Сиротка для дракона. Боевой факультет Наталья Шнейдер
        Драконы империи #3
        СИРОТКУ ПРИНЯЛИ НА БОЕВОЙ ФАКУЛЬТЕТ. ВЕЗЕНИЕ? МОЖЕТ БЫТЬ. ДЕКАН СЧИТАЕТ, ЧТО ДЕВУШКИ ПОСТУПАЮТ НА БОЕВОЙ ФАКУЛЬТЕТ ТОЛЬКО ЧТОБЫ НАЙТИ СЕБЕ МУЖА, НО Я-ТО ЗНАЮ, ЧТО СОБИРАЮСЬ СТАТЬ СИЛЬНЫМ МАГОМ.
        ВОТ ТОЛЬКО ОДИН НАГЛЫЙ СТАРШЕКУРСНИК ПОСТОЯННО ОТВЛЕКАЕТ МЕНЯ ОТ ЗАНЯТИЙ. ЛУЧШЕ БЫ Я НИКОГДА НЕ УЗНАЛА, КТО ОН НА САМОМ ДЕЛЕ.
        ЛУЧШЕ БЫ НАМ ВОВСЕ НЕ ВСТРЕЧАТЬСЯ!
        #ГЕРОИНЯ С ХАРАКТЕРОМ
        #ГЕРОЙ ТОЖЕ НЕ ПРОМАХ
        #ОТ СЕССИИ ДО СЕССИИ ЖИВУТ СТУДЕНТЫ ВЕСЕЛО
        #ХЭ НЕПРЕМЕННО
        Сиротка для дракона. Боевой факультет
        Наталья Шнейдер
        1
        - Стой! - завопила я. - Стой, ворюга!
        Как же, остановится он. Только скорости прибавил.
        - Куда прешь, дура, - крикнула мне вслед дородная тетка, отпрыгнув с пути в последний момент.
        - Сама дура, - огрызнулась я, прибавляя ходу вслед за воришкой.
        Да что толку, если боги не расщедрились для меня на нормальный рост? Пацан, стащивший мою сумку, был выше на полголовы - даром что усы еще толком не пробились. И ноги, само собой, у него оказались длиннее, так что перебирай я своими, не перебирай, спина в латаной-перелатаной рубахе отдалялась все сильнее, то и дело скрываясь за прохожими. Сейчас вывернет на площадь, нырнет в толпу у рынка - и поминай как звали вместе со всеми моими вещичками!
        - Стой! - снова крикнула я скорее для успокоения, чем надеясь на результат.
        Остановилась, хватая ртом воздух. Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Я встряхнула руками, прикрыв глаза, ощутила, как магия согревает кончики пальцев. Еще немного, и искры сорвутся, шарахнув вора. Не смертельно - дернет, как иногда дергает искрами шерстяная ткань, только посильнее, чтобы свалился. Вот…
        Но прежде, чем заклинание слетело с моих рук, кто-то схватил меня сзади за плечо и развернул, впечатывая спиной в стену дома.
        - С ума сошла - боевыми заклинаниями в толпе кидаться! - рявкнул мужской голос.
        - Без тебя разберусь, - огрызнулась я.
        Мазнула взглядом по узкому породистому лицу и снова повернулась к воришке, что занимал сейчас мысли. Все мои вещи, почти все деньги и - самое главное - копия приказа о зачислении в университет! Даже если сам наследный принц вцепился сейчас в мое плечо - плевать!
        - Да пусти же, уйдет!
        - Кто? - спросил он.
        Голос был низкий, «бархатный», в другое время слушала бы и слушала.
        - Пусти, говорю! - Я попыталась вывернуть руку хитрым приемом, которому меня когда-то давно научили старшие мальчишки, - но мое запястье выпустили на миг и тут же перехватили снова. Вроде бы осторожно, но так, что не шелохнуться. Словно не рукой держал, а стальными клещами.
        Пришлось посмотреть второй раз. Высокий, в сравнении со мной настоящая каланча. Широченные плечи, мощная шея, длинные темные волосы. Насмешливая полуулыбка чувственных губ, вовсе не сочетающаяся с внимательным взглядом.
        - Вот тот задохлик? Может, хоть поест…
        Он зыркнул на меня золотыми кошачьими глазищами с хищным вертикальным зрачком. Я ошарашенно моргнула. Нет. Обычные карие. Примерещится же!
        - Тогда мне будет жрать нечего! - рявкнула я, окончательно приходя в себя, и - о чудо! - стальная хватка разжалась.
        Времени я терять не стала: быстрее, пока не ушел. Хотя если уж начистоту - уйдет, и все из-за этого, этого…
        А в следующий миг случилось второе чудо: воришка споткнулся и растянулся на мостовой. Я рванулась так, словно за мной изначальные твари гнались, и сиганула на спину едва начавшему подниматься вору. Тот снова потерял равновесие, со всего маху хлопнувшись о булыжники, взвыл. Не укради он мою сумку, может, и посочувствовала бы, а так - только поскорее подхватила ее с мостовой, вцепилась обеими руками. Второй раз никто не выдернет, уже ученая.
        Я слезла с поверженного вора - тот, кряхтя будто старик, перевернулся на спину и вставать не торопился. Я бы тоже не торопилась на его месте: колени разодрало до мяса и ладони, да и носом, кажется, приложился - кровь текла по усишкам. На миг мне стало его жаль: не от хорошей жизни сумки дергал, совсем не от хорошей. Кто знает, не окажись я в приюте, тоже бы сейчас, наверное, на улице промышляла, если бы дожила до своих лет.
        - Дать бы тебе, да мараться неохота, - пробурчала я и уже собралась уходить, как меня снова схватили - в этот раз за шиворот, тряхнув, как котенка.
        - А ты куда собралась? Еще не оглядываясь, я знала, что это не тот красавчик. И голос другой: сиплый, дребезжащий. И воняет луком и пивом - а от того пахло какими-то горькими травами. Стражник? Так и есть. Но чего он ко мне-то прицепился?
        - То есть как это «куда»?
        Лапища стражника потянулась к моей сумке, и я прижала свои пожитки к груди обеими руками. Дернулась, но ворот по-прежнему держали и ничего не вышло.
        - Отдай по-хорошему, - предложил стражник.
        - Еще чего!
        - Сдается мне, не твоя это вещь. Одежонка на тебе дешевенькая, башмаки сбитые.
        Не сбитые, а как следует разношенные! Зато не трут! И вообще: мои башмаки, какие хочу, такие и ношу!
        - Не по деньгам она тебе. Сдается мне, ворованное вы не поделили.
        - Не вам мои деньги считать! - вскинулась я. - Сумку эту я честно купила в лавке Таннера…
        Треть «подъемных» за нее отдала. Но одежда моя, хоть и видала виды, в починке пока не нуждалась, тем более что в университете придется носить форменный мундир, а вот сумка едва дышала. И то сказать - в той сумке меня саму подкинули к дверям приюта, за восемнадцать лет что угодно износится, не то что холстина. Выбросить ее, правда, у меня рука не поднялась, так и лежала сейчас на дне новой - из хорошей кожи, с тиснением. Множество карманов, пряжки, позволяющие расширить или убрать ненужный объем, широкий ремень, который можно было перекинуть через плечо или, перестегнув по-другому, превратить в две лямки. Отличная вещь для будущего боевого мага - и прослужить должна долго.
        Вот только на холщовую мою старую воришка бы не позарился, даже если бы она была туго набита. А эту, вот, приглядел… себе на голову.
        - Да в лавке Таннера тебе даже пряжка на башмаки не по карману! - фыркнул стражник. - Пойдем-ка, разбираться будем. И ты, малец, вставай, тоже пойдешь.
        - Это моя сумка, а она у меня украла! - вдруг возмутился воришка.
        - Да ты… - Я на миг вообще забыла все слова, ошеломленная такой наглостью.
        Зачем ему это надо? В следующую секунду я поняла: тянет время, вдруг стражник отвлечется, и можно будет сбежать. Я бы тоже не отказалась. Стражники - они разные бывают: от кого-то я ничего, кроме добра, не видела, а о ком-то девочки, успевшие пожить на улице, такое рассказывали…
        - Твоя, говоришь? - раздался за спиной знакомый баритон.
        Мы со стражником обернулись одновременно, и тот выпустил мой воротник. Я быстро огляделась: рвануть бы сейчас что есть ног! Пузатый одышливый стражник не догонит, а красавчик наверняка сочтет ниже своего достоинства бегать за всякими тут… Но прежде, чем я успела дернуться, сильная рука выхватила мою сумку. Вот тебе и «не вырвут второй раз!». Я мысленно обругала себя последними словами: нашла время рот разевать! Теперь не улизнуть: бросать сумку никак нельзя.
        - Отдайте! - возмутилась я.
        Стражник протянул руку. Да что всем покоя не дает мое имущество!
        - У вас наверняка много дел, господин. Не утруждайтесь, мы разберемся, - неожиданно мирно сказал он.
        Ну да, по этому-то красавчику сразу видно: птица высокого полета. Шелка, золотое шитье, а за амулет на толстой цепи, свисавший в раскрытом вороте, пару домов, наверное, купить можно. С таким ссориться не с руки.
        Интересно, из благородных или из богатеньких? Богатенького стражник, может, еще и отправит восвояси, хотя аккуратно и вежливо, мало ли какие у того знакомства. Благородного при деньгах - поостережется, чтобы проблем не было. Благородный, если захочет, и без места, и без штанов оставит, даром что молодой. Впрочем, что молодой - еще хуже, старик, может, поленится возиться, а молодые как раз по любому поводу закуситься готовы, доказывая, какие они молодцы. Хотя этот не юнец уже, лет двадцать пять, должен бы уже в голове что-то, кроме гонора, иметь…
        - Как каждый добропорядочный горожанин я должен оказывать всякое содействие закону, - усмехнулся тип с амулетом. - А закон в лице его представителей, в свою очередь, должен следить за тем, чтобы не покарать невиновного. Вот и все остальные добропорядочные горожане подтвердят, что прилюдное разбирательство - главный залог честного разбирательства.
        Вокруг загудели. Оказывается, собралась уже приличная толпа. Воришка повертел головой туда-сюда, но «добропорядочные граждане» уже сжали вокруг нас кольцо.
        - Верно парень говорит, разобраться надо, - послышался мужской голос. - Не похожа девчонка на воровку.
        - Много ты понимаешь! - ответил ему резкий женский. - Зенки свои бесстыжие на ее задницу вылупил, судья нашелся!
        Я залилась краской. Кто-то хихикнул.
        - А девка наверняка гулящая, в штанах-то. Поди, у мужика какого сумку стащила. - Да чтоб твоей дочке такой гулящей быть, как я! - огрызнулась я, выискивая взглядом в толпе наглую бабенку.
        Может, она и хотела что-то ответить, но снова заговорил парень с амулетом:
        - Граф Сандью, - при этом имени стражник икнул и подобрал живот, - часто жалуется, что многие стражники обделены умом и честью. Уверен, вы не из таких и сейчас разберетесь по справедливости.
        Значит, из благородных. Стражник, кажется, тоже это понял, скуксился так, словно лягушку живьем сожрал. Красавчик тем временем ловко расстегнул пряжку на сумке, сунувшись внутрь. Прежде чем я успела возмутиться, спросил, в упор уставившись на воришку:
        - Твоя, говоришь? И что там внутри?
        - Ну… вещички всякие. Одежда…
        - Бельишко? - подсказал ему красавчик.
        - Ну да.
        - Бельишко, говоришь? - усмехнулся он, вытаскивая на свет божий сорочку.
        У меня загорелись щеки. Честное слово, лучше бы он панталонами моими прилюдно тряс, чем этим! И без того полупрозрачный батист покрывала ажурная вышивка, так что сорочка эта выглядела не тем, что носят под платьем, а тем, что надевают, чтобы тут же снять. Не в одиночестве.
        Прибью Лидию, как увижу! Руки у нее золотые и душа добрая, а вот с мозгами не очень.
        «Я специально для тебя вышивала, - сказала она, вручая мне эту сорочку пару дней назад. - В университете наверняка будет много парней знатных и богатых. Наденешь на свидание под форму, чтобы, когда он тебя расстегнет…»
        «Какое „расстегнет“, я не за тем туда собираюсь!» - возмутилась я тогда, но подруга лишь загадочно улыбнулась. Я не стала спрашивать, где она успела этого нахвататься, - в отличие от меня, Лидия жила на улице лет до восьми.
        От этой речи да и от подарка я схватилась за голову. Парней-то в университете, тем более на боевом факультете, может, и полно, и большинство из них богатые и знатные. Одна незадача: я бедна, как храмовая мышь, и о родителях своих ничего не знаю. А значит, богатым и знатным могу понадобиться только в одном качестве - брать то, что от девушек из хороших семей до свадьбы не получат.
        Вот только меня такая роль совершенно не устраивает. Потому ни о каких свиданиях я и думать не собиралась, и уж, конечно, никаких «расстегнет». Но не принять подарок, на который подруга потратила столько времени и сил, я не могла. И вот - надо же, из всего барахла красавчик выцепил именно это кружевное безобразие.
        - Симпатичное бельишко, - продолжал он. - Наверное, тебе пойдет.
        Воришка выругался. В толпе заржали.
        - Отдай! - Я вцепилась в свою вещь, но тип с амулетом держал крепко.
        Жалобно затрещала ткань. Ну и туда ей и дорога, все равно я ни за что ее не надену. В следующий миг парень разжал пальцы, и я едва не свалилась. Неловко взмахнула сорочкой, огрев по лицу стражника. В толпе заржали еще пуще.
        Мои щеки пылали так, что даже странно, почему все вокруг не разбежались от жара. На глаза навернулись злые слезы - нашли тоже представление. И этот… откуда только взялся, чтоб его изначальные твари сожрали!
        - Подавятся, - ухмыльнулся красавчик.
        - А? - не поняла я.
        - Изначальные твари мной подавятся, - пояснил он, и я проглотила очередное ругательство. Сама виновата, мысли свои надо держать при себе, а не бормотать под нос.
        - Что ж, думаю, дальше можно не разбираться, - сказал парень, но тут отмер стражник.
        - Шустры вы, больно, ваше сиятельство.
        2
        Интересно, в самом ли деле «сиятельство», то есть самое малое граф? Или просто «ваше благородие» - барон? А то и вовсе нетитулованный? Ох, да мне-то какая разница! Забрать бы свои вещи и бежать без оглядки от этого «поборника справедливости», который на самом деле просто развлекается за мой счет.
        - Оно, конечно, дело молодое, а девчонка прехорошенькая, как не вступиться. Да только что я капитану скажу, когда до него дойдет? - продолжал стражник. - Пусть докажет, что…
        - …перестала бить жену по утрам, - буркнула я. Тут же едва не прикрыла рот ладонью: воистину язык мой - враг мой. Но, на мое счастье, слух у стражника был не такой острый.
        - …не воровка!
        - Что скажешь? - судя по ухмылке типа с амулетом, он опять услышал то, что для его ушей не предназначалось.
        Сказать-то я хотела много чего, но вряд ли кто-то здесь будет рад это услышать, потому блистать красноречием не стоило. Разве что все-таки поволокут в каталажку: тогда уж терять нечего. Так что пришлось вести себя прилично.
        - В сумке среди прочих вещей копия приказа о зачислении в университет на факультет боевой магии. В приказе три дюжины имен, среди прочих - Лианор Орнелас. Кроме приказа, там лежит билет на жительство на имя Лианор Орнелас.
        Стражник открыл было рот, но я перебила его:
        - Если вы хотите сказать, что я успела покопаться в украденном, то в билете на жительство есть описание внешности. Рост пять футов два дюйма, сложение среднее, волосы белые, глаза серые… - Пожалуй, полностью зачитывать описание не стоило. - Или после этого вы добавите, что я обокрала свою точную копию?
        Красавчик извлек из сумки папку, в которую я сложила бумаги, бегло проглядел одну, вторую.
        Стражник сдаваться не собирался. Уж очень ему не хотелось при всем честном народе признаваться, что был неправ.
        - Да мало ли в столице таких пигалиц белобрысых? Просто совпало так, что еще одну такую же обчистила. Правду же говорят, вору все впору.
        А еще совпало так, что из всех столичных стражников мне попался самый дубоголовый. Но и эту мысль следовало придержать при себе. Как же мне вывернуться?
        Красавчик протянул бумаги стражнику.
        - Я бы не советовал вам упорствовать в своем заблуждении…
        Тот оттолкнул его руку, побагровев, даже заглядывать не стал.
        - Я достаточно прослужил в страже, чтобы самому разобраться, кто есть кто!
        - …если не желаете приобрести проблемы с родом Орнелас из Фарии, - словно не услышал его тип с амулетом. - Насколько я знаю, император тепло относится к своим дальним родственникам.
        Стражник вытаращил глаза, я тоже на пару мгновений потеряла дар речи. Неужто в соседней Фарии есть знатный род с такой фамилией? Я же ее себе придумала, вот пару дней назад, когда надо было получать билет на жительство! Звучало красиво и к имени подходило. Имечко-то у меня тоже нездешнее. Жаль, не спросить приютскую нянечку, которая в тот год работала, за что она меня этаким наградила. Драться пришлось научиться раньше, чем читать. Хотя, может, стоит и спасибо сказать: будь я одной из сонмища Энн или Джейн, наверное, и характер бы другой получился. Поступала бы не на боевой, а на бытовой факультет.
        - Эк вы загнули, ваше благородие, - делано рассмеялся стражник.
        Я мысленно хихикнула: красавчик успел в его глазах скатиться от «сиятельства» к «благородию». Этак еще с четверть часа попрепираются, и перейдет в разряд «эй, ты!».
        - Где император, а где эта пигалица! Да и будь она из Фарии, не билет на жительство у нее тогда бы был, а проезжая грамота. И дворянская грамота.
        - У знати свои причуды, - ухмыльнулся красавчик. - Вам ли не знать.
        Может, стражник и хотел сказать что-то еще, но тут воришка взлетел пружиной, двинул в солнечное сплетение ближайшему мужику и, едва тот сложился, сиганул через него, будто играя в чехарду. Приземляясь, оттолкнул женщину - даром что та была раза в три шире него - и помчался со всех ног.
        - Держи его! - закричал кто-то.
        Кто-то засвистел. Толпа заколыхалась, потянулась в сторону беглеца. На мой локоть легла чужая рука, потянула в сторону.
        - Пошли отсюда, пока он занят другим, - горячо и щекотно прошептали мне в ухо.
        - Но… - пролепетала я. Совершенно не вовремя к щекам прилила кровь, ноги стали ватными, и все, что мне оставалось, - подчиниться силе, что неумолимо влекла меня прочь.
        - Быстрее, говорю. - Бархатный баритон прошелся мурашками вдоль позвоночника.
        - Держи вора! - закричал за спиной стражник, и этот крик привел меня в чувство. Я заторопилась, но красавчик держал крепко.
        - Быстро, но не суетись. Спокойно. Дай ему возможность «не заметить» твое исчезновение.
        Я мотнула головой, окончательно перестав что-то понимать.
        - Но…
        - «Но, но…» Нашла тоже лошадь, - пробурчал он, сворачивая в переулок. - Погоди. - Он замер, прислушиваясь.
        Я тоже обратилась в слух. Крики «держи вора», повторившись пару раз, затихли. Про «воровку» никто и не вспомнил. Потом наступила тишина - насколько вообще может быть тихо на людной улице.
        - Баран упертый, - проворчал парень с амулетом. - Понял ведь, что оплошал, да гордыня раньше него родилась. А ты тоже хороша: язык без костей.
        - Я?! - Я выхватила у него папку с документами, торопливо пролистав. Все на месте, слава богам. Вырвала из рук сумку которую, парень, впрочем, тут же выпустил, запихала в нее документы и сорочку, ее, оказывается, он тоже до сих пор держал в руках. - Да если бы не вы, ваше… сиятельство, - я выплюнула это именование, будто ругательство, - вообще ничего бы не случилось! Откуда вы только свалились на мою голову! - Зови меня Родерик, к тварям «сиятельств». И я тебе помог вообще-то, мелочь ты неблагодарная!
        - Уж помог так помог! - Я начала застегивать пряжку сумки, но пальцы не слушались. - Да кто вас просил влезать! Я бы сама прекрасно справилась!
        - Я видел, как ты справляешься! Прекрасно, ничего не скажешь!
        - Да я бы забрала свое и смылась до того, как стражник появился, если бы вы меня не задержали! Нет, надо было все испортить!
        Он ухмыльнулся.
        - Не смог пройти мимо красивой девушки.
        Он что, всерьез полагает, что я куплюсь на дешевый комплимент? Да он их наверняка десятками отсыпает, не задумываясь!
        - Лучше проходили бы себе мимо! Если бы не ты… не вы… - От злости все слова закончились, оставив одни междометия.
        - Если бы не я, тебя бы сейчас волокли в каталажку за нападение на добропорядочных горожан! - рявкнул он.
        - Это вор-то добропорядочный!
        Красавчик схватил меня за плечи, встряхнул так, что у меня голова мотнулась и зубы стукнули.
        - Не попала бы ты в вора! Даже я не рискну в такой толпе боевыми заклинаниями швыряться!
        - «Даже!» Тоже мне, боевой маг со стажем в полвека! - Я вывернулась из его хватки.
        - Да уж побольше, чем у тебя. - Родерик снова поймал меня за плечо. - Ты чем вообще думаешь? Ладно бы в самом деле из рода Орнелас была, может, и отделалась бы поучением, а так - штраф и две недели в яме на первый раз! И кто тебя будет ждать в университете через эти две недели?
        Его слова словно окатили меня ледяной водой, напомнив, кто я и кто он. Злость исчезла, сменившись усталостью - не физической, а той, что накатывает после серьезной встряски. Зато руки перестали дрожать, и удалось наконец справиться с пряжкой. Я закинула сумку на плечо, подняла взгляд: на сильных мира сего следует смотреть открыто и прямо, показывая, что не имеешь никаких дурных помыслов.
        - Что ж, спасибо за все, ваше сиятельство. - Против моей воли в голос все же просочился яд. - Разрешите идти?
        - Я же сказал, брось этих «сиятельств». - Он выпустил меня, но вместо того, чтобы отступить, оперся о стену над моим плечом, преграждая путь. - Я Родерик, если ты с первого раза не запомнила. И с чего ты вообще взяла, что у меня есть титул?
        Слишком близко он был, так близко, что запах горьких трав словно заполнил весь мир, а воздух между нами сгустился, мешая дышать. Я заставила себя вежливо улыбнуться, чтобы он не заметил мое замешательство.
        - Очень уж громкими именами бросаетесь, ваше сиятельство. Даже нетитулованным дворянам до таких знакомств как до горных вершин, а уж торговому сословию, не говоря о прочих…
        С торговцами высокородные типы дела, конечно, вели, но носы задирали и уж точно личных разговоров не разговаривали. Так что неоткуда ему знать, какую там родню привечает император и что граф Сандью, министр внутренних дел, говорил о столичных стражниках, если сам не из знати. Вот ведь принесло, и отставать не собирается!
        Впрочем, сегодня весь день наперекосяк, давно такого не было. Я вообще-то везучая.
        В самом деле, могли бы придушить, едва родилась, или в канаву выбросить - а подкинули в приют. Да не в простой, а в лучший. Правда в лучший: вряд ли еще хоть один сиротский приют в столице мог похвалиться душевным практиком. Обычно воспитанники кое-как сыты, как-то одеты-обуты - и ладно. Госпожа Кассия, то есть ее сиятельство графиня Кассия Сандью, работала не ради жалования, а, как она говорила, «из исследовательского интереса». Все воспитанники знали ее мужа, того самого графа Сандью, которого недавно вспоминал красавчик, хотя, конечно же, только в лицо. Не о чем ему было с нами разговаривать, слишком высокого полета птица. Достаточно и того, что позволял жене с нами возиться.
        Душевный практик в приюте, графиня, которая заботится о сиротах из простонародья: по-настоящему заботится, а не заглядывая с визитом раз в месяц, - само по себе почти чудо. Но мало того, ходили упорные слухи, будто госпожа Кассия близко знакома с самой императрицей. Веря этим слухам, многие щедро жертвовали именно в наш приют. Барон Аллеманд, его бессменный управляющий, мог нанимать нам хороших учителей; кастелян и повара, опасаясь потерять отличное место, подворовывали в меру, не зарываясь.
        Так что у меня уже было образование, которое и не снилось большинству сирот. Мало того, еще и достался магический дар, благодаря которому я буду бесплатно - подумать только, бесплатно! - учиться в университете. Правда, потом придется отслужить пять лет короне, но и в этом можно найти свои плюсы. После такого остается только благодарить пресветлых богов за необыкновенное везение.
        Но то ли оно закончилось с выходом за двери приюта, то ли - что вероятней - просто день такой выдался, но сегодня случалась одна неприятность за другой.
        Хотя, если подумать… Вещи свои я вернула, воришка наказан как раз в меру - поймать его, такого шустрого, не поймают, но морду расквасил. Осталось отвязаться от прилипшего красавчика, и все снова будет в порядке.
        Красавчик, правда, отлипать не собирался.
        - Но ты же об этих именах наслышана, а уж тебя-то к знати точно не причислить. - Он бесцеремонно пропустил между пальцами прядь моих волос. Улыбнулся так, что у меня на миг перехватило дыхание. - Или на дне твоей сумки в самом деле лежат проезжая и дворянские грамоты, а в Фарии тебя ждет родня?
        - Я не знаю, откуда моя родня. - Я хотела сказать это ровным тоном, но голос внезапно сел, и пришлось прокашляться. - Вряд ли из Фарии. А имена… - Рассказывать про мою жизнь было совершенно незачем, пришлось немного уклониться от истины. - Имена я впервые услышала от вас, но и титулов достаточно, чтобы понять, насколько это знатные люди.
        Он смерил меня внимательным взглядом.
        - Не знаешь, значит, откуда родня? Сиротка, значит?
        Я промолчала. Незачем подтверждать, что вступиться за меня некому.
        - И боевой факультет? Университет не каждой знатной семье по карману. Корона платит?
        Да какая ему вообще разница? Может, я банк ограбила и решила вложить деньги в дело!
        - Я могу идти, ваше сиятельство? - как можно вежливей спросила я.
        3
        - Вот же упрямая мелочь! - Он снова пропустил в руках прядь моих волос, будто погладил, и снова я зарделась. Попыталась скользнуть вдоль стены, но он оперся и второй рукой, оказавшись совсем близко. - Родерик. - Его дыхание коснулось моего лица, и меня бросило в жар. - Меня зовут Родерик.
        Колени ослабли. Только полная дура не поняла бы, что ему нужно. И переулок, как на грех, пуст, хотя в двух шагах отсюда течет людской поток. Впрочем, даже если бы рядом кто-то был - не вмешается.
        Я убедилась в этом еще пять лет назад, когда улизнула с другой девчонкой в город. Не насовсем, я вовсе не собиралась сбегать. Просто я считала себя уже почти взрослой, и казалось, будто стены приюта отгораживают от настоящей жизни. Хотелось хоть одним глазком взглянуть на ту «настоящую» жизнь. Побродить по улицам, поглазеть издалека на императорский дворец, ведь все наши прогулки ограничивались садом на заднем дворе приюта. И, может, - вдруг да повезет - увидеть в небе настоящего дракона.
        Те двое зажали нас у лавки с кружевом и лентами. Мы остановились там, чтобы полюбоваться на красоту в витринах. Сначала предлагали купить лент или каких-нибудь других безделушек, потом - угостить пирожными с кофе и, в очередной раз получив отказ, просто поволокли вот в такой же переулок. Я орала и брыкалась, но если кто и посмотрел в нашу сторону, вмешиваться не стал. Тогда во мне и проснулась магия - и просто размазала одного об стену, в прямом смысле размазала, в кровавое месиво; увидев это, второй сбежал.
        Тогда-то я и решила, что больше никогда не дам себя в обиду. Даром что с тех пор ничего подобного у меня не получалось - не с людьми, упаси боги, - с соломенным чучелом на приютском огороде или старым пнем в саду. Спонтанный выброс магии у необученного подростка, так сказал наставник, которого нанимали специально для тех четверых воспитанников, в ком проснулась магия. Учил он нас, правда, в основном лишь контролировать магические потоки да простейшим бытовым вещам. Те искры, что я пыталась бросить в воришку, были единственным известным мне условно боевым заклинанием.
        Так что этого типа - с титулом он там или без - мне об стенку не размазать. Я все же попробовала потянуться к магии - ошарашить на пару мгновений, а там удеру, и охнула, когда он сбил заклинание прежде, чем я успела его собрать.
        - Ваше сиятельство, отпустите меня, - попросила я, радуясь, что голос остался ровным и по нему не слышно, как заходится сердце. - Мне нужно идти.
        - Упрямая мелочь, - повторил он. - Не знаю, что ты там себе напридумывала, но титула у меня нет. Никаких «сиятельств». Говори мне «ты». И у меня есть имя.
        Он улыбнулся, и опять я на несколько мгновений разучилась дышать. Молча покачала головой, не в силах оторвать взгляд от золотых - да что мне опять мерещится! - карих глаз. Облизнула пересохшие губы - кажется, и захоти я сейчас заговорить, не смогла бы произнести ни слова. Только сердце колотилось в горле.
        Его взгляд потемнел.
        - Тогда будем стоять так и дальше. - В его голосе проскользнула хрипотца. - Я никуда не тороплюсь.
        - Родерик, - сдалась я. Прочистила горло. - Родерик… - Имя горошинами раскатилось по языку. - Дай мне уйти.
        Он улыбнулся.
        - Нет.
        Я хватанула ртом воздух - на миг возмущение вытеснило все остальные чувства.
        - Но ты обещал!
        Он рассмеялся, отстраняясь.
        - Вообще-то я ничего не обещал.
        Я тихонько выдохнула. Обошлось.
        Или, может, я просто возомнила о себе невесть что? В конце концов, с его внешностью и его состоянием он может выбирать среди писаных красавиц. Хорошо одетых, ухоженных, прекрасно образованных: по слухам, и среди дам полусвета подобные водились. Так зачем ему такая, как я?
        - Ты в университет? - спросил Родерик. - Провожу. Нечего тебе одной по улицам шастать.
        - Спасибо, я знаю дорогу. - Я поправила на плече сумку и поспешила из переулка.
        Теперь, когда между нами появилось пространство, странное наваждение исчезло. И все же я едва удержалась, чтобы опять не потянуться к магии и не треснуть его хорошенько - уже за недавно пережитый страх.
        - Я вполне могу дойти сама.
        - Ага, я уже видел, как ты сама дошла. Не хочу, чтобы ты опять во что-нибудь вляпалась по дороге.
        - Я не собираюсь ни во что вляпываться! - возмутилась я. Как будто я виновата в том, что у меня сдернули сумку! - На вора может нарваться каждый, это просто случайность!
        - Случайность, ха! Да ты привлекаешь внимания больше, чем императорский дракон!
        - Вовсе нет!
        - Вовсе да. Оглянись, половина мужчин на улице шеи вслед за собой посворачивали.
        Я выругалась себе под нос. За сегодняшний день меня несколько раз попытались облапать - пару раз успела увернуться, одному «нечаянно» наступила на ногу, второму так же «случайно» заехала локтем под дых.
        - Вы преувеличиваете.
        - «Ты». Или мне опять зажать тебя в темном переулке, чтобы ты вспомнила, что я просил обращаться по имени?
        Прозвучало это настолько двусмысленно, что меня обдало жаром.
        - Думаешь, если ты сильнее…
        - Ну вот, видишь, помогло, - перебил он, ухмыляясь. Он тут же стал серьезным. - Сильнее. А еще я мужчина и успел оценить вид с тыла…
        В который раз за сегодняшний день я лишилась дара речи, а он продолжал, как ни в чем не бывало:
        - …в штанах. И понимаю, что любой мужлан, привыкший думать не головой, а тем, что болтается между ног…
        Кажется, покраснеть еще сильнее было невозможно - и все же у меня получилось. Я разозлилась сама на себя. Можно подумать, к своим восемнадцати я не знала, чем мальчики отличаются от девочек. И не хотела бы знать, просветили бы: не всем нашим девчонкам повезло так, как мне, успели хлебнуть всякого до того, как попали в приют. Так почему этот тип раз за разом вгоняет меня в краску?
        - …воспримет это зрелище как призыв к действию. Поэтому перестань маяться дурью и дай мне тебя проводить.
        Ну да, жила-была девочка, сама виновата. Не так посмотрела, не так оделась…
        - В сопроводительном письме из университета было сказано, что на боевом факультете форма одежды для любого пола - мужской костюм. И до тех пор, пока не получим униформу, следует носить свой, - огрызнулась я.
        До сих пор в этом правиле мне не виделось ничего странного, а сейчас вдруг я задумалась: а на факультете бытовой магии всех рядят в юбки, независимо от пола? Или там парней в принципе нет?
        - Сейчас ты не на боевом факультете, - не унимался Родерик. - Сейчас ты в городе. Появляться в городе в штанах позволяют себе только боевые маги и шл… продажные девицы.
        На миг мне показалось, что одежда на мне запылает - жаром налились не только щеки, но и шея, и спина, до того самого места, которое Родерик, по его словам, успел оценить. Да сколько же можно! Или он специально меня дразнит?
        - Я - боевой маг! - Будущий, но это неважно. - А не продажная девка!
        - Я не называл тебя продажной девкой. Но ты и не боевой маг. - Прежде чем я успела возмутиться, он продолжал: - Боевым магом ты станешь, когда получишь диплом. А пока ты - личинка боевого мага. В лучшем случае.
        В его словах была доля здравого смысла, и мне пришлось промолчать, как бы ни хотелось огрызнуться.
        - И вообще, давай сюда. - Он взялся за ремень моей сумки.
        Наученная горьким опытом, я вцепилась в нее мертвой хваткой, и отобрать ее Родерик не сумел.
        - Давай сюда, говорю. - Он чуть повысил голос. - Неужели ты думаешь, что я убегу с твоим… твоими кружавчиками?
        - Они не мои!
        - А чьи?
        - Это подарок!
        - Раз подарок, значит, теперь твои. Да отдай же ты! - Родерик снова дернул ремень. - Я чувствую себя дураком, с пустыми руками шагая рядом с девушкой, которая тащит тяжесть.
        - Она не тяжелая!
        - А то я ее в руках не держал! Половину тебя, наверное, весит!
        - Ничего не половину!
        Он вздохнул.
        - До чего же ты упрямая, мелочь. Ладно, будь по-твоему. Неси себе сумку…
        Хвала всем богам! Может, он все-таки от меня отстанет?
        - А я понесу тебя, - закончил он и прежде, чем я успела ойкнуть, подхватил меня на руки.
        - Пусти! - возмутилась я.
        От рынка мы отдалились, и прохожих стало меньше. Те, кто передвигается пешком, в это время заняты работой, а господа ездят в экипажах или на извозчике. Это мне вот, попался… любитель пеших прогулок, откуда только принесло на мою голову!
        Но и редкие прохожие, что встречались на улице, вмешиваться не торопились, как я и предрекала. Еще и улыбались умильно, чтоб их всех!
        - Я предупреждал, что чувствую себя глупо, когда девушка рядом несет тяжести. А я терпеть не могу чувствовать себя глупо. Так что выбирай: или я несу твою сумку, или тебя вместе с ней.
        Он не сбился ни с шага, ни с дыхания, словно я вообще ничего не весила.
        - Да ты издеваешься? - взвыла я, снова безуспешно пытаясь вырваться и одновременно хватая его за шею - а вдруг в самом деле выпустит и я свалюсь?
        - Нет, взываю к здравому смыслу. Надеюсь, ты знаешь, что это такое.
        - Я-то знаю, а ты - нет!
        - По-моему, как раз наоборот.
        Я вдруг поняла, что обнимаю его за шею, прижимаясь щекой к груди. Охнула и сжалась, замерев. Исчезли все звуки, кроме стука его - или моего собственного? - сердца.
        - Отпусти… пожалуйста, - прошептала я.
        Родерик осторожно поставил меня на землю, поддержал за талию, давая возможность перевести дух, и убрал ладонь, едва я утвердилась на ногах.
        - Спасибо, - пролепетала я.
        Он улыбнулся, протягивая руку. Смирившись с неизбежным, я сняла с плеча ремень, позволила Родерику забрать мою сумку.
        - Пойдем, - сказал он и двинулся прочь.
        Пришлось идти следом, старательно изображая невозмутимость, даром что про себя я успела помянуть недобрым словом всю его родню, сколько бы ее ни было, до седьмого колена. Наглый, самовлюбленный, упрямый… Привык, что все будет по его, и плевать, что у людей могут быть другие планы! Себя, впрочем, тоже обругать не забыла: обычно я за словом в карман не лезу, да и врезать могу; как ни старались взрослые, углядеть за почти сотней разновозрастных детишек у них получалось далеко не всегда. А тут вдруг веду себя точно трепетная барышня какая-то, осталось только чувств лишиться.
        Я сбилась с мысли, обнаружив, что Родерик свернул на соседнюю улицу. Пришлось схватить его за рукав.
        - Университет там! - возмутилась я, указывая в сторону, откуда мы только что повернули.
        - Да, - ничуть не смутился Родерик. - Погуляем немного.
        Я - в который раз - лишилась дара речи от возмущения, а он, словно ничего не заметив, продолжал:
        - Готов поспорить, за всю жизнь ты столицу толком и не видела. Посмотришь хоть, начнешь учиться - не до того будет.
        Столицу я в самом деле не видела, можно считать, что и никогда, даром что здесь выросла, потому и не пошла прямиком в университет, а отправилась бродить по городу… себе на голову. Но дух противоречия, что вечно просыпался во мне не вовремя, заставил возмутиться:
        - Я же не деревенщина какая!
        Он рассмеялся, и мне снова стало неловко под его взглядом: так смотрят на котенка, который пытается взобраться по штанам. Вот сейчас наклонится, подхватит под пузико и почешет за ушком.
        Да что за дурь в голову лезет!
        Оказывается, он что-то говорил.
        - Вряд ли вас из приюта выпускали гулять…
        - Откуда ты знаешь, что я из приюта? - торопливо перебила я, лишь бы не думать всякие глупости.
        - Ты не знаешь своих родственников. Значит, сирота. Но выросла не на улице. Уличная девчонка на твоем месте уже попыталась бы предложить, м-м-м… свои услуги…
        Я не сразу поняла, о каких услугах он говорит, а когда поняла, вспыхнула и попыталась вырвать у него из рук сумку и уйти. Он отступил на полшага и сказал, словно не заметив:
        - Или заманить в темный переулок и пырнуть в спину.
        - Это всегда пожалуйста!
        Родерик снова рассмеялся и снова не стал отвечать, продолжая свою мысль:
        - Манера держаться и говорить. Ты росла в хорошем месте, где всерьез занимались твоим воспитанием. Но вряд ли в приемной семье: и имя бы дали попроще, и фамилия… Ты ведь сама ее придумала?
        4
        Я кивнула.
        - Придумала. И очень удивилась, когда ты сказал про дальних родичей императора из другой страны.
        Родерик улыбнулся.
        - Я так и подумал. Конечно, порой и родные родители детям такие имена дают, что бедняги всю жизнь с ними маются, но в приюте вероятность такого выше. - Он осекся. - Извини, я вовсе не хотел сказать, будто у тебя плохое имя. Просто иностранное. Оно тебе очень идет.
        Я фыркнула - и это про него я несколько минут назад думала, что сыплет комплиментами направо и налево? Слабовато получается при такой-то практике. Я честно попыталась состроить суровое лицо, чтобы показать: его лесть на меня не действует. Но Родерик снова улыбнулся, и я против собственной воли расплылась в ответной улыбке.
        - Друзья зовут тебя Нори? - спросил он.
        Я кивнула.
        - Нори. - Он словно попробовал мое имя на вкус, и от низких рокочущих ноток в его голосе по коже пробежали мурашки.
        Надо было сказать, что мы-то с ним не друзья и вряд ли ими станем, но у меня язык не повернулся. В прямом смысле.
        - А насчет фамилии… - продолжал Родерик. - Наверняка прочитала где-то и забыла, а потом само вспомнилось.
        Я кивнула: в совпадение верилось слабо, скорее всего, действительно собственная память надо мной подшутила. Да и пусть. Мало кто из настоящих высокородных перепутает меня с девушкой из своего круга, а среди равных мне мало кто интересуется знатными домами соседних стран.
        - Откуда ты знаешь, что я умею читать? - спохватилась я.
        Все в том же сопроводительном письме, что прилагалось к приказу о зачислении, говорилось, что, если я не знаю грамоты, первый год после поступления я буду заниматься чтением и чистописанием, а также «некоторыми общеобразовательными предметами», - так что не все студенты были грамотны. Правда, я так и не поняла: каким образом я должна была бы узнать, о чем было написано в памятке, если бы не умела читать?
        - А как бы ты прочитала про форму одежды? - усмехнулся он.
        Вот ведь… мысли сходятся. Хорошо, что на самом деле читать их никто не способен.
        - Наконец, университет, - закончил Родерик. - Программа поддержки одаренных магией детей изначально была рассчитана, конечно, не только на приюты. Но так получилось, что среди содержателей приютов о ней знают все, а простым людям рассказать некому. - Он добавил медленно, будто размышляя сам с собой: - Конечно, плохо, что за столько лет ситуация так и не изменилась, но, кажется, у знати свой мир.
        Это точно. У него свой мир, у меня свой, и они не перемешиваются, как вода и масло.
        Думать об этом оказалось неожиданно больно, и, чтобы прогнать неприятные мысли, я фыркнула:
        - Может, я любопытна и умна не по годам, вот и узнала!
        - В самом деле? - усмехнулся он.
        С ответной колкостью я не нашлась, так что просто спросила:
        - Ты-то откуда все это знаешь? В смысле про программу поддержки, как ты ее назвал. Сам-то явно не за счет короны учился.
        Он рассмеялся.
        - Именно за счет короны.
        - Не верю. Наверняка и насчет того, что титула у тебя нет… - Я замялась, подбирая к слову «наврал» синоним помягче.
        Но Родерик понял. Что-то промелькнуло в его лице такое… словно ему неприятно было говорить об этом. Пожал плечами:
        - Зачем бы мне врать?
        Хороший вопрос. Но прежде, чем я успела всерьез над ним задуматься, Родерик добавил:
        - Показать тебе зверинец? Здесь недалеко.
        Я огляделась. В самом деле недалеко. Заболталась с ним и сама не заметила, как мы очутились в центре города. Я здесь была всего один раз.
        - Я видела зверинец.
        Как раз тогда и был тот единственный раз, когда я оказалась в центре столицы. В книгах я читала, что когда-то по всей столице - если не считать дворцовой площади, конечно, - дома плотно друг к другу примыкали и на узких улочках всегда было темно. Но когда во времена третьего императора-дракона изначальные твари разрушили столицу, на развалинах старого города выстроили новый. И теперь в центре почти не было жилых домов, только разнообразные общественные учреждения и дорогие лавки, а широкие и чистые улицы казались полупустыми, хотя людей на самом деле было куда больше, чем в том квартале, откуда мы только что вышли.
        - В самом деле видела? - поинтересовался Родерик. - Давно?
        - Года два назад. Нас сюда водил преподаватель общественных наук. Было интересно.
        Правда, бедняга так много рассказывал, что к концу экскурсии почти охрип и наверняка обзавелся парой лишних седых волос, когда Мик и Мак, неугомонные близнецы, захотели погладить тигра и уже почти пробрались за заграждение.
        Потом Мак оставил мне фингал под глазом за то, что именно я сдернула его магией с вершины решетки, но я расквасила ему нос, так что мы остались квиты. Мик в драку не полез, чтобы «все было честно», - а я не пользовалась магией из тех же соображений.
        На миг мне стало грустно: впереди, конечно, новая интересная жизнь, но все мои друзья остались в старой.
        - Два года… - задумчиво проговорил Родерик. - Бамбуковых медведей ты видела? Их подарил нашему императору император Кефраса вроде бы недавно, но могу путать.
        И после этого он будет настаивать, будто не имеет титула? Пусть скажет еще, что он дворцовый уборщик, поэтому знает про все эти императорские подарки.
        Настроение упало еще сильнее.
        - Видела, - соврала я.
        Приду одна и посмотрю. Если найдется на что: вход в зверинец был платным и недешевым, я помню, как привратник сосчитал нас по головам, а потом пересчитывал монеты: пожалуй, тогда я впервые в жизни видела столько денег. Впрочем, где бы мне было их видеть? Я и в руках-то их не держала никогда, подъемные были моими первыми в жизни собственными деньгами, и только понимание, что я не знаю, на сколько придется их растягивать, не позволило мне потратить все и разом.
        Но как бы бедна я ни была, платить за себя случайному знакомому не позволю.
        - Ладно, тогда пойдем в Летний сад. - Родерик подхватил меня под локоть и повел к воротам в кованой ограде. - Туда привозят растения со всего мира, - продолжал он.
        - С ума сошел? - зашипела я, упираясь в брусчатку ногами, будто собака, которую тащат за ошейник. - Меня туда не пустят!
        - Почему? - изумился Родерик.
        - Там привратник.
        - Он там для красоты.
        Для красоты, ага. Это тебе все привратники кланяются, а за мной сегодня в лавке хозяин по пятам ходил, как бы не украла чего.
        - Говорят, принцесса любит гулять в Летнем саду. Что мне там делать?
        - Гулять, - пожал плечами он. - Чем ты хуже принцессы?
        - Ты издеваешься или правда не понимаешь?
        - Она сама по себе, мы - сами по себе. Единственное, что здесь меняется, когда в парк приходит принцесса, - вместо привратника встает стража, и под каждым кустом торчит голова охранника.
        Я представила себе торчащие под кустами, будто грибы, головы охранников и невольно хихикнула. Но хорошего настроения хватило ненадолго, страх тут же вернулся.
        - Меня погонят оттуда!
        - С чего бы? Вон ее же не гонят! - Он указал на нищенку, сидевшую у ограды в паре ярдов от ворот. - А ты даже не попрошайничаешь. К слову…
        Он снял с пояса кошелек, достал оттуда монетку, бросил женщине.
        - Да благословят вас пресветлые боги за милость, ваше сиятельство! - запричитала она, ловя медяк. - Пусть даруют они вам…
        Родерик, не дослушивая, подхватил меня под локоть, повлек к воротам. Очень хотелось вырваться и сбежать, но у него по-прежнему оставались мои вещи, и пришлось шагать следом. Тем более в самом деле хотелось хоть одним глазком взглянуть на место, где любит гулять принцесса.
        Родерик был прав: никто не собирался меня прогонять, по крайней мере пока я держалась за его локоть. И сад действительно был прекрасен. Попади я сюда с ребятами из приюта или даже госпожой Кассией - без устали вертела бы головой по сторонам, разглядывая и запоминая. Ведь будет же у меня когда-нибудь собственный дом, совсем собственный? И садик в нем будет. С розами и пионами. И сиренью.
        Здесь, конечно, пионы давно уже отцвели, а сирени и вовсе не было видно - чересчур простая, поди, для знатных господ. Роз, правда, хватало.
        Но стоило немного отойти от входа, как аккуратные клумбы сменились россыпями камней, меж которыми росли словно бы дикие травы. Лишь обилие цветов и их оттенки давали понять, что сочетания этих якобы диких растений тщательно продуманы, чтобы услаждать глаз. Ни одно из них я не узнавала, и немудрено: судя по табличкам рядом с клумбами, привезены эти цветы были вовсе из несусветной дали. И не поленились же! В другое время я бегала бы от одной таблички к другой, читая и удивляясь, но сейчас только цеплялась за локоть Родерика, старательно не поднимая глаз. Несмотря на жаркий полдень, здесь было прохладно. Ветви деревьев смыкались над дорожками, укрывая гуляющих от солнца, и потому людей хватало: в самом деле, приятнее укрыться от жары среди этой красоты, чем за закрытыми ставнями.
        На нас глазели. Глазели все то время, что мы бродили по этим аллеям, усаженными нездешними цветами. На Родерика - с понимающей ухмылкой, на меня - брезгливо или с жалостью.
        Рядом с разряженными дамами и блестящими кавалерами, дефилирующими по этим аллеям, я никак не могла забыть, что ботинки на мне латаные, а штаны с чужого плеча, в смысле ношенные до меня. Дети растут быстро, и до сих пор я не видела ничего плохого в том, что не вся одежда, которую нам выдавали, была новой, - главное, что она была чистой и крепкой. А сейчас я чувствовала себя той нищенкой у ворот, но если она смирилась со своим положением, я мириться не хотела.
        Я выпрямила спину. Да, сейчас никто из этих высокородных зазнаек не пустит меня дальше прихожей. Да, у меня никогда не будет титула. Но у меня есть магия и будет диплом, а в корпусе боевых магов все зависит от того, на что ты способен, а не кем повезло родиться. Изначальные твари и прочая нечисть родословной не разбирает, на их вкус все одинаковы.
        Аллея закончилась, деревья расступились, открывая искрящийся радугой фонтан.
        Ветер качнул ветки, рассыпал на брызги струю фонтана, обдав нас каплями прежде, чем я успела выставить щит. Родерик даже не попытался потянуться к магии. Смахнул капли с куртки, тряхнул волосами, в которых сейчас тоже заиграли разноцветные искры от попавшей воды. Рассмеялся - открыто и весело, не над чем-то, просто радуясь жизни. До чего же он был хорош сейчас!
        Сердце зашлось, я прокусила губу, часто моргая. Он был плотью от плоти этого места. Я - словно из другого мира.
        В чем больше гордыни: решить, будто богатый и знатный красавец мной увлекся, или в том, чтобы поверить, будто он в самом деле отнесся ко мне как к равной?
        Фигура Родерика заслонила фонтан.
        - Нори?
        - Все хорошо. - Я принужденно улыбнулась, уткнувшись взглядом в амулет на его груди. Амулет, на который, наверное, можно было купить весь наш приют.
        - Нори, посмотри на меня.
        Я уставилась на его шею.
        - Что случилось? - Он приподнял пальцами мой подбородок, заглядывая в лицо.
        - Ничего. - Я все же смогла выговорить это небрежно и посмотреть ему в глаза.
        - Не ври. В тебе будто свет погас.
        Вот же… внимательный, зараза.
        - Ничего не случилось, правда, - повторила я. - Устала немного.
        Он улыбнулся, провел кончиками пальцев по моей щеке. Не знаю, каким чудом я не разревелась прямо там.
        - Я совсем тебя заболтал. С утра по городу бродишь? Наверное, еще и голодная.
        Я помотала головой - в горле, казалось, намертво встал ком.
        - Не верю, - улыбнулся он. Глянул на солнце. - Рестораны еще не открылись. Пойдем хотя бы кофе попьем с пирожными.
        5
        Кофе с пирожными. Те двое несколько лет назад тоже предлагали кофе с пирожными. Только сейчас яства будут дороже, вот и вся разница.
        Мне не хотелось верить, что, получив отказ, Родерик тоже попытается действовать силой. В конце концов, он мог бы так поступить еще в том переулке. Да и зачем бы ему: я откажу, другая позволит. Но все равно стало тошно.
        - Надо было тебе сразу сказать, что устала. - Родерик снова подхватил меня под локоть, увлекая к выходу. - Что это за прогулка, если ноги не несут.
        - Нет, здесь красиво, - улыбнулась я, и от этой улыбки заныли скулы. - И я не хочу есть, правда.
        - Боевому магу нужны силы, - наставительно сказал Родерик. - Так что не спорь.
        - Но…
        - Никаких «но». Или мне опять понести тебя на руках?
        Я замотала головой так старательно, что на миг самой показалось - она сейчас оторвется. Не буду я никакого кофе. Не станет же он силком вливать его в меня и впихивать пирожные, в самом деле.
        Дойдем сейчас до ворот университета, на том и распрощаемся. Для студента он слишком взрослый, для преподавателя слишком молодой, так что случайная встреча останется случайной встречей. Оно и к лучшему.
        К лучшему, я сказала, все равно мне об учебе надо будет думать.
        Мы вышли к ограде, и при виде нас нищенка снова начала расхваливать щедрость «вашего сиятельства». Родерик поморщился, прибавляя шагу.
        - Госпожа, для вас у меня тоже предсказание найдется, - сказала вдруг нищенка. - Только оно не для мужских ушей.
        Родерик усмехнулся.
        - Послушаешь?
        Я пожала плечами. Хотя… вот и повод забрать у него сумку, а там я просто удеру. Такие, как он, за девчонками не бегают.
        - Да. Только… - Я потянулась к ремню, висевшему у него через плечо, но Родерик перехватил мою руку.
        - Не сори деньгами, пригодятся еще. Вот, отдай ей.
        В мою ладонь легла теплая монетка.
        Я шагнула к нищенке на ватных ногах. Сама не знаю, чего испугалась. Может быть, напоминания о той судьбе, что чудом обошла меня стороной.
        От нищенки несло, и пришлось задержать дыхание. Я протянула монетку, уже пожалев, что все это затеяла. Костлявые пальцы с обломанными ногтями сомкнулись на моем запястье.
        - Беги, девочка, - еле слышно произнесла она. - Он потешится неделю, а тебе всю жизнь слезы лить. Беги, если не хочешь кончить, как я.
        Я вздрогнула, вырывая руку, монетка упала в грязный подол. А ведь она не старая совсем, хоть лицо и избороздили морщины. Волосы, что издалека выглядели седыми, вблизи оказались пепельно-белыми, как у меня. Серыми их делала грязь и колтуны.
        - Спасибо за предсказание. - Я постаралась, чтобы голос прозвучал легко, чтобы мой спутник ничего не понял. - Я запомню его.
        Но когда я развернулась к Родерику, на лицо его словно легла тень. Слышал? Да нет, не должен, я-то еле расслышала, хотя стояла совсем рядом, а он оставался в нескольких ярдах.
        Он подставил мне локоть, но вместо того, чтобы взяться за него, я опустила голову и сказала:
        - Извини, я… Я пойду. Мне еще устраиваться на новом месте.
        Глаза жгло и не хватало дыхания.
        - А кофе? А пирожные?
        - Как-нибудь в другой раз. Правда, спасибо за все. Я…
        Он потянулся ко мне, я отшатнулась. Если он сейчас коснется меня - точно разревусь.
        Родерик отдернул руку, словно обжегшись. Смерил меня внимательным взглядом.
        - Не хочешь - как хочешь, было бы предложено.
        От внезапного холода в его голосе у меня внутри тоже все смерзлось. Да что со мной такое? Радоваться надо, что этот тип потерял ко мне интерес!
        - Пойдем, я обещал тебя проводить до университета.
        - Я сама найду дорогу.
        - Это мы уже обсудили, Лианор.
        Лианор. Больше не Нори.
        Он размашистым шагом двинулся по улице, и мне пришлось торопиться изо всех сил. Впрочем, через полсотни ярдов Родерик замедлил шаг, подстраиваясь под мой. Молча и не оглянувшись. Я тоже молчала. Но всю дорогу до университета я надеялась, что он заговорит, спросит еще раз, что случилось. Он так и не спросил.
        Остановился у кованых ворот, очень похожих на ворота Летнего сада.
        - Ты уже была здесь?
        - Нет, но у меня есть памятка.
        - Сперва к коменданту. Он в основном здании, пойдешь прямо по аллее, никуда не сворачивая, пока не упрешься в него. От входа налево, последняя дверь. Дальше он скажет, что делать.
        - Да. Спасибо. - Я заставила себя поднять взгляд. - И за прогулку спасибо. И… за все. Прощайте, ваше сиятельство.
        Он коротко, издевательски-изящно поклонился. Пришлось и мне изобразить реверанс - то еще зрелище, наверное, в брюках. Вскинула на плечо сумку - в самом деле тяжелая, зараза. Ничего, скоро сброшу.
        - До свидания, Нори, - донеслось мне вслед так тихо, что я сама не знала, действительно ли это услышала. - Так просто ты от меня не…
        - Родерик! - послышался восторженный женский визг. - До чего же я рада тебя видеть!
        - Оливия!
        Я не выдержала, оглянулась. Родерик, смеясь, подхватил за талию девушку с русыми кудряшками, закружил вокруг себя.
        - Совсем обнаглел, носа не кажешь! Я скучала, между прочим! - воскликнула она, снова утвердившись на земле. Поправила атласные юбки, тряхнула головой, отбрасывая с лица кудряшки. Блеснули камни в сережках.
        Я развернулась и зашагала прочь, вбивая ноги в землю так, словно хотела топотом заглушить их разговор. Только не слышать все равно не получалось.
        - Дела. Ты поступила, значит?
        - Да, на целителя. Так что будем пересекаться. - Ее голосок чуть потускнел. - Если не вылечу, конечно.
        - Переведешься, если что. На естествознание. Или международный…
        - Ты еще на бытовой предложи, - хихикнула девушка.
        Я сморгнула слезы, заставив себя вздохнуть поглубже. Вот и все. Вот и пусть любезничает с этой Оливией, или как там ее, для которой международный факультет, откуда выходят будущие послы, недостаточно хорош. А у меня своих забот хватает.
        Стоп! Пересекаться?! Нет, не стану думать об этом. В конце концов, выбора у меня все равно нет: не отказываться же от такого шанса только потому, что рядом будет отираться один нахальный и самоуверенный тип? Если я хоть что-то понимаю в людях, среди студентов добрая половина окажется нахальными и самоуверенными, а уж на боевом факультете как бы не все. А потому хватит думать о всяких глупостях, пора делом заняться, и без того полдня прогуляла.
        Университет занимал целый квартал, если не больше, но с ходу понять, насколько велика территория, не получалось. Густой парк прорезали узкие аллеи, в глубине их, среди деревьев, едва виднелись здания. Тут и там на скамейках оживленно болтали студенты, парни и девушки вперемешку. Все в одинаковых серо-коричневых мундирах, на первый взгляд почти неотличимые друг от друга.
        Но стоило приглядеться повнимательней, как разница становилась очевидной. У кого-то вытертые до блеска рукава из грубой шерсти и заплатки на локтях, у кого-то белая блузка под мундиром отливает благородным шелковым блеском, а юбка ложится тяжелыми складками, выдавая дороговизну ткани. Где-то единственное украшение - атласная лента в волосах, где-то блестят перстни на пальцах.
        Шелков больше, чем заплаток, намного больше: среди старшекурсников плохо одетых я не заметила вообще. То ли те, у кого денег в обрез, до диплома не дотягивают, то ли начинают зарабатывать. Хотелось, конечно, верить в лучшее.
        И еще шелка и заплатки не смешиваются. Разношенные ботинки на одной скамейке, изящные туфельки из дорогой кожи - на другой. Исключением мне показалась только одна компания, где вокруг двух девушек, одной в потрепанных понизу штанах, второй - в шелковой блузке под мундиром, столпилось полдюжины парней.
        Я невольно замедлила шаг, разглядывая их. Девушки как девушки, года на четыре старше меня. У той, что в шелках, уши проколоты, но серег нет, хотя устав университета их не запрещал, оговаривая только, что украшения не должны быть крупными.
        Неужели на боевом все проще? Или просто эта девушка - исключение? Вроде госпожи Кассии, которая просила, чтобы приютские воспитанники называли ее «госпожой», а не «сиятельством», и говорила с нами как с равными - делая поправку на возраст, разумеется.
        Я встретилась взглядом с той, что в потрепанных штанах. Она улыбнулась и кивнула мне как старой знакомой, пришлось улыбнуться и кивнуть в ответ, хотя я совершенно точно ее не знала. Такую, раз увидев, не забудешь: копна черных кудрявых волос, явно не желающих укладываться ни в какую прическу, в сочетании с голубыми глазами и светлой кожей, хоть и подпорченной загаром.
        - Похоже, нашего полку прибыло, - сказала она, и все, кто был рядом с ней, уставились на меня. - Боевой?
        - Да.
        - Не дрейфь, подруга, прорвешься. Кастелян там. - Она указала большим пальцем за плечо. - Главное здание, направо от входа, последняя дверь. Дальше сама разберешься, не обессудь: у нас те, кого с ложечки нужно кормить, надолго не задерживаются.
        - К целителям уходят, - хмыкнул рыжий парень.
        - Спасибо, - кивнула я, отметив, что представляться ни она, ни остальные не торопились. Хотя… выпускной курс наверняка, что им за интерес с первогодкой возиться?
        - Не обессудь, - повторила она. - Первую сессию сдашь, тогда будет о чем с тобой говорить, а пока ты - так… - Она обернулась к парню. - А ты на людей не наговаривай. Род тебя и сейчас сделает.
        Парень скривился, но спорить не стал.
        - Сдам, - заверила я темноволосую. - Целители как-нибудь без меня обойдутся.
        Сдам, просто потому что деваться мне будет некуда. Из приюта меня выпустили, обратно не возьмут. И без того позволили пожить целое лето до того, как университет начнет принимать новых первокурсников, несмотря на то что я уже была слишком взрослой. У низшего сословия совершеннолетие с семнадцати, а раз взрослый - живи сам как знаешь. Хотя надо отдать должное нашим воспитателям: все воспитанники выходили из стен приюта, умея что-то делать; почти всем и работу находили. Не у всех, правда, получалось не скатиться обратно на улицу, но это уже не от воспитателей зависело.
        Только я и тут оказалась не как все: из-за магии, кроме университета, у меня дороги не было. Вылечу - заблокируют, якобы чтобы себе не навредила, а на самом деле просто потому, что простолюдинке ее иметь не положено. И крутись как знаешь. Так что или диплом, или улица.
        Привратника в главном здании не оказалось. Я толкнула тяжелую, в завитушках, дверь и едва не оглохла от гвалта. У огромной доски прямо напротив двери столпились студенты. Пришлось подпрыгнуть, чтобы поверх чужих голов разглядеть прикнопленные к доске листы.
        - В первый же день три пары! - проворчал над моим ухом парень. - С места в карьер!
        Я не знала, много это или мало: три пары. Еще раз окинув взглядом толпу, поняла, что отсюда ничего не увижу, надо проталкиваться к самой доске. Вернусь после того, как поговорю с кастеляном и буду знать, что делать дальше.
        Значит, до конца коридора.
        У двери с надписью «кастелян» переминались с ноги на ногу девушка и парень, словно весь состоящий из острых углов. Не кормят его знатные родичи, что ли? Под испытующим взглядом двух пар глаз я вспомнила каждую трещинку на коже ботинок. Разозлилась на себя - сколько ж можно стыдиться, до сих пор меня вообще не беспокоила собственная бедность! Встала у стены, неподалеку от этих двоих.
        Из кабинета кастеляна вышла девушка, держа в руках объемный мешок. Та, что стояла в коридоре, исчезла в кабинете.
        - Когда уже снова перестанут в университет всякую шваль пускать? - протянул якобы в пространство парень.
        6
        В памятке, что мне дали, было отдельно указано, что среди студентов титулы и звания не имеют значения и все должны обращаться друг к другу на «ты». Конечно, это правило ввели не ради простонародья: на самом деле таких, как я, немного, обычно магический дар неотъемлем от дворянства. То ли потому что передается с кровью, то ли просто низшее сословие некому учить. Среди сотни воспитанников приюта нас, магов, было всего лишь четверо - и то потому, что нашлось кому вовремя заметить дар.
        Но и среди знати своя иерархия. Из тех, кто щеголял заплатами, наверняка большинство - нетитулованные дворяне без состояния. Любому из них какой-нибудь сын герцога мог устроить веселую жизнь, просто потому что мог. Что бы там ни пели про честь, вежливость и подобающее обращение, там, где есть возможность отыграться на слабом, найдутся и те, кто это сделает.
        Наверное, подобные склоки мешали «организации учебного процесса», потому и объявили всех равными. Но кто-то все равно будет равнее.
        Я уставилась в пространство перед собой. Глупо затевать свару, еще даже не бросив вещи в своей комнате. Еще глупее вестись на провокации - а этот остроугольный меня явно провоцировал.
        Магические поединки среди студентов запрещены: если о подобном будет известно, исключат всех участников, включая секундантов.
        И будто одного угластого было мало, из толпы у доски с расписанием вывинтились знакомые мне русые кудряшки. Я мысленно выругалась. Наставник твердил, что главное умение мага - самообладание, и чем большая сила тебе дана, тем важнее держать себя в руках. Не знаю, насколько велика дарованная мне пресветлыми богами сила, но, кажется, возможностей потренировать умение держать себя в руках в университете будет предостаточно.
        - Оливия! - Парень мигом забыл обо мне. - Какая встреча!
        - Рада вас видеть, Бенедикт, - улыбнулась она.
        Если бы мне сказали, что рады видеть, с такой ледяной улыбкой, я бы решила, что разговаривать нам больше не о чем; но то ли у знати другие манеры, то ли угловатому было наплевать.
        - Значит, вы не передумали? Будете учиться на целителя?
        - Почему я должна была передумать?
        - Не понимаю. С вашей красотой, умом и титулом вы бы сделали себе имя в международных отношениях. Что за удовольствие возиться с чужими соплями?
        Насчет внешности он, пожалуй, преувеличил. Я исподтишка глянула на Оливию. Ничего примечательного: осанка, будто жердь проглотила, кудряшки неопределенного мышиного цвета…
        Впрочем, нет. Если посмотреть беспристрастным взглядом, Оливия не была некрасивой. Она просто не хотела сделать себя красивой. Правильные черты лица, изящная фигура. Приподними она волосы на затылке, показывая стройную и длинную шею, надень белую форменную блузку не молочного, а голубоватого оттенка, подчеркивая белизну кожи; поддерни рукава, показывая изящные запястья, еще пара мелочей - и она была бы красивой. Только, кажется, подобная ерунда ее вовсе не волновала. Да и зачем, и без того…
        Я прогнала воспоминание о том, как Родерик позволил ей повиснуть на себе. Вот уж его она приветствовала совсем не так, как угловатого. Выругалась про себя. До сих пор я не считала себя дурой - но сейчас мыслила как полная дура.
        - Это именно то, чем мне хочется заниматься, - сказала Оливия.
        Кого-то она мне напоминала. Манерой держаться, умением безукоризненно вежливо обдать холодом. Но кого именно - хоть убей, не вспомнить.
        - Я вовсе не имел в виду… - заблеял угловатый.
        Дверь открылась, выпуская девушку, и он радостно обратился к Оливии:
        - Проходите.
        - Нет, очередь есть очередь, - покачала она головой.
        - Дамы вперед.
        - Я не единственная барышня здесь.
        - О чем вы? - удивился угловатый. Вспомнил о моем существовании и ухмыльнулся. - Вы об этой, что ли? Какая ж это барышня? Эй, ты, - это уже мне, - отодвинься, от тебя воняет навозом!
        Оливия, едва заметно скривившись, посмотрела на меня. Я не шелохнулась.
        - Ты глухая, что ли? - не унимался угловатый.
        - Лучше пахнуть навозом, чем падалью, - не удержалась я.
        Легко говорить, мол, будь выше, тем, кому самому до обидчиков можно не снисходить - только слугам знак дай, и те уж отделают по первое число. А если я сама за себя не постою - никто не поможет.
        - Ах, ты…
        - Бенедикт, - ледяным тоном перебила его Оливия. - Избавьте нас от своего общества.
        Угловатый изумленно моргнул, и она добавила:
        - Ваша очередь к кастеляну. Не задерживайтесь.
        - Графиня, я не хотел вас…
        - Меня вы не оскорбили. - Она отвернулась от Бенедикта. Улыбнулась мне, и я на миг потеряла дар речи. - Извините, мы не представлены…
        - Лианор. - Я присела в реверансе, одновременно пытаясь переварить услышанное. «Извините»? Графиня говорит мне «извините»?
        - Я Оливия, как вы… прости, я еще не привыкла к обращению по уставу. Как ты уже наверняка поняла, - ответила она мне с коротким поклоном. - Лианор, раз уж барон столь вежлив, что пропускает барышень вперед… Сделай одолжение… - Она жестом указала на дверь.
        - Благодарю, - не стала спорить я, все еще слишком ошарашенная.
        Нет, конечно, была госпожа Кассия…
        Додумать я не успела, шагнула за дверь прежде, чем побагровевший угловатый разинул рот, и закрыла ее за собой. Жаль, что я не увижу, как Оливия отбреет этого типа, но кое-что лучше в самом деле не видеть.
        Вотчина кастеляна выглядела просторной и светлой. Не пахло ни пылью, ни затхлостью, лишь стеллажи, заполненные вещами, напоминали, что мы в кладовке.
        - Копию приказа. Грамоту. - Седой мужчина даже глаз не оторвал от пухлой тетради, лежавшей передо мной на столе.
        Откуда у меня дворянская грамота? В следующий миг, сообразив, я молча протянула ему грамоту на жительство. Он пододвинул к себе список, и я похолодела, увидев напротив пары имен - и своего имени - восклицательный знак. Иногда умение читать вверх ногами вовсе лишнее.
        - К декану боевого. - Кастелян вернул мне мою грамоту.
        - А вещи и…
        - Декан боевого факультета велел, чтобы, как ты появишься, сразу шла к нему. Вернешься, как побеседуешь с ним, тогда и получишь все, что причитается.
        Прозвучало это до того зловеще, что я не стала спрашивать, где мне найти декана боевого факультета.
        Не чуя под собой ног, я вылетела из здания, опомнившись только на улице. Заглянула в памятку. Декан боевого факультета граф Теодор Рейт. Еще один высокородный зазнайка на мою голову? Впрочем, чего я ожидала?
        Нет, я не стану гадать, что ему от меня нужно. Поговорю - узнаю, а пока незачем накручивать себя.
        Мне не нужно было сверяться с картой, чтобы узнать, где здание боевого факультета, - еще вчера едва до дыр ее не протерла, выискивая нужное строение. Международники, целители, факультет землемеров и погодников, факультет естественных наук, алхимики…
        Алхимический факультет стоял на самом краю парка в отдалении от всех остальных зданий, точно архитектор опасался, как бы алхимики ненароком не взорвали чего, зацепив заодно и соседей. Но факультет боевиков на карте отделял от алхимиков просторный пустырь. Словно своеобразная буферная зона.
        Назначение этого пустыря я поняла только сейчас, и был он вовсе не пустым. Над живой изгородью разноцветными куполами переливались щиты. Два парня лениво перебрасывались огненным шаром. Еще один подтягивался на турнике, и я покраснела, когда поняла, что замедлила шаг, разглядывая, как играют мышцы под прилипшей к широкой спине рубахе. Полоса препятствий пустовала, зато на просторном газоне сидели и лежали студенты. Если в университетском парке парней и девушек было примерно поровну, то здесь девчонок почти не было видно.
        Я замедлила шаг. Шелковистая на вид трава так и манила развалиться на ней с книгой или просто уставившись в высокое небо; тем более что я за сегодня успела находиться вдоволь. Пришлось мысленно себя одернуть: потом буду валяться. Толкнула очередную тяжеленную дверь.
        Здесь тоже прямо напротив двери висела доска с прикрепленными листами, правда, народа около нее оказалось куда меньше. Видимо, многие пришли в главное здание не только за расписанием, но и чтобы увидеть знакомых с других факультетов, послушать разговоры.
        Я поймала за рукав парня на пару лет старше меня.
        - Простите, где я могу найти декана?
        - Не по уставу, студентка. - Он зыркнул серыми глазищами, оглядывая меня с головы до ног.
        Что опять я сделала не так?
        - Прошу прощения?
        - Нечего мне «выкать». А декан на третьем этаже, кабинет справа от лестницы. Там табличка, не ошибешься.
        - Спасибо. - Я двинулась к лестнице.
        - Ничего задница, - донеслось вслед.
        - Простите? - Я развернулась.
        Сумка качнулась от резкого движения, слетела с моего плеча, устремляясь нахалу в живот, но тот отступил плавным текучим движением и рассмеялся.
        - Хорошая попытка, но практики маловато. - Кажется, мне ее тут с лихвой обеспечат, - проворчала я.
        Злиться на него не хотелось: эта короткая стычка на несколько мгновений позволила мне забыть о предстоящем разговоре с деканом.
        Парень снова рассмеялся.
        - Боевики - ребята простые, что на уме, то и на языке. Хочешь другого обращения - иди к международникам, они тебя ядом обольют тонко и изысканно.
        - Спасибо за совет, - не осталась в долгу я. - Но если отсюда попрут, лучше подамся к алхимикам, яды у них покрепче будет.
        - Да у тебя, кажется, и своего хватит. - Он махнул рукой. - Беги, Рейт ждать не любит.
        Спрашивать, как он понял, что декан меня ищет, я не стала. Вряд ли кто-то из студентов ходит к руководству по собственной инициативе.
        Внутри снова захолонуло, и после каких-то шести лестничных пролетов сердце билось так, словно я взобралась на верхушку высоченной башни. Я постучалась, успев заметить, что табличка на двери в кабинет декана совсем простая - ни витиеватого шрифта, ни магических плетений, расцвечивающих надпись. И даже имени с титулом нет, просто «декан» и все.
        - Войдите.
        Я толкнула дверь.
        Свет из окна очертил мужской силуэт. Широкие плечи, гордая осанка.
        - Ваше сиятельство…
        Он обернулся, луч солнца упал на лицо, высветив… половины лица просто не было - один сплошной рубец, кажется, от ожога. Глаза на этой половине тоже не было, как и повязки, лишь шрамы, склеившие веки.
        - Не по уставу, студентка, - сказал он, шагая к столу. Что-то скрипнуло.
        - Прошу прощения, господин декан. Я - Лианор Орнелас. Вызывали?
        Если на первый взгляд я дала бы ему лет пятьдесят - из-за проседи в волосах и морщин на здоровой половине лица, - то сейчас, когда он, прихрамывая, двинулся к столу, скостила десяток лет. Несмотря на хромоту, двигался он легко и уверенно.
        - Вызывал, - кивнул Рейт.
        Вдруг провел пальцами там, где должно было быть веко, движение выглядело привычным, словно он повторял его бессчетное количество раз. Интересно, почему он не свел шрамы? Магия это может. Хотя, если глаз потерян, новый все равно не вырастет…
        - Нравится? - вдруг резко спросил он. - Вот в это превратится твое хорошенькое личико рано или поздно. Если до того к праотцам не отправят.
        - Я намерена дожить до тех лет, когда оно в любом случае перестанет быть хорошеньким, - пожала плечами я.
        И все же что-то в его словах зацепило - старость неминуема, но раны… Как ни стыдно мне было, но взгляд сам тянулся к лицу декана, разглядывая бугры и провалы рубцов.
        - Останешься на боевом - не доживешь. - Он хлопнул ладонью по столу. - Садись.
        Я опустилась на место для посетителя. Декан положил передо мной лист, поставил чернильницу так резко, что капля выплеснулась на полированную поверхность стола.
        - Бери перо. Пиши.
        Я не стала спрашивать, откуда он знает о моей грамотности - наверняка в сопроводительных документах, что посылали в приемную комиссию, что-то такое было.
        - Господину ректору императорского университета Улиссу Террилу. От студентки первого курса Лианор Орнелис. Прошение.
        Я подняла взгляд.
        - Пиши-пиши, - кивнул он.
        Пришлось снова склониться над бумагой.
        - Прошу перевести меня с боевого факультета на факультет бытовой магии.
        7
        Я снова подняла голову. С замершего пера на бумагу упала клякса.
        - Раз-зява, - рыкнул декан. - Ничего, ректор привычный. Пиши, чего замерла.
        - Не могу, - выдавила я, пытаясь понять, что происходит.
        - Писать разучилась?
        - Да, вы правы, надо называть вещи своими именами. - Я поднялась из-за стола. - Я не буду дописывать это прошение.
        - Будешь.
        Я покачала головой.
        - Я поступала на боевой факультет. На нем и останусь.
        - «Поступала на боевой», - передразнил он. - За тебя платит корона, и не тебе решать, на каком факультете учиться, а руководству университета.
        Я начала лихорадочно вспоминать соглашение об обучении. Барон Аллеманд, хозяин приюта, был так добр, что подробно объяснил мне значение каждого пункта, переведя с зубодробительного юридического языка на понятный. Потом заставил перечитать еще раз и убедиться, что я действительно все понимаю, и только после этого разрешил подписать. Полдня на меня потратил, не меньше.
        «Всегда читай, что именно ты подписываешь, - несколько раз повторял он тогда. - Все, до последней запятой. Неважно, сколько времени это займет. Не понимаешь что-то - не подписывай, пока не разберешься. Если тебя торопят - значит, наверняка есть подвох».
        - Будьте добры, напомните мне пункт соглашения, в котором указано, что…
        Я покопалась в памяти, перебирая заковыристые формулировки, и все же решила говорить как понимаю. Незачем давать повод для насмешки, используя слова, значения которых точно не знаешь.
        - …указано, что декан как представитель университета и короны может потребовать от меня перевестись на другой факультет.
        - На боевом мест нет, - отрезал Рейт.
