Проблема для некроманта Наталья Шнейдер
        Некроманты Джеима #1
        Когда работаешь судебным медиком, не страшно срезать путь домой через кладбище. Кто ж знал, что там притаился маньяк? Повезло: я не просто попала в другой мир, но и оказалась магом. Некромантом, но так даже интересней. Профессор, который будет меня учить, непростительно хорош собой. От его горячего взгляда у меня начинается тахикардия, но это я как-нибудь переживу. Чего я на самом деле могу не пережить - кто-то задумал извести всех некромантов города и почти добился своей цели.
        Проблема для некроманта
        Глава 1
        Кладбище было пустым и темным, впрочем, как всегда в это время. Лунные блики прорывались сквозь ветки, садились бесформенными пятнами на покосившиеся кресты, на покрытые снегом холмики.
        Мне света хватало, привыкла. Здесь я ходила каждый день, срезая путь от автобусной остановки до дома. На самом деле куда безопаснее, чем через дворы: вечерами по кладбищу шастает мало кто, а мертвые не кусаются. Да и странно было бы практикующему судмедэксперту бояться покойников.
        Когда за спиной заскрипел снег под чужими ногами, я даже не испугалась. Мало ли кто точно так же решил срезать путь. Оглянулась и увидела мужской силуэт. Темный пуховик, балаклава на лице - неудивительно, мороз под тридцать. Пришлось прибавить шагу: терпеть не могу, когда дышат в спину на узкой тропинке, а сигать в сугроб, чтобы пропустить незнакомца, тоже не хотелось.
        Но тот, сзади, кажется, тоже ускорился. Я снова обернулась: лунный блик засветился на лезвии ножа в руке.
        От страха пересохло во рту. Очень некстати - или кстати - вспомнилось, что за последний месяц у нас в морге побывало два женских трупа с перерезанным горлом и следами полового акта. Оба привезли с улиц нашего района. Я рванула со всех ног, путаясь в полах пуховика. Еще каких-то метров десять, а там - освещенная улица, где всегда полно народа, переход и дом. Ледяной воздух обжигал горло, пульс колотился в ушах, заглушая шаги.
        Я все-таки не успела: меня дернуло назад, прежде, чем я успела опомниться, жесткая рука ухватила поперек груди, что-то сдавило шею. Я рванулась - высвободиться, бежать! В первый миг показалось, что воротник пуховика и шарф защитили - ведь боли я не почувствовала, и даже вырвалась и сделала несколько шагов прежде, чем ноги подкосились, грудь скрутил кашель и перестало хватать воздуха. Неужели все? Нет, ни за что! Мало ли, что плакать по мне некому, я жить хочу! Дышать! Я попыталась отползти, но руки подогнулись, уронив меня лицом в снег, а потом наступила темнота.
        Сквозь сомкнутые веки пробился свет, потускнел, словно его что-то заслонило. Я открыла глаза. Надо мной склонился мужчина. Исчезла балаклава, открыв светлые волосы с едва заметным рыжеватым отливом, цепкий взгляд серых глаз, упрямый подбородок. Мелькнула нелепая мысль - какого рожна этакий красавец подался в маньяки? Подкати он ко мне по-хорошему, я бы наверняка…
        В следующий миг до меня дошло, что я каким-то чудом жива и еще не все потеряно. Я заорала так, что оглохла сама, и со всей дури врезала мужику в нос. Он отлетел, закрывая лицо руками, я вскочила, со всех ног рванула между могил.
        - Стой! - гнусаво полетело в спину.
        Ага, размечтался!
        Я перепрыгнула некстати подвернувшуюся под ноги ветку, но та, словно сговорившись с маньяком, ухватила меня за юбку. Взмахнув руками, я со всей дури хлопнулась о землю, и нескольких мгновений, пока я восстанавливала дыхание и поднималась, мужику хватило, чтобы меня догнать.
        - Да куда ты, дура! - рявкнул он, и в этот раз голос прозвучал нормально, хотя кровь из расквашенного носа текла по лицу темными струйками. И столько власти было в этом рыке, что я на миг замерла, глядя на него снизу вверх.
        Он шагнул еще ближе, наваждение развеялось. Я снова подлетела, путаясь в подоле. Подол? Не джинсы? Да какая, к черту, разница, потом разберусь! Мужик потянулся, пытаясь схватить за руку - в этот раз я успела отскочить и снова помчалась между могил, радуясь, что ноги не вязнут в снегу.
        Где снег? Где я? Какого?!..
        Но мозг окончательно отказался думать и анализировать, оставив одну мысль - бежать. Бежать быстрее, спасаться со всех ног. Плевать, что грудь уже жжет и колет в боку. На все плевать. Бежать!
        - Стой, говорю, там мертвяков полно!
        Надо же, какая неожиданность: на кладбище полно мертвяков! Только ни один покойник мне столько не напакостил, как живые! И пытался угробить меня тоже не покойник. Повезло, что у него не вышло.
        Или вышло? Здесь нет снега, я - в платье, а не в джинсах и пуховике. Я умерла и теперь в аду?
        При этой мысли закружилась голова подкосились ноги, я споткнулась. Мужик, так его и разэтак, все же догнал, ухватил за плечо, разворачивая. От этого прикосновения меня обдало жаром, и снова очень некстати подумалось, что он как-то непростительно хорош собой для маньяка. Те обычно плюгавенькие, а этот очень даже… Или это другой мужик? В камзоле, а не в пуховике, и вроде бы выше ростом, чем тот, с ножом.
        Или я все-таки в аду, и теперь мне целую вечность придется удирать от разномастных маньяков?
        Я рванулась - мужик держал крепко. Попыталась ударить, но добилась лишь того, что он больно вцепился и в запястье другой руки, притянув к себе. Глаза, полные бешенства, оказались слишком близко, и я уставилась в них, словно кролик на удава. Пошатнулась и упала бы, если бы не впечаталась в мужчину всем телом. Это привело в чувство. Дожила, сама готова на маньяка кинуться! Я снова дернулась, а потом перед лицом возникло что-то, похожее на светящийся фиолетовый туман.
        Мужик выругался и выпустил меня. Туман окутал мое тело, устремился к земле, расплескиваясь по могилам. А в следующий миг мне стали безразличны все маньяки на свете, потому что ближайшая могила разверзлась, и из нее воздвигся зомбак.
        - Отпусти силу, дура! Хочешь, чтобы сюда вся инквизиция сбежалась? - рявкнул мужик.
        Инквизиция? О чем он?
        С его рук стекло такое же темно-фиолетовое пламя. Я вскрикнула - тело словно прошил разряд тока. Зомби сложился, снова превратившись в обычного не слишком свежего покойника. Только вот из соседней могилы тоже лез скелет. И еще один зомби вырос за спиной мужчины.
        Я заверещала во все горло, на какое-то время вовсе перестав соображать от страха. Нет, трупов я не боюсь - нормальных трупов, которые смирно лежат себе на секционном столе или в холодильнике. Но эти-то ходят! Как-то не успела я к такому привыкнуть, это вам не суправитальные реакции!
        Зомби мой вопль не остановил - мертвец потянулся к горлу мужика. Тот то ли почувствовал, то ли понял по моему взгляду, устремленному за его плечо. Не разворачиваясь присел, перекатился в сторону, уходя от лап мертвяка. Еще один сгусток темного пламени - и снова меня дернуло током, правда в этот раз я заметила, как рассеивается туман, тянущийся от моего тела к зомбаку.
        Это что, из-за меня они встают? Что за бред?
        - Отпусти силу! - снова крикнул мужик. - Или я погашу, и самой хуже будет!
        - О чем ты?
        Он снова ругнулся, а в следующий миг меня не просто прошило током - а словно бросило на оголенные высоковольтные провода. Тело затрясло в судороге, я бы закричала, но дыхание тоже перехватило. А потом сознание милосердно погасло, прекратив боль.
        Снова свет: яркий, электрический. Подняв ресницы, я увидела лицо все того же мужика. Дернулась, но в этот раз он был настороже, перехватил мои запястья. Его нос, к слову, уже не выглядел опухшим. Я так долго провалялась? Хотя нет, следы крови на верхней губе остались, значит, недолго.
        Хотя если я в аду, а это местная нечисть, мог и сам по себе восстановиться. Правда, я чувствовала себя непозволительно живой: ныло тело, точно я умудрилась потянуть все мышцы разом, колотилось сердце, и пересохло во рту. Многовато неприятных ощущений для бесплотной души.
        Но если я жива - то что вообще происходит?
        - Очухалась? - не слишком вежливо поинтересовался мужчина.
        Разжал пальцы - я ощутила мимолетное сожаление - выпрямился.
        - Кажется, да… Нет. Не знаю.
        Над его головой висела… лампочка? Шаровая молния? Яркий сгусток света. Я мотнула головой, пытаясь прогнать глюк. Глюк прогоняться отказался. Висел себе и светил не хуже нашего уличного фонаря. Даже лучше, пожалуй.
        Кладбище - точнее та его часть, что попала в круг света - тоже было неправильным. Ни одного креста на холмиках могил, и памятники - не памятники, а просто камни с грубо выбитыми… буквами? Рунами? Надписями?
        Я что, еще и читать разучилась?
        Зажмурившись, так крепко, что глаза заболели, я попыталась воспроизвести перед внутренним взором надпись. Любую надпись, да хоть собственное имя. Буквы послушно сложились: И-н-г-а. Нет, вроде алфавит помню. Я снова открыла глаза, уставившись на ближайший надгробный камень, испещренный крокозябрами. Нет, это не я разучилась читать, это действительно незнакомый язык.
        - Где?.. - простонала я.
        - А на что это похоже, по-твоему, на королевский дворец? - ехидно ухмыльнулся мужик. - Другой вопрос, какого рожна тебя сюда понесло.
        - Домой шла. - Я ответила прежде, чем успела сообразить, что про дом, кажется, можно больше не вспоминать. Дом остался где-то в заснеженном сибирском городе, а где я сейчас - леший его знает. Как я сюда попала? Что вообще происходит?
        Или байки о переселении душ - не такие уж и байки? Да нет, не может быть!
        - Ага. Домой, - все так же ехидно проговорил мужик.
        Ухватив за локоть, он вздернул меня на ноги так легко, будто я вообще ничего не весила. Я попыталась вырваться, но его пальцы оказались цепкими, словно клещи, а в следующий миг я застыла, потому что через плечо упала коса.
        Какая коса, я всю жизнь коротко стриглась! И волосы всегда были черными, а сейчас стали темно-каштановыми. Не веря себе, я ощупала собственное - или уже не свое? - лицо. Поди тут разбери: вроде все на месте, а мое или нет… привыкший узнавать мир на ощупь, наверное, отличил бы. А мне придется дождаться, пока в поле зрения появится хоть захудалое зеркало.
        Похоже, я не только не в своем мире, но и не в своем теле. Да что же это делается? Хорошо хоть язык понимаю. Если в происходящем может быть хоть что-то хорошее.
        А вдруг я все-таки на том свете? Впрочем, этот мужик не походил ни на черта, ни на ангела. Те, как известно, бесполы, а этот выглядел прямо-таки воплощением тестостеронового самца. На вид - чуть старше меня, лет тридцать пять. Высоченный, широкоплечий, девицы, наверное, гроздьями вешаются. Хотя… Интересно, он на всех женщин смотрит, как Ленин на буржуя, или только я удостоилась такой чести?
        - Что, здорово тряхануло? - В голосе мужчины, однако, сочувствия не было, лишь злорадство. - Поделом.
        И тут тоже «жила-была девочка - сама виновата»?
        Он протащил меня несколько шагов, остановив перед расчерченным на земле кругом, покрытым незнакомыми завитушками. Внутри круга лежал обезглавленный черный петух, за пределами - окровавленный кухонный топорик и грубо сшитая тетрадь.
        - Домой, значит, шла. И обронила по дороге.
        - Что это? - изумилась я.
        - Это у тебя надо спрашивать. - Он поднял с земли тетрадь, раскрыл и с выражением прочел: - А ежели хочешь, чтобы мужчина тебя возлюбил и не смотрел боле ни на кого, то возьми черного кочета и ступай на гробовище…
        - Да вы издеваетесь?! - не выдержала я. - Я что, похожа на дуру, за мужиком бегать?
        Последнего своего кавалера я выставила из квартиры полгода назад, обнаружив за диваном использованный презерватив - при том, что я сидела на таблетках. Он даже отпираться не стал, дескать, нужно было себя мужчиной почувствовать, а то рядом со мной, лошадью с яйцами, кто угодно импотентом станет. Что ж, теперь он мог чувствовать себя мужчиной сколько угодно и с кем угодно. А я окончательно решила, что от всех этих отношений больше геморроя, чем пользы. Да даже если бы не решила, приворот - допустим на минуту, что подобное существует - редкостная гадость, до которой я не опустилась бы и когда была молодой безнадежно влюбленной дурочкой.
        - А что, это по-твоему признак большого ума? - Мужчина потряс тетрадью перед моим лицом. - Переписать невесть откуда невесть какой ритуал, перевранный до неузнаваемости, и потащиться на кладбище посреди ночи, когда…
        - Силы зла властвуют безраздельно, - нервно хихикнула я. Надеюсь, светящаяся собака не выскочит. Хотя кто его знает, после зомбаков-то…
        - Не вижу ничего смешного, - сухо произнес он. - Я едва сумел упокоить всех, кого ты подняла.
        - Я? Подняла?!
        Глава 2
        - Ну не я же! - продолжал разоряться он. - Я, к твоему сведению, по ночам предпочитаю спать, а не бегать по кладбищам за чокнутыми девицами!
        Ну да, наверняка это девицы за тобой бегают. Хотя все равно непонятно, к чему мне эта невероятно ценная информация.
        - Ты не представляешь, как тебе повезло, что не сожрали! Хотя лучше бы сожрали, глупость наказуема.
        - Да не поднимала я никого!
        - И еще больше повезло, что патруль стражи, увидев мертвяков, сразу помчался ко мне, - не унимался мужчина, словно не услышав. - Если бы сожрали кого-нибудь из добропорядочных горожан, с тобой бы сейчас разговаривала не я, а инквизиция.
        Так, где здесь выход из этого дурдома? Спокойствие, только спокойствие…
        - Послушайте, - произнесла я, отчаянно цепляясь за остатки здравого смысла. - Я не помню ничего. Вообще ничего. Как я сюда попала? Что вообще происходит?
        Он внимательно вгляделся в мое лицо. Я ответила прямым взглядом в глаза. Может, мне и есть что скрывать, но здесь и сейчас я была абсолютно искренна. Пропади оно все пропадом, я действительно ничего не понимаю! Даже на каком я свете. Может, все известные мне религии врали, и загробный мир именно такой? Ночь, кладбище, зомби и очень красивый - и очень ехидный - мужчина с отлично подвешенным языком? Интересно, а все остальное у него тоже неплохо подвешено?
        Я мысленно выругалась - нашла о чем думать! Хотя судя по тому, как невольно загорелись щеки при этой мысли, я определенно не мертва.
        Он нахмурился.
        - Не помнишь?
        Я помотала головой.
        - Как тебя зовут?
        - Инга.
        - Семья?
        - У меня нет семьи. И никогда не было.
        В самом деле. Я выросла в детдоме. Мне повезло - вовремя сообразила, что единственная возможность не спиться и не окончить жизнь на трассе - получить нормальное образование. И еще больше повезло, что хватило ума и упорства поступить в медицинский.
        - Не было или не помнишь? - спросил он.
        - Не было.
        Он снова оглядел меня с ног до головы, кивнул каким-то своим мыслям. Я оглядела себя вслед за ним. Да уж, одежда под стать бедной сиротке. Подол платья истрепался, а башмаки - или как это называется? - сношены так, что, кажется, вот-вот развалятся.
        - Где ты живешь?
        - Не помню.
        - Зачем пришла сюда?
        - Не знаю.
        Он помолчал, все так же испытующе меня разглядывая.
        - Или ты в самом деле притворяешься, или… Нет, похоже все так и есть.
        - Прошу прощения?
        - Когда дар прорывается спонтанно, не под контролем опытного мага…
        Мага?!
        - … это опасно прежде всего для самого новичка. Чаще всего, конечно, ничего не происходит - у большинства дар не слишком силен, - объяснил мужчина. - Самые сильные обычно погибают. Иногда - прихватив с собой тех, кому не повезло оказаться рядом, просто потому что не смогли совладать с даром. В твоем случае - пробудить полкладбища без формул, без знаний, на чистой силе… - Он покачал головой. - Потеря памяти - не худший исход.
        Выходит, мне опять повезло. Впрочем, я вообще везучая. А вот той, кто жила до меня в этом теле, похоже, не повезло. Впрочем, как сказал этот тип - глупость наказуема.
        Интересно, сколько ей было лет? Судя по дурацкому привороту - не так много, но оставалась вероятность и того, что это тело отчаявшейся старой девы. Хотя… я украдкой глянула на свои руки. Обломанные ногти, заусенцы, трещины - похоже, эта женщина зарабатывала на жизнь не головой. Но кожа упругая, и морщин нет.
        Я невольно перевела взгляд на кисти незнакомца. Зря. Всю жизнь западала на мужские руки. Крепкие запястья - на одном, чуть выглядывая из рукава поблескивал цельнолитой браслет. Широкие ладони. Длинные сильные пальцы, вот разве что перстней для мужчины, пожалуй многовато. Я разом ощутила себя золушкой, захотелось спрятать руки под передник, на худой конец - в складки юбки. Мысленно выругалась. Очутилась невесть где, кажется, в чужом теле, и переживаю, что выгляжу замарашкой? Как будто сейчас это самая большая моя проблема! На самом деле важно совсем другое:
        - И что, из-за какого-то дурацкого петуха я умерла… - я поспешно поправилась. - Чуть не умерла и потеряла память?
        Мужчина, кажется, не заметил оговорки.
        - Нет, этот глупый ритуал ни при чем. Обычная девчонка вернулась бы домой ждать, когда сработает приворот.
        «Девчонка». Значит, и правда, молодая дурочка. Вот было бы обидно оказаться в теле старухи, доживающей свой век. Нет, я не буду об этом думать: если я начну всерьез размышлять о том, что умерла и оказалась в чужом теле, я рехнусь. Невозможно переварить все это не рехнувшись. Буду считать, что так все и должно быть.
        - Но в твоем случае… Темнота, кладбище, кровь, волнение… выплеск эмоций, пробудивший дар. Вот и результат. - Он буркнул себе под нос. - Я еще спрошу у Клауса, почему его подчиненные мышей не ловят.
        - Прошу прощения? - не удержалась я прежде, чем вспомнила про любопытную Варвару и ее печальный конец.
        - Инквизиция должна была найти тебя и привезти в университет. Чтобы пробудить дар - осторожно, под контролем наставника - а там либо учить, либо запечатать. - Он вздохнул. - Ничего не поделаешь, опять все самому. Пойдем.
        - Куда? Зачем?
        И вообще, приличные девушки не шастают ночами невесть куда в сопровождении незнакомых мужчин. Хотя приличные девушки ночами и петухов не режут…
        С другой стороны, может, не потащись эта дурочка на кладбище, я бы умерла с концами. А так, похоже, второй шанс. Хотя мне и на прежнюю жизнь было жаловаться грех. Вот разве что с пресловутым женским счастьем не складывалось - но с моим анамнезом едва ли могло сложиться. Откуда детдомовской девчонке знать, что такое нормальная семья?
        - Отвезу в общежитие университета. До утра, надеюсь, ты больше никого не поднимешь. А там запечатаем дар, будешь жить дальше, как жила до того.
        Как жила до того, я точно не буду. Остаться одной в чужом мире, без памяти, в смысле без памяти об этом месте? Долго ли протяну? Да я даже не найду, где мой дом… точнее, где жило это тело раньше! Я же ничего тут не знаю…
        Я снова покосилась на обтрепанный подол и сбитые башмаки. Нет, этот вариант меня не устраивает! Никаких запечатываний!
        - Вы сказали «запечатывают или учат». Я могу выбирать?
        Если дар - это магия, какая дура по доброй воле от нее откажется? И все же некоторых «запечатывают». Интересно, почему? Не нравится дар? Или чтобы не наворотили дел, не справившись с обучением? А вдруг учеба - платная, и «запечатывают» тех, кому она не по карману? Это вероятней всего. И если так, я крепко влипла.
        - Выбирать? - мужчина приподнял бровь. - Твой дар - темный. Мертвые. Хочешь провести всю оставшуюся жизнь среди трупов разной степени свежести?
        - А чего такого-то? - удивилась я.
        Нет, в самом деле, чего особенного? Это моя работа, вообще-то… была. Вот платное обучение - это действительно страшно. У той, чье тело мне досталось, нет денег на приличные башмаки и незалатанное платье, значит, на университет и подавно. Меня выставят, и я останусь бомжихой. Где жить? На что? Как? В незнакомом и непонятном мире я окажусь беспомощней слепого щенка!
        Мужчина подобрал отвисшую челюсть, а потом снова схватил меня за руку и поволок вглубь кладбища. Остановился над развороченной могилой, дернул за руку так, что я едва не свалилась на мертвеца.
        - Вот. - Сказал он, указывая на труп, который совсем недавно пытался его ухватить. - Это еще не худший вариант. Нравится?
        Я пожала плечами. Выглядит и пахнет, как и полагается трупу на этой стадии разложения - навскидку я дала бы ему неделю. Но действительно далеко не худший вариант.
        - Нравиться здесь нечему, конечно. - Как же его убедить? Нужно его убедить, иначе мне конец! Хорошо, голос не дрожит, может, снаружи и не видно, как меня трясет от одной мысли, что в самом деле у меня отберут дар и вышвырнут на улицу. - Но и поводов падать в обморок не вижу. Все мы такими будем, в конце концов.
        Он хмыкнул.
        - Я - нет. Я в завещании велел себя кремировать…
        Завещание? В твоем возрасте?
        Он снова хмыкнул.
        - Ладно, допустим, у тебя в самом деле крепкий желудок. Но есть еще одно. Ты - девушка. Смазливая - с такими личиком и фигуркой найдется тот, кто возьмет замуж и без приданого. - Голос его звучал при этом так, словно он не со «смазливой» девушкой разговаривал, а теорему Пифагора пересказывал. - И ты в самом деле предпочтешь общение с мертвяками семье и детям?
        Какая семья? Какие дети? Тут под мостом бы не сдохнуть! Но вместо того, чтобы объяснять это и упрашивать, я брякнула - не иначе, как на нервах:
        - А что, одно другому мешает? Маги дают обет безбрачия?
        Мужчина расхохотался. Да так искренне и заливисто, что я сама едва не рассмеялась вслед за ним. Вот теперь, когда он не злился и не ехидничал, стало видно, что улыбка у него просто невероятная. Смотрела бы и смотрела. Да и сам он очень даже…
        - Нет… Еще как нет. И женщин-магов немало. - Он посерьезнел. - Но ты - некромант. Более того, ты - единственная за последние сто лет женщина - некромант. От парней-то девчонки шарахаются…
        От тебя-то? С таким лицом? С фигурой греческой статуи, которую и одежда не скрывает? Да ладно!
        - А на тебя и вовсе будут смотреть как на… - Он помедлил, подбирая слова.
        - Как на бородатую женщину из цирка уродов? - подсказала я.
        Мужчина усмехнулся.
        - Понимаешь, значит.
        Я кивнула. На меня всю жизнь так смотрели - не привыкать.
        - И все равно хочешь учиться?
        - Да. Очень. Если только смогу заплатить
        Учеба - это шанс оттянуть момент, когда я окажусь на улице совсем одна. Да и вообще, в любом мире лучше работать головой, чем руками. А к тому, что на меня смотрят, как на ненормальную, я привыкла. Женщина-судмедэксперт едва ли лучше женщины-некроманта. Но что поделать, если общаться с себе подобными я так и не научилась? Нормальному врачу приходится очень много общаться - и далеко не всегда с адекватными людьми. Так вот и вышло…
        - Платить не придется, но, если справишься с дипломом, нужно будет пять лет отработать на корону, - прервал мои мысли мужчина.
        Я выдохнула, едва не перекрестившись на радостях. Да плевать, что и тут придумали распределение выпускников. Время летит быстро, порой - даже слишком быстро.
        - Щедро, - не удержалась я.
        Интересно, кто это у них тут нашелся такой продвинутый, что додумался до бесплатного образования за казенный счет? Еще интересней, есть ли тут общежития и стипендии? Если нет, то у меня по-прежнему проблемы… Подумаю об этом потом. И так себя накрутила. Когда буду знать точно - тогда и стану думать, что делать.
        - Это все равно дешевле, чем восстанавливать разрушенное теми, кто не совладал с даром. Да и выпускнику, задолжавшему короне, можно платить меньше.
        Мужчина снова внимательно оглядел меня с ног до головы, и я все-таки спрятала руки в складки юбки. Поежилась под цепким оценивающим взглядом. Молчание затягивалось, становилось таким невыносимым, что, казалось, сгустился даже воздух, мешая дышать. Что он решит? Что мне делать?
        - Что ж, разрешите представиться. - Он коротко поклонился, и я, наконец, смогла вдохнуть. - Винсент Оркан, профессор некромантии и ваш будущий наставник. Пойдемте, коллега, я вас провожу.
        - Будущая коллега. - Я вернула поклон, надеясь, что все сделала правильно. В меде нас тоже называли «доктора» и на «вы», хотя не все доучились до выпускных госов. И все же стоило уточнить.
        - Это неважно.
        - Имя вы уже знаете, фамилию я не помню.
        - Судя по вашей одежде, фамилии у вас и нет, как и у всех из низших сословий. - Он жестом пригласил меня следовать за собой. - Ничего страшного, к диплому придумаете. Если дотянете до него.
        Да назло тебе диплом получу! Даже если сутками придется зубрить!
        Шагал он стремительно, точно торопился покинуть это место, я со своими юбками едва за ним поспевала. Надеюсь, тут женщинам позволены брюки, хотя бы магам. Это ж невозможно, то и дело спотыкаться, наступив на подол!
        - Вы всегда так неуклюжи? - поинтересовался профессор, в очередной раз подхватив меня под локоть и не позволив ткнуться носом в могильный холм.
        - Нет, только после того, как меня вырубят, - огрызнулась я.
        Он не остался в долгу:
        - Никто вас сюда на аркане не тащил, так что сами виноваты. И потеря памяти - не оправдание. Образ мыслей-то остался прежним. Чувствую, вы еще доставите мне хлопот.
        Глава 3
        Кажется, это чувство взаимно. Но выбирать не приходится. Либо усердно учиться и сделать новую жизнь по крайней мере терпимой. Либо оказаться на улице, среди незнакомых людей «низших сословий».
        Нужда меня не слишком пугала, еще с полуголодных студенческих времен я умела обходиться немногим. Но если жизнь здешнего простонародья похожа на то, что было в нашем мире - а с чего бы ей быть непохожей - то перспективы у меня незавидные. Даже если удастся как-то устроиться, придется работать от рассвета и до заката. Выйти замуж за того, на кого укажут - и скажи спасибо, если лупить будет только по праздникам, а не каждый день. Родить дюжину детей, половину похоронив во младенчестве, и умереть от очередных родов или какой-нибудь чахотки. Так себе будущее.
        Значит, придется как-то искать общий язык с этим профессором. И постараться им не увлечься… или не убить.
        За воротами кладбища оказалось полно народа. Правда, вели себя все слишком тихо и на зевак вовсе не походили. Внимательные лица, настороженные позы. Кирасы, шлемы, дубинки. Стража? Десятка два. Ничего себе, похоже я - то есть та девица, которая теперь я - действительно наделала немало шума.
        При нашем появлении все заметно расслабились.
        - Все в порядке, капитан, беспокоиться больше не о чем, - сказал профессор, обращаясь к седоусому крепышу с внимательным взглядом.
        - Деваха, что ли, такого переполоха наделала? - поинтересовался тот.
        - Это неважно, - отрезал Винсент. - Отправьте кого-нибудь перезахоронить упокоенных. Если явятся безутешные родичи с претензиями, посылайте их лично ко мне.
        - Да они, только услышав «профессор некромантии», в обморок падают. - Капитан обернулся к своим людям. - Ты и ты - караулите у входа. Ты, ты и ты - вытащите из ямы…
        Его слова перекрыл стук копыт и грохот колес подъехавшей кареты. Дверца распахнулась, и выскочил брюнет лет сорока, состоявший словно из одних острых углов. Обтянутые кожей скулы, запавшие глаза под кустистыми бровями, торчащий подбородок. Не кормят его, что ли? Но двигался он уверенно и быстро, видимо, просто такое астеничное сложение. Везет же некоторым, никакие диеты не нужны…
        - Что здесь происходит? - рявкнул он.
        - Доброй ночи, генерал-инквизитор. - Профессор поклонился, как мне показалось, довольно небрежно. Угловатый, поджав губы, вернул поклон.
        Похоже, это и есть тот самый Клаус, подчиненные которого мышей не ловят. И зачем его сюда принесло?
        Винсент, меж тем, продолжал:
        - Вы зря утруждались, явившись лично. Всего лишь спонтанное пробуждение дара. Впрочем, вы можете послать ваших подчиненных ликвидировать последствия. Не страже же могилы копать?
        Угловатый хватанул воздух ртом.
        - И тем более не инквизиторам!
        - Глупость наказуема. - Кажется, это была любимая фраза Винсента. - Если ваши люди не смогли вовремя выявить потенциального мага, пусть они и ликвидируют последствия.
        - Вы хотите сказать, дело в этой… - Инквизитор посмотрел на меня, точно на раздавленную лягушку.
        - Дело в том, что кто-то слишком редко заглядывает в ремесленный квартал! - припечатал профессор. - Второе спонтанное пробуждение за полгода. Хорошо, мертвецам уже ничего не повредит, а помните, сколько жертв было в прошлый раз?
        Интересно, местная инквизиция в самом деле мышей не ловит, или профессор просто нарывается, разговаривая с инквизитором в таком тоне? Земные коллеги угловатого быстро бы вспомнили про «ворожею не оставляй в живых». Но можно ли называть магию ворожбой? Нет, пожалуй, о тонкостях значений слов я подумаю в другой раз. Тем более что одному господу богу известно, как все это звучит на местном языке. А пока лучше молчать и слушать, прикинувшись ветошью.
        Угловатый меж тем решил сменить тему.
        - А вы-то что здесь делаете?
        Профессор фыркнул и выдал:
        - Что некромант делает на кладбище? Прогуливаюсь. Дышу ночным воздухом. Упокоиваю поднятых.
        - Поднятых? - Инквизитор снова посмотрел на меня. - Тогда девка едет со мной.
        Мне захотелось спрятаться за спину Винсента. Слишком уж нехорошим был этот взгляд.
        - С чего бы? - поинтересовался профессор.
        - Женщин-некромантов не бывает. Значит, либо она кого-то покрывает, либо она ведьма.
        Час от часу не легче! Вот же принесло этого… инквизитора! И чего ему ночами не спится?
        - Вам следовало бы лучше учить историю. Ханна Мальмас. Ребекка Сворн. Каисса Грай. Продолжать?
        - Все это дела давно минувших дней. А в этом веке…
        - А в этом веке вы упустили возможность пообщаться с единственной некроманткой, вовремя не выявив дар. Девушка теперь - моя забота, Клаус. Моя и университета. - Профессор снова поклонился и в этот раз поклон выглядел издевательски-изящным. - Доброй ночи, генерал-инквизитор. Точнее, того, что от нее осталось.
        Он подхватил меня под локоть и повлек прочь. Я не сопротивлялась. В голове теснилось слишком много вопросов. Что принесло сюда инквизитора? Почему именно его? «Генерал-инквизитор», похоже, не из последних - или здесь принято дергать начальство на любое ЧП? Университетский профессор - тоже не мелкая сошка… Что теперь будет со мной? В нашем мире внимание инквизиции ничего хорошего не предвещало. Да и вообще - что теперь будет?
        Винсент привел меня к карете, стоявшей метрах в ста от входа на кладбище. Кучер вскинулся, сонно заморгал, оказавшись в круге света от шара, все еще висевшего над головой мага. Я позавидовала его хладнокровию: дрыхнуть, когда совсем рядом бродят зомби! Возница соскочил с козел, с поклоном отворил дверь.
        - Прошу вас, - сказал профессор, протягивая руку.
        Я замешкалась, не понимая, чего он от меня ждет.
        - Обопритесь на мою руку и забирайтесь в карету.
        Я подобрала юбки. Взгляд Винсента метнулся к моим ногам, и я поняла, что, кажется, снова оплошала, задрав подол почти до колена. Едва коснулась его руки и тут же отдернула свою, взлетев в карету.
        - Пересядьте, - сказал профессор. - Дама едет спиной к кучеру, мужчина - напротив.
        Ну вот далась ему такая ерунда! Какая разница, кто где сидит? И без того голова кругом идет!
        Винсент устроился напротив, беззастенчиво меня разглядывая. Я окончательно смешалась под его взглядом - слишком пристальным, слишком заинтересованным. Он вдруг ободряюще улыбнулся.
        - Вас никто не учил этикету, так что первое время ошибки простительны. Не обращайте внимания, если кто-то из студентов начнет кривить нос. Но постарайтесь разобраться быстрее.
        Я мысленно застонала. Разве без этого мне будет нечему учиться? Я дома-то кое-как запомнила, что, встретив на улице знакомого, девушка должна здороваться первой, а, знакомя, наоборот первого должны представлять мужчину. Нет, я не вытирала нос рукавом и не ковыряла ножом в зубах, но зачем держать в голове кучу глупых условностей? А тут, наверное, свод правил потолще «Войны и мира».
        - Постараюсь. - Смиренно согласилась я, вовремя вспомнив, что нечего делать в чужом монастыре со своим уставом.
        - В университете этикет преподает Йон Стерри. Отдельные уроки, для таких как вы.
        - Из низших сословий? - уточнила я.
        Профессор кивнул.
        Значит, это не он зануда, помешанный на правилах приличия, а здесь действительно много внимания уделяют этикету. Похоже, мне повезло с телом - от простолюдинки никто не будет ждать изысканных манер, окажись я в теле леди, вызвала бы подозрение с самого начала. Впрочем, я и так, кажется, привлекла ненужное внимание.
        К слову, о манерах Знакомство не слишком задалось, но, может, еще получится что-то исправить?
        - Простите, что ударила вас. Я… - И что ему сказать, спрашивается? «Простите, сразу после смерти я обычно плохо соображаю?» - Это вышло случайно.
        С лица профессора сбежала вежливая улыбка, голос зазвенел металлом..
        - Я бы сказал, что это выглядело очень даже намеренно. Но, поскольку вы не мужчина, извинения принимаются.
        А парню он бы морду набил в ответ? Хотя кто знает, какие тут нравы. Говорят, в средневековых университетах диспут с преподавателем вполне мог закончиться дракой. Я представила себе, как выглядела бы подобная защита диплома - в прямом смысле защита! - в наших реалиях и проглотила неуместный смешок. Но, похоже, он отразился у меня на лице, потому что тон профессора стал еще холоднее, так что у меня самой по загривку озноб пробежал.
        - Но повторять не советую.
        Надо было промолчать, послушно кивнув, но язык мой - враг мой. В конце концов, я просто хотела извиниться, и меня же за это тыкают носом, как щенка в лужу!
        - Это вряд ли. Обычно я бью мужчинам морды, только если они первыми распускают руки.
        Профессор оглядел меня с ног до головы, да так, что я разом вспомнила про обтрепанный подол, потрескавшуюся кожу ботинок и намертво въевшуюся грязь вокруг ногтей. И все же мелькнуло в его взгляде что-то…
        - И не надейтесь. Я не сплю со студентками.
        Я разозлилась. На этого самовлюбленного типа, на себя, давшую ему повод для насмешек.
        - Предпочитаете студентов?
        - Предпочитаю взрослых умных женщин, которых не интересует отметка в дипломе, или что я могу замолвить словечко их наставнику.
        Ну да, взрослых женщин интересует не зачетка, а кое-что посущественней. Я вернула ему долгий оценивающий взгляд, только сейчас обнаружив на шее профессора тяжелый на вид медальон в форме вороньего черепа, а цепочка, выглядывающая из раскрытого ворота рубахи, пробуждает в памяти незабвенное «златая цепь на дубе том». А еще перстни, браслет… Зачем ему столько побрякушек? Пыль в глаза пускать?
        - Взрослых? - съехидничала я. - Ум не всегда приходит с возрастом.
        - Да, в вашем случае очевидно, что возраст придет один, потеряв ум где-то по дороге. Вы не забыли, что еще официально не оформлены в качестве студентки?
        Я прикусила язык. С него станется высадить меня из кареты прямо сейчас. Но извиняться не стала - один раз попробовала, и что? Только хуже сделала. Поэтому я просто молча опустила взгляд, изображая паиньку. Но профессор не унимался.
        - Еще вопросы будут? Или вас интересуют только, - его взгляд остановился на моих губах, - мои постельные предпочтения?
        Чего ты на меня так взъелся? Конечно, расквашенный нос никому не добавляет доброты, но ты ж его, похоже, сам залечил. Да и к тебе в студентки я не напрашивалась, ну, то есть напрашивалась, конечно, но я же не знала, что к тебе. И ты вполне мог отказаться, если уж я тебе так не нравлюсь!
        И все же вопрос у меня был. Точнее, вопросов была куча, но один вертелся прямо-таки на кончике языка.
        - Инквизитор обозвал меня ведьмой. В чем разница между ведьмой и магом?
        Потому что если меня сочтут ведьмой и обойдутся со мной так же, как в нашей реальности - с ними, ядовитый язык Винсента станет ерундой, не стоящей внимания.
        Профессор моргнул, словно этот вопрос застал его врасплох.
        - По большому счету ни в чем, - произнес он, помолчав. - Но дар ведьм связан с кровью. Если стихийники черпают силу в, естественно, стихиях, некроманты - в смерти, ведьмам… или ведьмакам нужно пролить кровь.
        - И? Что в этом плохого?
        Лаборанты, вон, каждый день кровь «проливают». Хирурги те же.
        - Сколько крови в одном человеке?
        В тоне его было что-то такое, настолько типично преподавательское, что я ответила прежде, чем подумала:
        - Семьдесят семь миллилитров на килограмм массы тела у мужчин и шестьдесят пять у женщин. Плюс-минус десять процентов.
        У профессора отвисла челюсть. Я мысленно хлопнула себя по лбу. Что-то отличало Штирлица от окружающих - то ли строгий взгляд, то ли волочащийся следом парашют…
        - Интересные знания гуляют в ремесленных кварталах, - проговорил Винсент, вернув дар речи. - Очень интересные…
        Глава 4
        Я захлопала ресницами, изобразив самое глупое выражение лица, на которое была способна.
        - Не знаю, откуда я это знаю… В смысле, я знаю, что ничего подобного не знаю…
        - Так сказал один философ, - хмыкнул профессор.
        - Правда? - Я снова похлопала ресницами.
        Только не говори, что у вас тут был свой Сократ. Или у дураков мысли сходятся?
        - Так откуда вы взяли это число? - Его взгляд на миг расфокусировался, точно профессор что-то подсчитывал в уме. - Да, примерно так и выходит.
        - Прошу прощения?
        - Целители говорят, в человеке пять литров крови, - пояснил он. - По вашим формулам…
        - Они не мои! - пискнула я, прикидывая, не сигануть ли из кареты на ходу. Но куда я пойду и что буду делать, если сбегу?
        - Хорошо, по не-вашим формулам получается примерно то же, что говорят целители. Плюс-минус десять процентов. Откуда вы их взяли?
        Из учебника по физиологии кровообращения, кажется. Хотя, нет, столько лет бы я цифры в памяти не удержала. Значит, относительно недавно лазила в справочник. Да, точно, пересмотрели с приятельницей старый ужастик и поспорили, может ли с одного человека натечь ведро крови. Я и полезла в справочник, чтобы подтвердить свои слова. А вот в какой именно…
        - Не помню, - проговорила я, уставившись на Винсента совершенно честными глазами. - Правда, не помню.
        Он смерил меня задумчивым взглядом.
        - Хорошо, поверю. Так возвращаясь к ведьмам. В человеке около пяти литров крови, но смертельная кровопотеря наступает гораздо раньше. И даже не смертельная, но регулярная ничем хорошим не заканчивается. Понимаете, к чему я клоню?
        - Чужую кровь использовать выгоднее. Но что в этом плохого, если она отдана добровольно?
        В конце концов, в нашем мире донорская кровь спасла немало жизней. И чтобы ее получить, никто не отлавливает жертв в темной подворотне.
        - Не пойму, то ли вы глупы, то ли просто наивны, то ли зачем-то морочите мне голову.
        И то, и другое, и третье. В смысле, я не считаю себя гением, а в этом мире и вовсе на положении новорожденного. И совершенно точно морочу тебе голову. Получается, правда, так себе. Видимо, слишком много сегодня на меня свалилось, совсем не соображаю.
        - Крови, которую безопасно способен отдать доброволец, может и не хватить. К тому же силы всегда мало. И всегда велик соблазн получить еще - уже недобровольно.
        - И только? - не изумилась я. - Дело только в возможности? Этак всех мужчин можно сажать за… - Я осеклась, но профессор понял, расхохотался.
        Да что ты будешь делать, рот мне себе зашить, что ли? Но не в жизнь не поверю, будто сильных мира сего волнуют потенциальные жертвы. Да любая власть построена на гекатомбах жертв. Всегда есть преступники и другие неугодные. Есть войны. Сколько силы может получить маг крови - если говорить привычным мне языком - на поле боя, где сходятся сотни людей с каждой стороны? А некромант? Если их - наша - сила связана со смертью, не получается ли…
        - А некромантам тоже нужны жертвы? - спросила я. - Я на это не подписывалась!
        Цель, может, и оправдывает средства, но я пока не дошла до той степени отчаяния, когда убивают ради куска хлеба.
        Профессор перестал смеяться.
        - Нет. Смерть - естественная часть мира, как стихии. В этом городе каждый день умирает не один человек. Про животных даже и говорить не стоит.
        Я выдохнула. Нет, наверное я смогла бы убить… Того же маньяка, который меня зарезал, прикончила бы без сожалений. Но одно дело - защищать свою жизнь, а другое - хладнокровно умертвить кого-то ради неких абстрактных благ.
        - Возвращаясь к ведьмам. Дело не только и не столько в возможных жертвах - хотя именно обескровленные трупы породили легенды о вампирах. Ведьмам не прощают способности к ментальным воздействиям.
        Я кивнула - да уж, мало кто согласится терпеть рядом человека, способного вмешаться в твой разум, и неважно, напрямую он на него влияет или просто читает твои мысли. Поймала на себе внимательно-заинтересованный взгляд профессора и торопливо спросила:
        - А что это значит - мен-таль-ным?
        - Способность внушить свои мысли. Подчинить другого и заставить делать то, что надо - причем так, что жертва будет уверена, что поступает по собственному разумению.
        Я присвистнула, забывшись. Да будь носитель таких способностей хоть святым, никто не поверит, что он не пустит их в ход. Шарахаться начнут сильнее, чем от прокаженных. И при таком раскладе рано или поздно озвереет кто угодно. Если человеку все время говорить, что он свинья, в конце концов он захрюкает.
