетнуло в темноте. По спине поползли было мурашки страха, но Кристина как-то устало вздохнула и попросила, сама не уверенная, к кому обращается:
        - Слушай, может, сегодня обойдемся без этих спецэффектов, а?
        Шумы, звуки и шорохи прекратились как по команде. Обведя кибитку взглядом, Кристина удовлетворенно кивнула.
        - Спасибо, - поблагодарила она и водрузила телефон на место. - Ну как? Тут хорошо? - спросила она.
        Телефон разразился трелью.
        - Опять? - укоризненно вздохнула Кристина и с сомнением посмотрела на позолоченный винтажный аппарат. Стоит отвечать или нет?
        Кристина где-то читала высказывание о том, что только безумец, делая одно и то же, рассчитывает в конце концов получить другой результат. Она уже не раз снимала трубку, но разговора не вышло. На что она надеется в этот раз?
        Телефон продолжал звонить, и Кристине даже показалось, что он слегка подпрыгивал на месте.
        - Ладно, - нехотя проворчала она, - я отвечу. Но только при условии: я тоже хочу получить ответы! Ну, хоть какие-то!
        Кристина подняла трубку и услышала привычное шуршание и пощелкивание. Но на этот раз она не стала говорить: «Алло», а просто слушала и ждала - сама не зная чего.
        Пол резко пошатнулся под ногами, и Кристина едва не упала. Ухватившись за край стола, она сумела удержать равновесие и попыталась понять, что происходит, - пол продолжал дрожать и слегка качаться под ногами. А потом ее осенило: да они же поехали! И теперь будут ехать до самой ночи! А это значит, что она застряла тут надолго; пока они в пути, никто не будет ее искать. Риона решит, что она осталась в трейлере Мануэля, Мануэль же не в том состоянии, чтобы беспокоиться о ней, ему самому сначала надо прийти в себя. А больше ее искать, пожалуй, никто и не будет. Ну, разве что Фьор, он очень хотел обсудить те странные видения, которые у них, кажется, общие, но так как они договорились, что это не срочно, фаерщик вряд ли начнет ее поиски до того, как цирк остановится вечером на ужин.
        Вместо паники, которую Кристина почти ожидала, она ощутила лишь философское равнодушие. Если бы цыганская кибитка хотела свести ее с ума, она бы давно уже это сделала, Кристина дала более чем достаточно поводов. А если таких планов у кибитки на нее нет, то ей нечего беспокоиться о том, что она несколько часов просидит внутри. Зато осмотрит все тут хорошенько. Заодно, может, наконец поймет, что за дар ей достался от цирка… Если, конечно, вообще достался.
        Кристина так глубоко задумалась, что почти забыла о трубке, которую все еще прижимала к уху, и потому едва не вскрикнула, когда вдруг услышала раздавшийся оттуда нелюбезный голос:
        - Это снова ты?
        Глава 6
        Тина подходила к дому - да, это был дом, ее дом, настоящий дом, и она до сих пор искренне наслаждалась этим ощущением, - когда вдруг поняла, что больше не может сделать и шага.
        Страх. Да, это новое, незнакомое ощущение, которое она испытала, должно быть, и называется страхом. Неужели случилось невероятное и Кристина каким-то образом нашла способ вытеснить ее из этого мира и вернуться на свое место? Невозможно! Все они, те, кого вытеснили фамильяры, давно забыли о том, как это делается. И не только это - они вообще всё забыли!
        И все же ноги отказывались идти, а сама Тина словно попала в липкую, вязкую паутину, которая не давала ей двигаться.
        Безусловно, один из минусов того, что занимаешь жизнь вытесненного человека, - это то, что вместе с его жизнью получаешь и набор человеческих качеств, включая эмоции. А они очень мешают! Вот и сейчас Тина пыталась напомнить себе, что испытываемые ею чувства совершенно иррациональны и нужно их отключить, чтобы разобраться в ситуации. Кто? Кто делает это с ней?
        Ответа искать не пришлось; возле Тины резко притормозила черная машина с низкой посадкой, задняя дверь открылась, и изнутри раздался резкий голос:
        - Садись!
        И Тина поняла, что не может ему сопротивляться: было в нем что-то такое, что буквально заставляло подчиниться.
        На деревянных ногах Тина дошла до машины, неловко согнулась и забралась в салон. Захлопнулась дверь, взвизгнули тормоза - и улица осталась позади.
        В машине было двое, Тина видела только их затылки и часть профиля. У водителя - светлые, чуть волнистые волосы, стянутые в пучок а-ля «викинг», на подбородке и скулах красовалась густая щетина как раз такой длины, когда уже можно осторожно назвать ее бородой. У пассажирки - настоящее буйство огненно-рыжих кудрей. И самое главное, оба хостильеры; это Тина поняла сразу же.
        Оба молчали. Тина ждала. Раз они ее искали и фактически похитили, она им зачем-то нужна.
        Город остался позади, и, когда вокруг потянулись заброшенные поля, автомобиль наконец остановился.
        Водитель обернулся, и у Тины перехватило дыхание - такими пронзительными оказались уставившиеся на нее темно-зеленые глаза. Рыжеволосая женщина опустила солнцезащитный козырек, открыла встроенное зеркальце и в него стала наблюдать за Тиной; медово-карие глаза слабо мерцали и отливали желтым.
        - Ну, привет, новенькая, - сказал водитель тоном, исключающим всякое дружелюбие. - Давай объясняй, что ты творишь!

* * *
        - Да, это я, - ответила Кристина, готовясь вытянуть из странного разговора с неведомым собеседником максимум возможной информации. Мистика больше всего пугает в первый раз; во второй раз она все еще изумляет, но, по крайней мере, ты к ней уже немного готова. - А это опять вы?
        - А ты знаешь, кто я? - В безликом голосе на другом конце несуществующего провода послышалась усмешка.
        - Вы - тот… или та… кто проклял меня в прошлый раз. Кстати, я так и не поняла за что.
        - Ты все еще ничего вспомнила? - с недоверием спросил голос.
        - А что я должна была вспомнить?
        - Значит, не вспомнила.
        - Но, может, если бы вы меня подтолкнули…
        - Это совершенно точно не наша задача.
        - Наша? Это чья «наша»? Вас много? И что за задача? - затараторила Кристина.
        - Слишком много вопросов, Крис. Слишком много вопросов.
        - Ладно, пусть много. Но один-то хотя бы можно?
        Ответом было молчание, но Кристину это не остановило.
        - Какой дар дал мне цирк? Как мне его понять?
        В ответ послышался смех. Не гомерический хохот, не издевательское хихиканье, а негромкий снисходительный смех. Так посмеиваются над теми, кто не видит каких-то очевидных вещей.
        Кристина подождала еще немного и, поняв, что ответа так и не будет, решила, что терять ей нечего и она может выплеснуть эмоции.
        - Тогда скажите мне вот что! - практически закричала в трубку она. - Если вы все равно не собираетесь отвечать на мои вопросы, зачем вообще звоните? Зачем пытаетесь со мной поговорить?
        Вместо ответа в трубке раздался щелчок, за которым последовали сначала мгновение полной тишины, а потом уже знакомые шорох и шуршание.
        Кристина с досадой грохнула трубкой о рожки-держалки и еле остановила порыв швырнуть ненавистный аппарат об стену. Совсем недавно ей казалось, что нет ничего хуже мистических тайн, но теперь она поняла: гораздо хуже, когда тебя дразнят ответами, но так их и не дают.
        - Ну? - сказала она, словно обращаясь к цирку целиком, и уперла руки в бока. - Так и будем дальше друг друга не понимать, а?
        Цирк, разумеется, не торопился отвечать или хотя бы давать какой-то сигнал.
        Раздраженно фыркнув, Кристина без особой надежды подергала ручку двери, убедилась, что та по-прежнему заперта, и со вздохом стала обходить кибитку. Непонятно откуда идущий слабый свет освещал ровно столько, сколько нужно, чтобы Кристина могла рассмотреть все, что она хотела увидеть. Она по очереди брала в руки винтажные редкости и ерундовые безделушки, драгоценные старинные вещицы и то, что выглядело обычным хламом. Шкатулочка с мушками, вышитый носовой платок, мраморные шарики, булава для жонглирования, бутафорские усы, хлыст, полосатый костюм силача, пожелтевшая старая открытка, хрустальная ваза… Чего здесь только не было! И оставалось лишь гадать, что несет в себе та или иная вещь.
        В ушах появился гул и необычное потрескивание, словно рядом в камине горели сырые поленья. Кристина даже оглянулась, словно пыталась найти источники звука, но, разумеется, ничего не увидела. Зато она обнаружила, что стоит перед шкатулкой, которую так решительно захлопнула в прошлый раз. Она прекрасно помнила светящееся украшение неизвестного назначения и сейчас колебалась: взглянуть на него еще раз или не стоит? Кристина и сама не знала, чего больше боится: того, что оно больше не светится и, значит, все ее догадки о том, что, возможно, это тот самый предмет, который дает ей цирк, неверны, - или же, наоборот, того, что по-прежнему светится и действительно является даром цирка, который ей придется как-то расшифровать.
        - Довольно! - прикрикнула на себя Кристина, в очередной раз потянувшись к резной, инкрустированной желтоватым металлом и перламутром шкатулке - и в очередной раз отдернув руку. - Для кого ты устраиваешь это шоу? Ты же знаешь, что все равно ее откроешь! Так, может, хватит уже?
        Этот короткий монолог с самой собой помог, и Кристина, не успев ни подумать, ни засомневаться, резко откинула крышку.
        И не увидела медальона.
        Куда он мог деться? Кто его взял? Никто не заходил в кибитку последнее время, не так ли? Никто, кроме нее. И… Мануэля.
        Кристина и сама не понимала, почему так разволновалась из-за пропажи загадочного украшения. Есть оно, нет его - казалось бы, какая ей разница? Но вот она стоит перед открытой шкатулкой и лихорадочно роется в ее содержимом в надежде найти медальон.
        В темной глубине шкатулки, под слоями жемчуга, цепочек, камней и браслетов показалось слабое мерцание. Кристина торопливо раскопала залежи украшений - и выдохнула. Вот он, никуда не делся. Просто провалился на самое дно. Вероятно, от тряски кибитки во время езды.
        Останавливаться сейчас, когда она неожиданно так распереживалась из-за пропажи медальона, было бы странно, и потому Кристина - не без затаенной дрожи - достала его и поднесла поближе к глазам, чтобы рассмотреть изображение женщины.
        Мир вокруг растворился с ошеломительной скоростью. Вместо стен кибитки, увешанных старинными афишами, картинами и фотографиями, появились высокие деревья ночного леса, они окружали Кристину, словно черные стражи - высокие и безмолвные. Где-то сбоку виднелись очертания маленького деревянного сруба, но Кристина и не думала поворачиваться к нему, чтобы рассмотреть; все ее внимание было приковано к сложному узору, нарисованному на земле. Линии сплетались и расходились в на первый взгляд хаотичном, но гипнотизирующем узоре, они мерцали, словно начертанные жидким огнем, и в каждом месте, где они образовывали острые углы, светился какой-то незнакомый символ, не похожий ни на буквы, ни на руны, ни на иероглифы. А Кристина стояла в основании этого узора и чувствовала, как в груди так и поднимается торжество: она это сделала!
        - Стой! - раздался из темноты женский голос, и из-за спин стражей-деревьев появилась закутанная в балахон фигура.
        - Остановись, не делай этого! - присоединился другой женский голос, низкий и грубоватый, и окутывающая лесную поляну темнота выпустила еще одну фигуру.
        - Ты не справишься с такой силой, - подхватил мелодичный и соблазнительный третий голос.
        - Ты не сможешь удержать их всех под контролем! - добавил юный и звонкий четвертый.
        - Если они вырвутся, их будет уже не вернуть, и это навсегда нарушит баланс, - прибавил глубокий, грудной пятый.
        Взгляд Кристины метался от одной фигуры к другой, словно оценивал готовых напасть противников, с которыми ей вот-вот предстоит сразиться. Это все или остался кто-то еще?
        - Неужели он того стоит? - спросил еще один голос. Шестой. И этот голос был мужской.
        Кристина резко развернулась к тому, кто появился у нее за спиной, - и встретилась с пронзительным взглядом знакомых графитово-серых глаз.
        - Да, - услышала она словно со стороны свой голос. - Да, он стоит того. Он стоит всего на свете.
        Казалось, само небо отреагировало на услышанное и разразилось внезапным громом. От неожиданности Кристина вздрогнула, разжала ладонь - и медальон выскользнул из пальцев.
        Вместе с ним рассеялось наваждение. Кристина снова была в цыганской кибитке. А гром оказался всего лишь стуком снаружи. Похоже, кто-то обнаружил ее отсутствие и сейчас бился в дверь, видимо, пытаясь ее выломать.
        Действуя словно в полусне, Кристина подняла с пола медальон. Зажала в ладони, словно решая, взять ли ей его с собой или вернуть обратно в шкатулку. В последний момент все же положила его к россыпи драгоценных украшений, закрыла крышку и прижала сверху - так, словно хотела как можно надежнее отгородиться и от него, и от видений, который он посылает. Медленно, будто двигаясь сквозь толщу воды, подошла к двери, буквально сотрясавшейся от ударов того, кто был так решительно настроен освободить Кристину любой ценой.
        Прежде чем девушка взялась за ручку, дверь сама распахнулась от очередного сильного удара. И в этот мир невидимые путы оцепенения, сковавшие Кристину, разом спали.
        На пороге стоял взъерошенный, тяжело дышащий Дэнни.

* * *
        - Ты как меня нашел? - удивилась Кристина, но Дэнни не ответил.
        Быстро оглянувшись через плечо, он втолкнул ее внутрь кибитки, захлопнул дверь, а сам сгреб девушку в охапку и прижал к стене, словно укрывая от неизвестной опасности.
        Кристина открыла было рот, но Дэнни приложил ей к губам палец и выдал выразительное беззвучное «Ш-ш-ш!».
        Хуже опасности может быть только неизвестная опасность. Воображение услужливо породило самые разные варианты, один другого безумнее; Кристина раньше и не догадывалась, что оно у нее такое креативное!
        Секунды капали в тишину тяжелыми сгустками. Все органы чувств обострились. Кристина заметила, какая неровная внутри кибитки темнота, ее словно нарвали клочками и разбросали тут и там, и какого интересного оттенка у Дэнни волосы - светлые, с таким бледным золотистым отливом, что казались тепло-белыми. Стали слышны малейшие звуки - отголоски снаружи, поскрипывание пола, неровное дыхание Дэнни и даже быстрый стук его сердца. Воздух наполнился запахами холодного воска и лимона, старых книжных страниц и выделанной кожи, погасших свечей и талька, попкорна и леденцов, а затем в них вплелись ноты будоражащей смеси ароматов морской воды, смородины, лесного ореха и дыни. Кристина не сразу поняла, что этот запах шел от одежды Дэнни. Но когда поняла, внезапно остро, всей кожей начала ощущать малейшие движения его тела: как то напрягались, то чуть расслаблялись мышцы, как он переносил вес с одной ноги на другую, как он чуть крепче сжимал руки…
        Взбудораженная и подавленная внезапным наплывом слишком острых ощущений, Кристина несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь прояснить голову и прийти в себя. Это немного помогло, органы чувств несколько сбавили обороты.
        - Что там такое? - почти беззвучно спросила Кристина, кивая на дверь.
        - Леопард, - прошептал в ответ Дэнни.
        - Что?
        - Леопард! Или тигр, я не понял… Но там точно какой-то большой кошачий хищник, и он бродит на свободе!
        Кристина сразу же расслабилась и от облегчения едва не рассмеялась. Попыталась было высвободиться из хватки Дэнни, но тот по-прежнему прижимал ее к стене с неожиданной для его худощавого сложения силой, и тогда она с усмешкой спросила:
        - Ты думаешь, этот хищник умеет открывать запертые двери?
        Дэнни на миг нахмурился, а потом смутился, разжал руки и отступил на шаг назад.
        - Извини. Просто… У вас в цирке есть леопард?
        - У нас есть ягуар.
        - Ну вот! - Дэнни облегченно выдохнул. - Я же знал, что не сошел с ума! Я его реально видел!
        - Он совершенно безопасен, - заверила Кристина.
        - Настолько, что вы выпускаете его свободно погулять? - недоверчиво переспросил парень.
        - Настолько.
        На лице Дэнни отчетливо отразилось скептическое недоверие, но Кристина не стала пускаться в объяснения; она не была уверена, та ли это тайна, которую нужно хранить от других, но, когда не знаешь наверняка, лучше перестраховаться.
        - Ладно, забудем пока про нашего ягуара. Ты откуда узнал, что я тут? - сменила она тему.
        - Мальчишка ваш сказал. Ушастенький такой. На обезьянку похож, - ответил Дэнни.
        - Апи тебе сказал, что я здесь? - удивилась Кристина. Откуда Апи узнал, что она тут застряла?
        - Ну, «сказал» - это громко сказано. Он показывал жестами, как будто звал за собой. Я пошел, и он привел меня сюда. Показал на дверь, изобразил, что ее надо выбить. Вообще я в незнакомых местах обычно стараюсь не портить имущество, но мальчишка вел себя очень настойчиво. - Дэнни осклабился. - Комплекция у меня, конечно, не для вышибания дверей, но я все же решил попробовать. С ожидаемым исходом. А потом как услышу позади себя рев! Оборачиваюсь - а там эта зверюга. Ну, и у меня будто разом суперспособности проснулись - едва не выдрал дверь вместе с петлями! - Дэнни комично пощупал свой не отличающийся объемами бицепс и нарочито печально вздохнул. - М-да, это был явно разовый всплеск сил.
        Кристина уже вовсю улыбалась: какой же этот Дэнни веселый! И не подумаешь, что в момент опасности он готов вот так, без раздумий, прикрыть своим телом. Кстати, куда более крепким, чем это можно подумать по внешнему виду.
        - В любом случае спасибо Апи, потому что дверь заклинило и я правда не могла выйти, - сказала она.
        - Круто! Всегда мечтал побыть супергероем - вызволителем девушек, застрявших в… - Дэнни впервые огляделся по сторонам. - А что это вообще за место?
        - Это наше хранилище реквизита; ты прошлый раз спрашивал, помнишь?
        - Смутно, - рассеянно отозвался Дэнни, с любопытством оглядываясь по сторонам.
        На него совершенно не действовала мрачная, гнетущая атмосфера внутри, что заставило Кристину задуматься, а не являлась ли она плодом воображения циркачей. Всех так стращали посещением этой кибитки, что каждый шел сюда, уже трясясь от страха. А вот Дэнни не знал, что ему положено бояться, - и, похоже, не видел и не слышал ничего, что вызывало бы у него беспокойство.
        - Без обид, но странное у вас хранилище, - заметил он, безо всякого трепета поднимая и рассматривая то одну вещицу, то другую. - Да и сам реквизит странный…
        - Какой есть, - ответила Кристина; она вдруг отчетливо поняла, что им нужно уходить, и как можно скорее. Откуда и почему пришло это понимание, она не знала - и не собиралась выяснять. Во всяком случае, не прямо сейчас. - Знаешь что, пошли-ка отсюда.
        - Почему? До отправки еще минимум полчаса.
        - Просто… пойдем.
        Ничего дальше не объясняя, Кристина взяла Дэнни за руку и потянула за собой к выходу. Толкнула дверь, надеясь, что та откроется, - и боясь, что кибитка выкинет очередной фокус и заставит их обоих остаться здесь.
        К счастью, дверь с готовностью распахнулась, но Кристина все равно буквально вывалилась наружу, а Дэнни - вслед за ней.
        Дверь с тяжелым металлическим лязгом захлопнулась. Кристина выдохнула. Дэнни нервно оглядывался по сторонам.
        - Расслабься, наш ягуар и правда не опасен, - напомнила Кристина.
        - Я бы рад тебе поверить, честно! Но просто в моей картине мира слова «хищник» и «не опасен» рядом не сосуществуют, - ответил Дэнни, отпустил ее и так комично прижал руки к груди, что было неясно, правду он говорит или шутит.
        И Кристина вдруг подумала, что, возможно, это такой способ прятаться от мира: ты говоришь правду, но так, что ее никто не принимает всерьез. Или, наоборот, врешь, не пытаясь даже скрыть, что это ложь, но именно поэтому тебе верят. И в итоге никто не знает, какой же ты настоящий. Интересно, а Дэнни какой на самом деле?
        Юмор последней шутки растаял в воздухе, и в наступившем молчании появилась неловкость. Кристина вдруг отчетливо ощутила, что Дэнни стоит слишком близко, практически касаясь ее, и что пауза все сгущается и ее нужно чем-то наполнить, и что Дэнни, кажется, ждет от нее каких-то слов, ведь яркие синие глаза смотрят на нее выжидательно, и еще в них есть что-то, чему она не могла дать название, но это что-то волнует и вызывает смущение, а секунды идут одна за другой, и слов так и не находится…
        - Я… - начала Кристина, сама не зная, что собирается сказать, а затем и вовсе замолчала, когда Дэнни осторожно убрал прядь волос, которая упала ей на глаза.
        А потом она заметила, что к ним приближается Фьор, и в кончиках пальцев снова появилось то странное щекочущее онемение, словно она только что прикоснулась к фаерщику и их снова затянуло в то странное, пугающе реалистичное видение на двоих, понять смысл которого они никак не могли, и нахлынули отголоски чужих чувств: ненависти, страсти, смятения и связи, которую в один миг хотелось разорвать, а в другой - сделать сильнее…
        Кристина вздрогнула и отпрянула от Дэнни. Тут же подумала, как это глупо; она ведет себя так, словно ее застали за чем-то таким, что стоило бы скрывать, но ведь это совсем не так!
        Фьор, увидев Кристину, резко остановился и замер, не сводя с нее глаз.
        Почувствовав напряжение, Дэнни обернулся и, увидев фаерщика, мгновенно поменялся в лице; широкая, чуть насмешливая улыбка, подчеркнутая разболтанность. Наверняка это та самая маска, которую он цепляет на себя, когда превращается на арене в шута.
        Ощущение неловкости настолько переполнило тишину, что Кристина больше не могла ее терпеть.
        - Спасибо за… э-э… спасение, - неестественным от попытки звучать естественно голосом сказала она.
        - Как мило, что ты притворилась, будто это было спасение, - сверкнул Дэнни улыбкой, легко сбежал по ступенькам на землю и, беззаботно размахивая руками, пошел прочь.
        Кристина некоторое время провожала его взглядом, пытаясь хоть немного осмыслить такие сумбурные последние несколько минут, а затем обернулась к Фьору.
        Но фаерщика на месте больше не было.
        Зато в кустах возле дороги появился ягуар. Он уставился на Кристину янтарными глазами, а потом как-то очень по-человечески разочарованно покачал головой и затрусил прочь, оставив девушку гадать, что он ей этим хотел сказать.

* * *
        Тина оценивающе смерила взглядом «викинга».
        - Здравствуй, незнакомый фамильяр, который решил с ходу меня допрашивать, я тоже рада с тобой познакомиться, - холодно сказала она.
        Водитель хмыкнул и взглянул на рыжую.
        - Ты посмотри, а она с характером!
        Рыжая фыркнула, и Тина почувствовала, что начинает злиться. И освобождаться от невидимого влияния, которое заставило ее остановиться, а потом сесть в машину.
        - Может, не стоит при мне говорить обо мне же в третьем лице? - холодно спросила она. - Вы хостильеры, я уже поняла. Вы крутые, вы в этом мире дольше меня и лучше понимаете, что происходит. Ну, так введите меня в курс дела!
        - Для начала расскажи: кто надоумил тебя призвать яггера и откуда ты вообще узнала, как это делается?
        Тина пожала плечами:
        - Я всегда это знала. Чего я по-прежнему не знаю, потому что вы игнорируете мой вопрос, так это почему вы, безымянные хостильеры, меня допрашиваете и ждете, что я буду вам отвечать.
        Ее снова словно и не услышали; водитель обменялся с рыжей многозначительным взглядом. Девушка выразительно подняла бровь, а «викинг» чуть повел плечом и пробормотал:
        - Ну а что ты хочешь? Ты же сама знаешь, какой мощный у нее ин?ций.
        - У вас проблемы со слухом? Или врожденная атрофия вежливости? - вмешалась Тина. - Я же вроде бы только что попросила не говорить обо мне так, будто меня тут нет. И кто такой этот иниций?
        - Ты знаешь, как призывать яггера, но не знаешь, кто такой иниций? - недоверчиво спросил «викинг». Увидел говорящий взгляд Тины и пояснил: - Твой создатель. Оригинал. Тот, от кого ты произошла.
        - Она мне не создатель! - тут же ощетинилась Тина.
        - Какая же она еще маленькая и несмышленая! - со снисходительной улыбкой бросила рыжая водителю, а потом повернулась к Тине и насмешливо сказала: - Ну да, ты сама собой появилась в этом мире, а твой иниций совсем ни при чем, и выглядишь ты точь-в-точь как она чисто случайно.
        - Она меня не создавала! - упрямо повторила Тина.
        - Ах, эта врожденная хостильерная гордость! Так и хлещет через край! - усмехнулся «викинг». - Да, она тебя не создала. Да и ее предки - их предки - нас не создали; скорее вызвали. В любом случае сейчас это не имеет отношения к делу. Твой иниций - или называй ее как хочешь - очень могущественна.
        - Кристина? - фыркнула Тина. - Вы ее явно не встречали, если так говорите.
        - И самое главное, - продолжил «викинг» так, словно его не перебивали, - она оказалась в цирке, который нам очень нужен. Точнее, очень нужен один артефакт оттуда. Мы не раз засылали в него своих, но почти никто не смог пробраться в цирк. А те, у кого получилось, не сумели его найти.
        - Вы? - сразу отметила Тина. - У вас что, какая-то организация? И как вы засылали своих в цирк? Я думала, это невозможно, нам туда хода нет.
        - Очень сложно, но не невозможно. И нет, не совсем организация, - в обратном порядке ответил на ее вопросы «викинг». - Хостильеров не так много, если сравнивать с фамильярами. Те из нас, кто живет в этом мире достаточно давно, поддерживают связь. Так что - да, мы.
        - Вам нужен артефакт из того цирка, - повторила Тина. - Что за артефакт? Зачем? И самое главное, от меня-то вам что надо? Я тут, а не там.
        - Ты можешь повлиять на своего иниция. А если у тебя хватит сил и умения - даже сумеешь настроиться на нее так, чтобы видеть и слышать происходящее через нее.
        - Никогда не пробовала. И, откровенно говоря, не хочу.
        - Почему?
        Тина промолчала. Даже не потому, что не хотела признаваться в своем невежестве, - она не знала, что может установить связь с Кристиной. Она не хотела устанавливать с ней связь. Связь - это веревка о двух концах; дернешь со своей стороны - могут дернуть и с другой. И Тина почему-то опасалась, что Кристина может дернуть сильнее.
        Вместо того чтобы ответить на вопрос незнакомых хостильеров, она сменила тему.
        - Вы мне так и не рассказали, что это за артефакт и зачем он вам нужен.
        «Викинг» переглянулся с рыжей, и та вперилась в Тину таким цепким, таким пронзительным взглядом, что той стало не по себе.
        - Мы хотим провести древний обряд и вызвать Первого фамильяра, - наконец ответила она.
        - Первого фамильяра, - эхом откликнулась Тина. Эти слова будили какие-то смутные, глубоко похороненные ассоциации, и сейчас они медленно, неохотно поднимались на свет и обретали форму забытых знаний и воспоминаний. И это были поразительные знания! - Но разве его не… развоплотили?
        - Развоплотили, - подтвердила рыжая. - А также раздробили вызвавшее его заклинание, заключили эти частицы в артефакты и спрятали их по всему свету. Мы долгие годы - да что там, века! - их собирали. Сейчас остался один, последний. Добудем его - и сможем воссоздать заклинание. Догадываешься, что это за последний недостающий артефакт, - или надо разжевать?
        Тина фыркнула; рыжая ей не нравилась.
        - Догадываюсь, - процедила она. Может, она и новый хостильер, и, кроме наследственной памяти, у нее нет знаний о том, что происходит в этом мире сейчас, как у тех хостильеров, которые живут здесь намного дольше ее, но она не собиралась пасовать перед какой-то высокомерной, наглой девицей. - О чем я не догадываюсь, так это о том, зачем нужно возвращать Первого фамильяра.
        Рыжая посмотрела на Тину почти с жалостью.
        - Как, ты думаешь, появились первые хостильеры? Когда-то мы все были фамильярами, послушными, безвольными, бессловесными слугами тех, кто нас вызвал. Да что там, нам даже не давали форму человека! Нас заключали то в сов, то в жаб и лягушек, то в черных котов. А он… он стал первым, кто получил форму человека. И первым, кто сумел разорвать связь со своим иницием, сумел пойти против его воли. Освободился сам - и сделал свободными нас. Ну, почти свободными.
        Тина поморщилась от этого «почти». Да, действительно, она вытеснила Кристину из жизни и заняла ее место, и все же до тех пор, пока Кристина жива, пока она есть в этом мире, она остается для Тины уязвимым местом, ее главной слабостью. И она постоянно это ощущала. Именно поэтому Тина и не хотела даже пробовать устанавливать с ней связь, на что намекнули ей эти хостильеры. Именно поэтому и призвала яггера - хотела раз и навсегда освободиться от Кристины, а заодно и от цирка, в котором та нашла прибежище. Но, похоже, она переоценивала свои способности и способности своего яггера. Будь это так просто - убить своего иниция, и дело с концом, - другие хостильеры не затеяли бы возвращение Первого фамильяра.
        - Вы считаете, что, если вы его вернете, он нас всех освободит? Окончательно? Раз и навсегда? - сделала вывод Тина. - Этакий великий спаситель, который сможет то, что не можем мы?
        - Так и будет, - уверенно ответил «викинг». - Его иниций создал Первого фамильяра не так, как создавали обычных фамильяров. Между ними была особая, уникальная связь. Он сможет.
        Что ж, хоть Тине и не понравилось, как началось ее знакомство с этими хостильерами, она не могла не признать, что их цель крайне привлекательна. Лично она была бы счастлива окончательно освободиться от Кристины! А если при этом свободны станут и другие хостильеры и даже фамильяры - она не против. Люди более чем заслуживают такую судьбу, раз совершенно не ценят великий подарок, который получают при рождении, - возможность прожить настоящую жизнь.
        - Яггер, которого я призвала… - медленно начала Тина, - я отправила его в цирк. Он либо уже до него добрался, либо вот-вот доберется. Думаю, я могу поручить ему поиск артефакта. Только мне надо знать, что тот собой представляет.
        «Викинг» уважительно качнул головой, а потом протянул Тине руку:
        - Я Ивар. Это Вив. Приветствую тебя в рядах хостильеров.
        Глава 7
        Город показался на горизонте вечером - трепещущая линия огней в сгущавшейся на краю неба темноте. Внимательно разглядывая его в окно, Кристина не без удивления поняла, что он намного больше тех городков, в которые «Колизион» приезжал прежде.
        Сердце сжалось в волнении, и было неясно, чем оно вызвано: то ли тем, что на этот раз они будут давать представление вместе с «Обскурионом», то ли тем, что «Колизион» едет на шоу без директора, то ли крепко засевшей в голове мыслью о «максимальной сложности» аудитории; Кристина верила далеко не всему, что сказал Джордан, но этому почему-то поверила сразу и безоговорочно.
        Риона прикорнула на подушке. Джады и ее подружек по-прежнему не было, они окончательно переселились к новым друзьям из «Обскуриона». За рулем их трейлера сидел Вит, молчаливый и сосредоточенный. Кристина не раз ловила его на том, что он бросал взгляд на спящую Риону в зеркало заднего вида.
        Караван остановился с последними закатными лучами. Выключив двигатель и положив ключи на приборную панель, Вит встал из кресла водителя и молча направился к выходу, но на полпути остановился и долго смотрела на спящую Риону. По его лицу было невозможно прочитать мысли, но Кристине этого и не требовалось, все и так казалось весьма очевидным.
        Вит вышел из трейлера, и Кристина поспешно последовала за ним.
        - Погоди, - позвала она, хватая его за рукав куртки. - Почему ты ничего ей не скажешь?
        Вит молча смотрел на нее, не торопясь отвечать. Но и не уходил.
        - И что я должен ей сказать? - наконец спросил он.
        - Что ты к ней чувствуешь, - ответила Кристина.
        - Зачем?
        Вопрос поставил в тупик. И правда, разве есть такое правило, что ты должен непременно сообщать людям о своих к ним чувствах?
        - Но разве ты не хочешь, чтобы она… чтобы вы с ней…
        Кристина запуталась в словах и замолчала, а Вит неожиданно улыбнулся.
        - Она знает. Просто не верит.
        - Но почему? - воскликнула Кристина.
        - Из-за прошлого.
        - У вас с ней случился какой-то конфликт, когда она впервые появилась в цирке? Или ты оказался тут после нее и вы не с того начали? - продолжила расспрашивать Кристина. Она была твердо настроена на то, чтобы сделать подругу счастливой. Уж если она не может разорвать связь Рионы с Кабаром, может, хоть поспособствует устройству ее личной жизни.
        Вит поколебался, словно не уверенный, стоит ли говорить правду.
        - Я просто очень за нее переживаю, - добавила Кристина, надеясь, что, если Риона небезразлична Виту, ее признание найдет у него отклик.
        - Нет, наш… конфликт еще более давний, - наконец решился ответить Вит.
        - Еще более… о! - Кристина шумно выдохнула, и глаза округлились от удивления. - Ты хочешь сказать, вы были знакомы еще до того, как оказались в цирке?
        - Да, - коротко ответил Вит.
        Кристина подавила раздражение. Ей что, клещами из него каждое слово вытягивать? Бесит! Но если надо, она готова!
        - Крис! - услышала она.
        Обернувшись, Кристина увидела, что к ней приближается Дэнни.
        - Да?
        - Я… - Дэнни перевел взгляд на Вита и спросил: - Я помешал?
        - Да, - ответила Кристина.
        - Нет, - одновременно с ней сказал Вит. - Я уже ухожу.
        - Вит, нет, погоди! - попробовала остановить его Кристина, но тот и не подумал обернуться. - Черт, - раздосадованно выдохнула девушка. Как не вовремя! Еще немного, и она бы узнала, что за конфликт был у Вита с Рионой - и как так вышло, что они были знакомы еще в прошлой, доцирковой жизни. - Чего тебе? - раздраженно бросила она Дэнни.
        Тот ответил не сразу; казалось, он прикидывал, в каком тоне лучше продолжать разговор, и взвешивал разные варианты.
        - Извини, я не хотел мешать вашему… свиданию? Или ссоре влюбленных?
        - Пфф, - выдохнула Кристина. Раздражение, вспыхнувшее из-за несвоевременного вмешательства, улеглось, и она поняла, что сердиться на Дэнни глупо. Он же не специально. А с Витом она еще поговорит. Вот он, плюс заключения в «Колизионе», - отсюда никто никуда не денется. - Нет, мы с ним совершенно точно не в таких отношениях.
        - Раз так, то как насчет ужина? - немедленно предложил Дэнни.
        - С тобой?
        - А с кем бы ты хотела? - сверкнул обаятельной улыбкой шут.
        «С Мануэлем», - подумала про себя Кристина. Она не видела его с тех пор, как вытащила из кибитки, и сейчас гадала, как он. Все ли с ним в порядке?
        Кстати, о цыганской кибитке. Туда ей тоже надо, прошлый визит так и не увенчался успехом, а у нее осталось совсем немного времени до следующего представления - и до своего очень, очень вероятного удаления.
        - Честно говоря, я пока не голодна, - ответила она. - И мне надо кое-кого навестить.
        - Могу тебя проводить, - предложил тот.
        Кристина представила себе, как будет говорить с Мануэлем в присутствии Дэнни. Нет уж, спасибо. Хотя… Дэнни знал Мануэля еще по «Обскуриону»; может, он ей что-нибудь расскажет?
        - Ну, давай, - согласилась Кристина.
        Вдвоем они пошли вдоль припаркованных по разные стороны дороги автокараванов. И тот и другой цирки готовились к ужину и, похоже, снова решили провести его вместе: циркачи «Обскуриона» переходили как всегда пустую дорогу к разноцветному автокаравану «Колизиона», неся с собой складные столы, стулья, коробки и подносы с едой.
        - Расскажешь, почему Мануэля выгнали из вашего цирка? - напрямую спросила Кристина.
        Дэнни взглянул на нее искоса; в обычно веселых ярких глазах не было ни намека на привычную легкость и беззаботность.
        - А он что сам говорил?
        - В том-то и дело, что ничего.
        Дэнни продолжал молчать.
        - Так что, расскажешь? - нарушила тишину Кристина.
        - Это не моя тайна, чтобы ею делиться, - просто ответил Дэнни.
        - А это тайна? - удивилась Кристина. - Ладно, - кивнула она, не получив ответа. - Расскажи тогда хотя бы, какой он был у вас.
        Дэнни снова бросил на нее загадочный взгляд.
        - Тоже не устояла перед его сногсшибательным обаянием? - наконец шутливо спросил он, хотя выражение глаз не соответствовало легкому тону голоса.
        Кристина почувствовала, что покраснела.
        - Мне просто любопытно, - пробормотала девушка и с облегчением увидела, что они уже подошли к автобусу, в котором жил воздушный гимнаст. - Ну, мы на месте. Спасибо за компанию.
        - Тут Мэнни живет, да? - понимающе усмехнулся Дэнни.
        Казалось бы, что такого особенного в том, чтобы признаться: да, я пришла к нему? Но из какого-то совершенно необъяснимого, нелогичного упрямства Кристине не захотелось говорить правду.
        - Вообще-то не только он, - сказала девушка. - И я не к нему, - добавила она и с облегчением поняла, что это может быть почти правдой. Вместе с Мануэлем жил Фьор, и она уже давно хотела поговорить о том странном опыте, который они разделили на двоих.
        - Ну-ну, - покачал головой Дэнни; чуть насмешливая улыбка так и не сходила с его лица, и Кристине почему-то нестерпимо захотелось ее стереть.
        Поднявшись по ступенькам, она заглянула внутрь и нарочито громко спросила:
        - Фьор?
        - Да? - откликнулся фаерщик.
        - А я к тебе, - все так же громко продолжила она, отмечая, что, кроме него, в автобусе больше никого не было. - Мы давно собирались поговорить…
        Краем глаза она наблюдала за Дэнни и, когда насмешливая улыбка исчезла с его лица, удовлетворенно усмехнулась и зашла в салон.
        И только когда на Кристину выжидательно уставились графитово-серые глаза фаерщика, она поняла, что теперь действительно придется вести разговор, который давно уже должен был состояться и который ей почему-то хотелось отложить на потом.

* * *
        Выводы Фьора о том, что их, кажется, объединяет общая прошлая жизнь, не вызвали у Кристины какого-то особого шока, и девушка в который раз невольно отметила, как сильно изменилась не только ее жизнь, но и отношение к происходящему: сверхъестественная мистика стала привычной частью ее будней.
        - А что ты сам думаешь по этому поводу? - спросила Кристина у фаерщика, когда он закончил.
        - Прошлые жизни? Реинкарнация? - Фьор пожал плечами. - До попадания в «Колизион» я бы только фыркнул. А сейчас я готов допустить ну практически что угодно. Если мы допустим, что прошлые жизни и реинкарнации и впрямь существуют, то мы с тобой явно были как-то связаны в прошлом. Думаю, именно эта связь стала толчком к тому, чтобы у нас начали появляться наши видения. Во всяком случае, до твоего появления у меня ничего такого не было… Кстати, когда мы только приехали в твой город, я впервые с тех пор, как попал в «Колизион», вышел на прогулку. Знаешь почему?
        Кристина молча смотрела на фаерщика, ожидая продолжения.
        - Потому что меня тянуло! Меня будто что-то звало, и я практически слышал этот зов. Думаю, это была ты. Помню, когда я оказался возле школы, зов стал особенно сильным. Ты же была в тот день в школе?
        - Была, - задумчиво ответила Кристина, вспоминая, как обратила внимание на парня в светлом пальто на улице и как ей даже показалось, что она отчетливо увидела его глаза, хотя с такого расстояния это было практически невозможно. - Но я не могла послать тебе зов! Я тогда вообще ничего не знала об этом цирке.
        - Да, но это же не меняет твоей сущности.
        - А что это за сущность? - спросила Кристина. - Кто мы такие? Или… что мы такое?
        - Лишние люди, - ответил Фьор будничным тоном, словно обсуждал самые заурядные вещи. - Ненужные люди, которым не нашлось места в их жизнях и которых вытеснили фамильяры. Только вместо того, чтобы исчезнуть, мы застряли тут, в цирке. Этаком чистилище, где у нас есть шанс на искупление и возвращение обратно. Хотя куда чаще случается удаление.
        - Это как-то слишком просто, - вздохнула Кристина. - И одновременно в это до сих пор очень сложно поверить. И не объясняет того зова, который ты услышал и который я якобы тебе послала.
        - Не объясняет, - тихо согласился Фьор и взял девушку за руку. По ладони поползли мурашки, и появилось ощущение жара. Фаерщик поднял глаза на Кристину, и той на миг показалось, что это не он смотрит на нее, а тот, другой, из тех видений, с такими же глазами, но только в них отражается пламя костра.
        Фаерщик, видимо, тоже что-то почувствовал. Чуть разжал пальцы и, не до конца отпуская руку, спросил:
        - Хочешь попробовать? Досмотреть, что будет дальше?
        - А если нам покажут совсем другой кусок? - сразу поняла, о чем он, Кристина.
        - Ну и пусть. Лично мне сейчас важнее всего узнать, кем мы были тогда и что нас связывало.
        Кристина почувствовала, как участился стук ее сердца, и не могла понять, от страха это или от предвкушения. С одной стороны, ей хотелась отказаться; не хочет она ничего знать, ей более чем хватает уже имеющейся мистики и тайны, что цирк, похоже, выбрал ее директором. Надо ли ей сейчас лезть в прошлое ради знания, что у нее и впрямь была прежняя жизнь? И что она будет делать с этой информацией?
        В то же время она наблюдала за собственной паникой будто со стороны и словно насмешливо кривила губы. «Давай, побудь страусом, - язвительно комментировал внутренний голос. - Ведь если спрятать голову в песок, это сразу же решит все проблемы!»
        - Давай, - выдохнула Кристина и протянула обе руки Фьору.
        Тот крепко взял ее ладони и замер, прислушиваясь.
        Кисти покалывало, тепло ощущалось, но не росло.
        Прошла минута. Другая.
        - Ты знаешь, как это выглядит со стороны, да? - пробормотала Кристина. - Мы просто сидим и молча держимся за руки.
        - Не пойму, почему ничего не происходит? - нахмурился Фьор. - После того как мы оказались в кибитке, каждый раз от малейшего прикосновения к тебе меня так и накрывали видения. Что не так сейчас?
        - Может, надо снова вернуться в кибитку?
        - Не факт. Помнишь ту ночь, когда пришли гончие? Мы были не в кибитке, но меня все равно накрыло. Да что там, мне порой даже снится…
        Фьор замолчал, отвел взгляд, и Кристина заметила, что его скулы слегка порозовели.
        - И что снится? - подтолкнула она.
        Фаерщик поднял на нее глаза, Кристина встретила его взгляд - и мир вокруг словно содрогнулся и схлопнулся. Круглый след на ладони уже привычно налился жаром и запульсировал, а Кристина словно исчезла, перестала существовать. Но она даже не успела испугаться, потому что ее больше не было. Была только темная лесная поляна, огонь вокруг - и все те же знакомые графитово-серые глаза…

* * *
        Фьор думал, что готов к погружению в видение, но это оказалось иллюзией. Он полагал, что на этот раз сможет сохранить хоть часть контроля, ведь он знает, что предстоит, - и ошибся.
        Костяшки пальцев стучали по грубому, необработанному дереву двери. В воздухе витала ночная влажность и запах паленых трав, маленькую лесную поляну и небольшой деревянный домик окружала, словно стража, цепь костров.
        А потом дверь открылась, и в проеме появилась она. Крис. Хотя - нет, конечно, это была не Крис, а совсем другая девушка, пусть и очень на нее похожая. Да и сам он не был Фьором, он был кем-то другим, и этого другого переполняли бурлящие, противоречивые, раздирающие на части эмоции.
        - Зачем ты здесь? - раздался голос, знакомый, так похожий на голос Крис, но несколько ниже и с чуть иными интонациями.
        - Ты знаешь, зачем я здесь, - услышал он голос, так похожий на свой, но тоже неуловимо отличающийся от него.
        Крис молчала, не отводя от него глаз и вздымая у него в душе волны страсти и обиды. Его отчаянно тянуло к ней. Страсть оказалась сильнее, чем обида, которая отталкивала его от девушки.
        - На что ты надеешься? - наконец спросила та Крис. - Ты сделал свой выбор, - добавила она и указала глазами на его грудь.
        Фьор опустил взгляд и увидел, что на нем надета коричневая хламида, подпоясанная веревкой. Мысли закрутились вихрем, и та часть фаерщика, которая еще оставалась им нынешним, была ошарашена. А тот, другой он, уже отвечал:
        - А ты сделала свой.
        - Да, сделала, - подтвердила Крис. - Наши дороги разошлись, о чем тут еще говорить? Зачем ты снова и снова ко мне приходишь? - Голос Крис нарастал, наполнялся возмущением. - Что ты хочешь от меня?
        Фьор почувствовал, как рушатся внутри все стены и ограничения, как вихрем налетает безрассудство, и ощущал себя словно пассажир поезда, терпящего крушение, - ты можешь только смотреть, не в силах ни на что повлиять, и молиться, надеясь, что выживешь.
        Он не заметил, когда расстояние между тем, другим им, и другой Крис исчезло, но догадался, что, должно быть, это он его сократил, потому как девушка упиралась руками ему в плечи, пытаясь оттолкнуть.
        - Мы оба сделали ошибку, разве ты не понимаешь? - шептал другой он, и голова шла кругом от близости другой Крис и от ее необычного, притягательного аромата амбры и сосновой смолы. - Неужели ты все забыла? - продолжил настойчиво спрашивать он - и так же настойчиво теснить ее, пока спина девушки не соприкоснулась со стеной.
        - Предупреждаю тебя по-хорошему - отпусти, - сказала Крис, и он увидел, как заискрили кончики ее пальцев.
        Но что-то в ее глазах, серо-голубых, с темно-фиалковым оттенком, заставляло его продолжать напирать.
        - А то что? Превратишь меня в жабу? - усмехнулся другой он, зарываясь лицом в ее шею. - Ведьма, - прошептал он то ли с ненавистью, то ли с обожанием.
        - Ведьма, - подтвердила Крис. - И что, сожжешь меня на костре? - Девушка неожиданно сильно его оттолкнула, и он почти разжал объятия. - Или сначала свершишь смертный грех? - спросила она, поддела пальцем крест, висевший у него на шее, и улыбнулась - чуть насмешливо, маняще и вызывающе.
        И тот, другой он, не мог устоять. Не хотел устоять! В голове шумело, гудело в ушах, сердце отчаянно колотилось о ребра, он задыхался - и знал, что сможет дальше дышать, только если будет дышать ею. Ближе, ближе, еще ближе! Ближе к ее глазам, ближе к ее губам, ближе к ее дыханию. Только так он сможет не задохнуться. Только так сможет продолжить жить…

* * *
        Дэнни возвращался к себе в «Обскурион», когда кто-то неожиданно схватил его сзади за шею - крепко, не вырваться! - и стремительно втащил в узкую щель между практически вплотную припаркованными друг за другом автобусами. Спина с размаху впечаталась в холодный металл.
        - Он послал тебя на замену мне? - услышал Дэнни рычание. - Он считает, что я не справлюсь?
        - Мэнни? - удивился Дэнни, когда увидел, кто его атаковал. - Кто он? Куда послал?
        - Слушай, ты, шут! - Воздушный гимнаст схватил его за грудки и тряхнул. - Нечего тут из себя клоуна строить, со мной это не пройдет, я тебе не идиот из зрительного зала. Говори, ну же! Джордан тебя послал? На замену или на подстраховку? Он решил, что у меня ничего не выйдет?
        - Слушай, ты! - жестко ответил Дэнни, перехватил руки гимнаста, с неожиданной для Мануэля силой оттолкнул от себя, и теперь уже тот впечатался спиной в стену автобуса. А Дэнни стремительно сократил и без того небольшое расстояние между ними и агрессивно уперся лбом в лоб противника, словно собирался бодаться. - Я тебе не петрушка ряженый, чтобы со мной так разговаривать, понял?
        - Понял, - ответил Мануэль, пытаясь увернуться от упирающегося в него лба Дэнни. - Да понял я! - возмущенно повторил он.
        Дэнни для верности еще раз боднул гимнаста лбом, а затем отступил на шаг. В ладони на миг сверкнуло лезвие - и тут же исчезло. А затем шут в мгновение ока преобразился и стал прежним обаятельным парнишкой.
        - А теперь разложим новые факты по полочкам. Значит, тебя не выгнали из цирка, а отправили на задание, - беззаботно сказал шут. - Как интересно!
        Темные глаза Мануэля все еще полыхали яростью, но теперь он явно не собирался выпускать ее наружу.
        - Можно подумать, ты крутишься возле Крис просто так, - проворчал воздушный гимнаст, но уже не так убежденно.
        - А задание, выходит, - это Крис? - продолжил выстраивать логическую цепочку Дэнни.
        - Слушай, хватит придуриваться, а? - устало попросил Мануэль. - Давай лучше выложим все как есть!
        - Да ты и так уже все выложил, - осклабился Дэнни. - Хотя нет, не все. Теперь мне безумно интересно, зачем Крис нужна Джордану. И еще я вот чего не понимаю. Крис говорила, что в «Колизионе» совсем недавно. Ты здесь намного дольше… Если Крис - твоя цель, то зачем тебя отправили сюда настолько заранее? Или у тебя на самом деле было другое задание?
        Несколько мгновений Мануэль молчал, сжимая и разжимая кулаки, и на скулах играли желваки. А затем он круто развернулся и ушел.
        Дэнни не сводил с гимнаста пристального взгляда. Тот дошел до трейлера, куда совсем недавно зашла Кристина, заглянул в окно - и резко отпрянул. Потом снова заглянул в окно, сердито набычился, рванул было к двери с таким видом, словно собирался рвать и крушить, но в самый последний миг передумал, развернулся и стремительно пошел прочь.

* * *
        Обратно в реальность Кристину буквально вышвырнуло. Она не знала, что это было, - какой-то звук, чей-то взгляд или что-то еще, но в один миг девушка снова обрела себя. Еще мгновение назад в бревенчатых стенах царила полутьма, и она утопала в чужих эмоциях - в желании и боли, в злости и притяжении, в ярости, нежности и досаде, а сейчас Кристина снова стала самой собой, в трейлере «Колизиона» и… в тесном кольце рук Фьора. Он явно пребывал еще там, во власти видения, которое захватило их обоих; глаза фаерщика были полуприкрыты, губы шептали какие-то неразборчивые слова, прокладывая дорожку из теплого дыхания у нее по шее, по щеке, по подбородку, приближаясь к губам, а руки прижимали к себе, гладили спину, зарывались в волосы…
        Часть Кристины - наверняка не ее часть, а часть той, другой Крис, отголоски чувств которой еще ощущались в душе, - откровенно наслаждалась происходящим. Вот только к ее удовольствию примешивалась ощутимая доля торжества и даже совершенно неуместные нотки злорадства…
        Кристина встряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. На какой-то миг она почувствовала, что больше не ощущает эту границу между ней и той, другой Крис, и уже не знала, где кончается она сама и начинается та, другая, какие чувства - ее собственные, а какие принадлежат той.
        «Так вот ты какое, биполярное расстройство», - попыталась Кристина привести себя в чувство долей иронии.
        Это сработало. Во всяком случае, шум и отголоски чужих эмоций затихли. Правда, объятия Фьора по-прежнему оставались приятными, но наслаждаться этим уже не получалось. Во-первых, фаерщик не осознает, что делает, а во-вторых - она же с Мануэлем! Ну, вроде бы с ним… Значит, ей не может, не должно нравиться, когда ее обнимает кто-то другой!
        - Фьор, - тихо позвала Кристина, опасаясь говорить громче. Как положено выводить людей из этого… транса? Может, надо быть такой же осторожной, как с лунатиками? - Фьор! - чуть громче позвала она и потрясла его за плечо.
        - Хмм? - Фаерщик вздрогнул и открыл глаза. Взгляд был мутным, невидящим, Фьор явно еще не вырвался из плена видений.
        Через несколько мгновений графитово-серые глаза прояснились, Фьор оценил ситуацию и, самое главное, свое положение, разжал руки и поспешно отступил. Настолько поспешно, что споткнулся и с размаху плюхнулся на стоящую позади кровать.
        Кристина рассмеялась бы, не будь ей так мучительно неловко.
        - Извини, - пробормотал Фьор, пряча глаза. - Долго я?..
        - Нет, - торопливо заверила Кристина; ей хотелось немедленно забыть, что уже после того, как она очнулась, ей, именно ей, а не другой Крис, вполне себе понравились объятия. - Я пришла в себя всего за несколько мгновений до тебя.
        Фьор шумно выдохнул и наконец взглянул на Кристину. Девушка почувствовала, как начали гореть уши и от них горячая волна краски стала расползаться по щекам.
        - Черт… - Фаерщик запустил руку в волосы и резко их взлохматил. - Я никак не ожидал, что это настолько затянет.
        - Все нормально, - быстро проговорила Кристина. - Это же не ты. И не я. А те, другие.
        С каждым словом почва под ногами становилась все крепче. Еще немного - и на нее вполне можно будет опереться.
        - Что ж, я так понимаю, спрашивать, одно и то же мы видели или нет, не имеет смысла, - ухмыльнулся Фьор.
        Уши и щеки Кристины все еще горели, и прямо сейчас она почти сердилась на фаерщика за то, что он, казалось, так быстро отошел от случившегося; его это будто и вовсе никак не зацепило!
        - Не имеет, - кивнула Кристина.
        - Ты спрашивала, что мне снится… - вспомнил Фьор и медленно улыбнулся. - Теперь ты знаешь.
        «Он что, намеренно хочет меня смутить?» - подумала Кристина, а вслух смогла выдать лишь одно короткое «О!».
        - Ну что, подведем итоги нашего эксперимента? Берем за основу рабочую версию прошлой жизни. Жизни, в которой мы с тобой явно были очень тесно знакомы, - снова улыбнулся Фьор, и Кристине опять стало неловко, но на этот раз уже не от воспоминаний о видении, а от того, как смотрел на нее фаерщик прямо сейчас, и того, с какой интонацией он произнес слово «тесно».
        - Да уж, - смущенно пробормотала девушка, отводя взгляд в сторону.
        - Священник и ведьма, да? - услышала она голос Фьора. - Более типичного клише и нарочно не придумаешь!
        - Угу, - снова отделалась междометием Кристина, ругая себя на чем свет стоит за то, что так глупо себя ведет. Почему она не может нормально обсудить то, что они видели? В конце концов, именно ради этого они все и затеяли!
        Нет, надо срочно взять себя в руки и настроиться на деловой лад. У нее получится. Должно получиться! Она может сказать больше одного слова, и это слово будет длиннее двух слогов!
        - Из того, что я поняла, - решительно заговорила она, - вероятно, их связывали какие-то отношения, но потом их дороги разошлись. И возможно, я… - Кристина сбилась, а потом продолжила: - Возможно, она полюбила другого. Во всяком случае, так мне показалось из того сумбура эмоций, которые она испытывала. Но и к… тебе… то есть к тому, другому тебе, у нее что-то осталось, потому что она уж слишком сильно злится и слишком хочет что-то доказать. С теми, кто безразличен, себя так не ведут.
        - Думаю, все так и есть, - кивнул Фьор. - Мой, совершенно очевидно, все еще пылает страстью. И очень злится, что девушка от него ускользает.
        В наступившей тишине оба некоторое время осмысливали увиденное и услышанное.
        - Что ж, - наконец нарушила молчание Кристина. - Это все, конечно, очень любопытно, даже крайне любопытно, но… что теперь делать со всей этой информацией? Какой нам от нее прок - кроме того, что мы выяснили о связи между нами в прошлом?
        - Хороший вопрос, - ответил Фьор. - Но в любом случае, мне кажется, это было не зря. Теперь мне хотя бы понятно, почему меня так к тебе тянет и почему мне снятся сны о тебе.
        Неожиданная откровенность повисла в воздухе, и Кристина заметалась, не зная, что с этим делать. По идее, надо бы чувствовать себя польщенной. Или не надо? Его же тянет к ней не из-за нее самой, а из-за тех чужих ощущений из прошлого. Значит, надо как-то отреагировать. Что-то сказать. Но, как назло, в голову не приходило ни единой мысли.
        - А в твоих снах, - спросила Кристина, очень стараясь, чтобы ее голос звучал по-деловому, - было что-то еще? Что-то другое? Нет, я не про это! - воскликнула она, заливаясь краской, когда Фьор выразительно поднял бровь и усмехнулся. - Я про то, что было дальше. Они в итоге сошлись и остались вместе или…
        Кристина замолчала, увидев, как разом помрачнело лицо Фьора.
        - Нет, - резко ответил он. - Вместе они не остались.
        - Она все-таки выбрала другого? Не видел его? Какой он?
        - Не видел, - все так же резко, словно злясь на что-то, сказал фаерщик. Затем глубоко вдохнул, словно готовясь к прыжку, и добавил: - Даже если она и выбрала другого, у них все равно не было счастливого конца.
        - Почему? - спросила Кристина и вдруг поняла, что ее охватывает странное, ни на что не похожее ощущение: ожидание катастрофы, о которой она знала, но… будто забыла. Призрак чужого воспоминания, именно сейчас встрепенувшийся в таких глубинах ее памяти, о которых она и не подозревала, надвигался на нее, угрожающе раскинув широкие черные крылья…
        - У них не было счастливого конца, потому что… - Фьор замолчал, а потом все же выпалил: - Потому что, кажется, я… то есть он сжег тебя на костре.