        Ушел от ответа. Значит, я помню правильно, и такого пункта действительно не существует. Отсюда следует, что по какой-то причине декан не хочет видеть меня на своем факультете.
        Но почему? Опять происхождением не вышла? Чушь, программа началась еще до моего рождения, и сейчас имперский корпус боевых магов, по словам госпожи Кассии, состоит из таких, как я, не меньше, чем на треть: отпрыски знатных родов не слишком-то рвутся сложить голову за корону. Те, кому приходится зарабатывать на жизнь, предпочитают охранять тех, кто богаче, а остальные просто проживают состояние, закинув диплом на дальнюю полку.
        Тогда почему он хочет от меня избавиться? Причем так, что якобы я сама захотела уйти на другой факультет?
        - Даже если мест и нет, для поступивших при поддержке короны - отдельная квота. - Сдаваться я не собиралась.
        Факультет бытовой магии, еще чего! Нет, я не имела ничего против бытовиков - в конце концов, всем людям хочется жить в тепле и уюте, вкусно есть и сладко спать. Просто у меня самой с бытовой магией отношения не особо складывались. Еще с тех пор, как наставник, желая напомнить мне, что я девушка и, значит, будущая хозяйка, предложил мне поджарить яичницу с помощью магии. Яичницу я блистательно сожгла. Одна польза была от той попытки - сковородка стала выглядеть как новенькая, многолетний нагар превратился в хлопья пепла вместе с яичницей. Какая мне бытовая магия, если руки не тем местом приделаны?
        К тому же на бытовом одни высокорожденные зазнайки. Парни из знатных родов, не знающие, куда себя приложить, традиционно поступают на боевой, потому что мужчина должен быть защитником. Девушки - на бытовой или на целителей, чтобы уметь позаботиться о доме и детях, - хотя вряд ли им приходится многое делать самим. По крайней мере, так говорила госпожа Кассия.
        - Для таких, как ты, там нет мест! - рявкнул Рейт, видимо окончательно потеряв терпение. - Для смазливых бабенок, которые думают, что стоит им похлопать глазками и покрутить попкой, как к их ногам рухнет с десяток богатых и знатных парней.
        Я задохнулась от возмущения, на миг забыв все приличные слова, а он, видимо, принял это за растерянность.
        - Думаешь, ты первая такая, кто поступил не ради боевой магии, а ради боевых магов?
        - Вы не…
        Я хотела сказать «вы не правы», но он истолковал мое замешательство по-своему и перебил:
        - Смею, и не тебе, сопля этакая, мне указывать, что говорить в собственном кабинете! Сперва хвостом вертите, а потом ублюдков ваших в мусорной яме находят, и скандал на всю столицу!
        - Я собираюсь учиться, а не… - проглотила неприличное словечко, - замуж.
        Кулаки сжались сами собой, сминая листок с недописанным прошением. Жаль, что это не горло декана. Хотя вряд ли кто-то в самом деле сможет вцепиться такому в глотку, это он кого хочешь порвет не хуже изначальной твари.
        - Да, конечно! Обет дала! Не мечтай: замуж тебе не позовут, обрюхатят и бросят. - Он шагнул к столу, положил еще один лист и припечатал его ладонью. - Садись и пиши!
        Я не шелохнулась. Понятно, почему декан не хочет видеть меня на своем факультете - кое-какой части тела не хватает. Непонятно, что мне с этим делать: при всем моем желании ничего лишнего у меня больше не вырастет.
        Да в конце концов, магию творят головой и руками, а не тем местом, которое отличает мальчиков от девочек! И раз та темноволосая в потрепанных штанах и другие девушки, которых я видела на полигоне, удержались на факультете, несмотря на такое отношение, значит, и я удержусь!
        - О чем задумалась? - едко поинтересовался декан.
        Сил на обтекаемое вранье не осталось, и я ответила прямо:
        - Пытаюсь понять, что первично.
        - Объяснись.
        - Вы назвали меня шлюхой, ничего не зная обо мне. Это суровое мужское братство формирует определенное отношение к девушкам? Или в боевые маги изначально идут подтверждать свою мужественность, убивая, и подобный склад характера подразумевает и определенное отношение к девушкам?
        Он переменился в лице, а я в который раз подумала, что язык мой - враг мой. Бессчетное количество раз мне приходилось «отвечать за слова» - и опять на те же грабли! Вот уж точно горбатого могила исправит!
        И эту могилу мне, кажется, обеспечат прямо сейчас.
        Повисло тяжелое молчание. Декан скомкал в ладони лист, который только что положил на стол. Ком бумаги полыхнул, и на миг мне показалось, что сейчас огненный мячик полетит мне в лицо. После чего меня просто размажут о стену, чтобы потом показывать получившееся пятно новым студентам: вот что бывает с теми, кто перечит декану боевого факультета.
        - Вон! - рявкнул Рейт.
        Ждать, пока он попросит второй раз, я не стала. Вывалившись в коридор, прислонилась к стене. Тело била крупная дрожь. Я все испортила. Собственноручно загубила свой единственный шанс на нормальное будущее.
        Если перевести мой последний вопрос с вежливого на понятный, то получалось «Вы девушек за людей не считаете, потому что не чувствуете себя достаточно мужчиной или просто нахватались плохого в дурной компании?».
        Кто угодно взбеленится.
        Вернуться, умолять о прощении, написать это проклятое прошение о переводе? В конце концов, и на бытовом учатся. Выйду, смогу устроиться помощницей экономки, а там, может, и понравится. Образумлюсь, как советовали мне подруги. Дело женщины - вести хозяйство и рожать детей, а не гонять чудовищ по лесам.
        Да в конце концов, я же честно старалась быть вежливой! Разве я виновата, что родилась девчонкой?
        Кое-как, по стеночке, я доползла до лестницы, спустилась по ней на ватных ногах.
        - Эй, ты чего? - Оказывается, тот парень, что отпускал комплименты моей заднице, все еще торчал у расписания. - Чего зеленая такая? Орал?
        Я сглотнула. Кивнула. Перед глазами все плыло, и шумело в ушах. Вот так, наверное, и валятся в обморок.
        - А, тогда ничего. - Парень хлопнул меня по плечу так, что я присела. Но, как ни странно, в голове сразу прояснилось, и полегчало. - Вот если такой вежливый, что аж приторно, тогда дело плохо. А так - проорется и забудет.
        Вряд ли забудет, но, может, в самом деле обойдется?
        - Спасибо, - выдавила я.
        Он ухмыльнулся.
        - Сочтемся при случае. И запомни: Рейту нравится, когда у студента есть яйца.
        Я закашлялась.
        - Вот чего нет, того нет.
        - Я имел в виду в переносном смысле, - заржал парень. - За тебя корона платит?
        Я кивнула.
        - Заметно. Я такой же пришел. - Он одернул полы отлично сидящего мундира. - Одежка с тех пор лучше стала, а манерам так и не научился. Я Алек.
        - Лианор.
        - Проводить тебя, чтобы не заблудилась? - Его рука устремилась к моей талии, и я отступила.
        - Как-нибудь в другой раз, спасибо.
        Он пожал плечами, дескать, не больно-то и хотелось. Я выскользнула за дверь. На свежем воздухе дурнотная слабость прошла окончательно. Ничего. Пока еще ничего не решено. Принесут приказ об отчислении - вот тогда и буду страдать. А сейчас… Обратно к кастеляну, наверное. Он сказал «вернешься, как побеседуешь с деканом». Беседа определенно состоялась, а о записке или чем-то подобном кастелян не упоминал.
        Я миновала полигон, углубилась в парк. Желание смотреть по сторонам пропало, внутри обида мешалась со злостью и страхом, все силы уходили на то, чтобы сохранять хотя бы внешнее спокойствие, вместо того чтобы с воплями отпинать ближайшее дерево, а потом сесть в траву и разреветься.
        Что-то подвернулось под ноги, я клюнула носом, взмахнула руками, пытаясь устоять, но одновременно неведомая сила резко дернула меня в сторону, увлекая в кусты. От двух разнонаправленных рывков я все-таки потеряла равновесие, и, прежде чем успела восстановить его, меня дернуло снова. Пролетев сквозь кусты, я грохнулась оземь, неловко выставив руку. В плече что-то хрустнуло, я вскрикнула от боли.
        - Купол тишины, хоть заорись, - раздался сверху голос угловатого парня, а в следующий миг мне в живот прилетел пинок, выбив дыхание. - Зарвавшуюся чернь надо учить.
        Он отступил на шаг, разглядывая меня снизу вверх.
        Не дожидаясь, пока смогу вздохнуть как следует - или когда прилетит еще один пинок, - я сгребла с земли горсть травы и прошлогодних листьев, швырнула в лицо Бенедикту. Он отшатнулся, прикрывая глаза. Этого мига мне должно было хватить, чтобы подняться, но правая рука, когда я попыталась опереться, отказалась держать, а плечо прострелило болью, и я снова свалилась, как перевернутый на спину жук.
        Проморгавшись, угловатый примерился к очередному пинку. Отскочил, когда я лягнулась, целясь в пах. Мимо!
        Магия зудела на кончиках пальцев, но за магические поединки исключали всех, не разбирая, кто виноват и кто прав. С другой стороны, барончик явно больше меня поднаторел в боевых заклинаниях, так что оно и к лучшему.
        Он попытался снова зайти сбоку, я снова лягнулась. В этот раз попала - угловатый взвыл, схватившись за колено, и я мстительно пнула его по второму. Он свалился, я подлетела, в этот раз вовремя вспомнив про больную руку. Оседлав барончика, от души заехала ему по морде - правая рука подниматься отказывалась, но мне и одной левой хватит, чтобы подправить ему физиономию.
        Меня схватили за воротник и вздернули над землей, будто котенка.
        Опять? До чего же неудобно быть мелкой и легкой!
        - Что здесь происходит? - холодно поинтересовался декан.
        «Если он вежлив до приторности, дело плохо», - вспомнилось мне предупреждение Алека.
        Да что ж мне так везет сегодня, а?
        - Господин граф, эта ненормальная на меня напала! - завопил угловатый.
        8
        В который раз за сегодняшний день я онемела от возмущения. Декан тоже молчал, по-прежнему держа меня за воротник, да так, что мне пришлось привстать на цыпочки, чтобы не задохнуться.
        Тела коснулась магия, я попыталась сбить заклинание, но добилась лишь, что меня тряхнули так, что зубы клацнули.
        - Она на меня напала, - повторил угловатый, видимо, воодушевленный реакцией декана. - Я просто шел навстречу и…
        Декан выпустил меня, шагнул к нему.
        - Встаньте.
        Барон поднялся, медленно, всем видом демонстрируя, как ему плохо. Притворяется, гад, если бы я ему в самом деле колено выбила, не встал бы.
        - Имя, факультет, курс? - пролаял Рейт.
        - Барон…
        - По уставу.
        - Бенедикт, международный факультет, первый курс.
        - Что ж, я расскажу декану Лоренсу, что его студенту расквасила нос девчонка со сломанной ключицей.
        «Да он первый начал!» - едва не воскликнула я, но, памятуя о недавнем разговоре, прикусила язык.
        - К слову, это вы обеспечили ей перелом?
        - Да я ее пальцем не тронул! Я просто…
        Я нервно хмыкнула. Что правда, то правда: пнул, а пальцем не тронул.
        - Лианор?
        - Я неловко упала, господин декан.
        Лучше говорить правду и только правду. Я упала, а что свалиться мне помогли - не доказать. Мое слово против слова барона: кому скорее поверят? И в чью пользу будет решение, если начнется разбирательство?
        - Бенедикт, свободны. Что с вами делать, решит ваш декан. - Рейт покачал головой. - Вряд ли Лоренс обрадуется, узнав, что международник не смог разрешить конфликт словами. Подрался, и с кем? С женщиной!
        - Это она…
        - Вон отсюда.
        Угловатый испарился, даже хромать забыл. Я проводила его тоскливым взглядом: очень хотелось тоже сделать ноги как можно быстрее.
        Но вместо этого пришлось сказать:
        - Спасибо, господин декан.
        Он появился очень вовремя. На самом деле меня спасло лишь то, что Бенедикт хотел покрасоваться, чтобы я прониклась сознанием собственного ничтожества. Он явно никогда не дрался всерьез. Знать не мутузит друг друга кулаками, для этого есть клинки и магия. Но все равно я долго бы не продержалась, с одной-то рукой. Он бы опомнился, и прилетело бы мне по первое число.
        - Пожалуйста. - Он начал развязывать шейный платок. Я попятилась, соображая, как бы обойти его и снова выбраться на аллею, но он окрикнул: - Стоять!
        Пришлось стоять. И мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы не шарахнуться, когда Рейт шагнул ко мне и взял за руку. Молча, словно я была куклой, согнул мою руку, подвесил ее на перекинутую через здоровое плечо косынку. Отступил на шаг, оглядывая дело рук своих. Я молчала, слишком растерявшись, чтобы говорить.
        - Вообще-то я шел за тобой, потому что забыл отдать. - Рейт протянул мне лист бумаги. - Направление к целителям. Пусть тебя осмотрят и сделают заключение, годишься ли ты в боевые маги. Заодно и с ключицей разберутся, мне такая травма не по силам.
        Осмотрят и сделают заключение, что не гожусь, с переломом-то.
        - Меня уже осматривал целитель, перед тем как подать документы на обучение, господин декан.
        В самом деле осматривал и нашел «до неприличия здоровой». Иначе не видать бы мне боевого факультета.
        - Знаю я, как эти городские целители осматривают и как заключения пишут за барашка в бумажке.
        - У меня нет денег на взятки, - ровным голосом произнесла я.
        Он усмехнулся.
        - Зато есть кое-что другое.
        Я открыла рот ответить на очередное оскорбление, снова закрыла - хватит, уже наговорилась сегодня. Рейт между тем продолжал:
        - Признают годной - пойдешь к кастеляну. Как заселишься, снова ко мне. Сегодня, до конца дня. И раз ты так категорически отказалась писать прошение о переводе… - Он усмехнулся. - Не признают годной - свободна.
        - То есть? - похолодела я.
        - На боевом ты учиться не сможешь, на других не хочешь, а кто я такой, чтобы тебя принуждать?
        Он развернулся и, прихрамывая, зашагал по аллее.
        Я выругалась себе под нос. Да что такое сегодня, все одно к одному!
        К целителям я плелась еле-еле. Одно плечо болело, второе оттягивала сумка, ноги гудели - с утра сегодня не присела, - и подводило живот. Надо было соглашаться на кофе с пирожными, вряд ли день обернулся бы еще хуже, чем получается сейчас.
        Куда уж хуже-то?
        - Эй, Нори! - окликнули меня из-за спины.
        Я развернулась, ожидая очередного подвоха. Алек. Как же некстати!
        - Иду, любуюсь видами, - ухмыльнулся он, - и тут гляжу: вид уж больно знакомый. - Он стер ухмылку. - Что случилось?
        - Ничего.
        Оставят меня в покое сегодня?
        - А платочек для украшения?
        Я ощутила касание магии, ругнулась, сбивая заклинание.
        - Это мое дело.
        Надо держать себя в руках. Нельзя грубить, как бы ни хотелось. Еще одна ссора, особенно с будущим коллегой, мне вовсе ни к чему. Тем более боевик-то точно драться умеет. Но Алек отставать не собирался.
        - Кто тебя так?
        - Упала.
        - Ага. Упала. И так десять раз. - Он сдернул с моего плеча сумку, крякнул. Алек был ненамного выше меня, щуплый, так и не скажешь, что с боевого. - Любой, кто обидит боевика, огребет от всех боевиков. Так кто помог тебе так удачно упасть?
        Я криво усмехнулась.
        - Может, мне и не быть боевиком, так что и суетится не стоит.
        - Ты написала прошение? - встревожился Алек.
        - Откуда ты знаешь про прошение?
        - Так Рейт всех девчонок заставляет его писать. Кто не ведется - тот молодец, а кто сломался… - Он пожал плечами. - Это боевой, мы после диплома не крестиком вышивать будем.
        Ледяной узел в груди немного ослаб. Все-таки намного легче знать, что я не единственная, кто удостоился нелюбви декана. Другие справились, и я справлюсь.
        - В этом году трое написали, будешь единственной девчонкой на курсе, - добавил Алек. - Или?…
        - Нет, я отказалась. Но… - Я молча протянула ему листок.
        Ничего секретного там не было, настоятельная просьба к целителю осмотреть меня и дать заключение о годности согласно расписанию болезней.
        - А, ерунда, - отмахнулся Алек, подхватывая меня под больную руку. Я зашипела, он отскочил. - Прости. Если тебя осматривал целитель, как должен был, то и наши ничего не найдут. К слову, тебе все равно к ним надо, так что пойдем.
        Он зашел с другого бока и все же подхватил меня под руку. Я позволила увлечь себя по аллее - сил сопротивляться не осталось.
        - Госпожа Агнес - отличная тетка, залечит твой перелом в пару минут. Да и Род тоже неплох, даром что еще доучивается. Он как-то мне лодыжку собирал, на следующий день я уже бегать мог.
        - Род? - переспросила я, припоминая что, кажется, уже слышала это имя сегодня.
        - О, Род - это Род, - протянул Алек.
        - Объяснил, - хмыкнула я.
        - Его все знают. Единственный, кто торчит в университете вот уже шестой год.
        - А разве отстающих не исключают? - не поняла я.
        - Отстающих, - заржал Алек. - Ты Роду это не брякни. Он программу боевого осилил за два года.
        Я мотнула головой, окончательно перестав что-то понимать.
        - Когда я попал в университет, он был на последнем курсе боевого. Староста факультета, все дела, даром что младше остальных на два года. Рейт уже мечтал, что оставит его преподавать, а Род возьми да откажись. Мало того, еще поступил на целительский. Сказал, что убивать научился чересчур хорошо, а вот отвести смерть до сих пор не способен… Мы думали, Рейта удар хватит.
        Променять боевую магию на клистирную трубку? Надо быть совсем странным.
        - А может, просто сражаться не захотел. - Я попыталась пожать плечами и скривилась от боли.
        Дел для боевых магов всегда хватало. Прорывы изначальных тварей случались редко, но там, где они происходили, на много десятилетий слабела ткань реальности, и в наш мир начинала пробираться всякая нечисть. Это не говоря о вялотекущих стычках с соседями - с той же Фарией империя вот уже века два никак не могла поделить кусок побережья.
        Впрочем, если он второй раз способен оплатить учебу в университете, то вполне мог просто не идти на службу короне, если не хотелось рисковать жизнью в бою.
        - Род-то? - хмыкнул Алек. - Нет, он не трус и от доброй драки никогда не бегал. Когда он на целительский ушел, кое-кто из наших пытался плюнуть вслед. Кто из зависти, кто перед Рейтом выслужиться хотел. - Он покачал головой. - Могу сказать, я рад, что у меня хватило ума не нарываться. Хотя я тоже не понимаю, что за вожжа Роду под хвост попала. Никто не понимает.
        Алек нахмурился.
        - Как бы он тебя у меня не отбил, девчонки от него кипятком… - Он осекся.
        - У тебя? - приподняла я бровь и потянулась за своей сумкой.
        - Не цепляйся к мелочам, - отмахнулся он.
        - Ничего себе мелочи! - возмутилась я. - Я тебе ничего не обещала! Отдай мои вещи и топай…
        Алек распахнул передо мной дверь здания целительского факультета.
        - К мелочам, конечно. Я и не прошу обещаний и сам ничего обещать не намерен. Но это не значит, что я не попробую приударить за хорошенькой девчонкой…
        Я замотала головой, пытаясь уложить услышанное. Это и называется хваленой мужской логикой?
        - …или что мне понравится, если за ней приударит кто-то другой, - закончил Алек, целеустремленно шагая по коридору.
        - А я не хочу, чтобы за мной «приударяли», - отрезала я, снова потянувшись за своей сумкой. - Спасибо, дальше я сама.
        Спрашивать, где найти дежурного целителя, не было необходимости: на стенах нашлись указатели со стрелками. Хоть где-то подумали о первогодках.
        - Нет уж, доведу до места. - Он подтолкнул меня в нужном направлении, попытавшись шлепнуть пониже спины, но сам получил по руке. Затряс кистью. - Ты со всеми такая колючка?
        - Со всеми, кто не умеет держать лапы при себе. Отдай мои вещи, сама дойду!
        - Доведу до места, - повторил он. - Чтобы ты снова не «упала», а я не огреб нагоняй от декана.
        - За что? - не поняла я.
        - Я должен приглядывать за новичками и следить, чтобы вы осваивались в университете.
        - Я и сама могу освоиться.
        - Осваиваться, не вляпываясь в неприятности. А ты, судя по всему, мастерица находить их на свою симпатичную задницу.
        Я зарычала. Алек расхохотался.
        - Мне ты ничего не должен.
        - Должен. Разрешите представиться, староста боевого факультета, Алек Олдрич. - Он дурашливо поклонился.
        «Да ну, врешь», - едва не брякнула я. Присмотрелась повнимательней. Щуплый, невысокий, с дурашливой ухмылкой.
        И неожиданно серьезным, взрослым взглядом. Я запоздало вспомнила, что он, по его словам, появился в университете, когда Род, о котором он рассказывал, заканчивал боевой, а потом оба еще отучились еще три года, один на целительском, второй боевиком.
        - Староста? Сколько же тебе лет?
        - Я на последнем курсе. Плюс год, когда учился грамоте и всяким полезным вещам, которым низшее сословие обычно не учат. Так что постарше остальных буду. - Он хмыкнул. - Маленькая собачка до старости щенок. Очень удобно, когда тебя не воспринимают всерьез, так что я не жалуюсь. С девчонками, правда, не всегда удобно выходит.
        - Сейчас пущу слезу жалости, - пробурчала я.
        - Лучше поцелуй.
        - Иди ты… - беззлобно огрызнулась я.
        - Уточни направление. - Он остановился. - Впрочем, мы уже пришли.
        Он постучал в ближайшую дверь.
        - Да, - донеслось из кабинета, и я похолодела, узнав голос.
        Не может быть.
        Алек просунул голову в дверной проем.
        - Род? Удачно я попал.
        - Что сломал в этот раз? - Негромкий смешок заставил меня вздрогнуть.
        Род. Родерик. «Пересекаться» на целительском.
        Кажется, я ошибалась, когда думала, что еще хуже день стать не может.
        Я попятилась, забыв даже, что Алек все еще держит мою сумку. Смыться, пока не поздно. Приказ декана? Но ведь есть еще госпожа как-ее-там?
        Алек стремительным движением сцапал меня за руку.
        - Первогодку привел. Осмотр… - Он вдернул меня в кабинет. - И полечить бы надо.
        Я обреченно зажмурилась.
        - Эй, ты чего? Он не кусается, - хохотнул Алек.
        Пришлось открыть глаза ровно для того, чтобы увидеть, как посуровело лицо Родерика. Прежде чем я успела опомниться, он шагнул ко мне.
        - Алек, выйди.
        И от его тона у меня мороз пробежал по коже.
        9
        - Кто это сделал? - спросил Родерик, и на миг мне стало жаль угловатого.
        - Упала.
        - Кто помог тебе упасть? - не отставал он.
        На миг я заколебалась. За меня никто никогда не вступался. Наверное, это приятно и… Нет. Не хочу быть должной. Не хочу начинать учебу с жалоб и доносов.
        - Не обратила внимания. Корень, наверное.
        К слову, за что я так неловко зацепилась, потеряв равновесие в самом начале? Магический барьер? Может быть. Потом-то меня точно дернули магией.
        - Что ж, я все равно узнаю. - В его голосе по-прежнему чувствовался с трудом сдерживаемый гнев. - Подожди здесь.
        Родерик шагнул в коридор, оставив меня растерянно смотреть себе вслед.
        - Эй, ты куда? - донесся из-за щели в двери голос Алека. - Так быстро управился?
        - Позову госпожу Агнес.
        - А сам чего?
        - Не хочу смешивать контексты, - непонятно пояснил Родерик.
        - С пациентами шашни не крутят? - перевел Алек после едва заметной паузы. Родерик не ответил, и он чуть повысил голос: - Вообще-то я первый на нее глаз положил.
        Я выругалась себе под нос. Не могли дверь закрыть нормально. Или Родерик сделал это специально, чтобы я услышала их разговор?
        - Глаз, ха! Даже не думай.
        И столько уверенности было в его словах, что я не выдержала. Распахнула дверь.
        - Я вам что, вещь, без меня меня делить!
        Оба даже не покосились в мою сторону.
        - Мелочь, не лезь в мужской разговор.
        - Не цепляйся к ерунде, - отмахнулся от меня Алек и шагнул к Родерику. - А если буду думать, то что?
        Странно, но, будучи на полголовы ниже, он не смотрелся потешно. И хотя я не сомневалась, кто победит, если эти двое все же сцепятся, видела, что легкой победа не будет.
        Вот только этого не хватало, чтобы и без того замечательный день стал просто прекрасным!
        Зажмурившись - это заклинание давалось мне не слишком хорошо, - я призвала водяной шар. Одно из базовых заклинаний, скорее даже бытовое, не разрушительное само по себе. Но призванной водой можно было, например, прорвать огненную стену. Или вскипятить, а то и заморозить воду перед тем, как запустить ей в противника. Ничего этого я делать не стала, а просто позволила ведру воды обрушиться на пол между парнями, окатив обоих.
        Они отпрыгнули друг от друга, обернулись ко мне с одинаково возмущенными лицами.
        - Ты чего?
        - Белены объелась?
        - Остыли? - поинтересовалась я, из последних сил стараясь не закричать. В самом деле, мало мне сегодняшних неприятностей, еще эти два… весенних кота, даром что осень.
        Молодые люди снова переглянулись и хором рассмеялись. Не выдержав, я захихикала тоже, уж очень забавными были их лица несколько мгновений назад.
        - Да уж, на хромой козе к тебе не подъедешь, - сказал Родерик. Кажется, он хотел добавить что-то еще, но тут раскрылась соседняя дверь, и женский голос строго поинтересовался:
        - Что за шум? Родерик, Алек, почему вы в таком виде?
        - Заклинание спутал, - широко улыбнулся Родерик. - Госпожа Агнес…
        Я вдруг перестала его слышать, только видела, как шевелятся губы. Вот, значит, как со стороны выглядит купол тишины. И, похоже, говорили они обо мне.
        Или нет? В конце концов, весь мир не крутится вокруг меня, и у двух целителей вполне могли найтись темы для разговора, в которых присутствующих посвящать не стоило.
        Вот только у нас в приюте шептаться при других было не принято. Или говори в полный голос, или подожди, пока рядом останутся только доверенные люди. Хотя надо было очень постараться, чтобы потолковать без лишних ушей.
        Судя по лицу Алека, он тоже не слышал разговора, и ему это очень не нравилось. Но вмешиваться он не торопился, и я тоже решила не лезть. И без того сегодня вляпалась во все что только можно.
        Я отступила в глубину кабинета, чтобы не выглядеть любопытной, и, уже отворачиваясь, услышала:
        - Извини, Алек, и ты, Лианор, тоже. Но тайна целителя есть тайна целителя.
        Я кивнула, давая понять, что извинения приняты. Сказать об этом не успела - в дверном проеме возникла женщина.
        Выглядела она раза в два старше меня, русые волосы собраны в гладкий пучок, светлое платье простого кроя. Или преподаватель, или нанятый на жалованье целитель. Скорее первое: смысл нанимать человека, если целителей и так целый факультет?
        - Постой смирно, - сказала она, собирая заклинание. Через некоторое время кивнула сама себе и сказала: - Раздевайся.
        - Зачем? - не поняла я. Ни разу не помню, чтобы мне пришлось раздеваться перед целителем.
        - А как я через одежду буду сопоставлять ключицу? - проворчала она.
        Я завозилась с застежкой. Если не пытаться поднять руку, терпимо. Но, едва начав стаскивать одежду с плеч, я зашипела от боли.
        - Давай помогу.
        В три руки получилось ловчее. Снимая нательную сорочку, я вдруг подумала, что сейчас на месте целительницы мог быть Родерик, и от этой мысли меня обдало жаром.
        - Чего краснеешь? - поинтересовалась госпожа Агнес. - Меня твои прелести не интересуют.
        Да я бы со стыда умерла, если бы пришлось раздеваться перед парнем! Интересно, что он наплел коллеге? Нет, пожалуй, мне лучше не знать! Неважно, почему он не стал лечить меня сам, - спасибо ему за это.
        - Потерпи немного.
        Целительница зашла со спины, оттянув мои плечи назад, и начала обматывать их повязкой, перекрещивая ее на спине. Мне тут же стало не до парней и стыда - не заорать бы. Госпожа Агнес усадила меня на кушетку, прощупала ключицу, что-то поправляя - я вскрикнула, - коснулась магией. В плече засвербело, отчаянно захотелось почесаться, но суровый оклик меня остановил. Пришлось ждать, кусая губы, чтобы не разныться.
        - Вот и все, - сказала наконец она. - Повязку я оставлю, просто чтобы ты не решила, будто тебе море по колено. И не советую больше так падать.
        Как будто это от меня зависело! Но вслух я сказала:
        - Спасибо. - И тут же спохватилась. - А мыться как?
        - Как обычно. Она самоочищающаяся, - отмахнулась целительница. - Придешь через неделю, сниму. Если я отлучусь, попросишь Милену или Родерика.
        Щеки снова обожгло. Госпожа Агнес покачала головой:
        - У целителя пола нет. Или, думаешь, к корпусу боевых магов специально приставят женщину, чтобы беречь твою скромность?
        - Я ничего не думаю, - буркнула я, продолжая сгорать от неловкости.
        - Оно и видно, что не думаешь. - Она устроилась за столом и открыла чернильницу. - Подожди немного.
        «Немного» затянулось, кажется, на часы. Целительница покрывала рунами один лист бумаги за другим. Со своего места я не могла разобрать, что она там пишет, а спросить боялась. Вдруг в подробностях излагает, почему я не могу учиться на боевом? Что ж, чем позже я об этом узнаю, тем лучше. Глупо, конечно, но мне хотелось оттянуть свой приговор.
        - Вот. - Она поднялась из-за стола, и я встала вслед за ней. - Это отдашь декану, он передаст кому надо. Пока не снимем повязку, нельзя будет делать некоторые упражнения. Отжимания, подтягивания… впрочем, они знают, - перебила она сама себя.
        - Значит, мне можно учиться? - выдохнула я, ощущая, как внутри распускается ледяной узел. Меня не отчислят!
        По крайней мере сегодня.
        - Противопоказаний не вижу, - пожала она плечами. - Травма неприятная, но обошлось без осложнений. Если не случится ничего непредвиденного, восстановишься полностью.
        - Непредвиденного? Например?
        - Например, снова упадешь.
        А вот в этом я совсем не уверена. Хотелось бы, конечно, надеяться, что угловатый, получив отпор, оставит меня в покое, но вдруг он тоже из породы горбатых, которых могила исправит?
        - Вот здесь протокол осмотра телесных повреждений. - Она протянула мне второй листок. - Я оставлю в твоей карточке копию, но лучше бы тебе не терять свой экземпляр.
        - Зачем он мне? - не поняла я.
        - На случай разбирательства. Как раз перед тобой у меня был молодой человек, который очень настойчиво просил зафиксировать нанесенные ему побои.
        Я похолодела. Девушка из низшего сословия избила обладателя баронского титула. Двумя неделями в камере я не отделаюсь.
        Целительница кивнула:
        - Вижу, ты поняла. Я должна оставаться нейтральной, поэтому все, что могу сказать: не теряй.
        - Вы и так много для меня сделали. Спасибо, - поклонилась я, прощаясь.
        - Вещи свои не забудь.
        Вещи? Ах, да, платок декана. Нужно ему вернуть. Впрочем, он же в любом случае сказал зайти после того, как обустроюсь на месте.
        В коридоре никого не было, видимо, парни пошли сушиться. Лужа на полу исчезла: кто-то позаботился о чистоте. По коридорам корпуса сновали студенты, и никто не обращал на меня внимания. Значит - в главный корпус и к кастеляну.
        А может, мне лучше не к кастеляну, а к воротам и бежать без оглядки?
        Нет. Если чему я и успела научиться за свою недолгую жизнь - нет настолько плохой ситуации, которую не мог бы ухудшить необдуманный поступок. Когда станет ясно, что мне грозит, тогда и буду думать, как действовать, а пока не стоит беспокоиться о том, чего я не могу изменить.
        Солнце уже опустилось за дома и деревья, но не торопилось укатываться за горизонт. Надо же, а мне казалось, что уже ночь. Когда же этот бесконечный день закончится?
        От дерева неподалеку отделилась фигура, я подпрыгнула и тут же обмякла. Алек.
        - Пойдем, провожу. - Он потянулся к моей сумке.
        Я попятилась.
        - Не надо. Правда, не надо.
        Все, чего мне сейчас хотелось, - добраться наконец до комнаты, что мне выделили, и упасть на кровать. Да хоть на пол!
        Хотя упасть не получится. Декан же велел зайти к нему, как заселюсь.
        Алек смерил меня сочувственным взглядом.
        - Ты еле на ногах держишься.
        - Ничего, удержусь.
        - Перестань, - мягко сказал он. - Помочь девушке нести тяжелую вещь - никого ни к чему не обязывает.
        Я невесело усмехнулась.
        - В самом деле, - так же мягко продолжал Алек. - В конце концов, я как староста просто обязан тебе помочь.
        - Еще скажи, что ты всем первокурсникам носы вытираешь.
        - Не поверишь - всем. Но парни уже давно в своих комнатах, обмывают поступление. Три девчонки теперь забота старосты бытовиков. А ты еще даже до кастеляна не добралась.
        Он снял с плеча мою сумку. Я сморгнула невесть откуда взявшиеся слезы.
        - Понятно, что ты привыкла полагаться только на себя, - продолжал Алек, кивком приглашая меня идти вперед.
        Сейчас он вел себя вовсе не как днем: руки не тянул, сомнительных комплиментов не отпускал, - и у меня просто не было сил отмахиваться от него и дальше.
        - Я такой же был, - продолжил он. - Да все мы такие же, кто из приютов сюда попал.
        - Много нас? - полюбопытствовала я.
        - Четверть, на каком-то курсе больше, на первом вот в этом году поменьше: еще трое, кроме тебя.
        В списках студентов, поступивших на первый курс боевого факультета, числилось тридцать человек. Три девушки ушли. Двадцать семь четверо из низшего сословия. Немного, но и немало. И определенно лучше, чем быть одной.
        - Но теперь ты не одна, - продолжал Алек, словно прочитав мои мысли. - Не буду врать, что мы тут одна большая семья. Норов у всех тот еще, иначе мы бы не оказались на боевом. Свары нередки. Но… - Алек покрутил рукой в воздухе, будто подбирая слова. - Они остаются между своими. - Он неожиданно широко улыбнулся. - В конце концов, если есть друзья, непременно найдутся и враги. И наоборот. Только призраки не отбрасывают тени и никому не наступают на хвост.
        Я кивнула. На душе неожиданно потеплело. В самом деле, если уж меня угораздило обзавестись врагом, едва ступив на порог университета, может, и друзья найдутся?
        10
        - Ну вот. - Алек остановился у двери кастеляна.
        Сейчас коридор был пуст, и я обрадовалась тому, что никого нет и ссориться не с кем.
        - Иди, я тебя подожду.
        - Алек… - Я замялась: не наживу ли себе сейчас еще одного врага своей прямотой. Но лучше объясниться сразу. - Не стоит. Давай начистоту: что бы там обо мне ни говорил декан, я поступила учиться не на содержанку, а на боевой. Учиться. Не искать покровителя. Не крутить шашни, как ты недавно выразился…
        - Это удар в самое сердце! - воскликнул он, прижимая руки к груди. - Я останусь безутешен!
        Прежде чем я успела что-то ответить, он улыбнулся.
        - Не будь так серьезна. Это просто флирт. Просто… игра.
        Просто… Интересно, для скольких женщин из тех, что потом оставили детей в приюте, все начиналось с подобной «просто» игры? Алек, хоть и тоже подкидыш, все-таки парень, для них все по-другому.
        Или я сгущаю краски, наслушавшись рассказов девочек, что успели побывать на улице? Мужчинам только одно и надо, твердили они. Иначе откуда бы брались такие, как мы, никому не нужные дети?
        Но ведь я не обязана поддерживать эту игру?
        - Я не привыкла к такому, - призналась я. - И правда, не надо.
        Он пожал плечами:
        - Хорошо, давай начистоту. Нужно очень старательно уворачиваться от правды, чтобы говорить, будто, поступив на боевой, ты собираешься только учиться.
        - И ты туда же! - вспыхнула я.
        Он поднял ладони в примирительном жесте.
        - Постой, дослушай. На первом курсе ты единственная девчонка. На втором - три, на третьем - пять, на последнем - две. При таком раскладе барышня должна быть страшнее изначальной твари, чтобы за ней не таскался хвост кавалеров.
        Было в этом что-то… унизительное. Вроде как получше никого не нашлось, можно и за этой поухлестывать. Заодно соперникам нос натянуть, если ухаживание удастся.
        - Что, на бытовом девушек мало? - проворчала я.
        - Так туда же еще дойти надо, а тут под боком, да еще и из своих, а не кисейная барышня. Так что или учись улыбаться всем и никому одновременно, или все же найди покровителя. Или… - Он ухмыльнулся. - Могу подарить дубинку, отгонять чересчур назойливых поклонников. Впрочем, мы на боевом, не факт, что поможет.
        Я не выдержала, застонала, взъерошив волосы. В таком направлении я действительно не думала, и…
        Мало мне было забот!
        - Неужели нельзя быть просто добрыми приятелями?
        - Почему? Можно, - неожиданно легко согласился Алек. - Но дубинку я тебе все-таки подарю. Пригодится. - Он сменил тему: - Ладно, хватит болтать. Давай - к кастеляну, и я все-таки тебя дождусь.
        Кастелян, как и в прошлый раз, едва удостоил меня взглядом.
        - Подписанное прошение о переводе.
        Опять?
        - Я не писала прошение о переводе.
        Он наконец соизволил поднять голову от амбарной книги.
        - Тогда где тебя носило все это время?
        - Я была у декана, - пояснила я. - Но прошение писать не стала.
        - Значит, все-таки боевой. Два комплекта летней формы.
        Он смерил меня оценивающим взглядом и шагнул к стеллажу. Выудил откуда-то холщовый мешок на завязках. Рядом с мешком на стол лег сверток одежды.
        - Повседневный мундир. - Он снова развернулся к полкам, достал еще один сверток. - Мундир для занятий по физподготовке. Три комплекта нательного белья. Башмаки… - Он глянул на мои ноги. - На тебя только туфельки.
        Прежде чем я открыла рот, чтобы возразить, кастелян гаркнул:
        - Я должен обеспечить всех поступивших обувью, не устраивают туфли, сходишь к башмачнику и закажешь хоть походные сапоги!
        Я молча начала складывать одежду в мешок. В конце концов, мои башмаки хоть и видали виды, но разваливаться пока не собирались. А там разберемся.
        - Башмачник и портниха в здании бытового факультета. Зайдешь к ним, - велел кастелян.
        - Портниха? - не поняла я.
        - Мундир подогнать. - Он снова смерил меня взглядом. - Мерки усредненные, мы не у модистки. Тебе мундир будет по спине широк, и штаны в поясе убавлять придется.
        Да, те штаны, что на мне, тоже пришлось ушивать в поясе, спасибо, Лидия помогла.
        - Но это за свой счет, - предупредил кастелян. - Подгонка от пяти су.
        Я мысленно охнула. Этак никаких подъемных не хватит. Ладно, хоть у меня руки и не тем местом приделаны, как у нормальных девушек, все же иголку держать умею. Справлюсь как-нибудь.
        - Это отдашь коменданту общежития. - Он протянул мне записку с печатью. - Пристроит тебя.
        Хорошо, что жилье для меня тоже оплачивалось из казны. Как и питание. Мне даже стипендия полагалась. Правда, что-то подсказывало, что на ту стипендию сильно не развернешься. Придется искать подработку, а где, спрашивается, ее искать? Впрочем, пока это не самая насущная проблема.
        - Это книжка на питание. - Он протянул книжку размером с мою ладонь. - Отрываешь листок, отдаешь в столовой. Здесь на первый месяц, через месяц вернешь корешки, получишь следующую. Торговать ими не советую, всплывет - останешься без казенного харча.
        Я кивнула. Торговать, еще чего. Самой пригодится!
        - Это в библиотеку. - Поверх книжки лег еще один листок. - Выдадут учебники. Это тоже для библиотеки.
        Я недоуменно моргнула, разглядывая широкий кожаный ремень с прочной пряжкой. Для библиотеки? Но прежде, чем я успела спросить, кастелян вернулся за стол и уткнулся в свои записи.
        - Чем застелить постель, даст комендантша, - буркнул он. - Свободна.
        Я подхватила неожиданно объемный и увесистый мешок. Сама разберусь что и зачем.
        - Теперь поняла, зачем я тебя ждал? - ухмыльнулся Алек, едва я снова оказалась в коридоре.
        - Да, спасибо.
        Наверное, я смогла бы унести и сумку, и мешок с вещами, но, как назло, заныло плечо, и помощь была очень кстати.
        - В общежитие меня не пустят, но до двери донесу. - Прежде чем я успела пикнуть, Алек отобрал у меня и мешок.
        - Не стоит, я сама…
        - Уймись, - отмахнулся он. - Помнишь, что я говорил? Ты больше не в приюте, так что не отказывайся от помощи.
        Я тихонько вздохнула, чувствуя себя неожиданно неловко. Но не отбирать же у него свои вещи?
        - А зачем в библиотеке ремень? - спросила я, чтобы сменить тему.
        - Пороть нерадивых учеников.
        - Да ладно! - опешила я.
        Алек кивнул, но долго серьезную мину не удержал, заржал.
        - Для учебников и тетрадей. Складываешь в стопку, перехватываешь ремнем, свободный конец наматываешь на руку. Очень удобно. Заодно и засветить можно… навязчивому кавалеру.
        - Ну хватит уже! - взмолилась я.
        - Не-ет, - протянул он. - Я не злопамятный, просто злой и с хорошей памятью. И припоминать буду долго.
        Я ругнулась себе под нос, а Алек снова рассмеялся.
        По дороге в общежитие он показал мне столовую - изящный павильон, скрытый среди деревьев.
        - Слева от входа зал для богатеньких, справа - для простых, не перепутай, - добавил он.
        - Не перепутаю.
        Вот и все пресловутое равенство. Видимо, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что Алек пояснил:
        - Ничего, конечно, страшного не случится, если ты сунешься с талонами туда, где только за деньги кормят, подавальщицы подскажут, но кто-нибудь вроде того гов… самовлюбленного типа, с которым ты сцепилась, может и съязвить. С одной стороны - разбитый нос, с другой - дисциплинарная отработка, тебе это надо?
        - Откуда ты знаешь про того типа? - спросила я.
        Дисциплинарная отработка? Декан ничего не сказал. Или за этим он меня и звал?
        Алек фыркнул.
        - Да уже весь боевой знает. И международники тоже, говорят, их декан рвет и мечет. Он все твердил, что международник - это человек, который не выронит из глаза монокль, даже если подкрасться к нему и пнуть под зад. А тут - драка. Одна радость: первокурсник, и учеба еще формально не началась.
        Я ругнулась себе под нос: угораздило же прославиться в самый первый день!
        - Да ты не переживай. - Алек хлопнул меня по плечу, по счастью, здоровому. - Одной сварой больше, одной меньше. Мы с ними цапаемся, наверное, как наши два факультета появились.
        - Почему? - не поняла я.
        - Потому что из-за их решений нам приходится умирать, я так думаю. Хотя вслух международники говорят про нас, мол, сила есть, ума не надо, а мы про них - что они изворотливые лицемеры. В общем, теплые и дружественные отношения… Вот мы и пришли.
        Он выудил из кармана лист бумаги.
        - Переписал для тебя расписание на завтра. В первые недели все будут утрясать, так что пока только на день, на послезавтра сама посмотришь. И не забывай: нулевой парой физуха.
        - Физуха?
        - Общая физическая подготовка. На полигоне. Не вздумай проспать: Этельмер шкуру спустит.
        Он вернул мне мои вещи, открыл дверь, пропуская вперед, и я очутилась в маленьком вестибюле, где за стойкой сидела с вязанием женщина средних лет.
        - Я думала, уже все новенькие заселились, - приветливо улыбнулась мне она. - Погоди, сейчас коменданта позову. Вещи пока можешь на стойку положить.
        Поблагодарив, я последовала ее совету. Повела плечами. Ноги уже не так отваливались - успела отдохнуть в кабинете целителей. Зато живот пел возмущенные песни, и голова казалась пустой и тяжелой одновременно. То ли от голода, то ли от избытка впечатлений, а ведь день еще не кончился.
        Комендантша оказалась полной противоположностью вахтерше: сухая, с плотно поджатыми губами, она жестом велела мне следовать за собой.
        - Мужчин не водить, - сообщила она вместо приветствия. - В окна не пускать, застанут - вылетишь из общежития, будешь жить где знаешь.
        Вот только мужчин в окне мне и не хватало! Впрочем, эту мысль я решила придержать при себе, тем более что комендантша моим мнением явно не интересовалась.
        - Все шашни - в городе. В выходные, праздники и летом можешь вообще в общежитие не возвращаться.
        Я выругалась про себя, но решила, что молчание все-таки золото, незачем в десятый раз повторять, что за сегодняшний день мне общения с мужчинами хватило на всю оставшуюся жизнь.
        - После десяти вечера двери закрываются, не попала - ночуй как знаешь. Если день будний, получишь дисциплинарную отработку.
        Значит, нужно возвращаться вовремя. Или учиться лазить в окна.
        - Спиртное в общежитие не приносить, за найденное дисциплинарная отработка…
        А как же первокурсники боевого, которые уже «обмывают»? Или для парней другие правила? Или главное - не попадаться?
        В любом случае у меня нет лишних денег на спиртное, да и не тороплюсь я его пробовать.
        - Дурманные травы - тем более, найдут - вылетишь из университета. Песни по ночам не горланить.
        «А стихи декламировать можно?» - едва не брякнула я, но вовремя прикусила язык.
        - Мебелью не швыряться и вообще после закрытия дверей не шуметь.
        Что ж, этот запрет хотя бы понятен.
        - Зелья в комнате не варить, пожары не устраивать.
        Ну, это, наверное, больше к алхимикам.
        Мы поднялись на третий этаж - неужели и сюда парни залезают в окна? Комендантша извлекла из кармана жетон, на миг блеснувший магией.
        - Ключ от заклинания - на входе в общежитие и от твоей комнаты.
        - На входе? - переспросила я, припомнив, что прошла в двери безо всяких помех.
        - Установится в первый учебный день.
        Значит, завтра.
        - Не теряй. Восстановление платное.
        Она поднесла жетон к двери, и та приоткрылась.
        По-прежнему не здороваясь и не стучась, комендантша проплыла в комнату.
        - Чего стоишь, заходи. Койки как-нибудь поделите, постель сама застелешь, белье - на койках.
        Внезапно оробев, я шагнула вслед за ней и обнаружила лучезарную улыбку Оливии.
        11
        Кажется, совсем недавно я думала, что хуже этот день быть не может?
        Будто сглазил кто. Сходить, что ли, завтра прямо с утра в храм, заказать молебен? Вдруг да поможет.
        - Здравствуй. Лианор, правильно?
        - Да, - буркнула я. - А ты Оливия.
        Вот, спрашивается, какой такой умник придумал, что первокурсники должны жить при университете, и неважно, что у них есть родительский дом в городе? Впрочем, велика была бы разница, попалась бы высокородная девица из другого города, только и всего. Оливия по крайней мере осадила угловатого. Может, она не так уж плоха.
        - Я заняла эту кровать, ты не против? - продолжала она. - Но если хочешь, можем поменяться.
        - Мне совершенно все равно, с какой стороны от двери спать, - заверила ее я.
        Может, по меркам графини комнатка и была скромной, но у меня никогда и такой не было. До сих пор мне ни разу не приходилось уживаться с кем-то одним. В спальне приюта было не меньше дюжины девочек.
        А здесь - всего-то две кровати по обе стороны от двери. Вместо привычного мне сундука в изножье - шкаф-пенал рядом с койкой. Еще пара стульев и письменный стол, то есть работать предлагалось там же, где спишь, и это казалось мне странным.
        Впрочем, для меня сейчас все было внове, и, если уж начистоту, я бы и здесь предпочла большую общую спальню. Если кто-то начинает мешать другим, призвать к порядку толпой проще, чем вот так, оставшись один на один.
        Особенно если учесть разницу в положении.
        Может, Оливия и неплоха - для графини, - но она, как и Родерик, из другого мира.
        Наверное, там тоже не ставят письменные столы в спальнях. Или ставят? Нам придется как-то делить его, чтобы не мешать друг другу. Впрочем, за этой громадиной можно и вдвоем уместиться.
        - Я узнаю, можно ли привозить свою мебель, и прикажу привезти конторку, чтобы нам не мешать друг другу, - сказала Оливия, заметив мой взгляд.
        Это «прикажу» царапнуло. Может быть, она в самом деле добра и дружелюбна, но она графиня и привыкла приказывать. Таким, как я.
        - Наверное, так в самом деле будет удобнее, - натянуто улыбнулась я. - Извини, мне надо бежать, не со всеми делами еще разобралась.
        Может, окажись она букой, было бы проще - молча сидеть по своим углам и не думать, как разговаривать с человеком, с которым у тебя ровным счетом ничего общего.
        - Ты ужинала? Может, вместе сходим в столовую, прежде чем ты снова побежишь по делам?
        Я мысленно содрогнулась. Нет, конечно, нас учили столовому этикету, и я даже умела есть ножом и вилкой. Но одно дело - теоретически знать то, что, как я полагала, никогда не пригодится, другое - оказаться за одним столом с человеком, который впитал все эти правила с молоком матери.
        К тому же «слева для богатеньких, справа для остальных».
        - Спасибо, я не голодна.
        Живот тут же громко заурчал, я смутилась. Оливия сделала вид, что не заметила, но и точно так же «не заметила», что я вовсе не рвусь мило с ней общаться.
        - А у портнихи ты уже была?
        - Мне не по карману ее услуги, - ровным голосом произнесла я.
        Запихнула в шкаф мешок с формой - когда вернусь, нужно будет оценить масштабы катастрофы и хоть немного подогнать под себя. Раскидала по полкам содержимое сумки, оставив в ней лишь платок декана, переносную чернильницу с пером - прощальный подарок владельца приюта - и доску с пружинами, на которую можно было пристроить лист бумаги и чернильницу, чтобы писать на весу. Алек скопировал для меня расписание, но мало ли…
        Когда я закрывала за собой дверь комнаты, пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не шарахнуть со всей дури. Я прекрасно сознавала, что придумываю себе проблемы из ничего. Оливия не пыталась смотреть на меня свысока, ее вежливость не отдавала холодом. Она просто из другого мира, который я не понимаю так же, как она не понимает мой
        Умом-то я все это понимала, а чувствовала себя, словно опять оказалась в Летнем саду.
        Что ж, придется привыкать. В конце концов, силком меня в университет никто не тянул. Госпожа Кассия предупреждала, что будет сложно, я предупреждениям не вняла. Мое решение - значит, и все, что оно за собой повлечет, тоже достанется мне. И хорошее, и плохое.
        Значит, кроме того, что преподают в университете, придется учиться манерам, милым и вежливым. Этикету знати нас в приюте не учили просто потому, что никто из нас не был знатью.
        В этот раз, хоть и занятая своими мыслями, я не забывала смотреть по сторонам и слушать, мало ли… Но до факультета добралась без происшествий. Народа на полигоне поубавилось, тренироваться желающих не осталось, и я снова пожалела, что не могу растянуться на травке, глядя в небо и болтая ни о чем - если здесь найдутся желающие со мной поболтать.
        Здание же факультета казалось вовсе пустым. Я даже поколебалась несколько мгновений - наверняка декан уже ушел, так стоит ли снова тащиться на третий этаж?
        Ничего, не развалюсь. Приказ был однозначен, и лучше я ткнусь носом в закрытую дверь, чем меня потом ткнут носом, точно щенка, в невыполненный приказ, да еще и наверняка накажут.
        И правильно я решила. Кабинет декана был открыт, а сам он сидел с книгой в кресле у окна.
        - Явилась, - буркнул он в ответ на приветствие.
        - Как приказывали, господин декан. Это ваше. - Я протянула ему платок. - Спасибо.
        Он запихнул его в карман. Бегло просмотрел заключение целителя.
        - Годна, значит… - Взял с подоконника и протянул мне записку. - Дисциплинарная отработка в библиотеке. Не менее трех часов в общей сложности, если не успеешь сегодня, значит, закончишь в другие дни. Отдашь записку госпоже Стефании, она найдет, чем тебя занять.
        - За что? - не удержалась я.
        Декан смерил меня взглядом. Странно - сидя он вроде бы должен был смотреть на меня снизу вверх, но я почувствовала себя букашкой, над которой уже нависает башмак.
        - За провокацию.
        - Но…
        - Никаких «но». Вы, женщины, уверены, будто можете говорить и делать что хотите. Слова, за которые мужчину убили бы на месте, ничем вам не грозят. А когда у кого-то все же заканчивается терпение, кричите, что с вами неподобающе обращаются.
        Я медленно вздохнула. Молчать.
        - С Бенедиктом по поводу нарушения дисциплины разберется его декан, а ты впредь будешь выбирать выражения. Не просто же так он на тебя набросился.
        Молчать во что бы то ни стало, власть на его стороне и…
        - Так нечестно!
        - А кто тебе обещал, будто жизнь соответствует твоим представлениям о справедливости? Свободна.
        С лестницы я летела так, словно за мной изначальные твари гнались. Даже то, что декан понял, кто на самом деле на кого набросился, и не поверил угловатому, не радовало. «Провокация!» Да я тут самим своим существованием провоцирую - кого ущипнуть за задницу в штанах, а кого - дать по морде просто так, чтобы взгляд не оскорбляла плохо сидящим мундиром. Это барышень не бьют, а я не барышня, я девка. Чернь.
        Так что мне теперь - исчезнуть, чтобы никого не провоцировать? Да не дождутся!
        На последних ступеньках лестницы я едва не подвернула ногу. Пришлось остановиться и отдышаться - глупо будет упасть второй раз и еще чего-нибудь себе сломать. Маг должен владеть собой, правильно?
        И тут же меня окликнули:
        - Ух ты, а с тобой мы, кажется, еще не знакомились!
        У расписания стояли два парня примерно моего возраста. Один согнулся, опираясь ладонями о колени, а второй, пристроив ему на спину лист бумаги и чернильницу, переписывал расписание. С одинаковыми русыми вихрами, в одинаковой форме, они казались братьями.
        Согнутый поднял голову, с любопытством на меня глядя. Не казались, а определенно братья. Двойняшки. Сейчас, когда они рядом друг с другом, были видны отличия, но, наверное, только близкие не путали парней, если они по одному. Я, увидев во второй раз, точно спутаю, пока не привыкну к ним и не научусь различать по мелким деталям, как различала в приюте Мика и Мака.
        От движения чернильница на спине согнутого сдвинулась, и второй подхватил ее.
        - Да не дергайся ты, прольешь чернила, не отстираем!
        Я молча вытащила из сумки доску с пружинами, протянула парням.
        - Вот. Так удобней будет. И мы в самом деле не знакомы. Я Лианор.
        - Та самая Лианор? - выпрямился согнутый.
        Лист покатился с его спины, второй брат прихлопнул убегающую бумагу ладонью да так, что звон пошел по всему вестибюлю, а распрямившийся охнул.
        - Что значит «та самая»? - не поняла я.
        - Которая набила морду хлыщу с международного, - сказал тот, что поймал листок.
        Интересно, на боевом все выражаются как в нашем приюте? Или мне на таких везет? Алек сам признался, что манерам так и не научился. А эти двое… Вихры торчат в разные стороны, будто их овечьими ножницами стригли, мундиры, хоть и новенькие, грубой шерсти - тот, что выдал мне кастелян, был таким же. В плечах как раз, по поясу и на бедрах чересчур свободен. Зато ботинки новехонькие, не иначе как сегодня выданные.
        - Я Закарий, а он Зенобий. Можешь звать нас Зак и Зен.
        Похоже, нашлись еще двое из четверых приютских на первом курсе.
        - Тогда я Нори.
        - Так это правда? Про битую морду?
        Я поморщилась.
        - Интересно, на факультете остался хоть один человек, который об этом не знает?
        - Нет, конечно, - фыркнул Зак. - Одни радуются, что международники огребли, другие злорадствуют, что от барышни.
        Он смерил меня взглядом.
        - И это еще тебя почти никто не знает. А увидят, какая ты, - хлыщу прохода не дадут.
        Что значит «какая»? Обычная.
        - Мы думали, ты бой-баба какая-то, кулаком махнет - улочка, другим - переулочек, - подал голос Зен. - А ты…
        - Бойцовый котенок, - подсказал Зак.
        - Точно, бойцовый котенок. А тому хлыщу надо добавить. - Зен прищурился. - Маленьких обижать нехорошо.
        - Сама разобралась, - буркнула я. - И еще разберусь, когда понадобится.
        Никогда я не бывала в центре внимания. Это смущало, сбивало с толку.
        - Если вам доска не нужна, я пойду.
        - Нет-нет. - Зак выхватил ее у меня. - Погоди, мы быстро. И спасибо.
        - Извини, если обидели, - добавил его брат. - Мы не со зла.
        Я кивнула, давая понять, что извинения приняты. На правду не обижаются. Как говорит Алек, удобно, когда тебя недооценивают.
        Хотя все равно обидно: одному не нравится мой пол, второму - происхождение, третьим - мой рост. И ни то, ни другое, ни третье я не могу изменить.
        - Правда, не хотели обидеть. - Зак сунул брату исписанный лист и вернул мне доску для письма. - Давай мы тебя проводим.
        - Да я и сама дойду, спасибо, - отмахнулась я.
        - Мало ли… слава - она штука такая. - Парни двинулись по обе стороны от меня, проигнорировав протест. Ладно, хоть руки не распускали. - У нас вон год назад рядом с приютом столичного актера дамочка убила. В газетах писали: «Отомстила за неразделенное чувство». Мы думали, там не меньше чем… - Зак осекся. - Что он ее обесчестил, все дела, за такое надо мстить. А на суде выяснилось, что бедняга и знать о ней не знал, она в портрет влюбилась.
        Что-то много они «думают» и все невпопад. Но я не ошиблась, решив, что парни из приюта. И не столичного, скорее всего: такой скандал мимо нас бы не прошел. Как ни старались воспитатели уберечь нас от «грязи» - сплетни в приют долетали исправно. То повар судачил с судомойкой, то поломойка с ночным сторожем, а лишние уши и языки, чтобы разнести сплетню, всегда найдутся. Даже если она вовсе нас не касается, вроде той, будто старший сын императора впал в немилость и отец отослал его из дворца, передав право наследования младшему.
        - Слава, - повторил Зен. - Не стоит тебе пока одной ходить.
        - Я же не столичный актер, - отмахнулась я.
        Впрочем, уже было понятно, что эти двое так просто не отцепятся.
        - А вдруг кто решит проверить, это ты так лихо дерешься или международник слабак?
        - Это вы тоже «подумали»? - поинтересовалась я.
        - Это мы…
        - Подслушали, - раздался за спиной знакомый голос, от которого у меня на миг сбилось дыхание. - Спасибо, парни, дальше я сам за своей девушкой пригляжу.
        12
        - Я не твоя девушка! - возмутилась я, но меня никто не услышал, потому что одновременно хором обиделись близнецы:
        - Мы не подслушивали, вы со старостой при всех разговаривали!
        - Хорошо, не подслушивали, прислушивались к разговорам, которые вас не касаются, - не стал спорить Родерик. - Если вы с Лианор обсудили все, что хотели, я вас не держу.
        - Не всё, - возмутилась я. - И вообще, кто еще подслушивает!
        Близнецы переглянулись. Посмотрели на Родерика. На меня.
        - Ладно, котенок, до завтра. Не проспи, - сказал Зак.
        - Котенок? - приподнял бровь Родерик. Я мысленно застонала - вот и готова кличка. Ну хоть не «принцессочка», как в приюте. Стоило в четыре года, наслушавшись сказок, сказать, что, когда вырасту, за мной приедет принц и заберет отсюда, - и на следующие четырнадцать лет хватило.
        - Бойцовый котенок, - ухмыльнулся Зен. - Скажи, что непохожа.
        Родерик рассмеялся, но, странное дело, этот смех меня совсем не обидел.
        - Похожа. До завтра, парни. На физухе увидимся.
        Близнецы исчезли.
        - Разве физподготовка не только для боевого? - спросила я, чтобы хоть о чем-то говорить, вместо того чтобы размышлять, почему рядом с ним мысли путаются, а сердце скачет.
        - Обязательно - только для боевого, но никого не гонят, и я стараюсь не пропускать. А то, сидя над учебниками, недолго и к стулу прирасти. Кстати… - Он извлек из поясной сумки два дымчатых кристалла. Один отливал голубым, второй - алым. - Возьми.
        - Что это? - спросила я, не торопясь брать кристаллы в руки.
        - Зачаровал для тебя. Красный - будильник, чтобы ты не проспала подъем. Физподготовка каждый день, так что я поставил на шесть утра и не стал привязывать способы активации. Правда, заклинание не различает дней недели, так что перед выходным засунь артефакт поглубже в шкаф и накрой одеждой.
        Я онемела. Никто и никогда не дарил мне таких дорогих вещей.
        - А на голубом купол тишины и темноты. Отдашь соседке, чтобы не мешать ей по утрам. Чтобы активировать, надо согреть в руках, обычно хватает медленно досчитать до десяти. Не знаю, кто она и как у вас сложится дальше, но мало кому понравится, что его будят на полтора часа раньше. Мелочь, но наше отношение к другим всегда складывается из мелочей.
        - Мелочь? - наконец обрела я дар речи. - Может, для тебя и мелочь. Извини, но я не могу это принять.
        - Нори, это просто подарок, - мягко сказал Родерик. - Он тебя ни к чему не обязывает.
        - Это слишком дорогой подарок. Я не приняла бы его, даже если бы в самом деле была твоей девушкой. Но я тебе ничего не обещала и…
        Я не договорила - просто не хватило слов, и сжалось что-то внутри. Сейчас он, как и Алек, пожмет плечами и скажет: «Так и я тебе ничего не обещал» - и все будет понятно. Просто игра.
        Просто…
        - Ты мне ничего не обещала, это правда, - сказал Родерик, засовывая кристаллы в карман. - Зато я тебе кое-что обещал. И раз кофе с пирожными тебя не устраивают… - Он снова сунулся в сумку и вытащил оттуда белоснежный сверток, от которого пахло свежей выпечкой и мясом, да так, что у меня живот заурчал на всю округу.
        Я растерянно перевела взгляд со свертка на Родерика.
        - Держи. - Он сунул сверток мне в руку. - Готов поспорить, что поесть тебе так и не дали. Надеюсь, это - не слишком дорогой подарок?
        Я снова посмотрела на сверток. Честное слово, протяни мне Родерик горсть золотых монет или драгоценностей, я бы не колебалась, отказываясь. Но у меня с утра маковой росинки во рту не было, а пахло просто одуряюще.
        - Нори, в самом деле, кусок пирога еще никого не компрометировал, - все так же мягко добавил он.
        - Спасибо. - Я развернула ткань, и запах стал вовсе невыносимым, мне понадобилось недюжинное усилие, чтобы не вгрызться в пушистое румяное тесто, урча и чавкая. - Давай пополам?
        - Я не голодный.
        На вкус пирог был еще лучше, чем на запах, и какое-то время я не могла говорить - только жевать. Родерик тоже молчал, просто шел рядом. А потом протянул мне фляжку.
        - Вода.
        - Спасибо, - повторила я, напившись. - Ты меня просто спас.
        - Не за что, - улыбнулся он.
        - И все равно спасибо. - Я остановилась у дверей главного корпуса, в котором располагалась библиотека. В отличие от здания боевиков, здесь народа по-прежнему хватало. - И за пирог, и за то, что проводил. И за артефакты. Я не могу их принять, но забота дорога сама по себе.
        - Кажется, ты собираешься со мной распрощаться, - усмехнулся он. - Погоди, помогу донести учебники. Их много, тяжело тебе будет.
        - Не стоит. Три часа дисциплинарной отработки, и я надеюсь управиться за сегодня. Мало ли, что принесет завтра.
        Родерик извлек карманные часы.
        - Да, если пойти прямо сейчас, как раз уложишься. Рейт в своем репертуаре, да?
        - Я не знаю, что у него за репертуар. - Как ни подмывало пожаловаться на несправедливость мира, ныть не стоило. Тем более что жалобы ничего не изменят.
        - «Барышни приходят к нам не из любви к боевой магии, а из любви к боевым магам», - довольно похоже передразнил Родерик. - Помнится, я ему сказал, что не стоит переносить собственный неудачный опыт на всех барышень.
        - Да ладно! - не поверила я. - И выжил?
        Он рассмеялся.
        - Тридцать часов отработки.
        Ого! Это со мной он, выходит, еще мягко обошелся?
        - Зато научился виртуозно работать метлой и лопатой. Без всякой магии.
        Родерик взъерошил мне волосы.
        - Ладно, беги, котенок, а то ничего не успеешь. И не трать время на очередь.
        Я кивнула. Уходить не хотелось. Но время ждать не будет.
        Оставалось только надеяться, что все сюрпризы на сегодня закончились.
        Библиотека занимала половину второго этажа, и очередь к ней начиналась у самой лестницы. Похоже, все студенты решили заглянуть за учебниками в самый последний момент - и дело, которое в теории должно было бы занять несколько минут, превратилось в бесконечные часы ожидания.
        Даже если бы Родерик не предупредил меня насчет очереди, я не стала бы терять время. Но просто так пропускать меня никто не собирался. Девушка года на два старше схватила меня за рукав.
        - Эй, куда лезешь, занимай очередь!
        - Я на отработку, - огрызнулась я, вырывая руку. Но тут же влезла еще одна:
        - Хитрая какая нашлась. Никто не станет назначать отработку в неучебный день.
        - Мне назначили.
        - Это что такого нужно было учинить?
        - Набить морду человеку, который влез не в свое дело, - сказала я, глядя ей в глаза.
        Барышня выпустила мой рукав и отшатнулась - а мне только того и нужно было.
        - Чокнутая, - донеслось мне в спину. - Все они на боевом думают, что сила есть - ума не надо.
        Я мысленно пожала плечами. Брань на вороту не виснет, а объясняться с каждой, что лезет не в свое дело, - язык отболтать можно, тем более что оправдываться мне не в чем.
        Парень, стоявший у дверей, попытался подставить мне подножку, но я спокойно перешагнула его ногу, не удостоив и взглядом.
        Ближайшее ко входу пространство занимал с десяток письменных столов, дальше стояла конторка, а за ней находилась дверь, в просвете которой виднелись книжные шкафы. Женщина за конторкой заправила за ухо седой локон, подняла на меня взгляд.
        - Барышня, займите очередь, пожалуйста.
        - Я на отработку, - повторила я, доставая листок от декана.
        Женщина вгляделась в него, держа на вытянутой руке.
        - В самом деле. Простите, дорогая. Минутку. - Она протянула стоявшему ближе всех парню листок, тот оставил на нем закорючку и подхватил стопку книг, наверное, в половину собственного роста. Перенес на ближайший стол и начал распихивать по сумкам.
        Хорошо, что и я свою взяла, тут одним ремнем точно не отделаешься.
        - Иди сюда, милая, - сказала женщина. - Зови меня Стефания. А тебя как звать?
        Я представилась.
        - Пойдем, Лианор, - продолжала она, увлекая за собой в дверь.
        Помещение внутри оказалось сплошь уставлено стеллажами с книгами. Множеством одинаковых книг.
        - Не знаю, что вы натворили, но не иначе как светлые боги вас мне послали.
        - Нас? - переспросила я, начиная догадываться, что день еще не закончился.
        - Тебя и этого милого юношу, Бенедикта.
        Точно подтверждая ее слова, угловатый выглянул из-за ближайшего стеллажа и улыбнулся. Я мысленно выругалась.
        Выглядел он, конечно, так себе. Отек с глаз и носа убрали, но синяки остались. То ли потому, что, раз образовавшись, они не поддавались устранению с помощью магии, то ли их специально оставили, в назидание. У меня под ложечкой тоже разливалось сине-багровое пятно, даром что оно уже не болело. Но мой-то синяк никто не увидит, а вот Бенедикту светить лицом.
        Но неужели это я так его расписала? Вроде и стукнула-то пару раз всего…
        Нет, не я. Синяк под правым глазом - моя работа, определенно, а левый я ему подбить не могла, без одной-то руки. Кто успел и когда? Пожалуй, спрашивать не нужно.
        На мгновение я почувствовала себя отмщенной и поторопилась опустить взгляд, чтобы угловатый не увидел в нем злорадства. Конечно, не стоило надеяться, что, получив выговор от своего декана и отработку, он успокоится, но и подливать масла в огонь незачем.
        Бенедикт, не произнеся ни слова, снова скрылся среди стеллажей, а библиотекарша подвела меня к тому, что был ближе всех ко входу. Здесь книги не стояли одинаковыми рядами, а лежали стопками.
        - Собирайте учебники, чтобы мне оставалось только их выдать, - сказала госпожа Стефания. - Вот на этой полке - для боевиков, тут - целители, рядом - алхимики.
        Она взяла с полки «боевиков» листок.
        - Тут списки. Для каждого курса. На обратной стороне - схема хранилища и где искать.
        Уже легче, не придется перебирать все стеллажи в поисках нужного.
        - Твоя задача - сделать так, чтобы на полке постоянно было минимум три комплекта для каждого курса. Понятно?
        Я кивнула. Интересно, кто этим обычно занимался? Если библиотекарша сама будет бегать за дюжиной учебников для каждого, и до утра не управится. Нанимали помощников или хватали первого, кто не успеет увернуться?
        - Обычно мы с помощницей за несколько дней загодя собирали, но она заболела, а я одна не успела, - угадав мои мысли, сказала библиотекарша. - Так что очень вы меня выручите.
        А заодно и учебники без очереди получим. Если до того друг друга не прибьем. Впрочем, не настолько же Бенедикт идиот, чтобы задирать меня, когда в открытую дверь видна и библиотекарша, и голова очереди из студентов?
        Я подхватила с полки лист со списком учебников для алхимиков и мысленно застонала. Вроде все учебники «химия», и все разные. Чем, спрашивается, «органическая» отличается от «неорганической»? А «физико-коллоидная»?
        У целителей, впрочем, все было еще хуже. Вот скажите на милость, что за зверь такой - «пропедевтика»? А «цитология»?
        Язык же не повернется этакое выговорить, честное слово! Я считала себя неглупой и начитанной, но, похоже, начитанной я была только по меркам приюта. Вот почему бы библиотекарше не поручить все эти заковыристые названия угловатому?
        - Что, не умеешь читать, бедняжка? - прошипел он у меня за спиной. В следующий миг стопка книг на полке рядом со мной покачнулась, зацепила соседнюю и с грохотом повалилась на пол.
        - Какая же ты неловкая, Лианор, - громко и с притворным сочувствием протянул Бенедикт и добавил куда тише: - Я тебя в порошок сотру, и дружки не помогут.
        13
        Дружки? У меня?
        - Кишка тонка, - так же тихо прошептала я и добавила громче: - А все потому, что кое-кто поленился снимать книжку с полки руками и промахнулся заклинанием. Теперь вот мне за тобой собирать.
        - Дочь шлюхи…
        Он в самом деле полагал, что это меня оскорбит? Конечно, в детстве все мы хотели верить, что родители - богатые и знатные, как же иначе! - просто потеряли нас и непременно найдут. Но сейчас-то я взрослая и в сказки не верю. Если посмотреть правде в глаза, моя мать, скорее всего, продавала себя на улице. Как и матери большинства приютских подкидышей.
        - …подняла руку на потомственного дворянина, - продолжал шипеть угловатый. - У меня достаточно доказательств для суда, и твои дружки меня не запугают. Кнут и тюрьма, вот что тебя ждет, а не университет.
        Нельзя сказать, будто угроза совсем меня не напугала, но показывать этого я не собиралась.
        - Может, моя мать и была шлюхой, но она позаботилась обо мне, как могла. А твоя не смогла вложить в тебя хоть каплю ума. «Для суда»! - передразнила его я - Дочь шлюхи избила потомственного дворянина. Хочешь стать посмешищем не только в университете, но и в городе?
        - Я скажу, что счел ниже своего достоинства поднять руку на женщину и потому не сопротивлялся.
        Ага, а синяк у меня на животе сам собой появился. Впрочем, рассказывать, что у меня тоже есть бумага от целителя, не стоит. Равно как и надеяться на справедливый суд.
        - Лианор, Бенедикт, перестаньте препираться и принимайтесь за дело. - Занятые перепалкой, мы оба не заметили, когда библиотекарша возникла в дверном проеме. - Немедленно, или я добавлю обоим часы отработки.
        Пришлось приниматься за дело. Найти нужную книгу, сверить название, чтобы точно не ошибиться, добавить в стопку, отправиться за другой… Хорошо, что работа занимала не только тело, но и голову, иначе я только и делала бы, что размышляла об угрозах Бенедикта. А так время пролетело незаметно, разве что устала, и снова разнылось плечо: таскать книги, конечно, - не подтягиваться, но, похоже, ключицу я растревожила, несмотря на повязку.
        - Все, мы закрываемся. - Библиотекарша снова вернулась к нам. - Бенедикт, распишись за комплект учебников и ступай в общежитие. Лианор, помоги мне убрать со стола.
        Пришлось задержаться на несколько минут, но я не стала на это сетовать. Еще не хватало остаться с Бенедиктом на лестнице и «оступиться», свернув шею.
        Впрочем, спускаться придется все равно осторожно: мало ли, гаденыш оставил на прощанье магический барьер на ступеньке, чтобы я споткнулась. Да и в парке смотреть в оба - за окнами уже сгущались сумерки.
        Подумав немного, я не стала перехватывать учебники ремнем, а сложила их в сумку, благо она была очень вместительной. Родерик оказался прав: получилось совершенно неподъемно. Ничего, буду останавливаться и отдыхать по дороге. А ремень я обмотала вокруг ладони, оставив свободной часть с пряжкой на конце. На случай, если Бенедикт все же будет меня поджидать.
        На лестнице никаких сюрпризов не оказалось, но едва я шагнула из-под освещенного фонарем козырька у входа в густые сумерки, с двух сторон дорожки почти одновременно выступили две тени. Тощая, словно состоявшая из острых углов, и широкоплечая.
        Я попятилась, сбросила сумку перед собой, глядишь, кто из двоих и споткнется. Сжала в разом вспотевшей ладони ремень.
        И обнаружила, что угловатому уже не до меня - широкоплечий схватил его за грудки и притянул к себе.
        - С одного раза не понял? - поинтересовался он голосом Родерика. - Добавить?
        Я ошалело моргнула. Глаза начали привыкать к темноте. Действительно Родерик. Он-то что тут делал? Неужели встречать пришел?
        - Это ты не понял. - Голос Бенедикта зазвенел яростью. - Граф Сандью - близкий друг моего отца, и он тебя в порошок сотрет.
        Я похолодела. Граф Сандью, муж госпожи Кассии, был министром внутренних дел, и уж если такой человек потребует наказать кого-то, неважно, виновного или нет, все послушают. Конечно, от самой графини я ничего, кроме добра, не видела, но разве редко бывает, что жена - образец кротости и милосердия, а любящий муж и примерный семьянин на службе превращается в жестокого самодура?
        Конечно, я завтра же отправлюсь в приют и поговорю с ней, но много ли прока будет от этого разговора?
        Мои мысли перебил смех Родерика. Кажется, он от души веселился, словно угловатый ляпнул что-то вовсе несуразное.
        - Граф Сандью в лучшем случае раскланивается с бароном. И он человек чести. Именно так отзываются о нем мои родители, его хорошие друзья.
        - Врешь!
        - О том, что граф честен?
        Бенедикт скривился, а Родерик продолжал:
        - Так что твой отец не побежит хлопотать перед ним за тебя. Это тебе придется придумывать оправдания, когда он узнает, что ты поднял руку на женщину. Перед отцом. И перед графом, если он узнает, что ты пытался скормить ему клевету. А он узнает, я об этом позабочусь, если ты не уймешься.
        И после этого Родерик будет говорить, будто у него нет титула? Не каждый может вот так просто заявить, что пожалуется графу, министру и тот прислушается к его словам!
        Или это просто пустые угрозы?
        - Граф тебя на порог не пустит!