        - Да, это практически неограниченная власть. - подтвердил мои мысли профессор. - Так что сейчас непробудившихся запечатывают без разговоров.
        - А если дар проявился?
        - Запечатывают или казнят. Зависит от того, удастся ли доказать, что использовалась чужая кровь или было вмешательство в чужой разум.
        - Как можно доказать вмешательство в чужой разум, если сама жертва считает, что действовала по собственному желанию?
        - Мы - в смысле, некроманты - можем, для этого есть специальные заклинания. Но часто нас даже не зовут, инквизиторы приходят к выводу, что заверения того, кто считает, будто пострадал от ментальной магии, достаточно убедительны.
        Тогда я заранее сочувствую тем, чей дар успел проснуться. Поди докажи, что ты не верблюд.
        - Поэтому инквизитор так вами заинтересовался. - Винсент тонко улыбнулся. - Не беспокойтесь. Студенты подсудны только совету университета.
        Это намек такой? Дескать, веди себя хорошо, чтобы не вылететь, иначе отправишься к инквизитору? Да я-то не против вести себя хорошо, но ведь не получается! И не может получиться, если совсем уж честно. Паиньке в детдоме не выжить, а то, что из меня выросло, умеет находить общий язык только с телами на секционном столе, да с редкими, такими же… своеобразными людьми.
        - Да и ваш дар, очевидно, не кровь, - заключил профессор после долгой паузы, похоже, насладившись моей растерянностью.
        Надо что-то делать с лицом. Никогда не умела справляться с эмоциями, но если дома это ничем особенным не грозило, кроме репутации несдержанной особы, у которой что на уме, то и на языке, то здесь неумение скрывать чувства может очень плохо кончиться. Лучше бы вместо этикета в местном университете преподавали что-нибудь типа «Держим морду кирпичом: базовый курс». Или «Как вежливо улыбаться, когда хочется кого-нибудь убить». На худой конец, какие-нибудь техники актерского мастерства, чтобы скрывать выражение лица. Мечтать не вредно.
        Может быть, профессор хотел добавить что-то, но карета замедлила ход, а вскоре и вовсе остановилась. Дверца распахнулась. Винсент выбрался наружу и подал мне руку. Кажется, в этот раз мне удалось сделать все, как надо - и не задрать юбки, и не запутаться в них, и не слишком сильно навалиться на него. Правду говоря, я вообще его едва коснулась.
        - Благодарю вас.
        Винсент одобрительно кивнул. Значит, я и в самом деле сделала все правильно. Почему-то это микроскопическое достижение наполнило меня радостью. Ничего, прорвемся, где наша не пропадала!
        Высокие ворота с коваными завитушками распахнулись по мановению руки профессора.
        - От заката и до рассвета студенты должны быть в своих комнатах или, по крайней мере, на территории университета, - пояснил он, жестом предлагая мне следовать за собой.
        В своих комнатах? Значит, тут есть общежитие! Я едва не запрыгала от радости.
        - Но сегодня вы со мной, так что ворота вас пропустят. - я шмыгнула за ним и створки захлопнулись за спиной. - На будущее имейте в виду: не успеете до заката - будете ночевать в городе. Если найдете где.
        - А зимой, когда день короткий? - поинтересовалась я.
        Не знаю, как здесь, а в наших широтах зимой в четыре вечера уже сумерки, а в пять темно хоть глаз выколи.
        - Ворота зачаровывали не на время по часам, а на ход солнца по небу. Днем, чтобы их открыть, достаточно прикосновения, ворота чувствуют магию. В темноте они открываются только преподавателями.
        Значит, зимой за них лучше не соваться. Но интересно, с точки зрения ворот, что отличает преподавателя от студента? Какой-то ритуал? Амулет? Амулет можно попробовать стащить… Ладно, не самая моя большая проблема сейчас. Может, мне и вовсе нечего делать в городе.
        За воротами оказался парк, кроны деревьев и кусты светились, словно ветки были обмотаны множеством светодиодных лампочек. Прямо Новый год, только снега не хватает. Винсент погасил свой светящийся шар или как он там назывался.
        - Вон там наш факультет, - указал профессор куда-то в темноту между деревьями. - На самом деле «факультет» - это громко сказано. Один профессор, один преподаватель без степени, пара лаборантов и дюжина студентов. Первокурсников четверо, считая вас.
        Так мало? На нашем потоке в меде было сто двадцать человек. Хотя… В интернатуру пришло трое. Так что тут, получается, даже больше.
        - А сколько в стране университетов? - полюбопытствовала я.
        - Одного более чем достаточно. Почему вы интересуетесь?
        - Пытаюсь понять, четыре первокурсника - это много или мало.
        - У целителей в этом году тридцать с небольшим. У стихийников полсотни. Некромантия - редкий дар…
        И этот редкий дар ты хотел запечатать, даже не спросив? Вот так разбрасываться потенциальными коллегами? Или конкурентами? Если второе, то понятно. Хотя нет, если бы ты боялся конкурентов, не стал бы преподавать.
        - …мне было бы жаль его запечатывать, - продолжал профессор, словно опять прочитав мои мысли.
        - Тогда зачем вы мне это предложили?
        - Вы - женщина, - сказал он, будто это что-то объясняло.
        Снова-здорово! Да, женщина, но это не значит, что меня интересуют только платьишки и бусики. У меня еще и голова есть, и не только чтобы в нее есть.
        - Но ведь заклинания творят не… - Я помедлила, подбирая мало-мальски приличные выражения. - Не тем органом, которого у меня нет и не будет?
        Винсент смерил меня долгим взглядом, от которого сами собой загорелись щеки. Я опустила глаза, мысленно проклиная свой длинный язык.
        - Будь это так, ваш дар пришлось бы запечатать. - Лицо профессора оставалось совершенно серьезным, но в голосе заискрились смешинки. - Все проще. Лет пять назад инквизиторы привезли к нам девушку с даром некроманта. Она рыдала всю дорогу, а когда я решил с ней поговорить, упала в обморок.
        И он решил, что я такая же трусиха?
        - Да и мой предшественник рассказывал что-то подобное. - Профессор стал серьезным. - Вы еще не поняли? Нас боятся. Людям вообще свойственно бояться смерти и не хотеть лишний раз сталкиваться с тем, что о ней напоминает, это нормально. И если мужчина способен заглянуть смерти в лицо, то женщина…
        Вообще-то в нашем мире покойников обмывали и обряжали женщины. Так что зря ты так.
        - Потому я полагал, что и вы откажетесь.
        - И ошиблись.
        - Это мы увидим завтра, на практическом занятии.
        Да не дождешься! Хотя я могу и не справиться. Вот будет обидно.
        - К слову о занятиях. Много мне придется догонять?
        - Вам повезло, прошло лишь две недели с начала учебного года. Пока студенты лишь изучали теорию и учились чувствовать дар.
        С одной стороны - повезло. С другой…
        - Я сейчас в себе никакого дара не чувствую.
        С другой стороны, и что тело не мое, я тоже не чувствую. Если бы не коса, перекинутая на грудь, да зудящая где-то на краю сознания мысль - а какая я теперь? «Смазливая» мне ничего не говорит. Красота в глазах смотрящего, да и вообще… Но пока в моих руках не окажется хоть захудалого зеркала. придется подождать.
        Или так и должно быть - не сознавать чужое тело чужим?? Мозг-то, то есть нейроны и все причитающееся, тоже не мой. Жаль, что никто исследований не проводил, я бы почитала.
        - Вы же не чувствуете каждую минуту, как бьется сердце. И как дышите - тоже, если специально не обращаете на это внимание. Так и с даром, вы его не чувствуете, пока к нему не обращаетесь. Но об этом завтра. - Винсент глянул на небо. - Точнее, уже сегодня утром.
        Интересно, он со всеми студентами так возится? Наверное, с чего бы ему менять привычки ради меня. Может, у них тут положено носиться с первокурсниками, как с писаной торбой.
        Глава 5
        Профессор остановился у длинного трехэтажного здания, в котором не светилось ни огонька. Постучал в дверь. Потом еще раз, сильнее.
        - Кого там нечисть носит? - донеслось с другой стороны.
        - Дэгни, открывай! - рявкнул Винсент.
        Заскрежетал засов, дверь отворилась, явив дородную особу в платке. На миг мне показалось, что я вернулась в детство и снова стою перед «нянечкой» Александрой Ивановной. Нет, лица у этих женщин были разные. А выражения их точно лепил один скульптор.
        - Ой, профессор, какими судьбами к нам? - Тетка расплылась в заискивающей улыбке. Перевела взгляд на меня и рявкнула: - А ты чего шляешься среди ночи, нормальных людей будишь!
        Я дернулась, голова сама собой втянулась в плечи в ожидании затрещины. Заставила себя распрямить спину. Хватит! Я взрослая, и прекрасно понимаю, что такие тетки просто пытаются самоутвердиться за счет тех, кто не может ответить. Я - смогу, если понадобится.
        Не понадобилось.
        - Она здесь среди ночи потому, что я так велел, - холодно заметил профессор. - Приведи Ханну, и чтобы одна нога здесь, другая там.
        - Так спит… - начала было мегера и осеклась под его взглядом. - Сейчас позову. А вы не стойте на пороге, заходите, садитесь, вот, чайку, может, соорудить…
        - Приведи Ханну. Немедленно.
        Тетка испарилась со скоростью, удивительной для ее комплекции. Мы остались в небольшом холле. У одной стены стояла кушетка на резных ножках, в противоположной было прорезано окошко, за которым маячили стол и еще одна кушетка. Похоже, студенческие общаги во всем мире одинаковые.
        Профессор садиться не стал, я тоже осталась стоять. Хотела по привычке подпереть спиной стену - кто знает, сколько придется ждать? - но профессор держался прямо, точно на плацу, и я не стала рисковать. Встала неподалеку, блуждая взглядом по нехитрому интерьеру.
        - Дэгни - сторож, - пояснил Винсент, хотя я ни о чем не спрашивала. - Ханна - смотрительница общежития. Она будет решать, где вам жить, и расскажет, что дальше.
        Он подавил зевок. Ну да, глубокая ночь. У меня и самой глаза слипались, хотя совсем недавно казалось, что сегодняшних - или уже вчерашних? - впечатлений хватит, чтобы лишить меня сна по меньшей мере на неделю.
        - Я могу дождаться смотрительницу и сама, - сказала я. - Вы и без того очень много для меня сделали.
        Не то чтобы меня сильно заботил профессорский сон, но многие мои знакомые с недосыпа становились придирчивыми и раздражительными. Не лучшие качества для наставника. Тем более, что сделал он для меня действительно немало. Не отдал инквизитору, в университет сам привез, возится теперь…
        Он покачал головой.
        - Пока вы - моя ответственность. - Из коридора донеслись шаги, и профессор добавил: - А вот и Ханна. Не переживайте, еще немного, и я избавлю вас от своего общества. По крайней мере, до утра…
        Ну и как вести себя по-человечески, если стоит хоть чуть расслабиться, и он сразу начинает говорить гадости?
        - …завтра в восемь встретимся на занятиях, - закончил профессор и обернулся к вошедшей.
        О таких как Ханна говорят «слона на скаку остановит». Высокая, крупная, не толстая, а именно крупная, этакая валькирия, только копья не хватает. Но когда она мне улыбнулась, на какое-то мгновение показалось, что проблемы закончились, и все обязательно будет хорошо.
        - Профессор? - Ее поклон оказался полон достоинства. - Чем обязана?
        - Ханна, устройте мою новую студентку, пожалуйста.
        Ее брови взлетели на лоб.
        - Вашу студентку? - Она выделила голосом первое слово.
        Да уж, умею я выбирать специализацию. Хотя тут я ничего не выбирала, само так вышло.
        - Именно, - подтвердил Винсент.
        - Тогда ей понадобится отдельная комната.
        - Ей прежде всего понадобится бесплатная еда и одежда…
        Мне захотелось шмыгнуть в темноту и не отсвечивать, пока он не уберется. Да что со мной такое? В студенчестве я многажды штопала джинсы и ставила разноцветные заплаты на локти свитеров, считая это своего рода вызовом. Так почему я сейчас не знаю, куда деться от стыда за свою - да даже не свою! - бедность? Привыкла быть взрослой самодостаточной женщиной? Или дело в чем-то другом? Точнее, в ком-то?
        - …отдельная комната ей не по карману.
        - Спасибо, профессор, я это обдумаю, - вежливо, но твердо, произнесла Ханна. - Не смею вас больше задерживать.
        Он поклонился ей, кивнул мне и удалился.
        - Пойдем, деточка, - улыбнулась Ханна. - Как тебя зовут?
        - Инга. Только… - Я замялась. - Мне в самом деле нечем платить за комнату.
        - Пойдем, - она повлекла меня за собой. - Не ты первая, не ты последняя, кто попадает к нам без гроша в кармане.
        Я шагала вслед за ней по лестнице, размышляя, как на самом деле здесь называется то, что мой разум воспринял как «грош» и слушала пояснения. Для таких, как я, комнаты бесплатны, правда, они на четверых. По одному, а порой и в одиночку в нескольких комнатах (если не считать прислуги) живут отпрыски богатых родителей, готовых щедро платить за то, чтобы деточке не мешали заниматься никакие соседи. По иронии в ее голосе я поняла, что это скорее деточки мешают заниматься соседям, но комментировать не стала. Не мое дело.
        - Вообще я нормально уживаюсь с людьми, - осторожно заметила я, выслушав ее.
        По крайней мере, в предыдущей общаге получалось.
        - Может быть. Но люди могут не захотеть уживаться с тобой. Для меня все девочки - словно родные племянницы, и я не хочу раздоров на ровном месте.
        А еще она наверняка не желает, чтобы к ней явились со скандалом и потребовали меня отселить.
        Мы поднялись на третий этаж, потом прошли в конец длинного коридора с рядом дверей к еще одной двери в торце.
        - Вот, - сказала Ханна, открывая ее. - Когда-то нравы в университете были строже, и на каждом этаже дежурили ночные сторожа. Комнаты остались, но жить в них никто не соглашается. Эта будет твоей.
        Я заглянула в дверной проем. Не хоромы. Узкая кровать под окном, стол шириной чуть больше полуметра вплотную к ней, табурет - больше в эту клетушку не помещалось ничего. Зато было окно почти во всю стену, а над спинкой кровати зачем-то висело зеркало. Я заглянула в него, но стекло покрывал такой толстый слой пыли, что оно отразило лишь смутную тень.
        Конечно, никто из богатой семьи не согласится жить в такой каморке. Но для меня это была бесплатная крыша над головой, и плевать, что тут даже тараканов разводить негде.
        - Огромное вам спасибо, - улыбнулась я. Снова оглядела свое новое жилище и добавила: - Где можно раздобыть тряпку и ведро с водой?
        - О, это незачем, - отмахнулась Ханна. - Сейчас мы тут все поправим.
        И сделала нечто. Мне показалось, что я на миг уловила колебания… чего-то, для чего у меня пока не находилось слов. Правда, в следующий момент я решила, что обманываю себя и это было дуновение воздуха. Как бы то ни было, комната преобразилась на глазах. Исчезла пыль, столик заблестел свежей полировкой, засверкало зеркало, расправилось покрывало на кровати.
        - Обалдеть, - выдохнула я, на миг забыв даже о том, что надо узнать, как я выгляжу.
        - Обычная бытовая магия. - Она потрепала меня по плечу. - Скоро сама научишься. А пока…
        Снова колыхнулось нечто - пусть пока будет эфир, за неимением правильных слов - и теперь я действительно ощутила, что это колыхание - не сквозняк. Платье, которое я до сих пор считала серым, приобрело глубокий синий цвет, подол удлинился, прикрывая башмаки, их кожа стала гладкой и блестящей. Ну прямо-таки золушка, к которой явилась крестная-фея. Надеюсь, после полуночи карета не превратится в тыкву.
        Ханна отмахнулась от благодарности, вынула из воздуха и вручила мне стопку постельного белья, мешочек с «нужными любой девушке мелочами» и записку для кастелянши, велев заглянуть с самого утра и взять жетоны для столовой. Интересно, во сколько здесь «утро», если в восемь уже начинаются занятия? За этой мыслью последовала другая - а как проснуться вовремя? Будильника-то у меня нет.
        - Не волнуйся, не проспишь, - рассмеялась Ханна. Пожелала мне доброй ночи и исчезла.
        Я закрыла за собой дверь, метнулась к зеркалу и шарахнулась, когда стеклянная гладь отразила незнакомое лицо. Заставила себя всмотреться.
        Девчонка. По нашим меркам - не старше двадцати. Круглое лицо, орехового цвета глаза с такими длинными и густыми ресницами, что никакой туши не надо. Ровно очерченные брови. Рот, пожалуй, чуть великоват, но в целом лицо вполне симпатичное. Темно-каштановые кудри выбились из косы пушистым ореолом.
        Прежде, чем рухнуть в кровать и провалиться в сон, я еще минут пять таращилась в зеркало, привыкая, но так и не привыкнув к новой себе.
        Для того, кто придумал будильник, в аду наверняка приготовлен отдельный котел - именно это было моей первой мыслью, когда в разум пробился металлический звон. Вторая мысль - когда и зачем я приволокла домой допотопную дребезжалку? Да еще и завела ее на несусветную рань, судя по тому, как трудно продрать глаза. Часа три спала, не больше. Ну и для чего я себе устроила этакое экстремальное пробуждение?
        Я кое-как разлепила веки, с полмига недоуменно глядела на табурет перед самым носом, а потом воспоминания нахлынули, заставив ткнуться лицом в подушку и застонать. То, что я вчера, приняла как должное, видимо, оглушенная происшедшим, сегодня обернулось сущим кошмаром. Захотелось забраться под одеяло с головой, зажмуриться, заткнуть пальцами уши и молиться невесть кому, чтобы вернул меня обратно.
        Обратно? В объятья маньяка? Нет уж! Если мне, неизвестно за какие заслуги дали второй шанс, глупостью будет не попытаться выжать из него все возможное. К тому же мне не впервой осваиваться в новом мире: из детдома я вышла, не зная о повседневной жизни почти ничего. Даже как в магазин ходить. Мне тогда очень, просто очень повезло, что всего лишь почти мгновенно растратила деньги, которые скопились к выпуску на моем «сиротском» счете, но ни во что серьезное не вляпалась. Может, и сейчас повезет.
        Трезвон, наконец, прекратился, и я поняла, что это что-то вроде школьного звонка или всеобщего будильника. В коридоре зазвучали девичьи голоса. Что ж, страшно-не страшно, а надо выбираться из кровати и как-то начинать новую жизнь. В прямом смысле новую.
        Я думала, что в комнате для мытья будет полно народа, а то и вовсе очередь, но там обнаружилась лишь одна девушка.
        - Ты тоже новенькая? - прощебетала она. - Я еще не научилась управляться с водой, приходится самой сюда ходить. Я тут три дня, а ты?
        - С ночи, - ответила я, размышляя, о чем ей можно говорить, а о чем нельзя. Но, кажется, ей не нужны были мои ответы, потому что она продолжила, не дослушав.
        - Соседки говорят, это вовсе несложно, а у меня все не выходит и не выходит. Даже думаю, может, я не стихийный маг вовсе? К нам в деревню как-то приезжал погодник, солидный такой. Как встал, как руками взмахнул - мигом тучи собрались, ливануло! Где он, а где я… Говорят, погодники - стихийные, а я с водой никак управиться не могу. А ты кто?
        - Инга.
        - А меня зовут Кася. Но я не про имя спрашивала. Я - стихийный маг, - гордо произнесла она. - А ты какой?
        - Некромант.
        - Глупая шутка, - фыркнула она.
        - Я серьезно.
        - Ну правда, хватит!
        Я пожала плечами: не хочет, пусть не верит.
        - Так ты в самом деле? Фууу! - Кася скривилась. - В мертвяках ковыряться!
        Она обвела в воздухе между нами круг, перечеркнула его - то ли оскорбительный жест, то ли защитный знак - и демонстративно повернулась ко мне спиной
        Я хмыкнула. Как знакомо. «В трупах копаешься?» - спрашивали, узнавая о моей профессии. А то, что мы со вполне себе живыми работаем куда чаще, мало кто вспоминает. Интересно, здесь так же? В смысле, чем вообще занимаются некроманты?
        Что ж, скоро узнаю, так или иначе.
        Глава 6
        Может, профессор в самом думал, что достаточно один раз указать куда-то в темноту, и я легко найду нужный факультет при свете дня, даже начав его разыскивать из другой точки, а может, не удержался от мелкой пакости, но парк, расположенный на территории университета, оказался настоящим лабиринтом дорожек и зарослей, а чем руководствовались те, кто расставлял здания в этом лабиринте, и вовсе было уму непостижимо.
        Спрашивать у студентов оказалось бесполезно. Те, кто не шарахался, отвечали в стиле «три поворота налево, один направо», и это было не издевательством, а проводить не вызвался никто. Да и с чего бы: у всех свои дела. Так что к зданию факультета я подбежала запыхавшись. Постояла пару секунд, переводя дух. Зачем-то оправила юбку; крепче прижала к груди, точно защищаясь, сумку с тетрадями и пером-самопиской и толкнула дверь.
        За дверью оказался холл. Размером со стандартную комнату в «хрущевке», но, пожалуй, уютный. Обшитые деревом стены, скамеечки вдоль них. В стенах справа и слева имелись проходы в оба крыла здания. Прямо напротив входа - лестница, рядом с которой болтали два парня. Ступени лестницы шли и вверх, и вниз.
        Парни глянули в мою сторону и сразу же потеряли интерес, вернувшись к беседе.
        - Прошу прощения, - обратилась я к ним. - Где я могу найти профессора Винсента Оркана?
        Он сказал «встретимся на практике» но не уточнил, где именно на факультете его искать. Но вряд ли гора будет ходить к Магомету, в смысле, профессор - сам бегать за студентами.
        Один из парней, с белесыми бровями и ресницами, смерил меня презрительным взглядом.
        - Милочка, прислуга не должна первой обращаться к господам. Она должна скромно стоять и ждать, пока на нее соизволят обратить внимание.
        Может, прислуга и должна скромно стоять и ждать, но я-то не прислуга.
        - Где я могу найти профессора? - повторила я спокойным и уверенным тоном.
        Белобрысый раздраженно вскинул подбородок, но тут вмешался второй, невысокий крепыш.
        - Пойдемте, я провожу. - Он шагнул к лестнице.
        Белобрысый недоуменно воззрился на него, потом молча пожал плечами, точно решив не вмешиваться. Крепыш зашагал вниз по лестнице, в подвал. Я - за ним.
        За шесть лет в меде я привыкла, что практика может быть где угодно. В анатомичке, инфекционном отделении, поликлинике у черта на куличиках, да и в подвале. Поэтому я спокойно спустилась на два пролета, вслед за парнем остановилась у двери, которой заканчивалась лестница. Он открыл дверь, указал жестом.
        - Прошу.
        А в следующий миг воздух подпихнул меня в спину, внося в подвал. За спиной захлопнулась дверь, проскрежетал засов, и я осталась в полной темноте. Толкнулась - дверь не подалась, только донесся едва слышный смешок, и стало тихо.
        Ситуация была до того нелепой, что я рассмеялась. И даже неважно, планировался ли розыгрыш, которым нередко подвергают новичков, или парень всерьез решил проучить слишком наглую прислугу, на миг я снова ощутила себя девчонкой-первокурсницей. Отсмеявшись, отвернулась от двери, вглядываясь в темноту. Нет. Ни окна, ни щелочки, ни лучика света - я поднесла руки к самым глазам, коснувшись бровей, и не увидела собственных пальцев. Ни шороха, кроме звука моего дыхания. И запах. Не сильный, едва заметный, но все же очень знакомый запах разложения.
        А шуточка-то с душком. Что сделает нормальная девчонка на моем месте? Зависит от характера. Или будет ломиться в дверь, может, плача, а может, ругаясь. Или пойдет обследовать помещение. И наткнется на труп. Одна, в кромешной тьме. Инфаркт-не инфаркт, а заикание обеспечено почти с гарантией.
        Я мысленно хмыкнула. Не дождутся! Рано или поздно сюда кто-нибудь зайдет, скорее рано, чем поздно, потому что в подвале факультета некромантов тела держат явно не просто так. Либо учебное пособие, либо материал для исследования, либо еще что-то такое. И вряд ли хранят их бесконечно, иначе здесь дышать бы нечем было. Все, что мне нужно - подождать. А потом, когда выпустят отсюда, найти профессора и извиниться.
        Я прислонилась спиной к двери, переступила с ноги на ногу. Нет, это никуда не годится - стоять столбом невесть сколько. Надо бы сесть. Но не устраиваться же на полу под дверью, точно собаке? Я зажмурилась, вовсе не заметив, чтобы освещение изменилось, снова распахнула глаза, повертев головой по сторонам. Ждать, пока глаза привыкнут к темноте, бесполезно: чтобы видеть, нужен хоть какой-то свет, а здесь ему вовсе неоткуда взяться.
        Если только я сама не добуду свет. Маг я или где? Правда, я до сих пор не чувствовала в себе ничего этакого волшебного, но если профессор говорит, что это нормально, и надо только прислушаться - значит, будем прислушиваться. Не догоню - хоть согреюсь. В смысле, если не получится - а скорее всего, действительно ничего не получится - скоротаю время.
        Я отогнала мысль, что взрослому человеку глупо верить в чудеса: в конце концов одно чудо все же случилось. Вспомнила, как колебалось то, что я про себя назвала эфиром, когда Ханна приводила в порядок мою комнату и вещи. Темное пламя, что обволокло мое тело… Нет, пожалуй, это вспоминать не стоило, еще, не ровен час, снова зомби подниму, сама того не желая. Закрыла глаза, хотя в этом не было необходимости. Вгляделась. Прислушалась.
        Какое-то время не происходило ничего, но делать все равно было нечего, и потому я не стала переживать по этому поводу или накручивать себя, что профессор наверняка счел меня разгильдяйкой и вышвырнет из университета, не дав объясниться. Просто стояла, прислонившись к двери, расслабившись, насколько это было возможно, чтобы не упасть, слушая свое дыхание, наблюдая за тем, как наливаются теплом и тяжестью кисти, что всегда бывает, если хорошенько расслабить мышцы рук, как это тепло поднимается выше.
        И вдруг я увидела. Почувствовала. Он был везде - темно-фиолетовый туман, прозрачный, еле заметный, как дымка, что стелется на рассвете над травой. Едва уловимый - в помещении, чуть плотнее - вокруг моего тела, один плотный сгусток - метрах в трех от меня и еще один - метрах в пяти.
        Я посмотрела на свою ладонь, облаченную в фиолетовый туман. Профессор прав: смерть - естественная часть мира. Она - везде. Везде, где есть жизнь. Ведь как ни парадоксально, без смерти не может быть жизни. Ежесекундно в нашем теле гибнут тысячи клеток, исчерпавших свой срок, чтобы дать место свеженародившимся. Клетка, потерявшая способность умереть, становится раковой, пожирая все вокруг себя.
        Нет нужды в человеческих жертвах. Силу можно брать просто из воздуха. Я представила, как на ладони собирается шарик из тумана, мысленно покрутила его, уплотняя, словно снежок. Шар засветился, рассеивая тьму - не ярким желтым светом, как у профессора, он оставался холодным, лиловатым, тусклым, словно отслужившая свое люминесцентная лампа. Но все же его оказалось достаточно, чтобы я увидела пол у себя под ногами и стены вокруг. Едва не запрыгала от радости - и упустила. Темнота обрушилась, снова ослепив, а у меня заломило затылок, словно весь день просидела, склонившись над учебниками.
        Я размяла загривок, потянулась, довольно улыбаясь. Получилось один раз, получится и второй. Расфокусировала взгляд, словно смотря в бесконечную даль, и снова увидела. В этот раз собрать туман в «снежок» оказалось проще. По-прежнему тусклый, по-прежнему удерживать его было все равно, что нести мячик на ракетке для пинг-понга: чуть потеряешь равновесие, и покатится в сторону. Но все же у меня получилось!
        Из темноты проступили стены, гладкие и блестящие. Я сдвинулась в сторону, тронула стену - в самом деле, очень похоже на кафель, только не плитка, а нечто цельное, без швов. Такой же потолок, в котором не было видно светильников. Действительно, зачем им светильники, если все вокруг маги.
        В углу справа от меня обнаружился письменный стол, поставленный так, что сидящий за ним мог видеть дверь и весь подвал. На поверхности стола не было ничего, в ящики я не полезла, даже не стала проверять, заперты ли они. У противоположной стены стоял шкаф. Там, где мне поначалу привиделся туманный сгусток, оказался еще один стол, где под темной тканью лежало что-то, очень похожее на человеческое тело. Рядом со столом виднелась дверь, я подошла, толкнулась - заперто. Жаль, найти второй выход отсюда не получилось. Значит, возвращаемся к первоначальном плану: ждать, пока кто-нибудь появится.
        Я уселась на столешницу, поболтала ногами. Держать свет становилось все сложнее, и я бросила его, поняв, наконец, что имел в виду профессор, требуя «отпустить силу». Темнота снова сгустилась, но сейчас она показалась мне какой-то… уютной, что ли. Она словно сулила отдых - непривычные умственные усилия утомили меня. Я посидела с закрытыми глазами, чувствуя, как наваливается дремота, пару раз клюнула носом, а потом, махнув на все рукой, свернулась калачиком на столе, подложила руку под голову и закрыла глаза. Смысл таращиться в темноту?
        Я думала немного подремать и спрыгнуть со стола, едва услышу скрежет засова, но, похоже, я слишком мало спала сегодня, потому что, казалось, едва закрыла глаза, а в следующий миг над моей головой раздался голос профессора:
        - Освободите мой стол, будьте любезны.
        Я подлетела, отгоняя сонную одурь, зачем-то пригладила волосы, прежде чем посмотреть ему в лицо. А паршиво он выглядит, будто вовсе не спал. Синячищи под глазами, красные веки, прорезались складки у углов губ. И выражение лица не сулило ничего хорошего.
        За спиной профессора маячила давешняя парочка: белобрысый скалился, коренастый смотрел на меня, пожалуй, задумчиво. Рядом с ними оказался еще один, рыжий и вихрастый. Этот таращился на меня словно на диковинного зверя из зоопарка.
        - Прошу прощения, профессор.
        Он склонил набок голову, глядя на меня сверху вниз.
        - Пожалуй, спрашивать, почему вы не явились на теоретическую часть, уже излишне. Как вас угораздило закрыться?
        Я поймала настороженный взгляд коренаст6ого, опустила глаза, почему-то не решаясь смотреть на Винсента.
        - Это вышло случайно.
        - Так же случайно, как… - Он осекся. - Как вчера на кладбище?
        - Нет. Совершенно случайно. - Твердо произнесла я.
        Надо будет - сама разберусь. В любом случае, начинать знакомство с жалобы - не лучшая идея.
        Профессор хмыкнул, явно не веря.
        - Что ж, оставим это. Я планировал представить вас коллегам-первокурсникам, но поскольку вы предпочли сидеть здесь вместо того, чтобы слушать теорию, познакомитесь позже сами. - Он обернулся, уставившись на коренастого, и с нажимом произнес: - Если уже не познакомились.
        Глаза у профессора на затылке, что ли? Или мысли читать умеет? Коренастый выдержал его взгляд с таким честным и простодушным лицом, что я сама едва не поверила, будто все это вышло случайно.
        - А теперь переходим к практике.
        Глава 7
        Профессор подошел к столу, на котором лежало тело, мы встали рядом. Не знаю, как так вышло, что все трое парней оказались у меня за спиной. Винсент отвернулся стянуть простыню с покойника.
        - Возвращайся в хлев, из которого ты вылезла, девка, - прошипели мне на ухо. - Какой из тебя некромант?
        Я оглянулась. Белобрысый. Шелковый камзол с золотыми позументами, перстни - если профессор свои килограммы золота носил с небрежным изяществом, то этот походил на сороку, дорвавшуюся до блестяшек. И выражение лица типичного мажора, уверенного, что весь мир готов расстелиться у его ног. Да уж, повезло мне с «коллегой».
        Удостаивать его ответом я не стала, тем более что профессор уже разворачивался к нам.
        - Инга, что именно вам не терпелось сообщить коллеге Якобу именно сейчас?
        Я мысленно выругалась. Он что, из тех типов, которые считают, что когда он вещает, должно быть слышно, как муха летит?
        - Ничего, профессор.
        - Подойдите сюда.
        Да что ж ты от меня никак не отвяжешься? Сколько еще будешь мстить за разбитый нос? Я и так знаю, что при желании ты меня отсюда выставишь с треском! Или хочешь, чтобы я сама психанула, наломала дров и хлопнула дверью? Не дождешься! В смысле, сама я не уйду. Сорваться могу. Внутри уже и так разгорается злость. Отвыкла я от подобного отношения.
        Я шагнула вперед, зацепилась за что-то - подставили подножку - и едва не свалилась. В последний момент успела опереться о край стола. За спиной заржали в три голоса. Профессор обернулся, и гогот разом прекратился, точно выключили звук. Снова обратил внимание на меня. Ну как «внимание» - повернуться-то повернулся, но, кажется, сейчас его куда больше занимал один из собственных перстней, который он крутил на пальце, то снимая, то надевая обратно.
        - Можете ли вы сказать, отчего умер этот человек?
        Я оглядела покойного, отмечая про себя детали. Надо сосредоточиться на деталях, это поможет хоть немного успокоиться. А то скоро тут будет два… нет, три трупа.
        - Не могу.
        - Вот дура, - вполголоса фыркнул белобрысый. - На шее-то явно от петли следы.
        - Очевидная причина вас не устраивает? - поднял бровь профессор. - Стражники согласны с коллегой Якобом.
        Согласны в чем? В причине смерти или в том, что я дура?
        - Нет, не устраивает. - Остатки выдержки с треском рассыпались, похоронив под собой здравый смысл. Не выделяться? Не привлекать к себе внимания? Да я уже привлекаю к себе больше внимания, чем новогодняя елка на параде девятого мая! - Лицо не посинело, вокруг следа от петли нет мелких кровоизлияний. Этого человека повесили после наступления смерти. Поэтому - нет, я не могу сказать, отчего он умер, несмотря на вроде бы очевидное свидетельство.
        Возможно, и не смогу без микроскопа и лаборатории. Но об этом лучше и вовсе не упоминать. И без того я, кажется, обеспечила себе свидание с инквизицией. Да, белобрысый прав, я действительно дура. И на моем надгробном камне непременно напишут «довыделывалась».
        Смыться, как только закончатся занятия, или рискнуть и продолжать утверждать, что я ничего не помню? Винсент, кажется, не выносит генерала-инквизитора, может, и не сдаст…
        Профессор удовлетворенно кивнул, и я вдруг поняла, что он услышал ровно то, что намеревался услышать. Возможно, не дословно - но он явно ждал, что я снова брякну что-то, не вписывающееся в образ девчонки из ремесленного квартала. Я-то, дура, надеялась, что он забыл мою вчерашнюю оговорку про объем циркулирующей крови, поверил, что я сама не помню, где могла подцепить подобные знания. А он не поверил. Не забыл. И сегодня с самого начала меня провоцировал. Не знаю, по его ли наущению коренастый закрыл меня здесь, но подначки белобрысого профессор не пресек намеренно и бензинчику плеснул в разгорающийся костер моей злости.
        А я повелась, как девчонка малолетняя. Да еще и при свидетелях. Хотя я теперь и есть малолетняя девчонка, эмоции - это ведь биохимия прежде всего, и в молодом теле они гораздо ярче. Не говоря уж о том, что лобные доли мозга, отвечающие за самоконтроль, созревают лишь к двадцати пяти. Я это не учла, за что и придется скоро поплатиться. Нет, сбежать не получится, теперь он меня не выпустит, пока не вытрясет все, что захочет узнать. Вот ведь влипла! Сама себя утопила!
        - Вот так вот, коллеги, - прервал профессор этот сеанс внутреннего самобичевания. - Вот это и отличает приличного некроманта - и целителя, к слову - от посредственности. Внимание к деталям и нежелание схватиться за лежащее на поверхности объяснение.
        Так, если профессор и выпустит меня живой, то белобрысый точно уроет. Ладно, я подумаю об этом завтра. Если оно будет, это завтра.
        - Начальник стражи тоже усомнился, что этот человек повесился сам, и попросил меня разобраться. Но для того, чтобы разобраться, нам нужно поднять его и расспросить. Чем мы сейчас и займемся.
        Он серьезно? Получается, мне здесь и профессию менять не придется? Я с трудом удержала смешок. Если подумать, некромант может не только выяснить причину смерти, но и, скажем, установить подлинность завещания. Я снова мысленно хихикнула, подумав о том, что адвокаты по наследственным делам в этом мире явно сидят без работы.
        Да уж, как все прозаично! Никаких тебе армий мертвецов, ведущих к власти злобного волшебника, никаких гекатомб человеческих жертв. Удел некроманта - разбираться в последствиях пьяных драк и семейных сварах.
        - Итак, давайте кратко вспомним теорию, - сказал профессор. - Инга, советую законспектировать. Это то, что вы пропустили утром.
        Я потянулась было к сумке, за тетрадью и самопиской, и оборвала движение на середине. Писать-то я буду по-русски, а не местными крокозябрами! Если вообще смогу писать: пальцы же не натренированы! А читать? Как мне справляться с учебниками, я же, получается, и вовсе неграмотная!
        - Не хотите? - не унимался профессор, снова крутя перстень, точно тот ему мешал. - Настолько полагаетесь на память?
        Вот же пристал как банный лист!
        - Мне приходится на нее полагаться, - сказала я, изо всех сил пытаясь казаться спокойной. - Я неграмотна.
        Профессор приподнял бровь.
        - Прошу прощения, об этом я не подумал.
        Интересно, в самом деле не подумал или опять провоцирует? Не может же быть, что на его памяти дар не появлялся у какого-нибудь деревенского паренька?
        Я мысленно охнула. Тетрадка на кладбище рядом с убиенным петухом! Получается, эта девица должна была как минимум уметь читать! Вот потому-то профессору и не пришло в голову… Неужели здесь додумались не только до бесплатного магического образования, но и до всеобщего среднего? И ведь не спросишь…
        - Что ж, это обсудим позже, - продолжал профессор. - Как и то, к кому вам обратиться за уроками чтения и письма. Но мне придется попросить именно вас поднять мертвеца, чтобы вам было проще запомнить детали. Остальные смогут заглянуть в конспекты, вы - нет.
        Да елки-палки, опять я впереди планеты всей! У белобрысого аж лицо покраснело от злости. Готова поспорить, завтра - если не уже сегодня - по университету поползут слухи, что мы с профессором спим. При этой мысли у меня самой запылали щеки, только, кажется, вовсе не от злости.
        Я тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, отложила в сторону сумку.
        - Я вас очень внимательно слушаю, профессор.
        Объяснял он так, что и дурак бы понял. Раскладывал сложное на простые тезисы, из которых потом, словно из кирпичиков, собиралась «стена» представлений. Конечно, потом ее нужно было бы «штукатурить», «расписывать» или как-то иначе доводить до ума, но по крайней мере профессор сумел до меня донести, почему ритуал выстроен именно так, а не иначе. Собственноручно зарисовал мне в тетрадь нужные символы, рассказав, что означает каждый и к каким аспектам мироздания обращается. Мимоходом велел потренироваться в каллиграфии на досуге. Я - и каллиграфия, смешно. Почерк-то у меня типично врачебный. Был.
        Да, писать это тело явно не умело. Казалось бы ерунда - взять в руки мелок, но пальцы отказались складываться как положено. Странно, кто же тогда переписывал ритуал в ту тетрадь? Хотя, может, девушка попросила кого-то, а то и вовсе потихоньку стащила чужие записи. Сейчас это, пожалуй, не имело значения. Но каллиграфией действительно придется заняться, надо же тренировать мелкую моторику.
        Как бы то ни было, мне удалось совладать и с мелком, и с непонятными символами. Профессор извлек из воздуха фарфоровую курильницу, бросил туда кусочек, как мне показалось, канифоли, но когда над курильницей появился дымок, отчетливо запахло ладаном. И я чуть не расхохоталась, настолько неуместен был этот запах в подвале рядом с телом, окруженным «бесовскими», как сказали бы некоторые, символами. И выражение лица у меня, наверное, стало соответствующим, потому что профессор тут же пояснил:
        - На самом деле это вовсе не нужно. - Он отставил курильницу в сторону. - Пыль в глаза, не более. Но пренебрегать не советую.
        - Чтобы произвести впечатление? - поинтересовался рыжий, который ранее рта не раскрывал.
        - Именно, - тонко улыбнулся профессор. - На тех, кто путает простоту и примитив…
        Я чихнула, заглушив окончание фразы. Ойкнув, чихнула снова. Похоже, у этого тела еще и аллергия на ладан. Винсент хмыкнул, затушил курильницу. Невесть откуда по помещению пронесся ветер, унося с собой запах.
        - Начнете сами практиковать, подберете что-то свое. Сандал, например. Если начнете, конечно.
        Спасибо, подбодрил так подбодрил! Только я начала успокаиваться.
        - А теперь попробуйте влить силу в символы.
        - Как именно? - поинтересовалась я.
        - Все ощущают и представляют это по-разному. Пока не попытаетесь - не поймете.
        Влить… я попробовала представить, будто эти символы не нарисованы, а вырезаны в дереве, и туман вливается в углубления. Ничего. Я отчетливо видела, чувствовала тот фиолетовый туман, что совсем недавно мне удалось превратить в светильник, но подчиняться он отказался. Напитать? Словно мелок - это губка? Снова мимо.
        - Я же говорил, девке нечего здесь делать, - прошипели за спиной.
        Да чтоб тебя! Как ты сам не отравился от той концентрации яда, что в тебе собрана?! Стоп! Концентрация. Нет, не так. Концентрация - это для растворенного вещества. А влага из тумана конденсируется. Да. Словно капли оседают, собираются вместе и…
        Символы засветились, а в следующий миг труп сел и открыл глаза.
        Я ойкнула и, само собой, упустила силу. Да что такое, никак не могу привыкнуть, что в этом мире покойники не лежат себе смирно, а очень даже активны! Ведь вроде бы именно этого и добивалась, старалась, и на тебе!
        - Девка, - фыркнул белобрысый.
        - Да, в первый раз это всегда кажется неожиданностью. - Винсент вдруг одобрительно улыбнулся, и я, как дурочка, расплылась в ответной улыбке. - В следующий раз обязательно удержите.
        Все тщательно вырисованные символы исчезли. Я мысленно выругалась, предвкушая еще один урок чистописания, а потом до меня дошло. Получилось! У меня снова получилось! Значит, чудеса все-таки бывают, и мне по-прежнему везет. В следующий раз действительно удержу, уже зная не только чего ждать, но и как это будет выглядеть.
        Хорошо бы дорогое мироздание отсыпало мне еще немного везения, не отправив в лапы инквизиции. Но это уже будет зависеть не от меня.