* * *
        Не найдя Мануэля ни на улице и ни в одном из автобусов и трейлеров «Колизиона», Кристина сделала вывод, что он, должно быть, в «Обскурионе».
        Идти в чужой цирк очень не хотелось, особенно вечером; густые сумерки делали «Обскурион» еще более мрачным и пугающим. Но желание увидеть воздушного гимнаста, убедиться, что с ним все в порядке, а еще почти неосознанная потребность получить поддержку и успокоить растрепанные после эксперимента с Фьором чувства пересилили.
        Дойдя до черного автокаравана, Кристина быстро обнаружила, что найти Мануэля будет очень непросто: практически все двери автобусов и трейлеров были закрыты, что представляло собой разительный контраст с «Колизионом», где двери всегда оставались нараспашку, заходи кто хочешь куда хочешь, все свои.
        Кристина замерла в нерешительности. И что ей теперь делать? Стучать в каждую дверь? А потом извиняться за беспокойство и спрашивать, тут ли Мануэль? Но это же будет ужасно неловко!
        Однако беспокойство за воздушного гимнаста пересилило. Ей нужно убедиться, что с ним все в порядке! А еще - понять, почему он проводит время в цирке, который от него отказался. Кристина искренне не понимала, что ему может быть нужно в «Обскурионе»; если тебя выбросили вон, гордость ни за что не позволит вернуться! Если только после посещения кибитки с Мануэлем не случилось чего-то по-настоящему страшного. Чего-то такого, что повлияло на его психику, о чем, собственно, циркачи и предупреждали.
        Когда человек обнаруживает себя выполняющим миссию по спасению важного для него человека, все страхи и сомнения тут же становятся несущественными. Не на шутку разволновавшись за судьбу воздушного гимнаста, Кристина сразу позабыла о том, как это неловко, и о нежелании лишний раз контактировать с «Обскурионом» и решительно забарабанила в дверь первого же попавшегося черного автобуса.
        Дверь открылась, Кристина быстро поднялась по ступенькам - и вздрогнула. В салоне царила полутьма, обитающие в автобусе циркачи повернулись к девушке все разом; в густых сумерках лица были почти неразличимы, зато на них отчетливо выделялись нечеловечески черные блестящие глаза. На короткий миг Кристину захлестнула паника: она вдруг остро осознала, что перед ней - не люди, а какие-то совершенно иные существа, и первобытные инстинкты буквально взвыли от ужаса.
        Безликие циркачи «Обскуриона» продолжали молча смотреть на нее мерцающими черными глазами. Кристина заставила себя стряхнуть оцепенение и, натужно прочистив горло, спросила - каким-то чужим, ломким голосом:
        - Я ищу Мануэля. Он случайно не здесь?
        - Нет, - раздался лаконичный ответ, и снова наступила тишина.
        Чувство неловкости и страха стремительно возрастало.
        - Спасибо. Извините… за беспокойство, - выдавила из себя Кристина, пятясь назад.
        Только оказавшись на воздухе около закрывшейся прямо у нее перед носом черной двери, Кристина смогла наконец стряхнуть с себя оцепенение и поежилась. Брр! Это было… странно! Хотя, если собрать циркачей «Колизиона» в темной комнате, эффект для неподготовленного человека, пожалуй, будет таким же - с той лишь разницей, что мерцать глаза будут не черным, а серебристым цветом.
        Кристина без всякого энтузиазма взглянула на вереницу черных автобусов и трейлеров. Знать бы, в котором из них Мануэль!
        Вдруг вспомнилось, как совсем недавно у нее получалось слышать чужой разговор через закрытые двери. Кристина понятия не имела, как это происходило, - то ли как-то очень удачно складывались мистические факторы, то ли она сама делала что-то особенное, - но сейчас она страстно захотела, чтобы эта способность снова проснулась. Было бы так здорово услышать сквозь черные стены, кто внутри! А еще лучше - увидеть!
        Напрягшись так, словно она готовилась к спринту, Кристина максимально сосредоточилась и с полной отдачей сконцентрировалась на своем желании. Хочу, хочу, хочу! Очень хочу увидеть или услышать сквозь стены! Ну, давай же, след на ладони, нагревайся!
        На лбу выступила испарина, сжатые кулаки задрожали. На короткое мгновение - настолько крошечное, что его было почти невозможно ухватить, - Кристине вдруг показалось, что за затемненным стеклом одного из автобусов она видит Джордана, который стоит у лобового окна, смотрит прямо на нее, и разноцветные мозаичные стекла его очков слабо светятся. Но уже через долю секунды все пропало, оставив Кристину гадать, действительно ли она что-то увидела, или же это сработало ее воображение. А след ожога на ладони оставался раздражающе нормальной температуры.
        Девушка попробовала еще раз, но законы природы и не думали меняться под напором ее усилий. Подождав еще какое-то время, Кристина открыла глаза и разочарованно вздохнула. Что ж, очевидно, одного только сильного «хочу» недостаточно. А может, прошлых раз на самом деле и вовсе не было, и ей это все привиделось…
        Поймав себя на этой мысли, Кристина нахмурилась. В нынешней странной жизни грань между реальным и ненастоящим размывалась все больше, и Кристине это не нравилось. Если она не может полагаться на свои собственные ощущения, то чему вообще тогда верить? Как найти почву под ногами, за какие ориентиры держаться?
        Кристина со злостью стиснула зубы. Ну уж нет, она не собирается терять реальность! Вот он, настоящий мир, и действовать в нем надо по-настоящему! Для начала - пойти и постучать в каждую чертову дверь! И плевать, насколько ей будет неловко или неудобно и насколько глупо она будет выглядеть! Мануэль для нее важнее!
        Однако стоившая поистине героических усилий решимость оказалась тщетной - над караваном разнеслись низкие гудки, оповещая, что цирки вот-вот отправятся в путь. Правда, Кристина думала, что они останутся здесь на всю ночь, а в город поедут только утром. И все же она испытывала смешанное чувство досады - только она настроилась на действие! - и одновременно облегчения - не придется искать Мануэля по всем автобусам «Обскуриона».
        Она уже почти дошла до своего трейлера, когда кто-то крепко схватил ее за плечи и стремительная сила увлекла ее за собой, а затем спина ощутила металлический холод. На мгновение ярко вспыхнуло воспоминание о том, как на нее напали вскоре после того, как она оказалась в цирке, но, прежде чем Кристина успела испугаться, она увидела прямо перед собой знакомые серебристые глаза цвета зимнего льда, с яркой окантовкой по краям радужки.
        - Ты! - с облегчением воскликнула она. - Я везде тебя искала!
        - Ну вот, ты меня искала, а я тебя нашел, - ответил Мануэль и обнял Кристину - крепко и как-то даже по-собственнически, словно хотел настойчиво напомнить ей о себе и о них двоих.
        - Ты в порядке? Я за тебя волновалась! После кибитки ты был сам не свой.
        - Я не в порядке. Я очень по тебе соскучился, - многозначительно сказал Мануэль.
        - И я, - шепнула Кристина и попыталась высвободиться из тесных объятий, чтобы взглянуть воздушному гимнасту в лицо, но он не дал ей этого сделать. - Зачем ты вообще пошел в кибитку? Ты ведь знаешь, что это опасно!
        - Ты же туда ходишь, и с тобой ничего не происходит, - услышала она у себя над головой.
        - Да, но я не знаю, почему так происходит. Может, на мне система сломалась, - со смешком предположила Кристина.
        Мануэль немного отстранился и заглянул Кристине в глаза. Так пристально, словно хотел сказать ей что-то важное, но без слов. Так, словно хотел связать свой взгляд с ее и никогда не отпускать. Этот взгляд разлился по венам Кристины жидким огнем, по спине побежали мурашки, а ноги и руки разом ослабли.
        - Так зачем ты туда пошел? - все же тихо повторила Кристина, но уже теряя нить разговора.
        Вместо ответа Мануэль обеими ладонями обнял ее лицо, наклонился и поцеловал.
        Кристина замерла от неожиданности, а потом мысли зачастили со скоростью пулеметных выстрелов. Вау, ее первый поцелуй! И - с Мануэлем! С тем человеком, от взгляда на которого у нее дух захватывает и она наглядно ощущает на себе действие той самой пресловутой «химии». А ей что делать? Нет, механику процесса она, конечно же, знает, но как лучше себя повести? Обнять его в ответ? Положить руки на плечи? А сколько будет продолжаться поцелуй? Ей, наверное, уже пора отстраниться, первый поцелуй не должен быть таким долгим. Или это нормально? И вообще, почему она в такой волшебный миг столько думает? Почему отвлекается, вместо того чтобы полностью раствориться в моменте? Разве это не должно быть настолько волшебно, что голова отключается напрочь? Это с ней что-то не так - или с поцелуем? Наверняка это она виновата, что ее не накрыл тот выключающий мысли вихрь эмоций, который, если верить описаниям романов, должен случаться в такой момент…
        Мануэль отстранился, и Кристина снова заволновалась. А теперь как нужно себя вести? Ей полагается что-то сказать? Она подняла взгляд на гимнаста и увидела, что его зрачки как-то особенно ярко мерцают серебристым светом, а выражение лица удовлетворенное, словно он только что достиг какой-то цели и поставил себе за нее виртуальную галочку.
        Кристина не знала, каких слов ожидала после первого поцелуя, но когда Мануэль заговорил, она сразу поняла, что точно не таких.
        - Я не хочу, чтобы ты проводила время с Фьором.
        Кристина опешила. В голове сразу возникли самые разные варианты ответов, от «Сложно не проводить с кем-то время, когда все мы заперты в одном цирке» до «С какой стати ты вздумал мне что-то запрещать?». Но все они утихли от вкрадчивого внутреннего голоса, который нашептывал, что такие реакции наверняка испортят их с Мануэлем отношения, а она же этого не хочет, не так ли? Поэтому лучше промолчать и не сердить его явным выражением несогласия.
        - Да я бы не сказала, что мы с ним особо проводим время вместе, - в итоге ответила Кристина.
        Мануэль смотрел на нее тяжелым взглядом, и глаза цвета зимнего льда были холодными, как тот самый лед.
        - Между вами двоими что-то происходит, - заявил он. - Я не знаю что, но мне это не нравится.
        «Он что, ревнует?» - подумала Кристина, и от этой мысли все недовольство, вызванное его требованием, тут же растворилось. Он просто ревнует! Это определенно льстило самолюбию. Подумать только, Мануэль - и ревнует! Ее! Невероятно! И - невероятно приятно.
        - Я найду тебя на следующей стоянке, - не то предупредил, не то пообещал Мануэль и ушел.
        На ослабевших ногах Кристина поднялась к себе в трейлер. Голова кружилась от переизбытка эмоций, и потому девушка лишь мельком отметила, что на этот раз Джада с подружками были на месте. Кажется, гимнастка даже что-то ей сказала; возможно, она из окна видела поцелуй. Но сейчас для Кристины это не имело никакого значения, и она не услышала ни слова.
        Риона вроде бы тоже что-то спросила, но Кристина отделалась невнятным возгласом, плюхнулась на свою кровать и прикрыла глаза, вновь прокручивая в голове только что пережитые моменты - и добавляя к ним еще больше яркости и красок, чтобы они сохранились в памяти как по-настоящему волшебные.
        И только когда буря эмоций немного улеглась, Кристина поняла, что за весь день так и не сделала самого важного: она так и не вытрясла из цыганской кибитки ответа на главный вопрос о том, что же она сама делает в «Колизионе».
        Глава 8
        Черный купол циркового шатра поднимался над стадионом, словно огромный парус. Он был намного больше бело-фиолетового шатра «Колизиона» и громко хлопал на ветру, дергая тросы и грозя в любой момент выскользнуть из рук и улететь в небо. Под особенно сильными порывами он казался диким зверем, который рвется на свободу, а укрепляющие его края на земле циркачи - объездчиками, пытающимися его приручить. И у них это получилось; как ни рвался шатер из рук, они намертво прикрепили его к земле, и тогда он успокоился, только по полотнищу время от времени проходила легкая рябь.
        Несмотря на то что купол получился классической «цирковой» формы, при каждом взгляде на него Кристина испытывала что-то вроде отторжения; густой черный цвет ну никак не ассоциировался с цирком! Другое дело их полосатый бело-фиолетовый купол! Пусть и не классического циркового красного цвета, все равно он ассоциировался с весельем и развлечением куда больше, чем этот… этот полог вечной ночи!
        Пока циркачи «Обскуриона» слаженно, словно единый механизм, разбирали и устанавливали свой шатер, обитатели «Колизиона» сбились в кучку на обочине, чувствуя себя растерянными и оставшимися не у дел. Никто не рассказал им, как именно будет происходить совместное представление.
        - Мы что, будем выступать… там? - спросил кто-то дрогнувшим голосом.
        - Похоже на то, - пробормотал Фьор и покосился на Кристину, которую фамильярно обнимал за плечо стоявший рядом Мануэль. Та поймала его взгляд и почему-то почувствовала себя неловко. Хотя с чего бы ей вдруг испытывать неловкость?
        В повисшей тишине ощутимо сгущалось напряжение, и Кристина была готова побиться об заклад, что не только она одна его ощущает.
        А тут еще Апи, как обычно, крутившийся рядом, вдруг обнял Кристину за ногу и, вызывающе зыркнув на Мануэля, вдруг заунывно затянул:
        - Темнота, пустота… Не уйдем мы никогда…
        - Ш-ш-ш, - прошипела Кристина. - Апи, пожалуйста, только не сейчас!
        - Вы пялитесь на их шатер с таким видом, будто вам предстоит выступать в пыточной камере, - со смешком сказал Мануэль.
        Все разом повернулись к воздушному гимнасту, и Кристина вновь ощутила ту же самую неловкость, оказавшись в центре всеобщего внимания. Не то чтобы она хотела делать из их отношений с Мануэлем какую-то тайну, да это и невозможно в таком маленьком коллективе, и все же сейчас в первый раз все смотрели на них двоих, когда было очевидно, что они вместе, и Кристине было не по себе под их взглядами.
        - Серьезно, там, внутри, это самый обычный цирковой купол, - свободно продолжил Мануэль. Он, похоже, чувствовал себя совершенно комфортно, без слов заявляя всем и каждому, что они с Кристиной теперь вместе. - То же самое оборудование, та же самая арена. А когда включатся все софиты и прожекторы, вы забудете про цвет шатра. Зато на черном очень хорошо видны световые эффекты.
        - А вот это, пожалуй, правда, - негромко сказал Летун. И все вокруг разом как-то выдохнули, расслабились и разом заговорили.
        Со всех сторон полетели вопросы.
        - Я все равно не понимаю, как именно будет проходить совместное представление…
        - Мы будем давать номера по очереди - или?..
        - Может, нам придется выступать одновременно? Наши жонглеры с их жонглерами, наши гимнасты с их? Но как мы?..
        - Почему нам до сих пор никто ничего не объяснил?
        - А где наш и. о. директора? Не он ли рвал на себе рубаху и заявлял, что будет в сто раз лучшим директором, чем прежние? Ну и где он, когда он там так нужен?
        - Наверное, подбивает клинья к Ронде и метет хвостом перед Джорданом…
        - А кто-нибудь понял, почему этому городу принтер дал самую высокую категорию сложности?
        Последний вопрос прозвучал особенно громко. Во всяком случае, так показалось Кристине. Столько всего произошло за такой короткий срок, что вот об этом она напрочь забыла. Но и правда - что такого в жителях этого города, что мистические силы присвоили им максимальную категорию сложности? Почему так много местных обитателей не ценят свою жизнь и вот-вот потеряют свое место в ней?
        «Хорошо, что вся эта цирковая чертовщина не против техники», - подумала Кристина, выуживая из кармана телефон. Да, она им почти не пользовалась, сейчас, когда соцсети потеряли для нее всякое значение, а звонить было некому, он стал практически не нужен.
        - Ты чего? - тихо спросил Мануэль, почувствовав ее движение.
        - Хочу забить название города в поисковик и посмотреть, что он мне выдаст.
        - Зачем?
        Под головокружительным взглядом Мануэля Кристина почему-то разом растеряла половину уверенности.
        - Мало ли, вдруг станет понятно, почему этот город считается таким трудным…
        - Ну, узнаешь ты - и что это изменит? Нам все равно придется выступать.
        Кристина промолчала, не зная, что ответить. И правда, какая разница? Даже если она выяснит причину, это ни на что не повлияет.
        Из толпы появился Фьор с телефоном в руках.
        - Вот, - сказал он как бы обоим, Мануэлю и Кристине, но телефон протянул девушке. - Похоже, вот почему этот город считается сложным.
        Беглый взгляд на экран - и реальность словно распалась на разрезанные кусочки мозаики. Перед глазами мелькали фотографии и обрывки заголовков, и Кристине казалось, что она почти слышит плач и крики отчаяния. И было неважно, как именно произошла эта страшная трагедия и кто был в ней виновен. Она произошла. Унесла с собой множество жизней. И навсегда искалечила души тех, кто остался жив, но с незаживающими ранами потерь.
        - Ох… - только и выдохнула Кристина.
        Да какой сейчас цирк? Любое развлечение подобного рода кажется настоящим кощунством, когда над городом все еще висит пелена недавно пережитой трагедии!
        - Мы вообще не должны были сюда приезжать, - прошептала Кристина.
        Она чувствовала, как в душе поднимается самая настоящая паника. И на этот раз не за себя, не за свою судьбу, а за жизни всех циркачей. Им ни за что не пробить такое сопротивление! Вернуть обратно в жизнь людей, которые так много потеряли, будет невероятно трудно! А уж делать это с помощью цирковых развлечений, когда еще так свежа память страшной трагедии, - и вовсе кощунство!
        - Мы не должны давать представление! - воскликнула она. - Не здесь! Не сейчас! Не для этих людей! Это неправильно!
        Кристина не осознавала, что последние слова почти прокричала. Не увидела, как к ней обернулись все головы. Не услышала, как Мануэль успокаивающе забормотал: «Ну-ну…» - и не ощутила, как он сильнее сжал руку на ее плече. Ее уже захватило ощущение надвигающейся катастрофы, к которой они сами, добровольно идут навстречу.
        - Нам надо уезжать, - лихорадочно выпалила она. - Серьезно! Это неправильно - давать здесь цирковое представление! Мы должны уехать!
        Даже в ее состоянии Кристина услышала мертвенную тишину, которая вдруг наступила. Почувствовала, как Мануэль отпустил ее плечи и сделал пару шагов назад. А потом увидела десятки разноцветных отражений самой себя: перед ней стоял Джордан, и даже сквозь непроницаемые витражные очки она ощущала на себе его взгляд, хотя… разве у слепого есть взгляд?
        - Не смей закатывать истерику, - тихим, но пробирающим до костей голосом отчеканил он.
        Несмотря на то что каждое слово чуть ли не вибрацией отдалось в позвоночнике, Кристина не успокоилась.
        - Мы не можем давать здесь представление. Не сейчас, когда тут еще столько горя! - повторила она.
        - Ты и так не будешь давать представление, - ответил Джордан, сделав сильный упор на «ты». - Ты ведь все еще не нашла в себе дар цирка, не так ли? - И, поскольку Кристина молчала, он продолжил нарочито сочувственным тоном: - Я понимаю, тебе страшно, ведь это может быть твой последний день. Возможно, именно сегодня вечером тебя ждет удаление. Любой на твоем месте был бы на грани нервного срыва, любой впал бы в истерику…
        - У меня не истерика, - отрезала Кристина.
        - Так что твое состояние вполне естественное и объяснимое, - словно не услышав ее слов, продолжил Джордан, намеренно говоря громко, чтобы его услышали другие. - Тебе нужно просто успокоиться. Ты ведь не хочешь заразить своим настроением остальных, не так ли? - с нажимом спросил он.
        «Он предлагает мне убраться», - поняла Кристина и возмутилась. Он не ее директор - какого черта он ею распоряжается? Не будет она его слушать! И не потому, что ей так уж хочется оставаться тут, а просто из принципа!
        Кристина повернулась к Мануэлю, ожидая его поддержки, но тот избегал ее взгляда. И Кристине вдруг ярко, до болезненно четких деталей, вспомнилась сцена ухода Графини. Лас тогда стоял точно в такой же позе, как Мануэль сейчас. И точно так же смотрел в сторону… Где он, кстати, Лас? Кажется, она его с тех пор вообще не видела! То ли так старается не показываться никому на глаза, то ли сам тайком ушел из цирка… то ли тот его удалил, а никто и не заметил.
        Кипя от бессилия и злости, Кристина круто развернулась и зашагала прочь. Она все равно не может ничего изменить: ни переубедить Джордана, ни тем более уговорить Кабара уехать.
        - Крис! Крис, погоди, - раздался позади голос Фьора.
        Кристина не замедлила шага. Хотела было даже, наоборот, ускорить, но сразу поняла, что это бесполезно, фаерщик все равно ее нагонит.
        - Ну? Что тебе? - буркнула она, когда Фьор пошел рядом, подстраиваясь под ее шаг.
        - Ты права, выступать здесь сейчас будет неправильно, - сказал он.
        - А толку? - расстроенно вздохнула Кристина. - Правильно или неправильно - выступление все равно состоится. Клоуны и акробаты будут весь вечер паясничать и развлекать людей, который потеряли свои семьи… Потому что Джордан так решил, а у нас нет директора, чтобы послать его куда подальше…
        Голос Кристины затих на последней фразе, задавленный чувством вины. У них мог бы быть директор, если бы он, точнее, она не сбежала от ответственности. Будь она сейчас директором, то могла бы на что-то повлиять!
        - Да Джордан тут особо и ни при чем, - сказал Фьор. - Это же принтер. Афиша пришла через него. А значит, выбора у нас нет.
        - Хуже представления здесь сегодня может быть только выступление на похоронах! - пылко воскликнула Кристина, чувствуя, как в груди накапливаются слезы и уже поднимаются к глазам, разозлилась из-за очередного проявления слабости и вызывающе уставилась на Фьора: ну-ка, давай, возрази на это!
        Несколько мгновений фаерщик внимательно смотрел на Кристину, а затем, вместо того чтобы отвечать, успокаивать, уговаривать или в чем-то убеждать, просто крепко ее обнял и прижал к себе. Чуть стиснул объятия, когда Кристина рванулась было вырваться, и ослабил, когда она обмякла и ткнулась лбом в его плечо.
        Кажется, именно это сейчас Кристине и было нужно больше всего - поддержка и крепкое объятие. Да, это все равно ничего не меняло; шатер поднят, и представление состоится. Но буря в душе немного поутихла.
        - Выходи со мной на выступление, а? - вдруг предложил Фьор.
        - Цирк рассказал тебе, что мой дар - быть твоей помощницей? - фыркнула ему в плечо Кристина. - А я этот момент как-то упустила!
        - Да ну его, этот дар! Просто выходи, - продолжил уговаривать Фьор. - Тебе даже ничего не придется делать, ты будешь стоять в центре, а с огнем я все сделаю сам. Устрою вокруг тебя настоящее фаер-шоу. Визуальный эффект будет что надо!
        - Разыграешь, что типа сжигаешь меня на костре как ведьму? - усмехнулась Кристина и, запрокинув голову, взглянула на Фьора.
        Фаерщик расхохотался.
        - Вообще-то я об этом не думал, но идея хорошая! Тем более, кажется, опыт у нас с тобой в этом деле есть.
        - Ага, только в предыдущем опыте мне, точнее, той мне, которая там была, наверняка не понравился финал представления, - ответила Кристина, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке и отступает паника.
        - Мне тоже, - согласился Фьор. - Можем поставить номер так, что в финале ты сжигаешь меня. - Лицо фаерщика посерьезнело, и он продолжил совсем другим тоном: - Если цирк никак не объяснит тебе, какое у тебя тут место, но при этом раз за разом тебя не удаляет, - выбери себе место сама!
        Что-то в этих словах с готовностью отозвалось в душе Кристины. И правда, почему вдруг она с такой же покорностью, как и все остальные, приняла тот факт, что ее судьбу решает цирк и у нее самой нет выбора? Почему бы не сделать выбор самой?
        - А давай! - ответила Кристина - и вдруг на миг почувствовала себя легкой и свободной.

* * *
        Сегодня Юрка снова появился на уроках. Последнее время его несколько раз приводили в школу, но после всего лишь одного дня снова надолго забирали. Зачастую забирали даже посреди уроков. И вот сегодня Юрка опять пришел.
        Каждый раз, когда Кирюша на него смотрел, он пытался понять, что изменилось. Внешне Юрка выглядел точно так же, как и раньше, ну, может, только немного бледнее обычного. Но все равно он казался сам на себя не похож. Наверное, все дело было в поведении: Юрка казался бледной тенью себя прежнего - шумного, громкого, озорного. Он прятал глаза, вздрагивал от громких звуков и почти не подавал голоса. Даже когда к нему обращались напрямую, он отвечал едва слышно и коротко.
        - Чем болел? - бесцеремонно спрашивали у Юрки одноклассники на перемене.
        - Это заразно?
        - Говорят, тебя в психушку возили…
        Кирюша, как обычно, держался в стороне от происходящего, но на этот раз наблюдал за Юркой. Он видел, как тот все больше и больше сжимается от каждого вопроса и становится все сильнее похож на загнанного зверька. Юрка боялся, и Кирюша не мог понять чего. Зато он точно понимал, что если одноклассники продолжат бомбардировать его вопросами, то случится что-то нехорошее. Возможно, не такое же, какое происходило с ним самим, когда у него «выключался» мир вокруг, превращаясь в одно белое ничто, - но все равно что-то плохое.
        Когда Юрка задрожал и, кажется, был готов расплакаться, а одноклассники вокруг - рассмеяться над ним, Кирюша вдруг решился. Направился прямо к собравшейся толпе и стал через нее проталкиваться, вздрагивая от каждого случайного прикосновения, но стараясь не позволить себе податься назад, хотя ему этого очень хотелось. И вот он уже оказался перед Юркой.
        - Пойдем? - предложил он и протянул руку.
        Юрка посмотрел на него с таким ужасом, что Кирюша оторопел. Почему он его так боится? В конце концов, это же именно Юрка вечно связывал ему шнурки и всячески над ним подшучивал. А Кирюша ему и слова в ответ ни сказал и уж тем более не трогал его.
        - Пойдем, - повторил он.
        Юрка замотал головой и в панике попятился.
        Одноклассники вокруг заржали и стали тыкать в Юрку пальцами:
        - Вы посмотрите! Да он того и гляди штаны обмочит! Он Форреста боится! Форреста!
        Кирюша сразу заметил, как мир начал приближаться и увеличиваться, и вместо общей картины он снова стал видеть крупные разрозненные детали: дырку на месте зуба у Сережи, неровно обгрызенный ноготь на большом пальце Сашки, надорванный шов рубашки у Вани, две параллельные царапины на полу коридора, жирное пятно на стене… Звуки становились все глуше, и сквозь них начинала тихо звенеть знакомая ватная тишина.
        Нет! Кирюша изо всех сил зажмурился и стал медленно считать до десяти.
        Один… два… Его зовут Кирюша. Три… четыре… Они считают «Форрест» обидным прозвищем, но оно вовсе не обидное, они просто не знают, что оно означает «лес». А лес - это хорошо, это спокойно и красиво. Пять… шесть… Когда он откроет глаза, он снова будет видеть все целиком, а не отдельными деталями. Семь… восемь… Сейчас он откроет глаза и услышит все голоса и все крики; их много, и они громкие, но он не станет обращать на них внимания. Он сможет отодвинуть их на задний фон. Девять… Он возьмет Юрку за руку и уведет отсюда, потому что тому так же плохо, как часто становилось Кирюше, только Юрка еще не понимает, что с ним происходит. Десять…
        Кирюша открыл глаза. Он снова видел лица и фигуры. Звон тишины пропал, но шум и крики больше не оглушали, они звучали неразборчивым задним фоном.
        Не обращая ни на что внимания, Кирюша взял Юрку за руку и потянул за собой. А тот послушно, не сопротивляясь, пошел за ним.

* * *
        Кристина стояла напротив цыганской кибитки, задумчиво ее разглядывая и решая, стоит ли ей еще раз туда заходить или нет. И скорее склонялась к последнему. Она уже не раз была внутри, но так и не добилась от цирка внятного ответа. Что изменится от еще одной попытки? Глупо ждать другого результата, если ты при этом ничего не меняешь в своих действиях.
        Позади возвышался черный купол «Обскуриона» - этакая цирковерсия замка Темного Властелина. Вокруг шатра цвета безлунной ночи ярко мигали огни каруселей и пестрели полосатые бело-фиолетовые шатры; оказалось, что «Обскурион» ограничивался только большим шатром и не предлагал других развлечений, кроме собственно циркового представления, но Джордан дал добро на то, чтобы «Колизион» разбил вокруг свои аттракционы. Надо же, чужой директор позволил им поставить их аттракционы!
        - Да у вас тут целый цирк-таун! - восторженно присвистнул Дэнни, когда сборка была закончена и поле вокруг черного шатра заполнилось яркими куполами, крышами, флажками, каруселями и огнями.
        Услышавшие шута циркачи «Колизиона» заулыбались. Рядом с мощью и уверенностью «Обскуриона» они ощущали себя подавленными и ничтожными. Не то чтобы у них было соревнование, но все же им казалось, что они уступают черному цирку по всем параметрам. Чувствуют себя второсортными. Прямо как в той самой жизни, из которой их когда-то выкинуло. Но искренний восторг в голосе Дэнни всех разом приободрил.
        - Цирк-таун? А что, мне нравится, - негромко заметил Летун, только что спустившийся с самой вершины чертова колеса, где проверял что-то в механизме, и все согласно закивали. - Звучит куда ярче, чем наш «цирковой городок».
        И Кристина поняла, что это вскользь брошенное название, похоже, приживется.
        Как обычно, все вокруг были заняты делом, а Кристина, предоставленная сама себе, бесцельно бродила вдоль автокаравана. Хотя на душе стало чуть спокойнее после решения принять участие в номере Фьора, тревога все равно не утихла до конца.
        - Что же ты от меня хочешь? - сердито пробормотала Кристина, почти с вызовом глядя на цыганскую кибитку. Прямо сейчас она для нее была воплощением цирка - той самой мистической сути его, которая выбирала им имена и раздавала дары. - Зачем мучаешь меня? Скажи же наконец, что тебе от меня надо! Или уже удаляй тогда!
        - А ты уверена, что там смотришь? - услышала она тихий голос и вздрогнула от неожиданности.
        На короткий миг у Кристины даже мелькнула безумная мысль, что кибитка - или сам цирк - ей ответила!
        Но это оказался Те. Его практически не было видно с тех пор, как они начали путешествовать вместе с «Обскурионом», и сейчас, глядя на него, в неизменной рубашке с бахромой из замши и волосами, заплетенными в косы, Кристина задумалась, случайно так вышло или он намеренно не показывался ей на глаза.
        - А где же мне еще смотреть? - вздохнула она. - Свой цирковой дар получают только тут… Так ведь? - с внезапным сомнением спросила она.
        - Получить мало. Нужно еще понять, - загадочно ответил Те, пожимая плечами, и повел взглядом куда-то в сторону. Кристина проследила за ним - и уперлась в пузатый белый трейлер с Солом на боку.
        Те знает? Кристина в шоке уставилась на оборотня-капельдинера, но прочитать что-то в его темных раскосых глазах было невозможно. А спросить напрямую Кристина не рискнула; если он ничего не знает о том, что принтер распечатал афишу прямо ей в руки, не стоит себя выдавать.
        Те еще немного молча постоял рядом с ней, словно ждал чего-то, а потом чуть покачал головой, порылся в кармане и достал оттуда тщательно скрученную трубочку сухих трав. Ловко ее поджег, причем Кристина даже не заметила чем, и стал медленно, будто выполняя священный ритуал, водить им в воздухе, вычерчивая ароматным дымом какие-то загадочные символы. Кристина почти слышала ритмичный бой барабанов.
        Голова стала легкой и слегка закружилась, ожог на ладони запульсировал знакомым жаром, контуры и очертания предметов расплылись, а мир наполнился звуками. Нет, не так, он не наполнился звуками, она вдруг просто начала Слышать. Она слышала, как поскрипывал механизм карусели, как о чем-то спорили циркачи в одном из фургонов и как постукивал мотор в одном из автобусов. Стоило чуть прислушаться к какому-то звуку, и он будто приближался, а все остальные уходили на задний фон. Играя, Кристина то приближала, то отпускала обрывки разговоров.
        - Надеюсь, после этого представления меня возьмут с собой. Тут ловить больше нечего, готова поклясться, цирк на грани массового удаления. Другое дело - «Обскурион».
        Это была Джада.
        - А в «Обскурионе» ли дело - или в том симпатичном акробате?
        Кристина сразу узнала голос Себы.
        - И в нем тоже.
        - Значит, все, Мануэля забыла?
        Кристина «отпустила» разговор; она не была уверена, что хочет слышать продолжение.
        - Пустота… темнота… не уйдем мы никогда…
        Это напевал себе под нос невидимый Кристине с ее места Апи.
        - Я просто хотел сказать, что представлял себе это немного иначе.
        Неуверенный, заискивающий голос принадлежал Кабару; Кристина даже не сразу его узнала из-за этой незнакомой, совсем несвойственной метателю ножей интонации.
        - Я думал, мы будем скорее партнерами. Делать номера по очереди или что-то в этом роде. А не ютиться в этакой… массовке.
        - Партнерами?
        Этот голос Кристина узнала с первых же звуков. Ронда.
        - Да, партнерами… Я про цирки, - добавил Кабар, а затем его тон резко изменился, понизился и обзавелся неожиданной хрипотцой. - Но я всегда готов и к другим вариантам!
        - Пока ограничимся цирком. Решение принимал Джордан. Если тебе не нравится, можешь пойти к нему и прямо в лицо высказать свое недовольство.
        Пауза.
        - Ты недоволен?
        - Тем, что пока ограничимся только цирком?
        Кристина «отпустила» и этот разговор. Все ясно, Кабар будет прогибаться столько, сколько необходимо. И пытаться обаять Ронду, невзирая на ее неприступность.
        - Когда мы были там вместе, я не сомневался, что это он.
        Кристина с первых же мгновений узнала голос Мануэля, и ей сразу стало тепло, а досада на то, что он не заступился за нее перед Джорданом, растаяла.
        - Но когда зашел один, все выглядело по-другому, - продолжал рассказывать кому-то воздушный гимнаст. - Я даже не могу объяснить, почему я не смог его вынести. Что-то не дало мне это сделать.
        Он про что? Неужели… Холодок побежал по спине. Неужели он говорит про кибитку? Что он пытался вынести? Какой-то реквизит, который определил бы ему другую роль в цирке? Но зачем? Разве он недоволен тем, что он воздушный гимнаст? И кому он об этом рассказывает? Кристина пыталась ухватиться за разговор, чтобы узнать больше, но голос уже ускользал и растворялся в общем гуле.
        Постепенно какофония звуков, которые не должно слышать человеческое ухо, затихла, и голова перестала кружиться. Поняв, что все это время стояла с открытыми глазами, но ничего не видела, Кристина осмотрелась. Она находилась на том же месте. Только Те рядом больше не было, и лишь в воздухе оставалась тонкая пелена запаха подпаленных трав.
        «Что бы он там ни жег - это крепкая дрянь», - с нервной усмешкой сказала себе Кристина и почесала ладонь. Круглый след от ожога больше не горел. Было удобнее свалить случившееся на травы Те, чем на еще один необъяснимый эпизод внезапного пробуждения необычных способностей. Но если это все же он, как нечестно, что это происходит произвольно, а не тогда, когда очень нужно!
        Кристина снова посмотрела на цыганскую кибитку, потом перевела взгляд на белый трейлер с Солом. Возможно ли, что все это время она искала не там? Раз за разом пыталась понять, с каким номером должна выступать на арене, в то время как цирк определил ей быть директором? Да, Сол, будучи директором, все равно выступал. И Графиня тоже, хотя тут остается вопрос, была ли она настоящим директором. Но ведь есть в цирке и те, кто выполняет другие функции и не выступает на арене. Например, Вит. Или Летун. Или тоненькая тихая, незаметная девушка, чье имя она все никак не могла запомнить; та разрисовывала детям лица в одной из палаток перед представлением. Может, и от Кристины цирк не требует выходить на арену к зрителям, а всего лишь быть директором?
        «Вот закончится выступление, я приду в трейлер, и если принтер снова распечатает мне афишу прямо в руки, то я больше не буду убегать. Да, мне будет страшно, но мне придется взять на себя эту ответственность», - пообещала себе Кристина.
        Твердо кивнув, Кристина развернулась и пошла прочь, старательно отгоняя от себя сомнения в том, что ей хватит храбрости претворить собственное решение в жизнь. Она должна! Хотя бы потому, что ей самой уже надоело, как часто она повторяет себе одно и то же, а дело все никак не сдвинется с места.

* * *
        Кирюша привел несопротивляющегося Юрку на площадку между лестничными пролетами. К счастью, никто из одноклассников за ними не последовал, да и вообще тут было пусто, ученики и учителя в основном пользовались парадной лестницей школы, а не боковыми.
        Отпустив руку Юрки, Кирюша сделал пару шагов назад, чтобы создать комфортную для него дистанцию и, не удержавшись, обтер ладонь о штаны. Он не боялся микробов, но большинство чужих прикосновений оставляли у него на коже почти осязаемое неприятное ощущение, от которого хотелось избавиться, помыв место, к которому прикасались.
        Затравленно глядя на Кирюшу, Юрка молча пятился, пока не уперся спиной в стену.
        Не зная, что сказать, Кирюша тоже молча смотрел на него. Наверное, надо объяснить, зачем он его увел, и рассказать о паре приемов, как справляться с этим пугающим состоянием, в которое впал там, в толпе одноклассников, Юрка. Про медленное дыхание, про счет до десяти… Но вместо этого Кирюша задал совсем другой вопрос, отреагировав на неослабевающий страх в глазах Юрки:
        - Ты что, меня боишься?
        - А то ты сам не понимаешь! - зло выкрикнул Юрка, но это была совсем не та злость, с которой он шутил над Кирюшей раньше. Тогда это была сильная, уверенная в себе злость. Новая же тряслась и пыталась прикрыть собой панику.
        - Не понимаю, - спокойно ответил Кирюша.
        Юрка его словно и не услышал.
        - Кого ты на меня там натравил, а? Он мне до сих пор снится, и я иногда даже не понимаю, сон это или все по-настоящему. И эти шнурки! Почему они сами связываются? - забормотал он себе под нос, запустил руку в волосы, взлохматил их, а потом с отчаянием посмотрел на Кирюшу и воскликнул: - Я тебя сегодня не трогал! Зачем ты ко мне подошел? Я больше никогда не буду тебя задирать! Скажи ему, что я тебя не трогал и больше никогда не буду! Пожалуйста, - со слезами в голосе заныл он. - Пожалуйста, отпусти меня!
        - Иди, - ответил Кирюша.
        Юрка с облегчением развернулся, подошел к ступенькам, остановился и обернулся.
        - Ты же ему скажешь? Скажешь, что я тебя сегодня не трогал? Я ведь не трогал! Я даже с тобой не говорил, ты сам первый ко мне подошел! Ты ему скажешь?
        - Кому? - не понял Кирюша.
        - Сам знаешь! Тому, кто говорил со мной в кладовке! Кто это был, а? Нет, погоди, не говори, не надо! Только, пожалуйста, скажи ему, чтобы он меня не трогал. А я на тебя больше никогда даже не посмотрю, ладно?
        И, не дожидаясь ответа, Юрка стремительно взлетел вверх по лестнице.
        Кирюша задумчиво смотрел ему вслед. Кто-то здорово запугал Юрку. И, видимо, не просто так, а вступаясь за него, Кирюшу, иначе почему Юрка повторял снова и снова, что больше никогда не будет его трогать? Но кто бы это мог быть? Точно не мама с папой. Учительница? Но она не стала бы запирать Юрку в темной кладовке!
        А может, Кристина? Да, она пропала, но вдруг она рядом и невидимо его опекает? И вот решила вмешаться и защитить его от того, кто постоянно его дразнил и связывал ему шнурки?
        Эта мысль Кирюше очень понравилась. Да, если кто и мог за него вступиться, то только его сестра. Правда, уж как-то слишком круто она действовала. Юрка, конечно, хулиган, но можно было бы обойтись мерами и помягче.
        «Найду Кристину - и так ей и скажу: спасибо, что защищала меня. Но Юрка не такой плохой, не надо было его сильно пугать», - решил Кирюша.
        Дело оставалось за малым - найти настоящую Кристину.

* * *
        На этот раз Вив появилась одна. Она нагнала Тину на полпути из школы, лихо притормозив у обочины и распахнув пассажирскую дверь ярко-желтого спортивного купе. Оценив вызывающий внешний вид машины, Тина усмехнулась: эти хостильеры явно не отказывали себе в маленьких радостях жизни. И быть незаметными тоже не старались; яркий автомобиль смотрелся на улицах Верходновска неуместно и вызывающе.
        - Привет, - поздоровалась Тина первой.
        Вив не стала затруднять себя изображением даже самой поверхностной вежливости.
        - Твой яггер на месте? - спросила она, даже не взглянув на Тину, и, подвинув зеркало заднего вида, стала подкрашивать губы.
        - Как у меня дела? Неплохо, спасибо. А у тебя? - ответила Тина.
        Вив перевела взгляд на собеседницу; безупречно накрашенные губы искривились.
        - Тебе так нравится играть в человека, что ты готова тратить время на бессмыслицу?
        - Вообще-то я думала, что в этом и есть вся суть: стать человеком.
        Вив хмыкнула и насмешливо качнула головой.
        - Смысл - остаться в этом мире и жить жизнь. А вот подражать его серым, скучным и унылым обитателям, тратящим время на что угодно, кроме того, что имеет значение, - увольте!
        - А что, по-твоему, имеет значение?
        - Тебе хочется подискутировать на философские темы? Или просто не с кем поболтать?
        - Пытаюсь набраться знаний от более опытных хостильеров, которые провели в этом мире куда больше времени, чем я. Но, вижу, зря.
        - Зря, - подтвердила Вив, проигнорировав шпильку. - Так что, твой яггер уже на месте?
        - Да.
        - Прекрасно. Тогда передаешь ему первое задание. Сумеешь?
        - Если уж я сумела его вызвать - и без вашей экспертной помощи, - снова не удержалась от сарказма Тина (ну не нравилась ей эта Вив!), - то уж как-нибудь справлюсь и с этим.
        - Надеюсь. Итак, вот что он должен будет сделать…
        Глава 9
        Кристина впервые видела, чтобы в зрительном зале оставалось столько свободных мест. Объективно, заполнен он был на три четверти, не меньше, но Кристина привыкла видеть, что обычно если яблоку и есть где упасть, то прежде надо старательно поискать для этого яблока местечко. И сейчас, стоя за кулисами и подглядывая из-за них, она гадала, почему зал не заполнен. Потому что город - самой высокой категории сложности? Или потому, что шатер «Обскуриона» был заметно вместительнее их собственного?
        Устройство чужой арены, как и говорил Мануэль, и впрямь практически не отличалось от «Колизиона»: то же оборудование, те же леса и крепления, аналогичная система страховочных тросов, похожие освещение и аудиосистемы. И та же самая рабочая суета, скрытая плотными занавесями шатра от зрителей; публике нельзя видеть, как творится та красочная магия, которую им покажут на арене.
        Вит и Летун что-то деловито обсуждали с коллегами из «Обскуриона», а потом вместе тут и там что-то подправляли в оборудовании. Кабар не отходил от Джордана с Рондой; директор «Обскуриона» делал обход цирка, изредка бросая тут и там короткие указания, а метатель ножей, старательно подстраиваясь под его шаг, увивался вокруг и что-то говорил. Слушал ли его Джордан, было совершенно непонятно, потому что большей частью казалось, что он никак не реагирует, но Кабара это не останавливало, он просто переключался на Ронду. Та, как и прежде, принимала его внимание с легкой снисходительной улыбкой, и было неясно, нравится ли ей это или же только забавляет.
        «Надеюсь, Кабар договорился о том, как именно будет происходить выступление, - подумала Кристина, провожая взглядом этих троих. - И что он не забудет сообщить нам».
        Нам. Да, сегодня Кристина впервые чувствовала себя частью «Колизиона». Сегодня она выйдет на арену. И пусть она так и не ощутила в себе того особого дара, которым, по идее, должен был наделить ее цирк, да и ее функция будет сводиться к тому, чтобы просто стоять на месте, пока Фьор будет творить вокруг нее свое огненное шоу, - все равно Кристина наконец-то не ощущала себя совершенно лишней в этой подготовительной суете.
        Тут и там циркачи разминались перед выступлением. Гимнасты растягивались, акробаты разогревались, эквилибристы разминались, жонглеры натирали руки тальком, клоуны поправляли свои костюмы, иллюзионисты проверяли грим, глядя в маленькие зеркальца, а канатоходец изучал крепления на запястьях Апи, заботливо одергивал его костюм и что-то тихонько говорил мальчику. «Обезьяныш» смотрел на него так, как дети обычно смотрят на родителей, улыбался и кивал ушастой головой. Канатоходец потрепал Апи по голове, и Кристина почувствовала, как от этой совершенно, казалось бы, обыденной сцены защемило сердце. Все они тут одиноки, и если ей тяжело, можно только догадываться, насколько тяжелее переносить такую жизнь ребенку. И оттого было неожиданно радостно, пусть и с оттенком боли, видеть, что Апи обрел хотя бы некоторое подобие отца, - если, конечно, тот у него вообще был в прошлой жизни. А ее выбрал себе старшей сестрой.
        Мысли о старшей сестре сразу вызвали в памяти Кирюшу, сердце тут же болезненно сжалось, и на глаза навернулись слезы. Как можно переживать о том, чего ты никогда не имела? Кристина никогда не испытывала сестринских чувств к Кирюше - почему же тогда сейчас ей так плохо при мысли о брате?
        Чтобы прогнать непрошеные слезы, Кристина заставила себя отвлечься. Тем более было на что - циркачи «Обскуриона»! Их можно было различить с первого же взгляда - они все были в черном. Кристина настолько не ожидала ничего подобного, что подумала: наверное, они все еще в тренировочных костюмах и вот-вот переоденутся. Но нет, до начала представления оставалось всего ничего, а никто не торопился в гримерки… Разве можно давать цирковое представление в черном?
        На этом черном фоне красочные, яркие костюмы циркачей «Колизиона» выглядели не столько нарядными, сколько пестрыми и кричащими. Кристина слегка поморщилась. Ну почему в присутствии «Обскуриона» абсолютно все в их цирке вдруг начинает выглядеть хуже? Единственные, кто не казался разукрашенными петрушками рядом с «черными» циркачами, были воздушные гимнасты. В своих серо-серебристых трико и с белыми крыльями за спинами они выглядели сдержанно и стильно. И, конечно же, среди них особенно выделялся Мануэль; хотя крылья у него были черными, он выглядел ярче всех.
        - Симпатичный костюм, - услышала позади чей-то голос Кристина, обернулась - и не сразу узнала Дэнни в стоящем позади нее человеке.
        Как и на всех остальных циркачах «Обскуриона», костюм на нем тоже был черный, но сшитый из разных тканей, и из-за неоднородной текстуры он казался почти разноцветным: черный атлас ярко переливался на свету, черный шелк мягко мерцал, а черный бархат, казалось, растворялся в тени. На черном фоне яркими звездами сияли серебристые пуговицы. Одна половина шутовского колпака была полностью черной, другая - в черно-белую клетку, и на концах позвякивали серебряные бубенчики. Загримированное белое лицо с черными губами и сложными черными кружевными узорами на лбу и вокруг глаз казалось совершенно незнакомым - и даже не совсем лицом; в первое мгновение Кристина подумала, что это маска.
        - Ты похожа на воду! - восхищенно добавил шут, и тут-то Кристина узнала его по характерной интонации.
        - Эм… спасибо, - ответила она, не зная, как реагировать на необычный комплимент, и провела руками по расшитому блестящими голубыми и серебристыми пайетками трико.
        В костюмерной - маленьком старинном автобусе, похожем изнутри на большой, битком набитый платяной шкаф, куда она впервые наведалась для того, чтобы взять не обычную, на каждый день, а сценическую одежду, - было множество разных костюмов, которые могли бы ей подойти. Костюмер, сэр Стич, немногословный и сдержанный, словно английский дворецкий, служащий в самом аристократическом доме, коротко осведомился, с каким номером она будет выступать, молча нырнул в таинственные недра автобуса, а потом вышел с облегающим трико. Оно чем-то неуловимо походило на купальные костюмы, которые Кристина носила на соревнованиях, когда еще занималась синхронным плаванием.
        - Это, - столь непререкаемым тоном заявил костюмер, протягивая ей трико, что Кристина даже не осмелилась оспаривать его выбор.
        Когда она примерила костюм, он сел на нее как влитой, будто шился специально на нее. А когда Кристина двигалась, голубые и серебристые пайетки впрямь создавали эффект движущейся воды. Пожалуй, действительно идеальный выбор для огненного номера: вода и пламя - что может быть ярче и контрастнее? Кристина поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет, когда ее увидит Фьор, и предвкушала его реакцию.
        - Сама грим накладывала? - поинтересовался Дэнни.
        - Э-э… да, - ответила Кристина, не понимая, что скрывается за этим вопросом. Грим получился хорошо или, напротив, с ним что-то не так?
        Поскольку Кристина раньше не выступала, собственных красок у нее не было, и доставшееся ей трюмо с зеркалом с голливудской подсветкой пустовало. Но сегодня грим ей понадобился, и Риона одолжила свой.
        - Пока ты не придумала себе лицо, - подсказала она, увидев, что Кристина в задумчивости пялится на многочисленные палетки и тюбики, - нарисуй что-нибудь нейтральное. Позже ты обязательно поймешь, какое лицо тебе нужно.
        Кристина подняла голову и внимательно посмотрела на подругу. Нет, конечно, она и раньше видела ее сценический образ, и не раз, но, видимо, никогда к нему не присматривалась. И только сейчас она впервые обратила внимание на детали: подчеркнуто кукольный, в ярких розовых тонах, макияж, белые квадраты на щеках с черными полосками по краям, которые больше всего напоминали заплатки. То ли они намекали на куклу, сшитую из лоскутков, то ли на раны, которые аккуратно заштопали.
        Так и не придумав ничего этакого, сравнимого с необыкновенными макияжами, которыми могли похвастаться практически все артисты «Колизиона», Кристина ограничилась тем, что обвела голубыми кругами глазницы, захватив не только глаза, но и брови, и использовала голубые блестки, чтобы нанести на лоб и щеки что-то вроде капель воды разного размера. Подумав, накрасила губы голубым и решила, что для первого раза этого хватит. Осталось только забрать волосы в тугой пучок. Светлый пепельный цвет идеально сочетался с гримом. Вот только… Кристина оттянула несколько прядей… А почему не видно темных корней? С последней покраски прошло уже много времени, волосы должны были отрасти!
        - Слушай, Ри, а в цирке вообще меняются? - спросила Кристина. Вдруг люди, попавшие в цирк, «консервируются»?
        - В каком смысле?
        - Ну, взрослеют. Стареют…
        - Ах, это! Да, меняются, конечно.
        Кристина хмыкнула. Она не рассчитывала на вечную жизнь, но другой ответ, по крайней мере, объяснил бы, почему за все то время, что она в «Колизионе», у нее так и не отросли темные корни волос.
        - Симпатично, - вернул Кристину в настоящее голос Дэнни. Шут улыбнулся, а потом театрально-зловещим тоном добавил: - Что ж, похоже, скоро я узнаю страшную тайну, которую ты так старательно скрываешь.
        - Ты о чем? - испугалась Кристина. Неужели каким-то образом Дэнни узнал, что это она должна быть директором цирка? Но как? Даже в «Колизионе» еще никто не знает - откуда это могло стать известно ему?
        - О твоем выступлении, конечно, - ответил Дэнни. - Ты же мне так и не сказала, какой у тебя номер.
        - А! - с облегчением выдохнула Кристина и с нервным смешком добавила: - Ну да.
        - Ты что, выступаешь сегодня? - бесцеремонно спросил словно из ниоткуда взявшийся Мануэль и продолжил, словно шута рядом и не было: - Ты наконец поняла, что у тебя за дар?
        - Ну… - протянула Кристина. - В некотором роде. - Заметила, как удивленно приподнялись брови Дэнни, и кивнула: - Я тебе потом все объясню.
        - А могла бы и до начала представления мне рассказать, - почти обиженно заметил Мануэль.
        - Просто, понимаешь, все произошло так спонтанно, - начала было Кристина, но ей не пришлось продолжать, потому что рядом с ней появился Фьор.
        - Шикарно! - воскликнул он, не заметив напряженной атмосферы, которая почему-то образовалась вокруг Кристины с Мануэлем. - Сэр Стич знает, как подобрать идеальный образ!
        - Так она с тобой будет выступать? - грозно нахмурился Мануэль.
        - Да, - ответил Фьор и с нарочито наивным удивлением посмотрел на воздушного гимнаста. - А что, какие-то проблемы?
        Кристина переводила взгляд с одного на другого, чувствуя себя зрителем драмы, которая обычно разворачивается только на экранах кино. Почему Мануэль так недоволен? Ему не нравится, что она будет выступать, - или то, что она будет выступать с Фьором?
        Рядом по-прежнему стоял Дэнни и, похоже, откровенно развлекался, глядя на происходящее. Кристину это почему-то очень разозлило, и в ней мгновенно вскипела так хорошо знакомая ей по прежней жизни волна раздражения, с которым она не умела, а скорее, не хотела бороться.
        - Тебе что, нечем заняться? - сердито бросила она шуту. - Или тут происходит что-то особенно забавное?
        - Да не то слово! - осклабился Дэнни. - Но я тебя понял! - вскинул он руки в шутливом жесте капитуляции. - Ухожу, ухожу, не смею вмешиваться в разборки соперников!
        И, прежде чем Кристина придумала, что ответить, уже был таков.
        Мануэль продолжал сверлить Фьора мрачным взглядом, а Кристина, глядя на это, не знала, что делать. Хотелось разрядить ситуацию, но как это сделать, если она даже не понимает, из-за чего все началось?
        К счастью, из-под купола донеслись первые звуки музыки, давая сигнал зрителям рассаживаться на свои места. Для циркачей же это означало финальную готовность.
        - Мы с тобой еще поговорим, - недовольно бросил Кристине Мануэль, не сводя при этом уничижительного взгляда с Фьора, а потом развернулся и ушел. Широкие черные крылья эффектно трепетали за спиной.
        - Не понимаю, что это с ним, - растерянно пробормотала Кристина, чувствуя странную потребность оправдать действия гимнаста в глазах Фьора.
        - А я, кажется, понимаю, - едва заметно усмехнулся фаерщик.

* * *
        Циркачи «Обскуриона» однозначно знали, как работать с черным цветом, - он создавал поразительное визуальное впечатление на арене! Продуманное освещение удивительно эффектно работало именно с черным цветом костюмов, а минимум цветных деталей и яркий реквизит выглядели на этом фоне особенно зрелищно. Черные костюмы позволяли циркачам сливаться с темнотой и возникать словно из ниоткуда, вызывая восторженные, а порой и немного испуганные ахи и вздохи у зрителей. Наконец, редкие белые детали костюмов, оказывается, служили и еще одной цели: когда на арене выступала сразу группа циркачей, они вставали в таком порядке, что белая отделка складывалась в единый большой сложный узор, который менялся по мере того, как артисты продуманно двигались по арене, и казалось, что ты смотришь в гигантский калейдоскоп. Эффект был просто ошеломительным!
        Безусловно, доминирующий черный цвет был главной особенностью труппы «Обскуриона», но невозможно было не отметить и характерной особенности всех их выступлений: что бы ни показывали на арене, хоть номер акробатов, хоть полет воздушных гимнастов, хоть десятки обручей, которые крутили артистки, хоть поразительный по своей синхронности танец с веерами, все это делалось с тем же самым напором и даже агрессией, что и на репетициях, которые довелось увидеть ранее. Казалось, циркачи не столько выступали, сколько сражались с невидимым врагом.
        «Да они и сражаются! - вдруг озарило Кристину, подглядывавшую из-за кулис. - Они сражаются за зрителей. И за себя».
        Кристина бросила взгляд наверх, на небольшую платформу, поднятую над выходом из-за кулис. Там, скрытый глубокими тенями, восседал, словно верховный правитель, Джордан и внимательно смотрел сверху вниз на арену и на зрительный зал. Время от времени шальной луч прожектора задевал его очки-витражи, и тогда вокруг Джордана на миг вспыхивал ореол разноцветных искр.
        Номера «Колизиона» после выступлений «Обскуриона» казались чужеродными вставками. Они ничем не уступали в зрелищности или мастерстве актеров, но все же настолько отличались по атмосфере и настроению, что зрители просто не успевали переключиться и настроиться на нужный лад. Как и прежде, Кристина видела всех светящихся зрителей в зале и не могла не заметить, что их свечение угасало куда быстрее на выступлениях черного цирка, чем на их. Да, как ни неприятно это осознавать, но Джордан оказался прав: без их помощи «Колизион» был бы обречен на массовые удаления.
        Кристина оглядывала зал с нарастающей тревогой. Неужели город высшей категории сложности окажется не по зубам даже двум циркам, объединившим свои усилия? И почему именно на номерах их цирка такой провал?
        Украдкой оглядывая артистов за кулисами, Кристина отметила, что никто из них не выглядел особенно обеспокоенным. Но они, наверное, не видели весь зрительный зал, как это почему-то удавалось ей, а только «своих» зрителей, как рассказывала ей Риона, и потому не могли оценить всей картины - и мрачных перспектив, которые она им сулила.
        В антракте директор «Обскуриона» лично спустился вниз и о чем-то переговорил с Рондой. Он казался напряженным и будто излучал угрожающие вибрации, расходившиеся от него, как круги по воде. Впрочем, Кристина всегда их от него ощущала, но сейчас они были сильнее обычного.
        Ронда после разговора раздала массу указаний разнорабочим своего цирка, а потом инструктировала о чем-то циркачей. При этом никому из артистов «Колизиона» не сказали и слова.
        Наблюдая за происходящим, Кристина думала, что, вероятно, Джордан тоже видит весь зрительный зал и понимает, что их дела плохи. Особенно на выступлениях «Колизиона».
        Разумеется, многие артисты «Колизиона» заметили поднявшуюся суету и насторожились, но помалкивали, по привычке ожидая, что с этим разберется кто-то другой, более компетентный. К удивлению Кристины, уверенной, что Кабар съест что угодно - и без вопросов! - если это скормят ему с руки «Обскуриона», именно метатель ножей подошел к Ронде и что-то ее спросил.
        - Мы спасаем нас всех от удаления, потому что некоторые откровенно не справляются, - ответила та довольно резко и достаточно громко, чтобы это услышали все вокруг.
        - Говоря «некоторые», ты имеешь в виду нас? - спросил Кабар, щегольским жестом поправляя на плечах подтяжки, и впервые на памяти Кристины в его голосе при общении с Рондой появились нотки настоящего его - резкого, нетерпимого и порой грубого.
        - Нет, не намекаю. Я говорю прямым текстом. Вы с вашими номерами тянете нас всех вниз.
        Даже стоя поодаль, Кристина видела, как заиграли желваки на скулах метателя ножей, как раздулись ноздри, а в глазах вспыхнула ярость.
        При всей напряженности ситуации Кристина не могла удержаться от злорадной усмешки. Как забавно порой жизнь переворачивает одну и ту же ситуацию! Сколько раз Кабар говорил практически такие же слова Рионе, обвиняя ее в своих неудачах, и вот теперь они прилетели обратно ему самому. И прилетели от того, кого он не может запугать или подавить.
        - Ну, раньше же как-то справлялись, - хмуро огрызнулся он.
        - Святые коконаты! - раздраженно воскликнула Ронда. - Ну, значит, раньше у вас были более сильные игроки и более сбалансированное шоу. Мне что, надо объяснять тебе элементарные вещи?
        Кабар бросил быстрый взгляд вокруг, понял, что многие за ними наблюдают, и ему явно не захотелось затягивать сцену, в которой он выглядел столь невыигрышно.
        - Ладно, и что нам делать?
        - Выступайте как обычно, а мы позаботимся об остальном.
        - Как именно позаботитесь?
        Ронда прищурилась.
        - Ты мне не доверяешь, Кабар? - вкрадчиво спросила она. - Или, может, не доверяешь Джордану?
        - Конечно, доверяю! Но я же должен что-то сказать своим…
        - Скажи им, что, когда они будут выступать, мы повысим риски и ставки. Пусть будут осторожны и внимательны, чтобы не лишиться случайно жизни.
        - Что значит «не лишиться случайно жизни»? - насторожился Кабар.
        Ронда тихо, мелодично рассмеялась и небрежно потрепала метателя ножей под подбородком.
        - Не переживай, я лично побеспокоюсь о том, чтобы тебе ничего не угрожало.
        - Но…
        - Все! - оборвала Ронда, положив руку на эфес неизменной сабли на поясе. Кристина видела ее выступление в первой части представления и теперь не сомневалась, что клинок там не просто ради красоты или штриха к образу; Ронда виртуозно жонглировала саблями. - Если вы будете слишком много знать, то испортите впечатление зрителям, они почувствуют фальшь. Все должно быть по-настоящему.
        С этими словами Ронда похлопала Кабара по щеке, причем, похоже, ощутимо, потому что тот едва заметно поморщился, и ушла.
        - Слышали? - Метатель ножей обвел взглядом находящихся неподалеку циркачей «Колизиона». - Да знаю я, что слышали. Все понятно? Выступаем как обычно. Будем готовы к вмешательству в наши номера «Обскуриона».
        - Вмешательству? - не удержалась Кристина. - Да они, похоже, собираются устраивать смертельные номера, чтобы завести публику, и именно мы будем расходным материалом!
        Кабар полоснул по ней злым взглядом.
        - Джордан наверняка знает, что делает. И мы будем делать, как он сказал, ясно вам? Риона! - повысил он голос, найдя взглядом свою ассистентку. - А ну пошла ко мне!
        Кристину передернуло. Какое отвратительное обращение! Он словно собаку подзывает! Она заранее сочувствовала подруге; сейчас метатель ножей отыграется на ней за свое уязвленное самолюбие. И хуже всего, что сделает это прямо во время представления, когда не будет никакой возможности ее защитить!
        - Ты как? - раздался позади голос Фьора.
        - Нормально, - ответила Кристина, оборачиваясь.
        Фаерщик был уже в своем «гавайском образе»: с лентами с бахромой выше локтей и в саронге с ярким принтом, повязанном на бедрах. Кожа на груди и руках блестела, словно начищенная медь, а царившая за кулисами полутьма создавала игру теней, которые ярко подчеркивали рельеф мышц, и словно подсвечивала татуировки - этакий естественный фотошоп. Кристина уже не раз видела Фьора на арене, но так близко - еще никогда. Зрелище оказалось на удивление впечатляющим и в некотором роде заставило Кристину посмотреть на фаерщика по-новому. И она сама даже немного презирала себя за это. Что в нем изменилось, кроме того, что он снял одежду? Ничего! А она ведется на «обертку»! То есть делает ровно то, за что всегда осуждала других.
        Но «обертка» была уж очень хороша…
        Кристина покраснела.
        - Тебе не холодно? - спросила она, пытаясь отвлечься и разрядить напряжение.
        - Я привык, - пожал плечами Фьор, отчего тени задвигались, еще больше подчеркивая рельеф на груди, а узор татуировок ожил. Эффект вышел неожиданно гипнотический и завораживающий. «Да хватит уже пялиться!» - сурово выговорила себе Кристина, но так и не смогла отвести глаз от тату.
        - Они все настоящие? - спросила она, кивнув на татуировки - и потому, что ей действительно было интересно, и потому, что это как бы объясняло: она пялится вовсе не на Фьора, а на узоры на его теле.
        Фаерщик медленно кивнул, а потом, заметив, что Кристина слегка дрожит, спросил:
        - Замерзла? Или нервничаешь?
        - Еще бы ей не нервничать! - колко бросила проходившая мимо Джада. - Выходить без дара на арену и выглядеть жалко и ничтожно перед сотнями зрителей? То еще удовольствие!
        - Лучше беспокойся о своем номере, - тут же ответила Кристина - и сама удивилась тому, что, кажется, впервые сразу же среагировала на агрессивный выпад. Раньше бы она промолчала. Но то была Кристина, а сейчас она - Крис. Ну, или, во всяком случае, постепенно ею становится, и ей нравится эта перемена. - Арена чужая, оборудование незнакомое, город высокого уровня сложности, а тут еще и Джордан со своими предупреждениями… Мало ли что может случиться!
        Джада прищурила русалочьи глаза и послала девушке убийственный взгляд.
        - Со мной ничего не может случиться, потому что я - лучшая в своем деле, - заявила она с той железобетонной уверенностью, которой втайне завидовала Кристина; ей-то приходилось регулярно пропалывать грядку уверенности в себе на предмет постоянно вырастающих сорняков-сомнений. - И единственная причина, по которой что-то может пойти не так, - это если кто-то специально решит вставить мне палки в колеса. - Красивые зеленые глаза прищурились и полоснули острым взглядом. - А я очень, очень не советую это делать.
        Кристина лишь передернула плечами. Можно подумать, она собиралась портить номер конторсионисток! Очень ей это нужно!
        - Нас поставили ближе к концу, - напомнил о себе Фьор, когда Джада, грозно сверкнув напоследок глазами, ушла. - Так что можешь спокойно посмотреть почти все второе отделение, я приду за тобой, когда подойдет наша очередь.
        - Мы так и не обсудили, что я должна делать, - спохватилась Кристина. - И уж вообще молчу про репетицию.
        - Да нечего там репетировать. Я выведу тебя на арену и поставлю в нужное место. Твоя задача - не сходить с него, что бы ни происходило.
        - Поняла. А что еще?
        - Еще - выглядеть красиво, - улыбнулся Фьор. - Впрочем, с этим тебе и стараться не надо…
        Походя брошенный комплимент неожиданно сильно согрел. Никто еще не говорил Кристине, что она красивая. Даже Мануэль. И сколько ни убеждай себя, что внутренняя красота важнее, все же приятно, когда внешность тоже привлекательная. Особенно если при этом ты не так уж уверена в собственной внутренней красоте.
        - …А я позабочусь обо всем остальном, - тем временем продолжал Фьор. - Можешь немного подвигаться под ритм, он там довольно простой и… первобытный. Ну, да ты не раз слышала. Сумеешь?
        Кристина вспомнила тренировки по плаванию и групповые номера. Для отработки программ, исполнявшихся в бассейне, приходилось немало тренироваться на полу; к ним приглашали инструкторов по гимнастике и даже танцоров-хореографов. Вот и пригодятся ей эти навыки.
        - Да, - ответила девушка, стараясь унять внутреннюю дрожь. - Да, - повторила с нажимом она, словно твердость, с которой будут сказаны эти слова, повлияет на грядущие события. - Смогу.
        Снаружи, за кулисами, заиграла музыка и погас свет: начиналась вторая часть представления. Кристина выглянула сквозь щелку занавесей. Слишком много мерцания в зале. Слишком много зрителей осталось по-прежнему на краю… По какому принципу происходят удаления в цирке? Из расчета «один к одному»? Один артист за одного замененного фамильяром зрителя? Если так, плохо их дело, они лишатся половины цирка.
        «А что, если Джордан привез нас сюда именно для этого? - буквально пронзила ее внезапная мысль. - Что, если он предвидел массовые удаления и заранее позаботился о том, чтобы прихватить с собой жертвы? Потери понесем мы, а «Обскурион» останется целехоньким?»
        Вслед за этой версией, которая была не более чем догадкой, пришла необъяснимая уверенность, что именно так все и есть, именно для этого Джордан все и подстроил.
        Вместо того чтобы испугаться, Кристина разозлилась. Ну уж нет, она не позволит какому-то самоуверенному, невесть что о себе возомнившему загадочному директору уничтожить ее цирк! «Колизион» хорош именно таким, какой он есть, и им не нужно подстраиваться и прогибаться под других. И уж тем более позволять кому-то делать их расходным материалом, чтобы выжить самому.
        - Эй, «Колизион», послушайте! - громко позвала она, обращаясь к тем циркачам, кто был неподалеку.
        На миг проснулась прежняя Кристина, та, которая предпочитала промолчать и постоять в уголке, не привлекая к себе лишнего внимания, - привычная тактика выживания в школе, - но Кристина решительно ее оттеснила. Она больше не та Кристина. Она - Крис.
        - Послушайте, мы не должны позволять «Обскуриону» вмешиваться и портить наши номера!
        Циркачи переглядывались и молчали.
        - Мы зря думаем, будто даем совместное представление! Тут каждый цирк сам за себя! Кто-то выиграет, а кто-то получит удаления. Нельзя позволить «Обскуриону» выжить за наш счет!
        - О, кажется, у кого-то сдали нервы и поехала крыша. Уже и теории заговоров всюду мерещатся, - насмешливо протянула Джада; оказывается, не так уж и далеко она отошла после их стычки.
        - Я серьезно! - воскликнула Кристина, чувствуя отчаяние: никто вокруг, похоже, не разделял ее беспокойства. - Неужели вам не кажется подозрительным, что нас открыто предупредили об опасности для наших жизней?
        - Но Кабар же говорил с Джорданом, - неуверенно заметил один.
        - Наверное, они все обсудили, - присоединился другой.
        - Лучше сделать, как они решили, и не задавать вопросов, - подытожил третий.
        - Даже если это опасно для ваших жизней?
        В ответ Кристина увидела лишь отведенные в сторону взгляды - и едва не застонала от этого смиренного, покорного («не задавать вопросов») настроя. Как будто на кону стоит не их собственная судьба, а чья-то еще! Почему люди соглашаются на что-то, даже если этого не хотят? Что это? Трусость? Желание уйти от конфликта? Подсознательное стремление избежать принятия решений и ответственности за них?
        И вообще, какая удобная позиция - просто промолчать! Если ты молчишь, никто не обвинит тебя в том, что ты что-то не то сказал или сделал. Ты просто промолчал. Ты просто не сделал. Ты просто постоял в сторонке и предоставил действовать и говорить другим, наблюдая за ними с комфортного, безопасного расстояния. И порой такое молчание - это все, что нужно для того, чтобы свершились самые что ни на есть неправильные и несправедливые вещи на свете.
        Кристина огляделась в поисках хотя бы одного лица, на котором она нашла бы отражение собственных чувств и готовность к действиям.
        И ни на одном не нашла.
        А где Мануэль? Будь он рядом, он бы встал рядом с ней, он бы поддержал. Должен был поддержать, не так ли? Но воздушного гимнаста рядом не оказалось - одни только загримированные лица с одинаковым отпечатком молчания и согласия на них.
        Но прежде чем Кристина окончательно распалилась в своем праведном гневе на циркачей, внутренний голос, тот самый противный, зловредный всевидящий голос, напомнил, что она сама ничем не лучше: она точно так же вот уже сколько времени избегает ответственности и молчит, не желая открыто объявить, что цирк выбрал ее директором. Легко обвинять в молчании других, а ты пойди и сама заговори первой!
        «Да, но это другое! То, что делает Джордан, ставит под угрозу наши жизни!» - возразила она. Внутренний голос иронически ухмыльнулся; его довод не убедил.
        - Ну, ну, хватит уже бунт разжигать, - насмешливо протянула Джада. - У нас есть директор, и он принял решение. А истерики и домыслы всяких никчемных неумех, у которых до сих пор нет циркового дара, нам совершенно ни к чему.
        Слово «никчемных» ударило неожиданно сильно, уж очень оно было похоже на слово «бесполезная» - эпитет, которым так часто награждала ее мама. Кристина оказалась не нужна в своей прежней жизни - да и тут, как ей только что напомнили, она тоже не особо на что-то годится.
        Все возмущение, еще несколько мгновений клокотавшее внутри, вышло, словно воздух из лопнувшего шарика; все, что секунду назад казалось таким важным, вдруг отошло на второй план под натиском личной обиды.
        Чувствуя себя опустошенной и ненужной, Кристина молча развернулась и побрела прочь, сама не зная куда.
        Ее остановил голос Фьора.
        - Крис? Ты куда?
        Кристина встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. И правда, куда это она?
        - Ты в порядке? Что с тобой?
        Фаерщик демонстрировал неподдельное волнение, и от его искреннего неравнодушия нахлынувшая обида стала отступать, снова давая место логике и разуму. И правда, что это с ней? Впрочем, Кристина уже знала что. То самое детское поведение, которое вечно выплескивалось у нее в привычное «Бесит!», когда в ответ на малейшую несправедливость она закрывалась, вставала в обиженную позу, словно та на кого-то подействует, и лелеяла свои горести, а все остальное пусть горит синим пламенем.
        Вот и сейчас: пара обидных слов от Джады - и она готова поджать хвост, забыть об угрозе «Колизиону», которую она чувствовала, и сдаться, отступить, кипя про себя от злости и мысленно парируя: «Да никакая я не никчемная!» И это действительно так - она не никчемная! Может, цирк и не дал ей дар, но зато Фьор дал ей номер! И она с ним выступит!
        - Просто задумалась, - ответила Кристина, не собираясь посвящать собеседника во все крутые повороты, которые ее эмоциональное состояние проделало за последние несколько минут - только для того, чтобы вернуться ровно к тому же пункту, откуда все начиналось: она выйдет на арену вместе с фаерщиком.
        - Беспокоишься о предстоящем выступлении? - выдвинул самую очевидную догадку Фьор; он явно пропустил ее маленькую стычку с Джадой.
        - Немного, - ответила Кристина; так было проще.
        - Не волнуйся, - сказал Фьор и тут же усмехнулся. - Да, ну конечно же, стоит только сказать «не волнуйся» - и все, человек тут же перестает. Но подумай вот о чем. Я все сделаю, от тебя требуется только красиво постоять. У меня много опыта, и у меня все под контролем. Ты мне веришь?
        Кристина кивнула - и не покривила в этом душой. Она уже не раз видела фаерщика в деле, он очень хорош. Значит, ей ничего не грозит. Впрочем, за себя она как раз совсем и не переживала.
        Тут Кристина заметила, как с кончиков подрагивающих пальцев фаерщика на пол капают огненные капли и возле его ног уже образовалась небольшая лужица пламени.
        - Фьор! - воскликнула она.
        Фаерщик проследил за взглядом Кристины и резко встряхнул рукой, будто ошпарился. Быстро затоптал огонь, несколько раз сжал и разжал пальцы. Огненная капель прекратилась.
        - Ты в порядке? - встревоженно спросила Кристина.
        - В полном, - с суровой сосредоточенностью заверил Фьор и отвернулся, явно не желая продолжения разговора.
        Кристина почувствовала, как по телу пополз липкий, противный страх. Еще минуту назад у нее не было и тени сомнений, но сейчас… Что происходит с Фьором? Он что, больше не может контролировать огонь?
        Но прежде чем страх разросся настолько, чтобы заставить Кристину передумать и отказаться от выступления, с арены донесся громкий испуганный крик.
        Глава 10
        Апи, обычно ловко вертевшийся на тонком тросе, подвешенном к раме велосипеда, на котором катился по натянутому высоко над ареной канату канатоходец, сейчас падал вниз. Испуганный канатоходец отчаянно раскачивался, едва удерживая равновесие на велосипеде; с фарфорового блюдца, которое он держал в одной руке, упала серебряная ложечка и сейчас тоже летела к земле, вертясь, крутясь и красиво отражая свет прожекторов.
        Просто поразительно, сколько всего можно увидеть за считаные секунды, особенно когда это секунды, отсчитывающие чью-то смерть. Кристина успела заметить и оборванный трос, который сейчас чуть завивался на конце, и рот канатоходца, раскрытый в немом крике ужаса, и его глаза, живые, полные ужаса и боли глаза на нарисованной маске вечного веселья, и яркий луч прожектора, который, словно приклеенный, следовал за Апи, не выпуская его из своего яркого круга… А еще - сверкающие серебром метательные звезды с острыми краями, которые, сделав круг над зрительным залом, летели обратно на арену, словно бумеранг, запущенный умелой рукой. Рукой циркача «Обскуриона», который сейчас ловко и незаметно их поймал, - того самого циркача, с которым так усиленно флиртовала Джада. И капли крови, срывавшиеся с руки канатоходца, которую он протянул вниз в тщетной попытке схватить Апи, - ее рассекла одна из метательных звездочек.
        «Они специально перерезали канат!» - ахнула про себя Кристина. Не может быть! Когда Ронда предупреждала, чтобы они были осторожны, Кристина все равно не думала, что дело дойдет до такого! И не настолько же в открытую! Единственное, что было бы еще более открыто, - это перестрелять артистов «Колизиона» прямо на глазах у зрителей!
        «Обезьяныша» от поверхности арены отделяло всего ничего. Парализованная ужасом и неверием в происходящее, Кристина могла только неподвижно стоять на месте и беспомощно наблюдать за его падением. И даже закрыть глаза, чтобы не видеть самого страшного, сил не было!
        Однако в самый последний миг, когда воображение, опережая реальность, уже нарисовало ужасную картину трагедии, из темноты возникла гигантская кошка. Она припала к арене, словно скрученная пружина, а когда тело Апи рухнуло ей на спину, ловко выгнулась, словно подкидывая его вверх.
        Апи, то ли действуя на автомате, то ли просто не понимая, какой опасности только что избежал, скрутил в воздухе сальто и ловко приземлился на арену. А ягуар снова растворился в тени, будто его на арене и не было.
        Кристина прижала к губам стиснутую в кулак ладонь, удерживая рвущийся крик. Вот он, «Колизион»! Ты можешь пройти на волоске от смерти, но шоу должно продолжаться, и зритель не должен ничего заподозрить!
        Зал задержал дыхание - а потом разразился громовыми аплодисментами и восторженными криками, в которых явно слышались нотки облегчения. Кристина кинула взгляд на зрителей - и едва не зажмурилась: вместо ровного мерцания повсюду вспыхивало и тут же гасло ослепительно-яркое свечение. Когда шум немного улегся и в глазах перестало рябить, Кристина поняла, что мерцания в зале заметно уменьшилось. Черт бы побрал «Обскурион»! Его жестокие методы работают!
        Рука, которой девушка провела по мокрому лбу, дрожала, по спине стекали капли ледяного пота. То, что шоковый ход сработал, это, конечно, замечательно - но если бы Апи разбился насмерть? Продумал ли Джордан какую-то страховку для мальчишки? Кристина сильно в этом сомневалась. Похоже, «Обскурион» делал ставку на самые сильные и искренние эмоции циркачей, чтобы «пробить» ими зрителей. А что может быть сильнее и искреннее неподдельного страха смерти? Возможно, именно он и требовался, чтобы заставить зрителей почувствовать: они живы, и быть живым - это прекрасно?
        - Черт, - выдохнул Фьор, о присутствии которого Кристина почти забыла.
        - Я очень надеюсь, в наш номер они вмешиваться не будут, - дрогнувшим голосом сказала девушка. - Не хотелось бы реально оказаться зажаренной на огне.
        - Я никому не позволю причинить тебе вред! - неожиданно жестко ответил Фьор, и Кристина вздрогнула. Фаерщик говорил таким тоном, словно давал обещание не на их грядущий номер, а на всю жизнь.
        - Чего застыли? Двигаем, двигаем, двигаем! - услышала Кристина командный голос Ронды; оказывается, та уже подталкивала Джаду с Себой и Кьярой к кулисам. - Ваш выход!
        - Но арена занята, - заметила Джада, изо всех сил старавшаяся сохранить лицо и не показать, что случившееся ее тоже задело.
        Кристина взглянула сквозь щель занавеса и увидела, что в центре арены появилась круглая платформа, медленно поворачивающаяся вокруг своей оси.
        - Это для вас, - невозмутимо пояснила Ронда.
        - Зачем?
        - Чтобы зрители видели вас со всех сторон.
        Объяснение прозвучало бы вполне убедительно, если бы не инцидент с Апи, и потому Джада не спешила ему верить.
        Гимнастка в нерешительности топталась на месте, впервые на памяти Кристины растеряв свой обычный апломб. Но Ронда сверлила ее нетерпеливым взглядом, небрежно поглаживая неизменную саблю на поясе, из-за кулис доносились оглушительные аплодисменты, настойчиво требуя продолжения, и Джада не могла не откликнуться на этот зов, она ведь была артисткой «Колизиона». Конторсионистка нацепила на лицо сияющую улыбку и вышла к публике, а Себа и Кьяра последовали за ней.
        Тяжелый черный занавес закрывался за девушками, когда ладонь обожгло внезапным жаром и вместо зрительного зала цирка Кристина увидела перед собой совсем другую картину: широко распахнутые двойные двери, за ними - просторный спортивный зал, маты и снаряды по центру, немногочисленную, но громко аплодирующую публику на трибунах и тоненьких девочек в блестящих костюмах, с волосами, высоко забранными в тугие пучки-гульки. А перед распахнутыми дверьми стояла и смотрела в зал еще одна девочка в блестящем синем купальнике, с голубыми бусинами на шпильках в волосах. Она волновалась, и это было заметно даже невооруженным взглядом. Девочка на миг обернулась; с детского лица на Кристину смотрели знакомые русалочьи глаза. Казалось, маленькая Джада смотрела на нее, но когда Кристина проследила за ее взглядом, то увидела позади женщину с мужчиной, которые обнимали другую девочку в гимнастическом костюме, чуть помладше, а та с гордостью демонстрировала им медаль. На Джаду они не обращали внимания. Будущая конторсионистка «Колизиона» вздохнула, отвернулась, расправила плечи и вошла в спортивный зал. Родители
продолжали обнимать младшую дочь. Смотреть выступление старшей они, похоже, не собирались.
        Тяжелая ткань кулис опустилась, скрыв Джаду из вида, - и словно отрезала видение.
        Кристина поморщилась. Уже второй раз она видела картины прошлого Джады - и начинала все лучше понимать, как та оказалась в цирке ненужных людей. И даже отвратительному характеру девушки находилось объяснение… хотя переносить его легче не становилось.
        Интересно, как это происходит? Вот бы научиться управлять вспышками из прошлого! Кристина с удовольствием бы посмотрела на прежние жизни циркачей! Может, их прошлое помогло бы ей самой понять их, да и ее собственное настоящее…
        Что-то с разбегу врезалось ей прямо в живот, и Кристина с трудом удержала равновесие. Это был Апи. Он жался к ней всем телом, словно маленький испуганный зверек. Кристина привычно обняла мальчишку, уже не удивляясь той неожиданной и необъяснимой привязанности, которая проросла в ее сердце.
        - Ш-ш, - прошептала она. - Все хорошо.
        - Нет, - глухо сказал Апи, спрятав лицо в куртке Кристины. - Нет!
        - Все хорошо, - повторила она.
        - Нет! - выкрикнул Апи, отстранился и вскинул голову. В глазах блестели слезы. - Нет, - повторил он, потянул Кристину за руку, приоткрыл занавес и ткнул пальцем в воздух, туда, где был натянут канат.
        Кристина проследила взглядом, куда указывал Апи, и ее сердце болезненно сжалось.
        На почти невидимой струне каната по-прежнему каким-то необъяснимым чудом держался велосипед. А над ним в воздухе парили, взмывая все выше и выше, мерцающие серебристые звездочки и растворялись в воздухе под полосатым черно-белым куполом.
        Однажды Кристина уже видела эти красивые звездочки. В ее родном Верходновске в тот злополучный день, когда они с Кирюшей пришли в цирк. Номер с белым клоуном, поезд и бумажный снег, тоска, пронзительное одиночество, смятый плащ посреди арены - и смутное, тревожное чувство неясной вины.
        Ноги подогнулись в коленях, и Кристина тяжело осела на пол, придавленная грузом потери - потери и для всего цирка, и очень личной потери для Апи.
        Цирк удалил канатоходца.