        - Хочешь проверить? - вкрадчиво поинтересовался Родерик. - Или хочешь проверить, что скажет барон Вернон, узнав о сегодняшнем? Я расскажу ему, если еще раз увижу тебя ближе чем в сотне ярдов от Лианор.
        - Он скажет, что я правильно сделал, поставив на место чернь!
        - Баронесса, возможно, так и скажет. Но не барон.
        Все интереснее и интереснее. Откуда Родерик знает родителей угловатого и почему в таком случае угловатый не знает его?
        - Да кто ты такой, чтобы отец тебе поверил! Еще один выскочка из простонародья, только разбогатевший? Решил, что деньги делают тебя ровней мне?
        Можно подумать, тот, кто подбил Бенедикту второй глаз, сделал это кошельком с золотом. Хотя, наверное, удобная штука в драке. Компактная и увесистая.
        - Я слышал, барон и без того очень разочарован в наследнике, - не унимался Родерик. - Хочешь добавить ему поводов для разочарования?
        Угловатый выругался. Мне захотелось исчезнуть. Нет, не из сочувствия к Бенедикту, которого методично смешивали с грязью. Просто Родерик проделывал это при свидетелях. И такого не прощают. Свидетелям.
        Конечно, барончик сам дурак, что не внял первому предупреждению. Не подкарауливай он меня сейчас, не получил бы прилюдную выволочку. Но уже и без того ясно, что простейшие причинно-следственные связи за пределами его понимания. Как его такого на международный-то взяли? Впрочем… оттарабанил заученное, вот и поступил. На собеседовании, когда решалось, примут ли меня сразу на первый курс или сперва отправят на подготовительный, тоже не слишком разбирались, понимаю ли я ответы на вопросы или просто затвердила их и повторяю, как птица-попугай из зоопарка.
        - Так мы поняли друг друга? - спросил Родерик, выпуская мундир Бенедикта.
        - Нет, - вскинулся угловатый. - Попробуй хоть пальцем меня тронуть, и я пойду к целителю, а потом к судье…
        - И судья скажет, что ты можешь подтереться заключением целителя. Как и тем, что уже приготовил.
        - Не все судьи в городе продажны! Сколько бы у тебя ни было денег, я найду честного!
        «Честного» - это того, кто будет смотреть не на достаток, а на происхождение? Я едва удержалась, чтобы не спросить, - даже рот ладонью закрыла, как маленькая. Вот уж когда в самом деле незачем влезать в мужской разговор!
        - Я думаю, что, попав в новое место, нужно узнать обычаи этого места, а не задирать нос и обижать барышень. Ты хоть устав-то университета читал, умник?
        Угловатый моргнул. Честно говоря, я тоже удивилась - вообще не знала, что такой документ существует и что он может понадобиться обычному студенту. Значит, надо найти и прочитать, чтобы не уподобляться Бенедикту.
        - Не читал, - довольно протянул Родерик. - Так вот, двадцать лет назад император постановил, что университет должен быть местом свободного развития науки, где не смотрят на звания и сословия.
        Бенедикта перекосило. Я хмыкнула про себя. Гладко было на бумаге, а на деле вода и масло не смешиваются.
        - И чтобы такие, как ты, не пытались нарушить это правило, с чего-то решив, будто выше остальных, все происшествия в стенах университета разбирает совет университета. За исключением тяжких преступлений против личности.
        - Вот именно! - обрадовался угловатый. - Тяжких преступлений против личности! И целитель…
        - Зафиксировал повреждения, не причинившие вред здоровью.
        У Бенедикта отвисла челюсть. У меня, признаться, тоже. Значит, еще одна зарубка в памяти - найти нормы, или как они называются, и разобраться в них. Просто чтобы нечаянно не натворить чего-то, что действительно будет считаться тяжким преступлением против личности.
        - Поэтому любой судья развернет твое прошение и велит обращаться в совет университета. А совет университета - это деканы и старосты факультетов. Я - староста целителей. И что-то мне подсказывает, что со старостой боевиков ты уже тоже познакомился.
        Судя по кислой морде Бенедикта - однозначно познакомился. Интересно, кто подбил ему глаз - Алек или Родерик? Или вмешался кто-то третий, раз уж «все знают»? И откуда узнали? Декан Рейт не казался болтуном. Декан международников отчитал Бенедикта при свидетелях? Или у него болтливая секретарша?
        Впрочем, какая мне разница, слухи на то и слухи, что разлетаются мгновенно. Главное, что я теперь не одна, и как же это, оказывается, здорово!
        - На чьей стороне будут алхимики, естественники и артефакторы - не скажу. Землемеры и погодники - скорее на стороне Лианор, староста факультета там из простых. - Родерик усмехнулся. - Знать считает ниже своего достоинства мотаться по стране, выискивая новые месторождения, или призывать дождь на поля. Кто еще? Бытовики - явно не на твоей. Стелла, как ты понимаешь, девушка, и сама мысль о том, что дворянин мог поднять руку на женщину… Впрочем, можешь спеть ей про зарвавшуюся чернь, вдруг да поможет? Герцогиня как-никак…
        С каждым его словом у меня внутри словно распускался ледяной узел. Нет, конечно, у Бенедикта останется множество возможностей испортить мне жизнь, особенно если благодаря давней вражде боевиков и международников его поддержит весь факультет. Он даже сможет с чистой совестью не приближаться ко мне ближе чем на сто ярдов, как требует Родерик, все сделают другие. И он по-прежнему будет играть грязно, но по крайней мере потащить меня в суд за оскорбление действием не сможет.
        - Но ты можешь попробовать обратиться в совет, - продолжал Родерик. - Если сейчас на тебя показывают пальцем только боевики, то после этого весь университет будет знать, что ты попытался избить барышню и оказался битым сам.
        И на меня тоже будут показывать пальцем. Может, у Бенедикта все же сохранились хоть какие-то остатки разума?
        - Но будешь ты жаловаться совету или нет, если не оставишь в покое Лианор - твой отец узнает о случившемся во всех подробностях.
        Сам-то Родерик о них, интересно, откуда знает? Я ни с кем не делилась, и едва ли декан с ним откровенничал. Впрочем, протокол осмотра он явно читал, вот, наверное, и сделал выводы.
        - Понял, - выдавил угловатый.
        - И если ты попытаешься кого-то подговорить, я расценю это, как если бы ты действовал собственноручно. Ясно?
        - Ясно.
        - Вот и славно. - Родерик отвесил издевательски изящный поклон. - Всего доброго.
        Бенедикт растворился в темноте.
        - Спасибо, - выдохнула я. - Я… у меня нет слов.
        Как выразить словами облегчение и радость? Ту горячую волну, что залила грудь? Слезы благодарности на глазах? Не помня себя, я шагнула к Родерику, чтобы обнять, не в силах сдерживать переполнявшие меня чувства.
        Под ноги подвернулась сумка, про которую я совершенно забыла. Я пискнула, потеряла равновесие и со всего размаха впечаталась Родерику в грудь. Залившись краской, подняла взгляд да так и замерла, забыв обо всем, кроме его ладоней, что подхватили меня за талию. Кроме литых мышц, ощущавшихся сквозь одежду. Кроме его лица, склоненного над моим, и глаз так близко. Еще ближе…
        Его дыхание щекотнуло мои губы, не выдержав, я закрыла глаза, а сердце понеслось вскачь.
        14
        - Хоть бы в кустики отошли, прежде чем сосаться! - проворчал старческий голос совсем рядом. - Кипятком вас разливать, что ли, как кошек по весне?
        Я подпрыгнула, кровь бросилась в лицо, словно меня в самом деле обдали кипятком. Шарахнулась от Родерика, сумка, будь она неладна, снова подвернулась под ноги. Я полетела спиной вперед, уже успев представить, как снова со всей дури грохаюсь оземь, когда меня подхватили сильные руки.
        - Придется поучить тебя падать, - невозмутимо сообщил Родерик, выпуская меня из объятий.
        - Падать он поучит! На спину! Совсем стыд потеряли! - продолжал разоряться голос.
        - Насколько я помню, ночной сторож должен блюсти имущество университета, а не нравственность студентов. - Родерик посмотрел куда-то поверх моей головы. Я оглядываться не осмелилась, сгорая от стыда. - Займитесь своим делом.
        Не дожидаясь ответа, он подхватил с земли мою сумку, одновременно взяв меня под локоть, и повлек прочь. Вслед нам неслись сетования на нашу безнравственность и невоспитанность.
        Какое-то время висело неловкое молчание - или это одной мне оно казалось неловким? Когда я осмелилась посмотреть на Родерика, тот выглядел совершенно спокойным. Будто и не случилось ничего.
        Впрочем, нет. Он прибавил шагу, словно торопился от меня избавиться.
        Стыд-то какой! Я ведь почти позволила себя поцеловать. Да что там, я ведь хотела, чтобы он меня поцеловал, и вовсе не от любопытства, каков он, настоящий поцелуй. Парень, с которым и суток не знакома! Неудивительно, что он со мной разговаривать не хочет.
        - Извини. - Я прокашлялась. - Я…
        Слов по-прежнему не хватало.
        - За что? - улыбнулся он.
        И что, спрашивается, ему ответить? За то, что я на тебя повесилась, давая повод думать невесть что?
        Я снова прочистила горло.
        - Неважно.
        Мы снова замолчали. Я тихо радовалась, что фонарей в парке не было или их уже потушили и лишь свет от входа в корпуса да луна не давали дорожкам погрузиться в полную темноту. Хотя я бы предпочла кромешную темень, хоть лица видно не будет.
        - Спасибо, что помог, - сказала я, когда тишина стала вовсе невыносимой. - Дальше я сама дойду.
        - Доведу. Жаль, что скоро закроют двери и приходится торопиться. Вечер чудесный, а компания еще лучше.
        Я неловко улыбнулась. Хотелось верить, что это не просто вежливость и спешит он, только чтобы не ночевать на улице.
        - Тогда тем более иди. Еще не хватало, чтобы ты из-за меня ты не попал в общежитие.
        Он негромко рассмеялся.
        - В первый раз, что ли? Главное, тебя вовремя довести.
        Нет, я не буду думать, по какой причине он не всегда ночевал в своей комнате.
        - Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.
        - Нори, я взрослый мальчик. Разберусь.
        Несмотря на мягкость его тона, настаивать мне расхотелось. Но я попробовала:
        - Из-за меня ты уже нажил себе врага. Не хватало еще добавлять неприятностей.
        - Не из-за тебя, а из-за него самого, - наставительно сказал Родерик. - Барон Вернон-младший - идеальное подтверждение гипотезы, будто интеллект передается по материнской линии. Его отец, умнейший человек, женился на девушке вдвое младше себя, очень красивой, но до изумления неумной.
        Он не договорил, но и так все было ясно.
        - Как можно жениться на дуре! - не удержалась я. - О чем с ней разговаривать?
        Родерик рассмеялся.
        - Он с ней и не разговаривать собирался.
        Я залилась краской, сообразив, на что он намекает, и поторопилась сменить тему:
        - Это ты подбил Бенедикту второй глаз?
        - Не я. Хотя руки чесались, признаюсь.
        - Он будет мстить.
        - Наверняка будет, - пожал плечами Родерик. - Поэтому не ходи одна.
        - Вообще-то я про тебя.
        Он пожал плечами.
        - Я не боюсь.
        - Я боюсь.
        - Не бери в голову. Я поступил так, как счел нужным, мое решение - мои заботы. Бенедикт не страшнее изначальных тварей, так что его ненависть я как-нибудь переживу.
        За разговором я и не заметила, как мы остановились у дверей общежития. Я забрала у Родерика сумку.
        - Спасибо.
        - Погоди. - Он достал из кармана кристаллы, которые уже пытался подарить мне сегодня. - Возьми.
        - Родерик, ты и так сделал для меня сегодня столько, что я не знаю, как расплатиться. - Я заставила себя заглянуть ему в глаза. Чувствовала я себя удивительно неловко - а еще твердят, будто говорить правду легко и приятно. Бессовестно врут! - Но если за помощь я смогу отплатить ответной помощью, если она тебе понадобится, то это…
        - Нори, перестань, - перебил он меня. - Заготовки для артефактов продают в лавке горстями. Обычные стекляшки. Работать с ними сложнее, чем с камнями и драгоценными металлами, зато не жалко испортить. А заклинания накладывал я сам, так что они не стоили мне ничего, кроме капли времени и сил. Через пару лет, после курса продвинутой артефакторики, сама сможешь делать подобные и сбывать в городских лавках. А пока - просто возьми. Повторяю, они ни к чему тебя не обязывают.
        Может, он не врет? В конце концов, один из этих двух артефактов предназначен моей соседке, имени которой Родерик пока не знает. Никто же не будет дарить совершенно незнакомой девушке дорогую вещь?
        Уловив мои колебания, Родерик вложил кристаллы мне в ладонь, и от этого прикосновения словно маленькой молнией пробило.
        - Спасибо, - прошептала я внезапно севшим голосом.
        - Не за что, - улыбнулся он, обнял меня за талию, притягивая к себе, но прежде, чем я успела как-то отреагировать, за спиной распахнулась дверь.
        - Немедленно заходи, - велела мне сторожиха. - Я активирую заклинание, закрывающее дверь.
        Родерик отступил.
        - До завтра, Нори.
        - До завтра, - кивнула я. Шмыгнула в дверь, сама не понимая, что чувствую - то ли облегчение, то ли разочарование.
        Силы оставили меня уже на первых ступенях лестницы. Сумка с учебниками весила, кажется столько же, сколько я сама; я взбиралась наверх медленно, точно старуха, то и дело перекидывая ремень с плеча на плечо. Легче ноша от этого не стала, и ноги резвее не понесли, я добилась лишь того, что снова заныло плечо.
        Неужели этот безумный, невероятно длинный день наконец-то закончился!
        Я ввалилась в комнату с одной мыслью - закинуть учебники в шкаф и упасть на кровать. Но совершенно забыла про соседку.
        Едва я перешагнула порог, Оливия подхватилась со стула.
        - Я уже начала волноваться! Что тебя так задержало?
        Устав тащить на себе неподъемную тяжесть - даром что у боевиков учебников было вдвое меньше, чем у целителей! - я бросила сумку на пол, вызвав, кажется, маленькое землетрясение. Поволокла ее к шкафу за ремень, наплевав, что дорогая вещь трется и пачкается о доски пола.
        - На тебе лица нет! Лианор, что случилось?
        В ее голосе было столько искреннего беспокойства, что у меня не повернулся язык огрызнуться, дескать, не твое дело.
        - Устала. Дисциплинарная отработка в библиотеке. Три часа таскала стопки учебников.
        - За что?
        - Ни за что, - буркнула я, ожидая выговора - мол, ни за что бы не назначили. Но Оливия только сказала:
        - Бывает. Есть хочешь? Я принесла булочек из столовой. И заварила чай.
        Я огляделась. Пока меня не было, соседка времени не теряла. В комнате появилась изящная, но на вид удобная конторка, рядом с письменным столом возникла тумбочка, шкаф развернулся, отгораживая кровать и одновременно давая место умывальнику. Как все это поместилось на небольшой половине комнаты, было совершенно непонятно. Мало того, на окнах теперь колыхались от сквозняка вышитые занавески.
        Я устыдилась. Пока я била морду и разбиралась с прилетевшим за драку наказанием, нормальные люди приводили в порядок свое - ну и мое заодно - жилище. Пусть даже «приказав» - но Оливия позаботилась о том, чтобы комната перестала быть безликой, а мне это даже в голову не пришло.
        Впрочем, у меня никогда не было ни своей комнаты, ни своего дома.
        - Если хочешь, давай передвинем что-нибудь на мою сторону, чтобы тебе не было тесно, - предложила я.
        - Мне вполне удобно. Но если ты не против, я бы еще поставила ширму, чтобы спрятать за ней умывальник. Когда всего две мыльни на весь этаж, иногда проще создать и нагреть воду, а потом вынести таз.
        - Ты права. И мебель все же можно распределить равномерно. - Я обернулась к Оливии, держа в руках стопку учебников. - Переставим все сейчас, пока я не разобрала вещи?
        - Нас же предупреждали не швыряться мебелью и не петь песни по ночам, - улыбнулась она. - Завтра. Остаток вечера предлагаю посвятить чему-то мирному и успокаивающему вроде подгонки твоего мундира.
        Мирному? Успокаивающему? Да я просто не знаю более раздражающего занятия, чем шитье. Я застонала, ткнувшись лбом в полку шкафа. Мундир, будь он неладен! Надо хотя бы примерить, чтобы оценить масштабы проблемы. Плохо сидящий верх - а на мне он совершенно определенно будет плохо сидеть - я как-нибудь переживу. Но если штаны начнут спадать, вот будет катастрофа.
        Или подпоясать их ремнем, предназначенным для библиотеки, и вся недолга?
        - Да ну его, - проворчала я, разворачивая и встряхивая мундир.
        Этот, кажется, для занятий физподготовкой - не заужен в талии, и рукава вшиты так, чтобы не мешали двигаться.
        Колючая шерсть, совсем не такая на ощупь, как на мундире Родерика. При этой мысли щеки совершенно некстати налились жаром. И все же что между ним и Оливией? Впрочем, какая разница, со мной-то у него точно ничего серьезного быть не может, оно и к лучшему, что поцелуй остался несостоявшимся. И думать от нем сейчас вовсе незачем.
        - Кажется, это ничем не исправить. - Я снова встряхнула мундир. Даже моих невеликих познаний в швейном деле хватало, чтобы понять - экономили не только на ткани, но и на работе. Стежки разной длины, кривые строчки. - Да и неважно это на самом деле. Мы же не на бал собираемся.
        - А если не на бал, можно уродовать себя неподходящими вещами? Одежда должна украшать, а плохо сидящий мундир никого не украсит.
        Внутри шевельнулось глухое раздражение. «Должна украшать». Это графиня может пошить себе новое платье, чтобы оно ее украшало, а для меня одежда - способ прикрыть наготу, ну и согреться, когда холодно. Чистая. Целая. А если новая, как эта, - так и вообще замечательно. Главное штаны не потерять.
        Ремня к ним, к слову, не полагалось - только широкий кушак, которым мою талию можно было обмотать раз шесть. Впрочем, и он вполне удержит штаны на месте.
        Но примерить все же придется. Навскидку штанины были длиннее положенного не меньше чем на ладонь, и подогнуть низ никто не потрудился. Наверное, рассудили, что длинное - не короткое, кому как надо, тот так и сделает. Для того портниха и сидит. А мне придется самой ковыряться с иголкой, даром что после сегодняшнего дня глаза слипаются.
        - Пойду освежусь, - сказала я, доставая из шкафа платье, которое носила в приюте - о домашней одежде для студентов никто не позаботился.
        Оливия сейчас была не в атласе, в котором я ее впервые увидела, а в платьице в цветочек, которое в сочетании с кудряшками и улыбкой делали ее облик простым и милым. Только я помнила, как она облила холодом Бенедикта, и поддаваться этому очарованию не торопилась. Не то чтобы угловатый не заслужил, но и я не божественная вестница, и кто знает, какой мой недостаток покажется графине непростительным.
        Ох, совсем забыла!
        - Прости, что сразу не поблагодарила за то, что вступилась за меня, - сказала я, обернувшись в дверях. - Спасибо.
        - Ерунда, - отмахнулась она. - Барон вел себя неподобающе. Возвращайся скорее, и займемся примеркой.
        15
        По дороге к мыльне я попыталась придумать с десяток вежливых способов отказаться от заботы Оливии. Ссориться с ней не хотелось: все-таки нам жить в одной комнате. Но если она всерьез решит подгонять все детали костюма, мы провозимся до утра. Вежливые формулировки в голове не складывались - слишком много этой самой голове сегодня досталось впечатлений, и работать она отказывалась совершенно. Так что я бросила это бессмысленное занятие.
        Я ожидала, что в мыльне, как в нашем приюте, будут бочки с холодной водой и чан с кипятком, в который время от времени нужно подливать воду и разводить огонь, лавки вдоль стены с водруженными на них тазами. Но вместо привычной обстановки помещение внутри оказалось разделено перегородками на загончики, в каждом на высоте поднятой руки из стены торчала лейка, а примерно на уровне пояса в отделанную гладкой плиткой стену были врезаны две полусферы размером с кулак - синя и красная. Лавка у стены, впрочем, тоже была - только тянулась она вдоль одной стены. Я бросила туда вещи, подошла к странным приспособлениям. Как назло, никого, кроме меня, в мыльне не оказалось, даже подглядеть, что это за штуки и как ими пользуются, было не за кем.
        Подойдя к стене, я кое-как достала до лейки кончиками пальцев. Капли воды тут же потекли по запястью, залив рукав. Значит, они для воды, а как ее вызвать? В чане с горячей водой был кран с рычагом. В рукомойниках - стержень, который следовало подтолкнуть. А здесь - только странные штуки на стене. Я коснулась красной полусферы, потом синей. Ничего. Нажала на них - тоже без толку. Попыталась повернуть - пальцы скользнули по гладкой поверхности, и меня окатил поток ледяной воды.
        Ругнувшись, я отпрыгнула назад, каким-то чудом не поскользнувшись на гладком полу. За спиной засмеялись.
        Я оглянулась, ладонями стирая воду с лица. Незнакомая брюнетка разглядывала меня, словно таракана.
        - Очередная деревенщина, никогда водных артефактов не видевшая, - фыркнула она.
        Проплыла к дальнему углу и начала раздеваться, обращая на меня внимания не больше, чем на гипотетического таракана.
        Водные артефакты! Конечно, я их никогда не видела, слышала только, что богатеи заводят себе такие. Даже удивительно, что кому-то пришло в голову установить их в общежитии для студентов.
        Впрочем, на факультете артефакторики наверняка учат делать подобные вещи. Поэтому университету разнообразные артефакты могут обходиться гораздо дешевле, чем обычным горожанам. Взять хоть те два кристалла, что зачаровал и подарил мне Родерик. Кстати, надо отдать один Оливии сразу, как вернусь.
        Я убрала с лица мокрую прядь, мысленно выругалась. Ладно, одежду я в любом случае сменю, а вот мыть голову я сегодня не собиралась. С волосами мне повезло - длинные, ниже талии, густые, коса получалась в руку. Или не повезло, как посмотреть: чтобы просушить и прочесать их после мытья, требовалось полдня, а если заплести недосушенные, голова казалась такой тяжелой, что начинала ныть шея. Впрочем, отрезать их я не согласилась бы - единственное мое украшение, так что, наверное, все-таки повезло. Если не считать сегодняшнего вечера.
        В дальнем загончике полилась вода. Я покосилась туда, но темноволосая то ли случайно, то ли намеренно встала так, что штуковины в стене я не видела. Что ж, попробую еще раз, все равно терять уже нечего.
        Открылась и закрылась дверь, обдав меня сквозняком сквозь промокшую одежду.
        - Помочь? - поинтересовалась рыженькая девушка, опуская на лавку стопку вещей. - В первый раз почти все обливаются, если некому подсказать.
        - Да, пожалуйста, - кивнула я.
        Оказалось, все просто. Синий регулировал холодную воду, красный - горячую, а чтобы усилить или уменьшить поток, нужно было погладить сферу нужного цвета сверху вниз или снизу вверх, а хлопнув ладонью по любой из них, можно было остановить воду.
        Я не удержалась от того, чтобы какое-то время просто не постоять под теплыми струями, ощущая, как вода смывает усталость и дневные заботы. Все-таки магия - совершенно чудесная вещь, насколько же она облегчает жизнь!
        Среди выданных мне учебников было тонкое пособие под названием «Бытовые заклинания», и если в библиотеке я мысленно фыркнула, то сейчас решила: кто бы ни составлял программу обучения, он знал, что делал. Разница между обычной мыльней, куда в банный день все старшие воспитанники носили воду ведрами, и этим чудом, когда теплая вода льется просто из стены, потрясала. Я не знаю, что такое бой - драки не в счет, - но наверняка после него куда лучше возвращаться к горячему очагу с едой и сухую теплую постель, а не есть всухомятку и заворачиваться в ледяное от сырости одеяло.
        Если, конечно, останутся силы колдовать. Но, опять же, разве артефакты не именно для того и нужны - чтобы экономить силы? Или вот взять хоть повязку: без магии мне пришлось бы ходить грязной или искать кого-то, кто ее сменит после мытья, а так госпожа Агнес не обманула: едва я вытерлась, как ткань стала сухой и чистой. Интересно, как держится это заклинание и нельзя ли наложить его на одежду? Надеюсь, узнаю в свое время.
        - Извини, что влезаю, но я учусь на целителя и успела насмотреться. - Рыженькая, которая только что вышла из-под лейки, тронула меня за руку, совершенно не стесняясь ни своей, ни моей наготы. - Не знаю, кто тот парень, что устроил тебе это. - Она демонстративно перевела взгляд с повязки на мой живот, переливавшийся разными оттенками синевы. - Но найди повод расстаться с ним, пока не поздно. Если он так обходится с невестой и твои родители не вмешиваются, жене и вовсе жизни не даст.
        - Это не мой жених, - растерялась я. Дело было даже не в бесцеремонности вмешательства - просто до сих пор ни один незнакомец не пытался мне помочь. Да и среди знакомых, если уж начистоту, немногим по-настоящему было до меня дело.
        - Родители? - нахмурилась рыженькая. - Тогда хуже, особенно если они платят за учебу.
        - Нет, это парень, - сформулировала наконец я. - Но не жених. Просто… не сошлись во мнениях.
        - Насчет святого писания? - хмыкнула она.
        - Насчет места черни в университете. Обмен мнениями прошел слишком оживленно. - Я нырнула в платье, чтобы не продолжать разговор. - Еще раз спасибо за помощь.
        - Он хотя бы свое получил? - донеслось мне вслед.
        Я кивнула, но оглядываться не стала.
        Зря я надеялась, что, пока меня нет, Оливия успокоится и соберется спать, вместо того чтобы возиться с моими вещами. Не тут-то было. Едва дождавшись, пока я развешу на дверцах шкафа промокшую одежду, она протянула мне чистое сухое полотенце и велела:
        - Замотай волосы, пусть пока впитывает. И раздевайся. Начнем с исподнего.
        Похоже, соседка так и будет нести мне добро, пока не поссоримся. Но на сегодня хватило ссор, поэтому, вместо того чтобы огрызаться, я простонала:
        - Исподнее-то при чем? Его все равно никто не видит!
        Если она сейчас скажет, как Лидия, мол, найдется, кому показать, меня удар хватит. Но Оливия только покачала головой.
        - Когда белье сидит пузырем или слишком узко, собираясь в складки или еще что, даже идеально подогнанная одежда будет выглядеть плохо.
        - Да какая разница, как оно выглядит! - не выдержала я. - Это на вас, знатных дам, шьют по меркам, а таким, как я, как вору, все впору. Зад прикрыт, по швам не лопается и ладно!
        Оливия помолчала, внимательно меня разглядывая, и под этим внимательным взглядом мне стало зябко.
        - Лианор, у тебя не так много путей, если подумать, - очень серьезно сказала она. - Ты можешь и дальше к месту и не к месту подчеркивать свое происхождение, напоминая о разнице между тобой и остальными…
        - Можно подумать, мне дадут об этом забыть! - фыркнула я.
        - Такие, как Бенедикт, - не дадут. Но многие помнят другое. Вместе с дипломом выпускник университета получает личное дворянство, если у него нет потомственного…
        В самом деле? Об этом мне госпожа Кассия не рассказывала. Интересно почему?
        - …а потому будут смотреть на человека, а не на происхождение. Но трудно увидеть человека, когда тебя все время пытаются оттолкнуть. Лианор, извини за прямоту, но вот это твое «я вам не ровня» слишком отдает гордыней.
        - Чего?! - возмутилась я.
        Придумала тоже, гордыней!
        - Того. «Вы не чета мне, балованные детки, родились с золотой ложкой во рту и настоящей жизни не нюхали». Скажешь, не так?
        Я скрипнула зубами. Так. Потому что только так я могу сохранить хоть какую-то гордость. Хотела бы я сказать, что в мыльне с голым задом нет разницы между дворянкой и простолюдинкой, - но я видела разницу. Осанка, походка и жесты. Почти все, кого я сегодня наблюдала, держались очень прямо - Оливия даже в комнате, отдыхая за чтением, не позволила себе откинуться на спинку стула. И двигались… трудно было представить, будто кто-то из них мог шлепнуться, споткнувшись о собственную сумку. Наверное, с этим надо родиться.
        Да, университет - мой шанс вырваться из судьбы, определенной при рождении. Прислуги или фабричной работницы, если повезет - белошвейки, если очень-очень повезет - приказчицы в лавке. И шанс этот я упускать не собиралась - но сейчас я чувствовала себя рыбой, которую вышвырнули из воды и велели встать на ноги и идти, не объясняя ни как отрастить ноги, ни как ими пользоваться.
        - Словом, ты можешь и дальше подкладывать камни в ту стену, что отделяет тебя от других, - она есть, это правда, - продолжала между тем Оливия. - А можешь возводить мост через эту стену.
        - Как? Заискивать перед всеми, чтобы ко мне лучше относились? - усмехнулась я. - Будет только хуже. Личное дворянство личным дворянством, но вода и масло не смешиваются.
        - Еще как смешиваются, нужен только третий компонент. Эмульгатор. - Оливия помедлила, подбирая слова. - Знания. Умение себя вести и держаться с достоинством. Понимать, что к месту, а что нет. Это сложно, правда. И если тебе это не нужно - я отстану. Строй себе стену и дальше.
        - Одежда-то тут при чем!
        - Она создает первое впечатление. По манере одеваться понятно, кто есть кто. Скажем, только дама полусвета наденет в дорогу лайковые перчатки.
        - Почему? - удивилась я.
        - Потому что одежда должна соответствовать обстановке. В дороге трудно содержать в приличном состоянии тонкую светлую кожу. Даже с бытовой магией. Поэтому такую вещь лучше отложить в сундук до более подходящего случая, а надеть что-то попроще. Дворянку от выскочки отличает не дороговизна тканей и украшений, а уместность наряда. - Оливия помолчала. - Твой мундир действительно сделан из дешевой ткани, но в глаза это бросается потому, что он еще и плохо скроен. Это можно исправить. Стоит ли возиться - решать тебе.
        Теперь пришел мой черед надолго замолчать.
        - Я бы хотела научиться, - сказала я наконец.
        Нет, я по-прежнему не надеялась стать «своей», но элементарная вежливость требовала соблюдать обычаи места, где я оказалась. Не одну меня вышвырнули из воды. Четверть факультета боевых магов в такой же ситуации. Они же как-то справились! Пусть шелка и заплатки не смешиваются, но никто из парней не вытирал нос рукавом и не перемежал речь непотребной руганью.
        - Но я не знаю, смогу ли отплатить за помощь.
        - Я же сама ее тебе предложила. Ты ничего не будешь должна, - отмахнулась Оливия. - Так что, продолжаем?
        Я кивнула. Надеюсь, мы не провозимся всю ночь - хотя на самом деле глупо на это надеяться. «Исправить» плохой крой - это переделывать практически всю вещь. Даже странно, что Оливия за это взялась - бессонница у нее, что ли?
        - Тогда переодевайся.
        16
        Я вернула Оливии напитавшееся водой с моих волос полотенце, повязала голову косынкой и взялась за исподнее.
        То, что мне выдали, не слишком отличалась от того, что я носила обычно. Добротный выбеленный лен.
        Впрочем, нет, отличалось.
        - Это же мужское белье! - вырвалось у меня.
        Я тут же залилась краской - сейчас Оливия подумает обо мне невесть что. Но прачки вывешивали на заднем дворе приюта вещи всех воспитанников вперемешку. Так что, как выглядело мужское белье, я знала, даром что никогда не видела его на мужчине.
        - Неудивительно, панталоны под штаны не поместятся, - заметила соседка.
        Я покраснела еще сильнее, вспомнив, как, обнаружив это, девчонки в приюте предложили мне просто надеть штаны без белья, а когда я отказалась, в четыре руки прямо на мне укорачивали и зауживали панталоны, превратив их в недоразумение, почти ничего не прикрывающее. Даже сейчас, развешивая мокрое на дверцы шкафа - кстати, где здесь место для сушки белья, наверняка же должно быть, - я спрятала их под сорочку.
        - Надевай, - велела Оливия. - В конце концов, ты уже носишь штаны. Оттого, что наденешь под них еще и подштанники, ничего лишнего у тебя не вырастет.
        Я фыркнула и последовала приказу. Не вырастет определенно, но кроились подштанники именно с учетом недостающей у меня части тела. Это было очевидно даже мне, стоило приподнять подол рубахи и посмотреть сверху вниз. И, конечно же, они были чересчур широки в талии - впрочем, если тесемки пояса, прежде чем завязывать, обмотать вокруг себя, не спадут. Рубашка, к слову, тоже была мужская - с просторными широкими рукавами, присобранными на манжетах в рюши. На женских сорочках рукавов не было вовсе, кроме ночных рубашек.
        - Встань-ка ровно, - продолжала приказывать Оливия. - Подними подол.
        Я послушно задрала рубашку до талии. Оливия обошла меня, внимательно разглядывая. Колыхнулась магия. Я с визгом подскочила - показалось, что в белье кто-то зашевелился.
        - Да стой ты смирно! Это обычное заклинание трансформации!
        «Обычное». Можно подумать, каждый день кто-то вокруг меня собирал заклинание трансформации. Я заставила себя не дергаться, хотя сделать это, когда ткань продолжала ползать по телу, навевая мысли о мышах, забравшихся в белье, было не так-то просто.
        - Все, - сказала наконец Оливия. - Вот так гораздо лучше.
        Я прижала к животу подол рубахи и глянула вниз. Пузырь под животом исчез, штанины укоротились, став чуть ниже колена, и сузились, облегая ноги почти как чулки.
        - Присядь и наклонись. Не тянет? Не жмет?
        Я попробовала.
        - Нет. Как ты это сделала?
        - Магия трансформации, - повторила она. - Где-то убрала излишек ткани, где-то переместила…
        - А оно потом не вернется, как было?
        Ни одно заклинание не вечно, даже артефакты со временем теряют силу, и их нужно подновлять. Магией можно испарить воду, но через какое-то время она снова осядет росой.
        - Нет, это же трансформация, а не трансмутация. Все те же волокна ткани, магия только немного сдвинула их относительно друг друга, так они теперь и останутся. Где-то просто хватило обычной усадки.
        Я провела ладонями по бедрам, щупая ткань. Кажется, она в самом деле стала плотнее и одновременно мягче, таким становится уже хорошо поношенный и несколько раз выстиранный лен.
        - Спасибо. - Я снова оглядела себя. - Научишь потом?
        - Потом. - Она выделила голосом это слово. - Эти заклинания распространенные, но не самые простые. Тебя ведь не учили магии?
        - Учили! - возмутилась я. Потом все же решила быть честной: - Немного. Призвать огонь, воду, светильник…
        Оливия кивнула.
        - Ничего, научишься. Просто пока это для тебя слишком сложно, извини.
        «Вырастешь - узнаешь». Всегда это ненавидела. Но, может быть, Оливия права.
        Она снова обошла меня кругом, и в этот раз зашевелилась, укорачиваясь, рубашка.
        - А теперь надевай штаны и мундир.
        Я сунулась в шкаф, а когда, одевшись, обернулась - подпрыгнула. В воздухе передо мной висело зеркало. Оно выглядело полупрозрачным, но все же отражало достаточно, чтобы я могла себя разглядеть. И то, что я увидела, мне не понравилось. Что-то приземистое, коротконогое, с квадратным туловищем. Неужели я такая на самом деле? Я ни разу не видела свое отражение в полный рост, но девочки говорили, что у меня хорошая фигура. Неужели мне врали, чтобы не расстраивать?
        - Вот это я и имела в виду, когда говорила, что плохо сидящая одежда никого не красит, - заявила Оливия, увидев мое вытянувшееся лицо. - Сейчас совершенно не заметно, что у тебя тонкая талия, высокая грудь, стройные ноги и то, что мужчины называют аппетитными округлостями.
        Я залилась краской.
        - Про аппетитные округлости я уже наслушалась сегодня.
        - Все рты не заткнешь, а у многих боевиков что на уме, то и на языке, сказывается… - Она замялась. - Будем откровенны: недостаток воспитания.
        - Как у меня? - Я не стала ходить вокруг да около.
        - Ты милая и добрая, умеешь вести себя в обществе, когда не теряешь голову от злости и стараешься следить за языком.
        - Но этого недостаточно, - мрачно закончила я за нее.
        Да и пошло оно! В конце концов, перед изначальными тварями мне не в реверансе приседать.
        Оливия развела руками.
        - Извини. Я не хотела тебя обидеть.
        - На правду не обижаются, - буркнула я. - И на зеркало тоже.
        - Зеркало показывает неудачную одежду, а не симпатичную барышню, - улыбнулась соседка. - Смотри: один и тот же объем по туловищу может по-разному распределяться на груди и спине. Это было сшито на…
        - Кастелян сказал «усредненные мерки», - вспомнила я.
        - Да, грудь меньше нужного, и спина, соответственно, шире. Поэтому тут у тебя топорщится. - Она дернула лацкан. - На спине пузырь. Плечи чересчур широкие, и из-за этого ты кажешься квадратной. - Она зашла мне за спину и стянула рукой ткань. В самом деле, отражение в зеркале стало лучше. Немного. - Талия слишком низко и опять же широка, ну и длина абсолютно неудачная…
        Она покачала головой.
        - Пожалуй, и хорошо, что ты не пошла к портнихе. С иглой тут возни не на один час, почти все нужно перекраивать.
        Она заставила меня снова скинуть мундир, магией подогнала штаны. Собственноручно обмотала мою талию кушаком и показала, как красиво расположить узел и концы пояса, отделанные бахромой.
        - А теперь смотри снова, - велела Оливия.
        Я заглянула в зеркало и ахнула. На меня смотрела красавица, зачем-то натянувшая мужскую одежду, - впрочем, эта одежда подчеркивала крутой изгиб бедра и стройные, даже длинные ноги - относительно роста, конечно. Тонкая талия, перетянутая кушаком, просторная рубаха одновременно и не обтягивает грудь, но и не скрывает ее.
        Неужели это я?
        - Вот видишь! - Оливия довольно улыбнулась. - А всего-то подогнали штаны и рубаху.
        - Ты точно не на бытовом учишься? - поинтересовалась я, выразительно глядя на учебники на конторке. Та самая непонятная «пропедевтика» и еще куча всяких заумных названий.
        И почему она сама не применяет к себе знания о том, как правильно одеваться? Впрочем, одежда Оливии, хоть и не бросалась в глаза яркими красками или дорогой отделкой, сидела на ней безупречно - по крайней мере, на мой взгляд.
        - На целительском. И я не люблю наряжаться без повода, - ответила Оливия на незаданный вопрос. - Но таким вещам учат всех знатных девушек. И неважно, что большинству из нас никогда не придется собственноручно шить платья или готовить. Надевай жилет.
        За жилетом последовал мундир, и, когда Оливия наконец закончила колдовать, я просто уставилась в зеркало, раскрыв рот.
        - Ты волшебница! - От избытка эмоций я бросилась ее обнимать, остановившись в последний момент - вдруг сочтет за оскорбление?
        Но Оливия тепло улыбнулась мне и сама раскрыла объятья.
        - Я рада, что ты согласилась, - сказала она.
        - А уж я-то как рада!
        Потом мы подогнали мундир для «физухи» - из мешковатого он превратился в свободный, не подчеркивая фигуру, но и не превращая меня в кубик.
        - А теперь суши волосы и - спать, - велела Оливия, убирая зеркало.
        - Я не умею.
        - Это просто.
        Это в самом деле оказалось просто - пропустить между пальцами поток воздуха, одновременно прочесывая ими одну прядь за другой. Лучше бы наставник учил меня таким вещам, а не яичницу жарить. Впрочем, ему-то с лысиной подобные заклинания явно не нужны.
        Убрав одежду в шкаф и оставшись в ночной сорочке, я достала подарки Родерика. Протянула синий кристалл Оливии.
        - Это тебе. Купол тишины и темноты. Мне вставать на полтора часа раньше тебя.
        - Спасибо. - Она оглядела кристалл. - Извини за бестактность. Откуда он у тебя?
        Значит, это все-таки недешевая вещь.
        - Мне подарили.
        Она поколебалась несколько мгновений, но все же сказала:
        - Наверное, мое предупреждение запоздало, но, не компрометируя себя, барышня может принять от кавалера только цветы и конфеты. Ну, может быть, еще томик стихов… или согласиться на чай или кофе с десертом где-то в людном месте, само собой.
        - Почему ты решила, что это кавалер?
        - Мне показалось, что у тебя нет подруг, кому были бы по средствам такие подарки.
        - Ты права. Нет. И это действительно парень, но он не мой кавалер. Просто знакомый.
        Оливия приподняла бровь, и я поторопилась продолжить:
        - Он сказал… - называть имя Родерика не хотелось, как бы глупо это ни было. Все равно рано или поздно и он узнает, что мы соседки, и Оливия увидит его рядом со мной. - …что сделал эти артефакты сам и что это просто стекляшки, которые студенты скупают горстями для обучения. Думаешь, мне нужно вернуть подарок?
        Определенно нужно вернуть, но при одной мысли об этом хотелось плакать, и вовсе не потому, что мне было жаль артефактов.
        Оливия снова покрутила в руках кристалл.
        - Если это правда, тогда другое дело. Хорошая работа. Но дареное не передаривают, значит, этот артефакт твой.
        - Нет, это подарили мне для тебя. - Я смутилась. - В смысле тот, кто мне это подарил, просил передать это соседке, кто бы она ни была, чтобы я ей, то есть тебе, не мешала, разбудив ни свет ни заря.
        - Спасибо, - повторила Оливия. - И передай спасибо дарителю. Познакомишь нас? Если это, конечно, не твоя сердечная тайна. И не тот, кто оставил тебе синяк на животе.
        - Нет оба раза. Познакомлю.
        Точнее, вы уже знакомы, но признаваться в том, что я слышала их разговор, не хотелось. Как и признаваться себе в том, что Оливии я проигрываю во всех отношениях.
        Какая там «сердечная тайна» - нужно быть круглой дурой, чтобы влюбиться в звезду. Так, полюбоваться издалека… А Родерик приглядится ко мне поближе и сам сбежит. Я, конечно, в подол не сморкаюсь и не забываю умываться, но, если не врать самой себе, между мной и той нищенкой у ворот Летнего сада сходства куда больше, чем между мной и Оливией… да любой девушкой его круга.
        Нет, не буду об этом. День был длинным, но вечер выдался просто чудесным, и я не стану портить его глупыми мыслями и беспочвенной ревностью.
        Я завернулась в одеяло. Прошептала себе под нос: «Сплю на новом месте - приснись жених невесте». Вообще-то это нужно было повторить три раза, но, кажется, я провалилась в сон уже после первого.
        Снилась мне темнота. Но не та страшная тьма, в которой таятся чудовища, а та, что бывает, когда спрячешься от них под одеяло с головой. Видимо, моему разуму за день хватило впечатлений, чтобы добавлять их еще. Что ж, темнота, теплая и спокойная, - тоже неплохо.
        Поначалу тьма казалась кромешной, потом словно посветлела. Я ощутила под ногами землю, а над головой появилось небо. Фиолетовое, бархатное, звезды сияли на нем, будто кристаллы артефактов подарка Родерика. Я уже собралась лечь на землю и смотреть в это бездонное небо, когда что-то словно подтолкнуло меня вперед. Я не стала сопротивляться - в конце концов, во сне-то какая разница, лежать или ходить, все равно тело у меня не настоящее, а звездное небо над головой бесконечно.
        Тьма впереди сгустилась, превратившись в огромный валун… Нет, не валун. Статую. Искусно вырезанную словно из черного глянцевого вулканического камня - в коллекции нашего преподавателя естественных наук был такой. Огромный дракон свернулся калачиком, точно спящий кот, опустив лобастую голову на лапы.
        17
        Я никогда не видела драконов. Конечно, знала о них, как и все. Золотой - императора, черный с золотом - императрицы, и хотя оба нередко пролетали над городом, как-то так вышло, что мне ни разу не довелось их увидеть. Наверное, потому, что редко бывала на улице.
        Сегодня, гуляя по городу, я надеялась, что мне повезет и пара драконов пролетит над головой, но не сложилось. Значит, хоть сейчас, во сне, посмотрю. И не просто на пролетающее над головой чудо, а вблизи. На несколько мгновений я даже забыла, что любуюсь скульптурой. Неведомый мастер не поленился выточить каждую чешуйку, и дракон выглядел настоящим. Казалось, вот-вот он откроет глаза, потянется и развернет крылья.
        Я обошла дракона со всех сторон, разглядывая и восхищаясь. Будто и не сплю вовсе. Обычно во сне все нечетко, меняется, стоит попытаться присмотреться, но сейчас дракон не собирался расплываться или исчезать, и меня так и тянуло его потрогать.
        Я осторожно, точно боясь разбудить, коснулась носа статуи. Камень оказался теплым, и, не удержавшись, я погладила его, будто живого. На какое-то мгновение мне почудилось, что сейчас дракон замурлычет, как кот, но ничего не произошло. И все же я погладила его еще раз, просто потому что прикасаться к теплой чешуе было приятно.
        Хороший сон. Спокойный и уютный, пожалуй, даже лучше жениха, которого я загадывала. Я села, прислонившись спиной к теплому боку дракона, уставилась в небо и только сейчас поняла, что не узнаю ни одного созвездия. Но и это меня не напугало - словно все так и должно было быть. Впрочем, сон на то и сон, что в нем все воспринимаешь как должное.
        Какое-то время я продолжала любоваться нездешними звездами, а потом пригрелась и уснула во сне - на этот раз безо всяких видений.
        Разбудили меня гитарные переборы. Какая зараза додумалась музицировать ни свет ни заря? Я накрыла голову подушкой - без толку, музыка, кажется, становилась все громче, будто играли в нашей комнате. Сквозь щель между подушкой и постелью пробился свет, как от утреннего солнца, и зажмуренные глаза не помогли.
        Ругнувшись, я приподнялась на постели и обнаружила артефакт. Вечером я оставила его рядом с подушкой, и теперь он издавал те самые гитарные переборы и светился мягким солнечным светом. Красивая музыка. Я попыталась вспомнить, где ее слышала, но тут же бросила это дело: мало ли что примерещится спросонья.
        Я сжала артефакт в ладони, и он послушно умолк. Выглянула на улицу - за окном едва редели сумерки. Ветер качнул ветки деревьев. Вид за окном не вызывал никакого желания выбираться на улицу. Постель Оливии скрывал глухой черный купол, и я позавидовала ей. Может поспать еще полтора часа, а мне, хочешь не хочешь, нужно одеваться и тащиться на занятие.
        Я привела себя в порядок, не торопясь, но и не растягивая удовольствие. Спустилась на первый этаж и обнаружила мило болтающих со сторожихой девушек в штанах. Темноволосую и русую с той единственной скамейки, где смешивались шелка и потрепанные штаны.
        - Привет, - улыбнулась мне темноволосая. - Я Дейзи, а она - Селия. А ты - Лианор, верно?
        Да уж, никогда я не мечтала о славе, а тут, похоже, она летит впереди меня. Или я преувеличиваю и дело вовсе не в Бенедикте, а в том, что я осталась единственной девушкой на первом курсе боевого?
        - Ты как раз вовремя, - продолжала Дейзи, не дожидаясь, пока я отвечу. - Успеем спокойно дойти, и не придется ждать на полигоне.
        Я не была против неожиданной компании. Странно, правда, вчера Дейзи утверждала, что со мной и разговаривать не о чем, пока первую сессию не сдам, а теперь вот первая знакомиться подошла. Старшекурсница с первогодкой.
        Расспрашивать, с чего девушки вдруг переменили мнение, я не стала. Будет еще время подумать, а пока я хотела просто пройтись, разгоняя остатки сна. Чувствовала себя как в той поговорке - поднять подняли, а разбудить забыли.
        Я шагнула на улицу вслед за старшекурсницами и вздрогнула от неожиданного смеха.
        - Да ты уже эскортом обзавелась! - Селия обернулась ко мне, перестав закрывать обзор, и я обнаружила близнецов. А дальше в аллее - показалось мне или мелькнула спина Родерика?
        Показалось. Нет, надо прекращать это безумие. День прошел, а он уже везде мне мерещится.
        - Сама ты эскорт! - возмутился Зак, оборвав мои мысли. - А мы - охрана!
        - «Эскорт» - это и есть охрана, балбес, - снова беззлобно рассмеялась Дейзи. Обернулась ко мне. - Знали бы мы, что у тебя уже появились поклонники, не стали бы ждать.
        - Так вы специально меня дожидались? - удивилась я.
        - Да. Некоторые знатнюки бывают редкостными гов…
        Селия пихнула ее в бок, Дейзи осеклась.
        - В смысле я хотела сказать, что некоторые молодые люди из хороших родов порой ведут себя совершенно неприемлемо, - произнесла она под дружный смех близнецов.
        Да, похоже, не мне одной тут помогают изучать хорошие манеры. И не так-то просто с ними освоиться.
        Зен поежился, обхватив руками плечи. Дни пока стояли теплые, но по утрам и вечерам уже чувствовалась осень. Над землей висел промозглый туман. Солнце, окончательно поднявшись, разгонит его, но сейчас сырость пробирала даже сквозь мундир.
        - Ну так чего мы стоим? - спросил Зак. - Еще кого-то ждем? Кстати, привет, котенок. С вами, девками, заболтаешься, голову забудешь, не то что поздороваться.
        - Барышнями, - поправила его Селия, прежде чем я успела попросить не называть меня «девкой».
        На самом деле это не было оскорблением. Наоборот, признанием, что я «своя», а не избалованная «барышня» - к слову, именно «барышней» меня в приюте назвали бы, желая задеть. Точно так же, как в глазах приютских парней «настоящий мужик» - похвала, но для знатных людей, со слов госпожи Кассии, это было оскорблением - «необразованный и невоспитанный дикарь».
        Может быть, из-за нее меня сейчас тоже царапнула эта «девка».
        - Девки в деревне коз пасут и воду носят, - продолжала Селия.
        - Ну извиняйте, барышня, - ответил ей Зак. - Мы-то как раз деревенские и есть. Ежели рылом не вышли, так и скажите, подальше держаться станем, чтобы взор не оскорблять.
        - Хватит! - рявкнула Дейзи, но ее никто не услышал.
        - Если бы я считала, что вы недостойны приличного общества, я бы с вами и разговаривать не стала, - сказала Селия. - Но поскольку вы все-таки в приличном обществе, постарайтесь вести себя прилично, а не как…
        - Чернь? - поинтересовался Зак.
        Я невольно вспомнила вчерашнюю отповедь Оливии. Можно пытаться разобрать стену - хотя едва ли она когда-нибудь исчезнет окончательно, а можно подкладывать в нее все новые и новые камни.
        - Хватит, правда. - Я постаралась говорить как можно мягче. - В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
        - Даже если его устав считает тебя недочеловеком? - не унимался Зак.
        - Устав как раз называет всех равными. Может быть, вас, как и меня, тоже успели не раз ткнуть носом в происхождение, но дело не в уставе. И Селия-то тут явно ни при чем.
        - Правда, что ли? А что она только что сделала? «Девки в деревне», - передразнил он. Усмехнулся. - Мы-то думали, ты нормальная, а ты, значит, решила к знатнюкам подлизываться? Или к богатеньким вроде старосты целителей? Пошли, Зен, ну ее.
        Он дернул брата за рукав. Тот помедлил, переводя взгляд с меня на Зака, но все же устремился вслед за близнецом. Я дернулась было за ними - догнать и объясниться, и тут же остановилась, не зная, как поступить. В конце концов, они, пусть и сами того не желая, тоже задели меня этим «девка». Удивительно, насколько по-разному звучат одни и те же слова в разной обстановке - то, что я сочла бы нормальным в приюте, сейчас показалось грубостью.
        И все же - может, я в самом деле зря поверила Оливии? Не получится ли, что я, сама того не желая, оттолкну одних и так и не стану своей среди других? Тем более что на самом деле я не собираюсь забывать, кто я есть.
        - Зря ты, - негромко заметила Дейзи, глядя вслед парням. - В первые дни все дерганые, а ты тут с поучениями. Они просто разговаривали, как привыкли.
        - Зря, - так же негромко согласилась с ней Селия. - Мне надо было выбирать выражения.
        Она уставилась прямо перед собой, и по ее лицу было невозможно что-то прочитать. Дейзи взяла меня под руку, увлекая по дорожке.
        - Не обижайся на них. Сейчас все как сухая солома, искры хватит, чтобы вспыхнуть. - Она усмехнулась. - Хотя ты сама вчера в этом убедилась. Одни не привыкли общаться с простонародьем на равных, вторые не привыкли общаться с дворянами на равных, вот и получается то, что получается. Утрясется. Кто поумнее - поймет, что погорячился. У кого ума нет… значит, его нет, свой не вставишь. Мы вон с Селией в первый день подрались.
        - Да ладно! - не поверила я.
        От Дейзи еще можно было ожидать чего-то этакого, но чтобы утонченная Селия полезла в драку…
        - Ага. Ей не понравилась моя манера речи. - Дейзи фыркнула. - А если без вот этих вот финтифлюшек, - она покрутила кистью, словно изображая «эти вот финтифлюшки», - дядька мой ругался так, что весь переулок заслушивался, а я вслед за ним. И подготовительный год не помог. Нас там четверо училось грамоте и ложку не в кулаке сжимать. Алек сам горазд на соленое словцо.
        Да уж, я заметила. Хотя тоже, наверное, старается держать себя в руках.
        - И остальные двое не лучше, а перед преподавателями, конечно же, никто язык не распускал.
        - А для меня подобная манера речи оказалась неожиданностью, - сказала Селия. - И я выразила свое недоумение.
        - «Недоумение», - хихикнула Дейзи. Протянула манерно: - «Милочка, если у вас изо рта льются помои, извольте не открывать его при людях, чтобы не забрызгать всех вокруг».
        Барышни рассмеялись одновременно, и Дейзи продолжала:
        - Только у Селии отец - боевой маг и четверо старших братьев, с которыми тоже частенько…
        - Не получалось уладить недоразумения словами, - сказала Селия, и мы рассмеялись уже втроем.
        - Словом, вышло жарко. Но иногда прочная дружба начинается с хорошей драки.
        Может быть, но вряд ли у нас с Бенедиктом выйдет прочная дружба, хоть знакомство и началось с драки.
        - Так что не обижайся на них, - повторила Дейзи. - Вроде нормальные парни, остынут и подумают. Если что, Алек им мозги вправит. Он не за красивые глаза в старостах ходит.
        Я не ответила. Первая растерянность прошла, и теперь я сама пока не знала, хочу ли мириться с близнецами. В конце концов, обвинение было несправедливым. Я не собиралась ни к кому подлизываться. «Ни к кому» - значит ни к кому: ни к своим, ни к «знатнюкам».
        Селия тоже, прежде чем говорить, могла бы подумать, что ее слова могут оскорбить. Но ей об этом уже сказала подруга, поэтому мне стоит промолчать.
        - «Котенок», значит. - Дейзи сменила тему. - Насколько я успела услышать, коготки у тебя острые. Как-нибудь помашем кулаками?
        Я моргнула, не зная, что ответить.
        - Не пугай человека, - сказала ей Селия. - Дай освоиться. К тому же поединок будет нечестным. Ты старше, тяжелее и опытней. А Лианор еще даже учиться не начала.
        - Отделать того типа с международного ей это не помешало.
        - Просто повезло, - смешалась я. - Просто у него явно не было четырех старших братьев.
        Селия снова рассмеялась.
        Так, болтая и перешучиваясь, мы добрались до полигона.
        Там уже толпился народ, разбившись на группки, как это всегда бывает, когда в одном месте собирается много людей, не занятых общим делом. Я остановилась у входа. Лучше осмотреться издалека, когда я окажусь в толпе, трудно будет что-то увидеть за чужими спинами. Тем более за спинами высоких и крепких парней, которых здесь было немало.
        Но даже на их фоне Родерик выделялся ростом и шириной плеч. Встретившись со мной глазами, он улыбнулся и кивнул, и я тоже расплылась в улыбке. Парни, что разговаривали с ним, обернулись вслед за его взглядом, и я смутилась под десятком любопытных глаз.
        Меня выручил Алек.
        - О, Лианор! - закричал он, размахивая руками так, что, кажется, все присутствующие уставились сперва на него, потом на меня. - Давай к нам, я тут первый курс собираю!
        18
        Вокруг него в самом деле уже собрались десятка два парней, и, в отличие от остальных, эти не сбивались в кучки. Либо ни с кем не разговаривали, либо перекидывались одной-двумя фразами с соседом. Зак и Зен тоже были здесь, и, когда я подошла, оба демонстративно повернулись ко мне спиной. Я сделала вид, будто не заметила этого: сейчас не время и не место выяснять отношения.
        Алек приветственно кивнул мне. Приподнялся на носках, а потом, растолкав остальных, просто вскочил на брус, установленный на подпорках примерно на уровне пояса. Ширина бруса была не больше ладони, но Алек держался на нем, словно на ровной земле.
        - Так, вроде не хватает вас. - Оглядевшись, он повысил голос: - Первый курс! Кто еще не здесь, подходите ко мне!
        Из круговорота людей вынырнуло три парня. Алек еще раз оглядел нас, пересчитал поднятые к нему лица, тыкая пальцем, словно баранов по головам. Вытащил из плоской сумки на поясе листок бумаги и, посматривая то в него, то на нас, забормотал что-то себе под нос. Потом снова оглядел нас.
        - Нет Конрада. - Он ткнул пальцем куда-то рядом со мной. Я обернулась - вокруг коренастого белобрысого парня мигом появилось пространство. - Феликс, ты его сосед.
        Надо же, за один вечер он умудрился запомнить по именам и в лицо не только почти три десятка первокурсников, но и кого с кем поселили. Интересно, Алек родился с такой памятью на имена и лица или этому можно научиться?
        - Почему ты здесь, а твой сосед - нет? - поинтересовался он.
        - Потому что он не потрудился проснуться вовремя, - ответил Феликс. Вроде бы он не был костлявым, даже выглядел чуть упитанней, чем стоило бы, но почему-то напомнил мне Бенедикта. Наверное, выражением лица и интонациями.
        - Ты мог бы его разбудить, - сказал Алек.
        - Еще чего! - фыркнул белобрысый. - Пусть скажет спасибо, что я поленился сходить к коменданту доложить о нем. Явился за полночь, пьяным настолько, что рухнул, едва дверь открыв. Пришлось вставать и затаскивать его внутрь. С кем он так накушался, интересно?
        Мне тоже стало интересно, и я попыталась выискать среди первокурсников похмельные лица - ведь неведомый пока мне Конрад вчера надрался до изумления наверняка не в одиночестве. Затея провалилась - все вокруг были выше меня; я видела лишь тех, кто был совсем рядом, и спиртным не разило ни от кого. Впрочем, это ни о чем не говорило - как однажды поведал мне поддатый ночной сторож, чтобы скрыть запах, достаточно утром выпить ложку подсолнечного масла и прополоскать им же рот. Не знаю, зачем мне эта наука, - напиваться втихомолку я не собиралась ни тогда, ни сейчас.
        - Но ты хотя бы по пытался его разбудить с утра? - обманчиво мягко поинтересовался Алек.
        - Еще чего! Буду я возиться с похмельным телом, от которого разит, как от помойного ведра!
        Алек покачал головой:
        - Вам жить в одной комнате четыре года, и ты начинаешь знакомство с того, что даже не пытаешься помочь соседу.
        - Это он начал с того, что проявил себя как пьянь, не умеющая следить за собой! Кто мне помог, когда это тело весь остаток ночи храпело так, что я его слышал, даже укрывшись подушкой!
        Алек снова покачал головой, но, если он и хотел что-то сказать, увиденное за нашими спинами его отвлекло.
        - Не успеем, - сказал он. - Тем хуже для Конрада. К преподавателю обращаться «господин Этельмер».
        Он опять повысил голос:
        - Первый курс, все меня слышат? Строиться вон там, по росту!
        Остальные студенты уже зашевелились, двигаясь туда, куда указывал Алек. Он спрыгнул с бревна, подхватил меня под руку, увлекая вперед.
        - Привет, котенок, - улыбнулся он. - Можешь не торопиться, ты все равно будешь в хвосте.
        Теперь, когда окружающие меня студенты немного рассеялись, я увидела, что все собираются у ограды, на площадке, вымощенной кирпичом. Вдоль длинной стороны выделялась белая прямая, разделенная на отрезки; каждый был пронумерован. Ближе ко входу - четверка, самый последний отмечала единица.
        Вдоль первых трех отрезков уже бодро выстраивались старшие курсы, похоже, каждый точно знал свое место. А первокурсники никак не могли определиться, кто где. Казалось, еще немного, и начнут меряться ростом, становясь затылком друг к другу, как бывало в приюте - каждый хотел вырасти выше всех.
        Я, как и посоветовал Алек, тихонько встала в конце ряда. Если среди парней вдруг найдется кто-то ниже меня, я сильно удивлюсь.
        И действительно очень удивилась, когда рядом со мной нарисовался Родерик.
        - Я здесь на правах вольнослушателя, - пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд. - Поэтому в общем строю мне делать нечего.
        Алек встал перед нами, оглядел строй, заставил поменяться несколько человек и усмехнулся Родерику:
        - Торчишь тут как каланча, порядок портишь.
        Родерик рассмеялся, но не ответил. Алек тоже не стал продолжать разговор, заторопился к центру строя, где и замер спиной к нам. Человек, который до сих пор стоял, прислонившись к стволу здоровенного тополя, с любопытством разглядывая первокурсников, отделился от него и размашистым, уверенным шагом направился к нам.
        - Смирно! - рявкнул Алек, да так, что я невольно подобрала живот.
        - Строят, как нижних чинов, - проворчал кто-то рядом.
        Голос я не узнала - услышала только, что это не сосед Конрада. Кое-как справилась с искушением посмотреть, кто там такой недовольный. Сказали - смирно, значит, надо стоять смирно.
        Мужчина остановился перед Алеком.
        - Господин Этельмер! Студенты боевого факультета для проведения занятия по физической подготовке построены!
        - Вольно, - велел Этельмер. - Проводи перекличку.
        Алек встал рядом с ним, вытащил из той же поясной сумки еще три листа и начал выкрикивать имена. Наверное, тут принято сверяться со списком - я была более чем уверена, что он давно выучил всех поименно. На каждое имя кто-то отзывался: «Я!»
        - «Вольно» - это как? - прошептала я.
        - Можно немного расслабиться, но не вертеться и не покидать строй, - еле слышно ответил Родерик. - Разговаривать тоже нельзя.
        Жаль. Я бы хотела поглядеть, кто есть кто, и не только на нашем курсе.
        Словно услышав нас, преподаватель пристально посмотрел на меня. Я мигом прикусила язык и замерла.
        - Говорю же, ты привлекаешь внимание сильнее дракона, - шепнул Родерик, едва преподаватель отвернулся.
        Не думаю, что, если бы вдруг здесь появился тот дракон, что приснился мне, на него бы обратили меньше внимания, чем на меня, даром что он статуя.
        - Вчера ты была просто хорошенькой, а сегодня глаз не отвести.
        Что ж, надо сказать спасибо Оливии, потому что если во мне что и изменилось, так только одежда.
        - Льстец, - прошипела я. - Ты говорил нельзя болтать.
        Нашел время! И все же услышать комплимент было приятно.
        Может, Родерик и хотел сказать что-то еще, но перекличка добралась до первого курса. Я в свой черед выкрикнула «Я», на имени неведомого пока Конрада возникла заминка.
        - Отсутствует по неизвестной причине, - сообщил Алек.
        По строю первокурсников пробежали смешки, преподаватель остался невозмутимым.
        Алек вернулся в строй, господин Этельмер оглядел нас, и снова мне показалось, будто на мне его взгляд задержался чуть дольше, чем на остальных.
        - Раз уж так получилось, что первое занятие первого курса у меня, придется сделать вид, что я хороший оратор, и выдать приветственную речь, - улыбнулся он.
        Теперь захихикали старшие курсы - похоже, они слышали это не в первый раз.
        Впрочем, господин Этельмер на самом деле был хорошим оратором - не стал долго и многословно рассказывать о славном прошлом и настоящем университета, великой чести в нем учиться и славном будущем, которое нам эта учеба открывает, как это сделали представители приемной комиссии. Смысл его короткой речи сводился к «будет трудно, но оно того стоит». Первое я уже поняла, верно ли второе - узнаю в конце учебы.
        Но все же хорошо, что он не стал долго говорить, - солнце хоть и поднялось, но согреть воздух еще не успело, и ветер пробирался в ворот и сквозь ткань мундира.
        - Разойдись, - наконец скомандовал Этельмер, и тут же прозвучало уж вовсе несусветное: - Раздевайтесь.
        Первокурсники загудели, я ошалело захлопала глазами.
        - Парни до пояса, девушки до рубашек, - пояснил преподаватель.
        - Так холодно же! ? возмутился кто-то.
        В самом деле холодно, я бы не отказалась от теплого платка на шею, а скидывать китель не хотелось вовсе.
        Погодите. До пояса?!
        - Будешь шевелиться - согреешься, - парировал Этельмер.
        - Перед девушками? - раздался еще один возмущенный голос. - Пусть они тогда уйдут!
        Правда, давайте я уйду! Тем более что разгуливать в одной рубашке тоже не слишком прилично. А уж глазеть на раздетых парней…
        - Перед будущими боевыми товарищами. Или, когда надо будет снять рубаху, чтобы тебе затянули продырявленный бок, ты тоже откажешься раздеваться, если помогать будет девушка?
        - Каждый год одно и то же, - тихонько хмыкнул Родерик.
        Сам он уже расстегивал мундир - не торопясь, но и не мешкая.
        - Но сейчас-то у него бок не дырявый, - заметила я. - И я бы тоже прекрасно обошлась без подобного зрелища.
        - В самом деле? - ухмыльнулся Родерик и потянул через голову рубаху.
        Я торопливо зажмурилась, отворачиваясь - поздно, поджарый живот с причудливой татуировкой и дорожка темных волос от пупка к поясу штанов словно отпечатались в сознании. Я снова открыла глаза и охнула. До сих пор я ни разу не видела раздетого мужчину, пусть даже и до пояса. А сейчас их вокруг было слишком уж много.
        Я прижала руки к лицу, но ледяные пальцы не смогли остудить его, наоборот, кажется, и они согрелись от прикосновения к пылающим щекам.
        - Лианор, тебе отдельное приглашение нужно? - поинтересовался господин Этельмер, невесть когда оказавшийся рядом. - Прекращай краснеть. Кожа - она и есть кожа. Скидывай китель.
        Я кивнула. Завозилась с пуговицами - пальцы не слушались. Сбросив китель на скамейку, где уже лежали чужие вещи, я вернулась в строй. Изо всех сил я старалась не смотреть по сторонам, но как ни старайся, невозможно же глядеть только в землю.
        Господин Этельмер снова вышел перед строем, заставил нас отодвинуться друг от друга, а старост курсов - выйти вперед. Сам встал перед первокурсниками и начал показывать, как он назвал «стандартную разминку», старосты других курсов повторяли его движения, как и все остальные. Какое-то время мы махали руками, ногами, крутили головой и туловищем. Это здорово напоминало уроки гимнастики в приюте - в хорошую погоду нас тоже выводили на улицу. Правда, раздеваться не заставляли.
        От воспоминаний стало грустно. Вчера утром я радовалась началу новой жизни, а сейчас мне так не хватало старой! Привычного распорядка, знакомых лиц.
        «Это нормально - грустить, - сказала мне госпожа Кассия во время нашего последнего разговора. - Нормально растеряться и хотеть обратно. Слишком много перемен. Будет трудно. Но когда-то и учиться ходить было трудно - и все же ты справилась».
        Справлюсь. Но, может, мне было бы легче, будь здесь все совсем-совсем другим, чтобы даже сравнивать было не с чем. А не как эта «физподготовка», одновременно знакомая и неправильная.
        Из размышлений меня вырвал голос Этельмера:
        - А теперь - бегом! Вдоль ограды полигона, четыре круга.
        - Я - вперед, - негромко сказал Родерик из-за моей спины. - Не догоняй ни меня, ни кого-то другого. Темп бери, чтобы тебе по силам, это просто разминка, не наперегонки бегаем.
        Он обошел меня, прибавив шагу, двинулся к старшекурсникам. Точно почуяв мой взгляд, повел плечами, потянулся, прежде чем сорваться на бег. Глядя, как перекатываются мышцы под кожей, я на несколько мгновений разучилась дышать.
        Выругалась, сама не знаю в чей адрес - то ли в его, то ли в свой собственный, - и тоже рванула вперед, словно убегая от зрелища, все еще маячившего перед внутренним взором.
        19
        Не знаю, какой темп должен был быть мне по силам. В приюте на прогулках мы часто носились наперегонки или играли в салочки, но одно дело - игра, а другое… Первый круг по полигону показался бесконечным - да он и был бесконечным. На втором я могла думать только о том, чтобы переставлять ноги, да о воздухе, обжигающем горло. «Просто разминка»? Кажется, кто-то не очень удачно пошутил. Одна радость - всякие глупости вылетели из головы еще после первых двухсот ярдов.
        - Стой! - окликнули меня вдруг.
        Я остановилась.
        - Хватит с вас на первый раз, - сказал господин Этельмер.
        Я огляделась. Оказывается, здесь уже столпилась половина, если не больше, первокурсников.
        - Кто отдышался - на турник, - велел преподаватель. - Кто не может подтянуться хоть раз - отжиматься.
        Кто-то засмеялся, кто-то обозвал кого-то слабаком, кто-то огрызнулся. Господин Этельмер сделал вид, что не услышал. Остановил еще двоих первокурсников. Старшие курсы продолжали отмерять заданные четыре круга. Мимо пробежал Алек, и я чуть не умерла от зависти - этот тип, кажется, даже не вспотел!
        Кое-как восстановив дыхание, я повернулась к турнику - пару раз подтянуться я могла, но меня остановил оклик преподавателя:
        - Лианор, постой. - Этельмер хлопнул по скамейке рядом с собой. - Иди сюда. Садись.
        Я послушалась, хотя сидеть, когда остальные занимались, было неловко.
        - Хорошо быть девкой, - сказал белобрысый Феликс, подходя к турнику. Словно бы сам себе, но так, чтобы его услышали. - Мы тут корячимся, а она будет штаны просиживать.
        Я замешкалась. Очень хотелось сказать какую-нибудь гадость в ответ, но здравый смысл требовал молчать, особенно при преподавателе.
        - Сядь, - повторил Этельмер. - Собака лает - ветер носит. Ты. - Он ткнул пальцем в Феликса. - Сотня отжиманий. Чтобы не считал себя умнее преподавателя.
        Белобрысый одарил меня злобным взглядом, но на этот раз промолчал. Принялся отжиматься. Получалось у него на удивление неплохо. Впрочем, сейчас, когда он был раздет, стало видно, что он не толстый, а крепко сбитый. Я порадовалась, что решила не огрызаться, - с этим одной левой я явно не справлюсь. И вообще, надо следить за языком, учитывая методы воспитания господина Этельмера. Сто раз я не отожмусь, даже если бы ключица была цела.
        Мимо пробежала Дейзи, подмигнула мне. Преподаватель, словно забыв про меня, проводил ее взглядом. Поднявшись, отловил и отправил отжиматься еще двух первокурсников. Я поежилась: обдавший взмокшее тело ветер показался ледяным. Вернувшийся господин Этельмер заметил этот жест.
        - Накинь пока китель, - велел он. - Мне передали предписания целителей, так что пользуйся возможностью передохнуть пару минут.
        - Я, в общем-то, хорошо себя чувствую… - начала было я.
        В самом деле, с утра плечо меня совсем не беспокоило, если бы не повязка, мешавшая двигаться в полную силу, забыла бы о нем совершенно.
        Может, для того повязку и оставили - чтобы не забывала.
        Преподаватель покачал головой.
        - Не слишком хорошо, если хочешь поставить под угрозу собственное здоровье только ради того, чтобы оправдаться в глазах одного не слишком умного типа. Или не одного, но в любом случае только дурак из всего многообразия мотивов выберет самый низменный. - Он окинул взглядом парней, повысил голос: - Ричард, болтаешься как сосиска! Заканчивай, ясно, что больше ты не подтянешься, начинай отжиматься. Феликс, не ленись, я считаю!
        Раздав еще несколько указаний, он снова обернулся ко мне:
        - Как ты переносишь дни женского нездоровья?
        Я лишилась дара речи. Обсуждать такие вещи! Среди толпы народа! С мужчиной!
        Да, сейчас он говорил куда тише, чем когда командовал, но кто знает, насколько острый слух у остальных?
        - Если что, сходишь к лекарю, возьмешь освобождение, как прогул засчитываться не будет, - невозмутимо продолжал Этельмер.
        - И чтобы все поняли… - вырвалось у меня.
        Охнув, я спрятала лицо в ладони. Будь я чуть более самонадеянной - решила бы, что этот тип, как и декан, задался целью выжить меня с факультета, только действуя тоньше. Раз не испугалась ругани - убегу, устыдившись. Но, судя по реакции - точнее, ее отсутствию - старших курсов, бегать по утрам полуголыми здесь было нормально. Может, и обсуждать вещи, о которых и с подругами-то не слишком поговоришь, тоже нормально?
        - Не исключено, что поймут, - согласился преподаватель. - В любом случае возможность у тебя есть, пользоваться ли ей - твое дело.
        Он встал.
        - Скидывай китель, отдых закончился.
        Следующие минуты, а может, и часы показались мне бесконечными. Удивительно, сколько всего напридумывали люди, чтобы упражнять тело! Господин Этельмер не отходил от первого курса ни на шаг, не позволяя увильнуть от заданий. И когда наконец прозвучало «занятие окончено», мне на миг захотелось просто растянуться на мощеной дорожке и сделать вид, что я умерла.
        Обидно, я всегда считала себя крепкой и выносливой. Наверное, тут как с образованностью - просто до сих пор не с кем особо было сравнивать.
        Я украдкой глянула на парня рядом - лицо красное, мокрые волосы липнут ко лбу, рубашка - к телу. Похоже, не одной мне пришлось несладко. А старшекурсники болтали и смеялись, как будто не устали совсем. Конечно, с ними занимались старосты курсов - но, насколько я успела заметить, никто не ленился. Интересно, сколько времени им понадобилось, чтобы привыкнуть?
        Что ж, узнаю рано или поздно.
        - И все равно не понимаю, зачем это, - услышала я голос Зака. - Зачем бегать, когда есть порталы, и тренироваться, если драться мы все равно будем магией. Да услышь батька, что людей специально собирают, чтобы руками-ногами дрыгать, приседать и подтягиваться, его бы удар хватил! Как будто и без того тяжелой работы мало!
        - Вам, мужичью, только тяжелая работа и пристала! - Обладателя этого голоса я не знала, но, кажется, это был тот, что жаловался на холод. - А люди благородного сословия…
        - Затыкают рот и молча идут по своим делам, - вмешался невесть откуда возникший Алек.
        - Нет, пусть говорит! - взвился Зак. - Здесь же все равны вроде как? Значит, все имеют право сказать то, что думают.
        Алек покачал головой
        - Нет, не все равны. Я - староста, и, когда говорю я, все затыкаются. Дамиан, марш в общежитие. Времени всего ничего, а надо вымыться и поесть.
        Да уж, мысли сходятся не только у дураков. Я как раз успела подумать, что стоило бы поторопиться в общежитие. Ополоснуться, все-таки водные артефакты - чудесная вещь; сменить одежду, чтобы не появляться на занятиях потной. Но если так и дальше дело пойдет, выданных мне трех нательных рубашек надолго не хватит. Придется стирать или спрашивать у Оливии, нет ли заклинания, защищающего одежду от пота. Хотя, наверное, наглеть, пользуясь добротой соседки, не стоило. Как заметил недавно Алек, нам еще четыре года жить вместе.
        - А вас двоих я лично до комнаты провожу, - продолжал Алек, прервав мои размышления. - Мало вчера было приключений на задницу?
        Я решила, что мне не интересно, что вчера отмочили близнецы, - своих забот хватает. Накинула китель, но прежде, чем успела двинуться к выходу с полигона, Алек окликнул меня:
        - Нори, подожди!
        Я обернулась.
        - Подожди, - повторил он. - Я сейчас.
        Пришлось остановиться и ждать, наблюдая, как расходятся студенты. Кто-то двигался быстро и энергично, кто-то, как я, еле переставлял ноги, некоторые, кажется, вовсе не собирались уходить, снова сбились в кучки, разговаривая. Я поискала взглядом Родерика, но прежде, чем нашла, вернулся Алек. Одну руку он держал за спиной, словно пряча что-то, а лицо его было таким довольным, что я заподозрила неладное. Кажется, не я одна, потому что разговоры вокруг затихли и все с любопытством уставились на нас.