        Глава 8
        В следующий миг меня накрыло. На плечи словно разом сбросили мешок с песком. Задрожали колени, закружилась голова, и засосало под ложечкой, будто я не ела по крайней мере полдня. Кажется, я пошатнулась.
        - Привыкнете, - снова улыбнулся профессор, придержав меня за локоть, и я забыла и про инквизицию, и про белобрысого, на миг показалось, что могу горы свернуть. - Для таких усилий тоже нужна тренировка. Андреас, вы следующий.
        Андреасом оказался рыжий. Он так же, как и я, упустил силу, едва тело поднялось. А вот коренастый - Томас - сумел и поднять, и удержать.
        - Спрашивайте, - велел профессор.
        - Что именно?
        - Попробуйте сообразить самостоятельно.
        Я мысленно посочувствовала коренастому. Если ему так же трудно удерживать силу, как и мне, то одновременно думать о том, какие вопросы задать - все равно что жонглировать десятком мячиков, сидя на одноколесном велосипеде. Немудрено, что парень замешкался.
        - Ты повесился сам?
        - Нет, - проскрипел мертвец.
        Пожалуй, мне бы сейчас не помешала нашатырка. Не успела привыкнуть к нездоровой активности покойников, так они еще и говорят. Стоп, а как он вообще говорит? Чтобы появился звук, воздух должен пройти сквозь голосовые складки, а какой воздух, если мертвец не дышит? Захотелось поднять руку и спросить, и я едва удержала этот порыв. Поймала на себе внимательный взгляд профессора. Глазами дырку во мне провертеть собрался, что ли? Как бы то ни было, этот пристальный взгляд взбодрил, прогнав мысли о нашатырке.
        - Ты знаешь тех, кто тебя повесил?
        - Нет.
        Томас помедлил, будто собираясь с мыслями. На побелевшем лбу выступила испарина.
        - Тебя повесили?
        - Нет.
        - Жена нашла его утром, попробуйте расспросить о последнем вечере, - подсказал профессор.
        - Когда ты вернулся домой, все было как обычно?
        - Да.
        Я мысленно покачала головой. Кто его знает, что «обычно», а что нет в изложении мертвого тела? О душе говорить не приходится: лицо покойника походило на бесстрастную маску, губы едва шевелились - непонятно зачем. Смысл артикулировать, если нет потока воздуха? Об этом спрашивать рано. В самом деле, пора давать обет молчания, чтобы хоть как-то удержать язык за зубами. Или уже поздно?
        - Расскажи все по порядку.
        - Я родился в три тысячи тридцать пятом году от сотворения мира…
        Профессор подавил улыбку.
        - Стоп! - сообразил коренастый. - Ты зашел домой. Что было дальше?
        - Шапку на полку положил. Сапоги снял…
        Похоже, мертвецы, как компьютерные программы, не умели отделять важное от неважного, точно следуя полученным указаниям. Мы выслушали, как покойный, будучи еще живым, «поучил» жену кулаками - «чтобы место свое знала и страх помнила», а потом еще раз, за недостаточно горячую похлебку. Нет, все-таки правильно я решила учиться. Не знаю, есть ли в университете телесные наказания, но хоть морду мне бить для профилактики, чтобы место знала, профессор не пытается. Дальше следовали подробности короткого и скучного, как по мне, вечера, проведенного у камина наедине с графином настойки.
        - … проснулся среди ночи. Больше ничего.
        - Что делал, когда ночью проснулся? - Коренастый пошатнулся, рыжий подхватил его под локоть.
        - Ничего.
        - Что чувствовал?
        - Слюни текут. Нутро печет. Судорога скрутила.
        - Дальше?
        - Ничего.
        - У настойки не было постороннего привкуса? - перехватил инициативу профессор, видя, что коренастый вот-вот свалится. - Кислого? Горького?
        - Кислая, на барбарисе. Вроде чуть горчила, язык покалывало.
        - Если ты спросил, почему новый привкус, что ответила жена?
        - Добавила немного полыни, от тяжести в желудке.
        - Отпускайте, - велел профессор.
        Покойник рухнул, и почти одновременно с ним кулем осел коренастый, прямо на руки рыжему. Профессор подхватил Томаса под другую руку, повел к своему столу.
        - Вы отлично справились. Приходите в себя, а мы продолжим.
        Он вернулся к нам.
        - Ну что, коллеги, покойный подтвердил, что о самоубийстве и не думал. К сожалению, к разгадке причин смерти нас это не продвинуло.
        Я торопливо отвела глаза, встретившись с его пристальным взглядом.
        - Инга, вы что-то хотите сказать?
        - Нет, профессор.
        Молчать, надо молчать. И потому что я и так уже довыделывалась. И потому что мужика наверняка отравили. И, как и в нашем мире, убийцей скорее всего окажется кто-то из близких. Не мое дело предполагать, это забота следователя, или как они тут называются, но я бы копала под жену. Если бы меня «учили» кулаками «просто, на будущее, чтобы страх помнила», я бы схватилась не за яд, а за топор. Хотя, может, это не жена…
        Профессор кивнул и переключился на белобрысого. Но тот, сколько ни бился, влить силу в символы так и не сумел.
        - Пожалуй, хватит на сегодня, - сказал, наконец, профессор. - Андреас, можете быть свободны.
        Рыжий с поклоном удалился. Профессор перевел взгляд на белобрысого.
        - Якоб, я очень вами недоволен.
        Я поежилась от его тона, хотя обращались не ко мне. Белобрысый оказался смелее. Или наглее.
        - Если бы я попробовал первым, не устав ждать, все бы получилось.
        - Сомневаюсь. Но я недоволен не этим: в первый раз получается не у всех. Вы, кажется, забыли, что больше не дома и ничем не отличаетесь от остальных студентов.
        Белобрысый открыл рот и тут же его захлопнул.
        - Я не глухой, - продолжал профессор. - И очень не люблю, когда мне под ноги валятся девицы, неважно, по собственной ли инициативе или потому, что кто-то, забывший свое место, подставил подножку.
        - Я не…
        - Еще меньше я люблю, когда меня вслух обвиняют в некомпетентности.
        - Я никогда…
        - Я прекрасно вижу потенциал будущего студента… или студентки, и могу сам решить, учить или запечатать. Без особо ценного мнения человека, не знающего, что заклинания творят вовсе не тем органом, которым он так гордится…
        Я прокусила губу, чтобы не рассмеяться и не испортить воспитательный процесс.
        - …потому что больше гордиться, по-видимому, нечем. - Закончил профессор. - А чтобы вы лучше это запомнили, сейчас вы пойдете к лаборанту и скажете, что вы в готовы выполнять любые его указания до конца дня. В прямом смысле: пока солнце не сядет.
        А это, похоже, случится не скоро. Я пока не совсем уверена, какое сейчас время года, но судя по тому, что когда проснулась вовсю светило солнце - разгар лета, а дни в это время длинные…
        - Ему очень нужен помощник: в распоряжении факультета оказалась библиотека моего покойного коллеги. - Лицо Винсента на миг омрачилось. - И кто-то должен составить каталог. Может, часть книжной мудрости перейдет и в вас…
        Что-то я в этом сомневаюсь.
        - …хотя бы путем диффузии.
        Белобрысый побагровел, но спорить не стал, рванул за дверь, забыв попрощаться. Профессор обернулся к коренастому.
        - Теперь, вы, Томас.
        - Я готов принести извинения, - торопливо перебил тот.
        - За то, что случайность была не совсем случайной? - поднял бровь профессор. - За это нужно извиняться не передо мной.
        Как он узнал? Или опять мое лицо выдало, когда я не стала жаловаться?
        - Но из-за этой «случайности» мне пришлось тратить время на то, чтобы повторять азы. И здесь вы извинениями не отделались.
        - Как вам будет угодно, - коротко поклонился парень.
        - Сейчас у вас лекция у коллеги Герхарда Стэнли. - История развития некромантии, трансформация ритуалов в суеверия…
        Я вздохнула про себя - почему и тут обязательно заставляют изучать «историю развития предмета», превращая дисциплину в неудобоваримый перечень имен и дат? И ведь это точно придется конспектировать. Интересно, удастся ли устроиться в уголке, где никто не сможет заглянуть в мои заметки?
        - Будете внимательно слушать и записывать, а потом перепишете конспект для Якоба. Свободны.
        Коренастый снова поклонился, двинулся к двери. Я шагнула следом, старательно делая вид, будто решила, что «свободны» относится к нам обоим, но следующее замечание профессора пригвоздило меня к полу.
        - А вас, Инга, я попрошу остаться.
        Я нервно хихикнула. Профессор повел рукой - дверь слилась со стеной и исчезла.
        - Она не откроется, пока я не разрешу.
        Я сглотнула - начало не предвещало ничего хорошего. И что тебе от меня надо в этот раз?
        - Возьмите стул и сядьте.
        - Спасибо, я постою.
        Зря, наверное, отказываюсь, коленки-то уже подгибаются.
        - Вы уверены? Разговор будет долгим.
        - Уверена.
        - Как вам будет угодно.
        Он стянул с пальца перстень, тот, что то и дело крутил, словно украшение мешалось. Странно, вчера я не заметила, чтобы он теребил перстни. Вчера был спокоен, а сегодня с чего-то нервничает? Нет, вряд ли четверка студентов неприятнее инквизитора. Пальцы отекли с недосыпа или перепоя? Тоже нет, характерного следа на коже не осталось. Да и тогда остальные перстни он бы тоже снял, вряд ли только один стал внезапно узок.
        Профессор прошелся туда-сюда, я следила за ним точно завороженная. Двигался он вовсе не как человек, большую часть дня проводящий за книжками. И не деревянно, как качок его комплекции. Полная достоинства осанка, грация леопарда. Мелькнула нелепая мысль - такие профессора в нашем ВУЗе гарантировали бы стопроцентную посещаемость среди студенток. Я тут же обругала себя: нашла время!
        Он, наконец, остановился. Прислонился к столу, скрестив руки на груди, и я едва не повторила этот жест - хотелось закрыться от его пристального оценивающего взгляда.
        - Так кто вы такая на самом деле?
        Глава 9
        Сердце ухнуло в пятки, подпрыгнуло обратно и заколотилось в горле, мешая дышать.
        - Прошу прощения? - выдавила я.
        - Вы - не бедная неграмотная девчонка. Так кто?
        - Не помню!
        - Не лгите! - отчеканил профессор. - Я чувствую ложь!
        Я перевела взгляд с его лица на перстень, лежащий на столе. Профессор снял его для разговора. Чему могло помешать украшение? Обычное - ничему, но если это амулет… Экран? Экран от чего? От чужих мыслей? Нет, после того, что вчера рассказывал про менталистов, Винсент не стал бы так палиться передо мной. Куда проще заставить рассказать все, что интересует, а потом заставить забыть о разговоре.
        Хотя нет, мог и раскрыться, если магу крови… ведьмаку, как их здесь называют, нужна жертва. Тогда мне конец.
        Нет, он не станет рисковать после того, как меня видело столько народа. «Обескровленные тела» - говорил он вчера, такое не выдашь за несчастный случай или самоубийство. Была бы ему нужна жертва, мы бы вчера не доехали до университета. Испугалась девица страшного-ужасного некроманта, сиганула из кареты, ищи-свищи ее в темноте!
        Тогда зачем он носит перстень? От чего может хотеться - или требоваться - защищаться ежечасно? Но это «что-то» становится нужным, когда хочется узнать правду, только правду и ничего кроме правды? И это не чужие мысли.
        Эмоции! Чуять чужие эмоции наверняка утомительно. Все равно что оказаться в гомонящей толпе, обладая сверчувствительным слухом. Но если надо поговорить по душам или допросить как следует…
        - Вы не можете чувствовать ложь, - заявила я. - Если только вы не менталист.
        Глаза профессора изумленно расширились, а я продолжала:
        - Но, если бы это было так, мы с вами бы сейчас не разговаривали, вы вытрясли бы все, что хотели, из моих мыслей. Значит, эмпат. Очень вам сочувствую по этому поводу.
        Нет, я не издевалась. Ни за что на свете бы не согласилась стать телепатом или эмпатом. Необдуманное слово может ранить, но мысль… или эмоцию удержать куда сложнее. Как жить в непрекращающемся гуле чужих чувств?
        - Вы уверены, что мне нужно ваше сочувствие? - холодно поинтересовался он.
        - Не уверена. Но, если вы эмпат, вы не можете чуять ложь, потому что ложь - не эмоция. Поэтому не пытайтесь меня запугать. Понятия не имею, что именно вы себе напридумывали, но я не знаю, кто я.
        В каком-то смысле это даже правда. В новом мире мне еще предстояло найти свое место и свое новое «я».
        - Вот вы как заговорили! - усмехнулся профессор. - И после такой тирады будете и дальше настаивать, что вы просто дурочка из ремесленного квартала?
        - Я настаиваю и буду настаивать, что ничего не помню!
        - Чушь! Вы испугались, когда я попросил вас остаться и поговорить. Стали бы вы бояться, если бы нечего было скрывать?
        Я - нет. А девочка, в теле которой я оказалась? Не слишком умная и страстно желающая заполучить какого-то мужчину?
        - Может, я испугалась за свою честь? - парировала я. - С какой целью мужчина может запереть девушку наедине с собой?
        Винсент оказался рядом в мгновенье ока - я даже шарахнуться не успела. Взял за плечи, склонился к лицу.
        - Эта нелепая идея забавляет вас. Но оскорбляет меня. - Его голос внезапно сел, а в глазах промелькнуло… желание? Да нет, наверняка показалось. И все же от этого взгляда меня обдало жаром. - Потому что, если бы я захотел… - Его пальцы скользнули мне в волосы, дыхание щекотнуло кожу. - Мне бы не потребовалось применять силу.
        Да что ж такое, и в самом деле не потребовалось бы! Я облизнула губы, которые словно кололо мельчайшими иголочками. Застыла, не в состоянии оторваться от его лица, на котором желание стало слишком явным. В следующий миг до меня дошло: если он эмпат… Я ойкнула, с силой толкнула его в грудь.
        - Отпустите меня! Немедленно отпустите!
        Вырвалась из его рук, дернулась к двери. Выругалась вслух, обнаружив все ту же гладкую стену.
        - Откройте дверь!
        - Я не получил ответы. - Профессор снова присел на край столешницы, скрестив руки на груди. Лицо казалось невозмутимым, только щеки немного порозовели. Если я сама себе это не придумала. Мне-то точно хотелось провалиться сквозь землю от стыда.
        - Вы и не получите никаких ответов. Я не знаю, кто я. Я ничего не помню.
        - Снова ложь. Как минимум, вы помните о том, что грамотны.
        Перед глазами невольно всплыло, как он крутил перстень, когда я утверждала, что не могу ничего написать. Что я тогда чувствовала? Стыд. Не уметь читать и писать - стыдно. Для человека с высшим образованием. А для девчонки в потрепанном платье и сношенных башмаках?
        Да, он не может учуять вранье, потому что вранье само по себе - не эмоция. Но может чувствовать эмоции, которые его сопровождают. И что теперь делать с этаким живым полиграфом? Как убрать эмоции? Начать созерцать свой пуп и попытаться достичь нирваны? Может, и получится - лет через пятьдесят непрерывной практики.
        Только ответы-то у меня требуют сейчас! И вряд ли профессор отстанет, если я сейчас сяду в позу лотоса начав петь мантры собственного сочинения и, скорее всего, нецензурные.
        - Вы выдали себя в самом начале, но тогда я оказался слишком уставшим и злым, чтобы это заметить. «Я что, дура за мужиком бегать!» - пропищал он, явно подражая моему голосу, и мне очень захотелось его убить. Прямо сейчас. Учует? Да и плевать, сам нарывается.
        - Так могла сказать бы маг. Женщина, уверенная, что она чего-то стоит сама по себе, а не только как жена, дочь или сестра мужчины. Девушки положения, которое соответствует вашей одежде, знают, что удачное замужество может стать ее главным достижением в жизни, а неудачное - погубить, и вовсе не фигурально. Как ту, что отравила наш сегодняшний препарат, и это вы тоже поняли!
        - Ничего я не поняла!
        - Ложь. Когда я сказал, что показания мертвеца не придвинули нас к разгадке, вы сначала удивились, а потом стали так довольны собой, что я заметил бы это и не будучи эмпатом.
        Да что б тебя! Нет, девчонки от тебя шарахаются не потому, что ты некромант, а потому что все нутро вывернешь, выполощешь и сушиться повесишь!
        - Вы поняли ровно то же, что и я. Он сказал, что настойка немного горчила, покалывало язык. А потом - что проснулся ночью с явными признаками отравления. Я предполагаю борец, а вы?
        Я пожала плечами. Разве упомнишь все ядовитые растения и симптомы отравления ими? Для этого есть лаборатория. Да и в наше время в городе не так часто травят травками, все больше люди случайно падают на кухонный нож десять раз подряд.
        Интересно, в самом деле борец? И есть ли здесь методики, способные определить конкретное вещество в крови и других тканях?
        Профессор торжествующе улыбнулся, и я поняла, что снова себя выдала.
        - Если перестанете изображать дурочку, дам на пару недель трактат о растительных ядах, - вкрадчиво произнес он. - Даже переписать разрешу.
        Тоже мне змий-искуситель!
        - Толку мне с вашего трактата, если я не смогу его прочитать!
        - Ага. «Не сможете», а не «не сумеете».
        - Не цепляйтесь к словам, это одно и то же.
        Он покачал головой.
        - Не одно и то же. И это возвращает нас к первоначальному вопросу. Кто вы такая?
        Снова-здорово. Тебе не надоело? Мне вот надоело изображать партизана на допросе!
        - Профессор, у вас в роду случайно дятлов не было? Ничем другим я не могу объяснить вашу настойчивость.
        - Не знаю, я подкидыш, - в тон мне ответил он.
        Я невольно подумала, что при других обстоятельствах это мимолетное признание заставило бы меня проникнуться к нему симпатией. Но сейчас это не имело значения. Я начинала уставать от бестолковой перепалки.
        - Сколько еще раз мне повторить, что я не помню ничего до той ночи на кладбище?
        - Сколько еще раз мне повторять, что лгать бесполезно? - Он помолчал. - Сначала я подумал, что вы целитель. Но им неинтересно, как отличить, была ли петля накинута при жизни или после смерти. У вас знания хорошего некроманта - опытного и любознательного. - Профессор подался вперед. - Но девушка вашего возраста не может быть опытным некромантом. И вы не притворялись, когда пытались нащупать способы влить силу в символы. Вы злились, по-настоящему злились, когда у вас не получалось.
        Я и сейчас злюсь… Хотя уже нет. Сейчас чувствую себя сдувшимся воздушными шариком, устав от непривычных усилий, в конце концов, до сих пор мне ни разу не приходилось магичить или как это называется. Словом, я сейчас не отказалась бы от кружки крепкого кофе или чего еще покрепче, чтобы запить сегодняшние впечатления. После первого практического занятия по судебной медицине мне приснилась баба-яга на секционном столе. Надеюсь, сегодня профессор не будет гоняться за мной во сне с воем «мозги!»
        Нет, этот точно не приснится, мозги он мне выжрет сейчас, чайной ложечкой. Я потерла лоб.
        - Мы ходим по кругу.
        - Кто в этом виноват? Я все равно добьюсь ответов.
        - Добьетесь? - вскинулась я. - И как же, интересно? Выбьете их из меня? Будете морить голодом, пока язык не развяжется? Или не станете утруждаться и сразу сдадите инквизиции?
        На миг мне показалось, будто Винсент меня ударит.
        - Я не сдал бы инквизиции и злейшего врага, - прошипел он. - Лучше запачкать руки, чем совесть.
        - Делайте что хотите, - устало произнесла я. - Дать ответы, которые вас удовлетворят, я не могу, придумывать что-то, чтобы вы, наконец, отвязались, не стану.
        Я бы наплела с три короба, лишь бы он от меня отстал и позволил учиться дальше. Но убедительно соврать не получится - для этого нужно хоть что-то понимать в окружающем мире, а я о нем не знаю ровным счетом ничегошеньки. Значит, придется твердить как попугаю: шел, упал, очнулся, гипс… то есть ничего не помню. Не помню, и все тут.
        - Да ты понимаешь, что после того, как сделаешь то, зачем тебя ко мне подослали, твоя жизнь и гроша ломаного стоить не будет! - взорвался он.
        Подослали? У него паранойя или мания величия?
        Он подошел ближе - я попятилась. Неужели меня угораздило оказаться в подвале наедине с психом! Профессор схватил за руку, притянул к себе. Заглянул в лицо.
        - Не меня надо бояться, - произнес он неожиданно мягко. - Ты удивилась поначалу - не думала, что тебя спишут со счетов? Или вообще не думала ни о чем, кроме денег и возможности учиться?
        Так, это уже не киношка про зомби и не триллер. Это уже какая-то комедия абсурда.
        - Не понимаю, о чем ты. - Если он мне «тыкает», значит, и тоже можно. - Кажется, ты слишком много о себе возомнил.
        - Да, в другое время я первый сказал бы себе то же самое, - согласился Винсент, по-прежнему пристально глядя на меня. - Кому и зачем нужен университетский профессор, который не рвется к должностям - я отказался от кресла ректора вовсе не для того, чтобы меня попросили еще раз - и не лезет в дела сильных мира сего. Еще месяц назад я бы и не подумал тебя расспрашивать, поверив в потерю памяти и списав на нее все странности.
        А вот это вряд ли. Аналитический ум не включается и не отключается по щелчку, это привычка.
        - Только почему-то в Джеиме на некромантов напал странный мор. Месяц назад - ректор, который давно оставил практику, слишком много внимания требовал университет. Сердечный приступ, ничего неожиданного для человека его возраста… вот только он не простой человек, а маг мог бы жить еще лет триста до того, как появятся первые признаки старения.
        Триста? Неплохо. Интересно, сколько тогда лет профессору на самом деле? Чуть за тридцать, как мне показалось в самом начале? Или слегка под триста? Хотя непохож он на здорово пожившего и много повидавшего. Взгляд не тот.
        - Потом Эйрик. Свалился пьяный с моста посреди ночи, в кармане нашли флягу с крепким хлебным вином.
        Крепкое хлебное вино? Водка? Похоже на то.
        - Только он никогда не напивался до невменяемости. Потом… впрочем, имена не важны, ты все равно их не знала. Зарезан в пьяной потасовке в борделе. Скатился с лестницы собственного дома, размозжив голову. Зарезан на рынке, поймав за руку карманника.
        Странно, в нашем мире карманники «мокрухой» брезгуют. Те, кто в самом деле этим живет, а не гопота.
        - И, наконец, вчера, точнее, сегодня под утро… Пойдем.
        Он протащил меня ко второй двери, и я уже знала, что за ней увижу. Еще один стол с трупом. Так и оказалось. Мужчина, на вид - ровесник профессора. Одет, в отличие от сегодняшнего «препарата». Белоснежная рубашка залита кровью.
        - Перерезал себе горло сегодня ночью, - сказал профессор. - И теперь в Джеиме больше нет некромантов, кроме меня, факультетского лаборанта и моих студентов.
        Глава 10
        От этих слов профессора у меня мороз пробежал по хребту. Совпадения, конечно, бывают и нелепые, и трагические, иной раз жизнь преподносит такое, что ни в какую не придумаешь, и все же…
        Если он мне не врет. Если у него не психоз, под который он подстраивает факты.
        - Ивар был моим другом, - глухо произнес Винсент. - Невероятный оптимист, любитель хорошей кухни, доброго вина и красивых женщин. И я не верю в самоубийство.
        Я покачала головой. Нет, я не скажу этого вслух, но все указывало на то, что покойный перерезал себе горло собственноручно…
        А в следующий миг профессор развернулся ко мне так стремительно, что я невольно шарахнулась и влетела спиной в стену. Вскрикнула, приложившись затылком, на глаза навернулись слезы, как бывает от неожиданной боли.
        - Кто ты такая? - рявкнул профессор. - Кто тебя послал и что обещал за то, чтобы добраться и до меня?
        - Никто! Ничего! - закричала я ему в лицо. - И отпусти меня, долбаный параноик!
        Нервы сдали окончательно, и я продолжала кричать на него, не сознавая, что несу, не замечая, что меня в самом деле выпустили, и я сползла по стене. Потом силы ругаться кончились, и я осталась сидеть на полу, уткнувшись лбом в колени и всхлипывая. Еще немного - и завою в голос. Не сдаст инквизиции, в самом деле. Сам пришибет, не поверив, потому что невозможно в такое поверить в здравом уме. Или в психушку засадит. Интересно, какие тут психушки? Как Бедлам, где приковывали цепями, лупили плетьми и обливали ледяной водой? Тогда лучше пусть пришибет.
        - И отстань от меня, наконец, все равно ничего нового не скажу, - всхлипнула я. - Врать не умею, а в правду ты не поверишь.
        Винсент присел напротив, взял меня за плечи.
        - Да отпусти же! - снова рванулась я. Но вместо этого он вздернул меня на ноги, прижал к себе. Я безрезультатно дернулась несколько раз и замерла, всхлипывая в его плечо. Слезы лились и лились, никак не желая остановиться. Он молчал. Обнимал, не давая снова сползти на пол, гладил по голове и молчал, пока я не перестала всхлипывать.
        - Отпусти, я пришла в себя, - прошептала я, наконец, и он отстранился. Все так же молча вытащил из рукава белоснежный платок, протянул мне. Я взяла тряпицу, теплую от его тела, некстати подумав, что выгляжу сейчас, должно быть, ужасно - и от этой мысли снова захотелось плакать. Вытерла слезы. Шмыгнула носом - сморкаться в тонкий батист казалось кощунством.
        - Прости меня, пожалуйста, - сказал вдруг Винсент.
        - Нет. - Я вернула ему платок. - Ты извиняешься только потому, что я сорвалась. Не привык, видимо, к женским слезам.
        - Да, у меня на экзаменах не бывает плачущих студенток, - согласился он.
        Но ни примирительный тон, ни успокаивающая улыбка не заставили меня заткнуться.
        - Не ревела бы я сейчас - продолжал бы прессовать и думать, что ты в своем праве. Как будто у человека не может быть тайн, которыми он не желает делиться с первым встречным!
        - Если эти тайны угрожают жизни того самого первого встречного?
        - Я вообще не знала о твоем существовании до тех пор, пока не открыла глаза на кладбище!
        Он долго смотрел мне в лицо. Наконец произнес:
        - И все же - не желает делиться или боится, что не поверят? Ты сказала «все равно не поверишь». Но я ученый. И я не привык отвергать гипотезы, какими бы невероятными они ни казались, если их подтверждают факты.
        - Не понимаю, кому ты врешь - себе или мне? - вскинулась я. - Ты только что не поверил в то, что находится у тебя перед глазами.
        - Поясни.
        Я снова повернулась к телу.
        - Правая рука в крови - у убитых руки чаще чистые, но рука, наносящая такую рану, непременно испачкается кровью. Порез длиннее с левой стороны - правше легко завести туда лезвие, а вот справа уже не так удобно продолжать резать. Идет наискось сверху вниз, рана, нанесенная чужой рукой обычно горизонтальная. И, главное, вот тут, в конце, она раздваивается. С первого раза не получилось достаточно глубоко, рука дрогнула. Пришлось полоснуть второй раз.
        Профессор переменился в лице, а я закончила:
        - При убийстве разрез один. Так что это не оно.
        - Может, у убийцы не вышло с первого раза.
        - Тогда где следы сопротивления? Порезы на кистях? Винсент, если он был твоим другом, я очень сочувствую. Но правда в том, что этот человек сам перерезал себе горло, как бы тебе ни хотелось это отрицать.
        Он помолчал, плотно сжав губы. Наконец отвел взгляд от тела.
        - Пойдем-ка, - Винсент приобнял меня за плечи, повлек прочь от тела. Надо было вывернуться и снова потребовать, чтобы он меня отпустил, но сил не осталось. Слезы закончились и высохли, оставив голову пустой и гулкой, и мне было наплевать, куда он меня ведет и зачем.
        Оказывается, здесь тоже была еще одна дверь, за которой обнаружился кабинет. Шкаф с книгами - в другое время я не преминула бы изучить корешки, но сейчас разобрать названия было невозможно, и я отстраненно подосадовала на свою неграмотность. Книги не выглядели средневековыми талмудами в золоте и драгоценных камнях, но и на современные не походили: кожаные обложки с тиснеными названиями и узорами.
        Кроме книжного шкафа, в кабинете был письменный стол помассивнее того, что остался в зале с покойником, стопка чистой бумаги и несколько не таких аккуратных стопок - исписанной, пара книг, самописка, напоминающая наши перьевые ручки, ее серебряный корпус был покрыт черненым орнаментом. Далеко до творческого беспорядка, и все же видно, что за этим столом действительно работают, а не только изображают профессора.
        Рядом с книжным шкафом стоял низкий столик с резными ножками, пара деревянных кресел, подходящих к нему по высоте, и еще один шкафчик, полностью закрытый.
        Винсент усадил меня в одно из кресел и сунулся в шкафчик.
        - С медом или несладкий?
        - Прошу прощения?
        - Чай с медом или несладкий?
        - Несладкий, пожалуйста.
        Глупо отказываться, все равно он не отступится. Что ж, посидим, чайку попьем, поморочим друг другу голову. Мне его не переиграть, но, может, еще побарахтаюсь.
        Откинувшись на спинку кресла, я наблюдала, как на столике появляется кувшин с водой, фарфоровый чайник и такая же коробочка с притертой крышкой. В коробочке обнаружилась сушеная трава, пару щепоток которой Винсент сыпанул в чайник. Плеснул воды, накрыл крышкой. Уселся напротив, вроде бы не прикасаясь к чайнику, но вскоре тот зашумел, закипая.
        - Научишься, - сказал он в ответ на мое безмолвное изумление. - Освоишься с даром как следует, и можно будет потихоньку пробовать стихии, а потом и бытовую.
        - Бытовая сложнее? - удивилась я.
        - Сложнее, потому что это несколько стихий в сочетаниях, не всегда очевидных. Проще, потому что тянет не так много сил. - Он пожал плечами. - Нанимать бытовых магов может позволить себе король и самые богатые вельможи, но никто не мешает научиться таким вещам для себя. Быстрее и удобнее, чем искать толковую и расторопную прислугу.
        «Выпрет из университета - пойду в служанки», - мрачно хмыкнула я про себя. Если тут такой спрос на толковых и расторопных. Только надо будет не забыть вытребовать у профессора рекомендации в качестве компенсации морального ущерба. Вот ведь прицепился, в самом деле весь мозг выел!
        Тем временем на столе появились чашки - нормальные чашки, а не наперстки на пару глотков. Винсент наполнил их, одну пододвинул ко мне. Я обхватила ее руками, вдыхая травяной аромат, одновременно свежий - без мелиссы явно не обошлось - и сладковатый. Попробовала.
        - Очень вкусно, спасибо.
        - Не за что. - Он отхлебнул из своей чашки, помолчал, точно так же, как я, покачивая ее в ладонях. Поставил на стол и улыбнулся. Я мысленно выругалась, обнаружив, что расплываюсь в ответной улыбке. Наваждение какое-то, честное слово!
        - Неудачно началось знакомство, а потом и вовсе все пошло наперекосяк, - сказал Винсент. - Попробуем сначала?
        Понял, что давить на меня бесполезно, и решил сменить тактику?
        - Не будь такой подозрительной. - Ответил он на невысказанные мысли.
        - А ты не читай меня, - буркнула я.
        - Не могу. Ты же не можешь не слышать?
        Еще как могу! Я и под соседскую дрель могу уснуть, если очень спать хочется.
        - Перстень надень.
        - Догадалась, значит? - Он извлек украшение из воздуха, демонстративно надел на палец. - Вот так, теперь мы на равных.
        Я покачала головой.
        - Не на равных. Даже если сейчас ты поишь меня чаем и позволяешь говорить «ты», ты все равно остаешься профессором, а я - студенткой, которая может вылететь из университета по одному твоему слову. Не говоря уж обо всем остальном - я обвела взглядом кабинет, обставленный добротными и явно недешевыми вещами.
        - Это правда. Правда и то, что я преподаю пятнадцать лет и за это время научился видеть студентов насквозь без всякой эмпатии, так что перстень не сильно тебе поможет. То, как вы сегодня переглядывались с Томасом - надо быть вовсе дураком, чтобы не понять, что к чему. И все же, - он снова обезоруживающе улыбнулся, - я в самом деле хочу исправить впечатление, которое у тебя обо мне сложилось.
        Его голос, низкий, глубокий, словно обволакивал мягким одеялом, проникал в тело, растекаясь теплом в груди, заставляя загореться щеки. Нет, это чай, просто слишком горячий чай, и…
        Да кого я обманываю, на самом деле! Всегда смеялась и над любовью с первого взгляда, и над влюбленностью в преподавателя. Вот и досмеялась. От одного его взгляда обмираю. Гормоны, чтоб их!
        - Зачем? - поинтересовалась я холодно.
        - Хотя бы потому, что не люблю выглядеть сволочью.
        - Это «потому что», а не «зачем».
        Он хмыкнул.
        - Всегда ловишь других на слове?
        - Ты же ученый, - ответила я ему в тон. - Значит, должен понимать, насколько важны точные формулировки.
        Выставит, как пить дать выставит. Вряд ли он привык, чтобы студенты разговаривали с ним в таком тоне. Впрочем, после того, как я закатила ему истерику, терять уже все равно нечего. Надо же было так сорваться, позорище просто! Впрочем, я всегда плохо умела справляться с эмоциями, потому и выбрала специальность, где риск сорваться на пациента минимален.
        Выставит - может, и к лучшему, с глаз долой… Биохимическая буря проходит быстро, если не подогревать ее встречами да несбыточными мечтами. Так что сейчас мне надо думать не о том, что бросает в жар, стоит случайно встретиться взглядом, а о том, что Винсент сменил тактику, но не намерения.
        А, может, в самом деле рассказать ему обо всем? Невозможно же вечно жить настороже, шарахаясь ото всех. Угу, может, еще и инквизитору рассказать? Совсем мозги от гормонов размякли. Если у мужчины шикарная улыбка и объятья, в которых грелась бы и грелась, это не повод ему доверять.
        Он надолго замолчал, покачивая в руках кружку и явно о чем-то размышляя. Я не мешала ему, прихлебывала чай, в самом деле очень вкусный, с едва заметной терпкой горчинкой. Медовая сладость только испортила бы его. К слову, Винсент свой чай тоже не сластил.
        - Хорошо, - сказал он наконец. - У тебя свои тайны, у меня свои, но нам придется как-то договариваться и работать вместе.
        Придется? Это мне придется, а у тебя есть варианты. Или тебе за студентов по головам платят? Так из-за одной меня не обеднеешь.
        - Для начала я хотел тебя попросить, чтобы ты подняла и расспросила тело Ивара.
        Глава 11
        Винсент нахмурился, вокруг рта появились жесткие складки.
        - Конечно, я могу сам, но…
        Разговаривать с телом, в котором уже нет жизни, смотреть в мертвое лицо друга и знать, что больше не будет ни веселых попоек, ни задушевных разговоров, ни бескорыстной помощи?
        - Но это слишком больно? - прошептала я. - Прими мои соболезнования.
        Он не ответил, только на миг плотнее сжал губы.
        - Спросишь, почему ты, а не кто-то из старшекурсников?
        Я кивнула.
        - Потому что очевидно - тебе уже приходилось заниматься чем-то подобным. Может быть, не поднимать и расспрашивать мертвых, но каким-то образом… Возможно, в сыске, хотя, насколько мне известно, женщин они берут только в осведомители. Или какой-то тайный орден, потому ты и молчишь так упорно. Зачем только тратить агента с такими мозгами на такого, как я - никак в толк не возьму.
        - У тебя паранойя, - вздохнула я.
        Он вскинулся:
        - Что это значит? Ты уже второй раз употребляешь это слово.
        - Мания преследования.
        - Скажешь, я придумал, что на некромантов идет охота?
        - Не скажу. Что-то действительно нечисто, но я тут совершенно ни при чем.
        Теперь пришла моя очередь размышлять, уткнувшись носом в почти пустую кружку. Очень хотелось выговориться, наконец, и будь что будет. Но мое ли это желание?
        - Эмпатия работает в обе стороны? - спросила я. Невпопад, но Винсент понял.
        - Нет. Я лишь слышу чужие эмоции, но не передаю свои. - Он замешкался, потом все же добавил. - Обычно не передаю. За исключением некоторых ситуаций м-м-м… довольно личного характера. Эта к ним не относится, так что каковы бы ни были сейчас твои желания, они только твои.
        - Это каких… - начала было я. Он ухмыльнулся прежде, чем я успела договорить, и до меня, наконец, дошло. Ойкнув, я спрятала пылающее лицо в кружку. Да как так у него получается раз за разом вгонять меня в краску, точно школьницу!
        - Размечтался, - буркнула я, не поднимая глаз. Прижалась лбом к теплой кружке, закрыла глаза, заставляя себя сосредоточиться на собственном дыхании, пока не удалось вернуть мысли в прежнее русло.
        Что же все-таки делать? Если он не врет, мое желание… выговориться, а не всякое там! - не наведенное. Если не врет. Но или я доверяю человеку во всем, или вовсе к себе не подпускаю.
        Варианта действий-то у меня всего два, и оба - хуже не придумаешь.
        Первый - продолжить молчать, домолчаться пока чаша его терпения переполнится - и одному господу богу известно, что он тогда сделает. Особенное, если тот - или та - кто устроил охоту на некромантов, доберется до кого-то из студентов, за которых Винсент несет ответственность. Да и не смогу я долго учиться у человека, который в каждом моем слове ищет двойное дно. Даже не стоит дожидаться, пока выгонит, сама не выдержу. Отчислюсь. Дар мне наверняка запечатают, как недоучке.
        А за воротами университета наверняка будет поджидать инквизитор с распростертыми объятьями, ведь стараниями Винсента я наверняка нажила себе врага. Это студенты подсудны только совету университета, а девчонка без роду без племени…
        Второй вариант - рассказать все как есть. Если не поверит - возвращаемся к первому варианту. Еще и наверняка оскорбится, заподозрив, что я держу его за идиота. Если сочтет чокнутой - может решить, что я безвредна, и оставить, а может - отправить в местный аналог бедлама, причем из лучших побуждений. Самый безобидный, как ни странно, вариант - если он решит, что я одержима бесом или демонами или как их тут называют. В нашей реальности таких считали невиновными, изгоняли бесов и отпускали с богом. Хотя, опять же - инквизитор.
        Впрочем, нет, есть еще третий вариант. Охотник на некромантов доберется до профессора прежде, чем тот решит, как со мной поступить.
        Я зажмурилась так, что заныли веки. Как будто я смогу этому помешать. Как будто, если расскажу, кто я такая на самом деле, это что-то изменит.
        К слову, «что-нибудь» вполне может случиться и со мной. Я же тоже теперь вроде как некромант. Личинка некроманта, если уж начистоту, и все же… Пока студентов не трогали, но кто знает, как долго продлится это «пока».
        И получается, что мы с Винсентом на одной стороне. Или просто мне так кажется, потому что я очень хочу ему верить? Пропади оно все пропадом, должен же человек хоть кому-то верить!
        Я поставила кружку. Сжала ладони между колен, чтобы не было видно, как дрожат руки.
        - Хорошо, будь по-твоему. Лучше объясниться сейчас, пока тебе не взбрело в голову найти мага крови… ведьмака, чтобы заставить меня говорить.
        - Я бы никогда не… - вскинулся он. - Всему есть предел.
        Я пожала плечами.
        - Ты прав, всему есть предел. И я не хочу проверять, когда ты дойдешь до своего, зная, что твоя жизнь под угрозой. Нет, не с моей стороны, но если кто-то в самом деле решил оставить этот город… Джеим без некромантов, он не остановится. Понять бы еще зачем?
        - Самому бы мне это понять, - горько усмехнулся он.
        Я кивнула. Снова помолчала, подбирая слова.
        - Ты прав еще и в том, что я действительно не бедная неграмотная девочка. До того, как меня убили, - он вскинул брови при этих словах, - у меня было высшее… университетское образование и нормальный заработок. Я судебно-медицинский эксперт.
        Винсент нахмурился.
        - Каждое слово по отдельности я понимаю, но вместе получается нелепица…
        - Это человек с медицинским образованием, - объяснила я. Он вскинул бровь и пришлось пояснить еще: - Со знаниями целителя. Но не лечит людей, а определяет для суда, насколько пострадало здоровье пострадавшего. После побоев, других травм. Описывает повреждения, предполагает, как давно они могли случиться. Устанавливает причины смерти, если они неизвестны. Определяет личность по останкам. Скелету или фрагменту тела - словом, когда по лицу или другим приметам опознать невозможно.
        - Поднять духа и расспросить, всего-то, - пожал плечами Винсент. - Но сочетание странное. Целитель и некромант одновременно?
        - В нашем мире нет магии, поэтому поднять мертвеца и расспросить просто не вариант. С исцелением то же самое. Так что остается только голова, руки и лаборатория. Микроскопия, биохимия…
        - Алхимия?
        - Химия, - поправила его я. - Только свойства веществ и их соединений. Никакой магии, никакой философии. - Я вздохнула. - Сделай еще чая, пожалуйста. Во рту пересохло.
        Поверит или нет? И что будет потом? Сейчас Винсент не походил на человека, подозревающего, будто его изощренно водят за нос, но кто знает, что у него в голове на самом деле?
        - Надо думать, пересохло. - Он снова плеснул воды в чайник. - Если уж мне хочется зажмуриться, закрыть уши и твердить «этого не может быть, потому что не может быть никогда».
        - Мира без магии?
        - Не только. Вообще. - Он неопределенно повел рукой.
        Я хмыкнула - зато честно - и продолжила:
        - Собственно, поэтому я и замечаю детали, которые нормальные люди не видят. Это моя работа последние шесть лет. Точнее, была моей работой. Пока меня не убили, и я не оказалась здесь.
        Может, Винсенту и в самом деле хотелось зажмуриться и твердить, что такого не бывает, внешне это желание никак не проявилось. С другой стороны, не слышно было в его интонациях и той преувеличенной доброжелательности, с которой умные люди разговаривают с теми, кого считают опасными сумасшедшими. Напряженное внимание - вот, что было на его лице. Может, и поверит.
        - Как вышло, что тебя убили?
        - Оказалась не в то время не в том месте и нарвалась на маньяка… серийного убийцу.
        - Так вот почему… - Он вдруг рассмеялся. Быстро оборвал смех. - Извини. Ситуация вовсе неподходящая для веселья. Но, кажется, мне досталось за чужое злодеяние. Легко отделался, учитывая все обстоятельства.
        - Да нет, все нормально, - тоже улыбнулась я. Неужели поверил? И не собирается ничего предпринимать? - Это ты меня прости. Мне перерезали горло…
        Его улыбка погасла.
        - …а потом вдруг открываю глаза, а надо мной какой-то мужик. Вот, и… - Я развела руками. - Обычно я не бью морды направо и налево.
        - Да, я помню, только если первыми распускают руки.
