Александр Шакилов
        Indulgentiae plenaria
        - Святой отец!? - хрип, боль. - Святой... отец!!..
        - Да, сын мой? - высокий, в черной рясе, остановился, наступив на скользкие кишки.
        - Я... я умираю?!! - тело, истыканное стрелами; живот опять же...
        Внимательный взгляд - у-у... Смирено:
        - Мы - лишь гости в этом мире, сын мой... гости, все, не боле...
        Зубчатая стена, дождь смолы и град обтесанных камней брусчатки. И цирюльник с мясником, бородатые вечно пьяные мужики, укрываясь от вражеских "гостинцев" под мантелетом, хрипло спорят за право пустить кровь и оттяпать травмированную конечность - раненый наемник, совсем мальчишка, пытается на карачках избежать врачевателей, но не тут-то было: схвачен за тестикулы и возвращен на место, под щит - для оздоровления...
        - Святой отец!..
        - Да, сын мой?
        - Я... я много грешил, святой отец... Я... я умираю, да? умираю?
        - Мы лишь... э-э... Покайся, сын мой, покайся...
        Ложка требюше зачерпнула дубовую бочку и хлестнула небо горючей смесью. Дым., огонь, стоны. Крики, ярость и лязг зазубренной стали. Kyrie Eleison!
        - Я... я много грешил, святой отец...
        Колени хрустнули. Пальцы - длинные, сухие - размяли четки:
        - Подробнее, сын мой, подробнее.
        - Я... насиловал и убивал... и... прелюбодействовал...
        - Насиловал? Это хорошо... Хорошо, что ты не утаиваешь своих прегрешений.
        - Да, насиловал... много, много!.. первую... там... красивая... В Антиохии...
        - Ты воевал в Святой Земле, сын мой?! Освобождал Гроб Господень?!
        - Да... Город... брали... Сначала в армии Готфрида Бульонского... А потом под знамена... Он... И мы... нас резали, как свиней, отче... И шайка Тафура... И жрать нечего... И научил нас... он... Это он!..
        - Кто, сын мой? Кто?! - качнулся черный клобук: к лицу, к губам, ближе. - ...с-святой... Петр... Пустынник. На муле... Я... грешил... отпустите...
        - Как хочешь, сын мой, как хочешь... Благословен Бог Наш-ш... - Грязные обгрызенные ногти царапнули требник. - А гуся видал? И козу?
        - Видал... Божью благодать... и гусь, и коза - впереди войска... И крест - сам собой... у меня, святой отец... у меня! - на лбу, святой отец!.. Рубец! Крест!
        Трубят рога, колокольный звон. На стену замка вышел епископ: праздничные ризы, в руках копье.
        - Рубец! Крест! У меня!
        - Крест наш-ш есть страх Господень... Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, аминь. Еще? сын мой? Откройся мне, поведай, облегчи!
        - Я... Нам нечего было жрать... есть... Святой... отец... И мы... мы спросили... А он: вокруг столько мяса... и должен ли христианин оставаться голодным, когда вокруг столько трупов неверных?..
        - О чем ты, сын мой?
        - Петр. Он сказал... И мы... Мы жарили... и ели... и мы... И Петр... он... говорил... отче... это он... Он! "Мясо турок... вкуснее... павлина под соусом"... Отче... Отче, это грех, отче?! Грех?!
        - Не беспокойся, сын мой. Мясо неверных - всего лишь обедня. Угодная Господу, хе-хе, Нашему.
        Смрад. Дыра в стене завалена тушами лошадей и ослов, коз и овец - не пройти. Отряд отчаянных головорезов, спрятавшись под щитами, обтянутыми сырой воловьей кожей подобрался к подножию башни - обитое железом бревно: и ра-раз! и два! - навались, ребята! Сверху хлынуло кипящее масло, воск и смола, и камни падают.
        - Святой оо-а... я... ду-у... я... в рай... попаду... я?.. в ра-а-а?..
        - В рай? А как же, сын мой, обязательно в рай. Куда ж еще? Иже всем человеком хотяй спастися и в разум истины приити, не хотяй смерти грешному, но обращения и живота; и душу раба Твоего... Э-э... Как зовут тебя, сын мой?
        Четки? - нож, кривой. Кровь - хлынула, горло: от уха до уха - улыбка, счастливая: - ...ы-ы-ы-кх-х!..
        - Хорошее имя.
        Высокий, в рясе, поднялся, суставы хрустнули в коленях. Ветерок, дымный, на миг приподнял клобук: обоженная серой Хапхана пасть цвета гнилого мяса, опарыши вместо зрачков.
        Тварь облизнулась: вкусно, жирная spirit, откормленная - грязью, черной копотью. Крест? рубец? Гроб Господень? - да кто ж в молодости не заблуждался?! Кто глупостей не натворил?! Главное, вовремя покаяться, снять с души добро.
        Кишки - скользкие; улыбка? - умиротворение!
        Раздвоенным языком по деснам: жи-и-ирная душ-ша!!
        И теперь прощенная.
        ...поле боя. Стоны, боль - раненые. Грешники есть?! а?! - ага! - хе-хе, работы непочатый край! Всем помочь надо, успеть пока конкуренты не расстарались.
        - В рай?.. А как же, дети мои, обязательно!! В рай, куда ж еще?! Да, Аббадон?!! Да, Асмодей?! В рай!!!
        08.04.2004 г.
        PS: indulgentiae plenaria (лат.) - полное прощение.