        - Вот, - гордо произнес Алек, извлекая из-за спины трость. - Это тебе.
        Он протянул трость мне, держа на обеих ладонях.
        - Зачем? - оторопела я.
        Вчера я успела заметить, что довольно много студентов расхаживают с тростями, и это показалось мне странным - молодые и крепкие на вид парни едва ли нуждались в дополнительной опоре. Потом я разглядела, что многие трости выглядели довольно дорогими: черное полированное дерево, рукояти из слоновой кости, инкрустации из, кажется, серебра, а то и золота, - и решила, что это способ продемонстрировать богатство. Крупные украшения носить нельзя, а насчет тростей памятка ничего не говорила.
        - Отгонять докучливых кавалеров. - пояснил Алек под всеобщий смех. - Я же обещал тебе вчера дубинку. Трость лучше, и опереться можно, если что.
        Трость, что протягивал мне Алек, не выглядела богато: на ней не было ни драгоценных инкрустаций, ни набалдашника из слоновой или черепаховой кости. Но при этом казалась дорогой и изящной. На проморенном до темного, отполированном - не до зеркального блеска, но до гладкости - дереве выделялась светлая резьба. Не орнамент, а словно бы законченные рисунки, тут и там разбросанные по всей длине трости.
        - Это кого ты называешь докучливым кавалером? - обманчиво лениво протянул за моей спиной Родерик.
        - А это самой Нори решать, кого привечать, а кого и палкой по хребту, - улыбнулся Алек, и вокруг снова рассмеялись. Опять посмотрел на меня. - Сам сделал. Полночи провозился.
        Я словно бы кожей ощутила недовольный взгляд Родерика, и из непонятного мне самой чувства противоречия взяла из рук Алека подарок. В конце концов, Оливия сказала, что собственноручно сделанное принимать можно. Не то чтобы мне в самом деле нужно было отбиваться от кавалеров, но подарок есть подарок, и не Родерику решать, кому и что мне дарить. Хватит и того, что он вчера прилюдно назвал меня своей девушкой, даже не поинтересовавшись, что я по этому поводу думаю.
        Правду говоря, я и сама не знала, что по этому поводу думать.
        Изящная на вид трость оказалась неожиданно тяжелой.
        - Свинчатка, - пояснил Алек, заметив мое удивление. - Для пущего эффекта.
        - Оружие на территории университета запрещено, правильно? И магия тоже? - спросила я, начиная догадываться о причинах странной моды.
        В городе тоже запрещалось ходить с оружием, но у знати была магия, а простонародье обходилось кулаками, иногда с кастетом, или ножом за обмоткой, тоже, к слову, запрещенным.
        - Соображаешь, - ухмыльнулся Алек.
        Я начала разглядывать резьбу и оторопела, обнаружив, что на всех этих рисунках… котенок. Белый пушистый котенок. Вот он сидит, устремив любопытный взгляд на кого-то перед собой. Вот свернулся клубочком, отдыхая. Вот припал к земле, готовясь к прыжку, а вот раздирает когтями подушку, да так, что пух летит во все стороны. Резьба была удивительно тонкой, казалось, можно было разглядеть каждую шерстинку.
        - Какая красота, с ума сойти, - выдохнула я. - Это ты правда сам сделал?
        - Сам. В приюте меня учили резьбе по дереву, вот, пригодилось. Магии, правда, добавил, а то бы и недели на все не хватило. - Он снова довольно улыбнулся. - Ну и зачаровал, само собой. Для прочности, от гнили и так далее. Так что можешь не стесняться, как ни старайся, ни о чью глупую голову не сломаешь.
        - Спасибо. - Я еще раз покрутила трость. Увесистая, но при этом и ухватистая, и с ней удобно будет ходить, просто держа в руках, а не в качестве опоры. - Надеюсь, что мне не придется воспользоваться ей по назначению.
        Алек рассмеялся.
        - Кто знает? По крайней мере, теперь ты будешь во всеоружии. К слову, могу дать несколько уроков…
        - Без тебя обойдемся, - процедил Родерик из-за моей спины.
        - Это решать Нори, - повторил Алек. Перевел на меня взгляд. - Ну так как?
        - Я… подумаю, спасибо, - сказала я, лихорадочно соображая, как бы вежливо закончить разговор.
        Незачем играть с огнем и давать Алеку надежду тоже незачем. Тем более было очевидным: последнюю фразу он сказал исключительно в пику Родерику.
        - И еще раз спасибо за подарок.
        - А поцеловать? - влез вдруг рыжий старшекурсник. Тот самый, что вчера сказал, дескать, слабаки от них уходят к целителям.
        Я оторопело посмотрела на него, потом на Алека. Попятилась: целоваться прилюдно я не стала бы ни с кем, даже в щеку - это слишком личное. Уткнулась спиной словно в стену, на плечи легли горячие ладони. То ли поддерживая, то ли… удерживая.
        20
        Я замерла, почувствовав себя пойманной, мысли заметались.
        Алек, который, кажется, тоже не ожидал чужого вмешательства, быстро взял себя в руки и ухмыльнулся. Вот только взгляд его оставался серьезным, и посмотрел он поверх моей макушки. Едва заметно качнул головой.
        Понятно, с кем это он там переглядывается, и снова они что-то там решали за меня, но прежде, чем я успела всерьез об этом подумать и возмутиться, снова заговорил рыжий.
        - В благодарность за подарок, - не унимался он.
        - В самом деле! - вмешался еще кто-то, тоже глянул поверх моей головы и, переменившись в лице, отступил за спину рыжего. Тот, словно ничего не заметив, продолжал:
        - А то как подарки брать, так все вы с три короба наобещать готовы, а как потом посулы исполнять - только хвостом вильнете и…
        - Вот тебе и первый кандидат для испытания, - усмехнулся Алек. - Как я уже говорил, можешь не стесняться: трость прочная.
        - Ты о чем? - не понял рыжий.
        Я, признаться, тоже не поняла, но предпочла промолчать.
        - Для испытания дубинки, - пояснил Алек. - Она ведь для того и предназначена - отгонять типов, которые слов не понимают. Или лезут не в свое дело. - Ухмылка его стала вовсе нехорошей.
        На месте рыжего я бы уже сматывалась не оглядываясь, вон второй вмешавшийся убрался за спины остальных. Но рыжий, кажется, намеков не понимал, как и не замечал, что вокруг него начало образовываться пустое пространство.
        - Для тебя же стараюсь. Чтобы тебя, как в прошлый раз, с носом не оставили.
        - Карл, ты идиот, - прошипела Дейзи - единственная, кто еще стоял рядом в ним. Уцепила рыжего за ухо так, что тот охнул, что-то зашептала.
        Я улыбнулась Алеку.
        - Жалко. Поцарапается еще. Я имею в виду подарок. Спасибо. Я…
        Огромная тень упала на землю. Забыв обо всем, я задрала голову вместе с остальными.
        - Драконы! - воскликнул кто-то.
        Драконы. Золотой пролетел совсем низко, описал круг над полигоном, и на миг мне почудилось, что он сейчас приземлится, но дракон взмахнул крыльями и взмыл вверх. Удивительно, насколько грациозным он был, несмотря на огромные размеры. Когда он поднялся выше, я заметила второго - черного, с золотыми искрами. Он - или правильней было бы говорить «она»? - казалась изящней, хотя размерами не сильно уступала золотому. Драконица кувыркнулась в воздухе, устремилась вниз по спирали, золотой метнулся за ней, вытянувшись стрелой, но, когда казалось, вот-вот настигнет, черная описала крутую дугу и снова понеслась вверх.
        - Будто в догонялки играют, - со смехом сказал кто-то. - Как дети малые.
        И в самом деле, выглядело очень похоже. А еще, кажется, золотой поддавался, позволяя черной драконице удирать в самую последнюю минуту.
        - Это вы дети малые, будто в первый раз видите, - проворчал другой голос.
        Не знаю, как остальные, а я действительно видела драконов в первый раз, и зрелище завораживало. Я смотрела в небо, открыв рот. Невольно вспомнилась черная статуя из моего сна - и от мысли, что это всего лишь статуя, на глаза навернулись слезы, даром что во сне ничего не было настоящим. И все же я бы хотела увидеть, как тот, черный, расправляет крылья и летит, пусть не с этими двумя.
        В спину словно дохнуло холодом. Не сразу я поняла, что дело не в моих мыслях. Исчезли ладони Родерика, и сам он больше не заслонял меня от ветра. Я оглянулась. Родерик брел - именно брел, а не шагал - прочь, и, хотя спина его была прямой, как всегда, казалось, будто что-то придавливает его к земле. Он опустил голову на миг, снова поднял ее и прибавил шагу.
        Что с ним? Не два же дракона, играющих в небе, расстроили его? Или он обиделся на меня за то, что взяла подарок Алека? Внутри что-то больно сжалось, захотелось догнать его и объясниться. Я заставила себя распрямить плечи, точь-в-точь как сам Родерик совсем недавно. Нет. Я ни в чем не виновата, значит, и оправдываться не в чем. И вообще, надо бы радоваться, если он обидится всерьез и перестанет называть меня своей девушкой. Ведь если не льстить себе, а подумать здраво - вообще непонятно, что он во мне нашел. Ну ладно, вначале вмешался, не дав мне зацепить заклинанием непричастных, потом - заметив явную несправедливость со стороны стражника, а потом-то что?
        Радоваться не получалось. Я посмотрела на небо, надеясь, что играющие драконы поднимут мне настроение, но они уже были далеко.
        - А правду говорят, будто императрица нагуляла старшего сына до свадьбы, потому император и лишил его прав наследника? - полюбопытствовал все тот же рыжий Карл.
        Родерик остановился, резко, будто налетев на стену. Не будь он так далеко, я бы сказала, что услышал. Но, может, и правда услышал, как услышал - почему-то сейчас я в этом не сомневалась - тихий шепот нищенки.
        - Какая разница? - пожала плечами Дейзи. - Они там. - Она указала пальцем в небо. - Мы тут. Ни им до нас дела нет, ни нам до них.
        - Как это «какая разница»? Разговоров-то. Истинная пара императора, чуть ли не святая, а на деле - еще одна…
        - Оскорбление его императорского величества и членов императорской семьи, - прервал его звенящий от гнева голос Родерика.
        Я подпрыгнула, обнаружив, как близко он уже был - подкрался совершенно бесшумно.
        - Уложение о наказаниях, статья двести двадцать два пункт «ер» «О наказаниях за поношение государя императора и членов императорского дома…»
        Родерик сделал еще несколько шагов, и я, оказавшись у него на пути, попятилась, неосознанно сжимая подаренную палку.
        - Стоп-стоп-стоп. - Алек вклинился между Родериком и остальными, расставив руки, точно распихивая парней в разные стороны, но его, кажется, никто не слушал.
        - «…карается лишением всех прав состояния, кнутом и ссылкой в каторжные работы», - закончил Родерик.
        - Род, ты чего взвился? - еще раз попытался Алек. - Далась тебе ее величество! Дейзи права: где они, а где мы.
        Родерик открыл рот, но Алек не дал ему слова сказать.
        - Императрицу и без тебя есть кому защитить. А ты ведешь себя так, будто в нее втрескался.
        - По портрету, - буркнул Зак себе под нос.
        На лице Родерика промелькнуло неописуемое изумление, а потом он расхохотался - да так, что аж слезы проступили.
        Алек заметно расслабился, зато очнулся рыжий. Шагнул к Родерику, выпятив грудь - ну точь-в-точь петух, заметивший соперника.
        - Уж не ты ли на меня донесешь?
        Родерик оборвал смех, развернулся было к нему, но Алек снова вырос у него на пути.
        - Карл дурнем был, дурнем и помрет, это все знают. Остынь.
        - Нет уж! - не унимался рыжий. - Я, может, умом и не вышел, зато совесть у меня есть своих не закладывать. Откуда Тайной канцелярии обо мне узнать, если этот не…
        - Карл, заткнись! - рявкнули сразу несколько человек, и сразу после этого стало так тихо, что я услышала, как шелестит на брусчатке упавший с дерева лист. В этой тишине негромкий голос показался оглушительным:
        - Ты назвал меня доносчиком. Ответь за свои слова, если ты мужчина.
        Алек застонал, схватил Родерика за плечо.
        - Род, ты в самом деле белены объелся. Собака лает - ветер носит. Уймись. Это же Карл. Сила есть - ума не надо.
        Родерик стряхнул его, словно матерый волк - повисшую на нем легавую. Развернулся, и Алек отступил. Карл же отступать не собирался.
        - А кто ты, если угрожаешь мне уложением о наказаниях? Доносчик и есть. Давай, беги в Тайную канцелярию, жалуйся! А заодно всех остальных заложи, за недонесение, поди, что-то там тоже причитается!
        - Ой, дура-ак, - протянула Селия.
        В самом деле дурак. Зачем прилюдно рассказывать, как можно испортить тебе и окружающим жизнь, и провоцировать всех, кто не успеет увернуться, на всякие гадости. Да и вообще… Можно подумать, император не умеет считать до десяти. И если бы у него появились какие-то подозрения, ссылать надоевших жен в монастырь - истинная она там пара или нет - не вчера придумали. Как и избавляться от нежеланных детей с помощью разнообразных «несчастных случаев» и внезапных «болезней».
        Карл не унимался:
        - Как еще назвать человека, готового своих заложить, чтобы выслужиться! Из-за какой-то…
        Удар в челюсть оборвал его слова. Карл отшатнулся, тряхнул головой и бросился на Родерика.
        Уж казалось бы, я и драк повидала, и сама в них участвовала, но сейчас могла только, застыв, смотреть. На обычный мордобой это походило не больше, чем ария примы императорского театра - на пьяное пение ночного сторожа. Удар, подсечка, снова удар… При том, что оба парня не тянулись к магии и не пользовались никаким оружием, я почти сразу перестала понимать, кто кого и как и чья берет, настолько быстро все происходило.
        А потом вдруг все закончилось. Карл лежал на животе, а на спине у него сидел Родерик, вроде бы небрежно выкручивая неестественно вывернутую руку. Карл захлопал ладонью по брусчатке, и Родерик поднялся, выпустив его.
        - Я… был неправ, - просипел Карл. Сплюнул кровью, медленно начал вставать.
        - Принято, - сказал Родерик. Протянул руку, вздергивая поверженного на ноги.
        Я обнаружила, что вцепилась в трость так сильно, что заныли пальцы. Выдохнула, наконец-то вспомнив, как дышать.
        - Так, всё, расходимся, - рыкнул Алек. - Спасибо двум ненормальным, пожрать перед парой не успеет уже никто.
        Я охнула, вспомнив про время.
        Родерик быстро глянул в мою сторону и отвел глаза.
        - Себе спасибо скажите. Не торчали бы тут, любопытствуя, время бы не потеряли, - огрызнулся он.
        Алек вскинул подбородок, точно собираясь что-то ответить, но тут же махнул рукой и повернулся к рыжему.
        - Карл, ты как? К целителю?
        Не ограничившись словами, он потянулся к магии, но рыжий только поморщился.
        - Ерунда. Отвяжись.
        Алек пожал плечами с видом «было бы предложено». Я не стала ждать, случится ли что-то еще, заторопилась прочь. Часов у меня не было и, наверное, долго еще не будет, но, судя по солнцу, утро уже было в самом разгаре. Студенты, спешившие по дорожке мимо полигона, это подтверждали.
        Я не удивилась, услышав за спиной шаги: в конце концов, все, кто остался на полигоне, торопились сейчас в одном направлении. Развилка, на которой парни отправятся в одну сторону, а девушки в другую, будет чуть позже. Но шаги упорно совпадали с моими, и широкоплечая тень закрыла мою, так что я все же обернулась - мало ли, кто там.
        - Не бей меня, прекрасная госпожа, - засмеялся Родерик, догнав меня и зашагав рядом. - Я тебе еще пригожусь.
        Побьешь тебя, как же… Если что, и трость не поможет.
        - Посмотрим на твое поведение, - буркнула я.
        Он снова рассмеялся.
        - А я думал, ты спросишь, как я тебе пригожусь.
        - Вот еще, - фыркнула я. - Дружбу не покупают.
        - Дружбу? - приподнял бровь он.
        - Ну да. - Я сделала вид, будто не понимаю намека, даром что сердце заколотилось чаще. - Я всегда думала, что друзьями становятся потому, что вместе, ну… интересно, а не потому, что кто-то может пригодиться. Разве не так?
        Он как-то очень невесело усмехнулся.
        - В идеальном мире - так. В реальном к тебе будут набиваться в друзья именно потому, что ты можешь быть полезен. За редким исключением.
        Я пожала плечами.
        - Не знаю. Оливия, моя соседка, вчера очень мне помогла, хотя какая от меня будет польза графине?
        - Оливия? - заинтересовался Родерик. - Графиня? Твоя соседка - младшая графиня Сандью?
        21
        - Оливия - графиня Сандью? - переспросила я, от удивления даже сбившись с шага.
        Так вот кого она мне напоминала! Осанка, будто жердь проглотила. Манера держаться, овал лица - даром что госпожа Кассия носила гладкую прическу, а кудряшки Оливии, кажется, не поддавались никакой укладке. То же дружелюбие, и неважно, какое положение в обществе ты занимаешь. То же умение найти правильные слова. И вот почему Бенедикт так заискивал перед ней: мало того что она выше него по титулу, так еще и ее отец - не последнее лицо в государстве.
        - Насколько я знаю, в столице графиня Оливия только одна, - ответил Родерик. - А что тебя так удивило?
        - Госпожа Кассия… Графиня Сандью, - поправилась я. - Душевный практик в нашем приюте. В смысле, где я выросла.
        - Надо же, как тесен мир, - протянул Родерик.
        Показалось мне или это известие ему не понравилось? Но если его родители дружны с семьей Сандью, Родерик должен знать, что госпожа Кассия, в отличие от многих светских дам, занята не только домом и карьерой мужа. Впрочем, наш приют - не единственный в городе…
        - А правда, что она - близкая подруга императрицы? - не удержалась я от любопытства.
        - С чего ты решила, будто я могу об этом знать? - А теперь мне показалось, что в голосе Родерика промелькнула тревога. - Спроси у Оливии.
        А с чего бы тебе уходить от прямого ответа? Так бы и сказал: «да», или «нет», или «не знаю». Неужели в уложении о наказаниях есть какой-то пункт, карающий за сплетни о дружеских связях императорской семьи? Так и об этом можно сказать прямо.
        - Ты говорил, что твои родители - близкие друзья графа Сандью. Значит, и о его жене должны знать.
        - Кажется, кто-то слишком много болтал, - с досадой произнес он. - А кто-то чересчур любопытен.
        - Так это неправда? - Я снова сделала вид, будто не поняла намека.
        - Что именно?
        - Что ваши родители дружат?
        - Правда. Но дела взрослых - это дела взрослых, с детьми их не обсуждают.
        Хотела бы я посмотреть, как великовозрастное дитятко вроде Родерика отсылают прочь под предлогом «нос не дорос». Впрочем, смысл его фразы был понятен: у разных поколений разные интересы. И все же любопытство не давало мне покоя, и я не могла не спросить еще раз:
        - А что графиня - подруга императрицы, правда? И, - меня осенило, - если правда, может, ты и с императорской четой знаком?
        Голос взлетел чуть выше, чем нужно, и я зажала руками рот, как будто это могло остановить вылетевшие слова. Наверное, стоило бы зажать и уши, чтобы не слышать ответа.
        Родерик усмехнулся.
        - Как удобно носить в кармане артефакт с куполом тишины. - Он извлек из кармана голубой кристалл. - Никто не услышит, если собеседник нечаянно скажет не то. Подарить тебе такой?
        Я покраснела. Наверное, я и в самом деле брякнула глупость. В самом деле, где мы, а где они. И знакомство с людьми, приближенными к императору, вовсе не означает знакомство с самим императором. И зря я заволновалась: и тех знакомств Родерика, о которых я уже знаю, достаточно, чтобы мне помнить свое место.
        Но какое-то глупое упрямство снова дернуло за язык:
        - Тогда чего ты так возмутился, что даже в драку полез?
        Родерик пожал плечами.
        - Как будто обязательно быть лично знакомым с женщиной, чтобы не хотеть слушать подобную мерзость. Или чтобы вступиться за нее.
        - Никто не станет вступаться за первую встречную.
        - В самом деле? - приподнял бровь он.
        - А что, скажешь, нет? - В следующий миг до меня дошло. Лицо обожгло стыдом. - Прости, я… я вовсе не хотела быть неблагодарной. - Я прижала ладони к горящим щекам.
        В самом деле, когда он вступился за меня перед стражником, я как раз была первой встречной. А до того… С чего бы это ловкий воришка вдруг растянулся на ровном месте?
        - Погоди. Так тому парню ты помог упасть?
        - Ну… - Родерик внезапно смутился. - Я. Уплотнил воздух под ногами, вор и споткнулся.
        А я-то была уверена, что мне просто повезло - как везло нередко.
        - Не слишком красиво было с моей стороны, учитывая разницу… да во всем. Но я подумал, что воровать все-таки нехорошо, и если уж выбирать между тем, кто из вас двоих останется вечером голодным…
        «Голодным». Да это был бы конец света!
        - А я вместо «спасибо» на тебя наорала, - охнула я. - Позорище-то какое!
        Родерик рассмеялся.
        - Я не обиделся, если ты заметила.
        - Все равно. Прости меня, пожалуйста. И спасибо.
        - Всегда к вашим услугам, - ухмыльнулся он. - Зато сегодня из-за меня ты осталась без завтрака, и я собираюсь компенсировать это приглашением на чай.
        - Не из-за тебя, а из-за собственного любопытства. Никто не заставлял меня оставаться и глазеть, - повторила я его же собственные слова, прекрасно понимая, что увиливаю от ответа. Слишком уж хотелось поверить сердцу и согласиться. На чай и на все, что за этим последует. Ну, почти на все.
        - Кажется, кое-кто в самом деле наговорил сегодня разных глупостей, - нахмурился Родерик. - И вовсе незачем их за мной повторять. Сказала бы, будто ты осталась, потому что переживала за исход поединка.
        Да ладно! Как будто ты из тех, кто купится на вранье и лесть.
        - Не прибедняйся, можно подумать, ты не видел, что я не переживаю! - возмутилась я.
        Родерик рассмеялся, а я ойкнула, поняв, как это прозвучало.
        - В смысле, и так понятно было, чья возьмет.
        Хотя Карл, на мой неискушенный взгляд, тоже был хорош. Может, он и правда не слишком умен, но натаскивают на боевом здорово. Неужели я тоже когда-нибудь так смогу?
        Родерик снова рассмеялся.
        - Так и быть, поверю. Но я все еще жду ответа насчет вечера.
        - Разве тебе не нужно торопиться на занятия? - неловко попыталась я сменить тему.
        - Успею, - отмахнулся он. - Времени еще полно, чтобы проводить тебя и метнуться в мужское общежитие.
        В самом деле, на дорожках университетского парка пока было совсем немного студентов. То ли еще не проснулись толком, то ли уже завтракали.
        - Если и не успею, ничего страшного. Первые два года учебы ты работаешь на репутацию, потом она работает на тебя, - продолжал Родерик.
        - Не хочу добавлять тебе неприятностей. Ты и так сегодня из-за меня ночевал невесть где.
        - Что за намеки? - делано возмутился он.
        Щеки зарделись. Да уж, прозвучало в самом деле двусмысленно.
        - Я хотела сказать, что в общежитие тебя не пустили, и…
        - Эту ночь я, как паинька, провел в собственной постели. Один.
        - Да хоть с десятком одалисок, это не мое дело! - огрызнулась я. Как у него получается раз за разом вгонять меня в краску?
        - Зачем бы мне в постели понадобился десяток служанок? - не унимался Родерик. - Что бы я с ними делал?
        - А то сам не знаешь! Еще скажи, что не справился бы. «И была в нем сила десяти мужей, ибо чист был он сердцем», - процитировала я старинную балладу. Сдается мне, автор имел в виду немного не то, но язык мой в который раз опережал разум.
        Родерик расхохотался.
        - Нори, одалиска - это просто прислуга на женской половине дома, а не наложница. Не стоит верить всему, что пишут путешественники. И в любом случае, десять… - Он хмыкнул. - Замнем для ясности. Сегодня я ночевал в общежитии…
        - Ты не мог туда успеть до того, как закрыли дверь!
        - Но успел. И успею на занятие, даже если придется снова утащить тебя в какой-нибудь глухой переулок, чтобы добиться ответа. Почему-то в таких местах ты становишься куда сговорчивей.
        - Попробуй только!
        - И пробовать не стану. Просто…
        Он вдруг подхватил меня за талию и прежде, чем я успела опомниться, шагнул в сторону, увлекая меня за густой ряд кустов. Запустил пальцы в волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову, и поцеловал - нежно, но настойчиво, и под этими нежными касаниями мои губы раскрылись навстречу, его язык вторгся ко мне в рот, а я позволила поцелую длиться дольше, чем казалось разумным. И только когда Родерик отстранился, я поняла, что не дышала все это время.
        - Очень доходчивое «да», - шепнул он, и тепло его дыхания скользнуло по моему лицу. - Такое же доходчивое, как «нет» - палкой по хребту.
        Я обнаружила, что прижимаюсь к нему всем телом, обнимая за шею, а трость валяется на земле у наших ног, и тут же забыла об этом, встретившись взглядом с Родериком. Вертикальный зрачок в золотых глазах укорачивался, превращаясь в обычный, круглый, а следом исчезло и золото.
        Я схожу с ума?

* * *
        РОДЕРИК
        Он сходил с ума. Ничем другим Родерик не мог это объяснить.
        Потеряв своего дракона, несколько лет он надеялся. Надеялся вернуть Сайфера. Надеялся на чудо. Потом перестал. Смирился, ведь, в конце концов, жизнь продолжалась и без дракона, и она стоила того, чтобы жить, даже если чуда не случится никогда.
        Жить, чтобы однажды обнаружить, что душа его так и не смогла смириться и теперь подкидывает видения. Сначала - в том переулке, где Нори вдруг оказалась слишком близко. Разом обострились все чувства, как это было восемь лет назад, когда он призвал дракона. Серый камень стены вдруг заиграл десятками полутонов, носа коснулся аромат вербены - свежий и чистый запах магии Нори, а следом пришли чувства. Растерянность и… страх?
        Она боялась - его?
        Едва Родерик подумал об этом, все исчезло. Стена снова стала серой, исчез тонкий аромат вербены, а на лице Нори невозможно было прочитать ничего, кроме вызова. Если бы он сам не чуял ее страх миг назад, ни за что бы не поверил, что она напугана, а не готовится дать отпор.
        Чуял или придумал?
        Он бродил с ней по городу, развлекал разговорами - впрочем, с ней в самом деле было легко и весело - и вслушивался, вглядывался. Не станет ли слишком острым слух, не расцветится ли мир новыми оттенками. Но все оставалось обычным, разве что шепот нищенки явно не предназначался для его ушей. Но могло быть и так, что порыв ветра донес слова, которые Родерик не должен был услышать.
        Он разозлился тогда. Во-первых, за кого они его принимают - ради мимолетного удовольствия ломать девчонке жизнь? Тем более когда в столице хватает доступных женщин: красивых, утонченных, умеющих развлечь мужчину не только в постели.
        Во-вторых, нашлось, понимаешь, сокровище: пару часов погуляли, а надумала-то о себе! Да, Родерика тянуло к ней так отчаянно, словно он снова стал мальчишкой, для которого каждое новое увлечение - неземная любовь всей жизни… на месяц, пока не появится новая, столь же неземная. Но если подумать не тем местом, что поднимало голову, стоило Нори оказаться слишком близко или случайно коснуться его руки… Схлынет первое очарование, и что останется? Простолюдинка, умненькая, но плохо образованная. Безумно обаятельная в своей непосредственности; но Родерик прекрасно понимал, что обратная сторона этой непосредственности - отсутствие манер, которое не раз и не два поставит в неловкое положение и ее саму, и его, если он окажется рядом. Да, хорошенькая; если не обращать внимания на мешковатый наряд, даже красивая, и, мало того, было в ней какое-то очарование, не позволявшее отвернуться и забыть; но мало ли красивых девушке в столице. Тем более что ему-то еще ни одна не отказала.
        Проводить до ворот, как обещал, проститься и выбросить из головы.
        Вот только до университета оставалась еще пара кварталов, а он понимал, что ни проститься, ни выбросить из головы не получится. Почему? Да кто его знает, почему женщина оставляет след в сердце мужчины, каким бы коротким ни было знакомство.
        Пусть этот ежик, готовый чуть что ощетиниться колючками, бежит от него - далеко не убежит. И дело было вовсе не в том, что ему примерещилось тогда в переулке или сейчас.
        Целоваться девочка не умела совершенно, но когда ее мягкие губы доверчиво раскрылись навстречу, когда ее руки обвили ее шею и вся она, трепеща, прижалась к нему, аромат вербены разлился в воздухе, и Родерика вдруг затопила волна эмоций. Чего только не было в ней - растерянность, радость, надежда. Желание - робкое, почти невинное. Он захлебывался, задыхался в вихре чужих чувств. Забыв, что этот поцелуй должен стать просто одним из множества мимолетных поцелуев, не в силах был оторваться от ее губ, разучившись на время дышать.
        А когда все же оторвался глотнуть воздуха, наваждение исчезло.
        Нори отшатнулась от него, и во взгляде ее были лишь изумление и растерянность.
        Ему снова померещилось.
        Или он все же начал сходить с ума, так и не приняв потерю своего дракона. И если зачатки безумия подбираются к нему только рядом с этой девчонкой, решение напрашивалось очевидное.
        Но вместо того, чтобы последовать доводам разума, Родерик снова склонился к ее губам.
        22
        ЛИАНОР
        Этот поцелуй совсем не походил на первый - требовательный, жадный, словно Родерик хотел взять что-то, принадлежавшее ему по праву. Испугавшись этого напора, я толкнула его в грудь, отчетливо понимая, что не смогу с ним справиться. Но Родерик отстранился тут же - и я едва не застонала от разочарования. Губы словно кололо невидимыми иголочками, внизу живота разливалось тепло и странная, непривычная тяжесть.
        - Пойдем, а то ты опоздаешь, - Родерик улыбался, но во взгляде его мне почудилось разочарование. Словно он ждал чего-то и не получил этого.
        В груди скрутилась обида. Ну да, я не искушенная прелестница, но я и не пыталась ей казаться с самого начала. Так чего он хотел?
        Нет, я не стану думать об этом. Не сейчас.
        Я наклонилась подобрать трость - удобный повод спрятать лицо.
        - Я надеялся, что ты про нее забудешь, - бесстрастно, чересчур бесстрастно произнес Родерик.
        - Это подарок. - Я подхватила трость.
        Шагнула из кустов на дорожку, едва не сбив рыженькую девушку с целительского, которая вчера в мыльне советовала мне бросить «жениха». Пробормотала извинения и зашагала прочь. Как там писали в романах - «поцелуй наполнил их души бесконечным счастьем»? Бессовестная ложь! Моя душа запуталась окончательно - хотя, что греха таить, несколько мгновений назад я действительно была на седьмом небе от счастья.
        Или я все придумала - не было никакого ожидания в этом поцелуе и разочарования тоже не было? Боги, почему в этом мире все так сложно? Я ведь хотела просто учиться! Никаких романов, никаких сердечных бурь. А теперь сама не своя из-за парня, которого едва знаю!
        Родерик нагнал меня почти мгновенно. Зашагал за правым плечом - как бы я ни торопилась, его размашистый шаг был куда шире моего.
        - Не все подарки нужно брать, - сухо произнес он.
        Я подавила искушение брякнуть «не твое дело». Теперь, получается, его? Или нет? «Просто игра» - вспомнились мне слова Алека. Наверное, для Родерика и поцелуй - просто игра. Но как спросить об этом - не в лоб же?
        И что я буду делать, услышав: «Да, это просто игра»?
        - Оливия сказала, сделанное собственноручно - можно, - зачем-то начала оправдываться я.
        - Кажется, она тоже слишком много болтает. - В его голосе прорезалась досада.
        - Я так не считаю. Она чудесная и очень мне помогла.
        - Да, Оливия замечательная, - согласился Родерик, а у меня внутри что-то противно сжалось. Захотелось затопать ногами, закричать, чтобы катился к этой своей «замечательной» и не лез ко мне с поцелуями. Но я лишь прибавила ходу, зашагав так быстро, что начала задыхаться, а Родерик продолжал без труда следовать за мной.
        - Не надо меня провожать. Ты опоздаешь, - буркнула я.
        Как никогда хотелось остаться одной, тем более что буря в душе утихать и не думала.
        Родерик не ответил. Я подождала немного. Тишина. Неужели отстал? Надо было радоваться, но я расстроилась еще сильнее. Обернулась, сама не зная зачем, - и подпрыгнула, обнаружив, что он по-прежнему маячит за плечом. Может, на самом деле шаги Родерика не были совершенно беззвучными, но они потерялись за шорохом листьев под ветром и разговорами студентов.
        - Мне говорили, что я неплохо целуюсь, - невозмутимо заметил он, даже не думая понизить голос. - Неужели у кого-то это получается лучше?
        - Что ты несешь? - зашипела я, зардевшись. - Катись к… тем, кто тебе это говорил, и целуйся с ними в свое удовольствие, а от меня отстань! И вообще…
        Родерик расхохотался.
        - Попалась! Ты ревнуешь.
        - Вовсе я не…
        - Ревнуешь. - Он взъерошил мне волосы и довольно улыбнулся.
        - Нет! А ты говоришь глупости. Никто лучше тебя не… - Он ухмыльнулся, и я осеклась, поняв, как это прозвучало. - В смысле мне не с чем сравнивать.
        К счастью, совсем рядом уже была дверь общежития, и дурацкий разговор наконец-то можно было оборвать.
        - Нори, - сказал Родерик очень тихо и очень серьезно. - Мы знакомы всего ничего, но ты мне очень нравишься…
        Я ойкнула, не зная, что на это ответить, а он продолжал:
        - Но мне не нравятся твои увертки.
        - Нет никаких уверток!
        - А как это назвать, если я добрые четверть часа не могу получить ответ на простой вопрос - согласна ли сходить со мной в кофейню? Не в бордель, не на битву с изначальными тварями - просто в кофейню. Даже самая строгая маменька не была бы против!
        «Просто». Это тебе все просто!
        - Да лучше бы на битву с тварями, там хоть все понятно: бей или беги. А я не знаю!
        - Да - «да», нет - «нет», что в этом сложного? Что я должен думать, если ты сперва даешь понять, что мой… мое общество тебе приятно, а потом топорщишь колючки и гонишь?
        - Вот не надо валить с больной головы на здоровую!
        Он словно бы не услышал.
        - Я не настолько дурак, чтобы не понять, что на боевом вокруг тебя будут виться мужчины, даже если ты замотаешься в черное с ног до головы, оставив одни глаза, как это делают женщины на юге. Но быть одним из вереницы твоих пажей я не намерен. Если кто-то другой запал тебе в сердце - это одно дело. А играть со мной в «помани-оттолкни» не надо. Я не щенок, чтобы бегать за обещанием сахарной косточки, пока ты перебираешь кавалеров в поисках достойного.
        - Я играю? Это ты…
        - Что - я?
        - Это тебе не понравилось, как я целуюсь, - выпалила я. - И вообще!..
        Что «вообще», я сама толком не знала.
        - С чего ты взяла? - приподнял бровь он.
        - А что, неправда? - Я шагнула к нему, вскинув подбородок.
        - Неправда.
        - Да у тебя на лице все было написано. Будто обещали ложку меда, а дали лимон.
        Он изумленно моргнул.
        - И скажи, что я все придумала! - продолжала я наступать на него. - Да, для меня все первый раз, но ради твоего удовольствия бежать тренироваться я не намерена! И я-то тебя ни с кем не сравнивала…
        Вокруг нас вдруг вырос купол, черный и матовый, как пасмурное небо ночью. Родерик притянул меня к себе.
        - Кажется, одних слов будет недостаточно, - улыбнулся он, и я потянулась ему навстречу, запрокидывая голову прежде, чем сама поняла, что делаю. Поцелуй длился и длился, и, когда Родерик наконец оторвался от моих губ, ноги едва держали меня.
        - Жаль, что я не умею управлять временем, - выдохнул он. - А то я бы долго и обстоятельно доказывал тебе, что мне все понравилось. Впрочем, у нас еще будет вечер. Не усердствуй с ужином, я встречу тебя у выхода из столовой, и сходим в город. Мундир можешь не снимать, он тебе очень идет.
        Я могла только кивнуть в ответ.
        В вестибюль общежития я влетела с горящими щеками - когда темная полусфера развеялась, мне показалось, что все, кто был на аллее неподалеку, пялятся на нас, прекрасно зная, чем мы только что занимались. Но едва взглянув на стоящие у лестницы часы, я охнула и, разом забыв обо всем, понеслась наверх. Времени едва оставалось, чтобы переодеться, наскоро обтершись влажным полотенцем, и быстрым шагом дойти до корпуса боевиков - чтоб неведомому архитектору, который выстроил его в такой дали, икнулось!
        Как будет выкручиваться Родерик, которому сперва нужно добежать до общежития на другом конце парка, а потом добраться до корпуса целителей, я не представляла. Впрочем, по его собственному заявлению, он большой мальчик и разберется. Самой бы все успеть!
        Перед тем как разжать объятья, он попросил, чтобы я не ходила одна, по-прежнему ожидая пакостей от Бенедикта, но, когда я слетела по лестнице на первый этаж, вестибюль пустовал, и я даже на миг не задумалась вернуться и пробежаться по комнатам в поисках барышень с боевого, которые сегодня были на физподготовке. Все наверняка уже торопятся на занятия, и нечего зря время терять. Да и Бенедикту будто больше заняться нечем, только как прогуливать пары, меня поджидая.
        В самом деле, аллеи парка наводнили люди, но все студенты шагали торопливо, не оглядываясь по сторонам, - так же, как я, спешили успеть в последний момент. Труся мимо корпуса целителей, я заметила группку первокурсников, над которыми возвышался Родерик. Я даже замедлилась на пару мгновений, решив, что с кем-то его перепутала, но он поднял голову и улыбнулся мне, а я невольно расплылась в ответной улыбке.
        Но как он успел? Не летел же? Надо будет спросить вечером - при этой мысли кровь бросилась мне в лицо. Свидание! Я пойду на самое настоящее свидание! Что я буду делать? О чем говорить?
        Или я опять придумываю, а Родерик не имел в виду ничего, кроме того, что сказал прямо, - он собирается компенсировать мне пропущенный завтрак. При этой мысли я нервно хихикнула: сейчас бы мне кусок в горло не полез от волнения. А что будет к вечеру? Хорошо хоть не надо думать, что надеть: мундир был самым приличным моим нарядом.
        Щеки снова загорелись, когда я вспомнила о подарке Лидии. «Когда он тебя расстегнет…» Нет уж! Целоваться - пусть, но не больше!
        И что он имел в виду, когда назвал меня своей девушкой? В нашем кругу это означало ухаживание с перспективой сватовства, если дело сладится и родители не против. При этой мысли внутри все упало. На таких, как я, знатнюки не женятся. Брак для высших сословий - это связи, деньги и наследники. Ни первого, ни второго у меня нет и не будет еще долго.
        Я снова нервно хихикнула. Что я за дура! Поцеловались пару раз, а я уже про наследников думаю. И вообще, наверняка «девушка» - это современный эквивалент прекрасной дамы из баллад, которая вполне могла быть благополучно замужем за другим - просто тогдашние правила поведения требовали, чтобы мужчина демонстративно кому-то поклонялся, слагал стихи и тому подобное. На роль прекрасной дамы я не гожусь, но и Родерик, к счастью, слагать стихи в мою честь не пытался.
        Я представила Родерика с лютней под окном общежития. Интересно, барышни подерутся, гадая, кому именно он поет серенаду, или запустят из окна чем-нибудь тяжелым, чтобы спать не мешал? Захихикала уже по-настоящему и наконец выбросила из головы всякие глупости.
        У дверей корпуса боевиков никого не было, пусто оказалось и в холле первого этажа - все уже разошлись по аудиториям. Я подпрыгнула, когда из-под лестницы выступил человек и перегородил мне дорогу.
        - Ну наконец-то, - сказал Феликс.
        Я шагнула в одну сторону, в другую, пытаясь его обойти, но он мгновенно заступал мне дорогу.
        - Мы опаздываем, - сказала я.
        Он демонстративно извлек из кармана часы - зазвенели на цепочке драгоценные брелоки.
        - Еще три минуты. Этого хватит.
        Феликс качнулся, нависая надо мной. Я распрямила плечи и вздернула подбородок.
        - Ты что думаешь, стоит тебе похлопать глазками и покрутить задом, и тебе все будет дозволено?
        Я промолчала. Очень хотелось огрызнуться, но это явно было не лучшей идеей. Даже если бы я не опаздывала, стоило учиться держать язык за зубами. Но отмолчаться не вышло, потому что Феликс не унимался:
        - Чего нос воротишь? Я, по-твоему, и ответа недостоин?
        Господин Этельмер был неправ, когда сказал, дескать, только ограниченный разум остановится на самой низменной причине событий. На самом деле всем людям свойственно объяснять свои поступки влиянием обстоятельств, а чужие - личностными качествами. Например, если я наступила кому-то на ногу - так оступилась, а если мне отдавили мозоль - то исключительно по злобе или из-за природной неуклюжести. Я уже не помню, по какому поводу госпожа Кассия объясняла нам это, но само объяснение не забылось. У него даже было какое-то мудреное название[1 - Это когнитивное искажение называется «фундаментальная ошибка атрибуции».], которое я, разумеется, тут же выбросила из головы. И потому я понимала, из-за чего взбесился Феликс, правда, мне от этого было не легче.
        - Нет, я так не думаю, - ровным голосом произнесла я. - Пожалуйста, пропусти, мы опаздываем.
        Вышло еще хуже.
        - Что ты «не думаешь»? Или вообще не думаешь?
        Я мысленно выругалась. Феликс явно нарывался. Хорошо, что я забыла в комнате подарок Алека, - прямо руки чесались протянуть его как следует. В самом деле хорошо, что забыла, если бы дело дошло до кулаков, она просто мешала бы мне, как мешает любая вещь, которой не умеешь пользоваться. В приюте хвататься за палки и камни во время драки считалось позорным. Драка должна быть честной - хотя какая, к тварям, может быть «честная» драка между такой, как я, и парнем раза в полтора крупнее?
        Наверное, придется взять у кого-нибудь пару уроков владения тростью. Попросить Дейзи или Селию, чтобы снова никто не сказал, будто я верчу хвостом перед парнями.
        Хотя все равно ведь скажут.
        - Пожалуйста, пропусти, - повторила я.
        - Не пропущу, пока не извинишься.
        Не за что мне извиняться! Мое терпение лопнуло.
        - Не суди всех по себе. Если у тебя получалось добиться привилегий, покрутив задом и похлопав глазками…
        Белобрысый зарычал и потянулся ко мне - чего я и добивалась. Перехватив его запястье одной рукой, другой я повернула кисть, выкручивая сустав. Феликс зашипел и начал приседать, помимо разума уходя от боли. Я сдвинула его с дороги и, выпустив руку, со всех ног рванула по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
        23
        Хорошо что нумерация аудиторий на факультете была понятной - я заметила это еще вчера. Первая цифра - номер этажа, а дальше - от одного конца коридора к другому по возрастанию. Так что метаться в поисках нужной не пришлось. Я влетела в кабинет, торопливо захлопнув за собой дверь, выдохнула.
        - Разрешите войти?
        Преподаватель, седой и в пенсне, уже стоял за кафедрой. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут дверь распахнулась, и Феликс, не успевший вовремя остановиться, влетел в меня, едва не сбив с ног.
        Студенты расхохотались. Преподаватель покачал головой.
        - Входите, молодые люди. Вам повезло, что я еще не начал.
        Я не стала мешкать, плюхнулась за ближайший же свободный стол в первом ряду и только потом заметила, что оказалась прямо напротив кафедры и, кроме меня, на первых двух рядах не было никого. Феликс прошел куда-то дальше - оглядываться я не стала и только по шороху и шепоткам поняла, где он устроился. Не прямо у меня за спиной, и то ладно.
        Я выложила на стол несколько листов бумаги, пенал с перьями и чернильницей-непроливашкой и приготовилась внимать.
        Внимать не получилось. По моему разумению, общая теория магии должна быть очень важным и полезным предметом. Но скажите на милость, зачем мне знать, в каком году какой-то тип открыл один закон, названный его именем, а в каком - другой тип открыл другой закон, тоже, разумеется, названный его именем? Тем более что сути этих законов я пока не знала и оценить важность открытия не могла.
        Все же я попыталась записывать. Вышло так себе. Конечно, в приюте меня научили и читать, и писать, но если почти все книги в небольшой библиотеке я прочла не по одному разу, с письмом не задалось. Писать письма мне было некому, а поверять бумаге свои мысли или сердечные тайны там, где любой может влезть в ящик у кровати и найти эти записи, - просто безумие. Так что практики у меня было маловато.
        Наверное, если бы я поставила себе цель практиковаться в чистописании, сейчас было бы проще, руки бы привыкли к перу, и не пришлось бы терять время, разминая сведенные пальцы. Да и писать получалось бы быстрее. Сейчас половину имен и дат я просто не успевала зафиксировать - а лекция почти вся из них и состояла. Отчаявшись, я бросила попытки писать, подперла подбородок рукой и уставилась на лектора, господина Бересфорда.
        Казалось, ему самому был скучен его предмет. Преподаватель монотонно бубнил, уставившись в пространство, и за бликами в стеклах пенсне глаза казались неживыми.
        Я таращилась на его седые волосы, разглядывала морщины и гадала, в который раз он повторяет одно и то же. Наверняка ведь открытия, достойные упоминания в лекции, случались не каждый год. Немудрено заскучать.
        Что-то стукнуло меня в плечо, покатилось по полу. Горошина. Кто-то явно маялся от безделья. В приюте мы тоже развлекались, стреляя горохом через трубки, сделанные из полых стеблей морковника.
        Не успела я додумать эту мысль, как следующая горошина больно клюнула меня в шею. Я подпрыгнула, едва сдержав ругательство. Обернулась. Чернявый парнишка на задней парте давился смехом, закрывая рот ладонью. Близнецы, сидевшие рядом с ним, выглядели подчеркнуто невозмутимо. Я погрозила им кулаком, на что Зен нахмурился, а Зак преувеличенно поднял брови, дескать, я-то тут при чем.
        - Барышня! - окликнул меня лектор.
        Я обернулась.
        - Когда к вам обращается преподаватель, нужно встать.
        - Прошу прощения. - Я поднялась.
        - О чем я только что рассказывал?
        Разумеется, я прослушала.
        - Прошу прощения, - повторила я.
        - Поступить в университет мало, нужно удержаться в нем, - сурово произнес господин Бересфорд. - А для этого нужно не вертеться и строить глазки юношам, а внимательно слушать. Учиться - это вам не кокетничать!
        Я стиснула зубы. Пришибу. Обоих близнецов, и без подарка Алека обойдусь. А потом еще и Феликсу добавлю, который громко прошептал откуда-то сзади:
        - А зачем ей? Она другим местом отметки заработает.
        - Кто это сказал? - вскинулся лектор.
        Сдвинув очки на кончик носа, обвел взглядом класс. Все затихли. Мне захотелось нырнуть под стол, но пришлось и дальше торчать истуканом.
        - Барышня, запишите тему доклада, - снова обратил на меня неблагосклонный взор господин Бересфорд. - Влияние работ Ингрэма Соммера на подходы к прикладной магии в начале двадцать восьмого века.
        Я склонилась над столом - сесть мне никто не дозволял, - записывая.
        - Не меньше десяти страниц текста с указанием источников. Подготовить к практическому занятию.
        Знать бы еще, когда это практическое занятие.
        - А теперь можете быть свободны.
        - Прошу прощения? - не поняла я.
        - Мне не нужны на лекции студенты, которые вертятся и отвлекают других. Оставшееся до вашего следующего занятия время можете посвятить размышлениям над своим поведением.
        Я прокусила губу. Очень хотелось сказать: «Я больше не буду!» - но что-то подсказывало мне: не поможет. Молча скинув в сумку свои вещи, я выскочила в коридор. Прислонилась к оконному стеклу, охлаждая лоб. Почему все время все идет наперекосяк! Я ведь честно пыталась слушать!
        Перебрав про себя все известные ругательства, я отлепилась наконец от окна и посмотрела на часы над аркой, ведущей на лестницу.
        Полчаса! Прошло всего полчаса, а мне казалось, что лекция тянулась как минимум полдня! И значит, мне как-то нужно убить почти час.
        Я подавила желание отправиться на полигон и отмутузить как следует какое-нибудь ни в чем не повинное дерево. Вместо этого я зашагала к главному корпусу, в библиотеку.
        Что ж, кажется, по крайней мере об одном ученом, внесшем бессмертный вклад в историю, я узнаю куда больше, чем хочется.
        Госпожа Стефания узнала меня, поприветствовав по имени. Я мысленно сжалась, ожидая вопроса - что меня принесло в библиотеку в разгар занятий. Зал в самом деле был почти пуст, лишь за одним столом склонилась девушка, на вид - с последнего курса. А после того, как я честно отвечу, не миновать мне очередной нотации.
        Но библиотекарша лишь вежливо поинтересовалась, чем может помочь.
        - Мне задали доклад, а я никогда не… - Я смутилась. - Словом, я не знаю, с какой стороны подступиться к заданию.
        - Обычно для доклада нужно отобрать литературу по теме, изучить ее и пересказать своими словами.
        Да уж, объяснила так объяснила. Для того чтобы поплыть, нужно зайти в воду и двигать руками и ногами, удерживаясь на поверхности. Вроде все правильно, но такое объяснение никак не поможет плавать.
        - Чтобы подобрать литературу, нужно воспользоваться каталогом, - продолжала библиотекарша. - Давай я тебя научу. Удивительно, что такую полезную вещь придумали только двадцать лет назад. - Она подвела меня к шкафу, состоявшему из множества выдвижных ящиков. Добавила не без гордости: - Такой есть только у нас и в дворцовой библиотеке. Даже в столичной публичной библиотеке посетителям, не знающим, какая именно книга содержит нужные им знания, сначала приходится составлять запрос архивариусу.
        Поначалу я не поняла, что такого важного в каталоге. В конце концов, когда я не знала, о чем хочу почитать, я просто подходила к трем библиотечным шкафам и проглядывала названия на корешках. Так и тут, прошлась бы вдоль полок. Беспокоить архивариуса - зачем?
        Но оказалось, что все ящики в шкафу на полстены заполнены лишь карточками с названиями и описаниями книг.
        - Сколько же их у вас? - полюбопытствовала я.
        - Двадцать тысяч томов, не считая комплектов учебников, - ответила Стефания.
        Двадцать тысяч! Число не укладывалось у меня в голове. Неужели хоть один человек прочел их все? Рядом с такими числами пара сотен книг - вся приютская библиотека, включая невесть как попавший в нее «список гражданских чинов», - прочитанных мной за всю жизнь, казались каплей в море.
        - Не пытайся изучить всю тему до последней книги, - посоветовала мне госпожа Стефания, объяснив, как искать в тематическом и алфавитном каталогах. - Десяти источников вполне достаточно для обычной студенческой работы. Но для начала лучше отбери побольше, некоторые отсеются в процессе работы.
        Я кивнула и зарылась в карточки.
        Через полчаса я готова была проклинать плодовитый и пытливый ум самого Ингрэма Соммера, последователей, пересказывавших и толковавших его труды, а заодно и преподавателя, заставившего меня отдуваться за чужие проказы. Но все же мне удалось подобрать какой-никакой список для начала, оставить госпоже Стефании заявки на книги, за которыми я собиралась вернуться между последней парой и ужином, и даже родить первую фразу будущего доклада. «Нельзя переоценить вклад, который внес Ингрэм Соммер в магическую науку», - записала я себе, выхватив это предложение с одной из карточек. Жаль, что на большее не хватило времени. Надо было возвращаться в корпус боевиков на первое занятие по бою без оружия.
        Тренировочный зал находился на первом этаже в самом конце правого коридора. Дверь была распахнута, словно приглашая, изнутри не доносилось ни звука - впрочем, судя по часам в холле, первая пара еще не закончилась. Я шагнула внутрь. Просторный зал заливало солнце из открытых окон. Широкоплечий силуэт отступил от окна, оборачиваясь, и я узнала господина Этельмера. Похоже, он очень любил свежий воздух - в зале было прохладно, но закрывать окно преподаватель не торопился.
        - Ты рановато. Где остальные? - полюбопытствовал он.
        - Думаю, на лекции.
        Он кивнул и, к моему облегчению, больше не стал задавать вопросов, снова уставился в окно. Я прислонилась к стене, разглядывая обстановку. Впрочем, разглядывать особо было нечего - пустой зал, устланный матами.
        Наконец из коридора донеслись голоса, следом стали слышны и шаги.
        - А, вот ты где! - воскликнул влетевший первым Зак. Или Зен? Нет, все же Зак, когда зашел второй брат, это стало ясно. - Выйдем на минутку?
        - Зачем? - поинтересовалась я. Разговаривать с братьями не хотелось вовсе.
        За время, которое пришлось провести в библиотеке, перебирая карточки, я вовсе не успокоилась. Заработала головную боль от непривычной работы ума и разозлилась еще сильнее. Правду говоря, кулаки так и чесались, и будь мы в нашем приюте, я бы дала им волю.
        - Ну… Это… - Зак почесал затылок, зыркнул на господина Этельмера, который снова развернулся к окну, оглянулся на дверь, куда уже гурьбой вваливались наши однокурсники. - Несподручно как-то прилюдно…
        - Досталось ей из-за тебя прилюдно, - подал голос Зен. Обернулся ко мне: - В общем, мы не думали, что так обернется. Извини, пожалуйста.
        Он пихнул брата в бок, и тот, страдальчески оглядевшись - а любопытных глаз в нашу сторону уже смотрело предостаточно, - сказал:
        - Да, извини.
        - А доклад за меня извинения напишут? - проворчала я.
        Вроде как они первыми пришли мириться, и извинения следовало принять, но слова - это просто слова. Дополнительная работа, которая свалилась на меня из-за того, что братья снова «не думали», после слова «извини» не исчезнет.
        - Я бы помог, - очень серьезно сказал Зен. - Но толка будет мало.
        - Да дай мне по морде, чтобы злость сорвать, и вся недолга! - воскликнул Зак. - Ну правда, не хотели мы тебя подставлять, по дурости все вышло!
        24
        - Думаю, битье морды тоже вряд ли поможет Лианор справиться с докладом, о чем бы тот ни был, - вмешался господин Этельмер. - Так что вам придется подумать, как по-другому компенсировать ей доставленные неудобства, в чем бы они ни заключались. Способами, которые не касаются моего предмета.
        Он оглядел зал.
        - Все на месте?
        Студенты согласно загудели.
        - Не вижу новых лиц, - покачал головой господин Этельмер. - На нулевой паре отсутствовал некий Конрад…
        Студенты начали переглядываться, а я подосадовала, что, стоя в строю, не разглядела всех лиц и не запомнила имен.
        - …похоже, он отсутствует и сейчас.
        - Поди, до сих пор не проспался, - проворчал Феликс.
        Чернявый, что хохотал надо мной на лекции, с силой пихнул его под лопатку. Феликс обернулся, но, на удивление, не стал огрызаться.
        - Я запомню его отсутствие. - Преподаватель повел рукой. - Рассаживайтесь.
        - Где рассаживаться? - подал голос кто-то. - Стульев нет.
        - На маты. Устраивайтесь как вам удобно, хоть лежа. И начнем. Для начала я расскажу вам, почему мой предмет совершенно бесполезен.
        Наученная горьким опытом, я попыталась примоститься в углу, подальше от преподавателя. Но не одной мне пришла в голову эта светлая мысль: у стенки началась толкотня. Соваться туда мне и смысла не было, отмахнутся, как от пушинки. Поэтому я молча опустилась прямо там, где стояла, - и снова оказалась в первом ряду и в гордом одиночестве. Этельмер оглядел нас и усмехнулся.
        - Думаете, Лианор такая большая, что заслонит вас всех?
        - Вы сказали «как вам удобно», - сказал кто-то, и я узнала голос, который возмущался, что приходится раздеваться при девушках.
        Преподаватель пожал плечами.
        - Что ж, если вам удобно прятаться за спину барышни…
        - Не барышни, а боевого товарища, - съехидничал Зак.
        - Что ж, если вам удобно прятаться за спиной боевого товарища, оставайтесь, как есть, - без тени улыбки согласился Этельмер.
        За спиной зашевелились. Близнецы устроились по обе стороны от меня, рядом возникли чернявый и - странное дело - Феликс. Видимо, решил не нарываться снова.
        - Итак, кто может предположить, почему рукопашный бой без оружия совершенно бесполезен боевому магу? - спросил преподаватель.
        - Потому что есть магия, - ответил Зак.
        - Магия может истощиться, - сказал кто-то от стены, - а руки-ноги никуда не денутся.
        - Их и пообрывать можно, - не сдавался Зак.
        - Тогда и магией особо не навоюешь, - возразил тот же голос.
        В самом деле, магическая сила была напрямую связана с телесным здоровьем самого мага. Нет, не с физической силой - иначе мне и другим девушкам действительно нечего было бы делать на боевом, где заклинания требовали немалого дара. Но все же любые раны, болезни и даже обычная физическая усталость уменьшали и силу дара.
        - Вы оба правы. Магия может разить издалека, и умелый боевик способен держать оборону очень долго, не подпуская врагов на расстояние рукопашной. Долго, но не бесконечно, и рано или поздно силы истощатся, - сказал Этельмер. - Еще предположения будут?
        - Потому что изначальные твари на кулачках махаться не станут, - предположил Зен.
        Изначальные твари питались болью, страданием и смертью - и сеяли их вокруг себя. Говорили, что они - порождения самой магии. Еще говорили, что их то ли создают, то ли призывают некроманты, чтобы получить силу.
        - Не станут, верно, - кивнул преподаватель. - Однако прорывы случаются редко. Предпоследний был четверть века назад, последний - восемь лет назад, и я очень надеюсь, что еще лет десять мы будем жить спокойно.
        - Вы там были? - полюбопытствовала я.
        - Был. Как и декан Рейтер. И мы оба очень не любим об этом вспоминать.
        - Мой дядя сражался во время последнего прорыва, и он говорит, что эти твари неуязвимы для магии, - сказал Феликс. - Так что на кулачках или нет, все равно останется только молиться, чтобы дракон одолел их раньше, чем они доберутся до тебя.
        - Не полностью неуязвимы, но малочувствительны. Поэтому твой дядя прав - нужно сделать все, чтобы изначальные твари добрались до тебя как можно позже, - согласился преподаватель.
        - Например, вовремя смыться. - Один из близнецов произнес это себе под нос, но кто-то услышал.
        - Вот из-за таких, как ты, которым лишь бы смыться, мой отец там и остался. - Судя по голосу, это был тот же парень, что обозвал близнецов мужичьем.
        - А вот за базар… - развернулся тут же второй брат.
        - Стоп! - прервал его Этельмер. Указал в зал. - Дамиан, выйди сюда. Ты, Закарий, тоже.
        Я не была уверена, что он указал именно на Зака, - сама я пока различала близнецов скорее по повадкам, чем по внешности. Зак был заводилой в этой парочке, а Зен - тихоней, себе на уме. Но парень спорить не стал - похоже, Этельмер не ошибся.
        Или близнецы просто не стали его поправлять.
        - Это я сказал, что нужно вовремя смыться. Я Зенобий, - поднялся вслед за братом и второй близнец.
        - Но «отвечать за базар» призывал не ты, не так ли? Впрочем… - Преподаватель оглядел парней, обернулся к Дамиану. - Можешь сам решить, с кем из двоих будешь драться. Раз уж мы на занятии по бою без оружия, даю вам возможность выяснить все разногласия здесь и сейчас.
        И без того длинное лицо Дамиана вытянулось еще сильнее. Я была ошарашена не меньше него. В самом деле, обычно взрослые старались не допустить драк, твердя, что любой спор можно решить словами. Да взять хоть Алека сегодня утром, который старался разнять Родерика и Карла. А тут преподаватель предлагает «выяснить все разногласия».
        - Я правильно вас понял? Вы хотите, чтобы мы подрались?
        - А ты стал бы спускать оскорбление, пусть и завуалированное? - полюбопытствовал Этельмер.
        Как по мне, оскорбление было вовсе не завуалированным.
        - Я вызвал бы на поединок! Но это… просто грязная драка. Как среди черни в кабаке!
        Зак переменился в лице, и видно было, каких усилий ему стоило не огрызнуться. Этельмер вежливо улыбнулся и развел руками.
        - Мы в университете. Здесь запрещены магические поединки и оружие, поэтому придется обходиться кулаками. Но скажу я тебе. - Его голос стал жестче. - Кровь есть кровь, и смерть есть смерть, неважно, в «благородном», - в его устах это слово прозвучало как издевка, - поединке, от кулака в висок или от ножа в спину. Итак, у тебя два варианта. Извиниться и сказать, что ты не желал оскорбить товарища, или поединок при свидетелях. Но ты можешь выбрать противника.
        - Вообще-то выбор оружия - право оскорбленной стороны, - заметил кто-то.
        - Но мы же не об оружии, а о противнике, - парировал Этельмер.
        Дамиан перевел взгляд с близнецов на преподавателя. Снова посмотрел на братьев. Заметно было, что, окажись у него в руках шпага, он бы не колебался. Но бить морды знатнюку, похоже, не доводилось.
        - Я никого не хотел оскорбить. - К чести парня, говорил он ровно и четко, глядя в глаза Заку. - Мой отец погиб во время того прорыва, и я до сих пор скорблю о нем. Приношу свои извинения.
        - Да ладно, проехали, - улыбнулся Зак.
        Дамиана перекосило, а Этельмер сказал:
        - Пожалуйста, сформулируй четче.
        Зак почесал в затылке.
        - Э-э-э-э. Извинения приняты.
        Дамиан коротко поклонился, ответный поклон братьев выглядел неуклюжим.
        - Итак, раз с этим мы разобрались, продолжим… - начал было Этельмер, но его прервал голос Феликса:
        - Я тоже хочу выяснить разногласия раз и навсегда!
        Этельмер приподнял бровь. Белобрысый поднялся и шагнул, встав напротив меня.
        - Раз все мы тут равны, как вы утверждаете, я требую извинений от Лианор за нанесенное мне оскорбление, или пусть нас рассудит поединок.
        - Нет, - сказал преподаватель прежде, чем я успела открыть рот, чтобы спросить, какое это оскорбление я ему нанесла. Руку вывернула? Так не тянул бы, куда не просят, не получил бы.
        - Вообще-то я не против, - тоже встала я. - Все равно он от меня не отлипнет. Не знаю, чем я его оскорбила, но я готова ответить.
        - Нет, - повторил Этельмер. - И тебе, Лианор, я запрещаю ввязываться в любые поединки с кем бы то ни было, пока целители не скажут, что тебе можно заниматься в полном объеме.
        Феликс смерил меня презрительным взглядом и вернулся на место.
        - Все равны, но девкам можно говорить такое, за что мужчина получил бы пощечину.
        Разобрать, кому принадлежит шепот, я не смогла. Скорее всего, это был Феликс, но, может, и кто другой.
        Я наконец поняла, чем именно я его оскорбила. Ну да, это же мужчинам можно обвинять женщин в том, что они пользуются внешностью, чтобы получить привилегии, а когда наоборот - так это оскорбление.
        Зря Этельмер влез. Я, конечно, вовсе не рвалась драться, Феликс явно был сильнее, но, может, один раз сцепились бы как следует, и он бы успокоился, потому что побить я бы его все равно не побила - зато и сама сорвала бы на нем злость.
        Но эту мысль стоило придержать при себе, чтобы «не считать себя умнее преподавателя». Отжиматься не заставят, пока целители не разрешат, но какие-нибудь приседания ничуть не лучше.
        Этельмер жестом велел мне сесть. Пришлось подчиниться. Он продолжал:
        - Итак, возвращаемся к началу занятия. Почему рукопашный бой без оружия бесполезен для боевого мага?
        - Еще как полезен, - пробурчал Дамиан. - Умел бы я драться на кулачках, не пришлось бы извиняться.
        Зак ухмыльнулся, преподаватель сделал вид, будто не заметил.
        - Потому что боевой маг - очень серьезная сила и толковый полководец сделает все, чтобы ему не пришлось вступать в ближний бой? - предположила я.
        В самом деле, пятьсот лет назад в Кефрасе всего лишь три дюжины боевых магов три дня удерживали ущелье против десятитысячной армии - пока маги не погибли, истощив силы.
        - И поэтому тоже, - кивнул Этельмер. - Еще предложения будут?
        Он обвел нас взглядом. Никто не подал голоса. Этельмер кивнул.
        - Итак, если собрать воедино все ваши предположения, что получается? Боевому магу придется вступить в рукопашную без оружия только при сочетании следующих обстоятельств.
        Он начал загибать пальцы.
        - Отряд прикрытия мертв или небоеспособен. Боевой маг полностью истощил силы. Каким-то образом он тоже умудрился остаться без оружия. Совсем без оружия: ни шпаги, ни самого завалящего ножа. Ни даже хотя бы одного ремня, из которого можно быстро соорудить хлыст или кистень.
        Студенты зашушукались и захихикали.
        - При этом оружие погибшего отряда прикрытия тоже испарилось. И вокруг нашего гипотетического боевика не осталось вообще ничего. Ни мертвых тел, с которых можно было бы снять клинок. Ни сломанных веток, ни камней, чтобы можно было бы воспользоваться.
        Кто-то смеялся уже в голос.
        - Голая земля. И посреди этой голой земли нашему герою надо найти такого же безоружного одинокого гения, чтобы вступить с ним в рукопашную, - завершил Этельмер речь под наш дружный хохот.
        - Тогда зачем мы тут собрались? - полюбопытствовал Зак.
        25
        - Затем, что программу обучения для студентов составляют не те, кому потом приходится учить, - пожал плечами преподаватель. - Но я постараюсь сделать все, чтобы вы поняли: бесполезных знаний не бывает.
        - Например, их можно использовать в трактирной драке. - Я узнала голос Дамиана.
        - В такой ситуации я рекомендую воспользоваться кружкой, - усмехнулся Этельмер. - Особенно если они глиняные и тяжелые. Это уже не совсем без оружия, но мы будем изучать, как работать с подручными предметами. Надеюсь, что вам это никогда не пригодится. Но о подручных предметах позже. Сегодня начнем с того, что следовало бы уметь всем. - Он пристально посмотрел на меня, точно на что-то намекая. - Но на деле мало кто специально тренирует это умение.
        Это какое, интересно?
        - Будем учиться падать, - сказал Этельмер.
        Надо же, Родерик не шутил, когда говорил, что надо научить меня падать.
        - Велика наука, - хмыкнул кто-то. - Толкни посильнее, вот тебе и упал.
        - И сломал себе чего-нибудь, - буркнула я, потирая разом занывшее плечо.
        Да уж, вчера бы это умение здорово мне пригодилось. Угораздило ведь так неудачно брякнуться!
        Следующие четверть часа преподаватель подробно объяснял нам и показывал, как падать вперед, смягчая удар полусогнутыми руками; на спину, складываясь и перекатываясь, или боком, выворачиваясь вперед или на спину, в зависимости от положения тела. После мы старательно падали, благо пол был устлан мягкими матами. Сперва с корточек или с колен, потом присев, потом - с высоты полного роста, а Этельмер ходил между нами и поправлял ошибки.
        - Хватит пока, - сказал наконец он. - Следующее занятие начнем с этого же. И следующее. Пока вы не станете мягко приземляться, даже если вас посреди ночи вытряхнуть из кровати. На сегодня можете быть свободны: пара еще не закончилась, но многие из вас уже ошибаются от усталости.
        Да уж, кто бы мог подумать, что изображать неваляшку так утомительно.
        - Погнали обедать! - воскликнул Зак, едва преподаватель покинул аудиторию. - Жрать охота, аж кишка кишке бьет по башке!
        Несколько парней, оказавшихся рядом, скривились. И если от Дамиана можно было этого ожидать, то гримаса на лице чернявого, который остановил Феликса, когда тот сболтнул Этельмеру про Конрада, почему-то неприятно меня зацепила.
        - Селия бы сказала, что следует говорить «очень хочется есть», - хмыкнула я, выходя в коридор следом за близнецами.
        - Но ведь ее здесь нет. Или ты собираешься теперь вместо нее читать нам нотации?
        - А я бы не отказался, чтобы меня поправляли, - сказал вдруг Зен. - Надоело чувствовать себя…
        - Чернью? Так мы и есть…
        - Дурнем, который ложку в ухо сует не потому, что не понял, как надо, а потому, что боится, кабы не решили, что он к остальным подлизывается, - на удивление резко ответил близнец. - Мы сюда учиться пришли, так учись. Вести себя - тоже наука.
        - И ты туда же? - Зак собрался демонстративно харкнуть, собирая слюну, но прежде, чем он сплюнул, я предупредила:
        - Если ты испачкаешь пол, я твоей мордой его вытру.
        Наверное, не стоило мне влезать в ссору между братьями, но это нарочитое нарушение приличий начинало раздражать. Да и, в конце концов, убирать-то потом не ему.
        Зак вскинулся, но тут снова заговорил Зен:
        - Вертишь башкой… головой туда-сюда, как бы кто не решил, что ты под знатнюков прогибаешься, да не посмотрел косо! Скажи знатнюк, что с крыши сигать не стоит, тут же назло ему сига… прыгнешь, и пох… неважно, что себе же хуже сделаешь!
        Зак, промолчал, перекатывая за щекой слюну. Когда мы оказались на улице, сплюнул. Обернулся к брату.
        - Предатель! Я с тобой не разговариваю!
        Выдал еще несколько слов, которые вслух говорить бы не стоило, и зашагал прочь чересчур размашисто.
        - Извини, не надо было мне влезать, - покаялась я.
        - Ничего. Он остынет. - Зен улыбнулся неожиданно мягко. - Он всегда такой был, как сухая солома, чуть что - вспыхнет. И всегда трудно привыкал. Когда батька нас в приюте оставил, Зак потом долго даже слышать про него не хотел, даже имена предлагал сменить, чтобы никогда батька нас не нашел. Один раз бросил - пусть не возвращается.
        - Ты тоже так думаешь? - осторожно спросила я.
        - Я думаю, что отец спасал нас, как мог. В тот год неурожай случился. Младшие все померли, только мы вдвоем и остались. Батька нас в город и притащил… как сам по дороге не свалился. Не знаю, откуда он про приют узнал, бросился там в ноги, мол, не дайте детям пропасть. Так что не буду я его судить. А что не вернулся, как обещал, - поди, некому возвращаться было. Голод страшный стоял.
        Я смотрела на него, не зная, что сказать. «Сочувствую» - казалось слишком формальным, «понимаю» - так мне не понять. У меня никто из близких не умирал.
        - Я к чему это… - продолжал Зен. - Брат в приюте тоже на всех кидался, кто нас деревенщинами дразнил. Трудно привыкает. Такой уж он. Я бы попросил на него не обижаться, но с тобой уже и так некрасиво вышло, что утром, что на паре. Если ты не захочешь с нами знаться, я пойму.
        - Пока кажется, это Зак не хочет с нами знаться, - хмыкнула я, все еще не зная, что сказать.
        - Остынет. А с докладом… я слышал, кое-кто из старшекурсников пишет такие вещи для других. Небесплатно, естественно. Давай мы заплатим, чтобы сделали для тебя.
        Я покачала головой.
        - Чем вы заплатите? Поди, в кошельке паутина одна, не в обиду будь сказано.
        - На правду не обижаются, - усмехнулся Зен. - Но мы думаем, как это исправить.
        - Вот когда исправите, тогда и поговорим. А пока сама справлюсь.
        - Значит, будем должны тебе услугу.
        «Должны», не «Зак будет должен» - впрочем, Зак, кажется, решил, что весь мир против него, а значит, он никому ничего не должен.
        - Ты тоже стрелял? - полюбопытствовала я, вспомнив, как в меня на паре прилетел горох.
        - Нет, но я его не остановил, а должен был как старший.
        - Ты? Я думала, он старше.
        Хотя о каком старшинстве можно говорить, разница между ними, наверное, полчаса. Ну, час.
        - Нет. - Зен улыбнулся так же мягко. - Но все так думают, просто потому что он шебутной. А я не спорю, зачем?
        Мы замолчали, неторопливо шагая по дорожке. К обеду распогодилось, солнце пригревало вовсю, и я подняла к нему лицо. Закрыла глаза, греясь под его лучами, чувствуя, как ветерок обдувает кожу. Хорошая в этом году осень, и день сегодня хороший, а у меня даже есть немного времени, чтобы порадоваться ему.
        - Не жди меня, - сказала я Зену. - Я не так уж голодна, погуляю немного.
        - Нет, я пригляжу, - покачал головой он.
        Я вздохнула, поняв, что прогулку придется отложить. Ничего. Вечером погуляем с Родериком, и плевать, что прохожие будут пялиться. В этот раз я не позволю всяким глупым мыслям испортить себе настроение.
        Пара еще не закончилась, время обеда еще не наступило, и столовая пустовала. Не удержавшись, я глянула влево - в зал «для богатеньких».
        Белоснежные скатерти на столах, застывшие у стены подавальщицы. Пожалуй, я бы туда не сунулась, даже если бы Алек не предупредил: слишком уж все непривычно и неловко.
        Зен потянул меня вправо.
        - Нам туда.
        В этом зале я почувствовала себя как дома, то есть в приюте. Столы, за каждым из которых может устроиться шесть человек. Тяжелые табуретки, которые не сразу сдвинешь, но и не уронишь случайно. Столешницы выскоблены, и, в отличие от приютских, здесь не было заметно въевшихся пятен от упавшей с тарелок еды. Я пригляделась внимательней и увидела едва заметные искры магии на досках. Тоже, наверное, самоочищение, как на моей повязке.
        Наверное, когда подтягивались студенты со всего университета, тут стояла жуткая толкотня и гам. Но сейчас зал выглядел почти пустым, даром что почти все мои однокурсники уже устроились за столами, поставив перед собой подносы с едой.
        Подавальщиц здесь не было - только длинная стойка у одной из стены, за которой виднелись большие кастрюли и составленные стопками оловянные миски.
        Вслед за Зеном я взяла со стойки металлический поднос. Вырвав листок из книжицы, выданной кастеляном, протянула его женщине за стойкой. Та наколола его на спицу. Плеснула в одну миску похлебки, в другую плюхнула что-то, аппетитно пахнущее мясом, вслед за этим водрузила на поднос кружку с чаем. Я отошла от стойки, выбирая себе место. Зак демонстративно избегал моего взгляда, а когда рядом опустился Зен, и вовсе уставился в тарелку, делая вид, будто никого не видит. Пожалуй, близнецов стоит оставить вдвоем, пусть разберутся между собой.
        Я снова оглядела зал. Хотя по четверо не устроился почти никто, подсаживаться к едва знакомым парням мне показалось неловким. Впрочем, пока свободных мест хватало, вот хоть тот симпатичный столик в углу, откуда просматривается весь зал, если сесть спиной к стене. Я двинулась туда, и вдруг что-то с силой ударило в мой поднос снизу. Он подскочил, миски перевернулись, обдав меня горячим. Зашипев, я шарахнулась, прежде мысли отталкивая от себя поднос, и мой обед улетел на пол, грохоча посудой.
        Кто-то подпрыгнул вслед за мной, кто-то ругнулся, кто-то заржал. Прокусив губу, я попыталась отряхнуть мундир. Поздно, ткань пропиталась горячим жирным варевом и жгла кожу, а все попытки стряхнуть грязь приводили лишь к тому, что жир размазывался еще сильнее. Я огляделась, выискивая какое-нибудь полотенце или тряпку, и увидела довольную ухмылку Феликса.
        У меня затряслись руки, кровь загрохотала в ушах, заглушив все звуки, кроме его голоса:
        - Какой из тебя боевик, ложку и ту удержать не можешь.
        Не чувствуя ни ног, ни своего тела, я шагнула к нему.
        - Ты хотел прояснить все раз и навсегда, так…
        Голос сорвался - от ярости, но Феликс, видимо, решил, что от слез, и ухмыльнулся еще шире.
        - Тебе же нельзя, целители запретят. Да и передумал я. В самом деле, чего с барышней драться, заплачешь еще.
        - Значит, как объект для пакостей, я сгожусь, а как отвечать за них, так сразу барышня? Вставай, дерусь я не… - Я выплюнула словечко, обычно не входящее в мой лексикон, и сделала еще шаг.