        Не злопамятный, просто злой и с хорошей памятью, чтоб тебя!
        Он посерьезнел.
        - Все это звучит довольно логично…
        В самом деле? По-моему, так абсолютно бредово!
        - …по крайней мере, навскидку я не вижу явных противоречий. Спонтанное пробуждение дара действительно убило ту девушку, такое случается, когда он силен. В ее тело притянуло тебя. Тоже, в общем, логично. Идеальное соответствие сознания и дара.
        Скорее всего, так и есть. Потому что я совершенно точно не поднимала те «полкладбища», о которых Виснент упоминал ночью. Вот три последних зомбака - однозначно моя работа, хотя я так и не поняла, как это вышло.
        - И становится ясно, откуда у тебя столь необычные для девушки твоего возраста… - Он осекся.
        - Для женщины моего возраста и профессии - самые обычные знания. А это… - Я зачем-то огладила юбку. - Утром я шарахнулась от зеркала. Но, думаю, привыкну.
        Интересно, спросит, сколько мне лет? Или здесь, как и у нас, неприлично напрямую спрашивать такие вещи у женщины?
        Не спросил. Разлил свежий чай, очень аккуратно - мне показалось, что преувеличенно аккуратно - поставил на стол чайник.
        - А еще твой рассказ в точности соответствует ереси, которую проповедуют ведьмаки. Они говорят, что человеческая жизнь сама по себе не имеет значения, важна лишь польза, которую принес человек. Средний человек ничего из себя не представляет, значит, ценна только сила, которую можно извлечь из его жизни, и цель, которой эта сила послужит. Потому что душа непременно возродится в новом теле. Именно душа - бесценна, а тело человека ничем не лучше тела, скажем, курицы. Или коровы.
        И, значит, можно резать кого ни попадя безо всяких угрызений совести. Удобно устроились. Эти ребята - если то, что о них говорят, правда - нравились мне все меньше и меньше. Но кто отличит, где правда, а где оговор?
        - Одна из наших религий тоже утверждает, что после смерти душа находит новое воплощение, - заметила я, кивком благодаря за протянутую кружку. - Правда, ее последователи говорят, будто следующее воплощение будет зависеть от того, как прошло теперешнее. Можно оказаться собакой. Или деревом.
        - Занятно, - Винсент отхлебнул чая. - Только я говорил не о религии. Вера - одна. Я говорил о ереси.
        Чашка дрогнула в моей руке, чай выплеснулся на колени, но я едва заметила ожог.
        - И что делают с еретиками?
        Он осторожно вынул из моих пальцев кружку, опустил на стол.
        - Не думаю, что тебе стоит это знать.
        Кажется, я крепко влипла. Именно теперь, все, что было до того - семечки.
        - Нет уж, предпочитаю знать, на что я уже наговорила.
        Винсент потянулся через стол, взял мои ладони в свои, заглядывая в глаза.
        - Это не имеет значения. Все, что здесь только что прозвучало, не выйдет за пределы этой комнаты.
        Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Не просто же так он уходит от ответа. Похоже я сама, своими руками… то есть языком дала ему отличный инструмент для шантажа. Нет, Винсент не походил на мерзавца, но, если бы на лбу у мерзавцев было написано, что они мерзавцы, у мошенников - что мошенники, и так далее, жизнь была бы куда как проще.
        - И все же… - Мне пришлось прокашляться. - Что делают с теми, кто проповедует эту ересь? И что именно в нее входит, кроме рассказов о других мирах и переселении душ?
        Я выбрала поверить ему, но, если ошиблась, лучше сразу знать, во что мне может вылиться эта ошибка.
        Глава 12
        - Пять лет назад Великий инквизитор из человеколюбия заменил сожжение повешением.
        - Вот уж повезло, так повезло! - криво улыбнулась я.
        Он легонько сжал мои пальцы, успокаивая.
        - Не бойся. Просто продолжай твердить, что ничего не помнишь о своей жизни до того момента, как проснулся дар.
        - С тобой же не вышло.
        - Я пристрастен. - Его взгляд на миг изменился, но прежде, чем я сумела разобрать его выражение, Винсент беззаботно улыбнулся. - К тому же, как я уже говорил, студенты подсудны только совету университета.
        Слишком уж беззаботно он улыбнулся. Я заколебалась. А, ладно, сгорел сарай - гори и хата, дипломатия никогда не была моей сильной стороной.
        - А останусь ли я студенткой, будет зависеть от моего поведения?
        Винсент выпустил мои ладони, сцепил пальцы перед подбородком.
        - Это очень похоже на оскорбление. За кого ты меня принимаешь?
        - За человека, который заставил, - я выделила голосом это слово, - меня быть откровенной. За человека, который теперь может меня убить парой слов. Как будто ты сам этого не понимаешь.
        - С хорошими же людьми тебе приходилось общаться до сих пор, - процедил он.
        - С разными. Я судебный медик, ты не забыл? Шесть лет каждый рабочий день я фиксировала то, что одни люди делают с другими. Можно подумать, ты до сих пор веришь в радужных единорогов.
        - Единорогов не бывает, - голос Винсента похолодел. - А я верю в то, что чужое доверие, прости уж за невольный повтор, нельзя обманывать. Единственное исключение - если от этой информации зависят жизни. Но в твоем случае это не так…
        Нет, именно так, от этой информации теперь в самом деле зависит жизнь. Моя. Как и от того, будешь ли ты держать язык за зубами.
        - …и я в самом деле был неоправданно настойчив. Извинения, полагаю, бессмысленны.
        Я кивнула. Он продолжал.
        - Если бы я знал, что именно услышу, не стал бы давить… ведь в самом деле понимаю, что произойдет, если об этом узнает кто-то еще. И потому буду молчать. Могу поклясться.
        - Как будто клятву нельзя нарушить при желании, - пожала плечами я.
        Его тон стал и вовсе ледяным.
        - Да, запечатать клятву магией можно только на крови, а я не ведьмак. Так что придется поверить на слово.
        - Я уже поверила тебе, иначе продолжала бы упираться. - Я вздохнула. - Но я не знала, чем рискую и, когда узнала… Ты же сам все понимаешь. Мне жаль, если тебя оскорбляет мой страх.
        Он ответил не сразу. Вытряхнул спитую заварку в ведерко, снова повернулся ко мне.
        - Понимаю. Но разговор нельзя повернуть вспять.
        - Да уж, слово - не воробей…
        Он приподнял бровь, и я пояснила.
        - Так у нас говорят: слово - не воробей, вылетит - не поймаешь.
        Он неопределенно хмыкнул, и какое-то время казалось, что его интересует лишь, сколько заварки насыпать в этот раз. Потянулся к кувшину с водой, но оборвал движение на середине.
        - Будешь еще чая, или пойдем работать, чтобы не осталось времени на дурные мысли?
        - Работать. Хотя погоди. Ты сказал «для начала» хочешь, чтобы я подняла и расспросила тело. Собирался попросить что-то еще?
        - Теперь это не имеет значения, - Винсент поднялся со стула. - Хотел предложить тебе сделку, но теперь… Не намерен гадать, согласилась ли ты искренне или, испугавшись, что я могу отомстить за отказ.
        - Ты же эмпат.
        Кажется, пресловутая Варвара была моим далеким предком. Иначе как объяснить, что мне жутко захотелось узнать, что за сделку он собирался мне предложить. И вообще, с чего он взял, что я сразу откажусь?
        - Но не менталист. - Он закрыл чайник крышкой. - Пойдем работать. Заварю свежий, когда вернемся, с медом. Тебе это понадобится.
        Ну и ладно. Не уговаривать же его теперь. Я послушно встала и мы вернулись к телу. В этот раз каллиграфия далась легче.
        - Дашь мне список вопросов или позволишь действовать самой? - поинтересовалась я, когда все приготовления были закончены.
        - Начни с того, почему Ивар решил наложить на себя руки. Дальше по обстоятельствам. Я вмешаюсь, если что.
        Винсент снял с руки браслет, протянул мне.
        - Надень. Это накопитель, запас силы. У тебя мощный дар, но пока ты едва его контролируешь, большая часть силы утекает впустую, и ты быстро ее истощишь.
        - Но сила же везде? - недоуменно поинтересовалась я. Расфокусировала взгляд, снова увидев фиолетовый туман, повела ладонью, ловя дымку.
        Винсент кивнул
        - Сила везде. Но способность принимать ее ограничена. Ты не сможешь вдохнуть больше, чем могут вместить легкие. С силой похоже.
        - Емкость легких увеличивается при регулярных тренировках.
        - Способность воспринимать силу тоже. Если хочешь, я дам несколько упражнений. Потом, когда покончим с делом.
        Да, делу время… Я взяла у него браслет.
        Тяжелый золотой обод пришлось сдвинуть на середину предплечья, чтобы он держался как следует и не норовил соскользнуть с кисти.
        - Как к нему обращаться? - спросила я.
        - Никак. Сам подключится, когда понадобится.
        Я кивнула и потянулась к дару. Увидела туман, снова представила, как он конденсируется мельчайшими каплями на нарисованных символах…
        Меня словно подхватило и понесло бурным потоком. Совсем не так, как недавно. Это браслет виоват?
        - Бросай силу! - крикнул Винсент, и в голосе его прозвучало что-то, очень похожее на страх.
        Я попыталась расслабиться и отключиться от дара, благо поняла, как это делать - не вышло; точно муха в меду, увязла в силе, и она потащила меня к чему-то темному, страшному.
        В следующий миг тело прошила судорога боли. Винсент, разорвав заклинание, не дал мне осесть, поволок прочь из комнаты, ничего не объясняя, а за спиной творилось что-то совершенно непонятное. Сила - не моя, та, что была развеяна вокруг - стекалась в мертвое тело, копилась, сворачиваясь в тугой узел, точно собиралась в черную дыру, стягивающую все вокруг себя.
        Винсент выругался, бросил под ноги один из перстней.
        - Бегом!
        Он толкнул дверь, и мы ринулись прочь, но вместо того, чтобы захлопнуться, она двинулась медленно-медленно. Я замерла было, соображая - то ли что-то мешало двери закрыться, то ли замедлилось время, но Винсент снова дернул за руку и, опомнившись, я рванула за ним. Или не время замедлилось, а мы ускорились - стены вокруг понеслись, как будто я бежала вдвое быстрее обычного. Мы пролетели второй зал - последнюю дверь снесло с петель за миг до того, как мы миновали проем. Выскочили на лестницу, ведущую из подвала, и я уже начала надеяться, что успеем выбраться на улицу, когда за спиной шарахнул взрыв.
        Винсент дернул меня к себе, прижал, обнимая, словно это могло хоть чем-то помочь. Нас швырнуло в стену, я зажмурилась, ожидая, удара, сокрушающего кости. Охнула, когда приложило о стену, вышибло воздух из легких. Рядом прошипел сквозь зубы Винсент. Но нас вовсе не размазало в лепешку, отбросило от стены, словно мы находились внутри мячика, мотнуло туда-сюда так, что меня замутило.
        Я открыла глаза. Мы в самом деле находились внутри мячика - вокруг Винсента, все еще обнимавшего меня, собралась сфера черного пламени, сквозь которую не было видно почти ничего. Зато слышно было отлично: снаружи грохотало так, что уши закладывало.
        - Накопитель! - крикнула я, срывая браслет с руки.
        Винсент, кажется, решил, что я собираюсь вырываться и бежать, стиснул так, что я задохнулась.
        - Браслет! - заорала я еще громче. Как назло, именно в этот момент грохот стих, и Винсент подпрыгнул от моего крика. - Извини, - добавила я на три тона ниже.
        Он выпустил меня из объятий, молча вернул браслет на свое запястье. Я огляделась: ни лучика света. Тихо, только слышно, как шуршит, осыпаясь, каменная крошка. Все та же темная сфера вокруг.
        - Нас завалило. - казалось, Винсент не видит в происходящем ничего сверхъестественного. Пошел дождь, село солнце, нас завалило. - Пока держу щит, но насколько хватит моих сил и накопителя, сказать не могу.
        А потом щит исчезнет и все те центнеры, а то и тонны камня, что осыпались вокруг, схлопнутся уже непосредственно на наши головы.
        - Кажется, мне лучше сесть, - пробормотала я, пытаясь собраться с мыслями. И правда - ноги отказывались держать. Тело отреагировало прежде, чем разум осознал происшествие.
        - Нам обоим лучше сесть, - согласился Винсент, подавая мне руку. - Чем меньше площадь щита, тем меньше сил он требует.
        Ну да, сколько-то там пи эр квадрат, значит, уменьшив радиус в два раза, мы уменьшим площадь сферы в четыре. Я едва не расхохоталась: до чего странно работает мозг в экстремальной ситуации, всегда ненавидела формулы. Села, поджав под себя ноги. Винсент устроился рядом по-турецки.
        - Я могу чем-то помочь? - поинтересовалась я, стараясь, чтобы в голосе не прорезался страх. - Держать щит вместе или еще как?
        Хорошо, что у меня нет клаустрофобии. Но если я просто буду сидеть и ждать, то могу и не дождаться спасения. Умру от страха раньше. Уже голова кружится и сердце заходится. Я заставила себя следить за дыханием, чтобы не свалиться в панику.
        - Ты уже очень помогаешь. - В тьме, освещенной лишь черным светом щита, было трудно разобрать выражение его лица, но мне показалось, что Винсент улыбается. - Тем, что не плачешь, не мечешься и не требуешь немедленно вытащить нас отсюда.
        - Ну, вряд ли ты в восторге от того, что сидишь в полутьме под руинами, так что мог бы - уже бы вытащил, - пожала я плечами. - Ты понял, что случилось?
        - Подожди немного.
        Винсент снял с шеи что-то, тускло блеснувшее. Положил на ладонь. Медальон в виде птичьего черепа засиял, свет превратился в серебристого ворона.
        - Ух ты! - выдохнула я, на миг забыв обо всем остальном.
        - Найдешь ректора, - сказал ворону Винсент. - Скажешь, я жив, где-то у подножья лестницы. Я и одна из студентов, что с остальными - не знаю. Магическая ловушка на крови Ивара, активировалась темным даром.
        Ну что ж, основное понятно. Ясно, что это все тот же убийца некромантов. Неважно, решил бы профессор расспрашивать труп в доме мертвеца или велел перенести в лабораторию, как и случилось, взрыв такой силы должен был его убить. Повезло, что он вовремя заметил неладное. Подробности расспрошу потом, когда выберемся. Если будет смысл расспрашивать - вполне возможно, что в этой волшебной бомбе такое намешано, что без бутылки не разберешься.
        Серебристая птица кивнула, словно человек, взмыла и исчезла в темноте. Винсент вернул на шею амулет.
        - Это фамильяр? - Любопытство на миг заставило меня забыть обо всем остальном.
        - Фамильяр?
        - Так в наших… - я на миг зависла, подбирая слово, - сказках называют волшебных спутников-животных. Разумных и говорящих.
        - Никогда не слышал ни о чем подобном, - пожал плечами Винсент. - Это вестник. Надеюсь, я не зря потратил часть сил, посылая его.
        В следующий миг в воздухе перед ним соткалась серебристая летучая мышь, зависла, мельтеша крыльями, и произнесла незнакомым женским голосом:
        - На месте факультета - гора обломков, начали разбирать. Постарайся продержаться.
        Вспышка - вестник исчез. Я зажмурилась, дожидаясь, пока пропадут разноцветные круги перед глазами.
        - «Постарайся», - буркнул Винсент. - Как будто у меня есть выбор.
        Да уж, способ самоубийства так себе. Я отогнала воспоминание о признаках компрессионной асфиксии и попросила:
        - Расскажи, что такое вестник. Если тебя не утомляет болтовня.
        Надеюсь, что нет. Ведь если я буду молча сидеть и таращиться в темноту, и без всякой клаустрофобии через какое-то время начну метаться и требовать, чтобы меня отсюда выпустили. А так, может, за разговором скоротаем время, и не успею всерьез задуматься о том, что нас могут и не суметь спасти. Главное, не спрашивать Винсента, на сколько хватит его сил. Я не хочу сидеть и отсчитывать минуты. Впрочем, часов все равно нет.
        Он ответил не сразу, и я торопливо добавила:
        - И если это не тайна, конечно.
        Глава 13
        - Не тайна, просто довольно сложное заклинание. - Винсент снова помолчал, размышляя. - Если крайне упростить… Череп животного или птицы, как основа для призванного духа, золото в качестве хранилища силы, толика духа самого мага…
        - Души? - переспросила я.
        - Нет, душа после смерти отправляется к Предвечной матери, как и должно быть… точнее, до сегодняшнего дня я считал, что должно быть.
        Хм, а похоже, мои сегодняшние откровения оказались для него маленьким потрясением основ мира. Ничего, переварит как-нибудь. Он же ученый, в конце концов. Я же переварила собственную смерть и переселение в другой мир.
        - Частица духа, - продолжал он. - Когда мы поднимаем тело и расспрашиваем его, мы обращаемся к духу. Не к конкретному воплощению в виде призрака, которое называется так же, а к остаточной эманации жизни, которая хранит память о ней. Извини, не могу сказать точнее, о том, что такое дух, спорят не один век.
        - Нуклеиновые кислоты и белки? - предположила я и поспешно добавила: - Извини, продолжай, пожалуйста.
        - Молния как источник энергии и как носитель - то, что способно проникнуть везде. Все это нужно сплести определенным образом, и, когда потребуется, остается лишь пробудить вестника. Правда, теперь его придется обновить. Когда выберемся.
        «Когда». Не «Если». Это утешало.
        Я глянула на купол щита. Показалось, или он стал тусклее? Показалось. Определенно показалось.
        - А что такое нуклеиновые кислоты? - спросил Винсент. - И белки? Ты ведь имеешь в виду не яйца, а те соединения, которые алхимики недавно выделили из них и пшеничных зерен?
        - У нас считают, что материальная основа памяти - накопление определенных молекул в клетках мозга, - начала я. - Точнее, это одна из теорий.
        - Молекул? - переспросил он. - В клетках?
        Так, похоже, придется вернуться еще на пару шагов назад.
        - Алхимики уже оперируют понятием атома?
        - Им оперируют философы.
        - Неважно. Молекула - это устойчивое соединение нескольких атомов…
        Я продолжала говорить, он - слушать и спрашивать. Господи, какое счастье, что он любознателен не меньше, а то и больше меня! Можно рассказывать, напрягать память, извлекая из нее, кажется, давно забытые основы биохимии, и не думать о том, что щит явно опустился, вызвав шорохи и скрежет камней, и значит, времени у нас все меньше.
        - Жаль, что нельзя поговорить об этом с алхимиками, было бы интересно, - сказал Винсент, когда мои познания о теориях памяти, наконец, иссякли.
        Снова зашуршала, осыпаясь, каменная крошка. Я поежилась, отгоняя мысль, что нас не ищут. Время от времени доносились глухие стуки, но уверенности, что нас пытаются откопать, не было. С другой стороны, у нас с техникой подобные завалы разгребают сутки, а то и больше. Тут вместо техники магия, но едва ли кто-то способен силой мысли поднять разом все камни.
        - Иди сюда, - сказал Винсент. - Не мерзни.
        Я не мерзла, точнее, холод, то и дело пробегавший по спине, был вызван вовсе не сквозняком и камнем, переставшим держать тепло, а страхом. Но не признаваться же в этом? Не говорить же, что я уже почти ни на что не надеюсь?
        Поэтому я послушно придвинулась. Винсент развернулся, притянул меня к себе, и я оказалась спиной к нему, между расставленных и согнутых ног. Повинуясь мягкому нажиму, чуть откинулась, прижимаясь к его груди, откинула голову, опершись затылком о плечо.
        - Так лучше? - спросил он, обвивая руками.
        Меня бросило в жар.
        - Лучше, спасибо, - сказала я внезапно севшим голосом, подавляя желание потереться виском о щеку Винсента. Нашла время! Впрочем, терять уже нечего. Кажется, нематериальная мембрана так истончилась, что я уже могла рассмотреть нагромождение камней поверх щита. Если не вообразила все это со страха, света-то почти нет…
        Какое-то время я молча сидела, слушая, как бешено колотится сердце. От страха, определенно от страха, даром что вместо ледяного узла в животе по телу растекалось тепло. Я неровно вздохнула, накрыла руки Винсента, обнимавшие меня, своими, готовая тут же отдернуть их, сделав вид, будто это случайность.
        Он потерся щекой о мой висок.
        - Знаешь, я все-таки рад, что заставил тебя говорить. Твоя история… обнадеживает. Знать, что после конца еще не конец.
        Похоже, и он почти уже ни на что не надеется. Может, для него это не станет концом, но мне-то вряд ли дадут третий шанс. Обидно, что второй закончился так скоро.
        - Один случай - не статистика. - Я прижалась к нему плотнее, хотя плотнее, кажется, было невозможно. Умереть в объятьях красивого мужчины - приторно и пошло. И все же, так было… спокойнее. И плевать, в каком виде нас найдут. Смерть не бывает красивой, кому как не мне это знать.
        Я не стала спрашивать, могу ли я подержать щит вместо него или хотя бы влить силу в накопитель. Если бы можно было - Винсент бы попросил, вряд ли ему самому хочется умирать в цвете лет. Но бессмысленно просить первокурсника провести микрохирургическую операцию, даже с подсказками наставника. Да и насчет банальной аппендэктомии есть серьезные сомнения…
        - Это правда, - тихо заметил Винсент. - Один случай вполне может быть исключением. И все же…
        Он коснулся губами моего виска. Я растерянно замерла. Померещилось?
        Нет. Невесомый, почти целомудренный поцелуй в щеку, потом под ухом, ниже вдоль шеи, в плечо у края выреза платья…
        Я неровно вздохнула, вцепившись в его руки, что до сих пор обнимали меня.
        - Одно твое слово - и я остановлюсь, - прошептал он. - Обычно я не… оказываю знаки внимания студенткам, это слишком похоже на принуждение. Но сейчас…
        - Нам обоим нечего терять, - выдохнула я, разворачиваясь и обвивая руками его шею.
        Его губы накрыли мои, мягко, неспешно лаская, словно у нас было все время в мире. И я отвечала так же неторопливо и ласково. В конце концов, это, похоже, будет последний поцелуй в моей жизни, так что торопиться некуда. Кровь пульсировала в висках, дыхание перехватывало. Я ахнула, когда он прикусил мою нижнюю губу, прошелся по ней кончиком языка, снова накрыл ртом, лаская, целуя, прикусывая. Запустила пальцы ему в волосы, перебирая шелковистые пряди, его руки прошлись у меня по спине, спустились ниже. А Винсент, словно издеваясь, оторвался от моих губ, начал выцеловывать шею.
        - Не надо, - выдохнула я, запрокидывая голову. Хотелось потереться о него всем телом, а потом взобраться на колени вместо того, чтобы сидеть между ними, и… Тем более, что его желание тоже было очевидно.
        Винсент замер, и я разочарованно застонала. Заглянул мне в лицо - кто знает, что он там увидел, я вовсе не могла ничего разобрать, утонув в его глазах, которые сейчас казались черными.
        - Нет? - переспросил он, и я едва не захныкала, когда его руки выпустили мои бедра.
        - Еще немного, и я сама на тебя наброшусь, - призналась я. Никогда в здравом уме я бы не сказала ничего подобного мужчине, но терять в самом деле было уже нечего. Что бы он про меня ни подумал, это будет похоронено… в прямом смысле похоронено, не только в глубине души. И именно страх сейчас придавал столько остроты вожделению.
        Винсент тихонько рассмеялся.
        - Заманчиво, но тогда я точно упущу щит. А теперь мне, как никогда, хочется жить. Хотя бы для того, чтобы показать тебе, на что я способен, когда не отвлекают досадные помехи.
        - Непременно покажешь, - я улыбнулась, прижимаясь щекой к его щеке, замерла так, пытаясь успокоиться. Поди тут успокойся, когда на его виске, которого я касаюсь своим, бешено бьется жилка - так же бешено, как и мое сердце. Когда его дыхание такое же неровное, как и мое.
        Его руки снова прошлись у меня по спине, заставив изогнуться.
        - Не буду же я оставлять даму разочарованной, - промурлыкал Винсент.
        - Но…
        - Тшш… - Он поцеловал меня, пришлось надолго замолчать. Когда Винсент, наконец, оторвался от моих губ, позволив вздохнуть, меня трясло, а внизу живота было так горячо, что, казалось, обрушься на нас камни - расплавятся в лаве желания. - Вот так будет лучше…
        Он чуть повернул меня, устроил боком, продолжая обнимать одной рукой. Вторая нырнула под юбку, и, когда его пальцы невесомо прошлись по коже бедер, я не удержалась от стона. Потянулась, раскрываясь навстречу, а он, точно дразня, касался где угодно, только не там, где так мучительно ныло.
        - Издеваешься? - выдохнула я.
        - Немного. - Его смешок казался осязаемым, словно бархатом скользнул по коже, заставляя покрыться мурашками. - Кто бы мог представить, что в этакой колючке прячется… - Пальцы, наконец, добрались до нужного места, губы накрыли мои, заглушая стон. - …такая страстная женщина.
        Да я бы сама не могла представить. Особенно с учетом всех обстоятельств. Тут о душе пора думать и молитвы вспоминать, а не… Но мысль промелькнула и сгорела в переполнявшем меня желании.
        - Может, это ты… твои… - пролепетала я, связно говорить не получалось вовсе.
        - Нет, - протянул он, и от этой его интонации сердце заколотилось еще сильнее. - Экран на мне. Иначе бы… - Он судорожно вздохнул, и я поняла, что Винсент тоже едва сдерживается.
        И вдруг увидела его дар. Тоже темно-фиолетовая аура, как та, что появилась вокруг моей руки, когда я стояла в темном подвале. Только моя тогда светилась густо и ровно, а у Винсента сейчас скорее походила на едва заметную дымку. На какой-то миг протрезвев, я распахнула глаза, но перед внутренним взором ничего не изменилось. Невесомое свечение вдоль тела Винсента и густое, яркое - мое, и мой дар тянулся к его, словно так же желая слиться, как и я. Придет же в голову…
        А Винсент продолжал играть со мной, то подводя к самому пику, то сбавляя напор, оставляя меня дрожащей, всхлипывающей, готовой умолять, чтобы он не останавливался. Пока, наконец, тело не свело сладкой судорогой, и тот жар, что копился внутри, не вырвался протяжным стоном. И в этот миг мой дар словно рванулся к Винсенту, обволок его, вспыхнув, а потом его дар засветился так же ровно и густо, как и мой.
        Я обмякла в его объятьях. Где-то внутри кольнула обида - если он затеял все это лишь для того, чтобы восполнить силу, мог бы честно сказать, а не так вот. Я заерзала, выворачиваясь из его рук. Думала, он в самом деле… Но в следующий миг Винсент изумленно выдохнул. Я распахнула глаза и встретилась с его недоуменным взглядом.
        - Как ты это сделала?
        - Я? - Я резко села, едва не врубившись макушкой ему в челюсть. - Это ты…
        - Силу нельзя передать напрямую. Только через накопитель, и это не схема для первого курса, но…
        - Значит, можно. - Навалилась истома и я снова расслабилась. Думать не хотелось вовсе. Я поправила юбку, поудобнее устроилась на плече Винсента.
        - Но… - В его голосе звучало самое настоящее недоумение. Я снова открыла глаза - похоже, он не притворялся. - Я никогда о таком не слышал.
        Да чтоб тебя! Нашел время обсуждать вопросы теоретической магии! И, главное, с кем - я же в таких вещах вовсе ничего не понимаю. Разве что с точки зрения здравого смысла…
        - Перестань. - Теперь уже я нахмурилась. - Ни за что не поверю, что за всю историю ни разу не было пары с одинаковым даром.
        - Были, конечно. И несколько вошли в историю магии. Но ни одной записи о том, что силу можно передать другому человеку таким… своеобразным способом.
        - Хочешь сказать, что в этих парах все мужчины были одинаково… одинаково не вдохновляли? - фыркнула я.
        Винсент расхохотался.
        - Это действительно маловероятно, - он погладил меня по щеке, и я едва удержалась, чтобы не прильнуть к его ладони. - Но наш дар - не стихийный, редкий и женщин…
        - И эмпатов… - протянула я ему в тон.
        - Да. Возможны варианты. - Он начал загибать пальцы. - Темный дар. Эмпатия как способность воспринимать напрямую не только чужие чувства, но и чужую силу. Эмоциональное состояние… я тебя не читал, но, полагаю, смесь была своеобразной.
        Да уж. Страх, отчаяние и вожделение. Тот еще коктейль.
        - Наконец то, что ты - не совсем обычный человек. Надо будет обдумать все это на досуге. - Винсент ухмыльнулся. - Может, сподобимся на серию экспериментов? Дабы убедиться, что происшедшее не случайность?
        - Иди ты… - беззлобно огрызнулась я. - Я тебе что, кролик подопытный?
        - Нет. - Он сменил тон, коснулся губами моего лба. - Ты совершенно потрясающая. И дважды за какие-то несколько часов спасла мне жизнь.
        - Как это?
        - Сперва - согласившись поднять тело. Если бы я работал сам, а не смотрел со стороны, не успел бы среагировать. Затянуло бы, так же, как затянуло тебя.
        Меня передернуло, и Винсент прижал к себе крепче, успокаивая.
        - А второй - сейчас. Восполнив силу совершенно, гм… - он ухмыльнулся, - чудесным образом.
        Вообще-то я тогда немного о других вещах думала. Если это корректно назвать словом «думать». Я залилась краской и спрятала лицо у него на плече, но он мягко заставил поднять голову, поцеловал - и сейчас в этом поцелуе вовсе не было страсти, только тихая ласка. Шепнул:
        - Спасибо. Я твой должник.
        Глава 14
        Не знаю, сколько мы просидели так, обнявшись, пока над головами не заскрежетало, и в щель между камнями не прорвался свет. Мы отпрянули друг от друга, задрав головы. С купола поднялись и отлетели в сторону несколько обломков, и стало видно, что этот свет - от магических шаров, я так и не узнала, как они называются. Не меньше десятка зависло над нами. Учитывая, что отверстие пока было не шире полуметра, такое скопление слепило не хуже автомобильных фар.
        Над дырой возникли очертания головы и плеч.
        - Живы? - спросил мужской голос.
        - Нет, умер, сам себя поднял и щит поставил, - огрызнулся Винсент, щурясь против света.
        - Вот теперь точно вижу, что живы, - хохотнул тот, сверху, и следом за ним эхом отозвались другие голоса «живы… живы». - Еще немного подержи, сейчас дочистим.
        Винсент кивнул. Легонько сжал мою руку, и я ответила таким же пожатием. Отверстие между камнями стало расширяться, теперь все это выглядело так, точно мы сидели, накрытые половинкой разбитого яйца, от которого невидимая рука отколупывала обломок за обломком. Стало видно, что развалины здания разобрали не до конца - с одной стороны по-прежнему высилась гора завала, правда, прикрытая чем-то вроде радужной пленки.
        - Все, держим, отпускай.
        Темный купол исчез, я непроизвольно напряглась, ожидая, что камни обрушатся на меня, но ничего не произошло. Винсет рывком выпрыгнул из отверстия. Пошатнулся, но кто-то поддержал его под локоть, уводя в сторону. У меня так лихо не получилось - тело онемело от долгой неподвижности. Сразу несколько рук подхватили меня, вытащили наверх. То ли от резкого движения, то ли от облегчения закружилась голова. Света было столько, что заслезились глаза и я застыла, пытаясь разглядеть в окружающих силуэтах Винсента. Увидеть не вышло, только услышать.
        - Что с остальными?
        Повисло молчание.
        - Ну! - хлестнул голос Винсента, и я поежилась, хотя обращался он не ко мне.
        - Один студент у целителей. Успел нырнуть под стол. Остальные, кто был в здании, в мертвецкой.
        Я снова попыталась разглядеть Винсента среди одинаковых силуэтов, и снова не вышло - контуры расплывались, глаза жгло. Все, кто учился на факультете, погибли? Как же так? Не то чтобы у меня была причина скорбеть по тому же белобрысому, да и остальных я почти не знала, но все же… Я не думала об участи остальных, пока моя собственная жизнь висела на волоске, но сейчас весь ужас происшедшего дошел до сознания. Меня затрясло. Кто бы ни устроил охоту на некромантов, у него получилось. Почти получилось.
        Мне на плечи накинули одеяло, повлекли прочь. Я прислушалась, почему-то казалось очень важным узнать, кто из троих выжил.
        - Мертвецкая в руинах, так что они не в ней. - Голос профессора звучал так холодно, словно его вовсе не интересовали ни чужие смерти, ни разрушения. Неужели этот же человек совсем недавно обнимал меня? Тем временем он продолжал: - Госпожа ректор, уцелевшему нужно организовать охрану…
        - Думаю, вы преувеличиваете. - ответил ему женский голос, тот же, каким говорила серебристая летучая мышь.
        Я оглянулась, пытаясь разглядеть ректора, но вокруг оказалось слишком много людей, да и освещение по-прежнему слепило так, что слезились глаза.
        - Сделайте мне личное одолжение, - таким тоном не об одолжении просят, а долги взыскивают. - И как только парень придет в себя, организуйте перевод в Каэрт, с содержанием.
        Неужели ему действительно все равно, кто из троих студентов остался жив? Стоп, какое - троих? Это первокурсников было трое, кроме меня самой, а всего, сколько же он говорил… дюжина. Интересно, столько уже со мной, или я тринадцатая? Вот и не верь после этого в приметы… Я закрыла рот рукой, пытаясь удержать истерический смех, но он все равно прорвался.
        - Все будет хорошо, - сказал кто-то. Лица по-прежнему расплывались, а еще кружилась голова. Меня усадили на низкий складной стул, сунули в руки горячую чашку, пахнущую медом. По счастью, никто не пытался развлечь меня разговорами, и я снова прислушалась к беседе.
        - Это будет недешево, - задумчиво проговорила ректор, а я вспомнила, что университет в стране один. Так что выжившего, кто бы он ни был, отправят за границу.
        - Университет не смог обеспечить безопасность студента. Это самое меньшее, что мы ему должны.
        Да, выжившему нужна охрана и возможность убраться куда подальше. Всем выжившим. Тот, кто пошел на такие крайности, чтобы избавить город от некромантов, придет в ярость, узнав, что задумка не удалась. Значит, охрана нужна и Винсенту. И… мне?
        Я затрясла головой. Все случившееся казалось нереальным, словно произошло не со мной. Странно, пока мы сидели под развалинами, такого чувства не было. Отходняк от адреналина? Может быть…
        - Мы? - поинтересовалась ректор.
        - Я не снимаю вины и с себя, - все так же холодно произнес профессор. - Это мои студенты, и я несу за них ответственность.
        Вот только если он прав, и темный дар в самом деле активировал взрыв, то, скорее всего, ни один некромант бы не учуял бы подвох заблаговременно. Магия же видна не глазами, а значит, стоит ей коснуться тела, как ловушка сработает. Ловушка на крови, как сказал Винсент. Неужели инквизитор не параноик, а ведьмы действительно вовсю орудуют в городе?
        - Почему девка до сих пор не в цепях? - раздалось за моей спиной.
        Вот уж, воистину: вспомнишь заразу - появится сразу!
        Я медленно развернулась. В ярком свете множества волшебных шаров лицо генерала-инквизитора казалось особенно угловатым. Смотреть на него снизу вверх не хотелось, и я поднялась. Одеяло сползло с плеч, ночной ветер холодом пробежал по шее.
        Есть, конечно, микроскопическая вероятность, что местная инквизиция не похожа на нашу; не пытает, а вежливо вразумляет подозреваемых до тех пор, пока те, растрогавшись таким обращением, не начинают признаваться. Но проверять это я не рискну.
        Если швырнуть инквизитору в лицо кружку с чаем и дать деру - успеет среагировать? За кругом света, очерченного магией, тьма стояла непроглядная, может, и не найдут.
        Не найдут? Маги? На территории магического университета, откуда не удрать до утра?
        Или получится отболтаться? На Винс… профессора рассчитывать нечего. Глупо ждать, что он решит всерьез сцепиться с инквизитором из-за девчонки, которую знает не больше суток.
        То, что произошло в подвале, его ни к чему не обязывает, мужчины относятся к подобным вещам куда проще. Да и я сама показала себя довольно… легкомысленной, скажем мягко. А то, что было сказано… слова - они слова и есть. Чего только ни наговоришь в подобные моменты.
        И потому разбираться с инквизитором мне придется самой. Я вздернула подбородок.
        - За что вы хотите заковать меня, генерал-инквизитор?
        - Ведьмы другого обращения не заслуживают, - ощерился он.
        - Докажите, что я ведьма. Вот мой дар.
        Я подняла ладонь. Только бы получилось… Над рукой собрался лиловый шарик. В сравнении с теми, что сияли вокруг, он, казалось, вовсе не излучал света. И все же получилось!
        В следующий миг руку словно пробило током от пальцев до локтя. Я дернулась, шар исчез. Инквизитор довольно ухмыльнулся.
        - Все знают, что ведьмы могут внушить другим что угодно.
        - То есть я одна сейчас сумела внушить всем этим людям, - я демонстративно огляделась, - и вам в том числе, что мой дар - некромантия? Вы слишком хорошо обо мне думаете, генерал-инквизитор.
        Кажется, вокруг начали прислушиваться. Может, удастся отболтаться? К слову, где солдаты инквизиции или как их называют - не будет же сам шеф руки марать? Или рассчитывает, что университетские ему безоговорочно подчинятся и сами меня скрутят?
        - Но если так, - продолжала я, - почему я не внушила вам, чтобы вы от меня отвязались?
        - Потому что благословение Предвечной матери хранит меня от злых чар, - он описал между нами круг, точно так же, как давеча Кася.
        - То есть она позволила мне внушить вам, будто мой дар - некромантия, но не позволила внушить, что я невиновна? Не слишком ли… - На мои плечи сзади легли горячие ладони, легонько сжали, точно предупреждая, и я поспешно поправилась, чтобы случайно не ляпнуть какого богохульства. - Не кажется ли вам, что это нелогично?
        Он все-таки меня не бросил. Не знаю, как далеко Винсент будет готов зайти, но по крайней мере он не оставил меня одну.
        - Пути Ее неисповедимы и логика земная не властна над Ней, - не унимался инквизитор.
        Ох, кого я собралась переспорить? Одного из тех, чьи земные коллеги всерьез размышляли, сколько ангелов может танцевать на кончике иглы?
        - И все же, в чем меня обвиняют?
        - Ты взорвала здание факультета некромантии! - Он повысил голос. - Ты убила пятнадцать человек!
        Кругом загалдели, я едва удержалась, чтобы не качнуться назад, прижаться к Винсенту, ища защиты. Заставила себя распрямить плечи. Инквизитор, меж тем, продолжал:
        - Профессор поведал ректору, что в теле мертвеца было заклинание, построенное на крови. Ловушка на любого, в ком дар некроманта. Кому как не ведьме это сделать? Да, раз в век рождается женщина-некромант, но сейчас - не тот случай! - Он посмотрел поверх моей головы. - Благодарю, профессор, что вы единственный, кто пытается удержать преступницу.
        - О, не стоит благодарности. - иронию в голосе Винсента не заметил бы только глухой.
        Или я обманываю себя? Или он в самом деле пытается не помочь, а удержать? Что у него на уме? Нельзя верить словам, все мужчины в моей жизни умели очень красиво говорить, вот только на поверку большинство их обещаний оказывались пшиком. Важны лишь дела. А дела… пока не понимаю. Рано делать выводы. Рано.
        - Нет, вы все-таки слишком хорошо обо мне думаете, - усмехнулась я. - То есть сначала я каким-то образом нашла самоубийцу, чья смерть настолько заинтересует профессора, что он велит забрать тело в мертвецкую факультета…
        - Ты заставила несчастного наложить на себя руки!
        - Еще лучше. Нашла, подобралась достаточно близко, чтобы заставить его покончить с собой, убедилась, что он мертв окончательно и бесповоротно. Соорудила ловушку. Потом трусцой понеслась на кладбище, зачем-то подняла толпу мертвяков… к слову, как? Если я лишь притворяюсь некромантом?
        - Дар может отчасти пересекаться с другим, - заметил профессор тем же тоном, каким полдня назад - неужели всего лишь полдня? - объяснял, что означает тот или иной символ. - Воздух и огонь. Вода и воздух. Вода и земля. Смерть и кровь.
        Я похолодела. Значит, маг крови может поднять труп? Впрочем, почему бы и нет, кровь-то из мертвого тела никуда не девается… как правило. Твою ж…
        - Благодарю, профессор. - кивнул инквизитор. - Рад, что наши с вами разногласия, наконец, уладились.
        Глава 15
        - Хорошо, допустим, ведьма может поднять труп, изобразив некроманта - я изо всех сил старалась, чтобы голос звучал твердо. - И все же мне кажется, случившегося слишком много для одного человека, даже для страшной-ужасной ведьмы, которой вы меня считаете.
        Тот же голос, который убеждал меня, что все будет хорошо - голос с характерным старческим дребезжанием - хмыкнул:
        - Слышал я, что там на кладбище творилось. И вижу, что сейчас творится после того, как шарахнуло. Чтобы все это в один вечер зачаровать, десяток ведьм понадобится.
        - Или десяток жертв, - парировал инквизитор. - К слову, пятерых уже нашли.
        Мне конец. Надо было дать деру сразу. Ладони Винсента, все еще лежавшие на моих плечах, теперь казались жерновами, которые гнули к земле. Не удрать.
        - И зачем бы ведьме понадобилось устраивать бардак… - Кто-то хохотнул, и я вспомнила изначальное значение этого слова. Вот уж воистину язык мой - враг мой. - …На кладбище? Чтобы вернее привлечь к себе внимание инквизиции? А то вдруг весь хитрый план пройдет без сучка, без задоринки?
        - Чтобы привлечь внимание профессора. Чтобы подобраться к нему и подчинить!
        - Довольно. - Лед в голосе профессора, кажется, заморозил кровь и мне. - Ваши бредовые идеи, конечно, занятны, но теперь вы осмелились усомниться в моем здравом уме.
        - Я этого не говорил.
        - Но намеревались. Впрочем, это неважно. - Он, наконец, выпустил меня. Задвинул за спину, заслонив от взгляда инквизитора. - Вы посмели обвинить мою студентку. Студентку университета. Забыв, что обвинять и судить ее вправе только совет университета. Вам здесь нечего делать, Клаус.
        Я медленно выдохнула. Что за игру он затеял? Или все-таки профессор на моей стороне?
        - Мое место - там, где преступление! - воскликнул инквизитор. - Где магия отнимает человеческие жизни!
        - Тогда поезжайте в Эмштадт. Они как раз воюют с Фертом из-за украденного из городской ратуши деревянного ведра. Преступление налицо, а на поле боя магия каждый день отнимает куда как больше дюжины человеческих жизней. Кто вообще вас сюда пустил?
        - Я, - вмешалась ректор, которая до сих пор молча наблюдала. - Вы сами сказали, профессор, взрыв был замешан на крови. И раз так, это дело инквизиции. Среди нас одни стихийники, а справиться с темным даром может только другой темный дар или инквизитор.