* * *
        Кристина не знала, сколько пробыла в состоянии оцепенения. В себя ее привели громкие возгласы, доносящиеся из зрительного зала, причем она не могла сказать, были ли они выражением восторга или испуга.
        Оглянувшись, Кристина поняла, что никто не заметил произошедшего с ней, все были слишком заняты подготовкой к выступлению. И, похоже, никто не заметил и удаления канатоходца. Жизнь текла своим чередом, безразличная к тому, что недавно погасла чья-то мини-вселенная.
        Апи рядом не было, Фьора тоже. Кристина понадеялась, что кто-то взял на себя труд позаботиться о мальчике, и снова взглянула на арену сквозь щель в занавесе. Пальцы, державшие край тяжелой черной ткани, мелко дрожали, а в голове крутилась только одна мысль: как она может, какое имеет право продолжать жить, когда рядом только что кого-то не стало?
        На арене демонстрировали свой номер конторсионистки. Положа руку на сердце, Кристине никогда особенно не нравились выступления Джады и девушек. И вовсе не из-за конфликта с гимнасткой. Кристина не могла не отдать должное их впечатляющему мастерству, но когда тела девушек складывались в совершенно немыслимые композиции, это вызывало внутреннее отторжение, а в некоторые моменты, когда гимнастки словно становились деталями одной сложной конструкции, она и вовсе видела вместо них какого-то многоногого, многорукого трехголового монстра. Но, кажется, все остальные были в восторге.
        Кристина не сразу осознала, что платформа стала вращаться намного быстрее, да еще и под наклоном. Она поняла это, только увидев, как едва не потеряла равновесие Себа, стоявшая в шпагате на одной ноге. Кристина с тревогой оглянулась, ища того, кто управляет движением платформы. До какой скорости они собираются ее раскрутить? Девчонки же просто с нее слетят! Хотя, возможно, именно в этом и заключался дьявольский план «Обскуриона».
        Понять, кто именно контролирует платформу, Кристина не смогла, она не представляла, для чего предназначено большинство оборудования, находящегося за кулисами. Приборных панелей оказалось несколько, за каждой стоял человек, и догадаться, кто за что отвечает, не было никакой возможности.
        - Крис, ты Риону не видела? - спросил проходивший мимо Вит.
        - Ее увел Кабар, - ответила она не глядя.
        - Не знаешь куда? Я их не могу найти.
        - Куда-то туда, - по-прежнему не оборачиваясь, Кристина махнула рукой, указывая направление. А потом спохватилась. - Вит! Вит, подожди! - позвала она.
        Тот остановился.
        - А ты только с лампочками умеешь или с другими электрическими приборами тоже?
        - Что именно - с другими приборами?
        - Включать и выключать на расстоянии.
        - Смотря какие приборы, - осторожно ответил Вит.
        - Как насчет вот этого? - Кристина чуть отодвинула занавес и показала на крутящуюся платформу.
        - Ха! - усмехнулся Вит. - А чего уж сразу не поезд метро?
        - Значит, ты не сможешь ее выключить? - не обратила внимания на иронию Кристина.
        - Вряд ли. Я как-то пробовал с гораздо меньшими приборами, и даже там не вышло. А такую махину! Да еще когда на ней девчонки… а в зале полно зрителей… Нет, я не рискну.
        - Понятно, - протянула Кристина. Что ж, она изначально не слишком рассчитывала на успех. Остается только надеяться, что девушки продержатся до конца номера и обойдется без несчастных случаев.
        Но когда снаружи снова раздались испуганные крики, Кристина поняла, что ее надеждам, похоже, не сбыться.
        Она выглянула за кулисы ровно в тот момент, когда из-под купола прямо на девушек рухнула металлическая клетка. На миг Кристина забыла, как дышать, - она так боялась, что та кого-то заденет! Но нет, стены клетки опустились точнехонько вокруг конторсионисток, заключив их в плен.
        К чести девчонок, ни одна не остановилась, они продолжили свой номер.
        «А это для чего?» - недоумевала Кристина, гадая, какой еще дьявольский план задумали Джордан с Рионой, чтобы добавить драйва.
        Некоторое время ничего не происходило: платформа все так же кружилась, правда, перестала раскачиваться и начала замедляться, а клетка просто стояла. Но затем раздался скрежет - и что это был за скрежет! Скрежет всех скрежетов! Такой превратит даже заурядную романтическую комедию в жесткий хоррор! От такого скрежета сразу стынет кровь, начинают стучать зубы, и ты гадаешь не о том, умрешь ли ты сейчас или нет, а лишь о том, какая именно смерть тебя ждет.
        За этим ужасающим скрежетом Кристина не сразу обратила внимание, что заработали какие-то скрытые механизмы - и стенки клетки начали сжиматься вокруг девушек. А на стыках решеток появились заостренные шипы!
        Сердце Кристины перешло в галоп, минуя все предварительные стадии разгона. Они будут сжимать клетку, пока все эти торчащие штуки не проткнут девчонок насквозь, пришпилив их в причудливых позах к платформе, словно бабочек?
        Даже на таком расстоянии, даже в контрастном свете софитов, даже под толстым слоем сценического грима Кристина видела испуг на лицах конторсионисток. Стенки клетки неумолимо сжимались, заставляя их проявлять чудеса гибкости уже не для того, чтобы продолжить номер, а чтобы уместиться в стремительно сжимающемся пространстве и избежать ранений. Но ни одна не закричала - не посмела испортить выступление. Номер должен продолжаться во что бы то ни стало, зрители никогда не должны заподозрить, что что-то идет не так. Представление - превыше всего!
        Кристина задрала голову наверх, туда, где, словно царь на троне, возвышался над остальными Джордан. От зрителей его скрывала массивная арка, установленная над выходом артистов, а тем, кто находился по другую сторону кулис, он был виден прекрасно.
        - Остановитесь! - прошипела Кристина, не решаясь закричать из страха, что ее услышат зрители. - Прекратите это!
        Ее голос, разумеется, остался неслышим в громкой музыке, наполнявшей шатер, он растворился в деловитом шуме, царившем за кулисами. И все же каким-то образом Джордан ее услышал. А может, почувствовал на себе ее яростный взгляд. Кристина отчетливо увидела, как разноцветные мозаичные очки обратились прямо на нее, а затем Джордан слегка пожал плечами и едва заметно указал подбородком на арену. То ли предлагал продолжать смотреть, то ли попытаться ей самой вмешаться в происходящее.
        В мгновение ока на Кристину накатила так хорошо знакомая ей злость - и наполнила ее до краев. Да, Джордан однозначно решил пожертвовать циркачами «Колизиона» ради того, чтобы «взять» жителей этого города! И если кто-то из них погибнет, ему будет, совершенно очевидно, наплевать!
        «Какого черта?» - вскипела Кристина и, плюнув на все те вещи, которые обычно ее сдерживали: «А если я буду выглядеть нелепо?», «А что подумают другие?» и «Наверное, лучше промолчать и постоять в сторонке», ринулась к ближайшей приборной панели. Бесцеремонно оттолкнула стоявшего за ней парня и принялась без разбору выдирать все провода, которые только попадались ей под руку.
        - Эй, ты! Прекрати! Прекрати немедленно! - слышала она возмущенные крики позади, но не обращала на них внимания.
        Затем кто-то крепко обхватил ее сзади и оттащил в сторону. Кристина яростно сопротивлялась и, хотя сразу поняла, что это бесполезно, потому что силы несопоставимы, продолжала вырываться и брыкаться.
        Остановиться девушку заставило не то, что ее прекратили стискивать, а запах. Знакомый запах бергамота и экзотического дерева. Тот самый…
        Кристина лихорадочно заозиралась, пытаясь увидеть, кто волочет ее в сторону. Она должна наконец увидеть того, кто чуть не убил ее однажды!
        А потом тиски разжались, пол закачался под ногами, и ее подхватил на руки Мануэль.
        - Крис. Крис! Спокойно! Что происходит? Тебе плохо? Ты зачем выдирала провода? Сейчас же музыка перестанет играть!
        - Я… - Кристина попыталась собрать разбежавшиеся мысли. - Так это была музыкальная установка? Плохо! Мне нужна другая! Надо остановить клетку и платформу, девчонок же убьет!
        - Никто никого не убьет, - успокаивающе сказал Мануэль и привлек Кристину к себе, а та с облегчением уткнулась носом ему в грудь. - Поверь мне, в «Обскурионе» не монстры, они никого не убивают. Ничего девчонкам не грозит, все тщательно рассчитано.
        Кристина подумала, что, наверное, надо выглянуть за кулисы, посмотреть на происходящее, но не было сил, они вытекли вместе со злостью, словно песок из разбитой колбы.
        - Кто меня держал? - вяло спросила она; сейчас даже это ее не слишком интересовало.
        - Когда?
        - Когда я выдирала провода, кто-то меня оттащил. Ты не видел, кто это был?
        Мануэль не успел ответить, из-за кулис донеслись громкие овации. Значит, номер конторсионисток закончился, и, видимо, благополучно.
        Кристина обмякла от облегчения и буквально повисла на Мануэле. Какое это блаженство - пусть ненадолго закрыться от мира, зная, что тебя надежно держат и не дадут тебе упасть!
        Впрочем, это состояние продлилось недолго. Джада вошла за кулисы, прихрамывая на одну ногу, а костюм на левом боку промок от крови.
        - Ты! - прошипела она, тыча пальцем в Кристину и даже не пытаясь понизить голос.
        - Что - я? - растерялась Кристина, нехотя отрываясь от воздушного гимнаста. Она бы и вовсе не отреагировала, если бы не бездонная, буквально вибрирующая злость в голосе Джады.
        - Это ты сделала!
        - Что?
        - Испортила нам номер!
        - Ты смеешься? Как я, по-твоему, могла построить и уж тем более раскрутить ту платформу? И клетку на вас не опускала! И уж тем более не утыкала ее шипами!
        - Ты угрожала мне перед началом выступления! И это все слышали! Это твоих рук дело! - взвизгнула Джада, а потом сложилась пополам от боли, прижав руку к кровоточащей ране в боку.
        Кристина перевела взгляд на стоявших за Джадой гимнасток. Себа придерживала левой рукой правую, залитую кровью, а у Кьяры была как-то странно, почти неестественно повернута шея, и малейшее движение головой заставляло девушку морщиться от боли.
        - Ты с ума сошла? - Кристина была настолько поражена нелепыми обвинениями, что даже не могла придумать, как на них ответить. - Это же бред!
        - Бред? - прошипела Джада, поднимая голову. - Сначала ты в открытую говоришь о том, что во время выступления что-то может пойти не так и мне лучше поберечься, а потом - вуаля! - и во время представления действительно все летит к чертям! Совпадение?
        - Но не я же устанавливала платформу и клетку! Если уж на то пошло, я, наоборот, пыталась все остановить!
        - Поздравляю! Твое вмешательство стоило нам ранений! Зато ты целехонькая, да еще и принимаешь от него утешения! - Джада полоснула злым взглядом по обнимавшему Кристину Мануэлю.
        - Я не… - начала было Кристина, но гимнастка ее не дослушала.
        - А ты - идиот, раз выбрал ее, - бросила она Мануэлю и заковыляла прочь, тяжело припадая на поврежденную ногу. Окончание фразы «а не меня» очевидно осталось висеть в воздухе.
        - Я, пожалуй, пойду ей помогу, - пробормотал воздушный гимнаст, и Кристина механически кивнула. Она была слишком ошеломлена несправедливыми обвинениями. Носишься тут, всеми правдами и неправдами пытаясь остановить опасный номер, а тебе еще и претензии предъявляют!
        Мануэль нагнал Джаду, легко подхватил ее на руки и понес прочь. Кристина провожала их отстраненным взглядом и думала о том, что еще приготовил для циркачей «Колизиона» Джордан. Будет ли он вмешиваться во все оставшиеся номера? Скорее всего - да, будет, в зале оставалось еще достаточно мерцающих зрителей. А потом вспомнила, что они с Фьором еще не выступали, - и похолодела: какую смертельную угрозу Джордан приготовит для них?

* * *
        Следующие выступления Кристина смотрела как в тумане. После конторсионисток «Обскурион» показал три своих номера подряд. Кристина видела по уменьшающемуся мерцанию среди публики, что процесс, запущенный выступлениями Апи с канатоходцем и девушками-конторсионистками, продолжался, хотя «Обскурион» представлял обычные номера, не подвергая смертельному риску никого из своих артистов, - если, конечно, не считать риском ошеломляющее жонглирование саблями, которое демонстрировала Ронда; клинки мелькали в воздухе с такой скоростью, что сливались в одно большое сверкающее кольцо, и от мысли, что будет, если вдруг одна из сабель случайно отлетит куда-то в сторону, становилось страшно.
        Затем настала очередь воздушных гимнастов «Колизиона», и Кристина с оттенком собственнической гордости наблюдала за тем, как парит под куполом ее «черный ангел». Впрочем, они все были восхитительны, летая под куполом так, словно это была их родная стихия, и демонстрируя чудеса воздушной акробатики, от которых захватывало дух.
        Номер подходил к концу, и Кристина рискнула выдохнуть; похоже, на этот раз Джордан не собирается вмешиваться и подвергать гимнастов смертельной опасности. Но стоило только позволить себе сформулировать эту робкую надежду, как вдруг из-под купола шатра стремительно заскользили вниз по невидимым тонким тросам черные фигуры - ну классические ниндзя, пошедшие в атаку на врага под покровом ночи! На полпути к земле у всех черных фигур как по команде что-то ярко сверкнуло в руках, и Кристина с испугом поняла, что они достали оружие!
        «Они же не собираются на самом деле нападать на наших гимнастов? Зрители точно не оценят, если кого-то зарежут прямо на их глазах!» - испугалась Кристина.
        Ответ не заставил себя долго ждать: черные фигуры атаковали, но не самих воздушных гимнастов, а канаты и шелковые полотна, на которых они летали. И хотя цирк и наделил воздушных гимнастов особым даром, все же в полной мере летать они не умели; если тросы или полотна перережут, артисты, конечно, на несколько долгих секунд еще смогут задержаться в воздухе, но потом закон тяготения все равно возьмет свое. И аэросеть, как с новым страхом поняла Кристина, еще не была натянута над ареной, ее обычно использовали в другом номере, позже, так что сейчас у воздушных гимнастов не оставалось никакой страховки!
        Кристина не сводила глаз с черных крыльев Мануэля, который ловко уходил от атак, паря над ареной так, словно у него и правда были крылья, и использовал шелковые полотна для того, чтобы запутать нападающих. Сердце девушки замирало от ужаса, когда она смотрела на стремительные перемещения воздушных гимнастов под куполом, и зрительские вскрики и ахи еще больше усиливали ее напряжение.
        И вот случилось неизбежное, и первому из воздушных гимнастов «Колизиона» перерезали его шелковое полотно. Он полетел на арену под громкое «Ах!» зрителей, но в последний момент ухватился за шелковое полотно другого гимнаста, бросившегося ему наперерез, и благополучно соскользнул по нему на арену.
        Это словно послужило сигналом всем остальным: зачем вести эту бессмысленную битву в воздухе и уклоняться от атак, когда можно ее закончить, отказавшись в ней участвовать, и просто спуститься на землю? Да, нельзя заканчивать номер раньше времени, но они и так уже дали зрителям более чем достаточно переживаний и эмоций!
        Вскоре все воздушные гимнасты «Колизиона» были на земле. Все, кроме Мануэля, который находился под самым куполом, а гимнасты «Обскуриона» окружили его, словно хищники, загнавшие добычу, и сжимали кольцо.
        Встав на подтянутую к самому верху купола трапецию, Мануэль неспешно оглядел подбирающиеся к нему черные тени, а потом почти показушно расставил руки в стороны и прыгнул прямо вниз, на лету эффектно отбросив шелковое полотно так, что оно красиво раскрылось над ним, а затем тоже полетело вниз.
        Это было самое настоящее свободное падение - никакой страховки, никаких запасных вариантов. На что рассчитывал Мануэль? Он же знал, что аэросети над ареной нет!
        Пожалуй, это были самые страшные несколько секунд в жизни Кристины. Она была бы рада зажмуриться, чтобы легче их пережить, но просто не могла оторвать глаз от пикирующей фигуры.
        Именно из-за этого она не заметила, как уже приземлившиеся воздушные гимнасты подняли одно из перерезанных шелковых полотен и быстро его растянули над ареной - буквально за миг до того, как на него рухнул Мануэль. Слаженно, будто сто раз отрабатывали это движение, артисты подняли полотно, а затем резко подкинули плашмя упавшего на ткань Мануэля, и тот, воспользовавшись этим, ловко сгруппировался в воздухе и изящно приземлился на арену.
        Наверняка со стороны казалось, что все так и было задумано и отрепетировано. И, возможно, лишь самые внимательные зрители могли бы заметить страшное напряжение на лицах воздушных гимнастов и пот, который некоторые из них украдкой смахивали со лба, размазывая грим. Но, скорее всего, настолько наблюдательных зрителей не нашлось, все были слишком захвачены невероятным зрелищем.
        Зал хлопал и кричал от восторга, и Кристина видела, как в рядах становится все меньше и меньше опасного мерцания. Жестокая тактика «Обскуриона» работала, и это одновременно и радовало Кристину, и вызывало ярость. Хотелось подойти к Джордану и наорать на него за то, как он бесцеремонен с чужими жизнями. Пусть бы распоряжался своими циркачами! Но еще больше хотелось мешком рухнуть в мягкое кресло. А еще лучше - упасть на кровать и проспать не меньше суток.
        На арену уже вышли циркачи «Обскуриона», и Кристина выдохнула. Передышка. Своих Джордан подвергать опасности не будет.
        После мощного выброса адреналина наступил откат; Кристина чувствовала тяжесть в ногах, вялость во всем теле, а голова стала словно набита ватой - все мысли и все ощущения поблекли и потускнели. И хотя на ставшей клетчатой благодаря нужному освещению арене разворачивался потрясающей красоты номер - огромные шахматы, фигурами которых стали циркачи «Обскуриона», - Кристина практически не замечала происходящее.
        Она находилась все в том же отупении, когда следующим на арену выскочил ягуар, и зрители привычно охнули и вжались в спинки сидений, не увидев ни дрессировщика, ни натянутой по периметру арены защитной сетки. Те, как обычно, выполнял свои трюки, зрители, как обычно, восхищались не столько ими, сколько самим фактом того, что их выполняет опасный дикий хищник, и хлопали - аккуратно и словно даже нерешительно, будто опасаясь разозлить шумом зверя.
        А затем из-под купола посыпались сгустки огня. И нет, это ничуть не походило на красивый фейерверк или что-то столь же яркое и зрелищное. Это была самая настоящая бомбардировка огнем, и целью ее был Те.
        Ягуар заметался между горящими снарядами. Потрясающие ловкость и гибкость смертельно опасного хищника позволяли ему уходить из-под огня, но бомбардировка только усиливалась, и снаряды пламени летели все гуще. Вот один задел бок зверя, вот другой обжег переднюю лапу… Ягуар раскрыл пасть и рассерженно зашипел. Из первых рядов донеслись пронзительные женские визги.
        И снова Кристина растерянно огляделась по сторонам - в надежде, что кто-то видит происходящее, вмешается и все остановит. Но большинство циркачей были слишком заняты подготовкой к своим номерам и ни на что не обращали внимания. А те немногие, кто смотрел за кулисы, - они просто ждали. Ждали того же, что и Кристина: что вот сейчас кто-то - да, лучше кто-то другой, решительный и смелый, а не они - вмешается и остановит номер, потому что это слишком опасно и терпеть такое нельзя! Кто-то вот-вот возмутится и потребует от Джордана, чтобы он дал команду прекратить! А они поддержат! Может, и не вслух, но морально точно!
        Однако никто не двигался, никто не говорил ни слова.
        - Кабар! - воскликнула Кристина, увидев вдалеке их и. о. директора, проверяющего прикрепленные под костюмом ножи. - Кабар, ты вообще видишь, что происходит?
        Кабар чуть отодвинул занавес, мельком глянул на арену и пробурчал:
        - Ну?
        - Ну? - взвилась Кристина. - Они сожгут Те заживо!
        - Не сожгут, - отмахнулся он.
        - Да с чего ты так уверен? Уже несколько наших покалечено, канатоходца и вовсе удалило, а тебе все равно?
        Кабар отцепил один из ножей, взвесил его в руке, словно примеривался к рукоятке, а потом недовольно уставился на Кристину:
        - Тебе что, больше всех надо? Я не сомневаюсь, Джордан знает, что делает.
        Последние слова он произнес нарочито громким голосом, и Кристина скривилась. Тьфу на него! Выслуживается перед директором «Обскуриона» как может! Осталось только расстелиться половичком на земле под его ногами.
        Чувство беспомощности, возникающее снова и снова по ходу представления, бесило. Что толку от ее возмущения по поводу происходящего, если Кристина все равно ничего не может изменить? Ну почему она ничего не может изменить?
        - Мануэль! - воскликнула Кристина с облегчением, увидев возвращающегося воздушного гимнаста; несмотря на потрепавшее нервы представление, он был совершенно цел и невредим. - Там Те! Там… - От волнения перехватило дыхание, и она сбилась.
        - Что - Те? - не понял воздушный гимнаст.
        Кристина чуть отодвинула край занавеса, жестом приглашая Мануэля присоединиться к ней и посмотреть. Огненные снаряды все так же падали из-под купола, шерсть ягуара была подпалена уже в нескольких местах, а плотный огненный обстрел отрезал Те пути отступления к выходу, и тот вынужден был оставаться на арене, уворачиваясь от летящего в него огня.
        - Джордан же сказал, что нужно удвоить усилия, чтобы пробить публику. А она здесь сложная, - слегка пожал плечами Мануэль, ничуть не взволнованный увиденным.
        - Удвоить усилия - это в переводе с джордановского значит «убить ваших артистов»? - возмутилась Кристина. Посмотрела в лицо Мануэля и воскликнула: - Только не говори и ты мне, что все продумано, что никто не пострадает и Джордан знает, что делает! Да он зазомбировал, что ли, вас всех, а? У нас несколько раненых, а канатоходца вообще удалило, несмотря на хвастливые заверения Джордана, что они никогда не теряют своих.
        - Так он своих и не потерял. Канатоходец - наш, а не его, - невозмутимо ответил Мануэль, и Кристина неверяще на него уставилась. Как можно быть таким безобразно спокойным и… и равнодушным?
        - Тебе совсем наплевать, что мы одного потеряли?
        - Лучше он, чем я. - Мануэль увидел, как перекосилось лицо Кристины, и с извиняющимся видом пожал плечами: - Да, жестоко, но это правда. Своя жизнь всегда дороже. А правда не перестает быть правдой только потому, что она жестокая. Правда вообще не обязана быть доброй, мягкой и пушистой, это мы уже сами придумали.
        - Да при чем тут вообще правда? - сорвалась Кристина, полностью пропустив мимо ушей философские рассуждения Мануэля. - Ты что, не слышишь? У нас несколько раненых, мы потеряли канатоходца и вот-вот потеряем Те! Хочешь сказать, все под контролем и все идет по плану?
        - Да, - твердо ответил воздушный гимнаст. - Джордан знает, что делает.
        - Выходит, он знал, что делает, когда выкидывал тебя из своего цирка? - в сердцах выкрикнула Кристина. Увидела, как мгновенно окаменело лицо воздушного гимнаста, - и тут же пожалела о вырвавшихся у нее словах… хотя они и были правдивыми. А правда вовсе не обязана быть мягкой и пушистой, разве не так только что сказал Мануэль? - Извини, - пробормотала она, ощущая, как ее накрывает чувство вины. - Я…
        Донесшийся из зрительного зала гул заставил ее отвлечься. Кристина приникла к щели в занавесе, заранее страшась того, что увидит.
        Из-под потолка по-прежнему летели огненные снаряды, но теперь они затухали на полпути к земле, и казалось, будто с высоты на зрителей падают гаснущие звезды. Зрелище оказалось очень красивым, но Кристина не позволила себе отвлечься на него и перевела взгляд на Те. Тот был обожжен и прихрамывал на одну лапу.
        Кристина бросила взгляд наверх, туда, где в полутьме над выходом из-за кулис сидел директор «Обскуриона». Неужели это Джордан приказал не доводить номер до конца? Неужели он и впрямь просто хотел хорошенько попугать, но все же не убить?
        Один взгляд на лицо директора черного цирка - и Кристина сразу поняла, что тот не имеет никакого отношения к происходящему на арене. Джордан выглядел недовольным, даже рассерженным, и рыскал глазами по сторонам, словно искал что-то. Или кого-то…
        «Он пытается найти того, кто вмешался в ход номера!» - сообразила Кристина и заранее пожалела бедолагу: тому явно не поздоровится.
        А потом ее озарило. Она знает, кто спас Те! Это же так очевидно!

* * *
        Фьор сидел сбоку от занавеса, привалившись спиной к какому-то ящику, и тяжело дышал. Даже сценический грим и царящий за кулисами полумрак не скрывали бледности его лица.
        Кристина присела на корточки рядом с фаерщиком.
        - Плохо? - сочувственно спросила она и сразу же поняла, как глуп ее вопрос, ответ же и так очевиден. - Что я могу сделать?
        - Мне… просто… нужно… перевести дух, - с трудом выговорил Фьор.
        - Может, воды или…
        Кристина не договорила, потому что фаерщик помотал головой и устало прикрыл глаза.
        Не зная, что делать, и опасаясь оставлять Фьора одного, Кристина молча присела рядом. Вот так. Пока одни, включая ее саму, охали, ахали, ужасались и ничего не делали, пока другие как мантру повторяли: «Все продумано, Джордан знает, что делает», Фьор единственный действительно что-то предпринял. И не просто «что-то» - он спас Те.
        На арене выступал «Обскурион», минуты шли за минутами, но если Фьору и становилось лучше, то пока по нему это было незаметно. Он вообще сможет выступать в таком состоянии? Кристине так и хотелось задать этот вопрос, но она удержалась. Во-первых, задавать его сейчас было бы в высшей степени эгоистично с ее стороны. Во-вторых, она и так знала ответ: в каком бы состоянии Фьор ни был, он пойдет на арену. Эй, в ее родном Верходновске он вышел к публике вообще без дара, едва не сжег себя заживо - но все равно выступил! Если придется, циркачи будут выступать, даже находясь при смерти. Они оставят на арене себя, они пройдут через любую боль, но они ни за что не откажутся от выступления. Не тогда, когда на кону стоит собственное удаление. В каком бы состоянии сейчас ни находился фаерщик, когда придет их очередь, он встанет, выйдет к зрителям и сделает все, что должен. Даже если потом за кулисами рухнет замертво.
        - Я и не знала, что цирковой дар дается так тяжело, - наконец заметила она, когда дыхание Фьора немного выровнялось, а лицо немного расслабилось.
        - Раньше так не было, - нехотя ответил Фьор. - В твоем бывшем городе я практически затушил пожар, когда горело целое крыло многоэтажного дома, - и ничего.
        - Тогда что изменилось? - не поняла Кристина.
        - Изменилось то, что после того случая я потерял этот дар. А когда ты мне его… когда он вернулся, то он был уже каким-то… другим.
        - Извини, - пробормотала Кристина, чувствуя себя ответственной за случившееся, хотя, конечно, в этом не было никакой логики, она совершенно не виновата в том, что вернувшийся к Фьору дар стал менее… эффективным.
        - Не стоит, - мотнул головой Фьор, озвучивая ее мысли. - Ты ни при чем. Если уж на то пошло, то виноват я сам. Есть четкое правило: использовать свой дар только в цирке, только для выступлений. А я его нарушил. И тогда, в твоем городе. Да и сейчас тоже, ведь это было не мое выступление, и я не должен был… - Фаерщик не договорил, ему было нужно перевести дух.
        - Ты снова потерял огонь? - испугалась Кристина.
        Фьор слегка приподнял руку, щелкнул пальцами - и между ними заплясал язычок пламени.
        Крики, раздавшиеся из-за кулис, стали уже почти нормой за последние полчаса.
        «Ну что там опять Джордан устроил?» - с какой-то усталой обреченностью подумала Кристина, поднимаясь и немного отодвигая занавес.
        На арене снова крутилась уже знакомая платформа, в центре которой стояла легкая деревянная перегородка. Перед ней танцевала Риона, а Кабар кружил по краю, стремительно отправляя в девушку ножи. Именно это, а не какие-то выходки Джордана, извлекало испуганные вскрики и ахи у зрителей.
        Кабар полностью отошел от рутины, в которой был четко продуман и выверен каждый шаг и которую они с Рионой отрабатывали до автоматизма; Кристина не раз видела репетиции этой пары и потому точно знала, что ничего подобного они никогда не делали. Теперь это был не цирковой номер, а самая настоящая игра со смертью.
        Метатель ножей передвигался по внешнему периметру платформы непредсказуемыми рывками, то и дело меняя направление, и бросал ножи в самые неожиданные моменты - то редко, с большими паузами, то серией, один за другим, и не было никакой возможности догадаться, что он сделает в следующий раз. Кабар действовал не как партнер в совместном, хорошо отрепетированном номере, а как боец, вышедший на арену и кружащий вокруг противника в поисках слабых мест для атаки. И он явно наслаждался происходящим! Буквально красовался - и перед зрителями, и перед невидимыми в темноте Рондой и Джорданом. А Рионе оставалось только одно - уворачиваться от летящих в нее ножей - и продолжать улыбаться! Ты можешь балансировать на лезвии смерти - причем в случае Рионы почти буквально, но публика ничего не должна заподозрить!
        Кристина сразу заметила порезы, один на щеке танцовщицы, другой на ноге чуть ниже колена. Да, неглубокие, но что будет дальше? Кабар не собирается останавливаться, он будет продолжать свою непредсказуемую атаку до тех пор, пока… пока что?
        И тут, словно решив повысить ставки в этом смертельном номере, платформа начала раскачиваться из стороны в сторону, как это было с конторсионистками, а ровный свет софитов сменился на непрекращающуюся череду ярких вспышек, от которых мгновенно зарябило в глазах. Увидеть в таком «освещении» очередной нож стало практически невозможно!
        Кристина даже не осознавала, что прижала руку к губам, сдерживая крик, пока не почувствовала боль - это она непроизвольно впилась в кожу зубами. Девушка думала, что за время сегодняшнего кошмарного представления испытала уже все стадии страха и хуже быть не может, но сейчас поняла, что ошиблась. Каждая вспышка света заставляла сердце сжиматься от ужаса - что она сейчас увидит? Увернулась ли Риона от очередного ножа? С каждым залпом темноты сердце замирало в напряженном ожидании: что там сейчас происходит?
        Откуда-то позади, из темноты закулисья, раздался не то стон, не то рев; такие звуки издают люди, находящиеся на максимальном пределе своих возможностей, когда им приходится сделать еще один рывок - и найти где-то в себе на это последние силы.
        Кристина боялась оторвать глаза от арены даже на миг, словно от этого зависела жизнь Рионы, словно она страшилась пропустить роковой момент, но нечеловеческий стон позади лишь нарастал, и она все же рискнула на миг оглянуться.
        И забыла, как дышать.
        Посреди хаоса и суеты закулисья стоял Вит, низко опустив голову, и в обеих руках держал по проводу, уходящему куда-то в темноту. Линии татуировок у него на голове сияли нестерпимо ярким светом. По проводам бежали мелкие голубоватые искорки, а сам Вит даже слегка вибрировал от того нечеловеческого напряжения, которое прикладывал, чтобы… Чтобы сделать что?
        Тут Кристина заметила, что пульсация слепящего света на арене стала замедляться, - и поняла. Вит пытался остановить платформу и выключить свет! То есть делал ровно то, что еще совсем недавно твердо назвал невозможным. Но тогда речь шла о Джаде и ее напарницах, границы возможностей были четко ему видны. А сейчас, когда на кону стояла жизнь Рионы, эти же самые границы перестали иметь для него значение, и он был готов рискнуть всем.
        Вит медленно поднял голову, и Кристина невольно отшатнулась. Светящиеся линии татуировок на бритой голове, словно живые, извивались у него на лице и шее и исчезали за воротником толстовки. Огненные полосы появились из-под манжет рукавов и поползли по кистям, повторяя линии вен под кожей. В этот момент Вит меньше всего походил на человека… а происходящее вокруг - на реальность. Кристина непроизвольно задержала дыхание: казалось, еще немного, и этот свет разорвет Вита изнутри!
        Все, что только могло светиться в цирке, - лампочки, софиты, прожекторы, индикаторы на оборудовании - синхронно мигнуло, а затем весь шатер и закулисье, и зрительный зал погрузились в полную темноту.
        Глава 11
        Публика не запаниковала, решив, что внезапная темнота - это часть представления, тем более что она так хорошо вписывалась в черно-белую эстетику цирка. Кристина слышала негромкую ругань техников «Обскуриона», пытавшихся заново включить оборудование. Она отчаянно хотела выяснить, что происходит на арене, узнать, как там Риона, но пока глаза еще не привыкли к темноте, и девушка не видела ровным счетом ничего. По мере того как секунды утекали, в зрительном зале начал нарастать тревожный гул. И Кристина испытала новый страх - о, эти бесконечные страхи! Что будет с обоими цирками, если они не закончат представление? Бывали ли в истории цирков массовые удаления? А может, тот Пропавший цирк, о котором ходили легенды, закончил как раз так же?
        Кристина взвизгнула, когда кто-то схватил ее за руку.
        - Тихо! Это всего лишь я, - услышала она голос Фьора.
        Его лица не было видно, так что Кристина не знала, в каком он состоянии и пришел ли в себя после того, как погасил огонь, спасая Те, но голос, во всяком случае, звучал твердо и решительно - и давал силу. За этот голос так и хотелось ухватиться покрепче - и не отпускать.
        - Готова к выступлению? - спокойно спросил фаерщик.
        - Сейчас? - удивилась Кристина. - Но ничего же не работает! И там совсем темно!
        - Именно поэтому наш номер сейчас будет как никогда кстати, - ответил Фьор и потянул Кристину за собой.
        Она пошла за ним не раздумывая и чувствуя себя так, словно ее подхватил и куда-то понес мощный поток, и ее главная задача - не мешать, а позволить ему сделать это.
        - Стой тут, - шепнул Фьор после того, как они поднялись по какой-то лесенке. Кристина догадалась, что он, должно быть, вывел ее на арену и поставил в центре замершей платформы, которая чуть не стала сегодня роковой для сразу нескольких циркачей «Колизиона». А возможно, и не «чуть не стала», а стала, Кристина же не знала, в каком состоянии находится Риона. Вдруг ее раны смертельны?
        - Давайте! - шепотом скомандовал Фьор, и Кристина не поняла, кому он это. Ей? Но что именно ей «давать»? И потом, почему во множественном числе?
        И тут раздался мерный бой… Кристина прислушалась… да, наверное, барабанов. Во всяком случае, каких-то ударных инструментов. Никакого мотива, просто неторопливые удары с равными промежутками времени. Они пригладили взъерошившееся в зрительном зале волнение и поглотили как шорохи и шумы публики, так и тихую ругань и суету за кулисами.
        Вскоре мерный бой чуть изменился: одни звуки стали короче, другие - длиннее, одни - глуше, другие - ярче. Затем в примитивный ритм добавился звук еще одного барабана, вероятно, более маленького и звонкого, потому что его тональность была совершенно иной. Два инструмента сплели свои звуки в одну нить - и та словно завибрировала, создавая дополнительную глубину и эффект мотива.
        Когда раздался резкий, громкий удар, с левого края арены вспыхнул огонь, словно кто-то зажег там факел. Еще один удар - и такой же огонь загорелся справа. Их было недостаточно, чтобы рассеять темноту, - скорее, они лишь сгустили тени. Но там, где есть тени, как бы глубоки они ни были, там есть и свет. Нужно только уметь его видеть. Кристина сумела. Она уже видела фигуру Фьора, он стоял на изготовку, словно лучник, готовый выпустить залп стрел… или супергерой, готовящий фаерболы. Последнее сравнение Фьору, пожалуй, подходило больше - по очевидным причинам, он же фаерщик.
        Громкие удары посыпались, словно град. На каждый из них Фьор выбрасывал руку вперед, с ладони срывался сгусток огня - и загорался по краю арены. Скорость ударов возрастала - и скорость, с которой зажигались огни, создавая цепочку язычков пламени вокруг площадки, тоже. Даже Кристина, уже не раз видевшая Фьора в деле, не смогла сдержать восхищенного вздоха - это вышло очень зрелищно!
        Барабаны же, достигнув пика, замолкли и погрузили зрительный зал в тишину. На этот раз в ней не было напряжения и страха, публика затаила дыхание, предвкушая продолжение. Кристина поймала себя на том, что и она тоже; что там дальше задумал Фьор?
        Снова ожили барабаны, но сейчас они играли совсем в другом ритме. В нем четко прослеживалась мелодия, навевавшая образы пещерных костров и первобытных людей, празднующих победу над хищником. Ритм приносил картины северных юрт, занесенных снегом, и соломенных хижин на теплом песке, и казалось, вот-вот начнется какой-то шаманский ритуал.
        Еще мгновение назад Фьор стоял в темноте, а потом вокруг него завертелись огненные круги. Кристина уже знала, что эти длинные шесты с огненными наконечниками с обеих сторон называются стаффами, и фаерщик крутил их с немыслимой скоростью. Затем им на смену пришли пои - небольшие огненные снаряды на цепях; Фьор создавал ими горящую вязь в воздухе.
        Бросок! - и один из снарядов полетел к Кристине. Упал неподалеку от нее - и начал растекаться в стороны жидким пламенем. Вскоре Кристина уже оказалась в круге огня. Завороженная происходящим - восприятие номера Фьора сильно менялось, когда она смотрела на него не из-за кулис, а с такого близкого расстояния, - Кристина не сразу вспомнила, что ей полагается участвовать в выступлении. Замешкавшись на мгновение - какую же позу выбрать? - девушка остановилась на арабеске; эта поза была хороша тем, что ее можно варьировать практически бесконечно. Если не менять позиции слишком часто, до конца номера точно хватит.
        Фьор тем временем уже вовсю жонглировал огненными булавами, на смену которым пришли огненные чаши, а за ними - веера. Не забывая время от времени менять положение ног и рук, показывая новые вариации арабеска, Кристина внимательно наблюдала за происходящим, с трепетом ожидая момента, когда от обычного фаер-шоу, которое делает любой профессионал, Фьор перейдет к тому, что умеет только он… и когда очередь дойдет и до нее.
        Барабаны зазвучали громче, ритм стал напористее. Фьор с огненными веерами в руках исполнял шаманский танец с подскоками и подпрыжками вокруг огненного кольца, в которое была заключена Кристина. Нарисованные на лице и теле татуировки словно ожили, делая его неузнаваемым; в какой-то момент Кристине показалось, что танцует уже не фаерщик, а самый настоящий воин огня из могущественного древнего племени.
        Фьор резко остановился и поднес огненный веер к горящей на полу полосе. От нее в центр круга побежал новый ручеек пламени. Кристина не могла сдержать внутреннего трепета, глядя на то, как огонь подбирается к ней вплотную. Фаерщик сказал, что будет держать все под контролем, но сложно оставаться спокойной, когда до тебя вот-вот доберется пламя!
        Полоса огня добежала до центра и застыла буквально в сантиметрах от Кристины. Фьор прошел чуть дальше вдоль периметра и опять опустил горящий веер к земле. Еще одна огненная полоса побежала к центру. А Фьор, уже не дожидаясь, когда та доберется до Кристины, шел дальше, зажигая все новые и новые полосы. Вскоре Кристина стояла уже не в огненном кольце, а в целом озере пламени. Оно окружало ее со всех сторон - и заставляло сердце испуганно биться. А затем Фьор взмахнул рукой - и огненные язычки взмыли вверх, словно в них щедро плеснули бензином да еще и поддули воздухом.
        Поднявшиеся стены пламени вызвали у Кристины панику, и она не удержала вскрик - хотя, как ни удивительно, удержала позу арабеска. К счастью, стук барабанов съел ее возглас.
        В мелькнувшем среди огненных языков просвете Кристина вдруг увидела глаза Фьора. Фаерщик не останавливал представления, его руки продолжали жонглировать огненными снарядами, но смотрел он прямо на нее, и серые глаза, казалось, уговаривали ее успокоиться и довериться.
        Это помогло. Но вот ритм барабанов вознесся на новый уровень, нагнетая напряженность, пламя вспыхнуло с новой силой, и мелькнувшие среди огненных языков графитово-серые глаза вдруг перестали быть глазами Фьора. Сейчас это были глаза того неизвестного, похожего на него мужчины, которые смотрели на нее с болью и торжеством, а сама Кристина больше не находилась на арене, она стояла привязанной к столбу и горела на костре.
        «Это просто твое воображение, это просто воображение!» - уговаривала себя Кристина, силясь развеять ожившее наваждение. Она даже не прикоснулась к Фьору, значит, у нее вообще не должно возникать этих видений. Да даже если бы они и возникли, это же лишь видения, а не реальность. Здесь и сейчас ей ничего не грозит!
        Но сердце бешено стучало в ушах, легкие работали с таким напором, словно Кристина бежала спринт, колени подгибались, вытянутые носки и руки дрожали, паника накатывала волнами, а вместо арены и зрительного зала был уже так хорошо знакомый пустырь в ночи и костер, на котором она горела заживо. А там, за стеной огня, стоял он, другой Фьор, в темной монашеской рясе - и смотрел, как девушка погибает в огне.
        Умом Кристина понимала, что к ней не дотянулся ни единый язычок пламени, и она даже не ощущала жара костра, но прямо сейчас ей казалось, что огонь обжигает кожу. Остатков самоконтроля хватало лишь на то, чтобы не закричать - и продолжать держать позу, потому что ни за что на свете нельзя испортить представление зрителям!
        Кристина не сразу увидела, что кто-то шел к ней прямо сквозь стену огня. И когда этот кто-то шагнул из стены пламени, Кристина его не узнала. И даже не потому, что почти отключившийся мозг словно разучился обрабатывать поступающую информацию, а потому, что этот человек был весь объят огнем. Он горел с ног до головы, словно гигантский живой факел… словно Гончая, преследовавшая их цирк!
        Лишь несколько мгновений спустя мозг обработал зрительные сигналы, сопоставил с логикой - и сделал вывод: разумеется, это Фьор! Кто еще может идти через огонь и при этом не гореть заживо?
        - Пойдем, - позвал фаерщик, протягивая Кристине руку.
        Девушка как завороженная смотрела на Фьора, полностью покрытого огнем. В этот миг он казался ей не человеком, а сверхъестественным существом, и Кристина вдруг испугалась. И не потому, что слишком близко оказалась рядом с чем-то потусторонним, что всегда пугает, а потому, что вдруг с пронзительной отчетливостью поняла: как бы они ни цеплялись за остатки их привычной жизни, как бы им ни казалось, что они такие же, как прежде, как бы сами они ни ощущали себя обычными людьми, все они, артисты цирка, - уже не люди…
        Фьор, видимо, понял, что Кристина или в шоке, или впала в ступор, и потому недолго думая подхватил ее на руки и понес сквозь огонь. А она даже не вздрогнула, когда их обоих поглотило пламя, и на этот раз ни один инстинкт не возопил от опасной близости огня. Оглушенная и заторможенная, Кристина лишь отстраненно констатировала этот факт и сразу же нашла ему объяснение: инстинкты ведь есть у людей, а она больше не человек…
        Но даже скованное оцепенением сознание отреагировало на донесшийся откуда-то издалека шум. Приглушенный, словно пробивающийся сквозь плотный слой ваты, он все равно оказался заряжен такой силой и таким напором, что оставаться к нему равнодушной было невозможно, и Кристине пришлось снова включиться в реальность.
        Зрители аплодировали стоя, не щадя рук, громко кричали и восторженно свистели. И Кристина вдруг словно увидела арену со стороны: полная темнота под куполом шатра, беспощадный огонь в центре арены, достигший максимально возможного напряжения барабанный бой - и они с Фьором, целые и невредимые, медленно выходящие из самого эпицентра пламени. Это, должно быть, выглядело чертовски эффектно!
        - Стоять сможешь? - услышала она тихий голос Фьора над ухом.
        Кристина вздрогнула, перевела взгляд на фаерщика, увидела сначала так хорошо знакомые глаза, а потом и все лицо, на котором читалось тщательно скрываемое напряжение, - и остатки неестественного оцепенения, сковавшего ее, рассыпались.
        - Да, - кивнула она и расцепила руки, которые, оказывается, все это время мертвой хваткой держались за шею фаерщика. - Я все испортила? - пробормотала она.
        - Нет, все нормально, - скороговоркой ответил ей Фьор, отступил на пару шагов назад, широко развел в стороны руки с вспыхнувшим в ладонях пламенем и поклонился сначала Кристине, а потом и публике.
        Зрители зааплодировали еще громче и разразилась еще более восторженными выкриками, хотя казалось, это просто невозможно.
        Последовав примеру Фьора, Кристина тоже поклонилась. Вышло неловко и деревянно. Бросила взгляд на фаерщика. Что теперь? Им уже можно уходить с арены?
        Фьор замер в напряженной позе, по вискам скатывались капли пота, взгляд застыл, будто погруженный в себя. Что-то было не так, только Кристина не понимала, что именно.
        Нацепив на себя сияющую улыбку и изобразив пару простеньких оборотов, Кристина переместилась вплотную к Фьору.
        - Что такое?
        Фаерщик ответил ей загнанным взглядом.
        - Я не могу… потушить… - сквозь сжатые зубы прошипел он.
        - Черт! - выдохнула Кристина, продолжая скалить зубы в широкой улыбке. - И что делать?
        - Не знаю!
        Мысли закрутились в лихорадочной, испуганной круговерти. Что делать? Огонь в считаные минуты выйдет из-под контроля! Тем более все вокруг такое чертовски легко воспламеняющееся - и декорации, и ткань шатра, и деревянные скамейки для зрителей…
        Какая-то темная часть Кристины, о существовании которой она и не подозревала, злорадно откомментировала: «Ну и пусть!» - с чувством низкого удовлетворения представив себе, как сгорает дотла проклятый черный цирковой шатер. Так Джордану и надо! Горевать из-за потери мрачного «Обскуриона» она точно не будет!
        Но… она будет горевать о зрителях, которые тоже погибнут в огне. Город совсем недавно пережил страшную трагедию, ему совершенно точно не нужна еще одна. И потом, что будет со всеми ними, циркачами? Их представления должны отводить от края, возвращать жизнь, а не отнимать ее. За упущенных зрителей цирк безжалостно удалял своих. Что он сделает с ними, если зрители погибнут?
        Пока Кристина лихорадочно вспоминала, видела ли она в цирке хоть один огнетушитель, Фьор упрямо выпятил подбородок и, видимо, предпринял еще одну попытку взять выпущенную им же на свободу стихию под контроль. От напряжения он даже мелко задрожал всем телом!
        Не думая, не анализируя и не рассуждая, а просто повинуясь спонтанно возникшему импульсу, Кристина взяла фаерщика за руку. Она ни на что не рассчитывала, у нее не было никакого плана, она просто хотела поддержать Фьора в трудный момент.
        Когда их ладони соприкоснулись, ожог на ладони стремительно налился знакомым жаром, и мир словно моргнул. Всего секунда, но за такое короткое мгновение произошли какие-то неуловимые и в то же время колоссальные перемены, которые было невозможно объяснить или описать, потому что они находились за пределами всего привычного и знакомого. Все органы чувств словно поменялись местами, и теперь Кристина воспринимала окружающее совершенно иначе. Вкус черно-белого цвета шатра. Запах настроения зрителей. Колючие и гладкие, мягкие и шершавые взгляды сгрудившихся за занавесом циркачей. Разноцветные всполохи мыслей и эмоций. Шепот дыма, шелест механической смазки и шорох горячего масла попкорна. Ее расшитый голубыми и серебристыми пайетками костюм превратился в настоящую воду, та была живой, она вздыхала и переливалась - и с опаской поглядывала на бушующий огонь.
        Но самое главное, вокруг бурлила незнакомая энергия, наполняя собой все пространство под полосатым черно-белым шатром, и больше всего пугало то, что Кристина знала, точнее, помнила, - хотя откуда она могла помнить то, что никогда не знала? - как ею управлять. И она могла сделать с нею что хочет! Даже сломать весь мир!
        Следом за эйфорией от этого ошеломительного открытия накатило ощущение, будто Кристина стала одной большой мозаикой, которая сейчас вот-вот рассыплется на миллион крохотных кусочков, и они потеряются навсегда. Голова закружилась, в легких резко закончился воздух, но, прежде чем Кристина действительно рассыпалась, она увидела знакомые серые глаза и почувствовала, как кто-то крепко сжал ее за руки. Она ухватилась за эти руки и за эти глаза, словно это были якоря, удерживающие ее на месте в разбушевавшемся море. Она на арене «Обскуриона», в зрительном зале - публика, рядом с ней Фьор, и он должен погасить огонь. Сейчас! Немедленно!
        Внутри словно взорвалась сверхновая, только из нее родилась не черная дыра, а солнце. Оно росло и сияло все ярче и ярче - до тех пор, пока не ослепило - и не выжгло все дотла.

* * *
        Когда Кристина открыла глаза, на нее со всех сторон пялились застывшие безглазые лица, в черных провалах глазниц которых изредка вспыхивали зловещие искры. От неожиданности и страха перехватило дыхание, и Кристине потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: это же просто маски! Те самые, что в изобилии украшали стенки трейлера, в котором она жила. А зловещие искры - всего лишь отблески огней снаружи.
        Заставив себя сесть, Кристина охнула - все тело болело, как после интенсивной тренировки или даже скорее после сильного падения, - и огляделась. В трейлере было пусто. Что случилось? Последнее, что помнила Кристина, - это огонь вокруг, глаза Фьора и ощущение странной энергии, а затем - ни-че-го. Представление уже закончилось? Были еще удаления? Где все?
        Кристина выглянула в окно и увидела, что их цирк-таун все еще на месте, пусть и с выключенными огнями, а черный шатер «Обскуриона» лежит на земле, словно спущенный парус. Значит, представление закончилось совсем недавно.
        Сложно заставить себя собраться на новый рывок, когда у тебя не осталось ни сил, ни энергии. Чувствуя себя словно машина, в которой поворачивают ключ в замке зажигания, но аккумулятор никак не может завести мотор, Кристина несколько раз уже порывалась встать с кровати, но так и не встала. От одной только мысли, что нужно будет идти и что-то делать, тело сразу стремилось принять горизонтальное положение.
        Однако когда Кристина вспомнила о Рионе, о состоянии которой она ничего не знала, о раненом Те, перепуганном Апи, измученном Фьоре и пережившим дикое напряжение Вите, это сработало как волшебный катализатор: она тут же вскочила на ноги и выбежала из трейлера. Мятый костюм колол кожу, блестящие пайетки слетали и падали на землю, словно капли сверкающего дождя.
        Кристина ожидала, что увидит всех циркачей за работой, сворачивающими цирк и аттракционы, но вместо этого перед ее глазами предстало неожиданное зрелище. Все артисты «Колизиона» выстроились в ряд, словно на параде, а вдоль них медленно шагал, заложив руки за спину, Джордан - как генерал, проводящий смотр войск… или хозяин, выбирающий себе новых рабов на рынке.
        Что происходит? Но прежде чем Кристина задала этот вопрос вслух, она сама все поняла: Джордан выбирает себе двоих артистов, которых возьмет с собой. Оговоренная плата за совместное представление.
        Артисты «Обскуриона» собрались чуть поодаль. Они делали вид, что работают, что сворачивают свой цирк, но на самом деле с любопытством глазели на происходящее.
        - Святые коконаты, ну наконец-то! - услышала Кристина негромкое восклицание у себя над ухом, а потом ее крепко взяли под руку и повели вперед, к шеренге. - Тебя уже заждались!
        Кристина по инерции сделала несколько шагов, прежде чем сознание полностью включилось и она поняла, что происходит.
        - Ну уж нет! - воскликнула Кристина и вырвала руку. - Я в этом участвовать не собираюсь!
        - Крис, - предупреждающе протянула Ронда, - у вашего цирка с нами был уговор.
        - Лично я ничего не подписывала. И я в любом случае, даже если вдруг Джордан меня зачем-то выберет, никуда с вами не поеду. К тому же и без меня полно желающих, например наш и.о. директора. - Кристина кивнула на Кабара, который тенью следовал за Джорданом.
        Ронда снова взяла было ее за руку, но Кристина опять вырвалась.
        - Нет! - категорически повторила она и встревоженным взглядом пробежалась по строю. Где Риона? Розоволосой танцовщицы было не видно. Потом взгляд Кристины наткнулся на слегка покачивающегося Фьора, которого с двух сторон поддерживали под руки акробаты, и она взвилась. - Вы в своем уме? У нас столько раненых, а вы устроили этот… этот парад! Что, нужно прямо сейчас, ни часом позже?
        Не обращая внимания ни на Джордана, ни на кого-либо еще, Кристина решительно направилась к фаерщику, на ходу командуя:
        - Кто-нибудь, отведите его в автобус и уложите!
        - Мы еще не закончили, - услышала она холодный голос Джордана.
        - Какая досада! - фыркнула Кристина не оборачиваясь. - Ну а мы уже закончили!
        - Крис, - пророкотал Джордан, и девушка вздрогнула и застыла. Было в его голосе что-то посылающее дрожь прямо в позвоночник и заставляющее подчиниться почти против воли. - Я сказал: мы еще не закончили!
        - Да я слышу, не глухая! - огрызнулась Кристина, взбешенная тем, что часть ее едва не послушалась этого приказа, и с вызовом уставилась в витражные очки Джордана. Она увидела там десятки разноцветных отражений себя, причем ей показалось, что некоторые отражения вовсе не повторяли ее движения, а жили какой-то своей собственной жизнью. Прямо как отражение фамильяра, которое она видела в зеркалах перед тем, как ее выкинуло из собственной жизни. А в одном из мозаичных кусочков очков ей и вовсе почудилась девушка, стоящая посреди озера с воздетыми к небу руками, в которых горел огонь, - прямо как на таинственном украшении в цыганской кибитке…
        Кристина поймала себя на том, что качнулась вперед, словно хотела сделать шаг и рассмотреть загадочные отражения поближе, - и встряхнула головой, отгоняя наваждение.
        - А что, нужно обязательно стоять тут по линеечке, а то иначе вы выбрать не сможете? - язвительно спросила она, отгораживая себя от Джордана словами, которые становились кирпичами в стене между ними. - К чему эта показуха? И вообще, с чего мы должны держать наше обещание и позволять вам забирать двоих, когда вы не сдержали свое? Вы хвалились, что у вас не бывает удалений, а удаление было!
        Подскочил Кабар и с перекошенным от ярости лицом прошипел:
        - Замолчи сейчас же!
        - Кто-нибудь, помогите мне довести Фьора до его автобуса! - обратилась Кристина к циркачам, игнорируя метателя ножей.
        Артисты «Колизиона» неуверенно переглядывались, словно спрашивали друг друга: стоит ли им послушаться или лучше оставаться на месте?
        Кристина нашла взглядом Мануэля, надеясь на его поддержку, но воздушный гимнаст на нее не смотрел, он был очень увлечен чем-то, что находилось под носками его ботинок.
        Зато из строя вышел Вит. Он и сам выглядел бледным и помятым, фокус с электричеством явно не прошел ему даром, но все же он подошел к едва держащемуся на ногах Фьору и подхватил его с одной стороны.
        - М-да, с дисциплиной у них беда, - услышала Кристина негромкое насмешливое замечание Джордана, которое тот вроде бы адресовал Ронде, но было ясно, что на самом деле оно относилось к Кабару.
        Метатель ножей сразу это понял и покраснел от злости. Он так старался раздуть свой авторитет, так пускал пыль в глаза, пытаясь произвести впечатление на «Обскурион» вообще и Ронду с Джорданом в частности - и сейчас такой позор! Да еще прямо на глазах тех, чье мнение было ему важнее всего!
        - Ты что тут раскомандовалась?! - заорал Кабар. - Я кому сказал - а ну замолчала и пошла на место! - Он махнул рукой на шеренгу. - Вит! Ты тоже!
        - Может, твое место и там, но мое - точно нет, - ответила Кристина, краем сознания поражаясь тому, как себя ведет; такой решительной она обычно была только в своем воображении, которое неизменно включалось лишь после уже случившихся конфронтаций.
        - Я приказываю! - завопил метатель ножей, и в его голосе появились визгливые нотки базарной торговки.
        - Да попросись ты уже к ним сам! - не вытерпела Кристина. - Ты же едва только хвостом не виляешь - так стараешься выслужиться! Ну, хочется тебе в «Обскурион» - вон они, давай, умоляй! А мне их цирк даром не сдался!
        Кристина не сразу поняла, что произошло дальше. Она видела перед собой пунцовое, искаженное злостью лицо Кабара, а затем вдруг между нею и метателем ножей появился Дэнни и перехватил занесенную для удара руку Кабара.
        - Потише, приятель, - почти дружелюбно сказал Дэнни. На фоне пусть и невысокого, но крепкого, коренастого Кабара шут смотрелся тонким и стройным, но запястье метателя ножей тем не менее держал крепко. Видимо, более чем крепко, потому что Кабар даже поморщился от боли.
        - Хватит! - рокотом раскатился голос Джордана. Он повел головой, будто оглядывая шеренгу выстроившихся циркачей, а затем небрежно бросил: - Пошли вон отсюда! Уезжайте!
        Этому приказу Кристина была готова подчиниться немедленно и с радостью. Кабар же, оттолкнув Дэнни, бросился вслед директору «Обскуриона».
        - Подождите! Господин Джордан! А как же уговор? Вы сказали, что заберете двоих!
        - Вы что, никого не возьмете? - вторила Кабару увязавшаяся за ними Джада.
        - Позже, - буркнул Джордан, не останавливаясь.
        - Как это - позже? - не унималась Джада.
        Джордан остановился так резко, что гимнастка едва на него не налетела.
        - Позже - это позже. Когда я точно буду знать, кто мне нужен.
        - Но… но мы же разъезжаемся, - расстроенно пробормотала Джада. - Как вы сможете забрать тех, кто вам нужен?
        - Не надо так волноваться, девочка, - неожиданно снисходительным тоном ответил Джордан. - У меня есть свои методы.
        Кристина всей кожей почувствовала, что взгляд директора «Обскуриона» обратился на нее, но заставила себя не смотреть на него в ответ.
        - Спасибо, - поблагодарила она Дэнни.
        - Да без проблем, - легко ответил тот, сверкнул белозубой улыбкой и испарился так же быстро, как появился рядом.
        Вит отвел Фьора к автобусу, а остальные артисты, словно очнувшись от сковавшего их оцепенения, занялись привычным делом - сворачиванием цирковых палаток и каруселей.
        Кристина же собралась на поиски Рионы, но, прежде чем она успела сделать хоть шаг, к ней подскочила разъяренная Джада.
        - Ненавижу тебя! - выкрикнула она ей прямо в лицо. - Ты все испортила! Если бы не ты, меня наверняка бы забрали из этого вонючего цирка! А ты!..
        Моральных сил на еще одну открытую конфронтацию у Кристины не осталось, и потому она просто устало отвернулась, надеясь, что если не будет видеть лицо Джады, то та сама собой замолкнет.
        Но гимнастка не замолкала, она продолжала кричать, сыпать грязными словами, и потому Кристина просто пошла прочь, к полуразобранному цирк-тауну, продолжая оглядываться в поисках Рионы и Те.
        Ни того, ни другую среди циркачей Кристина так и не нашла, зато увидела Дэнни, который почему-то помогал их циркачам, а не своим, хотя работы у «Обскуриона» еще хватало. Шут ее не заметил, и она некоторое время молча за ним наблюдала. Просто поразительно, насколько отличался человек, на которого она смотрела во время представления, от того, которого видела сейчас. И дело было вовсе не в гриме. Там, на арене, работал трагикомичный персонаж, которому она верила каждое мгновение его представления. А сейчас Кристина видела легкомысленного парня, который всем - и расслабленными манерами, и чуть развязными жестами, и небрежной походкой, и этой своей вечно наготове улыбкой - демонстрировал, что не относится к жизни слишком серьезно. И тем не менее это именно он встал между ней и Кабаром…
        - Дэнни, - негромко позвала она.
        Шут сразу же оторвался от дел и подошел к девушке с этой своей неизменной легкой ухмылкой на губах и бесенятами в голубых глазах. И Кристина почувствовала укол сожаления. Грустно, что она его больше не увидит. Из всех артистов «Обскуриона» Дэнни был единственным, кто не вызывал у нее ни настороженности, ни необъяснимого внутреннего неприятия.
        Слова, которые пришли на ум, были банальны, но порой самые безыскусные слова могут прозвучать максимально проникновенно и сильно просто потому, что сказаны искренне.
        - Я была очень рада с тобой познакомиться. Правда.
        - И я, - легко ответил Дэнни.
        - Мне… - Кристина запнулась. Было неожиданно сложно выражать свои чувства. Даже такие, казалось бы, простые, как благодарность и дружеская симпатия. - Знаешь, я рада, что «Обскурион» уезжает. Без обид, но рядом с Джорданом и со всеми вами мне как-то не по себе…
        - Никаких обид, я все понимаю, - заверил Дэнни, и его легкая полуулыбка почти не изменилась. Разве что стала немного застывшей.
        - Но мне жаль, - продолжила Кристина, - что мы больше с тобой не увидимся. Ты классный.
        Несколько мгновений Дэнни смотрел на нее, и в ярких голубых глазах вспыхивали и гасли синие искры, а затем улыбнулся и тепло обнял Кристину.
        - Ничего, - шепнул он ей на ухо. - Жизнь - штука непредсказуемая, она умеет удивлять.
        - Крис! - послышался сзади напряженный голос.
        Кристина высвободилась из объятий Дэнни и обернулась. У нее за спиной стоял Мануэль, и вид у него был под стать образу черного ангела - мрачный и суровый.
        - Да? - ответила девушка.
        Воздушный гимнаст ничего не сказал, только переводил выразительный взгляд с Дэнни на нее и обратно. На миг возникло желание оправдаться и заверить, что ничего такого тут не было, но Кристина не дала ему воли. Она ни в чем не виновата - и она не будет оправдываться! Оправданий более чем хватало в прошлом, и было бы как минимум странно потерять прежнюю жизнь, но при этом сохранить все худшие привычки и перетащить их в новую жизнь.
        Дэнни тоже не собирался участвовать в назревающей сцене. Он весело подмигнул Кристине, послал непроницаемый взгляд Мануэлю и ушел.
        - Ты что-то хотел? - спросила Кристина воздушного гимнаста.
        Несколько мгновений тот сверлил ее тяжелым взглядом, словно ожидая от нее чего-то, а потом, не дождавшись, вздохнул и сказал:
        - Просто хотел узнать, как ты.
        - Нормально, - сдержанно ответила Кристина. Она слишком хорошо помнила, как он смотрел на носки своих ботинок, когда ей так нужна была его поддержка. В то же время она очень старалась прогнать это воспоминание из своей головы, ведь оно пятнало безупречный романтический образ Мануэля, а Кристине этого очень не хотелось.
        - Ну конечно! - усмехнулся воздушный гимнаст, обнял ее за плечи и повел прочь. - Да на тебе лица нет. Пойдем, тебе надо отдохнуть. А со сборами и без тебя справятся.
        Кристина собиралась заупрямиться и отказаться, но тут адреналин схлынул - который уже раз за этот вечер! - и навалилась страшная усталость. И потому она позволила отвести себя к трейлеру.
        По пути Кристина убеждала себя, что ей так приятна забота и поддержка Мануэля! Очень приятна!
        Пожалуй, она бы в это и поверила, если бы не противный тоненький голосок в голове, который назойливо шептал: «Жаль, что этой поддержки не было, когда она требовалась тебе больше всего».
        Глава 12
        Риона лежала на кровати спиной к двери, свернувшись калачиком.
        - Ри, ты как? - сразу спросила Кристина, садясь на край ее постели.
        - Нормально, - глухо отозвалась танцовщица не поворачиваясь.
        Кристину эта отговорка ничуть не удовлетворила. Нет ничего более раздражающего, чем пресное, бесцветное «нормально» в ответ на вопрос, который искренне беспокоит того, кто его задал.
        Положив руку на плечо подруги, Кристина попыталась повернуть ее к себе. Риона резко дернулась, не желая, чтобы ее трогали.
        - Ри, - тихо позвала Кристина, не на шутку пугаясь. - Тебе плохо? Что с тобой? Я могу как-то помочь?
        - Нет, - все так же глухо отозвалась та.
        Не обращая внимания на сопротивление подруги, Кристина силком повернула Риону к себе.
        И, охнув, отшатнулась. На заплаканном лице разлились огромные кровоподтеки.
        - Это… это как произошло? - шокированно пробормотала Кристина. Она ожидала увидеть раны и порезы от ножей. Но синяки в пол-лица? Может, Риона так неудачно упала, когда Вит отрубил все электричество и крутящаяся платформа резко остановилась?
        Риона сердито отвернулась, снова спрятав лицо.
        - Это называется «воспитание», - источающим яд и самодовольство тоном проинформировала появившаяся в дверях трейлера Джада. - Ну, или урок.
        «Вечно она появляется тогда, когда ее никто не ждет!» - подумала про себя Кристина. Разговаривать с конторсионисткой вообще не хотелось, но прямо сейчас ей был слишком важен ответ, и девушка переступила через себя.
        - Какой еще урок? - медленно спросила она, боясь услышать ответ, потому что в мыслях уже появились смутные предположения - впрочем, слишком страшные, чтобы оказаться правдой.
        - Чтобы не портила жизнь другим, - все так же язвительно и самодовольно ответила Джада. Встретила горящий взгляд Кристины и пояснила: - Если бы не эта бестолочь, Кабара бы точно взяли в «Обскурион».
        - Что? - выдохнула Кристина.
        Ее захлестнула ярость такой силы, что она даже не могла говорить. А сказать хотелось многое! И в первую очередь - Кабару по поводу его, мягко говоря, странной логики. И, конечно же, по поводу его привычки всегда и во всем делать виноватой Риону - и безнаказанно срывать на ней злость.
        Круглый отпечаток на ладони запульсировал, наливаясь уже знакомым жаром.
        - Я его убью! - прорычала Кристина и бросилась к выходу из трейлера, бесцеремонно отталкивая Джаду.
        Кристина неслась на парусах ярости, почти ничего не видя вокруг, но с каждым мгновением багровая полоса все больше спадала с глаз, а с ней утихало и безрассудство. Ну, найдет она Кабара - и что? Что она ему сделает? Физически - ничего. А слушать ее метатель ножей не станет, просто посмеется и выставит ее. Нет, тут нужно что-то другое!
        Воздух прорезали громкие гудки - и заставили Кристину вернуться в реальность. Оказывается, «Обскурион» уже был полностью готов к отправке; черный автокараван тронулся с места и поехал прочь по пустынной трассе. Кристина смотрела ему вслед со смешанными чувствами, облегчение боролось с легким сожалением; почему-то казалось, что вместе с собой «Обскурион» увозит тайны, которые она могла бы успеть разгадать.
        - Судьба к нам… равнодушна… - раздалось позади тягучее, заунывное пение.
        Апи.
        И новый куплет его жутенькой песенки. И такие длинные паузы, что ожидание следующей строчки становилось почти мучительным; хотелось схватить мальчишку за плечи и потрясти, как копилку, надеясь, что сейчас из него монетами посыплются недостающие слова.
        - Что хуже… может… быть…
        Кристина застыла, позабыв о Рионе и Кабаре - и вообще обо всем на свете. Как и прежде, каждая незнакомая строчка этой песенки почему-то заставляла сердце сжиматься в ожидании, и казалось, будто каким-то образом следующие слова определят их судьбы.
        - И жить… совсем… не нужно…
        Кристина неожиданно всхлипнула и закрыла глаза, ожидая последней строчки куплета.
        И дождалась.
        - И некого… любить…

* * *
        Когда уехал «Обскурион», растаял запах бензина и выхлопных газов и без следа растворились слова песенки Апи, Кристина наконец вспомнила, что привело ее сюда. И практически сразу же увидела Вита на обочине дороги, с той стороны, которую еще недавно закрывала черная колонна чужого цирка.
        Мгновенно вернулись все тревоги за Риону и ярость на Кабара, и Кристина поняла: вот оно, ее решение! Вит, наверное, еще не знает, что метатель ножей сделал со своей ассистенткой, но когда узнает, тому несдобровать!
        Кристина быстро перебежала через дорогу и собиралась окликнуть Вита, но все слова разом вылетели у нее из головы, когда увидела, что он делает. Вит сидел на корточках и старательно втыкал в землю лампочки. Они пока не горели, но Кристина легко могла себе представить, что когда они засветятся, то образуют какой-то сложный узор.
        - Зачем? - тихо спросила она.
        Вит вздрогнул, от неожиданности слишком сильно сжал стеклянную колбу, и та лопнула, а уже воткнутые в землю лампочки мигнули. На короткий миг - настолько короткий, что Кристина подумала, а не показалось ли ей, - в глазах Вита промелькнули и затравленность, и чувство вины, но даже если они там и были, то исчезли с невероятной скоростью. Умению Вита взять себя в руки можно было только позавидовать. Он неторопливо поднялся, стряхнул мелкие осколки на землю, стер кровь с пореза и спокойно ответил:
        - Мой ритуал для работы с даром.
        Кристина вспомнила, что как-то раз уже видела оставленные в земле лампочки, когда они уезжали из очередного города после представления, и перевела дух. А она-то себе навоображала!
        - Типа заземляешься? - уточнила она.
        - Вроде того, - согласился Вит. - Ты что-то хотела, Крис?
        - Да! Риона. Она…
        Все еще бледный и осунувшийся после представления, Вит побелел еще сильнее.
        - Что с ней?
        - Нет, стой! - воскликнула Кристина, увидев, что он отправился к их трейлеру. - Не надо к ней сейчас заходить! Она не захочет тебя… да и вообще никого видеть!
        - Да что с ней? - почти выкрикнул Вит; на его лице отражалась настоящая мука.
        - Кабар. Он решил, будто это она виновата в том, что «Обскурион» не взял его с собой, и…
        Виту не нужно было слушать продолжение, он сразу же все понял.
        - Я его убью! - прорычал он точно так же, как это недавно сделала Кристина. Но, надо признать, у крепкого, плечистого парня это вышло куда более угрожающе и впечатляюще.
        Позабыв о прерванном ритуале, Вит отправился на поиски метателя ножей, и Кристина чувствовала глубокое удовлетворение, провожая его взглядом. Кто бы мог подумать, что она, оказывается, такая сторонница насилия?
        Девушка собиралась возвращаться в свой трейлер, но, прежде чем уйти, бросила последний взгляд на узор из лампочек в земле. Он начал светиться, но не все лампочки горели одинаково ярко, какие-то мигали и гасли, а какие-то оставались темными. Все это больше походило на некий паттерн, этакую систему световых сигналов.
        Но если это и правда сигналы, то что они передают? И, самое главное, кому? И зачем?
        Кристина встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, - везде-то ей чудится теория заговоров! - и ушла.
        Она не увидела на земле, среди осколков разбитой лампочки, смятую записку, которую, сам того не заметив, обронил Вит.
        Вскоре ветер подхватил маленький бумажный клочок - и унес его прочь.