        Кто-то схватил меня за плечо сзади, я саданула локтем не глядя. Попала. Хватка разжалась, человек сдавленно охнул. Я коротко, без замаха, ударила Феликса кулаком в лицо. Парень отшатнулся на табуретке, зажимая ладонью нос. Чудом не свалился. Я не стала ждать, пока он восстановит равновесие, выдернула его из-за стола. Сама не знаю, как у меня это получилось, - а как собака сбивает с ног и загрызает человека вдвое больше себя? Снова ударила.
        Феликс, очнувшись, ответил и, кажется, даже попал, но боли я не почувствовала, только в голове зазвенело, и если меня это и замедлило, то ненадолго - слишком уж зла была. Двинула его под ложечку, а когда парень сложился, толкнула затылок книзу, добавив коленом в морду.
        Меня обхватили поперек туловища, потянули назад, и одновременно двое парней повисли на Феликсе.
        - Нори, какого рожна! - прорвался в мой разум возмущенный голос Алека.
        26
        Я зажмурилась, соображая, на каком я свете. В ушах звенело, ныла челюсть, и, кажется, начал заплывать глаз. Все-таки Феликс тоже даром времени не терял. Прежде чем я успела хоть слово сказать, он шмыгнул носом и прогнусавил:
        - Я первый начал. - Он помотал головой, пытаясь стряхнуть кровь с разбитого лица. - Пустите. Всё.
        Чернявый осторожно выпустил его руку, готовый, чуть что, снова на ней повиснуть. Но Феликс в самом деле не стал на меня бросаться. Вытер кровь рукавом и посмотрел мне в глаза.
        - Я был неправ.
        На самом деле я ожидала услышать что угодно, кроме этого. Тряхнула головой, соображая, не почудилось ли мне. Зря я это сделала - все закружилось, и меня повело в сторону. И те двое, что меня держали, только ухудшали дело, мешая самой восстановить равновесие.
        - Пустите, я сама могу стоять, - проворчала я.
        - Мы в этом не уверены, - прозвучал над ухом голос Зака.
        - Пустите ее, - велел Алек, настороженно глядя на меня.
        Я пошатнулась, но все же выпрямилась. Снова встретилась взглядом с Феликсом.
        - Квиты.
        Он кивнул. Алек покачал головой.
        - Зря я согласился быть старостой: учебный год начинается просто отлично. Утром одни драчуны позавтракать не дали, теперь с другими к целителю тащись…
        - Не надо к целителю, - воскликнули мы с Феликсом хором.
        - Надо, - рявкнул Алек. - У тебя ключица сломана, могла сейчас доломать!
        Феликс переменился в лице.
        - Правда? Я не…
        - Нет, мать-перемать, шуткую я так! - взвился Алек. - Чего, думаешь, Этельмер ее ни на турник, ни отжиматься утром не пустил? Потому что ей сиськи мешали?
        Вообще-то именно так Феликс и думал и скрывать эти мысли утром не стал. О чем сейчас, судя по выражению лица, пожалел.
        Алек обернулся ко мне.
        - А ты тоже хороша! Второй день - вторая драка. Не бойцовый котенок, а кошка бешеная! Честное слово, отберу у тебя свой подарок, да тебя же им по заду и отхожу, не посмотрю, что симпатичный!
        - Попробуй только!
        Он махнул рукой, видимо, решив не продолжать бессмысленный спор. В самом деле, виноватой я себя не чувствовала и в ответ на увещевания только снова разозлилась бы. Особенно если Алек начнет, как воспитательницы в приюте, причитать «ты же девочка!». Впрочем, это вряд ли.
        Он огляделся.
        - Кто успел поесть? Проводите этих двоих к целителям. Да следите, чтобы снова не сцепились.
        - Не сцепимся, - сказал Феликс. Снова посмотрел на меня и добавил: - Приношу свои извинения. Если бы я знал про перелом с самого начала, не думал бы о тебе плохо.
        - Проехали. - Я осеклась, вспомнив, что на вежливо сформулированные извинения нужно отвечать так же вежливо. - Извинения приняты.
        - Я заплачу за испорченный мундир, - добавил он.
        Я посмотрела вниз. Да уж, с первого раза такие пятна вряд ли отстираются. Хотя, если сперва присыпать вон хоть солью или песком, а еще лучше - содой, если она найдется в прачечной, может, и получится.
        - Обойдусь, - проворчала я.
        Что-то подсказывало мне, что брать деньги от парня - и неважно, что в качестве «компенсации», - не стоит.
        Но что ж мне так везет второй день! Конечно, можно надеть тот китель, что предназначен «для упражнений», но если и с ним что-то случится, у меня останется только наряд, в котором я сюда пришла, и домашнее платье. Но на занятиях надо быть в штанах.
        А еще вечером я буду светить перед Родериком битой мордой. Впрочем, он сам заканчивал боевой, вряд ли синяки потрясут его до глубины души. И все равно проще, наверное, отменить свидание, чем показываться ему на глаза в таком виде.
        - А можно я не пойду к целителю? - попросила я и сама удивилась тому, как жалобно прозвучал мой голос. - Мне надо переодеться. И еще успеть вернуться поесть.
        - Есть хочешь? - спросил Алек. - Не тошнит?
        Я помотала головой. Звон потихоньку проходил, и головокружение тоже.
        - Да ничего особенного не случилось, не в первый раз.
        Алек не ответил, задумчиво на меня глядя.
        - Мы же на боевом, а не на бытовом, - еще раз попыталась я его убедить. - Если с каждым синяком к целителю бегать, у них других дел не останется.
        Алек покачал головой, огляделся и просиял, увидев рыженькую с целительского.
        - О, Корделия! Будь добренькой, пока есть не начали, посмотри на этих двух красавцев.
        Она смерила меня ледяным взглядом.
        - Парня осмотрю, а эту - не буду!
        Я оторопела. Контраст со вчерашним доброжелательным отношением был слишком велик. Что на нее нашло?
        - Вот это номер, - ошарашенно протянул Алек. Потом выражение лица его изменилось, словно он что-то сообразил. - Ну ладно, не хочешь - не смотри.
        Я вспомнила, как утром едва не столкнулась с рыженькой, вывалившись из кустов, куда затащил меня Родерик. Неужели в этом дело? Поняла, чем я занималась с утра пораньше? Я залилась краской, и вопросительный взгляд Алека только ухудшил дело. Староста едва заметно кивнул сам себе. Мне захотелось провалиться сквозь землю, хотя вроде бы стыдиться было нечего - если только никто здесь не умеет читать мысли, что вряд ли.
        Рыженькая между тем положила ладонь на лоб Феликса, провела другой рукой вдоль груди, рук.
        - Постой смирно.
        Она сжала пальцами его переносье, словно хотела оторвать нос, Феликс дернулся, но вырываться всерьез не стал. Корделия отстранилась - и, хотя на лице Феликса остались багровые пятна там, где скоро разольются синяки, отеки исчезли, и нос принял правильную форму.
        - До свадьбы заживет, - усмехнулась Корделия и, не слушая благодарностей, пошла к стойке с подносами.
        За девушкой потянулись другие студенты, поняв, что развлечение закончилось. Народа в столовой стало куда больше, и я смутилась окончательно, поняв, что мой жалкий вид сейчас разглядывают все кому не лень.
        - Ладно, пойдем, котенок, провожу к целителям. - Алек потянул меня за руку.
        - Да не надо меня никуда провожать! - Я снова начала злиться. - Сама дойду. В общежитие. Переоденусь и вернусь поесть.
        Он хотел было возразить, но вмешалась Дейзи:
        - В самом деле, Алек, ты староста, а не нянька. Нори вполне может без тебя разобраться, что делать.
        Алек махнул рукой и тоже направился к стойке. Дейзи жестом пригласила меня столу.
        - Садись.
        - Нет, я пойду, надо привести себя в порядок.
        Хотя при мысли о том, что в таком виде - залитой супом, обляпанной овощами и в синяках - мне придется протащиться через весь парк, хотелось провалиться сквозь землю. Хорошо, что Родерик наверняка обедает в зале для богатеньких и не увидит этот кошмар. А что, если он попадется мне навстречу по дороге?! Позорище-то какое!
        - Сейчас Селия придет и поможет, у нее с бытовой лучше, чем у меня, - сказала Дейзи.
        Неужели этому в самом деле можно помочь?
        Словно прочитав мои мысли, Дейзи провела ладонями над моим кителем. Прилипшая еда начала отделяться от ткани, собираясь в ком рядом с руками. Девушка встряхнула кистями, и малоаппетитный ком плюхнулся в ведро служанки, которая как раз подоспела собрать с пола остатки моего обеда.
        Я повела плечами - одежда перестала липнуть к телу, и большая часть грязи исчезла, хотя пятна и запах остались.
        - Селия лучше в этом, - сказала Дейзи. - Дай только ей поесть. И мы давай поедим. Поделиться с тобой супом?
        Вот, значит, как: дружба дружбой, а богатенькие направо, остальные налево. Но говорить этого я не стала.
        - Не надо, спасибо. У меня еще за вчерашний день талоны не израсходованы. Не успела.
        - Жизнь бьет ключом? - улыбнулась она, увлекая меня к стойке.
        - Большим, ржавым и по голове, - согласилась я. Пощупала челюсть слева - сейчас, когда прошел запал драки, сустав заболел и, кажется, начал распухать. Может, в самом деле метнуться к целителям? Позориться и слушать нотации не хотелось. Не пойду, само пройдет.
        - Сперва еду на пол швыряют, потом за добавкой приходят. Заставить бы вас, балбесов, готовить да полы после себя отмывать, глядишь, не бедокурили бы, - проворчала раздатчица.
        Я не стала огрызаться. Хоть упрек и следовало адресовать не мне, но я бы тоже наверняка рассердилась, если бы приготовленную мной еду кто-то выбросил в драке. Спасибо и на том, что вторую порцию дали.
        Мы с Дейзи устроились за столом, рядом примостился Алек. Еда оказалась сытной и вкусной. Может, кто-то и сказал бы, что ей не хватает изысканности, но такие, наверное, и обедали не здесь. Как Селия, например. Я посмотрела в сторону второго зала, и этот взгляд не ускользнул от Алека.
        - Едал я там пару раз, выкрутасы всякие. Знатнюкам, может, без них никак, а мне - зряшные траты.
        - А Селии? - не удержалась я и тут же мысленно отвесила себе оплеуху. Незачем давать Дейзи повод для невеселых мыслей.
        Но она только покачала головой.
        - Селия не может есть яйца, хлеб и почти все каши, пить пиво и много чего еще…
        - Как-то один дурак подлил ей пива в сидр. Пришлось звать целителя, - вставил Алек.
        - Поэтому ей приходится выбирать, что положить в рот, а здесь, сама видишь, что дали, то и ешь.
        Я смутилась. Вот так вот подумаешь о человеке плохо, а на самом деле пожалеть впору. Попыталась прожевать кусок мяса и ойкнула - челюсть прострелило болью. Пришлось выбирать из тарелки разваренные овощи. Под пристальным взглядом Алека.
        - А вот и Селия. - Дейзи махнула рукой, и ее подруга двинулась к нам. Опустилась на свободную табуретку.
        - Что-то вы долго сегодня.
        - Вот из-за этой героини дня. - Алек изобразил подзатыльник, впрочем, не коснувшись меня.
        - То-то я смотрю, симметрию подпортили, - хмыкнула Селия. Огляделась и покачала головой. - Ты его тоже неплохо отделала.
        Словно почувствовав наши взгляды, Феликс торопливо выбрался из-за стола и зашагал к выходу с таким видом, будто боялся, что его сейчас нагонят и начнут расспрашивать. Признаться, я его понимала.
        - Какой хоть повод был? - полюбопытствовала Дейзи.
        - Неважно, - буркнула я, выбираясь из-за стола. - Он извинился, я забыла.
        Алек придержал меня за рукав.
        - Не обижайся. Вместе пойдем. Потому что я все-таки отведу тебя к целителям.
        - Сперва пусть Селия дочистит мундир, - сказала Дейзи и обернулась к подруге. - Сможешь?
        Та кивнула. Вчетвером мы вышли на улицу. Селия заставила меня встать смирно и, так же как Дейзи, начала водить руками над одеждой. Только после ее манипуляций ткань становилась идеально чистой. Наконец Селия отшвырнула в кусты грязный шарик.
        - Вот и все.
        Я недоверчиво оглядела китель, отряхнула совершенно чистые штаны. Понюхала рукав - ткань пахла шерстью, а не едой.
        - Спасибо. Научишь?
        Она покачала головой.
        - Не сейчас точно. Может, через несколько месяцев, когда ты научишься ловчее манипулировать магией.
        Не то чтобы я ожидала другого ответа - примерно то же мне сказала Оливия, но получить подтверждение ее слов все равно оказалось неприятно.
        - А скорее всего, через год-полтора, - безжалостно добавила Дейзи. - У меня до сих пор не получается - в последний раз, когда я пыталась сделать рубашку чистой с помощью магии, превратила ее в решето. Так что приходится возиться со стиркой.
        - С этим надо родиться, да? Как с осанкой? - полюбопытствовала я, и Селия рассмеялась.
        - С осанкой надо не родиться, а раз пятьсот получить линейкой по спине. «Держись прямо!» - передразнила она кого-то неведомого и хлопнула меня между лопаток так, что я подпрыгнула, невольно распрямляясь. Снова улыбнулась. - Ничего, на физуху походишь, к весне выправишься. И с магией все будет хорошо, дай только себе время.
        Я кивнула. Придется учиться куда серьезней, чем мне думалось вначале, но кто обещал, что будет легко?
        - А теперь к целителям, - вмешался Алек и прежде, чем я успела возразить, добавил: - И не спорь со старостой!
        Хорошо что он не стал читать мне нотации по дороге, видимо, решив, что уже все сказал в столовой. Я тоже не рвалась поддерживать беседу: усталость после выплеска злости, сытный обед и солнечный день сделали свое дело. Я бы с куда большим удовольствием устроилась сейчас на лавочке полюбоваться парком, чем тащилась к целителю. Вот только ноющая челюсть не давала покоя, так что, наверное, Алек был прав.
        Перед дверями кабинетов целителей я заколебалась. Одинаково сильно мне не хотелось и показываться Родерику в таком виде, и второй день подряд беспокоить госпожу Агнес из-за собственной дурости. Алек разрешил мои сомнения, потянув на себя дверь кабинета Родерика.
        - Вперед, - улыбнулся он.
        Я вдохнула поглубже, подавила желание одновременно зажмуриться и сбежать, шагнула за порог и застыла.
        Родерик стоял напротив рыжей Корделии. Из-под купола тишины не доносилось ни звука, но судя по тому, как она подалась вперед, как он скрестил руки на груди, мрачно глядя сверху вниз, разговор был не из приятных.
        Девушка на миг опустила голову, а потом шагнула к нему, обвивая руками шею, и поцеловала в губы.
        Я попятилась и уперлась спиной в грудь Алека.
        27
        РОДЕРИК
        Он сам не знал, как вчера умудрился забыть в кабинете дежурного целителя корзинку, которую собрал к сегодняшнему занятию. Видимо, совсем не тем была занята голова. Родерик улыбнулся, сощурившись на солнце: «видимо» точно лишнее, он прекрасно знал, чем, а точнее кем, вчера были поглощены его мысли. Как и сегодня.
        Правда, сейчас его беспокоили не утренние воспоминания, а необходимость смешать личные отношения и профессиональные интересы. Он всегда считал это недопустимым, поэтому вчера попросил Агнес осмотреть и вылечить Нори. И только сегодня сообразил, что «недопустимое» все же случится: ему вести последнюю пару у первого курса боевиков.
        Так уж исторически сложилось - Родерик снова усмехнулся, потому что эта фраза означала «мы сами не знаем, как вышла этакая ерунда», - что основы первой помощи для боевиков обычно вел самый молодой преподаватель целительского факультета. Но в этот раз «самый молодой», отработав учебный год и каникулы, уволился за три дня до начала следующего. У всех остальных график оказался - или казался - слишком плотным, чтобы срочно втиснуть туда еще один курс. В самом деле: преподавание, научная деятельность и целительская практика, ведь целитель без практики просто теоретик.
        Потому декан вызвал Родерика и заявил, что, если тот по-прежнему намеревается после диплома остаться на факультете, может начинать практиковаться в преподавании уже с послезавтрашнего дня. «Все равно этим балбесам с боевого в одно ухо влетает, из другого вылетает», - проворчал он.
        Родерик намеревался и преподавать, и заниматься наукой. В конце концов, один его предок вписал свое имя в историю теории магии. Его собственные чаяния не были так честолюбивы, но боги любят шутить, уж он-то знал это как никто другой. Да что далеко ходить: если бы Родерик предвидел, что уже через час после визита к декану познакомится с девушкой, рядом с которой не сможет оставаться бесстрастным, придумал бы, как увильнуть от ультиматума, не задев самолюбия будущего начальника.
        А сейчас что-то менять уже поздно. Хорошо хоть принимать зачет в конце семестра будет комиссия. Но все же лишний повод для волнений: если он окажется никудышным преподавателем, то опозорится не только перед парнями, но и перед Нори.
        И будто мало ему было забот, у дверей кабинета поджидал неприятный сюрприз.
        - Надо поговорить, - заявила Корделия прежде, чем он успел поздороваться.
        Родерик полагал, что говорить им особо не о чем, разве что вдруг появилось что-то срочное, связанное с учебой. Но спорить не стал; открыл дверь в кабинет, жестом пропуская девушку вперед.
        - Слушаю тебя, - сказал он, вытаскивая из шкафа корзину с подготовленными материалами.
        Корделия молчала, сверля его взглядом. Родерик обернулся к ней, сделав бесстрастное лицо. Внутри зашевелилось глухое раздражение - он догадывался, о чем будет «разговор», и не собирался ни начинать его первым, ни оправдываться. Но если она хочет испытать его терпение, придется придумать что-то получше, чем молчание.
        Подумав немного, он активировал купол тишины - кто знает, в каком направлении пойдет беседа, и мало ли кому понадобится дежурный целитель в самый ее разгар. Любые слухи в университете распространялись со скоростью лесного пожара.
        - Стыдишься, что приходится со мной разговаривать? - тут же упрекнула Корделия.
        - Забочусь о твоей репутации, - пожал он плечами. - Что скажет твой жених, если до него дойдет, что ты беседовала наедине с другим мужчиной?
        - Не смей вспоминать о нем, - прошипела она. - Ты мизинца его не стоишь!
        Родерик мог бы спросить, зачем тогда она ждала его у кабинета, но решил, что разумней будет промолчать. Мягкая и дружелюбная, когда все шло так, как ей хотелось, Корделия становилась просто невыносимой, если обнаруживала что-то идущее вразрез с ее желаниями. Была ли это отметка в табеле ниже той, что она ожидала, или кавалер, который, узнав, что некто посватался к ней и она размышляет, дать ли согласие, не стал падать к ее ногам с предложением руки и сердца. Мало того, заявил, что сам не может ничего подобного обещать ни сейчас, ни потом, понимает, как важно барышне замужество и дети, и потому им лучше на время отдалиться друг от друга, чтобы она могла спокойно подумать, прежде чем дать ответ.
        Наверное, он сам виноват, что не оборвал с ней связь, когда понял, что ни к чему не обязывающий флирт стал для нее чем-то большим. Или когда ее перемены настроения, поначалу забавлявшие его, начали раздражать, а намеки на то, что он должен сделать ей предложение, становились все прозрачней. Родерик знал, что такое долг, но не считал, будто Корделия имеет право от него что-то требовать. В конце концов, он не сделал ничего, что могло бы бросить хоть малую тень на ее репутацию, не говоря о бесчестии.
        Отмолчаться не получилось. Корделия не унималась:
        - Я видела тебя утром! И знаю, чем ты занимался с этой девкой с боевого.
        «Она не девка», - завертелось на языке, но и этого говорить не стоило. Так он не защитит Нори, а наоборот, даст повод облить ее грязью, а Корделии только того и надо. Да и вообще, его отношения с Нори сами по себе, а то, что когда-то было отношениями с Корделией, - само по себе, и ни там, ни там посторонним нет места.
        - Ты знаешь, что у нее есть любовник, который ее бьет?
        Любовник? У этой девочки, которая так трогательно краснела по поводу и без и не умела целоваться? Или притворялась, что не умела?
        Прежде чем Родерик успел додумать эту мысль, в глазах потемнело. Он заставил себя разжать стиснувшиеся челюсти, натянул на лицо маску безразличия. Нори не дура, чтобы хвастаться перед едва знакомыми людьми своими любовными похождениями, значит, Корделия врет, чтобы заставить его ревновать.
        И ей это удалось. Он вдохнул, выдохнул, мысленно перебирая неправильные глаголы на одном из диалектов Кефраса, пока алая пелена, застившая разум, не спала и он окончательно не вернул себе способность соображать. Возможно, Корделия даже не обманывает сознательно, а додумывает лишнее. Увидела в мыльне синяк в полживота и сделала выводы. Даже на боевом обычно такими не щеголяют.
        Сам Родерик синяков не видел, но, не удержав любопытства, заглянул в записи Агнес и теперь не понимал, каким чудом не свернул барончику шею при личной встрече.
        Но синяки синяками, а…
        - Мои отношения с барышнями и их любовники, гипотетические и настоящие, касаются только меня и этих барышень, Корделия.
        Он хотел сказать это мягко, но еще не остывшая ревность добавила в голос злости.
        - Если это все, за чем ты приходила, пожалуйста, давай закончим разговор. Нам обоим нужно идти на занятия.
        - Нет, не все!
        У обычного человека пять чувств, у мага - шесть, однако появление Нори Родерик ощутил словно неведомым седьмым чувством. А может, просто заметил колебания воздуха, когда открылась дверь. Но прежде, чем он успел обернуться, Корделия обвила его шею руками и ткнулась губами в губы.
        ЛИАНОР
        - Я пойду… - пролепетала я, отворачиваясь и пытаясь обойти Алека, перегородившего дверь.
        Становилось понятно, и почему Корделия на меня взъелась, и что нищенка у ворот Летнего сада была права. Бежать от него, пока не поздно.
        - Стой! - рявкнул Родерик, да так, что я вздрогнула.
        Алек отмер и задвинул меня за спину.
        - Собаке своей приказывай, - процедил он.
        - Милый, мы не договорили, - пропела Корделия.
        Бежать. Я рванула по коридору - к счастью, пустому, - словно за мной гнались изначальные твари. Пространство, ярко освещенное магическими шарами, казалось подземельем, темным и душным. Перестало хватать воздуха.
        Прочь отсюда! Туда, где солнце и день, туда, где среди людей придется держать лицо и улыбаться, что бы ни творилось у меня на душе.
        Короткая возня за спиной, ругательство, вырвавшееся у Алека, топот, все ближе и ближе. Родерик обхватил меня поперек туловища, развернул, прижав к груди.
        - Нори, погоди. Пожалуйста.
        - Род, отпусти ее!
        Родерик развернулся, все еще прижимая меня к телу, и я почувствовала себя пушинкой в его руках.
        - Моя. Не отдам. - И незнакомые рокочущие нотки в его голосе пробежались мурашками у меня по хребту.
        - Род… - В интонации Алека прорезалась сталь. - Отпусти.
        Это была не просьба, а предупреждение: не послушаешься - пеняй на себя. Но объятья Родерика не ослабли ни на миг, и я четко поняла: не послушается, и плевать ему на Алека.
        - Помоги Корделии уйти и дай нам с Лианор поговорить спокойно, - сказал он. - Или по крайней мере не лезь не в свои дела.
        Я опомнилась.
        - Пусти! Не о чем нам с тобой говорить!
        Я попыталась рвануться, но Родерик прижимал меня к себе так крепко, что и пошевельнуться не получалось. Крепко и в то же время бережно. Эта неуместная мысль заставила меня рассмеяться, а следом рванулись слезы. Я прокусила губу, сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, но и боль не помогла. Слезы лились из глаз, стояли в горле комом, мешая дышать. Хорошо, что никто не видит.
        - Нори не хочет с тобой говорить. И я ее понимаю. Дай ей уйти, Род. Остынет - поговорите. Если она захочет.
        Родерик погладил меня по волосам. Я не дернулась - все силы уходили на то, чтобы не разрыдаться. Настолько эти ласковые прикосновения не вязались с тем, что я видела минуту назад.
        - Алек, ты прекрасно знаешь, что Корделия помолвлена с бароном Хардингом. Об этом писали в разделе светских новостей столичного вестника еще весной. Подшивка есть в библиотеке.
        Кажется, эти слова предназначались на самом деле вовсе не Алеку. Только меня они не успокоили. Целовала-то она не барона. И не барон даже не попытался уклониться от этого поцелуя.
        - Так жених не шкаф, подвинуть можно, - ухмыльнулся Алек. - К тому же у любой интересной женщины должен быть муж для дела и любовник для души.
        - Наглец! Сразу видно, что боевик! - взвилась Корделия.
        И когда только успела нас догнать!
        - Нори. - Теперь голос Родерика звучал мягко, так мягко, словно гладил. Он чуть отстранился, приподняв рукой мой подбородок. Переменился в лице. - Кто?..
        Как можно прорычать слово, в котором нет ни одного «р»? Нелепая мысль промелькнула и исчезла. Я вспомнила, как выгляжу - с синяком, распухшей половиной лица, теперь еще и с красными глазами и носом. Охнула и все-таки вывернулась, спрятав лицо в ладони.
        - Не уходи от темы. Обидчику Лианор знатно навешала, и он извинился при всех. Но из-за синяков она не расстраивалась, - сказал Алек.
        Еще как расстраивалась, просто тогда у меня получилось справиться с собой. А сейчас - нет.
        Родерик выпустил меня. Колыхнулась магия, что-то сверкнуло так, что я увидела даже сквозь закрытые руками глаза. Ошарашенно выдохнул Алек. Отняв ладони от лица, я обнаружила сияющий овал, висящий в воздухе.
        Родерик шагнул к Корделии, тоже удивленно застывшей. Подхватил под локоть. Девушка отмерла, попыталась вырваться, но Родерик, не обращая внимания на протесты, запихнул ее в свет, который тут же съежился до размеров булавочной головки и исчез.
        - Тебе помочь так же, как Корделии, или сам уйдешь? - уже почти спокойным тоном поинтересовался Родерик.
        Алек задумчиво посмотрел на меня, на него, и Родерик добавил:
        - Это не твое дело, но все же напомню: мы с Корделией прекратили отношения весной, до того как было объявлено о ее помолвке. Насколько я знаю, не сплетничал об этом тогда только ленивый.
        И опять эти слова явно предназначались не для Алека.
        - Это правда? - поинтересовалась я, глядя на него.
        - Правда, - ответил Алек. - Но это было весной, а сейчас осень. Помочь тебе уйти или поговоришь?
        - Я… - Я судорожно вздохнула. Очень хотелось поверить.
        Поверить этим рукам, что снова обхватили меня за талию, не желая отпускать. Стуку его сердца, который я ощущала спиной, прижимаясь к груди Родерика, и собственному сердцу, что снова понеслось вскачь.
        - Понял. - Алек невесело усмехнулся. - Род, раз уж ты, оказывается, портальщик… Закинь меня к корпусу боевиков. Загляну к Рейту, наверняка он уже меня вызвал.
        - Что-то случилось? - поинтересовался Родерик, потянувшись к магии.
        - Сущая ерунда. Две драки, одна из которых в столовой при всем честном народе, и пропавший первокурсник. Конрад пропал, - кивнул он в ответ на мой ошарашенный взгляд. - С утра его никто не видел. Скорее всего загулял, но декан все равно потребует ответа от меня. И зачем я на это подписался вообще?
        Он неподражаемо передернул плечами и шагнул в светящийся овал. Мы с Родериком остались наедине.
        Родерик увлек меня за собой в кабинет, закрыл дверь и задвинул засов.
        - Не бойся, - сказал он прежде, чем я успела в самом деле испугаться. - Просто чтобы нам не помешали.
        И - странное дело, я поверила ему. Поверила, что если захочу уйти - открою засов в любой момент и Родерик не обидит меня. Глупо, сколько жутких историй начиналось с этого «поверила ему», - но я ничего не могла с собой поделать.
        28
        Родерик отошел от двери, потянулся ко мне. Я отступила.
        - Я просто хочу разобраться с твоей травмой, - сказал он. - Постой смирно, пожалуйста.
        Я отвернулась. Еще одна глупость, конечно же, он успел разглядеть и синяк, и «подпорченную симметрию».
        - Неужели ты думаешь, что такая ерунда способна меня оттолкнуть? - Родерик развернул меня к себе. Коснулся ладонью моего лица, погладил по щеке. От его руки исходило тепло, и я еле удержалась, чтобы не потереться о нее, точно кошка. - Ничего страшного, ушиб и пара гематом. - Он опустил ладонь. - Больше не болит?
        Я подвигала челюстью туда-сюда, стиснула зубы, проверяя, не прострелит ли болью сустав.
        - Не болит. Спасибо.
        Он больше не касался меня, но и взгляда хватало, чтобы сердце снова заколотилось.
        - Ты за этим шла?
        - Да. - Сама не зная зачем, я добавила: - Я не хотела никого беспокоить. Алек настоял.
        - В другой ситуации я бы сказал, что он настоял совершенно правильно, но сейчас… - Родерик покачал головой. - Неловко вышло.
        - «Неловко»? - вырвалось у меня. - По-моему, это называется по-другому.
        Прикусила губу. Он ничего мне не обещал. Значит, у меня нет права его упрекать. Да в конце концов, хоть одного бабника перевоспитал скандал? Все, что мне нужно сделать, - уйти, завтра перед физподготовкой вернуть его подарки и забыть о нем. По крайней мере постараться забыть.
        - Спасибо, что помог. Я пойду, скоро пара.
        Я шагнула к двери, и шаг этот дался так тяжело, словно мне к ногам привязали камни.
        Но ведь Родерик сказал, что они не вместе с весны!
        - Нори, выслушай меня. Пожалуйста.
        Я обернулась. Не могла не обернуться.
        - Я понимаю, что выглядело все это… - Родерик взъерошил себе волосы, словно так ему было легче думать. - Нори, за все время нашего знакомства я не сказал ни слова неправды. И я не назвал бы тебя своей девушкой, если бы ухаживал за другой.
        - Правда? - выдохнула я и тут же обозвала себя дурой. Чего я ожидаю услышать? «Нет, вру, на самом деле у меня семьсот жен, триста наложниц и дев без числа»?
        - Правда, - без тени улыбки ответил он.
        - Но…
        - Поверишь ли ты, если я скажу, что не ожидал и просто не успел увернуться?
        Против воли я представила, как Корделия гоняется за Родериком, раскинув руки и вытянув губы трубочкой, а тот убегает, уворачиваясь. Хихикнула, но смешок вышел невеселым.
        - Я очень хочу поверить, - прошептала я.
        - Я ухаживал за Корделией, это правда. Потом барон Хардинг сделал ей предложение, она его приняла, на этом все, что было между нами, закончилось.
        Кажется, мне никогда не понять этих знатнюков. Крутить с одним, выйти за другого, и вроде как никто не в обиде.
        - А что между вами было? - не удержалась я.
        Родерик покачал головой.
        - Извини, но это останется между мной и Корделией. Мне двадцать четыре года, я мужчина - неужели ты думаешь, что у меня нет прошлого? - И, прежде чем я сникла, добавил: - Но прошлое на то и прошлое, чтобы там и остаться.
        Он обнял меня, и я не стала вырываться.
        - Все закончилось еще весной, Нори. - Родерик коснулся губами моих волос. - Сейчас есть только ты. Только ты, слышишь?
        Я тихонько вздохнула. Сейчас… а дальше?
        - Что будет дальше - не знаю, - ответил он, словно мог читать мысли. - Но в любом случае обманывать тебя я не стану.
        Я ткнулась лицом ему в грудь. Думать, что будет дальше, не хотелось, весь мир будто замер.
        - Согласие на вечер в силе?
        Я кивнула, не поднимая головы. Хотелось и дальше прижиматься к нему всем телом, греясь в объятьях. Родерик качнулся, словно баюкая, погладил меня по волосам. Я отстранилась, заглядывая в его лицо, и он коснулся губами моих губ, легко, точно бабочка крылышками.
        - Время, - шепнул он.
        Я тихонько вздохнула, отстраняясь. Родерик открыл портал, протянул руку.
        - Пойдем. Не бойся.
        Я и не боялась. Вложила свою ладонь в его и шагнула в свет. Чтобы через миг очутиться где-то на задворках. Земля качнулась под ногами, закружилась голова, я пошатнулась, но Родерик придержал меня за талию.
        - Это задний двор корпуса боевиков, здесь мало кто бывает, - пояснил он прежде, чем я успела оглядеться как следует. - Не хочу лишних вопросов.
        - Умение открывать порталы - это ведь редкий дар? - уточнила я.
        - Не дар. Навык. Но действительно редкий, и в университете этому не учат. Просто у меня были хорошие наставники.
        Все еще обнимая меня за талию, Родерик провел к неприметной двери, за которой обнаружился короткий коридор. Выйдя из него, мы оказались на лестничной площадке.
        Алек оттолкнулся от перил, на которые облокачивался. Протянул мне сложенный лист.
        - А вот и вы. Нори, это тебе, а это передашь Феликсу.
        - Что это? - спросила я, не торопясь разворачивать. Чуяла, что ничего хорошего в записке быть не может, если вторая предназначалась Феликсу.
        - Рейт со мной не делился, а я не заглядывал. Но насколько могу судить - предписание явиться к нему сразу после пары. По крайней мере вслух он просил передать именно это.
        Я развернула лист. Да. Одно предложение и размашистая подпись тем же почерком, каким было написано направление к целителям. Я мысленно поежилась. Похоже, у меня тоже редкий навык: влипать в неприятности по десять раз на дню.
        Я потерла челюсть, хотя та уже не болела.
        - Спасибо.
        - Было бы за что, - усмехнулся Алек. - Беги, пока не опоздала.
        Родерик хмыкнул, правда, я не поняла, по какому поводу. Расспрашивать не стала - некогда. Обернулась к нему.
        - Спасибо, что проводил. И за лечение тоже.
        Хотелось коснуться его руки, но под пристальным взглядом Алека это было невозможно, и потому я только улыбнулась, и ответная улыбка согрела меня.
        - Род, задержись на пару минут, - сказал Алек Родерику.
        Опять эти двое что-то решают за моей спиной. Но опаздывать было нельзя, поэтому я поспешила наверх, спиной чувствуя две пары глаз.
        - Подождать не может? - поинтересовался Родерик. - Я тороплюсь.
        - Без тебя не начнут, - ответил Алек, а потом их голоса перестали до меня доноситься.
        РОДЕРИК
        Алек взял быка за рога, едва их накрыл купол тишины:
        - Может, перестанешь девчонке голову морочить?
        - Может, перестанешь крутиться рядом с моей девушкой? - тоже не стал разводить политес Родерик.
        - Нори - своя собственная девушка.
        Да. Своя собственная и вправе сама решать, с кем ей быть и от кого принимать подарки. Вот только при одной мысли, что она может так же доверчиво прижиматься к кому-то другому, что эти серые глаза так же затуманятся после чьих-то чужих поцелуев, разум застилала кровавая пелена.
        Он же всегда считал ревность уделом неуверенных в себе неудачников, так что с ним творится?
        - Хорошо, втрескается она в тебя по уши, дальше что? Она-то не Дафна, своего ребенка в помойный ящик не выбросит, только никому от этого лучше не будет.
        - За кого ты меня принимаешь? - возмутился Родерик.
        - За парня, за которым все шесть лет в университете тянется шлейф разбитых девичьих сердец. Зачем тебе еще один трофей?
        Не трофей. Никогда он не собирал такого рода трофеи. Но оправдываться Родерик не собирался.
        - Мои отношения с барышнями - мое дело, Алек. Ни одна не скажет, будто я ее обесчестил.
        - Конечно, не скажет, - нехорошо усмехнулся тот. - Кто станет собственным языком рыть себе могилу? Тем более что барышни с целительского знают, как исправить дело, если намечается свадьба, а барышни с других факультетов - к кому из них обратиться, чтобы никаких слухов не пошло.
        - Еще слово в том же духе, и я ударю.
        Нет, ему не был чужд зов плоти, но это не значило, что нужно тащить в постель каждую, кто ему симпатичен.
        Каждую, кто бросит призывный взгляд или начнет осаду по всем правилам. Он давно научился видеть все эти уловки, превращавшие барышню в хищный цветок, поджидающий добычу. Порой они забавляли, порой раздражали, чаще оставляли равнодушным. Корделия была единственной студенткой, которой он позволил себе увлечься. Ошибкой, потому что он действительно ни одной не мог обещать свадьбы. Скорее всего, жениться ему придется, учитывая государственные интересы, и потому Родерик намеревался увиливать от брака так долго, как только возможно.
        - Род, лицемером ты не был никогда. Мы оба мужчины, и оба знаем, что объятий и поцелуйчиков очень быстро становится мало. Слишком мало.
        - Повторяю, мои отношения с барышнями - мое дело.
        - Ты ведь на ней не женишься. Ты не из тех, кто женится, потому и Корделия тебя бросила.
        Как будто сам Алек женился на всех, кого целовал. И все же укол достиг цели.
        - Что ты несешь? - не выдержал Родерик. - Жениться? Я знаю ее два дня! Как и ты. Два дня - и кто ведает, что будет потом?
        Он сам не знал, что будет потом. Знал только, что несколько минут назад отдал бы что угодно, лишь бы она не плакала.
        - Я думал, это только барышни в первые пять минут после знакомства успевают придумать фасон свадебного платья и имена будущих детей, но ты…
        Кулак Алека метнулся к его челюсти. Родерик отклонился, перехватил летящую руку, чуть сдвинулся, беря на болевой, и едва справился с желанием завершить движение, вывихнув локоть. Задержался на миг.
        - Неудачная была шутка. - повинился он, выпуская руку Алека. - Я не хотел тебя оскорбить.
        Алек крутанул предплечьем, точно проверяя, цел ли локоть. Но не унялся:
        - И что потом? Когда ты наиграешься?
        - Да, что потом? - вернул ему вопрос Родерик. - Когда ты узнаешь ее получше и поймешь, что увлекся не живой девушкой со всеми ее достоинствами и недостатками, а ее внешностью и собственными мечтами о ней?
        - Можно подумать, ты много о ней знаешь.
        В самом деле, что Родерик знает о Лианор? Два дня - небольшой срок, и все же… Имя, данное в приюте, и фамилия, которую она придумала себе сама. Подкидыш, с самого раннего детства знающий, что, кроме себя самой, надеяться не на кого.
        Кассия - душевный практик приюта, значит, в жизни девочки был хотя бы один человек, способный собственным примером показать, что мир состоит не только из врагов. Но врагов или, наверное, лучше сказать мягче, неприятелей тоже хватало, иначе не ощетинивалась бы она колючками по поводу и без, все время ожидая подвоха.
        Что еще? Оливия «очень ей помогла», а Оливия из тех, чью вежливость и внешнюю мягкость часто принимают за слабость и очень удивляются, когда обнаруживают за русыми локонами и милой улыбкой стальной характер. Она не стала бы предлагать помощь человеку, который ей не понравился.
        Впрочем, что подумала Оливия - дело самой Оливии. Что он сам видел и понял? Живой ум и острый язык, за которым Нори не всегда успевает уследить. Умеет постоять за себя и, скорее всего, именно поэтому старается не нарываться, хотя не всегда получается. Держит глаза и уши открытыми, смотрит и видит, слушает и слышит, понимает и делает выводы. Не жалуется, даже когда вроде бы есть законный повод поныть, чтобы получить долю сочувствия. Впрочем, о помощи, кажется, тоже просить не умеет. Вечно фыркающий ежик. Котенок, мурчащий и ласковый… Родерик заставил свои мысли вернуться в нормальное русло.
        - Достаточно, чтобы она стала мне дорога.
        - Ты только что сказал, что не знаешь, что будет дальше.
        - Не знаю, - согласился Родерик. - Что будет через месяц или даже завтра - ведомо только богам. Но я знаю, что никому не позволю встать между мной и Лианор. И упрекать меня в бесчестных намерениях тоже никому не позволю. Меня ждут.
        Он отодвинул Алека и полетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.
        Из-за дверей аудитории доносился гомон - первокурсники заскучали, ожидая преподавателя.
        - Добрый день, господа, - сказал Родерик, закрывая за собой дверь.
        Ошарашенные глаза Нори он увидел сразу. В следующий момент взгляд выхватил парня с синяками на лице. Сами собой сжались челюсти, захотелось приложить белобрысого об стол, а потом вытащить на середину комнаты и добавить, даром что Нори, судя по всему, сумела с ним поквитаться. Он прогнал эти мысли, заставил себя улыбнуться.
        - Насколько я знаю, господин Этельмер уже рассказал вам о том, почему его дисциплина совершенно бесполезна для практикующего боевого мага. И если я хоть что-то понимаю в людях, никто из вас по-настоящему ему не поверил.
        29
        ЛИАНОР
        Преподаватель задерживался, но я была рада этому. Вряд ли я смогла бы сейчас сосредоточиться на новых знаниях. Осмыслить бы только что произошедший разговор!
        - Эй, Нори! - Я вздрогнула, когда меня толкнули в плечо.
        Я обернулась. Зак.
        - Ты чего будто в облаках витаешь? - упрекнул он и тут же добавил с сочувствием: - Болит?
        - Нет, целители сказали «ничего страшного».
        - Не верю я этим коновалам. У нас вон в приюте был такой. На все один ответ: притворяется от лени. И три средства на случай, если не притворяется. Голодание и касторка от живота и обливание ледяной водой от всего остального.
        - Он был лекарем, не целителем, - поправил брата Зен.
        - Одна шатия-братия. Будет на то воля богов - выздоровеешь, нет - помрешь, и никакие целители не помогут. Хотя все мы помрем рано или поздно, - задумчиво добавил он.
        - Не повезло, - посочувствовала я.
        У нас была госпожа Алекса, целительница, а не лекарка. Заботливая и добрая.
        - Ерунда, - отмахнулся Зак.
        Зен добавил:
        - Верю, что сейчас не болит. Ты перестала за ухо хвататься. И лицо… впрочем, неважно, извини.
        И лицо не перекошено. Хорошо, что у меня нет зеркальца, сейчас бы разглядывала себя и ужасалась, что Родерик увидел этакое. Кажется, пора учиться пользоваться пудрой и притираниями. Хотя никакие притирания синяки не скроют.
        Открылась дверь, я поспешно обернулась, изображая внимание, и на несколько мгновений решила, что я замечталась. Или заснула за столом, не дождавшись учителя, и мне снится Родерик.
        Он поставил на стол корзинку и оглядел аудиторию. На какой-то миг наши взгляды встретились, и я забыла обо всем, кроме этих карих глаз.
        Кажется, Родерик что-то говорил. Я стряхнула наваждение.
        - В отличие от него, все мои коллеги начинают с того, что пытаются убедить боевиков в исключительной важности целительских дисциплин.
        Кто-то рассмеялся, кто-то засвистел. Родерик коснулся магии, и свист прекратился. Зато послышалось странное мычание.
        - Это заклинание называется проклятие безмолвия, - заметил Родерик с легкой полуулыбкой. - Паралич языка и губ пройдет через четверть часа. Кто-то еще желает испытать его на себе? Нет? Тогда вернемся к теме.
        Он прошелся туда-сюда перед рядами.
        - Я сам закончил боевой…
        - Врет, - шепнул кто-то.
        - Не врет. Видел, как он утром рыжего сделал?
        - …и прекрасно знаю, о чем вы думаете. Целители - всегда чистенькие, сидят в тылу, и толка от них мало. Положат пресветлые боги - выздоровеешь, нет - так все одно помрешь.
        За моей спиной закашлялся Зак.
        - И вообще, был бы важный предмет, на него бы студента не поставили.
        - Точно, - выкрикнул кто-то.
        - Проклятие безмолвия, которое вы только что видели, - из арсенала целителей. Изначально заклинание предназначалось для другого, но нашлось и такое применение. - Родерик тонко улыбнулся. - А теперь представьте, что будет, если наложить его на сердце. Или на дыхательные мышцы.
        Я содрогнулась, представив, каково это - потерять возможность дышать. Кажется, не я одна, потому что по аудитории снова пробежал гул.
        - Я не буду убеждать вас в том, как важно уметь помочь себе или другому на поле боя. Просто подумайте, как обидно будет истечь кровью, не дожив до целителя четверть часа только потому, что поленился научиться накладывать повязки.
        - Зачем повязки, если есть заклинания? - выкрикнул кто-то
        - Я спрошу это у тебя после первой тренировке на полигоне, - усмехнулся Родерик. - Которая даже близко не стояла с настоящим боем.
        - А то он видел настоящий бой? - буркнул за моей спиной Зак.
        - Кто знает… - задумчиво протянул Зен.
        Родерик между тем продолжал:
        - Или еще веселее - отойти к праотцам на дружеской пирушке, поперхнувшись куском хорошего мяса, просто потому, что все вокруг и вы сами не знаете другого способа помочь, кроме как похлопать по спине.
        - Граф Шарп так едва не умер. - Я узнала голос Дамиана. - На императорском обеде кусок не в то горло попал. Повезло, что императрица помогла. Собственноручно, не погнушалась. Говорят, он каждый год молебны в ее честь заказывает.
        - Повезло, - согласился Родерик. - К слову, в таких случаях лучше зайти со спины и обеими руками резко надавить на живот, назад и вверх. Или, если помочь некому, резко перегнуться животом через спинку стула. Чтобы поток воздуха мог вытолкнуть инородное тело из дыхательных путей. Позже я покажу вам, как правильно это сделать. А сегодня начнем с повязок. Перебирайтесь на первые ряды, и мне нужен один желающий, чтобы показать на нем.
        Народ снова загудел, но желающих не нашлось.
        - Не переживайте, к концу сегодняшнего занятия в бинтах окажутся все, - улыбнулся Родерик.
        - Ну, я могу, - поднялся Феликс. - Бинты к расписанной роже в самый раз будут.
        Глаза Родерика на миг нехорошо сощурились, и я испугалась, что Феликсу сейчас достанется. Но Родерик только улыбнулся и сказал:
        - Начнем с головы. Из ран скальпа обычно много крови, из-за особого строения сосудов. Это пугает, но пугаться не нужно…
        Через четверть часа Феликс был в бинтах от макушки до пят, напоминая чрезмерно упитанную мумию, сбежавшую из исторического музея.
        - Обмазать его клюквенным вареньем, и можно на маскарад в честь солнцеворота, - заметил Зак. - Дешево и сердито.
        - Варенье еще на него переводить, - хихикнул кто-то. - И так красавец.
        - Разбивайтесь на группы, - велел Родерик. - По пять человек, по желанию.
        - Нори, мы с тобой, - тут же отозвался Зак. Зен согласно кивнул. Четвертым стал темноволосый смешливый Себастьян, пятым - странное дело - Дамиан.
        - Такой повод девушку потрогать, - ухмыльнулся Себастьян, принеся со стола преподавателя груду бинтов разной ширины.
        Прежде чем я успела ответить, вмешался Зен:
        - Перебьешься. Нори накладываем повязку на голову и… - он оглядел меня, - кисть и пальцы. А для всего остального есть мы.
        - На промежность не дамся и на верхнюю часть бедра тоже. - быстро сказал Дамиан. Себастьян захихикал.
        Странное дело, когда Родерик обматывал Феликса, в том числе и показывая повязки на область интимных частей, никто даже не хмыкнул. Может, потому, что вид у обоих был такой, будто ничего сверх само собой разумеющегося не происходит. «Кожа она и есть кожа», как сказал утром Этельмер, а сейчас и вовсе все показывалось поверх одежды. Но в устах Дамиана все прозвучало так, что и я залилась краской, представив, как протягиваю бинт между ног парня, почти ткнувшись носом… у Родерика это выглядело как «в живот», но с моим ростом - как раз в детородный орган.
        Или как едва знакомый парень просовывает руку у меня между бедрами. Как целители с этим всем живут? Или просто привыкают, забывают о скромности?
        Парни переглянулись.
        - Хорошо, мы с Зеном, - решил Зак. Свирепо глянул на остальных - не попытается ли кто-то пошутить, но никакой реакции не последовало.
        Пока мы обматывали друг друга, Родерик переходил от одной группы к другой и поправлял. Как он и обещал, к концу пары все щеголяли повязками.
        - Снимаем повязки и скатываем бинты, они нам еще пригодятся, - велел Родерик. - И можете быть свободны. На следующей неделе поговорим о ранах, ожогах и кровотечениях.
        Вслед за остальными я положила скатанный бинт на стол. Помедлила в дверях - вдруг попросит задержаться. Но Родерик, казалось, забыл обо мне.
        - Чего застыла, - проворчал Феликс, выпихивая меня из дверного проема. - Декан ждет пред светлое око.
        Да, декан ждет.
        Я поежилась, заставила себя распрямить плечи. Ну не убьет же он меня, в конце концов.
        Хорошо, что Феликс не стал играть в благородного кавалера, пропуская меня вперед, а сам постучался и первым толкнул дверь.
        Декан поднялся с кресла, держа в руках книгу. Смерил меня тяжелым взглядом, и мне захотелось стать мышкой, скрыться в щели между половицами. Пришлось собрать все силы, чтобы не потупиться. Смотреть ему в единственный глаз и не пялиться на изувеченную половину лица.
        - Вместе явились, значит. Тогда выволочка подождет. - Он снова опустился в кресло, откладывая книгу в сторону. - Начнем с дела.
        Я мысленно ругнулась. Наорал бы уже и отпустил, а теперь придется стоять и трястись в ожидании разноса. И наказания; если уж он вчера вкатил мне отработку по сути ни за что, то сегодня уж точно одной руганью не ограничится.
        А Рейт словно забыл про меня.
        - Феликс, ты успел познакомиться со своим соседом по комнате? Что скажешь о нем?
        Феликс изумленно вытаращился на него.
        - Ничего, господин декан. Мы не успели познакомиться.
        - Ты его вообще не видел?
        - Видел, если это можно так сказать, - осторожно произнес парень. - Он появился в комнате среди ночи, и я счел это время не лучшим для знакомства.
        - Утром тоже было неподходящее время?
        - Когда я уходил, сосед спал.
        - И ты не попытался его поднять, чтобы товарищ не опоздал на занятие?
        - Я был зол на то, что меня разбудили посреди ночи.
        Кажется, Феликс решил, что его расспрашивают для того, чтобы наказать соседа за пьянку и прогул. Ответы его становились все короче и осторожнее. И то сказать, уместное между равными - например, пожаловаться, что сосед ввалился пьяным и всю ночь не давал спать храпом, - в беседе с начальством превращается в донос.
        - Когда Конрад вернулся в комнату, он был трезв?
        Феликс заколебался.
        - Я не могу ответить, спросонья не приглядывался.
        - А заодно не прислушивался и не принюхивался, - усмехнулся декан. - Я расспрашиваю тебя не для того, чтобы примерно наказать Конрада. Мне нужно понять, почему его никто не видел сегодня и объявлять ли розыск.
        Розыск? Зачем? На первый взгляд все было кристально ясно: парень вырвался из-под опеки родителей и загулял.
        Я слышала о подобных случаях, происходивших с выпускниками приюта. Кто-то, пустившись во все тяжкие, приходил в себя быстро; кто-то - пропив все деньги, а иные так и падали на самое дно. Наверное, и с отпрысками благородных семей могло такое случиться.
        Да что далеко ходить: я сама хоть и не запила, начала с того, что оставила треть подъемных в дорогущей лавке. Нет, сумка еще долго мне послужит, но, справедливости ради, я могла бы найти и лавчонку попроще, и вещь подешевле.
        Правда, тогда я не познакомилась бы с Родериком, потому что на дешевую сумку вор бы не позарился, и не пришлось бы выручать меня от стражника.
        Я почувствовала, что начинаю улыбаться как дурочка, и заставила себя вслушаться в слова декана.
        - Получается, ты единственный, кто видел его сегодня. Итак, давай все то же самое, но подробно и не пытаясь сгладить углы, - велел Рейт. - Конрад появился в комнате поздно ночью. От него пахло хмельным?
        - Да, - пришлось признать Феликсу.
        Следующие несколько минут допрос продолжался в том же духе - на прямые вопросы декан требовал прямых же ответов. Кроме того, что я уже слышала сегодня утром, я узнала, что, когда Феликс вернулся в комнату, сосед продолжал храпеть. Будить его парень не стал, разозленный выволочкой Алека, да и времени особо не было возиться, только успел переодеться и позавтракать. На занятиях он Конрада не видел, в комнату не возвращался и не знает, когда тот ушел.
        Декан покачал головой, о чем-то размышляя. Казалось, он забыл о нас.
        - Господин декан, я бы не хотел, чтобы наш разговор стал всеобщим достоянием, - нарушил молчание Феликс.
        Декан усмехнулся.
        - Об этом не меня проси. Впрочем, зная, что такое женский язык, я бы не надеялся.
        Женский язык, ха! Да парни сплетничают побольше девчонок!
        Феликс внимательно посмотрел на меня.
        - Не вижу причин болтать об этом на каждом углу, - сказала я.
        - Не убедила, - сказал декан вместо него. - Я, например, не вижу причин набрасываться на однокурсника посреди столовой, однако ты это сделала.
        Началось. Ладно в этот раз хоть за дело достанется. Хотя я по-прежнему не чувствовала себя виноватой, но понимала, что, с точки зрения преподавателей, «любой конфликт можно разрешить словами».
        Непонятно только, для чего тогда вообще существует боевой факультет. Если любой конфликт можно разрешить словами, было бы достаточно одних международников, а купцы нанимали бы не охранников, а переговорщиков.
        - Чего молчишь? - поинтересовался декан, поднимаясь с кресла. Шагнул ближе, нависая надо мной, и мне снова захотелось исчезнуть. - Второй день в университете, и второй день ты оказываешься в моем кабинете.
        Вообще-то вчера я оказалась тут не за провинность. Если, конечно, не считать провинностью, что меня угораздило родиться девочкой.
        - И снова за нарушение дисциплины.
        Сегодня - может быть, но вчера я ничего не нарушала. Ах, да. Спровоцировала. Жил себе милашка Бенедикт, а тут я явилась оскорблять его взор неказистой одеждой и разбитыми ботинками.
        - Итак, зачем ты задирала однокурсника? Думала, не ответит?
        - Господин декан… - подал голос Феликс.
        Рейт обернулся к нему, и Феликс качнулся, отшатываясь.
        - Не лезь. Тебя я еще расспрошу. Лианор?
        И что я должна ответить? «Он первый начал»?
        - Нет.
        - Что «нет»?
        - Нет, я не думала, будто Феликс не ответит, если я его ударю.
        А вот он явно думал, что я не отвечу, если он продолжит ко мне цепляться. И, судя по тому, как изменилось его обращение, - из тех, кто уважает только силу, а все попытки решить дело миром принимает не то за трусость, не то за слабость. Даже странно, вроде из знатных. Хотя у них же дуэли. Считай, та же драка, только с оружием и магией. И судя по тому, что я читала, - правда, наверное, не следует безоговорочно верить всему, что пишут в книгах, - сцепиться могли из-за сущей ерунды.
        - А что ты думала? - не унимался декан.
        30
        Да я вообще тогда не думала. Не знаю, кто бы смог оставаться хладнокровным на моем месте. Может, сам Рейт бы сумел, в конце концов, что такое размазанный по одежде обед в сравнении с изначальными тварями? Не тот ли бой, о котором упоминал Этельмер, оставил декана без глаза и со шрамами?
        Но об этом, пожалуй, сейчас не время думать. Или, наоборот, самое время. Думать об изначальных тварях и давнишних сражениях, чтобы снова не брякнуть чего-нибудь оскорбительного.
        - Я не мешаю тебе размышлять? - ядовито поинтересовался Рейт.
        И что, спрашивается, ему сказать? И «да», и «нет» будут одинаково неуместны. Впрочем…
        - Я не знаю, что вам ответить.
        - Не знаешь, зачем напала на однокурсника?
        Я заколебалась. Закладывать Феликса не хотелось - в конце концов, мы между собой разобрались, и незачем вмешивать в эту историю начальство. Но и выгораживать его, выставляя себя человеком, который чуть что кидается на людей с кулаками, тоже не стоило. В конце концов, не я первая это начала.
        - За то, что он выбил из моих рук поднос с едой.
        - И ты не увернулась от удара?
        Хотела бы я посмотреть, как кто-то уворачивается, держа в руках поднос с двумя мисками и кружкой. Полными. Может, Этельмер и смог бы. Или кто-то из старшекурсников. Родерик. Нет, не нужно думать о нем.
        - Удар был неожиданным.
        - Что ты делаешь на боевом, если удар был для тебя неожиданным? Ворон считала, пока Феликс к тебе подходил с явно недружелюбными намерениями?
        Можно подумать, «недружелюбные намерения» у всех на лице написаны. И вообще…
        - Он не подходил.
        - Феликс выбил поднос магией?
        Получается, что я все же его заложила. За магический поединок исключают обоих… Впрочем, Бенедикта же не исключили за то, что он магией помог мне упасть. Может, и выбитый магией поднос не считается поединком. Все же я решила промолчать, но Рейт, кажется, в моем ответе не нуждался.
        - А ты стояла и смотрела, как он собирает заклинание?
        - Я этого не видела.
        - То есть ты не видела, что еду из твоих рук выбил именно Феликс? Но набросилась на него? Почему?
        - Он смеялся.
        - Вот это я называю женской логикой! - фыркнул декан. - Он мог смеяться над шуткой товарища. Вспомнив, как кот стащил еду со стола. Еще по десятку поводов. Да даже если бы он смеялся над тобой, после того как ты выронила еду, это не значило, что и задирал тебя именно он! Скажи уж прямо, что тебе его физиономия не понравилась. Или еще что.
        На миг я похолодела, представив, что в самом деле отлупила не того, ведь я действительно не видела, кто именно собрал заклинание.
        - Ага, поняла. - ухмыльнулся декан. - И что ты будешь делать, если обнаружишь, что избила человека, который ничем тебя не обидел?
        «Ничем не обидел» - явное преувеличение.
        - Если поднос из моих рук в самом деле выбил не Феликс, я готова извиниться перед ним.
        Рейт покачал головой
        - Извинения не разгладят синяки.
        Вообще-то по части синяков обмен был равноценным. Но, пожалуй, говорить об этом вслух не стоило.
        - Феликс, твоя версия событий? - повернулся к нему декан.
        Я напряглась, готовая снова услышать «эта ненормальная на меня напала!» - тем более что в этот раз именно так и произошло, и, казалось, декан недвусмысленно намекал, какой версии событий следовало бы придерживаться Феликсу.
        - Я выбил поднос из рук Лианор магией. После этого она подошла ко мне требовать удовлетворения…
        - Она хотела вызвать тебя на поединок? Магический? - вкрадчиво поинтересовался декан.
        - Я неправильно выразился. Лианор потребовала, чтобы я ответил за свои действия. Про магию разговора не было. Я отказался. Тогда она меня ударила.
        - И зачем ты ее задирал? Вроде не в том возрасте, чтобы понравившуюся барышню за косички дергать.
        Неожиданно Феликс покраснел - стремительно и ярко, как краснеют белобрысые.
        - Я счел, что Лианор пользуется… - Он замялся. - Пользуется преимуществами своего пола, чтобы получить для себя выгоду.
        - Разумеется, пользуется, - усмехнулся Рейт.
        Я вскинулась, но вовремя прикусила язык. Все равно ничего не докажу.
        - Все так или иначе пытаются обратить в свою пользу преимущества, которые дали нам боги, - продолжал декан. - Нам, мужчинам, дана сила и острый ум - и мы ими пользуемся. Женщинам… - Он усмехнулся, не договорив, и в этот раз я покраснела почище Феликса, а Рейт, выдержав паузу и насладившись моим смущением, закончил: - Нежность и красоту.
        «Нежность» - это точно не про меня. Да и насчет красоты я не уверена.
        - И они тоже этим пользуются. Но как нечестно пользоваться силой, задирая заведомо более слабого, так же нечестно пользоваться слабостью, задирая сильного и надеясь, что ответа не будет.
        Он оглядел нас обоих.
        - Феликс - десять часов отработки в столовой. Лианор - тридцать.
        - Прошу прощения, господин декан… - начал было Феликс. Рейт смерил его взглядом.
        - Двадцать часов. Еще что-то хочешь сказать?
        Феликс сглотнул, но закончил:
        - Я ее спровоцировал.
        - Нечего было провоцироваться. Днем занятия, значит, отработка - после ужина. - Он сел за стол и подтянул к себе лист бумаги.
        Тридцать часов! А еще доклад!
        - Начнете сегодня же. - Он протянул записки мне и Феликсу.
        Сегодня же? Но…
        - Свободны, - отчеканил декан.
        Я вылетела за дверь, проглотив ругательство, и увидела Родерика.
        - Решил тебя дождаться, - улыбнулся он.
        Снова открылась и закрылась дверь. Родерик глянул поверх моей головы, и улыбка исчезла с его лица.
        - Лианор сказала, что не держит на тебя зла, - жестко произнес он. - Только поэтому ты еще не получил по зубам.
        - Лианор может сама постоять за себя, - огрызнулся Феликс.
        - Может. А я могу предупредить, что любой, кто ее обидит, будет иметь дело со мной. - Он по-прежнему смотрел поверх моей головы. - Она не любит жаловаться, но я об этом узнаю: университет - маленькое замкнутое сообщество, где слухи распространяются мгновенно. Я достаточно внятен?
        - Достаточно, - так же жестко ответил Феликс. - Но твоя речь не по адресу. Мы с Лианор выяснили все разногласия. А если у тебя есть какие-то вопросы, давай обсудим их с глазу на глаз.
        - Я сказал все, что хотел, - пожал плечами Родерик.
        - Я услышал. - Однокурсник шагнул к двери.
        - Феликс, - окликнула его я. - Спасибо.
        Он мог бы закопать меня, как пытался это сделать Бенедикт, тем более что я действительно ударила первой. Но не стал.
        - Не за что. Я просто говорил правду. Как и ты. Увидимся в столовой.
        Я обернулась к Родерику, сама не зная, что чувствую. Хотелось одновременно и обнять его - меня никто никогда не защищал по-настоящему, - и накричать, потому что меня-то он не спросил, прежде чем лезть защищать.
        - Как ты? - спросил Родерик прежде, чем я успела решить, ругаться или благодарить. - Беседа с Рейтом - серьезное испытание.
        Я пожала плечами.
        - Еще несколько дней в том же духе, и я привыкну.
        - Лучше не надо. Продолжать в том же духе, я имею в виду. - Он снял с моего плеча сумку. - Пойдем, провожу тебя до общежития, чтобы не заблудилась.
        - Я собираюсь в библиотеку. И я помню, где это.
        Впрочем, отбирать у него свою вещь я не стала, а то с него станется снова на руках понести. Не то чтобы я была против…
        И как-то надо сказать, что мы не увидимся вечером. Так и скажу, в самом деле, это же не я передумала, а обстоятельства. Чуть позже. Не хотелось портить себе настроение окончательно.
        Родерик рассмеялся.
        - Скажи на милость, как за тобой ухаживать? Постоять за себя сама можешь, дойти до места тоже, тяжести таскать, опять же…
        - Ну извини, - против моей воли в голос пролился яд, все-таки слишком сложный день был сегодня. - Если ухаживать можно только за немощным цветочком, так я с самого начала не пыталась им притворяться. Знал, с кем связываешься.
        Он снова улыбнулся.
        - Знал, конечно. - Родерик стал серьезным. - Что-то сегодня мне особенно не удаются шутки… Нори, если бы мне был нужен немощный цветочек, я бы не стал ухаживать за бойцовым котенком. Я вижу, какая ты, и не собираюсь требовать, чтобы ты изменилась, только потому, что рядом с немощным цветочком проще чувствовать себя большим и сильным.
        - Но все-таки ты меня провожаешь.
        - Я мог бы сказать, что, когда барышня нравится, хочется быть с ней рядом и проводить - вполне себе повод, и это было бы правдой…
        Я зарделась.
        - Но есть кое-что еще, - по-прежнему без тени улыбки добавил он. - Я не хочу, чтобы ты гуляла по университетскому парку одна. Не для того, чтобы оградить тебя от других людей. Если у тебя появятся друзья, с которыми вы будете ходить компанией, я только обрадуюсь.
        - Из-за Бенедикта? Думаешь, ему больше делать нечего?
        - Оба его родителя злопамятны, и вряд ли он вырос другим. Я уверен, что он не присмирел, а ищет варианты отомстить чужими руками. - Родерик помолчал, словно колеблясь. Я молча ждала. - Но дело не только в Бенедикте. Я очень надеюсь, что и Алек, и Рейт правы, а я просто делаю из мухи слона. Но если в этом году еще один студент загуляет, я не хочу, чтобы им оказалась ты.
        - Я не собираюсь… - начала было я, осеклась, сообразив. - Думаешь, Конрад на самом деле не загулял?
        Родерик ответил не сразу:
        - Не знаю. Каждый год в университет поступает около двух сотен студентов. Каждый год отсеивается десятка два первокурсников. Большей частью это целители, у которых не оказывается дара…
        - Дара? Разве можно поступить без магии? - перебила я.
        - Магия само собой. Но дар целителя состоит в том, чтобы использовать не только свою силу, как это делают боевики и остальные. Целитель - тот, кто собирается практиковать, а не пользоваться азами, как пользуются ими, скажем, хорошо обученные боевики. Должен быть способен черпать силу непосредственно из Морока и пропускать через себя. Знаешь, как в той задачке с бассейном и двумя трубами. В одну втекает, в другую вытекает…
        Не знаю, но смысл его слов примерно был мне ясен. Морок - место, где проходят души по пути к богам. Магическая изнанка мира.
        - Ускоренное восстановление требует от тела слишком много сил, обычно у тела столько нет. Целитель заменяет их магией, но если использовать только свою, если нет дара проводника силы, то истощишься почти мгновенно.
        Вот, значит, почему Оливия переживала, что не сможет удержаться на факультете.
        - Разве это нельзя проверить заранее?
        - Можно. Истощившись практически до смерти - только на ее грани открывается этот дар. Слишком опасно. Поэтому целителей начинают учить, и рано или поздно те, кто способен черпать магию в Мороке и пропускать через себя, интуитивно обращаются к этому дару. Кто не может… - Он пожал плечами. - Поэтому с целительского отсеивается довольно много. Часть, конечно, переводится, но часть просто уходит, не справившись с разочарованием.
        Ну да, знатнюкам ведь не надо зарабатывать себе на жизнь, за них работают те, кто живет на их землях. На университете свет клином не сошелся.
        - Еще всегда - и на всех факультетах - есть те, кто не справляется с учебой или обнаруживает, что на самом деле хотел совсем не того.
        Родерик снова замолчал, будто задумавшись, и я опять не стала его расспрашивать.
        - Словом, нет ничего удивительного, что среди этих отсеявшихся кто-то просто собирает вещи и исчезает, никому ничего не сказав. Но почему-то каждый раз это случается в первый месяц учебы. Каждый раз пропавший - тот, кто учится по императорскому гранту или приехал из какой-нибудь дальней провинции. Словом, человек, которого никто не хватится. Или хватится, когда искать будет поздно.
        - Но это выглядит логично. Если человек не успел ни с кем завести дружбу, то и прощаться ему не с кем. Как тот же Конрад. Вечером запил, утром проспался, огляделся и решил, что вовсе незачем вставать ни свет ни заря, чтобы скакать голым по улице…
        Родерик расхохотался.
        - Не голым. Полуодетым.
        - Знаешь, для меня невелика была разница, - буркнула я, заливаясь краской.
        - Ты так мило краснеешь. Ради этого стоит проснуться ни свет ни заря и раздеться.
        Родерик склонился ко мне, отвел с моей щеки прядь волос, заправляя за ухо и шепнул:
        - Может быть, даже совсем.
        - Что ты несешь! - Я прижала ладони к горящим щекам.
        - Дразню тебя. - Родерик широко улыбнулся, но, к радости моей, продолжать тему не стал. Снова посерьезнел. - Ты права, это выглядит логично - если человек ни с кем не сдружился, то и прощаться не будет. И искать его не станут. Он может даже вещи бросить, если всерьез загулял или решил, что они не стоят возни. Может быть, я ищу в темной комнате черную кошку, которой на самом деле и нет. Но я очень не хотел бы, чтобы ты оказалась среди тех, кто покинул университет, не попрощавшись.
        31
        - Да кому я нужна? - пожала я плечами.
        - Мне, - неожиданно серьезно ответил он.
        Я смутилась окончательно, потупилась, не зная, что ответить. Не может же быть, чтобы он всерьез.
        - Я не смогу все время сопровождать тебя, - продолжал Родерик, будто не заметив моего замешательства. - Но очень прошу, постарайся не ходить одна.
        - Постараюсь, - выдавила я, так и не решив, верить ли ему. Может, он меня разыгрывает. Или вешает на уши лапшу, чтобы казаться значительней. Нет, это вряд ли, цену себе Родерик явно знает.
        - Вот и хорошо, - совсем другим тоном произнес он и добавил: - Ты точно собираешься в библиотеку? Обычно после первого занятия домашек нет.
        - Точно. - Я вздохнула. - И вечером я не смогу с тобой встретиться.
        - Рейт? - догадался он.
        Я кивнула.
        - Тридцать часов в столовой.
        - Получается, у тебя не будет свободных вечеров до самого посвящения, - задумчиво произнес Родерик.
        - Посвящения?
        - В студенты, вечер для первого курса.
        Правду говоря, сейчас меня совсем не заботил какой-то там вечер, тем более что нарядов у меня все равно не было. Куда больше меня беспокоила реакция Родерика. Что, если он, как и утром, обвинит меня в увертках? Решит, что я специально ввязалась в драку, чтобы увильнуть от свидания?
        Родерик улыбнулся.
        - Ничего страшного. Кофейни никуда не денутся, я тоже.
        У меня камень с души свалился.
        - Спасибо, - выдохнула я.
        - Не знаю за что, но пожалуйста, - пожал плечами он и полюбопытствовал: - А библиотека? Этельмер или Бересфорд? Кому из них ты нечаянно наступила на хвост?
        - Неужели Этельмер тоже заставляет писать доклады в качестве наказания?
        От него я бы ожидала десяток кругов по полигону или какой-нибудь пробежки по полосе препятствий.
        - Еще как, - рассмеялся Родерик. - Он считает, что боевик должен прежде всего уметь работать головой. Помнится, как-то мне пришлось писать доклад о связи между мужскими бородами, длиной женских юбок и стоимостью золота.
        - Шутишь?
        - Я тоже сперва был уверен, что он шутит. Но… - Родерик развел руками.
        - Только не говори, что связь существует.
        - Не поверишь.
        - Ты меня разыгрываешь.
        Он покачал головой.
        - Одно не влияет на другое непосредственно, но связь я нашел. В смутные времена ассигнации и медь дешевеют, соответственно, золото дорожает. Мужчины закрывают лица бородами - хотя одним богам известно, почему так они - или мне следует сказать «мы»? - чувствуют себя сильнее и увереннее. А женщины удлиняют юбки. Возможно, чтобы не были видны поношенные туфельки и штопаные чулки, а может быть, вы тоже так чувствуете себя уверенней. - Он задумчиво добавил: - Или в большей безопасности, как будто скромный наряд помогает уберечься от внимания определенного рода. А в хорошие времена можно и показать ножки. Не поверишь, но два века назад юбки укорачивались до лодыжки. - Родерик ухмыльнулся. - Хотел бы я на это посмотреть. Впрочем, штаны на девушках с боевого - тоже запоминающееся зрелище.
        - Тебе просто нравится меня дразнить, - жалобно произнесла я.
        - Хочешь верь, хочешь нет. Хочешь, спроси у Этельмера - только не сетуй потом, если он и тебе задаст какую-нибудь заковыристую тему. Просто чтобы ты убедилась, что он на это способен.
        - Нет уж, спасибо, мне и того, что есть, хватит, - пробурчала я.
        - Ты справишься, - улыбнулся Родерик. - Бересфорд не так изобретателен.
        Хотела бы я сама быть в этом уверенной.
        Библиотека по-прежнему была почти пустой. То ли Родерик прав, и в первый день преподаватели не дают заданий, требующих усердной работы головы. То ли студенты решили отложить выполнение этих заданий на последний момент. Я с тоской покосилась в окно: распогодилось, и из парка доносились веселые голоса.
        Может, спросить у Алека, кто из старших курсов пишет подобные вещи другим за плату. В конце концов, у меня есть подъемные. Это ведь просто невыносимо: сидеть над книгами, когда за окном такое солнце и золотые листья кружат на ветру. Продираться сквозь заумные фразы, вместо того чтобы гулять по городу, слушая бархатный голос и заглядывая в карие глаза.
        Додумать я не успела - библиотекарша вручила мне стопку книг. Я дотащила ее до ближайшего стола, сбросила, сама вздрогнув от грохота. Вытащила письменные принадлежности. Непонятно зачем очинила перо - исписаться за сегодня оно явно не успело. Раскрыла наугад верхнюю книгу.
        «В настоящей книге изложен круг вопросов, входящий в интересы одного из основоположников теории магии, и дается оценка его влияния на…»
        Из-за моей спины на книгу упала тень, и знакомый голос произнес:
        - Иногда мне кажется, что некоторые авторы специально пишут так, чтобы к концу предложения читатель уснул безо всякой магии.
        Родерик улыбнулся мне и добавил:
        - Подумал, что стоит совместить приятное с полезным, и метнулся за учебником. Ты не против?
        Даже если бы я и была против, он уже плюхнулся на стул рядом и водрузил перед собой толстенный том. «Полное практическое руководство по строению и заболеваниям пищеварительной системы», - прочитала я.
        - Ты же говорил, в первый день не задают.
        - Не задают, - подтвердил он. - Но все равно рано или поздно придется освежить знания.
        Родерик оглядел стопку книг передо мной.
        - Ингрэм Соммер и его открытия? Длинный получится доклад.
        - Влияние на развитие магической науки, - поправила его я.
        Родерик снова посмотрел на книги, на лист бумаги передо мной, исчерченный разномастными завитушками вместо связного текста.
        - Нори, извини за вопрос… Ты хоть раз писала доклады? Доклады, рефераты, любые работы, для которых нужно самой изучить источники и систематизировать полученные знания? Тебя этому учили?
        Я невесело усмехнулась.
        - Белошвейке, или горничной, или кухарке жизненно необходимо умение самостоятельно изучать источники и систематизировать полученную информацию.
        - Поэтому я и спросил, - кивнул Родерик. - Предполагается, что к моменту поступления в университет человек должен это уметь. Поэтому преподаватели требуют доклады, не объясняя, как это делается.
        - Предполагается, но я не умею, - огрызнулась я.
        - Я не хотел тебя обидеть…
        - На правду не обижаются.
        Обижаются, даже прекрасно понимая, что на самом деле - не за что.
        - На практике не каждый домашний учитель уделяет подобным вещам должное внимание.
        Откуда ему это знать, ведь его-то наверняка учили как следует? И сколько еще мне чувствовать себя рядом с ним полной невеждой? Захотелось сгрести книги в охапку и перебраться за стол в дальнем углу, явно рассчитанный на одного.
        Но если я буду бегать от неудобной правды или обижаться на нее, то так ничему и не научусь. Я заставила себя поднять голову - стыд словно взвалил камень на затылок - и посмотреть в лицо Родерику.
        - Ты не мог бы объяснить? Если это можно объяснить за один раз.
        - Поэтому я и спросил.
        Он развернул стопку книг передо мной корешками вверх.
        - Кто тебе подобрал это? Стефания?
        - Сама, что нашла в каталоге. - Я протянула ему список, который составила в обед.
        Родерик вгляделся в него, и было видно, что он с трудом разбирает мои каракули. Мне захотелось вырвать листок у него из рук и заявить, дескать, не стоит утруждаться, сама разберусь. Но вместо этого я сказала:
        - По правде говоря, я выбрала все, где упоминалось его имя.
        - А потом взяла первые десять по списку?
        - Стефания сказала, что для студенческого доклада десяти источников достаточно. - Прозвучало так, будто я оправдываюсь. - Да я и это-то не успею прочитать.
        - Тебе и не нужно читать все. - Родерик снова ткнулся в список. - Но половина этих книг совершенно бесполезны.
        - Откуда ты знаешь? - обиделась я. Столько времени потратила, чтобы их отобрать, а он теперь говорит, что я проделала зряшную работу!
        - Интересовался одно время этим типом. Ингрэмом Соммером. - Он задумчиво посмотрел на меня. - Хочешь, напишу за тебя этот доклад?