        Винсент помолчал.
        - Госпожа ректор, можно вас на пару слов? Без свидетелей.
        Казалось, из его голоса вовсе исчезли всякие интонации.
        - Говорите при всех, профессор. Мне нечего скрывать там, где речь идет о безопасности университета.
        Интересно. Очень интересно. Совсем не так она - то есть ее вестник - разговаривала, когда мы сидели под обломками. Что изменилось с того времени? Поверила в ту чушь, что нес инквизитор, и теперь опасается, что профессор полностью под моим влиянием? Или просто нервы сдают? Немудрено, когда столько погибших. Еще ведь и с их родственниками придется объясняться.
        - Хорошо, - медленно произнес Винсент. - При всех, так при всех. Университет - это не только место, где недорослей учат справляться с даром. Это прежде всего место, где развивается наука. Законы природы - законы магии - не подчиняются ни светским, ни церковным властям. И выдвигая новую теорию, которая, возможно, позволит обнаружить новый закон природы, ученый не должен думать, понравится ли королю, что огонь обжигает, или инквизитору - что поднятый мертвец не боится священного знамения.
        Значит, зомби крестом не сокрушить. Печально. Не то чтобы я на это надеялась… Что за дурь в голову лезет? Мне бы сейчас о собственной судьбе подумать!
        - К чему вы клоните, профессор? - вмешалась ректор.
        - Да всем уже понятно, к чему, - вмешался все тот же старческий тенорок.
        Человек вышел из рядов остальных, что скопились вокруг и я, наконец, смогла его разглядеть. Обычному мужчине я бы дала хорошо за восемьдесят - белоснежные волосы и такая же борода, аккуратно подстриженная; лицо - печеное яблоко, руки, покрытые темными пятнами, сутулость, которая возникает у стариков, когда мышцы позвоночника слабеют, а хрящи - истончаются. Сколько же ему лет на самом деле? Дедок, меж тем, продолжал:
        - К тому, что университет всегда сам судил студентов и преподавателей не для того, чтобы сор из избы не выносить, а чтобы оставаться независимым. А ты, госпожа ректор, пустила медведя в малинник, хорошо хоть одного, а не с прихвостнями.
        Ректор поджала губы, но, к моему удивлению, не стала его осаживать.
        - Не знаю, чем уж ему девчонка не угодила, может не дала…
        В толпе захихикали. Старик продолжал:
        - Но сейчас он заберет ее, потом вернется и скажет, что погодники не разогнали тучи над зданием инквизиции, желая, чтобы инквизиторы промокли под дождем и умерли от чахотки, а потом ты в свой собственный кабинет будешь пробираться бочком и оглядываясь.
        - Тем не менее меня позвали, - вмешался генерал-инквизитор. - И я не уйду без подозреваемой.
        - Вам придется уйти, и без, как вы выразились, подозреваемой. - Вмешался Винсент. - Студенты подсудны только совету университета.
        - Почему же, есть еще один вариант, - ректор тоже выступила вперед.
        По нашим меркам я дала бы ей не больше сорока - очень ухоженных сорока. Фигура фитоняшки, которую длинное, и, на первый взгляд, строгое платье не скрывало вовсе. Белокурые волосы, вроде бы гладко собранные в пучок на затылке, но несколько «случайно» выбившихся локонов обрамляли лицо, смягчая впечатление от чересчур высокого лба и слишком умного взгляда. Взгляда, который был сейчас обращен на меня, и в котором явственно читалась неприязнь.
        Я похолодела. Если ректор - неважно, поверив ли инквизитору или по каким-то своим соображениям, - решила, что я - причина всех проблем, меня ничто не защитит.
        И, словно подтверждая мои слова, она произнесла:
        - Возмутителям спокойствия не место в университете. Я исключаю эту девушку. Чтобы она не причинила вреда ни себе, ни другим, ее дар запечатают. После этого университет не будет нести за нее никакой ответственности.
        Что ж я ректорше такого сделала, что она вот так просто запечатывает мне дар и умывает руки, прекрасно сознавая все последствия? Или просто решила бросить инквизитору кость, чтобы отвязаться, раз уж позвала его, не продумав до конца последствия? Меня-то жалеть незачем, даже познакомиться толком ни с кем не успела.
        Впрочем, какая мне разница, что у нее в голове и из каких соображений меня исключают? Как будто мне станет легче, если окажется, что у госпожи ректора исключительно благородные мотивы!
        Старик крякнул, неодобрительно покачал головой, но промолчал. Профессор по-прежнему стоял по мне спиной, и по ней ничего нельзя было прочитать. На остальных я не стала смотреть - еще не хватало жалобно заглядывать в глаза и скулить, будто собаке, которую ни за что ни про что наказали. Стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Некогда реветь - думать! Что делать?
        - Я против, - сказал Винсент. - Слишком редкий дар, чтобы его запечатывать.
        - Так будет лучше для всех, - ректор снова смотрела на меня. Нет, мне не показалось. Этой женщине я явно не нравилась. Знать бы еще почему. - Вы сами говорили, что выживших нужно охранять. Мы не можем позволить себе приставлять к студентам круглосуточную охрану. Годвин подает надежды, ему пойдет на пользу поездка в Каэрт, через год, когда все утихнет он вернется с новыми знаниями.
        Годвин… Значит, те трое, с кем я познакомилась, мертвы. Я сморгнула некстати навернувшиеся слезы, снова прислушалась.
        - Эта девушка…
        - Ее зовут Инга, - непонятно зачем перебил ректора Винсент.
        - …и дня не проучилась. Перспективы ее туманны… к тому же я не знаю, многие ли захотят обращаться к некроманту-женщине. У большинства людей очень косный разум. Что толку, если она закончит обучение, но не сможет найти заработок?
        Ах ты ж… Я невольно восхитилась изворотливостью ее ума. Все исключительно ради моего блага, правда ведь? Интересно, сколько веков ей понадобилось, чтобы научиться этакому словоблудию?
        Жаль, что Винсент отказался от должности ректора, как он упоминал. Все могло бы повернуться иначе… Ну да, иначе. У предыдущего ректора не хватало времени на практику, так что стража помчалась бы за тем… Иваром. Винсент бы на кладбище не попал или попал слишком поздно - после того, как меня порвали бы зомби или забрал с собой инквизитор. Словно мне на роду написано оказаться у него в лапах!
        - Вы, профессор, этот год… или пока не появится новичок с темным даром, сможете спокойно заниматься научной работой. Диссертация сама себя не напишет.
        И правда, всем хорошо. Все при деле. У инквизитора - подозреваемая, у профессора - диссертация, ректор исправляет свою ошибку и может больше не беспокоиться за независимость университета. Этот мир - так и не узнала, как он называется - не перестанет вращаться вокруг своего солнца после того, как инквизитор уничтожит ведьму. Так с чего я взяла, что моя судьба здесь будет хоть кого-то волновать?
        - Я очень рад, что госпожа ректор так заботится о моей карьере. - По тону профессора совершенно ничего нельзя было понять.
        Что делать, что же мне делать? Рвануть сейчас, пока все заняты разговором? Если удастся проскочить мимо тех двух типов, может, и выйдет.
        - Это ваше окончательное решение? - спросил профессор.
        - Да.
        - Что ж…
        Он развернулся ко мне. Я попятилась. Не хватало еще, чтобы он сам, своими руками отдал меня инквизитору.
        - Инга, дай руки. - Он потянулся ко мне, я отступила еще на шаг. Нет, только не он.
        - Инга, посмотри на меня. - Голос Винсента был мягким. Очень мягким и… ласковым. Зачем? Зачем он меня уговаривает? Я зажмурилась, замотала головой. Не буду я на него смотреть. Разревусь.
        Винсент продолжал:
        - Все будет хорошо, обещаю.
        Я не выдержала, рассмеялась. Ну да, какая трогательная забота! Прокусила губу - еще немного, и за смехом рванутся слезы. Вскинула голову, чтобы окатить презрительным взглядом, и замерла, увидев лицо профессора. Непреклонна решимость была на нем и, значит, дергаться больше нет смысла. Я на миг ссутулилась и тут же заставила себя распрямить плечи. Протянула ему руки - и Винсент едва заметно вздрогнул, когда мои ледяные от страха пальцы коснулись его горячих ладоней.
        Кто-то за пределами поля зрения удивленно охнул, будто происходило что-то из ряда вон.
        - Перед лицом Предвечной матери, сущей вовеки, и собравшихся здесь людей, - громко и отчетливо произнес профессор. - Я, Винсент Оркан, беру себе в жены эту женщину, Ингу…
        Что??? Он рехнулся? Или я брежу? Я так оторопела, что не нашла сил выдернуть свои ладони из его рук, так и стояла, вытаращив глаза и разинув рот. Вокруг изумленно загалдели, и Винсент повысил голос, перекрывая гул:
        - …которую вижу перед собой. Я подтверждаю, что намерение мое добровольно и твердо. Я подтверждаю, что не давал подобных обещаний никому.
        Ректор взвизгнула:
        - Остановите это, ведьма его…
        - Тихо! - перебили ее, и я удивилась, узнав седовласого, из голоса которого исчезло старческое дребезжание: - Мальчик знает, что делает. И если кто-то из вас еще хоть пикнет…
        Странно, но затихли все, даже инквизитор. Или это я перестала что-либо слышать за гулом крови в ушах. Что Винсент творит? Они же в самом деле решат, что я - ведьма, которая подчинила его разум!
        - Инга, согласна ли ты? - закончил он.
        Глава 16
        Колени подгибались, сердце колотилось в горле, мешая говорить. Как мне поступить? Старик, похоже, понял, что происходит. Поверить ему? Поверить, будто Винсент знает, что делает?
        - Да, - выдавила я.
        Что я творю? Я же его совсем не знаю! «Замуж» - это же не просто жить и спать вместе, это же серьезно!
        Винсент молчал, как будто ждал еще чего-то.
        - Что мне делать? - спросила я одними губами. Очень хотелось выдернуть руки и рвануть прочь. Но, кажется, бежать уже поздно. Да и не могла я так обойтись с ним. Что бы он там ни задумал, подобного он точно не заслужил.
        - Повторяй, - так же, одними губами, ответил Винсент, и я, точно завороженная, повторила:
        - Перед лицом Предвечной матери, сущей вовеки, и собравшихся здесь людей, я, Инга, беру себе в мужья этого мужчину, Винсента Оркана, которого вижу перед собой.
        Нет, я сошла с ума. Определенно. Никого я перед собой на самом деле не вижу, этакое только в бреду может примерещиться. В мужья? Этого - в мужья? Я же не золушка, прекрасно понимаю, что я ему не пара!
        - Я подтверждаю, что намерение мое добровольно и твердо. Я подтверждаю, что не давала подобных обещаний никому.
        - Отныне ты - моя жена, - сказал Винсент и улыбнулся. Как будто в самом деле был рад.
        - Отныне ты - мой муж, - послушно повторила я и замолчала, растерянная, оглушенная.
        - Серьги я подарю тебе завтра, как и полагается, - сказал Винсент.
        Серьги? Это вместо кольца, что ли?
        - Расходимся, - хохотнул седовласый, - А то у молодоженов до серег дело не дойдет.
        Винсент хмыкнул.
        - То же правило, по которому студенты подсудны только совету университета, распространяется и на семьи преподавателей, - пояснил он так спокойно, словно мы по-прежнему болтали за чаем. - Чтобы нельзя было надавить через них.
        Я, наконец, поняла в чем дело, и грудь затопила такая горячая волна благодарности, что я на миг разучилась дышать.
        - Спасибо, - прошептала я.
        Винсент улыбнулся и легонько сжал мою руку. Добавил:
        - И, конечно, я займусь развитием твоего дара. Классического университетского образования не получится, - он бросил нечитаемый взгляд на ректора, - но в практике недостатка не будет.
        Значит, и не запечатают. Неужели чудеса все-таки случаются?
        - Профессора пинком под зад не выставишь, - вмешался старик. - Уволить его может только ученый совет…
        - При условии, что профессор может исполнять свои обязанности, - перебил инквизитор, о котором я умудрилась забыть, ошеломленная происходящим. В его голосе зазвучало откровенное торжество. - И очевидно, что человек, одурманенный ведьмой, их исполнять не может.
        - Разумеется, - светским тоном заметил Винсент. - Насколько я помню, считается, что разум таких несчастных поврежден необратимо и все, что остается - дать им смерть быструю и милосердную.
        Я вцепилась в его руку, окончательно перестав что-либо понимать, чувствуя себя, как младенец допотопных времен, которого макают то в холодную, то в горячую воду. Да что ж это такое? Только я поверю, что спасена, и снова… Не может же быть, чтобы Винсент сам, собственными руками… то есть словами подписал себе смертный приговор? Он же не дурак!
        - Именно так, - подтвердил инквизитор.
        Ректор охнула. Вокруг снова загудели.
        - Значит, мне остается лишь доказать, что моя воля свободна от постороннего влияния, - Винсент пожал плечами. - Элементарно.
        - Но она не свободна от постороннего влияния! Это же очевидно!
        - «Очевидно» - не доказательство. Лично мне, например, очевидно, что кое-кто в погоне за ведьмами лишился и без того небольшого разума, но, боюсь, великому инквизитору, чтобы принять меры, не хватит моего «очевидно».
        Клаус побагровел, Винсент меж тем продолжал тем же небрежным тоном:
        - Доказательства я готов явить сейчас всем желающим, жена мне поможет.
        Жена? До меня не сразу дошло, что это про меня. Но как я могу в этом помочь?
        - Ах, да, - «спохватился» профессор. - Не все же знают.
        Его тон стал суше, снова живо напомнив мне наш мед. Почему-то в этот раз в памяти всплыла преподавательница анатомии. «Стыдно, доктора! Стыдно не знать печень в лицо!» Я кое-как удержала нервный смех. Если не уберусь отсюда в ближайшее время, дело кончится полномасштабной истерикой. Я заставила себя вслушаться в слова Винсента.
        - Немного теории для тех, кто прогуливал лекции по общим основам магии.
        Снова раздались смешки. Я огляделась. Люди окружали нас плотным кольцом, так что и не разглядеть толком, сколько их тут всего собралось. Лица, зрелые и юные вперемешку - похоже, преподаватели позвали на помощь и старшекурсников. Да, пожалуй, кому-то и в самом деле понадобится лекция. Мне - так определенно.
        - Как я недавно говорил, дар может отчасти перекликаться с другим. Некромант не в силах подчинить разум другого человека, но он может обнаружить воздействие ментальной магии. Или ее следы.
        Винсент на миг помрачнел, и мне показалось, будто я понимаю, о чем он думает. Если бы вместо того, чтобы поднимать и расспрашивать тело, он сразу попытался поискать следы чужого влияния… Хотя нет, ловушка все равно бы сработала. И погибли бы мы оба, потому что я не смогла бы разорвать его заклинание.
        - Думаешь, справится девочка? - поинтересовался седой.
        - Инга быстро учится…
        - Работать ртом, - заметила ректор словно бы себе под нос. Я вспыхнула, встретилась с ней взглядом. Неприязнь на ее лице сменилась откровенной ненавистью. Так, кажется я нажила еще одного врага, знать бы еще почему. Хорошо, что меня успели исключить.
        Я прокусила губу. Молчать. Надо молчать. Нельзя устраивать базарную свару. Скандал лишь выставит меня недалекой истеричкой и сыграет ей на руку.
        По счастью, инквизитор удивительно вовремя напомнил о себе:
        - И вы полагаете, что я поверю свидетельству ведьмы?
        - Не ведьмы, - ответил Винсент. - Магии.
        - Есть две версии заклинания, позволяющего определить следы вмешательства в разум, - вмешался седой. - Одна - просто посмотреть и рассказать, что именно удалось увидеть. Она не подходит: на первом курсе такие чары не сплести.
        Интересно, дедок-то откуда знает про разновидности заклинания? Некромантов же вроде не осталось? Или, как там говорил Винсент, «хорошее образование и широкий кругозор»? Этот явно был из тех, кто к старости не выживает из ума, а успевает накопить огромный опыт и использует множество знаний. Что он преподает, интересно?
        - Да и как сказал генерал-инквизитор, на слово он не поверит, - продолжал седой. - Я на его месте тоже бы не поверил.
        - Для таких случаев есть заклинание-испытание, - подхватил Винсент. - Чтобы его создать, понадобится схема, в которую потом вливают силу. Так же, как когда поднимают мертвеца, чтобы расспросить. Это медленней, зато результат очевиден всем присутствующим. Вам не придется верить на слово ведьме, все покажет магия. Обычай предписывает, чтобы за испытанием наблюдали три свидетеля. Вы, Клаус, будете четвертым.
        Он огляделся.
        - Остальные, впрочем, тоже могут остаться. Уважаемые коллеги проследят, чтобы никто не полез не в свое дело, а студентам будет полезно посмотреть для общего развития. Профессор Стерри. - Он поклонился седому. - Окажете нам честь?
        Я вспомнила, при каких обстоятельствах слышала это имя, и едва не уронила на пол челюсть. Йон Стерри, тот, кто должен был научить меня этикету и грамоте. Я полагала, что это какой-нибудь ассистент, не способный на большее, или молодой преподаватель, дожидающийся свободной ставки или как оно называется здесь. Но этот старик был ох как непрост… Надо будет на досуге расспросить Винсента… если у нас будет тот досуг.
        - Это честь для меня, - вернул поклон Йон Стерри. - Огляделся. Госпожа ректор?
        Женщина коротко поклонилась и шагнула вперед. Я мысленно ругнулась - только ее внимания мне не хватало для полного счастья. И без того не уверена, что… нет, теперь уж назло ей придется справиться! К тому же на лице Винсента не появилось недовольства, а профессор Стерри вроде как на его стороне.
        - И… - седой снова огляделся. - Коллега Ной?
        На свет вышел брюнет лет двадцати пяти. В нашем мире я бы сочла его студентом.
        - Боевик, - шепнул мне на ухо Винсент. - Из очень древней семьи.
        Признаться, я не поняла, к чему это он, но снова заговорил Йон Стерри, и я предпочла молчать и слушать.
        - Задача наблюдателей - убедиться, что схема выстроена правильно, без каких-либо изменений, способных исказить результат испытания. И засвидетельствовать, собственно, сам результат.
        - А кто поручится за их беспристрастность? - не унимался инквизитор.
        Тот, кого назвали Ноем, вскинулся, и я поняла, почему Винсент упомянул его происхождение. Отпрыск знатной семьи, если сочтет себя оскорбленным, может сильно усложнить жизнь даже инквизитору. Но заговорить Ной не успел.
        - Вы усомнитесь в моем слове? - что-то в голосе седого заставило меня поежиться.
        Инквизитор открыл рот, закрыл его, снова открыл:
        - Я не намеревался никого оскорбить, - выдавил он, наконец. - Лишь хотел…
        - Лишь заставили нас устраивать испытание посреди ночи, вместо того, чтобы благополучно разойтись по своим постелям, - перебил старик, и я поняла, у кого Винсент перенял тон, от которого, кажется, кровь в ледышку смерзается.
        Инквизитор тоже сдаваться не собирался:
        - Не я это затеял.
        - Но вы сделали все возможное, чтобы…
        - Довольно препираться, господа, - вмешалась ректор. - Профессор Стерри прав: уже глубокая ночь, и нам всем хорошо бы отдохнуть. Коллеги, благодарю всех за помощь, вы свободны. Конечно, если кто-то хочет остаться, мешать не будем.
        - На полигон? - поинтересовался Винсент.
        Ректор, кивнув, зашагала прочь. Остальные потянулись за ней нестройной толпой. Винсент, обняв меня за плечи, повлек следом. Я позволила себе на миг прижаться к нему, чтобы ощутить хоть толику его уверенности. Лишь на миг - слишком много любопытных глаз было на нас устремлено. Хотелось сбежать, спрятаться, чтобы прийти в себя, слишком много потрясений свалилось на мою бедную голову. Но приходилось идти с остальными, натянув на лицо вежливую полуулыбку, которая так хорошо скрывает истинные чувства.
        Как рассказал мне по пути Винсент, сам полигон, где тренировались боевые маги, был огромен - бывало, что новички умудрялись заблудиться так, что приходилось объявлять поиски.
        Место, где мы остановились, напоминало дворовую футбольную площадку, разве что вместо ограждения был плотный кустарник высотой в человеческий рост. Под ногами же оказался… асфальт?
        Не поверив своим глазам, я пошоркала ногой, проверяя, не ошиблась ли. Не удержалась и наклонилась потрогать, за что удостоилась презрительного взгляда ректора.
        - Смесь мелкого щебня и растопленной смолы, которая всплывает иногда со дна моря, - пояснил Винсент, заметив мое любопытство. - Довольно редкая вещь, неудивительно, что ты раньше такой не видела.
        Я хмыкнула про себя, но время для откровений было явно неподходящим - площадку уже заполнили любопытные. Поместились не все, большая часть зевак сгрудилась у арки, сплетенной из ветвей деревьев, обозначающих вход. Люди вытягивали шеи и таращились на тех, кто оказался в центре площадки. Винсент медленно обвел взглядом толпу, и, стоило ему посмотреть на кого-то в упор, как человек начинал пятиться. Вскоре все, кто проскользнул за нами на площадку, теснились у кустов, и в центре остались лишь мы вшестером. Я, мой новоявленный муж, трое свидетелей и генерал-инквизитор.
        Глава 17
        Винсент извлек из воздуха потрепанный том, раскрыл где-то посередине.
        - Вот схема.
        Но в книгу вцепился инквизитор прежде, чем я успела сунуть туда нос.
        - Я должен убедиться, что вы не пытаетесь меня обмануть.
        - Пожалуйста, - Винсент разжал пальцы. - Только аккуратней, прошу. Это семейная реликвия.
        - Вы же сирота.
        - Но семья-то у меня теперь есть. - парировал Винсент. - Так почему бы этому сборнику не стать семейной реликвией?
        Семья… Это я-то - семья?
        Если детдомовские записи не врали, моей матерью была уборщица с рынка, мигрантка без документов, разродившаяся в обсервации. Она сбежала из роддома до выписки - ведь если отказываться от ребенка официально, пришлось бы всю жизнь платить алименты, и значит, о ее позоре узнали бы все. Что ж, хоть в мусорный бак меня не сунула, и на том спасибо.
        Имя мне дали в детдоме, фамилию придумали по дню недели, когда я родилась. Сначала я мечтала, что мама найдется и меня заберет. Потом - что удочерят, но всегда находился кто-то младше, симпатичней, ласковей: я-то всегда была замкнутой. Повзрослев, я надеялась, что у меня будет своя семья - и тоже не срослось. Не помогли ни кулинарные курсы, ни уроки вязания. Что-то, видимо, я делала не так, любые отношения заканчивались одинаково. А теперь - семья? Все это казалось жестокой шуткой. Да я даже не знаю, какой бывает семья у нормальных людей!
        И не узнаю, если не заставлю себя перестать думать обо всякой ерунде и не сосредоточусь на происходящем. Инквизитор уже вернул книгу Винсенту, а тот передал ее профессору Стерри и остальным - тоже чтобы убедились, что никакого подвоха нет. Профессор, пробежав глазами страницы, протянул том мне, смерив меня оценивающим взглядом. Словно сомневался, что справлюсь.
        Я послушно приняла книгу, посмотрела на раскрытую страницу и мысленно охнула. Они серьезно? Может быть, для профессора некромантии схема в самом деле была элементарной. Или для местных, которым большинство символов знакомо. Хотя Винсент упоминал давеча, что в магии используется алфавит древнего языка, на котором давно никто не говорит и не пишет. Но для меня… Китайские иероглифы, и те кажутся понятней. Была бы художником, может, просто перерисовала бы, не вдумываясь. А так…
        Нет, отставить панику! Как будто мне впервой разбираться в сложных вещах. Когда я в первый раз заглянула в микроскоп, увиденное показалось мешаниной цветных линий и пятен. Ничего, прояснилось со временем. Ну да, на экзамене по патану перепутала микропрепарат аппендикса с маточной трубой, но разобралась же, в конце концов. Значит, и тут разберусь.
        - Сколько у нас времени? - прошептала я, глядя на Винсента.
        - Сколько угодно, - ответил он, не понижая голоса. - Пока не начнешь вливать силу в символы.
        «Сколько угодно», ага. Главное, чтобы мы все не состарились к тому времени, как я увижу в этом хаосе линий хоть какой-то порядок. Впрочем, нет, с голоду помрем до того.
        Винсент достал из воздуха мел, так же, как раньше - книгу, и добавил:
        - Советую начать с центра.
        Центр. Единственная часть схемы, показавшаяся мне понятной. Я мысленно хихикнула. Центр представлял собой круг с вписанной пятиконечной звездой. Пентаграмма, внутри которой должен стоять испытуемый. Прямо демон в заточении. Хотя ни один демон Винсенту и в подметки не годится.
        - Что тебя так развеселило? - шепнул он.
        - Потом расскажу.
        Если оно у нас будет, это «потом».
        Он шагнул на середину площадки.
        - Если готова, начинай. Больше я ничего не смогу тебе подсказать, пока не будет ясно, что я в здравом уме.
        Не готова и вряд ли буду готова. Но деваться некуда. Или я все сделаю правильно, или его казнят как «порченого», а меня - как ведьму.
        Я очертила вокруг него звезду, радуясь про себя, что идеальная форма не важна, главное, чтобы правильно были изображены символы. Винсент кивнул и произнес в пространство:
        - Не буду стоять столбом, с вашего позволения.
        Уселся по-турецки в центре пентаграммы, сложил ладони на колени и прикрыл глаза - ну прямо статуя Будды, которого не волнует ничто сущее. Кто-то хихикнул, кто-то зашептался. Я не стала обращать внимания, снова вгляделась в книгу. Разум, наконец, начал вычленять из мешанины символов ритм - так бывает, когда разглядываешь вязальную схему: хаос складывается в орнамент, стоит чуть отстраниться и поискать закономерность. Вот так…
        - Поправь. - Стерри сунул мне в руку мокрую тряпку. - Да, вот тут неточность…
        - Вы должны свидетельствовать, а не помогать! - взвился инквизитор.
        - Свидетельствовать, что все перенесено верно, - не смутился профессор. - А как я смогу это сделать, если в схеме окажутся неточности?
        Какое-то время ничего не происходило. Я старательно разрисовывала асфальт, инквизитор наблюдал за мной, будто гаишник на экзамене по вождению, ректор негромко переговаривалась со Стерри. Винсент клевал носом, словно был совершенно уверен в исходе испытания. Хотя… для него это вторая бессонная ночь подряд - прошлую он провозился со мной, а потом, судя по всему, узнал о смерти друга. Немудрено, что сморило.
        Поняв, что прямо сейчас ничего интересного не случится, зеваки начали рассасываться. И когда я, наконец, выпрямилась и окинула взглядом дело рук своих, вокруг осталось не больше десятка свидетелей. Винсент открыл глаза, легко поднялся. Внимательно оглядел разрисованный асфальт вокруг себя и едва заметно кивнул мне.
        - Все верно, и я готов подтвердить это под присягой, - сказал Ной.
        Ректор обошла пентаграмму кругом, отступила назад.
        - Все верно, и я готова подтвердить это под присягой.
        Старик молчал. Я еще раз оглядела схему. Твою ж… случайно или намеренно, обходя схему, ректор размазала ногой «хвостик» у одного символа.
        - Прошу прощения, - вмешалась я. - Мне нужно кое-что подправить.
        Стерри удовлетворенно кивнул.
        - Но два свидетеля сказали… - начал было инквизитор.
        - Нет, - вмешался старик. - Ной заверил, что все верно до того, как схема изменилась. Случайно. - Он бросил многозначительный взгляд на ректора. - Мы все устали и можем ошибаться.
        - Да… я не заметила, - промямлила ректор. - Приношу свои извинения.
        Я снова присела над схемой, краем глаза заметив, каким взглядом одарил начальницу Винсент. Так… Нет, не буду гадать, что между ними. Не сейчас. Как не буду думать и о том, что случилось бы, не заметь измененный символ профессор Стерри и я вслед за ним. Появится возможность - спрошу. Но что-то мне подсказывает, что это информация из разряда «меньше знаешь - крепче спишь».
        Ной повторил сказанное раньше - я заметила, что перед тем, как произнести ритуальные слова, он снова внимательно оглядел схему. Вслед за ним и остальные повторили осмотр.
        - Давай, девочка, - сказал Стерри. - Немного осталось. Вливай силу.
        Только бы получилось! Меня снова затрясло, а в голову полезли мысли одна страшнее другой. Что, если ничего не выйдет? Или опять сработает какая-то хитроумная ловушка? Да, я своими руками расчерчивала схему, но я и в прошлый раз все сделала сама. Что, если разум Винсента в самом деле под контролем? Не моим, разумеется, но, если подумать, эта скоропостижная женитьба - сущее безумие. Покажите мне нормального мужчину, готового жениться на девице, которую он знает едва ли два дня и с которой даже толком не переспал! Что, если все это часть какой-то сложной игры? Не получилось убить, так подставить…
        Я отогнала эти мысли. Как бы там ни было, деваться некуда. Потянулась к силе - с каждым разом это давалось все проще. Представила, как туман собирается на линиях и символах.
        Ничего не произошло, хотя я отчетливо видела, что сила действительно концентрируется в схеме.
        - Добавь, - еле слышно подсказал Стерри.
        Добавить? Как именно? Представить, будто туман силы густеет, оседает на символы, точно капли росы? Да, получилось. Схема засияла ярким, почти дневным светом, лишь легкий холодный оттенок выдавал ее природу. Свет потек к Винсенту, обволок его. Это походило на ауру, как ее иногда рисуют - ровный ярко-синий ореол вокруг тела, словно собранный из множества лучей.
        - Как могут видеть все присутствующие, - менторским тоном произнес Стерри, - Аура…
        На миг я решила, что ослышалась. Потом поняла - шутит шутки все тот же странный эффект, позволяющий мне слышать местный язык как родной. Разум подбирает самое близкое из известных слов, только и всего.
        - …ровная, без изъянов и искажений. Никакого постороннего влияния. Можете обойти и посмотреть.
        Инквизитор последовал совету, обшаривая взглядом Винсента.
        - А как выглядело бы, если бы постороннее влияние обнаружилось? - спросил девичий голос.
        - Видели омуты на реке? - ответил профессор вопросом на вопрос. - Очень похоже. Черное пятно и завихрение вокруг. Ничего подобного мы не наблюдаем, профессор совершенно точно действует исходя из собственных соображений, а не под влиянием ментальной магии. Инга, отпускай. Все, что нужно, мы увидели.
        Я выдохнула и выпустила силу. Тут же закружилась голова и зазвенело в ушах, повело в сторону. Винсент оказался рядом в мгновение ока, подхватил под локоть, не давая упасть.
        - Сейчас пройдет, - сказал он. - Это с непривычки, слишком много силы использовала. Над контролем еще работать и работать.
        Я кивнула механически, как болванчик. Неужели все? Все получилось? Все кончилось, и инквизитор отстал?
        Вокруг зашевелились, задвигались, обсуждая происшествие. Похоже, сплетен хватит надолго.
        - Поздравляю, Винсент, - холодный голос ректора донесся до меня словно сквозь вату. - Надеюсь, тебе не придется пожалеть о своем решении.
        Он ответил так же холодно:
        - Лучше сделать и пожалеть о содеянном, чем не решиться действовать и пожалеть об упущенных возможностях.
        Возможностях? Ах, да. Мои знания, аналогов которым в этом мире нет. Какой настоящий ученый такое упустит? Что ж, можно выдохнуть - объяснение простое. Никаких внезапно вспыхнувших чувств. Никакого безумия. Все честно - безопасность в обмен на информацию. Надо бы радоваться, только внутри все словно упало. Наверное, просто адреналин закончился, а вместе с ним силы радоваться. Апатия - нормальное состояние после сильных эмоций. Я снова заставила себя прислушаться к разговору.
        - Или сделать и пожалеть об упущенных возможностях, - загадочно произнесла ректор.
        - Это вряд ли, - тонко улыбнулся Винсент. - Прошение об отпуске пришлю завтра с посыльным. Моего факультета больше нет, а мои темы в общетеоретическом курсе может прочитать профессор Стерри или Дэвид Биар.
        - Я подпишу. Собираешься наслаждаться медовым месяцем?
        - Именно так. - Винсент коротко поклонился. - Всего доброго.
        Он подставил мне локоть, но сразу уйти нам не дали. Какие-то люди подходили один за другим. Поздравления казались натянутыми, улыбки фальшивыми, и очень хотелось исчезнуть. Прочь от толпы, от света, от сплетен. Только теперь, когда опасность миновала, я поняла, насколько устала на самом деле. Ноги еле держали, а голова казалась пустой и гулкой, как чугунок. Я улыбалась приклеенной улыбкой, молчала, предоставив мужу право рассыпаться в ответных благодарностях. Ждала, когда все это закончится, и пыталась привыкнуть к слову «муж». Получалось так себе.
        Глава 18
        Наконец, нам удалось выбраться из толпы, полумрак парка сомкнулся вокруг. Я подавила соблазн по-настоящему опереться на руку Винсента. Ему сейчас хуже. Я хоть немного поспала этой ночью и не держала щит невесть сколько. Так что нечего раскисать.
        Ворота распахнулись сами, а по ту сторону уже ждала карета - бог знает, когда Винсент успел ее вызвать. «Вызвать» - я до сих пор думаю категориями нашего мира. Это ж не такси. А, к слову, как вообще искали извозчиков те, кто не держал выезда, но не желал ходить пешком? Сами по улицам бегали или слуг посылали?
        Сколько всего я, оказывается, не знаю - причем вещей элементарных для тех, кто живет в этом мире. И я еще надеялась, что удастся не привлекать лишнего внимания!
        Кучер распахнул дверцу, Винсент подал мне руку, я забралась внутрь, как и полагается, спиной к вознице. Карета плавно покатила по мостовой. Интересно, долго ли ехать? Как бы не укачало, что-то мутит. Странно, вроде и трясет не сильно.
        А ведь не от тряски меня мутит, а от страха. Вот приедем мы сейчас, и что дальше? Первая брачная ночь? Нет, тут-то я ничего против не имею - перед мысленным взором промелькнули кое-какие подробности, но даже это не помогло успокоиться. Вылезем мы из постели, и как быть потом? Что мне делать с чужим мужчиной, в чужом доме, с чужими порядками?
        - Что случилось? - спросил Винсент.
        Я криво улыбнулась. Эмпат, чтоб его. Он молча поднял руку, унизанную перстнями - дескать, не читаю, но по лицу все понятно. Я поежилась, обхватив руками плечи. Снова подняла взгляд на… мужа.
        - Спасибо, что… - Слов отчаянно не хватало. Пришлось начинать сначала. - Ты меня спас, и я очень тебе благодарна… - Да что такое, сроду не была такой косноязычной!
        Винсент приподнял бровь.
        - Но?
        - В смысле?
        - После слов, сказанных таким тоном, обычно следует «но».
        - Да, ты прав… «Но». Все это слишком неожиданно и… Мы в самом деле поженились?
        - Ты полагаешь, все было представлением? - Его голос снова похолодел. - Нравится тебе или нет, но мы теперь муж и жена.
        - По-настоящему? Пока смерть не разлучит нас? - брякнула я, прежде чем успела подумать, что надо бы поосторожней с формулировками.
        - Развод возможен в трех случаях. - От его тона у меня разом пропал дар речи. - Подтвержденное целителями бесплодие одного из супругов, доказанная измена, и если брак не был консумирован в течение года. Какой вариант тебе больше нравится?
        Очень хотелось ответить какой-нибудь гадостью, но я заставила себя прикусить язык. Винсент спас мне жизнь на кладбище, хотя я тогда этого не поняла и даже не поблагодарила. Он мог бросить меня, когда сработала та магическая ловушка, и спасаться одному - наверняка бы успел выскочить на улицу, если бы не волок меня за собой. Мог умыть руки и смотреть, как ректор толкает меня в лапы инквизитора. А он взял и… женился.
        Ни один мужчина из тех, что были в моей жизни, не совершил ради меня и десятой доли того, что успел Винсент за какие-то пару дней. Даже с поправкой на то, что дома меня не подстерегали смертельные опасности на каждом шагу.
        И потому я ответила так мягко, как могла:
        - Я очень ценю все, что ты для меня сделал. Просто навсегда - это слишком… необратимо. Я не могу принять такую жертву.
        Но если деваться некуда, придется учиться быть хорошей женой. Иначе дом превратится в поле боя. Знать бы еще, что в этом мире подразумевают под «хорошей женой». В нашем-то об этом договориться не могут.
        - Не драматизируй, - фыркнул Винсент. - Как будто в твоем мире не бывает договорных браков, когда жених и невеста впервые видят друг друга на свадьбе. Или семей, где муж и жена ненавидят друг друга.
        - Бывают, - согласилась я. - Бывает, что в таких семьях и убивают друг друга. Полагаешь, это тот идеал, на который следует равняться?
        - Идеал? Мы живем в реальности, а не в рыцарских романах. - Он пожал плечами. - Половина моих знакомых видятся с женами хорошо если раз в год. Дети выросли, причин общаться больше нет. Домик на водах или у моря, приличное содержание, и оба закрывают глаза на забавы второй половины. Так что можешь не волноваться. Никого из нас этот брак ни к чему не обязывает.
        Ни к чему не обязывает, значит… Надо бы радоваться, но настроение испортилось окончательно. Винсент этого не заметил, или сделал вид, что не заметил, и продолжал:
        - Единственное, я надеюсь, что ты так же честно поделишься со мной знаниями, как и я с тобой. Собственно, именно это я хотел предложить тебе тогда, за чаем. Ты учишь меня всему, что можешь научить. Я беру тебя с собой на все случаи, куда меня вызывают, и даю возможность полноценно отработать на практике все, что студенты изучают в теории. Заодно знакомлю с нужными людьми, чтобы к диплому ты успела сделать себе имя и репутацию среди тех, кому наплевать, носит маг брюки или юбку. Сейчас к этому прибавляется защита. Честная сделка, как мне кажется. Ну, и после того, как мы решим, что больше нам нечего друг другу дать - спокойно разъедемся. Дом и содержание я тебе обещаю.
        - Тихо и пристойно разъедемся, значит, - горько усмехнулась я. - Да, выглядит честной сделкой.
        А чего я ждала, собственно? Во все времена в браке искали, прежде всего, выгоду - объединить капиталы и связи двух семей, родить детей, которые их унаследуют. Взаимная любовь стала чем-то по-настоящему важным совсем недавно - если смотреть в масштабах истории человечества. И я же с самого начала понимала, что наш такой скоропалительный брак - тоже сделка. Только почему при одной этой мысли начинает щипать глаза?
        - Только знаешь, я обойдусь и без домика, и без содержания. - Слезы все же прорвались в голос, пришлось замолчать на пару мгновений. - Можешь вместо этого помочь мне получить диплом экстерном?
        Винсент на миг вскинул бровь.
        - Могу. Даже если ректор упрется, съездим в Каэрт, я спишусь с их университетом и обо всем договорюсь. Только придется много заниматься и много читать самой. Я не смогу заменить всех преподавателей.
        - Значит, буду заниматься. - Кажется, получилось успокоиться. По крайней мере, голос больше не дрожит, и хорошо. - Со своей стороны обещаю, что расскажу и по возможности покажу все, что знаю.
        - Вот и договорились. Но я не отказываюсь от своих слов насчет дома и содержания. Я вовсе не намерен вышвыривать тебя в никуда после того, как получу то, что хотел.
        - Я отказываюсь. - Сделка так сделка, но у меня тоже есть гордость. И я не намерена всю жизнь оставаться привязанной к человеку, которому я безразлична, и который безразличен мне. Тем более, что жизнь грозит оказаться очень долгой. - Когда диплом будет у меня в руках - решай сам, какая причина для развода тебе больше подходит.
        - Даже так? - В его голосе прозвучало лишь отстраненное любопытство, и от этого снова защипало глаза.
        - А ты что думал, предел моих мечтаний - всю жизнь сидеть на шее человека, которому я нахрен не сдалась? - Наверное, стоило выбирать выражения, но я устала быть мягкой, понимающей и щадить его самолюбие. - Жить чужими подачками?
        - Подачками? - вскинулся Винсент.
        - А как это называется? Одно дело, когда, как ты говоришь, вырастили вместе детей. Тогда стоит поберечь репутацию ради их будущего, а содержание от мужа честно заслужено. В конце концов, беременность и роды - смертельный риск даже в нашем мире, хоть об этом и не принято задумываться. Но если брак с самого начала никого ни к чему не обязывает, а именно это ты утверждаешь - засунь себе свое содержание…
        Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Добавила на полтона ниже:
        - Прости. Наверное, ты хотел, как лучше, и я не намеревалась тебя оскорблять. Просто, видимо, у нас слишком разные представления о жизни. - А потому все равно ничего не получится, нечего ждать и расстраиваться тоже не из-за чего, напомнила я себе и продолжала. - Свою часть сделки я выполню честно. Надеюсь, ты так же честно выполнишь свою, и после этого я не буду тебе докучать.
        В конце концов, у меня хватило ума и упорства, чтобы без чьей бы то ни было поддержки устроиться в своем мире. Значит, и здесь справлюсь.
        Винсент открыл было рот, но тут карета остановилась. Распахнулась дверца, и я вылетела наружу прежде, чем он успел выйти и подать мне руку. Пошло оно все! Выучусь - и пусть мой новоявленный муж катится… к ректорше.
        Карета уехала, и мы остались вдвоем у крыльца двухэтажного особняка. Надеюсь, это была окраина города, потому что страшно даже представить, сколько может стоить такой домина в центральных кварталах, учитывая, что он не лепился к соседским, а отстранялся от них живой изгородью.
        Несколько метров от нее до дверей дома мы прошли молча. Вдоль дорожки когда-то посадили розовые кусты, которыми явно никто не занимался много лет - ветки разрослись и норовили ухватить за юбки, или дело было просто в том, что я так и не научилась их носить, не цепляясь за все вокруг. Сам дом вовсе не походил на жилище темного колдуна: светлые стены, огромные окна, обрамленные лепниной, дверь, на первый взгляд способная защитить лишь от честного человека.
        Я подвинулась, давая мужу первому взойти на крыльцо, ругнулась про себя, когда юбка в очередной раз зацепилась за шипы. Винсент не стал возиться с ключом, просто толкнул дверь.
        - На доме охранные чары, - пояснил он, жестом предлагая мне войти первой. - Утром зачарую и дам тебе аартефакт, позволяющий попасть в дом. Хотя завтра он едва ли тебе понадобится - у нас будет много дел.
        - У нас?
        - Брак считается состоявшимся после того, как служители храма Предвечной записывают имена в специальной книге. Обычно это делают после первой ночи, муж дарит жене серьги, и священник прокалывает уши новобрачной. А она надевает супругу кольцо на палец.
        Да уж, символичненько. Ночью молодой муж, гм, прокалывает… утром священник - уши. В следующий миг я рассердилась на себя - воистину, каждый думает в меру своей испорченности - но было поздно. Лицо запылало, и Винсент - чтоб его - не преминул поддеть:
        - Не волнуйся, простыню в храм везти не надо. Хотя, говорят, в некоторых кругах это принято до сих пор.