* * *
        Кристина проснулась от резкого рывка трейлера. Визжали тормоза, со стен сыпались маски и афиши - полнейшее дежавю той ночи, когда они столкнулись с «Обскурионом». Что на этот раз?
        Оглядевшись по сторонам, Кристина с удивлением увидела, что никто не проснулся, ни Риона, ни Джада с подружками. Трейлер тем не менее остановился.
        - Эй, - тихо позвала водителя Кристина. - Что случилось?
        Никто не ответил.
        Тогда Кристина подошла к водительскому креслу - и увидела, что оно пустует. Более того, в лобовое стекло она не увидела впереди ни одной машины «Колизиона»!
        Сердце забилось еще быстрее, и Кристина бросилась в хвост трейлера, не беспокоясь о том, что шумит и может разбудить соседок. Так и есть! Позади них тоже нет ни единого автомобиля! Только пустая дорога, растворяющаяся в темноте ночи. Почему они остались одни? Как это произошло? Где водитель? И, самое главное, где «Колизион»?
        - Ри… - Кристина осторожно потрясла подругу за плечо, присев возле ее кровати. - Ри, просыпайся!
        Та не отреагировала.
        Боясь растревожить раны и синяки девушки, Кристина не стала трясти ее еще сильнее; бедняга настолько измучена, что буквально вырубилась и спит как убитая!
        И все же переживать панику в одиночестве было страшно, а именно это Кристина и испытывала, - панику. Настолько сильную, что все личные чувства и вся неприязнь отступили на второй план, - и она подошла к Джаде.
        - Эй! - позвала она конторсионистку. - Эй, слышишь? Просыпайся!
        Гимнастка не отреагировала. Тогда Кристина тоже потрясла ее за плечо - и вскрикнула от ужаса, когда та к ней повернулась. Слишком легко, словно это был не человек, а невесомая кукла. Да это и была кукла. Пластиковая кукла с пустыми глазами и лицом Джады.
        Отпрянув назад, Кристина обо что-то споткнулась и больно упала. Отползая подальше, она случайно стянула одеяло с кровати Себы - и закричала в голос: под ним лежала не просто кукла, у этой куклы были только человеческая голова и плечи с руками, а все остальное - деревяшка вроде ручки швабры. Неудивительно, что Джада так легко повернулась, должно быть, и у нее, кроме головы и рук, тоже ничего нет.
        Паника достигла пика, в голове стало абсолютно пусто от ужаса. Неспособная ни о чем думать и ничего анализировать, Кристина продолжала отползать все дальше и дальше от страшных кукол, пока не добралась до приборной панели, нащупала кнопку, открыла двери - и выскочила наружу.
        Там ее ждала ночь - такая непроницаемо черная, что казалась не просто ночью, а ночью времен Изначальной Тьмы, когда созидающая сила вселенной еще не придумала Свет. И все, что было в этой темноте, - темный неживой трейлер и дорога, убегавшая вперед и назад и растворявшаяся в черноте.
        Совершенно не думая о том, что делает и зачем, Кристина побрела по дороге, тщетно вглядываясь в обочину в надежде увидеть хоть какие-то силуэты… хоть какие-то признаки жизни.
        Далеко она не ушла. Дороги не стало. Нет, там не оказалось тупика, дорога не обрывалась, словно именно тут у строителей закончился асфальт, она не была разбита - она просто растворялась в стене темноты.
        Быстро развернувшись, Кристина бросилась назад, пробежала мимо трейлера и понеслась дальше - только для того, чтобы обнаружить, что дорога и позади обрывается точно так же.
        Потрясенная этим открытием, Кристина побрела обратно к трейлеру. Вот и все. Наверное, это и есть удаление цирка, и теперь она выброшена в темное Ничто вместе с крошечным осколком реальности.
        Ошеломленная, опустошенная и потрясенная, Кристина тяжело сползла по стенке трейлера на землю, скрестила ноги и уставилась в никуда. И что дальше? Ждать смерти? Или смерти не будет, а будет только это вечное существование посреди Ничего?
        Кристина не знала, сколько времени просидела в этом оцепенении. В какой-то момент она услышала далекое, слабое эхо знакомых слов:
        - Темнота, пустота,
        Не уйдем мы никогда.
        Нас не видят. Нас не слышат.
        Мы не живы. Мы не дышим.
        На арене, под шатром
        Все уйдут, и мы умрем…
        Действительно ли она слышала неизвестно откуда донесшееся эхо, или же это игра ее воображения, Кристина не знала, но на душе в любом случае стало нестерпимо тоскливо. А когда место эха снова заняла бесконечная тишина, тоска сменилась опустошением и каким-то обреченным безразличием.
        Целую вечность спустя в темноте раздался глухой рокот - и стал приближаться.
        Кристина снова не могла понять, реальны ли эти звуки, или же их породило собственное воображение. Но в любом случае, вместо того чтобы испугаться или хотя бы насторожиться по поводу того, что за существо может легко двигаться во тьме, Кристина обрадовалась. Все что угодно - лишь бы не пустота!
        А затем темноту прорезал яркий свет множества круглых фар разных размеров. Свет приближался и слепил, а затем застыл, словно выжидая чего-то.
        Кристина поднялась и медленно пошла ему навстречу. И когда подошла ближе, охнула: это был тот самый ретроавтомобиль, на котором «Колизион» развозил афиши в города, где им предстояло давать представления! Но откуда он здесь? Он же пропал, когда цирк не получил афишу и Графиня с Ковбоем рискнули отправиться на разведку в город!
        Сердце колотилось с такой силой, что отдавалось болезненной пульсацией в кончиках пальцев. Жмурясь от слепящих фар, Кристина подошла вплотную к автомобилю. Сквозь лобовое стекло на месте водителя она увидела черный силуэт.
        - Эй, - неуверенно позвала девушка, прикрывая глаза ладонью, как козырьком, но это ей не помогло: по-прежнему не было видно ничего, кроме очертаний. - Эй! - громче повторила она, а потом, поняв, что ничего этим не добьется, подошла к дверце с водительской стороны, взялась за ручку и дернула на себя.
        Кристина почему-то ожидала, что дверь будет закрыта, но та легко распахнулась, и водитель неторопливо выбрался из салона. Выпрямился, потянулся, а потом повернулся к замершей Кристине - и та шумно втянула воздух, потому что перед ней стояла… ее фамильяр! Похожая на нее как две капли воды, но с другой прической, в другой одежде - и с победной насмешливой улыбочкой на губах.
        - Ты! - выдохнула Кристина. - Ты! - повторила она от избытка чувств, не зная, что делать: бросаться с кулаками, бежать прочь или поговорить.
        Фамильяр медленно кивнула, а потом подошла к Кристине вплотную, подняла руку и легко толкнула Кристину в грудь. И та полетела вниз - словно с обрыва в пропасть.

* * *
        Кристина жестко приземлилась на пол, и быстрый взгляд вокруг показал, что она оказалась внутри своего трейлера.
        Опять.
        Неужели все началось заново? Ее персональная «жизнь-после-удаления-цирком» будет днем сурка?
        Но прежде чем Кристина успела запаниковать, она услышала успокаивающий голос:
        - Извините!
        Кристина повернула голову и увидела, как сидящий за рулем Летун встревоженно оглядывал салон, чтобы убедиться, что никто не пострадал. И на этот раз от рывка проснулись все обитатели трейлера: и Риона, и Джада с подружками.
        - Что случилось? - спросила Кристина и сама удивилась тому, каким хриплым был ее голос.
        - Кто-то бросился мне прямо под колеса.
        - Кто-то… что? - не поверила Кристина.
        Как кто-то мог броситься под колеса трейлеру, если на дорогах, по которым они ездят, никогда никого нет? Не кто-то же из своих решил таким образом свести счеты с жизнью?
        - Ну так открывай скорее! - воскликнула она и, едва дождавшись, когда двери разойдутся, выскочила на улицу. Обогнула трейлер - и увидела, что на дороге перед ним валяется мотоцикл, а рядом распласталась неподвижная фигура в зеркальном шлеме, вся затянутая в черную кожу.
        Кристина присела на корточки рядом с байкером, неуверенно протянула руку - и отдернула, так и не прикоснувшись. Что, если ранения серьезные и пострадавшего лучше не трогать?
        Из других автобусов и трейлеров уже выходили циркачи и спешили на подмогу. Но прежде чем кто-то успел что-то сделать, байкер застонал и медленно сел. Ощупал голову и, обнаружив шлем, принялся неловко стягивать перчатки. А когда ему это удалось, расстегнул застежку под подбородком, снял шлем - и по плечам рассыпались длинные волосы.
        «Так это - она?» - успела удивиться Кристина, прежде чем напомнила себе о том, что многие парни сейчас носят длинные волосы, а байкерами необязательно бывают только и исключительно мужчины.
        Байкер обернулся, и сомнения отпали: это оказалась девушка. Она встретилась взглядом с Кристиной, и в глазах зажглось удивление - и робкая надежда.
        - Вы меня видите? - спросила она.
        - Вижу, - кивнула Кристина. - Вы откуда здесь взялись?
        Байкерша прижала к вискам пальцы и на миг зажмурилась. Потом снова посмотрела на Кристину; в глазах была полная растерянность.
        - Это сложно объяснить. Я была на вашем представлении вчера вечером. А потом… что-то произошло… Что-то очень странное. Меня словно все перестали видеть. А у меня появилась непреодолимая потребность нагнать вас. Такая сильная, что я не могла удержаться. Не знаю, как объяснить. Я вскочила на байк - ну и вот… - Она указала на валяющийся рядом мотоцикл.
        Кристина сочувственно кивнула; сразу нахлынули воспоминания недавнего прошлого о том, как ей самой пришлось через все это пройти. Как хорошо она понимала растерянность, уязвимость и испуг этой девушки! Ей сейчас очень нужна поддержка!
        - Встать можешь? - спросила Кристина, собираясь предложить байкерше пойти с ней в трейлер и как можно более мягко все объяснить.
        Девушка не успела ответить, потому что из темноты приковылял, слегка припадая на одну ногу, Кабар. Кристина не без удовольствия отметила видимый даже в ночи роскошный фингал у него под глазом.
        - Что происходит? - грубо осведомился он.
        - Кажется, у нас пополнение, - нехотя ответила Кристина; разговаривать с метателем ножей после того, что он сделал с Рионой, совершенно не хотелось.
        - Да ты у нас, как посмотрю, экспертом заделалась! То вмешиваешься в ход представления, то набираешь к нам новеньких! - ядовито протянул метатель ножей.
        Соблазн просто развернуться и молча уйти был очень велик! Но Кристина все же осталась - из-за новой девушки.
        - Проверь сам, - только и ответила она, отступая в сторону.
        Байкерша рассказала Кабару ту же самую историю, что и Кристине. Метатель ножей помог ей подняться и объявил всем, кто собрался вокруг:
        - У нас пополнение.
        Кристина прикусила язык, чтобы удержаться от ехидного: «Я же говорила!» С сожалением проводила взглядом девушку, которую уводил куда-то Кабар, и заранее ей посочувствовала; она не особенно верила в то, что метатель ножей сможет мягко донести до нее плохие новости.
        Вернувшись к трейлеру, Кристина обнаружила Вита: тот прижался лбом к стеклу окна, за которым лежала Риона, и заглядывал внутрь.
        К Кристине он даже не обернулся, но, судя по всему, видел, как она подошла, потому что спросил:
        - Что там?
        - Похоже, пополнение. Одна из зрительниц. Ее перестали видеть близкие, и все такое. Ну, сам знаешь, как это бывает… Риона в порядке, - мягко добавила она. - А я видела Кабара.
        - Как он?
        - Вышел поиграть в директора. У него шикарный фингал под глазом! Спасибо…
        Вит помрачнел и наконец оторвался от стекла.
        - А толку? Он же все равно раньше или позже снова на нее сорвется. Черт побери! - со злостью стукнул он кулаком по боку трейлера. - Пока она тут, она связана с этим уродом! Как же мне увести ее отсюда? Они говорили, что есть способы, что я сам пойму, когда такая возможность появится, но сколько, сколько еще ждать?
        - Кто говорил? - не поняла Кристина. - Что значит - увести?
        Вит посмотрел на девушку невидящим взглядом, а затем в глазах начало появляться сознание.
        - Старожилы цирка, конечно, - куда спокойнее пояснил он. - И я имел в виду - уйти. Уйти из цирка. Вернуться обратно в наш мир, найти там себе новое место.
        - Тут и по одному-то не уходят, а ты надеешься, что у вас получится сделать это вместе? - грустно усмехнулась Кристина - и тут же спохватилась: ну зачем она это говорит? Ему и без того плохо.
        Вит пожал плечами.
        - А что еще нам остается? Только надежда. Без нее мы обречены. А так у нас хотя бы остается крошечный шанс.
        - Слишком уж крошечный, - проворчала Кристина; она и сама слишком часто думала над тем, каковы шансы вернуться в прежний мир, и логические расклады не утешали.
        - Лучше крошечный, чем никакого.
        - Тоже верно, - устало согласилась Кристина и побрела ко входу в трейлер.
        Тяжелый вечер выступления сменился не менее тяжелой ночью, и усталость все требовательнее и безапелляционнее давала о себе знать. Ей нужно поспать. Очень нужно! Как только она получит хотя бы несколько часов сна, жизнь сразу станет чуточку легче.

* * *
        Кирюша ничуть не удивился, когда, проснувшись посреди ночи, не увидел в кровати Тину. Сунул ноги в тапочки-собачки, бесшумно проверил балкон, туалет и кухню и, увидев щелку приоткрытой входной двери, уже привычно направился в подвал. Он был уверен, что Тина снова проводит там какой-то странный ритуал. Не то чтобы Кирюша думал, будто поймет, что происходит, если увидит все собственными глазами еще раз, но, может, на этот раз Тина будет что-то говорить? А в ее словах может появиться новая зацепка. Главное - ее не пропустить и ничего не забыть.
        Подумав об этом, Кирюша вернулся в спальню, выдвинул ящик стола, пошарил под стопкой тетрадей и вынул одну, ту, которую превратил в свой тайный дневник. Потом взял со стола ручку, одну из тех, что покупала мама, почему-то считая, что ему нравятся кислотно-желтые динозавры на ядовито-зеленом фоне. Привычно проверил, пишет ли она, - и только потом, во всеоружии, отправился в подвал. Теперь, когда с ним ручка и тетрадь, он точно ничего не забудет, потому что будет сразу записывать.
        Ступеней в подвал было по-прежнему семь. Клеток-кладовок до первого поворота все так же восемь слева и девять справа. Знакомое положение дел успокаивало.
        Дойдя до первого поворота, Кирюша остановился, осторожно подкрался к углу и быстро из-за него выглянул.
        Да, так и есть - Тина снова там, в самом конце коридора. Как и прежде, жжет костер, только на этот раз его пламя - синее, словно горит не дерево, а газ. А сама Тина не передвигается вокруг гигантским уродливым пауком, а просто стоит рядом и что-то тихо нараспев читает.
        Кирюша прислушался - и разобрал слова, но ни одно из них не понял. Тогда он открыл тетрадь и записал: «Ночью Тина разожгла в подвале костер с синим огнем. Она поет непонятные слова». Закрыл тетрадь, зажал в ладони ручку и стал терпеливо ждать, что будет дальше.
        Долгое время ничего не происходило. Тело затекло, ногам в тапочках стало холодно, хотелось в туалет и под теплое одеяло, но Кирюша терпел. Тина спустилась сюда не просто так, а с какой-то целью. Он должен ее узнать!
        Наконец синее пламя костра резко поднялось вверх, образовав этакую голубоватую огненную колонну, а внутри нее замелькали какие-то образы - словно картинки старинного кино в очень плохом качестве.
        Кирюша прищурился, стараясь рассмотреть хоть что-то, но все, что он видел, - это вереницу разноцветных машин, грузовиков, автобусов и трейлеров. Они ехали, ехали, ехали, ехали…
        Раздался тихий звук, и что-то упало на пол. Кирюша вздрогнул. Опустил глаза и увидел, что выронил ручку. Та отскочила от мягкой тапки и упала на пол прямо посередине коридора. Кислотно-желтый динозавр оскалился.
        Кирюша не стал рисковать и проверять, услышала Тина этот звук или нет. Спасать ручку он тем более не стал. Даже если Тина не услышала звука падения, она наверняка найдет эту улику, когда будет идти обратно, а значит, лучше ему убраться отсюда, и как можно скорее. И Кирюша со всех ног бросился прочь. Но и на бегу он быстро считал клетки-кладовки и ступени, ведущие наверх.
        Проскользнув в квартиру, Кирюша аккуратно прикрыл дверь, каждый миг ожидая, что ее вот-вот распахнет преследующая его Тина. С разбегу нырнул в кровать, прямо с тайной тетрадью-дневником, накрылся одеялом с головой и затаился.
        Время шло, Тина не появлялась.
        Сердцебиение замедлилось, дыхание выровнялось. Кирюша согрелся, и его начало клонить в сон.
        Через некоторое время сквозь пелену дремы он услышал, как в комнату тихо вошла Тина, и сон как рукой сняло. В узенькую щелку из-под одеяла Кирюша видел, что она прошла к своей кровати, постояла немного, затем подошла к столу. Тихонько стукнуло, а затем Тина вернулась к кровати, легла и отвернулась к стене.
        Прошло очень много времени, прежде чем Кирюша рискнул выглянуть из-под одеяла и посмотреть на стол.
        Оттуда на него скалился кислотно-желтый динозавр.
        Глава 13
        Когда Кристина снова проснулась, ее сердце колотилось как сумасшедшее. Она села на постели и попыталась отдышаться, вспоминая, что за сон ей приснился, раз вызвал такую сильную реакцию. Вытерла холодный пот со лба. Огляделась. Вид спящих девушек ее несколько успокоил. Значит, ничего не случилось, никаких аварий, никаких сбитых мотоциклов или перегородивших им дорогу колонн, и они, как обычно, продолжают ехать… Кстати, а куда они едут? «Колизион» ведь не получил новую афишу! Или получил?
        Сердце екнуло от мысли, что принтер выбрал кого-то другого и, значит, Кристина все же не директор. Поймав себя на этом, девушка усмехнулась. И где ее логика? Она же не хочет этой ответственности и уже сама себя извела повторяющимися мыслями о том, как она ее не хочет! Значит, должна будет только радоваться, если выяснится, что цирк выбрал кого-то другого!
        Уткнувшись лбом в стекло, Кристина смотрела на проплывающий за окном почти неразличимый в темноте пейзаж. Сердце замедлило свой бег, дыхание постепенно выровнялось, однако неясная тревожность никуда не делась, и Кристина понимала, что заснуть в таком состоянии вряд ли удастся… Эта долгая, безумная ночь вообще хоть когда-то закончится? Казалось, она длится уже целую вечность!
        Время шло, трейлер мерно покачивался, тихо шуршали шины, успокаивающе рычал мотор, однообразный вид за окном незаметно убаюкивал и расслаблял, и, кажется, впервые Кристина почувствовала себя здесь, в этом трейлере странствующего цирка, если не как дома, то как в месте, которому она принадлежит. Интересно, это искренние ощущения - или у нее просто развилась вариация стокгольмского синдрома, и она начинает чувствовать привязанность к своей тюрьме?
        За окном мелькнул свет фар, и Кристина невольно зажмурилась.
        Ей потребовалось долгих несколько секунд, чтобы осознать, что она только что увидела.
        Фары машины. На дороге, по которой едет их цирк. По дороге, которая всегда остается пустой.
        Кристина подскочила к сидевшему за рулем Летуну и взволнованно прошептала:
        - Ты видел?
        Тот вздрогнул от неожиданности, руки дернулись, руль чуть вильнул, и трейлер немного повело.
        - Что?
        - Там были фары!
        - Не видел.
        - А я видела!
        - Тебе показалось. По этим дорогам никогда не ездят другие машины.
        - А я тебе говорю, что видела! - воскликнула Кристина почти в полный голос. - Останавливайся!
        - Ты с ума сошла? - возмутился Летун. - Тебе показалось спросонья!
        «Возможно», - согласилась про себя Кристина. Она уже и сама начала сомневаться в том, что действительно видела свет фар. Тем более, если подумать, там был свет не от двух фар, а от множества фар разных размеров, собранных очень кучно. Таких не бывает на машинах. Зато точно такие же она видела в странном сне сразу перед тем, как они сбили байкершу. Ну точно, ей привиделось!
        Логика убедила мозг, и Кристине следовало бы успокоиться, но на душе по-прежнему скребли кошки. Сколько раз так уже так бывало, когда она чувствовала одно, но разум убеждал ее в другом! И… оказывался неправ! Кристина помнила, как долго уговаривала себя поверить в то, что странные отражения, которые она видела в зеркалах, - это плод ее воображения, и игнорировала эмоции, которые буквально кричали об обратном. А еще она помнила, как не хотела заходить в шатер «Колизиона», когда цирк приехал к ним в Верходновск, но, поскольку для этого нежелания не было никаких рациональных причин, она заставила себя проигнорировать свою необъяснимую тревогу. И примеров можно было привести куда больше! Когда предчувствия встречались с логикой разума, последний часто брал верх. Но далеко не всегда это было к лучшему.
        «Я - Крис, и я больше не позволю себе вести себя как прежняя Кристина!» - решила девушка и положила руку на плечо Летуну.
        - Ну пожалуйста, - тихо попросила она. - Давай быстренько проверим? И если я ошибаюсь, мы развернемся и в два счета нагоним остальных. Ну что тебе стоит?
        Летун внимательно посмотрел на Кристину, тяжело, почти мученически вздохнул - и выкрутил руль.

* * *
        Они ехали в обратном направлении уже несколько минут, но никаких фар Кристина так и не увидела. А уже должна была; разговор с Летуном занял не больше пары минут.
        - Ну? Все? Разворачиваемся?
        Кристина еще раз обшарила взглядом окружавшую их со всех сторон темноту и, так и не обнаружив нигде света, грустно ответила.
        - Разворачиваемся. Спасибо! И это… ты извини.
        - Да ладно, - пожал плечами Летун и принялся разворачивать трейлер.
        Кристина еще некоторое время постояла рядом с ним, глядя на мигающие далеко впереди красные огни последнего в колонне цирка грузовика. Летун сильнее нажал на газ, и трейлер начал понемногу сокращать расстояние с автокараваном.
        Спать по-прежнему не хотелось. Кристина искоса взглянула на Летуна. Может, он не против поговорить? За сегодня Летун сказал больше слов, чем она слышала от него за все время с тех пор, как попала в «Колизион». Вот только - о чем? О прошлом не стоит, это негласное табу. О будущем лучше тоже не начинать; по-прежнему неясно, есть ли оно у их цирка вообще и у каждого из них в частности. О настоящем? А оно уж слишком сумбурное.
        Так и не выбрав тему для разговора, Кристина уже собралась вернуться в кровать, как вдруг заметила что-то на обочине и, прежде чем успела обдумать, выпалила:
        - Тормози!
        К ее удивлению - и, кажется, к своему собственному, Летун послушался.
        - Ну, что еще? - проворчал он, останавливая трейлер.
        - Можешь немного сдать назад? - попросила Кристина и умоляюще прижала руки к груди. - Если там опять ничего, я клянусь, что молча лягу в кровать и больше ни слова тебе не скажу до самого утра!
        Летун едва заметно усмехнулся и переключил рычаг скоростей. Трейлер медленно поехал назад. Кристина приникла к боковому стеклу, всматриваясь в темноту.
        - Вот! - воскликнула она. - Вот, смотри! Машина!
        На обочине и впрямь стояла почти неразличимая во тьме машина. Аварийные огни не горели.
        Летун остановил трейлер прямо перед автомобилем. Кристина уже стояла в дверях и едва не подпрыгивала в нетерпении.
        - Ну! Открывай же!
        - Я с тобой, - предупредил Летун, отстегнул ремень, поднялся и нажал на кнопку, открывающую двери.
        Кристина тут же выскочила наружу, едва дождалась, когда к ней присоединится спутник, - и едва не побежала к автомобилю.
        И резко остановилась, когда рассмотрела его в свете задних фар их трейлера. Не глядя нащупала руку Летуна, стиснула ее и дрогнувшим голосом спросила:
        - Ты тоже это видишь?
        - Да, - хрипло ответил тот.
        На обочине дороги стоял ретроавтомобиль с множеством круглых фар. Тот самый, с которым «Колизион» отправлял афиши в города. Тот самый, на котором уехали, а потом исчезли Ковбой и Графиня.

* * *
        К автомобилю Кристина приближалась очень осторожно, хотя, казалось бы, чего тут бояться? Просто брошенная машина, вот и все. И тем не менее каждый инстинкт в теле счел своим долгом встать на дыбы и издать предупредительный вопль.
        Издалека донесся рокот моторов, и, бросив взгляд на дорогу, Кристина поняла, что либо часть их автокаравана, либо весь цирк развернулся и сейчас возвращается за ними.
        Темнота совсем рядом превратилась в плотный сгусток, который метнулся вперед, слегка задев руку Кристины. Девушка инстинктивно отпрянула, но когда увидела, как сверкнули в темноте янтарные хищные глаза, расслабилась - это был всего лишь Те в облике своего нагваля.
        Ягуар двумя мягкими прыжками сократил дистанцию и обнюхал корпус машины. Обежал ее кругом, а затем вдруг встал на задние лапы, передними оперся о стекло с пассажирской стороны и постучал по нему лапой.
        - Похоже, он хочет к чему-то привлечь наше внимание, - заметил Летун.
        Кристина не стала ждать, пока ситуация прояснится еще больше, и подошла к дверце с пассажирской стороны. Те предусмотрительно отошел в сторону, но держался рядом.
        Попытка заглянуть внутрь ни к чему не привела: сквозь плотные тонированные стекла и днем-то ничего было не разглядеть, что уж говорить про ночь.
        - Ладно, надеюсь, там не чудовище, - с нервным смешком заметила Кристина, обращаясь к ягуару. Зверь мотнул головой. - И не труп! - уточнила девушка, берясь за ручку.
        - Открывай уже, - проворчал подошедший Летун, положил ладонь на руку Кристине, и они вдвоем повернули ручку.
        Дверь распахнулась, и Кристина отпрянула. На пассажирском сиденье лежал труп.
        Пока Летун вытаскивал неподвижное тело из салона, Кристина чуть отошла в сторонку и старательно боролась с подступившей тошнотой.
        - Он живой, - негромко пропыхтел Летун.
        - С чего ты взял?
        - Он тепленький.
        - И что? Может, он совсем недавно… этого… того…
        - Я чувствую его пульс. Помочь не хочешь?
        - Мне кажется, ты и без меня прекрасно справляешься, - похвалила Кристина, делая пару шагов назад и подозрительно глядя на тело, по-прежнему очень напоминавшее ей бездыханный труп.
        Летун свалил тело на землю, перевернул, выудил из кармана сотовый и включил фонарик: самая полезная функция телефонов, ставших ненужными циркачам в их новой жизни - почти такими же ненужными, какими стали сами циркачи в своем прежнем мире.
        Белый круг света выхватил из темноты лицо, и Летун присвистнул.
        - Да это же Ковбой!
        - Что? - ахнула Кристина, подбежала к «почти трупу», выхватила у Летуна фонарик и посмотрела сама. И плюхнулась на землю. - И правда, он…
        Сбоку подошел ягуар, внимательно обнюхал лицо Ковбоя и что-то мягко и, как показалось Кристине, одобрительно прорычал.
        Подъехали первые машины автокаравана, остановились совсем рядом, из них посыпались люди, а вместе с ними и град вопросов, на большинство из которых Кристина и сама была бы рада получить ответы:
        - Это что, Ковбой?
        - Но почему?
        - А как он мог тут оказаться?
        - Что с ним произошло?
        - А Графиня?..
        Последний вопрос интересовал Кристину особенно остро, но на нее снова навалилась какая-то нечеловеческая усталость, и она с неестественным равнодушием наблюдала за тем, как распахивают двери ретроавтомобиля и внимательно осматривают салон - так внимательно, будто Графиня была маленьким шариком, который мог куда-то незаметно закатиться. Видела, как открыли капот и заглянули в него. Нанесли фонарей и еще раз изучили салон в поисках следов крови или каких-то других улик, но так ничего и не нашли.
        Кто-то накинул Кристине на плечи теплый плед и заботливо укутал. Шевелиться не хотелось - даже на такую малость, как повернуть голову, чтобы посмотреть назад, не хватило сил. К счастью, этого делать и не пришлось, невидимый благодетель сам присел на корточки рядом с Кристиной и оказался Мануэлем.
        - Говорят, это ты его нашла? - полуспросил-полусказал он.
        - Не совсем, - не без усилия разомкнув губы, ответила Кристина. - Мне показалось, я увидела на обочине автомобиль…
        - И ты что, в темноте рассмотрела, что это тот самый автомобиль?
        - Нет. Просто меня удивил сам факт машины на дороге. Пусть и брошенной.
        Некоторое время оба молча наблюдали за поднявшейся суетой: Ковбоя уносили в автобус, спорили, что с ним и как его лечить, несли бензин, чтобы заправить ретроавтомобиль, и решали, кто сядет за руль… Но больше всего Кристине бросилось в глаза поведение Кабара: он недовольно поморщился, увидев Ковбоя, молча, не вмешиваясь, постоял в сторонке, а потом развернулся и ушел, словно его происходящее не касалось и он не хотел иметь с ним ничего общего. Это не удивляло: метатель ножей и Ковбой никогда особо не ладили, но все же - раз уж взял на себя ответственность директора цирка, нужно нести ее, и за всех, а не только за тех, кто тебе нравится…
        - Значит, ты проснулась среди ночи, увидела на обочине машину и решила, что нужно обязательно остановиться. Но почему? Какой в этом смысл?
        Кристина молча пожала плечами. Она не хотела рассказывать о приснившемся ей кошмаре и о том неясном предчувствии, которое охватило ее, когда ей показалось, что она увидела на дороге горящие фары - прямо как из того напугавшего ее сна.
        - Пойдем, я тебя отведу, - сказал Мануэль, поняв, что ничего больше от девушки не добьется, и протянул руку.
        Кристина тяжело поднялась и позволила воздушному гимнасту довести себя до трейлера. Странно, но ей почему-то казалось, будто Мануэль чем-то недоволен. Вот только гадать и уж тем более выяснять, чем именно, у нее не было сил.
        Сил не было вообще ни на что: ни чтобы быстренько узнать, как там раненые, ни чтобы дождаться хотя бы каких-нибудь новостей о Ковбое, ни тем более чтобы зайти в белый трейлер директора, встать возле принтера и раз и навсегда выяснить, ее выбрал цирк директором или нет. Все - завтра.
        Кристина заснула прежде, чем укрылась одеялом. И на этот раз проспала до самого утра.

* * *
        - С добрым утром! Просыпайся! А то пропустишь все самое интересное!
        Раздражающе-жизнерадостный голос пробился сквозь цепкие заросли сна, разрубая их с деликатностью острого мачете опытного путешественника по джунглям.
        Кристина поморщилась, нехотя протирая глаза. А когда наконец открыла, то неверяще заморгала при виде лица, которое никак не ожидала больше увидеть. Светлые волосы, яркие голубые глаза, такая искренняя и чуть плутовская улыбка…
        - Дэнни?
        - Он самый! - радостно подтвердил шут и сунул в руки Кристине кружку с чаем. Она автоматически сделала глоток - и даже прикрыла глаза от неожиданного удовольствия: это было вкусно! Серьезно, как простые кипяток, заварка и сахар могут создать что-то столь чудесное?
        - Откуда? - спросила Кристина, приподнимая кружку.
        - От меня, - ответил Дэнни. - У меня много скрытых талантов.
        - Один из них - перемещаться в пространстве? Ты как тут оказался?
        - Я решил ехать с вами, - пожал плечами шут.
        - Вот так просто - решил, и все? А что, так можно?
        - Не знаю, можно или нет, но я решил попробовать. И, как видишь, я все еще здесь.
        - И Джордан тебя взял и запросто отпустил?
        - Да я у него и не спрашивал.
        Не зная, что на это сказать, Кристина сделала еще один глоток и оглядела трейлер. Джады с подружками не было, а Риона лежала, отвернувшись к стене. Да, с ней надо будет что-то делать…
        Кристина сделала еще один глоток и усмехнулась.
        - Как странно! Все так горели желанием попасть в «Обскурион», а кто-то оттуда, наоборот, сам уходит.
        - Так уж и все? - фыркнул Дэнни.
        - Ну хорошо, пусть не все. Но многие. А ты почему решил уйти?
        - А мне у вас просто больше понравилось, - ответил Дэнни.
        На его лице играла легкая улыбка, и слова были простые и легкие, но Кристина сразу почувствовала в них и глубину, и серьезный смысл, которые придавали им внушительную весомость.
        Словно поняв, что Кристина заметила эту его серьезность, Дэнни тут же решил ее разбавить, добавив:
        - Кроме того, ты сказала, что тебе будет жаль, если мы больше никогда не увидимся. И я не захотел тебя разочаровывать.
        - Неожиданно! - с улыбкой заметила Кристина. - А что там за интересное, которое, ты говоришь, я пропущу?
        - Во-первых, Кабар заперся в маленьком белом трейлере с клоунским лицом на боку и не выходит, бушует, с кем-то ругается и громит что-то внутри. И посылает трехэтажными конструкциями всякого, кто рискнет его побеспокоить. Во-вторых, сбитая байкерша показывает всякие чудеса на своем мотоцикле. А в-третьих, этот ваш Ковбой вот буквально только пришел в себя, и, похоже, его сейчас того и гляди задушат расспросами.
        Услышав про Ковбоя, Кристина тут же соскочила с кровати. Ей было ужасно интересно услышать, что он расскажет!
        В дверях трейлера она столкнулась с Мануэлем.
        - О, проснулась? А я как раз за тобой шел, - сказал воздушный гимнаст, и его красивое лицо исказилось, когда он увидел Дэнни.
        - Ты?!
        - Он самый, - радостно подтвердил шут, не обращая внимания на очевидно агрессивный настрой Мануэля.
        - Крис, иди пока одна, - процедил воздушный гимнаст, не сводя глаз со своего коллеги по бывшему цирку, - а нам с Дэнни нужно перекинуться парой слов.
        Кристина перевела тревожный взгляд с шута на Мануэля. Нет, у них точно какая-то неприятная история, уходящая корнями в «Обскурион»! Но с этим она разберется потом. А сейчас ей срочно нужно увидеть Ковбоя!

* * *
        - Ничего. Ровным счетом ничего, - повторил Ковбой.
        Он не выглядел раненым, изможденным или даже усталым. Что бы с ним ни произошло за то время, пока он отсутствовал, он явно не страдал и не подвергался пыткам.
        Ковбой оглядел разочарованно вытянувшиеся лица и пожал плечами:
        - Я бы и рад развлечь вас какой-то невероятной историей, но правда - нечего рассказывать! Последнее, что помню, - мы с Графиней едем по дороге к городу, а потом картинка выключилась. И включилась сегодня утром, когда я проснулся в своем автобусе… Я до сих пор не могу поверить, что меня не было несколько дней! И что вы нашли меня за много километров от того места, где я, как вы говорите, пропал.
        Циркачи растерянно топтались и переглядывались. Что, и это все? Они ожидали какой-то невероятной истории! Разгадки страшной тайны! И, может быть, даже возвращения Графини. А в итоге получили только еще одну загадку, на которую нет ответа.
        Ответа не было и на вопрос, куда им ехать дальше. Все понимали: получи Кабар новую афишу, он бы уже всем раструбил, что теперь он полноценный директор цирка. Но метатель ножей все еще не вышел из трейлера Сола.
        Поняв, что продолжения не будет, артисты начали потихоньку расходиться.
        - Прямо как прежде, - вздохнул Летун, проходя мимо и, как всегда, шаркая подошвами тяжеленных ботинок.
        - Как прежде? - переспросила Кристина. - А что, такое с «Колизионом» уже было?
        - Я имел в виду, что все снова как в прежней жизни, той, что была до цирка, - нехотя пояснил Летун и задумчиво почесал лоб под банданой. - Мы там тоже не понимали, куда движемся и зачем. Топтались на месте, не знали, как быть, и все ждали, когда же что-нибудь случится или кто-то придет и подтолкнет нас в нужном направлении. Вот уж не думал, что придется снова через все это проходить, только уже с «Колизионом».
        Кристина задумалась: слова Летуна неожиданно сильно ее зацепили. И правда, они же теперь в цирке, а тот должен вести их вперед, по этой новой странной как бы жизни - разве не в этом его предназначение?
        «Да он и поведет! - шепнул Кристине внутренний голос. - Только для этого мне нужно кое-что сделать, а не сидеть и не ждать, когда предназначение само сработает, когда судьба сама сдвинет с места и когда провидение само проведет куда надо».
        Кристина нахмурилась и подавила тяжелый вздох. Ей не нравилось, что говорил внутренний голос, а еще больше не нравилось то, что он был частью ее самой, - и в глубине души она понимала его правоту. Так это в жизни и работает: ты не сможешь двигаться вперед, особенно к лучшему будущему, если ничего для этого не делаешь, потому что тебя останавливает необходимость взять на себя ответственность за свой выбор и свои действия. Она хочет, чтобы цирк вел их дальше? Значит, ей нужно пойти и получить новую афишу. А вместе с этим шагом принять уже наконец на себя ту ответственность, от которой ей так хотелось отмахнуться.
        «Опять!» - вздохнула Кристина и закатила глаза. В который уже раз она завела эту песню о том, что ей надо принять ответственность! Надоело! Какая же она трусиха!
        Кто-то с разбегу врубился в Кристину, она пошатнулась и едва не упала. А потом улыбнулась и взъерошила копну соломенных волос.
        - Апи! Ты как? Нормально?
        Не разжимая рук, сомкнутых вокруг ее талии, «обезьяныш» поднял голову и кивнул. Выглядел он и впрямь неплохо; во всяком случае, видимых, внешних следов вчерашний вечер на нем не оставил. Но кто знает, какие душевные раны остаются невидимыми? Потеря канатоходца наверняка стала для мальчишки сильным ударом.
        - Крис, - услышала девушка.
        - Да? - обернулась она и увидела подошедшего к ней Ковбоя.
        - Мне, может, поделиться и нечем, но у вас, как я посмотрю, много всего произошло за то время, что я отсутствовал. Расскажешь?

* * *
        Когда Мануэль с Дэнни скрылись с глаз циркачей за трейлерами, шут сразу же заявил:
        - Давай на этот раз без грубой физической силы, ладно? Поверь, я не скажу тебе больше, если ты будешь трясти меня как боксерскую грушу.
        Слова звучали бы максимально искренне, если бы в ладонях Дэнни в этот самый миг не появились ножи. Они сверкнули лезвиями и не исчезли, недвусмысленно подкрепляя просьбу шута своими острыми аргументами.
        - Ладно, давай поговорим, - процедил Мануэль. - Джордан меня списал, да? Но почему ничего не сказал? И зачем тогда оставил здесь, в «Колизионе»?
        Дэнни вздохнул и терпеливо, как человек, вынужденный повторять одно и то же, зная, что его все равно не услышат, сказал:
        - Я тебе уже говорил: я ничего не знаю о ваших таинственных делах и соглашениях с Джорданом.
        - Тебе и не надо знать, - буркнул воздушный гимнаст. - То, что тебя послали мне на замену, говорит само за себя.
        - Да не посылали, услышь ты меня! Я сам ушел!
        - Угу, - криво усмехнулся Мануэль. - Вот так взял - и ушел. И Джордан тебя отпустил.
        - Я у него не отпрашивался. Просто остался здесь, а «Обскурион» уехал без меня. Не знаю, обнаружил ли уже Джордан мое отсутствие или нет.
        Мануэль недоверчиво смотрел на Дэнни.
        - А когда обнаружит?
        - Ну а что он сделает? Вернется, закует в цепи и силком потащит за собой?
        - А не боишься? - прищурился воздушный гимнаст. - Уходить из цирка, в который тебя выкинуло из жизни, может быть чревато. Даже удалением!
        - Но тебя же не удалило, - резонно заметил Дэнни и, когда Мануэль скривился, добавил: - Значит, не так уж мы и привязаны к своему цирку, как нам это внушается.
        Мануэль с недовольным видом промолчал.
        - Ну что, еще вопросы есть? Или мне можно идти? - кротко осведомился Дэнни.
        - Иди уже, - буркнул воздушный гимнаст. - Но учти, если я узнаю, что это все-таки Джордан тебя послал мне на замену, то…
        - Да? - широко распахнул невинно-голубые глаза шут и картинно ими захлопал. - Что ты мне тогда сделаешь?
        Мануэль скривился.
        Дэнни усмехнулся и пошел прочь. Но через несколько мгновений Мануэль все же бросил ему вслед:
        - Держись от Крис подальше, понял?
        Дэнни обернулся.
        - Кому она все-таки нужна: тебе или Джордану?
        - Не твое дело. - Мануэль сузил глаза. - Не мешай мне, понял?
        Вместо ответа Дэнни лишь шутливо поклонился.

* * *
        Кристина без дела слонялась вдоль припаркованного автокаравана, глядя на то, как повсюду так же растерянно и неприкаянно бродят другие циркачи. Кабар так и не вышел из трейлера Сола, ехать было некуда, и они стояли. После случившегося с Графиней и Ковбоем больше никто не предлагал соваться наудачу в первый попавшийся город, но при этом все очень хорошо помнили вой гончих, которые непременно придут за ними, если они задержатся на одном месте слишком надолго. Напряжение сгущалось над импровизированным лагерем, как туча, нервозность росла…
        Для себя Кристина уже решила, что, как только Кабар выйдет из трейлера, она обязательно улучит момент, пока ее никто не видит, и зайдет туда сама. Она твердила себе, будто хочет раз и навсегда убедиться, что цирк действительно выбрал директором ее, но в глубине души понимала - это все отговорки. На каком-то уровне Кристина уже знала, что принтер распечатает ей афишу. И единственная причина, по которой она не подходит к трейлеру в открытую прямо сейчас, - это трусость и жалкое желание протянуть время - блаженное беззаботное время, когда она еще ни за кого и ни за что не отвечает, только за саму себя.
        - Привет! - услышала Кристина чей-то голос и увидела, что ее нагоняет новенькая - та байкерша, которую они подобрали этой ночью. - Ты Крис, да?
        - Да, - кивнула она и окинула собеседницу любопытным взглядом.
        Девушка никак не соответствовала образу, который сразу рисовало воображение, выбирая самые распространенные ассоциации со словом «байкерша»: никаких, во всяком случае, видимых татуировок, коротких волос, металлических заклепок на одежде и грубоватых манер. Впрочем, черная куртка была кожаной, и худи под ней - тоже черная, правую ноздрю украшало колечко, а в копне темных курчавых волос ниже плеч виднелись фиолетовые пряди.
        - А ты?
        - Дук?ти.
        Кристина, ожидавшая услышать нормальное, привычное уху имя, даже поперхнулась. Она не думала, что кто-то вчера отправил девушку ночевать в трейлер с доской и загадочным мелком, который пишет выбранное цирком новому человеку имя.
        - Какое… мм… необычное, - только и промямлила она, но все же уточнила, хотя практически не сомневалась в ответе: - Это цирк тебе такое выбрал?
        - Э-э… - протянула Дукати и неуверенно, с различимой вопросительной ноткой ответила: - Да… - А потом перешла к делу: - Мне сказали, ты тоже здесь относительно недавно и сможешь мне рассказать… Что вообще со мной произошло?
        - Кто сказал? - удивилась и даже немного разозлилась Кристина. Кабар отправил новенькую в трейлер на ночь и решил спихнуть всю работу по объяснениям на кого-то другого? Какой умный! Назвался директором - вот пусть сам и делает то, что положено директору, в том числе и вводит новенькую в курс дела.
        «Но это же ты настоящий директор», - тут же шепнул внутренний голос, и Кристина досадливо поморщилась.
        И все равно она уже собиралась отделаться от байкерши, отправив ее за объяснениями к кому-то другому, но тут то ли увидела, то ли вообразила, что увидела в глазах цвета сосновой хвои растерянность и испуг, - и мгновенно вспомнила, как совсем недавно была на месте Дукати, как была смятена, сбита с толку, растеряна и испугана. Тогда с ней была Графиня. А эту девушку вообще оставили одну, ничего не объяснив.
        - Вон он сказал, - кивнула байкерша на Ковбоя, беседовавшего о чем-то с Те.
        - Ясно, - обронила Кристина просто для того, чтобы что-то сказать; она не знала, с чего начать. А потом решила, что изобретать велосипед не стоит. - Что ж, тогда начнем по классике: у меня для тебя две новости, хорошая и плохая…
        И вздрогнула, почти ощутив невидимое присутствие Графини.
        Глава 14
        Когда с улицы донесся сигнал машины, Тина сразу поняла, что это - за ней. Даже и не нужно выглядывать в окно, чтобы убедиться, что на обочине стоит яркая спортивная машина.
        - Кирилл, я на минутку, ладно? - крикнула она из прихожей, накидывая на себя куртку.
        В дверях спальни появился брат и молча уставился на нее.
        - Ты меня слышал? - мягко повторила Тина. - Я ненадолго. Буквально через несколько минут вернусь.
        Мальчик продолжал смотреть на нее немигающим взглядом. Сказать, что он думает или чувствует, было невозможно. Впрочем, люди нередко ставили Тину в тупик, их реакции и поступки порой оказывались совершенно неожиданными и непредсказуемыми. Но с Кириллом это было особенно заметно. Хотя… Кирилл был не таким, как все, что, пожалуй, отчасти объясняло ее неспособность его «прочитать».
        Сегодня в машине были оба, и Ивар, и Вив.
        - Давно не виделись, - сказала Тина вместо приветствия, устраиваясь на заднем сиденье. - Вы что, поселились в городе?
        - На некоторое время, - подтвердил Ивар.
        - Пока твой яггер не добудет нам недостающий предмет, - уточнила Вив. - Какие новости? Он уже нашел артефакт?
        Рыжая все так же раздражала Тину; на любой ее вопрос, с какой бы интонацией он ни был задан, хотелось ответить колкостью. Вот и сейчас с языка едва не сорвалось ехидное: «Если бы нашел, неужели бы я все это время молчала?»
        - Еще нет. Но вчера я проводила ритуал и теперь знаю наверняка, что он на месте, в цирке, и приступил к поискам, - вместо этого сказала Тина.
        - Только и всего? - недовольно фыркнула Вив. - Я-то думала, он уже облазил весь цирк сверху донизу, обшарил каждый уголок!
        - Если вам так не нравится мой яггер, можете использовать любого другого, - сладко пропела Тина.
        - Девочки, - Ивар укоризненно покачал головой, - не надо ссориться! Над одним делом работаем. И вообще, сейчас вы ну очень похожи на людей!
        - На кого же еще нам быть похожими, если мы принимаем их форму! - проворчала Тина, но уже спокойнее.
        Вив сделала над собой видимое усилие, чтобы успокоиться.
        - Пока твой яггер ищет артефакт, дай ему еще одно задание. Оно куда проще, даже идиот справится. Скоро цирколуние, и нужно, чтобы…
        - Цирколуние? - перебила Тина, решив пропустить оскорбление мимо ушей. Хотя Вив обозвала не ее, а яггера, выпад явно был направлен против нее.
        - Цирколуние, - повторила Вив и так посмотрела на собеседницу, что та снова ощетинилась.
        - Особая ночь, - торопливо вмешался в разгорающийся конфликт Ивар, - когда стираются защитные границы между миром и цирком. В эту ночь артисты могут выйти за пределы радиуса действия цирка, и обычные люди будут их видеть и слышать.
        - О, - только и сказала Тина. Если у нее и были какие-то воспоминания об этом, то они явно очень глубоко похоронены… если вообще не замурованы.
        - Но это работает и в обратную сторону, - продолжил Ивар. - В ночь цирколуния фамильяры могут пройти на территорию цирка.
        - О! - снова воскликнула Тина, но на этот раз с совсем иной интонацией. Она не сомневалась, что если бы лично оказалась в цирке, то в два счета нашла бы этот самый артефакт.
        - О да! - многозначительно отозвался Ивар. - И было бы очень неплохо, если бы цирк твоего иниция в ночь цирколуния оказался где-нибудь поблизости, чтобы мы смогли навестить его лично.
        - Поблизости - это, конечно, неплохо, но что нам мешает самим отправиться туда, где будет цирк в ночь цирколуния?
        - А ты знаешь, где он будет? Умеешь видеть его афишу? - вмешалась Вив.
        Тину словно погладили против шерсти, но она заставила себя подавить раздражение.
        - Нет, но я могу спросить яггера…
        - Который может не узнать о том, куда они едут, до самого последнего момента, и тогда мы просто не успеем туда добраться. - Вив покачала головой. - Нет, надежнее привести цирк сюда, к нам.
        - Но как?
        - Твой яггер. Пусть он подменит афишу на другую, в которой указан Верходновск.
        Вив кинула взгляд на Ивара, тот достал телефон и показал экран, на котором красовалась цирковая афиша.
        - Мы ее уже подготовили. Все, что нужно сделать твоему яггеру, - распечатать ее и выдать за настоящую. Тогда цирк твоего иниция сам приедет к нам точно к ночи цирколуния.
        Тина почувствовала, как от предвкушения покалывает кончики пальцев. Цирк будет здесь, в городе, она сможет в него войти, сама заберет артефакт, а там привет, Первый фамильяр и долгожданная свобода. Впрочем, свободу она может получить еще быстрее, когда ее яггер избавится от Кристины. Первый фамильяр Первым фамильяром, а страховка не помешает.

* * *
        Кристина стояла напротив принтера и чувствовала себя дуэлянткой, которой вот-вот предстоит стреляться с противником. Ну, кто кого?
        Кабар вышел из трейлера Сола только ближе к вечеру. Никому ничего не сказав, метатель ножей стремглав зашагал куда-то прочь от цирка. Никто и не подумал задавать ему вопросы и уж тем более останавливать его; от метателя ножей кругами расходились почти ощутимые волны гнева и ярости.
        Не зная, как быть, циркачи попрятались по своим автобусам и трейлерам. Слишком измученные событиями последних дней, они не хотели требовать и решать, действовать и протестовать и просто отдались течению. А может, и хотели бы, но у них просто не осталось сил. Сдаться потоку судьбы куда проще и легче, чем бороться с ним. Пусть несет. Куда-нибудь да вынесет. А если не вынесет - что ж, значит, не судьба. Простая, давно проторенная дорожка самоуспокоения для тех, кто решил сдаться…
        Это был идеальный момент для того, чтобы проникнуть в трейлер Сола незамеченной и выяснить уже наконец свои отношения с принтером и цирком - раз и навсегда! И Кристина решила не откладывать, хотя в глубине души ей, так же как и другим, хотелось малодушно сложить руки на груди и пустить все на самотек. Пусть кто-нибудь другой все решает, ей что, больше всех надо?
        Но Кристина слишком хорошо помнила, как всю свою предыдущую, доцирковую жизнь делала именно так - складывала руки на груди и, недовольная своей жизнью, просто ждала, ждала, что все как-то само изменится. Что ж, теперь она точно знает, к чему приводит такой подход. И теперь она - не Кристина из никому не известного Верходновска, теперь она - Крис из «Колизиона». Ну, или, во всяком случае, ей хочется ею быть. А Крис из «Колизиона» не сидит на месте и не ноет на несправедливость судьбы, Крис из «Колизиона» решительна и готова к действиям.
        В трейлере Сола царило запустение, никак не связанное с бардаком. Это ощущение витало в воздухе и словно напоминало о потере. Принтер темной громадиной стоял в самом центре, подавляя и притягивая одновременно. И сейчас для Кристины он был не просто нематериальным предметом, а самым настоящим воплощением цирка, практически живым существом, которое она воспринимала как врага… Хотя, если вдуматься, он все же скорее должен был быть союзником.
        - Ну? - негромко спросила Кристина у принтера. - Что с тобой делать будем?
        Принтер молчал.
        Кристина ждала.
        Минуты утекали за минутами, и вместе с ними что-то утекало и из сердца, оставляя в нем дыру. Казалось бы, Кристина должна была испытать облегчение: нет, все-таки не ее выбрал цирк директором, а это значит - ура, не придется тащить на себе ответственность, которой она так боялась! Но вместо радости и облегчения в душе поселились растерянность и разочарование.
        - Значит, это было ошибкой, да? - наконец признала очевидное Кристина, подошла к принтеру и похлопала его по боку, словно он был своенравной, но любимой лошадью. От напряжения и вызова, с которыми она вошла сегодня в трейлер, не осталось и следа. - Но кто же тогда директор, а? Нам бы его найти, потому что, знаешь, ну очень не хочется опять сталкиваться с гончими.
        Ладонь ощутила легкую вибрацию, идущую изнутри громады принтера, а затем и нарастающее тепло. Кристина не поняла, от принтера оно идет или от следа ожога, но когда отняла ладонь от пластикового бока, тепло тут же исчезло.
        В недрах механизма нарастал шум, замигали огоньки на приборной панели, и вот принтер загудел. И сердце забилось с удвоенной силой. Значит, все-таки она!
        Решив раз и навсегда избавиться от всех сомнений, Кристина подбежала к маленькому окошку и выглянула наружу. Она хотела убедиться, нет ли кого-то еще рядом с трейлером, на кого мог сработать принтер.
        На улице оказалось пусто.
        Что ж, вот теперь все, никаких сомнений больше быть не может.
        Кристина вернулась к принтеру и застыла в ожидании, готовясь принять новую афишу - и свою новую, непростую роль. Да, она тяжела, но, говорят, никому не дается ноша тяжелее, чем он может вынести. Вот и проверит!
        Из прорези показался край выползающего листа. Кристина нетерпеливо протянула к нему руку - и тут раздался громкий, нетерпеливый стук в дверь. И как если бы этого было недостаточно, за стуком последовал крик:
        - Крис! Ты тут?
        Кристина недовольно распахнула дверь и уставилась на взъерошенного Дэнни. Ну что такого случилось, что ее прервали в едва ли не самый важный момент ее цирковой жизни?
        - Да? Что случилось?
        - Это Риона! - выдохнул запыхавшийся Дэнни.
        - Что с ней? - испугалась Кристина.
        Дэнни помотал головой, то ли пытаясь перевести дух, то ли показывая, что не в силах подобрать слова.
        - Пошли! - наконец позвал он, и Кристина не раздумывая последовала за ним.
        Ни она, ни шут не заметили тонкую темную тень, отделившуюся от трейлера, к которому она приникла с гибкостью виноградной лозы. Тень недовольно покачала головой, глядя вслед удаляющимся, и тоже ушла, бесшумная, словно змея.
        Эта тень не заметила, что с крыши соседнего автобуса за ней наблюдала еще одна пара глаз. Их обладатель выждал для верности несколько минут и только потом ловко спрыгнул на землю и проскользнул внутрь белого трейлера. Дверь бесшумно закрылась, и нарисованный на боку Сол снова стал смотреть на мир обоими глазами.

* * *
        Риона забралась на крышу самого высокого грузовика из всех, что были в автокараване «Колизиона», с серебристой кабиной и фиолетовым кузовом с жизнерадостно-желтыми звездами; в нем перевозили все детали конструкции для установки большого шатра. Танцовщица стояла прямо над улыбающимся месяцем, и даже издалека было видно, что ее трясло.
        Вокруг уже собралась небольшая толпа, в которой Кристина почти сразу заметила Кабара и расстроилась: вот уж кому тут делать совершенно нечего. Она не знала, что происходит, но не сомневалась, что срыв Рионы был напрямую связан именно с метателем ножей.
        Словно в ответ на мысли Кристины, Кабар насмешливо выкрикнул:
        - Ну и что ты собралась делать, дурочка? Прыгать? Если не заметила, это не крыша высотки. Даже если очень постараешься, шею все равно не сломаешь, максимум руку или ногу. Ты и так обуза, а станешь еще большей обузой!
        - Тише ты! Замолчи! - зашикали на него со всех сторон.
        Метатель ножей лишь отмахнулся.
        - Тот, кто реально хочет совершить самоубийство, не устраивает шоу, он делает это быстро и незаметно. А вся эта драма, - он пренебрежительно кивнул на Риону, - просто способ привлечь внимание.
        Кристина сама не заметила, как с шага перешла на бег. Надо скорее увести оттуда подругу, пока Кабар не сделал еще хуже. Вряд ли Риона и впрямь собиралась совершать суицид, тут метатель ножей отчасти прав - с крыши грузовика довольно затруднительно спрыгнуть так, чтобы наверняка убиться насмерть. Но то, что у подруги нервный срыв, - это факт. И комментарии метателя ножей со всеми этими любопытными взглядами - они не помогают.
        - Это все последнее выступление с «Обскурионом», - перешептывались циркачи.
        - Нет, это после гончих, меня до сих пор трясет, как вспомню, - возражали другие.
        - А мне кажется, просто накопилось. Как Сола удалило, так у нас все понеслось по нисходящей. Это ужасно давит на психику! - высказывались третьи.
        - Да Кабар ее довел! - не выдержала Кристина, пробираясь через толпу. - А то вы не видели, как он над ней день за днем издевается!
        Несмотря на то что она торопилась, девушка все же задержалась на несколько мгновений и скользнула взглядом по лицам. Она даже толком не поняла, кто перед ней; сейчас все они были для нее лишь безликими, равнодушными людьми, которые долгое время отворачивались от чужой проблемы, делая вид, что ее не замечают, хотя она была совсем рядом. Да, с одной стороны, Кристина понимала, что лезть в чужие отношения - не лучшая идея. Но с другой - если жертва совсем не может постоять за себя, ну как тут не вмешаться?
        - Да, да, вы все видели, но отводили взгляд в сторону, - продолжила она, не в силах остановиться; это все давно в ней копилось - и вот сейчас прорвалось. - Притворялись, что вас это не касается. А теперь стоите тут и удивляетесь: и чего это у нее срыв?
        И, не дожидаясь реакции на свои слова, решительно подошла к кузову, встала напротив Рионы и позвала:
        - Ри! Ри, спускайся. Пойдем со мной.
        Танцовщица не отреагировала, она словно не услышала. Кристина всмотрелась в ее лицо и поняла: Риона не притворялась, она и впрямь не слышала, она так глубоко ушла в себя, что остальной мир для нее больше не существовал.
        - Ри! - попробовала еще раз Кристина, уже понимая, что толку не будет, и, не теряя времени дальше, стала искать, как бы и ей забраться на кузов.
        - О, у нас намечается групповой суицид, - откомментировал Кабар.
        - А у тебя разве нет более важного занятия? - огрызнулась Кристина. - Я не знаю… афишу там раздобыть. Я же помню, как ты возмущался, когда это не удавалось Графине, - ну иди, покажи пример!
        - Что за сравнение? Я же не настоящ… - начал было возмущаться метатель ножей - и резко замолчал, сообразив, что чуть не ляпнул.
        Кристина ухватилась за какие-то выступы сбоку и начала карабкаться наверх. Добравшись до крыши, повернулась и оглядела собравшихся.
        - А давайте я попробую решить это без зрителей, - негромко попросила она, надеясь, что ее послушают; свидетели сейчас были совершенно лишними.
        Циркачи молча разошлись, и, к облегчению Кристины, даже Кабар не стал задерживаться. Остался только Вит. Кристина бросила на него выразительный взгляд, но он лишь покачал головой.
        - Не могу, - тихо ответил Вит, и в его словах Кристина отчетливо расслышала затаенную боль. Он хотел помочь, но, зная, как против него настроена Риона, боялся, не сделает ли хуже, - и потому заставлял себя ничего не делать. Однако и развернуться и уйти было выше его сил.
        Кристина подошла к Рионе, которая все так же стояла на краю, только сейчас слегка покачивалась вперед-назад, и взгляд ее оставался отсутствующим. В какие дали ее унесло?
        - Ри, - снова позвала она и взяла подругу за руку, надеясь, что тактильный контакт поможет установить связь с реальностью.
        Прикосновение подействовало, танцовщица вздрогнула и медленно перевела взгляд на Кристину. Несколько мгновений смотрела на нее, не узнавая и не осознавая, где она и что происходит, а затем сморгнула, и из глаз покатились слезы.
        - Ри, - тихонько повторила Кристина, ничего не спрашивая и ни на что не уговаривая. А потом осторожно привлекла ее к себе и обняла.
        Сила объятий сильно недооценена; в нужный момент простое объятие может сломить плотину - или удержать от катастрофы. Так вышло и на этот раз: Риона застыла, а потом вздрогнула, расслабилась - и расплакалась.
        - Не могу больше, - повторяла она сквозь слезы. - Не могу! Пусть меня удалит! Лучше что угодно, чем эта… эта недожизнь! Какая же я была дура! Глупая, избалованная дура! Отец слишком опекает - подумаешь, какая трагедия! Принимает за меня решения - все, конец света! Да что я понимала в проблемах?
        - Вот и хорошо, - бормотала Кристина, продолжая обнимать Риону и радуясь тому, что та выпускает из себя хотя бы часть накопившегося на душе.
        Она будет держать подругу столько, сколько надо. А потом… а потом она сделает то, что уже давно надо было сделать! Отведет Ри в цыганскую кибитку и потребует у «Колизиона» новый дар и новую цирковую судьбу! Получилось с Фьором - получится и с Рионой! Должно получиться!
        Чуть поодаль, засунув сжатые в кулаки руки в карманы, стоял Вит - и едва не вибрировал от напряжения и от желания принять хотя бы часть боли Рионы на себя. И Кристина почти слышала, как его душа плачет вместе с Рионой.