        Я заколебалась. С одной стороны, если он в самом деле интересовался работами «этого типа», то и написать доклад ему раз плюнуть, а я провожусь невесть сколько. С другой… почудилось мне что-то в голосе Родерика. Что-то…
        «К тебе будут набиваться в друзья, потому что ты можешь быть полезен», - вспомнилось мне.
        Вообще-то не я к нему, а он ко мне в друзья набивается, как ни странно. И все же…
        - Соблазн велик, - призналась я. - Тем более что вряд ли Бересфорд в самом деле хотел, чтобы я… как ты там выразился, научилась самостоятельно систематизировать… неважно.
        - Бересфорд считает боевиков тупицами, - усмехнулся Родерик.
        - Тогда он не слишком расстроится, если доклад выйдет не блестящим, - решилась я. - Но если ты объяснишь, с какой стороны к нему подойти, то здорово мне поможешь.
        Родерик кивнул.
        - Ты начала правильно - выбрать из каталога то, что выглядит более-менее подходящим. Не разбираясь в теме, трудно с ходу понять, какая книга толковая, а какая - ерунда. Поэтому прежде, чем углубляться в первую подвернувшуюся, нужно просмотреть содержание. Если бы ты сделала это сразу, то поняла бы, что вот это, - он вытащил книгу из стопки, - история политика, а не ученого. Весьма разносторонний человек был, - задумчиво добавил Родерик. Вытянул из середины стопки тонкую брошюрку. - А вот это - история его любовных похождений. Довольно пикантно написанная, так что барышне вроде тебя я бы не советовал. - Он ухмыльнулся и склонился к самому моему уху. Промурлыкал: - Или наоборот, советовал для совместного изучения.
        - Да ну тебя! - возмутилась я.
        - Не веришь, смотри сама. - Он протянул мне брошюрку. Из чувства противоречия я раскрыла ее наугад.
        «Ее молодое и прекрасное тело было облачено в откровенно-бесстыдный наряд, что не скрывал ни одного из всех тех двадцати двух потаенных местечек, зная которые опытный любовник может довести женщину до умопомрачения».
        Я захлопнула книгу так, что от стука подпрыгнула госпожа Стефания. Повернула к Родерику пылающее лицо, не зная, то ли огреть его этой книжонкой по голове, то ли провалиться сквозь землю. Он выглядел серьезным, но в глазах плясали смешинки, и, поддавшись им, я захихикала. Опасливо глянув на библиотекаршу, зажала рот рукой, но смех все же прорвался, а следом за мной расхохотался Родерик.
        Стефания неодобрительно покачала головой, но, видимо, решила, что раз в библиотеке нет никого, кроме нас, мы никому и не помешаем, и вмешиваться не стала.
        Отсмеявшись, Родерик продолжал:
        - После того как ты просмотришь с десяток оглавлений, примерно поймешь, о чем будешь писать. Тогда лучше сразу набросать план. Потом по мере чтения расширишь его до тезисов, и дальше останется только собрать все воедино, добавить введение, заключение и переписать набело.
        - Всего лишь, - хмыкнула я.
        - Это навык. Такой же как, скажем, зажечь светлячок. Тебя просто этому никто не учил, вот и все. - Он улыбнулся. - Все получится. И спрашивай, если что.
        Мы углубились в чтение - каждый в свое. Но - странное дело - когда мой локоть то и дело касался его, чувствуя тепло сквозь китель, когда, поднимая глаза, я встречала внимательный взгляд и улыбалась в ответ на улыбку, на лист передо мной словно сами собой ложились строчки. Не слишком ровные, корявые, как и всегда, - но вместе с этими строчками новые знания будто размещались по полочкам у меня в голове, как мешочки с крупой на кухне рачительной хозяйки.
        И когда над университетом прозвенел колокол, возвещая время ужина, тезисы моего будущего доклада были готовы. Оставалось лишь развернуть их да переписать набело.
        32
        - Пойдем. - Родерик подхватил со стола мои книги. - Пища духовная, конечно, дело важное, но и про телесную забывать не стоит.
        Я замялась.
        - Ты иди, я закину сумку в комнату, чтобы после отработки с ней не таскаться.
        - Зачем тебе с ней таскаться, когда есть я?
        - Ты же не носильщик, - буркнула я. - И вообще…
        - Ты и сама прекрасно со всем справляешься, - рассмеялся он. - Только погоди немного.
        Он вытащил из кармана белоснежный платок. Колыхнулась магия, напитывая ткань водой.
        - Дай руку.
        Не дожидаясь, пока я послушаю, он взял мою ладонь, начал оттирать платком чернильные пятна.
        - Испачкаешь, - смутилась я. - Жалко…
        Попыталась выдернуть руку, но Родерик держал крепко. Я подняла глаза, встретившись с ним взглядом, и, смутившись непонятно чего, опустила голову. Легче не стало: он был так близко, что дыхание шевелило волосы на моей макушке и по коже бежали мурашки.
        - Вот и все, - сказал наконец он, и в голосе промелькнули хриплые нотки. - Теперь пойдем.
        Он закинул на плечо мою сумку и подхватил свой учебник и записи, уже перетянутые ремнем в удобный сверток.
        - Как мы оба уже поняли, ты и сама прекрасно справляешься. - Он улыбнулся. - И все же я помогу.
        Я неровно вздохнула. Снова я не знаю, чего хочу. С одной стороны, его помощь радовала меня. С другой - мы вместе дойдем до столовой, а там «богатенькие - налево, остальные - направо».
        Как объяснить ему, что я не хочу в очередной раз видеть, что мы из разных миров? Родерик, впрочем, не стал ждать объяснений, а просто сжал мою ладонь и повлек за собой. И только в дверях столовой, глянув налево, поинтересовался:
        - Угостить тебя?
        Я замотала головой, и Родерик, не споря, свернул вслед за мной направо.
        - Ты, наверное, привык к другому, - промямлила я, когда мы пристроились в хвост очереди на раздачу.
        - Полагаешь, в том зале подают исключительно супы на миндальном молоке и паштеты из соловьиных язычков? - приподнял бровь он. - Я предлагал посмотреть, как там и что, ты отказалась.
        - Соловьи-то в чем провинились? - буркнула я, чувствуя себя дура дурой.
        - Ни в чем. Это легенда. - Он подхватил поднос с едой и опустился за стол. Я устроилась рядом.
        Жареная курица, рис, лепешка с творогом и яблочный кисель. Не знаю, как знатнюкам, а мне в самый раз.
        - Род? - удивилась Дейзи, опускаясь на свободный стол. - Чего не там? - Она мотнула головой в сторону второго зала.
        - Без хорошей компании кусок в горло не лезет, - улыбнулся Родерик.
        - Ты-то, да без компании? Не верю. - На последний свободный стул плюхнулся Алек.
        - Прямо сейчас здесь компания лучше.
        Алек понимающе усмехнулся. Обернулся ко мне.
        - Что сказал Рейт?
        - Что хорошего мог сказать Рейт? - передернула плечами Дейзи, прежде чем я успела открыть рот. - Не порти Нори аппетит.
        - Тридцать часов отработки. В столовой, - призналась я.
        - Не знаю, то ли сочувствовать тебе по этому поводу, то ли радоваться, - флегматично заметил Алек.
        - Радоваться? - Я не поверила своим ушам.
        - Тому, что по крайней мере до самого посвящения у тебя не останется времени вляпаться в неприятности. Хотя бы эти дни я не буду вздрагивать и ждать, что меня потащат на ковер к декану заодно с тобой.
        - Сдается мне, ты слишком оптимистичен, - рассмеялась Дейзи.
        Я вздохнула. Уткнулась носом в кружку с киселем. Очень хотелось сказать, что я не намереваюсь ни во что вляпываться. Но я и вчера, и сегодня собиралась просто учиться. А получилось - как получилось.
        - Знал бы, что среди первокурсников окажется этакий бойцовый котенок, ни за что бы не согласился стать старостой, - проворчал Алек. - Но хоть помечтать-то можно?
        Дейзи снова рассмеялась.
        - Кто же тебе запретит мечтать? Но даже если желание вдруг сбудется, это только отсрочка. На балу наш бойцовый котенок непременно наверстает упущенное.
        - Вы так говорите, как будто я специально, - буркнула я.
        - Не специально, - неожиданно серьезно сказал Родерик. - Но знаешь, есть такие люди, вокруг которых всегда буря. Одни - потому что спокойная жизнь кажется им скучной и они сами призывают ненастье на свою голову и головы тех, кто не успеет увернуться. Другие - потому что не могут спокойно пройти мимо того, что им кажется несправедливым, и плевать на последствия. Есть еще третий вариант - люди, которые слишком выделяются среди остальных. Кого-то это привлекает, кого-то раздражает. Из какой породы среди этих трех ты - сама решай.
        Я поразмыслила над этим. Наверное, Родерик был прав - в конце концов, я могла не гоняться за воришкой и смириться с тем, что университет не для меня. Не ссориться с Бенедиктом, не бить морду Феликсу…
        - Род, если уж ты теперь преподаватель, может, приглядишь за Нори? - спросила Дейзи.
        Он покачал головой.
        - Я бы рад, но я все-таки студент. Потому на посвящение меня не пустят. Так уж заведено, сами знаете: даже старост туда не пускают.
        - Незачем за мной приглядывать! - возмутилась я. - Как-то ведь жила до сих пор и дальше проживу.
        - Удивительно, что дожила до своих лет, - без тени иронии сказал Алек. - Два дня в университете. Две драки. Один смертельный враг, второй, - он покосился в сторону Феликса, - вроде образумился, но кто знает, что там у него в душе. Две отработки. Ах да, еще Корделия.
        - И что теперь? До ветра меня будете провожать?
        Родерик накрыл мою ладонь своей.
        - Нори, мы просто за тебя беспокоимся, только и всего. Никто не собирается водить тебя на поводке.
        - А надо бы, - буркнул Алек.
        Я вскинулась было, но Родерик легонько сжал мою руку, и мне разом расхотелось возмущаться. В следующий миг я поняла, что кое-что упустила из слов Дейзи и это повод для беспокойства куда серьезней непрошеной заботы.
        - Ты сказала «бал»? Настоящий? С танцами?
        Дейзи рассмеялась.
        - Да, с танцами знатн… - Она осеклась, покосившись на Родерика. - Господскими. Самый настоящий, как в лучших домах.
        - Не совсем настоящий, - заметил тот. - Намного проще и свободнее, чем в лучших домах, мне понравилось больше. Скорее похоже на семейные приемы, чем на светские рауты.
        - Тебе виднее. Но я, помнится, весь вечер надиралась с расстройства. От кавалеров отбоя нет, а приходится отказываться. Хорошо, что Алек и Селия за мной присмотрели. - Она улыбнулась Алеку, и тот расцвел.
        - Надо же, я думал, мою самоотверженность не оценили.
        Она рассмеялась.
        - Еще как оценили! Правда, еще выше я оценила твое умение выражаться. Даже странно, что Селия тебе не высказала тогда.
        - Она высказала. Потом.
        Значит, настоящий бал. Нет, я, пожалуй, надираться не стану, как ни грустно будет стоять у стенки. Просто улучу момент и исчезну. В конце концов, до сих пор жила без балов и дальше проживу, лучше позанимаюсь в это время.
        Правда, настроение у меня испортилось уже сейчас, сколько бы я ни пыталась убедить себя, что, стоя у стеночки, когда другие танцуют, еще никто не умер.
        Нет, танцам нас тоже учили - господин барон полагал, что они полезны для осанки и всестороннего развития. Но он прекрасно понимал, что в каждом кругу свои обычаи и едва ли кто-то из нас окажется на дворянском балу. Поэтому танцы нам преподавал выпускник приюта. Я знала кадриль - в «уличной» ее разновидности, ручеек, еще несколько танцев - тех, что отплясывают на свадьбе, где гуляет вся улица, или на другом празднике, где собираются простые люди.
        - Кажется, я знаю, чем мы займемся долгими осенними вечерами, - шепнул Родерик мне в ухо, пока Алек с Дейзи наперебой вспоминали, кто и как отчудил на их посвящении.
        Я вскинула на него взгляд.
        - Ты серьезно?
        Он широко улыбнулся и кивнул.
        - Если ты не против.
        Еще бы я была против!
        - Спасибо, - шепнула я.
        - Эй, больше двух - говори вслух! - воскликнул Алек, вспомнив о нас.
        - Перестань, - отмахнулась Дейзи. Улыбнулась, покосившись в мою сторону. - Пусть себе воркуют.
        Я залилась краской, но прежде, чем сообразила, что ответить, кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулась. Это был Феликс.
        - Пойдем? - спросил он. - Я разузнал: больше трех часов в день отработку не дают, чтобы осталось время учиться. Значит, раньше начнем, раньше закончим.
        Я вздохнула и принялась вылезать из-за стола.
        - Давай сумку, - сказала Дейзи. - Закину в твою комнату, а если соседка еще не вернулась, оставлю у вахтерши.
        - Да я и сама… - начала было я, но она перебила:
        - Холли - тетка суровая, тяжелой работы на кухне хватает, а ты еще, поди, после утрешнего не отошла. У меня, помню, первые дни из-за физухи все болело.
        Зря она это сказала. До сих пор я чувствовала себя неплохо, но сейчас разом вспомнилось все случившееся сегодня и заныла, кажется, каждая косточка. Я тряхнула головой, повела плечами, проверяя, как отзовутся мышцы. Ничего, жить можно. В конце концов, я не изнеженная барышня, ничего тяжелее веера в руках не державшая.
        - Я приду встретить тебя, - сказал Родерик мне вслед.
        Я обернулась и кивнула ему в ответ. Заметила, как насупился Алек, и на миг почувствовала себя неловко. Но, с другой стороны, я не строила ему глазки, значит, и не виновата ни в чем. И вообще, не о парнях сейчас стоит думать.
        Раздатчица, услышав про отработку, поджала губы и исчезла за дверью в задней стене, чтобы вскоре появиться из другой двери, рядом со стойкой. Мы прошли по узкому коридору и оказались на кухне.
        - Явились, дебоширы? - Дородная женщина средних лет уперла кулаки в бока. - Начнем с посуды, а потом и другая работа для вас найдется.
        Она вручила нам два фартука, на удивление чистых. Нас провели в еще одну комнатушку. Феликс скривился, разглядывая ведро с помоями и стол, на котором кривобокими башнями высились стопки мисок с остатками пищи.
        - Чем тут так воняет, вроде не едой?
        - Отбеливателем. - Я начала закатывать рукава. - Говорят, он убивает заразу.
        Дежурить по кухне вместе с другими воспитанниками и мыть посуду мне доводилось не раз. Не знаю, водилось ли такое правило в дворянских домах, но в приюте был заведен обычай пользоваться при мытье посуды вонючим порошком, которым обычно белили холсты. Как мне рассказала некогда Джейн, бессменная начальница кухни, обычай этот ввела госпожа Алекса, когда нанялась целительницей приюта, и вскоре воспитанники стали маяться животами куда реже.
        Наверняка и тут кто-то из целителей постарался, рассказав про порошок.
        Глядя на меня, и Феликс начал заворачивать рукава.
        - Соображаете, - сказала, разогнувшись от здоровенного бака, старуха, и я узнала служанку, которая днем собирала с пола еду. - Значит, смотрите, как оно делается…
        На самом деле ничего сложного не было. Соскрести лопаткой с грязной посуды остатки еды, сунуть в бак с горячей мыльной водой. Когда в баке накопится достаточно мисок и чашек, промыть их щеткой и переложить во второй бак, куда загодя бросили горсть отбеливающего порошка, и оставить на четверть часа. За это время сменить воду в первом баке, благо для этого было достаточно вынуть пробку из отверстия в дне, а потом сунуть в бак кожаные шланги, привязанные к водным артефактам. Сменить воду и в третьем баке, куда потом обеззараженная посуда перекочует для полоскания. Вымытые миски-чашки-приборы протереть полотенцем, собрать в стопки и составить в шкафы.
        Ничего сложного, монотонная работа позволяла отдохнуть голове и даже немного успокаивала.
        Успокаивала меня, но не Феликса.
        33
        Сперва его едва не стошнило над баком с помоями, и я молча отодвинула его - мой-то желудок был куда крепче. Но и к возне в баке с водой Феликс приноровился не сразу. Несколько раз тарелки выскальзывали из его рук, благо ни одна не разбилась. Движения его становились все резче, все дерганей, сама собой сошла на нет болтовня между нами, и я решила лишний раз не смотреть в его сторону - человеку, дошедшему до такого состояния, немного надо, чтобы взорваться. Перекипит внутри себя, успокоится…
        Я подпрыгнула от яростного крика, а потом зазвенели осколки влетевшей в стену миски.
        - Я потомственный дворянин, а не обслуга!
        - Посуда-то в чем виновата, - хихикнула посудомойка.
        - А ты вообще заткнись! - Последующая тирада была длинной, бессвязной и абсолютно нецензурной.
        Я медленно - очень медленно, не хватало еще выронить и тоже разбить - опустила на стол миску и сказала:
        - Рот закрой.
        Феликс стремительно развернулся ко мне.
        - Что?
        - Рот закрой, а то я его тебе с мылом вымою. Хорош потомственный дворянин, который не умеет держать себя в руках и грязно ругается при женщинах. Как ты собираешься повелевать другими, когда собственными эмоциями управлять не можешь?
        - При боевом товарище, - взвился Феликс. - И не тебе…
        Ну да, перед тем как дать ему в морду, я тоже особо выражений не выбирала. Но это не тот поступок, которым я буду потом гордиться.
        - Она - не боевой товарищ! - Я ткнула пальцем в судомойку, с веселым любопытством наблюдавшую за нами. На самом деле я была более чем уверена - эта женщина и сама не прочь пропустить соленое словцо к месту и не к месту. Но даже если и так, это не повод обкладывать в три этажа человека вчетверо старше себя только для того, чтобы сорвать дурное настроение.
        - Да кто она такая вообще? - взвился Феликс. - И кто ты, чтобы мне указывать?
        - Чернь, - усмехнулась я. - Чернь, на которой можно срываться, потому что она не ответит. Ведь нельзя же высказать все то же самое сиятельному графу Рейту, который назначил отработку.
        - Ты утверждаешь, что я трус? - медленно произнес он.
        - Я утверждаю, что еще ни разу не видела человека, который не смог бы сдержаться при старших и влиятельных. Почему-то пылкий нрав срывают только на тех, кто не может ответить. Так вот, я - могу. Поэтому придержи язык.
        - Я не трус. - Феликс рванул тесемки фартука, но узел затянулся, и парень задергался, пытаясь выпутаться из него, с каждым рывком злясь все сильнее. - И я спрошу Рейта, по какому праву он так меня унизил!
        - Унизил, заставив работать? - не удержалась я. - А вкусно кушать из чистой посуды за чистым столом потомственного дворянина не унижает?
        - Так кто на что способен.
        - Способен или просто родился в подходящей семье? - Меня тоже понесло.
        - Я поступал на боевой! - Феликс снова дернул фартук, тесемка затрещала, оторвавшись. - На боевой, а не на обучение прислуги!
        Он шагнул к двери.
        - Ох, зря ты это, девонька, - протянула судомойка. - Декан-то его сейчас отправит нужники чистить, а крайняя ты будешь.
        Я думала, взбешенный Феликс не услышит, но он обернулся.
        - То есть - чистить нужники?
        Женщина усмехнулась, откладывая полотенце.
        - То и есть. Ваши благородия гадят-то не фиалками, и выносить это добро кому-то нужно. Выносить да мыть, чтобы благородные носы от запаха не страдали. И ежели студенты с первого раза не понимают, что наказание приятным не должно быть, его светлость может и доходчивей объяснить.
        - Он не посмеет, - выдохнул Феликс.
        - Почему нет? Это в городе ты, может, герцог какой и графья тебе кланяются…
        Феликс едва заметно поморщился, и я поняла, что титул у него явно пониже, а скорее всего он и вовсе из нетитулованных.
        - А здесь, в университете, выше декана только ректор, да тот до простых смертных не снисходит.
        Она снова обернулась ко мне.
        - Так что спасибо, конечно, милая, что вступилась, но зря ты это. Брань на вороту не виснет, а ты себе врага наживешь. Перевидала я за свой век таких упертых, как он.
        Мы с Феликсом переглянулись.
        - Пожалуй, я погорячилась, - сказала я.
        Феликс, конечно, надменный и склочный тип, но ему, отродясь не знавшему, что такое грязная работа, и мытья посуды хватит, чтобы прочувствовать наказание. Тем более что ей дело, кажется, не ограничится. Нужники - явный перебор, и, в отличие от Феликса, я-то не сомневалась, что Рейт способен назначить и такую отработку.
        - Я был неправ, - одновременно со мной выдавил Феликс. Повернулся к судомойке, и видно было, что его прямо-таки корежит от того, что он говорит: - Я не хотел… - Он замялся, явно не зная, какое обращение подобрать. И то правда, понадобись ему окликнуть ее на улице, крикнул бы: «Эй, ты!» - а вздумай назвать госпожой или на «вы», услышал бы, дескать, грешно вам, ваше благородие, над простой женщиной ломаться. - Не хотел никого оскорбить. Лианор, к тебе это тоже относится.
        Прежде чем я успела что-то ответить, он подобрал с пола порванный фартук и шагнул за дверь.
        - Что у тебя, руки корявые? - донесся оттуда голос Холли, а потом разом стало тихо, похоже, Феликс тоже умел накладывать купол тишины.
        - А не такой он пропащий, - заметила судомойка, покосившись на дверь. - Каких только я господ тут не перевидала, мало до кого с первого раза доходит.
        Я кивнула, с подчеркнутым усердием занялась посудой. Незачем перемывать кости Феликсу у него за спиной. Судомойка хмыкнула и так же демонстративно старательно начала вытирать чистые миски.
        Феликс вернулся красный, точно рак, а скрежет зубовный, кажется, был слышен далеко за пределами столовой.
        - За битую посуду придется заплатить, - сообщил он. Подхватил еще одну миску и со всей дури запустил в стену. Выдохнул. - Заплачу. Зато полегчало.
        Как я и предполагала, одной посудой дело не ограничилось. После нее пришел черед котлов, потом - плиты, следом - столов и пола в зале: магия магией, но и просто рукам нашлось применение. Интересно, как управлялись кухонные работники, когда в университете не находилось ни одного нарушителя дисциплины? Впрочем, вряд ли подобные дни случались часто - судя по некоторым репликам Холли, бедокурили студенты постоянно и со вкусом.
        Феликс после первой вспышки взял себя в руки и работал старательно, хоть и неумело. Мне даже стало немного его жаль: когда нас наконец отпустили, у меня гудели ноги и ныла спина, а ему-то, никогда не знавшему, что такое тяжелая работа, каково? Но он не ныл и не жаловался, только перед тем, как толкнуть дверь на улицу, убрал со лба прилипшие пряди и криво улыбнулся.
        - Кажется, это впечатляет куда сильнее физподготовки.
        - Привыкнем, - вздохнула я. - Говорят, человек ко всему привыкает.
        Он усмехнулся, пропуская меня на улицу.
        Родерика я увидела сразу. Сидел на скамейке недалеко от входа, и светлячок озарял страницы раскрытого учебника. Я успела заметить рисунок с чем-то странным, похожим на изогнутый мешок с выходящими из него гибкими трубками, прежде, чем он захлопнул книгу и поднялся мне навстречу.
        - До завтра. - Феликс растворился в темноте.
        - Как ты? - Родерик взял мои ладони в свои, и я, смутившись, выдернула руки. Покрасневшая кожа, подушечки сморщились складками - не стоило показывать их парню, привыкшему к совсем другим девичьим ручкам.
        Родерик с улыбкой покачал головой и привлек меня за талию. Я потянулась ему навстречу, но за спиной хлопнула дверь, и прежде, чем я успела отстранится, послышалось ворчание Холли:
        - Мало, видать, я вам работы дала, если сил хватает при всем народе обниматься.
        - В самый раз, - ответил за меня Родерик. - Зато у тебя, видно, слишком много работы, что не заходишь.
        - Так я и думать про колени забыла! Зачем я вас беспокоить буду!
        Она покачала головой, но все же промолчать не смогла:
        - А пигалица хороша, на второй день такого парня отхватила!
        Родерик рассмеялся.
        - Это я ее отхватил. Спокойной ночи, Холли.
        - Вам того же желать не буду, - хихикнула она и, тяжело переваливаясь, зашагала прочь.
        Я проводила его взглядом, а когда снова обернулась к Родерику, тот протягивал мне на ладони два широкогорлых пузырька с притертыми пробками. На этикетке было написано от руки «защитный» и «восстанавливающий».
        - Что это? - спросила я.
        - Чтобы ты не стеснялась своих ручек. - Свободной рукой он поймал мою кисть, склонился над ней с поцелуем. Я растерянно ойкнула. - И не прятала их от меня.
        Он улыбнулся.
        - Вот здесь, - Родерик приподнял баночку с надписью «защитный», - смесь тугоплавких масел и восков. И немного магии - чтобы они сразу не растворились в горячей воде. Они немного защитят кожу от мыла и кипятка. А вот этот, - он указал на вторую баночку, - намажешь на ночь. Там вытяжки из трав, облепиховое масло, прополис… ну и кое-что по мелочи. Ты ведь можешь есть мед? Надо было спросить об этом раньше, но я оказался крепок задним умом. Если от меда ты чешешься или отекаешь…
        - Нет, - перебила его я. - Все хорошо. Спасибо.
        Слов не было. Просто не было. Снова, как и с артефактами, он позаботился о вещах, о которых я никогда бы не подумала. «Белоручка» среди тех, с кем я росла, считалось оскорблением. И в то же время… я вспомнила руки судомойки: красные, опухшие, с глубокими трещинами. Конечно, за несколько дней мои такими не станут, но достанется им прилично.
        - Прежде чем ты откажешься, скажу, что сам сварил притирания. Хороший целитель всегда немного алхимик.
        - Спасибо, - повторила я. Осторожно взяла с его ладони баночки - неожиданно увесистые. Призналась: - Не знаю, что сказать. Обо мне никто так не…
        - Тш-ш… - Родерик накрыл пальцами мои губы. - Твои друзья из приюта не могли позаботиться о тебе не потому, что ты им безразлична. Просто они сами были на попечении других людей. Я ничего особенного не сделал, Нори. Когда человек нравится, о нем хочется позаботиться, а когда это нетрудно сделать, забота ни к чему не обязывает. Разве что… - Он улыбнулся. - От поцелуя я не откажусь.
        Я зарделась. Потянувшись на цыпочках, ткнулась губами в его губы и замерла так, не зная, что делать дальше. Родерик подхватил меня под бедра, поддерживая, вторая рука скользнула мне в волосы. Мягко захватил мою нижнюю губу, провел языком. Сердце заколотилось как ненормальное, ухнуло куда-то в низ живота, разливаясь теплом. Я прильнула к Родерику, старательно повторяя его движения, а потом мне стало все равно, что он подумает о моем умении целоваться. К запаху горьких трав, уже такому знакомому, примешивался пряный аромат прополиса и еще какой-то незнакомый сладкий запах, упругий шелк волос скользил под моими пальцами, мягкие и теплые губы ласкали мои, сбивая дыхание, срывая едва слышный стон.
        Родерик отстранился, заглядывая мне в глаза. Светлячок давно погас, и в темноте сада я могла лишь угадывать черты Родерика и выражение его лица.
        Он легонько коснулся губами кончика моего носа, разжал объятья.
        - Ты устала?
        Я молча смотрела на него, не понимая, о чем он.
        - Нори. - Его пальцы снова перебрали мои волосы, и я потянулась навстречу его руке, прикрывая глаза. - Я бы не отпускал тебя до утра. - Горячий шепот словно прошелся бархатом по коже. - И утром не отпустил бы тоже. Только…
        Он отступил на шаг. Зажегся светлячок, заставив меня зажмуриться, и Родерик спросил:
        - Насколько ты устала? Я могу проводить тебя в общежитие…
        Только от наших желаний мало что зависит. Сердце снова ухнуло вниз, в этот раз от разочарования превратившись в ледяной комок, а он продолжал:
        - …если совсем ноги не несут. Или можем посидеть на лавочке, пока не похолодало. Или… - Он улыбнулся неожиданно лукаво. - Я обещал научить тебя танцевать и не хотел бы разбрасываться обещаниями.
        34
        Еще несколько минут назад я бы сказала, что безумно устала. Сейчас, кажется, за спиной выросли крылья. Но…
        - Разве за несколько дней можно научиться танцевать? Так, чтобы не вызывать насмешек?
        - Научиться - нет, - сказал он, и я сникла. - Чтобы двигаться в танце так же легко и естественно, как дышишь, надо начинать с детства. Меня стали дрессировать примерно вот с таких. - Родерик склонился, проведя ладонью чуть выше колен.
        - Дрессировать? - переспросила я.
        - Дрессировать, муштровать, натаскивать - выбирай слово, какое нравится больше, смысл один, - пожал плечами он, а я вспомнила Селию и гувернантку, которая лупила ее линейкой по спине, чтобы не горбилась. - У тебя столько времени нет, но, если будешь заниматься каждый вечер, сможешь выучить один простой танец так, чтобы не думать, куда ставить ноги и как не отдавить их кавалеру. Может, даже получишь удовольствие от танца. Если хочешь.
        - Хочу, - тут же сказала я.
        Не знаю, смогу ли я научиться или, несмотря на все усилия Родерика, на посвящении простою весь вечер у стенки, но от такого повода встречаться несколько вечеров подряд я ни за что не откажусь. Щеки налились краской - казалось, эти мои мысли были написаны у меня на лбу, и, чтобы скрыть их, я добавила:
        - Все равно ведь когда-нибудь придется учиться.
        - Придется или нет - решать тебе. - Родерик взял меня за руку и повлек по дорожке. - Если доучишься и получишь личное дворянство, лучше будет, если ты выйдешь в свет. Визиты и балы - это знакомства, от которых часто может зависеть карьера. Ты ведь не захочешь всю жизнь провести в каком-нибудь провинциальном гарнизоне?
        - Не знаю, я об этом не думала, - озадаченно произнесла я. - Но при чем тут карьера? Неужели должности дают тем, кто лучше танцует?
        Родерик рассмеялся.
        - Нет, конечно, хотя всякое бывает. Но представь себя на месте человека, которому нужно подобрать себе подчиненного. Есть два кандидата, примерно одинаково способные, с хорошими рекомендациями и так далее… Но одного ты видела пару раз и запомнила как человека, оттоптавшего тебе все ноги в танце, а второго хорошо знаешь как вежливого и галантного кавалера. Выбор очевиден, правда?
        Я задумалась.
        - А если еще точнее - скорее всего я буду считать, что он бука и менее способен. Просто потому, что толком его не знаю. И рекомендации у него будут хуже просто потому, что он бука, правильно?
        - Да. Это несправедливо - скажем, барон Вернон…
        - Отец Бенедикта?
        - Да. Мог достичь бы куда больших высот, будь он общительней, а его жена - умнее и не испорти она отношения с обеими графинями Сандью - старшей и младшей.
        - Погоди, Бенедикт говорил тебе, что его отец - близкий друг графа.
        - Нет. Были в лучшем случае приятелями, но теперь лишь раскланиваются.
        Похоже, отцу Оливии дороги его жена и дочь, если он отдалился от человека, жена которого рассорилась с его семьей.
        - Знаешь, сама мысль о том, что отец Бенедикта достоин большего, меня злит, - призналась я.
        - Вот так оно и получается, - кивнул Родерик. - Как бы ты ни хотела быть беспристрастной, барон Вернон-старший - отец Бенедикта, и для тебя этим все сказано. Поэтому, если ты решишь выйти в свет после диплома, танцы, этикет, умение вести легкий и приятный для всех разговор тебе понадобятся.
        Я застонала. Он рассмеялся.
        - Танцы я беру на себя, по крайней мере до посвящения, а там решишь, захочешь ли продолжать. Для всего остального курсе на втором наймешь учителя.
        «Наймешь». На что?
        - Там уже многие начинают зарабатывать, - сказал Родерик, точно прочитав мои мысли. - Кто-то зачаровывает простые и недорогие артефакты, кто-то охраняет лавки, нанимается на подхват к целителям или летом отправляется по деревням призывать погоду, а то и компанией охотиться на чудовищ… Платят меньше, чем дипломированным магам, но и требуют меньше, так что все довольны.
        - Кроме дипломированных магов, у которых отбирают работу, - проворчала я.
        - Они тоже не в обиде. Нас в принципе не так много… процента полтора от всего населения империи, если я правильно помню результаты последней переписи…
        Есть ли хоть что-то, чем он не интересуется? Ладно светские правила в него вколотили с детства. Знакомства тоже достались по праву происхождения: как бы Родерик ни отнекивался, очевидно, что он из благородных. Но результаты переписи? Кому в здравом уме придет в голову их изучать?
        - К тому же большинству магов вовсе незачем зарабатывать себе на жизнь, а значит, оказывать услуги другим за плату. Разве что в качестве развлечения.
        Хорошо развлечение - гонять чудовищ по глухим деревням!
        - Поэтому работы хватает всем. Кому нужно хорошо и дорого - нанимает зарекомендовавших себя профессионалов. Кому попроще и подешевле - студентов, научившихся хоть чему-то.
        Если все так просто - почему Дейзи щеголяет в потрепанных штанах? К последнему курсу она явно научилась не только «хоть чему-то». Алек вон говорил, что «одежки лучше стали». Впрочем, какое мне дело? Может, она не хочет тратиться на одежду, а может - работать помимо учебы. У меня вон мозги кипели сегодня, а ведь, считай, и учиться толком не начали.
        - Ну вот мы и пришли, - сказал Родерик, останавливаясь у ограды полигона.
        По всему периметру горели яркие осветительные шары, да и на самих площадках их было предостаточно. Зато людей почти не видно - только вдалеке маячило несколько фигур. Не сравнить с тем, что было вчера, когда тут и там отдыхали студенты.
        - Нечему удивляться. - Родерик тоже огляделся. - Началась учеба. Физуха, боевые дисциплины - за день все и набегались, и надышались воздухом, и только редкие…
        - Ненормальные вроде нас с тобой, - рассмеялась я.
        - Жаждущие новых знаний студенты, - так же смеясь, поправил меня он, - не торопятся в общежитие. Начнем?
        Я кивнула.
        Родерик выпустил мою руку и отступил на шаг.
        - Сначала немного правил. Нельзя приглашать на танец даму, которой ты не представлен, - но, как я уже говорил, на посвящении все проще, поэтому можешь не обращать на это внимание. Нельзя танцевать с одним и тем же кавалером два танца подряд и больше трех танцев за вечер - вот это правило лучше соблюдать, если не хочешь, чтобы про вас поползли слухи. Или чтобы не решили, будто барышня… - Он замялся. - Чересчур доступна, прости.
        - Не ты же придумал этакую глупость, - пожала я плечами.
        В самом деле, он меня не обидел. Правила выглядели дурацкими, но запомнить их нетрудно.
        - Кавалер подходит к даме, которую собирается пригласить… Впрочем, нет, - оборвал он сам себя. - Об этом не пишут в пособиях по этикету, но начинается все с переглядываний. Вы встречаетесь взглядами. Если дама согласна, она прикладывает открытый веер к правой щеке. Открытый веер, приложенный к левой щеке, означает «Нет». Такой отказ без слов избавляет обоих от неловкости.
        - Веер? - переспросила я.
        Родерик на миг растерялся, а у меня внутри что-то сжалось. Веер! Да твари с ним, с веером, у меня ведь и платья-то нет!
        - Знаешь, я передумала. - Я постаралась, чтобы мой голос звучал легкомысленно. - Наверное, не стоит злоупотреблять твоим временем. Говорят, можно и медведя научить танцевать, но… - Я пожала плечами и улыбнулась, хотя хотелось плакать. - Но стоит ли оно того? Давай лучше просто погуляем, а на посвящение я не пойду. Не отчислят же меня за это?
        - Тебе нечего надеть? - прямо спросил Родерик.
        - Да, - не стала скрывать я.
        В конце концов, незачем притворяться не той, кто я есть. У девочки из приюта нет бальных платьев, да и вееров тоже нет.
        - Не сказал бы, что это большая беда. Военные должны быть на балу в парадном мундире, а ты все же боевик. И неизвестно, кому на самом деле будет неуютнее: тебе в мундире или разряженным барышням рядом с девушкой в мундире.
        - Да ладно, - невесело усмехнулась я. - По-моему, все тебе понятно.
        Он покачал головой.
        - Нет. Мне непонятно, почему девушка, не испугавшаяся дать отпор со сломанной ключицей и ударить парня заведомо крупнее и сильнее себя, боится косых взглядов и шепотков разряженных кур. Надо обладать куриным умом, чтобы смеяться над скудным гардеробом человека, который учится по императорскому гранту.
        Он помолчал, внимательно на меня глядя. Я тоже молчала, раздираемая противоречивыми чувствами. Знать, что он считает меня смелой - пусть и не сказал это напрямую, - было приятно. Представлять себя в мундире - пусть даже парадном, со слов Алека, нам должны были выдать их в ближайшие дни - посреди барышень в шелках и драгоценностях - стыдно и, что уж греха таить, страшно. А еще я прекрасно понимала, что Родерик пытается взять меня на слабо, и не хотела поддаваться. В конце концов, не ему стоять под огнем косых взглядов и слушать шепотки за спиной на посвящении.
        С другой стороны, если мне не понравится, как на меня смотрят, сбежать с праздника я всегда смогу. А если не пойду - сколько ни уговаривай себя, дескать, не больно-то и хотелось, на самом деле я все равно буду жалеть. И завидовать тем, кто туда пойдет.
        - Что ж, хочешь быть трусихой - кто я такой, чтобы тебя уговаривать? - пожал плечами Родерик. - Пойдем, провожу тебя в общежитие.
        - Нет! - воскликнула я прежде разума. Вот как у него это вышло - я же прекрасно понимала, что он меня провоцирует, и все равно повелась. - Пусть косятся, пусть хоть окосеют!
        А может быть, мне просто не хотелось идти в общежитие, неловко молчать и думать о том, что я происхождением не вышла. И Оливия, и Родерик говорили о моем возможном будущем дворянстве как о деле решенном. Всего-то надо - дотянуть до диплома, попутно изучив множество совершенно неочевидных вещей.
        Всего-то…
        Родерик улыбнулся.
        - Я тоже так думаю. Пусть позеленеют от зависти: ты-то сможешь показать ножки, не нарушая приличий, а в юбках этот номер не пройдет. А ножки у тебя потрясающие.
        - Льстец, - рассмеялась я, краснея.
        - Разве что совсем немного. - Он снова посерьезнел. - Значит, за неимением веера: скромно опущенные ресницы в ответ на его взгляд будут означать «да», если ты отвернешься - «нет». Только спиной не поворачивайся, это будет грубо.
        Я кивнула.
        - Итак, ты дала ему знать, что не против. Кавалер подходит… - Родерик улыбнулся, глядя мне в глаза, и от этого взгляда и этой улыбки у меня перехватило дыхание. - Вы так прекрасны сегодня, что любоваться вами - одно удовольствие. Подарите мне радость любоваться вами в вальсе.
        И поклонился.
        Я сглотнула, на миг ощутив себя огородным пугалом. Немым огородным пугалом.
        - С удовольствием. - Голос не слушался, и я выговорила это шепотом.
        И вроде бы понимала прекрасно, что его слова - лишь дань галантности, но до чего же хотелось им поверить!
        - Все правильно, - снова улыбнулся Родерик, протягивая мне руку. Я потянулась навстречу, и он быстро поправил: - Левую.
        Когда я вложила свою ладонь в его, она дрожала. Сама не знаю, чего я так разволновалась.
        - Но некоторые кавалеры не понимают намеков, - продолжал Родерик, легонько поглаживая мои пальцы. - Если он тебе очень неприятен, ты можешь отказаться, но тогда этот танец придется пропустить.
        - Получается, на самом деле я не могу отказаться? - нахмурилась я.
        - Можешь. Если хочешь отдохнуть, если уже обещала этот танец другому или если вы уже протанцевали три танца за вечер.
        - Но разве в таком случае он меня пригласит?
        Родерик покачал головой, глядя на меня точно на ребенка. Наверное, я и в самом деле задаю глупые вопросы.
        - Вечер долгий, он может увлечься и сбиться со счета. Или может сделать это намеренно. Не все барышни нежны и невинны. Не все кавалеры галантны. В любую игру можно играть ради удовольствия - своего и партнера - или ради победы, собирая трофеи.
        - А ради чего играешь ты? - сорвалось у меня с языка.
        - Ты - не трофей, Нори, - сказал он, спокойно и серьезно глядя мне в глаза. Я замерла на миг, думая, что он меня сейчас поцелует, но Родерик склонился к моей руке - и от касания его губ словно искра пробежала до самого сердца.
        А он, выпрямившись, снова улыбнулся - в этот раз так легко и беззаботно, что я окончательно перестала что-либо понимать.
        - Вернемся к уроку.
        Я тихонько вздохнула.
        - Да. Слушаю дальше.
        35
        Интонации Родерика изменились, словно он читал лекцию. Будто не было ни моих глупых слов, ни его ответа, который на самом деле ничего не прояснил.
        - Если танец обещан другому, извинись и скажи об этом прямо. Если нет, но танцевать ты не хочешь, поблагодари и скажи, что тебе надо отдохнуть. Но, как я уже говорил, этот танец придется пропустить.
        Я кивнула. Отказать, не обидев. Поддерживать легкий и приятный для обеих сторон разговор.
        - Бал всегда начинается с «шагов», - продолжал Родерик, - Но там и учить особо нечего. Шаги и галоп я покажу тебе в последние дни. А пока начнем с вальса. Он простенький, но все же придется потренироваться.
        - Простенький? - не поверила я.
        - Намного проще, чем, скажем, маривский танец, зато кружит голову в прямом смысле.
        Оказывается, он все еще держал мою руку. Погладил ладонь; прежде чем выпустить, отступил на несколько шагов. Я поежилась, когда ветер пробрался под мундир - казалось, до сих пор именно Родерик заслонял меня от него.
        - Итак, вальс, - улыбнулся он.
        Поднял одну руку, вторую согнул, точно обнимая воображаемую девушку. И тут же в его объятьях возникла девичья фигурка. Белые локоны до талии, кажется, такой тонкой, что Родерик мог бы обхватить ее двумя ладонями, на контрасте с которой бедра казались круглее, стройные ноги в штанах. Я никогда не была особой ценительницей женской красоты, но от этой иллюзии глаз было не оторвать, даже не видя лица. Невысокая, а рядом с ним и вовсе казалась маленькой и хрупкой статуэткой, толкни ненароком - и разобьется.
        Родерик посмотрел поверх головы иллюзии и улыбнулся.
        - Правая рука лежит в ладони кавалера, левая - чуть ниже его плеча.
        Руки девушки взметнулись, а до меня вдруг дошло.
        - Это… я?
        Он снова широко улыбнулся и кивнул.
        Это - я? Это прекрасное видение - такой он показывает мне меня?
        - Ты мне льстишь, - выдохнула я.
        Он рассмеялся и покачал головой.
        - Не отвлекайся. Показываю сперва медленно. Верхняя часть тела практически неподвижна. Следи за ногами. Мужчина начинает с правой ноги, шаг вперед. Ты, соответственно, левой назад. Раз-два-три, раз…
        Он закружился по полигону, сначала подчеркнуто медленно, потом все быстрее. Иллюзия следовала за ним, легко и грациозно. Я вздохнула: сейчас мне казалось, что научиться так двигаться невозможно, тем более когда обе ноги левые, как у меня.
        Родерик остановился. Фантом исчез.
        - Теперь ты, пока одна. Как запомнила, я поправлю.
        Я подняла руки. Глянула себе под ноги.
        - Спину прямо, - велел Родерик.
        Я выпрямила спину и обнаружила, что смотреть под ноги теперь не получается.
        - Голову прямо, - не отставал он. - Никто не запрещает тебе, танцуя с одним кавалером, стрелять глазками в других, более того, лучше так и делать, чтобы не смотреть в его лицо постоянно. Однако глядеть себе под ноги - дурной тон.
        - Но я не вижу, куда ступаю!
        - А куда ты можешь ступить в бальном зале? - приподнял бровь он. - К тому же, чтобы вы ни с кем не столкнулись - забота партнера.
        Еще и столкнуться можно?
        - Но сейчас-то у меня нет партнера! А если я споткнусь?
        - Здесь не обо что споткнуться.
        И правда, эта часть полигона была вымощена так искусно, что выглядела гладкой, будто паркет.
        - С правой ноги назад. Раз…
        Раз-два-три… Я сбилась. Начала снова. Медленно, потом быстрее. Раз-два-три.
        - У тебя хорошо получается, - сказал наконец Родерик. Я недоверчиво посмотрела на него, и он кивнул. - Правда, мне незачем тебе льстить. Теперь давай вместе.
        Но вместе того, чтобы подойти и обнять, он замер в десятке шагов от меня, вопросительно глядя в глаза.
        Ах, да…
        Я едва заметно улыбнулась и опустила ресницы, сердце снова заколотилось, как будто все было по-настоящему.
        Родерик двинулся ко мне, как никогда напоминая здоровенного черного барса. Или дракона, прекрасного в хищной красоте.
        - Сияние ваших глаз затмевает все огни этого зала. - Мягкий бархат его голоса словно окутал меня теплым покрывалом. - Позвольте мне смотреть в них во время вальса.
        Но вместо того, чтобы произнести «с удовольствием» или «конечно», я жалобно выдохнула:
        - Ты меня дразнишь, да?
        Слишком уж все это было… не из моего мира. Мира, где Родерик совсем недавно залечивал мне разбитую челюсть и отдал притирания для защиты рук от горячей жирной воды. Воздушные барышни, чьи глаза затмевают все огни зала, не бьют морды и не перемывают горы грязной посуды.
        Он покачал головой.
        - Нет. Просто то, что уместно на балу, здесь, - он огляделся, - выглядит чересчур вычурным. Как вечерние драгоценности за завтраком.
        - Оно и видно, - вздохнула я. - Сияние этих огней, - я мотнула головой в сторону фонаря, - затмить нетрудно.
        Я тут же испугалась своих слов - ведь на самом деле Родерик возится со мной уже невесть сколько, а я носом кривлю. Какие уж есть огни. Я-то тоже не принцесса.
        - Я не хотела…
        Он улыбнулся.
        - Хорошо, будут тебе огни.
        Исчез полигон. Исчезли деревья, ограда и фонари. Темное небо над головой сменилось расписным потолком - таким же невообразимо высоким, как небо. Сотни, если не тысячи, магических огоньков искрили, отражаясь в хрустальных подвесках люстр, бросали мягкие блики на паркет.
        - И все же твои глаза сияют ярче, - улыбнулся Родерик, с поклоном подавая мне руку.
        Я приняла ее, все еще слишком ошарашенная для того, чтобы ответить, сделала несколько шагов к центру зала вслед за ним.
        - Кавалер всегда должен быть слева от тебя, - пояснил Родерик. Остановился, разворачиваясь. Положил руку мне на плечо. Зал заполнило теплое пение гобоя, следом рассыпались стеклянными каплями звуки арфы, наконец вступили скрипки, выплетая мелодию.
        - До чего же красиво… - выдохнула я.
        - Я люблю этот вальс. - На удивление, голос Родерика не разрушил очарования. - Мой первый шаг - с правой ноги вперед, твой - с левой назад. Раз, два…
        Зря я боялась, что запутаюсь в ногах. Раз-два-три, раз-два-три, а потом не осталось ни счета, ни, кажется, самого моего тела, только моя рука в его руке, только музыка, только сияние бесчисленного множества огней. И биение сердца, кажется, одного на двоих.
        Музыка остановилась слишком скоро. Я замерла, переводя дыхание.
        - Тебя точно никто раньше не учил танцевать или якобы неумение было женской хитростью? - лукаво улыбнулся Родерик.
        - Не вальс, - покачала я головой. - Просто ты замечательный учитель.
        - Придется поверить. - Он посерьезнел. - Когда танец закончился, кавалер не сразу выпускает руку дамы, чтобы она сделала реверанс, опираясь на нее.
        - Так? - Я присела, расправляя воображаемую юбку. Распрямляясь, пошатнулась - все-таки не каждый день я тренировала реверансы - и тут же оказалась в объятьях Родерика. Он начал склоняться ко мне и вдруг резко выпрямился, разжимая руки.
        - Молодежь… - проскрипел за спиной старческий голос. - Не смущайтесь.
        Стены зала истаяли, вокруг нас снова был полигон, освещенный фонарями. Ветер взметнул мои волосы, похолодил вспотевший затылок. Я поежилась. Очень хотелось развернуться и обругать человека, испортившего такое чудо. Или разреветься. Или сбежать в смущении.
        - Добрый вечер, господин Орвис, - поклонился Родерик.
        Значит, кто-то из преподавателей. Пришлось и мне оборачиваться и снова приседать в реверансе.
        Оказывается, я устала: колени подгибались, и выпрямиться получилось с трудом. Надеюсь, со стороны это не было заметно. Преподаватель смерил меня острым взглядом, но, к моему облегчению, не стал комментировать синяки, а снова обратил все внимание на Родерика.
        - Прекрасная иллюзия, - сказал старик. - Зрительный и слуховой компоненты в полной гармонии, просто замечательно. Я бы еще рекомендовал подключить обоняние - в пустом бальном зале был бы уместен запах мастики для паркета.
        Родерик склонил голову. Выпрямился, снова колыхнулась магия. Я ожидала снова увидеть бальный зал, но вокруг нас возникла небольшая комната. В одной стене - камин, перед ним - ковер, пушистый и мягкий даже на вид. Затрещали дрова, источая легкий запах дыма и смолы, качнулся маятник на высоких часах рядом с камином. Щелкнули стрелки, остановившись на двенадцати, раздался мелодичный звон, и все исчезло. Мы снова стояли на полигоне.
        - Намного, намного лучше, - кивнул старик. - Зачет за мой курс вы получили, завтра зайдите ко мне с зачеткой, и можете больше не посещать ни лекции, ни практические занятия.
        - Спасибо, господин Орвис, - поклонился Родерик.
        - Не стоит. Приятно видеть, что мои уроки не пропали втуне. Доброй ночи.
        Он удалился, стуча палкой. Родерик медленно выдохнул и пошатнулся.
        - Что с тобой, - встревожилась я.
        - Ерунда, с магией перебрал.
        Даже в теплом свете фонаря было видно, как он побледнел.
        - Ерунда, - повторил Родерик. - Отосплюсь, и все будет в порядке.
        - Тогда пойдем.
        На самом деле мне не хотелось расставаться, но магическое истощение - вовсе не ерунда, от него и умереть можно. Может, гордость и не позволяет Родерику признаваться в собственной слабости, но я-то не слепая.
        Он взял меня за руку, переплетая пальцы. Не удержавшись, я погладила его запястье.
        - Спасибо. За притирание. За урок. И за чудесную иллюзию.
        - Не за что, - улыбнулся он и вдруг остановился. Рассмеялся. - Нори, у тебя будет платье. - Подхватив за талию, он меня закружил. - Самое красивое платье, и пусть все лопнут от зависти!
        - Нет! - выдохнула я.
        Внутри словно что-то оборвалось.
        Платья дарят любовницам. Содержанкам. Хуже только принять в подарок нижнее белье.
        Родерик опустил меня на землю, нахмурился, заглядывая в лицо.
        - Нори?
        - Зачем? - Я прокусила губу, чтобы не полились слезы. - За что?
        - Я не понимаю…
        - Все ты понимаешь! - Я полезла в карманы за притираниями, что он мне подарил. - Вот, возьми обратно. И скажи, сколько стоит урок танцев. Я верну. И завтра верну артефакты.
        Он склонил голову набок, брови сдвинулись к переносице.
        - Что ты несешь?
        - Да, я бедна как церковная мышь, но это не значит, что… - Голос сорвался. Я сунула пузырьки с притиранием в его ладони, вздрогнула от прикосновения. - Спасибо за все, но…
        Он запихнул их мне в карманы прежде, чем я успела отстраниться. Перехватил меня за запястья.
        - Что ты себе надумала, дуреха?
        - Пусти! - дернулась я.
        - Не пущу, пока не выясню, что на тебя нашло.
        - Платье! - выдохнула я. - Я не содержанка!
        Он нахмурился сильнее, а потом вдруг расхохотался. Хохотал и хохотал так, что, кажется, даже слезы выступили. Хватка ослабла, и я высвободилась. Сунула руки в карманы, сжала его подарки, борясь с желанием запустить их ему в лицо. Нет. Родерик действительно меня оскорбил, но хватит на сегодня драк, да и я, хоть и не барышня, но и не рыночная торговка. Пусть себе смеется. Надо просто уйти, а притирания верну завтра вместе с артефактами, и пусть только попробует не взять!
        Колыхнулась магия. Я отступила на шаг, ошарашенно глядя вниз. Вместо серо-коричневой ткани мундира на мне был атлас нежного светлого тона. Серебристый, насколько можно было разобрать в свете фонарей. Я ошалело потянулась разгладить юбку - прикосновения не ощутила, хотя ткань, словно настоящая, подалась под моими ладонями, затянутыми в перчатки. Перчатки! Длиннющие, выше локтя белые перчатки.
        - Иллюзия. - сказал Родерик. - Вот что я имел в виду. А ты что подумала?
        Я охнула. Лицо обожгло стыдом.
        - Прости, я…
        Платье развеялось. Родерик пошатнулся. Вскрикнув, я бросилась к нему, сунулась под руку, чтобы он оперся на мое плечо.
        - Все в порядке, - выдохнул он.
        Да уж, вижу я, в каком порядке. Хоть он изо всех сил и старался на меня не наваливаться, качало его знатно. Вечно я все порчу!
        36
        Я огляделась. Вон скамейки, на которых утром мы сбрасывали одежду. Я повлекла Родерика туда, отчетливо понимая: если он в самом деле начнет валиться, я его не удержу. Но он устоял. Тяжело опустился на скамью.
        Я присела напротив, заглядывая ему в лицо, и мне было совершенно наплевать, как это выглядело. Просить прощения было глупо, извинения сами по себе ничего не исправят. Поэтому я спросила:
        - Чем тебе помочь? Я не умею делиться силой. Может позвать кого-нибудь?
        - Ты в самом деле за меня беспокоишься? - В его голосе промелькнуло что-то похожее на растерянность.
        - Что ты, не человек, что ли?
        Родерик подхватил меня под мышки, заставляя подняться. Притянул к себе на колени, обнял.
        - Не волнуйся, сейчас пройдет. Я же целитель.
        - Черпать из Морока, да? - вспомнила я его объяснение.
        Он кивнул.
        - На самом деле понадобится немного времени, чтобы прийти в себя, но правда со мной ничего страшного. Спасибо.
        - За что?
        - Неважно.
        Он прижал меня крепче, потерся носом о мою макушку. Тихонько рассмеялся.
        - Нори-Нори… С тобой в самом деле не соскучишься.
        - Я не хотела. Правда не хотела!
        - Перестань. Не ты же заставила меня колдовать. Завтра… Нет, завтра я не успею. И, наверное, завтра урок танцев придется отменить.
        Я сникла, но промолчала. Заслужила.
        - Словом, послезавтра я принесу тебе артефакт. Булавку или заколку…
        - Булавку, - быстро перебила я.
        Заколку видно всем, а булавку можно прицепить с обратной стороны лацкана, спрятать от любопытных взглядов, и эта вещь будет только для меня. Меня одной.
        - Хорошо, пусть будет булавка. - Он коснулся губами моих волос. - Как же не хочется возвращаться…
        - А я не хочу, чтобы ты ночевал под забором или истощился до смерти, попытавшись сотворить портал. - Я решительно сползла с его колен, пусть и хотелось прижаться всем телом, коснуться губами шеи, где бьется пульс, пройтись поцелуями по краю челюсти…
        Я замотала головой, отгоняя эти мысли.
        - Пойдем.
        Родерик проводил меня до общежития, и мы долго целовались в тени огромного дерева, где никто не мог нас разглядеть. Расстаться получилось не сразу.
        Наверное, потому что мне не хотелось от него отрываться и идти в комнату.
        По лестнице я опять вскарабкалась кое-как; даром что сегодня сумка не оттягивала мне плечи.
        Когда я ввалилась в дверь, Оливия стояла за конторкой, записывала что-то с раскрытого тома.
        - Кто тебя так? - ахнула она, едва повернувшись ко мне.
        Я вздохнула. За весь вечер Родерик ни взглядом, ни жестом не напомнил мне о синяках, так что я сама забыла о них. И хоть в голосе Оливии было искреннее беспокойство, вспоминать о том, как я выгляжу, оказалось неприятно. Я отвернулась, распахнув двери шкафа, чтобы скрыться от ее любопытного взгляда.
        - Мы все выяснили, он извинился, так что уже неважно.
        - «Он»? - нахмурилась Оливия. - Мужчина ударил барышню?
        - Я не барышня, я боевик, и я первая ему врезала, - буркнула я, стаскивая мундир.
        - Надеюсь, было за что.
        - Было.
        Вчера у Оливии хватило деликатности не спрашивать, откуда у меня повязка на плечах, но разбитая физиономия, похоже, была выше ее понимания. Однако если она сейчас начнет читать мне морали, возможно, и у меня не хватит деликатности не нагрубить в ответ. Но вместо того, чтобы замять тему, я спросила:
        - У тебя есть зеркало?
        Своего у меня не было. В приюте хватало одного, большого, на стене. Притираниями и румянами я не пользовалась, прыщи - неизбежный бич юности - почти меня не коснулись, так что вроде и незачем. Вот разве что сейчас…
        Оливия вытащила из шкафа сундучок и протянула мне зеркальце. Да… И с этой «красавицей» Родерик танцевал и целовался? Я бы на его месте сбежала с воплями.
        - Ты была у целителей? - спросила Оливия.
        - Да, все в порядке. Теперь в порядке. - Я снова посмотрела в зеркальце. - Одного не могу понять: обычно битая морда… - Оливия едва заметно скривилась, и я поправилась: - Разбитое лицо… К слову, если я говорю как-то не так, поправляй, я не обижусь. …Распухает, но опухоль мне убрали. Почему бы заодно не убрать и синяк?
        - Я, конечно, еще далеко не целитель, но могу предположить, что проще убрать лишнюю воду, чем элементы крови. Если уж пигмент пропитал ткани, можно разве что ускорить рассасывание.
        В самом деле, синяки сейчас выглядели двух-трехдневными, не багровыми, а сине-фиолетовыми.
        - Жаль. Как было бы здорово, чтобы они просто исчезли, - вздохнула я.
        - Погоди-ка, есть у меня идея. - Оливия снова заглянула в сундучок и вытащила оттуда две баночки, очень похожие на те, что дал мне Родерик. Открыла одну - резко завоняло тиной. - Давай попробуем?
        - Что это? - поинтересовалась я, с опаской разглядывая бурую мазь. Легкий отсвет магии не успокаивал, а наоборот, настораживал еще сильнее.
        Оливия внезапно смутилась.
        - Вообще-то это от прыщей.
        - От прыщей? - Я уставилась на ее безупречную, как фарфор, кожу.
        - Вот это арника. - Она указала на вторую баночку. - Она быстро заживляет прыщи, но от глубоких остаются следы, сама знаешь. Поэтому после нее я мажу бадягой. Она раздражает кожу, отшелушивает верхний слой, и следы от воспалений проходят. Наутро снова арнику, чтобы убрать красноту. Конечно, магия намного ускоряет процесс.
        - Ты думаешь, синяк отшелушится? - не поняла я.
        - Нет-нет, настолько глубоко притирания не действуют. Из-за раздражения кожи после бадяги ускоряется кровоток, и это поможет синяку рассосаться быстрее. А наутро - арникой, чтобы убрать покраснение. Это если совсем по-простому. Могу объяснить подробней, как мне рассказывал наш целитель.
        - Не надо. - Я покачала головой. - Общий смысл примерно ясен, а вот подробностей могу и не понять.
        Оливия кивнула.
        - Только это больно.
        - Думаю, не больнее, чем удар в челюсть, - хмыкнула я. - Валяй, если не жалко. В смысле притираний не жалко.
        Она улыбнулась.
        - Не жалко. Если хочешь, я закажу у нашего целителя для тебя. Судя по всему, пригодится.
        - Я подумаю, спасибо, - ушла я от ответа. Незачем лишний раз говорить, что притирания от целителя, который пользует графскую семью, мне, скорее всего, не по карману.
        Оливия вытащила из того же сундучка плоскую широкую палочку, осторожно нанесла мне на лицо бурую мазь.
        - Ничего не чувствую. - Я потянулась потрогать, но Оливия перехватила мою руку.
        - Погоди, когда будешь смывать, почувствуешь. Держи четверть часа.
        Четверть часа так четверть часа. Я покосилась на рубаху, сброшенную после утренней пары. Пожалуй, надо все же сходить к портнихе и разориться еще хотя бы на одну. Прямо сейчас мне хотелось только спать, а не возиться со стиркой.
        Нет, мало ли, что принесет завтрашний день. Лучше выстирать сегодня - и пропитанную потом после «физухи», и ту, что я скинула сейчас. В принципе, ее еще можно было бы надеть завтра на нулевую пару, чтобы добить окончательно, - но, опять же, кто знает, во что меня угораздит встрять и не останусь ли я завтра вообще без рубах.
        Дейзи говорила, что рядом с прачечной есть сушильня, где магия постоянно гоняет теплый воздух, пропуская его через смесь угольного порошка и особым образом обработанной глины, чтобы удалить лишнюю влагу. К утру все будет сухим и свежим.
        Четверти часа, за который должна была подействовать мазь, как раз хватило, чтобы вышить метки на подолах. Оливия была права: смывать бурую гадость оказалось больно. Словно я бухнулась лицом на ежа. Вытирать - еще больнее. Что ж, по крайней мере жжение прогнало сон, и со стиркой я управилась довольно быстро. Когда я вернулась, соседка снова стояла за конторкой, что-то выписывая из учебника.
        - Я слышала, что в первый день не задают, - полюбопытствовала я. - Библиотека перед ужином пустовала.
        Оливия хмыкнула.
        - На первый курс целительского это правило не распространяется. Хорошо, что пока учебников хватает и можно не торчать в библиотеке. Неужели вам в самом деле ничего не задали?
        Я заглянула в расписание занятий.
        - На меня это правило, кажется, тоже не распространяется.
        Теория магии каждый день. Значит, не стоит надеяться, что преподаватель забудет о задании, и доклад придется заканчивать сейчас. Помянув про себя всех предков господина Бересфорда и их экзотические пристрастия в непотребных связях, я вытряхнула из сумки свои наброски. Раньше начну - раньше закончу, как сказал сегодня Феликс.
        С докладом пришлось повозиться. Хорошо, что в приюте я часто пересказывала другим прочитанные истории: какое-никакое, а умение складывать слова в предложения у меня было, иначе, наверное, я корпела бы над заданием до утра. Впрочем, я все равно засиделась. Надо будет завтра еще раз поблагодарить Родерика за артефакты: кровать Оливии закрывал темный купол, и я не беспокоилась о том, что мешаю соседке.
        Самым сложным оказалось переписать набело, не посадив кляксу и не испортив лист опиской. Когда я все же победила проклятую писанину, на краю стола высилась кипа испорченной бумаги. Сгодится на записи лекций и черновики, но придется покупать свежую пачку. Опять траты…
        В последний миг вспомнив, я раскрыла баночку с притиранием, подаренную Родериком. Так вот чем сегодня вечером пахли его волосы и одежда! Видимо, пропитались, пока он делал мазь. Я несколько раз вдохнула сладковатый аромат, прежде чем убрать средство в шкаф. Завтра вечером мы не увидимся, но будет утро и физподготовка. С этой мыслью я и уснула.
        И ничуть не удивилась, снова оказавшись рядом со статуей спящего дракона.
        - Здравствуй, - улыбнулась я ему, как старому знакомому. В самом деле, почему-то я была рада встрече. - Знаешь, сегодня я в первый раз видела живых драконов. Красивые…
        Мне показалось, будто от статуи пошла волна горечи.
        - Ну что ты, ты все равно самый красивый. - Я погладила его по переносью, чмокнула между ноздрей и, повинуясь самой мне непонятному порыву, добавила: - И ты обязательно полетишь.
        Снова горечь и… боль?
        - Кто же тебя обидел, такого славного? - Наверное, происходи все наяву, я бы сама усомнилась в собственном рассудке. А во сне - будто так и надо, успокаивать расстроенную статую дракона.
        Я ткнулась лбом в его висок. А еще говорят, будто драконы - ящеры.
        Холоднокровные. Какой же он холоднокровный. Теплый, как… объятья Родерика. И рядом с ним так же уютно.
        «Сайфер», - пришло откуда-то имя.
        - Сайфер, - повторила я вслух.
        Почесала дракона за ухом, как кота, и, как и в прошлый раз, мне показалось, что он замурлыкал. Нет, звука я не услышала и вибрации тоже. Просто… показалось.
        Я снова устроилась у него под мышкой, прислонившись спиной к боку.
        - Не против, если я присяду тебе на уши?
        За время жизни в приюте я привыкла, что делиться сокровенным можно только с госпожой Кассией. Любые секреты, рассказанные подругам или друзьям, почти мгновенно станут всеобщим достоянием. Не по злобе. Одинаковая еда, общие спальни, общий досуг… общие секреты - трудно носить что-то в себе и не поделиться с теми, кто все время рядом.
        Я привыкла молчать, но сейчас мне почему-то захотелось выговориться. Наверное, просто слишком много нового, слишком много впечатлений, и никого, с кем можно было бы поделиться открытиями и сомнениями. Нет, почти все мои новые знакомые - ну, с кем я успела перекинуться больше чем парой слов - виделись хорошими людьми, но это еще не повод изливать на них свое душевное содержимое.
        Статуя дракона из сна никому ничего не разболтает, к тому же умеет слушать. Конечно, все это лишь моя фантазия, но Сайфер действительно слушал. От него исходило то любопытство, то веселье, а то и самая настоящая ярость - когда я рассказывала про увиденное в кабинете Родерика. И, конечно же, получилось так, что почти сразу в моем рассказе остался только он.
        - Второй день, а я уже позволила себя целовать. - Щеки во сне горели, словно наяву. - И… мне этого хотелось. Я слишком ветреная, да?
        Мне показалось, что Сайфер улыбнулся - не насмешливо, а тепло и как будто поддерживая. Так мог бы улыбаться дедушка, если бы он у меня был. Странное дело, в самом начале сна он походил на ребенка, только что попавшего в приют. А сейчас вот - дедушка.
        Впрочем, кто их знает, этих драконов. Особенно драконов из моего сна. Но все же правду говорят, будто сны нужны разуму для того, чтобы осмыслить все случившееся днем и запомнить нужное. Когда я закончила говорить, все заботы и сомнения казались такими далекими! Завтра будет новый день и новые переживания, а пока можно просто греться под боком дракона, смотреть на нездешние звезды и вдыхать запах горьких трав, такой знакомый. Запах человека, о котором я думала во сне.
        37
        Когда я проснулась утром, на столе меня ждала баночка с притиранием, зеркало и листок бумаги с двумя словами: «Не забудь». И когда только Оливия их оставила, неужели специально вставала ночью? Я осторожно заглянула в зеркало, поморщилась. Краснота прошла, и синяков, кажется, тоже не было видно. В самом деле, поди разгляди их под хлопьями облезающей, будто обгоревшей кожи. Да и сама она потемнела, как после солнца, и жутко чесалась.
        Все же, умывшись, я старательно намазалась оставленным Оливией средством. Чесаться перестало почти тут же. А когда, одевшись, я снова посмотрелась в зеркало, едва не выронила его от изумления. Ни от синяков, ни от раздражения не осталось и следа. Не веря себе, я провела ладонью по щеке - вдруг на самом деле все это иллюзия, которая развеется в самый неподходящий момент. Нет, кожа под пальцами была гладкой и непривычно нежной. Я накорябала на листке «Спасибо!» - и помчалась вниз.
        Как и вчера, у выхода из общежития меня поджидали Дейзи и Селия. Только сегодня бровь Дейзи пересекал тонкий розовый рубец, глаз заливала синева и дополняла облик разбитая губа.
        «Кто тебя так?» - едва не вырвалось у меня, но, вспомнив, как вчера бесилась от любопытных взглядов и неуместных вопросов, я прикусила язык. В конце концов, как я вчера сама сказала Алеку, боевой факультет - не бытовой, нежных и трепетных барышень здесь нет.
        Но если я от вопросов удержалась, то Селия, увидев мое лицо, - нет. Синяки не сходят за ночь. Пришлось рассказать ей про средство от прыщей и неожиданное его применение.
        - Странно, что целители об этом не знают, - удивилась Селия.
        - Думаю, все они знают, - сказала Дейзи. - Но синяки здоровью не угрожают, только самолюбию. И некоторых это остановит от очередной драки.
        Селия покачала головой, но спорить не стала. Обернулась ко мне.
        - Твоя соседка не даст адрес целителя, который готовил ей притирания? Я бы заказала для Дейзи. Ей понадобится.
        - Не вздумай! - проворчала та. - Знаю я, сколько за магические снадобья дерут, последние подштанники снять придется.
        - Это неважно, - пожала плечами Селия.
        - Не хочу быть должной. На свиданки мне не бегать. - Дейзи покосилась в мою сторону и улыбнулась. - А до свадьбы, если она когда-нибудь будет, мне еще бессчетное количество раз лицо разобьют.
        Неужели на боевом только и делают, что лупят друг друга? Но спрашивать об этом, пожалуй, тоже не стоило.
        На полигоне, как и вчера, уже было прилично народа. Первокурсники не стояли неловко по одному-двое, как вчера, а тоже начали сбиваться в стайки. Меня заметили, замахали руками, подзывая. Улыбнувшись и кивнув Алеку, я пошла к однокурсникам.
        - Я на тебя ставил вчера и выиграл, - сказал он кому-то за моей спиной. - Жаль, сам не видел.
        - Плеснешь при случае, - хмыкнула Дейзи. - На следующей неделе я на тебя поставлю, не подведи уж.
        - Лучше не надо. - Алек понизил голос, но я услышала.
        - Поняла, - после недолгой паузы сказала она.
        Я-то уж точно ничего не поняла, но, поскольку говорили не со мной, любопытство стоило придержать при себе. Рано или поздно все само прояснится, а не прояснится, значит, не мое дело. Тем более что сейчас моя голова была занята совсем другим.
        Раз за разом я оглядывала собравшихся, выискивая Родерика, и не находила его. Конечно, он вполне мог затеряться между остальными: среди боевиков хватало высоких широкоплечих парней, но я не сомневалась, что различу его в любой толпе. Однако минуты шли одна за другой, вот уже и Этельмер прислонился к дереву, поглядывая на часы, а Родерика все не было. И сколько я ни пыталась себя убедить, что он мог просто пропустить нулевую пару, обязательную только для боевого факультета, волновалась все сильнее. Да, парень, который плохо себя чувствует, едва ли будет так жарко целоваться перед расставанием, и, когда Родерик уходил, выглядел он вполне прилично, но я не была целителем и очень смутно представляла себе, как проявляется магическое истощение. Вдруг у него есть какие-то отсроченные последствия?
        - Ты как будто не здесь, - сказал вдруг Зен.
        - Не выспалась. - Я натянуто улыбнулась.
        Отчасти это было правдой, сказывалось ночное бдение над докладом.
        - Не буду спрашивать, чем ты занималась ночью, - ухмыльнулся Зак.
        - Лучше не спрашивай, - кивнула я. - Пока я не вспомнила, что именно по твоей милости предавалась извращенной любви с докладом по теории магии.
        Зак, смутившись, заткнулся.
        Нет, не надо себя накручивать. Родерика знают многие, и многие ему симпатизируют, так что, даже если ему и стало плохо ночью, сосед наверняка повел себя не так, как Феликс вчера. Значит, ему помогут, а я узнаю, что с ним, скорее рано, чем поздно.
        Вытянув шею и привстав на цыпочки, я попыталась разглядеть, все ли старшекурсники на месте - ведь если Родерику понадобилась помощь, то и его соседа не будет. Потом сообразила, что не знаю, с кем он делит комнату. Может, его сосед не боевик, а парень с целительского или вообще другого факультета.
        - Стройся, - скомандовал Алек, прерывая мои мысли.
        Я поплелась к своему месту, и уже когда встала, словно что-то толкнуло меня в плечо, заставляя развернуться.
        Родерик бегом несся к полигону. Замер в воротах, после кивка Этельмера зашел внутрь и через несколько мгновений стоял рядом со мной.
        - Хвала богам, с тобой все в порядке, - выдохнула я. Тут же смутилась - слишком уж явной была моя радость.
        - Все в порядке, - шепнул Родерик. - Если не считать того, что я позорнейшим образом проспал. Давненько со мной такого не случалось.
        Этельмер глянул в нашу сторону, и пришлось заткнуться.
        - Раздеться, - прозвучала команда.
        В этот раз никто не спорил. Я потянулась к пуговицам мундира и, только расстегнув последнюю, поняла, что беззастенчиво пялюсь на Родерика, уже скинувшего свой китель. Он поймал мой взгляд, подмигнул, улыбнувшись, и от этой улыбки меня обдало жаром. Я потупилась, но все же, не удержавшись, подняла голову и замерла. Неприлично было так таращиться, но я не могла оторвать взгляд от него, и только щеки наливались горячим теплом. Щеки и низ живота.
        - Как я уже говорил, ты очень мило краснеешь, - мурлыкнул Родерик мне в ухо. - Но не буду тебя смущать. Я побежал.
        Нет, он просто невыносим!
        В этот раз никто не спрашивал, почему я отдыхаю, когда другие подтягиваются или отжимаются. Да и после занятия никто не поссорился, так что, когда мы с другими девушками с боевого вернулись в общежитие, оставалось время спокойно привести себя в порядок и позавтракать.
        Перед тем как направиться в свою комнату, я заглянула в сушильню за сменой белья. Долго искать не пришлось - мои вещи висели там же, у самой стены, где я их оставила. Подойдя ближе, я ругнулась про себя: ткань на обеих рубахах была покрыта желтыми разводами, будто от темного мыла для стирки. Но я же вчера выполоскала все как следует! Конечно, я много чего не знала о жизни, но уж стирать, готовить, убираться и мыть посуду умела. Да в конце концов, если бы я поленилась отполоскать как следует, рубахи были бы равномерно серыми, а не в желтых разводах.
        Я потянула на себя ближайшую и выругалась уже вслух. Желтое пятно расползлось под пальцами в труху, как расползается в руках опаленная бумага. Вторая рубаха тоже расползлась.
        Гадать, каким образом мои вещи оказались испорчены, было некогда. Единственная оставшаяся у меня рубаха сейчас липла к коже, пропитанная потом. Все, что мне оставалось, - быстро выстирать ее, как следует выжав.
        Когда я ввалилась в комнату, Оливия уже стояла у самой двери.
        - Что случилось? - спросила она.
        Кажется, это становится ее постоянным приветствием. Я молча протянула ей испорченную рубаху. Пока соседка разглядывала ее, развесила выстиранную на стенке кровати. Как там делалось это заклинание для сушки волос?
        - Похоже, что ты перестаралась с отбеливателем, - сказала Оливия.
        Я покачала головой.
        - У меня нет отбеливателя, только мыло для стирки.
        Если пропустить ткань не между пальцами, а между ладонями, потока воздуха хватит, чтобы ее просушить? Хотя бы чтоб вода не лилась и можно было накинуть сверху китель.
        - Но выглядит именно так.
        - Откуда ты знаешь? - Ее настойчивость начинала раздражать. Едва ли графине приходилось самой стирать белье, так откуда она знает, как выглядит сожженная от избытка отбеливателя ткань?
        - Сама однажды слишком щедро насыпала его, стирая.
        - Ты? - не поверила я.
        - У меня в первый раз пришли лунные дни. Мама предупреждала, но я все равно растерялась…
        Да, меня госпожа Кассия тоже предупреждала - и не меня одну, наверное.
        - …почему-то испугалась, что нянька отругает за испорченную простыню. Стащила ее в прачечную, замочила, бросила горсть отбеливателя на пятно, а когда просушила, вышло такое же, как на твоих рубахах. Меня учили стирать, - пояснила она в ответ на мой ошарашенный взгляд. - Стирать, готовить, разводить огонь… Мама часто говорила, что если уж будущей императрице было не зазорно самой рубить ветки для костра, убить оленя и его свежевать[2 - Отсылка к событиям книги «Отбор для дракона».], то и мне следует знать, как делают домашнюю работу.
        Значит, это правда, что графиня знакома с самой императрицей. Как они познакомились, интересно?
        Ох, да какая разница! Что мне делать сейчас? Не идти же на занятия в кителе на голое тело - даже в коридорах женского общежития на меня таращились, потому что в вырезе мундира слишком хорошо была видна грудь.