        А может, мне в самом деле стоит волноваться по этому поводу? Я же понятия не имею, как у моей… предшественницы обстояли дела с личной жизнью. Вполне ведь могло быть, что тот, ради кого она потащилась на кладбище, привораживать, воспользовался ей и бросил. А то и беременной. При этой мысли я похолодела. Нет, я ничего не имела против детей - но запланированных детей! У которых будет нормальная семья и отец, а не как у меня.
        Нет, не стану об этом думать. Так или иначе, через месяц станет ясно, не подкинуло ли мне это тело какого подарочка. А до тех пор - незачем переживать из-за того, что я не могу изменить.
        - Я и не волнуюсь.
        Винсент очень ехидно улыбнулся.
        - Вот и хорошо. Значит, сначала в храм. Потом я свожу тебя к портнихе - не можешь же ты ходить весь день в одном платье. Потом к ювелиру: в свете без украшений, что голый.
        - Обойдусь без ювелира.
        - Нет. Артефакты зачаровывают на золоте. А тебе понадобятся хотя бы простые защитные. С учетом всех обстоятельств…
        Да, с учетом того, что нас едва не убили и наверняка попытаются убить еще… Я поежилась.
        - Дом под охранными чарами и совершенно безопасен, - повторил Винсент, в который раз угадав мои чувства. - Пойдем, покажу, что здесь и как.
        Глава 19
        В левом крыле первого этажа была кухня со здоровенной плитой и кладовка.
        - Поденщица приходит раз в неделю, - пояснил Винсент, хотя я его ни о чем не спрашивала. - Покупает продукты, готовит.
        - На неделю? - изумилась я.
        После того, как соседка в общежитии показала мне, как готовить по-настоящему, я обнаружила, что еда может быть разнообразной, вкусной, и сейчас перспектива всю неделю есть одно и то же - а под конец наверняка несвежее - привела меня в ужас. Надеюсь, он не закроет мне доступ к продуктам, а с плитой как-нибудь разберусь. Винсент, однако, понял меня по-своему.
        - В стазис-ящике еда может храниться вечно, а я не люблю, когда в доме чужие. Пусть даже слуги.
        - Что ж, постараюсь быть незаметной.
        - Я вовсе не то имел в виду. - Он покачал головой. - Хозяин из меня никудышный. Давай я тебя накормлю.
        Едой, которая может храниться вечно? Спасибо, как-нибудь обойдусь. К тому же здесь едва ли поймут, если я начну бегать по улицам трусцой ради фигуры, а значит, придется кое в чем себя ограничить.
        - Спасибо, я не голодна. - Живот предательски заурчал, опровергая мои слова, и я поправила себя: - В смысле, я не ем на ночь.
        Винсент неопределенно хмыкнул, но комментировать не стал. Сказал лишь:
        - Можешь распоряжаться кухней… и вообще хозяйством, как считаешь нужным. Утром поговорим подробней. Сейчас я не хотел бы обсуждать дела.
        - Сейчас я не в состоянии их обсуждать. - Я подавила зевок.
        - Я тоже, если начистоту.
        Он повел меня из кухни обратно по коридору: столовая еще три закрытые двери: «комнаты для прислуги, пустуют». Толкнул очередную:
        - Прачечная. Я не пользуюсь, но пока ты не освоишь бытовую магию, понадобится. - Он указал на торчащие из стены краны. - Водные артефакты, чтобы не таскаться с ведрами. Выливать вон туда. - Он указал на решетку в полу. - Стекает в систему емкостей, фильтруется и уходит в землю.
        Артефакты? В общежитии университета я видела такие же краны, но решила, что это обыкновенный водопровод. Еще удивилась: судя по мечам и пикам у стражи, до водопровода здесь было очень далеко. Но списала это на причуды развития цивилизации - вспомнить хоть древний Рим с их акведуками, канализацией и сетью общественных туалетов. А это, оказывается, магия. Повезло. Как-то девчонки из общежития зазвали меня встречать новый год в деревню, и в моей памяти навсегда остались ведра с водой у двери и дощатая будочка во дворе - в минус двадцать семь.
        Я кивнула, дескать, поняла, что к чему. Винсент, кажется, ждал от меня другой реакции, потому что спросил:
        - Ты уже видела что-то подобное?
        - Да, только не на водных артефактах. У нас воду в дом подает система труб и мощных насосов. Если хочешь, потом постараюсь объяснить, насколько сама понимаю.
        В другое время я бы сама попробовала покрутить краны и от души восхитилась - надо же, до чего техника, то есть магия, дошла - воду не отключают на пол-лета! Но сейчас я слишком устала.
        - Хочу. Потом. - Винсент потер руками лицо. - Пойдем дальше.
        Мы переместились в правое крыло дома, с еще одним рядом запертых дверей. Он открыл одну.
        - Твоя спальня.
        Внутри неприятно кольнуло. «Твоя», не «наша». Хотя… так будет лучше. Винсент сказал, если за год брак не состоялся, можно разойтись спокойно. Не так унизительно, как имитировать измену, да и насчет незапланированных детей можно не волноваться. Да. Так будет лучше. А то, что уже было… просто затмение нашло, и на него тоже, вот и все.
        На втором этаже лестница выходила в зал таких размеров, что, наверное, балы можно давать. За ним в одном крыле были большая и малая гостиные, еще одна комната со столом, покрытым сукном. Для карт?
        - Ты ведешь бурную светскую жизнь? - спросила я. Такие вещи лучше знать заранее, мне же придется изображать хозяйку дома. При одной мысли об этом живот скрутила паника - светский прием ведь совсем не то же самое, что созвать домой подруг на коньяк с кофе.
        - Не слишком бурную, - ответил Винсент. Я выдохнула, а он тут же добавил: - Но иногда приходится давать приемы.
        - Тогда мне понадобится учитель. Не просто этикет, а все это. - Я обвела рукой огромный зал.
        - Обязательно. Но я не намерен давать никаких приемов, пока не разберусь, кто охотится за моей головой. И без того… - Он дернул щекой. - Пойдем дальше.
        Мы вошли в кабинет, обставленный почти так же, как тот, что на факультете. Потом заглянули в библиотеку с огромными окнами. Миновали пару закрытых комнат, для которых хозяин «не нашел применения». Дверь в комнату самого хозяина передо мной тоже не открыли.
        - Пойдем, провожу тебя вниз, - сказал Винсент, когда экскурсия была закончена.
        - Не надо, спасибо, я запомнила, где моя комната.
        - Там темно. Завтра я закажу свечей.
        - Не стоит.
        Я зажгла огонек. Признаться, назвав его светом, я бы сильно преувеличила, и все же лучше, чем бродить в незнакомом доме на ощупь.
        - Как знаешь, - безразлично проговорил Виснент. - Доброй ночи.
        - Доброй ночи, - эхом отозвалась я.
        Когда я спустилась на пролет, куда уже не доставал свет, созданный Винсентом, мой волшебный шарик пришлось опустить к самому полу. Сил почти не осталось, и на глаза то и дело наворачивались слезы. От усталости, не иначе - денек выдался длинный. Ничего, сейчас завалюсь в постель и буду увлеченно и вдохновенно себя жалеть. Если раньше не отрублюсь.
        В нашем мире моя «спальня» сошла бы за квартиру. Нечто вроде небольшой приемной, еще одна комнатка со шкафами: то ли гардеробная, то ли кладовка, ванная комната, тоже оборудованная артефактами и, собственно, спальня. Можно и в самом деле проводить здесь большую часть времени, особо не показываясь на глаза хозяину дома - раз уж он так не любит посторонних.
        Я сухо всхлипнула, задрала голову, сдерживая слезы. Хватит. Нечего сопли разводить, и жалеть себя поводов нет. Жива, в отличие от многих - при этой мысли пробрал озноб, и я постаралась тут же перестать думать об этом. Здорова. Есть крыша над головой - не просто крыша, а настоящие хоромы. Можно не думать о хлебе насущном. В перспективе - хорошее образование: я не я буду, если не выгрызу себе диплом. Возможность стать редким и востребованным специалистом.
        А что семья, которая мне померещилась было, оказалась лишь декорацией - так мне никто ничего и не обещал. Не мечтала бы, не пришлось бы разочаровываться. И хватит ныть, спать пора.
        Ополоснувшись перед сном, я поняла, что ложиться бесполезно: желудок настоятельно требовал пищи. Фигура фигурой, но сколько я не ела? Сутки? Больше? Последнее, что перехватила - булочку с чаем в университетской столовой, настолько волновалась перед предстоящей учебой, что кусок в горло не лез. Не зря волновалась, как выяснилось, но от этого не легче. Бурчание пустого живота - так себе колыбельная. Придется отправляться на ночной дожор.
        Я припомнила, что видела в кладовке наполненные полотняные мешочки, какие-то крынки и сундук, который Винсент назвал «стазисным ящиком». Нет, я по-прежнему не собиралась есть то, что приготовили неделю назад, но руки-то у меня на месте! Продукты есть, вода есть. Плита… вот с ней могут быть проблемы. Хотя если готовит поденщица, значит, кухня обустроена под обычного человека. Наверняка там найдется что-то вроде ящика с углем, какая-нибудь растопка и местное подобие зажигалки. Кресало, или как там его? В любом случае, должна справиться.
        Прежде чем шагнуть к двери, я задумчиво посмотрела на платье, развешенное на спинке стула. После того, как мы просидели невесть сколько на полу, подол пришлось застирать. Влезать в мокрое не хотелось. Поколебавшись, я все же решила, что в сорочке, которая надевается под платье, выйти из комнаты можно. Не голышом же, да и кто меня увидит, в конце концов? Винсент наверняка уже спит, а прислуги в доме нет.
        Коридор заливал лунный свет, так что даже не пришлось зажигать огонек. Я дошла до кухни, толкнула тяжелую дверь. Ноздри защекотал запах копченостей и алкоголя. Вроде когда мне показывали кухню, никаких посторонних запахов не было. Или это голод шутит? Я прикрыла за собой дверь, повернулась и, ойкнув, подпрыгнула, обнаружив широкоплечий силуэт против окна.
        В следующий миг вспыхнул свет, и я облегченно выдохнула. Винсент. Ну конечно, кому же еще тут быть. Его волосы были влажными: похоже, как и я, вымылся перед сном и тоже не потрудился толком одеться: мягкие, явно домашние штаны, рубаха просто накинута на плечи, не удосужился ни заправить, ни застегнуть.
        Я с трудом отвела глаза от дорожки волос, спускающейся от пупка к поясу штанов.
        - Не буду мешать, извини.
        - Ты не мешаешь.
        Он окинул меня долгим внимательным взглядом, так что на миг мне показалось, что сорочка стала совершенно прозрачной. Я попятилась, инстинктивно прикрывая руками грудь. Никого, значит, в доме нет!
        - Куда ты? - поинтересовался Винсент.
        - К себе, - я прокашлялась. - Спать хочу.
        - А на кухню ты забралась исключительно потому, что бродишь во сне, - ухмыльнулся он. - Не дури. - Он приподнял двумя пальцами круг золотистого подкопченого сыра, покачал его, дразня. - Иди сюда и ешь.
        - Я… - Пахло так, что можно слюной захлебнуться. И даже спиртной дух не мешал.
        - Не ешь на ночь, я помню. Не дури, - повторил он. - Мне уже доводилось видеть полуодетых женщин.
        - А вдруг нет? - не удержалась я. - И твоя хрупкая психика не выдержит этакого потрясения?
        - Моя психика выдержит что угодно. - Он разломил сыр пополам, подвинул одну половину ко мне вместе с тарелкой. Откусил от второй. Я едва не ущипнула себя, настолько странно было видеть лощеного профессора расхристанным, стоя вгрызающимся в кусок сыра. Пьян он, что ли?
        Не дожидаясь, пока я на что-нибудь решусь, он склонился под столешницу. То, что я поначалу приняла за стол, оказалось чем-то вроде большого кухонного шкафа. Рядом с керамической бутылкой появились два серебряных стаканчика. Винсент плеснул в них из бутылки - запах коньяка на миг перебил все остальные.
        - Присоединяйся.
        Я присмотрелась к нему. Выпил, но не пьян. Движения уверенные, как обычно, нет этой характерной для перебравших расслабленности и хмельного румянца на щеках. Хотя кто его знает, как быстро сейчас будет догоняться. Я заколебалась - вовсе не хотелось оказаться наедине с малознакомым пьяным мужиком, пусть он и называется теперь моим мужем.
        Винсент поднял на меня совершенно трезвый взгляд:
        - Останься. Пожалуйста.
        И было что-то такое в этой тихой просьбе, что я молча подошла к импровизированному столу. Огляделась в поисках табурета или чего-то подобного. Винсент покачал головой.
        - Где мои манеры?! - Он вытащил из воздуха стул с резными ножками и изящной спинкой, поставил к торцу шкафчика, жестом пригласил меня устраиваться.
        - Будь сейчас здесь профессор Стерри, он сказал бы, что именно манеры отличают благородного мужа от простолюдина. - Винсент извлек из ниоткуда второй такой же стул, уселся так, что нас разделял угол столешницы. Пожалуй, так действительно было удобнее, чем таращиться друг на друга через стол. - Но, похоже, я как родился босяком, так босяком и помру.
        Глава 20
        Он зачем-то заглянул в рюмку, поднял ее и снова отставил.
        - Может быть, принести тебе вина? Думал, что буду надираться в одиночестве, и не позаботился…
        Я принюхалась. Да, коньяк.
        - То, что надо, спасибо.
        В самом деле то, что надо, главное одной стопкой ограничиться. Чтобы расслабиться, а не упиться. Именно потому, что на самом деле хочется нажраться вдрызг, и не думать, что двенадцать парней младше меня - настоящей меня - и сколько-то там преподавателей так и остались под развалинами здания, а мне просто невероятно повезло.
        - Повезло, - сказал Винсент. Я вскинулась - неужели он и после этого будет говорить, то не читает мысли? Но прежде чем успела открыть рот, он продолжил: - Что его не было сегодня… или вчера? Забыл спросить у остальных, сколько времени прошло.
        - Кого не было? - не поняла я. Кажется, он не настолько трезв, как мне показалось вначале. Или я слишком увлеклась собственными мыслями.
        - Профессора Стерри. Он два раза в неделю читает лекции моим парням. То есть читал. - Винсент выругался. - Повезло, что его не было.
        Он поднял рюмку:
        - За везение.
        Я отсалютовала ему своей - в самом деле, за такое грех не выпить. Коньяк прокатился по пищеводу горячей волной, согрел желудок, разгоняя холодный узел страха, который, оказывается, до сих пор скручивался внутри. Я отломила кусочек сыра. С голода или нет, но он показался невероятно вкусным, я едва удержалась, чтобы тоже не вгрызться прямо в полукруг. Отломила еще немного.
        - Передай ему мою благодарность. Я бы не справилась без его помощи. Что было бы, если бы я не заметила тот испорченный символ?
        - Ничего сверхъестественного. Заклинание бы сорвалось, тебя бы тряхануло как следует, меня бы не сочли оправданным.
        - Погоди, - мне остро захотелось выпить еще. - Ректор сознательно подставила тебя?
        - Тебя. Меня не сочли бы оправданным, но и обвинение не было бы доказано. Взяли бы под стражу, оставив в карцере университета до окончательного выяснения всех обстоятельств. Все равно бы пришлось собирать ученый совет, который в конце концов решил бы, что нужно пригласить независимого специалиста. Пока спишутся, пока он приедет, пока одно-другое… Что за это время случилось бы с тобой, учитывая… - он осекся.
        Да уж понятно, что. И я, кажется, догадываюсь, за что на меня так взъелись.
        - Что ж, тогда я вдвойне благодарна профессору Стерри.
        - Скажешь ему об этом сама. Я собираюсь попросить его все-таки дать тебе уроки чтения, письма и этикета. Думаю, он сделает нам такое одолжение.
        - Кажется, он к тебе хорошо относится, - осторожно предположила я. Спрашивать напрямую, не друзья ли они, было неловко - да и слишком велика разница в возрасте для прочной дружбы.
        - Нет, - Винсент ухмыльнулся. - Ему просто жаль потраченных на мою дрессировку сил.
        Я недоуменно моргнула. Он снова широко улыбнулся, точно ситуация его забавляла.
        - Профессор поймал меня за руку, когда я пытался срезать его кошелек на рынке. Старики обычно рассеянны, глуховаты - словом, я был уверен: легкая добыча. И очень удивился, когда попался. А потом удивился еще сильнее, когда обнаружил, что просто выдернуть руку и удрать не вышло.
        Интересно, значит, профессор некромантии когда-то промышлял, срезая кошельки? Хотя… подкидыш. Мое детство безоблачным не было, но, по крайней мере, голодать и ходить в обносках не доводилось. А ему наверняка - читала я про сиротские дома былых времен.
        - Сколько тебе тогда было?
        Винсент пожал плечами.
        - Мне не потрудились сообщить, когда я родился, так что не знаю. И к тому времени я уже давно жил на улице. Могу только сказать, что голос у меня переломался позже.
        Голос у мальчиков ломается от тринадцати до пятнадцати, припомнила я и поинтересовалась:
        - И что потом?
        - Поняв, что не вырвусь, я схватился за нож - заполучить клеймо на лоб мне вовсе не хотелось. Ничего не вышло, конечно, досталось за все сразу, и когда я решил, что меня сейчас убьют, прорвался дар. - Он снова хмыкнул. - Незабываемое зрелище: ощипанные и потрошеные куры спрыгивают с прилавка и набрасываются на людей.
        Я не удержалась от смеха.
        - А еще говорят, чтобы убить зомби, достаточно отрубить голову!
        - Зомби?
        - Оживший агрессивный труп.
        - Не достаточно, - Винсент посерьезнел. - Нужно разорвать связи с силой, которая подняла мертвяка. Именно поэтому на поле боя вражеский некромант - главная цель.
        - Значит, постараюсь не попасть на поле боя, - решила я. - И что было дальше?
        - Профессор решил, что мой дар достаточно силен, чтобы стоило возиться. В чем-то он был прав: магия редко просыпается так рано. Но в университет сразу не отправил, сказал, дескать, нечего такому чучелу среди студентов делать. Поселил у себя и дрессировал года три, пока не решил, что меня можно подпускать к людям. Думаю, он здорово пожалел, что со мной связался, подарочек из меня был тот еще.
        - Да ты и сейчас… - вырвалось у меня. Ойкнув, я закрыла рот рукой, но было поздно. Винсент заржал во все горло.
        - Что у трезвого на уме… - выдохнул он, отсмеявшись. Потянулся к бутылке. - Давай еще.
        Я накрыла рюмку ладонью.
        - Мне хватит.
        Он приподнял бровь.
        - Не то чтобы я настаивал, но почему? Я же вижу, что ты как стеклышко.
        Это, конечно, было явным преувеличением - впрочем, и захмелевшей я себя назвать не могла. И все же… Но Винсент не успокаивался.
        - Если ты боишься опять сказать что-то не то - я не обидчив.
        - Ага, ты зла не помнишь, ты его записываешь.
        Он снова рассмеялся.
        - Есть такой грех. Но сейчас - не собираюсь. Так что, наливать?
        - Не надо. - Я поколебалась немного и решила все-таки быть откровенной. - Мне очень хочется даже не напиться - ужраться так, чтобы себя не помнить.
        - Так что останавливает? Если опасаешься пасть в моих глазах… - Он неопределенно передернул плечами и снова взялся за бутылку.
        - И это тоже, - не стала отрицать я. Упиваться до потери человеческого облика, позориться перед таким мужчиной… да мне коньяк в горло не полезет. - Но главное - выпивка не помогает забыться.
        - В самом деле?
        - Не знаю, как ты, но я, просыпаясь с жуткого похмелья, сразу же думаю «и по какому поводу я вчера так укушалась»? И… - Я невесело усмехнулась. - Добавлять к уже имеющимся проблемам головную боль и тошноту - так себе идея.
        - И по какому поводу я… - медленно повторил Винсент и вдруг, вскочив, со всей дури запустил бутылкой в стенку. Осколки застучали по полу. Я тоже подлетела, готовая, если что, сматываться как можно быстрее, но он рухнул обратно на стул, уронив голову на руки.
        - Пятнадцать человек. Я убил пятнадцать человек.
        О чем он? В следующий миг до меня дошло.
        - Нет.
        Я обняла Винсента, прижав его голову к груди, провела ладонью по волосам, словно он был мальчишкой, ревущим на заднем дворе детодма. Никогда не понимала этого «мужики не плачут». Не плачут - и умирают от инфарктов в сорок лет. Хотя Винсент тоже плакать не будет. Только колотило его так, что я заметила бы, даже не прикасаясь.
        - Не ты, - сказала я, продолжая обнимать, словно могла отгородить его и от дурных мыслей, и от горя. Он же знал их всех, учил, работал, приятельствовал. А до того погиб Ивар, его друг, Винсент потерял столько дорогих людей за одни неполные сутки. Тут впору с катушек съехать, не только напиться. - Не ты. Тот, кто устроил ловушку на крови твоего друга. Тот, кто убивает некромантов Джеима.
        Винсент отчаянно замотал головой, но не отстранился - наоборот, обхватил руками мою талию, привлекая к себе. Словно я в самом деле стала единственной преградой между ним и его чувством вины.
        - Это я велел перенести тело Ивара из его дома в мертвецкую факультета. Хотел разобраться как следует. - Он горько рассмеялся в мою рубашку. - Разобрался, ничего не скажешь.
        - Но не ты поставил ловушку, - настаивала я. - Не на твоей совести эти смерти. Откуда тебе было знать?
        - Я должен был знать! Должен был подумать, что после того, как остались только я и студенты, проще ударить так, чтобы накрыть всех раз… - Он вздохнул длинно и неровно, не договорив.
        - Задним умом все мы крепки. Если бы ты не перенес тело, если бы сам попытался поднять - кому было бы лучше? Тебе?
        Он не ответил, я тоже не стала больше ничего говорить. Все равно не найти слов, которые помогут. Может, будь я профессиональным мозгоправом, сообразила бы, что делать. Но я так толком и не научилась общаться с нормальными людьми. Что говорят в таких случаях? «Мои соболезнования»? Как будто они кого-то вернут или на самом деле утешат. И потому я просто продолжала обнимать Винсента, легонько перебирая пальцами его волосы. Дрожь, которая била его, постепенно стихла, но он не торопился отстраняться, наоборот, сильнее сжал мою талию, словно ему казалось, что стоит чуть ослабить руки - я исчезну.
        Наконец, снова длинно и неровно вздохнув, он попытался выпрямиться. Я нехотя разжала объятья, положив ладони ему на плечи. Винсент посмотрел мне в лицо.
        - Ты спрашивала, кому было бы лучше, если бы я сам попытался поднять тело Ивара у него дома. Тебе.
        - Нет! - вырвалось у меня.
        - Да. - В его голосе появились какие-то исступленные нотки. - Вполне возможно, что, достав меня, убийца оставил бы в покое студентов - недоучек. Но даже если и нет, ты - женщина. Никто не воспринимает тебя всерьез.
        Я невесело усмехнулась. Он понял.
        - Я не хочу тебя обидеть, просто так было всегда. Женщина-некромант - кто-то вроде диковинной зверушки…
        На глаза навернулись слезы, я попыталась высвободиться, но Винсент держал крепко.
        - …кроме тех немногих, кто смог утереть нос зазнавшимся мужчинам. Так что тебя никто не принимает всерьез и наверняка бы не тронули, но теперь… Я женился на тебе, чтобы избавить от одной опасности, и втянул в другую. Когда убийца придет за мной, он достанет и тебя.
        - Я не боюсь, - голос дрогнул, опровергая мои слова.
        - Я боюсь. Не понимаю, что в тебе такого, почему… - на его лице появилось смятение, - но я очень боюсь, что не смогу тебя уберечь.
        Я замерла, не зная, что ответить, так же растерянно глядя на него, как и он на меня. В следующий миг до меня дошло, что Винсент все еще крепко обнимает меня, мои ладони уже не лежат на его плечах, а словно сами скользнули в вырез ворота, и его лицо - в какой-то паре сантиметров от моей груди, отчетливо обрисованной тонким полотном.
        От низа живота разлился жар, напряглась грудь и вспыхнули щеки. Я дернулась - сбежать, пока помню, что собиралась держаться от него подальше. Не вышло - Винсент удержал меня за талию в прямом смысле одной левой. Другая рука легла мне на затылок, властным жестом притягивая к его лицу, и поцелуй заглушил мой возмущенный писк. Его губы ласкали мои уверенно, настойчиво, и мои дрогнули, раскрываясь навстречу, позволяя его языку скользить, играя с моим. Винсент выпустил мою талию, но я уже сама прижималась к нему всем телом, забыв обо всем, кроме хмельного привкуса его губ, тепла его плеч под моими ладонями, кроме дрожи желания, что заставляла подгибаться колени.
        Его руки пробрались мне под сорочку, обдавая жаром. Винсент поднялся, не разрывая поцелуя, подхватил меня под бедра, усадив на стол. Поползла вверх ткань.
        - Это ты или я? - выдохнула я, когда сорочка улетела на пол. Не слишком связно, но он понял.
        - Какая разница? - От хриплых ноток в его голосе кожа покрылась мурашками. - Ты. И я.
        Он отступил на шаг - я разочарованно вздохнула, снова потянулась к его губам, но его ладони легли на грудь, и я ахнула, выгнулась навстречу, опираясь о столешницу ослабевшими руками.
        Винсент снова приник к моим губам, руки сжали мои бедра, притягивая к себе, резко двинулся вперед - я вскрикнула от неожиданной боли. Он застыл. Выпрямился, растерянно глядя на меня.
        - Почему ты не предупредила? Я был бы осторожней.
        - Откуда я могла знать? - пролепетала я, так же ошарашенно уставившись на него. В следующий миг поняла, как это прозвучало, прокусила губу, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, но смех все-таки прорвался, и я захихикала, ткнувшись лбом в шею Винсента.
        Глава 21
        - Да уж, с тобой не соскучишься, - голос мужа дрогнул, и стало ясно, что он тоже едва сдерживает смех. - Сюрприз за сюрпризом.
        - Прости. - Я подняла голову, пытаясь придать лицу покаянное выражение, но губы сами собой расплылись в улыбке. Даже испорченного момента не было жаль - Винсент все еще оставался внутри меня, значит, останавливаться не собирался. При этой мысли я невольно облизнула губы, и в следующий миг его взгляд затуманился.
        Он взял мое лицо в ладони, склонился так, что его дыхание щекотнуло кожу.
        - Не за что извиняться. - Он легко и очень ласково поцеловал мне веки, щеки, невесомо коснулся губ. - Все хорошо.
        Он подхватил меня под лопатки, мягко опрокинув на стол. Прихватил зубами мочку уха - я ахнула - спустился поцелуями по шее, неторопливо обвел языком ключицу. Ощущать его в себе, неподвижного, было невыносимо, я попыталась качнуть бедрами, но его тело крепко прижимало меня к столешнице, и движения не вышло.
        - Не торопись. - Он поймал мою руку, прошелся поцелуями от запястья к сгибу локтя. - Раз уж так вышло, что у нас настоящая первая брачная ночь - не торопись.
        - На самом деле я вовсе… не… - каждое касание его губ, вроде бы целомудренное, заставляло меня вздрагивать, - …невинная дева.
        - Неважно. Тебе было больно…
        - Не так уж и… - Я хотела притянуть к себе его голову, поцеловать, заставить его, наконец, двинуться - как он сам-то держится, если я уже не способна думать ни о чем, кроме этой ноющей тяжести внутри - но Винсент обхватил оба моих запястья рукой, прижал их к столу за моей головой.
        - …а должно быть хорошо, - закончил он.
        - Мне… будто сам не…
        Он улыбнулся, склонился к моей груди, то целуя ее, то прикусывая, то дразня языком, и через несколько мгновений я уже не могла ни думать, ни говорить - только беспомощно извиваться под ним, бессвязно лепеча. Наконец, он начал двигаться - сперва медленно, мучительно медленно, постепенно ускоряя ритм, и когда я напрочь перестала понимать, на каком я свете, мой дар снова слился с его - за миг до того, как меня выгнуло под ним, когда наслаждение достигло пика. Еще несколько толчков - быстрых и неровных - и Винсент торопливо отстранился, дернулся, и плечи его опустились, когда он тяжело оперся о столешницу.
        - Иди сюда, - выдохнула я. Протянула руки, но вместо того, чтобы навалиться на стол, расслабившись, Винсент подтянул меня так, чтобы я села. Впрочем, «села» - это сильно сказано, я повисла на нем, обхватив руками плечи, а ногами - талию, безуспешно пытаясь отдышаться. Если бы можно было завернуться в него, как во вторую кожу, слиться насовсем…
        - Пойдем, - шепнул он.
        Я застонала - шевелиться не хотелось, хотелось так и сидеть, обнимая его. Муж тихонько рассмеялся, укутал меня в свою рубашку и подхватил на руки.
        - Я сама… - не слишком убедительно запротестовала я.
        Он не ответил, только крепче прижал к себе. Донес до моей спальни, бережно опустил на постель. Я ухватила его за руку - думать о том, что сейчас он просто уйдет к себе, было невыносимо. Да что же это такое, я же взрослая самодостаточная женщина, и…
        - Останься, пожалуйста, - прошептала я, прижимаясь щекой к его ладони.
        - Конечно, - просто ответил он и вытянулся рядом. Я ткнулась лицом ему в грудь; обнимая, закинула ногу на бедро. Счастливо вздохнула, когда его руки огладили спину.
        - Еще немного, и заурчу, как кошка.
        Он тут же пощекотал меня за ухом, и я рассмеялась.
        - Спи, - шепнул Винсент, снова гладя меня по спине. - Я здесь.
        Он коснулся губами моих волос:
        - Спасибо.
        - За что? - не поняла я.
        - Неважно. Спи.
        Когда я проснулась, комнату заливало солнце. Винсент спал рядом, и на какое-то время я забыла обо всем, любуясь им. Расслабились жесткие складки у рта, лицо стало моложе и словно бы беззащитней. Волосы золотились на солнце, и я едва удержалась, чтобы не запустить в них пальцы. Прижаться, разбудить поцелуем, а потом…
        Я тряхнула головой, отгоняя неуместные видения. Нашла тоже спящего красавца.
        Тихонько выбралась из постели. За окном ветер качнул ветку, солнечный луч скользнул по лицу мужа, тот поморщился. Я торопливо задернула шторы: пусть отдыхает.
        Как ни странно, моя сорочка обнаружилась рядом с уже высохшим платьем, чистая и разглаженная. Я с благодарностью глянула на Винсента: слуг в доме нет, значит, кроме него, некому было этим заняться. Да, наверняка не сам бегал, перетащил через пространство, так же, как вытаскивал из ниоткуда перстень и стулья, и стирал наверняка не руками. Но все же - вспомнил и позаботился.
        Значит, моя очередь о нем позаботиться. Стараясь как можно меньше шуметь, я привела себя в порядок и направилась на кухню.
        Едва я открыла дверь кухни, меня обдало жаром. В щель у дверцы плиты было видно, как пылает огонь. За столом у окна возилась с тестом тощая женщина. Косынка полностью закрывала ее голову, но судя по тому, как женщина двигалась, она была уже немолода. Наверное, та поденщица, про которую вчера говорил Винсент.
        Сквозняк от открытой двери шевельнул муку, женщина оглянулась. Морщинистое лицо расплылось в улыбке.
        - Ну наконец-то!
        - Прошу прощения?
        - Наконец-то господин профессор меня послушался и прислугу нанял. Где это видано - такой важный человек, и ни одной служанки в доме!
        Так, похоже, белобрысый… при воспоминании о нем кольнула жалость: доброго слова не стоил, но такой страшной смерти не заслужил. Похоже, он тогда не просто пытался уязвить меня посильнее, а в самом деле решил, что я служанка. Значит, здесь встречают по одежке, и мое платье - на мой вкус вполне приемлемое - подобает носить лишь прислуге. Не то чтобы меня сильно беспокоил собственный статус в глазах остальных, и все же… Может, не так уж неправ был Винсент, собираясь сразу после храма тащить меня к портнихе. Только что я там буду делать, я же не знаю ни местных порядков, ни местной моды! Я и дома-то не умела красиво одеваться: когда на работе не вылезаешь из спецодежды, а по вечерам не ведешь активную светскую жизнь, и наряжаться-то особо некуда.
        Ладно, портниха подождет. Что мне делать сейчас? Настаивать на том, что я - хозяйка дома? Так это еще вилами на воде писано. Винсент, конечно, сказал вчера, что я могу распоряжаться хозяйством, как сочту нужным, но подробности обещал сегодня, да и денег на расходы не выдал. Хороша хозяйка, которой даже продукты не на что купить!
        Согласиться, что я прислуга? А почему, собственно, нет? Ничего зазорного в домашней работе я не вижу, чай не барыня. Повозимся вместе на кухне, поболтаем, с равной женщина будет явно откровенней, чем с госпожой. Может, хоть немного разузнаю, что мужу нравится, чего он не любит. Заодно и посмотрю, что здесь едят, а то поди сообрази, что готовить - не борщом же Винсента пытаться накормить, наверняка не поймет.
        - Чего застыла, заходи! - продолжала между тем женщина. - Что-то ты и фартука не надела, и волосы не прибрала.
        - У меня нет…
        - Лучше бы на последние деньги не яркое платье пошила, а фартук и косынку! Как тебя, такую, к еде-то подпускать, не ровен час волосьев насыплешь! А на кого потом господин профессор озлится?
        - А он злой? - Я сделала простодушное лицо.
        - Суровый. Врать не буду - руки не поднимает и не кричит, как некоторые. Да только лучше бы кричал - иной раз как нахмурится, как глянет, так сердце в пятки уходит, думаешь, убереги, Предвечная, сейчас в жабу превратит и в окошко выкинет!
        Я едва удержала смех. В жабу - вряд ли. Вот убить, поднять, снова упокоить - вполне в его духе. Но не за волос же в еде? Хотя кто его знает.
        - Ладно, хватит языком молоть, - постановила поденщица. - Звать-то тебя как?
        - Инга.
        - А я Кэри. - Она сунулась в шкаф, протянула мне два полотенца. - Это на голову, это на пояс, а потом найдешь у кого ткань да сошьешь. Вон там - она махнула перемазанной в тесте рукой - кладовка. Возьми капусту и лук, тащи сюда, режь.
        - Много резать? - поинтересовалась я.
        - На пирог, вот такой примерно. - Она развела руки сантиметров на сорок. - Сейчас, пока я тесто ставлю, ты начинку сделаешь. Пока она остывает и тесто подходит, на рынок сходим, купим рыбы. И окорок как раз просолился, тоже в тесте запечем.
        - Господин профессор любит пироги? - поинтересовалась я.
        - Господину профессору не по чину самому готовить, а прислугу он не держит… не держал. Значит, еда должна быть такой, чтобы можно было просто взять и в рот положить, и чтобы вкусно было. Похлебка не годится, ее греть надо, а пироги можно и холодными. Мясо запеченное, ветчину. Яиц наварим на неделю… - Она подозрительно на меня поглядела. - Или он тебя нанял каждый день готовить?
        - Нет. - Что бы такое придумать? - Прибраться, постирать…
        - То-то я смотрю, он узел для прачки не приготовил. Обычно я ей белье относила.
        Для прачки он не приготовил наверняка потому, что не до того было, но рассказывать об этом поденщице я не собиралась. Если еще неделю не потерпит, сама постираю, не переломлюсь. Хотя давненько мне не приходилось стирать руками, а уж за мужчиной - и вовсе никогда.
        Я принесла из кладовки лук, капусту и взялась за нож. Пока я резала и тушила начинку, Кэри замесила тесто, накрыв кадушку чистым полотенцем, протерла стол - «неча грязь оставлять, засохнет, пока ходим», и, вручив мне корзину, велела сопровождать ее на рынок. Кошелек - не слишком туго набитый кожаный мешочек - она вытащила откуда-то с верхних полок шкафа, пояснив, что господин профессор ей доверяет и просит не беспокоить его по пустякам, а потому просто оставляет достаточную для похода на рынок сумму.
        Да уж, он в самом деле не рвется общаться с посторонними. Интересно, связан ли характер с даром? И если да - темный дар достается сплошь нелюдимым типам вроде Винсента и меня? Я вспомнила истории о некромантах, в чьих замках прислуга состояла сплошь из зомби. Пожалуй, идеальный вариант. Хотя нет… негигиенично как-то. Я хмыкнула про себя. Подумала, что надо бы предупредить Винсента, но, поколебавшись, решила, что не стоит его будить. После такого денька, как вчера, наверняка будет отсыпаться до обеда.
        Я впервые видела город при свете дня и не из окошечка кареты. Солнце еще не поднялось над крышами, хотя было уже довольно светло и народа на узких улицах хватало. Горожане спешили куда-то с озабоченными лицами - ну прямо как у нас по утрам. Разве что здесь я почти не видела ярких цветов: все были одеты сплошь в серое и коричневое - даже мое синее платье выделялось. И проезжая часть пустовала, хотя прохожие старались на нее не высовываться, а, переходя, оглядывались. Как выяснилось, не зря - вдруг загремели копыта, и по улице промчались трое всадников, так стремительно, что я даже толком разглядеть их не успела. Промелькнуло зеленое и красное - и унеслось, только прижимался к стене подросток, едва успевший вывернуться из-под копыт.
        - Чего таращишься, - проворчала Кэри, дергая меня за рукав. - Господа куражатся. Тебя мамка что ли не научила лишний раз на них глаз не поднимать?
        - Некому было учить.
        - Бывает. Значит меня послушай. Неча на них таращиться, заметят - только бед прибавят. Особенно такой, как ты - молодой да видной.
        Она ускорилась, словно всадники могли вернуться и «заметить». Я поспешила следом.
        Многоголосый гул рынка было слышно издалека, а когда мы вывернули на площадь, мне на миг показалось, что я вернулась в наше время. Те же ряды прилавков под тентами - только не фабричных, а на грубо сколоченных козлах - те же настойчивые призывы «посмотреть» и «выбирать». Я невольно замедлила шаг, разглядывая выставленный товар.
        - Чего встала, - снова дернула меня за рукав Кэри. - Я же говорила, окорок есть еще.
        - А курица? - поинтересовалась я, переводя взгляд вдаль, туда, где мясные отрубы сменяли птичьи тушки. Борщ-не борщ, а от домашней лапши я бы не отказалась. И вообще, я же не завтракала еще, даже кофе не пила. Хотя о кофе, наверное, можно забыть…
        Ворча и призывая следить за кошельком, которого у меня не было, Кэри протащила меня к рыбным рядам. Запах тут стоял соответствующий, а мостовую густо усыпала чешуя, так что я была куда больше занята подолом, чем окружающим, а женщина целеустремленно волокла меня вперед, пока, наконец, мы не остановились у очередного прилавка, на вид ничем не отличающегося от остальных. Но поденщица приветливо улыбнулась торговцу, завела разговор о жене и детях, и я поняла, что здесь она покупает не в первый раз. Я отступила на шаг, дожидаясь, когда она закончит с покупкой, и тут кто-то потянул меня за плечо, разворачивая.
        - Агнета, где тебя носит? - прощебетал девичий голос. - Хозяйка злая - жуть, грозится, как вернешься, все ребра тебе пересчитать и на улицу вышвырнуть. Я переживаю страшно, а тебя все нет и нет!
        Глава 22
        Я развернулась. На меня смотрела русоволосая девушка, одетая в выцветшее коричневое платье. На локте у нее, как и у меня, висела корзина, только моя пока была пустой, а у этой среди пучков зелени виднелись темные свекольные бока.
        - Ух ты! - она расплылась в улыбке. - Неужели все получилось?
        Агнета - это я? В смысле, та, которая потащилась на кладбище? А «получилось» - про тот дурацкий приворот?
        - Да что с тобой! Стоишь как чужая, - девушка затеребила меня за рукав, едва ли не подпрыгивая от нетерпения. - Рассказывай же!
        Хотела бы я знать, что именно ей рассказывать! Девчонка наверняка подружка, и подружка близкая, а я ее совершенно не помню! Да я вообще ничего не помню!
        Видимо, я слишком долго колебалась, потому что улыбка сползла с лица девушки.
        - Получилось, вижу: платье новое, туфли. Так теперь на старых подруг как на пустое место можно смотреть? Не ожидала я от тебя.
        - Прости, я вовсе не хотела тебя обидеть! Просто столько всего произошло… - попыталась я исправить ситуацию, но, кажется сделала только хуже.
        - И заговорила-то как. А я-то, дура, обрадовалась… - Она поджала губы. - Ладно, Предвечная все видит. И то, как я для тебя ту тетрадку с приворотом стащила, и как прочитать помогла. И как ты теперь на меня посмотрела, точно на чужую. - Она смерила меня презрительным взглядом. - Только платье-то он тебе новое купил, а серьги не надел. И не наденет, а как обрюхатит - вышвырнет! Вот тогда и вспомнишь, как знаться со мной не пожелала, только будет поздно!
        Она фыркнула и устремилась прочь.
        - Погоди! - я дернулась было следом. Догнать, наплести с три короба про потерю памяти - дескать, так перепугалась, что упала в обморок, а как очнулась - все забыла. Может и поверит… Но тут к прилавку сунулся толстый мужик, отпихнув меня, и пока я восстанавливала равновесие, девушка растворилась в толпе, добрую половину которой составляли женщины в поношенных платьях разных оттенков серого и коричневого. Все же я попыталась - но тут меня схватила за руку Кэри, про которую я на миг успела забыть.
        - Потом языки почешете, как господин профессор разрешит выходной взять. А сейчас мы тут по делу.
        - Да. - Я в последний раз посмотрела вслед исчезнувшей девице и, конечно же, никого не увидела. Не повезло. Или, наоборот, повезло - кто теперь скажет?
        За рыбным рядом последовал овощной, потом фруктовый, где, впрочем, не нашлось ничего, кроме прошлогодних груш и яблок. Корзина, которую я тащила, постепенно тяжелела. Потом в воздухе повис густой хлебный дух, и я снова вспомнила, что с утра во рту не было ни крошки. Но в моих карманах не водилось ни медяка, по правде говоря, на этом платье и карманов-то не было, так что оставалось только принюхиваться. Кэри проигнорировала прилавки с ржаным хлебом, а когда я замешкалась, пояснила, что за черный хлеб господин профессор оскорбится наверняка. Черный - это для простонародья, вроде нас с ней.
        Вряд ли человек, выросший на улице, ни разу не пробовал черного хлеба, но, опять же, Винсент едва ли делился подробностями своей биографии со всеми подряд. Так что я не стала спорить, молча ждала, пока поденщица покупала десяток булочек, по форме напоминающих бублики, но куда пышнее, и пару круглых хлебов. Все это торговец сложил в отдельную корзинку, да еще и чистым полотном накрыл. Кэри понесла ее сама, мне не доверила.