* * *
        В кибитке царил привычный полумрак, и впервые за все свои визиты он показался Кристине не загадочным, пугающим или мрачным, а знакомым, почти рабочим. И в некотором роде даже успокаивающим. Вот уж неожиданное ощущение! Но Кристина и правда чувствовала себя достаточно уверенно: она уже знала, что где находится, не боялась шорохов и шумов, не слышала запредельной жути в скрипе входной двери и не ждала, что в любой момент из теней по углам появятся потусторонние чудовища. И только старинный телефон самую малость ее напрягал, но Кристина уже решила для себя, что, если он зазвонит, она просто не ответит, - и от этого решения сразу стало спокойнее.
        Выплакавшись, Риона впала в апатию, и Кристина была только рада - это облегчало ее задачу. Она подозревала, что, будь подруга в нормальном состоянии, она бы начала спорить, отказываться и приводить миллион причин, почему повторный визит в цыганскую кибитку - это плохая идея. И все эти аргументы звучали бы очень весомо и резонно! И всё больше убивали бы решимость сделать первый шаг. Если вдуматься, то это поразительно, с какой готовностью наш разум цепляется за привычное и оправдывает его, даже если это привычное тебя категорически не устраивает - лишь бы избежать страха перемен и идущей с ним рука об руку неизвестности.
        - Ну, - с деланой бодростью сказала Кристина, - давай-ка посмотрим, какой новый дар тебе подойдет.
        Она подошла к полкам на стене и пробежалась кончиками пальцев по лежавшим там предметам. Расписанный вручную веер, калейдоскоп, обруч на голову, украшенный перьями, тяжелый кожаный ремень с множеством петелек и креплений, бальные чешки, фарфоровая шкатулка с тальком, рапира… А где-то там, совсем рядом, на столе, стояла шкатулка, в которой лежало круглое украшение непонятного предназначения, и Кристина то и дело на нее поглядывала, а круглый отпечаток на ладони слегка зудел. Ей кажется или из-под крышки и впрямь немного просачивается слабое сияние?
        - Может, у тебя есть предпочтения? - спросила Кристина, заставляя себя сосредоточиться на деле.
        Она не особенно рассчитывала на ответ и задала вопрос скорее для того, чтобы заполнить тишину, царившую внутри кибитки. И потому очень удивилась, когда Риона вдруг неуверенно, но вполне осмысленно ответила:
        - Ты так спрашиваешь, как будто я могу выбирать.
        - Ну а вдруг? Надо же попробовать! Худшее, что случится, - это если ничего не выйдет. Но зато если вдруг получится, оно точно будет того стоить! Давай, подумай! К чему у тебя лежит душа?
        - Никогда об этом даже не задумывалась, - призналась Риона, и вид у нее был потрясенный, словно она только что сделала какое-то важное открытие о самой себе. - Серьезно, - продолжила девушка, - с тех пор, как я оказалась тут, я ни разу ничего не решила сама, все решали за меня. Цирк, директор, Кабар… И я просто думала: ну раз все уже решено, то смысл размышлять о чем-то другом? Все равно у меня нет выбора, и для меня все уже определено…
        - Прямо как в прежней жизни, да? - не удержавшись, заметила Кристина.
        Риона задумчиво кивнула.
        - Да, - сказала она, и Кристина с радостью услышала, что голос подруги окреп; танцовщица явно приходила в себя. - Там я бесилась, что мне не дают самой решать, какую жизнь я для себя хочу, а тут меня тоже никто не спрашивал. Только в той жизни я хотя бы боролась, пусть и глупыми, детскими методами. А тут сразу все приняла. И смирилась…
        Голос Рионы затих, и Кристина, услышав подозрительно хлюпающий вздох, встрепенулась.
        - Эй, ты чего? Плакать, что ли, опять вздумала?
        - Ну, если только немножко, - попыталась пошутить Риона.
        - Ну, если немножко, то ладно, - в тон ей ответила Кристина, продолжая рассматривать предметы на полках. Хрустальный шар и старинная колода карт таро заставили сердце сжаться, напомнив о Графине. - А потом за дело. Никогда, знаешь ли, не поздно все изменить и начать заново.
        - Ты говоришь как все эти коучи по мотивациям и самосовершенствованию, - заметила Риона. Слез в ее голосе, как не без удовольствия заметила Кристина, поубавилось.
        - Они тебя тоже бесили, да? «Десять шагов к лучшей версии себя, начни свою жизнь заново прямо сейчас, я открою тебе пять секретов успеха… Ты только оплати мой курс - и все, считай, новая жизнь тебе гарантирована! Я вышлю тебе подборку вдохновляющих банальностей, и, следуя им, всего за восемь дней ты увидишь первый результат. А если не увидишь - ну, значит, сама виновата, плохо визуализировала свои мечты, недостаточно концентрировалась и вообще плохо старалась…»
        - Беспроигрышный вариант, - подхватила Риона. - Если получилось, то коуч - молодец. А если не получилось, сама виновата. Ладно, что там есть? Я почти ничего в этой темноте не вижу.
        - Какие-то катушки. Кажется, на них балансируют. Бальные чешки. Хочешь попробовать? Или вот обручи. Может, их?
        - Хулахупы, - поправила Риона. - Ну, давай, - с сомнением в голосе произнесла она. - Но я не думаю, что из этого что-то выйдет. Я словно в магазине, выбираю товар, а на самом деле оно не так работает… Оно ведь должно светиться. В прошлый раз было именно так.
        - Оно всегда работает только так, а не иначе, пока кто-то не придумает новый способ. Ну, раз уж мы пришли - попробуй!
        Кристина бросила Рионе хулахуп, та подхватила, покрутила на руке, потом на талии.
        - Ну как? - поинтересовалась Кристина.
        - Это ты мне скажи - как у меня вышло? Обычно - или вау?
        - Ну… скорее обычно… Как насчет ходулей? Попробуешь?
        Минуты сменялись минутами, один цирковой реквизит сменялся другим, и Кристина практически видела, как с каждой новой неудачной попыткой тает и без того не слишком большая решимость Рионы изменить свою цирковую судьбу.
        - Ничего не выйдет, - наконец подвела итог она, отложив в сторонку трости для эквилибристического номера. - Цирк уже давно определил для меня место. Не знаю, на что я рассчитывала.
        - Нет, подожди, тут еще полно вещей, которые мы не попробовали!
        - А смысл? - раздраженно воскликнула Риона. - Я же знаю, что это бесполезно. И с самого начала это знала! Сама не понимаю, как я позволила себя уговорить…
        - Ри, подожди!
        - Нет, все, я ухожу, пока еще не сошла с ума! - не стала дослушивать танцовщица. - Лучше бы не пробовали! - с досадой бросила она, споткнувшись обо что-то на полу. - У меня не было надежды, и я привыкла. А стоит ей хоть на миг появиться, и потом так больно!
        - Да постой ты! Давай попробуем еще!
        Кристина бросилась вслед за Рионой, собираясь, если надо, силком ее остановить.
        В этот момент тишину прорезал уже так хорошо знакомый Кристине дребезжащий звонок телефона.
        Риона застыла. Кристина тоже замерла. Некоторое время обе слушали долгие сигналы, а потом Риона шепотом спросила:
        - Может, надо ответить?
        - Я точно не буду, - тут же ответила Кристина.
        - Почему?
        - А я уже отвечала.
        - И?
        - И ничего. Одни только шорохи и шумы, - почти не соврала Кристина.
        Рассказывать о последнем странном разговоре, который состоялся у нее с загадочным собеседником, ей почему-то не хотелось. Во всяком случае, точно не здесь, в этой кибитке, где словно есть какая-то скрытая камера, которая включается всякий раз, когда она тут появляется, - и посылает сигнал таинственным наблюдателям.
        От мысли об этом ощущение хрупкого комфорта, которое возникло у Кристины сегодня, когда она только вошла в кибитку, тут же пропало.
        - Может, на этот раз будет по-другому? - продолжила Риона, когда несколько долгих минут спустя телефон продолжал все так же настойчиво звонить.
        - Даже и пробовать не хочу.
        - И это говорит та, которая практически силком притащила меня сюда и убеждает, что на этот раз все будет иначе?
        Формально довод Рионы был совершенно разумен; она, по сути, вернула ее же аргумент, и сейчас Кристина должна была сделать то же, что требовала от подруги. Вот только обстоятельства у них все же несколько различались.
        К счастью, проблема решилась сама: телефон наконец замолчал.
        - Ну, вот и все, - с нервным смешком заметила Кристина. - Так, давай посмотрим, что еще можно попробовать. Как насчет вон того расшитого звездами плаща? - спросила она и потянулась за перекинутой через какую-то перекладину накидкой, удивляясь, что в прошлые разы ее не заметила… Или ее тут не было?
        - Я сказала - нет! Хватит! - отрезала Риона. - Выпусти меня уже отсюда!
        - Вернешься к Кабару? Неужели ты этого хочешь? - в отчаянии воскликнула Кристина.
        - Да какое значение имеет то, что я хочу? У меня нет выбора, неужели ты не понимаешь?
        Голос Рионы сорвался на крик, и Кристина вздохнула. Последнее, чего она хотела, - это спровоцировать у подруги новый срыв. Она же просто пыталась ей помочь! Хотела сделать как лучше! Разве это преступление? Разве благие намерения всегда ведут только в пресловутый ад?
        - Где выход? - воскликнула Риона таким капризным тоном, что Кристина, несмотря на всю мрачность ситуации, невольно усмехнулась, на миг отчетливо увидев Риону из прежней жизни - ту, которую не просто так прозвали Принцессой.
        Сдаваться ужасно не хотелось, но Кристина понимала, что удерживать подругу силой тоже нет смысла. Перемены к лучшему не произойдут с теми, кто их не хочет. А уж бороться за них тот, кто их не хочет, точно не будет.
        - Пойдем, - тяжело вздохнула Кристина и шагнула к подруге. На прощание она обернулась, чтобы бросить взгляд на шкатулку, которая ее так и тянула, так и манила!
        А потом Кристина неожиданно на что-то наступила, потеряла равновесие и схватилась за ближайшую полку, чтобы не упасть. Устоять ей удалось, но полки зашатались, и с верхней вниз полетела коробка.
        - Ой! - вскрикнула Кристина, непроизвольно накрыла голову руками и зажмурилась, не зная, что сейчас на нее упадет. - Оооххх… - выдохнула она, увидев, как Риона один за другим подхватывала какие-то прозрачные продолговатые предметы. Они все сыпались и сыпались из коробки, а она ловила все новые и новые - и подбрасывала их в воздух, чтобы успеть поймать те, которые все еще падали.
        И вот уже перед Рионой мелькали, кажется, десятки прозрачных продолговатых сфер, а руки девушки двигались с невероятной скоростью. А затем предметы начали слабо светиться, словно лампочки в руках Вита. Да это и были лампочки - пузатые, старинные лампочки накаливания. Только светились не нити внутри, а само стекло.
        - Я это делаю, - потрясенно прошептала Риона. Слабое сияние лампочек мягко подсвечивало розовые волосы, окружая лицо девушки теплым ореолом и отражаясь в мокрых дорожках у нее на щеках. - Я жонглирую! Крис, я жонглирую!
        - Я вижу, - ответила Кристина и незаметно смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Она смотрела на Риону и видела не светящиеся лампочки. Она видела ее свободу.
        Глава 15
        Кристина не знала, как долго они с Рионой пробыли в кибитке, казалось, время там течет по своим собственным законам, но, когда они вышли наружу, атмосфера в лагере совершенно изменилась. Растерянность, подавленность и запустение сменились привычной деловитой суетой. И это могло означать только одно: кто-то нашел афишу. Ту самую, на которую Кристина не успела бросить даже беглого взгляда, прежде чем ее отвлек Дэнни.
        Интересно, куда отправляет их цирк на этот раз?..
        - И почему надо было так долго ждать? Почему было не вернуться в кибитку раньше? - щебетала Риона, не обращая внимания на происходящее вокруг. - Для чего нас так запугивали? Столько времени зря терпела! «Второй раз нельзя! Сойдешь с ума!» - спародировала она. - Но зачем? А главное - почему мы все в это верили?
        - Ну, знаешь, когда все вокруг в один голос утверждают, что это опасно, что так делать нельзя, и расписывают ужасные последствия, очень трудно им не поверить, - ответила Кристина, невольно вспоминая свой совсем недавний опыт; ее тоже со всех сторон стращали, и нельзя сказать, что переступать через цирковые запреты ей было так уж легко!
        - Это да, - согласилась Риона. - Давление коллектива - великая сила, против нее мало кто пойдет… Зато Кабар будет в ярости, - с мечтательной улыбкой на губах сменила тему она.
        - А Вит будет счастлив, - заметила Кристина.
        - Вит? При чем тут Вит?
        Кристина кивнула на коробку с лампочками в ее руках.
        - Лампочки. Электричество. Мне кажется, знака более явного и однозначного и быть не может!
        - Это ничего не значит! - ощетинилась Риона.
        - Это значит, что вы теперь напарники.
        - Ну уж нет! Ни за что! Для чего я вырвалась из лап Кабара? Чтобы угодить в лапы другого?
        - Вот только не надо их сравнивать! Вит совсем не такой, как Кабар. И что бы ты там о нем ни думала, он был такой же пешкой в руках своего отца, как и ты - в руках своего.
        Риона резко остановилась.
        - Ты знаешь, да? Он все тебе рассказал?
        - Не все, но достаточно.
        - И что, ты считаешь - это нормально: упрямо преследовать меня даже… даже за пределами нормальной жизни? Прям как маньяк какой-то!
        - Маньяк? А мне, наоборот, это кажется романтичным, - возразила Кристина. - Смотри, для тебя Вит - парень, которого тебе хотел навязать твой отец. А для меня он парень, который решил, что ты очень ему нужна, и потому пойдет за тобой хоть на край земли, хоть за край. В данном случае - реально за край. Он, должно быть, очень, очень сильно хотел быть с тобой, раз добился того, чтобы оказаться в «Колизионе»! Попасть в наш цирк - это, знаешь ли, не в соседний город съездить. И даже не на Эльбрус забраться - это посложнее будет! На такое не идут из принципа или упрямства, Ри. Или по приказу родителей. На такое идут только ради…
        - Ладно, ладно, я тебя услышала, - резко прервала Риона.
        - Надеюсь, - проворчала Кристина.
        Она прекрасно понимала: любовь далеко не всегда взаимна, и чувства Вита к Рионе вовсе не гарантируют того, что она тоже начнет к нему испытывать симпатию, и все же… Все же так хотелось счастливого финала! Их всех выкинуло из собственных жизней, они не могут вернуться обратно в прежний мир, они стали для всех остальных невидимками, и их судьба ставится на кон в каждом представлении, которое они дают, - почему бы не позволить себе хотя бы капельку счастья, тем более когда оно совсем рядом и только и ждет, чтобы его подняли?
        Фьора Кристина увидела издалека, он нетерпеливо ходил туда-сюда возле их трейлера. Завидев девушек, фаерщик торопливо зашагал им навстречу.
        - Ты как? - взволнованно обратился он к Кристине.
        Волнение в его голосе застало девушку врасплох. Вообще-то это она собиралась справляться о его самочувствии, но сейчас почему-то он переживает за нее. Что случилось, пока они с Рионой были в кибитке?
        - Нормально… А что?
        - Ну как же - мы же снова едем в Верходновск, и я подумал…
        Земля под ногами зашаталась так ощутимо, что Кристина на миг действительно подумала, будто это происходит на самом деле. Картинка в глазах поплыла, в ушах зашумело.
        - Как в Верходновск? - откуда-то издалека услышала она чей-то голос и не сразу поняла, что это ее собственный.
        - Принтер снова сработал, и Кабар нашел афишу, а на ней - твой город. Мы возвращаемся.
        - Да. Ага. Я еще не слышала. Значит, возвращаемся, - на полном автомате собрала ответ Кристина, в таком же оглушенном состоянии вошла в трейлер, села на кровать и уткнулась лбом в холодное стекло.
        «Возвращаемся, - эхом отдавалось у нее в ушах. - Возвращаемся…»

* * *
        Кристина искренне верила в то, что собирается рассказать циркачам о себе и о принтере - и принять последствия этого признания. Но сейчас, когда шины колес «Колизиона» пожирали километр за километром асфальтовых дорог, неумолимо сокращая расстояние до ее родного города, Кристина была не в состоянии думать о чем-либо еще.
        Они возвращаются в ее город. Возвращаются. Возвращаются… Если она захочет, сможет пройти до дома, заглянуть в окно и понаблюдать за родителями и Кирюшей. Она побудет там совсем недолго, ведь циркачам нельзя слишком задерживаться за пределами радиуса действия цирка. Она только разок заглянет в жизнь, которую так ненавидела - и по которой сейчас так тоскует, - и все! Да, ни мама с папой, ни брат ее не увидят, и, наверное, это будет очень больно, но, выбирая между этой болью и горько-сладкой тоской, которая ее накроет при виде родного дома, Кристина не колеблясь предпочитала второе.
        А еще она увидит ту, другую Кристину. И попробует вызвать ее на разговор. Конечно, вряд ли фамильяр с готовностью расскажет, что нужно сделать, чтобы вернуться в прежнюю жизнь, - возможно, вообще не захочет сказать ей ни слова! И все же Кристина хотя бы попытается. Нельзя упускать такую возможность! Надо попробовать вытрясти из своего фамильяра хоть какую-то полезную информацию!
        Кристина не осознавала, как далеко они уже уехали от Верходновска, пока не услышала, что им добираться еще двое суток, не меньше. И б?льшую часть этого времени она намеревалась просидеть у окна, отключившись от жизни вокруг и смакуя свое мрачное настроение.
        Но у жизни были другие планы: из уютного кокона отрешенности Кристину на первой же остановке «Колизиона» на пути к ее родному городу выдернул Кабар. Узнав, что Риона от него уходит, он устроил дикий скандал: кричал, сыпал проклятиями и крушил все вокруг. Но на этот раз он не срывал свою злость на Рионе. Зато, когда выяснил, как именно та получила новый дар, налетел на Кристину и начал орать на нее.
        Конечно, это был не первый раз, когда на Кристину кричали. Мама очень часто устраивала ей разнос, учителя в школе порой не стеснялись прилюдно повышать тон, выражая свое недовольство, а уж про Ольг и говорить нечего! И все же никогда прежде не было такого, чтобы над ней нависал взрослый мужчина и орал ей прямо в лицо. Это было по-настоящему страшно! И даже не имело значения, что метатель ножей и пальцем ее не тронул. К счастью, Кабара быстро оттащили в сторону, но тот еще долго возмущался, ругался и грозил страшными карами.
        А во время следующей остановки случилось событие, которое потрясло Кристину куда больше, чем она могла себе вообразить. И этим событием стал поход в магазин.
        «Колизион» затормозил возле заправки неподалеку от какого-то небольшого безымянного городка. Цирк часто так делал: останавливался где-то в пути, рядом с магазинами и заправочными станциями, так, чтобы они оказывались в радиусе его действия и циркачи могли взаимодействовать с людьми, - и закупался всем необходимым: продуктами, средствами гигиены, бензином и прочим необходимым. Обычно этим занималась Графиня как директор; она брала себе в помощь пару человек, а все остальные ждали.
        Но на этот раз директора в цирке не было, и, когда автокараван остановился возле неожиданно приличной для такой глухомани маленькой дорожной плазы - с бензоколонками, небольшим магазином и кафешкой, вышли все желающие. И Кристина тоже.
        Холодный свет неоновых ламп под потолком заливал ровные ряды полок, уставленных продуктами. Проходы между рядами пустовали, кассирша скучала за единственной кассой у выхода. Впрочем, она оживилась, когда в магазин зашла небольшая группа циркачей. У входа продолжал безмятежно дремать на неудобном стуле охранник. Слышался тихий гул холодильных установок и еще более тихое гудение ламп.
        Кристина медленно шла между рядами полок с коробками печенья и конфет, бутылками соков и газировки, пакетами риса и макарон - и ощущения были настолько интенсивными, что мурашки бежали по коже. Она словно не в обычный магазин зашла, а попала в совершенно другой мир и сейчас жадно впитывала малейшие детали, на которые прежде не обращала никакого внимания: на желтые ценники под продуктами, на весы возле стендов с фруктами и овощами, на рулоны пластиковых пакетов и забытую кем-то в углу швабру, на румяные корочки хлебных буханок, на то, какие, оказывается, выразительные глаза у маленькой Аленки на обертке шоколадки, и на то, какой красивый салат на упаковке майонеза. Кристина взяла в руки пачку сушек, маленьких, ванильных, - это были Кирюшины любимые. Пакет знакомо захрустел, и на глаза навернулись слезы. Она словно на миг вернулась в ту жизнь, которую потеряла, - в ту обыденную, скучную жизнь, которая сейчас как никогда остро ощущалась желанной.
        Небольшой продуктовый магазин на обочине трассы возле безымянного маленького городка вызвал у Кристины такой шквал эмоций, а впечатления оказались настолько яркими и острыми, что она просто не могла справиться с этим потопом! «Наверное, это первый на свете случай, когда человек разрыдался посреди продуктового магазина от одного только вида товаров на полках», - подумала она, и эта мысль, вместо того чтобы немного развеселить и подбодрить ее, только вызвала новую волну подступающих слез.
        Кристина стояла в пустом ряду самого обычного продуктового магазина с пакетом сушек в руках и плакала по своей потерянной жизни.

* * *
        Кирюша сидел за обеденным столом и смотрел на вазочку, в которой лежала горка сушек. От чашки с чаем поднимался тонкий дымок, в коричневой глубине, на самом дне, еще медленно крутились не до конца растаявшие крупинки сахара. А на поверхности плавали две чаинки; они сцепились друг с другом и напоминали крылья бабочки…
        - Ты чего застыл? - вырвал его из затягивающей пучины мелких деталей голос Тины.
        Кирюша подумал, что в последнее время это стало происходить с ним все чаще: он постоянно отвлекался на детали и погружался в них, рассматривая до бесконечности, вместо того чтобы видеть весь мир целиком. О, он прекрасно помнил все методики и приемы, над которыми регулярно работал вместе с доктором, просто… просто не успевал вспомнить о них вовремя. Наверное, на следующем приеме у врача об этом надо рассказать. Но тогда доктор начнет выяснять, что стало причиной таких перемен. Может быть, что-то в школе? Или дома? Или посмотрел какой-то фильм и его что-то расстроило?
        Сам-то Кирюша прекрасно знал ответ: это все из-за Тины. Она заменила его сестру, он стал постоянно недосыпать, волноваться и нервничать - и вот результат: он то и дело сбегает от мира в свой уютный микромир крошечных деталей.
        - Я сушки купила, - напомнила Тина и заботливо подвинула к нему вазочку. - Ты же любишь сушки.
        Кирюша посмотрел на ту, которая так напоминала его сестру. Те же голубые глаза, те же черные брови, те же пепельно-белые волосы. Но она красилась как-то по-другому, и одевалась по-другому, и прическу делала другую - и потому была совсем непохожа на Кристину. И Кирюша просто не понимал, как этого никто больше не видит. Впрочем, он не удивлялся, что этого не видит папа, он вообще мало что замечал. А маме слишком нравились перемены в лжедочери, и она была только рада. В школе же Тину, похоже, побаивались. До Кирюши доносились слухи о крупных неприятностях, случившихся с Кристининой одноклассницей, одной из тех, которая никак не могла запомнить его имя и называла его Форрестом; болтали, что она лежит в психиатрической клинике. И Кирюша ни на миг не сомневался, что это дело рук Тины.
        Возможно, и Юрка тоже. Поразмышляв над этим вопросом, Кирюша пришел к выводу, что его Кристина не довела бы Юрку до такого жуткого состояния, она все-таки добрая. А вот Тина - она могла. А Юрка, кстати, после их разговора на лестничной площадке снова перестал ходить на уроки, и Кирюша гадал, не он ли в этом виноват; может, это их беседа так сильно выбила Юрку из колеи, что его снова пришлось вести к врачу? Следующий раз, наверное, лучше с ним вообще не говорить. Или, наоборот, лучше поговорить и еще раз попробовать успокоить? Как поступить?
        От невозможности понять, какое решение будет правильным, Кирюша нервно затеребил край скатерти, и взгляд зацепился за размахрившиеся стежки по краю. Если присмотреться, можно даже увидеть тонкие волокна, отходящие от выбившейся нитки…
        - Кирилл! О чем задумался? - Голос Тины вернул его в реальность из мира мелких деталей. - Кушай сушки! Твои любимые!
        - Я люблю ванильные, - тихо сказал Кирюша и еще тише добавил: - И моя сестра всегда это знала.
        - Ванильных не было, - не моргнув глазом ответила Тина, игнорируя его замечание про сестру.
        Кирюша поднялся из-за стола и вышел из кухни. А в дверях сказал себе под нос:
        - А еще моя сестра никогда не называла меня Кириллом.

* * *
        Когда на горизонте показались приземистые силуэты окраины Верходновска, Кристина начала всерьез опасаться за то, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. Во всяком случае, на ребрах изнутри точно останутся синяки - с такой силой оно билось!
        Самое интересное, что открывшийся вид Кристина не узнавала; они почти никогда не выезжали за город, так что панорама Верходновска на горизонте вовсе не была для нее привычной. Но она знала, что это ее родной город, и этого знания хватало, чтобы заставлять все нутро скручиваться в тугой узел.
        Кристина так волновалась, что почти не обращала внимания на то, какие перемены происходили совсем рядом. А перемены, пусть и невидимые, были значительными.
        Настроение Рионы стало совершенно другим, теперь бывшая танцовщица выглядела спокойной, расслабленной и даже какой-то легкой. Можно было даже сказать, что она казалась счастливой, хотя, пожалуй, это уже перебор - в «Колизионе» не было счастливых людей. А еще Риона упорно тренировалась жонглировать самыми разными предметами. В ход шли шарики, мячики, тарелки и булавы, но ни с чем у нее не выходило так ловко, как с лампочками. Однако Риона упорно продолжала пробовать, уж очень ей не хотелось признавать, что ее новый дар жонглирования завязан на Вите.
        Насколько улучшилось настроение Рионы, настолько оно ухудшилось у Джады. Травма, которую та получила во время выступлений, оказалась серьезнее, чем это выглядело на первый взгляд. Джада делала растяжку каждую свободную минуту, пытаясь наработать потерянное. Со стороны казалось, что у нее все получается, но гимнастка оставалась недовольна. И, видимо, винила во всем Кристину - неприязнь Джады словно вышла на новый уровень! Она стала все чаще бросать злые взгляды и комментарии, демонстративно игнорировала Кристину, но при этом исподтишка постоянно наблюдала за ней с каким-то непонятным напряжением в глазах, словно в любой момент ждала от нее какой-то пакости.
        Кристина, конечно, все видела - но будто лишь краем сознания. Чем ближе они подъезжали к ее родному городу, тем меньше все это имело для нее значение. Потом она разберется с ненавистью Джады. Но не сейчас.
        «Вот я и вернулась, - повторяла Кристина про себя, когда за окнами потянулись унылые складские постройки окраин, а впереди уже показались знакомые жилые высотки и приземистые коробки магазинов. - Вот я и вернулась… Правда, совсем не таким я представляла свое возвращение».
        Казалось, с тех пор как она уехала, прошло не несколько недель, а целые годы! Разумом Кристина понимала, что городок совершенно не изменился, но сейчас она смотрела на него новым взглядом, и он казался совершенно другим. И это лишь сильнее напоминало ей о том, как, должно быть, сильно изменилась она сама.
        «Колизион» остановился у того же самого стадиона, где давал представление в прошлый раз. Яркий автокараван припарковался вдоль обочины, и у Кристины закружилась голова, когда воспоминания прошлого наложились на настоящее. Она словно стояла там, поодаль, держа Кирюшу за руку, и смотрела на разноцветную колонну машин с затаенной тоской и страстным желанием прикоснуться к чудесной жизни, которая вырвет ее из болота ее будней, - и одновременно сидела в одном из ярких трейлеров и смотрела из окна на ту самую некогда унылую и скучную жизнь, от которой когда-то ей так хотелось убежать, и сердце сжималось.
        Когда автокараван остановился и двери трейлера открылись, Кристина первой вылетела на улицу - и понеслась туда, где почти видела призрачную себя несколько-недельной давности. Казалось, что стоит добежать до нее и слиться с невидимым силуэтом - и все изменится, все встанет на свои места, и она вновь окажется в своей жизни. Вот он, ее чудесный шанс на спасение!
        Кристина с разбегу вбежала в призрачный, видимый в одном лишь ее воображении силуэт и зажмурилась, ожидая какого-то столкновения, сопротивления или хотя бы толчка. Однако ничего не произошло. Инерция понесла ее дальше вперед, а когда ноги отказались двигаться, Кристина упала на землю, впечатавшись коленями и ладонями в подмороженную, но все еще жидкую осеннюю грязь.
        Не было рядом никакой Кристины из прошлого. Не было чудесного перехода из «отсюда» в «туда». Не было волшебного соединения разорванных клочьев жизни.
        Кристина стояла коленями в грязи, недалеко от кричаще-яркого на фоне унылого осеннего городка циркового автокаравана, и снова плакала. На этот раз - по неслучившемуся чуду.

* * *
        Обратно к каравану Кристину вел Дэнни, а Фьор шел рядом. Если шута и удивляло, почему фаерщик, первым заметивший Кристину, не взял ее под руку сам, а позвал на помощь, то он ничем это не выказал, а, как обычно, разряжал обстановку легкими, ни к чему не обязывающими шутками и комментариями.
        А Кристина прекрасно понимала, почему Фьор так сделал, - и была ему благодарна. Она сомневалась, что в нынешнем состоянии справилась бы с наплывом видений их странного общего прошлого, если бы прикосновение фаерщика снова их спровоцировало.
        Когда Кристину довели до трейлера, к припаркованному цирку как раз подъехал черный ретроавтомобиль. Сверкающий хромированными деталями и обилием круглых фар самых разных размеров, он казался пришельцем из роскошных времен раннего Голливуда и выглядел еще более неуместно на фоне серого стадиона, чем яркий разноцветный автокараван «Колизиона».
        К удивлению Кристины, из машины выбрался Ковбой.
        - Готово? - издалека выкрикнул идущий к нему Кабар. Метатель ножей по-прежнему немного прихрамывал.
        - Готово.
        - А что готово? - вполголоса спросила Кристина у Дэнни с Фьором.
        Ковбой услышал вопрос.
        - Я взял афишу, сделал в городе ксерокопии и развесил где только мог.
        - Ксерокопии? Я думала, это как-то по-другому делается…
        - Обычно да. Но с некоторых пор у нас все идет не так, как обычно, верно же? - с деланой легкостью ответил Ковбой. - Цирк явно выбрал нового директора, но тот почему-то прячется, вот и приходится выкручиваться своими силами…
        Пристальный взгляд Ковбоя смутил Кристину, и она неуютно поежилась. Ей казалось, что в его словах содержится явный намек. Неужели он знает? Но откуда?
        «Успокойся, - выговорила сама себе Кристина. - Ничего он не знает. Просто когда ты виновата, тебе все кажется подозрительным, и в каждой невинной фразе ты видишь намек, а то и вовсе обвинение. Классическое “на воре и шапка горит”».
        - Хорошо. Представление завтра, а сейчас за дело. Ставим шатер и начинаем репетицию!
        Циркачи разошлись, готовясь заняться привычным, знакомым делом.
        - Крис, - начал было Фьор, но Кристина его оборвала.
        - Подожди, пожалуйста, мне нужно срочно кое-что спросить, - сказала она и бросилась вслед за Ковбоем, вспомнив, что хотела у него спросить. А тот то ли почувствовал ее приближение, то ли услышал; он сам остановился и обернулся к ней.
        - Да?
        - Скажи, у тебя не осталось афиш? - выпалила Кристина.
        - Нет. А что такое?
        - Просто хотела посмотреть, сколько там было звезд.
        Ковбой как-то загадочно усмехнулся, а потом спросил:
        - А разве ты не знаешь?
        - Откуда? - совершенно искренне ответила Кристина. Она и впрямь не знала, потому что, когда афиша вылезла из принтера, она не успела на нее даже взглянуть.
        - Ладно, - после паузы сказал Ковбой. - На ней вообще не было звезд.

* * *
        Когда Кристина проходила мимо белого трейлера с Солом, она так старательно отводила от него взгляд, что даже ощущалась боль в глазных яблоках. Нет-нет, она обязательно расскажет циркачам, что это ее «Колизион» выбрал директором! Просто не прямо сейчас. Вот дадут они представление, уедут из Верходновска, и тогда она зайдет в трейлер, получит новую афишу - и всем ее предъявит…
        - Вот ты где! - услышала она позади голос Мануэля, а затем почувствовала теплые руки у себя на плечах. - Ты как? - с беспокойством спросил воздушный гимнаст, поворачивая Кристину к себе и заглядывая ей в лицо.
        - Нормально, - привычно ответила Кристина. Идеальный ответ для тех, кто не хочет продолжать разговор.
        - Ты выглядишь усталой. Совсем не спала, да?
        - Ну почему же? Немного спала, - ответила Кристина, начиная оттаивать от близости Мануэля.
        - Немного - или мало?
        - Мало, - улыбнулась Кристина.
        - Если тебе снились кошмары, готов вызваться волонтером и просидеть всю ночь рядом с тобой, держа тебя за руку, - в полушутку предложил Мануэль. - А еще лучше - давай ко мне. У меня кровать пошире твоей, места на двоих хватит.
        Кристина попыталась представить себе, каково это - если бы ее всю ночь обнимал Мануэль. Должно быть, восхитительно! Но идеальная картинка в воображении никак не складывалась, в нее постоянно врывались соседи воздушного гимнаста по автобусу: Вит, чудесным образом вернувшийся Ковбой и Фьор. Причем от мысли о фаерщике Кристине становилось особенно неловко. Да, их не связывали никакого рода романтические чувства, но это проклятое прошлое оставило на обоих отпечаток, дав им чужие воспоминания, которые казались почти своими, словно их и впрямь что-то когда-то объединяло. И лежать в одной кровати с Мануэлем, когда совсем рядом Фьор, ощущалось ну практически как демонстративная измена. Да, рациональные доводы в два счета обосновывали полную несостоятельность и необоснованность таких ощущений, но, как обычно, холодный разум проигрывал горячим чувствам - причем проигрывал с разгромным счетом.
        - Слушай, Крис, - начал Мануэль, так и не дождавшись от нее ответа, - а это правда, что ты водила Риону в кибитку и она получила там новый дар?
        - С чего ты взял? - напряглась Кристина. Еще только не хватало, чтобы по «Колизиону» разнесся слух, будто она раздает дары цирка направо и налево. Будь это так, она бы в первую очередь взяла один себе!
        - После дикого скандала Кабара, которому пришлось попрощаться с Рионой, не думаю, что у нас в «Колизионе» остался еще хоть кто-то, кто об этом не знает.
        - Я про то, что я водила ее в кибитку.
        - Ну а как бы еще Риона туда попала? Сама бы она ни за что не пошла. А ты - единственная, кто входил туда больше одного раза и не сошел с ума. К тому же ты уже водила туда Фьора, и он вернул свой огонь.
        - Я его не водила, он сам пришел, и мы там случайно встретились, - педантично уточнила Кристина, сама прекрасно понимая полную бессмысленность своего замечания. Ведь речь шла не о том, водила она Фьора или он сам пришел, - речь шла о ней и о том, что рядом с ней циркачи получали утерянный дар или меняли его на другой.
        - Да неважно, - отмахнулся Мануэль. - Значит, водила Риону?
        Не видя смысла отпираться, Кристина кивнула.
        - А все-таки - ну, как ты это делаешь?
        Кристина усмехнулась:
        - Хотела бы я и сама знать!
        - А хочешь?
        - Что?
        - Узнать.
        От неожиданности Кристина даже растерялась.
        - Но как?
        - Пойдем туда вместе!
        - И что это даст?
        - Я как сторонний наблюдатель, возможно, замечу то, что не удавалось заметить тебе.
        Кристина задумалась. Она не была уверена, что так уж хочет разобраться со своими странными взаимоотношениями с цыганской кибиткой, ей и без того хватало загадок и тайн. Однако, если ей так надоели все эти неразгаданные загадки и тайны, надо бы с этим что-то сделать, а не только жаловаться, не так ли? Например, найти ответы.
        - Ну, наверное, можно попробовать, - без особого энтузиазма протянула Кристина.
        Мануэлю вполне хватило и этого.
        - Пошли! - воскликнул он.
        - Что, прямо сейчас? Нет, ну… а как же подготовка к выступлению?
        - Без нас справятся, - отмахнулся воздушный гимнаст; ему явно не терпелось скорее приступить к делу.
        - Нет, давай потом, - покачала головой Кристина.
        - Но почему? Почему бы не пойти прямо сейчас?
        - Просто… я не хочу, - промямлила Кристина; она и сама не могла разобраться в причинах своего нежелания. - Потом, после представления.
        Яркие светлые глаза Мануэля на миг превратились в колючие льдинки, и Кристина немедленно вспомнила, что именно так он взглянул на нее, когда они впервые столкнулись после того, как она попала в цирк. Холодный, недружелюбный взгляд, от которого хочется поежиться.
        Но воздушный гимнаст быстро взял себя в руки и зашел с другой стороны.
        - Чего ты боишься, Крис? Впрочем, неважно! Что бы это ни было, я буду с тобой, - проникновенно заверил он, беря Кристину за руки.
        «Он не собирается отступать, - вдруг отчетливо, словно кто-то указал ей на это со стороны, поняла девушка. - Он прекрасно услышал мое “не хочу”, но все равно собирается настаивать и добиться от меня того, чего ему надо». Кристина не была уверена, что ей нравится такое давление, его более чем хватало в прошлой жизни.
        - Мануэль, прямо сейчас я никуда не пойду, - как можно более твердо проговорила она. Это далось нелегко: воздушный гимнаст нежно сжимал ее пальцы и смотрел на нее тем самым взглядом, под которым таяли все без разбора представительницы женского пола, включая даже бродячих кошек.
        - Я буду рядом, - мягко, но настойчиво повторил Мануэль.
        - Почему тебе так надо сделать это прямо сейчас и ни днем позже?
        Выражение лица Мануэля практически не изменилось, но что-то мелькнуло в его глазах. Что-то очень похожее на обреченность и затаенную боль, и сердце Кристины тут же сжалось и выдало целый залп предположений. Что-то его терзает! Что-то гложет изнутри! Какая-то проблема, с которой он не в силах справиться и думает, будто кибитка может ее решить.
        - Что случилось, Мануэль? - взволнованно спросила Кристина и теперь уже сама взяла его за руки. - У тебя какие-то проблемы? Тебя что-то беспокоит? Расскажи мне! Если я чем-то смогу помочь…
        Мануэль пристально взглянул в лицо девушке, словно оценивая, что видит, и жестко сказал:
        - Да, ты можешь помочь. Отведи меня еще раз в кибитку.
        Кристина даже отпрянула от резкого тона.
        - У меня проблема, - тут же сменил тон воздушный гимнаст, воровато оглянулся и перешел на шепот: - Мой дар слабеет. Каждое выступление дается мне все труднее и труднее. Если и дальше так пойдет, то я вообще не смогу выступать.
        Кристина беззвучно ахнула. Как же так?
        - Я думаю, дело в том, что мой дар получен не от «Колизиона». Я принес свой из «Обскуриона». И, похоже, он иссякает. Именно поэтому я так и хочу попасть в кибитку. И поскольку ты - единственная, кто был там уже не раз и не сошел с ума, я бы очень хотел, чтобы ты была со мной рядом в этот момент.
        Сердце Кристины сжалось от сопереживания, сметая все остатки сомнений и колебаний. Бедный, бедный Мануэль, как же ему тяжело!
        - После представления, - пообещала она.
        - Почему не прямо сейчас? Время есть!
        - Это мой родной город, - тихо ответила Кристина. - Это… тяжело для меня. Мне нужно настроиться. Справиться с этим. Понимаешь?
        Она говорила чистую правду, и Мануэль это почувствовал.
        - Конечно, - согласился он. - Я все понимаю.
        Глава 16
        Полосатый бело-фиолетовый купол возвышался над разложенным цирк-тауном. Все было готово: флажки реяли на ветру, карусели перемигивались разноцветными огоньками, пачки с попкорном, леденцы и сладости красовались на полках киосков, горели лампочки всех форм и размеров в палатке Вита, ходулисты в пестрых нарядах стояли наготове, аккордеонистка в черно-белых полосатых штанах, фиолетовом пиджаке и черном цилиндре сидела на большом полосатом мяче с инструментом в руках, и Те занял свое место в будке капельдинера. Все на месте - кроме разве что небольшого шатра, в котором предсказывала будущее Графиня, да канатоходца, о потере которого напоминал неприкаянно бродивший среди циркачей Апи. Все готово к первым посетителям.
        Но их не было.
        Обычно народ начинал подтягиваться за час до представления. Сейчас до начала оставалось меньше получаса, но возле разбитого на стадионе цирка не появилось ни единого человека. Даже случайные прохожие - и те, казалось, словно сговорились и выбирали другие маршруты.
        - А ты точно развесил афиши? - донесся до Кристины чей-то вопрос.
        - Ну разумеется! - ответил Ковбой. - Думаешь, я взял афишу, сделал целую пачку копий, а потом ее выкинул?
        Обычно незадолго до представления все циркачи, не занятые в цирк-тауне, занимались тем, что делали последние приготовления: поправляли костюмы, проверяли грим и экипировку. Кто-то оставался в своих трейлерах и автобусах, кто-то настраивался на выступление непосредственно под куполом, за кулисами.
        Но сейчас артисты как-то незаметно сгрудились у входа в цирк-таун, образовав красочную толпу, и все как один смотрели в стороны улиц, с которых, по идее, должны были появиться зрители.
        - Что происходит? Почему никого нет? - бежал шепоток.
        Кристина чувствовала, как всеобщая нервозность захватывает и ее. Она то и дело проводила руками по расшитому пайетками костюму и одергивала себя, когда ловила на том, что нервно тянется к лицу, - нельзя, размажет грим, который она так старательно накладывала! Подумать только, еще недавно Кристина переживала, что увидит среди зрителей знакомые лица. А сейчас она беспокоилась уже о том, появится ли вообще хоть кто-то.
        Что же пошло не так?
        - Я так понимаю, прежде ничего подобного не случалось, да? - вполголоса спросила она стоявшую рядом Риону.
        - Во всяком случае, не на моей памяти, - напряженно отозвалась та.
        - Кабар! - позвал кто-то из толпы. - Эй, Кабар? Что происходит?
        - Без понятия, - мрачно отозвался Кабар, неохотно выходя из одного из киосков. Он был раздражен и зол после того, как два часа обдумывал новый номер с метанием ножей, в котором будет выступать только он один.
        - Что значит «без понятия»? Ты же директор цирка!
        - Я не директор. Я всего лишь взял на себя пару организационных моментов, пока настоящий директор трусливо прячется.
        - Значит, как выпендриваться перед той дамочкой из «Обскуриона», так он директор! А как решать проблемы - тут же не директор, - вполголоса пробормотала Риона.
        Кристина не смогла даже усмехнуться в ответ, ее пронзила паника. Она представила себе, что прямо сейчас окажется на месте Кабара - как настоящий, выбранный цирком директор. Спрашивать будут с нее - и что она скажет? Она без понятия, почему нет зрителей!
        Растерянность, смятение и тревога конденсировались в воздухе, словно облако.
        В мозаике испуганных, озадаченных и неуверенных людей лишь трое выглядели спокойными: байкерша Дукати, которая, скорее всего, просто не понимала, что происходит, потому что еще не видела ни одного представления, Те, который, кажется, все понимал, но держал свои знания при себе, и Ковбой, который, похоже, был просто настроен философски: чему быть, того не миновать, а раз так, то смысл переживать?

* * *
        В «Колизионе» не было часов с боем, каждый пользовался наручными часами или телефоном, и все же, когда наступило семь вечера, какие-то невидимые часы пробили - так громко, что все вздрогнули.
        Семь вечера. Время начала представления. И полностью пустой зал, ни единой живой души.
        - Темнота… - ворвался в звенящую тишину голос Апи. - Пустота… Не уйдем мы… никогда…
        - И что делать будем? - нервно спросила Кристина, ни к кому конкретно не обращаясь, лишь бы только не дать мальчишке и дальше петь свою жутенькую песенку.
        - Расходимся, наверное, - неуверенно предложил кто-то из акробатов.
        - Нас не видят… Нас не слышат… Мы не живы… Мы не дышим… - продолжал тянуть Апи.
        Издалека донесся протяжный вой. Кристина вздрогнула. Бездомная собака? Или - гончие?
        Похоже, мысль о гончих пришла в голову не только ей.
        - Наверное, надо выступать, - неуверенно предложило несколько голосов.
        - Перед кем? Видите хоть одного зрителя? - возразили другие.
        - На арене… под шатром… - продолжал Апи. - Все уйдут… и мы умрем.
        - Ну вот! - неожиданно тонко воскликнул Лас, которого было не видно и не слышно с тех пор, как пропала Графиня, и в его голосе отчетливо прозвучали надрывные истерические нотки. - Всё так и есть! Все ушли! Точнее, не пришли. Не пришли - и теперь мы умрем!
        Циркачи все как один повернулись к Ласу. Людей в состоянии неопределенности и испуга любое неосторожное слово может заставить увидеть плохие знаки, поверить в худшее и столкнуть в пучину истерики. Слова Ласа сделали именно это. Толпа еще качалась и колебалась на самом острие лезвия, но того и гляди упадет.
        А Кристина, вместо того чтобы поддаться всеобщей панике, вдруг разозлилась. Какого черта Лас нагнетает? Умрут они, видите ли! И вообще, где он был со своим пророческим мнением, когда Графиня одна уезжала в город, на который у них не было афиши?
        И тут круглый ожог на ладони резко запульсировал, и откуда-то, то ли извне, то ли из глубины, появилось четкое осознание того, что им надо делать.
        Кристина поймала на себе пристальный взгляд Ковбоя, и ей снова показалось, что он смотрел на нее так, словно знает ее тайну… или слышит ее мысли! Но прежде чем в голове развернулась вся цепочка доводов о том, что ни то ни другое совершенно невозможно, Ковбой молча кивнул Кристине, словно одобряя то, что она собирается сказать, - хотя мгновение назад она и не подозревала, что именно будет делать. И она вдруг сразу почувствовала себя увереннее и спокойнее.
        - Мы будем выступать, - сказала Кристина. - Мы будем выступать перед цирком. Он наверняка на нас смотрит.

* * *
        Это было самое странное, самое необычное и, пожалуй, самое психологически сложное выступление на недолгой цирковой памяти Кристины - даже хуже, чем совместное представление с «Обскурионом». Там каждую минуту ждали подвоха от черного цирка, с напряжением всматривались в мерцание зрителей в зале - и опасались за свои жизни, не зная, настигнет их несчастный случай на арене или их удалит цирк.
        Сейчас же под полосатым куполом в совершенно пустом зале выступать оказалось несравнимо страшнее. По крайней мере, по зрителям можно было считать реакцию. Их аплодисменты давали надежду, а когда одно за другим гасло мерцание в зале, это добавляло сил, и циркачи понимали, что движутся в нужном направлении. Но как понять, выходит у тебя или нет, когда в ответ на все свои старания ты получаешь пустоту и мертвенную тишину, от которой над ареной словно сгущается жуть?
        Артисты нервничали и сбивались как никогда прежде, даже на репетициях такого не было. Жонглеры роняли мячи, гимнастки упускали обручи, эквилибристы падали со своих сложных конструкций из конусов. Полеты воздушных гимнастов вместо привычно плавных выглядели какими-то резкими, неровными, брошенную с качающейся трапеции гимнастку не успел поймать другой гимнаст, и ее спасла лишь натянутая над ареной аэросеть. Пирамида из силовых акробатов шаталась, а трехголовая змея из девушек-конторсионисток потеряла часть своей грации, потому что раны Джады давали о себе знать и она не могла принять некоторые позы. Кабар впервые выступал один, метая ножи в крутящуюся мишень, и хотя все они попадали куда надо, невооруженным взглядом было видно, как он злится от того, что ему приходится работать в одиночку, и его номер значительно потерял в зрелищности.
        Риона заметно волновалась и была очень скованна. Она не уронила ни одну из лампочек, но ее напряжение убивало зрелищность номера. Вероятно, переживала она не только из-за пустого зала, но и из-за того, что впервые выступала с новым номером, - и из-за того, что приходилось работать с Витом. Как и предсказывала Кристина, лампочки, которыми она жонглировала в цыганской кибитке, погасли, едва она их оттуда вынесла, - и загорелись они снова только тогда, когда рядом оказался Вит. Более говорящего указания на то, что этим двоим надо работать в паре, и придумать было невозможно! Сэр Стич спешно соорудил Виту костюм - яркий и блестящий, словно у фокусника, в котором парню было откровенно неуютно, но вместо того, чтобы жаловаться, он нашел решение, которое почти против воли оценила Риона - и которое смертельно оскорбило костюмера: Вит оделся во все черное и держался в тени возле кулис, поддерживая свечение лампочек, но оставаясь практически невидимым для Рионы, а если бы были зрители, то и для них тоже.
        Самым неестественным вышло выступление у самовольно прибившегося к «Колизиону» Дэнни. Работа клоуна, шута или мима настолько сильно зависима от зрителей, от их реакции и их отдачи, что без этого буффонада полностью теряется, и от номера остается лишь безжизненная, пустая оболочка. Дэнни мужественно показывал свое представление пустым рядам сидений, и Кристина почти физически ощущала, насколько тяжело ему это дается. За кулисы он вернулся совершенно измотанным. Сквозь густой слой грима проступили капли пота и сейчас ползли по лбу и щекам, прокладывая в нарисованной на коже черно-белой маске неровные дорожки. Но даже в таком состоянии Дэнни умудрился пошутить:
        - Ну и публика у вас, я вам скажу! Очень требовательная! Никогда еще с такой не сталкивался!
        Что до лучших выступлений, то они удались лишь Ковбою и Дукати. Первого словно не напрягал пустой зал - или же он просто мастерски не подавал виду; Ковбой вышел и, как обычно, уверенно и четко и одновременно с какой-то толикой небрежности расстрелял все светящиеся мишени, которые хаотично запускались над ареной. Что до Дукати, то девушке было просто не с чем сравнивать; в отличие от остальных, она не прониклась драмой происходящего, и необходимость выступать в пустом зале, без зрителей, казалась ей просто странной, не более, и это никак не отразилось на трюках, которые она выделывала на своем байке.
        Самое же необычное выступление, если его вообще можно так назвать, выдал Те. В обличье смертельно опасного и грациозного зверя он вышел на арену, быстро обежал ее по кругу - и улегся в центре. И лежал там, неподвижный, величественный и надменный, все время, пока звучала музыка его номера. Сбившиеся за кулисами циркачи нервничали, переминались с ноги на ногу и переглядывались с безмолвным вопросом в глазах: «Что он делает?» Кто-то даже выкрикнул: «Те, давай!» Но ягуар и ухом не повел. И лишь когда закончилась музыка, поднялся и как ни в чем не бывало протрусил за кулисы. И никто не рискнул задать ему вопрос, что это было.
        Саму Кристину одолевало сильнейшее искушение не выходить на арену вообще. Фьор прекрасно справится без нее, она ему совершенно не нужна, его номер самодостаточен. На нее давили пустой зрительный зал и ряды сидений. То ей казалось, что за ней наблюдают сотни невидимых глаз, отчего по коже бежали мурашки, то у нее появлялось ощущение, будто на арене шла битва гладиаторов, и она закончилась, победители получили свою долю аплодисментов и удалились, и зрители покинули зал, оставив поверженных умирать. А поверженными гладиаторами здесь были все они, циркачи «Колизиона».
        А еще Кристине постоянно казалось, будто периферийное зрение то и дело улавливает какое-то движение в зрительном зале. Но стоило только перевести туда взгляд, и все исчезало. Будь они в обычной жизни, Кристина списала бы это на происки воображения. Однако сейчас она стала умнее; в прежнем, обычном мире она уже пыталась убедить себя, что другая Кристина, которую она видит в зеркале, - лишь плод ее воображения. И только посмотрите, к чему это привело!
        - Да кто же там? - прошептала она с досадой, и так и этак пробуя поймать взглядом неуловимого зрителя в пустом зале.
        К Кристине бесшумно подошел и сел рядом ягуар. Он тоже смотрел в зрительный зал, и янтарные глаза зверя таинственно мерцали.
        - Вы тоже его видите? - тихо спросила Кристина - и задумалась, а понимает ли Те человеческую речь, когда принимает форму своего нагваля.
        Ягуар повернул морду к Кристине; янтарный взгляд зверя был так же непроницаем, как и взгляд капельдинера в человеческом обличье.
        Краем глаза Кристина снова заметила какое-то движение, быстро повернулась и сделала пару шагов вперед, чтобы попытаться наконец увидеть, кто же пробрался к ним в зрительный зал, но никого не заметила. Зато когда она развернулась к ягуару и встретилась с его мерцающим янтарным взглядом, то застыла, потому что увидела в глазах зверя отражение темной фигуры. Та сидела в зрительном зале на первом ряду, скрестив руки и закинув ногу на ногу, а ее лицо скрывалось под тенью, отбрасываемой полями шляпы.
        Кристина крутанулась вокруг своей оси, ожидая воочию увидеть этого зрителя, но ни в первом ряду, ни в каких других никого, конечно, не было.
        - Крис! Нам пора, - позвал ее Фьор.
        - Да, - автоматически согласилась девушка, продолжая обыскивать взглядом зал. Где же он? Ведь Те его видел! И кто он такой?

* * *
        После общего выхода на арену - финальной точки представления - циркачи так и застыли в свете софитов и прожекторов, чувствуя себя как никогда уязвимыми и беззащитными под щерящимися щелями пустых рядов кресел, очень похожих на злые улыбки. Усталость и нервное напряжение приводили к тому, что артистам казалось, будто их со всех сторон бомбардируют колкие, оценивающие, недовольные взгляды.
        Циркачи ждали приговора: кого удалит на этот раз?
        Кристина ждала вместе со всеми - пока вдруг не поняла, что так они могут простоять целую вечность. Это же цирк, представление должно продолжаться! И заканчиваться тоже должно так, как положено, - на яркой, жизнерадостной ноте!
        - Кланяемся, - тихо прошипела она, словно боялась, что ее могут услышать невидимые зрители. - Кланяемся! Давайте завершать представление как положено!
        Этого небольшого толчка хватило; циркачи словно сбросили с себя оцепенение. Световые эффекты работали как положено, играла музыка, и артисты, нацепив на загримированные лица радостные улыбки, принялись раскланиваться, словно слышали от аудитории бурные овации. А потом медленно отступали за кулисы, стараясь, чтобы это не выглядело бегством. И шарили, шарили глазами по сторонам, боясь увидеть серебристые искры, летящие под купол.
        Искр не было.
        За кулисами напряжение резко спало, послышались нервозные смешки и короткие реплики, а вслед за этим все заговорили разом, гомоня, перебивая друг друга и испытывая колоссальное облегчение от того, что жутковатое представление закончилось и цирк, кажется, остался доволен.
        Кристина видела, как весело смеются конторсионистки; даже Джада улыбалась и на время позабыла о своих претензиях и недовольстве. Воздушные гимнасты хлопали друг друга по плечам и по спинам, акробаты бурно переговаривались, Ковбой перебрасывался шутками с эквилибристами и ходулистами, Дукати и Дэнни что-то оживленно обсуждали, а Кабара утешали сразу две гимнастки, выступавшие с хулахупами. И даже Риона спокойно переносила молчаливое присутствие Вита рядом с собой - большой прогресс по сравнению с ее обычным категорическим нежеланием его видеть.
        Посреди радостного и немного нервозного гомона Кристина вдруг поняла, что снова, как и прежде, чувствует себя одинокой и никому не нужной. А ведь на этот раз она, как и остальные, выступала на арене! Почему же так? Почему она опять ощущает себя лишней? Она поискала глазами Фьора; быть может, его компания хоть немного развеет это тягостное состояние? Однако фаерщика нигде не было видно.
        Не желая и дальше оставаться посреди чужой радости, которая словно обходила ее стороной, Кристина вышла из шатра на главную улицу их «карнавального городка», их цирк-тауна. Тот был абсолютно пустым и неестественно тихим. Мигали разноцветные огоньки, трепетали на ветру флажки, горели яркие вывески, поскрипывали старые механизмы, раздавалась похрипывающая механическая мелодия из карусели с лошадками, но только вместо знакомых с детства строк Кристине слышались совсем другие слова: «Темнота, пустота, не уйдем мы никогда…»
        А потом ее мысли словно ожили, потому что она отчетливо услышала:
        - Нас не видят,
        Нас не слышат,
        Мы не живы,
        Мы не дышим.
        Она обернулась - и увидела прячущегося за полосатым лотком с сахарной ватой Апи. Кристину мальчишка будто не видел, он пристально смотрел куда-то вдаль и продолжал тянуть:
        - На арене…
        Под шатром…
        Все уйдут…
        И мы умрем…
        Эти слова отдались привычной дрожью в позвоночнике. Кристина проследила за взглядом «обезьяныша» - и судорожно всхлипнула.
        По всему периметру цирк-тауна в воздухе стояла слабо мерцающая, колеблющаяся в воздухе, словно мираж, стена, по которой то тут, то там пробегали серебристые искры.
        «Нас удаляет, - поняла Кристина. - Удаляет нас всех разом. Весь цирк целиком!»
        Мысль была настолько пугающей, что Кристина даже не испугалась; так бывает, когда событие оказывается слишком страшным и сознание просто не может вот так сразу его охватить и воспринять.
        Словно сквозь туман, через какое-то время она услышала шаги, и кто-то встал с ней рядом. Сил повернуть голову и взглянуть, кто это, не было, Кристину будто парализовало.
        А потом она услышала, как этот кто-то присвистнул, а затем сказал голосом Ковбоя, чуточку насмешливо и слегка удивленно:
        - Надо же! Ночь цирколуния!

* * *
        Вот уже почти два часа Тина сидела под крышей остановки напротив стадиона и не сводила взгляда с полосатого шатра цирка. На деревянной стене остановки среди потрепанных погодой объявлений ярко выделялась новенькая красочная афиша «Колизиона». Распечатанная, она выглядела еще лучше, чем на экране.
        Мимо проезжали машины, периодически останавливались автобусы и маршрутки, из них выходили люди - и заходили новые. Тина не обращала на это движение никакого внимания. Время от времени она доставала телефон и проверяла, который час. Конечно, она могла бы прийти сюда и к самому концу представления - представления, на которое, как она уже убедилась, сидя здесь с самого начала, не явился ни один человек, но ей хотелось лично увидеть, какие перемены будут происходить с наступлением первого часа цирколуния.
        Тина не знала, во сколько точно закончилось представление, но, по ее прикидкам, оно не могло длиться дольше двух часов. Однако пару часов спустя она по-прежнему не видела никаких внешних перемен, которые указали бы ей на то, что границы между цирком и миром исчезли.
        «Может, они меня разыграли?» - нахмурилась Тина. Но какой в этом смысл хостильерам? Просто повеселиться? Проучить ее за что-то? Нет, не вяжется!
        Из очередной маршрутки вышла мама, держа за руку девочку лет шести. Когда микроавтобус отъехал, девочка дернула маму за руку и указала куда-то пальцем:
        - Мам, смотри! Это что, цирк?
        Тина встрепенулась. «Колизион» стал видим для обычных людей? Значит, цирколуние началось? Настало тихо и незаметно, без всяких спецэффектов?
        - Мам, давай пойдем в цирк! - уговаривала девочка, послушно семеня за мамой. - Я так хочу увидеть клоунов!
        - Посмотрим, - отделалась туманным обещанием мама.
        Тина поднялась, чувствуя, как в ней все бурлит от нетерпения. Осталось совсем немного! Нужно только дождаться, когда циркачи поймут, что произошло, - и разбегутся врассыпную по городу. И вот тогда она сделает свой ход.
        Осталось совсем немного!

* * *
        Если сразу после представления перед пустым залом циркачи словно захмелели от охватившего их облегчения, то сейчас они опьянели вдрызг.
        - Цирколуние! Вот это да! Гуляем! - горланили они, когда весть разнеслась, - а она разнеслась в мгновение ока.
        - Я так понимаю, нас не удаляет? - осведомилась Кристина у по-прежнему стоявшего рядом Ковбоя. - Что это за цирколуние такое?
        - Ночь, когда стираются границы между цирком и остальным миром, - ответил тот, не отводя взгляда от колеблющейся пелены по периметру. - В эту ночь люди могут видеть нас, даже если мы выйдем за пределы цирка. Они могут нас слышать, мы можем с ними говорить. - Ковбой наконец перевел взгляд на Кристину, и в его глазах ей почудилось что-то похожее на зависть. - Словом, на одну ночь мы можем как бы вернуться в прежнюю жизнь.
        Кристина не сразу поняла, что оглушительный грохот в ушах - это безумный стук ее собственного сердца.
        - Я могу пойти домой? - прошептала она. - И мои меня увидят?
        - Сомневаюсь, что твой фамильяр так спокойно даст тебе попасть домой, - заметил Ковбой.
        Эти слова холодным душем пролились на пожар ее энтузиазма. Да, лже-Кристина, разумеется, и на порог ее не пустит. Впрочем, можно дождаться, когда та уйдет в школу, и…
        - И как долго границы остаются открытыми? - спросила Кристина Ковбоя, подозревая, что уже знает ответ.
        - До утра, - подтвердил тот ее догадку. - С рассветом все возвращается на свои места.
        - Кучеры превращаются в мышей, а карета - в тыкву, - усмехнулась Кристина. - Классика!
        Что ж, даже одна ночь - это лучше, чем совсем ничего. Вопроса о том, идти или нет, перед Кристиной не стояло.
        - А что будет, если я не успею к рассвету? Цирк меня удалит?
        - Нет. Просто с рассветом люди там, - Ковбой кивнул за пределы цирк-тауна, - снова перестанут тебя видеть и слышать.
        Ноги Кристины буквально зудели от нетерпения, готовые нести ее поскорее по родным улицам к дому. Но сначала, пожалуй, надо снять грим и переодеться. Кристина оглянулась. Артисты и не думали разбирать цирк, как это обычно заведено после представления. Взбудораженные, возбужденные и радостные, они все расходились по своим трейлерам и автобусам - с той же целью, что и она: сменить сценический образ на обычный.
        «А они-то чего все так радуются?» - удивилась Кристина. Это она в своем родном городе, а для них Верходновск - совершенно чужое место!
        Возвращаясь к своему трейлеру, из обрывков доносящихся до нее разговоров Кристина собрала примерное представление о том, какие у циркачей планы на этот вечер и ночь. Они совершенно не отличались затейливостью: сходить в ресторан или посидеть в кафе, пройтись по магазинам, зайти в кинотеатр, покататься на трамвае… А главное - говорить. Говорить со всеми! С официантками и кассирами, продавцами и водителями, прохожими и попутчиками. Самые банальные вещи, которые казались такими скучными прежде - и которые стали такой недоступной роскошью сейчас.
        Смывая перед зеркалом грим, Кристина почти не слышала щебетания конторсионисток; все, о чем она думала, - это как ей поступить, когда она придет к своему дому. Нужен был план, но от волнения, как назло, ничего не приходило в голову.
        «Значит, приду - и буду разбираться на месте», - решила Кристина. Так себе план, но за неимением другого сгодится и этот.
        - Пойдешь домой? - вывела ее из задумчивости Риона.
        - Да, - ответила Кристина, встречая ее взгляд в зеркале.
        Розоволосая танцовщица - то есть теперь больше не танцовщица, а жонглер - уже смыла с себя грим и переоделась в джинсы и куртку. Она выглядела намного лучше, чем всего день назад; ни следа от того затравленного, поникшего существа, в которое ее превращал Кабар.
        - Какие планы? - спросила Кристина, испытывая облегчение, что подруга не стала набиваться ей в попутчицы; сегодняшнюю ночь Кристина должна была провести одна.
        - Да просто прогуляюсь. Раз уж выпала такая редкая возможность, грех ее упускать.
        - Редкая?
        - Пусть тебя не вводит с заблуждение это «луние» - к Луне такая ночь не имеет никакого отношения.
        - И как же часто оно происходит?
        - Когда как. Мы никогда не знаем заранее. Оно просто случается. Но точно не раз в месяц, а гораздо реже, - ответила Риона и упорхнула.
        Кристина задумчиво кивнула сама себе. Да, ей выпала редкая удача - поймать цирколуние, да еще в своем родном городе. Надо взять от этой ночи максимум, второй раз ей так не повезет.
        Кристина выскочила из трейлера и полной грудью вдохнула холодный вечерний воздух, в котором все отчетливее ощущался запах подступающих морозов.
        Наверное, надо было предупредить Мануэля, что она уходит. Но Кристина опасалась, что он захочет составить ей компанию, а у нее не хватит духу ему отказать. Или она все же скажет «нет», и тогда гимнаст обидится, а она будет чувствовать себя виноватой и станет оправдываться. Нет, всего этого ей не хотелось! И сегодня ночью ей был никто не нужен; то, что она хотела сделать, ей надо сделать одной.
        - Крис? Ты в город? - раздался рядом голос Дэнни.
        - Да, в город, - кивнула она, подавив в себе внезапную вспышку раздражения, так и подначивавшую ее ответить: «Куда же еще? Ты что, видишь где-то рядом море?»
        - Я бы спросил, не хочешь ли погулять вместе, но судя по тому, какую оборонительную позу ты приняла, мне лучше и не заикаться, - весело заявил Дэнни. Он еще не смыл свой фантастический сценический грим, и потому Кристине казалось, будто она разговаривает с маской.
        - Да ладно, так уж и оборонительную, - пробормотала Кристина. Неужели ее внутреннее состояние настолько заметно, что его так легко считать?
        - О’кей, пусть будет «решительную», - легко согласился Дэнни. - Ты твердо решила провести сегодняшнюю ночь в одиночестве, и потому напрашиваться к тебе, коренной жительнице этого города, в попутчики в надежде на тур по местным достопримечательностям не стоит. Правильно?
        Несмотря на то что она была взвинчена предстоящей встречей с семьей, Кристина не смогла удержаться от ухмылки. И как это у Дэнни получается? Еще пару реплик назад ей хотелось сказать ему что-то язвительное, а сейчас она улыбается.
        - Ну, в общем, да, - ответила девушка. - Но ты не совсем прав, я вовсе не собираюсь проводить эту ночь в одиночестве.
        - О! И кто же этот счастливчик?
        Вопрос звучал небрежно и все так же шутливо, но в голубых глазах Дэнни появилась настороженность.
        - Это моя семья, - мягко ответила Кристина. - Я хочу их увидеть.
        - О, - выдохнул шут, то ли растерянно, то ли сочувственно. - Да, надо было догадаться, - пробормотал он. - Тогда, может, хотя бы подскажешь, что тут можно интересного посмотреть?
        И тут Кристина рассмеялась - искренне, от души.
        - Интересного? Ты в Верходновске! Хуже мог быть только Нижнедновск - если бы таковой существовал. Догадайся, что может быть интересного в городе, название которого кончается на «дновск»?
        - Что ж, рад видеть, что ты явно не страдаешь от разлуки с родным городом, - заметил Дэнни.
        - От разлуки с ним - не особо, - вздохнула Кристина. - А вот с семьей…
        Дэнни удивил ее тем, что быстро обнял.
        - Давай, хорошей тебе ночи, - пожелал он. - Пусть… - шут на миг нахмурился и стал непривычно серьезным, - пусть тебе будет не слишком больно, - закончил он совершенно неожиданным пожеланием и быстро ушел, засунув руки в карманы куртки и вжав голову в плечи.
        - А ты идешь? - бросила Кристина ему в спину.
        Шут, не оглядываясь, покачал головой.
        Кристина нахмурилась, глядя ему вслед; последние слова Дэнни все еще звучали в воздухе и будоражили душу. Почему он сказал «больно»? Неужели ей и в самом деле будет больно? Хотя к чему этот вопрос, когда она и так знает ответ? Знает, но все равно собирается навестить семью…
        Кстати, о семье. Эта ночь не вечна, и ей лучше поторопиться. Кристина под самое горло застегнула куртку, которую выдал ей мистер Стич, накинула капюшон и зашагала к мерцающей стене, окружившей «Колизион». Но, оказавшись прямо перед ней, замерла и внезапно заколебалась. Там, за подрагивающим прозрачным слоем, ей почудились прозрачные призрачные фигуры, которые словно собрались вокруг цирка в ожидании. Кто это?
        Мимо прошла, весело болтая, группка акробатов и атлетов. Не обращая ни на что внимания, они спокойно пересекли мерцающую преграду и пошли дальше. Никаких призрачных фигур они явно не видели, и Кристина заставила свое воображение успокоиться. Нет там никого. Сейчас она тоже пройдет сквозь эту прозрачную стену и отправится домой.
        И все же Кристина медлила. Мимо прошло еще несколько весело переговаривающихся циркачей, и среди них - Дукати. Девушка заметила Кристину и замедлила шаг.
        - Пойдем с нами? - предложила она.
        «Я не пойму, у них групповой квест “Давай навяжем компанию Крис” - или что?» - вскинулась про себя Кристина, привычно находя убежище в таком хорошо знакомом ей раздражении.
        - Пойдем, - настойчиво повторила Дукати и добавила с нажимом на последнем слова: - Так будет лучше.
        «Лучше?» - недоуменно нахмурилась Кристина. Что значит лучше? Но Дукати рядом уже не было, она нагнала удаляющихся циркачей и присоединилась к ним. Да и вряд ли она бы объяснила Кристине, что имела в виду. Люди часто могут просто ляпнуть какую-то фразу, вообще не задумываясь о ее смысле, а другие потом ломают голову, ища в ней скрытые послания и глубину, которых там изначально нет.
        Кристина сделала пару вдохов, пытаясь унять волнение, - и сделала шаг.
        И зажмурилась, оказавшись вплотную с преградой.
        Сделала еще один шаг.
        И еще.
        И вот пелена уже позади - как и темный, с погасшими огнями «Колизион». Таким его Кристина еще не видела: угрюмый, пустой и словно брошенный. Он всегда был либо полным огней и людей, либо полусобранным или полуразобранным. Но таким, как сейчас, - никогда.
        Возле будки капельдинера, совсем рядом с мерцающей стеной, Кристина уловила едва заметное движение. Присмотрелась - и поняла, что это неподвижная фигура человека. Словно почувствовав, что его заметили, он слегка поднял голову, и Кристина увидела, что это Ковбой. А в руке он держал сигарету, от которой в ночь поднималась тонкая струйка дыма. Кристина никогда не видела Ковбоя курящим!
        Что-то в его позе задело Кристину; казалось, он бы и рад был уйти, но не может. И вообще, после возвращения Ковбой уже не такой, как прежде. Наверное, все еще сильно переживает из-за Графини. Или же с ним все-таки что-то случилось во время его отсутствия. Что-то такое, о чем он никому не хочет рассказывать… Или же она снова себе всякого навоображала.
        «Ну зато хоть не предлагает мне пойти вместе. Уже хорошо», - усмехнулась про себя Кристина, а вслух спросила:
        - Ты идешь?
        Ковбой покачал головой в ответ.
        - А почему?
        Ковбой слегка вразвалочку подошел к слабо мерцающей преграде, встал прямо перед ней, посмотрел на Кристину сквозь прозрачную пелену и спросил:
        - Ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас, Крис? Или предпочтешь не терять драгоценное время? Ночь цирколуния проходит быстро, знаешь ли.
        И он был прав.
        Не тратя больше времени на разговоры, Кристина заспешила прочь.
        Домой.
        Она успела сделать всего несколько шагов, когда в спину ей понеслись слова песенки Апи, которую он решил спеть не раньше, не позже, а именно сейчас, словно специально выбирал момент, когда ее нервы будут на пределе.
        - Темнота… Пустота… Не уйдем мы… Никогда…
        Кристина вжала голову в плечи и, не оглядываясь, ускорила шаг.
        Она уходила.
        Глава 17
        Тина наблюдала за циркачами. Она не знала, как именно они поняли, что преграда между ними и миром исчезла; возможно, для них это сопровождалось каким-то визуальным эффектом. В любом случае артисты быстро поняли, что произошло, потому что вскоре разбежались по своим трейлерам, и буквально через пару минут самые быстрые уже выходили обратно, без грима и костюмов, и торопливо устремлялись из палаточного городка к улицам.
        «Еще совсем немного!» - в предвкушении повторяла про себя Тина. Сама того не замечая, она уже перешла дорогу и подходила все ближе и ближе к цирку, огибая его по кругу. Тина не хотела, чтобы ее заметили уходящие циркачи, и собиралась зайти на территорию «Колизиона» с противоположной главному входу стороны.
        Вскоре поток желающих прогуляться по городу иссяк. Наверное, все, кто хотел уйти, ушли. Вот теперь пора!
        Тина осторожно приближалась к цирку. Она не знала, где именно пролегает невидимая граница, и, подходя все ближе к задней стороне полосатого шатра, гадала, что случается с теми фамильярами, которые пытаются проникнуть в цирк в обычные дни, не в ночь цирколуния. Что, если их уничтожает? Что, если сейчас что-то пойдет не так и это случится с ней?
        Поймав себя на этих очень человеческих сомнениях, Тина недовольно покачала головой. Самый большой недостаток вытеснения людей - это то, что от них ты волей-неволей наследуешь ряд их качеств, в том числе и не лучших.
        Отбросив все ненужные мысли, Тина решительно подошла вплотную к стене шатра и прикоснулась к полосатой бело-фиолетовой ткани. Вот и все. Она внутри.
        Обогнув главный купол, Тина направилась к краю стадиона, туда, где припарковался разноцветный автокараван. Благодаря яггеру она хорошо знала, что именно ищет. И когда увидела впереди старинную кибитку с полукруглой крышей и завешенными шторами окнами, сразу поняла - вот она! Осталось войти, и, если тот самый артефакт там, она непременно его почувствует!
        От нетерпения и предвкушения покалывало кончики пальцев. Тина подошла к кибитке, взялась за ручку двери - и вдруг услышала позади:
        - Крис!
        Тина закатила глаза: как же не вовремя! Почему вообще кто-то остался в цирке? Они все должны были уйти! В конце концов, как часто им предоставляется возможность хотя бы гостями заглянуть в потерянный мир? Какой идиот не воспользуется такой возможностью?
        Тина обернулась и увидела позади высокого брюнета с такими яркими глазами и такой привлекательной внешностью, что он казался нарисованным.
        - Я думал, ты ушла! - воскликнул тот, подходя ближе и беря ее за руки. - И без меня, - с игривой укоризной добавил он.
        «А Кристина, похоже, не теряет времени даром», - подумала Тина, оценивающе оглядывая стоявшего перед ней красавчика.
        - Без тебя? И о чем я только думала! - с ноткой сарказма ответила она, гадая, как отделаться от незваного спутника. Разве только воспользоваться силой, но Тина не знала, не будет ли побочного эффекта от ее применения в цирке, пусть даже и в ночь цирколуния.
        Красавчик обнял Тину за плечи, притянул к себе и шепнул на ухо:
        - У меня есть пара идей насчет того, как нам с тобой провести незабываемую ночь цирколуния. Но для начала, раз уж ты здесь, может, сначала сделаем то, о чем договаривались?
        Тина молча смотрела, ожидая продолжения.
        - Проведешь меня в цыганскую кибитку?
        Смысл этой просьбы Тина не поняла. Вот же она, заходи когда хочешь. Почему ему надо, чтобы именно Кристина туда его провела? Но расспрашивать Тина не стала, не желая вызывать подозрение. Она просто толкнула дверь и вошла внутрь, а красавчик с готовностью последовал за ней.
        Внутри было темно и ужасно захламлено. И практически все предметы фонили. Тина даже немного попятилась, она такого не ожидала. И как, спрашивается, найти в этих завалах то, что ей нужно? Вив с Иваром и сами не знали, что именно представляет собой нужный им артефакт, и это незнание точно никак не облегчает ей поиски!
        - И что теперь? - отвлек ее от размышлений красавчик.
        - Что хочешь, - рассеянно ответила Тина, продолжая оглядывать внутренности кибитки и продумывать дальнейшие действия.
        Парень хмыкнул, а затем начал копаться в хламе на ближайших к нему полках.
        - Интересно, - между делом заметил он. - На этот раз телефон не звонит.
        - На этот раз?
        - Крис, ты меня пугаешь. Ты что, забыла? Прошлый раз, когда мы зашли сюда вместе, звонил телефон.
        - Ах да, - автоматически отозвалась Тина и начала медленный обход. Возможно, когда она окажется рядом с нужным предметом, тот даст о себе знать.
        - А я тут подумал, - протянул парень, - что, если тебе взять и вынести этот телефон?
        - Зачем? - спросила Тина, вертя в руках старый расписной веер. Тот фонил и искрил, но точно так же было и с другими вещами, которые она брала по очереди: и с табакеркой, и с носовым платком с вышитой в углу монограммой, и с почтовой карточкой.
        - Изучим на досуге. Не зря же он столько раз звонил! Может, это все-таки и есть дар цирка. Вот и посмотрим, какой эффект он на тебя оказывает.
        Тина не слишком вслушивалась в болтовню красавчика, но слова о том, что какой-то телефон звонил, когда здесь была Кристина, ее заинтересовал. Хотя… она сильно сомневалась, что именно это артефакт, который ей нужен. В те времена, когда было сложено заклинание развоплощения Первого фамильяра, телефонов не было и в помине. И все же стоит на него взглянуть, раз он реагирует на Кристину.
        Старинный аппарат нашелся на одном из столов. Тина подняла трубку, поднесла к уху, повертела в руках. Ничего. Он даже почти не фонил цирковой энергией.
        Тина пожала плечами, положила трубку на место и потеряла к телефону интерес. В какой-то момент ей показалось, что она ощутила слабый толчок, и теперь пыталась понять, где именно это произошло, рядом с каким предметом. Тина медленно пошла обратно к выходу, стараясь точно наступать на свои же следы.
        Да, вот снова толчок! Когда она проходит рядом с зеркалом! Тина остановилась и всмотрелась в него. Кроме своего отражения, она увидела в зеркальной глубине слабое сияние.
        Тина провела пальцем по гладкой поверхности и на месте сияния почувствовала словно слабый разряд электричества.
        Видимо, это он и есть. Тот самый амулет-основатель «Колизиона».
        Что ж, не стоит винить своего яггера за то, что он не смог отыскать артефакт; Тина и сама нашла его с трудом.
        Массивная рама зеркала оказалась очень тяжелой; Тина даже испугалась, как бы ей не разбить драгоценную ношу. Если, конечно, та действительно драгоценная и она не ошиблась, приняв за артефакт не тот предмет.
        - Ты хочешь его забрать? - удивился красавчик. - Зачем?
        - Нужно кое-что проверить, - туманно ответила Тина.
        - Ладно, давай помогу, - галантно предложил парень. - Я понесу зеркало, а ты тогда возьми телефон, ладно?
        - А он тебе зачем?
        - Нужно кое-что проверить, - вернул ей фразу красавчик и улыбнулся.
        Быть человеком определенно значит иметь свои странности и нелогичности, особенно когда дело доходит до эмоций. Многие из них представляли неудобства, но были среди них и приятные. Как сейчас. Улыбка красавчика запустила какие-то неведомые процессы в организме, которые Тина, наверное, могла бы контролировать, если бы захотела. Но она не хотела. Она хотела больше этих ощущений. Сильнее.
        Тина подошла к телефонному аппарату, взяла его и демонстративно подняла.
        Крайне довольный, парень поудобнее перехватил зеркало и пошел к выходу. Но когда он потянул за ручку двери, та не открылась.
        - Кажется, кибитка не хочет меня отпускать.
        Тина быстро подошла к двери, и за те три секунды, которые у нее это заняло, успела насторожиться: что, если цирк каким-то образом почувствовал ее присутствие, распознал угрозу - и решил запереть здесь? А цирк мог; в конце концов, сумели же те, кто создал и этот, и другие цирки, оградить их от фамильяров, да так эффективно, что даже несколько веков спустя тем не было в них хода. Нынешние циркачи понятия не имели, кто они такие на самом деле и почему они здесь; в своих бесконечных странствиях они забыли и растеряли все знания о том, для чего созданы цирки и как они работают, знания, которые должны были бы тщательно передаваться из поколения в поколение… Но это не мешало циркам все так же надежно выполнять свою основную функцию - ограждать своих обитателей от фамильяров и от всего внешнего мира.
        Нащупав ручку, Тина почувствовала секундный страх - вдруг не откроется? А затем нажала - и дверь послушно открылась.
        - Прошу. - Она пропустила вперед красавчика, а затем вышла сама.
        Хлипкая деревянная дверь захлопнулась позади с тяжелым металлическим лязгом, но на Тину это не произвело никакого впечатления. Артефакт найден, теперь осталось отделаться от спутника - и можно уходить. А под утро, когда ночь цирколуния будет подходить к концу и Кристине придется вернуться обратно в цирк, она отдаст команду яггеру и станет наконец свободной.
        Тина повернулась к красавчику, собираясь забрать зеркало и отделаться от него, но, прежде чем она успела что-то сказать, тот притянул ее к себе и наклонился к ее лицу - так близко, что она почувствовала его дыхание.
        - Спасибо, - прошептал он, и каждый слог посылал теплое дуновение, которое гладило губы.
        Тина хотела спросить, за что он ее благодарит, но в следующий миг то крошечное расстояние, которое еще оставалось между лицами, исчезло, а их дыхание сначала смешалось, стало одним целым, а затем превратилось в прикосновение.
        И все вопросы исчезли.
        - Какой интересный способ благодарности, - пробормотала Тина, когда их дыхание снова разделилось на двоих.
        - Это только начало, - многообещающе улыбнулся красавчик, прижимаясь лбом к ее лбу. - У меня в запасе есть еще несколько куда более увлекательных способов проявить благодарность. Хочешь, покажу? Мой автобус пуст, все ушли в город. Пойдем?
        Тина колебалась. Ей по-прежнему не терпелось поскорее уйти с опасной территории цирка и унести с собой драгоценный артефакт. Однако внезапно пробудившиеся незнакомые чувства интриговали, и хотелось исследовать, что будет дальше. В конце концов, ночь только началась, впереди еще много времени.
        - Тебе понравилось тогда, в кузове грузовика, - напомнил парень. - Я обещаю, что сегодня тебе понравится еще больше.
        Это решило все. Если Кристина получила свое удовольствие с этим красавчиком, то она просто обязана у нее выиграть и получить еще больше!
        - Пойдем, - решительно ответила Тина.