        - Значит, кто-то налил крепкий раствор отбеливателя или насыпал порошок на твои вещи, - сказала Оливия.
        «Кто-то». Кажется, я знаю, как зовут этого «кого-то». Но никаких доказательств у меня нет. Сама бросила в воду слишком много отбеливателя, и все дела. Я проглотила ругательство - пожалуй, не следует учить соседку непотребным словам.
        - Дай-ка сюда. - Она отодвинула меня от спинки кровати и провела ладонями над тканью. Рядом с ее рукой начал собираться водяной шар. Повинуясь магии, он отлетел в сторону, плеснул в тазу под умывальником.
        - Не идеально насухо, но надеть можно, и простыть ты не должна, - сказала Оливия. - Хочешь, в обед вместе заглянем к портнихе. Тебе понадобятся новые рубахи.
        - А это исправить нельзя? - спросила я, уже подозревая, каков будет ответ.
        Штопать бесполезно. Разве что порезать одну испорченную вещь на заплатки для другой. Да, так и сделаю.
        - Магией не получится, нити сожжены, и прорехи слишком велики, чтобы восполнить их за счет того, что осталось, - покачала головой соседка.
        - Жаль. Спасибо, - запоздало спохватилась я. - Не жди меня, беги на завтрак, я догоню.
        Зря я вчера поленилась собрать сумку перед сном. Сейчас пришлось тратить время не только на переодевание, но и на сборы. Я даже на несколько мгновений заколебалась: стоит ли бежать в столовую трусцой, учитывая, что я успела сегодня и набегаться, и даже поработать. Не лучше ли еще раз просмотреть доклад - когда я его дописывала, глаза слипались, и наверняка насажала ошибок - и потом, не торопясь, отправиться на занятие? Но желудок возмущенно забурчал, напоминая, что второй день я двигаюсь куда больше, чем привыкла, а потому и есть придется больше.
        Я помчалась в столовую. Время завтрака еще не вышло, но многие уже двигались обратно, навстречу мне. Около корпусов толпились студенты, ловя последние теплые деньки. Пробегая мимо целительского, я поискала взглядом Родерика. Не нашла. И едва успела остановиться, когда дорогу мне перегородил незнакомый старшекурсник.
        - Ты Лианор? - спросил он.
        Как он меня узнал? В следующий момент я обругала себя за недогадливость. Не так много девушек ходят по этим аллеям в штанах, а из первокурсниц - я одна.
        - Да. Чем могу помочь? - вспомнила я вежливую замену «чего тебе надо?».
        - Сколько ты берешь за то, чтобы… - Его неприличный жест не оставлял сомнений, за что именно он спрашивает цену.
        38
        - Прошу прощения? - переспросила я.
        Может быть, я что-то не так поняла? Ну, мало ли…
        Он ухмыльнулся, и я убедилась, что все поняла правильно.
        - Я спрашиваю «сколько», что тут непонятного? За раз. Или за ночь?
        Наверное, надо было оскорбленно вздернуть нос и гордо удалиться, сделав вид, что я выше подобных гадостей. Или отвесить пощечину. Не знаю, что бы на моем месте сделала Оливия. Да и вряд ли к ней кто-то осмелился бы обратиться с таким вопросом. Так что придется мне поступать так, как я всегда поступала на своем месте.
        - Пошел ты… - прошипела я, не поленившись подробно объяснить маршрут вместе со всеми возможными ответвлениями. Шагнула было мимо, но парень схватил меня за локоть.
        - Что я тебе, рылом не вышел? Перед старостой вашим, значит, ноги раздвигаешь, перед Родом и даже с двумя братьями разом не стесняешься…
        Какая бурная у меня, оказывается, жизнь! Даже интересно, когда бы я все это успела? А еще интересней, кто пустил обо мне такие слухи. Вряд ли Родерик - ему незачем хвастаться несуществующими победами, стоит поманить, и почти любая побежит, сияя от счастья. Да и про близнецов тогда бы не говорили. Алек, обидевшийся, что я старательно не замечаю его внимания? Тоже вряд ли. Не знаю почему, но мне хотелось верить в его порядочность.
        Уж не тот ли, точнее, та, что испортила мне рубахи?
        Но ведь этот парень не скажет, кто подал ему идею. А если обо мне в самом деле пошли такие слухи, тяжело мне придется… Я прогнала эту мысль. На каждый роток не накинешь платок. Постараюсь не ходить одна, чтобы не выглядеть легкой добычей, тем более что и Родерик просил об этом. Со временем все успокоится. Рано или поздно сплетникам надоест чесать языки.
        - Руку убери! - Я попыталась выдернуть локоть, но хватка у парня оказалась крепкая.
        - А то что? - ухмыльнулся он и дернул меня к себе.
        Я пошатнулась, всем весом оперлась на трость - подарок Алека, - и окованный ее наконечник опустился на стопу парня, обутую в ботинки из мягкой дорогой кожи. Он дернулся, я, качнулась, взмахивая палкой, чтобы удержать равновесие. Трость, взлетая, угодила парню аккурат промеж ног.
        Он взвыл, согнувшись, а я что есть мочи рванула прочь - откуда только силы взялись, - остановившись только около столовой.
        - Эй, Нори! - Зак взмахнул рукой, приветствуя меня, едва я оказалась в дверях зала. - Где тебя носят! Тут сейчас все вкусное съедят!
        Парни сдвинули два стола, чтобы поместилась вся честная компания. Кроме близнецов, там были Алек и Дейзи с Селией. И Родерик, окинувший меня встревоженным взглядом.
        Я нервно хихикнула, вспомнив недавно услышанное. Надеюсь, хоть девушек в мою постель сплетники не запихнут.
        - Что случилось? - спросил Родерик.
        - Ничего. Просто бежала.
        Я бросила сумку на скамью рядом с вещами остальных, пристроила там же трость. Улыбнулась Алеку.
        - Еще раз спасибо. Очень полезная вещь оказалась.
        Вместо того чтобы просиять, Алек застонал.
        - Кто в этот раз?
        - Он не представился, - пожала плечами я, мысленно проклиная собственный длинный язык, и поспешила к раздаче. Несмотря на недавнюю стычку, а может, благодаря ей есть хотелось ужасно. Да и так оставалась надежда, что парни отвлекутся и забудут.
        Но Алек не забыл.
        - Надеюсь, мне снова не придется являться пред светлое око Рейта, оправдываясь за отсутствие дисциплины среди первокурсников?
        - Когда я ем, я глух и нем. - Я демонстративно запихнула в рот полную ложку овсянки на молоке.
        - Нори. - Ладонь Родерика легла на мое бедро под столом, и я едва не поперхнулась кашей. - Друзья для того и нужны, чтобы не справляться со всеми проблемами одной. Кто тебя обидел?
        - Это я его обидела, - не удержалась я. Опомнившись, снова старательно начала жевать.
        - Наверняка не из наших и вряд ли пойдет ябедничать декану на то, что его избила девчонка. Так что можешь не париться. - сказал Зак. - То есть я хотел сказать: нет повода волноваться.
        - Зная Нори, я бы сказал, что повод волноваться есть всегда. Хорошо, что я староста не у боевиков, - ухмыльнулся Родерик. Ладонь его скользнула с моего бедра на коленку, и я залилась краской. Торопливо спрятала лицо за кружкой с чаем.
        - Поспрашивай своих, вдруг кто-то придет к целителям с побоями, - посоветовал Зен.
        - Это было бы неэтично, - покачал головой Родерик. - К тому же у целителей сейчас работы хватает. Первые дни, все осваиваются. Кто-то на физухе с непривычки ногу потянет, у кого-то от незнакомой еды живот прихватит. Драки тоже случаются. Ну и глупость людская. Ночью вон у алхимиков два любознательных первокурсника влезли в лабораторию. Любовное зелье искали.
        - А оно существует? - полюбопытствовал Зак.
        - В теории - да. Только это средство из арсенала некромантов, а не алхимиков. Как и все прочие ментальные воздействия.
        - Гадость какая. - Меня передернуло. - Знать, что человек с тобой не потому, что сам так хочет, а потому, что ты посадила его на цепь, как собаку…
        - Гадость, - согласился Родерик, легко сжав мое колено. - И будь я деканом алхимиков, выставил бы их из университета. Но, увы - моральные принципы студентов прямо не связаны с их успеваемостью. Впрочем, они и так наказаны, может, поумнеют.
        - Что с ними? - полюбопытствовал Зак.
        - Сигналка. Патент Петера, знаете его? В этом году выпускается и остается на факультете.
        Дейзи и Алек кивнули, остальные покачали головой.
        - Когда она срабатывает, не только воет почище изначальной твари, но и посыпает разорвавшего контур краской. Очень вонючей краской, - уточнил Родерик. - Если увидите где-то двух парней с ярко-зелеными лицами и неподражаемым ароматом - это они и есть.
        - Ты-то откуда знаешь? - спросил его Зен.
        - Староста алхимиков - мой сосед по комнате. И он был очень недоволен, что его подняли среди ночи. - Он обернулся ко мне. - А этому, который к тебе полез, куда прилетело?
        - По яй… - Я прикусила язык. Вот же зараза, специально отвлек рассказом о зеленых алхимиках, чтобы, когда я расслабилась, застать врасплох.
        Парни переглянулись.
        - Пожалуй, я постараюсь больше тебя не злить, - с делано серьезным видом сообщил Зак.
        - Значит, было за что, - одновременно с ним кивнул Зен.
        Родерик помрачнел.
        - Парни… и барышни. Очень прошу, приглядите за этой ходячей катастрофой. Сами видите, стоит на минуту упустить из виду…
        - Я ни к кому не лезу первая! - вскинулась я. Забыв, что и сама собиралась не ходить в одиночку, добавила; - И могу за себя постоять!
        - Ты-то можешь, да коллег жалко, которым пострадавших латать приходится. Им и без этого работы хватает.
        - Приглядим, - одновременно кивнули близнецы.
        - Тяжело быть бойцовым котенком, - добавил Зен. - Выглядела бы ты вон как она, десять раз бы подумали, прежде чем лезть. - Он кивнул в сторону девушки с третьего курса боевого, которая как раз покидала столовую.
        Про таких говорят: «Кровь с молоком». Рослая, выше половины парней, широкоплечая, и трость в руках кажется игрушечной. Да уж, от такой прилетит - мало не покажется. Но если вес я набрать смогу, то увеличить рост - точно нет, а превращаться из бойцового котенка в бойцового колобка не хотелось. Пусть уж все останется как есть.
        - Ничего, только первые полгода тяжело. - Дейзи ободряюще улыбнулась мне. - А потом все будут знать, что с тобой лучше не связываться.
        - Но эти полгода надо как-то пережить. - Родерик поднялся из-за стола. - Нори просить бесполезно, поэтому еще раз прошу вас.
        Алек фыркнул.
        - Да поняли мы, поняли. Мне, знаешь ли, самому не нравится, когда на ковер к декану тягают. Иди уже. Да и нам пора.
        Действительно, было пора. Времени оставалось только дойти до корпуса боевиков и расположиться в аудитории.
        Теория магии шла первой парой, как и вчера. Подумав, я не стала искать себе место на задних рядах. Бересфорд все равно меня запомнил, так что я просто привлеку к себе лишнее и совершенно ненужное внимание. Так что я устроилась там же, где вчера. И очень удивилась, когда по обе стороны от меня расположились близнецы.
        - Мы же обещали за тобой приглядывать, - с деланой серьезностью сказал Зен, а Зак добавил:
        - И будет за кем лекцию списывать, я вчера вообще ничего записать не успел. Тараторит как…
        Он не договорил: в кабинет вошел преподаватель, и мы поднялись.
        Жестом велев нам сесть, Бересфорд смерил меня взглядом.
        - Начнем с долгов. Вы, барышня, сделали доклад?
        - Вы не уточняли вчера, к какому числу сделать доклад, - подал голос Феликс.
        - К следующему занятию, это очевидно. - Преподаватель посмотрел на задние ряды поверх очков. - И настойчиво рекомендую держать свое мнение при себе, если не хотите, чтобы я потребовал высказать его письменно и в связке с моим предметом.
        Он шагнул ко мне.
        - Итак?
        Я, поднявшись, протянула ему кипу листов, сшитых в углу суровой ниткой.
        Зак едва слышно присвистнул. Бересфорд со скептическим лицом глянул на титульный лист.
        - Оформлено правильно.
        Я мысленно выдохнула. Спасибо Родерику, что рассказал мне: кроме самого текста важно еще и как он выглядит. Титульный лист, список литературы, поля…
        Преподаватель все с тем же скептическим видом пролистал страницы, точно пересчитывая. Заглянул на первую, скривился.
        - Вам следует потренировать чистописание.
        Сама знаю, что следует! Но когда, скажите на милость, я бы успела это сделать?
        - Возьмите. - Он вернул мне доклад. - Неудовлетворительно.
        - За что? - вырвалось у меня.
        - Вы не могли написать это сами. Купили текст доклада и переписали.
        - Я писала сама! Хотите, перескажу?
        - Сядьте. Я не говорил вчера, как должен был быть оформлен доклад, и вы не подходили спросить. Но откуда-то узнали. Вы учитесь по императорскому гранту. Плохо образованная, рассеянная и неусидчивая девушка не могла за ночь переработать такое количество источников и сделать текст такого объема.
        - Но… - Я лишилась дара речи, к глазам подступили злые слезы.
        - Я не спрашиваю, кто написал вам это, равно и как вы расплатились…
        Я вскочила.
        - Возьмите свои слова обратно!
        - Сядьте, Лианор. Сядьте и подумайте над своим поведением, если не хотите получить еще и отработку.
        - Чушь! - воскликнул Зен.
        - Что вы сказали, молодой человек?
        - Чушь! - выкрикнул Феликс с заднего ряда.
        - И несправедливость. - Я узнала голос Дамиана.
        - Тихо все! - Бересфорд шагнул к кафедре. - Прекратите беспорядок и вернемся к занятиям.
        С задних столов раздался свист, потом к нему присоединился еще один, и еще. Бересфорд пытался что-то сказать, но перекричать многоголосый свист не мог. У меня на глаза снова навернулись слезы. Преподаватель вышел из аудитории, хлопнув дверью.
        Стало тихо, так тихо, что, кажется, на всю аудиторию было слышно, как я сглотнула ком в горле. Встала, развернувшись к задним рядам.
        - Спасибо. Только…
        - Сядь и не волнуйся зря, - неожиданно тепло улыбнулся Дамиан. - Сегодня тебя несправедливо обвинили, завтра кого-то из нас. Если сразу все вместе такое не пресечем…
        Он осекся, я обернулась к открывшейся двери, весь проем которой, казалось, заняла массивная фигура Рейта.
        Декан шагнул в аудиторию, оглядел, кажется, каждого. Мне почудилось будто близнецы, по-прежнему сидевшие по обе стороны от меня, съежились. Да мне и самой - как бы ни хорохорилась вчера, дескать, привыкну - стало страшно под этим взглядом.
        - И почему я не удивлен. - Каждое слово, казалось, падало в тишину аудитории, точно камень в пропасть, рождая гулкое эхо. - Лианор, по какому поводу вы решили сорвать занятие?
        39
        - Я не срывала. - Я заставила себя распрямить плечи.
        - Лианор не срывала занятие. - Феликс встал, шаркнув ножками стула по полу. - Ваше обвинение несправедливо, как и обвинения господина Бересфорда.
        Декан смерил его тяжелым взглядом.
        - Вот как? Тебе нравится, когда тебя бьют женщины? Иначе к чему бы такая любовь к Лианор?
        Кто-то хихикнул и ойкнул, как будто смеявшегося пихнули в бок.
        - Мне не нравится несправедливость, - уперся Феликс. - Как не нравится и когда кто-то пользуется своим положением, чтобы вершить ее безнаказанно.
        Бересфорд побагровел. Схватил с моего стола доклад, впихнув его в руки декана.
        - Судите сами, могла ли девушка, которая учится по императорскому гранту, за вечер переработать такой объем литературы.
        Декан раскрыл листы где-то посередине, сощурился.
        - Курица лапой и то разборчивей пишет.
        - Я действительно плохо образованна, господин декан, и не сильна в чистописании, - признала я. - И все же я настаиваю: этот доклад я писала сама. Госпожа Стефания может подтвердить, что я вчера была в библиотеке. Она научила меня пользоваться каталогом. - Подумав, я добавила: - Один… - Да что ж так некстати щеки налились румянцем! - Один старшекурсник помог мне подобрать литературу и подсказал, как правильно оформлять доклады. Остальное я сделала сама.
        Зря я это сказала. Вот сейчас он скривится и выдаст что-нибудь вроде: «Старшекурсник! Уже начала хвостом крутить!
        Но Рейт только задумчиво покачал головой. Пролистал многострадальный доклад и протянул его мне.
        - Выйди сюда и читай. А я послушаю и решу.
        Я встала перед аудиторией. Во рту разом пересохло. Открыть первую страницу получилось не сразу. Дрожали пальцы.
        Я пробежалась взглядом по строчкам, сама едва разбирая написанное. Разозлилась на себя. Зачем мне разбирать собственный почерк? В конце концов, я это написала! Память девичья стала? Я опустила руки с докладом, снова окинув взглядом зал. Зен ободряюще улыбнулся мне, Зак подмигнул. На душе потеплело.
        - Ингрэм Соммер был типичным человеком своего времени, - начала я. - Времени, когда наука двинулась вперед огромными шагами, подгоняемая новейшими изобретениями в области магии и технологий, или когда новые открытия порождали новые изобретения. Времени людей, блестяще разбирающихся в самых разных областях. Сейчас это невозможно - объем накопленных знаний слишком велик для одного разума. Но тогда… Ученый, изобретатель, политик - о каждой из его ипостасей написаны тома и тома. Но чаще всего его имя вспоминают за вклад, который он внес в теорию магии. Этот человек впервые систематизировал…
        - Достаточно, - перебил меня декан. - Все ясно, садись.
        Внутри словно что-то оборвалось. Бесполезно. Все бесполезно. Я опустилась за парту, кусая губы, чтобы не разреветься.
        - Господин Бересфорд, рекомендую вам поставить Лианор «сверх ожидаемого». И я бы на вашем месте извинился, - сказал декан.
        Что? Он серьезно?!
        Похоже, серьезно, потому что преподаватель поджал губы.
        - Вы ставите под сомнение мою компетентность? При студентах?
        - Я ставлю под сомнение вашу беспристрастность.
        Как будто сам декан беспристрастен! Но, пожалуй, эту мысль мне стоит придержать при себе.
        - В таком случае, я полагаю, ваш факультет обойдется без моих услуг, - заявил Бересфорд.
        Хлопнула дверь.
        - Насчет извинений - это он зря… - Шепот с задней парты в наступившей тишине показался оглушительным.
        Декан усмехнулся.
        - Ну что ж, раз господин Бересфорд нас покинул, а отправлять вас, - он произнес это слово с нажимом, пристально глядя на меня, - бездельничать было бы чревато, придется мне его заменить.
        Он шагнул к кафедре. Я потянула к себе лист чистой бумаги. Ничего не понимаю. Может, хоть начав писать, поверю, что я в своем уме.
        - Начнем. - Кажется, единственный глаз Рейта видел каждое шевеление в классе, и, похоже, такое чувство появилось не только у меня, потому что тишина в аудитории стала прямо-таки оглушительной. - Если я правильно помню программу курса, вчера у вас была история развития предмета. Значит, сегодня нам нужно перейти к основным понятиям. Вы наверняка слышали про водную, огненную и прочую стихийную магию. Так вот, забудьте эти глупости.
        По залу пробежал шум.
        - Да, эти названия по-прежнему используются для простоты, но на самом деле нет никаких отдельных стихий. Есть только магия и разные формы ее проявления. К слову, именно доказательство этого - главная заслуга помянутого сегодня Ингрэма Соммера. После чего он смог посмотреть на накопленные к тому времени знания под другим углом, заново осмыслить их и создать теорию магии такой, какой мы знаем ее сейчас.
        Декан говорил и говорил. Ему не надо было требовать внимания или призывать к тишине - и без того аудиторию заполнял только его голос да скрип перьев. Удивительно, но даже я успевала записывать основные тезисы, попутно обдумывая их. И звонок к окончанию пары оказался полной неожиданностью.
        - Домашнего задания не будет, - сказал Рейт прежде, чем покинуть аудиторию. - Но настоятельно советую вам вечером перечитать сегодняшние записи, чтобы они уложились у вас в голове. Теория магии на самом деле очень проста…
        Кто-то засмеялся.
        - …потому что очень логична, - продолжал декан, словно бы не услышав. - Вам не нужно зубрить, нужно понять закономерности. На эти закономерности вы так или иначе будете опираться все оставшееся время учебы. Один пробел - и непонимание будет накапливаться снежным комом. Поэтому, повторюсь, советую вам перечитать и уложить в голове все услышанное сегодня. Свободны.
        В столовую мы шли всей толпой. Я подумывала было улизнуть, чтобы заскочить к портнихе перед обедом, но вспомнила, что пока не стоит ходить одной, а парням там делать нечего. После обеда попрошу Дейзи или Селию меня проводить. До чего же неудобно быть единственной девчонкой на курсе! Пожалуй, стоит познакомиться с девушками с других курсов. Раз уж нас так мало, надо держаться вместе.
        - Эй, парни, вы что, вскладчину ее пялите? - крикнул кто-то, когда мы проходили мимо корпуса целителей.
        Зен сжал мой локоть, переглянулся с братом.
        - Да он никак бессмертный, - ехидно протянул Зак.
        - Сейчас проверим. - Феликс оторвался от остальных, за ним шагнули близнецы.
        Шутник попятился, трое, что хохотали рядом с ним, тоже оборвали смех. Когда от толпы отделились и Дамиан с Себастьяном, четверка целителей поспешила к дверям корпуса. Я посмотрела, как они семенят, пытаясь сохранить остатки достоинства, и хихикнула. Кто-то из наших засмеялся, кто-то засвистел, кто-то заулюлюкал.
        - А ты ничего так, хоть и барышня, - сказал русоволосый парень, и я узнала его - тот, кто не хотел раздеваться при девчонках.
        - Спасибо на добром слове, - хмыкнула я. Добавила, обращаясь к вернувшимся: - И вам спасибо.
        - Ерунда, - пожал плечами Себастьян. - Кто обидит одного боевика - обидит всех.
        Когда мы ввалились в столовую, она уже была заполнена. Проходя мимо проема в зал для богатеньких, я заметила знакомые рыжие локоны.
        - Парни, идите, - сказала я. - Мне тут кое с кем переговорить надо.
        - Уверена что помощь не нужна? - поинтересовался Зен.
        - Нет. Бабский язык вам не укоротить.
        На самом деле я тоже не была уверена, что мне это удастся. Но подличать исподтишка я никогда не умела, а оставлять выходки Корделии без внимания больше было нельзя.
        Часть парней с нашего курса тоже зашли в зал для богатых, начали рассаживаться за столами, около которых тут же нарисовались подавальщицы. Я же двинулась туда, где Корделия щебетала с двумя барышнями, спиной чувствуя взгляды. И пока я шла, казалось, исчез монотонный гул зала, оставив только один звонкий голосок, потускнел мир, сузившись до одного прелестно-кукольного личика.
        Я замерла у стола, борясь с желанием взять Корделию за затылок и сунуть лицом в тарелку с кушаньем, каким бы то ни было. С ней одной я справлюсь без труда, и двое, что сидят рядом, не помешают. Но тогда это я прослыву ненормальной, которая накинулась на милую барышню ни за что ни про что, не иначе из ревности. Хотя, как ни странно, именно ревности я и не испытывала. Родерик сказал, что все в прошлом. Либо я верю ему, либо наши отношения на самом деле не отношения, а непонятно что.
        Пока я боролась с собой, меня заметили. Подружки Корделии перестали щебетать, одна даже отодвинулась вместе со стулом и заозиралась по сторонам. Нехороший, видимо, был у меня взгляд.
        - Ты заблудилась, милочка? - пропела Корделия. - Зал для нищебродов в другой стороне.
        - Нет, я попала куда надо. Скажи, пожалуйста, ты всех по себе судишь или только я удостоилась такой чести? - Она открыла рот, но я перебила, повысив голос: - Так если хочешь попробовать с близнецами, спроси у них. Они парни добрые, может, пожалеют и снизойдут.
        Кто-то ахнул, кто-то хихикнул. Корделия, надо отдать ей должное, не переменилась в лице.
        - Ты перезанималась, милочка? Конечно, таким, как ты, с непривычки тяжко, можно и рассудка лишиться от натуги.
        - Подумай еще вот о чем, - так же громко и отчетливо, как до того предложила ей попросить близнецов, сказала я. - Сколько парней с целительского факультета, поверивших сплетне о моей доступности, попадут к твоим будущим коллегам с яйцами всмятку?
        Наверное, надо было выбирать выражения поизысканней, но на этом поле - изящных бесед, где каждое слово источает яд, - Корделия явно была сильнее. Значит, все что мне оставалось, - быть собой. Плохо образованной «девкой», грубой и невоспитанной, которая, если что, может и по морде засветить. Или по яйцам.
        - И сколькие из пострадавших, поняв, что их сознательно обманули, просто чтобы подгадить другой барышне, захотят поквитаться?
        Стало тихо или это шум крови в ушах заглушил другие звуки? Что ж, надеюсь, что, если Корделия не внемлет, меня услышало достаточно парней, способных задуматься - а стоит ли рисковать самым дорогим?
        Кто-то мягко взял меня за плечи.
        - Хватит, Лианор, - сказала Селия, отодвигая меня в сторону. - Тебя Корделия вряд ли поймет. Я поговорю с ней на доступном ей языке.
        Она выдвинула свободный стул. Подружки Корделии молча испарились. Сама она дернулась, но за ее спиной, придерживая спинку, нарисовались еще две девушки в штанах - я видела их утром на физподготовке.
        - Кто обидит одного боевика - обидит всех, - сказала одна из них, улыбнувшись мне.
        - Иди, Лианор, ты голодная. - Селия подпихнула меня в бок. - Мы разберемся.
        Я кивнула, в который раз за сегодня проглотив ком в горле. Надо бы все-таки познакомиться по-человечески. Но меня прямо попросили удалиться, так что завтра, на физухе.
        Я двинулась к выходу и остановилась, когда меня придержала за локоть Оливия.
        - Это она испортила твои вещи? - спросила она, не понижая голоса.
        Девушка и парень, что сидели вместе со мной за столом, с любопытством уставились на меня.
        - У меня нет доказательств, - сказала я. - Но больше ни с кем из барышень я пока не ссорилась.
        - Мне нравится это «пока», - покачала головой Оливия. Выпустила мой локоть, снова опускаясь на стул.
        Я прибавила шагу: не ровен час, еще на кого-то из знакомых наткнусь! Накаркала - совсем рядом сидел рыжий Карл, а еще через два стола обнаружился Бенедикт. Он торопливо отвел взгляд, я тоже сделала вид, будто его не заметила. Полезет - получит, а нет - мне хватило на сегодня неприятных бесед.
        40
        Дойти до второго зала, не побежав, оказалось тем еще испытанием. Я замешкалась в дверях, выглядывая знакомых, и на плечо снова легла ладонь. Только в этот раз мне не пришлось гадать, кому она принадлежит. Казалось, это тепло я узнаю сразу.
        - Меня потеряла? - мурлыкнул Родерик, склоняясь к моему уху.
        Я едва удержалась, чтобы не прижаться к нему, потеревшись затылком о плечо. Кивнула.
        - Тебя. Пойдем?
        Остальная компания уже расселась за сдвинутыми столами. Братья тревожно глянули на меня, но тут же заметно расслабились. Зато Алек не улыбнулся в ответ на мою улыбку - то ли дело было в Родерике, который держал меня за руку; то ли снова гадал, что я учинила и не потащат ли его за это на ковер.
        - Что тебя беспокоит? - поинтересовался Родерик, вставая вслед за мной к раздаче.
        - Ничего, - пожала плечами я.
        - Нори.
        - Уже ничего. - Я улыбнулась, честно глядя ему в глаза. - Бересфорд хотел влепить мне «неуд» за доклад, но обошлось.
        Мне не хотелось вмешивать его в ссору с Корделией. Как будто, сделав это, я признаю, будто между ними еще осталось что-то. Впрочем, если подумать - так ведь и получалось. Если они действительно расстались, Родерик ей никто, никак не может на нее повлиять или что-то потребовать. Ну, разве что как староста целителей, что-то, что связано исключительно с учебой или дисциплиной. Но я-то - не учеба.
        - Как ты сумела его переубедить? Этот старый сморчок упрямей барана.
        - Не я. Парни помогли. - Я начала рассказывать, радуясь, что ушла от скользкой темы.
        Так, разговаривая, мы и вернулись за стол.
        - Что теперь будет? - спросила я. - Что, если заменить его некем? Между преподавателем и студенткой выбор очевиден…
        - Не бывает незаменимых, - хмыкнул Алек, услышав мои последние слова. Судя по всему, близнецы уже рассказали ему, что произошло. - Рейт очень, очень не любит, когда на него пытаются давить. Не пойдет на попятную Бересфорд - найдут кого-нибудь из молодых. Или поставят студента, как вон Рода на первую помощь.
        - Но декан сказал, что предмет очень важен… - Я осеклась под насмешливым взглядом старосты.
        - Мы же боевики. Дуболомы. Хватит с нас и этого, а ежели что не поймем - зазубрим.
        Я мысленно ругнулась. Память у меня хорошая, но зубрить я не умела никогда - чтобы запомнить, мне надо понять. Поэтому так понравились сегодняшние слова Рейта о логичности теории магии.
        - Учебник по теории, который вам выдали, тоже полное… - Алек осекся.
        - Полное то самое, о чем не говорят за столом, - закончила за него Дейзи под хихиканье близнецов.
        - Если в самом деле хочешь разобраться, возьми в библиотеке учебник Давинси, - снова сказал Алек. Я потянулась к сумке, но он, перегнувшись через стол, придержал мою руку. - Я запишу для тебя.
        - Я запишу. - Родерик сказал это с улыбкой, но его недовольство я почувствовала, кажется, всей кожей.
        - Я староста, и за успеваемость отдуваться тоже мне. - Алек хмыкнул, но глаза его не смеялись. Мне не нужно было оборачиваться к Родерику, чтобы понять что эти двое снова меряются взглядами.
        - Хорошо бы Рейт и дальше вел этот предмет, - сказала я, чтобы разрядить обстановку.
        Что ж, мне это удалось: все четверо боевиков уставились на меня как на ненормальную.
        - Да у меня от одного его вида сердце в пятки уходит, - буркнул Зак.
        - У меня тоже, - согласилась я. - Но лекция была куда лучше, чем у Бересфорда.
        - Немудрено быть лучше Бересфорда. - заметила Дейзи.
        - Вы к нему несправедливы. У целителей Бересфорд читает вполне прилично, - сказал вдруг Родерик.
        Алек фыркнул.
        - Ну да, ну да, белая кость, великие умы, не то что некоторые.
        А Дейзи добавила:
        - Вообще-то я про Рейта.
        - И к Рейту тоже. Тактику диверсионно-разведывательных групп он вел просто потрясающе. - Помолчав, Родерик продолжил: - Жаль, конечно, что так вышло и он оказался среди тех, кого бросили на прорыв. Империя потеряла отличного разведчика…
        - Зато приобрела декана, от одного взгляда которого обделаться можно, - хмыкнул Зак. - Так это твари его так?
        - Кто ж еще.
        - Вообще эта идея бросать на прорыв людей, когда можно было бы откупиться от тварей, - так себе, - сказала Дейзи. - Говорят, они разумны. Возможно…
        - Откупиться? - Родерик улыбнулся, но мне захотелось отодвинуться от него подальше. - Им нужны страдания. Чем больше, тем лучше. Кого ты готова отдать на мучительную смерть? Его? - Он кивнул в сторону Алека.
        - А чего сразу меня-то, - буркнул тот.
        - Меня? Его? - Родерик указал на Зака.
        Дейзи не смутилась:
        - Всегда есть преступники. Можно подумать, смерть на виселице не мучительна. Или колесование.
        - Спроси у Рейта: в те минуты, когда он горел заживо, согласился бы он на петлю? А колесование отменено указом императора от…
        - Род, хватит, всем известно, что по части законов ты любому международнику фору дашь. Я о другом. Всегда есть кто-то, кого не жалко. Кто-то, кто заслужил смерть. В отличие от тех, кто неминуемо умрет, удерживая тварей, пока до них не доберется дракон.
        - Не жалко, в отличие от боевых магов. Или дракона, который тоже однажды неминуемо умрет, останавливая очередной прорыв, - медленно произнес Родерик. - Думаешь, ты первая, кто до этого додумался? Эту песню поют некроманты. С самого начала. Отдать кого не жалко, зато получить силу. Огромную силу, почти бесконечную жизнь, возможность влиять на разум людей.
        - Звучит так, будто овчинка стоит выделки, - так же задумчиво сказал Зак.
        Зен покачал головой, но промолчал.
        - Звучит - да. Только, видишь ли, у всех свои представления о том, кого не жалко. Для Дейзи - преступники. Для баронессы Вернон…
        Судя по выражениям лиц, это имя ни о чем не сказало никому, кроме меня.
        - …простонародье: бабы рожают по дюжине детишек, до взрослого возраста доживают хорошо если трое. Чего их жалеть, все равно подохнут.
        Зак переменился в лице, Зен усмехнулся. Дейзи вскинулась, но промолчала.
        - Для кого-то - конкурент в драке за благосклонность императора.
        Голос Родерика стал жестким:
        - Со злом нельзя договориться. Оно будет требовать все больше и больше, пока не поглотит всех. И если я окажусь среди тех, кого призовут на прорыв, - я не буду вспоминать, что я целитель. - Он резко выбрался из-за стола. - Увидимся.
        - Зря ты так, - негромко заметил Алек. - И сама идея… Думаешь, ты самая умная и за пятьсот лет никто до такого не додумывался? Это Род такой правильный, да только он не император, а императоры… Взять хоть того, который на отборе всех барышень перепробовал. Додумывались наверняка, и если бы это работало - плюнули бы на мораль, кто бы что ни говорил.
        Дейзи смутилась, а он продолжал:
        - И вообще. Род не доносчик, и среди нас таких нет. - Он многозначительно оглядел собравшихся за столом. - Но он прав насчет некромантов.
        - Ты-то откуда знаешь? - встрял Зак. - Некромантия запрещена, так говорят.
        - Книжки читаю. Умные, раз своего ума нет, приходится чужим добирать. Это в самом деле некроманты твердят. Дескать, можно пожертвовать никчемными людишками ради силы для достойных, ради великого блага для всех. За некромантию, сами знаете - смерть, и никаких исключений, и никаких помилований.
        - Мы не знали, - сказал Зак. - Почему?
        - По официальной версии, потому что силу им дают изначальные твари.
        - А по неофициальной? - не унимался Зак.
        - Подумай. Иногда это полезно. Тебе тоже, особенно прежде чем язык распускать. - Алек снова обернулся к Дейзи. - Донесет кто-нибудь особо ретивый, а у Тайной канцелярии как раз недобор будет, и поминай как звали.
        - Но студенты… - Я осеклась, сообразив, что обращение к магии, за которую казнят, не особо разбираясь, вряд ли можно назвать «не особо тяжким» преступлением, а потому и защищать студента никто не будет. Отдадут страже, а там попадется чересчур ретивый дознаватель - и признаешься даже в том, о чем и не мыслил.
        - Вижу, привыкаешь думать, - ухмыльнулся мне Алек. - Засиделись мы. Никто прогуляться не хочет? Последние деньки стоят, того и гляди занепогодится.
        - Мы не против. - Зен перевел взгляд на меня. - Нори?
        - Хотелось бы, но мне надо в главный корпус.
        - Мы проводим, - быстро сказал он. - Зря ты Рода отпустила. С ним бы надежнее было. Алек, извини, не судьба.
        - Он мне не нянька, а я ему не госпожа, - пожала плечами я, тоже поднимаясь из-за стола.
        - Могу я нянькой побыть, - ухмыльнулся Алек. - Накормить, выгулять, спать… гхм. Извини, увлекся.
        - Спасибо, как-нибудь сама справлюсь, - улыбнулась я. Сердиться на него не получалось совершенно. - И провожать меня не надо, пожалуй. Мне к портнихе, вам ждать придется.
        - Надо, - не сдавался Зак. - Мало тебе сегодня было?
        - Чего я еще не знаю? - нахмурился Алек.
        - Нори, можно?
        Я неохотно кивнула. Вроде ни в чем не виновата, а почему-то стыдно. Как будто эти грязные предложения в самом деле запятнали меня.
        - Понял… - медленно произнес Алек. - Придется с Родом поговорить, пусть своим настучит по шапке.
        - Нет! - воскликнула я.
        Да я от стыда умру!
        - Да. Дисциплина среди студентов - тоже забота старосты факультета. Международники вон Бенедикту быстро объяснили, что к чему, затих.
        - Насколько мне известно, ты тоже ему кое-что объяснил. Спасибо.
        А еще ему кое-что объяснил Родерик, и поэтому мне не хочется снова просить у него помощи. И так должна по уши.
        - Объяснил, - не стал отпираться Алек. - Но я ему не указ, в отличие от его старосты. Придется и Роду своим растолковать, что будет, если они поссорятся с боевиками. - Он вздохнул. - Накрылась прогулка.
        - Извини, я…
        - Ты-то тут при чем, если некоторые парни думают не той головой, что на плечах, а той, что ниже пояса? - пожал плечами он. - У некоторых вот от ветра… - Он осекся, я зарделась, - Так разве ветер в том виноват? - закончил он под смех близнецов.
        - Я провожу, - вмешалась Дейзи, которая до сих пор молча шла рядом. - В самом деле, нечего вам под дверью портнихи торчать.
        Она взяла меня под локоть.
        - Платье к посвящению затеяла? Не мое дело, конечно, но, если хочешь сэкономить, подожди пару дней. Второкурсницы как раз на продажу выставят то, что в прошлом году пошили. Бытовички еще и сами под тебя подгонят за ту же цену.
        - Какое там платье, - вздохнула я. - Тут бы с голым задом не остаться.
        - Вот заср… гаденыш! - воскликнула Дейзи, выслушав про испорченное белье.
        - Гаденыш? - переспросила я.
        - Бенедикт. Не затих, значит, а затаился, чтобы исподтишка гадить.
        Я похолодела. Неужели я зря устроила скандал Корделии? Выставила себя дурой, еще и дала ей повод для пакостей? Декан уже один раз ткнул меня носом в подобную ошибку - с Феликсом. Сколько раз мне еще нужно сплясать на этих граблях, чтобы наконец усвоить урок?
        - Но в общежитие парням нельзя.
        Дейзи рассмеялась.
        - Много чего нельзя, но можно, если очень хочется. Например, нельзя ночевать вне общежития, но кого и когда это останавливало?
        Я покраснела.
        - Я не собираюсь…
        - Ну и зря, - фыркнула она. - Будешь слишком правильной - останешься без заработка.
        Прежде чем я успела возмутиться, Дейзи добавила:
        - Наши часто нанимаются к купцам охранять по ночам лавки. Никто не будет платить охраннику, который просто повесит сигналки и отправится спать на другой конец города.
        - И как?.. - поинтересовалась я.
        - Да просто. На человека нельзя повесить сигналку, только на предмет. Поэтому заклинание на входе фиксирует ключ от комнаты, а не студента. Отдаешь ключ соседке или подруге, и все дела.
        - А утром…
        - Кидаешь в окно камешек, и тебе магией спускают ключ через окно прямо в руки.
        - И что, никто не интересуется, почему человек, зашедший вечером, снова заходит с улицы утром? - полюбопытствовала я, до конца не веря, что все настолько просто.
        - Да кому это надо? - хмыкнула Дейзи. - К тому же, может, ты разминки ради в окно с утра выскочила, чтобы потом взбежать по лестнице?
        Я хихикнула.
        - Появилась у нас тут как-то на вахте одна, которая решила, что она тут царь и бог и ее дело - за всем следить, - продолжала она. - Долго не продержалась.
        - Что вы с ней сделали?
        - Да ничего особенного. Представь, проходит мимо тебя студентка, поднимается наверх, а через пять минут снова входит с улицы и поднимается наверх. И так десять раз подряд. И не развеивается, как любая порядочная иллюзия. И вообще, возмутительно телесна и громко возмущается, когда ее пытаются развеять.
        - И она не догадалась, что можно сигануть в окно?
        - Догадалась. Только после этого мы стали выходить из общежития по десять раз подряд. Она каждый раз бегала проверять окна на первом, а потом и втором этажах. Все были заперты, но барышни, которым не понравилось, что к ним в комнаты ломятся с утра, когда каждая минута на счету, возмутились и написали жалобы.
        - Дерево? - хихикнула я.
        - Дерево, - подтвердила Дейзи. - Но до него она не додумалась. Может, потому что самая нижняя ветка там на высоте в полтора роста.
        Я неопределенно хмыкнула, пытаясь представить, можно ли одолеть такое. Не с моим ростом, наверное.
        Видимо, мои мысли отразились на лице, потому Дейзи сказала:
        - Раз пять полосу препятствий пройдешь - и не на такое вскарабкаешься. Удобное дерево. - Она подмигнула мне. - Парни порой пользуются.
        41
        Я покраснела.
        - Так получается, Бенедикт и сам мог пробраться в общежитие?
        - Этот? Вряд ли, кишка тонка. - Она покачала головой. - К тому же с дерева проще всего перебраться на крышу, а там нужно, чтобы кто-то открыл тебе замок чердака. Конечно, все знают, как расковырять его шпилькой…
        Пожалуй, стоит освоить эту науку. Как-то прошла она мимо меня, вдруг пригодится. И неважно, что я не собираюсь водить парней к себе в комнату. При этой мысли я снова залилась краской. И даже одного парня не собираюсь.
        - Но замок-то висит со стороны коридора, - продолжала Дейзи. - Да и зачем самому трудиться? Думаешь, так сложно заплатить кому-то из первокурсниц? С бытового, где учатся такие, как мы с тобой? Или даже барышне, все состояние которой - дворянский гонор?
        Я снова мысленно поежилась от мысли, что возможно, зря обидела Корделию. Но, с другой стороны, если бы сплетни обо мне тоже распространял Бенедикт, цеплялись бы парни с международного. Вряд ли за два дня он успел обзавестись множеством знакомых на целительском. А если бы он просто распускал сплетни по всем приятелям - среди знати, как говорят, все знают всех, - то ко мне приставали бы не только около корпуса целителей, а везде. Ну, разве что кроме боевиков.
        Но сейчас, пока мы с Дейзи неторопливо шагали по аллеям, никто нас не трогал. Возможно, конечно, что одна старшекурсница с боевого выглядела убедительней толпы первокурсников, тем более когда у нее на лице написано, что драки она не чурается. Однако проверить это было невозможно, и я заставила себя перестать гадать, кто на самом деле пытался испортить мне жизнь. И без того забот хватает.
        В главном корпусе, как и пару дней назад, кипела жизнь. Так же толпились перед расписанием студенты, не столько изучая его, сколько общаясь. А еще в коридорах вдоль стен выстроились прилавки со всякой всячиной, и я не удержалась, прошлась от одного к другому, глазея.
        Чего тут только не было! Конечно, бумага. Обычная, на разрозненных листах, которой пользовалась я, и с листами, сложенными вдвое и прошитыми по центру. Наверное, так удобнее - не рассыпается. Надо будет попробовать… Бумага серая и рыхлая, зато дешевая - правда, экономия, на мой взгляд, выходила сомнительная, такую будет рвать перо, и чернила она поглощает в немеряных количествах, так что буквы расплываются. Бумага дорогая: плотная и блестящая, которую так и хотелось погладить, но на стопке лежала грозная надпись «руками не трогать!». Я проглотила вертевшийся на языке вопрос: можно ли потрогать ногами или, скажем, носом, и прикупила кипу листов таких же, как у меня сейчас. От моих запасов после ночного бдения над докладом, будь он трижды неладен, почти ничего не осталось.
        На соседнем прилавке - доски для письма на весу. Самые простые, как у меня, с пружиной, чтобы держать бумагу, и подставкой для чернильницы-непроливайки. Похитрее, где бумага держалась поперечной планкой с магнитами, а то и вовсе надежно прилипала всей поверхностью под действием заклинания, встроенного в артефакт.
        Дальше шли чернила и чернильницы - тоже на любой вкус и достаток. Самые дорогие стояли на полочках, прикрепленных к стене за спиной торговца, и их, на мой взгляд, можно было спокойно ставить на каминные полки в качестве украшения. Но, наверное, раз они здесь, значит, и покупатели находились. Хотя чему я удивляюсь - это за меня платит корона, а так не каждая дворянская семья может позволить себя отправить отпрыска в университет. Многие из тех, кто здесь учился, на письменных принадлежностях не экономили.
        На следующем прилавке лежали перья. Кстати, их тоже надо бы прикупить - за первый же день, точнее сутки, я умудрилась сточить почти полностью три штуки. Этак мне обычной связки в две дюжины хватит чуть больше чем на неделю.
        Я думала, перья - они и есть перья, но на соседнем прилавке, кроме обычных, лежали металлические штуковины, больше напоминающие миниатюрный расплющенный наконечник копья. А рядом с ними - рукоятки, к которым их нужно было крепить. Самые разные, от простых, ошкуренных деревянных, до тех, что из слоновой кости и серебра.
        - Удобная штука, - сказала Дейзи. - Держать проще, точить не надо. Советую купить, как деньги заведутся. В конечном счете выходит дешевле, чем на перья постоянно разоряться, и писать легче. Только ронять их не стоит, если погнутся, придется выбросить.
        Может, и дешевле, но пока не узнаю, во что мне обойдется новое белье, лучше повременить с необдуманными тратами. Так что я ограничилась обычными перьями - гусиными, вываренными в щелоке и прокаленными в песке.
        Когда я расплачивалась, взгляд упал на полочки, приделанные к стене за спиной торговца. «Перо-самописка» - гласила подпись под одной, а от цены у меня глаза полезли на лоб. В пять раз больше моих подъемных - а ведь они рассчитывались так, чтобы снять угол не в клоповнике на три месяца и что-то есть это же время. Предполагалось, что за эти три месяца выпускник приюта найдет себе хоть какую-то работу. На самом деле очень щедрые подъемные, близнецам вон вовсе дали с собой по краюхе хлеба и сумке со сменой белья, и дальше крутись, как хочешь. А Зен еще за меня заплатить предлагал…
        - Она что, в самом деле сама пишет? - не удержалась я от любопытства. Спасибо и на том, что не брякнула, дескать, за такие деньги самописка должна еще и спинку чесать, и колыбельные на ночь петь.
        - Ее не надо макать в чернила, - скучающим тоном пояснил торговец, видимо, уставший от одних и тех же вопросов. - Один раз заправила и пишешь весь день. Или даже дольше, смотря сколько писать.
        Я кивнула, поблагодарив, полюбовалась футлярами для перьев и перочинными ножичками с рукоятками из слоновой кости с разнообразными узорами. Перешла к следующему прилавку - с книгами.
        Учебники, виденные мной в библиотеке, и самые разнообразные справочные пособия с непроизносимыми названиями соседствовали здесь с житиями святых, приключенческими и любовными романами. Я охнула, увидев цены. Мазнула взглядом по следующему прилавку, с разными безделушками для девушек. Брошки и заколки, ленты и обручи для волос, кружева на платья… Нет, хватит. Нагляделась. Найду работу - вернусь сюда, а пока у меня все есть.
        Работу придется искать в любом случае, и Дейзи, и Алек в один голос твердили, что на стипендию особо не разгуляешься - хватило бы лишь на письменные принадлежности. Они не были знатнюками и знали цену деньгам, так что их словам стоило верить. Вот только закончится моя отработка, и сразу займусь. Главное в новую переделку не влипнуть. Я вздохнула - да разве удастся мне ни во что не влипнуть?
        Дейзи, кажется, поняла мой вздох по-своему.
        - Я тут подумала о вещах, которые нельзя, но если очень хочется, то можно. Наверное, тебе стоит начать не с портнихи, а с кастеляна. По правилам полагается три комплекта обычного белья и два теплого на год обучения…
        Я попыталась вспомнить, сколько комплектов белья я изнашивала за год, и не смогла. Просто отдаешь один в прачечную и достаешь другой из сундука, а когда снашивается совсем, говоришь воспитательнице, и та передает кастелянше…
        - …но, может быть, кастелян найдет способ выдать побольше? - продолжала Дейзи.
        - Да, - кивнула я, подумав, что и подобным вещам мне еще учиться и учиться. Привыкла, что в приюте все появляется будто бы само собой: новое белье, одежда взамен изношенной, еда, постель и все необходимое для занятий. А здесь только еда и постель, да отчасти одежда. Со всем остальным придется выкручиваться.
        В этот раз под дверью кастеляна очереди не было. Правда, толкнуться в дверь я решилась не сразу - стыдно было признаваться, что так быстро оказалась без вещей. Наверное, если бы не Дейзи, не решилась бы.
        Выслушав мою сбивчивую просьбу, кастелян покачал головой.
        - Все, что сверх уже выделенного, - за дополнительную плату.
        - Сколько? - обреченно поинтересовалась я.
        Он назвал сумму. Я мысленно охнула. Две рубахи обойдутся мне почти во все оставшиеся у меня деньги. И ведь не из батиста же они! Обычный лен, пусть и хорошо выделанный и даже отбеленный. Просто достаток тех, кто обитал здесь, был куда выше моего.
        - Спасибо, подумаю, - выдавила я.
        Может быть, у швеи мне повезет больше?
        Надежда оказалась напрасной. Швея заломила в два раза больше кастеляна.
        - Ну что ты хочешь, милочка, - процедила она, правильно оценив мое вытянувшееся лицо. - Это же не склад, где все по одной мерке. Тут все на тебя пошито будет, тютелька в тютельку. Да, еще полцены сверху за срочность.
        Я покачала головой, не в силах выдавить ни слова.
        - Ну тогда сходи к тому, кто тебе мундир подгонял, - поджала губы она. - Может, дешевле возьмут, хотя сомневаюсь, больно уж чисто сделано. Не узнала бы ткань, сказала бы - на заказ шито. Поди, перешивать дороже обошлось, чем я с тебя сейчас попросила за всю работу.
        Я кивнула и вылетела оттуда, изо всех сил сжимая челюсти, чтобы не посоветовать ей перестать заглядывать в чужие кошели. Дейзи обняла меня за плечи.
        - Что поделать, здесь не под таких, как мы, все устроено.
        Я заставила себя выдохнуть. Портниха не виновата в том, что у меня нет денег. Никто не виноват.
        У меня есть выбор. Я могу барахтаться дальше, смирившись с тем, что подобные неловкие ситуации будут возникать постоянно - по крайней мере на первом курсе. Тратить ночи на переписывание докладов, потому что меня никто не учил их писать и многое дается сложнее. Вечерами вместо свиданий искать подработку. Получить диплом, отслужить положенные пять лет и - если переживу эти пять лет - самой устраивать свою жизнь.
        Или сдаться, подать на отчисление, позволить запечатать магию и устроиться, скажем, судомойкой - харч бесплатный, а спят они там же на кухне, в углу, так что и на жилье тратиться не придется. Кланяться всем, кого называют «ваше благородие», не говоря уж о «сиятельствах». И навсегда забыть о той жизни, в которую я успела заглянуть одним глазком.
        Чтобы никогда больше не увидеть Родерика. Хотя это, наверное, и к лучшему, мечтать о нем все равно, что сверчку мечтать о звезде…
        Я тряхнула головой. Не знаю, что будет потом, знаю точно лишь одно - сдаться я всегда успею.
        Значит, снова к кастеляну.
        Он никак не прокомментировал мое возвращение. Молча пересчитал деньги, так же молча снял с полки два свертка с бельем. Я не стала смотреть, сколько монеток осталось в кошельке, без того ясно, что месяц до стипендии не протяну.
        - Дейзи, как ищут работу студенты? - поинтересовалась я, когда мы двинулись к корпусу боевиков. Я примерно представляла, как это делается, но ведь студенты не могут устраиваться на целый день, как все нормальные люди.
        - Не гони лошадей, - покачала она головой. - Пообвыкнись сперва. Никому на пользу не пойдет, если хвосты накопишь и вылетишь, даже до сессии не дожив.
        Я не стала спорить. Наверное, она знала, что говорила. В любом случае, пока не закончится отработка, в город я смогу выбраться разве что подышать перед сном, в такие часы никто работников не нанимает. А там разберусь.
        Когда мы проходили мимо здания, где учились целители, я напряглась, но то ли скандал, который я закатила, подействовал, и слушатели решили поберечь свои причиндалы, то ли все дубоголовые, готовые приставать к незнакомой девушке, уже со мной познакомились, но до корпуса боевиков мы с Дейзи добрались без происшествий.

* * *
        Преподаватель основ артефакторики снова начал с истории развития. Поначалу я напряглась, ожидая второго Бересфорда, но обошлось. Лектор не сыпал именами и датами, а рассказывал о том, как люди искали способы усилить магические способности или сохранить магию, сделать ее доступной без самого мага - в чем, собственно, и был смысл артефактов.
        - Часто рассказывают легенды о каких-то утерянных в древности и найденных и тут же засекреченных артефактах, по силе своей не сравнимых ни с одним современным, - говорил преподаватель. - Большей глупости нельзя и представить. Каждое новое поколение ученых опирается на труды и знания своих предшественников, все больше и больше узнавая о мире. То, что считалось гениальным каких-то полвека назад, сейчас может повторить любой маг средней силы, если не студент. Что уж говорить о более древних временах. На следующем занятии, а может, через неделю мы с вами сходим в музей истории развития магии. Вы сами увидите, что представляют собой легендарные артефакты древности. На некоторые и взглянуть без слез невозможно.
        - Но, может быть, магия просто выветрилась, - не удержалась я и тут же съежилась, ожидая выволочки.
        42
        - Магия не духи, не выветривается, - беззлобно улыбнулся лектор. - Конечно, каждое использование артефакта немного разряжает его, но влить силу заново несложно. Собственно, на это они и рассчитаны. Но дело не в силе, а в изяществе построений. - Он помолчал, подбирая слова. - Можно тащить камень в гору на плечах. Можно сделать тачку и толкать руками - тогда потратишь меньше сил. Можно положить камень на телегу и впрячь лошадей. Можно поставить колеса на подшипник и так далее. Образно говоря, вся история артефакторики, как и любой другой науки, - это движение от камня на плечо до современных экипажей с рессорами и колесами на подшипниках.
        - Но если от всех этих старинных артефактов никакого толка, зачем держать их в музее? - поинтересовался Зак.
        - Как напоминание о нашей истории. Забывая свою историю, мы забываем себя. К тому же, многие из них - настоящие произведения искусства. К сожалению, ювелирного, а не магического.
        - Позвольте не согласиться, - поднялся с задней парты Себастьян. - В нашей семье хранится кольцо-накопитель… Я, конечно, не специалист по могучим артефактам, но мощь в нем огромная.
        - Вы путаете обычные артефакты и семейные реликвии. Считается, магия не оставляет следов, и по ней нельзя проследить сотворившего. Но такие вот вещи, которые передаются между кровными родственниками из поколения в поколение, заряжаясь и разряжаясь, накапливают… - Преподаватель развел руками. - Не буду лукавить, мы пока не знаем, как это происходит, но такие артефакты действительно накапливают необыкновенную силу, и представитель семьи может отследить утерянную или украденную вещь, даже если не навешивал на нее маячок. Но стоит продать - и довольно быстро они становятся обычными.
        Он помолчал.
        - Пожалуй, надо организовать вам экскурсию в императорскую сокровищницу. Открытую ее часть. В этой семье по вполне понятным причинам множество подобных артефактов, и некоторые из них выставляются.
        Когда мы уходили с занятия, Зен протянул:
        - Интересно, он не врал насчет императорской сокровищницы? Неужели не боятся, что обчистят?
        - Чего им бояться, дракон, если что, найдет и башку откусит, - фыркнул Зак. Потянувшись, добавил: - Не знаю, что за интерес глазеть на безделушки в витринах, но если выгуляют - все лучше, чем сидеть за столом. У меня скоро ж… задница о скамейки расплющится.
        Я мысленно поблагодарила того, кто поставил боевикам ежеутреннюю физподготовку. Да, она утомляла, но по крайней мене мне пока не казалось, что седалище скоро расплющится о скамью, хотя в приюте я столько не сидела над учебниками.
        - Вот расплюхается Нори с отработкой, и сгоняем в город погулять, - сказал Зак. - А то мы столицу, почитай, и не видали.
        - Вы и без меня можете, - пожала я плечами.
        - Но с тобой веселее, - ухмыльнулся Зак, а Зен добавил: - Но если ты обещала Роду…
        - Ничего я ему не обещала, - сказала я, изо всех сил стараясь не краснеть. - Просто не уверена, что не вляпаюсь еще в какую-нибудь историю, и конца-края отработкам не будет видно. А еще работу искать…
        - После посвящения, - отмахнулся Зак. - Работа не волк, в лес не убежит, а праздник пропустить жалко будет. Жратва есть, постель есть, целая комната на двоих, чего еще надо? Но, если подвернется что, про нас не забудь. А мы про тебя помнить будем. Заметано?
        - Заметано, - кивнула я.
        Вечером, в столовой, Феликс вел себя на удивление прилично. Видимо, перебесившись вчера, работал спокойно и добросовестно. И только снимая фартук, с усмешкой заметил:
        - Человек действительно ко всему привыкает. Еще немного, и мне начнет это нравиться. Руки работают, а голова отдыхает.
        Я не стала спорить, хоть и не была с ним согласна. Моя голова прекрасно отдохнула бы на прогулке или свидании. Вспомнив о Родерике, я украдкой бросила взгляд на руки. Притирание, что он дал, в самом деле действовало - кожа, хоть и порозовела от горячей воды, не выглядела распаренной. Чудесное средство. Жаль, что сегодня мы не увидимся. Надо будет не забыть поблагодарить завтра - если только события дня не заставят меня забыть об этом. Записку, что ли, себе написать? Быть неблагодарной не хотелось.
        И, хотя Родерик предупредил, что сегодняшний вечер у него занят, выйдя из столовой, я все равно поискала его взглядом, обругав себя за глупость. Феликс проводил меня до общежития, и, возвращаясь в свою комнату, я старательно убеждала себя, что все к лучшему. Спокойно сделаю домашние задания, перешью рубахи - снова просить Оливию подогнать их магией было бы слишком нагло, она и так много для меня сделала, а мне нечем ей отплатить. И все-таки попробую собрать из двух испорченных комплектов белья один, с такими ценами пускать их на тряпки было бы слишком расточительно.
        С первыми двумя пунктами плана я справилась довольно быстро. Память у меня всегда была хорошей, а с рубахами снова помогла Оливия.
        - Для меня это пустяк, а ты полвечера провозишься, - сказала она, не слушая возражений.
        - Но я не знаю, чем тебе отплатить.
        - Вообще-то знаешь. - Оливия вдруг смутилась. - Дай списать твой доклад. Про Ингрэма Соммера. Я постараюсь изложить своими словами, чтобы Бересфорд не понял. - С каждым словом она, кажется, смущалась все сильнее, так что даже слезы проступили. - Мне так стыдно, но я полвечера проторчала в анатомичке и все равно ничего не запомнила, надо по атласу повторить, и на доклад просто…
        - Да, конечно, - перебила я поток извинений. - Можешь даже не переиначивать, его все равно никто, кроме меня, не читал.
        И еще Рейт, возможно, разобрал сколько-то, но вряд ли он преподает у целителей.
        - Только зачем он тебе?
        - Бересфорд задал.
        - У него что, других тем нет? - ошарашенно переспросила я. - И вообще, говорят, у целителей он вполне прилично ведет.
        - Если это прилично, то не знаю, что тогда неприлично, - фыркнула Оливия. - Он пришел весь… взведенный, как пружина, с порога обозвал нас лоботрясами и бестолочами, придрался ко мне из-за упавшего пера и задал доклад, причем по прошлой теме. Изменения во взглядах на теорию магии, происшедшие в двадцать восьмом веке. А там, по сути, кроме герцога Соммера, никто и не отличился. Есть еще кое-кто, но я их из учебника добавлю, и будет… приемлемо.
        - Кажется, это я виновата.
        Выслушав меня, Оливия покачала головой.
        - Ни в чем ты не виновата. Это он решил отнестись к тебе несправедливо, и так ему и надо.
        Я отдала ей доклад и занялась рубашками, время от времени отрываясь от шитья, чтобы помочь Оливии разобрать мой почерк. С шитьем дела шли хуже - очень уж старательно кто-то испортил мое белье. Но все же мне удалось собрать из двух рубах одну, которая могла бы сгодиться на всякий случай. Встряхнув то, что получилось, я поняла, что ее снова нужно простирнуть - пока я крутила ее туда-сюда и шила, ткань потеряла свежесть. Тогда уж заодно и ту, что на мне.
        Со стиркой я управилась быстро. Выходя из прачечной, глянула в сторону сушилки. Нет уж, второй раз я так подставляться не буду. Развешу на спинке кровати и дверце шкафа, а если не просохнет - невелика беда.
        За дверью сушилки что-то грохнуло. Наверное, уронили скамейку, на которую надо было взбираться, чтобы развесить белье на веревках - они тянулись высоко, видимо, чтобы студенткам не тереться лицом о чужую одежду. Но стук раздался снова - уже не такой громкий, но равномерный, ритмичный.
        Не справившись с любопытством, я распахнула дверь и заорала на весь коридор.
        Первое, что я увидела, - лицо. Синее, с распахнутым ртом, вываленным языком, вытаращенными глазами. Руки судорожно скребут шею. Ноги тарабанят о стену, то ли в предсмертной судороге, то ли в попытке удержаться.
        И только после этого я заметила веревку, спускавшуюся с одного из крюков.
        Не переставая вопить, я подскочила к девушке, попыталась обхватить ее за пояс, чтобы приподнять, но получила ногой в живот. Отлетела, забыв, как дышать. Не знаю, каким чудом сообразив, пустила сгусток огня на веревку. Она вспыхнула и оборвалась. Повешенная рухнула на пол. Я бросилась к ней, пытаясь распустить петлю, но та затянулась, уйдя под подбородок, и я никак не могла ее подцепить. Девушка обмякла, по юбке расплылось мокрое пятно. Ругнувшись, я пережгла и веревку - лучше жить с рубцом от ожога, чем лежать в гробу с гладкой кожей. Тряхнула ее, но девушка не дышала.
        Почему, ну почему Родерик вчера рассказывал про повязки, а не что делать, если остановилось дыхание.
        Меня отпихнули в сторону, рядом с умирающей рухнули на колени две девушки. Рыжие локоны Корделии я узнала сразу. Она резко, толчками надавливала на грудь, отсчитывая нажатия.
        - Тридцать. Давай!
        Вторая, незнакомая мне темноволосая, склонилась над губами повешенной. В следующий миг я сообразила, что происходит. Грудь лежащей приподнялась и снова опустилась. И еще раз.
        - Что уставилась, беги за Агнес или кто там сегодня! - крикнула на меня Корделия.
        Я шагнула к двери на ватных ногах, но кто-то обнял меня за плечи.
        - Уже побежали, - сказала Селия. - Пойдем отсюда.
        - Нет, погоди…
        Меня затрясло. Сама не знаю, зачем мне надо было оставаться и смотреть. Убедиться, что все обойдется… или не обойдется?
        Кто-то за спиной всхлипнул.
        - Джейн, зачем же…
        - Чарли жениться обещал, как на каникулы уходили, - сказал еще один незнакомый голос. - Вчера от ворот поворот ей дал, сказал, отец пригрозил наследства лишить.
        Девушка зашевелилась. Вздохнула длинно и неровно, закашлялась, хватая ртом воздух. Корделия и вторая целительница выпрямились, лица у них были едва ли не бледнее, чем у лежащей. Она начала приподниматься на локте и вдруг вскрикнула, согнулась, прижимая руки к животу.
        Корделия выругалась, попыталась разогнуть лежащую, но вторая девушка перехватила ее за руку.
        - Не надо. Так лучше.
        Мокрое пятно на юбке спасенной окрасилось алым. Я вцепилась зубами в ладонь, чтобы удержать крик. «Так лучше», - билось в голове.
        Так лучше.
        - Что тут за сборище? - Громкий и уверенный голос Агнес прогнал наваждение. - Все вон отсюда! Корделия, Беатрис, вы тоже. Спасибо, вы молодцы.
        Селия, придерживая меня за плечи, повела к двери. Рядом возникла Дейзи, обняла меня за талию.
        - Ты тоже молодец, - сказала Селия. - Ты пережгла веревку.
        Я кивнула. Кивнула еще раз и еще, как игрушка-болванчик.
        - Нори, все хорошо. - Селия легонько тряхнула меня. - Ты молодец, успела вовремя. Джейн жива, и все хорошо…
        - Рубахи, - спохватилась я. Удивительно, какую ерунду помнит разум в такие моменты.
        - Эти? - Дейзи подала мне два скрученных комка ткани с грязными следами.
        - Дай-ка сюда, и пойдем к нам, - сказала Селия.
        Вдвоем они завели меня в комнату на этом же этаже, усадили на кровать.
        - Сейчас я приведу в порядок твои вещи. - Селия встряхнула рубаху, охнула. - Это что за лоскутное шитье? У тебя настолько плохо с деньгами?
        - Это… - Голова казалась пустой и гулкой.
        - Отстань от нее, - огрызнулась Дейзи и сунула мне под нос кружку, резко воняющую спиртным.
        - Что это?
        - Бренди. Пей.
        Я замотала головой, попыталась отпихнуть кружку, но Дейзи жестко взяла меня за плечо.
        - Пей.
        - Я никогда не…
        - Неважно. Там и цыпленку опьянеть не хватит. Или я просто отхлестаю тебя по щекам, чтобы пришла в себя.
        - Только попробуй! - взвилась я.
        - И пробовать не стану, просто сделаю. Ну!
        Я взяла кружку в руки, зубы застучали о глиняный бок.
        - Выдохни и выпей разом.
        Я так и поступила. Выпивка обожгла горло, я закашлялась. Казалось, в желудок провалился сгусток огня, метнулся к голове. Но, на удивление, она прояснилась.
        - Спасибо. - Я вернула кружку.
        Дейзи, кивнув, поставила ее на стол.
        - Отметелить, что ли, Чарли…
        - Он из наших? - спросила я.
        - Нет, международник.
        - Не знаю, на что рассчитывала Джейн. Она учится по императорскому гранту. Чарли - герцог, - неожиданно жестко сказала Селия.
        - Не надо так о ней. - А вот голос Дейзи прозвучал неожиданно мягко. Она пересела на кровать подруги, обняла ее за плечи. - Сама знаешь, когда влюбишься, уже ничем не думаешь.
        Селия как-то разом сникла, уронила на колени мои рубашки.
        - Не думаешь… Когда парням нужно это, они соловьем заливаются, луну с неба обещать готовы. А потом… Потом вон скажут «сучка не захочет, кобель не вскочит». На Джейн станут пальцем показывать, а он вроде как и ни при чем. Как и когда Дафна…
        Она махнула рукой. Дейзи притянула к себе со стола кружку, плеснула в нее, замахнула разом.
        - А он ни при чем, да. Когда у меня проявилась магия, человек, которого я считала своим отцом, избил маму так, что она слегла. И вышвырнул нас обеих на улицу.
        Селия вытаращилась на нее с немым ужасом.
        - За что? - выдохнула я.
        - За то, что у него в роду никогда таких не было и у матери тоже. Значит, нагуляла от знатнюка. - Она криво усмехнулась. - Мама рассказала потом… Трем знатнюкам просто глянулась пригожая подавальщица. Она до сих пор лежит. А те трое где-то живут… И они ни при чем.
        Теперь Селия обняла ее, прижала лицо к своему плечу. Дейзи вывернулась.
        - Все нормально. Сначала паршиво было, а теперь нормально. Мама уже может сидеть, если подложить подушек, и сама есть. Костьми лягу, но на ноги я ее поставлю. - Она посмотрела на меня. - Выпьешь еще?
        43
        Я покачала головой:
        - Спасибо. Пойду проветрюсь.
        Селия молча протянула мне рубахи, уже сухие и чистые, и я про себя порадовалась, что она не стала настаивать. Мне в самом деле хотелось побыть одной.
        Едва я поднялась в комнату, Оливия бросилась ко мне.
        - Ты слышала?
        - Я там была. - Я сунула рубахи в шкаф и вытащила оттуда китель.
        Оливия охнула. Помолчав, осторожно спросила:
        - Я могу чем-то помочь?
        - Спасибо. Ты уже очень помогла, не начав расспрашивать. Я хочу побыть одна, извини.
        Накинув китель прямо поверх домашнего платья, я спустилась на улицу. Отошла немного от входа, устроилась на скамейке. Фонарь над входом освещал все вокруг, а густая тень дерева скрывала меня от людей. Идеальное место.
        Ветер пробрался под рубаху. Я плотнее запахнула полы кителя. Хорошо, что я вышла из общежития, - там, внутри, сейчас все гудят, как пчелы в растревоженном улье. Перебирают сплетни, обсуждают.
        Я не хотела ничего обсуждать. Ни о чем не говорить, ни о чем не думать. Просто посидеть и подышать воздухом - свежим, прохладным, а не сухим жаром сушильни.
        Воздуха здесь было сколько угодно, но легче не стало. Накрыла тоска - такая острая, что слезы подкатили к глазам.
        «На что она рассчитывала». А на что рассчитываю я?
        Я рассердилась на саму себя. Третий день знакомы, давай еще, свадебный наряд придумай и имена будущим детям! Не собираюсь я ни на что рассчитывать, просто…
        Просто все мои мысли о нем, и даже сейчас, когда я знаю, что Родерику здесь делать нечего, ветер несет запах горьких трав, как в сегодняшнем сне. Как бывает, когда он рядом.
        Глупо, но я обернулась к ветру и замерла, увидев в глубине аллеи высокую широкоплечую фигуру.
        Дожила! Уже мерещится!
        Но Родерик мне не мерещился - шагал себе по аллее легко и стремительно. Двинулся ко входу, застыл на миг, словно колеблясь, а потом вдруг повернулся и направился ко мне.
        Раскрыв глаза, я молча наблюдала за ним. Как он меня заметил? Я ведь не шевелилась, кажется, не дышала даже!
        - Нори, - улыбнулся он. - Хорошо спряталась, просто чудо, что я тебя заметил.
        Забыв обо всем, я подлетела над скамейкой и повисла у него на шее. Как славно, что он пришел! Можно просто держать его за руку, разговаривать - о чем угодно кроме недавно случившегося кошмара - и радоваться, что он рядом.
        - Я тоже очень рад тебе, - шепнул он, обнимая меня за талию и целуя в висок. Отстранившись оглядел меня. - Оказывается, я в первый раз вижу тебя в платье.
        Смутившись, я зачем-то огладила юбку, вспомнила, что на ней штопка, и снова заложила складку, пытаясь ее скрыть.
        - Это домашнее, - зачем-то начала оправдываться я. - Я сейчас переоденусь…
        Я попыталась шагнуть ко входу в общежитие, но Родерик удержал меня за локоть.
        - Только если ты мерзнешь. Мерзнешь?
        - Нет…
        Меня в самом деле бросило в жар от одного его взгляда.
        - Тогда не бегай, не теряй время. По мне - ты красавица в любом наряде.
        Я зарделась еще сильнее, а Родерик, точно не заметив, подставил локоть и повел меня по аллее, залитой светом фонарей.
        - Управились с модисткой быстрее, чем я думал, - сказал он. - И я полетел к тебе.
        - С модисткой? - переспросила я, ничего не понимая. - Ты же говорил…
        - Иллюзия, - закончил за меня Родерик. - Но надо же представлять, что воплощаешь. Я не слежу за дамской модой и ровным счетом ничего не понимаю в этих ваших рюшечках и оборочках. Не хочешь же ты оказаться на посвящении в платье прошлогоднего фасона?
        Вообще-то я даже не задумывалась об этом. Праздничные наряды доставали из сундука по поводу и убирали, пересыпав душистыми травами от моли, на все остальное время. Свое я и вовсе подарила Лидии. Пусть я и не собираюсь надевать то кружевное безобразие, которое она вышила для меня, но за преподнесенное от всей души полагалось отдарить, а у меня ничего больше и не было из того, что могло бы ей пригодиться.
        Видимо, мое недоумение было написано у меня на лице, потому что Родерик рассмеялся.
        - Ты неподражаема. Словом, я отправился к модистке. Она показала мне журналы, объясняя, что к чему, принесла ткани, а потом помогала поправить мою иллюзию. - Он снова рассмеялся. - Меня чуть было не уговорили остаться там на жалованье. Хозяйке салона понравилась мысль показывать дамам не рисунки будущего платья, а иллюзию. Никто потом не скажет, что представлял наряд не таким, да и понятней, как платье будет сидеть на живом человеке.
        - Да уж, от дам в салоне отбоя бы не стало, - хихикнула я. - Только не из-за иллюзии, а из-за мага, который их создает.
        Родерик хмыкнул и свернул с ярко освещенной аллеи на дорожку между деревьев. Тот, кто планировал парк у университета, поставил в пространстве между аллеями множество беседок, окружив их кустами сирени, чубушника и шиповника. Весной, наверное, это было очень красиво. Но сейчас парк выглядел так, будто его создатель думал не только о красоте, но и о том, что по этим дорожкам, между этих беседок будут прогуливаться несколько сотен парней и девушек, и густые заросли словно приглашали уединиться.
        Найти свободную беседку оказалось непросто. Где-то сидели и болтали компании, где-то парочки. Заметив светлячок, некоторые продолжали ворковать, а то и целоваться, вгоняя меня в краску. В других беседках барышни прятали лица на груди кавалеров, парни недовольно озирались. Но чаще светлячок выхватывал внутри беседок лишь непроницаемую темноту - лишнее доказательство того, что в них кто-то находился и этому кому-то совершенно не нужны были свидетели.
        Интересно, родители, устраивая своих чад в университет, углублялись в парк? Или ограничивались аллеями? И почему ректор не срубит этот парк под корень? Особенно после той истории с выброшенным на помойку младенцем? Или того, что случилось сегодня?
        - Не бойся, - сказал Родерик, кажется, неправильно истолковав, как я озираюсь по сторонам. - Просто не хочу, чтобы нам мешали.
        - Я не боюсь, - сказала я и поняла, что это правда. - Я тебе верю.
        Он легонько сжал мою руку, погладил пальцы.
        - Но странно, что всем как будто все равно, - сказала я.
        - Не вырубать же парк только из-за того, что в нем прячутся парочки. - Он улыбнулся. - Ректору тоже когда-то было двадцать…
        - Но… - Я покачала головой и не стала договаривать. Не хватало слов. Впрочем, наверное, он был прав. Скажи мне кто, что нельзя видеться с Родериком, - да я бы из кожи вылезла, но нашла бы способ. И не потому, что мне он так уж и дорог, а просто потому, что нечего мне тут указывать, когда и с кем встречаться!
        - О, вон свободная, - сказал он.
        Мы зашли в беседку, и темнота повисла вокруг нее. Такой же купол, как вокруг других.
        - Вот, - сказал Родерик. - Булавка, как ты и просила.
        Даже самая строгая дуэнья не придралась бы к этому подарку. Длинная стальная иголка, на одном конце несколько стальных лепестков вокруг стеклянного кристаллика. Очень скромное и вместе с тем очень изящное украшение. Правда, переливы магии вокруг цветка выдавали его настоящую стоимость, и я помедлила, прежде чем протянуть руку.
        Родерик покачал головой.
        - Сделанное собственноручно - можно. - С этими словами он приколол булавку к лацкану моего кителя. - Так же, как с большинством артефактов, чтобы активировать, сожми кристалл.
        Я так и поступила. Ахнула, оглядывая себя - вместо шерсти кителя на мне был атлас нежного цвета, юбка тоже из льняной превратилась в атласную, и по ней пробежали голубые отсветы.
        Родерик отступил в сторону, создавая передо мной зеркало. Я вгляделась в него и просто застыла от восторга.
        - У меня нет слов… - Я перевела на него взгляд и снова уставилась на красавицу в зеркале. Если бы не лицо, мое, привычное, я бы не поверила, что это - я. Нежный бежево-розовый шелк отбрасывал легкие блики на щеки, оживляя цвет кожи. Окутывал плечи, прикрывал грудь, оставляя соблазнительную ложбинку над краем выреза, обтягивал талию и расходился пышной юбкой, покрытой золотыми с голубым узорами. Я повернулась так и этак, не в силах оторвать глаз от своего отражения. Приподняла волосы на затылке, открывая шею. Да, примерно так и надо будет их подобрать.