        На обратном пути людей на улицах стало меньше - зато появились кареты и всадники. Похоже, начала просыпаться знать, а прислуга и прочее простонародье то ли закончили дела вне дома, как мы с Кэри, то ли убрались с улиц, чтобы не мозолить глаза господам. Этот район отличался от квартала, прилегавшего к рынку - шире тротуары, больше окна, почти нет мусора. Мы прошли мимо вывески, изображавшей поросенка на вертеле, названия я прочесть не смогла, но вспомнила, что те вывески, которые я видела возле рынка, были вовсе без букв, или как их тут называют. Зато рисунки там казались крупнее, ярче, хотя и грубее. Интересно…
        - Кэри, а ты грамотна? - полюбопытствовала я.
        - Зачем это мне? - Она смерила меня изумленным взглядом. Подозрительно прищурилась. - Думаешь, из господ кто оценит? Мордашку свежую, может, и оценят, да сиськи тугие. Слышала я, о чем ты с подружкой трещала. Кого приворожить собралась?
        - Никого.
        Когда же я научусь не лезть не в свое дело?
        - Брось ты это, - не унималась поденщица. - Возмечтала курица о соколином полете! - Я промолчала, и она сбавила тон: - Ты морду-то не криви, я тебе добра желаю. Сколько я таких повидала, а сколько в подоле принесли!
        Говорить сейчас о том, что Винсент на мне женился, пожалуй, не стоило - решит, что я над ней смеюсь, и оскорбится. Потому я молча слушала, и Кэри быстро притихла, поняв, что спорить с ней я не собираюсь.
        Мысли сами собой вернулись к встреченной на рынке девушке. Может, зря я все-таки не попыталась догнать ее и расспросить? Кем была та девица, чье тело мне досталось? Кто ищет ее, кроме злюки-хозяйки? Были ли у нее родители, братья или сестры? Наверное, нет, если подружка не упомянула. И все же - что осталось в ее прошлом, и не всплывет ли оно, подпортив мне жизнь? Да, Винсент знает, что я - не Агнета, или как там ее, но мы же с ним не в вакууме живем, а среди людей. Или все-таки не стоит мне лезть в чужое прошлое, меньше знаешь - крепче спишь? Да и поздно я спохватилась, где сейчас искать подружку - девушку, имени которой я не знаю?
        Так ничего и не решив, я добралась до дома. У крыльца Кэри сунулась в кошелек и достала медную монетку.
        - Держи. За помощь.
        Я растерянно моргнула. Женщина поняла мое замешательство по-своему.
        - Господин профессор сказал, что я могу оставлять всю сдачу себе. Я никогда не беру больше двух медяков, он и без того платит щедро. Ты мне помогла, значит, заслужила.
        - Спасибо. - Я покрутила монетку в пальцах, не зная, куда сложить.
        Кэри сунула руку под косынку, закрывавшую вырез платья, вытащила медную цепочку. Похоже, она носила ее не снимая: медь была тусклой, отливала зеленью. Но на цепочке висело золотое кольцо. Тонкое, можно пальцами согнуть, но все же золотое.
        - Не пялься так, - проворчала поденщица. - Господин профессор дал. Целое состояние: и на себе носить страшно, и снимать еще страшнее: не ровен час закатится куда, за всю жизнь не расплачусь.
        Она коснулась кольцом двери, та приотворилась. Вслед за Кэри я зашла в дом и застыла под ледяным взглядом Винсента. Муж был полностью одет, увешан артефактами и даже вооружен.
        - Ко мне в кабинет, - бросил он и направился к лестнице, кажется, совершенно уверенный, что я подчинюсь.
        Я опустила корзину на пол, двинулась за ним, спиной чувствуя внимательный взгляд поденщицы. Вот ведь, до всего есть дело, шла бы лучше на кухню, пирог сам себя не испечет! Я бы тоже сейчас с удовольствием занялась кухней вместо того, чтобы разговаривать с Винсентом.
        Я мотнула головой, отгоняя липкий страх, попыталась на себя разозлиться. В самом деле, почему я его испугалась? Ну да, взбесился из-за чего-то, я уже успела понять, что чем сильнее он злится, тем холоднее становится взгляд и голос. Но я-то уж точно ни в чем не виновата, так какого рожна тащусь за мужем на подгибающихся ногах, точно овца на заклание? Ну и ассоциация, бррр… Я снова тряхнула головой.
        - Что случилось?
        - Не здесь, - отрезал Винсент. Его пальцы больно сомкнулись на моем локте, увлекая вверх по лестнице. Я хотела было дернуться, но вспомнила, что поденщица все еще стоит внизу. Да, не здесь. Но за что он на меня взъелся?
        За спиной закрылась дверь кабинета, я рванулась высвободить локоть, но как раз в этот момент Виснент разжал пальцы и я, не встретив ожидаемого сопротивления, вылетела на середину кабинета.
        Он прислонился к двери, скрестив руки на груди.
        - Еще одна такая выходка, и я запру тебя в комнате, и буду выпускать из дома только приковав к себе.
        Да что он вообще себе позволяет?! Я вскинула подбородок.
        - Тогда отойди от двери и пропусти в мою комнату. Потому что я не понимаю, в чем заключалась «выходка», и какого… почему ты так взбеленился.
        - Не понимаешь? Не понимаешь, что нельзя шастать по улице одной?!
        Да что за ерунда-то такая, здесь что, после замужества женщины заворачиваются в паранджу и высовывают нос из дома только в сопровождении евнуха?
        - Не понимаю!
        - Не строй из себя дуру! - рыкнул Вннсент.
        - А ты не ори на меня! Я всего лишь сходила на рынок, не в кабак и не к любовнику!
        Вчера, значит, никто никому ничем не обязан был, но стоило один раз… и уже туда не ходи, то не делай? А потом что? Рот открывать только с позволения супруга и господина? И если что не то сказала, сразу по морде? Плавали, знаем, спасибо, сыта. Да, Винсент не похож на домашнего боксера, но и тот мой бывший не был похож.
        Я словно заново услышала, как сквозь звон в голове пробивается нарочито ласковый голос: «Малыш, зачем? Ты же знаешь, как я не люблю, когда мы ссоримся!» - и в черепушке снова взрывается фейерверк искр.
        Не знаю, как у меня хватило выдержки не схватиться за кухонный нож, а попросить о помощи знакомых из полиции. Помогли, иначе сидела бы за убийство. Здесь, если что, помочь будет некому.
        Наваждение развеял голос Винсента, в котором холод сменился злостью.
        - Да хоть в храм Предвечной! И что тебя понесло на рынок? Что тебе там делать без денег!
        - У меня есть деньги, вот! - Я разжала кулак, в котором до сих пор стискивала подаренную Кэри монетку. Винсент потянулся к ней, и я стремительно спрятала руку за спину, сжав кулак. - И только посмей их у меня отобрать!
        - Баснословное богатство! - фыркнул Винсент.
        - Какое уж есть! - Походив с Кэри по рынку, я и сама прекрасно понимала, что на эту медяшку смогу купить разве что кочан капусты. Но это были первые заработанные мной в чужом мире деньги, да и не в них дело. Обида сжала горло. Позаботиться хотела, дура. Сдалась ему моя забота!
        - Выпусти меня отсюда, - я постаралась, говорить спокойно. - Я ни в чем перед тобой не виновата и больше разговаривать в таком тоне не буду. Но если ты считаешь, что твоя жена не может выйти на улицу без твоего высочайшего на то разрешения, то купи себе рабыню, а меня оставь в покое!
        - Рабство вне закона, да и рабыня мне не нужна.
        - Можно подумать, я тебе нужна!
        - Ты повторяешь это так часто, что я могу и поверить, - ровным голосом произнес он.
        - Я??? Это ты вчера заливался соловьем рассказывая, как никто никому ничего не должен! Что все, что тебя интересует - это мои знания!
        Он неловко дернул шеей, точно сдерживался из последних сил, но меня уже несло. Вчера мне в самом деле показалось, что я небезразлична ему, а сегодня… Словно два разных человека. Вот этому ледяному красавцу небезразлична? Дура!
        - Ладно, сделка - так сделка, в конце концов, в страстную любовь с первого взгляда я все равно бы не поверила. Но какого рожна ты на ходу меняешь условия? Теперь выясняется, что мне нельзя из дома выйти без высочайшего позволения?
        - Без моего сопровождения.
        - Еще лучше! Тогда что мелочиться, запирать в комнате! Может, сразу к себе цепью прикуешь!
        - И прикую! По крайней мере, тогда я буду знать, где ты, и что убийца до тебя не добрался!
        Я охнула, монетка выпала из разжавшейся ладони и покатилась по полу. Я действительно дура! Редкостная, причем.
        - Прости, - прошептала я, но Винсент, кажется, не услышал. Или у него тоже не осталось сил - а, может, желания - держать себя в руках.
        - Что я должен был подумать, обнаружив, что тебя нет дома и зная, что у тебя нет ни подруг, ни знакомых, которых ты могла захотеть увидеть? Что у тебя нет ни медяшки - так что даже вариант, в котором тебя так расстроила прошедшая ночь, что ты решила сбежать…
        Я вспыхнула.
        - А что, с твоей стороны это выглядело так, будто мне не понравилось? За кого ты меня держишь?! За шлюху, которая изображает страсть, чтобы клиент стал щедрее? А потом сматывается, прихватив заодно пару ценных безделушек, которые плохо лежат? Кошелек проверить не забыл?
        Глава 23
        - А ты за кого меня держишь? - он шагнул, нависая, и я едва не попятилась. - За самодура? Или ревнивого идиота? Простая мысль предупредить или попросить проводить тебе в голову не пришла?
        - Я не хотела тебя будить! Хотела, чтобы ты нормально отдохнул после всего! - Я обхватила себя руками, прокусила губу, удерживая снова некстати навернувшиеся слезы. Хотела как лучше, получилось как всегда. Вечно я все порчу.
        - О, да, я прекрасно отдохнул, гадая, когда меня позовут поднимать твое тело! Не могла оставить записку? Всего-то надо было пару строк черкнуть!
        - Записку? - Обида, поутихшая было, снова взбурлила, отключив мозг. Я метнулась к столу, схватив бумажный лист и ручку, наспех нацарапав, протянула Винсенту. - Такую?
        Муж приподнял бровь. Посредине белого листа красовались две фигурки: голова - кружок, платье-треугольник, палки-ручки, на одной из которых висела то ли фашистская каска, то ли люлька… то ли все-таки корзина. Вокруг ряды квадратиков, на верхних сторонах которых виднелось нечто, беспристрастному взгляду напоминающее… хм, неважно. Художником я всегда была от слова «худо».
        - Эта наскальная… в смысле настольная живопись что-то тебе прояснила бы? - не унималась я. - Сразу бы понял, где меня искать?
        Винсент открыл рот, закрыл. Помолчал, не обращая внимания на то, что я продолжала сверлить его возмущенным взглядом.
        - Я забыл.
        Я вытаращила глаза.
        - Ты говоришь, как образованный человек. И… - Он развел руками. - Совершенно вылетело из головы.
        А ведь и в самом деле… Если бы мне довелось, поговорить с кем-то… ну пусть о теории струн или подобных замудреных вещах, в жизни бы не поверила, что этот человек неграмотный. Да и, строго говоря, меня и неграмотной назвать трудно. До чего же дурацкая ситуация!
        - Значит, нужно было меня разбудить, если уж поход на рынок никак не откладывался, - добавил Винсент уже почти спокойно.
        - Я тоже забыла. - Пальцы сами собой затеребили юбку. Я заставила себя оставить в покое несчастную ткань. Это оказалось непросто, еще сложнее - поднять взгляд. - Забыла про убийцу. После вчерашнего… - Щеки запылали, но, кажется, вовсе не от стыда. - Словом, мысли были вовсе не о том. Хотела приготовить тебе что-нибудь свежего, а потом Кэри зазвала на рынок, и я не стала отказываться. Думала, ты проспишь еще долго, а мне нужно разобраться, что здесь и как.
        Винсент приподнял бровь.
        - Когда я сказал вчера, что можешь вести хозяйство по своему усмотрению, то не думал, что ты решишь готовить собственноручно.
        - Я люблю готовить, и у меня не так много возможностей сделать для тебя что-нибудь хорошее. - Я опять сникла, вспомнив, чем кончилась попытка причинить добро без спроса. - Прости меня, пожалуйста. За то, что плохо про тебя подумала. И за то, что накричала.
        Винсент медлил с ответом, я не торопила его. В конце концов, глупо полагать, будто стоит извиниться, и все произнесенные в пылу ссоры гадости сами собой сотрутся из памяти. Даже если извинения будут приняты, нужно время остыть по-настоящему, и давить - только хуже делать.
        Вдруг он нахмурился, точно к чему-то прислушиваясь. В следующий миг я сама ощутила, как колыхнулось нечто - словно сквознячок пробежал по магической ткани мира. Перед лицом Винсента повисла серебристая летучая мышь.
        - Я пришла поговорить, - произнесла она голосом ректора.
        Винсент снял с шеи череп ворона, серебристая птица вспыхнула и исчезла.
        - Я в отпуске, - голос мужа утратил всякое выражение.
        - О нас.
        Мне захотелось провалиться сквозь землю. Ну да, я догадывалась… Но одно дело догадываться, другое - узнать точно. Я ушла бы из кабинета немедленно, но Винсент все еще подпирал плечом дверь, и миновать его никак не получится.
        - Мия, давно нет никаких «нас», - все так же безэмоционально произнес он.
        - Хорошо, о том представлении, которое ты затеял. Об этой глупой якобы женитьбе.
        - Выпусти меня, - прошептала я одними губами.
        Он покачал головой.
        - Пожалуйста, - так же беззвучно произнесла я.
        - Я захожу, - сказала тем временем ректор. Вестник, вспыхнув, исчез, и тут же мелодично прозвенели невидимые колокольчики.
        Винсент выругался.
        - Прости, я забыл забрать у нее ключ. Пойдем, встретим гостью. В конце концов, сейчас это и твой дом.
        Я покачала головой:
        - Нет. Не мое дело, кто у тебя был до меня и что между вами произошло… или происходит…
        - Ничего не происходит.
        Да, вижу это «ничего». Это «ничего» едва не стоило мне визита к инквизитору. Хотя, с другой стороны, не пожелай ректорша от меня избавиться, Винсенту и в голову бы не пришло жениться на мне. Чтобы избавить от опасности, как он сказал. Как же больно думать, что вовсе не страсть им двигала. С жиру бешусь, не иначе. Умный, заботливый, и в постели… при одной мысли об этом потеплело внизу живота. Чего еще от мужика хотеть?
        Чтоб любил?
        - Я бы с радостью встретила гостью вместе с тобой, особенно если бы ты помог не наделать ошибок, - начала я, осторожно подбирая слова. - Если бы она пришла как гостья. Но она пришла объявить меня пустым местом и…
        - Сегодня я чуть с ума не сошел при мысли, что с тобой что-то случилось. Стал бы я так волноваться из-за пустого места?
        Еще немного, и зареву. Я порывисто шагнула к нему, ткнулась лбом в плечо.
        - Спасибо. Но я не смогу разговаривать как ни в чем не бывало с женщиной, которой мне хочется вцепиться в лицо.
        - Ты ревнуешь? - рассмеялся Винсент, крепче прижимая к себе.
        - Нет… да. Но дело не в этом. Не только в этом. - Как же ему объяснить то, что я себе толком не могу объяснить? - Я боюсь, что не выдержу и попытаюсь повыдирать ей патлы, это правда, я ведь не леди, а дочка уборщицы. Но главное - некоторые вещи должны оставаться между двоими, и третьему в них делать нечего…
        Да мне противно от одной мысли, что ректорша пытается втянуть меня в игру «подели мужчину»! Винсент что, вещь? Или скотина бессловесная, которую куда поведешь - туда и пойдет? Так даже собака сопротивляется, если тащить ее туда, куда она не хочет!
        - А некоторые - в прошлом, и в настоящем им делать нечего. - Винсент приподнял мне подбородок, заглядывая в глаза. - Мы были вместе, это правда. Поссорились, когда я отказался от должности ректора. И окончательно прекратили все нерабочие отношения, когда Мия заняла эту должность. Все в прошлом.
        - В качестве кого я буду разговаривать с ней? - я попыталась отвертеться в последний раз.
        - В качестве моей жены. Хозяйки дома. - Винсент погладил меня по щеке. - Выше голову, это она здесь непрошеная гостья, не ты. И, знаешь, я рад, что ты ревнуешь. Это значит, я тебе хоть немного дорог.
        - Ты очень мне дорог, - прошептала я. - Правда. Не знаю, как так…
        Договорить он мне не дал, поцеловал, и через полмига я обвивала руками его шею, забыв и про ректоршу, и про всех на свете баб…
        Ненадолго. По ногам пробежал сквозняк, и прежде, чем мы отстранились друг от друга, раздались медленные хлопки и ненавистный голос произнес:
        - Отличное представление! Браво!
        Я бы шарахнулась, но Винсент держал крепко. Не торопясь завершил поцелуй, поднял голову.
        - Представление? - прошептала я одними губами.
        Он улыбнулся, так же беззвучно ответил:
        - Нет. - Погладил меня по щеке, прежде чем развернуться. - Войдя без приглашения в дом молодоженов, можно еще и не такое увидеть.
        - «Молодоженов», - фыркнула ректорша. - Еще расскажи про первую брачную ночь и заверь, что собираешься вести эту в храм.
        - Тебя стали интересовать неприличные рассказы? - приподнял бровь Винсент. - За этим не ко мне. А в храм мы действительно собирались, но нежданные гости заставили задержаться.
        - Хватит! Поначалу это было даже смешно, но игра затянулась.
        - Я не играю чужими душами, Мия. - Винсент протянул руку. - Верни ключ, пожалуйста.
        - Хорошо, ты добился своего. Я была не права. Доволен? А теперь давай закончим балаган. Если уж тебя почему-то так заботит судьба этой девки, я готова договориться с университетом Каэрта и выделить для нее деньги на поездку и сопровождение. Они любят диковинки, женщина-некромант им понравится. И начнем все сначала.
        - Верни, ключ, пожалуйста, - тем же ровным тоном проговорил Винсент.
        - Да ты меня вообще слушаешь?
        Он молча ждал, не опуская руку. Лицо ректорши покрылось красными пятнами.
        - Забирай! - Она вытащила из-за корсажа изящное кольцо повешенное на цепочку, так же, как носила Кэри. Вместо того, чтобы вложить в ладонь Винсента, швырнула его не глядя. Артефакт повис в воздухе, вернулся к хозяину.
        - Спасибо, - вежливо улыбнулся муж. - Чая? Сядем в малой гостиной?
        - Благодарю, у меня еще много дел. - Ректорше удалось справиться с собой. - Восстановление здания факультета потребует много времени и средств. Еще и компенсации семьям погибших… Боюсь, эти средства придется изыскивать за счет сокращения штатов.
        - Возможно, - Винсент жестом указал ей на дверь, двинулся следом, не выпуская моей руки, так что и мне пришлось идти за ними. - Я не слишком силен в финансовом планировании, так что едва ли смогу подсказать что-то умное. Но если у кого-то из родственников погибших студентов появятся ко мне вопросы - готов на них ответить. - Его лицо на миг омрачилось. - Не скажу, что с радостью, но это меньшее, что я могу сделать.
        - Вопросы есть у генерала-инквизитора. - Теперь в голосе ректорши не было ничего, кроме светской вежливости. - И у дознавателя университета. Оба непременно захотят видеть тебя и твою… жену. - Последнее слово она произнесла так, словно увидела дохлого таракана.
        Винсент сжал мою руку, но я не собиралась встревать. Куда больше меня волновало сказанное парой реплик раньше, но, опять же, влезать в это - только все портить.
        - Пусть назначают время, - пожал плечами Винсент. - Скрывать нам обоим нечего.
        - Уверен?
        - Совершенно.
        Входная дверь открылась перед ректоршей сама, Винсент поклонился:
        - Мы с женой всегда будем рады принимать в гостях госпожу ректора. Жаль, что у вас не нашлось времени на чай.
        - Мне тоже жаль, что так вышло, - натянуто улыбнулась она. - Всегда грустно, когда рушится многообещающая карьера.
        - Грустно, когда заканчивается жизнь. - На контрасте с выражением лица ректорши улыбка Винсента казалась безмятежной. - Все остальное поправимо.
        - Как знать, как знать… - Она снова натянуто улыбнулась. - Рада была тебя видеть.
        - Взаимно.
        Еще один обмен поклонами, дверь закрылась.
        - Ну, вот и все. - Муж обернулся ко мне. - Извини, что тебе пришлось все это выслушать, но нужно было сразу дать ей понять, что я не стыжусь тебя и ни о чем не жалею.
        - Может, и пожалеешь, - буркнула я.
        Он хмыкнул.
        - Я пожалел бы куда сильнее, оставшись в стороне. - Он взъерошил мне волосы. - Не бери в голову. Как вчера сказал профессор Стерри, профессора нельзя выпнуть под зад, как студента. Это будет решать ученый совет, и никому из членов совета такие прецеденты не нужны. Каждый начнет думать: «А что, если следующим окажусь я?» Так что не бойся, я по-прежнему в состоянии тебя защитить.
        - Я не боюсь, то есть боюсь не за себя. Выгнать тебя у нее, может, и не получится, но жизнь подпортить сумеет. Гранты, проекты, публикации… не знаю, как все это называется здесь. И все из-за меня.
        - Не из-за тебя. Каждый из нас поступает, как считает нужным, прекрасно сознавая, к чему это приведет. - Винсент чмокнул меня в кончик носа. - Так что не бери в голову, правда. Я вполне отдавал себе отчет в том, что делаю и каковы могут быть последствия. Позавтракаешь со мной? А потом в храм.
        Последние его слова потонули в грохоте. Я, подпрыгнув, обернулась. Кэри, разинув рот, таращилась на нас, а по полу катилось ведро, рассыпая овощные очистки, яичную скорлупу и рыбную требуху.
        - Господин профессор, не ругайтесь, я сейчас все приберу! - всполошилась она.
        - Ерунда. - Винсент повел рукой, я снова ощутила, как колыхнулась магия, и грязь исчезла, оставив пустым и ведро. Так вот как ему удается держать такие хоромы в чистоте без прислуги! Полезная штука - бытовая магия, жаль только, учить меня ей будут нескоро. Винсент говорил, что там сплетаются несколько стихий, а я свой-то дар до сих пор толком не контролирую.
        - Господин профессор… - Кэри смерила меня недобрым взглядом. - Разрешите с вами поговорить?
        - Говори.
        - Без…
        - У меня нет секретов от жены. Разве что они есть у тебя?
        - Жены? - охнула Кэри. - Тогда… - Она опустила голову, потом упрямо вскинула подбородок. - Простите, господин профессор, ежели я много себе позволяю, да только ничего кроме добра от вас за эти годы не видела, и… Словом, вам бы к инквизиторам сходить да провериться.
        Глава 24
        Винсент широко улыбнулся
        - Интересная мысль. Что тебя на нее навело?
        - Да приворожила она вас, это ж ежу понятно! Кто вы, и кто она?
        - И кто она? - поинтересовался он. Добавил все с той же улыбкой: - Я не еж, мне непонятно.
        Кэри набрала полную грудь воздуха, открыла было рот, помедлила, будто что-то соображала и подбирала слова.
        - Нет уж, не буду я говорить то, что про нее думаю. Ежели она вам так голову задурила, что вы даже женились… - Она затараторила, приложив руки к груди: - Молю только, не торопитесь в храм вести! Опомнитесь, потом поздно будет. Вы всегда ко мне со всей душой, господин профессор, уж простите, что я так, но я вам в матери гожусь. Сегодня только она на рынке перед подружкой хвасталась, дескать…
        Да уж, врет, как очевидец. Я решила, что пора вмешаться. Тем более, что от мужа мне точно нечего скрывать.
        - Чем же я хвасталась? - поинтересовалась я.
        - Да что господина профессора приворожила, тьфу! Что все получилось! А и зовут-то тебя на самом деле не так, и хозяйка тебя потеряла, не иначе как в борд…
        - Придержи язык, будь любезна, - произнес Винсент. Кэри захлопнула рот, только что зубами не клацнула, а он добавил намного мягче: - Спасибо, что беспокоишься. На свете не так много людей, которым не все равно, что со мной, и я это очень ценю. Но меня никто не привораживал.
        - Да я своими ушами слышала! И что зовут ее вовсе не Инга!
        Винсент поднял бровь, глянул на меня. Я пожала плечами.
        - Не успела тебе рассказать. На рынке какая-то девушка назвала меня Агнетой и спросила, удалось ли задуманное.
        - Приворот! - встряла Кэри. - Она сказала, что тетрадку с приворотом стащила, а эта…
        Кажется, мне начинает надоедать, что обо мне говорят в третьем лице и словно о пустом месте.
        - У меня есть имя, Кэри, - сказала я и добавила, пока она не перебила: - Я рада, что тебе так дорого благополучие моего мужа, что ради него ты рискуешь своим. Но потрудись вспомнить, как меня зовут. - Я снова повернулась к Винсенту. - Прежде, чем я успела слово вставить, та девица заявила, дескать, видит, что все получилось, обвинила меня в неблагодарности, пригрозила, что «он», кто бы он ни был, бросит меня беременную и гордо удалилась. Догнать ее и разрешить недоразумение мне не позволила Кэри.
        Винсент расхохотался.
        - Представляю выражение твоего лица.
        - Господин профессор, вы, конечно, вольны меня уволить, или в жабу превратить, - не унималась Кэри. - Но такие, как вы, по доброй воле женятся на таких, как… Инга, только в сказках, а мы не в сказке живем.
        А вот это правда. Только в сказках. Я улыбнулась мужу, погладила пальцем его руку, в которой он все еще держал мою. Тот вернул мне улыбку.
        - Я мог бы сказать, что ты действительно лезешь не в свое дело. - Кэри всплеснула руками, сжала их у груди, а Винсент промолчал, точно ничего не заметил. - Но на первый раз прощаю. И чтобы ты не начала распускать сплетни…
        - Да что вы, господин профессор, я…
        - Инга - моя студентка. Была моей студенткой. У нее сильный дар, и это куда важнее происхождения, если оно тебя беспокоит. Меня оно не беспокоит вообще.
        Кэри пожевала губами.
        - Ежели вы так говорите…
        - Это первое. Второе: не далее как сегодня ночью меня обследовали на предмет посторонних ментальных… воздействий на разум. Любых, в том числе и приворотов.
        Положим, на приворот никто не проверял… если в этом мире вообще существуют привороты. Но Винсент прав - тоже, как ни крути, ментальное воздействие. Или вмешательство в биохимические процессы? Разберусь с магическими азами и непременно спрошу про привороты. Если они существуют, если есть способ менять баланс гормонов, можно же потолковать с целителями и развернуться… Диабет, щитовидка, депрессии, да мало ли состояний, при которых химия организма подкладывает хозяину здоровую свинью?
        Я заставила себя вернуться в реальность. Не говори «гоп»: в моем арсенале пока одно изученное заклинание и одно - повторенное по справочнику, с чужими подсказками. Учиться еще и учиться. Винсент меж тем продолжал:
        - При этой проверке присутствовало десятка два магов, среди которых уважаемые профессора и ректор университета. Если хочешь, могу дать тебе записку к ней…
        А вот это он зря, ректорша такого наговорит…
        - …или профессору Стерри, слышала о таком?
        - Да кто ж о нем не слышал? Только я думала, он помер давно, и… - Кэри вздохнула: - Виновата, господин профессор, простите дуру. Таких важных людей беспокоить, даже если они на порог меня пустят, я не осмелюсь. Если вы так говорите, значит, так и есть, ошиблась я.
        - Мне, - он сделал ударение на первом слове, - не за что тебя прощать.
        Кэри вздохнула еще тяжелее.
        - И ты… вы, госпожа профессорша, меня простите.
        «Госпожа профессорша». Я подавила улыбку.
        - Только позвольте уж начистоту, раз уж я вас все равно прогневала. Нехорошо вы со мной обошлись. Могли бы сразу на место поставить.
        - Я не обижена, Кэри. И ты на меня не сердись. С господами все по струнке ходят, а стоит отвернуться… Сама ведь знаешь. Я не могла упустить такую возможность.
        - Как не знать. - Она покачала головой. - Проверяли, значит… В первый раз вижу, чтобы госпожа как простые одевалась, и знала, как кухонный нож держать.
        - Бывает и такое. - Я решила, что пора сменить тему: - Много у тебя осталось дел на сегодня?
        - Да все, почитай, только дождаться, пока пироги в печи дойдут.
        - Тогда можешь идти домой отдыхать. Я сама присмотрю.
        Пока завтракаем, глядишь, и допекутся.
        - Как прикажете, госпожа профессорша. - Кэри сникла. - Ключ вернуть?
        Мы с мужем переглянулись.
        - Нет, что ты! - мягко произнесла я. - Никто не собирается отказывать тебе от места.
        - Благодарствую. Только теперь вы ведь все равно по-другому дом вести будете. И прислугу наймете.
        Я поймала взгляд Винсента, пожала плечами. Понятия не имею, что делать с прислугой.
        - Мы с супругой обсудим это, - перехватил он инициативу. - Но даже если мы решим, что нам нужен штат слуг, я обещаю тебе хорошее выходное пособие. - В его руке появилась серебряная монета. - Возьми.
        Она рассыпалась в благодарностях, кланяясь то мне, то мужу и, наконец, удалилась. Я вздохнула ей вслед. Ну и денек! А ведь он только начался. Да уж, в этом мире скучать некогда.
        - Ты в самом деле сможешь присмотреть за пирогами? - поинтересовался Винсент, когда я двинулась в сторону кухни.
        - Конечно. У меня никогда не было прислуги. Ума не приложу, что буду делать, если ты решишь жить на широкую ногу.
        - Попрошу профессора Стерри дать тебе пару уроков и в этой области. - Он лукаво улыбнулся. - Или могу попросить ректора. Ее дом славится своими приемами.
        - Тебе нравятся женские бои в грязи? - не осталась в долгу я. - Боюсь, мы с ней не найдем общий язык.
        - Куда больше я боюсь, что вы с ней найдете общий язык, - хмыкнул он, целуя меня в висок. Прижал крепче, руки скользнули с талии ниже, губы прошлись по шее.
        - Пироги, - выдохнула я. - Сгорят…
        - А так сгорю я. - Муж с явной неохотой отстранился. - Когда мы вернемся из храма, я запру спальню, и горе тому, кто попытается нас прервать. - Он легонько подпихнул меня пониже спины. - Пойдем, пока в самом деле не сгорели.
        Пироги удались на славу - я положила себе вызнать у Кэри рецепт теста, легкого, пушистого. У меня дома получалось не хуже, но каждый день пирогами не побалуешься, так что рецепт хранился в памяти смартфона, а где сейчас тот смартфон?
        Да леший с ним, с телефоном, все равно тут звонить некому, и с рецептами я разберусь. Но восстанавливать по памяти учебники будет куда сложнее…
        - О чем ты забеспокоилась? - поинтересовался Винсент, ставя передо мной кружку с чаем. - Если не секрет.
        - Не секрет. Я подумала о том, что привыкла полагаться на записи. - Нет, про интернет лучше не упоминать, а то потрачу полдня, пытаясь рассказать, что это такое. - Но здесь в моем распоряжении лишь память.
        - Веков пять назад один мудрец твердил, что письменность - зло, люди записывают вместо того, чтобы запоминать.
        - Кажется, я начинаю его понимать.
        - А я - нет. Он призывал сжечь книги. По счастью, его идеи мало кого вдохновили. - Винсент улыбнулся. - Не о чем переживать, что вспомнишь, то вспомнишь. И вообще, я женился не на учебнике, а на прекрасной женщине. Поэтому сейчас - в храм… нет, сперва к ювелиру.
        Он поднялся и протянул мне руку.
        - Поехали? Или тебе надо собраться?
        - Все, что у меня есть - на мне. - Я вложила свою ладонь в его. Поежилась - внутри засвербело, точно перед экзаменом. - Может, обойдемся без ювелира? Я не привыкла к дорогим подаркам.
        Может, и без храма обойдемся? До сих пор я не вмешивала богов, какими бы они ни были, в свои личные дела.
        - Привыкай, - Винсент притянул меня к себе. - К дорогим подаркам. Ко мне…
        От его губ пахло чайными травами, и я позволила себе утонуть в этом запахе, отдаться поцелую, не думая о времени, позволить его губам скользить по моим, ласкать, дразнить, и снова растворять меня в нежности.
        - Это невыносимо, - выдохнул муж. - От тебя невозможно оторваться.
        Я счастливо вздохнула, обвела пальцем контур его губ.
        - Не отрывайся.
        Винсент поймал мою руку, поцеловал кончики пальцев, ладонь, запястье - там, где колотилась жилка.
        - Тогда мы никуда не доедем… неделю. Или две. Или больше. - Он с явной неохотой распрямился. - Пойдем.
        Карета уже ждала у изгороди. Мне показалось, что я узнала возницу.
        - Ты держишь выезд? - поинтересовалась я, опираясь на руку мужа.
        - Нет, плачу этому человеку, чтобы был всегда наготове. А подзываю через артефакт, который у него хранится… заклинание похоже на то, каким создают вестника.
        Винсент устроился на сиденье рядом, притянул меня к себе.
        - А как же этикет? - улыбнулась я, уперевшись ладонями в его грудь.
        - К нечистым этикет. - Он прижал меня крепче, преодолев сопротивление - не слишком, впрочем, упорное - и склонился к губам. Так что спустя какое-то бесконечно-долгое - слишком быстро промелькнувшее время - я сидела верхом у него на коленях, с задранной юбкой, а его руки гуляли у меня по бедрам, забирались на поясницу, ласкали грудь, заставляя меня то выгибаться, то вжиматься в мужа всем телом, бесстыдно тереться о него, не в силах вынести напряжения.
        - Ты вспыхиваешь, как пересушенная трава, - прошептал он мне в ухо прежде, чем провести языком по мочке.
        - Это… из-за тебя. Ты во всем винова-ах…
        Да что же он со мной делает, я ведь не подросток со взбесившимися гормонами!
        - Нет, ты. Ты меня с ума сводишь. Погоди-ка, - Винсент завозился со штанами.
        - В самом деле с ума сошел! А если…
        - Никаких «если». - Его рука надавила мне на плечо, недвусмысленно указывая, что делать. - Я заблокировал двери и… - Он вздохнул, когда я опустилась, повинуясь бессловесному приказу. - Не трать время.
        - Не буду. - Я начала двигаться, резко и быстро, давая выход скопившемуся напряжению. С губ сорвался стон, и Винсент закрыл мне рот ладонью. Еще немного - и я сбилась с ритма, вжалась в мужа, вцепилась зубами в его ладонь, глуша крик. Качнулась еще несколько раз, подчиняясь его руке, Винсент резко дернул меня вверх, застонал, ткнувшись лицом мне в грудь.
        Карета остановилась.
        - В следующий раз мы займемся любовью в спальне, как нормальные люди, - прошептала я, сползая с его колен и утыкаясь лбом в плечо мужа - выпрямиться в карете было негде.
        - А мы нормальные? - спросил он, почти не понижая голоса.
        Я фыркнула.
        В дверцу кареты постучали.
        - Минуту, - сказал Винсент.
        Колыхнулась магия, убирая с одежды следы страсти. Муж огладил мои бедра, то ли лаская, то ли оправляя юбку, жестом велел снова сесть, словно ничего и не было. Открыл дверь, выбираясь наружу, подал руку. Я оперлась на нее, от прикосновения опять бросило в жар - а может, я просто не успела успокоиться.
        Карета стояла у трехэтажного дома, узкого, словно устремленного ввысь. Окна первого этажа были закрыты разноцветным матовым стеклом - не разглядишь, что творится внутри. Отсутствие рисунка на вывеске намекало, что неграмотным, а значит бедным, внутри делать нечего.
        - Ты невероятно соблазнительна сейчас, - прошептал муж мне на ухо. - Щеки горят, взгляд, м-м-м…
        - Придушу! - прошипела я.
        Он расхохотался и, подставив локоть, повел меня в лавку.
        Глава 25
        Хозяин - невысокий полноватый старик - низко поклонился Винсенту. Рассыпаясь в славословиях, провел нас сквозь зал, в заднюю дверь, за которой обнаружились коридор и комната с удобными мягкими креслами. Здесь окно было большим, прозрачным, и комнату заливал солнечный свет. За стеклом виднелся мощеный двор, огороженный высоким забором - похоже, чужим, желающим заглянуть в окно, чтобы изучить покупателей и приобретенный товар, ход в этот двор был заказан. Но все же по обе стороны окна внутри комнаты крепились к стене массивные ставни, и изящная резьба, которой они были покрыты, в заблуждение не вводила: не украшение, а защита. Наверняка двор караулит пара-тройка дюжих молодцов, да и в доме охрана точно есть, хотя пока я не видела никого, кроме хозяина.
        Я опустилась в кресло. Сердце медленно успокаивалось, но щеки до сих пор горели, и я порадовалась, когда появилась служанка и поставила на столик перед нами чайник и кружки. Это от горячего чая меня бросает в жар, а не от произошедшего несколько минут назад. Но все же жаль, что между нашими креслами добрых полметра. Моя бы воля - устроилась бы снова на коленях у Винсента. Нет-нет, никаких шалостей, просто ткнуться лбом ему в шею и замереть. А так - даже руки не коснуться, не тронуть коленом словно невзначай.
        Хозяин взялся за чайник.
        - Господин профессор любит несладкий. А вам, госпожа, с медом?
        - Без, спасибо.
        - Может быть, велеть принести пастилы? Или сухого варенья - говорят, оно этой зимой было в большой моде в столице.
        Сухое варенье? Цукаты? Интересно…
        - Говорят, династия королевских поваров Горта поколениями хранила рецепт как зеницу ока, пока какой-то ушлый подмастерье не выкрал его, продав господину Весци, - продолжал хозяин, отставляя на стол чайник.
        - Боевой маг его величества, - негромко пояснил Винсент. - Первый человек после короля.
        - А тот подарил рецепт госпоже Гленвилль.
        - С которой у него, по слухам, очень близкие отношения, - снова вставил Винсент.
        Я вздохнула про себя - а ведь сейчас наверняка в какой-то гостиной судачат про нас. Дескать, какой мезальянс для профессора. Я натянула на лицо улыбку.
        - Действительно диковинка. Даже жаль, что я не сластена.
        - Господин профессор тоже отказался, когда почтил мою скромную лавку визитом в прошлый раз.
        Неужели Винсент здесь частый гость? Хотя… где-то же он должен был покупать все те перстни, что сейчас украшали его руки. Сильные руки с длинными безупречно ровными пальцами, которые ласками сводили меня с ума. Я торопливо отвела взгляд, склонилась над кружкой, пряча лицо. Нет, все-таки хорошо, что между нашими креслами добрых полметра.
        В дверь скользнула служанка, забрала у хозяина опустевшие кружку и чайник. Ювелир в который раз поклонился.
        - Что пожелает господин профессор?
        Винсент встретился со мной взглядом, протянул руку, и я вложила ладонь в его, расплываясь в улыбке, как дурочка.
        - Для начала - серьги моей жене и кольцо мне.
        На лице ювелира промелькнуло изумление, которое тут же сменила радушная улыбка.
        - Поздравляю, господин профессор! Пусть предвечная будет щедра к вам обоим и пошлет много детей!
        Детей… внутри разлилось тепло, так что я удивилась сама себе. До сих пор я размышляла о детях скорее отстраненно. Часики часиками, но рожать абы от кого, чтобы лет через десять в сердцах бросить «весь в папашу!» я не собиралась. А сейчас вот… у нас были бы красивые дети.
        - Благодарю. - В голосе Винсента не было ничего, кроме вежливости, но пальцы перестали гладить мою ладонь. Так, похоже, его не слишком порадовало это пожелание. Поди мысленно трижды перекрестился и поплевать через плечо не забыл. Хотя здесь не крестятся…
        А ведь до сих пор Винсент явно заботился о том, чтобы я не забеременела, отстраняясь в последний момент. Хотя два раза, конечно, не статистика, и все же наводит на не слишком приятные мысли.
        Не хочет ли он детей сейчас или не хочет их вообще? Если сейчас - можно понять. Он меня почти не знает, как у нас дальше сложится, непонятно. Да и убийца… А если он в принципе не желает обзаводиться потомством? Тогда все гораздо хуже. Потому что впервые в моей жизни появился мужчина, от которого я в самом деле хотела бы родить. О таких вещах нужно договариваться «на берегу». Ладно, я подумаю об этом позже и поговорю с ним позже. Учеба, убийца, которого непонятно как искать - не лучшее время для того, чтобы мечтать о малыше.
        Ювелир окинул меня долгим оценивающим взглядом - я сразу вспомнила, что на мне платье из грубого льна, а на Винсенте - шелковая рубаха и бархатный камзол. Все-таки здесь встречают по одежке, и не факт, что провожают по уму. Легкое пожатие пальцев мужа успокоило. Да плевать, кто что обо мне подумает, пока он рядом.
        - Сейчас принесу, - ювелир скрылся за дверью. Я проводила его взглядом, вспомнила кое-что.
        - Ты сказал «для начала» серьги и кольцо.
        - Я уже говорил, в свете без украшений - что голый. Но даже если учесть, что пока мы не устраиваем приемов и не принимаем приглашения… - Он начал загибать пальцы. - Как минимум тебе понадобится кольцо, чтобы зачаровать ключ…
        - У тебя же есть запасной ключ. - Не самые приятные воспоминания он будет навевать, но я справлюсь. В конце концов, это всего лишь артефакт, позволяющий пройти сквозь защиту.
        - Не думаешь же ты, что я подарю тебе кольцо, которое носила другая женщина?
        Так она носила это кольцо? Я думала, просто держала на цепочке в кошельке. Или на шее.
        - Но Кэри ты тоже дал кольцо. Это же ничего не значит?
        - Конечно, ничего не значит. Просто ключи к защите дома ложатся только на кольца. И то, что я дал Кэри, я тебе тем более не предложу. Оно только для прислуги и годится.
        Я вспомнила тонюсенький золотой ободок. Кольцо как кольцо, что-то подобное носят в нашем мире и не заморачиваются особо.
        - Кэри свое и не покажет никому, боится, что ограбят.
        И это он знает, надо же.
        - А тебе проще будет носить его на пальце. Значит, кольцо для ключа, перстень для защиты от ментальных воздействий… к слову, надо и себе такой зачаровать.
        - Думаешь, нужно?
        - Как-то же Ивара заставили свести счеты с жизнью. Его нечем было шантажировать, и никаких бед в его жизни не намечалось.
        - Может, ты не все знаешь? - Кого я обманываю, в конце концов? Но при одной мысли о том, что убийца может не просто подстроить несчастный случай, а заставить умереть, внутри сворачивался ледяной узел. Стать рабом чужой злой воли - что может быть ужасней? - А твой экран?
        - Он не защищает от целенаправленного влияния.
        Ох ты ж… Я-то думала, что вместе с чужими эмоциями блокируется и возможность взять под контроль разум.