* * *
        Автобус, в который подселили Дэнни, пустовал. Редчайший случай! Остаться хотя бы ненадолго в одиночестве что в «Обскурионе», что в «Колизионе» было крайне затруднительно. Требовалась ночь цирколуния, не меньше, чтобы получить такой подарок.
        Дэнни наслаждался этими минутами. Повалялся на кровати, посмотрел в окно, полистал оставленную кем-то газету. И наконец нехотя, словно готовясь к неприятной, но неизбежной процедуре, сел перед зеркалом и включил яркий свет. Несколько мгновений Дэнни рассматривал отражение белой маски с черными кружевами, заменяющее ему лицо, а затем потянулся к ватному диску, привычно смочил его в растворе и провел по щеке. Взглянул на ватную поверхность. Та была густо покрыта слоем белого грима. Однако грим на отражении оставался нетронутым.
        Перевернув диск другой стороной, Дэнни снова его смочил и на этот раз медленно провел им от края до края лба, ровно посередине. На этот раз на ватной поверхности осталась черная краска.
        Дэнни бросил взгляд на зеркало, хотя и так знал, какое там будет отражение. Так и есть, грим по-прежнему безупречен, и сложные кружевные узоры на лбу нетронуты. Дэнни послал своему отражению вызывающий взгляд. В ответ то угрожающе нахмурилось.
        Набрав горку ватных дисков, Дэнни пропитал их все раствором и начал методично, двигаясь от ушей к переносице и от бровей к линии волос, снимать с лица грим. В зеркало он больше не смотрел.
        Когда диски, которыми шут проводил по лицу, стали оставаться чистыми, Дэнни поднял голову и снова взглянул на свое отражение. Оттуда на него сердито скалился шут с белым лицом и черным кружевом на лбу и вокруг глаз. По сложным черным узорам на белые щеки стекали тонкие ручейки поросячье-розового цвета. Дэнни небрежно отсалютовал шуту в зеркале двумя пальцами. Отражение разразилось бурной жестикуляцией в ответ. Черный рот открывался, и даже без звуков было понятно, что он сыплет проклятьями.
        Дэнни устало провел рукой по лбу и щелкнул выключателем. Рама зеркала погасла, но отражение черно-белого шута по-прежнему осталось. Оно бушевало и бесновалось, заламывало руки и словно звало к себе, но Дэнни больше не него не смотрел. Он быстро переоделся и вышел из автобуса.

* * *
        Кабар сидел возле своего трейлера, сосредоточенно бросал нож в землю возле своих ног, поднимал его и снова бросал - методично, раз за разом, раз за разом.
        - А ты почему остался? - спросила проходившая мимо Джада и замедлила шаг.
        Вместо ответа Кабар мрачно мотнул головой, давая понять, что не в настроении разговаривать.
        - У тебя тоже слабеет дар? - ошарашила его прямым вопросом гимнастка и подсела рядом.
        Кабар сумрачно покосился на девушку.
        - Тоже?
        - Я теряю свой, - подтвердила Джада.
        - Но ты ранена, - заметил метатель ножей.
        - Дело не только в этом. Я же знаю свое тело. Чувствую его способности. Я слабею. И мои девочки.
        Кабар слегка подбросил нож, ловко его поймал и снова метнул в землю.
        - А ты заметил, когда все началось? - после паузы продолжила Джада и, не дожидаясь ответа, продолжила: - С той поры, как удалило Сола. Именно тогда все покатилось по наклонной. И у нас ведь был шанс! С «Обскурионом»! Но нет, она все испортила!
        Кабар достал нож из земли, снова его подбросил, поймал. Опять покосился на Джаду - и не стал разыгрывать из себя наивность.
        - Крис, - не спросил, а утвердительно произнес он.
        - Она самая, - с готовностью подтвердила Джада, и в русалочьих глазах сверкнула ненависть.
        - А в тебе, случаем, говорит не уязвленное самолюбие? Ты столько обхаживала Мануэля, и все без толку. А тут появилась она - и…
        - Нет, - резко отвергла эту версию Джада. Немного подумала и призналась: - Ну, отчасти да. Но это не главное. Смотри. Это из-за нее удалило Сола - раз! Это из-за нее мы сейчас не с «Обскурионом» - два. Готова поспорить, Джордан непременно бы тебя выбрал. И, думаю, меня тоже вполне могли взять, у них нет своих конторсионисток. Но Крис все испортила. Это из-за нее меня ранило - три! Она же прилюдно мне угрожала, помнишь? Советовала быть осторожной, потому что мало ли какой несчастный случай может произойти во время выступления. Наверняка это она все спланировала! И вот пожалуйста, у меня трещины и порезы, у моих девчонок сильные ушибы и растяжения. Наконец, это из-за нее у тебя больше нет Рионы - четыре. Дар цирка был дан вам на двоих, и, разумеется, без ассистентки он у тебя стал слабее. Ну и раз уж я заговорила о даре, доказательств у меня нет, но я почти уверена, что ослабление моего дара - тоже ее рук дело. Не знаю, как она это делает, но что-то делает наверняка! Раз она умеет давать новый дар, как Рионе, или возвращать утерянный, как Фьору, то наверняка может и отбирать. Все у нас в «Колизионе»
пошло под откос именно после ее появления. Совпадение? Я так не думаю.
        Кабар хмыкнул и метнул нож себе под ноги.
        Джада молчала. Но и не уходила.
        - И что ты предлагаешь? - наконец проворчал метатель ножей.
        - Я? - широко распахнула глаза Джада. - Я просто перечислила факты. А из них можно сделать вывод, что дальше будет только хуже. Пока в «Колизионе» остается, ну, назовем это «источник проблем», дела у нас вряд ли пойдут на поправку. Будь у нас реальный директор… Кстати, как ты думаешь, кто это?
        - Без понятия, - пробурчал Кабар, достал нож из земли и снова метнул его под ноги. Лезвие легко вошло в уже разрыхленную предыдущими попаданиями почву.
        - Как я и сказала, можно было бы обратиться с этим к нему, - продолжила Джада, - но раз он по-прежнему скрывается, я вижу только два варианта: либо оставить все как есть и ждать неизбежного, либо сделать что-то самим. Мне пассивно-выжидательная роль не слишком нравится. А тебе?
        Кабар отделался неразборчивым междометием.
        - Значит, нам нужно что-то предпринять, правильно? - продолжила гнуть свою линию гимнастка. Дождалась кивка метателя ножей и продолжила: - Я считаю, что сегодня для этого идеальный момент. Ночь цирколуния, все ушли в город, а цирк пустой. Никого нет. Никаких… свидетелей…
        Метатель ножей снова буркнул что-то неразборчивое, достал нож, подбросил и опять метнул в землю. Джада проследила за ним взглядом; в зеленых русалочьих глазах вспыхнули нетерпение и раздражение.
        - Ну так что? Возьмемся за спасение нашего цирка от худшей участи? - наконец не выдержала она.
        - Маловато доводов для убийства, - слегка пожал плечами Кабар, демонстрируя возмутительное безразличие ко всем приведенным доводам.
        - Она - новый директор цирка! - выпалила гимнастка, пару мгновений любовалась ошарашенным выражением лица метателя ножей, а потом продолжила: - Да! Цирк выбрал ее! Я подглядывала за Крис в трейлере Сола, я видела, как принтер распечатал ей афишу. Не знаю, как ты, а я лично просто не могу допустить, чтобы она стала нашим директором! Только не она!
        - Если все так, то почему она никому не рассказала?
        - Не знаю. Может, еще не поняла. Но раньше или позже поймет. Но пока у нас остается шанс все исправить. И сегодня для этого идеальная ночь. Ну что, ты со мной?
        Кабар взглянул на Джаду в упор, а потом не глядя достал нож из земли, высоко подкинул, все так же не глядя ловко поймал и с силой метнул вперед.
        Острие глубоко вошло в ствол ближайшего дерева.

* * *
        Вит проводил тоскливым взглядом удаляющуюся фигуру Рионы. Он бы многое отдал за то, чтобы пойти с ней. Но Вит не хотел портить ей эту ночь, он знал, что Риона не смогла бы насладиться ею в его компании, она его по-прежнему ненавидит. Впрочем, возможно, уже и не ненавидит, но точно не испытывает к нему теплых чувств.
        Противоречивые эмоции раздирали. Да, сегодня пропасть, которую Риона проложила между ними, чуточку сократилась благодаря новому цирковому дару, который связал ее с ним. Вит не знал, кого благодарить за такой подарок. Но это лишь первый шаг, и впереди еще долгий путь. Разумнее его не форсировать, пусть Риона оттаивает постепенно, с той скоростью, с какой ей комфортно.
        Ну и потом - себя не обманешь. Да, Вит не хотел портить Рионе ночь, навязывая свою компанию, но дело не только в этом, он все равно не мог бы провести цирколуние с девушкой. У него были другие обязанности. И он не мог ими пренебречь. Это была его плата за то, чтобы попасть в «Колизион», и когда-то он на нее согласился. Тогда он был согласен вообще на что угодно.
        Сегодня, в ночь, когда стерлись границы между цирком и миром, Виту больше не нужны были лампочки для того, чтобы сделать то, что он обязан был делать. Сегодня все сообщения можно было передавать напрямую. За ним придут. Они всегда приходят.
        Вит не слишком любил эти встречи лицом к лицу. К счастью, цирколуние случалось редко, значит, и эти встречи тоже. Однако и в другие дни время от времени он видел среди зрителей наблюдателей - и знал, что они следят и за ним тоже. И напоминают своим присутствием, что в любой момент могут выкинуть его из цирка. А Вит не мог этого допустить, ведь тогда он окончательно потеряет Риону.
        Впрочем, сложно потерять то, чего у тебя нет. Да, в «Колизионе» Риона была рядом, но что это давало ему? Ничего. Между ними по-прежнему оставалась пропасть, которую она категорически не позволяла ему пересекать.
        Порой Виту казалось, что Риона ведет себя эгоистично и ребячески, упорно отворачиваясь от фактов. В той, доцирковой жизни она не верила, что он - такая же пешка собственного отца, как и она - своего. Но сейчас, когда Вит пришел за ней в «Колизион», она же должна была понять, что он сделал это по собственной воле! И она даже не представляла, чего ему это стоило! Не то чтобы Вит рассчитывал на ее благодарность, и все же ее полное безразличие ко всему тому, что он предпринял ради нее, задевало. Но Вит не позволял себе сосредоточиваться на этих мыслях; стоит только оставить в себе росток обиды, стоит только пару раз его полить - и он разрастется прежде, чем ты успеешь глазом моргнуть. И выкорчевывать эти заросли придется очень долго!
        Стоя на окраине цирк-тауна, подальше от главного входа, Вит провожал взглядом удаляющуюся Риону и вспоминал брошенные ему слова Мануэля о том, что он не ждет удачного момента, он создает его сам. Воздушный гимнаст был прав. Сколько времени уже прошло с тех пор, как Вит присоединился к «Колизиону»? Много! Слишком много! А чего он за это время добился? Ровным счетом ничего. Он занял пассивную позицию и терпеливо выжидал, когда Риона смягчится. Хотел был деликатным, не решался давить. И в итоге превратился в бесхребетного мямлю, и эта новая, прежде незнакомая сторона себя у него самого вызывала презрение. Хватит ждать! Сколько времени есть у них в запасе, прежде чем его отзовут или цирк схлопочет полное удаление? А судя по тому, как развивались в последнее время события, это очень даже возможно. Пора действовать!
        «Завтра», - пообещал себе Вит.
        Завтра он начнет действовать. Завтра возьмет все в свои руки. Завтра откроет новую страницу их с Рионой отношений и начнет писать их новую историю.
        Завтра.
        А сегодня он должен исполнить свой долг.
        Хотя исполнять его становилось все труднее. Не потому, что усложнялись задания; нет, они оставались прежними. Труднее становилось морально. Он не знал, для чего делает требуемое, но внутри все больше крепло ощущение, что он предает «Колизион». Может, пора уже все оборвать? Ну что они с ним сделают, в самом-то деле?
        Вит оглядел опустевший цирк, а потом стадион вокруг. Никого.
        Обычно они сами за ним приходили. На этот раз будет так же - или ему лучше выйти за пределы цирка?
        Ответ на этот вопрос появился, когда из вечерней темноты прямо перед Витом выскользнула темная фигура в мужском осеннем полупальто и кожаных перчатках неожиданно рыжего цвета. От нее, как всегда, веяло сыростью и угрозой, и в ее присутствии Вит особенно остро ощущал шаткость своей позиции.
        - Ну, докладывай, - скомандовал мужчина, лицо которого скрывали ночные тени.
        Вит засунул руки в карманы куртки и, чуть покачиваясь с носка на пятку, молчал.
        - Проблемы? - осведомился мужчина.
        - Я думаю, что сполна все отработал, - сказал Вит.
        - Ты думаешь, - медленно повторил его собеседник. - Что ж, возможно, тебе не стоит этого делать. Возможно, тебе стоит напомнить о том, как ты тут оказался. И на каких условиях. Возможно, ты также припомнишь, что у нашего договора не было срока действия. До той поры, пока ты тут, ты исполняешь свою часть договора.
        Вит не ответил.
        - Что, тебе нужен стимул? Это можно устроить. Например, забрать дар, ставший твоим пропуском сюда. - Мужчина помолчал, словно оценивая реакцию Вита, а потом добавил: - Или девушку.
        Вит очень постарался ничем не выдать своих эмоций, но, видимо, у него не получилось.
        - Да, думаю, девушку, - смакуя каждое слово, повторил мужчина без лица, и рыжие перчатки потерлись друг о друга.
        И Вит заговорил.
        Когда он закончил, собеседник молча развернулся и пошел прочь.
        - Подождите, - окликнул его Вит. - Риону не трогайте.
        - Тебе не помешает урок, - ответил мужчина, не оборачиваясь и не останавливаясь. - Тогда, возможно, ты будешь меньше думать. И лучше помнить все условия нашего соглашения.
        - Не надо! Я все понял!
        Мужчина без лица не ответил и вскоре растворился в ночи.
        Глава 18
        Кристину переполняли эмоции, все вокруг вызывало трепет. Вот отделение почтамта на углу, с синим почтовым ящиком, ободранным сбоку. Вот киоск с молочной продукцией, где она так часто покупала творог и йогурты. Вот баннер с ненавистной рекламой турагентства и пальм, дразнящих незнакомым вкусом недосягаемой жизни. Вот яма в асфальте возле бордюра. Знакомые мелочи, на которые Кристина никогда не обращала внимания или же раздражалась, замечая их, сейчас превратились в памятные, дорогие ее сердцу детали.
        Когда впереди наконец появилась знакомая старая панельная пятиэтажка, сердце зачастило с невероятной скоростью, а ноги будто стали чужими - каждый шаг давался с трудом.
        Родные окна на первом этаже, кружевной тюль на кухне, плотные портьеры в зале и легкие шторы в ее с Кирюшей спальне.
        Кристина встала рядом с окном и прислонилась плечом к стене; ей нужно было набраться решимости и сил, чтобы заглянуть в квартиру. Она этого отчаянно хотела и в то же время боялась. Боялась, что у нее случится нервный срыв и начнется такая истерика, которую будет уже не остановить. Но больше всего боялась, что после этого уже никогда больше не сможет смириться с жизнью в «Колизионе».
        Так Кристина и застыла под окнами, в шаге от заветного окна, - но могла бы с тем же успехом находиться и в соседнем городе. В горле стоял ком, к глазам подкатывали слезы. А где-то в самой глубине насмешливый голос глумился над ее эмоциональностью и трусостью. «Пришла и растаяла! - издевательски нашептывал он. - А еще думала устраивать с фамильяром схватку! Собиралась силой вытрясти из нее ответы! Да уж, беспомощно пореветь - вот и все, на что ты способна! Бесполезная, никчемная размазня!»
        Ни один обидчик не сможет задеть так сильно, ни один обвинитель не сумеет обличить так больно, как собственный внутренний голос, задавшийся целью показать тебе все твои неприглядные стороны, - ведь ни один обидчик и обвинитель не понимает тебя так хорошо, как ты сам. Ты и только ты лучше других знаешь все свои слабости и все свои больные места. Ты точно знаешь, куда бить точнее и больнее всего.
        Мерзкий внутренний голос нашептывал чертовски неприятные вещи, от которых коробило, словно по коже проводили наждачкой. Но он был прав, и именно от этого было хуже всего.
        Кристина никогда не была из тех людей, кого мотивировала жесткость, она всегда лучше реагировала на поощрение и одобрение. И все же чего не отнять у жесткого подхода - так это его действенности. Вот и сейчас издевательский внутренний голос сумел подавить бурю эмоций, перенаправив ее из истерики в злость.
        Какого черта она стоит и трясется, не решаясь даже заглянуть в окна своего дома? Бывшего дома, но не суть… Чего она боится? Худшее уже случилось, она уже потеряла все, когда фамильяр вытеснила ее из прежней жизни! Неужели она сейчас трусливо подожмет хвост, развернется и уйдет? Ну уж нет, она не доставит этой лже-Кристине еще и такое удовольствие!
        Кристина решительно оторвала себя от стены и заглянула в окна кухни. От напряжения перед глазами плавали расплывчатые пятна, и она не сразу увидела, что кухня пуста. На столе стояла тарелка, на плите что-то варилось в кастрюльке на медленном огне. Возле раковины лежало небрежно брошенное полотенце. Все указывало на то, что мама из кухни вышла совсем недавно и вот-вот вернется.
        Кристина внимательно осматривала незатейливую картину, с жадностью вбирая в себя каждую мелочь, каждую деталь: магнитики на холодильнике, горшок с тощим алоэ вера на шкафу, плетеную корзиночку с печеньем на столе, банки с закаткой на подоконнике…
        - Ты Кристину не видел? - донесся из приоткрытой форточки голос мамы, и Кристина вздрогнула.
        Она не знала, к кому обращен вопрос, и не услышала ответа. Зато увидела, как мама вернулась на кухню, продолжая говорить, но уже тише; она часто так делала - знала, что отец не слушает, и все равно заканчивала свою мысль.
        - Вообще-то она в последнее время всегда предупреждала. Куда это она подалась на ночь глядя? Кирюша! - повысила голос мама.
        Через несколько мгновений в дверях кухни появился брат.
        - Что, мама?
        - Ты Кристину не видел? Не знаешь, куда она пошла?
        - Нет, - лаконично ответил брат, развернулся и ушел.
        Сердце Кристины снова забилось быстрее. «Ее нет дома, ее нет дома!» - ликовало оно. Значит, сейчас можно без проблем позвонить в дверь - и домашние ее и увидят, и услышат! Это настолько проще, чем если бы фамильяр была дома! Родители наверняка впали бы в шок при виде двух дочерей вместо одной, а становиться для них причиной такого стресса Кристина не хотела. Ночь цирколуния закончится, она снова уйдет, а им придется жить со всем этим и гадать, кто из них сошел с ума.
        Но раз сейчас фамильяра нет, почему бы и не зайти? Нет, конечно, она не будет рассказывать родным, что с ней на самом деле случилось. Все равно ей никто не поверит. Но даже если вдруг и поверят, ничем не смогут ей помочь. Она не хочет провоцировать переполох и проводить эти бесценные несколько часов в хаосе, она хочет хотя бы ненадолго вернуться в прежнюю жизнь и снова почувствовать ее вкус. А потом она уйдет - и будет долго-долго хранить дорогие воспоминания.
        С этими мыслями Кристина зашла в подъезд, встала перед родной дверью и нажала на кнопку звонка.
        Дребезжащее треньканье, звук шагов, щелчок замка - и вот в дверях появилась мама.
        - Кристина? - удивилась она. - А ты почему звонишь? Забыла ключи?
        - Забыла, - согласилась Кристина, с трудом глотая вставший в горле ком.
        Мама отступила в сторону, и Кристина вошла в квартиру. Она невольно напряглась, перешагивая через порог, - слишком живы были воспоминания о том, как в прошлый раз ее не пускала невидимая преграда. Но на этот раз ничто ей не мешало.
        - А что с твоим видом? - нахмурилась мама.
        - А что с ним? - не поняла Кристина, окидывая взглядом свою одежду: джинсы, свитер, ботинки и болоньевую куртку, которую она выбрала из общего циркового гардероба.
        - Ну, просто в последнее время ты стала одеваться иначе, - ответила мама, бросила неодобрительный взгляд на распущенные пепельные волосы и добавила: - И причесываться тоже.
        Еще совсем недавно такое замечание непременно взбесило бы Кристину. Сейчас же она только вздохнула и мирно ответила:
        - Я просто торопилась.
        Мама успокоенно кивнула.
        - Ужинать будешь?
        - Да, спасибо. Я очень проголодалась.
        - Мой руки и проходи на кухню.
        Кристина зашла в тесную ванную, открыла кран и почти с нежностью усмехнулась, увидев, что кран горячей воды по-прежнему немного протекает. Перевела взгляд на стаканчики с зубными щетками. Головки смотрели в разные стороны. Кристина не отводила от них взгляда, пока мыла руки, а когда сполоснула пену, то поправила мамину и папину щетки так, чтобы они смотрели ровно вперед, а затем так же поставила щетку с симпатичным динозавром. Четвертую же щетку она развернула головкой к стене. Но этого ей показалось мало, и Кристина достала ее из стаканчика, поднатужившись, сломала пополам и выбросила обломки в мусорное ведро.
        Перед тем как выключить свет, Кристина бросила взгляд в зеркало. Оттуда на нее, разумеется, смотрела она. С тех пор как Кристина попала в «Колизион», отражений она больше не боялась.
        На кухонном столе уже стояла тарелка с макаронами и котлетами.
        - Спасибо, мам, - поблагодарила Кристина, села и взяла вилку. - Как у тебя дела?
        - Нормально, - ответила мама, стоя возле плиты. - Отец сказал, завтра пойдем смотреть квартиру.
        - Квартиру?
        - Ну да, ту, в новостройках, мы же решили!
        Кристина молча кивнула. Интересно, как это за такой короткий срок в семье столь заметно изменились финансовые обстоятельства, что они собираются покупать новую квартиру?
        - А у отца как дела на работе? - попробовала нащупать ответ она.
        - А я откуда знаю? - раздраженно ответила мать, резко отбросила полотенце и села за стол. - Днями и ночами пропадает в этой своей мастерской! Нет, я, конечно, все понимаю, раз бизнес так пошел в гору, надо этим пользоваться, но… Но его же целыми днями нет! А когда приходит, так обязательно за бутылку! Я раньше думала, что он часто выпивает… Ха! Это разве было часто? А теперь ему, видите ли, надо постоянно снимать стресс и усталость! Да пропади она пропадом, эта его мастерская! И зачем только он согласился тогда брать соседнее помещение в аренду и расширяться?
        «Вот оно как! - отметила про себя Кристина. - Значит, отец расширил мастерскую, и дела пошли в гору. Да так хорошо, что даже до покупки квартиры дело дошло! Правда, кажется, и до пьянства тоже… Интересно, не приложила ли к этому руку моя фамильяр?»
        Мама оборвала свой страстный монолог и глубоко выдохнула.
        - Ладно, что я все об одном и том же, - куда спокойнее продолжила она. - Расскажи лучше: как у тебя дела в школе?
        - Все хорошо, мам, - ответила Кристина.
        - Эта ваша девочка - она пока так и не вернулась?
        - Какая девочка?
        - Ну, одноклассница твоя! Та, чье видео появилось в Интернете. Она потом еще пыталась спрыгнуть с крыши, и ее положили в психушку. Оля, что ли?
        Что? Кристина бесшумно выдохнула. Ольга пыталась совершить самоубийство? А которая из них? Впрочем, неважно! Наверняка это дело рук ее фамильяра! Видимо, лже-Кристина не стала терпеть то обращение, которое долгое время безмолвно сносила Кристина, и приняла меры. Очень… крутые меры.
        В прежней жизни, неспособная сама постоять за себя, Кристина утешалась тем, что воображала самые разные сценарии, в которых Ольги с позором лишались своего неформального трона. Казалось, сейчас она должна испытать удовлетворение. Но все, что она чувствовала, - это жалость. Занимая чужие жизни, фамильяры, похоже, не стеснялись в средствах, расчищая себе дорогу и сметая с нее всех, кто мешал, без оглядки на то, какой вред причиняют.
        - Нет, пока не вернулась, - ответила Кристина и подумала, что, будь у нее время, она бы, пожалуй, навестила Ольгу. Не для того, чтобы позлорадствовать, а чтобы посмотреть, не может ли она чем-то помочь. Впрочем, вряд ли в психиатрическую больницу пускают посетителей.
        - Надо же, - покачала головой мама. - Вон и у Кирюшиного одноклассника тоже горе какое, совсем, говорят, мальчонка двинулся.
        - А с ним что случилось? - насторожилась Кристина.
        - Да кто ж его знает? Был нормальный, а потом как что-то в мозгу щелкнуло - и стал идиот идиотом.
        - Юра не идиот, - послышался тихий голос от дверей. - Он просто очень сильно испугался.
        Кирюша! Кристина застыла, а затем медленно повернулась. Ей хотелось броситься к брату, схватить его в охапку и прижать к себе, но Кирюша не особенно любил тактильный контакт; он мог держаться за руку, но обниматься ему не нравилось. К тому же она не хотела пугать его таким бурным проявлением чувств, которые, честно говоря, удивляли ее саму. Оказывается, надо было потерять своих близких и свою жизнь, чтобы понять, как сильно ты их любишь и как в них нуждаешься. И почему, спрашивается, нужно получать только самые жестокие уроки, чтобы сделать нужные выводы? Почему нельзя было осознать это раньше? Может, если бы она это сделала, то не оказалась бы сейчас в «Колизионе»…
        - Чего он испугался? - спросила мама.
        Кирюша не ответил, он не сводил настороженных глаз с Кристины.
        - Юра - это который тебе шнурки связывал? - спросила девушка внезапно охрипшим голосом.
        Брат медленно кивнул, выражение лица у него было озадаченным, словно он пытался решить какую-то головоломку.
        - Его кто-то очень сильно напугал? - продолжила осторожно расспрашивать Кристина, уже догадываясь, чьих рук это дело.
        Нет, конечно, в чем ее фамильяру не откажешь - так это в том, что она вплотную занялась решением всех семейных проблем. Бизнес отца, отравлявшая ей жизнь Ольга, донимавший брата хулиган… Вот только средства, которые она выбирала, были уж слишком безжалостные.
        Брат не ответил, просто застыл на месте со стеклянными глазами.
        - Кирюш! - позвала Кристина. - Ты чего?
        Взгляд мальчика ожил, и он выдохнул:
        - Кристина?
        - Ну конечно, Кристина, а кто же еще? - ворчливо подтвердила мама.
        - Кристина! - воскликнул Кирюша и вдруг бросился к сестре на шею - совсем как сделал бы обычный ребенок.
        Растерянная и глубоко растроганная столь несвойственным брату жестом, Кристина обняла его и крепко прижала к себе.
        - Кристина, - продолжил повторять он. - Кристина…
        - Да, Кирюш, я здесь, - шептала она ему в ответ.
        Брат сильнее стиснул вокруг нее руки.
        - Кристина, ты вернулась!
        - Словно месяц не видел, честное слово, - заметила мама, встревоженная необычно ярким проявлением эмоций, таким несвойственным для их особенного ребенка. - Ее же всего пару часов не было.
        Кирюша маму не слышал. Он оторвался от Кристины, чуть отстранился и заглянул ей в лицо, словно хотел убедиться, что это действительно его сестра. И в этот момент каким-то шестым чувством, каким-то ощущением, у которого нет названия, Кристина поняла: Кирюша знает. Разумеется, знает далеко не все. Но он знает, что с ними живет ненастоящая Кристина.
        Кирюша снова прильнул к сестре и обнял ее за шею.
        - Как хорошо, что ты вернулась, - тихо, чтобы слышала только Кристина, шепнул он. - Ты больше не уйдешь?
        Вместо ответа Кристина еще крепче прижала брата к себе и уткнулась носом ему в макушку. Из глаз текли слезы, и остановить их не было сил. О, как же она не хотела уходить!
        - Не уходи больше, пожалуйста! Я буду хорошим, я обещаю!
        Последние слова вонзились в грудь острым колом и пробили дыру в душе - насквозь!
        - Ты и так хороший, Кирюш, - с трудом проговорила Кристина, сглатывая ком в горле и уже не пытаясь смаргивать пелену слез. - Ты самый лучший на свете.

* * *
        - Ты собираешься в город? Сейчас? - удивился красавчик. Он лежал, расслабленно откинувшись на подушку и закинув одну руку за голову, и недоуменно наблюдал за тем, как Тина натягивала кроссовки.
        - Угу, - буркнула она, хотя могла вообще не утруждаться; на ее взгляд, ответ был и так очевиден.
        - Прямо сейчас? После… - Красавчик не договорил, но Тина услышала в его голосе досаду. Похоже, он был не на шутку задет тем, что она не потеряла голову от восторга и не выпала из реальности.
        Тина бросила на него насмешливый взгляд через плечо, и парень, кажется, смутился.
        - А может, лучше никуда не пойдем? Останемся тут, пока никого нет и автобус в нашем полном распоряжении? - голосом опытного обольстителя предложил он.
        - Предлагаешь мне выбор между тобой и ночью цирколуния? - фыркнула Тина.
        Парень не ответил; похоже, он понял, что выбор будет не в его пользу, и это его уязвило. Он сел на кровати; от расслабленности не осталось и следа.
        - Не думал, что ты поведешь себя так, - наконец пробормотал он.
        - А как, ты думал, я должна была себя вести? - спросила Тина, хотя, честно говоря, это ее совершенно не интересовало. Она уже поняла, что красавчик привык к совсем другому поведению девушек, которых он осчастливливал своей компанией. Они должны были лучиться от счастья, восторженно улыбаться, преданно заглядывать в глаза и выпрашивать от него обещание позвонить и снова увидеться.
        Парень не ответил, но на скулах заиграли желваки, и Тина поняла, что он разозлился. Однако сумел взять себя в руки и как ни в чем не бывало спросил:
        - Тебе составить компанию?
        «Интересно, почему он так себя ведет? Ему настолько сильно нравится Кристина или что-то от нее нужно?» - задумалась Тина, а вслух ответила только:
        - Нет, спасибо. Я лучше одна.
        - Понимаю, - кивнул красавчик
        «Много ты понимаешь!» - фыркнула про себя Тина.
        - Это ведь твой родной город, - продолжал тем временем парень, - и тебе хочется…
        - Да, да, - прервала его Тина, - мне хочется. Спасибо за помощь с зеркалом, - сказала она, поднимая свою драгоценную находку и устраивая ее поудобнее в руках.
        - Может, все же расскажешь, зачем оно тебе?
        Тина бросила на парня пристальный взгляд. Вопрос был задан небрежно, но что-то в голосе выдавало настороженность. Этот красавчик не так прост. И интерес у него, кажется, не такой уж праздный, а вполне себе даже корыстный. Можно было бы копнуть поглубже, но Тина не хотела тратить время. Да и не очень ей это надо!
        - Чтобы смотреться в него, разве непонятно? - выдала Тина самый что ни на есть раздражающий своей буквальной очевидностью ответ и, не желая продолжать разговор, к которому у нее не было никакого интереса, вышла из автобуса.
        Дойдя до границы циркового городка, она остановилась, огляделась и, убедившись, что вокруг никого нет, поставила зеркало на землю, а сама присела на корточки и, раскачиваясь из стороны в сторону, издала серию почти неслышных свистков. Воздух, вырывавшийся изо рта с этими звуками, искрил, словно мелкий снег.
        Поднявшись, Тина нетерпеливо огляделась и, выбрав для предстоящего разговора сложенную карусель со слониками и бегемотами, подошла к ней и прислонилась к окружающей ее ограде. Хлипкая конструкция, едва доходящая до бедер, покачнулась и с грохотом упала. Тина выругалась и прошипела проклятие. Снова огляделась, опасаясь, что на шум сбегутся все, кто остался в «Колизионе». Однако среди темных шатров, киосков, палаток и выключенных, безжизненных каруселей никого не было. Только чьи-то янтарные глаза на миг сверкнули в темноте - и тут же погасли. Но они явно не принадлежали человеку, и потому Тина не видела причины для беспокойства; бродячие кошки ее не волновали, с ними она всегда может договориться, ведь они в некотором очень, очень странном роде почти родичи; самые ранние фамильяры, которых вызывали в мир, часто принимали форму именно кошек.
        Изучив безжизненный цирковой городок, Тина повернулась обратно и вздрогнула от неожиданности, увидев перед собой темную фигуру, в которой уже через мгновение узнала своего яггера.
        - Ну, наконец-то! - пробормотала Тина.
        - Ты меня вызвала меньше минуты назад, - заметил яггер. - Не думаю, что за это время ты так уж извелась от ожидания.
        - Ты слишком много говоришь, - резко оборвала Тина.
        - Значит, надо было выбирать для этой миссии более молчаливого яггера.
        Тина заставила себя проглотить возмущение. Сейчас было не место и не время для препирательств.
        - Учту на будущее, - сухо сказала она. - Итак, подмена афиши сработала прекрасно, молодец. А вот с артефактом провал!
        - Да неужели? - Яггер кивнул на зеркало, которое Тина держала под мышкой.
        - Да, но мне пришлось добывать его самой, хотя поручено было тебе.
        - Артефакт у тебя - чем ты недовольна? Какая разница, кто его достал - я или ты сама?
        Тина закатила глаза к небу в немом обещании, что избавится от этого раздражающего персонажа, как только он выполнит свое последнее задание. Скорее бы уже!
        - Не важно, - ответила она. - Теперь, когда артефакт у меня, у тебя остается одна, последняя задача. Та, которую я сделать сама не могу в принципе. Ты знаешь какая.
        Яггер не ответил. Засунув руки в карманы куртки, он смотрел куда-то вдаль.
        Тина, которой уже не терпелось поскорее уйти, окликнула:
        - Эй! Ты меня слышишь?
        - Да слышу, слышу…
        - И почему тогда я не слышу ответа?
        - А что ты хочешь услышать? Так точно, сэр? Сию же секунду, сэр? То есть мэм. Я не солдат, а ты не генерал.
        - Ты - яггер, я тебя создала…
        - Пробудила, - педантично поправил яггер.
        - Неважно. Ты есть, потому что я тебя призвала, и…
        - Мне прекрасно удавалось быть и до твоего вмешательства, - снова перебил яггер. - И, надо сказать, та жизнь меня вполне устраивала. Ничего вот этого мне было не надо.
        Тина сделала три глубоких вдоха и заставила себя медленно досчитать до десяти.
        - Повторяю еще раз - для самых твердолобых. У тебя осталась последняя задача. И мне нужно, чтобы она была выполнена сегодня же ночью. Это ясно?
        - Чем она тебе мешает? - вдруг спросил яггер.
        Спрашивать, про кого идет речь, не приходилось, все и так было понятно.
        - Она мешает мне самим фактом своего существования, - процедила Тина. Ее раздражало, что приходится что-то объяснять инструменту, который она сама создала, чтобы тот выполнил поставленную задачу.
        - Если бы не существовала она, не появилась бы и ты, разве не так?
        - Но сейчас, когда я уже появилась, она мне больше не нужна.
        - Это не отвечает на мой вопрос.
        Тина с ненавистью уставилась на яггера. Что за своевольное существо!
        - Тебе не нужны ответы для того, чтобы исполнять мой приказ.
        - Крис - неплохой человек, - задумчиво произнес яггер, будто размышляя вслух. - Сомневающаяся, эмоциональная, вспыльчивая. Местами нерешительная. Но искренняя. Настоящая.
        - Что, понравилась она тебе, да? - насмешливо осведомилась Тина и, когда яггер не ответил, продолжила: - Что ж, пусть даже она была бы самым распрекрасным человеком, что с того? Прекрасные люди погибают каждый день. А Крис - самая обычная, ничего особенного собой не представляет.
        - Цирк так не считает, раз выбрал ее директором, - заметил яггер.
        - Что?! - воскликнула Тина. Этого она не ожидала. - Цирк выбрал ее директором? Точно?
        - Насчет «точно» не скажу, но мне кажется, что принтер, печатающий афиши, сработал именно на нее.
        - При чем тут принтер? - нахмурилась Тина.
        - Принтер распечатывает афишу в руки только тому, кого цирк выбрал директором. Так они тут и узнают, кто у них директор.
        - И что? Он распечатал афишу ей?
        - Кажется, да.
        - Кажется, - медленно повторила Тина. - Но не точно.
        - Да, не точно, потому что сейчас никто в цирке не знает, кто директор. Кристина пока никому не рассказала.
        Тина почувствовала, как в ней вскипает злость. Почему эта Кристина, даже будучи выкинутой из своей жизни, продолжает ее обходить? Она родилась человеком - уже огромное преимущество! За ней ухаживает тот красавчик, а теперь еще и цирк выбирает ее директором!
        - Где этот их принтер? - прошипела Тина.
        Яггер указал на старый белый трейлер с печальным лицом какого-то облезлого клоуна на боку, притулившийся в хвосте автокаравана.
        Без дальнейших слов Тина перехватила зеркало поудобнее и рванула к колонне машин. Бешено дернула за ручку дверь, едва не сорвав ее с петель. Влетела внутрь и тут же увидела пластиковую громаду принтера. Огляделась в поисках чего-нибудь тяжелого, но ожидаемо никакой случайно и так кстати завалявшейся кувалды рядом не нашлось.
        Тогда Тина осторожно положила зеркало на пол, подошла к принтеру, присела на корточки и рывком его подняла. Сделала несколько неровных шагов к выходу и, крякнув от усилия, швырнула принтер на землю. А затем выпрыгнула следом за ним и еще некоторое время упоенно и самозабвенно топтала обломки.
        - Браво! - демонстративно похлопал в ладоши яггер. Оказывается, он стоял неподалеку и насмешливо наблюдал за происходящим. - Полегчало?
        - Полегчает, когда ты избавишься от Кристины сегодня же ночью, понятно? - рявкнула Тина, тяжело дыша. Она выплеснула часть своей ярости, но в ней по-прежнему оставалось более чем достаточно, чтобы заставлять ее кипеть.
        Яггер скрестил руки на груди и не ответил.
        - Мне напомнить тебе о том, что я сделаю с тобой, если ты не выполнишь мой приказ? - угрожающе тихим голосом спросила Тина.
        - Но почему именно сегодня ночью? С чего такая срочность?
        - Я не понимаю, ты что, пытаешься купить время? Кому? Ей? Или себе? Если тебе так понравилось в этом жалком убежище неудачников, пожалуйста, оставайся сколько хочешь, мне все равно. Но Кристину ты устраняешь сегодня же ночью! И если не сделаешь это самостоятельно, то я тебя заставлю. Уж поверь мне, у меня есть способы.
        Яггер молчал, но вызова и уверенности во взгляде у него явно поубавилось, и Тина довольно усмехнулась.
        - Рада, что мы наконец-то поняли друг друга, - сказала она. - Я буду за тобой следить. И, если понадобится, вмешаюсь, понятно?
        Яггер мрачно кивнул.
        С чувством глубокого удовлетворения Тина оглядела обломки принтера, с наслаждением пнула один из них, подняла драгоценное зеркало, зажала под мышкой и подошла к прозрачной преграде вокруг «Колизиона». На миг замерла перед ней, затем решительно ступила вперед, облегченно выдохнула, оказавшись по другую сторону, - и, не оглядываясь, зашагала прочь.
        Темный, безжизненный цирк смотрел ей в спину, а вместе с ним за Тиной наблюдало две пары глаз - яггера и янтарные кошачьи.
        Глава 19
        Фьор бесцельно гулял по улицам, вбирая в себя затихающую к ночи жизнь городка. Заходил в магазины - не для того, чтобы что-то купить, а просто чтобы молча кивнуть охраннику на входе или улыбнуться кассирше и насладиться тем, что они его видят. Заказывал кофе в кофейне лишь для того, чтобы получить удовольствие от процесса заказа, от того, что его слышат. Перебрасывался парой ничего не значащих слов с людьми на остановке, радуясь тому, что с ним говорят.
        А когда погасли все вывески, закрылись все двери, опустели дороги и тротуары и Фьор остался лишь в компании фонарей и полупустого бумажного стаканчика с остывшим кофе, он все равно не торопился возвращаться в цирк. Фьор прошел мимо дома, в котором в прошлый раз был пожар; его уже частично отремонтировали, и в нем опять жили люди. Затем он свернул в жилые районы и долго бродил из одного двора в другой, заглядывая в окна. Он испытывал щемящую тоску, видя за стеклами картинки чужих жизней, но никак не мог перестать смотреть. Не хотел перестать, хотя ему и было больно.
        За одним из таких окон Фьор увидел девушку, которая готовила себе бутерброды и наливала чай под уютное бормотание телевизора. Она ничем не напоминала Иру, но почему-то, глядя на нее, Фьор подумал, что, возможно, сейчас где-то там, много севернее, в городе на берегу залива, за похожим окном точно так же готовит себе быстрый ужин Ира. Или смотрит телевизор. Или лежит на диване с книжкой. Если, конечно, она не переехала в другой город. И если она все-таки смогла вернуться к нормальной жизни.
        Желание узнать, как она, несколько утихшее из-за бурных событий последних недель, накатило с новой непреодолимой силой, и Фьор почти сразу понял, что на этот раз ему проиграет. Одно дело - знать, что звонить бессмысленно, Ира все равно его не услышит. И совсем другое - звонить в ночь цирколуния, когда он сможет с ней поговорить. Ну а если и не поговорить, то хотя бы обменяться парой фраз.
        Усевшись на скрипучие холодные качели, все в пятнах на месте облезлой краски, Фьор достал телефон. Вряд ли у Иры прежний номер, но начать можно с него - а вдруг?
        «А вдруг» не случилось, хорошо поставленный женский голос сообщил, что номер больше не обслуживается.
        Что ж, есть соцсети. Фьор проверил одну, другую, и на третьей ему повезло, около маленькой фотографии девушки мигал зеленый огонек. Палец застыл над иконкой звонка, колеблясь между аудио- и видеозвонком, а на самом деле страшась нажать на оба. Наконец Фьор заставил себя ткнуть в изображение телефонной трубки.
        Сердце замирало на каждом гудке, и к пятому Фьор уже задыхался. «Интересно, а что за имя высветилось у нее на экране?» - думал он в паузах между сумасшедшим ритмом, в котором работало сердце. Точно не его собственное; когда фамильяры вытесняли их из жизней, то это касалось всех аспектов, в том числе и соцсетей. Фамильяры либо забирали старые страницы себе, либо уничтожали их и создавали новые.
        Щелкнуло соединение, и раздался знакомый голос:
        - Алло?
        Фьор втянул воздух, жадно, сильно, будто ему его не хватало.
        - Алло? - повторила Ира, и в ее голосе послышались нотки раздражения.
        - Алло, - хрипло выдохнул он, испугавшись, что сейчас Ира сбросит звонок. Прочистил горло и зачем-то задал идиотский вопрос: - Ира?
        На другом конце зазвенела тишина. Фьор напряженно ждал, стискивая телефон в непослушных пальцах. И когда он уже решил, что, должно быть, связь прервалась, Ира дрогнувшим голосом спросила:
        - Барс? Это ты?
        Фьор прикрыл глаза. Невероятно, но он забыл прозвище, которым она его называла… Как он мог забыть? Неужели он настолько далеко ушел от своей прежней жизни, что стал терять воспоминания? Даже самые драгоценные?
        - Да, - ответил он и умолк.
        Фаерщик не знал, что говорить, ведь он не мог рассказать Ире ничего из того, что хотел, - и не мог задать ни один из вопросов, которые так его волновали. На выручку пришли ни к чему не обязывающие вежливые фразы:
        - Ты как?
        - Нормально, - получил он ожидаемый ответ, содержательность которого равнялась нулю. - А ты?
        - Тоже, - ответил Фьор и прошипел про себя проклятие. Почему он не может придумать ни одной нормальной фразы, ни единого хоть что-то значащего вопроса?
        К счастью, помогла Ира.
        - Я давно о тебе ничего не слышала.
        - Да, - торопливо согласился Фьор. - Я… я уже давно уехал из города.
        - И где ты теперь?
        - Сложно сказать. Езжу по работе. Сегодня в одном городе, завтра в другом. Бесконечное путешествие.
        - Звучит неплохо, - сказала Ира, и Фьор усмехнулся. Вот она, великая сила эффектной подачи; при правильной словесной упаковке даже ад можно представить экзотическим курортом с жарким климатом и уникальной компанией.
        - А ты? - спросил он и решил сразу уточнить, чтобы не получить в ответ что-то еще расплывчатое и бессодержательное: - Учишься? Работаешь?
        - Учусь. Я восстановилась в универе… А, ты же, наверное, не знаешь, мне… мне пришлось его бросить…
        Ира замолчала, и Фьор сразу понял, что крылось за этим «бросить». Но он не хотел даже упоминать имя Влада. Ира наверняка расстроится и будет чувствовать себя крайне неловко, если узнает, что ему известно все о том, через что ей довелось пройти.
        - Здорово, что восстановилась, - фальшиво-бодрым голосом сказал он.
        - Да, - с облегчением ухватилась она за его ответ. - Вот, готовлюсь к госам и защите диплома. Подрабатываю хостес в ресторане.
        - Рад за тебя, - искренне ответил Фьор, чувствуя, как разжимаются тиски, которые, оказывается, все это время сковывали его сердце. Похоже, Ира смогла вернуться к обычной жизни - и это почти чудо. Вырваться из того кошмара, в котором она побывала, и остаться более-менее нормальным удается единицам.
        - Барс, - нерешительно начала Ира, запнулась, но после паузы продолжила: - Барс, это был ты?
        - Ты о чем? - насторожился Фьор.
        - Пожар в клубе… После я читала кое-что в новостях… Писали, что за тот поджог дали три года, и вот ты сейчас звонишь… Ты вышел, да?
        - Пожар в клубе? Ты о чем? Откуда вышел? - вполне натурально удивился фаерщик. Или, во всяком случае, он очень надеялся, что получилось натурально. Он не собирался ни в чем признаваться Ире. Не надо поднимать призраков прошлого. Особенно ей.
        - Хм, - хмыкнула Ира. - Просто… Мне было не до… я хотела поблагодарить… Неважно!
        - Неважно, - эхом откликнулся Фьор, чувствуя, как в груди разрастается шар тепла.
        Ира хотела его поблагодарить. Он совершенно не ждал никакой благодарности за то, что сделал, - да и можно ли вообще, если рассуждать с точки зрения абстрактной этики, благодарить и принимать благодарность за то, что он стал причиной смерти человека? Пусть даже тот человек и был мразью… И все же Фьору было приятно.
        - Рад был тебя услышать… После стольких лет, - с трудом проговорил он, понимая, что пора заканчивать разговор, прежде чем тот заведет их туда, где лучше было не оказываться.
        - И я, - ответила Ира. - Будешь в городе - заходи в гости, - нерешительно пригласила она.
        - Спасибо, - вздохнул Фьор и рассоединился. Он не мог и не хотел обещать того, что не сможет выполнить.
        Да даже если бы его и не выбросило из жизни и он не был привязан к «Колизиону» - он бы все равно не пошел. Фьор очень долго работал над тем, чтобы закрыть эту страницу своего прошлого, - и наконец сумел. Почти. Оставался лишь один недостающий кусок - ему очень хотелось узнать, что с Ирой. Не то чтобы фаерщик смог что-то изменить, если бы с ней все было плохо, и тем не менее очень хотелось узнать ответ и так или иначе, но закрыть недостающий кусочек пазла.
        И он только что это сделал.
        Вот только Фьор пока не мог понять, стал ли он теперь свободным - или же перерубил последнюю нить, которая еще удерживала его связь с прежней жизнью.

* * *
        Отец пришел домой в таком состоянии, что вряд ли заметил бы Кристину, даже покрась она волосы во все цвета радуги. Шатаясь, добрался до комнаты и рухнул на диван. Мама сердито гремела в раковине посудой, а затем не выдержала, пошла к отцу и плотно прикрыла двери - бессмысленный жест, который ничуть не приглушил звуки начавшегося за ними скандала.
        Родители ругались и раньше, но, кажется, не так зло, как сейчас. Или это Кристине просто кажется после перерыва?
        Кирюша увлеченно рассматривал плетение накрахмаленной вязаной салфетки, уходя от неприятной реальности в успокаивающий мир мелких деталей. Кристина взяла его за руку, потянула за собой в спальню, закрыла дверь и включила музыку, чтобы хотя бы частично приглушить звуки скандала в зале. Без удовольствия увидела, что фамильяр выкинула журналы, которые Кристина держала на книжной полке, сделала перестановку на столе и сняла вырезки вдохновляющих фотографий, которыми Кристина украшала раму зеркала. Вроде бы мелочи, но они так ярко говорили о том, что здесь теперь другая хозяйка! Все изменилось. И только родительская ругань осталась неизменной.
        Да, не то чтобы Кристина как-то представляла себе свое торжественное возвращение домой… Собственно, всего пару часов назад о возвращении она и подумать не могла! А когда узнала про цирколуние, изначально понимала, что у нее есть лишь несколько часов, и она не собирается их портить, рассказывая правду, которой все равно никто не поверит. И все же она надеялась на более приятный семейный вечер. Не какой-то праздничный, а на самый обыденный, спокойный будний вечер. Один из множества простых, ничем не примечательных вечеров, которые раньше казались ей однообразными и скучными. О, как бы она насладилась сейчас таким вечером! И еще долго хранила бы в памяти новые драгоценные минуты, которые слишком поздно начала ценить. Но даже этой малости ей получить не удалось.
        Впрочем, все могло обернуться еще хуже, окажись фамильяр дома. Наверное, лже-Кристина не пустила бы Кристину и на порог. Так что надо быть благодарной за то, что ей все же удалось получить.
        Однако очень трудно испытывать благодарность, когда тебя переполняют разочарование, досада и гнев, а именно эти чувства спутались в душе Кристины в один большой клубок.
        Раньше, если что-то шло не в соответствии с планом, который был у Кристины, - а это происходило слишком часто, словно жизнь задавалась целью испортить ей все задумки, она ужасно расстраивалась и надолго впадала в плохое настроение. Но сегодня она не могла позволить себе такой роскоши. Тратить время на грусть и раздражение можно только тогда, когда у тебя оно есть - время. А когда его нет, ты пытаешься с толком использовать каждую его кроху, а не растрачивать зря на негативные эмоции.
        Тем не менее наслаждаться возвращением домой, когда из-за стены звучит ругань, а в твоей комнате похозяйничал чужак, было сложно. Не то чтобы Кристина рассчитывала на теплый разговор по душам с кем-то из родителей - такого и в прежние времена никогда не было, и все же…
        Оставался только Кирюша, но и тут Кристина не знала, что делать, как подступиться к брату, потому что в утерянном прошлом он никогда не был важной частью его жизни, напротив, она старательно пыталась свести его присутствие в ней к минимуму.
        Остатки радостного предвкушения стремительно отступали под натиском горького разочарования. Одна ночь! Провести как прежде всего одну ночь! Но даже этого они ей не дали! Кто эти они? А неважно! Высшие силы, злой рок, судьба или фамильяры? Да какая, в сущности, разница, кто именно отнимает у тебя самое ценное? Главное - что отнимает…
        - Ты больше не уйдешь? - спросил Кирюша и тем решил Кристинину проблему с тем, как начать разговор.
        Кристина не стала притворяться, что не поняла его вопроса, и делать вид, будто все в порядке. Кирюша, конечно, с особенностями, но он не глупый. А в некоторых вещах, как видно, умнее многих.
        - Как ты узнал, что это была не я? - тихо спросила она.
        Кирюша удивленно мигнул.
        - Я вижу, что она - это не ты.
        - Но никто другой этого не видит.
        - Я знаю, - грустно сказал Кирюша.
        - А ты кому-то говорил? Про меня и про нее…
        - Нет. Мне никто не поверит. Зато могут отвести на уколы и снова пропишут те синие таблетки.
        Да уж, с этим не поспоришь, история слишком невероятная, чтобы поверили даже обычному человеку! А если такое скажет Кирюша, мама наверняка решит, что у него наступило ухудшение и нужно срочное лечение. И брата опять начнут пичкать лекарствами. Вот только не факт, что они ему нужны! Кристина разом напряглась от этой мысли. Может, Кирюша вовсе и не ненормальный, как все вокруг считают? Может, он просто видит больше, чем все так называемые нормальные люди? Вот только любое отклонение от нормы, даже если оно в лучшую сторону, сразу клеймят…
        - И как вам с ней живется? - продолжила расспросы Кристина. Она не надеялась узнать нечто такое, что поможет ей справиться с фамильяром, просто впервые у нее получалось вести с братом нормальный разговор.
        Кирюша пожал плечами.
        - Мама довольна. Эта Кристина такая, какую она всегда хотела. Оценки приносит хорошие. Папа… его почти не бывает дома. Со мной она внимательная и добрая. И называет меня Кириллом.
        Для Кирюши это была довольно длинная речь, и он замолчал. Кристина поморщилась, словно на язык попала горчинка. Фамильяр старалась сделать всех людей в ее жизни довольными, давая им то, что они хотят: учителям - примерную ученицу, маме - послушную дочь, папе - незаметную дочь, брату - заботливую сестру.
        В сердце остро кольнула ревность. Вероятно, им с лже-Кристиной только лучше.
        - Она как паук, - вдруг продолжил Кирюша.
        - Как паук? - переспросила Кристина.
        - Она ходит ночами в подвал, убивает мышей, жжет их на огне и говорит что-то непонятное. Тогда она похожа на паука. А еще она прикидывается хорошей, чтобы все попали в ее паутину. И все попадают.
        От нарисованной картины по рукам Кристины побежали мурашки. Кирюша тем временем порылся в столе, достал оттуда тонкую тетрадь и протянул сестре.
        - Вот. Я все записываю.
        Кристина быстро пролистала аккуратные записи, сделанные Кирюшей; он подробно описывал все, связанное с лже-Кристиной. Времени читать внимательно не было, и она только задержалась взглядом на знакомых и незнакомых словах «фамильяр», «хостильер» и «яггер» и на сценах разговора лже-Кристины с призраком из ноутбука и с Капюшоном на автобусной остановке у школы.
        По рукам снова побежали мурашки, но на этот раз - от тревоги за брата.
        - А она в курсе, что ты про нее знаешь? - спросила Кристина. Что сделает с Кирюшей фамильяр, если выяснит, что он ее раскусил?
        - Не знаю. Наверное, да. Она нашла в подвале ручку с динозавром, которую я уронил, и принесла домой. Но никак не показывает, что знает, что я знаю.
        - Ты… это… осторожнее с ней. Она - страшное существо!
        - Фамильяр, - педантично поправил Кирюша.
        - Фамильяр и есть страшное существо. И лучше бы, конечно, чтобы она даже не догадывалась, что ты ее раскусил.
        Несколько мгновений Кирюша не мигая смотрел на Кристину, и ее даже снова охватило знакомое сомнение, а понял ли брат хоть что-то из ее слов. А потом Кирюша сморгнул и спросил:
        - Это значит, ты не останешься?
        - Нет, - вздохнула Кристина.
        - А почему? Ты не хочешь?
        - Хочу, - ответила девушка и сама поразилась тому, насколько это было искренне. - Очень хочу! Но не могу.
        - Почему? - в своей занудной настойчивой манере продолжил выспрашивать Кирюша, только на сей раз это Кристину больше не бесило.
        - Потому что фамильяры вытесняют человека из его жизни…
        - Почему? - перебил Кирюша.
        - Не знаю, - ответила Кристина, решив не загружать брата соображениями о лишних людях, которые оказываются наиболее уязвимыми мишенями для охотящихся за обычной жизнью фамильярами. - Видимо, мне просто не повезло, - криво усмехнулась она, списывая свою вину на внешние обстоятельства, и продолжила: - Так вот, когда фамильяр вытесняет человека из жизни, ему там просто больше нет места. Даже если я сейчас останусь, меня все равно никто не увидит и не услышит. Кроме тебя. И через какое-то время я просто исчезну. Единственное место, где я еще могу оставаться в живых, - это в цирке.
        Кирюша помолчал, сосредоточенно обдумывая услышанное, а потом спросил:
        - Ты никогда не вернешься?
        - Ну, я же вернулась сегодня, не так ли? - попыталась улыбнуться Кристина, но задрожавшие губы все испортили.
        - Ты никогда не вернешься навсегда? - педантично поправил Кирюша, как всегда, понявший все слишком буквально и решивший уточнить вопрос.
        - Я… я буду пробовать, Кирюш. Я не знаю, что нужно сделать, не знаю, как все исправить, но я буду очень, очень стараться, - дрогнувшим голосом ответила Кристина, смаргивая слезы. Задним числом подумала, что, возможно, лучше было соврать. Кирюша - еще ребенок, да к тому же особенный; зачем ему жестокая правда? Лучше сказать то, что ему хочется услышать, и хоть на время его успокоить. Почему она этого не сделала?
        Лицо брата расплывалось перед глазами, но его расстроенное выражение живо напомнило лицо Апи, хотя во внешности у мальчишек не было ничего общего. И Кристина наконец-то сделала то, о чем неоднократно думала, каждый раз прижимая к себе льнущего к ней «обезьяныша», - обняла Кирюшу и притянула его к себе.
        Непривычный к ласке сестры и вообще к тесному телесному контакту с людьми, брат сначала дернулся, напрягся и застыл. Он мог сам инициировать телесный контакт, но когда его начинали другие, это заставляло Кирюшу нервничать. И все же через несколько мгновений он расслабился, а потом и вовсе обхватил Кристину руками за шею и сам теснее прижался к ней. Прямо как сделал это недавно на кухне в порыве сильных эмоций.
        - Я хочу тебе помочь, - прошептал Кирюша в шею Кристине, и та невольно хихикнула от теплой щекотки.
        - Ты уже помогаешь, - ответила она.
        - Как? - грустно спросил брат, не делая ни малейшей попытки отстраниться. - Ты даже не знаешь, что нужно делать, чтобы ты смогла вернуться.
        - Я думаю, до тех пор, пока ты помнишь, что я - настоящая я - есть, я не исчезну. Ты мой якорь, Кирюш. Я за тебя держусь.
        Они еще долго стояли обнявшись, в своей собственной, только что найденной тишине, которая окружила их, несмотря на музыку из колонок и звуки скандала из соседней комнаты. И прервать этот особенный момент мог только один голос, такой знакомый и в то же время такой чужой одновременно, который внезапно прозвучал от дверей:
        - Ну надо же, какая трогательная встреча!