        - Спасибо, - выдохнула я и повторила: - У меня нет слов!
        И неважно, что на самом деле на мне по-прежнему был китель скромного серо-коричневого цвета и изрядно выцветшее платье серого льна.
        - Ты волшебник.
        - Не я. Госпожа Бертэн свое дело знает. Я только следовал ее указаниям.
        - Госпожа Бертэн? - ахнула я. Как ни далека была я от света, это имя слышала. - Ты с ума сошел? Императрица у нее одевается!
        - Да. - Родерик пожал плечами. - И что?
        - Я не могу это принять.
        Я наклонила голову, выискивая булавку. Вот она, все та же скромная брошь у выреза. Сбросила иллюзию, протянула, но Родерик перехватил мою руку.
        - Нори. Это не платье. Не ткань, не кружево и не работа полудюжины швей. Это иллюзия. Всего лишь стальная проволока, стеклянная бусина и моя магия. Не обижай меня, отказываясь.
        - Но модистка…
        - Она не взяла у меня ни медяка. Сказала, что оригинальность задачи для нее сама по себе награда. И идея, которую я ей подал.
        - Правда? - неуверенно спросила я.
        Поверить в то, что дорогая модистка будет тратить время бесплатно, было непросто. С другой стороны, она ведь не кроила ткань, не шила, и вообще, может, ей в самом деле было интересно?
        - Правда, - очень серьезно произнес он, лукаво улыбнулся. - Скажу тебе еще одну правду - если бы госпожа Бертэн взяла с меня плату, я бы ни за что не признался тебе, кто меня консультировал. Ты бы ведь не спросила?
        Я замотала головой. В самом деле, даже и не подумала бы спросить. Следующая мысль меня не порадовала.
        - О чем еще ты не договариваешь?
        - О многом, - пожал он плечами. - Как и ты. За что утром прилетело парню с целительского…
        Я зарделась, а он продолжал:
        - Что тебя так расстроило сегодня вечером, что на тебе лица не было, когда я подходил.
        Заметил! А я так надеялась, что он не заметит! Нет, не буду думать об этом сейчас и рассказывать не буду! Потом как-нибудь, когда я смогу вспоминать без содрогания.
        - Что ты любишь на завтрак, какие сны снились тебе этой ночью, как звали твою любимую куклу в пять лет и сколько раз сегодня ты чихнула… Каждый день случается множество вещей, о которых вовсе незачем рассказывать всем подряд.
        - Ты - не все подряд, - потупилась я.
        Вроде бы и была правда в его словах, но все же…
        - Ты тоже. - Он приподнял мой подбородок, коснулся губами губ. Попросил: - Верни иллюзию. Я не смогу быть с тобой на балу, хоть сейчас полюбуюсь.
        Я смутилась. Родерик столько всего сделал для меня, а я капризничаю из-за того, что он не вываливает на меня всю свою жизнь! В конце-то концов, он прав, я тоже о многом молчу и буду молчать и дальше.
        Я снова активировала иллюзию, покосилась в зеркало, которое пока не развеялось. Платье не настоящее? Да и пусть! Никогда у меня не было такого красивого!
        - Можешь всем хвастаться, что твое платье создавала сама госпожа Бертэн, и пусть завидуют. - Он словно читал мои мысли.
        - Мне никто не поверит. - Я покрутилась перед зеркалом, и платье покрутилось вместе со мной. - Лучше буду загадочно молчать. Хотя все равно поймут, что это иллюзия.
        И поднимут меня на смех. Да и плевать! Кто сказал, что на студенческий бал нельзя являться в иллюзии поверх парадного мундира? Сейчас, под теплым взглядом Родерика, мне было все равно, станет ли кто-то перемывать мне кости.
        - Может, поймут, что иллюзия, а может, и нет. - Родерик покачал головой. - Но развеять ее первокурсникам точно не удастся.
        Я снова глянула на себя в зеркало.
        Платье выглядело совершенно настоящим, юбка колыхалась с каждым моим движением, приоткрывая… туфельки? Я попыталась подтянуть подол, напрочь забыв, что он иллюзорный, но юбка потянулась вверх за моими руками, показав обтянутую той же тканью, из которой платье, туфельку и мою лодыжку в белом шелковом чулке.
        - Ты волшебник, - повторила я.
        44
        - Не я, - снова улыбнулся он. - Мне помогли. Сперва госпожа Бертэн, потом господин Орвис…
        Вчерашний старик, который застал нас за танцами и обещал поставить Родерику зачет раньше срока.
        - Ты рассказал ему… все? - смутилась я.
        - Зачем? Просто спросил, правильно ли я рассчитал взаимодействие иллюзии с другими объектами. - Он поправил оборку на моей юбке, и та разгладилась, как настоящая. - Он немного тщеславен и любит, когда студенты обращаются к нему за помощью. Так что перепроверил расчеты и усилил заклинание так, чтобы иллюзия была устойчивей. Первокурсники ее не развеют, сколько бы ни старались. И, скорее всего, не заметят - в зале будет слишком много магии: украшения, артефакты на преподавателях и студентах, свет…
        - Может, и в самом деле не заметят, - улыбнулась я, крутя ногой так и этак. У меня отродясь не водилось шелковых чулок. Только хлопковые. Я поддернула юбку выше - под коленкой чулок перехватывала подвязка. Не обычная веревка, как у меня, а вышитая лента.
        Но…
        - Как? - спросила я. - Я же не…
        Уж ноги я ему точно не показывала. Да и в платье с вырезом не появлялась. Но линия шеи и плеч тоже была моя - то, что я привыкла видеть в зеркале, как и нога. Или просто иллюзия платья включает и туфли, и чулки?
        Опомнившись, я разжала пальцы, выпуская юбку, снова укрывая ноги. Повернулась к нему, не зная, что сказать. Сама задрала юбку чуть ли не до колен, позорище какое!
        Взгляд Родерика, казалось, потемнел, а выражение лица я вовсе не могла прочитать.
        - Поздно прятаться, и краснеть тоже поздно. - Он шагнул ближе, обнимая меня за талию, склонился к уху. - Я и без того успел увидеть достаточно. Когда рубашка прилипает к твоей спине после бега. Когда ты наклоняешься….
        Кажется, мои пылающие щеки сейчас осветят беседку и, прорвав купол темноты, зальют алым сиянием парк.
        - Или задирается штанина, показывая щиколотку. Когда ветер распахивает воротник, открывая… - Он скользнул пальцами вдоль моей шеи, забравшись за ворот к краю выреза платья, и от этого прикосновения по коже пробежали мурашки. - Или когда он пробирается сюда… - Его рука легла мне на грудь. - Заставляя меня умирать от зависти.
        «Когда им всем это надо - заливаются соловьем», - прозвучал в голове голос Селии. И Родерик тоже… Ну а чего я хочу, он же мужчина!
        Надо было отступить, поставить его на место парой резких слов. Может быть, и вовсе влепить пощечину, выдернуть из лацкана булавку и гордо удалиться.
        Я не сделала ничего. Просто разрыдалась.
        Кажется, если бы я его ударила, он остался бы спокойней. А так его отнесло от меня на несколько шагов.
        - Нори?..
        РОДЕРИК
        Его обожгло такой горечью и отчаянием, что Родерик отшатнулся прежде, чем успел опомниться. А Нори расплакалась. Горько и безутешно, словно он у нее на глазах придушил котенка или сотворил еще что-то совершенно непростительное.
        И уж точно этим непростительным не могла быть его рука на ее груди. К тварям всех хрупких и беззащитных! Эта девушка никогда не боялась выразить свое недовольство ясно и доходчиво - в конце концов, что может быть доходчивей прицельного удара ниже пояса?
        Он застыл истуканом, а она захлебывалась слезами, хватала ртом воздух, заходясь в рыданиях.
        Родерик осторожно коснулся ее плеча, но Нори словно бы не заметила. Он взял ее за локоть - вовремя, девушка начала оседать, пытаясь свернуться в комок. Он подхватил ее на руки, опустился на скамейку, пристроив на коленях.
        - Не… надо… Уйди, - выдавила она.
        Но он не мог, просто не мог уйти, оставив ее в таком состоянии, даже если - особенно если - он сам стал его причиной.
        К отчаянию, страху и боли прибавился стыд.
        - Уйди, - снова всхлипнула она и, вопреки собственным словам, ткнулась лицом в его грудь, вцепилась в лацканы кителя, прижимаясь всем телом. - Не смотри на…
        Кажется, она старалась сдержать слезы, загнать их внутрь, но ничего не получалось.
        - Не уйду, - негромко, но твердо сказал он. - Пока не пойму, что с тобой.
        - Ни… чего. Все… в…
        Ага, все в порядке. Настолько в порядке, что он сам вот-вот завоет вслед за ней.
        - Плачь, - шепнул он. - Что бы там ни случилось, проревешься - станет легче.
        Нори затрясла головой, по-прежнему не отрываясь от него.
        - Плачь, - повторил он, качнулся, баюкая ее.
        Она плакала и плакала, но горе и ужас, что захлестывали Нори, начали таять, и Родерик тихонько покачивал ее в объятьях, точно ребенка, и ждал - ведь что бы там ни случилось, невозможно плакать бесконечно.
        И в самом деле, рыдания сменились тихими всхлипами, а потом рванулись слова. Сбивчивые, отрывистые. Нори словно выплескивала их, не думая о смысле, по нескольку раз повторяя одно и то же.
        Родерик слушал, продолжая крепко ее обнимать, обмирая от ужаса и жалости. Да кто угодно рыдал бы на ее месте! А Нори - девчонка совсем, видела ли она хоть одну смерть?
        И, пропади оно все пропадом, он, балбес, не мог выбрать менее подходящего момента, чтобы полезть к ней с откровенными ласками!
        Она наконец перестала всхлипывать, но по-прежнему прижималась к нему, дрожа всем телом.
        Родерик вытащил из кармана носовой платок, начал осторожно промокать ей лицо.
        Нори отобрала тряпицу, и он обрадовался этому - значит, приходит в себя. Той смеси эмоций, что была поначалу, он больше не ощущал, но поди пойми, успокоилась она, или он просто перестал их воспринимать.
        - А я хотела вышить тебе платок, - сказала Нори, расправляя ткань. Голос ее звучал хрипло, и слова то и дело прерывались длинными неровными вздохами. - Но твой лучше. Батист, а у меня лен… Осталось от рубашки…
        - Глупышка. - Он обнял ее, коснулся губами волос. - Из твоих рук - хоть из мешковины.
        Она тихонько хихикнула. Снова вздохнула. Чуть отстранившись, скомкала платок в руках, затеребила его, не поднимая глаз.
        - Прости меня, пожалуйста. Я тебя напугала и обидела… Мне так стыдно…
        Родерик накрыл пальцами ее губы, мокрые от слез. Хотелось взять ее лицо в ладони, зацеловать, пока она не начнет улыбаться. Но он только покачал головой.
        - Тебе надо гордиться собой.
        Она затрясла головой, но пальцы по-прежнему лежали на ее губах, не давая говорить.
        - На твоем месте половина барышень свалилась бы в обморок, большинство оставшихся стояли бы и вопили…
        Она отняла его руку от своего лица, но не отпустила. Вцепилась в запястье так, словно он один мог ее удержать.
        - Я и вопила.
        - Но не стояла. Ты пережгла веревку. Освободила шею. Там, где растерялся бы кто угодно, ты действовала, - очень серьезно сказал он.
        - Правда? - выдохнула она, глядя на него так, словно от его слов зависела вся ее дальнейшая жизнь.
        - Правда, - улыбнулся Родерик, поднося к губам ее ладошку. - Ты потрясающая, Нори.
        Она зарделась, опустила взгляд.
        - Ты спасла человеку жизнь, не каждому удается такое, - продолжал он. - И после всего, что случилось, слезы - не грех.
        - Не я спасла. - Она снова затеребила платок. - Я только пережгла веревку, а потом… Корделия и еще одна девушка.
        Родерик вздохнул про себя. Как ни занят он был сегодня, нашлось кому доложить и про скандал в столовой, и про обнаглевших парней с его факультета. С парнями он потолковал по-свойски, пообещав, что, если Нори по какому-то недоразумению оставит их мужское достоинство нетронутым, он, Родерик, это исправит. Но что делать с женским языком? Тем более что доказательств не было. Могло ведь случиться и так, что Нори просто нашла крайнюю…
        - Мне так стыдно, - в который раз повторила она. - Я считала ее… А она… Прости, последнее дело - лить грязь на соперницу, ведь вы…
        - Она тебе не соперница, - сказал Родерик, приподнял подбородок Нори, поцеловал соленые губы.
        Она ответила, потянулась навстречу, обвивая руками его шею, и теплая нежность наполнила его.
        - А она бросилась помогать, - продолжала Нори, когда они наконец разорвали поцелуй. - Когда я стояла и не знала, что делать.
        Похоже, ей все еще надо было выговориться.
        - Корделия - целитель, ее этому учили. - Родерик не стал говорить, что не бывает беспросветных злодеев и безгрешных агнцев. Последнее дело, как выразилась Нори, лить грязь на свою бывшую, ведь, в конце концов, он сам когда-то выбрал эту девушку. Но, отдавая дань ее уму и решительности - в конце концов, и среди студентов-целителей многие бы растерялись, впервые столкнувшись с подобным, - Родерик знал и о недостатках. И он в самом деле не удивился бы, если бы подтвердилось, что грязные слухи распускала именно она.
        Впрочем, об этом действительно не стоило сейчас говорить. Да и думать тоже.
        - И ты не стояла. Ты сделала все, что могла, и сделала правильно, - в который раз повторил он - впрочем, он готов был повторять это столько раз, сколько нужно было Нори, чтобы успокоиться.
        - А меня научишь? - спросила она.
        - У нас же основы первой помощи, - улыбнулся он, легонько целуя ее в лоб. - Научу, только не в этот раз. На следующем занятии по плану остановка кровотечений и переломы. Все-таки это случается чаще, чем…
        - И хвала богам! - перебила его Нори. - Она будет жить?
        - Не знаю, - признался он, мысленно перебирая варианты течения постстрангуляционной болезни. Еще и выкидыш, и неизбежное кровотечение… - Меня там не было, чтобы оценить состояние Джейн и что-то спрогнозировать. Но Агнес - очень хороший целитель. Она сделает все, что в человеческих силах, и немного больше.
        - Хорошо… - сказала Нори. - Я буду молиться за нее. За них обеих, Джейн и Агнес, чтобы боги помогли им обеим.
        - Если хочешь, я узнаю для тебя, как она, - сказал Родерик. - Не в подробностях, тайна целителя есть тайна целителя. Просто - идет ли на поправку.
        Он тут же мысленно прикусил себе язык. Идет ли на поправку - а если нет? Нори расстроится…
        И что несчастная девчонка будет делать потом? С Чарли-то как с гуся вода, а ей еще год учиться. И Стелла, староста бытовиков, как на грех, строгих правил. Надо поговорить с ней, чтобы не шпыняла Джейн. Напомнить о милосердии и прочих высоких вещах. Посоветоваться с Кассией, как лучше построить разговор…
        - А правда, что раньше неудачливых самоубийц вешали? - спросила вдруг Нори.
        - Правда, - кивнул Родерик прежде, чем удивился. - Откуда ты знаешь?
        Она-то точно не изучала ни законы, ни как они менялись от века к веку и от императора к императору.
        - Не помню, где-то читала. Я много читала. - Она неуверенно улыбнулась и тут же сникла. - Хотя, наверное, для тебя это совсем не много, а просто смешно.
        - Не смешно, - заверил он, пристраивая ее голову у себя на плече. - Ты умница, Нори, и ты далеко пойдешь.
        - Думаешь? - спросила она, и столько надежды было в ее голосе, что Родерик не стал добавлять назидательное «если не сдашься».
        - Знаю, - сказал он. - И не стесняйся обращаться ко мне за помощью, если что.
        - Ты и так… Ты замечательный, Рик. - Она ойкнула, встревоженно заглянула ему в лицо. - Можно?
        - Мне нравится, - улыбнулся он, крепче обнимая девушку и снова пристраивая ее голову к себе на плечо.
        - Рик, - повторила она. Поерзала, обвила его руками за шею и замерла так.
        Он гладил ее по голове, по худенькой спине, вслушиваясь в дыхание, пока оно не стало размеренным и ровным.
        Его бы воля - сидел бы так до утра. Но в кармане едва слышно пиликнул артефакт, напоминая, что нужно возвращать Нори в общежитие. После такой встряски ей нужно выспаться.
        - Нори. - Он осторожно потормошил ее. Девушка вскинулась, сонно моргая.
        - Ой, извини. Совсем разморило…
        Родерик улыбнулся.
        - Немудрено после такого бурного вечера. Пойдем-ка домой. - Но вместо того, чтобы ссадить Нори с колен, Родерик взял в ладони ее лицо, поцеловал ресницы, кончик носа, губы - и оторваться от них получилось не сразу. - Убирай иллюзию, и пойдем, - сказал он наконец. - Тебе надо хорошенько отдохнуть.
        Она кивнула, плотнее запахнула полы кителя. Родерик обнял ее за плечи.
        - Завтра увидимся. Будет новый день, - шепнул он. - А потом еще много-много дней…
        45
        ЛИАНОР
        Может, этих дней и казалось много, но они понеслись со скоростью сорвавшейся с привязи лошади, и мне постоянно не хватало времени.
        Лекции и практические занятия. Пока к названию каждого предмета прилагались «основы» - магических защит и магического восприятия, иллюзий и маскировки, бытовой магии, принципов действия боевых групп и логистики… Мне в жизни не пришло бы в голову, что магия настолько многогранна и разнообразна. Или что основы принципов действия боевых групп преподают, по крайней мере поначалу, не в учебном классе, а на полигоне. На той самой полосе препятствий, которой стращал нас Родерик на своем первом занятии.
        Проходя ее, пока мы вовсе обходились без магии. Возможно, первому курсу пока показали не все подвохи полосы препятствий, но и без магических помех, в первый раз добравшись до ее конца, я просто свалилась на землю, как была - мокрая, в грязи и поту. И это при том, что парни помогали мне как могли, где-то подсаживая, где-то подтягивая. Впрочем, и я помогала им - там, где приходилось протискиваться в узкие щели или подныривать под препятствие, чтобы обнаружить с другой стороны щеколду, открывающую проход, или канат, который можно перекинуть остальным.
        В первый раз до конца полосы препятствий дошли лишь команды, где сообразили поддерживать друг друга, - и только тогда я поняла, почему нас выпустил на нее именно преподаватель основ принципов действий боевых групп, а не, скажем, Этельмер, который по-прежнему начинал каждое утро с команды «раздеться», несмотря на то что по утрам становилось все холоднее.
        Были в расписании и такие простые для большинства студентов предметы, как верховая езда и фехтование. Для большинства, но не для меня. Зак с Зеном, впрочем, тоже ругались, когда про себя, а когда вслух вопрошая небеса, зачем учиться танцам с зубочисткой-переростком, если можно просто взять дубину и отходить обидчика как следует.
        После лекций и практики, перед отработкой, я ловила каждую минуту, чтобы позаниматься, потому что мои вечера по-прежнему занимал Рик. Иногда он оказывался рядом со мной и в библиотеке, но обычно мы виделись только в столовой и по вечерам, на неизменном танцевальном уроке, от которого я не отказалась бы ни за что на свете. Вальс сменила кадриль - совсем не такая, к какой я привыкла, и переучивать фигуры было куда сложнее, чем усваивать их с нуля. Мы начали разбирать маривский танец, но почти сразу стало ясно, что с ним я не справлюсь - по крайней мере сейчас. Зато «шаги» и галоп, как и предрекал Родерик, оказались простыми.
        Каждый раз я возвращалась домой с колотящимся сердцем, встрепанными волосами и губами, горящими от поцелуев. Оливия старательно делала вид, что не замечает этого, а может быть, и вправду не замечала. Все вечера она проводила, стоя над своей конторкой, усердно зубря.
        - Это невыносимо, - пожаловалась как-то она. - Я привыкла понимать, а не учить, но анатомию невозможно понять, ее надо только затвердить, как попугаю!
        Я могла ей только посочувствовать, потому что и у меня хватало предметов, которые невозможно было понять - только затвердить, вколотить в память тела, в «наработанные нейронные связи», как выразился однажды Родерик. Он обещал мне, что после танцев - после вечера посвящения - мы займемся фехтованием, но, признаться, танцевать мне нравилось больше, чем перспектива тыкать друг в друга затупленными железками.
        На следующий день после происшествия в сушильне я обнаружила в нашей комнате Корделию, мило беседующую с моей соседкой. Я не стала ничего говорить - в конце концов, Оливия с ней не ссорилась, она не обязана рвать общение с людьми, которые мне неприятны.
        Вежливо поздоровавшись, как и полагается хозяйке, я собиралась попросить у Оливии артефакт с куполом тишины и темноты, чтобы, отгородившись ото всех, еще немного позаниматься перед сном, но Корделия меня опередила.
        - Я пришла мириться. - Она обворожительно улыбнулась. - Я думала, ты просто обычная охотница на знатных парней, а ты нормальная. Если бы ты не вынула Джейн из петли, мы с Беатрис могли бы и не успеть.
        Вот, значит, как звали вторую. Беатрис. Хотя да, госпожа Агнес же называла ее по имени - а я вспомнила об этом только сейчас…
        - Мир? - Корделия снова улыбнулась.
        Я заколебалась. Оставлять за спиной врага не хотелось. И у меня не было доказательств, что это она испортила мое белье. Может, и в самом деле Бенедикт, как считала Дейзи. Растерянно глянула на Оливию - вдруг она подскажет, что делать, даром что я прекрасно понимала: решать нужно самой. Лицо соседки осталось непроницаемым.
        - Простите, что вмешиваюсь, но раз уж этот разговор вы завели при мне - кто испортил белье Лианор? - спросила вдруг она.
        - Мне очень стыдно, - потупилась Корделия. - Я виновата. Но у меня есть отрез хорошего ситца, как раз на две рубахи, и лента кружевного шитья.
        - Вряд ли у Лианор будет время шить, - снова вмешалась Оливия прежде, чем я успела рот раскрыть.
        - Ты не дала мне договорить, - сказала Корделия. - Я сейчас сбегаю за корзинкой с рукоделием, снимем мерки, и я сошью. Даже если уже есть замена испорченному, лишними не будут. Родерик жаловался, что приходится переодеваться по три раза на дню: то физподготовка, то полоса препятствий…
        Я скрипнула зубами при упоминании Родерика, но Корделия переводила взгляд с меня на Оливию с таким невинным лицом, что я устыдилась. Вечно я во всем вижу подвох!
        - А у тебя будет время шить? Я не успеваю голову от учебников поднять, - не унималась Оливия.
        - Я на последнем курсе. Уже ничего нового, только систематизируем уже изученное.
        На лице Оливии промелькнуло что-то вроде зависти.
        - И практика, конечно, - продолжала Корделия. - Снова повернулась ко мне. - Лианор, мне в самом деле очень хочется уладить дело миром. Я вела себя не лучшим образом и сейчас хотела бы это исправить. Ты не против?
        - Мир, - согласилась я, мысленно обзывая себя подозрительной злючкой.
        В конце концов, что-то ведь Родерик в ней находил, может, не так уж она и плоха? Не каждая придет мириться первой.
        - Тогда я сейчас вернусь. - Корделия подхватилась со стула и вдруг остановилась в дверях. - Оливия, у меня лежит коробка со скелетом. Могу одолжить до конца года.
        Я невольно бросила взгляд на конторку, где лежал раскрытым здоровенный том. На всю страницу была нарисована кость, которую, окажись она настоящей, наверное, можно было бы использовать как дубинку. От нарисованной кости во все стороны отходили тонкие линии с подписями. Я попыталась вчитаться и тут же бросила это дело.
        - И череп разбирается, - добавила Корделия. - До последней косточки.
        - Если он тебе в самом деле не нужен, то буду очень признательна, - сказала Оливия.
        - Только место занимает. - Корделия выпорхнула из комнаты.
        Мы с Оливией переглянулись. Мы не особо сблизились за десяток дней. Не было времени. Она все вечера проводила над учебниками и конспектами, а я - то на отработке, то с Риком. Поэтому я удержала рвущееся с языка «надеюсь, я об этом не пожалею».
        Оливия едва заметно улыбнулась.
        - Я плохо знакома с баронессой Вудруф, но о ней отзываются как о барышне доброй, хоть и взбалмошной. Если ты спрашиваешь моего мнения… - Она выдержала паузу, пока я не кивнула. - Возможно, она успела пожалеть о том, что натворила.
        - Спасибо, - кивнула я.
        В конце концов, разве я сама порой сгоряча не делала того, о чем потом жалела? А помириться не означает стать близкими подругами.
        - Но довольно забавно ощущать себя предметом, - продолжала Оливия.
        - То есть? - не поняла я.
        - Что Корделия со скелетом, что тот молодой человек с артефактами, которого ты от меня скрываешь…
        Не то чтобы специально скрываю, но, да, я почему-то чувствовала неловкость при мысли о том, что они знакомы. Но неужели до нее еще не дошли сплетни? Или она ими не интересуется?
        - …дарят мне что-то, не чтобы порадовать именно меня, а потому что я - твоя соседка. Вдвойне забавно, что ты - прости, но факты остаются фактами - простолюдинка.
        Она улыбнулась и покачала головой скорее озадаченно, чем возмущенно.
        - Я привыкла, что через меня пытаются подлизаться к отцу или набиваются в подруги матери.
        «К тебе будут набиваться в друзья, потому что ты можешь быть полезен», - вспомнила я как-то сказанное Родериком. Оказывается, есть свои плюсы в том, чтобы быть никем. Уж ко мне-то точно не будут набиваться в друзья только потому, что я могу быть полезна, или чтобы втереться к кому-то в доверие.
        Оливия между тем продолжала:
        - Было бы понятно, если бы к графине пытались втереться в ближний круг через соседку из простых. Но… Ты в самом деле выдающаяся личность.
        - Скажешь тоже, - буркнула я, не зная, обижаться или смущаться.
        - Если я тебя обидела… - Вот теперь Оливия выглядела явно встревоженной, и я поспешила ее успокоить:
        - Совершенно не обидела. Озадачила. Я не считаю себя выдающейся и помню, кто я…
        Влетевшая Корделия прервала наш разговор. На одном локте у нее болтался мешочек, расшитый бисером и кружевом, во второй она держала сундучок, судя по всему, довольно увесистый.
        - Вот. - Она с явным облегчением вручила сундучок Оливии и обернулась ко мне. - Вставай ровно.
        Но я с любопытством уставилась на Оливию. Та с видимым усилием водрузила сундучок на край конторки, открыла крышку и извлекла череп. Самый натуральный череп, белый, с зубами!
        - Погоди, так он что, настоящий? - вырвалось у меня.
        - Настоящий. - Оливия бережно примостила череп поверх раскрытого учебника и достала еще одну кость.
        - И мы будем спать в одной комнате с настоящим человеческим скелетом? - все еще пыталась переварить новость я.
        - Это всего лишь кости, - фыркнула Корделия. - Вываренные, обезжиренные и высушенные. Он не схватит тебя за горло ночью. - Говоря так, она протянула ко мне руки, шевеля пальцами, и я попятилась, с трудом удержавшись, чтобы не стукнуть ее.
        - Корделия права, - кивнула Оливия. - Это просто кости. Тебя бы не смутила, скажем, куриная кость под кроватью?
        - Смутила бы, она завоняется и тараканов соберет.
        - Эти не завоняются.
        - Но они человеческие!
        - Подумать только, насколько нежные, оказывается, боевики, - фыркнула Корделия и тут же сменила тон: - Лианор, среди нас нет некромантов, чтобы разупокоить скелет. Кости - это просто кости. Они четыре года стояли у меня под кроватью, и ничего.
        Я вздохнула. Они были правы, а я просто дурочка.
        - Если тебе так будет спокойней, я стану на ночь запирать ящик магией, - сказала Оливия.
        - Наверное, мне просто надо привыкнуть, - выдавила я. Мысль о том. что под кроватью соседки будут лежать самые настоящие человеческие кости, вызывала какой-то суеверный страх. Я натянуто улыбнулась. - Привыкну. В конце концов, я боевик.
        - Привыкнешь, конечно, - прощебетала Корделия и подступила ко мне с мерной лентой.
        Через несколько дней она забежала с примеркой, а готовые рубашки принесла в вечер посвящения.
        Когда она постучалась в комнату, я помогала Оливии справиться со шнуровкой корсета. Обычно она носила не слишком тугие, лишь обозначавшие фигуру, такие, которые можно было надеть самостоятельно, но бальное платье требовало и особого белья.
        - Вижу, что я не вовремя, - прощебетала Корделия, впорхнув в дверь. - Или как раз вовремя, наденешь обновку на вечер.
        46
        Она приподняла рукав моего парадного кителя, висящего на спинке стула.
        - Новенький, вижу. И рубашки к нему хорошо бы новенькие.
        - Плохая примета - надевать все новое перед важным делом, - сказала я, снимая с вешалки юбку бального платья Оливии. Нужно было собрать пышные складки так, чтобы Оливия могла разом просунуться в пояс, и на несколько мгновений это заняло все мое внимание.
        - Тоже мне важное, - фыркнула Корделия. - Еще один бал. В сезон их будет…
        - Корделия, для Лианор вечер в честь посвящения - важное событие. Как и для меня, - вмешалась Оливия.
        - Что ж, тогда желаю вам удачно его провести. Я не знала про примету. Куда положить рубашки, если сейчас ты не будешь их проверять?
        - Пока на кровать, я уберу, спасибо, - сказала я. - Извини, что сейчас не могу оценить твои старания по достоинству.
        Я помогла Оливии пролезть в юбку и расправить ее, красиво укладывая складки поверх еще трех нижних юбок. Следом нужно было надеть лиф и сколоть его булавками с юбкой. Чем я и занялась, от души радуясь, что мой наряд будет лишь иллюзией. Надену парадный мундир на случай, если кто-то ее заметит и захочет развеять, и все сборы.
        - Тогда я суну рубашки в шкаф, если ты не против, - сказала Корделия. - И я не в обиде. Совсем не подумала, что для тебя это первый бал. Так волнующе! Даже если самой собираться особо не приходится. Я даже немного тебе завидую. На первый бал я собиралась полдня, а тебе нужно просто надеть мундир. И с прической не придется возиться, с мундиром она неуместна.
        Я мысленно охнула. Прическа! Впрочем, заплету косу короной вокруг головы, и хватит.
        - Да, удобно учиться на боевом, - улыбнулась я. - Никто не ждет от меня бального платья.
        - Корделия, извини нас… - вмешалась Оливия.
        - Все-все, я побежала. - Корделия и в самом деле исчезла.
        - Помочь тебе с прической? - спросила соседка, когда за Корделией закрылась дверь.
        Я покачала головой.
        - Справлюсь.
        Оливия, кивнув, сотворила зеркало, завозилась со шпильками, глядя в него. Какое-то время мы обе молчали, занятые каждая своим делом.
        - Тебе идет, - сказала Оливия, наконец отвернувшись от зеркала.
        - Тебе тоже. Все парни твои будут, - улыбнулась я, оглядывая ее.
        Нежное серо-голубое платье подчеркивало холодную белизну ее кожи, делая ярче глаза. Свои буйные кудряшки Оливия приподняла на затылке, подчеркивая точеную шею и гордую посадку головы, и я залюбовалась ей.
        - Я бы предпочла, чтобы они замечали мой ум, а не это. - Она чуть оттянула вырез, прикрывавший грудь, высокую и красивую. Достала из шкафа газовую косынку и снова повернулась к зеркалу, укутывая плечи и декольте.
        - Нельзя требовать от парней слишком многого, - хихикнула я. Надела китель, приколола брошь, подаренную Родериком, и активировала артефакт.
        Оливия ахнула.
        - Как у тебя хватило терпения никому не показать такую красоту! Это… - Она обошла меня со всех сторон, разглядывая, словно диковинную статую. - Потрясающе. Выглядит так, словно его не меньше чем сама Бертэн шила.
        «Она и шила», - едва не сказала я, но вовремя прикусила язык. Скажет еще Оливия, что это слишком дорогой артефакт, и испортит мне настроение.
        - Это у твоих ног сегодня парни штабелями лягут, - закончила она.
        - Вряд ли, - улыбнулась я, хотя комплимент, что там говорить, был приятен. - Побоятся получить.
        - Да, репутация у тебя уже сложилась, - хихикнула она. - Меня несколько раз просили познакомить с тобой. Сами подходить опасаются, чтобы с разгону не попало тростью по интересному месту. - Она стала серьезной. - Это от того же кавалера?
        - Да, - не стала скрывать я.
        - Ты уверена, что он тебя не обманывает и делает это все сам? Сотворить иллюзию так, чтобы она не просто висела поверх, а взаимодействовала и с носителем и с окружающим, - она коснулась накидки на моих плечах, и ткань подалась, словно настоящая, - очень непросто.
        - Уверена. Он старшекурсник и многое умеет.
        Оливия кивнула, но было видно, что ее по-прежнему терзают сомнения.
        - Такие артефакты редки. Я знаю, что император носит что-то подобное, скрывая лицо.
        - Да? - изумилась я. - Я видела парадный портрет - неужели это не его лицо?
        - Лицо императора не меняется вот уже половину тысячелетия, - сказала Оливия. - Это не титул, это служение, важна не личность, важен символ.
        Ее слова прозвучали чуточку заученно, как будто она слышала или повторяла их много раз.
        - Как выглядит император на самом деле, знают лишь самые близкие. На людях он всегда скрыт иллюзией. Правда, там меняется лицо, а не одежда, но принцип тот же. И если этот артефакт был заказан, я даже не представляю… - Она покачала головой.
        - Зачем бы ему врать мне? Заполучить в свою… себе красивую девушку можно куда проще и дешевле.
        Не знаю, кого я больше хотела убедить - Оливию или себя.
        - Он сделал это сам. При мне господин Орвис очень хвалил его иллюзию.
        - Господин Орвис - известный специалист, его мнение имеет вес. Все же познакомь меня с этим молодым человеком. - Она помолчала, добавила осторожно: - Извини, если кажусь тебе бесцеремонной. Я вижу, что ты сильно им увлеклась, и боюсь за тебя. То, за чем парни не осмелятся обратиться к девушке своего круга, они могут попытаться получить у тебя. Я не хочу оскорбить тебя или его, но… - Она смешалась.
        - Понимаю. - Я тоже перестала улыбаться. - И чего ты боишься, тоже понимаю. Но я вытаскивала из петли Джейн, и… Если этого урока недостаточно, чтобы стать благоразумной, то я не знаю, чего будет достаточно.
        Оливия кивнула, легко сжав мое запястье, и сменила тему.
        - Но сразу видно, что иллюзию создавал мужчина. - Она сунулась в шкаф, извлекая оттуда шкатулку. - Ни одного украшения, ни колечка, ни цепочки. Давай-ка посмотрим…
        - Ты что! - испугалась я. - Не надо!
        - Надо. Хотя бы заколку, бархотку и браслет с карне. Вот. - Она собственноручно вколола в мою косу над виском шпильку - цветок с серебряными лепестками, украшенными розовым бисером. За ней последовала черная бархатная ленточка с еще одним нежным бисерным цветком. - Очень хорошая иллюзия, - сказала Оливия, пристраивая украшение мне на шею. - Я боялась, что она скроет бархотку, но нет. И последнее. - Она надела мне на запястье поверх иллюзорной перчатки такой же тканевый бархатный браслет, к которому цепочкой крепилась книжечка размером с половину моей ладони. Листки были из тонких костяных пластинок, а в переплет вставлялся свинцовый карандашик.
        - Что это? Зачем?
        - Это карне. Записывать кавалеров на танцы.
        - Разве нельзя просто запомнить?
        - Дюжина или больше танцев за вечер. Пообещать один и тот же танец сразу двоим - жесточайшее оскорбление, из-за этого даже дуэль может случиться.
        Странно, что Рик не предупредил. Наверное, это показалось ему само собой разумеющимся. Вроде того, что нельзя прилюдно сморкаться или пускать ветры.
        - Так что лучше не полагаться на память, - закончила Оливия. - Порядок танцев всегда одинаков, вот, смотри, они уже записаны…
        Она открыла книжечку и показала мне несколько страниц.
        - Но это очень дорогая вещь! Я не могу…
        - С листков все легко стирается, потом вернешь мне карне. Это не самое мое любимое. Значит, если ты уже кому-то пообещала…
        - Нет.
        У меня никто и не спрашивал. В груди зашевелилась обида - как будто все заранее решили, что я не умела танцевать. Впрочем, так ведь оно и было, я не кричала на каждом углу о наших с Риком уроках.
        - Тогда будешь записывать тех, кто к тебе подойдет на балу.
        Если подойдет. Но вслух я этого говорить не стала.
        - Не больше трех танцев с одним…
        - И ни в коем случае не танцевать с одним и тем же два танца подряд, - закончила я за нее.
        - Это ты знаешь. Хорошо, - кивнула Оливия. Снова оглядела меня с ног до головы. - Нужен еще ридикюль.
        - Зачем?
        - Положить хотя бы ключ от двери.
        - Для этого у меня есть карманы.
        - В бальном платье нет карманов. И не вздумай держать в них руки на людях. Даже если ты не на балу.
        Я торопливо вытянула руки по швам - как раз хотела залезть в карманы, чтобы показать Оливии, что мне совершенно не нужны никакие ридикюли.
        - Вот, этот простенький, но подойдет. В самый раз к бархотке. - Она протянула черный бархатный мешочек с серебристым замком на серебристой же цепочке. - Во время танца отдаешь его старшей родственнице или подруге, которая не танцует.
        - Но…
        - Но я слышала, что на вечере посвящения все проще. Как на простых приемах, столы с напитками и закусками вдоль стены, так что можешь оставить его на столе рядом с твоим бокалом.
        Я покачала головой. Похоже, это невозможно понять, нужно просто запомнить. Зачем брать с собой сумочку, в которую все равно ничего не поместится, а потом оставлять там, где ее любой может стащить? Впрочем, говорить об этом вслух, наверное, не стоит - может, у знатнюков подобные подозрения считаются оскорбительными.
        - Но я боюсь ее потерять… - в последний раз попыталась я протестовать.
        - Не бойся, я не дала тебе ничего из того, что мне было бы жаль потерять, - оборвала меня Оливия. Снова оглядела меня с ног до головы. - Вот теперь хорошо. Пойдем.
        Она натянула перчатки, взяла меня под руку и повлекла к двери.
        По аллее парка от общежития к главному корпусу уже тянулись разряженные девушки, парами или группками. На меня глазели, кто с любопытством, кто с изумлением. И то сказать, рядом с кутающимися в накидки барышнями я в ничем не прикрытом платье выглядела голой. Но не объяснять же всем и каждому, что на самом деле на мне парадный китель из тонкой, но все же шерсти, в котором мне лишь слегка прохладно, а не так холодно, как барышням в шелковых платьях с открытыми плечами! Так что я старательно делала вид, что чужие взгляды меня никак не задевают. Жаль, что Рика нет. С ним рядом меня бы совсем не волновало чужое любопытство.
        - Веселись от души, - напутствовал он меня сегодня, провожая из библиотеки до корпуса боевиков.
        Я даже немного обиделась - неужели ему все равно, что я буду танцевать с другими парнями? Но потом вспомнила про «не больше трех танцев за вечер» и что незамужних барышень на балы вывозят родители, и поняла, что в его кругу танец с другим вообще не считался чем-то особенным. К тому же мы и так танцевали с ним столько дней подряд.
        - Я не буду тебя встречать, чтобы не смущать, если кто-то захочет тебя проводить, - продолжал Родерик.
        - Никто меня не будет… - возмутилась было я, но он рассмеялся и накрыл пальцами мои губы, как всегда, когда хотел, чтобы я замолчала.
        - Обычно девушка уезжает домой с родителями, но тут нет родителей, поэтому кто-то из тех, с кем ты протанцуешь три танца, должен будет тебя проводить. Если, конечно, ты не выберешь другого провожатого. Так принято. Это просто вежливость, а не демонстрация намерений.
        - Правда? - спросила я.
        - Правда, - улыбнулся он. - Веселись и ни о чем не беспокойся.
        У главного корпуса поток первокурсниц смешивался с подходящими с другой стороны парнями. По обе стороны от входа торчали близнецы в парадных мундирах, внимательно вглядываясь в прохожих. Оба мазнули по мне взглядом, снова посмотрели вдаль, выискивая кого-то в толпе. Зен первый опять перевел взгляд на меня, вытаращился совершенно неприлично.
        - Нори!
        - Ни… Ничего себе! - завопил Зак, бросаясь ко мне. - Ну ты даешь! Обал…
        Зен пихнул его в бок и сказал:
        - Потрясающе выглядишь.
        На мой взгляд, они тоже выглядели отлично. Даром что парадный мундир сидел на них не лучше, чем повседневный, а отросшие вихры, хоть и носили следы укладки, снова взъерошились на ветру. Оба сияли, как начищенные медяки, и это бесшабашное веселье удивительно шло им.
        - Представь нас своей подруге, - попросил Зен.
        47
        Ох… как же сделать все правильно и не ошибиться? Нет, парни-то простят, скорее всего, и вовсе не заметят моей оплошности, но не хотелось поставить в неловкое положение соседку. Она же не привыкла к тому, что приятель может закричать через всю улицу: «Эй, привет, идем к нам, хочу тебя кое с кем познакомить!»
        - Оливия, позволь познакомить тебя. Закарий. - Зак поклонился, и поклон оказался неожиданно изящным. Тренировался он, что ли? - И его брат, Зенобий. - Второй близнец тоже поклонился. - Мы вместе учимся на боевом.
        Я повернулась к соседке.
        - Оливия, графиня Сандью. Моя соседка по комнате. Учится на целителя.
        Она присела в реверансе:
        - Просто Оливия.
        - Тогда я Зен, а он Зак. Позвольте вас проводить.
        Зен попытался было подставить мне локоть. Перехватив его взгляд, я едва заметно качнула головой. Барышня может идти под руку только с братом или старшим родственником. Зен опустил веки, дескать понял. Я сместилась так, чтобы оказаться справа от него. Бросила быстрый взгляд на Зака. То ли он внимательно наблюдал за нами и быстро сообразил, что к чему, то ли Оливия, как и я, сманеврировала так, чтобы ничего не нужно было объяснять вслух, и это у нее вышло незаметней и изящней, чем у меня.
        Мы прошли весь первый этаж, свернули в коридор. У входа в зал для торжеств дежурил мужчина лет сорока во фраке.
        - Представьтесь, пожалуйста, - попросил он. Услышав наши имена, поставил отметки на листе, который держал, но вместо того, чтобы пропустить, спросил: - Вы танцуете?
        - Да, - сказала Оливия.
        Я замялась.
        - Не все танцы.
        - Возьмите программку и вычеркните танцы, в которых не хотите участвовать. - Он жестом указал на выстроившиеся в коридоре столы, где лежали письменные принадлежности.
        Оливия, извинившись, двинулась в зал, мы с близнецами остались втроем.
        Я заглянула в программу, потом в книжечку, что она мне дала, сверяя порядок танцев. Да, соседка была права. Он не менялся.
        - Похоже, мы с вами не танцуем, - проворчал Зак. - Есть ли вообще смысл идти в этот зал? Пожр… поесть-попить я и в столовой могу.
        Зен, оторвавшись от программки, задумчиво покачал головой.
        - Я бы хотел остаться хотя бы на первую половину вечера. Посмотреть, что да как.
        - Посмотреть или присмотреть? - фыркнул Зак.
        Зен улыбнулся, подмигнул мне.
        - И то и другое.
        - Да я и сама… - возмутилась было я, но меня перебил радостный возглас Зака:
        - О, кадриль! Хоть что-то!
        - Это не та кадриль, к которой ты привык, - сказала я.
        Не хотелось расстраивать парней еще сильнее, но предупредить их стоило, чтобы не чувствовали себя неловко. У меня самой дела обстояли не так плохо. Вальс, кадриль и галоп повторялись по нескольку раз. Пропущу всего четыре танца, как раз будет время отдохнуть, а остальные мои.
        Если, конечно, найдутся желающие меня пригласить. А не найдутся - плакать не буду, вернусь домой и в кои-то веки высплюсь как следует.
        Зак, однако, расстраиваться и не собирался.
        - Фигуры не те, да и ладно, музыка-то та же! Пристроимся где-нибудь сбоку, чтобы не мешать остальным, и попляшем, хоть три танца, да наши. И пару найдем, не одни ж знатнюки тут будут. - Он ухмыльнулся. - Вот ты - чем не пара? Запиши Зена в эту свою книжечку.
        Его брат хмыкнул, а Зак расцвел.
        - А я, пожалуй, украду танец вот у этой красавицы, только познакомлюсь сперва.
        С этими словами он направился к девушке, скромно притулившейся у края соседнего стола. Платье на ней было простое, шерстяное, хоть и новое, да и прическа - обычная коса - говорила о том, что она не из знатных. Услышав Зака, девушка подняла на него взгляд и неуверенно улыбнулась.
        Чтобы не смущать ее еще сильнее, я повернулась к Зену.
        - Ты в самом деле хочешь… - Я смутилась, не договорив. Прямо спрашивать, хочет ли парень поплясать со мной, было неловко. И записывать, не спрашивая, тоже неловко. В конце концов, он мой друг, а не ухажер, и у него могут быть планы на другую девушку.
        - Почему бы и не поплясать, - улыбнулся он. - Но если ты уже наобещала все свои танцы…
        - А ты танцуешь? - перебил его выросший точно из-под земли Себастьян. - Что ж ты сразу не сказала! Чур, мой первый вальс и магривский…
        - Я не танцую магривский.
        - Ладно, тогда вторая кадриль. Первую ведь ты уже обещала?
        Я глянула на Зена. Он смотрел на брата. Точнее, на девушку в льняном платье, которая взяла под руку ту, что в шерстяном, и стреляла глазами в нашу сторону.
        Вслед за нами на оживленно болтающую троицу уставился и Себастьян. Девушка в льняном платье зарделась, опустила ресницы. Снова глянула на Зена.
        - Нори, без обид? - спросил он.
        - Конечно, - кивнула я. Улыбнулась Себастьяну. - Первый вальс и вторая кадриль.
        Зак обернулся к нам, мотнул головой, подзывая.
        - Позвольте представить вам, милые барышни, моего брата и наших друзей…
        Обе девушки оказались с бытового. Услышав «боевой», начали смотреть на близнецов так, словно парни стали на голову выше ростом и на сажень шире в плечах. Те это заметили и вовсе разлились соловьями - даже обычно молчавший Зен сделался на удивление словоохотливым.
        Болтая и смеясь, мы зашли в зал, вернув программки распорядителю. Я не стала спрашивать у близнецов и их новых знакомых, какие танцы они вычеркнули. Смущение девушек рассеялось, и незачем было снова ставить их в неловкое положение.
        Зал казался огромным и пустым, несмотря на стайки студентов тут и там, да и вообще выглядел скромно. Деревянные панели на стенах, шершавая плитка на полу, несколько простых светильников на потолке. Под потолком - галерея, глубина которой скрывалась в темноте.
        Никакого сравнения с той иллюзией, что показал мне Рик. Мне взгрустнулось при этом воспоминании - не потому, что недоставало роскоши. Просто хотя бы три танца из всех сегодняшних я бы хотела потанцевать с ним. Ничего, не в последний раз. Будет еще и бал в честь зимнего солнцеворота, а потом весной. Я тряхнула головой. Не буду загадывать, чтобы не сглазить.
        Студентов в зале становилось все больше - вскоре он перестал казаться пустым, но все же оставался просторным. Парочки и группки бродили туда-сюда, выискивая знакомых и представляя их однокурсникам.
        На меня глазели. И перешептывались, так что я поначалу чувствовала себя так, словно пришла на бал в одном белье под иллюзией и та слетела. А потом услышала за спиной:
        - Простолюдинка с боевого… Откуда такое платье?
        - Любовник, поди.
        - Это же какой должен быть любовник, чтобы такое дарить!
        Я мысленно хмыкнула. Любовник так любовник, тем более что отчасти их предположение было правдой. Пускай завидуют, а мне не в чем себя упрекнуть.
        Когда из круговорота людей вынырнула Оливия и представила мне парня с целительского, а тот сразу же напросился на галоп, я мысленно хихикнула, вспомнив ее «боятся подходить, чтобы не прилетело». Когда Феликс подвел алхимика - удивилась. А потом и вовсе перестала что-то понимать. Казалось, каждый мой однокурсник задался целью непременно познакомить меня с кем-то из своих приятелей, знакомых и знакомых знакомых, и не успела я опомниться, как все листы в бальной книжечке оказались заполненными, кроме тех танцев, которые я просто не умела танцевать.
        Не выдержав, я устремилась к Оливии, подхватила ее под локоть.
        На возвышение у стены начали подниматься преподаватели, и, воспользовавшись тем, что все отвлеклись на них, я потянулась к уху соседки:
        - Это такая шутка, да? Не может же быть, чтобы все эти парни хотели со мной потанцевать, когда тут полон зал дворянок!
        Оливия с улыбкой покачала головой.
        - Нет. Вряд ли они сговорились, чтобы оскорбить тебя.
        - То есть? - не поняла я.
        - Взять с девушки обещание танца и не пригласить на него - оскорбление, - пояснила подруга. - Думаю, все эти молодые люди совершенно искренне хотят с тобой познакомиться, ты очень красивая. Если бы ты выходила свет, то стала бы одной из самых ярких дебютанток сезона. Так что просто улыбайся, танцуй и никому ничего не обещай.
        Я не нашлась что ответить. «Одной из самых ярких», скажет тоже!
        К счастью, усиленный магией голос распорядителя призвал нас к тишине, а потом начали говорить преподаватели.
        Торжественные речи не затянулись - закончились, как раз когда студенты начали скучать и перешептываться. Ректор удалился, преподаватели смешались с толпой. Усиленный магией голос распорядителя объявил начало бала.
        Свет погас и вспыхнул снова. Зал изменился. Деревянные панели на стенах обернулись матовым стеклом, из темных стали голубыми, покрылись рисунками, напоминавшими роспись на старинных фарфоровых вазах. И точно мало было ровного нежного света, что они источали, на колоннах появились светильники, а ограждение галереи второго этажа, раньше скрывавшееся в темноте, засветилось золотым. Потолок словно сделался выше, обрел цвет ночного неба, покрылся росписью: облака, луна, звезды, ветви диковинных растений.
        - Какая красота! - выдохнула я.
        Судя по гулу, что пробежал между студентами, восхитилась не я одна.
        Все тут же зашевелились, подались к стенам. Заиграла музыка.
        Распорядитель подошел к статной блондинке, повел ее в шагах. Студенты снова зашевелились. Затрепетали веера. Вот еще одна пара пристроилась за распорядителем, и еще. Я затеребила цепочку бальной книжечки - этот танец у меня был обещан, как и все остальные, но молодой человек с международного, взяв с меня обещание, растворился в толпе, возвращаясь к своим друзьям. Что ж, вот и проверим…
        Додумать я не успела, увидев, как он отделился от противоположной стены и двинулся ко мне. Не дойдя до середины зала, поймал мой взгляд, я едва заметно кивнула. Он улыбнулся и прибавил шагу.
        - Окажите мне честь.
        Я подала руку, и он повел меня к хвосту процессии.
        Думала, что в этом танце буду скучать: велика радость вышагивать по залу с важным видом, время от времени приподнимаясь на носочки. Но международник к своим неполным двадцати успел побывать в полудюжине стран и рассказывал о них так интересно, что я заслушалась. Мы продолжили болтать, и когда музыка закончилась.
        - Игристого? - предложил он, поворачиваясь к слуге, несущему на подносе бокалы.
        - Спасибо, мне бы чай.
        Молодой человек улыбнулся, а я смутилась. Опять я что-то брякнула не то. Но в тот единственный раз, когда я попробовала хмельное - Дейзи влила его в меня практически силой, - оно мне не понравилось, даром что тогда я почему-то совершенно не опьянела.
        - Тогда нам стоит подняться на галерею, - сказал международник. - Чай там вряд ли найдется, но на столах наверняка есть лимонад и разнообразные соки, чтобы утолить жажду.
        Наверху действительно оказались столы, уставленные напитками и закусками.
        Я едва успела пригубить лимонад, как снова заиграла музыка.
        - Разве ты не обещала этот танец? - спросил он.
        Я ойкнула.
        - Спустись, - посоветовал парень. - Чтобы кавалер не разыскивал тебя по всему залу. Оставь на столе ридикюль рядом с бокалом, чтобы слуги не забрали его, и спускайся.
        Я помедлила.
        - Никто не тронет твои вещи, - улыбнулся он, и я почувствовала себя деревенщиной. От неловкости меня спас Себастьян.
        - Первый вальс, - напомнил он.
        - Да, конечно.
        Международник откланялся, я, оставив сумочку рядом с бокалом, позволила однокурснику свести меня вниз.
        - Как вы выживаете среди стольких правил? - не удержалась я, кладя руку ему на плечо в ожидании нужного такта.
        48
        Он рассмеялся.
        - На самом деле все эти правила сильно облегчают жизнь. Раз затвердил, а потом вообще не думаешь, как поступить в той или иной ситуации, просто делаешь как подобает, и все.
        Он повел меня в танце.
        - Что ж, надеюсь, когда-нибудь я смогу их затвердить, - сказала я. - Но если я вдруг случайно нарушу какое-то правило и это тебя обидит, дай мне знать прежде, чем оскорбиться. Я извинюсь и постараюсь запомнить.
        - Буду иметь в виду, - серьезно ответил он.
        Мы замолчали. Я боялась показаться неуклюжей, но Родерик был прав, когда говорил, что в танце многое зависит от партнера. Себастьян вел умело, и уже через несколько тактов я забыла, что нужно следить за ногами. Оставалось только наслаждаться музыкой, движением и беседой.
        - А ты здорово танцуешь, не ожидал, - сказал Себастьян.
        - Учитель хороший попался.
        - И я даже догадываюсь кто, - улыбнулся он.
        Я залилась краской, он снова улыбнулся.
        - Жаль, что ты не танцуешь маривский. Если хочешь, могу научить.
        - Я подумаю, спасибо.
        - А говоришь, не понимаешь правил. - Себастьян рассмеялся. - Учишься ты очень быстро. Ведь на самом деле ты хотела сказать «нет, спасибо», верно?
        Я улыбнулась, не говоря ни «да», ни «нет». Остаток танца мы проболтали ни о чем.
        - После вальса обычно делают небольшой перерыв, чтобы отдышаться, - сказал он, когда музыка закончилась.
        В самом деле, сердце колотилось, и немного кружилась голова. Хорошо, что я не стала пить. Хотя, если не врать самой себе, дело было не в быстром танце. Пусть Себастьян был всего лишь моим однокурсником, его объятья - молодого и красивого парня - волновали. Не так, как объятья Родерика, нечего даже и сравнивать, но все-таки вальс - это слишком близко.
        - Игристого?
        - Спасибо, я не хочу сегодня пить.
        - Мне показалось…
        - Лимонад.
        - Извини, я лезу не в свое дело. Поднимемся наверх, пока не началась кадриль?
        В самом деле, и мой бокал, и мой - то есть Оливии - ридикюль остались на месте. Я выхлебала лимонад в несколько больших глотков, смутилась от улыбки Себастьяна. Оглядевшись, поняла, в чем моя оплошность - барышни цедили напитки маленькими глотками, прерываясь на беседу.
        Я осторожно, поставила бокал, не зная, куда девать глаза.
        - Лианор, мы все понимаем, что тебе трудно, - сказал Себастьян. - А кто не понимает, те просто дураки, и их мнение не стоит твоего беспокойства.
        - Спасибо. - Я благодарно улыбнулась ему.
        - Не за что. - Он взял из моей руки бокал, налил еще лимонада из кувшина на столе. Чуть наклонив голову, прислушался. - Начинается кадриль. Пойдем, я помогу тебе спуститься.
        На самом деле мне не нужна была помощь, ведь на мне были штаны, а не юбки, в которых действительно немудрено было споткнуться, спускаясь по лестнице. Но говорить это явно не стоило.
        Снова оказавшись в зале, я поискала взглядом близнецов. Да, как Зак и собирался, оба подхватили тех девушек с бытового и пустились в пляс. Не знаю, была ли то простая вежливость, или они действительно никому не мешали, но на них не глазели. А этим двум парам действительно хватало друг друга, чтобы танцевать с явным удовольствием.
        Когда объявили маривский танец, мне пришлось отказать незнакомому парню с целительского. Он не показал обиды, остался рядом, но едва мы завели разговор, над моим ухом прозвучал голос, который я узнала сразу, хотя предпочла бы забыть навсегда:
        - Добрый вечер, Лианор.
        Я обернулась, натягивая на лицо улыбку.
        - Бенедикт. Вечер и в самом деле замечательный.
        Был, пока ты не решил вспомнить о моем существовании. Пожалуй, Себастьян был прав, когда говорил, что этикет на самом деле здорово облегчает жизнь. Не будь его, я бы спросила в лоб, какого рожна барону от меня надо, и, слово за слово, начался был скандал. А так пришлось улыбаться, лихорадочно вспоминая, кого из них следовало представить первым. Мужчину - женщине, младшего - старшему и менее титулованного… нет, это не подходит. Теоретически мы здесь все равны, и, представляя мне парня с целительского, Оливия не назвала его титула.
        - Добрый вечер, Бенедикт, - сказал мой кавалер, выручая меня. - Рад вас видеть.
        И опять, как и в самый первый день, я подумала, что, если бы мне сказали, будто рады меня видеть, таким тоном, я бы тут же и попрощалась, но Бенедикту все было нипочем.
        - Вы пользуетесь популярностью сегодня, - не унимался он, снова обращаясь ко мне. - И я понимаю почему. Вы настоящая красавица. Удивительно, что делает с барышней подходящий наряд - я едва вас узнал. Никакого сравнения с тем, как вы выглядели в день, когда мы познакомились.
        - Благодарю, - сдержанно произнесла я, отгоняя мысль, что в словах Бенедикта было скрыто оскорбление. Просто я терпеть его не могу, вот и вижу подвох в каждой фразе. Как бы вежливо от него отвязаться? Рано или поздно мое терпение истощится, и мы снова поссоримся, а там и до мордобоя недалеко. Не стоит портить людям вечер скандалом.
        - И если уж говорить о том дне… я приношу свои извинения.
        Я на миг потеряла дар речи. Чего угодно можно было ждать от этого типа, но не извинений.
        - Я был неправ и не хочу, чтобы вы сохранили обо мне плохое впечатление, - продолжал Бенедикт, и, как я ни вслушивалась, никак не могла уловить в его тоне насмешки.
        Сейчас, пожалуй, он действительно выглядел как будущий международник. Белый фрак с золотыми позументами, золотистый шелковый платок, вежливая полуулыбка на непроницаемом лице. Довольно приятном лице, надо сказать. Нет, никуда не делись ни острый нос, ни прочие углы, но достаточно было исчезнуть надменному выражению, и впечатление стало совсем другим.
        - Я не держу зла, - сказала я.
        - Тогда выпьем в знак примирения. - Он жестом подозвал слугу с двумя бокалами на подносе. Взяв один, Бенедикт протянул мне второй. - На брудершафт.
        - Я не пью, прошу прощения.
        - Не оскорбляйте меня отказом, Лианор.
        Я заколебалась. Ссориться с ним снова не хотелось. Не знаю, кто из богов внушил Бенедикту мысль о примирении, но если он расценит отказ выпить с ним как оскорбление, то однозначно затаит злобу. А мне здесь еще четыре года учиться.
        С другой стороны, чего мне бояться? Я же не одна.
        Прежде чем я успела что-то решить, вмешался парень с целительского:
        - Вы позволите? - Он начал стягивать перчатки. Я изумилась - снимать их на балу нельзя было ни в коем случае, дама даже имела право отказаться танцевать с кавалером без перчатки. Парень с целительского взял у Бенедикта бокал, который тот протягивал мне. Плеснул вино на пальцы, растер.
        - Это уже походит на оскорбление, - медленно произнес Бенедикт.
        - Ни в коем разе, - улыбнулся целитель. - Просто я наслышан о вашем… конфликте с Лианор.
        Надо отдать Бенедикту должное - он даже бровью не повел.
        - Увы, о нем многие наслышаны. Некрасивая получилась история.
        - И понимаю, что Лианор может сомневаться. Я хочу помочь ей убедиться, что вы не таите зла.
        А если бы и таил? Неужели осмелился бы подсыпать в вино яд? Да когда бы он это сделал, взяв оба бокала с подноса слуги? И не поступила ли я неосторожно, оставив без присмотра свой бокал с лимонадом? Хотя я заметила, что так поступали почти все девушки.
        Появление Оливии, которую после танца подвел к нам незнакомый мне кавалер, на мир прервало разговор. Поприветствовав их, парень с целительского протянул мне бокал.
        - Ничего плохого я не нашел.
        После этого продолжать упираться было бы глупо, но я все же вопросительно посмотрела на Оливию.
        - Я принес Лианор извинения и предложил выпить на брудершафт, - пояснил Бенедикт.
        Оливия вежливо улыбнулась и стащила перчатки. Парень с целительского подавил усмешку, Бенедикт приподнял бровь.
        - Оливия, ну уж вы-то… Мы же на балу, а не в кабаке, где следует проверять, не подсыпал ли трактирщик чего в вино. И не в подворотне.
        - Лианор моя подруга, и если ей так будет спокойнее… - Она тоже растерла в руках каплю вина. - Да, никаких посторонних примесей. Но если ты не хочешь мириться, то не обязана этого делать. В конце концов, поднять руку на барышню - поступок непростительный.
        - Да, я осознал это, - терпеливо произнес Бенедикт.
        - Не вижу причин продолжать ссору. - Я натянуто улыбнулась. - Хорошо, что то… недоразумение разрешилось.
        В конце концов, я ему тоже тогда здорово навешала. Пусть уже успокоится сам и оставит в покое меня. Глядишь, и смогу ходить по парку без сопровождения.
        Переплетя руки, мы выпили, каждый из своего бокала.
        - Значит, теперь на «ты», - улыбнулся Бенедикт, к моему изумлению не собираясь покидать нашу компанию. Рассыпался в комплиментах Оливии, высказал несколько и мне, вспомнил каких-то общих знакомых с целителем, не замечая или делая вид, будто не замечает, что мне в тягость его общество. Оливия то и дело внимательно поглядывала на меня, но, видимо, решила не портить на балу настроение другим. Как я прочла в брошюрке правил хорошего тона, взятой в библиотеке, - кислое выражение лица, сплетни и ссоры на балу так же неуместны, как танцы на похоронах. Пришлось улыбаться и мне. Когда рядом появился Феликс и, извинившись перед остальными, пригласил меня на вальс, обещанный ему, я обрадовалась.
        Феликс вел хуже Себастьяна, а может, это я устала и стала невнимательней, но в этот раз мне пришлось следить за своими ногами, вместо того чтобы с удовольствием танцевать и болтать. А когда танец закончился и я присела в реверансе, закружилась голова. Если бы я не опиралась на руку Феликса, пошатнулась бы, а так удалось сохранить равновесие. Никто не заметил.
        Почти никто.
        Потому что, когда Феликс, как полагалось этикетом, спросил, куда меня проводить, и услышал «на галерею», он нахмурился, а шагнув на лестницу впереди меня, сжал мою руку так, словно я уже собиралась падать.
        И если говорить правду, сделал он это не зря. В голове мутилось, мир как будто плыл, и почему-то было очень трудно сосредоточить взгляд.
        Неужели я настолько устала, протанцевав с непривычки несколько часов?
        Оглянувшись на меня, Феликс нахмурился, но промолчал. Найдя свой бокал, я выхлебала его в пару глотков, забыв о том, что барышне приличествует томно потягивать из бокала. Лимонад горчил - или я просто не успела понять вкус, проглотив все разом.
        Ставя бокал, я пошатнулась, пришлось опереться на стол.
        - Нори, сколько ты выпила? - вдруг спросил Феликс.
        Я подняла на него взгляд. Лицо парня расплывалось.
        - Бокал игристого.
        - Дурачка из меня не делай. Перебрала - так и скажи, все мы люди, со всеми бывает.
        - Честное слово, один бокал! Я бы и тот не стала пить, но Бенедикт заладил - в знак примирения, то, се.
        Он взял мой бокал со стола и бесцеремонно сунул туда нос.
        - А это что?
        - Лимонад.
        - Лимонад, ха! Да от него так винищем разит, что закусывать от одного запаха можно!
        49
        Я ошарашенно на него посмотрела. Точнее, попыталась посмотреть - но не смогла сосредоточить взгляд на плавающем лице.
        - Погоди…
        Мысли путались. Я тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, и едва не свалилась - Феликс подхватил меня в последнюю минуту. Бесцеремонно обнял за талию и поволок куда-то вглубь галереи.
        - Погоди, - повторила я. Хотелось остановиться, чтобы нормально поговорить - почему-то это казалось очень важным, но сосредоточиться одновременно на равновесии и словах не получалось. - Да куда ты меня тащишь!
        Феликс довольно грубо пихнул меня на банкетку. Рядом увлеченно целовалась какая-то парочка, совершенно не обращая на нас внимания, парень двинул ногой, опрокинув бокал, тот покатился, оставляя мокрый след. Я подскочила, чтобы его поймать, - не знаю, почему мне захотелось немедленно начать его ловить. Феликс не дал мне встать, жестко надавив на плечо. Я тут же начала оправдываться:
        - Честное слово, один бокал… И еще лимонад мне сейчас показался…
        - Говорю тебе, не надо из меня дурака делать!
        - Да я ни разу в жизни не пила! И сегодня не собиралась, если бы не Бенедикт!
        Неужели он меня отравил? Но вино проверили двое. Конечно, парень с целительского мог оказаться приятелем Бенедикта, но Оливия?
        - Так, - сказал Феликс. - Сиди тут. И упаси тебя пресветлые боги вставать и пытаться спуститься по лестнице.
        - Но я обещала танцы! - Я потрясла заполненной книжечкой. - Это неприлично, обещать и…
        - Барышня, которая на ногах не стоит, вот что по-настоящему неприлично! Сказал, сиди здесь! Сейчас найду кого-нибудь из наших…
        - Я обещала, а обещания…
        Феликс выругался и толкнул меня обратно. Я упала на банкетку, не удержав равновесия, стукнулась затылком о стену. Зашипела, схватившись за голову.
        - Ты чего дерешься!
        - Это тебя шатает, как… - Он вздохнул, склонился, заглядывая мне в глаза. - Нори, очень тебя прошу - не заставляй меня вспоминать, что ты не только красивая девушка, но и боевик, и успокаивать тебя так, как я успокаивал бы перебравшего парня.
        - А как? - полюбопытствовала я.
        - По морде, если по-другому не понимает.
        - У самого-то давно синяки сошли? - возмутилась я.
        - Нет. Только поэтому я пока с тобой нянчусь. Пожалуйста, посиди тут, я найду кого-нибудь из наших, чье отсутствие никого не оскорбит и кто сможет проводить тебя в общежитие. И, умоляю, не подходи к лестнице - свернешь, к тварям, шею.
        Мне нужно было, непременно нужно было ему сказать, что я не пила ничего, кроме того бокала и…
        - Лимонад был горький.
        - Я понял, - неожиданно терпеливо сказал он. - Посиди. Обещаешь, что одна с места не сдвинешься?
        - Зануда. Обещаю.
        Я прислонилась затылком к стене, закрыла глаза. Голова кружилась все сильнее, в ушах звенело, банкетка подо мной то подлетала вверх, то проваливалась вниз, или я сама то подлетала, то проваливалась. Хотелось спать и одновременно - вскочить и бежать танцевать. Я даже попыталась встать, потом вспомнила об обещании, данном Феликсу. Но ведь другим парням я обещала раньше, первое слово дороже второго!
        Но ведь и Феликсу…
        Я крутила эту дилемму так и этак, поражаясь собственному тугодумию, когда меня тронули за плечо.
        - Нори.
        - Ой, а почему вас четверо? - удивилась я, открыв глаза. Захихикала - почему-то расчетверившиеся парни показались очень смешными.
        Близнецы переглянулись.
        - Пойдем, горе ты луковое. - Зак или Зен, различить их я сейчас не могла, потянул меня с банкетки, подставил плечо.
        - Один бокал, честное слово!
        Парень развернулся вместе со мной, и перед глазами замельтешили кудряшки. Оливия или Дейзи - в полутьме не разобрать, русые или черные, а лицо плыло белым пятном.
        Нет, Дейзи здесь нечего делать.
        - Оливия, ну хоть ты-то мне веришь! Один бокал!
        - Пойдем домой, Нори, - вздохнула она. - Сейчас уже все равно.
        - Нет, не все равно, я не пьянчужка!
        - Ты не пьянчужка, - послушно согласилась она.
        - Вот! - Я воздела палец в потолок. - А мне никто не верит! Хоть ты мне поверила! - На глаза навернулись слезы, я шмыгнула носом.
        - Эй, дома будешь сопли разводить, - сказал Зак. Или Зен? Они и так на одно лицо были, а сейчас и вовсе не разобрать, кто есть кто.
        - Зак, а ты грубиян, - протянула я.
        - Мы идем домой. Ничего не забыла? - ответил парень. Раз не стал меня поправлять, значит, я не ошиблась, обозвав его Заком. Вот только которого из двух? Я опять запуталась.
        - Да разве она сейчас вспомнит что-то? - сказал второй. Или тот же?
        - А вот и вспомню! Сумочка моя… то есть Оливии, на столе, надо ее забрать.
        - Какая из них?
        - Вот эта, - Оливия подала парням ридикюль. Подняла мой бокал, растерла каплю со дна между пальцами. - Ничего, кроме спирта. - задумчиво проговорила она.
        - Это лимонад! - возмутилась я.
        - Ага, лимонад. - Зен - или Зак - навесил мне на локоть сумочку, и вдвоем с братом они поволокли меня к лестнице.
        - Странно, юбка твоя совсем под ногами не путается.
        - А у меня нет юбки! - радостно засмеялась я.
        Парни переглянулись.
        - Иллюзия, - сказал голос Оливии откуда-то из-за спины. - Неважно. Пойдемте.
        - А твои танцы? - Я попыталась развернуться и едва не завалилась.
        - Завтра извинюсь.
        Допустить, чтобы Оливии пришлось извиняться из-за меня, было никак нельзя, и я попыталась сесть прямо на пол, повторяя, что никуда не пойду, пока она не протанцует все, что обещала.
        - Лианор, посмотри на меня. - Голос соседки зазвенел сталью. - Или ты сейчас же замолчишь и будешь делать то, что тебе говорят, или я наведу на тебя паралич, и парни просто уволокут тебя.
        - На плече, как мешок с картошкой, чтобы точно не уронить, - добавил кто-то из близнецов. - Ты нас поняла?
        Как бы странно я себя ни чувствовала, проигнорировать такую угрозу не смогла. Я не слишком хорошо успела узнать соседку, но слова у нее с делом не расходились.
        - Эх ты, а еще подруга, - проворчала я и заткнулась.
        Оркестр играл вальс. Вальс! А я, вместо того чтобы танцевать, тащусь под конвоем домой!
        Потом меня обдало свежестью, еще через какое-то время стало холодно, и голова начала проясняться.
        - Такая мелкая, а такая тяжелая, - проворчал один брат.
        - Пьяные всегда тяжелые, - ответил второй.
        - Говорю же вам, один бокал!
        Близнецы втолкнули меня в общежитие, один что-то сказал вахтерше, слов я не разобрала за звоном в ушах. Потом кто-то волок меня наверх, отчаянно ругаясь, - Дейзи, наверное.
        А потом стало темно.
        Разбудила меня обвалившаяся крыша общежития.
        Потом до меня дошло, что, если бы в самом деле случилась катастрофа, вокруг бы кричали, а криков я сейчас не слышала. И все же вначале мне показалось именно так. Крыша обвалилась, и кирпичи с грохотом валятся мне на голову.
        - Кто? - спросил голос Оливии, и я поняла, что это не кирпичи, а кто-то тарабанит в дверь.
        Правда, моей голове особой разницы не было, каждый стук обрушивался на нее, словно камень. Незнакомый голос из-за двери тоже отозвался болью:
        - Уголовный сыск. Открывай, пока не вынесли дверь!
        Что происходит?
        Я попыталась сесть. Получилось так себе. Затекшее тело ныло, голова раскалывалась, во рту словно нагадила стая голубей, а желудок то и дело норовил подкатить к горлу.
        - Подождите, я не одета. - Голос Оливии оставался совершенно спокойным, будто не было ничего странного в том, что в ее комнату с утра пораньше ломится стража. - Пока ждете, потрудитесь приготовить удостоверения. И постановления, предписывающие вам вламываться в комнату барышень ни свет ни заря.
        Ага, значит, ей тоже все это не нравится. Боги, о чем я? При чем здесь нравится - не нравится?
        Я сжала руками виски, собирая воедино осколки черепа. Хоть кто-нибудь может объяснить, что происходит?
        Что ж так плохо-то?
        - Много на себя берешь, девка! Открывай!
        - Лианор, оденься, - еле слышно сказала Оливия и повысила голос: - Девке вы точно так же обязаны предъявить все документы и разъяснить происходящее, как и графине Сандью.
        Наступившая тишина показалась оглушительной. А когда за дверью снова заговорили, тон стал совсем другим:
        - Нам нужна Лианор Орнелас.
        Я? Зачем? Даже если я вчера в самом деле напилась, не заметив, как это произошло, за это не волокут в управу! Или я что-то натворила? Но когда бы? Говорят, после пьянки люди не помнят, что творили. Но я могла пересказать все, что случилось вчерашним вечером, в мельчайших деталях. Даже то, как парни вели меня в общежитие, а потом Дейзи волокла по лестнице и крыла на чем свет стоит. Не могла же я во сне набедокурить?
        - Она здесь. - Голос Оливии по-прежнему звучал холодно. - Сейчас мы оденемся, и вы войдете.
        Я оглядела себя. Нет, оказывается, вечер остался в памяти не во всех подробностях. Например, я не могла сообразить, когда успела раздеться. Или меня раздели. Я упала на кровать как была, в парадном мундире, даже артефакт с иллюзией не деактивировала. Но сейчас на мне было лишь нательное белье - все остальное кто-то аккуратно сложил на стуле.
        Я влезла в штаны, запоздало сообразила, что они от парадного мундира, который был на мне вчера, неуместного утром выходного дня. Но переодеваться не было сил, я без того чувствовала себя как в кошмаре. Правда, пытаться себя ущипнуть, чтобы проснуться, явно не стоило - трещащая голова и бунтующий желудок и так ясно давали понять, что я бодрствую.
        Это похмелье? Если люди, перебрав, каждый раз чувствуют себя так же, зачем они вообще пьют? Это же ужасно!
        - Нори, ты готова? - оборвала мои размышления соседка, облаченная в утренний халат.
        Я кивнула и тут же пожалела об этом - казалось, мозги внутри черепа плещутся, ударяясь о стенки при каждом повороте головы.
        Оливия открыла дверь. В дверном проеме возникло трое мужчин, за их спинами маячили девичьи головки. Ну конечно, такой шум и мертвого поднимет!
        Но что творится, в конце-то концов? И как мне собрать разбегающиеся мысли, когда так трещит голова?
        - Удостоверения, - холодно проговорила Оливия, не торопясь освобождать проход в комнату.
        Мужчина, самой выдающейся приметой которого была блестящая лысина, отчетливо скрипнул зубами, но протянул какую-то бумагу. Соседка внимательно ее изучила.
        - Благодарю, господин Ашер, - кивнула она с достоинством вдовствующей императрицы. - Вы, господа?
        Столь же внимательно она изучила еще два документа, отступила в сторону.
        - Прошу вас. Чем обязаны?
        - В свою очередь я попрошу и ваше сиятельство подтвердить, что вы - это вы. - Лысый обернулся ко мне. - И ты давай грамоту на жительство.
        Контраст между тем, как он обращался с Оливией и как говорил со мной, был слишком очевиден. Впрочем, чего я хотела? Я из третьего сословия, чернь. Оливия - дворянка. Внутри университетской ограды можно делать вид, будто все равны, и я даже почти поверила этому, но на самом деле для дворян и черни разные законы.
        Стоп, но студенты подсудны только совету университета. Если… Если только…
        От страха даже перестала болеть голова, правда, затошнило еще сильнее.
        Если по мою душу пришли из уголовного сыска, значит, речь идет о каком-то тяжком преступлении.
        Во что я опять вляпалась, сама о том не зная?
        Конец первой книги
        notes
        Примечания
        1
        Это когнитивное искажение называется «фундаментальная ошибка атрибуции».
        2
        Отсылка к событиям книги «Отбор для дракона».