        - Не беспокойся, подчинить сознание не так легко, просто я предпочитаю перестраховаться. - Винсент помолчал, раздумывая. - Что еще? Пригодился бы ускоритель, тоже нам обоим, мой остался где-то под развалинами.
        - Ускоритель? - не поняла я.
        - Помнишь, я бросил перстень когда мы удирали от взрыва. Позволяет ненадолго опередить время тем, кто попадет в поле действия.
        Так вот почему мне показалось, что стены вокруг неслись с бешеной скоростью. Да, уж, Винсент действительно предпочитает перестраховываться. Зачем бы иначе носил постоянно подобный артефакт. Похоже, уличное детство оставило след куда более глубокий, чем можно было бы заподозрить, учитывая безукоризненную внешность Винсента и светские манеры.
        - А достать его, как ты доставал стулья и кружки, разве нельзя?
        - Для этого нужно точно знать, где находится предмет и представлять обстановку вокруг него.
        Да, что там сейчас, под развалинами факультета? Тела-то хоть все вытащили? Нет, не буду об этом думать, невыносимо об этом думать в… день моей свадьбы? Получается так. Меня снова затрясло от волнения. День моей свадьбы. Может, попросить все отменить, пока не поздно?
        Винсент сделал вид, будто не заметил моих колебаний, и продолжил:
        - Еще тебе непременно понадобятся браслет-накопитель, основа для вестника и прочная цепочка для нее.
        - Вестник-то мне зачем? Кроме тебя и послать некому.
        - Всякое может случиться. Я тоже не думал, что окажусь погребенным под развалинами факультета.
        Я поежилась. Обозвать бы его параноиком, но ведь не на ровном месте он думает об опасностях. Муж успокаивающе погладил меня по руке и сказал:
        - Это самый, самый минимум. Но я бы хотел подарить тебе и просто украшения, что-нибудь бесполезное и красивое.
        - Я и с этим минимумом буду чувствовать себя новогодней елкой, - буркнула я. В самом деле, дома я ничего, кроме серег, не носила, кольца под рабочие перчатки не надеть, да и кулонам нечего делать под спецодеждой.
        - Новогодней елкой?
        - Это… - Дверь открылась, и я осеклась. Высвободила руку. - Потом расскажу.
        Вернувшийся ювелир положил передо мной лоскут черного бархата, начал выкладывать серьги - все, как на подбор, массивные, с разнообразными висюльками. Я и дома-то таких не надевала, а здесь… еще же заживать уши будут. Я посмотрела на мужа. Тот разглядывал украшения… как-то очень пристально разглядывал. Что не так, они ему не по карману?
        - Нет ли чего попроще? - спросила я. Хозяин лавки вопросительно посмотрел на Винсента. Тот потянулся ко мне и пришлось наклониться ему навстречу.
        - О деньгах не заботься, - прошептал он мне на ухо. - В определенных кругах считают, если свежеиспеченный муж купил жене дешевые серьги, значит, она не оправдала его доверия. Парень копит на серьги так же, как девушка - приданое, всю жизнь.
        Я фыркнула.
        - Еще предложи мне в окровавленную простыню замотаться, чтобы никто не усомнился в том, что твое доверие я оправдала.
        Не я, на самом-то деле. Я-то как раз бы обошлась без повторной потери невинности. Хотя мой первый раз - в смысле, самый первый - был куда неудачнее. По правде говоря, и вспоминать не хотелось. Зато вчера… да что такое, все мысли в одну сторону!
        Винсент приподнял бровь, ухмыльнулся.
        - Что, в самом деле нужно замотаться? - изумилась я.
        - Нет, - сжалился он, прекращая меня дурачить. - Те, кому такие вещи нужны, несут ее в храм на подносе - так, чтобы все видели.
        - Только не говори, что преподаватели магического университета, вступая в брак, следуют этому идиотизму. У вас весьма вольные нравы. Или мне показалось?
        - Не показалось. Учитывая средний возраст, когда женятся маги, такие глупости никому не интересны. Но людям всегда нужен повод для сплетен, потому преподаватели магического университета начнут сравнивать стоимость подарков тебе и… - Он осекся.
        - У твоих пассий были изысканные вкусы? - не удержалась я от подколки.
        Винсент широко улыбнулся, покачал головой.
        - Ты же не надеешься, что я отвечу?
        Глава 26
        Ну кто бы сомневался. Но и я выспрашивать не буду, меньше знаешь - крепче спишь.
        - Да мне это и неинтересно. - Я пожала плечами. - Глупо ждать, что такой мужчина, как ты, доживет до своих лет, не оставив шлейфа разбитых женских сердец. Но, в конце концов, женился ты на мне, а не на ком бы то ни было.
        На его лице промелькнуло что-то… удивление? Благодарность? Да нет, я сама себе придумываю.
        - Возвращаясь к… судачить будут они, но уши-то мои. А от этого, - я ткнула пальцем в особенно массивную пару, - они у меня до колен отвиснут, как у слона. Такие вещи надевают на вечер, не на всю жизнь. Да и то…
        Я, наконец, поняла, что меня смущало. Все эти серьги выглядели воплощением стиля «дорого-богато». Ярко. Броско. Безвкусно. Вот почему Винсент так задумчиво на них смотрел. Его-то артефакты, хоть и были крупными, как и полагается мужским украшениям, выглядели элегантно. А это… новогодняя елка и есть.
        Но, может быть, здесь принято, чтобы женщины надевали яркие и вычурные украшения? Нет, на ректорше золота было не меньше, чем на Винсенте, но оно не выглядело попыткой надеть на себя все лучшее разом. Я тронула мужа за рукав.
        - Я не знаю, что сейчас носят в свете. Помоги мне, пожалуйста.
        - Если ты так хочешь, - просто ответил он. Обернулся к хозяину: - Все это больше подходит купчихе, желающей похвастаться состоянием мужа. Убери. Принеси что-нибудь, что подобает даме со вкусом.
        Ювелир рассыпался в извинениях, стремительно исчез и так же быстро вернулся. Я выдохнула. Вот из этого уже можно выбирать.
        В жизни бы не подумала, что тратить чужие деньги - настолько утомительное занятие. Винсент от своего намерения не отказался, и когда я, наконец, поднялась с кресла, мои пальцы украшало полдюжины колец, оба запястья отягощали браслеты, а на шее висел золотой череп какой-то маленькой птицы. И это не считая шкатулки с кольцом и серьгами для храма, и еще одной - с ожерельем, на которое смотреть было больно, так блестело. Я попыталась отказаться хотя бы от него, но муж был непреклонен.
        - Я же сказал: что-нибудь красивое и бесполезное.
        Пришлось смириться.
        Уже когда мы уходили, ювелир спросил:
        - Госпожа, нет ли у вас незамужней сестры? Я бы просватал ее для сына и не спросил приданое.
        - Я сирота.
        - Жаль… Позвольте еще раз поздравить, особенно вас, господин профессор. И пожелать вам долгой жизни и детей.
        Когда мы вышли из лавки и сели в карету, все, на что меня хватило - прислониться к плечу мужа. А еще в храм… и к портнихе.
        - И все-таки, что такое новогодняя елка? - поинтересовался Винсент, обнимая меня.
        - Это я сейчас. - Я потрясла кистью так, что колыхнулся браслет. Муж недоуменно нахмурился, и я пояснила: - На новый год… мы празднуем ночь, когда один год сменяет другой…
        - Мы празднуем Первый день. Весной, когда день сравнивается с ночью.
        Я кивнула. С рассказом, что наш новый год приходится на середину зимы, можно повременить.
        - Так вот, для этого праздника мы приносим в дом елку и украшаем ее яркими и блестящими игрушками, нитями из фольги, лампочками…
        - Лампочками?
        - Осветительный прибор. Что-то вроде маленького фонаря, без открытого огня. Так вот, все это сияет, переливается, и украшений так много, что иногда и хвои-то не видно.
        - Понял, - рассмеялся Винсент. - Но разве… - он осекся. - Не сообразил сразу. Раз нет магии, то и артефактов нет, и украшения становятся просто… украшениями. Как у простонародья.
        - Примерно так. Я их не носила-то никогда, просто некуда было.
        - Что поделать, придется привыкать. Пока все это действительно бесполезные игрушки, но сегодня-завтра я зачарую их для тебя. Без артефактов…
        - Что голый, ты говорил, - вздохнула я. - Значит, привыкну. Поехали домой? Я устала.
        - В храм. - Муж прижал меня крепче, коснулся губами волос. - Незачем откладывать.
        Я тихонько вздохнула - уловка не удалась. Странно, вот вроде бы любая нормальная женщина должна мечтать о свадьбе, да я и мечтала в свое время. А сейчас вместо того, чтобы парить от счастья, я трясусь и пытаюсь оттянуть неизбежное. Что за ерунда?
        Может, я сама до сих пор не могу поверить, что это по-настоящему? Все время кажется, что вылезет какой-то подвох. Не бывает ведь прекрасных принцев, и рыцари на белом коне между серенадами прекрасным дамам поколачивали законных жен и мяли крестьянок. А тут сидит, вон, рядом, без страха и упрека.
        Что я за человек такой, все время жду какой-нибудь гадости. Наверное, слишком больно обжигалась в прошлые разы, а сейчас, если что-то пойдет не так, будет и вовсе катастрофа. У меня же здесь нет никого, кроме мужа. Ни друзей, ни знакомых, ни возможности самой заработать на жизнь.
        Забавно, а ведь Винсент такой же. Тоже все время ждет от мира какой-нибудь пакости. Только он обвешивается артефактами, а от моих страхов никакой артефакт не защитит.
        - Я тоже волнуюсь, - сказал вдруг он, обнимая меня за талию.
        - Ты? - Я заглянула ему в глаза. - Шутишь?
        - Нет. Вчера у меня не было особо времени думать и уж тем более переживать. Нужно было действовать, и быстро. Но сейчас у меня время есть, и… - Он криво улыбнулся. - Наверное, мне не стоит об этом говорить.
        - Нет, все хорошо, - я подгладила его по щеке. - Ты меня не обидел. Но раз мы оба не уверены… может, не стоит?
        И замерла, в страхе ожидая его ответа. Вдруг поняв, если он сейчас скажет: «Да, ты права, давай не торопиться, обдумаем все как следует» - мне будет больно. Очень больно.
        - Стоит, - уверенно произнес он, и я разом обмякла, расслабившись. Винсент улыбнулся.
        - Ты меня читаешь? - спросила я, поняв, что кроется за этой улыбкой.
        - Нет. Хотел бы. Рядом с тобой экран кажется мне досадной помехой. Особенно в такие моменты, как пару часов назад… - Он улыбнулся, я залилась краской. А Винсент, точно дразня, склонился к моему лицу, прошептал, так, что его дыхание щекотало мои губы: - Разве тебе не хотелось, чтобы было, как ночью… когда мы делили одно желание на двоих, и от этого оно становилось лишь сильнее?
        Я судорожно вздохнула. Нет, только не все снова, нужно же как-то себя контролировать! И тут же едва сдержала разочарованный стон, когда он выпрямился.
        - Как нормальные люди, я помню. - Винсент улыбнулся. - Когда мы вернемся домой, я сниму экран и попробую изобразить нормального. Правда, сомневаюсь, что у меня получится.
        Ох, да что же ты со мной делаешь, у меня же теперь ни одной мысли в голове! Точнее, одна-единственная, для храма вовсе неподходящая - если это не храм, посвященный Иштар, конечно, что сомнительно.
        - Но сейчас, когда мои эмоции - только мои, - прошептал Винсент. - Я волнуюсь. Все слишком хорошо, так не бывает.
        Это точно, когда все идет слишком хорошо, непременно случается какая-нибудь пакость.
        - Не понимаю, за что Предвечная так щедра ко мне, подарив тебя, - задумчиво произнес муж. - Может быть, на самом деле я задыхаюсь под завалом, а ты - лишь бред гибнущего разума?
        Я притянула его к себе, легко коснулась губами губ.
        - Еще немного - и докажу тебе, что я из плоти и крови, простым и недвусмысленным образом. - Я вздохнула, отстраняясь. - А в том, что я не подарок, ты, кажется, убедился не далее как сегодня утром. И поэтому, если ты все-таки решишь подождать…
        Нет, я точно сошла с ума. Зачем я его отговариваю? Словно специально проверяя на прочность.
        - Некуда торопиться, нужно лучше узнать друг друга и все такое, - Винсент ухмыльнулся. - Вообще-то это ария мужчины, которого тянут в храм на аркане. Не думал, что когда-нибудь услышу ее от прекрасной женщины.
        Я покачала головой. Взяла его за руку, стащила с пальца перстень-экран, положив на сиденье рядом с собой. Пусть читает. Все. И мой страх, и мои сомнения, и то, в чем я сама себе никогда не признаюсь, а вслух тем более не скажу. Потому что у меня язык отсохнет прежде, чем повернется выговорить…
        - Я люблю тебя, - выдохнул Винсент. И выражение лица его было… непередаваемым. Изумление, недоверие, радость, надежда. Как будто он только что сделал мне предложение и ждал ответа. Ждал, и боялся его. - Не думал, что когда-нибудь…
        - …вообще это скажу, - закончила я за него, и за себя. - Я тоже всю жизнь думала, что все это сказки. А оказалось… - Я говорила медленно, с трудом подбирая слова. И голос дрожал, готовый вот-вот сорваться в слезы. Страшно. Так страшно открыться. Поверить. - Я очень хочу быть с тобой. С проколотыми ушами или без, с благословения Предвечной или нет, я буду с тобой, пока… пока ты меня не прогонишь.
        Он покачал головой, я накрыла пальцами его губы.
        - Не перебивай, я и без того сейчас умру от страха. - Я сглотнула ком в горле. Вот сейчас он спросит - а чего бояться, собственно, и что я отвечу? Тебя? Того, что ты окажешься таким же, как все? Но муж промолчал, то ли сам все понял, то ли решил, что надо дать мне выговориться, и я продолжала - торопливо, лихорадочно, не давая ему и слова вставить: - Что скажут люди, как они посмотрят на… нас, мне все равно, правда. Но я очень боюсь, что однажды, когда пройдет угар влечения, ты проснешься и обнаружишь рядом женщину, которую почти не знаешь, и от которой никуда не деться. И начнешь меня ненавидеть. За испорченные отношения со светом, порушенную карьеру, за невозможность жениться на ком-нибудь со связями и деньгами, как это делается обычно. Я мало знаю о свете, но мне известно, что брак должен укреплять положение в нем, а получается наоборот…
        Его голос похолодел.
        - Это может произойти и с тобой. Как ты сама сказала - угар желания когда-нибудь пройдет. И тогда обнаружишь, что все твои удачи приписывают моей протекции, а на все провалы будут говорить - дескать, даже знакомства мужа не помогли. Поймешь, что у меня хватает недоброжелателей, их неприязнь перейдет и на тебя, более того, многие будут пытаться уязвить тебя, целя в меня. Что тогда?
        Я покачала головой.
        - Я всегда буду помнить, что ты несколько раз спас мне жизнь. В сравнении с этим меркнут любые упреки.
        Его лицо оставалось непроницаемым, и я добавила:
        - Прости. Я никогда не умела выбирать обтекаемые фразы и врать так толком и не научилась. Я бы хотела сказать, что буду любить тебя вечно, но вечности не существует. Даже солнце когда-нибудь перестанет светить. - Я горько усмехнулась. - Еще раз прости. У меня постоянно что на уме, то и на языке, и я постоянно все порчу.
        Я резко выдохнула, собираясь всю смелость, которую нашла где-то очень глубоко в душе.
        - Я люблю тебя, если я хоть чуть-чуть понимаю, что такое любовь. И именно поэтому, что бы ты ни решил, я приму это без сожаления и…
        - Врешь, - Винсент провел большим пальцем по моей нижней губе. - Про «без сожаления» - бессовестно врешь. И, знаешь, я очень этому рад.
        Глава 27
        Он потянулся ко мне, запустил пальцы в волосы.
        - Жаль, что эмпатия работает только в одну сторону, - прошептал Винсент. - Потому что мне отчаянно не хватает слов. Впрочем…
        Он поцеловал меня, и в этом нежном касании губ не было страсти, только тепло и ласка, и любовь. И я тоже позволила рукам и губам говорить за себя - говорить без слов о том, как он мне дорог, как я его люблю, как благодарна за все, что он для меня сделал и сделает еще, и что надеюсь - глупо, но в самом деле надеюсь - на «долго и счастливо». А потом мы сидели обнявшись, пока карета снова не остановилась.
        - Приехали, - Винсент легко чмокнул меня в кончик носа, выпрямился. Вернул на палец перстень, улыбнулся. - Пойдем. Все будет хорошо.
        Снаружи храм походил на фотографии европейских церквей: устремленные ввысь башенки с острыми крышами, стрельчатые кона с витражами. Но внутри вместо огромного пустого пространства с алтарем у дальней стены оказался коридор, протянувшийся в обе стороны от входа. У наружной стены - лавочки, по противоположной стене шла вереница дверей. Двери чередовались с углублениями, вроде альковов, внутри которых стояли низенькие скамеечки, окруженные цветами и… деревянными игрушками? Хотя… Предвечная мать. Или, может, так женщины просили у нее потомства? В голове закрутились десятки вопросов, и я открыла было рот, но, поймав на себе недобрый взгляд мальчишки в желтом долгополом одеянии, тут же его захлопнула.
        Зачем я только согласилась! Я же, как та старуха из сказки, ни ступить, ни молвить не умею! У каждой веры свои правила, даже когда дело касается вроде бы одного бога, что уж говорить о богине чужого мира. Но если у нас, когда неправильно поведешь себя в церкви, максимум обругают бабки и выставят вон, то здесь в наказании за ересь недавно милосердно заменили сожжение повешением! Да, ересь - это серьезней, чем неподобающий наряд в церкви, но кто знает, что они тут сочтут за ересь? Поклонишься не так - и готово богохульство!
        Я покосилась на Винсента. Тот очертил перед собой круг - правой рукой, по часовой стрелке, я повторила этот жест, склонила голову. Лицо служки - пусть будет служка, за неимением лучшего названия - разгладилось.
        - Мы пришли преломить хлеб и разделить вино, - сказал Винсент, протягивая ему шкатулку с кольцом и серьгами.
        - Долгой жизни и детей, - произнес мальчишка, и было видно: он повторял ритуальное пожелание столько раз, что оно превратилось для него в набор звуков. - Я позову брата Людвига. Подождите.
        Он неторопливо направился вглубь коридора. Винсент опустился на скамейку, я устроилась рядом, вцепилась в его рукав.
        - Что мне делать? Я же ничего не знаю!
        - Все хорошо. - Он накрыл мою ладонь своей. - В моленную зайдешь после меня, с правой ноги, выйдешь с левой.
        Господи, да я уже сейчас не соображу, где у меня правая нога, где левая! Зачем, зачем я согласилась на эту авантюру! Жили бы во грехе или как у них тут это называется, все равно я не верю ни в какую Предвечную. Из тех женщин-магов, кого я успела увидеть в университете, серьги почти никто не носил, но это ж не значит, что все они блюдут целибат. И мне бы сошло с рук. Даже если и не сошло бы, сплетней больше - сплетней меньше. Да что ж трясет-то так, будто в самом деле это я - жених, которого волокут под венец, наставив ружье!
        - Как только зайдешь, осенишь себя священным знамением, - Винсент снова обрисовал в воздухе круг, показывая каким. Движение вышло уверенным и четким. Нервничает он, как же, спокоен как скала! - Отвесишь поясной поклон. Потом я возьму тебя за руку, и дальше слушай, что велит брат Людвиг. Все довольно просто.
        Это тебе просто, ты в этом вырос, и даже если был не слишком усерден в вере, все равно нахватался. Я стиснула в пальцах юбку. Голова кружилась, сердце колотилось в горле, и начало колоть кончики пальцев. Нет, это никуда не годится, начинается гипервентиляция. Если дышать слишком часто - как я сейчас, от волнения - в крови снижается количество углекислого газа, меняется активность ферментов, и гемоглобин перестает отдавать кислород в ткани. Этак я и в обморок хлопнусь, точно изнеженная барышня былых времен.
        Я заставила себя дышать ровно, сосредоточившись на ритме. Вдох - пауза… Пауза, я сказала! Выдох - пауза. Вдох… Ни о чем не думать, дышать и считать, сейчас станет легче. И в самом деле, когда в конце коридора показался бородатый старик в расшитом золотой нитью одеянии, голова уже не кружилась и сердце почти успокоилось. Правда, коленки все равно подгибались, едва я поднялась навстречу священнику. За ним следовали двое парней с едва пробившейся растительностью на лицах. Их желтые одеяния были расшиты лишь по подолу, обшлагам и у ворота.
        - Долгой жизни и детей, - приветствовал нас старший.
        В руках он держал поднос, где стояла деревянная чаша, накрытая ломтем черного хлеба, белоснежная тряпица и круглая глиняная шкатулка под крышкой. Кэри говорила, что черный хлеб - для простонародья. Или в храме он должен напоминать о смирении и нестяжательстве?
        Еще немного, и я начну записывать вопросы, которые продолжают роиться в голове. Рехнуться можно, сколько вокруг мелочей, которые мне совершенно непонятны. И любая из них может оказаться вовсе не мелочью.
        - Благодарю от нас обоих, - склонил голову Винсент, подставил мне локоть и повел следом за братом Людвигом.
        Священник жестом - не прикасаясь - открыл одну из ряда дверей в стене, шагнул в проход, парни разошлись по обе стороны дверного проема. Едва переступив порог, брат Людвиг поклонился алтарю, где тоже стояли свечи, цветы и вырезанная из дерева лошадка, и, лишь выпрямившись, прошел в глубь комнаты - пожалуй, не больше кухни в стандартной «хрущевке».
        Интересно, все двери в коридоре ведут в такие «моленные комнаты»? Здесь не принято собираться и молиться всей толпой? А проповеди? А церемонии вроде той, ради которой мы здесь? Впрочем, ни служка, ни священник, ни те, кто с ним, не выказали удивления, что с нами нет толпы родичей и друзей. Или толпу приглашают на первую часть церемонии - ту, что была вчера… господи, всего лишь вчера! «Перед лицом Предвечной матери и собравшихся здесь людей…». Да, похоже, так. Что ж, тем лучше. Меньше будет свидетелей, если я все-таки ошибусь и все испорчу.
        Следом за братом Людвигом шагнул Винсент. Круг в воздухе, поклон. Теперь я. С правой ноги. Я едва не споткнулась на пороге, вспоминая, какая же из ног - правая. Кажется, ничего не перепутала, потому что, когда я выпрямилась после поклона и Винсент взял меня за руку, на лице священника не было ничего, кроме вежливой доброжелательности. Двое парней повторили тот же ритуал, войдя в комнату, разошлись в стороны, остановившись каждый в своем углу.
        Священник поставил поднос на алтарь, снова поклонился. Развернулся к нам.
        - Назовите ваши имена.
        Мы с Винсентом представились. Мне удалось выговорить свое имя так, что голос не дрогнул. Наверное, потому, что моя рука была в его, и это касание согревало, заставляя забыть о страхе.
        - Я, прозванный в миру Людвигом, верный сын Предвечной матери, - торжественно начал священник, - перед лицом Ее и верных Ее слуг…
        Ага, значит, эти двое - свидетели. Логично. Когда церемония настолько камерная, без свидетелей не обойтись.
        - …спрашиваю тебя, Винсент Оркан, не переменил ли ты намерение признать женой стоящую рядом с тобой женщину, Ингу?
        - Не переменил. - Винсент легонько сжал мои пальцы.
        - Готов ли ты хранить ей верность?
        - Готов.
        - Намерен ли ты заботиться о ней, как подобает мужу, все то время, что отведет вам Предвечная?
        - Намерен, и намерение мое твердо.
        Он легко погладил меня по тыльной стороне кисти, и ледяной узел, свернувшийся внутри, вдруг растаял, заискрился пузырьками, как в бокале с шампанским. Я моргнула - очертания священника вдруг расплылись. Слезы? Я в самом деле собираюсь разрыдаться от счастья? Это ведь просто обряд, просто красивый обряд и ничего больше.
        - А ты, Инга, не переменила ли намерение признать мужем стоящего рядом с тобой мужчину, Винсента Оркана?
        - Не переменила.
        Да, «навсегда» - это слишком необратимо, но ведь и вечности не существует. И дура я буду, если упущу хоть миг из тех, что отведет нам здешняя богиня.
        - Готова ли ты хранить ему верность?
        Тут и думать не о чем.
        - Готова.
        - Намерена ли ты заботиться о нем, как подобает жене, все то время, что отведет вам Предвечная?
        А как подобает жене? Мы ведь так и не успели толком обсудить ни дом, ни хозяйство, ни чего он от меня ждет. И все же…
        - Намерена, и намерение мое твердо.
        - Да будет так.
        Священник снял с чаши ломоть хлеба, разломил его пополам и поднес к нашим лицам.
        - Вкусите же хлеба, дарованного Предвечной…
        Надеюсь, тут не заморачиваются тем, кто больше откусит? Не каравай, в конце концов. Брат Людвиг завернул остатки хлеба в ткань, взял с подноса чашу, подал мне.
        - Дай отведать мужу, после пригуби сама.
        Я протянула чашу Винсенту - он накрыл мои руки своими и так, не разжимая рук, отпил сперва сам, потом протянул мне. Аромат вина отдавал яблоками. Я подняла взгляд над краем чаши, встретилась с глазами мужа и расплылась в улыбке. Еще немного - и взлечу, как воздушный шарик, наполненный гелием. И это Винсент утверждал, что Предвечная слишком добра к нему? Это мне невесть за что свалилось такое счастье!
        Я вернула чашу священнику. Тот сделал резкое движение, выплескивая вино на нас, и я едва не отскочила, лишь в последний момент сообразив, что раз тут принято поливать молодоженов, значит, так надо. Но на нас не попало ни одной капли, вылитое просто исчезло в воздухе. И так же, из воздуха, брат Людвиг извлек нашу шкатулку. Открыл.
        - Возьми кольцо и надень мужу.
        Кольцо Винсент выбрал гладкое, как наши обручальные. По странному совпадению, его тоже надевали на безымянный палец, и у меня задрожали руки - слишком все это было… по-настоящему. Как дома.
        Голос священника развеял наваждение:
        - Сядь и держи.
        Сесть? Оказывается, рядом уже появилась табуретка - ее священник тоже, наверное, из воздуха достал. Он вручил мне в одну руку глиняную шкатулку, которую принес сам, в другую - шкатулку с серьгами. Винсент встал за моей спиной, положил ладони мне на плечи, погладил, успокаивая. Я, не удержавшись, легонько потерлась затылком о его живот.
        - Смирно сиди, - велел брат Людвиг, доставая из глиняной шкатулки иглу.
        А они их дезинфицируют вообще? Да и серьги неплохо было бы обработать. Но тут между пальцами священника сверкнуло, раздался треск, и запахло озоном. Дезинфицируют, значит.
        Боли от иглы я почти не почувствовала, и серьги он вдел быстро и ловко. Забрал с подноса завернутый в ткань хлеб, протянул Винсенту.
        - Отныне и все время, что отвела вам Предвечная мать, как этот хлеб, будет у вас беда одна на двоих, чтобы стала она вдвое меньше, и радость одна на двоих, чтобы преумножилась она вдвое. Ступайте, и да будет Предвечная мать к вам милостива.
        Глава 28
        Я так и не поняла, какой ногой переступила порог, выходя из моленной. Судя по тому, что вслед не донеслось ни возмущенных криков, ни проклятий, я все сделала правильно. Вот, значит, каково это - не чуять под собой ног от счастья.
        Винсент подсадил меня в карету, забрался следом.
        - Можно пересесть к тебе? - спросила я, почему-то робея. Вдруг для полноправной жены этикет еще строже, чем для… а как это вообще называется? И что бывает, если наутро пара решает, что им не стоит доводить церемонию до конца?
        - Можно. - Винсент с улыбкой хлопнул по сиденью рядом с собой, и я тут же перепорхнула к нему. Собралась прислониться к его плечу, но муж остановил:
        - Погоди-ка.
        Провел пальцем по проколотой мочке, пульсирующей болью. Я ойкнула - под кожей неприятно засвербело - и неровно вздохнула, когда Винсент коснулся уха губами и щекотно прошептал:
        - Давай вторую. - Он повторил процедуру, включая поцелуй, и добавил: - Вот и все. Вот и зажило, и больше болеть не будет.
        - Спасибо. - Я лукаво улыбнулась. - Целовать ведь было необязательно?
        - Как это необязательно? - деланно возмутился он. - Обязательно.
        Он притянул меня за затылок, выдохнул:
        - Непременно нужно целовать. Вот так… - Его губы накрыли мои, но едва я начала отвечать, он отстранился, заставив меня разочарованно вздохнуть. - Вот здесь, - Он спустился поцелуями вдоль шеи, прошелся языком, заставив меня запрокинуть голову, задыхаясь. - И здесь. - Винсент прихватил ртом вершинку груди, и я застонала, уже не особо заботясь, слышно ли нас вознице.
        - … И здесь. - Его рука легла мне на низ живота, я подалась навстречу, раскрывая бедра и отчаянно жалея, что нас разделяет ткань. - Но это - дома, - мурлыкнул муж мне на ухо. - Как нормальные люди.
        - Ты издеваешься? - простонала я.
        Он широко улыбнулся, выпрямляясь.
        - Как я могу? Просто выполняю настоятельную просьбу моей дорогой жены.
        Я выругалась.
        - А если я настоятельно попрошу убить себя об стену?
        Он улыбнулся еще шире.
        - Я же не обещал выполнять любые просьбы.
        Я фыркнула и демонстративно пересела на сиденье напротив. Винсент рассмеялся. Хиханьки ему! Может, я разобиделась насмерть! Я сложила руки на груди и вздернула нос. Он хмыкнул, а потом вдруг в одно мгновение оказался рядом. Обнял - я рыпнулась и тут же обмякла, прижимаясь к его плечу. Невозможно было злиться на него по-настоящему.
        - Не сердись, - прошептал он, целуя меня в макушку. - Я хочу чувствовать не только твое тело, а как ты отзываешься всем существом, и знать, что ты слышишь, как сильно я тебя жажду. Но если я сниму экран сейчас, боюсь, неуместные желания одолеют и кучера.
        - И оказавшихся не в то время не в том месте прохожих? - расхохоталась я. - Тогда поехали домой.
        - Мы едем к модистке.
        Нет, он определенно издевается! Я возмущенно уставилась на мужа.
        - Я не хочу, чтобы еще кто-то оскорбил тебя, приняв за прислугу. - ответил он.
        - Меня это не оскорбляет, - пожала я плечами. - Я всю жизнь зарабатывала сама, не чураясь грязной работы. Так что…
        - Но эти люди думают, что оскорбляют, и я хочу заткнуть им рты. А еще - чтобы у твоей красоты была достойная оправа - как у настоящей драгоценности.
        - Льстец. - И все же невозможно было не улыбнуться, увидев его улыбку.
        - Да и сколько можно ходить в одном и том же платье, не имея ничего на смену?
        Вот это больше похоже на правду, но полдня меня явно не спасут. Я хочу домой. Глупо, иррационально: не так уж я и устала, да и постель вполне может подождать, не настолько я оголодала с последнего раза. Так чего я раскапризничалась точно ребенок?
        - Я очень ценю твою заботу, правда. - Может, все-таки получится отвертеться? - Но я умею шить и знаю, что платье за день не сделать. Так что какая разница, сегодня или завтра?
        На машинке наше, современное платье с простым кроем еще можно сшить за день. Но то, что тут носили университетские дамы… Это не просто платья, а настоящие произведения искусства, с длинными пышными юбками - хорошо хоть не на кринолине - покрытые вышивкой, бисером, кружевом… тоже ведь не машинным.
        - За день? За полчаса-час.
        - Но… - До меня, наконец, дошло. - Бытовая магия?
        - Да. Дольше всего - выбирать крой и снимать мерки.
        Винсент мимолетно нахмурился, и я поняла, что ему приходилось за этим наблюдать, и радости от созерцания, как дама выбирает фасон, муж не испытывал. Я представила, с каким лицом он ходил бы за спутницей по современному торговому центру - и едва не рассмеялась.
        Правда, хорошего настроения хватило ненадолго.
        - Наверное, выбирать в самом деле придется долго. Я же не знаю, что здесь носят. Разве что с модисткой посоветоваться.
        - Советуйся сколько угодно. Я тебе не помощник, но госпожи Корси отличный вкус.
        Я кивнула, отгоняя мысль о женщинах, с которыми он ездил к этой портнихе раньше. Сколько я ни твердила себе, что женился-то он на мне, чудище с зелеными глазами все же проснулось, вгрызлось в нутро, довольно урча. Как же мне надоело, что меня постоянно сравнивают с его бывшими!
        Бывшей… Которая, хоть и стерва редкостная, умеет себя подать. Рядом с ней я чувствую себя замарашкой, а сравнивать нас будут еще долго - пока скандал, вызванный скоропостижной женитьбой Винсента, не утихнет окончательно. Нескоро. Очень нескоро.
        Чтобы переключиться, я спросила:
        - А часто бывает, когда наутро после первой ночи новобрачные решают, что в храме им делать нечего?
        - Не часто. Потому что в глазах людей это будет означать, что либо невеста оказалась недевственной, либо мужчина - неспособным, гм… причем настолько, что женщина не захотела позволить ему исправить впечатление.
        Я ойкнула.
        - Я же не знала… я не хотела тебя подставить!
        Винсент расхохотался.
        - Учитывая, что монахом я не был… - Он осекся. Добавил, все еще посмеиваясь: - Словом, во мне бы не усомнились. С тобой - другое дело.
        - А почему ты мне не сказал сразу?
        - Чтобы ты не решила, будто я пытаюсь тебя запугать.
        - Я бы никогда… - А ведь на самом деле велика вероятность, что именно так бы я и подумала, и уперлась назло всему миру. Кому бы было хуже в итоге?
        От дальнейших невеселых размышлений о собственном дурном характере меня избавила очень вовремя остановившаяся карета.
        На доме модистки вывеска тоже оказалась без изображения. Но, в отличие от жилища ювелира, почти весь фасад этого здания занимали окна: высокие, широкие, с прозрачными стеклами. На первом этаже они были задрапированы кисеей, на втором - сколько я могла разглядеть с тротуара - не закрыты ничем. Похоже, мастерица орудует не только магией, но и иголкой, иначе не стала бы заботиться, чтобы в помещение попадало достаточно света.
        Зайдя внутрь, мы миновали что-то типа тесной прихожей и оказались в просторном зале, наполненном солнцем. У окон стояли четыре кресла, в одном, ближе к углу, сидела девушка. Заметив нас, она подхватилась, громыхнув столиком и едва не раскидав сложенные стопкой листы, поймала и положила на место коробочку, где хранились разноцветные восковые мелки или нечто похожее.
        Девушка, даже скорее девочка-подросток удивленно вытаращилась на меня, но быстро взяла себя в руки, поприветствовала Винсента как «господина профессора», усадила нас в кресло и исчезла, пообещав позвать хозяйку и принести чая.
        Хозяйка появилась буквально через пару минут, я даже в кресле как следует устроиться не успела. Выглядела она, пожалуй, чуть старше ректорши. Такое же холеное лицо и роскошные волосы, но фигура навевала мысли не о фитоняшках, а о валькириях. Высокая, наверное, на голову выше меня, крепко сбитая, плечи шире бедер. Драгоценностей она почти не носила: серьги да пара колец. Видимо, бытовому магу не нужно много артефактов.
        Пришлось снова вставать, чтобы ее поприветствовать, как и полагается вежливым гостям. То ли служанка успела ее предупредить, то ли госпожа Корси лучше владела собой, но ее улыбка, обращенная ко мне, выглядела радушной, а пожелания долгой жизни и детей, которыми тут, похоже, принято приветствовать новобрачных, звучали искренне.
        - Что вы желаете заказать? - спросила она.
        - Ну… - растерялась я. - Платье на каждый день…
        - Полдюжины утренних платьев, столько же платьев для визитов, - вмешался Винсент. На пару мгновений я лишилась дара речи, муж меж тем продолжал:
        - Четыре-пять платьев для приема, разной степени… - он покрутил рукой, точно ему не хватало слов. - В зависимости от того, что за гость. Три бальных туалета.
        У модистки тоже начали округляться глаза, но Винсент, как будто ничего не замечал.
        - Естественно, белье под все это. Еще полдюжины ночных сорочек, три-четыре пеньюара и…
        - Стоп, - наконец, удалось мне заговорить. Он что, в детстве в куклы не наигрался и теперь собрался меня наряжать вместо куклы? Или искренне считает, что у любой женщины две проблемы: нечего надеть и слишком маленький шкаф?
        Или здесь даме в самом деле нужна такая прорва нарядов? Или не только даме, но любому из мажеского сословия? Я же не видела гардеробную Винсента. Может, там десяток камзолов, а штанов столько, что можно футбольную команду снарядить?
        - Что-то не так? - поднял бровь он. - Мне казалось, этого достаточно. Нужно больше?
        - Куда еще больше! - Я ойкнула, поняв, что, забывшись, заорала на весь дом. Нет, в самом деле. Весь мой нехитрый гардероб помещался в ящик комода - если не считать верхней одежды, конечно. Ну, и белье. Все равно это нужно было только для того, чтобы доехать до работы. А там - хирургический костюм, поверх халат, фартук, нарукавники и так далее. Но…
        - Госпожа Корси, - осторожно начала я. - Так получилось, что вся моя одежда… погибла. Осталось только то, что сейчас на мне.
        - Ах, вот почему… - вырвалось у нее. - То есть вам действительно нужны туалеты на все случаи жизни?
        - Да, но я хотела бы обойтись самым необходимым.
        Модистка удивленно распахнула глаза, Винсент едва заметно нахмурился, и я поспешно добавила:
        - Согласитесь, есть особое удовольствие в новом наряде. Я бы хотела его растянуть. Поэтому сейчас - только то, без чего никак не обойтись, а потом - нет предела совершенству, верно?
        Она вежливо засмеялась.
        - В самом деле. Тогда я бы предложила сейчас выбрать по два-три туалета на каждый случай, бальное платье и белье. По одному я сделаю сейчас, остальное дошлю в течение двух дней.
        - По два туалета на каждый случай.
        - Как вам будет угодно. Тогда давайте выбирать крой и ткани.
        Я вскинула умоляющий взгляд на мужа. Тот широко улыбнулся и извлек из воздуха книгу.
        - Полностью доверяю твоему вкусу.
        Я мысленно застонала.
        Не знаю, сколько мы обсуждали ширину юбок и подобающее количество оборок и кружева. Казалось, я просидела в этой комнате сутки, к концу которых у меня рябило в глазах от всех этих оттенков голубиной шейки, цвета лягушки в обмороке и попугайного зеленого, а мозги завились кудряшками в попытке понять разницу между платьем для визитов и платьем для приемов.
        - Что ж, пойдемте снимать мерки, - сказала модистка, после того как к каждому рисунку были прикреплены образцы тканей, кружев и отделки, чтобы ничего не перепутать. Я последовала за ней к двери в дальней стене комнаты.
        - Потом я велю подать чая и легких закусок и займусь вашими нарядами, - проговорила она, замерев вполоборота.
        Неужели это издевательство скоро закончится?
        - А давайте на сегодня ограничимся одним утренним платьем и одним платьем для визитов, а все остальное вы пришлете, как и договаривались? - не удержалась я. - Признаться, я немного устала.
        - Ничего, - улыбнулась она, - скоро отдохнете. Совсем скоро.
        Я думала, за дверью будет маленькая комнатушка с зеркалом типа привычной мне примерочной, но там оказалась лестница на второй этаж. Помещение, куда мы поднялись, походило и в то же время не походило на интерьеры ателье. Точно так же тут и там лежали обрезки тканей, нитки, подушечки с воткнутыми иглами, мелки, лекала и разномастные ножницы. Но не было видно портновских манекенов, а вместо раскройного стола у самого окна сделали помост с выдвижными ящиками.
        Комнату заливал розоватый закатный свет - неужели день заканчивается? Впрочем, благодаря огромным окнам здесь пока было довольно светло. Интересно, удастся ли нам вернуться домой до темноты? Винсент говорил, дольше всего выбрать фасон и снимать мерки. Хорошо бы так и вышло. Впрочем, госпожа Корси тоже обещала, что я скоро отдохну.
        - Снимайте платье, сорочку можете оставить, - велела она. - Извлекла откуда-то размеченную веревку. Я отметила, что деления длиннее сантиметровых, но явно меньше дюймовых. Вот еще одна «мелочь» которая может оказаться вовсе не мелочью. Придется разбираться в мерах длины и веса и учиться пересчитывать их на привычные.
        Мерки тут снимали так же, как у нас. Шея, грудь, талия, бедра, длина плеча и прочая. Обмерив меня спереди, модистка зашла за спину. Я переступила с ноги на ногу, вспомнив, что надо стоять ровно, выпрямилась.
        И в этот миг веревка захлестнула мою шею.
        Я попыталась развернуться: тщетно, петля уже обвила горло, а модистка словно предчувствовала мои движения, смещаясь следом и не ослабляя хватки. Да что ж им всем так моя шея покоя не дает - то режут, то душат. И снова сзади!
        Пальцы заскребли по коже, пытаясь оторвать от нее веревку, впустить хоть немного воздуха. Бесполезно - удавка впилась в тело, перекрыв воздух. В глазах начало темнеть, как уже было однажды.
        Нет, это все-таки не другой мир, это ад, в котором меня будут убивать снова и снова. А все между мной и Винсентом - лишь видения, морок, наваждение, чтобы страшнее было умирать, зная, что теряешь.
        Я дергалась, снова и снова пытаясь вырваться. Даже если это ад, даже если сопротивление бесполезно, из чистой вредности заставлю чертей - в каком бы облике они ни были - со мной повозиться. Хотя недолго уже осталось: легкие жгло, в ушах грохотал пульс, во рту появился металлический привкус. Перестали держать ноги, и я начала оседать.
        Жаль, что Винсент тоже морок. Хотя можно было сразу догадаться: слишком уж хорош. Чтобы такой - и влюбился? В меня? Взял в жены - по-настоящему? Чтобы я - я! - влюбилась настолько, что призналась вслух? Но как же жаль!
        Мир наполнился фиолетовым туманом, и сквозь этот туман я словно наяву увидела Винсента: как он сидит, закинув ногу на ногу, неторопливо перелистывает страницу. Потянулась к нему всем своим существом, словно могла докричаться, дозваться. Увидела, как засветилась вокруг него аура дара, когда из пустоты потянулись туманные щупальца, фиолетовые с отчетливыми алыми прожилками. Ало-фиолетовое ткнулось в ровный кокон ауры, оплело его, словно пытаясь пробиться внутрь. Муж вскинул голову, глядя куда-то вверх. Вот же примерещится перед смертью… еще одной смертью!
        Видение развеялось, пропала боль, режущая шею. Пропало все, словно я стала бесплотной. Лишь в последний миг перед тем, как сознание тоже развеялось в темноте, раздался чей-то крик.
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