* * *
        Фьор долго бродил по безлюдным улицам, едва ли замечая что-то вокруг. На душе появилась непривычная легкость, и ему требовалось время, чтобы осмыслить и уложить ворох эмоций, которые всколыхнул короткий разговор с Ирой. Разговор, который произошел, хотя он на это никогда особо не надеялся.
        «Вот уж правда - чудеса случаются», - усмехнулся Фьор. Хотя, казалось бы, в «Колизионе» он давно должен был привыкнуть к чудесам. Но цирковые чудеса были совсем не теми чудесами, которых ему хотелось на самом деле.
        А затем фаерщик понял, что оказался перед кирпичным зданием школы, и внутри словно сработал невидимый рычаг, одним щелчком полностью переключивший его на совсем другую тему. Фьор четко, во всех деталях вспомнил свой прошлый приезд сюда. До Верходновска он никогда не выходил за пределы цирка, но в тот раз его выманил странный зов, источник которого он так и не нашел - и который больше ни разу не слышал. Но в тот день ему казалось, что зов шел именно из этого самого здания, из школы, в которой училась Крис. И не то чтобы Фьор так уж много думал над этим, но для себя он решил, что зов, должно быть, исходил от нее. Пусть даже Крис тогда еще не знала ни про фамильяров, ни про цирк, а значит, не могла осознанно призывать кого угодно, но странная связь, которая, как выяснилось, соединила их общим страшным прошлым, - она была всегда. Она вполне могла породить тот зов.
        Но - для чего? Что должен был сделать Фьор? Забрать Крис в цирк? Каким образом, ведь люди попадали в цирк, только будучи вытесненными фамильярами? Или же он должен был довершить то, что было начато в прошлом? Но как это возможно? Он бы все равно не стал вот так ни с того ни с сего убивать незнакомого человека… И «незнакомый» тут вообще не имеет отношения к делу. Если только… если только зов исходил вовсе не от Крис, а от того, кто так хотел ее смерти! От того странного голоса, который несколько раз являлся ему, сначала на сеансе у Графини, а потом в созданном им огне. «Ты должен ее остановить прежде, чем будет слишком поздно, - вспомнил Фьор слова. - Ты знаешь, что надо делать. Ты уже сделал это однажды. Но тогда ты опоздал. Ты сможешь сделать это и сейчас». Неизвестный голос убеждал его убить Крис. Значит, он знал об их общем прошлом, знал, что тот, другой Фьор сжег на костре ту, другую Крис. И ему была очень нужна смерть Крис нынешней.
        «Вот чем мне следовало заняться! - запоздало сообразил Фьор. - Вместо бесцельных шатаний по улицам можно было попытаться выяснить, кто же хочет убить Крис и использовать меня как орудие для этого. Ну и выяснить, за что он так сильно ненавидит Крис, тоже не помешало бы».
        Мысль была хороша, она ставила цель и намечала конечный пункт плана. И только одна с ней была проблема - Фьор не представлял, с какой стороны взяться за поиски. Устроить еще один сеанс не получится, Графини с ними больше нет. Развести огонь, выпустить его из-под контроля и попробовать снова войти в состояние транса? Но нет никаких гарантий, что его неизвестный собеседник, образно говоря, явится на разговор. Нет, конечно, можно попробовать, хотя шансы невелики…
        Впрочем, даже небольшой шанс лучше полного отсутствия шанса. И не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать прямо сейчас.
        «Да я прямо ходячий цитатник банальностей», - усмехнулся Фьор. И все же в банальностях было свое неоспоримое зерно истины, которое обычно не замечаешь именно потому, что так приелись слова, в которые они облечены. Например, ничто не мешало ему устроить эксперимент прямо сейчас; сегодняшняя ночь ничуть не хуже завтрашнего дня. Возможно, даже лучше, ведь сейчас он не в цирке, а значит, нет риска случайно его поджечь. К тому же сегодня - цирколуние; кто знает, какие еще у него побочные эффекты? Может, оно делает циркачей сильнее и могущественнее, чем в обычные дни?
        За школьным стадионом Фьор заметил какую-то заброшенную стройку… а может, это была вполне себе активная стройка, просто незавершенная. Забравшись внутрь, Фьор выбрал пространство, которое когда-то, вероятно, станет комнатой - ну, или могло бы стать, - и щелчком вызвал огонь. Язычок пламени послушно появился в пальцах.
        Так, и что дальше? Фьор пристально всматривался в огонь, ожидая того же «погружения», что и прежде, но оно не происходило. Сменив тактику, он стал сосредоточенно думать о том, что хочет выйти на связь с неизвестным «абонентом», - и тоже без результата. Попробовал новый подход и начал вспоминать, как звучал тот зов и какие он при этом испытывал ощущения.
        Когда ни одна из попыток не дала результата, Фьор предположил, что, возможно, ему не хватает огня, язычка в пальцах мало. Благо вокруг хватало строительных лесов. Через пару минут огонь полыхал со всех сторон. Если связь с запредельным и впрямь зависела от размера огня, то сейчас Фьор должен был с легкостью «дозвониться» до самой преисподней.
        Фаерщик так усердно всматривался в огонь, что вскоре у него заболели глаза. Он часто заморгал, пытаясь снять напряжение, а когда снова уставился в глубину сияющего пламени, то увидел двигающиеся там тени. Фьор не знал, действительно ли они там появились, или же это сработало его собственное воображение. В любом случае тени ему были не нужны, ему требовался тот загадочный собеседник, который хотел смерти Крис.
        «Ну, где же ты? - воскликнул про себя Фьор и постарался максимально поверить в слова, которые собирался произнести. Он должен был в них верить, хотя бы в тот миг, когда он их произносит, чтобы тот, другой, на них купился. - Я здесь, и я готов сделать то, что ты хотел!»
        Фаерщик подкрепил свое заявление мощным выплеском огня. Пламя вокруг взвилось, и Фьору показалось, что еще немного - и оно вырвется из-под его контроля.
        Отчаянно пытаясь совладать со стихией, которую только что выпустил, Фьор сливался с пламенем, становился с ним одним целым и пытался мягко взять его под контроль. Однако это пламя казалось слишком буйным, слишком неподконтрольным. Это не Фьор держал огонь, это огонь держал Фьора. Держал все крепче, пока перед глазами не поплыли круги, а в ушах не зашумело. А затем сквозь шум раздался чей-то голос, но Фьор не расслышал слов и не мог сказать, был ли это тот самый загадочный собеседник, до которого он хотел достучаться.
        Фаерщик запоздало подумал, что если он смог докричаться до того, другого, то тот вполне может в этот раз оказаться сильнее и не просто говорить с ним, а взять его под контроль, превратить в послушный инструмент и заставить делать все, что ему надо. Например, избавиться от Крис…
        И это была последняя осознанная мысль Фьора, прежде чем он слился с огнем и потерял себя.
        Глава 20
        Кристина не помнила, как вернулась в «Колизион», все расплывалось перед глазами, и голова была как в тумане. Появление фамильяра в их квартире хоть и было вполне ожидаемым, но тем не менее стало шоком. Снова увидеть напротив себя свою копию, но при этом не точную, а словно улучшенную версию - с таким не каждая психика справится!
        Кирюша так крепко вцепился в нее руками, что Кристина испугалась: не отпустит! Не отпустит, устроит сцену, прибегут мама с отцом, увидят двух Кристин - и начнется светопреставление. А Кирюшу потом затаскают по врачам и мозгоправам и напичкают лекарствами. Нет, нельзя так подставлять свою семью!
        И Кристина заставила себя уйти. Не сказала ни слова своему фамильяру, не задала ей ни одного вопроса. Даже не вспомнила о том, что у нее мелькали амбициозные мысли вынести из этой ночи что-то полезное, что может помочь ей избавиться от своего ненавистного двойника. Только поцеловала Кирюшу в макушку, шепнула на ухо: «Я буду очень стараться вернуться к тебе! Я обещаю!» - и ушла, ничего не видя перед собой, кроме размытых от слез очертаний, и лишь ощущая торжествующий взгляд фамильяра, подталкивающий ее в спину.
        Ноги сами принесли Кристину к стадиону. Ночь стерла все краски, не было фиолетовых полос на полосатом шатре, не было ярких разноцветных киосков и палаток цирк-тауна. «Колизион» выглядел не пустым, а заброшенным, словно его покидали в спешке, и все вокруг было черным, как… как в «Обскурионе»! От этого пугающего сравнения Кристину даже выбросило из кокона печали и апатии, и она торопливо заозиралась вокруг, просто чтобы убедиться, что это по-прежнему «Колизион».
        Судя по царившей вокруг тишине, безлюдью и отсутствию света в окнах трейлеров и автобусов, большинство артистов еще гуляли в городе, наслаждаясь цирколунием. Что ж, тем лучше, не придется ни с кем говорить, обмениваться бессмысленными фразами и морщиться от чужой радости. Можно хоть ненадолго остаться со своей болью один на один.
        Кристина едва заметила, как прошла сквозь невесомую пелену, окружившую цирк в эту ночь, и не почувствовала ничего особенного, преодолевая невидимую, но такую значимую преграду.
        Фиолетовые полосы большого шатра, киосков и палаток по-прежнему казались черными. Черные флажки, которые - Кристина это точно знала! - при свете дня были разноцветными, вздрагивали от легких прикосновений прохладного воздуха поздней осени. Когда она проходила мимо тира, один из призов, заводная обезьянка с музыкальными тарелками, вдруг ожил и издал звенящий удар. Кристина вздрогнула, посмотрела на раскрашенное личико примата, поняла, что просто сработали остатки завода механизма, и пошла дальше, оставляя цирк-таун позади и приближаясь к вытянувшемуся вдоль обочины автокаравану.
        Кристина не сразу поняла, что нечто обрушившееся сзади на ее голову - это удар. Просто затылок прошило сильной тупой болью, разом отнялись ноги, и она рухнула на землю, все еще не понимая, что происходит.
        Перед глазами все плыло, боль в голове смешалась с полной растерянностью, а тело словно включило автопилот, пытаясь собраться и подняться. Руки и ноги скользили по земле, не находя опоры, в ушах звенело, перед глазами мелькали смазанные пятна. Единственная родившаяся в голове мысль - позвать на помощь - никак не могла трансформироваться в действие, горло просто сжималось, и из него не вылетало ни звука, несмотря на все попытки.
        Резкая, острая боль, такая непохожая на ту, которая обрушилась на затылок, обожгла плечо, а затем ногу.
        Кристина продолжала пытаться куда-то ползти, но едва ли это осознавала, управление телом взяли на себя чисто животные инстинкты, о наличии которых она, пожалуй, и не подозревала.
        Кто-то перевернул ее на спину и уселся сверху. Горло стиснули чьи-то руки, перекрывая поток воздуха. Почти как тогда, когда кто-то напал на нее в самый первый раз, только сейчас Кристина не чувствовала того характерного запаха бергамота и экзотической древесины. То ли убийца на этот раз решил не пользоваться парфюмом, то ли сейчас на нее напал кто-то другой.
        «За что?» - хотела спросить Кристина. Она не понимала, что сделала, не понимала, за что она заслужила смерть. Но она не могла издать ни единого звука, а сознание стремительно меркло, и приближалась чернота, которая грозила поглотить ее навсегда.
        Давление на горло резко исчезло, вес оседлавшего ее человека - тоже. Раздался какой-то шум. Что произошло? Убийца передумал? Решил, что уже задушил ее? Или кто-то пришел на помощь?
        Кристина перевернулась на четвереньки и закашлялась. А потом, не медля ни мгновения и даже не пытаясь оглядеться и увидеть, что происходит, поползла прочь - из последних сил, которые у нее остались. Бежать! Бежать подальше, спрятаться и переждать этот кошмар.
        В затылке пульсировала боль, горло саднило, руки и ноги болели, но это не имело значения. Полуослепшая Кристина ползла прочь, не разбирая дороги, пока руки не нащупали какие-то ступени. Девушка заставила себя заползти на них. Взгляд уткнулся в дверь. Автобус? Трейлер? Чей? Не имело значения. Кристина с трудом перевалилась через порог, поморщившись от резкой боли в ребрах, и дверь захлопнулась за ней со смутно знакомым тяжелым металлическим лязгом.
        Девушка свернулась на полу прямо там, рядом со входом, неосознанно приняв спасительную позу зародыша. Ускользающее сознание думало о том, что надо бы запереть дверь и осмотреть раны. Если он глубоки, то она может истечь кровью. А если у нее сотрясение, то ей нельзя засыпать.
        Но самое главное - надо выжить. Во что бы то ни стало выжить.

* * *
        После того как Крис его оставила (чего Мануэль, кстати, совершенно от нее не ожидал!), воздушный гимнаст некоторое время праздно валялся на кровати, наслаждаясь одиночеством, ведь все соседи по автобусу дружно свалили в этот паршивый городишко, в котором ночью наверняка ни за что не найдешь никаких развлечений.
        Сам Мануэль и не подумал к ним присоединяться, у него были дела поважнее. Впрочем, б?льшую часть их он уже успешно выполнил. Даже перевыполнил.
        Во-первых, он наконец-то сумел сделать то, ради чего его когда-то сюда и отправили, - он раздобыл амулет-основатель «Колизиона». Теперь-то он утрет нос Дэнни! И докажет Джордану, что его рано сбросили со счетов.
        Во-вторых, он наконец-то соблазнил Крис, хотя даже сам не ожидал столь быстрого успеха; с претворением этого плана в жизнь ему вечно что-то мешало: то соседи, то нерешительность Крис, то еще что-то. А сегодня обстоятельства сложились идеально, да и сама Крис оказалась на удивление сговорчива. И не только сговорчива, но и как-то уж слишком хладнокровна, как показало ее поведение сразу после, но с этим он потом разберется. Главное, ему удалось ее соблазнить. То, что Джордан очень в ней заинтересован, Мануэлю было очевидно. Он не понимал почему и, конечно же, не рискнул расспрашивать, но точно знал, что раз Крис так важна для директора «Обскуриона», то имеет смысл привязать ее к себе покрепче. Симпатия и даже влюбленность - это, конечно, неплохо, но близость привязывает куда сильнее. Во всяком случае, девушек.
        Оставалось выполнить последний пункт, самый приятный, и его план-максимум будет выполнен. Мануэль достал телефон, набрал номер и, слушая длинные гудки, рассеянно поглаживал старинный телефонный аппарат, который наконец-то вынес из цыганской кибитки. А дождавшись соединения, с чувством глубокого удовлетворения, смакуя каждое слово, сказал:
        - Амулет у меня.

* * *
        Тина зашипела от досады, когда связь с яггером внезапно прервалась, и с такой силой саданула кулаком по бордюру, на котором сидела, что от него во все стороны брызнула каменная крошка. Хорошо, что в такой поздний ночной час - или это уже скорее ранний утренний час? - рядом не оказалось прохожих, которым наверняка показалось бы крайне подозрительным, как хрупкая девушка голой рукой крошит камень.
        Но что же случилось? Почему у яггера вырубилось сознание? Его кто-то оглушил? Он жив? Впрочем, неважно! Единственное, что по-настоящему волновало Тину, - это то, успел ли он завершить свое дело и прикончил ли Кристину.
        Все шло не так! Ну почему все шло не так? Она нашла яггера, а тот отказался выполнять приказ. Она влезла ему в голову и заставила, а он вырубился в самый ответственный момент! Конечно, вид корчащейся на земле Кристины доставил Тине ни с чем не сравнимое удовольствие, и она уже предвкушала, как вот-вот, буквально с минуты на минуту обретет долгожданную полную свободу, но… И все же: успел яггер ее убить или нет? Чувствует ли фамильяр что-то особенное, когда гибнет его иниций? Если Кристина умерла, должна ли была Тина что-то ощутить в этот момент?
        Ответов не было. Возможности немедленно убедиться в смерти Кристины - тоже. Как и каких-то особых ощущений, которые, казалось бы, должны были сопровождать момент долгожданного освобождения.
        Телефонный звонок заставил Тину отвлечься.
        - Да?
        - У тебя получилось? - услышала она холодный голос Вив.
        - Не все.
        - Ты не достала амулет?
        - Я не уверена, что избавилась от своего иниция.
        - Это меня мало волнует, - нетерпеливо прервала ее Вив. - Амулет. Ты его нашла? Вынесла из цирка?
        Тина взглянула на старинное зеркало в потертой раме, которое аккуратно положила на землю рядом.
        - Да. Амулет у меня.

* * *
        Пелену ночи сменил сумрачный осенний рассвет. Риона возвращалась к цирку, чувствуя себя полностью опустошенной: никаких эмоций, никаких чувств, ни плохих, ни хороших. Она не знала, что надеялась получить от этой ночи. Глоток счастья? Недолгое ощущение свободы? Риона гуляла всю ночь напролет по совершенно одинаковым улицам маленького городка, ища неуловимое, самой ей непонятное чудо, о котором она неосознанно мечтала, но, когда на небе появились первые признаки рассвета, поняла, что чуда не случится. И пора возвращаться.
        Вита Риона заметила издалека, он ходил туда-сюда вдоль уже почти растворившейся прозрачной стены вокруг цирка, которая появилась прошлой ночью, и было совершенно очевидно, что делал он это уже давно. Так же очевидно было и то, что он кого-то ждал. Скорее всего, ее.
        Риона обреченно вздохнула. Он не намерен отступать, не так ли? Но она впервые не ощутила знакомой злости и раздражения. Возможно, все дело было в опустошении, охватившем ее после долгой ночной прогулки; когда в ней не осталось никаких эмоций, Риона вдруг отчетливо увидела, что держалась за многие из них скорее по привычке. За ту же ненависть к Виту. О, она была так зла на него в прошлой жизни! Но с той поры утекло столько времени! Да что там времени - с той поры утекла вся ее прежняя жизнь. А Вит нашел ее здесь и раз за разом пытался поговорить, объяснить, что он оказался такой же пешкой своего отца, как и она. Но Риона слишком зациклилась на своих обидах и переживаниях, чтобы его услышать. А ведь он, скорее всего, говорил правду. Как верно заметила Крис, Виту не было никакого смысла идти на подобные жертвы, если бы это действительно не имело для него большого значения. Если бы она не имела для него большого значения…
        Последняя мысль была слишком тревожащей, чтобы принять ее прямо сейчас; Риона только-только поняла, что отпустила свою злость, за которую так долго держалась по привычке, и одно только это потребовало массу ментальных усилий. На другие открытия прямо сейчас ее не хватит, их она лучше отложит на попозже.
        - Ты вернулась! - воскликнул Вит, когда Риона подошла ближе.
        - Естественно, - ответила она. - А какие еще у меня могли быть варианты?
        Вит отделался неразборчивым бормотанием и провел ладонями по лицу. Риона с удивлением отметила, что у него дрожат руки и что он, похоже, испытывает глубокое облегчение. Он так сильно переживал? За нее? Почему? Боялся, что она уйдет? Но куда могут уйти узники «Колизиона»? Все они намертво прикованы к цирку невидимыми цепями, и единственное, куда они могут уйти, - это в добровольное удаление, оставшись за пределами «Колизиона» слишком долго.
        - Ты мне ответила, - пробормотал вдруг Вит и с удивлением воззрился на Риону.
        - И? - не поняла девушка. - Мы же не в первый раз с тобой говорим!
        - Да, но ты впервые просто мне ответила. Без обвинений, без требований оставить тебя в покое…
        Вит вдруг улыбнулся, и Рионе это не понравилось. Если быть совсем честной с собой, ей не понравилась своя реакция на улыбку, но прямо сейчас Риона быть честной с собой не собиралась.
        - И чему ты так радуешься? - подозрительно спросила она.
        - Намечающемуся прогрессу в наших отношениях, - тут же ответил Вит.
        - У нас нет отношений, - отрезала Риона, но без былого запала. - И ты слишком оптимистично настроен.
        - Это как?
        - Придаешь слишком большое значение мелочам. Я просто очень сильно устала.
        - Что ж, значит, надо придумать что-то, чтобы ты постоянно была усталой, если именно это дает нам возможность спокойно поговорить.
        Риона поймала себя на том, что усмехается, - и разозлилась. Еще немного, и намек на игривость в их обмене фразами перейдет во флирт. Флирт с Витом? Да ни за что! Ну и пусть он пришел сюда вслед за ней! Она его об этом не просила, так что ждать от нее вечной благодарности за это не стоит!
        Кстати…
        - А как ты попал сюда? - спросила она.
        Вит замешкался.
        - Куда? На окраину нашего цирк-тауна?
        - Не притворяйся идиотом, ты прекрасно понял, что я имею в виду. В «Колизион» нельзя прийти просто потому, что тебе захотелось. Тебя должен вытеснить фамильяр. Как так получилось, что тебя вытеснили фактически следом за мной?
        - Совпадение? - предложил вариант Вит.
        - Какое-то оно уж слишком невероятное, - подозрительно ответила Риона. - Серьезно, каковы шансы, что тебя тоже вытеснит фамильяр? Более того, ты окажешься в том же самом цирке? Ведь, как выяснилось, «Колизион» не единственный в своем роде.
        Несколько мгновений Вит молча смотрел на Риону, а потом спросил:
        - Кого вытесняют фамильяры?
        - Людей, которые становятся лишними в своей жизни, - почти автоматически ответила Риона, произнося давно заученную истину.
        - А как они становятся лишними?
        - Наверное, перестают видеть смысл в своей жизни, - пожала плечами Риона.
        - Или теряют его, - весомо ответил Вит. - Когда ты пропала, я его потерял.
        Наступившая вслед за этими словами тишина едва не звенела напряжением. Слишком много было сказано одним коротким предложением.
        Риона напряглась. Она не хотела думать о том, что это значит, но проблема заключалась в том, что тут и думать-то было не надо, все и так очевидно. А раз так, то, значит, надо как-то реагировать. Но Риона этого не хотела! Проще закрыться, отвернуться и уйти. Сделать вид, что ничего не слышала. Ничего не поняла. Не должна никому никаких ответов.
        Чей-то громкий крик, раздавшийся с другого конца цирк-тауна, показался Рионе спасительным звоном колокола. Она с облегчением отвернулась от Вита, чтобы увидеть, кто и почему кричит.
        Крик повторился, и на этот раз в нем звучало столько неподдельной паники, что Риона сорвалась с места и побежала на звук.
        Возле одного из автобусов уже собралась небольшая толпа, окружившая кого-то - или что-то.
        - Что происходит? Что случилось? - спрашивала Риона, пытаясь пробиться поближе к эпицентру происходящего. А когда ей это удалось, то застыла, в шоке глядя на распластанные на земле, покрытые кровью тела. Сначала ей показалось, что это незнакомцы, но потом Риона присмотрелась и узнала в них Фьора и шута Дэнни.

* * *
        - Вернулись не все, - вполголоса заметил Кабар, оглядывая тех, кто пришел с рассветом из города и сейчас собрался на этакой «площади» в центре все еще разобранного цирк-тауна, хмурясь, взволнованно переговариваясь и без толку топчась на месте, словно чего-то ожидая.
        Всю радость и возбуждение от такой редкой и потому такой ценной ночи цирколуния как рукой сняло после того, как нашли Фьора с Дэнни. Хотя циркачи и привыкли к удалениям - правда, к такому вряд ли возможно в полной мере привыкнуть, кровь и насилие совершенно точно не были частью их жизни. «Колизион» удалял аккуратно, даже в некотором роде эстетично, если вспомнить столп серебристых искр на месте удаленного. Что до ссор и разборок между циркачами, бывало всякое, но никогда дело не доходило до настолько серьезных ранений.
        Фаерщика и шута как смогли обмыли и перевязали - и, не зная, что еще можно придумать, оставили отлеживаться в автобусе Фьора. Прежде редкие ранения и травмы лечил канатоходец, но после его удаления в цирке не осталось никого хоть с какими-то медицинскими навыками и знаниями. Приходилось полагаться на то, что у парней организм молодой и крепкий и они выкарабкаются. А еще хотелось, чтобы они поскорее пришли в сознание и рассказали, что с ними произошло и кто на них напал. Чтобы циркачи знали, какая опасность подстерегает их всех на этот раз.
        А мысль об опасности, похоже, их волновала, потому что артисты то и дело оглядывались, словно проверяя, все ли на месте, и шушукались.
        - Нет Апи, - подытожил кто-то.
        - И Крис. А еще этой новенькой, как ее… Дукати.
        - Думаешь, их тоже… того?
        - Пойдем искать в город? Или подождем, когда сами вернутся?
        - И сколько предлагаете ждать? - остро отреагировала Джада, внимательно следившая за тем, как развивается этот разговор. - Пока за нами гончие не придут? Нет, надо ехать! - с горячностью воскликнула она.
        - И бросить их? - вдруг подал голос Лас, что было само по себе удивительно; с тех пор как цирк потерял Графиню, он очень старался никак не привлекать к себе внимания. А мимо Ковбоя вообще прошмыгивал с вороватым видом и старался не встречаться с ним взглядом.
        - О, вы посмотрите, кто заговорил о «бросить»! Наш главный небросальщик! - ехидно воскликнула Джада.
        Лас покраснел как вареный рак, а в толпе раздались смешки.
        - Ладно, если для тебя так принципиально, кто задает этот вопрос, давай я его задам, - вмешался Вит. - Ты предлагаешь их тут бросить?
        - Было четко сказано возвращаться с рассветом. Что в этом непонятного? Что мешает взять и просто сделать, как было сказано?
        - Ну, мало ли что их могло задержать. - Вит с многозначительным видом кивнул на автобус, в который отнесли раненых.
        - Слушайте, здесь и так творится не пойми что, - с горячей убежденностью сказала Джада, проигнорировав последнюю реплику Вита, и обвела всех собравшихся выразительным взглядом своих русалочьих глаз. - Это странное представление, этот странный пустой шатер, эта странная ночь цирколуния, которого не было уже очень, очень давно. И эти странные нападения на Фьора и Дэнни… Надо валить отсюда, и поскорее, пока не случилось еще что-нибудь. Ребята отделались ранениями, да и то еще рано говорить, что они «отделались». А дальше? На кого еще нападут? Останется ли следующая жертва в живых? А мы даже не знаем, от кого нам защищаться!
        Слова Джады упали на благодатную почву. Одно дело - переживать, когда угроза касается всего цирка в целом, и совсем другое - когда лично тебя. Умирать никому не хотелось.
        - Но мы не можем уехать без Крис! - нервно воскликнул Мануэль. - И без Апи с Дукати тоже, - уже тише добавил он.
        - Если тебе так сдалась твоя Крис, иди и ищи ее! - с вызовом предложила Джада. - Я лично не хочу рисковать без веской причины.
        - Это все прекрасно, давайте бросим тех, кто отстал, и поедем. Но у меня другой вопрос: куда мы поедем? - вмешался Ковбой, с ленцой произнося каждое слово, что резко контрастировало с резко набирающим конфликтность тоном разговора. - Цирк выдал новую афишу?
        Джада смешалась и бросила взгляд на Кабара, надеясь на помощь. Метатель ножей напустил на себя уверенный вид, но так и не придумал, что сказать.
        В этот миг в тишине раздался слабый, но так хорошо знакомый голосок, заунывно тянувший:
        - Темнота… Пустота…
        - Ну вот, одним пропавшим меньше, - с удовлетворением констатировал Кабар, глядя на то, как из-за хвоста автокаравана появился Апи верхом на Те в обличье ягуара. Зрелище было, мягко говоря, необычным: Те никогда никого на себе не катал, но сейчас едва ли кто-то обратил на это внимание.
        - Афиши нет. Гончих пока тоже нет, - начал перечислять Ковбой. - Ну, и еще одна мелочь: цирк до сих пор не свернут. Может, стоит заняться этим?
        Головы собравшихся повернулись ко все еще разбитому на стадионе шатру и цирк-тауну вокруг. Действительно, в свете последних событий об этой «мелочи» они все как-то позабыли.
        - Сворачиваться мы будем еще пару часов, не меньше, - продолжил Ковбой. - Глядишь, за это время опаздывающие сами подтянутся. И тогда нам вообще не придется решать сложную этическую проблему о том, есть ли такие ситуации, в которых бросать своих морально оправданно, - насмешливо закончил он.
        Слова Ковбоя стали своеобразным сигналом к действию; толпа рассеялась, и каждый занялся хорошо знакомым делом: кто-то сворачивал палатки и киоски, кто-то снимал гирлянды, кто-то отключал оборудование, а значительная часть циркачей отправились разбирать крепящую конструкцию большого шатра.
        Дождавшись, когда все разойдутся, Джада подошла к Кабару, оглянулась, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, и спросила:
        - Ты ведь тоже видел, как Крис вернулась, да?
        Метатель ножей напряженно кивнул. Они с конторсионисткой поджидали девушку, укрывшись в разных частях цирка. Кабар заметил Крис еще издалека - и был готов метнуть нож. Но не успел, его опередила темная фигура, набросившаяся на девушку.
        - А кто на нее напал, видел?
        Кабар покачал головой.
        - И я не разобрала. Но кто бы это ни был, он точно не новичок в убийствах. Крис умеет заводить себе крутых недругов! - хмыкнула Джада. - Интересно, кто это? Да не суть важно. Важно то, что, видимо, он ее все-таки не убил. Потому что потом на него налетел тот, другой, - кстати, тоже интересно, кто это? - и я упустила Крис из виду, а когда снова посмотрела, ее там уже не увидела. Наверное, она все-таки смогла сбежать.
        - Если бы Крис убили, у нас был бы труп, - кивнул Кабар.
        - Но трупа нет, - сказала Джада. - И если трупа нет, то где тогда Крис? Может, она просто отползла куда-то подальше и там тихонько скончалась от ран? - с надеждой спросила она.
        - Можем осмотреть окрестности, - пожал плечами Кабар.
        - Или просто уехать побыстрее, - предложила Джада. - Если даже Крис еще жива, без цирка она долго не протянет, а мне, положа руку на сердце, все равно, каким именно способом она исчезнет. Главное, чтобы мы ее больше никогда не видели.

* * *
        Кристина долго металась в плену бреда и видений, и они были такими реалистичными, что распознать настоящую реальность удалось не сразу. Но наконец она поняла, что лежит на твердой поверхности и что вокруг темно. А когда приоткрыла глаза, то сразу узнала цыганскую кибитку.
        Воспоминания возвращались рывками и перемешивались между собой. Гончие и обнимающий ее Кирюша, пустой шатер во время представления и мама, хлопочущая на кухне, ухмылка вернувшегося в ее дом фамильяра и темный «Колизион», в ночи вдруг ставший похожим на «Обскурион». И внезапная боль в затылке. Кто-то на нее напал!
        А после - круговерть, мешанина и чернота. Круги из костров, темные фигуры и непонятные напевы, от которых вибрирует сгустившийся воздух. Обвиняющие взгляды, которые прожигают насквозь. Неужели он того стоит? Два одинаковых лица рядом друг с другом, и паника оттого, что больше непонятно, какое из них - настоящее. Запах грозы и магии и полные могущества слова, каждое из которых словно ставило печать на ткани реальности - и выжигало клеймо на душах тех, кто его произносил. Скрипучие кибитки, качающиеся полосатые тенты. Силачи и арлекины, жонглеры и дрессированные обезьянки. Смеющаяся публика. Горящие точки в чьих-то глазах. Бесплотные неподвижные тени, широким кольцом оцепления опоясывающие полосатые шатры. И серебристые искры удаления, поднимающиеся к куполу…
        Кристина рывком села - и едва не задохнулась. Не от боли. Боль, как ни удивительно, прошла; ночь, проведенная в цыганской кибитке, похоже, залечила раны. Но Кристина не обратила на это никакого внимания. Она задыхалась и отчаянно пыталась глотнуть воздуха. Странные, сумбурные, быстро сменяющие друг друга видения и образы, которые преследовали ее всю ночь, вдруг разом, словно по щелчку, выстроились в одну большую четкую картину.
        Такую огромную, что захватывало дух - и становилось невозможно дышать.
        Такую невероятную, что ее было сложно осознать.
        Такую ужасающую, что в нее было страшно поверить.
        Теперь Кристина знала ответы на все свои вопросы. Даже на те, которые еще не успела задать и о которых не успела подумать.
        Теперь Кристина слишком много знала - и, увы, не было никакой возможности спрятаться от этих знаний или вернуть их назад.
        Эти знания тяготили и угнетали.
        Эти знания давали власть и налагали огромную ответственность.
        Эти знания страшили - и требовали действий.
        С трудом, чувствуя, как дрожат колени, Кристина поднялась на ноги, сделала пару неверных шагов и ухватилась за дверной косяк, чтобы удержать равновесие. Когда приступ головокружения отступил, она потянулась открыть дверь, но в последний миг остановилась. Повернулась, подошла к столу, к шкатулке с драгоценностями. Открыла ее и сразу увидела загадочный медальон. Хотя в прошлый раз она положила его на самое дно и засыпала остальными украшениями, сейчас он гордо красовался на самом верху.
        Кристина взяла его и сжала в руке. Круглый след ожога у нее на ладони потеплел, и медальон разом нагрелся.
        Все. Вот теперь она готова.
        Кристина доковыляла до двери, распахнула ее - и внутрь хлынул поток света. Наверняка осенний и сумрачный, но в этот миг он показался Кристине очень ярким. Она зажмурилась - и шагнула прямо в него.

* * *
        Тина уселась в яркий автомобиль, намеренно громко хлопнув дверью. Откровенно говоря, она ожидала более уважительного к себе отношения после того, как заполучила артефакт, за которым эти простофили столько охотились, но в итоге добыть его получилось только у нее, а небрежный тон, которым Вив вызвала ее, Тину разозлил.
        - Ну? - недовольно осведомилась она. - Что у тебя такого срочного, что нельзя было рассказать по телефону? Мне вообще-то скоро в школу.
        - Вжилась в роль по самое не могу, да? - фыркнула Вив. - Что, неужели так нравится играть в эти человеческие игры? Может, еще начнешь переживать из-за экзаменов и поступления в университет?
        - Девочки, давайте не будем ссориться на пустом месте, а? - вмешался Ивар, предупредительным жестом положив ладонь на плечо Вив, словно пытался физически ее притормозить. - У нас есть дела поважнее. И очень важные.
        Вив нетерпеливо сбросила его руку.
        - Ты его принесла?
        - Кого? - спросила Тина, откровенно провоцируя собеседницу.
        - Статую Венеры Милосской! - взвилась Вив. - Ты что, издеваешься?
        - Нет, по-моему, это ты хамишь. Или тупишь.
        - Хватит! - рявкнул Ивар, и у него это вышло так грозно и решительно и так не вязалось с его образом элегантного викинга со страниц глянца, что обе девушки примолкли от неожиданности. - Хватит, - уже тише повторил он. - Вы друг другу не нравитесь, это уже все поняли, даже вот тот фонарный столб на улице. Но у нас есть общая цель, и она важнее ваших несчастных склок. А они, кстати, делают вас очень похожими на ваших жалких инициев, которых вы так презираете. Это в их стиле устраивать мелкую грызню на пустом месте.
        Чувствуя себя пристыженной, Тина метнула быстрый взгляд на Вив. Та сейчас тоже выглядела куда менее воинственной.
        - Тина, артефакт у тебя с собой? - спросил Ивар.
        - Это настенное зеркало, в сумочку его не положишь, - проворчала Тина.
        - Понятно, - терпеливо ответил Ивар. - Когда сможешь его нам принести?
        - Принести, отдать вам - и все, спасибо, вы нам больше не понадобитесь? - фыркнула Тина. - Нет уж, я хочу в этом участвовать.
        - В чем в этом?
        - В ритуале вызова Первого фамильяра.
        - Готова поспорить, чтобы первой ему сообщить, что это именно ты раздобыла последний недостающий артефакт для составления заклинания, - пробурчала Вив.
        - А что, разве это не так? Разве не я его достала? - с достойной похвалы выдержкой осведомилась Тина.
        - Девочки! - предупредительно протянул Ивар. - Тина, не вижу никаких препятствий к тому, чтобы ты наблюдала за обрядом возвращения.
        Тина почему-то ожидала возражений и сейчас даже растерялась оттого, что получила желаемое так легко.
        - Эм… спасибо? Зеркало у меня дома, сейчас вынесу. Но у меня вопрос. Раз вы готовы начать обряд, значит, вы собрали амулеты-основатели всех цирков? А как насчет Пропавшего цирка? Его амулет вы тоже раздобыли?
        - Для заклинания вызова Первого фамильяра не нужны артефакты-основатели всех цирков, так что Пропавший цирк нам не помеха. Из всех амулетов-основателей нам обязательно нужен только тот, что принадлежит «Колизиону».
        - Почему именно ему? Чем он такой особенный?
        Ивар помедлил, оценивающе глядя на Тину, словно размышлял, достойна ли она такой тайны. И в конце концов принял решение в ее пользу.
        - «Колизион» отличается от других цирков тем, что его амулетом-основателем является предмет, принадлежавший колдунье, которая когда-то и вызвала Первого фамильяра.
        Глава 21
        Когда Кристина вышла из цыганской кибитки, «Колизион» уже был свернут и практически полностью погружен в автокараван, на земле остался лишь гигантский рулон большого шатра, который предстояло взгромоздить на грузовик. Но его никто не грузил, и вообще вокруг никого не было видно. Где все?
        Сделав всего несколько шагов от кибитки, Кристина окинула взглядом растянувшийся вдоль пустого стадиона автокараван и сразу увидела, что циркачи собрались в голове колонны. Там, в открытом кузове массивного автомобиля пикапа, стоял Кабар и что-то громко вещал с видом лидера, ведущего своих последователей в светлое будущее.
        Кристина направилась к остальным, размышляя, как ей быть. Рассказать им, что она сегодня узнала? Пожалуй, стоит; они должны знать правду, они и так уже слишком долго находились в темноте, забыв все и про цирк, и про самих себя, настоящих. К тому же держать такое открытие в себе было сложно, оно просто распирало изнутри! А еще - превращалось в тяжелую ношу, которую очень хотелось с кем-то разделить. Ха! А ведь еще недавно Кристине казалось, что должность директора - это тяжкая ноша. Какая же она была наивная!
        Однако, если она сейчас вывалит циркачам все как есть, ей не поверят, уж слишком невероятно прозвучит ее рассказ. Еще, чего доброго, решат, что она сошла с ума от частого посещения цыганской кибитки, а ведь ее предупреждали!
        Кристина уже подошла к толпе собравшихся, но так и не решила, как же ей быть.
        И тут на нее буквально налетела Риона.
        - Крис, что с тобой? - громко ахнула она.
        Кристина опустила на себя взгляд - и сразу поняла. Мало того что ее одежда была испачкана и порвана, так еще и заляпана засохшей кровью. Ох, как много крови! Кристина задним числом даже немного испугалась. Кто бы ни напал на нее прошлой ночью, он точно сделал это не для того, чтобы просто припугнуть. Он собирался ее убить. За что? И… почему не довел дело до конца?
        - О, вернулась наконец? - пробурчал Кабар, никак не отреагировав на ее плачевный внешний вид. - Ну, теперь все довольны? Мы никого не бросаем, можно спокойно ехать?
        - А куда? У нас что, появилась афиша? - одновременно раздалось сразу несколько вопросов.
        - Ты ранена? - продолжила расспросы Риона. - Что с тобой произошло?
        - Все нормально, - ответила Кристина и тут же поняла, что, конечно же, ничего не нормально. - То есть я в порядке.
        Да, это уже правильнее. Не то чтобы она действительно в полном порядке, но по крайней мере в физическом смысле с ней все нормально, ночные часы в цыганской кибитке залечили ее раны. А сейчас, когда она скажет то, что уже давно должна была сказать, все станет еще больше в порядке.
        Нет, Кристина по-прежнему не собиралась вываливать на циркачей все, что ей открылось этой ночью; к такой информации людей все же нужно как-то подготовить, иначе они ее просто не примут. Вот она и начнет их готовить. Прямо сейчас.
        Кристина набрала в легкие побольше воздуха и громко, так, чтобы всем было слышно, объявила:
        - Я - новый директор нашего цирка!
        Кристина не знала, какой будет реакция артистов; она даже не прокручивала разные варианты в голове. Но наступившая вслед за ее заявлением тишина все равно была ожидаемой. Она тоже впала в ступор, когда узнала об этом.
        - П-ха! - громко фыркнула Джада. - Я тоже так могу! Слушайте все, новый директор «Колизиона» - это я. Кстати, а где ты была этой ночью? - Конторсионистка кивнула на ее грязную одежду. - Откуда кровь?
        Теперь все, кто еще не заметил, в каком состоянии была одежда Кристины, уставились на нее.
        - Когда я возвращалась из города, на меня напали, - ответила девушка. - Я не знаю кто, - добавила она, предвосхищая вопрос. - Пытаясь спастись, я доползла до цыганской кибитки и провела там всю ночь.
        - Ну, теперь все понятно! - насмешливо протянула Джада. - Но вообще это как-то мелковато, не находишь? - Гимнастка вроде бы говорила с Кристиной, но на самом деле обращалась ко всем циркачам. - Если бы я провела целую ночь в цыганской кибитке, мое сбрендившее воображение родило бы идею покруче! Например, я бы заявила, что я как минимум королева мира! Или даже всей вселенной!
        Циркачи сдержанно зашумели; напоминание о том, что незваные посетители в цыганской кибитке сходят с ума, подействовало. Глядя на них, Кристина усмехнулась. Да уж, правильно она решила не рассказывать все, что узнала этой ночью. Если они не готовы поверить в такую мелочь, как факт ее директорствования, что уж говорить обо всем остальном! Но ничего, когда настанет нужный момент, она им обязательно все расскажет. Всю правду о них самих, о том, почему они не исчезли, когда их заменили фамильяры, о цирках и о том, для чего их создали. И, конечно же, о цели их нового существования.
        - Это легко проверить, - громко сказал Вит, легко перекрывая гул толпы. - Если она действительно директор, то принтер даст ей афишу.
        - Зачем проверять? - воскликнула Джада с нотками паники в голосе. - И так ясно, что у нее крыша поехала после всех этих походов в цыганскую кибитку!
        Но даже сама гимнастка понимала, что ее слова не возымели желаемого действия; идея проверки всем пришлась по душе.
        - Пойдемте, - решительно позвала Кристина. Она была абсолютно уверена, что принтер распечатает ей афишу; если еще недавно у нее были сомнения или хотя бы иллюзии сомнений по поводу того, действительно ли цирк выбрал ее директором, то после сегодняшей ночи их не осталось.
        Кристина направилась к белому трейлеру Сола, уверенная, что циркачи за ней последуют - хотя бы просто из любопытства. Сердце затрепетало от волнения, но это было хорошее, радостное волнение. Сейчас все убедятся, что она - новый директор, и она начнет потихоньку готовить их к правде. А когда расскажет ее, они вместе обсудят, как можно изменить то бессмысленное существование, заложниками которого они невольно стали.
        Случаи в жизни, когда Кристина чувствовала себя абсолютно уверенно - и в себе, и в том, что делает, - можно было пересчитать на пальцах одной руки. Сейчас был как раз такой момент, и от переполнявшей ее уверенности у Кристины по-хорошему кружилась голова. Она - на своем месте, и все происходящее сейчас правильно.
        Но и головокружение, и уверенность разом разбились на мелкие осколки, когда Кристина подошла к трейлеру с Солом и увидела, что дверь распахнута, а на земле валяются обломки разбитого принтера.

* * *
        - Ах, какая незадача! - громко воскликнула Джада и уже тише, но все равно с явным намерением быть услышанной добавила: - И главное, какое удивительное совпадение!
        Злорадный голос конторсионистки резал слух; Кристина даже поморщилась. Впрочем, ее это мало задело, куда больше девушку волновал факт, что принтер разбит. Кто это сделал? И главное, как теперь быть?
        - Ну и как мы узнаем, кто наш директор? - начали взволнованно переговариваться циркачи. - И не только директор! Нет афиши - нет следующего города для выступления, а это значит - привет, гончие!
        - Эй, директорша! - насмешливо позвала Джада. - Ну, давай, рассказывай, как нам выходить из кризиса!
        Кристина не ответила, вид разбитого принтера подействовал на нее обескураживающе. Она смотрела на пластиковые обломки, и в голове звенела пустота… Вот и все, тупо повторяла она про себя. Все закончилось, не успев начаться. Первый же шаг - и сразу первое препятствие. И она просто не представляет, как его преодолеть.
        Кто-то встал рядом, но Кристина даже не повернулась, взгляд словно приклеился к обломкам принтера и не мог от них оторваться. Наверное, это Мануэль. Ну, хотелось бы, чтобы это был он. Или, может, Фьор…
        - Ума не приложу, как же цирки справлялись с этой проблемой раньше? - раздался рядом тягучий, чуть насмешливый голос, полный показушного, фальшивого недоумения. - Все те годы, десятилетия и века, пока не появились принтеры?
        Теперь поворачиваться и смотреть, кто встал рядом, было и не нужно. Но боковым зрением Кристина все равно заметила знакомую клетчатую рубашку.
        - Ах, наверное, были какие-то другие способы, какими цирк давал понять, кого он выбирает директором! - продолжил Ковбой.
        Артисты переглядывались. И впрямь, цирки существовали задолго до появления принтеров, значит, должен был быть какой-то другой способ. Но какой?
        - Спасибо, - едва слышно выдохнула Кристина; она наконец смогла оторвать взгляд от обломков принтера и посмотрела на своего неожиданного защитника.
        Взгляд Ковбоя был ровным и спокойным. Настолько ровным, словно он очень постарался сделать его таким. И все же в глубине глаз цвета крепкого кофе Кристина увидела яркий огонь, понять природу которого не смогла, но он ее однозначно взбудоражил. Впрочем, возможно, это было лишь серебристое мерцание, которое жило в зрачках каждого артиста «Колизиона».
        - И что мне теперь делать? - шепнула она, поймав себя на том, что не может отвести взгляд от глаз Ковбоя.
        - Достать афишу, - ответил тут, и уголок губ чуть дернулся в намеке на усмешку.
        - Как? - Кристина едва заметно кивнув на валяющиеся на земле обломки.
        - Ах, это, - небрежно хмыкнул Ковбой. - Принтер - всего лишь инструмент. Это же не он выдает афиши, они всего лишь появляются через него.
        - Угу, - буркнула Кристина. - И через что они будут появляться теперь?
        - Может, через директора цирка? - предложил Ковбой с таким небрежным видом, будто это было что-то само собой разумеющееся. - Через тебя?
        - Не вижу у меня ни лотка для бумаги, ни картриджа, - нервно пошутила Кристина, остро осознавая, что сейчас взгляды всех циркачей обращены на нее.
        - Как буквально ты мыслишь, - покачал головой Ковбой. - А я думал, ночь в цыганской кибитке тебе на многое открыла глаза, - многозначительно добавил он, и Кристина застыла. Он что, знает? А Ковбой уже продолжал: - Если кто-то в цирке может летать, кто-то - обращаться в ягуара, а кто-то - не гореть в огне, почему бы не быть кому-то, кто… я даже не знаю… достает афиши прямо из воздуха - или еще откуда-то?
        «А ведь он прав», - лихорадочно размышляла Кристина. Знания о настоящей природе тех, кто оказался в цирке, которые она получила этой ночью, все меняли. А раз так, то она действительно может достать афишу прямо из воздуха…
        Но только с чего начать? Представить себе принтер? Рисовать афишу в воображении кистью и красками? Предъявить вселенной требование выдать ей афишу? Как вообще пользоваться той силой, которая есть в ней и во всех остальных?
        - Ты слишком сильно стараешься, - шепнул ей Ковбой, живо напомнив момент, когда Кристина в поисках своего циркового дара пыталась проверить, не сможет ли она летать, как воздушные гимнасты, и Мануэль сказал ей примерно то же самое.
        «Ладно, значит, постараюсь не стараться», - подумала Кристина и непроизвольно хихикнула от этой формулировки.
        Смех и правда помог ей снять напряжение. «Мне нужна афиша, - подумала Кристина, заставляя себя максимально расслабиться и остановить огромный поток самых разных мыслей, которые атаковали ее мозг. - Нам нужна афиша», - поправилась она.
        Воздух перед Кристиной зарябил, словно он был водой, на которую подул ветер, а потом в нем появился большой лист с ярким принтом на одной стороне. Кристина рефлекторно его поймала и даже не глядя поняла, что это такое. Подняла голову и встретилась с десятками устремленных на нее взглядов. В них читались оторопь, восторг, шок и множество других, самых разных эмоций. И даже ненависть где-то промелькнула - должно быть, это Джада.
        Пальцы крепко стиснули края листа, бумага захрустела.
        Кристина опустила взгляд.
        Да, она держала новую афишу.

* * *
        Видимо, кто-то взял принятие рядовых решений в свои руки, потому что артисты разошлись и стали заканчивать сбор, упаковку и погрузку цирка. Если кто-то и отдавал распоряжения, Кристина их не услышала, появление афиши из воздуха ее по-настоящему ошеломило, хотя, казалось бы, после всего, что она узнала в цыганской кибитке, это не должно было ее удивить.
        Кристина пришла в себя, когда ее обнял за плечи Мануэль. С фамильярностью очень близкого друга он привлек ее к себе и прошептал на ухо:
        - Госпожа директор, я надеюсь, вы не сочтете компанию простого воздушного гимнаста ниже своего достоинства.
        - Что? - не сразу включилась в разговор Кристина.
        - Я просто пошутил. У тебя очень напряженный вид, вот я и подумал, что надо тебя немного расслабить.
        - А, - рассеянно отозвалась девушка.
        - Но если шутки не срабатывают, у меня есть более надежный метод, - промурлыкал Мануэль, обращая на Кристину всю мощь своего убойного обаяния. И оно сработало.
        - Это какой? - спросила Кристина с намеком на интерес.
        - Тот самый, который так понравился тебе этой ночью, - ответил Мануэль.
        Кристина нахмурилась.
        - Этой ночью?
        - Я имею в виду, до того, как ты от меня ушла, забрав с собой зеркало, и на тебя напали.
        Кристина поняла, что ничего не понимает.
        - Какое зеркало? Куда ушла? Мы даже не виделись с тобой этой ночью!
        - Если мы не виделись с тобой этой ночью, - усмехнулся Мануэль, - то кто же, скажи на милость, провел пару чудесных часов в моей постели?
        - Что?! - воскликнула Кристина.
        - Ты что, не помнишь? - растерялся Мануэль. - Это, наверное, после нападения, - тут же нашел объяснение он. - Стресс, провалы в памяти и все такое. Я уже сто раз корил себя за то, что отпустил тебя тогда. Если бы ты осталась, ничего бы этого не случилось.
        - Ты говоришь, что мы с тобой… переспали? - уточнила Кристина, пропустив мимо ушей б?льшую часть его слов.
        - Да, - ответил Мануэль. - И, честно говоря, очень странно, даже как-то неуютно отвечать на такой вопрос, - с усмешкой, скрывавшей неуверенность, добавил он.
        Кристина закрыла лицо руками.
        - Да не переживай ты так! - снова обнял ее Мануэль. - Оправишься от стресса, и я уверен, память вернется! Ну а даже если нет, я всегда буду рад тебе напомнить, как это было.
        Не отрывая ладоней от лица, Кристина покачала головой.
        Это был ее фамильяр! Это она проникла в «Колизион», воспользовавшись уникальной возможностью, которую давала ночь цирколуния, стирая границы между цирками и миром! Зачем? Вряд ли ради того, чтобы переспать с Мануэлем! Что ей здесь так сильно было надо? Зеркало? Какое зеркало? Зачем?
        - Ничего не помню, - вздохнула Кристина, надеясь, что это прозвучало искренне. Она решила пока не признаваться Мануэлю, что с ним была не она, и попытаться выяснить, что еще натворила ее фамильяр. - А что еще мы делали до того, как я от тебя ушла?
        - Ничего особенного, - пожал плечами Мануэль. - Сходили, как и собирались, в цыганскую кибитку…
        - И как? Выяснили что-то интересное?
        - Ну, как тебе сказать… Наверное, да, потому что ты унесла оттуда зеркало со стены. Правда, так и не рассказала мне зачем. А потом пошли ко мне, и… Ты действительно совсем ничего не помнишь?
        - Ничего. Даже нападение толком не помню.
        - Может, на тебя напал тот же, кто отделал Фьора с Дэнни, - предположил Мануэль.
        - А что с ними? - насторожилась Кристина.
        - Утром мы нашли их на земле. Без сознания и в крови.
        - Где они? Мне надо их проведать!
        - Может, тебе лучше сначала о себе позаботиться? На твою долю тоже выпало немало. - Мануэль кивнул на коричневые пятна крови на засохшей одежде.
        - Я в порядке, - ответила Кристина. Ее переполняло нетерпение: может, кто-то из парней видел нападавшего? Надо скорее их расспросить! - Где они?
        - В нашем автобусе, - нехотя ответил Мануэль. - У нас там теперь целый лазарет на колесах: сначала Ковбой, теперь эти двое…
        Последние слова он говорил уже в спину торопливо уходившей Кристине.

* * *
        Яркое авто хостильеров в унылом осеннем дворе возле дома выглядело пришельцем из другого мира, того, который существует в телевизионной рекламе и на больших неоновых билбордах. Последних, впрочем, во всем Верходновске едва ли наберется штук пять.
        Вив и Ивар не хотели откладывать дело в долгий ящик, они привезли Тину к дому и остались ждать ее - и зеркало из «Колизиона».
        Зайдя в квартиру, Тина сразу же пошла в свою комнату. С одной стороны, ей не терпелось скорее передать артефакт и начать вызов Первого фамильяра; от одной только мысли о том, к каким колоссальным переменам в судьбах всех фамильяров и хостильеров планеты это может привести, захватывало дух. Да и просто от самого факта, что они вызовут того, кто несколько веков назад первым сумел порвать связь со своим иницием, - тоже.
        С другой стороны, Тину по-прежнему раздражала Вив, и ей хотелось потянуть время и не торопиться, чтобы та подождала и понервничала. Совершенно иррациональные, очень человеческие, бессмысленные и сиюминутные эмоции, которые она, видимо, унаследовала от своего иниция.
        Тина раздраженно передернула плечами; всякое напоминание о том, что она связана с Кристиной, ее злило. Оставалось только надеяться на то, что яггер успел довести дело до конца и с Кристиной покончено. Но даже тут она не могла быть уверена, потому что связь с яггером пропала. То, что Тина успела увидеть глазами яггера, обнадеживало: Кристине явно нанесли серьезные увечья. Возможно, даже смертельные. Но самого момента гибели она все-таки не видела. Надо будет разыскать яггера, снова установить с ним связь, взять его под контроль и убедиться своими - точнее, его - глазами, что Кристина умерла. А если вдруг нет, то довести начатое до конца. Впрочем, если хостильерам удастся возродить Первого фамильяра, то ей, вероятно, больше не придется беспокоиться об иниции.
        Тина была уверена, что в это время дня дома никого нет, родители должны быть на работе, а Кирилл - в школе, и потому она очень удивилась, увидев мальчишку в комнате. Еще более неожиданным оказалось то, что он сидел на полу, скрестив ноги, а напротив него стояло зеркало - то самое зеркало из «Колизиона»! И Кирилл как завороженный неотрывно в него смотрел.
        - Кирилл, - осторожно позвала его Тина.
        Мальчишка с самого начала вел себя настороженно и, похоже, единственный подозревал о том, что живущая с ними Кристина - ненастоящая. Тина, конечно, терпела это и надеялась со временем убедить его, что он ошибается. Но после прошлой ночи, после того как он увидел двух Кристин в одной комнате, рядом друг с другом, внушить ему, что его подозрения беспочвенны, будет крайне трудно. Хотя, казалось бы, что должно быть проще, ведь речь идет о девятилетнем мальчишке, который к тому же не вполне… нормальный.
        Кирилл не отреагировал на слова Тины. Это могло быть потому, что он просто ее не услышал, за ним такое водилось, он частенько уходил в себя и не реагировал на окружение. Но это мог быть и осознанный молчаливый протест, демонстративное игнорирование той, которую все считали его сестрой.
        - Кирилл, - повторила Тина.
        Мальчишка продолжал неотрывно смотреть в зеркало.
        Тина подошла к нему, присела рядом и проследила за его взглядом. Что так привлекло его внимание в собственном отражении?
        Однако отражения Кирилла в зеркале не было. За блестящей поверхностью двигался серый туман, в глубине которого то и дело мелькали всполохи огня. Тина присмотрелась - и увидела, что откуда-то из глубины на Кирилла смотрят чьи-то глаза, смотрят пристально и цепко и не собираются отпускать; казалось, этот взгляд намеревался увлечь Кирилла за собой, затянуть внутрь…
        Завибрировал телефон. Тина глянула на экран и недовольно поморщилась.
        - Да? - раздраженно ответила она.
        - Ты что там копаешься? - раздался полный нетерпения голос Вив. - Какие-то проблемы?
        - Скоро буду, - и не подумала отвечать на ее вопрос Тина, убрала телефон и снова уставилась в зеркало. Да, в его глубине однозначно кто-то был, это не игра ее воображения. И этот кто-то смотрел исключительно на Кирилла. А тот - на него.
        Что ж, кто бы это ни был, придется ему подождать, у Тины были дела поважнее. Она встала, ухватилась за раму и подняла тяжелое зеркало.
        Кирилл тоже поднялся, а когда Тина пошла к двери, последовал за ней.
        - Ты куда? - спросила она.
        Кирилл не ответил, его взгляд был приклеен к зеркалу, в глубине которого по-прежнему клубилась дымка тумана.
        - Послушай, мне надо ненадолго уйти, - попыталась достучаться до мальчишки Тина. - Я скоро вернусь, а ты пока оставайся дома.
        Тот словно и не услышал, просто шел за ней, стараясь не отрывать взгляда от отражения.
        Тина остановилась у входной двери и задумалась. Ну, не с собой же Кирилла брать, в самом-то деле! Однако его явно заклинило. Наверное, один из тех приступов, которые она сама еще не видела, но о которых была наслышана от матери.
        Что будет, если просто уйти и оставить Кирилла тут?
        Тина развернула зеркало, обрывая зрительный контакт мальчишки с отражением.
        Раздался утробный низкий звук, не похожий ни на что ранее Тиной слышанное. Она завертела головой, ища его источник, - и далеко не сразу поняла, что звук издавал Кирилл.
        - Эй, - позвала его Тина, чувствуя, как что-то странное шевельнулось в груди. Что это? Испуг? - Ты чего?
        Кирилл не ответил. Он продолжал стоять на месте, а его глаза оставались пустыми. И все так же издавал этот странный звук, от которого по рукам бежали мурашки.
        Тина колебалась. Теоретически она, конечно, могла уйти и оставить Кирилла в таком состоянии, но что, если ему станет хуже? Нельзя его так бросать! Это была словно вшитая в подсознание установка, которую ни один фамильяр не мог перебороть: заняв место другого человека, фамильяр ощущал сильнейшую, просто непреодолимую потребность сделать жизнь новой семьи лучше, чем та была прежде. Так он словно пытался доказать высшим силам, управляющим судьбой, что достоин этого места и у фамильяра на него больше прав, чем у его иниция.
        Именно поэтому Тина разделалась с донимавшим Кирилла Юркой. Именно поэтому помогла отцу с бизнесом, благодаря чему матери больше не нужно было работать в две смены, и они планировали переезд в новую квартиру, попросторнее. Именно поэтому избавилась от Ольг - чтобы те своими шуточками и комментариями не отравляли жизнь не столько ей - за себя Тина не беспокоилась, - сколько Кириллу. Она делала все для того, чтобы новая семья решила прежние проблемы и была счастлива. Первое ей удалось, над вторым еще предстояло поработать. И по той же самой причине, по которой Тина испытывала непреодолимую потребность разбираться с трудностями новой семьи, она не могла оставить Кирилла в таком состоянии… Хотя ее предшественница, Кристина, наверняка могла бросить брата, она та еще эгоистка, пестующая свои надуманные обиды.
        - И что же мне с тобой делать? - вздохнула Тина и повернула зеркало так, чтобы Кирилл снова мог видеть отражение. Мальчишка тут же затих. - Ладно, - буркнула она, - пойдем, что ли, со мной, а там разберемся.
        Выражение лица Вив, когда та увидела плетущегося за Тиной Кирилла, было неописуемым.
        - Это что? - брезгливо осведомилась она.
        - Младший брат моего иниция, - ответила Тина, усаживая Кирилла на заднее сиденье и устраиваясь рядом. - Кажется, между ним и зеркалом что-то случилось.
        - А вот это очень любопытно! - протянул Ивар, прежде чем Вив успела сказать какую-то гадость, и завел мотор. - Что ж, поедем все вместе. А там уже будем разбираться.

* * *
        «Опять!» - подумал Фьор, когда, придя в себя, быстро проинспектировал свое тело на предмет наличия и функциональности его частей и обнаружил, что хотя все вроде бы на месте, многое перевязано. Правда, судя по характеру боли, на этот раз он пострадал не от ожогов. А что тогда?
        И тут на фаерщика обрушились воспоминания о прошлой ночи. Или она уже не прошлая? Сколько он провалялся без сознания? День? Два? Впрочем, неважно! Важно, что с Крис. Она жива?
        Фьор рывком сел на постели - своей постели, в своем автобусе, как мельком отметил он, - и глухо застонал от боли. Заметка себе: в обозримом будущем никаких резких движений. Какие бы у него ни были раны на правой руке, боку и бедре, это явно не просто царапины.
        - О, очнулся наконец! - услышал Фьор и только сейчас заметил, что на соседней кровати лежит Дэнни. Шут мог похвастаться не меньшим количеством бинтов и перевязок, чем фаерщик, одна даже красовалась на голове.
        Точно, Дэнни же тоже был там. Фьор смутно помнил, что когда он бросился оттаскивать убийцу от Крис, тот так яростно сопротивлялся, что стало ясно: в одиночку с ним не справиться! Тут-то и появился Дэнни и рванул на подмогу. Но даже вдвоем им удалось справиться с огромным трудом. Да и то «справиться» - это слишком громко сказано: парни так и не смогли скрутить нападавшего, просто оттеснили его от Крис, а потом он сбежал. То ли его что-то спугнуло, то ли он решил, что выполнил миссию. Фьор искренне надеялся на первое, потому что второе бы означало, что Крис умерла от полученных травм.
        - Как Крис? - хрипло спросил он.
        - Не знаю, - ответил Дэнни и пощупал повязку на голове. - Я сам только недавно пришел в себя.
        - Эй! - выкрикнул Фьор, не видя со своей постели, есть ли в их автобусе кто-то еще, и больше не рискуя шевелиться. - Есть тут кто?
        - Есть, - раздался неуверенный голос, и вскоре в поле зрения Фьора нерешительно, как-то бочком вполз Лас.
        - Крис жива?
        - Жива, - кивнул Лас, и Фьор перевел дух. - А вы?
        - А мы - нет! - ответил Дэнни. - Ты разговариваешь с мертвецами!
        Фьор усмехнулся. У него не было времени пообщаться с новеньким, самовольно прибившимся к их цирку, да и, честно говоря, первое впечатление о нем у фаерщика сложилось не очень: слишком смазливый, слишком улыбчивый, слишком часто крутится возле Крис. Но, похоже, этот вывод оказался поспешным и неглубоким. То, как Дэнни без раздумий бросился на подмогу, говорило о многом. Да и с чувством юмора у него все в порядке.
        - Ты видел, кто это был? - спросил он.
        - А ты сам ничего не помнишь? - ответил Дэнни.
        Фьор покачал головой. Он пытался вспомнить лицо нападавшего, но страх за Крис застилал глаза. Да и темнота ночи тоже не помогала с идентификацией. И все же фаерщик напрягся, пытаясь вычленить из своих воспоминаний хоть что-то полезное.
        Наконец мозг зацепился за волосы. Да, у напавшего были длинные волнистые волосы. Фьор тут же принялся перебирать в памяти артисток «Колизиона» - у кого из них такая же копна? Но зачем им убивать Крис? Если, конечно, на Крис напал кто-то из циркачей. Но что, если это оказался кто-то посторонний? В ночь цирколуния границы исчезли, и теоретически в «Колизион» мог забрести кто угодно. Даже фамильяр. Или вообще это мог оказаться кто-то из «Обскуриона»; вдруг Джордан отличается отменной злопамятностью и отправил своего человека разделаться с Крис, которая так откровенно бросила ему вызов?
        - Кажется, это была девушка, - наконец неуверенно сказал Фьор. - Но я не успел рассмотреть лицо, она слишком быстро двигалась. И слишком активно меня уделывала, - с кривой усмешкой добавил он. - А ты? Успел ее рассмотреть?
        - Успел, - ответил Дэнни.
        - Ну? - нетерпеливо подтолкнул Фьор, мгновенно напрягшись; по тону шута он уже понял, что ответ ему не понравится. Впрочем, а разве на такой вопрос может быть ответ, который понравится?
        - Это была Дукати.
        Глава 22
        В кресле водителя в автобусе парней сидел Лас, и вид у него был самый что ни на есть неприкаянный. При виде Кристины он вскочил и вытянулся по струнке, словно призывник при появлении генерала. Честное слово, того и гляди гаркнет: «Здравия желаю, товарищ директор!»
        Кристина молча ему кивнула и заглянула в салон. Ковбоя, Вита и Мануэля внутри ожидаемо не было; они, вероятно, помогали собирать цирк и готовить его к отъезду, как и все остальные артисты, которые были в состоянии заниматься физической работой. А вот то, что там не оказалось фаерщика, Кристину сильно удивило.
        - Где Фьор? - растерянно спросила девушка у Ласа.
        - Буквально пару минут назад вылетел из автобуса как ошпаренный, - с готовностью ответил тот.
        - Почему?
        Лас беспомощно пожал узкими плечами. Кристина окинула поникшего юношу быстрым взглядом и мельком подумала, что он и прежде не отличался статью и не излучал уверенность в себе, но с тех пор, как они потеряли Графиню, и вовсе поблек.
        Что ж, Фьора она поищет чуть позже, а пока стоит поговорить с другим пострадавшим. Кристина подошла к Дэнни, и тот расплылся в улыбке; ни синяки с царапинами, ни бинты на голове не могли сбить градус убойного обаяния шута.
        - Крис! Ты выглядишь… собственно, ты выглядишь возмутительно хорошо для того, что с тобой случилось! - с комично-фальшивым недовольством воскликнул шут.
        Кристина, как обычно, почти против воли улыбнулась; что-что, а поднять ей настроение в два счета Дэнни умел. И только потом поняла, что шут уже знал, что на нее напали. Откуда? Неужели слухи разнеслись так быстро?
        - А ты выглядишь возмутительно плохо для того, кто… ай, я не умею так быстро придумывать классные ответы! - рассмеялась Кристина. - Ну, рассказывай, а с вами с Фьором что стряслось?
        Дэнни как-то странно на нее посмотрел, и Кристина почувствовала, как по спине пополз неприятный холодок плохого предчувствия. Колени предательски ослабели, и Кристина опустилась на соседнюю кровать.
        - Ты что, не помнишь? - спросил шут и, сделав из молчания девушки соответствующие выводы, продолжил: - На тебя напали. Фьор это увидел и подоспел первым, а я - чуть позднее. Но прошу заметить, что, несмотря на это, мой вклад в благополучный исход ничуть не меньше, - снова закончил на шутливой ноте он.
        «Мануэль был прав», - подумала Кристина, вспомнив предположение гимнаста.
        - Значит, это вы меня спасли, - тихо сказала она.
        - Ну, если отбросить версию, что нападавший всего лишь хотел тебя хорошенько попугать, и на этом все, - то, наверное, да.
        Кристина видела, что хотя Дэнни и шутит, его бравада больше показная; на его лбу выступила испарина, и время от времени он морщился от боли.
        - Спасибо.
        - Всегда пожалуйста. Обожаю спасать от смерти привлекательных девушек.
        Чтобы скрыть смущение от незатейливого, но приятного комплимента, Кристина стала рассеянно расправлять и одергивать одеяло на кровати.
        - А где Фьор? Ему что, меньше досталось?
        - Не сказал бы, что он легко отделался, - покачал головой Дэнни. - Хотя мои раны выглядят героичнее. Смотри, одна только перевязь на голове чего стоит! Надеюсь, она производит на тебя неизгладимое впечатление!
        - Производит, производит, - проворчала Кристина, усмехаясь, и нагнулась, чтобы поднять валявшийся под кроватью флакон, который заметила, когда поправляла одеяло. - И все-таки где же Фьор? - спросила она, вертя находку в руках - мужской одеколон из темного стекла с серебристой пробкой.
        - Отправился на поиски нападавшего. Удивительная недальновидность, не так ли? Еще недавно мы не могли с ней справиться вдвоем, а сейчас он ринулся за ней в одиночку. На что, интересно, он надеется?
        Дэнни продолжал беспечно трещать, мозг Кристины с задержкой обрабатывал новую информацию. Фьор пошел искать того, кто напал на нее. Значит, Дэнни с Фьром знают, кто это? Это кто-то из циркачей? Кристина механически вытащила серебристую пробку и поднесла одеколон к носу. Знакомый запах!
        Пробка выскользнула из пальцев и закатилась под кровать. Кристина наклонилась поднять ее и увидела, что глубоко под кроватью, почти у самой стенки, лежит старинный телефонный аппарат. Точь-в-точь как тот, из кибитки! Как он здесь оказался? Кто его сюда принес? Зачем? И вообще, это тот же самый телефон или другой?
        И тут до сознания наконец дошли слова Дэнни. Он сказал - «ее». На нее напала девушка?
        - Это что, была Джада? - выпалила Кристина самую первую пришедшую ей на ум версию.
        - Почему Джада? - не понял Дэнни.
        - Потому что она меня терпеть не может, - ответила Кристина и снова поднесла пробку к носу. - И однажды она уже пыталась от меня избавиться… - рассеянно добавила девушка, размышляя о телефоне из кибитки под кроватью и о том, почему запах одеколона кажется ей таким знакомым. Да, она точно ощущала этот аромат прежде. Приятный и сдержанный, с нотками какой-то экзотической древесины, навевающей ассоциации с жаркими странами и джунглями, и оттенком бергамота…
        - Нет, на этот раз тебя пыталась укокошить не она, - ответил Дэнни.
        Кристина его не услышала. Пальцы разжались, и флакон упал на пол. Кристина вспомнила, откуда ей знаком этот запах. Вспомнила удар спиной о стену автобуса, от которого у нее вышибло дух, и безжалостные жесткие ладони, сжимавшиеся на ее шее.
        «Кто ты такая? Кто ты такая на самом деле? Ну? Да говори же! Ты с ними?»
        А с телефоном - это тоже был он, там, на другом конце неподсоединенного провода? Он угрожал и сыпал проклятиями, пока она раз за разом послушно снимала трубку?
        - На тебя напала Дукати, - откуда-то издалека донесся до Кристины голос Дэнни, но и эти слова не достигли сознания.
        - Чья это кровать? - спросила она непослушными губами, и собственный голос звучал глухо, словно сквозь густой слой ваты. Конечно же, Кристина знала ответ, она же видела его раньше, тоже раненого, лежащего на этой самой кровати.
        - Фьора, - ответил Дэнни. - Во всяком случае, именно на ней он валялся, прежде чем ускакал на поиски байкерши.
        В голове зашумело, мир вокруг кружился и рушился.
        Это был Фьор. Это Фьор едва не убил ее тогда.

* * *
        Кристина не помнила, как вышла из автобуса, и ничего не видела, перед глазами стояла пелена разочарования, боли, ярости и слез. Все это время Фьор был рядом, втирался ей в доверие, казался таким милым, строил из себя друга, а на самом деле все это время за ней следил! Ждал… а чего он от нее ждал? Какие секреты надеялся заполучить? Что-то связанное с их прошлым и теми видениями, которые являлись им обоим? А были ли они у него? Или он просто ей подыгрывал, чтобы расположить к себе наивную дурочку? Но для чего? Что ему было от нее надо? Она же не представляла собой никакой ценности! Единственная ее ценность прямо сейчас - это то, что она - директор цирка, а этой ночью в цыганской кибитке узнала очень много того, о чем циркачи давно забыли. Но тогда, когда она только появилась в «Колизионе», Фьор не мог знать, что Кристина станет директором. Просто не мог! И того, что она сумеет вернуть ему цирковой дар, тоже.
        Боль от предательства была неожиданно острой, и Кристина не понимала почему. Их же с Фьором ничего не связывало! Вот если бы такой нож в спину ей воткнул Мануэль, это было бы совсем другое дело, с ним у них отношения. А Фьор ей в лучшем случае друг. Был.
        Когда дорогу Кристине перегородил ягуар, девушка только покачала головой, давая понять, что не хочет говорить. Не нужны ей сейчас все эти индейские мудрости и образные высказывания, до смысла которых еще пойди докопайся. Ей сейчас нужно… Кристина вздохнула. А что ей сейчас нужно? Хорошенько покричать, выпуская гнев? Всласть поплакать? Или найти Фьора и спросить: за что? Да, последний вариант выглядел наиболее привлекательным, но в то же время все внутри восставало против того, чтобы искать фаерщика и первой требовать у него ответов. Это так унизительно!
        Те, по-прежнему оставаясь в образе своего нагваля, еще немного постоял, изучая девушку янтарными глазами, а потом отошел в сторонку. Когда Кристина проходила мимо, большая мягкая голова хищника ткнулась ей в ладонь, словно утешая.
        Этого короткого взаимодействия с Те хватило, чтобы Кристина пришла в себя. По крайней мере, теперь она хотя бы видела, что происходит вокруг. Цирк был практически полностью свернут, Летун с Витом закрепляли последнюю карусель на прицепе, тут и там хлопали дверцы кузовов и багажников, в которые погрузили оборудование. Фьора нигде не было видно.
        Кристина вспомнила слова Дэнни о том, что фаерщик отправился на поиски того, кто на нее напал. В тот момент она была слишком ошеломлена запахом одеколона и не особо его слушала, но… он и правда упомянул Дукати или она ошибается? Однако зачем новенькой пытаться ее убить?
        Впрочем, а чему она удивляется? Пытался же зачем-то ее убить Фьор! Вот только почему-то так и не довел дело до конца, хотя у него была уйма возможностей. Почему же он не закончил то, что начал? И вообще, у нее что, на спине мишень с надписью «Убей Крис»? Почему они все на нее ополчились?
        На глаза навернулись слезы. Казалось бы, ей должно быть страшно, ведь ее пытались убить! Но прямо сейчас Кристина испытывала не страх, а обиду. Эту извечную обиду, которая уходит корнями в детство, обиду - эхо детских обид маленького ребенка, которому очень хочется, чтобы его любили, жалели, лелеяли и утешали, а вместо этого он получает только окрики и наказания.
        - Крис, - услышала она рядом с собой, с облегчением всхлипнула и, не поднимая головы, уткнулась носом в плечо Мануэля и зарыдала, уже сама не зная, из-за чего именно: из-за Дукати, из-за Фьора, из-за визита к семье прошлой ночью, из-за накопившегося за последнее время нечеловеческого стресса, из-за того, какая огромная ответственность навалилась на нее с признанием того факта, что она директор, или из-за всего сразу.
        Воздушный гимнаст с готовностью обнял девушку и стал медленно гладить по волосам и спине. Молча, ничего не говоря, и за это Кристина была ему особенно благодарна. Хуже некуда, чем слышать «ну-ну, все будет хорошо», когда тебя просто распирает от того, как тебе плохо!
        Кристина не представляла, как долго плакала. Она смутно чувствовала, как Мануэль, продолжая крепко обнимать, вел ее куда-то, как на что-то усадил и снова обнял и как стал мерно, убаюкивающе покачиваться мир вокруг.
        Целую вечность спустя слезы наконец иссякли. А когда Кристина поймала себя на мысли, что не торопится отлипать от плеча Мануэля, потому что ей не хочется, чтобы он видел ее такой зареванной, со страшно распухшим носом и покрасневшими глазами, то поняла: раз уж ее начинает волновать вопрос своего внешнего вида, значит, ей определенно становится лучше.
        За окном привычно тянулись поля и леса; «Колизион» ехал к новому месту выступления, оставив позади Верходновск. А что с Фьором? И с Дукати? Они вернулись - или цирк уехал без них? Впрочем, да пошли они оба!
        Затем Кристина осмотрелась вокруг и не узнала окружающую обстановку.
        - А мы где? - спросила она.
        - В трейлере Сола, - ответил Мануэль.
        - Почему здесь? - не поняла Кристина, хотя на самом деле была рада такому повороту; в автобусе, где жил Мануэль, было бы слишком людно, а тут они одни, и им никто не мешает. И никто, кроме гимнаста, не видел срыва их нового директора. Истерика - это однозначно не то, с чего нужно начинать свое управление «Колизионом».
        - Ты же директор, - сказал Мануэль, - а это - директорский трейлер, они здесь всегда жили.
        - Не всегда, - почти автоматически ответила Кристина.
        - Как это?
        Кристина не торопилась с ответом; она сообразила, что сболтнула лишнего, и размышляла, как быть дальше. Она узнала поистине ошеломляющие вещи этой ночью, и ее так и распирало от желания поделиться - настолько шокирующими оказались сделанные открытия! Почему бы не начать с Мануэля? Он рядом, и он ей не посторонний. Собственно, если кто-то и должен будет ей поверить, так это ее собственный парень, не так ли?
        - Раньше директора цирка жили в цыганской кибитке. Ну, или, вернее сказать, должны были в ней жить, - ответила Кристина. Увидела, как расширились от удивления глаза гимнаста, и продолжила: - Когда на меня напали, я спряталась в кибитке и провела там всю ночь. И за эту ночь цирк открыл мне… ну, если и не все, то почти все.
        Воздушный гимнаст не выказал ни сомнения, ни недоверия. Он взял Кристину за руки, словно желая поддержать, посмотрел на нее этим своим проницательным, внимательным взглядом, от которого кружилась голова, и кивнул:
        - Рассказывай.
        Кристина приняла его предложение с облегчением. Как же будет здорово разделить свалившуюся на нее ношу с кем-то еще!
        - Даже не знаю, с чего начать, - вздохнула она.
        Мануэль улыбнулся - своей фирменной медленной улыбкой, от которой температура тела сразу подскакивала на градус-другой, и мягко проговорил:
        - Предложу ужасную банальность, но как насчет того, чтобы начать с начала?

* * *
        Кирюша не помнил, как оказался в этом странном помещении, похожем на очень большой темный пустой склад - или на цех завода, из которого вынесли все оборудование. Голые кирпичные стены, большие окна - одно, второе, третье, четвертое. Окна в клетку с толстыми непрозрачными стеклами зеленоватого цвета. Шесть рядов клеток, по шесть клеток в каждом. Тридцать шесть клеток в каждом окне, сто сорок четыре клетки всего. Но во втором окне левый боковой ряд деформирован, клетки ?же других…
        Нет! Кирюша заставил себя оторваться от клетчатых окон. Нужно понять, где он и что происходит. У него снова случился приступ? И он умудрился как-то выбраться из дома?
        Поскольку ответов на вопросы не было, Кирюша решил поднять последние воспоминания, которые сохранились у него до провала. Их отпустили с уроков пораньше, мама привела его домой после школы и убежала на работу, оставив дома одного. Он зашел в комнату и сел на кровать. Снял носки, почти новые, в серо-синюю клетку, на большом пальце уже появилась небольшая потертость… Стоп! Он снял носки и наклонился, чтобы найти под кроватью тапочки. И тогда он заметил, что под кроватью Тины что-то лежит. Этого чего-то раньше в их комнате не было.
        Помня о своем плане собирать на лжесестру как можно больше информации, Кирюша лег на пол и с трудом вытащил на ковер тяжелое зеркало в массивной раме из старого необработанного дерева, с медными заклепками. Эти заклепки Кирюшу заворожили, поверхность каждой немного отличалась от других. Наверное, их делали вручную. Кирюша стал внимательно изучать медную поверхность - и в какой-то момент обратил внимание на отражение в зеркале. Вроде бы это было его отражение, но чем дольше Кирюша на него смотрел, тем менее знакомым оно становилось. А потом лицо и вовсе растаяло, оставив только взгляд. Чей-то взгляд, который так и манил за собой, и Кирюша вдруг понял: если получится пойти за этим взглядом туда, куда он тянет, то мальчик обязательно найдет что-то очень важное. Что именно? Этого Кирюша не знал.
        А потом… А потом он не помнил.
        И тогда Кирюша понял еще, что теперь, после того как он перебрал свои воспоминания, придется получать недостающую информацию из окружающего мира. Он не слишком любил это делать, особенно в незнакомых местах; уж очень велика вероятность зацепиться за какие-то мелкие детали и утонуть в них. Дома это контролировать получалось лучше, ведь там все предметы были ему давно знакомы. В школе тоже было терпимо. В кабинете врача. В продуктовом магазине. Окружающий мир Кирюши вполне намеренно ограничивали хорошо знакомыми местами; в новые его водили крайне редко, и Кирюше всегда об этом сообщали заранее, чтобы он подготовился и настроился. Последним совершенно незнакомым, новым местом, которое он посетил, был цирк. И вот теперь - это незнакомое помещение, куда он сам не помнил, как попал.
        Кирюша еще раз осмотрел то ли пустой склад, то ли бывший цех - и увидел в другом его конце Тину и несколько незнакомых ему людей. Они были увлечены разговором и не обращали на Кирюшу никакого внимания. А еще они что-то делали, но смысл этих действий от Кирюши ускользал: один что-то размечал на земле, другой зажигал свечи, третий хаотично расставлял какие-то предметы, среди которых было и то самое зеркало.
        В центре будущего чертежа сидели несколько мужчин со связанными руками и с кляпами во рту. Судя по тому, как они дрожали, им было страшно. Почему им связали руки? Для чего заткнули рты?
        «Надо подойти поближе и посмотреть», - сказал себе Кирюша. Делать этого не хотелось; он предпочел бы остаться на месте, достаточно уже и тех событий, которые происходят с ним без его желания. Но мысль о сестре его подстегнула; вдруг то, что происходит, как-то связано с Кристиной или поможет понять, что с ней произошло и как можно ее вернуть?
        Медленно, ставя ногу перед другой ногой так, чтобы пятка касалась носка, Кирюша двинулся вперед. На него по-прежнему не обращали внимания; что бы ни делали там эти незнакомцы, процесс поглотил их полностью.
        До лжесестры оставалось не больше десятка шагов, когда тот, кто что-то чертил на полу, крепко сбитый, с неопрятной, густой, с проседью бородой, в которой застряли крошки мела… «Не отвлекаться!» - одернул себя Кирюша. Бородач поднялся и сообщил:
        - Готово!
        - Ты уверен? - спросила его девушка на вид немногим старше Кристины, с волосами такими рыжими, что они почти горели.
        - Настолько, насколько это возможно для тех, кто делает что-то впервые в истории.
        - А мне в этом процессе какая роль отведена? - подала голос Тина. - Надеюсь, не наблюдателя?
        - Нет, роль королевы всего! - фыркнула рыжая, но Тина ее или не услышала, или проигнорировала.
        - Пока просто постой где-нибудь рядом и не мешай, - ответил мужчина, чем-то напомнивший Кирюше викинга. Он извлек из кармана мятую бумажку и воскликнул: - Ну что? Начинаем!
        Кирюша честно хотел только наблюдать за тем, что происходит, чтобы все хорошенько запомнить, но когда ярко вспыхнули свечи и длинные язычки взметнулись вверх, отражаясь в серебристой поверхности зеркала, там снова появился тот самый взгляд. Он безошибочно нашел Кирюшу и крепко его схватил.
        «Не хочу, - успел подумать Кирюша. - Не хочу его. Я хочу видеть, что происходит».
        Но взгляд из зеркала не спрашивал его разрешения, он брал то, что нужно, грубо и напористо, и сопротивляться ему Кирюша просто не мог.

* * *
        Дукати неслась на байке на пределе возможной скорости. Ветер бил в шлем с такой силой, что казалось, сейчас треснет стекло. Руки сжимали руль, тело само приникло к корпусу байка, словно пыталось помочь ему ехать еще быстрее.
        Есть ли предел силы у пробудившего ее фамильяра? Может, если ей удастся уехать достаточно далеко, она окажется вне досягаемости, в безопасности от ее воздействия?
        Дукати даже и вообразить себе не могла, что полностью потеряет контроль над собой! В те страшные минуты она словно превратилась в марионетку, в робота, послушного чужим командам, - и делала страшные вещи! И вообще не могла сопротивляться!
        Никогда в жизни больше Дукати не хотела ощущать себя беспомощным орудием в чужих руках. Омерзительнейшее чувство! Она мчалась все дальше и дальше, не разбираясь, в каком направлении движется. Да это и не имело значения. Главное - как можно дальше; она надеялась, что расстояние станет ее спасением.
        Но когда за спиной замигали красно-синие огни, Дукати пришлось тормозить. Черт бы побрал этих полицейских! Они так не вовремя!
        Однако человек, который к ней подошел, не носил формы. Неприметная гражданская одежда, неприметное гражданское лицо. И только кожаные перчатки рыжего, лисьего цвета выбивались из общей неприметности.
        - Превышаем скорость, - укоризненно сказал он, поцокал языком и добавил: - Куда спешим, госпожа Дукати?
        И сердце девушки ухнуло в пропасть. Он знал ее имя - ненастоящее имя, выдуманное для нее фамильяром специально для ее задачи в «Колизионе». Он знал, кто она такая.
        Словно подтверждая догадку Дукати, неприметный гражданский продолжил:
        - Яггеры в наши времена - большая редкость! Прошу пройти со мной, госпожа Дукати, у нас есть для вас интересное предложение.

* * *
        - Ну, с начала так с начала, - сказала Кристина, прикидывая про себя, где оно, это самое начало. - Для начала - теперь я понимаю, почему, в отличие от других, я могла спокойно заходить в цыганскую кибитку и не сходить там с ума. Потому что кибитка - это место, где должен жить директор цирка. «Колизион», видимо, изначально выбрал меня, просто это не сразу поняли и подумали на Графиню. Ну, как тебе такое начало?
        - Многообещающее, - ответил Мануэль.
        - Кибитка «Колизиона» - особое место, - продолжила Кристина. - Не только потому, что именно там новые циркачи получают свой дар. Она хранит всю память и весь опыт нашего цирка. И эти знания она передает директору. Но, видимо, за долгие годы странствий об этом как-то забыли, директора стали жить где-то еще, и связь между ними и «Колизионом» практически потерялась…
        Кристина перевела дух и вдруг поняла, что волнуется. Ей было важно, чтобы Мануэль ей поверил. Если поверит он, то поверят и другие циркачи. А они должны поверить! Если они хотят изменить судьбу, на которую их обрекло попадание в «Колизион», то им придется действовать сообща.
        - Что еще… - продолжила Кристина, собираясь с мыслями. - Мы оказались в цирке не только из-за фамильяров. То есть из-за них, конечно, но все не так просто. Фамильяры и впрямь вытесняют тех людей, у которых, скажем так, слабая связь со своей собственной жизнью. Эти люди исчезают из нашего мира. Что до нас, тех, кто не пропадает, а остается, то это потому…
        Кристина не договорила. Сейчас начиналась самая трудная часть. Самая сложная, самая поразительная. Такая, что, будь Кристина на месте слушателя, она и сама бы, наверное, не поверила.
        - Все хорошо, - заметив ее волнение, сказал Мануэль и чуть сжал ей ладони. - Рассказывай. После всей той мистической чертовщины, что творится в цирке, я, кажется, готов к чему угодно.
        - Ладно, - выдохнула Кристина. - Много веков назад в мире было колдовство. Оно и в наши дни есть, но для моего рассказа это неважно. Колдуны и колдуньи прошлого нередко вызывали себе на подмогу особых потусторонних помощников и вселяли их во всех этих, ну, знаешь, кошек, сов, собак, лягушек. Чаще всего - кошек. Черных. Потусторонние духи, которые помогали колдунам, и есть фамильяры.
        - Думаю, не я один, впервые оказавшись в цирке, залезал в сеть, чтобы почитать, кто такие фамильяры, - кивнул Мануэль.
        Кристина улыбнулась. Она сделала то же самое. Только тогда короткая статейка о фамильярах из онлайн-справочника ей не особо помогла. Но сейчас вся эта информация приобрела совсем другое значение.
        - Однажды кто-то из колдунов решил придать своему фамильяру облик человека. И вскоре выяснилось, что фамильяры в форме людей куда более могущественны, чем их собратья-кошки, потому что они перенимали от своего хозяина куда больше, чем животные. Эти фамильяры были очень похожи на людей, и не только внешне. И, разумеется, это был лишь вопрос времени, когда кто-то из них первым задумался о свободе и не захотел больше зависеть от своего хозяина. И однажды появился первый фамильяр, которому удалось разорвать связь со своей колдуньей и стать свободным. За ним последовали другие. Они перестали называть себя фамильярами, ведь слово «фамильяр» означает «слуга», и стали назвать себя хостильерами - врагами.
        - Ты это рассказываешь к тому, что вытеснившие нас из жизни двойники - это могущественные потусторонние твари? - уточнил Мануэль.
        - И к этому тоже, - кивнула Кристина, - но главное в другом. Все мы, те, кто есть в цирках, - потомки колдунов и ведьм. Именно поэтому мы не исчезли, как другие люди, когда нас вытеснили фамильяры. Видимо, в наших генах сохранилась какая-то память о способностях предков, какая-то капля колдовской силы, которая не дает фамильярам окончательно выбросить нас из мира, как они делают это с обычными людьми.
        Мануэль долго молчал, а Кристина не сводила с него глаз. Поверит? Не поверит?
        Трейлер мерно покачивался, колеса пожирали километры асфальтового полотна, за окном начинали сгущаться ранние сумерки. Водитель за рулем, кто-то из акробатов, не отводил взгляда от дороги и не обращал никакого внимания на тихий разговор, который вели Кристина с Мануэлем.
        - Ладно, предположим, - наконец сказал гимнаст. - А цирки?
        - А цирки были созданы для того, чтобы спасти колдунов. Однажды произошла… ну, назовем это так, - трагедия, после которой фамильяры получили практически беспрепятственный доступ в наш мир, им больше не требовались колдуны, чтобы провести их сюда. Фамильяры сами выбирали себе жертв в нашем мире и занимали их места. А когда их стало достаточно много, они начали преследовать колдунов. Ну, знаешь, что-то вроде восстания рабов против своих хозяев. Это фамильяры подтолкнули инквизицию к тому, чтобы начать массовую охоту на ведьм. Фамильяры хотели уничтожить всех, кому было по силам загнать их обратно. Тем, кто обладал колдовской силой, пришлось скрываться, чтобы не попасть под расправу. Тогда и придумали первые цирки; где еще колдовство может жить, не вызывая подозрений, как не там? Цирк - это по самому своему определению уже немножко магия. Оставшиеся в живых колдуны создали шесть цирков и наложили на них могущественную защиту, чтобы туда не мог попасть ни один фамильяр - и чтобы защитить самих циркачей; именно поэтому, кстати, как только мы выходим за границы цирка, то становимся невидимыми для мира.
И цирки начали колесить по миру, разыскивать спрятавшихся от инквизиции и фамильяров колдунов и спасать их, забирая с собой.
        Кристина остановилась оттого, что тишина стала пронзительной и почти звенела. «Мануэль мне не поверил, - решила она. - Никто в своем уме не поверит в такой фантастический бред, в такую сказочную небылицу!»
        - Что до наших уникальных цирковых способностей, тут все просто, - все-таки продолжила Кристина; раз уж начала, надо идти до конца. - Цирковой дар - не что иное, как остаточные колдовские силы, которые в нас сохранились. А атрибут из цыганской кибитки - своего рода катализатор, который их пробуждает и активирует.
        - А что насчет удаления? - после долгого молчания спросил Мануэль, и голос его звучал глухо.
        - Никто нас не удаляет, - ответила Кристина. - То, что мы называем удалением, - это полная растрата тех крох колдовских сил, которые у нас остались. Я не знаю, то ли они истекают сами через определенное время, то ли человек вычерпывает их до дна. Но в любом случае, когда это происходит, цирк больше не может защитить такого циркача от обычной судьбы обычного человека, которого вытеснил фамильяр. И он исчезает.
        - То есть зря мы все это время надрывались? - попытался пошутить Мануэль, но ухмылка у него вышла кривой. - «Оставить на арене себя всего», «каждое представление - как последнее», «каждое выступление - как решающий бой» - все это было не нужно? Можно было и не напрягаться, ведь наше удаление от этого не зависит?
        Кристина задумалась. Она получила так много информации разом и за такой короткий срок, что и сама еще не успела ее обдумать. И потому ответ на вопрос Мануэля искала прямо сейчас.
        - Нет, напрягаться все равно надо. Но по другой причине, - медленно ответила она, облекая в слова информацию, которая словно всплывала у нее в голове. - Да, качество выступления не влияет на удаление артиста. Но оно… как бы это сказать… генерирует энергию, от которой подзаряжается цирк. Без этой энергии защитное заклинание спадет, и мы станем уязвимы перед фамильярами. И, скорее всего, исчезнем. Чем сильнее мы «заведем» зрителей, тем больше они выплеснут эмоций, тем больше колдовской силы соберется под шатром - и тем дольше мы сможем продолжить свое существование.
        Мануэль отпустил руки Кристины и потер затылок, словно тот у него болел.
        - Но почему никто этого раньше нам не рассказывал? - спросил воздушный гимнаст, и в его голосе была неподдельная растерянность, которой Кристина еще ни разу за ним не замечала. - Зачем скрывали?
        - Я не думаю, что кто-то специально умалчивал информацию, - поделилась Кристина собственной версией, которая казалась ей вполне жизнеспособной. Во всяком случае, в реальном мире все происходило именно так. - Хотя кто его знает? Может, в прошлом и был какой-то сумасшедший директор, который возомнил себя правителем мира и решил, что должен хранить знания в тайне от остальных. Но мне кажется, скорее всего, эту информацию просто постепенно потеряли. Ну, знаешь, как традиции. От них откалывается по кусочку, по чуть-чуть, раз за разом. Сохраняются внешние атрибуты, но забывается настоящая цель, ради которой это делается. И мы придерживаемся этих традиций, сами толком не понимая, что означают те или иные действия. Зачем печем блины на Масленицу? Почему стучим три раза по дереву? Для чего красим яйца на Пасху? Наверное, так и с цирком. Ну и потом, не забывай о несчастных случаях. Может, какой-то директор и был рад передать свои знания, но не успел, потому что с ним что-то произошло…
        Мануэль долго молчал, а Кристина, затаив дыхание, ждала его реакции.
        Когда воздушный гимнаст снова заговорил, то сказал совсем не то, что ожидала Кристина. Но это оказались очень важные слова. Очень нужные. Нужные Кристине.
        - Значит, мы все-таки не лишние. И мы вовсе не ненужные.
        Кристина сразу поняла, какую логическую цепочку выстроил Мануэль. Да, их выбросило из жизни не потому, что им была настолько не нужна собственная жизнь и сами они были настолько не нужны всем остальным в ней. Им просто не повезло оказаться жертвами рвущихся в этот мир фамильяров. Зато повезло оказаться потомками колдунов и потому не исчезнуть навсегда.
        От облегчения на глаза навернулись слезы.
        - Мы не лишние, - прошептала Кристина, чувствуя, как с души падает огромный камень вины. - Мы не ненужные.
        Она рассказала Мануэлю не все из того, что узнала этой ночью в кибитке, но в любом случае - самое главное. А воздушный гимнаст сделал из услышанного самый важный вывод, до которого она сама и не додумалась. И этот вывод делал ее легкой и свободной.
        В голове крутились планы - грандиозные планы о будущем «Колизиона». Хватит им бесцельно колесить по свету и собирать потомков колдунов и ведьм. Да, когда-то это было главной целью, ради которой создали цирки, но пора все менять! Нужно найти другие цирки, убедить их работать вместе, собрать все амулеты-основатели и воссоздать то самое заклинание, которое когда-то стало началом хаоса, а теперь может стать его концом. Но все это - потом, а прямо сейчас можно сидеть рядом с Мануэлем, наслаждаться тем, что не нужно принимать никаких решений, - и ни о чем не думать. Особенно о том, что ее фамильяр переспала с ее парнем…
        Мануэль привлек Кристину к себе, и они еще долго сидели и молчали, бездумно глядя на проносящийся за окнами однообразный пейзаж и наслаждаясь таким ценным новообретенным знанием, которое разделили на двоих. Они не лишние. Они не ненужные. И только когда трейлер затормозил - автокараван остановился на ночевку, гимнаст разомкнул объятия и разбил блаженное оцепенение.
        - Со всеми этими новостями совсем забыл тебя спросить, что с тобой случилось?
        - Когда?
        - Да вот недавно, когда я нашел тебя, всю зареванную и саму не свою, и привел сюда.
        - Ах, это… - Девушка помрачнела. Рассказывая Мануэлю о том, что она узнала, она на время забыла о предательстве Фьора, а сейчас боль вернулась с новой силой. - Я никому не говорила, но вскоре после того, как я оказалась в «Колизионе», кто-то пытался меня убить. Я его не видела, но запомнила запах одеколона. А сегодня случайно нашла этот одеколон и узнала, чей он.
        - Да? - напрягся Мануэль. - И чей же?
        Ответить Кристина не успела; дверь трейлера Сола распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель, и в проеме появилась запыхавшаяся Риона.
        - Крис! - тяжело дыша, выкрикнула она. - Крис! Там! Там…
        Сердце сжалось от плохого предчувствия. Что еще произошло?
        - Что? - спросил Мануэль. - Что случилось?
        Но Кристина не стала дожидаться ответа, она вскочила и побежала к выходу.

* * *
        - Что-то не так, - скороговоркой пробормотал Ивар в промежутке между чтением древних инкантаций.
        Тина хмыкнула. Поначалу она даже пребывала в предвкушении (хотя ни за что бы в этом не призналась!), но чем больше видела приготовлений к ритуалу и чем дольше тот шел, тем больше у нее появлялось скепсиса и сомнений. Уж слишком все это смахивало на какую-то дешевую показушную инсценировку для малобюджетной пьесы. Серьезно, ну не может вызов Первого фамильяра, в теории - самого сильного из всех когда-либо существовавших фамильяров, происходить вот так: в темном помещении заброшенного завода, в окружении дешевых свечек и хаотичного набора самых разных предметов, под неровные звуки инкантации, которую Ивар с запинками читал с мятой-перемятой распечатки. Хотя, надо признаться, были моменты, когда во время чтения инкантаций в глубине зеркала начинал клубиться туман, а воздух в импровизированном круге из свечей рябил, словно вода под порывами ветра; похоже, что-то из того, что делали хостильеры, работало. Впрочем, туман в зеркале клубился и тогда, когда дома перед ним сидел Кирилл.
        А еще сбивали с толку трясущиеся от страха люди с кляпами во рту и связанными руками, которых усадили спиной к спине в центре импровизированного круга из свечей. Кто они и зачем здесь? Не для жертвоприношений же, в самом-то деле! Не то чтобы Тина так уж беспокоилась о человеческих жизнях вообще и жизнях этих незнакомцев в частности - собственно, ей не было до них никакого дела, люди, в ее понимании, вообще не заслуживали такого подарка, как жизнь, ведь они совсем не умели ее ценить. Но все же потоки крови на жертвенном алтаре как-то не вписывались в ее представление о том, как должен проходить ритуал вызова Первого фамильяра. Хотя - а много ли она знала?
        - Да, что-то не так с зеркалом, - откликнулась Вив.
        - Ну конечно! - воскликнула Тина, и без того уже раздраженная тем, что стоит без дела в сторонке, как бедная родственница, в то время как у всех остальных есть своя роль в происходящем. - Как здорово, именно тот предмет, который раздобыла я! Удобно иметь под рукой козла отпущения на все случаи жизни, да?
        - А ты уверен, что она - хостильер, да еще и от иниция, который вызвал Первого фамильяра? - демонстративно игнорируя Тину, спросила Вив у Ивара. - Она ведет себя как малолетняя истеричка - точь-в-точь как это делают все дурочки в ее возрасте!
        - Мы с тобой готовились к этому ритуалу несколько лет, а она узнала о нем всего несколько дней назад. Она просто не прочувствовала всей важности происходящего, - вступился за Тину Ивар, но та вместо благодарности лишь сильнее разозлилась. Не нужно ее защищать! Тем более перед Вив!
        - Я тоже вижу, что это зеркало, - вмешался еще один из участников ритуала - мрачный коренастый бородач с тяжелым взглядом исподлобья.
        - Скажи, почему ты решила, что именно зеркало и есть амулет-основатель цирка? - обратилась к Тине еще одна хостильер, женщина предпенсионного возраста, похожая на заслуженного школьного работника, потрепанного поколениями детишек и чередой комиссий из Министерства образования: невзрачная кофта, крашенная хной короткая химия на голове и очки на носу.
        - Эти, - кивнула на Ивара с Вив Тина, - сказали мне, что нужно искать предмет, в котором чувствуется изначальная сила. В зеркале она чувствовалась.
        - Только в нем? - уточнила «учительница».
        - А что, амулетов-основателей у цирка может быть несколько? - стараясь дозировать язвительность, спросила Тина и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Вот именно! Я ощутила в предмете изначальную силу, следовательно, это и есть амулет-основатель.
        - Логично, - согласился бородач. - Я тоже чувствую в нем изначальную силу. И все-таки с зеркалом что-то не так.
        - Ему не хватает мощности, - подхватил Ивар.
        - Может, амулет просто ослаб? - предположила Тина.
        С момента первой встречи с другими хостильерами она целенаправленно старалась поднять из глубин памяти спящие воспоминания, общие для всех фамильяров, - этакий коллективный опыт, передаваемый на уровне подсознания из поколения в поколение, - и немало преуспела.
        - Он же подзаряжается от энергии зрителей, так? - продолжила Тина. - А «Колизион» в последнее время выступал так себе; возможно, они просто недобрали нужного количества энергии - и вот результат.
        Хостильеры переглянулись, и Тина поняла, что эта версия как минимум заставила их задуматься.
        - Дело не в том, что в зеркале недостаточно силы, - неожиданно заговорила Вив с отсутствующим видом; казалось, она внимательно прислушивалась к тому, что происходит у нее в голове. - Скорее проблема в том, что сила в зеркале словно и не ему принадлежит. Она как чужая…
        - Да! - воскликнул Ивар тоном человека, который долго мучился и бился над загадкой, и вот наконец ему кто-то подсказал решение. - Так и есть!
        - Все понятно, - заключила «учительница» и в лучших традициях своего образа сняла очки и начала протирать линзы краем кофты. - Это зеркало находилось рядом с настоящим амулетом, причем во время его действия, и напиталось его энергией. По сути, мы имеем дело с отражением, отблеском настоящей силы.
        - И что, теперь нужно будет снова искать амулет-основатель? - угрюмо спросила Тина, чувствуя неожиданно глубокое разочарование; похоже, часть ее уже всерьез настроилась на встречу с Первым фамильяром сегодня вечером.
        - Не хочу вас огорчать, но главная проблема не с зеркалом, - заговорил до сей поры молчавший шестой хостильер. Обилие плетеных браслетов на запястьях, свободно спадающие волосы до плеч и ровный загар делали его похожим на адепта йоги, перебравшегося жить в дзене на Бали.
        - А с кем? - почти угрожающе прорычал Ивар.
        - С ними, - кивнул «йог» на связанных пленников в центре круга из свечей.
        Тина внимательно на них взглянула и только теперь заметила определенную закономерность: все они были мужчинами, все примерно одного возраста, и все с темными волосами. Хотя черты их лиц и различались, всех их совершенно точно можно было отнести к одному типажу.
        - Ты хочешь сказать, Первого фамильяра не устраивает ни одно из предложенных ему тел? - озвучила так и напрашивающийся вывод Вив. - Но почему? Мы старались подобрать максимально подходящие!
        «Ах, вот для чего здесь эти пленники! - воскликнула про себя Тина. - И вот, значит, как выглядел Первый фамильяр…»
        - Не думаю, что тут стоит вопрос о «не устраивает». Скорее - не подходит.
        - Почему? - раздраженно рявкнула Вив.
        - Не надо заводиться, - с мягкой укоризной сказал «йог». - Как и все вы, я в этом участвую в первый раз, и я понятия не имею, что тут нормально, а что нет. Просто пока читались инкантации, в какие-то моменты мне казалось, будто я ощущаю, как Первый фамильяр примеривается к телам, но ни одно ему не подходит.
        - И какое тогда ему нужно? - сердито спросил Ивар.
        - Не знаю…
        - Давайте попробуем еще раз, - предложила «учительница». - Никто же и не рассчитывал, что будет легко. И нужно учитывать высокую вероятность того, что, когда мы воссоздавали ритуал возвращения, в каких-то моментах вполне могли ошибиться или что-то напутать. По сути, мы действуем наугад. На этот раз давайте максимально сконцентрируемся и постараемся вложить в каждый шаг как можно больше силы.
        Спорить никто не стал, хостильеры сосредоточенно закрыли глаза.
        - Может, я тоже чем-то помогу? - не вытерпела Тина, хотя и возненавидела себя за то, что стала напрашиваться.
        Вив скривила красиво накрашенные губы - и этим вдруг живо напомнила Тине одну из Ольг. Вот и те тоже так гримасничали, пока чувствовали свою власть. Но с ними она разделалась! Да так, что ни одна из них еще долго не будет высокомерно кривиться!
        …Так что получается, Вив - в некотором роде ее собственная «Ольга»?
        Но прежде чем Тина успела обдумать эту неожиданную мысль, она услышала:
        - Присоединяйся.
        Это сказал «йог», и его тон категорически отметал всякие возможные возражения.
        - Вставай в круг и вспомни тот момент, когда ты заменила своего иниция. Задержись в нем. Ощути ту энергию - и попробуй ее задержать. А когда получится, вливай ее в круг. Понятно?
        - Нет, - честно ответила Тина. - Но это меня не остановит.
        «Йог» ухмыльнулся, неожиданно ей подмигнул и закрыл глаза, настраиваясь на ритуал.
        - Читай, - скомандовал он Ивару, и тот послушно расправил в руках мятую распечатку.
        Несколько мгновений Тина по очереди рассматривала закрывших глаза хостильеров, гадая, как долго они уже живут в этом мире, кому первому пришла в голову идея вернуть Первого фамильяра и как они нашли друг друга, а потом тоже закрыла глаза и сосредоточилась. Она хотела свободу. Она очень хотела полную свободу от Кристины! И она приложит все свои силы к тому, чтобы ее получить.
        Глава 23
        Зрелище, которое предстало глазам Кристины, поразило ее своей почти сценической постановочностью: автокараван «Колизиона» образовал на широкой части дороги круг, включенные фары заливали импровизированную площадку, превращая ее то ли в ринг, то ли в мини-арену, готовую принять бойцов.
        В центре ярко освещенного круга стояли двое: Ковбой, а перед ним… Кристина почувствовала, как грудь сдавило и стало трудно сделать вдох. Она прищурилась и заморгала, чтобы убедиться, что перед ней не иллюзия и не игра воображения. Но когда Кристина проморгалась и снова посмотрела в освещенный круг, напротив Ковбоя по-прежнему была она.
        Графиня…
        Живая.
        Она вернулась!
        Первым порывом Кристины было броситься к Графине и обнять ее. Или как-то по-другому, но выразить свою радость от ее возвращения. Однако… Все циркачи «Колизиона» стояли поодаль, образуя импровизированные стены «арены», никто не трогался с места, и все молчали, только где-то в глубине толпы пискнул и тут же затих Лас. Эта странная реакция сбила с толку; когда вернулся Ковбой, все бурно радовались и осаждали его вопросами. А сейчас все совсем не так. Что она пропустила?
        Осторожно проталкиваясь между циркачами, Кристина пробралась в передний ряд, ей хотелось лучше видеть, что происходит. Круглый след на ладони стал теплым, но не обжигающе горячим. Что бы ожог собой ни представлял, он, видимо, сам еще не решил, как ему реагировать на происходящее.
        Графиня и Ковбой стояли друг напротив друга, намертво сцепившись взглядами, и молчали. Ни один, ни другая не собирались отводить глаза. Напряжение в воздухе сгущалось и накалялось; Кристине казалось, что еще немного - и уже ее собственные нервы не выдержат и лопнут, и она первой нарушит звенящую тишину и закричит.
        Однако первыми нарушили тишину протяжные звуки пения.
        - Пустота… темнота… не уйдем мы… никогда…
        - С возвращением, - прервал заунывно тянущего куплет Апи Ковбой, и в его голосе, обращенном к Графине, не прозвучало ни намека на знакомые насмешливые нотки.
        - Думал, у меня не получится, да? - ответила та.
        - Я не сомневался, что у тебя получится.
        - Но помочь мне ты даже и не собирался, так?
        - Я не мог. Не имел права.
        Внимательно прислушиваясь к обмену репликами, Кристина старалась не упустить нить разговора. Но это оказалось непросто; Ковбой и Графиня явно говорили о чем-то, известном только им двоим. Однако кое-что Кристина все же поняла; Ковбой соврал, когда сказал, будто не помнит ничего о том, что с ним произошло после исчезновения из машины около того маленького городка, куда они, движимые отчаянием, приехали без афиши.
        - Ну и для чего все это? - спросила Графиня, с вызовом скрещивая руки на груди.
        - Мм… испытание на прочность? - предположил Ковбой.
        - Нет, я имею в виду все вот это. - Графиня окинула стрелка взглядом с головы до ног. - Твое имя. Твой образ. Твои странствия с нашим цирком и игра в артиста. Для чего весь этот обман? Скажи мне! Объясни так, чтобы я поняла!
        В голосе бывшей директрисы цирка слышались отголоски отчаяния и надрыва. Что бы там ни произошло между этими двумя, Графине было больно.
        - На арене… под шатром… все уйдут… и мы умрем, - выбрал именно этот момент Апи, чтобы продолжить свою депрессивную песенку.
        - Для меня это не обман, - твердо ответил Ковбой, словно и не услышал мрачного куплета. - Для меня это все настолько настоящее, насколько только может им быть.
        Графиня долго смотрела ему в глаза, словно пыталась в них что-то прочесть, а потом разочарованно покачала головой, повернулась к пялящимся на них циркачам и окинула их внимательным взглядом.
        - Вам всем нужно узнать кое-что важное, - громко сказала она. - Ковбой - не один из нас. Он - фамильяр.

* * *
        Воспользовавшись тем, что все внимание циркачей сосредоточилось в одном месте, Мануэль, никем не замеченный, проскользнул обратно в свой автобус. В салоне было темно, и он на ощупь добрался до своей кровати. Включил фонарик на телефоне и быстро осмотрел содержимое небольшой сетки для хранения мелочей, прикрепленной на стену на манер того, как это сделано в поездах. Не найдя искомого, зашарил лучом света по темному салону.
        Когда яркий кругляш фонарика наткнулся на валяющуюся на полу коробку одеколона, Мануэль облегченно выдохнул, поднял ее, постоял немного, словно размышляя, что делать, а потом прошел в конец салона, бросил ее в мусорку и хорошенько потряс, чтобы та провалилась на самое дно. Потом, вспомнив о чем-то важном, вытащил из-под кровати контейнер с вещами и достал из него новую, нераспечатанную коробку такого же одеколона.
        - Прости, приятель, мне тебя тоже будет не хватать, но мы едва не спалились, - с насмешкой произнес он, и эта коробка последовала вслед за своим товарищем по несчастью.
        После этого Мануэль с чувством глубокого удовлетворения выключил фонарик и воспользовался телефоном по прямому назначению - набрал чей-то номер.
        - Это я, - вскоре сказал он в трубку. - Мы можем забыть про амулет-основатель, я узнал кое-что гораздо более важное… А? Про цирки. И про фамильяров. Про то, как все началось. Вообще все… Нет, я не преувеличиваю и не драматизирую! - возмутился воздушный гимнаст в ответ на неслышную реплику. - Клянусь, это не просто важно - это вообще следующий уровень! …От Крис, она - новый директор… Она ночевала в цыганской кибитке, и там ей все стало известно; сама кибитка открыла тайны или что-то в этом роде… Нет, не по телефону, только при личной встрече. Хорошо, понял, жду.
        Мануэль убрал телефон и вышел из автобуса.
        Покрывало на одной из кроватей зашевелилось, потом чьи-то руки его откинули, и показался Дэнни.
        - Все интереснее и интереснее, - протянул он.

* * *
        Еще несколько минут назад Кристине казалось, что тишина, воцарившаяся над импровизированным рингом, очерченным светом фар на асфальте, не могла стать более напряженной. Как же она ошибалась! Последние слова Графини оказали эффект, сравнимый с разорвавшейся бомбой. Во всяком случае, сравнимый по силе и степени шока - не по реакции людей. После взрывов бомб люди падали на землю, впадали в панику, кричали, плакали и убегали. После слов Графини все застыли и онемели.
        Кристине и самой казалось, что она тоже превратилась в статую.
        Единственный, кто, казалось, не попал под разрывной эффект заявления Графини, был Ковбой. Он продолжал стоять посреди освещенного круга как ни в чем не бывало, только засунул руки в карманы джинсов, а соломинка переместилась из одного уголка рта в другой.
        - Ну? - с вызовом спросила у него Графиня. - Что скажешь?
        - А что тут можно сказать? - пожал плечами Ковбой. - Ты все уже сказала сама.
        - Может, тогда объяснишь, что тебе от нас надо? Что ты делаешь в нашем цирке? - Казалось, от его невозмутимости Графиня распалялась все сильнее.
        - И как вообще сюда попал, - добавил кто-то из толпы.
        Кристина оглянулась, но так и не смогла определить говорившего.
        А вопрос был резонным! Считалось, что цирки надежно закрыты от фамильяров, - кроме ночи цирколуния, конечно. Впрочем, еще до совсем недавнего времени много считалось разного, а на поверку оказалось не то чтобы неправдой - скорее заблуждением, заменившим забытую правду.
        Кристина покопалась в огромном пласте новых знаний, который обрушился на нее этой ночью. Нет, все верно, цирки изначально создавались так, чтобы их защитные заклинания не пропускали внутрь фамильяров. Пока в цирке оставался его амулет-основатель - а у «Колизиона» это был тот самый круглый медальон, который теперь Кристина носила с собой, - и пока он подпитывался силой, которая генерировалась во время представлений, защитный барьер должен работать. Тогда как же здесь оказался Ковбой? Если он вообще фамильяр… Графиня ведь не предъявила никаких доказательств. Просто обвинение оказалось настолько шокирующим и настолько оглушило, что отключился разум, и никто и не подумал задавать вопросы или просить подтвердить заявление фактами.
        Ковбой молчал, Графиня молчала, циркачи молчали. И Кристина тоже хотела промолчать - по старой привычке «оставайся в тени», «не привлекай внимания». Она надеялась, что заговорит кто-то другой, и даже обвела толпу ищущим взглядом. Может, Мануэль? А где он, кстати? Или даже Кабар? Но метатель ножей стоял, скрестив руки на груди, и, похоже, не собирался вмешиваться. А может, Фьор?
        Стоп! Что? Фьор? Он вернулся? Глаза Кристины, скользнувшие было по его лицу, почти не заметив, резко вернулись назад. Фаерщик поймал взгляд девушки и успокаивающе кивнул, словно хотел сказать: «Все в порядке, я со всем разобрался». Ну и с чем он там разобрался? С Дукати, которую, кстати, нигде не видно? Эти двое устроили спор по поводу того, кто из них убьет ее первым?
        Кристина постаралась вложить в ответный взгляд все презрение и всю ярость, которые испытывала, и ей это, кажется, удалось. Во всяком случае, на лице Фьора отразилось удивление, и он даже немного подался назад.
        - Цирк выберет из худших, - потянулись в тишине унылые звуки.
        Кристина подумала, что ей стоит заговорить хотя бы ради того, чтобы прервать очередной куплет песенки Апи; сейчас она не хотела слышать новые слова текста! Стой «обезьяныш» рядом с ней, она бы просто закрыла ему рот рукой. Но мальчишка был на другой стороне круга. Он пел с закрытыми глазами и слегка раскачивался из стороны в сторону, словно находился в трансе.
        - С собою заберет…
        Ненужных и заблудших…
        А лишних он сотрет…
        Все! Раздражение от заунывного пения стало непереносимым. Раз никто больше не додумался до вопроса, на основании чего Графиня обвиняет Ковбоя в том, что тот - фамильяр, придется ей задать его самой. К тому же она теперь директор цирка; положение обязывает.
        Кристина отделилась от толпы и, ежась от направленных на нее взглядов, вышла в центр освещенного круга.
        - А почему ты решила, что он фамильяр?
        Графиня повернулась к Кристине, словно дуэлянт, готовый сразиться с новым противником.
        - А почему ты его защищаешь?
        Совсем нетипичная для нее реакция; прежде Графиня не бросалась так на людей. Впрочем, кто знает, что ей довелось пережить за время отсутствия?
        - Я его не защищаю, - спокойно возразила Кристина, хотя это спокойствие далось ей очень нелегко. Чтобы не сорваться, она засунула руку, ту, на которой остался след, в карман и сжала медальон. - Я просто хочу выяснить, откуда ты узнала, что он фамильяр.
        - Нас не видят…
        Нас не слышат…
        Мы не живы…
        Мы не дышим…
        - Апи! Пожалуйста! Не сейчас! - резко прикрикнула она, и пение тут же затихло.
        - Да, Апи, пожалуйста, не сейчас, - вдруг откуда ни возьмись раздался новый голос.
        Все как по команде обернулись на него. Сквозь толпу величественно шагала Ронда, как всегда, прекрасная в своем ореоле смертельной опасности, с рукой, небрежно покоящейся на эфесе сабли на боку, а циркачи сами расступались перед ней.
        - Но мы с удовольствием послушаем твою песенку чуть позже, - ласковым тоном, от которого бежали мурашки по коже, продолжила Ронда. - Нам очень, очень интересно узнать, о чем будет в следующих куплетах. И ты нам обязательно их споешь. Потом. А сначала мне нужно получить с вас долг.

* * *
        То ли энергия, которую влила в общий круг Тина, оказалась той самой недостающей частью, то ли со второй попытки хостильеры намного сильнее старались, но на этот раз туман, зародившийся в глубине зеркала, просочился наружу, и пространство в круге свечей заполнили клубы седого дыма. Они двигались, то сгущаясь, то рассеиваясь, и то и дело складывались в черты лица - и тут же распадались, прежде чем их удавалось рассмотреть.
        Голос Ивара набирал силу и звучал все увереннее. На лицах остальных хостильеров застыло выражение предельного физического напряжения.
        Треснула и разлетелась на мелкие осколки фарфоровая чашка - один из тех странных случайных предметов, сложенных в круг. Один из осколков поцарапал щеку бородачу, но тот даже не вздрогнул. С потолка посыпалась мелкая цементная крошка. Язычки свечей заискрили, словно бенгальские огни. Мучительно заскрипела и наконец лопнула какая-то старая ржавая труба.
        Рябь и дрожание дыма сложились в очертания фигуры. Она приблизилась к одному из связанных мужчин, на миг с ним слилась - и тут же отпрянула. Мужчина кулем упал на землю, изо рта и носа потекли ручейки крови. Фигура примерилась к следующей жертве - и вот уже второй мужчина безжизненно обмяк, и кровь потекла у него из ушей.
        «Они правы, ему не подходят тела», - с тревогой подумала Тина, стараясь, чтобы тот канал силы, который она сумела создать, не ослабевал.
        Третий мужчина обмяк и осел на пол. Тина нервно вздохнула, поймала напряженный взгляд Ивара и увидела в нем отражение собственных мыслей: что, если Первому фамильяру никто не подойдет?
        Туманная тень сделала круг вокруг связанных, дергающихся в своих путах пленников, но, прежде чем выбрать еще одну жертву, застыла и будто обернулась. И Тина вздрогнула, увидев горящие в темной глубине глаза. Они ищуще осматривали всех хостильеров, словно примеривались к ним: может, кто-то из них подойдет лучше?
        Тина с трудом подавила в себе желание отпрянуть. «Вряд ли его устроит женское тело, не так ли?» - уговаривала она себя и заставляла поддерживать канал энергии, хотя на миг и почувствовала сильнейший соблазн разорвать его и отправить это… существо обратно туда, откуда оно явилось. Туманная фигура с голодными горящими глазами никак не тянула на роль благородного освободителя всех фамильяров; скорее на их пожирателя.
        Вдруг возле круга появилась маленькая фигурка. Она двигалась медленно, немного дергано, словно против воли, невидящий взгляд застыл в одной точке. В неровном свете искрящих свечей Кристина не сразу узнала в ней Кирилла, о котором с этим ритуалом совсем забыла!
        Мальчишка застыл на самой границе круга: то ли размышлял, идти ли ему дальше, то ли пытался сопротивляться чужой воле, которая его вела.
        - Кирилл! Стой! - предупреждающе воскликнула Тина. Она догадывалась, что, скорее всего, мальчишка, упорно отказывающийся принимать ее за сестру, не послушается. А возможно, просто не услышит. Но она должна была попытаться! Нет, она должна больше! Должна его остановить! Она не может допустить, чтобы с ним что-то случилось!
        - Не ослабляй канал! - прикрикнула Вив.
        Тина поняла, что, отвлекшись на Кирилла, она и впрямь перестала держать под контролем ту ниточку энергии, которая тянулась от нее в ритуальном круге. Она сосредоточилась на ней, выравнивая и укрепляя, а затем попробовала еще раз:
        - Кирилл! Остановись! Не входи туда!
        - Да не отвлекайся ты на этого придурка! - прошипела Вив; от усилий на ее лбу блестели капельки пота, а безупречное лицо искривилось в напряженной гримасе.
        - Не смей называть его придурком! - выкрикнула Тина.
        Она так разозлилась, что на мгновение все перестало иметь значение: и ритуал, и вырвавшийся где-то на свободу яггер, и цирки, и Кристина, и даже Первый фамильяр. Все, что Тина ощущала, - это злость на того, кто обидел Кирилла. Да, возможно, это всего лишь сработали врожденные рефлексы фамильяра, прошитые у каждого из них на подсознательном уровне. Да, возможно, как хостильер, она должна была быть выше этих низменных привязанностей. Но прямо сейчас Тине было наплевать, больше всего она хотела разделаться с обидчицей Кирилла!
        - Никто не смеет его оскорблять! - дрожащим от ярости голосом продолжила она, и ручеек энергии, еще мгновение назад послушно текший внутрь круга, взвился, словно лента в руках гимнастки, и стремительно полетел в сторону Вив.
        - Нет! Стоп! Что ты делаешь? - закричали со всех сторон хостильеры, но было поздно. Затрещали, словно фейерверки, горящие свечи, туманный силуэт Первого фамильяра задрожал и начал рассеиваться. Невидимый хлыст силы обрушился на Вив, и та тряпичной куклой отлетела в сторону.
        А Кирилл…
        - Стой! - закричала Тина, увидев, как мальчишка неожиданно рванулся внутрь круга.
        Она кинулась за Кириллом, но, прежде чем успела до него добраться, расплывчатое облако, еще недавно бывшее туманным силуэтом Первого фамильяра, окутало его, и мальчишка рухнул на землю.
        Тина упала рядом с ним на колени, увидела, как из носа Кирилла потекла тонкая струйка крови, и закричала от боли.

* * *
        «Обезьяныш» шмыгнул к Кристине и прижался к ней, словно в поисках защиты.
        Краем глаза девушка заметила, что Ковбой сделал шаг вперед, словно закрывая Графиню от Ронды.
        - У вас снова афиша в тот же город, что и у нас? - хмуро осведомилась Кристина.
        - Нет, моя дорогая юная директор, - вкрадчивым голосом ответила Ронда, и Кристина немедленно отметила для себя, что она откуда-то знает про директора. Откуда?.. - Я здесь, чтобы получить ваш долг.
        - Долг? - эхом откликнулась Кристина.
        - Директор? Долг? - услышала она позади удивленный шепот Графини.
        - Ты многое пропустила, - тоже шепотом ответил Ковбой, хотя та явно предпочла бы услышать ответ от кого угодно, только не от него.
        - Да. Долг, - твердо чеканя слова, ответила Ронда. - Двое артистов «Колизиона» в уплату за помощь с представлением.
        - О… - только и выдала Кристина. Она напрочь об этом забыла!
        А они вообще обязаны уважать это соглашение? Его заключал Кабар, а он, если рассуждать формально, не имел полномочий, он был всего лишь самопровозглашенным «и. о. директора». К тому же «Обскурион» не выполнил своей части условий: Джордан заявлял, что у них никогда не бывает удалений. Однако «Колизион» в том представлении потерял канатоходца.
        Вспомнились циничные слова Мануэля о том, что «Обскурион» своих и не потерял, а циркачи «Колизиона» своими для них никогда не были.
        И все-таки, что будет, если они откажутся? Чем им это грозит? Появится некий верховный цирковой арбитр и оштрафует или как-то иначе накажет «Колизион» за нарушение соглашения? Вряд ли.
        - И кого же вы решили взять? - спросила Кристина, чтобы потянуть время, и окинула быстрым взглядом толпу. Кабар расправил плечи и выпятил грудь - того и гляди взлетит, а Джада и вовсе вышла из толпы и сейчас стояла немного впереди, в полной готовности уйти, как только прозвучит ее имя.
        - Джордан хочет его. - Палец Ронды указал на Апи.
        Циркачи «Колизиона» шумно ахнули - кто с возмущением, а кто и с негодованием. Никто не ожидал, что из всех артистов цирка Джордан потребует ребенка!
        Апи еще теснее прижался к Кристине и отвернулся от Ронды. Кристина стиснула зубы. Ни за что! Она не хотела отдавать никого из своих - и уж Апи особенно!
        Краем сознания девушка отметила, как яростно вспыхнуло в ней это неожиданное новое чувство - чувство собственности и потребность защищать. Ее цирк. Ее циркачи.
        - И? - процедила она.
        - И вас, моя юная директор, - почти пропела Ронда с улыбкой на лице.
        Этого Кристина никак не ожидала! Зачем она Джордану? У нее нет ни самостоятельного номера, она не принесет никакой пользы его представлению! Если только Джордану она нужна вовсе не для того, чтобы выступать на арене его цирка… А для чего? Как много настоящей правды о цирках он знает? И если много, то какую ведет игру? И какую роль в ней отводит ей?
        - Нет, - неожиданно для всех возразил Ковбой. - Ты не можешь ее забрать.
        - Да что ты! - насмешливо воскликнула Ронда. - И кто это говорит? Тот, кого вот-вот линчуют его собственные коллеги за - ах! - такую крошечную ложь по поводу его истиной природы?
        - Не только он, - вмешался Вит, вступая в освещенный круг. - Мы все тоже против! О том, что вы заберете нашего директора, речь не шла!
        Хотя момент был исключительно напряженным, Кристина испытала невероятное по силе ощущение тепла. За нее вступались, ее отстаивали. Она была нужна. Нужна, хотя пока ничего особенного ни для кого из них не сделала и вообще не зарекомендовала себя как директор. Непривычное, незнакомое и такое восхитительное ощущение!
        Для полного счастья здесь не хватало только Мануэля и его голоса, присоединившегося к тем, кто ее отстаивает, и Кристина быстро скользнула взглядом по толпе, ища воздушного гимнаста. Рискнет ли он пойти против своего бывшего цирка ради того, чтобы защитить ее? Очень хотелось верить, что да, однако на ум сами собой приходили воспоминания о том, как он молчал, когда Джордан прохаживался между выстроившимися в ряд циркачами «Колизиона», выбирая себе двоих в уплату долга. Кристина бросила директору вызов, а Мануэль его не поддержал; он намеренно отводил взгляд и молчал. Прямо как… прямо как Лас, когда Графиня собиралась ехать в город!
        Сравнение с Ласом оказалось настолько болезненным, что Кристина тут же его прогнала. Нет, у Мануэля с Ласом нет ничего общего! И вообще, сейчас максимально неподходящий момент для таких размышлений! Но где же все-таки Мануэль? Она нигде его не видела! Из трейлера они выбежали вместе - куда он мог подеваться по пути?
        - Святые коконаты! - вернул Кристину в реальность хлесткий голос Ронды. - Да вы прямо мушкетеры! Один за всех, и все за одного! Вот только ты, дорогой друг, - в руках Ронды появилась сабля, и ее кончик безошибочно указал на Вита, - не один из них, чтобы быть «одним за всех». Ты вообще не имеешь права голоса, потому что в принципе не должен тут находиться. То, что тебя искусственно ввели в цирк, не делает тебя его частью.
        «Что?» - ахнула про себя Кристина, забыв про поиски Мануэля в толпе. Мало им обвинений против Ковбоя, так теперь выясняется, что еще и с Витом нечисто? Впрочем, возможно, Ронда специально использовала такую тактику, чтобы посеять среди циркачей сомнения и подозрения друг против друга. Хотя, судя по выражению лица Вита и по тому, как он метнул виноватый взгляд на Риону, уставившуюся на него круглыми глазами, что-то в сказанном Рондой определенно было правдой. Нужно будет разобраться.
        - Простите, но с чего вы решили, будто можете указывать нам, что и как делать? Если кто и не часть нашего цирка, так это вы! - присоединился к бунтарям Фьор, выходя из толпы и вставая рядом с Витом.
        При других обстоятельствах Кристине было бы приятно, что фаерщик тоже ее отстаивает. Однако сейчас она лишь презрительно фыркнула. Наверняка он вступился за нее только для того, чтобы она осталась в «Колизионе» и ему было бы легче ее убить в следующий раз. Хотя… убить он ее мог уже не раз… Хорошо, значит, для того, чтобы получить от нее… ну, что там ему надо от нее получить?
        - И это прекрасно, что я не часть вашего цирка! - ответила Ронда. - Жалкое сборище поддельных циркачей, ничего не знающих о себе и своей природе! Фамильяр, решивший поиграть в человека и растерявший все свои силы, - ткнула она саблей в сторону Ковбоя, - шпион Наблюдателей, - кивнула она на Вита. - Нагваль, которого вообще нельзя сравнивать с нами. - Ронда безошибочно нашла глазами в толпе Те. - И парочка шпионов других цирков, - в гробовой тишине добавила она.
        Слова Ронды разлетелись над толпой, вызывая взволнованные перешептывания и обмены встревоженными взглядами. Мысли в голове Кристины кружили с бешеной скоростью. Ковбой, Вит, а теперь вот еще и шпионы других цирков! Что, черт возьми, происходит? Какую игру ведут другие цирки? И почему «Колизион» об этой игре ничего не знает?
        - Ну и, наконец, потомок инквизиторов, уничтожавших таких, как мы, - указала Ронда на Фьора и ловким движением вложила саблю в ножны. - Тебе тут тоже не место, юноша. Ты не один из нас.
        Фаерщик переменился в лице и отшатнулся. Кристина знала почему: из-за упоминания про инквизиторов. Но откуда Ронда могла знать про них всех то, что они или сами о себе до сих пор не знали, или, как в случае с Фьором, выяснили совсем недавно?
        - Ну? - Ронда обвела собравшихся горящим взглядом. - Есть еще желающие поспорить?
        Никто не решился ничего сказать. Вероятно, опасались получить еще одну порцию шокирующей правды, которую куда удобнее было не знать.
        Кристина тоже молчала, лихорадочно обдумывая следующий шаг. То, что она лично не собирается никуда идти, она знала четко. И Апи не отпустит. Не силой же Ронда их потащит, в самом-то деле? А раз так, то никаких других способов заставить их присоединиться к «Обскуриону» у нее нет! Придется ей вернуться к Джордану с пустыми руками.
        Хотя - кто знает? - может, Ронда и впрямь готова применить силу. Где-то рядом должен быть «Обскурион», не одна же она к ним явилась. Сейчас из черных автобусов высыпят акробаты и гимнасты, банально скрутят их и уволокут к себе.
        Кристина поднялась на цыпочки и вытянула шею, стараясь посмотреть поверх голов толпы и увидеть, где встал черный автокараван.
        - Я так и думала, - удовлетворенно кивнула Ронда. - Что ж, Апи, Крис, - прошу! - приглашающе взмахнула она рукой.
        - Нет, спасибо, - процедила Кристина, обнимая одной рукой «обезьяныша». - Очень любезное приглашение, - с сарказмом добавила она, - но мы отказываемся.
        По лицу Ронды зазмеилась улыбка.
        - Ты правда веришь, что у тебя есть выбор? - спросила она так ласково и снисходительно, словно говорила с несмышленым ребенком, и от тревоги сердце Кристины сжалось, а потом испуганно забилось. Она чего-то не знала! Чего-то очень важного! Она думала, что решила уравнение, но в нем оказались неизвестные ей элементы, а значит, ее решение было неправильным.
        Ронда снова выхватила из ножен саблю и сделала несколько стремительных движений. Изогнутый клинок словно нарисовал в воздухе сложный узор, и Кристина почувствовала, как обнимавшие ее за талию руки Апи разжались.
        - Нас не видят, нас не слышат, - затянул мальчишка. - Мы не живы, мы не дышим… - продолжил он - и пошел к Ронде.
        - Апи, нет! Подожди! - Кристина рванула за «обезьянышем», но словно налетела на невидимую преграду, не пускавшую ее дальше.
        Ронда протянула мальчишке руку, и тот послушно вложил в нее свою ладошку. Потом обернулся к Кристине.
        - На арене, под шатром… Все уйдут, и мы умрем, - закончил он, глядя на Кристину, но глаза у него были пустые.
        Держа Апи за руку, Ронда пошла прочь из освещенного круга, и толпа сама собой послушно расступалась перед ней.
        Кристина снова атаковала невидимую преграду, но та не поддавалась, и ей осталось только беспомощно смотреть за тем, как уводят Апи. Но почему никто из циркачей не пытается вмешаться? Почему все стоят на месте и молчат? Неужели эта хищница из «Обскуриона» каким-то образом взяла их всех под контроль?
        - Ты идешь, Крис? - бросила Ронда через плечо.
        Кристина стиснула кулаки. Нет! Никуда она не пойдет! Пусть даже Ронда сумела загипнотизировать всех остальных в «Колизионе», с ней этот номер не пройдет! Ее она не заставит!
        И тут Кристина с ужасом почувствовала, что ее ноги словно начали жить самостоятельной жизнью - вот они сделали один шаг, и еще один, и еще.
        «Нет!» - воскликнула про себя Кристина, изо всех сил стараясь сопротивляться чужой воле. Знать бы еще, как это делать… Она - потомок колдуньи, черт побери! И не простой! Она - потомок колдуньи, которая когда-то стала причиной катастрофы, открывшей фамильярам дверь в этот мир. Да, вряд ли это можно записать ей в плюс, но тот факт, что ее много-раз-прапрабабушка-колдунья вообще сумела вызвать такое масштабное событие, говорит о ее силе. А это значит, что те крохи сил, которые дошли до Кристины через поколения, должны быть мощнее, чем у других, не так ли? Наконец, она - директор «Колизиона», открывшего ей этой ночью все свои тайны! И у нее есть амулет-основатель! Неужели всего этого не хватит, чтобы противостоять Ронде?
        Кристина сунула руку в карман, нащупала круглый медальон, крепко стиснула его и вызвала в памяти образ колдуньи, который являлся ей в видениях. Тут же перед глазами появилось лицо, так похожее на ее собственное, и - огонь костра. След ожога на руке стремительно нагрелся. Или же это нагрелся медальон и сейчас буквально обжигал кожу. А возможно, Кристина чувствовала жар того костра. Но сейчас это было неважно, потому что вместе с болью Кристина почувствовала силу. И эта сила позволила ей вернуть контроль над собой - девушка наконец-то остановилась.
        Хотя Ронда и не оглядывалась, она почуяла перемену. Замерла, обернулась. Бросила на Кристину оценивающий взгляд. Недовольно качнула головой, а потом негромко позвала:
        - Джордан!
        Кристина напряглась, приготовившись к встрече с директором «Обскуриона». Она посмотрит прямо в его витражные очки и скажет ему, чтобы он проваливал, «Колизион» ничего им не должен!
        Однако сколько Кристина не всматривалась в толпу, ожидая, когда та расступится и пропустит Джордана, директор «Обскуриона» не появлялся. Впрочем, девушка догадывалась, что так просто все закончиться не может, и потому продолжала стискивать в руке медальон - так, словно это был ее спасательный круг, ее главная защита от чужой воли.
        В центре освещенной фарами машин арены появился дымок. Сначала он змеился над землей, а потом стал подниматься все выше и выше, пока не заволок все вокруг. В этом зыбком колыхании перед Кристиной появилась призрачная фигура в круглых очках и котелке на голове и чуть склонила голову. В мозаичных кусочках его круглых очков отражались десятки маленьких Кристин.
        Девушка почувствовала, как ее ноги снова зажили собственной жизнью и захотели понести ее вперед, но она всеми мыслями и всеми внутренними силами уцепилась за медальон в руке и с радостью приветствовала обжигающий жар в ладони с круглой меткой. Она не сомневалась, что именно благодаря этому по-прежнему остается на месте и сопротивляется влиянию директора «Обскуриона».
        С чувством глубокого удовлетворения и облегчения Кристина наблюдала за тем, как дым, заволокший импровизированную арену, начал рассеиваться, а призрачная фигура Джордана становилась все более и более прозрачной.
        «Вот так! Знай наших!» - воскликнула она про себя.
        Зыбкий Джордан, уже практически растворившийся в воздухе, поднял руку и, прежде чем Кристина догадалась, что он собирается делать, и как-то защитилась от этого, снял мозаичные очки.
        Мир вокруг разом исчез, а Кристина полностью потеряла контроль над своим телом. И, кажется, над сознанием тоже. Потому что следующее, что она увидела, - это незнакомый салон автобуса, а прямо перед ней стоял директор «Обскуриона». На этот раз во плоти. И в очках.
        - Ну, здравствуй, - сказал Джордан. - Как долго я тебя искал!

* * *
        Когда Первый фамильяр открыл глаза, он увидел склонившееся над ним заплаканное лицо девушки с пепельно-белыми волосами.
        Очень хорошо знакомое ему лицо.
        - Кирилл! - с облегчением всхлипнула девушка. - Ты жив!
        - Да, - ответил Первый фамильяр. - Я жив. Чего я не пойму, - продолжил он, и его голос задрожал от затаенной ярости, - так это почему до сих пор жива ты?